Наизнанку

Глава 1

От автора:

«Каждая девушка в душе Золушка, первая красавица на светском балу. И пусть в полночь карета превратится в тыкву, но есть время, ведь туфелька уже в руках у влюбленного принца. И хочется верить, что никакие связи не помогут недоброжелателям сделать ножку маленькой, душу – чистой, а сердце – открытым…»

Пригород Шотландии, где я жила раньше, невыгодно отличался от соседних напыщенных Англии и Ирландии. Здесь всё было иначе. У нас не устраивают многолюдных шумных вечеринок в стиле фуршет в загородном доме, предпочитая дружеские посиделки в тишине или под звуки природы.

Я привыкла видеть, что возле домов паркуются довольно скромные автомобили с умопомрачительным пробегом и перепачканными в грязи колесами. Что там говорить, если даже такие, самые обычные машины, в Дамфрисе могут быть предметом гордости. Роскошные спорткары мне встречались разве что в высокобюджетных фильмах при участии селебрити или на страницах глянцевой прессы, а вот на широкой подъездной дорожке у этого дома их было не меньше дюжины. С моим годовым опытом вождения пришлось изрядно попотеть, чтобы найти свободное место, не вляпаться в идеально подстриженный газон, и, никого не задев, припарковать мамин старенький Volkswagen.

Отец не предупредил меня, что планирует на сегодня вечеринку. В целом, он вообще ничего не сказал, кроме неприветливого – «приезжай».

И на похороны мамы не явился. Если бы у меня был выбор, то я бы сюда не приехала. Никогда. Счета на её лечение оказались заоблачными и, чтобы их оплатить, пришлось продать небольшой дом, который остался нам от бабушки. На момент переезда у меня, кроме небольшого чемодана с одеждой, остался только мамин двадцатилетний автомобиль, который представлял собой старое ржавое ведро, стучащее железяками, но был мне дорог, а поэтому отремонтирован и начищен до тусклого блеска.

За весь год, что мама боролась с раком, отец ни разу нас не навестил. Оно понятно – у него другая семья. Новая полированная деньгами жизнь, в которой нам не осталось места. Поэтому мне было нелегко просить его, но я была вынуждена, потому что теперь он – мой единственный родственник.

Я с волнением смотрела на трехэтажный роскошный особняк в Карлайле. Это был дом моего отца. Его новая полноценная семья. Настоящая. И я должна была туда вписаться.

Вдох-выдох. Промедление. Вот только ровное дыхание решимости это не прибавляло.

Неожиданно кто-то рывком распахнул автомобильную дверь. Я инстинктивно выхватила из-под сиденья надёжный Glock и, держа его двумя руками, направила ствол промеж глаз незнакомца.

Это оказался блондин со слегка взлохмаченными волосами, что придавало ему сексуальности, и красивыми ореховыми глазами.

– Эй, красотка, полегче… – Он примирительно поднял руки ладонями наружу. – Я лишь хотел сказать, что ты заехала не туда, но теперь, когда ты наставила на меня пушку, скажу всё, что захочешь.

Я приподняла бровь, продолжая держать его на мушке. Хотя целиться у меня получалось плохо, руки дрожали, оружие в них прыгало, поэтому пуля никак не могла остановить свой выбор – куда ужалить? В правый или в левый глаз? И вообще, кто этот парень? Без предупреждения распахнуть дверь чужой машины – совсем не лучший способ первого знакомства.

– Это дом Аллестера Уилсона?

Парень поспешно сглотнул и осторожно на шаг отодвинулся:

– Я перестаю соображать, когда целятся мне в лоб. – Да девятимиллиметровый, но вполне смертоносный огнестрел в моей руке снова сбивчиво качнулся. – Опусти пушку, ещё выстрелишь случайно.

Случайно? А так бывает? Этот холёный тип начинал меня раздражать.

– Я одна в незнакомом месте. Вокруг темно, и я совсем тебя не знаю. Так что извини, но я очень далека от того, чтобы почувствовать себя в безопасности. Можешь мне поверить, случайно выстрелить у меня не получится. Я из Дамфриса и отлично знаю, как обращаться с оружием.

– Знаешь, а умеешь ли?

Глубоко вздохнув, я напускаю на себя вид прожженного профессионала.

– Ты хочешь это проверить?

Судя по его взгляду, в мои способности он не верил, но и убеждаться на собственной шкуре явно не хотел – я увидела, как нервно дёрнулся его кадык. Присмотревшись к нему получше, поняла, что он ничем мне не угрожает. Но пока я не была готова опустить пистолет.

– Аллестер? – переспросил незнакомец и отрицательно качнул головой.

Но потом словно передумал и протянул:

– Погоди, Алл – нынешний муж Лауры, новый отчим Хантера. Несколько раз я встречался с ним, перед тем как они укатили в Лондон.

Лондон? Хантер? О чём он? Я надеялась, что этот тип скажет ещё что-нибудь вразумительное, но он молчал и настороженно продолжал смотреть прямо в дуло моего пистолета. Не отрывая от парня глаз, я, предварительно щелкнув предохранителем, медленно опустила Glock и снова спрятала его под сиденье, справедливо полагая, что только после этого он сможет восстановить способность быстро соображать.

– Сомневаюсь, что пушка в твоих руках законна, – с сомнением в голосе протянул он, очевидно указывая на мой возраст.

Надо сменить тему. Я была не в настроении обсуждать это. Меня интересовали ответы на совсем другие вопросы.

– Так Аллестер в Лондоне? – подытожила я.

Парень кивнул и вроде бы расслабился.

Я готова была застонать вслух! Отец же знал, что я приеду именно сегодня! Мы обсуждали это на прошлой неделе, сразу после того, как я подписала бумаги и продала дом.

– Так вы с ним знакомы? – спросил он.

Не очень. С тех пор как он оставил маму, за пять прошедших лет я видела его всего два раза. Я отлично помню папу из своего детства. Мне было уютно в его объятиях. А он любил подбрасывать меня вверх! Высоко в небо! Помню, как у меня перехватывало дыхание, я закрывала глаза от восторга и страха. Ещё помню, как он усаживал меня перед телевизором смотреть футбол, а я, ничего не понимая, сидела тихо. Если папа смотрит – смотрю и я. Помню папу, который был у меня тогда. Он ушёл совершенно неожиданно. И стал чужим. Этот человек, пока я ухаживала за смертельно больной мамой, не звонил и не интересовался, как у нас дела. Вот его я не знала. Совершенно не знала.

– Я Катерина. – Полное имя резануло слух, и я невольно поморщилась. Отвыкла. – Ина – его дочь.

Парень явно не находил слов, потом откинул голову назад и громко и от души рассмеялся.

Что смешного я сказала? Я надеялась получить объяснения, но он только вежливо протянул руку и проговорил:

– Пойдём, Ина, мечтаю тебя кое с кем познакомить. Ему это не понравится.

Задорные нотки в его голосе удержали меня от грубости.

– А ты всегда, когда пугаешься, сразу хватаешься за пистолет? Не пробовала визжать или что-нибудь в таком роде, как это делают большинство мне знакомых девчонок?

Я не стала говорить, что большинству его знакомых девчонок явно не приходилось самим себя защищать весь последний год. Лишь выразительно хмыкнула и, не обращая внимания на протянутую мне руку, самостоятельно выбралась из машины.

В лицо подул тёплый ветерок с запахом юношеского восторга. Я не могу объяснить, как сложилось такое впечатление, но пахло именно восторгом из детских воспоминаний. Может потому, что я никогда раньше не была в Англии, не видела таких богатых домов, а их здесь был целый квартал – ряды загородных особняков, отделанных белой лепниной – олицетворение английских традиций, хорошего вкуса и высокого уровня жизни. Ну, во всяком случае, не видела воочию. На фотографиях и в кино – конечно. Но запах был именно таким, каким я его себе представляла.

– Кстати, я не помню, чтобы ты представился.

– Я Шелдон. Друг Хантера.

Он отвечал, так, словно я должна была знать кто такой Хантер, как само собой разумеющееся.

Шелдон снова широко улыбнулся:

– Так ты не знаешь Хантера? – Ему явно было весело. А меня раздражало, что развлекался он очевидно за мой счет. – Я чертовски рад, что не проигнорировал эту наискучнейшую, надо признать, вечеринку. – Шелдон кивнул в сторону дома. – Пойдем, я тебя представлю.

Пришлось залезть на заднее сиденье. У меня там один чемодан. Причем, довольно скромного размера.

Перехватив оценивающий взгляд своего нового знакомого, я только закатила глаза, а он мне весело подмигнул.

– Могу помочь.

– Спасибо…

Он повел меня к дому. С каждым шагом вперёд, чувствовала, как внутри нарастала тревога и пыталась развернуть меня обратно к машине, но я не поддалась внутреннему страху, понимая, что меня пугает лишь неизвестность.

Чем ближе мы подходили, тем громче из его распахнутых окон гремела музыка. Если отец в отъезде, то кто тогда устроил вечеринку? Я знала лишь то, что его новую жену зовут Лаура. И только. Были ли у неё дети? Вполне возможно. По телефону отец говорил о своей новой семье как-то расплывчато. Он сказал, что мне понравится, но что это за семья – не уточнял.

– Значит, Хантер живет здесь? – спросила я.

Имя отскочило от языка, завибрировало, и почему-то заставило сердце биться на пару ударов быстрее.

– Да, живет, то есть время от времени. По крайней мере – весь сезон летних игр в конное поло. У него много недвижимости.

– Много?

– Ты ничего не знаешь о новой семье отца?

Я отрицательно мотнула головой.

– Тогда быстренько тебя просвещу, пока мы не вошли. – Шелдон остановился на верхней ступеньке широкого парадного крыльца. – Хантер Истон Хейтс – твой сводный брат. Он единственный ребенок Вилсона Хейтса. Ты же знаешь премьер-министра Хейтса? Родители Хантера после мимолётной интрижки так и не поженились. Этот дом, как и многие другие, купил для него отец. Лаура живет здесь, потому что он ей позволяет. – Шелдон замолчал и снова посмотрел на дверь, которую распахнул в приглашающем жесте в ту же секунду. – Эта вечеринка Хантера, и его друзья.

В доме оказалось не так много людей, как я предполагала, рассматривая его с улицы. Видимо, каждый гость приехал на своей машине.

В нос сразу же ударил запах травки и алкоголя. Всё проходило как обычно, куча студентов разбились на группы и веселились по-своему: кто-то играл в пиво-понг, кто-то устраивал шотганнинг, а кто-то, вполне возможно, уже уединился наверху. Никогда не понимала, как сборища, вроде этого, можно считать веселыми!

– Сюда, – позвал Шелдон.

По общему впечатлению в этом доме комнат и открытых террас было предостаточно и лаконичное перечисление всех этих пунктов не могло бы передать его особенной атмосферы. Даже по беглому осмотру было видно, что это стильное жилье с минималистичным современным дизайном, где есть всё, что нужно и при этом нет ничего лишнего.

Мы прошли через просторный холл и вступили в тёмное пространство огромной гостиной, едва закрепленное в стенах дома высокими панорамными окнами справа и слева. Эти идеально прозрачные окна были распахнуты и сверкали чистотой на фоне тёмной зелени снаружи. Наверное, это была гостиная. В любом случае по площади это помещение было больше, чем весь мой дом, вернее – мой бывший дом. Легкий ветерок гулял по комнате, трепля легчайшие полотна на окнах, развевавшиеся, точно бледные флаги, – то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг резко вскидывал вверх, к самому потолку.

Захотелось помедлить и полюбоваться, но Шелдон не останавливался и вёл меня дальше, а я смотрела на его широкую спину, обтянутую брендовой футболкой, стоившей наверняка не меньше, чем арендная плата за небольшую, но вполне себе комфортную квартирку здесь, в столице графства Камбрия.

В атмосфере chill-вечеринки для самых привилегированных он был в своей стихии, и хаос, организованный его другом, который окружал нас, лишь придавал ему уверенности. А вот я нервничала. Не просто нервничала, у меня даже пальцы подрагивали. Пришлось сунуть их в узкие задние карманы потёртых джинсов. Потому что здесь, в окружении этих людей я была чужая. И не только потому, что интересы у нас были разные. Это мерзкое чувство, когда ты отличаешься от всех. Чем? Да всем: дешёвой одеждой, купленной на сезонных распродажах; собственноручно собранными в тугой хвост волосами, в противоположность длинным, с идеальной салонной укладкой локонов в стиле «Голливуд»; восторженным блеском глаз, в противовес пресыщенно скучающим; особым менталитетом, и даже странным звучанием шотландского имени.

Окружающие замолкали и оборачивались мне в след: девушки окидывали брезгливо, с нескрываемым превосходством, желая раздавить одним лишь взглядом; парни не скупились добавить во взор похоти, приравнивая бедность к доступности.

В наше время у тебя сначала спрашивают, кто твои родители, а уже потом интересуются твоим именем. Сегодня о человеке судят по уровню его доходов, он и определяет будущее.

Хантер. Его я увидела сразу. И не потому, что искала, хоть и выглядывала из-за широкой спины Шелдона, а потому что его нельзя было не заметить. Он сидел в расслабленной позе, рядом с выразительно красивой кукольной блондинкой, тоненькая ручка которой была перекинута через мужской торс, обнимая его поперек груди, а ножка в туфлях на умопомрачительно высоких каблуках, закинута сверху, в попытке еще сильнее прижаться к своему парню.

Его девушка смотрела на меня взглядом, который говорил: «Чего тебе?».

– Познакомься с Катериной. Уверен, эта девочка ищет тебя. В том меня убедил Glock, направленный мне в лоб, – говорил ему Шелдон, но я слышала только удары собственного сердца. – Ещё одно разбитое сердце?

Жду, что он представится, но он молчит. Этот парень определенно неприветлив. Тем не менее, он так же определенно чертовски привлекателен: его тёмные волосы были небрежно взъерошены, а черты лица соответствовали физическому совершенству; лишь властный взгляд серых глаз, слегка исподлобья, чуть портил безупречную картинку – самоуверенный и циничный. Невероятный.

Я таращилась на него самым неделикатным образом. И дело было не только во внешности, а скорее, в каждом его обманчиво ленивом движении; жестах, самоуверенных кивках головы и вальяжной позе хозяина мира; а ещё в завороженных взглядах девушек, которые пялились на него вместе со мной.

В этот момент Хантер посмотрел на меня, и я почувствовала, как вдоль всего позвоночника прошла неконтролируемая нервная дрожь.

Чуть подался вперед и сел, сбросив с себя женские ноги.

Мгновение он молча смотрел на меня, словно впитывая моё смущение. Он чётко знал, как действует на меня. Я в этом не сомневалась. Просто смотрел, а после разразился смехом: звучным, глубоким, который можно было бы назвать приятным, если бы он не был таким обидным. Вот теперь, когда я почувствовала себя полным ничтожеством, он произнёс будто нарочно растягивая слова:

– Вряд ли. Шел, она хорошенькая, – пауза, – но явно не в моём вкусе. – Ещё одна пауза. – Слишком молодая.

– Она точно к тебе, раз уж её папаша женат на твоей дражайшей мамочке. Но ты можешь поближе познакомится с её Glock, который убедит тебя в этом за меня.

Выражение лица Хантера изменилось – стало холодным за доли секунды. Они тикали у меня голове, отсчитывая проклятое время на моих нервах.

– Это удручающее положение совершенно ничего не меняет. – Его голос царапал ухо: вкрадчивый, хрипловатый. – Девочка может пожить в отеле, пока не свяжется со своим дражайшим родителем. – Он развел руками, словно желая сказать, что мол, всё просто, ничего такого. – Его здесь нет.

После этой его фразы я почему-то почувствовала себя виноватой.

Казалось, за столько короткий промежуток времени его отношение ко мне кардинально изменилось – исчезла лёгкая полуулыбка, а на её место пришли сосредоточенность и холодность.

Фырканье и брезгливость, адресованные не то мне, не то моему отцу, тоже не остались незамеченными. Видимо мы оба стояли ему поперек горла. Вообще-то, я не могла винить его за это. Отец пригласил меня в чужой дом.

– Да ладно тебе, ты ведь это не всерьез?

– Шел, правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что с ней может что-то случиться?

– Я просто считаю, что это не лучшая мысль.

Вместо того чтобы снова ответить, Хантер перевел взгляд на Шелдона – он больше не глядел на меня, я, видно, уже не интересовала его – но предупреждение в его глазах увидела не только я.

Похоже, что меня вот-вот выставят на улицу.

Черт возьми!.. От неожиданности я судорожно сглотнула. Дело принимало скверный оборот.

У меня почти не осталось денег. А если быть точнее, в кошельке уцелела десятка, стрелка уровня топлива упала на ноль, а из ценного осталась только мамина тонкая цепочка с кулоном, но вариант продать и её я даже не рассматривала.

Когда мы разговаривали с отцом, он сам предложил мне пожить с ним, дал мне этот адрес, а также уверил, что будет рад, если сможет помочь. Конечно, соблазнительно было ответить ему отказом… Но я прекрасно понимала, что после того, как продам дом и закрою долговые счета, мне едва ли хватит средств даже на скромную собственную квартирку где-нибудь в предместьях Шотландии. А работу в Карлайле найти проще – здесь востребован обслуживающий персонал ресторанов и магазинов. Мне нужна была лишь неделя-другая для того, чтобы устроиться, и с первых заработанных денег подыскать себе беспритязательное, но вполне себе комфортное съёмное жильё.

Зачем я ему поверила?!

Хотела бы я сейчас, под пристальным колючим взглядом серых глаз, вернуть всё назад? Ну конечно!

Теперь всё внимание окружающих было приковано ко мне и моей проблеме, отчего мне становилось ужасно стыдно за свою нелепую попытку пробраться в чужой дом бедной родственницей.

Я чувствовала, что наступила минута, когда мне следует убраться отсюда. Ещё не знала, куда мне идти, но хотела куда-нибудь деться, поэтому потянула за ручку чемодана, который всё ещё держал Шелдон, и тот неохотно её отпустил.

– Он прав. Мне лучше уйти. Приехать сюда было дурацкой идеей.

Мне было все равно, услышал ли кто-то из окружающих в моих словах нотки отчаяния и слабости.

Как же сложно объяснить своим чувствам, что им нельзя на поверхность и их место глубоко внутри!

Сглотнув комок в горле, выпрямив спину и собрав всю волю в кулак, я развернулась и пошла к выходу. Из-за спины ещё долетали протест и доводы Шелдона, но также отчётливо я слышала и другое – выраженную грубую реальность – хриплый рык и злющее:

– Хватит! Больше. Не. Лезь.

Кто-то смеялся. Но не Хантер. Не было в этом общем шумном веселье тех самых ноток ядовитого превосходства, которые особенно царапали мой слух.

При мысли о том, что от бездомности меня отделяет всего-навсего один единственный шаг за дверь этого дома, в глазах защипали слезы. Я понимала, что моя ситуация – отнюдь не вопрос жизни и смерти, но так устала и была сейчас слишком подавлена, чтобы самостоятельно с ней разобраться.

Выйдя на улицу, я остановилась. Поставила весь свой скудный багаж у ног и на миг спрятала лицо в ладонях.

«Ну помоги же мне!» – хотелось кричать на весь мир. Но я не издавала ни единого звука.

И пусть бездействие моего новоприобретенного сводного братца раскалывало меня на части, я стояла на крыльце его роскошного дома и глупо продолжала надеяться на чудо – никакого другого выхода у меня не было.

Глава 2

Я заставила себя успокоиться и дышать ровно. Поддаваться панике и унынию – такой привилегии у меня не было.

Я держалась, когда мамина рука последний раз дрогнула в моей ладони; и вся моя жизнь мелькнула перед глазами, будто бы тело готово было умереть вместе с ней; не сломалась в день её похорон; сохраняла спокойствие, смотря в лицо кредиторам; до и после того, как продала дом, хладнокровно подписав все прилагающиеся бумаги, и в один момент лишившись единственного жилья. Я не собиралась сдаваться тогда и, тем более, сейчас.

Вдох-выдох. И вот уже сердце снова отбивает размеренный ритм, жестко, по-деловому отсекая тревожное волнение.

Запустив руку в карман потёртых джинсов, нащупала старенький мобильник. Последний вызов был на номер отца. Набрала. Но ответили, что абонент недоступен. Это короткое сообщение я слышала уже трижды на протяжении всей дороги, и, как это всегда бывает, оно меня лишь порядком разозлило, ибо ничего не объясняло и не содержало никакой информации, помимо того, что было и так ясно: до отца не дозвониться.

Я больше не задавалась вопросом о будущем – единственной мыслью сейчас было придумать, где переночевать.

Денег на номер в отеле не было, но оставался мамин Volkswagen. Я вполне могла бы жить и в машине. Осталось определиться с безопасным местом для стоянки. Но в незнакомом городе среди ночи это сделать не так уж просто. Можно было бы остаться прямо здесь, в фешенебельном жилом квартале, но я не сомневалась в том, что мой потрёпанный ржавый автомобиль, где бы я его ни припарковала, привлечёт к себе повышенное внимание; а патрулирующая район служба столичной полиции Карлайла постучит в моё окно ещё до того, как я успею сомкнуть глаза.

Значит, надо ехать туда, где Volkswagen остался бы незамеченным. К примеру, можно остановиться за каким-нибудь придорожным рестораном быстрого питания, а потом попробовать устроиться туда же на работу. В случае успеха не понадобилось бы тратиться на бензин, чтобы мотаться туда-сюда.

Совершенно некстати желудок напомнил о себе неприличным урчанием. Захотелось застонать в голос – сейчас, именно сейчас. Мысли о безопасной ночёвке были грубо сметены в сторону банальным голодом. Теперь придётся потратить пару фунтов на еду. А потом надеяться, что утром подвернётся работа.

Я вернулась к автомобилю, снова закинула чемодан на заднее сиденье и села за руль. Перед тем как завести, позволила себе взять передышку всего на несколько минут. Невысказанное застряло в горле хрипом. От безысходности хотелось схватиться за голову, ну или ударить по рулю кулаком, потому что находиться в машине было последним местом, где я хотела бы быть в тот момент.

Но вместо вопля истерики с губ сорвался тихий всхлип.

Прежде, чем чуть сдать назад, я обернулась к правому зеркалу – сквозь автомобильное стекло на меня смотрели серебристо-серые глаза Хантера Хейтса.

Как давно он наблюдает за мной? Зачем подошёл? Что успел увидеть? Пришел убедиться, что я без ущерба для его частной территории покинула её?

У меня не осталось желания с ним разговаривать. Я хотела было отвернуться, но тут он приподнял бровь. Чёрт возьми! И сделал это так чувственно, что дышать моментально стало нечем, а сердце забилось где-то в горле.

Он выглядел невероятно привлекательно, с растрепанными волосами и ленивой усмешкой на губах. При взгляде на такого – ладони невольно потеют от осознания собственного убожества – реакция на чужую физическую привлекательность.

Вот только сейчас мне меньше всего хотелось оценивать его сексуальность!

Я повернула ключ зажигания, но вместо привычного тарахтения двигателя услышала только надсадный щелчок.

Нет, только не сейчас, пожалуйста! Я готова молиться всем богам. Только. Не. Сейчас.

Вдох с надеждой – с отчаянием выдох.

Я вновь и вновь пробовала поворачивать ключ, но никаких признаков жизни машина больше не подавала.

Да, я знала, что датчик топлива был сломан, но всю дорогу точно следила за пробегом. Бензин должен был остаться! В запасе ещё несколько миль! Я была уверена в этом.

– К черту все это! – сорвалось с дрожащих губ.

Я так крепко сжимала руль, что не могла отцепить руки. На ладонях наверняка останутся красные отметины от коротких ногтей.

Несколько долгих минут я так и сидела, глядя перед собой и не переводя дыхание.

Я застряла. Здесь. На частной территории. Не могу уехать. Означает ли это, что Хантер вызовет полицию?

Он же так хотел, чтобы я убралась с его земли, что решил лично в этом убедиться!

От волнения у меня сжалось горло.

– Какие-то проблемы? – услышала его голос колючими нотками. Бархатный. С лёгкой хрипотцой.

Вздрогнула.

Я готова громко завыть от бессилия, тем не менее, повернулась к нему, сжала ручку автомобильной двери и открыла.

– Да. – Вот так просто. Спокойно. Односложно. Не рассчитывая на ответ и, уж тем более, не надеясь на помощь.

– Сколько тебе лет?

– А это сейчас так важно? Я торчу на выдраенной прислугой подъездной дорожке твоего дома. Уехать не могу, потому что закончился бензин. В кармане всего десятка. Отец сбежал, после того как пообещал, что поможет мне встать на ноги. А тебя интересует только мой возраст?

Я знала, что говорю раздраженно, но я была раздражена и не могла сдерживать это.

Вместо ответа он снова приподнял бровь. Без слов понятно – ждёт.

– Восемнадцать.

– Правда?

Я изо всех сил старалась не злиться.

Вылезла из машины, выпрямилась, пока не вытянулась перед ним в струнку, пряча руки в задние карманы джинсов. Невыносимо натягивать на лицо улыбку, но я это сделала лишь для того, чтобы достучаться до его грёбанного сочувствия.

– Да, правда.

– Извини, просто ты выглядишь моложе. А связываться с несовершеннолетними, – на меня насмешливо смотрели серые глаза, – так себе удовольствие.

Он замолчал и окинул меня внимательным взглядом с ног до головы. Я вдруг почувствовала, что краснею.

Его молчание угнетало. Хотелось его нарушить, но казалось, что стоит сейчас о чем-либо заговорить, и момент будет упущен – меня отправят восвояси.

– Знаешь, К-а-т-е-р-и-н-а, – он произнёс моё достаточно редкое для Англии имя, медленно, словно пробуя его языком, – моя мать красивая, но у неё нет здравого смысла. Ей нравится внимание мужчин, но она выбирает худших из них. Когда я говорю худших, то имею в виду самых худших! Я совсем не жалую твоего отца, и, судя по твоему тону, ты от него тоже не в восторге. Сегодня в моём доме гости, поэтому свободных комнат нет. Но под лестницей есть одна – хозяйственное помещение для приходящей горничной. Ты можешь остановиться там. Комната маленькая, но кровать имеется. А Агнес, – он поморщился, словно подыскивая продолжение, которое должно было бы никого не обидеть, – как-нибудь переживёт.

Я правильно услышала, что он предложил мне остановиться в его доме? Да я готова была расплакаться!

– Шел проводит тебя. Увидимся, – сказал он, но я могла бы поклясться, что он не был в этом уверен.

– Увидимся завтра. – Сердце от радости стучало в горле. – И… Спасибо. Кроме машины, мне ночевать негде, так что любая комната будет в самый раз.

Но он уже не слушал. Видимо, вежливость и сострадание в этом доме выдаётся порциями.

Больше не взглянув на меня, он пошёл назад к дому. Я же снова полезла за чемоданом. А мне хотелось смотреть ему вслед, но я знала, что это не принесёт ничего хорошего. Хантер Истон Хейтс был не тем, кем я могла позволить себе увлечься. Ведь то, что ему просто посчастливилось уродиться одним из самых красивых парней, которых я когда-либо видела – не главное. Все знают, что истинная красота скрывается глубоко внутри. Уверена, скотство его души будет настолько отвратительным, что мне не придётся волноваться, находясь в его доме и расхаживая мимо него по коридорам.

Глава 2.2

– Хорошо, что ты её остановил. – Я узнала насмешливый голос Шелдона. – Я дал тебе пять минут. Подумал, что этого времени вполне хватит.

– Не мало? – отбил Хантер.

В его ответе слышалось раздражение. Нет, даже не так – это раздражение было почти ольфакторным, как резкий запах дикой полыни, аккорды которой порой изначально вызывают неоднозначное чувство, и даже могут быть неприятны, диссонируют с представлением о прекрасном; вкус горький, но в то же время невероятный, притягательный; я чуть не облизнула губы в надежде почувствовать его на языке.

– В самый раз. – Даже на расстоянии я видела, как Шелдон не без труда подавил улыбку, которая готова была расплыться по всему лицу. – И вот, вышел посмотреть, выставил ты девчонку или нет.

– Она поживет в комнате Агнес, пока я не свяжусь с её отцом, – излишне резко бросил на ходу Хантер, кивком головы указывая в мою сторону. – Проводишь её. Меня уже заждались.

Шелдон подошёл ко мне и помог достать чемодан. Опять. Скоро перетаскивать вещи туда-сюда войдёт у меня в привычку.

– Не обращай внимания. Он весьма отзывчивый и довольно разумный во всем, если это не касается мужей его матери. В этом пункте, надо сознаться, он совершенно несносен.

С этим трудно было поспорить.

– Тебе не обязательно помогать мне.

Громко хлопнув дверью машины, я потянулась за чемоданом, и наши руки на доли секунды соприкоснулись. Прикосновение получилось очень неожиданным и лёгким. Я вскинула голову. Затаила дыхание, когда его взгляд замер ровно на моих губах, которые я тут же неловко поджала; зрачки его красивых ореховых глаз расширились.

Ему, казалось, понравилось моё смущение, и он широко улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов:

– Я безоружен и безобиден!

Я не удержалась от короткой ответной улыбки, а он продолжил:

– Ты же не думала, что я позволю тебе таскать тяжести? И так уж случилось, что я здесь на правах брата, поэтому мои обязанности очень разнообразны: в них входит не только встреча случайных гостей, – он ободряюще подмигнул мне, мол, помню, как ты здесь очутилась, – но и проявление элементарного гостеприимства.

Я услышала. Любопытство сразу вызвало мой встречный вопрос:

– Брата?

Шелдон улыбнулся, и, казалось, что мой бестактный интерес его ничуть не трогал, но эта улыбка так и не коснулась глаз.

– Кажется, я забыл упомянуть об этом. Я – сын второго мужа Лауры. Она вышла замуж за моего отца, когда мне было пять, а Хантеру – шесть. Мы жили вместе лет десять, пока на любовном горизонте не замаячил «третий». До тех пор мы считались братьями. По большому счёту развод моего отца с его мамой ничего для нас не изменил. Мы ходили в одну школу и тогда состояли в одном студенческом братстве, а теперь – в одном конном клубе.

Ладно, этого я не ожидала. Даже с трудом подавила желание от удивления приоткрыть рот.

– А сколько всего было мужей?

Уточнять у кого – не требовалось.

Шелдон махнул рукой, словно говоря «достаточно», и зашагал к дому, но на ходу, слишком равнодушно, чтобы это было правдой, бросил:

– Твой отец – муж номер «четыре».

Да уж… Мой отец – кретин! Интересно, сколько пройдет времени, когда эта женщина снова решит, что пришла пора «пятого»?

Я замолчала. Тишина иногда может исправить даже подобную бестактность.

Мы во второй раз поднялись на парадное крыльцо и вошли в дом. Шелдон больше не сказал ни слова.

Я шла следом, стараясь не смотреть по сторонам. Наверное, мы вдвоём производили странное впечатление на окружающих: всё выдавало в нём принадлежность к привилегированной элите, будь то модная дизайнерская футболка в стиле ретро от известного бренда или узкие «джоггеры» с манжетами на щиколотке, популярно подвернутые, потёртые и дырявые, приспущенные на бедра; ещё слегка взлохмаченные волосы, уложенные нарочито небрежно и, конечно, самоуверенная походка полубога; а на мне – дешёвая поношенная белая майка и смятая десятка фунтов в кармане.

Конечной целью нашей прогулки оказалась кухня. Это, определённо, именно она. Хотя, здесь было столько пространства, а все хитрые агрегаты оказались тщательно скрыты, что я могла бы принять её за вторую гостиную, если бы не массивные столешницы из серого дымчатого кварца с золотыми прожилками.

Шелдон открыл дверь, которая, как оказалось, вела в кладовую. Я немного замешкалась, рассматривая доверху забитые продуктами полки, а затем двинулась следом. В противоположной стене имелась еще одна неприметная дверь. За ней и находилась небольшая комната. Вернее, крохотная комнатушка, в которую мы едва втиснулись вдвоём, плюс чемодан.

Почти всё пространство здесь занимала, как ни странно, большая полутораспальная кровать, которую от двери отделяли всего несколько дюймов. Было очевидно, что мы находимся под лестницей. Ещё одна странность – маленькая тумбочка, которая вряд ли вмещалась здесь, но она присутствовала. Кроме этих предметов мебели, в комнате больше ничего не было.

Шелдон многозначительно хмыкнул.

– Признаюсь, я здесь никогда не был. Даже не представляю… Где ты будешь… Держать свои вещи. – По частым паузам было понятно, что он подыскивал подходящие слова, но не найдя их, обречённо выдохнул: – Здесь… Слишком.

Я осмотрелась. В этом месте я могла жить так, что меня никто в доме и не заметил бы. А перспектива ютиться в тесноте меня совсем не пугала.

– Послушай, Ина, – продолжал Шелдон, – если хочешь, можешь пожить в моей квартире. У меня хотя бы найдется спальня, по которой ты сможешь передвигаться.

Нет. Каким бы милым он не был, я не собиралась принимать его благородное предложение. Ни к чему ему незваная гостья.

А в перерывах между поисками отца и работы я вполне могла бы заниматься в этом огромном доме уборкой. Я подумала о том, что Хантер, наверное, разрешит мне не только переночевать сегодня, но и пожить в этой маленькой комнатке пару недель, пока я не скоплю достаточно денег, чтобы снять подходящее жилье.

С утра найду продуктовый магазин. На шоколадной пасте и хлебе можно протянуть и неделю.

– Все отлично. Мне здесь нравится. А, главное, здесь я никому не помешаю, – сказала, и притом тоном, исполненным уверенности. – Завтра Хантер дотянется до моего отца и узнает, когда тот думает возвращаться. Может, у исчезнувшего родителя появится какой-то план. Не знаю. Но все равно большое спасибо за приглашение. Я это ценю. Правда.

– Не хочу оставлять тебя здесь, – казалось бы совершенно безапелляционно заявил Шелдон, но я услышала в его голосе просительную интонацию.

– Правда, комната замечательная!

Решила промолчать о том, что если бы не этот вариант, то я собиралась ночевать в машине.

Шелдон вынужденно вздохнул, провел пятерней по взлохмаченным волосам:

– Пообещай, если Хантер вынудит тебя уехать, ты мне позвонишь.

Я не мастерица давать обещания. Мне хорошо известно, как легко люди их нарушают.

Пришлось пожать плечами. Это был самый простой вариант неответа.

Он протянул руку – я вложила в неё мобильник. Теперь у меня имелся его номер.

– Если что, звони, я серьезно.

Судя по всему, Шелдон – неплохой парень. Но я не собиралась его беспокоить, особенно своими проблемами. Просто кивнула. Кивок не обещание.

– Надеюсь, ты сможешь здесь выспаться.

– Высплюсь отлично, – уверенно ответила я.

Шелдон кивнул, вышел и прикрыл за собой дверь. Я подождала, пока он хлопнет и первой дверью кладовой, а потом села на кровать рядом со своим чемоданом и спрятала лицо в ладонях.

Устала. Выдохлась.

Но всё складывалось хорошо. Я обязательно справлюсь!

Глава 3

Окон в пожалованной мне комнатушке, естественно, не было. Но для того, чтобы мне сориентироваться во времени, они и не требовались. Несмотря на то, что ночью меня с ног свалила свинцовая усталость, я распахнула глаза по привычке.

Час за рулем от Дамфриса до Карлайла, конечно, не мог вымотать меня физически, но вот морально я была истощена, поэтому даже дробный топот до утра на лестнице не мог помешать мне заснуть. Тем более, что всё в этом доме, в том числе и здесь, в комнатушке, для меня было чересчур, сверх меры: матрац оказался слишком удобен, подушка – безупречна, а нежно обволакивающее тело пуховое одеяло быстро погрузило бы в сон любого.

Я потянулась и села. Держала глаза закрытыми. Несколько коротких секунд утренней невесомости. А потом бодро щелкнула выключателем на стене.

Всё помещение осветила одна-единственная лампочка, заключенная в стандартном споте. Я нащупала и вытащила чемодан из-под кровати. Неоспоримый плюс тесного пространства – минимум телодвижений.

Необходимо было принять душ, а ещё хотелось в туалет. Я рассчитывала на то, что все ещё спят, поэтому могла бы незаметно проскользнуть и воспользоваться первой найденной мной ванной комнатой. Шелдон накануне не показал мне, где в доме гостевой санузел. Хантер выделил только эту комнату. Но не выставит же он меня из-за того, что я на минутку воспользуюсь свободным душем?

Я достала чистые трусики, пижамные шорты и длинную майку. Если повезёт, я успею ополоснуться до того, как кто-нибудь из гостей проснется и спустится вниз.

Тихонько приоткрыла дверь, робко заглядывая вглубь кладовой. Никого.

Содержимое чужих полок с продуктами меня интересовало меньше всего, но я не могла не отметить, что их все невозможно было съесть и за год.

У второй двери задержалась чуть дольше, не дыша, прислушиваясь к звукам снаружи. Полная тишина. И только убедившись, что кухня пуста – вышла.

Вчера я только мельком смогла оценить её обстановку, сейчас же окончательно убедилась – это верх мечтаний! Огромная, метров сорок, функциональная, со всевозможными бытовыми приборами, а главное, с варочной поверхностью со встроенным чугунным грилем на центральном острове, оснащению которой позавидовал бы самый именитый столичный шеф-повар.

Почти идеальная картинка. Почти. Потому, что ещё вчера натёртый до блеска мраморный пол теперь был в песке, засохших каплях и водяных разводах, а столешницы, высокие табуретки и открытые дизайнерские полки – завалены мусором, пустыми бутылками, грязными тарелками, чашками с кофейной гущей и немытыми стаканами.

Неплохо было бы прибраться. Если доказать, что я могу быть полезной, хозяин может разрешить мне остаться подольше.

А ещё здесь имелись окна. Большие. Нет, просто огромные – в пол; с видом на открытый бассейн. Необычный. Потому что изнутри он был отделан не привычно бирюзовой, а тёмно-синей плиткой цвета индиго, которая подчёркивала его сумрачную глубину и низкую температуру воды, если бы не пар, который вязким туманом поднимался с её поверхности.

Ежели мне бы не так сильно не хотелось в туалет, я бы обязательно подольше задержалась здесь, полюбоваться видом, но физиология заставила пойти дальше.

В доме было тихо.

Я беззвучно повернула ручку первой попавшейся на моём пути двери. Вероятность случайности никто не отменял, и, если рядом имелся бассейн, то должна же быть и душевая для тех, кто весь день провел в воде и хочет просто обмыться?

Открыла и… вздох триумфа сорвался с моих губ!

Чудесная ванная комната: у одной стены – белоснежный унитаз, у противоположной – открытая душевая из плитки без поддона; рядом полка с шампунем, кондиционером, мылом и разноразмерными чистыми полотенцами.

Встав под горячие струи воды, я с удовольствием ощутила такое долгожданное тепло; мочалкой содрала с себя толстый слой усталости и едкую пыль нервного напряжения.

