Странники

Глава 1. Эмилия

Несмотря на усталость, Эмилия долго не могла заснуть. Мать улетела в очередную командировку и попросила её навестить тётю, хотя и отлично знала, как тяжело Эмилии даются все эти визиты в клинику.

Тётю она, в принципе, любила, но навещать душевнобольного человека, да ещё и в специализированном учреждении, было занятием не самым приятным. Тем более что она ещё и незрячая и на фоне своего расстройства то и дело путала племянницу с её матерью, рассказывая Эмилии всякие подробности их совместной подростковой жизни. Далеко не все из них были интересны, а некоторых Эмилия предпочла бы и вовсе не знать. Но когда тебе всего семнадцать, слушаться родителей – вещь не самая опциональная. Ходили страшные слухи, что такой опции нет и когда тебе за тридцать, но девушка предпочитала в это не верить. На втором курсе – ну максимум на третьем – она найдёт работу, снимет квартиру поближе к Садовому кольцу и заживёт самой что ни на есть своей, только ей принадлежащей жизнью. А пока Эмилия ворочалась в постели и спокойного сна не видела даже в перспективе.

Был один способ, почти гарантированно помогавший ей решить эту проблему. Прибегать к нему Эмилия не любила, сама до конца не понимая почему. Было в нём что-то странное, почти противоестественное. Поначалу надо было всего лишь расслабиться и представить, что она лежит не на кровати, а на гладкой водной поверхности – в слабом лунном освещении, но без отвлекающей внимания луны. И вода под ней – абсолютно чёрная, заполняющая собой абсолютно всё: ни берегов, ни дна. Дальше надо было сделать над собой усилие, чтобы позволить своему телу провалиться вглубь этой бездны. Не нырнуть, а просто… разрешить. Вода, поначалу неосязаемая, вдруг обретала плотную текстуру и принимала расслабленное тело. А потом этот кисель вдруг превращался в воздух, а сама Эмилия оказывалась посреди каменистой пустыни. Это был и сон, и не сон одновременно. Она полностью осознавала происходящее и могла его контролировать, что в обычном сне ей никогда не удавалось.

Способ этот помогал заснуть, поскольку делать в этой пустыне было совершенно нефиг. Пейзаж, конечно, был красивый: выжженная до красноты, потрескавшаяся земля с немногочисленными живописными валунами. Но очень скоро глаза привыкали к этой картинке настолько, что мозг начинал потихоньку отключаться – из-за отсутствия новой информации. И, сама не заметив как, Эмилия проваливалась в глубокий сон. Трюком этим она обладала, сколько себя помнила. Когда ей было лет семь, она попыталась рассказать о нём подругам, будучи уверенной, что подобные уловки есть у всех без исключения, но после нескольких неловких моментов начала стесняться этой своей способности и прибегала к ней лишь в самых крайних случаях. Как раз таких, как сейчас.

Вздохнув, Эмилия устроилась на спине поудобнее и закрыла глаза. Какое-то время ничего не происходило, и девушка поймала себя на том, что слегка раскачивается в кровати, словно на плавательном матрасе. Поэтому трюк и не работал: покачиваться было нельзя – от этого по «воде» шли волны, а волны – это плохо. Эмилия и сама не понимала, откуда она это взяла. Что плохого в небольшой волне? Но почему-то ей казалось именно так. Девушка замерла, стараясь расслабить каждую мышцу в своём теле и позволить ему наконец-то провалиться в чёрную, почти неосязаемую бездну. Когда вода уже сомкнулась у неё над лицом, она испытала странное, незнакомое до сих пор ощущение, как будто рядом был ещё кто-то, кто «тонет» вместе с ней. Может, на расстоянии вытянутой руки, а может, через сотни световых лет от неё. Расстояние здесь не имело значения, а вот время – да, и Эмилия проваливалась в бесплотную толщу намного быстрее, чем этот кто-то. Ощущение ей не понравилось, и она постаралась стряхнуть его, как прилипший к пальцам скотч. И когда это получилось, она ощутила под ногами твёрдую, выжженную солнцем землю.

Солнцем ли? Эмилия вдруг поймала себя на мысли, что как раз солнца в этом странном месте она не видела никогда. Вокруг было довольно светло, но она даже не могла понять, то ли это время рассвета, то ли заката. Безоблачное глубокое небо светилось настолько равномерно, что было не очевидно, в какой стороне солнце спряталось за горизонт или, наоборот, собиралось из-за него вынырнуть. Воздух был тёплый и обволакивающий, как и всегда. И, как всегда, он был безжизненным, лишённым всякого движения. Здесь никогда не было не то что ветра – даже ни единого намёка на самый лёгкий бриз.

На миг Эмилия ощутила какое-то лёгкое, щемящее чувство, как от встречи со старым приятелем, которого давно не видела. Оказывается, даже по каменным валунам можно соскучиться, если не видеть их достаточно долго. Девушка подобрала с земли небольшой камешек и, повертев его в руках, бросила вдаль. Она ожидала, что он упадёт на землю, взметнув маленькое облачко пыли, но камень растаял непонятно где: то ли упал в какую-то щель, то ли просто растворился в воздухе. Понемногу Эмилией стала овладевать знакомая ей скука. Картинка была настолько статичной, что мысленно превращалась в плоскую. Казалось, что можно протянуть руку – и пальцы уткнутся в мольберт, на котором с такой фотореалистичностью написана эта картина. Девушка уже готовилась закрыть глаза и нырнуть наконец-то в спасительный сон, когда её внутренняя умиротворённость вдруг стала стремительно улетучиваться. Эмилия растерянно оглядывалась, пытаясь понять, что именно её взбудоражило, пока не заметила прозрачное, еле заметное движение воздуха, которое обычно можно увидеть разве что над костром. Оно было настолько чужим в этом мире неподвижности, что просто не могло вписаться в привычную Эмилии картину.

Едва наступившее хрупкое спокойствие рассыпалось мелкими осколками, уступая место стремительно нараставшей тревожности. Наверное, то же самое испытал бы человек, если бы картина, провисевшая в его доме двадцать лет, вдруг ожила. Почему? Почему сейчас? Ощущение было настолько непривычным, что девушка даже попятилась назад, хотя это лёгкое дрожание воздуха просто не могло нести в себе никакой угрозы. Или могло? Воздух закручивался всё сильнее и начинал темнеть, словно подбирая с засохшей земли песчинки, которых там никогда не было. Но, может, это были и не песчинки. Может, это были чёрные капли того самого озера, через которое Эмилия сюда добиралась. Девушка вдруг представила себе, как этот невесомый локальный смерч начинает стремительно подниматься, вырастая в крутящийся аспидно-чёрный водяной столб. И вместе с этим смерчем в ней росло ощущение какой-то неправильности. Скользкое, липкое чувство перетекало в почти животный страх. Учащённо дыша, она смотрела, как густеет и поднимается закрученное спиралью… что?

Но уже в следующий миг она видела только белую поверхность потолка, едва светлевшую в тёмной комнате. Лёжа на спине с широко распахнутыми глазами, Эмилия пыталась успокоить прерывистое дыхание, а заодно и сердце, испуганной белкой скачущее в груди. Перед глазами всё ещё стоял, даже и не приснившийся, а лишь придуманный ею же чёрный столб, и ощущение безопасности возвращалось неохотно, словно его по капле выдавливала из себя внезапно вернувшаяся реальность. Понемногу первобытный иррациональный страх покидал девушку, и на освободившееся место приходила такая же иррациональная злость. «Поспала, блин», – пробормотала себе под нос Эмилия и, перевернувшись на бок, засунула правую руку под подушку.

Пробуждение было предсказуемо неприятным. Эмилия проворочалась почти до утра и заснула за пару-тройку часов до будильника. Зевая и стуча голыми ступнями по паркету, она отправилась прямиком на кухню. Достала из холодильника пакет молока, но, представив, как будет помешивать в тарелке надоевшие хлопья, убрала его обратно. Кинула пару кусков хлеба в тостер и поставила на барную стойку банку с яблочным джемом. Мать почему-то запрещала ей есть за стойкой, говоря, что для этого есть кухонный стол. Эмилии этот ритуал был непонятен – ей нравилось сидеть на высоком барном стуле. Поэтому при каждом удобном случае завтракала она именно там. Но сейчас эту маленькую радость ей омрачила мысль, что таких удобных случаев стало как-то слишком много.

Достав из ящика чашку, Эмилия вспомнила, что молоко ей всё-таки нужно для кофе и, чертыхнувшись, снова достала пакет из холодильника. Включая кофемашину, она вспомнила, как мать радовалась покупке, то и дело повторяя, что наконец-то можно будет готовить себе капучино одним нажатием кнопки. У девушки этот фокус ещё ни разу не получился. Сначала кофемашина пискнула ей, попросив выбросить отработанный кофе. Потом не менее пискляво потребовала долить воды. Уже собираясь наконец-то ткнуть заветную кнопку, Эмилия, просто на всякий случай, заглянула в контейнер для зёрен – и, конечно же, там было пусто. Досыпав кофе и приготовив наконец-то свой капучино, она отправилась с чашкой за стойку, наплевав на оставшееся в машине «лишнее» молоко. Ещё одна роскошь, которую она могла себе позволить только в отсутствие матери.

Бросив в мусорное ведро недоеденный тост и оставив на стойке немытую чашку, Эмилия отправилась в комнату одеваться. До назначенного времени оставалось менее двух часов, а ехать в клинику надо было через пол-Москвы. День был жаркий, и, недолго думая, девушка достала из шкафа короткую юбку и майку, «забыв» таким образом про ещё одно материнское правило – соблюдать дресс-код для «официальных визитов». В прихожей Эмилия быстро влезла в белые кеды и, закинув на плечи маленький городской рюкзак, покинула квартиру.

Народу на улице было немного, но достаточно, чтобы приходилось лавировать между идущими на автопилоте людьми, уткнувшимися в телефоны, и уворачиваться от велосипедистов с самокатчиками на тротуаре. К счастью, дорога до метро была недолгой, и скоро девушка нырнула в прохладный склеп московского метрополитена, спустилась по эскалатору на станцию «Тимирязевская» и, войдя в полупустой вагон, удобно устроилась на угловом месте. Благодаря маршруту без пересадок и новой книге Мураками следующие сорок минут она почти не заметила. Не заметила настолько, что едва не проехала свою станцию и выскочила на «Пражской», чудом не прищемив рюкзак захлопнувшимися за ней дверями.

Больница находилась за высоким деревянным забором, который не ремонтировали, наверное, с момента постройки, но это Эмилии даже нравилось. Было в его облупившейся краске и щелях, размером с ладонь, что-то душевное. Мол, не особо мы вас тут и держим, а забор – он так, для красоты просто. Но само здание, хоть и не отличалось красотой, выглядело вполне добротным. Особенно решётки на окнах, да ещё и на всех этажах. Хорошо, что летом картину несколько смягчало обилие зелени во дворе, всё-таки деревья и кусты способны украсить любой, даже далёкий от совершенства, городской пейзаж.

На проходной женщина средних лет с крашеными волосами и полным безразличием на лице списала паспортные данные Эмилии и выдала ей пластиковую карточку-пропуск. Карта была даже более безликой, чем сама вахтёрша. Грязно-серого цвета, без единой надписи. Впрочем, подумала Эмилия, что бы она хотела там увидеть? Тиснённую чёрным готическим шрифтом надпись: «Последний приют для умалишённых» с изображением розового слоника под ней? Охранник неодобрительно окинул взглядом её легкомысленный наряд, но молча щёлкнул кнопкой турникета. Карта работала только на выход.

Двор больницы буквально утопал в зелени, и на старых, но свежевыкрашенных лавочках сидели пациенты, многие из которых провожали Эмилию заинтересованными взглядами. Девушка не увидела никого, кто бы за ними присматривал, и невольно ускорила шаг, торопясь добраться до нужного ей корпуса. Тётя находилась на втором этаже, делила палату с какой-то пожилой женщиной. На время встречи дежурная медсестра попросила соседку посидеть в холле и, недовольно ворча и браня медсестру, правительство, погоду и «эту припёршуюся шмыдру», старушка покинула комнату.

Тётя сидела в кресле, почти неподвижно. Если бы Эмилия не знала, что она слепая – подумала бы, что та пристально разглядывает что-то во дворе. Девушка неловко поёжилась, стоя у двери, не понимая, как начать разговор и уже заранее подозревая, что она не будет знать и как его закончить. Под конец подобных встреч тётя часто начинала бесконечный монолог, становясь раздражительной и даже агрессивной, если её пытались перебить. Тем более если её перебивали, чтобы попрощаться. Но делать было нечего, и, вздохнув, Эмилия подошла поближе к тётке.

– Ирина? Тётя Ирина? Это Эмилия…

Тётя продолжала «смотреть в окно», словно не слыша племянницу, но, когда девушка набрала в лёгкие воздуха, чтобы позвать её опять, она ответила, не повернув головы:

– Эмилия… Привет. А Катерина? С тобой?

– Мама не смогла сегодня. Она в командировке, в Пекине.

– В Пекине? Опять? Она же пару недель назад уже летала туда, по работе.

– Опять, – Эмилия попыталась добавить в свой голос нотки сожаления, но получилось не очень. Актёрскими способностями она никогда не отличалась. – У них сейчас очень много работы по проекту. И постоянно какие-то проблемы вылезают. Она и в выходные обычно по полдня на телефоне, а тут ещё…

– Перестань её всё время оправдывать! – тётя перебила племянницу с нескрываемым раздражением. – Конечно, проще работать, чем навещать сестру… Или воспитывать дочь.

На минуту в палате повисла неловкая пауза. Эмилия не знала, о чём тётя думает в такие моменты, но сама она всегда думала об одном и том же. А что будет, если потихоньку выйти за дверь и быстро пробежать через двор и проходную? Будут ли вообще какие-то последствия, кроме угрызений совести, с которыми она как-нибудь да справится? Несмотря на то, что эта мысль посещала её каждый раз, когда она навещала родственницу, одна или с матерью, проверить её на практике она так никогда и не решилась. И не только потому, что боялась последствий – просто Эмилия чувствовала, что тёте нужны эти визиты и, несмотря на болезнь, в жизни она была не самым неприятным человеком. Эмилии попадались и более безумные кадры, которых она сама бы с радостью упекла в «дурку», дай ей кто-нибудь такую возможность.

После пары натянутых реплик между ней и тётей всё же завязался, пусть и не самый непринуждённый, но хоть какой-то разговор. Новостей у Эмилии особо не было. Она была на каникулах, а поскольку все её друзья разъехались по курортам и родственникам, большую часть времени сидела дома. Но тётя с интересом выслушивала даже те новости, которые и сама уже наверняка знала из радиопередач. Эмилию это не удивляло, она сама предпочитала узнавать новости не из новостных каналов, а от пары-тройки блогеров и знала, что интересность события зависит не только от него самого, но и от подачи.

Разговор шёл вроде бы нормально, но понемногу Эмилия стала замечать, что тётя становится всё более и более отстранённой, почти не слушая племянницу и отвечая невпопад. На этом фоне Эмилия и сама стала всё больше отвлекаться, а потом и вовсе достала смартфон и принялась скролить ленту, благо особой концентрации это занятие не требовало.

Друзья её активно постили фотографии из поездок и, насмотревшись на виды прозрачной морской воды и белых песчаных пляжей, Эмилия не выдержала и тяжело вздохнула. Тётя, которая уже вроде бы и вовсе не реагировала на редкие реплики племянницы, тут же оборвала свой скучный монолог.

– Что? Я тебя утомила уже?

– Нет… совершенно нет, – поспешно, даже слишком поспешно, ответила Эмилия. – Я просто вдруг поняла, что очень сильно соскучилась по путешествиям.

– Ты перестала путешествовать? – в голосе тёти звучало искреннее удивление.

– Так, едва эта чёртова пандемия закончилась, мама…

– Как ты меня достала в своё время своими путешествиями, – без особых эмоций, просто констатируя факт, сказала тётя.

Эмилия даже опешила от такого неожиданного заявления. Конечно, она любила рассказать тёте про свою очередную поездку, а кто бы не захотел поделиться впечатлениями от тайских пляжей или рассказать, как лазил по развалинам Ангкора? И тётя же всегда с интересом слушала эти рассказы. Актриса из неё была ничуть не лучше, чем из Эмилии, и изображать такой интерес в течение долгого времени она бы просто не смогла. И тут, на тебе: «достала!». Пока Эмилия пыталась сообразить, как лучше отреагировать на подобную реплику, тётя сама продолжила мысль:

– Тебе же всё равно было. Хочешь, в пустыню – раз, и в пустыне. А хочешь – на море. А прикрывать тебя кто должен? Мать в любой момент могла к нам в комнату наведаться. А тебя и след простыл. Я уже и подушки под одеяло подкладывала и внимание как могла отвлекала. Оно мне надо было, ты думаешь? Сама бы рассказала всё матери – и путешествуй куда хочешь…

От удивления Эмилия напрочь забыла про смартфон, который держала в руке, и, махнув ею в неопределённом жесте, едва не запустила гаджетом в тётю. Спасибо рефлексам – пальцы сами ухватили недешёвую игрушку.

Было совершенно очевидно, что тётя снова путает Эмилию с матерью, а вот всё остальное больше походило на какой-то бред. Какие путешествия? Какие подушки под одеялом? Какие пустыни? На этом месте Эмилию посетила одна странная мысль. Она же и сама как бы «путешествовала». Не на пляж, к сожалению, но в пустыню – вполне себе. И она бы не сильно удивилась, если бы узнала, что мать тоже могла провернуть подобный фокус. Если бы только рассказ тёти не подразумевал, что её сестра путешествовала вполне себе физически, чего, конечно же, быть не могло.

– Я же ненадолго, – осторожно вставила Эмилия.

– Ненадолго, – передразнила её тётя. – Тебе и два часа было ненадолго. А мне что в это время было делать? Не почитаешь даже – родители на свет прибегут. Спать я не могла, думала, не случилось бы с тобой чего. А ты возвращалась и давай мне всякие небылицы рассказывать. То про розовое море, то про две луны, то ещё про что-нибудь. Придумывала, понятно, половину. Или всё. Не проверишь же.

