ХРАНИТЕЛИ СЛОВ. Последняя осень маленькой библиотеки

Александр ВИН

ХРАНИТЕЛИ СЛОВ

последняя осень маленькой библиотеки

Всегда будут те, кому ты не нравишься.

Всегда будут те, кто с тобой не согласен.

Всегда будут те, кто тебя не любит.

Но твоя главная задача – пробиться к тем, кому ты интересен.

ДОЖДЬ И СТОРОЖ-ВОЛШЕБНИК

Сентябрьский дождь понемногу шумел на улице, никому не мешая здесь, в этих небольших тихих комнатах.

Человек вошёл, аккуратно прикрыл за собой наполовину стеклянную дверь.

Звон трамвая остался там, вдалеке.

Поставил у порога чёрный рабочий рюкзак.

Потоптался мокрыми башмаками, не решаясь идти дальше, в чистоту.

Улыбнулся.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте. Что вам нужно?

Серьёзная женщина за стойкой поправила очки, нахмурилась.

– А с вашим директором можно поговорить?

– У нас не директор, у нас заведующая.

– Ну, тогда с ней, с заведующей…

– Её нет, она на совещании.

– А скоро придёт?

– Не знаю. Танюша, когда Елена Александровна обещала вернуться?

Хмурая женщина обернулась, громко спросила. Откуда-то, из тесных пространств книжных стеллажей, донеслось ответно и звонко.

– В два. Если их там начальство о чём-то важном не заговорит!

Библиотекарь за стойкой спокойно посмотрела на посетителя.

– Вот, примерно в два. А зачем она вам? По какому вопросу?

– Так, дело есть, важное. Посоветоваться нужно. Я обязательно зайду, попозже…

Дверь закрылась, у порога остались лишь нечаянные мокрые следы.

Молодая женщина, лёгкими шагами, почти бегом, выскочившая из-за стеллажей, с огорчением удивилась.

– Ох ты! Это этот оставил?! Который заведующую нашу спрашивал, да? Я сейчас протру.

– Оставь, Таня, скоро дождь закончится, подсохнет, потом всё и протрём.

Из крохотной каморки на входе Таня появилась уже со шваброй.

– Зинаида Николаевна, а кто сейчас приходил? Голос уж больно знакомый…

– Мужчина какой-то, не читатель. Ни разу его у нас не видала. Так, случайный…

К обеду дождь действительно закончился.

Сквозь большие оконные стёкла видны были растерянные облака, не очень горячо начинало светить солнце.

Зашевелились в углу, а потом и гулко пробили время оставленные за старым стулом деревянные напольные часы.

– Зинаида Николаевна, вам ваш чай заваривать?

– Да, Тань, я сейчас, через минуту, подойду. Позови там Наталью, пусть она меня подменит.

В этот раз стеклянная дверь библиотеки распахнулась уже увереннее.

В джинсах, в лёгкой куртке.

Не мокрый, не лохматый, причёсанный.

Утренний мужчина улыбался, в руке держал небольшой пакет.

– Ну как, отпустило начальство вашу заведующую?

Зинаида Николаевна кивнула.

Таня тоже замолчала, опустила голову, заметив посетителя, принялась внимательно перебирать стопку формуляров.

– А где её кабинет?

– Прямо, у окна, за стеллажами.

– А дверь какая?

– А у неё нет дверей. За столом, у компьютера, – это она.

– Понял. Я ненадолго!

Таня отложила в сторону формуляры, зашептала в сторону Зинаиды Николаевны, украдкой провожая посетителя взглядом.

– Это он?

– Кто?

– Ну, тот самый, утренний?

– Да.

Действительно, не кабинет.

Между книжных стеллажей, у окна, – уютный, с бумагами, книгами и раскрытыми толстыми тетрадями, рабочий стол. На полочке, чуть выше, – монитор компьютера.

Небольшая кудрявая женщина разговаривала по телефону, утвердительно кивала сама себе, рассматривая на листах бумаги какие-то нужные цифры.

– Ну, всё, ладно, потом ещё позвоню, ко мне пришли…

Удобней устроилась в кресле, улыбнулась.

Черноглазая.

Домашняя, на фоне густых красивых цветов на подоконнике.

– Вы ко мне?

– Да. У меня вопрос…

– Присаживайтесь, рассказывайте. Вы кто?

– Я? Василий. Я сторож, но пишу книжки, детские!

– Ого!

Заведующая почти смеялась.

– А меня звать Елена Александровна, так что будем знакомы! Что за вопрос у вас ко мне, сторож Василий?!

Посетитель не обиделся, сразу понял, разобрал доброту слов, тоже заулыбался.

– Вы, Елена Александровна, не сердитесь, но мне очень нужна ваша помощь!

– Какая же помощь нужна писателю от маленькой библиотеки?!

– Я живу рядом, комнату снимаю вот в той девятиэтажке.

Ткнул пальцем в окно.

Волновался.

– Почти месяц уже там живу, работаю на стройке, недавно устроился, вот, выбрал время, зашёл сюда, вы близко, я к вам к первым зашёл, вот…

– Не смущайтесь, Василий, рассказывайте по порядку.

– Я в библиотеках-то давно уже не был…

Поёрзал на офисном стуле.

Вежливо откашлялся.

– … В общем, недавно мы семьёй, ну, жена моя и сын, ему уже восемь, переехали сюда, в ваш город. Те квартиранты, которые долго жили у родителей жены здесь, уехали насовсем, вот они, тесть с тёщей, и позвали нас к себе. У них ещё своя квартира есть, а свободную, ту, двухкомнатную, нам приготовили, переписали на дочку.

– А до этого вы жили в другом городе?

– Да, да! Мы там и познакомились, сын там родился. Я работал, жена тоже, жилья своего не было, снимали, а тут такое… Приехали. Жена с сыном сейчас в посёлке живут, она там работает, а я – здесь. Работаю сторожем на стройке, каждый вечер и каждую ночь, я один всё охраняю, других сторожей нет. Утром прораб меня меняет, рабочие тоже приходят, а я ухожу. Моюсь, завтракаю, немного сплю. Потом снова на стройку.

– Каждый день?!

– Да. Так денег больше. Если работы на объекте у мужиков бывает много, до позднего вечера, то меня отпускают на лишние два, три часа. Тогда я успеваю к своим съездить, навестить. До посёлка автобус часто ходит. Вот…

– Ну, и что же? Вы пишете книжки? Детские, так?

Заведующая легонько постучала карандашом по столу.

– Да, верно. Я с детства любил читать, а потом и сам стал думать, что у меня тоже может получиться…

– Получается?

– Да, вроде как… Понемногу. Вот.

Василий поспешно развернул пакет, достал две большие, тоненькие и красивые книжки.

– Они одинаковые. Я вам два экземпляра захватил, на всякий случай.

Нормальные книжки.

«Ученик Аптекаря, волшебный кофе и высокая температура».

Интересная, качественная обложка – маленький смешной человечек в очках, в белом халатике и в шапочке с красным крестиком.

– Здорово! Вы сами обложку придумали?

– Да. И героев всех сам. Я их вижу, когда пишу, и слышу, как они разговаривают.

– Так в чём проблема?! У вас красивые книжки, наверно, и текст хороший, добрый. Обязательно прочитаю. Какой же совет вы хотите получить?

Василий качнул головой, скомкал пустой пакет, сунул его в карман, положил руки на стол.

– Мои книги никому не нужны… В книжные магазины их не берут.

– Как?! Они же существуют, кто-то же их издал, ваши книги читают. Читают же?

– Не знаю. Там, в том городе, где мы жили, говорили, что детям нравятся…

Улыбнулся так, словно с извинениями, вздохнул.

– Я ведь сам, за свои деньги «Ученика Аптекаря» в типографии напечатал. Вернее, знакомый помог, вместе ещё в школе учились. Дал денег на книжку, я пообещал ему, что верну. Понемногу возвращаю, с зарплаты.

– Рисковый вы человек, Василий…

Елена Александровна пристально смотрела на посетителя, после двух звонков невнимательно отложила свой телефон в сторону.

Покусывала кончик карандаша.

– Неужели вам это выгодно?!

– Пока без особой выгоды…

– А в издательства вы обращались?

– Там, в моём родном городе, их нет, совсем. Я пробовал письма посылать во все издательства, в Москву, в Питер. И в известные, и в другие, в разные, с просьбами напечатать мою книжку. Азартным тогда был, хотелось быстрее стать настоящим писателем. Составил список, адреса, нашёл их электронные почты – штук двести! Несколько ночей просидел, пока не сообщил всем о себе и о своей книжке.

– Ответы были?

– Да…

– Какие?

– Почти все просто молчали! Бывали, конечно, редкие и скучные ответы о том, что, мол, их великое издательство страшно загружено и сможет рассмотреть меня примерно через полгода. А некоторых редакциях просто врали, что читали присланные мной рукописи. Я страдал от всего этого…

– Просто страдали?

– Нет, я ещё и рассказы в это время писал. Почти весь тираж «Ученика Аптекаря» я на прежнем месте жительства оставил, вот взял с собой, когда переезжали, две упаковки, надеялся, что пригодятся. Ваш город большой, возможностей много, думал, с настоящими писателями здесь познакомлюсь, помогут, посоветуют.

– Ну, мы же не издательство, мы просто обычная библиотека…

Василий поднял руки, взмолился.

– Так и я же к вам только за пониманием! Можно мне перед вашими читателями выступить, рассказать им про мою книжку?! Если даже пять, десять человек придут, то всё равно получится здорово! Мне бы только послушать, что про меня и про мои книжки люди говорят!

Заведующая с удивлением покачала головой.

Полистала свой разноцветно исчерканный ежедневник.

Приняла решение.

– Та-ак, у нас тут читательница одна, мастерица, макраме занимается, приболела, позвонила, что не сможет провести свой мастер-класс для наших пенсионерок. В среду…

Прикусила губу, покатала пальцами карандаш по столу.

– Василий, а вы сможете выступить у нас в среду, на следующей неделе?

– Да, да!

Едва не подпрыгнул от восторга, еле сдержался.

– Смогу! Только не позже двух! Мне на работу ещё нужно успеть к пяти вечера.

– Хорошо. Девочки сделают объявление на дверь, мы так всегда на свои мероприятия читателей приглашаем. С картинкой, с обложкой вашей книжки. И я ещё на страничке нашей библиотеки напишу пост с таким же текстом.

– Здорово!

Всё-таки вскочил, не удержался в азарте.

– А можно я и завтра к вам сюда ненадолго забегу?! Принесу ещё несколько экземпляров, пусть посетители, ну, те, кто в среду соберётся приходить, почитают. Заранее, чтобы знали, о чём речь, а?

– Правильно. Будут знать, какие вопросы вам задавать.

Елена Александровна встала из-за своего рабочего стола, привычно обошла ближний стеллаж, встала перед Василием.

– Не подведите читателей и наш коллектив.

– Нет, нет! Что вы?!

– У нас Татьяна всем краеведением занимается, она и будет ответственной за ваше выступление.

– Спасибо! Так я завтра зайду, ладно? Здесь так интересно…

Засмеялась.

Широким шагом, бодро, Василий ринулся к двери, но спохватился, обернулся на ходу, попрощался уже со всеми.

– До свиданья! Спасибо!

– До свиданья.

Почти споткнулся, с удивлением оглянулся ещё раз.

Голос глубокий, спокойный.

А сама молодая женщина, сидевшая за стойкой в передней комнате, – тоненькая, светловолосая.

Глаза синие, смотрела на него спокойно, без любопытства и поспешности.

– Да, да, до свиданья… Спасибо.

Елена Александровна подошла к окну, в дневном свете ещё раз, внимательнее, полистала тоненькие разноцветные книжки, улыбнулась.

