Поиски Модеста

Глава 1

Ночью я сидел на скамейке в пешеходной аллее, идущей по середине Кунгурского проспекта. На главной улице Перми, как и в любом российском городе носившей название Императорской улицы, находились государственные учреждения. Кунгурские же проспект был центром веселья и тусовок. Кафе, рестораны, бары, магазины, видеосалоны, кинотеатры, развлекательные центры и ночные клубы встречали посетителей радостными вывесками и громкими аниматорами. И днём, и вечером, и ночью. Гоп-стоп, как от общественников, так и от любого желающего, от приблатнённого люда до мамкиных бандитов, встречал горожан в подворотне. В основном, по ночам.

За насильственные преступления на самом проспекте следовало жёсткое наказание, как от милиции, так и от Общества. Милиция не могла контролировать весь город, так хотя бы часть его сделала зоной «нулевой насильственной преступности». А Общество думало о барышах. Позволь оно грабить где попало, так горожане дома запрутся. Заведения, часть из которых принадлежало Обществу, потеряют клиентов. Да и Император не станет ждать, если Пермь превратится в один большой «гоп-стоп». Поэтому в городе существовали несколько «улиц безопасности». Главными из которых были Императорская улица и Кунгурский проспект. Ну а в подворотнях по ночам творилось то, что творилось. Тут только на свой страх и риск, под свои магические умения и артефакты.

Понятно, что разбоя я не боялся. Сидел на главной улице по другой причине. За два квартала от меня находилось детское кафе, естественно закрытое на ночь. Благодаря суперзрению и горящему внутри помещения свету, я мог следить на расстоянии, не привлекая внимания.

«Халатность санитаров стоила жизни герою Империи. Подробности ночного происшествия в пермской психиатрической больнице», – прочитал я на главной странице очередной местной газеты.

Изучив статью, убедился, что и здесь в редакцию поступил звонок из Имперской канцелярии. Это было двадцать седьмое издание, прочитанное мной за прошедшие сутки. С учётом утренних и вечерних тиражей, с учётом передач на радио и новостных выпусков по телевизору, складывалась единая картина. Учитывая, что все СМИ работали на разные политические группы и не теряли возможности при случае надавить на конкурентов, раздувая любую оплошность до всё-пропального пожара, вывод для нас обнадёживающий. Властные кланы временно договорились.

Вместо ночного штурма изолятора для политзаключённых произошёл «инцидент» в психиатрической больнице. В результате него вырвались в город четверо душевнобольных – четверо? нолик забыли? – успев убить двух санитаров, допустивших халатность. Остальным сбежать не удалось. Заметив побег, начальник изолятора, герой Империи дворянин Глеб Артёмович Иванов-Зарайский бросился усмирять психов. И в неравной схватке погиб.

Ага, значит, вместе с санитарами безопасники устранили и начальника. Перед мученической смертью Иванов-Зарайский смог восстановить магический купол, чем предотвратил побег остальных душевнобольных в город. Император уже наградил погибшего вторым крестом героя Империи. Посмертно.

Всё. Ни слова о пропаже какого-нибудь из заключённых. Ни слова о погибших охранниках. Ни слова о подорванных Обществом машинах с подставными нацистами. Даже самая жёлтая пресса ограничивалась скудными заметками.

– Пока присматриваются и торгуются. Через неделю подсчитают баланс и дадут команду своим СМИ действовать. Там и узнаем, кто побеждает.

Я повернулся к мужчине, сидевшему рядом со мной. Но вместо того, чтобы ответить, схватил его и активировал прыжок.

– Бипер пусть лезет.

– Она же не справится.

– Ничего. Заставим.

Старшая девочка усмехнулась и показала новенькой кулак.

– Видела? Тут тебе не ясельки. Теперь ты школьница. А раз попала в наше крыло, будешь слушать меня. А ну живо полезла!

Девочка семи лет с ужасом посмотрела наверх. Само по себе дерево не вызывало сильной тревоги. Много мелких веток выдержат вес ребёнка и предоставят возможность забраться до нужной высоты. Но план состоял в том, чтобы на уровне третьего этажа перепрыгнуть с дерева на крышу хозяйственного блока.

Бипер, как прозвали девочку, перевели в новый блок сразу по достижению семилетнего возраста. Она понимала, что «детство прошло». Безобидные игры дошколят и добрые нянечки остались в детсадовской группе. Все знали, что среди школьников новенький сразу попадает под пресс старших. Это касалось и мальчиков, и девочек. Но если за буйными мальчишками учителя следили с особым вниманием, то с девочками работали по остаточному принципу. Там более с блоком начальных классов.

Бипер надеялась попасть в южное крыло, но судьба распорядилась по-другому и девочку заселили в северное. Там, где верховодила четвероклашка Лена Хвицкая. Точнее боярыня Елена Александровна Хвицкая. Злобная, высокая, для своего возраста чересчур развитая девочка. Сначала, как и положено, её отправили на этаж к сверстницам. Но Хвицкой не понравилось, что её не слушаются. Ещё бы, в блоке вместе с четвёртым классом жили ребята на год-два старше. Ими не покомандуешь. Хвицкая пожаловалась, кое-кто надавил и боярыню переселили к младшим школьницам. Всё равно временно. Здесь-то Хвицкая и разошлась.

Новенькая девочка не любила своё прозвище. Ну что за Бипер? Как у мальчишки! Однако прилипло напрочь. Тем более никого на этаже не называли по имени. Точнее, никого, кроме Елены Александровны. Да, да. Именно так капризная дворянка велела обращаться к себе. Другим же приказала использовать исключительно клички. Девочки в присутствии старших, конечно, обретали имена. Но между собой только прозвища.

– Елена Александровна, я же не допрыгну, – попыталась возразить новенькая.

– Выбирай сама. Или прыгать, или…

Хвицкая лихо свистнула и одна из девочек тут же подала солонку. Юная садистка любила резать «подчинённых». Легонько, чтобы было похоже на обычную царапину. А потом сыпать в рану соль. Добавляя к этому пару увесистых тумаков, боярыня всегда добивалась своего. За садистскую привычку Хвицкая получила кличку «Солонка». Естественно, никто так боярыню в глаза не называл. Иначе царапиной не отделаешься. Солью накормит по самое горло. Ещё и глазам достанется.

Поняв, что выхода нет, Бипер полезла на дерево. До нужной ветки добралась без осложнений. Оставался прыжок.

– Карниз прямо под тобой, – раздавалось снизу. – Даже отталкиваться не нужно. Просто упади.

