Сирийский рубеж 5

Глава 1

Май 1984 года. Торск, Калининская область.

Прекрасное утро! Не хочется нарушать устоявшуюся идиллию, к которой я привык за время своей недолгой, но счастливой жизни в новом для меня мире.

Нежные белые простыни, отдающие ароматом свежих фруктов, не дают мне возможности оторвать голову от постели.

– Привет, – произнёс я и, приоткрыв глаза, изучающее посмотрел на кудрявую девушку в лёгком платьице.

– Саша, доброе утро! Ты спишь? – услышал я радостный голос девушки.

Разумеется, не сплю! Всегда не понимал, почему люди задают такой простой, но весьма глупый вопрос? Если вам уже ответили, значит, человек уже точно не спит.

В комнате стоял смешанный аромат еды и женских духов с нотками цитрусов. Но ничего не могло меня оторвать от подушки.

– Саша, уже утро. Ты сам сказал, чтобы я тебя разбудила в 9:00.

Взглянув на часы на запястье, я разглядел положение стрелок на 8:00. Ничего мою ночную знакомую не смутило.

– Сашенька, ну, вставай. Я уже ухожу, – произнесла девушка и села рядом, начиная меня дразнить прикосновениями.

– У меня ещё есть час, – ответил я, наотрез отказываясь подниматься.

Забрать у меня законный час сна перед длительной командировкой я никому не позволю.

Бархатные пальцы с острыми коготками выписывали незамысловатые фигуры на моей спине.

В ушах зазвучал сладкий голос певца французской эстрады. А где-то вдали мерцал экран телевизора. Аромат свежеприготовленной еды смешался с запахом кофе. Похоже, дама включила в доме всё – начиная от газовой плиты «Россиянка» и заканчивая телевизором «Рубин».

Если мне не изменяет память, то девчонку зовут Катей. Она по-хозяйски себя повела в моей квартире. Ну и пускай, мне не жалко.

– Ой-ё-ёй! – воскликнула Екатерина, сорвавшись с места.

Девичий визг окончательно меня добил. Теперь о лишнем часе сна не приходится и мечтать. Откинув простынь, я медленно поднялся с кровати и хорошенько потянулся.

– Мне пора идти. Когда увидимся в следующий раз? – спросила красотка, надевая туфли лодочки в коридоре.

Правильным было бы ответить, что никогда. Всё же, встретились мы с ней в одном из двух ресторанов Торска. Посидели, поели, потанцевали и не только в заведении. Вечер и ночь провели бурно.

– Уезжаю надолго. Вернусь нескоро, – ответил я, выйдя в коридор.

Катя с облегчением вздохнула и широко улыбнулась. Радует, что мы с ней взрослые люди и всё понимаем.

– Удачи тебе! – подмигнула мне кучеряшка и выбежала из квартиры.

Я подошёл к двери, чтобы закрыть её, но не успел. Попал в объектив больших окуляров соседки, которая будто поджидала.

– Сашка, ну ты когда уже кровать починишь? Всю ночь скрипела. Ремонтировал?

– И вам доброе утро, Элеонора Иосифовна! – улыбнулся я соседке. – Ужасная кровать. Спина сильно болит.

– Саня, три подхода по 100 и не закусывать, – сказал мой сосед, спускавшийся на очередную матчевую встречу в шахматы.

Как всегда, в авоське бутылка из-под кефира, чёрный хлебушек и сало. Завтрак для чемпионов!

Я вернулся в квартиру. Пора уже собираться! Дорога к месту командировки очень длинная.

Два часа спустя, я уже шёл по стоянке к Ми-8, который должен был доставить меня и группу лётчиков на аэродром Чкаловская. Приветливо помахав техникам, бросил взгляд на пустующие места стоянок.

Три дня назад здесь стояло звено новых Ми-28 в специальном пустынном камуфляже. Самые последние модификации, которые выдала нам промышленность, отправляются вместе с нами.

Много у меня вопросов к нашим кураторам, но пока ответов они мне не дали. Обещали, кстати, в самолёте по пути в Сирию рассказать.

– Сан Саныч, свеж и весел. Последняя ночь перед командировкой прошла на ура? – радостно поприветствовал меня мой командир эскадрильи, который сегодня повезёт меня и группу.

– Что ты! Скучно. Сидел кроссворды разгадывал и крестиком вышивал, – отмахнулся я.

– И как? «Не зашился»? – посмеялся комэска.

– Я бы сказал, не сточился.

За спиной послышался сильнейший грохот. Да такой, будто в бетон рядом с нами молния ударила. Техники забегали в поисках причины падения створки грузовой кабины соседнего вертолёта Ми-8. Между прочим, новой модификации МТВ-3, появившейся гораздо раньше, чем это было в моей прошлой жизни.

– Саня, ты меня извини, но я поражаюсь решениям командования. Кто додумался отправить с тобой этого Петрова в командировку?

Действительно! Кто же кроме меня мог подсказать командованию, что Кеша по прозвищу «33 несчастья» – тот, кто нам нужен. За месяц Петрова натаскали штурманом-оператором на Ми-28. С его знаниями в навигации и умением быстро принимать решение в полёте, в Сирии будет проще.

Только я закончил думать, как прозвучал ещё один грохот.

– Я не знаю, как так вышло. У вас всё на соплях держится. Повесил на створку авоську, и она упала, – жаловался Кеша, которого техники начали отталкивать подальше от соседнего вертолёта.

Шокированный Петров шёл ко мне, размахивая сеткой с яблоками, грушами и клетчатым термосом. Приготовился к долгой дороге.

– Саныч, ну ты же меня знаешь. Я никогда ничего не ломаю… – начал оправдываться Кеша.

– Конечно. Ты не со зла, – покачал я головой.

Комэска закатил глаза и пошёл проверять борт. До вылета оставалось ещё несколько минут. К вертолёту подошли ещё двое моих коллег, с которыми мы убываем в командировку.

Это ещё один экипаж Ми-28, который мне поручили отобрать для командировки. Командир вертолёта капитан Горин Владимир Николаевич и его штурман-оператор старший лейтенант Зотов Валера. Молодые, перспективные и готовые выполнить любую задачу.

– Сан Саныч, добрый день! Готовы к вылету, – поздоровался Горин со мной, а затем и с Кешей.

С Петровым они однокашники, так что взаимопонимание у них нормальное. Горин поправил светлые волосы, растрепавшиеся на ветру, и полез в грузовую кабину.

Зотов, наоборот, выглядел более зажатым и сильно волновался, когда здоровался со мной.

– Я готов. Полностью готов. Ко всему готов, – сказал Валера, вытягиваясь передо мной в струнку.

– Зотов, спокойно. Волноваться будешь в роддоме. Кстати, как супруга? – спросил я.

– Нормально. Переживает за меня.

Пора грузиться и лететь. Через 15 минут вертолёт поднялся в воздух и взял курс на Чкаловскую.

Прошло почти два часа, прежде чем мы зашли на посадку и зарулили на перрон «придворного» аэродрома.

Я спустился по стремянке и осмотрелся по сторонам. Прохладный весенний воздух Подмосковья обдал лицо. Аэродром был окутан самой настоящей серостью. Тяжёлые облака растянулись по небу.

С правого края полосы взревели двигатели, и в небо медленно, но неотвратимо поднялся огромный Ил-76. За ним уже выруливал следующий. Взлёты шли один за другим, словно кто-то невидимый загонял этих гигантов в серое небо.

Чуть дальше, на стоянке, я увидел, как техники суетились вокруг Ан-22. В его раскрытой утробе уже стоял Ми-28 в пустынном камуфляже. Инженерный состав и их коллеги из конструкторского бюро Миля проверяли крепления, переговаривались короткими командами, загоняя внутрь ещё один вертолёт.

– И это всё в Сирию? Не мало ли? – спросил Кеша.

Только я собирался ответить, как за спиной послышались приближающиеся шаги. Улыбающийся Виталий Казанов в сопровождении ещё четверых людей шёл в нашем направлении. Одет Иванович был в песочную форму «эксперименталку». А вот куртке отдал предпочтение шевретовой.

Слегка расстегнув молнию на куртке, сотрудник КГБ внимательно всех осмотрел, не прекращая улыбаться. Уверен, что Виталий Иванович изучил личное дело каждого из нас.

Не сомневаюсь, что ему известно даже то, чего мы сами о себе не знаем.

– Иннокентий Джонридович, вы видите только верхнюю часть айсберга. Советский Союз только начал поставки в Сирию, – сказал Казанов в ответ на возмущения Петрова.

Кеша кивнул, а Виталик поздоровался с ним за руку. Казанов представился всем нам и также поприветствовал каждого лично.

– Итак, товарищи! Дорога длинная, а работа сложная. Главное что вы должны запомнить – будьте очень внимательны. Каждый из вас был в Афганистане, но здесь война иного рода, – произнёс Виталик.

– В Сирии нет войны, товарищ Казанов, – поправил его Валера Зотов.

Наш куратор снисходительно улыбнулся.

– Конечно же, нет войны. И мы там именно для того, чтобы её не допустить. Всё остальное расскажу на месте. Здесь слишком много ушей. Кстати, вот ваши коллеги, – показал Казанов на пришедших с ним ребят.

Это были лётчик-испытатель Занин Василий и его штурман Лагойко Алексей из конструкторского бюро Миля. А также два специалиста из Испытательного Центра ВВС во Владимирске – майоры Зелин Ваня и Керимов Шамиль. Если быть ещё более точным, то они служат в одном из испытательных управлений, отвечающих за армейскую авиацию.

По итогу, у нас полноценное звено Ми-28. И этим подразделением руководить придётся мне.

Я поднял воротник кожаной куртки и направился к нашему борту. Ил-76 стоял с раскрытой грузовой рампой, словно готовый проглотить очередную порцию груза и людей. Внутри уже громоздились огромные ящики, укутанные в брезент. Возле рампы переговаривались офицеры, солдаты поднимались внутрь, устраиваясь на складных сиденьях вдоль бортов.

Я шагнул в нутро самолёта, почувствовав, как запах авиационного керосина смешался с сыростью и металлом.

Вскоре рампу поднимут, и мы уйдём в небо, оставляя Чкаловскую позади.

Погрузка закончилась, и рампа медленно начала подниматься. Вслед за ней стали закрываться и створки, похожие на лепестки. Шум стоял невообразимый, начало немного закладывать уши. Кто-то даже принялся ковыряться в органах слуха и «продуваться», зажимая нос и выдыхая с закрытым ртом. Никогда не понимал этого способа снять заложенность. Глотай почаще, и всё будет хорошо.

После запуска и руления, самолёт начал руление на предварительный старт.

– Первый раз в таком самолёте. Обычно на более комфортабельных летал, – крикнул мне в ухо сидящий слева испытатель Занин, делая аккуратный пробор на голове.

– Вы как попали к нам?

– Всё очень просто. Гражданин Евич был нашим ведущим лётчиком. После его побега на КБ обрушились с… критикой. Это я ещё преуменьшил. Так что берёмся за любую работу, чтобы «отмыться», – похлопал Занин меня по плечу.

Я посмотрел на Казанова, сидящего через двоих людей от меня. Предположил, что нашего с Заниным разговора он не слышит.

– Вась, тебе что-нибудь говорил наш куратор?

– Вообще, да. Сказал, чтобы я как можно лучше с Лагойко представил Ми-28. Похоже что сирийцы заинтересовались в их покупке.

В эти годы ближайшим противником для Сирии, как и в будущем, уже был Израиль. В техническом оснащении они были впереди всех на Ближнем Востоке. Вполне возможно, что свои вертолёты Израильтяне тоже могут использовать в конфликте с Сирией. И не только их. В эти годы израильтяне уже вовсю использовали беспилотники, а среди самолётов у них были Ф-15, Ф-16 и Е-2 ХокАй.

За размышлениями я не заметил момент, как Ил-76 занял исполнительный старт на полосе. Прошло две минуты и самолёт начал разбег.

Меня слегка повело против направления движения, а пара человек и вовсе чуть не шмякнулись головой об пол. Несколько секунд и мы оторвались от полосы, начиная медленно набирать высоту.

Посмотрев в иллюминатор за спиной, я проводил взглядом родные пейзажи густых лесов, скрывшихся в серой дымке облаков. Помимо нашей группы, в самолёте летело ещё много человек. Основная масса – инженерно-технический состав, который будет обслуживать технику в Сирии. В том числе и наши вертолёты.

Была ещё одна группа, которая держалась отдельно от всех. Пару раз к ним подходил Виталик и что-то говорил самому здоровому из них.

Все мои товарищи погрузились в сон. Похоже, есть возможность сразу поговорить с Казановым.

– Не спите? – сам подошёл ко мне Виталий.

– Нет. Не желаете поговорить? – уточнил я.

Виталий кивнул и сел рядом со мной. Рассказ об общей обстановке был весьма поучительным. Подписанный договор о дружбе и сотрудничестве СССР и Сирии предусматривал вопросы строительства сирийских вооружённых сил и принципы укомплектования их советскими военными советниками.

Но также в нём был порядок организации двух наших баз в этой стране. Речь шла о Тартусе – пункте обслуживания кораблей ВМФ в Средиземном море, и о базе в Латакии. Не думал, что придётся вернуться в Сирию в моей второй жизни.

Из разговора с Виталиком я сделал ещё вывод – Ливанской войны в 1982 году не случилось. Однако, меньше разногласий на Ближнем Востоке и напряжения в долине Бекаа не стало.

– Эта местность очень важна, как для Ливана, так и для Израиля. Сирии тоже не всё равно, чьи войска будут в долине, – объяснил Виталий.

– Бекаа – один из важнейших сельскохозяйственных районов Ближнего Востока. Голанские высоты уже под контролем Израиля. Им ничего не мешает идти дальше.