– Девочки! А мне чай вы сделали?!

– Ждём!

За крохотным кухонным столиком сидели тесно, но с привычным уютом.

– … Не мальчишка, семейный вроде.

– Тёпа какой-то!

Таня взяла сухарик.

– Разговаривает как-то непривычно, странными словами.

– И в книжке предложения у него интересно разделены, диалогами…

Зинаида Николаевна перебирала страницы, рассматривала иллюстрации.

– Надо же всё это выдумать! Не у всякого такие сюжеты могут сложиться…

– Так, Танюша, действуй! Я обещала ему, что соберём наших ветеранов, кого успеем, в следующую среду. Он выступит, расскажет о себе. Поспрашивают его обо всём, познакомятся. Сами побольше о нём узнаем, человек новый, неравнодушный, может, что интересное с его книжками и получится.

– Вместо макраме его ставим?

– Да, на половину второго. Ему вечером на работу нужно успеть.

– А звать его как?

– Василий.

– Здорово!

Таня подняла чашку.

– Ну, за сказочного сторожа Василия!

ЗЕМЛЮ ПОПАШЕТ, ПОПИШЕТ СТИХИ

Следующий ранний день был таким же хорошим и правильным.

Без солнца, но и совсем без дождя.

– Елена Александровна занята?

– Да, у неё посетитель.

– А скоро она освободится?

– Нужно подождать.

С Василием разговаривала Таня, у другого компьютера за стойкой молча сидела другая вчерашняя сотрудница, синеглазая Наталья. Глянула на него только раз и снова принялась перебирать формуляры.

– А вы что, меняетесь? По очереди работаете? Вчера же в это время здесь женщина постарше была…

– Зинаида Николаевна.

– Прошу извинить, не запомнил ещё.

– В нашей библиотеке такой график, кто-то пораньше приходит и раньше уходит, другие позже. Выходные тоже по-разному разнесены, чтобы читателям удобно было.

Василий с любопытством ходил у стены за стойкой, присматривался к картинкам и портретам, к высоким, и к тем, что пониже.

– А можно я кое-что отсюда перепишу? Тут такие интересные высказывания есть!

Таня фыркнула.

– Так вы сфотографируйте, что нужно, на телефон. Так ведь проще!

– Но я же в библиотеке, а эти слова когда-то были написаны умными людьми. Не нарисованы, не нацарапаны, не выложены камушками, а именно написаны! Вот и я их запишу. Думаю, что так правильно.

Зашумели деревянные часы.

– Двенадцать.

Василий спрятал блокнот в карман куртки.

Пояснил Татьяне и Наталье.

– Я всегда записываю хорошие мысли, которые попадаются в книгах, или которые слышу где, или вижу, например такие, как у вас.

– У нас Зинаида Николаевна тоже цитаты иногда выписывает.

– Здорово! А вот эти слова, на круглой табличке, я давно уже запомнил, ещё в школе. Я тогда очень много читал, записал их даже на обложке своего учебника алгебры, внутри, чтобы не позабыть. Вот, Бредбери. «Я получил образование в библиотеке. Совершенно бесплатно».

– Многие в такое не верят.

– Я верю.

Высокий пожилой мужчина вошёл не робко, с улыбкой.

Представительный, с фасонистой тростью.

В лёгком шарфе.

Таня вскочила навстречу ему, тоже заулыбалась.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич! А Зинаиды Николаевны ещё нет, она должна ещё в отдел комплектации по пути зайти, скоро будет!

– Здравствуйте, девочки, здравствуйте! Я знаю, Зинаида звонила мне, просила, если что, то подождать. О, вот и наша пропажа!

Входная стеклянная дверь блеснула, торопливо распахнутая.

Разрумянившаяся, немного смущённая, Зинаида Николаевна поставила сумку на стул.

– Чуть не опоздала, спешила!

Разговаривали.

Негромко.

Таня что-то спрашивала у Натальи, показывала той какую-то книгу.

Зинаида Николаевна старательно и чётко диктовала кому-то по телефону.

Борис Аркадьевич стоял у стойки рядом с ней, с привычным вниманием рассматривая морскую картинку на стене.

Василий, не отвлекая никого от дел, бродил у книжных шкафов.

Борис Аркадьевич подошёл, солидно кашлянул.

– Вы, любезнейший, тот самый, приезжий писатель?

– Да. А откуда вы…?!

– Вчера тут коллеги рассказали мне, что вы пишете. Так?

– Да…

– Стихи? Проза? Романы? Триллеры?

– Детские книжки. Волшебные.

– Ого!

– Я немного всего успел, только начал. Одну книжку напечатал, вот, принёс сюда, в библиотеку, показать…

– И никого из пишущих людей в нашем городе ещё не знаете, правильно я понял?

– Никого.

– Хорошо, можно предметно поговорить на эту тему, чтобы избежать неминуемых ошибок и разочарований… Только чуть позже, сейчас я немного занят! Прошу прощения!

Совсем не пользуясь своей красивой тростью, Борис Аркадьевич поспешил к стойке, заметив, что Зинаида Николаевна закончила разговаривать по телефону.

Таня и Наталья переглянулись, Таня незаметно хихикнула в ладошку.

Борис Аркадьевич говорил громко, рассчитывая на общее внимание.

Василий отвлёкся от цитат, прислушивался.

– … Вчера моя прогулка по улицам города закончилась неким происшествием.

– На вас напали разбойники?!

– Нет, нет, что вы, Танюша! Совсем нет…

Борис Аркадьевич продолжил.

– … Послушав местных поэтов на площади возле драмтеатра, там же, на аллейке, я заметил книжный развал с Чеховым, Джеромом, Марком Твеном. Рядом, три мима в блестящих одеждах предлагали гуляющим горожанам выбрать книгу для себя. Я с удовольствием взял Джерома и тут увидел весь их перфоманс целиком. Оказывается, молчаливые и улыбающиеся артисты не просто раздавали людям понравившиеся им книги, а призывали немедленно сжигать те произведения, которые прохожим совершенно не понравились!

– Ох, как же это?!

Зинаида Николаевна охнула, прикрыла рот ладошкой.

– Да, да, не сомневайтесь, милые дамы, всё происходило на самом деле именно так! На дорожке стояло ведро, в котором сжигали книги, полное пепла и обгорелых страниц. Мимы работали очень активно, если не сказать шустро. Я настойчиво попросил уличных артистов прекратить варварство! Но они не хотели меня слушать, тем более понимать. Один из них тут же взял книгу Твена, облил её из бутылки горючей жидкостью и стал поджигать в ведре. Мне пришлось забрать у него ведро с горящими книгами и выбросить его в кусты! Потом я собирал обгорелые страницы, двое прохожих, добрые юноши, помогали мне. После этого инцидента я долго шёл по улице и сердился на себя. Может я не совсем удачно вмешался в некий акт неизвестного мне великого творчества?! Может я чем-то даже обидел этих талантливых уличных художников? К тому же обжёг пальцы, испортил свой зонт, да и собравшихся прохожих оставил в недоумении…

– Чушь!

Василий крикнул, осёкся, но не остановился.

– Был бы я тогда рядом с вами, эти уроды пожалели бы, что так издеваются над книгами!

– Что за шум?

По коридорчику шла заведующая, провожая к выходу нарядно одетую старушку.

– Я больше не буду. Так получилось…

Василий стоял перед Еленой Александровной с опушенной головой, Борис Александрович по-доброму улыбался, а девчонки и Зинаида Николаевна с восторгом переглядывались.

– Позвольте пожать вашу мужественную руку!

Борис Александрович протянул Василию широкую ладонь.

– Ценю вашу решимость! Располагайте мной в решении любых местных литературных вопросов! С удовольствием познакомлю вас, Василий, с совсем не бурной жизнью писательского сообщества нашего города!

Всем было видно, что Елене Александровне хотелось рассердиться, но она только забавно недоумевала.

– Что тут у вас такое произошло? Немедленно рассказывайте!

Не вставая с места, Татьяна пояснила.

– Василий хочет быть героем! Настоящим!

Засмеялись.

Борис Аркадьевич похлопал Василия по плечу.

– Сработаемся.

Заведующая поняла не всё, мило нахмурилась, обернулась к Василию.

– Вы ко мне?

– Да, да, Елена Александровна, к вам! Я четыре свои книжки принёс, для читателей, чтобы познакомились… И ещё кое-что спросить у вас хочу.

– Минут десять у меня есть.

– Хорошо.

Борис Аркадьевич трагически склонил голову, рассчитывая на внимание оставшихся за стойкой дам.

– И на расстрел повели…

Зинаида Николаевна пожала плечами.

– Ну и что такого? Может они жгли старые книги, ненужные?

Тут же ответила ей Наталья, спокойно, не пытаясь спорить, не отвлекаясь от статистики.

– Им – не нужные, а кому-то, может, необходимые. Не клоунам такое решать…

– Книги жгли всегда и везде.

– Но какие люди делали это?!

Зинаида Николаевна хмыкнула.

– Крупская, например.

Тут уж и Таня не выдержала.

– Не может такого быть! Это при царском режиме массы держались умышленно в темноте, а потом началась борьба за грамотность! Крупская как раз такой деятельностью и занималась!

– Ага, как бы не так!

Закончив разбирать бумаги в толстой папке, Зинаида Николаевна обернулась и, не вставая со стула, точно поставила папку на полку в ближнем шкафу

– … Когда-то в институте я готовила курсовую работу о начале библиотечного дела в России после революции. Прочитала все выступления твоей любимой Надежды Константиновны на эту тему на всероссийских пленумах, на совещаниях. Кое-что запомнилось надолго.

Таня и Наталья переглянулись.

Слова старшего библиотекаря звучали убедительно.

– Точно сейчас уже и не вспомню, но она говорила, что классики, вообще-то, вещь подозрительная и, хотя о сожжении всех подряд книг, вышедших до Октябрьской революции, всерьёз никто не говорит, но это логический вывод из всех пожеланий, чтобы до рабочего доходила только агитационная литература…

Молчали.

Борис Аркадьевич с уважением поклонился Зинаиде Николаевне.

Та улыбнулась.

Наталья ответила негромко, не споря.

– А чего так сильно обижаться? Рассуждать, обвинять. И ведь мы тоже совсем старые книги списываем, уничтожаем, забываем. Как судьбы умирающих людей. Во многих городских библиотеках сейчас их отбирают в коробки и отправляют на мусорку. Раньше хоть сжигали….

И снова – добрый закуток, стол у окна, закрытый от посторонних взглядов с одной стороны цветами на подоконнике, с другой – книжным стеллажом; открытый для всех, кто проходил мимо по коридорчику.

– Вот, как и обещал, мои книжки. Четыре экземпляра. Передайте, пожалуйста, их вашим читателям, ну, тем, кто захочет прийти на встречу. Текст небольшой, они быстро с ним справятся. Я сам читаю моего «Аптекаря» всего за двадцать минут!

– Так вы – автор…

Елена Александровна слушала посетителя, по-прежнему пристально рассматривая страницы своего ежедневника.

Василий смутился, замялся, даже тихо кашлянул.

– Вот, ещё книжки…

– Да, да, вижу!

– И ещё. Скажите, пожалуйста, я ничего не требую, но для меня это важно…

– О чём это вы?

Василий решился, двинул стул ближе.

– А если на моём выступлении кто-то из читателей захочет купить мою книжку, то как мне тогда поступать?

Заведующая даже не взглянула на Василия после его слов, ответила упрямо, негромко, не поднимая глаз.

– Мы не торговая лавка.

– Да, конечно, понимаю… Но как мне тогда быть? Отказывать им – невежливо, а раздавать свои книги… Не хочу, это же совсем не профессионально. Как же тогда быть?

