Город, в котором остался я.

Глава 1

– Максим Юрьевич, вот Вы где. А мы Вас обыскались, – в палату сунула нос незнакомая девушка. Хотя нет, пожалуй знакомая.

Последние дни я живу странной жизнью. Вроде хожу, ем, сплю и даже смотрю на себя в зеркало. И при этом немного отстранённо отмечаю, что это не я и нахожусь вроде бы в чужом теле. Мой мозг уже устал подмечать несуразицу в происходящем. Поэтому он вычленяет только принципиальные вещи.

Например, что это не моё время и вообще обстановка незнакомая. Вот у меня на тумбочке лежит свежая газета «Советская Сибирь», датированная 17 сентября 1976 года. Причём, пройдясь по коридору, а в данный момент я нахожусь в больнице, внимательно рассматриваю висящие на доске объявлений приказы по отделению. В целом год совпадает. Я нахожусь в чужом теле и в не столь далёком прошлом. Это главное. Остальное пока вторично.

Эта хрень началась со вчерашнего дня. Лучше немного расскажу о себе.

Родился я в 1966 году в городе Киров, по окончании школы поступил в наш политех на инженерно-строительный факультет. На третьем курсе ухитрился жениться на симпатичной однокурснице. Диплом об окончании ВУЗа получал, будучи отцом трёхмесячного ребёнка. Тесть помог мне получить распределение к ним в строительное управление, где он трудился главным механиком этого самого управления. Так я с мастеров начал свою трудовую жизнь. И вроде с работягами я смог наладить нормальные отношения. Проставился как положено и меня приняли.

А вот семейная жизнь шла явно под откос. Жили мы с родителями жены, у тех была большая четырёхкомнатная квартира. Придёшь домой, ужин на столе, ребёнок под присмотром. Но мне там было неуютно. Жёнушка характер имела весьма жёсткий, вся в отца. Но тот мужик, это допустимо. А мне неприятно, когда супруга пытается всё за меня решать. Начали ругаться, её родители сразу приняли сторону дочери. Короче ушёл я из дома. Думал всего на пару-тройку дней. А оказалось навсегда.

Тесть сделал всё, чтобы я не смог нормально работать, пришлось уволиться.

А дальше меня понесло по всей стране. Вначале я пошёл в дальнобойщики, благо у меня имелись водительские права профессионала. Проехал полстраны, от восточной Сибири до Прибалтики. Потом строил дороги в Бурятии к Усть-Илимской ГЭС. Более-менее осел я в Нижневартовске, посёлке нефтяников. Жили мы в вагончиках и городок больше напоминал обычный рабочий посёлок.

Про дочь я не забывал и регулярно платил алименты. Навещать часто не получалось, но когда я стал прилично зарабатывать, то смог купить в родном городе однокомнатный кооператив. Бывшая жена долго не горевала, после развода быстро выскочила замуж. И опять за подчинённого отца. И снова молодые поселились у её родителей. Мне было искренне жаль того парня, не похоже, чтобы он был счастлив жить с тестем и тёщей. Но каждый сам решает, как ему жить.

С дочурой Леночкой мне давали видеться, мы проводили вместе выходные, девчонка росла бойкая и забавная. Поэтому я и решился перейти на работу вахтовым методом. Двадцать дней на севере, двадцать дома. А что, зарплата по нынешним меркам более чем достойная. И дочь растёт под моим наблюдением.

Я думал, что смогу создать нормальную семью. Вот ещё немного заработаю, расширю жилплощадь, найду хорошую женщину. Теперь то я точно знаю, кто мне нужен.

Но не срослось. А потом я вышел на пенсию по льготной сетке и осел в родном городе. К этому времени дочь уже оканчивала институт и даже строила планы выйти замуж. Остро встал вопрос жилья. Тесть давно на пенсии и свою квартиру разменял, чтобы жить отдельно от дочери. Так что в этом плане он помочь не мог.

Тогда я и предложил дочери переехать в мою однокомнатную квартиру. Пусть играют свадьбу и живут по-человечески. Я же купил хорошую дачу на берегу Вятки. Солидную, с отоплением, в которой можно жить круглый год. Увлёкся на старости лет землёй, стало нравится копаться на грядках и в теплицах. А ещё у нас образовалось своеобразное дачное товарищество.

Нет, мы не только выпивали на свежем воздухе вдали от чужих завистливых глаз. Хотя и не без этого. Охота, рыбалка, общие темы – короче я окончательно переехал в дачный посёлок. Машину купил давно, так что добраться до города вообще не проблема. И даже вроде познакомился с симпатичной женщиной. Но, всё закончилось внезапно.

Это всё Иван Михайлович со своим сараем. Он долго ныл, уговаривая меня подключить к электрическому столбу его сараюшку, где у него была летняя кухня и стоял самогонный аппарат. Он купил это агрегат у свояка. Навороченный, сам контролирует температуру, но вот беда – чудо инженерной мысли требует электричества. А официальным путём сосед подключиться не смог. То ли долго ждать, то ли вообще не положено. Короче пожилой человек изводил меня просьбами и уговорил-таки на мою беду.

С утра висел густой туман, но часам к девяти ветерок разогнал его и даже вышло солнышко. Я подтащил стремянку к столбу и начал забираться по железным скобам наверх. Бухта провода на плече, инструмент в сумке на поясе.

Вот же зараза, столб влажноватый и я скосил глаза вниз, где пританцовывал мой сосед, – Виталий, чем помочь? Ты не переживай, я стремянку держу.

Ага, держит он. Я вытер ладонь о влажный рукав и потянулся рукой к изолятору. В следующее мгновение мир ослепил белым светом – будто раскалённый прут пронзил ладонь, грудь и ушёл вниз, в землю. Руку свело, пальцы мёртвой хваткой вцепились в металл, дыхание перехватило. Секунда – и я полетел вниз. От жёсткого удара вроде пришёл в себя. Где-то вдалеке слышны крики, сердце бьётся рваным эхом, не находя привычный ритм.

– Максим Юрьевич, что с Вами? Эй, мастака током шарахнуло, – это первое, что я услышал, придя в себя. Дышать трудно и сердце бьётся как заполошенное.

Дальше прибежали медики, меня перекинули на носилки и через некоторое время я оказался в больничке.

После осмотра в приёмном покое меня определили в хирургическое отделение. Несмотря на мои попытки объяснить, что я в порядке, врач одним махом руки отправил санитаров с каталкой наверх.

Так я и очутился здесь в отделении. Остаток дня лежал и пытался привести мысли в порядок. Немного кружилась голова при попытке встать и подташнивало. Но так, умеренно.

А потом пришла медсестра и меня повезли на процедуры. Опять каталка и я с удивлением смотрю на обстановку. Как-то всё простенько. Стены, выкрашенные в салатовый цвет, на посту нет компа, мебель дубовая, больные в ужасных на вид пижамах и главное – сильный всеподавляющий запах карболки. Это санитарка заканчивает мыть полы в коридоре.