Вымывшись и одевшись я закрыла за собой дверь и вернулась на кухню. Не удержавшись, встала у окна и стала смотреть на бассейн: он выглядел чертовски привлекательно; а ещё красивая утренняя панорама ухоженных кустарных деревьев с видом на холмы дымного горного хребта, покрытого белым туманом под пепельным небом – лучше этого в своей жизни я ничего не видела.

Мы с мамой часто говорили о том, что как-нибудь поедем полюбоваться видами облачной Англии. Пусть мы жили в часе езды, но никогда не приезжали. В Шотландии издавна установилось господство пресвитерианской церкви, которая была настроена враждебно по отношению к англиканству и богатой Англии, а многие бедные шотландцы до сих пор были враждебно настроены к правлению Лондона.

Мама когда-то была здесь, тут и познакомилась с отцом, и эти её воспоминания я слушала всю мою жизнь. Иногда мы садились за кухонный стол и, прихлёбывая горячий травяной чай, строили грандиозные планы, как обязательно поедем сюда в поисках шикарного вида и отличного заработка. Наши планы так и остались планами. Сначала мы не могли себе позволить такое хлопотное спонтанное путешествие, а потом мама заболела. Но мы всё равно продолжали строить планы – эти почти недосягаемые мечты помогали ей жить.

Теперь я здесь. Одна. Стою и смотрю на грузные облака Туманного Альбиона, которые мы грезили видеть вдвоём.

– Этот вид никогда не надоест.

Знакомый голос с ленивыми нотками превосходства заставил мня вздрогнуть и резко обернуться.

Хантер. Он стоял в кухонном проёме, прислонившись к косяку. В одних лишь пижамных штанах, которые низко сидели на его бедрах. С абсолютно голым торсом!

Если у меня и были слова, они застряли в горле.

Его вид впечатлял гораздо больше, чем почти акварельный, размытый туманом пейзаж за окном.

Видимо, я громко сглотнула, потому, что он многозначительно хмыкнул, когда мой взгляд проследил за лёгкой пульсацией вен под кожей на его груди, которая так же коснулась рельефного живота и спустилась ниже… до дерзко выступающих косточек пояса Адониса.

Хантер смотрел на меня немигающим цепким взглядом, словно я нарушила его личное пространство, хотя, наверное, так оно и было.

Надо признать, парень был просто великолепен! Провокационно.

Только много ли я обнажённых мужских торсов видела?!

Разве что грудь моего парня Нейла. Это было до того, как заболела мама, тогда я ещё ходила на пару-тройку свиданий и могла весело проводить время. Вот только грудь шестнадцатилетнего Нейла было не сравнить с широкой развитой грудной клеткой Хантера.

Неловкая тишина сковывала движения. Судя по всему, только мои. Потому, что хозяин дома двигался уверенно и, судя по пленительному бодрящему аромату, держал в своей руке чашку с кофе.

– Ты очарована видом?

В его голосе – лёгкая насмешка – не издевательская, не слишком нахальная, но заметная, для меня уж точно.

Я медленно подняла взгляд. И тут же пожалела об этом, ибо его глаза – серебристо-серые, окутывающие промозглым туманом, не без интереса меня изучали.

Хуже и быть не может! Он поймал меня на том, что я просто неприлично пялюсь на него.

– Не позволяй мне мешать тебе, – неожиданно произнёс Хантер и отпил кофе из чашки. – Я бы и сам никому не позволил. Здесь, действительно, превосходно.

Я почувствовала, как вспыхнуло лицо. Сейчас оно, наверняка, стало пятьдесят оттенков красного. Отвернулась и уставилась на бассейн. Попала так попала! А ведь я только и хотела, чтобы он позволил мне остаться в своем доме на некоторое время.

Пускать на него слюни не лучшее, что можно было сделать для достижения этой цели!

Тихий смешок у меня за спиной был лишним тому доказательством. Хантер насмехался надо мной.

Глава 3.2

– Вот ты где! Зачем ты меня оставил одну? – Раздался капризный женский голос. – У меня были планы на сегодняшнее утро.

Я не удержалась и обернулась.

Разглядывая меня, незнакомка легонько потянулась на носочках и заносчиво приподняла прехорошенький подбородок, положив его на плечо Хантера. Обнаженная, если не считать мужской футболки, она прижалась к нему, и, игриво касаясь пальчиками его пресса, показательно-обиженно надула и без того пухлые губки:

– Хантер, вернёмся в кровать…

Став невольной свидетельницей этой сцены, такой личной, такой интимной, я постаралась спрятать взгляд, опустив глаза, но они то и дело возвращались к мужскому торсу. К перекатывающимся под женской рукой рельефным мышцам. Моё смущение с каждой секундой становилось всё сильнее.

Я понимала её желание показать себя, завоевать его внимание. Он выглядел полубогом. И не могла винить её за то, что ей хотелось потрогать его. Мне и самой этого очень хотелось.

– По-моему, тебе пора, – сказал Хантер и отцепил от себя женские пальчики. – Я могу вызвать для тебя такси.

Он отступил от девушки на шаг. Отпил из своей чашки ещё немного остывшего кофе, достал из кармана домашних штанов мобильник и уставился на дисплей, словно тут же забыл о ней.

– Пора? – переспросила она. – Ты меня выставляешь? Сейчас?

Судя по позе и выражению лица девушки, она такого явно не ожидала и без внятного ответа не собиралась оставлять его в покое.

– Милая, мы отлично провели время. Вчера ты сделала всё, чтобы я тебя трахнул. Я оценил. И трахнул тебя. Как ты хотела и столько раз, сколько ты хотела. На этом всё.

Сказано это было с таким циничным равнодушием, что меня – оно поражало, а её, судя по виду – обижало.

Сейчас её идеальное лицо выражало удивлённое непонимание – изогнутые, будто нарисованные на фарфоровом лбу брови приподнялись, глаза возмущённо запылали, а совершенные губы поджались. И не пустила слезу, (а сейчас это было бы так кстати) она только потому, что в последнюю минуту её гнев оказался сильнее.

– Ты шутишь?

Она сложила руки на груди и раздражённо топнула ножкой.

– Нисколько.

– Ублюдок! Сколько сучек ты запланировал на неделю?

– Вчера, когда ты пришла ко мне и начала раздеваться, я предупредил, что это будет секс на одну ночь. Я был честен с тобой.

– Но я подумала…

– Это просто секс. Без морали и обязательств. По обоюдному согласию. И только.

Я снова посмотрела на девушку: её открытое горло нервно дёрнулось; она судорожно проглотила обиду, а заодно и все имеющиеся у неё возражения, потому что открыла рот, чтобы что-то ответить, и сразу его закрыла. Потом ещё раз топнула босой ножкой, так громко, как только могла. И ушла.

Мне стало стыдно. За услышанные чужие высказывания, за собственные мысли, за свои щёки, которые тут же покрылись малиновым румянцем.

– Ну, и как спалось? – как ни в чём не бывало спросил у меня Хантер. – Или не спалось, потому что мои гости ужасно топали сверху?

Я чуть не поперхнулась от откровенного цинизма! Хотелось… Что? Возмутиться? Высказаться? Я вовремя прикусила щеку изнутри.

Наблюдая мою реакцию он лишь невозмутимо приподнял бровь.

Правильно, кто я, чтобы давать оценку его поступкам?! Более того, меня об этом не просили.

Это вовсе не мое дело. И если я хочу, чтобы он разрешил мне остаться в его доме, то должна держаться в стороне от любых событий, разговоров и обсуждений, меня не касающихся.

Да и жаловаться на топот его гостей и шум вечеринки я бы не стала, поэтому, вместо ответа лишь покладисто кивнула, опустила глаза и поспешила к мойке.

– Тебе не нужно этим заниматься. – Меня догнал бархатный тембр его голоса. – После обеда придёт Агнес.

Я быстро сполоснула стаканы, рассортировала грязные тарелки, разобравшись с футуристической посудомоечной машиной, и бросила собранные бутылки в мусор. Это не сложно. И только потом посмотрела на Хантера, который остановился в дверном проёме и всё это время наблюдал за мной.

– Вторая домработница мне не нужна, если ты для этого стараешься, – он произнес это с ухмылкой на губах. – Всё равно чище, чем она, тебе не вымыть.

Я смолчала, хотя внутри негодовала. Унизительно пресмыкаться перед таким. Особенно обидно, когда к тебе относятся как к второсортной. Меня поймёт тот, кто хорошо знаком с превосходством в менталитете британцев.

– Мыть посуду за богачами? – лучезарно улыбнулась ему на его хамство, и надела на себя фартук. – О, это моя мечта! И, кстати, я очень рада, что мои клининговые навыки попробуют оценить по достоинству в этом доме!

Хантер нахмурил брови. Задумался на миг, словно вслушался в суть сказанного мной, что гораздо глубже поверхности из двусмысленных шуток. Мои слова не обидели его и даже не удивили.

Не сразу увидела, как его умопомрачительные губы растянулись в усмешке.

Странно, что после всего сказанного и услышанного я всё ещё испытывала желание улыбнуться ему в ответ.

– Я помню про Агнес и не хочу лишать её работы. Просто хотела помочь. Ты же разрешил мне остаться здесь. Я чувствую себя обязанной.

– Кстати об этом. Нам надо поговорить.

Вот чёрт! С моих губ сорвался короткий истеричный смешок. С ночёвкой это была разовая акция?

Хантер нахмурился. Он колебался, явно подбирая слова.

– Мне не нравится твой отец.

Когда я услышала первое сказанное, поняла, что ничего хорошего дальше меня не ждёт. Сердце замерло, и я сосредоточила взгляд только на его холодных глазах нейтрального серого цвета.

– Он иждивенец.

Пока он говорил, гнёт мыслей не давал покоя, стекая по венам лёгким волнением.

– Моя мать всегда таких подбирала. Это её талант – находить приживал и тащить их домой – и её дело. Аллестер далеко не глуп, самое умное и ценное хранится в головах таких как он людей, которые научились правильно крутиться в этом мире, чтобы вертеть другими и жить за их счёт. Но если ты рассчитываешь, что тоже будешь жить здесь за мои деньги, тогда ты намного глупее, чем я думал.

Всё это слышать мне было неприятно. Но он имел полное право высказать мне свои предупреждения.

– Я не прошу у тебя денег. – Я безрадостно усмехнулась. – И не возьму их. После смерти мамы мне достались только огромные долги и скромный дом. Его пришлось продать, чтобы оплатить счета. Отец оставил нас пять лет назад. С тех пор я его видела лишь пару раз, когда он возвращался, чтобы забрать кое-что из забытых им вещей. Не нужно мне рассказывать – я знаю, что он из себя представляет. Он пригласил меня в твой дом и сбежал ещё до моего приезда! Но выбирать мне не приходиться – кроме него, у меня нет родных. Никого. Мне некого просить о помощи. Я не собиралась здесь задерживаться и планировала найти работу, чтобы самостоятельно снимать квартиру. Мне нужно где-то пожить лишь пару недель. И я совсем не хочу, чтобы ты думал обо мне, будто я иждивенка.

Пока я говорила, Хантер хмурил брови и неотрывно смотрел мне в глаза, а я невидящим взглядом сквозь него. Мне не нужны были его жалость и сочувствие. Мне нужна была только комната в его доме. Любая. Это всё.

Я договорила. Он молчал. Минутная тишина между нами рвала нервы. Где-то внутри заклокотали слезы.

Прятать дрожащие руки здесь стало для меня привычным делом – я сунула их за спину.

Когда в моей голове уже в ряд строились варианты его отказа, он ответил:

– Комната твоя. На месяц.

Я тихонько выдохнула:

– Спасибо.

Он всё еще держал брови сведенными на переносице. Словно злился. На меня? На себя за то, что решил помочь мне?

– Удачи в поисках работы, Катерина.

– Ина, – по привычке поправила я.

Хантер сунул мне в руки пустую кружку и вышел из кухни.

Я же, со стоном, обессиленно откинулась назад и прислонилась к столешнице. Даже не заметила, как всё это время я стояла, до боли выпрямив спину.

Глава 4

В комнатушку вернулась лишь на пять минут, чтобы скинуть шорты и майку. Быстро запрыгнув в джинсы, натянула чистую футболку и собрала всё ещё влажные волосы в привычный хвост. Повертела ключи от машины в руках, но, признав их бесполезность, бросила на тумбочку – бензин волшебным образом в пустом баке не появится.

Прихватив сумку, минуя пустую кухню и холл, выскочила за парадную дверь. И зажмурилась.

Яркое утреннее солнце на какое-то время ослепило глаза. Его тёплые лучи мягко ласкали кожу на лице, заставляя губы непроизвольно растягиваться в довольной улыбке. Ясные дни в Туманном Альбионе – большая редкость!

Подъездную дорожку у дома всё ещё занимали машины, хотя теперь их осталось не так много, как прошлой ночью.

Я оглянулась на дом и посчитала окна, прикидывая, сколько в нём может быть спален. На второй этаж я не поднималась, но помнила о том, что сказал мне Хантер – все свободные комнаты заняты. А утром, кроме него и девушки, которую он выставил, никто из гостей мне не встретился.

Интересно, много народу осталось ночевать? Долго они здесь пробудут?

Ну а, впрочем, какая разница?!

Я изо всех сил постараюсь оставаться незаметной. С утра у меня это почти получилось, если не считать единичного недоразумения. Во избежание повторений подобных историй мне необходимо быть более осмотрительной и не попадаться кому-либо на глаза, в особенности, хозяину дома.

Надо признать, он чертовски привлекателен. И если каждый раз, сталкиваясь с ним на кухне, я буду восхищенно застывать в дверях, глазами бесстыдно пересчитывая кубики его пресса, – это может стать для меня очень неудобной проблемой.

Без труда найдя первый попавшийся утренний «The Times» я нашла несколько объявлений о вакансиях в этом районе.

Это уже было большой удачей!

В двух ресторанах требовались официантки – я заглянула к ним и быстро прошла короткие собеседования. Да, опыта в сфере обслуживания я не имела, но у меня осталось стойкое ощущение, что мне обязательно перезвонят как минимум из одного, а может, из двух сразу. Вот только хотела ли я остаться там работать? Не уверена. Меня насторожила непритязательность к подбору персонала.

Еще я зашла в местный «DHL Express», где требовался приемщик посылок, но эта вакансия была уже занята.

Но оставалось ещё одно объявление, и я откладывала его до последнего. Казалось, устроиться туда без опыта и рекомендаций будет практически невозможно. Но в тексте довольно лаконичного сообщения о вакансии об этих условиях не было и речи, лишь то, что:

«В элитный конный клуб «Аделанта» требовался обслуживающий персонал».

Небольшой минус в том, что он был загородный. Весомый плюс – платили там десять фунтов в час плюс чаевые, а ещё официальное трудоустройство и оплачиваемая медицинская страховка.

Быстро с ориентировавшись в потоке общественного транспорта, я прыгнула в подходящий автобус и уже через 20 минут подходила к центральному входу административного здания, которое хоть и было составной частью шикарного конно-спортивного комплекса, но стояло отдельно и отличалось простой и лаконичной геометрией без различных архитектурных «излишеств».

Парковка была забита дорогими внедорожниками и спорткарами. И это неудивительно. Ведь членство в таком стоит баснословных денег. А конное поло на сегодняшний день не только благородный, но и самый дорогой вид спорта, поэтому он доступен не для всех.

Останавливаюсь перед внушительной тяжелой дверью, и, прежде чем потянуть её на себя, делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с волнением.

«Мне, правда, нужна эта работа. Мне надо её получить!»

Выдох. И вхожу внутрь.

На этаже огромный холл, отделанный тёмным деревом, с множеством мягких кожаных кресел и диванов в английском стиле – интеллигентная роскошь. Если честно, то я и не рассчитывала увидеть здесь что-нибудь попроще.

Привлекательная ухоженная брюнетка (по моим меркам, выглядела она безукоризненно) в потрясающем приталенном брючном костюме марширует мимо, уверенно выстукивая высокими каблуками, по натёртому паркету. Но, увидев меня, она остановилась, слегка выгнула бровь и спросила:

– Ты здесь по поводу работы?

Я застыла перед ней страшно смущенная, жалея о том, что заявилась сюда в стареньких поношенных джинсах. Нужно было надеть юбку. Да, с одеждой я определенно промахнулась. Под её придирчивым взглядом я оставляю губу, что нервно кусаю, в покое и делаю вид, будто мне совсем не страшно.

– Да, – хриплю я и прочищаю горло. – Да, мэм. – Со второго раза получилось немного уверенней. – Хочу попробовать себя в качестве обслуживающего персонала.

Женщина сдержанно улыбнулась:

– Тебе есть восемнадцать?

Я уверенно кивнула.

– Хорошо. Выглядишь достаточно привлекательно. Хорошеньким личиком и ладной фигуркой можно сгладить незначительные промахи. Справишься с «Trolley» и бутылками с водой? – (Я снова кивнула.) – Когда готова начать?

– Прямо сейчас.

– Ты принята. Мне необходим второй человек на площадке. Иди за мной, мы тебя переоденем в униформу.

Брюнетка резко развернулась, и, не оглядываясь, направилась к одной из комнат для персонала. Я – за ней.

Чуть покопавшись в шкафу, она выудила оттуда новенькие белые юбку-шорты и футболку «поло» с логотипами клуба, и передала мне.

– Размер, может, чуть меньше, чем ты привыкла носить, но, поверь мне, это то, что надо. Тебе нужно продать напитки, а для этого, необходимо подать себя. Попробуй.

– Спасибо.

– Переодевайся, я отведу тебя к тележке с водой. И да, по поводу бумаг не беспокойся, если справишься – в конце дня тебя оформим. Неделю поработаешь на площадке, а там поговорим о том, чтобы перевести тебя в ресторан.

Когда она вышла, я взяла несколько минут паузы и повертела в руках шуршащую упаковку с новенькой униформой, рассматривая и получая от этого удовольствие, как некое вознаграждение. Я давно ничего себе не покупала.

Когда я вышла, брюнетка все-таки представилась. Её звали Беверли Паттон и занималась она персоналом клуба.

Забрав полную тележку, я должна была вернуться с площадки через пять часов или, когда закончатся напитки, в зависимости от того, что случится раньше.

Напитки закончились уже через час.

При игре в конное поло на поле царит дух аристократии.

Победа зависит не только от таланта и опыта игрока: все усилия пропадут даром, если его лошади плохо обучены. Они должны двигаться плавно, обладать быстрой реакцией и способностью развивать большую скорость; должны быть смелыми и уравновешенными.

Команда игроков состоит из двух нападающих, полузащитника и защитника. Пересекать линию движения соперника запрещено, но разрешается оттеснять или сбивать его с курса, скача рядом. Игра состоит из четырех раундов (чаккеров) продолжительностью 7,5 минут с одним пятиминутным и двумя трехминутными перерывами, во время которых игроки меняют лошадей и отдыхают.

Почему конное поло называют «спортом королей и королём спорта»? Всё просто – игрок должен виртуозно владеть искусством верховой езды, иметь отличный глазомер, интеллект шахматиста и бойцовский характер. А ещё, у каждого игрока должно быть, по меньшей мере, четыре (СВОИХ!) лошади. У профессионалов их, как правило, не меньше пяти. Одна и та же лошадь не допускается к участию в двух чаккерах подряд.

В перерывах игроки интересовались, новенькая ли я, и хвалили мою расторопность, приветливость и услужливость. Но я не заблуждалась на их счёт – видела, какие взгляды они бросали в мою сторону.

Когда, спустя час, я вернулась в административное здание, Беверли выглянула из своего кабинета.

– Уже? Почему вернулась?

– У меня закончились напитки, мэм.

– Все?

– Да, все, – ответила я.

Жёсткую, тонкую линию её плотно сжатых губ внезапно тронула слабая улыбка.

– Учти, игроков обслуживаем до заката.

К дому Хантера я вернулась уже затемно.

На подъездной дорожке было пусто, если не считать роскошного Porsche 911 насыщенного винного цвета.

До новых гостей мне не было дела. Я страшно устала. Сейчас мне хотелось лишь незаметно промелькнуть внутрь, добраться до постели и заснуть.

Но на крыльце, возле парадной двери я остановилась.

«Если я живу здесь, пусть и временно, нужно ли каждый раз стучаться или я могу просто войти?»

Глава 4.2

Я постаралась как можно тише повернуть дверную ручку и вошла.

В холле было темно пусто и чисто. Только откуда-то из гостиной на гладкий, натёртый до блеска мраморный пол падала небольшая полоска света, по всей видимости, от работающей стереосистемы, потому что изнутри доносились ненавязчивые звуки приглушённой музыки.

Я замерла на секунду, чутко прислушиваясь, готовая в любой момент рвануть назад, за дверь. Но ничего больше не услышала. И неудивительно – наверное, все, кто есть в доме уже спят. Меня тоже ждала постель, и я, разувшись и прихватив в руки кеды, знакомым маршрутом на носочках покралась в кухню.

После многочасового рабочего дня одежда противно липла к телу, и страшно хотелось принять душ, но так поздно беспокоить никого не хотелось, поэтому я решила перенести водные процедуры на утро.

На кухне пахло едой совершенно умопомрачительно. Нос защекотал пряный запах горячих специй, чеснока и чего-то ещё исключительно итальянского. Для моего голодного желудка это было сущим испытанием. Я невольно сглотнула слюну. Мой взгляд скорее инстинктивно, чем осознанно скользнул по плите, где одиноко стояла кастрюля, которая и служила источником аппетитного аромата. На столешнице я заметила открытую бутылку вина, а рядом с ней два пузатых бокала с недопитым содержимым, и ещё две грязные тарелки с остатками еды.

В доме явно снова были гости. Или гость.

Тихое урчание в моём животе заставило меня вспомнить о том, что я ничего не ела с самого утра, после того, как в уличном кофейном автомате перехватила стаканчик горячего капучино и пакетик с солёными крекерами.

По дороге сюда в круглосуточном Tesco я купила бутылку яблочного сока и пачку панкейков со вкусом Эрл Грей. И пусть сегодня члены клуба очень щедро раздавали чаевые, скорее, как американцы, а не как англичане, но эти деньги достались мне не легко, нужно их экономить.

Вдруг до моего слуха донесся какой-то звук. Нервы задрожали. Я пристально вгляделась туда, откуда, как мне показалось, он послышался – окно на террасу у бассейна оказалось приоткрыто – ветер шаловливо трепал легкую занавеску, которая то кокетливо изгибалась, то вздымала к потолку, но позиций не сдавала.

Снаружи донёсся стон, сначала резкий и мучительный, потом быстро оборвавшийся.

Я подошла к окну. И застыла на месте. Как вкопанная. Фиолетовые молнии разлаписто чертили узоры на ночном небе, освещая открытое пространство внутреннего двора. За ними следовал рокочущий далёкий грохот грома, но я его уже не услышала. Всё внимание оказалось приковано к мужской фигуре, находящейся на террасе.

И меня слегка дёрнуло. И руки чуть задрожали.

Я увидела Хантера Хейтса, почти полностью, чёрт возьми, обнаженного, и какую-то девчонку под ним.

Он был сзади, на ней, и, судя по спущенным джинсам и поступательным движениям, которые совершали его бёдра – в ней. Нависая, он прижимал к своим бокам две изящные женские ножки в туфлях, поддерживая их руками.

Он даже не потрудился полностью раздеться, чтобы заняться любовью с этой девицей!

«Просто уйди, Ина! Тебе ведь до этого дела нет!»

Я вся сжалась, каждый нерв в моём теле протестовал против того, чтобы и дальше здесь оставаться. Но я не могла сдвинуться с места. Ноги словно намертво приклеились к полу.

Я медленно втянула воздух.

Глаза не отрывались от красивых, рельефно поджатых мужских обнаженных ягодиц, которые двигались в темпе взад-вперед.

– Хантер, – выдохнула девушка. – Еще. Умоляю.

И сразу, следом, новый чувственный женский стон. Гортанный. Полный пошлой откровенности.

И он двигался. Ещё быстрее. Ещё резче. Заставляя все группы задействованных мышц интенсивно работать.

Я шумно вдохнула. Он замер. Будто бы услышал меня. Нет. Не может быть. Не может, и все! Мне кажется.

Слегка изменив положение, он, опираясь на перила одной рукой, другой приподнял и подтянул голову девушки к себе. Посмотрел. Огладил её скулы большим пальцем. Не ласка – поощрение.

На меня никогда так не смотрели!

А потом склонился и поцеловал её в губы, требовательно, напористо, сорвав с них ещё один протяжный стон.

Нейл никогда не целовал меня вот так. Или это я никогда его так не целовала.

Со мной не происходило ничего подобного. Ни с кем. Ни разу.

Я отступила на полшага назад, но никак не могла оторваться от этой картины. Продолжала смотреть. Видела, как напрягались и играли мышцы на его спине и руках, как в новом поступательном движении снова поджались ягодицы. Он то наращивал темп, то снова сбавлял, заставляя девушку под ним извиваться, а меня кусать губы.

Я хотела, чтобы и у меня было вот так. Хотела задыхаться, и, как она, жадно ловить ртом воздух.

Ревность мазнула своим раздвоенным языком по губам и во рту. Возбуждение оцарапало поясницу – никогда в жизни я не испытывала такого жгучего чувства.

С каждым мощным, сделанным им выпадом, девушка громко стонала от наслаждения.

Хантер оставил её губы в покое, снова схватил и поднял женские ноги, раздвинул их ещё шире.

Исступлённый, чувственный всхлип заставил меня подпрыгнуть на месте. Чей? Его? Её?

Какая, к чёрту, разница?! Я крепко зажмурилась. Мне же всё равно!

Тогда почему моё сердце колотилось как ненормальное?

Я должна уйти. Сейчас же!

Почти не дыша, я бросилась в свою комнатку. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, а на глаза какого-то чёрта навернулись слезы. Сама не знаю отчего.

Такому никогда не было места в моей маленькой, но уже взрослой жизни, когда каждое слово и любое своё действие обдумываешь заранее или наперёд, что-то себе разрешаешь, или, наоборот, проанализировав, самой себе запрещаешь, осознаёшь последствия, контролируя свои эмоции и каждый поступок.

Да, я такого ещё не испытывала. Безумие какое-то! Знаю, что нельзя, но мозг с настойчивостью всё прокручивал картинки под зажмуренными веками; разум отказывался отключаться и активно участвовал в процессе; понимал, что именно я чувствую, отвергал, но это его неприятие не снимало моего участившегося дыхания и напряжения груди, покалывания в сосках.

И вновь перед глазами его губы. Порочные. Наглые. Только теперь они на моих. Целуют мои.

Вся кровь бросилась мне в лицо. Я рвано выдохнула.

А сердце колотится прямо в горле, и в то же время внутри холодит, остужает тело мерзкое ощущение неправильности.

Быть девственницей в восемнадцать – это нормально. Мне никогда не хотелось это изменить. Нейл признавался мне в любви, но ему нужна была другая девушка, не я. Та, которая смогла бы легко улизнуть ночью из дому; та, что, забыв обо всём, позволила бы себе заниматься петтингом, а не ежеминутно проверяла телефон на наличие пропущенных звонков от больной мамы.

Нейлу нужен был нормальный сексуальный опыт старшеклассника. Как и мне. Но не тогда. И, видимо, не с ним.

Не стоило думать и о Хантере в этом плане. Да, он дьявольски сексуален, и да, выглядел, просто как грёбаная мечта каждой девчонки. Но на этом, всё. Хватит! Не стоило доводить себя до потери сознания размышлениями о том, как было бы с ним.

Я была благодарна за то, что у меня есть.

Глава 5

Менеджер по подбору и адаптации персонала в элитном конном клубе «Аделанта», кроме стандартного набора профессиональных качеств, должен иметь сверхъестественную проницательность и дальновидность, железную непреклонность, удивительную интуицию и невероятную стрессоустойчивость. Беверли Паттон обладала всеми этими характеристиками, плюс к ним – открытая, она умела расположить к себе собеседника, имела врождённый дар убеждения, безупречно выглядела и могла, как она сама выражалась, превратить даже крокодила в юбке в прекрасную деву.

Внимательно рассматривая меня сегодня с утра с головы до ног, она категорично заявила, чтобы волосы в привычный хвост я не собирала. Ей казалось, что девушку с длинными распущенными волосами принято считать сексуальной, поэтому именно такой облик больше понравится мужчинам, и это действительно оказалось так.

К несчастью для меня, хоть день и выдался без открытого палящего солнца, но очень влажным и облачным – мокрые волосы висюльками приклеились к шее, лбу, и то и дело норовили залезть в рот. Было душно, как в турецкой бане.

Уже третью игру подряд я подкатывала к полю тележку с напитками. До последнего пятиминутного перерыва перед заключительным четвёртым чаккером оставалось чуть меньше двух минут.

Ухоженные лоснящиеся кони, нервно и широко раздувая ноздри, проносились мимо, иногда выбивая копытами пятачки земли. Наездники, в азарте игровой погони, держа в одной руке клюшку, то лихо и низко склонялись с седла, в попытке ударить по мячу, то выпрямлялись, подбирая поводья, демонстрируя отличную посадку и виртуозное управление норовистой лошадью.

Динамично и очень красиво. Спортивный вызов, лучшие лошади и игроки с безупречной формой, роскошная обстановка, непринужденная атмосфера – всё это нельзя не оценить – захватывает дух.

Остановившись на травянистой боковой линии поля, я достала из переносного холодильника кубик льда, провела им по шее и позволила ему соскользнуть под форменное «поло» – так себе попытка охладиться.

Сигнал окончания третьего чаккера заставил меня собраться, а лёгкой приветливой улыбке натянуть мои губы.

Игроки меняли лошадей. Спешившись на линии, они передавали их поджидающим конюхам. На ходу снимая шлем, подходили ко мне, и, взяв у меня чистое полотенце, стирали пот с лица и шеи.

Сегодня это были сплошь молодые люди. Я уже обслуживала их. Они покупали много напитков и оставляли щедрые чаевые, поэтому к их попыткам флиртовать со мной я относилась со стойким спокойствием. Приходилось с этим мириться и выжимать из себя те самые продаваемые «улыбки на миллион».

– А вот и ты, – сказал один из парней, когда поравнялся со мной. – Духота просто адская! Мне надо остудиться. Возьму одну воду.

– Вам ещё одну Harrogate? – спросила я, открывая холодильник «Trolley», и улыбаясь тому, что запомнила его предыдущий заказ.

– Да, куколка. – Парень подошел ещё ближе и подмигнул.

Это обращение, произнесенное вслух, вызывало во мне чувство неловкости.

– Эй, Джейкоб, сбавь обороты, – сказал ему другой. – Я тоже хочу что-нибудь выпить.

В душе я пожелала этому Джейкобу сгореть в аду, но удерживая на лице всё ту же приклеенную улыбку, передала ему холодную воду, а он сунул мне пятифунтовую банкноту.

– Сдачу оставь себе.

– Спасибо. Кто следующий?

– Я, – помахал в воздухе купюрой высокий, стройный блондин с порочными голубыми глазами и умопомрачительными ямочками на щеках.

– Вы предпочитаете Ty Nant Blue Still Glass, так ведь? – уточнила я и достала воду в синей стеклянной бутылке.

– Еще один чаккер и я, вполне вероятно, буду влюблён в тебя! – Парни засмеялись. Шутка им понравилась, и они начали строить предположения, как быстро я смогу ответить ему взаимностью. – Она такая свеженькая, настоящая красотка! К тому же, помнит, какую воду я пью. А ещё таскает и открывает эти чёртовы бутылки!

И снова в моей руке оказалась пятифунтовая банкнота.

– Сдача твоя.

Я даже немного опешила, сжимая новенькую, хрустящую купюру бирюзового цвета. Слишком много. Глупо давать такие чаевые. Но они имеют деньги и вольны разбрасываться ими так, как им заблагорассудится. Только вот вряд ли кто-то из них знает, что такое работа.

– Как тебя зовут?

Я обернулась к говорящему. Привлекательный скуластый брюнет медленно и оценивающе скользил взглядом тёмных глаз по моей фигуре; с прищуром, наблюдая при этом за моей реакцией.

– Ина, – ответила я.

– Tasmanian Rain.

– Помню, – невольно улыбнулась я, вспоминая о его редкосортных предпочтениях, но не удержалась, чтобы не поддеть, – самая дождевая.

Он весело, совсем по-мальчишески, засмеялся, отчего стал ещё более привлекательным.

– Чейз.

Представился он, и, пока брал у меня бутылку с водой, задержал мою руку дольше, чем положено; легко, но совершенно неслучайно провёл по костяшкам моих пальцев своим указательным.

– Только не говори, что у тебя есть парень!

Я прекрасно понимала, что с их стороны это ни к чему не обязывающий флирт, как и секс без взаимных притязаний, что был у Хантера с той девицей, которую он выставил тогда утром. Но эти игры были не для меня. И, возможно, лучше было бы ему соврать, тем не менее я честно ответила:

– Нет. Я одна.

Взгляд его тёмных глаз не дрогнул. Он заставлял меня нервничать и кусать губы. Я вытянулась как струна, ощущая щекочущее прикосновение своих волос к влажной от духоты шее. Захотелось смахнуть их, но отчего-то я не решалась двинуться.

Смешно! Зачем ему подкатывать ко мне?

– Это нечестно, Чейз, – насмешливо протянул тот самый первый блондин. – Оставь чуть её внимания и другим! Твой отец владеет этим клубом, но это ещё не значит, что всё здесь в твоём распоряжении, пользовании и владении.

Чейз не стал реагировать на шуточки своего приятеля (мне показалось, что его друг шутил), он ещё с пару моих вдохов и выдохов продолжал внимательно меня разглядывать, а потом просто протянул мне десятифунтовую банкноту за баснословно дорогую воду.

– Во сколько ты заканчиваешь работу?

– Я работаю до закрытия.

– Ты не против, если я тебя встречу и отвезу куда-нибудь поужинать? – спросил он.

Против! Я совершенно точно была против того, чтобы сын хозяина клуба (если я всё правильно поняла) вёз меня ужинать. Или не сын. Любой из этой компании привилегированных парней мне был не пара. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Сегодня очень душно. Вряд ли к концу дня мне захочется чего-то, кроме душа и сна.

– Ты боишься меня? Не стоит.

Я не знала, как реагировать на его слова, поэтому посчитала, что примирительного тона и извиняющейся улыбки ему должно было хватить:

– Я вас не боюсь, просто не привыкла к такому.

– К чему – к такому? – с любопытством спросил Чейз.

Я многозначительно посмотрела ему в глаза, но такие как он всё равно меня не поймут:

– К парням. К флирту. Мне от этого всего не по себе. Если вам больше ничего не нужно, я пойду, мне нужно пополнить запас напитков.

Вместе с громким звуком начала следующего чаккера, губы Чейза медленно растянулись в улыбке, обнажив восхитительные белые зубы, отчего черты его лица оживились, но тёмные глаза так и остались серьёзными:

– Мы ещё вернёмся к этому, Ина. Обязательно.

Одарив его штатным дружественным кивком, я сняла тележку со стопора движения и ушла, не оглянувшись, надеясь, что он тут же забудет о своих обещаниях.

К полуночи, когда я вышла из клуба к своему Volkswagen и увидела, что Чейза поблизости нет, с моих губ сорвался короткий выдох облегчения. Нет, конечно, я не рассчитывала увидеть его у своей машины, но что-то подсказывало мне, что разговаривая со мной сегодня, он не просто поддразнивал девчонку из обслуживающего персонала.

Глава 5.2

Можно было перекусить в круглосуточном McDonald's, но я предпочла «МакАвто».

По дороге домой, вгрызлась зубами в сочный «БигМаг» и едва не застонала от удовольствия. Это моя первая горячая еда за пару прошедших дней. Мой голодный желудок ворчливо заурчал, как бы говоря, что это неправильно, но с первым вкусным кусочком благодарно успокоился.

Когда сегодня утром я вышла на кухню, в доме ещё спали. На плите всё так же одиноко стояла кастрюля, а на столешнице бутылка вина, бокалы и тарелки с засохшими остатками еды. Пришлось смахнуть их в мусор, как и пропавшее содержимое кастрюли, которое ещё вчера так восхитительно пахло – слишком много грустных мыслей это вызывало – непростительная расточительность по отношению к еде.

Загрузить всё в посудомоечную машину было бы проще, но я предпочла вымыть руками. Так привычнее. После чего протерла столешницу и плиту.

Я делала это не для того, чтобы кто-то заметил, просто, определение «иждивенка» накрепко засело в моей голове и, прибравшись на чужой кухне, я чувствовала себя чуточку лучше.

Сегодня парковка у дома Хантера встретила меня неожиданно пустой. С моих губ неконтролируемо сорвался рваный вздох облегчения.

Мне бы не хотелось этой ночью вновь стать свидетельницей…

Я всё ещё оставалась в машине, сжимая руками руль, желая лишь одного – снова вывернуть на улицу и поддать газу, но ночевать в машине не вариант.

Зажмурившись, ощутила, как щёки опалило жаром. И не только щёки. Воспоминания о подсмотренном были ещё свежими. До сих пор перед глазами картина – мужские руки скользят по длине женских ног, сжимают бёдра; сильно; слишком. Но сейчас я даже анализировать это не хочу, ощущая, как низ живота снова сжимается в непривычном для меня томительном спазме.

Войдя в дом, я остановилась в холле. Меня встретила тишина. Всепоглощающая. В этот раз не было слышно ни шорохов, ни звуков. На кухне царила абсолютная чистота и темнота, лишь свет встроенных на террасе ламп бликовал на нержавеющей стали; раздвижное панорамное окно было закрыто.

Высокая влажность воздуха с наступлением темноты не исчезла. Она словно опустилась мне на плечи, прибив к телу мокрую форменную одежду, в которой я вернулась домой. Распущенные волосы отяжелели, потемнели и свисали вниз, облепив лицо и шею, будто душили, но для того, чтобы их убрать, нужно было пошевелить рукой, а на это у меня банально не оставалось никаких сил.

Но перед сном мне просто необходимо было принять душ. Я очень надеялась, что проблем с этим не должно было возникнуть.

Тихо нырнув к себе в комнатку, я схватила пижамные шортики и длинную майку Нейла, которую таскала дома так давно, что уже и не помнила, скорее, с тех пор как мне исполнилось шестнадцать. Он считал, что это будет очень романтичным, если я буду спать в чем-то, что принадлежало ему. И да, так оно и было, пока мы были юными и глупыми влюблёнными. Правда, с тех пор мы расстались, мои формы немного округлились, и она стала на мне не так свободна, но привычка использовать её вместо пижамы у меня осталась. И дело было уже не в парне.

Прошлепав босыми ногами по тёплому серому мраморному полу, я, миновав кухню, оставила майку и шорты в гостевой душевой. Тишина и темнота в доме успокаивали и манили на подвиги, плюс любопытство, которое мне тоже было свойственно – это была моя третья ночь в доме Хантера, а я ещё ни разу не выходила на террасу к бассейну.