Елена Александровна отложила карандаш и ежедневник, посмотрела на Василия с каким-то новым интересом.

– Вы, что, серьёзно хотите стать профессиональным писателем?!

– Конечно! Иначе это просто бессмысленно! Любая работа должна кормить своего исполнителя, в другом случае нет никакой ответственности, ни перед собой, ни перед теми людьми, для кого работа предназначена. Это честно, я так живу. Сделал свою работу хорошо – получи обед, сделал плохо – сиди голодным…

– Василий, и вы, в самом деле, так считаете?!

– Я не вру. Я хочу жить именно так.

– То есть не так, как говорил Маяковский?

– Не знаю.… А как он говорил?

– «Землю попашет, попишет стихи».

– Нет, нет, что вы?! Совсем не так! Нужно или только землю пахать хорошо, или стихи писать замечательные, иначе какой-то мутный компот получается!

– Ладно, с продажей ваших книжек, уважаемый Василий, мы что-нибудь придумаем. Деньги вам сейчас крайне нужны, семья, я понимаю. Но… Не пытайтесь убеждать меня, что это не так. В общем, ничего не обещаю, но буду думать.

– Здорово!

– Только вы не расстраивайтесь, Василий, если наши пожилые читатели не купят ни одной вашей книжки, они ведь тоже не очень богатые люди.

– Что вы, Елена Александровна, какие обиды?!

Василий стоял перед заведующей радостный, лохматый, собравшийся уже уходить.

– Это раньше я расстраивался из-за каждого дурацкого ответа из издательства или если кто-то невнимательно относился к моим книжкам. А сейчас – всё, без обид! Как отрезало! Я придумал принцип одного процента – очень помогает мне в литературном творчестве.

– Что это за принцип? Любопытно.

– Я его для себя выдумал, чтобы всё по-честному понимать! Как в арифметике – без всяких сложных глупостей и отговорок. В нашей стране живёт примерно сто сорок миллионов людей…

– Примерно так, да.

– Допустим, что читать у нас умеют, за вычетом грудных детей, очень больных граждан и блогеров, сто миллионов.

Заведующая тихо хохотала, с восторгом рассматривая горячившегося Василия.

– Ну, блогеров-то вы так за что?! Они же безобидные.

– Не уважаю. Дискредитируют наше дело… Ну вот, остаётся всего сто миллионов умеющих читать. Дальше. Пусть из этих грамотных людей настоящие книги любит читать только один процент! Один процент! Вы же согласны со мной?!

– Почти.

– То есть читателей у нас миллион человек!

– Это много.

– Да, да! Очень много! Для меня очень много! И я согласен, чтобы мои книги были нужны только одному проценту из этого миллиона читающих людей в нашей огромной стране, этого достаточно, чтобы считать себя настоящим писателем. Профессиональным, а не пустышкой какой-нибудь…

– Десять тысяч экземпляров? Василий, вы действительно думаете, что ваши книги будут издаваться такими тиражами?!

– Да. Иначе не стоит разводить всю эту суету, обманываться самому и напрасно обнадёживать других…

Елена Александровна нахмурилась.

– Не припоминаю, чтобы у современных детских книг были такие тиражи…

Взъерошенный Василий, наоборот, повеселел.

– Не бывает современной и несовременной литературы, просто есть книги плохие и хорошие. А один процент – это правильно! Я не отвлекаюсь на случайные мнения, уверен, если мои книжки попадут в руки профессионалов, издателей и литературоведов, то вот тогда на их оценки нужно будет обращать внимание, грустить или хвалить себя… А пока всё просто. В любом переполненном городском автобусе есть один мой читатель, я знаю точно, мне этого хватает!

– Почему вы так считаете? Хвастаетесь?

– Один процент. В автобусе примерно сто мест. Один процент – один мой читатель. По всей стране – десять тысяч. Мне хватит, я не гордый!

Рассмеялись оба.

Мимо них по крохотному коридорчику от дверей в дальнюю комнату осторожно прошли две маленькие старушки; одинаково вежливо, с улыбками, поздоровались с заведующей, остренько посмотрели на незнакомого им Василия.

– Это наши давние читательницы, участницы хора «Подсолнухи».

– Певицы?!

– Просто живут по соседству. Приходят, берут книжки, читают дома, а раз в неделю собираются здесь песни попеть.

– Не громко?

– Нет, нет, что вы! Я специально дверь в ту, дальнюю, комнату попросила мастера попрочнее сделать, она звуки не пропускает.

– Предусмотрительно.

Василий обернулся, ещё раз осмотрелся по сторонам, совсем не желая уходить.

– Ну, мне пора, не буду под ногами мешаться. Старушки на меня с каким-то подозрением посмотрели, будто я вас у них отнимаю.

Елена Александровна легко махнула рукой.

– Нет, ничего, они у нас дисциплинированные! Минута у вас ещё есть, спрашивайте…

– Я лучше пока у Бориса Аркадьевича об остальном поинтересуюсь. Интересный, вроде как, человек, да?

– Да, да. Я вам про него потом расскажу, потом, сейчас мне некогда. Извините!

– Хорошо. До свиданья!

Борис Аркадьевич в одиночестве скучал у окна, наблюдая давно знакомую, привычную улицу, изредка оглядываясь.

Зинаида Николаевна строго объясняла Татьяне и Наталье срочные библиотечные дела.

– Девчонки, подумайте, какие ещё тематические подборки можно у нас сделать?! В школах учебный год начался, а у нас ничего хорошего для родителей так и не появилось!

– Мы же делаем…

– Мало делаем! Наталья, посмотри рекомендательные списки, внеси изменения, особенно для тех читателей, которые уж совсем постарше, ладно?

– Которые постарше, те под капельницами лежат, по мероприятиям не ходят…

– Не дерзи.

– Не буду.

Борис Аркадьевич продолжал ждать, без особого внимания прислушивался к разговору в коридорчике, возле рабочего стола заведующей, но, заметив, что Василий там попрощался, с улыбкой махнул ему рукой.

– Я свободен! К вашим услугам, товарищ волшебный писатель!

Василий рассмеялся.

– Пока не писатель…

– Ладно, не надо скромничать. Время есть?

– Полчаса, не больше. На работу пора собираться.

Борис Аркадьевич оглядел крохотную комнатку и коридорчик, махнул тростью в сторону перегородки.

– Пошли к компьютерам, посидим там, посплетничаем…

– Пошли. Компьютеры для читателей?

– Для них самых.

Сели напротив друг друга.

Свою богатую трость Борис Аркадьевич поставил у монитора.

– Хорошо, что вы, Василий, сюда зашли, именно в эту библиотеку…

– Случайно.

– Тем более! Случай – штука сложная, не всегда пустяковая. Вы со всеми уже здесь познакомились?

– Нет, только с заведующей. Елена Александровна посоветовала с вами поговорить, по книжкам, по литературным делам…

– Вот видите! Всё уже понемногу налаживается, и я – к вашим услугам!

Борис Аркадьевич улыбнулся.

– Заведующая – чудесная женщина, умница, хороший руководитель. Старший библиотекарь, Зинаида Николаевна, постарше её, но тоже полностью соответствует! Конечно, характеры в здешнем коллективе разные, каждая женщина по-своему смотрит на жизнь, но все они понимают друг друга, не обижают, не ссорятся…

– Совсем не ссорятся?

– Так, по пустякам, под настроение, или если погода за окном совсем плохая. Зинаида поопытнее их всех в житейских делах, считает, что имеет право иногда учить девчонок…

– Девчонок?!

Василий искренне удивился.

– Им же всем под сорок?!

– Некоторые чуть старше. Но всё равно, люди почти всегда думают, что даже год жизненной разницы даёт им право чему-то учить молодых.

– Как в армии…

Борис Аркадьевич захохотал.

– Первый раз слышу, чтобы библиотечное дело сравнивали с армейской службой!

– Дисциплина везде одна. Помогает многих бед избежать.

– Знаю, сам в море ходил.

– Вы моряк?!

Василий двинул стул ближе.

– Вы ходили в море и потом стали писать книги?!

– С морем – всё правильно, а вот с моим писательством – сложнее…

Борис Аркадьевич усмехнулся.

– … С самого раннего детства я много читал, все знали об этом, смеялись, дразнили иногда. В пионерском возрасте даже получил от директора школы личный ключ от школьного склада, где хранилась в ожидании вывоза вся макулатура, добытая нами, школьниками, на субботниках. Именно там, с азартом роясь в кучах такого бумажного великолепия, я и познакомился с Жюлем Верном, с Гербертом Уэллсом, перечитал десятки, если не сотни старых журналов "Наука и жизнь" и «Техника-молодёжи», пересмотрел множество рваных географических карт. В том книжном складе прошло моё счастливое детство… Потом, спустившись с этих изумительных бумажных вершин в жизнь, я и отправился в океан. В самый настоящий, солёный… Хотел быть героем.

– И стали моряком?!

– Не получилось, не стал, зрение подвело. От огорчения расплакался прямо перед приёмной комиссией в мореходке, потом подумал, подумал и поступил в институт, начал изучать рыб. На практике и потом, по работе, ходил по океанам, занимался вопросами промыслового рыболовства. Поверьте, милый друг, это ничуть не хуже, чем быть капитаном дальнего плавания! Впрочем, у капитанов форма страшно красивая и фуражка с якорем. А я всю жизнь был обычным учёным, ихтиологом…

– А писателем когда стали?

– Никогда. На исходе бурной молодости я как-то случайно издал книжку морских воспоминаний, друзья меня за неё очень даже хвалили. Но это и всё.

– Больше не пишете?

– Одной изданной книжки хватает мне, чтобы официально числиться в местных творческих кругах настоящим, состоявшимся писателем. Я и не спорю… Ситуация позволяет мне, пенсионеру, с полным правом шататься по всем писательским и окололитературным сходкам нашего города.

– А зачем? Смысл?

Борис Аркадьевич покачал тростью, отвернулся, посмотрел в далёкое светлое окно.

– Дома скучно. Иногда, если нога уж очень сильно болит, так даже некому укол мне в зад сделать! А там, на собраниях нашей творческой интеллигенции, ещё и бутербродами угощают. Впрочем, это – чушь. Здесь, в этой маленькой библиотеке, общество гораздо приятнее! От девчонок никаких сложностей в разговоре, всегда выслушают, подскажут, если что непонятное. Танюша – великолепный, знающий краевед. Придумывает интересные экскурсии по городу для пенсионерок, материалы для этих прогулок готовит сама, исключительно по книгам, никакого интернета! Если они тут устраивают какую-то книжную выставку по темам, то Татьяна – первый декоратор, всё расставляет по местам, украшает стенды…

– А Наталья? Голос у неё необычный такой, густой, а сама такая худенькая…

– О, Наталья – самая серьёзная здесь! Не улыбается почти никогда, но вежливая. Не замужем, между прочим…. По образованию она – филолог, самостоятельно изучает тибетский язык

Василий поднял брови.

– Ого! А зачем ей это?!

– Не знаю. Спрашивал – молчит, улыбается. Сын у неё тоже учится на филфаке университета, в Москве. Живёт Наталья в домике в посёлке, иногда рассказывает про цветы в огороде, про своего кота. На работу приезжает на велосипеде, причём никогда не опаздывает.

– Даже в дождь?

– Даже в дождь.

Усмехнулся, глядя на задумчивого Василия.

– … Я сюда шахматы из дома притащил, играю иногда со знакомыми.

– А есть в вашем городе те, кто пишет хорошо? Ну, профессионально, кого бы вы рекомендовали почитать, с кем можно посоветоваться?

– Нет.

– Почему?!

Василий почесал лоб.

– Большой город – и никакого известного писателя?!

