В Рождество у каждого свой секрет

© С. Б. Удалин, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука®

Алише Паз, той, что была за дверью номер 12

Это очень опасно, особенно для молодежи и тех, у кого нет чувства направления, потому что многие терялись здесь и уже не возвращались живыми.

Артур Конан Дойл о Катумбе, Австралия, 1921 г.

Пролог

Есть кое-какие различия между австралийским рождественским застольем и традиционным для Северного полушария, знакомым нам по книгам и фильмам. Начать хотя бы с того, что мы здесь под ногами не видим снега. Что мы чаще видим, так это убийства, если судить по моему личному опыту.

Но прежде чем перейти к убийствам (точнее, к рассказу о них), позвольте представиться. Я Эрнест Каннингем. Можете называть меня Эрн или Эрни. Когда-то я увлекался детективами золотого века, а потом вдруг понял, что капризом судьбы по уши увяз в детективах реальных. Нет, я не работаю частным сыщиком. Просто у меня обнаружился талант понимать, как крутятся шестеренки детективной истории, если, конечно, она следует правилам, установленным классиками жанра.

Вот мы и подошли к сути. После того как мне удалось раскрыть два сравнительно громких дела – о преступлениях невероятно жестокого серийного убийцы по прозвищу Черный Язык и о публичном убийстве одной знаменитости, – я точно знаю свое место в своем же литературном каноне. Похоже, это знает и некий литературный бог, прозорливо подбросивший труп к моим ногам аккурат под Рождество.

Но не будем забегать вперед. Я по-своему горд тем, что оказался частью почтенного пантеона «Рождественский спецвыпуск» – стародавней традиции, по которой любимые герои надевают колпак Санты и украшают стены веточками омелы.

Но если у детективных историй есть свои правила, то и у праздничных спецвыпусков тоже, и вселенная любезно вам в этом услужит. Вас ждет множество улик, подброшенных Сантой, возможно, даже кто-нибудь из героев нарядится в дурацкий костюм по причинам, лишь косвенно связанным с сюжетом, что я проделаю, исполнив в небольшом эпизоде роль Рудольфа. И конечно же, под конец истории сыщик узнает истинное значение слова «Рожд-во». Это нам тоже предстоит.

Напомню циникам, что даже любимые авторы не избежали соблазна легкого рождественского заработка. И Агата Кристи, и Артур Конан Дойл поддались всеобщему увлечению праздничными убийствами, правда, Шерлок Холмс взялся за свое единственное рождественское расследование только 27 декабря. А я пишу все это поздно вечером в Рождество, когда остальные мои родственники разбросаны по диванам и шезлонгам у бассейна с запотевшими бокалами холодного белого вина в перерывах между ланчем, обедом или третьей порцией пудинга. В Рождество все блюда – это одно и то же блюдо. Я хочу сказать, что к тому времени, когда Шерлок взялся за расследование, я уже раскрыл свое дело. Не подумайте только, будто я собирался соперничать с ним.

Труп может быть увешан любыми гирляндами, но все равно это честная игра в детектив. Вы не найдете здесь скрытых улик и ненадежных свидетелей. Моя задача – передать вам все необходимое, чтобы с вами случилось то же просветление, что и со мной. Просветление – обычное дело в таких книгах. Если это честная игра, то мы достигнем просветления вместе.

Держа все это в уме, лучше всего представить себе нашу историю как рождественский календарь. Двадцать четыре комнаты с двадцатью четырьмя уликами и всевозможными мелочами, которые помогут мне в расследовании. Ну хорошо, двадцать три улики и убийца, потому что самая вкусная шоколадка всегда оказывается за двадцать четвертой дверью. Если вы начнете с первого декабря, то раскроете это дело к сочельнику, но я не стану за вами следить. Многие люди предпочитают съесть все шоколадки сразу.

