Чердак и путь к сокровищам

Глава 1

Чердак и порог

Если бы кто-нибудь спросил Лёшу, чем запомнится ему лето между шестым и седьмым классом, он бы честно ответил:

– Пыль. Много пыли. И Маша.

С Машей спорить было бесполезно: если она что-то решила, мир мог только аккуратно подвинуться. Поэтому в этот душный июльский день мир подвинулся, а Лёша полез на чердак старого дома № 7 по улице Огарёва.

– Осторожно, головой не врежься! – снизу предупредила Маша. – Ты же у нас ценный кадр, единственный, кто отличает фазу от нуля.

– А ты будешь смеяться, когда я с фазой встречусь? – буркнул Лёша, вползая в темноту люка.

Чердак пах сухой древесиной, мышами и ещё чем-то… старым. Прямо как весь их город: домами пятидесятых, ржавым трамваем и магазином «Продукты», который, кажется, существовал ещё до динозавров. Дом № 7 недавно признали аварийным, жильцов переселили, а Машина бабушка – активная пенсионерка и главный общественный контролёр всего на свете – решила «помочь с разбором завалов».

Помогать, по версии Маши, означало тащить наверх Лёшу.

– Нашла уже свой «клад века»? – крикнул он вниз, выпрямляясь, насколько позволяли балки.

Снизу донеслось:

– Почти! Тут чемоданы какие-то. И шкаф. Целый шкаф! Представляешь, шкаф на чердаке. Это же нелогично. – Нелогично то, что я вообще здесь, – проворчал Лёша, оглядываясь.

Чердак оказался забит коробками, обрывками проводов, старой мебелью и непонятными конструкциями из досок и ржавых железяк. Сквозь пару выбитых кусков шифера пробивались солнечные лучи, выхватывая из полумрака клубы пыли.

– Ну что там? – нетерпеливо спросила Маша. – Видно шкаф?

– Видно только то, что здесь кто-то лет двадцать не убирался, – ответил Лёша. – Ты его откуда вообще взяла, этот слух про «оставленные вещи учёного»?

– Не слух, а исторический факт, – торжественно произнесла Маша. – Бабушка говорит, тут раньше жил «какой-то профессор». Физик или химик, она не помнит. Чудак. Никого к себе не пускал, потом пропал. И квартиру долго не трогали. Представляешь, что он мог оставить? Опасные разработки, гениальные формулы, секретный рецепт идеальной сгущёнки…

– Или три мешка макулатуры, – реалистично заметил Лёша.

– Ты просто не веришь в романтику, – вздохнула она. – Иди уже, ищи шкаф. Он слева должен быть.

– Слева там, где у меня левое плечо или твоё? – уточнил Лёша, но всё же потопал в указанном направлении, осторожно переступая между досок.

Шкаф нашёлся довольно быстро. Высокий, с облупившейся краской, почерневший от времени, он стоял у самой стены, как обиженный великан, которого забыли позвать на праздник жизни.

– Нашёл! – крикнул Лёша. – Только он, кажется, весит как твой завуч.

– Не преувеличивай, – сказала Маша, показываясь в люке. – Хотя да, тётя Тамара – это аргумент.

Она ловко вскарабкалась на чердак и в два движения оказалась рядом.

– Вот он! – её глаза загорелись. – Чувствуешь ауру тайны?

– Пахнет мышами, – честно ответил Лёша.

– У тебя просто нет воображения, – отмахнулась Маша, хватаясь за дверцу. – Давай, помогай!

Шкаф сопротивлялся. Дверца заела, петли скрипели так, будто по ночам шкаф снимался в фильмах ужасов. Наконец, Лёша ухватился обеими руками и дёрнул изо всех сил. Дверца распахнулась, изнутри посыпалась пыль, и что-то тяжёлое глухо шмякнуло по полу.

– Ай! – одновременно вскрикнули оба: Маша от неожиданности, Лёша – потому что тяжёлое шмякнуло ему аккурат по носку кроссовка.

– Ты жив? – спросила Маша, пытаясь разглядеть «оно» в полумраке.

– Нога – нет, но я – да, – выдохнул Лёша. – Что это такое?

Они нагнулись. На полу лежал толстый, потемневший от времени блокнот с обложкой искусственной кожи. Края страниц пожелтели, резинка, когда-то его стягивавшая, лопнула и бессильно болталась.

– О-о-о, – протянула Маша, аккуратно поднимая находку. – Это уже интересно.

– Конечно, интересно, если не по ноге падает, – буркнул Лёша, но и сам не сводил глаз с блокнота.

Кожа была потрескавшаяся, но крепкая. На обложке проступали едва заметные буквы: «Дневник наблюдений. Проф. К. Р. Воронов». И дата: 198… последняя цифра расплылась.

– Профессор! – радостно шепнула Маша. – Я же говорила! Вот он, наш чудак!

– Ну всё, – вздохнул Лёша. – Сейчас начнётся.

– Естественно, начнётся! – Маша уже срывала остатки резинки. – Ты вообще понимаешь, насколько это киношный момент? Двое находят на чердаке дневник исчезнувшего учёного!

– В кино в этот момент обычно играет тревожная музыка, – заметил Лёша. – И кто-то обязательно говорит: «Не открывай…»

– …этот шкаф, он проклят, – пародийно высоким голосом сказала Маша. – Поздно, мы всё уже открыли. Так, давай куда-нибудь, где меньше пыли.

Они перебрались ближе к люку, туда, где луч света падал особенно ярко, как прожектор. Маша устроилась по-турецки, положила блокнот на колени. Лёша сел рядом, стараясь делать вид, что вообще-то он тут исключительно из вежливости.

– Ну, профессор Воронов, удивите нас, – прошептала Маша и раскрыла блокнот.

Первые страницы были исписаны аккуратным, чуть старомодным почерком. Даты, формулы, графики с подписями. Что-то про «локальные аномалии магнитного поля», «спектральный анализ» и «стабильность межслойной границы».

– Ага, всё ясно, – сказал Лёша. – Нашли дневник школьного учителя физики за восьмой «Б». Скоро пойдут задачи про силу тока.

– Не мешай, – Маша слегка подтолкнула его локтем.

Она перелистывала страницы, иногда хмыкая, иногда задерживаясь на каких-то фразах. Время от времени читала вслух:

– «…смещение частоты свечения при переходе через линию…» … «…подтверждается гипотеза множественности топологических слоёв пространства…» … «…если мои расчёты верны, переход возможен в условиях естественных резонаторов…»

– Слова знакомые, а смысл – как будто из другого параллельного мира, – признался Лёша.

