Миры в моём сердце
Серия «Мастера прозы»
© София Дэмир, текст, 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
– Всё‑таки родила-ась… – хриплым низким голосом проскрипела женщина.
– Простите, это вы мне? – спросила Камилла.
«Наверное, это какая‑то местная сумасшедшая», – промелькнуло у неё в голове.
– Родилась, значит… ключ.
– Какой ключ? – машинально переспросила она.
Резкий сигнал проезжающей машины, визг тормозов…
Глава 1
Если вы хотите представить самый тихий и уютный город на земле, то вот он: городок на побережье тёплого моря, почти всегда залитый солнцем. А люди здесь практически никогда и никуда не торопятся – зачем спешить, когда ничто от них не убежит? Море как плескалось сотни и тысячи лет, омывая белые, серые и цветные камни, так и плещется по сей день. Солнце как выкатывалось лениво из-за гор каждое утро, чтобы днём раскалить дома и тротуары, а вечером усталым медленно опуститься в море, так и продолжает. Эту размеренную жизнь нарушает, пожалуй, лишь курортный сезон, который местные жители воспринимают как стихийное бедствие: оно неизбежно закончится, просто надо пережить. Все доброжелательны, и каждый занят своим делом.
В этом городке родилась и выросла Камилла. Росла, покинув его пределы разве что на время учёбы (а куда выезжать, если даже море – и то здесь?), когда пришлось временно перебраться в большой и шумный город в двух часах езды отсюда. С самого своего детства она мечтала о медицине – помогать людям и всё такое. Она была тем, кого сейчас модно называть эмпатами: чувствовала чужую боль как свою, плакала при виде птички с повреждённым крылышком или худого бездомного котёнка. Соседи по старенькой малоэтажке с облупленными барочными балкончиками смеялись над Камиллой, называли её «наш подорожник». И правда – хоть к ране прикладывай: никогда не откажет в помощи.
Окончив мединститут, она вернулась в городок. Все ждали, что она станет педиатром или, на худой конец, терапевтом на приёме: бесконечное терпение позволяло ей выслушивать жалобы бабушек на «всё болит, ничего не помогает». Но неожиданно для всех Камилла избрала исконно мужскую специальность: стала реаниматологом. Правда, характер её ничуть не изменился.
Порой, приходя с ночной смены в отделении реанимации, она буквально падала от усталости, но через полчаса уже мерила давление или делала укол соседке-старушке, постучавшей в дверь с жалобой на плохое самочувствие. Да, ей приходилось быть и кардиологом, и терапевтом, и даже педиатром. Только в свободное от работы время и, разумеется, бесплатно.
После учёбы Камилла ненадолго сходила замуж. Будущего мужа встретила в больнице. Он был пациентом, и его было жалко. Это чувство жалости не прошло даже после того, как молодой человек выписался и начал таскать букеты охапками и приглашать в кафе. Жалость легко спутать с любовью – и вот Камилла уже шла с ним под венец. Излишне говорить, что после свадьбы всё превратилось в тыкву, а принц оказался… ну, не будем копаться в этом. Однако Камилла успела родить дочь, о чём не жалела ни капли, и вскоре с семимесячной крошкой на руках торжественно появилась на пороге отчего дома. Мама с папой поохали, но втайне были даже рады. Родительский эгоизм: и дочка тут, и внучка. Милана – крохотный ангелочек, ей уже два. У неё светлые кудри и большие зелёные глаза. Бабушка и дед её обожают: из-за ответственной маминой работы малышка почти всё время с ними.
Конечно, они желали своей дочери обрести настоящее счастье, но…
Каким бы суетным и напряжённым ни обещал быть день, мама всегда начинала его с чашечки крепкого ароматного кофе, который сама варила в медной турке из зёрен, купленных у надёжного поставщика. Не какая‑нибудь бурда, а качественный продукт из жарких стран. Потом по старой привычке шла будить Камиллу. Иногда этого не требовалось: за годы студенческой жизни Камилла привыкла просыпаться по будильнику. Но эти утренние моменты были бесценны для обеих: единственное время, когда им удавалось побыть вместе, обсудить семейные дела, помечтать и зарядить друг друга позитивом.
У папы была своя утренняя миссия: приготовление «правильного» завтрака и бурчание себе под нос, но так, чтобы все обязательно слышали:
– Вот, только я думаю о твоём здоровье… Нормально не ешь, вкалываешь как лошадь, лишь о больных своих и думаешь… Угробишь себя скоро совсем…
Папа казался строгим и ворчливым, но по-другому не умел выразить любовь и заботу.
За этим тихим семейным благополучием Камилла спрятала и свой стремительно закончившийся брак, и то, что ей уже двадцать восемь, а рядом никого и в перспективе так же… Мама, папа, дочка – это была её семья, её счастье, которое она ценила.
Работа врачом-реаниматологом в отделении реанимации многопрофильной больницы маленького городка отнимала много сил: порой минута могла стоить жизни человеку. Малейшее замешательство, потеря бдительности – и уже ничего не исправить. Впрочем, штат отделения был укомплектован прекрасными специалистами, и каждый из них всегда знал, что делать.
– Мы не имеем права на ошибку, – часто повторяла Камилла молодым интернам, проходившим практику в их отделении. Заезженная фраза, но ведь правдивая.