– Кроме группировки армии Сирии в южной части Ливана. Как раз в долине Бекаа. Поэтому сейчас идёт поиск решения этой ситуации. Точнее, как бы лучше спровоцировать войну. Тут американцы и задействовали Блэк Рок, – ответил Виталий, отклоняясь назад.

Я услышал от Казанова достаточно. По итогу, наша группа в Сирии официально оказывает советническую помощь. Плюс, будет выполнять «частные» задачи конторы.

Ну, я на отдых в Средиземном море и не рассчитывал.

В 17:00 по московскому времени, наш «Илюша» коснулся колёсами бетонной полосы в Сирии. В иллюминаторе мне места показались очень знакомыми. Одна только проблема – мы не в Дамаске и не в Латакии.

– Добро пожаловать на базу Эт-Тияс! – объявил Казанов, двигаясь по направлению к грузовой рампе.

Створки начали открываться, и меня обдало горячим воздухом. Предусмотрительно я снял кожаную куртку, чтобы окончательно не запариться. За бортом самолёта 35° не меньше.

Яркий свет ослеплял, пока я подходил к рампе. Ступив на неё, тут же ощутил, как густой, горячий воздух ударил в лицо. Жара здесь была плотной, удушающей. Будто кто-то прижимал раскалённый металл к коже. В воздухе витал запах раскалённого бетона, авиационного керосина и пыли, которая клубилась от любого движения.

Я спустился на бетон, чувствуя, как футболка мгновенно становится липкой от пота. Оглянулся по сторонам. Очень много наших самолётов – Су-22, МиГ-23 и МиГ-25. Некоторые уже «переоделись» в сирийские цвета – на хвостах красовались их красно-бело-чёрные опознавательные знаки с двумя звёздами.

В моём прошлом мы звали эту базу Тифор. В Сирии этот аэродром один из самых больших. Вдоль всей стоянки большое количество ангаров. И в одном из которых, как мне показалось, я увидел нос очень интересного самолёта.

– Засмотрелись, Александр? – подошёл ко мне Виталий, утирая лоб от пота.

– Вы же не только новейшие вертолёты сюда притащите? Если начнётся война, МиГ-23 и МиГ-25 могут уступить в бою с Ф-15 и Ф-16.

– А я знаю лётчика, который и на МиГ-21 не боялся их. К сожалению, он сейчас занят другим делом.

– Не поверю, чтобы вы и не смогли такого специалиста сюда притащить, – удивился я.

– Я ж вам говорю – у него сейчас более важная работа. Ну, вы готовьтесь и садитесь в автобус. Поедем размещаться в Дамаск.

Столица – это отлично! В эти годы гражданская война в Сирии ещё не началась. Значит, в Дамаске всё чисто и красиво.

По аэродрому сновали техники, укладывая боезапас и готовя машины к вылету. Где-то глухо тарахтел дизельный генератор, давая электричество в построенные модули рядом со стоянкой наших самолётов. «Афганские домики» нашли своё применение и здесь.

Я провёл языком по пересохшим губам. Отпив немного из фляжки, я положил её обратно в сумку.

Где-то вдали, за раскалёнными ангарами, мерцало марево. Сирийское солнце не знало жалости.

Казанов указал мне на подъехавший автобус, а сам направился к кортежу из нескольких внедорожников.

– Сан Саныч, давай в следующий раз на север поедем. Надоела жара, – возмущался Кеша, шедший рядом со мной.

– Там тебе будет холодно. Зато не надо привыкать. В Афганистане и похуже было.

– Да, только здесь бани ни одной не вижу. А у них тут как с этим… ну… ты понял? – начал уточнять Кеша.

Шедший сзади Володя Горин решил тоже поучаствовать в беседе.

– Кеша, ты ж только что из Союза. Надо было с девушкой последнюю ночь провести более плодотворно.

– Вова, ты не о том думаешь, – поправил я Горина.

И оказался прав. Конечно же, наш Кеша думал в эту минуту только о еде. Вкусной и питательной.

Заняв места в автобусе, мы начали движение колонной из 8 транспортных средств. Впереди ехал бронетранспортёр с поднятым флагом Сирии. За ним три внедорожника японского и британского производства. И только потом ехал наш автобус.

Правда, недолго. Перед самым КПП нас остановили и заставили всех выйти. Сирийские солдаты, вошедшие в салон, были уж слишком нервными.

– Что случилось? – спросил я у одного из офицеров.

– Проверка идёт, – на ломанном русском ответил он и продолжил повторять эту фразу несколько раз.

За нами уже образовалась пробка, а следовавший транспорт впереди ждал нас за воротами КПП.

Пока сирийцы проверяли автобус, появился Казанов. Он подошёл к офицеру и заговорил с ним на арабском. Я подметил, что половину слов могу разобрать. Не забыл знания из будущего.

– Пропускайте. В чём проблема? Мы здесь по договору, подписанному с президентом Асадом, – говорил Виталик.

– Мы проведём проверку, и вы поедете.

Только он это сказал, как все солдаты вышли из автобуса и пригласили всех войти. Виталик внимательно смотрел по сторонам, хмурясь с каждой секундой всё больше.

И мне было совсем не по себе от его задумчивого взгляда.

Наконец, мы заняли места в автобусе и выехали за пределы базы. Пустынный и холмистый пейзаж провинции Хомс напоминал Афганистан. Не хватает только величественных гор.

С каждой секундой, пока мы удалялись от КПП, меня не покидало тревожное чувство.

– Вот же сирийцы! А ведь другие машины не проверяли, – возмутился Кеша.

И это было абсолютной правдой.

– Чья сумка на моём сиденье? – произнёс Лагойко, и это стало последней каплей.

Нехорошее предчувствие не давало мне покоя.

– Останови автобус! – крикнул я водителю.

Транспорт резко повело, а следовавшие сзади машины чуть было не собрались в «гармошку». Весь лётный состав смотрел на меня с удивлением и непониманием.

– Саныч, приспичило? Я бы тоже сходил… – начал говорить Кеша.

– Все выходим. Быстро! – начал я выгонять парней на улицу, но не сразу большая часть вкурила, что происходит.

Пришлось сказать ещё раз и погрубее. Тут уже все поняли.

Я вышел последним и направился в сторону машины Виталика.

– Нам нельзя тормозить. Ты чего устроил, Клюковкин? – спросил Казанов.

Только я собирался ему ответить, как за спиной буквально разорвало воздух. Меня будто кто-то толкнул в спину, и я налетел на Казанова. Затылок обдало жаром, а уши слегка заложило.

Я обернулся.

Автобус погрузился в огромный огненный шар, горя ярким пламенем и издавая чёрный дым.

Глава 2

Ветер продолжал поднимать пыль с бетонной дороги, пока я задумчиво смотрел в сторону КПП авиабазы Эт-Тияс. Солнце пекло голову так, что через кепку ощущался жар.

Пока пожарные тушили автобус, а мои коллеги отходили от «горячего» сирийского гостеприимства, за забором авиабазы было шумно. Слышалась стрельба, гул двигателей машин и громкие крики. Долго это не продолжалось и вскоре всё стихло.

– Блин, а у меня там консервы были. Килька в томатном соусе, – расстроено проговорил Кеша, который стоял рядом со мной и смотрел на тлеющий автобус.

– Радуйся, что нас в соус не превратили, – ответил я, поворачиваясь к Иннокентию.

– Это ж надо так было придумать – взорвать нас!

– Была бы воля этих террористов, они бы нас не только взорвали.

Автобус уже потушили, но дым всё ещё стелился над обгоревшим остовом, цепляясь за покорёженный металл. В воздухе стоял удушливый запах гари, смешанный с чем-то сладковатым, тошнотворным. Асфальт под ногами был влажным от воды, которой только что залили пламя, но сквозь тёмные лужи пробивалась зола и копоть.

Я смотрел на обугленные рамы, где ещё недавно были окна. Теперь от них остались только рваные кромки, словно остекление просто вырвало наружу. Изнутри тянуло жаром, и сквозь дым угадывались искорёженные сиденья.

– Саныч, чёт мне уже здесь не нравится, – прицокнул мой однополчанин Владимир Горин.

– Может это не бомба? – спросил у него Валера Зотов, который перекидывал с руки в руку найденный в песке камень.

– Ну не электропроводка же, – помотал головой Занин, присев на корточки рядом с разбитым лётным шлемом, который смогли найти в обломках.

– Это попытка нас убить. Не стройте догадок. Заложили бомбу к нам целенаправленно. Знали, что нас повезут в автобусе, и всё организовали, – сделал я вывод из произошедшего.

– Ну кто? Советский Союз – друг всему арабскому миру. Кто на Ближнем Востоке может против нас совершать теракты? – удивился Занин.

– Мы много кому не нравимся. Особенно за деньги американских налогоплательщиков и в интересах США, – ответил я.

Коллеги продолжили негромко обсуждать произошедшее, переговариваясь вполголоса. Но я уже не слушал.

Казалось, что огонь до сих пор пульсирует на месте взрыва, оставляя в воздухе привкус гари и сгоревшей резины.

Виталий Казанов задумчиво ходил рядом с внедорожником позади нас, поглядывая в сторону базы. Он явно ждал, когда приедет кто-нибудь из его сирийских коллег. Встретившись со мной взглядом, он направился ко мне.

– Надо поговорить, Саша, – отвёл он меня в сторону, что не очень-то и понравилось моим коллегам.

– Почему не хочешь говорить при всех? – спросил я, отойдя на несколько шагов от Иннокентия.

– Есть вещи, которые им не нужно знать.

Я посмотрел на обугленный корпус автобуса и на товарищей. С мыслью Казанова соглашаться и не думал.

– После нашей недолгой поездки в автобусе, молчанке конец. Как вы предлагаете им работать, если они не понимают происходящего?

– Но и про Блэк Рок им не нужно знать.

– Абсурд. Вот я вижу, что этой частной военной компании всё про нас известно. Вижу, что в первые же минуты прибытия группы советских лётчиков в Сирии их чуть было не отправили обратно. Только в цинке. Что можете сказать по существу заданных вам вопросов?

– Вы не в том положении, чтобы мне что-то говорить, товарищ Клюковкин, – спокойно ответил Казанов.

– Да ну?! Серьёзно?! Если нас убьют, других лётчиков сюда привезёте? – спросил я.

– Нет. Просто сделаю выводы из сложившейся обстановки, – всё так же безэмоционально произнёс Казанов.

Конечно, у людей его рода деятельности не может быть всплесков эмоций. Только холодный расчёт. Я развернулся, чтобы уйти, но Виталий меня остановил.

– Не стройте гипотез, Саша. Я говорил вам и вашим коллегам, что в Сирии нужно будет быть осторожными. Думаю, что взрыв – лучшее тому доказательство. Здесь у нас много друзей, но врагов не меньше.

– Мы это учтём. Как и то, что верить в Сирии некому. Или есть? – спросил я.

– Верить по жизни вообще никому нельзя. Но мне можно, – улыбнулся Казанов.

К нам подъехала машина с представителем Управления политической безопасности Сирии. Он вернулся, чтобы объяснить происходящую на территории авиабазы стрельбу.

– Это были действия по поимке подозреваемого.

По словам сирийского коллеги Казанова, предположительно один из солдат сделал «закладку» в автобусе.

– Только мы появились, как один из рядовых начал стрелять. Ранил офицера и двоих солдат. Живым взять не вышло, – объяснял представитель сирийских силовых структур нашему Казанову, стоящему недалеко от меня.

Арабский язык был мне знаком. Так что большую часть фраз я спокойно мог понять.

– Это не лучшее начало совместной работы, Рустум, – спокойно ответил Виталик и направился к одной из машин. – Александр, рассаживайте людей по машинам, а сами ко мне. Поговорим в дороге.

Путь в Дамаск был не близким. За разговором с Казановым, я не особо смотрел в окно на проносящиеся мимо небольшие поселения в провинции Хомс.

– Завтра вы должны будете прибыть в так называемый «Белый дом». Это здание аппарата Главного военного советника в Сирии. Познакомитесь со старшим военным советником при командующем ВВС и ПВО. Получите от него задачу и начинайте работать, – объяснил Виталий, поправляя солнцезащитные очки.

– Звучит так, будто наши с вами дороги расходятся, – ответил я.

– И как мне кажется, что вы этому факту не расстроились, – посмеялся Виталий. – Мы ещё увидимся, но пока каждый будет делать свою работу. Мне придётся разобраться и со взрывом, и с другими делами. Ваша работа – летать и учить этому сирийцев.

– Коротко и ясно, – ответил я.

До самого въезда в Дамаск мы не сказали другу ни слова.

Только мы въехали в столицу, как на меня тут же нахлынули воспоминания из прошлой жизни. Тогда в Дамаске всё было не так. Чувствовалось, что идёт война в стране. Были разрушены часть домов, а людей на улицах не очень много.

Сейчас всё по-другому. Глядя в окно машины, я видел как город жил бурной жизнью. На дорогах царил знакомый мне хаос. Потрёпанные и новенькие иномарки и ржавые грузовики неслись без видимых правил, а мотороллеры юрко лавировали между рядами машин. Везде звучат пронзительные и длительные сигналы.

Узкие улицы Дамаска тянулись лабиринтом старых домов с балконами, увешанными коврами и бельём. Между ними теснились лавки и кофейни. Через открытое окно внедорожника я чувствовал, как от этих заведений тянется густой аромат кардамона и жареного мяса.

Сразу бросается в глаза, что балконы практически подходят вплотную друг к другу. Наверняка, чтобы хозяйки могли друг с другом пообщаться, не покидая собственных домов.

По улицам неспешно шли женщины как в традиционных, так и в современных одеждах. Но мужчин, всё же больше. Все деловито ходят, ведя неспешные разговоры.

