Запретный плод

Глава первая. Зеркало в свинцовой раме

Все начиналось с тишины. Не с той благословенной, наполненной шепотом листвы и пением птиц, что обещает покой, а с тяжелой, гулкой, давящей на виски. Тишины, в которой слишком явственно слышно биение собственного сердца – ровного, как метроном, и оттого невыносимо скучного. Именно эта тишина стояла в их большом загородном доме под Петербургом, когда Алиса собирала чемодан. Не в спальне, а в гостевой, будто уже тогда, за неделю до отъезда, она инстинктивно отгораживалась от супружеского ложа, от его половины шкафа, от его запаха дорогого парфюма, въевшегося в стены.

Ее муж, Артем, в этот момент был в своем кабинете. Дверь была приоткрыта, и доносился ровный, монотонный гул его голоса – он говорил по телефону с кем-то из партнеров. Деловые переговоры длились уже час. Алиса аккуратно складывала в чемодан легкие платья из натурального шелка, сарафаны, пару широкополых шляп. Каждое движение было выверенным, почти механическим. Она смотрела на свои вещи, будто на костюмы для пьесы, в которой ей предстояло сыграть роль счастливой отпускницы.

– Все уложила? – из прихожей раздался голос Артема. Он не подошел, не заглянул, просто спросил.

– Да, почти, – откликнулась Алиса, не поднимая головы.

– Хорошо. Машина будет завтра в девять. Не опаздывай.

В его тоне не было ни раздражения, ни нежности. Констатация факта. Так они общались последние год-два. Факты, планы, расписания. Их брак, когда-то бывший страстным романом, поразившим всех друзей своей интенсивностью, превратился в безупречно отлаженный механизм. Механизм без души. Два успешных архитектора, их общая фирма, их общий дом, их общая жизнь, расписанная по пунктам, как техническое задание к проекту. Ни сучка, ни задоринки. И от этой безупречности хотелось кричать.

Алиса подошла к окну. За стеклом петербургский вечер размывал очертания сосен, небо было свинцовым, предвещая дождь. Она положила ладонь на холодное стекло. Италия. Солнце. Море. Она ждала этой поездки как спасения. Не от Артема – от себя. От онемения, в котором пребывала. Ей тридцать два, а она чувствовала себя будто глубокой старухой, перечитывающей одну и ту же книгу с известным финалом. Эта поездка была ее идеей. «Нам нужна перезагрузка, Артем. Неделя на море, только мы двое». Он согласился легко, слишком легко, будто просто поставил галочку в очередном пункте списка дел: «Съездить с женой в отпуск для поддержания социальной нормы».

Она вздохнула и резко дернула ручку чемодана, защелкнув замок. Дело было сделано.

Самолет, аэропорт Марко Поло в Венеции, потом быстрая пересадка на небольшой самолет до Бари, и вот уже юг Италии обрушился на них волной теплого, густого воздуха, пахнущего морем, соснами и чем-то сладковатым, цветущим. Артем был погружен в телефон, отвечая на рабочие письма даже здесь, на летном поле. Алиса, стоя рядом, с жадностью вдыхала этот новый мир. Все было ярким, сочным, немного размытым от жары. Даже звуки были другими – громкая, эмоциональная речь итальянцев, гудки мопедов, крики чаек.

Их ждала арендованная машина. Белый «Альфа Ромео Стэльвио» с затемненными стеклами. Артем сел за руль, его пальцы привычно обхватили кожаную оплетку руля. Он вел машину так же, как жил – уверенно, быстро, без лишних движений. Алиса смотрела в окно. Пейзаж менялся: аэропорт сменялся индустриальными зонами, потом начались бесконечные оливковые рощи, их серебристые листья отливали на солнце, старые, корявые стволы казались сказочными исполинами. Вдалеке синело море, Адриатика, еще холодная в мае, но уже манившая своей бескрайностью.

Они ехали в маленький городок на самом каблуке итальянского сапога – в Полиньяно-а-Маре. Алиса выбрала его по фотографии в интернете: белый город на скалах, нависающий над бирюзовой водой. Это выглядело как сон. И сейчас, когда они приближались, сон начинал становиться явью.

Их отель, вернее, массария – старинная укрепленная усадьба – находилась в паре километров от города, посреди оливковой рощи. Длинная подъездная аллея, усыпанная гравием, высокие ворота, за которыми открывался двор с фонтанчиком в центре. Все было выдержано в стиле «гранд-люкс» – аутентично, но с безупречным современным комфортом. Белые стены, темное дерево, горшки с пышными геранью и бугенвиллией.

– Номер сорок семь, – сказал портье, протягивая Артему ключи-карты. – Вилла «У моря». Это отдельный домик на краю территории, с собственным выходом к бассейну и видом на море.