– Всё просто. Вот ты сейчас спросил меня про смысл. Может, кто-то из местных литературных творцов и придумал для себя собственный, маленький, практический смысл своего писательства, но ни у кого из них нет настоящей, громадной, далёкой, почти несбыточной цели! Написать великую книгу, получить Нобелевскую премию, прозвучать своими словами на всю страну – это не для них! Все старики – мелкие, тихие, отжившие, чаще измеряющие собственное бледное давление, чем пишущие яркие строки. Сплошные динозавры, по привычке поклоняются цензуре и злобе дня, самому младшему из них – за семьдесят! Среди пожилых встречаются, конечно, любопытные типы, есть честные, добрые мужики, даже не бесталанные. Молодые, наоборот, крикливые, почти все глуповатые, не знающие о настоящей жизни ничего…

– Почему?

– Не хотят они пробовать жизнь на вкус, боятся душевных царапин и настоящих мужских синяков! А юным девочкам-поэтессам – лишь бы позагадочней некоторое время выглядеть и потом поинтересней замуж выскочить. В нашей главной писательской организации, дурацкой и бесполезной, – мертвечина! А в областном литературном клубе, представляешь, наоборот, сплошные пацаны! У них там, через слово, сплошные «жру и ржу»! Пахнет булками с котлетами…

– А вы член этих писательских организаций?

– Нет.

– Не принимают?

– Зовут, уговаривают! Поначалу, давно, ещё в прошлом веке, мне очень хотелось публичного внимания, я пытался высказаться, донести, так сказать, до всех… Суетился, пытаясь быть услышанным, краснел своим прогрессивным авторским сознанием, когда почти опустился до членства в местной писательской организации. Бог миловал…

Борис Аркадьевич улыбнулся, глянув на печального Василия.

– Говорил мне тогда в частной беседе один из областных классиков, что для продвижения своего творчества нужно не кочевряжиться, пренебрегая и брезгуя партийным опытом коллег, а необходимо непременно стать членом чего-нибудь отраслевого, литературного, нужно, мол, быть, рациональным. А я не хотел…

Легонечко хлопнул Василия по плечу.

– И тебе не советую, товарищ волшебник!

– Но почему?!

– Про смысл-то я тебе, считай, рассказал, теперь вот про опыт. Всё, что существует вокруг нас – это факты и мнения. Ну, времени у тебя сегодня маловато, на работу нужно спешить, так я что коротко… Поделюсь только сплошными литературными фактами, позволяющими мне иметь своё мнение.

Борис Аркадьевич внимательно посмотрел на ближние книжные полки, махнул рукой.

– А-а, ладно, потом найду, покажу… Слушай мои показания так, пока без вещественных доказательств. Я живу в этом городе давно и на моей памяти литературные начальники, партийные и либеральные, регулярно, раз в десять, пятнадцать лет, пытались собирать до кучи молодых местных прозаиков и поэтов, издавать сборники их творчества. Ну, под шумок, и свои пожилые вирши они туда тоже пропихивали. Фанфары гремели тогда неделями! Гордились этими толстыми книгами и начальство, и начинающие. Таких грандиозных событий, по обложкам и по названиям, я помню целых три. В каждом фолианте – двадцать, тридцать фамилий, подразумевалось, что все они потенциальные гении, минимум – Львы Толстые.

– Ну, и как же дальше? Они же сейчас здесь живут или переехали куда?

– Здесь, здесь… Те, кто постарше, перемерли, а остальные – живут.

– Пишут?

– Выступают. Иногда громко, но никогда по делу. Вместе со мной бесплатными бутербродами угощаются на различных творческих мероприятиях и на поминках. Никто из них, из той почти сотни молодых авторов, подававших надежды почти полвека назад и позже, ничего толком потом так не написал. И не напишет. Впрочем, это уже не факты, а мои мнения. Прошу извинить старика за брюзжание, но тебе, Василий, пора на работу…

– Ничего, ничего, я успею!

– Слушай меня, но не будь таким как я. Делай настоящее, не останавливайся. Ладно, мне тоже пора…

Борис Аркадьевич привычно опёрся на трость, собираясь встать.

Василий не успел подняться со стула.

За низкой перегородкой раздался звонкий смех и громкий мужской голос.

– А кто это там?

Пока они разговаривали, Василий мельком видел, как дверь открывалась, с улицы в библиотеку заходили, а потом и выходили, разные люди, преимущественно аккуратные пожилые женщины, но этого странного посетителя он, взволновавшись последними словами Бориса Аркадьевича, как-то не заметил.

Высокий молодой мужчина, весь в чёрном, длинноволосый, разговаривал с Татьяной.

В свитере, потёртая кожаная жилетка, маленькие круглые чёрные очки. Неуклюжая круглая шляпа, почти цилиндр.

– Это что там за тип? Тоже ваш?

Борис Аркадьевич взял под локоть Василия.

– Не волнуйся, это наш, поэт. Безобидный, он только разговаривает и смеётся громко.

– Настоящий?! Как звать?

– Эдик.

Эдик, действительно, был самым громким человеком в тихих библиотечных комнатках, но женщины слушали его, не перебивая.

– … Только что, у озера, на набережной, видел я нашу Эмму. Картина! Иду, смотрю – мужики столпились около скамейки, хохочут. Ну, мужики местные, привычные, старички-пенсионеры, которые гуляют в это время с собачками, с удочками некоторые. Я тоже решил посмотреть, чего там такое. Вижу, сидит на скамейке Эмма, весёлая такая, с банкой пива в руке и поёт.

– С пивом?!

Таня охнула.

– Хорошо пела, чего-то народное, громко. Я подумал, может, с головой у неё что не в порядке, решил окликнуть, поинтересоваться. Раз позвал Эмму по имени, два, погромче. Она замолчала, посмотрела на меня и с обидой так, отчётливо, на всю набережную, ответила, посмотрела прямо в глаза: «Эх, испортил песню, дурак!». Ну, я тогда сразу понял, что наша Эмма в полном порядке, ушёл.

Борис Аркадьевич захохотал, Татьяна засмеялась, Зинаида Николаевна тоже улыбнулась.

– Что, так прямо она и сказала?!

– Добуквенно.

– Узнаю Эмму. Такое помнит не каждый…

Василий незаметно тронул Борис Аркадьевича за плечо.

– Пошёл я, мне пора.

– Пока! До встречи. Хорошо сегодня поговорили, рад знакомству.

– Я тоже.

Обернулся, спросил тихо.

– А этот…, поэт, чего он сюда припёрся?

– Не переживай, он парень хороший, умный, только своеобразный. Наверно, хочет у девчонок денег немного перехватить, вина попить с коллегами, это для него привычное дело. Но Эдик всегда отдаёт.

– А Эмма – это кто?

– Старушка местная, живёт в соседней пятиэтажке. Она была заведующей в этой библиотеке до Елены Александровны.

– Совсем старенькая?

– За восемьдесят.

ЭТО ТАК ТРОГАТЕЛЬНО И ПРЕКРАСНО!

Простой день, обычная среда.

С утра так же, как и всегда, с одиннадцати, изредка блестела стёклами дверь, пропуская и выпуская посетителей, прозвенели чуть позже в дальней комнате чайные ложечки.

Василий примчался в библиотеку в половине второго.

Умытый, голова ещё не высохла после душа, в пиджаке.

С сумкой.

– Не опоздал?! Кто-нибудь уже пришёл?

Зинаида Николаевна взглянула на него поверх очков, улыбнулась, но не успела ответить. Из-за стеллажей вышли, со стопками книг, разговаривая, Татьяна и Наталья. Татьяна, увидав Василия, разу же захохотала, прикрывая рот ладошкой, изо всех сил стараясь не быть громкой.

– Откуда ты взял это чудо?!

– Какое?

Василий недоумевал, тоже улыбался, но растерянно, не ожидая от жизни никаких утренних неприятностей. Поставил свою сумку на стул.

Татьяна веселилась.

– Сколько лет твоему пиджаку?! Сто? Где ты его выкопал?

– А чего такого? Чистый, глаженый…

Наталья протянула Василию принесённую стопку книг, устало вздохнула.

– Подержи, Вася.

– Василий…

– А я буду звать тебя Вася, потому что ты очень похож на Васю.

– Хорошо. Пусть так…

Пожал плечами.

Обошла Василия, поморщилась.

– Так вот, Вася, снимай быстрее свой чудовищный пиджак…

– Это не мой! Он от квартирантов в шкафу остался! Я попросил жену к сегодняшнему дню его почистить и погладить… Вот. А что, плохо в нём выгляжу? Я в зеркало смотрелся, вроде ничего…

– Снимай. Оставайся в рубашке, будь простым, понятным и добрым.

– Ага.

Ждали заведующую, она предупредила девчонок, что с утра может задержаться на городском совещании.

Василий, лишившись своего тяжёлого пиджака, слонялся между полок, бездельно выходил на улицу, щурился на осеннее солнце.

Первой поднялась на уличные ступеньки невысокая старушка в беретике, внимательно посмотрела на Василия.

– Чего вы на холоде-то тут в одной рубашечке щеголяете? Проходите, проходите в помещение, а то, не дай бог, простудитесь… Я вас узнала – вы же детский писатель, на объявлении фотография была, правильно?

– Ну…

– Не скромничайте, покраснели-то как. Пошли в помещение.

За пять минут дальняя комнатка, та самая, где в другие дни собирались пожилые певицы и рукодельницы, заполнилась почти полностью. Татьяна даже принесла из подсобки ещё два стула. Василий спохватился, бросился к ней.

– Помочь?! Давайте, я помогу!

– Творческим людям не положено стулья таскать!

Снова звонко расхохоталась.

Быстрыми шагами прошла от входных дверей в свой закуток Елена Александровна.

– Как тут у вас? Не опоздала? Я сейчас, немного приведу себя в порядок…

Василий стоял у стены, сложив руки за спиной.

Чёрная сумка ждала своего часа.

– Ну вот, дорогие наши читательницы и читатели!

Старичок около окна оглядел собравшуюся публику, приподнялся на стуле, гордо выпрямился.

Из читателей он был один.

Елена Александровна привычно, с улыбкой, продолжила, незаметно подталкивая вперёд Василия.

– Спасибо, дорогие друзья, за то, что пришли сегодня на очередное библиотечное мероприятие! Благодарю вас, что по-прежнему цените нашу работу и время наших общих, интересных гостей! Сегодня к нам пришёл начинающий писатель, который приехал из другого города и который очень ждёт нашего с вами доброго разговора!

Тёплой рукой взяла ладонь Василия.

– Давайте поприветствуем его! Василий пока ещё не привык к выступлениям, немного стесняется, поэтому будьте с ним вежливыми, не обижайте строгими вопросами.

Пожилая публика захлопала, а старичок даже встал в полный небольшой рост, подбадривая Василия.

– Давай, парень, давай! Не дрейфь!

Василий выступил на шаг, чуть впереди заведующей.

В левой руке он держал книжку, правой пригладил волосы на затылке.

– Здравствуйте!

Откашлялся, улыбнулся.

– Здравствуйте! Так здорово, что вы сегодня пришли сюда, хорошо, что мы с вами встретились…

– Ты лучше про книжки свои расскажи! Кто такой, откуда?

– Ну, я недавно приехал в ваш город. С семьёй, обстоятельства такие неожиданно у нас получились. Вот эту книжку, детскую, первую мою, про Ученика Аптекаря…

Василий поднял, показал собравшимся приготовленную книжку.

– Я ведь её и написал-то потому, что мы с женой собрались сюда переезжать.

– Как так? Почему? Она что, ваш соавтор, что ли?!

Пожилая женщина в фиолетовой кофте не вставала со стула, спрашивала серьёзно, ничуть не насмехаясь.

– Получается, что так.