Осторожно, теперь приподнявшись на носочки, я вернулась назад и совсем чуточку приоткрыла окно. Оно тихо скользнуло в сторону по направляющим рельсам, а медленно остывающий ночной воздух пробрался под тонкую ткань форменного «поло», надетого на голое тело, от чего каждый невидимый волосок на коже восторженно встал дыбом.

После душного дня террасная доска всё ещё оставалась горячей. Я осторожно коснулась её кончиками пальцев, словно искала место, но решительно сделала шаг вперед и ступила через порог.

Электрические споты освещали только верхнюю площадку – широкие ступени вниз и сам бассейн оставались в потёмках – можно обойтись и без подсветки, если нет желающих искупаться. Черная вода в нём была неподвижной. Окружающая темнота не позволяла различить детали, но не угнетала, а, напротив, расползлась по внутридомовой территории такой бархатно-желанной непроницаемой тайной.

Я вздрогнула от неожиданности, когда пальчиками ноги погрузилась в воду – приятный телу холод прокатился от кончиков волос до пяток. Втянула сквозь сжатые губы воздух. Тотчас захотелось разбежаться и нырнуть с головой, не раздеваясь. Как будто это могло бы решить все мои проблемы.

Тихий звук слева привлек мое внимание. Я резко повернула голову и увидела тёмный силуэт, который двигался в мою сторону. Испугаться не успела. Хантер, а это был именно он, вбежал по ступенькам на освещённую террасу, но, увидев меня остановился и спокойным шагом спустился вниз.

И снова у него был голый торс. Спортивные шорты низко сидели на узких бедрах, подчеркивая рельефный квадрицепс ног.

Я негромко чертыхнулась. Но, конечно, полуголый вид оценила. Он был невыносимо хорошо сложен.

– Ты вернулась, – вместо приветствия сказал он и сделал пару глубоких вдохов.

По всей видимости, после длительной пробежки, потому что его грудь часто вздымалась и блестела от пота.

Он остановился рядом, наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц.

– Моя смена только что закончилась, – ответила я, изо всех сил стараясь смотреть только ему в глаза.

– Значит, ты нашла работу?

– Да. Ещё вчера.

– Конный клуб «Аделанта». Ты девушка из обслуживающего персонала, – он просто констатировал факт и посмотрел мне в глаза.

– Откуда ты…?

– Белые юбка-шорты и рубашка «поло» с логотипами клуба, – он потянулся к моей груди, чтобы обвести эмблему, но в последний момент передумал, поднёс руку к моим губам и, большим пальцем, быстро вытер с них неяркую блестящую помаду. – Это тебе не идёт.

Краска тут же залила щеки и шею. Стыдливо. Осторожно. Не дыша. Я сделала шаг назад, увеличивая расстояние между нами.

– С таким свежим лицом ты там, наверняка, бешеные бабки зарабатываешь.

Неприкрытая насмешка в его голосе, но не в глазах, неприятно щекотала нервы.

Я совсем не была уверена, что услышала его правильно, поэтому переспросила:

– Что?

Он промолчал. Понятно. Не ошиблась. Я лишь пожала плечами:

– Если тебе станет от этого легче, могу обрадовать, что меньше чем через месяц я смогу съехать отсюда.

Короткое молчание повисло между нами. Я видела, как он смотрит на меня. Видела и боялась даже дышать.

Он ответил не сразу:

– Да, наверное. Должно стать легче. Чертовски легче.

Хантер выдержал паузу, а потом, на выдохе, сделал шаг ко мне и, склонившись к моей шее, шёпотом продолжил:

– Только это не так. Катерина. Мне от этого не легче.

Его губы почти касались моего уха. Тело отреагировало мгновенно – адреналин взметнулся вверх по венам с такой скоростью, что у меня дух захватило – я почувствовала, что у меня подкашиваются ноги. И медленно втянула воздух.

– Ш-ш-ш, – прошептал он, не касаясь, губами замерев в сантиметре от моей кожи. – Держись от меня подальше. – Хмурится. Я не вижу. Я слышу, как он хмурится. – Это ошибка. Тебе не понравится быть рядом со мной. А я постараюсь держаться подальше от тебя.

Он посторонился. Я ушла в дом, но так и не обернулась. Не хотела.

«Я ведь этого не хотела?»

Хотела! – громкое эхо в ушах его голосом.

О, господи!

Глава 6

Оказалось, научиться держать дистанцию, живя в одном доме, не так просто.

Я пыталась. Старался ли он? Наверное, но так или иначе мы постоянно сталкивались с ним то на кухне, которая, странным образом, вдруг стала тесной для нас обоих, то в холле или в дверях на улицу. Каждый раз я прятала глаза и норовила как можно быстрее прошмыгнуть мимо него, будто это могло спасти двусмысленное положение. Со стороны могло показаться, что я намеренно ищу и провоцирую эти встречи.

Хантер меня молчаливо игнорировал. Но каждый раз провожал взглядом. Я чувствовала. Прямо зудело между лопаток.

После нашей случайной ночной встречи у бассейна прошло два дня. С утра, я на ходу догрызла два последних чёрствых панкейка. По-детски потрясла пустую пачку, с тяжким вздохом заглядывая внутрь её, словно там волшебным образом могли появиться свежие блинчики. Вышла на кухню, где и натолкнулась на очередную полуобнаженную девушку.

Её взлохмаченные после сна русые волосы торчали в разные стороны, но даже так выглядели они идеально, в стиле «после пробуждения» или «после отличного секса».

Я всегда завидовала такому типажу девушек, которые в любой ситуации и обстановке всегда оставались чертовски привлекательными. Мои волосы с утра топырились как рожки в разные стороны, хоть в хвост их собирай, хоть в пучок.

Незнакомка в одной мужской рубашке, изящно привстав на носочки (что, кстати, выгодно подчёркивало не только стройные икры, но и длиннющие ноги), колдовала у кофемашины, по-хозяйски стуча кухонными дверцами и чашками, но, увидев меня, оставила свои дела и обернулась. Сложив руки на груди, она с интересом и лёгкой иронией смерила меня взглядом и сказала:

– Ты что, вышла из хозяйской кладовки?

Надо было захлопнуть рот, но ответ и встречный бестактный вопрос сорвался с моего бойкого языка сам собой:

– Да. А ты только что встала с хозяйской кровати?

Надеюсь, Хантер не расценит этот короткий и бессодержательный диалог, как посягательство на его личную жизнь.

Девушка удивлённо приподняла брови. Улыбка на её лице становилась всё шире.

– Увы, кровать была другая. Хотя… Я была бы не против поменяться. Только Шелу об этом лучше не знать. – Она заговорщицки подмигнула мне, как будто только что поделилась со мной большим секретом. – Но он, наверное, об этом и так догадывается.

Я опустила глаза, предательская краска залила щёки и выдала моё смущение. Хантер был прав – это, действительно, было не моё дело.

Внезапно я поняла, что в кухне мы уже не одни. У меня за спиной появился кто-то третий и пристально наблюдал за мной. Не нужно было даже поворачиваться к вошедшему, чтобы узнать кто это был. Хантер. В его присутствии я всегда чувствовала себя неуютно – волоски на теле, словно наэлектризованные, ощетиниваясь, вставали дыбом.

Мне не нравилось это ощущение. Казалось, что при нём я становлюсь ужасно неуклюжей, такой неловкой до несуразности, и все части моего тела, всегда такие слаженные и ловко взаимодействующие друг с другом, подменяются новыми, непритёртыми и непривычными.

– Только не обращай на меня внимания, Катерина. Продолжай. Гостья Шелдона вполне заслуживает обстоятельного допроса с пристрастием, – нарочито растягивая слова, с насмешкой произнёс Хантер. – Но от поспешных выводов и обвинений я бы, на твоём месте, пока воздержался.

Услышав его голос – я вздрогнула. Но через мгновение, снова овладела собой и выпрямилась, точно натянутая струна, чтобы казаться чуть выше и уверенней.

Да он просто издевался надо мной!

Щеки горели. С видом настоящей стервы я медленно повернулась и встретилась с ним взглядом.

Он смотрел на меня и улыбался, хотя глаза оставались серьёзными. Скрестил на груди руки и, как будто устраиваясь поудобнее, прислонился плечом к косяку.

Я сглотнула. В кухне становилось жарко, а может, это меня просто бросило в жар.

– Доброе утро, Хантер. Хочешь кофе? – Получив в ответ утвердительный кивок головой, девушка снова повернулась к кофемашине. – И спасибо, что позволил нам завалиться к тебе. Мы оба вчера немного перебрали с напитками. Шел бы не доехал до дома, а твой оказался рядом.

Так вот в чем дело!

Я покраснела ещё больше. Но не из-за того, что заочно обвинила их обоих и оказалась неправа. Незнакомка не спросила какой кофе предпочитает Хантер, не узнала, сколько сахара любит, с молоком или без – значит, всё знала.

– Шелдон всегда может остановиться у меня. Не спрашивая об этом.

Забирая из заботливых женских рук чашку с кофе, он продолжил наблюдать за мной. Переключи он хоть на секунду внимание, я бы потихоньку вышла. Да что там! Исчезла! Провалилась сквозь землю! Если честно, то я была готова на всё.

– Я побегу наверх… – негромко произнесла девушка, словно почувствовала себя здесь лишней.

Хантер не ответил. Его молчание она расценила как разрешение уйти, чем не преминула воспользоваться. Я выждала, пока её шаги не стихли на лестнице, и только тогда произнесла, едва шевеля губами:

– Извини. Я не хотела.

Он поставил кружку, оттолкнулся плечом от косяка, движение было вызывающе расслабленным, немного ленивым. И шагнул навстречу. Подошёл так близко, что я слышала его дыхание, которое теперь щекотало мне щеку. Слишком близко.

В висках пульсировал адреналин. Молчание. Я мечтала, чтобы он не заговорил. Моё сердце бешено билось, отсчитывая несколько самых томительных секунд предвкушения в моей жизни.

– Любопытство кошку сгубило, – прошептал он у самого моего уха, – но удовлетворив его, она воскресла.

Я лишь сглотнула, но промолчала. Мы стояли лицом к лицу, дыхание к дыханию.

– С кем я сплю, не твоего ума дело.

Мне оставалось только коротко кивнуть в ответ. Если бы он позволил мне сейчас уйти, клянусь, я бы никогда больше не заговорила ни с одной девушкой в этом доме!

– Когда я поцелую тебя, тебе понравится. – Его прерывистый голос, казалось, волновался, но я знала, это притворное волнение, оно таило в себе скрытый подвох. – Вот только ты обязательно разочаруешься, узнав, какой я. Ты можешь думать по-другому, но это не так. Поверь мне.

Хантер протянул руку и медленно, виток за витком, намотал прядь моих волос себе на палец. Наглый. Он издевался, я знала это. Поэтому и говорил так откровенно, поэтому и улыбался лишь уголками губ. Ноги не слушались меня, я не могла стоять, я и не стояла, это он держал меня.

Только вот парадокс, чем больше он меня отталкивал, тем больше меня к нему притягивало.

– Если бы ты оказалась той, которую я себе тебя представлял, всё было бы намного проще, – сказал он сердито, словно злясь на меня.

– Пусти, – хрипло словно голос вообще не мой, я вцепилась в его палец, удерживающий мои волосы.

Улыбка с его губ не просто пропала – челюсти сжались до скрежета. Но он отпустил и сделал шаг назад.

Ещё один. И ещё.

Забрав кружку с кофе, вышел на террасу, а я, наконец, шумно выдохнула.

Нужно ли трактовать его слова как признание? Что он имел в виду? Он представлял меня?

«Нет. Всё! Бред какой-то. Я всё себе придумала!»

Этим вечером, когда я вернулась с работы, Хантера в доме не было.

Глава 6.2

Будильник сегодня не прозвонил. Оно и понятно, накануне я случайно разбила телефон, и он вообще перестал работать. Жалко. Довольно-таки старенький, не идеальный, но хороший и надежный аппарат служил мне долго. За неделю я заработала больше тысячи, но позволить себе новый, не могла. Первостепенной целью до сих пор оставалась своя комната. Еще неделя – и я смогу позволить себе подыскивать жильё. А без телефона прожить можно. Тем более, что звонить мне, по большому счёту, некому.

Я открыла глаза и лениво потянулась. Заслуженный выходной позволил мне выспаться.

Села, свесила ноги с кровати и запустила пятерню в волосы, чтобы в очередной раз убедиться, что на голове снова «воронье гнездо». Забавно сморщила носик и потянулась к верхнему ящику тумбочки за расчёской.

Сегодня я планировала отдохнуть. Да-да, именно ничегонеделание пойдёт на пользу и самочувствию и настроению. А начать свой пассивный отдых я мечтала с удобного шезлонга у бассейна. Даже когда всё кругом будет окутано сплошным густым туманом – это неважно, и не помешает мне чувствовать себя счастливой, если я уже приняла такое решение.

В моём чемодане нашлось бирюзовое бикини. Честно говоря, купальник был куплен давно, но выглядел как новый потому, что надевала я его лишь раз. Мы с мамой мечтали о путешествиях, и это скромное приобретение тогда было маленьким шагом к осуществлению наших планов. Желания так и остались несбыточными, кроме озорного бикини, которое было бережно спрятано глубоко в шкафу, а потом перекочевало в чемодан.

Переодевшись, я накинула сверху свободную майку и пошла к выходу.

Инстинктивно прислушиваясь ко всем доносившимся снаружи звукам, я выскользнула в кухню. Никого.

На террасе тоже было пусто. И тихо. А ещё солнечно. Лишь на горизонте, в белёсо-малахитовой пелене тумана громоздились сопки.

С некоторым беспокойством я огляделась на случай, если ещё вдруг кто объявится, но, убедившись, что я здесь одна, расхрабрилась и стянула майку.

Шезлонг мне приглянулся ближайший. Удобно расположившись на нём я блаженно прикрыла глаза, нежась в тёплом свете позднего утра. Наверное, потом я заснула, потому что знакомый голос, низкий такой, от которого мурашки по коже, прозвучавший у самого уха, заставил меня дёрнуться от испуга:

– Только не говори мне, что ты не пользуешься солнцезащитным кремом. С твоей белоснежной кожей нужен с максимальной степенью SPF.

Я распахнула глаза и заморгала от яркого солнца. Соседний со мной шезлонг теперь занимал Хантер.

Он больше ничего не сказал, смотрел на меня, хмурил брови и раздувал ноздри. По всей видимости, его доброжелательность переменчива, как и погода.

Его глаза смело обшаривали моё тело. Он даже не пытался скрыть, как именно оценивает меня. С большим трудом я удержалась от желания прикрыться. Я чувствовала его взгляд, как теплую руку на своей коже.

Я вмиг покраснела, а он немного оттаял. Выражение его лица несколько смягчилось, и на красиво очерченных губах мелькнула тень улыбки.

– На таком солнце очень легко сгореть.

Я пожала плечами:

– Ты и дальше будешь читать мне мораль?

– А это так называется?

– По-моему, да.

Его улыбка совершенна. Она становилась всё шире, а глаза теперь смотрели на меня изучающе и с любопытством.

– Что? – спросила я и почувствовала, что снова краснею, хотя казалось бы, куда уж.

Он усмехнулся:

– Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Вообще-то, я сама не ожидала. Но сегодня у меня выходной.

– Как тебе работа? Нравится?

Он явно старался быть милым. По крайней мере, мне так казалось. Или это просто вежливость?

В наш разговор нагло вклинился звонок его телефона. Хантер посмотрел на экран и нахмурился. Но не ушёл. А я неслышно выдохнула с облегчением. Отчего-то мне очень хотелось, чтобы он остался.

Я смотрела на него, отмечая каждую деталь: в тёмно-серых глазах, обращённых не меня – лукавые искорки, которые делали его глубокий взгляд демоническим; правильные черты лица с прямым носом и широкими скулами, лепной чувственный рот; мощная шея, мышцы на которой сейчас были напряжены, а в ложбинке между ключиц бешено колотился пульс.

Вдруг он передумает держать дистанцию?

Я бессознательно облизала пересохшие губы.

Неконтролируемый импульс прошёл по моему телу и исчез где-то в глубине живота. Я непроизвольно задержала дыхание в отчаянной попытке вернуть себе душевное равновесие. Склонила голову, чтобы скрыть смущение.

Что со мной? Гормоны бушуют. Вот как, оказывается, это бывает!

И он, судя по взгляду, отлично понимал, что я чувствую.

Ждала, что он будет смеяться или ухмыляться, но нет.

Черт! Он же задал вопрос! А я уже размечталась! Всё эти его проклятые, потемневшие, как предгрозовое небо глаза!

Я встряхнула головой, чтобы собраться с мыслями, выпрямилась и сказала:

– Работа… Да, мне там нравится.

– Не сомневаюсь.

За долю секунды его настроение снова поменялось. Его губы выразительно сжались, потом раскрылись, как будто он хотел что-то ещё сказать, но вновь сомкнулись, и на щеке выскочил желвак: он плотно стиснул челюсти.

Долгую минуту мы сидели молча.

Хантер смотрел прямо перед собой. Казалось, он больше не обращал на меня внимания, но, когда я попыталась встать, чтобы оставить его одного, спросил:

– Как давно умерла твоя мама?

Вот сейчас мне меньше всего хотелось об этом говорить! Особенно с ним. Но проигнорировать вопрос с моей стороны было бы бестактно, учитывая, что он дал мне крышу над головой. Хантер имел права задавать вопросы о моей жизни.

– Тридцать девять дней назад.

Он хмурится.

– Алл, он знал, что она болела?

«Сколько ещё будет подобных вопросов?»

– Да. В день похорон я тоже оставила ему сообщение, но он мне не перезвонил.

Неуютная тишина повисла в воздухе, удобно расположившись между нами, не давая проронить ни единого слова. Секунда, вторая, третья. Словно между нами и не было этого разговора. Ничего не было. Но в тот момент слова были не нужны. Спустя некоторое время наши взгляды снова столкнулись.

– Ты его ненавидишь?

– Я бы хотела.

Хантер кивнул.

Вот так, просто, без дальнейших расспросов и въедливого ковыряния в моей душе!

Где-то в горле хныкало желание жалобно проскулить. В голос. Но я молчала. Рассматривала мрачного, но дьявольски хорошего собой парня, и отчаянно искала изъяны его лица, фигуры. Чёрт возьми! Хотя бы для того, чтобы отвлечься, чтоб доказать самой себе, что ничего идеального на свете нет. И он неидеален.

А он только продолжал смотреть на меня внимательно и впитывал всё то, о чём я так громко молчала.

– Сегодня я устраиваю грандиозную вечеринку в честь дня рождения моей сестры Ребекки. Много гостей, публичность, торт и свечи – будет всё то, чего я так избегаю, но раз в год терплю. Ради неё. Я был бы не против, если бы ты приняла моё приглашение.

– У тебя есть сестра?

Он отмахнулся от моего вопроса, сморщил нос и пожал плечами, словно говорить об этом со мной ему совершенно не хотелось.

– Шелдон рассказал мне, что ты единственный ребенок Хейтса.

Хантер хмыкнул:

– Не Шеллу рассказывать тебе о делах моей семьи! Как бы сильно ему не хотелось стянуть с тебя трусики.

Он встал, ставя точку в нашем разговоре, и, не взглянув на меня, зашагал к дому.

Я тоже вскочила. Замерла. Съёжилась, как от неприятного чувства затаённой недосказанности, от которой сводило судорогой диафрагму.

Глава 7

Игнорировать вечеринку было невозможно. Отовсюду слышались звуки музыки, доносились громкие голоса прибывающих гостей, порой долетали взрывы смеха.

Идти или не идти – я для себя всё решила, поэтому вот уже полчаса сидела на кровати, нервно разглаживая на бёдрах невидимые складки своего единственного приличного платья. Коралловое, с юбкой-тюльпан – очень красивое и нежное, оно подчеркивало фигуру, акцентируя внимание на длине и стройности ног. Казалось бы, цвет был вовсе не мой, слишком яркий, но мне чрезвычайно шло.

Я вытянула перед собой ноги, разглядывая собственные простецкие белые кеды. На повседневку отличный вариант, но вряд ли их удобство, практичность и универсальность оценят столичные гости Хантера.

Ну выбора-то у меня всё равно не было! Раз решение пойти было принято, то сомнения прочь. Риск быть публично осмеянной – небольшой, а вот непреодолимое желание хоть одним глазком взглянуть на их закрытые вечеринки было преогромным. Если всё обернется полной катастрофой, то всегда можно сбежать в свою комнатку и спрятаться под подушку (иногда кажется, что они для того и предусмотрены).

Появление из хозяйской кладовой сложно было бы объяснить гостям, но в кухне полдня суетился только нанятый на мероприятие обслуживающий персонал. На меня они не обращали никакого внимания, что-то распаковывая, распределяя и сервируя, поэтому я проскользнула мимо никем не замеченная.

Холл был украшен огромными корзинами пионовидных роз, шарами и атласными лентами. Захотелось прильнуть носом к одному из букетов, но я лишь украдкой вдохнула аромат цветов. Пахло потрясающе!

– Нравится?

От неожиданности я вздрогнула и обернулась на голос. Меня изучали темные глаза Чейза Бэнкса. Сын Патрика Бэнкса – владельца клуба «Аделанта», где я работала, – видимо, только вошёл, потому что остановился в дверях и, не без любопытства, оглядел меня. Всю с ног до головы.

Под мужским взглядом я беспокойно переминалась с ноги на ногу так, будто готова в любой момент сорваться с места. Мне совсем не хотелось оставаться с ним один на один. Но, тем не менее, своих глаз я не опустила, хотя, в его присутствии и чувствовала себя неловко.

– Ина. – От того, как он произнес моё имя, по моим обнажённым ногам побежали мурашки. – Не думал увидеть тебя здесь. Но это приятная неожиданность.

В насмешливых голубых глазах, остановившегося следом за ним блондина, читалось узнавание:

– Моя прекрасная фея! – поприветствовал он.

– Уж точно не твоя. – Фыркнул в ответ Чейз. – Хейтс не появлялся на поле всю неделю. Вот дьявол! И когда только успел?!

– Так неинтересно! И почему ему всегда достаются самые лучшие девчонки?! – протянул блондин и игриво подмигнул мне. – Оставь мне надежду и скажи, что ты пришла сюда с кем-то другим!

Я не могла вспомнить его имя. Но может, он мне его и не называл?

Когда до меня дошёл смысл сказанного, то я покраснела. Они оба подумали, что я пришла на вечеринку с Хантером, ну, или с кем-то из игроков в поло. Но это было совсем не так!

Мне оставалось только улыбнуться.

– Я здесь случайно. По приглашению, конечно, но сама по себе. Хантер. Как бы объяснить… В общем, мой отец женат на его матери.

Блондин шутливо схватился за сердце, обнажив широкую улыбку во все зубы:

– Ты вернула меня к жизни!

Я так и не поняла, надо мной тонко насмехались, или безобидно флиртовали?

– Ты такая необычная!

– Самая обыкновенная.

– Не скажи, все другие только и мечтают запрыгнуть ко мне в постель!

– Мои мечты гораздо более скромные.

– Ты ранила меня в самое сердце, Ина, – и он снова шутливо схватился, только теперь за… Низ живота!

– Что-то твоё «сердце» бьется на непристойных частотах, – с сарказмом произнесла, не принимая его словесную игру, и кивком указала на то самое место.

– Прости великодушно! Всё забываю, что у всех оно в одном месте. Я, кстати, Рейнард, – наконец, представился парень.

Я кивнула. И тихонько выдохнула, когда его внимание переключилось на кого-то из гостей, и он прошёл в гостиную.

– Значит Хантер заставляет свою сестру работать у меня в клубе, – Чейз медленно покачал головой, будто порицая его, и даже неодобрительно поцокал языком. – Благодаря любвеобильной мамочке, единоутробных, как и сводных у него хоть отбавляй. Чем ты так не угодила Хейтсу?

Я не хотела продолжать этот неудобный разговор, поэтому, вспомнив в честь кого устроена сегодняшняя вечеринка, спросила:

– А ты здесь, как друг Хантера или Ребекки?

Чейз махнул рукой:

– Можно сказать, обоих. – Он сделал паузу, словно обдумывая, стоит ли ему продолжать. – Как Бекки отнеслась к твоему появлению? Готов поспорить, это вывело её из себя.

– Вообще-то, мы с ней ещё не виделись.

– Вот как! Я отдам всю наличность, что сейчас у меня в кармане, чтобы посмотреть на вашу первую встречу!

Несмотря на внешне спокойный тон, от Чейза разило сарказмом. И мне становилось жутко неуютно. Не только сейчас, здесь, с ним, но и на этой вечеринке.

Мне не стоило выходить из своей комнаты!

Сейчас я думала только об этом, чувствуя растущий неприятный холодок под ложечкой.

Глава 7.2

– Чейз! Вот ты где! – промурлыкал за моей спиной хрипловатый женский голос. – Рей сказал, что вы приехали вместе, но что-то в холле привлекло твое внимание.

Эффектная брюнетка, словно сошедшая со страниц глянца, томно виляя упругими бедрами, обтянутыми юбкой, словно вторая кожа, подошла к нему и заключила его в отнюдь не дружеское кольцо приветствия. Смачно чмокнув в обе щеки, повисла на нём и впилась в него похотливым взглядом со смесью легкой улыбки, и тщательно скрываемого желания.

– А вот и то самое что-то, – протянула она оскорбительно и презрительно сморщила прехорошенький носик, указывая им в мою сторону, – прелесть какая! Интересно… где ты её откопал?

– Валери, это Ина – новая сестра Хейтса.

Взгляд её васильковых глаз снова пробежал по мне. Она фыркнула, словно услышала вопиющую глупость.

– На ней платье с сезонной распродажи и застиранные кеды. Девчонка обманула, кем бы она тебе не представилась. – Валери сделала паузу, явно подбирая в голове наиболее унизительные варианты оскорблений, но в итоге остановилась почему-то не на самом грубом: – Бедняжка… Но она ничего, свеженькая.

В её голосе всё-таки прорезались истеричные нотки ревности.

– И далеко пойдёт, правда, Чейз, раз уж сумела привлечь твоё внимание?

Нет, это был не вопрос, это был пораженческий выдох, почти шёпот, с отчаянием сохранить крупицы гордости.

Моё сердце колотилось так громко, что я боялась, его услышат в гостиной, и этот шум соберёт здесь зрителей.

Мне стыдно. Мне до безумия стыдно за то, что я разрешила себе принять приглашение Хантера.

Отцепив наманикюренные ноготки Валери со своего предплечья, Чейз сделал шаг ко мне и демонстративно положил свою руку на мою поясницу. Теперь он не мог не чувствовать, как меня пробирало дрожью. И если бы не эта рука, сейчас удерживающая меня на месте, то я бы со всех ног рванула к себе в комнатушку.

– Не думаю… – правильно расставленная брюнеткой пауза заставляет интригу звенеть, – что Бекки будет рада появлению незнакомки, да ещё в таком виде!

– Предлагаю тебе вернуться, – Чейз обратился к Валери, – и попробовать найти себе какого-нибудь парня, на ком зубы поточить, вместо того, чтобы бежать с новостями к Ребекке. А мы идём следом.

Мы – слух сразу резануло не только само местоимение, но и наличие двойного смысла в нём.

Интуиция подсказывала, что появиться на вечеринке с Чейзом – это плохая идея; однако его ладонь, которая, хоть и сползла на моё бедро, но всё ещё балансировала на грани приличий, видимо, решала за меня, потому что настойчиво подталкивала вперед.

Чувствуя моё напряжение и неуверенность, Чейз ободряюще подмигнул мне. Я поспешила растянуть губы в улыбке и чуть отодвинуться, но именно в этот момент встретилась с помрачневшим взглядом Хантера Хейтса.

Он злился.

Его раздражало исключительно моё появление или, почему-то, была неприятна встреча с Бэнксом?

Меня пригласили только из вежливости? Разве кто-нибудь на самом деле хотел видеть меня здесь?

Преградив нам дорогу, он остановился. Некоторое время парни молча глядели друг на друга. Их диалог на уровне мыслей, но я видела, как от нервозности Хантер крепко сжал зубы и заиграл желваками. Внезапно Чейз отнял от меня свою руку, чтобы подчёркнуто собственнически, заправить прядь моих волос за ухо, и ей же нежно провести по линии моих скул.

Я отчетливо осознаю, что являюсь пешкой в чужой игре. Вопрос лишь в том, будет ли лично мне выгодно положение дел. Да, такое бывает, когда вражеский ветер дует и в твои паруса. Но это не мой случай. Однако, совершенно неожиданно для себя самой, я принимаю решение считать ветер попутным и кладу руку на предплечье Чейза.

Его губы мгновенно растягиваются в улыбке Чеширского Кота, но, надо сказать, в его глазах удивление – он явно не ожидал, что я включусь в их игру.

– Катерина, – громко называет моё имя Хантер, практически сквозь зубы, и все взоры присутствующих тут же обращаются ко мне. – Не думал, что ты придешь.

Судя по интонации, я неправильно поняла, и его приглашение тогда было лишь формальным.

От его пронзительного взгляда не только мне не по себе. Никто не решался комментировать его реакцию, не смеялся и не паясничал, не изощрялся в остроумии.

Точка. Мне указали на моё место. У меня стыд на грани истерики.

– Иди на хрен, Хейтс! Что у тебя за проблемы? – вскидывается Чейз, и у меня возникает предчувствие, что эта игра таки закончится дракой.

Дальше последовал мой эпический побег, который еще долго будут мусолить привилегированные гости Хейтса и его дражайшей богатенькой сестрёнки.

В кладовке я остановилась лишь на несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов и выдохов, но дверь тут же распахнулась, впустив взбешённого Хантера.

Оказавшись в тесном пространстве, скрытом от посторонних глаз, одним резким движением он развернул меня лицом к себе:

– Катерина, я не позволю тебе делать ЭТО со мной!

– Это? – язвлю я, пытаясь совладать с рваным дыханием. – Позволь поинтересоваться, что именно подразумевается под загадочным «это»? Чтобы не получилось так же, как с твоим приглашением!

– Ты знаешь!

Я знаю… А что, собственно, я знаю?

Квадратные метры в кладовой были ограничены, и мужской, нависающей надо мной фигуры оказалось здесь слишком много. Чтобы он мог где-то встать, не прикасаясь ко мне, я отступила вглубь, к двери своей комнатушки.

– Откуда ты знаешь Бэнкса?

– Его отец – владелец клуба, где я работаю. Чейз играет в конное поло. Я продаю игрокам напитки.

Я не заметила резкого движения, послышался только внезапный хлопок – сильный треск двери за моей спиной. Хантер ударил раскрытой ладонью справа от моей головы! Но этого ему, очевидно, показалось мало, потому что секундой позже обе его ладони саданули несчастную дверь ещё раз, по обеим сторонам от моей, не менее несчастной, до ужаса перепуганной, головы.

– Проклятье! – прорычал он. – Ты ведёшь себя так же, как моя мать!

– А как ведёт себя твоя мать?

– Ты и сама хорошо это знаешь!

– Откуда мне это знать?! Скажи мне!

– Шлюха! – зло шипит он. – Моя мать – шлюха, и ты, похоже, тоже! Но с меня хватит её одной! Я не позволю этого в моем доме! Ясно?! Хочешь творить такое, убирайся вон!

Меня душили слёзы, но вовсе не от обиды: ничто не сводит с ума так, как правда. Почему-то мне было очень жалко того маленького мальчика, мама которого прыгала из кровати в кровать от одного мужика к другому, пока дорогущие простыни ещё пахли потом предыдущего.

Я думала, что Хантер сейчас развернётся и уйдёт, но он продолжал стоять, нависая надо мной.

Внезапно его агрессия обрушилась на меня единственной фразой:

– Посмотри на меня!

И сразу смягчилась более тихим:

– Посмотри. Мне. В глаза.

Теперь шёпотом:

– Посмотри…

Я чувствую его взгляд, вздрогнув, медленно поднимаю ресницы.

– Катерина… – он почти стонет моё имя дыханием.

А уже в следующую секунду мы прикасаемся друг к другу… и делаем это губами. Одно легчайшее, будто случайное касание, и вот его лоб уже тяжело упирается в мой.

Вдох. Выдох через приоткрытый рот. И он ловит его своими губами.

Снова целует. Не жёстко, не кусая в кровь, как пишут в книжках. Нет! Его губы мягкие, но требовательные.

Лизнул мою нижнюю, а потом с нежностью втянул в свой рот верхнюю – одно единственное захватывающее-посасывающее движение, и Хантер замирает, не отрывая своих губ от моих.

Его дыхание – полнейший бардак, сумасшедшее, одержимое в предвкушении, несмотря на явные усилия успокоиться и унять лихорадочные вдохи и выдохи.

И, конечно, его глаза открыты, как и мои.

Тянусь к нему на носочках, чтобы стать ещё ближе, и снова целую его губы. Много. Долго. Жадно. Так, чтобы нацеловаться уже, наконец.

Он обхватывает обеими ладонями моё лицо и, закрыв глаза, целует в ответ со всем напором, какой только можно себе представить: с чувством обнимая мои губы своими, прижимаясь и отпуская, едва касаясь их языком или давая ощутить его настойчивость; приглашая открыться, поддаться, впустить его в себя.

И я отвечаю. Хантер тихо стонет в мой рот и углубляет поцелуй.

Но всё так же резко закончилось, как и началось. Мои глаза открылись, чтобы столкнуться с реальностью, увидеть затуманенный взгляд серых глаз, и ускоренно возвращающееся в них сознание.

– Прости…

Он даже не потрудился закончить фразу, оборвал её и, резко развернувшись, быстро исчез за дверью кладовой.

А я прижала руку к распухшим от поцелуя губам и не знала, за какую из сотен мыслей в собственной голове теперь ухватиться.

Простить?

За что? За ласку? За самый чувственный, невероятный и трепетный поцелуй в моей жизни?

Или за кричащее звание «шлюхи» в его доме?

Странная вещь: меня только что умопомрачительно целовали, а я стою, подперев спиной дверь, и… плачу!

Не из-за «шлюхи».

Не из-за скандала и несостоявшейся для меня вечеринки.

А из-за первого в своей жизни поцелуя, со вкусом перечной мяты, от которого у меня подогнулись колени; от тихого мучительного стона на моих губах; от первой эрекции, что ткнулась мне в бёдра; от того, как о воспоминании об этом моё сердце бьётся о рёбра, отдаваясь гулом в висках, животе, в самой нижней его части, где сладкая тяжесть стекает вибрациями в ноги.

Глава 8

В ту минуту, когда я проснулась следующим утром, мой день был уже отвратительный.

Тишину нарушил тихий стон, нет, скорее мой жалобный скулёж, и я зарылась лицом в подушку, потому что передо мной живо встали вчерашние моменты моего унижения: ещё мгновение назад его жадный рот на моих губах, и вот мы уже стоим, смотря куда угодно, только не друг на друга в течении нескольких болезненных секунд; а потом Хантер резко разворачивается и уходит, так хлопнув дверью, что в кладовой дрожат стены.

В его зрачках – злость в моих – он. И разозлился потому, что посчитал поцелуй ошибкой. И это очевиднее самых простых истин.

Хотя, чего я ещё ожидала?

Да, ему понравилось. Не более. Но возбудить Хантера не великое дело. Уж мне ли не знать, что он способен переспать с девушкой и после этого сразу выставить её из дома, а уже на следующий день щедро дарить свои симпатии другой.

Было, кажется, около половины шестого утра (да, я пролежала без сна почти всю ночь, пытаясь найти изъяны в идеально отштукатуренном потолке), когда я окончательно поняла, почему мне так скверно. От щекотящего ощущения неправильности, на которую указал мне именно Хантер, остановившись, словно опомнившись, кого всё-таки он выбрал из толпы сногсшибательных доступных красавиц.

Даже одно такое предположение вызывало лёгкую усмешку!

Как же, наверное, он развлекался за мой счёт, в деталях рассказывая своим друзьям о том, что между нами произошло!

Черт! Уууу! Это проклятая мысль сводила меня с ума, выворачивала внутренности и вызывала кожный зуд.

НЕТ! Нет! И еще раз:

– Нет, – тихо проговорила я самой себе, но тут хоть ещё сто раз повторяй, хоть щипли себя до синяков, а толку не будет. Правда жизни. – Вот же дура!

Признав это, из головы моментально вылетели все фантазии и ожидания.

По лицу скатилось несколько слезинок. Еще нет и восьми часов, а я уже плачу.

«Ну и ну, хорошенькая жизнь», – подумала я и вытащила себя из кровати.

Запрыгнув в привычные джинсы, я прихватила форменную одежду с собой и украдкой выглянула из кладовой. Никого. Кухня в этот час была привычно пуста. По всей видимости это помещение не пользуется большим спросом ни у жителей этого дома, ни у гостей. А вот бардак в ней по обыкновению был. Но в этот раз я позволила себе пройти мимо и оставить работы для незаметной Агнес.

Прошмыгнув в холл, я, впервые за всё время проживания здесь, остановилась напротив огромного зеркала. Придирчиво осмотрела себя, сразу заключив – обыкновенная. Невысокая девушка со светлыми, словно выгоревшими на солнце, собранными в низкий тугой хвост волосами; с длинной хрупкой шеей, торчащими острыми ключицами, и трогательными, словно рудименты крыльев, острыми лопатками. Простая. Без грамма декоративной косметики, на которую попросту нет денег.

Неудивительно, что Хантер усомнился в моём возрасте.

Худенькие плечики тут же опустились.

Прозвучавший несказанно громко, казалось, на весь ещё спящий дом, дверной звонок заставил меня подскочить на месте.

Я действительно испугалась. Нервишки-то сдают!

Подошла, потянула за ручку. На пороге стоял субтильный посыльный, согнутый под тяжестью огромного букета цветов.

– Вы – Очаровательная Ина?

– Хм… – только и смогла выдавить из себя, но потянулась руками к букету.

В прыткости парню не каждый уступит. Не дал.

– Сказано: «Лично в руки!» Вы?!

Он смотрел на меня настойчиво-вопросительно, пришлось сознаться. Кивнула, а губы сами расплылись в улыбке.

– Я! – голос вернулся.

Приняла цветы и пропала в этой красоте. Мне никогда ничего подобного не дарили. Да, что там, подобного! Это первые цветы в моей жизни. Вообще первые. А здесь не просто букет – произведение искусства! Охапка множества карликовых гвоздик нежно розового, почти белого, цвета. А между ними крупные бусины-жемчужины, размером с горошину. Красота и только!

Вокруг меня повис нежный тонкий аромат. Нос сам собой зарылся в цветы, глаза закрылись. Вдохнула. Пахло потрясающе.

– Распишитесь.

Ой! Я, любуясь букетом, уже и забыла про посыльного. Спохватилась и подписала маршрутный лист, которым он, оказывается, уже минуту в меня тыкал.

– Всего хорошего!

Прислонившись спиной к двери, я ощущала лопатками и позвоночником местами выступающий фрезерованный узор, накрепко прижимая к себе тонкими руками необъятный букет.