Я понимаю, что по иронии судьбы эту книгу могут завернуть в подарочную бумагу и положить под рождественское дерево. Давайте с этого и начнем. Подарки. Точнее говоря, семь подарков, сложенные под облезлой сосной. Коробочки, шары, пирамидки. Одни завернуты в газету и перевязаны веревкой, другие лежат в больших блестящих коробках, третьи так небрежно залеплены скотчем, что похожи на мумии.

О подарках я заговорил потому, что они помогут разобраться, кто есть кто в убийствах, ожидающих вас на страницах этой книги. И хотя на этот раз преступления произошли в праздники, они оказались такими же запутанными, как и в обычные дни: убийство, совершенное без помощи рук; человек, обезглавленный листом бумаги; подозреваемый, не помнящий, как он измазался в крови.

Шесть подозреваемых. Семь подарков.

Давайте их откроем.

Кому:

ЛАЙЛ ПИРС

От кого:

ТАЙНЫЙ САНТА

Глава 1

– Я понятия не имел, что он пригласит фокусника!

Не так давно я содрал до мяса правую руку, а также получил два тычка ножом в живот и плечо, и если после этого моя невеста заявляет, что, доверив добродушному, но недалекому дяде Энди организацию свадебных развлечений, я сам себе рою могилу, то это должно что-то значить. К счастью, нас с Джульеттой соединял сейчас только Bluetooth, поскольку я ехал по дороге со скоростью сто километров в час и потому мог не беспокоиться за свою физическую сохранность.

– Я знаю, что он хочет как лучше, – затрещали от вздоха Джульетты динамики машины.

У праздничных спецвыпусков есть еще одна особенность: иногда создатели не могут себе позволить полный актерский состав, а потому некоторые основные персонажи понижаются либо до голоса за кадром, либо до эпизодической роли. В книгах такого обычно не бывает, но, извините, так уж получилось.

– И я не против, чтобы он участвовал в подготовке. Только пусть займется чем-то менее важным. Марсело ведь не собирается печь свадебный торт.

Марсело – это мой отчим, и готовит он ничуть не лучше, чем Энди выбирает обручальные кольца.

– Я думал, он пригласит музыкантов, – оправдывался я. – «Райлан Блейз», черт возьми, разве это не подходящее название для группы? И только сегодня утром я выяснил, что это не так.

На самом деле Райлан Блейз был знаменитостью, и Джульетта могла бы меня здесь поймать на вранье, если бы ее познания о фокусниках не ограничивались одним Гудини.

– Какой момент в наших отношениях заставил тебя подумать, будто мне может понравиться, если группа под названием «Райлан Блейз» будет играть на моей свадьбе?

– На нашей свадьбе, – поправил я.

– Даже не надейся, если там будет фокусник.

В полутора часах езды от Сиднея шоссе превратилось в серпантин, поднимающийся в гору под таким углом, что мой затылок вдавливало в подголовник кресла, как астронавта в стартующей ракете.

– Тогда можно устроить фокус, правильно? Исчезающая невеста. А хочешь, я разрешу тебе распилить Энди пополам?

Я почти расслышал, как она прищурилась и наморщила нос, а Джульетта всегда так делает, когда притворяется, будто все еще без ума от меня.

– Подходящая идея. Где ты все-таки находишься? Прием просто ужасный.

– Да так, нужно было съездить ненадолго.

– Эрнест! – произнесла она, как отрезала.

Джульетта видела меня насквозь, будто я целлофановая пленка. Не представляю, как люди ухитряются завести роман на стороне.

– Я обещал посмотреть, – ляпнул я первое, что пришло в голову, – на этого парня, Блейза. Это в горах.

– В каких еще горах?

– В Голубых горах. У него рождественское выступление неподалеку от Катумбы.