В хозяйственной постройке хранились ингредиенты для приготовления зелий и артефактов. Галька с пляжа северных морей. Остатки дорожного битума. Использованные парфюмерные флаконы. Содержимое не важно, лишь бы жидкость была зелёного цвета или стекло с зелёным оттенком. Винные пробки, песок, коряги, фанерные листы определённой формы, плесень нужного узора и прочая нелепица. Далёкому от мира магии человеку содержимое могло показаться запасами барахольщика. Однако здесь производили порошковые основы для зелий. Дело в Империи привычное. Ингредиенты для порошковых основ легко доставаемы, цены низкие, рецепты всем известны, ничего оригинального. Лопаты-грабли тоже скучны, однако денег стоят. Не оставишь же на лужайке – сопрут. Так и здесь. Хранится отдельно, бережно, под замком, но без фанатизма.

Детей же привлекла печь. Объёмная труба, торчащая из крыши, будоражила воображение. Если чуждый магии человек думал о барахле, то дети, наоборот, преувеличивали значение того, что знали о магии. Раз печь, значит, что-то готовят. Раз под замком, значит, ценное. Раз в постройку чаще других ходит школьный преподаватель зельеварения, значит, там магические зелья. Значит, если пробраться внутрь, можно раздобыть что-нибудь редкое и важное. Капсулы силы! Нектар полёта! Порошок невидимости! Вдруг, и такие существуют? А? Как вам? Кто со мной?

Таким образом, Хвицкая собрала девочек на вылазку. Оставалось проникнуть внутрь, открыть дверь да вынести самое интересное. Но лезть на крышу самой не хотелось, да и страшно. Проще заставить.

Бипер решилась и сиганула вниз. Девочка больно ударилась коленкой, но с крыши не свалилась. Пронесло.

– Тише ты! – пшикнула Солонка. – Теперь лезь в трубу.

– А если там огонь? – испугалась девочка.

– Дура! Это же магическая труба, никакого огня. Да и день сейчас. Готовят только по ночам. Внутри трубы лесенка. По ней спустишься. Давай, не бойся. Мы будем ждать у окна.

Удивительно, но трубы Бипер не испугалась. Убедившись, что огня нет, девочка схватилась за металлические скобы, действительно торчавшие на внутренней стороне, и смело полезла вниз. Сил придало ещё то, что в трубе не было копоти. Труба и правда оказалась магической. Плавит, но не греет. Пламя использовалось зельеварами для расщепления элементов. Никакой высокой температуры, весь процесс на древней ворожбе. Печь нужна для фиксации и отвода побочных веществ, чтобы порошковая основа получалась без примесей.

Внутри помещения ожидаемый склад. Стеллажи с ингредиентами, верстаки с рассортированными заготовками, на полу мешки с порошками. Бипер подошла к окну, чтобы открыть створки, как с улицы прозвучал сигнал тревоги.

– Атас! Шклярская!

Плохо дело. Мадам Шклярскую побаивались все курсанты пермского интерната, где учились дети знатных родов Империи. Что уж говорить о простых школьниках. Шклярская редко заходила на их территорию. Три-четыре раза в год во время проведения совместных мероприятий, не более. Но в последние дни зачастила. Старшие ребята говорили, что дело в столичной комиссии. Но если раньше Шклярская ограничивалась зданием самой школы, то теперь зашла на участок, где находились спальные корпуса сирот и хозяйственные постройки.

Девочки во главе с Хвицкой мигом разбежались. Бипер надеялась, что Шклярская пройдёт мимо, но услышав, как ключ повернулся в замке входной двери, девочка кинулась к печи. Нужно прятаться.

Одного прыжка хватило. При приземлении мы разделились. Перед служебным входом в кафе стоял ушлёпок с гнилыми зубами и характерными синяками на руках. Сначала в поисках дозы он попытался промышлять на задних дворах ресторанов и ночных клубов. Но с тучных территорий был или быстро выгнан, или сам вовремя ушёл. Бывалые разбойники даже слова бы не дали сказать. Чик, и нет больше зависимости. Мёртвому уже всё равно.

Поэтому торчок решил залезть в какой-нибудь закрытый магазин. На глаза попалось детское кафе. Мужчина пару раз прошёлся мимо окон. Делая вид, что завязывает шнурки, остановился, посмотрел внутрь, оценил обстановку. Решив, что интерьер подходящий, торчок завернул в подворотню. Этого мы и ждали.

Рядом с ночным вором стояла пенсионерка с внуком.

– Как вам не стыдно, молодой человек! Красть у детей? Это возмутительно!

Смелая пенсионерка комично расставила руки и загородила мужчине проход. На тётке была дурацкая шляпка с торчащим вверх пером. На бёдрах широкий пояс, тоже почему-то весь в перьях. Задница пенсионерки размером со скамейку. В глазах решительность, за спиной внук. Мальчик ростом с пуделя был практически не виден из-за безразмерной задницы бабули. Он смело повторил за бабушкой жест, набычился и пропищал.

– Да! Это нечестно! Уходите!

Отлично. Все в сборе. Можно начинать. Я взял на себя тётку. Мой сосед по ожиданию Женя-беляк её внука.

Прямой в челюсть сбил с пенсионерки головной убор, но старая карга успела активировать пояс. Толстый зад женщины затрясся, как у индюка, загудел и… Я уже наученный, поэтому никаких «и» ждать на стал. Плотный концентрированный удар в грудь, чтобы разорвать сердце. Получилось с первого раза. Бабка икнула и шлепнулась на переставшую гудеть задницу.

С внуком Зубоплатов разобрался ещё быстрее. Свернул шею мальчонку, и тот пустым мешочком разлёгся на асфальте. Женя-беляк повернулся к торчку и тихо произнёс.

– Уходи.

Мужик был на грани полного разложения личности, но причинно-следственную связь установил. Поэтому побежал сразу и быстро.

– Этого хватит? – спросил я альбиноса.

Женя-беляк посмотрел на быстро разлагающие трупы, что говорило о магическом происхождении бабки с внуком. Потом подошёл к служебной двери и внимательно посмотрел на ручку.

– Нет. Ждём дальше.

Мы вернулись на скамейку.

– Я говорю, что пока идёт торговля и переоценка, – продолжил Евгений Алексеевич, как будто мы не отвлекались на убийство бабушки с внуком, – нельзя сказать, как поменяется расклад сил.

– А он поменяется.

– О, да! Ни Сенатские, ни наши руководители не ожидали, что в прямом подчинении у Императора находится скрытая тюрьма такой магической мощности. Если бы не фантом зомбезиума, мы бы неизбежно погибли.

