Хомай и Звёздные Ключи

© Лео Любавич, 2025

ISBN 978-5-0068-6418-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ночь над Москвой искрилась осколками хрусталя. Миллиарды падающих звезд, словно алмазная пыль, осыпали чернильный бархат неба. Каждый осколок – шепот вселенной, каждое мерцание – вздох затаившей дыхание вечности. Мартовский воздух, пропитанный запахом влажной земли и далекого дыма, щипал ноздри. Город дышал, пульсировал миллионами огней, словно гигантское животное, разлёгшееся на берегах Москвы-реки.

Внезапно, сквозь мерцающую завесу прорвался ослепительный золотой клинок. Не метеор, нет – нечто иное, нечто живое. Он парил в воздухе, излучая волны жара. Воздух завибрировал, пропитанный сладковатым металлическим запахом, будто кто-то разрезал гигантский апельсин прямо в стратосфере. От клинка исходило ощущение невероятной мощи, древней и непостижимой. Он дрожал, словно живой, и казалось, что в нем заключена сама сущность вселенной. Золотой свет, исходящий от него, окрасил облака в фантастические оттенки, превратив ночное небо в сюрреалистический пейзаж. Тишина, нарушаемая лишь шелестом звездной пыли, стала еще глубже, наполненной предчувствием чего-то грандиозного и неизбежного.

Город, до этого дремавший под пеленой сумерек, вдруг вдохнул полной грудью, напрягся, словно зверь, почуявший приближение охотника. Магические токи, обычно текущие незаметно, как подземные реки, теперь пульсировали, вибрировали, наполняя воздух тревогой.

В теплых водах отводного канала русалка всплыла на поверхность. Ее чешуя, словно тысяча крошечных зеркал, вспыхнула золотым сиянием, отражая невидимую энергию, пронзившую город. Капли воды стекали по ее изящному телу, словно слезы, предвещающие беду. В ее глазах, цвета морской волны, плескался немой ужас.

На чердаке сталинской высотки, среди пыльных голубятен и забытых вещей, домовой зашипел, словно разозленный кот. Его шерсть, обычно гладкая и блестящая, встала дыбом, каждый волосок дрожал, улавливая пульсацию древней, зловещей силы. Он принюхался к воздуху, его нос дергался, словно он пытался поймать неуловимый запах врага.

Даже бетонные стены зданий, казалось, отреагировали на происходящее. Серая, безжизненная «кожа» мегаполиса покрылась мурашками от невидимой энергии, словно сам город съежился от страха. В воздухе запахло озоном и чем-то еще, древним и зловещим, от чего застывала кровь в жилах. Тревога, густая и тягучая, как смола, пропитала каждый уголок мегаполиса, предвещая наступление тьмы.

Золотой след, словно клинок раскаленного металла, рассек бархат ночного неба. Он пульсировал, вибрировал, оставляя после себя мерцающую дорожку, похожую на россыпь звездной пыли. Воздух зазвенел, наполненный неземной энергией. Запах воздуха смешался с ароматом далеких цветов, создавая опьяняющий, почти болезненный коктейль. Маги, собравшиеся на площади, затаили дыхание. Их лица, освещенные золотым сиянием, отражали смесь восхищения и страха. В этом предвестнике неизвестности, в этом разрыве ткани реальности, было что-то притягательное и ужасающее одновременно. Что-то, что заставляло сердца биться чаще, а души трепетать в предвкушении грядущих перемен.

– Что это? – прошептала молодая ведьма, ее голос дрожал.

– Знамение, – ответил старик рядом, его глаза, мутные от времени, горели неестественным блеском. – Знамение великих перемен.

– Благословение или проклятие? – спросил другой маг, его пальцы нервно сжимали посох.

– Время покажет, – произнес старик, и его слова прозвучали как приговор. – Время всегда покажет.

Золотой след начал медленно растворяться в ночном небе, оставляя после себя лишь слабое мерцание и чувство глубокой, щемящей тревоги. Маги стояли молча, словно окаменевшие, их взгляды были устремлены в ту точку, где еще минуту назад пылало золотое пламя. Мир изменился. Они это знали. И это знание было тяжелее любого проклятия.

*****

Запах сырости и страха, въевшийся в каменные стены подвала, был густым и осязаемым. Он обволакивал, душил, пропитывал насквозь, смешиваясь с металлическим привкусом крови на разбитых губах Рустема. Каждый вдох – пытка, каждое биение сердца – тупая боль, отдававшаяся в рассеченной брови жгучим огнем. Богатство интерьера, персидские ковры с затейливыми узорами, резные столы из темного, почти черного дерева, казались издевательской насмешкой, диссонансом в этом царстве боли и отчаяния.

Катил, развалившись в массивном кожаном кресле, похожем на трон какого-то забытого божества, лениво поигрывал тяжелой золотой печаткой. Блики от бра, закрепленных на стенах, плясали на гранях камня, словно злые духи. В глазах Катила, холодных и пустых, как зимнее небо над заброшенным кладбищем, не было ни капли сочувствия, ни тени человеческого тепла. Лишь ледяное безразличие и хищный блеск, от которого кровь стыла в жилах.

Дым от кальяна вился, сплетаясь в удушливые кольца, словно удавы, готовые сжаться вокруг шеи Рустема. Парень чувствовал, как по спине стекает холодный пот, а сердце колотится, как пойманная птица. На полированном столе лежал пистолет, поблескивая в приглушенном свете, как зловещее напоминание о серьезности ситуации.

– Итак, Рустем, мы вроде бы все обсудили. Долг – дело святое, – Катил растянул слово «святое», издевательски прищурившись, словно смаковал каждую каплю чужой боли. – Вариантов у тебя, скажем так, немного.

Рустем сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает комок. Язык словно окаменел.

– У меня… У меня нет таких денег, – прохрипел он, голос дрожал, предательски выдавая страх. – Вы же знаете, бизнес прогорел. Все прахом пошло…

Катил медленно поднялся с кресла, его тень нависла над Рустемом, словно грозовая туча.

– Прогорел, говоришь? – прошипел он, его голос был мягким, но в нем чувствовалась стальная твердость. – А я говорю, что долги надо возвращать. Любыми способами. Ты же понимаешь? Поэтому я и предлагаю тебе альтернативу. Один небольшой подвиг – и мы в расчёте.

В висках Рустема стучало, отбивая тревожный ритм. Вопрос, словно заноза, засел в голове, пульсируя в такт с бешено бьющимся сердцем: какой «подвиг» может потребовать от него этот человек с глазами, горящими нездоровым, лихорадочным азартом? В этом взгляде Рустем видел не просто любопытство, а что-то более темное, похожее на жажду, на предвкушение чужой боли.

– Но мне нужны гарантии, – продолжил Катил, и его голос, мгновение назад резкий и холодный, вдруг стал мягким, обволакивающим, словно ласковое мурлыканье хищника перед прыжком. – Кто-то, кто поручится за тебя… скажем так, своей репутацией… и жизнью.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и зловещие. Рустем невольно сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает комок. Мысли лихорадочно проносились в голове, цепляясь друг за друга, как шестеренки сломанного механизма. Перед глазами всплыло лицо Артура – лучшего друга, всегда готового подставить плечо, прийти на помощь. Сердце болезненно сжалось от чувства вины. Втягивать его в это… в эту паутину лжи и опасности…

– Есть один человек… – прошептал Рустем, и голос его был едва слышен, словно он боялся, что стены могут услышать это имя.

Улыбка Катила – хищная, как у кота, заигравшегося с мышкой – не предвещала ничего хорошего. В ней сквозила насмешка, смешанная с чем-то более темным, похожим на предвкушение.

– Можешь не говорить мне, кто это, – протянул он, голос мягкий, обволакивающий, но с едва уловимой металлической ноткой. – Я знаю. Твой лучший друг.

У Рустема перехватило дыхание. Мир вокруг поплыл, словно земля ушла из-под ног. Слова Катила ударили точно в цель, разрывая натянутые, как струны, нервы. В ушах зазвенело, а перед глазами потемнело. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но горло сжалось в тисках немого ужаса. Мысли вихрем проносились в голове, одна страшнее другой.

Катил, не сводя с парня своего пронзительного взгляда, неспешно достал телефон. Его пальцы, толстые, словно сардельки, легко заскользили по экрану. В наступившей тишине каждый щелчок кнопок звучал оглушительно громко, словно удары молота по наковальне. Время словно замедлялось, превращаясь в тягучую, вязкую массу. Рустем смотрел на него расширенными от страха глазами, не в силах произнести ни слова. Он был парализован ужасом, словно кролик перед удавом.

Катил поднес телефон к уху.

– Артур? – его голос вдруг стал вкрадчивым, почти ласковым. – У меня тут твой друг, Рустем… У него небольшие финансовые трудности. Нужна твоя помощь. Он согласен оказать мне одну услугу, но, понимаешь, мне нужны гарантии…

– Рустем?! Опять?! – рыкнул Артур, сжимая телефон так, что костяшки пальцев побелели. – В какую же чертову историю он на этот раз вляпался?!

Голос Катила, вязкий и приторный, словно мед, отравленный цианидом, лился из динамика, обволакивая сознание липкой паутиной. Артур с трудом улавливал смысл слов, будто между ним и голосом возникла вата, глушащая и искажающая звуки. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний, словно кадры из плохо смонтированного фильма. Рустем, со своей вечной улыбкой кота, нашедшего сметану, и неиссякаемым запасом «гениальных» идей. Вот он, весь сияющий, презентует свой стартап по доставке «волшебного эликсира» из глубинки Башкортостана, обещающего излечение от всех недугов. Затем – балкон, заставленный клетками с карликовыми драконами, издающими пронзительный визг, больше похожий на скрежет металла по стеклу. И наконец, Катил… Имя, произносимое шепотом даже в самых темных закоулках преисподней. Артура бросило в холодный пот. Как Рустему, этому ходячему сборнику авантюр, пришло в голову связаться с этим монстром, с этой хищной тенью, затаившейся на окраине реальности? В горле пересохло, а в животе образовалась ледяная пустота. Он почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек, оставляя после себя липкий след предчувствия беды. Это было похоже на медленное падение в бездну, где на дне ждала лишь тьма и отчаяние. Катил… Имя, от которого даже демоны в аду нервно переминались с ноги на ногу.

– … понимаешь, ситуация деликатная, – мурлыкал Катил. – Мне нужна уверенность, что твой друг… выполнит свои обязательства. Твоё слово для меня – гарантия.

Артур резко выдохнул, пытаясь унять бушующую внутри ярость. Рустем… Этот неисправимый мечтатель, вечный стартапер, ходячая катастрофа. И всё же… друг. Друг, которого он знал с песочницы, с кем делил последнюю конфету и первые сигареты. В голове проносились обрывки воспоминаний: детский смех, запах мандаринов под Новый Год, первые аккорды на расстроенной гитаре. Бросить его? Даже не мысль.

– Где вы? – процедил Артур, голос хриплый от сдерживаемой ярости.

