Ностальгия, Нючпас…
© Людмила Сергеевна Канева, 2025
ISBN 978-5-0068-6113-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ностальгия, Нючпас…
(Автор: Канева Людмила Сергеевна)
Глава 1
С удовольствием хочу поделиться воспоминаниями о чудесном посёлке Нючпас, где прошло моё детство. Он до сих пор снится мне, и это неудивительно – ведь, как говорится, родную землю не забыть.
В этом посёлке родились мои родители. Мама жила в центре, а папа – на хуторе, за рекой. К сожалению, сейчас их домов уже нет. Один из них снесли (кстати, раньше он был библиотекой), а мамин дом превратился в руины – без заботливых рук бабушки и дедушки он опустел. После смерти деда Миши бабушку перевезли в посёлок Койдин, и без её хозяйского присмотра родовое гнездо пришло в запустение.
Каждое лето меня тянет в родные края. Я вспоминаю беззаботное детство: как приятно было просыпаться под пение петуха, выходить босиком на улицу и идти по траве, мокрой от росы. Это незабываемое ощущение!
Особенно дорог мне пруд, который стал частью моей души. Мы с друзьями убегали туда с утра и проводили в воде до самого вечера. Местные ребята разжигали костёр, все вставали в круг и грелись. От жара на ногах появлялись красные пятна, но нас это не останавливало. Постоим пять минут – и снова в воду! Вот оно, счастье!
Бабушка очень за нас переживала. Она приходила к мосту и звала обедать, но мне не хотелось уходить. Я пряталась под мостом, и мне было так хорошо.
Ещё помню, как ходили с сестрой за земляникой. Она всегда пугала меня змеями, а они там действительно водились. Однажды её чуть не ужалила одна. Мама рассказывала забавный случай: маленькая Юля прибежала к отцу с криками, что «старый мотоцикл шипит» – а это оказалась змея. К счастью, всё обошлось.
Сейчас за окном конец апреля. Мне 33 года, я мама троих замечательных детей, но как только пробивается первая трава, меня охватывает щемящее чувство. Кажется, вот-вот мы с родителями сядем в нашу «ласточку» – ту самую модную бежевую «Таврию», чей запах я, кажется, помню до сих пор, – и поедем к самым любимым.
Дедушка всегда ждал нас, сидя на крыльце. Как только наша машина показывалась у дома, он, опираясь на палочку, медленно спускался по ступенькам, обнимал нас и приговаривал своим тёплым, дрожащим голосом:
«Куколячки мои приехали…».
Отдельное место в моём сердце занимает наш дом. Такой красивый, с голубым крыльцом. Мы с сестрой всегда занимали большую комнату, в ней было много окон, она всегда была наполнена ярким солнечным светом, а в непогоду лежа на кровати я трогала тёплую покрытую известью стену. Эта стена прилегала к печи и слышно было, как потрескивают дрова. В этой комнате была особая атмосфера, пахло мелом, мы с мамой отодвигали аккуратно коврик, который висел, на стенке и ковыряли стену. Стараясь скрыть это от бабушки, она у нас строгая была. Много всего интересного было в этой комнате. Этажерка, выкрашенная в белый цвет, на неё мы аккуратно складывали свои вещи, верхние полочки занимала Юля, а нижние я. Однажны наша кошка родила котят и коробку с котятами я ставила рядом с кроватью и этажеркой. Проснувшись одним утром, котят я не обнаружила, бабушка с грустью сообщила, что котята убежали. Я грустила, но не долго, потом нашла себе новые занятия.
А ещё в этой комнате стоял старый сервант – настоящий кладезь сокровищ. Его верхние полки сверкали хрустальными бокалами и вазами, к которым бабушка запрещала даже прикасаться. Но разве могли мы устоять? Тайком наливали в изящные бокалы «вино» – воду, подкрашенную вареньем, – и, чинно прихлёбывая, воображали себя светскими дамами на роскошном приёме.
Нижние ящики хранили совсем другие секреты: пожелтевшие документы, потрёпанные фотографии, медали в бархатных коробочках… И, конечно же, вездесущую мазь Вишневского в её фирменном коричневом флакончике. Бррр! Какой же ужасный у неё был запах! Но стоило нам наступить на проволоку в пруду или заработать «чирик» – бабушка тут же доставала своё «оружие». Мы морщились, но терпели – зато потом можно было снова бежать купаться.
