Мой ужасный профессор

Глава 1. Новый порядок

Алиса Дарквуд

– Сделаешь это сейчас, или у тебя и твоей сестрёнки будут большие проблемы.

Голос Люцины Вент, дочери ректора, королевы академии и моей главной мучительницы, впивается в виски, будто ржавый гвоздь. Сегодня она загнала меня в угол в коридоре, окружив верными шавками, и поставила ультиматум: спуститься в запретную библиотеку или познать настоящую боль.

Выбора у меня не было.

Ключ со скрипом поворачивается в замке, тяжёлые дубовые двери расходятся, и я чувствую, как сердце рвётся из груди. Это самое опасное место в Академии Ночи – и я, величайшая дура во всём Эдемхейме, сейчас шагну прямо в пасть к гиене.

Потому что боюсь их.

Боюсь до дрожи в коленях, до ночных кошмаров, до того, что готова сдохнуть от унижений, лишь бы они не тронули Лидию.

Тёмные шкафы, набитые древними фолиантами, смотрят на меня с немым укором. Воздух густ от пыли и чего-то ещё – магии, злобы, вековых тайн. Каждый шаг здесь может стать последним.

Но Люцина знает, что я уже была здесь.

И дело не в том, что я такая храбрая. Всё из-за бабушкиного дневника, доставшегося мне в день, когда мама умерла. Я рыдала над его страницами, проклиная судьбу: наш род вычеркнули из истории, отца объявили предателем только за фамилию Дарквуд, мама не выдержала и…

А потом я порезала палец о страницы – и они ожили.

«Всё не так, как они думают. Ключ скрыт под Академией Ночи.»

Я добилась того, чтобы меня взяли сюда, надеясь найти правду. Вместо этого получила ад.

Полукровкам в Эдемхейме не рады. Особенно предательницам. Особенно Дарквудам.

Но когда я всё-таки пробралась в библиотеку, следуя подсказкам из дневника, Люцина выследила меня и не дала закончить дело.

И теперь я снова здесь. Только на сей раз работаю на нее.

Нужно достать рецепт любовного зелья – или мне не жить.

Хотя куда уж хуже, чем сейчас? Сегодня утром я нашла дохлую крысу на пороге. Но в этот раз Люцина пообещала доставить проблем мой младшей сестре, Лидии.

«Зелья, влияющие на разум» – мой взгляд цепляется за потрёпанный корешок.

Пальцы касаются переплёта – и пол уходит из-под ног.

Щелчок.

Не сразу понимаю, что сработала ловушка.

Я падаю, цепляюсь за край провала, ноги болтаются над бездной. Капля крови с разбитого подбородка капает вниз – и исчезает в темноте.

Оттуда доносится лязг.

Цепи.

Если сорвусь – навсегда останусь под Академии, закованная в них. Если сорвусь – Лидия останется одна. Если сорвусь – правда о том, что случилось с моей семьей на самом деле исчезнет навсегда.

Я подтягиваюсь, мышцы горят, пальцы скользят по остаткам пола.

А вокруг – шевеление.

Книги оживают, страницы сливаются в чешуйчатые тела, свиваются в змей. Они чуют меня. Чуют мою кровь. Как и вчера!

Только вчера я сбежала. Сегодня – не смогу.

– Скрытый, приди! Дарквуд зовёт тебя! – выдыхаю я те слова, которые были написаны в дневнике, чувствуя, как холодные кольца обвивают запястья.

Бабушка писала, что нужно произносить слова как следует сосредоточившись, в тишине. Они откроют мне правду. Но это же призыв! Может быть, тот, кого я призываю поможет что-нибудь сделать со змеями?!

Глупость надеяться на такое. Но сейчас мной руководит отчаяние.

Но стены вспыхивают алым.

Змеи рассыпаются в прах.

По камням ползут кровавые руны.

“Что я наделала?” – проносится в голове. Заклятие явно сильнее, чем я думала. Оно сотрясает Академию до самого основания.

Я звала того, кто расскажет мне тайну.

Но проснулось что-то другое.

В глазах на мгновение темнеет, что-то с огромной силой тащит меня обратно. За шкирку, как беспомощного котенка, а потом швыряет на плиты, которые уже встали на свои места.

Я бьюсь спиной о гранит едва успев вдохнуть перед тем, как ледяные пальцы ложатся на мою шею, придавливая меня, как тряпичную куклу. Глаза застилает пелена, но я все равно вижу его – того, чей портрет висел в каждом классе академии.

Каин Велентар.

Герой войны, которого предательски уничтожила моя бабушка. И Дарквуды стали предателями.

Его черты слишком совершенны, чтобы быть человеческими – резкие скулы, густые темные ресницы, обрамляющие глаза цвета зимнего неба – такие бывают у всех чистокровных аристократов, которых после войны осталось по пальцам сосчитать. Но сейчас в его взгляде нет ничего, кроме холодной ярости.

Это не тайна, это… еще большие проблемы.

Его под Академией заточила моя бабушка? И что теперь? О Мать Ночи, пощади!

– Дарквуд, – он произносит мою фамилию криво улыбаясь. – Ты все-таки осмелилась вернуться?

– Я…

Велентар вдыхает воздух, чуть придавливая мое горло.

– Я… не знала… что… вы тут… – выдавливаю из себя, чувствуя, как воздух заканчивается. – Я искала…

Каин снова усмехается, чуть-чуть ослабляя хватку.

– Другая. Похожа на Викторию как две капли, но какая-то… жалкая, – отмечает он.

Услышав это, я напрягаю руки и Каин усиливает давление на мою шею.

– Виктория Дарквуд, кто она тебе? – он снова приподнимает руку и я чувствую как острые когти скользят по моей шее. Движение властное, оно заставляет меня чувствовать как по коже бегут мурашки.

– Бабушка!

Мне просто хочется чтобы это прекратилось.

Каин улыбается, как будто вспоминает о чем-то приятном, отрешенно глядя вперед, но тут же его черты меняются, становясь напряженными, резкими.

– Триста лет темноты, – его голос, как будто наполненный сталью, эхом отражается от стен. – Триста лет, когда я мог чувствовать только боль от цепей, которыми опутала меня твоя… бабушка.

Велентар наклоняется, и его холодное дыхание обжигает мое ухо:

– И теперь появляешься ты, юная Дарквуд. Чтобы завершить ее дело и подчинить меня?!

Зажмуриваюсь, ожидая удара… но вместо этого ощущаю, как его пальцы грубо впиваются в мои виски.

В голове взрывается боль.

Перед глазами плывут образы:

Виктория, стоящая перед Каином, закованным в цепи. Его израненное магией нагое тело. Слезы на ее глазах… и решимость в последний момент.

– Она в конце концов пожалела, – голос Велентара звучит внутри моей головы.

Боль усиливается.

– …теперь пожалеешь и ты.

Каин отпускает меня, и я падаю на пол, давясь кашлем.

– Я… еще ничего вам не сделала… – шепчу.

Каин замирает. Его взгляд становится изучающим, но не менее опасным.

– Ты активировала заклинание! Оставался лишь шаг…

Я поднимаю голову, чувствуя, как гнев душит мой страх:

– Я ничего о нем не знала! Я искала правду! Наш род обвинили в вашей гибели, вычеркнули из всех хроник и… нас почти не осталось и я… я…

Его губы кривятся в усмешке.

– Как жаль… – он вовсе не сожалеет. Следом Каин резко хватает меня за подбородок.

Его глаза вспыхивают синим пламенем.

– Теперь я свободен. Спи, Дарквуд. Когда проснешься… все изменится.

Темнота.

Я плыву в ней, как в черных водах, где нет ни дна, ни поверхности. Где-то далеко – холод. Где-то рядом – голос.

– Не притворяйся, ты больше не спишь.

Голос резкий, как удар хлыста, врывается в мое сознание.

Я вздрагиваю и распахиваю глаза.

Лазарет.

Белые простыни, запах трав и хмурое лицо Элизабет, склонившееся надо мной. Она смотрит на меня так, будто я – ошибка, которую нужно исправить.

– Ты жива. Досадно, ректор даже решил не наказывать тебя за посещение запретного крыла. А надо бы.

Лекарка отходит в другой конец комнаты, к столику со склянками.

Резко сажусь, и мир кружится, но я уже ощупываю себя – руки, ноги, грудь. Цела.

Как?

Запретное крыло. Падение в бездну. Он.

Каин Велентар.

Холодные голубые глаза. Совершенное тело. Следы от цепей и слова, врезавшиеся в память:

– Когда проснешься… все будет иначе.

Дыхание перехватывает.

– Ректор ждет тебя, – бросает Элизабет.

– Что? – мой голос хриплый, будто я всю ночь кричала во сне.

Она усмехается, и в ее взгляде что-то новое – не просто презрение, а… страх?

– По поводу нового профессора.

Нового профессора?

Ледяная волна прокатывается по спине.

– Кто…?

Элизабет закидывает себе на плечо тряпку и берет в руки таз – должно быть, она обмывала мои раны – затем направляется к дверям:

– Придешь туда, когда перестанешь выглядеть, как призрак.

Дверь захлопывается.

Я одна.

Но это неправда.

Каин Велентар не мог восстать из мертвых. Моя бабушка не могла держать ключ к связывающему его заклятию в книге, которую написала своей кровью.

Но где-то в глубине моего сознания звучит его голос.

– Теперь ты моя, Дарквуд.

Глава 2. Интерлюдия. Визит тени

Тени на стенах пляшут, будто чуют приближение бури. В кабинете ректора Академии ночи темно.

Азраэль Вейт с отвращением размазывает чернила по пергаменту, потому что вынужден тратить время на совершенно идиотское задание. Конклав требует отчет. О ней. О полукровке, которая не заслуживает даже плевка под ноги.

– Дарквуд… – его губы искривляются, как будто имя жжет язык.

В этой наследнице предательницы нет ничего, что так злило Конклав в ее бабке – ни той же кипучей энергии, ни той же страсти. Эта точно никогда не сможет поставить сомнения правила, по которым вертится мир. И вот зачем время на нее тратить?

Сидит и не отсвечивает, как крыса. Пусть так дальше и продолжается.

Азраэль бросает взгляд висящий на стене портрет. Каин Велентар. Один из отцов-основателей академии. Герой. Легенда. И дурак, который из-за Виктории потерял все.

Сейчас его историю рассказывают как поучительную байку о том, как опасно доверять пусть и симпатичным врагам. Сильнейший из чистокровных, защитник Конклава и опора порядка, повелся на россказни этой получеловеческой шавки и по официальной версии Виктория Дарквуд отдала его врагам, которые, прибегнув к черной магии сначала десять дней мучили сильнейшего из вампиров, а потом развоплотили.

– Ты слишком многое себе позволил, – шепчет Азраэль, глядя в холодные синие глаза Велентара, который как будто тоже наблюдает за отчетом. – Глядишь и тебя бы не лишили…

Ставни с грохотом распахиваются на окне. Ветер врывается в кабинет, разбрасывая по полу исписанные бумаги, словно осенние листья.

– Что?!

По кабинету плывет отзвук темного колдовства.

Азраэль вскакивает, хлопает рамой – и застывает.

Воздух подрагивает.

– Ни один враг не выйдет в эти стены, – шепчут губы ректора. – Так приказала Дарквуд. Колдовство, замешанное на крови…

Портрет Каина по-прежнему укоризненно смотрит сверху. Повинуясь какому-то странному тревожному чувству Вейт опускает взгляд ниже и понимает, что на него смотрит не только портрет.

В дверном проеме стоит он.

Настоящий.

Босой. В рваной рубашке. С глазами, горящими голубым льдом.

– На моей крови, – Велентар как ни в чем не бывало поправляет расстегнувшийся манжет, – поэтому я имею право войти.

– Невозможно… – хрипит ректор, растягивая воротничок рубашки.

Каин Велентар был усыплен по решению Конклава потому что его безумие грозило устоявшемуся миропорядку, а слава могла обеспечить воплощение всех идей Виктории в жизнь. С тех пор его сила и кровь хранили Академию Ночи от внешних врагов.

Каин делает шаг вперед. Тени за его спиной сжимаются, словно когти.

– Азраэль. Ты постарел.

Голос гладкий, как лезвие ножа.

Ректор отступает, пока спиной не упирается в подоконник. Сердце колотится, как пойманный зверь. Что сейчас сделает этот древний? Да и помнит ли Велентар все, что с ним было? Заклятие такой силы – не шутка.

– Ты… ты не должен был…

– Проснуться? – Каин усмехается, и в этой улыбке нет ни капли тепла. – Виктория думала так же.

Он проходит мимо, пальцы скользят по корешкам книг. Пыль вспыхивает синим. Древние умеют считывать с вещей едва заметный след магии – Велентар пытается разобраться в том, что случилось в триста лет его отсутствия. Надо действовать срочно. Усыпить его бдительность, предупредить Конклав…

– Она предала тебя, эта получеловеческая шавка! – Азраэль цепляется за стол, чтобы руки не дрожали.

Каин поворачивается. Его брови чуть-чуть приподнимаются. Утонченный, красивый жест.

– Ну а вы даже не потрудились снять с меня цепи.

Наступает тишина.

– Я устраивал вас как оружие, которое крепко спит.

Несколько неслышных шагов и Велентар садится в кресло напротив Азраэля, вальяжно закидывая ногу на ногу. Вся его поза полна грации и чувства собственного достоинства. Еще бы, один из чистокровных аристократов. Вернейший меч Конклава, непобедимый генерал.

Чего ему стесняться?

Глаза Велентара горят голубым. Азраэль отшатывается, потому что поздно понимает: это ментальная связь. Почти никто из современных чистокровных этим умением уже не обладает. Велентар сейчас чувствует его мысли. Все. О Конклаве. О реформах. Весь страх.

– Каин, я… я помогу! – заявляет Азраэль, сбиваясь. – Конклав не должен знать! Я скрою твое возвращение! И… и ты сможешь отомстить!

Каин смотрит на него, как на насекомое.

– Ты предлагаешь мне прятаться? – звучит насмешливо.

– Нет! Но если они узнают…

– Они узнают, – Каин уверен в своих словах.

Холодный ужас сковывает ректора. Это худшее, что, пожалуй, могло бы случиться. А ведь Азраэль еще считал, что поступление девчонки Дарквуд в академию – проблема. Каким же он был наивным!

– Кто… кто освободил тебя? – шепчет ректор, вспомнив про Алису.

Неприятная догадка сжимает горло.

Каин наклоняется, и его дыхание обжигает, как мороз.

– Юная Дарквуд.

Азраэль вздрагивает.

– Я… я разберусь с ней. Заставлю ответить.

Мгновение – и пальцы Каина впиваются в его горло.

– По-моему, ты глупеешь от страха, – шепчет Велентар. – Запомни раз и навсегда: она моя. Тронешь ее – умрешь.

Азраэль начинает энергично кивать.

Каин отпускает его, и ректор падает на колени.

– А теперь, – голос Велентара звучит сверху, – приготовь мне ванну. И мантию профессора.

Азраэль поднимает голову.

– Ты… остаешься?

Каин уже стоит в дверях. Его изящный силуэт растворяется в темноте, но последние слова еще слышны в комнате:

– Эти стены все еще нуждаются в защите.

Дверь захлопывается.

Азраэль остается один.

Каин все еще взирает на него с портрета. Теперь этот взгляд кажется издевательским.

– Алиса Дарквуд, – вырывается у ректора, – что ты, мерзавка, наделала?!

Глава 3. Пробуждение

Алиса Дарквуд

Голова раскалывается уже третий день. Я сижу на кровати в лазарете, сжимая простыни в кулаках, пока мир вокруг не перестает двоиться. Элизабет сказала, что сегодня мне в любом случае придется встать с кровати, потому что ректор не собирается ждать.

С такими приказаниями не спорят.

Скидываю ноги с кровати и смотрю на худые лодыжки, рассерженные алыми следами, которые оставили защитные нити в подвале.

Каин Велентар.

Его лицо буквально вспыхивает в памяти и я чуть отклоняясь назад. Элизабет провожает это движение напряженным взглядом и я натянуто ей улыбаюсь, встаю на ноги а потом заправляю кровать.

Имя Велентара по-прежнему горит в моих мыслях, словно раскаленный уголь. Он был настоящим. Не видением, не призраком. Он коснулся меня. Залез в мою голову. И теперь…

– Ты моя, Дарквуд.

Я вздрагиваю. Голос звучит так отчетливо, будто он здесь, рядом. Но в комнате никого нет.

Все это было бы похоже на галлюцинацию, случившуюся со мной под действием защитного заклинания.

Если бы только Элизабет не сказала, что ректор ждет меня из-за нового профессора.

Что и кому вообще могло от меня понадобиться? После посещения запретного крыла, в котором меня и нашли, ректор должен был бы меня выгнать, а не звать на разговор.

Сердце пропускает удар, когда я думаю о том, что к нам мог вернуться Каин Велентар. Это же изменит все!

Застегиваю мантию на груди и отрицательно качаю головой.