Кожаная куртка села на плечи, как влитая – жесткая, грубая, защитная. Молния взвизгнула, словно металлический зверь, выпущенный из клетки. Адрес, выжженный в памяти, пульсировал в висках раскаленным клеймом. Рустем. Одно это имя вызывало лавину эмоций. Вытащить его. Любой ценой. Эта мысль, навязчивая и острая, как осколок стекла, вонзилась в мозг.

Рев мотора – звериный рык, вызов ночному городу. Черная машина, словно хищник, сорвалась с места, разрывая тьму красными шрамами задних фонарей. Асфальт разматывался под колесами бесконечной лентой, поглощая гнев и отчаяние. Город мелькал за окном – хаотичное нагромождение света и тени, искаженное скоростью и бешеной энергией. Каждая улица, каждый перекресток – шаг навстречу неизвестности. Плата за дружбу. Да, порой она требует больше, чем ты готов отдать. Но разве есть выбор, когда на весах – жизнь того, кто тебе дорог?

Мрамор кусал холодом сквозь тонкие подошвы ботинок, каждый шаг отдавался в пугающей тишине поместья. Воздух, густой, как патока, пропитанный запахом дорогой кожи и ещё чего-то неуловимого, тревожного – запахом власти, возможно, или страха, – давил на грудь, затрудняя дыхание. Артур шел по бесконечному коридору, стены которого украшали портреты суровых мужчин и женщин в пышных нарядах, их взгляды, казалось, следили за каждым его движением. Охранник, молчаливая тень в черном костюме, вел его вниз, в сердце дома, где скрывались секреты, о которых лучше было не знать.

Подвал встретил Артура сыростью и затхлым воздухом. В центре комнаты, на бархатном диване, цвета засохшей крови, сидел Рустем. Бледный, с темными кругами под глазами, он выглядел так, словно его вытащили из пыльного шкафа после долгих лет забвения. Увидев Артура, он криво улыбнулся, и эта улыбка, лишенная всякой радости, была хуже любых слов.

– Ну и что на этот раз? – Артур подошел ближе, сдерживая порыв встряхнуть друга за плечи. Воздух вокруг Рустема потрескивал, словно перегруженный трансформатор, а от самого друга разило отчаянием и чем-то еще, древним и зловещим. – Опять в казино проигрался?

Рустем поморщился, коснувшись пальцами рассеченной губы. Кровь, густая и черная, словно смола, блестела на его подбородке. Глаза, обычно лучистые и полные жизни, сейчас казались потухшими угольками.

– Хуже, – прохрипел он, голосом, хриплым от страха. – Взял в долг у шайтана.

Слова Катила, обволакивающие, сладкие, как патока, лились вязким потоком, оплетая Артура липкой паутиной лживой учтивости. Комната, казалось, уменьшалась, стены давили, пропитанные тяжелым ароматом сандала и чего-то едко-сладкого, приторного, словно разлагающийся цветок. Катил, расхаживал по персидскому ковру. Он говорил о долге, чести, обязательствах – слова, которые в его устах звучали как издевательство. Каждый слог, каждый жест – все было пропитано самодовольством хищника, играющего со своей жертвой. Артура мутило от этой приторности, от этого лицемерного спектакля. Терпение лопнуло, словно натянутая струна.

– Ближе к делу, Катил, – рявкнул Артур, голос хриплый от сдерживаемого гнева. – Что нужно сделать?

Катил остановился, словно застыл. Улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением холодной сосредоточенности. Глаза, до этого мягкие и ласковые, вдруг вспыхнули хищным блеском. Он напоминал кота, который, наконец, перестал играть с мышкой и приготовился к смертельному броску. Тишина загустела, наполняясь ожиданием.

– В Северном Тушино, на самой опушке Алешкинского лесопарка, стоит дом, – Катил говорил медленно, растягивая слова, словно смакуя их вкус. Голос его, хриплый и низкий, вибрировал в воздухе, вызывая неприятное щекотание в горле. – Древний, как сама земля. Там живет женщина…

Он сделал паузу, и в наступившей тишине послышался скрип половиц где-то над ними, словно сам дом прислушивался к их разговору.

– Вам нужно сыграть с ней в карты. – продолжил Катил, и его глаза, бледные и холодные, как льдинки, впились в Артура. – И выиграть. И вы с другом свободны.

– В карты? – Артур недоверчиво прищурился. – И это всё? Просто сыграть в карты?

– Не совсем, – Катил улыбнулся, и эта улыбка, кривая и безжизненная, была хуже любого оскала. – В доме есть две бочки. Вам нужно набрать из каждой и принести мне.

Он протянул Артуру две пластиковые бутылки.

– А если не справимся? – спросил Артур, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу. В желудке свернулся тугой узел страха.

Катил вновь улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то хищное, темное.

– Тогда вы присоединитесь к моей коллекции, – прошептал он, и голос его прозвучал как скрежет стали. – Станете одним из экспонатов в моем маленьком музее заблудших душ. Он рассмеялся, коротким, лающим смехом, от которого по комнате словно пронёсся ледяной ветер. В этом смехе было что-то зловещее, что-то, что заставило Артура почувствовать холодок страха, скользнувший по позвоночнику. Предчувствие беды, густое и тяжёлое, словно туман, опустилось на его плечи. Это было не просто странное поручение, Артур чувствовал это всеми фибрами души. Это было началом чего-то намного более опасного.

Геометка пульсировала на экране, ядовито-зеленый маячок в сердце городских трущоб. Адрес, затерянный в паутине переулков, вызывал инстинктивное чувство тревоги, словно рука, сжимающаяся на горле. Приторная вежливость Катила оставляла после себя горькое послевкусие, как дешевое вино. Предчувствие беды висело в воздухе, густое и тяжелое, как смог.

– Когда нужно ехать? – голос Артура прозвучал напряженно, каждое слово давалось с трудом.

– Прямо сейчас, – ответил Катил, и его голос обволакивал, словно липкий мед.

– Сегодня? – Артур почувствовал, как сердце забилось чаще. – Прямо сейчас? Но…

– Да-да, прямо сейчас, – Катил не дал ему договорить, слова лились плавно и неуклонно, как вода, подтачивающая камень. – Дело не терпит отлагательств, ты же понимаешь. Как говорится: время – деньги… и вода… – он сделал паузу, и в его голубых глазах мелькнуло что-то хищное.

Улыбка Катила растянулась шире, обнажая ровные, белые зубы. Улыбка акулы, чующей запах крови в воде. Артур посмотрел на него, и парня охватил леденящий ужас. Он понял, что оказался в ловушке, дверца которой уже захлопнулась.

Сырой, промозглый воздух ударил в лицо, смешанный с запахом гниющей листвы и бензиновых выхлопов. Рустем, кашляя, втянул его полной грудью, словно это был самый чистый горный воздух. Каждый вздох отдавался острой болью в груди, напоминая о ледяных когтях Катила, которые еще недавно сжимали его горло. Он опирался на Артура, чувствуя, как дрожат его ноги. Подвал, темница страха и отчаяния, остался позади, но его тень, казалось, все еще цеплялась за него, шепча угрозы. Мир вокруг плыл перед глазами, размытый и нереальный.

– Ты как, дружище? – голос Артура, хриплый и низкий, прорвался сквозь туман боли.

Рустем попытался улыбнуться, но лишь сморщился от боли. В горле стоял ком, мешая говорить.

– Жить буду, – прохрипел он, цепляясь за плечо Артура, как утопающий за соломинку. – Спасибо… что пришел. Не знаю, что бы я без тебя делал…

– Брось, мы же братья, – Артур улыбнулся, но улыбка эта была бледной и натянутой, словно маска, скрывающая беспокойство. Он сжал плечо Рустема крепче, поддерживая его. – Всегда друг за друга горой. Всегда.

Ледяной ветер трепал полы плаща Катила. Он стоял на балконе, высоко над суетливым городом, и смотрел вниз, на две фигурки, пробирающиеся к черному внедорожнику. Их голоса, приглушенные шумом улицы, доносились до Катила обрывками несвязных фраз. На тонких губах Катила играла презрительная усмешка, а в серебристых глазах плясали холодные огоньки. Его взгляд, острый как бритва, словно разрезал пространство, оставляя на спинах друзей невидимые шрамы.

Когда Рустем и Артур почти достигли цели, Катил обратился к пустоте, его голос был ровным и бесцветным, словно шелест падающих листьев.

– Ты уверен, Сихырсы, что он справится?

Из темноты, словно из самого воздуха, материализовалась фигура. Человек, которого Рустем и Артур не заметили бы даже при дневном свете, выступил из теней, словно призрак. Высокий и худощавый, с лицом, резким и бледным, как череп, он был похож на голодного волка, приготовившегося к прыжку. Его глаза, лишенные зрачков, горели неестественным, фосфорическим светом, отражая холодный блеск городских огней. Они казались окнами в другой, темный и зловещий мир. От него исходила аура древней, могущественной магии, которая давила на грудь и заставляла задерживать дыхание. Воздух вокруг него словно сгустился, наполнился тяжелым, металлическим запахом.

Слова Сихырсы, сухие и колкие, как шелест мертвых листьев в осеннем лесу, повисли в воздухе, пропитанном запахом дождя и дыма. Ее голос, лишенный каких-либо эмоций, казался шепотом самого ветра, несущего дурные вести.

– Мой Убыр уверяет, этот Артур ради дружка своего на все пойдет, – шипение в ее голосе напоминало змеиное потрескивание. – Он уже в наших сетях, хозяин. Преданность этого глупца – лучшая гарантия. Как бы то ни было, мой Убыр не спустит с них глаз.

Катил, не отрываясь, смотрел на Рустема и Артура, садящихся в машину. Его взгляд, холодный и твердый, как лезвие ножа, казалось, прожигал их насквозь. В наступающих сумерках его лицо, с резкими, хищными чертами, выглядело еще более суровым. Он медленно кивнул, словно взвешивая каждое слово Сихырсы.

– Результат мне нужен. И мне без разницы, какую цену им придется заплатить.

Артур, уже сидя в машине, невольно обернулся, взглянув на балкон, где стоял Катил. Ему показалось, что тот с кем-то разговаривает. До него долетели обрывки фраз, странные, непонятные слова, словно на незнакомом языке. Но рядом с Катилом никого не было. Лишь ветер шевелил край его плаща, словно невидимая рука пыталась привлечь внимание. Это вызвало у Артура неприятный холодок внутри, смутное предчувствие чего-то нехорошего. Он поежился, пытаясь отмахнуться от этого чувства, но оно лишь усилилось, словно темная туча, нависшая над ним.

Сихырсы исчез так же внезапно, как и появился, растворившись в темноте подвала, словно призрак. А за Рустемом и Артуром, невидимый и неслышимый, уже крался Убыр, готовый в любой момент напомнить им о долге и о том, кто тянет за нити в этой опасной игре. Артур ввел координаты на навигаторе и резко нажал на педаль газа. Машина рванулась с места, оставляя позади дом Катила.

– Артур, дружище, ты… ну просто слов нет! Вытащил меня из этой клоаки! Катил – та еще змеюка! Но ты, ты настоящий брат! Я тебе по гроб жизни обязан! – Рустем сыпал словами, как из пулемета, беспокойно барабаня пальцами по бардачку. Его голос дрожал от смеси облегчения и остаточного страха.