– Потерпи, до параллельного мира мы ещё дойдём, – сказала Маша. – Я чувствую, что-то интересное будет ближе к середине. У всех нормальных авторов кульминация там.

И действительно, примерно с середины дневник изменился. Почерк стал более нервным, строки сбились, между формулами появлялись странные пометки вроде «снова туман над рекой» и «слышал шёпот, хотя на берегу никого не было».

– Смотри! – Маша ткнула пальцем. – Вот, вот это читай вслух.

Она раскрыла страницу, где дата была обведена кружком.

«12 августа. Сегодня я окончательно убедился, что граница между слоями реальности в окрестностях нашего города – не теория, а факт. Многократные наблюдения в зоне старого железнодорожного моста, в месте, где лес вплотную подходит к реке, показали устойчивую аномалию: при определённом сочетании возможностей: температуры и магнитного фона возникает так называемый «Туманный Порог». В это время весь участок окутывает молочно-серый туман, звук глушится, а тени начинают двигаться независимо от источников света. Самое важное: в тумане видны силуэты существ, не принадлежащих нашему миру. Некоторые из них напоминают описания призраков, другие – персонажей народных сказок. Полагаю, именно отсюда и тянутся корни местных легенд о «чёртовом броду» и «Лесной Стражнице». Если удастся стабилизировать переход, возможно, я смогу войти в параллельный слой…»

Дальше строка обрывалась, чернила расплылись, словно автор резко дёрнул рукой. – Призраки, – мечтательно сказала Маша. – И другие существа. Параллельный слой. Лёша, это же…

– …звучит как начало очень плохого решения, – перебил он. – И очень хорошего фильма.

– И очень хорошего приключения, – поправила его Маша. – Старый железнодорожный мост, лес, река… Ты же понимаешь, что это наш?

Лёша вздохнул.

Старый железнодорожный мост был у них один, за городом. По нему давно уже не ходили поезда, шпалы местами выломали, рельсы ржавели. Под ним протекала мутная речка, вокруг – заросли, клочки леса и куча мест, где можно было сломать себе всё, что угодно. Все взрослые дружно говорили: «Не вздумайте туда ходить». Соответственно, все дети дружно туда время от времени ходили.

– Совпадение, – неуверенно сказал он. – Мало ли в мире старых мостов?

Маша косо на него посмотрела.

– В мире – много, в нашем городе – один. Смотри дальше.

Она пролистала пару страниц и нашла ещё одну, где заголовок был выведен крупными буквами: «ПОЛЕВАЯ СХЕМА».

– О, схемы – это по твоей части, – хмыкнула Маша и повернула блокнот к Лёше.

На странице было рукописное подобие карты: извилистая линия реки, прямоугольник моста, крестики, квадратики, стрелочки. Рядом – надписи мелким почерком. – «Естественный резонатор – прогиб балки моста на третьей опоре», – вслух прочитал Лёша. – «Зона максимальной концентрации тумана – под пролётом между третьей и четвёртой опорами». «Контрольный ориентир – старый столб связи с керамическими изоляторами». Это точно наш мост, я этот столб помню. Его даже вандалы не сломали, потому что лезть лень.

– Ага, – глаза Маши блестели. – А вот тут что? «Сектор безопасного наблюдения – на берегу, у поваленного тополя». Мы же там в прошлом году жарили сосиски!

– И прожгли тебе рукав, – напомнил Лёша.

– Художественные потери, – отмахнулась она. – Так, дальше: «В идеальных условиях переход формируется в 21:17–21:23. Осенью – чаще. Летом – при высокой влажности и резком охлаждении воздуха. Местные зовут это «Ночной Дымкой».»

– Ночная Дымка – это туман с комарами, – скептически сказал Лёша. – И твой профессор явно был впечатлительным дядей.

Маша пролистала ещё пару страниц – и вдруг застыла.

– Ого.

– Что там? – Лёша подался вперёд.

Маша прочитала вслух, понижая голос, как будто на чердаке могли быть подслушивающие призраки.

«29 августа. Сегодня я не удержался и попытался войти в Порог. Туман был настолько плотным, что я почти не видел собственных рук. Однако я ясно различал силуэты по ту сторону. Они не выглядели враждебными. Скорее, удивлёнными. Сделал два шага вперёд, и всё вокруг изменилось. Звуки исчезли, туман стал как будто светиться изнутри. Я чувствовал холод, но не телесный, а… существующий везде. Как фон. Я уверен: я пересёк границу. У меня было не больше трёх секунд – потом что-то отбросило меня назад, я оказался на берегу. Записи диктофона за это время

содержат странные звуки, напоминающие шёпот на неизвестном языке и далёкий колокольный звон. Я на правильном пути. Вопрос только: что будет, если мне удастся задержаться там дольше?»

Под этой записью стояла размашистая подпись и несколько нервных чернильных пятен.

Повисло молчание. Даже скрип чердака куда-то исчез.

– Ну… – осторожно сказал Лёша. – Может, он просто упал в воду.

– И услышал «далёкий колокольный звон» в виде сотрясения мозга? – хмыкнула Маша. – Лёш, признай: это круто.

– Это – странно, – поправил он. – И… да, немного круто.

– Немного? – Маша возмущённо подняла брови. – Мы сидим на чердаке заброшенного дома, читаем дневник учёного, который, скорее всего, исчез именно после эксперимента с параллельным миром, а ты говоришь «немного»? Да ты неисправим.

– Я просто помню, как твоя мама сказала «ни к какому мосту не подходить», – вздохнул он. – И, кстати, моя сказала то же самое.

– Мост никуда не денется, – рассудительно сказала Маша. – Мы же не собираемся туда прям сейчас бежать.

Она посмотрела на часы.

– Хотя… до моста минут сорок, до вечера – часов пять. Теоретически…

– Теоретически я собирался сегодня дома перепаять усилитель, – сказал Лёша. – Практически… ты всё равно меня не отпустишь, да?

– Ты уже всё понял, – одобрительно кивнула Маша. – Поехали. То есть пойдём. В крайнем случае скажем, что гуляем. Лето же.

– И случайно забрели под аварийный мост, к параллельному миру, где призраки и всякая нечисть. Нормальная прогулка.

– Главное – не уточнять детали, – махнула Маша. – Бери дневник.

– А если он нам мешать будет? – Лёша повертел блокнот в руках.

– Тогда ты будешь играть роль носителя опасной информации, – решила Маша. – Очень тебе идёт.