Артем кивнул, дал чаевые, и их повезли на электрокаре по извилистым дорожкам парка. Вилла оказалась одноэтажным строением из белого местного камня, утопающим в зелени. Внутри – просторная комната с высокими потолками, камином, огромной кроватью под балдахином и панорамными окнами, выходящими на террасу. За террасой синела гладь частного бассейна, а дальше, за оградой из кактусов и олеандров, простиралось море.

– Великолепно, – произнесла Алиса, и в ее голосе впервые за долгое время прозвучала неподдельная искренность.

– Да, неплохой выбор, – согласился Артем, ставя чемодан на подставку. Он достал ноутбук. – У меня созвон через полчаса. Лондон. Освобожусь к ужину.

И снова стена. Дело. Всегда дело. Алиса кивнула, подошла к окну и распахнула стеклянную дверь на террасу. Теплый воздух обволок ее, как одеяло. Она сняла туфли и почувствовала под босыми ногами шершавую, нагретую плитку. Где-то стрекотали цикады. Она закрыла глаза, подставив лицо солнцу. «Перезагрузка, – напомнила она себе. – Здесь она должна начаться».

Ужин в ресторане отеля был так же безупречен, как и все вокруг. Столик на веранде, с видом на подсвеченный бассейн и темное море вдали. Изысканные блюда апулийской кухни, местное вино «Примитиво», густое, терпкое. Но разговор не клеился. Они говорили о работе, об общих знакомых, о новостях – обо всем, кроме того, что было действительно важно. Между ними лежала невидимая стеклянная стена, и слова отскакивали от нее, не долетая до сердца.

– Завтра, наверное, съездим в Альберобелло, посмотрим на трулли, – сказал Артем, отпивая вина. – Это в получасе езды. Интересный архитектурный феномен.

– Да, конечно, – ответила Алиса. Ей вдруг до боли захотелось просто пойти на пляж, снять все эти дорогие одежды и залезть в прохладную воду. Но она промолчала. Конфликты были не их стилем. Их стилем было молчаливое соглашение.

Она наблюдала за другими парами в ресторане. Вот пожилые итальянцы, они говорят громко, жестикулируют, смеются, и видно, что им хорошо вместе просто так, без повода. Вот молодая пара, они смотрят друг на друга влюбленными глазами и не притрагиваются к еде. Алиса почувствовала острое, щемящее чувство зависти. Им с Артемом было хорошо когда-то, очень давно. Они тоже могли часами говорить ни о чем, смеяться над глупостями, целоваться на улице, не думая о том, как это выглядит со стороны. Куда это ушло? Испарилось, как вода из апулийской почвы под палящим солнцем.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, отодвигая стул. – Устала с дороги.

– Хорошо. Я еще допью кофе, – ответил Артем, не глядя на нее.

Она ушла одна, по темным дорожкам, освещенным лишь лампами в стиле ретро. Воздух был напоен ароматами ночных цветов. Где-то пел сверчок. Алиса шла, и по ее щекам текли слезы. Тихие, горькие, которых она не позволяла себе уже очень долго. Она плакала не из-за Артема, а из-за себя. Из-за того, что смирилась с этой жизнью-бутафорией, с этой красивой, но пустой оболочкой.

Войдя в виллу, она увидела, что Артем оставил свет в гостиной приглушенным. Она прошла в спальню, быстро сняла платье, умылась и легла на огромную кровать, заняв самый край. Через некоторое время пришел Артем. Он так же молча приготовился ко сну и лег с другой стороны. Между ними лежал целый океан.

На следующее утро Артем разбудил ее уже одетый, в шортах и поло.

– Созвон перенесли на десять. Успеем позавтракать вместе.

Завтрак на их террасе был прекрасен. Свежие круассаны, местные сыры, фрукты, источающие невероятный аромат, кофе, от которого кружилась голова. Артем говорил о том, как эффективно организован отель, о потенциале такого формата для их будущих проектов. Алиса слушала, кивала и смотрела на море. Оно сегодня было неспокойным, ветер гнал по воде белые барашки.

После завтрака Артем ушел на свой созвон, а Алиса, не в силах больше выносить эту прекрасную тюрьму, накинула парео поверх купальника и пошла к морю. Дорога шла через оливковую рощу. Старые деревья, причудливо изогнутые, казались танцующими. Солнце пробивалось сквозь листву, рисуя на земле кружевные узоры. Было тихо и пустынно.