Нет. Этого просто не может быть. У меня никогда не хватило бы сил разорвать такие древние заклинания. Да к тому же куда отправился бы Велентар как не в столицу, блистать в своем любимом Конклаве.

С одеждой покончено и я хмыкаю себе под нос: Каин преподает в академии. Это же смешно.

Подхожу к двери, игнорируя головокружение и открываю ход ее.

Такое чувство, что ничего не изменилось.

Академия выглядит точно так же. Студенты шепчутся у стен, служки разносят письма, из классов доносится бормотание заклинаний. Никакого оживления, которое вызвал бы своим появлением такой чистокровный как Каин Велентар.

Это все равно что если бы портрет в нашем классе сошел со стены и начал бы разговаривать.

Я иду к ректору, завернувшись в мантию, и стараясь избегать насмешливых взглядов. Во всем этом тоже виноват никто иной как Каин Велентар, преданный и убитый моей бабушкой.

«Вот бы он правда вернулся из небытия и рассказал как все было на самом деле!», – думаю я, когда до меня долетает шепоток.

– Она должна была разбиться насмерть.

Это голос Люцины и несется он из коридора, в который я еще не успела свернуть. Там находится кабинет ректора.

Я прижимаюсь спиной к стене, затаив дыхание.

– Но не разбилась, – отвечает рыжая Марла. – Значит, ключ еще у нее. Или…

– Или кто-то ее спас.

Я сжимаю кулаки.

– Неважно. Если она не принесет зелье к полуночи, ее сестренка…

Голос Люцины становится тише, но я уже не слушаю.

Они все еще собираются мстить моей младшей сестре.

Ни Люцина, ни Марла, ни никто в этих стенах не подозревает, что случилось в запретном крыле. Значит, я это точно придумала. Как мне спасти Лидию теперь?

Начинаю проверять карманы мантии один за другим. Спасибо сердце колотится под горлом как бешеное.

И в этот момент глухой удар колокола разносится по коридорам. Раз. Два. Три.

Я замираю. Это тревога?

Но на академию же никто не нападал вот уже триста лет.

– Алиса! – за руку меня хватает Вейланд.

Следом друг разворачивает меня к себе и рассматривает со всех сторон.

– Слава Темнейшему, живая!

Я слабо улыбаюсь. Вейланд сын наших слуг и помнит доброту моей матери. Не могу сказать, что из-за дружбы со мной дела у него идут хорошо, но он не отступается от коровы, которую дали еще его мать с отцом: защищать Дарквудов.

– А то чего только в нашем крыле не рассказывали, – говорит Вейланд.

Я заправляю прядь за ухо неуверенная в том, что хочу слышать новые сплетни про себя.

Поднимаю глаза к потолку и тихо спрашиваю:

– Что это за переполох.

– Собрание, – пожимает плечами Вейланд. – Говорят, к нам прибыл какой-то очень известный профессор. Но его еще никто толком не видел. Рассказывают разное.

С этими словами друг подхватывает меня под руку и тащит в сторону главного холла.

– У ректора ко мне дело, – пытаюсь упереться.

– Брось! – отмахивается Вейланд. – Ты думаешь, ректор пропустит первый внеплановый сбор в середине дня?

И тут не поспоришь. Вряд ли Азраэль Вент будет в такое время сидеть в кабинете.

Вейланд тащит меня за толпой.

– Надеюсь это не старый Бранвен, которого выперли из Конклава за скудоумие, – продолжает щебетать друг в то время как перед нами открываются двери большого зала.

Внутри все переполнено. Кажется, собрались студенты всех пяти курсов. Нам с Вейландом едва хватило места у стены, но такое расположение меня даже радует – меньше праздных взглядов, меньше шансов столкнуться с Люциной.

Преподаватели столпились на возвышении. На старом профессоре боевых искусств лица нет, преподавательница травологии так и ерзает на месте, словно предвкушая нечто особенное. Наконец на кафедре появляется ректор Вейт. Он бледнее обычного, пальцы нервно перебирают край мантии.

– Дорогие студенты! – начинает Азраэль. – Я прошу вас, тишина!

После нескольких постукиваний по кафедре зал успокаивается и тогда ректор позволяет себе откашляться.

– С сегодняшнего дня, – его голос звучит неестественно громко, – как многие из вас наверняка уже слышали, в Академии Ночи появится новый преподаватель.

Шепот пробегает по залу.

– Один из величайших воинов Конклава. Герой Последней Войны, – голос Азраэля немного дрожит, когда он произносит эти слова, ну а я начинаю слышать биение крови в собственных ушах. – Тот, чье имя вы знаете по учебникам.

Ректор делает паузу.

– Каин Велентар.

Глава 3.2. Пробуждение

После объявления наступает тишина.

Потом – взрыв голосов. Зал содрогается от этого гула, словно от ударов приближающейся грозы. Сотни голосов сливаются в единый рев, а воздух наполняется электрическим трепетом магии, под потолком, повинуясь воле профессоров вспыхивают десятки магических свечей. Вампиры привыкли жить в полусвете еще с незапамятных времен, когда чуть не проиграли битву за выживание людям, с тех пор яркое освещение – признак особенных событий.

Передо мной мельтешит Вейланд, а в ушах звенят чужие голоса:

– Но он же погиб!

– Это шутка?

– Его предала Виктория Дарквуд!

Я застываю, как вкопанная, потому что кажется вижу в отдалении смутно знакомый силуэт, стройный и грациозный. Он выходит из задних дверей, поднимается на возвышение, и преподаватели расступаются в стороны перед ним бессознательно, с молчаливым благоговением.

Нет, Каин Велентар вовсе не был моей галлюцинацией!

Ректор поднимает руку, и зал погружается в молчание.

– Каин Велентар не погиб. Он был… заточен врагами Конклава на долгие годы. Но теперь он вернулся.

Слова "врагами Конклава" повисают в воздухе, тяжелые и ядовитые. Я чувствую, как десятки кое-кто из чистокровных поглядывает в мою сторону. Если в академии говорят о врагах, то это Дарквуд. В этом сезоне такая мода.

Заточен. Не "предан", не "убит". Крепче сжимаю кулаки, потому что обида подкрадывается к горлу. Ногти впиваются в ладони, оставляя полумесяцы на коже. Нас шпыняли словно шелудивых псов, вытирали о нас ноги за преступление, которого не было. Мой отец вынужден был оправдываться за свою мать, Викторию Дарквуд, всю жизнь и все равно не избежал позора!

Через несколько рядов от нас хихикает Люцина. "Эта жалкая полукровка не смогла даже нормально его упокоить".

Но дочь декана замолкает, стоит только Каину выйти на свет. Сотни магических свечей, установленных в зале, освещают его идеальные, словно выточенные из камня черты. И я вижу, что она очарована. И не одна она. Вся академия замирает. В жизни Каин выглядит куда более грозным, изящным и могущественным, чем на всех тех портретах, всем нам довелось лицезреть. Черная мантия профессора сидит на нем как влитая.

Академия погружается в безмолвие.

Ректор оглядывается. Страх и неуверенность легко считываются в его позе. Его пальцы нервно теребят массивный золотой перстень с печатью Конклава – знак его власти, который сейчас выглядит жалкой бутафорией.

И тут я понимаю.

Возвращение Каина вовсе не радость для Азраэля, иначе тут бы уже давно был весь Конклав, чествующий своего великого героя. Велентар как будто вернулся вопреки всему, назло всем своим недоброжелателям.

Сердце пропускает удар, когда я вспоминаю наш позавчерашний разговор – и в том, что он был реальным я уже не сомневаюсь.

Велентар будет мстить всем, кто посадил его под замок.

И я дала ему ключ от его цепей.

– Алиса, я столько про него читал! – жужжит над ухом мой друг. – Это… это же просто нереально! Как думаешь, кто освободил его? Какой-то герой?

– Я, – срывается с моих губ и я надеюсь, что это признание тонет в общем гуле, которым вскоре взрывается зал.

Каину кричат приветствия, но Велентар тут же прекращает шум одним движением ладони. Простого жеста достаточно, чтобы в зале воцарилась такая тишина, что слышно, как бьется в рамы ветер. Его жесты выверены и полны грации. Мимика плавная, улыбка снисходительная и спокойная.

Но я помню, как он выглядел позавчера: глаза, полные боли, жилка дрожащая на виске. Нет, Велентар просто умело скрывает свои истинные чувства под маской, потому что чистокровному аристократу не положено попусту проявлять гнев попусту. Высшие хищники умеют выжидать.

Велентар поднимает голову, распрямляя плечи. Его мантия – темнее ночи, волосы – чернее теней. Глаза горят синим огнем.

– Я вернулся, – голос Каина мягок, но в нем звучит сталь. – Не для того, чтобы вспоминать прошлое. А чтобы готовить вас к будущему.

Он обводит взглядом собравшихся.

– Конклав слабеет. Враги не дремлют. И если вы хотите выжить…

Его взгляд останавливается на мне. Дыхание замирает на моих губах.

– …вам понадобится настоящая сила.

Студенты заворожены рассказом. Люцина не сводит с Велентара глаз.

Но я вижу то, чего не видят они.

Каин смотрит на меня и улыбается. Как хищник.

– Поэтому я буду преподавать вам боевые искусства, – заканчивает Велентар.

После чего зал взрывается одобрительным гулом – еще бы! Первый меч Конклава. Никто из нас до этого не мог бы и мечтать о том, чтобы сам Велентар непобедимый генерал ставил ему руку. Это как получать уроки от одного из членов Конклава! На такое могут рассчитывать разве только дети чистой крови.

– Профессор Родерик выходит в заслуженную отставку, – добавляет ректор.

"Заслуженную" – как будто у старика был выбор, – со злостью думаю я.

Эту новость и вовсе встречают рукоплесканиями. Большинству студентов надоела эта старая развалина, которая вечно забывает последовательность боевых пассов. Но мне нравился Родерик, потому что он, один из немногих, меня жалел. Никогда не ставил в пары с моими обидчиками и даже взялся отрабатывать защитные заклинания, правда, не сильно в этом преуспел – я плохо умею защищаться и когда надо выстрелить в кого-то, чаще всего закрываю глаза.

Страшно подумать, что ждет меня с Велентаром.

– На этом собрание закончено! – ректор разводит руками. – Каждому пора на занятия!

Студенты вскакивают с мест. Но разогнать их оказывается непросто. Для начала те робко приближаются к Велентару и Каин смотрит на них с интересом.

Похоже, новый профессор рад оказаться в живых.

– Профессор Велентар приступает к своим обязанностям с завтрашнего дня у каждого из вас еще будет шанс с ним пообщаться! – добавляет ректор, но собравшийся вокруг древнего героя кружок не редеет, а только увеличивается.

Я вижу, как Люцина протискивается вперед, ее грудь почти касается его руки. "Профессор, – лепечет она, – я так мечтала вас когда-нибудь увидеть… Молилась Темнейшему…"

Я отвожу взгляд, потому что мне тошно это видеть.

Студенты сначала робко, а потом все бойчее и бойчее засыпают древнего героя вопросами и тот с нескрываемой радостью отвечает на них.

– Не пойдешь ближе? – спрашивает меня Вейланд.

Отрицательно качаю головой.

– У меня еще дела.

– Ну Алиса!

– Ректор вызвал к себе, – приходится врать.

Я понимаю, что Азраэлю сейчас до меня точно дела нет. Мне нужно еще разобраться с угрозами Люцины.

Стоит только добраться до выхода из зала, как мою руку подхватывает сильная ладонь.

– Дарквуд? – произносит Азраэль Вент. – Пойдем в мой кабинет.

Его пальцы сжимают мое запястье так сильно, что наутро останутся синяки. Но это ничего. После встречи с Каином синяки – это не то, чего мне стоит бояться.

Глава 4. В ловушке ректора

Алиса Дарквуд

Дверь в кабинет Азраэля Вента захлопывается за моей спиной с глухим щелчком магического замка и я понимаю, что легко мне отсюда не выбраться. Воздух здесь густой от запаха старых книг и чего-то ещё – горького, металлического, как кровь на языке. На меня взирает целый ряд портретов, первым бросается в глаза тот, что изображает Велентара. Основатель академии, не удивлена, что его поместили в центр. Только вот забыли мою бабушку. Виктория была вдохновительницей Академии Ночи в ее современном виде.

– Садись, Дарквуд, – распоряжается ректор, бросая взгляд на кресло, стоящее около его рабочего стола. – Или лучше нет, постоишь.

Я переминаюсь с ноги на ногу, продолжая рассматривать кабинет, в котором никогда раньше не была. Такая мелкая сошка как я не должна была бы вообще беспокоить ректора, но вот я здесь.

Азраэль бросает на меня взгляд, в котором сквозит неприкрытое раздражение. Затем перебирает на столе несколько пергаментов. Его длинные пальцы с идеально ровными ногтями – признак чистокровного – перелистывают страницы пугающе быстро.

Он ищет бумагу, в которой будет приказ о моем отчислении? Сердце ударяется о ребра и замирает.

– Чего глазеешь? – с неприкрытой неприязнью бросает Вент.

– Ничего, господин, – бормочу я.

Ведь это тебе же самому пришло в голову меня позвать.

– Вот! – наконец на столе оказывается нужная бумага.

– Дарквуд, взгляни.

Я подхожу ближе, но ректор тут же срывает со стола листок, так и не дав мне вглядеться в строчки. Ума не приложу, что тут было.

– Отчет дневной стражи.

– Что?

– Тебя видели в районе запретного крыла, – продолжает Азраэль и я вытягиваюсь по стойке смирно. Холодок ползет по спине, а потом я вспоминаю, что меня и вовсе должны были найти в библиотеке.

Ректор ведет какую-то грязную и глупую игру раз не понимает, что мы оба знаем о том, что случилось три дня назад: колдовство Виктории Дарквуд было разрушено и Каин Велентар вышел на свободу.

– Я просто… – выше поднимаю подбородок. – Собиралась вернуть вашей дочери ключ от запретных покоев, который та выронила.

Губы Азраэля начинают подрагивать от едва скрываемой злости.

– Что ты сказала?! – выдыхает ректор Вент. – Что ты осмелилась вякнуть, Дарквуд?!

– Что вам стоит лучше следить за реликвиями, которые тут хранятся, – продолжаю говорить, сама удивляясь тому откуда у меня взялась такая храбрость.

Дерзить ректору – очень недальновидный поступок, но после всего, что случилось со мной за последние три дня, он уже не кажется таким дурацким.

Азраэль приближается ко мне и кажется замирает в шаге от того чтобы дать мне пощечину. Я затаиваю дыхание. Интересно, что его остановило?

“Каин Велентар” – рождается в сознании, но я не хочу давать этой мысли право на жизнь. Я не собираюсь зависеть от того, из-за кого от нашего дома остались только воспоминания.

– Ты играешь с огнем, – шипит ректор.

– Тогда давайте переходить к сути. – выдыхаю я. – Зачем вы меня позвали? Выгнать? Назначить наказание?

Азраэль шумно сглатывает, а потом наклоняется ко мне и говорит так, словно озвучивает тайну.

– Он хочет тебя в помощницы.

Отшатываюсь. Этого я меньше всего ожидала.

– Он это кто? – проговариваю на одном дыхании.

– Велентар! – Азраэль отворачивается к столу и бьет по его поверхности наотмашь раскрытой ладонью.

– Н…но… я же полукровка, – бормочу, сбитая с толку, – П…позор чистой крови. Сам Каин Велентар… это перебор!

– С древними не спорят. – криво улыбается Азраэль. – Он триста лет пробыл в гробу и сейчас требует кого-то, кто станет его проводником в новом времени, Алиса.

– Нет! – делаю шаг назад. – Для этого я не подхожу. Что скажет Конклав? Другие благородные?

Азраэль смотрит на меня гневно. Сглатываю слюну. Я спиной чувствую, что с Велентаром все не так просто. Стоит только вспомнить тот наш разговор внизу. Жизнь моей семьи и нелегкая судьба родителей научила буквально кожей чувстовать подвох. Живая я к нему не пойду, каким бы прекрасным и могущественным с виду ни был Каин Велентар.

– Назначьте Люцину, – тем более она сама хочет, – это будет достойная…

Меня прерывает стук ладони. Ректор только что треснул по крышке стола так, что она едва не разломилась.

– Это. Будешь. Ты, – произносит Азраэль едва ли не по слогам.

Тогда я берусь за последнее оружие.

– Притом, что его чуть не убила моя бабка? – отвечаю скороговоркой. – Каин Велентар точно в своем уме?

– Я тебя отправлю на суд Конклава, неблагодарная ты дрянь, – шипит Азраэль и похоже на сей раз я довела его до точки кипения, – если сейчас же не согласишься.

Молчу. И кажется слышу удары своего сердца.

– Итак, Алиса, – ректор бросается к бумагам, разбросанным на его столе. – Если ты сейчас же не согласишься, я сделаю так, что за твоей сестричкой…

– Ладно, – вырывается у меня. – Велентар, так Велентар.

Это лучше, чем они нанесут вред Лидии.

Азраэль распрямляется. На его лице читается удовольствие, которое испытывает солдат после выигранной битвы.

