Судьба семьи в истории страны
Судьба семьи в истории страны
История предков
всегда любопытна для того,
кто достоин иметь отечество.
Карамзин
Часть 1
Старообрядцы
Там, где исполины-горы Алтая сливаются с бескрайней сибирской степью, где каждый ветер шепчет древние легенды, а каждая вершина хранит свою тайну, раскинулось село, ставшее домом для древнего рода моего. Словно могучий дуб, пустил он корни в алтайскую землю, приняв её как родную, и пуще глаза бережёт веру предков.
В те далёкие годы, когда императрица Екатерина Великая правила землями российскими, потянулись люди на восток – кто от гонений церковных, кто от жизни тяжёлой, а кто и просто в поисках лучшей доли. Среди них были и наши предки – староверы, хранители веры древней, не пожелавшие предать заветы отцов своих.
Первыми из известных нам родоначальников были Дарья да Парфён – пара, достойная легенд. Она – красавица несказанная, умом и статью богатая, он – силач могучий, мастер на все руки. Повенчались они по любви великой, да судьба оказалась неласкова: рано овдовела Дарья, замуж вторично вышла. А сынишка их, Герасим, с малых лет познал жизнь тяжёлую, полную лишений и испытаний.
В девять годков, после ссоры с отчимом, подался Герасим в батраки к купцу богатому. И полюбил его хозяин, как родного: кормил досыта, одевал тепло, за стол сажал наравне с домочадцами своими. Только в непогоду за скотиной посылал – не своих же кровиночек в слякоть-то гонять.
Был Герасим человеком особенным – набожным да мудрым. Библию наизусть знал, загадки загадывал, сказки сказывал так, что заслушаешься. До сих пор вспоминают внучки его, как раскрыв рот слушали дедову мудрость:
– Кто на свете всех милее? – Матушка всех милее.
– Кто на свете всех жирнее? – Земля всех жирнее.
К семнадцати годам созрел Герасим для своей собственной жизни. Решил хозяйство завести, семью создать. Уговорил барина откупную дать, и тот, видя смекалку да расторопность работника верного, не устоял. Подарил на прощание сапоги хромовые, штаны добротные да гармошку – сокровище несметное для тех времён.
Так и начался путь Герасима к самостоятельности, путь, полный трудов и свершений, радостей и печалей, побед и поражений. И каждый шаг его был отмечен печатью судьбы, и каждый поступок теперь записан в летопись рода нашего, который и по сей день хранит память о своём родоначальнике.
Обустроился Герасим в краю родном, крепко на ноги встал. И не просто так, а с умом да расчётливостью. Но как же без жены-то? Взял себе в спутницы жизни Татьяну – девицу юную, хоть и невеликую ростом, да широченную душой. И пошло их семейство крепнуть да разрастаться, словно могучий дуб, пускающий корни вглубь земли. Шестнадцать детей подарили они миру – целый отряд! И каждый ребёнок был для них частичкой сердца, каждой клеточкой души.
Дарья Васильевна, мать Герасима, до последних дней своих пряжу тонкую крутила. Красавица была – даже в девяносто годков не утратила прелести своей, словно молодость в душе и в теле хранила. Да только судьба сыграла злую шутку – упала с крыльца высокого и отошла в мир иной, оставив после себя память светлую.
Татьяна, хозяйка добрая да рачительная, пряла шерсть да лён, ткала полотна, вышивала скатерти – всё для семьи, всё для дома родного. Вставали с петухами, ложились, когда звёзды уж высоко в небе сияли.
Милосердие её знали за версту. Пускала она в дом нищих, кормила досыта, в бане парила, одежду стирала да от вшей прожаривала. А муж порой ругался:
– Опять еду отдала!
– А что ж, Герасим, – отвечала она с тихой улыбкой, – свой-же ужин отдала…
Внучка Герасима, Федосья, до сих пор помнит дедовы руки умелые:
– Шил он нам обувь кожаную. Не нравилась она мне – без каблуков-то. Да только по горам в ней ходить – одно удовольствие. А ещё туески из бересты вил, корзины из прутьев вязал, вёдра да бочки делал. Всё мастерство детям да внукам передал.
Когда война началась, первым пошёл Герасим на фронт записываться. Да вот только не взяли его – старость не позволила, годков-то ему уже за семьдесят было. Чабанил, овец пас. А в 1943 году представили его к медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» – признание заслуг перед Родиной.
Братья да сёстры Герасима тоже не простыми были – древним мудростям обученные, жизнью закалённые. И каждый жил судьбою непростой, полной испытаний и побед.
Сестра Герасима, Фёкла – девица сильная да смелая. На Ивана Купалу сама мужиков в речку кидала, когда те над ней подшутить хотели. Ох и сильна была, словно сила богатырская в ней жила! Теперь вот внучка моя растёт – прям под стать её силушке…
Так и жил Род наш – трудом да верой, милосердием да мастерством, сохраняя традиции предков и передавая их из поколения в поколение.
В народе говорят: «Не из породы, а в породу». И верно то говорят. Род наш особенный – в нём сила да мудрость, трудолюбие да вера крепкая. И пусть времена меняются, а Род наш живёт, как живёт и память о предках наших, что землю алтайскую родной назвали, хоть пришли сами в Уймонскую степь, в край, овеянный легендами, издалека.
У подножья величественной горы Белухи раскинулось село Верх-Уймон – первое старообрядческое поселение. Там они и обосновались, и по сей день живут потомки их, храня древние традиции, свои песнопения и одеяния. Правда, теперь они надевают их лишь в особых случаях, слегка осовременив для фольклорных выступлений.
Мне посчастливилось примерить наряд, подобный тому, что носила моя бабушка. Когда она мне про свои наряды рассказывала, то сильно сокрушалась:
– А у бухтарминских сарафаны красивее! У них с кокеткой были…
Окружают село горы, отчего создаётся особое, почти мистическое ощущение. Один мой племянник, выросший на равнине, так сказал:
– У меня такое ощущение, будто я в гнезде, и на самом-самом его дне…
Когда наступили в Верх-Уймоне суровые годы испытаний, пришла Советская власть, и замололи жернова коллективизации, Герасим, хранитель традиций да хозяин крепкий, не желал отдавать хозяйство в колхоз. Да только не спросили его мнения:
– Или сдаёшь всё и работаешь, или как кулака выселим или расстреляем тебя и всю семью твою!
Платил Герасим и развёрстки, и налоги непосильные. Обносилась семья вконец. На Масленицу 1931 года арестовали Герасима. Угнали пешком до самого Горно-Алтайска. Сын Андрей (это мой дедушка) с односельчанином Анфилофием пытались передачу отвезти, да беда приключилась – конь с обрыва упал, ногу сломал. Вернулся Герасим после Пасхи. Два месяца в тюрьме продержали, но следователь справедливый попался, разобрался во всём. Показал донос, где писано было, будто Герасим по деревням ездил да мужиков подбивал на переворот. Но, слава Богу, всё хорошо закончилось.
И пусть судьба испытывала род наш на прочность, но не сломился дух предков, не утратили они веру в справедливость, сохранили традиции и передали их следующим поколениям.
Варвара, дочь Герасима, вспоминала о жизни в большой старообрядческой семье, где под родительским кровом воспитывалось семнадцать душ. Каждую субботу начинался великий ритуал уборки, словно священнодействие: – В пять часов утра поднимала нас матушка. Белили только печь, а всё остальное шоркали песком да голиками берёзовыми. К завтраку дом уже сиял чистотой, словно храм Божий. А на Пасху уборка была особенной – собирали до дюжины помощниц, и целый день шоркали избу до тех пор, пока стены не начинали пахнуть свежим деревом, словно сама природа входила в дом.