Мимо проплывали мечети с ажурными минаретами, сверкающими в лучах полуденного солнца. Белые современные здания соседствовали с обветшавшими постройками колониальной эпохи.

Жара наваливалась тяжёлым одеялом. Сквозь приоткрытое окно врывался горячий воздух. Пот выступал на спине, и даже в тени салона было душно.

– Впечатляет? – спросил у меня Виталик, когда мы выехали на проспект, где между проезжими частями росли большие пальмы.

Не говорить же ему, что я уже здесь был.

– Не Советский Союз. Всё в новинку.

– Древний город, пытающийся жить современной жизнью, – сделал умозаключение Виталий. – Вот и ваше жильё.

Вскоре впереди показалось нужное здание – двенадцатиэтажный «Синий дом». Его серо-голубой фасад выделялся на фоне окружающих строений строгими линиями и мрачной монолитностью. Именно здесь располагались советские военные советники.

У ворот дежурил наряд. КПП охраняли сирийские солдаты в зелёной форме с коричневыми ремнями и наши в выцветших хлопчатобумажных кителях. Сириец лениво курил, перебрасываясь словами с товарищем, но, завидев машину, вытянулся и махнул рукой, дав команду проезжать.

Во дворе была размеренная жизнь. Женщины неспешно прогуливались, переговариваясь между собой. Советские дети носились по пыльному двору, гоняя мяч. Здесь, за высоким забором, царил странный покой, словно напряжённости за его пределами не существовало.

– Кусочек Родины, – сказал Виталий, когда мы остановились рядом с домом.

Двенадцатиэтажный жилой комплекс возвышался над нами, будто каменный замок. Пройдя несколько шагов, я чуть было не наступил на какое-то существо. Приглядевшись, увидел как под ногой пробежала полосатая ящерица.

– Саныч, вон ещё одна! – воскликнул Кеша, устремившийся за чешуйчатой живностью.

Моего товарища пришлось остановить.

– Иннокентий, я понимаю, что первые 40 лет у жизни мужчины самые сложные. Но пожалей ящерицу.

– Ой, всё! Да всё будет с этой ящерицей нормально, – махнул Кеша.

Уверен, Петров уже настроен её когда-нибудь поймать.

Недалеко от дома протекала речка. Правда ей стоит добавить имя «вонючка». А вот для купания рядом с местом проживания советских советников и специалистов имелся открытый бассейн, заполненный наполовину. В нём купались дети.

– Вот это жизнь! И в школу ходить не надо, – сказал Валера Зотов, но Казанов поспешил его поправить.

– Дети посещают посольскую школу. А также начальные классы, которые располагаются здесь на первом этаже. Для советских граждан в Сирии все условия созданы.

Оказалось, что здесь же есть и небольшой кинозал в подвальном помещении дома. А квартиры для проживания и вовсе были шикарными.

Встретивший нас представитель аппарата советника показал нам места для проживания. Так как все мы были несемейными, то и поселили нас по два человека в квартире. Естественно, что со мной жил Кеша.

Вещей у нас после взрыва осталось не так уж и много, но для начала хватит. Тем более что нам сразу выдали форму сирийской армии. Конспирацию здесь стараются соблюдать.

На лестничной площадке сразу же познакомились с другими военными специалистами, прибывшими всей семьёй для работы в Сирию. Тут же сосед нам предложил отметить сегодняшний приезд.

– Кстати, а почему вы не на службе? Вроде бы ещё 17:00 нет, – поинтересовался Кеша, расспрашивая у соседа о местном распорядке.

– Дружище, тут все говорят так – «спасибо партии родной за двухгодичный выходной». Рабочий день в 14:00 заканчивается. Только тем не повезло, кто в Аппарате служит. Главный военный советник у нас суровый. Порядок навёл, когда приехал сюда 3 года назад.

Первое впечатление – здесь не Афган. Всё мирно, спокойно и кое-где даже весело. Главное, чтобы так это всё и оставалось.

С Казановым мы попрощались через некоторое время. Он со своей группой уехал в неизвестном направлении.

Утром нас рядом с домом уже ждали два микроавтобуса РАФ, чтобы отвезти нас в «Белый дом» – штаб Главного военного советника. Он представлял из себя особняк из белого камня в центре Дамаска. Рядом с ним была гора Касьюн, а путь к штабу пролегал по широкой улице, разделённой лужайками, пальмами и цветами.

Войдя в штаб, моих коллег отправили в небольшой зал для совещаний. Там уже сидели несколько человек в ожидании прихода старшего советника. Причём они уже давно здесь ждут.

Меня же дежурный офицер повёл в кабинет к старшему советнику командующего ВВС и ПВО. По коридорам «белого дома» перемещалось достаточно много людей. Большинство в гражданской одежде, но были и те, кто носил советскую военную форму.

– Много народу служит здесь? – спросил я, когда мы шли по коридору второго этажа.

– Хватает. С каждым месяцем всё больше и больше прибывает. Я 10 минут назад отвёл к вашему «авиационному» советнику одного специалиста. Заносчивый!

– Кто же такой?

– Не знаю. Вроде вообще не военный, но лётчик.

Знать бы ещё, кто это такой. Подойдя к двери кабинета старшего советника командующего ВВС и ПВО, дежурный постучался и спросил разрешение войти.

– Майор Клюковкин прибыл. Заводить? – спросил он и показал мне войти.

В кабинете был сам старший советник командующего и ещё один человек в гражданской одежде. Как только дежурный закрыл дверь, я начал представляться.

Казанов мне сказал, что старшим советником по ВВС и ПВО является генерал-майор Борисов Иван Васильевич.

– Товарищ генерал, майор Клюковкин прибыл для выполнения…

– Знаю майор, для чего вы прибыли, – остановил меня Борисов, выйдя из-за стола.

В углу работал телевизор, из которого диктор местных новостей рассказывал о положении дел в Южном Ливане. Там как раз находилась группировка сирийских войск.

– «Перемещение армии Израиля становится очевидным»… – говорил диктор, комментируя слова одного из сирийских генералов.

Иван Васильевич, сняв очки, начал массировать переносицу.

– Слышал, что вчера вы почувствовали местное гостеприимство в полном объёме? – уточнил Борисов, подойдя ко мне ближе.

Сидевший на диване человек в гражданской одежде не сводил с меня глаз. В лёгкой рубашке, обтягивающей его мощные бицепсы, он выглядел как настоящий плейбой. Какой-то он нетипичный лётчик. Чересчур плечистый, накаченный и с белоснежной улыбкой.

– Так точно, товарищ генерал. Но все живы и здоровы.

– И чтобы так и было, Клюковкин, – погрозил мне пальцем Борисов, а затем пожал руку. – Садись.

Генерал медленно пошёл за стол, показав на диван. Я сел и пожал руку коллеге.

– Саша, – представился я.

– Олег. Откуда прибыл? – спросил качок.

– Торск.

– Исследователь, значит. Ну это хорошо! С нами, испытателями, будешь на одном языке говорить, – улыбнулся белоснежной улыбкой Олег.

Борисов прокашлялся и сел за стол.

– Вот эти ваши испытания у меня в печёнках. Здесь не полигон, а передовая нашего противостояния с американцами. А вы ещё сюда притащили новые МиГи и «Сушки». И вы, Клюковкин, новые вертолёты привезли. Если бы не Лубянка, не были бы здесь, – проворчал старший советник Борисов.

Олег молча кивнул и подмигнул мне.

– Не перемигивайся. Ладно, теперь с тобой Клюковкин. Этого бездельника я уже опросил, теперь ты, – вновь прокашлялся Иван Васильевич, отпил из кружки чай и впился в меня суровым взглядом.

Вот и пойми генерала, чего он так смотрит. Невольно подумал, что у меня лицо грязное.

– Медали «За Боевые заслуги» и «За Отвагу», три ордена Красной Звезды и орден Красного Знамени. Ты сюда за Героем приехал, Клюковкин? – спросил Борисов.

Олег уважительно на меня посмотрел. Видно, что он не ожидал такого послужного списка у меня.

– Нет. У меня задание Родины.

– У твоего коллеги тоже. Но я его жадность к орденам знаю, – грозно посмотрел Борисов на Олега.

– Я согласен на медаль, если что, – произнёс Олег.

Генерал зашёлся в громком кашле, который не сразу у него получилось остановить.

– Выбирает ещё! Ладно, соколики. Сейчас я вам вкратце всё и расскажу. Только не здесь. Пошли к вашим друзьям.

Вместе с Борисовым я и Олег вышли из кабинета и направились в зал, где были остальные лётчики.

Олег мне шепнул, что он работает в КБ Сухого. Здесь ему поручено провести мероприятия по испытанию нового самолёта в условиях, максимально приближённых к боевым. Он уже рассказал, что основными противниками будут израильские Ф-16 и Ф-15.

Также в его группе есть представители Липецкого Центра, которые летают на МиГ-29. Параллель с моей группой прослеживается очень явно.

Войдя в класс, первый увидевший Борисова подал команду. Генерал приказал всем сесть и вышел к трибуне. Когда я и Олег заняли места за столами, Иван Васильевич начал рассказ.

– Итак, обстановка в Сирии сложная.

За спиной старшего советника была большая карта, к которой он и подошёл. Взяв указку, он начал обозначать основные места дислокации сирийских ВВС.

– Эт-Тияс будет основной базой для ваших людей, Печка. Ближе вас двигать опасно, – объяснил генерал Олегу, где они будут базироваться.

– Обучение сирийцев будет там же? – уточнил Печка.

– Да.

Генерал объяснил, что в подготовке сирийских лётчиков основной упор нужно сделать на повышение уровня взаимодействия с другими видами и родами войск. Также уделить больше внимания повышению уровня воздушной и огневой выучки.

– Сирийцы неплохо себя показали во время воздушных боёв десять лет назад. Но тогда и самолёты были другие. А про армейскую авиацию и говорить не стоит.

Генерал дал ещё несколько указаний, а потом поднял меня.

– Ваши предложения, Клюковкин? Их, кстати, нужно будет утвердить на нашем общем с сирийцами собрании. Два раза в год такие проводим.

– Предлагаю разделить всю подготовку на три этапа: лётный, огневой, тактический. Сделать упор на полёты на предельномалой высоте, чтобы наши товарищи из Сирии были готовы к уходам от ракет ПЗРК.

Генерал молча кивнул, показывая, что не против моих предложений. В этот момент дверь в класс открылась, и вошёл ещё один человек, одетый в сирийскую форму.

– Сидите. Не вставайте, – махнул он рукой, когда Борисов подал команду нам встать.

– Кто меня не знает, главный военный советник в Сирии генерал-полковник Яковлев Егор Гаврилович. Всех рад приветствовать, но пришёл к вам не с самыми хорошими новостями.

Борисов отошёл в сторону от карты, уступив место главному советнику. Егор Гаврилович подошёл и указал на южную границу соседнего государства. Ту, что пролегает между Ливаном и Израилем.

– По данным разведки, в ближайшее время ЦАХАЛ начнёт операцию против палестинцев в южных районах Ливана. Израильское правительство, пользуясь поддержкой США, выдвинуло несколько требований, в том числе и к Сирии. Асаду не нужно вмешиваться в конфликт, и тогда войны между Сирией и Израилем не будет. Плюс к этому – вывести войска.

Возникла пауза, пока главный военный советник окидывал взглядом всех собравшихся.

– Президент Асад ответил отказом. Из Москвы поступил приказ. В случае открытой агрессии со стороны Израиля, выступить на стороне Сирии. Так что, товарищи лётчики, будьте готовы. Войны не избежать.

Глава 3

Главный военный советник выдерживал паузу после произнесённой им речи. Я посмотрел на лица коллег, которые буквально задержали дыхание.

Все были шокированы. Глаза у всех бегали из стороны в сторону. Кто-то не смог «удержать» челюсть и сидел с открытым ртом. Более-менее держался Олег Печка. Он лишь скрестил руки на груди и отклонился назад, уставившись задумчиво в стол.

Ну и, само собой, Кеша. Мой друг внимательно разглядывал зелёную банкноту номиналом 5 сирийских фунтов. Вчера нам выдали денежное довольствие. Кешу деньги заинтересовали только сегодня.

– Понимаю, что новость не самая хорошая. Однако передо мной сидят офицеры, которым не нужно объяснять, что такое приказ. Верно? – спокойно спросил генерал-полковник Яковлев.

Тут же занервничали представители конструкторских бюро. По правде говоря, они то гражданские. Нужно веское основание, чтобы им выполнять боевые задачи. Или собственное решение на такие действия.

– Раз все молчат, значит, я правильно всё понял. В течение ближайшего времени вам нужно ознакомиться с положением дел на местах и дать мне рекомендации. Затем я выйду с предложениями к военному руководству Сирии.

Старший советник командующего ВВС и ПВО прокашлялся, снял очки и подошёл ближе к Яковлеву.

– Егор Гаврилович, вы же знаете, что армия Сирии не готова…

– Знаю. Вот и займёмся её подготовкой. Каждый по своему направлению, – ответил ему генерал-полковник и подошёл к карте.

Главный военный советник взял указку.

– Советники в сухопутных войсках уже неделю как на полигонах. ПВО трудится вовсю в долине Бекаа. Два советских зенитно-ракетных полка сформированы и несут боевое дежурство, – указывал места дислокации наших подразделений.

Но в речи Яковлева чувствуется сомнение. Оно и понятно – опытный военачальник понимает всю сложность ситуации.

– А вот в лётной составляющей ситуация мне непонятна. Новые самолёты поставлены. Лётчики обучение в Союзе прошли. Генерал-майор и ваш коллега Мохамед Шахада говорит, что они готовы к отражению нападения. Может, прибывшие специалисты мне скажут, в чём дело, – обратился генерал-полковник к нам.

