Завернувшись в тёплый плед. Шестой сезон

Хочешь знать, откуда эти шрамы? Мечта, которая не сбылась!

Начну со слов великого русского публициста, литературного критика Виссариона Белинского, которого цитируют, когда хотят подчеркнуть величие театра, признаться в любви к театральному искусству, людям, беззаветно преданным сцене:

«Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?»

В 60-е годы эти знаменитые слова критика прочитала не менее знаменитая актриса Татьяна Доронина в фильме «Старшая сестра».

Очередь юных девушек выстроилась в театральные вузы, пополнила ряды самодеятельных театров, студий и театральных кружков. Юношей в театре не хватало, им, как говорится, в театральном искусстве был всегда зелёный свет.

Не обошла и меня судьба влюбиться в театр всеми фибрами юной души. Драмкружок в сельском клубе, театральная студия в городском доме культуры и три года конкурсов во все театральные вузы страны. В Саратовском театральном училище дошла до третьего тура, дальше начинались письменные экзамены по литературе, оставалось тридцать пять человек, из которых отобрать собирались только двадцать. Не прошла! Земля ушла из-под ног. Какой стресс и разочарование.

Через три года театральная комиссия приезжает для отбора на конкурс в Пермь, в ТЮЗе проходит отборочный тур. Пришла и туда, не поверите, меня узнали.

– А, старая знакомая! До сих пор мечтаешь о сцене? Ну, почитай нам что-нибудь.

– Ну зачем тебе театральная школа, ты уже всё знаешь, всё умеешь?

– Где ты работаешь? На заводе! А не хочешь поработать у нас в ТЮЗе в костюмерном цехе? Вместе на гастроли ездить будем.

– Спасибо! Я уже учусь на филологическом в университете. Пришла просто поздороваться со старыми знакомыми, – улыбалась я на заманчивое предложение.

В театральной студии, где занималась, было ещё одно кредо: «Надо любить театр в себе, а не себя в искусстве». Испытав на себе все прелести мелких театральных интриг в самодеятельном искусстве, вдруг подумала, что тогда творится в профессиональном театре, где актёры в полной зависимости от режиссёра.

Я начала понимать, что не люблю СЕБЯ в искусстве, но театр в себе продолжаю любить, хотя уже не боготворю и лицедействовать больше не хочу.

Так закончилась моя мечта стать актрисой. Я закончила филологический факультет вуза и стала учительницей. Не жалею. Удовлетворена полностью.

А театр, как мне кажется, остался со мной навсегда. Актёрское мастерство очень пригодилось в моей специальности. Учитель – он тоже всегда на сцене, плюс общение с детьми, студентами. Школа – это как постоянный интерактивный театр, где учитель и главный актёр, и режиссёр одновременно. Очень творческая профессия, которая, кстати, помогла мне реализовать себя и в Италии – найти работу учителем в лингвистическом лицее.

Сейчас пишу рассказы и даже сказки. И опять нахожу полезными актёрские навыки: помогают вживаться в чудесных сказочных героев. О, сколько сказочных спектаклей для детей мы отыграли на сцене в юности.

Ощутите на себе, прочитав мои сказки, интерпретацию старых добрых русских былин с любимыми нами героями. Они пришли из старых времён, но немного помолодели, адаптировались в современности, словечек новых нахватались.

И все равно не потеряли древнего шарма, активной жизненной позиции, веры в побеждающее добро, и нашей симпатии.

Поляница и Добрыня Никитич

Сказка

Спускался глубокий вечер. Солнце давно упало за горизонт. На небе медленно бледнели краски алой зари.

Добрыня Никитич собирался на ночной дозор, чтобы объехать вверенную ему территорию, осмотреть все подозрительные места и по пути заехать на огонёк к свояченице Бабе-Яге.

Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зелёным лугам, по каменным горам, ехал ночь до утра – красна солнышка до рассвету – и наезжает на нужную ему избушку. Стоит избушка на курьей ножке, а вторая ножка поломана.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти!

Словно нехотя на одной ноге развернулась избушка к лесу задом, а к молодцу – передом.

Вошёл Добрыня в избушку, но никого не увидел. Осмотрелся внимательно.

– Что за чёрт! Куда Яга делась?

– Здеся я, Добрынюшка!

Видит – Яга в углу лежит связанная и побитая!

– Ягуся, мать твою, кто ж тебя так обидел?

– Ой, не спрашивай! Посмотри лучше, где мой котик Баюн прячется!

И в самом деле, почему кот песни свои волшебные не мурлычет? Огляделся Добрыня, а наверху на балке сидит ободранный кот с подбитым глазом, и хвост его переломанный свешивается.

– Баюнчик, милый! Да что ж с вами приключилось? Кто посмел обидеть Ягу-свояченицу и лучшего кота-колдуна?

