Буданинский стрелочник

© Владимир Плеханов, 2025

ISBN 978-5-0068-7368-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Видавший виды сельский рейсовый белый «пазик» повышенной проходимости с густо заляпанными грязью проселочных дорог колесами, привычно скрипнул тормозами и замер на конечной остановке возле небольшой деревушки Ижвино. Это забытое богом, да и людьми местечко, было изрядно отдалено от основных очагов цивилизации и со всех сторон окружено чистой первозданной природой. В деревеньке осталось всего-то четыре старых домишки, изрядно потрепанных временем, где доживали свои дни представители коренного населения, пятеро людей весьма преклонного возраста, а именно, две супружеских пары и один вдовец.

Из салона через открытую водителем переднюю дверь, не торопясь, вышли единственные пассажиры, двое мужчин – седовласый старик без бороды лет восьмидесяти, на вид еще очень даже крепкий, а другой явно моложе, который, пожалуй, даже и шестого десятка разменять не успел. Их знакомство друг с другом было очевидным, потому что, покинув автобус, они обменялись парой фраз, тепло попрощались рукопожатием и разошлись в разные стороны. Дед не спеша поковылял в свои родные ветхие пенаты, а «молодой» спокойным уверенным шагом направился прямиком по проторенной тропинке, идущей от остановки через широкий луг в сторону обширной березовой рощи.

В ту летнюю пору вот уже целую неделю стояла не жаркая, но солнечная погода, и, несомненно, любому доставило бы удовольствие вдохнуть крепкого аромата разносортных высоких луговых трав и вдоволь погулять на свежем деревенском воздухе среди шелестящих от дуновения нежного ветерка березовых лепесточков. Разве что назойливое присутствие писклявых кровососущих могло немного испортить удовольствие от контакта с родной русской природой. Однако «молодой» человек приехал сюда отнюдь не на праздную прогулку. Тропинка провела путника через душистый луг, а потом незаметно нырнула в рощу, и километра через два вывела прямиком к железнодорожному разъезду под названием «Буданино», через который проходила старая и на сегодняшний день почти заброшенная ветка, объединяющая несколько провинциальных населенных пунктов. Несмотря ни на что, и во многом благодаря дороге, в этих стареньких деревеньках все еще теплилась жизнь…

Наш «молодой» человек по имени Степан Савич Ромашкин, которому и в самом деле недавно исполнилось всего лишь сорок восемь, работал на разъезде обыкновенным стрелочником. Начинал он лет двадцать пять назад, еще молодым выпускником железнодорожного училища. В то время полустанок находился на магистрали с активным движением и имел значимость чуть ли не транспортного узла для перевозок на этом железнодорожном направлении, а сама дорога долгое время даже была электрифицирована. Но вот уже лет десять прошло, как в стороне построили новую скоростную магистраль, и эта главная прежде ветка стала вспомогательной, вскоре отключили питание для электровозной тяги, а позднее за ненадобностью сняли и сами провода контактной сети, оставив одни серые столбы в качестве напоминания о былом статусе участка. Теперь составы тянули исключительно тепловозы, но по понятным причинам транспортная интенсивность этого железнодорожного направления резко снизилась, и жизнь в «Буданино» стала постепенно угасать.

Работа стрелочника всегда считалась одной из самых ответственных в среде железнодорожников, но в наше время постепенно теряющая свою актуальность, потому что подавляющее большинство стрелочных переводов работает на электромоторах и управляется дистанционно. Однако на разъезде «Буданино», находящемся в одноименной деревушке, расположенной по обе стороны от линии, стрелки так же, как и раньше переводились вручную, не добавляя стрелочнику особого комфорта в работе. Поэтому в былые жаркие времена приходилось каждую смену изрядно попотеть, хотя даже тогда невысоких пропускных мощностей их однопутного участка едва хватало для обеспечения грузопассажирского движения.

На свои круглосуточные смены Степан Савич все годы добирался рейсовым автобусом от районного центра Марино, где постоянно проживал, каждый раз трясясь по проселку километров тридцать туда и обратно, потому что его единственная и любимая жена Татьяна с двумя дочками близняшками никак не желали переезжать в буданинскую глухомань. За последние годы многие жители поселка и коллеги по цеху покинули эту землю, но только не Ромашкин. Степану Савичу нравилась его работа на железной дороге, и другой он не искал, относился к своему делу с предельным вниманием и ответственностью, в любое время года и в любых погодных условиях. Зимой вручную тщательно расчищал стрелки от снега, летом от грязи, заботливо смазывал все элементы конструкции мазутом и олеонафтом, в холода добавляя к ним керосин. В особенно снежные зимы ему приходилось вместе с коллегами расчищать снег, пусть и не на всех, а хотя бы на двух путях разъезда, чтобы держать их готовыми в любой момент принять состав для обгона или для отстоя. К сожалению, буданинским железнодорожникам не повезло, так как в техническом оснащении разъезда совершенно отсутствовала система пневматической очистки от снега стрелочных переводов, а приходящий с узловой станции снегоочистительный поезд в такое время работал исключительно по главному пути.

Разумеется, сам Ромашкин прекрасно осознавал полное отсутствие каких-либо личных перспектив от работы на этом разъезде, и можно было бы попросить перевода на любую другую более крупную станцию, каковых много найдется в огромном железнодорожном хозяйстве, и возможно даже сменить, как говорится, профиль железнодорожной деятельности. Но не хотел этого сам Степан Савич, возможно потому, что, будучи по природе романтиком, более всего он любил именно это спокойное чистое место, где отдыхал душой и мог побыть наедине с самим собой. Иными словами, только в этой глубинке рядом с милой сердцу железной дорогой он мог благополучно совмещать личное и общественно полезное…

Из рощи тропинка вывела Ромашкина прямо к железнодорожным путям, и, нарушив неповторимую гармонию свежего воздуха и лесных ароматов, в нос Степану Савичу почти мгновенно ударил знакомый до мозга костей резкий, но приятный ему запах креозота. Впрочем, само по себе это полезное для долговечности древесных шпал вещество является очень ядовитым и канцерогенным, и, тем не менее, ни одну железную дорогу невозможно представить без этой обонятельной визитной карточки.

Территорию разъезда со стороны главного пути и станции ограждала плотная стена березовой рощи, а если смотреть на противоположный край, то чтобы, к примеру, дойти до ближайшего леса, надо преодолеть сами железнодорожные пути и небольшое поле, густо заросшее низкими травами. Всего на разъезде «Буданино» имелось пять приемоотправочных путей продольного типа, которые расходились и сходились к основному пути у границ станции, а также один путь тупиковый. Местами уже проржавевшие за многие годы рельсы были уложены на деревянные шпалы, но менять пути на современные рельсовобетонные никто по понятным причинам больше не планировал.

На разъезде все сохранилось так же, как и было много лет назад. Ближе к выезду со станции возвышалась старая, построенная из красного кирпича еще в начале двадцатого века водонапорная башня, чуть дальше располагалась действующая колонка для заправки водой паровозов, которую брали из скважины, впрочем, как и на нужды жителей деревни, имеющей кроме традиционных колодцев еще и несколько уличных водоразборных колонок. На выделенном отдельном ответвлении от путей находилась старая угольная башня, где на всякий случай оставались даже некоторые запасы каменного угля. Несмотря на невысокое значение разъезда, железнодорожное начальство решило оставить там синего цвета маневровый тепловоз ТГМ4А со штатным машинистом и помощником, выполняющим также обязанности сцепщика вагонов, а иной раз и стрелочника, правда, в случае необходимости ремонта тепловоза приходилось обращаться в депо на узловую станцию.

За многие годы деятельность разъезда определенным образом сложилась, устоялась, свои минимальные задачи «Буданино» выполняло, и руководство дороги не стало ничего здесь менять, оставив все, как есть в стратегических целях, на всякий случай, по принципу «мало ли что». Да и населенные пункты в тех местах были пока и живы, благодаря тому, что большинство жителей эта «спокойная» железная дорога в буквальном смысле «кормила». И потом, кроме немногочисленных грузовых составов через разъезд и все остальные станции два раза в день проходил и делал остановку пассажирский поезд из трех стареньких плацкартных вагонов, приводимых в движение одной секцией советского тепловоза типа 2ТЭ10У, зеленого с красными полосами со стороны кабины машиниста. Этот небольшой состав во все времена считался буквально «дорогой жизни» для обитателей малых населенных пунктов, расположенных вдоль всей этой стальной ветки. Впрочем, в эти заповедные глухие края с завидной долей регулярности поезд привозил и любителей побродить по окрестным лесам да пособирать грибов и ягод, а кто-то и на знатную рыбалку налаживался на известное во всей округе Буданинское озеро. Иными словами, эта железнодорожная ветка людьми была очень даже востребована…

Выйдя к разъезду, Степан Савич привычно окинул беглым взглядом все свое путевое хозяйство, заметив на одном из приемоотправочных путей в отстое состав из полувагонов, занимающий почти весь путь, а также прикрепленный к их станции маневровый локомотив, временно стоявший без дела на тупиковой ветке у самого поля. Остальные пути были свободны, включая главный, необходимый для пропуска проходящих поездов. Оценив общую обстановку на разъезде, Ромашкин направился к старому одноэтажному зданию с вывеской «Буданино», обитому коричневыми досками, которое одновременно служило вокзалом, диспетчерской и пассажирским залом ожидания с билетными кассами. Преодолев уверенным шагом низкий асфальтированный перрон, Степан Савич по ступенькам трехуровневого дощатого крыльца поднялся к двери и зашел внутрь, чтобы у дежурного по станции отметить приход на очередную смену и перекинуться парой слов со своим коллегой Никифором Ивановичем Крапивиным. Этот человек имел большой опыт работы на дороге и, в отличие от своего младшего по возрасту коллеги, обладал веселым нравом. Все свои пятьдесят шесть лет он прожил в одноименной с разъездом и станцией деревне, и не имел желания покидать родной край, продолжая работать стрелочником, а по совместительству механиком и электриком. Даже в «спокойном» буданинском железнодорожном хозяйстве имелась потребность и в подобных специалистах.

В здании вокзала Ромашкин заметил кучку разновозрастных деревенских жителей, сидящих на жестких деревянных скамейках в ожидании того самого заветного поезда из трех вагонов, которым, хоть и с минимальным комфортом, но можно было добраться до узловой станции и соответственно посетить один из крупнейших районных центров соседнего региона под названием Богачев. Как это ни покажется странным, но местные больше предпочитали совершать двухчасовые поездки на этом поезде, чем рейсовым автобусом минут за сорок добираться до их административного райцентра Марино. Причина тому оказалась простой – город Богачев представлял собой по местным меркам самый настоящий «очаг современной цивилизации» с приличными магазинами, центрами досуга и развлечений, прочими благами и удобствами, включая общественный автобусный транспорт, а также с возможностью сесть в один из поездов дальнего следования, если возникнет непреодолимая тяга к путешествиям.

Проходя зал ожидания, стрелочник машинально кивнул своим знакомым из числа потенциальных пассажиров, и уверенным шагом вошел в комнату дежурного по станции, где его уже ждал Никифор Иванович.

– Здорово, сменщик! – с радостной улыбкой произнес Крапивин, вставая со стула и протягивая Ромашкину руку.

– Привет, Иваныч, как дела? – ответил Степан Савич, отвечая на рукопожатие.

– Спасибо, все в норме! – бодро ответил Никифор, продолжая показывать через улыбку щербатые ряды своих зубов, безнадежно желтых от постоянного курения крепкого табаку.

– А как дела на участке? – уже нарочито серьезно спросил Степан Савич.

– За время вашего отсутствия происшествий не случилось! – шутливо отрапортовал Никифор, что означало «порядок на вверенном участке дороги».

– Вот и славно! – ответил Ромашкин, а потом обратился и к сменной дежурной по станции Варваре Кузиной, полноватой женщине лет пятидесяти, также, как и Крапивин, местной жительнице Буданино.

– Здравствуй, Семеновна! – улыбнувшись, проговорил Степан Савич.

– И тебе, Савич, не хворать! Как жена, дочурки? – приветливо поинтересовалась дежурная, оторвавшись от документов на столе.

– Спасибо на добром слове, все в порядке! – бодро ответил Ромашкин, присаживаясь на стул.

– Так значит и не хотят они сюда к нам-то переехать? – поинтересовалась Варвара, – ваше Марино не очень-то и велико, а здесь хоть и глухомань, но природные условия для организму больно уж подходящие, да и дома свободные имеются.

– Не хотят! Девочки привыкли к школе, а Татьяна к работе в своей поселковой администрации. Но все равно ведь насильно не заставишь, для них лучше Марино и нет места на свете! – с легкой досадой ответил Степан, совсем не желая развивать больную для него тему.

– Это точно, не заставишь! – вздохнув, ответила Семеновна, и вернулась к своим бумагам.

– Ладно!.. Никифор Иванович, эти вагоны на третьем пути надолго к нам?

– Пришли вчера вечером, по сообщению с узловой, через пару дней их заберут под загрузку на Богачевский обогатительный комбинат, – четко ответил Крапивин.

– Понятно, башмаками-то хорошо закреплены?

– Разумеется, все чин по чину! Не боись, не укатются! – усмехнулся Никифор, снова показав свои желтые зубы.

– Да это я так, в педантичности упражняюсь, – как бы оправдываясь, ответил Ромашкин.

– Нет, все правильно! Тебе ж на смену иттить. Проверить-то все одно требуется, – проговорил Крапивин, уже готовый пройти к выходу из «дежурки» и отправиться домой на отдых.

– Ну, что же? Смену принял! Пошел на участок! – то ли утверждающе, то ли вопросительно произнес Ромашкин.

– Принято, Степан Савич, – ответила Кузина вполне официально.

– Знаешь, Степа! Я уж с тобой не поплетусь по всему разъезду, коль что не так, знаешь, где меня найти! – в свою очередь бодро произнес Никифор Иванович, махнув коллеге рукой, а потом добавил.

– Я, кстати, заодно стрелки на входе для пассажирского уже перевел на главный путь, чтобы ты не беспокоился, он через пять минут прибывает, а на выходе все в порядке.

– Вот за это огромное спасибо, а то бы сейчас пришлось бегом бежать к началу разъезда! – улыбаясь, произнес Ромашкин и еще раз пожал коллеге руку. Вместе с пакетом он уложил взятый из дома обед внутрь стоящего в комнате маленького холодильника, захватил с собой портативную рацию для оперативной связи с дежурным по станции, а потом направился к выходу.

– Удачной смены! – крикнул Крапивин уже с улицы и отправился в сторону своего дома.

– Спасибо, Иваныч! – громко ответил Степан Савич и, покинув здание вокзала, пошел вдоль перрона, на котором уже собрались пассажиры, до этого сидевшие в зале ожидания, а теперь готовые отправиться в свой любимый Богачев.

Вдалеке раскатистым эхом уже разлетался по воздуху характерный гул приближающегося поезда, а через минуту из-за поворота на пути показался и сам тепловоз, старый трудяга, из труб выхлопной системы которого валил черный дым от работающего дизеля, а за ним, слегка покачиваясь, тянулись выкрашенные в цвета РЖД три стареньких пассажирских плацкартных вагона. По мере приближения к станции машинист давал предупреждающие гудки.

Ромашкин дождался, пока состав благополучно затормозит у перрона, а пассажиры начнут торопливо заходить в вагоны, зная, что поезд долго здесь не стоит, а потом приступил к выполнению своих обязанностей, не забыв при этом поприветствовать своего давнего знакомого машиниста тепловоза, наблюдающего за посадкой, высунув голову из форточки…

Когда отправившийся состав уже скрылся за поворотом, а до уха Степана Савича гулко донесся звук локомотивного гудка, и прокатилось последнее эхо колесных перезвонов, наступила тишина, едва нарушаемая только отзвуками многоголосого пения лесных птиц и непрерывным жужжанием активных в погожий день насекомых.

Пройдя метров сто по направлению к границе станции, Степан Савич добрался до старой стрелочной будки из красного кирпича с шиферной крышей и одним окном с мутными от времени и давно нечищеными стеклами. Там хранился полный набор инструментов, запас материалов и все, что могло понадобиться стрелочнику для работы, и где, разумеется, была дополнительно оборудована внутренняя телефонная связь с дежурным. Перед началом смены Ромашкин проверил, все ли в привычном порядке, и, не заметив никаких отклонений, не спеша переоделся в железнодорожную куртку и комбинезон, сверху одел сигнальный жилет и переобулся в рабочие ботинки. Потом стрелочник не торопясь закрепил на ремень рацию, взял с собой сумку с инструментами, немного смазочных материалов и пошел по обыкновению инспектировать и обслуживать каждый знакомый ему по последнего болтика и остряка стрелочный перевод. Не забыл Степан Савич по рации, как полагается, сообщить дежурной по станции, что начал работать…

Пожалуй, читателю покажется очень странным, что такой еще относительно молодой и возможно даже сентиментальный человек так сильно свыкся с работой на этом месте, что категорически не желал ничего менять в своей жизни. Но это могло показаться только на первый взгляд. На самом деле кроме романтики и душевного спокойствия была еще одна не менее веская причина. Только Степан Савич Ромашкин знал об этом разъезде нечто такое, что само по себе не возбуждало у него ни желания, ни поиска возможности покидать это место насовсем. Получается, обычный стрелочник обладал какой-то закрытой информацией, а может быть, был посвящен в какую-то тайну, о которой никто из его коллег, многие годы служивших на станции, не имел ни малейшего представления…

Это произошло давно, в тот период, когда Степан Савич уже успел отдать работе на разъезде пятнадцать лет своей жизни. Однажды один из работающих в то время рядом с ним «стариков», почему-то именно ему поведал необычную тайну разъезда «Буданино», при этом настоятельно попросив больше никого в нее не посвящать. Поначалу Ромашкин, как водится, ну совсем не поверил в то, что рассказал ему старый железнодорожник, посчитав это выдумками пожилого человека, однако позднее Степан Савич лично убедился в том, что все сказанное оказалось правдой. Но интереснее было другое. Выходило, что в отличие от его коллег по работе на разъезде, только стрелочник Ромашкин и смог в полной мере воспользоваться предоставленной ему информацией. Возможно, чувствуя это, тот старик доверил свою тайну именно Степану Савичу…

За два-три часа стрелочник Ромашкин не спеша прошел по всем стрелочным переводам на разъезде, сделав все, что требуется для проверки и текущего их обслуживания, что-то укрепил, где-то смазал, а потом перенес в будку инструменты и направился к вокзалу в комнату дежурной по станции.

– Варвара Семеновна, я везде обошел, все в норме! – скорее для порядку отчитался Ромашкин дежурной, присаживаясь за стол.

– Хорошо, посиди, отдохни, все равно поездов в ближайшие часы не предвидится, а время сейчас обеденное, еще и чайку попьем с моим домашним вареньицем, у меня вкусное, клубничное прошлогоднее! Я уж и чайник поставила, – добродушно проговорила Кузина.

– Спасибо, – ответил Степан Савич, устало присаживаясь за стол со стоящей на нем электроплиткой, где располагался исправно служивший еще с советских времен полный воды закипающий пыхтящий алюминиевый чайник с изогнутым носиком и дугообразной ручкой с деревянной вставкой, чтобы не обжечься.

Дежурная в это время достала из своей сумки пластиковый контейнер с супом, пакетик с бутербродами и пол литровую банку обещанного домашнего варенья, прикрытую пластмассовой крышкой.

– Кстати, вечером в шесть двадцать должен транзитом один грузовой проследовать, не забудь, пожалуйста, основной путь открыть, – как бы случайно вспомнив, сказала Варвара Семеновна.

– Так я уже все сделал, перевел как надо, на входе и выходе, главный путь подготовлен! – ответил Ромашкин.

– Хорошо, спасибо!

– А может вдруг до вечера еще маневры какие-нибудь неожиданно начнутся с вагонами?

– Маловероятно, об этом у меня информации нет, во всяком случае, на данный момент. Да! И, само собой, местный пассажирский прибудет из Богачева к восьми вечера, вернутся все наши буданинские путешественники с покупками. И все, потом по моим данным, до самого утра больше составов не ожидается, – деловито проговорила дежурная, продолжая записывать что-то в журнале.

– Благодарю за информацию, Семеновна, не беспокойся, я на всякий случай все равно выйду на пути, еще раз проверю стрелки и присмотрю за проходом составов, – промолвил Степан Савич, снял с электроплитки вскипевший чайник, из носика которого валил густой пар, и поставил на деревянную подставку, лежащую на столе.

– Ну, вот и кипяточек поспел. Так, Савич, давай, наливай заварку, я ее уже заранее заготовила, пей на здоровье! – проговорила Семеновна, доставая две кружки из деревянного шкафа, приспособленного под буфет, и подвинув ближе к коллеге наполненный заварочный чайник с торчащим из носика ситечком.

Ромашкин навел в кружке чай покрепче, как ему нравилось, а потом вышел из-за стола, достал из небольшого холодильника приготовленные женой и уложенные в пластиковые контейнеры борщ и домашние котлеты с макаронами, погрел все в микроволновке и приготовился обедать. Варвара Семеновна тоже разогрела принесенное из дома питание и уселась за столом напротив Ромашкина. Во время обеда Степан Савич с Варварой Семеновной вели ничего не значащую беседу о том, о сем, как все люди, имеющие давнее знакомство, а когда трапеза была благополучно закончена, стрелочник вышел на улицу и присел на скамейку на перроне рядом со зданием вокзала.

Оттуда обычно хорошо виден весь разъезд целиком, но в данный момент обзор закрывал стоящий на третьем пути состав из полувагонов, ожидающий отправки на комбинат. Ромашкин машинально бросил взгляд по очереди в одну и другую сторону, расслабленно откинулся на спинку скамьи и принялся наслаждаться чистым деревенским воздухом, смешанным с легким запахом креозота. Благо, ясная солнечная погода благоприятствовала и поднимала настроение. До прохождения поездов через Буданино оставалось еще несколько часов, которые надо было чем-то занять, и Степан Савич, отдохнув на скамейке, решил полностью осмотреть состав из полувагонов, проверить надежность «башмаков», качество сцепки и подключение шлангов тормозной системы. Работа вагонника в какой-то мере тоже входила в его обязанности и его сменщика по причине небольшого штата железнодорожников на станции. Здесь почти все они были профессионалами широкого профиля.

