Долг Нави

Боль была первым, что вернулось. Тупая, ноющая боль во всем теле, словно после жесткой драки. Потом – запах. Сырость, старый кирпич, земля, пыль и… теплое печенье? Лев застонал, пытаясь открыть глаза. Он лежал на чем-то мягком и колючем одновременно – на старом тулупе, набросанном на земляной пол.

– Жив, живой, – пропищал над ухом знакомый скрипучий голос. – И светится еще, зараза. Убавить бы тебя, как лампочку.

Перед его лицом, в тусклом свете лампочки-груши под потолком, возникло морщинистое существо. Ростом с кошку, с большими ушами-лопухами, носом-картошкой и добрыми, но очень усталыми глазами. На нем были смешные лохмотья, напоминающие кусок старой половицы.

– Домовой? – хрипло выдавил Лев, с трудом приподнимаясь на локтях. Помещение оказалось низким подполом старого дома. В углу виднелись банки с соленьями, связки сушеных трав и груда всякого старья.

– А кто же еще? Не кикимора же болотная тебя под забор затащила, – буркнул домовой, суетясь и поднося Льву жестяную кружку с чем-то темным. – Пей. Отвар. От видения-то голова трещит, знаю.

Лев сделал глоток. На вкус – земля и мед. Но через секунду тупая боль в висках действительно отступила, уступив место ясности и новому, фоновому страху.

– Спасибо, – сказал он искренне. – Ты… ты из моей общаги? Шестнадцатый корпус?

Домовой сел на корточки, вздохнув так, что зашелестели все морщины.

– Двадцать пять лет за печкой твоей, в щели между стеной и шкафом, прожил. Помнишь, как в пять лет ложку под холодильник уронил, а она тебе утром на столе лежала? Это я. Как в шестнадцать с похмелья воду ставил у кровати? Тоже я. А ты меня ни разу не видел. Люди разучились. А теперь – бац! – открыл Ключ. И светишься на весь Навь, как новогодняя елка на Поклонной горе.

Лев потрогал грудь. Никакого ларца с собой не было, только чувство странного тепла под ребрами. И мир… он был другим. Да, подвал выглядел обычным, но если Лев концентрировался, то видел: от самого домового тянулись тонкие, шелковистые нити ко всем углам помещения, к каждой банке, к самой лампочке. Он был частью этого места. А за стенами, в туманной дымке восприятия, пульсировали и двигались сотни других огоньков, силуэтов, потоков. Шепот города стал слышен не ушами, а чем-то внутри.

– Ларец… – вспомнил Лев. – Он… во мне?

– Растворился, – махнул лапой домовой. – Ключ Восприятия – он не для ношения. Он для вскрытия. Тебе дверь в лоб выбили, и теперь ты из нее торчишь. Полу-здесь, полу-там. Для духов ты теперь как родной, но хрупкий. Для людей… странный. А для тех, кто охотился – добыча.

– Кто они? – спросил Лев, вставая. Тело слушалось с трудом.

– Молодые да злые, – пояснил домовой. – Следопыты. Духи новых вещей: интернета, смартфонов, бетона. Хотят все наладить, подсоединить к своей сети. Баланс им не нужен, им нужен контроль. А другие – старые да упертые. Вервие. Думают, что раз они из сказок, то и правила не менялись. Человек с даром – грех, его дар надо вырезать, как опухоль. И те, и другие – опасны.

Сверху, сквозь перекрытия, донесся громкий стук в дверь. Лев вздрогнул.

– Это они?

– Нет, – прислушался домовой. – Это хозяйка с внуком вернулись. Люди. Тебе пора. Нельзя тут долго. Мое гостеприимство ослабевает – ты слишком яркий. Привлечешь к ним беду.

– Куда идти? – в голосе Льва прозвучало отчаяние. Он был в пижаме духовного мира, без оружия, без плана.

– Туда, куда изначально ехал, – сказал домовой, подталкивая его к узкой деревянной дверце в задней стене подвала. – К заказчице. Марица. Она в таких делах разбирается. Ее дача в двух километрах отсюда, у самого озера. Иди по нитям.

– По каким нитям?

– Закрой глаза. Человеческие. Открой другие. И увидишь тропу.

Лев повиновался. Мир погрузился во тьму, а потом вспыхнул снова – но не красками, а потоками. Он увидел, как от этого дома вглубь леса уходит слабая, но отчетливая золотистая нить, похожая на ту, что исходила из ларца. Она пульсировала, зовя его.

– Она ждет, – сказал домовой. – И, курьер… Договор.

Лев открыл обычные глаза, удивленно глядя на существо.

– Я спас тебя, дал кров, напоил. Моя цена проста. Когда устроишься – пришли мне пачку хорошего чая «со слоном» и фунт мелких гвоздей. Не забывай старых друзей.

Лев кивнул, чувствуя странную теплоту. Это был не угрожающий шепот из тумана, а простая, бытовая просьба.

– Пришлю. Обещаю.

– То-то же. А теперь беги. И старайся не светиться так ярко.

Дверца захлопнулась за ним. Лев оказался в холодном, туманном лесу. Но золотая нить вела вперед. Он сделал шаг. А потом еще один. Его первый сознательный шаг в мире, который больше никогда не будет прежним.

Глава 3: Ведунья-брокер

Дорога по золотой нити оказалась испытанием на прочность. Каждый шаг был подобен переходу сквозь плотную, невидимую завесу. Воздух то сгущался до состояния киселя, то разрежался, заставляя Льва задыхаться. Он видел то, что было спрятано: под корнями сосн копошились светящиеся черви-«землепузы», на ветвях дремали совы с тремя глазами, а с неба, сквозь разрывы в тумане, на него с любопытством смотрели те самые алконосты, их женские лики выражали тоску и безразличие одновременно.

Шепот теперь был постоянным фоном. Но это был не зовущий голос, а гул множества существ, их мысли, обрывки споров, песни, плачи. Лев учился отстраняться, как советовал домовой: «Не слушай ушами, слушай намерением. Кричат на всех – значит, не тебе».

Наконец, лес расступился, открыв гладь черного, как нефть, озера. На его берегу стоял не типичный элитный коттедж, а старинная, крепко срубленная изба с резными наличниками. Но изба была странной: один ее угол утопал в густой, неподвижной тени, из которой доносилось тиканье множества часов, а из трубы вместо дыма струился мерцающий розоватый свет, пахнущий ладаном и… озоном.

Золотая нить вела прямо к крыльцу. У двери, не шевелясь, сидел огромный, размером с теленка, кот. Его шерсть переливалась всеми оттенками серого, а в глазах, узких как щелочки, плясали зеленые искры. Кот лениво облизнулся, и Лев увидел три ряда мелких, острых зубов.

– Лев, курьер. Ждут, – прорычал кот человеческим, басовитым голосом.

Дверь отворилась сама, без скрипа. Внутри изба оказалась бесконечно больше, чем снаружи. Это был лабиринт комнат, переходов и анфилад. В одной комнате на полках стояли не книги, а застывшие в стеклянных шарах миниатюрные бури. В другой – по ковру из мха ползали механические жуки, тикая шестеренками. Воздух был густ от запахов трав, старой бумаги, металла и энергии.

В центре главной горницы, за столом из черного дерева, заваленным свитками, гаджетами и чашками с недопитым чаем, сидела Марица.