– Теперь ты его собственность, – говорит ректор и я выдыхаю, боясь подумать, что такие заявления будут значить на практике. – И будешь выполнять любую прихоть.

Сглатываю.

– Если надо будет в полдень примчаться в его покои…

В это время дверь распахивается и мы оба переводим взгляд на того, кто смог попасть в покои ректора несмотря на сдерживающую магическую печать.

– Азраэль, Конклав требует вас немедленно.

Профессор Артон стоит в дверях. Его обычно спокойные глаза горят.

Ректор замирает, затем медленно выпрямляется.

– Все, что я сказал, должно быть исполнено, Дарквуд, – бросает он мне на прощание. – Беспрекословно…

Азраэль Вент не оканчивает фразу. Он выходит в двери, следуя за профессором Артоном и я предпочитаю не думать о том, зачем ректор понадобился Конклаву. Вероятней всего это из-за Каина Велентара. Должно быть весь Ноктхейм, вампирская столица, уже не первый день стоит на ушах.

Выбираюсь из кабинета ректора, едва держась на ногах и почти сразу же падаю в объятия Вейланда.

– Так зачем он тебя звал? – щебечет друг.

Я встряхиваю головой, пытаясь прийти в себя.

– Ты не пошел знакомится с Велентаром?

– Я волновался за тебя. – Улыбается Вейланд. – Алиса, все в порядке?

Киваю, решив не сообщать ему о своей новой странной роли.

– Пойдем в столовую.

Полночь. Время перекуса.

Глава 5. Урок истории

Алиса Дарквуд

В полуночное время в большом зале, отведенном под принятие пищи, подают кубки с кровью. Полукровки вроде нас с Вейландом не нуждаются в такой пище, более того, от крови нас порой тошнит, но вкушать ее является признаком особого статуса. Да и ничего другого в академии нет. Если хочешь не умереть с голода – приходится покупать на последние деньги репу у местных крестьян.

Вейланд, улыбаясь, протягивает мне один клубень.

– Спасибо, – радуюсь я.

– Пустяки, Алиса, – отвечает Вейланд.

Я смотрю на то, как с соседнего ряда ему машут друзья. Я в академии изгой, не знаю, как эти вампиры до сих пор терпят странное увлечение своего друга.

– Иди, – подбадриваю Вейланда.

– С тобой точно все будет нормально? – встает с лавки он.

– Конечно.

Я пережила спуск в запретное крыло и возрождение Велентара. Теперь мне уже ничего не страшно.

Только Вейланд отходит и я вонзаю зубы в репу, как звенит звонок. Внеплановый урок истории. Только этого не хватало!

До рассвета остается совсем немного, а нас всех решили снова собрать чтобы поговорить о делах давно минувших дней. Я чувствую, что начинаю клевать носом – столько всего уже случилось со вчерашнего дня, а я совсем не успела восстановить силы. Каин Велентар, падение в пропасть…

Студентов первого курса собирают в лекционном зале и я нарочно занимаю последний ряд, зная, что вряд ли кто-то сядет со мной поблизости. Отродье Дарквуд. Я с самого начала была тут мишенью для насмешек.

Вейланд садится в середине со своей мальчишеской компанией. Надо отдать ему должное: сын наших слуг убедился в том, что со мной все в порядке и теперь ведет жизнь обычного юноши, которого вскоре ждет служба в каком-нибудь доме чистокровных вампиров, карьера верного помощника или солдата – то, о чем мне мечтать даже не приходится.

В это время аудитория Академии Ночи замирает. На кафедре показывается профессор Моргана Блэкторн, бывшая главная архивариус Ноктхейма. Я готова подпереть голову руками, лишь бы не уснуть на столе. Сейчас она опять своим заунывным голосом будет читать про рождение чистокровных. Вот скукота!

Моргана занимает свое место, поправляя очки с толстыми стеклами длинным пальцем. Её тёмно-синий плащ с вышитыми серебряными звёздами – символ кафедры истории – шелестит при каждом шаге.

– Сегодня мы отклонимся от программы, – её голос, обычно спокойный, звучит необычно напряжённо. – Поговорим о Каине Велентайне.

Это заявление заставляет даже меня приподнять голову. Велентайн! Будет ли мне от него спасение? Но, обведя взглядом зал, я понимаю, что, похоже, думаю так одна. Все вокруг полны непонятного мне оживления. Ну да, это ведь не они попали в запретную библиотеку, чуть не умерли и узнали, что у их родственников есть кровный враг, который хочет теперь моего преклонения.

Черчу на парте невидимые узоры.

Чтобы ты сдох, Велентайн! Хотя знаю, что благородные чистокровные почти что бессмертны. Их можно уничтожить только серебром, вколотым в сердце, или же обезглавливанием, но сначала попробуй поймай. Может быть, именно поэтому моя бабка прокляла Каина Велентайна.

Тем временем в классе воцаряется звенящая тишина. Чистокровные переглядываются, полукровки настороженно сжимаются на своих местах. Еще бы! Из гроба восстал блюститель древнего порядка! Хотя в последние годы, говорят, он не очень-то придерживался консервативных взглядов.

– Почему именно сейчас? – шипит рыжая Марла с первого ряда, играя пером в пальцах.

И я впервые с ней согласна. Почему бы не отпустить нас поспать? Блондинистая подруга Марлы пихает ее в бок, очевидно, требуя заткнуться. Я ловлю себя на том, что нигде не вижу Люцины. Дочь декана пропускает лекции? Неслыханное свинство.

Тем временем лектор Моргана медленно поправляет очки, заставив стекла блеснуть холодным светом.

– Потому что история, господа, – она, безусловно, все это услышала, – имеет свойство повторяться. Особенно когда её забывают.

Её взгляд скользит по мне и я невольно выпрямляюсь.

Потом Моргана щелкает пальцами и перед ней разворачивается магическая карта.

Этот фокус я видела уже не один раз. Так на занятиях по истории показывают как проходили древние битвы.

Зеркало за спиной у Морганы так же оживает демонстрируя нам совершенный профиль Каина Велентара и будь я не я, если у меня сердце не екнуло. Все-таки он слишком красив чтобы быть реальным.

– Каин родился в эпоху Кровавых Рассветов, – начинает наш лектор. – Когда вампирские кланы резали друг друга за власть.

– Профессор, – тут же поднимает руку Кассиус Дренн, сидящий в третьем ряду – метит в отличники, но я-то я знаю, что он всего лишь проклятый некромант. – Говорят, Каин убил первого врага в двенадцать лет. Это правда?

Моргана медленно поправляет очки, заставляя стекла ярко заблестеть.

– Факт, но без контекста – всего лишь сплетня, господин Дренн. – Она резко хлопает книгой. – Его семью вырезали на его глазах. Он не убивал – он выживал.

– Но ведь это доказывает его силу! – вскричала Изабелла Морвент, еще одна подружка ненавистной мне Люцины.

– Силу? – Моргана холодно улыбается. – Или проблему, которая сделала его тем, кем он стал?

Я вытягиваюсь, потому что впервые вижу госпожу Блэкторн настолько одухотворенной и, можно даже сказать живой.

– Вам известно, что Лилит Ламотр вышла замуж за Дамьена Велентайна по принуждению и затем убила его из ненависти?

Зал замирает. Моргана тем временем проходит перед картой.

– Моргана поплатилась за это и юного Велентайна воспитывал его дядя, Владермар, безжалостный воин. В то время вампиры противостояли полчищам демонов, что пришли из другого мира, привлеченные экспериментами человеческих магов. Это очень ослабило наш род и вкупе с междоусобицами привело к тому.

– Что вампиры были почти истреблены! – Кассиус Дренн снова вмешивается в повествование.

Моргана кивает.

– Это привело к тому, что Каин остался без семьи, совсем один и вынужден был прятаться среди людей. Он выживал, наследник сильнейших родов, последний оплот Чистой Крови, что не позволит нашей цивилизации исчезнуть. Повзрослев, он собирает вокруг себя тех, кто позднее составит Конклав. Что позволяло им так просто побеждать?

– Его называли «Призраком Полей», – говорит Рейнард Торн – о, этого парня я хорошо знаю. Презирает слабых, вроде таких как я, слепо предан Конклаву и мнит себя экспертом в боевой магии – поэтому и влез.

Стоит, наверное, ожидать, что он будет первым являться на занятия с Велентаром.

– Он побеждал, не вступая в бой!

Торн аж захлебывается своими словами. Подпираю щеку рукой, думая о том, что этому тюфяку такая реакция точно не грозит. Велентара воспитала необходимость, а этого растили десять нянек.

– Это же гениально! – присоединяется Серафина де Л’Эр. – Он заставил магов самих себя уничтожить!

Аристократка до мозга костей. Этой не жалко никого кроме чистокровных.

Моргана резко поправляет очки, заставив аудиторию замолчать. Студенты уже привыкли, что это – знак: ответ вышел неправильный.

– Три тысячи гениальных магов, госпожа де Л’Эр. – голос лектора становится ледяным. – Пусть и людей. Такие редко рождаются.

– Но он победил! – упорствует Серафина. – Не проронив ни единой капли крови своей армии! Поэтому его имя вписано в учебники! “Сделать как Каин” значит справиться безупречно, играючи!

– Был ли другой выход из этой ситуации? Сделать их союзниками или рабами? Заставить служить себе, – произносит профессор.

Я невольно подвигаюсь ближе. Никогда не думала, что Моргана, которая до того казалась мне просто канцелярской крысой, может думать так. Что она жалеет людей, также как жалела моя бабушка.

– А потом он встретил её, – голос Морганы вздрагивает. – И что-то изменилось. До этого Каином владела холодная ярость: огнем и мечом он прокладывал дорогу Конклаву. Но позже Виктория Дарквуд научила его брать лучшее от противников.

– Предательница? – язвительно заявляет Серафина.

Моргана медленно снимает очки и протирает их платком.

– Интересный вопрос, госпожа де Л’Эр. Что делает предателем? – Она пристально смотрит на Серафину. – Верность идеалам или подчинение системе?

– Он потерял из-за неё все! Это проигрыш! – кричит чистокровная. – Виктория отдала его полукровкам-бастардам, тем, кого Каин уничтожал по велению Конклава и они его прикончили в грубой и мерзкой форме!

– Нет, милочка, – резко оборвала её профессор. – Нет. Сейчас Велентар возвращается чтобы вернуть Конклаву то, что он утратил некогда…

Дальше я уже почти не слушаю, потому что перед глазами темнеет и давит в висках.

– Алиса! Алиса Дарквуд! – голос лектора вырывает меня из полуобморочного состояния.

Я поднимаю голову от парты.

– Почему Виктория предала Каина? – кажется Моргана повторяет этот вопрос не в первый раз.

Я поднимаюсь на ватных ногах, чувствуя, что меня ждет очередное унижение, но в этот миг двери в зал отворяются. На пороге стоит Люцина. Дочь декана выглядит растрепанной и злой.

– Он зовет тебя, – бросает блондинка и начинает вальяжно спускаться на первый ряд.

Я только морщусь.

– Живее, Дарквуд, – с отвращением бросает Люцина. – Профессор Велентар хочет видеть тебя прямо сейчас.

Глава 6. Интерлюдия 2. Ищите женщину

Азраэль поймал себя на том, что терпеть не может общение с Конклавом. Ритуал крови и тени отнимает слишком много сил, вновь и вновь напоминая, что в жилах ректора Вента течет человеческая кровь. Из-за этой проклятой примеси, проникшей в родословную семь веков назад, дом Кровавой Розы лишился влияния, а сам Азраэль вынужден был довольствоваться ролью наставника юных вампиров. Именно это и имел в виду проклятый Велентар, едва освободившись от цепей, намекая на его старость – с годами ректор Вент растолстел и поседел.

Еще худшая судьба ждет дом с Люциной, если та не отыщет себе достаточно благородного мужа. Ректор был уверен в том, что они оба с дочерью помнили об этом каждый день.

Двери зеркального зала захлопываются. Магистр Артон запирает их магическим ключом, оставаясь на случай, если ректору потребуется помощь.

– Зеркало сегодня неспокойно, – предупреждает он. – В последний раз оно показало вам…

Азраэль вглядывается в толщу жидкого металла, плещущегося в специальном серебряном бассейне, сделанном в полу. Гладь пульсирует розоватым оттенком – так эта магическая вещь дает понять, что чувствует нечистое происхождение.

– Я помню, – резко обрывает профессора Азраэль.

Тот день, когда он увидел собственное тело у ног Велентара, а древний меч Песня Полуночи занесся для смертельного удара над его головой, навсегда врезался в память. С тех пор ректор предпочитает письменные отчеты. Но сегодня такой возможности не представилось: Конклав дал знак, что желает видеть Азраэля. И дело, конечно же, было в Велентаре.

Ректор рассекает себе руку и темные капли крови падают на живое зеркало, которое с шипением впитывает их. Зеркало жадно лижет его кровь языками синего пламени, требуя все больше – будто чувствует человеческую примесь, убивавшую силу магии.

Следом тени советников, состоявшие из дыма, материализуются одна за другой.

– Мы ждем отчета, ректор Вент, – раздается голос Малкара, лидера Конклава Чистой Крови.

Ректор приподнимает голову. Малкар изучает его взглядом паука, созерцающего запутавшуюся муху. Одно неверное слово – и род Вентов исчезнет из летописей, как исчезали другие. Именно поэтому подходящих женихов для Люцины сейчас трудно сыскать.

Азраэль склоняется в почтительном поклоне, почти касаясь лбом холодного пола – как было принято в древние времена.

– Каин Велентар вернулся, сохранив всю свою силу, о сильнейшие. То, что защищало стены академии, теперь… вновь часть его.

– Это известно, – произносит госпожа Медея из Дома Лунных Змеев. – Насколько он опасен?

Азраэль делает глубокий вдох:

– Я изучил его воспоминания, – он вновь кланяется.

Риск был огромен. Если бы Каин Велентар обнаружил, что цепи с его магическими отпечатками на время исчезли из библиотеки, то испепелил бы ректора на месте, как многих других своих врагов… Но Каин был занят – ректор лично позаботился о "ванне" из крови сотни девственниц, собранных со всех окрестных деревень.

И вот что Азраэль увидел пока Велентар, голодавший триста лет, наслаждался свежей кровью.

Виктория заманила его в сад академии – место их тайных встреч – и протянула древний клинок с гравировкой:

– Ты больше не оружие Ноктэль. Пусть это напоминает тебе, что даже на войне есть место красоте.

Но лезвие было отравлено. Парализующий яд.

Каин помнил, как лепестки черных роз прилипали к его лицу. Как Виктория, целуя его, украдкой смахивала слезу – единственную искреннюю слезу за все годы лжи. Теперь же эти розы росли под окнами его новой темницы – академии, которую он когда-то основал.

Когда Каин рухнул на колени, Виктория прошептала:

– Прости. Это единственный способ спасти моего мужа, сына… и тебя.

Затем разорвала его камзол и вонзила лезвие в сердце.

– Ты в моей власти, Алкейн.

Если вампир называет кому-то свое истинное имя, то позже оно может дать неограниченную власть над его судьбой – Виктория воспользовалась темным колдовством полукровок-отступников.

Боль оказалась острее стали. Каин кричал – не от физической муки, а от того, что его душа рвалась на части. Но для того чтобы завершить обряд ей было нужно ослабить его тело.

Отступники, помогавшие Виктории, заперли Каина в своих подвалах. И далее дни пыток слились в кровавый кошмар: серебро, которое лили в его жилы, чтобы нейтрализовать силу Ноктэль. Солнечные руны на коже, которыми его ослабляли. Клетка из костей тех, кого он когда-то защищал. И сны, вечные грезы наяву о том, как Виктория начинала рвать его кожу, стараясь добраться до сердца.

Каин не сошел с ума несмотря на это все, но наградой ему стало то, что он оказался похоронен под академий, где слушал как мимо идут годы. Без возможности пошевелиться, подать голос. Вся его сила, дарованная Матерью-Луной, была влита в стены, которые он сам некогда возвел, для себя не оставалось ничего.

– Велентар убежден, что Виктория предала его, – заключает Азраэль.

– И ты уверен, что он больше ее не любит? – усмехается Медея.

Ректор опускает голову. Полюбишь после такого.

– Нет. Он винит ее в своей боли… и себя в том, что поверил полукровкам. Это был хороший урок, о древнейшие.

Конклав замирает в молчании. Азраэль понимает, что сказал лишнего – проклятая человеческая кровь снова дала о себе знать. Он не всегда понимал, как мыслят его сородичи.

– Что ж, осталось вернуть ему Песнь Полуночи и подобрать женщину? – усмехается лорд Сириус из Дома Пепла. – Раз Велентар так легко теряет от них голову! Только преданную Конклаву на сей раз.

– П-ф-ф… – фыркает Медея.

– Сильнейшие, – вставляет Азраэль, – это хорошая идея. Сейчас Велентар ближе всего к тому чтобы снова встать с нами плечом к плечу и нужно будет лишь поддерживать его уверенность…

Малкар откашливается и ректор Вент прерывается.

– Мой ученик не идиот.