Они выбрались с чердака, отряхнулись (тщетно, пыль всё равно вездесуща) и через десять минут уже шли по знакомой дороге к окраине. Дворы были почти пусты: взрослые жарились на дачах, младшие дети прятались по подъездам с планшетами, подростки делились на два вида – тех, кто уехал к морю, и тех, кто, как Лёша и Маша, вынужден был развлекать себя сам.

– Слушай, – начал Лёша, когда они миновали последнюю пятиэтажку, – а вдруг это всё… ну… художественная выдумка? Типа он писатель, а не учёный. У нас же бабушки всё в одну кучу: «профессор, академик, доктор наук, писатель-фантаст».

– Бабушка сказала, что он точно в институте работал, – уверенно ответила Маша. – И вообще, даже если это выдумка – какая разница? Карта-то настоящая. Мы всё равно идём гулять к мосту, как добропорядочные нарушители родительских указаний.

– Ты так это говоришь, как будто это плюс, – покачал головой Лёша.

– Это плюс к карме подростка, – серьёзно ответила Маша. – Мы же не можем всё лето проводить на лавочке под подъездом, обсуждая, кто на кого подписан. Нам положено находить загадочные дневники и лезть к параллельным мирам.

– Положено кем? – усомнился Лёша.

– Законом жанра, – отрезала она.

Дорога к мосту шла мимо старого кирпичного завода, через заросший пустырь и вдоль ржавой сетки с дырками. Солнце клонится к вечеру, но жар всё ещё висел в воздухе, как невидимое одеяло. Трава у обочин была пожухлая и пыльная, кузнечики стрекотали так, будто им платили за громкость.

– А если мы действительно что-то найдём? – тихо спросил Лёша, когда за очередным поворотом показалась серебристая ленточка реки и темный силуэт моста.

– Тогда будем вести себя как разумные люди, – уверенно сказала Маша.

– То есть? – насторожился он.

– Сначала всё сфотографируем, – загнула она палец. – Потом обсудим. Потом полезем. Не наоборот.

– Звучит ободряюще, – пробормотал он.

Старый мост выглядел как всегда: массивные бетонные опоры, металлический каркас, проржавевшие перила. Под ним лениво текла река, подмывая берега. На одном из пролётов кто-то когда-то написал огромными буквами «Миша + Аня», буквы уже облупились, но всё равно были читаемы. И да – слева от моста торчал тот самый деревянный столб с керамическими изоляторами.

– Контрольный ориентир, – торжественно произнесла Маша, указывая на столб. – Система координат села «Мухосранск-над-Небыстрой».

– Наш город так не называется, – автоматически сказал Лёша.

– А должен, – вздохнула Маша. – Идём к поваленному тополю.

Поваленный тополь, как и обещал дневник, лежал на берегу немного в стороне, его корни торчали в воздух, как огромные пальцы. Они устроились на стволе, Лёша достал дневник, сверился с «полевой схемой».

– Так, значит… – он щурился, пытаясь совместить рисунок с реальностью. – Вот мост. Вот эта опора – третья. Между третьей и четвёртой – зона максимальной концентрации тумана. Сейчас, правда, тумана нет совсем.

– Зато есть комары, – заметила Маша, отмахиваясь. – Может, Порог активируется только вечером, как там и написано. Сколько сейчас?

Лёша посмотрел на телефон.

– Без десяти восемь.

– Значит, у нас есть… – Маша прикинула. – Полтора часа ждать.

– Отличный план: сидеть на бревне полтора часа и кормить комаров, чтобы, возможно, увидеть призрака, – усмехнулся Лёша. – Может, лучше домой?

Маша немного помолчала. Потом, прищурившись, сказала:

– Ну хочешь, можешь пойти. Я посижу. Если что-то произойдёт, я тебе потом ни фотографий, ни рассказов не покажу. Максимум – скажу: «Ну да, было немного интересно…»

– Это шантаж, – констатировал он.

– Это мотивация, – невозмутимо ответила она.

Он вздохнул и спрятал телефон.

– Ладно. Только если меня съедят призраки, скажи маме, что это была твоя идея.

– Обязательно, – серьёзно кивнула Маша. – И бабушке тоже. Она будет гордиться.

Первые полчаса они ещё болтали: обсуждали одноклассников, учителей, как Лёша в прошлом году перепутал минус и плюс в контрольной и вывел температуру Солнца минус три тысячи градусов.

– Ну, может, это Солнце другого параллельного мира, – оправдывалась Маша за него.

Потом тема плавно ушла в обсуждение того, кто из супергероев самый бесполезный.

– Человек-Комар, – уверенно сказал Лёша. – Его суперсила – раздражать всех вокруг.

– Есть ощущение, что мы сегодня в его логове, – вздохнула Маша, хлопая себя по ноге.

Потом разговоры иссякли, и начался тихий режим «сидим и смотрим».

Солнце сползло ниже, свет стал мягче, вытянулся вдоль реки золотыми полосами. Воздух понемногу остывал, и где-то со стороны леса потянуло сыростью.

– Эй, – тихо сказала Маша, – кажется, начинается.

Над водой действительно появилась лёгкая дымка. Сначала почти незаметная, как будто кто-то дунул на стекло. Потом всё плотнее. Она стелилась низко, цепляясь за траву, за камни, за опоры моста.

– Обычный туман, – шепнул Лёша. Но как-то уже не так уверенно.

Туман густел. Звук стал… другим. Вроде бы тот же плеск воды, тот же шорох листвы, но будто через вату. Кузнечики поутихли. Где-то вдали гавкнула собака – и звук как будто дёрнули за хвост.

– Сколько времени? – спросила Маша.

– Двадцать один ноль восемь, – так же шёпотом ответил Лёша.

Они спустились с тополя и осторожно подошли ближе к мосту, остановившись у самой кромки тумана. Он выглядел как плотная молочная стена, за которой почти ничего не было видно.

– Ну, – сказал Лёша, пытаясь говорить бодро. – Прямо реклама освежителя воздуха.

– Чувствуешь? – спросила Маша.

Лёша прислушался к себе. Было… странно. Не холодно и не жарко. Просто как будто кожа стала тоньше, а звук – дальше.

– Немного мурашки, – признался он. – Но может, это ты.

– Я льщу твоим мурашкам, – ответила Маша, всё рассматривая туман. – Смотри. Там.

В глубине белой завесы что-то шевельнулось. Как будто тень. Или две. Или… Лёша щурился, пытаясь разглядеть.