Примерно часа через полтора, убедившись, что порожняк в полном порядке, Ромашкин отправился «навестить» машиниста станционного маневрового тепловоза, который вместе со своим помощником находился возле вверенной им техники. Из-за временного отсутствия дела для их машины, они оба сидели на скамейке рядом со своим стальным конем и вели неторопливую беседу, степенно дымя папиросками.

– Приветствую, вас, господа водители тепловоза! – шутливо произнес Степан Савич, подходя к сидящим на скамейке железнодорожникам, как водится одетым в спецодежду и сигнальные жилеты.

– Здравствуй, коль не шутишь! – так же весело произнес машинист, вставая со скамейки и приветливо протягивая Ромашкину руку, то же самое сделал и помощник.

– На очередную смену? – дежурно спросил машинист.

– Так точно! Ходил вот, осматривал хозяйство, – сообщил Ромашкин, присаживаясь рядом на скамейку.

– Да, все ведь дело важное и нужное, хоть не так уж и много поездов следуют через наш разъезд, – с едва уловимым оттенком грусти отозвался машинист.

– Но раз не закрывают движение, то значит, остается необходимость в нашей работе! – констатировал стрелочник.

– Это точно! – подтвердил помощник машиниста.

– Ну как оно вообще? – более для поддержания беседы спросил Степан Савич.

– Да все в порядке, – ответил машинист, которого звали Иван Спиридонович Борисов, проработавший на дороге именно здесь, в Буданово, почитай всю свою жизнь, а ему было немногим за пятьдесят.

– Ну и хорошо, – ответил Ромашкин.

– Ты, Степан Савич, смотрю, так и не куришь? – спросил помощник машиниста Игорь Михайлович Петров, молодой человек лет тридцати, уроженец здешних мест.

– Нет, Игорек, и не собираюсь, здоровье берегу! – произнес, улыбаясь, стрелочник, – и вы тоже могли бы бросить, какой смысл загрязнять легкие, если живете в таком чистом природном месте.

– Может, оно, конечно, и верно, да уж привычка давняя держит и не отпускает, – отозвался Иван Спиридонович.

– Тут не в привычке дело, чтобы бросить, воля нужна крепкая! – проговорил Ромашкин.

– Твоя правда, Степан Савич! Но, видно, не хватает нам с Игорем воли-то ентой! – улыбаясь, ответил Иван Спиридонович.

– Что, тепловоз исправен, все в порядке? – поинтересовался стрелочник больше для порядку и в целях поддержания разговора, чем с профессиональным интересом.

– Да все вроде в норме, сегодня с Игорем каждый узел проверили и прозвонили, а что? – спросил машинист.

– Нет, я просто для себя, для информации спросил! – ответил Ромашкин.

– Эх, не тот стал разъезд, как-то спокойно, тихо… А было время, когда вот так просто не посидишь, только и катали вагоны туда сюда, – рассуждал Борисов.

– Верно говоришь, Спиридоныч, и мне приходилось побегать со своими стрелками, а зимой особенно тяжело приходилось, – посетовал Степан Савич, на пару мгновений вспомнив о тех былых годах.

– Да, было время, Степа! Но зато работали и гордились своим делом. Эх, да что там теперь говорить? – произнес машинист, а потом добавил.

– Вот что, Игорь, а давай обкатаем нашего стального коня, пока свободное время имеется, и поездов никаких нет! Негоже тепловозу просто так без дела постоянно стоять, надо размять его железные кости, оно что машине, что человеку не повредит.

– Согласен, Спиридоныч, думаю, Варвара не будет против, я сообщу ей по рации, что мы только в пределах разъезда, до семафоров покатаемся, – бодро ответил помощник машиниста, мгновенно поднялся со скамейки и по железным ступенькам забрался в кабину маневрового, а следом за ним то же сделал и машинист.

– Степан Савич, айда с нами, прокатишься, время скоротаешь, а заодно и стрелки проверишь, переведешь, где надо! – через смотровое окно крикнул Ромашкину машинист, и тот не раздумывая заскочил на подножку тепловоза, сразу же перейдя по трапу в переднюю часть, чтобы удобнее было по ходу движения смотреть за стрелками.

Запущенный тепловоз взревел двигателем, выбросив из выхлопной трубы столбик черного едкого дыма и, несколько минут спустя, начал движение из своего тупика. Бригада старенького маневрового локомотива начала не торопливо прогонять свою машину по всем имеющимся на разъезде свободным путям, разумеется, кроме главного и занятого вагонами, а Степан Савич в нужный момент спрыгивал с подножки и переводил правильные стрелки. Несколько раз тепловоз приходилось выгонять за границу разъезда, чтобы потом перейти на соседний путь. Обкатка заняла часа полтора, а по завершении прогона маневровый вывели обратно на тупиковый путь и заглушили двигатель. Ромашкин покинул своих коллег и снова с проверкой обошел все те стрелки, которые позволяли составам непременно пройти по главному пути, а потом вернулся в здание вокзала в комнату дежурной по станции.

– Ну, что, обкатали тепловоз? – спросила Варвара Семеновна у Ромашкина, когда тот зашел в комнату и расположился на мягком диванчике у стены.

– Да, сама понимаешь, нельзя, чтобы агрегат без работы застаивался, а то при такой малой амортизации и сломаться ему не долго, поэтому необходимо время от времени запускать двигатели, давать ход механизмам, чтобы не допускать длительного простоя, – объяснил Ромашкин тоном профессионала.

– Оно машинистам-то виднее, как дежурная, я не возражаю, пусть обкатывают, все одно движения пока нет, – невозмутимо ответила Кузина.

– Семеновна, гляди-ка, скоро и грузовой проследует, пойду, пожалуй, к путям, проверю, – взглянув на свои командирские наручные часы, сообщил Степан Савич.

Покинув комнату дежурной, стрелочник вышел на перрон и прошелся вдоль разъезда сначала ко входной, а потом к выходной стрелкам главного пути. Убедившись, что беспрепятственный проход составам обеспечен, Ромашкин вернулся к зданию вокзала и присел на скамейку в ожидании грузового. Точно в шесть вечера где-то вдалеке за лесом послышался локомотивный гудок, возвещающий о приближении поезда, а дежурная по станции сразу же вышла на перрон, развернув желтый флажок, подтверждая локомотивной бригаде, что на данном перегоне все в порядке. На входном и выходном светофорах сигналы были зеленые, что говорило машинисту – «путь свободен», он может смело продолжать движение через буданинский полустанок и следовать дальше по своему маршруту.

Находясь уже в границах разъезда, локомотив издал громкий короткий предупреждающий гудок, разнесшийся гулким эхом по округе, а потом уверенно пошел по главному пути, и все вокруг наполнилось характерным мелодичным металлическим шумом и звоном колес, издаваемых казалось нескончаемой вереницей тяжелых грузовых вагонов, а по земле «гуляла» мелкая дрожь. На подходе Степан Савич заметил марку локомотива – тепловоз 2ТЭ25 в цветах РЖД, который тянул большой состав с разнотипными вагонами. Мимо здания вокзала, стоящей на перроне дежурной и сидящего на скамейке стрелочника с лязгом сцепок и колесным перезвоном на приличной скорости пробегали полувагоны и крытые вагоны, цистерны и платформы с контейнерами. Поистине любой, кто искренне влюблен в железную дорогу, способен нескончаемо наслаждаться этой поездной музыкой, ласкающей не только слух, но и саму душу…

Как правило, такие крупные составы направлялись обходным путем через Буданино не так уж и часто, а лишь в случае высокой загруженности основной магистрали, поэтому Степан Савич каждый раз с упоением наслаждался этими редкими моментами, напоминающими ему о том, что любимая дорога продолжает жить. Стрелочник сидел возле здания вокзала до тех пор, пока последний вагон скрылся за поворотом путей, а шум постепенно и окончательно затих. Потом Ромашкин неторопливо поднялся со скамейки и вернулся в комнату дежурного по станции, чтобы подкрепиться провиантом, что был приготовлен на ужин, а Варвара Семеновна как обычно составила ему компанию, не преминув снова угостить Степана Савича своим ароматным чаем с клубничным вареньем…

В восемь вечера, когда уже начинало смеркаться, наконец, прибыл и пассажирский состав, из трех вагонов которого сошли на перрон жители Буданино, довольные очередным вояжем в очаг цивилизации. Нагруженные полными покупок сумками, пакетами и рюкзаками, люди стали не торопливо расходиться по домам, продолжая оживленно обсуждать промеж собой последние новости о том, кто что видел и где побывал, что приобрел в магазинах. Находящийся на перроне Ромашкин, встретив состав, тоже успел перекинуться со своими знакомыми парой слов. Локомотив издал длинный гудок, и неторопливо отправился от перрона, чтобы потом набрать необходимую скорость, а Степан Савич под звуки покидающего разъезд поезда отправился вдоль линии в будку стрелочника, чтобы прихватить там железнодорожный фонарь и небольшую кожаную сумку с необходимыми для работы инструментами. Стрелочное дежурство переходило в ночную фазу. Разумеется, в это время суток освещение на разъезде функционировало, и было достаточным для проведения маневровых работ, но свет ярких фонарей перекрывал не все участки территории разъезда, поэтому на всякий случай, если вдруг окажешься в темном местечке, всегда не помешает иметь дополнительный источник света, который одновременно послужит и световым сигнальным оборудованием…

Стрелочник отправился на очередной обход путей и стрелок по всему разъезду, дополнительно освещая фонарем дорогу и все то, что ему следовало проверить. С каждой минутой сумерки становилось все плотнее, постепенно переходя в ночную мглу, а вокруг стояла оглушительная и почти ничем не нарушаемая тишина летней безлунной ночи. С каждой минутой всепобеждающая темнота пусть и на некоторое время поглощала все вокруг, а на ясном безоблачном небе бесконечные россыпи звезд, как и миллиарды лет до этого, завораживали взгляд своим загадочным и трепетным вечным мерцанием.

По предварительной информации, на оставшуюся половину суток движение по станции не планировалось, значит, ночь обещала быть спокойной, и появилась возможность даже немного вздремнуть в дежурке на мягком кожаном диванчике. Однако Степан Савич Ромашкин во время прохода по вверенной ему территории, вдруг ясно почувствовал, что именно сегодня ночью на разъезде Буданино снова должно случиться нечто из разряда тех необычных событий, о которых знал только он.

Все тайное, что время от времени с разной периодичностью происходило на этом разъезде, было определенным образом связано с железной дорогой, а точнее, с ее возможностями, но видеть это мог только Степан Савич, причем, не только видеть, но и осуществлять контакт с теми, кто в определенный момент появлялся на перроне полустанка. Но надо было на все сто процентов быть уверенным, что никаких составов в течение ночи через разъезд проходить не будет, поэтому, когда время близилось к полуночи, Ромашкин, оставаясь на путях, связался по рации с дежурной, чтобы в этом удостовериться.

– Варвара, прием! Это Ромашкин! – произнес он, нажав нужную кнопку.

– Да, Степан Савич, слушаю! – бодро ответила Кузина.

– Можешь проверить еще раз график движения, у нас точно не будет ночью никаких проходящих?

– Точнее не бывает! Раз за последние пару часов корректировки с узловой не вносились, значит, никого не будет до самого пассажирского, который к нам прибывает как обычно в девять ноль-ноль утра! – уверенно подтвердила Варвара Семеновна.

– Принято! Это я на всякий случай спросил, мало ли, чтобы быть всегда наготове!

– Ты зря волнуешься, я бы тебя сразу известила, если бы что-то поменялось!

– Кстати, а машинист и помощник с маневрового где сейчас? – спросил Степан Савич, чтобы заодно понять, кто будет находиться на разъезде в ночное время.

– Если ночью не требуется вагончики катать, то они оба, как водится, по домам почивают! У нас все по-простому! А сегодня сам понимаешь, ночь обещает быть спокойной.

– Ну да, логично! Хорошо, спасибо! Тогда жди, скоро я приду отдохнуть на твоем диване! Отбой! – ответил Ромашкин и отключил рацию, дежурная сделала то же самое.

Теперь стрелочнику только и оставалось, что находиться на территории разъезда и ждать, потому что ему не было точно известно, когда, на какой путь и вообще что именно прибудет оттуда. Термином «оттуда» Степан Савич обозначал неизвестную даже ему некую область пространства, откуда по каким-то загадочным причинам на разъезде периодически появляются необычные составы, из которых выходят весьма странные пассажиры. Кто они такие и зачем все это происходит, Ромашкин не знал, да и вряд ли кто-то мог все это ему подробно и доходчиво объяснить. Однако Степан Савич всегда верно и безошибочно чувствовал момент, когда кто-то должен здесь оказаться, а потом в зависимости от конкретной сложившейся ситуации выбирал тот или иной вид реагирующих действий.

На этот раз пребывать в ожидании особенно долго не пришлось. Едва командирские часы показали несколько минут после полуночи, как Степан Савич ощутил слабое колебание воздуха, а потом почти сразу услышал вдалеке звук, напоминающий паровозный гудок. Через несколько секунд он повторился уже более отчетливо, и стрелочник убедился, что со стороны узловой станции к разъезду приближается поезд на паровозной тяге. Но пока не было полной уверенности в том, что происходит именно то самое, «загадочное», чего ждал железнодорожник. Однако Ромашкин был убежден, что все стрелки переведены с таким расчетом, что если видимый только его глазам поезд зайдет к нему на станцию, то непременно окажется на главном пути. Разумеется, если он не был способен летать по воздуху прямо над рельсами. Понимая все это, Степан Савич как можно скорее обошел стоящий на путях состав с полувагонами и поспешил к перрону, чтобы встретить то, что вот-вот должно появиться.

Вскоре из-за поворота, скрытого за густым лесом, темноту пронзили яркие лучи лобового прожектора и двух мощных фонарей, расположенных в виде треугольника, и ясно послышалось истинное характерное учащенное «дыхание» паровой двигательной системы, что окончательно подтверждало факт приближения к станции самого настоящего паровоза. Само по себе это обстоятельство ни у кого из случайных наблюдателей не вызвало бы ни малейшего удивления, ведь какая-то часть из этих тружеников железных дорог прошлого века до сих пор остается в строю. И, тем не менее, прибытие в эту ночь на разъезд «Буданино» локомотива подобного типа с целым составом, ну никак не вписывалось в привычные рамки. По этой причине Ромашкин все же испытывал некоторое внутреннее волнение перед тем, что должно было сейчас произойти.

Через полминуты Степан Савич ясно увидел, как паровоз приближается к станции и, миновав входную стрелку, выходит на главный путь и начинает постепенно замедлять ход, ярко освещая колею перед собой и испуская во все стороны обильный густой пар. В тот момент, когда локомотив проходил мимо стоящего на перроне стрелочника, он успел прочитать на черном корпусе «Э» №2578 Окт. ж.д., что означало номерной паровоз типа «Э», приписанный к Октябрьской железной дороге. Над буквами располагалась эмблема советских железных дорог, состоящая из цветного герба Советского Союза, прямо под которым находились скрещенные между собой символизированный молоточек и разводной ключ. Когда-то много лет назад, годах этак в сороковых и пятидесятых прошлого века такие локомотивы были массовыми и повсеместно курсировали по железным дорогам СССР. Мгновенно прочитав тип и номер парового локомотива, Степан Савич сразу перевел взгляд выше, чтобы рассмотреть машиниста, который по всем понятиям должен был выглянуть из смотрового окна, но почему-то этого не сделал, а внутри заметить никого не удалось. Создавалось ощущение, что паровоз двигался сам по себе, но тогда кто же его остановил, и кто подавал предупреждающие гудки? Впрочем, Ромашкину не это было сейчас важно…

Паровоз протянул пассажирские вагоны почти до окраины разъезда и замер на месте, то же самое сделали и сами вагоны, как только затих мучительный скрежет тормозов. В повисшей тишине можно было слышать только частое и сбивчивое пыхтение где-то вначале состава. Стрелочник бросил оценивающий взгляд в обе стороны, а потом принялся ждать гостя или гостей, потому что кто-то должен был непременно сойти с этого странного поезда, раз уж он здесь появился и сделал остановку. Ромашкину даже показалось, что коль скоро этого мистического состава кроме него никто на разъезде видеть не в состоянии, то возможно, и сам он исчезает из привычной реальности, и его в этот момент как бы затягивает вместе с поездом в некую параллельную действительность. Вполне возможно, это именно так все и происходило, а может быть и совсем не так…

В течение оставшихся минут ожидания момента появления гостей, Степан Савич оставался на перроне и смог внимательнее рассмотреть пассажирский состав. Первое, что ему бросилось в глаза, это абсолютная темнота в окнах всех без исключения вагонов, включая служебные купе, но этот факт как раз и не показался столь удивительным, в середине ночи по логике все пассажиры должны были спать, само собой, кроме дежурного проводника. Но Ромашкина все же поразило нечто иное. Несмотря на свою не высокую мощность, освещение разъезда позволяло достаточно четко разглядеть вагоны, мирно стоявшие возле первой платформы и готовые в любую минуту тронуться с места под тяговым усилием локомотива. Степан Савич сразу обратил внимание, что они не были современными, привычными нашему взору с серо-красной расцветкой и логотипом РЖД, и более того, даже не относились к моделям семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века. За всю свою жизнь таких раритетов Ромашкин воочию никогда не видел, кроме, как, пожалуй, в кинофильмах о Великой Отечественной войне.

Через пару мгновений Степан Савич понял, что весь поезд состоял из тех самых вагонов, которые возили пассажиров по железным дорогам еще в стародавние времена, в тридцатых – сороковых годах прошлого века. Однако на самый беглый взгляд они очень даже неплохо сохранились, а точнее, выглядели совсем как новенькие, будто только вчера с завода, и стрелочнику даже на мгновение показалось, что он ощутил в воздухе присутствие запаха свежей краски. Нет, вне всякого сомнения, это были те самые старинные вагоны, имеющие в основе металлическую раму, скатную крышу, утопленные скошенные тамбуры и неубирающиеся ступеньки для входа, корпуса которых построены по давней технологии с хорошо заметными швами между прилегающими друг к другу металлическими вставками и встроенными в них окнами. Но при этом, все происходящее в данный момент на разъезде Буданино казалось не менее странным, чем само появление в наше время такого необычного поезда в духе ретро, выглядевшего, как новый, и которого никому не дано было увидеть на станции, кроме Ромашкина.

«А вдруг это в самом деле какой-то военный эшелон, и появился он здесь прямо из того страшного времени», начал было предаваться размышлениям Ромашкин, но в этот момент в двух вагонах от того места, где он стоял, появилась невысокая темная фигура человека, которая быстрыми шагами стала приближаться к стрелочнику. «Наконец-то, а то мне уже ждать надоело! И так одни сплошные неясности и переживания…», промелькнуло в голове у Степана Савича, который и вправду начал сомневаться, дождется ли на этот раз кого-нибудь из необычных посетителей. Когда незнакомец стал подходить ближе, можно было разглядеть визитера более подробно. Гость был явно одет в офицерскую военную форму с портупеей и пистолетной кобурой, на голове была фуражка с кокардой и красной звездой, на ногах хромовые сапоги, однако вместо привычных погон на плечах, Ромашкин заметил знаки различия, расположенные на петлицах – четыре прямоугольника или как говорили в то время четыре «шпалы». Разбираясь в довоенных званиях, Степан Савич понял, что к нему приближался какой-то человек в форме полковника. Странно, что у него с собой не было ни рюкзака, ни портфеля, ни даже кожаной полевой сумки, как обычно бывает у военных командиров, и вообще никакого багажа. Стрелочник не отрывал взгляда от идущего по направлению к нему офицера, и когда, наконец, тот подошел вплотную, то первый сам поздоровался с гостем.

– Доброй ночи! – негромко произнес Ромашкин, глядя на офицера, черты лица которого не так-то и просто было рассмотреть при необычно тусклом станционном освещении.

– Здравия желаю! Вы кто? – четко по-военному, но, так же, не повышая голоса, спросил полковник, приветственно козырнув железнодорожнику.

– Стрелочник я, Ромашкин! – также четко и внятно ответил Степан Савич.

– Полковник Петров! – представился гость, при этом машинально оглянувшись в обе стороны, будто проверяя, нет ли рядом кого посторонних, правда, руки Ромашкину не подал, а тут же продолжил разговор.

– Для начала соблюдем формальность, будьте добры, предъявите жетончик! Как говорится, должен убедиться, что вы именно тот, кто мне нужен, – потребовал офицер.

– Простите, конечно, одну минуточку! – улыбаясь, ответил Степан Савич, суетливо сунул руку в глубокий правый карман своих штанов и достал оттуда что-то наподобие монеты желтого цвета и, держа на ладони, предъявил это гостю.

«Золотой жетон» служил идентификатором принадлежности человека к системе перемещений, подтверждая его полномочия, здесь все действовало по старинке, просто, примитивно и без использования каких бы то ни было электронных пропусков или карточек. Однако сложность была в том, что обладатель этого символа не имел права ни при каких обстоятельствах терять его, иначе он перестанет принадлежать к этой тайной организации. Жетон и в самом деле был изготовлен из настоящего золота 585 пробы в сплаве с палладием и выглядел, как обычная монета диаметром тридцать пять миллиметров. На аверсе изображены перекрещенные под прямым углом толстые восьмерки, а на реверсе скрещенные под тем же углом символические обоюдоострые и тоже толстые стрелы, а вдоль гурта отчеканена змеевидная канавка.

– Вижу, это то самое! – удовлетворенный представленным жетоном, ответил офицер.

– Теперь Ваш «Золотой жетон»! – в свою очередь попросил Ромашкин, который, как сначала показалось, вообще забыл о том, что при встрече с гостями следует всегда предъявлять такие пароли.

Офицер также достал из левого наружного кармана гимнастерки аналогичный жетон и показал его своему проводнику. Но потом каждый из них взял свой жетон большим и указательным пальцем и поднес один к другому, чтобы окончательно завершить идентификацию. Прислоненные жетоны гуртами друг к другу выдали электрический заряд в виде яркой светло-синей мерцающей вспышки, напоминающей слабую электрическую дугу при сварке.

– Вот теперь все в порядке, товарищ полковник! – ответил Степан Савич, и убрал свой жетон в карман, а офицер свой к себе. Однако если бы при контакте жетонов такой искры не возникло, значит у кого-то из них они были поддельные, и продолжать дальнейший разговор нельзя. Причем, подделка могла бы оказаться в руках, как гостя, так и встречающего. Но при таком высоком уровне идентификации подделывать жетоны кому бы то ни было совершенно бессмысленно, главное в этом – не сама монета, которую всегда можно отлить из золота в сплаве с другим металлом в нужной пропорции, а та энергия, что содержится внутри «Золотого жетона», а это сымитировать невозможно.