Я бы счастлива не чувствовать ту слабость, которую испытываю перед Хантером. Но я чувствую. Как проклятая чувствую!

Вспышка, и мысли уносят меня в недалёкое прошлое, будто кто-то схватил меня сзади и грубо дёрнул туда.

– Мам, я сильная?

– Очень, – отвечала мне мама, уставшая и изможденная от частых химиотерапий. – И ты сама не догадываешься насколько. Запомни, не будет всегда хорошо или плохо… – Она сделала короткую паузу, словно что-то прокручивая в голове. – День сменяется ночью, ночь – утром. Надо учиться извлекать из всего урок и идти дальше. Мы можем пообещать кое-что друг другу?

Тогда я посмотрела на её побелевшие и пересохшие, но растянутые в улыбке губы и улыбнулась в ответ.

– Что?

– Ты всегда будешь вот так красиво улыбаться, несмотря ни на что.

– А что ты пообещаешь мне взамен?

– Обещаю, что буду рядом. Всегда. Когда будет хорошо и когда будет плохо, и возьму всю ответственность за твоё счастье на себя.

– Я думала, что счастье человека зависит от него самого.

– Зависит. Но если ты почувствуешь себя слабой и беззащитной, знай, я всегда буду рядом.

– Хорошо, обещаю всегда улыбаться, несмотря ни на что!

– Поверь. Обещаю быть рядом.

Мама говорила «поверь», и я верила. Я слышала не просто слова, заученные из книг. Я слышала опыт, страдания, я слышала в них настоящую жизнь.

– М-а-а-а-м, – протянула я тогда.

– Что случилось?

Ничего. Ничего не случилось. Но мне так захотелось её ещё раз обнять. Прижать к груди, сказать, как она красива, и как я люблю её. Это было похоже на резкую нехватку человека, которого ты видишь настолько редко, что всегда боишься во время встречи, что она окажется последней.

А сейчас я смотрела на свой первый букет, и на лице невольно выступила улыбка, пропитанная грустью и тоской.

Мне казалось, что мама, и впрямь, рядом со мной, снова молча обнимает меня и целует в макушку. По телу растекается тепло её чувств. Все же это бесценно, что родители всегда остаются рядом, вне зависимости от того, как далеко они на самом деле.

Закрываю глаза, стараясь унять слезы, которые хотят вырваться наружу, и прижимаю к себе букет сильнее, как в детстве, крепко-крепко.

В цветах маленький белый конверт с карточкой, но я затаила дыхание, не решаясь его открыть.

Мне хотелось продлить этот момент сладостной неизвестности. О том, что могу разочароваться, я даже не думала.

Глава 8.2

На лестнице, ведущей на второй этаж послышался лёгкий шум, хлопки, сдержанный смех, и моё сердце забилось как сумасшедшее, где-то в горле, пульсирующим комом, перекрывая доступ к кислороду. В это мгновение мною овладело очень странное ощущение, словно я держу в руках то, что только что украла. Пришлось торопливо сбежать в комнатушку, не выпуская букет из рук.

В хозяйственной подсобке, что рядом с кладовой, к счастью, нашлось большое ведро, которое было мной тут же приспособлено под вазу. Цветы заполнили собой всё оставшееся пространство спаленки, и, казалось, что здесь больше не было места даже для меня. Но это было не важно, когда вот такая красота перед глазами!

Уже на выходе, я не удержалась и ещё раз провела кончиками пальцев по поверхности конверта с карточкой, с трепетом его касаясь. Приятная вощёная бумага. На секунду задержала дыхание… и тут же порывисто и быстро отдернула от него руку.

Я знала от кого букет.

На улице было пасмурно, в воздухе – влажно. Казалось, Карлайл расплавился и потёк. Будто он весь был сделан из свежей тягучей карамели, которая не выдерживала этой невероятной духоты. Словно бы солнце за сплошными тучами стало ближе и, не показываясь оттуда, пытается растопить всю землю без остатка, не оставляя надежды на прохладу. Казалось, ещё час-другой, и начнут спаиваться камни, а от людей не останется ни шипящей капельки.

По ощущениям, майка тут же прилипла к коже, четко обрисовав мою небольшую грудь с аккуратными сосками.

Остановившись на крыльце, я посмотрела вверх и оглядела заволоченное серое низкое небо в мутном мареве, будто бы не верила, что может быть так душно.

Когда я переезжала сюда из туманной, но прохладной Шотландии, то не думала, что здесь всегда будет так.

Мне ветер нужен! Ветер! Чтобы он немного отогнал облака от города и тогда утренние лучи солнца, изредка прорывающиеся сквозь плотную дымку, другими будут, а не такими, как сейчас – блёклыми и безжизненными. Едва солнце начинает всходить, едва мелькнут первые лучи – и тут же скрываются за густым влажным туманом, который навис над столицей и словно прирос к горным хребтам. Ничем его не сдвинешь!

Сбежала по ступенькам и остановилась у своей машины, обнаружив, что переднее колесо спущено. Не желая даже сдерживать досады, пнула его ногой.

Вот никогда не догадаешься, где на дороге поймаешь гвоздь в протектор!

Я ещё понимаю, если попасться на родной убитой в хлам дороге где-то под Дамфрисом или на заунывной мрачной трассе в глухом месте Шотландии где-нибудь под Обаном. Там, где асфальт и без того весь в выбоинах, колдобинах; испещрён большими и маленькими трещинами, точно какому-то гигантскому подземному скотине захотелось почесать свой хребёт именно в той части, где ты планировала проехать. Но чтобы раскорячиться в столице графства Камбрия, да ещё на дороге, вылизанной и гладкой, как китайский шёлк, – такого я и предположить не могла!

Я обошла машину, словно это могло мне помочь с ремонтом.

За рулём я сравнительно давно, за плечами почти годовой опыт вождения. То есть ровно столько, чтобы если ещё не чувствовать себя асом, то уже быть уверенным водителем, если машина отлажена, – но недостаточно, чтобы понимать хотя бы с приблизительным прищуром, что у неё там под капотом стучит, урчит или всхрапывает; особенно в автомобиле, по возрасту годящимся мне в ровесники.

Хладнокровно воспринимать ерунду спущенного колеса я тоже пока не научилась, ибо столкнулась с этим впервые. Губы так и зудели от желания громко выругаться!

Может быть, дело в этой ужасной духоте?

Улица была пуста. Где-то на уровне видимости блеснули автомобильные фары, но уже через пару-тройку секунд послышалось породистое шуршание дорогостоящих покрышек об асфальт – шикарный спортивный седан цвета серый металлик со вздыбленной лошадью на капоте остановился рядом.

Стекло с водительской стороны бесшумно сползло вниз, открыв моему взору Чейза Бэнкса. Несмотря на начало десятого утра, он уже был при полном параде: в отличном костюме и рубашке, с узкой, не повязанной полоской элегантного галстука, которая игриво свешивалась с распахнутого воротника. Всё это великолепие могло бы быть чопорным, если бы не смягчалось широкой белозубой ослепительно-мальчишеской улыбкой.

– Проблемы? Тебя подвезти?

– Нет, спасибо. Доберусь.

Он картинно поднял одну бровь, демонстративно посмотрел на швейцарские наручные часы на своей руке, а затем снова на меня.

– Лично мне всё равно, но Беверли не понравится твоё опоздание. Она очень педантична в этом вопросе. А первый чаккер начнётся уже через тридцать минут.

– А ты здесь оказался совершенно случайно? – мне становилось интересно.

– Не совсем так, – в его глазах вспыхнула смешинка. – Мы можем обсудить этот факт сейчас или сэкономить время и сделать это по дороге.

Ещё десять секунд промедления – и всё, я схватила свою сумку, обошла его машину и открыла пассажирскую дверь. Но, прежде чем упасть на удобнейшее сиденье в прохладный автомобильный салон, непроизвольно бросила короткий взгляд на окна дома Хантера.

Все тихо. Особенно, если толком не знаешь, что именно, высматриваешь.

Вчерашние гости, наверняка, ещё спали. Только на втором этаже колыхнулась, будто кем-то задетая, штора.

Глава 9

Двигатель Ferrari Purosangue взревел, превращаясь в мягкое мурлыканье, от которого под моей попой вибрировало кожаное ковшеобразное сиденье.

Пока мы преодолевали лабиринт элитного района, ненадолго повисло молчание.

Чейз смотрел на дорогу – я на него. Украдкой.

Мужские крепкие руки лежали на руле, небрежно поворачивая его кончиками пальцев – лишь видимая небрежность в движениях – он полностью контролировал все заявленные заводские 725 лошадиных силы под капотом автомобиля. Манжеты кипенно белой рубашки плотно закреплены на загорелых жилистых запястьях с помощью запонок с гравировкой – как по мне, так это бесполезные и неприлично дорогие вещи, которые, видимо, покупают люди, когда им деньги некуда засунуть.

С этими густыми тёмными волосами, стилизованными под сексуальную современную стрижку и чётко очерченными линиями челюсти и скул, которые выглядели так, словно могли резать стекло, это был парень, рядом с которым не возражала бы проснуться любая девушка.

Когда я вновь встретилась с ним взглядом, то сверкающая белозубая улыбка на его лице стала ещё шире. Следя за дорогой, наклонившись ко мне, будто бы собирался прошептать секрет, он мягко произнес:

– Очень рад, что ты находишь меня привлекательным.

Я почувствовала запах. Его. Пьянящая тёплая смесь корицы и цитрусовых. Мои щёки тут же вспыхнули от жара смущения. Застигнутая врасплох, я не могла притвориться, что вовсе не пялилась на него, словно одержимая популярным парнем школьница.

– Прости, – извинилась я.

– Не стоит. Ты великолепна, как я могу быть не польщен тем, что нравлюсь тебе?

Его тон был поддразнивающим. Осмелюсь утверждать, что даже заигрывающим. Я не могла вспомнить, когда флиртовала с кем-нибудь последний раз:

– У меня довольно хороший вкус.

Ответ был вознаграждён ухмылкой с его стороны.

Взгляд тёмных глаз Чейза совершенно нескромно прошелся по моему лицу, слегка задержался на губах и спустился вниз по шее, остановившись на ярёмной ямке, где отчётливо бился пульс; а когда добрался до того места, где мои соски вызывающе торчали вверх, он снова посмотрел мне в глаза, но заблаговременно спрятал от меня свои эмоции, какими бы они ни были.

И опять мне стало неловко.

Словно почувствовав моё смятение и дискомфорт, он немного отодвинулся. Совсем чуть-чуть. Тесное пространство дорогущего спорткара не позволяло ему сдвинуться так, чтобы создать между нами приличное расстояние, но я оценила его поступок.

– Ну так как ты оказался рядом с домом Хантера? – я попыталась перевести разговор в другое русло.

– Я увидел, что колесо спустило, когда уезжал ночью. Подумал, что утром тебе будет не до ремонта. Беверли дала мне твой номер, но он недоступен, поэтому я решил попытать удачу и проскочить мимо.

– Да, – ответила я, сморщив нос, – телефон разбился ещё пару дней назад. Но мне никто не звонит, и я никому, поэтому, он мне без надобности.

– Ты знаешь, что являешься единственным человеком на планете, который не привязан к своему мобильнику?

– Угу.

Я прикусила губу на звуке последнего «у», изо всех сил пытаясь спрятать улыбку.

– Так что произошло вчера? Хантер увидел тебя со мной и слетел с катушек.

– Ты всё не так понял. Честно. Ему всё равно. Видимо, он вообще не рассчитывал, что я приму приглашение на вечеринку, и очень удивился, увидев меня среди гостей.

– И чем всё закончилось?

– Что ты имеешь ввиду?

– После того, как он бросился следом за тобой. – Взгляд Чейза был сосредоточен на дороге, но вот основное внимание было приковано ко мне, нашему разговору и к теме обсуждения, явно его интересовавшей. – Он обидел тебя?

Ох…

– О… Ничем… – слишком поспешно ответила я.

Ухмылка скривила его идеальные губы. Что бы он ни собирался сказать дальше, явно передумал и замолчал.

Еще с минуту мы не проронили ни слова. Я не возражала, потому что просто наслаждалась поездкой, наблюдая за тем, как за окном проносится городской пейзаж. Тишину нарушил его внезапный смех.

– Что смешного? – спросила я, развернувшись к нему.

– Проклятье, я почти тебе поверил!

Последняя часть его заявления прошла через меня, но я ничего не сказала. Просто ещё не совсем понимала, как правильно, и как я готова реагировать. Я бы хотела, чтобы наша беседа протекала естественным образом, находясь в рамках безопасной зоны, непринужденной и не слишком глубоко личной, но Чейз снова затронул душещипательную тему:

– Шелдон рассказал мне, что произошло с твоей мамой. Тебе не стоит чувствовать себя вынужденной рассказывать, если не хочешь. Но, если тебе нужно поговорить, я выслушаю.

Когда он не стал произносить нечто дурацкое, как «очень сожалею о твоей потере», я выдохнула с облегчением. За последнее время число людей, принесших мне бессмысленные соболезнования, было запредельным. Хуже всего то, что они постоянно спрашивали, в порядке ли я.

Каким образом, чёрт возьми, я могла быть в порядке? Поняв, что в восемнадцать я должна была вынужденно быстро повзрослеть и стать самостоятельной?

– Я могу дать тебе денег, чтобы ты съехала из дома Хантера, но, догадываюсь, что ты их не возьмёшь.

– Деньги твоего отца?

Чейз рассмеялся, очевидно, довольный моим ответом:

– Я работаю, поэтому мне не нужно посвящать в траты свою семью. Отцу нужен был управляющий, а у меня, как оказалось, к этому уникальные способности.

– Извини…

– Не извиняйся, – словно отмахнулся он, чем спас меня от приближающейся неловкости, – твоё замечание было вполне справедливо.

Я сглотнула, пытаясь прогнать из груди ощущение, словно тону. И это не осталось незамеченным.

– Прямо сейчас ты выглядишь так, словно хочешь сбежать.

– Правда?

– Мхм-м. О чём ты хотела бы поговорить?

– Почему ваших лошадей зовут пони? На мой взгляд, это совершенно обычные кони.

– Тебе это интересно?

– Почему нет?

– Так повелось ещё с тех пор, когда в конце прошлого века поло появилось в Англии, – охотно начал объяснять Чейз. – Тогда правила требовали, чтобы высота лошадей составляла не более четырнадцати ладоней, или, говоря иными словами, чтобы они были размером с пони. Времена изменились, изменились и правила – кони стали выше, а название осталось. И лошадей по-прежнему именуют пони для поло.

К тому времени, как мы добрались до загородного конного клуба, я расслабилась и даже получала удовольствие от поездки.

Когда Чейз припарковал автомобиль и заглушил урчащий двигатель, то развернулся ко мне:

– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?

– Нет.

– У меня…

– Я имела в виду «нет», – оборвала его я и внутренне сжалась от того, как грубо прозвучало. Я просто обломала его. Извинения крутились на кончике языка, но так и не получили шанса быть высказанными.

Абсолютно непоколебимый моей грубостью, Чейз придвинулся ещё ближе, положил руку на подголовник моего кресла и наклонил свое лицо так, что со стороны могло показаться, будто он собирался меня поцеловать.

Но остановился. Должно быть, увидел что-то.

Я повернулась, чтобы посмотреть в том же направлении, задаваясь вопросом, что же могло привлечь его внимание. Не потребовалось много времени, чтобы заметить то, что стало отвлекающим фактором: ярко красный Lamborghini Urus со свистом припарковался на свободном месте, стирая шины об асфальт. Тонированные стекла машины не позволяли видеть кого-то внутри, но у меня было неплохое представление о том, кто мог находиться находился за рулем.

Инстинктивно моя рука поднялась и уперлась в твердую грудь Чейза. Даже не пытаясь её убрать, он наклонился ещё ближе и заговорил так, словно мы теперь были не одни:

– И последнее, держись подальше от Хейтса. Он не…

– Он не… что? – сделала попытку я, подтолкнув его продолжить.

Тёмные глаза Чейза глаза метнулись ко мне, потом вновь на яркий кроссовер SSUV.

– Ничего. Ты смышленая. Просто будь с ним поосторожнее. Запомни, никто и никогда не является тем, за кого себя выдает. Мы все, так или иначе, лжецы, скрывающие нашу уродливую правду под красивой ложью. И от Ребекки. Сейчас ты для неё враг номер один.

– Ты хочешь мне что-то рассказать?

– Если честно, то это дела Хантера, – нахмурился Чейз. – Если захочет, сделает это сам. Но она считает, что он принадлежит ей одной. Это всем известно.

Я ждала продолжения заинтересовавшей меня темы, но он, посмотрев на часы, просто вышел и обошел вокруг автомобиля, чтобы открыть мне дверь:

– Беги, Беверли, наверняка, места себе не находит. Скажи ей, что задержать тебя была моя инициатива, иначе она лишит тебя недельной премии.

Глава 9.2

Разговор оставил после себя странное послевкусие: вроде бы вполне себе доверительный, благодаря широкой и открытой улыбке Чейза, но все остались при своих скелетах в шкафах.

Ребекка не может быть родной сестрой Хантера. Шелдон так и сказал: «Хантер Истон Хейтс – единственный ребенок премьер-министра Вилсона Хейтса». Одна из сводных? В таком случае, почему она живёт здесь, а не со своим отцом? И с чем я столкнусь, с ревностью или чувством собственничества? А, может, она ему не сестра вовсе?

Я задумываюсь – само собой, эта мысль посещала меня и раньше, но только сейчас она кажется мне до смешного абсурдной.

– Леди и джентльмены, – разнёсся над трибунами усиленный громкоговорителем голос, который отвлёк меня от мыслей и перенес внимание на зелёный дёрн игрового поля. – Добро пожаловать на первый открытый матч сезона.

Я поискала глазами Чейза. Но почти сразу поняла, что это занятие бесполезное. Две команды. В каждой по четыре всадника с длинными клюшками в руках, лица которых закрыты спортивными шлемами с решетчатыми забралами. Различить игроков можно только по спортивной форме. Одна команда в жёлтых футболках-поло, другая – в ярко-голубых.

Голос комментатора эхом прокатывался над головами зрителей и игроков, верхом на пони, застывших на поле по размеру раза в четыре больше футбольного:

– А теперь я хочу представить вам игроков, выступающих за команду «Стронг-Вилл»…

Только с подсказки я нашла всадника в голубом поло с номером «1» на спине. Игра ещё не началась, а он уже держал клюшку наготове.

– Первый форвард, сидящий на чёрном мерине, который так хорошо знаком многим из вас, ибо это лучшая из лошадей Чейза Бэнкса – Обсидиан. Посмотрите-ка на этого парня! В прошлом сезоне он обошел других участников турнира на два гола!

– Чёрного ему следовало бы оставить для последнего тайма.

Я резко обернулась к говорящему. Рядом со мной остановился тот самый голубоглазый блондин – Рейнард, который прибыл на вечеринку Ребекки с Чейзом.

– Это я посоветовал начинать игру на Обсидиане, – заявил подошедший к нам Джейкоб. – Этот конь чрезвычайно везучий дьявол! (Шутка вышла довольно удачной, потому что камень обсидиан, собственно, многие называют «когтём дьявола»).

– Посмотрим… – процедил Рейнард, что следовало понимать, как: «Я-то лучше знаю, что к чему».

– Кроме того, к началу шестого периода чёрный достаточно отдохнет, чтобы Чейз мог опять пересесть на него, если, конечно, понадобится.

– Здесь делают ставки?

Оба парня разом хмыкнули.

– Ты имеешь ввиду тотализатор, куколка? – отозвался на мой вопрос Джейкоб, не отводя глаз от поля. – Я бы назвал это место – кассой взаимных пари. Деньги здесь роли не играют. Важна сама победа.

– То есть, вы оба поставили на команду «Стронг-Вилл»?

– Не совсем так, – хохотнул мой собеседник, пряча прямой ответ за иносказательной иронией. – Я был бы не прочь поучаствовать в этот раз, но, надо признать, мой выигрыш сомнителен, когда за дело берутся настоящие фавориты.

Рейнард буркнул: «Дерьмо», и это заставило Джейкоба замолчать.

Между тем, игроки на поле готовились к первому вбрасыванию. Со стороны начало каждого матча было чем-то похожим скорее на свалку, чем на спортивное состязание: восемь игроков – по четыре в каждой команде – столпились в центре поля; каждый старался повернуться лицом к судье, насколько ему удавалось справиться с нетерпеливо танцующей под седлом лошадью; казалось, ни у одного из них не было заметного преимущества перед прочими – в экипировке для конного спорта все они выглядели впечатляюще.

Вот всадники бросились вслед за мячом. Конские копыта яростно барабанили по земле, выворачивая её комьями. Удар – и первый мяч влетел в ворота жёлтых.

– Форвард «Стронг-Вилл» выигрывает для своей команды первое очко после идеально точной передачи лидера – Хантера Истона Хейтса. Этот парень вновь подтвердил свой высокий рейтинг. Похоже, сегодня «Лакки-Хайд» ждут немалые трудности.

– Хантер? – при всём умении держать себя, я не смогла скрыть своего интереса. – Так он играет сегодня?

– Ага, – ответил Джейкоб, даже не глядя на меня. – И как только успел к первому периоду!

– Какой номер?

– Третий.

Я сразу же отыскала его глазами и с жадным вниманием смотрела на человека в седле: всадник в голубом поло на сером жеребце с цифрой «3» на спине тем временем возвращался к центру поля для нового вбрасывания и управлял лошадью не просто хорошо, а великолепно.

Вот он поднял голову, за секунду до громкого звука о начале следующего чаккера. Его взгляд на миг оторвался от мяча. Он посмотрел прямо на меня, затем ударил клюшкой и промазал.

– Хейтс не попал по мячу! – пророкотал по громкоговорителю голос комментатора. – Такое вам удастся увидеть не слишком часто, леди и джентльмены. Но, думаю, это доказывает, что и игроки с рейтингом в десять голов тоже могут порой делать ошибки.

Игра на поле продолжалась. До конца чаккера оставалось меньше трех минут. Поколебавшись долю секунды, Хантер развернул лошадь и поскакал за мячом.

Я не стала дожидаться конца игры и вернулась к линии, где игроки меняли коней, уже через добрых полчаса, когда пополнила свою тележку.

Сама не понимала, насколько волновалась, пока не увидела Хантера, едущего с поля в мою сторону. Другие игроки, тоже разъезжаясь и окликали его. Некоторые поздравляли с хорошей игрой, другие – подшучивали над тем, как он промазал по лёгкому мячу.

Его лошадь шла неспешной рысью, и он натянул поводья всего в нескольких шагах от меня. Серый жеребец послушно встал совсем рядом, чуть ли не касаясь моего плеча, а седло оказалось на одном уровне с моей головой. Всё, что я видела с этого ракурса, – это начищенный до зеркального блеска сапог, вставленный в стремя, и мускулистое бедро Хантера в белых бриджах. Чтобы увидеть его целиком, мне пришлось запрокинуть голову назад.

А вы знаете, как устрашающе выглядит человек на лошади для того, кто смотрит на него, стоя на земле?

Когда серый конь норовисто затанцевал на месте, жуя удила, я испытала пугающее ощущение исходящей от животного безмерной и грубой силы – ведь вес лошади в шесть раз превосходит вес сидящего на ней всадника. Блестящие бока превосходного животного поднимались и опускались, натягивая подпругу, при каждом шумном вдохе и выдохе, а кожаная упряжь мерно поскрипывала.

– Воды? – произнесла я, с трудом узнавая свой собственный голос от переизбытка в нём ноток волнения.

Не дожидаясь его ответа мой взгляд скользнул вверх, задержался на белом шлеме для поло, который Хантер держал у бедра, затем двинулся выше по атлетически жилистой загорелой руке. Голубое спортивное поло с короткими рукавами было скроено так, что одновременно и ладно облегало мощный мужской торс, и вместе с тем давало полную свободу движениям.

Я оценила вид и невольно сглотнула.

– Хочешь погладить?

Его вопрос получился провокационным.

Чувствую, как каждый сантиметр моей кожи натягивается от напряжения. Губы подрагивают. Прячу взволнованные руки за спину. Я смею верить.

– Как его зовут?

– Меркьюри.

Я уже хотела ответить, но заметила, что что-то, а, скорее, кто-то явно привлёк внимание Хантера. Он казался спокойным, но его серые, словно кварц, глаза нервно блеснули. Я проследила за его взглядом – к нам приближалась сногсшибательная блондинка в коротком коктейльном платье.

Я уже видела её. В его доме. В тот самый первый день своего приезда. Я подумала, что она – его девушка. А, может, это и была Ребекка? Его сестра.

Спешившись, Хантер передал жеребца и часть своей экипировки стоящему неподалёку конюху и, в этот момент, мельком посмотрел на меня через плечо. Но тут же отвел глаза и двинулся к девушке навстречу.

Наш момент был упущен. Если он вообще был.

Глава 10

В конце рабочего дня Беверли встретила меня в холле административного здания, сложив руки на груди, и молча проводила суровым взглядом до комнаты персонала.

Я отлично знала причину её видимого недовольства. От каждого работника из обслуживающего персонала, находящегося в стенах элитного клуба «Аделанта», требовалось строгое соблюдение определённых правил и норм поведения, за невыполнение коих грозило неизбежное увольнение. И то, что я не должна вступать в контакты с членами клуба – было правилом номер один.

Часы над дверью женской раздевалки показывали уже без четверти одиннадцать вечера, но после удушливого полного рабочего дня я не смогла отказать себе в удовольствии быстренько принять душ. Сегодня я возвращалась в дом Хантера на общественном транспорте. Пришлось поторопиться, чтобы успеть на последний автобус.

Выскочив на улицу, я бегло оглядела забитую до отказа парковку. Игры закончились, но народ не спешил разъезжаться по домам. В широких панорамных окнах центрального трехэтажного здания шикарного конно-спортивного комплекса горел свет, подчёркивая силуэты людей, беседующих друг с другом. Со стороны ресторана доносилась лёгкая приятная музыка, слышалось позвякивание посуды и тянулся пряный аромат только что приготовленного на гриле стейка.

Я глубоко вдохнула. Желудок ворчливо заурчал.

Когда я вообще в последний раз нормально ела?

Прикрыла глаза, пытаясь совладать с раздирающим чувством голода. Сглотнула вязкую слюну.

Будет лучше убраться отсюда куда подальше.

Мысленно подсчитав заработанные за сегодняшний день чаевые, я прикинула свои возможности и расстояние до ближайшего круглосуточного McDonald's, но времени оставалось в обрез. Придётся обойтись без горячего. Но завтра, пообещала я себе, обязательно найду возможность перекусить сытным недорогим горячим супом.

Ободренная этими мыслями, я поторопилась к одинокой остановке.

– Эй, – неожиданно окликнул меня знакомый мужской голос со стороны парковки, – Ина! Торопишься?

Я вздрогнула, резко остановилась и обернулась, ища глазами Чейза. Ведь это был именно он.

– Трусишка. Испугалась, да?

Скрестив руки на груди, он стоял в темноте небрежно прислонившись к крылу своего серого спортивного автомобиля. Эта выжидающая поза вкупе с совершенно обворожительной улыбкой не оставила мне ни единого сомнения в том, что ждал он именно меня.

Я тяжело вздохнула, невольно сравнивая себя с загнанным в угол зверьком. Но так или иначе, надо было подойти.

С усилием заставив себя, я сделала несколько шагов в его направлении и встретила совершенно непроницаемый взгляд тёмных глаз.

– Уже поздно. Давай-ка я отвезу тебя домой.

Я отрицательно качнула головой. Именно в эту, самую неподходящую, на мой взгляд, минуту мой желудок довольно громко заурчал.

Чейз нахмурился. Его губы сомкнулись, превращаясь в узкую линию, брови сошлись на переносице, а глаза сощурились и сердито сверкнули, возвещая, что я нарвалась на неприятности. Секунда на размышления, и вот он уже тянул меня за собой в сторону парадного входа в клуб, крепко держа за руку.

– Ты шутишь?

– Не шучу, – предупреждающим тоном ответил Чейз.

– Подожди, не надо… – я пыталась остановиться, но мои кеды лишь тихо шаркнули по асфальту. – Что ты делаешь?

– Я намерен вернуться в «Аделанту» и поужинать в твоем обществе. И, заметь, я не спрашиваю хочешь ты этого или нет.

– Да послушай ты! Беверли очень разозлится. У меня будут неприятности.

– Мне плевать.

– Чейз… – я, впервые обратившись к нему по имени. – У меня будет свободный вечер, и я обещаю, что мы с тобой пойдем куда-нибудь. Но не сейчас. Не здесь!

А в результате? В конечном итоге мы вошли через главные двери, прошли через просторный холл и стали подниматься по лестнице. Походка Чейза была более чем уверенной, шаг твердым, а решимость накормить меня как можно скорее – крепче.

Руку мою он так и не отпустил. Тепло от его ладони распространялось по телу, успокаивая и проясняя затуманившийся совершенно нежданным страхом разум.

Ошеломляющее впечатление об этом месте сложилось у меня в момент, когда перед нами распахнулись тяжелые двери ресторана. Его интерьер до последней маленькой детали был выполнен в традиционно английском духе: строгая мебель, хрустальные люстры, лепнина на потолках, дубовые столы и мягкие кресла с высокими спинками и отличительной особенностью в виде «ушек», постепенно переходящих в подлокотники – восхитительно смотрелись на фоне кремового мраморного пола.

Господи, вот это роскошь!

Я никогда не была в таких пафосных и дорогих местах ранее. Хотя, много ли ресторанов за свои восемнадцать я вообще видела?

Нужно было ещё найти место, всё было переполнено, но, видимо, Чейза это совершенно не смущало.

Я шла за ним, ошарашенно озираясь по сторонам.

На свою зарплату я никогда не смогла бы позволить себе здесь даже чашечку пакетированного чая, хотя, вряд ли таковой у них имелся.

Администратор быстро подсуетилась и организовала нам панорамный столик. Пока Чейз делал заказ за нас обоих, я пыталась сконцентрироваться на нём, но глаза то и дело с любопытством осматривали всё окружающее.

Хантера я увидела сразу. И не потому что искала, хоть и собиралась, а потому что его нельзя было не заметить. Моё сердце дало несколько судорожных сбоев. В тёмно-серой рубашке с расстегнутым воротом он выглядел весьма официально, солидно и серьёзно, но не так формально, как многие присутствующие. Дело было не только во внешности, а скорее, в каждом его движении, жестах, позе; то, как он бросал взгляды на других, а ещё, в большом количестве прикованных к нему женских глаз.

Он посмотрел на меня лишь вскользь, как будто мы были незнакомы. Никакого узнавания. Вообще ничего.

Я перевела взгляд на его спутницу. Ребекка. Его сестра. Та, о которой, казалось, молчал весь Карлайл посмотрела на меня с самодовольной улыбкой и слегка сжала своей ручкой с безупречным маникюром предплечье Хантера, возвращая его внимание.

Глава 10.2

Он повернул к ней голову, и они пристально посмотрели друг на друга.

Она похожа на меня, если можно сказать, что все блондинки похожи. Но другая. Лощёная. Дорогая. Не подобная тем юным девицам, что используют всё свое очарование для ловли богатых и атлетически сложенных парней. Она не была похожа ни на одну представительницу армии киношных актрис, вульгарно затянувшихся в кожаные штаны и штурмующих несформировавшийся подростковый мозг, взрывая его изнутри вспышкой тестостерона.

Какой она была? Моего возраста, может, чуть старше. Длинные платиновые волосы, уложенные волосок к волоску, большие глаза и маленький, аккуратный носик без единой веснушки – делали её похожей на идеальную куклу. А проникновенный и слегка ироничный взгляд превращал её в стратегическую хищницу, с острыми коготками – уверенную и знающую себе цену.

Каждая деталь её безупречной внешности: модная стрижка, маникюр, как у английской королевы, и даже безупречная сияющая здоровьем кожа – говорили о том, что за ними старательно и регулярно ухаживают не просто дома в ванной, а в приличном косметическом салоне. Её тактический арсенал, скрытый знаковым чёрным маленьким платьем, включал в себя совершенное биологическое оружие. А единственная серебристая пуговичка на нескромном вырезе, словно провоцируя, устрашающе вибрировала с каждым томным вздохом её обладательницы.

Она была одной из многих. И, в то же самое время – абсолютно другой. Ребекка была прехорошенькая.

Вот она подняла руку и подчёркнуто собственнически дотронулась до щёки Хантера, затем провела по волосам, пропуская пряди его взлохмаченной чёлки между своих тонких длинных пальцев; склонилась к его лицу, шепча что-то на ухо.

То, как она неотрывно смотрела на него, в её взгляде я видела нотки искреннего обожания и это – тот момент, когда мне стало понятно – у неё чувства.

Именно в этот момент Хантер снова повернулся и нашёл глазами мои: злость в них нельзя было спутать ни с чем – она будто отпечаталась в его зрачках. Запахло скандалом. Вся его поза являла собой высшую степень недовольства – было в ней что-то вызывающее и надменное. Казалось, вот-вот он сорвётся со своего места, в два шага преодолеет расстояние до нас и затащит друга за грудки на стол, сметая на пол посуду…

Стараясь справиться с нервами, я потянулась к стакану с водой и сделала глубокий глоток, пытаясь отыскать внутри себя храбрость.

Но проходило время, а он оставался на месте. Лишь крепко сжал скулы.

Я вздрогнула и едва не вскрикнула от неожиданности, когда на мою холодную руку опустилась горячая ладонь Чейза:

– Поверь мне, тебе это всё не нужно.

Я посмотрела на его пустую и свою тарелку с остывшей едой, и поняла, что всё это время наблюдала за Хантером и Ребеккой.

– Хорошо, – кивнула я и откинулась на спинку удобного кресла, скрестив руки на груди, всем своим видом демонстрируя Чейзу своё полное внимание, – ну а тебе? Зачем всё это нужно тебе?

Он откинул голову назад и засмеялся так заразительно, что даже я не смогла удержаться от ответной улыбки.

– Да, ты в долгу не останешься!

И тут же его смех перешёл в более тихое:

– Ещё сегодня утром, думал, что точно знаю. Сейчас не уверен. Всё изменилось. Задай мне этот же вопрос через неделю.

Наши глаза, наконец, встретились, как он и хотел: ещё мгновение назад в них прыгала лёгкая насмешка, а теперь я видела в них заинтересованность; и именно эта сосредоточенная увлечённость, терпеливое ожидание, неспешность в самом сокровенном смели напрочь всю суетливость эмоций за нынешний тяжёлый день, их отрицательный накал, всё, лишнее, оставляя лишь лестную недосказанность.

Чейз провел рукой по своим тёмным волосам:

– Ты планируешь задержаться в Карлайле?

Я кивнула.

– Как долго? Навсегда?

– Посмотрим, так далеко я не загадывала, – я взяла вилку, подцепив её кончиком что-то невероятно вкусное в своей тарелке и отправив это в рот. – А ты? Ты живёшь здесь?

– Только в игровой сезон. Как и Хейтс, – предвидя мой следующий вопрос, ответил Чейз. – Мы предпочитаем Лондон. У меня квартира в Белгравии. Это место – настоящее воплощение романтики, роскоши и комфорта. Недаром Эрнест Хемингуэй говорил о нём: «приехав в Лондон, нет причин не жить здесь, если, конечно, вы можете это себе позволить».

– Значит, в последний месяц лета вы все уедете?

Он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы, и уклончиво пожал плечами:

– А ты хотела бы поехать в Лондон?

Я взяла свой стакан и сделала глоток. Вода была холодной, с привкусом лимона. Отпив, поставила напиток обратно на стол, проведя пальцем по мокрому следу на хрустале.

– Для меня, провинциальной девчонки из захолустной шотландской провинции – это город недосягаемой мечты. Всё равно, что для тебя, – я сделала паузу, подыскивая подходящее сравнение, – полёт в космос!

– Это выполнимо, – произнёс он негромко, и у меня глаза полезли на лоб.

Весь дальнейший разговор прошёл в самой непринужденной дружеской беседе. Я съела свою порцию, а затем ещё одну. Когда снова оглянулась, то мои глаза обнаружили лишь пустой сервированный столик. Хантера и Ребекки не было. Боюсь, я не заметила, когда они ушли.

Глава 10.3

На подъездную дорожку, ведущую к дому Хантера, мы попали уже глубоко за полночь.

Чейз проводил меня долгим взглядом. Я не обернулась, когда автомобильные покрышки зашуршали, удаляясь, потому что моё внимание уже было приковано к фонарю над парадным входом. Мягкий, чуть желтоватый свет от него падал на крыльцо; на фоне ночного неба тёмный силуэт дома выглядел зловеще.

Улицы были пусты. Тишина брала своё. Она хуже громкого звука.

Тишина и темнота – сильнейший враг воображения. Кажется, что тебя поедают собственные нервы, когда ты замираешь, боясь сделать лишний вдох, и слышишь только биение собственного сердца. В такие моменты жалеешь, что Glock остался в бардачке машины.

Дверь открылась, прежде чем я дотронулась до её ручки. А в проёме, облокотившись плечом о косяк, замер Хантер:

– Где тебя носит, чёрт возьми?

Его тёмные волосы были взъерошены, словно он множество раз за вечер нервно запускал в них пальцы. Он был всё в той же серой рубашке, только теперь её полы были расстёгнуты и распахнуты, обнажая торс, а рукава небрежно закатаны. В руках – стакан с янтарными остатками содержимого. Пьяным бы его никто не назвал, но по всему было видно, что выпил он предостаточно.

Я огляделась в поисках своего чемодана. Во всяком случае, я готовилась к самому худшему, что могло бы произойти. Я ожидала, что он может выкинуть меня на улицу.

Глубоко втянув воздух, я старалась выдержать его тяжелый взгляд и не отвернуться. Меня пугал его напряжённый, рассерженный вид, но ещё больше я боялась быть причиной его гнева.

Мне отчаянно хотелось сорваться с места и скрыться в доме. Но вместо этого я настороженно замерла напротив него и хранила молчание.

– Катерина, почему ты такая бестолковая, объясни мне? Ты головой своей думаешь, когда решаешь встречаться с такими, как Бэнкс?

– На твоём фоне он кажется таким милым, что сложно понять, кто есть кто!

– Не играй в игры, правил которых ты не знаешь! – зашипел он, и стакан из его руки полетел прямо под ноги.

Сделал шаг босиком по стеклу. Острые осколки – и крупные, и мелкие иглы, препротивно захрустели под смелыми голыми пятками.

Всё это слишком эмоционально, за гранью разумного.

– Это. Не. Твоё. Дело.

Именно так. Раздельно каждое слово. С желанием, как гвоздь за гвоздем, вбить каждый звук в его голову.

Он пробормотал какие-то проклятия, посмотрел на небо, потом перевел взгляд на меня, шагнул на крыльцо, чем свёл на нет и без того никчёмное расстояние между нами:

– Я волновался.

