Забытая измена

© Алиса Романовна Лисова, 2025

ISBN 978-5-0068-5680-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Сжимая в руках букетик с белыми пионами, я дико волновалась, но даже не представляла, что самый счастливый день моей жизни превратит реальность в кошмар.

– Да чего они ждут? Уже ровно четыре! – раздался за спиной недовольный голос отца.

Тут же тихо защебетала мама:

– Юра, не ворчи. Ты испортишь дочери праздник…

Папа сердито засопел, но больше ничего не успел добавить. Двери зала раскрылись, и грянули первые аккорды свадебного марша. Сегодня праздник для своих. Родители и пара друзей. Уже позже папа закатит банкет для галочки, но сегодня только наш день!

Я думала умру от счастья или от волнения зацеплюсь за подол скромного лавандового платья и растянусь прямо перед всеми, но Вадим крепко держал меня за руку. Надежный и сильный, мужчина мечты, и через полчаса я выйду из ЗАГСа его женой!

Екатерина Юрьевна Лабецкая… Я так часто примеряла его фамилию, что почти успела привыкнуть.

Ища поддержки, обернулась на близких. Родители смотрели с радостью, на глазах мамы сверкали слезы. Еще бы, единственная дочь выходит замуж. Даже папино лицо стало мягче, чем несколько секунд назад. Взгляды будущих свекров чаще останавливались на сыне, я все понимала. Мы не успели как следует подружиться, но теперь у нас будет достаточно времени, чтобы стать настоящей семьей, большой и дружной.

– Не волнуйся, котенок, – шепнул мой любимый и крепче сжал мою руку.

Глубоко вдохнув, я остановилась рядом с Вадимом напротив стола регистратора. Женщина в нарядном бордовом костюме болтала что-то о лодках и семейной жизни, а я только ждала, когда смогу ответить «да» и испытать на себе первый супружеский поцелуй.

От мыслей о первой брачной ночи под корсет с открытых плеч пробирались мурашки. Сегодня я стану его, полностью. Я знала, что он давно этого хотел, да и мне все сложнее было устоять от соблазна, когда Вадим касался меня, обнимал. Мне было приятно, что он уважал мои принципы и принял то, что секс для меня был возможен только после свадьбы. Пусть для современного мира выходить замуж девственницей и пережиток, меня это не заботило. Я знала, что достанусь только тому самому, единственному. И мой «тот самый» сейчас смотрел на меня с таким обожанием, что у меня подкашивались ноги.

Когда церемония дошла до согласия, я разомкнула губы и вздрогнула от того, что за спиной резко распахнулась дверь.

– Свадьбы не будет, – сказала Рита и нагло ухмыльнулась.

Родители повернулись, недоуменно глядя на нее, в то время как я пыталась понять, что происходит. Вчера вечером подруга написала, что слегла с температурой и не придет на свадьбу, а теперь нагрянула, да еще с таким заявлением.

– Рит, что ты делаешь?

– То, что должна была сделать давно. Я люблю Вадима и не отдам его тебе.

– Вадим любит меня… – ответила я и посмотрела на жениха. Вадим почему-то молчал, что было совсем не похоже на него. – Вадим?

– Рита, не устраивай цирк, – хрипло одернул он подругу, обнял меня одной рукой. – Мы с Катей поженимся сегодня.

Рита медленно и пошатываясь процокала по проходу к нам, остановившись в метре и глядя прямо на Вадима, будто меня и вовсе не существовало, будто вместо меня было пустое место. Я и впрямь начинала чувствовать себя лишней, только сердце стучало, как бешеное, от плохого предчувствия. Папа нахмурился, а отец Вадима как будто осел и стал ниже.

– А я? – дрогнувшим голосом сказала Рита. – Все, что было, для тебя ничего не значило? Ты ведь говорил, что с ней только из-за отца. Зачем тебе эта пустышка?

– Ты пьяна и несешь чушь…

– Я впервые говорю правду. Мне надоело притворяться.

Рита натянуто улыбнулась и посмотрела на меня мутными глазами. А потом рассмеялась мне в лицо, словно в нее вселился дьявол.

– Говоришь, любит тебя? Помнишь, в прошлую пятницу ты звала меня в клуб, потому что Вадим уехал в командировку на все выходные? Так вот эти выходные он провел со мной. И мы с ним трахались, как шальные, пока ты сидела и ждала. Глупая, наивная дурочка…

В сердце как будто выстрелили из дробовика, превратив в решето. Боль адским пламенем полоснула душу.

– Вадим? – неживым голосом позвала я. – Это правда?

Гадкие слезы поползли по щекам и размыли черты его лица. Он схватил меня за плечи и развернул к себе.

– Кать, я напился тогда, это случайно вышло…

Смех Риты снова прокатился по залу, а мне стало так мерзко, что, казалось, вот-вот стошнит.

– Отпусти… Ненавижу тебя!

Я вырвалась и побежала прочь, размазывая по щекам тушь. Стены зала казались клеткой, взгляды гостей жалили спину. У выхода в фойе меня заставил замереть грозный голос отца:

– Катерина! Вернись обратно.

– Папа, ты же слышал…

Твердым шагом он подошел ко мне, его рука сомкнулась на моем плече, а палец вдавил ключицу.

– Ничего страшного не случилось. До свадьбы всем надо нагуляться. Вадим не дурак, и тебя на эту пигалицу не променяет, да и отец не позволит. Не те ставки.

– Так вот, в чем дело… – сквозь слезы фыркнула я. – Все ради слияния компаний. А на меня тебе плевать? Я для тебя просто удачная ставка?

– Катя!

С силой дернув руку, я выбежала из зала в коридор и летела, куда глаза глядят. Тугой корсет мешал нормально дышать, сердце громыхало в груди. Предательство близких людей прошивало тело нестерпимой болью.

Рита, школьная подруга, с которой я делилась самым сокровенным, оказалась змеей. Вадим клялся в любви, обещал ждать, когда я буду готова отдать ему себя, а сам… И папа…

Полгода назад семья Лабецких пришла к нам на ужин полным составом. Тогда я еще не знала, что наши с Вадимом отцы задумали свести своих детей, чтобы после слияния бизнес стал семейным. Искра вспыхнула с первого взгляда и не потухала все эти месяцы, а потому было плевать на договоренности родителей, я была счастлива. Сейчас мой мир рухнул.

Хотелось сбежать на край света, только бы не видеть больше их лица, не слышать уговоры и новое вранье. И я бежала без оглядки. Коридоры, стены, бесконечные двери давили со всех сторон. Скорее, выбраться отсюда, сделать жадный глоток воздуха и попытаться не сдохнуть от рвущей все тело боли. После случившегося мне казалось, что я вся перепачкалась в грязи. Как же гадко!

– Стой, дура!

Рев клаксона раздался слева от меня. Я не успела ни испугаться, ни понять, как оказалась на улице посреди проезжей части. Белый Форд Мустанг летел на меня с бешеным визгом тормозов. Удар бампера сбил с ног, отбросил на асфальт. Затылок тут же заломило, в глазах появилась муть. Последнее, что я помнила, перед тем, как потерять сознание – крики родителей, нечеткий силуэт мужчины надо мной и нарисованную боксерскую перчатку на его футболке.

– Эй, ты как? Не, не! Не отключайся!

Карие глаза впивались в меня как две молнии, а громовой голос приятно обволакивал тело и звучал все тише.

Глава 2

Голова раскалывалась, словно по ней проехал каток. Я открыла глаза и тут же зажмурилась, яркий свет резанул сетчатку. Со второй попытки получилось лучше. На белом потолке горел слепящий меня светильник. Скользнув взглядом дальше, увидела желтые стены, и попробовала сесть.

– Катюша, Катюша! Не шевелись, – как сквозь вату донесся до меня дрожащий голос мамы и тут же подкатил приступ тошноты.

Выждав секунду, я аккуратно опустилась обратно на подушку. Отец, сидевший напротив кровати, вышел в коридор, крикнул кого-то и тут же вернулся.

– Доченька, сейчас врач придет. Не двигайся, – теплая мамина рука скользнула по волосам, словно стремясь утихомирить головокружение.

– Что случилось? Почему я в больнице?

– Тебя… Тебя сбила машина. Помнишь?

– Нет…

Пытаясь собрать в мозгу обломки последних событий, я растерянно водила взглядом по потолку, но абсолютно не понимала, о чем говорит мама. Если бы не боль в затылке и ноющие мышцы, решила бы, что это шутка. Острым лезвием по мне проходил тревожный взгляд мамы. Ее глаза были красными и опухшими, и боль близкого человека тут же срикошетила в меня, заставив внутренне сжаться.

Примерно через минуту в палате появился врач. Он измерил давление, посветил фонариком в мои зрачки, ощупал мою голову и ребра, сопровождая осмотр только коротким «угу».

– Катерина Юрьевна, что сейчас вас беспокоит?

– Голова болит и подташнивает.

– Ничего, это пройдет. Сейчас сделаем вам МРТ, возьмем анализы, но, я уверен, все обойдется. У вас крепкий молодой организм.

Врач ободряюще улыбнулся мне и подмигнул. После этого папа зачем-то отозвал его в сторону, а ко мне на кровать снова перебралась мама. Все еще встревоженная, она заметно успокоилась после слов врача.

– Мы чуть с ума не сошли. Ну как же ты так неосторожно, Катюша…

Ответить на ее вопрос я не могла, момент аварии напрочь стерся из памяти, потому отвела взгляд, будто я в чем-то была виновата, и посмотрела на оставленный врачом на моей тумбочке планшет. Сощурилась, чтобы разглядеть расплывающиеся буквы и понять, что он там понаписал.

– Мы два часа сидели, как на иголках, – мама всхлипнула и приложила к лицу платок. – Все ждали, когда очнешься… В такой-то день…

– Мам, все хорошо. Врач же сказал, крепкий молодой организм. Ну не плачь, пожалуйста…

Я гладила ее руку, сама едва не разрываясь на части, хоть голова уже гудела меньше, мамино состояние вызывало у меня большее опасение, чем мое собственное. Ей нельзя нервничать с ее-то больным сердцем.

Пережив допрос отца, врач, облегченно выдохнул, вернулся ко мне, задал еще несколько вопросов и потянулся за планшетом.

– Ну что, Катерина Юрьевна, в себя пришли быстро, говорите бойко, значит ничего критичного с вашим мозгом не случилось.

– Да. Я даже заметила, что вы дату неправильно написали.

Он всмотрелся в бумаги и нахмурился, а потом серьезнее взглянул на меня.

– Наверно, заработался. Напомните, какое число сегодня?

– Четвертое мая, – выдала я, довольная тем, что даже после удара головой с легкостью могу назвать сегодняшнюю дату, а лицо врача, а вместе с ним и лица родителей, почему-то вытянулись. Мама охнула и прижала к груди руку, отец выглядел растерянным.

– Катерина Юрьевна, – прочистив горло, начал врач. – Расскажите, что вы делали вчера и сегодня утром?

По спине пробежал холодок. Смысл этого вопроса был мне непонятен, но то, каким тоном его задали, не позволило смолчать.

– Вчера вечером я была в ресторане со своим молодым человеком. Он… – я посмотрела на маму. – Простите, мы хотели сообщить вместе… Вадим сделал мне предложение. А сегодня утром мы собирались на обед к вам, чтобы рассказать… Мы были у него дома, вышли… Дальше… Дальше я не помню… А где Вадим?

Смятение на лицах присутствующих стало более явным, и я сама начала нервничать.

– Вы чего все так смотрите?

– Олег Романович, давайте выйдем на пару минут, – начал отец, первым вернув себе прежнее состояние. – Надо кое-что обсудить…

Врач поднялся, вслед за ним и мама.

– Что-то не так? – я резко села на кровати, в миг ощутив, что делать этого не стоило.

– Катя! Лежи и отдыхай.

– Да что случилось-то?

Отвечать мне никто не спешил. Все трое вышли в коридор и, видимо, стояли недалеко от двери, но их разговор я почти не слышала, различая только отдельные слова.

– … удар не такой сильный…

– Но ведь это лечится?