– Теперь скажите, уважаемый, где я оказался? Какая это станция?

– Разъезд Буданино, расположен в Н-ском районе Н-ской области!

– Понятно!

– Вы ожидали нечто другого?

– Нет, все верно, это то самое место, которое мне и нужно!

– Позвольте полюбопытствовать о цели Вашего появления в наших краях?

– Я только что сошел с поезда! – ответил гость так убедительно, будто появление на этом полустанке и в самом деле было главной целью его путешествия.

– Кто-то еще прибыл вместе с Вами, я имею в виду, мне ждать еще кого-нибудь? – поинтересовался стрелочник.

– Полагаю, никого, на этот раз я один, – ответил офицер, и в это время с той стороны состава, где находился локомотив, послышался длинный паровозный гудок, сигнализирующий о том, что поезд отправляется, сразу после этого вагоны дернулись, состав тронулся с места и начал набирать скорость, мягко позвякивая колесами на рельсовых стыках. Ромашкин про себя отметил одну странность – в течение всей стоянки состава в тамбурах вагонов даже на долю секунды не появился ни один проводник или кондуктор, или, скажем, начальник поезда. Но объяснить это наблюдение стрелочник не мог.

В жизни Степана Савича такие эпизоды с появлением гостей случались неоднократно, но не очень часто, порой по разу в год, а то и в два года. И каждый раз составы и локомотивы были разных моделей и временных периодов. Разумеется, стрелочник всегда предчувствовал подобные ситуации и был к ним внутренне готов, но до сих пор ему так и не удалось определенно установить, с какой целью эти разные составы время от времени посещают их разъезд. Каждый раз попросту не хватало времени на выяснение, гости слишком торопились покинуть разъезд и отправиться по своим делам. Ромашкину в этой ситуации оставалось только встречать гостей, проверять подлинность их личности, а потом делать то, что они попросят. Вот и сейчас пассажирский из военных времен под методичное пыхтение паровоза в густых клубах пара увозил с собой очередной секрет…

– Ну что ж, я добрался до места назначения, – произнес Петров, когда последний вагон этого загадочного поезда, прозвенев колесами на стыках, прошел мимо стоящих на низком перроне стрелочника и полковника, и, отсвечивая тремя тускловатыми красными габаритными фонарями, быстро удалялся в ночную тьму и неизвестность…

– Смотрю, как-то Вы налегке, уважаемый! Вещей у Вас совсем нет, товарищ полковник? – вежливо спросил Ромашкин.

– Нет, как видите, все при мне! – невозмутимо произнес офицер.

– Почему именно в наше Буданино прибыли? Здесь в округе вроде бы нет никаких военных объектов, – спросил Ромашкин, прекрасно понимая, что задавать подобные вопросы гостям ему категорически воспрещалось, впрочем, как и уточнять их имена, однако в данном случае стрелочник ничего не спрашивал, а гость сам назвал фамилию, но не исключено, что она вполне могла быть и вымышленной. И, тем не менее, этому полковнику стрелочник почему-то доверился, решив, что, пожалуй, не произойдет ничего страшного, если он попытается узнать чуточку больше. Когда-то же надо расширять свою информированность, а то приходится все время работать вслепую.

– Вообще-то посетителям не положено докладывать вам о целях своего визита, уж вас-то должны были проинструктировать те, кто определил на эту должность, – с нотками недовольства ответил полковник, убивая Степану Савичу надежду на получение сведений.

– Нет, почему же, мне очень даже подробно объяснили, что я могу, а что нет, – ответил Ромашкин, немного смутившись, – впрочем, извините! Я не настаиваю, раз не положено!..

– Ничего страшного! Такова специфика вашей службы на этом месте, для того вы тут и проводник, чтобы сделать свою часть работы, то есть, помогать подобным мне! – назидательно пояснил офицер.

– Вы абсолютно правы, уважаемый товарищ! Но понимаете в чем дело, за столько лет разные люди здесь появлялись и поезда тоже всякие прибывали, но для меня так и осталось не ясным, ради чего все это происходит и в каких обстоятельствах или условиях. Хотя бы в общих чертах желаю получить представление! Полагаю, что я имею на это право?

– Я не знаю, если честно, имеете или нет, это вообще не мое дело! – ошарашил стрелочника таким ответом полковник Петров.

– Это как же так? Почему?! – не на шутку удивился Ромашкин.

– Да вот так! Подробностей мы, путешественники, и на самом деле не знаем, – спокойно и убедительно сказал офицер.

– Хорошо, я понимаю, можно не знать всей картины в целом, но какие-то детали…

– Ладно, в виде исключения расскажу, что мне известно точно…

– Я правильно понял, этот поезд прибыл из прошлого? Понимаете, стоя в ожидании рядом со старинными вагонами, я вполне явственно ощутил запах свежей краски! В самом деле! – живо включился в разговор Ромашкин, не дав полковнику Петрову сказать даже слова.

– Не перебивайте, пожалуйста, я попробую объяснить то, что самому удалось понять.

– Внимательно слушаю! – коротко бросил стрелочник.

– Итак, следуя логике, если вам показалось, что этот поезд не похож на те, которые существуют в вашем настоящем, то тогда можно считать, что он действительно прибыл из вашего прошлого. Со своей стороны могу только сказать, что я сел в этот новенький вагон в 1940 году на Казанском вокзале Москвы, имея от начальства четкую инструкцию – доехать до вашей станции Буданино, а потом на перроне найти проводника, то есть, вас, правильно? – рассуждал полковник.

– Ну да, именно меня! Больше-то все равно некого, – ответил Степан Савич, а потом добавил, – а кстати, мне интересно, в поезде были другие пассажиры?

– Вообще-то, конечно были, скажу больше, в моем вагоне было много народу, не все еще легли спать, активно бодрствовали, разговаривали, играли в карты и тому подобное, а внутри горел свет. Что поделать, люди едут на юг отдыхать, лето же! Правда, было одно неудобство, всю дорогу в духоте пришлось сидеть, зато здесь на улице у вас прохладно и хорошо, воздух свежий, – проговорил полковник, вздохнув полной грудью.

– Да, Вы правы, здесь места отменные! Почти девственная чистая природа! Так вот, почему я спросил о пассажирах, мне наоборот показалось, что вагоны были совершенно пустыми, потому что не было света даже в окнах купе дежурных проводников, а на станции никто из членов поездной бригады не вышел из вагонов, как полагается делать на станциях даже в ночное время. Более того, в проходящем мимо меня паровозе я не заметил ни одного машиниста.

– Согласен, все это может показаться весьма странным! Скорее всего, все поголовно решили отоспаться после дневной жары! И если никто из пассажиров не выходил на этой станции, то проводники тоже решили не показываться, но такого быть не должно, они в любом случае обязаны выходить на перрон на остановках. Вот насчет локомотивной бригады… – продолжал рассуждать офицер.

– Возможно, возможно… То есть, я так понимаю, в вашем вагоне было все в порядке?

– Да, безусловно! Зная о ночной остановке, сам я не спал, проводник учтиво предупредил меня заранее, и в нужный момент, открыв дверь тамбура, выпустил наружу, а сам остался в вагоне и закрыл за мной дверь! – спокойно пояснил Петров.

– Весьма любопытно, но я, например, не видел, как Вы выходили из вагона, а заметил только в тот момент, когда Вы уже шли вдоль состава по направлению ко мне. Значит, в этой странной ситуации можно принять только одно рациональное объяснение – я попросту не мог никого видеть в вагонах по той же самой необъяснимой причине, по которой мои здешние коллеги в реальности не способны увидеть этот поезд…

– К сожалению, доподлинно мне это не известно, да и зачем занимать голову такими подробностями, в конце концов, какая разница, так это или не так, мы же все равно не в состоянии повлиять на происходящие в этой местности события… – произнес полковник без каких-либо эмоций.

– Да, пожалуй!.. Так вот, уважаемый гость! Наша станция в сороковых уже существовала и находилась на главной магистрали, и надо полагать, в расписание поезда она была включена и остановка здесь запланирована. Только существует один нюанс – из вагона Вы вышли уже не в сороковом году двадцатого века, а в двадцатых годах двадцать первого, это Вы можете осознать? – произнес Ромашкин таким торжествующим тоном, будто старался сильно впечатлить гостя.

– Прекрасно понимаю и осознаю, и прямо скажу, вы меня этим сообщением нисколько не удивили! Простите, меня как-то не интересует то время, в котором вы сейчас живете, и в котором я в данный конкретный момент оказался. И где вообще гарантия, что на вашем разъезде сейчас именно тот год, который вы назвали? В таких необычных местах очень часто бывают разного рода инверсии, скажем, временная, пространственная или еще какая-нибудь.

– Хорошо, а позвольте уточнить, сами-то Вы живете в тысяча девятьсот сороковом году?

– Как бы вам проще объяснить, товарищ Ромашкин… Специфика моей службы позволяет мне обладать роскошью не принадлежать к какому бы то ни было времени, кстати, и мое имя вымышленное, и звание не настоящее, думаю, объяснять, почему все так заведено, вам-то не требуется. Просто на очередном этапе я находился в сороковом году, выполняя задание, а теперь вот переместился сюда. Время и обстоятельства для меня и мне подобным – всего лишь условности. Поэтому все, о чем мы с вами только что говорили, не имеет для меня ни малейшего значения. Важно одно – у меня очередное задание куратора, и я обязан его выполнить! И Вы в данном случае во всей этой сложной системе являетесь одним из элементов, позволяющим ей работать четко без единого сбоя! Теперь уяснили?

– Да, очень даже хорошо… и все же только в самых общих чертах!

– Вот и отлично, товарищ Ромашкин! Подробности вам ни к чему! Я сам знаю только то, что мне положено по должности!

– Понятно, товарищ полковник! В таком случае я в Вашем полном распоряжении, говорите, что я могу для Вас сделать в этой точке пространства? – произнес стрелочник в полной готовности выполнить фактически любую просьбу гостя.

Ромашкин хорошо понимал, что после объяснения мнимого полковника Петрова ситуация несколько прояснилась, но многого добиться от военного так и не удалось, и все-таки уже хорошо, что такой разговор хотя бы состоялся, а то все прибывающие гости чаще всего очень торопятся и всегда не слишком многословны.

– Сейчас вспомню, что мне было нужно в этой местности… так, по моим сведениям, на вашем разъезде существует некий объект, в котором находится портал, через который можно переместиться в другое время или иную точку пространства, вы знаете об этом? Согласно указанию, мне сейчас надо появиться именно там, – произнес «полковник», вопросительно взглянув на Ромашкина.

– Как Вам сказать, что-то подобное имеется, иначе бы к нам не прибывали составы, подобные сегодняшнему, и оттуда не появлялись бы гости вроде Вас, – ответил Степан Савич.

– Интересно, а что, так прямо все гости поголовно просят сопроводить их туда?

– Нет, не все, но большинство из них. Остальные почему-то каждый раз просили всего лишь показать дорогу, ведущую прочь из Буданино. Я, конечно, выводил их за деревню, а дальше они продолжали свой путь самостоятельно и в неизвестном мне направлении, причем, всегда в ночное время и не зависимо от времени года, – пояснил Ромашкин.

– Кстати, а что представляет собой это место, куда мы сейчас отправимся? – спросил Петров, похоже, из чистого человеческого любопытства, ибо какое ему в принципе было дело, откуда он будет перемещаться в пространстве или во времени. Кстати, сам проводник никогда не пользовался этим феноменом по причине того, что не имел возможности открывать портал, когда ему вздумается, поэтому обо всем, что там происходит, не имел даже смутного представления.

– Здесь все просто! Это самый настоящий жилой дом на одной из деревенских улиц, где в реальности проживает полноценная семья с детьми, только у него, в отличие от всех остальных буданинских домов, существует особенность. По нашему с Вами назначению это строение возможно использовать исключительно в те разы, когда на разъезде Буданино появляются вот такие загадочные поезда. При этом дом будет открыт для нашего посещения и пригоден для выполнения функции только в течение двух часов после отхода особого секретного поезда. Это я так понимаю, пока действуют те самые инверсии, о которых Вы мне рассказывали, – разъяснил Степан Савич, и сразу предложил гостю покинуть перрон и пройти в сторону деревни, а потом добавил.

– Я не первый раз провожаю туда гостей, дорогу знаю отлично, и времени у нас еще достаточно.

– Надеюсь… вы здесь профессионал, это, так сказать, ваша епархия… – ответил не настоящий полковник Петров.

И они пошли вдоль перрона в безлунной темноте прохладной летней ночи, удаляясь от здания вокзала по направлению к деревне по широкой хорошо проторенной дорожке, освещаемой железнодорожным фонарем Ромашкина.

– Да! Уважаемый проводник! Насколько мне известно, в вашу задачу входит не просто проведение гостей до объекта, вы обязаны также предоставить полный доступ к известной вам системе, так? – спросил полковник, двигаясь по дорожке рядом со стрелочником и не глядя на своего спутника.

– Именно так, у меня есть специальный ключ, позволяющий мне помочь Вам выполнить свою функцию! Но прочие подробности мне, разумеется, не известны, – бодро ответил Ромашкин, продолжая идти и смотреть перед собой, освещая дорогу фонарем себе и гостю.

– Собственно, вы и не должны знать больше положенного! У каждого из нас своя роль в этом сложном процессе! – сообщил «военный», а потом замолчал, и Степан Савич не стал более тревожить его вопросами, понимая, что это запрещено требованиями инструкций, неизвестно кем и когда написанных, но которые все-таки следует соблюдать…

Наконец, до заветного строения оставалось идти около полсотни метров по одной из слабо освещенных фонарями деревенских улиц. Ромашкин вел гостя уверенно и спокойно, потому что знал эту дорогу, петляющую между буданинскими домами и улицами, как свои пять пальцев, и заблудиться никак не мог даже ночью. Вокруг стояла непривычная для сельской местности тишина, деревня как будто вся вымерла, на улице не было слышно даже хозяйских сторожевых собак, которые при появлении чужаков всякий раз заливаются неприветливым и даже отпугивающим зычным лаем, почти сразу переходящим в многоголосый каскадный. Да и темнота во всей округе заметно сгущалась сразу после прибытия секретного поезда на станцию. Пожалуй, и этому феномену тоже было свое объяснение – проводник и гость находились вне привычной реальности, передвигаясь по территории, охваченной пространственно-временной инверсией, сохраняющейся в течение двух часов после отправления поезда, а значит, внутри нее все было иначе.

Спутники подошли к одному из одноэтажных деревянных домов с высокой двухскатной крышей в четыре темных фасадных окна, детали которого едва можно было разглядеть в полумраке, слабо освещаемом тусклой лампочкой, висящей на столбе безо всякой пользы метрах в пяти от этого места. Ромашкин сразу же направил на дом яркий луч своего железнодорожного фонаря, и рядом уже можно было разглядеть большие деревянные ворота, предназначенные для въезда техники внутрь двора, и невысокий частокол палисадника, окружавший фасад строения со стороны улицы. На нее же выходило и пристроенное широкое крыльцо с навесом, ведущее к входной двери.

– Ну, вот мы и на месте, товарищ полковник! – с наигранным официозом констатировал Степан Савич, направляя мощный луч света фонаря прямо на дверь.

– И мы можем туда спокойно войти? Там не будет хозяев? – как-то неуверенно произнес Петров, будто все еще сомневался в компетентности проводника и полноценной работоспособности всей системы.

– Никого там нет, окна вон все темные, ну я имею в виду для нас с Вами в настоящий момент времени, то есть! Но и для них мы тоже сейчас не существуем! Войдем без проблем! Не волнуйтесь! Прошу Вас, – вежливо проговорил Ромашкин, приглашающе указав рукой на дверь.

Преодолев несколько ступенек крыльца, оба остановились перед массивной деревянной дверью. В этот момент Степан Савич на всякий случай для собственной убежденности с силой толкнул дверь свободной рукой, но она не поддалась, потому что явно была крепко-накрепко заперта. Тогда он достал из кармана своей железнодорожной робы побрякивающую связку на вид обычных металлических ключей, среди которых был один особенный, не похожий по форме на другие. Проводник взял его большим и указательным пальцами и приготовился использовать, прежде интригующе взглянув на полковника, впрочем, тот, пожалуй, в темноте не заметил этого взора. Он с нетерпением ожидал момента, когда сможет начать выполнять свое задание.

Действительно хорошо зная свое дело, Ромашкин и не намеревался вставлять свой необычный ключ в замочную скважину входной двери этого дома, хотя бы потому, что тот попросту не подойдет к замку, и вообще не предназначен для отпирания подобных механизмов. И, тем не менее, каким-то чудом дверь была им открыта. Очевидно, в условиях инверсии пространства на данной конкретной территории, свойства предметов также способны меняться, и все невозможное вдруг становится возможным. Степану Савичу достаточно было просто поднести свой вычурный ключ к замочной скважине, в ту же секунду запорный механизм как бы самопроизвольно щелкнул в глубине двери, и она спокойно открылась, позволяя гостям пройти внутрь.

– Товарищ полковник, проходите! – предложил Ромашкин гостю, еще раз сделав характерный жест рукой.

– Спасибо, но проводник здесь Вы! Поэтому я лучше за Вами, так мне будет спокойнее, – ответил Петров, понимая, что все-таки ненароком побаивается этого места, хотя много раз пользовался подобными услугами проводников, и все-таки будет лучше в очередной раз довериться профессионалу.

– Ничего страшного, это же не военный объект, и, будьте уверены, мин тут никаких никто не оставил! – усмехнувшись ответил проводник.

– Но все-таки давайте вперед Вы!

– Хорошо, – ответил Степан Савич и сделал несколько уверенных шагов в широкие домовые сени.

Внутри помещения было темно, и проводник точно знал, что, находясь в строениях в пределах текущей измененной реальности, не было возможности пользоваться электричеством, поэтому железнодорожный фонарь пригодился и здесь. Его яркий луч в руке Ромашкина легко скакал в разные стороны для уточнения верного направления. Зная, что в этот период здесь не может случиться ничего неожиданного, все же двигался проводник медленно и осторожно, а за ним неотступно следовал полковник Петров, не отставая ни на полшага. Так они миновали сени, зашли в одну из комнат, рядом с которой располагалась уютная кухня, где можно было разглядеть каменную русскую печь, затем проследовали через гостиную так неторопливо и аккуратно, будто своими шагами боялись разбудить хозяев. В условиях этой реальности комнаты в доме не отличались большим разнообразием мебели, все было очень скромно и аскетично, и создавалось мрачное ощущение, что дом полностью и давно заброшен, во всяком случае, так казалось в свете фонаря.

– Ну как, скоро? Вы точно уверены, что хорошо знаете это место? – с заметными нотками нетерпения спросил гость.

– Не волнуйтесь, товарищ полковник, сейчас идем налево, и вот она нужная нам комната.

Проход был свободным, межкомнатная дверь отсутствовала, и Ромашкин с Петровым без колебаний оба зашли внутрь и оказались в пространстве абсолютно пустой не слишком большой комнаты.

– Товарищ проводник, что теперь? – спросил полковник, машинально озираясь по сторонам, чтобы в условиях пробиваемого лучом фонаря полумрака внимательнее осмотреть помещение, просто так, из непроизвольного любопытства.

– Дальше все просто. Я создам Вам условия для перемещения, открою сам портал, куда Вы потом и перейдете, – ответил Степан Савич, доставая из своей висящей на ремне через плечо сумки небольшой прибор, напоминающий портативный кассовый терминал с подсвеченным экраном и кнопочками.

– Вот эта штука у вас в руке, это все, что нам сейчас нужно? – спросил слегка удивленный гость, – я как-то раньше не обращал внимания, как это делают проводники в подобных случаях.

– Не совсем, товарищ Петров, этот умный аппарат, который часто называют просто «Ключ», всего лишь средство для создания возможности выполнения Вашей функции, но мне еще нужны данные о том, куда Вас надо отправить, то есть, координаты, а их можете знать только Вы, если на самом деле получили задание от кураторов системы.

– Мы же скрестили наши жетоны, дорогой проводник, и вы лично убедились, что я настоящий! Разве остались какие-то сомнения? – уточнил мнимый офицер.

– Все верно, но без нужных цифр проход на ту сторону даже не откроется, не говоря уже о том, чтобы Вы могли куда-то отправиться. Я-то сам не могу открыть портал, я здесь всего лишь посредник! Опять же, сам факт знания Вами этой информации еще раз подтвердит, что Вы действительно тот, за кого себя выдаете, – степенно уточнил Ромашкин.

– А разве вам встречались и те, кто хотел бы пробраться на ту сторону, не имея должных полномочий? – неожиданно спросил псевдо полковник.

– На своем разъезде мне подобные гости никогда прежде не попадались, просто меня в свое время предупреждали о том, что такие личности могут появляться и предпринимать попытки прорваться в иную реальность, поэтому надо быть предельно бдительным, как пограничнику только твоя служба выполняется на стыке миров. Для этого и существует комплексная система идентификации, включающая наличие жетонов и подразумевающая знание гостем правильного кода. Ни то, ни другое выдумать, угадать или подделать невозможно. Поэтому Вы обязаны снова доказать свою подлинность, назвав мне несколько цифр, то есть координат места, где Вы планируете оказаться, а я введу их в аппарат и все будет в порядке, – спокойно и рассудительно объяснил проводник.

– Все правильно, конечно, само собой разумеется, коллега! Однако вы должны понять, что с разговорами и Вашими расспросами, которые, честно говоря, согласно инструкции, проводнику с гостем вести категорически не полагается, у меня это как-то совсем вылетело из головы. Зато я сам лишний раз убедился в Вашем профессионализме и честности, – улыбаясь, пояснил псевдо полковник.

– Отлично, я все понял, прошу меня извинить за излишнее любопытство, пожалуйста, соберитесь с мыслями и назовите цифры кода, – настаивал Ромашкин, готовясь ввести данные в свой аппарат.

– Так, сейчас вспомню… – замялся Петров и красноречиво замолчал, вспоминая то, что нужно, и при этом Ромашкин даже на пару мгновений напрягся, сомневаясь в госте, но полковник незаметно для Степана Савича взглянул на наручные часы, будто хотел уточнить время, и, спустя несколько секунд продиктовал.