– Может, это ветки, – не очень убедительно сказал он.

Тени двигались не как ветки. Они не качались туда-сюда. Они… перемещались. Одна вытянулась вверх, словно фигура человека, другая – странно перекосилась, как будто у неё было слишком много суставов. На миг Лёше показалось, что одна из теней повернула к ним «голову».

– Окей, – прошептал он. – Теперь можно официально считать это странным.

– Тихо, – Маша схватила его за рукав. – Слушай.

Где-то из глубины тумана доносился звук. Не ясно, шёпот это, или шум воды, или ветер, который заблудился. Но в этом звуке были… переливы. Как будто кто-то пытается говорить на языке, которого они не знали.

У Лёши по спине пробежала стая маленьких ледяных ежей.

– Ну вот, – решил он, – мы хотели приключений. Кажется, они пришли.

– Пока что они стоят на пороге, – выдохнула Маша. – Сам Порог – там. Между опорами. Видишь? Воздух как будто… дрожит.

Он увидел. Над водой, между третьей и четвёртой опорами, туман казался плотнее, и в центре этого пятна воздух действительно рябил, как над горячим асфальтом. Только здесь было не горячо. Скорее наоборот.

– Двадцать один шестнадцать, – машинально сказал Лёша, глядя на телефон.

– Почти время, – ответила Маша. – Профессор писал: 21:17–21:23. Лёш…

– Что? – он оторвался от телефона.

– Если… если это правда. Если там действительно параллельный слой, – Маша сглотнула, – то мы… – Мы туда не пойдём, – быстро сказал он. – Сразу говорю.

– Я не предлагаю идти, – неожиданно для самой себя сказала Маша. – Пока.

Они стояли на берегу, не решаясь сделать шаг вперёд. Ветер стих. Туман под мостом словно шевелился, втягиваясь в невидимую воронку.

И тут у Лёши в кармане завибрировал телефон.

Резкий звук в этой ватной тишине прозвучал как взрыв. Лёша дёрнулся, чуть не выронив дневник.

– Да что ж ты… – зашипела Маша. – Выключи его уже!

– Это мама, – прошептал он, глядя на экран. – Если не возьму, будет хуже, чем призраки.

Он отошёл на пару шагов в сторону, нажал на зелёную кнопку.

– Алло?

– Лёш, ты где? – в трубке прозвучал мамин голос, одновременно усталый и тревожный. – Я тебе уже два раза звонила.

– Мы… э-э… гуляем, – честно сказал он. – С Машей.

Маша в это время стояла, как вкопанная, глядя на Порог. Туман под мостом вдруг словно вспыхнул изнутри тусклым светом. На долю секунды в нём вырисовалась чёткая фигура: худой высокий силуэт, вытянутая голова, что-то вроде длинного плаща.

Фигура шагнула вперёд – и мир… дёрнулся.

У Маши заложило уши. Всё вокруг на мгновение стало… другим. Небо – более тёмным, вода – более густой, звуки – как издалека. Она увидела, как рядом с той фигурой, чуть в стороне, мелькнуло что-то похожее на ребёнка… или на очень маленького человека с длинными руками.

Потом всё оборвалось. Туман рассыпался хлопьями, как пар из чайника. Обычный вечерний воздух ворвался к мосту, принес запах влажной травы и бензина с шоссе.

– …ну ты хоть до темноты домой приди, – доканчивала мама в трубке, – и не лезьте к этому вашему мосту, там опять какие-то подростки ноги поразбивали.

– Угу, – автоматически ответил Лёша, глядя на то место, где только что дрожал воздух. – Хорошо, мам. Скоро будем.

Он отключился и медленно подошёл к Маше.

– Ты… это видела? – спросил он.

– Если я скажу «нет», это будет значить, что я сошла с ума, – ровным голосом ответила Маша. – Значит, да. Видела. Фигуру. И ещё… кого-то.

– Хорошо, – сказал Лёша. – То есть плохо. То есть… ладно. По крайней мере, мы не оба сошли с ума по отдельности.

Он присел на корточки, коснулся рукой камней у воды. Холодные. Обычные. Никаких кротовых нор в реальность.

– Порог исчез, – тихо сказала Маша. – И туман тоже. Смотри.

Мост снова был просто мостом. Река – просто рекой. Где-то вдалеке снова застрекотали кузнечики, собака на другом берегу гавкнула уже нормальным, не «обрубленным» голосом.

– Который час? – спросила она.

– Двадцать один двадцать четыре, – ответил Лёша. – Всё по расписанию.

Они молча переглянулись. Потом Маша вдруг улыбнулась. Очень медленно, но широко.

– Ну что, – сказала она, – можем официально заявить, что наш город – самое интересное место на планете?

– До сегодняшнего дня я бы поспорил, – вздохнул Лёша. – А теперь… придётся признать, что с параллельной реальностью мы ещё не сталкивались.

– И мы почти нашли вход, – Маша посмотрела на мост с таким видом, будто он был личной дверью в Нарнию. – Почти. Нам не хватило одного шага.

– И присутствия профессора Воронова, который знал, что делает, – добавил Лёша. – В отличие от нас.

– Зато у нас есть его дневник, – напомнила Маша. – И целое лето.

Она подняла взгляд на небо. Там уже загорались первые звёзды.

– Завтра вернёмся? – спросила она.

– Завтра меня точно дома не выпустят, если мама узнает, куда мы ходили, – честно ответил Лёша. – Но… да. Вернёмся. Только подготовленными. – План действий? – оживилась Маша.

– Для начала – перечитать дневник, – сказал он. – Понять, что он делал перед тем, как шагнуть в Порог. Может, там есть какие-то предупреждения. Или инструкции. Или список того, чего делать точно не надо.

– «Не брать с собой идиотов»? – уточнила Маша.

– Это – пункт номер один, – серьёзно кивнул он. – Но поздно.

Они ещё раз посмотрели на мост. Он молчал, как будто ничего не произошло. Но где-то в груди у каждого уже поселилось маленькое, упрямое чувство: они почти нашли проход. Почти. А «почти» – самое раздражающее слово в любом приключении.

– Пошли домой, – сказала наконец Маша. – А то наши призраки в виде родителей начнут материализоваться.

– И это будут самые опасные существа обоих миров, – согласился Лёша.

Они пошли обратно, вдоль реки, мимо старого столба и завода, обсуждая по дороге, что им понадобится: фонарики, диктофон, компас, переносной зарядник, пшикалка от комаров и, возможно, пакет печенья для налаживания дипломатических отношений с местной нечистью.