Велентар был главной гордостью и главным разочарованием Малкара. Тот, кто превзошел главу Конклава в тактике и кто впоследствии вытер ноги об установленные им правила.

“Малкар его уничтожит”, – думает в это время Азраэль и уже готовится прощаться и со своей жизнью за то, что устроил Конклаву проблем.

– Но идея про женщину звучит складно, – продолжает Малкар.

– Кто с этим справится? – улыбается Медея. – Нужна не просто женщина, а достойная соперница Виктории.

– Моя дочь… – начинает Азраэль.

– Твоя дочь? – Медея смеется. —Разве что в качестве закуски. Велентар привык к изысканным блюдам, а твоя Люцина… пахнет школой и амбициями.

– Погоня за чистой кровью лишает тебя разума, – прибавляет Сириус.

– Конклав примет решение, – холодно заключает Малкар. – А пока Каин останется в академии. И повесьте его герб!

Герб Велентаров – белый единорог – вспыхивает над зеркалом кроваво-красным.

Когда Азраэль отдергивает руку от зеркала, профессор Артон спешит перевязать его запястье. Сердце ректора сжимается. Теперь он стал сторожем у клетки со львом. И прекрасно знал – когда хищник проголодается, первой жертвой будет именно сторож.

Глава 7. Разговор с профессором

Алиса Дарквуд

Все в аудитории замирает после такого бесцеремонного заявления Люцины. Что значит, Велентар требует меня? Взгляды обращаются в мою сторону. Я шумно вдыхаю и поднимаюсь на ноги.

А потом понимаю, что это могла бы быть провокация Люцины. Хватило же ума снова подставиться!

– С-скажите… – голос предательски подрагивает. Ненавижу, когда на меня обращают внимание. – Где искать профессора Велентара?

По аудитории пробегает шепоток. Профессор Моргана смотрит на меня с непривычной серьзностью.

– Прямо до конца коридора, Дарквуд. – Она указывает пером в сторону запретного крыла. – Теперь оно… доступно. Комнаты профессора наверху.

В голове всплывает разговор в кабинете ректора. Они все знают, что Велентар выбрал меня для мести, для игры или для чего-то еще… .

Хватаю книги и иду к выходу, игнорируя перешептывания за спиной.

В голове сами по себе всплывают витражи Ноктхейма, которые я видела во дворце Конклава единственный раз, когда была там.

Вот Каин пьет кровь феникса, чтобы в одиночку сразить целый отряд демонов… На другом Велентар усмиряет стаю лесных оборотней и делает их своей личной стражей… Дальше Каин уничтожает Орден Рассвета, который чуть было не положил конец вампирской расе в незапамятные времена.

Останавливаюсь перед дверями, ведущими в запретное крыло. Перед глазами все еще изящная фигура Каина, которую я видела на витражах: одетый в изящные черные доспехи, с неизменным двуручным мечом Песней Полуночи, сияющим отраженным светом луны.

Заношу руку для того чтобы постучать в двери. Сердце бьется чаще, чем в тот день когда я оказалась в запретной библиотеке. Неужели тот самый Каин Велентар, про которого мне с детства рассказывали легенды, восстал из могилы и зачем-то пригласил меня на разговор?

Встряхиваю головой.

Ладно, я знаю, зачем я тут: получать тумаки за бабушку. Я всегда ненавидела Каина, потому что если бы они с Викторией не строили друг другу глазки ничего этого бы не было – ни падения Дарквудов, ни казни отца, ни того, что мы с Лидией остались совсем одни.

В это время дверь распахивается, повинуясь неизвестно откуда налетевшему порыву ветра. Вдалеке на фоне окна и светящей за ним полной луны вырисовывается ладно сложенный силуэт Каина. На сей раз профессор без мантии, на нем только черные брюки и черная же рубашка, идеально обтягивающая его подтянутую фигуру.

Сглатываю ставшей вязкой слюну и на одеревеневших ногах переступаю порог.

– Если решилась – действуй, – говорит Каин, не поворачиваясь. – Иначе тебя сожрут раньше, чем ты поймешь, что проиграла.

Робко поднимаю глаза, и рассматриваю Велентара. Каин словно сошел с витражей, изображающих его подвиги. На груди отливает серебром кулон в виде белого единорога – герб еще недавно мертвого дома Велентаров. Я читала про эту его причуду – Каин носил на груди немного серебра чтобы привыкать к яду, ну и напоминать себе о собственной уязвимости.

С таким-то послужным списком – не удивительно!

А вот вокруг профессора творится хаос. Видно, что комната еще недавно была нежилой и в нее в спешке притащили всего самого лучшего, что нашлось в академии. На не до конца вымытых окнах с треснувшими ставнями бархатные шторы, дорогие фолианты сложены стопками у стен, в углу стоит обитая бархатом софа, словно из будуара.

– Можно вопрос? – говорю с порога.

Велентар щелкает пальцами.

Кажется, его не удивила такая наглость. Перед чистокровными принято падать ниц, как сделал бы ректор. Каин чистокровный аристократ, прямой потомок тех, кто пил кровь Ноктэль, Матери Ночи – это и делает его настолько идеальным. Оттуда же этот пронзительно-голубой взгляд – говорят, именно такого цвета была кровь богини.

– Разве Люцина не больше подходит вам?

Велентар медленно ставит на стол бокал с изысканной гравировкой, который только что держал в руках.

– По твоему мнению ты лучше знаешь, что мне нужно? – его голос полон спокойствия, но я почему-то чувствую угрозу.

Я проглатываю свой новый вопрос.

– Зачем ты пришла, Дарквуд?

И он как будто не хочет оскорбить меня этой фразой, а спрашивает как… профессор.

– Вы сказали прийти и я пришла, – сжимаю кулаки чтобы скрыть дрожь в пальцах. – Но если это шутка Люцины…

Каин перелистывает страницы книги, лежащей у него на столе.

– Ты действительно думаешь, что я стал бы передавать приказы через нее?

Повисает тишина. Я чувствую как по спине бегут мурашки. В комнате пахнет старыми книгами и чем-то металлическим – возможно, кровью. В лице Велентара читается разочарование, он покачивает головой, все еще продолжая смотреть в книгу.

В этот момент я остро чувствую, что я не моя бабушка. Мне в Академии Ночи это уже не раз говорили. И тут нервы не выдерживают.

– Так зачем я вам? Чтобы выслушать, как вы назовете меня “жалкой тенью Виктории”. Или… – голос срывается. – Чтобы получить пощечину за фамилию, которую я не выбирала?

Каин захлопывает книгу. Звук словно выстрел и я вздрагиваю. Велентар смотрит мне в глаза, похоже, я наконец-то его заинтересовала.

– Давайте тогда, сделайте это и я пойду! – выдыхаю и останавливаюсь.

Сердце бьется под горлом. Пусть уже сделает что-нибудь ужасное и я наконец буду свободна.

Взгляд Велентара скользит по мне, останавливаясь на жилке бьющейся под горлом.

– Я не вызывал тебя к себе. Сегодня, – спокойно говорит Каин, отводя взгляд. – Но раз ты сама явилась, то давай обсудим твои обязанности.

– Я очень плохо разбираюсь в том, как живет мир! – это чистейшая правда.

Велентар усмехается и я читаю презрение на его совершенном лице.

– Расслабься, от тебя не требуется ничего особенного. Будет лучше, если в процессе ты вообще будешь молчать.

Между нами повисает тишина. Непроизвольно делаю шаг к дверям.

– Кровь? Но полукровки же плохая пища для высших! Люди намного лучше насыщают!

Каин морщится так, будто мои слова вызывают у него головную боль.

– Ты будешь здесь каждую полночь, как только я позову, – в его словах сталь.

Для того чтобы усилить впечатление Каин бьет ладонью по столу и это звучит как приговор.

– Если я откажусь?

– Ты уже согласилась, – он пристально смотрит на мою руку и я сама перевожу взгляд на запястье на запястье где чернеет тонкий шрам – В библиотеке. Три дня назад. Это единственная причина, по которой ты еще дышишь, Дарквуд. Не заставляй меня искать другие.

Велентар скалится и я с содроганием смотрю на его удлиняющиеся клыки.

Он хочет моей крови.

Следующим движением Каин разворачивается – легко, как в танце – берет кубок со стола и поднимает так, что хрусталь начинает сиять в лучах луны.

– Приступим, – звучит в тишине.

Глава 7.2

– Ч-что мне делать? – учебники градом падают к моим ногам.

Каин оборачивается на звук. В его глазах презрение к моей неуклюжести.

Не обращаю на это внимания и падаю на колени, пытаясь собрать книги обратно в стопку. Позорно так тянуть время, но это хотя бы позволит мне отсрочить нечто еще более неприятное.

Вампиры очень редко пьют друг у друга кровь. Иногда это делают супруги для того чтобы поделиться жизненной силой. Полукровки кормят своих хозяев в битве – так верный слуга отдает выбившемуся из сил господину свой магический резерв. А еще питье крови практикуется во всяких грязных ритуалах.

Дыхание замирает на губах, когда я думаю о том, что Велентар сейчас будет касаться меня. Жертвы часто испытывают экстаз в процессе.

Краска приливает к лицу.

Все это так неуместно, глупо… чудовищно. Меня ни разу еще не целовали и тут… такое.

Учебники снова рассыпаются по полу, неаккуратно задетые локтем. Прикладываю ледяные руки к щекам, потому что они горят и тут же упираюсь взглядом в черные носки сапог Велентара. Каин приблизился быстро и бесшумно.

Перед моим лицом блестит лезвие ножа для бумаг.

Поднимаю голову. На лице Велентара ледяное спокойствие.

– Просто рассеки вену, – в его голосе ледяные нотки. – Или тебе нужно чтобы я сделал это за тебя?

Нож падает к моим ногам. Велентар, удаляясь к окну, ставит на низкий столик у кушетки хрустальный кубок.

Сажусь на пятки и убираю светлые локоны с лица, пытаясь немного прийти в себя. Велентар не хочет меня касаться. Брезгует.

– Живее, Дарквуд! – подгоняет Каин. – У меня есть дела поважнее.

Поднимаюсь на ноги, хватая нож и задеваю ногой низкий столик, кубок валится на пол. Велентар смотрит на это со смесью раздражения и изумления.

Затем оборачивается к стеклу. Я же неловко расстегиваю свои манжеты, пытаюсь занести лезвие над кожей, но промахиваюсь – я всегда боялась боли! Во второй раз нож все же вспарывает кожу и я морщусь, закусывая губу чтобы не вскрикнуть.

Кровь начинает идти из раны и я бросаюсь к кубку, который все еще лежит на полу. Алые капли падают на ковер.

Велентар поворачивается ко мне. Я вижу, как его ноздри расширились, улавливая запах. Впервые за вечер его лицо оживает. Передо мной высший хищник, учуявший добычу.

Склоняюсь над кубком. Жидкость сочится на дно хрустальной чаши. Вспоминается то как отец говорил, что кровь благородного принадлежит только ему самому, делиться ей стоит с друзьями и избранником. Но Дарквуды уже тогда были исключены из всех родословных. Алая струйка продолжает стекать вниз, а я чувствую подступающую тошноту и головокружение – из меня словно вытекает жизнь.

– Довольно, – ладонь Велентара ложится на мою руку, зажимая порез. – Ты истечешь кровью прежде, чем наполнишь полчашки.

Сглатываю – в горле совсем пересохло, отрываю лоскут от подола мантии и перевязываю им запястье. Ткань быстро тяжелеет и пропитывается кровью.

Велентар выхватывает кубок у меня из-под носа. Я различаю его тяжелое дыхание. Руки Каина слегка подрагивают, неестественно голубые глаза сияют еще ярче, на лбу залегла складка.

Он жадно припадает к краю чаши. Даже я, совсем неопытная в таких делах, понимаю, что обычно чистокровные не испытывают такой жажды.

Пытаюсь подняться и в этот момент глаза застилает тьма.

В голове легкость, в ушах – звон. Вскоре я понимаю, что кто-то уложил меня на спину. Приоткрываю глаза и понимаю, что нахожусь на кушетке. Во рту ощущается металлический вкус.

Я прикасаюсь к губам и пальцы окрашиваются красным.

– Вы… дали мне свою кровь? – шепчу не своими губами.

– Ты была на грани, – холодно бросает Велентар.

Я оборачиваюсь к нему и вижу, как высший вампир опускает манжету своей рубашки, под которой уже затягивается порез. Мое внимание привлекают магические руны, которые горят на его коже. Три дня тому назад в библиотеке я думала, что мне просто показалось…

Велентар замечает мой взгляд.

Спешу сделать вид, что пялюсь в потолок.

Но Каин кажется не собирается оставлять этого так – ведь я уже увидела, что на его кожу кто-то наложил солнечное проклятие.

Велентар встает надо мной. Он как будто ждет от меня слов извинения. Но я не понимаю, за что?

– Кто это с вами сделал? – чувствую, как съеживаюсь под его взглядом.

– Твоя бабушка, – Каин холодно улыбается, от этого у меня аж мурашки по коже.

– Она… она же не хотела…

“Вашей смерти”, – этого я так и не договариваю. Иначе зачем было оставлять мне ключ от его цепей?

Каин единым жестом опускается на колени у изголовья кушетки, на которой я лежу.

– Она отдала меня врагам, – его ногти скребут по ткани рядом с моей головой. – Которые вливали серебро мне в вены чтобы я не мог сопротивляться, а потом нанесли эти руны чтобы окончательно иссушить мою плоть и оставили гнить под землей, прикованным к стенам, которые я сам же и заложил, – сказав это, Велентар хлопает ладонью по спинке, и поднимается, – твои слова дали мне свободу.

Дыхание замирает у меня на губах.

– Но Виктория сделала именно кровь Дарквудов ключом к колдовству, – прибавляет Велентар, – так что придется тебе поработать лекарством пока я не совладаю с проклятием.

Его тело со временем исцелится. А дальше Велентар наверное отомстит мне по полной. Каин подтверждает это мое предположение добавляя:

– Надеюсь ты не думаешь, что я теперь стану заступаться за Викторию.

После этого Велентар бесцеремонно ставит меня на ноги.

– Встретимся на занятиях, – его прикосновение гораздо горячее, чем у обычного вампира, должно быть, из-за солнечных рун, нанесенных на кожу.

Глава 8. Бунт голема

Алиса Дарквуд

Я просыпаюсь от резкого толчка в бок.

– Дарквуд! – сиплый голос звучит прямо над ухом. – Ты опять храпела. И ворочалась. И… бормотала.

Я резко сажусь, сбрасывая с плеч тонкое одеяло. Закатный свет пробивался сквозь запыленное окно нашей крошечной комнаты в общежитии для полукровок, рисуя на стенах рыжие полосы. В воздухе стоит запах сушеных трав – соседка, вечно кашляющая Лора, снова развесила свои обереги от "приступов".

– Который час? – мой голос звучит хрипло. Во рту привкус меди.

Лора кривится, оттягивая воротник ночной рубашки.

– Без четверти закат. Ты проспала завтрак. – Она прищурилась. – Но ты же все равно кровью не завтракаешь, а клубеньки, поди снова не завезли. У крестьян неурожай. А снилось тебе что-то… жаркое, да?

Я чувствую, что краснею. Это был странный сон.

Каин.

Его пальцы на моем запястье. Губы, обжигающие кожу. Не боль – нет, что-то гораздо хуже. Что-то, от чего все тело вспыхнуло, как сухая трава… А еще в моем сне он был без мантии и штанов…

– Ничего мне не снилось, – бормочу, сползая с кровати.

Лора фыркает, почесывая бледные, покрытые легкой шерстью предплечья – побочный эффект ее волчьей крови – у соседки были в роду оборотни.

– Да ладно, вся академия уже шепчется. – Она наклоняется ближе, и я чувствую слабый запах псины. Всех вампиров он бесит, но поселить с волчьей кровью могли разве что меня. – Он правда… позвал тебя посреди урока в запретное крыло? И что у него там? Что он с тобой делал?

Резко отворачиваюсь, хватая с тумбочки кувшин с водой.

– Тебя не касается!

– Ой, значит, правда! – Лора хихикает, но тут же закашливается, хватая ртом воздух.

Так она реагирует на всех нас, вампиров. Не знаю, почему ее семья настояла на том, чтобы обучать дочку тут. Как можно было не увидеть, что в ней настолько сильно пробудилась чуждая нам кровь?

– Заткнись, – бросаю в Лору подушкой.

Та ловит ее с ухмылкой.

– Ладно, ладно… – Соседка падает на свою кровать. – Но если он тебя все-таки прикончит – оставь мне свою подушку. Моя уже воняет волком.

У Лоры бывают спонтанные превращения.

Не отвечаю и, поднявшись, шагаю к зеркалу – нужно срочно привести себя в порядок. Бросаю взгляд на свое отражение. На синяки под глазами. На повязку на запястье, на которой запеклась кровь. Дрожь в пальцах не проходит с с прошлой ночи, как и шум в ушах.

– Тьма!

До первого урока осталось всего ничего. А, надо думать, Каин не терпит опозданий.

Я нервно поправляю манжеты своей рубашки, скрывающей следы вчерашнего “разговора” в кабинете Каина. Повязка с трудом влезла под ткань, но это было лучше, чем демонстрировать порез перед всей академией. Они снова пошутят про то, что я ненастоящий вампир, а потом зададутся вопросом, кому понадобилась моя кровь. Кожа на руке все еще горит, будто по ней прямо сейчас проводят раскаленным лезвием.

– Ты выглядишь, как привидение, – Вейланд как всегда дожидается меня на повороте в главный коридор. Он считает своим долгом каждый вечер узнавать как у меня дела. – Если будешь так дрожать, Люцина сожрет тебя заживо еще до начала занятий.

Пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются.

– Она и так это сделает. Разница лишь в том, будет ли у нее зрители.

Теперь я точно это знаю.

Как будто специально из-за поворота показывается Люцина в окружении своей обычной свиты – рыжей Марлы и бледнолицей Изабеллы. Их смех обрывается, когда они замечают нас с Вейландом.

Ненавидящий взгляд Люцины тут же упирается в меня.

– Ну что, Дарквуд, как прошла вчерашняя встреча? Удивлена, что он тебя не сожрал. Или для сначала он выбрал твою сестренку? – Ее тонкие пальцы с идеально отполированными ногтями впиваются в мое плечо. – Я слышала, Лидия такая… хрупкая.

Сердце подскакивает к горлу, но вместо привычного страха в груди вспыхивает что-то новое – острое и жгучее. Я медленно поднимаю глаза, встречая взгляд Люцины.

– Ты права, – тихо произношу. – Она действительно хрупкая. Как и твоя репутация, если кто-то узнает, кто дал мне ключ от запретного крыла.

Люцина делает шаг назад. Марла и Изабелла переглядываются.

– Идем, – говорю притихшему Вейланду.

Мы с другом минуем этих гадов и я чувствую, как колени у меня подкашиваются от собственной дерзости.

Боевой зал полон. Студенты всех курсов толпятся у стен, оставив середину помещения пустой, хотя сегодня урок сейчас только у первого курса. Но их можно понять: сегодня всем хочется посмотреть на ожившую легенду.

Шепот обрывается, когда дверь распахивается с громким стуком.

Каин входит без мантии, в простой черной рубашке, застегнутой на все пуговицы. И только я знаю, почему он так делает – под одеждой шрамы, нанесенные заколдованным солнечным светом. Велентар не произносит ни слова приветствия, просто бросает на каменный пол кинжал. Металл с тихим позвякиванием ложится на камень.

– Это серебро! – объявляет Каин. – Кто-нибудь сможет его поднять?

Его голос звучит спокойно, но в зале сразу становится тихо.

Первым вызывается Рейнард Торн, гордый чистокровный с третьего курса. Он склоняется над кинжалом, сжимает рукоять – и с криком отдергивает ладонь. Кожа на пальцах вампира покрывается волдырями. Товарищи уводят его в больничное крыло.

– Серебро обжигает нас, – констатирует Каин, наблюдая, как еще несколько смельчаков терпят поражение. – Но только если вы верите в то, что оно должно жечь.

Люцина выступает вперед с вызывающим взглядом.

– Это невозможно. Серебро – для нас природный яд.

Каин молча подходит к кинжалу. Его пальцы смыкаются на рукояти. Кожа дымится, но он не отпускает оружие. Затем Велентар сжимает клинок в кулаке – и серебро рассыпается в пыль, словно сухой песок.

– Боль – это просто сигнал. Страх перед ней – вот настоящая слабость.

В зале повисает мертвая тишина. Даже Люцина застывает с открытым ртом. Я чувствую, как по спине бегут мурашки – я уже видела силу Каина вблизи, но это… это было нечто другое. Это мастерство, отточенное веками.

– Сегодня вы научитесь контролировать боль, – объявляет Каин. – Разбейтесь на пары.

Я уже готовлюсь как обычно встать в пару с Вейландом, но Велентар требует, чтобы мы тянули жребий – страх по его словам можно испытать только в непредсказуемой ситуации. Я тяжело вздыхаю и кладу бумажку с моим именем в первернутый шлем, который Велентар снял со стены. О тьма! При Родерике мы тут в основном теорию изучали, с Каином естественно так не выйдет.

Стоит мне зазеваться, как мое имя выкрикивает Люцина. Уверена, она жульнилача и решила надавать мне тумаков за сцену в коридоре. Чувствую как по спине ползет холодок: что бы там ни планировал Велентар, похоже ему удалось активировать мой страх.

Как только приходит черед нашей пары, все взгляды устремляются на Люцину и меня. Вся академия в курсе, что с момента моего приезда в эти стены дочь ректора поклялась, что не даст предательнице Дарквуд выпустится. И теперь студенты собираются посмотреть на очередное унижение их любимого мешка для битья.

Закатываю рукава, забываю про повязку на запястье и тут мой локоть ловит Люцина, притягивая к себе. Я жду вопросов про укусы Каина, но слышу кое-что другое.

– Если посмеешь ударить меня, твою сестру вышвырнут на улицу к рассвету, – горячее дыхание чистокровной щекочет мою шею.

Я замираю. В ушах стучит кровь. Эта гадина явно хочет выставить меня посмешищем перед Велентаром у всех на глазах. Каин складывает губы в подобие презрительной усмешки и отходит от нас.

– Начали! – его голос разносится по залу.

И тут я вспоминаю о том, что Каин сказал, начиная этот урок: “Страх – это выбор.”

Страх проходит как-то сам. Сейчас я ощущаю себя стратегом во время битвы. Мои мысли холодны, движения – выверены. Когда Люцина бросается вперед, я не блокирую ее удар. Вместо этого в последний момент отклоняюсь, позволив Люцине пролететь мимо. Чистокровна теряет равновесие и падает на пол под удивленные возгласы свидетелей.

Опускаю закатанные рукава. Похоже, никто сегодня не ожидал того, что предательница тоже может драться. В зале раздается смешок. Потом еще один и еще один.

Люцина вымазалась в песке и пыли, которыми покрыта тренировочная арена. Она с трудом пытается встать, мешают слишком резкие движения.

Наконец кто-то улюлюкает.

Люцина вскакивает и заносит руку для удара.

Каин тут же оказывается между нами.

– Ты проиграла, – он спокойно отводит ее руку.

И я впервые вижу в глазах чистокровной что-то похожее на трепет или уважение.

Люцина отряхивает боевой костюм.

– Разошлись, – приказывает Каин.

Люцина порывисто уходит с арены, я в замешательстве смотрю на нее. И тут слышу голос за своей спиной.

– Почему не дала сдачи? – оборачиваюсь.

Велентар смотрит мне в глаза.

– Потому что это был бы ее бой. А я выбираю свой. – Вопреки ожиданиям, мой голос звучит твердо.

Уголок губ Каина дергается – почти улыбка.

– Все же в тебе есть кое-что от Виктории, – как бы между делом замечает он.

Затем Каин поворачивается к собравшимся в аудитории студентам и объявляет так, чтобы было слышно в каждом углу зала:

– На сегодня все. Каждый получил свое задание.

Кроме меня. Сдавленно выдыхаю. Не удивительно, разве Каин будет учить внучку женщины, которая заставила его триста лет гнить в подземелье?

– Отработай стойку, – звучит за плечом. – С такими сгорбленными плечами недалеко уйдешь.

После этого Велентар удаляется.

Глава 8.2

Алиса Дарквуд

Ночь выдалась напряженной. Я сижу на подоконнике заброшенной галереи, ведущей в запретное крыло, кутаясь в потертую мантию, и благодарю Ноктэль за то, что судьба сегодня больше ни разу не свела меня с Люциной. Надеюсь, что дочь профессора сейчас зализывает раны в кабинете папы. Ректор Вент удивительно снисходителен к ней, так что аж тошно.

Рассветные лучи пробиваются сквозь пыльные окна, окрашивая мои бледные руки кроваво-красным. Учебный день закончился, скоро отбой, но я, как дитя обоих миров привычному тут распорядку не подчиняюсь. Полукровка может существовать и в свете солнца и при луне. Ни разу не задумывалась о том, что я люблю больше.

Я ношу фамилию Дарквудов, вычеркнутого из всех вампирских хроник рода, определило то, что я стану жить как вампир. Оборачиваюсь назад, глядя на появляющееся из-за горизонта солнце. Но, может, стоило пойти другим путем? Рассказывают, что в людских городах стало сейчас красиво и чисто. Туда перебираются даже некоторые аристократы.

Вейланд врывается как ураган и мне приходится оторваться от этих мыслей. Откладываю в сторону свой “человеческий” ужин. В столовой невозможно ни одну булку съесть, не услышав насмешек, что я веду себя не как вампир.

– Ты не поверишь, что я только что услышал! – Вейланд хватает меня за запястье, но тут же отпускает, увидев, как я морщусь от боли.

– Если это еще один слух о том, что мы делали в профессорских комнатах с Каином, то можешь, пожалуйста, не мучить мои уши? Все равно не угадаешь, – хмурюсь.

– Люцина хочет натравить на тебя голем из лаборатории техномагии!

Я замираю. Это звучит так абсурдно. Смех рвется наружу и я начинаю хихикать, давясь только что проглоченным хлебом. Да Люцина ни одного заклятия нормально сложить не может и вечно спит на парах профессора Артона. Она и голем!

– Прекрасно и ты сочиняешь байки. Что дальше? Скажешь, что ректор Вент тайный оборотень?

Вейланд садится рядом, отчего подоконник начинает тревожно похрустывать.

– Она стояла у лаборатории, с этими своими куклами – Марлой и Изабеллой. Говорила, что… – Он нервно оглядывается и понижает голос до шепота. – Что если заменить руну управления на поддельную, голем выйдет из-под контроля. Ей это кто-то из старшекурсников подсказал. И что…

– Он первым делом раздавит ту полукровку, которая крутится вокруг Велентара? Или Велентар вокруг нее. – продолжаю за него, подперев подбородок. – Очень оригинально. Почему бы просто не распылить серебряную пыль над моим матрасом?

Кажется, я просто устала бояться.

Вместо ответа Вейланд хватает меня за плечи.

– Я не шучу! Она говорила про старинный ритуал – "кровь на камне". Что-то о том, что если голем убьет тебя в определенном месте, его сила перейдет к…

– К Люцине? – резко встаю, сбрасывая его руки. – Это же бред. Даже если бы она смогла такое провернуть – зачем? Чтобы Каин по-настоящему разозлился?

Тут я прерываюсь, подумав о том, что больше огорчит Велентара – то, что ему нечем будет лечить раны или то, что меня уничтожит чужая рука.

Проглатываю вязкую слюну.

Големы.

Огромные, непробиваемые…

И абсолютно безжалостные. Не хотелось бы погибнуть так.

Одного такого профессор техномагии, Артон, растит у себя в лаборатории. Он собирается продемонстриолвать нам то над чем работают люди, но что-то пошло не совсем по плану.

Вейланд тыкает пальцем в пергамент, который вынимает из рукава – там кривая схема с отметками. В принципе чем-то напоминает схему заклинаний, которую Артон недавно нам демонстрировал.

– Она нарисовала это! Смотри – здесь магические узлы, а здесь…

Я перехватываю его запястье.

– Откуда у тебя это?

Вейланд краснеет.

– Я… может быть… стащил, когда они разошлись.

– Ты что, следил за ними?!

– Ну да! Потому что кто-то же должен! – Вейланд вдруг зашипел, – Ты думаешь, я не вижу, как ты дергаешься при каждом шорохе? Ты же даже спать перестала!

Я открываю рот, чтобы возразить – и вдруг слышу отдаленный грохот.

Где-то в глубине академии.

Там, где находится лаборатория техномагии.

Вейланд бледнеет.

– Это же… не может быть…

Я вскакиваю, с ужасом осознавая: друг не врет.

И сейчас, похоже, нужно найти Каина – прежде чем голем найдет меня.

Но мне не удается слишком далеко убежать. Я чувствую удар раньше, чем слышу грохот. Пол дрожит под ногами, заставляя меня схватиться за стену. Где-то в глубине академии раздается протяжный скрежет, будто огромные каменные челюсти сжимаются на чьей-то шее.

– Он уже близко! – Вейланд хватает меня за рукав, его глаза неестественно расширяются.

Мы выбегаем в центральный коридор как раз в тот момент, когда новый удар сотрясает здание. С потолка сыплется каменная пыль, а из-за угла доносятся крики. Толпа студентов несется нам навстречу, их лица искажены паникой.

– Лаборатория техномагии! Стена рухнула!

– Он идет сюда!

Я протискиваюсь сквозь толпу, сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Поворот – и я вижу его.

Голем.

Трехметровый исполин из тесаного камня, каждый мускул – идеально подогнанные плиты. Глазницы пылают алым светом, а по всему телу пульсируют искаженные руны. За его спиной – зияющая дыра в стене, сквозь которую видны разрушенные остатки лаборатории.

Голем поворачивает голову. Замирает. Чует меня.

Ноги становятся ватными. Это не просто магическая конструкция – в эти руны вплели ненависть. Особую. Направленную именно на меня.

Каменные пальцы сжимаются в кулак. Голем делает шаг. Еще один. Я не могу пошевелиться, загипнотизированная приближающейся смертью.

– Вот же неудачница Дарквуд! – Люцинин голос звенит где-то сбоку. Я мельком вижу ее – бледную, с горящими глазами, застывшую в дверном проеме с группой чистокровных. Они не убегают. Они ждут. Так вот, значит, как Люцина решила отплатить мне за непокорность. Если бы только я раньше знала, какая она ненормальная!

Голем заносит кулак.

И в этот момент тень падает с потолка.

Легко, бесшумно, как осенний лист. Но когда она касается пола, каменные плиты вздыбливаются волнами.

– Эй! – Голос Каина звучит спокойно, но в нем дрожит холодная, нечеловеческая ярость. – Ты тебе сюда!

Голем замирает на мгновение, его руны вспыхивают ярче. Затем – рев, и он бросается вперед.

И тогда Каин показывает всем, почему его боялись во время эпохи Кровавых Войн.

Он не уворачивается. Его тело растворяется в движении – не магия, не телепортация, а чистое, отточенное мастерство. Когда кулак голема пролетает сквозь пустое пространство, Каин уже материализуется за его спиной.

– Первое правило Теней. – Его пальцы касаются одной из рун. Кровь Каина брызгает на камень – он только что рассек себе запястье. – Атакуй со спины.

Велентар словно читает замершим от ужаса студентам лекцию. Это было бы удивительно, если бы не было так опасно!

Руна, начертанная на големе, вскипает и гаснет.

Голем ревет и разворачивается с неожиданной скоростью. Но Каина позади него уже нет.

Я вижу, как тени на стенах оживают. Они движутся непривычно, сливаясь и разделяясь. А потом – трое Каинов атакуют одновременно. Один вонзает пальцы в руну на плече, второй бьет в колено, третий – в другую руку.

Это невозможно и это прекрасно.

Голем шатается. Его каменная кожа трещит, но не от ударов – от переписывания магии, скрепляющей камни. Каждая капля крови Каина меняет руны, заставляя их светиться ледяным синим вместо кроваво-красного.

– Второе правило. – Голос звучит со всех сторон сразу. – Бей по слабым местам.

Каин материализуется перед големом, его пальцы впиваются в центральную руну. На секунду все замирает.

Затем – взрыв синего света.

Когда я снова могу видеть, голем стоит на коленях. Его руны теперь сияют голубым, а в глазницах больше нет красного огня.

Каин поворачивается. Его черная рубашка порвана в нескольких местах, но в прорези не видно шрамов, на руках – ожоги. Но голос спокоен:

– Профессор Артон?

Из толпы выходит бледный, дрожащий профессор:

– Я… я здесь…

– Ваш голем потребует перезарядки. – Каин бросает взгляд на разрушения, потом на Люцину. – И лаборатории понадобится новая стена.

Он не обвиняет. Не смотрит на нее с угрозой. Напротив – его лицо совершенно бесстрастно, будто действительно произошел несчастный случай. Правильно, кто будет защищать Дарквудов? Уж точно не Велентар.

Но я вижу, как Люцина бледнеет. Она все поняла.

Каин делает шаг назад, позволяя профессору Артону забрать голема. Затем, будто случайно заметив, оборачивается ко мне:

– Дарквуд. За мной.

Он не ждет, просто уходит, и я следую, чувствуя на себе взгляды. Особенно один – острый, как лезвие.

Люцина.

Но впервые за долгое время я чувствую не страх.

Я чувствую что-то новое.

Каин только что показал всем, на что способен. И он защищает меня.

Глава 8.3

Я следую за Каином, чувствуя, как кровь стучит в висках – не от страха, а от странного возбуждения. Он защитил меня. На глазах у всех. Это значит, что больше никто не посмеет на меня напасть.

Каин резко распахивает дверь своих покоев. Запах старинного пергамента, дыма и чего-то металлического – крови? – бьет в нос. Лунный свет, пробивающийся сквозь треснувшие витражи, рисует на стенах причудливые узоры.