– Вводите цифры – 13 точка 92 точка 44 точка 59 точка 88 точка 7, и Степан Савич скрупулезно ввел данные в аппарат. На экране поле засветилось зеленым, что говорило о принятии правильного кода, и в тот же момент из аппарата вырвался яркий светло-синий луч света, и в воздухе, бесшумно появилась вытянутая от пола до потолка комнаты напоминающая голограмму черная «дверь» шириной около метра, и повисла, продолжая по периметру нежно мерцать синими бликами.

– Ну вот, все в порядке! Код сработал, портал открылся, и теперь Вы можете продолжить выполнять свое задание.

– Спасибо, товарищ проводник! Ну, в таком случае мне пора… – произнес ненастоящий полковник Петров, с едва заметной в полумраке улыбкой протягивая стрелочнику руку.

– Удачи при выполнении задания! Кстати, а каким способом Вы обратно? Тем же самым? Может, еще увидимся? – спросил Ромашкин, отвечая рукопожатием.

– Не знаю, скорее всего, также поездом, но возможно не через ваше Буданино, а какую-нибудь другую станцию. Ведь Вы должны понимать, что таких в мире существует не одна! Впрочем, кто знает, во время перемещений всегда работает фактор случайного выбора! Спасибо за помощь! Счастливо, проводник! Рад был познакомиться! Да, чуть не забыл! Держи! – радостно произнес гость, протягивая Ромашкину кусочек пластика, который проводник ловко ухватил свободной рукой, а потом шагнул в щель портала и исчез, только тогда стрелочник отключил свой портативный аппарат, и тем самым закрыл переход. До следующего раза…

Покинув дом, Степан Савич ускоренным шагом направился к разъезду, потому что совсем скоро привычная реальность должна принять его обратно. Пока Ромашкин возвращался по буданинским улочкам назад к станции, ему в голову пришла мысль, укрепившая в нем полную уверенность в своей собственной значимости. Выходит, он занимает в этом многогранном мире целых две должности – на железной дороге в привычной реальности он обыкновенный стрелочник, а в другом мире, скрытом от остальных, – проводник, без действий которого ни один из гостей не сможет совершить перемещение в нужную точку этого тайного мира и выполнить назначенное задание. К сожалению, такой на первый взгляд значимый персонаж, как проводник, не был подробно осведомлен обо всей системе в целом (вероятно так и было задумано), но на своем участке исправно выполнял обязанности. Причем, как уже мог догадаться читатель, Степан Савич выполнял свою работу вполне добросовестно, но отнюдь не бескорыстно. Карточки, которые он каждый раз получал от гостей после их отправки через портал, это было ничто иное как денежное вознаграждение за его скромную, но очень ответственную работу, которое прилично дополняло его небольшую зарплату на дороге. И в реальном мире денежные средства с такого пластика можно было беспрепятственно обналичить в любом банке мира, что без сомнения свидетельствовало о высоком статусе системы, которой служил проводник-стрелочник, пусть даже и, не имея полного представления обо всех ее структурных особенностях.

На станции под сводом восхитительного ночного звездного неба все, как и прежде, оставалось в тишине и покое. Настроение у проводника Ромашкина было приподнятое, потому что очередное задание было выполнено без проблем, и никаких нарушителей ему не встретилось. При этом сам посредник прекрасно осознавал, что эта встреча с гостем и процесс контакта с ним сильно отличались от всех предыдущих. И прежде всего, тем, что в этот раз ему удалось, пусть и в нарушение правил, пообщаться со своим подопечным и даже кое-что для себя прояснить у этого мнимого полковника, не сильно охочего до разговоров.

И, тем не менее, именно после этой встречи у Степана Савича появились кое-какие вопросы, которые раньше его совершенно не волновали, а именно, об истинном смысле того, что он делает и ради какой такой высшей цели? Более того, в его мыслящем мозге родился и самый главный вопрос – возможно ли ему самому сесть в один из таких удивительных поездов, и совершить путешествие в полную неизвестность?! Степана Савича вдруг стало распирать обычное человеческое любопытство – а что, в сущности, его там могло ожидать? И сможет ли он гарантированно вернуться обратно в свою реальность, покидать которую навсегда у него нет ни малейшего желания? При этом Ромашкин полагал, что иным способом разобраться в механизмах этой необычной Системы, скрытой от посторонних глаз, просто не получится. Теперь стрелочнику и одновременно проводнику Степану Савичу Ромашкину было над чем задуматься, но пока на разъезд Буданино не прибудет очередной поезд из иной реальности, надо было, как и прежде, продолжать старательно работать. А сейчас, пока смена не закончилась, наступило самое время со спокойной душой в отличном настроении зайти к дежурной по станции Варваре Семеновне, выпить ее вкусного чайку и провести остаток ночи, отдыхая на мягком диване…

Ранним утром, проверив на всякий случай положение стрелок, чтобы пассажирский прибыл именно на первый путь, Ромашкин в положенное время явился в помещение дежурного по станции, где стрелочника уже дожидался его сменщик, Никифор Иванович. Как обычно передача полномочий прошла довольно быстро, потому что в течение суток на вверенном участке дороги ничего необычного замечено не было и происшествий не случилось. Распрощавшись с коллегами, не сильно уставший после ночи и довольный Степан Савич вышел из помещения вокзала, в зале ожидания которого уже начинали собираться пассажиры, готовые сесть в утренний поезд до города Богачева. В будке стрелочника железнодорожник переоделся в свою обычную «гражданскую» одежду, повесил на дверь висячий замок, запер его на ключ и направился по хорошо знакомой тропинке в сторону деревни Ижвино, чтобы успеть на самый первый утренний рейсовый автобус до своего Марино. После такой ясной приятной ночи на голубом небе вдруг предательски появились свинцовые тучки, готовые вскоре пролиться теплым летним дождичком, поэтому надо было поспешить…

…Так прошло еще несколько месяцев рутинной, стандартной, однообразной работы стрелочника Ромашкина на разъезде Буданино. И вместе с тем, тянулись месяцы томительного ожидания следующего заветного секретного поезда, чтобы проводник мог совершить попытку исполнить свое необычное желание, ставшее ныне самым заветным. Но в этом случае надо было придумать, как все это осуществить, и конечно тщательно проанализировать каждую мелочь, и сделать это предстояло в условиях острой нехватки информации. Но было и еще кое-что. Все, что задумал железнодорожник, являлось грубейшим нарушением строгих требований Системы, где каждый обязан играть по ее непреложным правилам, находиться на определенном месте и исправно выполнять свои прямые обязанности, ни больше, ни меньше! Проводнику по его статусу не полагалось садиться в такие поезда, а за дерзкое нарушение этого табу его могли просто уволить из Системы, и в этом случае он вообще будет лишен возможности что-либо и когда-либо узнать, а значит, не сможет реализовать свое желание.

Несмотря на это, постоянные размышления будоражили воображение Степана Савича, склоняя его к выполнению своего рискованного и опасного для него же самого плана. На непосвященный в механизмы работы Системы взгляд Ромашкина, вся сложность заключалась только в том, чтобы ухитриться проникнуть в один из вагонов поезда. Стрелочник прекрасно понимал, что кратковременная пространственная инверсия, когда точка перемещения готова к работе и можно вести туда гостей, возникает не раньше того момента, когда поезд отойдет от станции. Можно предположить, что это устроено умышленно, чтобы не вызывать у самих проводников непреодолимого соблазна оказаться в числе пассажиров такого поезда. В этом случае стрелочнику, а точнее проводнику, остается только один логичный выход – пренебречь своими обязанностями и оставить прибывшего гостя одного на перроне, а самому на свой страх и риск зайти в вагон и укатить в неизвестный мир в поисках разгадки манящих его тайн.

И все же это было бы не только не прилично в принципе, но и категорически недопустимо по отношению к Системе, которой служит проводник. Как же тогда поступить? Под влиянием собственного обостренного любопытства пойти ва-банк и прыгнуть в поезд, наплевав на гостя, или же больше ни при каких условиях не помышлять о таких вещах? Проблема сложного выбора ежедневно занимала мысли Ромашкина, создавая конфликт между чувством ответственности за исполнение служебного долга и почти непреодолимым человеческим желанием раскрыть недоступную ему тайну…

Между тем, жизнь шла своим чередом. Однообразно тянулись похожие друг на друга дни, у стрелочника продолжались бесконечные смены на разъезде Буданино, его жена ежедневно ходила на свою любимую работу в Марино, дочери начали учебу в школе. Летом Степан Савич с женой и дочками провел отпуск, отдыхая на одном из южных курортов, благо зарабатываемые железнодорожником средства позволили это осуществить. Прошло еще какое-то время. Степан Савич стал понемногу забывать о своей новой заветной и, скорее всего, несбыточной мечте и даже почти успокоился. Горячее поначалу желание стало незаметно остывать.

Но в один прекрасный осенний и очень пасмурный прохладный день, Ромашкин проснулся с определенным и ясным ощущением того, что именно сегодня через разъезд Буданино должен снова проследовать секретный поезд, традиционно появляясь из неизвестного времени и неопределяемой точки пространства. Поначалу стрелочник не стал доверять своей проверенной годами интуиции, потому что по обыкновению секретные поезда так часто не появлялись, но по его нынешним ощущениям выходило, что как раз сегодня должен прибыть уже второй состав в этом году. И, тем не менее, проверить догадку можно было только одним способом – дождаться наступления полуночи и удостовериться, что основной путь будет в это время свободен. В этот самый момент Ромашкин ясно почувствовал, что прежнее и почти потухшее желание вспыхнуло с новой, еще большей непреодолимой силой…

Степан Савич Ромашкин был по натуре весьма педантичным человеком и никогда никуда не опаздывал без уважительной причины, вот и сегодня он появился на разъезде как обычно вовремя, принял смену и начал работать. К сожалению, день выдался пасмурным, небо затянули плотные серые облака, к тому же накрапывал неприятный моросящий дождь, но это не помешало облаченному в дождевик стрелочнику выполнять свои привычные обязанности.

В этот день нашлась работа и машинисту маневрового локомотива, и сцепщику, которым пришлось покататься по путям, дабы сформировать один целый состав из порожних вагонов и полувагонов для перегона на узловую станцию. Разумеется, Ромашкин в это время привычно выполнял свою часть работы, занимаясь переводом нужных стрелок. Во второй половине дня на разъезд прибыл локомотив, который незамедлительно был подцеплен к собранному составу, и он покатил порожняк на станцию Богачев, а на одном из путей разъезда осталась только пара пока невостребованных вагонов…

Остаток дня Ромашкин провел в текущих мелких железнодорожных заботах и, конечно, с нетерпением ожидал предстоящей ночи. Все это время он, как и прежде, усиленно ломал голову, что ему все-таки предпринять, когда появится вожделенный состав? Бросить прибывшего гостя на произвол судьбы или же сделать все как обычно, но при этом лишиться редкой возможности уехать этим поездом и удовлетворить свое непреодолимое любопытство? Впрочем, Степан Савич по большому счету и понятия не имел, что это за эшелоны, откуда они на самом деле появляются, куда на них можно доехать и существует ли для него самого хотя бы один шанс в принципе все это провернуть без последствий для себя и своей семьи. Но сначала надо было придумать, как попасть в этот загадочный поезд, если Ромашкин все же рискнет пренебречь обязанностями проводника Системы.

Не забыл Степан Савич и о семье. Он не стал пользоваться смартфоном и отсылать сообщение через соцсети, а заранее написал самое настоящее бумажное письмо домой, где, как мог, подробно и убедительно все объяснил жене и дочерям, почему решился на такой странный и почти необъяснимый шаг. Он прекрасно осознавал, что совершить такой безрассудный поступок было беспримерно жестоко по отношению к его самым близким людям, но «буданинский» стрелочник пребывал в полной уверенности, что родные его очень сильно любят и постараются правильно понять причину его действий. В конце концов, он же их не бросает, не уходит к другой женщине, а просто оставляет на время, правда одному Богу известно, на какое именно время. Объяснительное письмо Ромашкин опустил в почтовый ящик на вокзале с таким расчетом, что если у него ничего не получится, то он просто перехватит письмо дома, чтобы Татьяна даже не узнала о его коварном намерении, а если все-таки ему удастся прокатиться в поезде, тогда послание, несомненно, дойдет до адресата…

День прошел без особенностей. Ближе к ночи дождь совсем прекратился, и исчезнувшие от дуновения ветра облака обнажили бесконечное звездное небо, притягивающее всех своим вечным постоянством и еще чем-то, не поддающимся никакому объяснению. Вечером Степан Савич привычно зашел в комнату дежурной по станции, и Варвара Семеновна традиционно угостила стрелочника своим фирменным чаем, который он с удовольствием выпил с принесенными им самим бутербродами. Незадолго до полуночи Ромашкин привычно уточнил у дежурной, не будет ли ночью каких случайных проходящих поездов, и, услышав отрицательный ответ, покинул здание вокзала, чтобы пройтись по путям и проверить стрелки.

Но ближе к полуночи стрелочник подошел к своей будке, открыл дверь, зашел внутрь и совершил то, что за все годы работы на железной дороге никогда ранее не позволял себе делать во время рабочей смены – переоделся в «гражданскую» одежду – темные брюки и светлую полосатую рубашку. Это красноречиво свидетельствовало о том, что проводник Ромашкин все-таки твердо решил при благоприятных для этого обстоятельствах нарушить служебную инструкцию и попытаться оказаться в числе пассажиров секретного поезда, который вот-вот должен был прибывать на станцию Буданино.

Появившееся еще утром стойкое предчувствие не обмануло Степана Савича – совсем скоро со стороны подъезда к станции ему послышался знакомый высокий гул, характерный для движущегося по путям электровоза, а вскоре до него раскатистым эхом донесся гудок, говорящий о приближении машины к станции. Спустя полминуты Ромашкин увидел и сам локомотив, освещающий себе путь ярким лобовым прожектором и двумя боковыми фарами. Проводник, в которого в эти самые минуты превращался стрелочник, поспешил выйти на перрон. Странным во всем этом было то, что на железнодорожной ветке, где находился разъезд Буданино, как мы помним, начисто отсутствовала электрификация, но, несмотря на это обстоятельство, электровозу каким-то образом удавалось двигаться, да еще и тащить за собой целый состав. Однако Ромашкин уже давно не удивлялся подобным мелочам. Чего стоило в течение нескольких лет постоянно, как, впрочем, и в прошлый раз, видеть полноценные локомотивы, следовавшие без машинистов, и поезда, как ни в чем не бывало делающие остановки у низкого буданинского перрона. Степан Савич присмотрелся к агрегату, что приближался к станции на этот раз, а им оказался ЧС-2, односекционный пассажирский локомотив чешского производства, один из самых распространенных на советских железных дорогах в семидесятые годы двадцатого века. В народе эти «рабочие лошадки» пассажирских перевозок за их внешний облик метко окрестили «чебурашками».

Преодолев за границу станции, поезд начал торможение, а когда локомотив на медленной скорости, размеренно простучав на стыках всеми своими шестью колесными парами, прошел мимо стоящего на перроне проводника, снова заметившего отсутствие в кабине машиниста и помощника, за электровозом потянулась вереница пассажирских вагонов образца семидесятых или восьмидесятых годов прошлого века. Мимо Ромашкина, стуча колесами и с характерным свистом колодок притормаживая, степенно покачиваясь, проходили плацкартные и купейные вагоны, у которых все окна были темными, точно так же, как и несколько месяцев назад у предыдущего состава, из которого появился мнимый полковник.

Наконец поезд остановился и замер, а Степан Савич с непередаваемым волнением начал ждать, кто на этот раз выйдет из вагона. Однако до самой последней минуты он не мог с достоверной точностью определиться, как он сейчас поступит. Но все в принципе зависело от того, что именно пожелает гость, иными словами, надо ли будет провожать его к телепорту или в этом не будет необходимости. В этот раз нужного пассажира долго ждать не пришлось, не прошло и пары минут, как в одном вагонов, ближайших к стоящему на перроне проводнику, открылась дверь, со звоном пружины поднялась площадка и опустилась лестница, а из вагонного тамбура на асфальт первой платформы спустился человек. Он был в черном пальто с поднятым высоко воротником, почти целиком закрывающим лицо, и в широкополой темной шляпе. В станционном ночном полумраке не было особенно понятно, какой именно был цвет, да это и не имело никакого значения для проводника, встречающего своего очередного клиента.

Гость увидел Ромашкина, мгновенно догадался, что это был тот, кто ему нужен, скорыми шагами подошел к проводнику и незамедлительно начал разговор.

– Доброй ночи, коллега! – проговорил незнакомец по-русски не ярко выраженным приятным баском.

– Здравствуйте, уважаемый! – спокойно ответил Степан Савич, с некоторым волнением ожидая дальнейших пожеланий вновь прибывшего.

– Вы знаете, я неожиданно получил срочное задание, вот прибыл сюда и долго Вас не задержу, Вы мне только покажите дорогу к здешней деревне Ижино, нет, пожалуй, Ижвино! Да, Ижвино! Я верно назвал?

– Да, все правильно, имеется у нас такая! Сейчас объясню. Вон видите там небольшое строение? – Ромашкин показал правой рукой на свою будку стрелочника.

– Вижу! – кивнув головой, быстро ответил гость, направив взгляд в сторону, куда указывал проводник.

– Дойдете до него и еще метров через пять сразу повернете налево, там будет тропинка, идущая через лес, следуйте точно по ней, и она выведет Вас прямо к самой деревне.

– Большое спасибо! Удачи Вам! – произнес явно спешивший гость, в благодарность кивнул, одновременно дотронувшись рукой до краев своей шляпы, потом быстро развернулся и тут же ускоренным шагом направился прямо в ту сторону, куда ему показал Ромашкин.

– Товарищ, а у Вас хотя бы фонарик имеется? – вдруг крикнул гостю вдогонку Степан Савич, используя именно это обращение, предполагая, что человек может прибыть из советского времени.

– Да, все в порядке! Спасибо! – не оборачиваясь, в ответ крикнул незнакомец, подняв вверх руку в знак благодарности.

– Не заблудитесь! Всего Вам доброго, – крикнул в след удаляющемуся гостю проводник, но тот уже не ответил, продолжая поспешно двигаться в сторону будки стрелочника.

Только теперь Ромашкин осознал, какой ему именно сейчас в эту минуту выпал уникальный шанс. К месту перемещения провожать прибывшего не потребовалось, поезд все еще стоял у платформы, а значит, и сохранялся великий соблазн попробовать сесть на него. Но считанные мгновения Степан Савич все-таки колебался, понимая, что времени для принятия решения у него крайне мало, а когда электровоз издал длинный гудок, сигнализирующий об отправлении, Ромашкин буквально сорвался с места, бросился к двери ближайшего вагона и ловко запрыгнул на подножку, крепко ухватившись обеими руками за спасительные поручни. В этот момент состав тронулся, и стрелочник-проводник, надеясь неизвестно на какое чудо, попробовал открыть вагонную дверь ручкой. Конечно, как железнодорожник он прекрасно знал, что шансов на успех было мало, потому что во время следования все двери вагонов должны быть закрыты на замки, а специального универсального ключа в его «гражданском» арсенале не было. Во всяком случае, если ничего не получится, останется вовремя спрыгнуть обратно на перрон, не покалечив себя. Но вдруг как раз и произошло то самое вожделенное чудо! Дверь оказалась не запертой и без особых усилий открылась, впустив беглеца-нелегала в тамбур вагона, куда он ловко перебрался через опущенную площадку и машинально закрыл вагонную дверь. И только несколько секунд спустя, Ромашкин, наконец, осознал, что у него все получилось, он находился внутри, вдыхая не резкий остаточный аромат прокуренного пустого тамбура. А между тем, поезд набирал ход, постукивал колесами на рельсовых стыках, а вагон степенно покачивался.

Итак, сложный выбор Ромашкиным был сделан. Стрелочник решился предать свою службу проводника Системы. Теперь его Татьяна и дочери получат и прочитают посланное накануне в их адрес объяснительное письмо. Но оставался главный вопрос – смогут ли члены семьи правильно понять своего отца и мужа, благополучно приняв тот поступок, что он совершил в угоду собственному любопытству? Не будет ли он в последствие отвержен самыми близкими ему людьми так, как обычно отвергают человека, который ни с того ни с сего без серьезных причин бросил свою семью? Но сейчас эти мучившие Ромашкина вопросы ушли на второй план, теперь ему надо было выбросить из головы прошлое и двигаться вперед в дерзкой попытке раскрыть абсолютно все секреты поездов, регулярно проходящих через разъезд Буданино. Назад пути у стрелочника больше не было, но все-таки оставалась логическая и гипотетическая вероятность вернуться обратно таким же способом, каким он уехал отсюда. Уверенным резким движением Ромашкин схватился за алюминиевую ручку, открыл дверь из тамбура в салон и сделал шаг в неизвестность…

Внутри вагона, который оказался купейным, царил полумрак, под висящими на потолке плафонами из толстого стекла горело несколько не ярких лампочек, позволяющих разглядеть коридор, со стороны прохода все окна были наглухо закрыты плотными рулонными шторками, не пропускающими извне ни лучика света. Степан Савич сделал несколько шагов вперед по пустому коридору, но вдруг дверь одного из купе резко отъехала в сторону, и из него вышла женщина лет тридцати, брюнетка с короткими волосами, с приятным располагающим лицом, одетая в железнодорожную форму семидесятых годов двадцатого века, без сомнения, это была проводница вагона. Ромашкин не ошибся, потому что интересовался всем, что связано с историей железных дорог, в том числе и образцами форменной одежды железнодорожников разных времен.

Выйдя в коридор, женщина, заметив Степана Савича, поначалу остановилась, удивленная неожиданным появлением в ее вагоне неизвестного, прекрасно осведомленная о том, что на этой станции никаких новых пассажиров забирать не планировалось. В эти волнительные для Ромашкина мгновения он молчал и сам, глядя на проводницу, и не представляя, как в этой ситуации начать разговор. Помедлив несколько секунд, первой нарушила затянувшуюся паузу хозяйка вагона.

– Здрасте, наше вам с кисточкой! Вы кто такой вообще будете и как здесь очутились, товарищ? Вы понимаете, что Вам не полагается здесь находиться? – произнесла она хозяйским тоном так, как обычно говорят с нарушителем порядка.

– Добрый день, товарищ проводник! Все понимаю и осознаю, но Вы меня простите за вторжение в Ваш вагон, это не так просто объяснить… – промямлил в ответ Ромашкин.

– Ну, уж Вы постарайтесь! Поди, и билета у Вас нет? Верно? – предположила хозяйка купированного.

