Игра в безумие

Глава 1. Гробы прошлого

Тишина в кабинете на пятидесятом этаже была густой, почти осязаемой, нарушаемой лишь далеким, приглушенным гулом спящего мегаполиса. За панорамным стеклом пылала россыпь городских огней, холодных и безразличных. Они отбрасывали призрачное сияние на идеальную поверхность стола из черного дерева, выхватывая из мрака единственный объект – тонкую картонную папку.

Ариадна не двигалась, вперив взгляд в гриф, отпечатанный на обложке угрожающими черными буквами: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». Кончики ее пальцев лежали на шершавой поверхности, ощущая каждый микроскопический бугорок. Она провела по нему, чувствуя, как под кожей заходили мурашки. В горле стоял ком. Она сглотнула, пытаясь протолкнуть его обратно.

Один шаг. Всего один шаг через черту.

Перед мысленным взором всплыло его лицо. Бледное, восковое, на белой больничной подушке. Ресницы, такие темные на исхудавшем лице. Беспомощность, которую он никогда бы не позволил себе показать, будь в сознании.

Я имею право знать. Я должна знать, кому доверяю свою жизнь. Это разумно. Это логично…

Логика – ее верный щит и меч – сегодня казалась хрупким стеклом. Он треснул в тот миг, когда она приказала Ивану добыть эту папку. И теперь сквозь трещину сочилось что-то темное и вязкое. Чувство вины. Оно уже начало точить ее изнутри, тихое и настойчивое, как зубная боль.

Так почему же у меня дрожат руки?

Сжав челюсти, она резким движением откинула обложку.

Первые страницы были сухими, как прах. Биографические данные. Волков Алексей Игоревич. Настоящая фамилия обожгла ее, будто она прикоснулась к раскаленному металлу. Не Соколов, не Орлов. Волков. Даты. Места службы с лаконичными пометками: «закрытая территория», «спецкомандировка». Списки боевых операций, большинство – с зачеркнутыми грифами, будто кто-то яростно пытался стереть саму память о них.

Но она читала не как начальник, оценивающий резюме телохранителя. Она читала как влюбленная женщина, жадно выискивая крупицы, из которых был слеплен этот человек. Ее взгляд зацепился за строчку: «Шрам над левой бровью – результат ранения осколком, Афганистан, 2014».

Пальцы сами потянулись к ее собственному виску, легонько коснулись гладкой кожи. Она зажмурилась, представив внезапную, ослепляющую боль. Жар взрыва. Осколки, впивающиеся в плоть.

Волков… мысль пронеслась, ясная и неоспоримая. Это ему подходит. Одинокий хищник. Не прирученный. Примкнувший на время к стае.

Она листала дальше, и вот он, шок, холодной волной разлившийся по жилам. Причина увольнения из органов. Сухая, казенная формулировка: «Превышение должностных полномочий». А ниже – свидетельские показания, вымаранные до неузнаваемости, но в оставшихся обрывках фраз угадывалось нечто чудовищное: «неоправданная жестокость», «допрос с пристрастием», «привело к летальному исходу». И итоговая пометка, поставившая точку в карьере: «Дело замято в обмен на молчаливое увольнение».

Ариадна откинулась на спинку кресла, ощутив, как вся внутренность превращается в лед. Ее Алексей. Мужчина, который спас ее ценой собственного здоровья, в чьих объятиях она впервые за долгие годы почувствовала себя не просто защищенной, а… дома. Этот человек был способен на холодную, расчетливую жестокость. На пытки.

Превышение полномочий… ее мысли путались, пытаясь совместить несовместимое. Это тот самый порядок, который он так яростно ценит? Или его порядок – это закон джунглей, где он сам и есть высший закон?

Сердце бешено колотилось, требуя продолжения, жажда новой боли. И она его получила.

Фотографии. Не парадные снимки в форме, а размытые, зернистые, сделанные скрытой камерой. Алексей лет пять назад. Лицо моложе, с меньшим количеством морщин у глаз, но взгляд… тот же. Ледяной, сконцентрированный, отчужденный. Он был в камуфляже, с автоматом в руках. На одной из фотографий – в группе таких же запыленных бойцов, их лица были неразличимы, стерты временем или чьей-то заботливой рукой.

И тут случилось нечто. Ариадна перестала просто смотреть. Она начала осязать его прошлое глазами. Она представила его руки – те самые, что с такой осторожностью перевязывали ее рану, – сжимающими не ее тело, а холодную сталь затвора. Увидела игру мускулов на его спине и плечах – не в страстном объятии, а в напряжении боя, в броске, в ударе. Вдохнула запах не дорогих духов, что он изредка использовал, а едкой, грубой смеси пота, пыли и крови.

