Песчаные черви Дюны

Невозможно переоценить ту признательность, какую мы испытываем по отношению к гению, создавшему эту неподражаемую серию романов. Эта книга, как и все предыдущие, посвящена памяти Фрэнка Герберта, человека, полного чудесных и важных идей, человека, бывшего нашим наставником, пока мы продолжали писать новые истории о событиях в его фантастической вселенной Дюны. «Песчаные черви Дюны» – это грандиозный хронологический финал, которым он сам хотел закончить свой цикл, и мы рады наконец представить этот финал на суд миллионов поклонников гения Фрэнка Герберта.

Вскоре после того, как Досточтимые Матроны вихрем ворвались в Старую Империю, сестры Бинэ Гессерит возненавидели их и устрашились. Захватчицы, пользуясь своими страшными облитераторами, уничтожили несколько планет Бинэ Гессерит и Бинэ Тлейлаксу, мало того, они уничтожили Ричес с его мощной промышленностью и даже сам Ракис.

Но для того чтобы устоять в борьбе с еще более могущественным Врагом, Досточтимым Матронам отчаянно были нужны знания, каковыми обладали только сестры Бинэ Гессерит. Чтобы добыть это знание, они со змеиной беспощадностью и коварством атаковали Орден сестер.

После битвы при Джанкшн обе группы были насильственно объединены в Новый Орден сестер, но фракции продолжали оспаривать друг у друга право на господство и власть. Какая потеря времени, талантов и крови! Реальная угроза исходила извне, но мы продолжали сражаться с ложными врагами.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к Новому Ордену сестер

Два человека плывут в лодке по неизведанному морю. Один говорит: «Смотри! Я вижу остров. Нам следует высадиться на берег и построить дом. Только так мы сможем спастись». Другой отвечает: «Нет, мы должны плыть дальше, и тогда, быть может, мы обнаружим морские пути. Это наш самый верный шанс спастись». Эти двое не смогли прийти к согласию, подрались, лодка перевернулась, и оба пассажира утонули.

Такова природа человечества. Даже если во всей Вселенной останутся два человека, они найдут способ образовать две непримиримые фракции.

Учебник для послушниц Бинэ Гессерит

Воссоздавая определенных гхола, мы заново плетем ткань истории. Снова среди нас ходит Пол Муад’Диб со своей возлюбленной Чани, его мать леди Джессика и его сын Лето II, Бог-Император Дюны. Присутствие доктора Юэ, чье предательство позволило поставить на колени великий Дом, одновременно тревожит и успокаивает. С нами воин-ментат Сафир Хават, фрименский наиб Стилгар и великий планетолог Лайет-Кайнс. Какие возможности перед нами открываются!

Эти гении составляют великую армию. Нам понадобятся их блистательные таланты, так как мы стоим перед лицом врага, могущество которого мы не можем себе даже вообразить.

Дункан Айдахо. «Больше, чем ментат»

Я ждал, планировал и накапливал силы в течение пятнадцати тысяч лет. Я готов. Час пробил.

Омниус

Двадцать один год спустя после бегства с Капитула

Сколь много невозрожденных людей среди тех, кого я когда-то знала. Я очень скучаю по ним, несмотря на то, что совершенно их не помню. Но аксолотлевые чаны скоро поправят дело.

Леди Джессика, гхола

На борту блуждающего корабля-невидимки «Итаки» леди Джессика стала свидетельницей рождения своей дочери, но лишь в роли стороннего наблюдателя. Леди Джессике было всего четырнадцать лет, вместе с другими она стояла в медицинском центре, а в боксе два врача Сукк – сестры Бинэ Гессерит – готовились извлечь ребенка из аксолотлевого чана.

– Алия, – пробормотала одна из женщин-врачей.

Это не была истинная дочь Джессики, это был всего лишь гхола, выращенный из сохраненных клеток Алии. Ни один из молодых гхола на корабле-невидимке не был пока «самим собой». Память их не была восстановлена, и ни один из них не помнил своего прошлого.

Джессика чувствовала, что где-то в дальних закоулках сознания живут воспоминания, стремящиеся вырваться на поверхность, но, несмотря на то, что эти недоступные воспоминания тревожили ее, как больной зуб, Джессика не могла воистину вспомнить момент рождения Алии. В архивах Джессика читала и перечитывала легенды, сочиненные биографами Муад’Диба, но сама она не помнила ровным счетом ничего.

Все, чем она располагала, были иллюстрации в документах. Высушенный знойным солнцем, пыльный ситч на Арракисе, окруженный фрименами. Джессика и ее сын Пол спасаются с помощью племени пустыни. Герцог Лето погиб, убитый Харконненами. Беременная Джессика выпила Воду Жизни, безвозвратно изменив дитя в своем чреве. С самого рождения первая Алия не был похожа на обычных детей, она приобрела древнюю мудрость и исполнилась безумия, получив доступ к Другой Памяти, но не пройдя Испытания специей. Это была Мерзость!

Это была другая Алия. Другое время и другое рождение.