Внезапно всё стало простым, говорилось легко, не нужно было ничего придумывать. Василий отвечал и ждал новых вопросов.

– … Она, жена моя, родом отсюда, из этих мест, все уши прожужжала, убеждала меня, какой ваш город красивый, старинный и исторический. Мы вместе с ней, с сыном, часто мечтали, как приедем сюда, как счастливо будем здесь жить, всей семьёй! Сын у меня тоже очень хороший, умный, учится во втором классе, много читает, я ему часто истории, какие знаю, в детстве рассказывал. Вот поэтому я и придумал написать книжку про маленьких волшебных человечков, которые живут в некотором Старом Городе. Мы же уже тогда собирались сюда переезжать…

Снова вскочил улыбчивый старичок, перебил.

– Знаю, знаю! Я успел твою книжку прочитать! И для себя, и правнучке потом два раза читал! Она ещё требует книги про твоих человечков!

– Хорошо, я постараюсь.

Ещё одна поднятая рука, в углу, у окна.

Василий шагнул чуть в сторону, присматриваясь.

Худощавая женщина в строгом сером костюме.

Кивнул ей.

Встала, улыбнулась, развела руками.

– И я вчера прочитала на ночь эту сказку своим трём маленьким читателям…

– А возраст?

– От десяти до двенадцати лет. Слушали, затаив дыхание! Уважаемый Василий, спасибо вам за то, что возвращаете нас в детство! Вас очень интересно читать. Спасибо огромное за ваши фантазии и творчество!

Захлопали.

Сначала некоторые, а потом, спохватившись, и остальные.

Елена Александровна легонько тронула Василия за плечо.

– К сожалению, не всем нашим гостям удалось в эти дни ознакомиться с этой книжкой. Думаю, автор расскажет нам про Ученика Аптекаря и о его друзьях, малышах Фортиках?

– Да, да, конечно! Согласен. Подробности очень важны, я про них всё, всё знаю…

Засмеялись.

Легко произносить слова, если ты сам когда-то с восхищением написал их.

Василий говорил, совсем не желая убеждать или хвалиться.

Он делился радостью.

– … Давным-давно, в одном очень Старом-престаром Городе поселились маленькие волшебные человечки. Никто уже и не помнит, когда и как это произошло, даже в старинных городских летописях не сохранилось ни одного упоминания об их появлении в здешних удивительных местах. Они всегда были добрыми и скромными, никому не хотели мешать, жили в самых незаметных местах, чаще всего в подземельях военных крепостей и в каменных лабиринтах оборонительных фортов Старого Города, поэтому этих человечков издавна называли Фортиками. Ростом они были как обычные рюкзачки, с которыми первоклассники ходят в школу. Фортики и сейчас обитают в многочисленных замках и башнях Старого Города; они по-прежнему ведут себя очень осторожно, поэтому горожане их никогда и не видят.

Фиолетовая старушка неосторожно, в нетерпении, подняла руку.

– А много их здесь, этих человечков?

– Много. Сорок девять я уже знаю по именам.

– … Почти на главной площади Старого Города, на чердачке уютного домика, в котором каждый день гости с удовольствием пьют вкусный ароматный кофе, угощаются горячими пирожками и нежными пирожными, живёт маленькая сказочная Ведьмочка На-Та. Она вовсе не злая и не страшная, она даже не совершает по пятницам никакого вредного колдовства. Ведьмочка На-Та красивая, знает много всего полезного, любит научные книжки и внимательно наблюдает за природой. Летом Ведьмочка На-Та ходит в голубом плащике и в башмачках, искусно сплетённых из мягкой жёлтой ивовой коры. Её светлые косы украшает тканая полоска с разноцветными бусинками, а на шее всегда блестит витой серебряный ободок и тихо звенят на ниточке прозрачные синие камешки.

Ведьмочка На-Та очень спокойная и рассудительная, она хорошо поёт, в разговорах мягко улыбается, но иногда звонко хохочет и радуется, когда встречается со своими друзьями, другими Фортиками.

Почти детские улыбки.

Восторженные глаза.

Осторожная тишина.

– … Совсем рядом с ними живёт Музыкант Дудочка. Он всегда ходит в наглаженном концертном фраке, в галстуке-бабочке и в немного порванной соломенной шляпе. Ещё он любит свои красные кроссовки. Он кудрявый, весёлый и немного упрямый. Живёт Музыкант Дудочка на чердачке, под самой крышей единственного в Старом Городе музыкального музея. Каждую ночь Музыкант Дудочка спускается из мансарды в музей, перекладывает на столах старинные ноты по своему усмотрению и тихонько играет там на маленькой серебряной свирели. Иногда, если у него бывает уж очень хорошее настроение, он заводит самый большой музейный патефон, садится на пластинку и катается на ней, как на сказочной карусели. А на другом берегу городского озера, в подвальчике старой водяной мельницы старательно следит за порядком и исправностью огромных механизмов Светлое Зёрнышко. Все знают, что он – герой, потому что однажды вместе с друзьями Светлое Зёрнышко спас свою замечательную мельницу от страшного мокрого наводнения! Летом у Светлого Зёрнышка раньше других появляется загар и веснушки, когда он, тихий и светленький, босиком бегает по полям в простой и пыльной белой рубашке.

Пожилая женщина с чёрно накрашенными бровями негромко, но отчётливо произнесла в тишине.

– Вы молодец! Это так трогательно и прекрасно! Имена у всех такие красивые…

Василий снисходительно, как совсем уж заслуженный артист, кивнул, соглашаясь, и поднял ладонь, обещая не менее увлекательное продолжение.

– … Все знают, что на тихом городском озере есть диковинный Плавучий Остров, а на нём спокойно и незаметно трудится маленький добрый Хранитель. По своим владениям Хранитель ходит в непромокаемых сапогах с отворотами, в жёлтой рабочей курточке с капюшоном и в нарядном красном беретике. Он живёт в уютной и укромной пещерке посреди Плавучего Острова, ухаживает за своим Островом, иногда насыпает на него немного земли, которую приносит в корзинке из ближнего лиственного леса. Терпеливо и аккуратно Хранитель подстригает травку на Острове и на берегах, мимо которых им обоим случается проплывать. Хранитель Плавучего Острова любит читать книжки в своём таинственном укрытии, обожает приключения, часто и подолгу наблюдает за разноцветными рыбками, которые резвятся около Острова, дружит с весёлыми лягушатами. Ранним утром он собирает вкусные лесные ягоды, иногда с удовольствием ныряет в тёплую летнюю воду, потихонечку пилит там маленькой пилой и убирает длинные отросшие корни, чтобы Остров не цеплялся ими за дно озера.

И снова аплодисменты…

Василий глянул на заведующую, она незаметно показала ему на часы.

– А вот Добрый Почтальон разносит письма, открытки, и сообщения своим друзьям Фортикам! Он живёт в башенке на крыше старинного дома, в том самом, где окошки верхнего этажа очень похожи на ромбики. Обычные люди считают, что с чердака в башенку невозможно никак пробраться, поэтому понапрасну и не заглядывают туда, а Добрый Почтальон давно уже показал своим друзьям Фортикам тайную дверцу, ведущую в его башенку, и они с удовольствием заходят к нему в гости. По соседству с Добрым Почтальоном на крыше живёт птичка Зяблик. Это очень красивая птичка, оранжевая и в серой шапочке, а на чёрных крылышках Зяблика и зимой, и летом виднеются яркие белые полоски. Зяблик часто помогает Доброму Почтальону, относит его письма другим Фортикам на окраины Старого Города. Яркую птичку, быстро взмахивающую крылышками, можно часто видеть на улицах и в парках. Вот так… Такие вот они, волшебные человечки Фортики, которые живут в Старом Городе. Поверьте, я очень стараюсь, чтобы мои маленькие читатели как можно скорее смогли прочитать новые книжки про их приключения!

Василий поклонился.

Даже не видел, но уже знал, что аплодируют все.

Не дожидаясь окончания оваций, встала крупная моложавая женщина, с хорошей причёской, уверенная.

– Я – заместитель директора, отвечаю за внеклассную работу в нашем лицее. Мы располагаемся рядом с библиотекой, на соседней улице. Уважаемый автор, а можно ли пригласить вас к нам, в лицей, выступить перед ребятами?

И опять – лёгкая рука на плече, подбадривает.

Василий растерялся, но в мгновение сообразил, заулыбался.

– Можно, конечно! Я приду, обязательно! Только днём, пожалуйста, я рядом живу, я успею! Только дети чтобы были помладше, маленькие как мои Фортики! Им особенно интересно будет!

Не поднялась, а осторожно придерживая на коленях какой-то пакет, спросила с места ещё одна улыбчивая старушка.

– Спасибо вам большое, товарищ писатель! Вы молодец! Приезжайте в гости и к нам в Краснолесье. У нас в посёлке тоже есть школа, дети будут рады встрече. Добрых вам дней!

Сидящая рядом с отважным старичком дама в возрасте собралась что-то решительно произнести. Тот предусмотрительно отодвинулся от соседки. Дама поджала накрашенные губки.

– А почему они у вас какие-то не наши? Живут в каких-то замках, в подземельях… Написали бы чего нового про Ивана-Царевича, про репку…

Ответила Елена Александровна.

– Потому что про репку и про колобка – это сказки, а наш автор пишет свои книжки про волшебство! Правильно же я понимаю?

Василий молча кивнул.

Явно не расслышав последних слов, с трудом поднялась с ближнего стула совсем уж древняя старушка.

– Василий! Вас же зовут Василием?

Снова кивнул.

– Так вот, Василий, дорогой вы наш сказочник…

Старушка помедлила, передохнула.

– Всё у вас в книжке правильно. И картинки красивые. Пусть дети читают добрые книжки, про хорошие дела, а вы пишите ещё, пишите…

Медленно села на место.

Василий молчал, не мог ничего говорить.

Заведующая с бодрой улыбкой обратилась к залу.

– Ну, уважаемые гости, кто ещё хочет о чём-то спросить нашего замечательного писателя?!

Спрашивали многие, узнать хотели о многом.

Василий старался запоминать людей, но как-то не получалось.

– Замечательная сказка, я и сама получила огромное удовольствие, и внукам своим обязательно прочитаю на выходных!

– Спасибо вам большое! Очень милая история, я почувствовала себя сегодня пятилетним переживающим ребенком. Некоторые сцены даже оживают, как будто мультфильм смотришь! Желаю творческих успехов!

– Извините, а что-нибудь настоящее, реальное вы пишете? Ну, не волшебство, не чистую фантастику, а про жизнь?

И опять ответ был готов.

Не сегодня, даже не вчера.

Василий давно приготовил его, ожидая такого вопроса.

– Уверен, что нет ни чистой, ни смешанной фантастики. Писатель должен пользоваться необыкновенным только для того, чтобы привлечь внимание к своим словам и начать разговор о самом обычном. Мои Фортики не курят, не врут, выручают своих друзей. Так должно быть и в жизни…

– Василий, благодарю вас за ваши слова и за ваше творчество! А где можно приобрести ваши книги? Я и сама бы купила их и подругам рекомендовала!

Чёрная сумка мрачнела на полу у его ног.

Василий беспомощно посмотрел на заведующую, не решаясь ответить, боялся ошибиться.

Елена Александровна приложила палец к губам.

– Тсс! Тихо, друзья! А сейчас и начинается самое настоящее волшебство! Наш замечательный гость приготовил для вас грандиозный сюрприз!

– А-а…

– Да, мы вместе с писателем заранее всё обсудили, и он приглашает всех, кто хочет приобрести его чудесную книжку про Ученика Аптекаря и получить дружеский автограф, в кафе, которое находится по соседству с нашей библиотекой, в двух шагах. Друзья, там вас ждёт горячий чай и сладости! Василий, командуйте!