– Он ещё спрашивает! – прошипел побитый кот. – Ты в лес рядом загляни!

Пнул дверь ногой, и открылось ему зрелище больно нелицеприятное. Друг его и бывший соперник, Змей Горыныч, лежал с тремя головами, связанными узлом, и еле дышал, только слюной брызгал.

– Горыныч, кто посмел обидеть моего соратника, хоть и бывшего соперника? Но кто старое помянет, тому и глаз вон!

– Развяжи, Добрыня, и уйди от греха подальше, – простонала средняя змеиная голова.

Развязал Змея молодец, дал воды напиться всем трём головам. Ничего от них не выпытал, кто напал, кто обидел. Поспешил дальше в путь, может и обидчика нагонит.

Горыныч с облегчением вздохнул.

– Ох и добрый ты, Добрынюшка, когда трезвый, – проговорила первая змеиная голова.

А Добрыня Никитич, добрый молодец и гроза всей нечисти, уже подъезжал к путевому камню. На камне было написано:

«Направо пойдешь – убит будешь. Прямо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь – домой не возвращайся: убью. Настасья».

– Да что за ночь сегодня такая?! Друзья побиты, а жена убить грозит!

Вздёрнул коня своего боевого и помчался что есть мочи домой!

Летит на своём боевом коне Добрыня Никитич по полям, по лугам, реки и озёра пролетает, густые леса проезжает. Где надо, конь Бурко летит, где рысцой бежит, где галопом скачет.

Выехали они на широкий луг, цветами усыпанный. И под солнцем ясным увидел Добрыня перед собой всадника в боевых доспехах, шлем на солнце как огонь горит.

Остановил коня богатырь: неужто бой придётся принять. И кто этот незнакомец!

– Не узнал меня, Добрынюшка! – донёс ему ветер голос самый родной на свете.

– Настасьюшка, любушка моя! Прочёл я твоё послание на камне. За что убить меня хочешь? В чем провинился перед тобой!

– А ты не догадался! Защищайся, пёс смердячий!

И первая стрела ударила в могучий щит Добрыни.

– Я с бабами не воюю! – закричал, что есть мочи, и уклонился от метко брошенного копья.

– Ага, со старухами да с котами борешься, над мирным Горынычем издеваешься! Земля под ногами не горит?!

Слез Добрыня с коня, пал на колени, бросил меч и щит.

– Убей меня, матушка, раз такое твоё желание. Приму смерть от любимой как награду за любовь окаянную!

– Матери сырой земле кланяйся и моли прощения! Сознавайся, кто одурманил тебя, что на старую руку поднял?

– Не помню я ничего, чтоб это я сделал, да пусть отсохнут мои руки, и ноги больше не пойдут!

– Каешься! А теперь, чтоб искупить вину свою, поезжай к Кощею! Тоже блажь на старого нашла, хочет леса наши сжечь, реки и озёра потравить, в болота смердящие превратить. Вот где беда нас ждёт, а ты со старухами воюешь!

– Я свояченицу свою Бабу-Ягу сильно уважаю! Не мог я над ней надругаться! И котика её, волшебного Баюнчика, люблю.

Неужели веришь, что я это сделал?

– Езжай к Кощею и с ним договорись!

Змея Горыныча трёхглавого укротили, теперь с Кощеюшкой договориться надо! Без мира не приезжай!

Сказала это своему мужу, славному богатырю, Настасья Микулишна, удалая поляница, и в лес ускакала.

«Вот и женись после этого на богатырках, наверное, купеческая дочь была бы посмирнее», —

думал Добрыня, направляя коня в Кощеево царство.

Соколица, серый волк и Кощей

Сказка

Ночь была тёмная, только колдовская луна мелькала среди высоких деревьев, вороны и филины сопровождали его путь. Куда он мчался, что есть мочи, тяжело дыша и брызгая слюной, не щадя когтистых лап.

– И будешь ты, Добрынюшка, волком ночным! И только как солнце взойдёт, увидишь свою милую жёнушку мимолётом, и улетит она от тебя быстрокрылой соколицей. Взовьётся в небо красавица, и так до следующего рассвета.

– Пёс поганый, не уйдёшь от мести моей, Кощеюшка! Распадутся кости твои в пыль смрадную!

Не прощу! Найду! И на том свете отомщу!

Всё могло быть неплохо!

Всё могло быть неплохо!

Всё могло быть!

Мчался серый волчара, пролетая над реками и болотами, туда, где встаёт солнце, чтобы на миг увидеть любимую свою Настасьюшку.

Ох, права была поляница насчёт Кощея.

– Хитрый он и коварный! Не верь ему, Добрынюшка! Мы его пожалеем, а он злом возвратит!