Именно в этот момент, я осознала всю свою никчемность. Бред! Чушь полнейшая! Он волновался?

– Ты был занят со своей сестрой, так что вряд ли мог думать о ком-то ещё, – мне не удалось скрыть нотки ревности в голосе.

– Я… Чёрт! – Хантер взъерошил свои волосы. – Не думал, что это будет так трудно. Я никогда ни о ком не заботился, кроме моей Бекки. Сложно объяснить. Для меня она – смысл моего существования. И я из кожи вон вылезу, но всегда сделаю все возможное, чтобы ей было хорошо… – Но он не продолжил. Признание застряло в горле. – Бл*дство!!! … А теперь появилась ты!

Моя Бекки… Звучит так, будто он жениться собрался!

Горечь и кратковременное ощущение удушья не помогают подавить гаденькое чувство, родившееся совсем недавно и так больно колющее меня изнутри – ревность.

– Я не вижу ни одной веской причины тебе менять свои привычки и правила! Я ничего от тебя не ждала и ни о чём тебя не просила. Хантер, ты не должен заботиться обо мне. Мы не родственники и уж тем более не друзья. И никогда ими не станем.

– Я не могу… Не должен.

– Ты не обязан объяснять мне, я отлично понимаю, что мы разного статуса и положения финансового и социального. Жизнь доказала мне и не раз, что такие как я предназначены лишь для того, чтобы наводить чистоту в твоём доме.

– Проклятье! – Хантер в смятении нервно закатил глаза вверх. – Нет. Всё не так. – И вновь «удостоил» меня своим выжигающим взглядом. – Во мне куча дерьма! И его слишком много для такой, как ты!

Мгновения, растянувшиеся в минуты, мы стоим напротив, в каких-то сантиметрах друг от друга, и смотрим в упор. Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось поцеловать меня. До щекотки в животе хочется.

Губы…

Его губы – это всё, что я сейчас вижу.

Они красивы. Нет, не так: они невыносимо притягательны; их изгиб влечёт своей мужественностью и нежностью одновременно. Мозг успевает дать голове команду моргнуть, чтобы не разглядывать их так явно. Мне стыдно за этот свой взгляд, но оторвать его невозможно. Немыслимо. Глаза перестали слушаться.

Одно быстрое движение – Хантер резко хватает мою руку и затаскивает меня в дом.

Не говоря ни слова, он прижимает меня спиной к стене, упирается руками по бокам от моей головы и делает то, чего я меньше всего ожидаю – утыкается носом в мою шею, заставляя меня дрожать при каждом его выдохе.

– Как ты не понимаешь?! Я хочу тебя! До боли. До капли. До рассвета. Но если это случится, ты никогда меня не простишь… Катерина…

И это бархатное, томно растянутое «Катерина» окутывает меня невесомым покрывалом интимности. В нём так много всего, что мне не нужно признаний, заявлений. Прикосновений не нужно. Всё, что необходимо знать, я слышу в каждом выдыхаемом им звуке, во вкрадчивом шёпоте, в растянутом «А», в восхищённо – возбуждённом «Е».

Я чувствую губы в сантиметре от моей кожи, тёплое дыхание, удары его сердца.

Возможно, он прав. Мой мозг не прекращает попытки проанализировать происходящее и понять, в чём подвох. Но его ладони уже на моей шее, талии, пояснице, бёдрах. И когда он этими же руками отодвигает меня от себя смутившись своей эрекции – теперь поздно, я всё чувствую. И я млею оттого, насколько приятно ощущать её животом. И если он запрещает себе, то я нет: хочу быть желанной, и именно вот так, как не хочет он – неуместно, не вовремя, непреодолимо.

– Чёёёёёёёрт! – Наши лбы вдавлены друг в друга до боли.

И тут он отстраняется. Идёт к лестнице, не оглянувшись, но замирает на первых ступеньках, так вцепившись в перила, что даже костяшки пальцев побелели.

– У меня было много девушек. Но никогда – такой, как ты. Я мог хотеть их, но никогда, понимаешь, никогда не испытывал даже тысячной доли тех эмоций, – тут он запинается, сбивается, проглатывает застрявшее в горле признание, – какие переживаю всякий раз, когда смотрю на тебя. Когда прикасаюсь. Когда целую… – говорит, будто отчитывает. – Но мы не можем продолжать это. Слышишь?

Потом отталкивается от перил и бегом поднимается наверх. И уже там, хрипло, словно удушаемый собственными эмоциональными порывами, добавляет:

– Катерина, я чертовски постараюсь стать твоим другом.

Без тени иронии, без намёка на насмешку.

Хлопает дверь. Он уходит.

А я плетусь в свою комнату, где меня встречает тот самый утренний огромный букет. Карточка в нём так и манит прикоснуться. Вынимаю её и, едва пробежав взглядом, роняю на пол. На ней всего лишь одно имя – Чейз. Коротко. Без лишних слов и вложенных эмоций.

После этого, я больше никогда не задамся вопросом справедливости судьбы. Её не существует – это я поняла ясно.

Глава 11

На работу с утра я проскользнула из кухни, со стороны террасы. Обошла дом, аккуратно, прижавшись к стене, словно воришка. Выглянула из-за угла и, не обнаружив никакого движения на парковке, перелезла через декоративный забор, отделяющий задний двор от остальной территории. Прыгнула за руль своего Volkswagen (благо нашлось время выбраться до ближайшего автосервиса, и теперь машина была на ходу) и только тогда выдохнула свободно, нервно хихикнув.

Оказавшись на поле, откидываю в сторону все ненужные мысли, оставляя на лице лишь приклеенную фирменную улыбку. Мне срочно нужно увеличить продажи и поднажать на чаевые, если хочу вырваться из злополучного «семейного» дома и снять комнату. Любую. Мне всё равно, по большому счёту, где ночевать, главное – поскорее съехать.

На большой обеденный перерыв между играми отведено аж 40 минут. За это время игроки успевают принять душ и отдохнуть, конюхи – почистить и напоить поло-пони, которые, в свою очередь, во время чаккеров умудряются изрядно выбить дёрн на поле; поэтому, в таких промежутках можно увидеть прелюбопытное зрелище – зрители выходят на газон и помогают работникам вбивать куски земли с травой обратно на свое место; ну а я успеваю выпить воды и исследовать глазами персонал и членов клуба, определив кто с кем общается, дружит, встречается; а ещё – познакомиться с темнокожей Терри Рид.

Если говорить откровенно, она фактически навязала мне своё общество, подкатив ко мне свою «Trolley» и слегка облокотившись на неё, встала рядом, вопреки моему желанию и совершенно незаинтересованному взгляду. Нет, не то, чтобы я была необщительна, недальновидна и не осознавала очевидную пользу друзей в любом новом месте, скорее, меня больше насторожила её самоуверенная напористость. Но очень скоро безобидной болтливой Терри удалось всерьёз меня заинтересовать:

– Смотри, вон Чейз Бэнкс. Видишь?

– Вижу.

– Он… самый-самый! Красавчик… – Моя новая знакомая томно закатила глаза. – В него половина Карлайла влюблена, а другая половина мечтает оказаться в друзьях. Жёсткий, но справедливый. Он ещё со школы в лидерах, а когда впервые сел на Обсидиана, да ещё в форварды выбился, так вообще… вторым по популярности стал.

– Почему вторым?

– Ну так оно понятно! – хмыкнула она, как будто для всех это было очевидным. – Лидер – Хантер Хейтс. Я так сильно хочу этого парня, что готова прямо сейчас запрыгнуть на его член без подготовки и прочего.

Она усмехнулась, а я нервно сглотнула, словно стала случайной свидетельницей исполнения её мечты.

Я вопросов больше не задавала, но Терри не унималась:

– Но такие, как я, просто не проходят у него даже первый отборочный тур. Одним словом – привилегированный…

– Не думаю, что мне это интересно.

– Это хорошо, подруга, потому что, хоть ты и хорошенькая, но сучку эту… сестрицу его, не потянешь.

– Да?

– Да! – окинув меня внимательным взглядом с ног до головы, констатировала Терри, оценивающе прищёлкнув языком. – Ребекка эта – стерва редкостная. Столкнёшься, сама поймёшь.

– Ревность сестры к брату? – спрашиваю без интереса, будто я – само безразличие. – Без сексуального подтекста?

– Не скажи… Не знаю. У них там серьёзно всё вроде… – Сказано это было с осуждением. – Так поговаривают… Они вроде как вместе.

– А что родители? Придерживаются свободных нравов?

– Родителей нет. Родных. Она даже не сводная, а приёмная. Мать Хантера семнадцать лет назад притащила её годовалую, чтобы впихнуть очередному мужу, но надолго его этим не удержала. А девчонку бросила, – Терри понизила голос до заговорщического шепота, – оставив заботам пятилетнего Хантера. Говорят, что Вилсон Хейтс тогда принял это увлечение единственного сына снисходительно и разрешил оставить её. Вот они и живут вместе.

Похоже на правду…

И вдруг появляется ОНА. В коротеньком коктейльном платье, юбку которого игриво приподнимает ветерок, она величаво отделяется от толпы. Нет, не так, королевская яхта Britannia входит в порт с меньшим пафосом. Она не идёт, она шествует надменно подняв голову, модельно выбрасывая вперёд длинные ноги. Высокая, статная, вытянутая струной. Несколько удивлённые зрители невольно расступаются перед ней, а она торжественно пересекает территорию и швартуется возле кромки поля.

Ревность застревает душным и колючим комом в горле. Откупорив свою бутылку с водой, судорожно делаю большой глоток и снова поднимаю глаза в известном направлении. Но лучше бы я этого не делала! ОНА подходит к Хантеру с грацией мартовской кошки и вызывающе эротично прижимается к нему всем телом. Кажется, что даже заискивающе мурчит. Отчего в моём животе всё завязывается в тугой узел. И, видимо, не у меня одной.

– Вот же с-с-с-сука! – взрывается рядом Терри.

Да, мы с Ребеккой не понравились друг другу с первого взгляда. С первого ЕГО взгляда.

Хантер имел неосторожность посмотреть на меня именно в тот момент, когда ОНА не отрывала от него влюблённых глаз. Именно так. Кому, как не другой неравнодушной девушке, знать, что это такое. Потому что смотрела она с такой настоящей искренностью и страстью, не мигая, как очарованная, ожидая, что он тотчас же скажет ей что-нибудь значительное, безграничное по своей важности; полная ожиданий, готовая на всё.

А вот глаза Хантера задержались на мне, видимо, слишком долго. А, может, это можно списать на пресловутую женскую интуицию, но Ребекка повернула голову и проследила за его взглядом, чтобы увидеть меня.

И мы узнали друг друга. Каждой из нас всё стало понятно без слов – мы схлестнёмся. Обязательно.

Глава 11.2

И случай представился.

По возвращению, в холле меня встретили многочисленные сумки и пакеты из дорогой крафт-бумаги, разных размеров, цветовых решений и известных брендов, которыми был заставлен пол. Мой потрёпанный временем чемодан на их фоне выглядел неуместно.

Я так и застыла на пороге, наткнувшись на собственное отражение в зеркале напротив.

Смотрю на себя, отмечая детали: глаза распахнуты – они ещё не верят тому, что увидели; огромные, напуганные, налитые влагой; открытый рот ни издаёт ни звука. Всматриваюсь в бледное лицо, чувствуя, как разливается по похолодевшему телу обида, как искрится в слезах боль, как немо плачет во мне надежда. Вижу, как бессилие лавиной беззубой злости – глупой, нелепой, сволочной – обрушивается на одинокого человека.

Когда взялась за ручку своего чемодана, моего слуха коснулись отдалённые голоса из столовой. Один из них ворвался в сознание в драматическом порыве. Голос отца.

Он приехал.

Ужин давно закончился, но вся семья оставалась за длиннющим, ещё накрытым обеденным столом, рассчитанным на двенадцать персон. Лаура и отец сидели на его противоположных концах, а пространство, отделяющее их друг от друга лишь подчеркивало отчужденность, которая, по всей видимости, установилась между ними. Не я ли тому причина? Ребекка с Хантером находились друг напротив друга с боковых сторон стола. Хоть я сейчас могла наблюдать только его спину, я почувствовала, что он напрягся. Ко всему меня встретил наполненный ядом взгляд Ребекки.

Но я видела только отца. Сейчас значение имел только он.

– Катерина… – он перевел взгляд с меня на Лауру, а потом обратно, – ужин давно окончен, но ты можешь присоединиться к нам. Мне кажется, Агнес сможет найти для тебя что-нибудь съедобное.

– Не думаю, что это – хорошая идея, – подала голос я.

– Господи! Аллестер, – протянула Ребекка, – ну почему тебе нужно приглашать за стол совершенно чужого нам человека?

– Бекки, кажется, что мы это уже обсуждали! – мгновенно предостерег её Хантер. – Если тебе что-то не нравится – всегда можешь уйти в свою комнату.

Та только укрепилась в своих позициях. Настолько, что её губы растянулись в улыбке:

– Лаура, ты слышишь тоже, что и я? Можешь в это поверить? Твой сын готов прогнать меня из-за девицы, которую знать не знает! Алл, ты должен что-то сделать!

– Агнес, будь добра, поставь ещё один столовый прибор для Катерины.

Голос Хантера, пусть и прозвучал негромко, но в нём чётко угадывались стальные нотки, прямо заявляющие что хозяин этого голоса не привык к тому, чтобы его пожелания игнорировали и уж тем более отказывали ему в чём-то.

Я ещё пыталась что-то возразить, но уже понимала – бесполезно, поэтому покорно устремилась за Агнес, опускаясь на предложенный стул рядом с Ребеккой.

Передо мной тут же появилась большая тарелка с замысловато уложенным на ней салатом, а ещё энное количество столовых приборов по этикету, отчего аппетит, которого и так не наблюдалось, был окончательно погашен на неопределённо долгое время.

Тем не менее, я благодарно кивнула, словно действительно была рада предложенному, хотя кусок в горло определенно лезть не желал.

Над столом повисла гнетущая тишина. Каждый из членов семьи лихорадочно искал собственный способ притвориться занятым, чтобы не нужно было говорить. Нарушал её только едва слышный звон ложечки, которой Лаура нервно помешивала свой кофе.

С виду это была обычная озабоченная женщина, сорока неполных лет, правда, состоятельная и очень красивая. На таких мужчины оборачиваются, таким смотрят вслед. Невысокая, с дивной фигурой, хотя сидя это оценить трудно, она являлась натуральной брюнеткой и была подстрижена в элегантное длинное каре. Её серые чарующие глаза сейчас смотрели на моего отца с явным недовольством.

Забавно, но мои глаза, в свою очередь, куда бы я их ни приткнула, так или иначе, возвращались к Хантеру.

Его тяжёлый, полный пристального внимания взгляд всё же заставил меня взять вилку. Глядя на свою тарелку в надежде, что её содержимое как-то само собой сейчас рассосется, и мне не придется есть, я закинула в рот первый кусочек, тщательно его пережевывая.

– Катерина, милая, ты заняла комнату Агнес. – Голос отца резанул по моим нервам. Я подняла глаза и посмотрела на него. – Мы поговорили, Хантер не против, чтобы ты переехала в любую из пустующих спален наверху. Если хочешь, можешь сделать это после ужина, – предложил он вполне миролюбиво, – я попросил собрать твои вещи.

Я лишь сухо кивнула. Он сразу замолчал, опустил плечи, и вообще весь как-то сник.

А что он от меня ожидал? Что в благодарность я повисну у него на шее? Или буду рыдать взахлеб, рассказывая, как я жила после похорон мамы?

Может быть, когда-то он и был для меня заботливым родителем, но те времена давно прошли. Он стал чужим и отстраненным отцом. А сейчас, мне казалось, что он вообще стеснялся меня. Я чаще видела его опущенные в стол глаза, чем ловила на себе прямой взгляд.

– Почему бы ей не забрать свои вещи и не поехать туда, откуда она явилась?

Ребекка раздражена. Снизошла до меня со своей ненавистью?

– Ещё слово, Бекки, и я буду вынужден попросить тебя выйти из-за стола.

Твердо, без эмоций ответил ей Хантер, но этот его тон я уже хорошо знала – он зол. Очень.

– Ты не сможешь так поступить. Тем более из-за ЭТОЙ.

Довольно непривычно слышать по-детски капризные нотки в голосе восемнадцатилетней девицы.

Хантер выгнул бровь и неожиданно усмехнулся:

– А ты испытай меня!

Из её сапфировых глаз полились слезы, а прекрасное лицо исказила эмоция острой обиды.

– Дорогая, пожалуйста, успокойся, – вмешалась Лаура. – Катерина – хорошая покладистая девочка. То, что она здесь, ещё не конец света. Ей необходимо время, чтобы прийти в себя, и надо где-то остановиться. Но это временно. Ведь так?

Её вопрос повис в воздухе. Как и мой ответ на него, потому что Ребекка неожиданно резко вскочила из-за стола, сдвинув с места стул так, что его ножки препротивно заскрипели по полу, а всё для того, чтобы её бокал с красным вином «случайно» опрокинулся, выплеснув остатки содержимого на мои колени.

– Какого! Бл*дь! Чёрта?!

Мощный голос Хантера прогремел в напряжённой воцарившейся тишине. И Лаура, и отец, и даже стоящая поотдаль Агнес – невольно вздрогнули, хотя его гнев был направлен вовсе не на них.

Жалобно всхлипнув, Ребекка выбежала из столовой, дробно постукивая каблучками по мраморному полу.

Я медленно подняла голову, чтобы столкнуться с потемневшими глазами Хантера: и если минуту назад он был зол, то сейчас – в бешенстве. В его взгляде – взрыв безграничной ярости. Но он не произнёс ни слова. Поднялся. Молча и со всей дури откинул рядом стоящий пустой стул, что мешал его действиям, и вышел за ней следом.

Я рассматривала, как бордовое пятно от вина медленно расползалось по моим джинсам, оценивая беспорядок: накрахмаленная до хруста салфетка, брошенная Ребеккой в мою тарелку; стекло от упавшего и разбившегося бокала; в том числе отброшенный Хантером стул – отличная картина, чтобы понять, насколько огромна разница между ею и мной.

Одного это оказалось вполне достаточно. Ребекка для Хантера на первом месте. Всё это время он старался, чтобы мы не пересекались, чтобы не причинять ей беспокойства.

Глава 12

Сдержанно кивнула, как бы извиняясь за устроенную сцену, и вышла из-за стола. Всё быстро, молча и без лишних сантиментов – чем быстрее переживу, тем проще.

По-видимому, отец хотел было пойти за мной, но его остановил вкрадчивый голос Лауры. Я даже на мгновение застыла в двустворчатых распашных дверях столовой, будто не веря в происходящее, вывернула голову – до хруста, на самом пределе своей анатомии, проследив за тем, как он снова, нехотя, занял своё место за столом.

Он из кожи вон лез, стремясь стать идеальным мужем новой жене и безупречным родителем не своим детям. И мне это было не то, что неприятно, я считала это самым настоящим предательством. Аж тошно! Если рассуждать по совести – прогнулся под обстоятельства, переступив через собственного ребёнка, и готовый облизывать чужих, лишь бы угодить желанной бабе.

Сложно припомнить, с чего всё это началось, но насколько я могу рассуждать, теперь уже как взрослый человек – он встретил другую. Результат не заставил себя долго ждать и обрушился на мамину голову жестокими словами отца, стоявшего в полутёмной прихожей среди нескольких разнокалиберных чемоданов: «Мне кажется, я больше тебя не люблю».

Его голос так и звенел в ушах противным словом «подлость».

Не знаю, зачем я сейчас всё это вспоминаю!

Не знаю…

Я прихватила свои вещи, дошла до лестницы и взбежала наверх. Второй этаж, куда я никогда ещё не поднималась, встретил меня рядом одинаковых дверей по обеим сторонам коридора.

Какую из них выбрать?

Постояв минуту-другую в размышлениях, прислушиваясь к звукам, я решила, что на третьем этаже мне будет комфортнее – чем дальше и выше от хозяйских спален, тем спокойнее.

Выбор комнат здесь оказался небольшой: одна – прямо, и слева от меня была ещё одна дверь. Туда я и вошла. И с облегчением выдохнула.

Какое-то время я с опаской стояла, подперев спиной стену, будто ждала, что тишина на этаже вот-вот разразится скандальными женскими криками. Потом осмотрелась.

В интерьере преобладали графитные оттенки, но они не делали его скучным и мрачным за счёт незанавешенных окон от пола до потолка, которые выходили на внутренний двор и обладали панорамным размахом; в центре – восхитительная огромная кровать. А ещё отдельная ванная! И это было счастьем.

Быстро выпрыгнув из грязных джинсов, я включила горячую воду и сразу забралась в большую керамическую посудину, застонав от блаженства. Со времён моего переезда в Карлайл я была лишена этой возможности – пока жила под лестницей, пользовалась только гостевым душем. И то набегами. Теперь, наслаждаясь долгожданным моментом, я отскребала себя от налипших на кожу событий и яростно оттирала мочалкой плохие воспоминания.

Вышла из ванной, наверное, через час, заново рожденная. Даже подушечки пальцев от воды сморщились!

Джинсы с пола исчезли, зато в комнате появился мой букет цветов и занял своё почетное место на стильном журнальном столике у окна; а на прикроватной тумбочке оказался поднос с аппетитными сэндвичами и чашка ароматного чая. Агнес полагается премия, однозначно! У меня даже слёзы набежали при виде наспех сооружённых бутербродов – в их простоте крылось искореженное какое-то, но однозначное неравнодушие.

С влажными волосами, переодевшись в майку и пижамные шорты, я забралась на кровать и включила прикреплённый к стене телевизор, однако ни одной из программ не удалось поймать моё внимание.

Натянув толстое одеяло по самую макушку, я провалилась в сон.

Меня разбудили звуки дождя. Беспрерывный. Он барабанил по полу открытой террасы третьего этажа, набирая силу.

Спрыгнув с кровати, я прошлёпала босыми ногами до окна и распахнула его створку в сторону. В нос тут же ударил приятный аромат мокрой листвы, гравийных дорожек, коры и влажного воздуха.

Дождь хоть и тёплый, но сильный, и мне необходимо срочно зайти внутрь, иначе промокну до нитки, однако, игнорируя голос разума, я вышла на широкую террасу.

Волосы тут же облепили лицо, шею и плечи, майка – к телу, коротенькие шорты со скрупулезной точностью обрисовали бёдра, но вместо того, чтобы съёжиться, я подняла голову лицом к небу и начала ловить капли открытым ртом, как в детстве.

Через минуту на мне уже не осталось ни единого сухого клочка.

Обеими руками я упёрлась в металлические поручни стеклянного парапета и слегка приподнялась на носочках, словно стараясь разглядеть что-то, хотя не рассматривала ничего намеренно. Переведя взгляд, развернулась, посмотрела по сторонам и только теперь заметила, что терраса третьего этажа – опоясывающая дом. В паре-тройке метров от моих распахнутых окон – наглухо закрытые раздвижные створки в чужую комнату. Несмотря на ночь и скупость освещения, в ней чётко угадывалась знакомая фигура Хантера.

Он не спит. И, по всей видимости, даже не спал.

Он не мог заметить меня. Я оказалась чуть в стороне его видимости. И даже сделала шаг назад. А он – у своего окна, склонив голову, опираясь одной рукой о стекло. Вся его поза передавала напряжение стоящей фигуры. Он был полностью обнажён.

Я стыдливо отвела глаза в сторону, но почти сразу вернула их обратно, стараясь успеть увидеть, рассмотреть, запомнить.

Шутки в сторону – настоящие зрительные галлюцинации были ещё впереди!

Глава 12.2

Дождь барабанил по полу террасы с каким-то особым неистовством, но даже его шум не заглушал стук моего сердца, которое теперь колотилось где-то в горле. Так громко, что я боялась: его слышно не то что на этаже – на соседней улице!

Пульс срывался и дрожал.

Вот Хантер вскинул голову вверх, и я увидела: как плотно сжаты его веки – на грани терпимости; как приоткрыт рот, словно он с присвистом жадно втягивал воздух; он был безупречен; даже со стороны можно было ощутить вибрацию, желание, всю взвинченность и напряжение мужского тренированного тела.

Понимание того, чем он занимается, пришло не сразу, спустя время.

Краска стыда мгновенно залила лицо и шею, поползла по губам, принуждая меня хрипло выдохнуть возбуждение сквозь зубы, пока оно само не хлынуло через край.

Я смотрела, как Хантер прикасается к себе, и ощущала безумнейшую, сильнейшую потребность к нему присоединиться.

Мне не следовало думать об этом! Я не хотела думать об этом!

Всегда оставался вариант сбежать в свою комнату, но… был и другой, совершенно необъяснимый, вот прямо-таки не поддающийся осмыслению – остаться и понаблюдать: за его нижней, закушенной добела губой; за руками с напряженными упругими мышцами, что перекатывались под кожей; за ладонью с длинными пальцами, сейчас сжатыми в плотный кулак.

То, что я видела было ужасно эротично!

Он тяжело дышал, его грудь вздымалась и опадала, а я изучала каждую линию на его животе, задержавшись у основания удлинённого «V» внизу.

Капли дождя совсем не остужали. Слушала, как они с грохотом бились об пол, чувствовала, как падали на моё лицо, скатываясь по щекам, акцентируя и так очевидное до остроты ощущение.

Окно всё мокрое, в потёках воды, но силуэт мужского тела в нём был вполне различим – Хантер стоял, уперевшись лбом в свою руку, распластанную на стекле – строен, крепок, со стальными мышцами и выделяющимся прессом; вся его поза подчёркивала ширину напряженных плеч, заостряя внимание на движениях второй руки, в которой был зажат внушительных размеров член.

Ого!

Спазм сдавил моё горло, понуждая неотрывно смотреть, как длинные мужские пальцы со значительным нажимом поддерживали эрекцию, размеренными, сильными движениями: обхватив головку члена в кулак, с упором – руку вниз до основания ствола… и назад; а потом опять.

Мне казалось, что вены на нём полопаются от напряжения!

В висках отстукивало, всё тело уже полыхало… я сжала губы, чтобы не тряслись.

Боже, как бы вдохнуть!

Он весь – натянутая струна. Сильные пальцы стиснуты в кулаки так, что суставы побелели. Следуя за кульминацией, его движения утрачивали плавность, становились рваными, слишком резкими. Но похоже, что он полностью контролировал и чувствовал грань; ещё чуть бесцеремоннее, грубее и, пожалуй, было бы уже больно.

Хотя, откуда мне знать? Слишком поздно я вспомнила о своей девственности!

Крепко зажмурилась, словно пытаясь сыграть со стыдом в прятки. Отступила назад к стеклянному парапету террасы, навалившись на него спиной, и схватилась руками за металлический поручень, накрепко его сжимая. Не в силах восстановить дыхание, из последних сил я пыталась удержаться на грани здравомыслия.

Вся пылала…

Что-то было в этой интимной ночной темноте и в проливном дожде, в том, как мы оба задыхались, стоя на расстоянии друг от друга, отчего я напрочь лишилась рассудка. Осталась только необходимость… настойчивая, жгучая необходимость.

Жар распространился по всему телу, и теперь я очень остро чувствовала прикосновение прилипшей, промокшей насквозь майки к чувствительным соскам. По ощущениям, дождь оставил в покое многострадальную террасу и припустил барабанить именно по ним. Эффект совершенно сногсшибательный – пульсирующая тяжесть растекалась внизу живота… концентрируясь в одной, трепещущей точке у меня между ног.

В попытке занять такую позу, чтобы снять излишнее напряжение, я заставляла себя беспрестанно переминаться. Но делала только хуже: ноги шевелились, смыкались крепче и тёрлись друг о друга, будто в такт руке Хантера. Ещё мгновение назад то были грубые движения, и вот теперь – дразнящий, медленный ритм: вверх-вниз, его кулак скользил по стволу члена, сжимая его даже сильнее, чем прежде.

Я часто дышала и не могла отвести от него глаз, ощущая, как мышцы живота стали сокращаться от сладостного томления.

Так хорошо. Даже слишком!

Кровь стучала в висках. Стон сорвался с губ. С трудом сдерживала чувства и бушующие в крови незнакомые мне гормоны.

Казалось, что я вот-вот взорвусь и меня раскидает на молекулы от наслаждения. Но нет. Я так и оставалась где-то на грани, балансируя там одна.

Неожиданно Хантер повернул голову в мою сторону. Я не была уверена из-за расстояния, но мне показалось, что его губы приоткрылись в немом болезненном стоне. Не знаю, заметил ли он меня, – вряд ли, потому что смотрел куда-то поверх моей головы, будто больше не в силах был выносить моё присутствие.

И мне было невыносимо видеть его бледное лицо, острые скулы, сжатые губы, нервно напряженные мышцы на мощной шее, и стараться прочитать его мысли – я не была уверена и в своих, – а потому, я почти сорвалась в свою комнату, обернувшись лишь на мгновение, чтобы отважиться взглянуть ему в глаза. Мне померещилась страсть, пылающая в них, но всё исчезло, прежде чем я успела удостовериться в увиденном.

Глава 13

Пару часов спустя я проснулась… Внезапно. В холодном поту, как просыпалась все эти сорок пять дней со смерти мамы.

Ночного дождя как не бывало. В точке видимости темнели всё еще переполненные водой свинцовые тучи, где-то в глубине таившие нерастраченный гром большой силы, но они неспешно уплывали к горизонту.

Новый день обещал быть душным, впрочем, как и все предыдущие. Эта духота напрочь выбила из моей головы всю ночную дурь, поэтому в мозгу стучалась пульсом единственная мысль: «Не опоздать в клуб!». Руки лихорадочно искали привычные единственные джинсы, но, вспомнив о вчерашнем скандальном событии за семейным столом, я оставила попытки найти их и залезла в чемодан.

Кстати, за испачканную Ребеккой любимую вещь было обиднее всего.

Напялив на себя дурацкую короткую юбку, прихватив засохший сэндвич с тарелки, потихоньку, прям на цыпочках, я вышла за дверь спальни.

Уже спускаясь по лестнице, услышала голоса в столовой и гостиной: мелодичный – Лауры, заискивающий – отца, с нотками пренебрежения – Хантера, и ещё один – до отвращения знакомый, женский с приторно-мурлыкающими интонациями.

Ей богу, в этот самый миг мне захотелось стать глухой!

Всё о чём я мечтала сейчас – исчезнуть или просто поскорее унести отсюда ноги. Тем не менее, я совершила несусветную глупость. Очевидную. Вопиющую! Я зашла поздороваться.

С моим появлением отец скупо кивнул, Лаура поджала подкрашенные губы. Ребекка приняла вальяжную позу, немного отъехав на стуле от стола, и посмотрела на меня. Её красивое лицо перекосилось то ли от обиды, то ли от разочарования, то ли от чего-то ещё, мне незнакомого; но пока Хантер поворачивал голову в её сторону, она успела нацепить лучезарную улыбку и свою царскую корону.

А как она на него смотрела! Это не передать словами. В её взгляде было столько восхищения, нежности, любви, а ещё – многозначительности, из-за которой повисла неловкая тишина.

Интриганка! Сучка, самая настоящая.

Он же, словно впервые в жизни оказался в своей столовой. Неспешно обвёл глазами сервировку стола, отмечая, как вымыты и натёрты ли серебряные приборы, сосредоточенно рассматривал бликующий фарфор и накрахмаленные до хруста белоснежные салфетки. Складывалось впечатление, да это, в общем-то, и выглядело именно так, что он оттягивал неизбежное – столкновение с моим взглядом.

Наконец, он поднял голову. Посмотрел на меня в упор. Глаза в глаза.

Я сглотнула. Щеки зарделись.

Он видел меня ночью? Так да или нет?

Вдохнула – выдохнула.

И, ведь, по сути, между нами ничего не было… А стыд такой, словно мёртвой хваткой сжимает горло!

Тем временем Агнес поставила перед отцом тарелку с воздушным омлетом и налила в чашку кофе. Он, взяв горячий тост, аккуратно намазал на него сливочное масло и протянул Лауре, которая одобрительно его приняла. Раздавшийся хруст корочки подсушенного горячего хлеба заставил меня спрятать за спину свой недоеденный вчерашний сэндвич, за который мне тоже стало стыдно.

Правду сказать, иногда хотелось так же, позволить себе раствориться в чьих-то заботах, однако я не могла посметь и ещё на старте сойти с дистанции – нужно было продолжать борьбу за выживание.

Смотреть на чужую семейную идиллию было неловко.

Покопавшись в портмоне, отец вытащил оттуда пару смятых банкнот, выложив их на стол:

– Катерина, возьми.

Захотелось провалиться сквозь землю!

– Как раз об этом… – успела вставить Лаура, – я хотела сказать…

Но я бестактно перебила её:

– Это без надобности. – Кивнула на деньги. – Пожалуй, поеду…

Я отвернулась и уже хотела ретироваться, как вдруг каждая клеточка моего тела нервно ощетинилась на женский голос от которого тянули сквозняком нотки неоспоримого превосходства:

– Могу тебя подвезти.

Я откашлялась. И даже обернулась.

Что? Серьёзно? Ребекка? Собственной царственной персоной, небрежно сдвинув на бок британскую корону?

– Не стоит.

– Ну, как знаешь… Тогда поспеши.

Вроде бы вполне себе безобидное предложение.

А на деле…

Пара простых фраз. Ледяной смешок. И взгляд, от которого душа если ещё не в пятках, то, наверняка, где-то под голыми коленками!

Уголки моих губ подрагивали – с таким трудом я тянула их наверх.

На парковке меня ждал сюрприз: мой старенький Volkswagen оказался «заблокирован» другой машиной. И не простой. Винно-красный гламурный спорткар преградил дорогу так, что не выехать. Кому он принадлежал сомнений не оставляло.

Со вздохом оценив масштаб катастрофы, я беспомощно скрипнула зубами и поспешила на остановку общественного транспорта.

Неприятности сыпались на меня, как из рога изобилия, ей Богу!

Пришлось наслаждаться духотой и автобусом, переполненным разноцветными иммигрантскими лицами и бледными старушками без возраста.

Всякий раз поражалась: ну вот куда их несёт в такую рань по утрам?

При полном параде: накрашенные, накрутившие будто присыпанные нафталином кудри, вооружившиеся массивными хозяйственными сумками – они важно едут, громко перемывая косточки безнравственным невесткам и вероломным зятьям.

По закону подлости угораздило же меня именно сегодня вырядиться в юбку!

Глава 13.2

Первая половина дня прошла вполне спокойно, не считая группы особо прилипчивых членов клуба.

Да, я уже успела познакомиться с несколькими токсичными личностями, которые стремятся заглянуть в закрытую клубными шортиками промежность чаще, чем покупают у меня напитки.

А что я хотела? Основной наш контингент – солидные, полностью упакованные в люксовые бренды люди без возраста.

– Прошу прощения… – побольше вежливости и моя дежурная улыбка наивной девушки должна была сгладить неуместные намёки, блудливые взгляды и накал общения. – Если это весь заказ, я могу идти?

– Ну что ты, куколка! – никак не сдавался самый неугомонный. – Дай мне ещё водички, раз бесплатно не стои́шь.

Новенькие купюры крупного номинала под дружный мужской хохот перекочевали в мою ладошку.

Он не сдавался и осмотрел меня с ног до головы, значительно превысив культурный лимит, задержался на V-образном вырезе моей форменной футболки-поло. Поцокав языком, добавил ещё одну фиолетовую двадцатку:

– На чай.

Когда устраивалась в клуб, то дала себе слово, всё это мужественно терпеть, поэтому я мысленно закрыла глаза и приказала себе не позволять ему выбить меня из колеи внутреннего спокойствия.

Хотелось сказать: «Да чтоб тебя-я!», но я выдала услужливое заученное:

– Благодарю. Прошу прощения…

– Иди! Только учти, что сегодня вечером у нас свидание! Заберу после смены.

Я аж рот открыла от такой наглости. Да, чаевые он оставил с размером моей месячной зарплаты, но это не значит, что может обращаться со мной, как с купленной вещью, предъявляя на меня права потребителя. Обернувшись, я бросила на него красноречивый, полный негодования взгляд, от которого несколько раз дернулся его кадык, и осталась довольна увиденным. Пусть знает, что я не прочь, подав в суд, многократно умножить эту сумму, обвинив его в сексуальных домогательствах.

С горем пополам закончив смену, я осознала, что затянувшийся день ещё не завершён только тогда, когда Беверли попросила меня зайти к ней в кабинет.

Оказалось, что сегодня в ресторане клуба грозилась полная субботняя посадка, а обслуживающего персонала катастрофически не хватало. Всему виной сезонная аллергия, которая скосила штатный комплект личного состава официантов, что стало для них абсолютным кошмаром в виде соплей, непрерывного чихания и опухших красных глаз, а для меня обернулось редким шансом, тем самым, за который нужно было хвататься руками и ногами.

– Подстрахуешь?

– Конечно!

Через десять минут я была уже на месте в полном облачении. Оставалось только повязать белоснежный фартук на своей униформе. Пока занималась с его длинными лентами, мысленно подсчитала и позволила себе не только новенькие джинсы, но и кеды. Ещё и отложила кое-что на аренду, но уже не комнаты, а крохотной квартирки в удалённом районе Карлайла. Прикинула, что с такими подработками я вполне смогу потянуть её уже через неделю-другую.

– Ну что, подруга, – улыбнулась мне очаровательная Терри Рид, ловко взъерошивая пальцами чёрные колечки спиральных кудряшек на своей голове, – терпим, улыбаемся и пашем!

– Щедрых клиентов нам сегодня!

Африканка блеснула белозубой улыбкой:

– И новых знакомств! А что? Я всегда хотела подцепить миллионера. Понимаешь? Всегда мечтала хорошо жить где-нибудь в Лондоне. С такими, знаешь, небольшими ми-ми-милыми «недособаками»?

– Cavalier King Charles Spaniel?

– Ага! Они. Так вот, завела бы себе штук десять и кормила исключительно паштетом «фуа-гра».

Мы дружно расхохотались. Затем обе вышли в переполненный ресторан, чтобы вклиниться в работу снующих с заказами официантов.

Глаза сами собой быстро нашли уютный столик в уединённой части зала у панорамных окон, за которым я ужинала с Чейзом, но он пустовал. Зато был занят ещё один – не менее знакомый стол, за которым расположились вновь пришедшие гости.

Шумная компания столичных мажоров в этот раз была разбавлена одной единственной девушкой. Шелдон, который, завидев меня, сразу дружелюбно помахал мне рукой; неразлучные Рейнард и Джейкоб; ещё парочка незнакомых мне парней и, конечно, Хантер, рядом с которым, с ядовитым взглядом, направленным в мой адрес, царственно восседала Ребекка.

Да, именно так, если ад и существовал, то сейчас я имела честь лицезреть одну из самых ярких его представительниц: на сей раз в обтягивающем красном платье, красных туфлях на высоченной шпильке, которая, вполне возможно, могла бы проткнуть мне сердце; и с губами, вымазанными красной же помадой.