– Зачем ты вообще связался с этим кредитом? – спросил Артур, не отрывая взгляда от дороги, лентой разматывающейся под колесами машины. Вопрос был скорее риторическим. Его гораздо больше волновала сама ситуация, нежели причины, приведшие к ней.

– Да он мне его чуть ли не силой впихнул! – с жаром начал оправдываться Рустем. – Клянусь, сам не понимаю, как дал себя втянуть в эту авантюру. Как омут какой-то…

Артур молчал, лишь изредка кивая в ответ на словесный поток Рустема. Внутри нарастало неприятное предчувствие. Вся эта история с карточной игрой и водой казалась ему странной, нелогичной. Катил не походил на сентиментального ростовщика, готового простить долг за бутылку воды, пусть даже самой экзотической. Здесь скрывалось что-то еще, что-то важное, и это «что-то» вызывало у Артура холодную тревогу, сжимающую желудок в тугой узел. Долг – это понятно, но какая-то гниль чувствовалась во всем этом деле, едкий запах, который не перебить даже ароматом соснового освежителя воздуха, болтающегося на зеркале заднего вида.

– Хотя, Алешкинский… – пробормотал Рустем, голос его был тонок и дрожал, словно струна на ветру. – Место недоброе. Зря мы туда едем, чует мое сердце.

Артур крепче сжал руль, костяшки пальцев побелели. Ночная дорога, извилистая, как змея, уходила в непроглядную тьму. Фары выхватывали из мрака лишь куски асфальта и призрачные силуэты деревьев, словно тянущих к ним костлявые ветви.

– Деваться некуда, – отрезал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Выбора у нас, сам знаешь, нет.

– Но какая, скажи на милость, нормальная тетка поселится на опушке Алешкинского? – Рустем поежился, ему показалось, что в салоне подул ледяной ветер. – Может, ну его? Развернемся, а? Придумаем что-нибудь… Наберем ему водички из под крана. Или…

– И снова окажемся в подвале у Катила? Только теперь вдвоем? – Артур бросил на него быстрый, резкий взгляд. – Спасибо, не надо.

– Да лучше уж с живым Катилом, чем с чертовщиной Алешкинского! – Рустем вдруг оживился, словно нашел железный аргумент. – Ты же знаешь эти байки про Черного Монаха… Говорят, он там бродит ночами…

Артур нахмурился. В висках застучало. Детские страшилки…

– Да брось ты, – отмахнулся он, стараясь придать голосу легкость. – Какие монахи? Двадцать первый век на дворе. Интернет, гаджеты, криптовалюта. Какие, к черту, монахи?

– А вот и нет! – Рустем впился взглядом в пролетавшие за окном пляшущие тени. Голос его, обычно бодрый и звонкий, теперь звучал глухо, с примесью суеверного страха. – Это призрак одного из монахов Никольского монастыря. Говорят, очень высокий, худой, в черном балахоне, бродит среди деревьев, наказывает шумных…

Он нервно потер ладони, пытаясь согреться. Дыхание превращалось в клубы пара, мгновенно рассеиваясь в ледяном воздухе.

– Его всегда перед несчастьями видят, – продолжал Рустем, и его слова повисли в воздухе, тяжелые, как предчувствие беды. – Перед войной, перед терактами в «Норд-Осте» и в «Крокусе» видели. Если его встретишь – отвернуться надо и молча уйти… – прошептал он, и в его голосе послышалась дрожь. – Нельзя смотреть ему в глаза… говорят, кто посмотрит – тот…

В салоне машины повисла тяжелая тишина, прерываемая лишь шелестом шин по асфальту. Слова Рустема, пусть и казавшиеся бредом, оставили неприятный осадок. Предчувствие беды, туманное и липкое, словно паутина, опутало Артура. Вдруг ему показалось, что тени деревьев за окном шевелятся, принимая угрожающие очертания. За окном проплывали размытые огни ночного города, превращаясь в причудливые абстрактные картины. Внезапно, словно рассекая эту тягучую атмосферу, прорезался голос Артура.

– Слушай, а вот когда мы уходили, Катил с кем-то говорил… – в его голосе звучала смутная тревога. – Вроде как… «Сихырсы» называл… или что-то такое… а ещё «Убыр»… Ты не знаешь, что или кто это?

Рустем, уже погружённый в свои мысли, отмахнулся, словно от надоедливой мухи. В его голове вертелись планы, как выполнить требование Катила малой кровью и поскорее забыть весь этот кошмар. Домой хотелось невыносимо. Тепло, безопасность собственной квартиры казались сейчас недостижимым раем.

– Да это бабушкины сказки, – ответил он рассеянно, не вдумываясь в слова друга. – Башкирские всякие страшилки детские.

Но Артур не унимался. В его голосе теперь отчётливо слышалась тревога, словно он наткнулся на что-то важное, что-то… зловещее.

– Какие сказки? – он повернулся к Рустему, и в свете уличных фонарей его лицо казалось бледным и напряжённым.

– Сихырсы… – прошептал Рустем, и слово это, словно ядовитый дым, заполнило пространство, оседая ледяным ужасом на коже. – Колдуны… Они продают свои души за власть, за шепот самой тьмы… Шайтан вырывает их сердца, оставляя лишь убыров. Пустые оболочки, одержимые жаждой разрушения.

Рустем вспоминал страшные сказки стариков из аула, казавшиеся тогда детскими страшилками.

– Говорят, они едят сырое мясо… – голос Рустема сорвался, превратившись в хриплый шепот. – Как звери, как демоны…

Артур почувствовал, как ледяные пальцы сжали его сердце. Воздух вокруг задрожал, словно от взмаха невидимых крыльев. Невидимое и холодное прикосновение обожгло кожу.

– Ночью… – Рустем замолчал, сглатывая вставший в горле ком. – Ночью убыр покидает тело колдуна. Выбирается наружу, через отверстие подмышкой… – он судорожно вдохнул, словно задыхаясь. – Представь… пустую оболочку человека, из которой выползает это…

Тишина, нарушаемая лишь частым дыханием Рустема, стала невыносимой. Она давила на барабанные перепонки, пропитывала собой все вокруг, густела и превращалась в тяжелый, душный комок страха.

– Днем он – старик… вечером – летучая мышь… – продолжил Рустем, с трудом преодолевая подступающую тошноту. – А когда колдун умирает, убыр становится свободным. Выбирается из могилы, и… И продолжает мучить живых…

Голос Рустема, хриплый и низкий, словно шелест сухих листьев на ветру, разрезал тишину. Он говорил о временах, когда солнце пекло так нещадно, что земля трескалась, реки пересыхали, а люди молили о капле дождя. Его слова, словно тяжелые камни, падали в густую темноту ночи, рождая жуткие образы.

– Убыр, – прошептал он, и в этом слове послышался свист ледяного ветра, – не просто злой дух. Это существо, сотканное из самой засухи, из жажды и отчаяния. Он приходит, когда земля устает ждать дождя, когда в сердцах людей угасает надежда.

Рустем провел рукой по воздуху, словно рисовал невидимую картину.

– Представь себе небо, некогда голубое и ясное, теперь белое и пустое. Ни облачка. Ни единого намека на прохладу. И в этой пустоте, словно черная дыра, появляется Убыр. Он огромен, как гора, а его пасть – бездна, готовая поглотить все на своем пути. Он вдыхает, и последние капли влаги испаряются с земли. Он выдыхает, и горячий ветер обжигает все живое.

Рустем замолчал, и тишина стала еще более гулкой и зловещей.

– Но Убыр питается не только влагой, – продолжил он, и его голос стал еще тише, еще проникновеннее. – Его истинная пища – страх. Отчаяние. Он наслаждается мольбами о дожде, слезами голодных детей, стонами умирающих животных. Чем больше страха, тем сильнее становится Убыр. Он растет, как тень, поглощая все вокруг.

Рустем посмотрел на Артура, и его взгляд, казалось, проникал в самую глубину его души.

– Говорят, что победить Убыра можно только одним способом, – прошептал он. – Нужно перестать бояться. Нужно найти в себе силу и надежду. Тогда Убыр лишится своей пищи и исчезнет, словно дым. Но кто же не испытывает страх перед лицом смерти? Кто способен сохранить надежду, когда все вокруг гибнет? Вот почему Убыр так силен. Он питается самой сутью человеческой природы – нашим страхом.

– Чтобы уничтожить убыра, нужно пронзить его обитель дубовым колом, – голос Рустема, низкий и хриплый, словно скрежет ржавого металла, разрезал тишину, – или воткнуть иглу в ступню мертвого колдуна, который при жизни был его вместилищем.

Слова повисли в воздухе, густые и липкие, как паутина. Артур почувствовал, как по спине пробегает табун мурашек. Он сглотнул, пытаясь прогнать комок страха, подступивший к горлу. Мысль о мертвом колдуне, игле и убыре, запертом в его безжизненном теле, вызывала приступ холодного пота. Он украдкой посмотрел на Рустема.

– Есть и другие способы, – продолжил Рустем, словно читая мысли Артура. Его голос звучал гипнотически, завораживающе. – Но они… более опасны.

Вдруг, раздался звонкий смех Рустема. Смех, полный дикой, непонятной веселости.

– Артур! Да не бери ты в голову! Сказки это все, бабушкины! Чтоб детей пугать! – в его голосе прорезалась истерическая нотка. – Мне знаешь, сколько их в ауле рассказывали? Про злых духов, про клятые места…

Он попытался отмахнуться, сбросить с себя нарастающее чувство непонятной тревоги, но слова Артура словно занозы засели в сознании. Он слишком хорошо помнил эти истории, шепотом рассказываемые стариками у костра под бесконечным звездным небом Башкортостана. Истории о тех, кто продал душу тьме за власть над миром живых.

– Ты уверен, что Катил говорил именно так? – голос Рустема невольно дрогнул.

– Абсолютно, – Артур нервно потирал руль. – Я отчетливо слышал.

В голове Рустема вспыхивали картины из детства: темные фигуры, склонившиеся над костром, треск сухих веток, шепот стариков, предостерегающий от сил, скрывающихся за порогом реальности.

– Не может быть, это же просто суеверия…

Но, даже говоря это, парень чувствовал, как ледяная рука страха сжимает сердце. Мир вокруг казался уже не таким простым и понятным. Тени удлинялись, принимая гротескные формы, а в шелесте листьев слышался зловещий шепот. Вдруг история о Катиле, богатом и злом бизнесмене, приобрела совершенно иной, пугающий смысл. Что, если его богатство – не результат незаконных сделок, а нечто более темное и зловещее? Что, если он связан с теми самыми силами, о которых шептались старики у костра?