Околдовал, детей в полон взял, держит в заложниках. И супругов разлучил на веки вечные. Сидит в своём вонючем замке, посмеивается. Но смеётся хорошо тот, кто смеётся последним.

Вот и солнечные лучи засверкали над горизонтом. Выбежал могучий серый волк в зелёную долину, кинулся к избушке вблизи стоящей, а оттуда вышла его любушка Настасья, только на миг встретился взглядом с жёнушкой, обратилась она в птицу и в небо взвилась, крикнула звонко по-соколиному, сделала прощальный круг над седым волком и исчезла в облаках. А вслед ей донёсся протяжный волчий вой.

– Ну что, касатик, долго выть будешь?

Очнулся волк, а в дверях избушки косматая Баба-Яга стоит.

– Улетела твоя Настасьюшка, опоздал ты!

Опять взвыл седой волк, да так жалобно, что тронул сердце лесной ведьмы.

– Хватит выть-то, слезами горю не поможешь! Так и быть, дам тебе совет! Чай не чужие мы.

В глазах зверя блеснула надежда.

– Беги прямо на восток, да не оглядывайся!

Встретишь колдуна, что поперёк дороги встанет и три совета тебе скажет, выбери правильный, дальше беги. Увидишь дуб развесистый, на нём сундучок висит, в сундучке том шкатулочка серебряная закрыта, а в шкатулке той золотая игла сокрыта. В ней смерть кощеева хранится. Бери шкатулку и мчи в Кощеево царство. Встретишь Бессмертного, вонзи иглу прямо в сердце, и кончатся ваши мучения. Ну что сидишь, беги, спасай семью свою!

Сказала так Яга и дверь захлопнула.

Помчался волк, как было ему велено, на восток, не оглядываясь. Сколько лесов пробежал, сколько рек переплыл, а солнце уже опять к закату клонилось. А поперёк дороги его встал колдун лесной с посохом, а на посохе том череп волчий горел ясным светом.

– Стой, волчара, знаю, куда путь держишь!

Совет тебе дам, а ты выбирай, какой понравится. Первый: увидишь на дороге мёртвую ворону – съешь её. Второй: беги на восток, не оглядываясь. Третий: разорви меня сейчас на куски.

Взвыл волчище, так он был зол за проклятый сегодняшний день, что вцепился в колдуна и стал рвать его на куски. Колдун исчез, растворился, только куски чёрного балахона на дороге остались.

А волк в богатыря превратился, в удалого Добрыню Никитича. Свистнул Добрынюшка, что было сил, и вмиг конь его Бурко показался. Оседлал коня и дальше на восток помчался, искать тот треклятый дуб, в котором смертушка Кощея была спрятана.

Долго ли, коротко ли герой наш мчался на своём верном коне, но дуб издалека узнал, подъехал и сундучок на дереве увидел. Подхватил его и опять в путь в Кощеево царство.

Теперь багровая луна его сопровождала, меж деревьев мелькала. Вот и туманные болота с сухостоем вместо крестов, и замок злодея показался. А ворота закрыты, не прорваться.

Но взвилась над замком птица и кликнула звонко по-соколиному. Открылись ворота.

Вошёл Добрыня в зал, а Кощей у камина сидит.

– Что, опять прилетела за мужа просить?!

В порядке твои дети, не переживай! Я их уму-разуму научу. Унаследуют вечность и царство моё. А ты лети на свидание с Добрынюшкой.

Добрыня вытащил иглу смертельную, подошёл к Кощею, обернулся тот, и вмиг игла ему в сердце вонзилась. Затряслось всё вокруг, как в землетрясение. Вороньё, каркая громко, разлетелось. Рассыпался в пыль Кощей, а с ним и его гнилой замок.

Птица кинулась об землю и обратилась в Настасьюшку.

Обнялись они с Добрынюшкой, стали детей кликать и искать.

– Васятка! Марьюшка!

– Да здесь мы! Батюшка, матушка, здесь мы, и вас ждём!

Увидели детей своих под высоким деревом, единственным живым на болоте.

Вот чудо свершилось: семья объединилась, а зло растворилось.

Познакомиться с творчеством автора можно,

набрав ник в соцсетях:

https://vk.com/v.vakhova

https://proza.ru/avtor/verav1.

Конец Света

Город напоминал одно большое сказочное полотно. Витрины магазинов пестрели гирляндами и мишурой. Приближался Миллениум. Событие – покрытое дымкой волшебства, трепета и страха. Вокруг говорили про предсказания о конце света. Верить или нет? Каждый решал сам.

– Мама, мы точно опоздаем на автобус, – хныкала Юля.

Светлана отвела взор от шикарного вида, который открывался на центральную улицу города из окна поликлиники.