А где-то под мостом, в уже опустевшем тумане, что-то тихо шевельнулось. На миг воздух вновь дрогнул, как от невидимого вздоха, и совсем еле слышно, будто с другого конца очень долгого коридора, прозвенел тонкий, протяжный колокольный звон.

Но Лёша и Маша этого уже не услышали.

Им ещё предстояло понять, что параллельный мир – это не просто красивые тени в тумане. И что профессор Воронов, возможно, оставил в дневнике намного больше, чем им показалось на первый взгляд.

Глава 2

Дневник, который не должен существовать

Утро началось с того, что будильник решил умереть героически.

Он зазвонил в семь, врезал по мозгам противным «пи-пи-пи», получил от Лёши ладонью по верхней кнопке – и замолчал навсегда. Просто и надежно. Ни писка.

– Минус один союзник, – пробормотал Лёша, глядя на чёрный экран. – Похоронная команда будет состоять из меня и отвёртки.

В голове сразу всплыло вчерашнее: туман, дрожащий воздух под мостом, фигура в плаще, маленькая тень с длинными руками, колокольный звон, который вроде бы и не слышал, а помнил.

И дневник. Толстый, пахнущий пылью и чернилами блокнот профессора Воронова, сейчас лежащий под подушкой, как у особо продвинутых принцесс вместо горошины.

Лёша нащупал его, вытащил, полистал наугад – те же аккуратные записи, формулы, «Туманный Порог», стрелочки, даты.

– Может, тебе всё приснилось, – прошептал он сам себе.

Но между страницами всё ещё торчал вчерашний листок с «ПОЛЕВАЯ СХЕМА», заложенный Машиным фанатичным движением. Схема была вполне реальной, с жирной стрелкой: «Зона максимальной концентрации тумана».

– Нет, не приснилось, – вздохнул Лёша.

В комнату заглянула мама.

– Ты чего там разговариваешь? – подозрительно спросила она. – Опять до ночи за компьютером сидел?

– До ночи мы… – Лёша вовремя спохватился. – До ночи мы с Машей… э-э… смотрели на звёзды.

– На какие ещё звёзды? – мама прищурилась. – У вас там один фонарь и три пьющих дядьки во дворе.

– Ну вот, среди них и выбирали, кто ярче, – неудачно пошутил Лёша.

Мама вздохнула так, что стало понятно: её тоже можно записывать в список опасных сверхъестественных сущностей.

– Быстро умываться, завтракать и никаких «звезд» над мостами, ясно? – сказала она. – Я вчера новости читала, там написали, что в наших краях опять какие-то подростки под мостом ноги поразбивали.

– Ясно, – честно ответил Лёша. Не «да», заметьте. Просто «ясно».

Маша ждала его у подъезда, как обычно – прислонившись к перилам и с видом человека, который уже придумал план и сейчас будет им всех мучить.

– Ты опоздал на семь минут, четырнадцать секунд, – заявила она, едва он вышел. – Для великого эксперимента это почти преступление.

– Я боролся с будильником, – объяснил Лёша. – Он пал смертью храбрых. – Будет чем украсить наш могильный холмик у моста, – философски сказала Маша. – Готов?

– К чему именно? – уточнил он. – К гибели цивилизации? К призракам? К разбитым коленкам?

– Для начала – к пункту «А»: работаем головой, – ответила она. – Пункт «Б» – не попадаемся родителям. Пункт «В» – добываем максимум информации, не умирая. Пункт «Г» – оттягиваем момент, когда нас всё-таки поймают.

– Звучит обнадёживающе, – сказал Лёша. – Где пункт «не лезть в параллельный мир»?

– Он спрятан мелким шрифтом, как в договорах, – отмахнулась Маша. – Давай сюда дневник.

Они устроились на лавочке, как два пенсионера, только вместо семечек у них был научно-мистический блокнот. Маша перелистала несколько страниц, остановилась на одной, где внизу, почти под корешком, мелко было приписано:

«ПРИ ЖИЗНИ ВРЕМЕНИ НЕ ХВАТИТ».

– Видишь? – Маша ткнула пальцем. – Прямо как у нас с домашкой.

– То есть, если у нас тоже не хватит времени, мы… – Лёша запнулся.

– Нет, – строго сказала Маша. – Мы не собираемся повторять за ним всё, включая исчезновение. Наша задача – быть умнее.

– Звучит самоуверенно, – заметил он.

– За неимением опыта будем нагло его заменять, – бодро ответила она. – Так, я составила список.

Она вытащила из рюкзака сложенный листок. Там, красивым, но немного психованным почерком было написано:

«Экспедиция к Порогу. Список необходимого:

1. Фонарики (2–3 шт.).

2. Диктофон (телефон + запасной).

3. Верёвка (на случай, если кого-то засосёт в параллельщину).

4. Компас.

5. Пшикалка от комаров (важно).

6. Еда для наладки дипломатических отношений (печенье, яблоки).

7. Аптечка (перекись, лейкопластырь, таблетки от головной боли/призраков).

8. Пакет, чтобы спрятать всё это, если встречаем взрослых».

– И п. 9: не говорить родителям, – добавил Лёша.

– Это подразумевается, – кивнула Маша. – У тебя что из списка есть?

– Фонарик, верёвка, компас, пшикалка, аптечка, печенье, которое мама купила к чаю… – перечислил он. – То есть половина «экспедиции» – наша домашняя аптечка плюс кухонный шкаф.

– Научные открытия всегда делаются на кухне, – серьёзно сказала Маша. – Тогда так: днём идём к мосту, проверяем местность, ищем дополнительные… э-э… «аномалии». Вечером – основной подход. Вопросы?

– Да, один, – поднял руку Лёша. – Почему мне кажется, что мы сейчас будем делать что-то очень глупое? – Потому что у тебя развит инстинкт самосохранения, – ласково ответила Маша. – Не переживай, я его скомпенсирую.

Днём старый мост выглядел особенно нелепо: ржавый, с облупившейся краской, окружённый сочной зеленью, он казался динозавром на детской площадке.

На берегу сидел рыбак в замызганной кепке и делал вид, что следит за поплавком, хотя на самом деле смотрел в телефон. Недалеко возилась чья-то собака – огромный лохматый пёс цвета старого ковра.

– План такой, – прошептала Маша, притворяясь, что они просто гуляют. – Сначала проверяем ориентиры. Потом – опоры моста. Потом – воду, камни, воздух, материк, спутники…

– Для проверки спутников у нас нет лицензии, – заметил Лёша, но послушно достал компас и сделал очень важный вид.