– Это Вы угадали, нет у меня билета, к слову сказать, и денег у меня тоже не имеется, ни рубля. Ну, то есть, ни копейки. Но дело все в том, что сам я железнодорожник, стрелочником работаю на станции Буданино, которую мы сейчас только что проехали, в определенные дни встречаю пассажиров с подобных поездов, провожаю этих людей туда, куда они попросят. А теперь вот, по воле случая, решил сам прокатиться в вашем поезде… – начал сбивчиво пояснять Ромашкин, надеясь, что подобная версия удовлетворит проводницу.

– Вот теперь мне все ясно, товарищ. Обычные люди в этом поезде никогда не смогли бы оказаться, потому что просто не могут его видеть. А вот Вы, похоже, из наших! Выполняли миссию проводника на своем месте в своем ранге, но почему-то решились нарушить правила Системы, которой мы оба служим. Или я не права?! – назидательно произнесла проводница, глядя на Ромашкина в упор.

– Вы правы! Но уверяю Вас, товарищ проводник, делаю это не по злому умыслу, но исключительно из чисто человеческого любопытства! – оправдывался стрелочник, в одночасье переставший служить проводником Системы в этом скрытом от простых людей мире.

– Любопытство, говорите, хм… Хорошо, допустим, я склонна Вам верить, это человеческое качество, в самом деле, порой берет верх над здравым смыслом, но если Вы действительно служите проводником на вверенном участке, то в таком случае извольте показать свой «золотой жетон»!

– А-а! Пожалуйста, это с удовольствием, – ответил Ромашкин, достал из кармана брюк свой ценный жетон и протянул его проводнице, держа в руке двумя пальцами, а она, в свою очередь достала из кармана пиджака свой такой же и тоже протянула его к жетону неожиданного пассажира.

В этот момент их жетоны коснулись гуртами друг друга, и между ними по обыкновению возник электрический заряд в виде несильной, но яркой светло-синей мерцающей вспышки. Таким образом, идентификация была завершена, и можно было продолжать разговор.

– Ну что ж, коллега, раз уж Вы здесь, для начала пройдемте в купе, там будет удобнее общаться, – сказала проводница, жестом приглашая Ромашкина внутрь, открывая дверь.

В то же мгновение, когда Степан Савич заглянул в открытое проводницей двухместное купе, он вспомнил, что едва перешел из тамбура в коридор, сразу отметил про себя, что попал в так называемый «аммендорфовский» классный вагон. В купе таких вагонов мягкие полки и подставки для спины обычно были покрыты красным кожзаменителем, а стены отделаны хорошо знакомым каждому советскому человеку «теплым» материалом коричневого или шоколадного оттенка. Именно этот материал в сочетании с хромированными металлическими деталями интерьера и персональными светильниками придавал помещению купе особую уютную атмосферу и некую уникальную строгую стильность, что в совокупности вызывало у пассажиров полное ощущение комфортного путешествия в вагоне высокого класса…

Когда Ромашкин и проводница сели на полки друг против друга, разделенные опущенным длинным купейным столиком, диалог продолжался в условиях мягкого тусклого света.

– По инструкции я не имею права знакомиться с моими гостями, поэтому давайте уж без имен и фамилий. Впрочем, ваш случай какой-то уникальный! У меня еще никогда не было таких незапланированных пассажиров!

– Ладно, давайте без имен, как скажете, Вы здесь хозяйка! – ответил Степан Савич, понимая, что оказался в весьма щекотливом положении, не имея представления, что из всего этого может получиться.

– Я понимаю, что чрезмерное любопытство очень сильная и даже коварная вещь, способная дать человеку что-то хорошее и полезное, а в каких-то случаях и привести к неприятным последствиям, например, к потере работы, разрушению карьеры, а чрезмерный интерес к чему-то запретному приводит иногда и к прекращению самой жизни. Поэтому мне не совсем понятно Ваше желание нарушить должностную инструкцию проводника Системы и пробраться в этот тайный поезд, где Вам находиться категорически не полагается.

– Согласен, на Вашем месте я тоже был бы в недоумении, – искренне произнес Степан Савич.

– Скажите, пожалуйста, на что же Вы все же надеетесь, оказавшись в нашем поезде?

– Вам я могу сказать честно, товарищ проводник, хочу кое в чем разобраться, а именно, что это за секретные поезда такие, почему они появляются в определенное время и на конкретных станциях, откуда берутся все эти пассажиры и чем они занимаются?

– Смотрю, Вы слишком многое хотели бы узнать про Систему, но, к сожалению, вы занимаете всего лишь должность проводника, а точнее, занимали, потому что не уверена, что после такого поступка руководство оставит Вас на прежнем месте службы, а вообще оно вправе вообще выгнать Вас из нашей организации. Вы это понимаете? – пояснила женщина, глядя Ромашкину прямо в глаза.

– Прекрасно понимаю, но… – начал говорить стрелочник.

– Любопытство Ваше никого не интересует! – перебила проводница Ромашкина, немного повысив голос и добавив в него металлических ноток.

– Кстати, раз уж мне все равно терять нечего, и, скорее всего, меня выгонят с этой секретной должности, могу ли я у Вас что-нибудь узнать о деятельности Системы, ну, скажем, об этом конкретном поезде? – произнес Ромашкин, улыбнувшись проводнице одними уголками рта и не переставая смотреть ей прямо в глаза.

– Вы знаете, я просто в полном замешательстве! – ответила проводница совершенно неожиданно для Степана Савича.

– Но почему же?! – искренне недоумевал Ромашкин.

– Потому что я не имею права рассказывать что-то человеку, не имеющему полномочий получать информацию такого рода, но с другой стороны, не так уж и много мне самой известно, да и Вам все одно терять нечего…

– Вот именно, сударыня, поэтому расскажите все, что можете, поверьте, если вдруг что-то произойдет, то я однозначно всю вину возьму на себя.

– Эх, товарищ пассажир, Вы многого не понимаете, – с досадой проговорила проводница, – ну да ладно, в конце концов, Вы тоже сотрудник Системы и знаете о соблюдении секретности! И что же, например, Вы хотите узнать от меня?

– Скажем, есть ли еще пассажиры в вагоне, и куда мы сейчас направляемся, то есть, в какие края едет наш поезд?

– Хорошо, но для начала я, как хозяйка вагона, хочу предложить вам неплохой чай с бутербродами! Полагаю, Вы давно ничего не ели, не оставлять же Вас голодным, хоть Вы и нарушитель служебной дисциплины, – улыбнувшись, произнесла проводница.

– Прекрасно, я бы не отказался! Дело в том, что решение запрыгнуть на этот поезд я принял мгновенно, буквально на ходу, поэтому не успел даже воспользоваться принесенным с собой на смену ужином, – благодарственным тоном объяснил Ромашкин.

Проводница вышла из купе и через пару минут вернулась с пакетиком, из которого на стол выложила несколько бутербродов, пару стаканов и две стеклянных пол литровых бутылки газированного «Нарзана» явно советского производства. Потом взяла два чистых стакана с подстаканниками с символикой МПС, налила в них заварки, подошла к титану и наполнила их кипятком.

– Вы должны понимать, что каждый работник Системы осведомлен о ней исключительно в пределах своей компетенции, необходимой для выполнения собственной функции, – начала говорить проводница, когда импровизированный стол был накрыт.

– Это я понимаю, – ответил Степан Савич, приступая к бутербродам и отхлебывая чай, куда он предварительно положил два кусочка сахара из бумажной упаковки явно из советских времен, на которой было написано «Сахар-рафинад. МПС». А между тем, хозяйка вагона продолжала.

– Например, я как проводник данного конкретного вагона, работаю сменами, и в данный момент выполняю свои обязанности, находясь на дежурстве. В отличие от Вас, я служу Системе постоянно, не имея второй работы в обычном мире. Впрочем, по образованию я инженер-проектировщик, и даже некоторое время трудилась по специальности, но уже много лет как ушла с прежней работы, перейдя сюда в этот поезд. Что же касается легальных пассажиров, то они в вагоне имеются, но их немного, Вы, думаю, заметили, что мой вагон класса СВ, и моя задача обеспечить этим людям комфортный проезд, вне зависимости от того, как они выглядят и куда направляются, разумеется, ни о чем у них не спрашивая. И самое главное – каждого из пассажиров я должна своевременно известить о том, на какой станции им выходить, согласно их служебным предписаниям.

– Как же Вы узнаете о том, кто и куда едет?

– Всю информацию я получаю в тот самый момент, когда безымянный для меня пассажир садится в мой вагон с какой-нибудь станции, где сделал очередную остановку поезд. Я знаю только пункт назначения путешественника. Данные появляются автоматически у меня на мониторе специального прибора, похожего на электронные часы, а это все равно, что указанная в билете станция, до которой следует пассажир. То есть, случайных людей в таких поездах не бывает!

– Ясно, а куда мы сейчас едем и где? Я обратил внимание, что все окна в вагоне постоянно наглухо закрыты, и снаружи невозможно ничего разглядеть, – произнес Ромашкин, неторопливо пережевывая бутерброд с вареной колбасой и запивая чаем.

– Действительно, окна закрыты, причем, это в каждом вагоне, раздвинуть эти плотные шторки невозможно, но того требует специфика службы. Насколько мне известно, во время своего движения поезд проходит не только разные участки пространства, но и переносится по каналам времени, поэтому сами понимаете, наружу никому выглядывать нельзя. А куда мы сейчас движемся, сказать не могу, потому что поезд сам выбирает маршрут в зависимости от необходимости Системы и, разумеется, заданий пассажиров, которые они обязаны выполнить, и их следует доставить в нужную точку, – пояснила проводница.

– Интересно! Только за многие годы службы я не раз замечал, что в кабинах локомотивов, тянущих прибывающие на наш разъезд пассажирские составы, никогда не бывает ни машинистов, ни помощников. Вроде как ими никто не управляет.

– Вы серьезно? Честное слово, не знала об этом! – удивилась проводница, но значит, там все полностью автоматизировано, насколько я понимаю, потому что мы каждый раз останавливаемся именно на тех станциях, которые нужно, поезд еще никогда не совершал ошибок, – не совсем уверенно произнесла проводница, потому что у нее не было точных данных об этом. И это выглядело вполне логично, в ее компетенцию знание этой информации не входит, и ей еще никто и никогда не рассказывал о том, что происходит в кабинах этих особых локомотивов.

– Вот видите, товарищ проводник, и Вы узнали от меня кое-то новое! Кстати, огромное спасибо за бутерброды! – учтиво буркнул Ромашкин, изобразив на лице некое подобие искренней улыбки.

– На здоровье! – вежливо ответила проводница, насколько позволяла ей мера ее природного обаяния.

И в этот момент ее электронные часы с надписью «Монтана», весьма популярные в восьмидесятых годах двадцатого века, издали звучный ритмичный частый писк, похожий на сигнал-напоминание, и женщина взглянула на табло.

– Ну вот, сейчас мне надо сообщить одному из пассажиров, что через десять минут будет его станция и что ему пора собираться и готовиться к выходу.

– Ага, значит, вот это и есть Ваш специальный прибор? В виде часов! В самом деле, удобно и практично! – заметил Ромашкин.

– Да, вы правы, уважаемый гость!

– Интересно, в какой точке пространства-времени находится эта станция? – тут же продолжил Степан Савич.

– Насчет времени, сложно сказать, там все зависит от миссии пассажиров поезда. Но по поводу станций, я давно заметила, что все остановки поезда, на которых мы высаживаем и принимаем своих пассажиров, как правило, расположены не в крупных городах, я еще ни одного ни разу не видела во время стоянок. Обычно это мелкие станции, полустанки, разъезды. Думаю, так заведено для удобства исполнения служебных обязанностей, ну и, разумеется, в целях соблюдения секретности. С другой стороны эти поезда и так скрыты от обычных людей в полночном мраке, и все сохраняется в глубокой тайне!

– Могу согласиться с Вами, я ведь работаю на маленьком разъезде, и одновременно с этим служу, то есть служил хранителем портала перемещения, через который мои клиенты попадали туда, куда им было нужно. Подобные поезда каким-то неведомым образом могут, меняя окружающую обстановку, корректировать реальность и «приносить» с собой возможность добраться до этого портала и его использовать, но без такого поезда я бы не смог этого сделать. Насколько я смог понять, это Система обеспечивает инверсию реальности на конкретном участке пространства во время прибытия составов и сохраняет ее в течение определенного времени после того, как поезд, высадив пассажира, покидает станцию. У меня всегда оставалось примерно пара часов, чтобы успеть провести гостя к порталу, – задумчиво, как бы говоря сам с собой, произнес бывший проводник с нотками сожаления о возможно навсегда потерянной службе.

– Вот видите, об этом я тоже не знала! Ладно, мне пора к пассажиру, отсюда не высовывайтесь… – строго произнесла проводница и вышла из купе, на всякий случай, заперев за собой дверь на железнодорожный ключ.

Степан Савич остался в купе наедине со своими мыслями, которые надо было привести в порядок и стараться воспринимать все происходящее с ним хладнокровно и рассудительно, иначе в подобной ситуации можно было запросто лишиться здравого рассудка. Вдруг он всем телом ощутил, что поезд начинает торможение. Из коридора донеслись негромкие голоса, один из которых принадлежал проводнице, а второй, очевидно, пассажиру, который собирался сойти с поезда на этой конкретной станции. Спустя полминуты голоса стихли, очевидно, люди перешли в тамбур. Вскоре поезд остановился, в окружающем воздухе повисла полная тишина, но через несколько мгновений Ромашкин издалека расслышал, как открылась наружная дверь, с лязгом пружины механизма поднялась тамбурная площадка, одновременно опустив ступеньки вагонного трапа. Примерно через минуту площадка была с таким же скрипом опущена, и дверь с хлопком закрылась, значит, пассажир благополучно покинул вагон на своей станции. И там его, вне всякого сомнения, встретит один из многочисленных проводников системы, такой же, каким до недавнего времени служил Степан Савич, и он обязательно поведет его к порталу, чтобы тот смог выполнить свое секретное задание…

Сейчас проводница вернется обратно, однако сидящий в купе нарушитель служебного режима Системы не мог не заметить, что хозяйка вагона так и не сообщила ему, что именно это была за станция, где она находится и в каком времени, но он обязательно спросит ее об этом. По мягкому гулу колесных пар и их звону на рельсовых стыках стало понятно, что поезд тронулся и начал покидать станцию, с каждым мгновением набирая скорость. В это время щелкнул замок на двери в купе, и она с мягким металлическим звуком отъехала в сторону, внутрь зашла одетая в ватник проводница, молча сняла его с себя, повесила на крючок, и снова уселась на полку напротив Ромашкина. Вместе с ней в купе проникло стойкое ощущение свежести и далеко не летней прохлады.

– Все, этого проводила! – произнесла она с чувством исполненного служебного долга, и как бы отвечая на немой вопрос гостя, а потом нажала какие-то кнопочки на своих необычных электронных часах.

– Это я отчет посылаю о том, что пассажир вышел! – пояснила проводница, видя, как ее гость пристально наблюдает за ее манипуляциями.

– И все-таки, что же это была за станция? – с ехидцей спросил Степан Савич, – Вы ведь мне так ничего об этом и не сказали!

– Да тут и говорить особо нечего, обычная небольшая станция, мой пассажир вышел на перрон, на улице как обычно была ночь, кстати, зимняя морозная ночь, если Вам интересно. Название же вряд ли Вам что-нибудь скажет, это вообще деталь не существенная, таких станций, как эта, я проехала уже очень и очень много.

– И все-таки, мне просто любопытно! – настаивал Ромашкин.

– Хорошо, станция называется Шкотово, Вам легче от этого? – произнесла проводница.

– Интересно, что-то знакомое! Позвольте, да ведь это название как-то связано с Приморским краем! – немного подумав, проговорил Степан Савич.

– Может быть, я точно не знаю, – безразличным тоном буркнула хозяйка вагона, отхлебнув из своего стакана глоток почти остывшего чая.

– Значит, мы на Дальнем Востоке, да еще и в зимнее время, а буквально час назад была осень. То есть, это я к Вам в вагон сел, когда у нас в Буданино была осень, – радостно и даже с некоторым азартом констатировал удивленный Ромашкин.

– Поверьте, все это не имеет для нас никакого значения, сейчас мы оказались в Приморье зимой, потом остановимся где-нибудь в Воркуте летом годах этак в тридцатых или пятидесятых, а может и еще в каком другом месте и времени! Уважаемый коллега, Вас не должно это волновать, во время движения поезда пространственно-временные параметры постоянно меняются, в этом заключается специфика деятельности Системы в целом, и нашей службы проводников вагонов в частности, – невозмутимо пояснила проводница, доедая бутерброд.

– Конечно, я в состоянии все это понять и даже определенным образом осознать. Однако мне все же хотелось бы более-менее достоверно знать, а может ли когда-нибудь так получиться, что этот или аналогичный поезд снова появится в наших краях и остановится на разъезде Буданино, но непременно в моем настоящем, где я живу и ощущаю себя, как личность, чтобы я вернулся домой?

– Вот об этом мне уж точно ничего не известно, товарищ, разумеется, теоретически такая случайность возможна, но проблема в том, что никто не ведает, когда именно это может произойти!

– Здесь я с Вами соглашусь, – ответил Степан Савич, отрешенно глядя куда-то в сторону, – остается только надеяться.

– Ничего не попишешь, сами решили нарушить инструкцию, теперь вот и пожинайте плоды Вашего чрезмерного любопытства, – произнесла проводница, но в ее словах Ромашкин не заметил ни тени упрека, а наоборот даже некое сочувствие к его ситуации.

– Кстати, а сами-то Вы из какого времени? То есть, я имею в виду, когда Вы начали служить проводницей в этом вагоне? – спросил Степан Савич.

– Впервые я села в этот поезд в семьдесят втором году, – ответила проводница.

– В тысяча девятьсот семьдесят втором, полагаю?

– Именно так!

– Понятно, почему мы едем в вагоне именно тех лет! Будет логичным предположить, что другие поезда тоже имеют привязку к своему времени и их сотрудники тоже?

– Да, насколько я представляю! – ответила проводница.

– Кстати, а Вы постоянно курсируете именно в этом поезде, без перерыва?

– Ну почему же, у проводников тоже бывает отдых, в данный момент я здесь на смене или в командировке, если так будет проще понять!

– Хорошо, а как же Вы попадаете обратно в свое время и в свой родной город, где живете и можете отдохнуть от работы?

– Попробую объяснить как можно проще, товарищ. Длительность командировок каждый раз бывает разная, а когда приходит время окончания рейса, Система предупреждает меня об этом, и я готовлюсь сдать смену другой проводнице. Это касается всех сотрудников, которые работают в каждом из таких поездов. Передача смены происходит не на какой-нибудь случайно выбранной станции, а в специально отведенном для этого месте, где каждый поезд оказывается в нужное время, опять же, благодаря действиям Системы. Насколько я поняла, это место находится в ином измерении и не привязано ни к пространству, ни ко времени, а внешне напоминает обычную станцию с закрытым дебаркадером, путями и перронами. Туда поезда если так можно выразиться, «прибывают», все мы покидаем свои вагоны, а в них заходят наши сменщики – другие проводники, начальники поездов и прочий персонал.

– Это мне понятно, а что же дальше? Как Вы оказываетесь дома?

– Все просто! Системой это предусмотрено и четко отработано! Покинув свой поезд, все мы заходим в здание вокзала, где находятся телепорты, похожие на те, куда Вы сопровождали своих клиентов для их перемещения, и, благодаря использованию все тех же наручных электронных часов, каждый из нас в конечном итоге оказывается в одном из безлюдных или закрытых помещений вокзала своего населенного пункта. Потом выходим в свою настоящую реальность. И ошибок в данном случае никогда не бывает.

– Почему вы попадаете именно в помещение на вокзале, а не прямо домой?

– Все логично, мы ведь железнодорожники, и на этой территории можно спокойно ходить в своей железнодорожной форме, не привлекая никакого внимания. Домой же мы и сами можем добраться от вокзала, и это не вызовет подозрения ни у кого из окружающих людей, в том числе и знакомых или соседей, которые знают, что я работаю проводником и, например, возвращаюсь с очередной смены или снова оправилась в поездку.

– Значит, когда Вам надо снова отправляться в командировку, все происходит в обратном порядке, верно?

– По сути, так оно и есть. Система меня извещает о времени начала моей смены, я прихожу в известное мне определенное место, расположенное на вокзале своего города, и, благодаря наручным часам и порталу, добираюсь до той же самой перевалочной станции и сажусь в свой секретный поезд! Для всех нас эта очень простая, удобная и эффективная система.

– Выходит, Ваши часы это не только средство связи с системой, но и навигатор, идентификатор и источник информации, – подытожил Ромашкин.

– Вам виднее, как это назвать, я таких слов не слышала, – весело ответила проводница.

– Понимаю, в ваше время такие термины, пожалуй, не часто встречались в обычной человеческой речи, – произнес стрелочник и на некоторое время замолчал, очевидно, осмысливая услышанное.

– Кстати, а Вы сами из откуда? – скорее тоже из простого любопытства поинтересовалась проводница после паузы.

– Двадцать первый век, двадцатые годы… – ответил Ромашкин, отведя взгляд в сторону от своей собеседницы.

– Ух ты, как далеко! Ну и как там? – непринужденно спросила проводница больше для поддержания беседы, нежели ради серьезного интереса, хотя где-то в глубине души ей было очень интересно знать об этом.

– Вы знаете, насколько я разбираюсь в путешествиях во времени и возникающих в связи с этим парадоксах, лучше бы Вам ничего не знать об отдаленном будущем, которое для вашего поколения еще не наступило. Так всегда говорится в фантастических фильмах и книжках, – уклончиво ответил Степан Савич.

– Я не увлекаюсь фантастикой, но все-таки по специальности я инженер и имею некоторое представление о том, что Вы имеете в виду. Но не буду ничего спрашивать о вашем времени, однако согласитесь, у Вас все же есть преимущество!

– В каком смысле?

– Ну как же, Вы-то знаете, что происходит, точнее, что происходило в наше время в Советском Союзе, а про ваше я ничего не знаю, – весело с наигранным сожалением ответила проводница.

– Могу сказать только одно – Ваше время мы вспоминаем с нежностью и любовью, наслаждайтесь им, цените его…

– Я ни с кем из пассажиров не говорю о том, кто они и куда и с какой целью направляются. Это не мое дело! А с Вами можно затронуть и эту тему. Хочу сказать спасибо за совет, товарищ! В связи с этим могу предположить, что Ваше настоящее не особенно Вас радует? – осторожно предположила собеседница Ромашкина.