Пот прошиб все тело. Все они знают что-то, чего не знаю я. Неужели у меня нашли неизлечимую болезнь? Тогда почему врач в начале осмотра был таким веселым, а в конце посерел?

– Молодой организм…

– … память нередко…

– … как-то помочь?

– Разумеется… часто возвращается…

– … сроки?

– … только предполагать. От нескольких часов до…

Я без труда различила среди какофонии больничных звуков болезненный вздох мамы, и сама задышала чаще. Что же со мной случилось? Дальше, сколько бы я ни вслушивалась, понять ничего не смогла. Голоса стали тише, потом смолкли совсем, и мама несмело отворила дверь в палату.

– Что он сказал? – спросила я, ловя мамин взгляд, но она упорно отводила глаза и ковырялась в сумке, будто ее содержимое сейчас было важнее моего состояния. – Со мной что-то серьезное?

– Все хорошо, Катюш.

– Мам, на тебе лица нет…

– Просто переволновалась. Сейчас приму таблетку и полегчает. Врач ушел договориться насчет процедур… Нам тоже пора… Я заеду к тебе завтра утром. Отдыхай, родная.

Она наклонилась ко мне, поцеловала в лоб и, больше ничего не добавляя, вышла из палаты.

– Вадим скоро заедет к тебе, – ровно проговорил папа, тоже поцеловал меня и удалился.

Странное поведение и бегающий взгляд мамы, хмурое лицо отца – недомолвки вогнали в ступор. Конечно, их можно было понять. Любимая дочь угодила под машину, чудом осталась жива и почти здорова, любой бы нервничал, но что-то подсказывало, что дело не только в этом.

Я попыталась вспомнить, в какой момент произошел перелом, когда вместо облегчения на плечи моих близких снова легла тревога, но еще не восстановившийся мозг отказывался искать связь. Снова и снова пробовала вспомнить хоть что-то до аварии, но последним воспоминанием было то, как мы с Вадимом выходим из его квартиры, говорим о том, что свадьбу отметим в июне, и садимся в его машину, чтобы уехать к моим родителям. Дальше только пугающая пустота. Мне начинало казаться, что я схожу с ума, голова снова начала болеть.

Мои бесполезные размышления и риск сорваться прервал щелчок язычка на двери. Вадим ворвался в палату, кинулся ко мне и сжал мою руку.

– Прости, котенок, – тревожно проговорил он, целуя мою ладонь. – Прости, что не был рядом. Когда мне позвонили, я… Я думал, что потерял тебя…

– Глупый, – я ласково погладила его по щеке. Тревога тут же схлынула, стоило взглянуть в полные любви глаза моего мужчины. – Куда я от тебя денусь. Вообще-то я вчера замуж за тебя согласилась выйти и уж до свадьбы дожить обязана.

Вадим обнял меня и сжал так крепко, что заныли ребра. От его объятий стало намного спокойнее, словно он был той деталью, которой не хватало. Он целовал мое лицо и без остановки просил прощения за то, что не уберег, шептал, как сильно он меня любит, и тревога стремительно таяла. Я чувствовала его нежность и тепло, в то же время внутри меня что-то подозрительно скреблось.

Глава 3

(Вадим)

– Съездил? – спросил отец, не оборачиваясь, когда я вошел. Еще на подходе к его кабинету я почувствовал, как по спине прошел холод. Ничего хорошего ждать не приходилось после всего, что я устроил.

– Да. Два часа у нее просидел, весь провонял лекарствами.

– Может, мне еще пожалеть тебя надо?

Он повернулся, брови на его лице сдвинулись к переносице, и от недовольного вида отца в горле встал ком. С детства помню это гадкое чувство, когда папа был недоволен мной, и пусть я уже не был ребенком, все так же цепенел под его взглядом. Сунув руки в карманы брюк, он подошел ко мне, остановился от меня в полушаге и оскалился.

– Щенок! Неужели так сложно было удержать член в штанах и не совать его куда попало до свадьбы?

Я опустил голову и подбирал слова, чувствуя мощь нависающего надо мной родителя.

– Хватило же мозгов трахать ее подругу! Ты понимаешь, что все изгадил?

– Я живой человек! А эта твоя Катя…

– Твоя Катя! – рявкнул он. – Мне плевать, какие у нее там загоны! Твоя задача была предельно простой, но ты и с ней не смог справиться! Если настолько невтерпеж, снял бы шлюху, но не рисковал бы, как полный идиот!

Чувство краха, которое обрушилось на меня несколько часов назад в ЗАГСе, вновь ударило в грудь. Полгода крутиться рядом с Катей и потерять все из-за одной ошибки. Злость отца я понимал, и крыть было нечем. Поддался на сладкие речи Риты, после того, как Катя динамила меня, рассказывая сказочки о «том самом». Романтичная дура. Не то что ее подруга. Та быстро смекнула, что к чему, и прыгнула ко мне в постель, стоило поманить пальцем. Куда проще было бы, если бы она была дочкой Егорова. Ни моральных принципов, ни сексуальной скованности, и плюсом к этому – готовность угождать мужчине.

– Она точно ничего не помнит? – снова подал голос отец, усаживаясь за стол.

– Точно. Последнее воспоминание месяц назад, когда предложение ей сделал.

– Что ж… Считай, судьба дает тебе второй шанс. Убеди ее как можно скорее сыграть свадьбу, а про шалав своих забудь, пока не поженитесь. Я больше рисковать не собираюсь. Слияние с фирмой ее отца последняя надежда для нас. Так что если не хочешь пойти по миру с голой задницей, делай то, что просят.

Я смиренно кивал, стараясь хотя бы так оправдаться за свою ошибку, и продумывал дальнейший план действий. Все казалось до невозможного простым. Катя в больнице, как и до сегодняшнего дня, с обожанием заглядывала мне в глаза. Наверно, не будь она такой принципиальной и дай доступ к телу, так сильно бы не раздражала.

Полгода мне приходилось играть влюбленного рыцаря, готового обходиться без секса, что при взгляде на ее фигуру было почти нереальным. Аппетитная упругая задница так и умоляла шлепнуть по ней, а в просвечивающие под ночнушкой соски хотелось вгрызться зубами под звук ее стонов. Она позволяла касаться ее, дразнила, оставалась на ночь, но весь интим обрывался на прелюдии, после чего Катя обнимала меня, смотрела щенячьими глазами и благодарила за то, что согласен ждать.

– Что на это скажут ее родители? – спросил я, вспомнив о них.

– Ее отец это и предложил. Сказал, что в любом случае одумалась бы, так что даже к лучшему. Пока он не знает, что мы почти банкроты, тоже заинтересован в слиянии. Надо провернуть все побыстрее, чтобы и не узнал. Измену он простить готов, сам, наверняка, не раз ходил налево от ее слезливой мамаши.

– И мать тоже согласилась? – Вспоминая Катиных родителей, я легко поверил, что ее отец мог, узнав об измене, скрыть это от дочери, но от мамы такое решение было неожиданным.

– Эта была против, но Егоров умеет убеждать. Хотя… Надо бы присмотреть за ней, чтобы не брякнула дочурке лишнего.

– А если она сама вспомнит? Что тогда будем делать?

Папа вытащил из ящика стола бутылку коньяка и налил немного в стакан. Теперь он выглядел спокойнее.

– Потому и надо быстрее сыграть свадьбу, пока она ничего не вспомнила. Поженитесь, забеременеет, а там даже если вспомнит, уже будет поздно. Ты все понял?

– Да. Я все сделаю, отец.

– Уж постарайся, – он наклонился ко мне, обхватил рукой мою шею и чуть притянул к себе, коснувшись моего лба своим. – Постарайся, сынок. Подпишем бумаги, встанешь во главе нового холдинга, и будем мы вертеть и твою Катюшу, и всю семейку Егоровых. Главными будем мы! Лабецкие! Сместим Егорова, и будет у тебя и Рита, и Маша, и куча бабла в придачу.

План казался легкотней, а его итог разжигал внутри азарт. Убедить Катю расписаться побыстрее труда не составит, а дальше все пойдет как по полозьям. Егоров, ее отец, хоть и был человеком строгим и резким, смягчался ради дочери, а значит и влиять на него через Катю тоже будет не сложно.

– Будь почаще с ней, смотри, чтобы не догадалась о том, что было. Почисти все переписки, удали фотографии. Хорошо, что знали о свадьбе единицы. Хоть где-то ее придурь пришлась кстати.

– А Рита? Если она опять появится и снова все расскажет?

– Не появится, – небрежно бросил отец, поболтав коньяк в стакане. – Я ей популярно объяснил, что с ней станет, если попробует рыпнуться. Эта сделка слишком важна для нас. И я уберу любого, кто попробует мне помешать.

Глава 4

(Катя)

Бесконечная череда коридоров вызывала панику. Я металась, как в лабиринте и никак не могла выбраться из него, безрезультатно искала выход и растирала по лицу слезы. Отчего-то было нестерпимо больно, душа выла волком. Наконец, широкие двери распахнулись передо мной, но стоило мне шагнуть к такой манящей свободе, мне в лицо прилетел хук, сбил с ног. Меня отшвырнуло обратно, двери захлопнулись, и наступила кромешная темнота, а чьи-то цепкие руки вонзились в плечи и тянули меня назад во мрак, лишая шанса пошевелиться.

– Нет! – закричала я и села на кровати, дрожа от страха.

Пульс колотился в висках, я даже не слышала, как Вадим открыл дверь и вошел в палату.

– Катя? – он быстро подошел, взволнованно сдвинув брови. – Котенок, что с тобой?

– Кошмар… Кошмар приснился…

– Все хорошо, это просто сон.

Вадим спрятал меня в своих объятиях, а я все еще дрожала. Странный, ужасный сон, будто я навсегда заперта в этом темном лабиринте. Он снился мне каждую ночь, пока я была в больнице. Сил выдерживать это не хватало.

– Вадь, забери меня домой, – всхлипнула я и крепче обхватила его руками. – Не могу больше здесь находиться.

– Если врач отпустит, конечно, заберу. Только не нервничай. Сейчас поговорю с ним, хочешь?

– Хочу.

Оставив меня одну, Вадим ушел и вернулся через полчаса, обрадовал меня новостью, что врач разрешил уехать домой. Осадок от сна тут же растворился в пространстве, я могла думать только о том, как сбегу из этой депрессивной клетки. По заверениям медиков мне требовался только покой, а в остальном я была в норме.

Мы быстро собрали мои вещи и поехали в дом моих родителей. Мама встретила нас на улице, едва не плача. Я и сама чуть не разревелась от ее эмоций, но сдержалась, лишь бы она не подумала, что мне стало хуже.

Вадим все время был рядом, оберегал меня словно хрупкую статуэтку, поддерживал за локоть, помогал сесть в машину и выйти из нее. Он открыл дверь в дом, пропустил вперед маму и потом сразу взял меня за руку.

– Проходи, котенок. Осторожно, порожек, не споткнись.

– Вадим, все хорошо. Я нормально себя чувствую. Вы зря переживаете.

– Солнце, врач согласился выписать тебя только при условии непрерывной заботы. И уж я тебе ее обеспечу.

Его горячие губы коснулись моего виска. Он обнял меня одной рукой, второй держал мою сумку с вещами.

– Это звучит, как угроза, – шутливо нахмурилась я и тут же мурлыкнула, когда он поцеловал мою шею.

– Если только ты боишься умереть от ласки. Идем, помогу тебе с вещами, а потом позавтракаем с твоими родителями.

После больничной палаты стены комнаты вызвали внутри еще одну волну тепла. Я прошла внутрь, плюхнулась на кровать и упала на спину, раскинув руки. Уют родного дома успокаивал остатки тревоги после ночных кошмаров. Три дня в больнице измотали и морально, и физически.

– Как же я скучала по нормальной кровати. Не знаю, от чего моя спина болела сильнее: от удара или от их неудобных матрасов.

Вадим поставил сумку у шкафа, присел рядом со мной и провел костяшками пальцев по моему подбородку.

– А я скучал по тебе…

– Ты ведь сидел у меня каждый день с утра и до позднего вечера, – улыбнулась я, а он наклонился ниже и поцеловал меня, нежно, аккуратно, и перед тем, как оторваться, мягко прикусил нижнюю губу.

