Не сдавайся до рассвета

Глава 1

Дисклеймер

Все персонажи и события, описанные в данной книге, являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми или событиями являются случайными. В тексте присутствует ненормативная лексика, сцены эротического характера и элементы насилия. Книга предназначена исключительно для лиц, достигших 18 лет.

От автора

Дорогой читатель,

Герои этой книги встречаются не только здесь. Их истории переплетаются и в других моих произведениях:

1) «Каменный – остров Сапфир» – Дина и Денис;

2) «Те, кто тонет в тишине» – Кира и Егор;

3) «Звезда на краю» – Стелла и Тимур.

Если вы хотите глубже почувствовать их путь, понять их выбор и мотивы – я рекомендую начать с первой книги. Но не переживайте: каждая история самостоятельна, и вы вполне можете открыть для себя этот мир с любой из них. Всё в ваших руках.

Я буду искренне рада вашим отзывам, мыслям и эмоциям после прочтения. Для меня это – бесценный диалог с вами.

Желаю приятного путешествия по страницам этой истории!

С теплом,

Дария Стар

Мэт

Видите, этот захват за шею? А этот двойной суплекс, когда оба плеча впиваются в мат? А удар топором – когда ладони сцеплены, и вся твоя сила врезается в грудную клетку противника?

Это больно.

Но мы – рестлеры – бьём друг друга всерьёз. Не для драки. Для зрелища. Чтобы зал взорвался криками, чтобы дети замерли с открытыми ртами, а девчонки в первых рядах вцеплялись в кресла. Иногда даже кровь летит. Но оно того стоит.

Любой, кто выходит на этот ринг, знает, на что подписался.

Я – тем более.

Всё детство прожигал глаза перед теликом, смотря записи WWE. Гольдберг, Андертейкер, Рок… Они были богами в моих глазах. А потом, когда подрос, узнал, что в России тоже есть рестлинг.

Жалкие подвальные федерации. Полупустые залы. Пьяные зрители, кричащие «Да разъебите уже друг другу морды!».

Меня это бесило.

Но я всё равно пришёл. Потому что это моё.

– Мэт, ты понял, как делать «Канадский разрушитель»? – тренер, красный от усталости, но орет на меня.

Я притворно хмурюсь, пряча ухмылку:

– Не-а. Покажите ещё разок?

Они уже на грани. А я – нет.

Потому что я готов повторять это хоть сто раз.

Пока не стану лучшим.

Пока моё имя не будут кричать не двадцать человек в подвале, а тысячи на стадионе.

Пока не добьюсь своего.

Я – Мэт. Матвей Седых, если по паспорту. Но паспорт мне до лампочки.

Рестлер – вот кто я.

Ну ладно, пока ещё не рестлер. Пока – сопляк, который мечтает.

Но это ненадолго.

Каждый вечер – одно и то же. Уткнулся в экран, смотрю реслинг в озвучке Фоменко, а после разборы приёмов. Германский суплекс. Булл-хэммер. Спирбомб в угол ринга. Записываю в тетрадку, которую прячу под подушку. Смешно? Пошли нахер.

Сегодня повезло – пустили на ковёр. Настоящие мужики, с опытом и шрамами, тратят своё время на то, чтобы объяснять мне, как правильно завалить корпус при приёме.

– Мэт, берешь захват… Нет, блять, не так! Смотри ещё раз!

Я смотрю. Я всегда смотрю.

Кровь из носа? Бывало. Сломанный палец? Фигня. Стертые в кровь колени? Значит, тренировался недостаточно.

Потому что в подвальных федерациях, куда меня пока пускают только зрителем, дерутся по-настоящему. Никаких постановок. Никаких страховок.

Ты либо выжимаешь из себя всё, либо тебя выносят вперед ногами.

И я выжму. Обязательно выжму.

Потому что когда-нибудь мой «Чёрный восход» будет валить соперников не в вонючем подвале, а на арене, где толпа будет орать моё имя.

А сегодня…

Сегодня я снова уйду с тренировки последним. С окровавленными кулаками. С трясущимися руками.

И завтра приду снова.

Потому что иначе – никак.

– Завтра твой первый бой, сопляк, – Сидорович швыряет мне фразу грозно. Знаю, старый хрыч меня любит. Иначе зачем бы полгода подряд вбивал мне в башку основы?

– Вова, ты серьёзно? – не верю ушам.

Сидора глаза сужаются в щели.

– Ещё раз такой тупой вопрос – и пойдёшь вон из зала. Нахуй. Без права возврата.

Мои кулаки сами сжимаются. В груди – адреналиновый ураган.

– Кого рвать буду?

– Петровича. «Уральский Мамонт». Сто кило живого веса.

Ха. Отлично. Пусть толпа увидит, как их «Мамонт» получит мой «Чёрный Восход» прямо в солнечное сплетение.

– Ты проиграешь, – Сидор говорит безапелляционно. – Но проиграешь красиво.

В голове уже вижу:

Кровь на матах.

Воющие фанаты.

Моя победа – мой первый шаг к славе.

– Мэт! – орет Сидор. – Хватит мечтать! Покажи мне этот ебучий суплекс ещё раз.

И я показываю.

Снова.

И снова.

Пока пальцы не онемеют от боли.

Потому что завтра – мой день.

Мой первый бой.

Моя первая кровь.

Ева

Когда я выхожу из клуба, в городе остаются только три категории людей: пьяницы, ночные работники и те счастливчики, у которых есть на кого опереться. Я, разумеется, отношусь ко второй группе. Первая слишком пахнет, третья – слишком скучна.

– Ева. – голос Мариса вырывает меня из созерцания безлюдной улицы. Он стоит в дверях, освещённый неоновой вывеской, как персонаж плохого нуара.