Этот национальный парк, внесенный в Список Всемирного наследия, на самом деле был скорее плоскогорьем, чем горным хребтом, весь изрезанный ущельями с водопадами и покрытый лесом. Свое название он получил из-за голубой дымки, словно бы окутывающей кроны деревьев, – повисшие в воздухе капельки эвкалиптового масла так преломляют солнечный свет. Самое известное место здесь – Три Сестры, исполинские каменные столбы, охраняющие долину. Говорят, они выглядят по-разному в разное время суток – то ярко сияют, то хмуро наблюдают за нами. Если верить, что некогда это были женщины, то грозными и мрачными, как в сумерках, они стали в тот момент, когда узнали, что их свадьбы будут сопровождаться магическими представлениями.

– Я знаю, что это глупость, – продолжал я. – Но мы так договорились: я даю ему шанс, смотрю выступление, а потом заявляю, что нам это не подходит. Кроме того, бедняга сказал, что внес – я цитирую – гигантский задаток, и я обещал, что постараюсь его вернуть.

Эту часть моего алиби она могла бы легко проверить, заглянув в наши банковские счета: я заказал билет на выступление. Здесь у меня все было схвачено.

– Вау! – присвистнула она.

– Что?

– Я нашла его. Сколько стоит билет? Как мы могли бы такое потянуть… Этот парень вообще выступает на свадьбах?

У меня вспотела шея.

– Я не думал, что он такой крутой, – промямлил я. – Это знакомый Энди.

– Ясно, – протянула Джульетта так, будто уже готова была согласиться, но еще не решила, стоит ли обижаться. – Ты останешься там на ночь? Слишком хлопотное дело для двадцать первого декабря.

– Выступление начнется в половине девятого. Час, от силы – полтора. Если затянется, я незаметно сбегу.

Небесный апельсин послеполуденного солнца обжигал, словно лава. Горы были истинным раем для цветущих диких растений. Однако декабрьская жара уже почти разделалась с цветущей вишней и сиреневыми кистями жакаранды. И все-таки мне пришлось включить дворники, чтобы смести с лобового стекла вихрь розовых, белых и сиреневых лепестков. Голубой туман в воздухе держал марку, полностью оправдывая название гор. На высоте двести семьдесят метров над долиной тащился фуникулер со стеклянным дном. Я бы и рад вам сказать, что сам не собирался в ближайшее время повиснуть в нем с риском для жизни, но таков уж мой жребий.

– Эрин ведь живет где-то поблизости? – как бы между прочим поинтересовалась Джульетта.

Литературный сыщик обязан быть честным с читателем, а с другими персонажами, к сожалению, нет. Например, со своей невестой. Эрин – это моя бывшая, именно из-за нее я и направлялся сейчас в горы.

– Серьезно?

Я, конечно, переигрывал, как человек, заранее узнавший о том, что друзья решили устроить ему сюрприз на день рождения. В голове тут же всплыла эсэмэска от Эрин, полученная этим утром: «Ты мне нужен». Я не ответил на нее, а потом и на голосовое сообщение, пришедшее парой часов позже. Но кошек и Каннингемов одинаково выдает любопытство. Я собрал дорожную сумку еще до того, как закончилась запись с ее умоляющим шепотом.

– Вот черт, мы же могли лично передать ей приглашение на свадьбу! – оборвала мои воспоминания Джульетта.

Да, жестоко было использовать Энди как прикрытие для своей поездки и пятнать его доброе имя. Но дело в том, что увлечения дяди, бывшего садовода, а ныне по совместительству еще и поклонника детективов, выстраивались в таком порядке: газонокосилки, поезда, любительская магия и импровизационный театр и спортивные состязания. А это означало, что запятнать его репутацию сильнее, чем он сам уже исхитрился, довольно сложно. К тому же я все равно не смог придумать более убедительного алиби для покупки билета на выступление Райлана Блейза, так что не стал особенно переживать из-за этого.

– Мы можем разориться на марку. Да и потом, скоро Рождество. Эрин, наверное, очень занята и вряд ли смогла бы встретиться со мной, – сказал я, сворачивая на парковку возле того здания, где мы на самом деле и собирались увидеться.