Разумеется, за пределами больницы каждый из сотрудников жил какую‑то свою жизнь, решал свои проблемы. Впрочем, многие дружили семьями, отмечали вместе праздники и всячески поддерживали друг друга.
Была подруга и у Камиллы: Адель, как и она сама, работала врачом в реанимации. Да и жила в соседней малоэтажке, одна в небольшой уютной квартирке, доставшейся ей по наследству от бабушки. С балкона в барочных балясинах и чугунных завитушках открывался чудный вид на лес. Он не спеша поднимался в горы, из-за которых по утрам выкатывалось жаркое оранжевое солнце. Адель предпочла бы балкон с видом на море, но и так было неплохо. В тёплое время года она выносила сюда горшки с комнатными растениями, маленький стеклянный столик и пару икеевских кресел с пластиковыми сиденьями, летом балкон сплошь увивал виноград, превращая его в тенистую зелёную беседку. Здесь молодая хозяйка отдыхала после работы, попивая чай, который любила гораздо больше кофе, сюда приглашала подруг. Чаще других бывала Камилла – с ней они особенно сблизились в последнее время. Девушки старались выкроить хоть пару часов в неделю, чтобы провести их вместе за чашкой ароматного чая, болтая «о своём, о девичьем». Когда наступали холода, посиделки переносились в дом, но чаепития на свежем воздухе всё же были полны особого очарования. Таким выдался и этот вечер.
– Адель, знаешь, я всё чаще стала задумываться… Мне нравится моя работа, я выбрала её сама и считаю, что это моё, но… Наш маленький городок давит на меня. Про смешную зарплату в нашей больничке я вообще не говорю. Когда у нас сломалась стиралка – помнишь, прошлым летом? – я брала дополнительные смены, чтобы купить новую. Это при том, что живу с мамой и папой – всё же две пенсии плюс алименты, хотя… не будем о грустном. Я работаю на износ, мало времени остаётся на семью, на ребёнка… Родители стареют, цены на лекарства растут. Я просто не вывожу. Мне кажется, надо что‑то менять.
В глазах Адели появилось непонимание: «Что ты несёшь, подруга?»
– Ты просто устала. Не выдумывай, это минутная слабость. Знаешь, как говорят: где родился – там и пригодился. Я в этом убеждена, и так живу. Чего фантазировать? Кто тебя где ждёт? Говорят ещё: хорошо там, где нас нет. А ты устала, конечно, тем более в отпуске давно не была. На-ка вот, выпей чаю ещё. Я с ромашкой заварила, говорят, очень полезно для здорового сна. Выспишься как следует, и всё пройдёт.
Адель аккуратно вынула чашку из рук задумавшейся Камиллы и долила в неё ромашковый чай из пузатого заварного чайника с золотым ободком и в розочках – всё, что осталось от бабушкиного сервиза. Чашки были современные, дутые, прозрачного стекла. В них хорошо было изучать цвет напитка: светло-жёлтый, травянисто-зелёный, янтарный, с красными искрами или даже сине-фиолетовый – от экзотических цветов, которые на вкус были абсолютно никакими, но брали необычностью цвета.
– Знаешь, я оставила резюме на работном сайте. Сегодня утром мне ответили из одной столичной клиники – приглашают на собеседование. Зарплату предложили почти в десять раз больше, чем здесь со всеми моими переработками. Представляешь, какие там перспективы и возможности? Я наконец смогу приобрести собственное жильё, обеспечить хорошее лечение родителям и больше вкладывать в ребёнка. Поехали со мной?
– О нет, дорогая! Я точно никуда не поеду. И вообще, если ты помнишь, я на своей личной жизни крест ещё не поставила. У меня роман с Амуром и…
– И что? – с изумлением спросила Камилла.
– И… по секрету его сестра сказала, что он хочет сделать мне предложение! – Адель довольно улыбнулась. – Только это пока секрет, так что я тебе ничего не говорила!
– О господи! Врач-реаниматолог верит в приметы! – засмеялась Камилла. – Ну, подруга, тогда я за тебя очень рада. Ты заслужила счастье, и я надеюсь, что этот человек сделает тебя счастливой…
Камилла искренне радовалась за подругу, но где‑то там, в глубине, кольнуло: чужое счастье слишком явно напоминало о её собственной неустроенности. Это омрачило радость, и Камилле стало совестно, что она не может разделить счастье Адели до конца, до донышка, как хотелось бы.
Утром Камилла проснулась раньше мамы. Вышла в гостиную, где возле окна стоял допотопный компьютерный стол. Открыла электронную почту и ещё раз перечитала приглашение. Внутри неё боролись разные чувства: грусть от скорого расставания, тревога и сомнение в том, что она поступает правильно. Есть люди, способные легко и враз переменить свою жизнь, но она‑то явно не из таких. Переживания о дочке и родителях – как они перенесут разлуку, как справятся без неё, – терзали сердце.
Тихо отворилась дверь родительской спальни, вышла мама. Подошла, положила руку на плечо Камиллы, взглянула на экран:
– Тебя что‑то беспокоит, моя девочка? Ты сегодня проснулась так рано. У тебя всё хорошо?