Собака заметила их, подошла понюхать, решила, что они не представляют интереса, и пошла было обратно – но у самой кромки тени от моста вдруг застыла, зарычала и, поджав хвост, обошла это место стороной, как будто там сидели призраки города, все разом.

– Видела? – шепнул Лёша.

– Может, он просто боится воды, – предположила Маша.

Собака тем временем радостно сиганула в реку чуть дальше по течению, распугивая карасей.

– Да, явно смертельно боится, – хмыкнул Лёша. – А вот ТЕНЬ моста – нет.

Рыбак заметил, как собака шарахнулась от тени, уставился на них. – Вы, ребятки, под мост не суйтесь, – сказал он. – Там вчера такая дымка была… Я думал, погодка испортится, а оно вон как опять солнце, и рыба ни туда ни сюда. Не к добру такие штуки.

– Мы не суёмся, – поспешно сказал Лёша. – Мы… э-э… следим за экологией.

– За моей рыбой следи? – буркнул рыбак и вернулся к телефону.

Маша незаметно ткнула Лёшу в бок:

– Видишь? Местные подтверждают аномалию. Рыба, собаки, взрослые с суевериями. Всё по науке.

Они обошли берег, полазили по камням. Маша пыталась сфотографировать «обычное состояние моста» со всех ракурсов.

– Чтобы потом сравнивать с параллельным, – объяснила она. – Наука любит «до» и «после».

– Наука также любит живых исследователей, – напомнил Лёша.

– Не придирайся к деталям, – отмахнулась Маша и, пытаясь залезть повыше, бодро соскользнула по мокрому камню и с визгом шлёпнулась в лужу у берега.

– Вот мы и проверили, где скользко, – философски заметил Лёша, протягивая ей руку. – Наука благодарна твоим мокрым кроксам.

Маша поднялась, чавкнула шлепкам, стряхнула воду и мох.

– Эксперимент по оценке коэффициента трения завершён, – объявила она. – Заключение: мокрый камень скользкий. Нобелевку можно пересылать на мой адрес. К вечеру город поджарился до хрустящей корочки. Асфальт вспух от жары, воробьи ходили пешком, а не летали, а воздух парил, как чайник мамы, когда она узнаёт, что «кто-то опять добрался до свежей выпечки до ужина».

– Идеальная влажность, – удовлетворённо сказала Маша, глядя на тяжёлые облака, ползущие откуда-то с запада. – Прямо как профессор и заказывал.

– Я до сих пор не уверен, что нужно делать то же, что «заказывал» человек, в итоге ставший, возможно, пропавшим без вести, – пробурчал Лёша, затягивая верёвку на поясе. – Напоминаю: это идёт против базовой логики.

– Лёш, базовая логика в параллельных мирах не действует, – успокоила его Маша. – Это же в названии написано – «параллельные». Они идут мимо, не пересекаются с нашей логикой.

– Подозреваю, перпендикулярные к мозгам, – вздохнул он.

Они вышли из двора как обычные подростки с рюкзаком, но внутри рюкзака лежали:

– два фонарика,

– моток прочной бельевой верёвки,

– компас,

– пшикалка от комаров,

– маленькая аптечка,

– пакет печенья,

– и спрятанный поглубже дневник профессора.

К мосту они пришли за десять минут до девяти. Небо уже потемнело, но небо над рекой светилось ещё остатками заката. Воздух стал влажным и чуть прохладным.

– Время Х минус десять минут, – сообщил Лёша, глядя на экран телефона. – Начинаем подготовку, – с видом командира сказала Маша. – Так, план такой: ты будешь страховкой.

– То есть? – насторожился он.

– Ты привязанный к опоре моста, – пояснила она. – Я – с дневником и компасом. Заходим в туман по щиколотку. Если нас начнёт затягивать, ты геройски вырубаешься, я геройски падаю, нас выносит обратно.

– Потрясающий план, в котором надо героически ничего не делать, – заметил Лёша. – А если нас не выносит?

– Тогда ты кричишь «мама», и Порог, напуганный тоном твоей мамы, сам нас выплёвывает, – предположила Маша.

– Это сработает, – после недолгих размышлений признал он.

Они «закрепились» у третьей опоры: Лёша привязал верёвку себе к поясу, второй конец – к толстому ржавому болту в опоре, проверил узлы трижды. Маша стояла рядом, держала дневник и фонарик.

– Двадцать один ноль семь, – сказал он. – Скоро начнётся.

И началось.

Сначала появилась та самая «лёгкая дымка» – как днём, только гуще. Потом она стала подниматься, закручиваясь вокруг опор, заходя под пролёт. Шум реки стал глуше, кузнечики один за другим «выключились».

– Окей, – прошептал Лёша. – Добрый вечер, Туманный Порог.

Туман наполз, как ватное одеяло, завернув мост, воду и часть берега. Лёша почти не видел противоположный берег, только мутный силуэт тополя.

– Двадцать один шестнадцать, – сказал он, чувствуя, как голос странно глушится.

– Входим по щиколотку, – объявила Маша. – По колено не входить! По шею – строго запрещено.

Они переглянулись – и сделали шаг.

Граница была неожиданно физической. Как будто они переступили из тёплой воды в холодную. Воздух стал плотнее, прохладнее, запах изменился – исчезли запахи пшикалки, влажная трава, остался только пустой, почти металлический привкус.

– Слышишь? – прошептала Маша.

Лёша прислушался. Где-то далеко – или очень близко? – звучал тот самый странный шёпот, переливчатый, с обрывками непонятных гласных. Иногда в нём проскальзывал… смех? Или плач? Или и то, и другое одновременно.

Тени в тумане сгущались. Одна, вытянутая, как человек, стояла позади, на границе видимости. Другая, маленькая, с длинными руками, присела, как будто собиралась прыгнуть к ним.

– По щиколотку – это было очень оптимистично, – хрипло сказал Лёша. – У меня ощущение, что мы уже по колено.

– Это потому, что у тебя ноги короткие от страха, – шепнула Маша. – Смотри туда.

Прямо перед ними воздух над водой дрожал, как над плитой. Туман в этой зоне светился изнутри мягким, неярким светом, словно кто-то поставил огромный фонарь и накрыл его простынёй.

– Это он, – выдохнула Маша. – Порог.

В этот момент верёвка на поясе Лёши слегка натянулась. Он дернулся:

– Эй, не дёргай меня.

