Контракт с грядущим 1

Глава 1

На закате я набрел на разбитую дорогу, по которой добрался до поселения, однако входить туда не торопился. Первое правило, которого должен придерживаться всякий сосланный в бессмертие, гласит – в первый раз в незнакомом месте нельзя появляться в одиночку.

Я укрылся в распадке у дороги. Здесь решил дождаться оказии.

Ждать пришлось недолго.

Вскоре послышался звук моторов, и мимо проползли несколько длинных гусеничных транспортеров, забитых людьми. Транспортеры остановились у моста через речку, из кузовов толпой хлынули люди. Все в милых сердцу ватниках, резиновых сапогах, только головные уборы отличались разнообразием. Охранников видно не было, и вообще женщины похохатывали, мужики матерились. Я тут же прибился к ним, вместе с толпой перешел мост, двинулся по главной улице. Судя по разговорам, транспортеры привезли смену из ближайших ртутных шахт. Рабочие трепались о неполадках на производстве, сволочах-начальниках, мизерной зарплате. Ни слова о режиме и вертухаях.

Это радовало.

Выходит, здесь собрались вольные поселенцы.

Выходит, отсюда можно выбраться.

…правда, две гигантские П-образные опоры и рухнувшие между ними половинки исполинской фермы континентальной монорельсовой дороги оптимизма не внушали. Судя по характеру разрушений, я бы сказал, местные партизаны поработали неплохо.

Поселок, расположенный в пойме таежной реки, сквозь которую была пробита Транссибирская монорельсовая магистраль, был невелик. Типовые бараки и отдельно стоявшие хижины облепили опоры, а также сброшенные на грунт остовы исполинских сигарообразных вагонов. Возле одной из бетонных опор угадывался подъемник, когда-то доставлявший пассажиров на бывший перрон, на полсотни метров вознесенный над землей. Одним словом, пейзаж напоминал утро после битвы или бесформенный муравейник, наросший над местом катастрофы, причины которой мне были неизвестны.

Толпа постепенно редела, пока не остались те, кто целенаправленно держал курс в сторону одного из бараков под замызганной вывеской «ТрактирЪ». Что сие означало – название или обозначение местной забегаловки, – я не понял. Впрочем, эти тонкости вскоре уступили место другому прикиду.

Как только я устроился за дальним столиком, ко мне подъехала самодвижущаяся тележка, на передней панели которой высветилось меню.

С «cotleta po-shahterski», «coffe», «chaj» я справился, но вникнуть, что могло бы значить «shchy», так и не сумел, пока на экране не высветилось родное – «Щи». Высветилось, должен сказать, с изрядной долей презрения и почему-то с заглавной буквы.

Следующий вопрос был более конкретен – чем будем расплачиваться? На панели виднелась щель, по-видимому, для кредитной карточки, но у меня не было ни карточки, ни кэша. В правой ноге хранился запасец золотого песка и бриллиантов, но рассчитываться песочком или камешками можно было только тогда, когда подобная сделка не привлечет внимания.

Это второе правило, которого должен придерживаться бессмертный. Лучше честно признаться, что денег нет, и незаметно в сопровождении этой коляски выйти из зала.

Возможно, обойдемся без пинка в зад.

Я, робея от стыда, шепнул официанту на колесиках – мол, туго со средствами, то есть нет их совсем, а кредитку давно потерял за ненадобностью. В следующее мгновение на экране высветилась надпись: «Один обед за счет заведения. В следующий раз обращайтесь в соцстрах».

Я подивился:

– Так точно, – и клятвенно пообещал посетить соцстрах.

Мне очень не хотелось покидать это место. Не в пример вывеске здесь, в зале, было уютно и чисто. Понравился и бесплатный одноразовый обед, но еще больше грузная молодая буфетчица, возвышавшаяся за стойкой. Это был мой контингент, моя надежда и опора, мой пропуск в этот лучший из миров. Она поможет мне с ночлегом, даст возможность осмотреться, понять что к чему и только потом поискать тропку к Сатурну.

…туда я целил. Там лежало королевство мечты, сообщество вольных научных работников, называвшее себя феодонатом Свободных колец. Одно из самых могущественных государств, существовавших в ту пору в пределах Солнечной системы.

Слепой забрел в трактир с наступлением темноты. Здесь его ждали – проводили к стойке, завели за кулисы. Спустя несколько минут он вышел на сцену – уже в бутафорском космическом шлеме, облаченный в рубаху а ля русс, с косым воротом, в галифе, заправленным в высокие десантные берцы с крылышками, с аккордеоном под мышкой.

Нащупал стул, устроился на нем. Шум на мгновение стих, посетители доброжелательно уставились на артиста, кто-то захлопал.

Тот чуть привстал, поклонился, растянул мехи…

Слепой пел душевно, приятным берущим за душу тенорком.

Печальная история кочегара, то есть операнга (что за профессия такая?), тронула посетителей. Певцу захлопали, попросили «что-нибудь повеселей». Тот широко растянул мехи…

Затем вперемешку песни давних лет: «Темная ночь», «Лили Марлен», «Санта Лючия». Были и незнакомые – «Не судись», «По диким пустыням Плутона», «Марсианские вечера».

Хорошо!..

Кто предложил мне проводить певца, уже не помню. На вопрос буфетчицы: «Кто же Саньку поведет?» – грузный дядька отозвался с порога.

– Пришлый поможет. Ему все равно завтра куковать, а нам с ранья в смену.

Это вдохновило – значит, приняли за своего.

По дороге познакомились.

Я представился первым.

– Мишаня.

– Санька, – откликнулся слепой, затем поинтересовался. – Бомжуешь?

Я не обиделся.

…за два столетия, прошедших с того дня, как меня угораздило очутиться в деревне со странным, намекающим на перемену судьбы названием Волковойня, что не доезжая Калязина, неподалеку от погубленной ядерным ударом Москвы, мне и бомжевать приходилось, и в небывальщину окунуться. В генералы я никогда не лез. Мое самое высшее звание – литератор средней руки, ошарашенный даром видеть на семь пядей под землей и делать сказку былью. На этот раз я выполнял спецзадание и, как-то сразу доверившись слепому, признался:

– Нет. Я за тобой, дружище. На подмогу прислали.

– Чем же ты можешь мне помочь?

– Для начала постараюсь от слепоты излечить, а затем и трон вернуть. Небось соскучился по Меркурию?

– Ты, Михаил, того… говори да не заговаривайся. Не пойму, о чем толкуешь.

– О родных пенатах, принц ты наш меркурианский. О них самых, ибо сказано: «Когда вдали угаснет свет дневной. И в черной мгле, спускающейся к хатам…»

Слепой вздрогнул, покрепче ухватился за мою руку и продолжил:

– …Все небо заиграет надо мной, как колоссальный движущийся атом. – Затем спросил: – Это ты дед? Сказали, деда пришлют.

– Не-е, я бригадир. Кто тебе насчет деда подсказал?

– Этот, расплывчатый. Во сне. Подбодрил – держись, Санька. Придет подмога. Деда пришлю. Отставника. Тот еще вояка. С опытом. И дал пароль: «Когда вдали угаснет свет земной…»

Мы проговорили всю ночь – о том, что случилось, что должно случиться. О том, что пенсионный возраст – не помеха подвигам, пусть даже каждый мечтает о теплой постели и стакане холодной простокваши. О том, насколько опасно распускать язык в присутствии кумира и что теперь творится в окрестностях Сатурна, а также в зоне Пояса астероидов.

…наш путь туда лежит. Там, говорят, собрались самые продвинутые научные силы. Они метят к звездам.

Сашка откликнулся.

– К звездам мечтал отправиться мой отец. Звали его Рудольф. Рудольф Гавилан… Был он королем Меркурия.

– А теперь он где?

– Погиб в космосе, когда стартовал на Марипосу-11. Дядя утверждает, что у него с мозгами что-то приключилось, и он направил свой челнок прямо на Солнце, но я не верю, чтобы он по собственной воле… Сгубил его кто-то, подстроил аварию.

За окном затеплился рассвет. Я предупредил его.

– Вот дождемся деда, и в путь. А теперь ложись. Утро вечера мудренее.

Деда доставили в поселок под конвоем. Местные юннаты прихватили его в момент браконьерского подвига – тот якобы вздумал охотиться на зайцев. Был момент спаривания, и мешать зверью радоваться любви и теплой погоде местные пионеры посчитали злостным нарушением прав живых существ. Как ни пытался злоумышленник доказать бдительным стражам, что у него и в мыслях не было заниматься охотой, что он и сам не прочь спариться, что зайчихи во всем мире без ума от него, его привели в отделение.

Там он назвался Фавном Василь Василичем.

– Это фамилия такая, – пояснил ветеран.

Следователь экологической полиции переспросил.