Настоящая невозможная дьяволица!

Увидев меня, она наклонилась к Хантеру, почти касаясь его уха своими губами и демонстрируя право собственности, подчёркнуто сексуально погладила его запястье и предплечье ухоженными ногтями с ярко-красным маникюром.

Но мне было совершенно всё равно. Правда.

Правда?

Глава 13.3

Сохраняя нейтральное выражение лица, я подняла подбородок и посмотрела на их столик.

Причина для отказа в моём обслуживании нашлась быстро. Тем, кто упорно бьётся в одну точку, судьба иногда выдаёт подарки:

– Ин, – прильнула и шепнула мне на ухо Терри, – можно я их возьму?

И я отлично понимала, кто мог привлечь её внимание.

Хантер сидел, небрежно развалившись на стуле, излучая атмосферу человека, которому всё равно, но, тем не менее, весь его облик дышал аристократизмом: его длинные ноги, обтянутые тёмно-синими зауженными брюками в фиолетовую клетку, были скрещены в лодыжках и слегка выставлены в проход; рубашка хоть и застёгнута наглухо, как и положено по этикету, но с подвёрнутыми на мускулистых предплечьях рукавами.

Поза – лишь видимость непринуждённости. Всё это напускное. Его острые глаза внимательно осматривали толпу, напоминая окружающим, кто именно здесь Лидер.

Безупречен. Недосягаем. Сексуален. Настолько, что у ошалевшей Терри в буквальном смысле потекла слюна, и ей пришлось её сглотнуть, совершенно неизящно при этом хлюпнув.

Конечно, сам виновник девичьего эстетического экстаза её не заметил. Потому что в этот момент его внимание было приковано собственно к моей персоне, но я старалась этого не замечать.

– Вот как? – вернула меня в реальность Терри. – Скажи мне, как с виду обычный человеческий набор частей лица: челюсть, скулы, глаза и губы – способен делать парня таким? … Таким… Таким!

– Божественным? – сорвалось с моих губ.

Терри вздохнула так, словно у неё и впрямь, от увиденного дух захватило, но как только до неё дошло направление сказанного – она сразу повернулась ко мне с широко распахнутыми глазами и едва слышно присвистнула.

– Просто помощь в подборе слов, – сразу ответила я, чтобы предотвратить ожидаемый град вопросов. – Ничего личного!

Хотелось надеяться, что моё нелепое объяснение её вполне устроило.

– Что, если я сейчас подойду и, вместо меню, предложу ему себя?

– Он трахнет тебя.

– Думаешь?

– Не сомневаюсь.

– Сучке это вряд ли понравится.

Мы одновременно прыснули от смеха, и от этого нам обеим стало ещё смешнее.

– Ну так как? Поменяемся? – Терри сложила ладони в молитвенном жесте. – Ты забирай седьмой счастливый стол, а я возьму на себя этого красавчика?

Дождавшись моего согласного кивка, она чмокнула меня в щеку, поправила грудь, и, улыбаясь во все тридцать два, двинулась в вышеупомянутом направлении. А я – ретировалась в служебное помещение, где и закрылась в уборной.

Захлопнув дверь, застыла перед зеркалом, отметив, как устало выгляжу. Плеснула воды на лицо, приложила холоднющие пальцы к щекам и пощипала их, прогоняя бледность.

Внутри всё сжалось от ревности. Да, за свои восемнадцать я мало что понимала в её оттенках, но этот оказался абсолютно новым для меня – острым, мазохистским.

Ведь сама же отправила туда Терри!

И что теперь?

А теперь жгло везде, снаружи и внутри. Бооольно!

Передышка. Мне срочно нужна была передышка! Но кто же мне её сейчас даст?

Сглотнув комок в горле и собрав всю волю в кулак, я расправила плечи, натянула на лицо дежурную улыбку и снова вышла в зал. Разбираться в противоречивых чувствах было некогда.

Возбуждённая Терри почти налетела на меня в дверях:

– Сука эта только тебя требует, – выдохнула она.

– Хм, – постаралась успокоится, а у самой аж в пятках колет от нервов. – Правда?

– Я даже заказ не приняла!

Ребекка смерила меня очень долгим и очень недовольным взглядом.

Я должна была это сделать. Глупо так себя вести, ведь она – всего лишь сестра Хантера.

И заставила себя подойти.

– Добрый вечер, – улыбаясь я протянула всем по экземпляру меню. – Прошу прощения за задержку. Может быть, я смогу компенсировать её напитками?

– Видимо, дела в «Адаланте» совсем плохи, раз Бэнкс стал брать на работу кого попало, – намеренно громко выразила свое недовольство Ребекка. – Нужно дать ему пару советов. К подбору обслуживающего персонала следует подходить обдуманно и более придирчиво. Таким, как эта, здесь не место.

Предательские слёзы сосредоточились уже совсем близко, где-то в горле.

– Слушай, а ты ненавидишь меня из принципа, или имеются какие веские причины?

– И то и другое.

– Хватит, Бекки!

Предупреждение Хантера было сделано таким тоном, будто он одёрнул избалованного пятилетнего ребенка.

Интересно, он защищает меня или её?

Под общие смешки развеселившихся парней, Ребекка обиженно надула губы и сложила руки на груди, однако не стала более возражать: судя по всему, когда-то она уже усвоила, что неповиновение обходилось ей слишком дорого; вполне возможно, лишением карманных денег.

Она мученически выдохнула, перекинув копну ухоженных волос через тонкое плечико. По её хорошенькому лицу пробежала тень упрямства. Было очевидно, что покорность даётся ей непросто.

Мне даже стало её чуточку жаль.

Но она тут же натянула на лицо привычную жизнерадостную улыбку и, с грацией мартовской кошки, повисла на предплечье Хантера.

– Ты уже возместила ущерб своим появлением, куколка! – попытался, как мог, разрядить обстановку Джейкоб. – Но если ты готова загладить свою вину, пусть и совсем небольшую, чем-то особенным, что может доставить удовольствие нам обоим, то я точно буду не против.

– В твоих мечтах, – по инерции осадила я, но почти сразу, с подчёркнутой необходимой учтивостью, добавила. – Желаете что-нибудь ещё?

На щеках Хантера проступили желваки.

– Оу-у-у, – не унимался раззадоренный отказом Джейкоб, вытянув губы трубочкой. – Не волнуйся! Главная роль в моих мечтах – уже твоя! – его наглая ухмылка стала только шире. – А ты горячая штучка! Теперь я добавил и твоё изображение в папку своих грязных фантазий при мастурбации.

– Чёрт, Джейб, – яростно рявкнул Хантер, – у тебя с этим какие-то проблемы?

– Ты слишком легко заводишься, когда дело касается неё, и это большая, бл*дь, проблема, – ответил Джейкоб, и все следы юмора полностью исчезли из его голоса.

– Почему ты постоянно повторяешь это?

– Потому что это так! Я предлагаю тебе найти кого-нибудь сегодня и трахаться до посинения, пока ты не избавишься от этого тестостеронового дерьма в твоих яйцах!

– Твой совет полезен, как всегда, – ответил ему Хантер с изрядной долей сарказма.

Именно в этот момент я услышала у себя за спиной твёрдый голос Чейза:

– У вас тут какие-то проблемы?

Я почувствовала его присутствие. Но не повернулась к нему.

Смотрела только на Хантера и видела, как он нарочито-показательно развалился на стуле, но, всё-таки, не смог скрыть свою крайнюю нервозность: её выдал напрягшийся мускул на сжатой до хруста челюсти.

– Небольшой дружеский совет, джентльмены, – голос Чейза – металл. – Всё быстро пойдет наперекосяк, если ты не будешь соблюдать правила, Джейб. Все, кажется, хорошо о них информированы. Поверьте, будет проще для каждого, если вы будете придерживаться кодекса. Это означает, что не нужно проявлять неуважение ни к кому из персонала.

Почему-то мне казалось, что разговор о правилах и кодексе не имеет никакого отношения к происходящему.

Тем не менее, голоса за столом стихли. Ребекка не успела даже промычать, не то, что ответить, когда Чейз добавил:

– Надеюсь, мне не нужно будет это повторять, Бекки? Я готов отказаться от баснословно щедрых взносов Хэйтса, – пауза, – и закрыть вам доступ в клуб, если в придачу к ним обязательны твои грубые оскорбления. Это понятно?

И этот разговор, явно, не сулил ничего хорошего. Для меня. Я судорожно сглотнула. Напряжённость ситуации подчеркнул звук скупых театральных аплодисментов Хантера.

– Мы уходим, – сообщил он, резко вставая. – Катерина, приношу свои извинения за Бекки, – мышцы его челюсти снова напряглись, – и за этого полудурка.

Моё полное имя резануло слух. Впрочем, Хантер никогда не обращался ко мне иначе.

– Мы же только приехали!

Вслед за ним стали подниматься и остальные; шум отодвигаемых стульев смешался с мелодичным звоном бокалов, столовых приборов и гомона субботних посетителей.

Глава 14

Утро следующего дня было, наконец, дождливым, унылым и подозрительно спокойным.

В дверях столовой никто не встретил меня смешком, не метнул прожигающий взгляд, не плеснул в лицо ядом. Всё потому, что отец с Лаурой, как оказалось, ещё вчера отчалили в очередное путешествие по Европе, не посчитав нужным предупредить об этом только меня; Ребекка решила насладиться поздним завтраком; а где и с кем в такую рань был Хантер – чёрт его знал.

Несмотря на то, что все члены аристократического семейства отсутствовали, стол был сервирован. Однако, с тем редким исключением, что столовых приборов на нём наблюдалось лишь на одну персону.

Аромат свежесваренного кофе подтолкнул меня полюбопытствовать, и я вошла, осторожно, почти благоговейно приподняла крышку, накрывающую блюдо. После чего жадно втянула носом воздух, ощутив аппетитный запах горячих картофельных вафель и жареного бекона.

– Доброе утро, мисс Уилсон.

Голос за спиной раздался так неожиданно, что я вздрогнула – словно меня ударили ладонью по рукам.

Крышка-клош задребезжала, выпав из моих рук на тарелку.

Повернувшись, я приветливо улыбнулась:

– Называйте меня Ина.

– Ина, – повторила Агнес и тоже улыбнулась мне, только по-английски сдержанно, – что вы любите есть на завтрак?

Я настолько не ожидала, что чужой человек проявит ко мне заботу и доброжелательность, что где-то в яремной ямке на шее комом встало нечто солёное, с терпким привкусом и едва различимым послевкусием, название чему я никак не могла подобрать, но оно распирало меня изнутри и оставалось на языке после каждого глубокого вдоха.

Всё потому, что только теперь я поняла отчего со времени моего переезда в Карлайл было так мерзко внутри!

В горле першило от людского лицемерия, горчило от лжи. Потомственные бездушные аристократы, разодетые в элегантные, пошитые на заказ костюмы и вечерние платья, припудренные бриллиантовой крошкой, лестью и отборным враньем, все они – обладатели поистине неистощимого запаса дикости, зверства, бесчувственности и чёрствости были со мной наглыми, улыбчивыми и дружелюбными до отвращения.

Я сглотнула невыплаканные слезы:

– Агнес, спасибо, вам не стоит беспокоиться. Я не привередлива в еде. А вот от компании я бы не отказалась.

Она на минуту словно опешила, но тотчас же, оправилась:

– Это можно устроить. Но не здесь. На кухне нам обеим будет удобнее.

Я согласно кивнула и вышла следом за ней.

На сковороде шкварчал и дымился сытым, вкусным запахом бекон. На термостойкой столешнице ждали своей очереди готовый омлет, яичница с сосисками, поджаренные тосты, блинчики, а ещё высокий кофейник, из носика которого так пахло, что я сразу же потянулась к нему и без стеснения налила себе полную чашку.

– Вам тоже кофе или с утра предпочитаете чай? – заботливо спросила я.

– Чай, – спокойно ответила Агнес, пододвигая ближе ко мне сливочное масло и искоса наблюдая за моими действиями. – Это единственный горячий напиток, который я пью.

Я быстро нашла чашку и небольшой пузатый заварник, в который точными движениями насыпала две добрые ложки знаменитого премиального цейлонского черного чая English Breakfast и налила кипятка.

Я привыкла ухаживать за мамой, поэтому позаботиться об Агнес для меня это было не в тягость.

– Как давно вы работаете в этом доме?

Если она и удивилась моему вопросу, то вида не подала:

– Меня нанял сам мистер Вилсон Хейтс, когда маленькому мастеру Хантеру Истону исполнилось шесть. С тех пор я при нём. Несмотря на очень юный возраст, он уже тогда проявлял задатки настоящего мужчины.

– Значит, и про Ребекку вам есть что рассказать?

Было видно, что Агнес задумалась, явно подбирая слова.

– Я не жду особенных откровений, – потянулась и накрыла ладонь женщины своей. – Я… – Она примолкла. – «Держи порох сухим, а союзников – в курсе дела» – любила повторять моя мама.

– Появление молодой мисс заставило мастера Хантера быстро повзрослеть. С детства эта девочка вызывала умиление, потому что была прехорошеньким ребёнком – белокурая кукла с неземными сапфировыми глазами. А ещё она обладала удивительно вредным и скандальным характером. При красоте тела невольно веришь и в красоту души, но в её случае это не так. Избалованная мастером Хантером просто до безобразия, она выросла очень противной особой.

Кто бы сомневался!

Но если рассуждать по совести – он сам был ещё ребенком, когда взвалил на свои плечи родительскую опеку!

– Сложно припомнить, с чего всё это началось, но в шестнадцать она определила объектом своего обожания именно его – того, кто вовсе ни сном, ни духом. С тех пор она ревностно охраняла свою собственность и любила патологически.

Мне аж тошно стало. Так прямо и вывернуло бы.

Вот, как будто, и всё. Теперь я знала. Только почему-то вместо фанфар в моей глупой голове начинал навязчиво проигрываться Траурный марш Шопена.

Потому, что это был ещё не конец. Далеко не конец! То было самое-самое начало.

Но перед тем как небеса разверзлись и грянул гром, произошло ещё одно небольшое, совсем незначительное и почти несмертельное происшествие.

Глава 14.2

Игра была в самом разгаре, шёл заключительный чаккер, и лошади носились по полю как угорелые. Ездоки, низко пригнувшись к заплетённым гривам и поджав ноги к седлу, разгоняли взмыленных животных до максимально возможных скоростей, почти как спортивные болиды. То и дело вверх поднимались длинные бамбуковые клюшки для поло и резко, со свистом, рассекали воздух. На поле царил настоящий ад. На трибунах тоже было жарко, некоторые зрители даже повскакивали со своих мест крича и жестикулируя.

В этой азартной суматохе я даже не заметила, как со мной поравнялась девушка из персонала, поставив рядом свою пустую «Trolley».

– Беверли просит тебя пройти к конюшням, – перекрикивая окружающий шум, она махнула рукой в сторону ровного ряда надворных построек, указывая мне нужное направление. – У меня напитки уже закончились, а там потребовали воду. Наверное, кто-то из сменных игроков устал. Понимаешь? А им всего-то нужно поднять свою задницу, открыть дверь и выйти из денника. Выйти – и всё! Но им подавай прямо туда!

Я отмахнулась. Поискала глазами Терри, чтобы она заменила меня у кромки поля, но почти сразу поняла, что теряю время, сняла свою «Trolley» с фиксатора движения и покатила её в сторону конюшен.

Почему Беверли, игнорируя правила клуба, отправила меня туда, я даже думать не хотела. У всех этих богатеев Колдеров, Льюисов, Дайсонов и каких-нибудь там Граффов – пунктик на почве исключительных привилегий, новых прихотей и требований.

При ближайшем рассмотрении сами строения оказались просто огромными: белые, с высокими покатыми крышами, кондиционерами и рассыпанным вокруг чистым песчаным грунтом. И только специфический запах конюшни давал некоторое представление о тех животных, которые здесь содержались. Судя по тому, что массивные ворота первой были распахнуты настежь – мне нужно было именно туда.

Внутри всё тоже оказалось на высшем уровне – чисто. И на удивление безлюдно. Длиннющий, хорошо освещенный широкий конюшенный проход оказался пуст.

– Есть кто?

Тишина. Мой голос отражался от стен и эхом уносился куда-то вглубь.

Лошади в денниках, потревоженные мной, разволновались, переступая ногами, и зафыркали, словно пытались найти объяснение происходящему. Я вошла, они – заржали, будто бы возражая.

Справа и слева, по мере моего продвижения, за мной наблюдали карие глаза животных.

– Здесь кто-нибудь есть?

В конце коридора довольно громко скрипнула и чуть приоткрылась дверь, за которой по-видимому меня ждали.

Я с облегчением выдохнула и только тогда поняла, что всё это время от страха задерживала дыхание.

Лошади недовольно всхрапывали всё громче и громче. Сквозь прутья денников было видно, как метались в просторных стойлах их тёмные тени.

Мой растерянный взгляд блуждал из стороны в сторону.

Зачем паниковать?… Ну глупо, честное слово!

Нужно просто дойти до двери и отдать бутылку с водой. Хорошо, что я догадалась прихватить её с собой, оставив свою «Trolley» у открытых ворот.

Конечно, я совершенно не ожидала, что дойдя до цели, получу толчок в спину. Видимо сильный, потому что я фактически влетела в открытый денник. Упала и так круто проехалась по его дощатому полу, что руками сгребла подстилочную солому, оцарапав ладони.

Испуганные глаза тут же наткнулись на две пары лошадиных ног.

Ушей коснулся лязг задвигаемого засова.

Я машинально вскочила на ноги и метнулась назад, но руки лишь бессильно хлопнули по закрытой двери, а Ребекка, внезапно показавшаяся в конюшенном проходе, сразу обозначила мои перспективы:

– Обычно даже идиотки с первой секунды понимают, что за красную линию, что я провела, лучше не соваться!

На последок она так широко улыбнулась, гордясь своим маленьким триумфом, что её голос ещё долго звенел в моих ушах гнусным словом «подлость».

Я осталась одна. И едва сдержала приступ паники, сдавивший горло, потому что за моей спиной уже гневно фыркал конь.

Набрав в грудь воздуха, я медленно развернулась к нему и выдвинула руки вперёд. Пальцы дрожали.

– Тише ты, тише…

Это был Меркьюри – серый жеребец Хантера.

– Хороший, хороший мальчик… Помнишь меня?

Спиной я почти впечаталась в двери.

Конь был настроен враждебно. Не сводя с меня свирепого взгляда, он передёрнулся всем телом, вздувая ноздри и дыша с сапом, демонстрируя явное недовольство.

Он выжидал, будто предлагал мне фору.

В соседних денниках разволновались другие лошади. Ситуация усугублялась с катастрофической быстротой.

Вот он мотнул головой и заржал так, что задрожала вся конюшня. Сразу встал на дыбы, молотя копытами в воздухе.

Я инстинктивно осела на пол и сжалась в комок. Всё во мне вопило от ужаса, но с омертвевших губ не сорвалось ни единого звука.

Я слышала только собственное дыхание и пыталась спрятать его внутри, запереть, задушить, чтобы взбешённое животное не слышало, не почувствовало, какая я маленькая и трусливая.

Жеребец, раздув ноздри, закружился по деннику, а потом снова вздыбился, чтобы уже со всей недюжинной силой броситься вниз, опуская копыта на дверь над моей головой. Так, что из-под подков деревянной шрапнелью полетели щепки.

Глава 15

И тут, неожиданно для взбешённого Меркьюри, а в первую очередь для меня, я вывалилась из денника спиной назад.

Воздух наполнился взволнованными криками людей и отчаянным ржанием обезумевших животных.

– Эйа! Эйа-а-а!

– Хороший, хороший мальчик!

Я же лежала навзничь, не шевелясь, ничего не чувствуя, и как будто не видя.

– Здесь болит? – кто-то кричал рядом так громко, что звенело в ушах. – Где болит? Катерина, скажи мне! Не молчи!

Кто-то, склонившись надо мной, лихорадочно ощупывал моё тело в поисках переломов и порезов.

Мои конечности казались ледяными болванками, лишёнными ощущений: пальцы рук не сгибались, а ноги… Я их просто не чувствовала! Голова болела, но это была та боль, которую я могла терпеть.

– Не знаю… – хриплю.

– Скажи, здесь? Здесь?

Хантер взволнован. Это был он. Нет, даже не так, он был зол. До боли знакомые металлические нотки в его голосе заставили мои поджилки ходить ходуном.

Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем я, наконец-то, увидела его лицо: брови нахмурены, между ними пролегла глубокая тревожная складка; серые глаза под тяжелыми веками оставались непроницаемыми; губы плотно сжаты, но я могла бы поклясться, что слышала скрежет его зубов.

– Значит, ты не хочешь облегчить мне задачу? – Он лёгкими движениями пальцев пробежался по моей грудной клетке, ощупывая на предмет переломов рёбер. – Вроде бы всё не так плохо. Что, чёрт возьми, ты делала здесь! О чём думала!

И то были не вопросы. Я слышала в его голосе едва сдержанный гнев, поэтому решила не отвечать.

Я попыталась слабо улыбнуться ему, но это почему-то не удавалось.

И вот она, первая щедрая порция неизбежного: он опустился рядом и положил обе руки на мою шею, большими пальцами нежно поглаживая скулы.

Боже, как приятна ласка его горячих ладоней! Как она необходима мне сейчас!

И из моей груди вырывалось не дыхание, а судорожные всхлипывания, которые я больше не могла контролировать.

Наши взгляды встретились. На миг. А потом он прикрыл глаза. Но я успела заметить в них… сожаление? Участие? Желание помочь? Всё исправить?

Ему жаль меня – это совершенно очевидно, но поражает другое: раньше это чувство разозлило бы меня, но теперь… согревает! Нет, совсем не физическим теплом, а каким-то совершенно иным, не поддающемся точному определению. Душевным. Настоящим!

Я сделала попытку пошевелиться. Мои движения рваны и почти бесполезны, тем не менее, мне удалось накрыть ладонями горячие пальцы Хантера: положила свои руки на его и закрыла глаза, чтобы не видеть страдание, отразившееся на его лице.

Он сделал короткий вдох и в следующую секунду потянул наши переплетенные пальцами руки вверх – нервы оголились до предела – потому что под своими ладонями я почувствовала его скулы.

Удар сердца. Стук пульса. У меня перехватило дыхание.

М-м-м… Его лёгкая щетина мягко царапала тыльную сторону моей ладони, когда он прижал мои руки к своему лицу.

Зажмурилась. Теперь я не видела, но ощущала, как моих пальцев касались его губы: мягкие, чуть влажные и очень горячие.

– Ты… Когда-нибудь ты поцелуешь меня ещё раз? – сиплю я.

– Ш-ш-ш, малышка, – взволнованно зашептал он, глядя на меня с мольбой в глазах, и мне вдруг стало весело. – Хорошо, что с твоей головой всё в порядке!

– Осторожно, – сказал, скорее, самому себе и легко поднял меня на руки. – Все будет хорошо. Мы съездим в больницу. Это просто мера предосторожности.

Бережно прижал к груди и понёс по конюшенному проходу. Я обхватила его руками за шею.

– Может быть стоит отправить её в Princess Grace Hospital – взволнованный голос Чейза преследовал нас практически попятам. – Транспортировочный вертолёт ждёт на площадке.

На улице шёл не просто дождь, а настоящий ливень. По всей видимости, это он прогнал всех с поля.

У ворот столпились люди. Я не различала их лиц, все они слились в перекошенные, возбужденные прискорбным происшествием страшные маски.

Лишь Ребекка, поравнявшись с нами, ещё несколько шагов шла рядом, но вдруг остановилась и с досадой топнула ногой:

– Её никто и не трогал, Хантер! Она сама… – чёртова актриса, откидывая с лица мокрые пряди, тут же сорвалась в рыдания, и у неё, несомненно, был в этом талант, потому что и издаваемые ею звуки, и производимые движения выглядели на удивление искренне. – Она пыталась привлечь твоё внимание! … Я же люблю тебя… У тебя есть только я, а у меня – ты… Ты же знаешь!

Из испуганных сапфировых глаз по щекам скатывались крупные градины слёз.

– Бекки, меньше драматизма! – сказал, нет, скорее, рявкнул Хантер. С чувством, с экспрессией, с вернувшейся былой злостью и привычной резкостью в словах и тоне. – Мы решим это дома.

Глава 15.2

Я привыкла к другим дождям. В горах шотландского Дамфриса они были совсем не похожи на истерику капризного ребенка, на которую лучше всего просто не обращать внимания, чтобы она побыстрее закончилась. То были настоящие холодные и убийственные, безжалостные и неутомимые дожди; особенно если помнить, что соседняя хлипкая на вид крыша – не говоря уж о ближайшей таверне – вполне могла находиться в сотне миль пути от того места, где тебя застала природная стихия. Сплошная серая водяная стена скрывала от взгляда всё, что находилось больше чем в десятке шагов впереди – хотя ни там, ни в любом другом направлении рассматривать было, собственно, нечего.

Здесь, на равнинах Карлайла, дожди были совсем иного рода, вызывающие скорее улыбку на моём лице, нежели серьёзную озабоченность.

По голове и плечам Хантера резво и весело струилась дождевая вода, ручейками стекала вниз по лицу, впитывалась в насквозь промокший воротник форменного поло.

Я позволила своим пальцам скользнуть по прядям мокрых волос у него на затылке – он уткнулся подбородком в мою макушку.

И мне захотелось… разрыдаться.

Несмотря на секундное проявление нежности, Хантер оставался взвинчен до невозможности. Он буквально бежал вместе со мной на руках, словно моя жизнь зависела сейчас от скорости принятия им решений.

Отпустил меня лишь на мгновение, дабы открыть дверь своего автомобиля, чтобы сразу посадить на переднее сидение, позаботившись о ремне безопасности.

– В порядке…

Почти кричу, в попытке достучаться до его зацикленного на чрезмерной заботе разума:

– Хантер, я в порядке!

Будто не слыша меня, он перегнулся и достал с заднего сиденья худи с принтом имени клуба:

– Сними всё мокрое и надень мою кофту!

Не дожидаясь моих возражений, сам пристегнулся ремнём безопасности, снял рычаг с паркинга и, закусив добела нижнюю губу, вырулил на дорогу.

Устроившись на сиденье и ощутив мягкое тепло внутри салона автомобиля, я осознала, насколько промокла: ткань белой футболки стала совсем прозрачной и плотно облепила тело, выставив на обозрение все его линии и изгибы, провокационно чётко обрисовывая контур торчащих сосков сквозь тонкий хлопок бюстгальтера.

Поёжилась.

Пришлось на время отстегнуть ремень безопасности, чтобы стянуть с себя мокрое и наспех надеть толстовку с капюшоном.

В его кофте тепло. Я ощутила обволакивающий меня запах мужского парфюма. По телу поползли мурашки.

Хантер посмотрел на меня лишь мельком. Свое отношение к увиденному он никак не прокомментировал, не озвучил, как я выгляжу. Лучше или хуже. Лишь потребовал:

– Пристегнись, Катерина.

Я потянула ремень безопасности, защёлкнула, даже не подумав возражать.

Казалось, Хантер больше не замечал меня вовсе, а был сосредоточен исключительно на дороге, даже музыку выключил: только он, руль, три педали, зеркала и скорость. Запредельная.

Это слегка нервировало.

Или даже не слегка. Особенно, если учесть, что стрелка спидометра упорно наклонялась вправо.

– Расскажи мне, что произошло.

– Тебе стоит спросить у Ребекки.

– Да? – он повернул голову, чтобы быстро взглянуть в мои глаза, и тут же вернул свой ответственный взор на скользкую от дождя дорогу.

– Честно говоря, я плохо помню подробности, – соврала я, боясь, не разобравшись в ситуации подставить Беверли, либо кого-то ещё. – В памяти остались только… основные события.

– Что произошло между тобой и Бекки?

– Зачем спрашивать? Ты всё равно поверишь ей, – осеклась, но поздно – слова уже сорвались с губ.

– Вот же гадство!!! – Хантер выругался и сбросил скорость. – Ты не понимаешь!

– Тогда объясни!

– Когда мать притащила её, мне было пять. Всего пять, бл*дь! Она всучила мне пищащую куклу, и меня охватила паника. Я мечтал только об одном – вернуть её назад. Но крошечные ручки, не стянутые пелёнками, коснулись моих щёк, и меня будто током шандарахнуло. Ко мне пришло понимание того, что этот беззащитный ребёнок – моя сестра, и с тех пор я не хотел её никуда отдавать.

Хантер нервно провел ладонью по мокрым волосам, а затем по лицу – этот резкий жест выдал его внутреннее волнение. В этом моменте он был совершенно искренним:

– А ещё через пару лет мать бросила очередного мужа, и решила избавиться от Бекки. Она отвезла её в детский дом, туда, откуда взяла. Понимаешь? Вот так просто! И показала ей изнанку правды. По крайней мере, когда Бекки жила в созданной мной сказке, не зная, что она приёмная, она была покладистее, но её наивность была потеряна в тот самый день.

Я с чувством выругалась. Правда, про себя. А он продолжил:

– Потакать её капризам и прихотям – было всё, что я мог придумать, чтобы её подбодрить. Моё желание всё загладить и сделать её беззаботной оказалось безмерным. Когда Бекки плакала, я сразу же пытался это исправить. Моя младшая сестра разучилась принимать «нет» за ответ, но я с этим мирился, потому что это делало её счастливой! Я не понимал всего того воспитательского дерьма! Это было сложно. Я не вникал. До моих восемнадцати.

– Она любит тебя совсем не так, как любишь её ты!

Его дыхание рядом со мной оборвалось рыком:

– Эта детская увлеченность! Она пройдёт.

Язвительный смешок вместо ответа, надеюсь, дал ему понять, что я обо всём этом думаю.

– Я разберусь с этим так, как нужно.

Его голос спокойный, но на моём позвоночнике все волосы встали дыбом.

Ни черта я не понимала – ни в Хантере, ни в происходящем.

Хорошо, что именно в этот момент мы, с впечатляющим рёвом двигателя и свистом автомобильных шин, припарковались у приёмного отделения неотложной помощи.

Глава 15.3

– Не поеду!

Я проснулась. Вдруг и сразу. Время действия медикаментозной седации, назначенной врачом, сделавшей меня глухой, слепой, немой и беспомощной, прошло. Но сознание ещё маячило где-то рядом, как стакан холодной воды до которого никак не дотянуться.

– Я никуда из-за неё не поеду!

Судя по крикам, вероятно недалеко разверзся кромешный ад.

Повернув голову, которая, к моей радости, меня слушалась, я разлепила отяжелевшие веки, стремящиеся вновь закрыться, и попыталась сфокусировать взгляд, то и дело тонущий в непроницаемом тёмном мороке.

Прикроватная тумбочка была вся заставлена лекарствами. Для меня одной их много… Слишком. Глаза разбегались.

Вспомнила, что уже видела такую картинку когда-то. Совсем недавно…

Память нещадно вырывает меня из настоящего и швыряет в прошлое – и всё здесь настолько реально, что кажется, протянешь руку и коснёшься холодного стекла баночек с медикаментами, полупустых пластиковых блистеров.

Мама лежит на медицинской кровати специализированного стационара. Её голова слегка запрокинута. Она медленно раскачивается из стороны в сторону и при этом тихонько стонет. На доли секунды я замираю, остановившись в дверях – сказать по правде, эта картина пугает меня до чёртиков.

– Мам… – зову её.

Вот только она никак не реагирует.

– Мама…

Сглотнув ком, вставший в горле, иду к ней и осторожно, чтобы не сдвинуть тонкие трубки капельницы, присаживаюсь на постель.

Как же сильно она похудела!

Почти прозрачная, одни косточки…

Её голову прикрывает косынка, но и она не скрывает, что от прежней густоты блестящих светлых волос осталось лишь отчётливое воспоминание.

Дотрагиваюсь до её руки. Холодная, почти неестественно ледяная. Кожа непривычно сухая. Тонкие пальцы практически неощутимо, но вздрагивают под моей ладонью, и я понимаю, что она в сознании.

– Мамочка, слышишь меня? – снова пытаюсь обратить на себя её внимание.

Не дождавшись результата, скидываю кеды, подбираюсь к ней ближе и, насколько позволяет положение, обнимаю второй рукой.

– Мам… – шепчу, глотая беззвучные слёзы. – Это я…

В какой-то момент она опускает подбородок и поворачивает ко мне голову, но не сразу фокусирует потерянный взгляд:

– Катерина…

Каждое слово даётся ей с трудом; губы спаялись, как сталь.

Молчу. И лишь крепче сжимаю её пальцы.

Мне больно видеть и чувствовать её такой.

Всегда яркая, молодая, живая. Сейчас она лишь отдалённо напоминает мне ту Мэйси Уилсон, которой была.

– Зачем ты здесь? – насилу поднимает иссохшую руку, свободную от медицинских трубок, и касается меня.

Зажмуриваю глаза в попытке запечатать это прикосновение в памяти. Потираюсь щекой о протянутую ладонь и даже утыкаюсь в неё носом, целую ледяные пальцы.

Мне не нужно смотреть, я знаю, что её глаза улыбаются, а вот я, молча, по-волчьи вою каждый раз, обещая себе в следующий – обязательно! – улыбнуться ей в ответ.

Но не могу.

Не теперь.

Кажется, я прощаюсь с ней.

И от этого выть хочется только громче!

– Я же просила тебя не приезжать…

– Всё в порядке, мам.

И только сейчас понимаю, почему в последние дни она так категорично отказывалась от моих посещений.

– Мам, тебе хуже, да?

– Ерунда. Просто нужен очередной курс химиотерапии.

Ерунда? К сожалению, её состояние твердит мне об обратном.

– Химия? – скрыть волнение в голосе удаётся из вон рук плохо. – Снова?

Её медицинской страховки едва хватило на первый курс. Потом был второй, третий… пятый. Я сбилась со счёта.

– Да.

Мама пытается привстать и дотянуться до стакана с водой, но я опережаю её.

– Подай, – указывает на белую упаковку полупустого блистера. – Две.

И вот она, определяющая черта дежавю: тумбочка вся заставлена коробочками и пузырьками с лекарствами.

Беру то, что она попросила и выдавливаю две таблетки.

– Раз уж ты здесь, Катерина, сделай мне укол. Хочу наконец поспать. Чёртов рак лишил меня даже этого удовольствия.

– Хорошо…

– Ты знаешь, где шприцы…

В верхнем ящике тумбочки. Мне даже препарат называть не нужно – знаю. Я всё знаю.

Она медленно перекатывается на живот, пока я ловко обрабатываю руки спиртовым раствором. Со знанием дела отламываю наконечник ампулы, выбираю её содержимое и жму на поршень шприца, чтобы выпустить пузырьки воздуха.

Замираю в последний момент, и то лишь на мгновение:

– Мам, может, позвать кого-то из персонала? Вдруг сделаю больно.

– Больнее, чем сейчас, мне вряд ли уже когда-нибудь будет, – отвечает она.

С моих губ слетает только тихий всхлип, в то время, как саму меня скручивает в бараний рог. Для меня нет никакой анестезии.

Ей больно…

Больно и мне.

Истошные крики Ребекки снова вернули меня к реальности. Теперь неприязнь к ней стала ещё больше, за то, что она заставила меня опять пережить эти воспоминания.

– Почему она все еще здесь? Успокоиться?! Ты просишь успокоиться, когда отсылаешь меня из дома?!

– Бекки, – голос Хантера бесстрастен, – я лишь хочу, чтобы ты вернулась в Лондон. Милан, Париж, Монако. Куда угодно! Ты давно не была в нашем шале в Австрии.

– Ты не можешь считать меня виноватой! Она приехала сюда, потому что она попрошайка. Она учуяла деньги. Ты купился на её жалкий вид и всё это дерьмо, не так ли?

– Будь осторожна в выражениях.

– Чёрт! Ваши дурацкие игры с Чейзом перестают быть забавными. Не трахай её! Слышишь меня? Не трахай! Она уедет! И если её не выгонишь ты, то это сделаю я. Боже мой, о чем ты думаешь? Ты точно такой же, как твоя мать. Она бросила меня, а теперь это делаешь ты!

– Не преувеличивай. Я предлагаю тебе пожить в любой другой моей квартире или доме.

– Я позвоню Лауре! Пусть она сделает хоть что-нибудь!

– И ты, и моя мать – вы вправе предъявлять мне свои пожелания, какие хотите. Но, также, обе должны помнить, что это мой дом. И не только он. Я владею даже твоей квартирой в Лондоне. Мне принадлежит всё в твоей жизни. Это я её контролирую. Не она меня. Пока я просто прошу. И очень надеюсь на вашу сознательность, потому что, я очень близок к тому, чтобы дать вам с матерью чёртов шанс попробовать выживать самостоятельно!

Глава 16

Следующая неделя не прошла – пролетела.

Наверное, потому что Хантер уехал вместе с Ребеккой. Что, впрочем, было вполне ожидаемо, после всех слёз, бурных истерик и пронзительных криков, словестных угроз и эмоционального шантажа, что она устроила в день отъезда.

Я с утра до ночи пропадала на работе. Агнес при виде меня молчала и лишь изредка поджимала губу, будто в знак какого-то сожаления или сочувствия.

Кстати, то чрезвычайное происшествие на конюшне обошлось для меня без особых потерь, если не считать финансовых. Физических травм, кроме парочки несерьёзных синяков и ушибов, я не получила, а временный паралич конечностей был вызван нервным потрясением. Вот только прежде, чем Хантера устроил установленный диагноз, нам пришлось обойти ни один врачебный кабинет. Вернее, ему обойти, а мне – объездить, так как всё это время по отделению клинической лабораторной диагностики он катал меня в специальном инвалидном кресле. В какую сумму ему влетел весь этот лечебный вояж, я лишь отдалённо предполагала, но уже мысленно попрощалась с идеей скорого переезда в новую квартирку. И, в который раз, клятвенно пообещала себе в ближайшие дни оформить медицинскую страховку.

Тем не менее, я позволила Терри Рид соблазнить меня, и вместе мы пробежались по магазинам «Лейнс Шопинг Сентр». Я выбирала джинсы и уже почти решилась на покупку, когда увидела это – хлопковый васильковый сарафан с мелким цветочным принтом на тонких бретелях; простого кроя, но очень красивый. В итоге я минут 20 крутилась-вертелась в примерочной, но всё же решилась (цена кусалась) и пошла с ним на кассу.

Лишившись изрядной доли накоплений, но с настроением и пакетами, а я даже с двумя (во втором лежали новенькие «Конверсы»), мы уже выходили из магазина, когда покупки Терри ускользнули из рук и посыпались нам под ноги.

Это минутное замешательство и предопределило следующую событийную встречу.

Сидя на корточках, я потянулась за «убежавшим» пакетом, когда наткнулась на пару роскошных мужских ботинок, на которые ниспадали узкие отглаженные брюки.

Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы получше разглядеть неожиданное препятствие: с высоты мужского роста на меня смотрели знакомые тёмные глаза Чейза Бэнкса.