Первым делом мне сделали ЭКГ, потом с кардиограммой повезли к врачу. Тот померял мне пульс, осмотрел, с умным видом изучил кардиограмму и велел медсестре перевязать мне правую руку. Там наличествовал небольшой ожог, вот неулыбчивая процедурная сестра и нанесла мне вонючую мазь и забинтовала руку так, что выглядит будто гипс.

Вечером санитарка привезла на тележке ужин. Непонятный сухой фрагмент рыбы с перловой кашей. К этому шли два кусочка серого хлеба и сладкий чай.

Несмотря на невзрачный вид еды, я всё умял и даже хлебом подобрал подливу.

– Скажите, а встать можно? Очень хочется в туалет.

– Лежи, сейчас судно принесу, – немолодая санитарка мягко, но решительно упёрлась рукой мне в грудь, заставив опять лечь.

Да сколько можно лежать и главное никто ничего не объясняет.

– Завтра будет обход и ты всё узнаешь, – обрадовала меня женщина, унося утку.

Утро здесь раннее, в шесть утра всех обитателей палаты, а нас тут семь человек, разбудила дежурная медсестра и раздала пилюли. Мне тоже пришлось кинуть в рот разноцветные шарики.

– Это витаминки, не переживай. Пей давай, не задерживай, – что же они тут все такие строгие. Сестрёнка совсем молоденькая, наверное, только после медучилища. Среднего роста, стройная с рыжей копной волос, на которых как корона красовался накрахмаленный колпак.

– Девушка, а обход когда у вас?

– А ты что торопишься, лежи и отдыхай, – медсестра обернулась и мазанула по мне взглядом. Показалось, что в них мелькнул интерес.

Завтрак опять прошёл в палате. Стакан вкуснейшего какао, манная каша и кругляш сливочного масла на куске белого хлеба. От нечего делать я выпросил газеты у соседей и принялся изучать передовицы.

Ахренеть, только сейчас до меня дошло, что у меня серьёзные проблемы. Пролистав несколько периодических изданий, понял, что они все датированы сентябрём 1976 года. В них всякая муть о планах пятилетки, урожаях, надоях и произведённой стали. Активно пишут о грандиозной стройке столетия БАМе. О результатах прошедшего XXV съезда КПСС и подготовке к московской Олимпиаде.

Часов в десять пошёл шорох по отделению, заведующий начал обход. Курящие больные потянулись в палату и завалились на кровати.

Наконец-то и в нашей палате появилось солнце, целая группа белохалатников стремительно заполнила палату.

Рискну предположить, судя по происходящему, что важный товарищ в годах – это завотделением. Его бодренько вводит в курс дела наш лечащий врач. Или просто дежурный врач. Рядом стоящая женщина с планшеткой может быть старшей медсестрой. Ну а остальные – просто статисты. Судя по юному возрасту и напуганным глазам – это студенты, проходящие практику в нашей больнице.

Меня оставили напоследок. Видимо я непрофильный больной, да и рядом с моими соседями выгляжу бодрячком. Это же хирургия, и все отходят после операций. У каждого забинтованы конечности, головы или страдальцы просто морщатся, когда встают. А у меня кроме руки никаких внешних повреждений.

Вот и около моей кровати остановилась делегация и уже знакомый мне врач, держа в руках мою историю болезни начал быстрой скороговоркой представлять меня начальству:

– Аверин Максим Юрьевич. Поступил к нам вчера после электротравмы. Без потери сознания, но были жалобы на сердце и головокружение с тошнотой. Ожог правой кисти.

Заведующий поднял брови, посмотрев поверх очков:

– Ну-с…молодой человек, как самочувствие?

Я попробовал подняться, но старшая медсестра заставила меня опять лечь.

– Ну, слабость есть, в груди неприятно.

– Это ожидаемо, – кивнул заведующий и перелистал мою карту.

– Электротравма – коварная вещь, осложнения могут появиться не сразу. Держим под наблюдением, ЭКГ-повторить вечером. Капельницу поставить.

Врач быстро сделал пометку в блокноте.

– Доктор, а когда мне можно будет встать? – не удержался я.

– Ладно, можете потихоньку вставать. Но только в туалет. Сутки-другие полежите, а пока никаких геройств.

И вся бригада вышла из палаты, оставив за собой эхо шуршащих халатов и запах лекарств.

Хоть какая-то определённость, я с удовольствием встал и убедившись, что ноги держат вышел в коридор.

Туалет нашёлся по запаху, пройдя мимо сестринского поста я открыл дверь с буквой «М». Сразу в нос ударил сильный запах хлорки. Никаких кабинок, открытые отхожие места. Но главное здесь есть умывальник и потресканное зеркало.

Чужое лицо в нём окончательно примирило меня с действительностью. Если до этого я ещё думал, что меня привезли в зачуханную районную больничку, где время застыло ввиду отделённости, то сейчас окончательно стало ясно, что это не моё время и я обычный «попаданец». Да, вроде тех, о которых доводилось читать в современных романах.

Мазанув взглядом по чужому лицу в зеркале, погрузился в себя. Хорошо же меня торкнуло, если забросило аж в 1976 год. Вопрос, что осталось там в дачном посёлке. Логично предположить, что после удара током я не пережил это дело и попал в тело такого же пострадавшего от своей глупости. Интересно, а этот как умудрился попасть в больницу?

Неожиданно пришёл ответ, в мою многострадальную голову потекла информация. Я отчётливо представил, как лезу в потроха какого-то станка и меня долбает током. Знакомые ощущения. Что же это получается, там я того, помер что-ли? Совсем, безвозвратно? И попал в тело этого паренька?

– Больной, с Вами всё в порядке?

Только сейчас я осознал, что бреду по коридору и остановился у сестринского поста. Сидящая рыжевласка вскочила и стоит рядом со мной, с тревогой смотря мне в глаза.

Вот это я задумался, просто мне действительно стало хреново от осознания свершившегося.

– Ну-ка быстро в процедурку, померяю давление, – и девушка потащила меня в одну из комнат.

От её действий я пришёл в себя. А что я собственно кипешую? Ведь жив же, и даже стал молодым. Сколько там этому парню, лет двадцать, может чуть постарше. И даже реагирую как в молодости на девчонок.

Сестричка встала, закончив мерять давление. При этом она коснулась меня крутым боком, заставив обратить внимание на то, что даже униформа ей к лицу.

А я втянул в себя воздух. Как же волшебно та пахнет молодостью и девчачьим телом. Мне приятны прикосновения молодой девушки, и я непроизвольно улыбнулся.

– Ну вот, отошёл вроде. Давай в палату, а я позову врача, – девушка не догадывается о причине моего хорошего настроения.