– Фавин?

– Нет, воистину Фавн. Я из этих, из сказочных…

Задержанный показал следователю копыта на ногах.

– Ловко прикидываешься, – одобрил присутствовавший при допросе здоровяк.

Звали его Куприян по прозвищу Прокурорчик. Как-то его завалило в шахте, и в столичном госпитале в Тахтамыгде ему пришили руку и ногу, подлечили левый глаз, а в грудь вместо сердца вставили пламенный мотор.

К счастью, после такой операции соображалки он не потерял и скептически добавил:

– Только здесь дураков нет, чтобы на твои копыта клюнуть.

Следователь с издевательски интригующей фамилией Посажу поинтересовался:

– Гипнозом пользуетесь?

– Упаси Бог! – возмутился Василь Василич.

– Ладно, – кивнул следователь и записал в протокол. – Кто за тебя поручиться может?

– Ну… – задумался Василь Василич, – этот, Мишаня.

– Это который из вновь прибывших? – уточнил Посажу.

– Он самый.

– Невелик поручитель? Кто еще?

– Сашка. Он в трактире выступает.

– Это другое дело, – одобрил прокурор. – Впрочем, если рассуждать здраво, Сашка тоже нам на голову свалился. С опоры упал, с самого верха.

– И не расшибся? – удивился Василь Василич.

– То-то и оно, что целехонький и здоровехонький на крышу приземлился. Полагаю, кто-то его на гравитационных помочах спустил. Ну, а ты сам чего ради в наш орденоносный имени победоносного Ленинского комсомола поселок Нангакан явился?

Куприян поддержал следователя.

– Говори прямо, не лукавь, а то я быстро тебе копыта обломаю.

– Не обломаешь! – успокоил его дед. – Зубьев не хватит.

– Это у меня-то? – возмутился Куприян.

– А то, – поддразнил его Фавн. – Слабо на ручках силушкой померяться?

– Ой, насмешил! – загоготал Куприян. – Куда тебе, пенсионеру, со мной, искусственным чудовищем, сражаться.

– А давай попробуем.

– Вы тут не очень-то задирайтесь, – предупредил Посажу, – а то вмиг в кутузку засуну. Силой меряться на улицу идите.

– А стол выделишь? – спросил Куприян.

– Выделю, – сквозь зубы процедил следователь, затем философски ни к селу ни к городу намекнул: – Засуди да отсудим будешь.

Скоро на улице собралась толпа, и как Куприян не хорохорился, а из пяти попыток три проиграл.

Когда состязание закончилось, и зрители наградили победителя аплодисментами, Василь Василич обратился к собравшимся:

– Ребята! Шел я к вам с доброй вестью. Пора вызволять Сашку из тьмы. Необходимо вернуть ему зрение и достойное место в жизни. Пусть парнишка трудится, изобретает, заведет семью и вообще…

Хмурый Куприян недобро откликнулся.

– Здесь докторишек нет зрение ему возвращать. Здесь исключительно шахтеры проживают, а фершел местный уже который год на шахте подрабатывает.

– Нет, Куприян, – возразил дед. – Доктора ему в последнюю очередь понадобятся. Для начала нужны будут меткозоркие охотники, что за десяток километров в глаз любому комару попадут. Строители понадобятся…

– Операнги, – подсказал я, с интересом наблюдающий за несанкционированным митингом.

– И операнги тоже, – согласился Василь Василич.

Он кивком указал на меня и объявил.

– А этот усатый будет за бригадира.

– А он, бригадир твой, что умеет? – спросили из толпы.

– Он многое чего умеет, где только не побывал и такого навидался, что только держись. И дружок его много чего умеет.

– А дружок-то где?

– А вон он, – дед кивнул в сторону ближайшего бревенчатого строения, – за углом прячется.

В следующее мгновение за потемневшими, собранными в замок, громадными, в два обхвата, бревнами послышались какие-то странные звуки – хрясть-хрясть, пип-пип, тир-лям, тир-лям, трям-трям.

Затем послышалось более осмысленное – дай-дай-дай-дай; по паре пива, по паре пива, потом по бабам, по бабам, по бабам. Ми-ни-а-тюр-ным, ми-ни-а-тюр-ным.

Наконец, послышалось что-то вроде хрюканья и со словами: «…в миниатюрных я знаю толк», – на площадь пятисотлетия Октября вышел двухметровый боевой робот. Чем-то он напоминал шахтерский отбойный молоток.

– Ну, дожили, – кто-то охнул в толпе. – Молотки начали по улицам разгуливать. Он чей?

– Мой, – откликнулся я.

Василь Василич поддержал меня.

– Его, голуби! Бригадира. Он его когда-то в Тахтамыгде сварганил. А нам в другую сторону надоть. На Меркурий, там вотчина Сашкина, и не Сашка он вовсе, а наследный принц Хамон-тута или попросту Тутанхамон. Но сначала к окрестностям Сатурна. Надо кое-что прояснить…

Глава 2

Объявили бессмертным.

Оживили.

В голове прозвучало: «…есть острая нужда в спасении человечества».

Я усомнился.

– А без меня никак?

«…без тебя, Мишаня, просто зарез. Весь род людской с надеждой смотрит на тебя».

– Там еще есть что спасать?

«…есть, есть. Человек расселился по всей Солнечной системе».

Это открытие повергло меня в шок. Как бы я не относился к призыву виртуальных голосов, наперебой зовущих за мысленный окоем, сама мысль, что там, за горизонтом событий, еще что-то существует, взбудоражила меня. С протяжными зевками проснулось любопытство, из тьмы вечного сна выглянул энтузиазм, с которым я распрощался на пороге смерти, когда вместе пришельцем-Облаком попал под ядерный удар.

А теперь пожалуйста – у моих потомков обнаружилось будущее.

Интересно, какое?

Меня, оживающего, ощутившего биение сердца, даже покоробило от такой глупости, ведь я человек и не мог не знать, что наше будущее беспредельно и нам нет преград ни в море, ни на суше.

Я с трудом унял бурю в душе и, конечно, не смог устоять перед искушением повыпендриваться.

– Прямо-таки все человечество?

Голоса засмущались: «…ну, не все человечество, а та часть, что выжила на Земле».

– А где еще, кроме Земли, люди выжили?

С тем же смущением: «…ну-у, не совсем выжили. Просто часть земного населения освоило Марс, кто-то высадился на Меркурии, кто-то обосновался вблизи Сатурна. В Поясе астероидов тоже нашлись ушлые ребята, – голоса вздохнули и признались. – Сейчас двадцать пятый век, Мишаня. Точнее, начало его».

Я даже сел в гробу.

Гроб у меня был расширенный, со всякими магическими удобствами, чтобы комфортно чувствовать себя в вечности, а тут на тебе – Марс, Меркурий, Сатурн!

– Ушлые ребята, – уточнил я, – это кто? Бандюки, что ли? Сколько времени прошло, а что изменилось? Где, спрашиваю, согласие между людьми? Где гармония между народами?

Голоса откликнулись.

«…нет согласия! И гармонии тоже нет».

– Нет, ребята! – я решительно отказался. – Я из двадцать первого века. В открытом космосе ни разу не был. И уговора такого не было. В земных условиях я еще мог бы поддержать святую силу – проверил бы сохранность сакральных раритетов, провел бы инвентаризацию доисторических артефактов, подсчитал бы количество нераскрытых исторических тайн, а в космосе, да еще на Марсе или Сатурне, – увольте! Тем более эта адская печь – Меркурий!.. Пусть этим Василь Василич занимается. Кстати, как наш бессмертный? Еще жив? Бродит по земле?

Собеседники вздохнули:

«…бродит. Замаялся, старик, на волю просится. О смерти мечтает».

…вот еще одна приманка. Мало того, что человеческая история с трудом добрела до двадцать пятого века от Рождества Христова, мой дружище и наставник Василь Василич все еще землю топчет. Если принять во внимание, что когда-то, прóклятый Христом, центурион Антоний Лонгин служил в Шестом Железном легионе, а потом бессчетно менял личины – то Вечный жид, то Густав Крайзе, то дон Хуан, то главный лешак, призванный оберегать чудесные артефакты Земли, – до сих жив и мечтает о смерти, как тут устоишь?!

Однако просто так я сдаваться не собирался.

…отдыхал я в своей усыпальнице, погружался в былое и думы, а тут на тебе – вставай, собирайся, спеши на работу! Опять пересчитывай все, что можно пересчитать, спасай, что можно спасти – наскальные рисунки, пещерные схроны и стоянки, магические камни и заповедные уголки, таинственные символы, полузабытые легенды, загадочные рукописи…

Опять придется перебрать в коллективной памяти человеческого рода древние мифы, народные баллады, сказки, чудесные родословные. Одним словом, поискать ответ, что с нами было, что будет и где отыскать заветный остров, а на нем магический ключ к будущему.