Тётя вдруг замолчала, а Эмилия, переполненная каким-то детским восторгом, пыталась придумать вопрос, который помог бы разговорить родственницу. Получить от неё хотя бы полунамёк на то, как её мать умудрялась путешествовать, не покидая комнаты. Но тётя молчала, и возбуждение Эмилии понемногу уходило из неё, освобождая место критическому мышлению. Какие путешествия? Какие миры? Наверняка же сёстры во что-то такое играли в детстве, а сейчас… Сейчас тётя находилась совершенно не в том состоянии, когда все её слова стоило принимать на веру.

А ведь Эмилии так отчаянно хотелось поверить в сказку. Как и все её друзья, она не брезговала книжками, фильмами и сериалами про людей со сверхспособностями. Пускай все эти истории выходили под лейблом фантастики или фэнтези, но и что с того? Когда-то фантастикой были полёты в космос и мобильные телефоны, но теперь они реальны. Может, настала пора и для телепортации, о которой десятилетиями мечтали писатели. И не только они – мгновенно переместиться куда-либо мечтал любой обычный человек, оказавшийся в московском метро в час пик.

– Я как-то смутно это помню… часто я путешествовала в пустыню?

Вопрос был неожиданный даже для самой Эмилии. Она просто хотела разговорить тётю, а единственным местом, куда она сама «путешествовала» вот так, среди ночи, была та самая выжженная пустошь.

Вот исправления – только орфография и пунктуация, без изменений смысла и стиля. Я привожу только готовый исправленный текст, без комментариев:

– Пустыня? – вопрос Эмилии словно разбудил тётю. – Какая пустыня? Это ты, Эмилия? Я думала, ты ушла уже. Ушла и не попрощалась даже. Как обычно.

На фоне накатившего разочарования у Эмилии даже не хватило сил обидеться на такое несправедливое обвинение. Тем более что в конце их встреч тётя всегда становилась какой-то рассеянной и иногда даже не отвечала на прощания. Неудивительно, что она их не помнит.

Выйдя за пределы больничного комплекса, Эмилия решила не нырять в ближайшую станцию метро, а пройтись до следующей, благо погода к этому более чем располагала. Порывшись в сумочке, она поняла, что наушники забыла дома, но не особо расстроилась. На музыку настроения всё равно не было. Так что, прихватив в ближайшей кофейне капучино с миндальным сиропом и сверив направление по навигатору в телефоне, Эмилия отправилась на импровизированную прогулку.

По дороге она всё ещё журила себя за лёгкость, с которой поверила в то, что её мать умела перемещаться между какими-то фантастическими мирами. Представила, как бы над ней смеялись её же собственные друзья, расскажи она им эту историю. До слёз, наверное. Семнадцать лет живёт на этом свете, а мозгов – как у ребёнка. И ладно бы, если б она услышала эту небылицу от самой матери, но тётя и в лучшие свои годы, когда болезнь ещё не прогрессировала, любила приукрасить истории из своего прошлого. Какое-то время Эмилия действительно верила, что к ней сватался наследный принц Марокко, встретивший её на отдыхе в Анталии, но вспыхнувший на границе конфликт заставил его вернуться в свою страну до того, как тётя решилась на замужество. Правда, когда Эмилия сказала матери, что, по её мнению, тётя врёт, мать ответила, что совершенно в этом не уверена. «Можно ли считать враньём неправду, в которую сам рассказчик свято верит?» – спросила она Эмилию, и та не нашлась, что ответить. В общем, придётся ей путешествовать старыми привычными способами. Главное – дожить.

Время пролетело незаметно, и, выбросив пустой стакан из-под кофе в урну у метро, Эмилия спустилась на станцию. Пару минут она пыталась сосредоточиться на книге, но потом сдалась и убрала её в рюкзак. Спокойный повествовательный стиль Мураками никак не вязался сейчас с её хаотично скачущими мыслями. Эмоции почти улеглись, но, хотя Эмилия уже не сомневалась в том, что рассказ тёти был выдумкой, она всё никак не могла перестать представлять себе, какой могла бы быть жизнь её матери, окажись это всё правдой.

Домой ей не особо хотелось, но больше ехать было некуда. Несмотря на обилие музеев, кинотеатров и других развлечений в Москве, находясь в одиночестве, Эмилия не видела в них особого смысла. Тот же поход в кино был для неё актом социализации, когда она делила расходы на ведёрко с попкорном с друзьями до фильма и могла обсудить его с ними после. Можно было, конечно, посмотреть очередной блокбастер и одной, но для этого у неё дома был телевизор.

Так что, поднявшись на седьмой этаж своей девятиэтажной «хрущёвки», она бросила рюкзак в прихожей, включила любимую радиостанцию и посвятила следующую пару часов бессмысленному интернет-сёрфингу, щедро прожигая время в социальных сетях. Эмилия немного гордилась тем, что, в отличие от большинства друзей, она не подсела на онлайн-игры, но прекрасно отдавала себе отчёт, что это её занятие ничем не лучше и не полезнее. Но почему бы и нет? Свободного времени у неё на каникулах было много, даже слишком много, и его надо было на что-то потратить. И сёрфить в интернете ничем не хуже, чем смотреть сериалы или читать какое-нибудь новомодное мыло.

Последняя мысль опять вернула её к разговору с тётей, от которого она как раз и пыталась отвлечься. Отложив телефон, Эмилия подтянула ноги на диван и, обняв руками колени, прикрыла глаза. Что, если просто поиграть? Если бы она и правда умела перемещаться между мирами, как бы она это делала? Согласно большинству историй, которые она читала или смотрела, достаточно было просто представить себе место назначения – и ты уже там. Но такой простой способ всегда вызывал у Эмилии массу вопросов. Как тогда переместиться в место, где ты никогда не была? Допустим, никак. Но что, если на месте, в котором ты уже однажды побывала, построили дом? Как тогда? Окажешься аккурат в середине фундамента или между перекрытий? Хотелось бы верить, что Вселенная сама подкорректирует все эти неточности, но по физике у Эмилии была твёрдая четвёрка, и Вселенной она немного не доверяла. Была ещё идея с порталами, когда некто мог перемещаться между определёнными точками. Эта идея Эмилии не нравилась тем, что такие порталы должен был кто-то построить. Как правило, некая могущественная и давно исчезнувшая сверхраса, оставившая это технологическое чудо потомкам. Эмилия не особенно разбиралась в технике, но совершенно точно знала про неё одну вещь: любая электронная или механическая вещь рано или поздно сломается. От времени, неправильного обращения или сама по себе – неважно. И воспользоваться древним, непонятно кем построенным порталом – это как прокатиться на лифте в здании под снос, в котором почему-то не отключили электричество. Может, доедешь, может, нет. Как повезёт.

Портала в любом случае поблизости видно не было, поэтому Эмилия решила положиться на собственное воображение. Точнее, на воспоминание о чудесной поездке в солнечную Верону пару лет назад на весенних каникулах. Была у неё там любимая кафешка недалеко от отеля, куда Эмилия повадилась бегать завтракать, пока мать пыталась доспать все те часы, которые недоспала в Москве из-за работы. Кафе принадлежало пожилой, очень дружелюбной супружеской паре, и, хотя они видели Эмилию каждый день, при каждой новой встрече пытались заговорить с ней на итальянском. И каждый раз, услышав от неё специально для них же выученное «Scusi, non parlo italiano», охотно переходили на английский, которым оба владели ненамного лучше, чем Эмилия – итальянским. Она понятия не имела, работает ли это кафе сейчас, но не особо волновалась на этот счёт. В конце концов, это же была просто игра? Скорее отвалившаяся часть МКС прилетит ей сейчас на голову, чем она окажется где-либо за пределами своей московской двушки. По мнению Эмилии, проводить такой эксперимент, комфортно сидя на диване, было бы ненаучно, и Эмилия перебралась на ковёр, в центр комнаты.

Сев в позу лотоса, выпрямив спину и положив руки на колени ладонями вверх, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Сосредоточиться не получалось, поскольку Эмилия толком не понимала, на чём именно. Она пыталась воссоздать в памяти картинку той кафешки – простые деревянные столики и увитую плющом веранду, – но получалось не очень. Воспоминания были нечёткими и местами сумбурными. К тому же, Эмилия никогда не была «визуалом», и «изображение» в памяти состояло не столько из того, что она когда-то видела, сколько из эмоций, мыслей и запахов. Особенно мешал запах вкусного, настоящего кофе, который в Италии можно было купить на каждом углу и знать наверняка, что это будет «тот самый» напиток, а не лотерея из разнообразия зёрен, обжарки и настроения баристы.

Постепенно ей всё-таки удалось воссоздать некое подобие стабильной, пусть и не до конца чёткой картинки. И добавить в запах кофе аромат утреннего воздуха с нотками недавно испечённых булочек с кремом. Зато комната вокруг Эмилии теперь казалась чуть менее реальной. Хотя глаза девушки были закрыты, она вдруг почувствовала, как реальность начинает «плыть» и ускользать от неё, в то время как придуманный ей экстерьер итальянской кафешки становился всё более реальным, обретая чёткость и наполняясь деталями.

Эмилия ощутила граничащий с детским восторг и едва удержалась, чтобы не открыть глаза. Хотя разницы бы это уже не сделало. Эта короткая, но бурная волна адреналина начисто вымыла воображаемую Италию из унылого пейзажа московской действительности. А заодно Эмилия осознала, чем её чувство «перемещения» было изначально. Она попросту засыпала. Проведя бессонную ночь и вымотав себе нервы поездкой в клинику, ей было достаточно просто прикрыть глаза и расслабиться, чтобы провалиться в желанную полудрёму.

Она едва не застонала вслух от нового разочарования и осознания собственной доверчивости. С такой степенью внушаемости можно оказаться в соседней с тётей палате – и там уже всем рассказывать, что для неё не проблема метнуться на час в Италию, окунуться в Средиземное море и к обеду вернуться обратно так, что картофельное пюре с котлетой даже остыть не успеют. Наверняка её возможные соседи – Наполеон и Екатерина Вторая – выслушают её с искренним интересом. Мысль была не самой весёлой, но пока что Эмилия чувствовала себя в здравом уме и твёрдой (не на уроках английского, но да бог с ними) памяти и решила особо не беспокоиться.

Перебравшись обратно на диван, девушка вытянулась поудобнее, накинув на ноги плед, и размышляла, чем бы ещё заняться. Музыку слушать не хотелось, как и сёрфить опостылевший интернет. Можно было бы почитать или посмотреть какой-нибудь ролик про путешествия. Что-нибудь про Италию. Эмилия снова прикрыла глаза, пытаясь воссоздать улетучившийся было пейзаж, и сама не заметила, как заснула.

По крайней мере в этот раз у неё не было никаких сомнений в том, что она спит. Вряд ли в реальности, даже в каком-то альтернативном мире, она могла бы стоять по щиколотку в кипящей лаве и хорошо себя чувствовать. Если быть более точной, Эмилия не чувствовала себя хорошо – она просто ничего не чувствовала. Лава должна была бы превратить её голые ступни в угли, причём в считанные секунды, но она просто переливалась через них, как сахарный сироп, не оставляя никаких следов на коже. Воздух вокруг Эмилии тоже должен был быть обжигающим, но никакого жара она не ощущала. Всё это её совершенно не удивляло – присниться же может что угодно. Что ей показалось странным, так это то, что земля была как-то ближе обычного, словно рост Эмилии вдруг уменьшился вдвое, а то и втрое.

Вряд ли лава оказалась здесь сама по себе, подумалось Эмилии, и, обернувшись, она увидела огромный, уносящийся в небо вулкан. Она стояла настолько близко к его подножию, что даже не могла видеть огонь, вырывающийся из его жерла. Но вулкан извергался прямо сейчас – об этом говорила не только горящая лава, стекавшая вниз, но и неровный хаотичный свет, освещавший чёрные плотные тучи, бегущие из эпицентра извержения пепельными клубящимися волнами. Время от времени сквозь них пробивался мутно-синий свет горизонтальных молний, энергии которых едва хватало на слабую подсветку этой гигантской разлитой чернильницы. Несмотря на давящую мрачность пейзажа, Эмилии не было страшно или грустно. Ей даже было неинтересно, что происходит вокруг, словно она потеряла способность чувствовать. И это было неправильно. Эмилия знала, что она должна что-то чувствовать прямо сейчас, что-то очень конкретное. Как будто кто-то украл у неё одни эмоции и пожадничал дать взамен другие. Но она откуда-то знала, что их можно вернуть – надо лишь напрячь органы чувств, которые сейчас почему-то отказывались работать.

Глядя на горящую лаву, текущую по её ногам, Эмилия пыталась не думать про осязание, но постаралась напрячь слух и вырваться из этого давящего безмолвия. Сначала ей казалось, что ничего не получится, но скоро она услышала невнятный, еле уловимый гул. Она ухватилась за него как за соломинку, и гул чуть усилился. И вместе с этим звуком Эмилия почувствовала лёгкий необъяснимый страх. Какая-то часть её подсознания хотела подавить этот гул и вернуться обратно в комфортную глухоту, но что-то заставляло её упрямо вслушиваться в этот единственный доступный ей звук. Гул нарастал, и вместе с ним рос и страх Эмилии. Поднимался из её живота наверх, прокатываясь по спине холодными липкими волнами, стремительно превращаясь в панику.

Уже проснувшись, Эмилия долго смотрела в потолок, мягко освещённый торшером, и пыталась унять бешено стучащее сердце. Заодно она пыталась понять, что именно её так взбудоражило. Кошмары Эмилии снились нечасто, но, если уж ей доводилось проснуться в холодном поту, она всегда могла объяснить, что именно её так напугало – если помнила сам сон, конечно. Но в этот раз всё было по-другому. Картинка во сне была странной, даже зловещей, но она не пугала девушку. Гул? Сам по себе звук не был страшным, но он точно был одной из составляющих того иррационального страха, который и заставил её проснуться.

Сердце понемногу возвращалось в привычный ровный ритм, Эмилия успокаивалась. Заодно вспомнила, что недавно читала статью, согласно которой источником ночного кошмара может быть обычный холод – и достаточно просто замёрзнуть, чтобы мозг подкинул спящему организму стимул побыстрее проснуться. Так что Эмилия решила не заниматься самоанализом, а просто стряхнула с себя остатки неприятного сна и отправилась на кухню, собираясь выпить стакан воды или сока. По дороге вдруг услышала недовольное урчание в собственном животе и поняла, что за весь день нормально не поела. Готовить было лень, да и ужинать уже было как-то поздновато, поэтому Эмилия достала из холодильника остатки вчерашней пиццы и кинула её в микроволновку. Взяла банку колы, но вспомнила, сколько кофеина и сахара уже впихнула в себя за день, и поставила обратно.

Удобно устроившись на диване перед телевизором, она включила онлайн-кинотеатр, моментально сообщивший, что вышел новый эпизод её любимого сериала. Без лишних раздумий Эмилия ткнула в просмотр. Пицца с ветчиной и грибами, хоть и вчерашняя, прекрасно утолила голод, а горячий чай, хоть и не был таким вкусным, как холодная кола, но сделал эту трапезу хоть немного похожей на ужин. Но зато сериал показался ей пресным. Сюжет казался слишком простым, а диалоги – насквозь искусственными. Вряд ли режиссёр, сценаристы и актёры разом так облажались – скорее, у Эмилии не было сегодня настроения поверить в очередную рассказанную кем-то сказку. Впрочем, торчать в повседневной, набившей оскомину реальности ей тоже не хотелось. Что было гораздо хуже – так это полное отсутствие хоть какой-то сонливости. Время перевалило за полночь, и, хотя на завтра у неё никаких особенных планов не было, сегодняшний день был не из тех, которые хотелось бы продлить. Как раз наоборот – поскорее отправиться в царство Морфея, оставив все сегодняшние впечатления пусть и в недавнем, но прошлом, выглядело как отличный план.

Время шло. От нечего делать Эмилия даже собрала всю грязную посуду в посудомойку и, хотя она заполнилась только наполовину, тут же включила. Постепенно она впадала в состояние, которое всегда терпеть не могла – нелепое, давящее на мозг сочетание крайней усталости и невозможности заснуть. Она даже пыталась почитать на английском. Обычно ей хватало двадцати минут, чтобы почувствовать сонливость, а через полчаса уже начинало «рубить». Но в этот раз фокус не прошёл, просто потому что читать она уже не могла. Глаза бессмысленно скользили по расплывающимся строкам, а мозг отказывался извлекать смысл даже из самых простых предложений. Сдавшись, Эмилия отложила книгу в сторону и просто лежала на боку с открытыми глазами. Может, дать ещё один шанс «пустынному сну»? Два ночных кошмара она за эти сутки уже посмотрела, а бог, как говорится, любит троицу. Тем более, если продолжать в том же духе, кошмары она начнёт видеть уже наяву – всё к тому и идёт.

Перевернувшись на спину, Эмилия вытянулась и, закрыв глаза, попыталась максимально расслабиться. Чёрное озеро подхватило её почти мгновенно, словно заждалось желанного гостя. И без малейшего усилия Эмилия провалилась вглубь. Пока она «тонула», вспомнила недавнее странное ощущение, словно одновременно с ней в озеро нырнул кто-то ещё. Сейчас ничего такого она не чувствовала и почему-то сочла это хорошим знаком. Раз до сих пор всё шло как обычно, может, обойдётся без песчаных смерчей и чувства тревожности, которое Эмилии за сегодня уже порядком поднадоело.

Как и всегда, она не заметила переход из «тонущего состояния» в пустынный пейзаж. Всё та же выжженная до горизонта земля и равномерно освещённое небо без всяких признаков солнечного круга. И хотя воздух вокруг был неподвижен, а мир пред ней – привычно статичен, по спине Эмилии вдруг пробежал неприятный холодок. Она внезапно осознала, что находилась здесь не одна. Не понимала, откуда это знает, но инстинктивно чувствовала чей-то взгляд, буравивший ей спину. Эмилия обернулась так резко, что едва не упала.