Это правда. Случайность в виде насильника Наума и его фантома помогла штурмовым группам выйти из котлована. Тот факт, что Берта оказалась человеком Красных, причём, очень важным человеком, отошёл на второй план. Сейчас и Державники, и Сенатские, и Общество озадачены «тайной нычкой» Императора.

До штурма все были уверены, что разговоры о невозможности побега из политического изолятора лишь слухи. Кланы определили, что давным-давно распускать их начали близкие люди Императора. Но вывод сделали ошибочный. Подумали, что Император набивает себе цену, грозя тем, чего не имеет. Мол, я такой сильный-сильный, поэтому любой, кто против меня… И Сенатские, и Державники молча кивнули и стали поддерживать волну. Берегитесь, оппозиционеры! Только попробуйте вякнуть против Императора или двух политических движений страны. Мы вас засадим в особый изолятор! Оттуда не возвращаются!

Общество не стало поддакивать, но отдельные общественники по своей воле поддерживали слухи. Кореша могли убежать из любой тюрьмы. А вот побега из политизолятора за многие годы ни одного. Странно.

В итоге слухи оказались не слухами. И теперь многочисленные кланы, существующие внутри и Сенатских, и Державников, прижали уши. Император оказался сильней, чем думали. А на сколько? Теперь Его Императорское Величество просит – не сам, конечно, через близких людей – просит протолкнуть через СМИ версию с психами. Хорошо. Поддержим. Но взамен что-нибудь попросим, да и приглядимся к силе Императора. А заодно воспользуемся общим замешательством, чтобы надавить на врагов. Да прощупаем лояльность других кланов. Да и свои силы нужно переоценить. В общем, всю властную силу Империи накрыла пауза и осторожные переговоры.

– Вы правы, Евгений Алексеевич, без фантома мы бы погибли. И про властные торги тоже согласен. Но меня после прочтения газет насторожило другое, – перешёл я к важной теме. – Криминальная хроника. Интересную статистику выдают, скажу я вам.

– Не совсем понимаю, Модест Альбертович.

– Я подсчитал количество разбоев и убийств. И вообще насильственных преступлений. Знаете, этому особенно уделяют внимание жёлтые газеты.

– Да, смерть пользуется спросом у населения.

– Я читал не только местные газеты, но и имперские издания, а также газеты других регионов России. И пришёл к ошеломляющему выводу. Тяжких преступлений на Урале, и, в частности, в Перми, в двадцать… Я подчеркну этот момент, Евгений Алексеевич. В двадцать раз больше, чем в других регионах Империи.

– Вы серьёзно? – удивился Зубоплатов.

– Совершенно серьёзно. Более того. Пермские газеты пишут об убийствах и грабежах обыденным тоном, как о погоде. А, например, «Архангельский судостроитель» на три полосы расписал драку местных подростков. Там даже официальное обращение Архангельского генерал-губернатора о том, что он подумывает… Я серьёзно, честное слово не шучу! Он подумывает о введении чрезвычайного положения в губернии из-за драки подростков. Мол, такой всплеск насилия – это вызов обществу. Тревожный звонок для всего региона. И в этом же «Судостроителе» на последней полосе сводка из Перми. Обыденным тоном говорится о перестрелке с пятью погибшими.

– Не могу поверить…

– Я серьёзно! Могу показать…

– Нет, вы не поняли, – перебил Женя-беляк. – Я не могу поверить, что вы этого не знали!

Зубоплатов смотрел на меня огромными зрачками. Потом снял очки и аккуратно протёр их.

– Удивительно.

Я чувствовал, что он озадачен. Зубоплатов подготовил речь, но удивление всё-таки пересилило, и он просто пожал плечам да развёл руки в стороны.

– Как так, Модест?!

Ясно. Кажется, я не знаю о мире, в который попал, что-то очень важное.

– Амнезия после покушения.

А что мне оставалось делать? Да, пришлось соврать. Я не рассчитывал, что Женя-беляк поверит мне.

– Не хотите, значит… – вздохнул альбинос, поняв, что правды не добьётся. – А как вы думаете, почему лучшее учебное заведение страны, где из угловатых подростков готовят, по сути, машины для убийств, находится здесь, на Урале? Что вы вообще знаете о магическо-полезном распределении населения в Российской Империи?

Глава 2

Магическо-полезное распределение населения? Этого ещё не хватало.

– Вижу по вашему замешательству, что ничего не знаете, – сказал Зубоплатов. – Сделаю вид, что поверил. Что вы потеряли память и не в курсе основ государственности развитых стран. При таких-то образованных родителях не знать элементарных вещей?.. Ну да ладно. Слушайте.

И Женя-беляк рассказал.

Две сотни лет назад один инженер заметил, что при строительстве тоннеля на Южном Урале среди рабочих резко возросли конфликты и драки. Несколько дней побуянили, а потом затихли. Ну, побуянили и побуянили. Мало ли причин, никто бы не заметил. Но дело в том, что пять лет назад инженер столкнулся с похожей аномалией. В тот раз тоннель прокладывали в Карпатах.

Общим оказалась горная порода необычного состава, нехарактерная для обоих мест. В породе присутствовали вкрапления чёрного цвета. Участки залегания оригинального камня были небольшие. Строители проходили их за несколько дней. Но именно в это время людей накрывала немотивированная агрессия.

Инженер доложил руководству. Потом было несколько долгих лет исследований и однозначный вердикт. Редкая горная порода своим присутствием вызывала у людей деструктивное поведение и желание нарушать законы. А главное, учёных поразил «эффект магнита». Исследователи обнаружили, что если расположить породу в нужном количестве на определённой территории, то люди, склонные к преступному поведению, будут стремиться к переезду в эти места. Сами-то не едут. Издалека никакого «зова» не чувствуют. Но если человек, склонный к преступному поведению, случайно посетит район, где зарыта порода, то у него появляется жгучее желание остаться. Ему кажется, что он рождён, чтобы здесь жить. Это его место силы.

– Понятно, – сказал я. – Значит, в Перми большие залежи этой породы.

– Вовсе нет. Кроме тех нескольких тонн в Карпатах и на Южном Урале, нигде больше уникальную породу не встречали. Имперские службы после первых тестов учёных изъяли добытое. А поиски новых источников до сих пор не принесли результатов.

– Хм. Значит, Пермь стала местом эксперимента?

– И не только Пермь.

Женя-беляк прервался. К соседней скамейке подошла парочка. Молодой парень в спортивном костюме и женщина неопределённого возраста с фингалом под глазом. Зубоплатов поднялся и лёгкой походкой натренированного тела направился к ним. Заметив незнакомца, женщина сняла с себя парик. На лысой макушке татуировка.

– Толя Каматоз, – произнесла женщина, показав на татуировку.

Зубоплатов разложился на три копии.