Трудность в том, что этот ключ охраняет многоглавый дракон, скроенный из мелочных страстей, неподъемных для двуногих антропов, – гордыни, зависти, трусости, гневливости, безумной уверенности кучки людей, что только они обладают истиной; кто видит в неверующих врагов; кто пренебрегает подлинной картиной мира и разглядывает его через призму собственных измышлений о том, что хорошо и что плохо.

– Ну, а вы?

«… мы что! Мы пообещали. Если получится, наградой этому ходячему раритету, начальнику и смотрителю будет долгожданная и надежная смерть. В памяти людской ты, Мишаня, тоже навечно запечатлишься, мы уж постараемся».

После паузы.

«…мы ему и так и этак, а он в бутылку – что же, мне одному за всех хранителей лямку тянуть? Уже третье тысячелетие кончается, а вы на старике все воду возите. Где Змей Огненный волк, он же Серый волк? Где Каллиопа и муж ее, храбрый богатырь Георгий-меченосец? У них и детишки есть, то есть были. Их завербуйте».

Мы отвечаем: «…все заняты. У них дел по горло».

Дед уперся: «…без Мишустика не пойду!»

«Так что уважь деда».

Я съязвил.

– Как мне его уважить!? Я уже забыл, где какой артефакт спрятан, какое заклятье надо произнести, чтобы оживить его; какой гимн надо спеть, чтобы одухотворить прошлое. Я даже забыл, где волшебная живительная сила скапливается. И вообще, не могу я сразу целый кусок истории длиной в четыре века вот так взять и осилить.

«…мы тебе поможем. Все сделаем! Не сомневайся!»

Ага, не сомневайся! Как до конкретики дошло, у них того нет, этого. Я, например, поинтересовался: как теперь сказка воплощается в жизнь?

Наипростейший вопрос!..

Какие анекдоты нынче рассказывают? Как соотносятся они с космической моралью, или людишки все еще поклоняются незамысловатым допотопным истинам – «чтобы возвысился один, другой пасть должен», «победителей не судят», «чемпиону достается все», «мы – самые исключительные», «кто, кроме нас, способен сказку сделать былью».

Голоса наперебой начали доказывать, что «…Олимпийские игры до сих пор проводятся», «…люди в общем и целом женятся на особях противоположного пола», «…музыку до сих пор слушают, Бетховена там, Чайковского…»

А как коснулось дела, в мозгах по-прежнему полным-полно тараканов – вóйны, склоки, насилие. Та же привычная отмазка – ничего личного, только бизнес. Одним словом, у сильного всегда бессильный виноват, история тому примеров много знает.

…они говорили и уговаривали. Приводили ужасающие примеры человеческой гордыни и жестокости. Пообещали снабдить меня боевой оболочкой, в которой я появился в Нангакане.

– Моим боевым роботом, хотите сказать? – усомнился я.

Они в один голос затараторили – «твоим, твоим! Родным, сверхпрочным!..»

– Тогда и официальными отчетами, что и как случилось на Земле за эти четыреста лет.

«Обязательно!»

По мере знакомства с историческими материалами у меня невольно, исподволь всплыл вопрос – по какой причине галактические хранители так отчаянно запаниковали, что не нашли иного выхода, как спешно разбудить прежнего, давным-давно ушедшего в небытие хранителя? И главное, почему я понадобился им именно в XXIV столетии – ответа не получил.

Когда выбрался на свет Божий – уже в боевой оболочке, с кипой флешек в рюкзаке, – первым делом оглядел планетную твердь, на одной из сопок которой меня предали земле.

Передо мной открылся прежний дивный мир.

…сверху до ближайшего хребта, окружавшего гробницу с севера и запада, голубело небо. Очертания покрытых сизой дымкой далеких покатых вершин на востоке скрадывала гигантская грозовая туча. В той стороне, в одном из распадков, я отчетливо разглядел три раскинувшиеся одна над другой радуги – все полноцветные, насыщенные праздничными оттенками. Вблизи живописной сопки, в которой меня похоронили, звонко перекатывались струи горной речки.

Я знал это место. Оно располагалось в Восточной Якутии, где на Земле которое тысячелетие хранился самый чистый воздух. Даль здесь просматривалась на сотню километров. Сейчас, правда, до сотни было далеко – густая вечерняя дымка скрадывала расстояния.

Где-то здесь проложила свой путь к Индгир-реке быстроводная Брюнгаде.

Я присел на камень, вспомнил былое. В ту пору магические объекты, сохранившиеся на Земле, были у нас под присмотром. Между собой, в сонме, мы называли отданные нам в ведение сакральные предметы артефактами. Это множество казалось необъятным, бессчетным. Оно соединяло нас, прямоходящих антропов, называющих себя людьми, в целостное сообщество или, по-научному, в планетарный симфониан, то есть мировую неразрывную сеть, в которой происходило то, что мы именуем буднями или сегодняшним днем.

…называли нас в ту пору «Wächterами». Случалось, окликали «хранителями», «кураторами», «киперами», а то и уотчдогами (watchdogs).

Как сейчас – не знаю.

Деда я разглядел издали. Он, опираясь на посох, с трудом взбирался на сопку.

Когда подошел ближе, поздоровался…

Отдышавшись, укорил.

– Чего расселся? Вставай. Теперь не до хиханек и хаханек. Сейчас не время отрицать очевидное! Теперь не время щелкать пером. Настало время глыбин человеческого духа.

Он присел на камень и по праву бóльшего количества лет укорил меня.

– Пойми ты, голова садовая, ответственная миссия выпала на нашу долю. Радуйся! Давай сначала все разложим по полочкам, иначе мы никуда не придем. Слушай, товарищ беллетрист, я тут захватил с собой бутылку вина. Давай за удачу.

– Ты же, насколько я помню, завязал. Сам заявил, возраст – это вам не хухры-мухры.

– Воистину от стаканчика не ослабею. Вино – оно даже полезно. Оно нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы пить водку.

С этой неоспоримой истиной мы подняли стаканы за встречу.

Когда спустились с сопки и двинулись долиной по течению Брюнгаде, Василь Василич поинтересовался:

– Теперь наша задача отделить зерна от плевел. Тебя на какую приманку подловили?

– На Ленку.

– Что пообещали?

– Устроить встречу.

– А с детьми?

– Тоже.

– Соскучился?

– А то!

– Вот и я соскучился. Хватит, говорю, сражаться за общечеловеческие интересы, пора и на покой. Они мне – в последний раз! – он сделал паузу и вдруг ни с того ни с сего брякнул: – Воистину, те еще хитрецы!

– Кто?

– Эти… из будущего. Вот ты и пощелкай пером. Напиши, как каждый раз ловят нас на один и тот же соблазн. Так и назови произведение – «Любовь и смерть».

В тот момент мы переправлялись через ручей, впадающий в Брюнгаде. Я первым перебрался по стволу, подал деду руку.

– Нет. Это вещи несопоставимые. За любовь бороться надо, а смерть нам как данность. Р-раз – и готово.

– То-то тебя с помощью «раз и готово» в чувство привели. Нет, Мишустик, любовь и смерть в обнимку ходят. Как бы ты хотел роман назвать?

– Думаю «В награду – смерть».

– Это радует.

Дорога до Нангакана, где нас ждал Сашка, принц меркурианский, выдалась трудная и долгая.

Сначала пришлось одолеть хребет Сунтар-Хаята, потом по выжженной пустоши добраться до Оймякона, разрушенного прямым попаданием тактической ядерной бомбы, сброшенной на этот «полюс холода» во время последней космической войны. За эти несколько дней дед рассказал, до какого апокалипсиса довели когда-то гордых и самоуверенных прямоходящих áнтропов «сильные того мира».

– …землю раздолбали так, что только местами сохранились очаги цивилизации. Земляне с трудом, но оправились, особенно в Сибири. Здесь нашли силы восстановить осколки прежнего уклада, пусть ущербного, на грани выживания, но человеческого. Я бы сказал – традиционного.

В Африке, в Южной Америке, на севере Канады тоже есть избежавшие заражения участки поверхности планеты. Где обширные, где мелкие. Там еще можно встретить прекрасный прежний мир.

Дед поделился.

– …в Сибири добывают ископаемые, строят планы восстановления транспортной монорельсовой дороги, запланировали возродить воздушное сообщение.

Он скептически отнесся к этим радужным планам.

– А если марсиане еще раз долбанут? То-то и оно!..

Василь Василич вздохнул.