В избах староверов не было штор – грех было белый свет закрывать. Зато стены украшали полотенцами с «вычурами» – искусной вышивкой, в которой каждая нить несла свой смысл. Геометрические узоры, ромбы, синие, красные и жёлтые нити на белом, красном и чёрном фоне создавали неповторимый узор, передающий душу народа.
Рукоделию учили с малых лет. Девочками малыми приучались к этому священному делу: – В четыре годка уж прясть садили, – вспоминала Варвара Герасимовна. – Из моей пряжи мама мне носки связала, потом варежки и шапку. А в тринадцать лет сама платье себе сотворила. К пятнадцати-шестнадцати годам девушки должна была представить своё рукоделие к свадьбе, и придирчивее всех были золовки, проверяя мастерство будущих снох.
Марея – красавица с глазами цвета неба, с косами до пояса – такой запомнилась она роду нашему. Жизнь её была полна труда и испытаний, словно выкована из стали. После четырёх классов пошла она чабанить с отцом, а дальше судьба вела её по разным дорогам, закаляя характер. В военные годы Марея «ходила в дорогу» – возила продукты для фронта. Десятки подвод, замёрзшая картошка, лютые морозы – ничто не могло сломить её дух. Носила в себе силу необычайную, словно сама земля питала её. До последних дней сохранила она умение обращаться с лошадьми. В шестьдесят лет могла скакать верхом и петь песни во весь голос, а голос её, словно колокол, разносился по округе. Обладала она даром рассказчицы, умением говорить о трудном с простотой и искренностью, передавая мудрость поколений.
Так и живёт память о ней – в сердцах потомков, в преданиях села, в традициях, что передаются из уст в уста, от матери к дочери, от бабушки к внучке.
Третья дочь Татяны, Елена – тётя Еля, как её ласково называли в округе. Где Еля – там и забота, говорили люди, и были правы. В годы суровые, военные, вязала она варежки для защитников Родины, лечила животных травами целебными. Участок её работы простирался от Горбуново до Луковой – не ближний свет!
Однажды сама природа испытывала её на прочность. Волки преследовали её до самой деревни, но не смогли одолеть – спасла «жаровушка» с горючей серой. Для неё то был огонёк живой, что хранил в себе силу небесную.
В роду нашем у каждого была своя любимая песня. Вечерние посиделки на крылечке превращались в настоящие концерты, где:
– Тятя про войну пел, а мамонька тонким голосом «выголашивала», – вспоминал мой дяденька. И до сих пор помнят в селе случай с племянником Василием, который, услышав родные песни, решил не покидать село родное: – Никуда не поеду, больше нигде так петь не умеют!
У староверов особая система передачи знаний, что поражает своей глубиной. Только став психологом, я осознала, как мудро учили меня бабушка с дедушкой, староверы, – через прибаутки и народные сказания. В каждой шутке, в каждом слове таилась глубокая мудрость, словно спрятанный в шкатулке драгоценный камень.
Жизнь удивительна своими поворотами и загадками. Эти места связаны с легендами о таинственной стране Беловодье – земле справедливости и благоденствия.
В сердце села расположились два удивительных музея. Музей истории и культуры старообрядцев – не просто собрание экспонатов, а живое сердце села, бьющееся в унисон с историей. Его хранительница Раиса Павловна встречает каждого гостя с теплотой материнской, и в её рассказах оживает история уймонских староверов-кержаков их быт, традиции и верования.
В девяностые свершилось для меня великое событие, – собралась моя семья большая: я с мамой, брат да тётя, и отправились мы к родным своим в Верх-Уймон. Гуляли по селу, и мама, словно проводник в прошлое, показывала нам места дорогие, рассказывала свои воспоминания из детства. Каждое её слово вызывало во мне особое волнение, словно струны души моей трогали. «Через горку перебежим, к бабушке за огурчиками да помидорчиками», – говорила она с улыбкой. А когда я удивлялась, почему они сами не выращивали овощи, мама просто отвечала: «Ночи холодные, всё вымерзало. А в Мульте тепло, вот и росло».
Спустя годы, уже с дочерью своей, мы решили повторить тот путь – преодолеть ту самую «горку». К полудню, добравшись лишь до середины, пришлось нам признать своё поражение. «Да уж, через горку перебежим…», – усмехнулась я, спускаясь вниз. Не те теперь ножки у выросших детей, не те…
Помню, как попала я в музей, когда там уже шла экскурсия для англичан. Тихонько присоединилась к группе и слушала, затаив дыхание. И вдруг, сердце моё замерло, – мы подошли к стенду, и я увидела фото моей прапрабабушки.
Раиса Павловна рассказывала о моей прапрабабушке Татьяне: – К ней все странники шли. «Идите к Татьяне, – говорили, – она накормит, напоит, в баньке попарит».
Гордость охватила меня за род свой, за традиции, что передавались из поколения в поколение. И вспомнился мне наказ пра-прабабушки, что она давала и детям своим, и внукам: – Нет хлеба – воды дай человеку.
Днём прибыли мы в Верхний Уймон, разместились по домам родных, и каждый уголок дома наполнился теплом и уютом. А к вечеру все собрались у Федосьи – словно капли дождя слились в единый поток, соединяя поколения.
Постепенно собирались родные: тёти, дяди, их дети и внуки. Каждый входящий громко вопрошал:
– Ну, где тут внучки братки Андрея? Посмотрим на неё. Уж шибко он ею хвастался!
Они говорили, что дед любил приукрасить, то бишь прихвастнуть. Подходили, смотрели на меня и качали головами: – Баска, шибко баска! Не врал братка Андрей…
Я тихонько у мамы спросила:
– А что значит «баска»?
– Красивая, значит, – отвечала мама с улыбкой.
– А почему не говорят «красивая»? – не унималась я, отвлекая её от разговоров.
– Потому что красивое – это неодушевлённые предметы или явление какое. А душа, она живая, потому и баская. А «шибко» – это «сильно», – пояснила мама, но это мне и самой было понятно.
Завели разговор о моей жизни. Спрашивали, чем занимаюсь. Рассказывала я им про свой массажный кабинет, где тренажёры стоят, где фито-бочка ждёт посетителей.
– Это пустая кедровая бочка, – объясняла я, – в которую по трубочкам из парогенератора подаётся пар, насыщенный отварами из лекарственных сборов. В бочку садится человек и греется.
– И что, ходют? – спрашивали они с любопытством.
– Ходят, – отвечала я с гордостью.
– Чудно! – удивлялись они, качая головами.
Так и сидели мы за столом, соединяя прошлое с настоящим, живой язык предков с современностью, и каждая минута этого вечера становилась частью новой главы в книге нашей семейной истории.
И пусть удивлялись они моим рассказам о современном мире, но в их глазах читалось понимание и принятие – ведь главное в жизни остаётся неизменным: любовь к близким, забота о других и уважение к традициям, что передаются из поколения в поколение.
Получила я однажды письмо, читала его и слёзы наворачивались от той теплоты и заботы, что в нём таилась. Словно сама душа писавшего излилась на бумагу, согревая сердце.
«Здравствуйте, мои дорогие родственники! Пишет вам Татьяна с Верх-Уймона. Сижу на вахте, наряды сдала, и свободное время образовалось.
Помнится, когда вы уехали, пошёл дождь, стало холодно. Но заморозков не было, хоть и пришлось грядки снова закрывать на ночь. А сейчас тепло, днём даже жарко, пыль стоит – неплохо бы её смочить.
