Пеньки: пробуждение греха
ЧАСТЬ 1. НАЧАЛО КОНЦА
23-е мая 2020-го года.
Фёдор Афанасьевич стоял над, распластавшимся на полу по среди его хибары, Олегом, преисполненный гордости за проделанный труд.
– Хе-хе-хе, – рассмеялся он. – Видимо, ещё на что-то гожусь…
За более чем тридцать лет старик наблюдал подобную картину уже столько раз, что давно перестал испытывать какие-либо чувства по отношению к своим жертвам. Даже к тем, с кем был знаком лично. Просто рабочий момент, не более. Но сейчас, беря во внимание, что на кону стояла его жизнь, Фёдора Афанасьевича переполнял неподдельный восторг.
«Один… Остался всего один…»
Вдруг, дверь позади него распахнулась. Старик обернулся. В помещение, вальяжно, будто к себе домой, вошли три уродливых голых карлика. Комната моментально наполнилась невыносимым гнилостным зловонием.
– Я всё сделал, – радостно отчитался Фёдор Афанасьевич. – Можете забирать.
«Лепреконы», не глядя на старика, подошли к Олегу, принявшись пристально разглядывать мужчину без сознания.
– Да, этот подходит, – произнёс одноглазый вожак выродков.
– Отлично! Надеюсь, хозяин будет счастлив.
– Ага, будет. Не сомневайся…
– Замечательно. Если хозяин счастлив, то и я счастлив. Хе-хе-хе.
– Ох, Федя, – карлик посмотрел на старика, натягивая на физиономию мерзкую, способную вызвать тошноту у каждого, кто её увидит, улыбку, – кажется, ты меня неправильно понял.
– В каком смысле? – радость Фёдора Афанасьевича начала медленно растворяться в воздухе, сменяясь тревогой.
– Приветствую вас, господа! – разлетелся по дому, ещё один голос. Высокий, спокойный и одурманивающий.
«Нет… Почему он здесь? Я ведь справился. Я успел!»
Фёдор Афанасьевич повернул голову. По старым скрипучим доскам, медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, ступал жуткого вида зверь. Размером с медведя и кошачьей мордой, чудовище, натянув зловещий, от уха до уха, оскал, оголяя острые, похожие на пилу, зубы, приближалось к старику. Его угольно-чёрная шерсть едва заметно колыхалась при каждом шаге, а длинные когти гнетуще постукивали по полу.
– П-приветствую… А… а вы тут… какими судьбами? – спросил взволнованный Фёдор Афанасьевич.
– Как это какими?.. – сказал Баюн, обходя старика. – Человек, верой и правдой служивший господину на протяжении тридцати лет, уходит в отставку. Разве ж мог я пропустить столь знаменательное событие?..
– В отставку?
– Да, Фёдор Афанасьевич, вы были важным звеном нашей общины. Но, увы, всё имеет свой конец.
– Нет-нет, подождите, я… я ведь почти выполнил свою часть уговора.
– Почти…
Кот не спеша приближался к Олегу.
– Позволите? – обратился он к «лепреконам».
Карлики резво расступились, да бы не стоять у зверя на пути.
– Послушайте, мне осталось всего одна жертва, – сжавшись, упрашивал старик, – Ещё пара дней и всё будет сделано. Всего пара дней…
– Сожалею, Фёдор Афанасьевич. Наверное, больно сходить с дистанции перед самым финишем. Но таков ваш удел.
– Но… но как же так?
– Не знаю, что вам на это ответить.
Только сейчас старик начал осознавать, что, кажется, это, действительно, его финальная точка.
– Что будет с ним? – Фёдор Афанасьевич кивнул в сторону Олега.
– Займёт ваше место, полагаю, – произнёс Баюн, обнюхивая мужчину на полу.
– А если он не согласится?
– Согласится… – кот поднял свои большие круглые жёлтые глаза на старика, словно гипнотизируя хозяина дома. – Вы все соглашаетесь…
26-е августа 1974-го года.