– Я тебя не трогаю, – ответила Маша.

Они синхронно посмотрели назад.

Свободный конец верёвки был всё так же привязан к болту опоры. Но сам болт… как будто чуть светился. И верёвка к нему тянулась под невозможным углом, как в компьютерной игре, где физику отменили из экономии ресурсов.

– Мне это не нравится, – честно сказал Лёша.

– Мне тоже, – так же честно ответила Маша. – Но ещё мне не нравится уходить отсюда с пустыми руками.

Она прижала к груди дневник профессора.

И в этот момент туман перед ними… собрался.

Из светящейся завесы вдруг достаточно чётко «выступила» фигура. Высокая, худощавая, в длинном плаще или старом пальто, с чем-то вроде портфеля или сумки в руке. Голова чуть склонена, волосы – редкие, торчат, как у человека, который много думает и мало пользуется расчёской.

– Я… пожалуй, официально пугаюсь, – прошептал Лёша.

Фигура шагнула ближе. Лёшина рука сама собой нащупала Мишино запястье и сжала.

Лицо постепенно проступило – не слишком чётко, как старая фотография, которую плохо отсканировали. Большой лоб, очки с круглыми стёклами, тонкий нос, усталые глаза. На воротнике – нечто, подозрительно похожее на чернильное пятно.

– Простите, – неожиданно очень внятно сказал мужчина. – Если я сейчас скажу «бу», это будет сочтено этическим нарушением?

Маша с Лёшей синхронно икнули.

– Вы… – начала Маша, забыв все заготовленные речи. – Вы кто?

– Формально? – призрак поправил невидимые очки. – Топологическая аномалия в зоне межслойной границы. Фактически – профессор Константин Романович Воронов. В отставке. В творческом отпуске. В виде туманного приложения к этому мосту.

– А вы могли бы быть чуть менее… реалистичным? – попросил Лёша. – Например, прозрачным и без деталей?

– Могу, – кивнул призрак и на секунду стал почти невидимым, только контуром, как туманная тень. – Но вы тогда будете хуже воспринимать информацию.

– Нам пока и так норм, спасибо, – хрипло сказал Лёша.

Маша, наоборот, смотрела на профессора с таким видом, как будто ей одновременно подарили годовую подписку на все сериалы, телескоп и билет на Марс.

– Значит, вы… вы тот самый профессор, – сказала она. – Который писал дневник. И пытался войти в Порог. – Пытался, да, – вздохнул призрак. – Впрочем, не без успеха. Как видите, я всё-таки тут. Правда, несколько… в другом формате.

– Вы умерли? – ляпнул Лёша и тут же мысленно врезал себе по лбу.

– Как все нормальные люди, да, – спокойно ответил профессор. – Вопросы жизни и смерти, к сожалению, подчиняются статистике. Но это не самое интересное, что со мной случилось. Куда любопытнее то, что было потом.

Он посмотрел на туман под мостом, как на старого знакомого, с которым и выпить не получится, и избавиться нельзя.

– Вы же хотели проникнуть в тайну пространства, – сказала Маша. – Получилось?

– При жизни – нет, – после паузы ответил профессор. – Я всё время упирался в то, что у человеческого тела слишком мало… гибкости. Оно очень настойчиво считает, что нужно дышать, есть и не распадаться на составляющие. Пространству это не всегда удобно.

– Неловко вышло, – пробормотал Лёша.

– После смерти, – продолжил призрак, – некоторые ограничения снялись. Я смог… скользнуть. Между слоями. Узреть кое-что, о чём очень хотел узнать при жизни.

Он замолчал. Туман вокруг него чуть дрогнул, будто прислушиваясь.

– И? – не выдержала Маша. – Что это?

Профессор посмотрел на неё очень внимательно.

– Вот тут начинается проблема, – сказал он. – Я – призрак. Призраки, в отличие от людей, живут не на информации, а на недосказанности. Если я скажу вам всё прямо, я перестану быть собой. Растворюсь. Стану обычным туманом. Возможно, ароматизированным, но это вряд ли кому-то поможет.

– То есть вы не можете рассказать страшную тайну? – уточнил Лёша.

– Могу намекать, – поправил профессор. – Могу подвести вас к тому, чтобы вы сами её сформулировали. Это безопаснее и для вас, и для меня. Ну и для остального… окружения.

При слове «окружения» туман вокруг них как-то нехорошо шевельнулся. Маленькая тень с длинными руками придвинулась ближе, словно прислушиваясь к разговору.

– А это кто? – не выдержал Лёша, кивнув в сторону тени.

– Соседи, – сухо ответил профессор. – Воспринимайте их как… местных жителей. Не разговаривайте, не обещайте им ничего и особенно никогда не соглашайтесь «пойти посмотреть кое-что интересное». Это универсальное правило для обеих реальностей.

– Учтём, – пискнула Маша.

– Но вы же сами нас сейчас… – начал Лёша.

– Я – официально зарегистрированное аномальное явление, – прервал его профессор. – С многолетним опытом работы на стыке миров. А они – полупрозрачные прохожие с отсутствием ответственности.

Тень недовольно дёрнулась и отступила на шаг.

– Ладно, – Маша сглотнула. – Если вы не можете сказать прямо… Может, подскажете, что нам делать? Мы же… – она показала дневник, – нашли ваш дневник. И почти дошли до Порога. Почти.

В голосе прозвучала обида на слово «почти».

– Да, я видел, – профессор кивнул на блокнот. – Должен признать, вы продвинулись дальше большинства. Обычно люди здесь до первой странной тени не доходят. Нервничают, уходят пить чай.

– Мы тоже нервничаем, – честно сказал Лёша. – Просто чая с собой нет.

– Исправим, – невозмутимо сказал профессор. – Первое, что вы должны понять: Порог – не дверь. Это скорее… протирочная тряпка между мирами. Она стирает с вас лишнее. Иногда то, что вы считаете важным.

– Звучит успокаивающе, – пробормотал Лёша.

– Второе: вы не можете пройти туда целиком, пока не поймёте, что именно будет считаться «лишним» для каждого из вас, – продолжил профессор. – И пока не будете готовы это отдать.

Маша нахмурилась:

– То есть… типа нужно чем-то пожертвовать?

– Не объектом, – покачал головой призрак. – Состоянием. Привычкой. Иллюзией. Люди, которые проходили туда… – он на секунду запнулся, – возвращались очень другими. Или не возвращались вовсе, потому что им там было… удобнее.