Мы с Джульеттой попрощались, и я выключил мотор. Солнце пекло невыносимо, асфальт плавился под ногами, а влажность придавливала к земле на добрый дюйм, не хуже, чем гравитация на Юпитере. Мы остановились как раз на запретной теме, потому что сказать кому-нибудь летом в Австралии: «Ну и жара!» – это все равно что выдернуть чеку из гранаты.

Я прошел по накрывшему половину парковки ковру опавших лепестков, основательно загрунтовав полотно. Пришлось сгорбиться и прибавить шагу, чтобы не привлекать внимания. Никто бы не обрадовался, если бы его заметили входящим сюда. А я, к большому моему недовольству, после раскрытия пары серийных убийств превратился в местную знаменитость, и не приходилось сомневаться, что слухи расползутся мгновенно, стоит только какому-нибудь папарацци сфотографировать меня в таком месте. Там, где сидит взаперти моя бывшая жена, ожидая встречи со мной. Меньше всего мне сейчас нужна была очередная газетная статья Джоша Фелмана, хроникера звездных разводов, а с недавних пор – и моих расследований. Думаю, он был моим доктором Ватсоном, то есть таким Ватсоном, который хотел опорочить Холмса и не особенно дружил с орфографией.

В комнате ожидания было удручающе оживленно. Проблемы с метамфетамином[1] в маленьком городе неизбежно сказались на клиентуре. Пришлось постоять в очереди, вместо того чтобы занять один из дешевых пластиковых стульев. В углу печально торчало рождественское деревце, казавшееся засохшим, хотя оно тоже было сделано из пластика. Поникшим гирляндам никак не удавалось засверкать под потолочными лампами дневного света. Не самое подходящее место, чтобы попытаться вдохнуть в посетителей капельку рождественского оживления: редко когда сюда приходили семьями.

– Эрин Каннингем, – случайно назвал я прежнюю фамилию Эрин вместо нынешней, когда подошла моя очередь. – Ой, простите, Гиллфорд.

Женщина долго листала журнал регистрации, будто не могла найти в нем Эрин.

– Вы не могли бы уточнить, – наконец произнесла она. – У нас здесь несколько отделений.

– Думаю, она в камере предварительного заключения, – подсказал я. – Ей только что предъявили обвинение в убийстве.

Глава 2

В полицейском участке Катумбы либо на удивление глубоко понимали закон, либо совершенно в нем не разбирались, если судить по тому, как быстро меня провели в камеру обвиняемой. Я даже был немного разочарован, ожидал каких-нибудь препятствий, приготовился прочитать лекцию о том, как арестованный может пригласить адвоката или кого-нибудь из друзей, чтобы посоветоваться с ними, но мои познания, недавно полученные в университете Google, остались невостребованными.

Не то чтобы это была комната для допросов, но и не тюремная камера: рядом с алюминиевым стулом стояла койка с металлическим каркасом, тонким, как лепешка, матрасом и таким потрепанным одеялом, что натягивать его на себя казалось чем-то неприличным. И дверь была самая обыкновенная, без всяких решеток, окрашенная в отвратительный желчно-зеленый цвет. Наручников Эрин не надели, она просто сидела на кровати.

На руках у нее была кровь.

Не поймите меня неправильно: салфетка бы ей не понадобилась. Кровь не капала с пальцев. Но у ладоней был предательски розовый оттенок, а под грязными ногтями виднелись темно-коричневые полоски. Под глазами у Эрин тоже были красные круги, и поначалу я решил, что это ссадины, но потом рассмотрел засохшую потрескавшуюся корку, напоминающую дешевый грим. Это тоже была кровь.

Голосовое сообщение уже передало мне некоторые детали, однако теперь я мог воссоздать полную картину. Эрин спит в своей постели. Мысленно я вижу ее чуть приоткрытый рот, нижние зубы. Мы в разводе уже два года, а врозь живем и того дольше, но я все еще помню, какое умиротворенное лицо было у нее во сне. Спальню разрезает солнечный луч. Возможно, это колыхнулась занавеска. В этой спальне я никогда не был, поэтому могу лишь вообразить подробности интерьера стандартной элитной квартиры. Новый кавалер Эрин, Лайл, возглавлял фонд Пирса. Богатей, одним словом. Эрин просыпается. Потягивается, все еще не открывая глаз, затем протирает их кулачками. И вдруг замирает. Чувствует что-то странное на лице. Нос морщится, ощутив густой металлический запах. Она открывает глаза и смотрит на руки.