Человеческая натура такова: что имеем – того мало, а новое обретём – опять мечтаем о другом. Жаль, что вы мало погостили. Такое ощущение, будто приехали, побегали и толком не пообщались. С Фешей я и не поговорила как следует – только чуть-чуть за столом в первый вечер.
На работе всё по-прежнему. Мой отпуск бывает зимой, когда нет работы в полях – в основном в январе или декабре. Нарвала лепестков шафранов на сушку, а ноготков не запасла – весной почти все выдергала, но сколько насобираю. Ноготками раньше детей от ангины лечила – природный антисептик.
Двадцать четвёртого августа Светлана Михайловна делала обед, – тёте Марии исполнился год со дня ухода. Тётю Феню поздравляла с 80-летием 19 августа. Со своей подругой отмечала она день рождения дня четыре – старушка крепкая.
У мамы опять ноги болят. Начинаю ей деревянной массажёркой делать массаж, какой получается. Шишки на спине разобью – кровь, наверное, лучше станет поступать к ногам, ей полегче становится.
Хочется побольше с ней пообщаться, пока она с нами, чтобы не чувствовала себя ненужной. Сколько раз я о ней думала и радуюсь, что живёт она с Богом. Молится утром, молится вечером – это ей успокоение приносит.
Некоторые говорили про мою маму: мол, много верит, много молится. А я отвечала: «Лучше молиться, чем водку пить».
Расчувствовалась я что-то. «Знаю я, что в той стране не будет этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле». А живут со своими заботами, проблемами, как-то на бегу. Раньше, когда приходила к бабушке, там чувствовала «тишь и благодать». Теперь это, наверное, у мамы. Господи, всё по-старому».
В этом году у дочери моей сердце не лежит к работе в школе. Словно тучка набежала на ясное небо её души. А сын у меня отправился в Горный – будет постигать науки юридические в техникуме, два года посвятит изучению права. Собирался жить с сестрёнкой на одной квартире, да вот беда – пришло известие, что в общежитии мест не оказалось…
Помнишь, обещала я написать рецепт сваренного прополиса с растительным маслом? Сама я его не читала, а только слыхала от знающих людей.
Вот что нужно: взять растительное масло – сто граммов. Кипятить его следует не как молоко, а с особой осторожностью – оно даёт очень много чада, потому лучше делать это на свежем воздухе.
Когда остынет, снова поставить на огонь и добавить измельчённый прополис – восемь-десять граммов. Прополис я тру на самой мелкой тёрке. Кипятить надобно минут десять-пятнадцать.
На краю эмалированной чашки и на дне появятся чёрные крупинки – тогда процедить всё через бинт в банку.
Принимать натощак, за тридцать-сорок минут до еды. Помогает от кашля, да и как средство наружное соседка хвалила – только в первый раз с осторожностью применять надобно.
Передай от меня привет всем родным: мужу, сестре и её деткам. Пусть будет у вас всё замечательно, пусть радуют вас дети и все окружающие люди, а вы дарите им своё душевное тепло.
Напиши нам, быть может, какие-нибудь рецепты лосьонов или других полезных средств. Нам бы хотелось, как вы там, жить да здравствовать.
До свидания. Всех вас обнимаю и целую сердечно. И пусть хранит вас судьба, и пусть не покидают вас здоровье да благополучие. А мы здесь будем ждать весточки от вас, как ждут путники утренней зари.»
В этих строках – вся суть родного края, где каждый день наполнен заботой, где молитва согревает душу, а простые слова несут в себе глубокий смысл. Где время течёт по-своему, где главное – не суета, а тепло человеческого общения и забота о близких.
Сколько же тепла таит в себе простое письмо! А ныне… Что в эсэмэсках тех? Пустота! Да хоть бы и так общались, а то и этого нет в иных семьях. И думается порой: отчего же так случилось? Одичание какое-то… А может, и не права я? Может, так и должно быть в нынешнее время? Кто знает ответ на сей вопрос?
Продолжаю свой рассказ о землях родных. В этих краях, по преданиям древним, искали таинственную страну Беловодье. Верили люди, что путь в ту обетованную землю пролегает через Уймонскую степь, а в Верх-Уймоне живут знатоки дороги к ней.
Фекла Семеновна, жительница села мудрая, говаривала о Беловодье так:
– Да не даётся оно всем, Беловодье. Недостойный, неправедный душой туда не попадёт.
И сама природа вокруг села словно подтверждает легенду древнюю. Молочно-белые воды рек, что стекают с ледников Белухи, горы величественные, укрытые вечными снегами, – всё это создаёт облик неповторимый сих мест.
Старожилы села вспоминали, как пришли они сюда и обжились. Река Катунь тогда рыбой была богата – столько её было, что руками ловили. А лес! Лес был полон всякой живности и пушнины дорогой…
Так и живёт память о тех временах в сердцах людей, в легендах седых, в преданиях, что передаются из уст в уста. И пусть меняются времена, но душа народа остаётся прежней – ищущей правды, справедливости и своего места в этом мире.
В далёком 1926 году случилось в селе великое событие – прибыла Центрально-Азиатская экспедиция под руководством Николая Рериха. Участники экспедиции, словно собиратели драгоценных камней, записывали местные легенды, в том числе предания о загадочном Беловодье.
Николай Рерих, погружаясь в изучение легенды о Беловодье, связывал её с мистической Шамбалой и полагал, что на Алтай она пришла от буддистов.
В 2010 году исследователи Российского географического общества провели экспедицию на Алтае, в местах обитания русских старообрядцев. И что же узнали они? Легенда о Беловодье обрела здесь конкретную географическую привязку!
В русских деревнях, раскинувшихся вдоль Бухтармы, одну из долин реки величают «Беловодьем». И есть тому простое объяснение: весной и осенью вода в Бухтарме становится молочно-белой – то известковые породы в притоках размывает…
Вот так, дорогие мои, сказка былью обрастает, а предание находит своё подтверждение в реальности.
Часто думаю я о том месте, где родилась, что это не просто точка на карте России и не просто воспоминания о детстве, а часть души моей, основа характера. Здесь, в краях заповедных, научилась я любить природу, уважать старших, помогать ближним.
Эти уроки через всю жизнь пронесла и теперь передаю детям своим и внукам. И пусть ныне живу далеко от родных мест, сердце моё всегда там – в том уютном уголке земли, где впервые взглянула на небо и произнесла слово «мама».
Мои мама и папа тоже в Горном родились. Хочется поведать вам о дивных Мультинских озёрах – жемчужинах Горного Алтая.
Берега их украшены величественными кедрами и лиственницами, стройными пихтами и пышными кустарниками. В лесу том прячутся ягоды брусники, зреет душистая жимолость, а в воздухе разливается целебный аромат хвои.
Озёра эти – настоящий рай для редких растений и животных, место, где природа создала свой неповторимый мир, хранящий тайны веков и манящий своей первозданной красотой.
Не просто так веду я рассказ о Мультинских озёрах, эти природные достопримечательности – душа Алтая. В водах их отражаются отголоски древних легенд и сказаний, а берега хранят память веков.
У подножья этих дивных озёр раскинулось село Мульта – ворота в горный рай. Удивительное место, где в каждом дворе струится горный ручей, а воздух пропитан свежестью и чистотой. Здесь, в этом уголке земли, живут мои родные по материнской линии – ишиатские казаки, древний казачий род.