– Одна надежда на веру. Вера – она… того. Без веры никуда. Только вера способна довести до добра. Например, после двух ядерных войн за «согласие» кое-где начали делать попытки освоить слабо загаженные ослабевшей радиацией и военными штаммами зоны. Оттуда такие чудовища выползали, что любо-дорого. Хорошо, что их век недолог – сотворят какую-нибудь пакость: ребенка малолетнего украдут, дéвицу-красавицу в лягушку превратят, поселение какое-нибудь в беспробудный сон погрузят – только их и видели.

Дед возмутился.

– Что им в радиационных зонах не живется! Казалось, отдыхай после набега, питайся излучением, сгустками СВЧ, однако стоило только появиться какому-нибудь удальцу, они сразу лапки вверх и сами себя в небытие отправляют.

И что ты думаешь, начали им святые из местных вправлять мозги. Живите по совести, ищите согласие, вы же люди! Чудища в ответ: какие мы люди! Монстры мы недобитые. Им святые толкуют: давайте духов и шаманов, преподобных и благоверных мучеников пригласим. Имамов и бодхисатв разных, духов-покровителей… Они врать не будут, правду скажут – держитесь согласия, тогда всем легче будет.

– Подействовало? – поинтересовался я.

– Говорят, подействовало. Кому же охота всю жизнь в монстрах ходить, а добрым людям от жутких соседей прятаться.

Уже на подходе к поселку Нангакан я поинтересовался:

– Не слыхал, зачем меня из чернокнижья выдернули? Что об этом было сказано?

Дед пожал плечами.

– Кто его знает! Может, хотят натравить на марсиан? Слишком грозен оказался враг с Красной планеты, чтобы собственными силами с ним совладать, – потом с грустью добавил: – В эти дни Марс стал буквально пристанищем для земных воротил. Во-о как! Сначала богатеи думали Землей обойтись. Попытались на родной планете устроить райское житье, но не вышло! Народ взбунтовался. Тогда вся эта финансово нечистая сила в наказание подвергла родную планету ядерной бомбардировке.

В распадке в окрестностях Нангакана, дожидаясь оказии, я прилег отдохнуть – сосланному в бессмертие в незнакомом месте нельзя в первый раз появляться в одиночку.

Вспомнились просьбы Василь Василича перед расставанием: «…я по тайге поброжу, есть у меня здесь делишки, а ты подсоби Хамону Туте. Вернет он престол меркурианский, тогда и нам любо-дорого! Можно в гроб на долгосмертие ложиться. Поваляюсь там в чернокнижье, дам волю воображению, вспомню что-нибудь свое, заветное… Глядишь, мемуары напишу. Я много чего помню, много чего видел…»

В гробу валяться – это замечательно, особенно мемуары о событиях за два с половиной тысячелетия сочинять, но лучше я здесь, на берегу ручья, долгожитием займусь.

Ненароком взгрустнулось:

Словно апперкотом в голову ударило – Леночка!.. Где ты, моя разлюбезная Земфира, с которой под руку вдвоем в былые дни гуляли мы.

Жива ли?..

…когда в усыпальнице я спросил о ней, шепелявые голоса долго помалкивали. Даже скулить перестали, только шепотком из-за горизонта долетело: «…сообщать не сообщать?»

Наконец ответили:

«…сгинула твоя красотуля на каком-то звездном перекрестке, куда ее послали исполнить штатно невыполнимую миссию».

«…сгинули дети твои – Милолика и Урганил. Вечная им память!.. Все-таки триста лет прошло с гаком. Они все-таки смертные, хотя и с чудесинкой».

…я, помню, сел на ложе, свесил ноги – пальцы едва доставали до каменного пола – и поинтересовался:

– С Василичем вы договорились, а меня какая награда ждет, если мы исполним невыполнимое? Если выметем элитный сор из мультикультурного человейника и развернем его в сторону эволюционного вектора? Решили боевой формой и историческими хрониками отделаться?

Послышался долгий протяжный вздох. Видно, кто-то из членов галактического синклита догадался, что я сейчас потребую.

Я телепатически кивнул ему.

– Именно так! Требую встречи с Еленой. Мне неважно, где она сейчас – далеко ли, близко, жива ли здорова, пребывает в добром здравии или давно упокоилась в гробнице, но встреча должна состояться. Если мне после выполнения задания суждено уйти в небытие, мы уйдем вместе.

Вновь прерывистый, затаенный вздох:

«…а если она давным-давно позабыла тебя и память о тебе только замутит ее безмятежную душу?»

– Давайте проверим. Я сейчас пошлю эсэмэску, а вы уж со всей осторожностью через время, через расстояния донесите ее.

Ответом мне было молчание, потом чей-то бас въявь объявил:

– Ладно, давай попробуем.

В тот же момент экран моего доисторического смартфона засветился. Я набрал заветные слова: «Жду встречи. Тоскую».

Мобильник пискнул и на экране засветилось – «…сообщение отправлено».

Ответа я ждал долго, однако никто не откликнулся.

Таинственные голоса удивлено заговорили, когда на экране появилось: «…буду ждать».

Наконец незримые сущности обратились ко мне.

– Так что, по рукам?

Я отключил аппарат и ответил.

– Договорились!

Кто-то тем же гулким басом неожиданно рявкнул.

– Вот и ладушки.

Глава 3

Дожидаясь случая скрытно войти в Нангакан, я размышлял над умопомрачительной шуткой, какую сыграла с родом homo sapiens история.

Как получилось, что вместо пылких романтиков, энтузиастов, не побоявшихся рискнуть жизнями, обнищавших добровольцев, поверивших в сказки о заоблачном рае, первыми начали осваивать свободное пространство самые богатые и влиятельные люди? Как сложилось, что на планетах Солнечной системы сначала обустроились сливки «золотого миллиарда», а также самые «достойные» представители иных народов – от китайцев до арабов?

Я так и эдак раскладывал сведения, полученные от «запредельных доброжелателей» и немногословного на этот счет Василия Василича.

…в год моего воскрешения из чернокнижья в Солнечной системе существовало с десяток основанных мультипланетарным человечеством государственных образований.

Ближе всего к Солнцу располагалось королевство Меркурий-Прайм.

Цивилизация, возникшая на Меркурии, жила производством электроэнергии, вырабатываемой построенными на орбитах мощными светоприемниками, а также добычей полезных ископаемых, скрытых под то замерзающей, то раскаленной поверхностью планеты. В сумеречной зоне зияли многокилометровые открытые горные выработки, по которым передвигались крупные городские конгломераты.

Роскошные дворцы солнечных королей – владельцев несметного количества солнечной энергии – тоже были расположены на орбитах. Там они, медленно плавая, вращались в невозмутимом величии.

На Венере, частично напоминающей Землю, сложился ад, где человеческие общины были сосредоточены только в гигантском планетарном облачном слое и крайне редко на самых высоких горных вершинах. Жители нагорья строили на них на удивление высокие керамические башни-аркологии[1].

Далеко внизу, в испускающих обжигающий пар заболоченных долинах, подобные рептилиям роботы-гуманоиды вели борьбу, чтобы переделать мир по собственному усмотрению.

Земля в 2523 году являла собой гибнущую цивилизацию.

В XXIV веке разоренная ядерными ударами с Марса земная поверхность превратилась по большей части в обширные радиационные пустыни, заваленные грудами мегаобломков.

Население существовало разобщенно. Жители теснились на сохранившихся пригодных для жизни территориях – в городских развалинах, а также в резервациях, кишащих мутантами.

Планомерное освоение околоземного пространства началось в XXII веке с Луны, однако скоро выяснилось, что постоянные колонии на нашем спутнике организовать невозможно. Отсутствие магнитного поля и полная открытость поверхности всем «ветрам» – солнечному облучению, метеоритным дождям, бомбардировкам громадных метеоритов и комет, – требовали непомерного заглубления в толщу будущих жилых зон и инфраструктурных коммуникаций. Кроме того, чрезмерно дорогим оказалось обеспечение будущих колонистов медицинским обслуживанием, так как из-за очень малой силы тяжести проблема сохранения здоровья «первопроходцев» становилась почти неразрешимой задачей. Для инвесторов Луна очень скоро утратила коммерческий интерес.

На Марсе, обремененном теми же проблемами, что и Луна, но в значительно меньшем объеме, к XXIII веку удалось построить что-то похожее на вполне обустроенные элитные жилые зоны для землян. Здесь сложилось первое в Солнечной системе государственное образование.

Именно сюда сбежала с Земли верхушка олигархата, финансово- промышленной элиты, продажных хозяев масс-медиа, а также всякого рода эксперты, которые без конца рассуждали о политкорректности, мульткультурализме, расширении возможностей и инклюзивности.

В их задачу входило закрепление прав умыкнувших с Земли собственников, которые должны быть объявлены священными.

Слышали бы вы, что они пели?! «Власть лучших, переселившихся на Марс, неприкосновенна, условия их безопасности – высший смысл и оправдание человеческой цивилизации».