– А вы? – тихо спросил Лёша.

– Я уже отдал всё необходимое, – с лёгкой усмешкой ответил профессор, постучав себя по туманной груди. – Тело, например. Но, как видите, это позволило мне узнать гораздо больше, чем я мог бы себе представить при жизни.

Он вздохнул.

– И, к сожалению, увидеть то, что я бы, возможно, предпочёл не знать.

– Страшную тайну? – прошептала Маша.

– Одну из них, – кивнул он. – Но давайте не будем сегодня про самые страшные. Для начала – про полезные. Например, вот.

Он вытянул руку. Из его ладони – если это была ладонь – что-то вытекло, как густой дым, свернулось и постепенно обрело форму… блокнота. Похожего на первый, только более узкого, с мягкой обложкой и странным серебристым отливом по краям.

– Это… – Маша сделала шаг вперёд, но потом остановилась, вспомнив все фильмы, где хватать то, что даёт призрак, было плохой идеей.

– Не бойтесь, – сказал профессор. – С точки зрения химии, он не существует. С точки зрения топологии – существует. Это вторая часть. Дневник, который я вёл уже… после.

– Дневник призрака, – почти благоговейно произнесла Маша.

– Можете так его называть, – кивнул профессор. – Он привязан к вам двоим. В вашем мире он будет выглядеть… своеобразно. Иногда – как обычная тетрадь. Иногда – как пустой воздух. Иногда – как приложение в вашем телефоне, которое вы точно не ставили.

– Удобно, – не удержался Лёша. – Ещё бы он сам делал домашку по математике.

– Если вы всё сделаете правильно, – сухо заметил профессор, – математика сама станет вашей домашкой. В этом, между прочим, тоже есть нечто страшное.

Он протянул блокнот. Маша осторожно, двумя пальцами, взяла. На ощупь он был… никакой. Ни холодный, ни тёплый. Как будто ты держишь пустоту, но пустота ведёт себя прилично и не пытается убежать.

– Там вы найдёте заметки о том, что я увидел, – сказал профессор. – Не всё. Но достаточно, чтобы не наступить на мои грабли. Хотя, зная школьников, вы всё равно наступите. Но, может быть, чуть мягче.

– А страшную тайну… – Маша не выдержала.

– Страшная тайна, – перебил её профессор, – звучит слишком соблазнительно. Давайте назовём это «фундаментальным несоответствием ожиданий». Мира и людей. Живых и мёртвых. Сказок и реальности. И да, я не могу произнести её прямо. Но…

Он наклонился чуть ближе. Туман вокруг на миг погасил даже тот мягкий свет, что был.

– Во-первых, – тихо сказал он, – запомните: не все призраки – мёртвые. Иногда это то, что люди не успели прожить. И такие призраки опаснее любых теней.

Лёша заметил, что маленькая тень с длинными руками, сидевшая сбоку, при этих словах дёрнулась и стала какой-то более угловатой.

– Во-вторых, – продолжил профессор, – если вы увидите по ту сторону кого-то, кто выглядит «слишком живым», улыбается, шутит, всё понимает и предлагает вам остаться подольше – уходите. Немедленно. Там, где всё слишком приятно, почти всегда прячется нежелательная перезагрузка.

– Мы будем уходить, – поспешно кивнул Лёша. – Мы вообще люди уходящие, привычные.

– В-третьих, – профессор посмотрел на Машу, – вам придётся решить, чего вы здесь хотите больше: приключений или ответов. Это разные вещи. Приключения обычно заканчиваются разбитыми коленками и интересными историями. Ответы – меняют жизнь. Иногда не туда, куда вы планировали.

Туман вокруг шевельнулся. Где-то далеко прозвенел тот самый колокольный звон – чуть громче, чем вчера.

– Время, – тихо сказал профессор. – Порог скоро закроется. Вас начнёт выталкивать. Не сопротивляйтесь.

– А вы? – вырвалось у Маши. – Вы останетесь здесь?

– У меня тут… прописка, – усмехнулся призрак. – И ещё пара незакрытых вопросов. Возможно, мы ещё увидимся. Но запомните: я не ваш герой, не ваш проводник и не ваш добрый волшебник. Я – человек, который очень хотел знать лишнее. И теперь расплачивается. Не повторяйте моих ошибок. Лучше придумайте свои.

Туман резко дрогнул. Воздух стал ощущаться плотнее, как недоделанное желе. Лёша почувствовал, как невидимая волна толкает его назад, к берегу. Верёвка на поясе натянулась.

Маленькая тень с длинными руками попыталась ухватиться за Машин рукав, но профессор щёлкнул пальцами – и тень отшатнулась, рассосавшись в дымке.

– И последнее, – бросил он, уже чуть расплываясь. – Никогда… не приходите сюда в одиночку. Между мирами одиночество звучит громче крика.

– Мы всегда вдвоём, – выдохнула Маша.

– Пока вы вдвоём, у вас есть шанс вернуться, – кивнул призрак. – А теперь – ступайте. Вас ещё ждут мамы, уроки, и, боюсь, летнее задание по литературе. Поверьте, это тоже испытание.

Мир дернулся.

Туман рванулся им навстречу, но не как стена, а как поток. Их подхватило, закрутило, как в стиральной машине на режиме «бережная стирка с элементами паники». Уши заложило, глаза захлестнул белёсый свет.

Потом всё разом оборвалось.

Они лежали на влажной траве у берега, под поваленным тополем. Небо над ними было обычным, с тёмно-синим куполом и редкими звёздами. Мост – обычным. Река – обычная. Где-то брехала собака, а с трассы доносился далекий звук пролетающей фуры.

– Я жив? – первым делом спросил Лёша.

– Если бы ты был мёртв, у тебя бы не болела спина, – философски ответила Маша, садясь и растирая локоть. – Значит, жив.

Он тоже сел. Верёвка всё ещё была привязана к его поясу и к опоре. Компас валялся рядом. На коленях у Маши лежало кое-что.

Блокнот.

Тот самый «дневник призрака». На этот раз он выглядел… почти нормально. Мягкая тёмно-серая обложка, углы чуть стёрты, но без пыли прижизненного дневника. На обложке серебристым тиснением: «Дневник наблюдений. Часть II».

– Он… настоящий, – с восхищённым ужасом сказала Маша. – Трогай.

Лёша осторожно ткнул пальцем. На ощупь – обычная тетрадь. Даже чуть тёплая. Он провёл пальцами по обложке – и серебристые буквы едва заметно дрогнули, как водная гладь: