Весняна. Моя легенда

Посвящается

Тебе.

Той, которую не сломила судьба.

И теперь ты идёшь вперёд

с гордо поднятой головой

не оглядываясь на прошлое.

Смотря только в будущее.

Верь!

У тебя всё получится!

Всё в твоих руках.

Пролог

«Люлi, люлi, люлi,

Прыляцелi гулi,

Селi на вароты,

У чырвоных ботах.

Люлi, люлi, люлi,

Прыляцелi гулi,

Сталi гагатацi,

Дзiцяцi забауляцi…»

– Веся! – прошипела бабка Финя. – Ты чего не спишь?

– Не хочу! Сон не приходит, – жалобно захныкала девчушка. – Ба, расскажи лучше сказку.

– Какую сказку? Спать надобно!

– Ну, бааа. Ну расскажи. Прошу. Мою любимую, – не унималась Веснянка, выглядывая из-под одеяла.

– Ох, – вздохнула бабка. – Хорошо. А, но ты глазки закрывай, слушай внимательно да засыпай. А я поведаю легенду, что тебе так люба:

«Давно это было. Вначале сотворения Мира. Создали Боги землю из своей плоти. Сотворили на ней моря да океаны из пролитых слез, прекрасные земли с лесами из длинных волос, горы из белых костей и реки из тягучей крови. Населили её людьми, рыбами, зверями с птицами, да животворили четырёх сестёр: суровую и холодную Тальвэлу, ласковую и жизнерадостную Фрюлинге, весёлую и беззаботную Саяфэ, да щедрую и добрую Аки-Гауэл. Наказали каждой править по три луны в году, каб земля людей и зверей кормила да обновлялась каждый год. А для того, чтобы порядок был, отдали им зачарованную Лунницу, кабы каждая по окончании своего срока царствования передавала её следующей сестре.

Так и правили они сотни веков, сменяя друг друга. И жило всё в ладу да порядке до тех пор, пока беспощадный, свирепый Северный Ветер, у нас его Подвей кличут, не обозлился да зависть не испытал. Сестёр-то мир людской почитал да восхвалял, а его все проклёнами да наговорами слали. Никому он мил не был, даже звери его блажили. Как-никак приносил он с собой одну лишь стужу, хлад да ненастье.

И выкрал тогда Подвей обманом у сестёр Лунницу. Разбил её на четыре части, да и по разным сторонам света разнёс, чтоб никто не смог отыскать.

Не осталось у сестёр единого целого. Не могли они больше увидеть друг друга, бо Лунница та связью меж ними была. Разошлись тогда сёстры в разные стороны, а земли на четыре части поделили. Забрала Тальвэла себе северные земли. Замела их снегами, сугробами огромными, реки да озёра льдами сковала. А на границах непроходимые горы возвела, да и стала там властвовать.

Фрюлинга пошла на запад. В её королевстве отныне вечная весна. Солнце еле землю согревает, лужи стоят непросыхаемые. Слякотно там большую часть времени. Природа сонная и робкая. Лишь под конец второй луны жизнь проявляется.

Саяфэ на юг двинулась. Царит там зной, духота и огненный ветер. Земля в песок сухой обернулась, а вода стала дороже всех прикрас на свете. Дождь в тех большая диковина и радость.

А Аки-Гауэл на восток ушла. Её империя обуяна запахами сухой травы, увядающих цветов, сырости да мёрзлой прохлады. Всё там устлано золотом опавшей листвы.

С тех пор худо людям жилось. Всюду беденство почалось. Прокормить себя стало тяжко. Болезни, воровство, безживотие да смерти охватили всё кругом. Обозлились люди на Подвея, что уклад мирской порушил, рассвирепели. И от злобы той нечисть всякая народилась да по свету разбрелась. Почали твари бесчинствовать: скот да людей жрать, жизни народу не давать. Не гнушались ни стариками, ни детьми малыми.

Ещё хуже люди жить стали. Тогда пошли они к самому сильному ведьмаку, что жил на перекрестье всех земель, просить о помощи. Только ему подвластно то и было. Стали упрашивать его, дары разные приносить, да лучших девок предлагать. Ничего не взял ведьмак. Бо добр был и справедлив. Никогда в помощи нуждающимся не отказывал. Пошёл он в лес к дубу могучему. Разжёг вокруг него костры с травами пахучими, да и стал молить Богов о благодеянии. Бо только он и ведал как до них дозваться.

Сжалились Боги. Скинули с великого дуба лист, а где он земли коснулся, там дитя малое явилось. Тёплый свет исходил от него, а на шее Лунница висела. Нарекли Боги дитятко Весняной…»

– Ой, бабушка! Её, как и меня кличут! – прозвенел детский голосок.

– Шшшш… Слушай внимательно, да запоминай, Веська. Всё запоминай, что я тебе сказываю. И про духов разных, и про нечисть всякую. Да особенно, что от этих тварей ждать, да как с ними справиться. Всё в жизни сгодиться, – ответила бабка Финя. – Так вот. О чём это я? Тьфу, сбила меня. А вот:

«Нарекли значит, дитя Весняной. Да сказ держали, что она и есть людское спасение. А, но за то, что люди злобой своей нечисть породили, спасение им будет даровано, лишь когда девице двадцать первый год пойдёт.

Лунница на шее её завороженная оказалась, великую силу несла в себе. С её помощью и должно вернуть порядок в мир. А кабы дитя нечисть всякая, зло несущая, не нашла, наказали Лунницу беречь, да с дитятка не сымать до нужного срока.

Земли на перекрестье Вольными стали, ворожбой их окутали каб сюда только люди, звери да духи добрые смогли пройти. С тех пор и стали вокруг дуба селения строиться, а порядок природы в Вольных землях наладился. Здесь людям хорошо живётся.»

– Ба, а правду говорят, что вокруг наших земель Боги валуны возвели для защиты и кто меж них пройдёт, тот навечно может сгинуть? – спросила сонным голосом девчушка.

– Правда, дитятко, правда, – ответила бабка. – Кто за них пройдёт, тот смерть свою от нечисти сыщет. На той стороне её тьма тьмущая. От того батька твой с Неврами и ходит по миру, да защищает тех, кто не может в землях Вольных поселиться. Кабы всякой дрянной пакости отпор дать да людей уберечь. Так что никогда не ходи за те валуны, Веся! Слышишь? Никогда!

– Ага, – сквозь сон пролепетала девчонка. – Ба, а в легенде правда говорится?

– Да кто ж знает, детонька. Люди столько всякого насказывали, что и не разберёшь, где правда, где вымысел, а где злой умысел, – вздохнула бабка Финя. – Ты только одно запомни: когда придёт человек с холодными, как лёд глазами, да принесёт камень подвесной с Лунницы, ты от его помощи не отказывайся и вопросов лишних не задавай. Он на твоей стороне завсегда будет. Пообещай мне, Весняна, что примешь его помощь!

– Ага.

– Вот и хорошо. А теперь спи егоза. Дай Домовойко с Краснолюдом работу свою выполнить. Слышишь, Ужик на покути блюдцем звенит? Ночь их пора, а детям спать надобно, да сил набираться.

ГЛАВА 1

– Как же хорошо! Погода дивная, – сказала я, потягиваясь на лавке возле хаты, да жадно вдохнула сладкий аромат чубушника, что кустился рядом. Его нежные белые лепестки тянулись к приветливым лучам, разнося так любимое мной благоухание по округе.

Скоро середина лета. Солнце припекает. На небе ни облачка. Леса наполнены летними ароматами спелых ягод да грибов. Деревья богато убраны яркой зеленью, поспевают вишни с абрикосами. Повсюду трава устлана разноцветными коврами душистых цветов. Куда ни глянь: маки, пижма, клевер, колокольчики да ромашки. А над ними кружатся бабочки, стрекозы и всякие букашки с жучками. Высоко в небе да на ветвях пышных деревьев поют свои весёлые песни птицы. Их голоса мелодично переплетаются с журчанием чистых ручьёв, передавая звонкие трели вдаль. Даже дождь теперь тёплый и ласковый: не бьёт стеной, а словно омывает природу от пыли, как мать моет запачкавшееся дитя, нежно да бережно. Вода в реках, как парное молоко, так и манит окунуться. И ночи стали тёплыми да короткими, точно природа сама подталкивает насладиться её красотой.

Люблю я эту пору года. Да и все другие мне по сердцу. Но душа всё равно тянется к зиме с её свежим воздухом и чистотой первого выпавшего снега. Особенно, когда дует холодный промозглый ветер, неся с собой такой дивный и дикий для этой поры года сладкий цветочный аромат. В такие моменты мне кажется, словно за мной кто-то наблюдает. Я чувствую его пристальный и любопытный взгляд на спине, но знаю, что он не причинит зла, а наоборот, убережёт да позаботится.

– Ох, Веся, – простонала Рыжка, обмахиваясь платком. – Не знаю я, как ты это пекло выносишь и чем оно тебе так даспадобы. Как по мне, так лучше уж в реку ножки опустить, да в тени плакучей ивы подремать. А то и вовсе в подизбище засесть, а ни на лавке этой париться. Так и спреть ненароком можно.

– Что-то эта спекота ни тебе, ни твоим подруженькам вчера не мешала сходить на Лельчика посмотреть! – с улыбкой сказала я и шутливо толкнула подругу в бок локтем. – Или вы так музыку его любите, что и духота вам не помеха?

– Смейся, смейся, Веська! – обиделась на меня подруга. – Только на него что смотри, что не смотри, а он всё одно с тебя глаз не сводит. А ведь вокруг него столько девок красивых вьётся! Одна Милявка чего стоит. А он других вовсе не замечает. Да и как тут заметишь, когда ты такая.

– Какая такая? – непонимающе усмехнулась я.

– А вот такая! Неужто сама не знаешь. Глаза огромные, зелёные, как трава по весне. Нос аккуратно к небу вздёрнут. Губы, как спелая малина. Коса русая до пояса светится, точно ты солнце в ней запутала. А когда смеёшься, в глазах искры блестят, будто задумала чего неладного. И взгляд хитрый такой, как у лисицы. Ни девка, а загляденье! – затараторила подруга.

Я сидела, раскрыв рот. А подруга, помолчав, продолжила то ли хвалить меня, то ли ругать.

– Характер только скверный. Упёртая больно. Никогда никому не уступишь. Всё по-своему выкручиваешь. Всегда знаешь, чего хочешь. Только всё одно на тебя полсела заглядывается! А на меня никто не смотрит, – закончила она, пробурчав последние слова.

– Ну ты скажешь тоже! Полсела! – засмеялась я. – И как это на тебя никто не смотрит? А как же Янко? Да он с тебя глаз не сводит. Только видит, так сразу в улыбке растягивается.

– Ага. Не улыбается, а скалиться, аки умалишённый. Да и не нужен он мне! Баламошка несчастный.

– Вот и мне никто не нужен! Ни полсела, ни Лель ваш, – стала успокаивать я подругу. – Ну что ты, Рыжечка? Я же знаю, что он тебе с малка люб. Я же вижу, как ты на него смотришь ласково, да пылинки сдуваешь. Ты ж мне сестра названая, разве могу я тебя обидеть? Да и не по нраву он мне. Сыграешь ты ещё со своим Лельчиком свадьбу!

– Угу. А если не сыграю? – тоскливо шмыгнула носом Рыжка. Видимо, мои слова её ничуть не приободрили. А мне уж очень хотелось, чтобы она перестала убиваться по своему ненаглядному.

Леля я знала хорошо. Он жил неподалёку от нас в семье пахарей, но родным сыном им не был. Бабка рассказывала, что его нашёл мой батька в лесу, на той стороне границы с Вольными Землями да к нам привёл. Я до сих пор помню того худого чумазого хлопчика, на котором рваная одежда мешком свисала, а огненный опал на шее болтался, точно поводок у скотины. Тогда его остекленевшие глаза были пустыми. Он смотрел так, будто никого не видил. Лель раньше не улыбался. Совсем. Никто не знал, что с ним случилось, да и он никому не рассказывал. Но после того, как его отдали в семью Уршули, хлопчик расцвёл. В заботливых и любящих руках похорошел, да так, что за ним теперь все девки в селе увиваются. А я вовсе не понимаю, что они в нём нашли. Ну ладный он. Говорит сладко и на свирели хорошо играет. Только не по мне это всё. Слишком уж слащавый, хоть и считается лучшим стрелком из лука среди Невров. А к ним, как все знают, попасть не легко. Слишком суровый отбор. Да и не удивительно. Ведь в отряде под началом моего батьки служат только лучшие. Не каждый с лихой нечистью справиться сможет. Говорят, некоторые из них, даже в волков превращаться могут. Только кто ж поверит в такие байки?

– Ну, тогда дураком он несусветным будет, если такую красавицу упустит! А знаешь что? Если так станется, то мы с тобой сами жить будем! И никто нам не нужен. Будем дни вместе коротать. Сидеть, как сейчас на лавочке, да обо всём на свете разговаривать.

– Ага. Прям как бабка твоя Агрифиня Ега, без мужика, да с Ужиком! – усмехнулась подруга. А я стала озираться. Лишь бы бабка не услыхала, как Рыжка её назвала. Не любит она, когда её так кличут. Потому все в околице её называют бабка Финя. – Так и хозяйство развалится.

Я знала, что Рыжка права. Тяжко в деревне без мужика. Хорошо хоть батька мой временами приезжает, да помогает по хозяйству. Избу подлатает, скот подлечит, поле перепашет. Мы бы и одной зимы без него не пережили. Но очень мне уж не хотелось признавать этого перед подругой, да и настроение поднять ей не помешало бы.

– Ой, не выдумывай Рыжа! – сказала я с уверенностью в голосе. – Мы с тобой ещё не с таким справится можем! Я вишь какая сильная…

– Эй, сильная моя! – раздался чуть сипловатый голос над нашими головами. Да так неожиданно, что я аж пискнула от испуга. А Рыжка и вовсе чуть с лавки не свалилась. Мы подняли головы вверх. Из распахнутого окошка на нас глядела худенькая, немного скрюченная старушка.

Бабка Финя уже давно была не молода, хоть для своих лет всё равно оставалась жвавой. Глаза её заволокла белёсая пелена, лицо покрыли глубокие морщины, а волосы нещадно окутала серая седина. Нескольких зубов не хватало, от того и голос казался шипящим, похожим на змеиный. Но мне всё равно нравилось слушать её сказания и легенды. Да и рассказывать про нечисть с добрыми духами у неё хорошо выходило. Нравилось, как она обучает лекарству, заговорам да разного рода ведовству. Я любила её, хоть большинство селян, наоборот, побаивались.

– Сходи по воду к ручью. И набери полные вёдра. Да коромысло не сломай, как давеча! А то батька только через шесть дзён будет. Да той поры придётся вёдра в руках тягать. Ну, чего сидишь? – стала поторапливать меня бабка. – Обед скоро готовить.

– Ладно, Веська, пора мне, – быстро встав, пропищала подруга, ещё не отошедшая от испуга. – Приходи вечером на поляну. Хороводы с девчатами поводим, байки посказываем, да свирельку послушаем. Очень уж Лель ладно играет, – и с этими словами мигом скрылась за хатой.

Я нехотя поплелась за коромыслом и отправилась к ручью. Хоть мне и не хотелось никуда идти, но погода была и впрямь дивная, а открывающиеся виды быстро подняли настроение. Дорога до ручья шла через сад с ароматными фруктовыми деревьями и, виляя меж ними, превращалась в тоненькую тропинку, по бокам которой тут и там росли разные яркие цветы. Пчелы жужжали над благоухающими бутонами, собирая их пыльцу. Птицы щебетали свои звонкие песни, и я невольно начала вторить им, напевая приятную ненавязчивую мелодию. Всё вокруг пело, и я поддалась этому влиянию природы. На душе стало так спокойно и радостно, так беззаботно.

Впереди с ветки на ветку играючи перепрыгивали горихвостки, мелькая рыжими хвостами. И я тут же вспомнила слова подруги.

«Рыжка так говорила, будто попрекала меня чем-то. С обидой, что ли. Только вот что я ей такого сделала? Нет, я, разумеется, знала, что хороша, и многие хлопцы в деревне на меня заглядываются, но моя вина то в чём? Я ж не вешаюсь на каждого, кто на меня глазеет. Да и она вроде бы не дурна собой. Вон какие глазища янтарные. И характер у неё складный, никогда не перечит старшим, лишнего слова не скажет. Подумаешь, сварливая немного, зато всегда поможет делом или советом. А какие у неё пироги с вишней вкусные! Ладная жена будет. Только видно, она ничего этого в себе не замечает. Любит больше других, чем себя. И в особенности этого Леля. Что она в нём нашла? И почему он ко мне привязался? Я вроде бы повода не давала, глазки не строила и вообще старалась в его сторону не глядеть. А он как банный лист, ей Богу, не отлепить. Ходит за мной попятам. Там, где я там и он. Точно знает, где я буду. Или метка на мне какая?»

– Здравствуй, Веснянка, – улыбнулся мне светловолосый хлопец.

«Ну вот, помяни окаянного, как говориться. Так он и придёт.»

Кого-кого, а его точно сейчас видеть не хотелось. Я с Рыжкой из-за этого Лельчика только что чуть не поссорилась, а подругу терять мне не хотелось. Тем более она у меня, можно сказать, одна. Остальные девки в деревне меня недолюбливают и сторонятся. То ли из-за внешности, то ли из-за характера, а может и вовсе из-за бабки. Про неё разное в деревне болтают, но уважают. Ведь она одна в силах даже «мёртвого поднять» а уж вылечить обычную хворь, так раз плюнуть.

– Здравствуй, Лель, – просто ответила я, не давая повода для продолжения разговора.

Мне не хотелось с ним говорить. Потом проблем не оберёшься. Опять Рыжка донимать станет. Знаем, проходили уже. В прошлый раз она так рыдала, что Лель меня танцевать пригласил. Пришлось до полуночи слёзы ей утирать.

– Я вижу, ты за водой пришла. Давай подсоблю, – не унимался он.

«Вот же прилип. Шёл бы уже своей дорогою, да меня не трогал. Так нет же.»

– Спасибо, я сама справлюсь.

– Веснянка. Ты девушка хрупкая, тебе помощь нужна. Натаскаешься ещё тяжестей, – продолжил настаивать Лель.

«Да. Он от меня точно не отстанет. Ладно, попользуюсь его силой, раз девать куда, не знает. Вечно всем помогает. Так чем же я хуже? Вода в ручье ледяная. Точно руки поморожу. И коромысло тяжеленное. Вот пусть и тащит. Помощничек. А Рыжке об этом не скажу. От подруги утаивать ничего не хочется, но тут ведь ничего такого страшного не случилось. А если узнает, то потом придумаю, как избежать ливня из слёз.»

Я согласилась на помощь и, пока Лель медленно набирал воду, стала любоваться здешней природой. Отсюда были видны горы, расположенные почти по всей границе с королевством Фрюлинге. Горы. Они всегда поражали меня своей величественностью и мощью. Для меня это невероятная красота, наполненная загадками и тайнами. Я часто представляла себе, как стою на самой высокой вершине, раскинув руки в стороны, и ощущаю, как пронизывающий ветер обвивает меня со всех сторон. Как развиваются мои волосы и одежды. Я, словно птица, парящая над землёй, вижу с высоты бесконечные просторы. Неумолимо и беспрестанно бегущие потоки синих рек, огибающих дремучие леса с раскинувшимися вековыми деревьями. Неприступные подножья могучих гор, усеянные гротами и непроходимыми расщелинами. Суровые даже для самого бывалого путника. Бескрайние золотые поля и зеленеющие луга с разноцветными островами пахучих цветов. Еле заметные с высоты своими проблесками, тоненькие журчащие ручьи. Тенистые и приветливые сады, встречающие спелыми фруктами да песнями певчих дроздов. И, конечно же, селения с их маленькими хатками, из труб которых клубиться дым, зазывая погреться у тёплой печи да отведать только что приготовленную бабкой мачанку с блинами и парным молоком.

– Веснянка, нам пора. Веснянка! – окликнул меня светловолосый и положил руку на плечо.

Он уже закончил наполнять вёдра студёной водой и стоял подле. Хлопец смотрел на меня пытливым взглядом и улыбался так, что я невольно залюбовалась его голубыми, словно солнечное небо, глазами. В них отражались и детская игривость, и беззаботная весёлость, и жизнерадостность, и что-то ещё… странное, настойчивое, искушающее…

Лель наклонился и, не отрывая взгляда от удивлённых глаз, прильнул ко мне губами, нежно касаясь лишь самых кончиков. Я остолбенела, не веря и не осознавая до конца, что происходит. Его губы были теплыми, влажными и слишком мягкими для хлопца. Одно мгновение и он усилил нажим, видно посчитав мой ступор как приглашение. Я быстро оттолкнула его и попятилась назад, при этом умудрившись подвернуть лодыжку. Лель хотел меня подхватить, но я увернулась и бросилась что есть мочи обратно в село. Я не оглядывалась и не останавливалась. Просто мчалась сломя голову в безопасное место.

«Да, что ж, мышь его задери, он творит? Какого Лешего это было? Ему что, ум Полудница заплутала? Зачем он меня поцеловал? Знает ведь, как Рыжка на него смотрит. Рыжка… Ей точно об этом знать не надо, а то от горя ещё руки на себя наложит. Хорошо, если всё только слезами обойдётся. Ну вот за что мне всё это? Я точно в прошлой жизни кому-то знатно напакостила, а теперь за всё расплачиваюсь. Хлопец, что люб моей подруге, поцеловал меня. Хуже и не придумаешь! И как мне теперь быть? Как себя вести рядом с ним? Стану отводить взгляд, так Рыжка что-то заподозрить может, а буду вести себя как всегда и приветливо улыбаться, так он не то подумает.»

С такими мыслями я бежала, минуя деревья да кусты. И как только в них не врезалась? Не знаю.

Зато знаю, как знатно, со всей дури влетела в батьку, стоящего подле избы. Я просто его не заметила из-за всего, что творилось в моей голове, и с жалобным вскриком припечаталась к его груди.

– Я, разумеется, знал, что ты, доченька, по мне соскучилась, но от таких объятий и кости переломать не долго, – со смехом в голосе проговорил мужчина, заботливо меня приобняв.

Он был на головы три выше меня. Такой сильный и огромный, как медведь. Его серебристые волосы, всегда собранные в невысокий хвост, обвязывал тонкий красный шнурок. А сзади висела шкура серого волка с открытой пастью, окутывая широкие плечи, словно плащ. Она скрывала меч и метательные ножи, закреплённые на кожаном поясе.

Батька часто учил меня метать их, когда был свободен от походов. Сначала у меня, мягко говоря, плохо получалось. Я даже не могла попасть в неподвижную мишень с трех шагов. Но моё упорство и его терпеливость сделали своё дело. Он всегда смотрел на меня с теплом и какой-то надеждой, что просто не давало мне шанса сдаться. Теперь же я не только могла попасть в жизненно важные точки движущейся цели, но и легко дать отпор натренированным Неврам. Правда, не всем, но какого-нибудь средненького бойца на лопатки уложить сумею.

Батька и бабка обучали меня всему, что знали сами, и при этом говорили: «Всё в жизни пригодиться, Веснянка». А я до сих пор не понимаю, для чего мне все эти навыки да знания. Ведь Вольные Земли защищены не только Богами, но и отрядом Невров. Они считаются лучшими бойцами в ближних землях. Все носят такие же, как мой батька, чёрно-коричневые латы и у всех шкуры волков за спиной. Только Лель почему-то одевается в обычную льняную рубаху да серые штаны, хоть и считается одним из лучших лучников в отрядах.