Спуск к морю был крутым, вырубленным в скале. Внизу открылась маленькая бухта с каменистым пляжем. Вода была кристально чистой, сквозь нее было видно каждый камень на дне. Несколько человек уже загорали на полотенцах. Алиса нашла свободное место под скалой, расстелила полотенце и легла, закрыв глаза. Шум прибоя, крики чаек, тепло солнца на коже – все это было лекарством. Она почувствовала, как напряжение понемногу начинает отпускать.

Она пролежала так, наверное, час, почти заснув. Ее разбудил детский смех. Неподалеку мальчик лет пяти пытался запустить в воду кораблик, а его отец терпеливо объяснял что-то, указывая на волны. Алиса наблюдала за ними, и снова это щемящее чувство пустоты кольнуло ее под сердце. Они с Артемом никогда не говорили о детях. Сначала были карьера, проекты, потом… потом просто стало поздно. Эта тема стала еще одним запретным участком в их общем пространстве.

Чтобы отогнать грустные мысли, она решила искупаться. Вода оказалась прохладной, обжигающе свежей. Она поплыла вдоль скал, глядя в бирюзовую толщу. Рыбки-зебры юрко проносились мимо, на дне колыхались водоросли. Физическая усталость была приятной, она чувствовала свое тело, каждую мышцу, и это было лучше, чем то онемение, что она испытывала дома.

Выбравшись на камни, она сидела, обняв колени, и смотрела на горизонт, где небо сливалось с морем. В этот момент она почувствовала себя просто частью этого пейзажа – маленькой, одинокой, но живой.

Вечером они, как и планировали, поехали в Альберобелло. Город труллей оказался и правда сказочным местом. Белые домики с коническими крышами, сложенными из серого камня, создавали ощущение игрушечного города. Они бродили по узким улочкам, заходили в сувенирные лавки. Артем был оживлен, он с профессиональным интересом изучал конструкцию крыш, делал фотографии на телефон.

– Гениальное инженерное решение, – говорил он. – И как они умудрялись без цемента… Без единого гвоздя. Надо будет изучить вопрос.

Алисе же было грустно. Эти домики, такие уютные и домашние, лишь подчеркивали хрупкость и призрачность ее собственного очага. Ей хотелось просто гулять, держась за руку, чувствовать тепло его ладони, смеяться, а не обсуждать инженерные решения.

В одном из труллей, превращенном в маленький ресторанчик, они ужинали. Было тесно, их стол стоял почти вплотную к соседнему, где сидела шумная компания итальянцев. Артем снова ушел в телефон, отвечая на очередное письмо. Алиса, чтобы не сидеть просто так, потянулась за своей сумкой, и ее локтем случайно задел бокал с красным вином. Бокал упал, темно-рубиновая жидкость разлилась по белой скатерти, а осколки брызнули во все стороны.

– Ой! Прости! – вскрикнула она, покраснев от смущения.

Артем медленно поднял на нее взгляд. Не упрекающий, нет. Протокольный. Взгляд человека, который констатирует факт: «Разлито вино».

– Ничего страшного, – сказал он ровным голосом и помассировал переносицу. – Сейчас уберут.

Официант бросился к ним с тряпкой, извиняясь так, будто это он виноват. Суматоха быстро улеглась, принесли новую скатерть. Но Алиса сидела, сгорбившись, чувствуя себя последней неумехой. Эта мелочь, этот нелепый случай вдруг обнажил всю пропасть между ними. Ей было стыдно, обидно, одиноко. Ему было… неудобно. Всего лишь неудобно.

Они доели почти молча. На обратном пути в машине Артем сказал:

– Завтра у меня утром еще один созвон. Ты можешь поехать одна в Полиньяно, посмотреть старый город. Говорят, очень живописно.

– Хорошо, – тихо ответила Алиса, глядя в темное окно.

Она поняла, что ее мечта о «перезагрузке» была наивной. Нельзя перезагрузить то, в чем нет тока. Их батарейка села.

На следующее утро, после завтрака, который Артем поглощал, уткнувшись в планшет, Алиса действительно решила поехать в Полиньяно одна. Она надела простое льняное платье и сандалии, взяла соломенную сумку с фотоаппаратом и водой и пешком пошла к отелю, откуда каждые полчаса ходил шаттл в город.

Полиньяно-а-Маре сразил ее наповал. Это был именно тот город с открытки. Белоснежные дома, нависающие над обрывом, узкие-узкие улочки-лабиринты, арки, цветы в кадках на каждом балконе. И везде – море. Оно внезапно открывалось в просветах между домами, ослепительно синее, невероятное. Она заблудилась почти сразу, и это было прекрасно. Она шла, куда глаза глядят, вдыхая запахи кофе, свежей выпечки и моря.