– Не опоздаем, – часы на стене показывали только четыре двадцать. – Времени полно, а опоздаем, так попутку словим, – Светлана поёрзала на скамейке перед кабинетом травматолога. – Где же врач?

Угораздило меня упасть и сломать правую руку перед Новым годом. Ни тебе готовки, ни уборки, даже двери открыть тяжело. А ещё и Юлю пришлось взять с собой в город. Каникулы, а оставить не с кем, мала еще, только семь. Эх, а ведь раньше в поселке был врач! От Бога…

– Проходите, – мужской голос прервал мысли Светланы.

Снимок. Перелом со смещением. Гипс. Все как в «Бриллиантовой руке», только бриллиантами не пахнет.

– Мама, мама, я же говорила опоздаем, – почти плакала Юля.

Последний автобус ушёл с автовокзала пять минут назад.

– Сейчас на конечную, а там попутку словим. Не переживай, – Светлана пыталась успокоить дочку.

– А я говорила! Не хочу эти попутки! Темно, страшно!

– Хватит, – Светлана закипела, злясь не на дочку, а на ситуацию.

Пробираясь через сугробы от автовокзала к остановке, Светлана с Юлей опоздали и на маршрутку. А всё это рука! Ещё и Юля капризничает.

– Одень варежки, уже холодно. – Светлана потрогала руку дочки. – Сама ты же видишь, я не могу помочь. Дождёмся автобуса и поедем.

Старенький автобус тоже опоздал и словно гусеница тянулся по улицам города, потрескивая и кряхтя.

Конечная. Фух, доехали. Машины мимо. Водители даже и не смотрят в сторону голосующей женщины с ребёнком.

– Я замёрзла, – начала снова Юля.

– Прошло десять минут, кто-нибудь обязательно остановится.

– Холодно. Смотри, снег пошёл. – Дочка поймала снежинку на варежку.

Прошло ещё десять минут. Снег усиливался. Ноги озябли. На распутье дорог не было лесополосы, и от этого ветер пронизывал с каждым разом всё сильнее.

– Мам! Мне холодно, – Юля заплакала.

Что же делать? Стоять мы замёрзнем. Идти далеко – тридцать пять километров. Но так хоть будет теплее. Но Юля столько не пройдёт.

– Пошли потихоньку, ты мне расскажешь про новогодний утренник в школе. – Светлана всеми силами пыталась отвлечь дочку.

Пройдя где-то километров десять, Юля снова заплакала:

– Я устала, не пойду никуда, хочу кушать и спать. Ножки болят, – слёзы стекали по щекам, и Юля присела прямо на сугроб.

Машин почти не было, а те, что были, даже не останавливались. Хорошо, что снег прекратился. На небе появилась полная луна.

– Посмотри какая луна! – Светлана помогла встать дочке, обняла её и вытерла слёзы.

– Какая она яркая! – восторженно выкрикнула Юля, – Будет нам дорогу освещать, как путеводная звезда. Я отдохнула, пошли мама.

А вот и указатель: «Д. Страхово». Это ещё полпути. Хоть бы кто-то остановился. Сил нет. И на часах двенадцать. Тёмные тучи закрыли луну.

– Ау-у-у-у-у-у-у-у-у! – раздалось откуда-то и из-за деревьев послышались чьи-то шаги.

– Волк? – Юля прижалась к Светлане.

На дороге, которая вела к деревне, появились две яркие точки, словно чьи-то глаза.

– Собака, деревня ж рядом, – успокоила Светлана. – Идём быстрее, а то снова замёрзнешь.

Юля плохо видела ночью и поверила маминым словам. Идти сил не было, Светлана почти силой тянула Юлю за руку. Сердце матери сжималось от каждого шороха. Всё хорошо, всё будет хорошо. За спиной было дыхание смерти, а впереди – темнота и неизвестность.

– Вжих, – вдалеке послышался шум. Светлана обернулась. Из-за поворота показались два ярких огня. Волк?

Нет! Вот оно спасенье. Светлана выбежала на дорогу и стала махать рукой.

Визг колёс. Машина остановилась. Радостная Светлана заглянула в открытую дверь:

– До Миловидов довезёте? – голос охрип на полуслове.

Впереди на водительском и рядом на пассажирском сидели повидавшие жизнь в местах не столь отдаленных мужчины.

– Садитесь, мы как раз мимо будем ехать, – загоготала машина и пыхнула в лицо Светлане табаком.

Татуированная рука открыла заднюю дверь.

– Прошу. Не боись! Мы нормальные, – лысый улыбнулся набором золотых зубов.

Светлана села в машину и посадила дочь возле двери.

Если что, я тогда Юльку на ходу выброшу в открытые двери, так хоть будет шанс остаться живой.