– Дочка, ты чего тревожная такая? Случилось чего? – с теплотой в голосе спросил отец.

– Да небось опять коромысло сломала! Ну что за девка? – вмешалась бабка, стоящая в дверях хаты. – А где вода то? Я тебя к ручью за чем посылала?

Я осторожно выглянула из-за огромной фигуры и глянула на бабку Финю. Она стояла, уперев руки в боки, да гневно уставилась в мою сторону.

«Ну всё. Мне несдобровать!»

Она так смотрела только пару раз, когда я дважды перепутала травы для лечебного снадобья и чуть не отравила полсела. Ох, и трёпку она мне тогда задала! Неделю седельное мягкое место болело, а звук её злобного крика до сих пор стоит в ушах. Бррр…

Всё тело аж передёрнуло. Мне надо было что-то сказать в своё оправдание. Только вот что? Не говорить же, что так от Леля с его непрошенными поцелуями убегала, что и про коромысло с водой позабыла.

«А может, всё-таки? Пусть батька ему тумаков надаёт. Будет ему наука, как к девкам приставать!»

– Не гневитесь так. Вот ваша вода, – перебил меня светловолосый воздыхатель, когда я только собиралась открыть рот и рассказать всё как на духу. – Здравствуйте, Вайдэвут. Здравствуйте, бабка Финя. Я Веснянке помог коромысло донести. Уж больно оно тяжёлое, – поздоровался курощуп с моими родными.

«Интересно он уже всех девок на селе перецеловал?»

Лель поставил вёдра на землю около нас, и я диву далась когда заметила, что они были наполнены доверху. Вода даже не расплескалась.

«И чему их там в отряде батька учит? Как бегать с полным коромыслом быстрее ветра, да воду в нём сохранить?»

Я для своего роста бегала достаточно быстро, а сейчас и вовсе неслась сломя голову. Но он таки меня догнал.

– И тебе не хворать, – ответил батька, подозрительно глядя на хлопца. – Не из-за тебя ли так мчалась моя Веся, ничего вокруг не замечая?

– Нет. Что ты, воевода? Это мы поспорили, кто до избы добежит быстрее, – нагло соврал голубоглазый.

– И что ж получается, ты моей дочке проиграл? Выходит, не зря я её столько тренировал! Молодец, доченька! Он, конечно, не лучший в беге с утяжелением, но достаточно быстрый. А ты его во как одолела! – с гордостью посмотрел на меня батька и приобнял за плечи. А я только кивнула головой в знак согласия. Не хотелось мне расстраивать его. А соврать язык не повернулся. Я всегда старалась говорить только правду, а если не получается, то лучше и вовсе ничего не говорить.

Батька поблагодарил Леля за помощь и, подхватив коромысло, пошёл в хату за бабкой. Я было тоже двинулась за ними, но меня окликнул нахальный ухажёр:

– Веснянка. Приходи сегодня вечером на луг около реки. Там все соберутся хороводы водить да песни петь. Весело будет.

– Мне пора, – коротко ответила я и шмыгнула в избу.

«Ага. Приходи!»

Меня уже Рыжка звала на луг, но я собиралась найти какую-нибудь причину, чтобы там не появляться. А теперь так тем более! Сегодня вечером у реки соберутся все хлопцы и девки для того, чтобы найти себе пару. Те, что приглянулись друг другу, будут прыгать через костры, да полночи у реки сидеть, миловаться. Друг другу байки рассказывать да хихикать, как умалишённые. Эта ночь у нас Залицальная зовется.

А те девчата, что милого не сыщут, в ночь на самую середину лета будут венки плести да по реке пускать, что бы на следующий год им повезло. Я никогда не ходила ни на ту, ни на другую. Чуждо всё это. Не по мне. Все девчата уже о женихах думают, а мне никто так и не приглянулся. Ни в нашем, ни в соседнем селе нет человека по сердцу. От этого меня Рыжка и зовёт переборчивой. Говорит, я слишком сильно носом кручу. И каждый раз пытается затащить на залицалки. А я каждый раз придумываю, как от неё отвертеться. Раньше не ходила, а теперь то точно туда ни шагу! Ещё чего доброго, Лель за мной там ухаживать станет. Потом всё село прознает. А про Рыжку так вообще молчу! Не станет болей у меня подруги. Нет уж! Спасибо! Сами ходите на такие ночи.

Так я и осталась дома коротать вечер с родными. Батька был этому рад. Больно долго мы не виделись. Я любила слушать его рассказы о том, что с ним приключилось во время его отсутствия, и всё выспрашивать. А он мне и рассказывал без утайки. Всё как было да во всех подробностях. Без прикрас. О том, как спас мальчишку, который на спор зашел за границу Вольных Земель. Он как раз вышел на заброшенное кладбище, а его там уже Вурдалак поджидал. Видно, кровь на стёртых коленках учуял. Батька вовремя подоспел. Вырвал мальца из лап Упыря, что хотел свежей кровушки испить. Да и рубанул ему голову мечом, а потом и осиновый кол в сердце вогнал.

Батька говорил, что Вурдалаками становятся злые колдуны после смерти. Думать они не могут, или не хотят и тело своё их душа покинуть не желает. В гробу лежать им наскучило, от того и выходят на охоту по ночам. Хитрости в них нет, но из-за этого они не меньше других опасны. Почуяв добычу, бросаются на неё и впиваются своими острыми клычищами в плоть человеческую, чтобы высосать всю кровь до последней капли.

После этого мальчишка так долго рыдал да божился, что за границу теперь ни ногой до самой смерти, что и ругать его надобность отпала. Видно, урок свой хорошо усвоил.

Да и рассказал, как прогнал Водяницу с мельницы в соседнем селе. Уж больно она распоясалась. Не давала вдове мельника муку смолоть, да на пропитание заработать. А у той трое сынишек, мал мала меньше, да скотина не кормлена. Вот батька ей и помог.

Водяницы сами не злые, но пакостить страх как любят. Катаются на колёсах мельницы, портят жернова, мутят воду, вымывают ямы да сети рвут. Пользы от них нет, но и за такие шалости убивать не стоит. Надо только прогнать, пригрозив кострищем, и все дела.

А ещё сказывал, как из хаты в селе за Вольными землями Злыдней прогонял. Семья там не плохая жила. Мужик добрый да рукастый. Дети хорошие. Всем помогают, да дурь не гоняют. Трудолюбивые. А вот жена у этого мужика колотовка да вяжихвостка ещё та. Из-за неё им в наши земли хода нет. Уж больно домашние её любили и оставить одну не смогли. Вот эта задор-баба-то на себе и принесла в хату Злыдней. Поначалу всё не сильно плохо было: то тарелка где разобьётся, то кувшин молока опрокинется. А потом начала скотина чахнуть, да в доме всё верх дном ходить. Там не только посуды целой не осталось, но и крыша обвалилась. Не стало семье житья, вот и пришлось помогать. Выманил воевода Злыдней с хаты, в жбан запер, да занёс в бездонное ущелье, чтоб уж наверняка никому оттуда навредить эти злодеи не смогли.

Поведал мне батька и о том, что встретился ему чудный Индрик-зверь. Живёт он под землёй, да появляется только ночью. И страсть как яблоки любит. Их-то зверь из мешка с припасами и стащил у бывалого воеводы, пока тот делал вид, что спит. Индрик-зверь очень могущественный и сильный, даже по-людски балакать может, да желания исполняет. Только вот пока батька спохватился, этого пройдохи уж и след простыл. Вместе с яблоками.

Много чего ещё отец рассказывал про свои походы и нечисть всякую. Так бы и сидели всю ночь, байки травили, кабы не бабка. Она то как раз не особо обрадовалась, что я дома осталась. Прям как Рыжка меня всё на Залицальную ночь отправляет. Говорит, мол, в девках я засиделась, пора и суженого сыскать. А то негоже девке по околице с мужиками бегать да ножами размахивать.

Вот под её то ворчание мы и разошлись по разным углам. Бабка на печь, отец на лавке лёг у окна, а я отправилась в свою комнату на кровать с периной. Как бы долго я не уговаривала родителя смастерить ещё одну кровать, он всегда отказывался. Говорил: не надо. Он человек привычный да путник бывалый, ему перина ни к чему. Дескать, пёрышки только для девок молодых да старух. А сам каждое утро кряхтит, как с лавки встаёт. Всё ж когда-нибудь мне удастся его уговорить, бо недело по утрам так костьми греметь! Возраст то не маленький.

С такими мыслями я и окунулась в беспокойный сон. Мне снилась разная нечисть да их зверства и издевательства над людьми. Они грызли. Хватали всех вокруг, от мала до велика. Драли, разрывали на части и ломали кости. Земля кругом была залита кровью и забросана внутренностями да конечностями тех, кто не сумел спрятаться или дать отпор. Я дралась с ними. Боролась за себя и других. Одерживала победы и поражения. Вспарывала нечисти брюхо, колола глаза и отрубала головы, а потом и сама валялась среди разлагающихся трупов. Убегала от них что есть мочи и попадала в руки светловолосого хлопца.

Только Лель был теперь не человек. Он держал меня стальной хваткой, липкими когтистыми лапами и скалился, будто самый настоящий зверь. От привычной ребяческой улыбки не осталось и следа. На её месте образовался хищный кровожадный оскал. Зверь смотрел на меня хитрым прищуром и говорил, что бежать больше некуда и никто мне не поможет. Некому теперь меня защитить. Что теперь я его, и весь мир тоже скоро будет принадлежать ему…

Так я и трепыхалась по кровати, запутанная в одеяло, пока меня не разбудил громкий и настойчивый стук в окно комнаты. Я вскочила от неожиданности на ноги и шмякнулась прямо на деревянный пол. Боль пронзила онемевшее после сна тело. Особенно нос да лоб.

«Ну точно грохотом перебудила всю хату, а от такого падения шишки на лбу не избежать. Хоть бы нос цел остался!»

Я поднялась, стащила с ног обвившееся одеяло и, потирая ушибленный лоб, побрела к окну. На дворе только пробивались первые лучи солнца, неся всем неторопливое пробуждение ото сна, а я уже открывая скрипучее окно, готовилась высказать гневную речь незваному гостю.

Подруга глядела по ту сторону и вся светилась от радости, словно случилось что-то хорошее. Или просто великое чудо снизошло на наши земли, а я об этом ещё не знала. Не успела ни слова буркнуть, как она начала тараторить, сияя от счастья:

– Веська, я тут такое узнала! Такое! Ты в жизни не поверишь. Мне Милявка сказала, а ей Барбара. А та от тётки соседской узнала, что в ночь после Залицальной на суженого гадать можно. Надо пойти в баню до полуночи и раздеться догола, да свечу с собой прихватить. И попросить у Банника, кабы судьбу твою показал. Только для этого баня добротная нужна, и Банник чтобы не в обиде на хозяев был. А у вас же эта нечисть хорошая? Все в селе говорят, что у вас баня самая лучшая и парит знатно! Значит, вы своего Банника поважаете. Так вот, Весечка, давай сегодня к тебе в баню сходим. Мне страсть как интересно на суженого поглядеть. Вдруг и правда это Лельчик, а он то этого не знает.

Меня слегка передёрнуло от имени этого охальника. Не приятен он мне, а после сегодняшнего сна, так тем более. Но моя подруга этого, к счастью, не заметила и продолжала меня упрашивать.

– Я как увижу, так ему и расскажу, что нам надобно друг дружки держаться. Не гоже от судьбы уготованной бегать да Богов гневить. Ну пожалуйста, Весенька! Ты ж моя любимая подруженька, мы же с тобой как сёстры! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Подсоби мне, сестрица, а я для тебя всё, что хочешь сделаю. Век твоей доброты не забуду! Ты же знаешь, я слово держать умею! А там и своего суженого посмотреть сумеешь. Наконец-то бабка Финя от тебя отстанет, да сватать за каждого встречного не будет.

Я и слова вставить не сумела. С таким напором не всякий справится. Ох уж эта Рыжка со своей слепой любовью. Но что поделать? Подруга как-никак. Да может, увидит своего суженого и прекратит по этому курощупу убиваться. Поплачет, остынет, да поймёт, что на нём свет клином не сошелся. Всё ж лучше пару недель сопли подруге по-подтирать, чем потом всю жизнь с этим брызей маяться.

– А подождать не могла? Хотя бы до первых петухов? – злобно пробурчала я. – Ни свет ни заря припёрлась. Ты хоть спать вообще ложилась?

– Ой, – отмахнулась она. – Так поможешь или мне другого кого спросить? Вижу, ты мне не сильно рада, подруга. У Милявки, говорят, тоже баня неплохая.

– Ладно. Что с тобой поделать, – согласилась я, смачно зевнув. – Вечером приходи. Я баню натоплю. Не будем же мы, нагие, в холодной бане мёрзнуть.

– Вот и ладненько! – довольно всплеснула руками подружка. – Только говорить никому нельзя, чтобы не помешали. И Баннику вашему угощения приготовь, а то он нам ничего не покажет, – наказала мне Рыжа и, счастливая, упорхнула прочь.

А у меня сон как рукой сняло. Но я всё равно поплелась к кровати и рухнула на всклоченную перину. Немного можно и поваляться. Для домашних дел пока рано. Только всех перебужу, если не проснулись ещё от моего падения.

Спать не хотелось совсем. Даже глаза закрыть было боязно! Одна мерзкая улыбка этого сквернавца чего стоила. И хватка его противных склизких лап. Брр. До холодной дрожи в конечностях. И зачем только вспомнила? Тьфу на него. Пусть окаянный кому-нибудь другому снится, а мне ни во сне, ни наяву его не надобно!

День обещал быть погожим и солнечным, хотя ночной кошмар и ранний приход так званой «сестрицы» утро знатно подпортили. Но предложение батьки потренироваться в метании ножей и бою рукопашному настроение подняло вмиг. Я даже от завтрака отказалась. Ещё не хватало отдать его земле матушке после усиленных тренировок.

Так пару раз случалось: наедалась от пуза, а потом кустики обнимала. Хотя батька предупреждал, что перед обучением есть не стоит. Но мне то лучше знать. Урок усвоила с раза четвёртого. Упёртая больно.

После бега с утяжелением, метания ножей, боя на кулаках да обливания студёной водой все дурные мысли из головы вылетели. Я была вымотанная, но точно довольная собой. После немного отдохнула и помогла бабке по домашним делам: воды в баню натаскала, прибралась в хате, да завтрак состряпала. Готовила я не хуже бабки Фини, но, не уследив, могла хорошенько подпалить яичницу. Вот и сегодня оплошала, из-за чего получила нагоняй. Благо, хоть каша не убежала, что тоже бывало частенько.

Я обмыла порог да обновила блюдце с молоком для домового, который мирно спал где-то в закромах хаты. Положила ему свежеиспечённый ломоть хлеба, посыпанный солью. А батька после трапезы пошёл справляться о делах по селу. Все у него помощи да совета просили, а он и отказать не смел. Всё же главный тут. Кому хату подлатать поможет, кому подскажет, как Возилу задобрить, чтоб лошади в стойле не чахли. А мы с бабкой на луг за травами да цветами отправились. Душица, зверобой, иван-чай и тысячелистник как раз в самых своих полезных силах. Их много собрать надо. Бабка моя на всё наше село, а то и на соседние травы да мази со снадобьями заготавливает. И меня она обучает своему ремеслу. Чем хворь лечить жизненную иль насланную, как человека от злых нечистых спасти или от проклятий отвадить. У нас в селе все добрые люди, но там, за межой Вольных Земель не такие. Там всё по-другому. Много зла, а помочь всем надобно. Вот и учит меня заговоры да проклёны сымать. Мало ли пригодится.

Мы собрали много полезных, здоровых и чистых трав. Отнесли их за дом, да развесили пучками на солнце. Потом измельчили все крупные цветки и листья, да разложили сушиться. Их надо время от времени переворачивать да ворошить, чтобы высушились полностью и хорошо пролежали до зимы, сохраняя свою полезность, не загнив.

После немного перекусили и отправились в лес по грибы да ягоды. Дождей в эту пору мало, а палящее солнце и вовсе не даёт нормально расти грибам. Но если знать места, то кое-что собрать всё же можно. Парочка подберёзовиков, подосиновиков, маслят и грибная юшка на ужин неплохая получится. А если ещё блинов напечь, да квасом холодненьким запить, то вовсе язык от такой вкусности проглотить можно.

По дороге домой мы собрали пару мухоморов, поганок и один желчный гриб. Они, конечно, не съедобные, но вот настойка для натирания сломанных и старых костей выходит хорошая. С вечера натрёшь, а утром как новенький заскачешь. Боль и ломота спадает. Правда, действует не долго. К ночи опять натирать придётся. Но так всё лучше, чем охать от боли весь день.

К вечеру за столом собрались все родные, и даже Рыжка пришла на грибную юшку, да в «бане попариться». Быстро отужинав, мы с подругой затопили баню, знатно её раскочегарив, и принесли угощение баннику, задабривая его. Я знала про это гадание уже давно. Бабка ведь меня всякому учит. Даже пару раз пробовала его исполнить, но раз за разом у меня ничего не выходило. А рассказать кому, так засмеют. Я же всем видом показываю, что меня такое не заботит.

Вот и сегодня ничего не получится. Только подружку расстраивать не стала раньше времени, да и отговорить её не выйдет. Поэтому мы с Рыжкой разделись наголо, подбавили жару на камни, сели на простыни и стали просить доброго дедушку показать нам суженых.

– Веська, ты что-нибудь видишь? – спросила подруга, плотно зажмурив глаза.

– Неа. Вообще ничего, – ответила я, еле сдерживая зевок.

– Да что ж такое-то? Вы что, Банника чем-то обидели? Или…– Рыжа резко распахнула глаза. – А ты чего Лунницу не сняла? Сказано же, что полностью нагой быть надобно! Иль ничего не выйдет!

– Но бабка велела нипочём её не снимать.

– Ой, от пары мгновений ничего не будет. Давай, Веся, а то как я своего ненаглядного увидеть смогу? – продолжала настаивать подруга и протянула руку к Луннице на моей шее.

Прикрыв её ладонью, я подождала немного и, вздохнув, сняла свой оберег. Без неё стало как-то холодно и неуютно. Будто оголилась до конца. Словно обнажила не тело, а душу. Я положила подвеску в виде месяца подле себя, и мы стали повторять обряд.

Я закрыла глаза. Только темнота была передо мной. Но через пару мгновений тьма стала отступать. Её середину прорезали два небольших сияющих синих сапфира. Они постепенно приближались ко мне и становились больше, насыщеннее. Камни завораживали, манили своей чистотой, холодностью и загадочностью. Тянули ближе своей необычной красотой. Вызывали желание прикоснуться к ним.

Поглощённая этим зрелищем, я не сразу заметила бугорок меж ними, а сверху какие-то две пышные тёмные чёрточки. И вокруг немного взъерошенную копну чёрных, цвета тягучей смолы, волос, доходящих почти до плеч…

«Волос! Мать всемогущая! Это не сапфиры, а глаза!»

Осмыслив это, я поняла, что передо мной довольно красивое, словно высеченное из льда, лицо молодого мужчины. Оно было без единого изъяна. Такое притягательное и мужественное. Чего только стоил немного закруглённый по бокам квадратный подбородок? А эти точёные острые скулы? Лицо мужчины передо мной было по истине прекрасным! Единственное, что всё портило – это нахальная ухмылка, перекашивающая тонковатые бледные губы, с одной стороны, вверх. Она портила всю картину в целом, но я всё равно не могла оторваться от него. Так бы и любовалась, как завороженная, если бы не Рыжкины крики:

– Ой, а это ещё кто? Огромный какой. Это что, шерсть? Нет-нет-нет. Тьфу на тебя! Сгинь, нечистое отродье! Где мой Лельчик? Где? Кикимора тебя подери!

Открыв глаза, мне всё равно мерещился синеглазый красавец. Я не видела его полностью, только лицо, но и этого хватило с лихвой. Он не был похож ни на кого из тех, что я встречала прежде. Этот человек притягивал к себе необъяснимой силой. А его холодные, словно льды заснеженных гор, глаза таили в себе неприкрытую мощь.

– Веська! Ты вообще меня слышишь? – вырвала меня из размышлений подруга, и образ мужчины пропал. Я с досадой подняла на неё глаза, а она продолжала гневно ругаться. – Не корми своего банника! Этот злодей шутки надомной шутить вздумал! Он мне не суженого, а тварь какую-то показал мерзопакостную!

– Ну что ты. Банник не злой, он просто чужих не любит. Его поважать надо…

Не успела я договорить, как нас прервал оглушительный стук в двери бани. На душе в миг стало тревожно, и я почуяла, что что-то стряслось.

Баламошка – полоумный, дурачок.

Брызя – бешеный повеса, гуляка.

Вяжихвостка – сплетница.

Задор-баба – бранчливая, бойкая женщина.

Курощуп – бабник.

Охальник – безобразник.

Скверновец – нехорошо поступивший.

ГЛАВА 2

Дверь бани шаталась, готовая слететь с петель, а кто-то по ту сторону бил в неё с нечеловеческой силой. Словно, если мы её не откроем, то конец Миру придёт!

Я схватила Лунницу, закуталась в простыню и побежала к Рыжке, что стояла у двери. Мы замерли, не зная, как поступить: открыть дверь, или наоборот, лавку и стол туда подставить хоть для какой защиты. Всё ж боязно, мало ли кто там ломится, да ещё и такой сильный. Стук повторился, и я дёрнулась.

– Веська! Веська! Выходи быстрее! – кричала бабка Финя так тревожно, что я мигом подлетела к двери и отворила её наотмашь. – Веська, беги в хату скорее! Собирайся! За тобой уже идут.

Я непонимающе глянула на бабку, в своём ли она уме. Кто идёт? Куда собираться?

– Да поторапливайся ж ты! Спешить тебе надобно, – талдычила она мне в спину, подталкивая к хате. Рыжка тоже молча шла следом перепуганная.

– Ба, да что случилось-то? – наконец решила спросить я.

– Потом, девка, потом. Ступай в хату! Скорее!

Я влетела в сени и резко остановилась, как камнем пришибленная. Рыжка с ходу в меня врезалась и тоже замерла на месте, бледная как смерть. Перед нами стояла бабка Финя.

– Бабка, а как ты это? Ты же только что на дворе была, – пролепетала я еле шевелящимися губами и обернулась на пустой двор.

– Ты что, Веська, несёшь? Какой двор? Я уже спать легла, да проснулась, коли ваш топот услыхала. Небось, перепарились девки. А я говорила, что с нашей баней аккуратно надобно. Банник у нас хороший… Веська, а где твоя Лунница? – спросила бабка и глянула на мой кулак, в котором я держала оберег.

Я так сильно сжимала подвеску, что мой кулак побелел, а костяшки заныли. К нам подошёл встревоженный батька. Волосы растрёпанные, а глаза ясные, будто и не спал вовсе.

– Ой, девка, что ж ты натворила? Я ж приказала нипочём её не сымать! – взвыла опять бабка, сильно нас пугая.

– Подожди, мать, – остановил старушку воевода. – Дочка, что тебе бабка на дворе сказала?

– Сказала сюда бежать собираться. Что за ней идёт кто-то, – ответила вместо меня Рыжа. А я так и осталась молча приходить в себя.