– Мам, мне пришло приглашение на собеседование в крупнейший стационар страны. Возможно, это лотерейный билет, который бывает раз в жизни. Это перспективы, о которых можно только мечтать. Я могла бы поправить наше материальное положение, обеспечить будущее для Миланы…
– Ну и что тебя тогда беспокоит?
Камилла грустно опустила голову.
– Пошли на кухню, – сказала мама.
На кухне она привычно насыпала кофе в турку, поставила на плиту. Камилла села за стол, вжавшись в угол. Она не хотела расстраивать маму, но прекрасно знала, что будет жалеть, если упустит этот шанс… По кухне разлился аромат кофе, над туркой поднялась шапка пены, и мама отставила её в сторону.
– Вот ты сейчас думаешь: как же мы тут с отцом, два пенсионера, без тебя будем жить? Тебе кажется, ты такая мать-кукушка – бросаешь своего ребёнка? Или думаешь, как только ты выйдешь за порог, с нами сразу что‑то случится?
Мама тихо засмеялась:
– Мы с отцом не так уж стары и больны, что не сможем прожить без присмотра. О Миланочке позаботимся, пока ты будешь там налаживать свои дела – до сих пор всё получалось прекрасно, сейчас разве что‑то изменилось? И никто тебя не осудит – ты же это делаешь для семьи и лучшего будущего. Доченька, ты молода, у тебя перспективы, ты прекрасный врач. Не переживай ни о чём, езжай и пробуй! С нами ничего страшного не случится, я тебе обещаю.
Мама поставила изящную фарфоровую чашечку, над которой вился тонкий пар, на стол перед Камиллой:
– В конце концов, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть всю жизнь!
– Мама! Ты правда так думаешь? – глаза Камиллы прояснились.
– Конечно – так и никак иначе! – мама крепко обняла Камиллу.
Громко хлопнула дверь спальни – это встал отец.
– Милый, у нас для тебя новости! – крикнула мать.
– Что ещё за новости? Всё‑таки гастрит у этой девочки? А я говорил, что доведёт тебя эта работа. Есть один раз в день – это совсем не дело! – привычно запричитал отец.
– Нет, не то. Нашу Камиллу пригласили в столицу работать.
Огорошенный новостью, он застыл на пороге кухни.
– Вот те раз! А кто ж ей там завтрак готовить будет?
Все дружно засмеялись.
– Ну, поздравляю, доченька!
– Папа, я буду часто приезжать. Как обустроюсь, вы сразу приедете ко мне. Не переживай, мы будем часто видеться. Только не забывайте принимать свои лекарства – я буду звонить каждый день и проверять.
– Да… звонить и проверять… ты поесть забываешь, – напомнил отец. – Я о тебе думаю. У нас‑то всё хорошо будет, а вот за тебя волнуюсь.
Глава 2
Покупая билет в авиакассе, Камилла не могла унять тайную дрожь. Это был первый раз, когда ей приходилось уезжать так далеко и так надолго.
«Ты сильная девочка, Камилла, и обязательно со всем справишься», – повторяла она про себя, успокаивая тревожные мысли.
Пугало не только предстоящее собеседование. Ей хотелось понравиться руководству, убедить, что она хороший специалист, получить эту работу… А как потом сложатся отношения в новом коллективе, сможет ли она не потеряться в новом большом городе? Всё это крутилось в голове и не давало покоя. Впрочем, дороги назад уже не было: заявление на увольнение главный врач, пусть и после долгих уговоров, но подписал, и эта страница её жизни была перевёрнута навсегда.
За день до вылета прощались с подругами. Говорили все по очереди: в основном поддерживали смелый поступок и желали удачи, но некоторые сочли эту затею полным сумасшествием. А одна из не самых близких подруг даже прорыдала весь вечер, опрокидывая бокал за бокалом, потому что теперь не осталось свободных ушей, куда можно облегчить душу после очередной любовной истории.
Впрочем, в какой‑то мере Камилла была для всех «подорожником», пытаясь излечить раны каждого, кто попадал в её поле зрения. Потому и отпускать её не хотелось никому.
Последний вечер дома прошёл за сбором вещей и зацеловыванием сквозь слёзы ничего не понимающей Миланочки.
– Мама уезжает по работе, но мы очень скоро встретимся. Хорошо себя веди, слушай бабушку и дедушку, – наставляла она дочку.
Собеседование прошло на удивление быстро и гладко. И рекомендательное письмо с предыдущего места, и точное знание алгоритмов работы не позволили руководству клиники усомниться в её компетентности. Камиллу зачислили в штат. Поиск съёмного жилья на удивление тоже не стал проблемой. Ничего нового в специфике работы не было, поэтому Камилла быстро влилась в общий ритм и новый коллектив. Умение расположить к себе людей тоже сыграло на руку: она быстро обзавелась новыми друзьями. Полная отдача на работе и долгие телефонные разговоры с семьёй в свободное время – вот что составляло жизнь Камиллы теперь. Но это придавало уверенности, что всё идёт правильно.
Несколько раз приезжали родители с Миланой на неделю или две. Так прошло полгода.