– Столичная комиссия. Сегодня это наш квартал. Пошли вон.

Я сразу понял, что никакой драки не будет. Если торчок кинулся бежать, то парочка ушла, сохраняя достоинство.

– Могут помешать, – пояснил Зубоплатов, когда сложился обратно и вернулся. – Что за Толя Каматоз? Хм, не знаю такого. Видимо, новенький. Надо будет проверить.

– Они предъявили права на грабежи? – догадался я.

– Да. Два человека означают, что вот от этого здания и на две улицы вглубь территория принадлежат им. Движение есть?

– Нет. Я внимательно слежу. Ваши пояснения не отвлекают.

Я заверил альбиноса, что кафе под моим пристальным присмотром, и он продолжил.

– Это уже не эксперимент, Модест Альбертович, а успешно работающий механизм. Добавление породы и создание «особых территорий» началось сотню лет назад. Сейчас чёрная порода по всей Империи. Половина Урала. Небольшая часть Кавказа. Есть города в Центральной России, зоны в Ближней Азии. Немного в Сибири и на Дальнем Востоке.

– Не понимаю. Раз у криминала такой зов, почему бы не оградить территории? Вот тебе и добровольная тюрьма. И кстати. В Перми много людей, далёких от преступных намерений. Такими были, например, мои родители. Почему никто не уезжает отсюда?

– Добровольная тюрьма? Это вы верно подметили. Такова была изначальная идея властей. Но не сработало. Высокая концентрация преступников в одном месте сначала ожидаемо привела к массовой резне. Но после того, как иерархия была выстроена, на тестовой территории, где проводился эксперимент, образовалось преступное государство. Государство в государстве. Как вам, а?

У нас считается, что преступники не любят правила. Они такие отщепенцы, потому что противники любых законов. Чушь! Криминал – самые законопослушные люди. Только они подчиняются своему закону. Криминальному. Тому, которому верят. Тому, который сами создали. А теперь представьте, Модест Альбертович, что внутри государства возникла территория, на которой проживают озлобленные, сильные, умные и хитрые личности. С железной дисциплиной и с верой, я бы даже сказал, с фанатичной верой в закон. В свой криминальный закон.

Кормовой базы у них нет. Никто же из них не работает. Что сделают? Правильно. Попрут на соседей. Зачем властям своими руками создавать такие анклавы? Но, с другой стороны, игнорировать свойства уникальной породы было бы расточительством.

– Поэтому нужно не дать им договориться, держать в перманентном конфликте, помогая то одной, то другой стороне. А заодно предоставить, как вы выразились, кормовую базу. Обычных граждан, которых можно периодически грабить.

Зубоплатов замигал. Крупные из-за сильных очков глаза альбиноса, запорхали, как бабочки.

– Загадка вы для меня, Модест Альбертович. Не знаете элементарного устройства развитых государств. Но тут же сообразили принцип, по которым власти контролируют такие анклавы.

– Сотрясение. Амнезия. Давайте не будем больше возвращаться к этому, – улыбнулся я.

– Давайте, – усмехнулся Женя-беляк и продолжил.

Оказалось, что каждый проживающий в зонах воздействия чёрной породы, имеет регистрацию, запрещающую подданому Империи проживать на территориях белой породы.

– Белую породу обнаружили полвека спустя, – пояснил Зубоплатов. – Умиротворяющее воздействие и снижение агрессии. Притягивает условно добрых людей. Криминалитету вход запрещён. Государство получило «островки безопасности», как Архангельское генерал-губернаторство.

А вот это интересно! Сюда мы складываем пассионариев, здесь выращиваем послушных овечек. Не удивительно, что самые успешные страны внедрили такой метод. Хотя нет. Здесь, скорее, другая зависимость. Сначала разбили страну на контролируемые зоны, а потом стали успешней соседей.

– И как сильно Россия поделена на породы?

– На четверть. Из этой четверти разделение на «белые» и «чёрные» зоны примерно поровну. Остальные обычные города.

– А столица в какой породе? Императорский дворец в белой, а по окраинам чёрная?

– Никто не знает.

– Разве по поведению жителей не понятно?

– Нисколько. Я вообще думаю, что столицу оставили специально…

Я не дал Зубоплатову договорить. Внутри кафе заметил движение, поэтому схватил альбиноса и прыгнул. На этот раз перед служебным входом никого не было.

– Ветряк, – пояснил Зубоплатов.

Редкий вид преступников, прокачавший магию стихии ветра на запредельный уровень. Тоненький воздушный поток, не способный причинить никакого вреда даже ребёнку. Однако благодаря многолетним ежедневным тренировкам, контроль над струйкой ветра сопоставим с чувствительностью пальцев нейрохирурга. Вор воздушным потоком мог подхватить небольшую вещь и принести себе.

Замки не вскроет, ящики не отодвинет, но с небольшой пачкой наличных справится. Или украшения, по оплошности оставленные на столе. Серьги, колечки, цепочки. Лишь бы нашлась в запертом помещении щель, через которую пролезет добыча. Но больше всего ветряки любили воровать зелья. Потому, что сбыть магические порошки проще, чем драгоценности. Ветряки предпочитали действовать на расстоянии. Не для того они годами оттачивали мастерство, чтобы светиться перед жертвой. Поэтому рядом со служебным входом мы никого не заметили.

Любой магазин, находящийся в зоне чёрной породы, был оснащён магической охраной. Ветряк в поисках подвыпивших прохожих шёл мимо, не надеясь на брешь в заведении. Владельцы бизнеса на Кунгурском проспекте на защите не экономили. Но ветряку повезло. Мы с Зубоплатовым устранили охранников и сняли внешний контур безопасности. Медлить вор не стал и решил проверить, что внутри.

– Идёт, – сказал я.

Среагировав на постороннее движение, вызванное воздушным потоком, защита кафе кастанула внутреннего стража. Я не сомневался, что, заметив двух мужчин, ветряк сразу ушёл. Имея уникальную магическую способность, ветряки избегали драк. Мы не возражали, нас интересовал охранник.

Дверь служебного входа открылась и на пороге появился старик в костюме мухомора. Кажется, понял. Бабушка с внуком, дедушка-маскот. Хозяева заведения придали охранникам вид под тематику кафе. Преступникам всё равно мало не покажется, зато при ложном срабатывании дети не испугаются.

В другом случае мы бы договорились. Магические охранники туповаты, даже вор, застигнутый на месте преступления, может отбрехаться. Если нет угрозы помещению, страж пропадёт. Но в наши планы не входил мир. Первым ударил Зубоплатов. С акробатической гибкостью атаку он произвёл для разведки.