Перед ней, чуть поодаль, стоял худощавый невысокий мужчина в клетчатой рубашке, джинсах и видавших и лучшие времена кроссовках. Аккуратно подстриженные русые волосы и ничем не примечательное лицо. На вид ему было лет тридцать, может, тридцать пять. В Москве Эмилия прошла бы мимо, даже не заметив подобного типа, но здесь… Здесь она ещё в принципе никого не встречала. Пытаясь унять дрожь в коленях, она пыталась понять, почему этот всплеск адреналина не разбудил её. Обычно, чтобы проснуться, хватало и десятой части подобных эмоций. Эмилия даже предположила, что она и вовсе не спит, но такой вариант устраивал её меньше всего.

Мужчина смотрел на неё, не делая никаких попыток подойти или поздороваться. Просто смотрел. И как-то робко улыбался, словно хотел попросить у неё номер телефона или денег на пиво. И первых, и вторых Эмилия недолюбливала, но это же был просто сон, к тому же её сон, а значит, ничего плохого он ей не сделает. Понемногу девушка успокоилась, а, видя смущение и робость этого русого сновидения, набралась наглости и сама сделала «первый шаг».

– Можно уже и поздороваться.

– Добрый день, – ответил мужчина, и его улыбка превратилась из робкой в какую-то виноватую.

– Доброй ночи, – подколола его Эмилия, сама удивившись, с какой уверенностью прозвучал её голос.

Так-то она всегда любила вставлять остроты и подшучивать над людьми, но делать это с незнакомцами её постепенно отучила жизнь. Ничего критичного, но со временем она стала замечать, что подобную манеру общения далеко не все воспринимают легко, и одной безобидной, по её мнению, шуткой можно было серьёзно осложнить себе жизнь там, где не надо. Например, на экзамене в универе. Но вряд ли этот русый доходяга приснится ей ещё раз – это было бы совсем уж странно.

– Действительно, – опять виновато улыбнувшись, ответил русый.

Как ни странно, после ответа Эмилии он заметно взбодрился. Словно понял, что девушка его не укусит или просто не пошлёт куда подальше. Насчёт последнего, впрочем, Эмилия не была бы так уверена.

– Извините, что я вот так вот пришёл сюда. Просто мне очень надо поговорить с вами.

– Ну, если надо, то поговорите. Почему бы не поговорить с хорошим человеком? Вы же хороший?

Смешно, но мужчина задумался над вопросом. Причём настолько, что Эмилия успела пожалеть, что этот вопрос задала. Да и в принципе о том, что заговорила. Наверное, эта мысль как-то отразилась на её лице, поскольку собеседник вдруг неопределённо взмахнул рукой и торопливо ответил.

– Конечно! В смысле… Бывают люди и получше, наверное. Наверняка. Но я точно не самый плохой. Определённо!

– Ну вот и хорошо. Давайте, рассказывайте, зачем вы ходите по чужим снам, и, раз уж вы это делаете, почему вы не выше, моложе и не на белом породистом скакуне.

Мужчина вдруг внезапно погрустнел и как-то осунулся. И опустил голову, словно рассматривая, во что со временем превратились его кроссовки.

– Ах вот оно что… Вы думаете, вы спите?

Это даже не прозвучало как вопрос. По крайней мере, он произнёс это так, как будто не обращался к Эмилии, а просто размышлял вслух. Хотя в пустыне не было ни жарко, ни холодно, девушка непроизвольно поёжилась. Ещё не хватало, чтобы её сновидение рассуждало на тему того, спит она или нет. Мужчина вдруг поднял голову и посмотрел Эмилии прямо в глаза. И девушка в первый раз обратила внимание, что глаза у него яркие, пронзительно голубые. А вот лицо намного старше, чем ей показалось сначала, с тонкими морщинками вокруг глаз.

– Вы не спите, Эмилия, – спокойно и чётко, разделяя слова, произнёс снившийся ей мужчина. – Может, это выглядит для вас как сон, но… Вы ведь здесь не в первый раз? В этом месте? И даже если оно вам снится, то сегодня вам снится что-то особенное, правда? Не то, что вам снилось в предыдущий раз, например?

Эмилия вспомнила свой предыдущий визит в пустыню, закончившийся паническим «бегством», и почувствовала, что краснеет. И ведь наверняка этот чудак понятия не имел, насколько неудачное сравнение выбрал, но… В этот момент девушка вспомнила, что технически последний раз ей снился вулкан, и немного расслабилась. Хотела было рассказать ему, как стояла по щиколотку в горящей лаве, но почему-то передумала. Ей вдруг совершенно расхотелось откровенничать с этим русым незнакомцем, снился он ей или нет. К тому же теперь он выглядел ещё старше, чем ей показалось минуту назад.

– Ок. И если я не сплю, тогда что я тут делаю? Это такое виртуальное путешествие моей души сквозь пространство и время? – Эмилия не хотела сама подсказывать незнакомцу ответы, но надеялась, что сарказм, который она постаралась по максимуму вложить в свой голос, поможет этому упёртому сновидению понять её истинное настроение.

– Почему души? – искренне удивился незнакомец. – Вы тут, вполне себе… физически. Можете проверить. Порезать палец о камень или ещё что-нибудь…

– Что, например? – поинтересовалась девушка и даже сама чуть не вздрогнула от металлических ноток, вдруг прорезавшихся в её голосе.

Мужчина заметно побледнел и, на всякий случай, сделал шаг назад, хотя и так стоял довольно далеко от Эмилии.

– Я… я ничего плохого не имел в виду. Просто я не знаю, как ещё можно было бы оставить физическое воспоминание об этом месте. Особенно вам.

– В каком смысле, особенно? – сухо поинтересовалась Эмилия.

Незнакомец прямо оживился от её вопроса и даже вернулся на шаг вперёд. Девушка сама чуть не попятилась от такого энтузиазма, но всё-таки удержалась на месте.

– Это очень особенное место, Эмилия. Оно почти такое же особенное, как и вы.

Эмилия вдруг почувствовала внезапное раздражение от того, что незнакомец постоянно называл её на «вы», несмотря на то что сам был лет на двадцать старше. Или на тридцать? Девушка совершенно потерялась в том, на какой возраст он выглядит. И сама удивилась своему раздражению, поскольку обычно ей гораздо больше не нравились незнакомцы, обращавшиеся к ней на «ты». Получается, и так, и так ей плохо? Или виновата манера общения?

– Понимаете… Эта пустыня, она, по сути, тюрьма. Держит вас взаперти.

– Не держит, – ответила девушка сквозь зубы. Её раздражение внезапно сменилось злостью, словно она услышала в свой адрес что-то оскорбительное. – Я тут бываю не особенно часто и легко возвращаюсь домой, когда мне надо.

– Да-да, – поспешно согласился незнакомец, – домой… Но это место не даёт вам путешествовать в другие миры, понимаете? Неужели вы не чувствовали этого до сих пор? Каждый раз, когда вы пытаетесь отправиться куда-то ещё, вы всё равно оказываетесь здесь!

Ничего такого Эмилия не чувствовала. До вчерашнего дня она и не пыталась никуда «путешествовать», а в пустыню попадала только тогда, когда сама хотела здесь оказаться. Но что, если она просто не помнит? Идея казалась заманчивой, но малореальной. Эмилия отчётливо помнила, как впервые съехала по снежному склону на сноуборде, а ей тогда было всего четыре года. И умей она перемещаться между мирами, пусть даже в самом юном возрасте, она бы это точно запомнила.

Обсуждать это всё с незнакомцем ей было неинтересно. Сон этот как-то затянулся и выглядел слишком уж реальным, чтобы быть интересным. А ещё ей не нравилась идея того, что пустыня могла оказаться тюрьмой. Хотя бы потому, что в тюрьмы не отправляются по собственной воле, а свободу детей ограничивают разве что их родители. Наверное, это сон по Фрейду, решила Эмилия. Мать запретила ей ехать к друзьям в Питер, и вот она – ответная реакция подсознания.

– И кто же этот нехороший человек, который упёк меня в эту кутузку? – Эмилия старалась добавить в голос как можно больше равнодушия, но с учётом того, насколько она не хотела слышать ответа на свой вопрос, было странно, что она вообще его задала.

– Я не знаю, – просто ответил незнакомец.

– Не знаете?!

– Не знаю… Но вы поймите, это не так важно! Гораздо важнее, что я могу помочь вам сбежать отсюда!

«Пленницы пусть бегут», подумала Эмилия, но вслух этого не сказала. И тут она заметила что-то, от чего ей стало реально не по себе. А заодно она поняла, откуда у неё такие трудности с определением возраста незнакомца. Он постепенно становился старше прямо у неё на глазах. Если в начале разговора он выглядел максимум лет на тридцать пять, то сейчас ему можно было дать сорок с небольшим. Особенно если не смотреть на образ в целом, а сконцентрироваться на моментах, отчётливо говорящих о возрасте. Морщины вокруг глаз стали глубже, а овал лица едва заметно оплыл вниз.

– Что с вами? – из голоса Эмилии полностью исчезли сухость и злость.

– Со мной? – незнакомец был настолько поглощён тем, что рассказывал девушке, что ему было сложно так сразу переключиться на новую тему.

Потом он увидел, как Эмилия смотрит на него. Ощупал своё лицо пальцами и пристально посмотрел на свои ладони, развернув их к себе тыльной стороной. Потом снова посмотрел на девушку и скривил лицо в непонятной гримасе, словно хотел улыбнуться, но почему-то не смог.

– Это место, Эмилия… Как я и говорил, оно особенное. Для меня оно особенно тем, что моё тело не в состоянии выдержать его энергетику, оно просто стареет. Я знал это, когда решил прийти сюда, но, честно говоря, и подумать не мог, что этот процесс будет идти так быстро.

Эмилия почувствовала жалость к незнакомцу, а вслед за жалостью моментально пришло чувство вины. Если бы она не относилась к происходящему с такой иронией, незнакомец бы высказался быстрее и, возможно, состарился бы чуть меньше. С другой стороны, она его об этой услуге не просила. Что сразу же навело её на следующую мысль.

– Вам, наверное, что-то очень сильно от меня надо? Раз вы на такое решились?

Лицо мужчины приобрело страдальческое выражение.

– Нет… нет, Эмилия, от вас мне ничего не надо. Я сделал это, потому что люди, которые заперли вас в этом мире, не должны были этого делать. Это было неправильно. И не только по отношению к вам. Вы очень значимы, у вас есть миссия… Прошу, не спрашивайте меня, какая, я не знаю. Но я точно знаю, что она есть…

Видимо, теперь уже с выражением лица Эмилии было что-то не то, потому что незнакомец смешался и замолчал. Просто она с детства не любила, когда кто-то начинал убеждать её в том, что у неё есть некий высший долг перед кем-то, кого она даже не знала. Всего пару лет назад её угораздило показать неплохие результаты в секции по плаванию, и сначала тренер и классный руководитель, а потом ещё и мать оказали нешуточное давление, пытаясь убедить её в необходимости выступить на школьных соревнованиях. Всё бы ничего, но выступление подразумевало сотни часов подготовки, а у Эмилии были дела и поинтереснее. И хотя плавать она любила, потратить на это все силы, не говоря уже о времени, она была не готова. В том числе и потому, что не хотела выработать стойкое отвращение к такому приятному и полезному хобби.

– И как вы, интересно, настолько уверовали в мою значимость, если не знаете, в чём она заключается? А ещё мне очень интересно, как я эту значимость могла проявить, если никогда отсюда не выбиралась? А, подождите… – Эмилия изобразила наигранное понимание. – Я, наверное, последняя из древнего рода? Ну, того самого…

Наверное, незнакомец пытался скрыть чувство досады, но, если и так, преуспел он в этом не сильно. Помимо того, что оно отчётливо читалось на его лице, даже руки мужчины стали поддёргиваться, словно он пытался стряхнуть с себя слова девушки. Или хотя бы отмахнуться от новых.

– Нет, вы не последняя. И про ваш род я ничего не знаю. Тут вы правы: если бы дело было в этом, я бы слышал хоть какие-то легенды. Про вашу значимость говорят две вещи. Во-первых, тот простой факт, что вы оказались тут заперты. Запереть странника в отдельно взятом мире – не самая простая задача. А тем более в таком, как этот.

– Странника?

– …во-вторых, – незнакомец проигнорировал вопрос Эмилии, – вы ошибаетесь насчёт того, что вы никогда не покидали этот мир или ваш собственный. Просто это было настолько давно, что вы этого не помните. Не исключено, впрочем, что воспоминания вам стёрло не только лишь время.

Теперь уже Эмилия даже не понимала, о чём она хочет его спросить и хочет ли. Мысли были настолько хаотичными, что выцепить из них ту самую, важную, было почти невозможно. А нахлынувшие на неё эмоции ничуть не облегчали ей эту задачу. Она уже сама не верила, что это сон. Не бывают сны такими связными и такими последовательными. Конечно же, иногда Эмилия видела очень реалистичные сны. Настолько, что она понимала, что спит, только когда небо вдруг заволакивали неестественно чёрные тучи, среди которых вдруг пролетала парочка гигантских дирижаблей. Но во сне ей ещё никогда не доводилось вести такие длинные и эмоциональные, хотя и странные, диалоги.

Задать вопрос у Эмилии так и не получилось. Она что-то почувствовала. Что-то, похожее на лёгкое, почти неощутимое движение воздуха. А потом она увидела еле заметное движение за спиной незнакомца. Как и в прошлый раз, это было лёгкое завихрение чего-то, похожего на песок. Почти прозрачные песчинки медленно кружились, понемногу ускоряя темп и обретая плотность. Увидев, с каким выражением лица Эмилия смотрит ему за спину, незнакомец торопливо обернулся. Когда он повернулся обратно, его бледное осунувшееся лицо с уже глубокими морщинами вокруг глаз полностью потеряло выражение застенчивости и неуверенности, к которому Эмилия уже успела привыкнуть. Черты лица незнакомца стали острее, а глаза выражали непонятную девушке решимость.

– У нас мало времени, – его голос тоже изменился до неузнаваемости. Нерешительность сменилась почти металлической твёрдостью. – Точнее говоря, у меня мало времени, но сути это не меняет. Я могу помочь вам выбраться отсюда, снова научиться путешествовать. Всё, что мне нужно, – это ваше согласие.

Эмоции буквально бурлили внутри Эмилии, а вместе с ними броуновским движением скакали мысли, наталкиваясь одна на другую. Всю её жизнь мать повторяла, что не надо принимать подарки от малознакомых людей: потом самой дороже выйдет. И Эмилия чувствовала, что вот это как раз тот самый случай. Но слишком уж заманчивой выглядела идея обрести эту неизвестную ей или просто забытую свободу. Махнуть на выходных не на Пушкинскую площадь, а в неизвестный ей мир, плывущий под таким же неизвестным солнцем. А то и двумя. И не менее соблазнительной выглядела возможность быть не такой, как все. Не на словах, которые она слышала от каждого первого, а на деле. К тому же Эмилия не могла понять: то ли она чувствует во всей этой истории подвох, потому что он там есть, то ли потому, что ей с детства внушали мысль, что он обязательно должен быть.

– Я прошу вас, Эмилия… – речь незнакомца стала торопливой, но голос не терял своей твёрдости. – Вы нужны за пределами вашего мира… тем более за пределами этой тюрьмы. Есть люди, которые нуждаются в вас, ждут вас…

Пока он говорил, смерч раскручивался всё шире, и очень скоро незнакомец оказался внутри него. Песчинки становились всё плотнее, их количество стремительно росло. Уже буквально через пару минут они совсем почернели и стали похоже не на песок, а на чёрные капли из хорошо ей знакомого бездонного озера. Незнакомец всё ещё что-то ей кричал, но она не могла разобрать ни слова из-за нарастающего свиста, волнами исходящего от поднимающегося смерча. Раз в иногда она видела пронзительные умоляющие глаза мужчины, которого чёрный с редкими прорехами столб скрывал уже почти целиком. Девушка не понимала, что она должна делать, но зато была абсолютно уверена, что второго шанса на принятие решения у неё уже не будет. Видя, как незнакомец исчезает в чёрном колеблющемся завихрении, не в силах справиться с переполняющими её эмоциями, Эмилия шагнула вперёд и выкрикнула согласие. Она даже вздрогнула, услышав, как хрипло и неестественно прозвучал её голос.

Смерч уже стал совершенно непрозрачным, превратившись в аспидно-чёрный столб бурлящей жидкости, и неожиданно он вырос до самого неба, словно проткнув его грифельной спицей. И небо треснуло. Тот самый равномерно освещённый свод, который она считала послезакатной или предрассветной глубиной, просто разбился, роняя свои гигантские части вниз. Сквозь падающие осколки Эмилия увидела настоящее ослепительно белое небо и яркое до боли солнце, светившее ей прямо в глаза. Она подняла руку, заслоняя лицо от этого невыносимого сияния, и отвернулась… лишь для того чтобы увидеть второе солнце. Немного меньше первого и не такое яркое, оно светило уже более привычным для неё желтоватым светом.

Для Эмилии это стало последней каплей. И без того стучащее со спринтерской скоростью сердце забилось ещё быстрее, и волна эмоций подхватила её слабеющее сознание и бросила его в глубину чернеющей бездны. Обычно спокойное бездонное озеро закрутилось слепым водоворотом и вышвырнуло Эмилию в привычную ей реальность.

Уже в который раз за прошедшие сутки Эмилия смотрела в потолок собственной спальни, пытаясь унять дыхание и как-то отойти от случившегося. Назвать это сном она даже не пыталась. Не бывает таких снов. Может, кто-нибудь, кто является постоянным клиентом наркотического притона или психиатрической клиники, и способен видеть такие сновидения, но только не она. В комнате было тепло, даже жарко, но она всё равно натянула одеяло до самого подбородка, пытаясь унять накатившую дрожь. Как она могла в это ввязаться? И что теперь будет? Какие-то часы назад Эмилия мечтала о возможности путешествовать, наплевав на все визовые ограничения вместе взятые. Но она совершенно точно не мечтала о «нуждавшихся» в ней людях. Эмилия терпеть не могла, когда кто-то начинал в ней нуждаться без её на то разрешения.

