Чем был, чем не стал, чем может стать Новгород, который был и будет Великим
© О.Ф. Очин
© ООО «ПС Плоттер-Плюс»
1. Введение
Есть на просторах нашей страны город, который в определенном смысле являлся исторической репликой другого города. Оба эти города имели одинаковое название, оба имели потрясающе похожую историю развития и не менее потрясающий жестокий конец. Более того, это были не просто города, а города-государства с республиканской системой управления и торговой основой своего экономического процветания, богатству которых завидовало их окружение.
Не будем далее интриговать и назовем их. Это – два Великих города: Новгород и Карфаген (с финикийского языка – новый город) – два города, два государства, две исчезнувшие цивилизации, разнесенные на три тысячи километров в пространстве и полторы тысячи лет во времени.
Оба города-государства исчезли с исторической карты, но остались в памяти поколений до сегодняшнего дня. Карфаген как жертва реализовавшихся призывов римского сенатора Катона. Новгород как жертва «собирания русских земель» Москвой, принесенная на алтарь создания централизованного Московского государства, из которого в дальнейшем произросла Российская Империя, Советский Союз и, наконец, современная Россия.
Не случайно, нет, не случайно в Новгороде, в центре кремля стоит памятник 1000-летию России. Он был открыт в 1862 году. И с той поры не утихают вопросы об истоках зарождения отечественной государственности. Зародилось ли государство с приходом Рюрика на княжение в Новгород, и в пределах каких границ следует рассматривать зарождение этой государственности?
В этом контексте попытаемся прояснить ту роль, которую играл Новгород на заре своего зарождения во взаимоотношениях с Киевом, и какую роль он играл в период рассвета своей государственности по отношению к Москве, примерившей к этому времени на себя роль объединителя русских земель. Собственно, это две части одного вопроса, который следовало бы обозначить следующим образом: «Какую историческую роль играл Новгород на заре отечественной государственности?». Или короче: «Чем был Новгород?».
В первом разделе нашего краткого исторического анализа мы приходим к выводу о триединой сущности Новгорода, которая связана с его знаменитым свободолюбием, базирующемся на свободолюбии его «граждан». И хотя этот термин не встречается нам в письменных источниках, его сущность вполне заменял термин «новгородцы».
Не откладывая в долгий ящик, назовем эти три доминанты (сущности) Новгорода:
• Доминанта европоцентризма – доминирующего направления вектора торговых интересов Новгорода, в воронку которого, по существу, затягивалось практически все население города. В эту сторону указанный вектор разворачивался по мере того, как прекращал функционировать ранее активно существовавший торговый путь «из варяг в греки»;
• Доминанта публичности, которая заключается в сущности республики (дословно в переводе с латыни – «общее дело») и которую новгородцы воплотили в вечевом устройстве власти, так понятном им со времен доминировавших родоплеменных отношений;
• Цивилизационная доминанта, признаки которой фокусируются в вечевой государственной системе, обеспечивающей цивилизованное развитие стратифицированного, сложно устроенного общества, характеризующегося своим развитым культурным кодом.
Уже из приведенной триединой сущности Новгорода и его жителей, впитавших в себя эту сущность (а она изменялась по мере совершенствования политической системы и развития культуры широко образованного населения), становится ясным, насколько эта сущность отличала Новгород от Киева в начальный период развития и от Москвы – в период расцвета новгородской государственности.
Отличие новгородского жизненного устройства от киевского предопределило отличие формировавшейся в этот период новгородской цивилизации от киевской. При этом зарождавшаяся киевская цивилизация, при всех ее особенностях, с приходом на киевскую землю монгольского нашествия так и не завершила свое формирование, в то время как новгородская цивилизация в этот же период, включавший условную дату образования новгородской республики (1136 г.), перешла в стадию своего зрелого развития. Маркером зрелости новгородской цивилизации[1] мог служить ее культурный код, включавший в себя многогранные составляющие трех компонентов общей культуры – материальной, правовой и духовной. Материальной, с ее зрительным образом самого города, правовой, с развитой системой правовых отношений и соответствующей им многоуровневой судебной системой. И, конечно, духовной составляющей, выражавшейся в первую очередь в почти поголовной грамотности населения.