– Больница лечит тело, но убивает всю романтику, тебе так не кажется?

От его пылкого взгляда кожа покрылась щекотными мурашками. Он запустил руку мне под футболку и гладил живот кончиками пальцев, а к моим щекам бесстыже приливала кровь. Дверь в комнату скрипнула, Вадим тут же отдернул руку и сел.

– Все время кто-то норовит зайти и испортить момент…

Мама замерла в проходе, потом как-то скомкано улыбнулась и мотнула головой.

– Стол накроют через двадцать минут. Катюша, переодевайся и спускайтесь. Мы с папой вас ждем.

Она ушла, прикрыв за собой дверь, и мы с Вадимом рассмеялись.

– И здесь то же самое, – он иронично закатил глаза, а я села и прижалась к его груди.

– Ты так дернулся, как будто мы подростки. Мои родители не ханжи и уж против поцелуев ничего не имеют.

– Да, забавно вышло… Может, сегодня переночуешь у меня? Ко мне в комнату точно никто не ворвется без приглашения.

– Обещаю подумать. А сейчас надо в душ и успеть собраться к обеду.

Под хитрым взглядом своего жениха я упорхнула в душ, быстро ополоснулась и, стоя в халате перед шкафом, выбирала наряд. Передвигала одну вешалку за другой, пока взгляд не наткнулся на трикотажное платье с вышивкой на груди.

– Откуда это в моем шкафу? – задумчиво сдвинула вешалку к остальным и коснулась пальцами юбки из денима. – И это… Не помню, когда это купила.

– Солнце, за всеми твоими покупками уследить невозможно. Скорее всего купила давным давно и сама забыла.

– Наверно…

На всякий случай выбрав знакомые джинсы и футболку, я высушила волосы и под руку с Вадимом спустилась в столовую.

Папа как всегда сидел во главе стола с развернутой перед собой газетой, а мама по правую руку от него, расправляла тканевую салфетку.

– Приятного аппетита, – Вадим лучезарно улыбнулся, придвигая за мной стул.

Оторвавшись от чтения, отец свернул газету и отдал горничной.

– Ну что, какие планы?

Вадим в ответ дернул плечами.

– Выбор небольшой. Кате сейчас нужно больше отдыхать. Врач запретил спорт, телевизор, смартфон, даже чтение. Можно гулять, но не долго и не на ярком солнце.

– Узники концлагерей и то веселее жили, – буркнула я, накалывая на вилку кусочек лосося.

– Не переживай, котенок, скучать я тебе не дам.

Теплое прикосновение его руки запустило по телу электрические импульсы, занудствовать расхотелось. В конце концов, он столько делал для меня, так заботился, что в ответ на это ходить с кислой миной было бы с моей стороны неблагодарностью.

– Что решили со свадьбой? – спросил папа и посмотрел на Вадима.

– Пока обсуждали только идею. Катя хочет скромную свадьбу, для своих. Я, в целом, согласен.

– Для своих это, конечно, хорошо. Но мы крутимся в таких кругах, что без праздника на пару сотен нужных человек не обойтись.

– Пап, из этой пары сотен мы и половины не знаем, – запротестовала я и снова почувствовала, как Вадим сжал мою ладонь в знак поддержки.

– Мы понимаем, Юрий Алексеевич.

– Хорошо, что понимаете. Определяйтесь с датой, а все остальное я возьму на себя.

Мама все время завтрака непривычно, как-то угрюмо молчала и, сославшись на дела, ушла из дома сразу после кофе. Отец уехал на работу, а мы с Вадимом вернулись в мою комнату.

Ранний подъем в больнице и плотный завтрак вызвали зверское желание поваляться в постели, а близость Вадима окончательно сморила. Я лежала на его плече и таяла от того, с какой нежностью он водил рукой по моей спине, целовал в макушку и ласково убирал волосы мне за ухо.

– Кать…

– М?

– А в самом деле. Что решим с датой? Может не будем откладывать? Съездим завтра и распишемся, а потом уже, когда поправишься, отгрохаем банкет для этих нужных людей. Нам-то зачем зрители?

– А папа? – спросила я и приподнялась на локтях.

– Папа поймет.

– Куда ты так торопишься?

Я с улыбкой смотрела на любимое лицо, а Вадим потянулся ко мне и снова поцеловал. Не помню, чтобы раньше он был настолько зависим от поцелуев, но, видимо, испуг после аварии заставил его измениться.

– Что плохого в том, что я хочу поскорее жениться на любимой женщине? Надоело жить на два дома и просыпаться без тебя. Мы всего полгода знакомы, а я уже, кажется, впал в зависимость.

– Дай мне время, ладно? – прошептала я ему в губы. – Хочу хоть немного прийти в себя и насладиться статусом невесты. И я даже лучшей подруге еще не рассказала, представляешь?

Ворвавшаяся в мозг мысль поселила в душе чувство стыда. Уж о таких вещах подруги обязаны сообщать друг другу, а я уже четвертый день держала в тайне это событие. Рита, наверняка оборвала телефон, пока я валялась в больнице. И, судя по тому, что ни разу не навестила, ей об аварии не сказали.

– Где мой телефон? Я должна позвонить Рите.

– Малыш, – Вадим потянул меня на себя и обнял. – Давай позже? Вы сейчас как всегда зависнете на два часа, а я ведь говорил, что соскучился. Для чего я отпуск взял?

– Ты взял отпуск?

– Конечно. Не могу же я теперь оставить тебя одну.

– Вадь… – протянула я с благодарной улыбкой. – Дай хотя бы на работу позвонить, предупредить, что ушла на больничный.

– Я уже всех предупредил, не переживай.

Он провел рукой по моей талии и уложил на лопатки, нависнув сверху. Провел языком между моих губ, я разомкнула их и ответила на поцелуй. Его ладонь скользнула под футболку, опаляя кожу.

– Я от тебя с ума схожу, – прорычал он рядом с моим ухом, прикусил мочку и запустил сотню мурашек по моей спине. Ответное желание скручивалось тугим узлом.

Вадим продолжал целовать мою шею, опустил руку к пуговице на джинсах, а я почувствовала бедром, как набухла его ширинка. Пуговица поддалась, и он забрался пальцами под мои джинсы к трусикам. Я остановила его, накрыв ладонью его руку.

– Вадь… Ты же знаешь… – прошептала, с трудом соображая от бившейся внизу живота страсти.

– Знаю, – ответил он, убрал от меня руки и перекатился на спину. Ласковый взгляд стал холодным, изучал стену напротив кровати.

Я подползла к нему, поцеловала в щеку.

– Прости. Я ведь говорила тебе о своих принципах…

– Кать, мы без пяти минут женаты, а я тебя даже без одежды ни разу не видел.

– Потерпи чуть-чуть. Для меня это важно…

– Заниматься любовью с любимой женщиной для меня тоже важно, Кать. Сначала «подожди до свадьбы». Предлагаю расписаться – Вадим, опять подожди. Мне иногда кажется, что я тебе вообще не нужен.

– Не говори ерунду. Нужен, конечно.

– Так докажи. Поехали, завтра распишемся.

– Вадим, ты сейчас на меня давишь… – нахмурилась я.

Его напор начинал злить и настораживать. Вадим тоже был взвинчен, и я решила сделать тайм-аут, чтобы не разругаться в первый день день дома.

– Схожу на кухню, принесу воды. Остынем и потом поговорим спокойно.

Он что-то неразборчиво буркнул, а я вышла из своей спальни и спустилась в кухню. После глотка воды стало и правда немного легче. Прихватив с полки конфету, раскрыла фантик и открыла дверцу, чтобы выбросить в ведро, но застыла, разглядев в корзине газету, которую за завтраком читал отец. Как будто что-то подталкивало остановить на ней взгляд. Обычный заголовок на первой полосе, что-то о фондовой бирже и росте акций какой-то компании. Не знаю, почему я потянулась и достала ее. Что хотела увидеть? Папа дважды в неделю читал новый выпуск, а я никогда не интересовалась подобными вещами. Так почему именно сейчас меня тянет этот помятый газетный лист?

Бегло изучив глазами статьи, я была готова отправить выпуск обратно, в последний путь, но подняла взгляд, и замерла на месте. Газета вылетела на пол из одеревеневших пальцев с шелестом страниц.

Пятнадцатое июня – значилась дата в верхней части листа. А это значит, что больше месяца собственной жизни стерлись из моей памяти.

Глава 5

(Катя)

Все вокруг поплыло. Я схватилась рукой за край столешницы, чтобы не упасть, а уже через минуту, подняв с пола газету, неслась в свою комнату, чтобы во всем разобраться.

– Что это значит? – проорала, влетев в двери, и швырнула газету в сторону Вадима. – Какой сегодня день?

Вадим нахмурился и сел.

– Ты чего, котенок?

– Какое сегодня число? Отвечай!

По его лицу явственно проскочила растерянность. Он приподнял газету и сжал челюсти, а я начинала свирепеть. Резко промелькнули в памяти вопросы врача в самый первый день, обрывки его разговора с родителями. Все они поняли еще тогда, но ни один мне не сказал, держали за полную дуру и Вадим вместе с ними! От меня прятали телефон, не разрешали даже слушать радио, Вадим заполнял собой все пространство вокруг меня, и теперь я понимала, что все это делалось с одной лишь целью – оставить меня в неведении. Вот только зачем?

– Почему вы скрыли от меня? Вы не имели права!

Мне хотелось разорвать каждого. До боли в сердце обижало такое предательство со стороны близких.

– Котенок, – Вадим сорвался с места, обнял меня обеими руками, так что мои руки, согнутые, оказались прижатыми к его груди, а я обездвижена. Прямо как те невидимые клешни, что каждую ночь утаскивали меня в неизвестность в кошмарах.

– Отпусти!

– Солнце, мы не хотели тебя волновать. Ты храбришься, но после аварии прошло еще мало времени… Тебе надо было прийти в себя. Мы надеялись, что ты все вспомнишь, и тогда…

– Вы не имели права… – проскулила я почти без сил. Осознание того, что целый месяц жизни у меня просто украли, душило.

Вадим чуть ослабил объятия и усадил меня на край кровати, гладил по плечам.

– Прости, мы думали, так будет лучше.

– Я ничего не помню… Совсем-совсем ничего… Не помню даже самой аварии…

– Это к лучшему, котенок. Об этом кошмаре лучше не вспоминать…

– Наоборот. Может быть, если я вспомню о нем, то и остальное встанет на места, – решительно заявила я и посмотрела в его встревоженное лицо. – Расскажи мне, как это случилось? Где?

– Катя, тебе не надо знать об этом, – проговорил он резко. – Тебе нельзя волноваться.

– Поверь, сильнее, чем сейчас, я волноваться уже не буду. Рассказывай.

Я только сейчас осознала, что за все дни в больнице, когда я задавала близким вопрос об аварии, они съезжали с темы, отвлекали. И сейчас было видно, что рассказывать Вадим не хочет. В ответ на прямой вопрос он твердо мотнул головой, разозлив меня еще сильнее.

– Ах, так? Значит, сама узнаю, – отпихнула его, встала и отошла к окну, встав спиной к Вадиму.

– Катя, не смей!

– Извини, я сегодня переночую у себя. А тебе лучше уехать.

– Я одну тебя не оставлю… – он подошел ко мне, коснулся плеча, но я мотнула им, стряхивая его руку, и Вадим отступил. – Буду в гостиной. Если что-то понадобится, позови.

Я злилась. За этот месяц столько всего могло произойти, а люди, которым я слепо верила, скрыли от меня такое! Даже мама! Если они и прикрывались заботой, сказать были обязаны! Обман ранил и раздражал. Хотелось, вопреки запретам Вадима, выяснить хоть что-то об аварии, но как сделать это, я не представляла. Расспрашивать родителей тоже было бесполезно. Скорее всего, они договорились придерживаться одной позиции.