Растаявший в столбе, то ли песка, то ли воды, незнакомец так и не поделился с ней сакральным знанием о том, как именно у неё получится переместиться в какой-нибудь другой мир. Но сейчас это её волновало меньше всего: путешествовать неожиданно расхотелось. Особенно туда, где её ждут с таким нетерпением. Интересно, как она узнает, где это? Будет скакать из мира в мир, пока не наткнётся на толпу крестьян с вилами и заготовленными дровами для костра, радостно орущих: «Вот тебя-то мы и ждали?» Эмилия попыталась представить эту ситуацию как комичную, но вместо желания посмеяться ощутила потребность забраться под одеяло уже с головой. Однако солнце уже вовсю светило даже сквозь плотные шторы, и шанса подремать в таком состоянии у неё не предвиделось. Тяжело вздохнув, Эмилия нехотя скинула с себя одеяло и босиком пошла на кухню.

Глава 2. Амир

Откинувшись в удобном плетёном кресле, Амир лениво потягивал красное сухое вино из тонкого бокала и без особого интереса наблюдал за стайкой туристов, шумно восхищавшихся городом, ютившимся на дне ущелья. Разделить их восторг он не мог, поскольку давно уже привык к местным пейзажам, но отлично понимал эмоции тех, кто видит Некмэр в первый раз. Или, например, в десятый. С его любимого места на просторной террасе небольшого уютного ресторанчика он видел лишь невысокий каменный забор и предзакатное багрово-синее небо. Но знал, что если подойти к забору вплотную и, преодолев боязнь высоты, посмотреть вниз, взгляду откроется завораживающий вид на уютно расположившийся в зелёной низине город: тысячи белокаменных домиков, с высоты похожих на игрушечные; роскошные остроконечные церковные шпили и крыши из красной черепицы, витиевато рассечённые узкими улочками. До сих пор Амир не встретил ни одного человека, кого бы этот город оставил равнодушным.

Невдалеке стояли две миловидные девушки и, что-то обсуждая между собой, то и дело поглядывали в его сторону. Особенно одна из них – коротко стриженная брюнетка в серебристом, эффектно облегающем её стройную фигуру платье. Хотя девушка была вполне себе в его вкусе и в другой день он бы поглядывал на неё с не меньшим интересом, на сегодняшний вечер у него были другие планы. И даже какой-нибудь лёгкий флирт казался ему сейчас непосильной обузой, не стоящей сил и времени. Брюнетка тем временем достала из сумочки аккуратную красную коробочку, оказавшуюся портсигаром, и извлекла из неё тонкую сигарету. Демонстративно порывшись в сумке, она вопросительно посмотрела на подругу, и та также демонстративно пожала плечами. Тихо вздохнув, Амир отвернулся, хотя и понимал, что куда он теперь смотрит, никакого значения не имеет.

– Извините, у вас зажигалки не будет?

Голос у девушки был глубокий и приятный, под стать внешности. Амир обернулся и посмотрел на неё, изо всех сил изображая на лице безразличие. Надира могла появиться уже в любой момент, и он не хотел потратить час, а то и два, убеждая её, что эта девушка ему никто и просто проходила мимо. Виделись они нечасто, и временем этих встреч Амир дорожил. Брюнетка приветливо улыбалась, но сигарету держала так, что у него появились сомнения, курит ли она в принципе. Высказывать своё сомнение вслух он не стал: это было бы грубо, а грубость в общении с женщинами Амир себе не позволял.

– Я не курю, – сдержанно ответил он.

Чисто технически Амир соврал: он нечасто отказывал себе в удовольствии покурить кальян, но, когда ставишь своей целью поскорее закончить разговор, в такие подробности пускаться не стоит. Брюнетка была явно расстроена его прохладным поведением, и Амир с трудом подавил в себе желание сказать что-нибудь дружелюбное и сгладить углы. Девушка поразмыслила пару секунд, прикидывая шансы на удачное продолжение разговора, и, извинившись за беспокойство, модельной походкой вернулась к подруге. Амир машинально смотрел ей вслед, полностью поглощённый своими мыслями.

– Я смотрю, ты тут не скучаешь.

Голос Надиры прозвучал настолько неожиданно, что Амир едва не подпрыгнул. Аккуратно поставив бокал на столик, он встал и обернулся. Чуть сзади и правее стояла высокая стройная девушка, одетая в простые джинсы свободного покроя и майку с принтом – чёрным силуэтом сидящего котёнка. Несмотря на едва начавшиеся сумерки, её лицо было закрыто большими солнцезащитными очками с зеркальными стёклами. И хотя её поза была абсолютно расслабленной, настроение девушки выдавали полные губы, сжатые чуть плотнее обычного. Амир слегка занервничал и начал уже было подбирать в уме оправдания, но тут Надира улыбнулась, и он понял, что она просто подтрунивает над ним.

– Расслабься, Казанова. Я видела, что эта ваша мимолётная встреча была не твоей инициативой. Не возражаешь, если мы пойдём в зал?

Вопрос был риторическим, и, не дожидаясь ответа, девушка развернулась и направилась в здание ресторана. Управляющий провёл их в одну из VIP-комнат с плотно задвинутыми шторами, дверной проём был занавешен «дождиком». Надира ушла в уборную и вскоре вернулась в гораздо более привычном для неё наряде – чёрном коктейльном платье и открытых босоножках на высокой шпильке. Волосы она собрала в длинный хвост, стянутый простой резинкой. Амир торопливо подвинулся, освобождая ей место на маленьком диване рядом с собой, но девушка демонстративно расположилась в глубоком кресле по другую сторону столика. Всё говорило о том, что сегодняшний вечер хоть и подарит ему долгожданную встречу, но заберёт взамен некоторое количество нервных клеток.

Лёгкая тихая музыка ничуть не помешала бы не менее лёгкой беседе, но никто из них не спешил прервать молчание. Амир чувствовал, что, несмотря на внешнее спокойствие, Надира на него злилась, но не мог понять, на что именно. А потому помалкивал, откровенно побаиваясь ляпнуть что-нибудь не то. Для него это было новое ощущение, и, хотя оно ему не нравилось, стряхнуть его с себя тоже не получалось.

Официант принёс бутылку вина и почти уже начал традиционный ритуал с предложением попробовать напиток, но Надира нетерпеливо взмахнула рукой. Официант наполнил бокалы, поставил бутылку на стол и беззвучно растворился за чуть всколыхнувшимся «дождиком». Девушка сделала небольшой глоток и, повертев бокал тонкими изящными пальцами, посмотрела на Амира.

– Как тебе понравилось на приёме у моего отца? Не скучно было?

Амир, который как раз поднёс бокал к губам, глотнул гораздо больше, чем планировал, и едва не закашлялся. Приём, посвящённый благотворительности, состоялся чуть более двух недель назад и, как большинство подобных приёмов, был настолько же светским, как среднестатистические похороны. Амир был нередким гостем на подобных мероприятиях и давно уже привык вести себя сдержанно, тщательно выбирая слова и гостей для беседы, но подобными навыками обладали не все.

Одинокая гостья лет тридцати, не найдя себе подходящего собеседника и щедро компенсируя это шампанским, почему-то решила, что именно Амир должен скрасить её «одиночество». И хотя она ему была совершенно неинтересна, воспитание и правила этикета заставили его поддержать общение, что сделало ситуацию только хуже. В конце концов к Амиру подошёл менеджер мероприятия и попросил проводить «его спутницу» на выход. Выводя уже заметно покачивающуюся женщину из зала, Амир заметил Надиру, которая пристально следила за ними, находясь в компании пары, с которой он лично не был знаком, но регулярно видел на страницах таблоидов. И вопрос Надиры, заданный таким невинным тоном, однозначно намекал именно на эту ситуацию.

– Было не скучно, – в тон ей ответил Амир и, не справившись с собой, тут же добавил: – Но ты могла хотя бы поздороваться.

Видя, как сузились её глаза и плотно сжались губы, он мгновенно пожалел о своей ремарке.

– Это было публичное мероприятие, Амир. А я – публичная персона. И ты отлично знаешь, что формат наших отношений не предполагает открытого общения. И, если честно, когда ты делаешь вид, что забываешь об этом, меня это бесит.

– А что бесит меня, – неожиданно спокойно ответил Амир, – так это то, что с твоей точки зрения я могу заменить тебя любой непривлекательной, неинтересной женщиной.

Надира посмотрела на него так, словно разглядела в нём что-то новенькое. Потом она взяла свой бокал и, допив остатки вина, задумчиво вертела его в пальцах, глядя куда-то в сторону.

– Ок, – Надира поставила пустой бокал на стол. – Может, насчёт этой пьяной клуши я действительно погорячилась. Но это правда, Амир. Стоит мне отвернуться на пару секунд – и рядом с тобой уже какая-нибудь… женщина. А если отвернуться на три секунды – то две.

– Поэтому я от тебя и не отворачиваюсь, – просто сказал Амир.

Для него это не было шуткой, но Надира засмеялась – легко и искренне. Амир наполнил их бокалы, и наконец-то между ними завязался их обычный непринуждённый разговор – с обсуждением новых популярных фильмов, общих знакомых и последних сплетен. Ещё недавно Амир находил большинство подобных тем откровенно скучными, но с Надирой он готов был обсуждать любую из них часами. Тем более что она была умна и эрудирована и, стоило их точкам зрения на что-то сильно разойтись, неизбежно вспыхивал интересный и эмоциональный спор. Правда, спорить Амир старался с некоторой осторожностью, поскольку Надира была не только умна, но и обидчива, и спор на тему, которая цепляла её за живое, мог привести к неожиданным результатам.

На ужин Амир заказал стейк, и Надира, пожурив его за консерватизм и отсутствие фантазии, выбрала для себя салат с рыбой и орехами. Блюдо привело её в полный восторг, и она отложила немного на тарелку Амира, чтобы тот попробовал. Рыбу он недолюбливал, но съел и тут же похвалил девушку за удачный выбор. Потом он отрезал острым, как бритва, ножом кусочек стейка и, подцепив его вилкой, протянул Надире.

– Ты серьёзно, Амир? – Девушка посмотрела на него как на неразумного ребёнка. – Какой нормальный человек будет мешать рыбу с мясом, да ещё и непрожаренным?

После ужина она подобрела достаточно, чтобы пересесть к нему на диван. Амир заказал кальян, и скоро восточный интерьер комнаты наполнился клубами вишнёвого, с лёгкой ноткой мяты, дыма. На публике Надира никогда не курила, но этот маленький акт протеста был лишь лёгким штрихом в их с Амиром отношениях. Диванчик был таким маленьким, что они сидели очень близко друг к другу, и обоих это устраивало. Ладонь Амира лежала на обнажённом колене Надиры, и между ними начинало расти уже далеко не эмоциональное напряжение. Амир наклонился к Надире, коснувшись губами её уха.

– Я бы хотел, чтобы ты всегда была рядом.

– Попросил Отшельника, – тихо ответила Надира, и Амир ощутил почти физическую боль от её ответа.

Увидев его реакцию, девушка виновато улыбнулась и, отложив в сторону шланг от кальяна, повернулась к Амиру и обвила его руками за шею.

– Извини, правда… Я тоже хочу, чтобы у нас было больше времени. Но ты сам знаешь… Давай хотя бы не будем зря тратить то, которое есть.

Амир промолчал в знак согласия. Что ещё он мог предложить? Они уже как-то провели целый вечер в ожесточённых спорах о том, кому из них хуже, и обменялись взаимными обвинениями. Никто из них этим ничего не выиграл. И вопреки расхожему мнению, секс после примирения отнюдь не отличился в лучшую сторону – скорее наоборот. Амир потянулся к Надире, чтобы поцеловать её в губы, но она неожиданно отстранилась. Девушка взяла со стола его телефон и протянула Амиру.

– Разблокируй.

Не задавая вопросов, Амир разблокировал телефон. Надира забрала его, включила фронтальную камеру и прижалась к нему, выбирая наиболее удачный ракурс. Динамик щёлкнул, и девушка вернула телефон Амиру. Разглядывая их селфи, он даже удивился, насколько гармонично они смотрятся вместе.

– Пообещай, что удалишь завтра утром.

Амир медлил с ответом лишь пару секунд, и этого хватило: Надира потянулась к телефону.

– Я удалю, – торопливо пообещал Амир.

– Я серьёзно, Амир. Эта фотография может меня серьёзно скомпрометировать, но тебе… тебе она может стоить жизни. Не знаю, зачем я такая дура… Удали сейчас.

– Ну уж нет. Договорились на завтра – значит, завтра.

Несколько секунд Надира пристально смотрела ему в глаза, но потом расслабилась и снова обвила руками его шею.

– На чём мы там остановились?

***

Проснулся Амир легко, несмотря на количество выпитого – сказывалась практика последних лет. Плотные отельные шторы хранили в комнате приятный полумрак, но яркий свет по контуру отчётливо намекал на то, что за окном уже даже не утро, а самый настоящий день. И даже не оборачиваясь, он знал наверняка, что Надира уже ушла. По утрам его было не разбудить даже выстрелом из пушки, и девушка этим часто пользовалась, чтобы избежать неловкого и бестолкового прощания.

Лёжа в постели, он пытался удержать в себе тающие частички вчерашнего вечера и последующей ночи, но они были лишь фантомом чего-то настоящего. Чего-то такого, что Надира никогда не забывала прихватить с собой, когда уходила.

Отели Амир почти что ненавидел, возможно, потому, что проводил в них львиную часть своей жизни. Поэтому в номере он задерживаться не стал. Также, несмотря на оплаченный завтрак, он не собирался задерживаться и в самом отеле, но на стойке администрации его ждал сюрприз. Принимая карточку-ключ, вышколенный менеджер сообщил ему, что в холле Амира дожидается гость. Новость Амиру не понравилась: никаких гостей он не ждал, тем более в отеле, где он снял номер на одну ночь. Менеджер рукой показал ему на небольшой островок из кофейного столика и нескольких кресел, на одном из которых и сидел посетитель. Точнее, посетительница.

Женщина средних лет в деловом, но недорогом костюме. Она поднялась, приветствуя Амира, и протянула ему руку. Напряжение Амира заметно снизилось. Женщина выглядела как классический клерк, скорее всего из городской администрации, а с ней у него были достаточно тёплые отношения. Может, благодаря деловым связям, а может и потому, что он до сих пор ни с кем оттуда не переспал – и не благодаря его выдержке и силе воли, а потому что там работали женщины средних лет в строгих недорогих костюмах.

– Добрый день, Амир, – улыбка женщины была вежливой, но довольно прохладной. – Меня зовут Амаль, я работаю в секретариате мэрии.

Окончательно расслабившись, Амир поздоровался и комфортно расположился в одном из кресел.

– Но, честно говоря… – продолжила Амаль, и её улыбка стала ещё более холодной. – Это не совсем официальная встреча. Точнее сказать, совсем неофициальная.

Расслабленность Амира улетучилась в мгновение ока. Иметь какие-то неофициальные дела с властями почти всегда выходило себе дороже. И речь в таких случаях шла обычно совсем не про деньги. Так что единственное правильное решение, которое он мог сейчас принять, – это вежливо откланяться, сославшись на смертельную болезнь близкого родственника. А лучше – на смертельную болезнь себя самого.

– Конечно, – ответил Амир. – Чем могу быть полезен?

Судя по реакции, Амаль другого ответа даже не предполагала.

– Вазир хотел бы встретиться с вами. Сегодня вечером.

Вазир был мэром Некмэра. Амир встречал его пару раз на официальных приёмах и однажды даже обменялся приветствиями, но совершенно не представлял себе, что он за человек на самом деле. И уж тем более не понимал, зачем он сам ему понадобился. Встреча с чиновником подобного ранга считалась честью, а неофициальная встреча была практически недостижима для простых смертных. Амир понятия не имел, каким образом он попал в поле зрения мэра, но сам факт этого нравился ему всё меньше и меньше.

– Могу я узнать причину этого безусловно приятного приглашения?

Амаль старалась держаться официально и уверенно, но по её позе, неспокойным глазам и тому, как она сцепила пальцы рук на коленях, Амир понимал, что прямого и честного ответа он не получит. И, скорее всего, потому, что Амаль сама его не знает.

– Я бы предпочла не называть тему предстоящей встречи.

Амир не знал, чему восхититься больше: самообладанию женщины, так легко пускающей ему пыль в глаза, или её наглости. Потому что только наглостью он мог объяснить, каким образом встреча, на которую он пока ещё не согласился, оказалась предстоящей.

– Возможно, вы можете мне сказать… – Амир с трудом удержался, чтобы не добавить «хотя бы». – Как много людей будет на этой встрече? И её формат? Я же должен знать, могу ли я прийти на это мероприятие в джинсах или костюм обязателен?

– Насколько мне известно… – Амаль улыбнулась, но ничего, кроме официальной вежливости, в её улыбке не было. – В джинсах вы нигде не появляетесь, независимо от формата мероприятия. Но данная встреча неофициальная, дресс-код отсутствует.

Амир подытожил в уме сказанное. Неофициальное мероприятие с высокопоставленным чиновником, непонятная тема встречи и неизвестные участники. Он был бы рад избежать подобной «чести», но приглашение было не из тех, от которых отказываются. По крайней мере – без последствий.

– Надеюсь, день и время встречи не являются столь секретной информацией.

– Мэр ожидает вас сегодня, в частной резиденции на юге города. Вот адрес. – Она протянула визитку. – Вас устроит восемь вечера?

Вопрос, очевидно, был ответной колкостью за позволенный себе Амиром сарказм. На восемь у Амира была запланирована игра в теннис с партнёром по бизнесу – запланированная две недели назад.

– Восемь вечера мне подходит. Внимание такого человека, как Вазир, очень ценно, и я буду с нетерпением ожидать нашу встречу.

Амаль кивнула и, коротко попрощавшись, отправилась к выходу. Глядя ей вслед, Амир размышлял, не проще ли было пригласить его на встречу звонком по телефону, – и мысли на этот счёт приходили неутешительные. Найти за сутки человека, в месте, случайном для него самого, мог лишь тот, кто обладал серьёзными ресурсами, а главное – имел причину эти ресурсы на этого человека потратить. И Амиру дали это ясно понять.