– Не то, чтобы… как бы лучше Вам объяснить… у нас не так все просто, как было когда-то раньше… то есть, как в ваше время, – снова уклончиво ответил Степан Савич, – но мы живем, это ведь наша жизнь, наше настоящее, мы ему принадлежим, у меня там семья, поэтому я не хотел бы застрять где-то в чуждом мне прошлом, и мечтаю обязательно вернуться обратно…

После этих слов в разговоре возникла небольшая обоюдная пауза, нарушаемая стуком колес и покачиванием вагона несущегося на полном ходу поезда. Проводнице возможно и хотелось ради интереса узнать, чем и как живет этот ее неожиданный пассажир и коллега, но из вежливости не хотелось расспрашивать гостя о чем-то личном, а у него явно не было желания раскрывать собеседнице подробности своей жизни в его настоящем. Помолчав минуты две, проводница вдруг взглянула на свои часы и произнесла тоном человека, только что вспомнившего о чем-то важном.

– Ой, мне напомнили, что еще одного пассажира скоро надо будет высаживать. Если Вам интересно, то ближайшая станция называется Выборг, время – самый разгар лета, но вот точную дату сказать не могу, у меня об этом ничего не сказано, это знают только сами пассажиры, – произнесла проводница, все еще с долей недоверия глядя на сидящего напротив Ромашкина.

– Конечно, делайте все, что нужно. Большое спасибо, уважаемая хозяйка вагона, за интересную информацию, которую Вы мне сообщили. Только сейчас мне пришла в голову мысль, что не так уж много я узнаю, если буду постоянно в Вашем вагоне кататься. Сижу здесь как в подземелье, ничего не могу отсюда увидеть, бездельничаю, а может быть, мне взять и выйти на этой ближайшей станции? Как Вы полагаете? Все одно терять мне нечего, а?

– Это уж как Вам угодно, товарищ, не имею права чинить препятствия! – ответила проводница, – если решите выйти, то тогда смотрите, как только мой пассажир из вагона сиганет, то и Вы сразу за ним, идет? Только без обмана, а то если кто обнаружит, что я нелегала провезла, то мне… сами понимаете…

– Хорошо, договорились! – с печальной улыбкой произнес Ромашкин, внутренне готовясь сделать новый рискованный шаг к познанию таинственных сторон Системы, который неизвестно куда его может привести и каким образом повлияет на его дальнейшую жизнь.

– Но учтите, товарищ, если вдруг захотите передумать, стоя на перроне, то назад в вагон не пущу! Такая у меня служебная инструкция, причем, для любых пассажиров, а я и так сегодня позволила себе нарушить часть правил! Начальство авось не узнает! А все через мою природную доброту, – посетовала проводница с наигранным раздражением в голосе, а потом вышла из купе предупреждать своего гостя о прибытии на нужную ему станцию.

Подумав еще немного, Ромашкин решился на очередную корректировку своей судьбы и твердо приготовился выходить, поэтому прислушивался к тому, что происходило в вагоне. Через несколько минут поезд ощутимо начал торможение, а в коридоре послышались голоса проводницы и покидающего вагон пассажира. Когда дверь в тамбур захлопнулась, Степан Савич буквально вскочил с полки, осторожно, стараясь не шуметь, медленно отодвинул дверь купе, вышел в коридор и направился к тамбуру, но остановился около двери и стал ждать, когда поезд полностью остановится и проводница откроет входную дверь…

Услышав произнесенную проводницей в адрес сошедшего пассажира фразу «Всего доброго», стрелочник сразу понял – пора! Уверенным движением Ромашкин открыл дверь и вышел из коридора в тамбур, где возле незакрытой двери все еще стояла проводница, ожидая его, так как обещала выпустить «безбилетного» пассажира из вагона.

– Решились все-таки меня покинуть? – вдруг спросила женщина с явным, но плохо скрываемым огорчением, но пытаясь улыбнуться.

– Вы не переживайте, уважаемая! Вы же знаете, всему виной мое неуемное любопытство! – безрадостно улыбаясь одними уголками рта, ответил Ромашкин, заметив оттенок грусти в ее карих глазах, а потом совсем серьезно добавил.

– Простите великодушно… но не могу же я все время кататься в одном вагоне… не подумайте, что мне неприятно Ваше общество, просто потому…

– Я все понимаю, товарищ, – резко перебила проводница Степана Савича, так как понимала, о чем он хочет сказать, а потом завершила свою фразу словами, сказанными с нотками недовольства, смешанного с плохо замаскированным сожалением.

– Что ж, не смею задерживать! Я уже давно привыкла работать в одиночестве… и жить тоже… Всего доброго и удачи в поисках истины!

– Спасибо! И Вам тоже всего наилучшего! – доброжелательно ответил Степан Савич, прощаясь, по-дружески дотронулся до ее плеча, перескочил с тамбурной площадки прямо на платформу и повернулся в сторону вагона, чтобы помахать рукой его хозяйке.

Проводница в последний раз бросила на Ромашкина многозначительный взгляд, с хлопком затворила вагонную дверь с затемненным оконным стеклом и защелкнула внутренний замок, чтобы больше никто случайно не смог проникнуть в вагон без ее ведома.

В это время поезд тронулся, вагоны стали все быстрее и быстрее покидать станцию Выборг, а Ромашкин остался на перроне, окутанном мраком глубокой летней ночи, и машинально продолжал смотреть вслед уходящему поезду. Во всяком случае, на улице было тепло, и это радовало стрелочника, потому что, пустившись в этот вояж, он был одет в кожаную осеннюю куртку, которую можно было теперь снять. Было бы гораздо хуже, если бы в этой точке пространства вдруг оказалось холодное время года…

Поезд почти скрылся из виду, показав напоследок три хвостовых красных фонаря последнего вагона, и вокруг стало тихо. Степан Савич оглянулся по сторонам и заметил на абсолютно пустынной платформе двух человек, беседующих под неярким светом вокзальных фонарей. Очевидно, это тот самый пассажир вагона, которого выпустила его новая случайная знакомая хозяйка вагона, а другим вероятнее всего такой же местный проводник, каким до недавнего времени был и он сам. Это было абсолютно точно, так как в это время на перроне не могло быть посторонних, а только служители Системы. Увиденное вполне укладывалось в понимание того, что у Степана Савича до сих пор сохранилась способность видеть то, чего не могли видеть обычные люди. Вполне возможно, что и должность в системе за ним пока еще осталась. Кто знает?

Таинственный поезд только что покинул станцию Выборг, значит, с этого момента в окружающей местности включилась пространственно-временная инверсия, и пошел отсчет времени, чтобы местный проводник системы успел довести гостя до портала перемещения, тем самым выполнив свое предназначение. Спустя полминуты, Ромашкин заметил, что эти двое после короткой беседы куда-то направились по перрону, прошли мимо здания вокзала с вывеской «Выборг», и чтобы попытаться узнать хоть что-то новое о работе Системы, стрелочнику ничего не оставалось, как осторожно и незаметно последовать за ними.

В полной тишине окружающей обстановки пассажир и проводник двигались со средней пешеходной скоростью, не говоря друг другу ни слова, не оглядываясь и не озираясь по сторонам, потому что были абсолютно уверены, что в этих особых условиях им не требовалась соблюдать конспирацию. Сначала они проследовали мимо здания вокзала, потом вышли за пределы станции, пересекли привокзальную площадь, а дальше, по представлениям Степана Савича, их путь лежал в сторону одного из ближайших к станции жилых строений. Чтобы убедиться в этом, Ромашкин на небольшом, но незаметном удалении от незнакомцев продолжал их преследовать. В данном случае скрываться ему имело смысл, потому что они не должны были заметить, что рядом находится еще кто-то владеющий информацией о подобных поездах и об инверсиях, надежно скрывающих от посторонних глаз местных жителей время от времени происходящие подобные события.

Метров через сто парочка свернула с улицы во двор, на короткое время скрывшись от глаз преследователя, но Ромашкин, прибавив шагу, быстро оказался на месте их исчезновения. Он прошел в тот же самый двор и даже успел заметить, куда те двое направились потом. Проходя мимо двух стоящих рядом многоквартирных четырехэтажных «сталинок», Степан Савич отметил, что ни в одном из окон домов не было света, все вокруг поглотила полная темнота, сквозь которую на асфальтированную дорожку пробивался слабый свет от одинокого фонаря, висевшего на деревянном столбе. И главное, кругом стояла абсолютная тишина. Окружающая обстановка лишний раз подтверждала тот факт, что в данный конкретный момент они втроем находились в области пространственно-временной инверсии, созданной в другом измерении и скрытой от посторонних глаз обитателей данной местности…

Ромашкин продолжил преследование по сути своих коллег по службе в Системе, завернул за угол очередного строения и увидел, как двое заходят в подъезд расположенного в глубине двора двухэтажного кирпичного дома, такого же пустынного и темного, как и все остальные стоящие рядом. Степан Савич догадался, что это и было то самое строение, где располагался портал. Значит, один из этих двоих должен вскоре выйти обратно, и надо его непременно дождаться. Проводник, работающий на станции Выборг, и понадобится Ромашкину для разговора.

Стрелочник со станции Буданино не ошибся в своих предположениях, и долго ждать ему, в самом деле, не пришлось. Несколько минут спустя, пустой дом покинул тот из двух, который был одет в железнодорожную робу стрелочника. Эту форму Степан Савич уж точно бы никогда не спутал бы ни с какой другой. По расчетам Ромашкина, у них еще должно остаться время, пока реальность не вернется в это пространство. Но как бы ему завести разговор так, чтобы не испугать своего коллегу, потому что тот гарантированно никак не ожидает, что вместе с ним в тайном пространстве находится еще один проводник. И Степан Савич решил для начала окликнуть его негромко, почти шепотом.

– Коллега! Послушайте! – практически прошипел Ромашкин, и его потенциальный собеседник остановился, начиная настороженно вертеть головой по сторонам и прислушиваться к окружающей тишине.

– Да, коллега, я к Вам обращаюсь! – снова прошептал стрелочник из Буданино, спрятавшийся за стоящий неподалеку тополь с толстым стволом, хотя в такой плотной темноте можно и не использовать естественные объекты, чтобы спрятаться.

– Кто здесь? – обычным голосом спросил проводник, все еще оглядываясь по сторонам в поисках говорящего, в то же время, судорожно прикидывая в уме, не послышалось ли ему, потому что ничего подобного в этой ситуации случиться просто не могло.

– Вы не волнуйтесь, пожалуйста! Меня зовут Степан, я Ваш коллега, стрелочник, только со станции Буданино, – проговорил Ромашкин уже обычным голосом, выходя из своего временного укрытия.

– Не понял!.. Слушай, мужик, как ты здесь оказался? – заметив постороннего, с предельным нескрываемым удивлением спросил незнакомец, будто и не слышал предыдущих слов.

– Подожди, сейчас расскажу! Но для начала, чтобы тебя не волновать, покажу свой «золотой жетон»! – предложил Степан Савич.

– Будь так любезен! – все еще настороженно ответил местный железнодорожник, вынимая из кармана свой металлический пароль, а Ромашкин, в свою очередь, достал свой.

После идентификации разговор продолжился в более доверительной и спокойной манере, но прежде «хозяин» этой местности предложил своему неожиданному гостю и коллеге отправиться к станции, потому что скоро здесь должно закончиться время инверсии, и реальность вернется обратно. Они покинули двор и направились по тротуару в сторону вокзала.

– Меня зовут Владислав Сергеевич Золотов, можно просто Влад, – представился незнакомец, протягивая Ромашкину руку, и только теперь стрелочник заметил, что его собеседнику было не более тридцати лет.

– Очень приятно! – произнес Степан Савич, отвечая рукопожатием и тоже называя свое имя.

– Значит, говоришь, в своей реальности ты стрелочник?

– Да, и много лет занимаюсь этим делом, а работы на моем буданинском участке хватает!

– Хм, а я здесь путеец, в Выборге у нас все стрелки давным-давно автоматические, как таковые стрелочники и не требуются, разве что специалисты по обслуживанию механизмов и для очистки стрелочных переводов от снега зимой, – сообщил Владислав.

– К сожалению, у нас все не так. Моя станция очень старая и почти заброшенная, поэтому там все еще нужны представители моей профессии, я даже там не один. И стрелки мы чистим от снега вручную.

– В общем-то, я не удивлен! Насколько мне известно, у нас в Советском Союзе существует еще достаточно много станций, где работа стрелочника продолжает оставаться востребованной, например, в северных районах, я это знаю лично, потому что однажды побывал у коллег в Воркуте.

– Вот именно… ты сказал, в Советском Союзе?

– Да, все верно!

– Кстати, Влад, а какой сейчас год? Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду!

– Само собой понимаю, у нас сейчас восемьдесят пятый! А ты сам из какого прибыл?

– В моей реальности сейчас двадцатые года двадцать первого века, – честно произнес Ромашкин и сразу добавил, – но очень прошу, пожалуйста, не спрашивай меня о моем настоящем.

– Понимаю… Не беспокойся об этом, в силу особой специфики нашей службы сотрудникам Системы запрещено интересоваться у коллег ни о будущем, ни о прошлом, таковы непреложные правила, – с сожалением ответил Владислав, хотя Ромашкин чувствовал, что его коллегу буквально распирало от чрезвычайного любопытства узнать, как живут советские люди в двадцать первом веке, пусть и в первых его десятилетиях. И как там все-таки дела с построением коммунизма…

– Давай о кое-чем другом поговорим, – сразу же сменил тему Ромашкин.

– Хорошо, не возражаю, – ответил путеец, – кстати, а как ты сам-то здесь оказался? То есть, разумеется, я понимаю, как именно, но почему ты здесь, с какой целью? Ведь это рискованно при наших-то должностях!

– Понимаешь, Владислав, как бы тебе объяснить! Вот тебе никогда не хотелось бы, работая в такой удивительной Системе, взять и разобраться, что к чему, как все это работает?

– Знаешь, я как-то об этом никогда не задумывался, – спокойно ответил путеец.

– Вот и я долгое время не придавал этому значение, просто добросовестно выполнял свои обязанности проводника и все, а потом вдруг в один прекрасный день меня охватило безудержное любопытство узнать обо всем этом! Понимаешь, просто непреодолимая сила обуяла мои мысли и чаяния! Я не стал торопить события, а некоторое время спустя, даже почти отказался от этой идеи и совсем перестал думать об этом, но когда представился подходящий случай, я все-таки решился запрыгнуть в вагон очередного секретного поезда, проходящего через мое Буданино. Поступок прямо скажем, безрассудный и авантюрный, и главное, идет в разрез с главными законами нашей Системы…

– Слушай, интересно! И как же там все происходило? Я никогда не заходил в такие поезда! – с явным любопытством спросил Владислав, казалось, не обратив внимания на слова Степана Савича об авантюрности его поступка.

– К моему удивлению, все прошло нормально, тот конкретный поезд состоял из вагонов семидесятых годов двадцатого века, да ты их, собственно, видел, когда встречал своего клиента. Едва я оказался внутри вагона, сразу познакомился с его хозяйкой, объяснил ей кто я и почему здесь нахожусь, какое-то время ехал вместе с ней, мы много говорили, и мне кое-что даже удалось разузнать от нее о механизмах работы системы. Правда ни одного пассажира не видел, хотя и знал, что кто-то из них находится где-то в соседних купе и спокойно едет до какой-нибудь только ему известной станции, чтобы выполнить личные задания. Когда мы прибывали на станцию Выборг, то в этот момент я и решил сойти с поезда, что и сделал, вот таким образом, оказался в твоем 1985 году. Потом увидел на перроне тебя с гостем, а о том, что это были сошедший пассажир и его проводник, совсем нетрудно было догадаться, поэтому захотел сначала проследить за вами, а потом убедиться, что ты именно тот, кто мне нужен, само собой, встретиться и поговорить!

– Но чем же я могу тебе помочь? – спросил Владислав уже в тот момент, когда они подошли к зданию вокзала.

В эти минуты стало заметно, как реальность возвращается, заполняя эту местность своей неотвратимостью. На вокзале и в окнах соседних с ним зданий появился свет, в зале ожидания можно было увидеть сидящих на жестких креслах немногочисленных пассажиров, ждущих свои поздние поезда, да и сама ночная тишина больше не казалась такой оглушительной. Станция издавала характерные звуки, привычные для ушей железнодорожников и составляющие милую их сердцам музыку.

– Вот что, коллега, я ведь вышел на этой станции случайно, на свой страх и риск, и так получается, что у меня здесь, в середине восьмидесятых, кроме тебя, знакомых нет, поэтому, сам понимаешь, одна надежда только на тебя, друг.

– Без проблем, буду рад помочь коллеге в такой даже слишком нестандартной ситуации! Слушаю тебя, Степан!

– Влад, ты вообще понимаешь, то, что я сделал, идет в разрез с правилами Системы, я покинул свой пост, и меня могут за это уволить, это в лучшем случае, но шаг сделан, назад пути нет. Однако кроме желания понять, как действует, и какие цели преследует Система, мне очень бы хотелось иметь более-менее четкое представление, каким образом я позднее смог бы вернуться домой, в свое время и свою местность, – объяснил Ромашкин свои намерения.

– Я прекрасно понимаю тебя, и, конечно, попытаюсь помочь человеку, бросившему самый настоящий вызов Системе, но при этом не забывай, что сам-то я человек маленький. Но не беспокойся, я обязательно подумаю, как решить твою проблему, – задумчиво проговорил Владислав, будто уже начал прикидывать в уме возможности решения проблемы своего нового неожиданно появившегося приятеля.

– Это наверняка займет какое-то время, а мне пока что делать? – нешуточно поинтересовался Ромашкин.

– Об этом не волнуйся, я тебя пристрою, будешь отпускником! – весело сказал Владислав.

– Спасибо! Правда, возникает новая проблема! – смущенно проговорил Степан Савич.

– Какая же?

– Знаешь ли, на что я жить буду здесь, в этом времени? Нет, конечно, у меня средства имеются, но…

– Что?

– Ладно, забудь, потом объясню… – ответил стрелочник, машинально махнув рукой.

– Ничего страшного, будешь здесь находиться сколько надо, пока не придумаем, как тебя отправить домой или еще куда-нибудь по Системе, я позабочусь. Такого гостя и коллеги у меня еще никогда в жизни не было! – ухмыльнулся Владислав.

– Прекрасно понимаю, я очень признателен тебе за участие!

– Пустяки! И твою проблему как-нибудь решим. Я убежден, что ты бы на моем месте поступил точно также!

– Да, все верно! Кстати, Влад, а как часто в Выборге появляются наши секретные поезда? – вдруг спросил Степан Савич.

– На нашей станции, пожалуй, каждый месяц по одному да прибывает!

– Вот это да! А на нашем Буданино раз в год, если повезет, и только в этом году два поезда проходило, вот в открытую дверь вагона этого второго я и запрыгнул. Так уже все сложилось! Ты понимаешь, дорогой коллега, что я мог бы здесь в скором времени дождаться очередного «курьерского» и снова попытать счастье в качестве пассажира. Но прежде неплохо было бы кое-что выяснить…

– Спрашивай, Степан!

– У меня возникла идея относительно возврата домой!

– Говори, интересно!

– Мне проводница вагона рассказывала, что служит там постоянно, не имея другой работы в реальности, но даже на этой службе ее смена когда-то же должна закончиться, верно? И что тогда делать? Так вот чтобы сдать свою смену другим коллегам, в неизвестно кем определенный момент все подобные поезда оказываются на одной необычной станции, где располагаются порталы для возвращения сотрудников домой, то есть, туда, где они живут в реальном мире, таким же способом происходит и обратный процесс – прибытие на службу, очередную смену. Может быть, есть резон попытаться воспользоваться таким каналом? Но другой вопрос – существует ли реальная возможность для осуществления подобного способа?

– Просто невероятно! Я даже не знал, что такое вообще существует! – не на шутку удивился Владислав.

– Представь, я тоже об этом не имел представления, но теперь знаю и намерен этот способ использовать! Мне он видится единственным выходом! – с уверенностью в голосе ответил Ромашкин, а потом задумчиво добавил:

– Если, конечно, все это получится…

– Так, Степан, уже поздно, мы оба устали, завтра, то есть, уже сегодня у меня выходной, так что сейчас пойдем ко мне, надо тебя покормить для начала, а потом сразу спать, места у нас в доме достаточно, а жене я все объясню про твою командировку… – заговорщическим тоном произнес Владислав последнюю фразу.

– Хорошо, и правда, не плохо бы перекусить и выспаться! Я как-то обо всем этом и забыл! – охотно отозвался Степан Савич, и они вместе двинулись в сторону дома Владислава по окутанному ночным полумраком городку, почти не разговаривая из-за нахлынувшей на них обоих усталости.

С женой и маленькой дочкой выборгский путеец проживал в одноэтажном деревянном частном доме в двух кварталах от станции, поэтому чтобы дойти до места, им хватило нескольких минут. Несмотря на неприлично позднее время, Владислав, представив гостя своей жене Елене, симпатичной молодой женщине лет тридцати, попросил ее наскоро накрыть им на стол, а потом приготовить постель для ночлега. После легкого и скорого ночного ужина, прошедшего почти в полной тишине, Ромашкина проводили к месту ночлега, он плюхнулся на удобную мягкую кровать и почти сразу забылся сном…

Владислав и Степан Савич проспали часов до десяти утра. Супруги ночевали на диван-кровати в гостиной, а гостя уложили в спальную комнату на стародавнюю железную «полуторку» с уложенными друг на друга несколькими мягкими матрасами. Продолжая нежиться в кровати после приятного и крепкого сна, Ромашкин медленно открыл глаза и обнаружил не очень-то и большую комнату, освещенную яркими лучами утреннего солнца, пробивающимися через три крохотных оконца, завешенные белым тюлем. Под крашеным светлой краской деревянным потолком из ДВП висел желтый конусовидный абажур, к которому открытым способом был подведен провод, ведущий к выключателю. Стены комнаты оклеены простыми узорчатыми обоями розового оттенка. Незатейливый интерьер помещения составляли старый коричневого дерева комод с тремя ящиками и железными ручками на них, парочка венских стульев и желтого дерева трехстворчатый шифоньер для хранения одежды.