Теперь родительский дом превратился в клетку. Всполохом умирающей надежды в мозгу засветилась мысль, что Рита могла прояснить ситуацию, но с ней связаться я не могла – мой телефон изъял Вадим, работникам в доме отец запретил брать с собой гаджеты, интернет во всем доме отключили, как и стационарные телефоны. Связь с внешним миром для меня была отрезана. У меня были только родители, Вадим и настойчиво повторяющиеся ночные кошмары с одинаковым сценарием. Только теперь казалось, что темный лабиринт ожил и вошел в реальную жизнь.

Два дня я околачивала стены собственной комнаты, всем своим видом показывая домочадцам свое отношение к их поступку. Папа как всегда по утрам уезжал на работу, мама, казалось, сама меня избегала, зато зоркий взгляд Вадима сопровождал каждый мой шаг.

– Чувствую себя преступником, – прошипела, когда спустившись в кухню за фруктами, тут же увидела в дверях силуэт Вадима. – Может, хватит меня контролировать?

– Ты путаешь контроль и заботу, – невесело проговорил он, приближаясь. – Кать, давай поговорим? Мне больно видеть тебя такой.

Он потянулся к моей руке и, не получив сопротивления, сжал мои пальцы.

– Я волнуюсь за тебя…

– Вадь… – на выдохе прошептала я, в момент сдаваясь от ласкового прикосновения.

Вадим уже смелее обнял меня и провел ладонью по волосам.

– Мы все переживаем за тебя, хотим, чтобы поправилась быстрее. А бередить воспоминания, это…

– В том и дело, что у меня их нет, понимаешь? Вы хотите уберечь меня от стресса, но делаете только хуже. Заперли в четырех стенах, я уже с ума схожу. Если мне нельзя пользоваться телефоном, хотя бы дай позвонить Рите, она приедет, и мы…

– Котенок…

Тон его голоса почему-то сменился, Вадим оторвался от меня, потянул за руку и усадил на стул напротив себя.

– Я не хотел тебе говорить и, честно сказать, не хотел бы, чтобы ты об этом вспоминала…

С каждым его словом сердце начинало стучать быстрее. Я понимала, что Вадим готов открыть для меня кусочек забытой правды, вот только она меня не обрадует.

– Рита, она… Когда ты сказала ей о помолвке, мы втроем поехали в клуб, и там… Господи, как гадко… В общем, там она напилась, начала со мной кокетничать. Я не хотел, она же твоя подруга, и я люблю тебя, но она будто обезумела. Когда ты вышла в туалет, она стала кричать, что я должен бросить тебя, что у нее всегда были чувства, полезла ко мне, и…

Вадим сморщился. Все, что он говорил, звучало омерзительно. Я не хотела верить, что моя лучшая подруга, с которой дружили с молочных зубов, могла так поступить. Душа рвалась в клочья.

– И что? – еле выдавила из себя.

– Ты вернулась и услышала конец этого разговора. Видела, как она пыталась меня обнять… Вы не общались с тех пор. Ты разорвала с ней отношения. Прости, котенок прости! – он резко вскочил и снова меня обнял.

– Рита… – я задавила всхлип на плече Вадима. – Как она могла…

– Прости, что рассказал. Не хотел, чтобы ты снова это переживала…

– Нет, все правильно. Я должна была знать об этом… Просто…

В уголках глаз скопились слезы. Я прижалась щекой к плечу Вадима и не верила, что Рита могла так поступить.

– За что она так со мной?..

– Люди не всегда такие, какими кажутся, солнце. Ты слишком доверчивая и наивная, не видишь зло под шкурой овцы. Но, знаешь, лучше так, чем жить в неведении.

– Ты прав… Поэтому я и хочу сама все вспомнить. Расскажи мне, Вадь… Расскажи, как все было в тот день.

– Тебе на сегодня достаточно потрясений, – сухо ответил он и оторвался от меня. – Иди наверх, я принесу травяной чай.

Раздражение вновь всколыхнуло внутренности, и в своей привычной манере я хотела было огрызнуться, но передумала, взглянув внимательнее на Вадима. Это ничего не даст. Мне стало понятным, что как бы я ни умоляла, об этом говорить он не станет, и едва ли дело в сохранении моего душевного покоя. Тогда в чем?

– Наверно, ты прав. Какой смысл ворошить все это. Спасибо, что поддерживаешь, я ценю это.

Пройдя мимо него к лестнице, я генерировала в мозгу план. Если теперь я стала объектом неусыпного наблюдения, значит для этого есть веская причина. Выяснив ее, я и узнаю правду, а значит и вы, мои дорогие, теперь будете под прицелом. Пока же притворилась смиренной овцой и ушла к себе.

Я старалась, как могла, играть по их правилам. Создавала видимость беззаботной невесты, безоговорочно слушалась, не нагружала себя и активно обсуждала нюансы предстоящей свадьбы, с которой Вадим по-прежнему торопился, попутно старалась слушать их разговоры и улавливать мельчайшие детали, скользящие между строк.

Еще два дня прошли безрезультатно, и я уже почти отчаялась, пока однажды папа не приехал на обед домой. Вадим увлек его в кабинет поговорить о чем-то, что было «не для женских нежных ушек», а я осталась в столовой одна и пилила взглядом отцовский смартфон, который он так безалаберно оставил на краю стола рядом с пустой тарелкой. Телефон завибрировал, я даже вздрогнула от неожиданности, в первую секунду решив, что внезапно освоила телекинез. На экране горело имя секретаря и, недолго думая, я молча приняла звонок.

– Юрий Алексеевич, извините, что отвлекаю от обеда. Вам звонил следователь. Они нашли водителя, который сбил вашу дочь. Просили вас подъехать в отделение на Рогожинской к трем часам.

– Угу, – пробасила я, изображая отца.

Шанс выяснить хоть что-то запустил дрожь по телу, а вместе с ним в груди созревала решимость. Не хотите по-хорошему, придется действовать иначе.

– Что мне сказать? Вы подъедете?

– Угу.

– Хорошо, я сейчас ему перезвоню.

Она отключилась, а из коридора послышались шаги отца и Вадима. Я быстро удалила номер секретаря из входящих и вернула телефон на место за секунду до того, как мужчины вошли в столовую.

Маятник напольных часов зажужжал и отбил два раза. У меня всего час…

Глава 6

(Катя)

Когда папа и Вадим уселись за стол, я потянулась и встала.

– Простите, я что-то подустала. Видимо, от духоты. Наверно, лягу спать.

– Мне побыть с тобой? – встрепенулся Вадим, но я лениво махнула рукой и шагнула к лестнице.

– Нет, не надо. Хочу как следует выспаться.

С большим трудом удалось медленно подняться по лестнице, хотелось нестись галопом по пути к истине. Я закрыла дверь в комнату на замок, переоделась, вытащила из ящика стола немного наличных и открыла окно. Какое счастье, что со времен моего детства родители не убрали от стены дома деревянную шпалеру, густо оплетенную виноградом. И как я сразу не догадалась, что для мая зелени слишком много? Перемахнув через подоконник, осторожно спустилась вниз и, прячась за кустами, выскочила на дорогу.

До автобусной остановки я шла, то и дело оглядываясь, но погони не было. Когда же двери автобуса с тихим шипением закрылись за моей спиной, выдохнула и плюхнулась на сиденье. Пульс все еще зашкаливал, а пальцы рук дрожали. Еще чуть-чуть, и я бы начала умолять водителя ехать быстрее, от клубящегося внутри волнения. Мне все время казалось, что я могу не успеть, что по пути меня перехватят и снова под видом заботы лишат шанса все выяснить.

К отделению полиции на Рогожинской я прибыла ровно к трем, остановилась на крыльце, глуша в себе робость и остатки страха, потом крепче сжала кулаки и вошла.

– Девушка, вы куда? – спросил дежурный из-за стекла.

– Мне звонил следователь, просил приехать.

– Кто вам звонил?

– Я не спросила фамилию… Я по делу об аварии. Неделю назад случилась.

– Потерпевшая? Паспорт давайте. Сейчас выясним.

Привычка брать с собой паспорт сыграла на руку, и я протянула дежурному документы. Тот взял их, поднял трубку и набрал номер, вписывая мое имя в журнал.

– Алло, тут пришли насчет аварии, сказали, вы приглашали… – дежурный понятливо закивал. – Да, сейчас отведу.

Он отдал мне паспорт через окошко, а потом вышел из своей будки.

– Идемте, Екатерина Юрьевна, провожу вас в кабинет.

Дежурный указал мне рукой в направлении коридора, сам пошел следом. Успев сделать всего несколько шагов, я притормозила, когда из-за поворота вышел мужчина. С его появлением в и без того узком коридоре будто стало еще теснее, хоть от меня он был далеко. Он смотрел куда-то перед собой, как будто сквозь нас, а от его взгляда исходила такая сила, что, казалось, посмотри он на меня, точно бы сбил с ног. Впрочем, и тех двоих полицейских, что шли позади него, тоже легко бы сшиб, но уже буквально. Он шел уверенной поступью, с выпрямленной спиной, а широкая грудь была обтянута футболкой со смутно знакомым рисунком.

Сама не знаю, почему, я растерялась и уставилась на мужчину, постепенно понимая, что этот человек, вероятно преступник. Дебошир, вор или вообще убийца. Расстояние между нами сокращалось, и ощущение опасности становилось все более явным. Только вместе со страхом мной почему-то овладевало и другое чувство, которое обрученная девушка себе позволить не имела права.

Карие глаза мимолетно мазнули по моему лицу, взгляд прошел дальше, потом молнией сверкнул обратно в меня, и брови мужчины моментально сдвинулись.

– Ты?! – прорычал он и дернулся в мою сторону, заставив меня инстинктивно отшатнуться в грудь стоявшего позади дежурного. – Что ты вылупилась, бестолочь? Иди и скажи им, что ты сама мне под колеса кинулась!

Плечи мужчины перехватили те двое полицейских, прижали грудью к стене, вывернули руки, а он продолжал вырываться.

– Дура! Что ты стоишь?!

– Громов, рот закрой! Еще статью захотел? Пошел…

В спину мужчины прилетел тычок, он оскалился, напоследок пронзив меня злым взглядом, и прошел дальше по коридору, а меня вдруг насквозь прошило, будто разрядом электричества. Голову повело. Я зажмурилась, и в памяти вдруг всплыла картинка: мужская фигура, перекрывшая голубое небо с бегущими по нему облаками, и рисунок боксерской перчатки на его футболке. Точь-в-точь такой же рисунок, как у этого человека. И голос… Тот самый тембр, рокочущий, словно грозовой раскат.

– Подождите! – крикнула я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и почти воткнулась в дежурного. – Мне надо поговорить с ним.

Голос дрожал, сердце заходилось в каком-то сумасшедшем марше. Вот они – ответы. У этого мужчины, который меня явно недолюбливает, но точно знает.

– Без разрешения следователя не положено, – дежурный мотнул головой и снова скомандовал мне идти вперед.

– Значит, добуду разрешение.

И твердым шагом я направилась к следователю.

В кабинете сидевший за столом майор удивленно вскинул бровь, увидев меня, и перевел взгляд на дежурного.

– Кто это?

– Егорова Екатерина Юрьевна. Потерпевшая.

Показалось, что следователь скрипнул зубами, но все же отпустил дежурного и указал мне на стул.

– Екатерина Юрьевна, вы напрасно приехали. Дело уже закрыто.

– Закрыто?.. То есть этого человека отпустят?

Надежда вытянула спину, однако хмурое лицо майора подсказывало, что обрадовалась я слишком рано.

– Этот человек, как вы сказали, нарушил правила дорожного движения, и как следствие, причинил тяжкие телесные повреждения. Вам же…

– Легкое сотрясение и пара синяков? Это тяжкие телесные?

– Как бы то ни было, завтра дело будет передано в суд, а гражданин Громов до тех пор останется под арестом.

Правда снова ускользала от меня, а слова мужчины в коридоре с громким гулом метались по черепной коробке. Что-то здесь было не так, неправильно.

– Я могу с ним поговорить?

– Исключено.

– Почему? А как же очная ставка?

– Ни к чему это. Вы езжайте домой, Екатерина Юрьевна. Не женское это дело со всякими бандитами разговоры разговаривать.