Собственно, прояснению существа Новгородской цивилизации, оказавшейся не востребованной после присоединения Новгорода к Москва, а также возможной проекции исторического наследия Новгорода на перспективы его развития, посвящена эта книга.
2. Чем был Новгород в республиканский период?
Сыны снегов, сыны славян, / Зачем вы мужеством упали?», – может быть это к нам, сегодняшним, обращены слова Михаила Юрьевича? И мы в ответе за то, чтобы Новгород с полным правом носил имя Великий, а не только по правовому основанию Указа Президента, вернувшему в 1999 году городу его историческое определение.
Впрочем, определение «Великий» в разные времена и в разных источниках несло разную смысловую нагрузку. В зависимости от контекста мы можем подразумевать под «Великим Новгородом» либо административный центр Новгородской земли, либо саму Новгородскую землю как государство. Впервые термин «Великий» упоминается в Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку под 1169 г. «Князь Андрей посла сына своего Мстислава съ всею дружиною на Великый Новъгородъ…», – фиксирует летописец (тема битвы новгородцев с суздальцами изображена на знаменитой иконе «Чудо от иконы «Богоматерь Знамение»). В государственных документах впервые «Великим» Новгород назван в договоре с ганзейскими городами 1392 г. Наконец, это же название мы обнаруживаем на свинцовых печатях Новгорода.
Правомерность определения Великий по отношению к Новгороду в тот исторический период казалось бы ни у кого не должно вызывать сомнения. Но это не так. Ни в Киеве во времена Киевской Руси, ни в Москве в период процесса централизации русских земель, таким термином нарекать Новгород не стремились. Этот город с начала своего образования для окружающего его мира был слишком своеобразен: слишком вольнолюбивым и самостоятельным; слишком выделялся своим независимым нравом и богатством; слишком обширны были его земли и культурные связи. Все это заставляло и киевских, и великих владимирских, и московских князей считаться с этим своеобразием Новгорода и одновременно ревностно к нему относиться.
Термин «Великий» стал встречаться на свинцовых печатях города и его должностных лиц – Посадника, Тысяцкого
Битва новгордцев с суздальцами в 1169 г. на иконе «Чудо от иконы «Богоматерь Знамение (Новгородский музей)
Новгородцы вполне осознавали свое своеобразие, гордились им, термин «Великий» скорее всего был их самоназванием, которое они стремились активно распространять, а сущность его защищать. Не жалея не только денег, но порою и своих жизней. Более того, новгородцы добавляли к имени своего города еще один термин – «господин». Полное имя города звучало как «Господин Великий Новгород». Впрочем, определения «великий» и «господин» новгородцы применяли не только к городу, но и к его отдельным районам – «концам». Так, например, к жалованной грамоте Великого Новгорода Соловецкому монастырю в 1468 году была среди печатей пяти концов прикреплена «Печать святого Николы Великого конца Неревского». А подтвердительная грамота передачи земли Славенского конца Савво-Вишерскому монастырю заканчивалась перечнем лиц, от имени которых и была составлена грамота: «…посадником, и тысяцкимъ, и боярамъ, и житьим людемъ, и всему господину Славенскому концу».
Отсюда легко понять, почему после присоединения Новгорода к Москве эти определения исчезли из исторических документов. А термин «великий» был возвращен в официальный оборот только в 1999 году, когда «Великим Новгородом» стал обозначаться административный центр Новгородской области, которую, в свою очередь, вернули на административную карту Союза ССР как субъект федерации в 1944 г. При этом СССР, как союз республик был учрежден в 1922 году. И в этом можно усматривать отсылку к возрождению первого в славянском мире республиканского строя – Новгородской Вечевой Республики.
Попробуем содержательно проинтерпретировать сущность Величия Новгорода на трех отрезках его исторического развития – в республиканский период, в период его провинциальности (после присоединения к Москве) и, наконец, в период новейшей и, более того, грядущей истории.
В республиканский период ответ, казалось бы, очевиден – Новгород был центром Новгородской вечевой республики. Далее можно напомнить, что город состоял из пяти концов, а Земля Новгородская из пятин и «запятинных» земель, которых, как явствует из названия, тоже было пять. Далее напрашивается вывод, что каждая пятина управлялась соответствующим концом, а вечевая республика, в рамках сегодняшней политической интерпретации была федеративным государством.