– Не надо врача, я просто вспомнил тут всякое, вот и накатило.

– Ладно, тогда если что подходи, не стесняйся. Я тут до утра, так что…

А после этого я лежал, заложив руки под голову и усваивал чужие воспоминания. Да, я всё вспомнил, это память молодого парня двадцати двух лет.

Школа, институт, завод, где он трудится мастером. Мать умерла три года назад, отец давно живёт отдельно в другом городе с новой женой. Есть родной брат, с которым Макс и проживает. Это если вкратце. А так, пока меня заваливает совсем не нужной мне информацией личного характера, из которой я понял, что Максим Аверин не женат и даже не имеет дамы сердца. На заводе работает всего год и полон надежд на будущее. Правда это будущее уже мне придётся менять под себя. Уж извини брат, я не просился, само получилось.

Большая комната наполнена гулом, это в отделении ужин. В моей палате почти никто не пошёл в столовку. Сентябрь, полно овощей и фруктов, народ только сходил взять хлеб в столовку и сейчас разложились одной кампанией. Накипятили чайку и даже меня пригласили.

– Нет, мужики, я прогуляюсь до столовки. Посмотрю, как тут у вас и что.

– Ну сходи, – не стали меня долго упрашивать.

Котлетка с пшёнкой, густо сдобренной подливой и салатик из подгулявших помидор – вот и весь ужин. Чай и хлеб – бери сколько хочешь. Постепенно народ рассосался, и я остался один. Тарелка пуста, просто тупо смотрю в окно.

– Ну, касатик, давай уже, мне закрываться надо, – пожилая полная женщина в халате выжидающе смотри на меня.

– Извините, задумался, – я отнёс тарелку в мойку и вышел в коридор.

Ноги вроде слушаются и я решил прогуляться по больнице. Врачи давно умотали домой, остались только дежурные, больница постепенно замирает. Я спустился вниз, там посетители прощаются с родными. Вечерние часы посещения закончились, уже восемь часов вечера. К сожалению, двери на улицу закрыты, вот я и прошёлся по пандусу на третий этаж.

Здесь видимо курилка, стоит сильный запах дыма. Мне только осталось зайти в отделение. Тут тихо, в одной из палат есть маленький телевизор и народ собрался там на просмотр телепередачи. А так полная тишина.

– Извини, не хотел тебя напугать, – это я остановился возле медсестры. Та увлечённо читает книжку, я подумал, может это учебник по медицине, но успел заметить, что это «Дети капитана Гранта» Жюль Верна.

Рыжевласка дёрнулась от неожиданности, но увидев меня облегчённо выдохнула:

– Аверин, ну кто же так подкрадывается? Что не спим, скоро отбой, выключаю свет.

– Да вот, думал ты грызёшь гранит науки, читаешь свои справочники, – девушка фыркнула и убрала книжку в стол, затем обратила внимание на меня.

А у неё красивые голубые глаза, лицо в лёгких конопушках, но ей идёт. Нежная кожа, под халатом лёгкий свитер, видимо здесь ночью прохладно. Мне вдруг очень захотелось с нею поговорить. Просто она единственная, с кем у меня установилась минимальная связь.

– Нет, а зачем? Я не собираюсь поступать в мединститут. Мне хватило училища. Знаешь, я же с Мошкова. Ну, это районный центр в часе езды от города. Меня уже задолбала учёба. А сейчас снимаем с девчонками квартиру, – через пятнадцать минут Кристина, так её завали, пригласила меня выйти покурить.

Я не знаю, курил ли Максим Аверин, но я точно не буду. Но и отказываться от возможности побольше узнать о новой жизни не стоило.

А Кристина оказалась компанейской девчонкой. Выяснилось, что она немка, родителей занесло в Новосибирск во время войны. Девчонка прожила всю жизнь в небольшом городке и сейчас смогла выбиться в люди. Окончив медучилище, она устроилась в больницу скорой медицинской помощи и рассчитывает на получение нормального общежития для медперсонала.

Мы довольно живенько пообщались и мне показалось, что девчонка меня клеит. Она несколько раз касалась меня рукой и заразительно смеялась над моими шутками. Я же пока что чувствовал себя весьма неуверенно. Ведь и мне приходилось рассказывать о себе. А вдруг налажаю.

Глава 2

И вот после обеда следующего дня ко мне пришли. Я узнал эту девчонку. Таня Морозова, наш контролёр ОТК. Мы вместе с ней делим одну стеклянную будку. А вторым посетителем оказался Сергей Фатюхин, мой фрезеровщик, с которым я вроде довольно дружен.

– Макс, ну ты дал. Вот на хрена сам полез в станок? Неужели не мог дождаться электрика. Как ты тут, не засох от скуки? А мы вот тебе гостинец принесли, – и парень выложил на мою тумбочку холщовую авоську в которой угадывались яблоки и двухлитровая банка абрикосового сока.

Мои соседи по палате перестали интересоваться моими посетителями и вернулись к своим книгам и газетам.

– Максим Юрьевич, а я и говорю, надо мастера навестить. Пошла в профком и выписала 10 рублей материальной помощи на посещение. Нам даже автобус дали доехать до больницы. Ну рассказывайте, как Вы тут?

Хм, вроде мои мозги начинают вставать на место. Я воспринимаю своё прошлое, и оно уже не кажется мне настолько чуждым. Утром смог разглядеть себя в зеркале, на этот раз уже критически. Русоволосый, лицо приятное, немного скуластое, нос с горбинкой. Рост в районе 1.80, телосложение нормальное, что ещё? На предплечье здоровенный синяк, видимо последствия падения при травме.

Удалось вспомнить и обстоятельство получения травмы. Это Маринка, мой станочница, работающая на полуавтомате. Та на сдельщине и ей нужно делать сменную норму и чуточку выше, чтобы получить премию. Она мама одиночка и нуждается в деньгах. Молодая и симпатичная деваха, а тут на неё запал электрик из службы главного механика. Вот она и пожаловалась мне на него. Дескать, тот настаивает на свидании и тянет время, не приходя на вызов. А у ней барахлит кнопка включения станка. Вот я и пошёл девчонке навстречу и решил сам устранить неисправность. Тем более там и нужно было – всего-то открутить четыре болта, снять панель и вернуть обгоревший провод. Но меня, наверное, увлекли прекрасные очи девчонки, иначе чем можно объяснить, что я не обесточил станок.

Видать провод коротнул на массу, не знаю, но 380 вольт – это не подарок. Тряхнуло так, что нас с Максом поменяло местами. Вот и вся история моего появления здесь в сибирском городке в самом расцвете страны Советов.

Через четыре дня после госпитализации меня оформили на выписку. В этот же день нарисовался братец. Впервые вижу его воочию – невысокий сероглазый крепыш с усиками и в милицейской форме. Судя по лычкам – старший сержант. В накинутом сверху на форму халате он кажется инородным пятном в отделении хирургии.