Повисшая тишина в салоне автомобиля была гуще лондонского тумана. Напряжение, словно невидимая змея, скользило между Рустемом и Артуром, сжимая воздух в ледяные тиски. За окном проносились размытые огни ночного города, отражаясь в стеклянных глазах зданий. Каждый удар сердца отдавался в висках тяжёлым эхом, словно отсчитывая секунды до неизбежного. Рустем безотчётно теребил синяк под глазом, оставленный телохранителями Катила. Воспоминания о сыром подвале, о липком страхе и безысходности волнами накатывали на него, вызывая тошноту. Артур, сжав руки на руле, смотрел прямо перед собой, его взгляд был прикован к ленте дороги, словно он искал ответы в бесконечном потоке асфальта. Мысли, словно испуганные птицы, беспорядочно метались в его голове. Что задумал Катил? Какой ценой придется заплатить за ошибки друга? Вопросы без ответов жгли изнутри, оставляя после себя лишь горький пепел бессилия. Город за окном казался чужим и враждебным, словно предчувствуя грядущую беду. Даже уличные фонари отбрасывали тревожные, колышущиеся тени, похожие на призраков. Наконец, ледяную тишину разрезал бездушный голос навигатора:

– Вы приехали.

*****

Катил, развалившись в кресле, мечтательно поглаживал живот, на котором с трудом сходились пуговицы итальянского костюма. Власть. Безграничная власть. Он уже чувствовал ее тяжесть в руках, вкус на языке. Президент? Мелко. Император? Банально. Падишах! Вот истинное звание для него. Падишах Катил! Звучит! Он видел, как преклоняются перед ним короли и президенты, как дрожат от страха олигархи и маги. Весь мир у его ног, а он купающийся в золоте несметных богатств. Мир, скованный страхом…

Резкий звонок телефона разорвал сладкую грёзу. Настолько реален был его мечтательный бред, что Катил, подняв трубку, автоматически произнёс:

– Падишах Катил слушает.

В трубке на мгновение воцарилась тишина, а затем разразился вулканический хохот.

– Ты что, Катил, там уже накатил?!

Катил поперхнулся собственной слюной.

– Азрака?! Да я… это… задумался на мгновение.

Голос Азраки, хриплый и холодный, словно шелест песка в пустыне, прорезал воздух:

– Не мечтать нужно, а действовать! Сегодня именно тот день!

– Да мы действуем! – заторопился оправдаться Катил, стирая со лба выступивший пот. – Вот прямо сейчас Сихырсы проводит обряд. Как закончит – я дам знать. Не переживай, Азрака, когда за дело берётся Катил, всё будет разыграно как по нотам!

– Смотри, Катил, – прорычал Азрака, и в его голосе послышалась явно уловимая угроза, – на кону не только твоё падишахство, но и жизнь.

Трубка замолчала, оставив Катила наедине с липкой тревогой, которая холодными щупальцами сжимала его сердце. Мечты мечтами, но реальность имела привычку наносить внезапные и болезненные удары.

Память, острая как осколок обсидиана, полоснула по сознанию Катила. Душный зной летнего дня, запах перегретого асфальта и… шепот. Не голос, нет – скорее, просачивающаяся в самую глубину разума волна чужой воли. Азрака. Сначала – бред сумасшедшего, набор бессвязных слов о скрытой магии, пронизывающей мир, о силах, спящих в тени реальности. А потом… доказательства. Маленькие, почти незаметные сначала, но с каждым днём все более явные подтверждения слов таинственного существа. И Катил, прагматичный до мозга костей, понял: этот союзник – ключ к власти, о которой он даже мечтать не смел.

Азрака раскрыл перед ним изнанку мира. Показал течения магических энергий, пульсирующих под бетонной кожей города. Научил видеть скрытое, слышать несказанное. И богатство… да что там богатство – настоящая империя выросла из шепота Азраки, из его знаний о тайнах Вселенной.

Сегодня – день весеннего солнцестояния. День, когда грань между мирами становится тоньше папирусного листа. День Звёздной Жатвы. Сихырсы, сморщенный колдун с глазами, похожими на два тлеющих уголька, должен был провести обряд, открыть врата и получить… Звёздные Ключи. Артефакты неимоверной мощи. Азрака уверял, что с их помощью Катил сможет… да практически все.

Не доверяй, и проверяй – девиз Катила. Он не мог позволить себе пропустить такое событие. Слишком высоки ставки.

Тяжёлая дубовая дверь тайной комнаты поддалась с бесшумным вздохом. Воздух внутри был насыщен запахом ладана и озона, потрескивали магические разряды. В центре комнаты, на меловой пентаграмме, стоял Сихырсы, бормоча заклинания на древнем, забытом языке. Его руки, покрытые сетью морщин, сплетались в сложные фигуры, вычерчивая в воздухе мерцающие символы. Над его головой висел шар, сплетённый из тумана и звёздного света. Он пульсировал, излучая волны могущества, от которых у Катила по спине пробежали мурашки. Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно. Начиналась Звёздная Жатва.

*****

Дом вырос из темноты, как гриб-переросток. Нелепый, асимметричный, с башенками, словно детские кубики, нагромождённые неумелой рукой. Окна – пустые глазницы, смотрели на мир с безмолвной укоризной. Вокруг шелестел Алёшкинский лесопарк. Ночной лес дышал сырой землёй и прелыми листьями. В воздухе висел тяжёлый аромат сосны и едва уловимый запах тины из близлежащих прудов. Тьма, густая и вязкая, словно обнимала непрошеных гостей, цеплялась за одежду, шептала что-то непонятное в самой глубине сознания. Где-то вдалеке ухал филин, его крик разрезал тишину, словно нож. Каждая тень казалась живой, каждый шорох – предвестником неизвестной опасности.

– Дружище, ты же понимаешь, что игра в карты – это прям моё, – прошептал Рустем, нервно потирая руки. Голос его звучал напряженно, словно струна, готовая лопнуть.

– Понимаю, – кивнул Артур, сжимая в руке пакет с пустыми бутылками. Пластик неприятно скрипел.

– А пока я эту… тётеньку буду играми отвлекать, ты осмотрись, найди бочки и воды оттуда налей. Бутылки взял?

Артур ещё раз кивнул, вглядываясь в темноту за домом. Ночь скрывала детали, превращая обычные кусты в причудливых чудовищ.

– Ну вот, потом мне дашь знак, и мы быстренько слиняем, – Рустем поёжился, хотя ночь была довольно теплая. – А то мало ли что за ведьма тут живёт…

Дом молчал, словно впитывая их слова. Ни огонька в окнах, ни признака жизни. Только ветер продолжал шелестеть прошлогодней листвой, напоминая о том, что лес живёт своей таинственной жизнью.

Ни звонка, ни домофона. На двери – тяжёлый кованый молоток в виде змеи, свернувшейся кольцом. Рустем нерешительно постучал. Звук раскатился по ночному лесу, словно крик тревоги. Эхо ответило из глубины чащи, и на мгновение показалось, что сама тьма затаила дыхание.

Дверь, ржавая и зловещая, издала протяжный скрип, словно стон замученной души. Звук резанул по нервам, уже и так натянутым до предела. В тот краткий миг, пока дверь медленно раскрывалась, перед глазами Рустема и Артура пронеслась вся жизнь: детство, полное беззаботного смеха, первая любовь, горькие разочарования… Всё смешалось в калейдоскопе воспоминаний, окрашенных теперь оттенками страха и неизвестности.

И вдруг… на пороге, словно видение, появилась она. Девушка, чье появление казалось невозможным в этом мрачном логове. Ее кожа, цвета тёмного меда, сияла в полумраке. Высокие скулы отбрасывали изящные тени, а глаза, темные и блестящие, как два обсидиана, казались окнами в другой мир. Густые, словно вороново крыло, волосы обрамляли лицо, подчеркивая её экзотическую красоту. На ней было простое платье, но оно сидело так, словно сшито самыми искусными мастерами мира.

Рустем, забыв на мгновение о боли и страхе, расправил плечи. Уголки его губ невольно приподнялись в улыбке. Он подмигнул Артуру, молчаливо говоря: «Ну, вот точно моя стихия!».

– Прошу, проходите, – её голос был мягким и мелодичным, словно шелест шелка. Она жестом пригласила их войти, и в этом жесте была некая кошачья грация, завораживающая и немного опасная.

В этом доме, пропитанном запахом страха и отчаяния, ее присутствие казалось чудом. Ангел, спустившийся в воронье гнездо. И в этот момент ни Рустем, ни Артур не могли и предположить, какую роль сыграет эта загадочная красавица в их судьбе.

Дым от кальяна, сладкий и тягучий, как восточная ночь, клубился под потолком, сплетаясь в причудливые узоры. Воздух вибрировал от низких ритмов дудука, пропитанных древней магией. Рустем, забыв про пульсирующую боль в рассеченной губе и синяк под глазом, расправил плечи, пытаясь придать себе вид бывалого сердцееда.

– Как звать тебя, красавица? – его голос, немного хриплый после недавних событий, прозвучал на удивление уверенно.

– Алтынкош, – прощебетала девушка, ее смех зазвенел словно россыпь золотых монет. Темные глаза, обрамленные густыми ресницами, с любопытством скользнули по его лицу.

Рустем наклонился к Артуру и прошептал ему на ухо перевод:

– Золотая птичка.

Артур кивнул, стараясь скрыть улыбку. Ситуация была настолько абсурдной, что ему хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Они представились, стараясь не выдавать своего смятения. Роскошный интерьер комнаты – тяжёлые бархатные шторы, позолоченные светильники, аромат восточных благовоний – давил на них своей избыточностью.

Рустем открыл рот, чтобы объяснить причину их внезапного визита, но девушка остановила его взглядом, словно читая его мысли.

– Знаю, зачем пришли, – ее голос вдруг стал низким и глубоким, как будто говорила не она, а кто-то другой. Она изящным движением достала колоду карт, потертых и загадочных, словно хранящих в себе секреты веков. На их поверхности мерцали странные символы, похожие на древние руны. В воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом карт и биением сердца Рустема, которое словно пыталось вырваться из груди.

Словно хищник, крадущийся к добыче, Рустем подался ближе. Парфюм девушки, смесь ванильной сладости и чего-то острого, незнакомого, ударил ему в нос, пробуждая дремлющие инстинкты. Её смех, звенящий как хрустальные колокольчики, заполнил пространство, рассеивая тяжелый запах дыма и каких-то трав, царивший в полутёмной комнате. Девушка перетасовывала карты с ловкостью иллюзиониста, её тонкие пальцы порхали над колодой, словно бабочки над цветком.

– Знаешь, у тебя улыбка, как… как восход солнца над зимним городом, – проронил Рустем, стараясь придать голосу бархатную мягкость.

Девушка звонко рассмеялась, откидывая голову назад. Её волосы, цвета воронова крыла, каскадом рассыпались по плечам.

– Какой ты льстец, – промурлыкала она, не прерывая своей игры с картами. – Пытаешься меня очаровать, чтобы выиграть?

– А если и так? – Рустем подмигнул ей, чувствуя, как азарт поднимается внутри горячей волной. – В какую игру будем играть? Очко? Терц? Может, покер? Или предпочитаешь классику – дурака?

– Хм, дурак – это слишком просто для такого мастера комплиментов, как ты, – девушка снова рассмеялась, её глаза, тёмные и блестящие, словно два драгоценных камня, смотрели на него с игривым вызовом.