Угроза существующему порядку была объявлена как легитимная причина для самых массовых войн, что они и продемонстрировали, когда оставшийся на Земле человеческий род попытался взять власть в свои руки.

На Марсе после тяжелых и кровавых конкурентных войн с годами возникла единая трансмарсианская корпорация Solarsistem Trade incorporated (ТСС – Торговля Солнечной системы), которая скоро поставила своей целью подчинить все заселенное людьми космическое пространство.

В Поясе астероидов как вечное скопище теней, сопровождающих всякое грандиозное начинание, образовалась что-то вроде странного и непонятно кем и на чем основанного «содружества изгнанных» – так называемая Конфедерация Свободных общин. В нее вошло всякого рода выброшенное из жизни отребье из пиратских и полукриминальных организаций. Всех их называли поясовиками или Гильдией черного братства. Они наводили дикий ужас на всех жителей Солнечной системы. Негласным главой этой бандитской своры считалось некое генетически сконструированное существо, которого называли Великим или Черным Барни.

Анархический настрой обитателей Конфедерации не позволил создать в пределах тяготения Юпитера устойчивые государства. Неприемлемые гравитационные условия вынуждали обитателей Пояса астероидов время от времени покидать освоенные небесные тела и, находясь в свободном полете, добывать средства для жизни в других пространствах Солнечной системы. Опыт показал, что эта форма освоения близкого и пограничного космоса оказалась вполне приемлемой, пусть даже выстраивать там нормальные человеческие общины было нельзя.

Вокруг Сатурна и на его спутниках возник Феодонат Свободных Колец – сообщество ученых, прежде работавших на научных станциях, базах, поселениях-экспедициях, множество которых за три века расплодилось в пределах поля тяготения этой коронованной планеты. После того как Марс в союзе с Меркурием Прайм разгромил Землю эти искусственные поселения объединились в отдельное государство.

За Сатурном начинались «окраины» Солнечной системы.

Пространство от Урана до Плутона считались «дикими полями», иначе свободными зонами, где единично встречались заброшенные научно-исследовательские станции, секретные военные базы, а также колонии сбежавших от цивилизации анархистов и «княжества» религиозных общин, таившиеся от всех и вся.

Гелиография Солнечной системы, с которой меня кратко познакомил Василь Василич, так и не дала толковых ответов, почему на Земле не удалось прижиться принципам «согласия», которые позволили бы двуногим áнтропам добиться, «…чтобы жить стало дружно, жить стало веселее».

Следовательно, ответ следует поискать в истории будущего, потому что история, как известно, не знает последнего слова.

Уже в Нангакане, пораскинув мозгами, я с удивлением вспомнил, что первым идею о переселении «золотого миллиарда» в космос подкинул небезызвестный Джеф Безос, владелец существовавшего на Земле в ХХI веке глобального интернет-магазина «Амазон».

В одном из своих интервью самый богатый человек на Земле представил свою версию будущего – «золотой век» дешевых энергоресурсов подошел к концу. Конкуренция за «энергоносители» формирует экономический ландшафт. Плодородие пахотных земель сократилось из-за ухудшения состояния окружающей среды, агрессивного земледелия и темпов урбанизации. Нехватка продовольствия приводит к массовой миграции в глобальном масштабе. Ряд наиболее густонаселенных частей мира – Индия, Китай и Пакистан – испытывают острый дефицит воды, что вызывает конфликты в и без того неспокойных регионах и провоцирует военные действия и перемещение огромных масс населения. Человечество в опасности. Перемены неизбежны. Это не конец света, но он близок и уже заметен. Он витает в воздухе, его можно почувствовать кончиками пальцев.

А каково наше будущее? Как выглядит завтра? Что с нами будет через год?

Через одно поколение, в течение последующих 25 лет мир превратится в кошмар, в котором богатая элита, собирается процветать за счет голодающего населения. На этих размышлениях он обосновал насущную и безальтернативную необходимость покинуть взбудораженную социальными, национальными и природными катаклизмами Землю и активнее осваивать космические просторы.

Этот призыв ошарашил меня еще в те годы, когда я отважился вступить в схватку с нахрапистым старичком-миллиардером Джефри Гиллеспи и его помощником, свихнувшимся Сергеем Очаговым.[2]

Вместо того чтобы объявить об инвестициях в возобновляемые источники энергии или общественную инфраструктуру, Безос заявил, что решение долгосрочных проблем человечества – таких как доступность энергии и ограничение капиталистических представлений о неограниченном, безграничном росте – следует искать за пределами Земли. Другими словами, он ратовал за побег с родной планеты.

С помощью статистических данных Безос доказывал: безграничный рост интернет-технологий и обрушивших привычную торговлю интернет-продаж, сделавших его самым богатым человеком в мире ($183 млрд), с годами становившийся все более рискованным, несовместим с пригодной для жизни средой, которая на глазах сужалась на нашей Земле. Он заявил, что освоение космического пространства – это единственное и долгосрочное решение всех проблем человечества.

Именно всех проблем человечества!

По словам Джефа, без заатмосферных колоний нет другого способа сохранить, а то и увеличить численность земного населения, а также компенсировать вредоносные воздействия сельского хозяйства и промышленности на нашу планету. Эта стратегия, по мнению Безоса, даст возможность восстановить и обустроить Землю так, что очень скоро Земля превратится в полноценный и цветущий рай.

Безос пояснил: «…это будет лучшее во Вселенной место для отдыха, учебы в колледжах, развития искусства и науки».

«…осваивая и покоряя космос, мы получим и то, и другое. Главное, мы сохраним уникальную жемчужину, нашу Землю, ведь заменить ее нечем».

«…желающие освоить космические просторы исполнят заветную мечту человечества и начнут обустраивать другие миры. Тем самым мы спасем родную планету и не откажемся от привычного образа жизни, от „динамизма и роста“, чем всегда славилась наша Земля. Мы сохраним все это для наших внуков и их внуков. Только таким способом мы можем получить и то, и другое».

Безос настаивал – капиталистическая логика «бесконечно» проста. Она требует неординарных поступков. Только таким путем мы спасем Землю и ее население от бедности, бездомности и экологических катастроф.

…кого Безос понимал под человечеством, вскоре объяснила история.

Освоение близлежащего к Земле свободного пространства шло с большими трудностями.

Споткнувшись на Луне, человечество попыталось зацепиться за Марс. Те же самые проблемы, что и на спутнике Земли, – слабая сила тяжести, практически полное отсутствие атмосферы и низкие температуры, – позволяли сократить расходы до приемлемого уровня.

Самое главное – Красная планета являлась небесным телом, способным обеспечить землян видимой естественной поверхностью, без которой количество нервных заболеваний у колонистов увеличивалось до неприемлемого уровня, а наличие в недрах в больших количествах воды снимало вопрос о главном препятствии для заселения планеты.

Позволив земным работягам и инженерам поработать над первоначальным освоением Марса, «сильные мира сего» вскоре ввели квоты для прибывающих. Понятно, что оплатить стоимость разрешения могли только очень богатые люди.

Примерно по той же схеме заселялся и Меркурий. Когда героически упертые энтузиасты сделали всю «черную» работу, первые переселенцы из богатых иммигрантов тоже ввели ограничения, однако в отличие от Марса высококлассные специалисты отстояли свое право жить на этой жуткой планете. Они объединились в несколько профсоюзов, поделивших местную «сумеречную зону», где добывались планетарные полезные ископаемые. На торговле и строилось освоение и благополучие Меркурия. Так на Меркурии сложились своеобразные государственные отношения, напоминающие ограниченную монархию.

Еще более осторожно и демократично повели себя осевшие на околосатурнианском предполье высокие интеллектуалы. Собственно, им ничем не пришлось жертвовать – у Сатурна было около восьми десятков спутников, из которых с десяток крупных. Таких, например, как Титан, размерами превышавший Луну, где была основана столица феодоната.

С моей точки зрения, порядок, установившийся в пределах Солнечной системы, более всего напоминал становление единого государства в Китае, борьбу диадохов Александра Македонского за власть над его наследством, а также годы, относящиеся к середине ХХ века, когда началась «холодная война».

…предысторию Первой космической войны можно отнести к началу XXIII века. К тому моменту укрепившийся «марсианский рай» под лозунгом «продвижения к пограничью» или «фронтиру», припомнив зверское освоение первыми колонистами северо- и южноамериканских пространств, впервые объявил о своих претензиях на лидерство в Солнечной системе. Хозяева Красной планеты пообещали союзникам экономическую, техническую и интеллектуальную помощь для выживания в космическом пространстве, а строптивцам пригрозили разрывом контактов, санкциями и презрением.