В селе стоит дом, которому более двухсот лет. Воздвиг его мой пра-прадед, и до сих пор хранят стены его тепло рук и души создателя. Пра-прадед был ишиатским казаком-характерником, человеком, обладавшим уникальными способностями и знаниями. Про ишиатских казаков мало кому ведомо. Быть может, когда-нибудь я поведаю вам о них подробнее, если мой рассказ найдёт отклик в сердцах ваших.
А ныне мой сказ о самом близком мне человеке – дедушке Андрее. До семнадцати лет жил он со своими родителями, помогая им по хозяйству. А в семнадцать призвали его в армию, в кавалерию.
В 1929 году женился он на Василисе. Подарили они миру четверых детей: сына и трёх дочерей. Младшая в войну умерла от хвори да голода, а средняя, моя мама, была любимицей среди всех. Баловали её брат с сестрой, холили да лелеяли.
– Повернись ко мне личиком, – просили они маму, а она отвечала:
– А кто мне сказку расскажет, к тому и повернусь.
Так и жили в их доме тепло и уют, сказки да забота, передавая из поколения в поколение мудрость и любовь к родной земле. И каждый камень этих мест хранит память о людях, что жили здесь, трудились и любили, создавая неповторимую историю своего рода.
Хочется писать о светлом и добром, но и о тёмном забывать не след. То, о чём сейчас поведаю, пусть останется в прошлом и никогда не повторится – о войне проклятущей…
Но начну с дней мирных. Дед Андрей был человеком жизнерадостным, умом наделённым, способным и смекалистым. Его смекалка выручала не раз, помогала выходить из самых трудных жизненных ситуаций. Хотя образование имел всего два класса (как ныне четыре), умел читать, писать и считать хорошо. Весело и задорно играл на балалайке и гармошке, пел и танцевал, был душой любой компании.
Примерно в 1936 году дед отправился на золотые прииски. В 1937-м вернулся, и поставили его работать бригадиром. А в 1941-м грянула война…
Андрей Герасимович не любил рассказывать о войне. Лишь изредка говорил, что остался жив благодаря Богородице да немцу. После двухмесячной учёбы на офицера отправили его на фронт.
Примерно в 1943 году их кавалерийский отряд попал в окружение. Помню, деданька, так про этот случай рассказывал: – Однажды окружили нас фашистские танки. У нас лошади живые, у них – кони стальные… долго не простоишь… но взвод наш не сдавался, все насмерть стояли, только один грузин дрогнул. Хотел бы я того грузина забыть, да не забывается… – После этих слов дед всегда ненадолго замолкал, а после добавлял: -«Видно не мог он иначе… Видно, не было в нём веры… Потому и испугался, побежал… Сколько не кричал я ему "стой, стрелять буду", а он всё бежал и бежал… сдаваться… А у меня приказ! Ну я и выстрелил… А как иначе? Не сделал бы я этого – он бы другим примером стал… Нет, не мог я того допустить» …
Немцы нас окружили в упор стреляли. Ранило моего коня осколком, упал он замертво. Я еле выполз из-под него. Вижу яма небольшая, заполз в неё, лежу молюсь: – Пресвятая Богородица, спаси меня! Если останусь жив, обязательно вернусь к жене и детям, а танк прямо на меня прёт. Когда очнулся, надо мною стоит немец с автоматом, дулом в меня тычет. Приказывает разуться, содрал с гимнастёрки командирские ромбы и вытащил партийный билет, стукнул меня им по лицу, сказав на ломаном русском: – Русский свинья!
Из партийного билета выпала фотография детей моих. Немец поднял её, посмотрел, да так пристально, видно своих детей вспомнил, и не стал убивать. Воткнул мне в гимнастёрку фото обратно, да загнал в общую колонну…
Пусть эти страшные страницы истории останутся в памяти народной как напоминание о том, какой ценой досталась победа, как важно беречь мир и не допускать повторения тех страшных событий. А судьба деда Андрея – это история о силе духа, вере и чудесном спасении, о том, как в самые тёмные времена свет человеческой души способен пробиться сквозь тьму.
В плену фашисты вербовали людей в Русскую Национальную Народную Армию (РННА). Солдат отбирали из числа военнопленных рядовых, а офицеров – из командного состава.
Каждый пленный рассматривался захватчиками лишь как рабочая сила или потенциальное пополнение их предательской армии. Когда в лагерях немцы приказывали коммунистам и партийным сделать два шага вперёд, Андрей не вышел, и никто из своих его не выдал. А те, кто выходил сам, тут же отправлялись на расстрел, и домой приходило горькое известие: «Пропал без вести».
Скитался он по разным лагерям – названий их родные не запомнили. Известно лишь, что находились они в Германии, неподалёку от Берлина. В лагере фашисты проводили страшные селекции: сначала расстреливали коммунистов, потом офицеров, затем всех, кто имел какое-либо звание. После этого – смуглых, тех, кто был похож на евреев и цыган. А потом считали на первый, второй, девятый, десятый – и расстреливали тоже.
Однажды какой-то паренёк попросил деда поменяться местами в очереди, чтобы не попасть под расстрельный расчёт. Андрей согласился – уже не было сил бороться. Но судьба вновь распорядилась иначе: в тот день расстреливали всех девятых – паренёк погиб, а он снова остался жив.
Когда повели на расстрел и его, стоявший рядом пленный посоветовал прыгать в яму чуть раньше выстрела – и это спасло ему жизнь. Били их нещадно, заставляли работать с утра до ночи, а кормили – лишь очистками картофеля, свекольной и морковной ботвой.
Но выручала Андрея Герасимовича его природная смекалка. Когда гнали их на работу в каменоломню через город, он умудрялся менять самодельные колечки из монет на еду. «Брутт, хлеба», – просили они немецких женщин.
В концлагере множество людей погибло от голода. Дед рассказывал, как однажды в одном из лагерей их морили голодом трое суток, а потом выстроили на плацу, где был накрыт стол с едой. Немецкий офицер и переводчик начали вербовать их в добровольческую армию. Из строя вышло несколько человек, остальные стояли непоколебимо. Офицер подходил к каждому пленному и спрашивал: «Будешь служить?» Кто отказывался – того убивал из пистолета в упор. Спросил и у Андрея:
– Будешь служить?
– Надо подумать, – ответил он. Фашист постоял немного, потом опустил револьвер и пошёл следующему.
– А потом уже никто у меня и не спрашивал, видимо, набрали, – вспоминал дед.
И в этих страшных испытаниях проявился характер русского человека – несломленного, стойкого, верного своей Родине до последнего вздоха. История Андрея Герасимовича – это свидетельство того, как сила духа и вера в победу помогали выживать в самых нечеловеческих условиях.
Рассказывал Андрей Герасимович, что условия в плену были не человеческими, но его хранила Богородица. В их бараке, начальником лагеря оказался, немец, который прежде томился в русской тюрьме, и к удивлению, многих, относился тот к русским снисходительно. Но те, кто предали свой народ и перешли на сторону врага, были жестоки без меры, безжалостны до крайности. И когда пришло освобождение, сами военнопленные свершили над ними суровый, но справедливый суд, утопив предателей в их же нечистотах.
В 1944 году лагерь, где томился дед Андрей, освободили американские войска. Всем выдали сухой паёк: сгущёнку, шоколад. Изголодавшиеся пленные, не помня себя от голода, набросились на еду – и многие тут же отошли в мир иной от заворота кишок.
– А я, – говаривал дед, – имел выдержку и самообладание, ел помаленьку и тем самым сохранил себе жизнь.