Меж тем мир вокруг менялся. В политическом климате явственно повеяло холодом. Что‑то невидимое назревало в мире, но плод этот был не румяным и сочным, а холодным и сверкающим, как ледяной шар, грозивший взорваться изнутри и рассыпаться мириадами ранящих осколков. Это понимали и чувствовали многие, но обсуждать никто не хотел. Камилла редко включала телевизор, немногим чаще листала ленту новостей, чтобы лишний раз не расстраиваться. Молилась только об одном: хоть бы их маленький городок продолжал оставаться тем же тихим и спокойным местом. Но день ото дня кислый дух пороха всё явственнее щекотал ноздри. Объявили набор в войска по контракту, военкоматы «пылесосили» всех подряд: слепых, хромых, придурковатых… А вскоре возникла острая нужда в медицинском персонале.
Однажды днём раздался звонок от брата из родного маленького городка:
– Алло, Камилла, привет! Ты представляешь, мне «письмо счастья» пришло, он громко рассмеялся, но этот смех не предвещал ничего хорошего.
«Да… этого ничто никогда не пугало», – подумала Камилла.
– Ну и над чем ты смеёшься, умник? Мне вот совершенно не смешно, – ответила она.
– А что плакать‑то? Ты же знаешь, я ничего не боюсь.
Эдвард был двоюродным братом Камиллы, младше неё на три года. Но иногда ей казалось, что младшей в их большой семье была она.
– Камилла, ты представляешь, меня определили в медсанчасть, а я из медицины знаю только твой номер телефона!
Снова хохот.
Камилла знала, что этот парень даже пластырь приклеить ровно не мог – какая ему медсанчасть…
– Эдик, приятного тут, конечно, мало. И в двух словах я не проведу тебе урок первой медицинской помощи в военно-полевых условиях. Могу сказать только: если будет возможность позвонить… – в последнем Камилла очень сомневалась, – то ты мне набери. Объяснишь вкратце ситуацию и что там даёт визуальный осмотр. Скажешь, что у тебя в аптечке и из подручных средств, а я скажу, что можно сделать. Без паники и лишних вопросов ты под мою диктовку будешь проводить ту или иную манипуляцию. Понял меня?
– Понял, сестрёнка! Люблю тебя!
Гудки…
Есть люди с тревожно-мнительным типом личности, именно такой всегда казалась Камилла. Но в глубине её души была скрыта натура неистовая и сильная, что проявлялось лишь в самые тяжёлые и опасные минуты. Всё же не зря она выбрала экстремальную профессию: в нештатных ситуациях, когда многие впадали в панику, хрупкая девушка сохраняла удивительное самообладание, проявляла хладнокровие и даже отвагу.
В скором времени в стационар, где трудилась Камилла, стали поступать раненые военные. Корпуса закрывались для гражданских пациентов. Спецтранспорт привозил «трёхсотых» разной степени тяжести. Самые тяжёлые прилетали вертолётами санавиации. А набор добровольцев продолжался: по городу запестрели баннеры с призывом молодых мужчин на контрактную службу. Но военные события происходили где‑то очень далеко и потому не вызывали паники у населения. Многие, принявшие решение полностью абстрагироваться от ситуации, продолжали жить своей обычной жизнью в привычном ритме. Работали торговые центры, в театрах шли спектакли, в залах – концерты, на площадях время от времени шумели натужно-весёлые ярмарки…
Этот утренний сбор в стационаре принято было называть «пятиминуткой», хотя никто не помнил, чтобы когда‑нибудь он ограничивался пятью минутами. Ежедневно по будням руководство больницы и дежурные врачи собирались, чтобы разобрать сложные истории болезни, озвучить новые приказы и инструкции. В то утро всё было не так, как обычно. Главврач объявил о сборе в конференц-зале по рации, и в его голосе было что‑то неуловимо новое. Собирались молча, отчего коридоры казались непривычно тихими, но это затишье предвещало бурю. Недобрая тишина словно навалилась на плечи, и её ощущали все врачи: и приходящей, и уходящей смены.
В одном из холлов на втором этаже стоял кофейный аппарат. Это было, пожалуй, любимое место всех врачей и персонала, к концу смены еле передвигавшего ноги от усталости. К нему спешили при первой возможности: в минуты передышки после экстренных ситуаций или оторвавшись от бесконечных историй болезни… Припасть к стаканчику с обжигающим напитком было равно глотку свежего воздуха. Камилла тоже бежала сюда, как только появлялась свободная минутка, хотя кофе был сомнительного вкуса и ещё более сомнительного качества, совсем не тот, что варила по утрам мама… Но эти пять минут тишины в прохладном кожаном кресле под фикусом, с маленьким бумажным стаканчиком в руках были бесценны, чего не поймёт тот, кто там не работал.
Объявление по рации застало Камиллу именно там.
– Вставай, пошли, – потянула её подруга Люси.
– Не торопись, успеем. – Камилла только что сменилась после очень трудного дежурства и теперь тянула свой капучино медленно, закрыв глаза. Ноги гудели, и казалось, этот гул она слышит в ушах.
За время работы в стационаре Люси и Камилла сдружились. Люси было двадцать девять, и их многое объединяло: она тоже одна воспитывала ребёнка, сына четырёх лет. Ей так же помогали родители, и так же непросто складывалась её судьба. Одно отличие всё же было: некоторое время назад Люси встретила молодого человека. Теперь они жили вместе, а в скором времени их должно было стать ещё больше. В последнее время Люси ходила счастливая: наконец‑то всё в жизни складывается точно так, как она мечтала: любимый заботливый мужчина рядом, пополнение в семье и куча планов. Чего ещё может желать молодая женщина в этом возрасте?