…вот когда всякого рода секты «зовущих к звездам», а также писаки, воспевающие «стальной кулак» будущего человека-монстра, облаченного то ли в искусственного паука, то ли в «космического крокодила», разгулялись вовсю. Громче всех в информационном поле вопили продажные СМИ, беспардонно принявшиеся эксплуатировать еще не растаявшие у человечества мечты о звездном будущем и возведении «белого города на галактическом холме», который окажется истинным раем для всех.

Надежды рухнули, когда, добившись за счет ресурсов Земли, более-менее безбедного существование на Марсе, «герои-первооткрыватели», «избранные воины Солнечной системы», окончательно закрыли свободный доступ на свою планету, а рабочий скот теперь привозили сюда только по контрактам и только на время.

К тому моменту грабеж природных богатств Земли достиг угрожающих размеров, и жизнь каждого земного аборигена повисла на волоске от нагрянувших чередой природных катаклизмов, отсутствия свежего воздуха и нормальной питьевой воды.

Земля взбунтовалась в конце ХХIII века.

Сначала остававшееся и немалое земное население объединилось в Федерацию свободных территорий, которая первым делом выдвинула всем стремящимся обогатиться за счет Земли новые условия освоения и использования местных ресурсов, проведение за счет хозяев, переселившихся на Марс и частью на Меркурий, природно-восстановительных работ и крупных денежных отчислений на оздоровительные и медицинские цели.

Марс раздумывал недолго и после скандального отказа от переговоров ответил ядерной бомбардировкой самых крупных городов Земли и оборонных центров повстанцев.

Первый удар земные аборигены выдержали, а вот второй – спустя двадцать лет – оставил страшные язвы на поверхности Земли. Ядерная бомбардировка уничтожила оборонные центры повстанцев и их промышленную инфраструктуру, что привело к полному развалу земного хозяйства и деградации населения.

Но ухмылка истории сказалась в том, что гибель материнской планеты также грозила самому Марсу, потому что Земля обеспечивала выживаемость его высокомерного населения.

Военные действия были остановлены на условиях марсиан, получивших пусть и ограниченный, но вполне достаточный доступ к полезным ископаемым. В свою очередь, земляне получили гарантии мирного разрешения любого конфликта и кое-какую денежную помощь.

Я спрашивал себя: неужели великая повелительница История, ухмыльнувшись, замерла на четыреста лет, закрепив за сильными и самонадеянными власть над униженными и обездоленными? Неужели за все эти годы Земля так и не вырастила плеяду достойных хранителей, безумных святых, прозорливых гуру; не выпестовала героев «чернокнижья», способных даже в космосе обеспечить суверенитет и самобытность земной цивилизации? Неужели среди голодных и рабов не выкристаллизовалось что-то подобное революционной партии, способной объединенными усилиями противостоять разгулу дикого и хищного собственничества?

Что же мы, хранители, охраняли, что берегли?!

Неужели в заповедных уголках, в глубинах таинственных озер, на вершинах поднебесных гор не нашлось сильно могучих богатырей, способных отрубить хвост гадине, ввергшей моих соотечественников в глобальный разброд и разруху?

Тогда зачем нужны эти крохи незамутненной земной природы? Неужели запросы рода людского, которые мы столько лет сохраняли для поисков добра и света, в результате ядерного апокалипсиса распались на сиюминутные потребности? Неужели потомки sapiens sapiens отказались от защиты самого ценного, что у нас было – от своего мифологического наследия и драгоценных артефактов?

И главное, почему именно сейчас вопрос выживаемости обострился до такой крайности, что без вызова из небытия вполне обычного по меркам сказочного бессмертия хранителя-watchdogа надежды на выживание не было?

Почему вдруг встрепенулись галактические хранители, если пошли на такую экстраординарную меру, как возвращение к жизни древнего куратора?

Значит и угроза была сверхординарная?!

Взрыв звезды по имени Солнце?

Попадание Солнечной системы в рентгеновское излучение родившейся рядом сверхновой?

Атака монстров из космоса?

Это были неординарные вопросы, они очень волновали меня.

…дед Василий, замучившийся таскать свое бессмертие, тоже оказался хорош!

Из его рассказов трудно было вынести хотя бы намек на разгадку. Он с пониманием отнесся к моему возмущению, охотно поддакивал, горячо настаивал на том, что мое вызволение из сладкого плена следовало обставить более торжественно?

Я перебил его – «какое на хрен торжественно»?!

С какой стати галактические хранители позволили себе вести себя так, чтобы что ни говорил, с главным хранителем всех земных артефактов, религиозных святынь, а также редчайших диковинок природы – голубого неба, цветка папоротника, мирового древа, волшебной радуги, всякого рода сказочных островов и других невидимых раритетов, сохранившихся с древнейших времен?

Пусть я никчемный человек – ну, написал несколько романов и что? Пусть я бессилен остановить разгулявшиеся силы тьмы, это не значит, что так можно обращаться с двуногим антропом.

Василич не без внутренней ухмылки пристально взглянул на меня и спросил.

– Как?

Я немного смутился.

– Ну, с человеком, которые понимает ценность этих святынь. Ведь именно они соединяют человечество в целостную и неразрывную систему, основанную на согласии.

Я сделал паузу и, не в силах удержаться от пафоса, понимая, что сам мелко плаваю, напыщенно закончил:

– Артефакты – это как бы некий духовный каркас, некая напоминающая Интернет сеть, в пределах которой сплетается то, что мы именуем буднями или сегодняшним днем, что помогает проторить дорожку в будущее. Но даже у меня может быть своя личная жизнь… то есть смерть!

– А если больше некого?

Это что же выходит? Я оказался первым в истории Земли урожденным homo sapiens, кому позволили реально заглянуть – только заглянуть? – за горизонт и, более того, узреть черты подступавшего тревожного будущего, а я еще и выпендриваюсь?! Требую уважения к правам человека, к его жизни.

…Или смерти?

К подобным словесным выкрутасам я всегда относился крайне недоверчиво. На что меня настраивали галактические кураторы, да и Василич вместе с ними?

Что я должен «узреть» и «раскрыть»? Каким образом я смог бы развернуть погрязшую в пороках и грехах человеческую цивилизацию в сторону эволюционного развития мира? Где отыскать силы, способные разгадать очередную загадку истории, ведь в двадцать первом столетии меня считали известным историческим писателем.

…я осадил себя – вот и описывай! Значит, воюй, бейся с врагами, бери их за грудкú? Может, члены галактического синклита, организовавшие мое воскрешение, решили воочию доказать мне, что история — это не только изучение прошлого, но и познание будущего, потому что грядущие дни, годы и века тоже когда-то станут прошлым.

Это был серьезный вопрос.

Мои претензии были весьма существенны, хотя, с другой стороны…

Нас – меня! – воспитывали: прежде думай о партии, потом о себе, хотя я никогда ни в одной партии не состоял.

К тому же, если между нами…

Если кто-то считает, что сочинительство никак нельзя приравнять к смертельно опасным приключениям, схваткам с недобитыми драконами или к сохранению извечных ценностей, я напомню, что в предыдущих ситуациях мне как-то удавалось справиться со злом, ведь всем известно, что с помощью доброго слова и пистолета можно добиться куда большего, чем только одним добрым словом.

Этим советом я пытался успокоить себя – все-таки в этой мудрости на первом месте стоит доброе слово, значит, прежде всего его надо добыть.

Ощутить его хотя бы в душе…

Конечно, объяснение хлипкое, ненадежное. Я привык работать с фактами, а фактов было раз-два и обчелся. Единственный факт – это знакомство с Хамоном Тутой, хотя и здесь было много неясного.

Может, история подгребла, фигурально выражаясь, к какой-то новой термоядерной бомбе, как это случилось в середине двадцатого века?

Сердце дрогнула, вскрикнула душа!..

Это был единственно приемлемый ответ, который пришел на ум человеку того столетия, и, даже если я пока не обрел ясность, искать дорогу следует в этом направлении.

Легко сказать – доверься интуиции, тронь сокровенное…

Не за что было зацепиться прозорливой мыслью, задуматься о современном этапе сочинения сказок. Даже свою позицию нельзя было прояснить, кроме разве панического известия, которое на следующий после мобилизации день принесли Василь Василичу перепуганные зайчихи, с которыми он развлекался, когда в тайге его застукали пионеры.

…зайчихи, перебивая друг друга, доложили – на восемь тысяч пятнадцатом километре разрушенной монорельсовой дороги приземлился чужой космический челнок, экипаж которого состоял из трех здоровенных котов-спецназовцев, присланных неизвестным Кощеем умыкнуть нашего принца Хамона Туту.

Я хмыкнул.

– Откуда им стало известно, что боевые кошаки собираются украсть Туту?

Василич объяснил.

– Они между собой о том разговаривали. Зайчих кто будет стесняться, вот они и расслабились. Правда, у этих мордоворотов только морды и хвосты кошачьи, а так молодцы что надо – в маскскафандрах, с «оружьем» и «говорят по-нашему». Правда, иногда просто мяукают. Так что кончай жаловаться и готовься к худшему.