В реальности Эрин вскочила с койки и обняла меня, крепко сжав мои лопатки, а затем похлопала по спине, словно хотела убедиться, что я настоящий. Я сказал ей, что все будет хорошо, хотя и не был уверен, что это правда. Наконец она отстранилась от меня и села на койку. Я придвинул стул.

Она подняла руки вверх:

– Поймана на месте преступления с кровью на руках, да?

Готов поспорить, что она отрепетировала эту фразу. Выбрала интонацию, которая должна обезоружить меня, напомнить мне ту Эрин Гиллфорд, на бескровный палец которой я когда-то надел обручальное кольцо. «Это все еще я», – как бы говорила она. Но за этим притворством я различил настоящие страдания и усталость.

Должно быть, я задержался с ответом, потому что она сказала:

– Прости, что позвала тебя.

– Ты знала, что я приду.

– Я не знала, кому еще позвонить. – Тон у нее был извиняющийся.

– Ты помнишь, что Марсело – адвокат? На случай, если у тебя возникнут настоящие проблемы. – Я обвел взглядом камеру, а потом снова посмотрел на ее руки.

– Ты мне нужен, Эрн, – повторила она, совсем как в том сообщении. – Марсело может только шуметь и говорить на латыни. Я не собираюсь тянуть время всякими юридическими проволочками. Мне нужен тот, кто раскроет это дело. – Она замолчала, а потом вдруг спросила: – А Джульетта не возражала, чтобы ты приехал?

– Я ей не… – замялся я. – Она не знает. Ей не нравится, когда я связываюсь с… разведенными убийцами.

Я прекрасно понимал, что именно взаимная ложь разрушила наш брак с Эрин, и будет неправильно начинать с Джульеттой таким же образом. Но покаяния в чем-то похожи на утреннюю гимнастику: этим можно заниматься лишь в ограниченный промежуток времени, но стоит один раз пропустить, и потом становится труднее собраться с духом.

Эрин издала странный звук, смесь икоты, смешка и всхлипа, а потом натянула на себя одеяло, растерявшее, должно быть, три четверти прежнего тепла. Я заметил, что ее волосы, подстриженные короче, чем раньше, до линии подбородка, тоже слиплись в зловещий темный клубок. Потом снова перевел взгляд на нее и понял, что она пристально смотрит на меня. Ее глаза налились кровью, и все лицо тоже было в крови.

Тут до меня дошло, что ее отрешенность была не напускной, чтобы произвести на меня впечатление, а совершенно искренним безразличием к тому, какую эмоцию выбрать: страх, страдание или, может быть, чувство вины, усталость, печаль и, конечно же, злость.

– Они не разрешают мне принять душ, – пожаловалась она с кислой гримасой и потянула за слипшийся в щупальце клок волос. – И почистить под ногтями. Говорят, это улики.

– Мне нравился Лайл, он был для тебя хоро…

– Тебе не обязательно это говорить.

Мы сидели в тишине, такой же удобной, как эта койка, то есть совсем неудобной. Я посмотрел на часы. Половина седьмого. Выступление Райлана Блейза начнется через два часа. Если вам кажется странным, что я так рвусь успеть на выступление фокусника, расследуя дело об убийстве, то могу объяснить. Это шоу продюсировал фонд Лайла: все, кто на него работал, непременно соберутся в театре.

– Ну и жара, – наконец произнес я.

– Ты так и не спросил, это я его убила или нет, – сказала Эрин.

– А должен был?

В первый раз за все время уголки ее губ дрогнули в искренней улыбке.