Но кто-то может возразить и напомнить, что Псковская и Вятская земли не входили в орбиту непосредственного управления Новгородом. Псков находился с Новгородом в договорных отношениях и, по мнению современных политологов, в этом также можно усматривать признаки федеративных отношений, а с учетом географической и политической обособленности Вятской земли – и признаки конфедеративных отношений.
Обо всем об этом можно прочитать в обширнейшей литературе по новгородской тематике, которая продолжает стремительно пополняться.
На мой взгляд гораздо интереснее попытаться ответить на более фундаментальные вопросы:
• «Должны ли мы согласиться с гипотезой, что процесс государственного строительства на территории Земли Новгородской, по крайней мере в до республиканский период, проходил в канве государственного строительства Киевской Руси?»;
• «Были ли у Новгорода исторические прототипы, на которые можно было бы опереться с точки зрения методологического анализа той роли, которую играл Новгород в средние века, и проекции этой роли на современную действительность государственного развития.
Да был, и это в первую очередь Карфаген. Город-государство, которое в переводе с финикийского звучит как «Новый город».
Не только идентичность названий объединяет эти два города-государства. Оба они в пору своего расцвета были республиками, оба своего экономического могущества достигли за счет создания высокоразвитой цивилизации торгового типа, оба контролировали огромные территории и испытывали ревностное отношение со стороны окружающих государственных образований. Наконец, оба просуществовали в расцвете сил по половине тысячелетия и в итоге были уничтожены соперничающими цивилизациями: Карфаген – Римом, Новгород – Москвой.
Существует ли «генетически-обусловленная» логика развития цивилизаций торгового типа? Вопрос не простой. Для поиска ответа попробуем включить элементы методологического анализа.
Сначала определимся с географическим признаком. Как известно, цивилизация может относиться к категории «телассократий» – от древнегреческого «море» + «власть» (Карфаген, Венеция и др.) или – «теллутократий»[2] – от лат. /древнегреч. «суша» + «власть». Отсюда, Карфаген относится к категории классических телласократий, что касается Новгорода, то здесь надо оговориться.
Новгород, как столица республики, находился в сотнях километров от ближайшего из морей и, в этом смысле, подобная цивилизация, согласно классификации, должна тяготеть к категории теллутократий. Однако, как показал опыт, новгородским купцам через систему рек и волоков были доступны Каспийское и Черное (Понтийское) моря на юге, но в большей степени Балтийское (Варяжское) – на севере. Не говоря уже о морях Ледовитого океана.
А с учетом того, что земли Новгородской республики выходили на побережья названных северных морей, новгородскую цивилизацию в большей степени следовало бы относить, как и карфагенскую, к категории телласократий. И в такой бинарной классификации, относительно новгородской цивилизации, содержится множество смыслов. Некоторые смыслы нам ниже предстоит прояснять.
Пока же перейдем к системным критериям успешности развития цивилизации торгового типа. Их много. Назовем три основные:
1. Наличие товаров (собственных или внешних – привозных), востребованных на контролируемом рынке;
2. Наличие торговой инфраструктуры: необходимых для торговли средств доставки товаров; подготовленного класса торговцев-купцов; средств защиты торговых операций – силовых или политических;
3. Отсутствие внешней силы, превосходящей силу торговой цивилизации и заинтересованной в поглощении или уничтожении таковой.
Покажем на примерах двух торговых цивилизаций Карфагена и Новгорода, разнесенных во времени более чем на полтора тысячелетия, как «работают» вышеназванные критерии.
Признаки связности этих цивилизаций кратко представлены в таблице. Но сходство даже этого краткого перечня признаков поражает воображение.
Надо признаться – мы не так много знаем как о Карфагене, так и о древнем Новгороде. Римляне разрушили Карфаген, попытавшись буквально сравнять его с землей. Они выселили оставшихся в живых жителей, запретив им селиться на территории пепелища. Все письменные источники, а Карфаген населяли грамотные люди, были уничтожены. Поэтому память об этом городе-государстве осталась только в воспоминаниях победителей. А она специфична.