Это знание было грязным, опасным, чумным. И оно вызвало в ней странный, запретный трепет. Возбуждение от близости к такой силе, к такой тьме, смешалось с едкой приправой вины, создавая гремучий, опьяняющий коктейль.

«Касался ли он меня теми же руками, что и… убивал? – Мысль пронеслась, грязная и обжигающая. – Такая же ли сила была в его объятиях, когда он прижимал меня к стене, и когда он… Господи, что со мной? Почему эта мысль сводит меня с ума?»

Дрожащими пальцами она перевернула последнюю страницу. Последний раздел. Последний гроб. Краткая справка: «Находится в розыске неофициальными группировками, связанными с остатками сети «Патриарх» за «ликвидацию» ключевых курьеров в 2019 году. Предполагается личная месть».

Кровь застыла в жилах. Паутина его прошлого не просто существовала где-то параллельно. Она сплелась с ее собственной войной, с ее личным демоном. Он был мишенью Патриарха еще до того, как переступил порог ее офиса.

Мы были на одной стороне еще до того, как узнали друг о друге. Нас свела не случайность. Нас свела война. Почему он не сказал? Почему он скрывал это?

Рассвет заглянул в окно, бледный и безразличный. Ариадна с силой захлопнула папку, будто пытаясь запереть внутри вырвавшихся на свободу демонов. Она не сомкнула глаз всю ночь, и теперь они горели лихорадочным блеском. Она знала о нем вещи, которые он скрывал ото всех. Возможно, даже от себя. Она предала его доверие самым глубоким, самым низким образом.

Она подошла к окну, оперлась лбом о холодное стекло. Город внизу просыпался, начинал свой суетливый день. Но она больше не чувствовала себя королевой, стоящей над ним. Она чувствовала себя соучастницей. Сообщницей чего-то темного, могущественного и безжалостного, что жило в нем и теперь просыпалось в ней самой.

Вина и возбуждение, страх и одержимость – все слилось в один плотный, тяжелый клубок в груди.

«Я знаю твою тайну, Алексей Волков. И теперь ты навсегда мой. Или я – твоя. Или мы уничтожим друг друга».

Глава 2. Призраки у кровати

Свет в палате был приглушенным, милосердным, но он все равно резал глаза. Воздух плотно пах антисептиком и тихой болью. Ариадна замерла на пороге, позволив взгляду привыкнуть к полумраку, прежде чем найти его.

Он спал.

Это слово казалось таким чуждым по отношению к нему. Алексей в ее памяти всегда был воплощением сдержанной, готовой к взрыву энергии. Даже в покое его тело излучало напряжение заряженной пружины. Сейчас же он был обезврежен. Обезболен. Лицо – бледная маска на белой подушке, черты разглажены действием сильнодействующих препаратов. Губы чуть приоткрыты, дыхание ровное и глубокое, слишком глубокое для обычного сна. Это был уход, бегство от боли.

Она неслышно подошла и опустилась в кресло у кровати. Руки лежали на коленях, сжатые в тугой узел. Прикоснуться? К чему? К этой восковой кукле? Ее взгляд скользнул по пластиковой трубке капельницы, входящей в его мощную, но сейчас безвольную руку, по белым повязкам, скрывавшим шрамы, которые она теперь знала по именам, по мониторам, мерцающим ровными зелеными линиями. Они показывали жизнь, но сама она казалась приостановленной.

И тогда в тишине палаты зазвучали призраки. Не те, что стояли у кровати, а те, что роились в ее голове.

«Кто ты? – первый, самый главный вопрос, прозвучал беззвучно. Случайный спаситель, посланный судьбой? Или тщательно спланированная ловушка, в которую я повелась, как наивная дура?»

Память, острая и беспощадная, вытащила из глубин его резюме. Скромное, на пару страниц. «Водитель с опытом работы в силовых структурах». Ничего лишнего. Но она вспомнила его первые дни. Слишком идеальная осанка. Слишком цепкий, сканирующий взгляд, отмечавший каждый угол, каждого человека. Слишком быстрая, почти инстинктивная реакция на любую потенциальную угрозу. Он вписался в ее жизнь, как ключ в замок, но теперь она задавалась вопросом: а не был ли замок подточен заранее?

Ты появился слишком вовремя. Слишком профессионально.

И тут стены больницы поплыли, растворившись в огненном аде прошлого.

Взрыв.

Не грохот сначала, а удар. Глухой, свинцовый, вышибающий душу из тела. Его тело, тяжелое и жесткое, навалилось на нее, пригвоздив к бетону пола. Воздух вырвался из легких с хрипом.

Звуки. Оглушительный звон в ушах, сквозь который пробивался треск ломающихся конструкций, вой сигнализации. И его голос. Четкий, спокойный, будто они обсуждали погоду: «Вы ранены?» Ни тени паники. Только действие.

Запахи. В первые секунды – чистый, почти домашний запах его кожи, смешанный с едва уловимым парфюмом. Потом – едкая, удушающая гарь, пыль, пахнущая смертью.

Визуальные обрывки. Кровь. Алая, горячая струйка, стекающая с его виска по щеке. Его глаза, такие близкие. Не испуганные, а до жути сосредоточенные. В них не было места эмоциям, только холодный расчет. И его руки. Те самые руки. Они срывали с нее лоскуты дорогой ткани, накладывая жгут на ее окровавленную руку. Движения – точные, выверенные, без единой лишней дрожи.

Воспоминание отступило так же внезапно, как и накатило. Ариадна вздрогнула, снова очутившись в тихой, стерильной палате.

Ее взгляд упала на его руку. Ту самую, что держала оружие и перевязывала ее рану. Теперь в нее входила игла, подключенная к пластиковому мешку с прозрачной жидкостью. Жизнь, капля за каплей, поддерживаемая технологиями.

Ее пальцы, будто помимо воли, потянулись к нему. Она хотела почувствовать под кожей пульс, доказательство, что тот человек, спаситель и воин, все еще здесь. Но в сантиметре от его запястья она замерла. Призраки из досье встали между ними стеной.

«Он спас меня, – отчаянно твердил один голос в голове. – Он мог бы спастись сам, но бросился на меня.»

«Но кем он был до меня? – язвительно спрашивал другой, тот, что вырос из прочитанных ночью документов. – И для кого? Для меня? Или для кого-то другого, кто отдал приказ?»

Внезапно дверь открылась, впуская в палату щебетучую, деловитую медсестру.

– Время сменить капельницу, дорогая», – бросила она Ариадне, не глядя.

Ариадна вскочила так резко, будто ее поймали на воровстве. Сердце бешено заколотилось в груди.

– Я… я уже ухожу.

Она сделала шаг к двери, но на пороге обернулась. Бросила последний, жадно-пронзительный взгляд на его спящее лицо. В нем не было ни силы, ни тайн, только беззащитность. Но именно эта беззащитность делала его еще более опасным для нее.

«Я должна знать правду. Даже если она убьет то, что начало расти между нами».

Глава 3

.

Ночное бдение

Она пришла за полночь, зная, что к вечерней дозе морфия добавят ночную. Палата тонула в синеватом мраке, нарушаемом лишь призрачным свечением мониторов. Он лежал на спине, дыхание тяжелое и хрипловатое. Не сон, а забытье.

Ариадна присела на край стула, не решаясь нарушить хрупкую границу его беспамятства. Он бормотал что-то, слова расплывались в единый поток стона. Но потом она различила. Ясно.

– Сашка… держись…

Сердце ее сжалось. Сашка. Погибший напарник. Строка из досье ожила, обрела голос, наполненный болью. Это была не сухая справка, а крик из прошлого, вырвавшийся сквозь морфиевый барьер.

Дверь скрипнула. В палату вошла дежурная медсестра с тазом и губкой.

– Время гигиены, подождите снаружи, – бросила она Ариадне, деловито направляясь к кровати.

Что-то щелкнуло внутри Ариадны. Жалость? Ревность? Жестокое, всепоглощающее желание быть единственной, кто имеет право прикасаться к нему в этой слабости.

– Я сама, – прозвучал ее голос, тихий, но не допускающий возражений.

Медсестра удивленно подняла брови, пожала плечами и оставила таз.

– Как знаете.

Дверь закрылась. Они остались одни. Ариадна сжала в пальцах прохладную, влажную губку. Первые движения были неуверенными, почти стыдливыми. Она проводила по его плечу, смывая несуществующую грязь, чувствуя под тканью жар его кожи. Потом ритм нашелся сам собой. Круги по груди, вдоль рук, осторожные пассы по шее. Это был танец. Ритуал.

И началось исследование. Она читала его тело как карту, на которой уже знала все обозначения. Вот он – звездообразный, втянутый рубец под ключицей. След от пули. Афганистан, 2014. Она провела по нему губкой, представляя свинцовый разрыв плоти. Длинный, белый шрам, пересекающий ребра. Ножевой. Чечня. Ее пальцы проследовали по его траектории, ощущая память стали. Небольшой, с неровными краями ожог на предплечье. Она знала и его историю. Каждое прикосновение было немым вопросом, на который у нее уже был готовый, ужасающий ответ.

Когда прохладная вода коснулась его живота, он резко вздрогнул и глухо простонал. Его веки дрогнули, приоткрылись. Глаза были стеклянными, пустыми, устремленными в никуда.

– Не уходи… один… – выдохнул он, и в этом обрывочном шепоте была вся бездна его одиночества.

Что-то в Ариадне надломилось. Жалость, вина, та самая запретная тяга ко всему темному, что было в нем, – все смешалось в единый порыв. Она наклонилась ниже. Ниже. Ее губы, теплые и живые, мягко коснулись шрама от пули на его груди. Это не был поцелуй любви. Это было прощение. Ее прощение ему за его прошлое. И обладание. Закрепление своего права на него, на все его раны и тайны.

В следующее мгновение мир сузился до белой боли.

Его рука, еще секунду назад лежавшая безвольно, метнулась с молниеносной скоростью змеи. Стальные пальцы сомкнулись на ее запястье с такой силой, что у нее потемнело в глазах. Хрустнули кости. Боль, острая и ослепляющая, пронзила руку до плеча.

Она замерла, не в силах пошевелиться, не в силах издать звук. Его лицо было всего в сантиметре, глаза все так же невидящие, но тело напряжено, как у зверя, учуявшего опасность.

– Молчи… не двигайся… – прошипел он низким, чужим голосом, полным первобытной угрозы.

И сквозь боль, сквозь животный страх, пробилась странная, извращенная волна возбуждения. Вот он. Настоящий. Не укрощенный цивилизацией и больницей. Хищник, который даже в бреду способен убить. И она, пойманная в его капкан, чувствовала одновременно ужас и пьянящее головокружение от этой мощи.

Мгновение тянулось вечность. Потом его взгляд дрогнул, в нем промелькнула искра осознания. Сознание пробивалось сквозь морфиевый туман. Давление ослабло. Его пальцы разжались, оставив на ее коже багровые, уже темнеющие следы.

Он смотрел на нее, пытаясь сообразить, где он, кто она. В его глазах читались боль, стыд и вопрос.

– Ари…? – его голос был хриплым от недавнего крика и лекарств.

Она не ответила. Не могла. Любой звук выдал бы дрожь, сотрясавшую ее изнутри. Молча, с лицом, ничего не выражавшим, она поправила сбившуюся подушку у его головы. Жест был почти профессиональным, заботливым. Маска, под которой бушевал ураган.

Силы оставили ее. Она опустилась в кресло, прижимая поврежденное запястье к груди. Боль пульсировала в такт бешено колотившемуся сердцу. Глаза сами закрылись, сознание поплыло.

Утром ее разбудили шаги. Медсестра, сменившаяся на утреннюю смену, с удивлением смотрела на нее. Ариадна метнула взгляд на кровать. Алексей спал глубоким, спокойным сном, его дыхание было ровным. Его рука лежала на одеяле, ладонью вверх, всего в паре сантиметров от ее кресла, будто в бессознательном порыве, в поисках связи.

Не говоря ни слова, Ариадна поднялась и вышла. Выйдя из палаты, она прислонилась к холодной стене, все еще чувствуя на запястье огненное кольцо его хватки и на губах – привкус его шрама.

Она перешла незримую грань. И обратной дороги не было.

Глава 4. Разрушенное доверие

Прошло две недели. Следы беспомощности исчезали с Алексея с пугающей скоростью. Ариадна застала его в больничном коридоре, недалеко от палаты. Он медленно, с сосредоточенным видом отрабатывал какие-то простые упражнения – приседания, растяжку. Каждое движение было выверенным, экономным, напоминающим движения крупного хищника в тесной клетке. Его тело, еще не до конца оправившееся, уже излучало ту самую опасную энергию, что была его сутью.

Их взгляды встретились на секунду. В его глазах – тень ночи, когда он схватил ее за запястье, и вопрос, который он так и не задал. В ее – груз знания, тяжелый и неудобный, как камень за пазухой. Они поздоровались кивками. Словно два фехтовальщика перед дуэлью.

Она вошла в палату первой. Он последовал за ней, прошел к окну и встал спиной, глядя на улицу. Его спина, широкая и напряженная, была словно щитом, выставленным против нее.

– Иван доложил о тендерах. Все в порядке, – сказала она, и собственный голос прозвучал для нее фальшиво и глухо.

– Хорошо, – откликнулся он, не поворачиваясь.

Воздух сгущался, наполняясь всем невысказанным. Она чувствовала, как ее ладони становятся влажными, а в горле застревает ком. Она играла с огнем, зная, что обожжется, но не в силах остановиться.

– Ты что-то хочешь сказать. Говори.

Его голос прозвучал неожиданно резко, обрубив тишину, как топор. Он все еще не смотрел на нее, но, казалось, видел насквозь, читал каждый ее тревожный вздох.

Ариадна сглотнула, заставив себя поднять голову. Это был момент правды. Той правды, что могла все уничтожить.

– Я знаю, кто ты. Алексей Волков.

Он не дрогнул. Каменная статуя у окна.

– Знаю, за что тебя уволили. “Превышение полномочий”. Знаю, что за этим стоит.

Ни звука. Только мертвая, давящая тишина, в которой стучало ее сердце.

Знаю, что Патриарх тебя ищет. За ликвидацию курьеров.

Она сделала паузу, набирая воздух для последнего, самого страшного выстрела.

– И я хочу знать – твое появление в моей жизни было случайностью?

Повисла пауза, показавшаяся вечностью. Потом он медленно, очень медленно повернулся. Его лицо было обезличено, будто высечено из гранита. Но глаза… Глаза были ледяными щепками, в которых плясали черти гнева.

– Ты… – его голос был тихим, опасным шепотом, от которого по коже побежали мурашки. – Что ты наделала?

Он сделал шаг вперед. Она инстинктивно отступила, чувствуя, как спина упирается в прохладную стену. Он не касался ее, но всем телом, всей своей внезапно обрушившейся массой прижал ее к стене. От него исходил жар, словно из раскаленной печи.

– Ты полезла в мое прошлое? – он говорил сквозь стиснутые зубы, его дыхание было горячим на ее лице. – Рылась в грязном белье? Думаешь, теперь ты меня держишь? Думаешь, теперь у тебя все под контролем?

Его ярость была физической силой, обжигающей и удушающей. И сквозь страх, сквозь леденящий ужас, она почувствовала тот самый запретный, постыдный трепет. Возбуждение от этой дикой, неукротимой силы, от близости к такому чистому, неразбавленному гневу. Он был опасен. И это сводило ее с ума.

Вдруг он с силой оттолкнулся от стены, будто прикосновение к ней обжигало. На его лице было отвращение. К ней? К ситуации? К самому себе?

– Ты могла спросить, – прошипел он, и в его голосе впервые прорвалась неподдельная боль. – Но ты предпочла рыться в грязи. Уходи. Я больше не твой наемник.

Его слова вонзились в нее с такой точностью, с такой безжалостной правдой, что у нее перехватило дыхание. Он был прав. Она не доверилась. Она пошла в обход, предав самое хрупкое, что начало зарождаться между ними.

Не помня себя, она вылетела из палаты. Дверь с грохотом захлопнулась за ней, словно окончательный приговор. Она прислонилась к холодной стене в коридоре, вся дрожа от выброса адреналина, стыда и чего-то еще, темного и возбуждающего.

Я разрушила все. Все, что начиналось. Все, что могло быть.

Но потом в памяти всплыл его взгляд. Не начальника, уволенного сотрудника. Взгляд человека. Мужчины, которого предали.

Но он смотрел на меня не как на босса. Он смотрел на меня как на женщину, которая его предала. И в этом была разница. Страшная, запретная, но разница.

Глава 5. Яд прошлого

Кабинет, ее неприступная крепость, вдруг стал ловушкой. Солнечный свет, льющийся из панорамных окон, казался неестественно ярким, выхватывая каждую пылинку, каждый след ее беспокойства. Ариадна пыталась вникнуть в отчет, но цифры плясали перед глазами, не складываясь в осмысленную картину.

Ее взгляд снова и снова непроизвольно скользил к пустому пространству у двери. Туда, где всегда стоял он. Сосредоточенный, незыблемый, как скала. Теперь там была лишь полоска паркета, и эта пустота резала глаза, вызывая прилив жгучей вины и ярости. Ярости на себя, на него, на всю эту невыносимую ситуацию.

– Иван! – ее голос прозвучал как хлопок бича. Сотрудник вздрогнул. – Это что за цифры? Переделать. И чтобы через час было на моем столе!

Она видела, как он напрягся, кивнул и поспешно ретировался. Все они чувствовали ее напряжение, ходили на цыпочках, словно вокруг нее было минное поле. Так оно и было.