Размышлять на эту тему дальше ему совершенно не хотелось, к тому же его окончательно проснувшийся организм уже отчаянно требовал не только кофе, но и какой-нибудь еды. До ближайшего приличного ресторанчика нужно было пройтись минут двадцать, и Амир решил всё-таки воспользоваться опцией отельного завтрака. Оглядевшись и не найдя никаких указателей на буфет, он подошёл к ресепшн.

– Завтрак у нас заканчивается в десять, – менеджер попытался изобразить виноватое лицо, не приложив, впрочем, серьёзных усилий.

Хотя Амир никогда не завтракал в отелях, он совершенно не сомневался, что подобная практика является нормой. И всё равно, проходя через высокие стеклянные двери, не мог отделаться от ощущения, что чуточку проклят и сегодня его не ждёт ничего хорошего. Предположение было абсурдным, лишённым всякой логики и попахивало обыкновенным суеверием, но по факту оказалось не лишено оснований. В этот день он так и не смог нормально позавтракать. И, к тому же, убил человека.

Глава 3. Эмилия

Эмилия стала приходить в себя только к вечеру. Лёгкое чувство тревожности, сверлившее её весь день, неохотно отпускало. Скорее всего, нервная система просто устала и решила передохнуть, чтобы потом опять включить тревожность с новой силой, но Эмилия всё равно с благодарностью принимала эту передышку – как человек, часами мучавшийся от зубной боли, принимает внезапное, пусть и кратковременное, облегчение. В конце концов, ничего в её жизни пока не поменялось. Одни только странные сны и непонятные перспективы. А если кто-то там и правда возлагает на неё большие надежды – это не её проблемы. Кто возлагает, тот пусть и расстраивается.

С этими мыслями она достала из морозилки клубничное мороженое и поставила его ненадолго погреться. Не гнуть же опять ложку, как в прошлый раз.

Иногда Эмилия любила побыть одна, от людей она уставала гораздо быстрее, чем от одиночества. Но именно сейчас ей до жжения на кончиках пальцев хотелось, чтобы кто-нибудь находился рядом. Не кто-то конкретный, а просто живой. Её бы даже устроила кошка или собака, но ни тех, ни других в её доме отродясь не водилось. Собаку надо выгуливать, а по утрам Эмилия предпочитала спать. На кошачью же шерсть у неё и вовсе была аллергия. За последнее она сильно обижалась на природу и одно время даже пыталась притворяться, что не любит кошек – до тех пор, пока одна подруга не объяснила ей, что, если Эмилия хочет кого-то убедить в том, что ей кто-то или что-то не нравится, выражение её лица должно быть не просто более правдоподобным: оно должно быть совершенно другим.

В какой-то момент она даже хотела позвонить по видеосвязи кому-нибудь из друзей, но онлайновое общение радости приносило мало, а скорее даже вызывало уже некоторое отторжение, мягко говоря. Да и что она скажет? «Привет! Как твоё недавнее свидание по Zoom? А мне тут во сне привиделся чувак и рассказал, что я теперь могу путешествовать между мирами. Айда со мной на Марс?»

Кстати, этот человек-дымный столб так и не объяснил ей, как именно она могла бы отправиться на тот же Марс, если бы захотела. Интуитивно она чувствовала, что могла бы начать с Пустыни, но теперь, когда небо там разлетелось вдребезги, открыв совсем уж неземной пейзаж, соваться туда ей совершенно не хотелось.

Мороженое смягчило свой ледяной нрав, и Эмилия щедро наполнила им огромную чашку. Забравшись на диван и запустив приложение онлайн-кинотеатра, она погрузилась в долгое и утомительное листание фильмов и сериалов, пытаясь что-нибудь выбрать. Времени за этим занятием можно было провести гораздо больше, чем за самим просмотром, но как раз времени ей было абсолютно не жалко. Чем дольше она просидит перед телевизором, тем позже отправится спать.

Тут Эмилия поймала себя на мысли, что ведёт себя как персонаж «Кошмара на улице Вязов», но даже эта мысль не показалась ей забавной. Она однажды начиталась в интернете, какие у людей бывают проблемы со сном, и таких неприятностей ей совершенно не хотелось. Всё-таки поспать она любила, как, впрочем, и поесть. Мать ей постоянно твердила, что её нынешняя способность трескать всё подряд и не толстеть – это дар Божий, но когда-нибудь он иссякнет. Эмилия, которая всегда предпочитала решать проблемы по мере их поступления, смотрела на это философски: когда начнёт толстеть – тогда и будет себя ограничивать, сейчас-то зачем?

Мороженое кончилось, а что бы такое посмотреть, Эмилия так и не нашла. Пару раз она обменялась сообщениями с матерью, но та даже не пыталась её о чём-либо расспросить: видимо, опять было много работы. Вообще, глядя на то, как её мать мечется между двумя странами и работает по десять–двенадцать часов в сутки, Эмилия с тревогой думала о собственном будущем. С одной стороны, они ни в чём особо не нуждались, с другой – в разряд богатеев их тоже не запишешь. И Эмилии было откровенно страшновато, что и ей потом придётся крутиться, как белке в колесе, до пенсии, а то и до конца дней своих (что для Эмилии было одним и тем же). И всё это просто для того, чтобы поддерживать уровень жизни, который она оценивала ничуть не выше, чем просто «нормальный».

А вслед за мыслями о будущем вдруг вынырнул эпизод из прошлого. Переломный момент в карьере её матери наступил, когда она получила официальное письмо из компании, куда отправляла документы на стажировку. Оно пролежало на столе в гостиной больше суток, а мать всё ходила вокруг него кругами, боясь распечатать и узнать, взяли её или нет. Эмилия, которой тоже было очень интересно, поедет ли она на лето в Пекин или нет, следила за этими танцами с плохо скрываемым раздражением. С того момента прошло уже почти восемь лет, но она и сейчас помнила, как, не выдержав эту пытку, взяла в руки нож для резки бумаги и, положив его на конверт, сказала матери: «Ты либо получила эту стажировку, либо нет, – ответ уже там. Ты можешь не распечатывать это письмо ещё неделю, но ответ там. И от того, узнаешь ты его или нет, он не поменяется». Удивительно, но проявить подобное здравомыслие по отношению к себе оказалось немного сложнее.

Эмилия выключила телевизор и вытянулась на софе, скрестив руки у себя на животе. Почему-то она ожидала, что в этот раз ничего не получится, а если и получится – то будет как-то по-другому. Но механизм оказался скучным и надёжным, как швейцарские часы. Чёрное – а скорее бесцветное и бесплотное – «озеро» легко подхватило её послушное, невесомое тело и мягко потянуло его вглубь. Как и раньше, Эмилия не смогла поймать момент перехода, когда из глубины озера её ноги прочно встали на каменистую поверхность пустыни. Только вот в этот раз она непроизвольно зажмурилась: маленький, но нестерпимо белый солнечный диск висел почти в зените, заливая ярким светом потрескавшуюся землю. Эмилия отвернулась, но лишь для того, чтобы встретиться лицом к лицу с другим солнцем – гораздо менее ярким и больше напоминавшим земное, но ведь и на земное солнце с комфортом обычно не посмотришь.

Эмилии казалось маловероятным, что она могла бы быть настолько последовательной в своих снах, но признаться себе, что всё случившееся с ней здесь произошло на самом деле, было ещё сложнее. Да и сейчас окружающий её мир не казался таким уж реальным. Несмотря на ослепительный свет двух солнц, Эмилия по-прежнему не ощущала жара или холода, словно все её органы чувств, за исключением глаз, вдруг решили взять тайм-аут.

Эмилия бесцельно бродила вокруг, пока глаза привыкали к яркому свету. Окружавший её пейзаж был однообразным и скучным, без единого признака какого-либо портала в иные миры. Она даже пыталась сидеть на земле и медитировать, но и сквозь закрытые веки солнце светило достаточно сильно, чтобы не дать ей расслабиться. Да и мозг её совершенно не хотел отдыхать и постоянно подкидывал идеи – в диапазоне от «ты спасительница неведомого мира» до «проснись, неудачница, лучше к новому учебному году подготовься». Тяжело вздохнув, Эмилия решила, что пора «возвращаться» домой.

Всё так же, сидя в позе лотоса, с закрытыми глазами, она попыталась «нырнуть». И в этот момент она вдруг поняла. Что именно она поняла, Эмилия не смогла бы объяснить ни лучшей подруге, ни специалисту по квантовой физике. Всё её «знание» возникло из ощущений, которые она также не могла сформулировать. Чёрное озеро было одно – и вдруг их стало как будто бы множество. Словно в его глубинах было несколько течений с неподвижной водой. Как неподвижная вода может быть течением, она не понимала, но ощущалось это именно так.

В общем, попробуй Эмилия объяснить кому-то то сакральное знание, которое она внезапно получила, – её бы просто отправили «погостить» в соседнюю с тётей палату. Зато сама она теперь могла выбрать озеро, в которое нырнуть. Одно из них вело домой, зато два других были лишь тёмными пятнами на карте, и она даже представить себе не могла, куда её занесёт, нырни она в любое из них.

Смешно, но больше всего Эмилию возмутило, что вариантов всего два, а не тысячи, как ей всегда представлялось. На одной лишь Земле было столько интересных и красивых мест, куда бы она хотела отправиться. А сколько их в целой Вселенной? Что было ещё смешнее – ей оказалось невероятно сложно выбрать из этих двух совершенно одинаковых для неё возможностей.

О том, чтобы спокойно вернуться домой, Эмилия даже не думала: это стало бы обыкновенным, а главное, временным бегством из её новой реальности. Но возможность пойти хоть направо, хоть налево вгоняла её в ступор. Подобные муки выбора не были для неё чем-то новым – они повторялись каждый раз, когда ни один из вариантов не имел очевидного преимущества.

Она так и не поняла, было ли это милосердием некоей высшей силы или, напротив, чем-то вроде «ой, всё!», вызванного её нерешительностью, но Эмилия вдруг почувствовала, что одна из «дверей» захлопнулась. Теперь её просто не было: осталась лишь «дорога» домой и куда-то ещё, в неизвестность. Эмилию так напугало внезапное исчезновение одной из возможностей, что она, не задумываясь, «нырнула» в оставшуюся.

***

После яркой, слепящей пустыни вечерний полумрак нового мира почти ослепил Эмилию. А ещё её практически оглушили голоса множества людей вокруг. Прямо из безжизненной, наполненной мёртвой тишиной и неподвижностью пустыни она оказалась в эпицентре шумной и многолюдной вечеринки. По крайней мере, происходящее вокруг выглядело именно как некое светское мероприятие. Мужчины, преимущественно в костюмах, и женщины в вечерних платьях стояли небольшими компаниями с фужерами в руках или же неспешно прогуливались парами. Прямо перед ней за высоким фуршетным столиком стояла красивая, элегантно одетая пара, словно сошедшая с экрана фильма про светскую жизнь аристократов. С лёгким оттенком зависти Эмилия разглядывала длинное чёрное платье, идеально облегавшее фигуру эффектной брюнетки, непринуждённо болтавшей с мужчиной в смокинге, который вполне подошёл бы на роль Джеймса Бонда, случись ему участвовать в кастинге.

И тут её пронзила мысль, напугавшая Эмилию гораздо сильнее, чем незнакомец в пустыне: а во что сейчас одета она? Раньше ей эта мысль не приходила в голову, да и повода для подобного беспокойства не возникало. В пустыне никогда никого не было, и даже когда там появился этот странный тип, он хотя бы был один; а сейчас вокруг неё находилась целая толпа нарядно одетых гостей.

Эмилия не раз читала и слышала от знакомых, что есть сны, которые видит хотя бы раз в жизни практически каждый. И один из них – это сон, в котором ты приходишь голым в общественное место. И хотя до сих пор этот сон не снился ей ни разу, возможно, это как раз то, что происходит с ней прямо сейчас. С тем лишь отличием, что, может быть, это вовсе и не сон. А если она сейчас и не голая, то, скорее всего, в той одежде, в которой разгуливала по дому: в простых матерчатых шортах и футболке. И босиком, разумеется. Что на подобной вечеринке ничем не лучше, чем быть голой. Она ещё боролась со страхом посмотреть на себя, когда услышала за спиной услужливый голос:

– Не хотите ли шампанского?

За спиной у неё оказался молодой человек в красно-белом костюме, больше похожем на униформу, а с учётом подноса с бокалами в его руках Эмилия уже не сомневалась, что перед ней официант. Его дежурно-приветливое выражение лица почти её успокоило – вряд ли бы он так спокойно среагировал на голую девушку. По инерции она едва не ответила, что ей нет восемнадцати, но тут же прикусила язык. Даже в её мире законы, ограничивающие употребление спиртного, были весьма вариативными от страны к стране, а про местное законодательство она пока вообще ничего не знала. К тому же, глоток шампанского ей сейчас явно не повредит.

Поблагодарив, Эмилия взяла с подноса бокал и несколько секунд смотрела в спину удаляющемуся официанту. Потом выдохнула и, сделав щедрый глоток, оглядела себя. На ней было длинное зелёное платье и чёрные туфли, фасон которых ей очень понравился. Чувствуя невероятное облегчение, Эмилия, теперь уже с удовольствием, отпила ещё немного шампанского из высокого узкого бокала и огляделась. Хоть ей и было немного не по себе от такого волшебства, она почувствовала уверенность в том, что сможет «затеряться в толпе» и не станет посмешищем для окружающих – по крайней мере из-за одежды.

С бокалом в руке, лавируя между многочисленными гостями, Эмилия тратила все свои силы на то, чтобы скрыть переполнявшее её возбуждение. Само по себе мероприятие хоть и выглядело масштабно, но восторг вызывало весьма умеренный: слишком уж всё вокруг напоминало банальный корпоратив. Зато факт того, как она здесь оказалась, заставлял её бороться с дрожью в коленях. Чувствуя себя отважным путешественником и в то же самое время засланным инопланетным шпионом, Эмилия прислушивалась к разговорам людей, пытаясь поймать любые особенности этого незнакомого ей мира. Увы, до неё долетали лишь короткие обрывки разговоров, сливавшиеся в бессмысленный шум.

Эмилия никогда бы не рискнула вклиниться ни в одну из групп весело болтающих людей, если бы не наткнулась на компанию, целиком состоящую из подростков примерно её же возраста. Мысленно подбадривая себя мотивацией уровня «Да что они мне сделают?», Эмилия бодро зашагала в их сторону.

Однако с каждым шагом бодрости в ней оставалось всё меньше и меньше, а вопросов появлялось всё больше. А насколько вежливо в этом мире подходить к незнакомым людям? И на каком языке они вообще разговаривают? И на какие темы? Ещё никогда ни в одной стране она не чувствовала себя настолько чужой. Да, можно притвориться иностранкой, но она не сможет ответить даже на банальный вопрос, откуда она. А вдруг здесь так же, как на Земле, – эпоха глобализации, и все читают и смотрят одно и то же. И кто-нибудь упомянет известное всему миру имя и поинтересуется у Эмилии, как ей творчество этого актёра или музыканта?

Быстро растеряв всю свою недавнюю решимость, Эмилия шла всё медленнее, пока вообще не остановилась в нескольких метрах от компании. Теперь она чувствовала себя действительно глупо и радовалась лишь тому, что на неё до сих пор никто не обращал внимания.

– …так я именно об этом и говорю! – молодой парень, блондин, так эмоционально взмахнул своим бокалом, что стоящая рядом девушка немного отшатнулась. – Пока мы дрожим над каждой крошкой белого камня, Малые Земли из него туалеты строят. Я просто не верю, что этот материал нам нечем заменить.

Парень огляделся вокруг, словно ища поддержки, и тут наткнулся взглядом на Эмилию.

– Ну правда же? – спросил он, глядя на неё.

Эмилии внезапно захотелось допить шампанское, но державшая бокал рука словно онемела.

– Я… я не знаю, – Эмилия сглотнула, безуспешно пытаясь придать уверенности своему почти дрожавшему голосу. – Если нам так нужен этот камень, почему не попросить его у… Малых Земель?

Все члены компании теперь смотрели на неё, и Эмилия застыла, ожидая взрыва хохота в свой адрес, но её неожиданно поддержала девушка в синем коктейльном платье.

– Вот видишь, Марк. Не только я думаю, что нам бы стоило снова наладить торговые отношения с Малыми Землями, а не устраивать политические войны на ровном месте.

Блондин поморщился так, словно она плюнула ему в лицо.

– Нонсенс! Наладить отношения… С тем же успехом можно попросить белый камень у Отшельника! Как вы, интересно, – и к ужасу Эмилии блондин теперь обращался именно к ней, – собираетесь убедить их возобновить с нами торговлю после того, как мы вышли из Союза?

– Лично я – никак, – вполне искренне ответила Эмилия.

Блондин буквально просиял, словно поставил неплохую сумму денег именно на этот ответ.

– Вот! Типичное отношение не менее типичного обывателя. Каждый знает, как надо вести дела, но никто не готов предложить идею, как этот процесс организовать.

– Марк! – блондина бесцеремонно перебил худощавый парень, стоявший рядом с ним. – Во-первых, ты не очень-то вежлив, во-вторых…

Что там было «во-вторых», Эмилия так и не узнала. Сначала ей показалось, что худощавый парень вдруг уставился на неё, а следом за ним – и все остальные в компании; но почти сразу она поняла, что они смотрят на что-то позади неё. Несмотря на тёплый вечер, она почувствовала холодные мурашки, пробежавшие по спине.

– Я прошу прощения, – голос у неё за спиной был вежлив, но от него за километр разило стальным официозом и властью. – Но вашу собеседницу ждут.

Пару лет назад Эмилия с подругой проскользнули в один московский ночной клуб. Сама она на подобный шаг никогда бы не отважилась, но подруга была та ещё авантюристка и, вкупе с опасным характером, обладала поразительным даром убеждения. Так что, когда охрана отвлеклась на подвыпившую компанию, упорно отказывавшуюся согласиться с фразой «вы не проходите», подруги проскользнули внутрь. Они едва успели заказать по напитку за стойкой, когда у них за спиной внезапно выросли две неприветливые, начисто лишённые волос, чувства юмора да и обыкновенной человечности гориллы.

Как и в тот раз, Эмилия попыталась придать своему лицу максимально дружелюбное выражение и обернулась. Хотя чёрно-жёлтая униформа не вызывала у неё никаких ассоциаций, сам род занятий этих высоких, широкоплечих ребят сомнений у неё не вызывал. Тем более, что у каждого из них на поясе висела по кобуре, и торчащие из них рукоятки пистолетов выглядели вполне себе по-земному.

Оружие Эмилии не понравилось больше всего. Без него эти бравые парни могли бы оказаться обыкновенной охраной и просто бы выпроводили её как непрошенную гостью. Но эти ребята скорее напоминали полицейских, и последствия для неё могли оказаться куда печальнее. Особенно с учётом того, что Эмилия понятия не имела, как будет отвечать на самые простейшие вопросы вроде: где она живёт и как сюда попала.

– Позвольте, мы вас проводим? – поинтересовалась у девушки та горилла, которая была повыше. И, конечно же, ни одной вопросительной интонации в этой фразе Эмилия расслышать не удалось.

Единственным позитивным моментом во всей этой ситуации было то, что она по-прежнему держала в руке бокал с шампанским. Иначе она бы просто не знала, куда эту руку деть. Высокая горилла шла впереди, указывая дорогу, и хотя вторая шла рядом, а не позади Эмилии, ощущение того, что её ведут под конвоем, не отпускало ни на секунду. И хотя она мысленно бодрилась, убеждая себя, что ничего по-настоящему плохого ей сделать не могут, гнетущее ощущение неотвратимой расплаты только усиливалось.

Пока они шли через зелёный парк, мимо людей, сбившихся в небольшие компании, Эмилия то и дело слышала чей-то лёгкий смех и с каждым таким разом чувствовала себя ещё более чужой на этом празднике жизни.

Её тревога сменилась удивлением, когда перед «конвоем» вырос большой дом из белого камня, напоминавший скорее маленький дворец. Эмилия ожидала увидеть высокий забор и ворота, поскольку была уверена, что её ведут к выходу. Но «дворец» явно стоял где-то посередине парка.

Теперь Эмилия нервничала ещё больше. Одно дело – когда тебя выпроваживают с банкета: неприятно, но не смертельно. И совсем другое – когда ведут непонятно куда, непонятно зачем. Эмилия даже оглянулась вокруг, подумывая, не удариться ли в бега, но в длинном платье и босоножках на шпильках попытка была бы абсолютно бессмысленной.

Они уже почти подошли к невысокой, но длинной мраморной лестнице, ведущей к парадному входу, когда резные двустворчатые двери распахнулись, и навстречу им вышел приземистый полноватый мужчина. Несмотря на оплывшую и нескладную фигуру, костюм сидел на нём почти идеально и явно был сшит на заказ. Вспотевший лоб и заискивающие глазки, слишком маленькие для такого по-детски круглого лица, компенсировались широкой белоснежной улыбкой, показавшейся Эмилии достаточно искренней. Ни безудержной симпатии, ни явного отторжения этот мужчина у неё не вызвал – этакий добродушный, средней обаятельности толстяк.

Мужчина почти бегом начал спускаться по лестнице, и Эмилия невольно представила себе, как он спотыкается и кубарем катится вниз. Не сказать, чтобы все её нехорошие предчувствия растаяли без следа, но ей определённо полегчало. Ровно до того момента, пока толстяк не воскликнул:

– Эмилия! Ну наконец-то это вы!

Эмилия вдруг вспомнила про бокал шампанского, который всё ещё держала в руке, и в один глоток прикончила его содержимое, хотя он был полон наполовину. Глаза мужчины чуть округлились от удивления, а энтузиазм немного поугас, но он быстро взял себя в руки, и улыбка на его лице расцвела с новой силой.

– Извините… ради бога, извините. Мы же с вами не знакомы, а я будто старого приятеля встретил. Но вы не представляете себе, как я вас ждал.

Тут он посмотрел на конвоиров Эмилии так, словно увидел их впервые. Выражение дружелюбия исчезло с такой скоростью, что она засомневалась, было ли оно вообще. И без того маленькие глазки сузились в щёлочки, а пухлый рот скривился так, словно его владелец съел что-то кислое.

– А вы, простите, почему здесь?

– Так нас ваш секретарь попросил, – ответила та горилла, что поменьше, заметно нервничая. – Чтобы мы нашли девушку и проводили к вам.

– Секретарь попросил… – толстяк картинно взмахнул руками. – Наручники на неё надеть он вас не попросил?

Полицейский благоразумно промолчал.

Очевидно, что толстяк был фигурой немалой, облечённой властью. Облечённых властью Эмилия не то чтобы не любила – просто у неё не было позитивного опыта общения с такими людьми, зато был негативный. И ей совершенно не нравилось, что этот тип откуда-то знает её имя, хотя она отправилась сюда впервые и совершенно спонтанно.

Тем временем толстяк забыл про полицейских и снова переключил внимание на неё. А заодно опять включил на лице весёлость и дружелюбие, которые теперь уже не казались ей такими уж искренними.

– Да где же мои манеры? Простите меня, пожалуйста, я ведь даже не представился. Меня зовут Вазир, и я, так уж получилось, мэр Некмэра.

Глядя на Эмилию блестящими глазками, Вазир вытянулся по струнке, словно ему прямо сейчас вручали какой-то важный орден. Видимо, он ожидал, что его должность произведёт на Эмилию серьёзное впечатление, и ей даже стало неудобно подводить такого уважаемого человека. Впрочем, подыгрывать ему она тоже не собиралась.

– Очень приятно, – сказала Эмилия и неловко опустила взгляд. Даже эту простую фразу она умудрилась произнести с иронией.

Энтузиазм у мэра заметно поубавился, но он снова взял себя в руки и вернул улыбку на пухлое детское лицо. Типичный политик, – подумалось Эмилии. Наверное, если его вдруг начнут жрать крокодилы, он и тогда попробует заставить себя улыбнуться. Впрочем, куда более правдоподобно выглядела ситуация, в которой Вазир улыбался бы, глядя, как крокодилы едят кого-то другого. Её, например.

Эмилии даже пришлось напомнить себе, что она Вазира совершенно не знает, а предвзятость никого ещё не красила.

– Пойдёмте, пожалуйста, в дом, – Вазир приглашающе махнул рукой. – Нам надо поговорить.

«Вам надо – вы и поговорите», – мысленно ответила ему Эмилия, но скепсис в ней понемногу уступал природному любопытству. Вот откуда он её знает? Наверняка он как-то связан с тем незнакомцем, который повстречался ей в пустыне.

За высокими дверьми оказался просторный и богато, хотя и старомодно, украшенный холл. Справа и слева вдоль стен поднимались две симметричные лестницы с перилами из тёмно-красного лакированного дерева. Они поднялись по правой и подошли к такой же тёмно-красной двери, украшенной витиеватым рисунком.

– Мой рабочий кабинет! – театрально провозгласил мэр и толкнул дверь рукой.

Кабинет оказался ровно таким, каких Эмилия видела с десяток на своей стажировке в московской мэрии. Может быть, немного больше и богаче, но большой лакированный деревянный стол и кресла, обтянутые коричневой кожей, навели её на невесёлую мысль, что различий между мирами может оказаться намного меньше, чем ей хотелось бы.

– Я бы хотел предложить вам какой-нибудь напиток, – услужливо сообщил Вазир. – Правда, не знаю, что именно из местного вам бы пришлось по вкусу. Вкус – это, знаете ли, такая вещь…

– Шампанское, – внезапно для себя перебила его девушка. – Шампанское мне вполне по вкусу.

– Алкоголь у нас разрешён только с девятнадцати, – сообщил мэр. И, увидев её реакцию, поспешно добавил: – Вы же понимаете, я – мэр! Если я не буду соблюдать законы нашей страны, то кто тогда вообще будет?

Эмилия хотела было поинтересоваться, почему официант в парке не потребовал у неё документы, но передумала. Ещё не хватало, чтобы этого беднягу «пригласили» сюда на показательную порку.

– Могу предложить вам квакус, он очень популярен среди нашей молодёжи.

– Давайте, спасибо.

Пить Эмилия не хотела, но ей постоянно хотелось сунуть ладони в карманы несуществующих джинсов, и она надеялась, что бокал в руках решит эту проблему. Вазир открыл деревянную декоративную панель в стене, за которой оказался встроенный холодильник с напитками. Достав оттуда небольшую стеклянную бутылку, он протянул её Эмилии. Жидкость в бутылке была чёрной, а этикетка – красной, так что девушка подумала, в очередной уже раз, насколько мало различаются их миры, и привычно крутанула пробку. Только мягкие округлые формы крышки спасли её от того, чтобы не оцарапать руку в кровь. Вазир, наблюдавший за её действиями, удивлённо приподнял брови.

– Вам надо её по часовой стрелке повернуть… в смысле… – мэр завертел пальцами в воздухе, показывая, как надо правильно открывать бутылку.

После поворота в другую сторону крышка легко соскочила. Эмилия сделала небольшой глоток и едва не выплюнула жидкость обратно. По вкусу напиток больше всего напоминал солёный квас. Она поспешно проглотила квакус и провела языком по нёбу, пытаясь смыть послевкусие. Вот тебе и долгожданная экзотика.

Эмилия кивнула Вазиру и не без труда выдавила из себя улыбку. Мэр тут же расплылся в ответ, словно и не ожидал другой реакции. Потом его лицо неожиданно стало серьёзным.

– У вас же наверняка много вопросов. Даже не ко мне лично, а в общем… Я с удовольствием отвечу на те, на которые смогу. И поверьте, Эмилия, я очень, очень рад, что нам довелось встретиться. Это просто удивительно – как такая юная девушка… впрочем, да. Как прошло ваше путешествие в наши края?

Машинально Эмилия чуть было не сделала ещё один глоток, но вовремя остановилась.

– Быстро.

Вазир на секунду застыл, словно её ответ ввёл его в ступор, но тут же разразился смехом.

– Быстро… действительно. Мне нравится ваше чувство юмора.

Эмилии было не до смеха, но она вежливо улыбнулась.

– Я, скорее, имел в виду ваши впечатления… даже, может, ощущения. Сам я, к моему огромному сожалению, не странник. Многое бы отдал, чтобы им стать, но рождённый ползать, как говорится… Насколько я знаю, это ваше первое путешествие, так ведь?

Сказать, что Эмилия переживала смешанные чувства, – ничего не сказать. Мэр ей субъективно не нравился, и ещё меньше ей нравилось, что он так много о ней знает. Ощущение было такое, словно он знает о ней больше, чем она сама. С другой стороны, она испытывала облегчение от того, что ей не нужно притворяться, изображая из себя местную. Хотя, как ей казалось, особо откровенничать с этим человеком тоже не стоило. И тут ей в голову пришла идея – слегка прощупать почву.

– Нет, это далеко не первое моё путешествие, – просто сказала Эмилия, наблюдая за реакцией Вазира.

Мэр был искренне удивлён. Что ещё интереснее – по неловкой мимике его круглого лица было видно, как он пытается скрыть изумление. Эмилия подумала, что он, возможно, боялся потерять инициативу – преимущество говорить как старший с менее сведущим человеком.

– Вот как? Для меня это новость, – неохотно признал мэр. – Могу я спросить, какие миры вы уже посещали?

– Пустыню.

– Да, конечно. Но ведь Пустыня – это что-то вроде перевалочного пункта для странников. И то не самый популярный. Куда же вы путешествовали оттуда?

Эмилия почувствовала себя мышью, загнанной в угол. Если Вазир не в курсе, что она была «заперта» в Пустыне на годы, то, скорее всего, он не знает и про незнакомца, который её оттуда «вытащил». Если рассказать всё это мэру – она опять окажется в положении «ничего не знающей девочки». Врать она никогда не любила, да и Вазир не был похож на человека, которому можно навешать лапшу. Скорее, таким вешателем был он сам. Выиграть было нельзя – оставалось перестать играть.

– Могу я вас спросить, Вазир, откуда вы столько всего про меня знаете?

Несколько секунд он молчал, словно задумавшись, потом неожиданно предложил:

– А давайте присядем? Что мы всё стоя да стоя… в ногах-то правды нет.

И тут Эмилию буквально ошарашила мысль, которая почему-то ни разу не приходила ей в голову. Должна была – ещё раньше, чем она сюда попала. Это был другой мир. Может быть, другая Вселенная. А ведь на одной только Земле – более семи тысяч языков и примерно столько же диалектов. Среднему человеку требуется учить язык годы, чтобы начать на нём говорить; выучить как носитель – почти невозможно. Акцент, обороты, идиомы… Но она совершенно спокойно разговаривает сейчас с человеком, язык которого по идее не должна понимать вообще.

– Вас что-то беспокоит? – учтиво спросил Вазир, видимо считывая её эмоции с лица.

– Я… нет… просто… – Эмилия с трудом успокоила дыхание. – Вазир… вы говорите по-русски?

Мэр отодвинул кресло и приглашающе предложил ей сесть. Сам сел на некотором отдалении, за что Эмилия была ему благодарна.

– Я не совсем понимаю, что значит «говорить по-русски». Если вы имеете в виду – говорю ли я на вашем родном языке, – то нет. Это вы говорите на моём.

Теперь уже мэр с открытой иронией наблюдал за её реакцией, и, наверняка, она его полностью удовлетворила. У Эмилии разве что челюсть не отвисла. Она говорит на его языке? Да она английский учила с пяти лет и до сих пор чувствовала себя неловко с носителями.

– Это одна из способностей странников. Очень удобно, правда? Но лично меня всегда куда больше удивляла и восхищала другая ваша особенность. Знание языков – вещь ментальная, а мозг человека так до конца никто и не познал. Но вот физические предметы… Вы же не носили это, так хорошо подходящее вам платье, когда отправились в Некмэр?

Эмилия не выдержала и щедро глотнула из бутылки. На фоне таких новостей напиток показался не таким уж отвратительным.

– Почему нет? – она попыталась сказать это непринуждённо, но фраза прозвучала с вызовом.

Мэр снисходительно улыбнулся, словно снова говорил с маленькой несмышлёной девочкой.

– Это платье – из последней коллекции не самого неизвестного у нас кутюрье. Люди у нас живут неплохо, но рядовой житель нашего прекрасного города, к сожалению, позволить себе такое вряд ли сможет. Зато ваше платье отлично вписывается в формат сегодняшней вечеринки, где собралась… – тут мэр картинно вздохнул и, как бы извиняясь, улыбнулся. – Ну, они называют себя элитой. Известные люди: бизнесмены, чиновники, золотая молодёжь… ну, вы понимаете.

Эмилия всё отлично понимала. Чего она не могла понять – так это почему Вазир говорит об этом круге людей, по сути его круге, с такой иронией.

– То есть вписались вы в окружающую действительность практически идеально. Понимаете, к чему я клоню?

Эмилия в этом уверена не была и на всякий случай отрицательно покачала головой. Мэр опять вздохнул и снисходительно улыбнулся.

– Никто не знает, как это происходит, даже сами странники. Но они, то есть вы, всегда оказываетесь в другом мире в подходящей экипировке… Нет, неверно… правильнее будет сказать – в подходящей одежде. Вот вы, Эмилия, очутились в центре вечеринки, в тёплый ясный день и в платье, идеально подходящем для данного мероприятия, правда? А попади вы на улицу в дождливую погоду, наверняка бы оказались в чём-нибудь непромокаемом и с капюшоном.

– Или у меня был бы зонт, – предположила Эмилия.

– Нет, – Вазир поморщился, словно счёл реплику Эмилии неуместной. – Как раз поэтому я и поправил себя, заменив «экипировку» на «одежду». Никаких дополнительных предметов. Я слышал грустную историю… просто легенду, что один странник однажды угодил прямо в эпицентр какой-то войны. В полном офицерском обмундировании, но без оружия. И когда он попытался взять из рук павшего солдата винтовку… Впрочем, неважно. Как я и сказал, история грустная. Надеюсь, её просто выдумали. Но удивительно, правда? Если некая сила дала вам платье от модного кутюрье, почему бы не дополнить его сумочкой с гаджетом последней модели и кредиткой? Было бы неплохо, как вы считаете?

Не согласиться с этим было сложно. Телефон и деньги никогда не лишние. Разве что в Пустыне с них бы не было толку.

– Получается, странники ничего не могут брать с собой? – мысль о том, что у Эмилии не получится притащить домой какой-нибудь сувенир, откровенно её расстроила.

– Могут, но далеко не все. Насколько я знаю, эта способность не даётся «даром», такому надо учиться. У кого-то уходят годы, а выгода не такая уж и большая. Многие вещи в других мирах бесполезны, а некоторые – даже опасны.

Чем дальше, тем интересней. Но, несмотря на эту весьма познавательную беседу, ответа на свой главный вопрос Эмилия пока что не получила.

– Спасибо за разъяснения, интересно, на самом деле. Но всё-таки, как вы обо мне узнали?

Вазир моментально потерял всю свою непринуждённость и расслабленность.

– Понимаете, Эмилия… Это как раз тот момент, объяснить который сложнее всего. Точнее говоря, объяснить его просто, но вам будет сложно поверить в такое объяснение.

Мэр вопросительно посмотрел на Эмилию, но та не нашлась что сказать. Во всё происходящее с ней сложно было поверить, а фраза Вазира могла означать что угодно. Она не нашла ничего лучше, чем просто пожать плечами.

– В общем… я узнал о вас от вашего коллеги… странника, я имею в виду. И здесь как раз есть момент, доказать который я не смогу. Это будет ваш выбор – поверить моим словам или нет. Понимаете, существование странников – это факт, известный небольшому кругу людей, но известный. В конце концов, большинство из вас и не скрывает свою способность путешествовать между мирами. Но до недавнего времени все странники, которых мне доводилось встречать, путешествовали в нашей Реальности.

Видя, как брови Эмилии взметнулись вверх, Вазир поспешно добавил:

– Знаю, знаю… как раз в это-то и сложно поверить. По крайней мере сразу. Но вы, возможно, слышали про теорию – она очень популярна во множестве миров, – что у каждой вселенной есть некая альтернативная реальность, где всё точно так же, но с небольшими отличиями. Скажем, в одном из них есть девушка Эмилия с красивыми карими глазами, а в другом – та же самая Эмилия, но известная актриса, и глаза у неё голубые…

– Или в одном мире существует мэр Вазир, – подхватила Эмилия, не оценившая комплимент. – А в другом он… ну, например, врач.