– Хотя… знаешь, есть игра поинтереснее… – Рустем наклонился ближе, уже предвкушая пикантный поворот.

– И какая же?

– Я могу предложить бутылочку, например, – продолжил он, намекая на более… интимное времяпрепровождение.

Девушка отложила карты, её улыбка стала загадочной.

– Только карты, – отрезала она, её голос вдруг стал холодным, как сталь. – В этой игре ставки слишком высоки, чтобы размениваться на детские забавы.

Роскошь давила, словно атмосфера на дне океана. Тяжёлые бархатные шторы, поглощающие свет, мраморные статуи экзотических богов, взирающие с высоты своего божественного безразличия. Артур ощущал себя не в своей тарелке, будто случайно забрёл на съёмки фильма о жизни олигархов. Он искал глазами бочки с водой – звучало абсурдно, но Катил настаивал, – однако в этом пафосном интерьере они смотрелись бы действительно нелепо, как клоун на похоронах.

Внезапно в голове прозвучал тонкий, едва уловимый шёпот, словно комар запутался в волосах и жужжал прямо у барабанной перепонки:

– Посмотри за камином…

Артур невольно вздрогнул. Галлюцинации? Или… магия? Он бросил мимолетный взгляд на огромный камин из чёрного мрамора, украшенный изображением феникса, возрождающегося из пламени. За камином, в нише, скрытой тенью, стояли две бочки. Не деревянные, не металлические. Одна – из прозрачного, словно застывшая вода, хрусталя, другая – из чёрного, как ночь, обсидиана. От них исходило едва уловимое сияние, будто они дышали собственной, тайной жизнью. Сердце Артура забилось чаще. Что это? И какую роль они играют в этой странной, пугающей игре?

Комната, залитая мерцающим светом тысячи свечей, казалась застывшей во времени. Аромат восточных благовоний смешивался с запахом старой кожи и чего-то неуловимо волшебного, щекочущего ноздри. Алтынкош, словно сотканная из лунного света и теней, сидела за низким столиком из полированного эбенового дерева. Ее пальцы, украшенные серебряными кольцами с мерцающими камнями, ловко перетасовывали колоду карт. Каждая карта – словно портал в иной мир, исписанный загадочными символами.

– Правила просты, Рустем, – ее голос, мелодичный как журчание ручья, разрезал тишину. – Мы играем в «Три шага». Выигрываешь раунд – делаешь шаг вперед. Проигрываешь – шаг назад. Три шага ко мне – и получишь то, зачем пришёл.

Она разложила карты на столе, их оборотная сторона напоминала чешую невиданной рыбы. Рустем чувствовал, как по спине пробегают мурашки. В этой игре было что-то неземное, что-то пугающе притягательное.

– А если… если я сделаю три шага назад? – спросил он, голос невольно дрогнул.

Алтынкош лишь рассмеялась, и ее смех прозвенел серебряными колокольчиками, отражаясь от стен. В этом смехе было что-то хищное, что-то таинственное. Она ничего не ответила, только взглянула на него своими пронзительными глазами, в которых плясали отблески свечей. Затем она перетасовала карты, словно смешивая судьбы, и началась игра. Каждый раунд – словно бросок кости, каждое движение – шаг в неизвестность. Воздух сгустился, пропитанный напряжением и магией. Три шага… три шага к цели или три шага в бездну? Ответ был скрыт в переплетении судеб и капризной улыбке фортуны. Игра началась.

Правила игры просты: каждый игрок получает по одной карте. У кого карта старше, тот и выиграл раунд. Туз – самая старшая карта. Если карты одинаковые – ничья, никто не делает шаг.

Дым кальяна вился ласковыми змеями, опьяняя сладковатым ароматом вишни. Приглушенный свет ламп отражался в гранёных бокалах, превращая напитки в жидкое золото. Артур, подмигнув Рустему, дал понять что нашел бочки и кивком указал на девушку, сидящую напротив. Её глаза блестели хищным блеском, а длинные пальцы, украшенные серебряными кольцами, нервно постукивали по столу.

Рустем потянулся к колоде карт, лежащей между ними. Шестерка червей. Проигрышная карта в любой игре, где ставки были гораздо выше, чем деньги. Но Рустем улыбнулся, блеск в его глазах был ярче золота в бокалах. Блеф – его второе имя.

– Вы сегодня просто ослепительны, – протянул он, голос его был словно шелк, обволакивающий и теплый. – Этот цвет… он подчеркивает глубину ваших глаз… словно два бриллианта в ночном небе…

Девушка засмеялась, мелодичный звон разрезал дымную тишину комнаты. Комплименты словно нектар стекали в ее уши, опьяняя сильнее любого вина. Она кокетливо поправляла волосы, ее щеки покрылись лёгким румянцем. Рустем, уверенный в своей победе, приготовился сделать шаг навстречу. Воздух между ними затрещал от невидимого напряжения.

Внезапно смех оборвался. Лицо девушки стало серьёзным, глаза сузились, словно у кошки перед прыжком. Она резко вытянула свою карту, бросив ее на стол. Туз пик. Черный, словно воронье крыло, он пронзил иллюзию Рустема, как острый кинжал.

– Нет-нет, Рустем, – ее голос, лишенный прежней игривости, прозвучал холодно и отчетливо, как удар клинка. – Шаг назад.

Камин дышал жаром, отбрасывая пляшущие тени на стены комнаты. Артур, словно призрак, скользнул на табурет, каждое его движение было пропитано напряжением. Он краем глаза следил за девушкой. Протянув руку к первой бочке, он почувствовал, как ледяная вода обжигает кончики пальцев. Вода наполнялась в пластиковую бутылку с мучительной медлительностью, каждая капля отдавалась в ушах Артура грохотом прибоя.

Тем временем Рустем, словно фокусник, извлекал вторую карту. Его движения были намеренно медленными, театральными. Он крутил карту в руках, шептал что-то себе под нос, создавая иллюзию глубокого раздумья. Перед тем как окончательно сделать выбор, он даже выполнил некий ритуал – трижды постучал по столу, дважды дунул на карту, а затем приложил ее ко лбу, словно пытаясь прочитать ее тайный смысл. Всё это было настолько комичным, что девушка вновь рассмеялась, ее смех звенел в напряжённой тишине комнаты, словно кристальный колокольчик. Этот смех был для Артура спасением, скрывая плеск воды и скрежет пластика. Вода в бутылке поднималась все выше, но время словно замедляло свой бег, превращая каждую секунду в вечность.

Сердце Рустема колотилось в груди, словно загнанный зверь. Десятка пик, черная, как ночь, лежала на столе, словно приговор. Шанс был, да, но такой мизерный, что казалось, он висит на тончайшей паутинке над пропастью. Взгляд Рустема метнулся к девушке, ее лицо, прекрасное и безжалостное, было подсвечено мерцающим светом канделябра. Он собрал остатки шарма, рассыпавшись в комплиментах, словно фокусник, пытающийся отвлечь внимание от своего проигрыша. Воздушный поцелуй, посланный ей, рассеялся в воздухе, как дым, оставляя после себя лишь горький привкус отчаяния.

– Ты прекрасна, как восходящее солнце, – прошептал он, голос слегка дрожал. – Твоя удача ослепляет меня ярче любой звезды.

Девушка улыбнулась, в ее глазах плясали чертики. Медленно, наслаждаясь моментом, она перевернула свою карту. Король червей, словно насмехаясь над его десяткой, блеснул алой мантией. Смех девушки, словно звон серебряных колокольчиков, разрезал напряженную тишину. В нем слышались и торжество, и легкая издевка.

– Шаг назад, Рустем! – ее голос прозвучал резко, словно хлыст.

Артур, крадучись, дотянулся до второй обсидиановой бочки. Холод камня обжёг пальцы. Он придавил пластик бутылки и осторожно втянул воду, стараясь не произвести ни звука.

Рустем, напряженный как струна, тянулся к третьей карте. Игра. Чертова игра. От нее зависела не только его жизнь, но и жизнь Артура. Девушка напротив, с глазами цвета ледяного пламени, нетерпеливо постукивала длинными, хищными пальцами по столу. Ее улыбка была острой, как лезвие кинжала. Каждый щелчок ее ногтей отдавался в висках Рустема словно удар молота.

Карты, сданные и отложенные в сторону, лежали бесшумными свидетелями их безмолвной дуэли. Но первую «шестерку» Рустем припрятал. Теперь, с ловкостью фокусника, он вытянул ее из рукава, делая вид, будто только что взял из колоды. Наигранно перевернул, изображая удивление.

– Ай-яй-яй! Такая красавица… и жульничаешь! – выдавил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я думал, такие… не могут жульничать.

Расчет был прост: сбить ее с толку, заставить усомниться. Этот прием обычно срабатывал. Но не в этот раз. Девушка даже не моргнула. Невозмутимо перевернула свою карту. Валет.

– Не имеет значения, кто жулик, – прорычала она, ее голос был хриплым, словно наждачная бумага. В её глазах вспыхнули искры злорадства. – Ты проиграл, Рустем. Шаг назад.

Мир треснул, словно тонкий лёд под ногами. Рустем сделал шаг назад, но это был не его шаг. Тело двигалось само, подчиняясь чужой, ледяной воле. Девушка захохотала – резкий, пронзительный звук, словно скрежет металла по стеклу. Смех отразился от стен, многократно умноженный эхом бесконечной пустоты. Артур боролся с проклятой крышкой, пальцы скользили по мокрому пластику. Он видел, как Рустем, словно марионетка с обрезанными нитями, отступает ещё и ещё, пока ноги не потеряли опору. Бездна вспыхнула тьмой, поглощая друга.

– Рустем! – крик Артура захлебнулся в горле, превратившись в хриплый шёпот.

Девушка резко обернулась, её лицо исказила хищная улыбка. Глаза, два горящих уголька в темноте, впились в Артура.

– Теперь твоя очередь.

Слова ударили как кнутом. Артур застыл, парализованный ужасом. Бутылка выскользнула из ослабевших пальцев, вода плеснула на землю. Девушка увидела воду. В её глазах мелькнуло понимание, а затем – ярость. Чёрные крылья, словно клочья ночного неба, развернулись за её спиной. Она метнулась к нему, быстрая как молния. Инстинктивно, не соображая, что делает, Артур плеснул в неё оставшейся в бутылке водой. Девушка вскрикнула – пронзительно, нечеловечески. Её тело задергалось в конвульсиях, крылья рассыпались чёрным пеплом. Она рухнула на землю, безжизненная, словно сломанная кукла.

– Рустем!

Артур подлетел к месту, где мгновение назад стоял его друг. Под ногами зияла чернота – дыра в реальности, окно в никуда. От неё веяло холодом, который пробирал до костей, холодом, не имеющим ничего общего с температурой воздуха.

– Рустем! – крик Артура утонул в бездонной тишине. Лишь слабое эхо, искажённое и чужое, вернулось из глубин.

Он схватил первый попавшийся под руку предмет – тяжелую медную пепельницу – и бросил в дыру. Ни звука. Ни удара. Как будто сама пустота поглощала все звуки. Бездна. Настоящая, бездонная бездна.