Сейчас рядом с Джессикой стоял гхола, ее «сын» Пол вместе со своей фрименской возлюбленной Чани и девятилетним гхола мальчика, бывшего их сыном, Лето II. В прошлом круговороте жизни это была семья Джессики.

Орден Бинэ Гессерит оживил эти исторические фигуры для того, чтобы они помогли в борьбе со страшным Внешним Врагом, устроившим охоту за кораблем. Теперь на борту были Сафир Хават, планетолог Лайет-Кайнс, фрименский вождь Стилгар и даже печально известный доктор Юэ. Теперь, после десятилетнего перерыва, к группе присоединилась Алия. Скоро к ним должны добавиться следующие: Гарни Холлик, Серена Батлер, Ксавьер Харконнен.

Дункан Айдахо окинул Джессику насмешливым взглядом. Вечный Дункан, он помнил все свои предыдущие жизни. Интересно, что он думает об этом ребенке-гхола, об этом пузырьке прошлого, всплывшем в настоящем. Давным-давно первый гхола Дункана Айдахо был супругом Алии…

Дункан прекрасно сохранился, несмотря на свой более чем почтенный возраст. Зрелый мужчина с темными жесткими волосами. Он выглядел точно так же, как на многочисленных архивных иллюстрациях времен Муад’Диба и правления Бога-Императора (а он правил три с половиной тысячи лет) и последующего времени – еще полутора тысяч лет.

Тяжело дыша и, как всегда, опаздывая, появился раввин в сопровождении двенадцатилетнего Веллингтона Юэ. На лбу юного Веллингтона не было бриллиантовой татуировки знаменитой школы врачей Сукк. Кажется, бородатый раввин воображал, что сможет уберечь неуклюжего подростка, не дать ему повторить его страшные преступления, совершенные в прошлой жизни.

Раввин был явно рассержен, гнев возникал у него всякий раз, когда он оказывался рядом с аксолотлевыми чанами. Так как врачи Бинэ Гессерит не обратили на него внимания, он сорвал злость на Шиане.

– После десяти лет благоразумия вы снова принялись за свое! Когда вы наконец прекратите испытывать Божье терпение?

После зловещего видения Шиана объявила мораторий на дальнейшее выполнение проекта гхола, бывшего ее страстью с самого начала осуществления. Но после неприятностей, пережитых на планете укротителей, после того, как Враг едва не поймал корабль-невидимку в свои сети, Шиана пересмотрела свое решение. Исторический и стратегический опыт, которым обладали гхола, был неизмерим и мог стать самым мощным оружием корабля-невидимки. Шиана решила пойти на риск.

«Возможно, в один прекрасный день нас спасет Алия, – подумала Джессика. – Или один из других гхола…»

Бросая вызов судьбе, Шиана в эксперименте с этим, еще не рожденным гхола сделала все, чтобы получилась та самая Алия. Установив тот срок беременности, в который исходная Джессика приняла Воду Жизни, она приказала врачам Бинэ Гессерит залить аксолотлевый чан крепким, почти смертельным раствором меланжа, чтобы насытить ею плод и воссоздать прежнюю Алию, воспроизвести Мерзость.

Джессика была в ужасе, когда узнала об этом – узнала слишком поздно, когда уже ничего нельзя было сделать. Как повлияет специя на невинное дитя? Передозировка меланжа – это не то же самое, что испытание специей.

Одна из врачей Ордена велела раввину выйти из родильного бокса. Скорчив недовольную гримасу, старик поднял дрожащую руку, словно благословляя белую плоть аксолотлевого чана.

– Вы, ведьмы, думаете, что эти чаны перестали быть женщинами, перестали быть людьми, но это Ребекка, возлюбленная дочь моей паствы.

– Ребекка выполнила жизненно необходимую задачу, – сказала Шиана. – Все добровольцы прекрасно знали, что делали. Она приняла на себя груз ответственности, почему ты не можешь сделать то же самое?

Раввин в отчаянии обратился к мальчику, стоявшему рядом с ним:

– Скажи им, Юэ. Может быть, они послушают тебя.

Джессике подумалось, что мрачный юный гхола, скорее, заинтригован, нежели возмущен видом чанов.

– Я был врачом Сукк и принял за свою жизнь великое множество родов. Но ни разу не принимал их таким способом. По меньшей мере я так не думаю. Иногда я теряюсь, так как моя исходная память мне пока недоступна.

– И Ребекка – человек, а не просто некая биологическая машина, производящая меланж и этих ублюдочных гхола. Вы и сами это превосходно видите. – Голос раввина обличительно гремел под потолком медицинского центра.

Юэ пожал плечами.

– Я не могу быть достаточно объективным, так как и сам родился точно таким же способом. Если бы моя память была восстановлена, то, может быть, я и согласился бы с тобой.

– Для того чтобы думать, не нужна исходная память! Ты же можешь сам думать.

– Ребенок готов, – сказала одна из врачей, перебив раввина. – Его пора извлекать. – Она нетерпеливо обратилась к старику: – Позволь нам заняться нашим делом, иначе можно будет навредить и чану.