– Ещё бы здоровый позвоночник – да, Люси? – подшучивала Камилла. – Если вы проснулись утром и у вас ничего не болит – задумайтесь: а живы ли вы?
– Камилла, твой чёрный юмор…
Зайдя в конференц-зал, они быстро поняли, что, как говорится, «это “жж” неспроста». Главный врач – статный широкоплечий мужчина сорока восьми лет с очень серьёзным лицом – молча прошёл в зал. Широким шагом он проследовал к своему столу, держа в руке какую‑то папку.
– Здравствуйте, коллеги, – его тон также не предвещал ничего хорошего. – Как мы знаем из обстоятельств происходящего, а также помня о том, что все медицинские работники имеют воинскую обязанность, возникла необходимость организации командировки персонала нашей больницы в госпиталь другого города. Сразу хочу сообщить, что командировка не длительная и стационар находится вне зоны опасности.
– Ой, Камилла-а… ой, бли-и-ин… – пролепетала Люси прямо ей в ухо.
– Люси, не наводи панику. Девушек никуда не отправят. Вон, мужиков полно, – ответила Камилла, но ей самой было не до смеха.
Главврач меж тем продолжал:
– Повторюсь – командировка не длительная, около двух недель. Хорошо (он подчеркнул это слово) оплачиваемая. Необходимо четыре человека на две недели в промежуточный сортировочный стационар другого города, который находится в безопасной территориальной зоне.
– Камилла, это, конечно, хорошо, но у нас в отделении всего три мужика. Четвёртого кого они будут брать? Явно не бабу Валю, – тревога Люси росла.
Баба Валя была «динозавром» стационара. Безусловно, когда‑то она была прекрасным врачом, но при всём уважении к её труду, багажу знаний, опыту и стремлению к стажу работы в сто лет Камилла и Люси считали, что женщина на седьмом десятке должна работать максимум в поликлинике, а минимум – на грядках дачного огорода. Может, это суждение было и неверным, и предвзятым, но уж какое было.
– Итак, – продолжил главврач, – поскольку наше отделение я не могу оставить без персонала, то, посоветовавшись с вышестоящим руководством, было принято решение, что в командировку едет…
Секундная пауза показалась длиною в жизнь.
– Альберт Александрович, Константин Витальевич, Георгий Эдуардович…
Снова пауза… Камилла мгновенно провалилась в воспоминания из детства: «А к доске пойдёт… к доске пойдёт…» И именно тогда, когда ты совершенно не готова.
Голос главврача изменился. Он выдохнул. Показалось, или в его глазах промелькнуло: «Господи, что я делаю?»
Взрослый мужчина опустил глаза, затем поднял голову, посмотрел на девушек и спросил:
– Кто из вас поедет?
И тут несдержанность Люси превзошла все границы:
– Баба Валя поедет, Игорь Анатольевич! Баба Валя!
– Люси, угомонись, прошу тебя, – тихо, сквозь зубы, процедила Камилла.
Но нет. Истерику уже было не остановить. Понятно, что ни о какой командировке не могло быть и речи. В её голове не было других мыслей, кроме выбора свадебного платья и красивых приглашений на торжество, а потом и цвета детской коляски.
Боясь уронить авторитет в глазах подчинённых, Игорь Анатольевич стукнул рукой по столу:
– Люсине Альбертовна, прекратите своё безобразное поведение!
Люси плюхнулась в кресло, уронила голову и зарыдала.
– Куда мне беременной ехать? Не хочу! – шептала она в промежутке между всхлипываниями.
Ситуация явно выходила из-под контроля. А точнее, как показалось Камилле, имела единственный выход:
– Игорь Анатольевич, я извиняюсь за эту ситуацию. Возможно, произошло какое‑то недопонимание. Я, конечно же, поеду в командировку вместе с коллегами и считаю, что на этом разговор окончен. Смена выдалась не из лёгких, всем хотелось бы уже отдохнуть. Это всё из-за усталости.
– Хорошо, – тихо сказал Игорь Анатольевич. – Коллеги, на этом конференция окончена. Распоряжения о дальнейших действиях будут позже.
Заведующий встал из-за стола и тем же широким шагом вышел из конференц-зала.
Плечи Люси продолжали судорожно вздрагивать, как будто это она была виновата, что Камилла должна ехать в командировку.
– Совсем не эти планы у меня были на выходные, – вздохнув, сказала Камилла.
Мужская часть коллектива тоже была явно не в восторге от услышанного. Они грустно смотрели на девушек. Но каждому хотелось показать, что он не пал духом.
Константин Витальевич встал первым, хлопнув руками по подлокотникам:
– Ну, хватит сопли распускать. Подумаешь, командировка нарисовалась! Тоже мне повод плакать. Хотя я с мужиками на следующих выходных на рыбалку собрался – в кои‑то веки жена отпустила без скандала. А кум такую самогонку выгнал! Да… теперь и мне хочется плакать. Эх, ладно. Пойдёмте лучше, я вас всех кофе угощу.