– Ну, Макс, как ты сам? Я звонил врачу пару дней назад, он сказал, что ты пучком. Вот я на выписку и приехал. Даже машину дали в райотделе, – это что братец оправдывается что-ли, что не навестил меня в больнице? Я думал об этом, но не зная точных нюансов наших отношений решил, что так у них заведено. Вообще, насколько я помню, мы с братом никогда особо дружны не были. Он старше меня и после армии пошёл в милицейскую школу. Паша вообще серьёзный товарищ, занимался самбо и учился играть на гитаре. Я не знаю, где и когда точно он познакомился с Галкой, своей женой. Но после смерти мамы он сразу привёл молодуху к нам домой.

Мама говорила, что при разводе они с отцом поделили квартиру. У отца была другая женщина, с которой он и позже съехался. А мы втроём ютились в однокомнатной квартире. Мама за ширмой, Пашка на диване, а я на раскладушке.

Поначалу Пашкина жена мне даже нравилась. Галина великолепно готовила, сама она хохлушка с Днепропетровска и варила классный борщ. Её матушка присылала нам сало с прожилками, короче первый год мы жили дружно.

А потом у них родился пацан, страшно крикливый товарищ. И моя жизнь стала напоминать филиал ада. Невыспавшаяся мамаша и раздражённый папаша – а причём тут я? Меня начали шпынять, я всем мешал. Пришлось на ночь переносить раскладушку на кухню. Я и так уже старался пореже бывать дома, задерживался на работе или просиживал с друзьями. И всё равно отношения стремительно портились. А когда я услышал, как Галка ночью убеждала мужа выставить меня на улицу, то понял, что мирно мы не разойдёмся. Максим даже собрался воевать за свои законные метры, ведь он, то есть уже я, прописан в ней. Но лично я, Виталий Петрович Мельников, не считаю правильным биться за это, тратя свои нервы.

– Ну, давай собирайся, выписку я забрал. Галя такой обед сварганила, пальчики оближешь, – брат сглотнул слюну.

М-да, быстренько же ты попал под полное влияние своей супружницы. Раньше был такой принципиальный и в разговорах сторонник жёсткой мужской руки – и кем ты стал, товарищ старший сержант?

А вот и наша квартира, на четвёртом этаже пятиэтажного дома. Его сдавали для работников ДСК отсюда и повышенное качество. Кирпичный с большими комнатами и раздельным санузлом, даже балкон есть. Комната у нас почти 20 метров, на тихий стук открыла Галина. Полноватая кареглазая женщина сразу шикнула на нас, – тихо, Костик спит, проходьте на кухню.

Да, женщина положила нам в тарелки гуляш, очень вкусно. После больничной еды пошёл на ура. Запив компотом, Паша засобирался на работу.

– Павло, хлеба купи и молока не забудь. От брата твоего толку особо не будет, как я погляжу.

Павло, никто так моего брата не называл, но сейчас он сильно изменился, натуральный подкаблучник.

Я подошёл к окну, в комнате спит малой, а пока Галина моет посуду, я смотрю на улицу, наблюдая за прохожими.

– Чай? – спросила она меня.

– Давай, – согласился я, чувствуя, что женщина хочет поговорить.

Та налила в чашки кипяток, достала сверху вазочку с карамельками и по-хозяйски уселась сбоку от меня.

Быстро же она освоилась в нашей квартире. Всё переставила по-своему.

А вот это запрещённый приём. В последнее время женщина взяла на вооружение новую тактику. Оставаясь со мною наедине, она успешно загоняла деверя в густую краску, так вроде можно назвать меня для жены брата. Вот и сейчас молодая женщина закинула ногу на ногу и развалилась на стуле. При этом расстегнула на пару пуговиц свой халатик, демонстрируя налитую грудь. Ну типа ей жарко. А ещё при этом полы халата разошлись, раскрывая полноватые, но красивые ноги. А видимо для усиления эффекта она ещё поёрзала, чтобы показались белые пышные бёдра. Обычно на этом всё заканчивалось, Максим покрасневший убегал на улицу, а женщина с чувством победы возвращалась к своим делам.

Но вот меня – Виталия, пятидесяти пяти лет отроду и прошедшего массу всяких ситуаций с женщинами, включая и таких, этим не смутить. Наоборот, стало забавно, на что она ещё пойдёт ради получения моей жилплощади?

Поэтому я отхлебнул чай и даже привстал, чтобы взглянуть сверху на её богатства. Молочные шары впечатляли, я рассмотрел в деталях застиранный лифчик под халатиком и некоторые анатомические подробности. После откинулся и с интересом перевёл взгляд на ноги. Женщина резко покраснела и вскочив, убежала в ванную. Вот и ладушки, как легко оказалось её смутить таким примитивным способом.

Но вот вечером разразился скандал, хохлушка затащила братца на кухню и минут пять что-то ему втолковывала. И пока я держал на руках племянника, та на повышенных тонах учила супруга жизни. Вроде даже всплакнула.

– Ну, Макс, этого я от тебя никак не ожидал. До чего ты опустился, чтобы домогаться до жены брата, – я уже всё понял и просто ждал, когда он выговорится. Оказывается, я не только на его драгоценную Галюню посягал. А ещё я редкостный грязнуля, лентяй и просто плохой дядя для малыша. Выяснилось, что я должен был вставать ночью к их ребёнку и гулять с ним. А не водку пьянствовать с дружками.

– Смотри, Паша, в следующий раз твоя благоверная скажет, что она английская королева и ты тоже ей поверишь? Ладно, что Вам нужно от меня?

Брат резко сник, – ну, ты же как молодой специалист можешь получить общежитие у вас на заводе. И тебе там будет лучше, и нам тоже.

– Ага, и выписаться из квартиры, переписав её на Вас? А морда лица у твоей Гали не треснет? Я имею такие же права, как и ты. В конце концов это мамина квартира и твоя жена никакого отношения к ней не имеет.

– Максим, как же тебя угораздило? Ты же как мастер должен сам следить за строжайшим соблюдением техники безопасности. Эх, ладно – как себя чувствуешь? Врачи допустили к работе или ты ещё на больничном? – наш начальник цеха классный мужик. Валерий Оттович Рупп работает на заводе двадцать лет. Невысокий, круглолицый с обширной лысиной и в очках с солидными диоптриями, он производил впечатление мягкого и интеллигентного человека. Да так оно и было. Но вот когда дело касалось плана, он становился жёстким и неуступчивым. Хоть умри, а выдай продукцию на-гора. А вот рабочие любили пользоваться его слабостями и ходили со своими просьбами. То помоги ребёнка в заводской садик вне очереди устроить, то путёвку выбить в горячий период. Вот и я хотел обратится к нему по поводу общаги, но решил выждать, когда он будет подобрее.