Не то, чтобы командовать, а просто что-то сказать Василий в эти мгновения не мог.

Просто стоял и разводил руками.

– Вперёд, профессионал!

Стоя сзади, Елена Александровна тихо зашептала Василию на ухо.

– Всё в порядке, в кафе я договорилась.

– А как же? А деньги…?

– Ерунда! Мелочь. Я заплатила. Станете богатым, богатым – вернёте.

Счастье?

Счастьище!!!

Посетители, читатель и читательницы, старушки и просто рядовые пенсионерки неторопливо вставали со стульев, собирались, переговаривались друг с дружкой, с одобрением посматривали на Василия.

Заведующая руководила.

– Друзья, продолжим наше выездное мероприятие в кафе! Поторапливайтесь, там ждут. Я вас провожу.

Ещё раз наклонилась к плечу Василия.

– Ну вот, а вы говорили про какой-то скромный читательский один процент! Сумку свою только не забудьте захватить…

Чёрная сумка с книгами и первая слава ждали его.

НЕ ОБЩАЙТЕСЬ С ИДИОТАМИ И ДУРАКАМИ

Татьяна и Наталья сидели на одинаково низких табуреточках около стеллажей, переговаривались, иногда советовались, спрашивали о мелочах у Зинаиды Николаевны.

Снова сверкнула предвечерним солнцем открывшаяся стеклянная дверь библиотеки.

Заведующая вошла быстро, почти стремительно.

Татьяна отложила себе под ноги пачку отобранных книг.

– А наш герой где?

Елена Александровна улыбалась, сияя глазами.

– Помчался на работу, сторожить объект. Опаздывает! Как он вам?

– Как пингвинёнок. Робкий, неуверенный…

И Наталья отёрла запястьем лоб, поднялась, выпрямилась.

– Ничего, скоро заматереет, начнёт, как по писаному, речуги толкать…

– Вряд ли.

Заведующая посмотрела на кучу больших чёрных пакетов, уже плотно завязанных, приготовленных.

– Это столько на выброс?!

– Не мы так решали.

– А дама из управления где? Это она книги отбраковывала?

– Ушла наша специалистка-методистка, почти сразу после гостей. Покомандовала немного тут, пока вас не было, помахала руками, понакидала в пакеты совсем ещё хороших книг и ушла.

– Дайте-ка я посмотрю…

Развязала первый пакет, почти сразу же, с самого верха, взяла книгу.

– Танюша, эту верни на полку. За что её списывать-то? Дурость какая-та!

Из второго спасла ещё одну.

– А Чуковский-то чем ей не угодил?! В чём провинился? «От двух до пяти»! Да это же классика, мы все на ней выросли! «Но всех чудес прекрасных на земле чудесней слово первое ребенка!»

– Хотела я ей сказать, что она дура…

– Ладно, девчонки, не ругайтесь. Пошли лучше чайку попьём…

– А вы в кафе разве не наугощались?

– Какое там?! Каждую минуту приходилось нашего Василия выручать! Он бы не успел ни книжки свои подписывать, ни деньги собирать. Со сдачей всё путался…

– Не боец.

Татьяна рассмеялась.

– Сколько хоть он книжек-то продал?!

– Штук десять.

– Ого! Он столько за смену на стройке не заработает!

– Ничего, привыкнет, научится. Неплохой парень.

С чашкой чая, помешивая ложечкой, из коридорчика вышла Наталья.

– Елена Александровна, посмотрите книгу отзывов, я её у вас на столе оставила, открытую…

– Что-то новенькое?

– Да, две записи, дебютные. С Васи причитается!

На столе – большая конторская книга.

Два рукописных абзаца.

«Очень рада, что у нас в городе есть такая библиотека: красивая, уютная, с добрыми людьми, несущими людям знания! С благодарностью и любовью».

«Хочу прямо расцеловать девчонок, работающих в библиотеке! Все книги, какие хочешь, есть! Работают отлично, предупреждают заранее, звонят. Хочу пожелать вам, девчонки, здоровья и удачи. И парень этот, со сказками, тоже хороший. С уважением, Самойлова Людмила Николаевна».

От двери послышались, громкие, неаккуратные шаги.

И такой же голос.

Не пожилой человек, не читатель.

Татьяна набросилась на Эдика.

– Чего орёшь?! Здесь не пивнуха тебе!

Поэт осёкся.

Поднял руки, словно защищаясь.

– Так я же с радости…

– Вижу, рожа красная! Пил?!

– Немного. Повод был.

– Как всегда.

– Так это же здорово, если радость нечаянная… А это что за мешки у вас тут?

– Макулатура. Книги на выброс.

– На списание? Так много?! Можно я чего себе посмотрю, если они все вам уже ненужные? Можно, а?

– Смотри, только потом так же завяжешь.

– Хорошо.

От предложенного чая поэт отказался.

Даже с лимоном.

Неуклюже, длинноного, сел на пол у мешков заниматься книгами, рассматривать.

Татьяна помыла чашки, Наталья и Елена Александровна уже прибрали со стола всё по шкафчикам, когда Эдик пришёл к ним, в бытовую комнатку.

– Вот. Можно я это возьму? Десять книг, не много?

– Бери. Их уже приговорили.

Поэт в отчаянии взмахнул длиннющими руками.

– Идиоты же они, ваши начальники! Столько нужных книг уничтожать!

– Это специалистка так приказала.

– И она идиотка!

– Ну, не надо так грубо. Может, она книжек в детстве мало читала или ещё что.

Эдик швырнул шляпу в угол, присел на стул.

– Я про идиотов всё знаю, поэтому не спорьте со мной. У меня целое досье на них есть. Вот, сейчас, сейчас… Погодите минутку, найду, прочитаю.

Близоруко щурясь, рассерженный поэт потыкал пальцем в свой телефон.

– Вот, вот, здесь… Я специально это сохранил. Не все у нас в городе с пустыми головами ходят, парень один есть, выступает со своими классными монологами. Я его уважаю, толково прёт мужик. Вот! Читаю как в оригинале, ничего от себя, я ведь только рифмами умею. Слушайте!

Эдик начал громко, но на этот раз его никто не останавливал.

– …Не общайтесь с идиотами и дураками. Просто обходите их, а если неожиданно наткнулись, не продолжайте беседовать, убегайте молча. Не кидайте им ничего для повода. Ни слова, ни взгляда. Ничего. Им нужен повод. Да и честно говоря, беседы не получится, вы будете слушать только его речь, а разговор – это всё-таки диалог. Идиот всё время вас будет критиковать, не давая ничего взамен, а это непродуктивно. Он вас будет толкать в пропасть спора, а там внизу вы будете защищаться, а защищаясь, вы никогда не придете к истине. А если идиот еще и эрудирован, а если он еще и что-то прочитал… Кстати, он обязательно вам это тоже скажет в своем монологе, что именно он прочитал и где он был, наверняка вы там не были и не читали, а если и читали, то наверняка не помните. Иногда идиоты занимают руководящие посты, так часто бывает, с такими тогда нужно обращаться бережно, как с детьми. Если вас увольняет такой, это ваша победа. Он признал, он создал условия, при которых вы поймете все сами. Идиоту обязательно нужно чувствовать, ощущать себя умнее вас. Не быть, а чувствовать себя. Это разные вещи. Идиот, он всегда хочет утвердиться за счет ваших минусов, а эти минусы вы и сами знаете. Другое дело, что вы их, наверное, не хотите слышать. А он вам это скажет. И скажет наверняка. Потому что для того, чтоб понять чего не следует говорить, нужно понять. Нужно предвидеть чего будет дальше, а это уже…

– Стоп!

Елена Александровна решительным жестом остановила оратора.

Поэт Эдик затих мгновенно, будто споткнулся.

– Ещё ведь осталось, главное…

– Спасибо. Потом дочитаешь, обещаем предоставить возможность.

– Ну, как знаете…

– Извини. Нам ещё поработать надо, а ты, пожалуйста, погуляй, подыши воздухом.

– Хорошо. А пакет у вас какой-нибудь есть пустой, я книги заберу?

Таня вскочила, открыла ближний шкафчик.

– Есть, держи!

– Спасибо.

Неожиданно стало тихо.

Занимались своими делами.

Девчонки встречали и провожали посетителей, Наталья записывали выданные книги, предупреждали всех о сроках возврата, Татьяна работала с фондом, заведующая до самого вечера занималась отчётом.

Скоро Татьяна пробежала по комнаткам, включила свет.

Без солнца в окнах стало спокойней.

Первой попрощалась, уехала на велосипеде Наталья. Потом засобиралась Татьяна, долго разговаривала по телефону.

– Елена Александровна, вы идёте?

– Да, да, Танюша, подожди минутку!

Вышли вместе.

Город уже не шумел, остывая после дневных забот в тёплом и мягком сумраке.

– Хорошо сегодня со сказками получилось, правда ведь?

– Да. Я думала, что наши старушки Василия настороженно встретят, а он начал запросто и они заулыбались. Умный парень, настойчивый, ему бы ещё немного удачи…

– Поможем. Не вредный. Такому помогать хочется.

Простились около продуктового магазина.

– Ну, до завтра, мне ещё кое-чего купить надо. Ты завтра к десяти?

– Да, а Зинаида раньше придёт.

НАША ТАНЯ ГРОМКО ПЛАЧЕТ

Такое бывало нечасто, поэтому разговаривать вдвоём в утренней тишине им всегда казалось приятным.

Зинаида Николаевна с привычным спокойствием рассматривала за стойкой приготовленные к работе книги, Борис Аркадьевич пододвинул стул к маленькому столику, расположился с удобством напротив.

Разговаривали неспешно, посматривали друг на друга, улыбались.

– Вчера меня пригласили в библиотеку университета на мероприятие…

– А тема какая?

– Всё насущное и злободневное, в том числе недостатки в развитии культуры и литературы региона. Собрали ученых, писателей и поэтов, большинство знакомые. Начальство хотело, вроде как, обсудить проблемы нашей жизни.

– Ого! Кто же такое революционное дело затеял?! И разрешили?

– Разрешили. Неосторожно. Не предусмотрели негативного хода событий…

Борис Аркадьевич вздохнул, с доверительной иронией улыбнулся.

– Первый выступающий, Герман, ну, вы его прекрасно знаете, сразу же врезал, заявил, что, мол, никакого развития свободы для творчества у нас нет! И понеслось. Организаторы молчали, присутствующие тоже не очень поддерживали Германа, но он сходу начал перечислять недостатки, мешающие нашим культурным людям расти и развиваться. И что нет у нас главной областной газеты, исчезла она, закрылась, а все молчат! Совсем нет в области государственных издательств, только коммерческие, работающие с авторами только за деньги! Нет, мол, никакого свободного доступа творческой интеллигенции на радио и телевидение. А главное…

– Что?

– Зинаида, может, вы меня чайком угостите?! А то на сухое горло ничего толковое у меня произносить не получается…

– Только чайком вас угостить?

– Исключительно! Моим любимым, как вы умеете, с шиповничком!

Под неспешное чаепитие говорилось, действительно, плавно и убедительно.

– … Так вот, первый оратор произнёс это всё залпом, никто и опомниться не успел! За считанные минуты Герман с трибуны довёл до всех присутствующих, что, по его глубочайшему убеждению, наше министерство культуры пустило на самотёк деятельность местных писательских и других творческих союзов, и не обращает на них никакого достойного внимания! Что нет ни в областном правительстве, ни в городе организации, которая бы эффективно курировала общественные творческие организации!

– Ну, это он сильно сказал! Не боится?

– А чего ему терять?!

Чай был хорош.

Утро казалось прекрасным.

Борис Аркадьевич с удовольствием вдохнул аромат напитка.