Ей нельзя было дать возраст. В один момент она выглядела усталой женщиной лет сорока с острыми скулами и седыми прядями в черных волосах, собранных в тугой пучок. В следующий миг – древней старухой с кожей, как пергамент, и глазами, полными звездной пыли. На ней был гибрид делового костюма и старинного сарафана, а на пальцах поблескивали кольца с камнями, которые меняли цвет в такт ее дыханию.

– Опоздал на сорок семь минут, – сказала она, не поднимая глаз от светящегося планшета, по экрану которого бежали руны. Голос был ровным, профессиональным, как у лучшего банковского управляющего. – Но, учитывая обстоятельства активации Ключа и последующего преследования, время прибытия считается удовлетворительным. Присаживайся. Банник, чаю.

Из-за печи выкатилось маленькое, похожее на клубень картофеля с глазками и мохнатыми бровями, существо. Оно недовольно хмыкнуло и налило в фарфоровую чашку дымящегося напитка. Лев машинально сел на предложенный сундук, чувствуя себя на собеседовании в альтернативной реальности.

– Ларец… – начал он.

– Растворился в твоем поле восприятия, я знаю, – перебила Марица, наконец отложив планшет. Ее взгляд, тяжелый и оценивающий, упал на Льва. – Ты стал им. «Ключ Восприятия» теперь – это твоя новая реальность, твой дар и твой смертный приговор.

– Я ничего не хотел! Мне нужны были деньги!

– Всегда нужны деньги, – усмехнулась она беззвучно. – Банально, но действенно. Ты открыл ящик Пандоры, Лев. Вернее, ящик открылся через тебя. Ты теперь видишь истинную ткань мира – Навь. И, что важнее, ты можешь на нее влиять.

– Как?

– Заключая договоры. Ты, сам того не ведая, уже заключил два. С домовым – на чай и гвозди. Со мной – на доставку. Я заплатила аванс. Теперь ты должен исполнить контракт. Но предмет изменился. Ты привез не ларец. Ты привез себя.

Лев почувствовал ледяную тяжесть на душе.

– И что теперь? Меня убьют те… Следопыты или Вервие?

– С высокой долей вероятности. Если останешься без защиты. – Марица отпила чаю. – Они видят в тебе угрозу балансу. Вервие хочет уничтожить аномалию. Следопыты – взять под контроль, встроить в свою инфраструктуру как живой роутер. Ни тот, ни другой вариант не предполагают для тебя долгой и счастливой жизни.

– А вы? Что вы хотите?

– Я – брокер. Посредник. Я обеспечиваю… ликвидность в мире Навья. Информацию, услуги, артефакты. Ты, в текущем состоянии, – и артефакт, и услуга, и проблема. Я предлагаю сделку.

Она выдвинула ящик стола и достала толстую папку, швырнув ее перед Львом.

– Первое: я полностью покрываю твой долг за потерянный когда-то груз и текущий кредит. Второе: я предоставляю тебе убежище, защиту и базовое обучение. Третье: я помогаю тебе научиться управлять даром, чтобы ты не светился, как маяк, и не сошел с ума от шепота мироздания.

Лев перевел дух. Это было то, о чем он не смел и мечтать.

– А что взамен?

– Ты работаешь на меня. Курьером Особых Поручений. Будешь доставлять то, что нельзя доверить ни духам, ни магам кланов. Грузы, информация, послания в те места, куда другие боятся или не могут соваться. Работа смертельно опасна. Смертность среди моих курьеров – 60% в первый год. Но у тебя есть преимущество: ты уже в центре бури. И у тебя есть уникальный дар.

– Почему вы мне верите? Почему просто не заберете этот «дар»?

– Потому что его нельзя забрать, не убив носителя. А мертвый артефакт мне не нужен. Мне нужен живой, думающий инструмент. Или партнер, – в ее глазах мелькнула искра чего-то, похожего на азарт. – Москва – это гигантский, живой организм. Кланы – его раковые опухоли или склеротические бляшки. Нужен кто-то, кто может ходить по капиллярам. Ты – идеальный кандидат.

Лев посмотрел на свои руки. Они все еще дрожали. Он думал о долге, о матери, о холодной ноябрьской слякоти и чувстве безысходности, которое было его спутником всего несколько часов назад. Теперь ему предлагали выход. Прямо в пасть льва.

– А если я откажусь?

– Дверь там. Попробуй прожить неделю. Следопыты нашли тебя по цифровому следу в течение часа. Вервие выйдет на твой запах к закату. У тебя нет шансов.

Он знал, что она права. Это был не выбор, а формальность.

– Я согласен.

Марица кивнула, как будто так и должно было быть.

– Отлично. Первое задание начнется завтра утром. А сейчас – банник покажет тебе комнату. И попробуй поспать. Завтра будет сложный день. – Она снова взяла планшет, давая понять, что аудиенция окончена. – И, Лев… Добро пожаловать в Навь. Постарайся не сгореть в ней дотла.

Глава 4: Первый урок: цена шепота

Комната, которую отвел банник, оказалась чердаком под самой крышей. Но это был не пыльный склад, а уютное, аскетичное пространство с кроватью, столом и маленьким круглым окном, в котором застыл ночной пейзаж – но не леса и озера, а бескрайнего звездного неба, усыпанного странными, не астрономическими созвездиями. Лев рухнул на кровать, истекая физической и психической усталостью, но сон не шел. Шепот. Он был повсюду.

«…продам душу за теплые носки…»

«…три моста сгорели, а четвертый плачет…»

«…он не видит меня, не видит…»

«…курс эфира упал, пора скупать лунный свет…»

Это был белый шум безумия. Лев вжал голову в подушки, но голоса звучали не снаружи, а внутри черепа. Он чувствовал, как по краям его зрения снова начинают плодиться тени, двигаться обои с едва заметным узором.

Вдруг дверь скрипнула, и внутрь просунулась мохнатая морда банника.

– Мешаются? – хрипло спросило существо.

– Да, – простонал Лев. – Как это отключить?

– Никак. Можно только… надеть наушники.

– Какие наушники?

– Вот эти, – банник плюхнул на стол два куска застывшей темноты, похожие на комья смолы. – Тихой ночи. Стоят – твой первый завтрашний заработок. Берёшь?

Лев посмотрел на комья. Они были отвратительны на вид, но в них чувствовалось обещание тишины. Он кивнул.

– Беру.

– Договор, – удовлетворенно хмыкнул банник. – Завтра сочтемся.

Лев, не раздумывая, приложил комья к ушам. Они растеклись, превратившись в теплую, плотную повязку, закрывающую уши и виски. И… наступила тишина. Не абсолютная, а благословенная, человеческая тишина. Он слышал только биение собственного сердца и скрип кровати. Мир в окне перестал пульсировать, тени замерли. Он вдохнул полной грудью и провалился в черную, без сновидений, пустоту.

Утром его разбудил все тот же банник, тыкая в бок мохнатой лапой.

– Вставай. Хозяйка ждет. И не вздумай снимать глушители до поры.

Спустившись вниз, Лев обнаружил Марицу за завтраком. На столе стояла обычная овсянка, но с какими-то сверкающими ягодами.

– Первый урок: экономика восприятия, – начала она, не теряя времени. – Твой дар – это не просто зрение. Это канал. Ты постоянно транслируешь себя в Навь и принимаешь сигналы. Без контроля это убьет тебя за неделю – мозг перегревается. Глушители банника – костыль. Временный. Тебе нужно научиться управлять громкостью самому.

Она щелкнула пальцами. В комнате появились три фигуры. Одна – прозрачная, похожая на дрожащее желе, с глазками-бусинками (дух пустоты чердака). Другая – маленькая, злая, с клювом и проволочными конечностями (дух сгоревшей микроволновки). Третья – красивая, эфирная дева с рыбьим хвостом, парящая в воздухе (недоросток русалки из местного озера).

– Видишь их?

Лев кивнул, снимая по знаку Марицы один глушитель. Шепот вернулся, но уже не лавиной, а отдельными потоками: «скучно…», «греть… хочу греть…», «где мое ожерелье?..».

– Каждое из них чего-то хочет. Твое дело – услышать это «что-то» и решить, стоит ли вступать в диалог. Ты – человек. Ты им интересен. Твоя энергия, твое внимание, твои вещи – валюта. Предложи им сделку.

– Как?

– Говори. Вслух или мысленно, но четко. И будь готов выполнить свою часть.

Лев подошел к духу пустоты. Тот замер, ожидая.

– Эй, – неуверенно начал Лев. – Я… могу дать тебе… ну… немного пыли с моего кармана? А ты… поможешь мне найти потерянную мелкую вещь, если я такую потеряю?

Дух пустоты завибрировал. «Много пыли. Раз в неделю. И ржавый гвоздь. Тогда – да».

– Договор, – сказал Лев, ощущая странное щелканье внутри, как будто замок повернулся.

Дух радостно втянул в себя кучку пыли с пола и исчез.

Дух микроволновки был агрессивнее. «ДАЙ ТОК! ДАТЬ ТОК! СЕТЬ! РОЗЕТКА!»

– Я… не могу тебя подключить. Но я могу оставить тебя рядом с работающим роутером на час. Взамен – расскажи, что видел в стенах этого дома за последний день.

Микроволновка задумалась. «Два часа. И кусок проволоки».

– Договор.

Русалка была грустна. «Утонуло ожерелье. Блестящее. Найди. Я спою тебе песню, и ты неделю не утонешь».

– Озеро большое. Где искать?

«У старого причала, под корягой в форме дракона».

– Ладно. Сегодня поищу. Договор?

Русалка кивнула, и в груди Льва щелкнуло в третий раз. Он почувствовал легкую усталость, как после сложного разговора, но и странную связь с этими троими.

– Неплохо, – оценила Марица. – Примитивно, но инстинкты верные. Ты не стал обещать невозможного. Запомни: невыполненный договор с духом ведет к порче. Твоей удачи, твоего здоровья, твоих вещей. Они взыщут. Теперь – практика посложнее.

Она подвела его к зеркалу в резной раме.

– Посмотри. Но не глазами. Смотри, как смотрел на нить.

Лев взглянул. В зеркале был он – но окруженный слабым золотистым сиянием. И от этого сияния тянулись три тончайших серебристых нити – к потолку, к углу кухни и к окну, ведущие к трем только что заключенным духам. Это были его договоры.

– Ты видишь связи. Это хорошо. Теперь – оборви одну.

– Как? Я же обещал…

– Обещание не выполнено. Ты можешь разорвать договор, заплатив штраф. Договор с микроволновкой. Разорви его. Ценой будет твоя… ну, скажем, три часа сильной головной боли. Готов?

Лев сглотнул. Он мысленно нащупал ту нить, что вела к злобному духу гаджета. Она была колючей и горячей. Он представил, как режет ее. Нить лопнула с тихим щелчком. В ту же секунду в висках ударила молотом подобная боль. Он застонал, схватившись за голову.

– Прекрасно, – голос Марицы звучал отстраненно, как голос хирурга. – Ты почувствовал последствия. Теперь ты знаешь: каждое слово здесь имеет вес. Каждая сделка – риск. Теперь восстанови связь. Предложи духу двойную цену.

Слезящимися глазами Лев посмотрел на духа микроволновки, который злобно мигал в углу.

– Ладно… Четыре часа у роутера. Проволока. И… – он вытащил из кармана старый скрипящий подшипник от роликов. – И это.

Дух жадно ухватился за подшипник. Нить восстановилась, боль утихла, сменившись просто усталостью.

– Это основа, – подвела итог Марица. – Ты – переговорщик, дипломат и курьер в одном лице. Твоя сила не в том, чтобы приказывать, а в том, чтобы находить выгодный обмен. Сегодня отдыхай. Завтра – первая настоящая работа. Тебе нужно будет доставить пакет. Не духу. Человеку. Такому же, как ты. Но который живет в самом сердце территории Следопытов. Это будет проверка твоей способности быть невидимым. И твоего здравомыслия.

Она протянула ему маленький конверт из плотной, шершавой бумаги. Он был холодным на ощупь и слегка вибрировал.

– А что внутри?

– Лучше не знать. Пока. Иди. Осваивайся. И помни – теперь твоя жизнь измеряется не днями, а удачно заключенными договорами. Начни с того, чтобы договориться с самим собой – остаться в живых.

Лев взял конверт, чувствуя его странную тяжесть. Страх никуда не делся. Но к нему добавилось что-то новое – острое, колючее чувство азарта. Он больше не был загнанным в угол зверем. Он был учеником в школе выживания, уроки в которой оплачивались его собственной жизненной силой. И первый звонок уже прозвенел.

Лев замер, прислонившись к холодной двери подвала, пытаясь перевести дух. Золотая нить, ведущая от дома, пульсировала перед его внутренним взором, но тело отказывалось слушаться, сотрясаясь от пост-адреналиновой дрожи. Он был похож на мокрого, перепуганного котенка, выброшенного в неизвестность.

– Ну что, стоишь как пень? – скрипучий голосок прозвучал прямо из древесины двери за его спиной. – Иди уже. Каждую секунду твоего свечения сюда слетаются, как мотыльки на фонарь. Одного кикимор-ного следопыта от твоих новых «друзей» я уже отогнал.

Лев вздрогнул. Домовой был не только внутри. Он был этим домом, или дом был им. Границы размывались.

– Я иду, – прошептал он и сделал шаг вперед, навстречу туману.

Лес Серебряного Бора в Нави был не просто лесом. Это был многослойный пирог из реальностей. Под ногами шевелился не ковер из хвои, а сплетение корней-жил, по которым медленно струилась тусклая, землистая энергия. Деревья стояли не только стволами из древесины – от них в иные планы уходили призрачные двойники, тенистые и испещренные рунами. Воздух был наполнен невидимой жизнью: микроскопические духи-пылинки, споры снов, выдохнула кошмарами спящих в коттеджах людей.

Идя по золотой нити, Лев быстро понял несколько простых, смертельно важных правил этого мира:

Не смотри в глаза. Мимо, шаркая корнями-ногами, прошел лесовик. Его глаза были двумя ямами, полными тихой, древней злобы. Лев опустил взгляд, сфокусировавшись на тропе. Существо фыркнуло и скрылось в чаще.