Затем меня хорошенько пропесочили в отделе ТБ и только к первому перерыву я вернулся в цех.

На машиностроительный завод им. Пархоменко в экспериментальный цех № 3 я попал сразу после окончания института. Вообще на предварительном распределении выбрал работу в проектном институте, а на окончательном поменялся с одной девчонкой из нашей группы. Мне расхотелось провести три года среди лысеющий кандидатов наук и стервозных дамочек, курящих на лестничных клетках, обсуждая своих коллег. Вот так я и попал в наш небольшой коллектив. Отчего небольшой? Так на заводе без малого трудится 12 000 человек. Цеха гигантские, пока обойдёшь, успеешь проголодаться. А в нашем всего сотни две рабочих. На то и экспериментальный, разбит на две части. В большей – собственно моя епархия, десятка четыре металлообрабатывающих станков. Во втором – инструментальный участок. Трудимся мы в две смены, поэтому у меня есть сменщица Ольга Николаевна Кочетова. Ей лет сорок, недавно вернулась с декретного отпуска. А вообще в цеху она работает давно, лет семь точно. Поэтому мне частенько ставят её в пример.

Оно конечно, я-то первый год работаю. Пока освоился и познакомился с народом, пока схватил работу – прошло полгода. Станочники – народ ушлый, молодого мастера сразу взялись прощупывать.

-Мастер, надо бы норму пересмотреть. Видишь какая сложная деталь, а стоит копейки, – это токарь IV разряда Славка Жорняк пробует молодого мастера на слабо.

Нормы устанавливает отдел труда и заработной платы (ОТиЗ). На основании данных техотдела, они и оценивают конкретную работу. У меня почти все станочники на сдельщине. Ноги волка кормят, вот некоторые нагловатые личности и решили попытаться пересмотреть расценки. А ещё молодые станочницы подкатили со своими требованиями. То им дует от окна, то плашки бракованные на М6 мешают делать сменную норму.

Короче, первое время мне было нелегко. Я тысячу раз пожалел, что не попал в другой цех. На третьем курсе мы проходили производственную практику в первом цеху. Огромный двухпролётный ангар, заблудится можно. Над стройными рядами станков величественно проплывают контейнеры, перемещаемые мостовыми кранами. Там всё давно отшлифовано. Токарю забрасывают контейнер с заготовками. Он берёт техкарту и идёт в инструменталку, где получает нужный режущий инструмент. Работа относительно простая, как правило, не требующая высокой квалификации.

Взял заготовку, зажал в патрон. Проточил, отрезал – проточил, отрезал, и так неделю. А то и месяц.

А наш третий цех расположен в старом приземистом здании недалеко от проходной. И кранов у нас нет, есть тельфер, перемещающийся по кранбалке. А грузы перемещает в основном цеховой грузчик Яша. И партий больших у нас нет, работа мелкосерийная или единичная. Вот я и воюю, чтобы ОТиЗ правильно оценивал такой труд. Отработает смену токарь четвёртого разряда и подходит ко мне, – Максим, ты же видел, что я не филонил. Но за смену заработал всего два с полтиной. Кто будет мою семью кормит? Если я так каждый день приносить буду, – так что первое время мне было откровенно сложно.

Моё рабочее место – стеклянная будка, где кроме меня сидит наш старший контролёр ОТК Таня Морозова. Мой приход уже засекли и из будки стремительно прыснули две девчонки. Это Ира Саяпина и Люда Моругова, мои полуатвоматчицы. Как и Татьяна они старше лет на пять и поэтому смотрят на меня немного с высоты своего возраста. Все замужем и имеют маленьких детей. Поэтому разговоры среди них исключительно о пелёнках и распашонках, детсад, детская поликлиника и прочие сопливые темы. Реже достаётся коллегам или же девки обсуждают чисто бытовые темы типа – кто, где удачно купил курицу.

– Ой, Максим, а мы тут чай пили, хочешь я тебе заварю?

Утренняя смена с 7. 30 до 16.30. В 10.00 пятнадцатиминутный перерыв. Народ дружно валит в курилку, а кое-кто распивает чаи в нашей кандейке. По технике безопасности нельзя в цеху пользоваться электрическими приборами. И курить тоже вроде как нельзя. Но ребята курят, а кто будет их шугать, если они прячутся за станками. А у девчат есть чайник в инструменталке. Вот они и разливают кипяток в кружки, расползаясь по углам.

– Нет, Тань, не нужно. Скажи лучше, какие новости на фронте?

– Да вроде никто больше руки в электричество не совал, – прыснула от смеха Татьяна.

– Ясно, наряды закрыла? – в мои обязанности входит вести наряды. Это бланки формата А3, куда я заношу на каждого сдельщика выполненную им работу. Включая расценки. Выглядит это так:

– Втулка, номер чертежа, 50 штук, III/0.25 – 9 руб.

Перевожу – нормировщица оценила втулку малой серии по третьему разряду, время работы 0.25 часа. Для станочников в нашем министерстве установлены следующие нормы:

– II разряд – 0.65 руб.

– III разряд – 0.72 руб.

– IV разряд – 0.84 руб.

– V разряд – 0.95 руб.

Таким образом стоимость одной детали выходит 18 копеек, умножаем на партию и получаем 9 рублей. Весьма неплохо для одной смены.

Высший разряд – VI, но я никогда не видел станочников такой квалификации, и работы такой сложности. Даже пятый – чрезвычайная редкость, это скорее к инструментальщикам.

Так вот, контролёр ОТК должна поставить напротив каждой строчки свой штампик и роспись. В конце месяца я сдавал пачку нарядов в ОТиЗ и периодически ругался, отстаивая зарплаты некоторых ребят. А бывает Татьяна заупрямится и приходится с нею перемерять готовую продукцию. В случае брака вызываем технолога и если нет возможности переделать, то оформляем соответствующий бланк. Тут не всегда срабатывает аргументация о горящем цеховом плане и бедственном семейном положении бракодела.

Дверь будки гулко хлопнула, выпуская меня в цех. Наша кандейка расположена строго по середине цеха, немного выступая от стены. Таким образом даже сидя за столом можно увидеть большую часть помещения.

Я смотрю на знакомых незнакомцев. Этих людей лично я вижу впервые. Но вглядевшись тут же вспоминаю, это включается память Максима Аверина. Сразу справа начинается ряд токарных станков. Первые три – наша гордость. Это немецкие машины производства ГДР, на них работает наша элита, мужчины в возрасте с высокими разрядами. Дальше идут работяги, токарно-винторезные 1К62 московского завода «Красный пролетарий», далее небольшие универсальные 1А616 и завершали парад-алле здоровенные ДИП-300 и ДИП-500. Дальше отделение заготовки, где стоят механические пилы и властвует бывший шахтёр дядя Боря.