В конце концов она вышла на смотровую площадку, откуда открывался вид на знаменитую бухту с пещерой-рестораном. Ветер трепал ее волосы. Она достала фотоаппарат и стала снимать. Море, скалы, чаек. Потом перевела объектив на людей. Влюбленные пары, семьи, одинокие путешественники. Она ловила моменты, эмоции. Это было ее маленькое хобби, которое она давно забросила в суете рабочих проектов.

Проголодавшись, она спустилась вниз, в старый город, и нашла небольшой ресторанчик на открытой площадке, прямо над морем. Столики стояли так близко к краю обрыва, что казалось, еще шаг – и полетишь вниз, в пенящиеся волны. Она заказала пасту с морскими ежами и минеральную воду. Было только одиннадцать утра, и ресторан был почти пуст.

Она сидела, пила воду и смотрела на море. Мысли текли плавно, без привычной суеты. Она думала о своей жизни. О том, что все, чего она хотела, – любовь, семья, творческая реализация, – вроде бы было у нее в руках. Но счастья не было. Была уверенность, стабильность, комфорт. Но не счастье. И она сама не понимала, чего ей не хватает. Может, просто какой-то искры? Какого-то безумия?

В этот момент ее взгляд упал на человека, сидевшего за столиком в дальнем углу террасы. Он был один, пил эспрессо и что-то быстро рисовал в большом скетчбуке. Он сидел спиной к морю, и она могла разглядеть его не в деталях, а в общем. Высокий, даже сидя было видно, что он выше среднего роста. Широкие плечи под простой серой футболкой. Темные, почти черные волосы, слегка вьющиеся и слишком длинные для делового человека, они падали ему на лоб. Он был сосредоточен на своем рисунке, и его поза выражала такую мощную внутреннюю собранность, что он казался недвижимым, как скала, на фоне вечно меняющегося моря.

Что-то в нем привлекло ее внимание. Не внешность, а именно эта концентрация, эта погруженность в свой мир. Он был полной противоположностью Артему с его вечной рассеянностью, с его вниманием, всегда направленным вовне – на телефон, на планшет, на собеседника. Этот человек был целиком внутри себя.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на море, будто ища вдохновения, и их взгляды встретились на секунду. Всего на секунду. У него были темные, почти черные глаза, и взгляд был очень цепким, пронзительным. Алиса тут же отвела глаза, почувствовав глупую неловкость, будто ее поймали на чем-то. Она взяла свой стакан с водой, сделала глоток. Когда она осмелилась снова посмотреть в его сторону, он уже снова рисовал, полностью уйдя в свой скетчбук.

Она допила воду, расплатилась и, поднявшись, решила пройти дальше, вдоль набережной. Проходя мимо его столика, она не удержалась и бросила взгляд на его рисунок. Он был сделан углем, быстрыми, энергичными штрихами, но это был не пейзаж. Он рисовал лицо. Женское лицо с печальными глазами. И в этих глазах было столько тоски, столько невысказанной боли, что у Алисы защемило сердце. Это было лицо ее собственного одиночества.

Она прошла мимо, ускорив шаг. Странное волнение охватило ее. Кто он? Художник? Архитектор, как они с Артемом? Просто турист? И почему его рисунок, набросанный за пять минут, тронул ее больше, чем все картины в Эрмитаже, которые она видела сотни раз?

Она шла по набережной, не видя ничего вокруг, мысленно возвращаясь к этому взгляду. Короткому, но такому яркому, будто вспышка молнии в летней ночи. Это было нечто иное. Нечто новое. И это «нечто» пугало и манило одновременно.

Вернувшись в отель ближе к вечеру, она застала Артема у бассейна. Он лежал на шезлонге, но не отдыхал – на коленях у него был ноутбук, а на ушах – гарнитура.

– Да, Сергей, отправьте им все чертежи. Пусть изучают. Если будут вопросы, я на связи, – говорил он.

Алиса прилегла на соседний шезлонг. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в персиковые и лиловые тона. Было красиво и мирно. Артем закончил разговор, снял наушники и взглянул на нее.

– Ну как, город?

– Очень красиво. Тебе бы понравилось, – сказала она.

– Обязательно съездим как-нибудь, – ответил он автоматически и снова уткнулся в экран.

Алиса закрыла глаза. Перед ней снова встало лицо незнакомца с террасы. Его пронзительный взгляд. Печальные глаза на его рисунке. И вдруг, совершенно отчетливо, она поняла: она хочет увидеть его снова. Это было абсурдно, нелепо, невозможно. Но это было. Первый луч чего-то нового, первого за долгие годы, пробился сквозь толщу ее апатии. Это было страшно. Но это было живое.

Она не знала, что это – начало конца или начало начала. Она знала лишь одно: тишина в ее душе наконец-то была нарушена.