Причем насмешливо смотрели.

Он стоял, возвышаясь над нами, смущая своей бесподобной, белозубой улыбкой.

Пока я вела мамин старенький Volkswagen по улицам Карлайла, Терри поглядывала на меня трогательно сложив руки в умоляющем жесте, а мои мозги тихонько плавились от духоты и от собственных мыслей.

Чейз пригласил меня на сегодняшнюю вечеринку в его доме. Интуиция подсказывала, что это плохая идея, и категоричный отказ уже вертелся на языке, когда подруга обожгла меня взглядом, потратив пару секунд на убедительность послания, и сразу же вернула внимание к предмету своего обожания. А он, этот «предмет», быстро оценил ситуацию и сделал предложение Терри присоединиться ко мне.

Вечеринки не для меня. У меня уже имелся неудачный опыт.

Но Терри не замолкала. У неё была совершенно невыносимая привычка болтать без умолку!

– Слушай, может мы хотя бы это обсудим?

– Нечего обсуждать.

– Пойдем… Это же вечеринка!

– Терри-и-и, сегодня у меня выходной…

– Давай, ну не будь занудой!

– Я подумаю, хорошо?

– Нечего думать! Мы едем туда и точка. Ты вообще представляешь, что это за приглашение! Чейз Бэнкс пригласил нас! Я никогда в своей жизни не бывала и не побываю на такой вечеринке, Ина. Никогда. Это настоящее чудо! Понимаешь? Господь – Бог наш, тот ещё скряга, но я, мать его, заслужила, и он об этом прекрасно знает!

Я молчала, но Терри не унималась:

– Обижусь! И тогда ты никогда не узнаешь о моем новом бойфренде. Невероятно сексуальном бойфренде!

Я не выдержала – хмыкнула, посмеиваясь. Вот это, действительно, страшная угроза!

– Хорошо. Чувствую, что точно помру без пикантных подробностей о твоей сексуальной жизни.

Мы расхохотались.

– Ты не пожалеешь. И, кстати, сможешь надеть свои обновки.

Согласилась и в глубине души я очень надеялась, что она окажется права.

Вечером я свернула на открытую подъездную дорожку, с обеих сторон обсаженную высокими деревьями.

За поворотом открывался вид на впечатляющее современное здание. Но сегодня весь особняк выглядел как квинтэссенция дома для вечеринок: опутан мигающими гирляндами, на первом этаже все окна были освещены, а парадные двери настежь распахнуты.

Громкую музыку иногда перекрывали женские визги.

Собственность Бэнксов простиралась на двух уровнях и была построена из тёмного дерева и стекла, с прямой крышей и панорамным балконом, охватывающим большую часть верхнего уровня.

Машины были беспорядочно припаркованы на усыпанной гравием площадке перед домом, и я предусмотрительно съехала на обочину, немного дальше. Хотела убедиться, что меня не зажмут, и я смогу сбежать отсюда в любой момент, когда мне это понадобится.

Восхищённое возбуждение Терри нельзя было скрыть: она, широко распахнув глаза, то и дело озиралась по сторонам, буквально взрываясь от эмоций. Я же скована и напугана, как степной заяц, машинально поправляла подол сарафана, натягивая его край как можно ниже, прикрывая им голые коленки.

В доме куражилась молодежь. Много. Приглашённый DJ крутил современную музыку из импровизированной кабинки на верхней площадке лестницы, а разгорячённые тела толкались внизу под громкие звуки, пульсирующие в пространстве.

Ярко. Шумно. Жарко.

На некоторое время я выпала из реальности, пытаясь справиться с лёгким головокружением, но моментально пришла в себя, когда увидела, как полуголая девица покачивалась в центре гостиной. В такт музыке, она держала в руках початую бутылку коллекционного виски и время от времени прикладывалась к ней, задирая голову. Внезапно она расхохоталась, опознав на дорогущей антикварной люстре свой бюстгальтер.

Терри быстро затерялась в толпе, а я всё яснее понимала, что мне здесь не место.

И готова была уехать прямо сейчас, вот только первым делом мне необходимо было посетить туалет. Пытаясь найти свободный гостевой, сунувшись сначала в один, потом другой на первом этаже, я поняла, что это бесполезное занятие, и, с трудом протискиваясь сквозь плотно танцующих, поднялась на второй.

Здесь было почти тихо. По пять дверей с каждой стороны коридора. Одинаковых. Пыталась открыть все подряд, но комнаты были заняты или закрыты.

Наконец, свободная! И незапертая! Увы, это оказалась не ванная. Это была спальня.

Глава 16.2

Мой взгляд остановился на большой кровати размера «кинг сайз», под чёрным шелковым одеялом и подушками в тон.

То, что именно Чейз Бэнкс – хозяин этой комнаты, понятно по лёгкому шлейфу знакомого мужского парфюма, заполняющего внутреннее пространство.

Тёмный интерьер с чёткими и строгими линиями. Лаконичность и функциональность, всё на своих местах без лишних деталей: глянцевые поверхности прикроватных столиков пусты, на них не было даже пыли; конечно, если не считать единственной нераспакованной пачки презервативов; почти незаметная дверь вела в гардеробную, другая – в ванную; письменный стол; а ещё чёрное американское кресло-«реклайнер» с откидной спинкой и подставкой для ног, стоящее перед гигантским телевизором.

Но это все.

Здесь не было никаких личных вещей.

Никаких видных и памятных предметов у него на столе.

Никаких фотографий в рамках.

Никаких победных трофеев в виде женского белья.

Я уже хотела было пройти в ванную, когда моё внимание неожиданно привлёк совсем незаметный, потому что чёрный на чёрном – блокнот для рисования на кровати. Неуверенно, словно вор, который боится, что его вот-вот застанут на месте преступления, я взяла его в руки, листая страницы. На многих рисунках изображены городские пейзажи, в большинстве своем – это Лондон. Некоторые являются неодушевленными предметами, такими, как удивительно подробный рисунок высоких пустых бокалов в ведёрке со льдом.

На некоторых из них – я.

Моё дыхание замерло на выдохе, когда глаза заскользили по удивительно точному карандашному рисунку: светлые волосы прилипли от пота ко лбу и шее, влажными прядями свисают на плечи; голова слегка запрокинута, ко рту поднесена бутылка с водой, горлышко которой обхвачено моими губами.

Я почти видела, как пойман этот момент, и то, как работало моё горло, когда я глотала, до смешного сексуально.

Я понятия не имела, что он рисовал меня…

Этот рисунок один из. Их много таких.

Вот набросок меня с тележкой «Trolley»…

Вот я протираю шею кубиком льда…

Имеется ещё один – за столиком в ресторане клуба: в профиль; длинные ресницы бросали тени на щёки; я чуть опустила веки, направив взгляд в сторону…

В то время, когда я смотрела на Хантера, Чейз наблюдал за мной.

Меня поразило внимание к деталям. Ведь он смог уловить все эмоции на моём лице! Он видел меня. Действительно видел меня. Всю. Так, как не видят многие другие.

Не удержавшись, провела подушечкой пальца по плавным линиям, которые он нарисовал по памяти.

Чейз исключительно талантлив, у него был настоящий дар запечатлевать на бумаге человеческую сущность.

Думаю, что ему будет неприятно, если он узнает, что я была в комнате без его разрешения, поэтому уже почти закрыла блокнот, когда из него мне под ноги медленно спланировал тетрадный лист. Изрядно смятый, даже не единожды, а потом тщательно отглаженный чьей-то рукой – он мгновенно захватил моё внимание. На нём размашистым мужским подчерком имена и фамилии были записаны в столбик. Здесь их насчитывалось около десяти. А ещё, напротив каждой стояла цифра в денежном эквиваленте – баснословные суммы. И только два имени из всего списка выделялись своей голой ставкой – всего по 1 пенни – Чейз Бэнкс и Хантер Истон Хейтс.

Чёрт! Тотализатор? Это вызов или щелчок по носу друг другу?

Случайная находка совершенно не успокаивала натянутые нервы: пальцы, запихивающие бумажный лист назад в блокнот для рисования, мелко подрагивали; дыхание, рваное и частое, заставляло сердце испуганно биться о рёбра.

Я оставила всё как было и уже открыла дверь, как раз собираясь выскользнуть в коридор из комнаты, когда приближающиеся шаги загнали меня обратно внутрь.

С колотящимся в груди сердцем я пыталась сообразить, хватит ли у меня времени спрятаться в шкафу, если это Чейз. Поняла, что не успею, когда кто-то остановился по ту сторону двери, взявшись за её ручку.

Я задержала дыхание.

– Я уже сказал тебе, – раздражённо отвечал кому-то Чейз, и я сделала вывод, что он говорил по мобильному, потому что слышно было только одну сторону разговора. – Она здесь. Во всяком случае, была здесь. Ещё десять минут назад я видел её невероятно аппетитный зад в голубом сарафане и длиннющие голые ноги. Я пригласил. Что, чёрт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал?! Я не могу уследить за той, кого уже не вижу!

Он шумно вздохнул, словно договаривался о чём-то с самим собой, и продолжил:

– Это давно вышло за рамки пари! … По крайней мере, для меня точно! … Ну, тогда ты, бля*ь, попробуй!

Я не дышала. Я почти слышала, как он повернулся, чтобы уйти. Почти. Я практически почувствовала, как его рука оставила дверную ручку в покое. Но это было не так. Потому что через секунду я вывалилась в коридор, натолкнувшись на испытующий взгляд тёмных глаз, и с трудом подавила паническое желание тут же потянуть дверь на себя, закрывая её обратно.

Наверное, надо было что-то сказать, но Чейз меня опередил:

– Ты не хочешь рассказать мне, какого чёрта ты делаешь в моей комнате, Ина?

Глава 16.3

Глядя поверх моего плеча, Чейз неспешно обвёл глазами стены своей комнаты, словно был здесь впервые в жизни.

Вот он остановил свой взгляд на мне и сделал шаг навстречу. Его движение вперед заставило меня отступить. Ещё один его шаг ко мне и ещё один мой назад, до тех пор, пока мы оба не оказались в центре спальни. Весь этот путь мы прошли не разрывая зрительного контакта.

Я сглотнула комок эмоций, застрявший у меня в горле, и это не укрылось от его глаз.

Чейз стоял настолько близко, что мускусный аромат его кожи и парфюма кружился вокруг меня, щекоча ноздри, оседая на моих губах.

В такого я могла бы влюбиться!

Господи, я бы никогда не призналась в этом Терри Рид. Да что там! Будь я совершенно одна, перед зеркалом в комнате, наглухо закрытой от посторонних ушей и глаз – я никогда не призналась бы даже самой себе, что от взгляда Чейза Бэнкса у меня вспотели ладони и участилось дыхание.

Игнорируя беспрестанное жужжание телефона в руке, он еще несколько долгих секунд смотрел на меня, словно решал математическую задачу с двумя неизвестными, но ответил на звонок:

– Иди к чёрту!

Для меня его ответ звучит, как смесь раздражения с уловимой насмешкой, как он прозвучал для звонившего не берусь судить. Но разговора не случилось – мобильный был выключен и отброшен в сторону.

– Как получилось, что ты оказалась именно здесь?

– Искала ванную, – ответила я, как можно более непринужденно, и улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой. – Гостевые внизу заняты, а эта комната была открыта. Извини.

– Тебе следует больше улыбаться.

Несколько мгновений мы мерились взглядами. В какой-то момент он шагнул ближе, поднял руку, коснулся пряди моих волос, выбившейся из низкого хвоста, и намотал её на палец, но почти сразу отпустил и заправил мне за ухо.

– Ты выглядишь ещё очаровательнее, когда улыбаешься.

Мурашки россыпью оплели моё тело от интонации его голоса.

Фалангой указательного пальца он провёл по моей шее сверху вниз, доходя до ярёмной ямки и с шумом втянул воздух.

О-о-х.

В моей жизни были прикосновения, но чувственных – не так много. Это было запоминающимся. Ничего пошлого, ничего из того, что неприемлемо. Но, тем не менее, я убрала его руку, чуть нахмурившись, намеренно игнорируя маленькую искорку влечения:

– Ты всегда прикасаешься к девушкам без их разрешения?

– Мне никогда не отказывали.

Я сделала шаг назад, возвращаясь на безопасное расстояние между нами.

Хмыкнув, Чейз отошёл в сторону и поправил блокнот для рисования, словно точно знал, как он лежал ранее.

– Ты говорил, что после окончания игрового сезона вернёшься в Лондон? – я попыталась перевести разговор на комфортную для себя тему. – Или уже решил, что останешься в Карлайле?

– Я бы посоветовал тебе определиться с тем кругом вопросов, ответы на которые тебе важны.

– Я определилась. Так как?

– Если меня здесь что-то задержит.

– Выбираешь ты сам или сделаешь то, что ожидают от тебя?

– Оба варианта. Я бы никогда не взял на себя обязательства, которых бы не хотел.

– Тебе повезло, что у тебя есть выбор.

Наступила многозначительная пауза. Чейз пристально посмотрел на меня, прежде чем снова ответил:

– Ина, выбор есть всегда. Даже если тебе так не кажется.

Иногда его ответы непонятны: казалось бы, никакой последовательности, никакой логики и тем более смысла в том, что он говорил нет. Если только всё это не являлось частью какой-нибудь большой и слишком сложной для меня игры. Иначе как объяснить то чувство, которое расползалось у меня под кожей, когда его глаза словно умоляли меня догадаться о чём-то?

– Почему это звучит, как какое-то скрытое послание?

– Может потому, что так оно и есть.

Неожиданно дверь в комнату со всего размаху ударилась о стену, оглушив треском. Нас с Чейзом почти раскидало друг от друга в стороны.

– Твою мать!

От звука этого голоса задрожали руки – пронизывающий насквозь – голос, который нельзя спутать ни с каким другим.

– Ты, кажется, нервничаешь, Хейтс?

Время замедлилось, когда я смотрела, как Хантер неподвижно остановился напротив Чейза, оценивая противника, который, похоже, был так же воинственно настроен, несмотря на явную насмешку в глазах.

Мой взгляд метался от одного к другому, замечая добела сжатые кулаки и туго надутые канаты вен на мужских шеях.

Тишина. Комнату наполняло только их рваное дыхание, от которого мурашки пробегали по позвоночнику.

Хантер кинулся первым. Схватил Чейза железной хваткой за горло, повалил и нанёс сокрушительный удар в челюсть, почти с наслаждением. Но в следующий миг сам охнул и отшатнулся, получив кулаком в живот.

Они дрались не на шутку. Молотили друг друга, швыряли, выкручивали суставы, сжимали один другого до хруста в костях.

– Ещё раз, сука… Ещё один только раз!

От звука глухих ударов кулаков о человеческую плоть у меня дыбом встали волосы на затылке.

Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Хантер сел на пол у кровати. Потянул на себя край одеяла и приложил его к разбитой губе. Чейз тихо выругался и отполз к стене. Прислонившись к ней спиной и вытянув перед собой ноги, он стал вытирать рукавом струящуюся из носа кровь. Оба тяжело дышали.

– Хейтс, у тебя, серьезно, с головой не все в порядке, – Чейз посмотрел на меня и подмигнул, пока ещё не заплывшим глазом.

– Заткнись, Бэнкс. Просто, нахрен, заткнись!

Глава 17

Они переглянулись, а в следующий момент расхохотались по-мальчишески весело – Хантер слегка поморщившись, Чейз скривившись и схватившись за рёбра (видимо, это давалось им обоим не без труда) – так неудержимо и громко, что мне захотелось их препарировать, медленно, бесчеловечно наживую расчленяя по кусочкам. Обоих! Но для этого не было сил, а вот настроение что ни на есть оказалось самое подходящее!

– Помнишь, в последний раз мы так серьезно ругались лет в четырнадцать.

Я скрестила руки на груди, продолжая переводить гневный взгляд с одного на другого.

В перерывах между затяжными взрывами хохота, они умудрялись разговаривать!

– Из-за чего?

– Сейчас уже, пожалуй, не вспомню. А ты?

– И я не помню. Наверное, из-за пустяка какого-нибудь. Разве у нас с тобой может быть серьезный повод для ссоры?

Пытаясь привести нервы в относительное спокойствие, я окинула взглядом сначала Чейза, потом Хантера с головы до ног, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке, а потом выдавила сквозь зубы:

– С меня хватит на сегодня! Вас обоих!

Вышла и хлопнула за собой дверью, в надежде, что на их головы с потолка посыпется штукатурка.

На одном дыхании я пронеслась по коридору и остановилась только на лестничном пролёте, там, где DJ крутил музыку.

Голова начинает пульсировать в такт тяжелым басам. Гостиная внизу заполнена людьми до отказа.

Я оглядела танцующих в поисках Терри. Нужно было сообщить ей, что я уезжаю. Куда она подевалась?

Как бы мне этого не хотелось, но я все-таки бросила беглый взгляд назад, туда, откуда спустилась, чтобы проверить, не пошёл ли за мной Хантер.

Никого. Коридорный проём оказался пуст.

Тем лучше!

Приглушённый свет создавал укромные уголки повсюду – на диванах и креслах, в закутках, у стен, где тела сплетались открыто и беззастенчиво; полутьма тщательно скрывала силуэты, которые при более внимательном рассмотрении были гораздо ближе друг к другу, чем на первый взгляд мне казалось.

Спустя пару минут, я, наконец, увидела знакомую макушку кудрявых африканских волос-пружинок, подпрыгивающих в такт музыке, но вот добраться до самой Терри оказалось не так-то просто.

С трудом протискивалась к ней сквозь разгорячённые тела, страстный шёпот, несдержанные движения; мимо людей, которые уже перешли тонкую грань первого знакомства и допустили друг друга в интимное пространство.

Не уверена, что пришла бы на такую вечеринку ещё раз по собственному желанию и из любопытства.

Терри меня заметила только тогда, когда я оказалась перед её носом:

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что мы уходим? Ина, мы же только пришли!

– Я устала. Надеялась найти тебя, чтобы всё объяснить. Ты можешь остаться. Но это всё, – я обвела рукой возбуждённую толпу, перекрикивая шум музыки, – оно не для меня!

Подруга немного разочарованно улыбнулась мне:

– Что ж, ладно. Не буду тебя упрашивать.

– Я и не рассчитывала на это.

Последние мои слова она уже не слышала, потому что подмигнула мне и целиком завладела вниманием какого-то симпатичного парня рядом с собой, порочно лизнув, а потом прикусив тому ухо.

Я прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Она была великолепна.

Я же была здесь совершенно не к месту.

Чувствовала себя так, словно в набитом автобусе. Перед глазами всё закружилось до тошноты: улыбки и чужие лица; вот чьи-то руки стащили резинку с моих волос, чьи-то пальцы растрепали и слегка встряхнули их, и те рассыпались по плечам, блестящими платиновыми прядями подчеркнув скулы и тонкую шею; от духоты хлопковый сарафан моментально прилип к спине и ногам; быстрее бился пульс; томнее сделался чей-то шёпот на ухо, слышнее чужой смех – и всё вокруг вертелось, прыгало, бесновалось в каком-то пьяном безумии…

От каждого чужого неосторожного прикосновения к груди или бедрам по телу пробегал панический озноб.

Моя спина наткнулась на чью-то твёрдую грудь, кто-то крепко обхватил меня рукой под рёбрами почти до хруста. Я дернулась и вцепилась пальцами в сильное предплечье в попытке оттолкнуть, но сразу расслабилась, позволив ещё ближе притянуть себя к мужскому горячему телу. Хантер. В том, что это был именно он просто невозможно ошибиться.

Его дыхание пощекотало мою шею…

Его захват сжимался каждый раз, когда кто-то намеренно или случайно касался меня. И чем сильнее были его объятия, тем ровнее становилось мое дыхание.

Вторую руку он собственнически положил на низ моего живота так, что если бы захотел, то легко мог скомкать короткий подол платья пальцами, чтобы мизинцем дотронуться до резинки моих трусиков; но он лишь удерживал, притягивал, и, неожиданно, двинул бёдрами под мучительно медленный ритм музыки раз, другой, третий, пока не заставил моё тело повиноваться.

Моя спина выгнулась так, чтобы сильнее ощутить его прикосновения; упираясь лопатками в его грудь, я откинула голову и положила затылок ему на плечо.

Наши тела прижимались друг к другу ещё теснее.

Он выдохнул мне в ухо, и от этого у меня по спине побежали мурашки.

Я зажмурила глаза до заплясавших звёздочек.

Его губы не касались меня, я чувствовала лишь дыхание на своей коже. Но этого было недостаточно.

Вряд ли мне когда-нибудь его хватит.

Весь мир вращался, и только мы оставались на месте. Или, может, это именно мы вращались. Не разобрать. Я знала одно – есть остальные и есть мы, и не хотела, чтобы было как-то иначе.

Он развернул меня. Его рука скользнула по моей спине вверх, вдоль всего позвоночника, после чего обхватила затылок, притягивая мою голову. Я же вцепилась в мужские плечи до онемения пальцев и напряжённо уставилась в его глаза, находящиеся теперь особенно близко, позволяя себе рассмотреть в их гранитно-серой радужке нежные вкрапления серебристого.

Приподнялась на цыпочки, и моих губ коснулся лёгкий, почти невесомый, прогоняющий первую робость и побуждающий на него ответить ШЁПОТ:

– Свежий воздух – вот что нам обоим нужно.

Ругательство почти сорвалось с моего языка, но Хантер накрыл мой рот ладонью.

Глава 17.2

Тяжело дыша, он прислонился своим лбом к моему, а я пыталась привести дыхание в нормальное состояние.

Хантер взял меня за руку, переплел наши пальцы и потащил за собой к выходу.

Казалось бы, мне не нужно было глазеть по сторонам, потому что сейчас меня мало волновало и интересовало, что происходило вокруг – я лишь слегка мазнула взглядом. Но ритмичные удары громкой музыки и разноцветные стробоскопические огни не помешали мне найти в толпе Чейза и встретиться с ним глазами. Он оставался в паре-тройке метров от нас. Смотрел и пил.

Я впервые, со дня нашего знакомства, видела его с бутылкой алкоголя в руке.

А ещё он не улыбался. И это тоже было впервые.

Я вдруг почувствовала себя виноватой за то, что он выглядел очень сосредоточенным, его брови были сведены к переносице, на лбу появились небольшие морщинки; за внушительный синяк под его глазом; и за похмелье, которое обязательно накроет его утром.

Моя рука дрогнула, но Хантер или в самом деле не заметил этого, или же просто-напросто сделал вид, что всё так, как и должно быть; лишь крепче сжал свою ладонь.

Уже на выходе мы неожиданно столкнулись с Джейкобом и Рейнардом. Похоже, эти парни просто неразлучны, впрочем, как и мелкие недосказанности, что всегда присутствовали где-то рядом с ними обоими.

– Ого, ты ведёшь, друг, – блондин дружески похлопал Хантера по плечу; посмотрел вниз на наши пальцы, сплетенные в замок, и расплылся в широкой улыбке, – я всегда знал на кого ставить.

От его короткого смешка у меня по рукам побежали мурашки, и не очень приятные.

Внимательные карие глаза Джейкоба изучали меня с головы до ног, заставляя постепенно заливаться краской и думать, как бы снова одёрнуть подол.

Чёрт, знала бы, что такое дело, осталась бы в привычных джинсах, этот сарафан слишком облегал фигуру и обнажал ноги по самое не могу!

– Вижу, что Бэнкс не только в положении уязвлен, но и повержен.

– Рейнард, ну вот какого хрена? Никогда не стоит соваться туда, куда тебя не просят, – Хантер сделал многозначительную паузу, но заткнуться блондина заставил, скорее, его стальной пронзительный взгляд, нежели сказанное, – излишнее любопытство бывает крайне вредно для здоровья, понимаешь?

– Окей, – ответил за друга Джейкоб и поднял обе руки вверх, будто безоговорочно капитулировал, явно стараясь обратить всё в шутку, – мы оба притормозим. Без проблем. Только я вчера поднял ставку ещё на три тысячи… поэтому, просто переживаю за свои деньги.

– Значит, в следующий раз не ставь на него.

По выражению лица Хантера было понятно, что разговор, свидетелем которого я стала, взбесил его.

Не успела опомниться, как он уже вытащил меня на улицу.

Я видела, что он клокочет от безмолвной ярости, но не я же была тому причиной. Или всё-таки я?

– Отвезу тебя домой, – поставил перед фактом.

– Нет… я приехала на своей машине, – попыталась было выдернуть свою руку из захвата, но куда там, металл; он сжал её ещё крепче, пока мы продолжили идти к парковке.

– Шелдон заберёт её.

Хантер резко остановился, словно ему было необходимо перевести дыхание. Наклонился, упираясь руками в колени, будто бы только что пробежал марафонскую дистанцию. Так же решительно выпрямился и вперился в меня, рыком подчеркивая каждое своё слово:

– Я не мог тебя найти. Почему, чёрт возьми, ты до сих пор без телефона? Клянусь богом, Катерина, если я ещё когда-нибудь не смогу до тебя дозвониться!.. Здесь небезопасно.

Стоп. Я с трудом удержалась от нервного вопля. Ему следовало сбавить обороты.

– Ослабь свой родительский контроль! Я не Ребекка.

В который раз попыталась выдернуть свою руку из его хватки, и, на удивление, мне это удалось.

– Мне надо подышать. Одной.

Сделала шаг назад. Потом ещё и ещё. И теперь нас разделяло довольно приличное расстояние.

Я решительно развернулась и быстро зашагала по темноте к своей машине.

Миг – и он снова оказался рядом, а я взлетела вверх, приподнятая сильными руками, и почти сразу плюхнулась попой на капот его красного кроссовера SSUV. Тут же попыталась сползти, но он мне не дал. Навалился и прижал – на этот раз своим телом. Горячим, каменно-твёрдым мужским телом.

От его запаха бешено заколотилось сердце.

Мои ноги оказались по обеим сторонам от его мощных бёдер. Я резко втянула воздух, и заёрзала под ним, стараясь занять такую позу, чтобы его твёрдый член оказался чуть ниже моего живота.

Грудь поднималась и опускалась, мои соски натянули тонкую ткань летнего сарафана.

С тихим рыком его губы накрыли мой рот. Жадно, грубо, но невероятно чувственно.

Обхватив мою голову своими ладонями, он взял под полный контроль наш поцелуй, лишая меня возможности отстраниться.

Его язык проник между моих губ.

Никакой нежности. Никакой осторожности. С пылом – вторжение. Утверждение. Нападение. Вызов. Наказание. Обещание.

Наш короткий обоюдный вздох. И пауза – на один общий удар сердца. Чтобы почувствовать, чтобы ощутить острее. А потом опять движение его языка по моей нижней губе, по краешку зубов.

Влажно. Горячо. Призывно.

Я осмелела. Погладила ладонями по его гладким щекам и высоким скулам, с заразительной страстью возвращая ему его поцелуи; начала задыхаться от страстного отклика на мою смелую инициативу.

Надрывный стон сорвался с моих губ. Этот протяжный звук очень сексуален; он родился в глубине моего горла и завибрировал на моём языке, пока Хантер не поймал его своим ртом.

Я хотела его… Кожа горела в местах соприкосновения с его ладонями.

Волна растущего возбуждения побуждала меня поднять руки, чтобы сразу вцепиться пальцами в его волосы, притянув голову ближе.

О-о-о… Боже! Я не могла не ёрзать. У меня не получалось. Никак! Я вся извивалась под ним.

Хантер удерживал меня на уровне своих бёдер, и я чувствовала его, распирающую джинсы, эрекцию, которую он мягко толкал в меня.

– Твои губы созданы для поцелуев. Я не буду их трахать. Никогда. Только целовать.

Называть это простым поцелуем – всё равно что назвать его Lamborghini Urus самой обычной машиной!

Он отстранился, но только для того, чтобы провести языком по краю низкого лифа моего сарафана, а потом взял сосок в рот прямо через тонкую ткань. Потянул. Пососал. Подул очень нежно. Прикусил.

Я почувствовала сладкий спазм внизу живота. От резкого контраста ощущений трусики намокли.

– Давай попробуем, как быстро ты можешь так кончить.

Его зубы сжались на моём соске, в то время, как большой и указательный палец нежно потянули за другой. Почувствовав удары его языка по самому пику, всхлипнула, судорожно цепляясь за мощные мужские предплечья.

Всё пульсировало там, где он меня касался. Снова и снова – прикусывал, посасывал, глубоко вбирал в свой рот, заставляя меня без стеснения стонать от безумного горячего желания.

Я была накалена до предела. Он прижимал меня к своему паху. Потёрся о меня своим возбуждением и хрипло застонал от невозможности полного соприкосновения.

Моё тело почти достигло пика, когда мы вцепились друг в друга, прижимаясь бёдрами сквозь одежду, отчаянно пытаясь сблизиться. И это самое «почти», сейчас крайне раздражало. Я мечтала почувствовать его всего своей голой кожей.

Эрекция давила на клитор, но я хотела ощущать его ещё ближе.

Хантер, застонав, качнулся в мою сторону, с силой упираясь своим возбуждением как раз в то самое место между моих ног. Потёрся и надавил ещё сильнее. Раз за разом, он задавал чёткий ритм своим движениям. Моё тело дёргалось в такт.

Его бросило в жар. Я почувствовала это даже сквозь одежду.

И услышала собственный крик, когда самый первый в жизни, самый взрывной мощный оргазм прорвался наружу запредельным наслаждением.

Я обмякла и хватала ртом воздух, когда Хантер мучительно простонал мне в ухо, болезненно и страстно одновременно; тяжело дыша, он, теперь замедляясь, покачивался на мне с закрытыми глазами.

Не могу быть уверена, до этой минуты практического опыта в этом деле я не имела, но мне казалось, что он тоже только что кончил.

Глава 18

Какое-то время мы вот так и оставались в темноте: я обнимала Хантера за шею, он же, положив мне на талию одну руку, другой опирался на капот автомобиля. Слишком близко, слишком интимно. На заднем фоне грохотала громкая музыка, слышно много разных голосов, но здесь было тихо, и наше дыхание оглушало.

Его глаза закрыты, губы – чуть разомкнуты. Его сердце билось ровно и сильно.

Моё же, казалось, всё растаяло и растеклось…

– Катерина… – голос Хантера был тих, а имя он выговорил, будто лаская. – Ты такая красивая…

Я покраснела – как оттого, что он впервые назвал меня красивой, так и от осознания лёгкости и простоты, с которой он мог бы подцепить полдесятка смазливых девиц, наверняка, куда более доступных, нежели я.

Что он делал со мной, зачем тратил на меня время?

– Я старался держаться от тебя подальше.

Между слов, холодом, сквозила безнадёжность.

– Почему? – прошептала я, обмирая.

– Потому что ты не знаешь всего, – пауза такая, словно он взвешивал каждое произнесённое слово, – а я не могу тебе рассказать.

– Я смогу понять.

Хантер промолчал, только по его губам скользнула горькая усмешка.

Вдруг снова подался ко мне и поцеловал в самый уголок рта. Почти целомудренно. Мазнул прерывистым дыханием по скуле, спускаясь к подбородку, и ниже. Его рука снова сжала талию, притягивая меня ближе. Он издал низкий горловой звук, от которого мои щёки запылали, а затем прислонился своим лбом к моему.

Было видно, что он изо всех сил старается взять себя в руки.

– Ты возненавидишь меня. А я себя уже ненавижу.

Я застыла, обездвиженная его словами и выражением его лица. Сердце слегка заныло.

Он тоже не двигался. Так близко, что мы делили одно дыхание на двоих. Он оставлял мне секунду, чтобы отстранится и оттолкнуть его, или это был шанс на продолжение; я могла только заключить его лицо в ладони, ощутив, как под моими пальцами от нижней челюсти, наискось к скулам, дрожа, перекатывались желваки.

Придвинулась ещё ближе, соприкоснувшись с ним теперь и носами, замерев в сантиметре от поцелуя.

Наши глаза закрыты. Но так ли это сейчас нужно – видеть?

Мы оба замерли, балансируя на границе невинности.

Шевельнув рукой, лежавшей у него на щеке, я пробежалась пальцами по удивительно мягким, чуть приоткрытым губам. Он прижался языком к их подушечкам и слышно застонал, задышав неглубоко и часто. Мои пальцы остались у него на губах, разделяя нас, а он впился в них поцелуем.

Его дыхание сливается с моим в унисон – рваные вздохи и томные всхлипы.

Рукой перехватив моё запястье, он отвёл от своего лица мои подрагивающие пальцы.

– Я хочу тебя чувствовать…

Убрал их и приник к моей нижней губе трепетным поцелуем, а потом отстранился.

– Я отвезу тебя домой. Садись в машину.

Раздался характерный щелчок, означавший, что двери открылись, мотор гулко заурчал, фары загорелись. Я сползла с капота и подошла с пассажирской стороны.

– Где ключи от твоей?

– В бардачке. Она не закрыта.

Хантер на секунду припечатал меня взглядом, и я подумала, что он вот-вот взорвется. Однако, сдержался, только скрипнул зубами и просто пообещал:

– Мы поговорим об этом позже. Я сейчас вернусь. Мне необходимо кое-что уладить.

Я плюхнулась на сидение и пристегнулась, торопливо одёрнув задравшийся подол сарафана.

В салоне машины было тепло, пахло дорого: тонко сандалом и немного самим Хантером. Пытаясь устроиться поуютнее, вдруг осознала, что трикотажная мокрая ткань моих трусиков прилипла к коже.

Я залилась краской смущения.

Закрыла глаза, подавляя стыд. Сколько так просидела не знаю. Распахнув их вновь, я обнаружила, что Хантер вернулся и остановился напротив, в двух шагах от капота, с любопытством изучая меня. Я сделала пару вдохов, чтобы успокоиться, и понадеялась, что он не догадается, как мне неловко из-за собственной интимной реакции.

Казалось, в салоне стоит запах секса. Он собирается влагой между моих лопаток и скатывается капелькой пота по позвоночнику…

Пока Хантер обходил машину, чтобы занять водительское кресло, я смотрела в пассажирское окно, вконец смущенная, поэтому едва ли заметила, что мы уже едем.

Мне казалось, что его внимание было полностью приковано к дороге, но я то и дело чувствовала на себе обжигающий взгляд.

Он молчал. Я не двигалась.

Даже вздрогнула и задержала дыхание, когда он просто положил руку мне на колено.

Этого хватило. Словно спичкой чиркнуло.

Я не повернулась к нему, лишь крепко зажмурилась и прикусила нижнюю губу. Пока мы не доехали, я так и не разомкнула веки.

Хантер припарковался, не отнимая руки от моего бедра. Заглушил двигатель.

Я чувствовала его взгляд, но продолжала держать веки сомкнутыми. Он подвинулся, чтобы прижаться ко мне. Его тепло, смешанное с ароматом кожи, заставило мое дыхание участиться. Рука на моём бедре ожидаемо поползла вверх.

Сердце опять судорожно забилось и подскочило в горло от волнения.

Хантер потёрся о меня носом. Я старалась держать голову прямо, не поворачиваясь к нему. Он поцеловал меня в щеку, затем легонько провел губами до уха, лизнув его и слегка прикусив, выдохнул:

– Готова?

Паника понудила меня распахнуть глаза. Я взглянула на него, и моё дыхание стало позорно быстрым.

Он искушающее улыбался мне. Нас разделяли считаные сантиметры, и я почувствовала, как его рука ползет по моему бедру всё выше и выше. Затем что-то щелкнуло, и мой ремень безопасности соскочил, освобождая и больше не удерживая тело.

– Нет и не будет никакой трифекты.

Я не вникала о чём он, видела лишь его страстные глаза – всегда серые, теперь потемневшие почти до черноты.

Глава 18.2

У меня голова шла кругом.

Мышцы сжимало, как от судорог. И это было легко объяснимо – страх перед первым в жизни сексом.

Я дрожала как осиновый лист. Наступил решающий момент.

– Боишься?

– Я… э-эм… не знаю. Нет, – видимо не очень убедительно ответила я, потому что Хантер закрыл глаза и, как мне кажется, досчитал до десяти.

– В школе у тебя же был парень? Расскажи мне о нём.

– Зачем тебе это знать?

Он всмотрелся в моё лицо, определяя, насколько глубоко я взволнована: его взгляд остановился на моих подрагивающих губах. Он пробормотал что-то тихо. Но вместо того чтобы закончить на самом драматичном моменте, продолжил эту цепочку неудобных вопросов ещё на несколько итераций:

– Просто ответь. У вас было хоть что-то?

– Нейл. Он нравился мне. Мы встречались. И да, у нас было многое, ну, кроме очевидного… мы никогда не… – Я густо покраснела от мысли, которую не могла даже высказать, и Хантер многозначительно чертыхнулся; то ли от облегчения, то ли от того, что оного не почувствовал. – Нейл контролировал себя. Мы оба. Он – друг детства, с которым встречаешься, чтобы понять, сможете ли вы стать не просто друзьями.

– И?

– Моя мама умерла. И… Всё изменилось. Нейл и я… Как бы это сказать? … Между нами… Не было…

– Страсти?

– Ты прав. Не было страсти.

Пальцы Хантера переплелись с моими и начали осторожно их перебирать. Немного нервно, но ласково.

– Хочешь, чтобы я остановился?

Вдох… И следом моё тихое «нет» на выдохе…

Хантер с минуту ещё смотрел мне в глаза, затем молча вышел, обошел машину, помог выйти мне, и мы направились в дом. Немного замешкались в дверях, и именно в этот момент я почувствовала, как он напрягся, отпустил мою ладонь, чтобы тут же стиснуть свои руки в кулаки; готова поклясться, что я увидела, как вздулись вены на его запястьях.

Отец встретил нас в дверном проёме столовой. Он пил кофе, несмотря на поздний час.

– Катерина, ты ещё здесь? – Он произнёс это с некоторым удивлением. Не волновался. Не беспокоился. Он просто удивлялся. – Я считал, что ты уже съехала на съёмную квартиру.

Хантер в два счёта преодолел расстояние между ними, схватил его за грудки и хорошенько грохнул спиной о стену:

– Чёртов кусок дерьма! Пойми одно. Я контролирую всё. Деньги. Мою мать. Всё. Это. Моё.

Изящная кофейная чашка выпала из рук отца и со звоном разбилась, осколки разлетелись во все стороны, но они оба проигнорировали это.

– Почему бы тебе не устроится на работу и не попробовать самому содержать свою жену!

– Хантер!

Истеричный окрик Лауры заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Я считала, что сейчас она вихрем пронесётся вниз по лестнице, но нет, бойко стуча высокими каблуками, она грациозно спустилась; подошла к сыну и дотронулась до его предплечья, обращая на себя внимание.

– Не твое дело, мам!

– О чем ты говоришь, Хантер? – Шок Лауры был вызван, скорее, беспорядком, когда она увидела под ногами разбитую чашку из дорогого сердцу фарфорового сервиза, чем намечающейся потасовкой. – Сейчас же отпусти Аллестера. Прекратите, пока кто-нибудь из вас серьёзно не поранился.