Голова кружилась. Труп девушки, скрюченный на полу, казался частью сюрреалистического сна. Исчезновение Рустема, эта черная дыра… Реальность трещала по швам, грозя рассыпаться на осколки.

– Спокойно, – прошептал Артур, сжимая кулаки. – Даже в полном хаосе нужно мыслить рационально. Возьми себя в руки.

Катил хотел воду. Значит, он её получит. Артур резко повернулся к двум бочкам. Одна – из чёрного, словно ночь, обсидиана. Другая – из сияющего хрусталя. Он уже знал, что вода из обсидиановой бочки – смерть. Что же таит в себе хрустальная?

Наполнив две бутылки водой из обоих сосудов, Артур подошёл к девушке. Связал покрепче, усадил в кресло. Затем, не колеблясь, плеснул ей в лицо воды из хрустальной бочки. Девушка вздрогнула. Её веки затрепетали. Глубокий вдох. Ещё один. Она открыла глаза, и в них вспыхнул огонёк жизни. Возвращение из небытия.

Комната вибрировала от невысказанного страха. Девушка извивалась на кресле, словно пойманная змея, ее шипение разрезало густую тишину. В воздухе пахло озоном и чем-то еще, древним и зловещим, словно сама бездна приоткрыла свою пасть. Артур, не мигая, смотрел на ее мучения. В его руке поблескивал бокал с водой из обсидиановой бочки.

– Так, красавица, – его голос был ровным и холодным, лишенным всяких эмоций. – Четко и внятно объясняй, что здесь происходит.

Девушка зашипела еще сильнее, ее тело выгнулось дугой. Из ее глаз, широко распахнутых от ужаса, струились слезы. В бокале плескалась вода, черная и вязкая, как смола. Она не отражала свет, а поглощала его, словно жидкая тьма. Артур наклонил бокал. Одна единственная капля оторвалась от поверхности и зависла в воздухе, дрожа и переливаясь темнотой. Капля бездны. Капля забвения.

Девушка закричала, ее голос сорвался на хрип. Ужас, который она испытывала, был не просто страхом боли или смерти. Это был первобытный ужас перед неизвестностью, перед тем, что скрывалось в этой черной капле.

– Ладно! Ладно! – выкрикнула она, ее голос дрожал. – Я все расскажу! Только не убивай меня больше! Не надо!

– Начни с того, – скомандовал Артур, голос дрожал от напряжения, – куда, черт возьми, делся Рустем?!

Девушка, до этого бившаяся в истерике, внезапно успокоилась, даже как-то странно хихикнула, будто кто-то нажал невидимый переключатель.

– Провалился. В потусторонний подземный мир. К Эрлику. В царство мертвых, если понятнее.

– Что?! Как… как его оттуда достать?! – Артур чувствовал, как паника ледяными щупальцами сжимает горло.

Девушка злорадно расхохоталась, звук был резким, как скрежет металла по стеклу.

– Легко! Пойти за ним и привести назад! Вход в подземный мир – вон, в полу!

Артур бросил взгляд на зияющую бездну.

– А что это за жидкости? – кивнул он на бочки. – Зачем они Катилу?

Девушка снова расхохоталась, еще громче, еще злораднее.

– Тормоз?! Даже ребенок догадался бы! Это же живая вода и мертвая!

– Да… резонно… – пробормотал Артур, хотя в голове все еще был полный хаос. Ответ очевиден, догадаться легко. Но он, Артур, никогда не сталкивался с такой… чертовщиной. Его мир, упорядоченный и логичный, трещал по швам, грозя рухнуть в бездну абсурда. Время сжималось, каждая секунда была на вес золота. Рустем где-то там, в царстве мертвых. А у него, Артура, в руках – две пластиковые бутылки с жидкостями, способными вернуть к жизни или… убить.

– Так а зачем вода Катилу? – Артур повторил вопрос, чувствуя, как ледяной коготок сжимает желудок.

Девушка посмотрела на него с таким снисхождением, будто он спросил, зачем рыбе вода.

– Кого-то убить, кого-то оживить. Разве не очевидно?

– А ты вообще кто? – выпалил Артур, инстинктивно чувствуя исходящую от нее опасность.

Девушка загадочно улыбнулась, ее зубы блеснули словно острые лезвия.

– Алтынкош. Золотая птица. Ночью… Ночью я прихожу. Золотым сиянием разрезаю мрак, зову… маню…

Артур слушал, завороженный. Голос колдуньи, вязкий, словно мёд, обволакивал разум, убаюкивал волю. Он пытался сосредоточиться, ухватить суть ее слов, но голова кружилась, мысли рассыпались как бисер. Перед глазами плыли золотые искры, а в носу стоял сладковатый, дурманящий аромат, похожий на запах экзотических фруктов и… чего-то еще, чего-то тревожно знакомого.

– Свет… такой притягательный… – продолжала Алтынкош, ее губы изгибались в медленной, хищной улыбке. – Люди тянутся к нему, как мотыльки к пламени. Хотят поймать… прикоснуться… познать тайну…

Она щёлкнула языком, и в воздухе появилось изображение: огромная золотая птица, парящая над ночным городом. Её перья переливались тысячей оттенков, от слепящего солнечного до глубокого, почти красного золота. Артур невольно затаил дыхание. Красота этого зрелища была гипнотической, пугающей.

– Они идут за мной… в мой дом… – голос Алтынкош стал шепотом, словно она доверяла ему страшную тайну. – А там… там я уже жду.

Изображение птицы растаяло, сменившись видением роскошной комнаты, обставленной с восточной пышностью. В центре – стол, застеленный зелёным сукном. На нём – колода карт.

– Карты… – Алтынкош услышала дрожь в собственном голосе. – Всего три шага. Три проигрыша… Три шага назад… в бездну…

Она засмеялась, и этот смех был похож на звон разбитого стекла. Артуру показалось, что стены комнаты сжимаются, лишая его воздуха. Он понял: она не просто рассказывает – она показывает ему свою истинную сущность. Сущность хищника, заманивающего жертву в золотую клетку.

– Плата Эрлику… – прошептала Алтынкош, и в ее глазах мелькнуло что-то древнее, холодное, нечеловеческое. – За вечную молодость… и красоту…

Парень почувствовал тошноту. Мир вокруг него поплыл, краски померкли, звуки стали глухими и искажёнными. Он понял, что ему нужно бежать, спасаться, но тело не слушалось. Он был парализован страхом, загипнотизирован золотым сиянием ее безумия.

Артур машинально хлебнул воды из бутылки, к счастью с живой водой. Горьковато-сладкая влага обожгла горло, разливаясь по венам живительным огнём. Мир вспыхнул яркими красками, словно кто-то резко включил свет после долгой тьмы. Наваждение, липкое и дурманящее, рассыпалось на осколки, как тонкий лёд под ударом молота. Алтынкошь, до сего момента сияющая хищной красотой, поникла, её золотистые глаза потускнели, а улыбка исчезла, оставив после себя лишь печальную гримасу. Она больше не напоминала волшебное существо, скорее – пойманную в ловушку птицу с подрезанными крыльями.

Артур вдохнул полной грудью, чувствуя, как чистая энергия живой воды вымывает из него остатки чар. Он посмотрел на свои руки, словно удивляясь, что они всё ещё слушаются его.

– Так, птичка, – сказал он, голос немного хрипел. – Ты пока посиди связанная. Я скоро вернусь, и мы пойдём вместе за Рустемом. А пока отдам воду Катилу, решу хоть эту проблему раз и навсегда.

Он встал, ощущая лёгкость и ясность в голове. Оглянулся на Алтынкошь, в её потухшем взгляде просвечивала смесь страха и разочарования. Впервые кто-то смог противостоять ее чарам.

*****

Запах тлеющих трав и воска висел в воздухе тяжелым дурманящим облаком. Сихырсы, колдун с лицом, испещренным морщинами, словно древняя карта, бормотал заклинания, его голос – сухой шелест осенних листьев. Катил, не отрываясь, смотрел на пляшущие языки пламени, отражающиеся в его холодных глазах. Внезапно Сихырсы вздрогнул, словно очнувшись от глубокого сна.

– Убыр сообщил: Артур добыл воду и идет сюда. Всё готово для начала обряда.

Катил медленно кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.

– Пусть Убыр продолжает следить за ним. Никаких неожиданностей. А что с Рустемом?

Сихырсы посмотрел на Катила, его взгляд был острым, словно лезвие кинжала.

– Отправился в преисподнюю, – отрезал он, не вдаваясь в подробности.

– А Алтынкош?

– Связана, но жива.

Катил нахмурился.

– Как Артуру удалось ее обмануть?

– Убыр… немного помог.

Катил резко вдохнул, а затем рассмеялся, короткий, резкий смех, лишенный радости.

– Могла бы просто деньги взять за воду, и все. Нет, ей приключений захотелось…

Сихырсы молча приступил к приготовлениям к главному обряду. Катил же, откинувшись на спинку кресла, погрузился в свои мечты. Золото всего мира, безграничная власть, поклонение… Он снова видел себя падишахом, властителем мира, в его руках – судьбы людей, а у ног – несметные сокровища. Реальность с ее пыльными подвалами и шепотом заклинаний растворилась, уступив место фантасмагорическому видению величия. Тень будущего падишаха легла на стены подвала, предвещая грядущие перемены.

Хлопок – резкий, как удар кнута, разорвал затхлую тишину подвала. Из ниоткуда, в самом центре каменного круга, вспыхнул огонь. Не робкое пламя свечи, нет – настоящий костер, пульсирующий, живой, словно сердце чудовища. Сихырсы, лицо которого скрывала маска из птичьих перьев, начал свой танец.

Он двигался вокруг огня, словно околдованный пламенем. Каждый шаг – в такт с ударами бубна, каждый взгляд – пропитанный древней магией. Бубен гудел, вибрировал, наполняя подвал глухим, гипнотическим ритмом, который проникал под кожу, заставлял кровь пульсировать в такт с древним заклинанием. Воздух насытился запахом тлеющих трав, сладким и горьким одновременно, словно сама земля вдыхала и выдыхала магию.

– Ай-уа-а-а-а! – протяжный, пронзительный голос Сихырсы разрезал воздух, словно клинок. – Духи огня, духи земли, услышьте мой зов!

Его движения становились все быстрее, все отчаяннее. Тело вибрировало, словно тонкая струна, натянутая до предела. Он кружился в вихре танца, его тень плясала на каменных стенах, превращаясь то в грозного зверя, то в призрачную птицу. Пламя костра отражалось в его глазах, превращая их в два горящих уголька.

Заклинание лилось из его уст бесконечным потоком древних слов, непонятных, но полных силы. Каждое слово – ключ, каждый жест – печать, открывающая врата в иной мир. Подвал наполнился невидимой энергией, которая вибрировала в воздухе, щекотала кожу, проникала в самую глубину сознания.