Глава 3
Сборы в командировку прошли впопыхах. Даже собираясь в отпуск, люди при сборах испытывают необъяснимую тревогу, а здесь рабочая поездка, где непонятно, с чем придётся столкнуться. Нужно было собрать не только личные вещи, но и препараты для экстренной помощи в случае непредвиденных ситуаций.
День выдался пасмурным. Серые тучи затянули небо, и солнцу лишь на миг удавалось пробиться сквозь их пелену. Камилла шла по серой улочке под колючим ветром, прокручивая в голове список необходимых покупок и не обращая внимания на то, что вокруг. Улица казалась безлюдной. Внезапно её мысли сбились: она почувствовала, что кто‑то смотрит ей в спину. И вдруг ощущение жжения и тяжести окутало всё тело. Камилла обернулась: позади неё стояла какая‑то плохо одетая бабка.
«Странно, проходя мимо, я её даже не заметила», – подумала Камилла.
Одежда на ней была не только старой, но и странной: так давно никто не одевался. Волосы висели длинными неопрятными космами, казалось, как будто их никогда не мыли. Всё лицо было изрезано глубокими морщинами, но взгляд – он пронизывал Камиллу насквозь. Ей вмиг стало жутко.
– Всё‑таки родила-ась… – хриплым низким голосом проскрипела женщина.
– Простите, это вы мне? – спросила Камилла.
«Наверное, это какая‑то местная сумасшедшая», – промелькнуло у неё в голове.
– Родилась, значит… ключ.
– Какой ключ? – машинально переспросила она.
Резкий сигнал проезжающей машины, визг тормозов… Из окна на полтуловища высунулся носатый водитель:
– Смотри, куда идёшь! Глаза разуй! – кричал он. – Стоишь посреди дороги! – и добавил ещё кое-что, разумеется.
Камилла отпрыгнула к обочине. А когда обернулась, никакой старухи не было и в помине. Как будто всё это ей померещилось.
«Что со мной?» – подумала девушка. Но тревога не уходила. Наплевав на покупки, она повернулась и зашагала домой.
Приняв тёплый душ и выпив горячего чая, Камилла успокоилась и, почти не думая о происшедшем, принялась складывать необходимые вещи и аптечку в походный рюкзак.
Следующим утром четыре не по своей воле отважных врача стояли у места сбора в ожидании машины для спецпоездки. Было 5:40 утра, не все ещё до конца проснулись. Даже разговаривать особо не хотелось. Каждый пришёл с походным рюкзаком и небольшим термоконтейнером с обедом в руках. Привычка носить с собой на работу термоконтейнер есть, наверное, у каждого врача. Там всегда лежит заботливо приготовленная тобой или кем‑то из семьи еда, и ты надеешься, что в беспрерывной суете всё же найдётся время поесть, хотя бы один раз в сутки. И каждый из врачей знает, сколько раз приходилось уносить контейнер домой нетронутым, потому что времени так и не нашлось. Константин Витальевич, однако, умудрился притащить с собой термос, в котором вместо чая был налит виски с колой. Что термос непрост, стало ясно по загадочному подмигиванию и толканию плечом своего всегдашнего собутыльника Альберта. Видимо, так Константин Витальевич решил хоть немного компенсировать несостоявшуюся рыбалку и дегустацию кумова самогона.
Подъехала «газель» с неудобными креслами, хмурые коллеги погрузились и тронулись в путь. Дорога была очень дальней, с короткими и редкими остановками на заправку, перекур и туалет. Время коротали как могли: кто‑то спал, потом просыпался и рассказывал анекдоты. Вспоминали истории из личной жизни, порой мелькали и рассказы о похождениях… Камилла, которая пыталась дремать с переменным успехом, невольно узнала много нового, даже то, чего знать не хотела: кто где родился и вырос, как жил и как в итоге оказался там, где сейчас, на нынешнем месте работы, а затем и в этой злосчастной «газели». К ночи Костик с Альбертом порядочно назюзюкались, и в ход пошли истории совсем уж не для дамских ушей.
В пункт назначения прибыли к следующему утру. Им оказался неплохо оборудованный военно-полевой госпиталь, куда привозили раненых с мест боевых действий. Работа вновь прибывших врачей заключалась в их сортировке и оказании помощи для дальнейшей транспортировки в стационары большого города.
– Ну, в принципе, ничего нового… – Альберт как мог пытался утешить себя и других.
Врачам быстро провели ознакомительную экскурсию по новому месту работы, показали комнату для проживания – одну-единственную на всех.
«Да блин!..» – это был крик души Камиллы. Вслух она, как воспитанная девушка, ничего не сказала. Впрочем, из вариантов было только смириться.
Начались трудовые будни. В госпиталь привозили раненых и днём, и ночью. И днём, и ночью приходилось оказывать помощь и готовить их к отправке дальше.
Каждую ночь небо разрывала стрельба, грохот и сверкание: это долбило ПВО. Казалось, к этому невозможно привыкнуть. Но привыкли. Камилла старалась думать лишь о том, что совсем скоро их сменит другая группа медиков, а она уедет домой и возьмёт отпуск. Так прошло десять дней. Рано утром в госпиталь прибежал встревоженный солдат, что‑то тихо сказал на входе и помчался в кабинет к главному врачу. О чём был их непродолжительный разговор, никто не знал, но главврач распорядился срочно готовить всех раненых к эвакуации.