Глава 3

– Эрнест, я не собираюсь тебе врать. Знаю, как ты любишь вести дела. Итак, честный детектив встречается с честным подозреваемым. И хочу сразу сказать, что прекрасно понимаю, как это выглядит со стороны. Когда я выложу тебе все факты, а их огорчительно мало, ты поймешь, что должен сложить пазл, имея на руках только половину фрагментов.

– Факты сами все расставят по местам, – сказал я.

– Я легла спать примерно в четверть одиннадцатого. Лайл отстал от меня буквально на пару минут. Хотела бы сказать, что мы решили почитать перед сном, прикинуться интеллектуалами, но нет, это неправда, и я признаюсь, что наши книги… ну хорошо, моя книга и его наушники, потому что он предпочитает аудио, преспокойно лежали на тумбочке, а мы занимались тем же, чем и любая другая супружеская пара: пролистывали новости в телефоне, пока не уснули. Было, наверное, чуть больше половины двенадцатого. Ночью я один раз просыпалась, чтобы сходить в туалет. Но время не засекала. Хотя помню, что было еще жарко.

В другом случае такой обстоятельный рассказ вызвал бы у меня подозрения, но я вспомнил, что Эрин, вероятно, целый день подробно пересказывала все это полиции, а потом готовилась к встрече со мной. И теперь ее рассказ выглядел хорошо отрепетированным.

– Я проснулась без пятнадцати восемь. Солнце уже встало и палило немилосердно. Мой будильник поставлен ровно на восемь, но обычно я опережаю его. Лайла в постели рядом со мной не было. Но здесь нет ничего удивительного. Он ранняя пташка.

Следующая ее фраза полностью совпадала с той, что она оставила мне в голосовом сообщении, вплоть до дрожи в голосе:

– Я протерла глаза. И вдруг что-то почувствовала. Сначала я подумала, что это корочки после сна, а потом поняла, что и на руках они тоже есть. И запах, господи, этот запах! Руки, простыни – все было в крови. Я закричала. Просто сидела и кричала: «Помогите!» Стыдно признаться, я даже не подумала о Лайле. Почему-то сразу решила, что это моя кровь, что кто-то пробрался в спальню и зарезал меня, а я проснулась в последние секунды перед смертью. Однако боли я не чувствовала и, ощупав себя, не нашла никакой раны. Только тогда мне пришло в голову, что кровь на руках может быть и не моей. Я выскочила из спальни и заметила нож, лежавший на верхней площадке лестницы. Он был похож на наш, из кухонного набора, но сказать наверняка я в тот момент не могла. Он тоже был весь в крови, до самой рукоятки. Я к нему не прикасалась. Капли крови покрывали всю лестницу сверху донизу.

Она моргнула, словно хотела смахнуть воспоминания.

– Или снизу доверху, – вмешался я. – Это как посмотреть.

Эрин прищурилась:

– Это у тебя такой метод?

– Что?

– Перебивать подозреваемого. Чтобы сбить с привычного ритма и на чем-нибудь подловить?

– Ты бы обиделась, если бы я ответил «да»?

Она смерила меня взглядом:

– Нет. Я всего лишь подумала бы, что за последнее время ты поднаторел в работе детектива.

Здесь я сделаю паузу и припомню одно изречение, утверждающее, что в любом деле можно добиться совершенства, потратив десять тысяч часов. Думаю, это подходит не только для игры на фортепиано, но и к работе детектива. Но трупов будет, разумеется, намного больше, так что я рассчитываю сыграть Шопена раньше, чем стану искушенным детективом, хотя бы для того, чтобы избежать лишних жертв. Если вы еще не забыли, я раскрыл дело об убийстве Лайла Пирса к утру накануне Рождества, списав со счета всего шестьдесят часов. Надеюсь, мне никогда не попадется убийство сложностью в десять тысяч часов.