– Не напрягайся, быстро домчим, погода хороша! – продолжал лысый.

Ну вот и конец тебе, Света. Конец света не под бой курантов, а под «не боись». Перелом руки. Волк в лесу. Машина с тремя отсидевшими. Что может быть хуже?

– Я – Федька, это Славик, а это – Гриша! Га-га-га, – словно глаза волка зубы засверкали в темноте.

– А тебя, как красавица?

– Светлана, – едва выдавила из себя Света.

– Светик, мой Светлана, Свет красивых глаз. Жалко не для нас, – запел хриплым голосом водитель Славик.

– А чего же не для нас? – Лысый жадно посмотрел на Свету.

Светлана вздрогнула. Юлька прижалась сильнее к маме. Господи, только бы доехать, только бы доехать домой. Юлька же маленькая совсем. Холод пробежал по спине. Челюсти сжались, живот свело.

– Миловиды, что ли, уже? – удивился Славик.

– Быстро-то как? – разочарованно вздохнул лысый. – А может с нами, красавица?

Машина остановилась на повороте в посёлок. Светлана быстро открыла дверь и выпустила Юлю.

– Спасибо, – стараясь быть вежливой сказала она, – муж дома ждёт, дочка кушать и спать хочет. С наступающим вас!

– Как знаешь, красавица, а то повеселились бы, – подмигнул золотозубый Федька.

Машина с визгом помчалась дальше. Из-за туч снова появилась луна. Светлана мысленно перекрестилась, взяла Юльку за руку, и они быстро зашагали в сторону деревни.

Светлана закрыла входную дверь и уложила Юльку спать и дала волю слезам.

Наступающее новое тысячелетие не казалось уже таким страшным.

Сканер

«Ищу симпатичного мужчину средних лет, для приятного времяпрепровождения и дальнейшего пребывания в общей компании друзей и подруг. Просьба малолетних пташек и престарелых воронов не беспокоить. Кукуха ещё не поехала, своё гнездо имеется. Рукастая хозяйка во всех смыслах. Могу и погладить против роста перьев, могу и водичкой попоить. А если уж сильно нужно, то и на вольные хлеба отпущу без зазрения совести. Мои двери открыты и окна тоже. Стучите громче и будете вознаграждены».

Отлично. То, что нужно. Слегка глуповато, но все по смыслу и по делу. Наверное? Да не, не, наверное, точно. Однозначно всё ОКлично.

Теперь остаётся только ждать. Главное, чтобы птенчик мой клюнул и не съел меня вместо завтрака.

– Тук-тук, туки-тук. Это я, моя госпожа, прилетел к тебе на крыльях счастья. Почистил свои пёрышки и прилетел.

– Входи, прошу, не спеши, осторожно переступай или перелетай, уж тут как тебе удобнее, мой милый друг, – улыбнулась я.

– Вар-вар-вара, какое чудесное имя, – проворчал мой пёстрый друг.

– Ты изумительный, чудесный, какой у тебя кафтан пёстрый и прям все к лицу такому самцу, – улыбнулась я. – А глазки-то, глазки, маленькие, чёрненькие, и бегают как быстро туда-сюда, туда-сюда. Мой мозг не успевает за вашими глазами, сударь. А звать -то как – Сканер. Подходящее имя какое.

– Ой, захвалила так захвалила, я прям чуть и не обкатался от удовольствия. Что и есть захотел.

– Ой, да без проблем вообще. Я ж говорила, что рукастая. Могу и убрать, и накормить. Только что еду заслужить нужно. Сначала в игру поиграем. Игра простая совсем. У меня есть специальный аппарат. Ты носиком нажимай зелёную кнопку, пока она горит, аппарат будет выдавать еду. А что любишь, мой маленький сорванец?

– Ой, да много чего, моя ненаглядная, много чего. Люблю семечки, к примеру, до жути люблю.

– Семечки чёрные или белые? – Я задаю вопрос с подвохом.

– Чёрные, конечно, кто ж белые-то любит. Фу, как можно, госпожа моя. Белые? Что за нелепость, – возмутился Сканер, пронзая меня взглядом.

– Ну прости, я ж не знала, хи-хи-хи.

– Я умею, кстати, громко стучать, если нужно.

– А давай-ка попробуем.

Сканер нажал носом один раз зелёную кнопку, и упала одна чёрная семечка.

– Интересно, а если много раз нажать? – Сканер посмотрел на меня, повернув голову вправо.

– Смелее, мой птенчик, пробуй.

Сканер стал носом нажимать кнопку, словно стучать «тук-тук-тук-тук». Семечки посыпались. Кнопка резко потухла.

– И это всё? Мне мало семечек, – Сканер удивлённо посмотрел на меня.

– Кнопка не горит, семечек нет, всё просто.