– Вайдэвут, выводи Рысика! – запричитала бабка. – А вы, девки, одевайтесь быстро. Рыжка, я тебе своё платье дам, тебе Веськино не в пору будет. Дам вам припасов с собой. Хорошо только сегодня пирогов с ежевикой напекла. Давайте, давайте, быстрее! Здесь оставаться теперь нельзя.

– Ба, куда собираться? – одеваясь в свои тренировочные одежды, спросила я. – Можешь ты толком объяснить, что случилось и куда мы едем?

– Объясню, милая, объясню. Вы только зря времени не теряйте. Одевайтесь да слушайте. Ой, не так должно было всё случиться! Ой, не так! – вновь запричитала бабка, накладывая еду в холщовый мешок. – Мы хотели рассказать всё как тебе двадцатый год пойдёт. Хотели продлить беззаботные денёчки, а вон оно как вышло. Теперь и времени толком нет для разъяснений. Слушай меня внимательно, Веська, и сделай всё, как я накажу! – строго сказала бабка и протянула мне тот самый мешок. – Это Бездон-мешок. В него можно положить что хочешь и сколько хочешь. Всё уместится и ничего не испортится. А на вес будет как пёрышко. Нужно закрыть глаза, сунуть руку в мешок, да попросить, что надобно. Если оно там лежит, то само к тебе в руки попадёт. Я туда много чего припрятала за девятнадцать год.

Я надела платье поверх своего костюма да сапоги и забрала у бабки мешок, который, правда, был лёгкий и словно пустой. Я стояла уже готовая, тогда как Рыжка ещё натягивала сандалии, недовольно повязывая пояс поверх бабкиной юбки, под которой были простые отцовские портки. Она придирчиво оглядела себя что-то пробубнев под нос. На нас были только простыни, когда пришлось выбегать из бани, а возвращаться обратно бабка не дозволила.

«Да, бабкин наряд, ей точно не доспадобы, но что есть, то есть.»

– Выходите, девки! – толкала нас бабка Финя. – Уезжать вам надобно скорее.

– Я никуда не поеду! – запротивилась наконец-то Рыжка. – Меня уж мать с батькой скоро искать кинутся. А вы меня куда-то сослать хотите!

– Здесь останешься, верно, смерть свою сыщешь! Не спорь, глуподырая девка. Вам схорониться надобно, – прошипела бабка. И, словно в подтверждение её слов, наша спокойная доселе хата будто ожила. Всё стало ходить ходуном. Посуда слетела со стола, лавки стали переворачиваться одна за другой. Над печкой взвился вихрь перьев из выпотрошенной перины и разлетелся по комнате, усыпая всё кругом белым пухом. Домовой точно взъерепенился.

– Давайте, шипчей! Времени мало осталось! – крикнул отец с порога, поторапливая нас. Мы выбежали на двор, где у порога поджидал Рысик. Он был самым сильным и выносливым конём во всём селе. Видно, очень уж он Возиле приглянулся. Я раньше никогда не понимала, почему Рысика на ночь седлали. Батька говорил, что надо быть на стороже и ко всему готовыми. Теперь уж понятно, к чему это всё было.

Батька подошел к зарёванной Рыже и помог ей взобраться на коня, да усадил так, чтобы спереди уместилась я. Рыжка что-то спросила его сквозь слёзы, но я не смогла разобрать. Зато услышала ответ:

– Не плачь, золотко. Мы обязательно всех спасём. Просто так надёжнее будет.

От кого спасут? Кто меня ищет? Что делать, да куда бежать, я пока не знала. Только сердцем чуяла, что грядёт что-то злое. Да головой понимала, что неспроста мои родные так переполошились. Дело серьёзное.

– Веська! – Окликнула меня бабка. – Ты хорошо помнишь легенду свою любимую?

– Да, – настороженно ответила я.

– Слушай внимательно, да запоминай, милая. Лунница у тебя на шее и есть та самая, которую Подвей разбил. Вернее сказать, всё, что от неё осталось. А ты то дитя, дарованное богами, что спасение всем принесёт, – огорошила меня баба Финя.

Стоя, открыв рот я не могла выдавить ни слова в попытке остановить кишащие в голове мысли. Такого просто не могло быть!

«Нет. Они ошиблись. Я не та Весняна из сказания! Нет! Я просто Веська! Обычная девка из села, которая любит морозные зимние дни, ходить с бабкой по травы да ягоды, тренироваться с батькой и болтать с подругой обо всём на свете. Я обычная, как все! Я не спасение для рода людского.»

– Да вы, верно, не в своём уме! – пропищала я.

Только бабка моя была вполне разумна и говорила довольно таки серьёзно:

– Тебе спрятанные осколки Лунницы отыскать надобно, да собрать воедино. Только тебе это, милая, под силу. И только тебе места тайные откроются, – проговорила она, хватаясь за мои плечи. – Помнишь, Веся, я тебе про человека с синими глазами сказывала? Так вот, он скоро придёт и отдаст камень. Прими его помощь. Как и обещала!

Огорошенная я смотрела на бабку широко распахнутыми глазами, пока к нам не подспешил батька. Он приобнял меня и застегнул на моём поясе ремень с рогатой пряжкой.

– Специально для тебя, дочка, сделан. Хотел на день рождения подарить, но видишь, как вышло. Ремень не простой, – он нажал на пряжку и вытянул оттуда небольшой кинжал. Такой ладный и маленький, что можно легко спрятать под одеждой и никто не заметит. Его рукоятка была выполнена в форме рогов быка, а лезвие волной изгибалось, словно остродонный кувшин. Весь пояс же увешивали небольшие метательные ножи с гладкой закруглённой рукоятью. Для ближнего боя они не очень подходили. Особенно, если противник с мечом на тебя идёт. А вот для метания – в самый раз.

Я поблагодарила отца, обняла, а потом взобралась на Рысика. Рыжка сидела сзади с такими же, как и у меня, большими испуганными глазами, из которых не переставали катиться слёзы. Но она старалась держаться и поэтому не рыдала вслух, а лишь тихонько всхлипывала.

– Слушайте, девки, что сделать надобно, – опять затараторила бабка, подходя к нам. – Отправляйтесь в Глухой лес, в сторону топких болот, да нигде не останавливайтесь. Чем быстрее прискачете, тем безопаснее будет. Там найдёте мою избушку. Она только тебе, Весняна, откроется. Так что другие пусть даже не пытаются, если руки лишиться не хотят. Там, под лавкой в углу сундук. В нём найдешь Давед-книгу. Эта книга не простая, она много чего знает и обо всём расскажет. Книгу береги, да в чужие руки не отдавай. В ней много секретов схоронено. В избе схоронитесь на пару дней, пока всё не утихнет. Там место заговорённое. Если нечисть не пустишь, то сама она и не заберётся. А потом в путь двинетесь. Куда идти, в книге узнаешь. До избы путь Рысик покажет, потому не дёргай его и не бойся, он вас целёхонькими довезёт.

– Бабушка, а как же вы с батькой? – спросила я, сдерживая подступающие слёзы.

– За нас, Весенька, не переживай. Мы здесь пока нужны. Кто ж селян от нечисти защищать-то будет? – ответил вместо бабки Фини батька, который стоял всё это время рядом. – Что ж я Невров брошу, а сам сбегу? Нет, дочка, всякому войску воевода нужен. Да и бабка у тебя та ещё знахарка да ворожка. Нам без неё никак. А мы как тут управимся, так вас и отыщем. Так что отправляйтесь, милые, да не вздумайте воротиться. Тут вы ничем не поможете, а там всех спасёте.

Он поцеловал меня в лоб и отошёл в сторону, давая попрощаться с бабкой.

– Вот, милая, – протянула она мне Ужика, что тут же переполз с её рук на мою и обвился вокруг неё. – Возьми его с собой, да в избу мою снеси. Он нам сегодня помог знатно, а здесь ему больше делать нечего.

Я глянула на руку с Ужиком, и меня озарило. Это перенос Домовойко из старой избы в новую, а значит, моей хаты скоро не станет. Той хаты, где я прожила свои счастливые и беззаботные девятнадцать год. Того места, где мы ели за одним столом и рассказывали истории да делились секретами. Где было столько смешных и веселых воспоминаний. Столько радости и любви. Моего самого родного уголка на целом свете. Скоро всё исчезнет.

Стараясь не заплакать, я наклонилась к своей любимой старушке и поцеловала её в макушку. На заволоченных белым глазах старушки блестели непролитые слёзы. Родным тоже было тяжело меня отпускать, и от того становилось ещё горестнее. Внезапно в ночном небе что-то оглушительно просвистело и взорвалось миллионами красных искр.

– Всё, пора. Граница, сдерживающая нечисть, пала. Езжайте! – сглотнув ком, сказал батька и хлопнул коня по крупу. Мы резко сорвались с места, да так, что я едва успела схватиться за поводья, а Рыжка вцепиться в меня мёртвой хваткой, при этом оставляя синяки.

– Веська! Считай до пяти! – крикнула нам вслед бабка. Так, что я еле разобрала.

Когда обернулась, она стояла и глядела на меня: такая маленькая, хрупкая и скрюченная. Кажется, дунешь на неё – сломается. Если бы не культяпка в её руках, то и ходить, наверное, не смогла бы. А за ней возвышался батька: такой крепкий и сильный, как гора. Он накидывал на себя шкуру с головой волка и готовился дать отпор незваным гостям.

Я отвернулась и теперь могла дать волю пробивающимся слезам, никого не стесняясь. Рыжка сзади уперлась лбом мне в спину да крепко обняла. Мы стремительно удалялись от села, и так же быстро нарастал наш с подругой рёв. Я перехватила поводья в одну руку, а другую положила на сцепленные в замок ладошки рыжей девушки, тем самым давая понять, что она не одна. Я рядом. Теперь только мы есть друг у друга, и нам надо держаться вместе. Слёзы застилали глаза, но мы двигались дальше. К лесу.

Чем ближе были деревья, тем сильнее во мне нарастало волнение. Доброхожий охранял эти места. Раньше он всегда пропускал нас с бабкой в лес. Но что будет теперь, когда граница пала? Даст ли добрый дух проехать дальше? Не посчитает ли нас злыми людьми, что пытаются пробраться в его владения?

Ответов на эти вопросы я не знала, поэтому стала молиться всем Богам, повторяя просьбу, как заклинание:

– Прошу тебя, хозяина дворового, полевого и лесного. Пропусти нас в свои владения. Дай отыскать верный путь и безопасно схорониться от зла всякого нас преследуемого.

Мы мчались, виляя, по лесу, пригибаясь и минуя частые раскидистые деревья, цепкие сухие ветки кустов да старые трухлявые пни. Они встречались то намертво приросшие к земле и покрытые мхом, то почти выкорчеванные и разломанные на части. Рысик и правда знал дорогу, поэтому мне не приходилось следить за тем, куда мы едем. Я целиком доверилась ему и углубилась в свои мысли. Теперь стало ясно, для чего мне рассказывали о разной нечисти, обучали лекарству и умению постоять за себя, а не хатним делам, как всех девок в селе. Понятно, почему, пока они собирали цветочки на лугу да плели венки, я изучала травы для изготовления снадобий и заговоров. Пока они прибирали хаты, да работали в поле, я тренировала меткость да изучала уязвимые места тварей. Я могла подумать обо всём, что случилось накануне нашего побега. Провертеть в голове, как моя бабка Финя могла оказаться в двух местах одновременно.

Змейка при этих мыслях заворочалась на моей руке, словно прочитав их, да осторожно переполз на шею. Да, это был Ужик. Я вспомнила, как бабка сказывала, что перед смертью кого-то из хатних Домовойко может принять его вид и предупредить об опасности. А это значит, что мою любимую бабушку сегодня ждёт погибель. Эта мысль ударила меня как обухом по голове.

«Этого нельзя допустить. Только не её! Ту, которая растила меня все эти годы, отдавая часть себя с любовью и заботой. Ту, которая души во мне ни чаяла. Она хоть и бранилась часто, да держала меня в ежовых рукавицах, но я понимала, что это не со зла, а от любви. Она любила меня всем сердцем, как и я её.»

Мне надо было что-то делать. Нельзя оставлять бабку в беде. Я крепко натянула поводья, и конь резко затормозил, вставая на дыбы. Так что мы с подругой чуть не свалились.

– Веська! Ты что творишь? Смерти нашей хочешь? – испуганно завизжала Рыжка.

– Рыжа, к нам в баню Домовойко ломился! Это он нас предупредил. А значит, что бабке Фине беда грозит. Ей помочь надо!

– Чем ты ей поможешь, коли сама смерти сыщешь? Думаешь, мне легко село покидать? У меня там и мать с батькой, и братишка младший. Думаешь, мне за них не боязно? – срываясь сквозь слёзы, кричала подруга. – Мои родные сроду в руках ничего, кроме сохи и вил не держали. А твой батька – воевода Невров. Он мне пообещал, что село защитит и в обиду никого не даст. Невры всех спасут. А ты хоть битве и обучена, а им в подмётки не годишься. Так что не трать зря их старания. Поехали быстрее. Всё равно с той нечистью тебе не справиться.

– Меня хорошо обучали, Рыжка! Я тоже кой-чего умею. Да и если они справиться с ворогом могут, то для чего нас с тобой отослали? – запротестовала я и уже хотела развернуть Рысика, когда за нашими спинами раздался приближающийся утробный вой, непохожий ни на один из тех, что я раньше слышала.

– Ой! – испугалась подруга. – Ой-ой-ой. Весенька. Милая. Нам вперёд надобно скорее. Бабка твоя не просто так сказывала, что в избе её схорониться надобно! Ну, поскакали скорее. Пожалуйста.

Я тяжело вздохнула понимая, что Рыжа права. Не просто так меня отослали подальше. Да ещё и сон этот треклятый. Всё было не просто так и от этого я только пуще злилась.

«Ну почему всё так обернулось? Из-за чего моя жизнь так резко переменилась? Что я сделала не так? Сняла эту ненавистную Лунницу? Да кому вообще она нужна? Нате! Заберите! Не надо мне ни мир спасать, ни людей. Не хочу я всего этого. Только верните мне ту спокойную да беззаботную жизнь с родными. Прошу.»

За нашими спинами раздался ещё один леденящий душу вой. Я крепче ухватилась за поводья и хотела пришпорить коня, но заметила три белые волчьи фигуры. Они окружали нас. Один из волков вышел спереди, а другие двое стали по бокам. Их шерсть переливалась лунным светом, а в глазах пылал жёлтый безжалостный огонь. Это были не волки, а Волколаки, люди-оборотни. Такой нечистью либо становились сами, либо обращали. Обращённые волки не контролировали себя, а эти вполне разумны, видно, сами обратились. Только это особо не радовало, ведь они далеко нас не на вечерю пришли пригласить, а наоборот.

Волколак, что стоял спереди, самый большой из них, был вожаком. Это я поняла по его ушам, что были острее чем у других и гордо возвышались над вытянутой мордой. Но в стае далеко не три волка, а это значит, что остальные где-то на подходе. Нам надо было быстрее выбираться отсюда. С тремя я возможно и справлюсь, а вот с целой стаей точно нет.

Вожак будто понял, о чём я думаю, поднял вверх голову и позвал своих собратьев таким громким воем, что у меня аж в ушах зазвенело. Он посмотрел на нас, оскалился и начал наступать. Рысик занервничал. Он переминался с копыта на копыто, а мы с Рыжкой замерли, стараясь даже не дышать. Я аккуратно потянулась к поясу, смотря Волколаку прямо в глаза и стараясь не привлекать внимания к движению руки. Нащупала маленький метательный нож и стала медленно его вытягивать. Я почти справилась, но внезапно раздался еле слышный, но такой громкий в окружающей нас тишине щелчок отсоединения ножа от пояса. Мгновение и волки кинулись на нас сразу со всех сторон. Кто-то целился на коня, а кто-то на нас с Рыжкой. Я резво метнула нож в сторону ближнего к нам с права и попала аккурат ему в огненный глаз. Он тут же припал к земле, барахтаясь да скуля от боли. Осталось ещё два.

Волколака с лево от нас я заметила уже в полёте, когда он клацнул зубами у шеи Рысика. Но конь вовремя увернулся, и волчья пасть схватила лишь воздух. Что-то рядом стремительно пронеслось со свистом, и через мгновение оборотень свалился замертво. Из его черепа торчала знакомая стрела, а из раны вытекала тонкой струйкой алая кровь. Такие стрелы только в отрядах наших Невров. Они сделаны из мёртвой сосны, пера чёрного ворона и серебряного наконечника с замудрённым узором. Я бы нипочём их не спутала. А значит, что отец отправил кого-то нам на помощь.

Пара мгновений и тело белоснежного Волколака начало трястись и менять форму. Волосы на загривке удлинились, да поменяли цвет с бело-лунного на каштановый. Шерсть стала отпадать клоками, показывая при этом оголённые участки смуглой кожи. Тело постепенно превращалось в человеческое являя изящные формы: тонкие руки, длинные ноги, большую красивую грудь. Полуоткрытые губы и глаза возведённые к небу. Очень красивая женщина. Только мёртвая.

Ещё один свист и третья цель распласталась вдоль дороги, так и не достигнув нас. Всё произошло мгновенно.

– Лельчик! – протянула с благоговением Рыжка, увидев подъехавшего к нам хлопца. – Миленький, как хорошо, что ты здесь. Я уж думала, что на тот свет отправимся, а ты нас спас.

Голубоглазый хлопец прошелся по мне обеспокоенным взглядом. Убедился, что всё в порядке, и быстро, с каким-то пренебрежением кивнул подруге. А я дивилась как Рыжа не замечает его к ней отношения? Тут же всё как белый день ясно. Но мою подругу, судя по всему, не вытащить так просто с радужных облаков. Ох уж эта слепая любовь. Я уж точно такой не стану, будь со мной рядом даже писаный красавец. Не хочу быть такой же пустоголовой, как все влюблённые девки. И всё тут!

– Вы почему стали? – строго спросил светловолосый. – Тебе бабка Финя сказала нигде не останавливаться! Ты помереть раньше времени удумала? Скачи вперёд скорее, изба уже рядом. Я вас догоню! – приказал он и хлопнул нашего коня, что рванул вперёд быстрее ветра, не дав мне опомниться.

Проехав немного вглубь леса с кривыми да изломанными деревьями, мы увидели крышу избушки, обнесённую высоченным, немного лоснящимся частоколом. Как только Рысик остановился, подруга вмиг слетела с него и не удержалась. Просто шмякнулась на самую мягкую седельную часть тела. Но после быстро поднялась и, не отряхиваясь, побежала к калитке. Я слезла не на много аккуратнее Рыжи. Лишь на ногах удержалась. Хоть они и трусились то ли от долгой скачки, то ли от сильных нервов.

– Веська. Что это? – прошептала подружка и прикрыла рот рукой. – Это что же, лапы мертвецов?

Я глянула на калитку. Потом подняла голову на верхушки частокола, чтобы убедиться, правда ли то, о чём я подумала. И точно, наверху каждого лоснящегося кола висел череп. Их было так много, что не сосчитать. И принадлежали они не только людям да оборотням, но и другим видам нечисти. А значит, белый частокол – это кости, выстроенные в высокий забор и сплетённые меж собой. И затвор на калитке – костяные человеческие руки.

«Так вот почему бабка сказала считать до пяти? Мне ж смалку рассказывали, как попасть за такую охорону: нужно пересчитать кости каждой руки до пяти в разном порядке.»

Только я собралась начать счёт костяных пальцев, как сзади раздался злобный рык, от которого по спине пробежал быстрым потоком ледяной пот. Я резко обернулась и шагнула в сторону, загораживая собой подругу. Хотя из моего худого тельца такой себе щит, но я хотя бы умела обороняться, и какое-никакое оружие всё-таки имела. Рыжка же, кроме ухвата для чугунков да грабель, ничего в руках с роду не держала. Где уж ей за себя постоять?

Подруга вцепилась в меня крепкой хваткой. Я чувствовала, как она дрожит всем телом, и эта дрожь передавалась мне. Огромный Беролак стоял в шагах пяти от нас и мог перемахнуть это расстояние всего за одно мгновение. Он запрокинул голову к ночному небу, как это делали Волколаки, и проревел во всё горло, оповещая своих собратьев о найденной добыче. От этого дикого звука конечности вмиг заледенели.

Только успокоившийся доселе Рысик вскочил на дыбы и дал дёру. Но бурый медведь-оборотень остался на месте. Ему был не интересен конь, а только мы.

Я много слышала о нечисти, но знать о ней и встретить вживую – две разные вещи. Практика в таком деле бы не помешала. Хоть меня и обучали, как защититься от Беролака, но от твари передо мной поджилки тряслись. Он был крупным, как гора. Слишком мощным и, скорее всего, очень быстрым.

«Так Веся! А ну не трусь! Соберись! Ты знаешь, что делать. Не зря ж батька на тебя столько времени потратил!»

Мы с Беролаком двинулись в одно время: я, доставая метательные ножи, он, вставая на задние лапы и кидаясь на нас. Моим ножом вряд ли можно с такой нечистью справиться, и я это прекрасно понимала. Но если попасть в нужное место, то выиграть время и скрыться за забором можно. Только бы успеть.

Я уже занесла нож, попутно прицеливаясь, как передо мной, откуда не возьмись, возникла тёмная фигура. Я заметила лишь проблеск металла за широкими плечами и услышала короткий рык медведя. Брызги тёплой крови окропили мшистую землю, задевая меня. Его огромная голова отлетела в лево и покатилась к корявым пням, постепенно превращаясь в человеческую. Некогда горящие жёлтым огнём глаза поменяли цвет и навсегда застыли пока я стояла, разинув рот.

– Чего стала как примороженная? – раздался низкий мужской голос. – Открывай калитку. Или хочешь, чтобы нами поужинали?

Опомнившись, я подбежала ко входу и пока пересчитывала кости, как учила бабка, рядом послышался вой и скулёж ещё пары Волколаков. По звукам, доносящимся сзади, было понятно, что идёт бой. Когда калитка была открыта, мы с Рыжкой влетели в неё и обернулись, облегчённо вздохнув. Вместо оборотней лежали двое нагих мужиков крепкого телосложения, а незнакомец вкладывал им в рты по три серебряные пластины, чтобы те не обернулись упырями. Я уже хотела затворить калитку, потому как кто его знает, что у этого чужака на уме. Но он обернулся, и я застыла, прикованная глубиной его холодных глаз. Таких синих, что аж дух захватывает. Это были те самые глаза, что показал мне Банник на гадание. Те бесконечно чистые и прекрасные сапфировые глаза, от которых невозможно оторваться. Так бы и стояла как вкопанная, если бы Рыжка не заорала как ненормальная:

– Лельчик! Лельчик! Сюда! Скорее!

Лель мчал на всей скорости, на которую был только способен его конь. А за ним следом гналась стая Волколаков из шести голов. Мужчина в чёрном стремительно двинулся к нам. Он зашёл во двор и открыл калитку на распашку, попутно отодвигая нас с Рыжкой в сторону. А когда светловолосый заскочил внутрь, мигом затворил, сцепив костяные пальцы с внутренней стороны в крест каждый, да отошёл к нам.

Рыжка сразу подбежала к Лелю и стала тараторить, но что именно, я не услышала. Всё моё внимание было обращено ко входу во двор. Пару мгновений и я услышала громоподобные удары о ворота, словно в них врезались несколько огромных тел с разбега, да царапанье звериных острых когтей о костяной частокол. Вой стоял оглушительный. Нечисть была раздражена. А потом всё затихло так же резко, как и началось.