– Дальше попросил слово Виктор, невысокий такой, в возрасте, член Союза писателей России.

– Воронцов?

– Не знаю, вроде так… Я их фамилии не запоминаю, мы просто по именам общаемся. Он бывший военный, про подводников всё пишет. Ну, так вот, все в зале вздохнули после Германа с облегчением, думали, что новый выступающий, полковник, скажет что-нибудь партийно-выверенное, дисциплинированное, согласованное. Как бы не так!

Борис Аркадьевич загадочно улыбнулся, полюбовался своей чашкой.

– Седой литературный вояка сразу же, первыми словами, заявил, что наш местный министр культуры в беседе с ним выражался не совсем культурно! В зале публика развеселилась, многие зашумели, что-то тоже на эту тему стали выкрикивать. Виктор объяснил, что он ходил на приём к министру, чтобы задать прямые, нелицеприятные вопросы по положению писателей в нашей области и спросить, доколе это будет тянуться.

Зинаида Николаевна отвлеклась от книг, заинтересованно блеснула стёклами очков.

– Так прямо и спросил?!

– Дословно. Потом Виктор длинно и скучно стал жаловаться нам на то, какой высокий престиж у писателей за границей, а у нас – нет; принялся сравнивать, как прекрасно жил он и другие писатели в прежней жизни, как они могли издавать свои труды и им платили гонорары, причём издавало и реализовало их книги наше великое государство! В конце концов, он призвал вернуть эти благословенные времена.

– Ужас!

– Не то слово.

– А что министр? Нервничал? Опровергал?

– Тот привычно стал мямлить, что по нашему областному закону книги местных авторов выпускаются только по гранту, обязательно через жюри. В зале сразу же начали с возмущением протестовать местные авторы. Кричали прямо с мест, некоторые, правда, вставали, размахивали руками. Один мужчина, из райцентра, незнакомый, тоже в возрасте, горячился, что, мол, он четыре раза подавал на грант и прекрасно знает, что в этом дурацком жюри творится! А дама помоложе, в очень блестящих одеждах, убеждала коллег в том, все эти гранты уже давным-давно распределены между людьми, которые министерству культуры по душе, более покладистыми, более удобными и так далее. Визгу было много…

Борис Аркадьевич попросил ещё чайку.

– Вашего, волшебного! Не могу отказаться.

Зинаида Николаевна потрогала чайник.

– Горячий. Давайте чашку. Осторожней, осторожнее!

Время в хорошей утренней тишине тянулось просто приятно и медленно.

Борис Аркадьевич продолжал рассказывать, не опуская на стол чашку.

– … Потом, в общем шуме, выскочил выступать Виктор.

– Опять?! Тот самый, пожилой военачальник?

– Нет, другой, краевед. Я их всегда путаю – Виктор и Виктор… Ну, не в этом дело. Заслуженный краевед и геополитик начал упрекать министра в том, что тот его не любит и что именно по его, министра, приказу перестали приглашать и пускать в краеведческий музей патриотически настроенных граждан. Запахло политикой, начальство съёжилось. Новый Виктор убеждал коллег, что при попустительстве властей на нас будет наступать Запад и всячески вытравлять русское чувство! Он пальцем указывал на отдельных людей и почти кричал, что у нас в области сидят при власти личности, которые захватили и приватизировали всю культуру. Рекомендовал посмотреть, что представляет собой книгоиздательская программа этого года, и какой человек ей командует. Добавил, что и все местные литературные премии тоже оккупированы и перехвачены. Под конец краевед призвал собравшихся не участвовать в официальных культурных мероприятиях; уговаривал, что, мол, всё это – мрак и бесовщина. Убеждал соединять свои личные воззрения с молодёжью и в своих семьях.

Борис Аркадьевич с улыбкой развёл руками.

– Вот так я провёл почти весь вчерашний день, уважаемая Зинаида! А вам – спасибо за чай!

– Вы не жалеете себя, Борис! Нельзя же всё это слушать, тем более, принимать близко к сердцу.

– А я и не принимаю.

Утро закончилось внезапно.

С силой хлопнула дверь.

– Таня пришла! Ты чего так рано?!

Борис Аркадьевич успел пошутить.

– Наша Таня громко плачет!

Татьяна молча, прикрывая лицо бумажным платочком, пробежала мимо них в дальнюю комнату.

Борис Аркадьевич нахмурился.

– Что произошло? Что-то случилось? Может нужно помочь чем?

– Не обращайте внимания, Борис, с Татьяной такое иногда бывает, это личное. Я сейчас пойду, поговорю с ней, подождите, подежурьте вместо меня…

– Слушаюсь.

Снова тишина.

Всего минута…

Вошла с улицы, закрыла за собой дверь заведующая.

Весело поздоровалась.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич! А где мои девчонки?!

Доложил по форме.

– Мне доверено охранять имущество и всё культурное достояние библиотеки! Коллектив борется со слезами в дальних отсеках!

– Кто там? Что случилось?!

– Не волнуйтесь, ничего особенного. Танюша какая-то расстроенная только что пришла, Зинаида её успокаивает. Доклад закончил! Разрешите убыть?! Мне пора, дела, не буду нарушать вашу прелестную, общественно-полезную деятельность, пойду я, по-стариковски, потихоньку.

Засмеялась.

– Благодарю за сохранность всего! До свиданья!

– До скорой встречи!

Быстрым шагом дошла, почти добежала до маленькой двери, открыла.

– Вот вы где! Ура! Я тортик купила! Вчера в кафе присмотрела. Танюша, ставь быстрее чайник. Что такое? Ты чего ревёшь? Опять он?

– О-он…

– Поругались?

– Ещё как…

– Что произошло?

– Ему не понравился рассольник, который я в понедельник приготовила… И кофточка моя, новая, ему тоже не понравилась, обозвал…

– Тебя?!

– Кофточку…

– Ладно, успокойся. Не в первый раз, всё пройдёт, всё наладится. Не плачь. Давай пить чай, потом я вам новости расскажу!

– Хорошие?

– Очень! Ставь чайник.

Чай пили около входных дверей, расположились чашками и тарелками прямо на подоконнике.

– Действительно, торт вкусный!

– Наталье кусочек отрежь, не забудь оставить, а то обидится.

Тяня умылась, поглядывала сквозь стёкла окон на прохожих ясными глазами, изредка шмыгала носом, вытиралась платочком.

Елена Александровна отвлеклась, посмотрела на телефон.

– Потом.

Подняла с тарелки ложечкой очередной шоколадный кусочек.

– … Нас в управлении, оказывается, хвалили! Сегодня с утра встретила Савельеву, постояли с ней, поболтали немного. Говорит, что нам баллов прибавили за массовые мероприятия и за нашу хорошую страничку в сети. У нас баллы самые высокие! Со следующего месяца зарплата у нас будет немного больше.

– А сколько?

Зинаида Николаевна хмыкнула, допивая свой кофе.

– Ну, не миллион же!

– Раньше, в двадцатые годы, библиотекарям давали молоко за вредность,

– Интересно, кто до такого додумался?

– Твоя любимая Крупская.

Заведующая подняла ладонь, привлекая внимание.

– … И должностные инструкции нам, городским библиотечным работникам, подкорректировали, и мою, и вашу. Начальник подписал, Савельева обещала мне на почту скинуть. Танюша, распечатай их красиво, перевесь, вставь в рамки вместо старых.

– А чего в обязанностях библиотекарей изменилось?

– Не знаю, наверно, просто даты и фамилия нового начальника. Почитай, время будет, сравни, потом мне скажешь, если они что-то серьёзное там переменили…

За время такого неожиданного и так необходимого чаепития никто в библиотеку так и не пришёл, всё получилось у них спокойно и вкусно.

Таня отнесла помыть чашки и тарелки, Зинаида Николаевна протёрла тряпочкой подоконник, подмела пол под ним веником.

Приехала ровно в одиннадцать Наталья.

Поставила на улице, около перил, велосипед, прикрепила его там замком.

Прикрыла за собой дверь, сняла наушники, с улыбкой поздоровалась.

– Да, коллеги, чуть не забыла… Привет, Наташа!

Заведующая вышла из своего уголка с блокнотом и карандашом.

– Туалетную бумагу я вчера купила, принесла, она лежит на полке. Решайте, кто в этом месяце покупает мыло, кто питьевую воду. И ещё…

Посмотрела блокнот.

– Методисты настойчиво просят нас больше внимания обращать на правильность оформления записей в формулярах, поэтому пишем разборчиво! И боремся с задолжниками. Особо – учёт по электронным ресурсам, не забываем фиксировать консультации.

– Сделаем! А где мой торт? Съели?!

Наталья вышла к стойке, вытирая мокрые руки бумажным полотенцем.

– В холодильнике, разведчица. Кстати, а ты помнишь, что на следующей неделе твоё первое занятие по каллиграфии? Готовишься?

– Конечно! Тезисы, основные термины, таблицы и схемы.

– Не шути, я серьёзно. Объявление на дверь сделаешь сама, как договаривались?

– Уже.

– Что уже?

– Сделала.

– Молодец! Принеси, пожалуйста, завтра, я сосканирую его и размещу на нашу страничку, ладно?

– Да, конечно, принесу.

– Та-ак, что ещё? А, спроси там Таню, когда придёт этот, Валентин, оформлять выставку про своих драгоценных битлов? Хочу с ним сама поговорить, уточнить кое-что.

– Хорошо.

– Да, и ещё. Сегодня поэты собираются, в три. Скажи девчонкам, напомни. Пусть кто-нибудь там для порядка поприсутствует. Я тоже зайду к ним потом, поздороваюсь.

– Напомню.

Поэты начали собираться почти вовремя, робко, но с шумом, происходящим от неуверенности в доброжелательности окружающего их мира.

Заведующая, занятая делами, здоровалась, поднимая голову, почти с каждым, кто проходил мимо её стола по коридорчику в дальнюю комнату. Поэты ей не мешали, но после одного особо громкого лозунга она всё-таки встала из-за стола и вышла поприветствовать гостей.

Нужно же было показать, кто в домике хозяин.

Кто-то весело крикнул там ещё раз.

– Мы сделаем рок в вашей дыре!

– Здравствуйте, господа поэты!

Господа разом притихли.

Широко улыбнулся высокий худощавый мужчина.

– Не сдавлю обузою, стань моею музою!

Обернулась симпатичная блондинка.

– Елена Александровна, не ругайтесь! Я тоже пытаюсь их успокоить!

Светлана, руководительница местного поэтического объединения, никогда не ругала своих коллег, смеялась она и в этот раз.

– Некоторые пытаются не согласиться со мной, спорят!

– О чём спор? О рифмах?

– О предназначении! Я каждый раз напоминаю им, что нас мало, зато какие мы были в самом начале, когда выдумали себя, «Пиратов пера»! Мы были тогда простыми и свободными, открытыми и честными! Слово для нас казалось настоящим богатством, клад, ища и добывая который, мы чувствовали себя пиратами. При этом мы никого и ничего не грабили! Этот словесный клад был нужен нам для того, чтобы писать, говорить и самовыражаться. И мне тогда тоже казалось, что придуманное название поэтического объединения очень удачно подчёркивает степень потенциала и нашей внутренней свободы. Сейчас это совсем не так… Вот об этом и спорим.

– Рукоприкладства сегодня не предвидится?

Парни захохотали.

– Мы мирные люди! Наше оружие – слово!

Эдик поднялся со стула, стараясь не дышать на заведующую.

– … Вот я и говорю. Я же рассказывал, что в прошлом месяце школьные друзья пригласили меня в Питер, на юбилей …

Светлана погрозила Эдику пальцем, показала на маленькие песочные часы, которые стояли на полу рядом с ней.

– Пять минут.

– Да помню, помню! Так вот, зашёл я там на книжную выставку, время было. Побродил по залам, поговорил с товарищами. Унылое зрелище. В принципе, сошлись с коллегами на том, что это конец такой литературы, какой мы её помним и в какую стремились попасть. Поэтов и прозаиков у нас в стране, как чупа-чупсов, но литература с полностью разрушенными книжными и журнальными форматами, с придушенными библиотеками и, вообще, с отсутствием всей той инфраструктуры, которая есть и чудесно работает в других странах, существовать не способна! Вместо этого – какие-то дебильные изобретения в виде книжных салонов и местечковых золотых перьев! Больше для нас с вами в поэзии нормальной жизни не будет. Увы, шала-ла, шала-ла! Короче говоря, собираем рюкзачки и на выход. Крупные вещи оставляем, мелкие пихаем по карманам.

Эдик пожал плечами, посмотрел на песочные часы.

– Четыре с половиной минуты, регламент соблюдён…

Заорали почти все.

Елена Александровна со смешной гримасой зажала уши.

– Чушь!

– Паникёров – к стенке!

Молодая толстенькая поэтесса едва не бросилась на Эдика со сжатыми кулачками.

– Какая ещё поэзия тебе нужна?! Забудь про своё дурацкое окно возможностей! Не нужны мы современным чиновникам, ну и бог с ними! Сейчас снова приходит время малых частных литературных инициатив, нужно просто знать об этом и работать! Но, пока мы по-настоящему не соберемся и не возьмем жопы в руки – ничего не сдвинется!

Пристыженный Эдик приложил палец к губам.

– Не выражайся – выгонят.

– А что, молчать?! Позабыть тех, кто учил нас восхищаться простыми словами и наполнять их смыслами?

– Кстати, ведь через неделю очередная годовщина! Собираемся?

– Какая годовщина?

– Ты чего?! Позабыл?! Мы же каждый год в этот день на могилу Сэма ходим!

– Ч-чёрт! Извини…

В углу поднял руку, взглянул на Светлану, предупреждая, что сейчас выступит, поэт постарше, в пиджаке, в очках.

– Да, жаль, что некоторые из вас, друзья, уже не знают и не помнят Сэма, никогда не здоровались с ним, не слышали его голоса. Наш литературный мир стал пресным без него. Скучно в мире, где поэзия уходит в квартиры поэтов и только громче звучат вокруг нас разговоры о дерьмовых деньгах. Никто нам не вернет того времени, когда поэзия собирала стадионы. Когда мы с Сэмом могли помчаться куда угодно в ночи, чтобы возвестить нашему городу о рождении нового стиха. Или шагали по улицам с флагом, увлекая за собой непризнанных гениев, его учеников. Мы, открытые Сэмом поэты, за годы спаслись не все. Но те, кто уцелел, остался верен поэзии. Но вы не переживайте, в конце концов сойдемся все вместе там, за горизонтом, таковы жизненные законы. И образуется целый материк нашей поэзии, население которого будет всё равно приветствовать нас, не очень удачливых при жизни поэтов! И хочется верить, что предсказанный в наших стихах, и в стихах Сэма город обретёт свои лучшие черты, и поэзия в нём обретёт признание.

– Во даёт!

Эдик вскочил и, путаясь длинными ногами в ножках стульев, просился жать руку очкастому поэту.

– Короче, без всяких отмазок, все идём в четверг к Сэму! Собираемся здесь! Денег на цветы я достану! Ясно?!

С предстоящим походом на кладбище разобрались, Светлана подняла руку, успокаивая собратьев.

– Внимание, ещё объявление! Послезавтра, в субботу, в наш город приезжают московские гости! Нас, участников объединения «Пираты пера», организаторы тоже приглашают на литературный вечер в бар «Дредноут», будет обсуждаться современная проза, гарантирован розыгрыш пряников!

Зашумели и в этот раз, заулыбались

Как-то нечаянно заговорили о рекламе.

Не выступая, а просто так, коротко, с мест, что-то говорили, что-то доказывали.

– Рекламу сейчас пишут бараны!

– Послушайте, а вот слоган «Лучше гор могут быть только проценты по вкладу!» написал искусственный интеллект или естественный?!

– Естественно, естественный, но с грандиозного бодуна!

– У них же в рекламе руки думают, а волосы что-то едят!

Потом заговорили о бумажных книгах и о библиотеках.

Елена Александровна с интересом обернулась на мельком произнесённые слова.

– Книги как долги, их нужно возвращать вовремя…

Очень похожий на Эдика поэт, такой же, весь в чёрном, только без очков, но зато в короткой бархатной жилетке, рассказывал о трудном решении своего иногороднего друга.

– … Когда Граф-синичка, городская весёлая птичка, переезжал на новую квартиру, то книги с собой решил не брать. От родителей их осталось у него много, да и сам Граф с женой тоже литературу собирали, короче, тридцать картонных коробок набралось. Посмотрели они на это дело и вместе, одновременно, сказали, что, нет, ребята, вы в нашем новом и чистом жилье не поместитесь, придётся расставаться. Граф рассказывал, что, когда он вёз свою библиотеку в гараж дальнего родственника, то был уверен, что совершает ошибку. Поначалу казалось, что он просто не сможет жить без этих книг! Некоторые сопровождали его с детства, многие были куплены на последние студенческие деньги и много раз перечитывались. Потом, совсем скоро, Графу стало смешно вспоминать этот собственный мильон терзаний. За семь следующих лет он не купил ни одной бумажной книги! Говорит, что совсем не скучает по друзьям, которых предал, и не хочет к ним возвращаться. И, собственно, пожалуй, не сильно расстроится, узнав, что они все сгнили за это время. Когда же я пробовал возразить, говорил ему, что не понимаю, как можно читать электронные книги, ведь тогда не чувствуешь запах типографской краски, не слышишь звука перелистываемых страниц. Граф с улыбкой соглашался и говорил, что книжная пыль меня ещё по-настоящему не затрахала.

– Скотина твой Граф…

– Прагматик.

– Но, согласись, не все подряд бумажные книги нужно печатать и читать! Знаете же все, что наш культурный областной предводитель получил на издание своего толстенного, никому не нужного, опуса полмиллиона казённых денег! На публичные призывы не праздновать это событие, оставить литературу в покое, освободить место другим и вернуть народу напрасно потраченные деньги он никак не отреагировал. Молчит. Наверно, что-то новое пишет…

Елена Александровна подняла руку.

Замолчали.

– А можно мне кое-что на эту тему рассказать?

– Конечно, конечно!

Светлана незаметно пнула песочные часы себе под стул.

– Вы слышали историю о том, как несколько лет назад в Иркутске оштрафовали основателя знаменитого книжного приюта?

– Нет.

– Не-ет. А где это?

– Я сама родом из тех мест, поэтому знакома с подробностями. Хорошего человека, основателя социального проекта "Книжный приют", оштрафовали за нецелевое использование земельного участка. Так чиновники расценили хранение им книг, ставших ненужными, и участие в общественных акциях по сбору макулатуры. Лет пять назад на участке Евгения, где стоит его дом и где хранятся собранные книги, прошли две проверки, устроенные областными чиновниками. Потом, никак не предупредив, с его счёта в банке по исполнительному листу Росреестра сняли шесть тысяч! Евгений убеждал всех, что Книжный приют – это его детище, и он считает, что этот проект нужен городу Иркутску! Он везде писал о том, что книга должна жить, и что делает правильное дело. Евгений оправдывался, что сберегал бумажные издания у себя в ограде, на участке, на законно оформленной территории, и делал всё возможное для сохранения литературы. Он несколько лет принимал книги от людей, которые от них избавлялись, а чиновники решили признать его виновным в совершении административного правонарушения, ссылаясь на то, что Евгений использует землю не по назначению, не выращивает там картошку и не складирует навоз! На странице своего проекта Евгений пишет, что он проживает на своём участке и не нарушает установленные порядки…

– И что, в Иркутске никаких митингов по этому поводу не устраивали?! Или никто просто об этом малохольном Евгении там не знал?

– Знали. Проект был известен не только в Иркутске. Всего через год после создания портал «Год литературы» признал Евгения персоной года, включив в список из двенадцати человек, "без которых мы не могли представить себе "Год Литературы" и весь литературный год ". А ещё через год администрация Иркутска наградила Евгения и его проект за вклад в развитие гражданского общества.

– И щедрое финансирование, небось, выделили? Ради этого парень старался?!

– Никаких денег Евгению тогда не дали. Проект до сих существует на собственные средства основателя, на деньги, вырученные от продажи книг и на средства, собранные сторонниками Книжного приюта.

– По какой цене он старые книжки там продаёт?

– По пятьдесят рублей за любой том.

Елена Александровна улыбнулась, покачала в руке карандаш.

– Вот если бы ваш Граф хоть чуточку был похож на этого иркутского Евгения…

ВНЕЗАПНОЕ БОГАТСТВО И «ДАРЫ ВОЛХВОВ»

Тихо.

Понедельник.

Дел на день хватало, но, когда ей никто не мешал, не отвлекал, всё обычно получалось быстро и просто.

Телефон.

Она чертыхнулась шёпотом, потом, рассмотрев номер, улыбнулась.

– Да, слушаю вас, Василий! Нет, библиотека сегодня не работает, выходной. Зайти? А вы сейчас где? Что, на каком газоне?! Подойти к окну?

Обернулась, раздвинула цветочные заросли на подоконнике.

Весёлый жизнерадостный человек подпрыгивал на траве, извинялся, пожимая плечами.

Она спохватилась, показала Василию связку ключей, махнула рукой к двери.

– А почему вы закрываетесь? Вы здесь одна?

Заведующая, по-домашнему в вязаной кофточке, в широких джинсах, не могла остановиться, смеялась.

– Да, одна. Пытаюсь работать, но которые писатели мне мешают…

– Извините, Елена Александровна, извините! Я на минуту всего к вам заглянул! Вчера тоже заходил, но Зинаида Николаевна сказала, что у вас выходные, а у них – в понедельник. И вся библиотека в понедельник не работает, а вы – здесь… Вот, держите.

– Что это?

– Две с половиной тысячи.

– Зачем?!

– Ну, вы же угощали нас, заплатили за всех в кафе. Я потом чек там попросил. Вот, это вам… Спасибо большое!

– Нет, Василий! Не надо никаких денег и не выдумывай!

– Я уже выдумал.

Василий улыбался.

Когда отдают долги, то обычно не улыбаются.

А он просто делал правильное дело.

– Вы сказали, чтобы вернул, когда буду богатым. Вот я в субботу и стал богатым, нам по субботам зарплату за неделю выдают, вот…

– Чай будешь?

– Буду. Кофе.

Тихо.

Из хозяйственной комнатки доносились звуки посуды.

Василий привычно бродил у входа, у библиотечной стойки, рассматривал цитаты на стене.

– Присаживайся. Держи чашку.

– А что это у вас тут за цифры такие большие, непонятные? Я на них внимание обратил ещё, когда в первый раз в вашу библиотеку пришёл, да всё позабывал спросить.

– Эти?

На большом кругляше светло-синей бумаги, прикреплённом кнопками к стене, выделялись три красиво нарисованные цифры, разделённые запятой.

Единица, запятая, восемь и семь.

– А, это мы не убрали ещё! Мероприятие в тот день проводили, вот, для иллюстрации и повесили. Мы каждый год эту дату отмечаем.

– Какую?

– День рождения О`Генри.

– А что означают эти цифры?

– Ты не знаешь?!

– Нет.

– На самом деле не знаешь?!

Василий замотал головой.

Елена Александровна как учительница встала у стены под плакатом с таинственными цифрами, приготовилась объяснять, но замешкалась.