– Опять предложение, от которого нельзя отказаться? – спрашиваю я, закуривая. Дым смешивается с морозным воздухом, создавая иллюзию тепла.

– Завтра разогрев в «Граните». Пять тысяч за час.

– Ты имеешь в виду тот момент, когда я должна изображать восторг от внимания пятидесятилетних мужиков? – делаю глоток ледяного воздуха. – Как поэтично.

Марис пожимает плечами:

– Ты можешь представлять, что это балет. «Лебединое озеро» для тех, кто не добрался до Оперного.

– Остроумно. Ключи дашь или будем продолжать этот увлекательный диалог?

Он бросает мне связку, которая падает с металлическим звоном.

– Там никого до утра.

– Идеально. Как раз успею разложить по полочкам своё падение в бездну.

– Ты слишком драматизируешь, куколка.

– Нет, Марис, я просто достаточно умна, чтобы называть вещи своими именами. – поворачиваюсь к нему спиной. – Пришли адрес. И постарайся не забыть про ту часть, где мне платят.

Последний автобус подъезжает точно по расписанию. Как и всё в моей жизни – предсказуемо, холодно и без намёка на волшебство. Разве что кондуктор сегодня не хамит. Видимо, и у бездушных механизмов этого города бывают сбои.

⋆｡˚☽˚｡⋆

Выхожу из автобуса там, где не положено. За два квартала до дома притулился мой «храм искусства» – клуб «Гранит», больше похожий на сарай для хранения разбитых надежд. Но у каждого своя Голгофа, и моя почему-то всегда оказывается в подвалах.

Преимущества ситуации, если их можно так назвать:

Во-первых, сегодняшний рекогносцировочный визит избавит завтра от необходимости изучать пространство под восхищёнными взглядами посетителей.

Во-вторых, географическая близость к жилищу. Хотя сейчас это преимущество кажется сомнительным…

Недостатки (куда же без них):

Во-первых, небеса разверзлись с таким рвением, будто решили окончательно смыть меня в канализацию.

Во-вторых, усталость – не просто физическая, а какая-то экзистенциальная. В девятнадцать лет я ношу в себе усталость женщины, прожившей три жизни и разочаровавшейся во всех.

Мокрая, как речная нимфа после заплыва, я барахтаюсь с упрямым замком. Металл холоден и равнодушен к моим усилиям. Наконец дверь поддаётся с звуком, похожим на издёвку.

Интересно, судьба намерена вечно демонстрировать мне исключительно свою тыльную сторону? Хотелось бы верить, что, хотя бы эстетически безупречную – округлую, упругую, достойную восхищения. Но кто я такая, чтобы предъявлять требования вселенной?

Захожу в зал. Полуподвальное пространство, пропитанное запахом пота, пыли и несбывшихся обещаний. Но есть ринг. И этого достаточно.

Сбрасываю промокшую верхнюю одежду. Под ней – растянутая майка и лосины, мой рабочий «костюм принцессы». Босые ноги касаются холодного пола. Наверху, за тонкой крышей, дождь выстукивает сложный ритм. Возможно, это музыка моей жизни – неровная, диссонирующая, но завораживающая в своём хаосе.

Начинаю движение. Не танец – скорее, визуализацию внутренней бури. Каждый поворот, каждый прыжок – это слово в моём безмолвном монологе. Если остановлюсь, рискую никогда больше не начать.

Внезапно – нарушение тишины. Не звук, а само присутствие. Кто-то вошёл.

Не прерывая движения, бросаю в пустоту:

– Если за деньгами – денег нет.

Ответом становится грубоватый смех, слишком реальный для моего воображения.

– Что ты тут делаешь?

Поворачиваюсь, отбрасывая мокрую прядь волос. В дверном проёме – силуэт, подсвеченный уличным фонарём. Мужчина. Не призрак, к сожалению.

– Я танцую. Разве не очевидно? – голос звучит резче, чем я планировала.

Он делает шаг вперёд, и свет выхватывает детали: широкие плечи, небрежно откинутые кудрявые волосы на макушке, взгляд, в котором читается… что? Любопытство? Раздражение? Или то самое узнавание, когда встречаешь родственную душу в самом неожиданном месте?

– Тут не место для танцев, – бросает он, словно роняет гирю на паркет.

Я задерживаю вздох – не из-за его слов, нет. Просто воздух здесь густой, как сироп из дешёвых оправданий.

– Ты прав, – отвечаю я, голосом, в котором ровно столько сладости, чтобы вызвать диабет. – Здесь действительно не место для танцев.

Наклоняюсь за свитером и курткой медленно, с грацией кошки, которая только что опрокинула вазу, но уже знает, как сделать вид, будто это был шедевр.

Прохожу так близко, что он ощущает холод моей кожи – мокрой от дождя, от жизни, от всего этого бесконечного спектакля. О, как трогательно: этот неуклюжий цирковой медведь даже дыхание затаил.

У двери поворачиваюсь ровно настолько, чтобы бросить последнюю фразу, отточенную, как лезвие:

– Зато идеально для таких, как ты.

Пауза.

– Грубых.

Еще пауза. Дольше, чем его терпение.

– Предсказуемых.

И ухожу, оставив дверь распахнутой. Пусть этот жалкий сквозняк выдует из помещения всю его напыщенность – вместе с пылью его амбиций.

А он? Он стоит. Сжал кулаки, будто может раздавить в них мои слова. Но они уже в нём. Как ржавчина. Как осадок плохого вина.

А я? Я на улице. Смеюсь сквозь дождь, потому что знаю:

Разбить мужское эго – проще, чем хрустальную туфельку.

Всего три слова – и король уже голый. А я? Я просто поправляю корону.

Кто молодец? Я молодец.

Я Ева —Маренкова.