Его снисходительный тон, гадкая улыбочка и произнесенные слова, вкупе с запретом на разговор с Громовым, едко напомнили о том, чем я занималась пять лет в институте и еще год после окончания.

– Простите, как вас..?

– Сергей Геннадьевич.

– Сергей Геннадьевич, я все-таки настаиваю на беседе.

Майор начинал заметно злиться, поднялся и открыл мне дверь.

– Я все вам сказал. На суде поговорите.

– На каком еще суде? Голову мне не морочьте. Я юрист вообще-то, и все эти процедуры знаю не хуже вашего. Заявление я не писала, претензий не имею. На каком основании его удерживают?

– Наезд был? Был. Травмы были? Были. Разговор окончен, Екатерина Юрьевна.

– Нет, – я тоже вскочила, приблизилась к нему и встала в проходе, подняв подбородок. Отчаяние вынудило переходить к решительным действиям. – Не окончен, Сергей Геннадьевич. Наезд был, но Громов не виноват. Я сама бросилась под колеса и спровоцировала аварию.

Следователь победно ухмыльнулся и скрестил руки на груди.

– Откуда же вы знаете? В медицинском заключении написано, что у вас амнезия, момент аварии вы не помните…

– Вспомнила.

– Да ну? И как же она случилась? Где?

Сам того не зная, следователь свернул в нужное мне русло. Я повторила его жест со скрещенными руками и улыбнулась.

– А в самом деле, где? Давайте посмотрим видео? Наверняка ведь там были камеры? Сейчас все и выясним.

– Вот на суде и посмотрите, юрист Екатерина Юрьевна.

Он пренебрежительно подтолкнул меня в плечо, выдворяя из кабинета. Бессильная злоба расползалась по телу, едва хватило мужества не разреветься от того, что желаемое мне не достанется. Сил сопротивляться мне не хватало, поэтому старалась говорить быстро, пока меня окончательно не выгнали:

– Знаете, я жаловаться не люблю, но как в прокуратуру письмо писать о превышении полномочий, разберусь. А если сама не разберусь, отец поможет. Знаете, Юрия Егорова? Его офис тут в двух кварталах.

Имя отца подействовало, как таран. Сперва оставив небольшую щель, следователь распахнул дверь полностью и, играя желваками, впустил меня обратно.

– Посидите тут. Вернусь через минуту.

Он прихватил со стола телефон и вышел, оставив меня в томительном ожидании результата. Козырять именем отца мне прежде не доводилось, но сейчас другого выхода я не видела. Следователь будто не слышал меня, талдычил одно и то же, и даже не хотел вникнуть в мои аргументы.

Когда он вернулся, лицо его было спокойным. Он положил телефон на стол рядом с собой и скрестил кисти.

– Катерина Юрьевна, вышло небольшое недопонимание. День сложный, навалилось всего… Напишите заявление о том, что претензий не имеете, и отпустим этого гонщика.

– Сейчас отпустите?

– Ну… Это дело не быстрое. Начальство должно одобрить, сегодня их нет уже, а завтра…

– Что надо написать?

Быстро начиркав то, что было необходимо, я выскочила из отдела на улицу с ощущением, что за спиной расправляются крылья, а из тонкой щели в больших массивных дверях моего лабиринта к лицу пробирается ветерок.

Глава 7

(Эд)

Ярость вскипела внутри, выплеснулась наружу рычанием и глухо стукнулась о прутья решетки.

– Дай поговорить, сержант!

– Ага, чтобы ты ей сломал что-нибудь? Щас, разбежался.

– Да не трону я никого, поговорю только!

– Тихо сиди. Майор и так не в духе.

– Падла майор ваш! Позвонить дай. На звонок я право имею.

– Имеешь, имеешь. Когда майор разрешит, тогда и позвонишь.

Сержант насмешливо фыркнул и оставил меня одного переваривать мое нерадужное положение.

Неделю назад угораздило сбить у ЗАГСа женщину. Девушку, как оказалось. Вылетела из-за автобуса и прямо мне на капот. Срезал, ничего не скажешь. Ее увезли на скорой, а я остался, дождался ДПС и оформил все, как положено. После чего получил рекомендации на всякий случай не уезжать из города, и помчал по своим делам, потратив уйму времени, которого и так было в обрез.

– Эдуард, извините, но с таким отношением… – проговорил через губу собственник помещения, с которым намеревался продлить договор на старых условиях, когда поймал его уже на парковке офиса. – Вынужден отказать. Я и так ждал вас до упора.

– Лев Семеныч, я в ДТП попал. Два часа гайцов ждал…

– Это ваши проблемы. С июля тариф повышается, готовьте деньги к концу месяца.

– Черт с тобой, – процедил сквозь сжатые челюсти и запрыгнул обратно в машину.

Хотелось рвать и метать. Столько сил и времени пришлось потратить, чтобы уговорить его оставить прежние цены, а по итогу придется заплатить на тридцать процентов больше из-за выскочившей на дорогу пигалицы. Секунда на раздумья, и я ухватился за решение. Вызов полетел к другу, тот отозвался тут же.

– Лех, запусти слух, что в субботу будет бой. Мне нужен полный зал.

– Да без проблем, меня уже спрашивали. Кого поставишь?

– Макса.

– Ооо, – довольно расхохотался Леха. – Решил содрать побольше? Ну ты учти, что без внимания в этот раз не оставят.

– Я на это и рассчитываю.

– Все, понял. Свяжусь с тобой в конце недели.

Подготовка кипела, как болотная вода в ведьмином котле. Спал урывками, ел, когда придется, но оттого азарт только сильнее разгорался. И все бы было хорошо, если бы за сутки до боя, на котором планировал срубить немалый кэш, ко мне не нагрянула полиция.

Майор с хитрым прищуром вещал мне о том, что проще признать вину, мол превысил, на дорогу не смотрел и вообще чуть ли не гонялся за этой девчонкой по всему городу, специально наехал, еще и хотел скрыться. Только не на того напал.

– Ты думаешь, я прав своих не знаю? – усмехнулся в ответ на то, как лихо он придвинул мне липовое признание. – Не буду я это подписывать.

– Подписывай, Громов. Себе же хуже делаешь.

А дальше начались откровенные угрозы, после чего я сделал вывод, что есть кто-то, кто вознамерился во что бы то ни стало меня упечь. Кто-то? Понятно, кто. Писюха эта, которая по словам следака, потеряла память. Потеряла она, как же. Под дуру косит умело, вот и вся правда.

Меня отпустили подумать, и на обратном пути в камеру увидел эту непомнящую бегунью. Хлопала своими глазищами, будто и впрямь не понимает ничего, а у меня возникло зверское желание торкнуть ее бампером еще разочек.

– Тихо, Громов, не дыми, – прошипел сержант почти дружелюбно, запирая камеру после той встречи в коридоре. – Знаешь, кто ее папаша? Нет? Вот и сиди смирно.

До вечера я истаптывал пол в камере, психовал не по детски. На завтра был назначен бой, Леха собрал ставки, и по его заверениям, можно было неплохо поднять, а тут… И ведь не виноват ни в чем! А по итогу снова мои планы летят в кювет из-за одного и того же человека.

– Коза, блин… Ну попадись мне только…

– Что, уже сам с собой разговариваешь? Быстро же тебя нахлобучило, – хмыкнул сержант и открыл замок. – Выходи, там по твою душу пришли.

Под ложечкой мерзенько так засосало. Позвонить мне так и не дали, потому из своих заявиться никто не мог, а от других гостей хорошего ждать не приходилось. С этим предчувствием и вошел вперед сержанта в допросную.

Лощеный мужик лет пятидесяти с узким лицом и заостренным носом, до одури похожий на рыжего спальника из мультфильма про Конька Горбунка, стоял спиной к двери. Он медленно повернулся, когда сержант вышел, и указал мне пальцем на стул. Небрежно, с раздражением, как будто я был букашкой, а он свирепым фумигатором.

– Ты кто такой? – спросил я, помня о том, что лучшая защита – нападение. – И что от меня надо?

Мужик поправил на запястье браслет явно недешевых часов и скривил рот.

– Знаешь, из-за кого ты здесь?

– Да. На «о» начинается, на «вца» заканчивается.

Нервно дернув бровью, он стряхнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку и, не удостоив меня взгляда, продолжил:

– Девушке что сказать успел?

– Я с ней вообще не разговаривал. Или тебе следак не сказал?

– Значит так, – после паузы заговорил мужчина. – Тебя скоро отпустят. Но… Если я узнаю, что ты виделся, говорил, хоть что-то рассказал этой девушке об аварии, вернешься обратно быстрее, чем сообразишь, где лево, где право.

– А мне на кой с ней видеться?

– Я предупреждаю.

– Пофиг. В покое меня оставьте, а дальше мутите, что хотите.

По молчаливому кивку я понял, что разговор окончен и стукнул в дверь.

Вопреки словам спальника, отпустили меня далеко не сразу. Пришлось просидеть ночь на вонючей скамейке в камере, прежде чем рано утром тот же уставший сержант открыл мне дверь и отдал изъятые при задержании вещи. Смартфон был разряжен, карта и наличные остались в машине, а до дома пилить предстояло километров пять. При том, что вечером ожидало важное мероприятие, все эти события снова запустили по позвоночнику импульсы злобы.

– Овца…

– Громов, Громов, – укоризненно цокнул сержант. – Неблагодарная ты скотина. Эта овца вчера тебя у майора отстояла. Если б не она, валить бы тебе ели лет пять.

– Если б не она, у меня бы вообще проблем не было.

– Иди уже. Надеюсь тебя не увидеть больше.

– А я то как надеюсь.

Убрав в карман паспорт и разряженный смарт, выскочил на улицу, на ходу вставляя ремень в шлевки джинсов, и дернулся как от тока, когда у забора рядом с кустами увидел бегунью.

Глава 8

(Катя)

Полчаса я переминались с ноги на ногу у крыльца отделения на Рогожинской. Во сколько появится то самое начальство, которое даст отмашку и отпустит водителя, конечно, никто не сказал. Потому приперлась аж к половине восьмого в надежде расспросить Громова.

Вчера я вернулась в дом тем же путем – на автобусе, а потом по шпалере на второй этаж – и забралась в комнату ровно в тот момент, когда Вадим готов был выламывать дверь. Взлохматила волосы и, зевая, открыла ему, уверив, что крепко спала. Вроде, поверил. А к вечеру сделала вид, что обиделась на сущую ерунду, и отправила его спать на первый этаж. Гадко, знаю. Но как еще я могла ускользнуть утром незамеченной?

Громов вышел из отделения недовольный и хмурый. Поднял голову и оторопело дернулся, увидев меня. После его вчерашнего выпада подходить близко я опасалась, ноги размякли от волнения, но, собрав волю в кулак, все же осмелилась.

– Доброе ут…

– Свалила отсюда! – гаркнул он, застегнул до конца ремень и спустился по ступенькам, обогнув меня.

Он шел по тротуару широкими размашистыми шагами, а вместе с ним ускользал шанс раскрыть то, что от меня прятали. Секундный ступор развеялся под необходимостью узнать правду, и я кинулась было его догонять.

– Подождите!..

– Катя… – раздался за моей спиной знакомый голос.

Я обернулась, упираясь взглядом в Вадима. В его глазах плескалась обида и колючий укор. Холод и стыд пробрались под кожу.

– Вадим… Что ты здесь делаешь?

– Кажется, это я у тебя должен спросить.

– Я… Я просто… – невольно повернувшись в ту сторону, куда ушел Громов, я увидела вдалеке его спину все в той же футболке и разрывалась на части от понимания, что план провалился. – Я просто хотела узнать правду.

– У этого человека? – уточнил Вадим ровно, но как будто с издевкой.

– А у меня выбор был? Вы же мне ничего не рассказываете.

– И ты решила, что он расскажет? Правду тебе выдаст? Надейся. Кать, он неадекватный. Хуже того, агрессивный. Псих. Будь это не так, на тебя бы не наехал.