Американцы пытались вербовать пленных к себе на службу, но дед отказался. И лишь много позже открылась мне эта история…
Сидели мы как-то все вместе – бабушка, дедушка, я и моя младшая сестра, – кино по телевизору смотрели про войну. И когда на экране появились американцы, бабушка что-то нелестное сказала про них.
– Вот ты, – вдруг громко и гневно сказал дедушка, – не знаешь ничего, так лучше сиди и молчи! Если бы не эти американцы, я бы, быть может, и не остался в живых!
Меня поразила его реакция, столь несвойственная обычно спокойному деду. Как только он успокоился, я принялась расспрашивать:
– Почему же, если американцы такие хорошие, ты к ним не поехал?
– Я не говорил, внученька, что американцы хорошие или плохие…люди они везде разные… есть хорошие, есть и плохие… Я же слово Богородице дал! Да и народ свой предать, как я могу?! – отвечал дед.
Тогда, ребёнком, не вполне понимала я всей тяжести испытаний, выпавших на долю моего любимого «папки-старого». Лишь повзрослев, увидев фильмы про вербовку и лагеря, осознала я, сколь многое пришлось пережить моему родному человеку.
И ныне, вспоминая эти события, понимаю – в них проявилась не только сила духа Андрея Герасимовича, но и его верность данному слову, его непоколебимая вера, что помогли ему выстоять в самых страшных испытаниях.
Семь месяцев минуло после окончания войны, прежде чем вернулся он домой. Вернулся тенью былого себя – при росте в сто семьдесят сантиметров весил всего сорок восемь килограммов. Тридцать пять лет было ему тогда, а выглядел он как измождённый старик.
Как к бывшему военнопленному, относились к нему с недоверием, с должности бригадира, что он был до войны, сместили, поставили простым дояром. Но он не роптал, не жаловался, а трудился усердно, вкладывая в работу всю свою душу.
После смерти Сталина судьба преподнесла ему неожиданный подарок.
Отправили его в Москву, на выставку ВДНХ, за высокие надои молока. Словно героя из легендарного советского фильма «Свинарка и пастух», предстал он перед столичным жюри. И были за его труды щедрые награды: часы, медаль и деревянный орёл – символ его трудового подвига.
– Опять Богородица постаралась! – говорил дед.
Этот орёл и по сей день стоит у нас на полке, храня память о дорогом человеке, которым я горжусь безмерно. Правда, одно крыло у орла отломилось, – уж и не припомню, как это случилось. Но знаю твёрдо: отремонтировал его мой отец Пётр, вложив в починку частичку своей любви к деду.
По возвращении из Москвы Андрея Герасимовича назначили-таки бригадиром дойного гурта. И это было не просто повышением. Это было признанием его заслуг, его стойкости и трудолюбия. Человек, прошедший через ад войны и плена, нашёл своё место в мирной жизни и доказал всем, что достоин уважения и почёта.
Жили тогда Васса Фатеевна и Андрей Герасимович в деревне, в которой существовал такой обычай. Когда весна вступала в свои права, на Красную Горку собирались люди, дабы предаться забаве дивной. Брали они яйца куриные, искусными красками расписанные, и бежали на гору высокую, в игру весёлую играть.
– А ну-ка, – кричали они, – пустим яйца с горы, посмотрим, чьё дальше укатится! И катали, и хохотали, и радовались, словно дети малые.
Правило в той игре было простое: чьё яйцо всех проворнее окажется, дальше всех укатится, тому и победа! А все яйца, что позади остались, тому молодцу или девице достаются.
И помню я, когда сама была ещё малышкой, обычай тот жил ещё в деревне. Братья мои, озорники, не хотели брать меня с собою на игру сию. Тайком от меня убегали, да только не тут-то было!
– А вот и нет! – думала я про себя и, словно лисичка за зайцами, тайком за ними гналась. Сперва тихонько, меж домов и деревьев прячась, а как от дома далеко уже становилось, тут я уж на свет Божий выходила.
– Ну что, – говорила я братьям, – возьмёте с собой или так и буду тут стоять? И приходилось им смиряться, брать меня с собою.
Горка та, словно страж верный, у въезда в село стояла. Оттуда вся деревня, как на ладони, видна была. И ныне, вспоминая те дни, вижу я картину дивную: солнце весеннее, небо ясное, люди весёлые.
– Ах, как же хорошо было! – думаю я порой и улыбаюсь.
В памяти моей остались воспоминания светлые, радостные, словно солнце весеннее. Даже картину я с той горы написала и брату старшему на юбилей подарила. И стоит та картина теперь, словно память живая о днях минувших, о забавах весёлых, о детстве золотом.
И пусть нет уже той игры в деревне, да только память о ней живёт в сердцах людей, в воспоминаниях тёплых, в картинах дивных. И всякий раз, когда гляжу я на ту картину, словно возвращаюсь в дни далёкие, в детство счастливое, где смех звонкий раздавался, где радость жила, где любовь народная теплилась.
О, сколь дивны были места, где проходило моё детство! Белки – так называли горные вершины, что поднимались за пределы лесов. Покрытые пышной травой, они служили прекрасными пастбищами. А на их склонах встречались снежные поляны и светлые озёра, словно зеркала небесные.
В избе мы с мамой-старой сидели (так у староверов принято было звать родителей, а бабушкой и дедушкой – чужих пожилых людей). Вдруг слышим – топот копыт!
– Пойдём, спрячемся, – шепнула мама-стара.
– А что такое? – удивилась я.
– Тихо, молчи! – прижала она палец к губам.
Спрятались мы за кустарник, сидим, едва дыша, наблюдаем. Входит в избу папка-стара, выходит и кричит нам:
– Эй, вы где?
А мы молчим. Зовёт ещё раз, а мы не откликаемся.
– Мама-стара, а чего мы сидим тут? – не выдерживаю я.
– Сейчас-сейчас, – отвечает она загадочно.
Деданька крикнул ещё пару раз, и тут мы как выскочим! Что было дальше – память девичья не сохранила. Напугались ли мы, развеселились ли – уж и не припомню…
Но живо в памяти другое – как ехали мы с папой-старым за водой к озеру. Кругом – красотища неописуемая: горы высокие-превысокие, а в их недрах – озеро таинственное.
– А знаешь ли ты, – говорит деданька, – что у этого озера дна нет?
Я головой мотаю – не знаю, мол.
– Говорят, – продолжает он, – многие учёные пытались измерить его глубину, да всё никак не получается. И эхо здесь очень загадочное… Давай крикнем?
– Давай! – обрадовалась я.
Крикнули мы так, что горы задрожали! Эхо загудело, загрохотало, и стало мне немного жутко. Но как же это было чудесно!
И поныне стоит перед глазами то озеро. Вижу его, словно на экране телевизора, будто наяву. Как хочется вновь попасть туда! Но, увы, ни места, ни названия не помню.
Лишь сердце хранит ту непередаваемую радость и восторг, что испытывала я, сидя на коне рядом с дорогим моим папой-старым, в окружении величественных гор и таинственного озера, чьи глубины до сих пор хранят свои секреты.
О, сколь прекрасна была та земля! Горы, словно стражи небесные, стояли вокруг, охраняя покой и умиротворение. Они будто бы склонялись над землёй, оберегая её от невзгод и тревог.
Река Кокса, живая, бурная, полная силы и красоты, текла рядом с деревней. В её водах столько мощи и величия! Помню, как мы с друзьями бегали к реке, словно околдованные её красотой.
– Ребята, пойдём рыбу ловить! – кричал кто-нибудь из нас, и все, бросив все дела, мчались к реке.
