Сын маминой подруги

Размер шрифта: 13

Глава первая

– Мама, ну почему я?! Я ее даже не знаю!

– Что значит – не знаю?! Настасья Капитоновна тебя в младенчестве на руках качала! Попу тебе вытирала!

– Мама! – взвыла Ульяна.

– Не мамкай! – строго отрезала Екатерина Дмитриевна. – Ты же сама мне рассказывала, что с работы уволилась, что на новое место у тебя собеседование только после праздников. И что особых планов на Новый год у тебя нет.

– И поэтому ты всё решила и распланировала за меня – где и как мне встречать Новый год.

В разговоре матери и дочери наступила пауза.

– Хорошо, – вздохнула мама. – Извини, Улюшка. Ты права. Я просто не сомневалась, что… Настасья Капитоновна – единственная из оставшихся в живых старших родственников, и я обычно всегда сама к ней приезжала, ты же знаешь. Но в этом году так получилось, что мы с Константином… Ему дали путевку в санаторий как раз на Новый год и… Ладно, я позвоню Настасье Капитоновне и постараюсь ей все объяснить. Извини, Уля, я была не права.

Мама так редко признавала свою неправоту, что это произвело на Ульяну совершенно ошеломительное впечатление.

– Ладно, мам, я съезжу. У меня и в самом деле нет никаких особых планов на этот Новый год.

– Ой, Уля, там так хорошо, – тут же затараторила мама. – Там очень красиво, там лес и вообще! Там не заброшенная деревня, а вовсе даже наоборот, у них там такие хорошие дома строят, там люди богатые живут, и даже зимой! Может быть, ты там и…

– Мама!

– Хорошо, молчу, молчу, – рассмеялась Екатерина Дмитриевна. – Я тогда Настасью Капитоновну предупрежу и адрес тебе скину.

* * *

Закончив разговор с матерью, Уля отложила телефон и подошла к зеркальной поверхности встроенного шкафа. Ну вот, опять. Она в который раз сделала так, как хотела мама. То, что это в чистом виде манипуляция, Ульяна поняла уже пару лет назад. Что с этим делать – пока не поняла. Она точно знала, что все действия матери направлены на ее, Улино, благо. Так, как это благо понимает мама Ульяны, Екатерина Дмитриевна Лосева. Просто у них с мамой разное понятие о благе.

Уля наклонила голову, наблюдая за своим отражением. А она сама знает, что для нее хорошо, что плохо? Вот у нее юридическое образование. Хорошее. И ей нравится ее профессия, которая кормит, и кормит вполне пристойно. Правда, с последнего места работы она ушла практически со скандалом, с угрозами довести дело до суда – только после этого с ней рассчитались, как положено. Козья оказалась контора. Правда, и опыт там она получила такой, какого у нее до этого не было. И в самом боевом настроении после увольнения замахнулась на должность в такой компании, на которые раньше и не смотрела. И отправила резюме. А оттуда – раз и позвонили. Она прошла заочное собеседование по телефону с рекрутером, потом еще одно – по видеосвязи, уже с эйчаром и c кем-то из среднего звена руководства, но Уля от волнения пропустила его имя и должность. А после Нового года ее пригласили на очное собеседование с самым главным юридическим боссом, в помощники к которому она и будет пробоваться.

Кому надо сказать за это спасибо? Маме. Именно она постоянно внушала ей мысль о важности того, чтобы хорошо учиться, о важности хорошего образования. Она к маминым словам прислушивалась. И училась, училась, училась. Как завещал сами знаете кто. Золотая медаль, красный диплом. В перспективе – очень хорошая должность в очень хорошей компании. Здорово же? Здорово.

Правда, с личной жизнью как-то не очень. Пока подружки-сверстницы крутили романы и бегали на свидания, она корпела над учебниками. Но не маму же в этом обвинять? Стыдно обвинять маму взрослой, почти тридцатилетней женщине. Которая женщиной, к слову сказать, стала всего три года назад. В этом тоже мама виновата?

Конечно, нет. Уля наклонила голову в другую сторону.

Вспомнилось любимое выражение бабушки: «Север маленьких не рождает». Улины корни уходили глубоко в Русский Север, куда-то под Архангельск, к поморам. Но почему-то это правило – про то, что Север маленьких не рождает, – в полной мере решило проявить себя именно в ней, в Уле. Она и жила-то уже не на Севере и только помнила смутно крепкий деревянный дом в деревне, куда ее привозили как-то раз или два в детстве, и вкус чая с брусничным листом, мёдом и клюквой, и пироги, тоже с брусникой.

А так – и мама выросла уже в городе, и сама она. И на маме правило это почему-то не сработало. А вот на ней – здравствуйте, пожалуйста.

Север помнит, мать его!