Олег Печка поднял руку и встал, чтобы ответить на вопрос Яковлева.

– Товарищ генерал, всё очень просто. Мы уже докладывали вам с Иваном Васильевичем о главной проблеме. Она лежит на поверхности.

– Несвоевременность и опоздание – наша извечная болезнь, Егор Гаврилович. Мы, а точнее, сирийские ВВС – отстают в техническом отношении от Израиля и меньше по численности. Местные МиГ-21 уже устарели. МиГ-23 и МиГ-25 в достаточном количестве, но без должного наведения и прикрытия они обречены на большие потери. Так что завоевание Израилем господства в воздухе неизбежно.

Борисов говорит всё правильно. Насколько я помню, именно проблема с наведением и выдачей целеуказания авиации и были основной проблемой Сирии в борьбе за небо с Израилем.

Без самолётов дальнего радиолокационного дозора и наведения, станций радиоэлектронного противодействия любые варианты ведения боя относились к категории повышенного риска. Вслепую за пределами своего радиолокационного поля, без наличия данных о воздушном противнике в реальном времени, никаким мастерством и мужеством ситуацию не исправишь.

Но одна идея мне в голову пришла.

– Товарищ генерал-полковник, проблему с радиоэлектронной борьбой мы можем решить, – предложил я, поднимаясь на ноги.

Олег с удивлением на меня посмотрел.

– Слушаю, – ответил Яковлев.

– Большие самолёты постановки помех, такие как Ан-12 и Ту-16, которые есть в Союзе мы прислать не можем. Слишком заметно и большой риск. А что если использовать для постановки помех вертолёты Ми-8.

В Торске уже давно проходили опробование несколько Ми-8МТП-1 с новыми станциями постановки помех, именуемых «Оберег-В». В прошлой жизни я таких и не помню. Возможно, в этом мире некоторые разработки получили «свет» вместо того, чтобы быть забытыми.

– Это уже что-то, товарищ генерал. Вертолёты могут прикрывать и действия нашей… спецгруппы, – добавил Олег.

– У вертолётчиков тоже спецгруппа. По своему направлению. Идею с вертолётами РЭБ я поддерживаю.

Осталось только определить, кто будет на них летать.

Главный военный советник пробыл в кабинете ещё несколько минут и направился к себе. Борисов остался с нами поговорить.

– Теперь к главному. Никаких агрессивных действий против израильских военных. Истребителей это касается в первую очередь. А то начнёте сейчас в воздухе решать с соседями, у кого яйца больше.

– Мы и так знаем, что у нас, – улыбнулся Олег, шепнув мне на ухо.

– Тебя это особо касается, Печка. Ваши планы испытаний не должны подразумевать уничтожения Ф-16 и Ф-15, – продолжил ворчать генерал Борисов.

– Так мы потери Израиля насчёт Сирии запишем. Мне не жалко, – произнёс один из коллег Печки.

– Я тебе дам потери!

Волнение нашего генерала понятно. Израиль ищет любой предлог, чтобы начать операцию. И будет это уничтоженный израильский самолёт, который сбросил бомбы «по ошибке», или сломанный ноготь военнослужащего ЦАХАЛ по вине сирийца – неважно. Возмущение и угрозы будут одинаковые.

– Итак, Клюковкин и его команда едут со мной. Печка – в Эт-Тияс. Для вас уже готовы «хабирки», – объявил Борисов.

Так на местном жаргоне назывались помещения в частях, где работали советские специалисты. То есть, наш рабочий кабинет.

В отличие от Олега, мне и товарищам предстояло работать на западной окраине столицы. А именно на авиабазе Эль-Мезза. Выйдя из здания аппарата главного советника, генерал Борисов дал мне указания сесть в его машину. Остальные заняли места в микроавтобусе РАФ и направились вслед за нами.

Генерал, сидящий на переднем сиденье, заговорил не сразу.

– Думаю, что фамилия Римаков вам знакома, Александр, – сказал Борисов, открывая окно и впуская в душный салон машины немного свежего воздуха.

– Да. Мы с Максимом Евгеньевичем работали уже, – ответил я, вспоминая начальника Казанова.

– Он мне сказал, что вы весьма умны и проницательны. И можете проанализировать возможные действия Израиля. Вам есть что сказать?

Во мне пророка увидели? Мне казалось, что я хорошо умею скрывать, кто я есть на самом деле. Но раз меня спрашивают, стоит поделиться соображениями.

– Думаю, что израильтяне сделают ставку на завоеванием господства в воздухе. Без этого боестолкновения затянутся надолго, а это для Израиля невыгодно. Ресурсов не так уж и много у этой страны.

– Ты прав. Не повезло евреям. Водил их Моисей по пустыне 20 лет и привёл в единственное место на Ближнем Востоке, где нет нефти. Что-то ещё?

Я продолжил. Предположил, что при начале боевых действий сначала начнут работать станции постановки помех. И те, что размещены на борту самолётов, и те, что на Голанских высотах.

– Предполагаю, что могут воспользоваться и более традиционным способом. С борта С-130 будут усеивать долину Бекаа фольгой для постановки помех. Только ветер рассчитают сначала.

– Толково. Помнят ещё опыт предыдущих конфликтов, – кивнул генерал.

– Применят беспилотники. И в качестве приманки, и для разведки.

– Вполне возможно.

Мы ещё несколько минут обсудили варианты действий израильской авиации, прежде чем въехали на территорию базы. Познакомив с местным командованием, меня и остальных лётчиков решили отвезти на лётное поле, чтобы мы могли пообщаться с сирийскими коллегами.

Пока товарищи интересовались условиями службы и жизни у командира местной 976-й эскадрильи, я стал осматривать, с чем и кем придётся работать.

Авиабаза Эль-Мезза встречала меня раскалённым воздухом и ослепительным солнцем.

Я шагал по горячему бетону стоянки вертолётов, чувствуя как тепло проникает сквозь подошву ботинок. Сразу для себя отметил, что следует заменить их на кроссовки. Нужно будет заехать на местный рынок.

В воздухе висел характерный запах керосина, смешанный с пылью и гарью работающих двигателей.

Передо мной раскинулась стоянка, на которой стояли несколько вертолётов отечественного производства – Ми-8, Ми-24. Некоторые с выцветшими сирийскими опознавательными знаками.

Есть и совсем новые, которые только перекрасили в пустынный камуфляж, а красно-бело-чёрный круг – эмблему сирийских ВВС – не успели нанести. Рядом и вертолёты зарубежного производства – СА-342 или просто «Газели». На фоне советской техники эти вертолёты обладали более легковесным силуэтом.

Бросается в глаза фенестрон в хвостовой балке вместо обычного рулевого винта.

– Саныч, только не говори, что мы будем и на этих «доходягах» летать, – подошёл ко мне Зотов Валера.

– Нет. Мы только на отечественных.

– Они говорят, что наши вертолёты надёжные, но на них приходится много проводить работ.

В этот момент над головой пролетела пара вертолётов, заходящих на посадку. Лопасти дробили воздух, создавая характерный рваный ритм. Следом на полосе уже готовились к взлёту два сирийских истребителя МиГ-23. Включив форсажи, проревели двигатели. Несколько секунд спустя, поднимая в воздух облака пыли, они начали разгон.

На вылет готовилась ещё одна группа. Сирийские пилоты в серо-синих комбинезонах, переговаривались между собой. Бросали на нас короткие, недоумённые взгляды. То ли не особо рады видеть, то ли их смущает сирийская форма на мне.

Осматриваясь дальше, я заметил, что у сирийцев с ответственностью было неважно. На некоторых вертолётах виднелись следы подтёков масла, брошенные абы где инструменты и незакреплённые лопасти. Поскольку ветер сейчас не слабый, швартовать лопасти было необходимо.

Не удивительно, что им приходится много их обслуживать.

Командир 976-й эскадрильи майор Рафик Малик предложил нам пройти в столовую и пообедать с ними. Я уже не мог стоять на раскалённом бетоне и попросил Малика как-нибудь попасть на рынок.

Мне и Кеше, которому тоже нужны были кроссовки, дали в пользование УАЗ.

– Джип-газ бери. Он надёжный, – выделил нам автомобиль командир эскадрильи.

Интересное название придумали местные военные для нашего советского УАЗика. Звучит прям на западный манер.

Через пять минут нас привезли на один из рынков Дамаска.

Этот «муравейник» жил своей жизнью – гул голосов, пёстрые прилавки, запахи специй, жареного мяса и свежих фруктов. Торговцы навязчиво предлагали свои товары, махали руками, улыбались, кто-то пытался всучить мне ковёр, кто-то – кинжал с якобы древней историей. Но всё это не имело значения.

– Так, Иннокентий, быстро покупаем и уходим, – сказал я, когда мы остановились у прилавка с обувью.

– Саныч, ну вкусно пахнет. Предлагаю поесть?

– Нас на обед пригласили. Потерпи, – ответил я, примеряя кроссовки с трилистником.

Только я надел на себя спортивную обувь, как в голову буквально «ударила» прекрасная идея.

Я же в Сирии! А что тут готовят, чего в Союзе нет на каждом углу? Самого божественного из блюд!

– Кеша, пойдём, и я тебя накормлю вкуснятиной.

– У них тут баклажаны вроде есть…

– Иннокентий, за мной! Ты позабудешь всё, что ел до этого момента.

Пройдя метров 20, мы оказались рядом с магазинчиком, где готовили… её. Шаурму!

Ах, шаурма… В прошлой жизни её продавали на каждом шагу, а здесь она была чем-то особенным, ароматным, настоящим. Уже представил, как буду вкушать этот огромный брусок тонкого хлеба с завёрнутым мясом в чесночном соусе.

– Саныч, а это можно есть? – спросил Кеша, наблюдая, как нам срезают кусочки мяса с вертела.

– Нужно. Я когда-нибудь тебе что-нибудь плохое советовал?! Доверься мне.

– Только тебе и доверяю. Тут столько жира у них, – жаловался Кеша.

Непросто было дождаться приготовления. Торговец ловко завернул куски мяса в мягкий, пропитанный соками лаваш. Потом добавил свежую зелень, чесночный соус и подал мне тёплый, тяжёлый рулет. Такой же получил и Кеша, начавший разглядывать шаурму со всех сторон.

– Ешь. Не пожалеешь, – сказал я и откусил кусок.

Я сделал первый жадный укус, и мир перестал существовать. В голове вспыхнуло блаженство – нежное мясо, хрустящие овощи, пряности, обжигающий язык соус. Да, ради этого стоило приехать в Сирию.

Кеша не произнёс ни слова, пока вкушал шаурму.

– Ради неё стоило пережить всю жару, пыль и суету, – сказал Петров.

– Я знал, что тебе понравится. Но не увлекайся, а то ещё больше станешь, – развернул я Кешу к выходу.

Сделав ещё один укус, я направился следом за Петровым.

Но стоило мне отдаться наслаждению, как судьба решила пошутить. Сделал шаг вперёд. Пройти мимо нескольких человек сразу не вышло. Только я преодолел этот барьер, как врезался в кого-то.

Время остановилось. Шаурма выскользнула из рук и попала прямо на светлое, явно дорогое платье девушки в тёмных очках.

Девушка замерла, медленно опустила взгляд на испачканную ткань, затем вскинула глаза на меня.

– Клюковкин! Ты это специально сейчас сделал?

Я моргнул, и ткнул пальцем в живот Антонины Белецкой, чтобы проверить, не мираж ли она. Ну не могло быть так, чтобы мы не встретились в Сирии.

Глава 4

Петров в суматохе не заметил произошедшего со мной казуса и продолжал удаляться.

– Привет, Тоня! Рад тебя видеть, – поздоровался я.

Пока что Тося не могла мне ответить тем же. Она продолжала вздыхать над испачканным платьем.

Тося с момента нашей последней встречи в Лашкаргахе изменилась – стала более женственной. Её тёмные волосы блестели в лучах солнца, пробивающихся через небольшие отверстия в металлической крыше рынка. Голубые глаза смотрели на меня, переливаясь различными оттенками.

– Выглядишь очень хорошо, – произнёс я, пытаясь быть как можно более приветливым.

Белецкая надула щёки и сильно сжала лямку сумочки. Да так, что костяшки пальцев побелели.

– Это моё любимое! – сжав губы, громко произнесла Антонина, указывая на испачканное платье.

– Рад тебя видеть, – по слогам произнёс я, намекая, что нужно поздороваться со старым другом, а потом выяснять отношения. Тем более что моё душевное равновесие от потери вкуснейшей еды, тоже было нарушено.

– Здравствуй, – тихо произнесла Тося, и полезла в сумку.

Взгляд у Белецкой оставался дерзким. В эти мгновения она выглядела сильной и уверенной в себе.

– Это всё твой бутерброд! Нашёл где есть. Тем более что эта еда неполезная! – продолжила ворчать Антонина.

Вот теперь желание придушить стало ещё более сильным.

– У каждого свои слабости. Считай, что я упустил обед.

Я привык жить по советским законам и соблюдать порядки. Все четыре года мне хотелось вкусить жирной, нездоровой, но очень вкусной шаурмы. А теперь это чудесное произведение арабской кухни доедают две собаки!

– У меня платье в жире, а ты про еду! – сказала Тося, достав платок.

Даже я уже успокоился из-за потерянной шаурмы, а вот Белецкая продолжала «вскипать».

Пожалуй, надо как-то успокоить Антонину. Только я собрался сказать что-нибудь подбадривающее, как появился ещё один фактор раздражительности.

– Тоська! Ты какими судьбами?! – радостно Кеша поприветствовал Белецкую, пережёвывая остатки шаурмы.