Она перевела осуждающий взгляд на меня, будто я – причина всех бед.

Наконец, Хантер отпустил его. На секунду задержав руки у него на груди, он показательно разгладил ладонями смятую им же рубашку, с силой хлопнул ему по плечам и сочно выругался, обернувшись к матери.

Лаура набрала воздух в лёгкие и, наверное, чётко считав молчаливое предупреждение в глазах сына, задержала дыхание, запустив на полную мощность весь свой мыслительный потенциал, дабы найти именно те правильные слова, которые заставят почувствовать вину, а не вызовут шквал его негодования в её адрес:

– Нам нужно поговорить! Когда Ребекка позвонила мне в слезах, я не могла в это поверить. Ты обвинил сестру в том, что никогда не было её ошибкой. О чём ты думал? Ты выгнал девочку из дома!

– Не драматизируй, мам! Тебе не идёт. Но ты права, нам, действительно, нужно поговорить. Вот в этом я согласен с тобой. Полностью.

Хантер бросил на Лауру быстрый взгляд, заставивший её осечься, вопреки намерению добавить что-то ещё; и посмотрел на меня, нахмурившись, словно принимал решение, которое ему совсем не нравилось:

– Катерина, иди наверх. – В его голосе – сталь, в его осанке – железо, в его глазах – щемящая нежность. – Пожалуйста.

Мне ничего не оставалось, как молча кивнуть.

Глядя в пол, я быстро вбежала наверх по ступенькам, под слышимую перебранку на повышенных тонах:

– Это мой долг как её…

– Её – кого?

– Сейчас я, в некотором роде, её единственный родитель и несу за неё полную ответственность.

– Я освобождаю тебя от всякой ответственности, Алл. Не насилуй себя, не взваливай это на свои ненадёжные плечи!

Оказавшись в комнате, я медленно осела на пол, прижавшись спиной к двери.

Не знаю, сколько времени я вот так просидела в полной темноте. Но голоса внизу стихли. Следом раздались шаги на этаже. Я знала, что это Хантер. Он постоял напротив, а потом устало привалился по ту сторону, и, так же как я, отзеркаливая, сполз на пол.

Совсем рядом. Нас отделяла друг от друга только незапертая дверь.

Я откинула голову назад, – вся, как сжатая пружина, – и, прижавшись к ней затылком, готовая расплакаться, вздохнула, как будто всхлипнула.

Напряженное молчание длилось недолго:

– Иди спать, Катерина.

Глава 19

Как бы я не старалась избежать неприятного разговора, он случился – отец поймал меня почти на выходе.

Как говорят, я была уже «одной ногой в ботинке», когда он вошёл в дом со свежей утренней газетой в руках. Гладко выбрит и по-спортивному подтянутый, в безукоризненно отглаженной белой рубашке и трикотажном жилете – ему не хватало только серебряных карманных часов на цепочке, чтобы довершить собирательный образ чопорного англичанина.

Господи, и когда он только успел им стать!

Если бы не кофе, которому он до сих пор отдавал предпочтение, то я бы рискнула поспорить, и передо мной совершенно другой человек; вовсе не тот коренной шотландец с мозолистыми руками, лёгкой трехдневной щетиной и широкой добродушной улыбкой, которого я знала.

Он замялся, но всё же посмотрел мне в глаза:

– Катерина, дочка, выслушай меня. Только так ты сможешь всё понять. Твоя мама, я так любил ее…

Он нервно провел рукой по волосам и продолжил не сразу.

Одна.

Две.

Три секунды прошли.

– Мы поженились, потом родилась ты. Я могу без малейшего колебания сказать, что это было счастливейшее время в нашей жизни. Она смеялась, и я улыбался вместе с ней. Я был настолько влюблён, доволен и окрылён, что не сразу заметил, что всё чаще улыбаюсь я один. Я попытался поговорить об этом, но она лишь пожимала плечами и отмахивалась, как будто её единственной целью было держать меня в неведении.

Он сильно волновался, речь его была сбивчива, но смысл, словно ржавыми гвоздями, дырявил моё сознание:

– Я чувствовал приближение чего-то страшного, как ждут цунами после землетрясения на острове.

Паузы становились тягостней и дольше:

– Её кожа заметно потускнела, исчез румянец, глаза перестали сиять. Всё чаще я ловил в молчаливом взгляде просьбу оставить её в покое. Она больше не целовала меня по утрам и на прощанье. Я гнал от себя тревожную мысль о том, что она могла меня разлюбить. До банального просто! «Любовь длится три года», – навязчиво кружилось у меня в голове, и я пытался просто переждать этот кризис отношений. Казалось, что ей без меня лучше. Хотя я чувствовал, что она страдает! Но не понимал… А она молчала, скрывая от меня начало болезни.

Его голос дрожал, меняя тональность, порой переходя на нервный хрип:

– Я долго не знал, где скрывался тот враг, который уничтожал нашу счастливую жизнь. И, как оказалось, она и сама долго не признавалась себе в существовании этого врага. Ты была ещё маленькая, когда после первой химиотерапии началась долгая многолетняя ремиссия.

Он замолчал, глубоко вздохнул и выпалил:

– А потом опять наступил рецидив. И она снова промолчала! Ей оказалось проще выставить меня вон из своей и твоей жизни, чем признаться в этом. Я был вынужден уйти тогда и отчасти принял такое решение от безвыходности. Она игнорировала мои звонки и голосовые, не желала видеть меня рядом с вами и принимать от меня какую-либо помощь. Изо дня в день я долбился в закрытую дверь. Буквально.

Для получения полного доступа к воспоминаниям, оказалось, их необходимо сложить воедино, словно пазл, состоящий из множества разрозненных временных кусочков.

– А потом ты встретил Лауру и вернулся забрать свои вещи.

Он прочистил горло.

Иногда мне кажется, что душевная боль может разворотить грудную клетку, переломать рёбра и прорваться сквозь кожу.

Я никогда не узнаю правды. Маму, ведь, уже не спросишь.

– Не оправдываю себя. Да, я смалодушничал и не осмелился появится на похоронах. Я плохой отец и был им всегда. А сейчас пришёл учить повзрослевшую дочь. Но клянусь тебе, что любил бы твою маму до конца жизни. Вот только она сама отказалась от любви, от меня и от жизни.

– Что ты хочешь?

Он нервно похлопал себя по бедру свернутой в рулон газетой, словно только сейчас добрался до самой сути, свободной рукой залез в нагрудный карман жилета и вытащил небольшую пачку аккуратно сложенных вдвое купюр.

– Я бы никогда сам не попросил тебя уехать, пойми, но Лаура нервничает. Ты всё равно рано или поздно планировала снять комнату, тогда почему бы не сделать это сегодня? … Я просто защищаю её покой.

– Кажется, она та женщина, которая тебе нужна.

Я улыбнулась ему. Изо всех сил растянула губы.

Я не знаю, как мне до сих пор удавалось улыбаться несмотря ни на что; всё потому, что я ему слишком чужая, чтобы позволять себе такую роскошь, как истерика.

– Да… – выдохнул он, словно своим неожиданным дружелюбием я вышибла из него дух, – наверное…

Мы оба понимали реальность нашей ситуации.

У него теперь была другая семья.

А у меня оставалась только я.

– Пожалуйста, Катерина, возьми их.

Я отчаянно пыталась не разреветься. Не здесь. Не сейчас.

– Пап, мне не нужны твои деньги. Я обещаю тебе уехать. Всё будет в порядке.

Он поколебался, потом кивнул и положил купюры обратно.

Его глаза полны тягостной неловкости, той, что я прежде в них не видела. Он открыл рот. Затем сжал губы. Может быть передумал сотни раз, пока слова не слетели с его губ прямо в пустоту между нами:

– Дочка, только не говори о нашем разговоре Хантеру.

Глава 19.2

На работу я добралась быстро.

Хотелось надеяться, что активная деятельность, если не поможет избавиться, то сможет хотя бы изменить направление моих мыслей. Ко всем прочим переживательным моментам, теперь добавился ещё один – поиск комнаты.

Съехать нужно было как можно быстрее. В идеальном варианте – сегодня.

Так даже лучше. Я не буду каждый раз напрягаться в ожидании… чего-нибудь: натыкаться на отца и неодобрительный взгляд Лауры, мне не придётся переживать о возможно скором возвращении Ребекки; а ещё я смогу пригласить к себе домой бойфренда, и не нужно будет беспокоиться о неудобных вопросах, непредсказуемых скандалах и возможных от них последствий.

До меня мигом дошло, что мы будем свободны в выборе времени и места для занятий сексом: небольшая кровать, стол, пол и подоконник, даже тесная ванная – подойдёт любое пространство, учитывая вчерашний скромный опыт на капоте машины.

От воспоминаний о прикосновении к горячим ягодицам холодного металла, моё лицо вспыхнуло, а дыхание сбилось.

Чем дольше я думала о переезде, тем больше эта идея казалась мне поразительно правильной.

В какой-то момент мои проблемы показались такими разрешимыми!

Пока Терри рядом без умолку что-то говорила, я, не слушая её, на всё утвердительно кивала. Неодолимое желание увидеть Хантера и посмотреть ему в глаза, чтобы убедиться в том, что вчера мне ничего не привиделось, заставляло постоянно смотреть на поле в ожидании команды «Стронг-Вилл» в ярко-голубых поло.

Видимо, всё это время, пока я украдкой бросала рассеянный взгляд на выход из мужских раздевалок клуба, на моём лице красовалась мечтательная улыбка, а волнение, при появлении Хантера, отразилось на нём столь явно, что Терри выразительно, в лучших традициях Деймона Сальваторе из «Дневников», выгнула бровь и со знанием дела хмыкнула:

– Ладно, колись, что у вас с ним?

– С кем?

Я старалась, чтобы мой ответ прозвучал отстранённо.

– С Лидером. Хантер Хейтс. Ты всё утро улыбаешься. Обычно это означает, что вчера у тебя был потрясающий секс. Вот у меня прошлой ночью было что-то, что и сексом то не назвать, так – чуть лучше среднего, поэтому и радоваться тут нечему, разве что дать саркастическую оценку скромным способностям Ллойда Уэйна. – Она так эмоционально-экспрессивного размахивала руками, дополняя слова пошлыми жестами, что я не удержалась от хохота. – Ну же, выкладывай, подруга. О боже, неужели он целовал тебя «там»?

С этим предположением карие глаза Терри заблестели, словно виски в хрустальном стакане, а лицо приобрело томное выражение.

– Где там?

Я густо покраснела.

– «Там», она прицокнула языком, – где мечтают все девушки!

Я отрицательно покачала головой:

– Нет. – Вру. И я – само безразличие. – Ничего особенного не было.

Терри издала разочарованный вздох:

– Неужели совсем ничего? Серьёзно?

Я кивнула в момент, когда она вопрошающе замолчала.

– Смотрит. Сюда. Опять, – она заговорщически подмигнула, проследив за моим взглядом. – А может, это он не на тебя, а на меня?

Я широко улыбнулась.

Терри вернулась к работе, бросив на ходу:

– Ладно, подруга, храни свои тайны.

Вскоре после этого на поле прибыла команда, и я могла поклясться, что при виде Хантера моё сердце на миг остановилось, потом дёрнулось и пустилось в галоп.

Он сидел на гарцующем Меркьюри, контролируя его буйное поведение натянутыми поводьями и своими коленями. На нём были высокие сапоги и белоснежные бриджи, контрастировавшие с голубой поло в обтяжку, которая дразняще подчеркивала каждый изгиб его широких плеч и грудные мышцы, за какие продал бы душу любой красавец с глянцевой обложки.

Несмотря на то, что его глаза были скрыты козырьком бейсболки, я почувствовала направление его взгляда, почти ощутимо на физическом уровне – волоски на теле наэлектризовались и встали дыбом, будто в меня вот-вот ударит молния.

Игра ещё не началась. Лошади и игроки разминались, присматриваясь друг к другу и примеряясь к полю, когда Хантер решительно направил жеребца к только что пристроившемуся на обочине конюху. Спрыгнув от меня в нескольких футах, он отдал ему поводья, перекинулся парой слов и, ласково похлопав по боку Меркьюри, направился в мою сторону.

Я поставила тележку на стопор движения, чтобы обслужить его.

Он волен был подойти к любой другой девушке из обслуживающего персонала, но не сделал этого.

Я заметила, что Терри поглядывала на нас с полуулыбкой, и не только она одна. Краем глаза я увидела, с каким интересом следил за нами Чейз. Точнее, не за нами: он смотрел на Хантера.

Я стушевалась. Понятия не имела, как вести себя с ним после вчерашнего, а особенно в присутствии неравнодушных свидетелей. Поэтому не придумала ничего умнее, чем робко ему предложить:

– Воды?

Я протянула ему бутылку.

Он взял её, но сразу вернул на «Trolley» и встал так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Теперь нас разделяли считаные дюймы.

– Что ты делаешь?

– Решил пожелать доброго утра своей девушке.

Он усмехнулся уголком рта.

Я задохнулась.

– Кому?

Хантер хохотнул и отвел за ухо прядь моих волос, которая выбилась из хвоста.

Это оказалось так приятно, что я невольно прикрыла глаза, но немедленно распахнула их вновь.

Его ухмылка стала шире.

Я закусила губу.

Он повернул козырёк своей кепки назад, взял мое лицо в ладони, провёл большими пальцами по моим щекам и потянулся ко мне, пока наши губы не соприкоснулись. Так нежно. Невесомо. Почти целомудренно, обнажая истинные чувства. Мягко раздвинул их, чуть прикусил и оттянул зубами нижнюю. И сразу отстранился, позволяя мне сделать вдох, под восторженный девичий полустон, который раздался, казалось, со всех сторон.

На ухо выдохнул:

– Доброе…

Я покраснела и опустила глаза.

Он тихо рассмеялся, наблюдая мою реакцию:

– Ладно, будь по-твоему. В следующий раз обойдёмся без зрителей. Я заберу тебя вечером.

Повернувшись к девчонкам из персонала, он пожал плечами и подмигнул. Те захихикали, а когда он устремился к Меркьюри – в голос застонали.

– Подруга, это было что-то новенькое!

Я закатила глаза и даже не потрудилась взглянуть, на ту, что подала реплику.

Глава 19.3

Чем меньше времени оставалось до сорокаминутного обеденного перерыва, тем больше я чувствовала, как мои нервы, будто струны, натягивались всё туже и туже на какие-то закручивающиеся колышки. Ведь Терри Рид терпеливо ходила вокруг меня, с каждым новым витком сужая и сужая круги, чтобы в конце концов засыпать меня вопросами. На которые я не могла дать ответов.

Кроме её пытливых глаз, я, не глядя, могла насчитать ещё с десяток, а то и другой. Под чужими любопытными взглядами я чувствовала себя жгуче глупо и стыдно. Теперь все вокруг смотрели на меня придирчиво и оценивающе, будто решая, подхожу я привилегированному статусу Хантера Хейтса или нет. Словно я не человек вовсе – вещь, которую он собирался приобрести без примерки.

Хотелось поскорее унести отсюда ноги.

С прозвучавшим сигналом об окончании игры, я сорвалась в служебное помещение, а сразу оттуда – в уборную.

Захлопнув дверь, открыла кран с холодной водой и, зачерпнув ладонями, плеснула себе в лицо. Эффект такой, как если бы на меня ливанули из пожарного брандспойта – вибрация в коже была столь интенсивной, что ощущалась под пальцами, которыми я закрывала глаза. Невыносимо захотелось сползти по стеночке на пол и несколько минут просто сидеть, никого не видя, не слыша, ни о чём не думая, не чувствуя, но прятаться от реальности за дверью вовсе не выход.

Женская раздевалка оказалась, на удивление, пустой. По всей видимости, процесс обсуждения последних сплетен переместился в другое место.

Из ряда одинаковых шкафчиков для раздевания выделялся один – мой, сверху которого оказался небольшой бумажный подарочный пакет.

Руки сами потянулись к нему.

Внутри, под шуршащим слоем пергаментной упаковочной бумаги, нашёлся новенький Apple iPhone.

Осторожно и бережно касаясь пальцами оригинальной прямоугольной коробки, я едва сдерживалась, чтобы не расплакаться от избытка чувств.

Могла ли я позволить себе принять такой подарок?

Разблокировав экран, сразу увидела всплывающее входящее сообщение:

Хантер: Катерина, пожалуйста, пользуйся телефоном!

В сумятице чувств, всё это время я даже не замечала, что у меня молчит мобильник. Я просто забыла о том, что разбила его.

Порывшись в сумке, я быстра нашла и вставила свою старую SIM-карту. Почти сразу посыпались уведомления о пропущенных звонках и многочисленные голосовые от Нейла.

Воспоминания прошлого тут же наполнили глаза слезами.

Не успеваю набрать его номер – он сам звонит:

– Ина! Куда ты пропала?!

Моё сердце подпрыгнуло, и я вздрогнула, услышав взволнованный, такой родной голос.

– Извини.

– Извини? И только?! Мы тут все с ума посходили! Мать только о тебе и говорит, с тех пор как ты уехала. Просила поискать тебя. Если у тебя там всё не очень, возвращайся. Мы уже обо всём договорились. Поживёшь с нами. Она будет только рада. Ты ещё не забыла мамин фирменный Хаггис?

Прикусила губу, зажав рот ладонью, глуша всхлип, что вырывался наружу.

Господи, да почему же так больно?! Нестерпимо.

Аделла МакИвер – мама Нейла была моей учительницей в начальной школе. Щедрость, достоинство и деликатность были её природными качествами, которые она стремилась передать нам, как свои знания. Но разве этому научишь? А ещё, когда заболела мама, она раз в неделю отправляла нам готовую домашнюю еду и продукты.

Говорить не хотелось.

– Эй, у тебя там всё нормально?

Усилием воли прогоняю слезы:

– Всё хорошо. Правда.

– Ты только больше не пропадай, ладно?

– Обещаю.

Отключив вызов, я ещё долго смотрела на потухший телефон.

Если найду время поковыряться в своих воспоминаниях, то я сломаюсь окончательно – ведь у меня в душе и так ничего целого не осталось.

– Уф! Ина! Вот ты где!

Влетевшая в помещение Терри наклонилась вперед, упираясь руками в колени, и перевела тяжёлое дыхание, словно, и впрямь ей пришлось за мной побегать.

– Я тебя обыскалась. Пулей в кабинет Чейза Бэнкса!

– Зачем?

– Ну откуда мне знать? Не задерживайся, быстрее. Он зол. На всё и на всех.

Я быстро убрала всё своё нехитрое богатство в шкафчик, огладила форменную юбку-шорты ладонями, поправила воротничок поло, пытаясь придать себе вид, более соответствующий степени официальности ситуации, (как-никак шеф вызывает) – и натянула фирменную улыбку.

Вихрем пролетела по коридору. Остановившись перед массивной дверью кабинета, перевела дыхание и выждала ещё двадцать ударов сердца. Благо сосчитать их было легко – оно громыхало в ушах, будто кто-то сотнями разнокалиберных молоточков безостановочно молотил по барабанным перепонкам.

Нервы ни к черту!

Внезапно дверь передо мной распахнулась, словно Чейз уже неоднократно подходил к ней и проверял, не подошла ли я. Он галантно пропустил меня внутрь.

Домой я вечером так и не попала. Впрочем, Хантер из клуба меня тоже забрать не смог. Всё потому, что после смены меня там не оказалось.

Но обо всём по порядку.

Глава 20

Перемещение в будущее – уже реальность: при околосветовых скоростях или высокой гравитации время замедляется, к примеру, по сравнению с земным. Для испытателя при этом проходит одна секунда, а для остального мира, скажем, год (зависит от значения скорости или гравитации). Это как попасть в будущее на год вперёд, но без одной секунды.

С прошлым всё сложнее…

Сейчас думаю, что было бы, если я могла вернуть время назад… Ни на секунду, минуту или час, а оказалась бы в желаемом месте и в заданной временной точке.

Я БЫ ВЗЯЛА С СОБОЙ ТЕЛЕФОН! Вот так просто.

Будь я снова перед шкафчиками в женской раздевалке, я бы прихватила его в первую очередь. Но Чейз уже ждал меня в машине, поэтому и переодеваться-то времени особо не было: я практически запрыгнула в джинсы и майку, схватила сумку и выбежала из клуба, оставив подарочный пакет со всем его содержимым.

Мы уехали в Ланкастер за Камберлендские горы. Звучит, конечно, слегка сердито, но это небольшой городок в 59-ти милях от Карлайла.

Беверли заболела и не смогла сопровождать Чейза в нештатной рабочей поездке. Теперь не знаю, насколько всё это было правдой, но, к слову сказать, она не попадалась мне на глаза с самого утра. Он пообещал, что мы вернёмся ещё до конца рабочего дня, а за вторичную занятость и скорость принятия решения мне была обещана внушительная премия.

Не в моей ситуации воротить нос от подобных предложений.

Когда я села в машину и пристегнулась, Чейз улыбнулся, и, словно от его улыбки, сразу же довольно заурчал двигатель.

– Боюсь, я буду тебе бесполезна.

– Отец всегда говорит, что лучший способ научиться чему-нибудь – постоянно наблюдать за тем, кто это отлично умеет делать. С этим ты справишься?

Я уверенно кивнула.

Чтобы заранее обезопасить себя от неудобного разговора о Хантере, я отвернулась к окну, со стороны пассажирского сидения, и скрестила на груди руки, как будто собиралась обороняться. Но вопросов не последовало. Чейз был спокоен, молчалив и сосредоточен на дороге.

Я была немного удивлена таким резким переменам, но тем интереснее.

Чем дальше мы уезжали, тем больше я расслаблялась; физически ощущала, как каждую клеточку моего тела, с новой оставленной позади милей, отпускает нервное напряжение последних недель.

Бросив на него последний недоверчивый взгляд, я выдохнула. Всё было не так уж и плохо.

Сегодня Чейз был замечательным собеседником – давал мне возможность говорить без остановки. Я рассказывала ему про полосу красивейших холмов и хребтовые пики «Дамфрис и Галловей», вспоминая всё новые и новые случаи из моей жизни. Он не перебивал их вставками из своей.

Обычно же бывает совсем наоборот. Расскажешь случай, а тебя тут же засыплют несколькими подобными; причем ещё во время своего рассказа ты уже чувствуешь, что собеседник нетерпеливо ждёт его окончания, чтобы начать свой.

С Чейзом всё иначе. Он слушал, иногда задавая уточняющие вопросы, смеялся в смешных местах, становился серьезным в тех местах, когда я рассказывала про свои переживания и иногда давал краткие советы, не разрушая мои монологи.

После часовой поездки, я услышала, как колёса Ferrari Purosangue мягко зашуршали по гравию – мы приехали.

Конечной точкой нашего нехитрого маршрута оказался конноспортивный комплекс, который ещё не имел вывески, но отделочные работы наружного фасада центрального здания подходили к концу.

Чейз помог мне выйти из машины, остановился и задрал голову вверх, осматривая бликующие и дрожащие, как многослойная паутина на ветру, неустановленные панорамные окна второго этажа, над которыми сейчас трудились рабочие.

– Неплохо.

– Красиво, – согласилась я.

Повернувшись ко мне, он подмигнул, достал из багажника строительную каску и, прежде чем я протянула к ней руку, аккуратно одел мне на голову.

– А как же ты?

– Видимо, мне придётся полагаться на удачу.

Ответ был полон разных смыслов.

Я подняла лицо, чтобы он без проблем смог застегнуть ремешок под подбородком. Его пальцы лишь на мгновение коснулись моей кожи, и я замерла не дыша, в замешательстве опустив глаза, силясь не смотреть на него.

Повисло неловкое молчание.

Чейз с шумом выдохнул. И отступил на шаг.

Какое-то время он смотрел в небо, явно разрываясь между сожалением и другим чувством, определить которое я была не в силах; после чего наши глаза встретились.

У меня вспыхнули щёки.

– Я скажу это один раз и больше не буду к этому возвращаться. Я не знаю, что там у вас с Хантером, но вижу, что ты сделала свой выбор. И я отступил. – Чейз закрыл глаза и сделал глубокий вдох. – Но ты должна была быть со мной. – Он горько усмехнулся уголком рта. – Я хотел, чтобы ты была со мной! Мне казалось, что я всё сделал правильно.

Его серьёзность застала меня врасплох, ведь я ожидала услышать ничего не значащие двусмысленности.

– Я думала, ты не романтик.

Моя улыбка – попытка хоть как-то сгладить острые углы неудобного разговора.

– Ты – моё исключение из правил.

Чейз замолчал, задумчиво изучая меня. Протянул руку и заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос, скорее для предлога лишний раз прикоснуться. Не в силах собраться с мыслями, я могла лишь наблюдать за ним.

Наконец он произнёс:

– Извини. Я постараюсь всё исправить.

Почему он извинялся? У него не было никаких причин для этого.

Глава 20.2

Поразительно, но чем больше спешка, тем меньше скорость.

Я стояла в стороне и следила за тем, как Чейз принимал участие в работе специальной приёмочной комиссии, фиксирующей готовность построенного объекта к эксплуатации. Он выглядел предельно собранным, несмотря на то, что частенько посматривал на часы, и, сам того не осознавая, хмурил брови.

Вот только конца обстоятельного обсуждения всё не было видно. А, судя по озабоченному выражению его лица, проходило оно совсем не так, как бы ему хотелось.

Тем временем я болталась без дела. Иногда ловила на себе его извиняющийся взгляд и посылала в ответ успокаивающую улыбку, как бы говоря – спешить некуда.

Сама нервничала. В ожидании, чуть не сгрызла нижнюю губу, предъявляя себе целый список претензий. Первым номером в котором значилась безалаберность в отношении средств связи. И спрашивала я с себя по всей строгости, представляя с каким лицом и интонацией Хантер будет отчитывать меня за подобную глупую оплошность.

В голове столько мыслей переплелось. Однако, громче всех звучали эти:

Он публично подчеркнул наши отношения, при всех заявил свои права на меня и поставил восклицательный знак поцелуем.

Мысленно я проживала каждую минуту рядом с ним. Каждое прикосновение. Прищур серых глаз. Улыбку.

А ещё бесконечно мучила себя вопросом:

Что, если он места себе не находит и напридумывал Бог весть что?

Стараясь подавить тревожные мысли, я посмотрела в сторону Чейза и почувствовала растущее волнение, когда не смогла прочитать какое-то новое выражение, промелькнувшее в его глазах. Я не была уверена на таком расстоянии, но мне показалось, что он вздохнул.

Между тем, на строительную площадку опустились фиолетовые сумерки, которые постепенно загустели словно к ним добавили краски потемнее.

Если мы не уедем в самое ближайшее время, то придётся заночевать здесь.

Мы оба это прекрасно понимали, а потяжелевший взгляд Чейза без слов сообщал мне, что его этот вопрос волнует даже больше, чем многомиллионная сделка с ведущей строительной компанией. Которая сейчас, к слову, находилась на грани срыва, потому что в проектной документации обнаружились серьёзные технические и инженерные ошибки.

Каждая следующая длинная минута прокатывалась волнами напряжения по спине.

Я села в салон машины и закрыла глаза. Мне было невыносимо винить себя и пытаться предугадать действия и мысли Хантера – я не разбиралась и в своих, – а потому, плотно сомкнула веки, затянув в тугой узел все свои эмоции.

Вздрогнула, когда, спустя время, Чейз занял водительское место:

– Эй… – Его голос понизился до шепота. – Извини меня. Едем?

Я кивнула и вымучено улыбнулась.

Он посмотрел на молчащий мобильник, словно не мог разобраться с какой-то проблемой, но, очевидно, приняв решение, откинул его на приборную панель, и завёл двигатель, резко трогаясь с места.

– Переживаешь?

– Да. Немного.

Чейз молчал, задумчиво глядя на тёмную дорогу, потом поднажал на газ. Ни в чём не повинная машина подпрыгнула от неожиданности, заложила излишне крутой вираж и, обиженно взревев, вымахнула на пустую в этот час автостраду, ускоряясь в направлении засыпающего Карлайла.

– Он звонил?

Чейз пожал плечами, и я, не глядя, «услышала» это движение, как слышат друг друга только очень давно знакомые люди.

– Нет.

У меня не было ни малейшей уверенности в правдивости его слов, но телефон и вправду молчал.

– Я всё объясню ему.

Снова повисла неловкая пауза.

Чейз нервно взъерошил волосы. Сжал зубы и вцепился в руль так, что пальцы побелели.

Машина мчалась по дороге, разрезая воздух светом фар. Придорожные столбы мелькали, отсчитывая мили.

– После окончания сезона игр я решил не уезжать в Лондон.

Грудь сковало от щемящего желания заполнить возникшее неловкое молчание:

– Чейз…

– Не надо. Я знаю. Я помню. И всё понимаю. Ты с ним. Просто пообещай, что я буду первым, кому ты сообщишь о вашем расставании.

Я неопределённо качнула головой и неловко улыбнулась, стараясь хоть немного снизить градус напряжения.

– Чёрт, я так жалок, что согласен на дружеский флирт! Но ты должна понимать, в чём сама себе отказываешь – мы не будем заниматься великолепным сексом. – Он изогнул свои чувственные губы в умопомрачительной улыбке и посмотрел мне прямо в глаза. – Может, ещё подумаешь? По женской половине Карлайла ходят слухи, что я очень неплох…

Я закатила глаза, дескать – избавь меня от подробностей, но не удержалась от сарказма и с лёгким смешком уронила:

– Ходят. Недобрые.

Он расхохотался, весело подмигивая мне:

– Чёрт, да ты осознанно лишаешь нашу дружбу всякого шарма!

В его глазах появились прежние задорные искорки, когда он заметил, как я густо покраснела.

Телефон на приборной панели зазвонил неожиданно, резко и пронзительно.

Мой пульс завибрировал ему в такт.

Увидев на дисплее имя Хантера, я уставилась на Чейза, наблюдая, как кадык на его шее прошёлся вверх-вниз, как желваки заиграли на скулах; не иначе взведённая пружина. Указав подбородком на сработавшую систему Hands free (свободные руки), он принял громкий входящий.

Я еле слышно сглотнула. Не покидало ощущение надлома. На интуитивном уровне.

Глупо? Глупо!

А затем холодный голос Хантера с хрипловато-рокочущими нотками наполнил салон автомобиля, и словно вывернул моё сердце наизнанку:

– Бэнкс, я должен тебе пенни.

Глава 21. Заключительная. Хантер

Есть так много мест, где я мог бы начать свой рассказ, но хочется вернуться к тому, с чего всё началось…

– Познакомься с Катериной. Уверен, эта девочка ищет тебя. В том смог убедить Glock, направленный мне в лоб, – голос Шелдона ворвался в мои мысли и заставил обратить внимание на маячившую за его спиной девчонку.

В озорная улыбка не предвещала ничего хорошего. Для меня.

– Думаю, всему виной ещё одно разбитое сердце.

Шел не унимался. Он даже сделал шаг в сторону, чтобы я смог повнимательнее разглядеть девушку.

И откуда она вообще свалилась на мою голову? Ещё притащилась домой права качать?!

Поднимая ленивый взгляд, я хотел лишь для вида мазнуть по ней вниманием; губы разъехались в циничной усмешке, тогда как я сам уже перебирал варианты, как бы выставить её отсюда и побыстрее; но уже через секунду мои глаза замерли в точке пульса на её тоненькой шее.

Сердце пропустило удар, словно впервые промахнулся по мячу.

Натянув излюбленную пренебрежительную маску отъявленного мудака, я молча рассматривал каждый сантиметр её бледного лица: высокие скулы, аккуратный слегка вздёрнутый носик, большие влажные голубые глаза с самыми длинными естественными ресницами, которые я когда-либо видел; соблазнительный рот; шелковистые платиновые волосы собраны в низкий хвост; а ещё пара своих небольших, но действительно хороших сисек с аккуратными сосками, под обтягивающей белой майкой.

Стоило нашим взглядам встретиться, как по её лицу расползся робкий румянец.

Эрекция от одного её вида каменная, так что яйца сводит. А ведь ещё час назад я трахал ОЧЕРЕДНУЮ-БЕЗ-ИМЕНИ в гостевой ванной. Вот и она, – поймав моё внимание – облизнула полные губы.

Невольно сравниваю их обеих.

Да, сейчас я перепихивался с этой. Кажется, трахал её весь прошедший месяц или около того. Но я не считал её своей девушкой. Такие, как она, не могут быть моей – уж слишком много раз она была чьей-то. Время от времени она бывала и в моей постели. Временами это происходило в других местах – в туалете ресторана или в душевой клуба. Нагнуть. Сунуть. Подвигаться. Снять напряжение в гудящих яйцах, застегнуть ширинку и пойти дальше.

А теперь подвис. На той другой. На лбу которой большими буквами напечатано слово «невинность»!

Плохи мои дела. Я бы даже сказал, сука, безнадежны.

Девчонка была великолепна. Даже слишком. Нереальная. Чистая. Мне нравилось даже просто смотреть на неё.

Почувствовал, как напряглись пальцы Бекки на моём предплечье. Плохой знак. Мне не хотелось её лишний раз расстраивать.

Психотерапевт, с которым она два раза в неделю вот уже несколько лет прорабатывала свои детские травмы, просила меня ограждать сестру от угрожающих её эмоциональному благополучию событий.

Я стиснул челюсти почти до хруста, стараясь говорить нарочито спокойным голосом, чтобы не выказать своего интереса к девчонке:

– Вряд ли. Шел, она хорошенькая, но явно не в моём вкусе. Слишком молодая.

Я немного подвинулся вперед, сев поудобнее. Сверкнул своей фирменной улыбкой, и, чувствуя на себе с десяток любопытных взглядов, закрепил свой вердикт коротким издевательским смешком.

Бэнкс рядом многозначительно хмыкнул. Понял гад! И хотел реванша. Он посмотрел на меня, не забыв при этом растянуть губы в улыбке. Мне вдруг захотелось пересчитать открывшиеся белые ряды зубов ударом кулака, но вместо этого я приподнял бровь, словно говоря ему – научись уже проигрывать.

Девчонка вздрогнула. Если бы я не следил за ней так пристально, я бы пропустил это.

– Она точно к тебе, раз уж её папаша женат на твоей дражайшей мамочке. Но ты можешь поближе познакомится с её Glock, который убедит тебя в этом за меня.

Да какого… хрена?!

Я улыбнулся нарочито, небрежно. Деланно сложил руки на груди и опять откинулся на спинку дивана, всем своим видом показывая, что меня это касается меньше всех. Но куда уж там!

Настроение окончательно испортилось.

Под моим взглядом гостья переминалась с ноги на ногу, в попытках скрыть тремор, пряча руки в задних карманах потёртых джинсов. Выражение её глаз резко изменилось с настороженного на потерянное.

Казалось, она была готова в любую минуту сбежать. Видимо, она приехала сюда в надежде увидеть совсем другую встречу. Однако, неужели она действительно считала, что безответственный папаша будет ожидать её с раскрытыми объятиями, добродушной улыбкой и домашним ужином в моём доме?

Я находил ситуацию настолько абсурдной, что даже презрительно фыркнул.

Эта история о семейной идиллии звучала, как чушь, впрочем, и выглядела точно также.

Она не могла не знать его! Ведь росла с этим человеком, жила с ним тринадцать лет. Мне хватило и получаса, чтобы я сделал насчёт него выводы, но терпел его присутствие в течении четырёх лет исключительно ради того, чтобы удовлетворить прихоть матери.

Но его девчонка меня не разжалобит.

– Это удручающее положение совершенно ничего не меняет. Она может пожить в отеле, пока не свяжется со своим дражайшим родителем. – Я изо всех сил пытался сдерживать нарастающую злость. – Его здесь нет.

Ей требовались понять намёк и уйти.

В гостиной повисла неловкая пауза, прерываемая лишь беззаботными смешками и гулом голосов, доносящихся с других комнат.

Шел как всегда попытался сгладить острейшую ситуацию:

– Да ладно тебе, ты ведь это не всерьез?

Я бросил на него предупреждающий взгляд.

– Шел, правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что с ней может что-то случиться?

– Я просто считаю, что это не лучшая мысль.

Девчонка потянулась к чемодану:

– Он прав. Мне лучше уйти. Приехать сюда было дурацкой идеей.

Но Шел не позволил легко его забрать. Держал крепко. Поэтому ей пришлось сильно потянуть, чтобы вырвать ручку из его хватки. Вышло неловко.

Она развернулась и пошла к выходу, но в последний момент обернулась и посмотрела на меня глазами полными непролитых слёз.

Шел нахмурился, нервно прошелся пятерней по волосам.

– Не зацикливайся на этой х*рне!

– Но… Послушай… Чёрт! Так нельзя. Ей некуда идти!

– Хватит! Больше. Не. Лезь.

Согласен, это прозвучало довольно грубо, но я и в самом деле был не в настроении разбираться с ним.

– Так на чем мы остановились? – продолжил Джейб.

– На очередной твоей дебильной шутке, – подмигнул ему Рейнард.

– Если ты не пойдешь за ней, – неожиданно чётко и тихо прозвучал голос Бэнкса, – это сделаю я.

Слегка приподняв подбородок, я смерил его снисходительным взглядом, и… промолчал.

Шелдон фыркнул:

– Чейз, не строй из себя мецената, ведь мы все знаем, какая ты развращенная скотина.

– Кажется, она не в твоём вкусе, – Бекки характерно для себя сморщила носик. – Или у тебя резко упала планка?

– Поверь, она всегда в приподнятом состоянии, – с ухмылкой отозвался Бэнкс, вызвав улюлюканье собравшихся кругом. – Объезжу, как следует. По-взрослому.

– Не начинай!

– Какого чёрта?

Я слушал препирательства и намеренно не смотрел в сторону Бэнкса, чтобы не спровоцировать его на очередной спор. Но что-то мне подсказывало, что мы вот-вот сцепимся вновь.

– Ну что, принимаем ставки?

– Сколько на этот раз?

– Не порть девчонку!

– А если испорчу?

– Это уже интересно!

Повисла выразительная пауза, во время которой все таращились только на нас двоих, будто оценивая наши шансы.

– Бэнкс, ставим с тобой по одному пенни. – Я усмехнулся, сохраняя деланное безразличие. – Только учти: это последний раз, когда я развлекаюсь подобным образом. В отличие от тебя, мне достаточно.

В ответ он кивнул и раскатал по губам наглейшую ухмылку.

___________

Конец первой книги

И помните, что любой конец – это всего лишь начало чего-то другого. И настоящая любовь переживёт все испытания и победит всё. Осталось только разобраться, настоящая ли это любовь!

Хотите узнать, что было дальше? Заключительная часть этой дилогии будет называться – «НАИЗНАНКУ. Чувства». И появится она здесь в скором времени.

***************

Уважаемые читатели, благодарю за покупку! Чтобы не потеряться, не пропустить выход моих новых книг, в том числе приятных бонусов и скидок, я рекомендую вам подписаться на мою авторскую страничку.