– К нам сейчас приедет спецтранспорт. Немедленно готовить всех солдат и медперсонал на эвакуацию. Организовать срочный сбор личных вещей и переносные медицинские укладки.
В госпитале поднялась суета. До конца понятно было только одно: необходимо торопиться. Вскоре начали прибывать машины. Бойцы с лёгкими ранениями, кто мог передвигаться самостоятельно, помогали медперсоналу загружать в спецтранспорт тяжелораненых.
– Альберт, что вообще происходит? – спросила Камилла. – Мы возвращаемся?
– Мне кажется, дело дрянь. Давай не будем задавать лишних вопросов, а будем выполнять приказ, – ответил он, ни капли не утешив Камиллу.
Когда все раненые в сопровождении медперсонала были загружены, машины начали по одной отъезжать от ворот госпиталя. В последнюю должна была сесть Камилла. Она уже занесла ногу, как вдруг поняла, что она налегке, а рюкзак остался в комнате! И самое ценное в нём – маленький плюшевый медвежонок, которого дала ей дочь Милана в самый первый её отъезд из дома. Этот медвежонок осязаемо связывал её с родными, напоминал, что, где бы она ни была, её ждет самый любимый и близкий человек… Камилла крикнула водителю:
– Стой! Я кое-что забыла. Это займёт всего одну минуту!
– Нашла время! Давай быстрее! – водитель нервничал и не скрывал этого.
Она рванула в сторону госпиталя, вбежала в комнату отдыха, схватила рюкзак, лежавший на кровати, и пулей выскочила назад. В эту секунду рядом со зданием госпиталя упал и разорвался снаряд. В глазах Камиллы всё произошло, как в замедленной съёмке: она повернулась и увидела, как в стене дыма, пыли и осколков на мгновение возникла светящаяся сфера, в которую, как в водоворот, затянуло Камиллу. Её протащило и швырнуло, кажется, с высоты не менее двух метров. Она ударилась головой о землю и, вероятно, потеряла сознание. А когда пришла в себя и попыталась встать, ощутила сильную боль, головокружение и лёгкую тошноту. «Сотрясение головного мозга», – успела подумать Камилла, прежде чем опять провалиться в пустоту.
Когда она вновь смогла подняться на ноги, всё вокруг казалось неузнаваемым.
– Где госпиталь? Где машины? Где военные? Пациенты?
Её охватило недоумение: вокруг шумел густой лес.
– Альберт! Константин Витальевич! Георгий Эдуардович! – звала коллег Камилла.
Страх сковал всё тело. Ладони вспотели. Она стояла, крепко вцепившись в свой рюкзак, словно боялась опять упасть. «Наверное, меня далеко отбросило взрывом», – промелькнуло в голове. Но что‑то подсказывало, что это не так. Уж очень всё было незнакомым: деревья, и те не имели привычного вида. Их стволы казались намного толще и массивнее привычного, а где смыкались их кроны, и вовсе не было видно. Сердце Камиллы застучало сильнее, она часто и прерывисто задышала.
«Так. Возьми себя в руки. Глубокий вдох, медленный выдох», – скомандовала себе она.
«Не было ситуации, с которой бы ты не справилась, – продолжала говорить она сама с собой. – Да! Таких точно не было!» – истерично парировал внутренний голос. Камилла бессильно опустилась на землю.
Глава 4
Немного посидев на земле, Камилла поняла, что от бездействия ничего не изменится. Как бы ни сложились обстоятельства, нужно выбираться из леса и найти хотя бы трассу, на которой можно поймать попутку и доехать до ближайшего населённого пункта. Там уже окончательно взять себя в руки, связаться с кем‑то из команды и понять, как ей вернуться домой. Хороший был план. К сожалению, в лесу телефон совсем не ловил сеть, да и экран треснул при падении.
«Но это же не повод отчаиваться. Так… где мох – там юг… но это не точно. Нужно было лучше учить ОБЖ в школе», – думала Камилла, бредя с рюкзаком по лесу.
Воздух другой, взрывов не слышно. Тишина… И звуков от проезжей дороги тоже не раздавалось.
Три часа, как ей казалось, бессмысленного кружения на одном месте увенчались успехом: Камилла набрела наконец на небольшой деревянный домик. Очень странный, непохожий на сельский дом, да и на сторожку лесника тоже. Домик был низкий, с деревянной крышей, то ли покрытой мхом, то ли поросшей им от времени – не разобрать. Вокруг дома шла низкая изгородь, выложенная из камня. В окне горел свет.
«Неудобно, конечно, врываться к незнакомым, но нужно спросить, как добраться до города да и где есть связь…»
Камилла постучала в бревенчатую дверь, из-за которой доносились голоса. Ответа не последовало.
– Извините, можно спросить? – приоткрыла дверь Камилла.
То, что открылось её взору, было больше похоже на кошмарный сон: странные существа низкого роста с болотно-зелёной кожей и длинными широкими ушами. Многое Камилла видела за свою врачебную практику, и, казалось бы, её уже ничем не испугать… но то ли за двое суток без возможности нормально поесть сахар в крови упал до критического уровня, то ли удар головой был слишком сильным, то ли всё вместе… Камилла закричала от ужаса и потеряла сознание.