– Он сказал, я сама ему под колеса кинулась…

– И ты поверила? – Вадим взял меня за руку, потянул к себе и заправил второй рукой выбившуюся из хвоста прядь мне за ухо. – Такой все, что хочешь, придумает, лишь бы избежать наказания. Если бы не ты, я бы заявление не забрал… А так вчера позвонили, сказали, что ты здесь, настаиваешь…

Понимание прошибло насквозь, но сама ситуация от этого яснее не стала.

– Это ты написал заявление?

– Что мне оставалось делать? Этот человек чуть не убил мою любимую женщину. Я же обещал заботиться о тебе, – Вадим привлек меня к себе и обнял. – Но не волнуйся, он тебе не навредит. Я не подпущу его к тебе.

Мягкие губы обожгли висок. Вадим взял мое лицо в ладони и коснулся моего лба своим.

– Верь мне, котенок. Я никому тебя не отдам.

Еще один поцелуй отозвался теплом внизу живота. Я обняла его в ответ.

– Ни одному подонку больше не позволю обидеть мою девочку. Поехали домой?

Я кивнула в ответ и села в машину. По дороге домой размышляла о том, что сказал мне Вадим. В самом деле, если Громов был виноват в аварии, что мешало ему соврать и вывернуть все наизнанку? Логично. Но что-то внутри заставляло снова и снова возвращаться в тот коридор и прокручивать в голове ситуацию.

После бессонной ночи и порции стресса возле дверей отдела я отключилась, едва голова коснулась подушки. И снова этот сон, снова лабиринты коридоров, темнота и узкая полоска света между массивных дверей. Они раскрылись передо мной, снаружи стоял Громов и, едва я шагнула через порог, он ударил меня в лицо. Отлетая назад во мрак, я не сводила глаз с перчатки на его руке, и чувствовала, как липкий страх окутывает тело.

– Нет! – снова села на кровати, не сразу разобрав, где нахожусь.

Кошмар напугал до чертиков, но в этот раз испуг сработал не так, как должен был. Несмотря на то, что я видела, пугал меня не Громов, а пустота, неизвестность, в которую я возвращалась каждый раз после удара. Подсознание намекало на что-то, но я никак не могла расшифровать его подсказки.

Одно я понимала точно. Мне необходимо услышать другую версию, его. Скорее всего, правда будет где-то посередине, но чтобы найти эту середину, сперва надо разыскать Громова и заставить его поговорить со мной. Вот только где его искать?

– Думай, Катя, думай…

Сколько бы я ни растирала виски, мыслей в голове не прибавлялось. Я знаю его фамилию, на этом все. Спрашивать у Вадима или того противного майора смысла не имело. Значит, надо самой. Вспомнить, понять, разобраться.

Яркой вспышкой перед глазами всплыл рисунок на его футболке – нарисованная боксерская перчатка и какая-то надпись над ней.

– Думай, вспоминай…

Будто грозовое небо разверзлось, мне на лицо попал луч солнца, и надпись отчетливо вспомнилась. Осталось понять, значит ли это хоть что-то.

Я спустилась на первый этаж, беззаботно махнула рукой Вадиму, сидевшему в гостиной на диване.

– Выспалась, котенок?

– Ага. Пить захотелось.

Все время, пока я шла, изучала обстановку, искала лазейки. Увидев в кухне двенадцатилетнего сына нашей домработницы, едва не подпрыгнула на месте.

– Привет, Паш. Как делишки?

Пашка оторвался от телефона и щербато мне улыбнулся.

– Классно. Игру новую скачал, хочешь посмотреть?

– Еще бы! Показывай.

Пашка продемонстрировал мне стрелялку с какими-то полулюдьми, мы прошли пару уровней, и я, выглянув в гостиную и проверив, что Вадим нас не слышит, повернулась к Паше.

– Слууушай… А можешь дать мне свой телефон на время?

– Не, он мне самому нужен.

– А как, ты говорил, называется твоя любимая группа? Вроде, у меня билеты на их концерт заказаны. В vip зону. И еще фото с вокалистом в стоимость входит, кажется…

– Да ты гонишь! – выдал Пашка, округлив глаза с белесыми ресницами.

– Ну, я точно не помню, надо проверить на почте билеты, а у меня телефон забрали… Эх, видимо, не судьба…

– Проверь с моего, – Пашка с готовностью сунул мне в руки свой старенький смартфон с трещиной через весь экран, а я качнула головой.

– Билеты дорогие, Паш. Нет, денег мне не жалко. Дай телефон на пару дней, а послезавтра я тебе – и телефон, и билеты. Идет?

– Да забирай, – фыркнул он. – Мамка все равно ругается, что в нем сижу постоянно.

– Ну вот и отлично. Только давай оставим это между нами?

– Да я сам тебя попросить хотел.

Он опасливо покосился на дверь, видимо, боясь, что может застукать мать, а я попрощалась с Пашей, сунула телефон под резинку домашних штанов и вышла в гостиную.

– Котенок, прогуляться не хочешь? – подал голос Вадим и чуть привстал с дивана. – Погода хорошая.

Шанс выйти из дома на воздух подкупал, но желание разыскать Громова было сильнее.

– Иди один, я прилягу.

– Ты что-то часто лежишь в последнее время, – с беспокойством проговорил он и подошел ближе, а я инстинктивно шарахнулась к лестнице.

– Неважно себя чувствую. Меня ведь машина сбила, забыл?

– Я побуду с тобой, если не возражаешь…

– Возражаю! – неожиданно громко ответила я и тут же мысленно отвесила себе подзатыльник, когда теперь уже шарахнулся Вадим. – Извини… Просто если ты будешь рядом, уснуть вряд ли получится.

На мои игривый тон Вадим отреагировал хитрой ухмылкой и все-таки отпустил меня наверх.

– Так… Что там была за надпись…

Я вбила в поисковик то, что было написано на футболке Громова, надеясь, что это не название фирмы производителя трикотажа и, открыв первую же ссылку, чуть не взвизгнула. На экране горел значок, один в один, как эмблема на футболке Громова, а рядом – название клуба единоборств.

– Ух, Катюха! Да ты долбанная мисс Марпл!

Просмотрев адрес, сделала скрин и принялась размышлять о том, как и когда я смогу наведаться туда, но чуть не подпрыгнула на кровати, когда дверь в мою спальню тихо скрипнула. Испуганно сунула телефон в лифчик за мгновение до того, как в щели показалась голова Вадима.

Глава 9

Я застыла с глупой улыбкой, почти уверенная в том, что Вадим все видел. Мне хотелось провалиться под землю от стыда. Врать своему жениху! Подумать только! Я всегда выступала за честность, а сама…

– Котенок, прости, но я волнуюсь за тебя, – он улегся рядом, обнял меня одной рукой и мимолетно поцеловал в губы. – Не хочу оставлять тебя одну в таком состоянии. Может быть мы рано забрали тебя из больницы? Все-таки там врачи…

«И никакого контроля в перемещениях», – про себя закончила я его фразу, осененная идеей, повернулась спиной к Вадиму и думала, как вернуться в больницу.

Совесть грызла заживо, но объяснять что-то Вадиму было бесполезно. Возможно, он прав, и тот тип в самом деле просто пытался выгородить себя, но я как одержимая рассчитывала услышать его версию.

Не знаю, почему сомневалась в словах Вадима, ведь прежде такого не было. Почему же сейчас я не доверяю тому, за кого собралась выйти замуж? Разве это правильно? Ведь это мой Вадим, заботливый, любимый.

Его руки скользили по талии, поднимались к плечам, а Пашкин телефон с трудом помещался под топом и норовил вот-вот выскользнуть и сдать меня. Я заерзала от нервов.

– Ты чего, котенок?

– Просто… Просто тошнит, – ляпнула я первое, что пришло в голову, одной рукой закрыла рот, другой прижала телефон через пижаму и ринулась к туалету, а Вадим только проводил меня круглыми глазами.

Весь природный артистизм нашел свой выплеск возле бачка с унитазом, когда я как можно натуральнее изображала рвоту, пока Вадим стоял за дверью. Жестоко было притворяться после его заботы, но иначе попасть в больницу и ускользнуть из-под контроля, у меня шансов не было.

– Котенок, как ты? – спросил Вадим, постучав в дверь.

Я вышла, перед этим надежно перепрятала телефон под штаны.

– Мутит. Наверно, съела что-то.

– Может быть, позвонить врачу?

– Не надо. Само пройдет, – отмахнулась я, потому как сразу соглашаться ехать в больницу было на меня не похоже, а промашки быть не могло. – Ты не принесешь воды?

– Конечно, солнце.

Вадим умчал в кухню, а я сунула телефон под матрас и легла на кровать, чтобы и дальше изображать недомогание.

– Держи, – вернувшись, Вадим протянул мне стакан воды и упаковку активированного угля. – Я спросил у домработницы, нет ли чего-то от тошноты. Выпей, должно помочь.

Я сжала зубы. Вот она – оборотная сторона симуляции. Тебе могут поверить и заставить пить лекарства, от которых вылезут новые проблемы.

– Спасибо, – ответила я, в надежде незаметно сунуть таблетки туда же, куда и телефон, и повернулась на бок.

Вадим остался сидеть на противоположном краю кровати, и отчего-то начинал напрягать.

– Наверно, от нервов, – заключил он и чуть прилег, но на приличном расстоянии. – Все-таки побывала в таком месте. Котенок, как я рад, что приехал вовремя, и этот отморозок не успел запудрить тебе мозги. Полежишь и все пройдет. А я побуду рядом.

Сомнений не оставалось – не сумею слинять из дома, Вадим с меня глаз не спустит. И пусть врать ему было неправильно, пришлось ускорять ситуацию. Рывком поднялась с кровати и сиганула к туалету.

– Кать? Кать, опять?

Я зажала руками рот, промычала в ответ и захлопнула дверь. Если сейчас вышло недостаточно натурально, значит будет и третий раз, после которого дома меня он точно не оставит, и, видимо, вышло правдоподобно, потому что за дверью раздался тяжелый вздох вместо очередного стука.

– Кать, можешь обижаться, но я везу тебя в больницу.

Он отошел от двери, принялся звонить куда-то. Мне было жутко стыдно за то, что обманываю любимого, но от этих семейных тайн во мне все сильнее поднимались протест и недоверие.

– Я позвонил врачу, он будет ждать тебя через час в больнице, – сказал Вадим когда я вернулась в комнату.

– Какой же ты заботливый, – со щемящим в сердце чувством я потянулась к нему, чтобы обнять, но Вадим перехватил мои руки.

– Кать, тебя только что стошнило. Давай не сейчас, а?

Изнутри неприятно царапнуло. После такого целоваться я бы точно не полезла, максимум обнять, но сморщенное лицо Вадима настолько отдавало брезгливостью, что стало больно. А он говорил, что хочет от меня детей. Вот только про токсикоз беременных, он, видимо, не слышал. Невольно вспомнилось, что когда я здорово простудилась и лежала с температурой, ухаживала за мной только мама, в то время как Вадим сутками работал ровно до тех пор, пока я не поправилась.

– Кать, что стоишь? Собирайся.

Проглотив обиду, я полезла в шкаф за сумкой, побросала в нее вещи и вместе с Вадимом вышла на улицу к его машине.

– Ну что, Катерина Юрьевна, – начал врач, серьезно наморщив лоб. – Поспешили мы, видимо, с выпиской. Подержим пока вас тут, понаблюдаем. Еще что-то беспокоит, кроме тошноты?

– Нет. Разве что кошмары…

– Скорее всего, реакция на стресс. Выпишу вам успокоительное.

– Не надо, думаю, я справлюсь.

Как только ушел врач, Вадим подошел ко мне ближе, но остановился примерно в метре от меня и погладил через одеяло мое бедро.

– Котенок, ты отдыхай пока. Я завтра утром заеду, надо на работу заскочить.

О прощальных объятиях он забыл и вышел из палаты, не дожидаясь от меня ответа.

Горечь скопилась во рту, глаза вдруг защипало. Конечно, я не имела права обижаться на Вадима после того, как он поддерживал меня все это время. Я и сама сморщилась от собственного эгоизма. Не может же он сидеть со мной вечно. Хоть мне и было приятно, когда он рядом, обнимает меня, смотрит с любовью и трепетом, называет котенком, сейчас его отсутствие было на руку. Совесть вновь показала зубы, но я постаралась задвинуть это ненужное чувство куда подальше и, намереваясь выждать до вечера и тихонько сбежать из палаты.