– А я всё-таки попробую. – Сканер надул свою грудь колесом и стал снова активно стучать носом по потухшей зелёной кнопке.

Тук-тук-тук-тук!

– Мама, мама, мама, мама! Мы так в школу опоздаем. Долго спать будешь? – Старшая дочь смотрит на меня возмущённо.

Я открываю глаза.

– А, это ты! А где голубь?

– Какой голубь? – Дочка изумлённо смотрит на меня.

– Какой, какой. Голубь Скиннера. Тьфу ты, Сканер.

– Да. Похоже, ты совсем, мама, заучилась со своим Скиннером, голубями и прикладным анализом поведение.

Привет

«Привет, я тебя очень ждал.

Я ждал, когда город уснёт,

Когда опустеет вокзал, и время придёт.

Точно так и скажу ей, целой фразой. Нет, лучше пропою. Да кого я обманываю».

Максим закрыл лицо руками, пытаясь остановить поток своих мыслей.

– Как глупо! Это будет большой ошибкой, – слова сами вырвались из уст. Максим встал со скамейки, намереваясь уйти с набережной.

– Извините, вы это мне? – Неожиданно перед Максимом возник старичок. Густая борода, словно облако, окутывала лицо незнакомца. Старичок в одной руке держал трость, второй поправлял очки, вглядываясь в лицо Максиму.

– Ой, нет! Не вам. – Максим от стыда покраснел и резко присел на скамейку.

– Молодой человек, разрешите? – Старичок обратился к Максиму, желая присесть рядом. – Беда какая-то?

– Не, всё хорошо, – злобно процедил Максим и отвернулся.

– Эх, я тоже таким был в молодости. Всегда ворчал на всех. Как будто у меня проблем больше, чем у других. Мне тогда так казалось. А потом? – Он вздохнул и поправил воротник своего пальто. – Зябко уже как-то: осень, а скоро зима.

И в самом деле, несмотря на солнце, уже чувствовалось дыхание осени, как будто она была тут рядом, за поворотом. Максим не слушал и не смотрел на старичка. А тот продолжал делиться своим:

– Мама ругала меня за нерешительность. Говорила, что так все вокруг и будут решать за тебя: как тебе жить, кого любить, кем быть в жизни. А я был слеп в своей нерешительности, – он снова вздохнул.

«Опять нравоучения», – пронеслось в голове Максима.

– Пока не встретил её. Мою Венеру, да, да, вы не ослышались. Её звали Венера. Неприступная, гордая, решительная. И я? Робкий, рохля, прячущий за спинами других, – старичок улыбнулся.

Максим, как будто увидел себя и нервно прикусил нижнюю губу.

– Однажды я понял, если не сейчас, то уже никогда. Просто подошёл к ней и спел. Да-да! Среди белого дня, возле университета. Венера после занятий стала спускалась по ступенькам, а я с гитарой в руках ждал её внизу.

Морщинистые пальцы стали перебирать в воздухе, будто по струнам:

– Она, конечно же, ничего не поняла, – он рассмеялся.

«Как и я», – подумал Максим и улыбнулся.

Солнце выглянуло из-за тучи, и старичок расстегнул своё пальто.

– Это мой родной язык, белорусский. Автор Максим Богданович. Какие слова, какая глубина. Но Венере понравилось, то ли я был хорош, – он пригладил свои седые волосы, – то ли Богданович был великолепен. Но одно я точно могу сказать с уверенностью. Лучше решиться и сделать, чем всю жизнь жалеть о том, что не сделал. Ошибки можно исправить в тетради, а вот жизнь переписать нельзя.

Максим повернулся и протянул руку:

– Максим, рад знакомству.

– Евгений Павлович, – старичок пожал руку в ответ. – Пойду, а то моя Венера заждалась уже, наверное, меня.

С пристани раздался гудок. Максим посмотрел в сторону отплывающего парохода, а когда повернул голову, то собеседника уже не было, словно испарился. Максим вздрогнул от неожиданности. Огляделся вокруг. Яркая полоса света простиралась от скамейки, где сидел Евгений Павлович прямо в небо, словно шептала: «Зорка Венера ўзышла над зямлёю…»

– Максим, ну ты даёшь, как будто у нас первое свидание. Наша любимая скамейка, причал, пароходы, ты и я, – улыбнулась Вера.

Море ласково шептало, подпевая Максиму, а солнце тонуло за горизонтом, окрашивая волны в цвет любви.

– Я просто вспомнил, как чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни, которую не смог бы потом исправить, – Максим улыбнулся в ответ и поцеловал жену.