Не наступай на тень. Тени здесь имели объем и порой собственный нрав. Он чуть не споткнулся о пень пня, которая внезапно вздулась, как подушка.

Дыши ровно. Паника, страх, даже излишнее любопытство излучали особый «запах», привлекающий охотников. Он пытался дышать так, как дышал во время долгих поездок на мотоцикле – глубоко и размеренно, отстраненно.

Нить вела его не по прямой. Она обходила участки сгустившейся, зловещей тишины (охотничьи угодья чего-то крупного), петляла вокруг мест, откуда доносился неестественный, механический гул (здесь, видимо, проходила «артерия» Следопытов). Однажды тропа и вовсе привела его к крошечному, заброшенному колодцу-роднику. Вода в нем светилась лунным серебром. Золотая нить проходила прямо сквозь него.

«Договор, – вспомнил Лев наставление домового. – Все здесь строится на договорах».

Он присел на корточки, стараясь не смотреть в глубину, где чудилось что-то большое и спящее.

– Эй, – тихо сказал он. – Мне нужно пройти. Я… могу оставить тебе что-то? Монету? – Он порылся в карманах. Нашел только старый ключ от почтового ящика и смятую этикетку от энергетика.

Из воды выплыл пузырь, а в нем – крошечное, с лицом мокрого котенка, существо с плавниками вместо ушей.

– Ключ ржавый. Не надо, – запищало оно. – Этикетка… сладкая. Пахнет громом. Дай. Пройти дам. Но быстро. Большой снизу просыпается от твоего света.

Лев сунул этикетку в пузырь. Существо схватило ее и нырнуло. Золотая нить на миг вспыхнула ярче, указывая прямо сквозь воду. Лев, стиснув зубы, шагнул в колодец.

Оказалось, что это был не физический переход. Он прошел сквозь концепцию воды, ощутив леденящий холод и давление, и вынырнул с другой стороны, уже на окраине леса, перед высоким кованым забором. Его одежда была сухой. Позади не было колодца – лишь старая, полуразрушенная сторожка. Он усвоил четвертое правило: пространство здесь подчиняется смыслу, а не метрам.

Последний отрезок пути был самым тяжелым. Голоса возвращались, нарастая, как морской прилив. Он слышал плач ребенка, которого никогда не было, перешептывание спутников на мертвой орбите, стальной скрежет мыслей искусственного интеллекта, томящегося в дата-центре. Это был не просто шум – это было давление. Его новый орган восприятия, грубо вживленный Ключом, воспалился и болел.

Он почти падал, когда наконец увидел озеро и избу. Золотая нить входила прямо в дверь, теряясь внутри. Он сделал последнее усилие, поднялся на крыльцо… и встретился взглядом с котом.

Существо размером с теленка было не просто стражем. Оно было дверью в прямом, навьем смысле. Лев видел, как его шкура – это не шерсть, а сплетение тысяч контрактов, мелких договоренностей, печатей и подписей. В его глазах-щелях отражались не глаза Льва, а его суть: испуганный, яркий человечек с грубо вставленным золотым штифтом в ауре.

– Лев, курьер. Ждут, – прорычал кот, и в его голосе Лев услышал скрип сотен пергаментов, щелканье замков.

Это было не приветствие. Это было сверкание ордера на допуск. Золотая нить от Льва встретилась с нитями в шкуре кота, произошла невидимая проверка, и дверь отворилась сама.

Преодолев порог, Лев не просто вошел в дом. Он вошел в договорное пространство. Воздух здесь был густым от обещаний. Каждый предмет – застывшая буря в шаре, механический жук – был не просто диковинкой, а активом, вложением, частью сложного баланса. Здесь правила «что-то за что-то» были возведены в абсолют.

И в центре этого всего, за столом из черного дерева, сидела арбитр – Марица.

Ее образ плавал, как мираж. То она была жесткой управляющей в очках с тонкой золотой оправой, пальцы которой летали по клавиатуре невидимого терминала, выводящего в воздух столбцы светящихся цифр. То превращалась в древнюю вещунью, чьи пальцы, унизанные перстнями-амулетами, перебирали узлы на шнуре из сплетенных волос и сухожилий. Ее одежда – гибрид строгого пиджака и вышитого соляными знаками сарафана – была униформой ее двойственной сути. Она не просто видела Навь. Она вела в нем бухгалтерию.

– Опоздал на сорок семь минут, – сказала она, и это был не упрек, а констатация факта, внесенная в незримый протокол. Голос был сухим, лишенным эмоций, как голос автоответчика в самом дорогом банке. – Но, учитывая обстоятельства активации Ключа, последующего преследования и коэффициент сопротивления среды… время прибытия засчитывается как удовлетворительное. Присаживайся. Банник, чаю. С гвоздем.

Лев опустился на сундук-лавку, чувствуя, как его собственная, простая и голодная человеческая сущность входит в конфликт с этой перегруженной смыслами реальностью. Он был как дикарь в центре биржи.

– Ларец… – начал он, и его голос прозвучал жалко и глупо.

– Актив №7-альфа, он же «Ключ Восприятия», – перебила Марица, отложив невидимые расчеты. Ее взгляд, тяжелый, как гиря, упал на него, оценивая, взвешивая, атрибутируя. – Деактивирован как материальный объект. Интегрирован в поле биологического носителя Лев-01. Проще говоря, ты теперь сам и есть груз. И, что важнее, необеспеченный актив с высокой волатильностью.

Она отпила из чашки, которую подсунул мохнатый банник. В чашке плескалась жидкость цвета ночного неба с мерцающими звездочками. Леву подали обычный, дымящийся черный чай, но от него тянулся едва заметный пар, складывающийся в рунические знаки «долга» и «услуги».

– Я ничего не хотел! Мне нужны были деньги! – вырвалось у Льва, и он тут же пожалел. Это была слабость, а здесь за слабость брали цену.

– Мотив «финансовая нужда» – в 78% случаев является катализатором для входа в Навь несанкционированными лицами, – без тени иронии констатировала Марица. – Банковская система – отличный пограничный эфир. Твои долги, твои просрочки создавали достаточно отрицательного эмоционального заряда, чтобы стать мишенью для моего… предложения. Ты был идеальным курьером-кандидатом: мотивирован, отчаян и слеп. Пока не стал зрячим.

Она сделала паузу, дав словам висеть в воздухе, как долговым распискам.

– Ты открыл не ящик Пандоры, Лев. Ты стал брешью в бюджете. Баланс Навья – сложная, хрупкая система обмена. Духи-«Следопыты» хотят тебя национализировать, подключить к своей сети как источник сырой энергии. Духи-«Вервие» хотят провести принудительную ликвидацию актива для стабилизации рынка. И те, и другие правы по-своему. И оба варианта для тебя означают окончательное списание.

Лев сглотнул ком в горле. Он понимал не все слова, но смысл был ясен: пешка на доске, которую вот-вот снимут.

– А вы? Что вы хотите?

– Я – брокер. Арбитр. Гарант. Я обеспечиваю ликвидность и соблюдение договоренностей. Ты, в текущем состоянии, – проблемный актив, неликвидный товар и… потенциальный инструмент. Я предлагаю сделку по реструктуризации.

Она выдвинула ящик. Звук был громким, как удар молотка судьи. Из ящика она извлекла не бумаги, а три предмета, положив их на стол:

Грязный, помятый бумажник. В нем светились призрачные купюры и цифры долгов. Его долги.

Маленькая, простая деревянная фигурка дома. От нее веяло покоем и уютом. Убежище.

Треснувшая, но чистая линза от очков. В ней переливались всеми цветами. Контроль над даром.

– Условия мои, – голос Марицы стал тише, но от этого только весомее. – Пункт первый: я аннулирую твои долги перед миром людей. Полностью. Мать получит уход. Пункт второй: этот дом – твоя база. Здесь действуют мои договоры, моя защита. Никто не войдет сюда без моего позволения. Пункт третий: я научу тебя пользоваться линзой – то есть, твоим даром. Не чтобы сиять, а чтобы видеть настолько, насколько нужно, и не более.

Лев смотрел на эти предметы, чувствуя, как в нем борются страх и надежда.

– А что взамен? – спросил он, уже понимая, что ответ будет страшным.

– Ты работаешь на меня. «Курьер Особых Поручений». Доставки, которые нельзя доверить духам (они слишком предсказуемы в своих хотениях) или магам кланов (они слишком ангажированы). Ты – независимый агент, и в этом твоя ценность. Смертность в первый год – 67.3%. Но у тебя есть преимущество: ты уже в игре. И у тебя есть уникальный актив, вшитый в душу.

– Почему вы не заберете его сами?

– Невозможно без девальвации, – холодно ответила Марица. – Насильственное изъятие уничтожит 90% потенциала Ключа. Мне нужен работающий, думающий инструмент. Или, если проявишь талант, партнер на комиссионных. Москва-Навь – это мегаполис, где кланы – это монополии, перекрывающие друг другу кислород. Нужен кто-то, кто может бегать по канализационным тоннелям договоров, куда они не суются. Ты – идеальный кандидат.

Лев посмотрел на свои руки. Они перестали дрожать. Внутри что-то щелкнуло. Страх не исчез, но его оттеснило холодное, ясное понимание. Это не был выбор между плохим и хорошим. Это был выбор между немедленной ликвидацией и отсрочкой с правом на борьбу. Между быстрой смертью и смертельно опасной работой.

– А если я откажусь? – все же спросил он, последний раз проверяя границы клетки.

Марица молча указала пальцем на дверь. Взгляд ее был красноречивее любых слов: Попробуй.

– Я согласен, – сказал Лев, и в воздухе прозвучал тихий, но отчетливый щелчок – звук сработавшей ловушки и одновременно – печати на контракте.

Уголки губ Марицы дрогнули в подобии улыбки.

– Разумное решение. Первое задание – послезавтра. Завтра – вводный инструктаж. А сейчас – банник покажет тебе комнату. Попробуй поспать. В Нави это тоже навык. – Она снова углубилась в невидимые расчеты. – И, Лев… Добро пожаловать в реальный мир. Постарайся не обанкротиться в первую же неделю.

Экономика тишины

Комната под крышей была не комнатой, а активом с низкой ликвидностью, который Марица, судя по всему, перепрофилировала под кадры. Но для Льва это был рай. Четыре стены, кровать, стол и окно, в котором, вместо ожидаемого леса, клубилась туманная спираль Млечного Пути, усыпанная не звездами, а мерцающими печатями завершенных контрактов. Это была не космическая карта, а доска почета или, возможно, стена должников.

Физическая усталость добила его мгновенно. Он рухнул на кровать в одежде, и мир потемнел. Но ненадолго.

Шепот.

Он вернулся не как внешний звук, а как внутренний зуд. Мысли, не его мысли, ползли по извилинам мозга:

«…шестнадцатая линия метро-призрака просит продлить аренду у духов земли до следующего полнолуния…»

«…домовой с улицы Старый Арбат жалуется на нового кота: отказывается заключать пакт о ненападении, требует ежедневную дань в виде валериановых капель…»

«…маленький бес-оптимизатор из сервера Сбербанка предлагает выгодно обменять пять минут твоего будущего везения на предсказание колебаний курса биткоина на завтра…»

Это был не диалог. Это была биржа. Хаотичная, неотфильтрованная лента данных мира Навь. Лев ворочался, вжимал голову в подушку, но голоса звучали изнутри его нового «органа». Он чувствовал, как по краям зрения снова начинают плодиться фантомные строки текста, мерцающие графики его собственного жизненного ресурса, всплывающие окна с предложениями от невидимых сущностей.

Вдруг дверь скрипнула. В щели просунулась мохнатая, похожая на гнилую картофелину, морда банника.

– Не спится? Аукцион в твоей голове шумит? – хрипло спросило существо. В его глазках-бусинках читалось странное сочетание злорадства и деловой заинтересованности.

– Как это остановить? – простонал Лев.

– Никак. Можно только поставить шумоподавитель. Временно. – Банник плюхнул на стол два комка чего-то, похожего на застывшую черную ртуть. Они тихо пульсировали. – «Глушители периферийного эфира». Аренда – до первого солнечного луча (в Навьем исчислении). Стоимость – твой первый завтрашний заработок. Берёшь?

Это не было милостью. Это был первый рабочий контракт в его новой жизни. Лев посмотрел на комья. Они выглядели отталкивающе, но в них чувствовалось обещание тишины – самый ценный товар в его текущем положении.

– Беру, – хрипло сказал он.

– Договор, – удовлетворенно хлюпнул банник, и Лев снова почувствовал тот самый щелчок в груди, слабый, но отчетливый. Его персональный «баланс» ушел в минус.

Не раздумывая, Лев приложил комья к вискам. Вещество не было твердым. Оно растеклось, обволакивая его уши, виски, часть затылка, превратившись в теплую, плотную, невидимую повязку. И…

Тишина.

Не абсолютная. Гул города-Навь остался, но превратился в далекий, неразборчивый шум, как за окном плотно закрытой квартиры. Исчезли навязчивые голоса, пропали всплывающие видения. Мир за круглым окном перестал морщиться руническими сводками, звезды-печати просто мерцали, не пытаясь что-то сообщить. Лев вдохнул полной, почти болезненно чистой грудью и провалился в черную, бездонную, бессмысленную пустоту. Он вырубился.

Утром его разбудил не свет и не звук, а ощущение. Чувство, что срок аренды истекает. Глушители на висках стали тоньше, прозрачнее, начали потихоньку «таять». Он открыл глаза. Банник сидел на сундуке, буравил его взглядом.

– Проснулся, должник? – проворчало существо. – Хозяйка ждет внизу. И не вздумай снять глушители до полной расплаты. Нарушишь контракт – взыщут по полной. Не деньгами.

Лев кивнул, чувствуя тяжесть долга уже не финансового, а экзистенциального. Он спустился вниз.

Марица завтракала. На столе стояла простая овсяная каша, но зерна в ней переливались, как жемчуг, а вместо ягод плавали светящиеся капли росы, собранной с паутины снов. Она ела, не отрываясь от большого листа пергамента, где чернила из сажи и лунного света сами перестраивали сложные схемы.

– Первый урок: бюджетирование внимания, – начала она, не глядя на него. – Твой дар – это не глаза. Это – открытый порт, без фаервола, на который идет DDoS-атака всего мироздания. Без контроля ты сгоришь за дней пять. Мозг перегружается. Глушители банника – костыль. Временный и дорогой. Тебе нужно научиться ставить ментальные фильтры самому. И первый фильтр – дисконт.