В жаркие дни мы купались в её студёных водах. Вода была настолько чистой, что можно было разглядеть каждый камешек на дне, каждый изгиб речного русла.
Но вот пришло время покидать родные места. Мама говорила, что едем мы в деревню «ближе к цивилизации». Тогда я ещё не понимала, что значит это слово, но отъезду радовалась безмерно.
– Доченька, не грусти, – говорила мама, – там, куда мы едем, всё будет по-другому.
И правда: на равнинах уже смотрели телевизор, а в нашей деревне он появился лишь семь лет спустя. Но тогда я об этом не знала, лишь радовалась предстоящему путешествию.
Провожала нас вся деревня. Собрались все – от мала до велика. Дорога предстояла долгая и трудная. На перевалах сердце моё замирало от страха.
– Не бойся, доченька, – успокаивал отец, – всё будет хорошо.
Но как же страшно было на перевалах! Казалось, что скала, что «тёщиным языком» называлась, вот-вот обрушится на нас, либо мы сорвёмся в бездонную пропасть.
Дорога пролегала по перевалу Чике-Таман, который ещё в архивных документах конца XIX века носил это грозное имя – «Тёщин язык». И по сей день хранит он в себе память о тех временах, когда люди преодолевали эти опасные пути, веря в лучшее будущее.
И ныне, вспоминая те дни, вижу я перед собой те горы, ту реку, тех людей. И хотя далеко унесли меня годы от тех мест, живёт в сердце моём любовь к родной земле, к её дивной природе, к её суровым, но прекрасным горам.
Ох, и нелёгким было моё первое путешествие! Сперва в кабине с матушкой ехала – да только замутило меня там так, что и вздохнуть было страшно.
– Матушка, пусти в кузов, – умоляла я, – там братья мои, там мне легче будет!
Пожалели меня, посадили к братьям под брезент. И правда – полегчало! Не видать оттуда было ни крутых поворотов, ни страшных обрывов.
Старая дорога на перевале верой и правдой служила до 1984 года. Помнится, как потом рядом новую трассу проложили. А ныне и вовсе – не дорога, а сказка настоящая!
Когда же наведываюсь я в деревню родную, сердце моё словно расцветает. Наполняется оно теплом и радостью, словно солнцем весенним согревается.
– Здравствуй, родимая сторонушка! – говорю я, а сама не могу налюбоваться.
Изменилось село, конечно, с годами, да только дух его прежний остался. Те же добрые люди живут, те же горы прекрасные стоят, та же река чистая течёт. И с каждым приездом чувствую я, как силы новые во мне просыпаются.
Вот она, моя малая родина – край, где каждый камешек, каждый кустик хранят память о детстве золотом, о родных дорогих, о днях минувших, что уж не вернуть. Но живут они в сердце моём, словно драгоценный камень в ларце воспоминаний заветном.
Там, в той земле благодатной, жил мой дед со своей суженой долго и счастливо. И до сих пор стоят вдоль дороги ели, – пятнадцать вёрст тянутся они, посаженные заботливыми руками деда и его дочери любимой.
И каждый раз, проходя мимо этих деревьев, чувствую я связь времён, связь поколений, связь с тем, что вечно живёт в душе человеческой – с любовью к родному краю, с памятью о предках, с верой в будущее.
В двенадцать лет постигла меня первая в жизни утрата – ушёл из жизни мой любимый деда Андрей. Было ему шестьдесят восемь годков, и казалось мне тогда, что ушёл он от нас глубоким стариком. Но ныне, оглядываясь назад, думаю, – мог бы ещё жить да жить…
Пять долгих дней ждали мы приезда его дочери с севера. Все эти дни родные сёстры и братья, съехавшиеся со всех концов земли, сидели вокруг гроба, сменяя друг друга.
– Братка Андрей, – шептали они, – как часто собирал ты нас вместе, и вот теперь собрал снова…
И плакали, вспоминая былое, делясь воспоминаниями о человеке, что был для них всем – и братом, и другом, и опорой.
Когда проводили мы деда в последний путь, устроили поминальный обед. И тут случилось то, что поразило меня до глубины души.
Родственники собрались за одним столом, громко говорили, обнимали друг друга, целовались и пели. А я смотрела на них и думала:
– Как странно! Только что все плакали от горя, а теперь радуются… Как же так может быть?
В ту минуту происходили во мне какие-то удивительные перемены. Не могу и ныне описать словами то, что чувствовала, но словно открылись передо мной тайны бытия.
Поняла я тогда, как переплетаются в человеческой душе горе и радость, как одно и то же событие может рождать и боль утраты, и светлую память. Поняла отчётливо и навсегда.
Ушёл Андрей Герасимович, но остался в наших сердцах навсегда. Остался тем, кто научил нас видеть красоту в простом, кто показал, как важно хранить память о близких, кто подарил нам понимание того, что смерть – это не только горе, но и возможность вспомнить всё хорошее, что было подарено нам дорогим человеком.
И ныне, вспоминая те дни, понимаю – не ушёл он от нас, а лишь перешёл в иную жизнь, где продолжает хранить нас своей любовью и заботой.
О, сколь дороги мне воспоминания моей младшей сестры.
– Ну что, внученька, – говорил ей дед, – идём за зарплатой?
И каждый раз она задавала ему один и тот же вопрос:
– А сегодня получка или аванс?
Если получка – они шли в контору вместе. Дед всегда отдавал ей всю мелочь, и она была счастлива. А если аванс – она отвечала:
– Нет, папка-стара, не пойду.
– Почему же? – удивлялся он.
– Так мелочи сегодня не будет, – отвечала она с детской непосредственностью.
И так продолжалось каждый месяц, пока деда был с нами. Мне тогда было всего семь лет…
О бабушке можно рассказывать бесконечно. Помнится, как в детстве она гоняла меня с речки мокрыми шерстяными носками… Но больше всего хочу рассказать о её глубокой вере.
– Мама-стара, – спрашивала я, – как же это – без мужчины родить ребёнка?
Она лишь улыбалась в ответ:
– Доказательства не так важны. Главное – верить.
Люди часто приносили ей угощения – блины, булочки, конфеты, – чтобы она помянула усопших.
– Хорошо, конечно, – говорила она, – но ведь нужно работать.
– Да чего там работать, – не понимала я, – бери да ешь.
– Нет, милая, – отвечала она, – просто съесть нельзя. Нужно молиться усердно. А без молитвы – грех.
Не стало бабушки, когда мне минуло семнадцать лет. А ведь было время, и я была атеисткой… Но теперь знаю точно – Бог есть, и он с нами.
И ныне, вспоминая эти простые, но такие глубокие истины, понимаю – в них вся мудрость жизни, вся сила веры, вся любовь к людям, что оставили нам эти дорогие сердцу люди.
С каждым годом жизнь наша меняется неуловимо. Появляются новые вещи, рождаются новые изобретения, приходят в мир новые люди. Но те, кто ушёл от нас – бабушки, дедушки, прадедушки – не исчезают бесследно. Они живут в памяти детей и внуков, словно капли дождя, что питают корни могучего древа.
– Без прошлого нет настоящего, – часто повторяла бабушка, – а без настоящего не будет будущего.
Каждый человек должен заботиться о своём будущем, но не забывать о корнях своих. Ведь в родословном древе – не просто имена и даты. В нём – тайны способностей, дарований, судеб.
– Кто мы без памяти предков… – говорил дед, – лишь листок, сорванный с дерева жизни.
История творится руками обычных людей, таких же, как каждый из нас. Судьбы переплетаются причудливо, словно нити в узор, и порой то, что кажется неправдоподобным, оказывается правдой жизни.