Разворачиваясь, иду вдоль ряда фрезерных станков, огороженных сетчатыми щитами для защиты от стружки. Как вертикальных, так и горизонталок. И тут же зубонарезные и строгальные. Несколько плоско и – круглошлифовальных станков. Ну и конечно, огороженное отделение полуавтоматов. Это чисто девчачье поле деятельности. Только женщина может нудно делать две-три операции годами. Правда, периодически также ставим сюда практикантов.

Незаметно подошло время обеда. Без пяти двенадцать цех пустеет. Некоторые берут с собой тормозки и уединяются в раздевалке. Где и раскладывают на лавках свои бутерброды и дружно решают кроссворды. Но основная масса уже стоит в очереди в столовую. Стараются пораньше послать гонца, чтобы тот занял очередь. Меня обычно зовут к себе девчонки автоматчицы.

Вообще на территории завода три столовых. И еще одна в здании заводоуправления. Типовые двухэтажные здания, на первом этаже диетзал и зал для тех, кто питается по талонам. Мне же на второй, здесь большой общий зал, и ещё один небольшой для начальства.

– Максим, ну где ты ходишь? – Саяпина активно машет мне рукой. И в самом деле очередь уже втягивает за ограждение, где вытягивается и становиться возможным взять поднос и ложки с вилками.

Супчик меня не вдохновил, поэтому взял двойную порцию мяса с пюре и овощной салат. К этому добавил компот и коржик, посыпанный орешками. За всё заплатил 69 копеек.

Глава 3

Вот же зараза, меня перехватила комсорг нашего цеха Антонина Анохина. Девчонка, как и я устроилась на завод сразу после учебного заведения. Она после ПТУ попала в инструментальное отделение. И буквально через пару недель от нас ушёл комсорг. Из комсомола обычно просто уходят по возрасту, ну а наш уволился и уехал из города. И тогда припёрлось начальство, собрав молодёжь на комсомольское собрание. А учитывая, что желающих бегать за каждым и собирать взносы не было, выбрали молоденькую девчонку. Почему-то партийный взносы автоматически удерживала бухгалтерия, а комсомольские нужно выбивать чуть ли не силой. Пытались меня припахать, но я отмазался, оправдываясь занятостью. Зато на меня скинули другую комсомольскую работу. Валера, наш комсомольский вожак и секретарь первички, специально нашёл меня в цеху и попенял, что я увиливаю от комсомольской работы. Он предложил мне взять спортсектор в нашем заводском комитете комсомола, – Максим, я знаю, ты занимался спортом, вот тебе и карты в руки. Давай включайся, нам нужны молодые ребята после института. Считай, что моя рекомендация у тебя в кармане. Давай, через две недели у нас состоится первенство по настольному теннису. Вот и ищи желающих поучаствовать.

Так меня поимели, заставив тратить своё свободное время на беготню по цехам.

А сейчас Анохина перехватила меня, идущего с подносом, стребовав месячные взносы. Пришлось отдавать последние деньги. У меня оставалось в кармане два рубля, полтину отдал этой кровопийце, сразу за два месяца.

– Ну, что ты Максим хотел? – я застал нашего начальника одного. От него вышла заплаканная женщина. Эта жена одного нашего станочника, он работал в смене Кочетовой и любил заложить за воротник. Ладно бы дома, но частенько под конец смены выползал в совершенно непотребном виде. Вот эта женщина, работающая в другом цеху, явно приходила просить за муженька.

– Так это, Валерий Оттович, я по поводу общежития. Совсем достала супружница брата, из дома гонит. А я не хочу пока выписываться из квартиры, иди-знай как в жизни повернётся, но и жить с ними не получается.

Начальник участка закурил и дослушав меня, на секунду задумался, – знаешь что, мне нужно поговорить кое с кем. Давай я всё узнаю и позову тебя. Оставь заявление, сам занесу в профком.

Вообще начальник цеха не имеет отношение к распределению мест в общежитии. Но наш Валерий Оттович не так прост. Коммунист с большим стажем, он являлся членом парткома и его мнение учитывалось в раскладах.

– Ты мне лучше скажи, что будем с Изотовым делать.

Александр Изотов, фрезеровщик лет сорока пяти. Хороший специалист, но бухает безбожно. Это его супружница сейчас вышла из кабинета. При чём делает это запоями. Может держаться пару недель, а потом исчезнуть с горизонта дней на десять. Мы уже ему и выговора объявляли, и на поруки брали. А толку всё равно нет.

– Не знаю, Валерий Оттович. Жалко его, и жена такая хорошая. Да и кадровики говорят, что по статье его уволить не получится. Может ещё раз поговорим серьёзно, когда выйдет на работу.

– Ну давай поговорим, – начальник скептически относится к моему фрезеровщику. Но сделать и в самом деле мы ничего не можем. Тот приносит больничные, так что прогулов вроде и не так много. А вот план у нас горит.

Героически затолкался в переполненный троллейбус, идущий в направлении моего дома. Ехать сжатым со всех сторон остановок девять – удовольствие сомнительное. Отвык я от такого экстрима. Благо вскоре многие пассажиры вышли на узловой остановке, где многие делают пересадку и стало полегче.

– Передайте за проезд, – зашедшая на остановке женщина передала мне монетку. Тьфу-ты, чуть зайцем не стал. Нашёл в кармане пять копеек и передал следующему. Вскоре обратно передали билетики. Автоматически проверив свой на «счастье», сунул его в карман.

А почему и нет? Я решил выйти за пару остановок до дома. Погода приятная и мне захотелось прогуляться. Найдя свободную лавочку у одного из домов, сел у детской площадки, где мамочки пасли своих деток и расслабился. Весь день я был напряжён. Дело в том, что я так и не примирился со своим переносом в новое тело. Лежа в больнице, просто плыл по течению, всё равно изменить ничего нельзя было в данных обстоятельствах. А вот выйдя на работу пришлось столкнуться с людьми, которых видел впервые. Но я знал их имена, привычки и с некоторыми даже состоял в приятельских отношениях. Но боязнь спалиться держала меня в страшном напряжении. Я чувствовал себя вором, укравшим чужую жизнь. Всё ждал, когда очередной собеседник закричит, призывая других, – держите его, никакой это не Максим Аверин. Это самозванец, ату его.

Вскоре голова очистилась от мучивших меня мыслей, и я просто стал наблюдать за происходящим вокруг меня. Детвора возилась в песочнице, мелкие катались с горки и штурмовали карусель, а их бабушки с мамочками вынуждены были отвлекаться от своих несомненно очень важных разговоров:

– Вова, перестань сыпать песок на девочку.

– Ира, отдай чужую игрушку, у тебя свои есть.

– Коленька, ты зачем опять ботиночки снял, это же тебе не совочек.