– И тебе привет, Петров. Не трогай меня сейчас, – выдохнула Тося.

Но разве Кешу остановишь.

– Слушай, а чё это у тебя с платьем? Тоже ела шаурму? И как тебе? – спросил Иннокентий.

Глядя на Тосю, мне уже стало страшно за Кешу.

– Да ты не нервничай. Застираешь, – махнул рукой Петров.

Тося промолчала, отвернулась и стала пытаться хоть немного почистить платком платье.

– Кеша, пойди ещё шаурму купи. Через 30 минут у машины встретимся, – отправил я Петрова подальше от эпицентра поражения гневом Антонины.

– Да я наелся уже. А чего она нервничает?

– Кеша, ты не наелся. По глазам вижу. И запомни, что фраза «ты не нервничай» всегда хорошо помогает привести человека в состояние бешенства. Двадцать минут – время пошло, – подтолкнул я товарища, и Кеша скрылся в толпе.

Я подошёл к Антонине ближе и рассмотрел внимательно пятно на платье.

Наряд действительно был испорчен. На глазах у Тоси наворачивались слёзы. Для любой девушки испортить красивое платье весьма болезненно.

– Я не так представляла нашу встречу. И не на рынке, – тихо сказала Антонина. – Ты… ты извини. Глупо как-то получилось.

– Да ладно. Банально было бы, если б мы встретились в медпункте или где-нибудь в местах проживания. А тут есть что вспомнить.

По обе стороны от нас располагались прилавки, заваленные товаром: от сверкающих золотых украшений и чеканных подносов до тончайших тканей с затейливыми узорами. Торговцы зазывали покупателей то на английском, то на арабском, азартно нахваливая свой товар.

– Лучший шафран! Настоящий, из Ирана! – протянул Антонине пригоршню алых нитей усатый продавец.

– Друг, попробуйте халву, свежая, только сегодня сделали! – пододвинул деревянный поднос парень в белой рубахе.

Где-то рядом заскрипела тележка, нагруженная керамическими кувшинами

Мимо носились мальчишки, переговариваясь на арабском. Вдалеке слышалась мелодия духового инструмента – кто-то играл, развлекая публику.

Мы шли, рассматривая расставленные на витринах кинжалы, чеканные лампы и медные кофейники. В воздухе стоял густой запах корицы и кардамона, вперемешку с едва уловимыми нотами жасмина, доносившимися от лавки с маслами и благовониями.

Хоть немного, но Антонина повеселела. В течение 10 минут мы обменялись нашими историями о приезде в Сирию.

Тося приехала работать в госпиталь, находящийся на территории одного из советских зенитно-ракетных полков в 40 километрах от Дамаска. А сейчас она в, так называемом, увольнении.

– То есть, ты прям на базе живёшь? И как там условия?

– Да никак. Модули что в Афганистане, что в Думейре. Вот на пару дней в столицу приехала. Переночую у подруги в «Синем доме» и назад, – ответила Тося и вновь чуть не расплакалась, взглянув на платье.

– Ладно. Пошли со мной.

– Куда? – спросила Тося.

– С прошедшим 8 Марта тебя поздравлю, – ответил я и взял Антонину за руку.

В десяти метрах от нас начинался ряд, где продавали одежду. В женских нарядах я разбирался не особо, так что пришлось общаться с продавщицей.

– Здравствуйте! Нам наряд для девушки, – обратился я к сирийки в платке.

Она тут же отложила все дела и споры с соседкой.

– Да. У меня есть прекрасный вариант и для вас. Одну минуту.

Продавщица взяла Тосю за руку и повела за прилавок. Обычно не весь товар выставляется у сирийцев. Где-то в глубине хранятся самые изысканные наряды.

Прошло пять минут, и передо мной появилась переодевшаяся Антонина. И если честно, я чуть слюну не пустил.

– Самый лучший наряд, – начала нахваливать платье продавщица.

И действительно – Антонина появилась передо мной с распущенными волосами, одетой в белую джалабию. Это платье, которое было щедро украшено тоннами позолоченных украшений. Цвет платья отлично подчёркивал её бронзовый загар.

– Что скажешь? – улыбнулась Тося, покрутившись на месте.

Только я хотел сказать, что мне нравится, комментарий вставила продавщица.

– Вы на церемонии будете выглядеть просто отменно! – радостно заявила она.

– Какой церемонии?

– Молодой человек, джалабию часто надевают на церемонии и свадьбы. Вы же к свадьбе готовитесь?

Так-так, пока рано даже и намёки делать в сторону «кольцевания». Не настолько мы друг другу нравимся.

У меня из головы совсем вылетело, что такое платье, как джалабия может быть не только домашним.

– Тоня, что-то не так в этом платье. Попроси вариант с… абайей, – вспомнил я название нейтрального платья.

Продавщица была в недоумении, но быстро сориентировалась. Разницы за что ей с нас брать деньги у неё однозначно нет.

Я посматривал на часы. Уже почти истекли 30 минут, которые я отвёл Кеше на вторую порцию шаурмы. Тут появилась Тося в новом одеянии. И оно мне понравилось даже больше. Уж очень хорошо оно облегает фигуру.

На голове у Тоси была надета шайла нежно-розового цвета, подчёркивающая её смуглую кожу. Под абаей Антонина надела маргруну – традиционное сирийское платье, характеризующееся приталенным лифом и расклёшенной юбкой. И всё это из шёлка.

– Теперь у вас настоящая восточная красавица! Перейдём к оплате? – спросила сирийка.

От ценника уши у меня слегка завернулись. Но раз обещал, нельзя скупердяйничать.

Как только мы закончили с покупкой, появились и коллеги Антонины.

– Тонечка, ты прям такая, что нету слов!

– Просто шахризантема!

Ну и всё в этом роде. Вопросов, кто я такой избежать тоже не получилось. Однако с прекрасными дамами, Тося мне не дала поговорить и всех отправила… ещё за покупками.

– Спасибо, Саш! Такое красивое! – поглаживала себя Антонина.

– Пожалуйста, но мне пора. Меня ещё сирийцы ждут. А вы будьте осторожны. Украдут ещё! – улыбнулся я и пошёл на выход, но Тося поймала меня за руку.

– Саш, мне не по себе. Если ты приехал, значит, что-то не так. Я прям чувствую, – тихо сказала Тося.

Хотелось бы мне ей сказать, что это не так. Слегка приобняв её, я посмотрел в лица людей, проходящих мимо.

Рынок в это время жил своей жизнью, яркой, шумной, полной запахов и звуков, словно настоящий восточный водоворот.

Пока ещё никто не чувствует приближение большой войны. Никто и не думает, что ракеты и бомбы могут полететь по Дамаску и мирная жизнь закончится. А пройдёт много лет, и этот древний город погрязнет в протестах и огне гражданской войны.

Я это видел и знаю. А как исправить, непонятно.

– Да всё нормально, Тося. Ты главное больше не пачкайся, – ответил я, подмигнув.

Тоня посмеялась и отпустила меня. Так мы и разошлись. Каждый в своём направлении.

В течение следующих нескольких дней обстановка была спокойной. Группа под моим руководством освоилась на базе Эль-Мезза, проводя большую часть времени в «хабирке», которую нам отвели сирийцы.

Это было небольшое здание, сравнимое по размерам с теми, где на аэродромах размещается инженерно-технический состав эскадрильи. Сирийцы обеспечили нас всем – бумагой, канцелярскими принадлежностями и даже мебелью. Сервис на уровне! Кеша был счастлив узнать, что нас поставили на довольствие в столовой при местном офицерском клубе.

Однако был один большой минус – мы просто сидели в «хабирке» и ничего не делали, касаемо наших прямых обязанностей. И так уже продолжается три дня.

На четвёртый день мне стало понятно, что надо уже начинать что-то делать.

Пока я пытался дозвониться до командира 976-й эскадрильи, с которой мне первоначально предстояло работать, мои товарищи усердно коротали время до обеденного перерыва.

Кеша периодически подходил к карте и мечтательно смотрел на Средиземное море.

– Вот бы там искупаться. Чего нас в Латакию не отправили? – указал он на провинцию в западной части Сирии.

– Искупаешься ещё. Скоро там базу нам разрешат построить, и все будем на пляж ездить, – ответил ему Володя Горин, переставляя шашку в партии в нарды.

Против него играл Занин и поединок был принципиальный. Всё же играет военный лётчик против испытателя.

Остальные в это время «очень внимательно» следили за происходящим. Настолько, что даже не моргали и лишь изредка всхрапывали, откинувшись на двух мягких диванах.

В это время я пытался дозвониться в штаб 976-й эскадрильи.

– Что у нас с полётами? Мы уже готовы, а вы пока их даже не планировали, – спросил я, когда майор Рафик Малик поднял трубку.

– Русия, зачем? Завтра пятница, и у нас выходной. И у вас выходной! – радостно заявлял Рафик Малик.

– Завтра четверг, – поправил я коллегу.

– Ну мы уже ничего не успеем. Отдыхайте или приходите ко мне. Поговорим, – пригласил к себе Малик.

Поговорить я действительно был не против. Вот только не с ним, а с его командиром. Повесив трубку, я взял берет и направился к выходу.

– Саныч, ты куда? – спросил у меня Занин, бросая «кости» на доску.

– С играми заканчивайте и готовьтесь к полётам. Думаю, что завтра начнём, – ответил я.

– А как же постановка? Стандартная сдача зачётов? – удивился Валера Зотов, который резко проснулся от услышанного.

– Тут всё нестандартно, – сказал я и вышел из кабинета.

Найти кого-то из командования в штабе авиабазы было сложно. Даже самого Рафика не оказалось в кабинете. Дождавшись его, мы вошли в прохладное помещение.

Малик налил мне чай. Я ему вкратце объяснил, что времени на подготовку мало.

– Ситуация в Южном Ливане накаляется. И ты это знаешь, Рафик.

– Саша, ибн-Саша, ты не торопись. Мы только недавно получили ваши Ми-25. Ещё не все даже научились на них летать, – сказал мне Малик, широко улыбаясь.

Это хорошо, что он не нервничает. Но меня его легкомысленность поражает.

– А как же ваше обучение в Советском Союзе?

– Кхм… давай не будем об этом. Нас хорошо обучали, но пока мы не готовы применять Ми-25.

– Почти 1000 танков на границе стоит. «Газель» – вертолёт хороший, но это небоевой вертолёт в априори.

– Зато им легко управлять, – посмеялся Малик.

Только я собирался ему ответить, как дверь в кабинет открылась. На пороге появился не совсем типичный сириец.

Естественно, что при виде человека, у которого на погонах две большие звёзды и герб, Рафику было уже не до улыбок. Я тоже не остался сидеть на месте и встал.

Вошедший полковник был вспотевшим, в лётном серо-синем комбинезоне. В руках был белый шлем, из которого выглядывали чёрные кожаные перчатки. Он был рыжеволосый и внешне походил на обыкновенного нашего мужичка откуда-нибудь из Рязанской области. Только выражение лица властное.

– Господин полковник… – вытянулся в струнку Малик.

– Что тут у тебя происходит? Кто это? – указал на меня полковник.

Малик продолжал «вибрировать» и совершенно потерялся. Даже не смог меня представить, а только беззвучно открывал рот.

– Мир вам, господин полковник! Майор Александр Клюковкин, – представился я.

Тут полковник слегка успокоился и подошёл ко мне ближе.

– И вам мир, господин Клюковкин, – подошёл он ко мне и пожал руку. – Можем перейти на русский.

Я согласился, и полковник предложил мне сесть. Однако, для Малика ничего ещё не закончилось.

– Почему не работаете? Согласован план работы с русскими друзьями, но вся база его не выполняет.

– Этому есть объяснение, – начал говорить Малик, но полковник его остановил.

– Ещё скажи, что Рафик полностью невиновен.

Я еле-еле сдержал улыбку после крайней фразы полковника.

– Рад вас здесь видеть, майор, – повернулся он ко мне. – Меня зовут Салех Малик. Я командир 10 дивизии. Теперь вы мой хабир.

Похоже, что я теперь советник у комдива. И стало быть, он ещё и родственник Рафика.

– Мне вас представили в штабе ВВС как опытного лётчика. Вы воевали в Афганистане? – спросил полковник Малик.

– Да. Много времени провёл там.

– Это хорошо. Но армия Израиля – это не афганская оппозиция. Работы много. Когда хотите начать?

Рафик по-прежнему стоял и смотрел на нас, сидящих на стульях.

– Готовы завтра, – ответил я.

Полковник кивнул и сурово посмотрел на Рафика. Махнув рукой, он показал, что сирийский комэска может сесть. Полковник глубоко вздохнул и продолжил:

– Нам не дают небо над Эль-Мезза. Какие у вас будут предложения?

Не самая большая проблема. Я сразу подумал, что вблизи границы с Ливаном отрабатывать слётанность не стоит.

– Значит, нужно перебазироваться туда, где есть небо. Что думаете насчёт Эс-Сувейда?

Это была база армейской авиации на приличном расстоянии от границы.

Полковник взглянул на меня и Рафика. Не прошло и секунды, как Салех Малик согласился.

– Летим сегодня. Перебазируемся только на Ми-25 и Ми-8. На завтрашний день объявляются тренировочные полёты.

Глава 5

Полковник дал указания Рафику по перебазированию, а сам позвал меня на выход.

Покидать прохладное помещение кабинета командира эскадрильи мне не особо хотелось. Но с «подсоветным» спорить не стоит.

– Вы уже готовы приступить к полётам с моими лётчиками? – спросил Салех Малик, когда я закрыл дверь кабинета.

– Готовы, но есть нюансы.

Командир дивизии прокашлялся и стал задумчивым. Думаю, его поставили в известность, что основная наша работа – продемонстрировать возможности Ми-28. Всё же, на территории Сирии мы действуем в интересах своего государства. Советническая помощь – второстепенна.

– Знаю. Поэтому и хочу, чтобы вы были с моими лётчиками рядом. После недавних событий летать в окрестностях Дамаска небезопасно, – ответил мне полковник, когда мы пошли по коридору.

– Можете уточнить, каких именно событий? – спросил я.

В одном из кабинетов громко работал телевизор. Салех предложил мне самому послушать последние новости и пропустил меня вперёд. Мы вошли в помещение, которое было подобием нашего строевого отдела.

Две девушки и парень с сержантскими погонами на плечах, быстро подскочили со своих мест и отдали воинское приветствие полковнику.

– «Очередной теракт был совершён сегодня в Риме. Жертвой стал представитель палестинской организации…» – рассказывал корреспондент.

Взрывное устройство было заложено в автомобиль и, судя по всему, приведено в действие дистанционно.

– Провокация, – произнёс я, когда закончился репортаж.

Выйдя с Салехом из кабинета, мы направились на выход из штаба.

– Возможно. Израиль и не такое может провернуть. Сейчас палестинцы вновь начнут обстрел приграничной территории, и ЦАХАЛ ответит тем же. Израилю нужен только повод. И тогда Южный Ливан снова запылает. Тут уже не до полётов в Эль-Меззе.

Мы вышли на улицу. Жара стояла невозможная, но полковника это не смущало. Он будто намеренно старался вести разговор в самых некомфортных условиях.

В районе стоянки вертолётов началось активное движение техников. Пришёл в движение спецтранспорт, а лётный состав начал выходить из домиков эскадрилий на построение.

Малик объяснил, что им нужна больше теоретическая помощь. Его больше интересует тактика противодействия танковым соединениям, на которые сухопутные войска Израиля будут делать основную ставку.

– Вы можете что-то предложить на этот счёт прямо сейчас? – спросил полковник.

Проходящие мимо нас сирийские военные переходили на строевой, отдавая воинское приветствие Малику. Как в такой обстановке вообще можно о чём-то серьёзно разговаривать.

– Само собой. Но не думаю, что это стоит делать здесь. Хоть в курилку пойдём отойдём.

Салех улыбнулся и предложил встретиться уже в Эс-Сувейда завтра утром. Я согласился и попрощался с ним.

В течение двух часов нам организовали транспорт на авиабазу Халхала, что находится в мухафазе Эс-Сувейда. Именно так и называют области или провинции в Сирии.

Старший советник командующего ВВС генерал-майор Борисов провёл с нами быстрый инструктаж перед убытием. Основной упор он сделал на соблюдение безопасности полётов. Естественно, по возможности. В условиях работы Ми-28 в новом для него регионе это будет сделать весьма сложно.

Ближе к вечеру мы уже ехали по ровной трассе в сторону Эс Сувейда.

Я сидел у окна в раскалённом салоне РАФа, локтем опираясь на узкий подоконник, и смотрел, как за окном тянулась бескрайняя пустыня области Эс-Сувейды. Мотор натужно гудел, колёса поскрипывали по горячему асфальту, а ветер, врывающийся в открытую форточку, был не освежающим, а сухим, словно дыхание раскалённой печи.

Песчаные равнины уходили к горизонту. Иногда попадались редкие кусты, а где-то вдалеке маячили невысокие холмы, иссушенные солнцем. Всё вокруг выглядело неподвижным, будто застывшим в вечном ожидании. Здесь время текло иначе – не сутками и часами, а сменой теней, дуновением ветра, следами, которые скоро сотрёт песок.

– Сан Саныч, у меня нехорошее предчувствие, – сказал мне Кеша, сидящий со мной рядом в микроавтобусе РАФ.

– В чём дело? – спросил я и начал осматривать салон машины.

– Мне кажется, что в этой Хал… Халве нас не ждут. Чего в столице не остались? Там и покушать есть где.

Ну уж если Кеша думает про еду, то всё хорошо. Хотя, он про неё всегда думает.

– Не Халва, а Халхала. Так деревня называется, рядом с которой авиабаза. Не умрём от голода. Нас сирийцы покормят.

– А я бы ещё шаурму сейчас съел. Даже две, – мечтательно закатил Иннокентий глаза.

И тут, словно мираж на фоне знойного марева, появились очертания авиабазы. Две большие взлётно-посадочные полосы и командно-диспетчерский пункт, вращающиеся антенны локаторов, огромное количество стоянок, большое число арочных укрытий и различных ангаров для защиты и хранения техники – настоящий «авиационный оазис» в пустыне.

Разместившись в модуле, мы отправились осмотреть наши боевые машины. Только мы вышли из жилого дома, как встретили старшего испытательной бригады. Он предложил проводить нас к укрытию, где хранились Ми-28.

– Изначально так и планировалось, что группа Олега Печки будет работать в Тифоре. Нас же рекомендовано было разместить в Эс-Сувейде, – объяснил он.

– По каким соображениям? – уточнил один из моих однополчан Владимир Горин.

Инженер пожал плечами, но я решил Володе объяснить. И всем остальным тоже.

– Держать на одной базе, пускай и далеко от границы, всю нашу технику неправильно. Тем более что если поступит приказ, отсюда ближе всего до одного из направлений предполагаемого наступления.

– Голанские высоты? – спросил Занин.

– Именно. Там погранпереход Эль-Кунейтра. И прямая дорога на Дамаск, если он падёт.

– Засадный полк, значит? – уточнил один из военных испытателей Керимов.

– Всё верно.

На лётном поле становилось шумно. Постепенно стоянки заполнялись прилетевшими вертолётами, которых старались расставить как можно дальше друг от друга. Обычное рассредоточение техники в действии.

Уже на подходе к арочному укрытию, меня позвал в сторону один из коллег.

– Саныч, я с тобой поговорить хотел. Ты как расцениваешь слова генерала Яковлева? – спросил у меня испытатель Занин, когда мы остались с ним одни.

Остальные, миновав оцепление из наших морпехов, зашли через огромные распашные ворота.

– Он главный военный советник. Считай командующий всем нашим военным контингентом в Сирии. Его слова – приказ.

– Вот-вот. Это он для тебя командующий. Я же человек сугубо гражданский.

Услышав это, я остановился от неожиданности и посмотрел в глаза Василию. Видно было, что он слегка нервничает.

– Тебе никто не говорит, что нужно лететь и бомбить. Мы работаем по своему направлению – проводим испытания Ми-28. Помогать советом и координировать действия тоже нужно правильно.

– Советы, координация… проходили мы это.

– Пройдём ещё раз. А пока не ной. Тем более, как ваше КБ собирается демонстрировать товар? Я про возможную покупку Сирией Ми-28.

Тут Василий задумался. Его с коллегой Лагойко, а также двух военных испытателей – Зелина и Керимова отправляли сюда именно для рекламирования Ми-28.

Занин кивнул, и мы пошли на осмотр техники. Войдя внутрь, стало сразу приятно ощутить прохладу внутри арочного укрытия. Все четыре Ми-28, выполненные в пустынном камуфляже, стояли рядом друг с другом. И это уже были вполне себе доработанные образцы.

У всех были Х-образные рулевые винты, подвижные пушечные установки, а также возможность применения управляемых ракет «Атака». А один из бортов и вовсе оснастили надвтулочной РЛС.

Если честно – фантастика!

– Итак, что вам рассказать, товарищи? – радостно спросил у меня и Занина, старший испытательной бригады.

– Наши последние рекомендации были учтены? – подошёл я к первому Ми-28, на который уже начали наносить опознавательные знаки сирийских ВВС.

Хоть наши друзья ещё и не купили их, но конспирация не помешает.

– Сан Саныч, дорогой! Лично ваши рекомендации были просто незаменимы, – радостно крикнул из-под фюзеляжа один из инженеров, осматривающий ленты из двух патронных ящиков на турели подвижной пушки.

Старший инженерной бригады объяснил, что на всех четырёх машинах провели целый комплекс мероприятий для повышения боевой живучести.

– Разнесли двигатели, проводки системы управления и электросети по бортам. Разделили их главным редуктором. Как ты нам и говорил ещё в прошлом году, чтобы разом два двигателя или парных агрегата одним выстрелом не поразить.

– Оперативно вы сработали, – удивился я.

– Стараемся. Теперь дальше, – ответил инженер, и мы пошли с ним вокруг вертолёта.

По итогу теперь Ми-28 имеет большую надёжность в агрегатах при поражении с земли. Плюс бронирование кабины было сделано вкруговую.

– Если двигатель в отказ ушёл или подбили, оставшийся автоматически выводится на максимальный режим. Мелочь, но очень приятная, – улыбался инженер.

– А что по смазке? – спросил я, залезая в кабину лётчика и усаживаясь в кресло.

– Есть возможность работы важнейших систем вертолёта некоторое время без смазки. У меня все твои рекомендации были записаны.

Посмотрев на приборы и многофункциональные экраны, я провёл по одному из них пальцем. Тут же остался след от пыли.

– Непорядок, – показал я грязный палец инженеру.

– Исправим. Лично прослежу.

Вылезая из кабины, я продолжал слушать новшества, которые появились на вертолёте. Особо инженер остановился на РЛС, расположенной на одном из бортов.

– Пока что это единственный прототип. Много косяков. Надёжность хромает, но возможность скрытного применения, которую вы в Торске предложили, в конструкторском бюро оценили.

Тут на меня с удивлением посмотрели военные испытатели и мои однополчане по Торску.

– Саныч, ты чего-то от нас утаил? – спросил у меня Володя Горин.

– На методсоветы нужно ходить. Там иногда интересные вещи обсуждаются, – ответил я.

– Ну, знаешь! Я и не думал, что традиционная баня в штабе Центра по субботам у нас называется методическим советом, – улыбнулся Горин.

А зря! Обычно у мужиков так всегда. Самые важные решения принимаются за столом или в бане.

Я ещё раз повторил моё предложение по установке такой антенны.

– Выставляем «макушку» антенны из-за естественного укрытия на местности. Будь то сопка или кроны деревьев. Неважно. И можно скрытно осуществлять поиск целей, причём не только для себя, но и для других машин, участвующих в бою.

– Ну да! Объект наметили и выполняем «подскок». И всеми ПТУРами можно отработать. Также скрытно и уйти, – обрадовался Кеша, похлопав один из вертолётов по хвостовой балке.

Ми-28 слегка качнулся на один бок, а дверь в кабину оператора самостоятельно открылась. А ведь она, как мне казалось, была закрыта на защёлку.

Тут люди, знакомые со способностями Петрова, замерли в ожидании самого страшного. Немая пауза продолжалась несколько секунд. Я и сам ждал, что вот-вот что-то отвалится.

– Вы чего? – спросил Иннокентий.

– Кеша, иди сюда, братишка, – позвал я Петрова.

– Только ничего больше не трогай, – улыбался Занин.

Его мы уже познакомили с возможностями Кеши.

День закончился тем, что в модуле был накрыт небольшой стол. Пригласили представителей инженерной бригады, чтобы обсудить завтрашние полёты. Уже перед сном я вышел в беседку, чтобы подышать ночным воздухом.

Территория авиабазы хорошо освещалась. Обстановка на стоянках тихая и мирная. Только лопасти аккуратно покачивались у вертолётов от дуновения ветра.

– Не спится? – из темноты услышал я знакомый голос с большим акцентом.

Через секунды на свет вышел командир 976-й эскадрильи Рафик Малик в футболке и спортивных штанах. В зубах была сигарета. Редко мне попадались сирийцы-курильщики.

– Вышел подышать, – ответил я.

Рафик улыбнулся и подошёл ко мне ближе, щёлкая бензиновой зажигалкой.

– Мы с вами неправильно начали общение, Саша. Дядя мне уже сделал замечание по этому поводу.

Что и требовалось доказать! Салех Малик – действительно родственник Рафика.

– Он для вас авторитет, как я понимаю.

– Да. Полковник заменил мне отца. Он погиб во время войны за Голанские высоты.

Рафик имел в виду Шестидневную войну 1967 года. Именно тогда Сирия потеряла столь важную для себя территорию.

– А я сирота.

– И вы никогда не хотели узнать своей семьи? – спросил Малик.

Я сразу не стал отвечать. О поисках родственников никогда не думал – ни в этой, ни в прошлой жизни.

– Хороший вопрос.

Малик затушил сигарету и пожал мне руку, пожелав спокойной ночи.

– Саша, а можно вопрос. Вы приехали в Сирию как наёмник или как друг?

Возможно, стоило ответить так же как и на предыдущий вопрос. Но реально ответ был иным.

– По приказу, Рафик. Мы все здесь по приказу. Не приехал бы я, приехал бы кто-то другой.

Сирийский комэска кивнул и ушёл в сторону своего жилища.

На следующее утро первыми в воздух поднялось наше звено Ми-28. Сирийцы сегодня решили не летать, так что небо полностью отдали нам.

Первый же вылет и мы с Кешей решили хорошенько проверить манёвренность нашего борта.

Воздушный поток от винтов рвал и кружил песок, забрасывая его в воздух мутными вихрями.

– Ориентир наметил, – доложил мне по внутренней связи Кеша из кабины оператора.

– Понял. Только это я обязан делать, – ответил я и начал выполнение манёвра.

К этому моменту мы снизились ещё ниже и буквально скользили в нескольких метрах над выжженной солнцем пустыней. Мелкие камни щелчками били по броне, а жгучий зной заполнял кабину, превращая её в настоящую парилку.

Начал выполнять боевой разворот. Ми-28 быстро накренился влево, выполняя манёвр. Скорость падает, а вертолёт быстро развернулся на нужный угол.

Начал выполнять горку. Ручку отклонил на себя. Нос задран, к креслу слегка придавило. Подошли к верхней отметке и я начал выполнять разворот. Перед глазами уже не голубое небо, а жёлтые пески пустыни.

– Пикируем, – сказал я по внутренней связи, направляя вертолёт вниз.

Подошли к отметке вывода и вновь тяну ручку на себя. Вертолёт хорошо реагирует на все отклонения. Всё замечательно!

– Кеша, а ты поработать не хочешь? – спросил я, предлагая Иннокентию тоже поуправлять.

Благо у нас с ним модификация с двойным управлением.

– Как скажешь, аль-каид! – ответил Петров, назвав меня «командиром» по-арабски.

– Управление передал, – сказал я по внутренней связи, и Кеша моментально начал выполнение манёвра.

Ми-28 медленно начал накреняться вправо, выполняя неинтенсивный разворот. Скорость по прибору продолжала находиться на отметке в 240 км/ч, но никакой особой интенсивности это не добавляло.

– Энергичнее, – сказал я, когда Кеша закончил выполнение первого боевого разворота.

– А по-моему я выполнил всё чётко. Только не то, что нужно, – посмеялся Петров.

– И вышел с курсом на солнце. В бою – самое хреновое.

– Тогда выполняю влево, – ответил Кеша и отклонил ручку управления.

Солнце пробивалось сквозь блистер. Даже опущенный светофильтр не спасал – слепящие лучи больно резали глаза, превращая горизонт в дрожащее марево.

Крен по прибору Кеша установил правильный. А вот с координированным отклонением ручки управления и педалей у него проблемы.

– Давай покажу. Держишься аккуратно за органы управления и повторяешь за мной, – произнёс я, взявшись за ручку управления.

Быстро разогнал вертолёт прямо над шоссе, ведущем в Дамаск. Скорость на приборе 280 км/ч. Остальные параметры тоже в норме.

– Готов? И… плавно ручку на себя! – начал я выполнять боевой разворот так, как это положено.

Тангаж подошёл к отметке в 10° за 2 секунды. Пора начинать разворот!

– Пошли влево. Крен 20°. Смотрим за положением остекления кабины, – обратил я внимание Кеши на внешние признаки правильного выполнения фигуры.

Усилия на ручке управления возросли. Крен начал увеличивать до отметки в 45°. Перегрузка проявилась, но ненадолго. Скорость подошла к отметке 230 км/ч и стало проще.

– Подходим к выводу из разворота, – продолжил я комментировать действия и выровнял вертолёт по курсу. – Теперь опять сам. Управление передал.

После моего показа Кеша всё же выполнил боевой разворот как надо. Следом ещё пару манёвров, которые у него получились неплохо. Взглянув на часы, я понял, что пора возвращаться на аэродром. На сегодня отработку фигур сложного пилотажа пора заканчивать.

– Иннокентий, на базу, – дал я команду, когда Кеша выводил вертолёт из пикирования.

– Понял, аль-каид, – ответил Петров, отворачивая в сторону аэродрома.

Вертолёт слегка задрал нос, чтобы пролететь над небольшой сопкой. Впереди поднимался тёмный силуэт холма Тель-Асфара – основной господствующей высоты этого района.

Очередной разворот и мы уже огибаем вершину, оставляя за собой столбы песка, поднятые мощными лопастями. Внизу, среди барханов, медленно брели верблюды – их длинные тени вытягивались на раскалённом песке, создавая иллюзию странных фантастических существ.

Ещё манёвр, и под нами мелькнула ровная тёмная лента шоссе, уходящего к Дамаску. На фоне бескрайней пустыни оно выглядело словно чёрный шрам на коже земли.

На посадке Кеша сильно раскачал вертолёт, так что садились на площадку снова вдвоём.

– Давай повисим, – сказал я, отпуская ручку управления.

– Я подустал, если… честно, – натужно хрипел по внутренней связи Иннокентий.

– Заканчиваем? – уточнил я, готовясь вновь взяться за ручку.

Вертолёт слегка вздрагивал и раскачивался над бетонной поверхностью. Техники, прятавшиеся от жары под навесом, внимательно смотрели и ждали посадки. Но Кеша решил ещё поработать.

– Минуту ещё. Вроде… сам… сбалансировал, – ответил Петров.

На посадку уже зашли наши товарищи, а мы ещё пока не закончили работу. В эфире пробивался чей-то голос, но у меня не получалось разобрать сообщение.

– 101-й, надо садиться и готовить вертолёт, – произнёс в эфир Занина.

– Понял, 104-й. Садимся, – ответил я.

Кеша снизился, однако мягко приземлить не получилось. Но стойки шасси не сломал.

После выключения, мы с Кешей передали вертолёт техсоставу, а сами направились в беседку. Подальше от солнца.

– Воды? – предложил я Иннокентию, и он взял у меня пластиковую флягу.

– Устал, Саныч. Как ты можешь столько времени управлять вертолётом? Я за 15 минут вспотел, как лошадь на свадьбе, – снял с себя куртку лётного комбинезона Кеша.

Футболка у него была мокрая насквозь, а рука слегка вздрагивала.

– Это всё с налётом приходит. Сначала и пять минут тяжело, потом проще. Зато я порой удивляюсь, как ты быстро всё считаешь. Подумать не успеваю, а у тебя уже весь маршрут проложен.

– Да тут ничего сложного. Нарисовал и лети.

Мы с Кешей посмеялись от такого простого решения проблем навигации. Только я убрал флягу, как в беседку буквально влетел старший испытательной бригады.

– Сан Саныч, у меня пренеприятное известие.

– Ревизор? – хором спросили мы с Кешей.

– Нет, президент.

Глава 6

За время службы мне доводилось несколько раз участвовать на встречах высокого начальства. Сценарий у всех один и тот же.

Сначала весь личный состав должен убрать территорию. Желательно несколько раз и как можно быстрее. Затем обязательно построить несколько зданий, которые потом никто не будет использовать. Вновь убрать территорию. Естественно подготовить форму одежды, которую проверят на строевых смотрах. И опять убрать территорию.

А потом, в день приезда высокого гостя, всем скажут свалить с глаз долой. Но перед этим, само собой, убрать территорию.

В случае с приездом президента Асада для моих товарищей всё было совсем не так. Приехал представитель штаба главного военного советника, а именно заместитель по политической работе в звании полковника. Он сразу начал «короткий» инструктаж с нами, и вот уже как два часа не получается его закончить.

В ангаре, где нас собрали, начинало становиться крайне тихо. Люди не выдерживали и засыпали. А замполит стоял у доски и продолжал. Глыба, а не человек!

– Говорить только на русском. Стараться не шутить, поскольку это президент Сирии, генерал, боевой лётчик! – продолжал рассказывать полковник. – На кону престиж нашей Родины!

Сидящий рядом со мной Кеша сначала даже записывал. Но с каждой минутой его почерк всё больше превращался в кардиограмму.

– Иннокентий, не спи, – толкал я Петрова.

– Сан Саныч, лучше пристрели. Не могу уже. Вон, палец до крови искусал, чтобы не уснуть, – показал он мне средний палец. – Надо будет его забинтовать завтра.

– И так заживёт, – сказал я, представив, что завтра Кеша будет размахивать рукой с перевязанным пальцем.

Люди могут неправильно понять.

Замполит в течение пяти минут закончил выступление и всех распустил. Оставил меня и лётчика-испытателя Василия Занина.

– Товарищи, у вас будет задача посерьёзнее. Президент Асад и представители военного руководства Сирии хотят лично осмотреть наши новые вертолёты Ми-28. Вам, по согласованию со старшим советником генералом Борисовым, доверено их представить.

Я и Занин согласно кивнули. И если у Василия вопросов не возникло, то у меня они были.

– Товарищ полковник, Ми-28 – вертолёт новый. Некоторое оборудование на нём имеет особую ценность. Осуществить показ для президента Асада – разумно. Для высшего военного руководства – логично. А вот кто будет с ним в делегации?

Заместитель по политической работе задумчиво посмотрел на меня, почесав подбородок.

– Думаете, в окружении Хафеза аль-Асада есть шпионы? Сомневаетесь в компетенции его мухабарата? – намекнул замполит на главное управление безопасности Сирии.

– Я лишь предлагаю ограничить круг лиц, который может заглянуть в кабину. В воздухе нас и так уже вся провинция Эс-Сувейда видела.

Полковник кивнул и обещал передать моё предложение главному советнику. Полковник в сопровождении своих коллег направился на выход. Однако, у самых ворот, замполит неожиданно подозвал меня к себе.

– У меня ещё кое-что для вас. В целях открытости и подтверждения нашего пребывания здесь только в качестве советников, завтра с вами побеседует корреспондент одной из советских газет, – сказал замполит.

– Понятно.

– Не вижу энтузиазма, – улыбнулся полковник.

– Не считаю, что нам нужно показывать свои лица на весь мир.

– Вы можете думать что угодно. Ваша обязанность – выполнять приказы. Мы друг друга поняли?

– Так точно.

Полковник крепко пожал мне руку, пожелал успехов завтра и вышел из ангара.

Я вернулся к Занину, но тот явно не собирался со мной общаться. У меня сложилось впечатление, что Василий не особо рад моей компании.

– Всё нормально, Вась? – спросил я.

– Ага. Слушай, мне просто интересно, чем ты так хорош, Клюковкин? Без обид.

– Не знаю. На арабском чуть-чуть говорю, стихи знаю, летаю неплохо…

– Шутки шутишь. Рекомендации от Саши Клюковкина принимают инженеры охотнее, чем от меня. Знаний у тебя тоже не меньше. Почему ты ещё не в испытателях?

– Вася, я так узко не смотрю. Мне вот хочется своё собственное конструкторское бюро создать.

Мы с Заниным посмеялись. Но всё равно на лице Василия была нервозность.

– Сложно это всё.

– Что именно? – спросил я.

– Работа нашего конструкторского бюро. Его престиж! Ты ещё не понял всей проблемы?

– Говори уже прямо. Который день ходишь вокруг да около. Что за проблема?

Я подошёл ближе к Василию. Вижу, как он вспотел от напряжения и разговора на повышенных тонах. Его ноздри заметно расширялись и сужались с каждым вздохом.

– Воротник поправь… те, Василий, – сказал я, указывая на ворот песочного комбинезона Занина.

Вася выдохнул, вытер лоб от пота и поправил воротник.

– А теперь всё по порядку рассказывай. В чём проблема?

Со слов Занина в авиационной промышленности назревала «большая жопа». Новое руководство Министерства Авиапрома начало свою деятельность весьма смело, но бездумно.

В Авиапроме перемены, перераспределение финансов, поддержка не самых лучших проектов. Естественно, это всё зацепило и вертолётостроение.

Как по мне, так всё идёт как нельзя лучше. Вон, даже авианосец «Леонид Брежнев» уже в строю, а КБ МиГ, Сухого и Яковлева выполнили первые посадки на палубу.

– У самолётчиков не всё гладко. Что-то зарубают, что-то удаётся протолкнуть, но с каждым разом всё сложнее. Нашему КБ и вовсе предъявляют ультиматум: не будет контракта с сирийцами, о развитии линейки Ми-28 можно забыть. У «камовцев» есть более интересные проекты.

Об одном я знаю. В-80 или «изделие 800» в эти годы начинали создавать. Чуть позже весь мир будет знать эту легендарную машину под названием Ка-50 и прозвищем «Чёрная акула».

– И ты нервничаешь потому, что именно мы с тобой будем представлять Ми-28? Ты мне не доверяешь? – удивился я.

Василий достал пачку сигарет.

– Никому нельзя доверять. Машину нужно красиво представить. У тебя же нет опыта подготовки к авиационным выставкам.

– Пф! Зато у меня есть опыт общения с людьми. Если хочешь, будешь сам представлять свой вертолёт, а я рядом постою. И только попробуй мне запнись. Так что бросай курить и пошли в модуль, – вырвал я у Васи сигарету, похлопал по плечу и потянул за собой к выходу.

На следующее утро я и Занин, совместно с инженерной бригадой, выкатили один из Ми-28 на площадку перед арочным укрытием. Вертолёт находился в тени, как вся наша группа.

Сама делегация и президент уже находились на базе и проводили совещание в штабе. Пока к нам ещё никто не пришёл, можно было медленно поморгать, лёжа на ящике из-под запасного имущества. Вася же в это время отрабатывал речь, которую мы с ним вчера написали.

– Вертолёт Ми-8… тьфу! Ми-28 является ударным вертолётом… самолётом… тьфу! Опять сбился, – нервничал Занин.

– Вася, у тебя правая рука не болит?

– Нет.

– Подними её вверх. Да повыше! Поднял? – спросил я, посмотрев на взмокшего в новом светлом комбинезоне Васю.

– Да.

– А теперь резко опусти и скажи: пошло все на хрен! И успокойся.

Идея Занину не понравилась, но хотя бы он перестал мельтешить перед глазами. Тут на горизонте возникли несколько человек.

Двое в военной полевой форме – сирийской и советской. А ещё один человек был одет в гражданскую одежду.

Группа быстро приближалась, но я не торопился вставать с ящика. Судя по возрасту нашего советского военнослужащего, он был буквально вчерашним выпускником военного училища. Как только эта маленькая «делегация» подошла к вертолёту, тут же начались вопросы.

– Чего лежишь? Президент и генералы ходят! – наехал на меня офицер из советского советнического штаба.

Просто неоткуда больше ему взяться.

– Чего кричишь? Майор Клюковкин. Нахожусь на задании советского руководства, – ответил я.

– Эм… товарищ майор, а что за задание такое?

– Тебя как зовут? – я встал с ящика, чтобы поздороваться с парнем.

– Старший лейтенант Балдин, переводчик.