Глава вторая. Призрак в белом палаццо

Солнце, пробивавшееся сквозь щели ставень, разбудило Алису раньше обычного. В спальне царил полумрак, и первое, что она ощутила, – это теплое, плотное тело Артема с другой стороны кровати. Он спал на спине, ровно дыша, его рука лежала на одеяле, крупная, с привычкой к власти. Алиса лежала неподвижно, прислушиваясь к этому дыханию и к собственному сердцу, которое стучало как-то слишком громко, будто пыталось вырваться из клетки.

В памяти всплывал вчерашний день: белые стены Полиньяно, ослепительная синева моря и… тот взгляд. Короткий, но прожигающий. И скетчбук с печальными глазами, которые, ей казалось, смотрели прямо в ее душу. Она закрыла веки, пытаясь стереть образ, но он лишь становился четче. Это было смешно. Глупо. Она, взрослая женщина, замужняя, успешная, позволила себе всколыхнуться из-за случайного взгляда незнакомца в кафе. Но это было не просто волнение. Это было похоже на пробуждение. Как будто кто-то встряхнул ее за плечо после долгой спячки.

Артем пошевелился и открыл глаза. Он повернулся к ней, и его взгляд был мутным от сна.

– Уже утро? – спросил он хрипло.

– Да, – тихо ответила Алиса. – Еще рано.

Он кивнул, потянулся к прикроватной тумбочке за часами.

– Девять. У меня в одиннадцать видеоконференция с японскими коллегами. У них как раз вечер. Пора вставать.

Он поднялся, его силуэт в полосе света от ставень казался монолитным и чужим. Алиса наблюдала, как он идет в душ, и думала о том, что за все дни отпуска они ни разу не прикоснулись друг к другу по-настоящему. Ни объятия с утра, ни случайной ласки. Все было расписано, как деловой протокол.

Она тоже встала и подошла к окну, распахнула ставни. Утренний свет хлынул в комнату, заливая все золотом. Воздух был свеж и прохладен, пах цитрусами и морем. Где-то пели птицы. Этот мир был полон жизни, а она стояла у окна, чувствуя себя за стеклом.

За завтраком на террасе Артем, как всегда, был поглощен планшетом.

– Сегодня после созвона я свободен, – сказал он, не глядя на нее. – Можем съездить в Отранто. Посмотреть собор. Говорят, там уникальная мозаика двенадцатого века.

Это было его версией романтического жеста – предложить культурную программу. Алиса представила себе их молчаливую прогулку по холодному собору, его комментарии об архитектурных стилях, свои кивки. Ей стало невыносимо тошно.

– Знаешь, я… я думала, может, я еще раз съезжу в Полиньяно, – осторожно сказала она, играя ложкой в йогурте. – Вчера я мало погуляла, хочу еще пофотографировать. Утром свет лучше.

Артем поднял на нее взгляд, и в его глазах мелькнуло легкое удивление.

– В Полиньяно? Опять? Ну… как знаешь. Только, наверное, я с тобой не поеду. Мне нужно подготовиться к завтрашним переговорам.

– Я понимаю. Я сама.

Она боялась, что он услышит в ее голосе облегчение. Но он уже смотрел в планшет, кивнув.

– Хорошо. Договорились о машине на семь утра послезавтра. Не забудь.

Он говорил об их отъезде. Еще два дня, и этот странный, раздвоенный отпуск закончится. Они вернутся в Петербург, в свой безупречный, безжизненный дом. И все останется по-прежнему. Мысль об этом была невыносима.

Час спустя Алиса снова сидела в шаттле, следующем в Полиньяно. На этот раз она сознательно искала того самого чувства – трепета, ожидания. Она смотрела на проплывающие за окном оливковые рощи и пыталась убедить себя, что едет ради архитектуры, ради света, ради моря. Но глубоко внутри она знала правду: она надеялась его снова увидеть.

Город встретил ее утренней суетой. Магазинчики только открывались, владельцы кафе расставляли столики на мостовой, разносчик громко выкрикивал что-то о свежей рыбе. Воздух пахл кофе и свежей выпечкой. Алиса медленно шла по знакомым уже улочкам, но на этот раз ее путь был не бесцельным блужданием. Она неосознанно направлялась к тому самому ресторанчику на обрыве.

Он был почти пуст. Всего пара столиков была занята. Того угла, где сидел он, вообще не было видно из-за выступа стены. Алиса, слегка разочарованная, но в то же время испытывая облегчение (потому что что бы она стала делать, увидев его?), заняла столик у самого парапета, откуда открывался головокружительный вид на море. Она заказала капучино и корнетто с абрикосовым джемом.