Этот естественный для детской площадки шум подействовал на меня примиряюще. Дети ничем не отличаются от тех, к которым я привык в своё время. Разве что оборудование детской площадки примитивное, железо и дерево, никакого пластика. Точно также женщины промывают косточки соседкам, а вон одна из родительниц помоложе заинтересованно посматривает в мою сторону. Видимо я им непонятен. Сидит молодой парень у детской площадки уже приличное время и просто смотрит перед собой. Может он того? Больной какой?

Встал и неторопливой походкой пошёл к дому. Пусть оно идёт как идёт. Самый расцвет советского строя. Не самое худшее время для граждан страны Советов. Социалка на уровне, в магазинах ассортимент вполне, особенно в нашем заводском магазине. Нет, постоять в очередях приходится, но голодным точно не останешься. Опять-таки уровень преступности на минимальном уровне. Основным оружием уголовников является заточка или самодельный нож. Огнестрельное даже милиционерам не доверяют, носят пустую кобуру или оружие без патрон. Не доверяет советская власть даже своим силовикам. Наверное, это и есть положительный показатель уровня преступности. В союзных республиках тоже вроде всё благополучно и не мозолят глаза толпы трудовых эмигрантов из Азии. Так что мне грех жаловаться. Раз попал сюда, надо как-то жить и встраиваться в местное общество. Сейчас пока-что я ощущаю себя шпионом во вражеской среде, так и свихнуться можно. Приняв это решение, почувствовал необычайную лёгкость, будто святой водой смыло тягостные размышления. И уже довольный собою пошёл к дому.

Ну хоть одна польза от моего демарша. После вчерашнего Галина избрала тактику игнорировать меня. Будто я совершенно пустое место, пищевого довольствия тоже лишила. Благо я сегодня в нашем заводском магазине килограмм сосисок урвал, девчата подсказали. Вот отварил себе четыре штуки и сейчас с горчицей уминаю. Братец закрылся со своей коброй в комнате и шепчутся. Таким образом они выдавливают меня на кухню.

– Слышь, Паша. Я тут подал заявление на общежитие, сказали немного подождать. Так что ты со своей тут политесы не разводите. Как смогу – съеду, – мне показалось лучшим выходом проинформировать сожителей о ближайших планах.

Брат ничего не ответил, но шушуканье сразу прекратилось и их физиономии разгладились, повеселели.

Звонок от начальника по заводскому телефону застал меня спорящим с двумя женщинами. Сегодня к нам на завод приехали со станции донорской крови, и желающие могли сдать по 400 грамм. И таких оказалось не мало даже в нашем цеху. Выяснилось, что некоторые постоянно сдавали кровь на станции, получая за это около червонца. Они даже носили значок в виде капельки крови. Но это профессионалы. А любителям полагался талон на обед и отгул. Но это лишь в том случае, если работник дорабатывал смену. Тогда один день добавляли к отпуску. А вот обе моих станочницы еле на ногах стоят, обе бледные и даже получасовой отдых с кружкой сладкого чая не помог. Вот я и отправляю их домой, а они упёрлись, – Максим Юрьевич, что же я зря страдала. В меня здоровенную иглу воткнули и выкачали пол-литра моей крови. День так и так пропал, я лучше доработаю смену.

– Наталья Викторовна, дорогая, да не могу я Вас допустить к станку. Вы же в патрон залезете, сами жалеть потом будете. У меня указание начальства отправлять вас домой.

А тут как раз звонок и Таня Морозова, взявшая трубку сказала, что меня вызывает начальник цеха.

– Ну вот видите, Рупп вызывает по вашему поводу. Знаете что, посидите ещё на лавочке, вернусь поговорим.

– Значит так, Максим. По твоему вопросу, вчера было заседание заводской жилищной комиссии. Ну и тебе как молодому специалисту пошли навстречу. Зайдёшь в отдел кадров и получишь на руки ордер на проживание. Ходатайство на заселение уже у них. И вот ещё что, Макс. Мой тебе совет. По идее, тебе как мастеру, выпускнику ВУЗа и молодому специалисту полагается койка в нашем общежитии. Но сам понимаешь, есть комнаты на двоих, а есть на четверых. Так что желательно принести девчонкам конфеты что-ли. Они тогда добрее будут и подберут тебе хорошие варианты.

Хм, ну спасибо шеф, оперативно, прошло всего три дня и у меня похоже вскоре будет своё место. Пусть и общага, но уж там меня никто не станет гнать и стращать своими телесами.

А вечером, зайдя в продовольственный магазин, что рядом с домом, я в бакалейном отделе смог купить две коробки свежих конфет «Птичье молоко» нашей кондитерской фабрики. И на следующий день сразу после обеденного перерыве я подхватил завёрнутые в газету коробки и пошёл в здание заводоуправления.

Мне уже разъяснили знающие люди, что семья заводчан имела возможность даже получить отдельную комнату. Иногда для особо важных персон выделяли малосемейку, это специальное общежитие, где были однокомнатные квартиры со всеми удобствами. Для рабочей молодёжи чаще всего выделяли трёх или четырёхместные комнаты. А вот я планировал с помощью нехитрого подката и презента выбить койку в двушке.

Отдел кадров большого предприятия – это отдельное царство. В нём ещё живет неистребимый дух Иосифа Виссарионовича. Это его знаменитая фраза – «Кадры решают всё» заложила основы работы этих церберов. Я родился в 1966 году и толком не застал Советского Союза. По-крайней мере основную часть своей жизни я трудился при постсоветской России. Но и тогда кадровики служили этакой преградой на пути трудящегося к своему рабочему месту. Требования многочисленных справок, дипломов и заявлений заставляют напрягаться простого гражданина, попавшего в сии казематы.

Что же вы такие неулыбчивые, я нерешительно вошёл в кабинет, где сидели три дамы средних лет, отгороженные от посетителей деревянным барьером, и изобразив робость и почтение изложил суть своей проблемы.

– Пройдите в соседний кабинет, Ирина Александровна Вами займётся.

Ага, в соседнем кабинете сидят ещё три девчонки, но уже помоложе. На Ирину Александровну отозвалась молодая женщина азиатской внешности, похожа на бурятку. Невысокая и коренастая, с круглым лицом и прищуренными глазами, она выгодно отличалась от остальных тем, что была живой и естественной. Видимо недавно работает в этом царстве бумаг и печатей, поэтому даже улыбнулась мне.

– Как говорите Ваша фамилия? – девушка вопросительно смотрит на меня.

– Аверин…, а это Вам, – и я тщательно изображая стеснительность протянул обе коробку завернутые в газету «Комсомольская правда».

Кадровичка весело блеснула глазами и молча убрала сверток в стол. Затем принялась листать свой журнал, – а вот, вижу. Есть документы на Вас. Сейчас я оформлю ордер на заселение, отдадите коменданту общежития. Не забудьте прописаться, где Вы сейчас проживаете?