Нет, Уле досталось и кое-что, что ей в себе безоговорочно нравилось. Например, Уля была натуральной блондинкой. Не белёсой, а блондинкой с густыми, красивого пшеничного оттенка волосами. И глаза голубые к ним прилагались. А еще Уле досталось настоящее сибирское здоровье – ее не брали ни гриппы, ни простуды, и в детстве Уля даже расстраивалась – все одноклассники по несколько раз в году прогуливают занятия из-за болезни, а она, как проклятая, ходит в школу. Только став взрослой, Уля оценила, какое это преимущество. И как ей в этом повезло.

Но к здоровью прилагалась фигура, которая была весьма далека от модельных девяносто-шестьдесят-девяносто и, что самое грустное, никогда бы, ни при каких обстоятельствах, к этим параметрам не приблизилась. Ну не рождает Север, так его растак, маленьких! А рождает девушек ростом сто семьдесят пять и весом под восемьдесят килограммов. Самое ужасное заключалось в том, что Уля совершенно не могла соблюдать никакие диеты. Она пыталась. С силой воли и упорством у Ули был полный порядок.

Но когда она прямо в туалете, встав с унитаза, хлопнулась в обморок и разбила себе лоб о дверь, мама сказала: «Хватит!» А еще мама сказала, что Уля не толстая.

– Угу, я не толстая, у меня просто кость широкая, – пробормотала Ульяна, прижимая к разбитому лбу марлевую салфетку с антисептическим раствором.

– Это называется – стать! – отрезала тогда Екатерина Дмитриевна. – Ты станешь старше и поймешь, что настоящие мужчины ценят статных женщин!

Уля стала взрослой. Поняла, что мужчины ценят тонкие талии, длинные ноги и силиконовую грудь мячиком.

У Ули, в целом, грудь была тоже мячиком. Хоть тут природа не поиздевалась и, хоть и наградила Улю бюстом третьего размера – но, по крайней мере, он был круглый и упругий, этот третий размер. У Ули вообще всё было круглое и упругое. И немаленькое, потому что Север, сука, он такой. Статных женщин производит. В промышленных масштабах.

Только вот взрослая Уля так и не встретила на своем пути тех самых настоящих мужчин, про которых говорила мама. Хотя бы одного такого, способного оценить настоящую статную женщину, рожденную любителем крупных форм Церетели.

Ну и черт с ними. Зато Уля встретила людей, которые ценят ее мозги. И платят за это деньги. А это, наверное, важнее.

Уля вздохнула и пошла на кухню ставить чайник.

* * *

Двоюродная тётка матери, а для Ульяны, получается, двоюродная бабушка, Настасья Капитоновна, жила, слава богу, не на Севере. В средней, среднее не бывает, полосе. И добраться до ее места жительства у Ульяны получилось безо всяких проблем: сначала на поезде, а потом на рейсовом автобусе. А там, от автобусной остановки до дома Настасьи Капитоновны примерно полкилометра, если верить навигатору в телефоне.

Машину Ульяна не водила. Попытка сдать на права была настолько неудачной, что Уля решила, что это не ее, и собственным автомобилем так и не обзавелась. Ну и ничего страшного. Прекрасно можно обойтись без собственной машины, общественный, в том числе и междугородний, транспорт замечательно ходит.

Вышеуказанный транспорт медленно подкатил к остановке и открыл двери. На остановке даже оказались люди, которые ждали этот транспорт, – человек пять. А выходила Ульяна одна.

Снег приятно поскрипывал под ногами, воздух был даже слегка морозный – на улице градусов восемь ниже нуля. А когда Ульяна отошла от трассы на пару десятков метров, оказалось, что воздух еще и очень вкусный. Чистый. Уля поправила лямки рюкзака. Сейчас она мало напоминала успешного и высокооплачиваемого юриста. Оделась Уля так, чтобы было удобно. На кого ей тут впечатление производить? На Настасью Капитоновну, которая ей в детстве попу вытирала? На Уле были теплый трикотажный костюм, состоящий из худи и штанов, удобные зимние ботинки, объемный пуховик и вязаная шапка с помпоном. А в рюкзаке – несколько смен белья, пижама, косметичка, зарядное устройство, пауэрбанк, бутылочка с водой, пара зерновых батончиков. Всё, что надо для короткой загородной поездки. И еще подарок для Настасьи Капитоновны, который выдала Ульяне мама. Уля в красивый перевязанный пакет даже не заглядывала. Она и свой новогодний подарок от мамы дома оставила не распакованным. Вернется – будет приятный сюрприз. Ульяна еще раз поправила лямки рюкзака и зашагала по укатанной МорозДорСтроем дороге в направлении, которое однозначно определялось видневшимися крышами и столбиками дыма над ними.

Сколько пришлось идти – полкилометра или больше, – Уля не знала. Но она наслаждалась прогулкой. Как давно она не была за городом! И как же красиво здесь зимой. Всё такое белое. Похоже, накануне тут прошел хороший снегопад, и снег буквально искрился в лучах неяркого декабрьского солнца. И тишина. И ничего не слышно, кроме скрипа снега под твоими шагами.

Посёлок оказался большой. Где-то совсем вдалеке даже виднелся купол церкви, но, возможно, она находилась уже в соседнем населенном пункте. За городом не только воздух другой, всё другое, и в расстоянии можно запросто ошибиться.

Уля достала из кармана телефон и сверилась с картой. Так, ей до ближайшего перекрёстка, а там направо, и через четыре дома – конечный пункт ее путешествия. Усталости Ульяна не чувствовала, а вот чувство голода – да, подкралось. Сейчас бы чаю горячего с чем-нибудь вкусным. Например, с пирогами. А что, в деревне же должны печь пироги. А то зачем тогда дым из труб? В новогодние праздники нельзя думать о лишних калориях и всем таком прочем! И Уля решительно зашагала дальше.

Дома по обеим сторонам улицы и в самом деле стояли добротные. Строения больше даже походили не на деревенские дома, а на коттеджи. Кирпич, сайдинг, спутниковые тарелки, крепкие заборы, гаражи, у которых стоят хорошие машины, в основном джипы. Похоже, мама права, тут и в самом деле… Что, жениха можно себе подыскать? Уля хмыкнула. Глупости это всё. Во-первых, она под категорию завидной невесты не подходит, а во-вторых, скорее всего, все эти мужчины уже давно имеют семьи – зачем иначе покупать такой здоровенный загородный дом?

Интересно, каким макаром тут оказалась Настасья Капитоновна? Ульяна вдруг сообразила, что смутно представляет, как выглядит ее двоюродная бабушка. Мама когда-то показывала фото с их совместных встреч Нового года – Екатерина Дмитриевна последние годы всегда ездила встречать Новый год сюда, к Настасье Капитоновне. Но Уля лишь вежливо кивала на эти фото, особо не всматриваясь. Старушка как старушка. Кажется.

Вот и перекрёсток, на котором надо свернуть. Если дом, который ей нужен – четвертый отсюда, то вон… получается, вон та зеленая крыша – дом Настасьи Капитоновны.

Но остановилась Уля раньше, чем дошла до зеленой крыши. Остановилась у третьего от перекрёстка дома. Потому что не притормозить было невозможно.

Сначала Ульяна среагировала на звук. Он исходил из открытых ворот у дома, который соседствовал с домом двоюродной бабушки. Шу-р-р-рх… Шур-р-рх… Шур-р-р-х… А потом Уле показалось, что кто-то поет – низким мужским голосом.

Но ей не показалось. Потому что вскоре она увидела того, кто поет. Ну, пением это было назвать сложно – так, какое-то мелодичное бубнение. Но дело было не в этом. А в том, кто издавал эти звуки.

Уля сделала шаг назад, еще один – так ей было лучше видно.

Звуки «Шур-р-р-х… Шур-р-рх… Шур-р-рх» издавала лопата. За воротами во дворе человек – наверное, хозяин дома – чистил снег, раскидывая его лопатой. В общем-то, нормальное, наверное, занятие, обыденное даже для тех, кто живет в своем загородном доме зимой. Если бы не одно «но».

Уля полезла в карман и снова достала телефон. Ну да, так и есть. За то время, что она не проверяла телефон, не наступило внезапно лето. На улице по-прежнему минус восемь. А в десятке метров от нее чистил снег, ловко орудуя лопатой, человек, одетый только лишь в трусы.

Уля несколько раз моргнула, будто пытаясь таким образом сделать эту картинку какой-то… какой-то более реальной. Но картинка не менялась. Только снега во дворе становилось всё меньше, а сугробы по периметру – всё больше.

Ради справедливости стоило отметить, что помимо трусов в красно-белую полоску на мужчине были высокие и не зашнурованные ботинки и… красно-белый колпак Санта-Клауса.

Уля тряхнула головой. Это вот… это вот как?!

И тут наконец мужчина с лопатой решил освоить новый фронт работ и повернулся к Уле лицом. Снял колпак, вытер им лоб, снова надел, перехватил лопату под мышку и направился к Ульяне. Она машинально отступила на пару шагов. Люди, которые в минус восемь чистят снег в одних только полосатых трусах, не внушали ей доверия.

– Здравствуйте, – произнес незнакомец как ни в чем не бывало, опершись на черенок лопаты и широко расставив ноги. От его плеч поднимался едва заметный пар. Уля вдруг осознала, что этот Санта-Клаус-нудист – мужчина очень крепкого телосложения. Широкие плечи, мощная грудная клетка, крепкие бедра. И руки тоже могучие.

– Вам не холодно? – выпалила Уля то, что ее сейчас занимало больше всего.

– Не, – улыбнулся он. У незнакомца оказались удивительно красивая улыбка и приятный низкий голос. Зачем подобным странным людям такие бонусы во внешности? – Я баню топлю. Ну и заодно решил снег почистить, нас вчера присыпало хорошенько. Ворота специально открыл, чтобы вас не пропустить.

– А? – маловразумительно отозвалась Уля.

– Ну, вы же Ульяна? Внучка Настасьи Капитоновны? – Он для наглядности мотнул головой в сторону соседнего дома.

– Да.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул он, будто это всё объясняло. – А что мы на улице стоим? Вы же, наверное, замерзли. Проходите в дом! – И он махнул рукой в сторону добротного кирпичного дома – один этаж и мансарда.

Ну да, это Уля замерзла. В зимних ботинках, пуховике и шапке. А не человек в одних только полосатых трусах. Может, это их местный… ну, сумасшедший? Или он этот… как там их… морж?

– Проходите, проходите. – Незнакомец воткнул лопату в сугроб. – Дверь открыта. А я сейчас дров в баню подкину – и тоже приду.

Он и в самом деле направился к отдельно стоящему деревянному срубу. А Уля стояла и смотрела ему вслед, на то, как при ходьбе перекатывались аппетитные ягодицы в красно-белых полосатых трусах.

Он обернулся и замахал ей рукой.

– Идите, Ульяна, идите. Я сейчас. – И потом добавил: – Меня Захар зовут.

Любопытно, почему ей никто не сказал, что у бабушки Настасьи Капитоновны в соседях значится какой-то очень подозрительный, мягко говоря, тип по имени Захар?

* * *

Кем бы он ни был, этот Захар, а дом у него оказался очень приятный. Ульяна сама страшно любила именно такие интерьеры – дизайнеры их, как правило, называют скандинавскими. Светло, просторно, дерево, чуть-чуть камня, например, в гостиной был камин. И чуточку хай-тека – куда без него в наше время?

Ульяна сняла ботинки и пошла по светлому полу. Это, похоже, не ламинат, а настоящее дерево, крытое лаком. Ногам было очень приятно. Уля пошевелила пальцами в носках, поставила рюкзак на стоящий у стены между большими окнами диван.

Она расстегивала пуховик, когда стукнула входная дверь.

– Ну что вы, Ульяна, как не родная. Раздевайтесь, располагайтесь, не стесняйтесь!

У нее с плеч потянули пуховик, и Уле пришлось выпустить полы из пальцев. Она обернулась. Завладевший ее пуховиком хозяин дома уже пристраивал одежду на вешалку. И сам он, слава богу, оделся. На нем были серые трикотажные штаны с широкой резинкой на щиколотках и темно-зеленая футболка. Выглядел вполне прилично. Но Уля пока не могла изгнать из своей памяти мужскую фигуру в полосатых трусах и с лопатой в руках.

– Давайте шапку. – Захар протянул руку. – Сейчас будем чай пить. Или, может, пообедаем? Вы не голодная?

Уля сняла шапку, вместе с которой снялась и резинка для волос. Волосы вольно рассыпались по плечам.

– А где моя… в смысле… бабушка… Настасья Капитоновна? – задала Уля самый очевидный в данной ситуации вопрос.

– Я ее в церковь отвез. – Захар забрал у нее и шапку. – На службу. А потом она еще собиралась в наш Дом культуры. У них там сегодня отчетное выступление.

– Чего?! – Ульяна вытаращилась на Захара.

– Настасья Капитоновна в хоре поет, – как о чем-то совершенно обыкновенном сообщил ей Захар. – У них сегодня отчетный концерт хора. Аншлаг.

Уля не могла понять: он это серьезно? Или издевается?

– Я, честно говоря, не большой поклонник хорового пения. – Захар между тем уже перебрался в просторную кухонную зону, отделенную от общего пространства барной стойкой. Щелкнул кнопкой чайника. – Но, если вы хотите, могу отвезти. Отсюда до храма километров пять, наверное.

Вот только концерта хора ей не хватало!

Захар вдруг усмехнулся.

– Вы, я вижу, тоже не поклонница хорового пения. Я вот волынку люблю.

Захар взял в руки лежащий на столешнице пульт – и в комнате зазвучала музыка. Это был вполне уместный сейчас хит всех времен «Last Christmas», инструментальное исполнение. Но звучание было каким-то непривычным. Уля прислушалась, наклонив голову.

– Это волынка?

– Ага, она самая. Так как насчет чая? Или пообедаем?

Уля повернулась к барной стойке.

– А что у нас на обед?

– Кусок телячьей корейки килограмма на полтора два часа назад был засунут в духовку. И картофель к нему в компанию. Еще есть шикарная квашеная капуста – как раз от вашей бабушки. Ну что, я вас соблазнил?

Уля почувствовала, что от этой фразы у нее стали горячими щеки. Это ведь просто про еду. Но…

Он интересный, этот Захар. Высоченный, широкоплечий, крепкий. Лицо хорошее, не изнеженное, но приятное. И дом такой… Большой.

Господи, как там было в кино? Оценивающий взгляд! Так смотрят незамужние женщины и полицейские. Или прокуроры? В прокуроры Уля никогда не хотела идти, хотя ее активно агитировали во время учебы. Но ее работа в государственных органах почему-то не привлекала. Уля любила, когда есть место для маневра. Что поделать, Север маленьких не рождает, а немаленьким людям надо немало места для маневра. Которого как раз в прокуратуре не очень-то много. Шаг вправо, шаг влево – ну и далее по тексту. Но, получается, она смотрит на этого Захара оценивающе. Спросить, что ли, в лоб – женат или нет?

Но вместо этого она бросила взгляд на его руки. На безымянном пальце не было кольца.

– Соблазнил. – Уля услышала, что в ее голос проникла какая-то хрипотца.

Кажется, Захар эту хрипотцу услышал. Или заметил взгляд, брошенный на его руки. По крайней мере, у него заметно дернулся уголок рта.

– Не против перейти на «ты»?

– Не против. Руки мыть там. – Он махнул рукой. – Я накрываю на стол.

* * *

Они сели обедать за стол, который стоял у окна. Оно было не то чтобы совсем французским, но большим, и белый заснеженный пейзаж – окна выходили на простиравшееся за домом поле – придавал всему какой-то особенный вкус. Уля поняла, что она благодарна маме за то, что та настояла на ее приезде сюда. Надо будет обязательно маму поблагодарить. И бабке Настасье Капитоновне Уля тоже благодарна – за то, что она оказалась дамой верующей и поющей. Потому что Уле очень нравилось быть там, где она находилась сейчас – за столом у большого окна с видом на заснеженное поле, с тарелкой вкусной еды и с мужчиной напротив. Последнее было, пожалуй, самым приятным.

Ну и что, что он в одних трусах снег чистил. Он мужчина крупный. И, наверное, горячий. Уле очень хотелось прижать ладони к щекам. Что за мысли? Откуда они? Но он и в самом деле необъяснимо волновал ее, этот Захар. Его широченные плечи под темно-зеленой футболкой, умный взгляд, крупные руки без колец. И мясо он приготовил просто шикарное!

– Очень вкусно! – Уля сообразила, что она уже минут пять ест молча. Молча и с аппетитом. – Ты настоящий кулинар.

– Да ладно, – отмахнулся Захар. – Хороший кусок мяса трудно испортить.

Еда была такой вкусной, что Ульяна не отказалась бы от добавки. Но попросить постеснялась. Захар положил им одинаково. Если такой крупный мужчина наелся, то ей просить добавки стыдно. Она же девочка. Она же фея! Пыльца и роса.

В итоге это оказалось правильным решением – остаться без добавки. Потому что потом был еще чай, а к чаю у Захара кое-что было. Булочки. С корицей. Почти как синнабон, но только еще вкуснее. Булочки, как выяснилось, тоже приготовления Настасьи Капитоновны. На второй Ульяна сказала себе строго «стоп». Потому что появился реальный шанс лопнуть.

Она сидела, наблюдала за тем, как Захар убирает со стола, и вяло думала о том, что есть что-то особенное в мужчине, который занимается якобы чисто женской работой. Хотя кто вот это вообще придумал – про женскую и мужскую работу? Впрочем, понятно, кто, но времена-то сейчас совсем другие. В общем, в мужчине, занятом женской работой, проявляется что-то такое… Делающее его еще более мужчиной. А в случае с Захаром – прямо даже что-то брутальное виделось в нем, когда он держал противень с мясом в руках.

– Ульяна, я выйду ненадолго.

Она лишь кивнула. Уля сидела у окна, сытая, умиротворенная, и без особых мыслей смотрела на белое и безбрежное за окном. Как же хорошо, что она послушалась маму и приехала сюда! Надо чаще маму слушать! Может быть, и в плане перспективных знакомств мама была права…

– Ульяна, баня протопилась. Пойдем?

Она резко обернулась. Ей не послышалось? Нет? Захар приглашает ее в баню?!

– Веник я запарил. – Захар это сказал таким тоном, будто наличие или отсутствие веника – для Ули краеугольный аргумент для принятия решения. – Простыни и полотенца приготовил.

– Эмн… – только и смогла пробормотать она.

– Ну не пропадать же жару? А то уже остывать начало.

И в самом деле. Не пропадать же… жару.

Ульяна потом так и не смогла себе объяснить, как она на это всё согласилась. Она видит этого Захара первый раз в жизни. Да, он сосед бабушки. Да, бабушка, видимо, его хорошо знает, и она о нем хорошего мнения – раз поручила встретить и приютить Ульяну на время своего отсутствия. Но всё же… Всё же этого не вполне достаточно, чтобы идти с человеком в баню. Ведь там же надо будет раздеваться!

Причем Захару ничего странного в этой ситуации явно не виделось. Его всё это совершенно не парило, как говорится. Правда, догола он перед Улей не стал раздеваться – наверное, если бы это произошло, то Ульяна бы всё же сбежала. Но до трусов разделся преспокойно. Перед женщиной, которую видит первый раз в жизни! Совместный обед не в счет. Правда, Уля его в трусах уже видела, так-то. А потом Захар обмотал бедра простыней, выудил из-под нее те самые красно-белые полосатые трусы, невозмутимо бросил их к остальной одежде на широкую скамейку, лихо нахлобучил на голову войлочную шляпу и сказал:

– Я в парную. Как будешь готова – приходи.

Только когда за Захаром закрылась добротная деревянная дверь, Ульяна стряхнула с себя оцепенение. И в голове сразу стали быстро возникать вопросы. Как? Ну как она дала втянуть себя во все это? Чем думала? Впрочем, никто ее особенно ни во что и не втягивал. Ей предложили, она согласилась. Сама. Добровольно.

Ну, а что такого-то, в самом деле? Это всего лишь баня. Люди ходят в баню. Ну, по крайней мере, это в русских традициях. А уж на Севере… Ох уж этот Север! Ой, всё…

Уля села на широкую скамью. Но заставить себя начать раздеваться не могла. Нет, это всё как-то неправильно. Ненормально. Она же знает этого Захара всего пару часов, даже меньше. Всего час от силы. И собирается вместе с ним париться!

Но ведь люди, например, в бассейне тоже в одних трусах и купальниках друг перед другом ходят. И ничего. Совершенно незнакомые люди. Или на пляже, например.

Но тут никого больше нет. Только она и Захар. В этом-то и проблема.

Наверное, надо уйти. Пока не поздно. И подождать Настасью Капитоновну на улице. Или хотя бы в доме подождать – не выгонит же ее Захар из дома из-за того, что она не пошла с ним в баню? Он себе баню натопил – вот пусть сам и моется. А Уля скажет, что у нее голова болит. Отличная женская причина для всех случаев, включая баню.

– Ульяна, всё в порядке? – раздался приглушенный деревянной дверью голос Захара. – Или ты сбежала?

Он что, мысли умеет читать?!

Или просто тролль. Уля вдруг поняла, что этот человек постоянно ее провоцирует. Если он знал, что она приедет, если ворота специально открыл, чтобы ее не пропустить… а потом вышел в одних трусах…

Этому Захару нравится шокировать людей, вдруг подумалось Ульяне. Что это – инфантилизм? Взрослые успешные дяденьки – а судя по дому, Захар вполне себе успешный – не должны такой ерундой страдать. Но он вообще не походил на инфантильного. Слишком уверенный в себе – и по жестам, и по словам, и по поведению. Тогда… тогда что? Это такой краш-тест? Для всех? Или Улю по какой-то неведомой причине удостоили особой чести?

Дверь открылась, явив во всей красе Захара. Как говорят в таких случаях – в костюме Адама. Только роль фигового листа выполнял березовый листок на бедре. Левом.

– Я думал, ты ушла. Молчишь. Не отвечаешь.

А тут как ответить?!

Уля честно пыталась смотреть ему в лицо. Но, наверное, так природой устроено, что голому мужику трудно смотреть в лицо! Особенно если мужик так сложен. Улю так и подмывало спросить – не на Севере ли он рожден. Потому что фактура Захара была ровно таких форм, какие Север любит. Рост высокий. Плечи широкие. Руки – нет, не руки – ручищи. Грудь – про такую раньше, наверное, и говорили – колесом. Бедра мощные и крепкие. Ну и в остальном тоже… всё, как Север любит.

– Если хочешь уйти – я не держу.

Ульяна лишь молча кивнула. Она всё же смогла поднять взгляд на лицо Захара. Но совсем не могла разгадать выражение на его лице.

И поэтому она замотала головой.

– Нет. Я сейчас… – Голос звучал хрипло. – Просто надо было на сообщение… срочное… ответить.

В руках у нее даже близко не было телефона – он находился где-то в недрах рюкзака. Но Захар кивнул, повернулся и скрылся за дверью.

Вот он, настоящий мужчина Севера. С прилипшим к могучей ягодице еще одним березовым листиком. Уля нервно хмыкнула – и принялась торопливо раздеваться.

Глава вторая

Если бы он оставил две простыни – она бы, наверное, замоталась в обе. Но и из одной Ульяна себе соорудила практически саван мумии. Господи, такая смешная. Чего стесняться-то? Как говорится, что естественно, то не без оргазма.

Когда соседка Настасья Капитоновна пару дней назад явилась к Захару и сообщила, что к ней на Новый год приезжает внучка, Захар не придал этим словам никакого значения. Ну, подумаешь, внучка. Пусть и Настасьи Капитоновны. Захар искренне считал, что с соседкой ему повезло. Когда он три года назад купил этот дом, Настасья Капитоновна пришла к нему знакомиться в первый же вечер. Точнее, сначала пришел кот – огромный, бело-черный, с порванным явно в драке ухом. Он сидел на заборе и наблюдал за тем, как Захар вносит вещи в дом. Ни на «кис-кис», ни на «кыш!» не реагировал. И потом исчез. А вечером в гости пожаловала хозяйка кота. Захар не имел никаких проблем с тем, чтобы поставить бесцеремонного человека на место, в этом у него был богатейший опыт. Но Настасья Капитоновна пришла с миской, покрытой вышитым полотенцем, под которым обнаружились еще теплые пироги. Это и стало принципиальным поворотным моментом в их знакомстве. Уставший, голодный с дороги мужик перед теплыми пирогами беспомощен как младенец.

За три года знакомства их отношения стали по-настоящему добрососедскими. Хотя Захар не жил в этом доме постоянно и приезжал, как правило, раз в год, на новогодние праздники. Всё остальное время дом пустовал, и присматривала за ним за согласованное вознаграждение Настасья Капитоновна.

Захару импонировала эта женщина. Тем, что сохраняла, несмотря на свой солидный возраст, бодрость духа. Тем, что, как и Захар, никогда не имела собственной семьи – супруга и детей. Тем, что не считала это какой-то ущербностью. Тем, что не пыталась Захара как-то повернуть в сторону этой самой семейной жизни. «Не все для нее годятся», – говорила она. И иногда добавляла, уже лично про себя: «А может, просто время упустила», – но безо всякой вселенской грусти. И самое главное, без нравоучений на тему, чтобы и Захар это время не упускал, в отличие от дорогой мамочки, которая с какого-то времени отсутствие внуков – хотя бы одного – воспринимала как трагедию мирового масштаба. А в последнее время еще и заимела привычку при каждом удобном и неудобном случае заводить разговор о брате и сестре Балашовых – Артуре и Милане – и о том, какие они молодцы и родили деток. Правда, их отец, Антон Балашов, который тоже «народил» детку, молодцом не был. И Захар за компанию с Антоном Балашовым явно не молодец. Только Антон Балашов не молодец с деткой, а Захар – без.

Ну и пусть не молодец. Зато у Настасьи Капитоновны к Захару никаких претензий не было. Она исправно следила за его домом, нанимала местных мужиков весной сбросить снег с крыши, завела какие-то цветы на его участке – будто своего мало – и регулярно их поливала. А когда Захар приезжал, угощала его всевозможными вкусностями собственного изготовления, начиная от пирогов и заканчивая квашеной капустой и малиновым вареньем. Захар привозил ей в качестве ответной любезности пакет с лекарствами, которого Настасье Капитоновне хватало обычно на год. Впрочем, иногда Захар приезжал и чаще. Когда совсем задалбывало всё – давление и манипуляции со стороны матери, и их застарелый конфликт, чужие тупость и жадность, собственная рефлексия, в которой Захар себе очень неохотно признавался. Тогда он приезжал сюда. Выдерживал шквал причитаний от Настасьи Капитоновны на тему, что не предупредил, топил баню, пил чай с малиновым вареньем и играл с соседкой в шахматы. Она его регулярно обыгрывала в этой игре, а потом снова заваривала чай, командовала умной колонке включить хорошие старые песни и рассказывала Захару, как она в молодости с двумя двоюродными сестрами уехала на самый Дальний Восток, в Советскую Гавань, как солила там рыбу и как чуть не сбежала с черноглазым японским моряком.

– А чего не убежали-то? – в который раз спрашивал Настасью Капитоновну Захар, запуская ложку в розетку с вареньем.

– А уж больно ноги у него кривые были. Ну, знаешь, как говорят: кривоногий моряк – к удаче. Этот был прям всем талисманам талисман.

И они дружно смеялись.

Была Настасья Капитоновна женщиной верующей, но веру эту свою никому насильно не несла, справедливо полагая, что дар проповедника – редкий и абы кому не дается. В этом году Захар в первый раз отвез соседку в церковь на службу. Обычно Настасья Капитоновна сама покрывала пешком расстояние до храма, располагавшегося на окраине посёлка, там, где проходила старая дорога. Но годы уже брали свое, тазобедренный сустав у соседки совсем распоясался – по ее собственному выражению, и хотя она отнекивалась, Захар сегодня просто поставил свой джип перед соседскими воротами. И Настасья Капитоновна, не сдержав довольного вздоха, с помощью Захара устроилась на переднем сиденье.

– Ух ты, как у тебя тут высоко, как в кабине тепловоза.

– А вы ездили в кабине тепловоза?

– Бывало, – гордо отозвалась Настасья Капитоновна.

Захар отвез ее в храм. На отчетный концерт до Дома культуры Настасья Капитоновна планировала добраться сама, а вот обратно забирать ее снова Захару. Его это абсолютно не тяготило.

Ровно до сегодняшнего момента.

В просьбе Настасьи Капитоновны встретить двоюродную внучку Ульяну Захар не увидел ничего особенного, он знал, что на каждый Новый год к соседке приезжает племянница. Он видел эту женщину, но дальше вежливого «здравствуйте» дело не заходило. А в этом году вместо племянницы – внучка. Какая разница? А потом он замотался, таскал дрова, топил баню, упарился. И как-то неожиданно охватило вдруг состояние… или желание… чего-нибудь отчебучить. В конце концов, именно ради этого он сюда и приезжал. Когда до черта уставал быть нормальным и делать то, что от него все ждут. Это ужасно скучно и чертовски утомительно.

И сегодня то ли дурь подняла голову – если бы это характеризовала мама, то ли удаль молодецкая – это если бы оценку давал Артур. В общем, Захару стало очень жарко и очень скучно. Поэтому он пошел чистить снег в одних трусах и войлочной шапке Санта-Клауса. А тут – она.

Внучка Настасьи Капитоновны.

До момента ее появления Захар вообще не задумывался об этой внучке. Ульяна какая-то. Вроде юрист. Ему что за дело до какой-то Ульяны, которая очень перспективный юрист? Те, кто знаком с Сатаной, на других «перспективных юристов» внимания не обращают. Какая-нибудь тощая девица с натянутым клонированным лицом, уморённая диетами, спортзалом и пластическим хирургом, на которую не захочется смотреть лишний раз – вымораживает.

Реальность не соответствовала его мыслям на сто процентов. Ульяна оказалась просто противоположностью нарисованному воображаемому портрету.

У нее были яркие голубые глаза и пушистые ресницы в инее. Смешная вязаная шапка с помпоном и яркий румянец на щеках. И очень приятные на вид губы, которые сложились в идеальную круглую «О», когда она увидела Захара.

Вот тебе и внучка!

Потом, когда они вошли в дом, приятные впечатления от внучки Настасьи Капитоновны у Захара только усиливались. Фигура у нее оказалась не только не заморенная, а наоборот, с очень приятными мужскому взгляду округлостями, которые нисколько не скрывал голубой трикотажный комплект – штаны и худи. Мягкий трикотаж не маскировал, а мягко облегал упругую грудь и очень аппетитную попу. И талия, когда Ульяна сняла худи, у девушки обнаружилась. Хорошая такая талия, как раз под его, Захара, руки. А еще у Ульяны оказались совершенно шикарные волосы – светлые, длинные, густые, чуть вьющиеся. Они переливались на солнце как… как поле спелой пшеницы, вот.

Захар, конечно, теоретически знал, что добрые дела вознаграждаются. Но совершенно не ожидал, что награда за помощь Настасье Капитоновне настигнет его так скоро. Вот спасибо!

Встреча Нового года и сами новогодние праздники вдруг заиграли новыми красками. Ну не будет же Ульяна сидеть все дни напролет с бабушкой? Надо будет, кстати, узнать, на сколько дней приехала Ульяна. А уж Захар ей обеспечит полноценный досуг. В планах, которые Захар уже мысленно строил, пока угощал свою гостью, были и еще совместные трапезы, и прогулки – он даже снегоход по этому поводу из гаража выкатит, а можно и на лыжах! – и разговоры какие-нибудь, наверное, и… И самое главное!

Баня.

Захар так и не понял, как он за час знакомства с Ульяной уже успел составить новый план на новогодние праздники, главным элементом которого была Ульяна.

У нее на пальце нет обручального кольца. И ведет она себя как свободная женщина, у которой на данный момент нет партнера. Такие вещи считываются однозначно. И, судя по тому, какие она исподтишка бросала на него взгляды, Ульяне он тоже понравился. Ну что же. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, в бане, жду.

Главное, не спугнуть раньше времени. Хотя вроде не из пугливых должна быть. Юрист же. Правда, может, юристы, как люди осведомленные, наоборот, ищут во всем подвох. Вот Самсонов – он же, по его собственному выражению, знает сто двадцать относительно легальных способов отъема денег у населения, и не только у населения. А еще из любого, самого пустякового разговора способен создать прецедент. Страшный человек. И никого и ничего не боится. На то он и Сатана. А Ульяна даже на чертенка не похожа.

Продолжить чтение