Глава 10

(Катя)

Трудности начались еще на этапе побега, ведь когда мы приехали в больницу и мне выдали больничную пижаму, Вадим сложил мои вещи в сумку и забрал с собой. Хорошо, что я успела перепрятать телефон под подушку. Уж слишком тщательно он следил за тем, как я выполняю предписания врача. За неимением другого наряда пришлось выбираться из больницы в чем есть, лишь прихватив с вешалки в приемном покое кожаную куртку.

– Докатилась… Одежду ворую…

На улице уже стемнело, и до стоянки такси пришлось немного пройтись. Я назвала водителю адрес, ехала в машине, высматривая через окно нужное здание, пока автомобиль не остановился у дома со скромной вывеской возле двери. Еще по отсутствию света внутри стало ясно, что клуб уже закрылся, и отчаяние оттого сильнее одолевало. Провернуть такую схему, угодить ради этого в больницу, ехать по городу в больничной пижаме – и все ради того, чтобы вновь упереться в запертую дверь.

В унынии я спустилась с крыльца на тротуар, размышляя, где теперь ловить такси, когда из-за угла дома вышли двое, закурили и принялись активно обсуждать какой-то поединок. Я вся превратилась в слух, подошла чуть ближе к ним и, пройдя мимо, увидела за углом еще одну вывеску с тем же названием. Лестница уходила в подвал, а изнутри доносились басы, и стало ясно, что в вечернее время клуб дислоцируется в подполье.

– Девушка, вы куда? – спросил мужчина на входе, оглядев мою одежду.

– Туда, – я мотнула головой и пыталась через его плечо рассмотреть то, что происходит внутри. – Хочу записаться…

– Записывайтесь. Но вход платный.

Он указал мне на табличку на стойке, от суммы я выпучила глаза. Не то чтобы входной билет был для меня дорогим, но это были все мои наличные деньги. Я порылась в кармане, выложила на стойку помятые бумажки и придвинула их к охраннику.

– Надеюсь, выход бесплатный хотя бы.

Мужчина в ответ хмыкнул, дал мне какой-то листок.

– Впишите свое имя и выберите бойца.

Что именно ему было нужно, я не поняла, но вдалеке мелькнул уже знакомый мне силуэт и, быстро чирканув свою фамилию, поставила галочку в первой попавшейся графе, наконец получив возможность войти.

Внутри было шумно, пахло табаком и потом, люди стекались куда-то в центр, увлекая за собой и меня. Громова в толпе я потеряла и теперь пыталась понять, что вообще здесь происходит. Когда взгляду предстал ринг, я начала смутно догадываться.

– Вы готовы? – раньше, чем увидела человека, я услышала его певучий голос. – Встречайте! В красном углу ринга Макс «Палач» Сухарев!

Нырнув под канатами, на ринг вышел парень в боксерских трусах, поправил перчаткой капу и поднял руки, принимая приветствия толпы.

– В синем углу – его соперник! Непобедимый Саня «Торнадо» Ковалев!

Толпа загудела сильнее, но теперь с противоположной стороны. Меня почему-то начинало настораживать происходящее. Было во всем этом что-то пугающее, подозрительное.

– Ставки сделаны, мы начинаем бой! – продолжал вещать мужчина с микрофоном. – Запрещены удары в пах и в затылок. Бой будет продолжаться до нокаута!

Мужчина говорил что-то еще, но я его уже не слушала, потому что возле красного угла, рядом с «Палачом» увидела Громова. Тот что-то объяснял бойцу, сжав кулаки и несильно покачивал ими, видимо, изображая удары. Наверно, он был его тренером или кем-то вроде. Я начала пробираться к нему сквозь спины людей, стараясь не упустить из виду. Риск ощущался кожей, меня начинало потряхивать, когда я вспоминала слова Вадима об этом человеке. Да, такой и впрямь мог быть неуравновешенным и агрессивным психом. В какой-то момент я почти готова была спасовать, но звякнул гонг, на ринг вышла девушка в откровенном наряде с табличкой, и бойцы сошлись в поединке.

За боем я не следила, обходила людей и приближалась к Громову, который не отводил глаз от ринга, стоял рядом, скрестив на груди мощные руки, и заметно нервничал. Пока я протискивалась через плотную толпу, гонг снова звякнул, боец из красного угла вернулся на свое место, и Громов, сжав зубы, подтянулся к нему, крича:

– Он на дальней дистанции тебя уделает на раз! Размах, видел, какой? Ближе подходи, потом назад – вымотай его. Мне бой на три раунда не нужен, Макс.

Парень понятливо кивнул и вернул на место капу.

– Давай, не подведи, – нервно бросил Громов, отпуская бойца, и снова встал в ту же позу, что и раньше.

Улучив момент, когда внимание зрителей снова стало приковано к рингу, я встала рядом с Громовым и заглянула в его сосредоточенное лицо.

– Здравствуйте. Вы же Громов, да? Извините, я не знаю вашего имени…

Он покосился на меня, сморщился и тут же отвернулся, как будто меня и вовсе здесь не было. Я встала перед ним, желая загородить собой обзор, но роста мне явно не хватало.

– Послушайте…

– Иди отсюда, не мешай, – выплюнул он через сжатые челюсти.

– Мне поговорить с вами нужно…

– А мне не нужно. Сдриснула отсюда.

Громов скривился, глядя на ринг, и выругался себе под нос.

– Да что ж ты творишь-то… Макс…

– Слушайте, я не уйду отсюда, пока…

– Дистанцию держи, твою мать! – проорал он, игнорируя меня, и, когда снова ударил гонг, влез под канаты к парню.

Меня будто не существовало. Как и собственная память, я растворялась в пространстве, и оттого становилось гадко. Насчет психа я уверена не была, а вот в том, что Громов настоящее хамло, не сомневалась. Как бы то ни было, а поговорить ему со мной придется, хочет он того или нет. И обращаться с собой так я никому не позволю.

Громов закончил наставлять бойца, вернулся вниз. Пока в перерыве царила суматоха, я стащила табличку и, едва звякнул гонг, забралась на ринг, продефилировав к мужчине с микрофоном. Тот растерянно моргал, когда я забрала у него микрофон и повернулась Громову.

– Громов! Я беременна! Ты станешь отцом!

Он раскрыл рот и ошарашенно вылупился на меня. О, да. Теперь-то он не сделает вид, что не заметил меня. Толпа сперва удивленно замолчала, потом зал наполнил свист и аплодисменты. Взгляды перекидывались от меня к нему, и мне вдруг стало страшно от того, во что выльется эта выходка, но отступать было поздно.

– Я люблю тебя, Громов! Я согласна выйти за тебя!

Свист стал громче, а Громов переменился в лице. Он жестом велел мне спуститься и сам пошел обходить ринг. Когда я спрыгнула, его скулы ходили ходуном. Он схватил меня за локоть и куда-то поволок.

Глава 11

(Катя)

– Дура чокнутая! Совсем охренела?

– Я сказала, что не уйду, пока ты со мной не поговоришь. Сам виноват.

Он отвел меня к бару, зацепил охранника за плечо.

– Кто ее сюда впустил?

– Дык… Она же заплатила…

– Кстати, да. Я заплатила, – с претензией выдала я в надежде, что этот факт сыграет в мою пользу, но Громов и бровью не повел.

Он сверлил взглядом охранника, потом ткнул в меня пальцем.

– Посмотри на нее хорошенько. Посмотрел? Запомнил?

– Угу, – сконфуженно промычал тот.

– Отлично. И больше никогда! Никогда ее сюда не впускать, ясно?

– Угу…

– Проваливай отсюда, – он пихнул меня к охраннику, и прежде чем Громов отпустил свою руку, меня снова пронзило воспоминание, как тогда, в коридоре отделения в нашу первую встречу.

Белая машина, которая с визгом тормозов несется на меня. Потом удар, боль и темнота.

– Подожди… – крикнула я ему вдогонку, чувствуя, как на моей спине проклевываются крылья.

Я вспомнила! Малюсенький кусочек, ничего толком не значащий, но именно от касания Громова завеса, которой были укрыты воспоминания, приподнялась. Внутри все затрепетало, и я отчаянно звала его снова:

– Громов, подожди! Я прошу!

– Серега, выведи ее немедленно. Уволю к чертовой матери!

Суровый охранник больно цапнул меня за плечо и потащил к выходу, как бы я ни упиралась. Шансы узнать хоть что-то о том дне тонули в возбужденных голосах гостей, звуках ударов бойцов и громкой музыке из колонок. Весь мой восторг с громким хлопком разорвался, как праздничный воздушный шарик в руках капризного ребенка. Я снова осталась ни с чем, и отчаяние накрывало меня мрачным одеялом, но, назло этому чувству, я не спешила сдаваться.

– Подождите… Подождите, можно мне в туалет?

– Дома сходишь, – обиженно ответил охранник и крепче сжал руку.

Видимо, такую реакцию я заслужила тем, что своим появлением подставила его перед шефом. А то, что Громов здесь главный, я уже не сомневалась.

– Я до дома не дотерплю. За вход заплачено, я что даже в туалет сходить не имею права? Я в Роспотребнадзор на вас жалобу отправлю, понял?

Охранник остановился, скрипнул зубами и, не отпуская мою руку, свернул в коридор к туалетам.

– Иди. И быстро. Я здесь жду, и не вздумай выкинуть что-нибудь.

Хотелось разреветься и грохнуться на пол от обреченности и бесполезности всего пройденного пути. Что я получу, выиграв несколько минут в туалете этого бойцовского клуба? Ничего. Даже если удастся ускользнуть от охраны, Громов не станет говорить со мной, еще ударит, не дай бог. Да если бы не эти секундные проблески памяти, я бы сама пулей вылетела отсюда и не терпела бы все это отношение, но мой организм, будто издеваясь, выбрал самый мучительный способ все вспомнить.

Я для виду вымыла руки, намеренно долго сушила их, чтобы дать себе время обдумать план действий, но ничего в голову не приходило. Видимо, придется вернуться в больницу ни с чем. И, вероятно, пешком, потому как все свои деньги оставила на входе. Вернуть мне их вряд ли захотят.

Я вышла из туалета в коридор и нос к носу столкнулась с мужчиной. От него сильно пахло алкоголем и походка соответствовала состоянию. В нетрезвых глазах сверкнуло что-то нехорошее, мужчина потянул ко мне руки, заталкивая обратно в туалет.

– Какой тут подарочек… – игриво произнес он, ухватив край моей рубашки.

– Руки!

– Да не вопи, тебе понравится.

Он схватил меня за попу, прижал к стене, и полез своими граблями мне под кофту.

– Не трогай меня! Руки убери, скотина!

– Тссс, дурочка. Не артачься…

Я завизжала изо всех сил, била мужчину в грудь, но моих сил было мало. Он с такой силой вжимал меня в стену, что даже дышать стало тяжело. Я билась в его руках, как рыба, кусалась, царапалась, но он словно обезумевший, продолжал лапать меня.

– Пусти, сволочь! Я адвокат, я тебя…

– Уу, какая важная… – довольно прохрипел он и лизнул мою шею.

Меня чуть не вывернуло наизнанку от этого и мерзкой вони из его рта. Я снова закричала, надеясь, что кто-нибудь войдет или хотя бы Серега начнет искать меня, а мужчина рядом со мной расстегнул ремень и погладил меня между ног.

– Ну что ты кричишь? Кричать будешь потом…

Он потянул ниже мои штаны, я схватилась за резинку, но это не помогло. Обнаженные ягодицы коснулись холодной кафельной стенки.

– Помогите, кто-нибудь! – из последних сил заорала я, мало на что надеясь.

Вдруг за мужчиной открылась дверь, кто-то отпихнул его за плечо, и он отлетел в соседнюю стену, тут же сползая по ней, а передо мной стоял Громов.

– И какого хрена ты еще здесь?

– Я… – от пережитого ужаса я едва могла выдавить из себя хоть что-то, только судорожно подтянула обратно спущенные штаны.