Она щелкнула пальцами. В комнате материализовались три фигуры, но на этот раз Лев увидел их по-новому. Благодаря глушителям, он не слышал их шепота, но видел ценники.

Дух пустоты чердака (дрожащее желе). Над ним висела полупрозрачная табличка: «Цена внимания: пыль (еженедельно) + мелкий железный предмет. Услуга: поиск потерянных мелочей (радиус – одно здание). Риск: низкий (склонен к забывчивости)».

Дух сгоревшей микроволновки (злой, с проволочными конечностями). Его ценник был красным и мигал: «Цена внимания: доступ к электромагнитному полю (мин. 2 часа). Услуга: подслушивание бытовых разговоров в радиусе 50 м через проводку. Риск: высокий (агрессивен, может ударить током)».

Недоросток русалки (эфирная дева). Ее ценник был написан изящным вязом: «Цена внимания: помощь в поиске утерянной ценности (ожерелье). Услуга: благословение на удачу в водной стихии (7 дней). Риск: средний (сентиментальна, может наложить тоску)».

– Видишь? – спросила Марица. – Теперь ты не просто слышишь «хочу». Ты видишь «котировку». Твое дело – сравнить цену с потенциальной выгодой и допустимым риском. Заключай.

Лев подошел к духу пустоты. Существо замерло, ожидая.

– Договор, – четко сказал Лев, мысленно представив, как от него к духу тянется нить согласия. – Я обязуюсь еженедельно предоставлять тебе пыль из карманов и один ржавый гвоздь. Ты обязуешься помочь мне найти потерянную мелкую вещь в пределах этого дома, когда я попрошу. Согласен?

Дух завибрировал. Ценник над ним вспыхнул зеленым и растворился. В груди у Льва щелкнуло, а в поле зрения на секунду появилась едва заметная строка актива в углу: «Договор №1 (Дух пустоты): Активен. Ожидает первого взноса».

С микроволновкой было сложнее.

– Договор, – сказал Лев, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Я предоставлю тебе доступ к розетке в комнате с работающим роутером на два часа. Взамен ты расскажешь мне все значимые разговоры, подслушанные в проводке этого дома за последние сутки.

Дух злобно мигнул лампочкой-глазом. Его ценник изменился: «Цена повышена: 3 часа + кусок медной проволоки».

– Не согласен, – холодно ответил Лев, вспоминая принципы торга на барахолке. – Два часа – моя итоговая цена. Без проволоки. Иначе иду к духу радио в соседнем доме.

Между ними повисла пауза. Дух явно пересчитывал выгоду. Наконец, он коротко мигнул зеленым. Договор №2 появился в списке Льва.

С русалкой он обошелся мягче, проявив сочувствие, но и тут был точен в формулировке места поиска (старый причал, коряга-дракон) и срока действия благословения.

– Приемлемо, – кивнула Марица, когда третий договор был заключен. – Инстинкт чувствовать начал. Но это цветочки. Теперь – сорняки. Она подвела его к зеркалу. – Посмотри на свои активы.

Лев посмотрел. В зеркале он видел себя, окруженного слабым золотым сиянием. От этого сияния тянулись три серебристых, прочных нити – к трем духам. Это были его текущие обязательства. Но также он увидел десятки других, тонких, паутинных, рвущихся ниточек, которые пытались прицепиться к нему извне: предложения, мольбы, попытки взлома. Его поле было похоже на новогоднюю елку, облупленную пауками.

– Видишь связи. Теперь – оборви одну. Намеренно.

– Но я обещал…

– В бизнесе иногда выгоднее заплатить штраф, чем исполнять невыгодный контракт, – безжалостно сказала Марица. – Договор с микроволновкой. Разорви его. Ценой будет… сильная мигрень на четыре часа. Готов?

Лев сглотнул. Он мысленно нашел ту нить. Она была колючей, как оголенный провод. Сосредоточившись, он представил, как берет ее и рвет. В ушах раздался тихий хлопок с искрой. В ту же секунду в висках ударила такая боль, что он чуть не рухнул, схватившись за голову. Мир поплыл.

– Отлично, – голос Марицы доносился будто сквозь вату. – Ты ощутил цену дефолта. Теперь восстанови связь. Но уже на своих условиях. Предложи двойную компенсацию, но сократи срок услуги.

Слезящимися глазами Лев посмотрел на духа микроволновки, который злорадно мигал в углу.

– Новый договор, – выдохнул он. – Четыре часа у роутера. Этот подшипник (он вытащил скрипящую деталь от роликов). И проволока. Но отчет – только за последние 12 часов, а не за сутки.

Дух, почуяв большую выгоду, жадно проглотил подшипник. Нить восстановилась, боль отступила, оставив после себя пустоту и горький осадок.

– Это основа, – подвела итог Марица. – Ты – не воин и не маг. Ты – переговорщик, оценщик и логист. Твоя сила – в умении найти точку взаимовыгодного (или приемлемого) обмена. Сегодня отдыхай, изучай свои «активы». Завтра – первая настоящая работа. Тебе нужно доставить пакет.

Она протянула ему маленький, тяжелый конверт из кожи, не то старинной, не то нерожденной. Он был холодным и тихо вибрировал, как сердце в агонии.

– Куда? Кому?

– Человеку. Такому же, как ты. Вернее, как ты был. Он живет на территории, которую плотно контролируют «Следопыты».

– Что внутри?

– Лучше не знать. Пока. Это – инсайдерская информация. Ее вес не в бумаге, а в знании. Твоя задача – пройти, не привлекая внимания, как нулевой пакет в потоке данных. Это проверка твоей способности к невидимости. И твоего здравомыслия. Не открывай. Не пытайся понять. Просто доставь.

Лев взял конверт. Тяжесть его была не физической, а информационной. Страх вернулся, но теперь он был другого сорта – острый, чистый, как лезвие. Это был страх профессионала перед первой настоящей, опасной задачей. Страх, который бодрил.

– Договор, – тихо сказал он, глядя Марице в глаза.

Та кивнула, и в воздухе снова прозвучал тот самый щелчок высшей инстанции.

– Добро. Иди. И помни – твоя валюта теперь не рубли. Твоя валюта – внимание, обещания и выполненные контракты. Начни с самого важного договора: договорись с самим собой – остаться в живых.

Лев поднялся на свой чердак, держа в руках кожаную трясущуюся тайну. Он больше не был загнанным в угол зверем. Он был стажером в корпорации «Навь». И его испытательный срок начинался с доставки письма смерти или спасения в самое логово техномагов. Первый рабочий день обещал быть интересным.

Глава 4: Логистика призраков

Следующий день прошел в подготовке. Под присмотром банника, ворчавшего, что его отрывают от «важных дел» (коими оказалось вылизывание и сортировка по цветам старых гвоздей), Лев учился управлять свечением.

Оказалось, это похоже на управление мышцами, которых у тебя раньше не было. Нужно было сосредоточиться на ощущении этого внутреннего «зрения», этого золотого штифта в груди, и мысленно приглушить его, сделать менее заметным. Это давалось с трудом. То он «гасил» свет слишком сильно, на секунду полностью слепнул для Нави и едва не налетел на невидимого, но вполне материального духа-клоповода, тощавшего в углу комнаты. То, наоборот, от волнения «вспыхивал» так ярко, что со двора к окну слетелась стайка любопытных огоньков-сплетников, которых банник тут же разгонял метлой.

– Думай о себе как о режиме энергосбережения на телефоне, – цедил сквозь зубы банник. – Фоновые процессы – сверни. Яркость – на минимум. Но экран – не выключай, а то споткнешься.

К вечеру Лев научился удерживать свое свечение на уровне тусклой свечи, почти неотличимой от общего фона. Это стоило ему чудовищной концентрации и головной боли, но это работало.

Марица вызвала его перед ужином для брифинга. В горнице на столе развернулась не карта, а трехмерная голограмма района «Москва-Сити». Но это была не та Москва-Сити, что знал Лев. Здесь башни были не из стекла и бетона, а из сплетений мерцающих светодиодных лоз, потоков данных, стилизованных под готические арки, и паутин Wi-Fi-соединений, тяжелых, как цепи. Воздух между небоскребами был заполнен снующими, как летучие мыши, духами-курьерами с планшетами вместо голов, охранными сенсорами в виде летающих глаз с камерами, и бледными, прозрачными офисными призраками, вечно повторяющимися один и тот же путь от кулера к рабочему месту.

– Цель – вот эта башня, – Марица ткнула пальцем в самую среднюю, с пиком, похожим на антенну. – «Меркурий-Навь». Там, на 48-м этаже, в техническом помещении за серверной, живет наш получатель. Человек по имени Елисей. Бывший программист «Яндекса», который однажды… увидел слишком много. Теперь он – нелюдимый «патч», живущий в складках реальности. «Следопыты» считают его безвредным сбоем, но держат в зоне видимости. Ты должен попасть к нему, не активировав их протоколы.

– Как? – спросил Лев, с трепетом глядя на этот кишащий, высокотехнологичный ад.

– По канализации. Не смейся, – заметила она его выражение лица. – Канализация данных. Ты увидишь. Твой маршрут будет пролегать через резервные линии связи, вентиляционные шахты, наполненные шёпотом кондиционеров, и через «слепые зоны» охранных чар. Я загружу тебе схему напрямую. Но главное правило: двигайся как обновление. Медленно, плавно, без резких движений. Ты – фоновый процесс, а не вирус.

Она положила перед ним тонкий серебристый чип, похожий на лезвие.

– Возьми. Это – «карта» на один проход. Приложи к груди, когда войдешь в их периметр. Он маскирует твое свечение под стандартный сигнал служебного духа-уборщика. Но не забывай про «режим энергосбережения». Если твоя настоящая природа прорвется, маска падет.

– А если меня все же обнаружат?

– Беги. Не вступай в контакт. Не пытайся договориться. Их протоколы не предполагают переговоров с несанкционированными процессами. Они попытаются загрузить тебя в карантин или стереть. У тебя есть один козырь – ты физическое действие в цифровом царстве. Они к этому не готовы. Используй это. Ломай стены, если придется. Но помни – задание в приоритете. Конверт должен дойти.

Ночь перед вылетом Лев не спал. Он сидел на чердаке, сжимая в руках холодный кожаный конверт и серебристый чип. Он мысленно проходил маршрут по схеме, вживленной в его сознание. Это было похоже на знание улиц родного района, но улиц кошмарных, нелогичных. Поворот налево мог вести в серверную 2010 года, а прямой коридор – упирается в кирпичную стену из устаревшего кода.

Он проверял свои активы. Три договора с духами пустоты, микроволновки и русалки висели на нем, как брелоки. Он не знал, пригодятся ли они здесь. Домовой где-то далеко. Марица останется в своей избе-крепости. Он был один.

На рассвете (в Нави рассвет определялся не солнцем, а моментом, когда ночные духи-шифровальщики сменялись дневными духами-аналитиками) банник вручил ему чашку густого, черного как смоль, отвара.

– На дорожку. Бодрит. И ноги чтобы не дрожали.

Отвар оказался на вкус как жженый пластик и гвоздика, но через минуту по телу разлилась странная, холодная ясность. Страх отступил, уступив место ледяной сосредоточенности. Он был готов. Вернее, вынужден быть готов.

Марица встретила его у порога. Кот-дверь приоткрыл один глаз, оценивающе хмыкнул.

– Стартуешь отсюда, – сказала Марица, указывая на обычную, казалось бы, розетку в стене скучающим видом. – Вход в резервную линию. Чип – на грудь. Конверт – внутрь куртки, ближе к телу, чтобы его вибрации не улавливались сканерами. Иди.

Лев приложил серебристое лезвие-чип к груди. Оно впилось в кожу с легким жжением и растворилось, оставив после себя ощущение легкой, статистической невесомости. Он выглядел теперь для своего внутреннего зрения не как яркое золотое пятно, а как блеклый, серо-голубой силуэт с мигающим желтым индикатором «служ.».

Сделав последний глубокий вдох воздуха, пахнущего древесиной и старыми договорами, Лев сунул палец в розетку.

Мир дернулся, сжался и вывернулся наизнанку.

Его не било током. Его прошивало пакетом данных. Он летел по трубе, составленной из бегущих строк кода, мерцающих пикселей и обрывков забытых чатов. Вокруг свистели, проносясь, другие «пакеты» – служебные духи, курсирующие между узлами. Он видел лица в них – усталые, механические, как у сотрудников call-центра в тысячный рабочий день.

Через несколько секунд (или часов? время здесь текло иначе) его выплюнуло в темное, низкое пространство, наполненное ровным, мощным гулом. Это была резервная линия – гигантский тоннель, оплетенный толстыми, светящимися синим кабелями-жилами. По стенам бежали тени – отражения процессов, происходящих в магистральных линиях где-то выше. В воздухе висела пыль – цифровая пыль, осколки устаревших файлов и сломанных алгоритмов.

Лев встал, отряхнулся (хотя отряхиваться было не от чего) и посмотрел на свою внутреннюю схему. Путь был отмечен тусклой зеленой линией. Он пошел.

Его первое задание в качестве Курьера Особых Поручений началось. Он шел по логистике призраков, неся в себе трясущуюся тайну, в сердце цифрового левиафана, где каждый байт мог оказаться стражем, а каждый shadow – ловушкой. Но он шел. Потому что назад дороги не было. Только вперед, по контракту.

Боль была первым, что вернулось. Тупая, ноющая, будто его переехал невидимый грузовик. Потом запахи: сырость, старый кирпич, пыль и… теплое печенье? Лев застонал, пытаясь открыть глаза. Он лежал на старом тулупе, набросанном на земляной пол подпола.

– Жив, зараза. И светишься, как новогодняя гирлянда на Кремле, – пропищал над ухом скрипучий голос. – Убавить бы яркость.

Перед лицом возникло морщинистое существо. Ростом с кошку, уши-лопухи, нос-картошка и усталые, добрые глаза. Одетое в лохмотья, напоминающие старую половицу.

– Домовой? – хрипло выдавил Лев, приподнимаясь. В углу подпола виднелись банки с соленьями, связки трав и груда хлама.

– А кто же еще? Не Леший же тебя из-под носа у Следопытов выдернул.

Существо подсунуло ему жестяную кружку с чем-то темным. – Пей. Отвар. От «видения» голова трещит, знаю.

Лев сделал глоток. На вкус – земля и мед. Боль в висках отступила, уступив место ясности и холодному, новому страху.

– Спасибо, – сказал он искренне. – Ты из моей общаги? Шестнадцатый корпус?

Домовой вздохнул так, что зашелестели все морщины. – Двадцать пять лет за твоей же печкой прожил. Помнишь, как в пять лет ложку под холодильник уронил, а она утром на столе лежала? Это я. Как в шестнадцать с похмелья воду у кровати ставил? Тоже я. А ты меня не видел. Люди разучились. А теперь – бац! – Ключ открыл. И светишься на весь Навь, как маяк для всякой нечисти.

Лев потрогал грудь. Ларца не было, только странное, теплое уплотнение под ребрами, будто встроенный динамик, настроенный на частоту призраков. Мир… был другим. Да, подвал выглядел обычным, но стоило сконцентрироваться – и Лев видел: от домового тянулись тонкие, шелковистые нити ко всем углам, к каждой банке, к самой пыли на балках. Он был частью этого места. А за стенами, в туманной дымке его нового восприятия, пульсировали сотни других огоньков, силуэтов, потоков энергии. Шепот города стал слышен не ушами, а самим сознанием – гулкий, многоголосый, неумолимый.

– Ларец… он во мне?

– Растворился, – махнул лапой домовой. – Ключ Восприятия – он не для ношения. Он для вскрытия. Тебе дверь в лоб выбили, и теперь ты из нее торчишь. Полу-здесь, полу-там. Для духов ты теперь как родной, но хрупкий. Для людей… странный. А для тех, кто охотился – желанная добыча.

– Кто они? – Лев встал, тело слушалось с трудом.

– Молодые да злые – Следопыты. Духи новых вещей: интернета, бетона, данных. Хотят все подсоединить к своей сети, наладить, оптимизировать. Баланс им не нужен, им нужен контроль. Другие – старые да упертые. Вервие. Думают, что раз они из сказок, то и правила не менялись. Человек с даром – ошибка, аномалия. Ее надо вырезать. И те, и другие тебя сожрут, только по-разному.

Сверху донесся громкий стук в дверь. Лев вздрогнул.

– Это они?

– Нет, – прислушался домовой. – Хозяйка с внуком вернулись. Люди. Тебе пора. Мое гостеприимство ослабевает – ты слишком яркий. Притянешь к ним беду, как магнит.

– Куда идти? – в голосе Льва прозвучало отчаяние. Он был в пижаме духовного мира, без оружия, без плана.

– Туда, куда изначально ехал, – домовой подтолкнул его к узкой деревянной дверце в стене. – К заказчице. Марица. Она в таких делах акула. Ее дача в двух километрах, у озера. Иди по нитям.

– По каким нитям?

– Закрой глаза. Человеческие. Открой другие. И увидишь тропу.

Лев повиновался. Мир погрузился во тьму, а потом вспыхнул снова – не красками, а потоками. Он увидел, как от этого дома вглубь леса уходит слабая, но отчетливая золотистая нить, пульсирующая в такт его собственному сердцебиению. Она звала.

– Она ждет, – сказал домовой. – И, курьер… Договор.

Лев открыл обычные глаза.

– Я тебя спас, дал кров, напоил. Моя цена проста. Когда устроишься – пришли мне пачку хорошего чая «со слоном» и фунт мелких гвоздей. Не забывай старых друзей.

Лев кивнул, чувствуя странную теплоту. Это был не угрожающий шепот из тумана, а простая, бытовая просьба. Якорь в реальности.

– Пришлю. Обещаю.

– То-то же. А теперь беги. И старайся не светиться.

Дверца захлопнулась. Лев оказался в холодном, туманном лесу. Но золотая нить вела вперед. Он сделал шаг. А потом еще один. Его первый сознательный шаг в мире, который больше никогда не будет прежним. Он шел, чувствуя, как Навь облизывает его края, пробует на вкус, оценивает новый актив на своем вечном, безжалостном рынке.

Лев замер, прислонившись к холодной двери, пытаясь перевести дух. Золотая нить пульсировала перед его внутренним взором, но тело сотрясала пост-адреналиновая дрожь.

– Ну что, стоишь как пень? – скрипучий голосок прозвучал из самой древесины. – Иди уже. Одного кикимор-ного следопыта я уже отогнал. Светишься, как новичок на радаре.

Лев вздрогнул. Домовой был не только внутри. Он был этим домом. Границы в Нави оказались условностью.

– Иду, – прошептал он и шагнул в туман.

Лес Серебряного Бора в Нави был многослойным пирогом из реальностей. Под ногами шевелились не корни, а жилы, по которым струилась тусклая, землистая энергия. Деревья отбрасывали не только тени, но и призрачные двойники, уходящие в иные планы. Воздух кишел невидимой жизнью: духи-пылинки, споры снов, выдохнутые кошмарами спящих в коттеджах людей.

Идя по нити, Лев вывел первые правила этого мира:

Не смотри в глаза. Прошаркавший мимо лесовик фыркнул, когда Лев опустил взгляд.

Не наступай на тень. Тени здесь имели объем и характер. Одна чуть не споткнула его, вздувшись, как подушка.

Дыши ровно. Паника и страх имели особый запах, привлекающий охотников.

Нить вела не по прямой. Она обходила зоны зловещей тишины (охотничьи угодья) и места с механическим гулом («артерии» Следопытов). Однажды тропа привела к крошечному заброшенному колодцу. Вода в нем светилась лунным серебром. Нить шла сквозь воду.

«Договор», – вспомнил Лев. Он присел на корточки.

– Мне нужно пройти. Я могу оставить тебе что-то? – Он нашел в кармане смятую этикетку от энергетика.

Из воды выплыл пузырь с крошечным существом, похожим на мокрого котенка с плавниками.

– Этикетка… сладкая. Пахнет громом. Дай. Пройти дам. Но быстро. Большой снизу просыпается от твоего света.

Этикетка исчезла в пузыре. Нить вспыхнула. Лев, стиснув зубы, шагнул в колодец.

Это был не физический переход. Он прошел сквозь концепцию воды – леденящий холод, давление – и вынырнул с другой стороны, уже на окраине леса, перед высоким забором. Одежда была сухой. Позади не было колодца. Пространство здесь подчинялось смыслу, а не метрам.

Последний отрезок был самым тяжелым. Голоса нарастали, давя на сознание: плач несуществующего ребенка, шепот спутников на мертвой орбите, стальной скрежет мыслей томящегося ИИ. Его новый орган восприятия воспалился и ныл.

Когда он уже почти падал от усталости, то увидел озеро и избу. Золотая нить входила прямо в дверь. На крыльце, свернувшись клубком, лежал Кот. Существо размером с теленка. Его шкура была не мехом, а сплетением тысяч контрактов – светящихся строк, печатей, подписей. В глазах-вертикальных щелях отражалась не его внешность, а суть: испуганный человек с грубо вышитым золотым штифтом в ауре.

– Лев, курьер. Ждут, – прорычал Кот. Голос был идеальным синтезированным баритоном, звучащим из ниоткуда.

Дверь отворилась сама. Лев переступил порог.

Глава 4: Ведунья-брокер