Она достала фотоаппарат, но не могла сосредоточиться. Каждый раз, когда слышала шаги или звук отодвигаемого стула, ее сердце делало прыжок. Она чувствовала себя девочкой-подростком, впервые влюбленной, и это состояние одновременно и смущало, и опьяняло ее. Она разглядывала людей, приходящих на террасу. Вот пожилая пара, молча сидящая друг напротив друга, но их тишина была наполнена пониманием. Вот компания молодых ребят, громко спорящих о футболе. Но его не было.

Прошел час. Алиса допила уже второй капучино и поняла, что сидит здесь как на иголках. Это было глупо. Бессмысленно. У него, наверное, свои планы, свой маршрут. Он, вероятно, уже уехал из города. Она решила, что пора прекратить это безумие, и, расплатившись, твердо направилась прочь от ресторана.

Она бродила по городу, заходя в маленькие церкви, фотографируя кошек, дремлющих на подоконниках, и вывески лавочек. Но ее мысли были не здесь. Она ловила себя на том, что ищет в толпе темные вьющиеся волосы и высокую фигуру. Ничего.

К полудню город наполнился туристами. Узкие улочки стали непроходимыми. Алиса, устав от толкотни, свернула в какой-то переулок поуже и поднялась по крутой лестнице, надеясь найти более спокойное место. Лестница вывела ее на небольшую площадку перед старым, слегка обшарпанным палаццо. Его белые стены были покрыты трещинами, ставни на некоторых окнах висели косо, но в этом была своя прелесть. Дверь была закрыта, а перед ней рос огромный куст бугенвиллии, осыпающий землю алым ковром лепестков.

Алиса прислонилась к стене в тени, закрыла глаза и вздохнула. Пора признать: она вела себя как дура. Поездка в Полиньяно была побегом, но побегом к чему? К миражу? К призраку, возникшему на утренней террасе?

Она открыла глаза и взглянула на палаццо. И в этот момент на одном из балконов второго этажа она увидела движение. Кто-то вышел из темного проема двери на балкон, залитый солнцем. Это был он.

Он стоял, опершись о железные перила балкона, и смотрел куда-то вдаль, на море, которое было видно в просвет между крышами. На нем были простые темные брюки и белая рубашка с расстегнутым воротником, развевающаяся на легком ветру. Он держал в руке чашку, из которой поднимался пар. Он был так близко, что Алиса могла разглядеть выражение его лица – задумчивое, немного отрешенное, с легкой тенью грусти в уголках губ. Казалось, он был полностью погружен в свои мысли и не замечал ничего вокруг.

Алиса замерла, боясь пошевелиться, боясь спугнуть этот образ. Она стояла в тени, а он на солнце, будто на сцене. И снова это странное чувство – смесь страха, волнения и необъяснимого влечения. Он казался таким же одиноким, как и она. Но в его одиночестве была какая-то сила, уверенность, которой так не хватало ей.

Он медленно поднес чашку к губам, отпил, и его взгляд скользнул вниз, прямо на нее. На этот раз он не отвел глаза. Он смотрел на нее несколько секунд, и Алиса почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Она была парализована. Она должна была бы отвести взгляд, уйти, сделать вид, что просто осматривает здание. Но она не могла.

И тогда с ним произошла странная перемена. Его задумчивое выражение сменилось легким удивлением, а потом в его глазах вспыхнула искорка узнавания. Не той навязчивой, неприятной узнаваемости, с которой мужчины иногда смотрят на женщин, а чего-то более глубокого. Будто он вспомнил не только ее лицо с террасы, но и что-то еще, что-то важное.

Он не улыбнулся. Он просто смотрел. Прямо и открыто. Потом он сделал едва заметный кивок, почти приветствие. Алиса, не находясь в силах говорить и не зная, что еще делать, кивнула в ответ. Это длилось всего мгновение, но показалось вечностью.

Затем он развернулся и ушел с балкона обратно в темноту палаццо, словно призрак, растворившийся в стене.

Алиса осталась стоять, прислонившись к стене, дрожащими руками сжимая фотоаппарат. Ее колени подкашивались. Что это было? Случайность? Но этот кивок… Он узнал ее. И он признал это узнавание.

Она заставила себя оттолкнуться от стены и пойти прочь, ее сердце бешено колотилось. Она шла, не разбирая дороги, пока не вышла на оживленную улицу. Толпа подхватила ее, но она почти не чувствовала окружающих. Весь ее мир сузился до того балкона, до белой рубашки на солнце и темного, пронзительного взгляда.

Она провела в городе еще несколько часов, бродила по набережной, заходила в галереи, но все ее существо было настроено на одну волну – на поиск его. Она больше не видела его. Как будто он и вправду был призраком, явившимся лишь на мгновение, чтобы еще больше смутить ее покой.