Глава 2
Особое очарование серванту придавали деревянные поделки дяди Валеры – бабушка хранила их с особым трепетом. Рядом ютились шкатулки, склеенные из открыток, наполненные всякой швейной мелочью. Но моей любимой была одна – резная, из плотного пластика, со временем приобретшая тёплый желтоватый оттенок. Внутри таилось настоящее богатство: сотни разноцветных пуговиц всех форм и размеров! Я могла часами перебирать их, представляя, что это драгоценные камни. Мы с сестрой нанизывали их на нитки, делая себе «королевские» ожерелья, и смеялись, когда они звонко стучали друг о друга.
Посредине комнаты стоял огромный семейный стол, за которым по большому поводу собиралась наша большая дружная семья. Вот тогда-то бабушка разрешала достать красивую посуду из серванта, но после застолья всё аккуратно складывали на место. Я возмущалась, мол, можно же каждый день кушать из красивой посуды, но бабушка стояла на своём: её ж мыть сложно, видишь, сколько в ней дырочек вырезано. Возле стола стояли лавочки, на которых в будние дни стояли многочисленные бабулины цветы в смешных кастрюльках. В одной из них рос столетник, казалось, что он помогает от всех болезней. Порезался – приложи столетник, простыл – опять столетник.
В прошлом году я приезжала проведать наш дом. Зашла в ту самую комнату – всё тот же запах извести, но теперь комната пуста. Уже не мурлычет кошка на зелёном диване, и нет в углу дедушкиной гармони, накрытой клеёнкой. Только старая дверь со стёклами, скрипя, будто закрывает потрёпанную книгу нашего детства. А кажется, ещё вчера бабушка учила меня лепить вареники на уютной кухне. Обязательно нужно было обжарить кусочек сала – бабушка называла это шкварками – и добавить в картошку, чтобы вареники были сытнее.
Бабушка всё время пыталась нас накормить: каждые полчаса звала пить чай. А чай в её понимании – это непременно свежий хлеб с маслом, бублики да плюшки. Помню, дед добавлял в чай топлёное масло, я морщилась, а он смеялся и говорил: «Если не сделать так – подавишься бобовым зёрнышком, как петушок из сказки».
Глава 3
Каждый месяц бабушке и дедушке приносили пенсию. Мы всегда ждали этот день с нетерпением. Дедушка щедро давал нам по 50 рублей на сладости, а бабушка, вздыхая, вручала по 10, объясняя, что у деда пенсия побольше. Мы с Юлей сразу бежали в сельский магазин за жвачками и конфетами. Я съедала свои сразу, а сестра прятала их в шкатулку. Правда, я потом всё равно находила её запасы и «помогала» быстрее расправиться – раз прячет, значит, не справляется одна.
Нючпаский магазин – это была целая эпопея. Я терпеть не могла туда ходить. Во-первых, приходилось занимать очередь с самого утра, когда привозили товар. Во-вторых, местные бабульки непременно засыпали меня вопросами: «Чья будешь?», «Как учишься?», «Почему такая худая?» – а я только краснела в ответ, не зная, что сказать.
Особенно запомнилось одно лето, когда меня отправили в посёлок без Юли – она как раз экзамены сдавала. Бабушка утром попросила сходить за хлебом. А хлеб в Нючпасе был особенный – его привозили из соседнего посёлка. Нужно было чуть свет встать и ждать у магазина машину с душистыми буханками. Мне эта процедура ужасно не нравилась, и я наотрез отказалась. Бабушка обиделась и заявила, что тоже не пойдёт. Так мы и просидели три дня без хлеба, пока на четвёртый она не сдалась. Потом ещё долго при каждом удобном случае вспоминала мне этот день- до сих пор стыдно!