Мухомор среагировал. Шляпа вместе с головой приподнялась над плечами и стала быстро вращаться. Понятно, сейчас полетят ядовитые споры или ещё какая гадость. Альбинос выхватил нож и стал наносить удары по корпусу. Никакой реакции. Кровь не полилась, старик не исчез.

Закончив вращение, шляпа мухомора из красного стала жёлтой. Ага, зарядился. Говорю же, везёт мне на яд. Сейчас пальнёт. Но вместо яда мы получили вакуумный коллапс. Шляпа старика с шумом всосала всё находящееся в радиусе двух метров. В последний момент Женя-беляк успел разложиться. Две копии остались вне поражения, а третью засосало, как пушинку в пылесос.

– Какие идеи, Модест Альбертович? – спросили в унисон две оставшиеся копии альбиноса.

– Хм. А что делает грибник с мухомором, когда встречает его в лесу?

– Прыжком? – догадался Женя-беляк.

– Да. За ножку.

– Тогда я спровоцирую.

Зубоплатов подбежал к старику и опять стал бить ножом по корпусу. Шляпа с головой приподнялась над плечами и начала вращение для очередного заряда. То, что нужно. В лесу можно ударить гриб по красной шляпе. Сейчас тоже попробуем отделить одно от другого, только другим порядком. Я активировал прыжок, схватил «ножку» мухомора и прыгнул ещё раз. Мне не пришлось оборачиваться, чтобы понять, что сработало. Тело в моих руках сразу скукожилось. Потеряв голову, магический охранник погиб.

Когда я вернулся к служебному входу, Женя-беляк уже осмотрел помещение.

– Навёл небольшой беспорядок, пошумел. Теперь для них опасно. Через несколько минут подъедут.

Мы вернулись на скамейку. Ждать осталось недолго.

– Что-то не видел в Перми ни одного патруля, проверяющего документы, – сказал я, продолжая прерванный разговор.

– В зонах чёрной породы их и нет. Живи сколько влезет. А вот в других местах Империи есть. В городах белой породы контроль очень строгий. В обычных городах проще, но нелегалов-черняков, как презрительно называют их местные, люди сами сдают милиции. За существенное вознаграждение. Да и по идейным соображением. Черняк? Значит, склонен к преступлениям. Зачем такого соседа терпеть?

– Получается, что пермякам и другим чернякам просто негде больше жить?

– Не совсем. Большая часть Империи – это необжитое пространство.

– Общество?

– Да, оно. Но там правила и условия жизни намного сложней, чем в таких городах, как Пермь. Здесь не так плохо жить, как кажется по газетным сводкам. Есть работа. Есть развлечения. Есть улицы, где тебя не тронут. Не ходи по опасным районам, особенно ночью, и всё. Конечно, хочется пожить в белых породах. Но нельзя, не пускают. А если выбирать между безработицей, нелегальным положением и враждебным отношением жителей обычных городов да строгими нравами территории Общества, то люди выбирают чёрные породы. Да, у нас опасней, чем в других городах Империи. Но большинство стран завидуют такому образу жизни, как, например, у пермяков. Заграницей намного хуже. Особенно с проколами.

Я заметил, что Зубоплатов сказал «у нас». Значит, тоже родом из зоны чёрной породы? Проколы и потусторонние охотники. О, да. Ещё одна тема, с которой нужно разобраться. Но тема эта долгая, а времени у нас мало. Поэтому решил закончить с зонированием.

– Следить за тем, чтобы жители не посещали запретные города, – рассуждал я вслух. – Следить за тем, чтобы криминал не гастролировал. В белых зонах, поди, и милиции нет. Следить, наконец, за территориями чёрной породы, где велика концентрация криминала. Как с этим справляются власти? Слишком много войск нужно.

– Почему же много? Если иметь несколько элитных, высокомобильных групп, то хватает.

– Но в таком случае нужна сверхмобильность! – не сдавался я, вспоминая опыт прошлой жизни. – Ты не можешь в случае чрезвычайного происшествия быстро доставить группу элитных войск в нужный город. Необходимо на каждом участке держать… А! – перебил я сам себя. – Порталы!

– Именно, Модест Альбертович. Система магическо-полезного распределения населения работает только в тех странах, где внедрена сеть порталов многоразового использования и большой проходимости. К примеру, вот тот ночной клуб, – Женя-беляк показал рукой на яркое здание. – Он был куплен несколько лет назад за портал с проходимостью один человек в квартал. Причём, портал стационарный, установленный в конкретном месте. С собой не унесёшь и не сдвинешь ни на метр. Работает из Саранска в столицу. Односторонний. Из столицы в Саранск уже не попадёшь. Но всё равно, нашёлся покупатель, который отдал успешный ночной клуб… Видите, сколько желающих попасть внутрь? И такой доходный бизнес поменяли на то, чтобы иметь возможность четыре раза в год моментально переместиться в столицу. Согласитесь, дело тут не в экономии денег на авиабилетах.

Так что, Модест Альбертович, порталы вещь крайне дорогая. А теперь представьте, что вам нужно держать связь со всеми городами Империи. Круглосуточно! С проходимостью, достаточной для телепортации небольшой армии. Это колоссальные затраты! Странам поменьше, конечно, легче. Россия и две другие крупные монархии тратят на эту систему тучу денег. Зато и польза ощутима. Буйные под добровольным контролем, малохольные отдельно, хоть стриги их, как овечек, да опыты ставь.

Прозвучало грубо, но Зубоплатов своими словами подтвердил мой вывод про пассионариев. Даже овечки совпали.

Я посмотрел на кафе.

– Спрашивайте, Модест Альбертович, – догадался Женя-беляк. – Думаю, есть ещё несколько минут.

– Интернат. В чём его смысл, я, кажется, стал понимать. Но хочу услышать ваш ответ. А также меня волнует вопрос. Зачем аристократы отправляют детей на учёбу? Они же в интернате мрут, как мухи!

– Как мухи? Это вы верно подметили, – кивнул Зубоплатов. – Надеюсь, не нужно объяснять, что большая смертность курсантов, озвученная Раппопортом, лишь предлог для проверки? Тогда перейду к сути.

Дело в том, что власти нельзя долго жить в зонах белой проды. Без врагов система слабеет и вырождается. Нужны стимулы для развития. Если элита за несколько поколений привыкнет удерживать власть малыми силами, то рано или поздно потеряет её. Неизбежно. Нагрянет Орда и всё. Ладно бы Орда, есть шанс магией закидать, силушкой добить. А если кто поумней? Тот, кого с детства рос в конкурентной среде. Кого учили магическим наукам, управленческим хитростям и политическим интригам. Они изнеженных барчонков мигом сожрут!