– Между прочим, я действительно пытался выяснить, то ли кровь капала с ножа, который убийца принес снизу и оставил на лестнице, то ли, предположим, жертва спустилась вниз, уже получив удар ножом. Где именно ударили Лайла – это может быть важно. Но за комплимент спасибо. – Я заговорщицки наклонился к Эрин. – Итак, ты пошла по кровавому следу…

Она изучающе посмотрела на меня, а потом заговорила с большей настороженностью, чем прежде. Ведь на самом деле я спрашивал, не она ли принесла этот нож.

– Я пошла за каплями крови, – приподняв брови, сказала она, – откуда бы они ни появились. И внизу… ты уже знаешь, что я там обнаружила. – Она шмыгнула носом.

– Я знаю, что ты обнаружила, но хочу узнать, что ты увидела.

Эрин с трудом проглотила комок и заморгала. Видимо, она изо всех сил старалась выложить мне факты так, чтобы воспоминания не нахлынули на нее снова. Я вдоволь нагляделся на трупы и понимал, что эта картина всегда будет стоять у нее перед глазами.

– Лайл был мертв, – начала она безжизненным тоном, словно перепуганный ребенок, пересмотревший ужастиков и теперь с трудом ворочающий языком. – Его ударили ножом. Много раз. Его живот напоминал шлепнувшийся на пол праздничный торт. Повсюду была кровь. Он написал… да, я думаю, он что-то написал, но понимаю, что это звучит глупо, так что лучше сам посмотри. Я растерялась. Послала тебе эсэмэску. Потом перезвонила, оставила голосовое сообщение. И вызвала полицию. Они скажут тебе, что звонок поступил в семь пятьдесят две. Полиция приехала до восьми. Я все еще плакала, когда они вывели меня из дома, и так и не поняла, что арестована, пока не оказалась на заднем сиденье полицейской машины. Они привезли меня сюда. Допросили. Сняли отпечатки пальцев. Взяли образцы ДНК. И с тех пор я сижу здесь, вся в крови моего друга, а они не дают мне умыться, потому что мои руки могут понадобиться им снова. – Эрин разволновалась, слова наталкивались друг на друга, так долго сдерживаемые слезы опять потекли из глаз, оставляя дорожку на засохшей под глазами крови; она подняла трясущиеся руки. – Я пытаюсь успокоиться. Но с тех пор как мы пережили то убийство в горах, мне кусок не лезет в горло, стоит только вспомнить эти трупы, их запах, их лица, так что немытые руки были для меня настоящей пыткой. А еще они собираются прислать кого-нибудь, чтобы остричь мои волосы. Видимо, это тоже улика. И после всего этого, после того, как увезли тело, они сообщили мне телефон службы уборки. Ты знал об этом? Если кто-то отдаст концы в твоем доме, полиция собирает улики, фотографирует, а потом делает тебе ручкой – вот тебе ведро и швабра и разбирайся сама как хочешь со всей этой кровью и мусором. И слава богу, слава кому угодно, – она глубоко вздохнула, – что ты приехал.

Пока она утирала слезы, я присел рядом с ней на койку и погладил одной рукой по спине, а другой в это время старался незаметно пролистать свой телефон.

– Ты все правильно сделала, – сказал я и добавил, когда ее плечи перестали вздрагивать: – Можно, я спрошу тебя кое о чем?

Она продолжала сидеть с опущенной головой, но, услышав вопрос, чуть приподняла голову и снова опустила.

– Когда ты ночью ходила в туалет, Лайл лежал в постели?

Она выпрямилась:

– Не знаю. Хотелось бы сказать, что да, но кровать Лайла размером больше моей первой квартиры. Иногда я подумывала о том, не послать ли ему открытку с моей стороны кровати. И я обычно не зажигаю свет в спальне, чтобы его не разбудить. Поэтому я щелкнула выключателем только в туалете, но там лампочка перегорела. Так что я зашла туда впотьмах.

– Значит, было темно, – подвел я итог. – Ты не помнишь точного времени. И не знаешь, лежал Лайл в кровати или нет. Ты не шутила, говоря о недостающих частях пазла. Перед сном ты что-нибудь пила?