Признаки связности, приведенные в таблице, просматривались и в вышеприведенных критериях успешности развития цивилизаций торгового типа. Первым двум критериям на этапе своего расцвета, безусловно отвечали как Карфаген, так и Новгород. С той лишь оговоркой, что торговая стратегия Карфагена выстраивалась непосредственно на морских рубежах, а Новгорода – на речных водных магистралях с последующим выходом через них к морям. В этом случае Новгород не мог развивать самостоятельную торговую стратегию и нуждался в привлечении торговых партнеров, в роли которых выступали, в частности, города Ганзейского союза. Указанные отличия просматриваются даже на приведенных ниже иллюстрациях этих городов.
Таблица 1
связности параметров двух цивилизаций
Карфаген
Новгород
Теперь о самом главном условии успешного развития цивилизации. Оно заключается в факте отсутствия внешней силы, превосходящей силу торговой цивилизации.
Как для Карфагена, так и для Новгорода на определенном этапе исторического развития такая сила появилась, и последствия ее появления для обеих цивилизаций оказались катастрофическими (см. последний раздел таблицы связности).
Интересно задаться вопросом: «Были ли у Карфагена и Новгорода альтернативные варианты развития?». И хотя мы знаем, что история не терпит сослагательных наклонений, попробуем все-таки проанализировать этот вопрос.
Карфаген
На пути развития Карфагена встал Рим. Если взвешивать на весах истории уровни развития Карфагена и Рима, то перетянет Рим. При этом многие составляющие их цивилизационного развития были близки. Оба государства имели развитое стратифицированное общество и развитую, близкую по структуре систему государственного управления, близкий уровень правовой и материальной культуры.
И если вначале Карфаген и Рим были союзниками, в том числе в борьбе с греками, то по мере укрепления Рима и развития римских республиканских традиций, эти государства превратились в непримиримых врагов. В течение столетия Рим вел с Карфагеном изнурительные для обоих государств Пунические войны, порою находился на гране поражения, но все-таки выиграл все три войны. Этому способствовало формировавшееся во всех слоях римского общества надменное, презрительное отношение к торгашескому духу Карфагена.
После каждого поражения карфагеняне в унизительной форме выпрашивали очередные уступки при заключении условий мирного договора и вскоре начинали его нарушать. Не поменяв свою ментальность, они вряд ли могли рассчитывать на другой исход. Римляне же помнили направлявшиеся через Альпы к Риму войска Ганнибала. Согласно Полибию, его армия состояла из 90 тысяч пехотинцев и 12 тысяч всадников. Они не могли доверять мирным договорам, подписанным Карфагеном, поэтому и стали звучать в Римском сенате знаменитые слова Марка Порция Катона: «Карфаген должен быть разрушен».
Новгород
На пути развития Новгорода встала Москва. Хотя несколько ранее – Орда, от которой удалось откупиться. Более двух столетий русские княжества, кроме Новгорода, испытывали периодические опустошения и гнет со стороны Орды, а сами князья стремились первыми туда добраться, чтобы получить из рук хана ярлык на княжение.
Получивший ярлык на княжение обязывался собирать дань с подчиненных княжеств в пользу хана, рьяно доказывая свою преданность, пресекая проявления недовольства своими силами или с привлечением войск хана. В последнем случае войска хана фактически по просьбе князя – держателя ярлыка, проводят карательные операции, разрушают города, уводят в плен его жителей и продают их в рабство. По существу, вассальные отношения хана к князю воспроизводятся в модели отношений между старшим и подчиненными князьями. Вся Русь живет по законам Орды, неминуемо впитывая в себя ордынскую ментальность.
Но в то время, когда ордынская цивилизация стала ослабевать, а русские князья стали интриговать и метаться между враждующими ордынскими ханами, на пространстве русских земель стали формироваться два центра силы, стремящихся под своим началом объединить разрозненные княжества.
На землях былой Киевской Руси – западных и южных возникло Великое княжество Литовское. Почти одновременно Москва на востоке также приступила к собиранию русских земель. Как писал С. М. Соловьев, «и между ними история… постановила роковой вопрос, при решении которого одно из них должно было окончить свое политическое бытие».
Два русских государства, Великое княжество Литовское и Московское княжение, избрали свои пути развития – неповторимые, непохожие.
Новгород на какой-то период опять оказался в стороне от этих событий. Но ненадолго. Надо было делать выбор или примерять на себя роль третьего центра силы, способной выступить объединителем русских земель. Но таких мыслей у новгородцев даже не возникало, а князья их, в силу сложившегося исторического статуса, такого уровня креативность не могли проявлять.