Возвращение в отель было похоже на возвращение в клетку. Артем был на террасе, он закончил свои дела и теперь читал на планшете какую-то бизнес-аналитику. Он выглядел довольным.

– С японцами все согласовали, – сообщил он, когда она подошла. – Подписываем контракт на следующей неделе. Очень выгодные условия.

– Это прекрасно, – сказала Алиса, стараясь, чтобы в голосе звучала искренность. Она села на шезлонг рядом.

– А как Полиньяно? Наснимала много?

– Да, довольно. Утро – прекрасное время для фотографий.

Она не стала рассказывать ему о палаццо. О балконе. Это была ее тайна. Хрупкая, опасная и оттого еще более ценная.

– Отлично, – сказал Артем, и в его голосе прозвучала нота одобрения, будто она выполнила некое задание. – Завтра, как планировали, едем в Отранто. А вечером у нас ужин в том самом ресторане в гроте. Я забронировал столик месяц назад.

Алиса вспомнила. Знаменитый ресторан в пещере, прямо над морем. Когда-то, планируя эту поездку, она мечтала об этом романтическом ужине. Сейчас же мысль о нем вызывала лишь тяжесть. Ей придется надеть элегантное платье, улыбаться, поддерживать разговор, играть роль счастливой жены. А в голове у нее будет крутиться образ незнакомца с балкона.

– Хорошо, – машинально ответила она.

Они помолчали. Артем отложил планшет и посмотрел на море.

– Красиво здесь, – произнес он неожиданно. – Жаль, что отпуск так быстро заканчивается.

Алиса смотрела на него и думала: «Скажи что-нибудь еще. Спроси, о чем я думаю. Обними меня. Просто так». Но он лишь вздохнул и снова взял планшет.

– Пойду, проверю почту, – сказал он, поднимаясь. – Перед ужином.

И снова она осталась одна. Но на этот раз одиночество было не таким гнетущим. Оно было наполнено чем-то новым – трепетным ожиданием, тайной. Она закрыла глаза, и перед ней снова возник тот балкон, тот кивок. И она подумала: а что, если завтра, в Отранто, она снова его встретит? Италия не такая уж большая. А судьба… Судьба иногда преподносит сюрпризы.

Она сама удивилась этой мысли. Она никогда не была суеверной или склонной к мистике. Но сейчас ей хотелось верить в то, что некоторые встречи не случайны.

Ужин прошел спокойно. Они ели в ресторане отеля, говорили о нейтральных вещах. Алиса старалась быть оживленной, рассказывала о том, что видела в городе, опуская, разумеется, главное. Артем слушал, кивал, иногда улыбался. Все было цивилизованно и вежливо. И абсолютно безжизненно.

Позже, лежа в кровати, Алиса не могла уснуть. Артем спал рядом, его дыхание было ровным. Она ворочалась, ее ум был полон вопросов без ответов. Кто он? Художник? Почему он один? Женат ли он? Живет ли в том палаццо? И почему его рисунок, его взгляд, его кивок так на нее подействовали?

Она вспомнила один эпизод из ранних лет их с Артемом отношений. Они тогда поехали в командировку в Финляндию, и их машина сломалась посреди леса, в метель. Они ждали помощи несколько часов в холодной машине, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. И тогда, в той ледяной темноте, они разговаривали обо всем на свете, смеялись, делились самыми сокровенными мыслями. Они были тогда одной командой, двумя половинками целого. Куда это ушло? Когда они успели стать двумя отдельными островами, разделенными океаном невысказанных слов?

Слезы снова навернулись на глаза, но на этот раз они были не только от отчаяния. В них была и злость. Злость на себя, на Артема, на эту жизнь, которую они сами себе построили. И в этой злости была энергия. Энергия что-то изменить.

Она повернулась на бок и уставилась в темноту. Завтра Отранто. И если судьба действительно даст ей шанс, если она снова его встретит… Она не знала, что сделает. Но впервые за долгие годы она почувствовала, что у нее есть выбор. Опасный, запретный, но выбор.

Она заснула под утро, и ей приснился балкон в белом палаццо, и мужчина, который протягивал ей руку, чтобы помочь переступить через перила. А внизу бушует море.

Глава третья. Танец с тенью

Утро в Отранто началось с ветра. Не с ласкового бриза, а с порывистого, норд-восточного трамонтаны, который гнал по небу рваные облака и вздымал на море белые гребни. Воздух был напоен запахом соли и предгрозовой свежестью. Алиса стояла у окна их номера в бутик-отеле в старом городе и смотрела, как волны с силой бьются о древний мол. Этот ветер будто вымел всю уютную дымку с ее чувств, обнажив нервные окончания. Сегодняшний день висел между ними с Артемом тяжелой, невысказанной фразой.