Я медленно попятилась назад, пока не упёрлась спиной во что-то тёплое и жёсткое. Лёгкие наполнил знакомый запах свежести и чего-то приторно сладкого. Задралв голову я встретилась всё с тем же ледяным и окутывающим взглядом. Эти глаза манили меня необъяснимой силой. Они были холодными, но словно дарили знакомое тепло. Глядя в них, я чувствовала себя спокойно. И как-то… защищённо?

Мы с незнакомцем просто стояли и молча смотрели друг на друга, не отрываясь. Его взгляд скользнул от моих глаз к губам и опустился ниже вдоль шеи, до самых ключиц.

– Миленькое ожерелье, – подметил синеглазый. И тут же раздалось шипение Ужика, про которого я совсем запамятовала. Он всё это время бережно обвивал мою шею, не беспокоя своим присутствием.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я почувствовала жёсткую хватку на своём запястье. Меня потянуло вперёд, и я оказалась в руках Леля, меж тем стукнувшись лбом о его грудь. Лоб тут же засаднило. Видно хлопец хорошо натренирован.

– Ты кто такой? Что здесь делаешь? – спросил враждебно и раздражённо светловолосый хлопец. Я даже не ожидала, что он может быть таким. Всегда дружелюбный и ласковый, а тут, словно ёрш обозлённый.

– Саргон. Но могу задать тебе тот же вопрос. – спокойно ответил черноволосый незнакомец с равнодушием в голосе.

– Меня Лель кличут, а это, – указал он на меня, – моя девушка. Так что не смей трогать её да в гляделки играть!

Опешив от услышанного, я быстро глянула на подругу. Рыжка стояла смурная, а из широко распахнутых глаз уже начали катиться большие, как гроздья винограда, слёзы. Я, как бешеная замотала головой, оттолкнула недоухажёра и подбежала к ней.

– Нет-нет-нет, Рыженька, – начала я тараторить. – Это всё неправда! Ты же знаешь, я бы никогда с тобой так не поступила!

Но подруга всё не унималась. Видно, моих слов было недостаточно для этого. Я обняла её и начала гладить по голове, успокаивая.

– А девушка, похоже, с тобой не согласна. Лель, – сказал мужчина в чёрном, с нажимом выделяя последнее слово, да ухмыльнулся.

– Вот зачем ты так сказал? – гневно прикрикнула я на хлопца.

– Прости, – обижено произнёс тот. – Не знал, что наш поцелуй около ручья для тебя ничего не значит.

С этими словами подруга оттолкнула меня и разрыдалась пуще прежнего.

– Я тебя об этом не просила! – обозлилась я.

«И как только ему на ум пришло это всё при Рыже сказать? Знает же о её чувствах. Только, видно, не сильно они его заботят, как и сама девушка.»

Мы бы так и стояли: подруга, заливаясь слезами, я, успокаивая её, да хлопцы, сверля друг друга глазами, если бы по ту сторону частокола не раздался зычный вой.

– Давайте зайдём в избу, – проговорила сквозь слёз Рыжа. – Там безопасней.

Глуподырая – глупая.

ГЛАВА 3

Изба возвышалась над землёй на тонких деревянных столбах. Я никогда раньше не видела таких строений, только знала о них со слов бабки. По столбам от земли тянулась поросль плюща и протягивалась до самой крыши, обвивая всю хату. Сквозь зелень виднелись маленькие волоковые оконца, покрытые непроглядным слоем пыли да паутины. Очень старая крыша не досчитывала нескольких тес, а охлупень на верхушке и вовсе обломался.

Хатка была ветхая и хлюпенькая. Видно, построена задолго до моего рождения. Укрытие ненадёжное, того и гляди сложится пополам. Но всё же лучше, чем оставаться ночью под открытым небом в лесу, полном нечисти.

Мы поднялись по бревенчатым ступеням, стараясь не упасть. Те скрипели под ногами, но стойко держали натиск. Они заканчивались небольшой брусчатой площадкой, огороженной с трех сторон, которая упиралась в местами покрытую мхом стену. Двери видно не было, хотя я уверена, что она должна была быть с этой стороны. Иначе глупо делать лестницу, ведущую в никуда.

– Веся, приложи руку к стене, – произнёс Лель.

– Веся, значит, – повторил синеглазый чужак, улыбаясь.

– Не Веся, а Весняна, – дерзко отозвалась я не оборачиваясь. – Весей меня только друзья кличут, а тебя я знать не знаю, – закончила я, ещё не отойдя от злости на светловолосого хлопца. Но мужчина и бровью не повёл на мою грубость, а наоборот, растянулся ещё в более широкой улыбке.

– Весняна. Красивое имя.

Что-то шевельнулось внутри меня от этих слов. Не знаю почему, но мне было приятно услышать это от него, хоть виду я и не показала. Моё имя из его уст звучало как-то по-особенному. Нежно и радостно. Словно он произносил имя не незнакомого человека, а старого друга. Или даже родного человека. С заботой, что ли.

«Так. Всё, Веся. Приди в себя! Сейчас есть дела поважнее.»

Отогнав ненужные мысли в сторону, я приложила ладонь к стене, и предо мной, как по волшебству, появилась небольшая, перекошенная от времени дверка, поеденная древоточцами. Ни ручки, ни замочной скважины видно не было. Зато на их месте расположилась зубастая пасть чудовища с острым высунутым языком, что противно извивался и скользил по воздуху.

– А теперь уколи палец и дай языку себя облизать.

Лель так уверенно говорил, будто всё знал: и что мне бабка сказала, и что делать нужно.

«Неужели Невров обучали таким знаниям?»

Я постаралась отогнать неуместные мысли. Не время для них и ни место. Сейчас мне надо как-то подружиться с зубастой пастью и попасть в избу, не дав сожрать руку.

Меня пробила мелкая дрожь, как только глянула на хищный замок. Я не из трусливых, разумеется, но сунуть конечность в саблезубую морду совсем не хотелось. Жаль только, выбора не было.

– Не бойся, она только лизнёт. Изба должна понять, что тебя пустить можно.

– А вдруг не пустит? – с беспокойством в голосе спросила подруга, шмыгая носом.

– Пустит. Не зря ж бабка Ега нас сюда отправила, – заверил её Лель.

Я поёжилась. Хорошо, что бабка Финя не слышит, как он её назвал. Очень уж она не любила это имя. Ега. Бабушка моя. Интересно как она там сейчас? Всё ли у неё хорошо? И как там остальные? Справились ли они с защитой села от нечисти? И если да, то когда к нам придут? Побыстрее бы.

Достав небольшой, но очень острый рогатый кинжал, что подарил отец, я сделала неглубокий надрез. На безымянном пальце тут же образовалась багровая капелька крови. Нехотя поднесла левую руку к разинутой пасти и дала ей себя облизать. Шершавый ледяной язык обвился вокруг пальца и направился выше, к запястью. Медленно скользя, он крепко обвил руку. Это оказалось очень неприятно, но я не сдвинулась с места.

«Она же только попробует кровь и отпустит.»

Но, видно, у клыкастой пройдохи были другие планы. Язык застыл на мгновение и неожиданно резко дёрнул конечность к широко раскрытому зубастому ротищу, втягивая глубоко в глотку. Я пискнула от испуга. В этот момент мою руку обхватили крепкие мужские пальцы и дёрнули её в противоположную сторону. Слизкий язык отступил как раз перед тем, как сомкнуть клиновидные челюсти. Дверь расплылась в противном острозубом оскале, что окрасился моей кровью. Её было намного больше, чем могла дать маленькая ранка.

Я перевела взгляд на руку, на которой, кроме противной вязкой слюны, неприятного серо-зеленого цвета, красовались круглые алые пятна. Они были разных размеров и походили на те, которые оставляют пиявки после присасывания к человеческому телу.

– Ну здорово! Мерзость какая! – с отвращением произнесла я и, когда темноволосый мужчина отпустил мою руку, обтёрла её о подол юбки.

– Входиии… – проскрипела противно языкатая дверь и отворилась.

На нас в тот же миг хлынул затхлый удушливый запах. Синеглазый вышел вперёд, но путь ему преградил Лель.

– Она должна первая войти и пригласить нас, – пояснил он. – Изба признала её хозяйкой.

Сделав первый несмелый шаг через порог, я остановилась. Кромешную тьму избы тут же осветило яркое золотое пламя из печи. Оно зашипело, затрещало и выпустило в воздух несколько маленьких искорок, которые, словно мотыльки, разбрелись по избе. Они плавно кружились и опускались на свечи, стоящие на стареньких полках, стенах да на столе у красного окна. Всё внутри в тот же миг наполнилось теплом и ароматом душистых трав, так по родному знакомых. В углу, по правую руку от меня, стояла небольшая кровать с периной и подушкой. Чуть поодаль, на лавке у стола громоздились несколько шерстяных одеял. Посреди избы лежала шкура огромного медведя, вместо глаз у которого сияла пара красных бусин.

Печь находилась прямо напротив двери, а стены по левую сторону от неё заполняли деревянные шкафчики всякой формы и величины. На них громоздилась различная утварь для приготовления снадобий и отваров, а сверху свисали всевозможные сушеные травы да корешки. Некоторые я видела в живую впервые, хотя знала их все.

Ничто здесь не напоминало пустующую заброшенную избу, какой я её посчитала, увидев снаружи. Всё было прибрано так, словно хозяйка только-только вышла за дверь. Так могла ворожить только сильная ведьма, которой, как я теперь поняла, и была моя бабка Агрифиня Ега.

– Насмотрелась уже? – прогремел недовольный голос темноволосого мужчины. Я обернулась и увидела три фигуры, глядящие на меня за порогом. Саргон стоял, немного опираясь на дверной косяк и пристально наблюдал за мной, вызывая знакомое чувство.

– Отнеси Ужика в куток за печку и налей молока в блюдце да хлеба с солью положи, – скомандовал Лель.

– Где я тебе молоко-то возьму? – спросила я недовольно.

Не нравилось мне выслушивать указания. А он делал это уже не впервые.

«Вот только думать о нём нормально стала, так этот королобый опять всё испортил.»

– В Бездон-мешке глянь. Там всё должно быть, – ответил хлопец с ласковой улыбкой, отчего я туту же устыдилась.

«И как я могла забыть? По-моему, королобый здесь не он.»

Я достала мешок из-за пояса, закрыла глаза, засунула в него руку и попросила всё указанное. Мгновение – и моя рука держала тяжёлый тёплый кувшин, а рядом лежало и всё остальное.

«Взаправду диво. Прям как бабка сказывала.»

Я отнесла змейку в угол и сделала, как сказал светловолосый.

– Теперь можешь нас приглашать, – подытожил тот.

– Проходите.

Саргон вошел первым, как к себе домой, толкнув при этом Леля плечом, и уселся на кровать. За ним вошел недовольный хлопец и прямиком направился к столу у окна. А Рыжа так и переминалась у порога. Немного обождав, так же не смело, как и я, вошла в хату, не отрывая заплаканных глаз от пола. Она так и осталась стоять у двери. Я только хотела окликнуть замершую подругу, но она направила указательный палец в низ и со страхом прошептала:

– Это что, кровь?

Я посмотрела на пол у её ног, где растекалась алая лужица крови. Мы все проследили за маленькими каплями. Они вели аккурат к кровати, где сидел синеглазый чужак. Рукав его чёрной рубахи был изодран, а из небольшой раны на предплечье сочилась тонкая струйка крови.

– Ну и где тебя так угораздило? – спросил недовольно голубоглазый.

– Спасал твоих подруг, пока ты на конике катался, – с язвительной усмешкой ответил Саргон.

Лель цыкнул, подскочил с лавки и двинулся к нему, но я преградила путь, выставив руку в бок. Темноволосый даже бровью не повёл, только шире усмехнулся. Он вёл себя как напыщенный индюк, который отвоёвывал территорию у своего собрата. И в любом другом случае я бы ни стала останавливать Леля, но Саргон всё же был ранен. И если бы не он, нас с подругой, возможно, здесь уже бы не было. Да и бабка Финя всегда учила помогать нуждающимся, а сейчас синеглазый именно таким и был.

Подойдя к мужчине, я осмотрела рану. Похоже, Волколак впился в него клыком, подрав небольшую часть руки. Рана не большая, но глубокая. Сама не заживет. Тут не только мазь нужна, но и отвар с припаркой. Не мешало бы её зашить, но я никогда дел с таким не имела. Потому очень надеялась, что среди этого богатства трав найдётся бобыль-корень. Если его правильно приготовить и наложить на рану, то всё само за несколько дней срастётся без последствий.

– Видимо, к следующему полнолунию мне придётся вас покинуть. Буду немного не в себе, – с какой-то насмешливостью в голосе произнёс раненый.

– А ты что ж раньше не уйдёшь? Собрался за нами увязаться? Думаешь, побил парочку Волколаков и всё? Теперь мы друзья? Правильно Веснянка сказала. Мы тебя знать не знаем, так чего это тебе с нами делать?

– Лель! – осадила я хлопца. – Не сейчас. Мы все устали. Он ранен. Сходи лучше по воду. Нужно рану промыть, – я оглянулась на стену, выискивая нужный корень. – И припарку наложить да перевязать. А ты, – глянула я на Саргона, – в волка не обратишься. Мне бабка рассказывала, что от оборота спастись можно, если под красной шерстяной нитью, перекинутой через дорогу, проползти. За ворота мы, разумеется, не пойдем, но думаю, тропинка к дому тоже сгодиться. На ней и сделаем отворот от оборота.

Я подошла к шкафчикам и стала рыскать в поисках ступки с ножами да разной утвари, что может пригодиться.

– Рыжка, сходи, пожалуйста, на двор. Поищи вилы да метлу дворовую или косу, на худой конец, – сказала я, доставая пестик от ступки.

– Мне боязно туда выходить, – стыдливо прошептала подруга.

– С тобой Лель сходит и воды заодно принесёт, – ответила я, посмотрев на светловолосого. Он стоял, нахмурив брови, и не двигался с места.

«Что? Тоже не даспадобы, когда тобой командуют? Понятно. Значит, будем действовать по-другому.»

– Лельчик, миленький, сходи, пожалуйста. Кто ж нам с Рыжкой, кроме друга, поможет-то? Да и он ведь помереть может, – попросила я ласково «друга».

– Мне то что? – пробубнил тот в ответ. Но всё же взял вёдра у двери и уже на выходе позвал с собой Рыжу.

Та выбежала за ним, вытирая высохшие слёзы рукавом, и, широко улыбаясь, захлопнула дверь.

«Ох, Рыжа, как тебе мало для счастья надо.»

Накидав нужные для мази травы в ступку, я стала их перетирать да разглядывать стену. Здесь был поистине кладезь для травника. Такого разнообразия я не встречала нигде. Тут тебе и пурпурный серцевик, мгновенно заставляющий ускоренно работать сердце да выводить яды, и кровь-лепесток, заживляющий даже самые крупные увечья. Ну, кроме отрубленной головы, разумеется. Тут уж ничем не помочь. Рану Саргона снадобье из такого диковинного растения вылечило бы за пол денёчка. Только готовиться оно долго, а времени у нас нет.

– Снимай рубаху! – скомандовала я, стоя спиной к синеглазому, и начала подготавливать обеззараживающие травы. – Надо будет рану промыть, чтобы избежать заражения. Кто знает, что там у Волколаков на обед было.

Я была так сосредоточена на приготовлениях, что не заметила, как мужчина подошёл ко мне сзади и, наклонившись к самому уху, прошептал низким голосом:

– Может, поможешь? Самому мне с такой раной будет сложно исполнить твою просьбу.

От неожиданности я резко обернулась, да чуть не стукнула его лбом по носу. Саргон вовремя отклонился, и ненужного удара удалось избежать. Мужчина коварно улыбнулся, чуть приподнимая уголки губ, и моё сердце тут же пустилось в пляс.

– Веснянка. Мне помощь нужна, – ласково повторил он, безотрывно глядя в мои расширенные от удивления глаза.

Румянец в тот же миг проступил на моих щеках, обдавая их жаром, что передался по всему телу. Ещё не один настолько привлекательный мужчина не стоял ко мне так близко. Эти сапфировые глаза манили и притягивали, а растрёпанные волосы, слегка касающиеся лба, так и просили запустить в них руку. Мужчина передо мной был опасен своей красотой и от этого я ощущала лёгкий трепет.

«Может Банник не просто так показал мне Саргона? Мы же с Рыжкой гадали на суженного. Значит, он и есть моя судьба? Не мог же добрый дедушка ошибиться?»

Я молча подняла руки к верхним пуговицам рубахи и застыла. Такие дивные одежды мне раньше видеть не приходилось. Рубашка сшитая из хорошей обсидиановой ткани. На воротнике и манжетах тонкие изящные узоры, вышитые нитями лазурного цвета, что почти не заметно переливались от свечного освещения.

Сглотнув, я неуверенными движениями начала расстёгивать пуговицы одну за одной. Медленно. До самого низа. Затем вытащила полы одежды из штанов, крепко застёгнутых ремнём. Положила руки на ворот рубашки и стала осторожно стягивать её, освобождая сначала здоровую руку, а затем более аккуратно повреждённую. Рубашка бесшумно упала на деревянный пол. Я сделала шаг назад и замерла, упёршись мягким местом в столешницу шкафчика, стараясь нигде не задерживать взгляд. Но он так и скользил по крепкому телу мужчины. Его мускулистые руки и натренированный пресс, мягко уходивший косыми мышцами вниз пояса, так и манили прикоснуться.

Особенно меня привлекла правая грудная мышца, на которой находился тонкий белёсый шрам. Сама не поняла, как моя рука дотронулась до него. Саргон вздрогнул и замер. Но меня это ничуть не смутило. Проведя по всей длине шрама от ключицы до середины грудной клетки, я остановилась, услышав, как синеглазый медленно втянул воздух сквозь зубы, словно от боли. Под моей рукой в тот же миг вспыхнул необычный витиеватый рисунок: закрученные тонкие полосы напоминали вихрь и расползались плавными линиями в разные стороны. Они тянулись до плеча, вверх до ключицы и к середине грудины. Я убрала руку, и рисунок исчез, словно его и не было вовсе.

Мужчина был выше меня на две головы и смотрел, немного склонившись. Чтобы встретиться с ним глазами, мой взгляд поплыл вверх по жилистой шее, на которую спадали чуть волнистые тёмные волосы. По немного щетинистому подбородку. Но остановился на слегка тонких да припухлых губах. Они были настолько манящие и соблазнительные, что их хотелось…

«Укусить?»

Саргон неожиданно двинулся вперёд и упёр руки на шкафчик по обе стороны от меня. Он словно заключил моё тело в капкан. А я и не думала вырываться. Я была будто одурманена им. Точно находилась в забытьи от его красоты. Мужчина придвинулся ближе, и в нос ударил насыщенный запах, похожий на деликатный аромат чубушника, переплетённый со свежестью лесного зимнего утра. Его хотелось вдыхать бесконечно. Потому я сделала жадный глубокий вдох, наслаждаясь противоречивым ароматом.

– Нравится? – спросил он с хищной улыбкой.

– Нравится, – эхом отозвалась я, не понимая, о чём он спрашивает.

– Ты очень красивая, Веся. Так бы и съел, – облизнулся мужчина. – Знаешь, чего мне хочется?

– Чего? – снова повторила не думая.

– Прикусить твой маленький задиристый язычок. И заставить тебя вспоминать это каждый раз, когда ты будешь на меня смотреть.

От этих слов меня окатило жаром мурашек, и что-то приятно защекотало внизу живота.

«О Боги милостивые! Что он такое говорит? И почему я так странно себя ощущаю?»

Я подняла голову, и наши глаза встретились. Он смотрел на меня жадно и хищно, точно и вправду был готов съесть. Саргон стал медленно наклоняться, приближаясь ко мне. Будто дикий кот, неспешно прижимал к стене мышь, которая не знала куда отступать. Да и не хотела.

Мужчина поддался ещё ближе и в тот момент, когда наши губы должны были соприкоснуться, вильнул вправо, прошептав на ухо:

– Но если я это сделаю, твой друг мне точно голову скрутит.

– И руки повырываю! – сердито гаркнул Лель, брязгая вёдрами о пол, и размашистым шагом направился к нам. – Я же сказал её не трогать!

Саргон быстро отстранился и поднял руки в примирительном жесте.

– И пальцем не тронул, – усмехнулся он.

– Да я вижу, – огрызнулся светловолосый «друг» не сводя с него свирепого взгляда.

Опомнившись, я мигом отвернулась да стала второпях перебирать горсти трав, пытаясь привести мысли в порядок.

«Бестия! Что это было? Да что ж с тобой не так, Веська? Что не так? Очнись! Он же чужак, а ты перед ним, как свеча плавишься. Ты ж его совсем не знаешь, а всего пара слов и лужицей растеклась. Как божевольная какая-то! Нет. Так не пойдёт! Надо срочно приходить в себя!»

– А давайте я воды вскипячу, пока Веся с раной разберётся? – произнесла немного повеселевшая Рыжка. – Может и чего съестного найдётся. Вся злоба да хворь от голода. Веська. Я загляну в твой мешочек?

– Ага, – только и ответила я с благодарностью глядя на подругу. Если бы не она, неизвестно, чем бы дело закончилось.

Чтобы хоть немного остановить кровь, я перевязала Саргону руку выше раны, аккуратно обмыла её и отправила мужчину отдыхать, пока сама занялась изготовлением припарки. Дотолкла все необходимые ингредиенты и заварила кипятком, который подготовила услужливая подруга. Не знаю почему, но настроение Рыжи резко переменилось. Она больше не рыдала в три ручья, а наоборот, широко улыбалась, глядя то на меня, то на Саргона.

Всё то время, что я занималась травами, мою спину изучал пристальный пытливый взгляд ледяных глаз. Это вызывало во мне знакомое воспоминание. То самое ощущение защищённости, что я испытывала в зимнюю пору, гуляя по заснеженному лесу вдоль границ Вольных Земель. Но не только его. Лель тоже не сводил с меня глаз. И это немного беспокоило. Чувствовала себя нашкодившим дитём под присмотром старшего брата.

Пока Рыжа хлопотала у печи, да что-то весело приговаривала, я взяла чистые тряпицы и умастившись на полу около Саргона, ещё раз аккуратно промыла рану водой с обеззараживающим настоем. Кровь уже не сочилась, а немного припеклась. Я наложила припарку, обвязала руку чистой тканью и собрала ненужные вещи. Поднялась, чтобы уйти, но почувствовала лёгкое прикосновение мозолистой руки к своей. Синеглазый мужчина бережно обхватил её пальцами.

– Спасибо.

Раздалось раздраженное покашливание со стороны окна, где сидел с кислым лицом Лель. Он так сильно хмурил брови, что казалось, ещё чуть-чуть, и они закроют собой сощуренные в тонкие полосы глаза.

– Скоро всё готово будет. Можно на стол накрывать, – радостно пропела подруга.

Я отдёрнула руку:

– Сначала надо оборот снять. Неизвестно, сколько времени осталось.

Мы вчетвером вышли из хаты, захватив с собой запримеченный мной на полке клубок красной шерсти. Уже стемнело, но свет из дверного проёма как раз осветил нужный кусок двора. В ночном лесу стояла глухая тишина. Только изредка слышалось мощное двойное уханье филинов да писк их добычи, раздираемой насмерть. Я поёжилась. Летние ночи в селе тёплые, но здесь стояла зябкая прохлада.

– Воткните вилы и метлу по обе стороны от тропинки, – скомандовала я друзьям.

Земля здесь была немного рыхлая, так что это удалось сделать без особых усилий. Протянув над дорожкой красную нить, на высоте одного локтя, закрепила её тремя надёжными узлами, приговаривая при этом по три раза над каждым узлом: «Вилы нацепят, метла дурное сметёт. Пусть не свершится худой оборот». Сказала синеглазому лечь на живот, да со словами «Мне моё, тебе твоё» проползти под нитью. Мужчина глянул на меня с недоверием, но сделал, как и сказала.

– Это точно поможет? – спросил Саргон, поднимаясь на ноги да отряхиваясь.

– Должно.

– Может, в волка ты и не обратишься, в следующую луну, но твоему змеиному нутру уже ничем не помочь! – враждебно отозвался Лель. – Теперь говори, зачем ты здесь и что тебе надо от Веснянки!

Хлопцы стояли, пристально глядя друг на друга. Меж ними только что молнии не искрились.

– Давайте в хату пойдем, – дрожа от холода, проговорила Рыжка. – Там уже еда стынет. Да и поспать надобно. Утро вечера мудренее.

– А тебе рядом с ним спать не боязно? Кто знает, что у него на уме, – продолжил светловолосый.

– Мне не боязно, – ответила я вместо подруги. – Я ему доверяю. Если бы хотел причинить нам зло, то спасать бы не стал.

Такой ответ Леля явно не устроил, и он с недовольным лицом скрылся в избе. Рыжа тоже поспешила следом, а я осталась на дворе, вбирая стылую прохладу носом.

Саргон был всё ещё без рубашки. Но его тело не ёжилось от пробирающей прохлады. Он вёл себя так, будто вовсе не ощущал холода.

– Спасибо, Веснянка, – ещё раз поблагодарил меня мужчина, вставая напротив.

Я лишь кивнула в ответ. В этом не было смысла. Одного «спасибо» было бы достаточно.

«Это мне должно благодарить за спасение, а я и не хрюкнула в ответ. Значит, теперь мы квиты, и никто никому ничего не должен. Вот и ладненько.»

– Подожди, – остановил меня темноволосый, когда я уже собралась подняться в избу.

Небо осветила яркая луна. Она пробилась сквозь раскидистые еловые ветки и холодным блеском подсветила хищные мужские очертания. Саргон протянул руку, сжатую в кулак к моей шее и провёл по ней костяшками. Он стоял слишком близко, и от этого на меня вновь напало чувство дурмана. Я глядела на него, не в силах вымолвить и слово. Только ощущала лёгкое покалывание в тех местах, где он касался меня. Мужчина опустил руку к ключице и подцепив тонкую нить, выудил мою Лунницу из-под рубахи.

– У меня кое-что есть для тебя, – произнёс он, разжимая кулак.

На грубой ладони лежал круглый, с белыми прожилками, камень. Он был такой же синий, как и глаза мужчины передо мной.

– Кажется, это твоё.

– Что это? – спросила я, не отводя глаз от переливающейся безделушки.

Черноволосый лишь усмехнулся в ответ. Он аккуратно взял камень двумя пальцами и поднёс его к пустому кольцу, что свисало с тонкой цепи Лунницы. Раздался чуть слышный щелчок, и камень как влитой приклеился к предназначенному для него месту.

– Я долго ждал этой встречи, Веся, – прошептал мужчина, заправляя мне волосы за ухо.

– Так это ты…

– Веснянка, ты идёшь? Или так и будешь на холоде стоять? – перебил меня Лель, не давая закончить вопрос. – Пошли уже, а то ещё ненароком захвораешь. А ты, – злобно глянул он на Саргона, – можешь и на дворе остаться. Для тебя внутри места не найдётся.

Слова светловолосого окатили меня ледяной водой, и я поспешила в избу. Не хотелось мне больше оставаться наедине с синеглазым. Этот мужчина странно на меня действовал. Когда он рядом, я становилась сама не своя. Да и мысли разные ненужные лезли в голову.

На дворе и вправду похолодало. Я поняла это, зайдя в избу. Там так вкусно пахло смесью еды и трав, что мой живот издал звук голодного урчания. Он раздался с такой силой, что наверное разнёсся по всем уголкам избушки. Хлопцы сделали вид, что ничего не услышали, а вот Рыжка не уменула подшутить. Будто если сейчас не съем ничего, то их слопать могу. Я и так покраснела как помидор, а тут ещё и она.

«Ну спасибо, сестрица.»

Я зло зыркнула на подругу и пошла ко всем.

Стол был небольшой, поэтому мы расположились каждый со своей стороны. Я села на единственное свободное место напротив Леля, который уже уминал содержимое тарелки за обе щёки. Так, словно и не произошло ничего. Словно нет на селе никакой беды. За нами не гнались Волколаки, а мы и вовсе никуда не бежали, да ни от кого не прятались.

Рыжа выставила передо мной тарелку и наложила каши из полбы, да раздала по ломтю хлеба. На столе ещё стояло вяленое мясо, вишня и пироги, что накануне отъезда готовила бабка Финя. Я хоть и была голодна, но от усталости кусок в горло не лез. Поэтому впихнула в себя лишь кашу и запила её травяным чаем.

Ели молча, каждый в своих думах. А мне вообще не хотелось больше думать ни о чём. Хотелось просто спать. Глаза смыкались ужасно, и я была только рада, когда подруга предложила укладываться. Вяло поднявшись я подошла к лавке с шерстяными одеялами. Они были сложены аккуратной стопочкой, словно их подготовили специально для нас. Все серого цвета. На вид тёплые и приятные. Так и тянуло укутаться ими, как гусеница в кокон и впасть в долгий сладкий сон. А проснуться дома. В селе. Будто и не было всего этого кошмара.

– Веснянка пусть на кровати ложится. Я на меху около неё, а Рыжка с Саргоном на шкуре медвежьей, – скомандовал Лель.

От такой наглости у меня глаза на лоб полезли. Нет, спать на перине, разумеется, приятней, чем на деревянном полу. Но, по-моему, не ему решать, кто где ляжет?

– А почему это ты на меху? Кости боишься застудить? – ехидно уточнил темноволосый. – Давай уж лучше я около кровати лягу. Я всё же ранен. А ты со своей подругой располагайся.

Я глянула на подругу, которая вся зарделась от смущения, но возражать не стала. Ей эта идея точно пришлась по душе. Её надо было непременно спасать, а то ещё в обморок упадёт от несказанного счастья. Да и вся эта ситуация начала меня раздражать. Сначала они решают, кто где спать будет, а потом начнут говорить, что кому делать? Ну уж нет. Не люблю, когда мной помыкают!

– Хватит! Саргон ляжет на кровати. Ему рану деребить нельзя. Лель на меху около кровати, как и хотел. А мы с Рыжкой ляжем на шкуре. И слышать больше ничего не желаю! Как и сказал Лель, я теперь здесь хозяйка, и только мне решать, где кому спать! – гаркнула я и пошла подтягивать медвежью кожу поближе к печи, в которой ещё тлели угольки, отдавая последнее тепло.

– Мечты сбываются, – надменно сказал темноволосый, глядя на раздосадованного хлопца.

«Друг» ничего не ответил, только улёгся на соболиный мех. Но обидчику он всё же решил отомстить. И когда Саргон уверенными шагами направился к кровати, выставил ему подножку, да так, что тот чуть не распластался на полу. Мужчина выругался, поднялся и двинулся на светловолосого. Но, увидев мой взбешённый взгляд, раздражённо вздохнул да молча лёг на перину. Мы с подругой убрали со стола, вымыли посуду, затушили большую часть свечей и тоже улеглись отдыхать.

На полу было ужасно твёрдо и неудобно, особенно для человека, который всю жизнь спал на пуховой перине. Я вертелась и никак не могла найти удобное положение для своего избалованного тела. Да и меня не покидала мысль, что я что-то забыла сделать. А когда вспомнила о книге, про которую говорила бабка, то тут же рассказала Рыже, но получила сестринский нагоняй. Та пробурчала, что «Утро вечера мудренее! Спать пора!» и отвернулась.

Она была права. Мы все вымотались и нуждались в хорошем отдыхе, поэтому я без всяких возражений укуталась одеялом и попыталась заснуть. Я понимала, что подруга на мня обижена, но не знала на что точно. То ли на то, что целовалась с хлопцем, который ей по нраву. То ли на то, что не рассказала сразу ей об этом. Или вовсе на то, что с ней легла. А может и на всё сразу. Кто ж её разберёт. Как говорит моя бабка: «Чужие думки – тьма, а ты, главное, в своих не заплутай». С такими мыслями я и провалилась в беспокойный сон.

Мне снилось наше село всё в огне. Плачь детей, крики растерзанных и умирающих людей. Батька, борющийся с огромными Волколаками да Беролаками. Горящие жёлтыми огнями глаза нечисти. Их кровожадный оскал. И бабка Финя, лежащая у хаты в луже крови. А над ней, склоняясь, стоял огромный Стригой с окровавленной зловонной пастью и впивался клыками в её горло, раздирая его на ошмётки.

Было страшно. Ужас душил меня, накрывая цепкими склизкими лапами. Невры и простые селяне сражались на смерть с поганой нечистью, которая превышала их по количеству в два, а то и в три раза. У кого в руках был меч, у кого вилы, а у кого и обычные палки, наспех заострённые с одного конца. Вокруг стоял медный запах. Над каждой хатой вились клубы едкого дыма, съедая постройки за считанные мгновения. В воздухе витала смерть, неся с собой горе, страдание и слёзы утраты. Я рыдала и выла во сне. Металась из стороны в сторону. Кричала до хрипоты, до ломоты в конечностях. Мне казалось, что я горю заживо вместе с селом. Всё моё тело содрогалось да разбивалось судорогами.

Но внезапно всё закончилось. Впереди в темноте задребезжал свет, снося, как порывом ветра, все кошмарные видения. И пришло облегчение. Я будто парила, как птица в небесных просторах, а вокруг меня обвивался белый искрящийся свет. Ласковый и оберегающий, как мать своё дитя. Я утопала в нежных и мягких облаках. Меня окутало запахом морозного ветра, ароматом бескрайнего хвойного массива с вершин снежных гор и свежего зимнего утра. Сквозь сон я потянулась к Рыжке и обняла подругу, особо не задумываясь, куда делась мягкость её тела. Меня это уже не заботило. Мне стало спокойно и хорошо.

Мои глаза открылись, чуть заря пробилась в окна. Я приподнялась и огляделась, не в силах понять, почему проснулась на кровати, а ни на полу. Саргона в хате не было, но перина около меня была помята и едва тёплая.

«Ну здорово, Веська! Прискакали! Ты спала в одной кровати с незнакомым, пусть и очень красивым мужчиной, к которому, по всей видимости, пришла сама. Срамота то какая! Забралась к мужику в постель, пока он спал. Хорошо хоть одетая, а ни в сорочке ложилась. А что дальше, Веська? Что дальше? Нет. С этим надо что-то делать! Это всё от навалившей усталости. Точно от усталости. По-другому и быть не может!»

Лель с подругой ещё спали, а мне надо было проветрить голову. Поэтому я накинула на плечи одеяло и тихонько, чтобы никого не разбудить, вышла из избы.

Ранние лучи солнца пробивались через размашистые сосновые лапы. На траве блестела роса играючи всеми красками радуги. Птицы щебетали, разнося свои трели по округе. Лес торжественно просыпался и насыщал утренним запахом мои лёгкие. А посреди всего этого великолепия находился мужчина в чёрных штанах. Он упражнялся, повторяя замысловатые, хорошо отточенные движения с палкой. С его тёмных волос на голую мускулистую спину падали капли воды. Они стекали до соблазнительных изгибов поясницы, слегка задерживаясь на многочисленных тонких шрамах.

Я видела каждый мускул, каждую мышцу, задействованную в движениях. И это вызывало восхищение. Хоть я не раз глядела, как тренируются наши Невры, да и сама упражнялась с отцом, но такие приёмы видела впервые. Движения точные, резкие. Такие, словно Саргон занимался этим не один десяток лет, и его мускулистое тело всё подтверждало. Весь его вид завораживал.

Так долго глазеть на красавца я не собиралась. Было стыдно смотреть ему в глаза после этой ночи. Потому тихонько развернувшись на носочках собралась быстренько улизнуть, пока он меня не заметил.

– Как спалось? – неожиданно спросил мужчина. Чем застал меня врасплох.

– Неплохо, – стыдливо пролепетала я, медленно оборачиваясь.

Черноволосый находился всё там же и не отрывался ни на миг от упражнений. А я подумала, что терять уже нечего. Всё равно была застукана. Так что поднабралась храбрости, прочистила горло и выпалила беспокоивший меня вопрос:

– Как я оказалась в кровати?

– Ты сама ко мне пришла. Не мог же я отказать девице, – засмеялся синеглазый.

– Я не могла! Нет. Я не хожу во снах! – запротестовала я. – И вообще, ты мне не нравишься!

От моих слов Саргон замер как вкопанный и резко развернулся в мою сторону. В его глазах будто ожила сама зима. Он наклонил голову и с ехидным оскалом процедил:

– Видно, ночью ты думала иначе, когда обнимала меня!

Открыв рот от замешательства, я стояла не зная, что сказать. Жар пронёсся по всему телу, когда поняла, что во сне обнимала вовсе не подругу.

– Что за перебранка с самого утра? Что случилось? – спросила сонным голосом Рыжка, появляясь в дверном проёме.

– Ничего, – пискнула я и юркнула за подругу в избу, утягивая её за собой. Рыжка лишь заинтересованно хмыкнула, но сопротивляться не стала.

– Прикройся ты уже. А то ходишь, только девок пугаешь своей срамотой! – с омерзением в голосе сказал Лель зашедшему за нами мужчине. – Веснянка, поищи ему одежду в Бездон-мешке, а то так и будет голым ходить.

Тот лишь улыбнулся и, широко расставив руки, покрутился вокруг себя:

– А что не так? По-моему, я неплохо выгляжу. Ты как думаешь, Веся? – обратился ко мне синеглазый.

Не сказав ни слова, я только испуганно глянула на него. И так стояла вся красная, как наливное яблочко. Что ещё говорить-то? Пыша жаром, схватила мешок и выудила из него рубаху обсидианового цвета. Мой батька всегда выбирал похожие одежды. Не любил он светлое носить. Марко больно. Но было одно отличие: на его рубахах были всегда завязи, а на этой сплошным рядом выстроились лазурные пуговицы. Да и одежда на Саргона села, как на него сшитая. И это было странно.

Мужчина быстро оделся да принёс воды для завтрака. Пока Лель раздувал огонь, а Рыжа хлопотала у печи, я вспомнила о книге, про которую говорила бабка Финя. Она лежала в небольшом красивом резном сундуке с замком в виде пустой глазницы. Я поискала ключ в Бездон-мешке и когда достала из него железный глаз, даже не удивилась. После острозубой пасти вместо замка, меня мало что смогло впечатлить.

Я вставила глаз в отверстие, и он начал быстро крутиться, меняясь в цвете и становясь безумно похожим на простой человеческий. Он глянул на меня, будто оценивая, можно ли мне взять сокровище, спрятанное внутри, и немного погодя отворил сундук. Там не было ничего, кроме одной книги, завёрнутой в серую тряпицу. Но Боги Богов, что это была за книга!

На уголках её тёмно-алого переплёта вились искусно выполненные лозы с листами в форме плюща. На каждом таком уголке располагалось по четыре изумруда травянистого оттенка. От плющей к середине книги тянулись тонкие извилистые линии. Они обвивали самый большой из всех здесь находившихся, зелёный изумруд в центре. Местами стянутая, а местами ровная кожа переплёта создавала интересный да неповторимый узор. От книги веяло такой силой, что хотелось побыстрее отворить её и узнать, что же спрятано внутри. Но меня отвлекла очередная перебранка между хлопцами.

– Думаю, теперь самое время узнать, кто ты такой и что тебе надобно, – серьёзно произнёс Лель, сидя у стола со скрещенными руками на груди.

– У тебя, видно, с памятью плохо. Я Саргон.

– Ты тут не выкручивайся, – заиграл желваками друг и ударил по хлипенькой столешнице. – Я серьёзно спрашиваю.

– А я серьёзно отвечаю.

– Веська, сделай уже что-нибудь, – прошептала на ухо подошедшая ко мне Рыжка. – Ещё чуть-чуть и поубивают друг друга.

Как бы мне не хотелось этого, но подруга говорила правду. Эти двое недолюбливали друг друга с первого взгляда. Они то и дело старались подцепить или подшутить над собеседником, словно если не сделают этого, то Мир рухнет. Если так и дальше пойдёт, то рано или поздно точно сцепятся. Так что пришло время объяснить друзьям, кто же такой Саргон. Ведь нам всем предстоял нелёгкий и долгий путь.

Я нехотя подошла к хлопцам и выудила спрятанную под рубахой Лунницу, демонстрируя светловолосому сверкающий камень на ней.

– Это мне вчера передал Саргон. Бабка Финя, сколько себя помню, предупреждала, что однажды мне в помощь придёт человек с камнем от Лунницы и его надо принять, да вопросов лишних не задавать. Так что тебе, Лель, придётся с этим смириться, – вздыхая, подытожила я.

– Смириться? Так просто? – закричал светловолосый. – Ты его только вчера узнала, а уже веришь ему?

– Я не остолопка, Лель, чтобы доверять каждому! Но бабке своей я точно верю. И как она сказала, так я и сделаю! – огрызнулась я, сердито впершись в него взглядом.

– Ну прекрасно! – зло бросил хлопец. – Значит, бабка твоя хорошая и верить ей можно! Как замечательно. Может быть, тогда она тебе объяснила, что защиту на Вольных Землях она поставила, а ни ваши Боги? Или то, что взамен ей теперь нельзя тех Земель покидать? – с остервенением закричал голубоглазый и продолжил. – А она тебе рассказала, что ты им не родная? Поведала, как тебя батька под дубом нашёл? Или, может быть, разъяснила, что ты дочь Богов?

– Каких Богов? – переспросила я опешив да не понимая, что несёт этот хлопец.

Когда я бежала с хаты, бабка Финя говорила, что легенда так любая мне – это моя легенда. И то, что дитя, «дарованное Богами» – это я. Но всё так завертелось, и столько всего случилось, что я не успела толком обдумать её слова. Да и, честно говоря, забыло о них напрочь!

– Откуда я знаю каких? Тебе лучше знать. Это ведь тебя они отдали «во спасение».

– Лель, твои шутки иногда ой как не к месту! – неуверенно засмеялась подруга, уперев руки в бока.

– А я и не шучу, Рыжка! Ни капельки.

В моей голове всё переваривалось и кипело, словно в бурлящем котле. От слов хлопца меня пробил холодный озноб.

«Так, значит, бабка не придёт к нам. Потому что не может? Потому как заперта в Вольных Землях? Вот почему все эти годы избушка пылилась в одиночестве. А батька? Он-то наши земли покидает без преград. Отыщет ли нас? Нет. Как он сможет? Да и я бы на его месте людей без защиты не оставила.»

Грудь больно сдавило. Взволнованное сердце рвалось из груди. Затуманенная голова всё понимала, но беспокойная мышца в грудине отказывалась принимать разумное решение.

Стук.

«Меня бросили.»

Стук.

«Меня бросили дважды.»

Ещё стук.

«Меня бросили сначала родные родители, а после и приёмные.»

Я вообще не понимала, как кто-то может отдать своего ребенка, пусть и для «благих целей». Это же твоё чадо, твоя кровь и плоть. Да и дети же такие беззащитные. Мало ли что со мной могло случиться. А тут просто взяли и отдали. Бросили. Выкинули, как ненужную вещь: «может кому и сгодится, но не нам». Видимо, я была лишняя там и ненужная.

Теперь я, вроде как, должна вдвойне благодарить бабку и батька за их тепло да доброту подаренные мне. Они знали, что я им не родная и всё равно заботились. Любили меня.

«Но любили ли на самом деле? Или просто готовили ко всей этот мерзопакости? Нет, так нельзя о близких. Они могли бы просто воспитать меня, не давая ласки и заботы. Не беспокоясь обо мне. А они обо мне переживали, старались уберечь да защитить. Дать подольше пожить беззаботной и счастливой жизнью. Как я могу плохо о них подумать? Пусть даже на мгновение.»

От таких мыслей стало горестно, да стыдно за себя. Я так и стояла, прикованная к месту, не в силах пошевелиться. Подруга приобняла меня за плечи и посмотрела с печалью в глазах, будто прочитав мои мысли. Синеглазый мужчина что-то сказал Лелю, и они продолжили выяснять отношения.

– Так! Всё! Хватит этого балагана! С вами от ума отречёшься! – вклинилась в перепалку подруга. – Вон девку до чего довели. Бледная вся стоит, а вы тут петушиться продолжаете. Давайте поедим и подумаем лучше, как быть дальше да что делать, если подмога не придёт.

Хлопцы одновременно глянули на меня и замолкли. От едких усмешек на их лицах и след остыл. Неужели я так плохо выгляжу, что даже их перебранка закончилась?

Лель смотрел на меня растерянно. Видно, жалел о сказанном. Или просто меня жалел. Но слов уже не воротишь. Да и к чему это? Не нуждалась я в его жалости.

«Да, всё складывается не лучшим образом, и судьба моя, видно, не из лёгких. Но я жива и на том спасибо.»

Светловолосый встал с лавки, глянул на меня с раскаянием и снова уселся на место. Он провёл рукой по волосам и вздохнул так тяжко, словно сейчас ему предстояло признаться в страшном грехе, за который я его непременно возненавижу. Лель долго не отрывал от меня своих небесно-голубых глаз цвета летнего жаркого неба, а потом опустил взгляд на книгу в моих руках и начал рассказывать:

– Я знаю, что делать. Веснянка, я ведь всегда знал, где тебя искать. Это всё благодаря Путевод-кольцу.

Хлопец снял красивое серебряное кольцо с пальца и положил на стол перед собой. Оно было поистине мужским, будто грубо высеченное из цельного куска металла. Только извивающиеся линии в виде змей по обе стороны и уходящие к середине, делали его немного приглядней для женских глаз. Центр, где точно должен был находиться камень, пустовал.

– Оно зачарованное и может указать путь к тому, что ищешь. Только беда в том, что сейчас оно может привести лишь к человеку. Раньше это кольцо принадлежало Князю Змей. Он дал его Агрифинии Еге, чтоб она могла отыскать к нему дорогу. А когда они разругались, то тайком выкрал из него камень, что мог привести ищущего к любой нечисти. Твоя бабка мне это кольцо дала, чтобы я всегда мог тебя найти. Меня с малка для твоей защиты готовили, – подытожил светловолосый.

От мгновенья до мгновенья не легче. За эти два дня я узнала о себе больше, чем за всю жизнь. Я даже не знала, как реагировать на слова «защитника». Сердце сковала обида и грусть, заставляя вскипать бурлящую злобу. Только на кого злиться-то, не понятно. На бабку и батьку, что не рассказали сразу всей правды, прикрываясь моей беззаботной жизнью? Или на то, что приставили ко мне слежку, о которой я и не догадывалась? Или на Леля, который, похоже, всё знал обо мне и не рассказал? Или на саму себя, за то, что была такой доверчивой и несмекалистой баламошкой?

– То бишь, ты всё знал обо мне с самого начала и ничего не рассказал? – спросила я, сдерживая дрожь в голосе.

– Я хотел, Веснянка. Правда хотел, но нельзя было. Бабка с батькой твоим сказали, что сами расскажут, когда время придёт. Они хотели защитить тебя от всей этой ноши и дать пожить спокойно хоть чуть-чуть, – стал оправдываться хлопец. – Прости. Зря я на тебя всё вот так вывалил.

Он хотел ещё что-то сказать, но я уже не могла ничего слушать. Моему терпению пришёл конец. Все вокруг меня либо врали, либо что-то скрывали. Мне нужно было срочно проветрить голову.

Бросив книгу на стол, я вылетела из избы, громко хлопнув дверью. Так, что петли заскрипели от такого грубого обращения, да пыль посыпалась с верхних наличников. Я стрелой промчалась по двору, двигаясь к воротам. Добралась до них за считанные мгновения и остановилась.

«А куда бежать-то? Домой нельзя, там везде нечисть. Одна я точно помру, стоит за ворота выйти. А я, как оказалось, слишком ценная вещь для этого мира. Вещь, которую выбросили за ненадобностью да отдали другим. За которой следили и берегли не просто так, а во имя спасения людского. Мне даже помереть нельзя, пока меня не используют. И как прикажете смериться с такой судьбой, где я даже себе не принадлежу?»

Я чувствовала себя ненужной и опустошенной. Во мне бушевали гнев, отчаяние и безысходность.

Так я стояла, упёршись лбом в частокол, пока не вспомнила, из чего он сделан.

Немного побродив по двору, я вернулась в избу и плюхнулась на кровать. Меня больше не смущало, что я спала там вместе с Саргоном. Не до того сейчас.

Рыжка с хлопцами о чём-то переговаривалась, но я не слышала ничего или просто не хотела больше слушать. От еды отказалась, хоть и чувствовала, что живот вот-вот к спине прилипнет. Я просто хотела полежать, ни о чём не думая. Ничем не обеспокоенная. Никем не тронутая.

Баламошка – полоумный, дурачок.

Божевольный – худоумный, дурной.

Королобый – крепкоголовый, тупой, глупый.

ГЛАВА 4

Не знаю, сколько прошло времени, когда ко мне подошла Рыжка. Она опустила руку на мою голову и нежно погладила по волосам.

– Весенька, просыпайся, – ласково прошептала подруга. – Поговорить надобно.

Я даже не заметила, как уснула. Глаза открываться совсем не хотели. Слишком желанно было то забвение, в котором я находилась. Никаких кошмаров, никакого сна. Просто пустота. Тёмная и густая. Вот что я видела. Тело просило об отдыхе да спокойствии. Нервы были на пределе после всех открытий. Хотелось, чтобы всё случившееся оказалось лишь ночным кошмаром. Поэтому я сначала села на кровати, не открывая глаз. Свесила ноги на пол и подождала, пока приду в себя. Мужская часть нашего сборища опять о чём-то спорила полушепотом.

«Как они мне уже надоели. Нет от них ни покоя, ни передышки.»

Со стороны стола доносилась ругань. На нём лежала Давед-книга, которую я кинула, когда выбегала с избы, а над ней нависли возмутители моего спокойствия. Я нехотя встала на обмякшие ноги. Они совсем не слушались. Хлопцы, завидев меня, сразу умолкли. Я подошла к столу, присела на неустойчивый табурет, да в один присест осушила кружку воды, которую так вовремя принесла подруга.

Книга была открыта на развороте с надписью Гамаюн-птица. Одна страница была полностью пуста. А на другой – описание этой самой птицы с её рисунком. То была красивая женщина с большой оголённой грудью, широкими пёстрыми крыльями за спиной и острыми когтями. Она смотрела на меня из книги с какой-то враждебностью.

«Да уж. Так себе птичка.»

– Мы тут кой-чего узнали, – сказала севшая подле меня рыжеволосая девушка. – Лель говорит, что Гамаюн-птица может поведать, где осколки разбитой Лунницы сыскать.

– Да, – подтвердил «защитничек». – Только никто не знает, где она обитает. Потому для начала надо найти Князя Змей и раздобыть у него камень из кольца, который нам покажет путь до Гамаюн.

– А с чего это он нам помогать станет? Ему выгода какая? – непонимающе спросила я, потирая внезапно заболевшую переносицу. – Сомневаюсь, что он просто так, по доброте душевной, помочь захочет.

– Ну, они с твоей бабкой вроде как полюбовниками были. Правда, разругались потом. Но, думаю, в память о прошлом не откажет, – неуверенно произнёс Лель.

– Моя… со Змеем? С этим гадом? – округлила я глаза от удивления. – Не может быть! Зачем ей с нечистью водиться?

– Твоя баба Ега вроде как тоже нечистью была. Так почему нет? – непонимающе ответил Саргон.

– Не называй её так! – разозлилась я. – Ты не знаешь мою бабушку. Она стольким помогла в селе и за пределами Вольных Земель. Стольких спасла и уберегла от несчастья. Пусть она и была во многом неправа передо мной, но я не могу злиться на неё. Она всё-таки подарила мне много тепла и заботы. За что я ей безгранично благодарна. Так что никто не смеет называть её нечистью! Нечисть портит людям жизнь и убивает, а моя бабка не такая!

«И вправду говорят, что лик обманчив. Этот напыщенный индюк с лисьими повадками! Сам он нечисть! Ведёт себя, как змей обольститель, да на других наговаривает. Смотрю на него и прям кровь закипает! Пусть лицом он и вышел, а вот характер у него прескверный.»

– Прости. Не хотел. – сквозь зубы процедил мужчина, сузив глаза до тонких щёлочек, чем вызвал моё недоумение. Ведь это мне стоило обижаться.

– Ладно, – перебил его Лель. – Давайте успокоимся. Нам надо придумать, как Князя сыскать.

– И как же нам этого гада найти? – прошипела я, ещё не отойдя от слов Саргона. – В книге никаких подсказок нет, кроме того, что он живёт в самом сердце Красного болота. А оно огромное. Он может быть где угодно. Может, простому смертному в его царство и вовсе путь заказан. Да и мало ли на болоте нечисти всякой. Ещё неизвестно, дойдём ли мы вообще к его землям. А может, если мы его и найдём, он из обиды на прошлое камень не отдаст?

– Так ты Веська у змеюки своей путь спроси. Это ж его Князь! Всю ночь бестия в углу шуршал. Глаз толком не сомкнула! – обратилась ко мне рыжеволосая девушка, снимая корчагу с печи. – Я слыхала, что каждый год в ночь на самую середину лета в лесу чаровный цветок распускается – Папараць-кветка. Говорят, кто его отыщет, тот, если пожелает, звериный язык понимать станет. А сегодня как раз середина лета. Только его найти трудно. Тебе надо одной идти, с чистыми помыслами. И перед тем обмыться и натереться травами, да нижнюю рубаху на голое тело накинуть. Так Милява сказывала, а она много разного знает. Уж поверь. – подытожила Рыжка, копошась у печи.

– А она у тебя, оказывается, умная. Ворчливая, правда, но дело говорит, – обратился ко мне черноволосый, удивлённо уставившись на подругу.

Из-за обиды я не стала ничего отвечать. Хоть он и извинился, но точно не искренне. А свои шутки пусть себе шутит, да сам над ними потешается. Я и так знала, что Рыжа сообразительная и вовсе не сварливая. Ну, может, чуть-чуть.

– Спасибо, – вздёрнула сестрица нос и, подойдя к столу, поставила три парящие чашки. Одну передо мной, вторую Лелю, а третью себе. – Но за «ворчливую» отвар себе сам делай.

Синеглазый наглец приподнял бровь, хмыкнул и забрал мою кружку с горячим напитком. Из которой я успела сделать лишь глоток и, ничего не подозревая, поставила перед собой. Рыжка вздохнула, пододвинула ко мне свою нетронутую чашу и пошла делать новый отвар, ворча при этом под нос ругательства. А Саргон, явно удовлетворённый такой реакцией, растянулся в широкой улыбке и потянулся, как довольный кот.

– Когда выдвигаемся? – спросил он, отпивая дымящий напиток. – Я думаю, Веснянке одной идти не стоит. Там опасно. Я возьму кольцо и буду держаться на расстоянии. Если что случится, то смогу быстро до неё добраться. Ты, Лель, как я понимаю, отличный стрелок. Но мечом я лучше владею. А значит, и в ближнем бою у меня шансов вывести нас живыми и невредимыми больше.

Лель хотел поспорить с такими словами, да и я, после нелестных выражений в сторону моей родственницы, не особо горела желанием оставаться с мужчиной наедине. Но синеглазый был прав. С его навыками надёжнее и безопаснее. Так и решили сделать.

Ближе к полуночи я была уже готова: вымыта, очищена, натёрта пахучими травами. Выйдя из бани, которая оказалась на заднем дворе, накинула на себя белую нижнюю рубаху – символ чистоты и невинности.

«Ха! Невинность.»

Такой я не была уже примерно около года. В конце прошлого лета я отдала её хлопцу из соседнего села. Любить я его не любила, но он был симпатичным и говорил красиво. Я сразу поняла, что приглянулась ему и решила попробовать, как это – ощущать себя в крепких объятиях.

Попробовала. Не понравилось. Я себе тогда столько шишек набила на голове об прикроватный шкафчик, а он и не заметил. После того раза я хлопца не видела и ни с кем не хотела таких отношений. Никому об этой связи не рассказала. Поэтому подруга и удивлялась тому, что я ни на кого не засматриваюсь.

«Но я никогда никому ничего плохого не делала. Никого не обидела и тем более не убила. Может, это посчитается за невинность?»

Тонковатая рубаха немного просвечивала, не скрывая мои изгибы. Я хоть и не могла ими сильно похвастаться, но Рыжка всегда говорила, что фигура у меня неплохая, хоть и мелковатая. Подруга заплела мои волосы и водрузила на голову венок из вербейника да ветреницы, что росли возле избы. И мы направились ко входу во двор, где нас уже ждали хлопцы.

Трава наполнилась ночной влагой и приятно холодила голые ступни при каждом шаге. А лёгкий прохладный ветерок освежал и бодрил разгорячённое после бани тело. Он обвивал да обдувал меня во всевозможных местах, легонько развивая подол рубахи. Я немного нервничала по поводу предстоящей «прогулки» ведь это цветок –единственный шанс найти Князя Змей. Если не он, то как отыскать верный путь, мы не знали. Нам во что бы то ни стало нужно было найти Папараць-кветку. От этого зависело слишком много. Руки мелко потряхивало от переживаний, что могу не справится, или по пути на меня нападёт какая-нибудь затаившаяся тварь. Но то, что рядом со мной будет Саргон, хоть немного да успокаивало. Пусть этот индюк показал себя не с лучшей стороны, но я видела, как он одним взмахом руки отрубил голову огромному Беролаку, а это о чём-то да говорило. В бою он точно знал, что делать.

– Готова? – повернулся ко мне темноволосый мужчина и окаменел.

Он смотрел на меня как голодный зверь. Глаза его немного сузились. В них читалось тёмное и будоражащее нервы желание. Желание съесть меня целиком и полностью, не оставив ни единого кусочка другим. Кадык мужчины медленно поднялся и опустился, словно проталкивая слюну по пересохшему горлу. Я заметила, как жадно блеснули его глаза. Мне тут же на ум пришли его слова о прикушенном языке, и ровное доселе дыхание участилось.

«Вот ещё! Пусть любуется сколько влезет! Только это он теперь и может. Никогда больше не поведусь на него. Пусть теперь себе локти кусает! Нечего было на мою бабку наговаривать. Скверновец самовлюблённый.»

– А сорочка не тонковата? Холодно же! – возмутился Лель, который всё это время стоял с опущенной челюстью.

– Нормальная сорочка, – отмахнувшись, заверила его рыжеволосая девушка. – Лето на дворе.

Переживания Леля себя оправдывали. В Глухом лесу и правда похолодало к ночи. По моему телу бегали мурашки, но не только от ветра и пристального взгляда синеглазого. Предчувствие чего-то недоброго поселилось внутри. А оно обычно никогда не обманывало. Всё же снаружи кишила нечисть, да, возможно, по близости поджидали Волколаки с Беролаками, а я собиралась выйти без оружия. Оставалось надеяться только на то, что Саргон сумеет меня защитить.

– Пойдём, – охрипшим голосом сказал темноволосый мужчина и, прочистив горло, направился к калитке.

Я поторопилась за ним мелкими шагами. Хоть и боязно, но идти надо. Мы медленно отворили калитку и замерли, не выходя наружу. Сердито раздувая ноздри, сверху вниз на нас уставилась лошадиная морда. Я тут же отодвинула Саргона в сторону и прыгнула обнимать коня.

– Рысик! Миленький! Где ж ты был, баламошка? Я уж думала, что никогда больше тебя не увижу, – расплакалась я.

Слёзы сами лились и никак не хотели останавливаться. Я обнимала и гладила широкую шею коня, да всё приговаривала, как соскучилась. Тем временем хлопцы обошли Рысика и уверились, что с ним всё в порядке. Ни ран, ни царапин. Мы загнали его во двор и передали в руки Леля. Тот пообещал накормить и напоить коня, да ещё раз осмотреть. Доверившись светловолосому, я с чистой совестью и душой отправилась в лес.

Как оказалось, в Давед-книге можно было много чего найти, в том числе и про Папараць-кветку. На рисунке она выглядела как ярко-красный цветок и росла в глубине папоротникового леса на окраине Красного болота. Но эту дивную кветку охраняла какая-то неведомая нечисть. Поэтому, если у человека дурные помыслы, то живым он оттуда вряд ли уйти сможет. Я вроде бы ничего плохого никому не сделала, но и особо в своей «чистоте» уверенна не была. Потому втайне благодарила Саргона, что он вызвался меня сопровождать.

Шли мы по ночному лесу, который освещала лишь яркая луна. Тропинка виляла меж раскидистых деревьев. И чем дальше вглубь мы заходили, тем деревья становились более голыми и кривыми. Словно огромной силы великан взял их большой ладонью и скрутил под бараньи рог. Только что он их не сломал. В отличие от прошлой ночи, эту наполняли разные звуки: хлопанье крыльев ночных птиц, вой непонятных зверей и шуршание неведомых жучков в траве. Над нашими головами шелестели берёзовые и осиновые ветви, да скрипели их высокие могучие стволы. Было немного страшно и неспокойно. Весь лес волновался, будто предупреждая об опасности.

Справа от нас пробежало что-то маленькое, пушистое и тёмное. Оно двигалось быстро, не давая возможности себя разглядеть. От неожиданности я встрепенулась и поспешила поближе к черноволосому мужчине. По виду он шёл довольно спокойно и даже вальяжно, но я знала, что он внимательно следит за округой. Его уши, которые он оголил, завязав небольшой высокий хвост из волос на висках, немного двигались вверх и вниз, что давало понять, когда он прислушивается. Шагал синеглазый бесшумно, и очень ловко обходя везде раскиданные ветки. Практически не ступал на них. А вот я ломилась, как медведь по роще, то и дело наступая голыми ногами не только на ветки с иголками, но и на камни. Ступни жгло от боли, но я отказалась от предложенных Саргоном ботинок. Этот путь я должна пройти босиком и вступить в лес босыми ногами.

Строго глядя под ноги, я двигалась, стараясь ступать на мягкий мох, иногда замечая тех же маленьких существ, что напугали меня. Они кишели и шарились по ближним к нам кустам, издавая неприятное хихиканье, и мелькаля под ногами. Я так сосредоточилась, чтобы не наступить на них, что чуть не врезалась в впереди идущего мужчину.

Саргон внезапно остановился. Подняв на него немой взгляд, я заметила, что он стоит у огромного красного валуна. Меня тут же озарило, что это граница Вольных земель, а камень означал направление на Красное болото. Дальше мне придётся идти одной.

– Будь осторожна, Веснянка. И если что случиться, сразу кричи. Я тебя найду, где бы ты ни была. Так что не бойся, – твёрдо произнёс Саргон.

Я слегка кивнула ему в ответ и, тяжело вздохнув, направилась в сторону болота. Бабка Финя рассказывала, что оно находиться не далеко от границы с нашими землями. Так что если мне придётся кричать, мой сопровождающий непременно услышит. И это немного успокаивало.

Идя не слишком быстро я углублялась в лесную чащу. Время до цветения Папараць-кветки ещё было. В Давед-книге написано, что она распускается буквально за пару мгновений до наступления полуночи. За такое короткое время будет сложно её отыскать. Да и уверенности в том, что расцветёт именно в этом месте, никакой. Каждый раз цветок выбирает для себя новое, да не всякому показывается. А тому, кому удастся его найти, ещё предстоит встретиться с охранником.

За всю дорогу мне не попалось никакой нечисти, кроме маленьких пушистых комочков, которые не переставали хихикать и шуршать недалеко от меня. Уже позже я поняла, что это лесные духи. Чумырки. Они помогают Лешему заботиться о лесе и его жителях. Где деревья подлечат, а где и животине покажут кормовое место. Для людей они абсолютно безвредны, разве что могут немного напроказничать: шишки на голову покидать или тропинку зазевавшемуся путнику спутать.

Дорога оказалась длиннее, чем я думала. В голову начали закрадываться сомнения, что Саргон вообще сможет меня услышать. Но впереди сквозь тьму показались маленькие огоньки, летающие в воздухе, а под ними целая роща из папоротников. И я поняла, что пришла в нужное место.

Маленькие огоньки парили и мельтешили вокруг. Они кружились в танце над растениями, как пчёлы над цветами, освещая рощу светло-голубыми огнями. От их полёта создавалось впечатление, что я попала в иной мир. Всё было так, будто сюда ещё никогда не ступал ни один человек. В сердце закрадывалось ощущение, что эта вся красота только для меня.

Заворожённая необычным видом, я стала как вкопанная. Вдалеке проухала сова, зашуршали листья на ветках старых берёз, волнуемые лёгким ветерком, и зашуршали кусты справа от меня. Я перевела на них взгляд и чуть не рухнула в обморок. В кустах стояло страшное чудище. Оно было небольшое, наверно ростом с меня, всё сгорбленное и скрюченное. Его шерсть топорщилась дыбом в разные стороны. А глаза сверкали золотым светом в ночи. Оно копошилось между ветками кустарника и издавало непонятные звуки, будто кряхтит старый дед.

«Лучше уж отступить назад и спрятаться, пока оно меня не заметило.»

Сделала неуверенный шаг назад я попыталась побыстрее скрыться из поля зрения нечисти, но предательский хруст ветки под ногой выдал меня с потрохами. Чудище замерло. Я почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал холодок. Хоть его морды и не видела, но точно знала – оно сейчас смотрит на меня.

«Надо бежать. Сейчас же!»

– Здравствуй, внученька, – прозвучал старческий голос со стороны чудовища, что заставило меня остановиться вполоборота. – Не подсобишь ли старику? Уйму времени уже провозился. Пошел вечером по грибы, а выйти не смог. Борода в ветках запуталась, а распутать сил нет.

С меня тут же сошёл пот. В три ручья.

«Так это ни нечисть, а обычный человек? Или это ловушка от охранника для глупцов, ищущих столь желанное сокровище?»

Ноги подкосились, но я осталась стоять на месте, готовая защищаться хоть как-нибудь. Ну, или звать Саргона. Но несколько блуждающих огоньков, как по команде, подлетели к скрюченному человеку и осветили его. Это и взаправду оказался обычный старичок. Его лицо испещряли глубокие морщины. Голову покрывала меховая шапка, надвинутая на густые седые брови. Они нависали копной над прищуренными от старости глазами, которые вымучено смотрели на меня. На носу красовались очки в тонкой позолоченной оправе. А его белая борода была запутана меж полуголых ветвей жимолости. Тёмно-серые штаны да пожелтевшую от времени рубаху покрывал меховой жилет. Это его я приняла за шерсть неведомой нечисти. Правильно говорят: «у страха глаза велики».

Немного успокоившееся сердце не переставало передавать дрожь по ногам, не давая и шага ступить к старику. Но не оставлять же дедушку в беде. Так и всю ночь может прокуковать в лесу бедолага. Жалость переборола страх, и я, вздохнув, пошла выручать старика из природного капкана. Мне пришлось немало постараться, чтобы избавить бороду от цепких лап кустарника. В какой-то момент даже подумала, что обрезала бы её, если б под рукой оказался нож. Но, видно, дедушка очень уж дорожил своей длиннющей копной, раз сам этого не сделал. Поэтому я старательно освобождала волосок за волоском, прядку за прядкой, пока, наконец, вся белёсая борода не была на свободе. Времени ушло много, но я справилась.

– Спасибо тебе, милая. Если бы не ты, пришлось бы старику в лесу заночевать. А что ты тут забыла в такой час? Уж не за чудесной ли кветочкой пришла? – спросил, немного шепелявя, дедушка. А ведь когда он впервые со мной заговорил, я и не заметила его странной речи.

– За ней самой, – без утайки ответила я. – Только не знаю, успею ли теперь её отыскать.

– Знаешь, внученька, за то, что ты мне помогла и не бросила старика в беде, помогу тебе. Вижу, ты девка добрая и душа у тебя чистая. Знаю я, где её отыскать, – сказал старик, не отводя от меня своего прищуренного с хитрецой взгляда. – Обернись.

Послушно обернувшись, я обомлела. В шагах трёх от меня из гущи папоротников рос тот самый дивный цветок неведомой красоты. Прекраснее него я ещё в жизни не видала. Папараць-кветка завораживала. Тонкие лепестки переливались красно-рыжими красками и были изогнуты изящной дугой. Из самой середины росли тончайшие белые тычинки. А из них в разные стороны, словно искры, тянулись к небу малюсенькие шарики ярко-жёлтого цвета и пропадали в ночной высоте. Весь цветок напоминал языки пламени малюсенького костра.

Я поспешила к ней и хотела было уже сорвать, но старичок меня остановил:

– Нет-нет-нет. Только не срывай его, а то он погаснет. Чтоб всё исполнилось, его так съесть надобно.

– Как так? – удивлённо спросила я. – Как же я его, не срывая, съем?

– А вот так! Открой рот и глотай. Что тут сложного то? – рассмеялся шепелявый старик.

Я уж подумала, что он шутит. Но решила всё-таки не рисковать и сделать, как сказал дедушка. Вдруг, правда? Наклонившись над цветком, я почувствовала тепло, опалившее подмёрзшую в ночи кожу. По мере приближения жар усиливался, но не обжигал. Я открыла рот, захватив цветок, и удивилась отсутствию стебля. Цветок парил в воздухе, чего я сразу не разглядела. Глотнув, не пережёвывая, я почувствовала, как тепло чудесной кветки пронеслось сначала в мой желудок, а после разнеслось по всему телу. Меня пробил жар. Испарина выступила на лбу. Но мне стало так хорошо, словно вся я наполнилась силой, а долгожданное душевное равновесие восстановило.

– А как звать то тебя, внученька? – раздался позади голос старика.

– Веснянка, – ответила я, наслаждаясь новыми ощущениями.

– Весснянка. Прекрассное имяс, – пошипел он.

Его голос изменился с шепелявого на шипящий и стал совсем не похож на голос пожилого человека. Он стал намного грубее и моложе. Я округлила глаза и резко обернулась. Позади, на месте дедушки, были лишь два огромных нечеловеческих глаза с телом белой змеи.

– Я запомнюс, крассавица, – прошипел Змей и скривил свою пасть в подобии улыбки, оголяя два огромных хрустально-белых клыка.

– Саргон! – тут же прокричала я, закрывая лицо руками.

Я была так напугана, что вся моя гордость и строптивость в миг улетучились. Мне просто хотелось выжить и не стать закуской огромного Змея. Я ждала, что он вот-вот нападёт и раздерёт на части. А я и двинуться с места не могла, дрожа от страха. Но время шло, а он всё бездействовал. Я прислушалась и, не услышав никаких звуков, медленно опустила руки, боясь увидеть чудовище перед собой. Только вокруг был лишь пустой ночной лес и куст жимолости с полуголыми ветками. Даже блуждающие огоньки куда-то исчезли.

Справа от меня послышался хруст ломающихся веток. Я насторожилась и приняла оборонительную позу, но с облегчением вздохнула, когда увидела приближающегося ко мне темноволосого мужчину. Бежал он достаточно быстро, учитывая то расстояние, что отделяло нас. Но если бы змей захотел, то я бы уже здесь не стояла.

– Что случилось?

– Ты опоздал, – ответила я с иронией в голосе. – Если бы на меня напала та змеюка, то ты бы увидел лишь холодный труп под папоротником. Если бы он от меня хоть что-нибудь да оставил, а не проглотил целиком.

– Да ты шутишь! – растерянно выдохнул синеглазый.

– А разве похоже на шутку то, как я дрожу? – спросила я и для пущей убедительности протянула ходящие ходуном руки к лицу мужчины.

– Прости. – с придыханием произнёс Саргон. – Такого больше не повторится. Теперь я буду рядом всегда, когда понадоблюсь, – он убрал меч, которым до этого рассекал лесные заросли, освобождая себе путь в ножны, и подхватил меня на руки. – И прости, что так сказал о твоей бабке. Я… верю, что она неплохой человек.

То ли от неожиданности его действий, то ли от стеснения, а может от его слов, я потеряла дар речи. И даже не стала сопротивляться его порыву понести меня. Уставшая и напуганная, я обвила шею мужчины руками и уткнулась носом в сильное плечо. Меня сразу же укутал тонкий аромат цветов вперемешку со свежестью ветра с вершин заснеженных гор. Я никогда ещё не гуляла в горах, но была почему-то уверена, что там пахнет именно так. Мы продвигались по тёмному лесу, а этот чудесный аромат и плавные покачивания рук Саргона потихоньку успокаивали и убаюкивали меня.

«Да, не так я представляла, что встречу своё двадцатилетие. Даже не знаю, радоваться или плакать.»

Я не запомнила, как мы прошли через лес и добрались до избы. А проснулась уже утром на мягкой кровати. Выспавшаяся и полная сил. Саргон с Лелем спали на шкуре у печи, а подле кровати на мягком соболином меху устроилась Рыжа. Я решила никуда не спешить и немного понежиться на перине, но меня привлекло беспокойное шуршание и тихое ворчание в углу.

– Могли быс уже и поссуду за ссобой вымытьс, – раздавалось негодование возле печки. – Только дрыхнутсс. Толкус от них никакогос.

Приподнявшись на локтях, я глянула в тёмный уголок. Там копошился Ужик, протирая хвостом уже чистую тарелку.

«Неужто каветка сработала?»

Тихонько встав, я подошла на цыпочках к печке, стараясь ступать как можно тише и не задеть спящих. Наклонилась да произнесла, вкрадчивым голосом:

– Мне интересснос, а ты вссегда на насс так ворчишс?

Змейка замерла в изумлении и подняла на меня два жёлтых бусиновидных глаза, приоткрыв при этом клыкастую пасть.

– Хозяйкас! Вы меня понимаетес? – удивлённо спросил он. – Но какс?

Ничего не ответив, я протянула к нему руку и аккуратно подхватив ошарашенную зверушку. Перенесла его на стол. Налила молока в блюдце, да стала рассказывать всё, что со мной случилось этой ночью, а заодно и выспрашивать обо всём, что меня интересовало. Так мы с ним прошептались, пока утро не вступило в полную силу.

Первым проснулся Саргон. Он встал и удивлённо глянул на меня, приподнимая бровь.

– Значит, всё получилось? – произнёс он, присаживаясь напротив меня. – Ты выглядишь как-то по-другому. Более свежо, что ли.

– Ага, и чувствую себя намного лучше.

Мужчина оглядел меня внимательно, словно искал подвох в словах. Но его не было. Я и правда чувствовала себя хорошо. Все мои плохие мысли улетучились. Голова прояснилась. Я будто переродилась заново и наполнилась неведомой силой, что придала мне смелости и решительности. Я стала мыслить по-другому. Сейчас я готова была свернуть горы, чтобы дойти до цели.

«Ну и что, что меня используют. Я тоже не лыком шита. Эта жизнь дарована мне, и я могу прожить её так, как захочу. Главное – спасти всех и жить дальше, как душе угодно.»

Чувство уверенности поселилось глубоко внутри. Я знала, что со всем справлюсь. Тем более я не одна. Со мной подруга, которая всегда на моей стороне. Она поддержит, когда это понадобится. Всегда оберегающий и защищающий Лель. Который найдёт меня, где бы я не находилась. И сильный Саргон, что готов прийти на помощь в любой миг и уберечь от нечисти. С такими попутчиками мне всё ни по чём.

Синеглазый смотрел на меня с необъяснимой радостью. Он протянул руку к Ужику и осторожно погладил того по голове.

– Рукис прочь. Людяшкас. Меня можетс трогатьс только хозяйкас.

– Ему не нравится, – пояснила я, смеясь.

– У тебя прекрасная улыбка, Веся. Тебе она очень идёт.

– Спасибо, – смущенно произнесла я и почувствовала, как горят щёки. – Как твоя рука?

– Всё хорошо. Твоя подруга вчера помогла её перевязать. Не переживай, на мне всё очень быстро заживает.

Мужчина расплылся в широкой усмешке и моё сердце остановилось.

«Это он мне советует чаще улыбаться? А сам-то знает как действует на девчат? Да они наверно растекаются мокрой лужицей при виде этого зрелища. Интересно, сколько он девичьих сердец погубил? И есть ли у него та, которой он готов всегда так улыбаться? Та, которую обнимают эти крепкие руки с выделяющимися венами на тыльных сторонах ладоней? Боги, ну как же он красив! Ох, Веся, хватит. А то это уже смахивает на помешательство.»

Прошло ещё немного времени, и от наших перешёптываний проснулись остальные. Мы с Рыжкой приготовили травяной отвар да кашу, накрыли на стол и уселись завтракать. Я уплетала еду с таким аппетитом, что почувствовала на себе три настороженных взгляда. Но мне было плевать. Уж очень я проголодалась за эти дни.

Поев и допивая остывший напиток, я рассказала о вчерашней ночной встрече в лесу да о том, что удалось узнать от Ужика. Он согласился показать нам дорогу к своему Князю.

Скверновец – нехорошо поступивший.

Баламошка – дурак.

ГЛАВА 5

После недолгого обсуждения мы стали собираться в путь. Сгребли в Бездон-мешок шерстяные одеяла, посуду, съестные припасы, что нашлись в избе, воду да ещё парочку вещей. Я захватила с собой травы, что висели на стене, баночки с готовыми мазями и ещё кое-какую утварь для изготовления отваров и всевозможных снадобий. Рыжка нашла немного чистой одежды, которую мы тоже решили захватить. Никогда не знаешь, что в дороге может пригодиться. Потому мы подчистили почти всю избу.

Хлопцы напоили и накормили коней, да запрягли их. Я повесила змейку на шею, заперла избу, и заветная дверь вновь исчезла. Избушка как будто поняла, что мы собрались покинуть её надолго.

Ужик сказал, что нам надо двигаться в сторону белого валуна, что служит ориентиром на земли Князя Змей. Дорога должна занять около двух дней пешком, но верхом за полтора можно управиться. По пути были места, где на конях попросту не проскакать, так что придётся вести их под уздцы.

Двинувшись в лес, мы быстро подошли к границе Вольных Земель. Там действительно стоял огромный белый валун с маленькими хрустальными вкраплениями, которые напомнили мне клыки огромного Змея. У меня похолодело внутри, когда я вспомнила большие золотые глаза, смотрящие на меня в упор. Дальше за границей был глухой лес, поэтому идти можно было только по одному.

Первым пошёл Лель. Он вёл своего коня по кличке Гривчик. За ним рыжеволосая девушка, а потом и я. Завершал нашу процессию Саргон, который вёл Рысика. На удивление, конь, что не особо любил чужаков, вёл себя тихо и покорно рядом с мужчиной.

Путь пролегал через густой подлесок. Никакой, хоть самой неказистой дороги. Потому мы виляли меж деревьями да кустами. А когда углубились в чащу, то и вовсе довелось продираться сквозь заросли бузины, калины да молоденькой акации. Искололи себя знатно, что уж говорить про животину. Коней приходилось тащить силком.

После нелёгкого пути впереди показалась опушка. Отсюда начинались владения Князя. Дорога тянулась ровной линией, без топких мест, и можно было продолжить путь верхом. Я забралась на Рысика вместе с Саргоном, что разместился позади меня. Схватившись за переднюю луку седла, я выпрямилась как струна, когда мужчина садился сзади. На что он только посмеялся, заметив мои действия. Саргон забрал у меня поводья и поторопился за Гривчиком, на котором скакали Рыжка с Лелем. Хлопец не упустил шанса поспорить, кто с кем должен ехать, но синеглазому удалось убедить его, что такая рассадка по весу доставит коням меньше проблем. А значит и устанут они медленнее. Ведь Рыжка была немного пухлее меня, а синеглазый шире Леля в плечах и выше на пол головы. Так что, немного поворчав, друг всё же согласился с таким раскладом.

Скакать рысью пришлось достаточно времени, потому когда Ужик сказал, что нужно спешиться, я была несказанно рада. Постоянное трение моей спины о грудь Саргона нервировало. А ещё моё заднее мягкое место плотно прилегало к его паху, как бы я не старалась отстраниться. И я явно чувствовала всю твёрдость мужского причинного места. От чего внизу живота появлялось какое-то странное, но приятное ощущение. И это до жути играло на нервах. Мне нравилось осознавать, что я так действую на красавца. Но в то же время я почему-то думала, что окажись на моём месте другая, возможно, произошло бы то же самое. И это ужасно раздражало.

Когда дело близилось к вечеру, решили сделать привал. Ноги дико болели, а спина и вовсе разваливалась. По дороге мы немного перекусывали на ходу, а вот по неотложным делам не останавливались. Так что, как только нашлось подходящее место для отдыха, помчались с Рыжкой в дальние кусты, оставив Ужика на Саргона.

– Я думала, лопну, – пожаловалась мне подруга, которая вышла из соседних кустов.

– Да, надо бы поменьше есть вяленого мяса. От него пить просто жуть как хочется, – поддержала я её, поправляя юбку поверх штанов.

Пушистая зелень деревьев лишь изредка пропускала золотистые солнечные лучи. Но жара в лесу стояла невыносимая. Даже тень от деревьев не спасала. Но, как говорила бабка Финя: «девицам не пристало ходить в мужских штанах». А на коне без них никак. Ох уж эти предрассудки! Мы сделали по два надреза по обеим сторонам юбки для удобства езды. Так что они не доставляли такого сильного неудобства. Но лучше так, чем натереть до крови ляжки.

Смеясь и шушукаясь, мы вышли на поляну, где остановились на привал, но поняли, что она совершенно пуста. Ни хлопцев, ни коней. Перед нами будто виднелся девственный лес, никем нетронутый. Даже следов от копыт не было. Первое что меня охватило – паника. Но быстро взяв себя в руки да успокоившись я решила, что мы просто перепутали направление. Побродив немного, поняла, что точно заблудились.

– Веська мы схоже заблудились. Что делать то?

– Для начала успокойся. Я точно помню, что мы пришли с этой поляны. Но не понимаю, почему здесь пусто. Что-то явно не так. Прислушайся.

– Я ничего не слышу, – немного помолчав, ответила подруга. А я вся насторожилась.

– Вот именно! Нет ни звука. Ни птичьего пения, ни копошения зверья поблизости. Ничего нет!

Ещё по дороге сюда я заметила несколько лесовичков да змей. Только Рыжке не сказала. Больно она не любила этих гадов. А как только узнала, куда мы направляемся, то и вовсе чуть сознание не потеряла. А сейчас в лесу не было никого. Он словно опустел. Будто всё живое кругом вымерло в одно мгновение.

– Рыжка, ты только… – не успела я договорить, как подруга закричала во всё горло.

– Лель! Лель! Ау! Лельчик!

Вдалеке тут же послышалось ответное «Ау» и она ломанулась на голос.

– Рыжа! Погоди! – закричала я, но подруга будто и вовсе меня не слышала.

Она так быстро бежала, что даже я со своей подготовкой с трудом за ней поспевала.

– Рыжка! Это опасно! Стой!

Но она только продолжала перекликаться, да всё бежала, не оглядываясь. Я сразу поняла, что на её клич отзывается вовсе не Лель, а маленькая шкодливая нечисть Аука. Он сбивает путников с дороги и может завести их в непроходимые чащи, а то и болота.

Видно, страх предал девушке немало сил, так что я приложила огромное усилие, чтобы догнать её. А ещё, наверно, отогнал весь здравый смысл из головы. Ведь я совсем недавно предупреждала о лесной нечисти.

Я схватила беглянку за руку, и подруга, наконец, остановилась. Она развернулась и глянула упёрлась в меня глазами, полными слёз. В них читалось чувство неподдельного страха и потерянности. Жалко стало её, так, что и ругать перехотелось.

– Веся, глянь. Где это мы? И почему темно стало?

Оглядевшись кругом, я оцепенела. Мало того, что мы гонялись за Аукой до темноты, так ещё и попали в место, из которого мало кому удавалось выбраться живым.

Перед нами находился небольшой болотистый водоём с расположившимися вокруг него раскидистыми деревьями. Высокими, с пушистыми от листвы кронами, сквозь которые пробивались лунные лучи. Под каждым стволом, у самых корней росли всякой формы и размеров необычные грибы. Они светились разными цветами. Одни из них были нежно-розовыми, другие светло-голубыми, а третьи и вовсе ярко-зелёными. Над грибами вальяжно летали маленькие светло-белые мотыльки с телами, похожими на человеческие. Только конечности были длиннее и уши острее, чем у обычных людей. Они занимались своими делами, совершенно нас не замечая. А посреди всего этого царства, в самом центре заболоченной топи красовался закрытый бутон белой лилии размером с двух здоровых мужиков. Не ведающий человек залюбовался бы этим сказочным видом. Да только я знала, что такая красота не сулит в себе ничего хорошего и несёт заблукавшему путнику только смерть.

– Бестия! Рыжка, только тихо, – шепнула я подруге на ухо. – Не дёргайся. Нам надо как можно скорее и тише выбираться отсюда. Это земля Болотницы. Если не поспешим, нам конец.

Девушка испуганно глянула на меня, округлив и так огромные от страха глаза. Но даже не пискнула, а лишь качнула головой в знак согласия. Мы стали осторожно пятиться назад, стараясь не привлекать внимания летающей нечисти, что всё так же кружилась над грибочками. Эти мелкие и злобные Крекавацы, помогающие своей хозяйке добывать пищу, никогда не брезговали полакомиться остатками. Если попасться таким кровожадным тварям, то от тебя даже кусочка не останется. Мелкая нежить всё слопает наточенными до блеска зубками, даже косточек.

Я было подумала уже, что получится убраться из этого гадкого места, как вдруг одна крылатая тварь повернула голову в сторону и упёрлась в нас бездонными чёрными глазками. Она оскалилась двойным рядом острых, как нож зубов, и тут же раздался противный оглушительный писк, оповещающий, что нас раскрыли. В тот же миг все крылатые обернулись и запищали, вторя своей подруге, а заодно и оглушая нас. Мы с Рыжкой закрыли уши ладонями, спасаясь от этого неприятнейшего звука, и бросились бежать. Крекавацы кинулись вдогонку и в миг нас окружили. Они кишели повсюду: в волосах, перед лицом, под ногами. Нечисть старалась укусить за оголённые участки кожи. Мы отбивались и отмахивались от них, как могли. Я знала, что их можно убить, только избавившись от Болотницы, а с таким напором её прихвостней это становилось сложным.

Одна из Крекавац укусила меня за щёку, вызывая острую боль, и я безжалостно схватила тварь да швырнула со всей силы в ближайшее дерево. Мелкая дрянь лишь пискнула и бультыхнулась в воду замертво. Вторая вцепилась за мизинец, чуть не откусив кусочек плоти. Мне кое-как удалось оторвать гадину от себя, поймать, сдавить в руке до хруста маленьких косточек и бросить оземь. Но живучая мелочь, трепыхаясь, полетела в сторону зыбкого водоёма. Я проследила за ней и заметила распущенную лилию, а это значило, что Болотница вышла на охоту и её добыча сегодня – мы.

Я схватила подругу за шкирку и, отмахиваясь от приставучих малявок, потащила подальше от злосчастного места. Мы успели сделать три шага, когда я почувствовала, что Рыжку вырвали из моих рук. Я обернулась и увидела, как тело подруги скользит по влажному мху, а за ногу её в сторону пруда тянет Болотница. Она выглядела как молодая и очень красивая девушка с бледной, немного зеленоватой кожей и длиннющими, цвета тины, волосами. Её глаза сияли злобным зелёным светом. Болотная нечисть вцепилась в рыжеволосую девушку мёртвой хваткой, вонзив острые когти в её плоть, и с каждым рывком погружала их глубже. Рыжа взвыла от боли и обмякла. Я кинулась на помощь, не замечая мелких кровопийц вокруг себя. Схватила её за руки около плеч, рухнула на землю мягким местом и потянула на себя что есть мочи. Болотница от неожиданности ослабила хватку, и я, улучив момент, перехватила подругу, просунув её руки под своими коленями. Зажала их так, чтобы девушка не выскользнула, да упёрлась, давая отпор зелёной гадине. Достав несколько ножей из-за пояса я метнула их в тварь. Прицелиться из-за летающих надоед не удавалось, поэтому я бросила наугад. По взбешенному крику нечисти можно было догадаться, что хоть один нож да достиг своей цели. Я вытащила ещё парочку и вновь метнула. Раздался ещё один крик, а за ним и свист рядом проносящихся стрел. Крепкие мужские руки схватили меня, пытаясь поднять.

– Переруби стебель лилии! – крикнула я Саргону. – Тогда Болотница сгинет и эти твари тоже. По-другому с ними не справиться.

Не произнеся ни слова, мужчина побежал в воду, обнажая меч. Лель продолжал стрелять из лука, отвлекая болотную нечисть. А я всё так же не выпускала подругу.

Видно, зелёная тварь смекнула, что мы пытаемся сделать и отпустила Рыжу. Она хотела скрыться в воде и помешать синеглазому, который уже добрался до цветка. Но не тут-то было! Я оставила подругу и бросилась на Болотницу, успев схватить ту за склизкие и неприятные, как тина волосы. Нечисть завизжала, развернулась и вцепилась зубами в моё плечо. Боль была настолько сильная, что я могла бы сравнить её с тридцатью тонкими иглами, которые одновременно воткнули в плоть.из горла вырвался надрывный, но я лишь крепче ухватилась за её волосы. Лель подбежал и попытался оторвать от меня пасть твари, но зараза только усилила натиск. Тогда он достал свой кинжал и начал тыкать им в Болотницу. Холодная сталь попадала ей в лицо, руки, резала шею и даже разок воткнулась в миндалевидный глаз. Из порезов выступила вонючая зелёная жижа, которая лилась тонкими ручьями и тут же высыхала, как и исчезали раны. Нечисть разомкнула челюсти, глянула на нас с издёвкой и произнесла булькающим голосом:

– Вам меня не одолеть!

Она снова собиралась укусить, целясь уже в моё горло, но Лель вставил кинжал поперёк её рта, расширяя улыбку от уха до уха и мешая зубам достичь желаемой плоти. Болотница злобно глянула на него и обмякла. В тот же миг все маленькие твари, кишащие вокруг, попадали на землю замертво. Посреди водоёма стоял Саргон, а возле него валялась увядшая в одночасье лилия.

Я отбросила болотную нечисть и поспешила к подруге, попутно спотыкаясь. Всё кругом завертелось, и я почувствовала, как мир уходит из-под ног. Меня подхватил Лель и не дал шмякнуться на землю. Он хотел взять меня на руки, приказывая не двигаться, но я стала припираться, ведь Рыжка истекала кровью. Там. Без сознания. Только к ней подошел Саргон с Ужиком на шее да взял подругу на руки. Я вроде была и рада, что о подруге есть кому позаботится, но в то же время в груди неприятно кольнуло. Мне почему-то хотелось, чтобы его руки держали лишь меня. Стыдно ли мне стало от этих мыслей? Да. Но я не могла ничего с этим поделать. И это немного раздрожало.

Добравшись до нашей поляны, хлопцы положили нас на расстеленные шерстяные одеяла. Рыжка так и не пришла в себя. Всё её лицо было в маленьких проколах от зубастых пастей, а на ноге красовалась глубокая разодранная рана от когтей Болотницы. Мне тоже неплохо досталось. Крекавацы покусали щёки и руки, а на плече горела огнём глубокая рана от стальной челюсти болотной твари. Но я хотя бы была в сознании.

– Веснянка. Давай я помогу. Ты только скажи, что делать, – заботливо проговорил Лель с лаской в голосе.

Я только сурово глянула в ответ, и он понял, что сейчас со мной лучше не спорить. Мне было проще сделать всё самой, чем объяснять, какую мазь и примочку следует использовать сперва, да в какой последовательности.

«Я справлюсь быстрее и уж точно ничего не напутаю.»

Стиснув зубы в попытке пересилить острую боль да головокружение, я подползла к подруге на четвереньках. Открыла ей рот и влила почти целый пузырёк излечивающего снадобья. Протёрла раны кровоостанавливающим и обеззараживающим настоями из ромашки, кровохлёбки и бадана, да наложила примочку. Замотала рану на ноге и принялась за свои. С травмами на руках я справилась быстро, а вот с лицом оказалось всё намного сложнее. Зеркальца в Бездон-мешке не нашлось.

– Я помогу, – сказал Лель, который не отходил от меня ни на шаг.

– Хорошо, – сдалась я и отдала тряпицу, вымоченную в растворе горькой полыни и болотного багульника.

Хлопец аккуратно протёр мои щёки и смыл засохшие кровавые дорожки. Бережно намазал каждый след от зубов мазью и произнёс с заботой:

– Теперь давай займёмся твоим плечом. Надо как-то снять рубаху.

Он развязал шнурки на горловине, делая разрез спереди шире. Но этого оказалось недостаточно, чтобы оголить плечо. Поэтому пришлось разрезать ткань кинжалом почти до самого локтя. Я не сразу смекнула, что стоит придержать рубаху. Так что часть правой груди оголилась, показывая небольшую светло-коричневую ореолу и торчащий от внезапной прохлады сосок. Я спохватилась и прикрыла грудь здоровой рукой, но было уже поздно. Лель всё видел. Его щёки залились пунцовым цветом, так же, как и мои, а он всё таращился на прикрытое место.

Я отвела взгляд в сторону и заметила стоящего у костра Саргона. Его глаза блестели синевой льда, а желваки на челюсти играли, словно он готовился убить светловолосого помощника за то, что тот увидел. Мужчина сжимал и разжимал кулаки, но не двигался с места, точно пригвождённый.

Лель неспешно и осторожно стал стягивать с плеча рубаху, и я зашипела от боли. Саргон сорвался с места и большими шагами преодолел расстояние, разделяющее нас.

– Может, будешь снимать аккуратнее? Ей же больно!

– Я сама нежность.

– Был бы нежным, не причинял бы столько страданий.

Вся эта ситуация выходила смешной, если бы не было так больно.

– Рана глубокая и обширная. Нужно хорошенько её промыть полынью и залить сращивающим настоем, – объяснила я хлопцу пока тот стягивал рукав моей пришедшей в негодность рубахи.

Со стороны Рыжки донёсся хриплый кашель и болезненное мычание. Я хотела встать к ней, но Саргон положил руку на моё здоровое плечо и легонько надавил на него так, что бы я села обратно.

– Я сам, – холодно произнёс он.

Пока Лель промывал раны, заливал их настоем и намазывал мазью, я наблюдала, как Саргон заботливо помогает моей подруге. Он подсобил ей приподняться, напоил водой, да дал выпить остатки отвара.

Чувствовала себя Рыжа, мягко говоря, не очень. Я знала, что её нога горела огнём, как, впрочем, и моё плечо, которое Лель уже перевязал чистыми тряпицами. Лицо подруги испещряли многочисленные мелкие порезы, что, как и мои, чесались и саднили под действием заживляющих мазей. Девушка то и дело хныкала да ныла, как ей тяжело. Я её понимала, но в то же время удивлялась, как можно быть такой урюпой.

«Я же как-то держусь. Да, боль ужасная, но терпимая.»

Я остановилась на этих мыслях и дала себе воображаемую оплеуху.

«Нельзя быть такой злой, Веся. Это твоя подруга, которой плохо, а ты, как тварь последняя, думаешь о ней. Нет, нельзя так.»

Пока я утопала в своих неприглядных мыслях, Лель принёс грибную похлёбку с хлебом и салом. Я не хотела есть, но он в прямом смысле впихнул её в меня. Ложку за ложкой. Я попыталась поесть сама, но левой рукой оказалось сложновато держать ложку. Рыжа ела сама. И меня это радовало.

После еды и наших непростых приключений на меня навалился сон. Хлопцы решили остаться в дозоре у костра, сменяя друг друга. Первым дежурил Саргон, а светловолосый расстелил себе одеяло подле меня. Хоть меж нами с Рыжей было приличное расстояние, но он не пожелал там ложиться. Хлопец улёгся, глядя в мою сторону. Я ощущала его пристальный взгляд, и это приносило ощущение липкости. Я не понимала Леля. Если ему пришлось всю жизнь следить за мной, да оберегать от всего, если его готовили для моей охраны с самого детства, то не должен ли он меня ненавидеть?

«У него отняли спокойную и беззаботную жизнь. Так почему я ему доспадобы? А я точно знаю, что это так. Иначе зачем он меня поцеловал? И зачем так смотрит на меня: с лаской и заботой? И если бы не Рыжка, смогла бы я ему ответить тем же? Вряд ли.»

Я перевернулась со спины лицом к Лелю и опустила голову так, чтобы удобнее было наблюдать за Саргоном. Он сидел возле костра полубоком ко мне. Пламя освещало его, играя на лице неровными проблесками и переливами на угольно-чёрных волосах. Появившаяся на лице небольшая щетина делала его ещё более мужественным. А раскрытый на несколько пуговиц вниз ворот давал возможность рассмотреть крепкие грудные мышцы. Весь он выглядел загадочно и маняще. Мой взгляд скользнул выше. Саргон пристально и молча глядел на меня. Никакой ухмылки, никакого раздражения. Просто взгляд, который он не отводил от меня, а я от него. Утопая в синеве сапфиров, мои веки сомкнулись, и я провалилась в беспокойный сон со старыми и новыми кошмарами.

Урюпа – плакса.

ГЛАВА 6

Первое, что я увидела, когда проснулась, это тот же завораживающий взгляд синих глаз, смотрящих на меня в упор. Лицо Саргона находилось в мизинце от моего. Он лежал на месте Леля, приобняв меня за талию.

– Доброе утро, Веся, – промурлыкал темноволосый, улыбаясь. – Ты ужасно беспокойно спишь.

– Ага, – только и смогла вымолвить я, любуясь лицом мужчины. – А где Лель?

– Задремал у костра, – ответил Саргон и поправил мои волосы, убрав их за ухо. Его рука не отстранилась сразу. Тёплые пальцы коснулись ямочки за ухом и провели вдоль подбородка, слегка приподнимая его. От места, где он меня тронул, по коже разбежалась лёгкая волна мурашек, что пронеслась в грудь сладостным трепетом. Это было неожиданно и до безумия приятно.

– Я уже не сплю и советую тебе держать при себе руки, – раздался громкий голос сверху, и я заметила нависшего над нами хлопца. – Иначе я за себя не отвечаю.

– Вечно ты всё портишь, – усмехнулся синеглазый и отстранился. А я опечалилась сим фактом. С его рукой ушло и тепло, согревающее меня.

Утро оказалось зябким и невесьма приветливым. Я осторожно приподнялась и почувствовала шевеление на своей шее. Видно, ночью Ужик переполз обратно ко мне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил взволнованно Лель и помог мне подняться.

– Уже лучше. Плечо ещё болит, но не так сильно, как вчера.

– Твои раны на лице полностью затянулись, – сказал Саргон, и я тут же провела по лицу руками. Там и вправду не было ничего. Ни корочек крови, ни ран, ни рубцов. – Скорее всего, это действие Папараць-кветки. У Рыжки не так.

Подруга уже сидела у костра. Она выглядела ужасно. Синяки и кровоподтёки вперемешку с запёкшейся кровью на ранах украшали её лицо. Я тут же пожалела о вчерашних злых мыслях. Неловко подошла и уселась подле неё.

– Ты как? – спросила я с нежностью в голосе. – Сильно болит?

– С утра сильно. Но Саргон дал успокаивающего настоя. Так что теперь не всё так плохо.

Подруга говорила со мной натянуто, даже не обернувшись. Будто я её чем-то обидела. Она слегка стиснула кулаки и, помолчав, добавила с каким-то негодованием:

– Тебе бы переодеться Веська. А то, глядишь, так и оголиться не долго.

Мои глаза расширились от удивления. Чего-чего, а от неё я таких слов точно не ожидала. И это вместо: «Спасибо что не дала мне помереть»?

Я молча поднялась, нашла в Бездон-мешке чистую рубаху с юбкой, которую ещё предстояло разрезать по бокам, и двинулась к кустам. Но меня остановил Лель, отчего в глазах у рыжеволосой девушки блеснула злобы.

– Давай сначала рану обработаем, да перевяжем. Кветка-кветкой, а неясно, какая зараза была у той твари на зубах. А после я и Рыже помогу.

Не хотелось мне сейчас приближаться к подруге, потому от предложения хлопца я не отказалась. Уж больно она теперь смахивала на ту животинку, которую терпеть не может. Того и гляди, ядом заплюёт. А от помощи друга она только рада будет. Может, хоть подстынет немого.

Когда Лель позаботился о моей ране, которая заметно зажила за ночь, я поспешила в дальние кусты. Быстро справилась со своими лёгкими делами и переоделась. А когда направилась к костру, то чуть не врезалась в темноволосого мужчину.

– Ты что здесь делаешь? – опешила я, схватившись за сердце.

– Тебя жду. Не хватало, чтобы ты ещё раз вляпалась в неприятности, – ответил мужчина и усмехнулся. – Не переживай, я не подсматривал.

Жар тут же опалил мои щёки, и я вся залилась цветом. Как наливное яблочко.

«Я ж не просто там переодевалась! О Боги! Срамота-то какая! Уж лучше бы он меня голой увидел, не так стыдно бы было.»

Сорвавшись с места и опустив голову как можно ниже, я, вся краснющая, быстро зашагала к поляне. Вслед мне раздался низкий мужской смех. Ах! Как же я хотела сейчас врезать ему и убежать подальше. Только разве от него скроешься? Всё равно рядом находиться придётся.

Влетев на полянку, я быстро достала из мешка припасы еды и стала готовить завтрак. Мне надо было отвлечься. Но когда Саргон вышел из лесу, улыбаясь во все тридцать два, мои щёки вновь наполнились краснотой.

Поев, да собрав вещи, мы затушили костёр и вновь двинулись в путь пешком. Только подруга сидела на Гривчике, ведь рана на её ноге заживала не так быстро, как моя. Я была рада, что мне не пришлось ехать вместе с синеглазым наглецом. Но уже совсем скоро моему счастью пришёл конец. Ужик сказал, что земля здесь твёрдая и полдня можно добраться вскачь.

Когда я уселась на Рысика, а сзади по-хозяйски разместился черноволосый мужчина, то сразу же попыталась отодвинуться. Я села поближе к шее коня, но тут же почувствовала на своей талии крепкую руку. Мужчина обхватил меня, слегка стиснул пальцы на боку и грубо придвинул к себе вплотную, так что от его действий я не смогла сдержать вырвавшийся стон. Он наклонился к уху и, обдав его теплым дыханием, прошептал:

– Так будет удобнее.

У меня тут же пошли мурашки, разбегаясь от уха вдоль позвоночника к кончикам пальцев ног. А внизу живота стянулся тугой, но до боли приятный узел.

«Боги Богов! Мало мне злополучной встречи у кустов, так теперь ещё и от этого краснеть. Ну почему же он так дурманит мой разум?»

Саргон убрал руку, и мы двинулись, догоняя Гривчика. А я ещё полдороги походила на свёклу с бабкиной грядки и чувствовала своим задним местом возбуждённое тело мужчины. Так и ехала, стыдясь, пока Лель меня не спас. Он решил рассказать забавную историю про синеглазого, который, пока нас не было, чуть не наелся волчьих ягод от призрака Красного болота.

– Представляешь? Прибегаю я к ручью, а там этот огромный мужлан сидит на заднице. Весь потерянный такой. Аж смотреть жалобно. А вокруг него ягода волчья разбросана.

– Я просто девчушку у ручья увидел и подошёл спросить, не потерялась ли она, – стал оправдываться Саргон. – А она повернулась, посмотрела на меня чёрными глазами и руку с ягодой протянула. Ну, я как опьянённый и потянулся за ними.

– Ессли бы не яс, то волялсся бы ты ужес у того ручьяс мухамс на радоссть! – прошипел с издёвкой Ужик.

Мой хохот резким звоном разнёсся по округе. Я смеялась так, что слёзы из глаз полились. Вся неловкость от поездки тут же испарилась. Но ровно до тех пор, пока синеглазый наглец вновь не наклонился к уху и не произнёс:

– Смотрю, тебя эта история очень развеселила. Может, мне тоже рассказать одну? Про то, как мы у кустов встретились, – и уже громче добавил: – Знаешь, Лель. А ведь у меня тоже есть одна презабавнейшая история.

Я тут же прекратила смеяться и со всей силы ударила вредного попутчика по ноге. Но он даже не поёжился и не обратил никакого внимания. Будто это не удар, а просто надоедливая маленькая мошка на ногу села. И продолжил:

– Про то, как ты в дозоре у костра уснул. И чуть себе шевелюру не спалил.

Лель недовольно прокашлялся, а я вздохнула с облегчением. Дальше все ехали молча.

К обеду мы добрались до неприглядной лужайки, где Ужик приказал оставить лошадей на привязи и идти пешком. Я отпустила змейку на землю. И он повёл нас по топким тропам, виляя откормленным тельцем. Рыжа идти сама не смогла, а оставлять её одну было боязно. Да и разделяться мы больше не хотели, поэтому хлопцы решили нести её по очереди. Меня не беспокоило, когда подруга находилась на руках Леля, да и самой девушке по виду это нравилось. Но когда очередь доходила до Саргона, во мне вновь просыпались незнакомые колкие чувства.

Мы двигались уже немало времени по извилистой тропе, которая то тут, то там сменялась кочками. По ним приходилось прыгать. Стараясь не попасть в болото. Особенно туго это давалось хлопцам с раненой на руках. Но уже совсем скоро впереди показалась дорога с мощёными ступенями, что уходили в гору. По бокам, с обеих сторон от них громоздились внушительных размеров камни, покрытые мхом, а на них росли искорёженные деревья. Полностью голые они сплетались меж собой корявыми кронами, создавая подобие дырявой крыши. Возникало ощущение, что это ни дорога, а своеобразный лаз в иной мир. В земли Князя Змей.

Как только я ступила на первую ступень, в стволах деревьев засияли светло-зелёные огоньки. Они словно испещряли всю длину стволов и загорались, передавая свечение от одного дерева к следующему вперёд. Так красиво и в то же время страшно. Приходилось держаться на стороже и прислушиваться до тех пор, пока мы не уткнулись в высокую дверь, высеченную из камня. По бокам она упиралась в лаз из деревьев, под которыми раскинулись пушистые папоротники. Снизу дверь покрывал мох. Он тянулся от ступеней до середины входа и облеплял выпуклые витиеватые фигуры змей, переплетающиеся меж собой. Ручка, разумеется, отсутствовала. Вместо неё посередине красовалась выемка в виде волнообразного круга. Она напоминала змею, которая кусает себя за хвост.

Ужик спрытно сполз с шеи на руку и по ней переполз к двери. Он уместился в выемку и произнёс на змеином: «Яс идус к ссебе домой, четырес путника ссо мной». И дверь отворилась. Внутри царила темнота, словно под землёй. Ни единого солнечного проблеска. Ступать в никуда – это вообще не то, чего бы мне хотелось. Но деваться некуда.

Водрузив змейку на прежнее место, я пошла первая. Поход в кромешной тьме – дело несподручное. Мы постоянно натыкались друг на друга. Позади слышалась перебранка хлопцев и «Охи» Рыжки, которую теперь нёс Лель. Обо что-то споткнувшись я кубарем вылетела да шмякнулась на мшистую землю. Яркий дневной свет в тот же миг ударил в глаза. Я сощурилась и попыталась встать, но на меня тут же свалился Саргон, прижимая всем весом к земле. А за ним, ругаясь и визжа от боли, и все остальные. Я только охнула от тяжести. Мужчина надо мною быстро сгруппировался и принял весь вес на себя. За это я была ему несказанно благодарна.

«Вот тебе и переходы в иное царство. Так и без зубов недолго остаться.»

Попутчики быстро поднялись на ноги, а вот мой спаситель вставать не спешил. Между нами оставалось пространство, и, воспользовавшись этим, я перевернулась на спину, да недовольно уставилась на Саргона.

– Так и будешь лежать на мне?

Я выставила руки вперёд и попыталась спихнуть его с себя. На что мужчина лишь хитровато усмехнулся.

– А что тебе не нравится? – пропел он лилейным голосом, всё так же нависая сверху.

Нравится или нет, я и сама не знала. Мне было приятно находиться с ним рядом, но чувство дурмана вгоняло в ступор. Да и его близость к Рыжке меня раздражала. Я полностью перестала себя понимать. С таким мне раньше сталкиваться не приходилось. И это до жути злило.

– Не нравится! Поэтому слезь с меня! – быстро выпалила я и ещё раз толкнула рельефную грудь.

Мужчина засмеялся низким рокотом и поднялся, давая мне возможность встать. Отряхнувшись, я глянула в сторону друзей. Лель молча пялился вперёд, а подруга стояла вся белая как смерть. Даже доселе улыбающийся весельчак изменился в лице. Пришлось оглянуться, чтобы понять, на что так уставились мои попутчики, и всё сразу встало на свои места.

Кругом всё кишело разными видами и размерами змей. Они были везде. Ползали взад-вперёд по тропинкам, обвивали толстые стволы старых деревьев, свисали с их ветвей. И даже плавали по болоту, разнося волны по тинистой глади. Я знала куда мы идём, но никак не ожидала, что это место будет настолько наполнено ползучими гадами. А самое неприятное, что я понимала каждое произносимое ими слово. Они так гомонили, создавая завесу шума, что я боялась не услышать даже свои мысли.

– Нам нужнос вперёдс, – произнёс Ужик приподнявшись к моему уху так, чтобы я его расслышала. – Князь Змей ужес близкос.

Жестом руки я показала попутчикам куда идти. Синеглазый подхватил на руки Рыжку, что тут же вцепилась в него мёртвой хваткой. Она обвила его шею и уткнулась лицом в грудь, чтобы не видеть ничего. А я сцепила челюсти от этого зрелища и, отвернувшись, пошла вперёд. Двигаться приходилось аккуратно, чтобы не наступить на кишащих кругом змеюк. Они расступались перед нами и вроде бы не собирались нападать, но кто знает, что у этих тварей в головах. Осторожность лишней не бывает.

Мы подошли к двум хризолитовым статуям змей, что разместились по обе стороны от песчаной тропы. Совершенно пустая дорога уходила в даль, к каменистым ступеням, над которыми возвышался трон, а на нём восседал получеловек-полузмей. Его человеческую голову украшала острозубая изумрудная корона. Слегка изогнутая кверху, напоминая клыки. Белоснежные длинные волосы спадали на оголённый торс и прятали часть чешуйчатого светлого рисунка, который плавно перетекал в настоящую белую чешую ниже пояса. Нижняя же часть тела, от Полоза, обвивала в несколько колец малахитовый трон.

При нашем приближении две хризолитовые статуи тут же ожили и обернулись настоящими полузмеями, только размером поменьше, чем их властитель. Они преградили путь, скрестив перед нами глефы. Выглядело это орудие как острые клинки, насаженные на длинную рукоять, точно у копья, а у наконечника располагался острый шип.

«Таким проткнуть в два счёта кого угодно можно.»

Князь лишь махнул рукой, и охранники освободили путь, пропуская нас дальше.

Я не могла оторвать глаз от Царя Змей. Его бледное лицо без единого изъяна, светилось золотом от выразительных глаз. Прямой нос и плавный закруглённый подбородок придавали утончённость и мягкость чертам. А тонкие губы выдавали загадочную улыбку, от которой можно было подумать, что Великий Полоз рад нашей встрече.

«Ну, теперь ясно, на что повелась моя бабка. Выглядит змей очень даже ничего, если только не учитывать хвостатую часть.»

– Ну здравсствуй, Весснянка, – прошипел полузмей на троне. – Давнос не виделис.

– Здравсствуй, Великий Князьс, – проговорила я на змеином и склонила голову, подавая пример друзьям. Голос Великого Полоза мне показался знакомым, но я никак не могла припомнить, где ж его слышала.

– Какс видишь, я запомнилс твоё имяс, внученькас, – произнёс Змей старческим голосом, и у меня перед глазами предстала картина двух огромных золотистых глаз.

– Ты! – удивлённо прокричала я, вздрогнув от воспоминания. – Это был ты! Тот старик.

– Я, – довольно согласился Полоз, перейдя при этом, как и я, на человеческий язык. – Зачем ты искала меня, красавица? Какое у тебя дело?

– Великий Князь, мне помощь твоя нужна. Мы ищем птицу Гамаюн.

– И чем же тебе помочь? Я не знаю, где её искать. Уж больно у неё норов строптивый. Летает, где хочет. Давно мы с ней не виделись.

– Мне нужен камень из Путевод-кольца. Оно мне от бабки Агрифины Еги досталось, – сказала я немного поёжившись и, замолчав, стала гадать, помнит ли Змей бабку Финю и если да, то что к ней испытывает. Если обиду, то камень он нам точно не отдаст.

Глаза Полоза сразу погрустнели, а улыбка заметно померкла.

– Вот оно что, – произнёс Змей с печалью в голосе. Видно, всё ж любил он бабку, раз от его теперешнего вида у меня сердце сжимается. – Хорошо. Отдам я тебе…

– Папенька, нет! – раздался позади нас молодой девичий голос.

К нам приближалась красивая полузмея, поправляя волосы, придавленные витой короной. Проползая мимо нас, она глянула с пренебрежением и резко отвернулась. Хмыкнула да вздёрнула свой и так курносый нос к небу.

«Высокомерная гадюка! А ведь мы почти заполучили камень. И чего теперь ожидать? Кто его знает.»

Змеюка подползла к отцу и, растянувшись в изящном поклоне, стала говорить:

– Папенька, не отдавайте так просто столь ценную вещицу. Что о Вас подданные подумают? Так и любой, к Вам заявившись, сможет полцарства оттяпать, а Вы и глазом не моргнёте.

– И что ты предлагаешь, дитя моё?

Змеиная княжна развернулась к нам лицом и расплылась в ехидной усмешке, которая не предвещала ничего хорошего.

– За него замуж хочу! – ткнула она пальцем в сторону Саргона, который до сих пор держал побелевшую подругу.

У меня внутри всё похолодело.

«Так вот чего хочет эта подлая гадюка!»

– Он занят! – пропищала Рыжа, крепче обвив шею мужчины. На что синеглазый только сильнее прижал её к себе.

В груди тут же разлилась благодарность подруге за её смекалистость, но червь внутри начал знатно копошиться, выводя меня из равновесия.

– Тогда за него! – нервно ткнула она в сторону Леля костлявым пальчиком.

«Вот же, гадина ползучая! Ей всё равно за кого, лишь бы замуж быстрее выскочить. Готова себя любому прохожему отдать. Да, хлопцы у нас красивые, но неуж-то ей своих мужиков не хватает? Тварь ненасытная.»

– Я тоже занят, – не растерялся светловолосый хлопец и пожал плечами, словно от досады.

– Кем? Ей, что ли? Что-то не похоже. Те хоть прижимаются друг к другу, никого не стыдясь, а вы вовсе порознь стоите, – недовольно кивнула в мою сторону гадюка.

Я вся вскипела от негодования.

«Я что, рожей не вышла, что она на меня смотрит, как на прокаженную какую-то?»

– А так? – спросил Лель и как ни в чём не бывало, подошёл ко мне, да, приобняв за талию, с размаху впился в мои губы, заставляя мои глаза округлиться.

На миг я опешила, не смея пошевелить и мизинцем. Но потом вспомнила, как подруга зажималась с Саргоном. И мне так захотелось сделать ей больно, что, положив руки на плечи друга, да вызвав у него стон удовольствия, я ответила на поцелуй. Он был долгим, тягучим и мокрым. Ослеплённая своей местью, я даже не заметила, как увлеклась. И мой внутренний червь ликовал!

Не скажу, что мне не понравилось. Было даже приятно. А ещё более отрадным было увидеть лица прижимающихся друзей, когда мы с Лелем наконец-то отлипли друг от друга. Саргон стоял как вкопанный. Всё его лицо, как и тело, окаменело. Прищуренные глаза сверкали ледяной синевой. Подруга же, до того бледная, и вовсе побелела, как мел. Она смотрела на меня с неприкрытой злобой да враждой.

Я обернулась, и мои краешки губ приподнялись в довольной ядовитой ухмылке. Это не ускользнуло от Князя.

– Занятненько, – только и произнёс он. – Ну что ж, дочка. Все женихи заняты. Чего ж ты хочешь?

– Тогда пусть принесут яйцо птицы Алконост. И не спрашивайте, папенька, для чего оно мне. Всё равно не расскажу! – злостно зыркнула на нас вредная княжна и повернулась к родителю. – Ну, может быть, только Вам.