Детям двадцать первого века трудно представить жизнь предков. Нам, живущим в век технологий, их быт кажется невероятным. Но в рассказах мамы, бабушки, тётей и дядьёв открывается удивительный мир, полный смысла и мудрости.
– Жизнь наших предков, – говорила бабушка, – словно книга без конца, где каждая страница – урок для потомков.
Многими нитями связан наш род с другими родами. В глубинах семейной памяти таятся удивительные истории, способные изменить наше представление о самих себе. Я часто задаю себе вопрос: зачем мы храним семейные архивы, пересказываем истории о предках, стараемся сохранить традиции и наследие? Ответ приходит неожиданно быстро: ради понимания самих себя, ради ощущения причастности к чему-то большему, значимому, вечному.
Время неумолимо движется вперёд, меняя облик земли. Но неизменным остаётся одно – сила рода, скреплённая любовью, верой и уважением к своим корням.
Когда приезжаем мы в гости к старшим родственникам, смотрим старые фотографии, беседуем о прошлом. Вспоминаем рассказы бабушек и дедушек, ощущаем благодарность за тот кладезь мудрости, что бережно хранили и передавали нам. Но чувствуем, что теряем связь с корнями, оставляем что-то важное позади… Однако корни рода невозможно вырвать из сердца. Их энергия живёт в нас независимо от расстояний и обстоятельств.
– Прошу вас, потомки мои, – обращаюсь к вам с надеждой, – продолжите летопись рода, храните память о предках, берегите связь времён. Мы живём не случайно. Наши поступки, решения, чувства – продолжение длинной цепочки судеб, опыта, ошибок и открытий предыдущих поколений.
Благодаря нашим корням мы способны понимать, чувствовать, любить, мечтать, стремиться к лучшему будущему. Именно поэтому важно собирать семейный архив, передавать знания, поддерживать традиции. Чтобы дети знали, откуда они родом, кем были их родители, бабушки и дедушки, прадедушки, какими принципами руководствовались их предки. Это знание придаёт уверенности, помогает ориентироваться в сложной реальности современного мира.
В современном мире, где всё меняется с головокружительной скоростью, где цифровые технологии стирают грани между странами и культурами, наш род остаётся верен своим традициям. И пусть молодёжь уже не носит старинные одежды, пусть не все знают наизусть молитвы и песнопения, – но в их сердцах живёт та же любовь к родной земле, то же уважение к старшим, та же готовность прийти на помощь ближнему.
В этом и есть главная сила рода – в способности сохранять себя, не теряя связи с прошлым, но и не боятся нового. И ещё – в умении оставаться собой, где бы ни находились и какие бы испытания ни преподносила судьба.
И пусть каждое поколение, словно новый лист на древе рода, будет помнить: в их руках – не просто история, а живая связь времён, соединяющая прошлое с будущим, настоящее с вечностью.
И пока живы те, кто помнит и чтит традиции, пока передаются из поколения в поколение истории о предках, пока бьются сердца, наполненные любовью к родной земле – жив и наш род, жив его дух, жив его характер.
На этом и завершается рассказ о нашем роде старообрядцев, но не заканчивается сама история – она продолжается в каждом из нас, в наших детях и внуках, в их делах и поступках, в их отношении к миру и к жизни.
Часть 2 Ишиатские казаки – хранители древнего знания
Говорят, что в глубине человеческой души заложена потребность знать свои корни, понимать, откуда мы пришли и куда идём… Так ли это? Память о предках – словно компас в бушующем море жизни, указывающий путь к самому себе.
Нам известны древние мифы и сказания, хранящие удивительные истории о том, как появились на свет разные народы. Каждая культура, каждый народ бережно хранит свою версию происхождения, передавая её из поколения в поколение. История народа – это не просто набор дат и событий. Это живая ткань, из которой соткана человеческая душа.
Генеалогическое древо – это не просто схема родственных связей. Это карта нашего духовного пути, где каждый лист хранит память о прошлом и питает будущее. Как корни дерева питают его крону, так и наши предки питают нас силой духа и мудрости.
В поисках своих корней человек обретает не только знание о прошлом, но и понимание своего предназначения. Знание истоков – это ключ к пониманию себя, своего места в мире и своей миссии. Ведь каждый из нас – это звено в бесконечной цепи поколений, и от того, как мы несём этот груз ответственности, зависит судьба будущих поколений.
Как говорил великий мыслитель: «Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего». И действительно, в памяти о предках – наша сила, в знании своих корней – наша мудрость, в понимании своего пути – наша свобода.
Все народы мира с трепетом хранят мифы и легенды о своем происхождении. В этих сказаниях – не просто истории, а живая связь времён, мост между прошлым и будущим. Они помогают людям найти своё место в мире, понять свою уникальность и предназначение. Как говорил великий философ: «Миф – это не ложь, а иная форма истины».
Каждая легенда и миф скрывают в себе глубокие смыслы, помогающие людям осмыслить своё существование и определить своё место в мире. Легенда – это не сказка, а живая нить бытия, вплетённая в канву человеческой судьбы. Это – живое знание, которое наполняет нас сознанием собственной принадлежности.
Наше представление о собственном происхождении – это нечто большее, чем просто факты. Это сила, формирующая нашу душу, определяющая наши поступки и мировоззрение, оказывая глубокое влияние на становление личности каждого из нас. Корни питают ствол, а ствол даёт жизнь новым ветвям.
Задумавшись над этим, я пришла к такому выводу: если человек верит, что он потомок Бога, то он определённо иначе воспринимает мир, нежели тот, кто полагает, что он произошёл, по теории Дарвина, от обезьяны. Ведь разница колоссальна! Не так ли? Вера в происхождение формирует не только мировоззрение, но и отношение к жизни, к другим людям, к самому себе.
Наши далёкие предки хранили память о своих корнях вплоть до седьмого колена и дальше. Им были ведомы не только имена предков, но и их судьбы, подвиги и дела. Что же теперь? Часто многие не помнят даже имён своих бабушек и дедушек, сознательно разрывая незримую связь, соединяющую нас с нашими корнями, дающими нам силу. Потеря о памяти предков – это потеря себя, утрата духовной опоры.
В современном мире мы часто забываем о важности связи поколений, погружаясь в суету повседневности. Но без корней нет дерева, без прошлого нет будущего. Каждый раз, когда мы забываем о своих предках, мы теряем частичку своей души, обрываем нить, связывающую нас с вечностью.
Меня всегда волновал вопрос о происхождении русского народа, о наших славянских корнях. Исследуя эту тему, я обнаружила поразительную вещь: оказывается, точной и исчерпывающей информации о нашем происхождении попросту нет! Меня это крайне озадачило… Кто же мы и откуда?
Пытаясь разобраться, я начала своё исследование с сыновей Ноя? И насколько это было возможным, выяснила следующее: согласно ряду гипотез, мы являемся потомками Иафета, хранителями древних традиций и продолжателями великого рода Ноя. Я открыла для себя трех братьев: Чеха, Леха и Руса, от которых пошли соответственно чехи, поляки и русы. Согласно одной версии, Чех, Лех и Рус являлись потомками Мосоха – сына великого Иафета, который был сыном Ноя.
Знание прошлого – это не только факты, но и духовная связь с родом, которая делает нас теми, кто мы есть. Тайна происхождения русского народа до сих пор не разгадана полностью. Исследования в области археологии, лингвистики и генетики продолжают давать новые данные, но окончательного ответа пока нет.
Нам известно, что исторические события были искажены или скрыты различными факторами – политическими манипуляциями, войнами, изменениями границ государств и культурными влияниями. Некоторые исследователи считают, что официальная версия истории была переписана в угоду политическим интересам правящих элит разных эпох.
Прискорбен тот факт, что немногие учёные и историки проводят исследования и публикуют работы, направленные на восстановление объективной картины прошлого. Современные археологические находки, письменные источники и научные методы позволяют постепенно восстанавливать утраченную информацию. Но порой её пытаются оболгать и довести до абсурда.
Не имея чётких исторических знаний о прошлом, нам приходится довольствоваться тем, что есть, и творить свою историю заново. При этом важно сохранять глубинную связь с предками, помнить о своих корнях – ведь без прошлого нет будущего.
Особенность русского народа в способности черпать вдохновение из неисчерпаемого источника народной памяти, создавая свою уникальную культуру и традиции.
В поисках своих корней мы находим не только ответы на вопросы о происхождении, но и понимание своего предназначения, своей особой миссии в этом мире.
Во все времена существовали особенные люди, способные изменить ход истории одним своим присутствием. Такими людьми были и остаются казаки – загадочные люди, родившиеся на бескрайних русских просторах и ставшие символом силы, свободолюбия и верности своему слову.
Кто они? Вопрос этот не даёт покоя историкам уже не одно столетие. Являются ли они отдельным этносом или лишь сословием?
Сегодня удивительным образом происходит возрождение интереса к казачьей культуре, её сохранению и популяризации. Всё больше молодых людей стремятся вернуться к корням, осваивать традиционные ремёсла, изучать историю и язык своих предков. Ведь осознание своей принадлежности к великому народу помогает человеку почувствовать себя частью большой семьи, обрести внутреннюю силу и уверенность в завтрашнем дне.
Кто же они на самом деле? Я рискнула попробовать в этом разобраться?
Многие исследователи склоняются к версии славянского происхождения казаков. Согласно этой теории, первые казаки были выходцами из русских княжеств, бежавшими от феодального гнёта. Они нашли приют в степях, где смешались с местными народами, создав уникальную культуру.
Официальная версия происхождения казачества утверждает, что это военное сословие в России, которое сложилось в XIV–XVII веках на южных и восточных границах страны. Оно возникло из свободных людей, которые уходили от крепостного права и государственной власти, формируя вольные общины.
Представьте себе народ свободолюбивый, гордый и независимый! Казаки известны своей военной доблестью. Ведь они сыграли значительную роль в расширении Российского государства, защите его границ и освоении новых территорий…
Но разве это возможно, чтобы простой крепостной, холоп или крестьянин, вот так, на раз-два, стал отважным подготовленным воином?! Обычный человек, который ориентирован на мирный труд, семью, стабильность, вдруг бац – и за очень короткий срок осваивает воинское искусство?! Да так осваивает, что выходит биться один против сотни! Это – уровень ниндзя, которые известны нам всем и, вроде как, мифом не считаются. А вот казаков-характерников, почему-то, считают мифом. Как, впрочем, и богатырей, что были на Руси. Но мы-то с вами знаем – чтобы стать, для начала, хотя бы простым воином, нужны определённые знания и специальные тренировки. Не так ли? Кто в таком случае готовил этих беглых крепостных и холопов? Кто помогал им?
Ребят в спецназ специально отбирают. Туда абы кто не попадает. Потом – долго тренируют, готовят, как физически, так и психологически. И для того, чтобы получился настоящий спецназовец, должно пройти достаточно времени.
Настоящий казак он и телом, и духом был готов биться до смерти…
И опять же, беглые люди – они разные, с разной культурой. Они, скорее, будут стараться скрываться, прятаться, подстраиваться по чужую культуру. А для того, чтобы им объединиться, должен быть очень влиятельный лидер! И где он? Такое объединение людей не осталось бы незамеченным.
А казаки были объединены! И не просто объединены. У них была своя культура, свои традиции. Я не поверю, что беглые люди смогли бы так быстро объединиться, прийти к единому мнению, создать свою культуру, фольклор, поддерживать общественный порядок, создать законы общества. Ведь всё это у казаков было и есть, и настолько органично! Очень я сомневаюсь, что к подобному были способны простые беглые крестьяне.
У казаков были атаманы, вече, порядок, они были на виду, а не прятались. Даже современные бандиты, имея организацию, скрываются… Мне думается, что версия беглых людей ну никак не соответствует действительности. Я лишь могу согласится с тем, что беглые крестьяне могли примыкать к казачеству и укрываться там, но никак не образовывать казачество. Мне кажется, что версия о беглых крепостных сильно притянута за уши? Хотя, если кто придерживается такой точки зрения, спорить не буду. Ваше право…
Есть мнение, что истоки казачества гораздо глубже и связаны с древними племенами и культурами, которые существовали на этих территориях задолго до формирования Московского государства. Некоторые исследователи считают, что казачество – наследник степных народов, имевших свои особые традиции и образ жизни. По мнению сторонников этой теории, предшественниками казаков могли быть киммерийцы, скифы, сарматы, аланы и прочие автохтонные народы, оставившие глубокий след в культуре региона.
Некоторые археологические находки подтверждают наличие развитых поселений и крепостей на территориях будущих казачьих земель, датируемых ранним железным веком. Это предположение объясняет уникальные архитектурные формы, традиционные ремёсла и народные обычаи казаков, сохраняющие связь с глубокой древности (например, почитание солнца, культ предков, особая музыкальная традиция и искусство изготовления оружия и доспехов). Объясняет, но не доказывает. Хотя, кто знает…
Вероятно, каждая из теорий имеет право на существование и отражает определённую грань реальности. Историю казаков нельзя свести лишь к какому-то одному источнику или фактору.
И пусть пока происхождение казаков остаётся тайной, но само казачество является важной частью нашей национальной памяти и исторического наследия. И я очень рада, что сегодня происходит возрождение интереса к казачьей культуре, её сохранению и популяризации. Всё больше молодых людей стремятся вернуться к корням, осваивать традиционные ремёсла, изучать историю и язык своих предков. Ведь осознание своей принадлежности к великому народу помогает человеку почувствовать себя частью большой семьи, обрести внутреннюю силу и уверенность в завтрашнем дне.
Я склонна придерживаться того, что казаки были особенным сословием. Ведь трудно отрицать особую природу казаков, которые обладали своеобразным, на мой взгляд, генетическим кодом любви к вольной воле и справедливости. И такое мнение сложилась не на пустом месте, а благодаря пристального взгляда и изучению своих близких – ишиатских казаков.
Давайте представим, что в каждом народе существует некий уникальный генетический профиль, определяющий характерные черты характера и поведения. У одних народов преобладают качества трудолюбия и терпеливости, у других – решительность и храбрость. А у казаков, согласно моему наблюдению, доминируют гены свободы и справедливости.
Эти гены проявляются в любви к воле, уважению к закону чести и непоколебимой верности данному слову. Можно сказать, что именно благодаря таким качествам, казаки смогли стать столь влиятельной силой в истории России, способствуя развитию страны и защите её рубежей.
Погружаясь всё глубже в пучину генеалогических исследований, я осознавала, что документальные свидетельства, словно осколки мозаики, складываются в общую картину лишь частично. И тогда я обратилась к живому источнику знаний – своим близким. Бесчисленные часы задушевных бесед, настойчивые расспросы и внимательное выслушивание семейных преданий постепенно начали приносить свои плоды. Родственники, поначалу относившиеся к моим изысканиям с лёгкой долей снисходительности, вскоре прониклись важностью затеянного дела и щедро делились хранимыми в семье историями.