– Вот что, старлей, ящик очень важный. Мне приходится его сторожить буквально своим телом. Поэтому садись и не вставай, пока я не вернусь.

Усадив Балдина и уговорив сделать тоже самое его сирийского коллегу, я подошёл к гражданскому, который пришёл по мою душу.

Парень достал из нагрудного кармана блокнот и приготовил ручку для записи. На нём была одета рубашка песчаного цвета с коротким рукавом, а из-под воротника виднелась белая майка. Телосложение прям мускулистое. Лицо обветренное, с лёгкой щетиной. Карие глаза внимательные, цепкие, с прищуром человека, привыкшего замечать детали.

И самая интересная деталь у этого журналиста – на левом локте два шрама от пули, прошедших по касательной. Достаточно свежие.

Парень вытянулся и протянул мне руку.

– Алексей Карелин, корреспондент газеты «Правда», – представился он.

Голос у военкора был низкий, с лёгкой хрипотцой. Я пожал его руку, почувствовал зарубцевавшиеся ожоги на ладони.

– Майор Клюковкин, – коротко представился я.

Меня сразу удивило то, как он держался: слишком расслабленно, и в то же время уверенно. Мне казалось, что столь молодые журналисты суетятся. Либо стараются держаться в тени, а этот выглядел так, словно тут командовал он.

– Вы давно в Сирии? – спросил я, пристально разглядывая Карелина.

Вопрос был с намёком. Ну не во время же подготовки репортажа про работу сборщиков хлопка он такие раны получил.

– Достаточно, чтобы быть в курсе всех событий, – спокойно ответил Алексей. – Работаю с нашими военными советниками. Бывал и в Ливане, и во всех областях Сирии. Как видите, и в переделках тоже побывал.

Я только кивнул, но внутри уже закралось подозрение. И ранения, и выправка, и крепкие мышцы. Откуда у него такая свобода передвижения? Почему он оказался здесь, да ещё и с доступом на такое мероприятие?

– Значит, и с сирийскими, и с ливанскими группами населения на короткой ноге? – продолжил я спрашивать, не скрывая скепсиса.

Карелин чуть усмехнулся.

– Война – штука сложная, Александр Александрович. Если хочешь выжить и делать своё дело, надо уметь находить общий язык с разными людьми. А ещё иметь профессиональное везение, как у вас. В вашем возрасте и такой послужной список… То ли вы гений, то ли сорвиголова. Но это две крайности одной и той же сущности. Может перейдём к делу? Я вас не задержу. Совещание у президента закончилось. Скоро придут к вам.

Я согласился с Карелиным, и мы пошли ближе к вертолёту. Я вкратце рассказал ему про Ми-28. Только то, что дозволено. Алексей сделал пару заметок и предложил отойти в сторону.

– Я вам назову только одно словосочетание, а вы уже сами решите верить мне или нет. Готовы? Блэк Рок начало свою работу.

Ну вот! Очередной разведчик под прикрытием. Теперь ещё и военкор.

– Пока я смутно понимаю, о чём вы, – делал я вид, что мне эта частная военная компания незнакома.

– Вам главное – слушать. Сегодня ночью было совершено покушение на израильского посла в Лондоне. Он не погиб, но на всю жизнь останется инвалидом. Это уже точно. Не дожидаясь расследования, у Израиля появилась информация о тех, кто организовал теракт. Догадываетесь, на кого все стрелки?

Я угадаю организаторов с одной ноты – палестинцы. И всё выглядит ой как логично! Сначала в Риме был взорван их представитель. И вот их ответ, и уж очень быстрый. Мгновенный практически!

Только терзают меня сомнения, что в Италии поработал МОССАД. Эти ребята обычно убирают людей гораздо тише и «красивее». Отсюда и вывод: кто-то убрал палестинца, а затем быстро совершил покушение на израильского посла. Всё очень похоже на обоюдные акции Палестины и Израиля. Итог: у обеих сторон повод к началу боевых действий. Браво!

– По-вашему, стравливание израильтян и палестинцев произошло? – спросил я.

– Да. И это не моя мысль. Вам привет от Виталия Ивановича. И он вам напоминает – не забудьте про ту самую татуировку.

Фраза про татуировку сказана Алексеем специально. Казанов, я и Римаков только были при том самом разговоре, когда я вспомнил об аббревиатуре на руке одного из бойцов Блэк Рок.

Выходит, что Карелин и правда человек конторы. С ним можно работать.

– Хорошо. Что от меня нужно товарищу Казанову? – спросил я.

– Пока ничего. Сирия не собирается вступать в войну. Однако, вам следует быть наготове и… эти Ми-28 тоже подготовьте.

Только Карелин закончил говорить, как я заметил в нашем направлении движение большого кортежа.

Жаркий воздух дрожал над бетонными плитами авиабазы. Сквозь раскалённую дымку вдали виднелись силуэты стоящих в ряд самолётов и вертолётов, которые показывали делегации.

– По местам, – скомандовал я, и вся бригада разошлась по площадке к своим точкам показа.

Тут же «оторвали задницы» от ящика сириец и переводчик Балдин. К их удивлению, я не соврал про важное задание.

В ящике прятали от посторонних глаз новые ПТУРы, которые наша страна может поставить в Сирию.

– Выставляй в таком порядке: «Фаланга», «Штурм»… – начал управлять бригадой Вася.

В течение минуты всё было выставлено. Площадка показа готова.

Я и Занин заняли места у вертолёта, изображая экипаж. Форму поправили, Ми-28 осмотрели и продолжили ждать. Кортеж только что остановился недалеко от охранения арочного укрытия.

– Сань, а если скажут «прокатить» президента? Кто полетит? Ты читал, как один лётчик-испытатель возил члена политбюро Русова на МиГ-29?

– Читал. Предоставляю тебе это право, – ответил я.

– Спасибо.

Двери машин открылись и на бетонную поверхность начали ступать высокие гости. Я внимательно смотрел на приближающуюся к нам делегацию. Народу там было настолько много, что я сбился со счёта где-то на двадцати. И всех возглавлял он – главный человек в этой стране, сирийский президент Хафез аль-Асад.

Генерал-лейтенант первого класса, военный лётчик, бывший главком ВВС и министр обороны – всё это он.

На первый взгляд – невысокий, поджарый, с аккуратными усиками и зачёсанными набок волосами. Но его осанка, уверенная поступь и спокойный взгляд выделяли его среди окружения.

Он был одет в военную оливковую форму, напоминающую лётный комбинезон с генеральскими погонами на плечах. За спиной президента, чуть поодаль, следовали его соратники и советники, военные в глаженой форме и представители службы безопасности, зорко осматривавшие всё вокруг. Но ближе всех к Хафезу Асаду был наш главный советник генерал-полковник Яковлев.

Было приятно видеть, что их общение выглядит как беседа двух хороших друзей.

– А вот и тот самый новый ударный вертолёт, господин президент, – указал на Ми-28 Яковлев.

Хафез Асад подошёл сначала к Василию и поприветствовал его. Следующим был я.

– Майор Александр Клюковкин, – представился я.

Президент подошёл ближе и протянул мне свою сухую, морщинистую руку. Я ответил крепким рукопожатием. Его хватка сразу показалась мне куда твёрже и увереннее, чем у тех, кто до этого подходил и высказывал нам своё уважение за присутствие в Сирии. В этом рукопожатии не было лишних слов – оно само по себе выражало признательность, власть и характер.

– Вы боевой лётчик, а вы – испытатель. Хотелось бы послушать научный взгляд и впечатления от практического применения этого авиационного комплекса, – сказал нам Асад, указывая на Ми-28.

Вася прокашлялся и начал доклад. Несмотря на волнение, мой коллега представлял вертолёт четко и без запинок. Сам Асад говорил по-русски, и переводчик ему не требовался.

– Таковы возможности этого вертолёта, – закончил говорить Василий.

Асад поблагодарил его и повернулся ко мне.

– Есть что добавить, майор?

– Перефразируя слова из известного фильма – лучше в полёте скажу, – ответил я. – Машина надёжная и хорошая. В этом вертолёте всё заточено на борьбу с пехотой и бронетехникой противника…

Президент меня остановил и повернулся к Яковлеву.

– Егор Гаврилович, а что вы скажете, если господин Занин и майор Клюковкин покажут возможности по пилотированию боевой машины?

– Мы не против. Я сам вам хотел предложить.

– Тогда предлагаю парный полёт. Готовимся, – объявил президент Асад, снимая фуражку.

Глава 7

Сирийского президента активно начали готовить к вылету. Несколько генералов обступило его, выражая свою озабоченность данным решением руководителя страны. Но не более того. Как «старший» скажет, так и будет.

Техсостав проводил последние приготовления к вылету. Несколько представителей сирийского мухабарата следили за каждым движением инженеров. Оно и понятно! На кону безопасность президента страны.

Раз предложили парный полёт, то нужны ещё два члена экипажа в каждую из кабин лётчика-оператора. У Занина этот вопрос решился сам собой. С ним полетит Асад. А мне ещё предстоит дождаться Кешу.

– За Иннокентием отправили? – спросил я, продолжал экипироваться.

– Уже, но процесс не быстрый. Их же отвезли в город, – объяснил мне старший испытательной бригады.

– Опрометчиво, – ответил я, защёлкивая лямки подвесной системы.

Тут к нам подошёл и Алексей Карелин. Как и подобает настоящему военкору, он находился там, где его аккредитовали. Ни на шаг дальше.

– У вас есть вопросы, Алексей? – тихо спросил я.

– Только констатация факта, что мы не готовы обеспечить парный полёт.

– Вы сама очевидность.

– Я бы сказал – капитан, – улыбнулся Карелин.

Смешной намёк на известный мне фразеологизм из будущего.

Время шло, а штурман у нас так и не появился. Город от авиабазы находится далеко. Хафез Асад хочет лететь уже сейчас, но пустить в вертолёт кого-то, кроме наших лётчиков мы не можем.

– Зачем ему парный вылет? Все думали, что один вертолёт ему покажут и всё? – спросил у меня Занин.

– Не всегда всё идёт по плану.

Я взглянул на часы и на ожидающих нашей команды сирийцев. Пока ещё шли обсуждения, время на ожидание Иннокентия у нас было.

– В чём проблема, Клюковкин? Чего так медленно? – подошёл к нам рассерженный замполит.

– У нас нет лётчика-оператора в кабину моего вертолёта, – ответил я.

– Мы все в курсе, но у генерала Яковлева уже заканчиваются его фронтовые истории. Времени нет на затяжку. Где этот ваш оператор?

– Кто-то дал команду всех незадействованных свозить на экскурсию в Эс-Сувейду. Никто же не знал, что всем потребуется второй вертолёт, – ответил старший инженер испытательной бригады.

Полковник взъерошил волосы и тут же пригладил.

– Занин, пошли, теперь ты будешь тянуть время. Про вертолёт расскажешь ещё раз. А вы быстрее доставьте сюда оператора, – пригрозил кулаком товарищ полковник и пошёл к делегации.

Думаю, что заместитель главного советника по политической работе понимает, что в армии быстро только устают.

– Чего делать-то? – спросил у меня Карелин, когда я уже полностью экипировался.

– Простого сирийца не посадишь.

– А если «непростого»?

– Я таких не знаю, – ответил Алексей и пошёл за мной к вертолёту.

Мне надо было изображать активную подготовку. В это время решил посмотреть, кто из сирийцев присутствует на аэродроме. Лица мне, конечно, не знакомые. Будущий президент Башар Асад – сын Хафеза – сейчас ещё слишком молод.

Да и не был он основным преемником. Плохого про Башара я сказать ничего не могу. В прошлой жизни пару раз он приезжал на базу и был очень дружелюбен с нами. И это было искреннее выражение признательности в помощи сирийскому народу.

Я посмотрел на Карелина, пытаясь хотя бы от него получить идею, как выйти из «ракового» положения. Пускай мы с ним два часа знакомы, но он же журналист. Голова у него точно «варит» не хуже моей.

И что-то у меня в черепной коробке «родилось».

– Лёха, а ты всех знаешь сирийцев, которые здесь присутствуют? – спросил я у Карелина.

– С какой целью интересуешься?

– С той, что если мы не можем посадить в вертолёт простого сирийца, то может посадим «непростого». С кем нужно нам быть «Вась-Вась»?

Мой намёк Алексей понял сразу и быстро осмотрел присутствующих.

– Министр Обороны Тлас, но уже слишком старый. Он настоящий танкист и привык быть ближе к земле, – кивнул Карелин в сторону одного из генералов, который был ближе всех к Асаду. – Есть ещё Абдель Халим Хаддам. Сейчас он министр иностранных дел, но уже идёт подготовка к его выдвижению на пост вице-президента. Сам видишь, что он явно не в форме.

И действительно, товарищ Хаддам выглядел болезненно. Сажать его в кабину – опасно для здоровья.

– Даже не знаю, кого бы тебе… хм, а что насчёт него? – кивнул Алексей на представителя сирийской делегации.

Он стоял недалеко от основной группы сирийцев. Если бы на нём не был надет красный берет и камуфляж, а на плечах не было капитанских погон, подумал, что это телохранитель. Но для капитана он был ой как молод. И лицо кого-то мне напоминало.

– Дай угадаю – родственник президента? – спросил я, указывая на молодого капитана.

– Круче! Старший сын Басиль. 24 года. Получил инженерное образование, но выбрал военную карьеру. Сейчас служит в одном из подразделений специального назначения, – выдал мне информацию Алексей и тут же улыбнулся. – Ты думаешь о том же, что и я?

– О да!

Карелин тут же пошёл догонять замполита, чтобы предложить кандидатуру на место второго члена экипажа. Не прошло и минуты, как Алексей начал возвращаться, показывая поднятый вверх большой палец.