– Заходи, – его голос звучит глухо.

Я переступаю порог, и дверь захлопывается сама собой с глухим стуком. Позади я слышу щелчок магического замка, как и в прошлый раз.

Нас обоих окружает тишина.

Потом Велентар резко оборачивается ко мне. Его лицо искажено злостью – на меня и кажется я понимаю ее причину. Каину пришлось защищать того, кого он, может, добровольно отдал бы голему.

– Ты стояла как завороженная овца! – Велентар вскидывает руку так резко, что его мантия взметается, словно крылья ворона. – Готовилась красиво умереть?

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

– Я не могла…

– Не смогла? – он перебивает, делая шаг вперед. Его глаза в полумраке горят неестественным синим светом. – Или не захотела?

Его пальцы впиваются в мои плечи, но не больно – скорее, как тиски, приковывающие к месту.

– Ты даже не попыталась увернуться, – он говорит сквозь зубы, и каждое слово обжигает меня, как удар хлыста. – Не закричала. Не бросилась в сторону. Просто… стояла как вкопанная. Ждала меня?

Я вырываюсь, отступая к стене. Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди.

– Это был голем! – мой голос дрожит. – Что я могла с ним сделать?!

Каин замирает. Потом медленно, слишком медленно проводит рукой по лицу.

– Ты носишь имя Дарквуд, – произносит он чуть тише. – Твоя кровь открывает скрытую суть артефактов. А ты… – его губы искривляются, – ты поверила, что слаба? Почему?

– Потому что все так говорят! – вырывается у меня. – Люцина…

– Она тебе в подметки не годится.

Эта характеристика вдруг выводит меня из меня.

– Может, я действительно слабая?! – голос срывается на крик. – Мне с пеленок твердили, что я никто! Полукровка. Отброс. Предательница по крови!

Тишина повисает между нами, густая и гнетущая.

Каин изучает меня взглядом, в котором читается что-то странное – не злость, не раздражение… Разочарование?

– Вампир, верящий в чужие слова – позор для своей крови.

Я фыркаю:

– Я не вампир. Да и легко говорить, когда ты…

– Когда я что? – он резко перебивает. – Когда я Каин Велентар? Легенда? Герой? – его губы дрожат в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку. – Я родился в подземелье, Дарквуд, потому что моя мать мечтала сбежать из плена. Позже она все же убила отца за то, что тот захватил и разграбил ее земли. А потом меня растили как оружие мести.

Он делает шаг ближе.

– И да, я мог бы поверить, что я – всего лишь инструмент в чужих руках. Но я выбрал быть чем-то большим.

Каин поворачивается и направляется к массивному дубовому шкафу. Его пальцы скользят по резным узорам, нащупывая что-то…

Щелчок. Открывается потайная полка.

Каин достает книгу – ту самую, что я нашла в подземелье несколько дней назад. Старый кожаный переплет, потрескавшийся от времени, с вытесненным гербом Дарквудов. Сейчас мне больно смотреть на нее.

– Возьми, – он протягивает ее мне.

Я колеблюсь.

– Вы же сказали, что это ключ и я… я не должна была его трогать.

Каин усмехается.

– Это принадлежит тебе, я убедился. Сильнейший из артефактов, что когда-либо хранила твоя семья. Все, что оставила по себе Виктория.

– Ее… учебник? – поднимаю брови.

Каин отрицательно качает головой.

– Ее дневник, Алиса. Может быть так ты поймешь что значит быть Дарквудом.

Я осторожно касаюсь страниц пальцами.

И мир взрывается.

Боль.

Свет.

Воспоминания.

Я падаю на колени, книга прижимается к моей груди, словно живая. Страницы шелестят, перелистываясь сами по себе, пока не останавливаются на пожелтевшем листе.

Надпись, выведенная кровью, светится багровым.

"Сила – не в чистоте крови, а в чистоте намерений."

– Она… – мой голос кажется чужим, – она писала это для меня?

Каин стоит рядом, его лицо в тени.

– Она писала это для того, кто сможет прочитать. Я, как и другие, вижу только белые листы.

Переворачиваю страницу – и вдруг вижу…

Не слова. Картины.

Виктория стоит перед закованным Каином. Ее рука дрожит, но глаза… Глаза горят.

"Прости," – шепчет она. "Это единственный способ спасти тебя от них."

Я вскрикиваю и захлопываю книгу.

Когда я поднимаю голову, Каин стоит у окна, его силуэт четко вырисовывается на фоне луны.

– Я не буду тебя защищать, Алиса, – говорит он, не оборачиваясь. – Если ты снова сложишь руки…

Он оборачивается. Его глаза горят.

– А кровь…

Каин фыркает.

– Я разыщу другой способ.

Это звучит как предложение уйти. Я поднимаюсь на ноги и выхожу за дверь, прижимая дневник моей бабушки к груди.

Дверь закрывается с тихим щелчком.

Где-то в этой академии Люцина стоит мерзкие планы.

Но впервые за всю жизнь…

Я не боюсь.

Я готова разозлиться.

Глава 9. Яд Безлунницы

Моя комната в общежитии для полукровок больше похожа на камеру, чем на жилое помещение. Голые каменные стены, узкая железная кровать с потертым матрасом, который уже давно потерял всякую упругость. Единственное украшение – треснувший подсвечник на подоконнике, куда вечером вставляются свечи. Одна из них как раз догорела до конца.

Лора нет рядом – днем она частенько бродит по окрестным лесам и охотится на дичь – говорит, что это помогает ей унять кашель. А я задергиваю окно темной занавеской. Сегодня днем, когда все чистокровные спят, я наконец могу изучить дневник Виктории без помех.

Солнечные лучи все равно пробиваются сквозь ткань, падая на пыльные страницы. Я осторожно открываю книгу, и сразу же погружаюсь в чужую память…

Ветер шевелит мои короткие каштановые волосы. Я стою на лесах, цепляясь за тросы.

– Сюда, Велентар, не споткнись!

Глупо. Никто не двигается так грациозно, как Каин. Даже его тень скользит по доскам бесшумно, будто не касаясь их.

Я пролезаю под тросом. Он – следом. На мгновение его пальцы едва касаются моих. Обжигают.

Оборачиваюсь.

На его губах улыбка. Он смотрит вниз, на разбросанные инструменты.

– Что это?

– О! Не забивай себе голову.

– Ты думаешь, воины глупы?

Он встает за моим плечом. Сердце бьется у горла. Его запах – лесная трава и что-то древнее, священное. Слезы Матери Луны.

"Ты прекрасна", – мечтаю это услышать. И боюсь этого больше смерти.

Каин идет по палубе. Ветер рвет его мантию. Я начинаю говорить – лишь бы не смотреть на него.

– Вот рулевой механизм. Канаты – как нервы. Корабль будет живым.

Он прижимается лбом к тросу. Вдыхает ночной воздух.

– Это прекрасно. То, как ты оторвала его от земли…

– Каин…

Я люблю тебя.

Не за славу. За то, что ты посмотрел в глаза своей тьме. Что смог отложить старую злобу и открыться новому миру. За то, что ты – будущее.

– Когда взлетит, покажу тебе мир с высоты.

Он открывает глаза. Смотрит, как сытый кот. Отталкивается от палубы.

– И я, Виктория.

В ушах воет ветер, стирая одинокую слезу со щеки.

Воспоминание растворяется и я дёргаюсь, когда страницы начинают снова сами перелистываться под моими пальцами. В ушах звенит, а на ладонях выступает пот. Это было… слишком реально.

И вдруг меня снова засасывает в чужую память.

Теперь я вижу кабинет с высокими книжными полками. В углу тихо посапывает младенец в колыбели – мой отец. На столе разложены документы с печатями Конклава.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Входит мужчина с золотой пряжкой на мантии.

– Они решили, – говорит он без предисловий. – Велентара отдадут мятежникам. Твой дом уничтожат. До последнего слуги.

Мое сердце замирает.

– Чего они хотят взамен?

Мужчина усмехается.

– Тебя. Твою магию. Твое послушание.

– И что я должна сделать?

– Связать его. Сделать так, чтобы его сила служила Конклаву, а не разрушала его.

Сжимаю кулаки. В горле стоит ком.

– А моя семья?

– Будет под защитой. Пока ты служишь нам.

Резкий стук в дверь вырывает меня из воспоминания.

– Алиса! Ты там? – голос Лоры звучит неестественно громко в тишине комнаты.

Я захлопываю книгу, но слишком поздно – дверь распахивается, и моя соседка вваливается внутрь. Её бледное лицо раскраснелось от возбуждения, а острые уши, более заострённые, чем у обычных вампиров, подёргиваются.

– Ты не поверишь, что я только что услышала! – Лора плюхается на мою кровать, заставляя пружины жалобно скрипеть.

Я прижимаю дневник к груди.

– День на дворе, кому пришло в голову с тобой говорить?

– Они и не со мной говорили. Так, обсуждали сплетни высшей касты. Люцина! – Лора понижает голос до драматического шёпота. – Представляешь, она-таки достала то самое любовное зелье! Ты знаешь, о котором все благородные девицы шепчутся с начала учебы? Как думаешь, кому не повезет связаться с этой бледноволосой крысой, ахаха?

Сказав это Лора заходится в кашле, но быстро успокаивается и вытирает рот рукавом. Ее глаза блестят удовлетворением. Мои пальцы непроизвольно сжимают переплёт бабушкиного дневника.

– Откуда ты знаешь?

Лора самодовольно указывает на свои уши.

– Слышала, как Марла рассказывала об этом другим в восточном коридоре. Думала, что никого нет поблизости. – Она наклоняется ко мне. – Они говорили о твоём профессоре, Алиса. Мол, древние тоже умеют любить, если правильно попросить. Ну и планы, да?

Соседка обожает разнюхивать тайны благородных, в ней дремлет талант ищейки.

Холодок пробегает по моей спине.

– Когда?..

Лора пожимает плечами и переводит взгляд на меня.

– Ты вся побелела. Тебе плохо?

Я качаю головой, но мир вокруг действительно плывёт. Люцина пробралась в запретное крыло… Ради Каина. И если зелье сработает…

– Лора, – мой голос звучит хрипло. – Ты случайно не слышала, откуда у неё это зелье?

Соседка задумывается.

– Марла болтала что-то про "кровь Дарквудов, которая открывает секреты". Говорила, что нашла его в…

Наши глаза встречаются.

– В запретной библиотеке, – заканчиваю я за неё.

Воспоминание накатывает волной – резкий запах меди, холодный кафель под щекой, цепкие руки, держащие меня в полумраке. Люцина подстерегла меня в туалете дней десять тому назад. Её ноготь, острый как кинжал, медленно вонзается в мою ладонь, пока не появляется кровь. Склянка наполняется мучительно долго.

Я тогда думала, это просто новая изощренная форма издевательств. Похоже, я ошибалась.

Книга в моих руках вздрагивает. Запретная библиотека… Они послали меня туда потому что знали, что я смогу обойти ловушки. Но после возвращения Велентара охранные заклятия разорваны.

Я вспоминаю, как в детстве, проходя мимо полок с древними фолиантами в фамильной библиотеке, чувствовала, как некоторые книги вздрагивают, будто пробуждаясь от долгого сна. Их страницы шелестели, перелистывались сами по себе, когда я приближалась. Отец резко одёргивал меня за руку: "Не смотри на них, дочь", – его голос дрожал от страха. "Не смущай наших хозяев своей… природой".

Теперь сердце бешено колотится в груди, а в ушах стоит звон. Все кусочки мозаики встают на место. Люцина в отличие от меня знала, на что способна кровь Дарквудов.

Глава 9.2

Лора закашливается, машет рукой и выходит, хлопнув дверью. Оборотни ненавидят запах страха – у неё от моей паники начинаются приступы. Стены дрожат от её кашля – за дверью будто огромный пёс захлёбывается лаем.

Я вскакиваю, захлопываю створку. Дневник Виктории все еще лежит на кровати. Два движения – и он под матрасом. В голове роятся мысли, каждая страшнее предыдущей.

Люцина использовала мою кровь, чтобы найти в библиотеке нужную книгу. Артефакты всегда тянулись к моим рукам. Но что ещё она может сделать с моей кровью? Добавить в зелье – и Каин навеки станет её рабом.

Горло перехватывает. Теперь я понимаю Велентара: как я могла быть такой дурой?

Люцина достала зелье. Любовное зелье. И древний вампир может потерять голову. А что сделает одурманенный Велентар – страшно представить. Он сотрёт в пыль и меня, и Лидию.

Я резко наклоняюсь и достаю из-под кровати небольшой сверток. Разворачиваю его, проверяя содержимое: флакон с кровью летучей мыши, украденный у Лоры для маскировки запаха и крошечный серебряный нож – единственное оружие, способное ранить чистокровную.

– Тьма, – шепчу я, сжимая нож в кулаке.

Сегодня наступили три Дня Тени, или Безлунница, как вожат ее здесь. Значит, у студентов выходные. Сила вампиров зависит от лунного цикла – в те дни когда луна слаба и солнце властвует в небе, обучение и практика становятся бессмысленными и подчас опасными.

Выглядываю наружу. Коридоры академии пустынны в этот ранний час – солнце еще не успело зайти за горизонт. Лишь изредка вдалеке раздавются шаги дневного стража, да скрипят половицы под шагами невидимых призраков-хранителей.

На самом деле мне очень повезло. Для полукровок вроде меня Безлунница – единственное время, когда можно спокойно погулять по утренней или вечерней росе, не заботясь о том, будут ли выполнены уроки. В такое время вампиры ощущают жуткую слабость, чистокровные запираются в комнатах и спят, профессора готовят лекции, а аристократам вроде Люцины позволено отбыть в имение, где верные слуги готовят им кровавые ванны для снятия слабости и раздражительности.

Насколько я знаю, моя мучительница ни разу не пропустила такие дни.

Поэтому сегодня мой шанс. Я выхожу в холл и крадусь к общежитиям чистокровных, куда полукровкам обычно вход запрещен. Приходится прижиматься к стенам и прятаться в нишах, когда я чувствоваю приближение опасности – словом, использовать весь тот арсенал, которому научил меня Родерик. Но там, признаться немного.

И вот он, выход на балкон. Иначе как по водосточной трубе на элитный этаж не попасть. Двери, ведущие в спальню Люцины и девушек ее уровня закрываются на магический замок, который мне в жизни не сломать.

Задираю голову и смотрю вверх. Как говорил отец Вейланда, если нет ума, приходится расплачиваться телом.

– Спокойно, – шепчу я себе, подтягиваясь.

Немного позорных усилий, как хорошо, что меня никто не видит днем, и я оказываюсь на этаж выше. Здесь расположена такая же галерея, только убранство не в пример лучше, чем в жилище для обычных студентов.

Под дверью Люцины светится тонкая полоска света. Она там?

Прижавшись ухом к дереву, я слышу голоса:

– Уверена, что это сработает? – это Марла, ближайшая подруга беловолосой гадины.

– Этот рецепт когда-то связывал самих основателей Конклава, – голос Люцины, и в нем звучит торжество. – После Безлунницы он будет моим!

Сердце уходит в пятки. Я так рассчитывала на то, что эти мерзавки разъедутся по своим особнякам, но похоже на то, что они не просто не спят, а… пытаются одурманить Велентара!

Я осторожно склоняюсь к замочной скважине.

Люцина у туалетного столика, размешивает что-то в хрустальном бокале. Ее силуэт четко выделяется на фоне горящий свечей. Окна плотно зашторены. На столе рядом лежит маленькая синяя склянка с густой, мерцающей жидкостью.

Так вот оно… то, что она искала.

Марла нервно теребит край мантии:

– А если он почует подвох?

– Тогда я скажу, что этот эликсир – дар от Конклава. Попрошу отца подыграть, – усмехнулась Люцина. – Он не не откажется. Древние уважают традиции. Да и все понимают, что Каин после своего возвращения слаб. Что с ним случилось, кстати?

Она отставляет бокал и берет склянку в руки, любуясь ее мерцанием.

– Вот теперь все смешалось, – сказала она Марле. – Можешь идти, раствор будет настаиваться, а я пока спать.

Люцина сладко зевает и уходит в другую комнату.

Отшатываюсь от двери, прижимаясь спиной к стене. Марла выходит, бормоча что-то себе под нос, и исчезает в темноте коридора.

Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Сжимаю в руке серебряный кинжал. Что-то внутри подсказывает: «сейчас или никогда». Люцина спит, Марла ушла, на столе стоит склянка с недоваренным зельем, которое призвано лишить Велентара разума.

Удачный момент может не повториться никогда.

Я жду, пока шаги затихнут, затем осторожно толкаю дверь от себя.

– Тьма побери, – шепчу я, обнаружив, что та заперта.

Вероятней всего это простенькая руна, а не магический замок как у Велентара или ректора Вента – они стоят целое состояние. Да и что Люцине охранять?

Серебряный нож с лязгом вонзился в щель между дверью и косяком. Я нажимаю – и что-то вспыхивает с той стороны, а потом я слышу тихий щелчок. Замок побежден!