Кстати, тот нючпаский хлеб был самым вкусным в моей жизни. Его аромат и вкус не забыть никогда. По дороге из магазина я всегда обкусывала хрустящую корочку со всех сторон. А если хотелось сладенького, можно было сделать простой, но волшебный десерт: отрезать ломоть, обмакнуть в воду, посыпать сахаром – получалась самая настоящая глазурь! Или намазать хлеб маслом с клубничным вареньем…
О, эта клубника! У бабушки под неё был целый огород. Каждый день мы собирали полную эмалированную миску ягод. Иногда давили их толкушкой, добавляли сахар и ели, запивая парным молоком. А когда Юля пекла свои знаменитые блинчики с клубникой – это был настоящий праздник!
Глава 4
Клубнику в нашем огороде любили не только мы – она особенно нравилась воронам. Мы с бабушкой решили сделать пугало. Получилось смешное: из граблей и старой дедушкиной одежды. Потом я ходила по двору и то и дело вздрагивала, замечая его, а вороны – нет, спокойно продолжали клевать ягоды.
Помимо клубники, у бабушки росла огромная черёмуха. Кажется, на этом дереве я провела половину детства. Мы вешали на него самодельные качели, забирались наверх – оттуда был виден весь посёлок, как на ладони. Мне казалось, что ягоды нашей черёмухи – самые крупные и сладкие.
Однажды я с неё свалилась и порвала об забор новые шорты. Ох, как же бранилась бабушка! «Говорила же – не надевай, они же красивые!» Мне тогда казалось, что шорты ей жальче, чем меня. Глупая была, маленькая…
Эти самые шорты мне привезла мама из города. Она привозила нас в посёлок в начале лета, а забирала только в конце августа. Я всегда ждала её с нетерпением, но и боялась – вдруг бабушка расскажет, что я вела себя плохо.
Мама привозила из города много всего: фрукты, модную одежду и игрушки в подарок на день рождения.
Я родилась в июле, и все свои дни рождения проводила без родителей – подарки и праздник организовывали бабушка со старшей сестрой.
Помню, как бабушка каждое утро в мой день рождения рвала в огороде большой букет цветов и ставила его на стол, чтобы я, проснувшись, сразу почувствовала праздник. Никогда не забуду эти яркие краски и резкий запах лилий, над которыми громко жужжала пчела – видимо, ей тоже пришёлся по душе мой букет.
Вообще, всем жужжащим насекомым очень нравилась наша веранда. Она была светлая, с большими окнами… Сколько же историй с ней связано!
Глава 5
На этой веранде бабуля упорно пыталась привить мне любовь к рукоделию, но спицы и крючок так и не покорились моим непослушным пальцам. Максимум, что мне удалось освоить – изготовление ковриков из старых вещей: я кропотливо резала материю на полосы и вязала их грубыми петлями. Даже бабушкина прялка с её завораживающим жужжанием не смогла удержать моего внимания надолго.
Особое удовольствие я находила в компании бабулиных подруг. Пристроившись где-нибудь в уголке, я с жадностью ловила обрывки деревенских сплетен, хотя большинство упоминаемых имен мне ничего не говорили. Вечерним ритуалом стало наблюдение за нарядной молодежью, шедшей в клуб – то самое место, где под хиты «Ласкового мая» рождались первые романтические истории. Главным страхом всех местных подростков был внезапный киносеанс, грозивший сорвать долгожданную дискотеку.
Школа с её деревянными корпусами, утопающими в зелени берез, казалась мне каким-то волшебным местом. Особенно запомнилась та самая скамейка у входа – всегда яркая, будто только что из мастерской. Именно здесь я получила свой первый «боевой» шрам: порезанная ладонь, скрываемая от друзей, адская боль по пути домой и мамина истерика при виде крови. Добрые медсестры тетя Люба и тетя Нина стали моими ангелами-хранителями на время лечения.
Но самые теплые воспоминания связаны с приездами родителей. После семейного ужина мы всей гурьбой отправлялись к бабушке Кате, где меня ждали незабываемые приключения с братьями. Колины уроки рыбалки – от удочки до хитроумной банки-ловушки – стали настоящей школой жизни. Правда, мои эксперименты с разведением рыбы в поливной бочке не вызывали восторга у взрослых. А эти волшебные вечера, когда можно было задремать под мамино пение, чувствуя безопасность и покой… Жаль только, что стоило оказаться в постели, как сон тут же улетучивался.