Познакомиться с творчеством автора можно,

набрав ник в соцсетях: @stihi_dzunik

Подиум в вагоне метро,

или Как падение превратилось во взлёт

Утро у Марины началось как обычно – слишком ранний подъём, слишком крепкий кофе и слишком много мыслей. Она выскочила из квартиры и пять раз нервно нажала на кнопку лифта, отчего быстрее он почему-то не приехал.

Ступени лестницы пролетали под каблуками, эхо их стука отбивалось от стен и стучало в голове: «Цок, цок, цок». Сердце бешено колотилось, мысли путались: «Я опоздаю, я всё забуду…»

На шумном проспекте Марина быстро перебирала ногами, насколько позволяли юбка-карандаш и шпильки. Волосы растрепались, рубашка прилипла к спине, дыхание сбилось. Каждый шаг казался борьбой со временем.

Она влетела в последнюю дверь вагона метро, прислонилась лбом к стеклу и закрыла глаза.

«Ещё только восемь утра, а я уже не вывожу. Эта работа не для меня. Но мне нужны деньги, а здесь хорошо платят… Счета, квартира, помощь родителям… Вариантов нет», – думала она, пока вагон вез её на другой конец города.

И тут поезд резко замедлил ход и дёрнулся, а её сумка – с ноутбуком, документами и кошельком – зацепилась за поручень и полетела по вагону.

– Ой нет! – крикнула Марина, бросаясь за сумкой.

Сумка ударилась о ногу пожилой женщины, чуть не сбив её с ног. Марина извинилась, присела, схватила сумку, и тут поезд снова качнулся, и она почти полетела к двери.

– Спокойно, спокойно… – повторяла она сама себе, цепляясь за поручни.

Она нырнула под руку мужчины с портфелем, подпрыгнула на ступеньку, чуть не ударившись головой. Люди хихикали, кто-то снимал сцену на телефон.

С последним рывком Марина снова схватила сумку. Сердце бешено колотилось, волосы растрепались, будто после шторма. Было неловко, хотелось провалиться сквозь землю, но она и так была в подземке.

Марина сдула прядь чёлки со лба, улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой и сказала:

– Считайте это моим утренним кардио! – громко проговорила девушка, выпрямилась, поправила юбку и прошагала по вагону как по подиуму, продолжая улыбаться.

Люди улыбались ей в ответ, и она похвалила себя за то, что не расплакалась, а смогла выкрутиться из этой неловкости.

Добежав до офиса, она сразу погрузилась в работу. День пролетал в совещаниях, письмах, отчётах. В обед в кабинет постучали.

– Марина Юрьевна, вы социальные сети открывали? – спросил коллега. – Вы там в каждом паблике.

Девушка ошарашенно взяла телефон и увидела сотни уведомлений: лайки, комментарии, репосты.

Оказалось, кто-то снял её утреннюю сцену в вагоне поезда метро на видео и добавил в Интернет. Знакомые стали отмечать её под роликами, подписчиков на странице стало больше на целую тысячу. Люди отмечали её под видео, писали:

«Я влюбился».

«Вот где моделей искать надо – в метро».

«Кто-нибудь, сделайте её популярной, она же золото просто».

А в личных сообщениях посыпались предложения для сотрудничества:

«Ваша харизма и чувство юмора идеальны для интеграций».

«Хотим сотрудничать».

«Видео стало вирусным – будем рады работать с вами».

«Вы красивая и фотогеничная, ждём вас в рекламе спортивных товаров, готовы предложить варианты сотрудничества».

«Девушка, будьте моей женой. Вы великолепны».

Ролик был повсюду. С нескольких ракурсов люди сняли, как она, словно грациозная лань, скакала по вагону за сумкой, как встала, выпрямилась, улыбнулась, пошутила – и весь вагон засмеялся вместе с ней.

Марина рассмеялась, но получилось немного истерично.

Один неловкий момент изменил всё. Она поняла главное: даже самые нелепые ситуации могут обернуться успехом, если сохранять самообладание, улыбку и веру в себя. Жизнь часто подбрасывает шанс – остаётся только заметить его и поймать момент.

Хранитель воспоминаний,

или Как вернуть людям

их утраченное «я»

Все ошибки, допущенные в рассказе,

сделаны намеренно, исходя из задания проекта.

Молодой парень по имени Тим, лет двадцати пяти, стоял на остановке и лениво наблюдал за потоком машин. Высокий, с густыми тёмными волосами, слегка небрежно одетый – джинсы, толстовка, кроссовки, – он выглядел как обычный городской житель, у которого день проходит слишком однообразно. Телефон разрядился, музыка прервалась, и скука висела в воздухе, словно густой туман.

И вдруг взгляд Тима зацепился за бумажку на столбе:

«Требуется сотрудник на должность: Хранитель чужих воспоминаний. Оплата: не деньгами.

Условия: нельзя жаловаться и забывать».