– Неужели родители добровольно отправляют детей в интернат, только ради непонятного врага. Ещё не известно, когда придёт. Ещё не доказано, что победит. Зачем это аристократии?

– В самый корень зрите, Модест Альбертович. Мало одной сознательности и понимания, что властные кланы должны перманентно бороться, чтобы оставаться сильными. При таком раскладе эгоизм и кумовство победят. Я-то повоюю, но своего сыночка спрячу подальше. Императорская династия и те бояре, кто поумней, предусмотрели такое поведение. Нужен стимул. Поэтому нанесли удар в самое ценное, что есть. Во власть. На значимые государственные должности и в правление крупного бизнеса допускаются только выпускники особых учреждений. Их восемь. Пермский интернат один из них.

– Как-то мало на три сотни миллионов жителей.

– Вы правы. Выпускников не хватит. Поэтому, чтобы получить доступ к акциям успешных компаний, сесть в правление госкорпораций или попасть на важный государственный пост, достаточно чтобы близкий родственник закончил одно из восьми учреждений.

– Папа выучился, дети отдыхают. Вот и всё. Вымирание элиты, – улыбнулся я.

– Верно. Поэтому считаются близкие родственники одного поколения. Братья или сёстры. Это, кстати, стимулирует рождаемость. Брат закончил, и все дети устроены. Точнее так. Имеют право устроиться. Приоритет всё равно тем, кто лично заканчивал.

– Хм, умно. Но неужели все восемь учреждений такие, как наш интернат? С высокой смертностью?

– Нет. Только два из них.

– Тогда зачем стремиться в Пермь? А если сын или дочка погибнет во время учёбы?

– О, тут как раз самое интересное, – улыбнулся Зубоплатов. – Во-первых, семья погибшего получает Императорскую страховку. Очень серьёзные деньги, даже для богатых семей. А во-вторых, братья и сёстры погибшего имеют особые привилегии. Даже над теми, кто непосредственно заканчивал избранные учреждения. Например, если на должность министра губернии претендуют выпускник и человек, который сам не учился, но его брат закончил, то предпочтение даётся выпускнику. Но! Если родственник погибшего, то он уже в приоритете.

Ах, вон оно что! Получается, система мотивирует властные кланы отдавать хотя бы одного ребёнка на развитие. Чтобы не изнежился под родительской заботой и мог защитить устоявшейся раздел страны против внешних и внутренних посягательств. Но чтобы не плодить «дипломатов» и прочую административную бесполезность, двум школам дали особые привилегии. В них готовят тех, кто может не только языком молоть. С учётом нашествия тварей из проколов, воины необходимы.

Правда, есть лазейка. Я решил уточнить.

– Но можно же отправить в интернат самого хилого сына. А лучше дочку. Её убьют, зато все остальные устроены. Они будут иметь преимущество над другими выпускниками. Теми, кто выжил.

– Нельзя. К Вожеватову слабые не поступали. Да и во втором лицее, где смертность тоже высокая, строгий контроль за… Едут!

К служебному входу кафе подъехал старенький фургончик.

– Вижу, – сказал я. – Как договаривались?

– Да. Нужно, чтобы они спалились.

Я поставил звуковую ловушку и позади фургона раздалась автоматная очередь.

Глава 3

Спрятавшись, девочка сначала не испугалась. Если Шклярская по какой-то странной причине подойдёт к печи, чтобы заглянуть внутрь, можно залезть повыше, скрывшись за уступом. Но потом раздались звуки копошения. Войдя в помещение, женщина знаменитой тяжёлой походкой прочеканила в угол и стала перебирать кучу хвороста. А что, если Шклярская собирается развести огонь? Не магический, а самый настоящий! Надо спасаться! Бипер схватилась за металлические скобы, чтобы вылезти на крышу, как услышала, что звякнул телефонный аппарат.

Копошение резко прекратилось. Видимо, Шклярская испугалась, что уронила искомую вещь и наделала шума. Звяканье могли услышать на улице. Из постройки, где не должно быть телефона. Бипер замерла. Женщина прислушивалась к каждому шороху, нужно переждать. Вскоре девочка услышала вращение диска: Шклярская убедилась, что пронесло и стала набирала номер.

– Это я… Каждые два года? Принято… Усиливает магию разума. Предмет не исчезает, а трансформируется. Каждый раз новая форма. Принято… А если не успею за неделю? Ещё два года ждать. Принято… Почему он появляется на территории интерната? Я так и подумала… Можно привлечь к поискам курсантов? Они не будут знать истинного назначения артефакта… Хорошо. Сделаю.

Шклярская положила трубку и спрятала телефон обратно. Несколько минут хождения туда-сюда, после чего женщина ушла. Бипер для надёжности подождала ещё немного, после чего вылезла из печи. Убедившись, что перед постройкой никого нет, девочка открыла форточку и выбралась наружу.

«Я ничего не взяла. Может, Солонка пожалеет и не станет пытать? Всё-таки нам помешала Шклярская», – думала девочка, бегом возвращаясь в корпус.

В мире магии автоматная очередь не страшней острой финки. Однако нож опасен и полностью игнорировать его безрассудно. Поэтому подъехавший фургон повёл себя ожидаемо. При первых же звуках стрельбы защитное поле автоматически обволокло машину дымкой. Фургон простенький, защита от огнестрела аналогичная. Дёшево, зато надёжно. Правда, есть минусы. Сидевшие внутри не заметили, что пули не поглощались туманом. Просто потому, что их не было.

– Вы были правы, – отдал я должное Зубоплатову.

Он заранее предупредил, что хозяева подпольной лаборатории нарочно предпочитают недорогой транспорт и аналогичную внешнюю защиту. Таким образом, они не привлекают внимание. Бойцы в фургоне не заметят, что попали под звуковую имитацию. Зато ответную атаку запустят уже из дорогого артефакта. На поражающую магию денег не жалели.

Фургон развернулся фарами в сторону звуков стрельбы. Я моментально прекратил выстрелы. Радиатор машины сверкнул и из него вылетел невод. Пролетев несколько метров, невод исчез, громко ударив по площади поражающей магией.

– Успели? – спросил Зубоплатов.

– Я-то успел, но не уверен, что они услышали.

До того, как невод вылетел, я звуковой имитацией изобразил мат и убегающих мужчин. Мол, нападавшие поняли, что сейчас получат магическую ответку, поэтому решили свалить.

– Сейчас узнаем. Если вылезут проверять вход, значит, поверили.