Он как-то неожиданно обмяк и заявил:

– Началось!.. – потом вздохнул и добавил: – Собирайся на Сатурн, беллетрист-горемыка.

Я удивился.

– Почему на Сатурн?

Он не ответил.

Я попытался выведать разгадку тайны у Хамона Туты, однако тот тоже прикинулся ничего не помнившим и незнающим.

Тут до меня, наконец, дошло, что я задаю безответные вопросы, ответы на которые мне предстоит добывать самому, потому что у каждого, кто оказался рядом со мной, было что-то заветное, завернутое в шапку-невидимку, что они хотели скрыть от посторонних глаз, а я, не стесняясь, в лоб – давай колись!

Пришлось зайти издалека, но и теперь ничего не вышло.

Сашка осадил меня.

– Прикинь, зачем тебе знать, причем здесь твое оживление, зачем оно? Зачем Сатурн? Ты ввязался в смертельно опасное дело. Может, тебе лучше оставаться в неведении?

– То есть? – растерялся я.

…будили-будили от беспробудного сна, просили-умоляли помочь несчастному принцу, а как до дела дошло – зачем тебе знать? Лучше оставайся в неведении.

Я вздохнул – ничего в мире не изменилось. Когда одни за тридевять земель командуют, а другие, на местах, в пограничных зонах, вынуждены исполнять, всегда случаются такие накладки, что диву даешься.

Сашка доброжелательно просветил меня.

– Скажем, попадешь ты в безвыходную ситуацию, начнут тебе с ног до головы мозги просвечивать, а ты знать ничего не знаешь. Сочтут тебя шестеркой с бластером – и ладно. Глядишь, как-нибудь выкрутишься, иначе…

Я долго в упор всматривался к его бессмысленно открытые глаза. Меня особенно поразил намек, что мои мозги начнут просвечивать с ног до головы.

Сашка вздохнул.

– Да, у нас теперь так устроено – поди туда не знаю куда, схвати то, не знаю что.

И тени улыбки не проявилась у него на лице – только затаенная грусть. Его зрачки по-прежнему бессмысленно стыли.

Так я определил его отрешенное состояние, а о чем он думал на самом деле, кто его расшифрует.

…еще один вздох.

– Ты сначала вживись в образ, – посоветовал Тутанхамон, – понахватайся нынешних технических чудес, проверь себя на умении молчать, тогда и поговорим. Здесь и не таким, как ты, мозги в ногах просвечивали. Сейчас перебрать твои мысли – это раз плюнуть! Вполне выполнимая задача. Таких умельцев на Меркурии хоть пруд пруди. Вмиг расколют.

Я не без изумления глянул на него.

– Ты хочешь сказать, что вы здесь трехсотую волну[3] освоили?

– Если бы только трехсотую! У нас телепатия уже давно поставлена на профессиональную основу.

– И что? Есть результаты?..

– Еще какие! Вмиг просветят и все тайны с мясом выдерут.

– А на Сатурне?

– Там таких специалистов по тайнам видимо-невидимо.

– Зачем тогда делать туда немалый крюк? Или у вас теперь что, на Сатурн слетать – что в магазин за пивом сбегать?

– Поживешь – узнаешь.

Я должен был признать его правоту. Куда мне со свиным рылом да в калашный ряд.

Что же делать?

Первым делом я поставил задачу обеспечить себя надежной защитой от всякого рода взламывателей чужих мыслей, сосредоточенных и в голове, и в ногах?

…то есть использовать боевой скафандр. Перенастроить его на защиту от проникающего психоизлучения.

Для начала, уединившись, пришлось обратиться к ближайшим окрестностям – сопкам, рекам, озерам, степям, ко всякой живности, обитавшей в окрестностях. Обратиться на древнем языке, о котором потомки и думать забыли.

Должны услышать, ведь я несколько сезонов работал здесь, в бассейне Индигирки, в составе геодезической партии.

Услышали!..

Откликнулись!

Первыми примчались зайцы, и среди них мастодонт из мастодонтов, сохранивший память о сопутствующих мне заповедных временах. За ними подтянулись лоси, изюбри, волки с лисами. Прибежали снежные бараны с кабаргами. Слетелись рябчики, глухари, тетерева и куропатки, сверху охотничьим кличем отозвались орлы и коршуны. Следом подал голос полутораметровый гриб-боровик, потомок Оладия Потяича. Тоже Оладий Потяич.

Собрались, поговорили…

Посоветовали…

Поспорили…

Они, правда, мало что знали о всяких технических и психологических хитростях, ядерных ударах, обнищавших жителях, но тропу к разгадке указали. Просветила их кошка-мутант, работавшая уборщицей в трактире, в Нангакане…

…тропа вела на Меркурий, в королевство Солнца, где теперь восседал на троне дядя нашего Тутанхамона король-Солнце Гордон Гавилан. Прежний властитель Рудольф, отец Туты, погиб во время инспекционного полета на орбитальную станцию Марипозу-12. Где-то в середине расчетного времени программа полета оказалась трагически нарушена. Королевский челнок неожиданно развернулся и с ускорением направился в сторону Солнца.

По словам кошки-искуживки, Хамон Тута лично принимал участие в расследовании катастрофы. По всем данным выходило, что команду следовать на Солнце отдал пилоту сам Рудольф. Король кричал что-то бессвязное, что он и Солнце теперь едины, они сольются в нечто огромное и святое.

Все сходилось – либо несчастный случай, либо внезапное помешательство.

…если бы Гордон Гавилан не затушевал в мониторе мелькнувшую на мгновение странную растровую таблицу.

Сашка сумел добыть это изображение, тщательно изучил его, но ничего подозрительного не нашел. Через неделю у него началось резко ухудшаться зрение. Гордон Гавилан настоял, чтобы наследный принц срочно отправился на Сатурн, где могли бы излечить Хамона Туту от надвигающей слепоты.

…спустя месяц Александр Хамон Тута III, наследный меркурианский принц, внезапно обнаружил себя в загаженном помещении у подножия исполинской фермы, на полсотни метров возвышавшейся над маленьким шахтерским поселком Нангакан.

Там и начал выступать с эстрады – жить на что-то надо было.

Глава 4

С телепатией, то есть банальным ожидавшим меня просвечиванием мозгов, разобрались. Со зрением тоже. Стал понятен курс на Сатурн, где только местные специалисты могли излечить Сашку от слепоты.

Я предположил: может, дело в том, что наследного принца сбили с толку какой-то особой, нарисованной с помощью голографии растровой таблицы?

Хамон Тута пожал плечами.

– Все может быть. Таких версий может быть множество.

Василь Василич горячо поздравил меня с открытием.

– С каким?

– Ты сумел отыскать еще одну версию. Теперь дело сможет сдвинуться с мертвой точки.

Сашка засмеялся.

…мы сидели в уголке, в котором ютился принц.

Дед Крайзе вообще отличался неизбывной тягой к такого рода укрытым подвалам, подземным ходам, таинственным пещерам. Сказывалось, видно, сказочное происхождение из лесных богов – фавнов.

Сашка нашел мою руку, слабо пожал ее, потом поинтересовался:

– Как мы на Сатурн попадем?

Дед предупредил:

– Я ничего говорить не буду, а то опять что-нибудь скажу. Если по правде, я уже голову сломал, размышляя, как мы до планетарного гиганта доберемся и в какой конфигурации?

– На боевом челноке.

– На каком челноке? – не понял дед.

Я раздумчиво поделился:

– Говорят, какие-то пустынные бегуны в Нангакане объявились. Зайчихи утверждают, – я указал на Сашку, – по его душу пожаловали.

Сашка призадумался.

Я попытался успокоить его.

– Ты этим монстрам поддайся, а мы уж подсобим. Помощников позовем.

Тутанхамон объяснил:

– Помощники не помогут. Ты этих марсианских бегунов не знаешь. Они любого скрутят. У них силушки немерено. И подготовка классная. Только у нас на Меркурии их раз-два – и обчелся. Те, которых я знаю, были изгнаны с Красной планеты и прибились к Гавиланам. Нормальные ребята, очень сильные.

– Как насчет медведей? – поинтересовался я. – Волков матерых? Лосей-чудовищ? Только живорожденных, а не в пробирках созданных?

Заметив скепсис в пустых глазах Сашки, я добавил:

– Можно также абасов[4] на помощь позвать. Или великого воина-ворона.

– Это кто такой? – заинтересовался принц меркурианский.

– Предводитель местных сибирских духов. Он на искуживов и прочих симулякров, особенно из охранного племени, очень отрицательно настроен. Пусть померяются силой.

– Ты это серьезно? – спросил Сашка.