Комната Люцины пахнет розовым маслом и чем-то сладковатым, от чего кружится голова. Первое, что я замечаю – зелье исчезало с того самого столика, на котором я видела его в последний раз. Шиплю. Еще бы! Люцина наверное не хочет так явно демонстрировать свои планы папочке, несмотря на ее слова о том, что ректор Вент сделает ради дочери все. Есть все-таки этому разумные пределы. Например, Каин Велентар.

Я быстро обыскиваю стол, шкаф, даже заглядываю под подушки, лежащие на софе – пусто.

– Где же… – шепчу в отчаянии.

А потом поднимаю руки и гляжу на собственные ладони. Ну давай, кровь Дарквудов, действуй! Ты же делаешь меня хранительницей артефактов!

Ничего.

Я готова взвыть, но тут посреди отчаяния мне вспоминается то, что в некоторых туалетных столиках благородных дам иногда делают потайные ящики. Моя бабка, Виктория, была гениальным техномагом, первой женщиной-техномагом, если быть точной. И, пожалуй, умение ладить с механизмами – единственный доставшийся мне от нее талант. Поэтому профессор Артон единственный во всей академии, кто вообще замечает мое существование.

Я бросаюсь к изящному столику у окна, провожу пальцами по резным узорам, пытаюсь нащупать хоть слабый след магии – и наконец слышу тихий щелчок.

Открывается маленький ящик. Внутри лежит синяя склянка, теплая на ощупь, будто живая, обмотанная платиновой прядью Люцину.

Фу! Стряхиваю волосы. Наверняка это какая-то дурацкая деталь колдовства.

Я хватаю склянку, но в этот момент…

– Марла, ты что там копаешься? – за дверью раздается голос Люцины.

На миг я цепенею, а потом руки начинают работать сами. Подскакиваю к дверям и подпираю их изящным стульчиком.

– Марла?!

Створка прогибается от удара. Выдыхаю, отступая на шаг.

Вспе-таки мне повезло, что сейчас Безлунье. Большинство вампиров все равно что дети малые и только вполовину сильнее человека. В любой другой день она вышибла бы эти двери одним ударом.

Для верности вставляю между створками серебряный нож. Это ослабит ее магию.

– Кто там?! – Люцина бьет с удвоенной силой, а потом начинает орать. – Грабитель! На меня напали!

Не пройдет и нескольких минут, как ее вопли услышит дневная стража и поймает меня на горяченьком. Верчу головой по сторонам. Что же делать?

В поле зрения попадает зашторенное окно, к которому я и бросаюсь. Распахиваю стекла и выскользываю наружу, цепляясь за плющ. Сердце бешено колотится под горлом, а в кармане мерцает проклятая склянка с любовным зельем.

Наверху начинается переполох и я разжимаю пальцы, понимая, что до моего обнаружения осталось всего ничего. И если Люцина из-за моей глупости снова будет грозить сестре, я этого не выдержу.

Лучше даже грохнуться прямиком в ядовитые розы.

Что и происходит.

Тьма! Как же больно.

Глава 9.3

В глазах мутится от боли, а передо мной плывут синие круги, перемежающиеся с белыми звездочками. Зачем я это сделала? Теперь ведь не только придется кормить собой летучих мышей за покушение на имущество благородной, но и идти в лекарское крыло.

Вытаскиваю из кармана проклятое зелье. Надо скорее избавиться от него.

На дне склянки виднеются мелкие руны. Там что-то про власть чистокровных.

Пальцы почти не шевелятся.

– Тьма, – шепчу.

– Ты совсем рехнулась? – раздается сверху, а потом кусты передо мной раздвигаются.

– Вейланд? – я даже немного прихожу в себя, увидев в проплешине лицо друга.

Он протягивает мне руку.

– Поднимайся. Живо!

Слушаюсь. Тело болит и ломит, но, к счастью, моя вампирская кровь уже помогла залечить часть увечий. Я восстанавливаюсь конечно же не так быстро как чистокровный, у которого уже не осталось бы ни одной царапины, но идти уже могу.

Вейланд подставляет мне плечо и помогает выйти из-под высокого кустарника.

– Что ты здесь делаешь? – шепчу я.

– И почему когда я услышал, что вся дневная стража махнула в сад под окнами элитного корпуса, я сразу подумал про тебя? – отвечает вопросом на вопрос.

– Их много, да?

Вейланд отрицательно мотает головой.

– Да все шишки разъехались же, большая часть спит в казарме.

– Только не Люцина в этот раз…

Вейланд смотрит на меня.

– Если честно, я видел как ты влезала в окно. Решил утром прогуляться, пока солнечные лучи не палят. И вот… Я дал бы тебе подзатыльник, если был бы рядом!

Мы заворачиваем за угол и прячемся в старой каменной беседке, где Вейланд прижимает меня к стене, распыляя вокруг нас порошок, который позволяет слиться с тенями – недаром у него по алхимии высший балл. Я открываю склянку, блокирующую запах и использую остатки зелья Лоры.

– Алиса Дарквуд, что тебя нашло? – серьезно вопрошает друг. – Люцина, она же тронутая. Она разорвет тебя на кусочки, а ты сама еще и лезешь на рожон!

Тогда я достаю склянку с любовным зельем из кармана.

– Это еще что? – кривится Вейланд.

– Выпьешь и влюбишься в Люцину.

– Фу! – морщится он, а потом поднимает брови. – И… и что? Пускай кого-нибудь охмуряет, тебе какая разница? У Люцины все равно к окончанию академии будет богатый и знатный муж и она скорей всего его задушит, за то, что капризы не исполняются как велено, – хмыкает Вейланд в конце.

– Каин Велентар…

Вейланд наклоняется ближе.

– Каин Велентар что?

Прокручиваю склянку в руке и произношу медленно:

– И так меня ненавидит, а если она прикажет ему задушить, например, Лору… – до меня наконец начинает доходить, какую глупость я сделала и как сильно рисковала.

Вейланд принимает из моих рук склянку и начинает покручивать ее, глядя на свет сквозь темно-синюю жидкость, как делают алхимики.

– Тьма, да это древнее колдовство, – произносит Вейланд. – У нас не преподают такие руны. Она не могла это сделать без гримуара. Где он?

И тут я понимаю, что беспокоило меня всю дорогу: я украла зелье, но забыла забрать у Люцины рецепт. Безлунница продлится еще двое суток и за это время мерзавка создаст новое.

Все было бесполезно. Бессмысленно.

– Алиса, ты в порядке? Ты побледнела.

Сглатываю.

– Гримуар остался у…

Вейланд напрягается.

– Теперь она его точно перепрячет.

– Надо что-нибудь придумать, – бормочу я.

Друг выдыхает, возвращая мне зелье.

– Вариант конечно странный. Я бы даже сказал безумный. Что если ты дашь это Велентару раньше, чем она?..

Мы встречаемся взглядами и я сглатываю так шумно, что слышно наверное за пределами беседки.

Следующей ночью я стою у двери профессора, прижимая к груди фолиант по техномагии. Я больше не касалась дневника Виктории, но до сих пор не могу забыть, как Каина восхитили сделанные моей бабушкой дирижабли. Может быть и сейчас он на мгновение забудет о Виктории, отвлечется, а я?

Мне становится противно: от самой себя, от того, что я вообще о таком думаю. Привязать Каина Велентара во второй раз? Когда он отвяжется, то свернет мне шею с невероятным наслаждением. Перед глазами пробегает то, что он уже сделал для меня: не дал иссохнуть после того как я поделилась кровью, защитил о голема, хоть потом и отругал.

Да, он ненавидит меня, но при этом ведет себя благородно. Мало кто способен на такое в этих стенах и Каин совершенно точно не заслужил быть чьей-то безмозглой игрушкой.

Кладу книгу на порог. И пусть на ее поиски в библиотеке у меня ушел целый день. От попыток вызвать дар ужасно болят руки, я не буду обманывать Велентара. Оставлю ее тут – пусть считает это подарком от анонимного обожателя. Тем более кто-то уже воткнул две черных розы – знак крайнего расположения – за дверной косяк.

Из комнаты доносится стук, словно кто-то положил один пыльный фолиант на другой, я вздрагиваю и бросаюсь прочь.

Когда я скрываюсь за поворотом, то проверяю карманы. Зелье исчезло – должно быть, выпало когда я улепетывала. «Но так будет лучше», – решаю я, плотно сжав губы: «Никаких соблазнов».

Каин прав. Я не настолько слаба, чтобы использовать чужие руки против собственного врага. Я пойду и выманю нужный мне гримуар у Люцины. По крайней мере, теперь я поняла, как это делается.

Естественно, мой дар отказывается подчиняться, потому что я без устали его насиловала накануне в библиотеке. Все-таки кровь Дарквудов во мне не то чтобы очень сильна.

Но зато я воспользовалась тем, что у меня есть какие-никакие, а друзья. Лору вампиры обходят десятой дорогой – она слишком неприятно для них пахнет, а вот я терплю это и ни разу не пожаловалась.

И на сей раз я попросила кое-какую услугу взамен: «Подслушаешь Люцину для меня?»

Лора склонила голову набок, как иногда делают заинтересованные собаки и протянула:

– О-о-о! Я в курсе о чем они там шептались. Госпожа Кровавый Шип, – это официальный титул Люцины. – Впервые осталась у себя в покоях на Безлунницу и кто-то ее чуть не ограбил.

Сглатываю, но Лора не замечает моего состояния.

– Охранники там все перевернули вверх дном! – соседка взмахивает руками. – Искали пропажу и… ничегошеньки, как тебе, а?

– Люцина прячет запретный гримуар, – выдаю на одном дыхании и Лора улыбается. – Где? Можешь узнать?

К вечеру соседка является довольная.

– Лаборатория алхимии. Она раздобыла ключи у своего папы.

Как и в прошлый раз.

Я вскакиваю с кровати. До конца Безлунницы осталась одна ночь. Дальше будет поздно.

– Спасибо, Лора!

– Она сказала, что никто из полукровок не додумается там поискать! – кричит соседка мне в спину.

Как здорово, что именно в этом месте все спрятано! Ведь Вейланд помощник профессора и может приходить в лабораторию, когда вздумается. Он раздобудет мне ключ!

Я поздно поняла, что это ошибка. Стоило только распахнуть шкаф профессора, как на меня навалилась темнота. А потом повсюду стали возникать отражения: зеркальная ловушка!

Сердце рухнуло в пятки. В такой я уже однажды была, когда Конклав хотел узнать, помогала ли я отцу в том, в чем его обвиняли. Меня заперли в ней не знаю насколько, но я чуть не сошла с ума. Вытавий меня оттуда дознаватель сказал, что сомнений нет, я чиста.

Сейчас меня окружают сотни Алис Дарквуд и каждая кричит о моих страхах, повторяет самые худшие мысли, что когда-либо были у меня, вспоминает о провалах и обвиняет.

Я зажимаю уши. Закрываю глаза. Нельзя их слушать, иначе меня сожрет гнев на себя.

Вот я свидетельствую на суде…

Нет!

Только не сейчас.

«Это все Люцина», – повторяю вслух: «Она знала, что я приду за гримуаром. Она обманула Лору. Она заманила в ловушку меня».

Главное не отрываться от реальности, но это получается все хуже…

Если меня никто не найдет, я здесь исчезну.

Неожиданно слышится треск и я открываю глаза. Зеркальная гладь идет синими трещинами, потом зеркала взрываются. Осколки застывают в воздухе и… рассыпаются в пыль.

– Ты вечно лезешь туда, куда не следует, – в его голосе сталь.

Я лежу на полу, а надо мной возвышается Каин Велентар, великий и ужасный. Под мышкой у профессора стопка книг, свободная ладонь сияет.

– И что бы ты делала, если бы мне так сильно не понадобился бы современный травник? – продолжает Каин все с тем же выражением холодного отчуждения.

После этого он легонько встряхивает меня за шкирку и поднимает на ноги.

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто сует нос в профессорские шкафы?

– Их… отправляют в Комнату отражений? – бормочу на последнем дыхании.

– Их выгоняют из Академии. Навсегда, – поправляет Каин.

– И вы… меня выгоните? – отряхиваю мантию холодными пальцами.

Велентар щурится.

– В следующий раз… И коль уж у тебя так много рвения к неизвестному, то поработаешь сегодня на меня.

Глава 9.4

Велентар вручает мне стопку фолиантов, даже не удостоив взглядом. Книги обрушиваются в мои руки, и я едва не падаю под их тяжестью. Каин, не меняя ледяного выражения лица, снимает один том с верхушки стопки, будто делает мне одолжение.

Мы снова идем в запретное крыло, и я замечаю перемены: окна вымыты, гербы Велентаров отливают серебром в лунном свете, пыль исчезла, а вместо нее в воздухе витает терпкий запах старых книг и магических светильников. Все здесь теперь строго и безупречно – как сам Каин.

Останавливаемся перед дверью в башню.

Я вспоминаю, как оставила здесь учебник по техномагии, и кровь приливает к щекам.

Черные розы все еще валяются на полу. Велентар отшвыривает их полотнищем двери – ему явно нет дела до таких мелочей. На этот раз мы поднимаемся выше. Здесь, в башне, Каин устроил свою библиотеку. Стеллажи вздымаются до самого потолка, уходя в темноту. Я запрокидываю голову. Раньше это место считалось пристанищем призраков… а теперь здесь светло, почти уютно.

Меня отвлекает глухой удар. Опускаю взгляд и понимаю, почему внизу валялись груды книг – Каин заполняет полки.

Конечно. Триста лет во тьме. Ему нужно наверстать упущенное.

А я… я здесь совершенно бесполезна. Жгучий стыд сжимает горло.

– Очистить полки, рассортировать книги и расставить их в нужном порядке – твоя задача на сегодня, – бросает он, как будто говорит о чем-то само собой разумеющемся.

Я чихаю, когда очередная стопка книг обрушивается на дубовый стол, поднимая клубы пыли.

– П-профессор, мне нужно отлучиться, – пытаюсь давить на жалость.

– Чтобы разгромить еще один кабинет? – спокойно уточняет Велентар, не отрываясь от списка. – Или активировать смертоносное заклинание?

– Это очень важно!

– Важно то, что я тебе поручил. Полезай, – он указывает на лестницу легким кивком.

Спорить с Велентаром – занятие для идиотки. Хватаю метелку из перьев и штурмую приставную лестницу. Если справлюсь быстро – может, успею разузнать про гримуар.

Работаю в поте лица, ожидая привычных насмешек, придирок… но Каин молчит.

Он ненавидит меня – и в этом он прав. Он единственный, кто имеет право меня ненавидеть.

Осторожно смотрю вниз.

Велентар сидит у окна в кресле, обитом черным бархатом. Его перо скользит по бумаге с неестественной скоростью, страницы книги под левой рукой перелистываются сами. Он впитывает знания, как губка – будто триста лет темноты лишь разожгли его жажду познания.

Мне бы такую сноровку в чтении книг! Это что-то сравни таланту прикосновением крошить серебряные клинки!

Лестница внезапно сдвигается. Я вцепляюсь в полку, едва не падая.

Каин поднимает бровь и смотрит на меня, как на назойливую муху – глупую, но безобидную.

– Я не освобожу тебя от работы, Дарквуд, даже если ты сломаешь шею, – говорит он равнодушно.

Я снова чихаю.

Солнце за окном становится ярче, пробиваясь сквозь шторы.

И вдруг Каин морщится. Его пальцы непроизвольно сжимаются, губы подрагивают. Солнечные руны. Они болят сильнее всего в полдень.

– Профессор… – мой голос звучит неуверенно, почти жалко.

Он резко выпрямляется. На его лице – холодная маска. Похоже, он ненавидит показывать слабость при других.

– Что, Дарквуд?

– Вы… могли бы просто попросить мою кровь, – шепчу.

Он замирает. Губы дрожат – то ли от злости, то ли от чего-то еще.

– Если бы я хотел твоей крови, ты бы уже истекала ею, – его голос ледяной.

А потом, неожиданно легко:

– Сними-ка мне с полок отчеты о паровых двигателях. И поживее. Я скоро вернусь.

Он встает и двигается к двери.

– Кстати, в чайнике Ночной эликсир. Налей себе, а то выглядишь ужасно.

Дверь захлопывается.

Я спускаюсь, беру нужные книги и подхожу к столу. Над ним дымится маленький чайник, подвешенный над магическим пламенем. Аромат сладкий, с нотками черной розы.

Повсюду – газеты, чертежи, свитки.

И одна-единственная чашка. Его чашка.

Я не решаюсь к ней прикоснуться.

Вместо этого взгляд скользит по его записям. Он же не прятал их.

1. «Конклав»

«Малкар превратил Ноктхейм в оплот консерваторов» (подчеркнуто красным).

«Он вымарал из учебников все упоминания о реформах Виктории».

2. «Техномагические трактаты»

«Люди, очевидно, превзошли вампиров: паровые механизмы, свет без огня, оружие, ранящее даже чистокровных. Будущее за ними, как она и предсказывала».