Катил, наблюдавший за этим действом с каменным лицом, почувствовал внезапный прилив раздражения. Вся эта мистика… шаманские пляски… ему это надоело. Он резко повернулся и вышел на балкон, оставляя Сихырсы наедине с его трансом и танцующими тенями. Свежий ночной воздух показался ему глотком чистой воды после душного, пропитанного магией подвала.

Мириады звезд рассыпались по ночному небу, словно горсть бриллиантов, брошенных небрежной рукой божества. Катил, вглядываясь в это завораживающее зрелище, цинично усмехнулся. Сотни тысяч взглядов, устремленных вверх, полных детского восторга. Никто из них и не подозревает, что этот звездный дождь – лишь побочный эффект обряда Сихырсы, первый шаг к его, Катила, абсолютной власти.

Неоновые огни города внизу казались ему драгоценными камнями, инкрустированными в черный бархат ночи. Скоро все это будет его. Не только этот город, но и весь мир. Голова закружилась от предвкушения. Сейчас эти люди смотрят на звезды… а скоро они не смогут даже поднять головы, их взгляды, прикованные к земле, будут полны безнадежности и покорности. Рабы. В кандалах. Мысль о кандалах особенно ему понравилась. Он уже видел себя, Катила, великого падишаха, восседающего на золотом троне, которого несут рабы, закованные в тяжелые цепи. Хохот, хриплый и торжествующий, вырвался из его горла.

Внезапно, сквозь мерцающую завесу падающих звезд прорвался ослепительный золотой клинок. Не метеор – нет. Нечто иное. Нечто… живое. Катил застыл, сердце забилось чаще. Вот она, хранительница золотых ключей. Сама Хомай. Его будущая главная рабыня. Хомай! В его, Катила, власти! Головокружение вернулось, но теперь оно было вызвано не только предвкушением власти, но и чем-то еще… чем-то первобытным, темным.

Пронзительный вопль, полный ужаса и боли, разорвал ночную тишину. Вопль колдуна. Катил резко повернулся, мечты о золотом троне и закованной Хомай рассеялись как дым. Подвал, сырой и темный, вновь вернул его к реальности.

Мертвенный свет костра плясал на стенах подвала, выхватывая из темноты обрывки паутины и капли взбесившейся тени. Сихырсы, раскинувшись на земляном полу, походил на сломанную куклу. Его лицо, испещрённое морщинами, казалось маской из пепла, по которой пробегали красноватые блики пламени. Катил, нахмурившись, наклонился над колдуном, его тень змеей скользнула по стене. Пнул Сихырсы ногой, сначала легко, потом сильнее.

– Эй, старый хрыч! Очнись!

Сихырсы с хрипом втянул воздух, веки затрепетали, словно крылья подстреленной птицы. В его мутном взгляде читался страх. Катил схватил колдуна за плечо, встряхнул.

– Что произошло?!

– Что-то… пошло не так… – прошептал Сихырсы, его голос был хриплым, словно скрежет ржавого железа.

– Не так?! – взревел Катил, его лицо налилось багровой краской. – Что, черт возьми, могло пойти не так?! Ты же обещал!

– Убыр… мой убыр… мертв… Он… убил его… – слова вырывались со свистом, будто из проколотой шины.

Катил застыл, словно пораженный громом. Убыр… его главное оружие… мертв? Но кто… кто мог противостоять такой силе? Внезапно его словно током ударило. Одна мысль, страшная и неотвратимая, ледяным клинком пронзила сознание. Он сжал горло колдуна, его пальцы впились в дряблую кожу.

– Она… Она воплотилась?!

Сихырсы, захрипев, с трудом кивнул. Его глаза закатились, тело обмякло. Жизнь покинула его, словно испуганная птица, вырвавшаяся из клетки. Катил отшвырнул безжизненное тело, словно сломанную игрушку. В его глазах плескался ужас, смешанный с яростью. Она вернулась. И теперь игра начиналась!

*****

Дом Алтынкош выплюнул Артура в ночь, как вишневую косточку. Мозг лихорадочно прокручивал варианты, цепляясь за обрывки мыслей, словно утопающий – за соломинку. Катил, вода, Рустем… преисподняя. Как вытащить друга из этой паучьей сети? «Ну, Рустем, ну даешь! Вечно ты в истории влезаешь!».

Алешкинский лесопарк встретил его непроглядной тьмой. Даже привычные аллеи, обычно подсвеченные бледным городским сиянием, сегодня казались чернее сажи. Каждый шорох, каждый вздох ветра в кронах деревьев отдавался в груди глухим ударом. Тени плясали вокруг, словно издеваясь, превращая знакомые кусты и деревья в гротескных чудовищ. Артур ускорил шаг, холодный пот струился по спине.

Вдруг, из густой тени выплыл силуэт. Тёмный, высокий, в глубоком капюшоне, скрывающем лицо. Воспоминание о рассказах Рустема ударило Артура ледяной волной. Чёрный Монах… местная городская легенда, шептались, что он похищает души заблудших путников. «Только этого мне не хватало!» – пронеслось в голове.

Фигура неуклонно приближалась, и Артур замер, парализованный не столько страхом, сколько сюрреалистичностью происходящего. Мир вокруг будто сошёл с ума. Алтынкош, исчезнувший друг, требования Катила, и теперь – этот призрачный монах из детских страшилок. Слишком много для одного вечера. Реальность трещала по швам, грозя рассыпаться на миллион безумных осколков.

Золотой клинок вспорол небо, разлив по нему жидкий огонь. Мир, до сего момента утопавший в бархатной темноте, вспыхнул, словно кто-то щёлкнул небесным выключателем. Алешкинский лесопарк, мгновение назад чернильное пятно на лице города, озарился неземным сиянием. Даже ветки деревьев казались отлитыми из золота, каждый нерв их пронизан волшебным светом. Воздух зазвенел, вибрируя от невидимой энергии, а в ноздри ударил странный аромат – смесь озона, мёда и чего-то древесного, древнего.

Черный Монах, до этого казавшийся воплощением ночного кошмара, резко вскинул голову к небу, словно ослепленный внезапной вспышкой. Его темный силуэт, мгновение назад грозивший раствориться в тени, теперь был выставлен напоказ, лишенный своей зловещей таинственности. При этом свете он казался не столь страшным, скорее – затерянным и даже… уязвимым.

Артур, преодолевая странное оцепенение, сделал несколько шагов вперед, хрустя по золочёной прошлогодней листве. В его груди смешались тревога и любопытство, словно два диких зверя боролись за первенство.

– Ты… ты кто? – голос прозвучал хрипло, словно Артур долго молчал.

Чёрный Монах медленно опустил голову, и с шуршанием сбросил капюшон. Под ним оказалось лицо старика, изборожденное морщинами, словно карта древней страны. Длинная седая борода ниспадала на грудь, почти касаясь земли. Глаза, глубоко посаженные под густыми бровями, хитро прищурились, словно старик знал какой-то секрет, которым не спешил делиться.

– Важнее, Артур, кем считаешь себя ты, – голос старика был низким и гулким, словно звук из глубины колодца. – И каким путём пойдёшь. Я – Макар, волхв.

– Волхв… это типа колдун? – Артур нервно теребил край рубашки, чувствуя, как холодный пот скатывается по спине. Вопрос повис в воздухе. Не дожидаясь ответа, он выпалил: – Наколдуй мне, волхв, чтоб ничего этого не было!

Макар лишь улыбнулся, морщинки вокруг его глаз свернулись в лучики. В этой улыбке было что-то печальное, почти отеческое.

– Мальчик мой, – его голос был мягким, словно шелест сухих листьев, – все, что происходит… это вне моей компетенции. Чужая магия, неподвластная мне. Но… ты сам можешь все исправить. Спасти и друга, и… мир. Только нужно сделать правильный выбор. Прямо сейчас.

Слова волхва ударили Артура словно молния. Правильный выбор? Он же делает его каждый день! Выбирает кофе или чай, метро или такси, ответить на звонок или проигнорировать… И видимо, раз все это происходит, где-то он свернул не туда. В голове закрутился вихрь мыслей, словно стая испуганных ворон.

– А… какой он, правильный выбор? – прошептал Артур, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Я… я не понимаю.

Макар вздохнул, в его вздохе прозвучала вся тяжесть веков и мудрость тысячелетий.

– Выбор всегда твой, Артур. Дорога усыпана вероятностями, как небо звёздами. Некоторые ярко сияют, другие еле видны… Но каждая ведёт к своей судьбе. Прислушайся к своему сердцу, оно знает ответ. Следуй за своей путеводной звездой и не сворачивай с выбранной дороги, – подытожил Макар, его голос, низкий и гулкий, словно вибрировал в самой груди Артура.

Парень взглянул на небо, прочерченное огненным следом метеора.

– Не эта ли моя путеводная звезда летит? – пробормотал он, словно сам себе.

– Только избавься от всего лишнего, от всего, что может сбить тебя с пути, – волхв приблизился к Артуру, его глаза, мудрые и глубокие, как древние колодцы, всматривались в лицо юноши. – Вон, посмотри, шпион за тобой следит.

Взгляд Макара был направлен на ветку ближайшего дерева. Там, прильнув к коре, сидела летучая мышь. Золотистый свет метеора, прорезавшего небо, на мгновение ослепил её, обнажив присутствие.

В памяти Артура всплыли рассказы Рустема об убырах, об их способности превращаться в летучих мышей, о том, как их можно убить… Мерцающий след метеора, словно искра, высек в его сознании догадку. Не дрогнув, Артур подошёл к дереву. Достал из кармана небольшую бутылочку с темной, почти черной жидкостью – мертвой водой – и плеснул её на мышь. Та камнем упала на землю, крылья судорожно дернулись и затихли.

В тот же миг метеор, будто отвечая на это действие, резко изменил свою траекторию. Вспыхнул с удвоенной силой, оставив после себя огненный шлейф, и с грохотом упал совсем рядом, заставив землю дрогнуть под ногами.

Ночь вновь обрушилась на город чёрным бархатным занавесом. Но это была не та спокойная, умиротворяющая тьма, что приносит отдых и забвение. Эта тьма пульсировала, дышала, словно гигантский зверь, затаившийся в засаде. В воздухе висела тяжелая, липкая тишина, прерываемая лишь далеким воем сирены – одиноким криком в объятиях неизвестности. Артур резко повернулся к тому месту, где еще миг назад высился дом Алтынкош. Теперь там зияла пустота, черная дыра в ткани реальности. Холодный пот проступил на лбу Артура, в горле пересохло. Дом… исчез. Как будто его и не было.

– Слушай, волхв… а где… где находится вход в этот… мир Эрлика?

Макар, стоявший рядом, словно призрак, вышедший из ночных теней, протянул с озорством:

– Где-где? В Уфе! Там все началось… туда тебе и дорога.

– Уфа… – Артур повторил название города, словно пытаясь уловить в нем какой-то скрытый смысл. Понятно.