– Вполне.

– Ты, Мишаня, в своем гробу от безделья совсем свихнулся, – заявил принц. – Кто с хорошо изготовленным боевым бибрионом, обладающим стандартным набором убойных программ, или собранным из человечины киборгом совладать сможет?

– Те же абасы. Я слыхал, они когда-то, от рождения мира, столько зла натворили, что трудно пересказать. По призванию творили, по убеждениям, но, чтобы над человечиной, тем более над таежными животными издеваться, выделывать из их плоти всяких монстров, этого они себе никогда не позволяли. А тут еще ядерным ударом их долбанули. Они теперь на всех симулякров злые.

Принц решительно заявил:

– Без меня! Я с кошаками-охранниками на родине мирно жил. Сдаться им я, конечно, сдамся. Если сценарий будет толковый… Со мной им придется поцеремониться, но бегать от них наперегонки с зайцами не буду. Глаза не позволяют.

– Надо, Саша, надо! Если хочешь прозреть, придется принять участие в этих маски-шоу. Пусть твои киборги полюбуются на чудеса, которые им приготовила матушка-Земля.

Непривычного вида брутальные коты появились у нас в поселке на следующий день к вечеру. Ростом они были под два метра, широкоплечие, мускулистые, накачанные так, что мышцы выпирали из отверстий защитных комбинезонов. Из-под расстегнутых верхних заклепок выступала кошачья шерсть. На человечьих руках – кошачьи когти пугающих размеров.

Первым делом гости зашли в трактир. Сели в углу. Видно, для начала решили с обстановкой ознакомиться, Сашку послушать.

Я сидел за соседним столиком, и их скудное, едва слышимое мурчанье вполне отчетливо доносилось до меня. Кошачье мурлыканье было отчетливо структурировано человеческими согласными, что позволило мне проинтуировать главное – вредить принцу им было категорически запрещено.

«…только в крайнем случае. Если выхода не будет, хлопните его из плазбума[5]. Но это в крайнем случае!»

Я отметил про себя странное дополнение к приказу любой ценой доставить Сашку на Меркурий живым и здоровым.

Интуиция расширилась, и я уловил тень страха в голове одного из котов.

«…явимся мы на Меркурий с покаянием, начнем оправдываться – это не мы стреляли… случайно вышло… мы ничего поделать не могли. И дальше что?»

В мурлыканье командира разорвано прошуршало – «…с какой стати Гордону Гавилану в этом деле светиться?»

Хотелось бы поподробнее ознакомиться с их заданием, но их мысли угасли. Они чокнулись кружками с пивом.

Я подошел к стойке и поинтересовался незваными гостями. Женщина, ни слова не говоря, подозвала здоровенную, в метр ростом, ходящую на задних лапах трехцветную кошку, работавшую в трактире уборщицей. Голова у нее была размером с голову новорожденного младенца.

Зверюга, как умеют только кошачьи, в растяжку, обнажив клыки, зевнула и неожиданно на вполне понятном русском «новоязе» представилась:

– Мурка. Если желаете, можете называть меня Леопольдовной.

Я с трудом удержал едва не отпавшую челюсть и ответил:

– Зови меня Мишустиком.

Мурка кратко, с пропуском слов и оборванными концами предложений объяснила:

– Я к ним за заказом… Один из них мой… знакомый. Я от него котенка на Марсе родила, Шнурком назвали. Уведу с собой… на ребенка полюбуется. Может, совесть проснется. Это их разом с толку собьет. Командира искать – такого еще не случалось.

Буфетчица подтверждающее кивнула.

Я решил воспользоваться драматической ситуацией с брошенным котенком.

– У тебя подруг нет? Чтобы их всех пристроить?

– Еще чего! За кого ты наш род кисок-мутантов держишь? – невозмутимо, вполне по-кошачьи объяснила кошка. – Мы тебе не как-нибудь кто, а кто-нибудь как. Ты к мышам обратись. Эти – кошачий спецназ, они все со звериными повадками. Стоит им самую плохонькую мышь учуять, сразу о задании забудут. Я знаю… Ничего человеческого в них нет – только лови, хватай, тащи, с жертвой поигрывай.

Глубочайшее знание кошачьей психологии, проявленное мутанткой Муркой – кошкой по виду и философом по сути, – поставило меня в тупик. Но дело оставалось делом.

Я поинтересовался:

– Как же мне к мышам лицом повернуться? Времени с гулькин нос.

– На улицу… и зайти со двора. Я ихнего вожака Перандыча пришлю.

«Вечер становился томным» – так, кажется, выразился в первобытные времена знаменитый юморист. Кто бы мог подумать, что древний автор окажется провидцем, и мне, великому хранителю, придется договариваться на заднем дворе с мелким седошкурным Перандычем. Тот поначалу крутил хвостом, увиливал, но, когда я припугнул его Василь Василичем, извечным хранителем в том числе и их мышиных шкурок, ответил вполне вразумительно.

– От нас-то что требуется?

– Этих двух в чувство привести. Пусть почувствуют при всей их кошачье-человечьей мощи, что их исконное занятие (ловля мышей) – не самое важное.

– Ага, а если они моих сородичей переловят да казнь им египетскую учинят?

– А вы не поддавайтесь. Заманите их к пятой опоре, там их волки в оборот возьмут.

– А что, волки уже мышами брезговать начали? Тоже нашел гуманистов!..

Я пообещал мышам полную безопасность. Поклялся именем мышиного короля.

– С волками проведена воспитательная работа. Им строго указано: когда решается судьба поселка, а тем более всего Тахтамыгденского уезда Сибирского улуса, я уж не говорю о порабощенной Земле, следует вести себя сознательно. Тебе, Перандыч, вновь хочется ядерного удара отведать?

– Нет, не хочется.

– Так в чем загвоздка?

Седовласый мышь призадумался, потом спросил:

– А какого мышиного короля ты упомянул?

– Повелителя подвалов Мыша XXII, который Щелкунчика едва не слопал. Он Крысиную книгу написал. Хочешь славословие зачитаю?

– Не надо. Верю. Если от Мыша Двадцать второго, поможем.

Когда Мурка собралась увести из-за столика старшего из пустынных бегунов, двое спецназовцев вскочили, двинулись вслед за начальником, однако тот остановил их.

– Сидеть. Следить за целью. Сопровождать до дома, там скрутить. Обездвижить, чтобы двинуться не мог.

Один из кошачьих мордоворотов осклабился.

– От нас не убежит.

Сашка между тем затянул любимую всем посетителям «Вот кто-то с горочки спустился», однако чутья ему хватило переиначить песню на современный, подходящий моменту лад.

Этот вариант привел публику в дикий восторг. Двое оставшихся пустынных бегунов с кошачьими головами и могучими человеческими фигурами начали подмяукивать певцу, тем самым снимая напряжение, которое испытывали бойцы из моего добровольческого отряда, глядя на непрошеных гостей, у которых, возможно, что-то недоброе было на уме.

Скоро спецназовцы набрались так, как обычно напиваются вырвавшиеся в самоволку человеческие особи.

Из трактира они вышли, поддерживая друг друга за плечи. Помогал им Куприян, прозванный Прокурорчиком, с которым заезжие спецназовцы скорешились после того, как Сашка спел «По диким пустыням Плутона».

Битва котов с мышами разгорелась на окраине поселка, возле сгоревшего сарая, крышу которого одним концом пробила ферма монорельсовой дороги.

Для начала один из котов, одетых в форменные комбинезоны отряда пустынных бегунов, зацепил когтем маленького мышонка, бросившегося ему под ноги, однако коготь оказался слишком велик, чтобы с ходу полакомиться добычей.

Мышонок вырвался и приземлившись, бросился наутек. Пушистый спецназовец попытался еще раз подхватить детеныша, и в этот момент его окружило войско мышей. Мутант радостно взвизгнул, и оба приятеля начали ловить окруживших их серых разбойников. Размеры и, конечно, алкогольное опьянение помешали котам провести целенаправленный захват добычи. Мыши выскальзывали из-под когтей, кусали незваных гостей за ноги, потом все скопом бросились в сторону упавшей фермы.

Мутанты, не в силах совладать с инстинктами, прыгнули за ними. Там, прижав войско мышей к стене полуразвалившегося сарая, они встали на четвереньки и принялись хватать лапами серых разбойников.

В этот момент у них из-под ног обрушилась земля, и оба полутораметровых, а то и повыше, кошачьих монстра провалились в глубокую яму. Я сразу задвинул железную крышку. Охранять непрошеных гостей я оставил деда Василича, а сам поспешил к Мурке.

Та уже провела разъяснительную работу с внушительным, человеческого вида громилой с кошачьей головой, державшим на коленях здоровенного пушистого котенка, игравшего с разряженным плазбумом.