Сквозь умиротворенную тишину комнаты было слышно, как Елена уже хлопотала на кухне с завтраком, то и дело позвякивая посудой. Вскоре до Степана Савича донесся громкий высокий звук парового свистка закипевшего чайника. Откуда-то с улицы через открытую форточку одного из окон доносились знакомые звуки с железнодорожной станции, гудки локомотивов, колесные перезвоны, разносимые эхом во все стороны обрывки переговоров диспетчеров по громкой связи. Железнодорожная жизнь во все времена шла своим чередом, будь то в восьмидесятых годах двадцатого века или же в первых десятилетиях двадцать первого. Главное предназначение путей сообщения никуда не исчезло, со временем менялось только техническое оснащение отрасли, ведь прогресс не стоит на месте. Что там говорить, даже деятельность секретной Системы, скрытой от посторонних глаз в ином измерении, по каким-то причинам была самым тесным образом связана с железной дорогой, используемой в качестве транспорта для перемещения своих сотрудников…

В комнате было так спокойно и уютно, что Ромашкину не хотелось покидать неописуемо удобную постель, во всяком случае, пока об этом не попросит хозяин этого гостеприимного дома. Прошло несколько минут. В комнату вошел Владислав и чтобы разбудить гостя, негромко спросил, спит ли он, однако Степан Савич уже давно бодрствовал, тогда хозяин дома сообщил, что завтрак готов.

Гостиная была обставлена мебелью шестидесятых годов прошлого века, вдоль стен со светлыми обоями располагались сервант, тумбочка с большим зеркалом, а обеденный стол из желтого дерева стоял в центре комнаты под самой люстрой с тремя стеклянными плафонами. На окнах висели тюлевые занавески, а плотные коричневые шторы были раздвинуты, чтобы позволить яркому солнечному свету проникать в дом. Ромашкин заметил несколько атрибутов советского производства, свидетельствующих о соответствии интерьера восьмидесятым годам прошлого века, то есть той реальности, в которой стрелочник находился в данный момент. На массивной черной деревянной тумбочке помпезно располагался полупроводниковый цветной телевизор «Рубин» с большим экраном, на крышке темно-коричневого серванта, наполненного разнообразной стеклянной и хрустальной посудой, стоял популярный в то время радиоприемник ВЭФ-202. На стоящем рядом светло-желтом комоде из ДВП с несколькими ящиками находился катушечный магнитофон «Снежеть-308» с двумя большими колонками.

– Не удивляйся, что у нас много старой мебели, дом достался мне от бабушки, и нам с Леной здесь удобно, да и мне рядом до работы! – пояснил гостю Владислав, видя, как он рассматривает элементы интерьера, хотя Степан Савич и не просил его об этом.

– Ничего, дорогой друг, ты же понимаешь, что для меня все это в диковинку, – ответил Степан Савич так, чтобы не слышала Елена, на скорую руку накрывающая на стол и потому бегающая то в комнату, то в кухню.

– Понимаю, у вас там, наверное, сейчас все по-другому… – негромко спросил Владислав.

– Как тебе сказать… – начал было говорить Ромашкин, но потом сразу замолчал, потому что в комнату снова вошла хозяйка, неся тарелку с бутербродами и большую сковородку со свежеприготовленной глазуньей.

– Присаживайтесь, пожалуйста! Чем богаты, как говорится… – сказала Елена, приглашая всех к столу.

Завтрак прошел без лишних разговоров, но Ромашкину пришлось ответить на несколько несложных вопросов, заданных женой Владислава относительно причины его появления в Выборге, но скорее не из большого любопытства, а так, из вежливости. Насытившись, мужчины поблагодарили хозяйку за аппетитную трапезу, наскоро оделись и вышли из дома на свежий воздух.

– Вот что, Степан, прежде чем мы куда-то пойдем, давай сначала подумаем, как разрешить твою проблему, о которой ты упоминал, но потом не стал говорить… – предложил Владислав, когда они оба уже шли по улице в частном секторе.

– Я понял, о чем ты… Да, проблема существует, потому что неизвестно, сколько времени мне придется находиться в этой вашей реальности, хотя я не путешественник во времени, и здесь не с целью изучения прошлого, ты это понимаешь. Но, тем не менее, дело касается денежных средств, вы с Еленой хорошие люди, это видно, но я не имею права все это время жить за ваш счет, злоупотребляя расположением и гостеприимством.

– Значит, надо подумать, как это сделать. За службу в Системе в вашем времени, каким способом тебе платят? – поинтересовался Владислав.

– Как сказать, так же, как и в ваше время в странах Запада, то есть через пластиковые карты по безналичному расчету, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Примерно представляю. Пойми, в такой ситуации, как эта, я в жизни никогда не оказывался. В наше время в Союзе обычные расчеты с гражданами ведутся только наличными и советскими рублями, – поясняюще произнес путеец.

– Я все это знаю, у нас, разумеется, наличка тоже работает, мы ее при необходимости получаем из банкоматов или, делая покупки в магазинах, но в мое время и рубли уже другие, и зарплаты другие, и цены тоже сильно отличаются от ваших современных.

– Это я готов понять, учитывая ситуацию, хотя это для меня предельно сложно… – произнес Владислав, на пару мгновений задумавшись.

– Тогда и не пытайся, это совсем не важно… Короче говоря, чтобы решить мою проблему, нам надо здесь в этой реальности найти способ превратить мои деньги из моего времени в свои деньги из вашего настоящего, тогда я бы мог их использовать, не напрягая твою семью. Но задача кажется мне совершенно не решаемой, даже ума не приложу, как это можно сделать… – с грустью в голосе произнес Ромашкин, и замолчал.

В это время Владислав вдруг остановился и произнес так восторженно, будто только что сделал фундаментальное открытие в науке.

– Черт возьми, у меня появилась отличная идея, и в данной ситуации она, пожалуй, единственная из всех возможных и вероятных!

– Я весь внимание, друг мой!

– Как-то раз я случайно узнал от знакомого, который просил меня больше никому об этом не рассказывать, что в нашей местности живет один человек, который тоже имеет отношение ко всей этой секретной системе. Но он не железнодорожник, а как раз из тех таинственных пассажиров, перевозимых нашими поездами-призраками, и который в течение многих лет выполнял секретные задания.

– То есть, он бывший агент, если можно так выразиться?

– Получается, так! И, насколько мне известно, с очень большим стажем и опытом. Этот старик сам поведал о себе моему знакомому, правда, не вдаваясь в подробности, на что тот был крайне удивлен, что существует и такая необычная организация, а скорее всего даже не поверил в рассказ старика, считая, что тот уже впадает в маразм. И, тем не менее, со мной он поделился информацией. Раньше я как-то не обратил на нее внимания, потому что сам тайно служу в Системе, но теперь вспомнил… В данном случае, этот «агент» в отставке единственный, кто может нам хоть чем-то помочь в решении твоей проблемы, я даже не сомневаюсь в этом, – произнес Владислав с радостной улыбкой на своем молодом лице.

– Прекрасно! Хочу надеяться, что он поможет мне и в кое-чем другом… – задумчиво произнес Ромашкин.

– Он пенсионер и в системе больше не служит, но думаю, у него остались кое-какие возможности и знания, ведь ничто не исчезает бесследно.

– Будем надеяться, что ты прав, дорогой друг! И где же нам его искать? – с интересом спросил Степан Савич.

– Если верить моему знакомому, живет этот старичок недалеко от Выборга, в селе Гончарово, в своем частном доме, – пояснил Владислав.

– Тогда надо как можно скорее нанести ему визит, если он никуда не уехал, или вообще еще жив, – сказал Степан Савич, – ты, кстати, точный адрес-то его знаешь?

– Нет, но могу уточнить, но надо пройти пару кварталов до дома моего знакомого, можно это сделать прямо сейчас, – ответил Владислав.

– А по телефону ему позвонить нельзя? – спросил Ромашкин, не помня о том, что в восьмидесятые у советских граждан не было мобильных телефонов, да и стационарные стояли в домах далеко не у каждого.

– Нет у него телефона, мы пешком скорее дойдем, – ответил путеец, и после одобрения Ромашкина они оба направились туда, куда указал Владислав.

Пока они шли по улицам, Ромашкин стал обращать внимание на все, что его окружало в восемьдесят пятом – на жилые дома, редкие советские автомобили, проезжающие по улицам, непривычно для его взгляда одетые прохожие, свежий воздух. И главное, давно забытое ощущение некоего внутреннего спокойствия, защищенности.

Знакомый Владислава, к счастью, оказался дома, и уже через сорок минут приятели ждали пригородного автобуса возле небольшого старенького здания выборгского автовокзала, построенного в далеких тридцатых годах двадцатого века и отреставрированного в конце пятидесятых, так как сильно пострадало во время финской и Великой Отечественной. За билеты, разумеется, заплатил Владислав, потому что у Ромашкина советских денег не было, и потом надо будет как-то решать эту проблему, особенно, если застрять в восьмидесятых нарушителю инструкции Системы придется на неопределенное время. В связи с этим, воображение Степана Савича рисовало не очень приятные перспективы. Но винить во всем произошедшем было некого, кроме самого себя, и он это прекрасно осознавал.

В назначенное время к остановке подкатил типовой советский автобус ЛАЗ-695 белого цвета с двумя узкими синими полосами вдоль бортов и двумя входными ширмовыми дверями с пневматическим приводом. Этот автобус львовского автозавода, один из самых массовых в СССР, и повез путешественников по маршруту, пролегающему через Гончарово, где Степана Савича ждала либо удача, либо перспектива застрять где-то в прошлом с практически полной утратой надежды на возвращение домой. Однако узнать это можно было только одним способом – навестить их старого коллегу…

Дорога заняла не слишком много времени. Автобус довез Степана Савича с Владиславом до самого центра села, а когда они вышли, закрыл двери «гармошки», прорычал двигателем и, выпустив из выхлопной трубы порцию серого дыма, продолжил свой маршрут. Для начала визитеры осмотрелись. Вокруг было безлюдно и так тихо, как обычно бывает в уютных природных уголках вдали от городской суеты. На широкой площади, единственном месте в Гончарово, где был уложен асфальт, располагалась усаженная красивыми яркими цветами круглая клумба, окруженная бордюром, с гипсовой вазой в центре, из которой тоже росли какие-то цветы. На площади находилось каменное здание сельского совета, местного органа власти, над входом в который был вывешен красный советский флаг со звездой и серпом и молотом. Остальную часть площади окружали добротные деревянные жилые дома с весьма прилично обустроенными и ухоженными фасадами, одновременно служившие, по всей видимости, и украшением центральной части села. Рядом также располагалось двухэтажное кирпичное здание, напоминающее школу. Поглядев по сторонам, Степан Савич в полной мере почувствовал себя участником ретропутешествия.

– Ну что, веди, Влад, куда нам дальше-то? – спросил Ромашкин, все еще продолжая глазеть по сторонам, будто что-то искал или высматривал, чем наверняка привлекал незаметные гостям взгляды местных жителей, которые, несомненно, внимательно изучали чужаков издали, из окон своих домов.

– Нам нужна улица Речная дом 17, я не знаю, где это, но сейчас выясним, – ответил Влад и стал смотреть по сторонам в поисках аборигенов.

К счастью, в это время мимо путешественников проходила пожилая женщина с двумя увесистыми на вид сумками в руках, она и подсказала, куда им направиться дальше. Минут через пятнадцать пешей прогулки на свежем деревенском воздухе искомый дом был обнаружен. Путников встретил покрашенный темно-зеленой краской глухой двухметровый забор с калиткой и воротами для личного транспорта, за которым можно было разглядеть покрытую шифером добротную четырехскатную крышу одноэтажного дома с каменной печной трубой. На калитке виднелась щель, над которой висела металлическая табличка с надписью «Почта», а рядом на одном из столбов располагалась кнопка звонка. К ней первым устремился Влад и уверенно надавил на белый кружок. Самого звука слышно не было, но со двора сразу же послышался злобный истошный собачий лай, а через пару минут там же за забором гости услышали хрипловатый, но грозный старческий голос хозяина.

– Тихо, Трезор! Молчи, окаянный! – и сторожевая собака, обиженно взвизгнув, тут же прекратила лаять, и сразу послышалось позвякивание цепи, ограничивающей передвижение животного по территории двора.

– Кто там? Чего надо? – с настороженной и даже грубоватой интонацией обращался старик уже к стоящим за высоким забором визитерам.

– Иван Петрович? – крикнул Влад куда-то поверх забора, не видя собеседника.

– Ну, я самый, а вы кто такой? – уверенным тоном с недоверием произнес хозяин дома, старающийся показаться строгим.

– Мы вместе из Выборга, к Вам по очень важному делу! – крикнул уже Степан Савич.

– Даже так! Вас, значит, двое, ну проходите, сейчас открою! – ответил Иван Петрович, сменивший нарочито резковатый тон на спокойный.

Из-за забора донеслись мягкие шаги и снова звон цепи, очевидно, хозяин стал уводить своего верного сторожевого пса в сторону от калитки, чтобы тот не помешал гостям пройти в дом. Спустя минуту калитка отворилась, и перед Владом и Степаном Савичем предстал на вид еще довольно крепкий седовласый старик с исчерченным морщинами лицом, без усов и бороды, в черных ватных штанах, цветастой рубашке и тапочках на босу ногу. В течение нескольких секунд он своим цепким оценивающим взглядом молча рассматривал своих нежданных гостей, а потом произнес.

– Проходите, уважаемые, а пса не бойтесь, не укусит, я его подальше от входа приструнил.

Все вместе они зашли во двор, в глубине которого располагались парочка сараев, небольшая домашняя баня и уличные удобства. Рядом с одним из сараев на цепи сидел усмиренный пес, породистая немецкая овчарка, молча и все еще недоверчиво поглядывая на незнакомцев. На первом плане находился окрашенный светло-синей краской дом в три окна со ставнями и резными раскрашенными наличниками. Гости вместе с хозяином поднялись на крыльцо, и зашли внутрь через массивную деревянную дверь. Пройдя через сени, они оказались в большой прихожей, смежной с кухней и гостиной, дверь в которую была открыта. Иван Петрович жестом пригласил посетителей присесть в прихожей за покрытый белой скатертью широкий деревянный стол, а сам пошел на кухню традиционно готовить чай и угощение.

Степан Савич с Владом сидели молча, мысленно готовясь к серьезному разговору, одновременно разглядывая помещение. Было заметно, что хозяин дома проживает в нем один. Интерьер комнаты был весьма незатейливый, на оклеенных простыми обоями в цветочек стенах висели старинные часы с кукушкой и пара пейзажных репродукций. Из мебели кроме стола, в комнате стоял покрытый материалом диван да темного дерева комод в три ящика.

Через несколько минут хозяин принес алюминиевый поднос, поставил его на стол и стал выставлять три керамические чашки с блюдцами, на подставку поставил эмалированный зеленый чайник с кипятком, из носика которого шел пар, керамический заварочный и вазочку с конфетами и печеньем. Затем налил всем ароматного чая, присел за стол сам, и только после этого спросил.

– Ну, вот теперь угощайтесь и можете начинать говорить о вашем деле.

– Спасибо, Иван Петрович, но сначала мы бы хотели выполнить одну формальность, – сообщил Степан Савич.

– Даже так?! – удивленно произнес хозяин дома.

Степан Савич многозначительно посмотрел на Влада, и они оба, понимая друг друга, достали из карманов золотые жетоны, чтобы показать своему новому знакомому. Взглянув на поблескивающие в свете висящей под потолком люстры округлые предметы, прекрасно знакомые Ивану Петровичу, он от неожиданности на пару мгновений замер, а потом, молча, без суеты встал из-за стола, направился к стоящему в комнате комоду, открыл нижний ящик и, покопавшись в белье, достал оттуда в точности такой же артефакт. Старик подошел к столу, протянул в сторону гостей руку, удерживая жетон большим и указательным пальцами кисти, а Степан Савич и Влад, не говоря ни слова, тоже встали и поднесли свои золотые монетовидные кругляши к «золотому жетону» гостеприимного хозяина. Прислоненные гуртами друг к другу все жетоны выдали электрический заряд в виде яркой светло-синей мерцающей вспышки, напоминающей слабую электрическую дугу при сварке, и таким образом, идентификация благополучно состоялась.

– Ну что ж, дорогие мои коллеги, это совсем другое дело, я полагаю, лучше перейти прямо к сути вашего визита ко мне. Присаживайтесь за стол, наливайте себе чая, слушаю вас внимательно, – произнес Иван Петрович так спокойно и непринужденно, будто очень хорошо и долгое время был знаком со своими гостями и совершенно не удивлен происходящим. Впрочем, перед ним были его коллеги, которым он мог всецело доверять по определению.

Разумеется, говорить начал Степан Савич, он старался излагать все четко, внятно и максимально кратко, сначала рассказав о своем служебном месте в Системе, а потом обо всем, что он совершил и что с ним после этого произошло. Иван Петрович слушал внимательно, не перебивая рассказчика, пока тот не закончил свой монолог.

– …То есть, мне нужна Ваша помощь, потому что в этой ситуации кроме Вас обратиться мне не к кому… – завершил Ромашкин свою исповедь и замолчал, а Иван Петрович, в свою очередь, продолжил говорить.

– Хм, да-а, с таким случаем я, признаться, никогда в жизни не сталкивался, за весь мой огромный стаж службы в Системе. Такого просто не могло случиться де-факто ни с одним служителем. То есть, я имею в виду, что о подобных случаях я никогда не слышал. Вы же нарушили главные правила нашей Системы – строгая дисциплина, субординация и секретность. Но не в моей компетенции укорять Вас за это! Это Ваш выбор, коллега! Кстати, не удивляйтесь, что я говорю «нашей», потому что, даже прекратив свою деятельность и пребывая на заслуженном отдыхе, я остаюсь ее частью. Могу вам больше сказать – я до сих пор ощущаю те моменты, когда на станцию Выборг прибывает каждый секретный поезд с пассажиром, даже находясь на таком удалении от города.

– Вот об этом я слышу впервые! Способность сохраняется на всю жизнь! Удивительно! – с восхищением произнес Степан Савич.

– А Вы кем служили в Системе, уважаемый Иван Петрович, – используя паузу, почтительно спросил Влад.

– Я был пассажиром поездов…

– То есть, агентом? – уточняя, восторженно спросил выборгский путеец.

– Можно сказать и так. За время службы меня бесчисленное множество раз на станциях встречали проводники и отводили к телепортам, через которые я попадал в тот временной отрезок истории и в те места, где мне следовало выполнить полученное задание.

– Извините, что перебиваю! Это все хорошо и даже занимательно, уважаемые коллеги, но мне бы все-таки хотелось поговорить о моей дальнейшей судьбе, – вмешался в разговор Степан Савич.

– Тогда изложи мне, чем именно ты намерен сейчас заняться, а там посмотрим, что предпринять, – предложил Иван Петрович, неожиданно перейдя с гостями на «ты», впрочем, он мог это себе позволить в силу своего почтенного возраста.

– Ну как бы Вам объяснить, прежде всего, мне хотелось бы понять, для каких целей нужна Система и как она работает, какие функции выполняют агенты, и вообще хотелось бы самому попутешествовать в секретных поездах как полноправный пассажир, а после всего этого вернуться обратно домой в свое время. Как-то так, коллеги! – произнес Ромашкин, поочередно глядя то на Влада, то на Ивана Петровича.

– Хм, желания твои весьма аппетитные, и выполнить их все сразу не получится, – начал объяснять хозяин дома.

– Тогда мы будем все делать постепенно! – воскликнул стрелочник из Буданино, – и потом все зависит от того, сколько мне надо будет оставаться в этом населенном пункте и в этом временном периоде? Если долго, то надо как-то решать проблему со средствами к существованию, то есть, деньги моего времени у меня есть, и их предостаточно, но они у меня заключены в безналичной системе, на так называемых пластиковых картах, ничего подобного в ваше время просто не существует. То есть, такие карты уже используют, но только жители в западных странах, а здесь в Советском Союзе, чтобы прожить, мне нужна именно советская наличность.

– Ты бы мог устроиться на временную работу к нам на дорогу и заработать, с зарплатами у нас порядок! – радостно предложил Влад, довольный собственной идеей.

– Друг мой, у меня даже документов нет с собой, вообще никаких, я и не думал ничего брать, решение прокатиться на секретном поезде пришло само собой, неожиданно, спонтанно. У нас в двадцать первом веке без бумажки нельзя ничего сделать, а уже в ваши времена без документов, тем более, никак невозможно, – ответил Степан Савич, а Влад погрустнел, что нельзя принять его идею, потому что он надеялся, что Степан, хоть и недолго, но будет с ним вместе работать на станции.

– Хорошо, друзья, – продолжил Иван Петрович, – насчет документов ты прав, Степан, но лично я не занимаюсь изготовлением фальшивок. Если рассматривать твое, Степан, пожелание, насколько я понял. Теперь по поводу дальнейших действий, раз уж все так у тебя вышло. Прежде всего, пожалуй, придется дожидаться ближайшего секретного поезда, который появится на станции Выборг. Здесь они ходят достаточно часто, почти каждый месяц, и, как правило, пассажиры, выходящие на этой станции, через порталы могут оказаться не только на территории Союза, но и за границей, все зависит от полученного ими задания. И кроме «золотого жетона», тебе, Степан, понадобится прибор, называемый в системе тагавал, информатор, прибор, напоминающий электронные часы, примерно такой, какой был у той проводницы, в вагоне которой ты приехал сюда. Прибор является посредником между агентом и Системой. Это для того, чтобы ориентироваться в Системе. Дело в том, что ее механизм работает автоматически, и без такого помощника просто не обойтись, без него тебя невозможно органично встроить в Систему. Но считай, что тебе сильно повезло, у меня сохранился один запасной, чистый, ничейный, как говорится, достал по случаю. Однако чтобы ты превратился в его обладателя, прибор надо настроить на биотоки твоего организма. Это все сложные неизвестные технологии, и, пожалуй, никто не понимает, как это все в принципе работает.

– Но если я буду обладать таким прибором, то у меня уж точно должен быть в Системе не статус проводника гостей к телепортам, ведь я даже свой умный «ключ» к точкам перемещения с собой не захватил, – иронично заметил улыбающийся Ромашкин.

– А хоть бы и он у тебя и был, Степан Савич, все равно без названного агентом кода им невозможно воспользоваться, так он работает, в этом его функция, – многозначительно уточнил Влад.

– Ты прав, дорогой друг! Я уже почти забыл об этом, – усмехнувшись, ответил буданинский стрелочник.

– Значит, тебе остается только одно – превратиться в агента, и тогда информатор будет соответствовать статусу, – пояснил Иван Петрович.