Он фыркнул. Чушь полная. Но что-то внутри толкнуло его подойти ближе. Без особой надежды, скорее от скуки, Тим оторвал бумажку – почти механически, чтобы потом показать друзьям.

И тут произошло то, чего он не ожидал. Воздух будто замер, мир слегка мигнул, и Тим почувствовал, что с этой простой, казалось бы, бумажкой, начинается что-то невероятное.

– Вы согласны? – раздался женский голос рядом.

Тим обернулся и увидел её: светлые волосы развевались от ветра, длинный плащ подчёркивал грацию движений, а серые глаза с искоркой, словно лёд на утренней луже, словно читали его мысли. И вдруг стало ясно: то, что начиналось как шутка, превратилось в реальность, которая не поддаётся объяснению.

– В смысле? – пробормотал Тим. – Ну… типа да.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Тогда начнём.

Всё вокруг закружилось в вихре, и вдруг они оказались в парке. На лавочке сидел парень, опустив голову, ковырял носком кроссовка землю и выглядел так, будто жизнь ему наскучила окончательно.

– Это ваша первая работа, – сказала девушка. – Видите парня? Он забыл все хорошие воспоминания. Остались только плохие. Сейчас он думает, какой он неудачник, как у него ничего не выходит на работе, как всё вокруг идёт наперекосяк. Вам нужно напомнить ему о хорошем.

Тим сглотнул.

– Ну… окей. А как?

– Просто загляните внутрь, – девушка кивнула.

И Тим заглянул.

Сначала было темно. Но потом вспыхнула сцена: парень стоит на сцене университета, получает диплом. Декан жмёт ему руку и говорит: «Лучший ученик на курсе». Его гордость и облегчение были такими сильными, что Тим сам чуть не расправил плечи.

Следом – дорога. Старенькая машина, трясущаяся на кочках. Парень за рулём, руки дрожат, но он впервые едет сам, без инструктора. И радость – чистая, детская.

Тим шагнул дальше – и увидел ремонт. Голые стены, кисти в краске, запах свежей шпаклёвки. Парень улыбается, потому что всё это он сделал своими руками. Комната светлая, ещё пустая, но уже его.

А потом – свадьба. Родня шумит, смеётся, танцует. Музыка играет так громко, что дрожат стёкла. Парень и его невеста кружатся, и глаза у него светятся от счастья.

Тим выдохнул.

– Он это всё забыл, да?

– Забыл, – тихо ответила девушка. – Иногда люди оставляют у себя только тень. А вы должны вернуть им свет.

Тим замер на мгновение. Эти слова звучали не как приказ, а как открытая вселенная. Он протянул руку, и вокруг разлился свет. Он обвил его, закружился и снова вернулся внутрь. Это были не просто воспоминания – это были искры того, что делает человека собой, то, что он потерял в шуме и суете мира.

Парень поднял глаза. Плечи распрямились, глаза засияли. В этот момент Тим понял: сила – это не победы или титулы. Сила – это способность разбудить в другом человеке то, что он давно забыл. Сила – это свет, который возвращается к тем, кто думал, что остался в темноте.

Тим ощутил, как этот свет начинает разливаться вокруг него. Мир стал живым, наполненным теплом, которое он держит теперь в руках. Это не просто работа. Это возможность быть тем, кто видит невидимое, кто слышит то, о чем молчат, кто возвращает людям их собственное «я».

– Ты не просто Хранитель, – сказала девушка, – ты тот, кто снова зажигает свет там, где он угас.

Тим улыбнулся. Мир замер на мгновение, а потом засветился всеми цветами, которых он раньше не замечал. И впервые он понял: он может быть этим светом для каждого.

– Ну… типа да, – сказал Тим. – Работа мечты.

Продолжение следует…

Вокзал для новой дороги,

или История одного упущенного (ли) момента

Поезд дёрнулся и медленно пошёл. Вагоны тянулись один за другим, скрипя, будто сопротивлялись движению. Стальные рельсы блестели от дождя, а мокрый бетон платформы отражал тусклый свет фонарей, превращая всё вокруг в переливающуюся поверхность.

Даниил бежал вдоль платформы, перепрыгивая через чемоданы, людей, лужи, из которых брызги летели ему на ботинки. Сердце билось в такт рельсам, а пальцы невольно сжимали ремень сумки. В голове застряла строчка из песни, которую кто-то напевал в наушниках рядом:

«Поезда… Поезда… Нас ссорили поезда, но мирил нас пустой вокзал…»

Но его сейчас не мирил вокзал. Он опаздывал. А опоздать – значило упустить шанс.

На перроне завыл ветер, поднимая газеты, пластиковые стаканчики и лёгкие листья, кружащиеся в воздухе, как белые мотыльки. Люди закричали: