Соль прилива

Часть 1

Николь

День первый

Первый солнечный луч вышел из-за горизонта и ослепил меня прожектором, так что пришлось сощуриться и спрятать лицо в подушку. На этой стороне мира солнечный свет обжигает, лишает зрения, замедляет время. Когда чего-то так много, принято говорить об изобилии. Но я знаю лишь одно определение – счастье.

На этой стороне света день начинается рано, но не потому, что орбита первыми подставляет нас солнцу. И не потому, что на этой стороне глобуса раньше занимается рассвет. А потому что люди здесь боятся упустить момент, променять что-то ценное на что-то незначительное и мимолётное. Я поняла это, когда осмелилась бросить всё и переехать сюда вслед за Джо. Поменять полюса, сменить стороны притяжения. Ведь только вывернув жизнь наизнанку, порой понимаешь, что там внутри.

На этой стороне света вообще всё по-другому. Пока остальной мир видит последний сон перед пробуждением, здесь, в Австралии, день уже давно начался. Жизнь уже забурлила, как солёная вода под винтом заведённого катера. Никто не пытается улучить лишние пять минут перед работой и не валяется до обеда в выходные, ведь за окном ждёт новый день, новый шанс, новое приключение.

Пока остальной мир наслаждается снегом и лепит снеговиков, в Австралии наступает лето и самый сезон для того, чтобы быть счастливым.

Я протёрла глаза и взглянула на часы на тумбочке.

6:30

12 января

Сторона Джо как всегда опустела раньше. Смятая простыня и вмятина на подушке – всё, что осталось от моего мужа. Я тронула кровать ладонью – ещё тёплая. Постель всё ещё хранила его запах, и я не могла не вдохнуть аромат наволочки, пропитавшийся яблочным шампунем и солью океана. От него всегда пахло влажным песком, озоном и мокрым деревом. Так пахнет сам океан. Никогда не думала, что стану поклонницей этой ядрёной смеси.

Накинув лёгкий халат на ночнушку, я раскрыла шторы и позволила солнцу обласкать кожу. Оно тут же врезалось горячительной волной в каждый непокрытый участок и принялось расчёсывать его своим теплом. Из панорамных окон открывался вид на бухту Порта-Дуглас, крыши немногочисленных домиков, осевших на этой стороне побережья, тропические леса и пальмы-одиночки, растущие поближе к прозрачной воде. Всё живое тянется к океану. Глянув на его лазурную гладь где-то там, у подножия холма, я и сама почувствовала эту тягу. Именно она и привела нас с Джо на восточное побережье.

Наш дом стоял чуть в отдалении от жилых улиц Порта-Дуглас, и мне нравилось это отшельничество. Уединение и чувство покоя. Одноэтажный коттедж на холме с открытой террасой и собственным выходом к океану, где мы сидели вечерами на пирсе, болтая ногами в тёплой воде и подкармливая чаек хлебом. Справа нас окружали заросли тропического леса, спереди обласкивали солёные языки океана, а слева разбегались жилые улицы с такими же белыми домиками, пальмами и запахами свободы.

Едва я открыла дверь из спальни, как меня тут же укутало ароматными запахами из кухни и лёгкой мелодией пианино. К её напевам тут же присоединился голос Джеймса Бланта и Джо, который невпопад пытался подыгрывать нотам лопаткой и сковородкой. Он всегда напевал, когда готовил, смазывал доску воском или копался в своём джипе. Как будто ему было скучно со своими мыслями и с самим собой. Я же никогда не знала о скуке рядом с ним.

Пройдя по гостиной, куда ещё не успело добраться всевидящее солнце, я заглянула на кухню и улыбнулась тому, что увидела. Джо в боксёрах и переднике с надписью «Шеф по круассанам» возился со сковородкой и пританцовывал под романтические баллады Джеймса Бланта. Я прислонилась к косяку и стала наблюдать за этим утренним танцем радости в исполнении мужчины, которого любила больше жизни.

Разве можно влюбляться в одного и того же человека снова и снова? В Джо невозможно было не влюбиться. Мягкие, соломенные волосы закручивались озорными спиралями. У любого другого они напоминали бы гнездо на голове, но Джо Харвеллу шло всё. И длинноватые кучерявые волосы, и передник на голое тело, и даже я. Голая спина выглядела умопомрачительно – под загорелой кожей перекатывались шарики мышц, и я следила за каждым их движением. Не удивительно, что и в тридцать пять Джо мог похвастаться такой фигурой – вся его жизнь проходила в движении. Но не в том безумном спринте, что пытаются осилить жители мегаполисов без цели и без видимого финиша. А тем марафоном в единении со своей душой.

Сёрф был смыслом его жизни. Джо не слазил с доски и непокорных волн океана. Он седлал их сам и учил других. А в свободное от сёрфинга и преподавания время ходил в походы, бегал по безлюдным побережьям и взбирался в самые непроходимые и совершенные места, чтобы сделать пару снимков. Мог разобрать и собрать движок любого автомобиля, собственноручно смастерить шкаф из дерева, выстрогать узоры на фасадах. Задерживал дыхание почти на три минуты, плавал со скоростью молодого дельфина и в то же время мог приготовить ужин на десять персон всего за пару часов. Немыслимо, как в нём одном сошлось столько личностей. Наверняка, если бы я вложила ему в руки скрипку и сказала «играй», он бы залился соловьём и сыграл не хуже Вивальди.

Но самыми безупречными в Джо Харвелле были и остаются его глаза. По ним будто видно, что он вышел из воды. Из самого океана. Их лазурь безупречна – как камень, только что вставленный в золотую оправу. Глубокие и насыщенные, они всегда смотрели в самую душу и видели ту часть, что скрыта от других.

Ещё в нашу первую случайную встречу я взглянула в эти глаза и побоялась утонуть. А теперь смотрела изо дня в день и всё ещё держалась на плаву. Люди – спасательные шлюпки, брошенные нам в самый подходящий момент.

Телевизор рассказывал что-то о преступниках, но я уловила лишь часть.

– …ограбили пять домов в Кау Бэй, три – в Лоуэр Дейнтри, а также попытались совершить налёт в Ное, но хозяин дома встретил воров во всеоружии. По словам мистера Сидни, он успел выстрелить в одного из грабителей из охотничьего ружья и ранил его в плечо. Преступникам удалось скрыться, но ненадолго. Вчера поздно вечером их видели на заправке на выезде из Бамбу. Судя по всему, преступники двигаются на юг, поэтому…

– Чёрт, ты проснулась? – Джо замер со сковородкой в руках, словно его поймали с чем-то противозаконным, а не с горячим омлетом. – А я хотел порадовать тебя завтраком в постель.

– Мне достаточно и просто завтрака с тобой.

А ещё Джо Харвелл был до безобразия романтичен. Нечасто ему случалось носить завтраки в постель, но раз-другой он да дарил мне веточку жакаранды, сорванную недалеко от пляжа. Или килограмм персиков по пути с океана, потому что знал, как я их люблю.

Десять лет… Просто не верилось. В скоротечность времени, в насмешки судьбы. Никогда бы не подумала, что смогу стерпеть кого-то рядом дольше пары недель. Или чтобы кто-то вытерпел меня. Но вот мы здесь… На кухне цвета кремовой сосны, едим свой тысячный по счёту совместный завтрак.

Никогда не чувствовала себя счастливее. И по взглядам Джо, что он посылал мне каждые пару секунд над тарелками, я понимала, что он со мной полностью солидарен.

– Не верится, что мы выкроили хотя бы денёк для нас двоих, – подметил Джо, ставя передо мной тарелку с омлетом, помидорками черри и копчёными кусочками курицы. На островке уже выстроилось блюдо с нарезанными фруктами, морковный хлеб с семечками, который мы однажды нашли на прилавках в «Алди» и уже не могли проходить мимо, и две чашки дымящегося кофе, который скучал по молоку.

Я выключила новости, в которых говорилось о возможном урагане, налила нам обоим холодного молока из холодильника, с наслаждением наблюдая, как два цвета смешиваются в единый карамельный.

– И не говори, – подхватила я и села за стол. – У меня шесть новых учеников, так что со следующей недели мой график будет забит. Все готовятся к новому учебному году.

– А ты волновалась, что на этой стороне света никому не нужны уроки испанского, – улыбнулся Джо и сел напротив, дотронувшись голой ногой до моей. Нам всегда нужно было касаться друг друга, даже если бы целый день находились рядом. Это не просто желание, а потребность тела и души, почти базовый инстинкт, когда ты кого-то любишь.

Мы отламывали хрустящую корочку омлета и болтали о том, как хорошо провести выходной вместе. Мы улыбались друг другу, переплетали наши пальцы и кормили друг друга с вилки. Мы загружали посудомойку и танцевали под мелодии пианино, рвущиеся из колонки. Мы наслаждались друг другом, веря, что так будет вечно.

– Как насчёт того, чтобы сначала заскочить на рынок, а потом в «Блу Уэйв»? – спросил Джо, сбрасывая передник и завораживая меня своим безупречным телом. – Обещал присмотреть Оливеру доску, пока они с мамой не уехали домой.

На занятия к Джо попадали ученики всех возрастов. В основном, конечно, новички с горящими глазами, кто не мог отвести взгляда от пятиметровой волны и маневрирующей в её объятиях точке – каком-нибудь заядлом сёрфере из местных, кто обуздал саму стихию. Им хотелось так же взмывать в воздух, парить над океаном и покорять волну за волной.

– Однажды ощутив этот адреналин, уже не захочешь останавливаться, – любил повторять Джо, и раз за разом мчался на пляж за этим самым адреналином.

Оливер с мамой приехали отдохнуть после учебного года в Порт-Дуглас, чтобы побыть подальше от Сиднея, где в самый разгар лета можно задохнуться и совсем нечего делать. Они загорали на пляже, лепили замки из песка и высматривали медуз, когда мальчик заметил полёт Джо на доске, словно ножом разрезающего океан. Не могу не согласиться с его восхищением: когда мой муж вступает в схватку с океаном – от него нельзя оторвать глаз. Даже взрослые выстраивались в рядок, чтобы поглазеть, что уж говорить о пятнадцатилетнем подростке, который хотел вернуться в школу крутым сёрфером и стать наконец заметным среди старшеклассников.

Как только Джо выбрался из воды, Оливер тут же подбежал к нему. Восторг и желание также владеть своим телом, доской и волнами побороли в нём робость. И уже шестой день их пребывания в городе мальчик каждый день приходил к назначенному времени урока, лишь бы не упустить ни минуты.

– Он делает успехи, – сказал Джо, всегда радуясь за своих подопечных, как я за своих. – Пока немного трусит, и ему не хватает практики, поэтому я посоветовал его маме обратиться к Лукасу. Я тебе рассказывал о нём…

– Тот самый Лукас, с которым ты познакомился на Байрон-Бэе?

– Тот самый. Он не берёт учеников, но, думаю, возьмётся за Оливера по моей просьбе. – Джо улыбнулся и чмокнул меня в щёку. – Кому, как ни нам, воспитывать новое поколение.

– Давай заглянем ненадолго, – согласилась я. – У нас всё равно есть всё время мира.

Я поёжилась после упоминания о Байрон-Бэе. Городок на восточном побережье всегда привлекал сёрферов со всего мира, и Джо не мог не соблазниться мощными волнами, что рождались в здешних водах. Шесть метров воды – толща, что обрушивается на тебя со скоростью двадцать километров в час – не пугала, а манила горящего душой Джо. Укротив ни одну бухту, он решил ехать туда. С ним ехать я отказалась: смотреть на то, как океан проглатывает кого-то, кого ты любишь – не совсем то зрелище, на которое я рассчитывала в жизни.

Несмотря на опасения и тревогу за Джо, я никогда не противилась его увлечению, потому что видела: для него это нечто большее. Это сама жизнь. Так что я осталась дома, искренне веря в то, что раз я не вижу – ничего не случиться, а Джо вовсю обкатывал волны Байрон-Бэя, как разъярённого быка на родео. Там он и встретил Лукаса, с которым часто срывался в такие вот опасные авантюры, к счастью, оставляя меня за бортом.

Но несмотря на временные отлучки и неразрывную связь с водой, я никогда не чувствовала себя обделённой. В сердце Джо Харвелла находилось место для нас обоих. И для меня, и для океана. Я готова была терпеть страх, пока он возвращался ко мне.

***

Порт-Дуглас сильно отличался от остального мира. Исключение, которое обычно подтверждает правило. Пока в других точках света ты будешь умирать от кофейной ломки или от утреннего голода, потому что кафе открываются не раньше восьми, здесь уже в семь вывески поворачиваются на «Открыто», а лавочники рады твоему визиту, даже если ты зашёл «просто посмотреть».

Порт-Дуглас – маленькая рыбацкая деревушка, затесавшаяся в вереницах гор и тропических лесов на узкой полоске земли между бухтой Диксона и Тихим океаном. Всего три тысячи человек на площади каких-то трёх стадионов… Кому-то показались бы скучным клочком суши, группкой изгоев в стремительном мире, но ни один из местных или приезжих никогда не пожалел, что побывал здесь. Как и я десять лет назад, приехав сюда в отпуск из далёких земель Нового Орлеана, где прожила всю жизнь, преподавала испанский и думать не думала перебираться куда-то так далеко.

Но здесь я влюбилась аж дважды. В океан. И в Джо.

Всё в этой жизни обманчиво – смотря под каким углом смотреть. Подобные городки где-нибудь на задворках Америки пугали своей изолированностью и необеспеченностью. Там и днём с огнём не сыщешь приличной больницы, продуктового магазина или заведения посолиднее боулинга с тремя дорожками или пропащего бара с вонючей барной стойкой. В Порт-Дугласе же можно найти всё, что нужно для беззаботной жизни.

Уже при въезде располагался огромный супермаркет с изобилием на витринах, а для любителей аутентичных и атмосферных магазинчиков со своим характером нужно было пройти чуть дальше и углубиться в уличную панораму. В городке был свой небольшой медицинский пункт, в котором могли оказать посильную помощь при любых недугах или травмах. Правда, если случалось что-то серьёзное, людей приходилось перевозить в города покрупнее с более развитой системой здравоохранения, вроде Кэрнса или Моссмана. Небольшая школа и детский сад при нём с живым уголком, в котором жили зелёные черепашки, спасённые с берегов или из околоводных просторов Большого Барьерного рифа. Салон красоты, шиномонтаж, ремонтная мастерская, мебельный, несколько магазинов одежды, эко-товары и всё прочее, без чего не смыслит жизни обычный городской житель.

Когда я уезжала из Нового Орлеана, все знакомые как один качали головой и беспокойно напоминали о том, что я теряю, переезжая чёрт знает куда, чёрт знает к кому. Они ждали меня назад через пару месяцев с печальным взглядом и заготовленной фразой: «Мы же говорили», пока я буду являть собой портрет всех тех, кто уехал за лучшей жизнью, но не справился.

Но спустя десять лет я всё ещё чёрт знает где и чёрт знает с кем. Я ничего не потеряла, переехав в сказочные края Австралии, а наоборот. Нашла Джо и саму себя.

Я думала об этом каждый раз, когда проходила по улицам Порт-Дугласа. Перед глазами сразу вырастали высотки Нового Орлеана, запашки от уличных траков с хот-догами и постоянно врезающиеся в плечи прохожие. Мою ладонь тепло обнимали пальцы Джо – и видения сами собой рассеивались.

Мы с Джо шли по центральной улочке, несли кто плетёную сумку для пляжа, кто снаряжение для катания на волнах, и держались за руки, как делали всегда. Нам сурово кивнул мистер Бирн из табачного киоска, перекинув сигарету с одной стороны беззубого рта на другую. Радостно помахала Лив, тринадцатилетняя девчонка, торговавшая лимонадом и апельсинами на Олд-Порт-роуд. Отсалютовала миссис Генри, взмахнув своими пышными бёдрами и веером из лавки, в которой их же и продавала. Это стало настоящим утренним обрядом – здороваться с соседями по городу, в котором каждый друг друга знал.

– Не жалеешь, что однажды перебралась сюда? – вдруг спросил Джо, будто прочитав мои мысли. Он всегда считывал меня на уровне интуиции, словно между нами натягивались импульсы и незримые нити. Ко мне никогда ещё никто не был так внимателен, как он.

– Ты же знаешь, что нет. Даже не представляю, что бы я делала там, в Новом Орлеане сейчас.

Я попыталась представить, но не могла.

– Наверное, по-прежнему преподавала бы в средней школе, писала планы уроков на неделю вперёд, ужинала с родителями по пятницам, иногда ходила бы на свидания с какими-нибудь работягами и верила, что такой должна быть жизнь. И главное, у меня не было бы тебя.

Голубые глаза Джо блеснули, а губы оставили жаркий след на моих.

Мы взяли по литру воды в магазинчике на углу, купили ананас и персиков на рынке и свернули к магазину «Блу Уэйв», где Джо обычно закупался снаряжением для сёрфинга.

Казалось, он мог торчать тут часами, как любая уважающая себя девушка – в магазине одежды. Помимо досок, снаряжения для дайвинга, здесь можно было найти всё, что угодно, если ты любил океан и хотел максимально тесно пообщаться с его обитателями. Маски для погружения и баллоны с кислородом стояли слева от входа, а удочки, наборы грузил и разноцветные, как сам подводный мир, блёсна – справа. А Пит Донован, владелец магазина, такой же матёрый любитель погонять на волнах или сплавать к рифам, мог рассказать тебе каждую мелочь о товаре и подсказать, если ты в чём-то сомневался. Он знал всё о сёрфе, рыбалке и дайвинге, как хирург знает каждую косточку в человеческом теле.

Улицы уже проснулись и постепенно наполнялись жителями и приезжими, только вдали ревел двигатель и постепенно приближался в нашу сторону.

– Эй, Харвеллы!

Кто-то окликнул нас как раз в тот момент, когда мы стали пересекать улицу. Наши ноги в сандалиях только ступили с бордюра на проезжую часть, когда мы оглянулись и увидели Майло, приятеля Джо с детства, с которым они часто гонялись за волнами. Всё, что я успела уловить – его курчавые от соли и выжженные жарким солнцем волосы, широкую улыбку, разлетающуюся голубую рубашку в бананы и жёлтую доску под мышкой. А потом его лицо резко изменило выражение. Улыбка сползла, как растаявший корж торта. Губы округлились, как у рыбы, выловленной в реке. А в глазах мигнул ужас. И тут же заразил им меня.

Протяжный гудок машины. Визг тормозов. Капли пота, выступившие на лбу и по всему телу. Так сигналит сама смерть.

Я первой разглядела несущийся на нас «Чероки». Непозволительная скорость для городских улочек, но водителю было плевать. Выпустив тканый мешок с персиками из рук, я оттолкнула Джо, что было сил. И отскочила сама прямо в тот миг, когда громадный бампер пикапа пронёсся мимо, превратив мои любимые персики в сладкую кляксу на дороге. Мякоть взорвалась сочным месивом и облепила асфальт, как липкая жвачка.

В наш адрес послышались ругательства, и водитель даже не остановился узнать, как мы. Лишь втопил педаль газа сильнее и помчался, петляя между зданий и угрожая убить кого-то прямо на месте.

– Вот придурок! – выругался Джо и в панике потянулся ко мне. – Ники, ты в порядке?

Его голубые, пронзительные глаза сканером забегали по моему лицу, затем и по всему телу, пытаясь выявить хоть малейшие отклонения от нормы. Царапину, ушиб или синяк, что и без того появлялись на моей тонкой, чувствительной коже просто так.

– Всё нормально, – выдохнула я, хватаясь за сильные плечи мужа. – Только испугалась.

Немногочисленные прохожие, ставшие свидетелями чудом не состоявшегося убийства, поглазели на нас ещё пару секунд и продолжили проживать свои жизни в обычных делах. Так и работает этот мир. На мгновение замирает, чтобы рассмотреть чьё-то горе, и продолжает своё вращение.

– Ребята, вы в норме? – Майло в два шага пересёк дорогу и очутился около нас, заслоняя своей доской яркое солнце. – Я думал, что всё…

– Да уж, мы тоже, – присвистнул Джо и прижал меня к себе. – Если бы не ты, Ник, мы бы…

– Неважно, – отмахнулась я. – Главное, что все целы. Но этот урод может ещё кого-нибудь ранить.

– Это уж вряд ли. Это тихий городок. У нас здесь не гоняют. И не сбивают прямо напротив детской площадки.

Неподалёку и правда спряталась площадка с качелями, каруселью и парочкой горок, баскетбольным кольцом и полем для мини-футбола. Несмотря на ограждение по всему периметру, какой-нибудь ребёнок мог бы выскочить с площадки за упрыгавшим мячом, и попасть под колёса этого типа. Я поёжилась ещё сильнее, хотя температура в январе никогда не опускалась ниже тридцати градусов.

Майло хмыкнул и достал мобильник из кармана парусиновых шорт. Полистал что-то на экране и добавил:

– Я запомнил номер. Берри не даст ему спуска.

Как я уже говорила, в Порт-Дугласе все друг друга знали. Чарльз Берри – местная служба безопасности в лице одного единственного полицейского на весь город. В его подчинении находилось всего трое новичков, но всеми преступлениями и несчастными случаями здесь занимался он сам. Впрочем, потолок опасности доходил лишь до кражи кошельков у беспечных туристов и незаконной рыбалки без лицензии. Случались у нас и парочка аварий, потонувший прогулочный катер и забытые водолазы у острова Вуди, но в целом, спокойнее места не сыщешь на всём глобусе.

Мы быстро отошли от шока и решили, что ничто не сможет испортить наш выходной. Пока Майло пересказывал случившееся Чарльзу Берри и просил поймать этого подонка, Джо снова взял меня за руку и потянул в сторону «Блу Уэйв». Я в последний раз оглянулась на персиковую кашу, венчающую нашу возможную гибель, и впервые подумала о смерти.

Столько раз Джо рисковал жизнью, когда затеивал игрища с самим океаном. Но только сейчас я будто прозрела, как невесома и мимолётна наша жизнь. Ревущий пикап, бурлящая волна или искрящаяся молния… и тебя нет. Эта лужа из персиков ещё долго стояла перед глазами как напоминание. Мы всего лишь смертные. И в любой момент один из нас может уйти навсегда.

Как же я была тогда права.

***

Кожа воспалилась до предела и пшикнула паром, когда на неё упали несколько прохладных капель.

– Ну как ты, Ники? Немного отошла?

Майло отряхнулся, как шерстяной пёс после купания, обрызгав меня океанской водой. Его волосы прилипли к макушке и зализались назад, загорелое лицо пошло маленькими морщинками – последствия яркого солнца и ярких улыбок. Он только что выбрался из воды, воткнул доску в песок и плюхнулся рядом со мной прямо на раскалённые угли пляжа, хотя те могли бы испепелить его до самых костей.

– Это место успокоит кого угодно, – ответила я, полностью отдаваясь во власть блаженства.

– Берри обещал прижать этого придурка.

– Надеюсь, у него получится. Не хватало ещё чтобы он на самом деле покалечил кого-нибудь.

Мы на секунду замолчали, позволяя звукам природы и чужим голосам зазвучать сполна.

– Не хочешь искупнуться? – спросил Майло, зажигая сигарету.

– Мы с Джо собирались сплавать к острову Лоу Айлс на маяк, куда он возил меня десять лет назад, – отозвалась я. – Так что я жду его. Это в его крови океан. В моей – солнце.

Майло хмыкнул и затянулся сигаретой.

– Ну, похоже, ваши планы не скоро осуществятся. Этот паренёк вовсю оккупировал твоего мужа.

Я приподнялась на локтях и стянула соломенную шляпу с лица, осматривая райский пляж и выискивая глазами Джо.

Пляж оттенка сливочного масла отливал каждой песчинкой на косых прожекторах девятичасового солнца. Волны тихо били о берег, словно шептались или пытались наиграть спокойный мотив. Океан разлился до самого горизонта и сливался с таким же бескрайним небом. Слева из-за охапок пальм торчали мачты пришвартованных яхт местного порта и виднелись белые мостки, от которых отходили лодки. Там уже вовсю брали на прокат катера, чтобы порассекать по прибрежным водам, резать ветер. Они уходили в другую сторону от пляжа, чтобы не бунтовать воду и не мешать отдыхающим. Но один катер метался вдоль берега и подпрыгивал на волнах слишком близко к любителям заплыть подальше.

Людей пока было немного: местные в основном работали в городе, а те туристы, кто уже выбрался из номеров отелей, разбросались кучками по разным частям пляжа. Кто на покрывалах, кто на лежаках, взятых на прокат у отелей. И только заядлые любители поплескаться уже болтались на волнах где-то на глубине, седлая доски, как верных скакунов.

Джо тоже затерялся среди них. Даже с такого расстояния я могла с лёгкостью различить его по красным плавкам с пальмами и по тому, как все остальные вились вокруг. Словно он яркая лампочка, а все – мотыльки, летящие на свет. Оливер сидел верхом на доске, которую они с Джо вместе выбрали в «Блу Уйэв». Свесил ноги по колено в лазурные воды, пока Джо объяснял ему что да как. Как держать тело, как грести руками, как вставать на ноги и ловить волну. Он сидел на доске рядом, и они, как две лодки, дрейфовали на волнах, пока те не станут чуть сильнее, чтобы прокатиться на них с ветерком.

Я уже привыкла к тому, что обаяние Джо цепляло всех в радиусе мили, точно крючок удочки. Люди видели в нём того, кто познал всё счастье этой жизни, кто обладал непоколебимой волей, силой духа и неограниченной свободой. Сам он всегда отмахивался на мои слова и повторял:

– Просто всем любопытно поболтать с тем, кто катается на доске, и только.

Но дело было в другом. И казалось, что все вокруг это знают, кроме него самого.

Пока мы дошли до пляжа, насобирали за собой всех знакомых прицепом. У входа в «Блу Уэйв» мы столкнулись с Оливером и мамой, которые тоже выдвинулись на пляж с корзинкой для пикника. Мальчик тут же оживился при виде Джо, с уважением пожал ему руку и смущённо кивнул здоровенному Майло.

– Миссис Мур, вы не против, если мы с Оливером прошвырнёмся по магазину и посмотрим для него доску? – вежливо спросил разрешения Джо у матери парнишки. Тот тут же состроил щенячьи глаза и уставился на маму.

Когда мужская часть нашей группы радостно заскочила в прохладу и тень магазина, мы с миссис Мур остались стоять на ступеньках.

– Завидую вашему мужеству, – неожиданно заговорила женщина, тут же теряясь в лице. – Отпускать мужа вот так, один на один с океаном… Это же жутко опасно.

– Но это его жизнь. Я волновалась и всегда буду волноваться, но мужчину сложно отговорить от того, что он действительно хочет.

– Это точно, – уголок её губ дрогнул в подобие печальной улыбки. – Я всего лишь хотела привезти сына отдохнуть в честь хороших оценок за год, а он увидел этих сёрфингистов и всё… в тот момент я поняла, что потеряла его навсегда.

– Не нужно так думать, – я тронула женщину за предплечье, пытаясь передать всё своё тепло и понимание. – Вы не потеряли его. Возможно, наоборот, вы помогли ему найти то, что будет вдохновлять его всю оставшуюся жизнь. Не все сёрферы ищут приключений на свою пятую точку и едут покорять волны размером с десятиэтажный дом. Это просто хобби, способ расслабиться и отстраниться от проблем. И если вашему сыну это будет помогать, то почему нет?

– Просто я очень боюсь за него…

Заглянув в мои глаза, миссис Мур наполнилась слезами. И пусть я мало знала о материнских тревогах, наши страхи всё же были очень схожи. Мы обе переживали за любимых людей, только я к своему страху привыкла.

– Вам нечего бояться, – попыталась я успокоить женщину. – Пока ваш сын под присмотром Джо, с ним всё будет в порядке.

И я верила в это в тот миг, когда Джо, Майло и их новый подопечный выходили из магазина с улыбками до ушей и новой доской для парня, наверняка купленной за все сбережения. Чуть позже, по дороге на пляж, когда остальные ушли чуть вперёд, он шепнул мне, что добавил Оливеру девяносто баксов. Будто извинялся за то добро, что излучало его сердце и его поступки.

И я верила в это сейчас, глядя, как зелёная доска Джо и новенькая блестящая фиолетовая доска Оливера всё дальше и дальше отходят от берега. Углубляются в океан, становятся меньше в размерах, но больше в наполненности жизнью. Как они синхронно гребут, лёжа на животах, борясь с усиливающимися волнами, одну из которых они потом оседлают.

– Не тяжело вот так делить его с океаном? – вдруг всерьёз спросил Майло, хотя всегда жил одними насмешками.

Но я искренне улыбнулась, глядя на мужа с расстояния в сотни метров. Даже отсюда он казался мне могущественным и неукротимым. Как сам океан.

– Мне незачем, – пожала плечами я и наполнилась каким-то лучистым светом. И дело было не в палящем солнце. – Ведь он не принадлежит никому из нас.

Майло мой ответ понравился. Он стёр солёные капли со лба, сделал ещё одну затяжку и заговорил о другом. О чём-то беззаботном и повседневном, отвлекая меня от океанских пейзажей. До моего уха долетали только щебетания чаек, плеск воды и свист ветра, лишь в дали звучал рёв моторной лодки. А потом я услышала:

– Оливер!

Миссис Мур истошно вскрикнула, вскакивая с радужного покрывала. Она и так толком не отдыхала, а всё сверлила глазами горизонт, контролируя каждый шаг, каждый гребок сына в воде. Но теперь и вовсе перепугалась, словно увидела что-то…

– Оливер, осторожно!

Мы с Майло тут же замолчали и повернули головы к океану, как и половина отдыхающих. Райское блаженство тут же забылось и стёрлось паникой в голосе женщины. Она замерла рядом с покрывалом, сумкой-холодильником и кучкой вещей, будто боялась пошевелиться и сдвинуть землю. Что эти вибрации дойдут до Оливера и только усугубят неизбежное, когда он ощутит их в океане.

А мы все ощутили их на берегу.

Лодка дважды прошлась слишком близко к Джо и Оливеру, закачав их на непомерных волнах, как два буйка в точке Немо. Тот, кто управлял катером, или выжил из ума от жары, или уже с утра находился под градусом, или просто решил поразвлекать купающихся, не задумываясь об опасности.

– Он их угробит, – причитала миссис Мур себе под нос, когда мы с Майло подошли к ней.

– Не волнуйтесь, Бетти, – я приобняла её за пышное плечо и попыталась усмирить её переживания. – Там же Джо. Он позаботиться о вашем сыне.

Но видя, какими маленькими казались взрослый мужчина и подросток на фоне безудержной и бескрайней стихии, я сама внутренне съёжилась и похолодела, хотя солнце жарило нас со всех сторон, как цыплят-гриль.

Нам оставалось лишь наблюдать, как Джо и Оливер стоически сражаются с качкой. Мне показалось, что муж махнул рукой, вроде как направляя мальчика к берегу. Но водитель катера никак не унимался. Он развернул остроносую махину и погнал назад, к середине бухты, откуда только начали отплывать Джо и Оливер.

– Что же он делает? – даже я ахнула.

– Я убью этого сукина сына! – разозлился Майло. Каждая мышца его поджарого тела напряглась, лицо покраснело и выпустило несколько вен. Он и так был крупнее Джо, но сейчас будто вырос в два раза и напоминал быка, которого поманили красной тряпкой.

Мы замерли в зловещем ожидании. Наши сердца будто замерли вместе с нами, перестали гонять кровь, как лёгкие перестали втягивать раскалённый воздух. Шутка водителя катера могла стоить чьей-нибудь жизни. Моего мужа или сына этой бедной женщины. Но некоторые шутки получаются совсем несмешными. Только некоторые понимают это слишком поздно.

Катер пролетел со скоростью не меньше пятидесяти километров в час, выпустив из-под винта бурлящий поток и запустив цепную реакцию. Волна за волной накрыли прибрежные воды. Аркада всплесков закачала бухту Диксон. И наши души.

Одна доска ушла чуть вперёд. Фигура на отстающей мелькнула чёрными плавками и перевернулась на волне. Оливер… Сердце сжалось где-то под рёбрами, и я сильнее вцепилась в плечо миссис Мур. Та же вскрикнула и прижала ладонь к губам. Мы только успели заметить, как красные плавки мелькнули следом и скрылись в пучине. Джо нырнул за Оливером в волнующийся океан.

– Господи, мой мальчик!

– Вот чёрт, – пробормотал Майло. – Будьте здесь.

Весь пляж пришёл в движение, почувствовав, что случилось страшное. Одни забыли о ровном загаре и повставали с лежаков, другие сперва неуверенно, а потом быстрее и быстрее зашагали к линии, где песок встречается с волнами.

– С ним всё будет хорошо, – твердила я, держа миссис Мур, но вероятнее всего пыталась убедить в этом саму себя.

Майло выкинул сигарету на ходу и помчался к воде. Широкими шагами он быстро сокращал расстояние, с силой врезался пятками в землю, но песок отбирал у него самое ценное – время. Ступни проваливались в песчаных дюнах, его мощное тело теряло равновесие, но тут же снова обретало и неслось дальше. Уже через несколько секунд он вбежал в волны и нырнул, запрыгивая океану в самую пасть.

Был бы там один Джо, я бы так не переживала. Он умудрялся уцелеть даже там, где другой бы сдался. Как-то раз его кроссовок зацепился за страховочный трос во время восхождения на лесные скалистые хребты Макалистер-Рейндж, и он повис вниз головой почти на ста метрах над твердью земли и острыми пиками деревьев. Однажды его заглотила семиметровая волна на Беллонг-Бич, перевернула раз двадцать и прижала ко дну на глубине пятнадцати метров, заставляя его не дышать дольше, чем смог бы обычный человек. А сколько ещё случаев, когда у Джо всё шло не по плану: его выслеживал крокодил, пока он рыбачил с отцом на причале Саут-Сайд, его ужалила медуза во время сплава к Большому Барьерному рифу, к нему в палатку заползла мангровая змея, когда они с Майло и другими парнями ходили в поход в Маунт Льюис. И ни разу я так сильно не переживала за его жизнь, потому что он всегда отвечал только за себя и мог выпутаться из любой паутины обстоятельств.

Но сейчас с ним был балласт. Я ненавидела себя за эту мысль, но Оливер тянул его на дно. В прямом и переносном смысле.

Ни Джо, ни Оливера нигде не было видно. Лишь две разноцветные доски болтались на волнах, которые стали утихать. Катер же скрылся, точно с места преступления. Если ни один из них сейчас не всплывёт, то так оно и будет.

Мы ждали. Майло изо всех сил грёб к месту происшествия. Сердце Бетти пульсировало в моей руке – его ритм я чувствовала под своими пальцами. Моё же просто остановилось.

А потом кто-то вынырнул. Весь пляж словно выдохнул, слегка расслабился и уже представил, как оставшуюся часть дня мирно понежиться под солнышком в солёных волнах.

– Видите, Бетти, всё хорошо, – выдавила я улыбку. – По-моему, это Оливер. Он цел и невредим.

Я не сказала, какое разочарование охватило всё моё тело. Так нельзя. Это неправильно – желать, чтобы спасся тот, кого любишь ты. И злиться, что чаша весов склонилась не в твою пользу.

Миссис Мур вся задрожала от радости и похлопала меня по руке. Она оставила меня, а сама пошла навстречу своему мальчику. Я же осталась стоять и испытывать океан взглядом.

Где Джо?

– Помогите! – послышалось сквозь кашель и плеск. – Кто-нибудь!

Мальчик кое-как барахтался в воде, наверняка обессилев от сражения с самой мощной и непредсказуемой силой природы. Майло приближался к нему, молотя руками, двигаясь в воде, как дельфин.

– Пожалуйста, пом..ог…ите! – всё слышалось и слышалось из океана. Словно в рот Оливеру вливали и вливали воду.

Стало шумно. Все столпились у края пляжа. Кто-то из мужчин последовал примеру Майло и только сейчас бросился на выручку попавшим в беду. Но они были слишком далеко. Было слишком поздно.

Майло подхватил парня подмышки и потащил к ближайшему безопасному месту – к доске, которую принесло волнами к ним поближе. Они о чём-то переговаривались, но с такого расстояния не было слышно ни звука. Только рокот океана, будто посмеивающегося над происходящим.

«Почему же ты не всплываешь, Джо?», – вертелось в моей голове по кругу, пока я читала молитвы всем возможным богам и посылала сигналы Майло, чтобы он двигался быстрее. Оливер уже был в безопасности, распластавшись на доске и расставив обессиленные руки черпать воду. Майло же набрал в лёгкие как можно больше воздуха и нырнул снова.

Секунды текли так медленно, что, казалось, солнце успело войти в зенит. Но нет, оно всё так же светило на востоке и жарило наши тела костром. Пот стекал по моему лицу струйками, смешиваясь с беззвучными слезами. Шок сковал меня по рукам и ногам, как металлические цепи.

Двое добровольцев уже подплыли к месту боевых действий, как раз в тот момент, когда Майло вынырнул. Один. Он выплюнул пару слов, и они втроём снова погрузились в пучину.

Я не волновалась за Джо, когда он лазил в горы, летал на десятиметровых волнах и убегал от тропических змей – как же мог он так глупо сгинуть у самого берега из-за какого-то идиота на катере и невысоких волн.

Он пошёл ко дну. Захлебнулся водой и опускался всё глубже и глубже в океан. Поэтому его не могли найти.

Шок прошёл. Я растолкала всех зевак и вошла по щиколотку в воду, готовая бежать к ним, плыть против течения, хотя плавала не лучше камня. Мне бы понадобилось минут десять, только чтобы пересечь расстояние от берега до места спасательной операции. Но я уже готовилась кидаться в воду. Готовилась работать руками и ногами до изнеможения, но мне не пришлось.

С громким вздохом, почти рыком, Майло вынырнул. И с ним был Джо. Без сознания и без малейших признаков жизни. Майло потащил его к берегу, а двое других спасателей подстегнули пустую доску и ту, на которой отдыхал Оливер.

– Они живы! – послышались голоса, а затем хлопки, будто мы сидели на первых рядах в кинотеатре.

Но я не спешила подхватывать всеобщее ликование. Что-то было не так. Джо никак не приходил в себя. Слишком долго он пробыл под водой. Когда они стали подплывать ближе, я заметила горестное, почти обречённое выражение лица Майло, который тащил такую ношу. И струйку крови, сбегающую с затылка Джо вдоль уха, всё ниже по щекам.

Джо поранился и неизвестно, был ли жив. Надежда умирает последней, и я выпрашивала вселенную не убивать ту последнюю каплю надежды, что теплилась во мне. Часть людей обступила Оливера, которого мужчины притянули на доске из открытого океана. Миссис Мур бросилась к сыну и стала обнимать, целовать его и причитать заодно, что боги справедливы.

Я же в этом сильно сомневалась. Мой муж обвис матерчатой куклой на руках друга, пока тот тащил его на себе к спасительному берегу. Майло вымотался и еле стоял на ногах, так что чуть не плюхнулся рядом, уложив Джо на песок.

– Джо! – закричала я, кидаясь к мужу. Волны всё ещё прибывали и хлестали по его расслабленному, почти безмятежному телу. Он болтался на прибое, как лёгкая, невесомая ракушка. – Джо, очнись!

– Он был без чувств, когда я нашёл его в воде, – объяснил Майло, заново обретая дыхание.

– Не дышит…

Мой шёпот посеял тишину кругом. Такого страха я никогда не испытывала. Он смешивался с болью и ломал кости, но я не оставляла попыток привести мужа в чувства.

– Здесь есть врач? – взревел Майло, отпугивая зевак. Но толпа лишь тупо смотрела на нас с широко раскрытыми глазами. Нам никто не поможет. – Тогда я сам. На курсах вождения яхты нас учили оказывать первую помощь. Я справлюсь, – Майло послал мне взгляд «верь мне». И я поверила.

– Вызовите скорую! Быстрее! – подстегнула я. Когда людей охватывает паника, они теряются и забывают о всяком благоразумии поступать так, как следует. Мне ли не знать – всего пару минут назад я застыла от шока, пока мой муж захлёбывался Тихим океаном. – И расступитесь, мать вашу.

Люди сделали шаг назад. Кто-то и правда оставил наблюдательный пост и поспешил к своей кучке вещей, чтобы достать из сумки или кармана шорт телефон и позвонить в службу спасения. Как только Майло немного пришёл в чувства, мы приступили к оказанию первой помощи. Он осмотрел ротовую полость моего мужа, запрокинул голову и чуть выдвинул нижнюю челюсть вперёд.

– Готова? – спросил Майло, и я не сразу поняла, к чему. Я поддалась всеобщему ужасу и просто смотрела на бездыханное тело любимого мужчины. Сильные руки уступили слабости, ноги лежали под неестественным углом, веки наглухо прикрыли самые прекрасные глаза и отобрали их голубизну от всего мира. – Николь! – рявкнул Майло, приводя меня в чувство. – Я надавливаю, ты делаешь искусственное дыхание. Готова?

– Да, я всё сделаю.

Сложив ладони крестом на груди моего мужа, Майло стал надавливать. Резко, но осторожно.

– Раз, два, три… – считал он вполголоса, и все мысленно считали вместе с ним. – Давай.

Майло перестал давить на грудину Джо, я же исполнила свою партию: трясущейся рукой зажала ему нос и сделала глубокий вдох. Наши губы встретились, я почувствовала соль во рту, пока выдыхала спасительный горячий воздух в рот мужу. А ещё час назад мы так же касались друг друга губами – так же, но по-другому.

– Скорая едет! – сообщил кто-то за спиной, и я чуть сильнее поверила в то, что всё будет хорошо. Ближайший медицинский пункт Порт-Дугласа находился в трёх минутах, откуда бы к нему не ехал. Парамедики окажутся здесь быстрее, чем на песчаный пляж нахлынет новая волна.

Мы повторили ритуал. Майло давил на грудь, заводя сердце Джо. Я дарила ему глоток воздуха, запуская его лёгкие. Ничего.

– Он не дышит, Майло! – истерично выдавила я то, что и так все видели.

– Ничего, пробуй снова.

И мы повторяли. Опять и опять. На шестой раз тело Джо дёрнулось, изо рта полилась вода, а сам он закашлялся, как прокуренный старик, всю жизнь выкуривающий по две пачки крепких «Мальборо» в день.

– Господи, господи, – шептала я и обнимала мужа так, словно впервые поняла, как люблю его. Но я всего лишь впервые по-настоящему поняла, что могу его потерять. – Джо, ты со мной. Всё будет хорошо, милый.

Как только Джо выплевал всю воду, он без чувств упал на песок и прикрыл глаза в изнеможении. Майло улыбнулся мне такой вымученной и обеспокоенной улыбкой, что чудом не шлёпнулся рядом без сознания.

Люди обрадовались и тут же подняли ропот, но я никого не слушала. Мой муж был жив. Океан не забрал его ни тысячу раз до, не заберёт ни разу после. Я обнимала Джо за плечи, целовала его солёные щёки и падала ему на грудь в слезах счастья. Из-за холма послышалась сирена скорой. Грузная машина с трудом съехала с асфальта на песок и замедлила ход. На полпути два медика выскочили и, не закрывая дверцы, помчались к нам. Девушка бежала с сумкой и снаряжением для оказания первой помощи, мужчина постарше тащил носилки.

Пока они возились с Джо, опрашивая людей о том, что случилось, и водружая пострадавшего на носилки, Оливер стоял завёрнутый в полотенце и дрожал так, словно искупался не в Коралловом море, а в водах Арктики. Его трясло и никакие утешения матери, возившейся рядом, не помогали. Тяжёлый взгляд подростка следил за каждым движением, каждой манипуляцией с Джо. Я встретилась с ним глазами и увидела в них темноту. Страх давно прошёл, осталось лишь чувство вины. Меня раздирало от желания подбежать к нему и потребовать объяснений, какого чёрта случилось там, в океане. Почему такой хороший пловец вдруг не выплыл. Но кто-то мягко подтолкнул меня в спину.

– Ты поедешь с ним? – спросил Майло то, что и так было понятно. Я отвернулась от Оливера и потеряла его из виду. Моего мужа уже несли на носилках к карете скорой помощи. Я побежала следом.

– Я приеду, как только кое-что улажу! – крикнул мне вдогонку Майло и свирепо глянул в сторону пропавшего из вида катера.

– Он выживет? – спросила я девушку, которая бережно подключала моего мужа к аппаратуре.

– Ваш муж вернулся с того света, – неоднозначно откликнулась врач, меряя Джо давление. Водитель тронулся, и мы затряслись на песочных ухабах пляжа. – Если бы не тот мужчина, то всё закончилось бы плачевно. Это всегда игра в русскую рулетку. И на этот раз вашему мужу повезло. Мы везём его в больницу Моссмана, там помогут.

Мне выделили место рядом с носилками, и я не отводила глаз от мужа. Никогда ещё не видела его таким беззащитным, таким слабым и уязвимым. Крепко схватив его руку, всю недолгую дорогу до больницы я сжимала его пальцы, пытаясь передать всю свою энергию, силы и любовь.

– Ники, – шепнул он пару раз, на что я отвечала со слезами на глазах:

– Я здесь, милый. Я всегда буду с тобой.

Белые стены больницы уже виднелись за аллеей пальм и кустами акаций. Оставалось продержаться всего минуту.

Но как сказала парамедик, это игра в русскую рулетку. Пистолет выстрелил. И барабан оказался заряжен. Рука Джо обмякла и выскользнула из моей, когда на мониторе побежала прямая линия.

Мой муж умер, всего полминуты не доехав до больницы.

***

– Выпей.

Тон Майло не терпел никаких возражений. Он протянул мне стаканчик кофе и сел рядом на холодные стулья в пустующем коридоре больницы Моссман. Холодная пустота стен проникала в пустоту внутри, и образовывалась чёрная дыра, поглотившая всё вокруг.

– Если ты не сделаешь хотя бы глоток, я его силой волью в тебя, – угрожающе предупредил Майло, и я послушно обхватила мягкий стаканчик. В нём не было злобы, одна лишь забота, которой невозможно было не подчиниться. Я отхлебнула чёрную жижу цвета дыры в сердце, и тепло потекло по внутренностям, напоминая, что я сама всё ещё жива.

– Ты сидишь здесь уже два часа, – мягко заметил Майло. – Тебе нужно хотя бы переодеться.

Я опустила глаза на свои ноги и только сейчас осознала, что всё ещё босая и в купальнике. Ступни и икры перепачканы в песке, а волосы высохли в спутанную мочалку. Но кому какое дело. Мой муж умер, пока я держала его за руку, целых два часа назад. У меня на глазах. И всё перестало иметь значение.

Сам Майло уже надел ту самую рубашку с бананами, в которой мы его встретили, только сейчас её яркий, весёлый принт казался неуместным. Правый уголок губ чуть припух и покрылся тонкой корочкой, затягивая свежую рану. Я не стала спрашивать, что у Майло с лицом – наверняка он ушибся во время схватки со смертью.

– Я жду, когда врачи разрешат мне его забрать, – с трудом выдавила я – во рту так пересохло, что язык отказывался поворачиваться.

– Это может случиться не скоро, так что у тебя есть время умыться, переодеться и что-нибудь съесть.

– Я не хочу.

– Всяко лучше, чем сидеть здесь и ждать.

– Мне больше ничего не остаётся.

– Ошибаешься, – остро отрезал Майло и подтолкнул мою руку, чтобы я выпила ещё немного для согрева. – У тебя остаётся целая жизнь. Идём. Я захватил ваши вещи с пляжа. Они в машине.

– А если они сейчас выйдут?

– Даже если так, уже некуда…

«Спешить», – хотел сказать Майло, но осёкся, точно не выстреливший пистолет. Джо уже некуда было спешить. Всё время мира лежало у его холодных ног в морге, пока его тело осматривали стервятники в белых халатах, чтобы составить верное заключение. В эпикризе потом напишут что-нибудь вроде: умер от естественных причин в ходе несчастного случая. Или: тупая травма головы и утопление.

Но я и так всё знала. Он умер, пока спасал глупого мальчишку. Океан наконец-то взял своё и победил в этой схватке.

Как только сердце Джо остановилось, врачи тут же вытеснили меня из зоны, где я служила лишь помехой своими переживаниями. Почти десять минут они боролись за жизнь моего мужа, пытаясь вытащить с того света во второй раз. Но не смогли.

– Время смерти: 10:43, – вынес приговор парамедик, глядя на часы на запястье. И этот вердикт не подлежал апелляции.

Следующие два часа прошли, как в тумане. В дымке боли и непонимания. Казалось, я плыву во сне, но всё было реальнее некуда. Меня отдирали от тела мужа. Увезли его куда-то, а меня усадили перед кабинетом и сказали ждать. У меня выясняли обстоятельства несчастного случая, а я односложно отвечала и пялилась на дверь в надежде, что та откроется, и Джо выйдет ко мне. Живой и улыбающийся. Как в нашу первую встречу.

Но он не выходил. А меня наконец оставили в покое, призывая ждать, пока можно будет забрать тело мужа.

– Мы можем кому-нибудь позвонить? – спросил кто-то неодушевлённый в белом халате, но голос вроде бы звучал по-женски ласково.

Я покачала головой, в первую очередь подумав про родителей, которые безмятежно спали в своей спальне в Новом Орлеане и ждали отпуска, чтобы навестить нас в марте. И про родителей Джо, живущих в Хьюэндене и заглядывающих в гости от случая к случаю. Как я могла позвонить им и сообщить такие новости?

«Ваш сын больше не позвонит поздравить с Рождеством». «Ваш сын больше не поедет рыбачить к реке Дейнтри». «Ваш сын не подарит вам желанных внуков». «Ваш сын мёртв».

Так я и просидела в полусознательном состоянии, пока меня не отыскал Майло. Каким-то образом ему удалось влить в меня весь кофе из автомата, вкуса которого я даже не ощутила. А затем вывел из подмороженной кондиционерами больницы на свежий воздух, довёл до своего пикапа и усадил на заднее сидение.

– Вот, твоя сумка с одеждой. Остальное я пока придержу в багажнике.

Всё остальное – это вещи Джо? Его доска и кепка? Золотая цепочка, которую он снимал перед тем, как отправляться в воду? Обручальное же кольцо он всегда носил, даже в горах, на рыбалке и во время сёрфинга.

– Оно бережёт меня, – любил повторять Джо, веря в небесные силы наших клятв. А зря… Их оказалось недостаточно.

Майло протянул мне плетёную сумку, и я медленно натянула на себя джинсовые шорты и голубой топ, в которых отправилась на пляж этим утром, ещё не подозревая, что это станет моей траурной одеждой на остаток дня. Во внутреннем кармашке я отыскала резинку для волос и собрала свои длинные, обляпанные песком и перепутанные ветром волосы в высокий хвост.

– Так-то лучше, – удовлетворённо кивнул Майло.

– Что мне теперь делать?

Я и сама не знала, о чём спрашиваю. Что мне делать с телом Джо или что мне делать в этой жизни без него?

По его лицу и без слов было понятно: Майло испытывал такую же сильную боль и скорбь по лучшему другу, только у него хватало сил держать её при себе. Холодная голова остужала его раненное сердце. Как пантенол остужает ожоги. Вот только мой пантенол не действовал.

– Ну, сперва мы должны поговорить с полицией. Они уже приходили, но я попросил немного времени, чтобы ты пришла в себя. Чарли отправился к Оливеру и его матери, чтобы восстановить картину событий. Затем нужно будет позвонить родным. А когда заберём… Джо, то устроим ему самые грандиозные по…

– С полицией? – перебила я, пока не прозвучало самое ужасное слово на букву «п». К нему я пока не была готова. – Это несчастный случай на воде.

– Всё равно им нужно разобраться. Для отчёта, – объяснил Майло точно малому ребёнку. Хотя примерно такой я себя и ощущала, потому ухватилась за Майло, как за свою путеводную звезду. Куда-нибудь он точно меня приведёт.

– Ладно, – кивнула я, прекрасно понимая, что «разговор с полицией» означал беседу с Чарльзом Берри, который сегодня отложит газету и займётся хоть каким-то делом. – Вот только… я не знаю, что там случилось. И кого винить? Того придурка на катере? Или перепуганного мальчика?

Челюсть Майло сжалась так сильно, что послышался скрип зубов. Он тоже злился. На катер, на подростка, на мир и на саму судьбу. Но он всё ещё мог подавить чувства в пользу здравого смысла.

– Бывают случаи, когда некого винить.

– Но ведь есть кого, правда?

– Ник, послушай, – Майло сел передо мной на корточки и взял мои холодные, дрожащие руки в свои большие и сильные. – В жизни случается дерьмо. Несправедливо и бессмысленно. Ты ведь знаешь, как умер моей отец…

– В автомобильной аварии.

– Да, только не он был за рулём, а его приятель Стив, на котором не осталось ни царапины. Он выжил и продолжил наслаждаться жизнью, пока мой отец гниёт в могиле.

– Это ужасно, но… К чему ты это рассказываешь?

– К тому, дорогая, Ники, – горестно вздохнул Майло, но сумел выжать из себя улыбку, как последнюю капельку сока из лимона. – Что если бы мы с матерью всю жизнь продолжали винить Стива за этот случай, за смерть отца, то мы бы попросту потеряли бесценные годы. Ненависть никого ещё не сделала счастливее.

– Но я злюсь.

– Я знаю.

– Так злюсь, что хочу что-нибудь разбить.

– У нас ещё будет на это время.

Выпустив мои руки, которым тут же стало чего-то не хватать, Майло выпрямился и глянул в сторону проезжающей мимо машины. Чёрный полицейский «Форд» сделал вираж по парковке и остановился на свободном месте в ряду напротив. Хлопнув дверцей, из машины выбрался Чарльз Берри в полицейской форме и тёмных очках. Русые волосы зачёсаны на правую сторону, щетина скрывает слишком острые скулы, а короткие рукава форменной рубашки почти рвутся на объёмистых бицепсах. Мужчины в этой части света все как на подбор фигуристые, потому что их взращивает океан и дикая природа.

Офицер выглядел самоуверенно, пока не подошёл к нам. Внезапная волна скорби накрыла и его. Когда все друг друга знают, чья-то трагедия становится общей.

– Прими мои соболезнования, Николь, – искренне сказал Чарли и положил руки на кобуру, не зная, куда ещё их деть. Не каждый день он общался с родственниками погибших, да и самих погибших не часто видел, хоть почти в одиночку заведовал порядком в Порт-Дугласе. Но всё бывает впервые. Первое дело об утоплении. Утонувшая любовь всей твоей жизни.

Когда все формальности в виде сочувствия были учтены, офицер Берри превратился в саму серьёзность, предложил переговорить где-нибудь в больнице и повёл нас в кафе на первом этаже, где пациенты или посетители могли перекусить или скоротать время за чашкой чего-нибудь горячего. Я шла за Чарли и Майло как под конвоем, едва чувствуя твердь земли под ногами.

Майло взял нам всем ещё по стакану кофе и заодно воды, чтобы я не умерла от жажды. Скорбь и боль высасывает все соки, выворачивает тебя наизнанку, как старый свитер. Усевшись за стол, какое-то время мы поддались неловкости тишины. Чарли не знал, с чего начать, и начал с того, как ему жаль, и только потом стал задавать вопросы о том, что мы видели. Я почти не участвовала в беседе, лишь изредка подтверждала слова Майло кивком. Мы видели одно и то же с берега. И он мог поведать следствию больше, потому что именно он оказался в воде, чтобы вытянуть Джо.

Когда у офицера Берри больше не осталось вопросов, они появились у меня.

– Так как это случилось? – требовательно спросила я, не глядя на собеседников, лишь нервно покручивая стаканчик нетронутого кофе в руках. – Ты разговаривал с Оливером? Он должен был тебе рассказать…

– Мальчик напуган и всё ещё в шоке…

– Но ты говорил с ним, Чарли?

– Да, но… не уверен, что ты захочешь сейчас это услышать.

– Я должна знать! Как самый опытный и сильный человек, который буквально вырос в океане, мог в нём погибнуть? – чуть повысила голос я, на что он вздохнул и обрисовал картину с того ракурса, который был для нас недосягаем.

Оливер так радовался, что встретил нас на пути к пляжу, что купил свою первую доску и что нашёл такого наставника, как Джо, с которым было не только интересно, познавательно, но и весело. Едва мы успели выбрать местечко на песке и скинуть одежду, как он уволок моего мужа за собой, умоляя показать пару приёмчиков хоть на полчаса, на что Джо не мог отказать, пусть и смотрел на меня извиняющимися глазами, пока его утягивала рука и горящее страстью сердце подростка.

– Они учились вставать на доску из положения лёжа ни животе, когда появился этот псих на катере, – рассказывал Берри. – Волны были невысокими, но Оливер не удержал равновесия и полетел в воду. Как новичок, он был пристёгнут к доске, но запутался и никак не мог всплыть. Он запаниковал, когда Джо нырнул следом.

Прикрыв глаза, я слушала и не могла поверить, что слышу последние минуты из жизни мужа. Он знал главное правило на воде – не поддаваться панике, что бы ни случилось, но, как видно, не успел передать эту истину своему ученику.

– Мальчонка барахтался в воде, и, когда Джо пытался вытянуть его, ударил его локтем по голове.

Вот и кровь, струйку которой я заметила, когда Майло вытащил мужа на берег. Удар локтем расшиб ему затылок и лишил сознания. Мой муж успел вытолкнуть мальчика из воды, а сам тонущей баржей пошёл вниз. Если бы Оливер вёл себя по-взрослому, если бы не поддался страху, если бы не совершил этот удар… Тело Джо сейчас не лежало бы этажом ниже в холоде морга, остывая до температуры ледышки. А моё сердце не рвалось бы на миллионы кусочков, оплакивая любимого.

– Всё остальное вы знаете, – подытожил Берри. – Мне очень жаль, Николь.

Во мне же не осталось никакой жалости. Только ярость, что искала выход. Я сжала стакан с такой силой, что его края лопнули и залили содержимым весь стол. Берри тут же вскочил, чтобы не попасть в эпицентр взрыва, Майло принялся устранять лужи салфетками, а я же даже не чувствовала, как горячий кофе стекал по моим голым ногам.

Вместе с Джо умерла и я сама.

***

Во мне же не осталось слёз. Я выплакала их у тела мужа, когда мне наконец разрешили его увидеть. Выдали писульку о смерти, которая венчала тридцать пять лет его жизни. Одна бумажка – одна жизнь. Неравнозначный обмен.

Мне позволили остаться у тела мужа столько, сколько я пожелаю, но, если бы не Майло, я бы осталась рядом с ним навсегда. Попросила бы запихнуть меня в ту же холодильную камеру и вырыть нам одну могилу на двоих. Но Майло осторожно поднял меня с кушетки, где я разлеглась в обнимку с остывшим трупом человека, которого всё ещё до безумия любила, вывел из больницы и усадил на пассажирское сидение пикапа.

Мы медленно ехали по улицам Порт-Дугласа, и я с трудом их узнавала, хотя бы ходили здесь тысячи раз. У подъезда к дому на меня накатила тошнота, и как только мы остановились, я открыла дверь и согнулась пополам, выплёскивая всю боль со всем содержимым желудка на траву. Джо терпеливо переждал мою минуту слабости в стороне, глядя на океан с нашего холма. Теперь я никогда не смогу смотреть на бухту теми же глазами. Не смогу разглядеть красоту природы, потому что ослепла ко всему красивому.

Чувствуя себя больной, я кое-как доковыляла до крыльца, открыла дверь ключом и встретилась лицом к лицу с пустотой дома. Когда я возвращалась позже Джо, он всегда встречал меня сияющей улыбкой и поцелуями. Обнимал так крепко, словно мы не виделись несколько недель, а не часов. Теперь некому будет мне улыбнуться, меня обнять. Никто не будет по мне скучать.

– Хочешь, я позвоню Кларку и Джен? – спросил Майло, замирая перед открытой дверью вместе со мной.

– Нет, спасибо, ты и так много сделал. Это должна сделать я.

Но мы так и остались стоять на крыльце, боясь войти в дом, где уже никогда не зазвучит голос Джо.

– Ты побудешь со мной? – поинтересовалась я, чувствуя, как ломаюсь пополам. – Не хочу оставаться одна.

– Я никуда и не собирался.

Пока землю под моими ногами держал кто-то вроде Майло, я была уверена, что не упаду. Мы всё же вошли в дом, обосновались на кухне. Майло стал хозяйничать в холодильнике, достал на стол всё то съедобное, что отыскалось. Он поставил себе цель – впихнуть в меня хоть что-то, пока я не упала в голодный обморок.

Мне же предстояла более сложная миссия, на которую я никак не могла решиться и гипнотизировала телефон взглядом. Палец завис над кнопкой «вызов» напротив имени Мама Джен, хотя я никогда не называла её «матерью». Даже после свадьбы у нас так и повелось: Кларк и Джен, никаких папа и мама. Хотела бы я быть с ними ближе, но это Джо со всеми находил общий язык. У нас со свёкром и свекровью сложились нейтрально-уважительные отношения, не более. Средняя температура, зато тебе не похолоданий, ни сильной жары. Мы принимали друг друга, но держались на расстоянии – не самый худший сценарий. Но всё изменится, как только я сделаю этот чёртов звонок.

Майло успел сообразить два сэндвича, пока я нашла в себе силы найти имя Джен в телефонной книге. После третьего гудка Джен подняла трубку и удивлённо поприветствовала меня – им всегда звонил Джо, а не я.

– Николь! Вот так сюрприз, – приятный, тягучий, как растаявшая конфета, голос Джен Харвелл растоптал последние кусочки моего сердца, что ещё уцелели. Она наверняка думала, что я звоню с хорошими новостями, вроде пополнения в семействе или хотя бы покупки новой машины, но я собиралась сломать жизнь этой женщине навсегда. – Как ваши дела?

Я оставила вопрос без внимания.

– Джен, простите меня… – тут мой голос сорвался на всхлип, и я всё испортила. – Вы с Кларком должны приехать. Дело в том, что…

– Господи, Ники, что случилось? С тобой всё в порядке? А с Джо?

– Нет, Джен. Он… он…

Майло в который раз пришёл на выручку, выхватил мобильник и позволил мне поддаться горю. Я заревела, как раненый зверь. Мой вой заполнил дом, но Майло не сбежал в другую комнату, чтобы спокойно поговорить. Пока я сидела на полу согнувшись и выдавливая из себя боль слезами, он поглаживал меня по спине и сообщал матери Джо, что она больше никогда не обнимет сына.

Я больше ничего не слышала за своими рыданиями, даже как Майло закончил разговор. Он опустился со мной рядом и прислонился спиной к шкафчикам, где всего несколько часов назад Джо готовил завтрак под романтические песни. Крепко прижав меня к себе, Майло просто сидел и ждал, пока во мне закончатся соль и вода. Ждать пришлось долго – казалось, я полна, как сам Тихий океан. Но в конце концов мои рыдания прекратились, пустота внутри сожрала все остальные чувства, а лицо распухло до размера баскетбольного мяча.

– Как мне теперь жить без него? – спросила я, чувствуя щекой, что рубашка Майло промокла насквозь от моей боли.

– Я не могу ответить тебе. Могу лишь сказать, что ты выживешь. Что рано или поздно твоё сердце излечится, и ты сможешь улыбаться. И сможешь быть счастливой. Просто на это нужно время.

– Я не хочу улыбаться и быть счастливой без него, понимаешь?

– Ты научишься.

– Я всегда была плохой ученицей.

Только спустя час мы поднялись с пола и вытерли глаза от горьких слёз. Солнце давно зашло на другую сторону дома – день тёк себе дальше, словно ничего не случилось. Я сумела дозвониться матери, хотя в Новом Орлеане сейчас было чуть за полночь. Поздний звонок и так разволновал маму, а печальные известия окончательно прогнали сон. Мама всплакнула, ещё десять минут утешала меня и пообещала вылететь завтра же, чтобы быть рядом со мной, когда я буду проходить через всё это. Я была благодарна маме за поддержку и за то, что она не выпытывала о том, как всё случилось. Я бы не смогла пережить всё это снова.

Обессилев от событий и испытаний, я впала в подобие дрёмы на диване в гостиной, зная, что мой сон охраняет Майло. Но поспать не удалось – громкий стук в дверь отрезвил меня.

Решив, что родители Джо так быстро добрались до Порт-Дугласа, я поспешила открыть, но на пороге стоял офицер Берри.

– Чарли? Что ты тут делаешь? Я думала, ты узнал всё, что нужно следствию.

Он виновато перевёл взгляд с моего опухшего лица куда-то за моё плечо.

– Я не к тебе, Николь.

Он пришёл за Майло. Но зачем полиции понадобился тот, кто пытался спасти моего мужа, и кому это даже ненадолго удалось?

– Прости, мужик, но я должен… Я думаю, мы сумеем обойтись без этого.

Наручники блеснули в руке Чарльза Берри, но он тут же снова спрятал их на ремне. Майло обогнул меня и вышел из прохлады дома на дневной зной.

– Стойте, что происходит? – выскочила я следом, хоть на мгновение забыв о потере.

Они двигались в сторону «Форда», так что мне пришлось нагонять их следом и засыпать вопросами на ходу. Я ничего не могла понять и была уверена, что здесь какая-то ошибка – Майло Шерман не мог совершить ничего предосудительного, тем более мы всё время находились друг у друга на виду.

– Ты его арестовываешь? Но за что?

– Он сам знает за что.

– Объясните же мне! – потребовала я.

Мужчины остановились возле автомобиля. Офицер открыл заднюю дверцу и терпеливо ждал, пока задержанный займёт своё место за решёткой сзади. Майло же не спешил уезжать без объяснений. Он развернулся и посмотрел на меня глазами, полными боли, утихшей злости и вины.

– Что ты сделал? – еле выговорила я.

– Отделал Люка Боннино до потери сознания, – вместо Майло ответил Чарльз.

– Кто такой этот Люк Боннино?

Все чувства Майло собрались в его морщинках вокруг уставших глаз. Он опустил взгляд, словно провинившийся мальчуган, укравший мороженое в ларьке.

– Тот водитель катера… – выдохнул он куда-то вниз. – Я не сдержался, Ник. Нашёл его на причале и выбил из него всё дерьмо за Джо. И немножко получил в ответ.

Разбитая губа – не следствие попыток спасти моего мужа. А последствия расплаты, слепой ярости и жажды мести. Майло приехал в больницу через два часа после случившегося на пляже, а я даже не удосужилась поинтересоваться, где он пропадал столько времени, пока у меня забирали тело Джо. Пока я пыталась свыкнуться, что его больше нет. Теперь всё встало на свои места. Его лучший друг разбивал лицо какому-то Люку Боннино за то, что тот решил поразвлечься, не думая о безумии своего поступка.

Но у всего есть последствия.

– Боннино в больнице. Дал показания против Майло, – уточнил полицейский. – Грозится иском и расследованием. Я не хочу этого делать, но закон есть закон.

– Зачем ты это сделал? – я не могла поверить в происходящее.

– Это он виноват во всём… Если бы не он… – стал оправдываться Майло. – Я вступился за нас обоих.

– А как же совет никого не винить?

– Советы раздавать проще всего, – однобоко ухмыльнулся Майло. – Особенно, когда ты уже выпустил пар.

– Нам пора, мужик, – поторопил офицер Берри, постучав ладонью по открытой двери.

– Секунду, Чарли. Ник, – Майло подошёл ко мне и приобнял за плечи. – Я отвечу за свои действия, не волнуйся. Уже через час я буду здесь, рядом с тобой, слышишь?

Слова потерялись в памяти, когда горячие ладони Майло отпустили мою ледяную от страха и потрясений кожу. Когда его лицо скрылось в тени захлопнутой дверцы. Когда Чарльз Берри с сожалением отсалютовал мне прощальным взглядом и вырулил от нашего дома на холме.

Как жаль, что отец прилетит только завтра. С его дипломом юриста он бы очень пригодился. Мне так их не хватало в эту минуту. Нежности маминой любви и хладнокровия папиной стойкости. Но нас разделяли пятнадцать тысяч километров и пятнадцать часовых поясов. На их стороне света Джо был бы ещё жив.

Что происходит с моей жизнью? В какой момент всё пошло наперекосяк? Как хотелось всё вернуть: безмятежное утро, нежные поцелуи, планы и мечты. Перенестись бы назад на восемь часов и остаться с Джо дома. Укутаться в объятья одеяла и друг друга и никуда не выходить.

А теперь он мёртв. Майло везут в тюрьму. А я стою на краю холма в кромешной тьме одиночества и не знаю, куда идти.

***

Всё это время Кларк и Джен хранили каменную выдержку и завидное мужество. Я услышала их «Тойоту», когда она ещё сворачивала с главной дороги на Риф-стрит. Всё это время просидела на крыльце в ожидании… чего-то. Их приезда, освобождения Майло, воскрешения Джо… Они обняли меня и стали расспрашивать, как всё случилось. По лицам было не понять, как глубоко смерть Джо коснулась их веры. Они выглядели так, словно я сообщила о переломе или растяжении, но никак не о смерти их единственного сына.

Только после моего рассказа Кларк будто вжался в ткань своей футболки-поло, разбогател на пару лишних морщин и поверил в происходящее. Он настоял, чтобы мы сразу ехали в больницу, а не прохлаждались в пустом доме, бездействуя.

Не так-то просто возвращаться сюда во второй раз. В эту обитель скорби, где витали запахи антисептика и самой смерти. Кларк тут же взял ситуацию в свои руки. Попросил вызвать врачей, которые занимались его сыном, но я ничего нового не услышала. Смерть наступила в результате утопления. Удар по голове отключил сознание, потому у Джо не было шансов всплыть. В первый раз удалось вернуть его к жизни на восемь минут, но он скончался в карете скорой помощи от последствий длительной нехватки кислорода.

– Мы ничего не могли сделать, – развёл руками высокий врач. Сколько раз на своём веку он откупался этой отговоркой?

Я сидела у дверей морга уже двадцать минут, мечтая войти туда, растолкать мистера и миссис Харвелл и самой уткнуться лбом в ледяное тело мужа. Но я не могла пошевелиться. Каждый заслуживает свою минуту прощания.

Я осталась снаружи, давая родителям Джо шанс попрощаться наедине. Так я себе говорила, хотя причиной тому стало чувство вины. Он погиб в «мою смену», когда я была рядом. Я не уберегла.

Вместе с сыном они оставили в морге своё самообладание. Кларк побледнел до полупрозрачного состояния, а Джен утирала слёзы салфетками. Мы втроём переживали каждый свою степень горя, пока Кларк не заговорил:

– Думаю, похороним его завтра в Хьюэндене. Джо был бы не против. Он там родился, вырос и провёл всё своё детство.

– Да, хорошая идея, милый, – всхлипнула Джен.

Они всё решили без меня. Без последнего слова Джо. Потому что никто его не знал так же хорошо.

– Нет! – я резко встала, и своим протестом удивила чету Харвеллов. – Джо не хотел бы лежать в сырой земле и кормить червей.

Узкие невзрачные губы Джен вытянулись в овал от такой наглости – перечить их желанию. Но они не выкупали монополию на своего сына. Они подарили ему жизнь. Но я была его жизнью.

– Джо хотел бы другого, – уже нежнее произнесла я, теряя слёзы на плитку коридора. – Чтобы мы развеяли его прах над океаном. Вы же знаете, он любил океан больше всего на свете. Он даже умер там. – Я воскресила в мыслях образ Джо, ловко управляющегося с доской на волнах залива. Как же он был прекрасен. – Только там Джо будет свободен.

Я положила одну руку на плечо Кларку, вторую – на плечо Джен, будто не только словами, но и всем своим естеством выпрашивала у них дозволения сжечь их сына и развеять чёрт знает где. У них не будет могилы, куда они смогли бы приходить в дни особой грусти и разговаривать с любимым мальчиком. Не будет надгробия, на котором они смогли бы выгравировать свои пожелания в добрый путь. Я была уверена, что сейчас мама Джо сбросит мою руку, а отец хмыкнет и заявит, что у меня нет права голоса.

Но случилось нечто невероятное. Родители Джо притянули меня к себе. Так мы и стояли в кругу скорби, плакали каждый своими слезами прямо за дверью, где лежал человек, которого мы все так сильно любили.

Через пять минут я поставила свою подпись в документах. Через два часа моего мужа отправили в печь и превратили в горстку золы.

***

– Думаю, здесь будет отлично.

Майло заглушил двигатель моторной лодки, и вокруг стало так тихо, словно весь мир замер в этом мгновении. Сам океан решил почтить минутой молчания самого азартного своего игрока. Волны бултыхались и бились о борт, покачивая нас, как заблудший буёк.

Батт Риф венчал собой целую гряду рифов, убегающих от берегов Порт-Дугласа всё дальше и дальше к недосягаемости. Лучезарная вода заходилась блеском от вечернего солнца, просвечивая сквозь свою толщу разноцветные подводные хребты, водоросли и юрких рыбок. Я видела этот мир с другой стороны, через лазурь водного бассейна, и всегда восхищалась этой красотой.

Ему здесь точно понравится…

– Джо привёз меня сюда на наше второе свидание, – нарушила я тишину, глядя на всё, что осталось от моего мужа. Серебряная урна с едва остывшим прахом, который мы забрали из морга больницы Моссман. – Я уже видела рифы, пока отдыхала здесь, но Джо поразил меня, показав это место. Здесь так красиво, что я почти сразу влюбилась. И в океан, и в него самого.

Майло смотрел куда угодно, только не на меня. За борт, на остров Грин, виднеющийся чуть дальше по курсу, на свои руки со сбитыми костяшками – следами мести за нелепую смерть лучшего друга.

Майло ещё предстояло ответить по закону за нанесение тяжких телесных этому Люку Боннино, но масса свидетелей, включая меня, как один заявили о неосторожности этого чудовища за рулём катера, так что тому тоже светила расплата за безумие. За желание покрасоваться и повеселиться. Когда веселье выходит за рамки, оно превращается в опасность.

Офицер Берри отпустил Майло по доброй памяти и под подписку о невыезде. Я настояла, ворвавшись в тихий, крошечный участок Порт-Дугласа, пока родители Джо охраняли его уже вечный сон и ждали момента, когда тело сына опустят в печь и придадут огню.

– Он мне нужен, – железным голосом заявила я полицейскому, стукнув кулаком по столу, как когда-то в детстве делал мой отец. – Ты ведь знаешь, что он поступил по совести. Этот ублюдок угробил моего мужа… И теперь мы должны проститься с ним, так что отпусти Майло. Прошу.

Чарли с жалостью посмотрел на меня и признался, что и не собирался держать арестованного слишком долго. Только оформил, дал подписать показания и взял с него обещание никуда не уезжать, пока вся эта неразбериха с Боннино не закончится.

Через полтора часа нам вернули Джо. В виде горстки пепла, бесчувственной массы праха. Зная, что происходит за закрытыми дверями, я не плакала и не дрожала. Только смотрела в пустое пространство и царапала заусеницы до кровавых ран. Стойко сносившие все тяготы Кларк и Джен дали волю чувствам и разрыдались, едва коснувшись холодной урны. Я же не могла плакать. Мне пока ещё не верилось, что всё происходит так быстро. Только утром я держала мужа за тёплую руку и строила с ним планы на выходной, а теперь держала его самого в руках и собиралась отправить в последний путь. Разлететься пылью над океаном.

Родители Джо отказались ехать. Слишком невыносимо оказалось для них это бремя. Сжав мою руку в своей, Джен со слезами попросила позаботиться о её мальчике и позволила мне побыть с мужем в последний раз. Позволила стать той, кто отпустит его в вечный полёт над Тихим океаном. Устроив их в нашем с Джо доме, мы с Майло отправились к порту, храня молчание обвисшим грузом на наших шеях.

Майло буквально вёл меня за руку, потому что я ничего не видела перед собой. Ни деревянного настила с пришвартованными лодками, ни слепящего солнца над головой, ни весёлых туристов в соломенных шляпах, что готовились отплывать в сказочную синь. Ни красное пятно, что вдруг появилось в нашем поле зрения.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Майло у кого-то строго, и пятно стало собираться в силуэт, довольно знакомый моему глазу. – Ты что, поджидал нас?

Красная футболка, шорты с огромными карманами и кепка, натянутая до самого носа. При виде нас Оливер стянул её, взбаламутив водопад кудрей, точно выражал почтение усопшему.

– Я не знал, что встречу вас здесь… Я просто стоял тут и… Мне очень жаль. Я… я хотел бы извиниться, – бормотал парень себе под нос, стреляя глазами от урны в моей руке к носкам своих кроссовок. – Я виноват, это из-за меня Джо…

– Не надо, – отрезал Майло, поглядывая на меня и выжидая ответной реакции – он не знал, как я восприму присутствие того, кто помог загубить жизнь любимого человека. – Не здесь и не сейчас, парень. Николь и так не просто.

Я стиснула челюсти, чтобы не наговорить того, что потом потянется чёрным следом из чувства вины за этим нескладным подростком. Я знала, что он ни в чём не виноват, но мне хотелось кого-то винить.

– Джо был хорошим… – печально произнёс Оливер, всё ниже опуская подбородок. – За эти дни он стал мне другом и…

– Как ты смеешь говорить это сейчас?! – не выдержала я, вырвалась из рук Майло и тыкнула указательным пальцем в грудь мальчика. Горе свело меня с ума. Вспыхнуло адским пламенем в груди, которому нужен был выход. И оно стало вырываться языками огня в сторону ничем не повинной жертвы. – Если бы ты не запаниковал! Если бы ты не стал брыкаться! Джо был бы жив!

– Николь, хватит!

Майло подскочил сзади и оттянул от мальчика, как рефери оттягивает боксёра перед тем, как тот пустит всю свою ярость в ход. До полного уничтожения противника. Такого страдания на человеческом лице я ещё не видела – на глаза Оливера хлынула вся вода мирового океана. Он ещё раз бросил «простите» и убежал прочь, стуча тяжёлыми кроссовками по мосткам.

– Зачем ты так, Ники? – надломлено спросил Майло, прижимая к себе и гладя по волосам. Постепенно гнев оставлял меня, снова погружая в эмоциональный штиль. – Он не хотел всего этого. А теперь он будет винить себя до конца своих дней.

– Ты выместил свою злость, Майло. Позволь выместить свою.

Забравшись на самый нос арендованного катера, я подставила лицо ветру, позволяя ему сметать слёзы со щёк и уносить их прочь, прибавляя океану лишней соли. Волосы флагом метались где-то за спиной, а от напряжённого взгляда Майло спина моя обугливалась, но я держалась за урну с Джо изо всех сил.

И вот мы здесь. На месте, которое много для нас значит. Значило… Здесь что-то зарождалось между нами. Здесь оно и умрёт.

Майло дал мне время собраться с мыслями. Собрать всю отвагу из самых отдалённых частичек тела. Терпеливый и верный страж моих переживаний сам был на грани – как бы ни скрывал он дрожь, руки выдавали его с головой. Они с Джо не только вместе ходили на встречу приключениям, но и с лагеря для юных сёрферов считали себя почти братьями. Вместе получили дипломы, вместе осваивали первые волны, вместе переехали из Таунсвилл-Сити в Порт-Дуглас и осели здесь.

– Пора… – тихо проговорила я, и ветер разнёс мой голос над рифами.

Вскрыв тугую крышку урны, я вглядывалась в темноту её горлышка, надеясь, что всё это окажется дурным сном. Что в сосуде – всего лишь зола. Что Джо ждёт меня на берегу. Что мы встретимся через двадцать минут и сегодня вечером ляжем спать в нашей постели.

Но меня ждал лишь пустой дом, усопший в скорби по хозяину. Таким он и останется, пока я буду обитать в его стенах и бродить по одиноким комнатам. Я никогда не смогу привести туда никого – я точно знала. Настоящая любовь приходит однажды, и ко мне она уже заглядывала.

– Скажешь что-нибудь? – почти беззвучно поинтересовался Майло.

– Что бы я ни сказала, этого будет недостаточно. Но если промолчу, то буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Хочешь я начну?

Майло всегда приходил на выручку лучшему другу, а теперь настало время приходить на выручку и мне. После моего короткого кивка, Майло прочистил горло и заговорил наравне с ветром.

– Будет банально, если я скажу, что ты, Джо, был необыкновенным человеком. В тебе сочеталось несочетаемое. Доброе сердце, чистая душа, несгибаемая сила и немыслимая смелость. Не прошло ни дня, чтобы я не уважал тебя. Ты был моим кумиром, который тянул только вверх. И вот теперь я на вершине, нашёл своё место и… я надеюсь, что в океане ты найдёшь своё. И не волнуйся, я позабочусь о Ники по эту сторону.

В конце его голос сорвался, как скалолаз с Эвереста. Я смахнула слезу, затмевающую вид на Майло, рифы кругом и мужа в руках. Пришла моя очередь. И всё красноречие свелось к самому важному.

– Я никогда никого не любила. Пока не встретила тебя. Ты научил стольких людей укрощать волны, но меня ты научил гораздо более важному. Как любить и как знать, что тебя любят. Ты подарил мне десять незабываемых лет, и пусть этого времени невероятно мало, я благодарна за каждый день, каждую минуту и каждое мгновение с тобой, Джо. Ты открыл для меня новый мир и открывал каждый раз.

Я бы и не заметила, что слёзы уже вовсю заливают моё лицо, оставляя жаркие солёные разводы и капая на голые колени, если бы Майло не покачнул катер, не подсел поближе и не накрыл мои ладони своими. Он достал из кармана тканевый платочек и утёр мою боль, словно дочери или младшей сестре.

Из меня вырвался болезненный выдох, оцарапавший лёгкие тысячью ножами. И я закончила свою прощальную речь, хотя могла бы говорить до бесконечности.

– Я так люблю тебя, Джо. И всегда буду любить.

Я осторожно поднялась на ноги и выставила руку с урной над водой. Майло пересел обратно к мотору и терпеливо ждал, пока я решусь.

– Будь свободен, милый. Теперь ты дома.

Урна склонилась набок. Первые песчинки моего мужа вылетели из горлышка и унеслись на крыльях ветра. Катер забормотал что-то на неразборчивом языке, а затем затарахтел трактором. Майло завёл мотор и плавно дал ходу. Мы поплыли вперёд вдоль рифов – последняя прогулка по океану. Я чуть сильнее наклонила урну, и прах стал высыпаться по нашему пути следования. Разлетался с ветром, оседал на блестящей поверхности воды, тонул в пене волн. Джо сам становился ветром, водой и пеной. Он обретал свободу. И превращался в океан.

Сделав круг вдоль Батт Рифа, мы дали волю чувствам, кто прослезившись, кто крича во всё горло. А потом Майло повёз меня домой. Медленно и осторожно, улавливая каждую оглядку, лишь бы я не бросилась вслед за мужем. Обратная дорога показалась даже тяжелее. Теперь Джо не было рядом даже в виде праха. Но мне хотелось верить, что теперь он везде.

Майло буквально затянул меня в машину, стоически вёл, пока я захлёбывалась слезами, вытащил из неё у дома и довёл до спальни. Отец Джо пытался расспросить, как всё прошло, но Майло лишь махнул рукой, отговариваясь: «Не сейчас». Уложив меня в постель, которая теперь всегда будет наполовину пустой, Майло присел на корточках рядом и заботливо пообещал:

– Я посторожу твой сон.

Я почти не слышала его. Я так устала. Болело всё: от тела до самой отдалённой частички души. Я так нарыдалась в больнице, потом в лодке, затем по дороге домой, что теперь опустела. Последнее, что я увидела: солнце, опускающееся за зелень бухты, и спина Майло, который сидел у кровати и молча смотрел на закат.

Последнее, что я подумала: вот бы всё это оказалось кошмаром. Иллюзией. Ложью. Вот бы я завтра проснулась, и жизнь продолжила себе течь по старой колее. И Джо был бы жив.

Тяжёлые веки перестали бороться с реальностью. Я закрыла глаза и уснула, едва солнце перекрасило небо в розовый и слилось с океаном, где теперь царствовал мой муж.

День второй

Первый солнечный луч вышел из-за горизонта и ослепил меня прожектором, так что пришлось сощуриться и спрятать лицо в подушку. Но она оказалась мокрой от слёз.

Я резко села в кровати, так что потемнело в глазах. Вытерла скатившуюся слезинку и потёрла затылок – вся голова болела, словно по ней били битами, как по пиньяте. Сердце колотилось со скоростью волн в Маверике в Калифорнии, куда однажды Джо мечтал съездить.

Коснувшись пальцами влаги на щеке, я будто пыталась понять, настоящие ли слёзы. Но да, вот они, сохли на моей коже, как солёная влага на эвкалиптах по утрам.

6:30

12 января

Часы на прикроватной тумбочке вряд ли умели ошибаться.

Это всего лишь сон. Жуткий, реалистичный, убивающий сон. Никогда ещё не рыдала от кошмаров, но всё случается в нашей жизни. Когда сердце окончательно уняло свой бег, я погладила взглядом простынь на стороне Джо – он как обычно встал раньше меня и уже начал новый день.

Мне понадобилось ещё несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Горе и неописуемая мука остались внутри даже после пробуждения. Сцены из сна слайдами прокручивались перед глазами. Завтрак с Джо, прогулка по Порт-Дугласу до пляжа, солнце и нега, крики и ужас… Джо умирал на моих глазах так реалистично, так натурально, что мне вдруг понадобилось веское доказательство того, что в этой вселенной он жив.

Я вскочила с кровати и в одной ночнушке бросилась вон из комнаты. Распахнув дверь, я тут же уловила ароматы завтрака, шкворчание сковороды и музыку из колонки. Джеймс Блант, баллады которого Джо мог слушать часами и постоянно ставил на повторы. Всего лишь сон… Мои чувства не подводят меня. Обоняние и слух не могут обманывать, как и часы.

Голые пятки прошлёпали по деревянному полу и почти влетели в кухню. Вот он, мужчина, без которого я не представляла ни жизни, ни самой себя. Стоял спиной ко мне в одних трусах и переднике с надписью «Шеф по круассанам». Пританцовывал в такт пианино и приятному голосу Джеймса Бланта. Счастливый. Целый. Живой.

Телевизор тихо разговаривал себе на фоне, оставаясь незамеченным. Дикторша с высоким хвостом тихо озвучивала преступную сводку. Репортаж, который я словно уже слышала.

– …ограбили пять домов в Кау Бэй, три – в Лоуэр Дейнтри, а также попытались совершить налёт в Ное, но хозяин дома встретил воров во всеоружии. По словам мистера Сидни, он успел выстрелить в одного из грабителей из охотничьего ружья и ранил его в плечо. Преступникам удалось скрыться, но ненадолго…

Джо не заметил, как я появилась в дверях кухни. Не услышал, как я судорожно выдохнула и снова вытерла слезу – на этот раз появившуюся от облегчения. Не почувствовал, как я приблизилась, пока я не врезалась в него со всей силы и не обняла сзади. Впилась в его поджарое, разгорячённое парами сковороды тело и прижала к себе, как что-то, что могла потерять. И потеряла, пусть в глупом сне.

– Чёрт, ты проснулась? А я хотел порадовать тебя завтраком в постель. – Джо обворожительно засмеялся от моих поцелуев и неожиданности. – Что за прилив нежностей с утра?

– Просто захотелось тебя обнять.

– Мне очень приятно, но я не могу дышать.

Мои пальцы чуть ослабили хватку, позволив ему впустить в свою внушительную грудь глоток воздуха и убавить огонь на плите.

– Прости, просто… мне приснился ужасный сон.

– Правда? И что там было? – всё ещё с улыбкой спросил Джо, занимаясь завтраком и позволяя себя обнимать, но уже чуть слабее.

– Ты… там был ты, Джо, – вспоминала я ночные ужасы. – Ты учил того мальчишку Оливера кататься на доске и… ты утонул, Джо.

Мой сбивчивый голос обеспокоил мужа. Улыбка стёрлась с лица. Он повернулся ко мне и заглянул в самые недра моих тревог и мучений. Его голубые глаза видели дальше телескопа. Глубже микроскопа.

– Эй, это всего лишь сон, – успокоил он меня, погладив пальцем по щеке. – Видишь, я здесь. Целый и невредимый. Готовил тебе сюрприз, который ты нагло испортила.

Джо Харвелл всё мог перевести в шутку. С таким отношением он и шёл по жизни. Как пёрышко, с лёгкостью летел на порывах ветра и сносил все ураганы. И я обожала эту черту в нём. Он умел оставаться жизнерадостным даже в самые тёмные моменты жизни. Когда умерла его бабушка Хейзел. Когда его обокрали на заправке в Брисбене. Когда его приятель по сёрфингу Ридли Торнтон сломал позвоночник и пересел с доски на коляску.

– Ты готовил мне завтрак в постель? – спросила я, вспоминая подозрительно схожие моменты из сна.

– Готовил. Но теперь придётся есть его здесь.

– Ну и ладно, – прогоняя серые мысли, улыбнулась я. – В любом случае, я не так уж и голодна.

Мой поцелуй тут же разогрел Джо, как духовку до двухсот двадцати градусов. Забыв про омлет, про завтрак и про ночные кошмары, мы слились в единое целое. Джо подхватил меня на руки, как пушинку, превратил меня в такое же пёрышко и унёс в спальню. Сминать простыни ещё сильнее. И вышли оттуда, только когда омлет истлел до углей, породил облако чёрного дыма и вызвал рёв пожарного извещателя.

***

В Порт-Дуглас влюблялись все, кто хоть раз его видел воочию. Я же впервые увидела его через экран ноутбука, когда в перерывах между уроками в средней школе Баттон Руж прокручивала бесконечные страницы туристических агентств с предложениями о «лучшем отдыхе, который я только могла себе представить».