Тишину разрезала короткая, вибрирующая трель. Не рабочий телефон, а тот, что был у нее для узкого круга. Защищенный. На экране горел незнакомый номер. Сердце на мгновение замерло, потом забилось чаще. Она провела пальцем по экрану.

Сообщение было коротким, безобидным на первый взгляд, как укус змеи в траве.

«Наследственность – интересная штука. Яблоко от яблони… Надеюсь, ты не повторишь судьбу своего отца-дезертира?»

Мир сузился до размеров экрана. Кровь отхлынула от лица, оставив ледяную пустоту. Дезертир. Слово вонзилось в самое сердце, в ту священную, неприкосновенную память, что она хранила об отце. Он был жертвой. Он погиб, спасая семью. Его имя было синонимом чести. А этот… этот призрак назвал его дезертиром. И знал ее номер.

Дрожь, мелкая и неконтролируемая, пробежала по ее рукам. Прошел час. Она сидела, уставившись в одну точку, пытаясь совладать с паникой, когда телефон завибрировал снова. Тот же номер. Теперь звонок.

Она поднесла аппарат к уху, не произнося ни слова.

– Не переживай, я не стану тебя беспокоить.

Голос на том конце был спокойным, бархатным, интеллигентным. В нем звучали почти отеческие нотки. Это был он. Патриарх.

– Просто подумал… твой отец, Виктор, был сложным человеком. Он любил говорить о чести, но когда дело дошло до выбора… спас свою шкуру, бросив нас на произвол судьбы.

Ариадна сжала телефон так, что треснуло стекло. Она заставила свой голос звучать ледяно, хотя внутри все кричало.

– Кто вы? Что вам нужно?

Легкий, почти сочувствующий смешок был ей ответом.

– Я? Я – призрак из прошлого твоего отца. А нужно мне… справедливость. Или, если хочешь, правда. – Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание, как яду. – Интересно, его дочь поступила так же? Бросила своего лучшего защитника, когда тот оказался слаб?

Удар был настолько точен, что у нее перехватило дыхание. Он знал. Он знал все. Про Алексея. Про их ссору. Он видел ее насквозь.

– Спроси у Алисы «Решалы», о настоящей роли Виктора. Она знает интересные истории. – Его голос стал шепотом, полным зловещей интимности. – До скорого, девочка.

Щелчок. Тишина.

Ариадна вскочила с места. Дикая, бессильная ярость, смешанная с леденящим страхом, затопила ее. С размаху она швырнула телефон об стену. Устройство разлетелось на осколки с сухим хрустом.

Враг был не где-то там. Он был здесь. В ее прошлом. В ее настоящем. Он знал ее самые уязвимые места и бил по ним без промаха. Он не только угрожал ей – он осквернял память об отце.

«Дезертир? Лжец? Решала? – мысль билась в голове, как раненная птица. – Что ты натворил, отец? Что ты скрывал от нас? И почему я… почему я должна теперь расплачиваться за твои грехи? И кто, черт возьми, эта Алиса?»

Почва, казавшаяся такой твердой под ногами, уходила из-под нее, открывая зияющую пропасть. Ее единственная опора, образ отца-героя, дала трещину, и из нее выползали чудовища.

Глава 6. Бегство

Звонок разорвал предрассветную тишину ее квартиры, резкий и невротичный. Ариадна, дремавшая в кресле с ноутбуком на коленях, вздрогнула. На экране горело имя главврача частной клиники. В такое время? Ледяная игла страха вонзилась под ребра.

– Ариадна Викторовна, – голос в трубке был сдавленным, паническим. – Ваш сотрудник… он исчез!

Мир накренился.

– Что значит «исчез»? Его похитили? – ее собственный голос прозвучал чужим.

– Нет… Он сам. Ночью. Капельницы разорваны, датчики сняты. На тумбочке… записка.

Слово «записка» прозвучало абсурдно. Она мчалась по пустынным улицам, в голове стучало одно: его убили. Они забрали его прямо из палаты. Пока она не влетела в опустевший номер и не увидела аккуратно сложенный листок из больничного блокнота.

Почерк был угловатым, решительным, без единой лишней закорючки.

«Не искать. Долги возвращены».

Воздух вырвался из легких, словно от удара. Он не был жертвой. Он был добровольным дезертиром. И его последние слова для нее… о долге. Очистительный, окончательный расчет. Спасение ее жизни было услугой, а не поступком. И теперь счет был обнулен.

– Найти его! – ее крик эхом отозвался в стерильном коридоре. Она подняла на ноги всю свою службу безопасности, всех частных детективов, все свои связи. Но Алексей Волков был призраком.

Иван доложил через несколько часов, избегая ее взгляда.

– Камеры зафиксировали его у выхода в 03:17. Дальше… ничего. Он растворяется в слепых зонах, меняет маршрут. Он профессионал, Ариадна Викторовна. Если он не хочет, чтобы его нашли… мы его не найдем.

– ИЩИТЕ! – прошипела она, но в глубине души уже понимала тщетность. Он ушел туда, где ее власть ничего не значила. В теневой мир, который был его родной стихией.

Она осталась одна в его палате. Воздух уже выветрил его запах, пахло только озоном и тоской. На прикроватной тумбочке лежал тот самый дорогой смартфон, который она ему подарила. Новехонький, никем не тронутый. Символ жизни, которую она пыталась ему навязать. Больше ничего. Ни одной личной вещи. Как будто его и не было.

Ариадна медленно опустилась на край кровати, на которой он лежал. Пружины слабо вздохнули. Она провела ладонью по прохладной простыне, представляя его здесь. Его боль. Его ярость, кипевшую под повязками. Его решимость, заставившую разорвать капельницы и уйти в ночь. Она оттолкнула его. Своим вторжением. Своим недоверием. Своей проклятой жаждой все контролировать. Она оттолкнула единственного человека, который смотрел на нее без подобострастия и лести, который был с ней честен, даже если эта честность была жестокой.

Долги возвращены… мысль жгла, как раскаленный штырь. Значит, мы с ним квиты? Спасение моей жизни стоило ровно столько, чтобы он мог уйти, не оглядываясь?

Она запустила пальцы в волосы, и в кармане пиджака нащупала смятый клочок бумаги. Машинально вытащила. Это была распечатка из его досье, та самая, что она в ту роковую ночь сунула в карман, не отдавая себе отчета. На ней – его фотография. Небольшая, размытая. И имя, которое теперь горело огнем: АЛЕКСЕЙ ВОЛКОВ.

Она смотрела на это имя, на это лицо, и осознание накрыло ее с такой силой, что перехватило дыхание. Она не просто потеряла телохранителя. Не просто лишилась защитника. Она потеряла человека. Мужчину. Того, чье прикосновение заставляло кровь стучать в висках, чья ярость пугала и притягивала, чья молчаливая преданность была единственным по-настоящему прочным фундаментом в ее шатком мире. Она потеряла его. И только сейчас, глядя на эту бумажку, поняла, что он успел стать для нее всем. Что она успела его полюбить, сама того не осознавая.

Ариадна вышла из клиники. Рассвет был блеклым, безучастным. Она стояла одна на подъездной аллее. Патриарх где-то там, плетет свою паутину. Алексей исчез в неизвестности. Отец… оказался лжецом. Кругом – пустота.

Она села в машину, захлопнула дверь. И тут тишина и одиночество навалились на нее всей своей тяжестью. Голова упала на руль. Плечи затряслись. Сначала сдержанно, потом все сильнее. Глухие, надрывные рыдания вырывались из груди, которых она не слышала за долгие годы. Она плакала от бессилия. От потери. От страха перед надвигающейся бурей, которую ей предстояло встречать в одиночку.

Но слезы не могут течь вечно. Они иссякли, оставив после себя странную, ледяную пустоту. Она выпрямилась, провела руками по лицу, смахивая влагу и слабость. Включила зеркало заднего вида и посмотрела на свое отражение. Заплаканные глаза, красный нос. Но в их глубине уже не было паники. Только холодная, отточенная решимость.

Она достала платок, тщательно вытерла лицо, поправила волосы.

– Хорошо. Если некому меня защитить, я буду защищаться сама.

Глава 7. Первая кровь

Ее кабинет снова стал крепостью. Хрупкой, показной, но крепостью. Ариадна пыталась укрыться за грудами бумаг, за строгими цифрами отчетов, строя новые стены из распоряжений и приказов. Работа была единственным оплотом, островком контролируемого хаоса в океане неопределенности.

Их вторжение было беззвучным и беспощадным. Дверь распахнулась, пропуская двух мужчин в строгих костюмах, а ее растерянный секретарь лишь разводил руками позади них. Их лица были высечены из гранита – ни тени эмоций, только холодная служебная необходимость.

– Ариадна Викторовна Соколова? – старший, с пронзительным взглядом и сединой на висках, положил на край ее стола удостоверение. Прокуратура.

– Мы проводим проверку деятельности вашего холдинга на предмет возможных экономических нарушений. В частности, нас интересуют операции, уходящие корнями в период руководства Виктора Соколова.

Сердце упало. Это был не звонок и не анонимка. Это был официальный, хорошо прицеленный выстрел.

Они устроились напротив, не дожидаясь приглашения. Следователь – его фамилия была Петров – вел себя безупречно вежливо, но за этой вежливостью сквозил стальной стержень. Он не спрашивал о ней. Он копался в прошлом, которое она сама уже не понимала.

– Ваш отец, Виктор Соколов, как установлено, был тесно связан с лицом, известным под кличкой «Патриарх», – Петров делал заметки в блокноте, его голос был ровным. – Их совместные операции, особенно в конце девяностых, часто находились в… скажем так, серой зоне. Вы не находили в архивах компании подозрительных контрактов или финансовых потоков того периода?

Ариадна выпрямила спину, надевая маску ледяного спокойствия.

– Мой отец был честным бизнесменом. Все его сделки, насколько мне известно, были абсолютно прозрачны. Он оставил моей матери небольшой строительный бизнес, который я развила. Но это было много лет назад, и к его прежней деятельности не имеет никакого отношения.

Петров поднял на нее взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то вроде сожаления.

– Интересно. А как же его внезапный отъезд и последующая трагическая смерть? Это тоже часть… прозрачного бизнеса?

Удар пришелся точно в солнечное сплетение. Она не могла ответить. Она и сама не знала правды. Патриарх посеял семя сомнения, и теперь следователь поливал его. Она чувствовала себя загнанной в угол, ощущала на себе взгляд помощника Петрова – молодого, с острым, оценивающим выражением лица. Он смотрел на нее, как на интересный экспонат. Как на школьницу, попавшуюся на списывании. Унижение пылало щеками. Она, Королева своей империи, была поставлена на колени в собственном тронном зале.

И тут ее осенило. Это не случайность. Это спланированная атака. Патриарх не просто звонил и угрожал. Он передал им что-то. Старые, покрытые пылью, но все еще острые кинжалы компромата.

Он бьет по моей репутации. Он хочет отнять у меня все: сначала прошлое, потом бизнес, вытоптав его в грязи, а потом… потом и жизнь.

Процедура растянулась еще на час. Они задавали вопросы, на которые у нее не было ответов, роясь в сейфах и архивах. В конце концов, они извлекли коробку с документами – старые контракты, бухгалтерские книги времен ее отца. Петров протянул ей бланк расписки. Ее рука дрогнула, когда она ставила подпись. Она подписывала акт собственной капитуляции.

Когда дверь за ними закрылась, гробовая тишина стала оглушительной. Ариадна медленно обвела взглядом свой кабинет. Шелковые обои, полированный стол, вид на город… Все это вдруг показалось бутафорией. Картонными декорациями, которые вот-вот рухнут.

Она подошла к окну. Город, ее империя, лежал у ног, но сегодня он смотрел на нее чужими, враждебными огнями. Каждый небоскреб казался штыком, направленным в ее сторону.

Шок прошел. Унижение выгорело дотла. Осталась только она. И ярость. Чистая, концентрированная, дающая силы.

Она повернулась, взяла со стола свой личный телефон. Пальцы сами нашли номер, который она никогда не сохраняла, но который знала наизусть. Она больше не была наследницей, не была жертвой, не была королевой. Она была женщиной, загнанной в угол, и у нее оставалось только одно оружие.

Трубка была поднята почти мгновенно.

– Алекс? Это Ариадна. Мне нужна твоя помощь.

Глава 8. Предложение дьявола

«Элизиум» днем был иным существом. Без пульсирующего бита музыки, без толп разгоряченных тел, без разноцветных лучей, выхватывающих из мрака лица. Он замер в напряженной, дорогой тишине. Воздух был чист и прохладен, пахнул кожей и каким-то едва уловимым холодным цветком.

Ее каблуки отстукивали эхо по полированному черному мрамору пола, ведущему к знаменитой VIP-ложе. На этот раз тяжелая бархатная портьера была отдернута, открывая вход. Внутри царил полумрак, смягченный золотистым светом бра в виде стилизованных виноградных лоз, струящихся по стенам из темного зебрового дерева. Глубокие диваны из умбилированной кожи табачного оттенка окружали низкий стол из цельного куба малахита, в котором, как в замерзшем озере, отражался свет.

Алекс ждал ее один. Он стоял у скрытой барной стойки, встроенной в стену. На нем не было делового костюма – только джемпер из дымчатого кашемира, мягко облегавший его торс, и темные брюки. Это была расслабленная власть, демонстрация того, что его сила не нуждается в броне пиджака и галстука.