– Да у брата пока живу. Мне же не надо будет выписываться?

Молодая женщина понимающе посмотрела на меня, – совсем не обязательно. Постоянная прописка остаётся, к ней Вы получите временную у нас в общежитии. При увольнении автоматически прописка прекращает своё действие. Но это Вам в общежитии объяснят. И ещё одно, – кореянка подошла ко мне ближе и облокотившись на деревянную столешницу, разделяющую нас, тихо добавила, – Максим Юрьевич, я по идее должна выписать ордер в наше общежитии 2/3. Бывали там?

– Был пару раз, – эта пятиэтажка сильно напоминала студенческое общежитие моего времени. Лазят по этажам такие же раздолбаи, сильно пахнет куревом, жареной картошкой и хлоркой, которой моют здесь полы. Здание старое, кирпичное. Ещё довоенной постройки, отсюда и общее впечатление. А к сортирам лучше не приближаться, в душевых частые перебои с горячей водой из-за неисправностей внутреннего водопровода.

– Ну так вот, в прошлом году сдали новый корпус. Но он значительно дальше от территории завода.

– И, чем там лучше? – я понял, что женщина подсказывает мне некий альтернативный вариант.

– Как чем? Новое здание и главное экспериментальное, секционного типа.

– Можно поподробнее?

– Секция, две комнаты по два человека плюс небольшая кухня и санузел. Всё вместе. Там селят только ИТР. Ну и особо приближённых к начальству.

Ух-ты, заманчиво. И контингент посолиднее. Вообще в это время всё делается для гегемона, для рабочего класса. У них и условия, и зарплаты значительно лучше. Единственно – у ИТР отпуск больше, вместо 18 дней 24. Ну и такие вот поблажки типа секционного общежития.

– Конечно, Ирина Александровна, для меня это было бы лучшим выходом, – я заинтересованно посмотрел на глубокий вырез её кофточки и женщина улыбнулась мне в ответ.

– Но учтите, заселение в понедельник, придётся несколько дней подождать.

– Без проблем, надеюсь брат не выгонит, – и пока женщина печатала ордер, я рассматривал висящие на стене плакаты.

В принципе старая общага всего в нескольких минутах ходьбы от проходной завода. Новая в паре-тройке кварталов, тоже не особо большая проблема. Можно и пешком пройтись. Главное, чтобы сосед нормальный попался.

Вскоре мне вручили листок сероватой бумаги следующего содержания:

Завод им. Пархоменко

Отдел кадров

ОРДЕР № 154/83 на право занятия места в общежитии.

Выдан: работнику цеха № 3 Аверину Максиму Юрьевичу, 1954 г. р.

Предоставляется койко-место в общежитии № 5 по адресу: г. Новосибирск, ул. Фрунзе 23, комната 417.

Срок проживания с 27 сентября 1976 года на время работы на заводе им. Пархоменко.

Заведующий отделом кадров Коломенцева Л. Д / подпись.

Председатель профкома Леонидов Л. К. / подпись

М.П.

Вот с этой бумажкой я и подъехал через четыре дня по указанному адресу.

– Так, смотри у меня, правила у нас жёсткие. Курить в комнате запрещается, приводить гостей после 23.00 категорически нельзя, график уборки висит на этаже, – пожилую женщину коменданта я нашел после получасового блуждания по огромному зданию. Девятиэтажное здание без лифта, одуреть. Представляю страдания тех, кто живёт на последнем этаже. Это надо спортсменом быть, чтобы добраться до своей комнаты. Дежурная по этажу отправила меня искать начальство аж на седьмой этаж, где я и нашёл комендантшу. Та спустилась со мной на первый этаж и в своём кабинете принялась меня оформлять.

– Паспорт принёс? – строгим тоном осведомилась она.

– Да, конечно, – и я достал красную книжицу.

Забрав ордер и вписав меня в свой журнал, комендантша уведомила меня, что паспорт отдаст паспортистке для оформления прописки. Затем отвела меня к кастелянше, где меня загрузили постельным бельём, снабдили ключом и пожелали не нарушать правила общежития.

Хм, а на этаже восемь секций. Нужная мне вторая от лестницы. Открыв своим ключом дверь с облегчением вывалил груз на свободную кровать, где лежал матрас.

Площадь комнаты метров 12, около кровати тумбочка и у входа два встроенных шкафа, один свободен.

На полу линолеум, стены покрашены в бежевый цвет, на единственном окне самодельные занавески кардинально-красного цвета. Выйдя в общий отсек, огляделся. Это стало быть кухня, стоит двухкомфорочная электроплита. Металлическая раковина и общий столик с двумя стульями. В навесном шкафу небогатый кухонный инструмент, включая две кастрюли и большую чугунную сковороду. На второй полке несколько кружек и заварной чайник.

Санузел крохотный, отделанный светло-голубым кафелем, имеется только умывальник и унитаз. Душа нет, значит общий на этаж – учтём. Но в принципе мне нравится. Всё-лучше, чем дармоедом на кухне жить.

Ещё есть небольшая прихожая, где резко пахнет свежей краской. Здесь есть вешалки и ящик для обуви.

– О, никак сосед нарисовался, – дверь резко открылась и вошёл молодой парень приблизительно моего возраста с сумкой на плече, – Володя, а тебя как величают?

Мы, познакомившись прошли внутрь, – комната, сам видишь новая, здание сдали в прошлом году, долго не заселяли по техническим причинам. Я тут уже месяц. А ты где работаешь?

– В третьем цеху, мастером. А ты?

– А я попал мастером в транспортный цех. После института сразу сюда по распределению.

Ну да, на заводе есть своё автопредприятие большегрузных машин, обслуживающих завод. Значит Владимир связан с транспортом. Мелькнула мысль попросить его помочь перевезти свои вещи сюда. Но я его мало знаю, вдруг он с проблемами.

– А в соседней комнате живут семейные ребята. Михаил инженер в техотделе, а его жена Таня печёт замечательные пироги, – и сосед кивнул на чудо советской мысли, электроплиту «Лысьва».

– Кстати, мы тут хотели скинуться и купить холодильник. Без него сложно, особенно летом. Есть неплохая модель «Минск-5», стоит в районе 300 рублей. Ты как?

– Да нормально. Только отдам с зарплаты, сейчас остались копейки, а ещё несколько дней нужно как-то протянуть.

– Ну и отлично, – повеселел сосед, – тогда я скажу ребятам, мы только и ждали нового жильца, Танюха будет рада и вообще. А где твои вещи?

– Так это, я же только на разведку. Наверное, в субботу и перееду.

– Ну давай тогда, а то мне убегать надо на тренировку, – и я не успел ответить, как мой сосед хлопнул дверью и испарился.