Свадьба Саньки и Ларисы выдалась, что надо. Гуляли всем селом! Праздновать решили на поляне близ Пеньков. С каждого дома взяли по столу, чтоб места всем хватило, и расставили их в форме огромной буквы «П». Мужики, по случаю праздника, зарубили пару дюжин кур. Женщины наготовили кучу еды. Дядя Вова достал из закромов весь самогон, который был. Ох, как же он рыдал …
Начиналось всё спокойно. Народ расселся. Фёдор, отец жениха, произнёс тост, заставивший прослезится даже самых чёрствых и суровых мужиков. Затем, после возгласов «Горько!» новоиспечённые муж и жена слились в довольно целомудренном поцелуе и остановились, когда гости досчитали до семи. Только после этого селяне, наконец-то, взяли стаканы, чокнулись, сделали первый глоток и понеслось…
Через пару-тройку часов праздник превратился в настоящую вакханалию. Кто-то успел подраться, кто-то – уединится на сеновале, кто-то – уснуть мордой в салате, а кто-то – наблевать в тазик с картошкой. Дядя Вова, приложив все усилия, чтобы как можно меньше самогона попало в чужие рты, «умер» почти в начале гуляний и, счастливый, храпел в стойле, измазавшись свеженькой коровьей лепёшкой, о чём ему предстояло узнать только утром. Ромка и Антон, под весёлые возгласы таких же молодых пацанов, пытались эмитировать некое подобие греко-римской борьбы на краю поляны, но на деле, просто валяли друг друга в грязи, как две чушки. Детвора, имея редкую возможность быть предоставленными самим себе, притаилась за баней, пуская по кругу папиросу, сворованную у отца одного из них. Деревенские девчонки, повеселев, пошли голышом купаться в речке, не зная, что в кустах прячется Пашка, возбуждённо разглядывая молоденьких девушек. Сам же Пашка, пока не подозревал, что его самосвалоподобная жена стоит позади, уже разминая карающие, размером с две бочки, кулаки…
В общем, к закату, лишь малая горстка деревенских оставалась за свадебным столом.
В его главе сидели сами виновники торжества. Санька был уже довольно поддатым и выглядел так, будто вот-вот за ним прилетит вертолёт, который унесёт парня в далёкие-далёкие края. Лариса, хоть и пыталась натянуть улыбку, чтобы не портить праздник, глазами всё равно выдавала своё недовольство состоянием мужа, осознавая, горькую правду: первая брачная ночь будет полностью загублена.
Слева, почти у края, дед Юра, однорукий старик и негласный староста деревни, положив правую (и единственную) руку Фёдору на плечо, что-то оживлённо рассказывал мужчине, а отец жениха, время от времени, бросал какие-то фразы и смешки в ответ, поддерживая беседу. Рядом с мужем сидела Антонина, мать Саньки, и так же болтала с одной из селянок.
Справа, через пару мест от жениха, расположилась баба Люся – сторожила «Пеньков», которая, кажется, старше самой деревни, давно потерявшая рассудок, и от того, пустыми глазами, глядевшая за горизонт. Баба Таня, добрая и набожная старушка, подкармливала её с ложечки тем, что стодесятилетняя дама была способна прожевать своими дёснами.
Внезапно, жених почувствовал, как, кто-то с силой хлопнул его по спине. Парень, качнувшись на стуле, поднял стеклянные глаза к небесам. Над ним нависали Матвей и Пётр – братья-близнецы, а по совместительству и лучшие друзья Саньки. Сначала могло показаться, будто оба парня едва стояли на ногах, однако, присмотревшись, можно было понять, что едва стоял лишь, имевший репутацию балагура и гуляки, Матвей, а вот более рассудительный и спокойный Пётр был ещё ничего. Во всяком случае, он был достаточно трезвым, чтобы держать перепившего брата на своих двоих.
– Вот как ты мог, а? – с алкогольным акцентом произнёс Матвей. – Мало того, что кинул наше холостое братство, так ещё и самую красивую бабу в деревне захомутал. Засранец ты, понял?! Засранец и сука!
Что ж, в части про «самую красивую бабу», поспорить с ним было сложно. Стройная и миловидная Лариса правда сильно выделялась на фоне других местных, больше похожих на норвежских дровосеков, девушек, от чего за ней и бегало пол села, в том числе – Матвей. Но, повезло в итоге, как не сложно догадаться, именно Саньке.
– А чё ты хотел? – парировал Санька. – У такой красавицы и муж должен быть под стать. Вот, я это «под стать» и есть, – парень начал бить себя кулаком в грудь. – Порадовался бы лучше за друга.
– Чё радоваться то?.. Я на твоём месте должен был сидеть. Понимаешь? Я!
– Ха-ха-ха! Где я, а где ты, Матвейка? Ты себя вообще видел? Ебало как у каннибала…
Ларисе слушать такие разговоры было не очень приятно, от чего девушка, то и дело, бросала злобные взгляды на мужа, но тот этого даже не замечал. Фёдору, исподлобья глядевшему на Саньку, поведение сына, кажется, так же было не по нраву.
– И вообще, – продолжал жених, – это вы меня кинуть решили и в город свалить. Зачем вам этот институт сраный сдался? А?
– Не хотим сено до конца жизни косить, вот зачем, – ответил Матвей.
Пётр, всё это время молча державший брата, тихонько хихикнул.
– Сено они косить не хотят… Какие, блядь, все важные… Ну и валите.
– Саня, ты чё? – ткнув друга в спину, спросил Матвей.
– Всё, я обиделся.
С этими словами Санька взял стакан с самогоном и опрокинул его себе в горло, из-за чего, лицо Ларисы налилось кровью от, разрывающего её изнутри, гнева.
– Да ладно тебе, – произнёс Пётр, положив руку другу на плечо, – мы же не с концами. Мы приезжать будем.
– Да-да-да, все вы так говорите… А потом попадаете в большой город, покупаете телевизор и всё, нахер вам наши красоты деревенские не нужны…
– Да мы правда будем! – сказал Матвей. – Ты лучше телевизора!
– Ну, посмотрим-посмотрим… Ладно! Хватит о грустном! – воскликнул Санька, ударив кулаком по столу. – Давайте выпьем!
– Вот! Вот это другой разговор! – ответил радостный Матвей.
– Саша, – крикнул Фёдор сыну с другого конца стола, – может хватит на сегодня?
– Да ладно тебе, пап. У меня же свадьба.
– Отстань от него, Федь, – обратился к товарищу дед Юра, – пусть отдыхает молодёжь. Ты дальше слушай…
Однорукий старик продолжил рассказывать Фёдору очередную байку. Тот, с недовольством посмотрел на сына и, тяжело выдохнув, вернулся к разговору с Юрой.
Пётр помог брату сесть, а затем и сам рухнул рядом с женихом. Матвей окинул взглядом стол, и, поймав в прицел ближайший бутыль с самогоном, потянулся к нему.
– Мразь! – вдруг завопила баба Люся, схватив близнеца за руку, привлекая на себя внимание всех сидевших за столом.
Матвей, застигнутый врасплох, чуть не упал со стула, но Пётр успел его подхватить.
– Люся, успокойся! – высвобождая парня из рук обезумевшей подруги, воскликнула баба Таня. – Что с тобой? Ты же не пила!
Совместными с Петром усилиями, старушке удалось остановить внезапный акт насилия. Пальцы бабы Люси расслабились, руки опустились под стол, а на лице снова воцарился покой, будто ничего и не было.
– Ой, Матвей, извини, – жалобно сказала баба Таня, – не знаю, что на неё нашло.
– Да не любит она меня просто, – ответил тот.
– Она никого не любит, – сказал Санька.
– Да нет, – произнёс Матвей, ударив Петра кулаком в плечо, – вон, этому всё время улыбается. Да? – обратился он к брату. – Донжуан хуев… И чем ты её зацепил?..
– А как она вас различает? – спросил жених.
– Да, хер знает, – ответил Матвей. – По запаху?
Троица рассмеялись. Баба Таня бросила на Матвея недобрый взгляд.
– Мы наверно пойдём, – сказала она, вставая со стула и, аккуратно утягивая за собой бабу Люсю. – Засиделись. Люся устала наверно, вот и…
– Вам помочь дойти? – спросил её Пётр.
– Нет-нет, спасибо, – улыбнувшись ответила бабушка.
Затем, она повернулась к молодожёнам и сказала:
– Ещё раз поздравляю! Живите долго и счастливо.
– Спасибо, – ответила всё ещё расстроенная Лариса, с большим трудом приподнимая уголки губ.
– Спасибо, баб Тань, – ответил Санька.
Старушки медленно направились в деревню.
– «Вам помочь дойти?» – начал передразнивать Матвей брата. – Святоша ты наш…
Пётр, кажется, пропустил это мимо ушей. Санька раздражённо посмотрел на близнецов и воскликнул:
– И чё вы расселись? Наливайте!
– Да! – крикнул Матвей. – И чё мы расселись?!
Он снова потянулся к бутылке, но едва схватив её ватной рукой, чуть не опрокинул.
– Давай я, – сказал Пётр, забирая у брата самогон, и принялся разливать.
Сначала – Матвею. Затем – себе, причём, значительно меньше. А в конце – жениху. Глаза Саньки загорелись пламенем радости. Как только мутная жидкость наполнила его стакан, Лариса, с возмущённой гримасой на лице, встала со своего места и, придерживая подол платья, направилась в сторону домов. Внезапное исчезновение жены, осталось без внимания мужа. Праздник для Саньки продолжался…
31-е декабря 1989-го года.
Фёдор Афанасьевич сидел за столом в своём домике, освещённом лишь светом керосиновой лампы, угрюмо разглядывая, разложенные перед ним пожелтевшие бумаги. С тех пор, как, после смерти жены, старик, три месяца назад, вернулся в родные края и нашёл дневник Саньки, не было ни дня, чтобы он не перечитывал рукопись, давно выучив её наизусть. И тем ни менее, пожилой мужчина снова и снова возвращался к хронике последних дней жизни сына.
«Неужели я стану отцом…ОН просит мясо…я ударил её топором по голове…»
Снова и снова, несмотря на то, что каждый раз это разрывало его изнутри.
От чтива Фёдора Афанасьевича отвлёк стук, донёсшийся из чулана.
– Эй, а ну тихо там! – рявкнул старик.
Он поднял руку и взглянул на наручные часы.
«23:13… Ещё чуть-чуть… Всего сорок семь минут… Скоро всё закончится. Я спасу тебя. Обещаю.»
Фёдор Афанасьевич посмотрел в окно. На улице, крупными хлопьями, падал снег и едва слышно завывал ветер. Где-то в дали виднелся слабый мерцающий свет желтоватого оттенка. Он снова бросил взгляд на часы.
«23:14… Сорок шесть минут…»
Старик откинулся на спинку стула, нервно постукивая пальцами по столу. В голове всплыли воспоминания недельной давности, когда он пытался выследить убийцу сына в ночном лесу. Затем – удар по голове. И тот странный сон… Крепче всего засели ЕГО последние слова: «СЛУЖИ МНЕ! 100 ДУШ… 100 ДУШ, И Я ВЕРНУ ЕЁ ИЗ МЁРТВЫХ.»
Внимание снова привлекли разбросанные на столе листы.
«…он сказал, что я ему больше не сын…ОН съел ее ноги!..»
«Вот гнида… Предлагать мне такое?! Никогда… Никогда я не соглашусь на это! Никогда и ни за что, я не стану служить… ЕМУ! … Погоди-ка…»
Пожилой мужчина вновь повернул голову в сторону окна.
«А… а что за свет?..»
Электричества в Пеньках не было, как собственно и жителей. Деревня давно заброшена и последние три месяца, Фёдор Афанасьевич – единственная «живая» душа на десятки километров.
«Гости? Здесь? Сейчас?!»
Старик встал со стула и подошёл к окну.
«Нет, чужаки мне не нужны… Не сегодня…»
Развернувшись, он сделал пару шагов к вешалке, находящейся рядом с дверью и, резво сняв с крючка тулуп, накинул на себя. Затем вернулся к стулу и взял в руки ружьё, висящее на спинке. Теперь, будучи полностью готовым к встрече с неизвестным, Фёдор Афанасьевич сдвинул в сторону щеколду и, распахнув дверь, вышел наружу.
Медленно ступая по снегу, стараясь издавать как можно меньше хруста, он приближался к таинственному свету, идущему, судя по всему, с кладбища, до которого оставалось чуть больше двенадцати метров.
«Расхитители могил?..»
С каждым шагом, сияние становилось всё ярче, а звук лопаты – всё громче.
«Вот мерзавцы! Барахлишком мертвецов решили поживиться перед новым годом?..»
И вот, перед стариком начали появляться первые «надгробия». Наспех состряпанные деревянные кресты уже давно сгнили и, либо полностью рассыпались, либо имели такой вид, что понять, кто там захоронен едва ли представлялось возможным. Но Фёдору Афанасьевичу, самолично выкопавшему половину здешних могил, какие бы то ни было указатели были без надобности. Он и так мог с закрытыми глазами сказать, кто где зарыт. Вот и сейчас, он видел, как некий мужчина с лопатой в руках, стоя спиной к старику, тяжело дыша, возился возле могилы Веры Петуховой. Ручной фонарь, свет которого и привлёк внимание Фёдора Афанасьевича лежал на могиле её мужа Степана. Там же лежало какое-то пальто и шапка ушанка, судя по всему принадлежавшие мародёру, на котором в тот момент был одет лишь вязанный свитер с оленями.
– Ты что творишь, ублюдок? – со злобой в голосе сказал старик, направив ружьё на незнакомца.
Мужчина, выронив лопату из рук, тотчас же обернулся, а увидев дуло, направленное ему в лицо, замер как статуя.
– Чего ты? Надеялся тут что-то ценное найти, а?
– Я… я не… – дрожащим голосом пытался оправдываться незнакомец.
На вид ему было около тридцати пяти, однако, из-за мешков под глазами, слегка выпирающего живота и редеющей шевелюры, вполне можно было накинуть ещё лет десять.
– Погодите, – вдруг, прищурившись и вглядываясь в лицо старика сказал мужчина. – Фёдор Афанасьевич?
«Фёдор Афанасьевич?.. Откуда он меня знает?»
Теперь уже вооружённый селянин, пытался разглядеть с кем имеет дело. Однако, внезапный удар по голове, прерывает опознавательный момент.
«Опять?..» – последнее, что пронеслось в голове Фёдора Афанасьевича, перед тем, как он, теряя сознание упал лицом в снег.
– Да какого хрена?! – воскликнула молодая девушка, стоявшая за стариком, с ещё одной лопатой в руках. – Ты же говорил, что деревня заброшена!
26-е августа 1974-го года.
Лариса, всхлипывая, сидела на кровати, когда дверь в комнату внезапно открылась.
– Ты как? – спросил её, вошедший Фёдор.
Застигнутая врасплох девушка, ничего не ответив, встала и отошла к столу, вытирая слёзы с щёк. Мужчина понял всё без слов.
– Ты не злись на него, – тяжело вздохнув, произнёс он, – Сама понимаешь, такой день…
– Вот именно… – ответила, всё ещё плачущая Лариса. – Такой день, а он…
Фёдор подошёл к девушке и приобнял её сзади.
– Ну, ладно тебе, успокойся, – сказал он, целуя Ларису в шею.
– Фёдор Афанасьевич… Федя… – обернувшись, прошептала она. – Нам больше нельзя это делать.
– Почему? – спросил мужчина, сдвигая лямки платья с плеч девушки.
– Потому что, я теперь жена твоего сына, – объясняла Лариса, не в силах скрыть возбуждение.
– Ну и что?..
– А вдруг нас кто-нибудь увидит?
– Не увидят. Все празднуют. Здесь только мы, – произнёс Фёдор, прильнув к губам девушки и усаживая её на стол.
Лариса была не против. Отвечая на поцелуй, она обвила руками шею отца своего жениха.
Но Фёдор ошибался. Скрываясь во тьме, дед Юра стоял перед окном и наблюдал столь завораживающую сцену, затаив дыхание…
ЧАСТЬ 2. «ЧЕЛОВЕК» И «ДЕРЕВО»
Лето 1945-го года.
Двое мужчин, одетых в измазанные грязью тюремные робы, сидели на брёвнышке перед костром посреди ночного леса.
– Так что, куда дальше двинем? – спросил Юра.
– Туда, где не найдут… – выдавил из себя Гена.
– Может, зря мы это всё, а?
– Чего зря?
– Чего-чего… сбежали. Может вернёмся, пока не поздно?
Гена осуждающе посмотрел на товарища.
– Дурак что ли? – сказал он.
– А что нам ещё делать? Что, до конца жизни прятаться?
– Да я лучше прятаться буду, чем рожей пули ловить. Ты же понимаешь, что тебе тоже самое светит?
– А вдруг обойдётся? Мы ведь просто делали то, что от нас требовали. Мы не заслужили смерть.
– Не заслужили. Но разбираться никто не будет. Твою мать… Я и представить не мог, что фрицы войну проиграют. Если б мог, думаешь, стал бы я на них батрачить?.. И ты не стал бы. Мы просто стали жертвой обстоятельств. А теперь всё, уже ничего не изменишь…
– Приветствую вас, странники! – вдруг раздался высокий мужской голос из кустов перед беглецами. – Приношу глубочайшие извинения за то, что столь вероломно прерываю вашу беседу, но не будете ли вы против, если я немного погреюсь у костра? Ночи нынче прохладные. Клянусь, я не доставлю вам хлопот.
Мужчины переглянусь, прочитав в глазах друг друга тревогу.
– А ты кто такой? – пережив короткий миг испуга и быстро придя в себя, спросил Гена.
– Я, как и вы, всего лишь, уставший путник.
– Путник? А в кустах чего сидишь? Может выйдешь, для начала?
– Ох, понимаете ли, вынужден сообщить, что внешний вид я имею… довольно специфический. И, дабы не шокировать вас, я бы предпочёл остаться в тени.
– Нет, друг, так дело не пойдёт. Как-то неправильно получается. Ты то нас видишь…
– Понимаю ваше недовольство, и тем ни менее, вынужден настоять.
– Говор у тебя странный…
– Что вы имеете в виду?
– Что говоришь, как еблан. Иностранец?
– Отнюдь, самый что ни на есть коренной.
– Знаешь, что, коренной… Гости нам здесь не нужны. Тем более, такие… специфические… Не нравишься ты нам. Так что, вали, пока цел.
Юра всё это время молча сидел на бревне, стреляя глазами с Гена на кусты, с кустов на Гену.
– Понимаю-понимаю… В смутное время живём. Никому веры нет… Однако, у меня для вас есть крайне заманчивое предложение: с вас – огонь, а с меня – история.
– История? Какая, блядь, история?!
– Крайне увлекательная. Уверяю, вы не будете разочарованы.
– Ты что, совсем того? Нахуя нам история твоя сдалась? Вали отсюда, бестолочь!
Наступила тишина. Вязкая, напряжённая.
Недоумевая, Гена и Юра переглянулись. Затем снова повернулись к кустам, пытаясь разглядеть за ними хоть что-то.
– Эх, что за люд пошёл… – снова раздался неизвестный голос, теперь звучавший несколько разочарованным. – И истории то им больше не нужны… Печально… Очень печально…
– Слушай, мужик… – произнёс Гена, не успев закончить фразу.
Молниеносно, нечто огромное выпрыгнуло из кустов, накрывая собой мужчину. Ошарашенный Юра не сразу понял, что зверь вонзил свои зубы в шею его товарища. Тем временем, монстр, трепыхал хрипящего Гену из стороны в сторону, как тряпичную куклу, пока у беглеца изо рта пузырилась кровь. И вот, спустя несколько секунд, голова мужчины, оторвавшись от тела, прикатилась к ногам Юры. Увидев неподвижные мёртвые глаза, тот почувствовал, как его штаны начали намокать.