3. «Газеты и памфлеты»

Отчеты о восстаниях полукровок. Дарквудов везде изображают исчадиями ада, а меня – «жертвой их коварства».

4. «Дневники профессоров»

«Стены Академии 300 лет питались моей силой, защищая тех, кто бросил меня в подземелье. Моя тюрьма стала их щитом».

5. «Слухи о Спящем»

«В крестьянских сказках я – проклятый принц, который вернется, чтобы спасти угнетенных. В аристократических кругах – безумец, чье имя запрещено произносить».

И на последней странице – засушенная черная роза из сада, где Виктория в последний раз целовала его… перед тем, как вонзить нож.

Он изучает мир, как полководец перед битвой.

Я слышу голоса на лестнице – профессор Артон задержал Каина, пытаясь оправдаться за голема.

Вскоре входит и сам Велентар, он садится за стол и как ни в чем не бывало продолжает работу. Я понимаю, что похоже, поспать мне сегодня не удастся.

Столовая Академии Ночи этим вечером гудит от непривычного оживления. После недели скудных пайков наконец завезли свежие овощи – горы золотистой репы, темно-бордовой свеклы и, о чудо, еще теплые булочки с тмином. Сюда сбежались все полукровки чтобы наконец-то попировать.

Я сижу в углу, разминая пальцами мягкий хлеб, но не могу заставить себя есть.

Все вокруг смеются, болтают, наслаждались моментом покоя.

А я слежу за Каином.

Потому что знаю – Люцина что-то затеяла.

– Чего такая хмурая? – Вейланд садится рядом, сжимая в руках две булки. Увидев мое выражение лица, он протяжно тянет: – А-а-а…

Я отворачиваюсь. Пусть думает, что это я подсыпала зелье. Не хочу объяснять.

В этот момент Каин поднимается со своего места.

Тишина распространяется по залу волной – сначала замолкают ближайшие столы, потом дальние, пока весь зал не замирает, уставившись на него.

Он стоит, слегка склонив голову, будто собирается произнести тост.

– Я очень благодарен академии, – его голос мягкий, почти дружелюбный, но в глазах читается что-то другое, – и лично ректору Венту за столь теплый прием.

Ректор, сидящий по левую руку от Каина, напрягается.

– Ваши студенты… – Каин медленно обводит взглядом зал, – настоящие сокровища. Такие любознательные. Такие… изобретательные.

Мои пальцы впиваются в скамью. Он что-то задумал. Настоящий Каин никогда бы не стал так слащаво льстить.

– В знак благодарности, – продолжает он, – я хочу провести Эрэваль-тан.

Гул восхищения прокатывается по залу. Ректор побледнеет от неожиданности.

– Со мной, профессор? Но это…

– Не скромничайте, Азраэль, – Каин уже поднимает кубок, дружески взяв ректора за руку. – Вы прекрасно управляли академией в мое отсутствие.

Мой взгляд перемещается к Люцине.

Она сидит, словно парализованная, ее пальцы судорожно сжимают край стола.

– Нам следует обменяться кубками, – напоминает Каин правило ритуала, и в его глазах мелькает что-то хищное.

Тут я понимаю.

Люцина подмешала зелье в кубок Каина.

А теперь его выпьет ее отец.

Каин смотрит прямо на нее, и в его взгляде читается ледяное удовлетворение.

– Конечно, конечно, – ректор тянется за кубком Каина, но тот внезапно отстраняется.

– Сначала проверка, – улыбается Каин. – В наше время даже с друзьями нужно быть осторожным.

Он снимает с шеи серебряную цепочку и опускает ее в кубок ректора.

– Здесь все чисто. О!

Ректор вдруг пошатывается и неловко задевает рукой кубок Каина. Тот ловко ловит Азраэля за локоть, но жидкость уже разлита.

Я бы поклялась – Каин сам толкнул ректора.

– Ничего страшного, – успокаивает он Азраэля. – Принесут новый.

Его взгляд снова находит Люцину.

Она выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.

Когда кубки наконец подняты под одобрительный гул зала, Каин произносит, обращаясь ко всем, но глядя только на нее:

– Никогда не знаешь, как твои сегодняшние поступки отразятся на близких. Поэтому… стоит думать наперед.

Он делает паузу, давая словам проникнуть в самое сердце.

– Кстати, – добавляет Каин уже веселее, – я беру под свой контроль запретную библиотеку. Недавно я сверял опись… и кое-чего не хватает.

Лед пробегает у меня по спине.

– Надеюсь, студенты не заставят меня искать пропажу лично. Гримуар должен вернуться на место к утру.

Его тон легкий, почти шутливый.

Но Люцина выглядит так, будто только что получила смертный приговор.

Каин садится, и в зале снова шумят разговоры.

Только Вейланд, наблюдавший за мной, шепчет:

– Ты… не использовала зелье? – шепчет Вейланд.

Качаю головой.

– Нет.

– Тогда почему он…

– Он знал с самого начала, – произношу, глядя на Каина. – Он просто ждал подходящего момента…

Он выжил в битвах Конклава. Идеальное оружие, но почему-то проиграл Виктории.

В этот момент Велентар останавливается рядом с нами. Я задираю голову. Каин выглядит одновременно грозным и изящным. Не бояться его глупо, не восхищаться – странно.

– Тебе нужно отработать стойку, Дарквуд, – говорит профессор в полголоса. – Не забывай.

И уходит, оставив меня в полнейшем недоумении. Что это было?

Глава 10. Интерлюдия 3. Меч Конклава

Металлический колокольчик под потолком звенит резко, прерывая размышления Каина. Он откладывает перо, чувствуя, как уголки его губ непроизвольно подрагивают.

«Они собирают ученый совет… и это будет интересно», – констатирует он про себя.

Страх преподавателей витает в воздухе – плотный, сладковатый, как запах старой крови. Каждый из профессоров знает: триста лет Каин кормил эти стены собой, питая нерушимый барьер. И теперь каждый боится мести за столь долгое молчание о тайне академии.

Каин встаёт. Черная мантия, сшитая по древним лекалам, обтекает его плечи безупречными складками. Он поправляет манжеты, задерживая взгляд на своём отражении в стекле книжного шкафа.

«Совсем другой век», – думает он, собирая со стола заранее сложенные свитки. «Мягче. Наивнее. Они теперь подливают в кровь любовные зелья вместо ядов».

Сознательно затянув паузу, Каин выходит в коридор. Пусть преподаватели побоятся его опоздания. Пусть пошепчутся за его спиной – так им легче будет принять то, что Велентар приготовил.

Мантия развевается, как живая тень. В теле – непривычная лёгкость, лишь солнечные руны на запястьях напоминают о себе едва заметным зудом. Но это мелочь по сравнению с тем, что он чувствовал раньше.

Холод, который оставался после того, как кровь еженощно покидала его тело, чтобы создавать вокруг академии барьер. Боль от наносимых солнцем ран, стоило только светилу показаться над землей.

Каин даже останавливается, вспоминая об этом.

«Забавно», – Велентар отмечает необычную мысль. «Я… наслаждаюсь новой жизнью. Той жизнью, что подарила Виктория».

Мысль неожиданная. Каин видел, во что превращались другие, заточенные в камне на века. Раньше не было замка, стены которого не кормились бы кровью скованных в подвалах врагов. Все дело в искаженном Викторией заклятии – заключение показалось Велентару кошмарным сном, от которого он все не мог проснуться, а не реальностью.

Он вернулся хоть и ослабевшим, но вменяемым. И точно знал, кто его враг.

Девичье хихиканье из-за угла возвращает профессора к действительности. Каин не поворачивает головы, но замечает мелькнувшие вдалеке силуэты.

«Предмет девичьих грез», – усмехается он про себя, прикрыв глаза, как сытый кот на солнце. «Когда-то меня боялись. Ненавидели или фанатично служили. А теперь… мечтают провести томный вечер наедине».

Это… мило.

Лунный свет, пробиваясь через витраж, рисует на его лице причудливые узоры. Каин замирает на мгновение.

«Это тот мир, о котором ты мечтала, Виктория. Мир, за который стоило умереть. Только вот ты не спрашивала, готов ли я на такие жертвы».

Очевидно, что нет.

Его пальцы непроизвольно сжимаются в кулак, вспоминая вес Песни Полуночи, верного клинка.

– Я ненавижу тебя, – шепчет он, обращаясь к воспоминанию о женщине, которая похитила его жизнь. – Но твой дар… приму.

Поправив свитки под мышкой, Каин продолжает путь. Его улыбка напоминает оскал хищника, готовящегося к прыжку.

В Лунном зале собрались все, кто имеет звание профессора – двенадцать фигур. Каин – тринадцатый.

Ему надлежит занять кресло легендарного основателя – Эревана Дар’Морвина, погибшего, так и не увидев завершения строительства академии. Теперь профессорам иногда является его дух, чтобы поругать их за недочеты.

Каин входит, легко толкая полотно двери от себя.

«Старый соратник не огорчится», – думает он. Как никак, его дело завершал сам Велентар, побросав другие важные задачи.

Азраэль тут же отодвигает свободное кресло – его спинка чуть выше, чем у других членов профессорского кружка.

Каин наклоняет голову в знак приветствия, желая показать, что сегодня он пришел не как легенда, а как равный.

Меж тем теплый свет хрустальных светильников мягко ложится на темное дерево стен. Луна сквозь витражи рисует на полу причудливые узоры.

Профессора за столом напрягаются – их пальцы сжимают перья, дыхание становится более частым.

Каин позволяет себе действовать не торопясь. Укоренившиеся за годы привычки так просто не выбьешь. Он все еще хищник и получает удовольствие от схватки.

Дверь тихо закрывается за его спиной.

Велентар с подчеркнутым любопытством окидывает взглядом убранство: дубовый стол с живой текстурой, глубокие бархатные кресла, портреты прошлых ректоров в золоченых рамах. Его взгляд скользит по чайному сервизу – серебряный чайник с тонизирующим отваром все еще дымится над свечой.

«Как мило, они обсуждали меня, попивая что-то, что позволит не сомкнуть глаза. В былые времена это был бы эликсир, с которым готовятся к битве», – думает он.

Они совсем не стоят того, чтобы их пугать.

– Прошу простить мое опоздание, – голос Каина звучит дружелюбно. – Я должен был достать кое-что из запретной библиотеки.

Велентар подходит к столу, намеренно выбирая плавные, неторопливые движения. Ни резкости, ни угрозы – только спокойная уверенность.

Профессор Артон сейчас молчит, уставившись на свои записи. Ректор Вент сидит чуть прямее обычного, его пальцы барабанят по столу.

Каин улыбается – не оскалом хищника, а легкой, почти светской улыбкой.

– Я пришел с предложением, – говорит он и раскладывает на столе несколько пергаментов с картами.

Бумаги ложатся бесшумно, будто сами боятся нарушить тишину.

– Я хотел бы предложить вам новый курс. "Стратегия и выживание".

В зале становится так тихо, что слышно, как потрескивают угли в камине.

Каин проводит пальцем по одной из карт, и та оживает – линии сражений проступают кроваво-красным.

– Триста лет в цепях научили меня кое-чему, – продолжает он, и в его голосе нет ни злости, ни упрека. Только легкая ирония. – Тому, как просто может исчезнуть древнее знание. Думаю, что я готов поделиться тем, что помню и умею с некоторыми учениками.

Ректор в недоумении переводит взгляд с карт на Каина.

– Вы серьезно?

Велентар в знак согласия прикрывает глаза.

– Мы все подчас более хрупки, чем предполагаем.

Взгляд Азраэля загорается.

– Это… невероятная честь для Академии, для всех нас, – Каин сохраняет все тоже спокойное выражение лица.

Умение безупречно скрывать свои эмоции – первое из тех, которым пришлось научиться Велентару.

Должно быть Азраэль уже рисует себе то, как к нему за этим курсом будут наперебой обращаться аристократы, а может быть и сам Конклав.

Стоило только поманить ректора выгодой, как он уже готов подумать, что недавний Эреваль-тан вовсе не был причудой.

– Я готов услышать и ваши мнения, господа, – Каин обращается к присутствующим.

Все высказываются единогласно.

Да. Да. Да.

– Разумеется, я возьму только лучших, – Каин проходит к незанятому креслу, когда преподаватели, налюбовавшись на свитки, возвращают их ему. – Тех, кто действительно сможет показать достойный результат.

Профессор Блэкторн кашляет в кулак.

– А… как будет проходить отбор? – спрашивает она осторожно.

Каин поворачивает голову к ней, улыбаясь чуть шире.

– Думаю, небольшое испытание. Что-то простое.

Ректор, не в силах сдержать энтузиазм, хлопает ладонью по столу.

– Мы организуем отбор, профессор Велентар! Только лучшие из лучших получат право учиться у вас!

Каин кивает, поднимая чашку с чаем, которую кто-то незаметно пододвинул к нему.

– Прекрасно, – говорит он и делает глоток.

Чай горьковатый, с нотками полыни.

– Тогда я жду ваших кандидатов.

Профессора переглядываются. Они все еще насторожены, но уже не так напуганы.

Каин давит в себе усмешку.

Как легко они ведутся на лесть и перспективы славы.

Дело сделано. Приманка благосклонно принята. Каин откидывается на спинку кресла, позволяя себе на мгновение закрыть глаза. Черный бархат обивки нежен под пальцами, горечь полыни на языке смешивается со сладковатым дымом магических свечей. За окном ветер бьется в ставни, а в воздухе витает терпкий аромат целебных трав.

Жить – невообразимо прекрасно. Даже если эту жизнь ему вернула Дарквуд. Даже если приходится пить ее кровь, медленно очищая организм от яда, которым триста лет назад Конклав пропитал его цепи.

"Жизнь – главная ценность", – говорила Виктория. Сейчас Каин с ней согласен. Его жизнь бесценна, и он будет сражаться за нее, какие бы козни ни затевали древние лицемеры в своих обсидиановых башнях.

– Тогда, с разрешения профессора Велентара, перейдем к следующим пунктам. Дисциплина страдает, – бормочет Азраэль, уткнувшись в бумаги.

Каин приоткрывает глаза. Лунный луч, пробившийся сквозь щель в ставнях, играет на его сложенных пальцах. Интересно, следил бы ректор за собственной дочерью так же пристально, как за подопечными?

"Триста лет в заточении, а собрания по-прежнему вызывают смертельную скуку", – думает Велентар.

– …и поэтому лабораторию техномагии следует закрыть до выяснения обстоятельств! – Вент бьет кулаком по столу, заставляя вздрогнуть профессора Артона.

Техномаг вскакивает:

– Это была случайность! Голем никогда прежде не…

– Случайность? – перебивает его Моргана Блэкторн, поправляя пенсне. – Может, ты недостаточно изучил людские трактаты, прежде чем напитывать эту махину магией?

Каин наблюдает за перепалкой с легкой усмешкой. В его времена подобный спор закончился бы кровавой дуэлью во дворе. Теперь же профессора переругиваются, как рыночные торговки.

И все же Артон не заслуживает наказания за шалости ректорской дочери. Недаром он приходил извиняться к Каину: "Простите, что моя машина доставила вам неудобства…"

Да она пол-академии разрушила! А вот Каин только размялся и убедился, что не забыл древний Танец Теней.

Он поднимается – разговор мгновенно затихает.

– Прошу прощения, – его тихий голос заполняет зал. – Но инцидент произошел по моей вине.

Ректор бледнеет. Азраэль привык, что за проделки Люцины всегда отвечают другие:

– В-вашей вине? – бормочет он.

– Я изучал защитные руны голема, – Каин делает театральную паузу. – И, видимо, нарушил их баланс.

Профессор Артон роняет перо:

– Но… вы же…

– Древний вампир? – усмехается Каин. – Да. Но даже нам свойственно ошибаться.

Его взгляд скользит по лицам собравшихся:

– Кстати, об ошибках. Ваша дочь, ректор, на днях пыталась подлить мне любовное зелье.

Вент вскакивает, опрокидывая кресло:

– Клевета!

– Синяя склянка, – спокойно продолжает Каин. – С рунами на дне. Рецепт времен Кровавых Войн. Вы бы выпили его вместо меня, если бы я вовремя не вспомнил, что кубки при Эрэваль-тан требуют проверки.

В зале повисает гробовая тишина. Каин знает – он озвучил то, о чем преподаватели давно шептались. Теперь он не угроза, а союзник в их тихой войне с вседозволенностью Люцины.

Академия – его единственное укрытие пока не пройдут ожоги и Каин не вернет себе прежнюю силу.

– Прошу оставить лабораторию профессора Артона, – продолжает Каин. – Если мы хотим, чтобы ученики были готовы к жизни за стенами академии.

Ректор дергается так, словно только что очнулся:

– Что?..

– Я говорю, Виктория Дарквуд была права, – скалится Велентар. – Люди и полукровки превзойдут нас, если продолжать их игнорировать.

– П-при чем здесь Виктория Дарквуд? – бормочет ректор.

– Это кое-что из вводной лекции моего курса, – смеется Каин. – А теперь…

Дверь распахивается. В зал врывается запыхавшийся слуга:

– Господин ректор! Вестник от Конклава!