К врачам Эмилия относилась лучше, чем к мэрам, но Вазир на такое предположение заметно обиделся. Впрочем, как и всегда, быстро взял себя в руки.

– Что-то вроде. Так вот, этот странник умел путешествовать не только между мирами, но и между реальностями.

Мозг Эмилии уже готов был взорваться от переизбытка новой информации. Ладно, миры – она этого изначально и хотела, – но существование множества реальностей и возможность путешествовать между ними – это было уже чересчур.

– А вы правы, действительно трудно поверить. Но если бы я даже поверила… какое отношение всё это имеет ко мне?

– Это и есть тот самый ключевой момент, – почему-то с грустью ответил Вазир. – Этот странник знал вас и вашу историю. Но не лично вас, а другую Эмилию, ваше alter ego из иной реальности. И однажды вас… её, я хотел сказать, попросили поучаствовать в спасении одного из миров, но она отказалась. Понимаете, этот странник не был личным свидетелем всей этой истории, она дошла до него случайными фрагментами. Но зато он был свидетелем последствий…

Вазир посмотрел в глаза Эмилии и вдруг осёкся. Его взгляд забегал по полу и остановился на носках ботинок.

– Я бы хотел сказать это как-то по-другому, но просто не знаю как. В общем, тот мир погиб. И вместе с ним погиб ещё один.

Глава 4. Амир

Амир даже не особо удивился, когда увидел, что небольшой, но уютный ресторан, в котором он так надеялся позавтракать, оказался закрыт. Вспомнив, что по дороге проходил мимо работающего паба и, хотя обычно посещал подобные заведения только после ужина, решил дать ему шанс. Нормальной еды там, конечно, не будет, но на кофе и закуски можно было рассчитывать. Как и на приличный интерьер.

Несмотря на то что время едва перевалило за полдень, за стойкой уже сидела пара завсегдатаев. Худощавый бармен бросил быстрый взгляд в его сторону и тут же вернулся к изучению стопки чеков на стойке. Амир выбрал маленький столик у окна, нашёл в меню кофе и тост с сыром и ветчиной и демонстративно отложил брошюрку в сторону. Подходить к нему, однако, никто не спешил.

Юная официантка сидела на барном стуле у стойки, увлечённо тыкая в экран своего смартфона. И только когда Амир ощутил разгорающееся в нём раздражение и собирался уже сам напомнить персоналу о своём существовании, бармен наконец-то поднял голову и поймал его недовольный взгляд. Он что-то отрывисто сказал девушке, и та, недовольно передёрнув плечами, взяла со стойки меню и направилась к Амиру.

– Кофе со сливками, пожалуйста. И тост с сыром и ветчиной.

– Кофе со сливками? – внезапно оживилась девушка. – Может, добавим в него немного виски?

Несмотря на вчерашние возлияния, а может, как раз благодаря им, идея показалась Амиру небезынтересной. Но день только начался, а предстоящая встреча с мэром недвусмысленно намекала на то, что расслабляться не стоит.

– Спасибо, но нет. Просто кофе.

Официантке было откровенно всё равно, она даже не попыталась изобразить разочарование. Видимо, на предложение её подвигла только разница в цене напитков, а не «любовь к искусству». В принципе, имеет право. Любая профессия накладывает на человека свой отпечаток, и, глядя на то, как отдельные люди ведут себя с работниками сферы обслуживания, Амир искренне удивлялся, что далеко не каждый официант становится в итоге социопатом. Или социофобом. Хотя он неоднократно замечал, что чуть ли не большинство людей эти понятия постоянно путают.

Вбив имя мэра в поисковую систему, Амир принялся тщательно просматривать все доступные новости, пытаясь угадать, зачем он мог понадобиться высокопоставленному чиновнику. Но в сети можно было найти только публичную, то есть абсолютно бесполезную, информацию. При хорошем раскладе Вазира могли заинтересовать финансовые успехи Амира. Не так давно его скромный заводик по производству БАДов вышел на пятнадцатое место по доходности среди предприятий города. Но, учитывая неформальный характер встречи, надежды на это было мало. Самым неудачным раскладом будет, если он понадобился мэру как странник. Крайне редко, но такие истории иногда случались и ничем хорошим обычно не заканчивались.

Официантка принесла кофе и столовые приборы. Хотя кофе Амир любил горячий, а напиток в чашке оказался еле тёплым, он это просто проигнорировал. Может, потому что ничего другого уже и не ждал. Даже не столько от заведения, сколько от сегодняшнего дня в целом.

Потягивая кофе в ожидании тоста, он рассматривал двух посетителей за стойкой, один из которых показался ему смутно знакомым. Лица Амир не видел, но сгорбленная спина, сальные вьющиеся волосы и чёрный, изрядно потрёпанный костюм будили в нём какие-то нечёткие, но при этом недавние воспоминания. Для Амира было очевидно, что, если они действительно встречались, да ещё и недавно, то встреча наверняка была разовой и вряд ли на трезвую голову. Круг вероятностей эти факты не сужали сильно, так что он ещё немного понапрягал свою память и, так ничего и не вспомнив, оставил это занятие.

Однако скоро уже сам посетитель им заинтересовался. Он неуклюже слез со своего барного стула, возможно, собираясь прогуляться в туалет, но моментально поменял свои планы, когда увидел Амира. Сграбастав свой бокал со стойки, неуверенной, но целеустремлённой походкой мужчина направился прямо к его столику. Амир уже доедал тост и прикидывал, можно ли сейчас под предлогом сильной спешки подорваться к стойке и, расплатившись, уйти. Но, во-первых, выглядело бы это всё как паническое бегство, а во-вторых, откровенно поддатый посетитель находился сейчас между стойкой и Амиром, так что встреча была неизбежной в любом случае.

– Амир! – высоким и не самым приятным голосом воскликнул мужчина.

При этом он так приветственно махнул своим бокалом, что, будь там хоть на палец больше пива, оно бы наверняка выплеснулось на пол.

– Амир! Дружище! Вот уж не ожидал тебя тут встретить!

Дружище? Амир как раз собирался допить кофе и порадовался, что не успел сделать глоток: иначе наверняка бы поперхнулся. Его новоявленный приятель тем временем шумно отодвинул свободный стул и, не дожидаясь приглашения, взгромоздился напротив Амира. Его бокал громко стукнул по столешнице, и пиво снова взметнулось кверху, не добежав до края пару миллиметров.

– А чё ты кофеёк-то, паб же… Может, как тогда, ромчику жахнем?

Ром… Бледное воспоминание мелькнуло в голове у Амира, и он ухватился за него, как за соломинку. Ром он не любил, почти ненавидел. И пил его лишь несколько раз в жизни, в основном тогда, когда уже получал наполненный бокал от людей, которым неудобно было отказывать. Но недели три назад он коротал вечер в единственном на весь Некмэр казино, и бармен буквально ошарашил его новостью, что виски у них закончился, предложив на выбор ром или текилу.

Амир вспомнил, как, пока он объяснял бармену, что ром – это напиток пиратов, которые давно исчезли, и, следовательно, эта мерзкая жидкость должна исчезнуть вместе с ними, а текила является уделом сильных девочек, рядом с ним нарисовался тот самый кадр, который и предлагал сейчас Амиру повторить одну из грубейших ошибок в его жизни. Наверняка тогда именно этот случайный собутыльник и смотивировал его на подобный выбор. А вот если бы он заказал текилу, то мог бы использовать это как повод для знакомства с сидящей рядом девушкой, которая как раз собиралась заказать себе очередную рюмку.

– Спасибо, я по утрам не пью, – Амир старался вложить в свой голос побольше добродушия, но даже сам почувствовал, насколько сухо и высокомерно прозвучал его голос.

Навязчивый гость посмотрел на своё недопитое пиво и заметно обиделся.

– По утрам я тоже не пью, – сообщил он Амиру. – А сейчас уже за полдень.

Пока Амир думал, как ему лучше извиниться и за что именно, настроение гостя снова поменялось в позитивную сторону. Вальяжно откинувшись на спинку стула и едва его при этом не опрокинув, он смачно отхлебнул пива, почти полностью опустошив бокал.

– Классно мы тогда погудели. Я там проигрался малость… Настроение ни к чёрту было. Думал, тяпну напоследок – и домой. А тут смотрю, ты чё-то бармену про пиратов втираешь. А у меня даже кличка раньше была – Пират. Ну ты ж помнишь наверняка, я рассказывал. Друзья так прозвали за то, что ром обожаю. Ну как и ты, конечно. Так, а чё нам пить ещё? Окромя рома из крепкого алкоголя ничего толкового люди не придумали.

– Как насчёт виски? – тоже откинувшись на спинку, поинтересовался Амир.

Пират уставился на него так, словно внезапно разглядел за человеческой личиной гигантского богомола. Сначала с его лица исчезла улыбка, а затем и дружелюбие в целом. Пару секунд он тяжело смотрел на Амира, постукивая пальцами по столу, и тот невольно принялся вспоминать, когда последний раз ему приходилось драться. Вроде, лет семь назад съездил кому-то в баре по лицу при схожих обстоятельствах, но это было не точно.

Лицо Пирата стало как-то странно подёргиваться, и Амир начал прикидывать, как бы в случае необходимости увернуться от летящего в него бокала, но неожиданно понял, что означала эта странная мимика. Его незваный собеседник из последних сил пытался сдержать распирающий его смех. Хватило Пирата ненадолго, и он разразился гомерическим, вполне себе пиратским хохотом.

– Виски… ну ты даёшь… Вот этим ты мне при нашей первой встрече и понравился. Юмор у тебя – огонь.

Амир про себя облегчённо выдохнул и всё-таки глотнул кофе.

– За тёлку извини, кстати, – неожиданно выдал собеседник.

Амир всё-таки поперхнулся. Пират со смесью вины и удивления наблюдал за кашляющим Амиром и в какой-то момент даже потянулся постучать его по спине, но тот торопливо вытянул руку в останавливающем жесте. Откашлявшись, он взял салфетку со стола и аккуратно вытер губы. Смяв салфетку пальцами, Амир бросил её в пустую кофейную чашку и снова откинулся на спинку стула.

– Какую ещё тёлку?

Термин этот Амир не употреблял в принципе, и слово прошло по кончику языка почти ощутимым неприятным жжением. Никаких инцидентов, связанных в тот вечер с женщинами, он не запомнил. С другой стороны, пятнадцать минут назад он не помнил и самого Пирата.

– Ну эту… которую ты коктейлем угостил. Я ей просто тогда сказал, что ты мой младший деловой партнёр, и она как-то сразу на меня переключилась… Так ты вроде ей и не особо интересовался… С другой стороны, коктейль же ты купил.

Что это была за женщина и как он покупал ей напиток, Амир не помнил, но в очередной раз дал себе зарок не пить с кем попало.

Дверь бара распахнулась, и внутрь вошёл новый посетитель. Амир не обратил бы на него никакого внимания, но тот надолго остановился неподалёку от входа, разглядывая обстановку паба. С одной стороны, ничего удивительного в этом не было: он и сам, заходя в незнакомое заведение, оценивал интерьер и публику. Однако мужчина оглядывался так, словно искал кого-то из знакомых. И как-то слишком уж надолго задержался взглядом на Амире и его собеседнике.

Пока новый посетитель оглядывался, мужчина за стойкой успел рассчитаться и нетрезвой походкой направился к выходу. Быстро оценив его кондицию, новичок поспешно отошёл в сторону, освобождая проход.

Пират нёс какую-то полупьяную ахинею, и желание побыстрее от него отделаться росло в Амире с каждой минутой. Он поискал глазами официантку, чтобы попросить счёт, но та, как назло, куда-то испарилась. Бармен же был занят новым посетителем, который рассеяно листал меню, что-то периодически спрашивая. И, что Амиру не слишком понравилось, то и дело бросал быстрые и нервные взгляды в его с Пиратом сторону. Амир был персоной светской, но не публичной, и лишнего внимания к себе не любил.

В попытке хоть на пару минут отделаться от Пирата Амир решил посетить уборную, заодно надеясь, что за время его отсутствия официантка появится в зале. Когда он проходил мимо стойки, новый посетитель внезапно спрыгнул со своего стула и сделал пару шагов по направлению к нему. Сделал он их настолько быстро и нервно, что Амиру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпрыгнуть.

– Извините… Я ищу Амира Нэкмари. Это, случайно, не вы?

Амир внутренне выругался. Ситуации, когда его узнавал незнакомый или малознакомый человек, были редки, и сегодня они явно превысили любую допустимую квоту. Он понятия не имел, кто был этот человек и что ему было надо, да и желания всё это выяснять у Амира не было. Тем более сейчас, когда естественные потребности просили его немного ускориться. Повернувшись в сторону своего столика, он показал пальцем на Пирата и, не моргнув взглядом, ответил:

– Это он.

Уже разворачиваясь, он увидел отчётливое сомнение на лице посетителя. Может, тот ему не поверил, а может, хотел спросить что-то ещё, но Амир уже бодро шагал в сторону туалета.

Он уже закончил своё нехитрое дело и застёгивал брюки, когда из зала вдруг донёсся истошный крик официантки. По крайней мере, ему показалось, что кричала именно она. Опознать этот дрожащий, искажённый ужасом голос было бы сложно, но других женщин в пабе он не видел. Судорожно застегнув ремень, Амир выбежал в зал.

Как раз в тот момент, когда хлопнула, закрываясь, входная дверь.

Официантка всё ещё продолжала кричать, стоя над опрокинутым на пол подносом, не обращая внимания на лужу из пива, обтекавшую её туфли. А рядом со столиком, где ещё недавно сидел Амир, на боку лежал его недавний знакомый. Ноги Пирата конвульсивно подрагивали, а его толстая мясистая ладонь была прижата к шее, что практически не сдерживало льющуюся из неё кровь. Несколько долгих, почти бесконечных секунд Амир смотрел на агонизирующее тело, не в силах заставить себя хоть что-то сделать, а потом, словно опомнившись, бросился на помощь.

На ходу он стащил с себя пиджак и, бросив его на пол, принялся судорожно расстёгивать рубашку, планируя перевязать ею рану на шее. Пальцы не слушались, пуговицы отлетали в стороны, и, когда Амир наконец-то расстегнул рубашку до конца, мужчина на полу внезапно затих, и его ладонь медленно, словно лениво, сползла с шеи и с лёгким стуком ударилась об пол.

Амир всё ещё снимал рубашку, когда почувствовал, как чья-то рука сильно сжала его плечо, и обернулся. Рядом стоял бармен, в свободной руке он сжимал ещё запечатанную упаковку с медицинским бинтом, который, вероятно, только что достал из аптечки.

Амира трясло. Он всё ещё считал, что надо что-то сделать: перевязать рану и вызвать скорую – возможно, медики ещё успеют помочь. Но он и сам понимал, что сделать уже ничего не получится. Бармен подошёл к официантке. Она уже не кричала, а просто всхлипывала, закрывая лицо руками. Он обнял её за плечи, мягко, но настойчиво развернул девушку и повёл её в соседний зал. Она покорно шла, и сквозь женские всхлипы Амир услышал едва разборчивое: «Он ткнул его в шею и вышел… Просто ткнул его ножом в шею и просто вышел!..». Единственным желанием Амира было распахнуть входную дверь и уйти как можно дальше от этого места, но, несмотря на почти шоковое состояние, он понимал, что этого делать не стоит. Объясняться потом перед жандармами будет гораздо сложнее, чем если он дождётся их здесь.

Чёрный с жёлтыми полосками седан приехал минут через десять. Видимо, бармен позвонил им, как только увёл официантку с места убийства. Следом приехал ещё один, и почти одновременно с ними приехала скорая. Несмотря на просьбы бармена оставить официантку в пабе, её усадили в одну из машин вместе с самим барменом. В другую посадили Амира. Сам не понимая почему, он всё ждал, что на него наденут наручники, но этого так и не случилось. Отделение жандармерии, куда их повезли, оказалось неблизко, но доехали они быстро. Несмотря на выключенные мигалки и сирену, водитель гнал как на пожар. Видимо, по привычке.

В отделении Амира встретил приземистый, полноватый жандарм, представившийся сыщиком второго ранга. В званиях Амир не разбирался и, честно говоря, сильно надеялся, что и в будущем не сможет оценить уровень оказанного ему приёма. В жандармерии до этого момента он успел побывать трижды: дважды как свидетель пьяной драки и единожды – как её полноценный участник. Как свидетель он провёл в отделении несколько часов, а как участник – почти сутки, но в этот раз всё закончилось на удивление быстро. К счастью для Амира, бармен не слышал, о чём он разговаривал с посетителем. Узнай жандарм, кого искал убийца, не говоря уже о том, что Амир сам указал на любителя рома, – с него бы три шкуры содрали, пытаясь докопаться к правде. Правды, о которой сам Амир не имел никакого понятия.

Жандарму он сказал, что посетитель паба попросил закурить, – и тут же оказался в категории случайных свидетелей. Служащий вдумчиво, но быстро заполнил протокол, размашисто отпечатал поверх подписи Амира казённый штамп со схематичным изображением сокола, рвущего клювом дохлую крысу, выписал пропуск и объяснил дорогу к выходу.

Из душного кабинета Амир не столько вышел, сколько выбежал. Несмотря на полученный стресс, разум его работал ясно и чётко. Амир понимал, что его хотят убить. И кто бы это ни был, он, скорее всего, уже осознал ошибку и почти наверняка попытается её исправить.

Амир понимал, что должен сейчас думать именно об этом: определить возможного заказчика, выработать стратегию выживания. Но мозг настойчиво сверлила мысль, заткнуть которую ему не удавалось, несмотря на все усилия. Амир всё никак не мог перестать думать о том, что именно он показал пальцем на совершенно чужого ему человека и этим определил его дальнейшую судьбу. Может, он и не воткнул нож в шею, но фактически стал его убийцей.