– Кто же меня примет на эту должность, если я и так нарушитель порядка Системы? – спросил Ромашкин с искренней озабоченностью.

– Верно, никто не примет, но ты станешь агентом после настройки информатора под параметры твоего организма, – ответил Иван Петрович настолько спокойно, будто говорил о самых обычных вещах, а не предлагал нарушить правила.

– Разве такое возможно в пределах Системы, чтобы внутри нее действовал фальшивый агент с поддельным информатором? – вдруг спросил Влад, а потом продолжил свои рассуждения.

– И сами посудите, кто-то из Системы должен будет давать ему задания, которые он, как агент, считающийся настоящим, хотя он и нелегальный, будет обязан выполнять, иначе вызовет очень сильные подозрения в подмене и повлечет проведение проверки, а этого бы совсем не хотелось. Думаю, Вы прекрасно понимаете, что агент это не проводник, и не хозяйка вагона секретного поезда, это совершенно иной статус и квалификация сотрудника, который больше других прочих высоко ценится руководителями Системы.

– Ты прав, Влад, но я очень хочу помочь твоему товарищу вернуться домой, и надеюсь, что прикидываться агентом ему придется не слишком долго. С учетом задач, которые Степан Савич перед собой поставил для познания сути Системы, ему будет достаточно пройти весь путь при выполнении хотя бы одного задания. Только тогда он все сможет понять и во всем разобраться, а потом вернется домой при помощи той «особой станции», о которой мы говорили. Потому что только в этом сооружении, расположенном где-то между реальным миром и другим измерением, можно войти в любой телепорт, назвать место своего проживания в реальности, и Система мгновенно перенесет тебя именно туда. Этот процесс там отлажен, потому что агенты и другие сотрудники пользуются этой станцией постоянно, как мы, скажем, общественным транспортом, чтобы доехать с работы домой. Но повторяю, для этого человеку необходимо приобрести статус агента и выполнить хотя бы одну миссию, порученную Системой.

– Но мне кажется, что изображая агента, мне все-таки надо освоить кое-какие нюансы этой специальности, иначе мне просто не удастся выполнить даже одного задания! – вполне резонно заметил Степан Савич.

– В этом я тебе помогу, насколько хватит моих возможностей, но чтобы сделать из тебя агента, хотя бы на время, надо настроить информатор, но я этого сделать не в состоянии. Но на это способен один мой хороший друг, который все еще служит в Системе, его услугами нам с вами и надо воспользоваться, – пояснил Иван Петрович.

– Мне это нравится, я готов, – убедительно сказал Ромашкин и улыбнулся.

– А собственно, что мы ждем, я сейчас же ему позвоню! – произнес хозяин дома, встал из-за стола и ушел в другую комнату, а когда через минуту вернулся, то в руках у него был самый обычный телефонный аппарат красного цвета с диском для набора номера, характерный для текущего времени реальности.

Иван Петрович подошел к расположенной на стене этой же комнаты телефонной розетке, подключил туда штекер с длинным проводом и поставил принесенный аппарат на стол. Внешне телефон выглядел обычно, как и все аппараты восьмидесятых годов прошлого века, но на нем были видны дополнительные кнопочки. Иван Петрович, недолго думая, снял трубку, из которой не было слышно привычного вызова станции, а потом со знанием дела нажал несколько кнопочек на корпусе аппарата. После этого в трубке появился характерный гудок, и агент-пенсионер указательным пальцем начал накручивать диск, набирая какой-то номер. После короткого ожидания вызова, в трубке ответили, и Иван Петрович начал разговор.

– Привет, Гера, это Ваня… да, я из дома… спасибо, все в порядке… у тебя как?.. Ну и славно!.. Извини, хочу обратиться к тебе за помощью… Нет, не лично мне, а одному моему коллеге… – продолжал диалог хозяин дома с невидимым собеседником на другом конце провода, а потом кратко рассказал что и кому нужно.

Закончив разговор через несколько минут, бывший агент системы, явно удовлетворенный его результатом, обратился к Степану Савичу.

– Все в порядке, я договорился, Георгий поможет настроить мой запасной информатор на твои биотоки и включить тебя в Систему в качестве агента. Думаю, подмена сильно заметна не будет, потому что в штате Системы агентов много, время от времени появляются новые люди.

– Прекрасно, теперь жду от Вас инструкции, где, когда и как, – заявил Степан Савич.

– Иван Петрович, а скажите, пожалуйста, если не секрет, а где находится Ваш друг? – с интересом спросил любопытный Влад.

– Видишь этот телефон? Такие аппараты имеются у каждого агента, в том числе и у ветеранов Системы. Вот эти кнопочки позволяют связаться с тем, кто тебе нужен в любом времени и точке пространства, то есть там, где он находится в данный момент, само собой, надо знать номер телефона абонента, – пояснил хозяин дома.

– Интересно, а если, скажем, абонент находится вне дома, и у него нет при себе такого аппарата? Как тогда быть? – с любопытством спросил Влад.

– Дело в том, что эти аппараты устарели, и имеются только у бывших агентов пенсионного возраста, а у действующих агентов есть переносные, поэтому они на связи постоянно, – ответил Иван Петрович.

– Это такие же, как в моем времени сотовые телефоны или мобильные, как их называют, там они есть у каждого, – уточнил Степан Савич.

– Вот это да-а! Мобильные телефоны! Это можно всегда быть на связи! – восхищенно воскликнул не на шутку удивленный Влад.

– И главное, не надо по многу лет стоять в очередь, чтобы тебе дома установили аппарат и дали номер, такой телефон можно купить в любой момент в любом магазине связи вместе с номером, – пояснил Ромашкин.

– Фантастика, да и только! – продолжал удивляться путеец из Выборга.

– Для вашего времени в Советском Союзе это так и есть, но вот для Системы такого рода устройства давно уже реальность, верно, коллега? – спросил Ромашкин.

– Да, верно, но ты даже не представляешь, сколько в нашей родной Системе удивительных вещей, о которых даже ты, в нашем понимании, «человек из будущего», представления не имеешь! Она работает во всех временных периодах, а для этого требуется суперсовременная техника, в принципах действия которой никто не разбирается, потому что все происходит автоматически, – невозмутимо ответил Иван Петрович.

– Это я понимаю и нисколько не удивляюсь, – ответил Степан Савич.

– Но хочу обратить ваше внимание, коллеги, это все же не машина времени в привычном понимании, Система использует лишь механизмы, позволяющие осуществлять перемещения, и в разных временах агенты оказываются не по своему желанию, нажав нужные кнопки на каком-либо пульте, а исключительно по разрешенному Системой допуску при выполнении специального задания. То есть, все процессы, связанные с путешествиями во времени, находятся под постоянным надзором Системы. В противном случае мы бы постоянно страдали от временных парадоксов. Вы слышали о таких вещах? – этим вопросом закончил свое объяснение Иван Петрович.

– Да, я читал в фантастических книжках, – осторожно сказал Влад, боясь прервать речь пожилого наставника, а Ромашкин только утвердительно кивнул, и на пару мгновений в комнате повисла пауза, которую снова прервал отставной агент.

– Что ж, дорогие коллеги, в общих чертах мы с вами определили наши предстоящие действия. Сначала я буду ждать звонка от своего друга, который мне сообщит, когда появится в Выборге. Надеюсь, это произойдет в самое ближайшее время. Но сделать это он может только в одном случае – когда приедет сюда на секретном поезде, имея специальное задание с требованием выйти из поезда именно на станции Выборг. И тогда ты, Влад, как полагается проводнику, встретишь его и отведешь к телепорту, иными словами, выполнишь свою привычную работу, но только не в тот же самый момент, а чуть позднее, скажем, минут через двадцать. Не беспокойтесь, времени, в течение которого в окрестностях станции будет действовать измененная реальность, вам будет достаточно. Главное, чтобы все участники процедуры в тот момент вместе находились на перроне, а особенно ты, Степан Савич.

– Интересно, а какова же вероятность, что Ваш друг получит «правильное» задание совсем скоро? – с некоторым волнением спросил Ромашкин.

– Не беспокойся, коллега, дело в том, что этот человек занимает определенную ступень в иерархии Системы и имеет возможность сам выбирать, куда отправиться для выполнения своих функций. Поэтому он может с высокой вероятностью очень скоро здесь появиться, – ответил Иван Петрович, – а пока мы находимся в ожидании, надо будет провести с тобой несколько занятий по подготовке агентов.

– И физическая подготовка будет? – улыбаясь, спросил Влад.

– В данном случае она не требуется, – усмехнулся Иван Петрович, – задания не подразумевают ведения погонь и преследований, рукопашного боя и стрельбы из оружия. Здесь важен, прежде всего, интеллект, умение быстро принимать решения, собственные знания и понимание того, чем и как пользоваться.

– Что ж, я готов, когда начнем? – театрально потирая руки, произнес Ромашкин и улыбнулся, взглянув на старика.

– Если у тебя есть время, то можем прямо сейчас! – невозмутимо произнес Иван Петрович, будто речь шла о том, чтобы выпить очередной стакан чая.

– Я не против, но что пока делать Владу? – поинтересовался Ромашкин.

– Если есть время, пусть остается здесь, а если торопится, то… – начал говорить хозяин дома, но путеец, перебив его, тут же вежливо ответил, что подождет своего приятеля в комнате, а пока возьмет что-нибудь полистать из имеющихся в шкафу книг.

Степан Савич и бывший агент, ставший единственным для гостя из будущего наставником по этой специальности, перешли в другую комнату и плотно закрыли за собой дверь. Первый этап обучения для новоиспеченного «стажера» проходил в форме получения новой информации и состоял из всевозможных разъяснений и ответов на вопросы. Иван Петрович рассказывал своему «ученику» о том, что знал сам, впрочем, полной информацией о структуре и работе Системы не владел никто из агентов. После теории старик также начал обучать Ромашкина работе с самым важным для агента прибором под названием тагавал, о котором хозяина дома уже упоминал в беседе с приятелями.

Два часа познавательного общения пролетели незаметно, а когда дверь соседней комнаты распахнулась, Влад увидел выходящих оттуда наставника Ромашкина и его самого, казавшегося одновременно и очень довольным, и каким-то озадаченным.

– Итак, товарищи, на сегодня, думаю, достаточно обучения. В следующий раз Степан может приехать ко мне один, так как тебе, Влад, надо работать, хорошо? – предложил Иван Петрович.

– Без проблем! – бодро ответил Влад, а потом как-то неуверенно добавил.

– Только вот относительно денег для Степана Савича… надо что-то придумать… это важно…

– Ах, да! Чуть не забыл, вы же говорили мне об этой проблеме. Но что касается финансовых средств, ребята, то все можно решить гораздо проще – советских денег Степану дам я, чтобы он мог жить на них вплоть до появления здесь моего друга. Потом, получив новый статус, наш коллега сможет сесть в нужный ему поезд и добраться до места, где он будет выполнять полученное от Системы задание. Кстати, она способна предоставить агенту определенное количество денег того времени, куда он отправляется.

– Дорогой коллега, я очень Вам признателен, но это не стеснит Вас в материальном плане? – из вежливости спросил Степан Савич.

– Ни в коем случае, друзья! У меня достаточно денег, причем, не только советских, но и российских двадцатого и двадцать первого века, ведь я в свое время бывал на заданиях в разных временных периодах, – пояснил Иван Петрович.

– Разумеется, о том, что Вы там видели, я не спрашиваю… – заговорщически произнес Степан Савич, доверительно глядя на своего учителя.

– Это само собой, ничего не поделаешь, этика агента, – спокойно ответил пенсионер.

– Иван Петрович, а можно спросить? – осторожно произнес Влад.

– Конечно, давай! – ответил хозяин дома.

– Вот если Вы побывали в разных временах, и имеете представление, как там обстоят дела, как живут люди, почему же тогда на заслуженном отдыхе живете именно в восемьдесят пятом?

– Привычка, Влад, я просто продолжаю жить в своем реальном времени, и вообще, я убежден, что работа работой, а в жизни каждый должен быть охвачен только своей реальностью, той, в которой он родился, к которой привык, полагаю, это вполне логично. Но можете со мной не соглашаться! – пояснил бывший агент.

– Теперь понятно, то есть, Вы правы, я согласен с этим! – негромко ответил Влад…

Приятели тепло попрощались с Иваном Петровичем, фамилия которого оказалась очень известной – Жданов, покинули его дом, и на ближайшем автобусе вернулись в Выборг. Разумеется, перед уходом Степан Савич условился о дате и времени очередной встречи с отставным агентом для продолжения обучения. Но если проблему с финансами удалось решить очень даже просто, то ситуация с нелегальным положением Степана Савича в этом времени остается неясной, и решить ее окончательно в принципе невозможно, да по большому счету и не нужно. Но на всякий случай буданинский стрелочник договорился с Владом, что если кто-то вдруг что-нибудь спросит о появившемся в городе чужаке, тот должен ответить, что этот человек приезжий, ищет съемное жилье и работает на железнодорожной станции Выборг. На какое-то время эта липовая версия могла бы помочь не вызвать у людей подозрений. Дело в том, что в советские времена этим вопросом вполне могли поинтересоваться как местные жители из чистого любопытства, так и сотрудники правоохранительных органов, но уже в профессиональных целях. Если отвечать на их вопросы уверенно и естественно, то поверят и возможно строго проверять не будут. Другая более серьезная проблема – отсутствие соответствующих временному периоду документов, прежде всего, настоящего советского паспорта. В небольших городах каждый человек на виду, а чужой и подавно, так что Степану Савичу, пока он находится в Выборге, было бы лучше постараться не попадать в поле зрения милиции, которая уж точно может попросить предъявить документы и проверить наличие в них заветного штампика о прописке, само собой.

И по всему выходило, что в данный момент Степан Савич Ромашкин находился на нелегальном положении в прошлом, да еще и в советском перестроечном времени. Но делать было нечего, со сложившейся ситуацией не поспоришь, сам в нее угодил, и теперь на неопределенный период это текущее время стало для стрелочника из Буданино вполне настоящим и реальным, и ему надо привыкать к новым условиям обитания. Сложность заключалась в том, что в 1985 году его настоящей реальности Степан Савич был очень маленьким ребенком и, разумеется, ничего не мог вспомнить из той жизни. Ромашкину даже было странно представить, что именно в данный момент где-то далеко от Выборга живет белокурый кудрявый малыш Степа Ромашкин, который по-детски счастлив и рад, что у него есть папа и мама, причем совсем еще молодые, что он ходит в любимый детский садик, и нет у него больше никаких забот…

Но вернемся к другой реальности, которая в данный момент окружает зрелого Степана Савича. Жить он пока остался у Влада, благо, жена его была человеком не только добрым и мягким, но и понимающим, поэтому возражать не стала. Да и площадь дома позволяла более-менее комфортно разместить у себя квартиранта. Деньги у гостя теперь были, и он мог позволить себе пожить нормально, но в пределах того, насколько позволяли реалии того времени. Много тратить тогда еще было не прилично, культа богатства в народе пока не сформировалось, многие все еще верили в социализм, перестройку и гласность, и уже почувствовали в душе некое предчувствие реальных перемен и эйфорию от предоставленной властями, пусть и мнимой свободы, в чем-то схожей с хрущевской оттепелью. Люди почувствовали, что стало легче дышать, и даже великий кормчий через телевизоры вошел «своим» парнем в каждый дом. Но существующий советский режим был все еще силен, и единственная партия пока продолжала играть руководящую и направляющую роль в жизни каждого жителя огромной страны…

В течение каждого дня, когда Влад уходил на работу, и у Степана Савича было свободное время в ожидании встречи со своим учителем Иваном Петровичем, он прогуливался по городу, захаживал в местные магазины, с сожалением обнаруживая их небогатый ассортимент, в том числе и продуктовый. Да, в эти времена и здесь существовал дефицит, о котором Ромашкин слышал только из рассказов матери и отца, а теперь смог убедиться лично. Но, не смотря на это, в существующих магазинах он сумел приобрести себе одежду, чтобы ничем не отличаться от общей серой массы советских людей, так было проще не выделяться и лишний раз не привлекать к себе внимания.

За пару дней вдоволь нагулявшись по выборгским улицам, как-то раз Степан решил на один день прокатиться в Питер, то есть, тогда еще Ленинград, хотя посещение крупного города для человека без документов в какой-то мере было рискованным предприятием, однако там-то уж точно магазины не страдали от бедного ассортимента. В «северной столице», колыбели трех революций, пережившей фашистскую блокаду, власти не могли допустить недостатка в товарах, особенно это касалось продовольствия.

Был еще один момент, связанный с появлением желания поехать в Питер – Ромашкин никогда в жизни не бывал в этом прекрасном городе, хоть и много слышал о нем, а сейчас представился такой удобный случай. Заранее предупредив своего друга Влада о том, куда он собирается ехать, Степан Савич сел на пригородный автобус и вскоре оказался в Ленинграде. Естественно, города он не знал, но расспросил у местных, как ему добраться до центра, и в итоге провел незабываемый день. Он прогулялся вдоль по Невскому, мимо Казанского собора, побывал на Дворцовой площади, около «медного всадника» и возле Исакия. И вообще ему удалось, не спеша, обойти почти весь центр, по пути любуясь старинной архитектурой, бесконечными памятниками и красавицей Невой с ее знаменитыми мостами. И конечно, весьма прилично и не дорого пообедал в одной из местных столовых, попил «Пепси» и «Фанты», именно тех самых настоящих и вкусных, которые появились как раз в эти годы. Нет необходимости говорить, что «буданинский стрелочник» был в полном восторге от города на Неве. Однако впечатление о нем слегка омрачили пустые оконные глазницы многочисленных старинных обшарпанных домов, которые уродовали внешний облик города и просто кричали об обязательной реконструкции. Трудно поверить, но в те самые восьмидесятые годы все это именно так и было. Разумеется, на каждом углу в городе Степану Савичу бросалась в глаза неотъемлемая сторона любого советского города – политическая агитация, плакаты, прославляющие вождя мировой революции, советский строй, призрачный коммунизм и перестройку. Гуляя по ленинградским улицам, Ромашкин решил для себя, что когда сможет, наконец, вернуться домой в свою реальность, то непременно побывает в современном ему Питере, получив уникальную возможность понять, как он изменился за все эти годы…

На закате дня он трясся в пригородном автобусе, возвращаясь обратно в Выборг, находясь под большим впечатлением от путешествия. Но вдруг ему вспомнилась семья, так безжалостно оставленная им в Марино – любимая жена и две дочери. Как они там без него? Ведь только сейчас Ромашкин по-настоящему начинал понимать, что он совершил, и что его может ожидать по возвращении обратно… в том случае, если он вернется – радость от встречи или полное одиночество? В голове еще прочнее, чем раньше, засела тревожная мысль, а смогут ли самые близкие ему люди искренне понять причину того, что он совершил, оставив семью в угоду своему граничащему с легкомыслием любопытству? Получится ли вымолить у них прощения, а потом продолжать жить, как и раньше, будто ничего не произошло? Нет, пожалуй, как прежде, все равно не получится. Только сейчас ему еще сильнее захотелось приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы вернуться обратно, чего бы ему это ни стоило…

На следующий день у «буданинского стрелочника» была запланирована встреча с Иваном Петровичем для продолжения обучения, и ближе к обеду, как было условлено, ученик отправился на автобусе в Гончарово к своему учителю. На этот раз встреча Ромашкина и Жданова прошла настолько привычно, будто они были давно знакомы и виделись каждый день, поэтому после традиционного для законов гостеприимства чаепития с натуральным пасечным медом и пряниками, они перешли из кухни в большую комнату и расположились на мягком и удобном диване. Сегодняшнее занятие было весьма ответственным, оно посвящено работе с тагавалом, правда, Иван Петрович вынужден был все объяснять практически на пальцах, потому что своего личного прибора у Степана Савича пока не было. И, тем не менее, после окончания обучения, а особенно после адаптации тагавала к его нервной системе и параметрам биополя, он должен был готов сходу отлично разбираться в функциональных тонкостях этого аппарата и в совершенстве уметь им пользоваться.

Одновременно с процессом освоения Степаном Савичем функционала информатора, Иван Петрович впервые посчитал необходимым дополнить обучение общей информацией о характере заданий, которые обычно получают от Системы агенты. Об этом Ромашкин еще никогда не слышал, поэтому с самым живым интересом и повышенным вниманием впитывал каждое слово, произнесенное пожилым учителем. Жданов рассказал, что через тагавал Система передает агенту четкое и подробное содержание задания, там же указывается информация о поезде, который прибудет на станцию, расположенную ближе всего к месту, где находится агент, чтобы ему было удобнее и скорее добраться до состава. Разумеется, прибор позволяет Системе постоянно знать точное местонахождение каждого своего сотрудника. Поэтому агент после получения задания должен появиться на перроне в указанный информатором день и обязательно в полночь, когда прибывающий на станцию секретный поезд, благодаря взаимодействию с Системой, будет способен создать временную корректировку реальности в данном месте и станет видимым для исполнителя. Потом агент должен без промедления сесть в указанный тагавалом вагон, доехать до определенной станции, покинуть вагон, а там его уже встретит местный проводник, чтобы отвести к правильному телепорту, пропускающему агента именно в ту пространственно-временную локацию, где ему предстоит выполнить порученную миссию. Само собой агент должен назвать проводнику специальный код для портала, чтобы перемещение состоялось именно туда, куда требуется. Ошибок в таких случаях не бывает… как правило…

– Поэтому, дорогой коллега, очень важно, чтобы ты строго без опозданий появился на станции Выборг именно в тот момент, когда на секретном поезде прибудет мой друг-агент, о котором я тебе рассказывал. Само собой, я тебя предупрежу об этом, впрочем, ты сам, также как и я, способен чувствовать те дни, когда на станциях появляются такие особые поезда. Так вот, как только Гера за несколько минут настроит тагавал на твои флюиды, то почти сразу ты, как новый агент, получишь задание от Системы. А так как ближайший к тебе секретный поезд будет еще стоять рядом с тобой у перрона, то и, надеюсь, предписано тебе будет сесть именно в него, а дальше информатор напомнит остальное, понятно? – продолжал рассказывать Иван Петрович.

– Да, с этим-то пока все ясно, – ответил Степан Савич, – интереснее другое, какого рода задания получают обычно агенты? Вы можете приоткрыть завесу таинственности, чтобы мне знать, к чему готовиться?

– Конечно, ради всего этого я тебя и обучаю! – ответил Иван Петрович, – но только давай слегка перекусим, а то обеденное время мы с тобой пропустили!