Артем, уже собранный и готовый к выходу, пил кофе, просматривая на планшете историческую справку о соборе Отранто.

– Кафедральный собор был основан в одиннадцатом веке, – говорил он деловым тоном, будто готовился к совещанию. – Но главная достопримечательность – мозаичный пол двенадцатого века. Один из крупнейших в Европе. Изображает древо жизни, сцены из Ветхого Завета, знаки зодиака… Говорят, на его изучение можно потратить целый день.

Алиса кивнула, не отрывая взгляда от бушующего моря. Ее собственное древо жизни сейчас представлялось ей спутанным лабиринтом ветвей, где каждая могла привести как к свету, так и в тупик.

– Погода испортилась, – заметила она.

– Ничего, – отмахнулся Артем. – В соборе будет сухо. А после, если ветер не утихнет, посидим в какой-нибудь кафешке. Посмотрим на жизнь города.

«Посмотрим на жизнь города». Фраза прозвучала так, будто они были антропологами, изучающими аборигенов. Не частью этой жизни, а лишь наблюдателями. Именно так они и чувствовали себя все эти годы – наблюдателями в собственной жизни.

Они вышли из отеля, и ветер тут же обрушился на них, пытаясь вырвать сумки, сорвать с головы панаму Алисы. Она придерживала развевающиеся полы легкого плаща и шла рядом с Артемом по узкой, вымощенной булыжником улице. Отранто был другим. Не белоснежным и пасторальным, как Полиньяно, а более суровым, крепостным. Мощные стены, узкие бойницы, ощущение постоянной угрозы с моря. Этот город был пограничным форпостом, и сегодня, под натиском стихии, он особенно соответствовал своему характеру.

Собор, как и обещал Артем, поражал своим величием. Суровый норманнский фасад, массивные бронзовые двери. Но когда они вошли внутрь, Алиса замерла, забыв на мгновение и о ветре, и о своих терзаниях.

Под сводами храма простирался целый мир. Огромная мозаика, покрывавшая весь пол, была не просто украшением. Это была книга, вселенная, сотканная из миллионов каменных кусочков. Древо жизни, мощное и разветвленное, уходило корнями вглубь веков. В его ветвях и у подножия кипела жизнь: сцены сотворения мира, Адам и Ева, Ной с ковчегом, охотники, мифические звери, знаки зодиака… Лики королей и пророков, монстры и ангелы. Все это было выполнено в сдержанных, землистых тонах – охре, терракоте, сером, черном, – но от этого производило еще более грандиозное впечатление.

– Потрясающе, – прошептала Алиса, и в ее голосе прозвучала неподдельная искренность.

– Да, масштаб поражает, – согласился Артем, включая режим гида. – Обрати внимание на технику исполнения. Здесь использован известняк, мрамор, даже стеклянная паста. Работа колоссальная.

Они медленно пошли вдоль мозаики, и Алиса чувствовала, как по ней ползают мурашки. Она смотрела не на технику, а на сюжеты. Вот Ева протягивает Адаму яблоко. Искушение. Запретный плод. Символика, которая отзывалась в ее душе болезненным эхом. Вот Каин убивает Авеля. Братская вражда, которая, казалось, была метафорой для тихой войны, которую они с Артемом вели годами. А вот сцена потопа – символ очищения, конца одного мира и начала другого.

Она шла, опустив голову, и вдруг ее взгляд упал на одну из фигур у корней древа. Это был король, но лицо его было странно знакомым. Суровый взгляд, прямой нос, упрямый подбородок… Черт возьми, да это же Артем! Не буквально, конечно, но сходство было поразительным. Та же холодная отрешенность, та же уверенность во власти.

Она подняла глаза на мужа. Он стоял в нескольких шагах, изучая мозаику через камеру телефона, чтобы сделать снимок для своего архива. Он был частью этого древнего мира, запечатленного в камне. Частью системы, правил, догм. А она? Кто она в этой мозаике? Ева, жаждущая запретного плода? Или, может быть, одна из безымянных фигур на периферии, чья история так и не была рассказана?

Она отвернулась и пошла дальше, к алтарной части. И тут сердце ее на мгновение остановилось. У колонны, в боковом нефе, стоял он.

Он был одет в темную ветровку, накинутую на плечи поверх серой футболки, и такие же темные джинсы. В руках он держал тот самый скетчбук, но сейчас он не рисовал, а просто стоял, прислонившись к колонне, и смотрел на мозаику под своими ногами. Его поза была расслабленной, но внутренне собранной, как у хищника, затаившегося в засаде. Ветер снаружи, казалось, не касался его. Он был недвижим, как сама колонна.