Глава 5. Эмилия

Эмилия ошарашенно смотрела на Вазира, не в силах вымолвить ни слова. Пока мэр разглядывал носки своих ботинок, она переживала такую бурю чувств, что уже сама боялась потерять над собой контроль. Эмилия чувствовала страх и непонятно откуда взявшуюся вину. Но преобладающей эмоцией была ярость. Как этот маленький толстый чиновник смеет упрекать её в гибели мира – даже двух миров, про которые она впервые слышит?! Почему хоть кто-то может предполагать, что она ответственна за такие вещи? Эмилия ощутила, что чувство вины растёт внутри неё с непреодолимой силой. Странное чувство, незнакомое. Словно она сделала что-то очень-очень плохое. И от иррациональности этого эмоционального коктейля в ней ещё сильнее разгоралась ярость.

– Да как… как вы смеете? Обвинять меня или какое-то там выдуманное alter ego…

Мэр вжался в спинку кресла и замахал руками.

– Нет! Что вы, Эмилия, нет! Я совершенно не пытаюсь вас в чём-то обвинить! И уж тем более – в гибели целого мира. Я всего лишь пытаюсь сказать…

Вазир замолчал.

– Что вы пытаетесь сказать? – спросила Эмилия и сама удивилась, сколько злости прозвучало в её голосе.

– Я пытаюсь сказать… – мэр шумно вздохнул. – Что у вас есть шанс предотвратить катастрофу в нашей реальности. Вы можете принять другое решение. Как бы… альтернативное решение в альтернативной реальности. – Он попытался пошутить, но по лицу Эмилии понял, что сейчас любая шутка будет неуместной.

Эмилия молчала. Да и что она могла сказать? «А, конечно! Дайте мне коня, саблю и самоучитель по спасению миров – и я немедленно отправлюсь в это захватывающее приключение!» Едва ли. Последнее, чего она хотела, – это быть хоть каплю ответственной за выживание мира. Ей с детства внушали, что надо хорошо учиться, уважать старших и не выбрасывать мусор на улицу – и это был ровно тот уровень ответственности, который она была готова принять. И почему она?

– Почему я? Просто скажите мне – почему я?

Мэр наконец-то поднял взгляд и посмотрел ей в глаза.

– Потому что вы особенная, Эмилия…

– Я не особенная! – она резко перебила Вазира, и злости в её голосе звучало даже больше, чем прежде. – Я совершенно не особенная! Пару дней назад у меня даже мысли не возникало, что я чем-то отличаюсь от большинства…

– Но вы отличаетесь, – быстро, но твёрдо вставил Вазир.

Эмилия не нашлась, что ответить. Да, она шагнула в Озеро и вышла «на берегу» другого мира. Но она не считала, что это делает её особенной. Эмилия постоянно встречала талантливых людей, которым казалось, что они исключительные лишь потому, что хорошо поют, хорошо пишут или хорошо рисуют. Но стороннему наблюдателю было вполне очевидно, что за рамками их таланта – там, где не требуется петь, писать или рисовать – это вполне себе заурядные люди. И никто никогда не говорил Эмилии, что она особенная. Разве что мать или мальчики, которые пытались за ней ухаживать. И возможно… И тут девушка вспомнила, кто тоже называл её особенной. Это был незнакомец в Пустыне, благодаря которому она во всё это и вляпалась.

– Хорошо, – почти спокойно сказала Эмилия. – Тогда расскажите, чем именно я такая особенная.

– Я не знаю, – просто ответил Вазир.

Едва начавшая успокаиваться Эмилия вспыхнула снова.

– Не знаете? И всё равно уверены в этом? Может, знаете того, кто знает? Или, может быть, того, кто знает того, кто знает?

Эмилия понимала, что ведёт себя некрасиво, даже по-детски. Но совладать с собой не могла. Вазир, казалось, на эту реплику совершенно не обиделся – и это разозлило её ещё сильнее. Выдохнув, она откинулась на спинку кресла и сделала глоток из бутылки, почти не почувствовав вкуса.

– Я понимаю вашу реакцию, Эмилия. Вы имеете на неё полное право. То, что вы особенная, я знаю со слов того самого странника. И хотя никаких доказательств этого он мне не приводил, я ему верю. И, поверьте мне, не просто так: моё доверие он заслужил за долгие годы. В любом случае, у вас будет возможность поговорить с ним лично, если вы этого захотите.

Такого поворота Эмилия почему-то не ожидала, хотя организовать такую встречу было бы самым логичным и честным шагом со стороны Вазира. Но если в логичности поступков этого чиновника она не сомневалась ни секунды, то насчёт честности уже не была так уверена.

– Когда?

– Завтра. – Только по тому, как Вазир откинулся на спинку кресла, Эмилия поняла, что всё это время он сам находился в напряжении, ничуть не меньшем её собственного. – Вообще, эта встреча была запланирована на сегодня, но сорвалась… по определённым причинам.

Меньше всего Эмилии хотелось провести бессонную ночь, размышляя, какие откровения её ожидают завтра, но был ли у неё выбор? Может, и был. Дать отсюда дёру в такую уютно-знакомую, переполненную людьми и смогом Москву и напрочь выбросить из головы все эти больные фантазии. Только вот Эмилия знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать – забыть эту историю у неё не получится.

– Может, вы мне хотя бы просто объясните, что от меня нужно? Вы же меня не только для этой встречи пригласили?

Вазир как-то грустно посмотрел на Эмилию. Словно на ребёнка, не понимающего, почему нельзя съесть ещё одну конфету перед ужином.

– Я бы действительно хотел поговорить об этом завтра. Не сомневайтесь, я расскажу всё, что знаю, и все возможные… давайте назовём это вариантами сотрудничества. И я обещаю, что у вас будет полная свобода выбора. Не захотите участвовать или даже просто общаться – можете встать посреди разговора, послать меня к чёрту и отправиться домой. Или на прогулку… Кстати, – внезапно оживился мэр. – У вас уже была возможность погулять по Некмэру? Это очень, очень красивый город!

– Нет, – Эмилия даже слегка опешила от такого перехода.

– Вот! Время ещё не самое позднее, вполне успеете посмотреть центр. Я вам выделю провожатого.

Видимо, выражение лица девушки было настолько красноречивым, что мэр поспешно добавил:

– Не тех терминаторов в форме, разумеется. Кого-нибудь, кто привык работать с людьми… эээ… ну вы поняли.

Эмилия чувствовала себя слишком усталой для прогулки, но отказаться от подобного гостеприимства выглядело не самым разумным поступком. Да и что это будет за путешествие, если она так ничего и не увидит? Тут ей пришёл на ум ещё один практичный вопрос, который она немедленно адресовала мэру.

– Вы бы мне что посоветовали: отправиться на ночь домой или переночевать тут, в гостинице?

Денег, тем более местных, у Эмилии не было, но она не сомневалась, что уж этот вопрос мэр как-нибудь решит. Удивительно, но при всём объёме стресса, который она здесь получила, домой ей возвращаться совершенно не хотелось. По идее, ей бы хватило одной минуты, чтобы очутиться в своей собственной, уютной постели, но почему-то даже мысль об этом вызывала тяжёлое чувство усталости.

– Вы, наверное, ещё не прочувствовали, – с лёгкой улыбкой ответил мэр, – раз задаёте подобный вопрос. Адреналин, я понимаю. Вы походите, прислушайтесь к себе, сами быстро поймёте, что домой вам путешествовать сейчас не стоит. Перемещения между мирами отнимают чертовски много сил. Два подряд – выжмут вас досуха, вы просто не сможете завтра оказаться здесь снова.

Эмилия кивнула. Путешествия в Пустыню не были такими уж изматывающими, но переход сюда явно отличался. У неё всё ещё оставалось много вопросов, но она решила с ними повременить. Частично из-за усталости, но больше из-за того, что на её главные вопросы Вазир ответить не мог или же отказывался. Чувствуя, что её уже понемногу начинает клонить в сон, Эмилия села прямее и доброжелательно кивнула мэру.

– Ладно уж. Давайте сюда вашего провожатого.

***

Провожатым оказался высокий темнокожий парень по имени Эльмир. Он был чуть старше Эмилии и поначалу ей даже нравился, но ровно до того момента, пока она не заметила, что юноша её как-то побаивается. Пару-тройку раз она пыталась разговорить его на какие-то отвлечённые темы, но, глядя, как тот зажимается и с трудом подбирает слова для ответа, отказалась от этой идеи.

На этом фоне ей было вдвойне интересно, почему Вазир не пригласил её на свою же вечеринку, организованную в парке. Объяснить это можно было десятком причин, но Эмилию не отпускало параноидальное ощущение, что мэр не хотел, чтобы она с кем-либо общалась. И даже провожатого ей подобрал соответствующего.

Вечер был по-летнему тёплый, но совершенно не душный. И скоро Эмилия, уже уставшая строить в уме теории заговоров, стала просто впитывать впечатления от этой, пусть и странной, но определённо приятной прогулки. Некмэр оказался завораживающе красивым местом. Она всё пыталась сравнить его с каким-нибудь земным городом, где успела побывать, но найти ассоциации удавалось лишь для отдельных кусочков.

Оранжевые черепичные крыши напоминали ей Флоренцию, а трава и деревья – сочную средиземноморскую зелень Чинкве-Терре. Но если внешне Некмэр где-то и был похож на Италию, то по ритму жизни гораздо сильнее походил на Стамбул: хаотичное движение всего и вся – уличных кошек, голубей, машин и, разумеется, прохожих. Словно энергия города не давала людям спокойно прогуливаться по улицам, а заставляла их быть шумными и деятельными.

При этом, несмотря на многолюдность, ощущения толпы у Эмилии не возникало. Может, потому что люди вокруг были вежливы, и даже большие весёлые компании, завидев идущих навстречу, послушно выстраивались гуськом на тротуаре. Так что Эмилии не приходилось лавировать между ними, как это постоянно случалось с ней в Москве.

Она любила вот так вот гулять по улицам городов, где оказывалась впервые. И ей всегда было немного жаль, что она совершенно не разбирается в архитектуре, да и, честно говоря, не хочет разбираться. Даже барокко от готики никогда не могла отличить. Для неё было подлинным мучением, когда одна из подруг, с которой они нередко вместе смотрели фотографии из путешествий, то и дело вставляла: «А вот эта арка – абсолютно классический признак…» или «Видишь вот эти лесенки? Наверняка конец семнадцатого века, максимум – начало восемнадцатого…». Одно время Эмилия даже пыталась читать какие-то статьи и смотреть видеоблоги на эту тему, но обычно её начинало клонить в сон уже на второй минуте – просто было неинтересно. Имеет же она право чем-то не интересоваться?

Тут она задумалась: а чем, собственно, она интересуется в этой жизни? Эмилии много чего нравилось – музыка, живопись, кино, книги, животные. Даже некоторые люди. Но ничего системного. Ничего такого, про что она могла бы сказать: «Да, в этом я разбираюсь». Или хотя бы: «Я на пути к этому». Многие из её друзей относили себя к какой-либо группе. Один – спортсмен-экстремал, другая – фанатка византийской культуры. А она? Эмилия пыталась приткнуть себя хоть в какой-то «кружок», но никаких ассоциаций найти не могла.

И вот теперь она – странник. Но что это значит – быть странником? Если она посетит ещё десяток или даже сотню других миров, кем она станет? Курьером? Но кому нужна посылка в другие миры, если лишь единицы умеют перемещаться между ними? И если верить Вазиру, таскать эти посылки тоже дано не каждому. «Давай к нам!» – говорили они. «Ты особенная», – говорили они. Эмилия как-то быстро для себя решила, что, чем грузить себя подобными размышлениями, лучше просто гулять по городу.

Пару раз она останавливалась напротив баров, просто потому что ей нравился экстерьер и ощущение веселья, неизбежно царившее вокруг подобных заведений. Эльмир каждый раз заметно нервничал, разве что не бледнел, словно не сопровождал Эмилию по поручению мэра, а пригласил её на свидание без рубля в кармане. Да и чёрт бы с ним, всё равно шампанское ей там не нальют. Есть ей не хотелось – и это тоже было к лучшему. Мэр пообещал оплатить заказ еды в номер, а вот про кафе и рестораны даже не упомянул, что прекрасно вписывалось в параноидальную теорию Эмилии. Усталость, как физическая, так и эмоциональная, всё больше давала о себе знать, и, погуляв чуть больше часа, она попросила своего спутника проводить её до отеля. На его лице отразилось настолько нескрываемое облегчение, что Эмилия едва удержалась от троллинга – сделать вид, что передумала, и попроситься в ближайший паб.

До отеля они дошли минут за пятнадцать. Эмилия отдала девушке на ресепшн письмо мэра. Это было что-то вроде поручительства, и Вазир её заверил, что такая бумажка надёжнее денег и паспорта. В этом у Эмилии стали появляться некоторые сомнения, когда она заметила, что работница то и дело бросает на неё любопытные взгляды. Паранойя уже начала разгораться с новой силой, но потом Эмилия подумала, как она сейчас выглядит: молодая девушка в вечернем платье и без вещей, одна заселяется в отель. И даже письмо Эльмир ей отдал уже прощаясь, потому что ей его положить было просто некуда. Так что гость она была действительно странный.

Всё это совершенно не мотивировало на дальнейшие путешествия. Тут-то ей помогли, а что она будет делать в менее дружелюбном мире – без денег, документов и знакомых? Она уже начиталась и наслушалась достаточно страшных историй о том, как туристы теряли свои вещи за границей, и желанный отпуск быстро превращался в ночной кошмар. Но за границей можно хотя бы обратиться в полицию или консульство, позвонить друзьям. Расскажи ей кто-нибудь ещё вчера, что умеет путешествовать в иные миры, но беспокоится о таких вот «мелочах», – и Эмилия назвала бы этого человека занудой и тряпкой, однако на своём опыте проблемы понимаешь быстрее.

Номер оказался небольшой, но опрятный и на удивление современный, что заметно контрастировало со старинным фасадом и классическим холлом отеля. Эмилия картинным движением взмахнула рукой, словно бросая свою несуществующую сумочку в кресло, и рухнула на кровать. Та мягко спружинила, бережно принимая уставшую Эмилию в свои объятия. Несколько минут она так и лежала, разглядывая потолок, но быстро поняла: если продолжит в том же духе, то просто уснёт. С наигранным стоном она поднялась с кровати и отправилась прямиком в душ. А, вдоволь наплескавшись и немного придя в себя, она почувствовала звериный голод.

Полистав меню, она выбрала салат, по описанию напоминавший ей «Цезарь», и какой-то воздушный, непонятно из чего состоявший десерт. Хотела было заказать напиток, но, увидев в списке уже знакомый ей квакус, решила обойтись чаем, благо он и так уже лежал на столике в номере. Мини-бар она даже открыть не рискнула, поскольку не знала, включит ли отель выпитое в счёт для мэра или потребуют с неё при выселении. Эмилия позвонила на ресепшн, и, несмотря на позднее время, заказ приняли и принесли уже минут через двадцать.

Салат оказался действительно вкусным, хоть и совершенно непохожим на «Цезарь». Чай – странноватым, но терпимым. Десерт напомнил ей фруктовый щербет, чего ни по названию, ни по описанию угадать было невозможно.

Отхлёбывая чай у открытого окна, она смотрела на улицу и из последних сил боролась с сонливостью. По освещённым улицам гуляли разномастные компании. То и дело до Эмилии доносился чей-то весёлый смех, и ей казалось преступлением просто так взять и закончить этот вечер, однако усталость понемногу брала своё. Эмилия вздохнула, поставила чашку на прикроватную тумбочку и забралась под одеяло. Подумала, что перед сном надо бы поразмыслить, как себя вести на завтрашней встрече, – и тут же уснула.

Эмилия снова стояла у подножия вулкана, по щиколотку в лаве. Чёрные хлопья вулканического пепла падали с неба, но над самой землёй взлетали обратно, гонимые потоком раскалённого воздуха, порождённого жидким огнём, щедро стекавшим с неровных, выщербленных временем склонов. Пепел кружился в причудливых вихрях, словно почерневшая вдруг снежная буря, безуспешно пытаясь найти покой над горящей землёй. Эмилии вдруг подумалось, что примерно так должна выглядеть зима в аду, но мысль была какой-то отвлечённой – как если бы она пыталась не забыть поставить будильник на раннее утро после того, как провалила серьёзный экзамен.

Как и в прошлый раз, она не ощущала ни жара, ни даже тепла. Кружившийся пепел не щекотал её кожу и не попадал в глаза. Будто бы в шлеме виртуальной реальности, она стояла, не чувствуя раскалённую лаву, плавившую камень под её ногами, и не ощущая, как горячий воздух, клубившийся вокруг неё, сжигает всё вокруг. Не чувствуя страха.

Сначала ей показалось, что слух, как и осязание, тоже пропал, но потом до неё стал доноситься какой-то странный нарастающий гул. И почему-то этот гул вызывал у неё раздражение, щедро приправленное тревогой. Эмилию вполне устраивало, что она не слышит грохот извергающегося вулкана, как и шипение лавы под ногами. Всё – словно кто-то включил голливудский фильм-катастрофу с выключенным звуком. И только гул звенел у неё в ушах, так настойчиво и неприятно, как будто хотел напомнить о существовании чего-то, о чём Эмилия совершенно не хотела вспоминать.

Она бы хотела просто смотреть, как огненные ручьи бегут с самого верха, превращаясь у подножия в горящие реки; как пепел внезапно собирается в крохотный локальный смерч и, пролетев десяток метров, снова распадается на отдельные вихри. Но гул всё звенел и звенел у неё в ушах, прося её оглядеться и вспомнить.

Не выдержав, Эмилия закрыла ладонями уши, плотно прижав их к голове, и гул затих. Какие-то секунды она наслаждалась тишиной, а потом тот же шум появился снова. Сначала еле слышный – настолько тихий, что Эмилии показалось, будто она сама его выдумала. Но он становился всё громче и громче, пока не начал звучать даже более отчётливо, чем до момента, когда она прижала ладони к ушам. Эмилия знала, что ей не избавиться от этого звука. Даже если порвать себе барабанные перепонки, оглохнуть, он всё равно найдёт её. И тогда Эмилия закричала.