Вылезли. Двое. На каждом широкие штаны и плотные кожаные куртки. Такие удобно ворожить на защиту. Стандартная одежда рядовых боевиков любой уральской банды. А вот оружие нестандартное. У одного на руке меняющая форму перчатка. То она сжималась, плотно обхватывая кулак тонкой кожей, то вырастала до боксёрской перчатки. Ей сканировали ближайшие угрозы. Если заметит опасность, то шибанёт магией так, что мало не покажется. Ожидая подобную силовую ворожбу, мы с Женей-беляком находились на расстоянии.

Убедившись, что рядом никого нет, бойцы зашли в кафе.

– А если вход внутри? Провороним, – высказал я опасение.

– Нет. Слишком людно. Вход где-то со двора. В кафе они просто восстанавливают защиту. Вот! Выходят. Сейчас проверят.

Действительно. Бойцы вышли из кафе. Один из них перчаткой просканировал местность, поле чего кивнул напарнику. Второй вынул магический пенал, достал нужный порошок и бросил в стену.

– Пора! – сказал Зубоплатов, заметив появившуюся дверь.

Я схватил альбиноса и прыгнул к бойцам. Ещё в полёте применил инфразвуковой нокаут. Поэтому, когда приземлились, на асфальте лежали тела двух охранников. Живые, но без сознания.

– Ну вот, Модест Альбертович. Сами потренировались, а мне запретили, – пожаловался Зубоплатов.

– Вам страданий мало?

– Одно дело страдания, а другое пытки. Вы же знаете, что сам я редко работаю, люблю наблюдать. А тут такой повод, когда можно официально потренироваться…

– Ломайте дверь, Евгений Алексеевич, – перебил я.

Альбинос скривился и плотным ударом ноги выбил дверь в лабораторию.

Через полторы минуты мы вышли с двумя шкатулками. Ограбление прошло успешно.

Да, это было ограбление. Боярин Модест Альбертович Ермолов, семнадцати лет, и дворянин Евгений Алексеевич Зубоплатов, тридцати трёх лет, совершили дерзкое ограбление подпольной лаборатории, принадлежавшей крупной банде. О том, что в здании детского кафе находится цех по производству запрещённых магических веществ, знали единицы. Даже бойцы в фургоне, приехавшие, чтобы проверить целостность потайного входа, не знали, куда именно ведёт дверь. Их дело охранять, а не совать нос куда не надо. Однако Державники не были бы главной политической силой страны, если бы их лидеры через агентов не имели доступ к таким секретам.

Нашей с альбиносом задачей было дождаться попытки взлома. Не в эту, так в следующую ночь какой-нибудь залётный торчок обязательно попробует обокрасть кафешку, закрытую на ночь. Хозяева лаборатории не беспокоились. Усиленная магия, нехарактерная для такого заведения, верной бабулькой с внуком всегда отгонит непрошенных гостей. Нам нужно было поймать момент и устранить первый защитный контур. Мы не торчки, нашего боевого опыта хватит, чтобы взломать магическую защиту. Повезло. Обдолбыш появился в первую же ночь.

Дальше проще. Без первого контура защиты обязательно найдётся желающий пошустрить ручонками. Мы ждали подростков, но появился ветряк. С молодыми хулиганами или ветряком старичок-мухомор тоже бы справился, но мы устранили и этого стража. А это уже аномалия. Охрана – живая охрана, не магическая – получила сигнал и на место взлома выслали фургон. Его задачей было разобраться в происходящем, а главное, убедиться, что никто не проник в потайную лабораторию.

– Четыре минуты, и они сами расколдуют нам дверь, – продвигал утром свой план ограбления Зубоплатов.

Садист-альбинос предлагал пытать охранников, чтобы те разворожили дверь.

– Опять?

– Модест Альбертович, не для себя же, а для дела!

– Подождём, когда сами разочаруют вход, а потом…

– Три минуты! Нет, две! На одну гарантии не даю, но за две минуты… – не сдавался Женя-беляк.

– Нет, – я был твёрд. – Ждём в засаде, пока не покажут. Потом прыгаем и заходим.

Зубоплатов тяжело вздохнул и смирился.

В шкатулках лежало то, что поможет нам пережить длительный карантин. Это для газет и телевизора происшествие в изоляторе озвучивалось, как инцидент с психами. Властные же кланы понимали, что замешан кто-то из крупных политических игроков. Только пока не знали, кто именно. И Император это понимал. Поэтому велел закрыть пермский интернат на карантин. В этот раз надолго. Скорей всего, до конца учебного года. Может, за курсантов беспокоился. А, может, и подозревал нас в налёте. Формального приказа о закрытии ещё не было, но мы через Орлова получили информацию, вот и решили подготовиться.

– Ничего, что мы засветились перед людьми Толи Каматоза? Хозяева кафе узнают, кто их ограбил, – спросил я альбиноса, когда мы сели с похищенным в машину, чтобы вернуться в интернат.

– Это даже к лучшему, – зло произнёс Зубоплатов. – Пусть знают, что мы главная сила Империи. Лишнего не взяли, убыток для них небольшой. Шакалы должны знать свое место. Они бандитничают только потому, что позволено. Нами позволено!

Ух, какой! Неужели Зубоплатов злится, что я не дал ему пытать охранников?

– Мы главная сила? – переспросил я. – А кто это «мы»?

– Не помню, Модест Альбертович. Амнезия у меня.

Да. Он всё-таки злился.

Мы находились в основном модуле главного корпуса высшей школы интерната. Игнат Вожеватов, назначенный на должность директора много лет назад, сразу рьяно принялся за дело. До его назначения интернат не входил в число привилегированных учебных заведений Империи. То есть тех, чьи выпускники получали «индульгенцию на власть». Но бурная деятельность директора, тщательный отбор, а, главное, прямое покровительство Императора изменили школу.

Первым делом Игнат построил новый главный корпус, тем самым отделив обычную школу, где учились сироты, от высшей школы. В неё по плану предполагалось принимать лишь избранных. Бояре с дворянами распушили хвосты, уверенные, что под избранностью понимается толщина кошелька или древность рода, но Вожеватов лихо усмирил гонор аристократов. Подавляющее большинство курсантов обладали исключительным талантом к магическо-боевой деятельности. Богатство и знатность тоже рассматривались, но не имели решающего значения. Игнат набирал воинов. Точнее тех, кто мог бы ими стать, пройдя сложные годы обучения в интернате, где каждый месяц не обходилось без трупов. Были среди принятых исключения, как Букреев-младший, но случалось это редко и всегда имело скрытый, понятный лишь Игнату умысел.

Особенность нового корпуса была в том, что модули магическим образом трансформировались под выбранные задачи. Поэтому вместо библиотеки я однажды попал в котлован на трассу Зубоплатова. Большой спортзал, где проводили смотр для кольщиков, в торжественные «мирные» дни превращался в актовый зал. Модули поменьше трансформировались в нужные аудитории под конкретные лекции или практические работы. А вот корпуса, где жили курсанты, никогда не менялись. Или менялись, но я об этом не знал.

Денег на постройку главного корпуса с магическими модулями нужно было много. Точнее очень много. Дешевле было бы заново отстроить небольшой город в белых породах. Но под Игната Вожеватова Император деньги выделил. Это лишний раз укрепило слухи о том, что с «делом Ольговичей» не всё так однозначно.

В любом случае, Игнат исчез, а лучшая высшая школа Империи осталась бесхозной. Ещё три дня назад фигура инспектора проверяющей комиссии вызывала насмешки. Солдафон Леонид Маркович Раппопорт. Ну что он может? Скрипеть на своей инвалидной коляске, орать на всех и пыжиться от величия давно минувших подвигов. Таранная фигура, предложенная Императором в качестве начальника чрезвычайной комиссии, устроила всех: и Сенатских, и Державников.

Однако потом Раппопорт заершился. Сначала устроил публичный разнос Зубоплатову и лишил его гарантированного места декана, заставив проходить испытания наравне со всеми. Потом состоялся ужин с человеком Сенатских. Секретный ужин один на один, о котором публика предпочитала молчать. Ну, как молчать… Тихонько перешёптывались в кулачок, не более. Свечку никто не держал, но знали, что сработал портал из столицы в Пермь, по которому прибыла одна влиятельная особа. За ужином произошёл скандал. Да такой, что одному из двух участников в порыве гнева второй засадил стаканом по лбу. Прямо до крови, рассечение сантиметра на три. Пришлось прибегать к помощи знаменитого столичного хилера. Работа высочайшего класса. Походи двое суток с повязкой, зато потом никакого шрама. Судя по тому, что лоб Раппопорта на следующий день был чист, стало понятно, кто пострадал во время скандального ужина.

Сначала выходки инспектора приписывали к очевидному политическому самоубийству. Конечно, он смел, как тасманийский пират. Но по-солдафонски глуп. Ни Державники, ни Сенатские не простят. Все ждали, что скоро нашего инвалида… того. Хотя, могут и пожалеть да просто «уйдут на пенсию».

И вот «произошёл котлован». Слухи о действительных размерах изолятора распространились быстро. Не только властные круги, но и обычные граждане зашептались про «Императорскую нычку». Раз такая махина выпала из поля зрения дворцовой камарильи, значит Император не так прост. Может, Его Величество более могущественен, чем казалось? Тогда, может, не стоит ссориться с людьми, назначенными Императором лично. На смелые выходки Раппопорта теперь смотрели по-другому. Это уже не солдафонская глупость. Это похоже на объективную уверенность сильного.

Поэтому, когда инспектор велел собраться для объявления итогов проверки, заволновались все.

Основной модуль в этот раз напоминал цирк. Не в переносном, а в буквальном смысле. Трибуны с удобными креслами возвышались над круглым манежем. Кулис, откуда выходят артисты, и площадки под оркестр не было. Сплошные трибуны, возвышающиеся над манежем на несколько рядов. Бойцы столичной комиссии, одетые в знакомые костюмы отдыхающих, расположились наверху. Первые два ряда занимали бывшие преподаватели. Среди них сидела Шклярская и Зубоплатов. Инвалидная коляска Раппопорта стояла в проходе.

– Тишина! – рявкнул инспектор и выкатился на середину манежа. – Прошу садиться.

Мы сели.

Все ждали формальные слова приветствия. Потом обязательную выволочку. Крики о том, какие мы все бесполезные. Следом выводы, оглашение списка поступивших, скупое поздравление и, наконец, торжественное исполнение гимна.

Но вместо этого Раппопорт достал приготовленный листок. Он немного почмокал губами, после чего стал зачитывать.

– Гражданин Капустин Юрий Павлович, гражданка Фомичёва Алла Викторовна, дворянин Шваб Сергей Дементьевич, дворянин Лодыгин Кирилл Олегович, боярыня Осоргина Елизавета Павловна. Встаньте, пожалуйста.

Непривычно тихий голос инспектора насторожил. В полной тишине поднялись пять человек.

– Его Императорское Величество благодарит вас за проявленное усердие. К сожалению, вы больше не сможете обучаться в пермском интернате. Однако, Император награждает каждого грамотой, удостоверяющей, что вы прослушали основные курсы и прошли начальную подготовку в лучшем учебном заведении страны. Грамоту следует с гордостью предъявлять при устройстве на работу или государственную службу. Прошу покинуть территорию интерната. Остальные приняты.

Свою речь Раппопорт произнёс без пауз, поэтому мы не сразу поняли, что произошло. Инспектор посмотрел на расстроенные лица отчисленных. Убедился, что они направились к выходу, где их встречали бойцы комиссии для сопровождения за территорию интерната. Потом нахмурился, как грозовая туча и заорал.

– Курсанты, б…! Вы чего молчите, ё… в… м…! Оглохли, что ли?! Вы приняты в лучшую школу мира! Радуйтесь, идиоты!

Тут нас прорвало. Манеж накрыл стодецибелльный ор. Я кричал и радовался со всеми. Если остальные курсанты были счастливы остаться в интернате, то я кричал из-за того, что нас минуло «око государево». Если бы история с котлованом имела негативные последствия для нашей боевой группы, то нас бы не приняли. А раз приняли, значит Император решил уберечь курсантов. И если мы виновны – а мы были виновны – разобраться с нами позже. Меня это устраивало.

Пока курсанты радовались, преподаватели сдержанно улыбались. Про них Раппопорт ничего не сказал. Приняты или нет? Зубоплатов не улыбался. В отличие от меня и преподавателей, он ждал другого. Назначение деканов. Раппопорт тянуть не стал. Дав нам проораться, инспектор рявкнул.

– Тишина!

Подождав, когда мы успокоимся и усядемся на места, он продолжил.

– Преподаватели, вы тоже все приняты. А теперь переходим к назначению деканов.

Что ж такое! Опять мимоходом ляпнул. Он же не мог не знать, что для учителей это важнейшая новость. Бедолаги который день сидят, как на иголках. Ладно мы, курсантики малолетние. Но преподаватели же взрослые люди. Мог бы уважить коллег. Вместо этого новость о зачислении произнёс, как будто нехотя поздоровался: «добрутро». Не человек, а… а… солдафон.

– Внимание! – рявкнул Раппопорт. Блин, он опять начал орать. – Первым деканом пермского интерната назначается… Модест Ермолов!

Чё?