Оставалось только одно, определиться, под чьи знамена встать. Но сил хватило только на разделение на два лагеря: на «пролитовских» и на «промосковских». При таком исходе Новгород оказался не способным противостоять ни одной из сторон, находясь, по существу, к каждой из них во враждебном положении.
То, чем гордились новгородцы, и что больше всего ценили – свободу, стало причиной их трагического конца. Возможно, это был один из первых исторических уроков демократии.
Говоря о Карфагене, как главном историческом прототипе Новгорода, мы увлеклись и, стремясь проиллюстрировать связность исторических судеб этих двух городов-государств торгового типа, рапидом отметили схожесть циклов их исторического развития, упомянув и неизбежность их трагического финала. Эта связность безусловно заслуживает более пристального внимания. Из истории и связности развития государственных образований в разные исторические эпохи надо извлекать исторический опыт, прокладывая пути к грядущему. С привлечением не только профессиональных историков, но и политиков, экономистов, этнографов, лингвистов и другого рода специалистов.
Нам же предстоит разобраться с не менее интересным вопросом: «Был ли Новгород частью Киевской Руси или сам был Русью Новгородской?»
Вначале несколько слов о понятии «Киевская Русь». Не секрет, что это понятие ввел в широкий исторический оборот В. О. Ключевский, хотя его использовали в 19 веке и М. А. Максимович, и С. А. Соловьев, и Н. И. Костомаров.
То, что Новгород был частью Киевской Руси, традиционно следует из исторической сентенции, заключенной в словах «в Киеве княжит отец, в Новгороде сын, умирает отец – киевский престол занимает князь новгородский». Попытаемся ответить как минимум на два вопроса:
• Почему князья новгородские стремились занять киевский престол?
• Какова была природа власти в Киеве и Новгороде, если обозначить ее в терминах современной политологии?
Впрочем, надо посмотреть (таблица 1) на хронологию княжения Рюриковичей в Новгороде и Киеве.
Стрелками в таблице указываются родственные связи (от отца к сыну). В таблице поименованы все князья от Рюрика до Всеволода, с изгнания которого из Новгорода начинается отсчет республиканского периода.
Статистика достаточно суровая:
• Только половина из князей, представленных в таблице, перешла с новгородского престола на киевский.
• Пять из восьми князей, перешедших на киевский престол, умерли не своей смертью (с оставшимися в Новгороде князьями подобного не случалось).
Считали ли новгородцы свой город и Новгородскую землю частью Киевской земли – вопрос открытый. Как мы отмечали, понятия «Киевская Русь» в описываемые времена не существовало. Конечно, эта явная или неявная принадлежность, а точнее зависимость, могла проявляться в позиции князей того периода и, по всей видимости, в позиции новгородского сообщества в лице Веча. Здесь уместно оговориться, что позиция князей на эту тему могла резко меняться в зависимости от того, какой престол они занимали – новгородский или киевский. Не простым был и сам путь с новгородского престола на киевский.
Проиллюстрируем это на примере Ярослава Мудрого.
Согласно Повести временных лет, Ярослав был третьим сыном Рогнеды, на которой насильно женился его отец, князь Владимир Святославович (Креститель). Поэтому не будем осуждать Ярослава за его пылкий нрав (получил он от родителей тяжелое психологическое наследство), а сосредоточимся на периоде его жизни, связанном с княжением в Новгороде.
Таблица 1
• Когда Ярослав решил отказаться от уплаты дани своему отцу в Киев, Владимир велел «требить путь и мостить мосты» для похода на Новгород, говорится в «Повести временных лет». Напомним, что сам он именно отсюда, будучи князем Новгородским после смерти своего отца, Святослава Игоревича, отправился бороться со своими братьями за киевский престол: завоевал Полоцк, убил Рогволода, полоцкого князя, и женился насильно на его дочери Рогнеде (ранее она отказала в сватовстве Владимиру, высказав желание выйти за Ярополка) и овладел киевским престолом, убив своего брата Ярополка, который перед этим расправился с младшим братом Олегом. Это в дальнейшем Владимир примет христианство, займется крещением язычников в киевских и новгородских землях и под именем Владимира Крестителя будет изображен на памятнике 1000-летию России в Новгороде;