Колени дрожали, мысли путались, а сердце стучало, как сумасшедшее. Мне хотелось броситься на шею Громову и рыдать в его плечо, но я сдержалась и гордо вскинула подбородок.

– Я сказала, что не уйду…

– Ну, хочешь, оставайся. Здесь таких много, – он махнул головой на мужчину в отключке. – Они рады будут.

Громов развернулся, чтобы уйти, и нужно было что-то делать.

– Подожди…

– Что еще? – недовольно пробасил он и обернулся.

– Мне нужно…

– Я не буду с тобой ни о чем разговаривать. Все? Катись отсюда.

– Хорошо, только… Только можно… воды…

И со всем своим артистизмом я закатила глаза, падая в объятия Громова. Сильные руки удержали меня от падения, оторвали от пола и прижали к крепкой груди, а я едва и в самом деле не брякнулась без чувств от этого прикосновения.

Глава 12

Шипя и матерясь, Громов куда-то нес меня и, ощущая странную дрожь вдоль всего позвоночника, я в то же время боялась, как бы он не затолкал меня в багажник и не вывез в лес, где в лучшем случае меня найдут осенью грибники.

– Дверь открой, баран! Что ты встал?! – гаркнул он на кого-то и, судя по виноватому голосу охранника Сергея, по моей вине снова перепало ему.

Я старалась правдоподобно обмякнуть на руках, чтобы не дай бог, меня не спалили раньше времени. Громову приходилось пару раз перехватывать руки, чтобы я не выскользнула, и каждый раз он сыпал проклятиями в мой адрес и в адрес ни в чем не повинного Сереги.

Сквозь закрытые веки слегка резанул яркий свет. Спина коснулась чего-то холодного и скрипучего, запястья упали на кожаный диван.

– Воды принеси.

– Эд! Эд, ты куда делся? «Торнадо» там уже почти на канатах висит, – раздался незнакомый мне прежде голос, тут же сменив интонацию: – Оу… Я помешал? Ну, ты… Нашел время…

– Лех, иди в жопу! Она в обморок грохнулась.

После нервного тона Громова повисла недолгая пауза, потом послышались небыстрые шаги от двери ко мне, и по ощущениям тот самый Леха склонился надо мной. Я даже дышать стала через раз от волнения. Кто-то легонько похлопал меня по щекам и обреченно выдохнул, когда признаков жизни во мне не прибавилось.

– Дак, может, скорую вызвать?

– Ага, и ментов давай сразу тогда. Чтоб нас с тобой за незаконные бои закрыли лет на семь. Совсем чокнулся? – прохрипел Громов. – Очухается и пусть валит на все четыре. Одни проблемы…

– А если не очухается?

– Лех, вали-ка и ты отсюда, а? Не доводи! Да где этот дебил с водой?!

Шаги стройно протопали к двери и, опасливо приоткрыв один глаз, я поняла, что меня оставили одну. Оглядела небольшой кабинет, где из мебели был только узкий шкаф в углу, стол с ноутбуком и кожаный угловой диван. Как выйти из положения и что делать, когда очнуться мне все-таки придется, я еще не знала и пыталась придумать хоть что-то, планировала и дальше изображать слабость, давить на жалость, но открывшаяся дверь и застывший при виде меня на пороге Громов перекроили планы.

– Ой… – промямлила я, враз растеряв весь свой актерский талант, и Громов, очевидно, понял, что его надурили.

– Симулянтка, значит, – сквозь зубы проговорил он и подошел ближе ко мне, сжимая стакан с водой своей огромной лапой.

Он подходил, а я все сильнее вжимала голову в плечи. Перспектива покататься в багажнике его машины теперь мне светила как никогда.

– Я…

Громов приблизился до полуметра, я вскочила на ноги и встала напротив него, изо всех сил стараясь не показывать страх. Он пристально посмотрел мне в глаза, отчего мурашки вгрызлись в шею и продолжали рыть траншею вдоль спины ниже, потом он опустил взгляд на свою руку, дернул плечами, набрал немного воды из стакана и выдул ее душем мне в лицо. Кожу обдало холодом, а я ошалело распахнула рот и вылупилась на Громова.

– Ты… Ты…

– Что я его, зря принес что ли, – с издевкой проговорил он, поджигая внутри меня фитиль гнева.

– Ты что себе позволяешь?! – завопила я, уперла руки в бока и зверем смотрела на Громова. – Я никому не позволю так с собой…

– Тебя сюда не звал никто. Сама приперлась – получай приветствие.

– Говнюк! Правильно Вадим сказал, что ты псих!

Громов нахально усмехнулся и ткнул пальцем в мои штаны.

– Деточка, это не я среди ночи в пижаме гуляю по всяким злачным местам и в обморок падаю в туалете. Ну и кто из нас того? – он крутанул рукой у виска и отошел к двери. – Давай, двигай на выход.

– А вот и не подумаю! – фыркнула я, истратив в гневе остатки страха перед этим животным. Плюхнулась обратно на диван и скрестила руки. – Пока все мне не расскажешь, с места не сдвинусь.

– Напугала ежа голой жопой. Не хочешь сама выйти, так я помогу.

Громов угрожающе надвигался на меня и, когда потянул ко мне руки, я уперлась ладонью ему в грудь и выставила указательный палец перед его лицом.

– Только тронь! И сядешь за домогательства, это я тебе устрою быстро.

Ярость вспыхнула в его глазах, как спичка. Но он все же убрал руки и наклонился, прошипев мне в лицо:

– Что тебе надо от меня? Рассказывать я ничего не буду, нечего рассказывать. И доводить меня не советую.

– Ну… Не хочешь говорить ты, значит придется мне. Пойду-ка я позвоню майору с Рогожинской, скажу, что поспешила заявление писать, и вообще все не так было. А заодно расскажу ему увлекательную историю про ваше с Лехой хобби.

– Слышь, коза! – выдавил он из себя, а густые брови сдвинулись к переносице, образуя два темных крыла, будто какой-то коршун летит на меня и вот-вот выклюет глаза. – Ты головой шарахнулась и страх потеряла?

Мне стало жутко. Когда осмелилась угрожать Громову, я словно и в самом деле глотнула для храбрости какой-то волшебной жижи, но от его энергетики, которая почти вдавливала меня в диван, действие зелья стремительно проходило. Я почувствовала себя маленьким облезлым котенком, заплутавшим в огромном городе среди тучи опасностей. В горле скопились слезы.

– Память я потеряла, – дрогнувшим голосом ответила Громову и сглотнула. – Я не помню ничего, начиная с четвертого мая. Близкие мне не говорят, потому что не хотят расстраивать. А я… Я вспомнить хочу. Нутром чувствую, что все не просто так от меня скрывают…

Тишину кабинета нарушил непрошенный всхлип. Громов молчал, а я смотрела на собственные пальцы, не поднимая глаз, чтобы не показывать, как капля за каплей меня покидают остатки выдержки.

– Вообще ничего не помнишь? – наконец спросил он и уселся на диван на небольшом расстоянии от меня.

– Вообще. То есть… Я кое-что вспомнила, когда… Не знаю, почему так получается, но оба раза, когда я тебя видела, я вспоминала по кусочку. Мне в одно пока не собрать, слишком короткие отрывки. Наверно, это происходит потому, что ты стал причиной…

– И из-за этого ты решила меня донимать?

– Я решила, что ты помочь можешь.

Я с обидой посмотрела на Громова, и он отвел глаза, мотнул головой, будто что-то для себя решая, потом потрепал пятерней макушку.

– Да не знаю я ничего. Выбежала и на проезжую часть. Все! Что там было до, я не в курсе.

– Может быть получится вспомнить? Дотронься до меня! В последний раз так получилось.

Громов нагло усмехнулся и потянул руку к моей груди, а я вспыхнула.

– Офигел?! За руку.

– А что? Клин клином, стресс – стрессом. Может и сработает.

– Обойдешься.

Возмущенная неуместной выходкой, я сама взяла его за руку и закрыла глаза, проигнорировав недовольный вздох. Ладонь была теплой, шершавой, и сколько бы я ни пыталась сконцентрироваться на воспоминаниях, мысли возвращались в настоящее, я едва удержалась, чтобы не погладить пальцем его кожу.

– Ну? Получается? – раздался ироничный шепот прямо над моим ухом. – Давай все-таки как я предлагал. И мне хоть какой-то бонус.

– Наряд омона тебе, а не бонус, – прорычала я и отдернула руку. – Не хочешь помочь, не надо. Сама справлюсь. Говнюк! Как будто от тебя что-то сложное требуется…

Я резко встала с дивана под тихий наглый смех Громова. Как же хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым!

– Да ладно ты, не психуй. Как зовут-то, коза?

– Сам ты коза! Катя меня зовут.

Он молча встал, подошел к столу, осмотрел его, открыл ящик и достал оттуда ручку. Потом сунул руку в задний карман джинсов, вытащил из него какой-то листок и что-то написал.

– На, Катя.

Я взяла в руки чек с заправки, с обратной стороны которого был написан телефон и имя – Эд.

– Эдик, значит?

– Эд, – почти прорычал он. – Или Эдуард. Еще раз назовешь меня Эдиком, и я расскажу тебе интересную историю о том, почему я увлекся единоборствами.

– Ясно…

– Успокоишься, позвони. Раз помогает… Хрен с тобой. А сейчас уходи, рассказать мне тебе правда нечего. Видел как из ЗАГСа выскочила и только. Сам не понял, как так вышло…

– Из… ЗАГСа? – голос почему-то был еле слышен.

– Ага.

– А… Из какого? На какой улице?

– На Софийской. Давай, двигай на выход. У меня дел выше крыши, а я с тобой нянчусь.

Сквозь кружащие в мозгу мысли я вспомнила о том, что денег на такси у меня нет, и озадаченно посмотрела на Эда.

– Мне… Я деньги все за вход отдала…

– Предлагаешь вернуть? – он саркастично поднял брови.

– Нет… Одолжи на такси, я отдам…

Еще один недовольный вздох и поджатые губы, после чего Громов достал из кармана смартфон.

– Куда тебе?

– В больницу на Голикова.

Он потыкал в экран и убрал гаджет в карман, настойчиво подтолкнул меня к двери.

– Сейчас машина приедет, оплачено. А ты, пожалуйста, по-хорошему, свали уже отсюда.

В состоянии полнейшей растерянности я уехала в больницу и до самого утра прокручивала в голове новые факты. Почему-то слова Громова не вызывали сомнений, с чего ему врать? Угрозы мои если и напугали, то виду он не подал. Да и придумывать что-то про ЗАГС не было смысла. К тому же именно этот ЗАГС всегда мне нравился, именно о нем мы говорили с Вадимом. Но Громов этого знать не мог…

Я настолько себя накрутила разными вариантами, что когда утром пришел Вадим, была взвинчена не на шутку.

– Вадь, ответь на вопрос, пожалуйста… – начала я, силясь сохранять самообладание.

– Что, котенок?

– Где меня машина сбила?

Он тут же сжал челюсти и встал с кровати, возмущенно сложив руки на пояс. Провел ладонью по лицу, потом вполоборота кинул мне:

– Кать, может, хватит? Ты каждый день меня пытаешь и не хочешь услышать! Я ведь столько раз говорил тебе…

– У ЗАГСа на Софийской? – перебила я, и Вадим уперся в меня остекленевшим взглядом, а мне стало ясно, что Громов не соврал. – Ведь так?

– Кать, ты… Откуда…?

– Вспомнила. Почему я была там, Вадь?

Сердце колотилось, как шальное, и ускорялось с каждой секундой молчания моего жениха.

– Почему? – не выдержала я.

– Кать, ты… Давай позже поговорим об этом… Не сейчас. Я должен идти.

И он просто вышел из палаты, оставив меня одну переваривать свое поведение.

Глава 13

(Вадим)

Подушечки пальцев вонзились в кожу головы, словно так я пытался заставить работать собственный мозг. Чувство краха вновь легло на плечи. До сих пор перед глазами стоял пытливый взгляд Кати, и пальцы непроизвольно сжались в кулаки от обреченности.