Придя в себя, она поняла, что лежит на кровати в маленькой комнате. Перед глазами всё плыло. Послышался тихий стук в дверь.
– Да… – её голос был слабым.
Дверь открылась медленно и как‑то неуверенно, и в комнату вошёл тот страшненький зелёный человечек. Вид он, однако, имел такой, словно сам был чем‑то напуган. А в руках держал чашку с горячим ароматным напитком.
– Чего ты так кричишь? – тихим голосом спросил он.
– Я очень извиняюсь за своё поведение, – собравшись с духом, ответила Камилла, – я просто упала и потерялась. Мне нужно попасть домой. Я искала выход из леса.
«Боже, что за ересь я несу», – подумала она.
– Можно от вас позвонить?
– По… звонить?
– Да, позвонить.
– Я не знаю, что такое «позвонить», – ответил человечек.
«Слишком много плохих ситуаций за один день», – подумала Камилла.
– У эльфов нет «позвонить», – продолжил человечек.
– Кто вы? Я извиняюсь… – с недоумением спросила Камилла.
– Мы – лесные эльфы, – ответил он.
«Да, видно, всё‑таки сотрясение у меня».
– Меня зовут Ауст. В комнате за дверью мой сын Гимо, жена Иления и моя мама миссис Друсилия. Мы были бы рады, если бы вы согласились с нами поужинать. Кстати, как вас зовут?
– Камилла.
– У тебя болит голова, Камилла? – спросил Ауст.
– Очень сильно, – ответила она.
Ауст протянул ей чашку ароматного напитка:
– Выпей, Камилла. Всё сразу пройдёт.
Камилла неуверенно взяла чашку из маленьких сморщенных ручек Ауста. Зелье и вправду оказалось каким‑то волшебным – головная боль прошла почти сразу. А по вкусу оно напоминало чай с маминым земляничным вареньем. Через некоторое время Камилла смогла подняться и выйти в комнату. Обстановка была очень непривычна: центр занимал деревянный неотёсанный стол, в углу стояла печь, сложенная из камня, около неё стояло кресло-качалка, со спинки свешивался вязаный плед. К столу были приставлены маленькие стулья, к стене – диван причудливой формы. Везде по комнате стояли масляные лампы – других источников света, видимо, не было. Про отсутствие телевизора и прочих благ цивилизации и говорить нечего. Но аромат ужина, исходивший из печи, перебивал другие мысли.
– Садитесь к столу, будем ужинать, – сказала Иления.
Камилла молчала. Впервые в жизни она не знала, что сказать. Ничего из происходящего не было ей понятно, но вызывало любопытство. «Господи, хоть бы я утром открыла глаза в стационаре. Меня просто контузило, и это вот всё – только плод моего воображения», – думала она.
Иления поставила перед каждым глиняную тарелку с овощным рагу – по крайней мере, таким это блюдо казалось на вкус – и свежеиспечённый хлеб. Затем налила каждому по стакану свежезаваренного ягодного чая.
Камилла жевала, попутно изо всех сил пытаясь сосредоточиться. В её голове роился миллион вопросов, и она никак не могла выбрать, с чего начать. Наконец, сделав глубокий вдох, решила всё же выяснить происходящее:
– Простите, я не хочу показаться невеждой, но мне многое непонятно из всего, что со мной сегодня произошло.
– Что же именно непонятно, детка? – спросила миссис Друсилия.
– Сегодня днём я была в госпитале. Мы экстренно вывозили раненых солдат. Затем на госпиталь упал снаряд. Что‑то произошло, и когда я упала, то оказалась здесь. Мне необходимо найти выход из леса, чтобы уехать к моей группе, а потом домой. Меня ждёт моя семья.
Недоумение читалось уже в глазах лесных эльфов. Казалось, они подумали, что Камилла и вправду сильно ударилась головой, потому и говорит странности.
– Детка, скажи пожалуйста, а с чьих ты территорий? – спросила миссис Друсилия.
– Как понять – «с каких территорий»? Я из города. Жила в одном, затем прилетела в другой.
– О! Вот это да! Мама, Камилла умеет летать! – закричал Гимо. Кожа эльфёнка была ещё зеленовато-нежной, как молодая травка.
И тут внезапно выражение лица миссис Друсилии изменилось: в её глазах появился ужас. Они переглянулись с Аустом и миссис Иленией. Миссис Иления стала судорожно прибирать со стола. Камилла заподозрила неладное.
– Нет, нет, нет… – бормотала себе под нос Иления.
– Дорогая, я тебя очень прошу, не переживай. Мы сейчас обязательно разберёмся. Присядь, – сказал Ауст.
– Скажи, детка, а что ещё ты помнишь из случившегося? Может быть, что‑то особенное или страшное произошло в этот момент? – спросила миссис Друсилия.
– Честно говоря, я нечасто попадаю в места, куда прилетают снаряды. Точнее, это был первый и, я надеюсь, последний раз. Поэтому я не могу вам ничего сказать. Я знаю лишь одно: я очень хочу домой. Меня дома ждёт ребёнок, – ответила Камилла, и слёзы невольно навернулись на глаза.