Понятно, что это только начало. Начало приключений, о которых он даже не подозревал, когда сегодня вечером брал трубку. Приключений, которых он не хотел, но которые теперь обрушились на него всей своей неотвратимой тяжестью. Он посмотрел на Макара, но слова прощания застряли в горле. Просто кивнул, резко развернулся и пошел к машине. Завел мотор, вдавил педаль газа. Фары выхватили из тьмы кусок асфальта, потом деревья, мелькающие за окном словно призраки. Он ехал туда, где небо разорвал золотой клинок метеорита. Он не знал, путеводная ли это звезда или лишь обманчивый огонек, манящий в пасть неизвестности, но что-то – инстинкт, предчувствие, отчаяние – тянуло его именно туда. Туда, к звёздной ране на теле ночи.

Из теней, густых, как чернила древнего манускрипта, выступила молодая ведьма Алёна. Ее шаги были бесшумными, словно скольжение лунного луча по воде. Она остановилась рядом с Макаром, ее серебряный кулон мерцал в сумраке, словно заблудившаяся звезда.

– Что это, Макар? – прошептала Алёна. Ее сердце билось в груди словно пойманная птица.

Макар, старый волхв, прищурился, его длинная седая борода трепетала на ветру. В его глазах, глубоких как ночное небо, плясали отражения золотого света.

– Не к добру это, Алёнушка. Не к добру… Чувствуешь, как мир изменился? Магия бурлит, словно вода в кипящем котле. Что-то пробудилось… что-то древнее и могущественное.

– Как думаешь, Макар, он справится? – в её голосе звучала тревога, тонкая и пронзительная, как свист зимнего ветра.

Макар, не отрывая взгляда от удалявшейся машины, тяжело вздохнул. Его борода, словно заснеженный склон горы, казалась еще белее в сумерках.

– Да кто ж знает, Алёнушка…

– Может, нам вмешаться? – Алёна нервно перебирала пальцами край своего плаща. – Всё-таки он человек… а это всё… магические дела.

– Магические-то магические, но не наши, – Макар покачал головой. – Не подвластна нам, Алёнушка, эта магия… чужеродная она. Пока посмотрим, что будет, а потом решим, как быть.

– Может, помощника ему какого пошлём? – не унималась Алёна. – Вон, и домовой бестолку дома сидит, и русалка…

– Найдутся ему и помощники, и вредители, – Макар прищурился, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену магической энергии. – Пусть пока сам справится. Вон, погляди, как он Убыра и Алтынкош одолел… сам, и без помощников. Сила в нём великая сокрыта, Алёнушка… побольше нашей. Сила благородства и чистоты… настоящего богатыря Земли Русской. А богатырям, по статусу, положено Землю-Матушку спасать… это их предназначение. Не справится – тогда и вмешаемся, а пока… пусть сам попробует.

Волхв и ведьма, словно призраки, растворились во мгле, оставив после себя лишь слабый запах лесных трав и шепот древних заклинаний. Ночь сгущалась, обволакивая Москву темным, бархатным покрывалом, под которым таились секреты и загадки, доступные лишь избранным.

*****

Сотрясение реальности отозвалось эхом в замерших звёздах. Етеган, созвездие семи звезд, мерцало багровым, словно капли крови на черном бархате космоса. Здесь, в ледяной пустоте, среди космической пыли и забытых богами мечтаний, дремал Азрака. Его тело, некогда громадное, как гора, теперь было лишь обломком былой мощи, израненным, изуродованным, но все еще пульсирующим темной энергией. Каждый удар его искалеченного сердца – проклятие миру живых, каждый вздох – шепот древнего зла.

Вокруг него вихрились тени – верные дивы, хранители покоя своего повелителя. Их лица, искаженные вечной тревогой, отражали мерцание Етегана. Они шептались, их голоса – словно шорох сухих листьев в заброшенном саду.

– Он слабеет… – прошелестел один, его кожа, цвета застывшей лавы, покрылась морщинами отчаяния.

– Яншишма… ему нужна вода Яншишма… – второй див склонился над Азракой, его глаза, подобные раскаленным уголькам, горели беспомощной яростью. – Но родник потерян… запечатан…

Сынчи, советник Азраки, прикоснулся к обломанному рогу своего повелителя. Его пальцы, тонкие и длинные, как когти паука, дрожали.

– Он дождется… – прошипел Сынчи, его голос был словно скрежет стали по камню. – Он всегда ждет… И когда мир вновь погрузится во тьму… когда зло расцветет черным цветком… он вернется.

Он вспомнил тот день, день последней битвы. Кровь Азраки, пропитавшая землю, крики умирающих воинов, торжество врагов… и шепот надежды – капля Яншишма, подарившая их господину тень бессмертия. Семя зла было посеяно. Оставалось лишь ждать, когда оно прорастет.

Етеган пульсировал, разливая багровый свет по космической пустоте. Азрака спал, заключенный в кокон из тьмы и мечты о власти. И где-то там, на забытой планете, в сердцах людей, уже зарождались семена зла, которые когда-нибудь пробудят его от векового сна.

Мир сквозь завесу виделся Азраке сплетением теней и шепотов. Он существовал вне времени, вне пространства, питаясь отголосками человеческих эмоций. И вот однажды, сквозь хаос мира, он почувствовал пульсацию. Глухую, тяжелую, словно удары колокола в бездну. Черное сердце билось где-то там, на земле, изливая в мир потоки алчности, зависти и жгучей, всепоглощающей злобы. Каждый удар – волна отравленной магии, разъедающей ткань реальности.

Азрака, чей собственный свет почти угас, собрал остатки сил. Он протянул невидимые нити сквозь миры, нащупывая источник тьмы. И зашептал. Не словами, а образами, искушениями, обещаниями власти и богатства. Шепот проник в сознание человека, чье сердце было чернее ночи.

Человек – его звали Катил – вдруг почувствовал прилив невиданной энергии. Сделки заключались сами собой, конкуренты исчезали, деньги текли рекой, превращаясь в золотые озера. Власть, которой он жаждал, сама ложилась в его руки, словно покорный зверь. Но насыщения не было. Жажда роскоши, контроля, унижения других только разгоралась, подобно пожару, пожирающему все на своем пути.

Чем больше Катил погружался в бездну своих пороков, тем отчетливее слышал шепот Азраки. Он становился его совестью, искаженной и извращенной, подталкивающей к новым и новым зверствам. Катил купался в золоте и крови, упиваясь своим могуществом. А с каждым его падением, с каждым новым проявлением тьмы, сила Азраки возрастала. Он словно вампир, питался отравленной душой Катила, возрождаясь из пепла забвения. Связь между ними крепла, превращаясь в неразрывную цепь, кованую в адском пламени.

Древний камень Мусаль, испещренный глифами, словно шрамами времени, купался в багровом свете звезды Тимерказык. Тени змеились, словно темные ручьи, стремясь слиться воедино с растущей тьмой. Азрака, его кожа цвета старой кости, а глаза – два уголька в глубине пустых глазниц, впивался взглядом в высеченную дату: год Змеи, день весеннего равноденствия. Воздух дрожал от напряжения, пропитанный запахом озона и ещё чего-то… древнего, зловещего. Магия, темная и вязкая, как пролитая кровь, пропитывала все вокруг, пульсировала в каждом камне, в каждой травинке.

Азрака чувствовал, как сила возвращается к нему. Каждый удар его черного сердца отдавался эхом в самой ткани реальности. Живая вода из источника Яншишма скоро потечет по его иссохшим венам, воскрешая плоть и дух. Армия дивов, скованная вековым сном, готовится восстать из пепла забвения. Оставались Звездные Ключи, хранимые Хомай, – последний замок на вратах времени и пространства.

– Скоро… – прошептал Азрака, и его голос прозвучал как скрежет камней. – Скоро мир людей узнает истинного владыку.

Он взглянул на запад, туда, где Катил, его пешка в игре за власть, выполнял свою часть плана. Отравить сущность Хомай мертвой водой, сломить ее волю, обратить свет во тьму… Катил жаждал богатства и власти, не понимая, что становится орудием в руках сил, намного превосходящих его понимание.

– Хомай… – прошипел Азрака, и в его глазах вспыхнул багровый огонь. – Твоя гордыня станет твоей гибелью. А твои Ключи… откроют мне путь к победе.

*****

Ночной воздух, ещё вибрирующий от космического пришествия, пах озоном и чем-то незнакомым, сладковато-металлическим. Фары машины Артура выхватывали из темноты небольшой кратер, словно оспину на лице земли. Он ожидал увидеть обугленный камень, вестник далёких миров, но зрелище, представшее его глазам, было куда более… неожиданным.

В центре кратера, среди вывороченной земли и оплавленных камней, лежала девушка. Неземная красота исходила от нее, словно она была соткана из самого солнечного света. Ее кожа, цвета тёмного меда, казалась сияющей изнутри. Высокие скулы, резко очерченные брови, полные губы – все в ее лице говорило о какой-то дикой, неприрученной грации. Длинные, тяжёлые косы цвета расплавленного золота рассыпались вокруг головы, словно солнечная корона. На ней было странное платье, похожее на сплетение металлических нитей, мерцающих в свете фар. Она лежала неподвижно, словно спит, и только легкое колебание груди свидетельствовало о том, что она жива.

Артур стоял как завороженный, не в силах оторвать взгляда. В голове проносились бессвязные мысли. Ангел? Пришелец? Галлюцинация? Он протянул руку, хотел прикоснуться к этой неземной красоте, убедиться, что она реальна, но в последний момент остановился. Страх и благоговение боролись в его душе. Что это за существо? И что ему делать?

– Ты… ты кто? – прошептал он, голос хриплый и неуверенный.

Девушка не ответила. Она лежала без движения, словно изваяние из золота и света, загадочный дар небес, упавший на грешную землю.

Капля живой воды, словно искра в темноте, вспыхнула на бледном лице девушки. Кожа, до этого холодная как мрамор, окрасилась лёгким румянцем. Ресницы затрепетали, словно крылья пойманной бабочки, и из-под них показались глаза цвета расплавленного янтаря. Они медленно сфокусировались на лице Артура, застывшего над ней. В их глубине промелькнуло нечто неуловимое – смесь страха, смущения и… благодарности?

Ее брови слегка нахмурились, на лбу появилась морщинка беспокойства. Она попыталась приподняться, но тело отказывалось повиноваться, руки дрожали от слабости. Стон, полный боли и недоумения, вырвался из ее груди.

– Где я? – вопрос повис в воздухе, словно заблудившаяся птица. В нем слышалось не только непонимание, но и глубокая, щемящая тревога, как будто она инстинктивно ощущала, что оказалась в центре чего-то большего, чем просто незнакомое место.

Внезапно воздух завибрировал от низкого гула приближающихся машин. Артур резко повернул голову, его сердце забилось чаще. Интуиция, отточенная годами, кричала об опасности. Он не видел их, но знал – они близко.

– Надо уходить, – бросил он, хватая девушку за руку. – Быстро!

Она не успела ничего сказать. Артур буквально сгрёб ее в охапку, словно пушинку, и почти втащил в припаркованный неподалеку автомобиль. Двигатель заревел, шины завизжали на асфальте, и машина рванула с места, оставляя позади осколки московской ночи и призраков неминуемой опасности. Он видел их в зеркале заднего вида – черные внедорожники, словно хищные звери, вынырнувшие из тени.