Издав негодующий возглас, раввин принялся протискиваться к выходу из родильного бокса. Юэ остался, продолжая наблюдать.

Одна из врачей пережала пуповину. Другая доктор перерезала пурпурно-красный шнурок, вытерла и подняла над головой маленькую Алию. Ребенок издал громкий пронзительный крик, словно Алие уже давно не терпелось родиться на свет. Джессика вздохнула с облегчением, услышав этот совершенно нормальный крик, ибо исходная Алия, как было записано в архивных документах, с самого рождения смотрела на мир глазами взрослого человека. Крик этого ребенка был, наоборот, во всех отношениях нормальным. Но Алия быстро замолкла.

Одна из акушерок занималась опавшим аксолотлевым чаном, а вторая пеленала ребенка и заворачивала его в одеяло. Повинуясь инстинктивному безотчетному чувству, Джессика едва не протянула руку, чтобы прикоснуться к ребенку, но сдержалась усилием воли. Неужели Алия сейчас заговорит, высказывая речения персонажей Другой Памяти? Но нет, ребенок обвел комнату, ни на чем не фиксируя взгляд, как и положено здоровому новорожденному.

Об Алие будут заботиться другие, таков обычай Ордена Бинэ Гессерит. Дети воспитываются в коллективе. Первая Джессика тоже родилась и воспитывалась под присмотром селекционных наставниц и никогда не знала своей биологической матери. Настоящих матерей не было и ни у одного из гхола, родившихся на борту корабля-невидимки. Новую дочку будут воспитывать сообща в импровизированном обществе в окружении, скорее, научного любопытства, нежели настоящей любви.

– Какая у нас здесь странная семейка, – прошептала Джессика.

Люди неспособны к абсолютной точности. Несмотря на все знания и опыт, извлеченные нами из знакомства с бесчисленными «послами» лицеделов, мы до сих пор беспомощны перед этой удручающей запутанной картиной. Тем не менее даже неточные свидетельства человеческой истории позволяют проникнуть в заблуждения человечества.

Эразм.Записки и анализ, запасник № 242

Несмотря на многолетние усилия, мыслящим машинам так и не удалось до сих пор захватить корабль-невидимку и его драгоценный груз. Но это не остановило всемирный компьютерный разум. Он отправил свой огромный флот уничтожать все остальное человечество.

Дункану Айдахо по-прежнему удавалось ускользать от тахионной сети, которую Омниус и Эразм время от времени выбрасывали в мировое пространство, стараясь запутать в ней желанную добычу. Маскирующее устройство корабля-невидимки было таково, что обычно он был абсолютно неуловим, но иногда его было видно, как неясную тень сквозь густой кустарник. Поначалу охота казалось вызовом, добавляющим жизни разнообразия, но всемирный разум постепенно начал терять терпение и выходить из себя.

– Ты опять потерял корабль, – гремел Омниус со стен центрального, похожего на храм здания в технологической столице Синхронизированных Миров.

– Неточность высказывания. Чтобы потерять, я должен сначала его найти. – Эразм постарался придать голосу беззаботность, а лицу беспечное выражение, играя кожей из текучего металла. Независимый робот сбросил личину добродушной старухи, приняв более привычный облик серебристо-стального робота.

Как согнувшиеся древесные стволы, металлические столбы склонились над Эразмом, образовав купол внутри центрального зала машинного храма. На гладкой обшивке колонн плясали фотоны, заливая ярким светом помещение новой лаборатории. Здесь был даже установлен странный фонтан, в чаше которого пузырилась яркая раскаленная лава – бесполезная декорация, но независимый робот частенько давал себе волю и, расслабившись, потакал чувству прекрасного.

– Прояви терпение. Вспомни математическую проекцию. Все давно и надежно предопределено.

– Твои математические проекции могут оказаться обычным мифом, как и любое пророчество. Откуда я могу знать, что они верны?

– Потому что я сказал тебе, что они верны.

После отправки машинного флота давно предсказанный Крализек наконец начался. Крализек… Армагеддон… Битва в конце Вселенной… Рагнарок… Азрафел… Конец Времен… Облако Тьмы. Настало время фундаментальных перемен, вся Вселенная теперь перевернется, изменив ось своего космического вращения. Человеческие легенды предсказывали это катастрофическое событие еще на заре цивилизации. В самом деле, человечество уже прошло через целый ряд таких катаклизмов: Батлерианский джихад, джихад Пола Муад’Диба, правление Тирана Лето II. Манипулируя компьютерными проекциями и создав тем самым ожидания в электронном мозге Омниуса, Эразм смог запустить события, каковые должны будут стать началом следующего фундаментального переворота. Пророчество и реальность – порядок вещей не имел в данном случае никакого значения.

Как стрела, все невероятно сложные вычисления Эразма, обработавшего триллионы данных с помощью невероятно хитроумных математических методик, указывали на одну конечную точку: последний Квизац Хадерач – кто бы он ни был – определит течение и исход Крализека. Проекции также указывали на то, что Квизац Хадерач находится на борту корабля-невидимки, поэтому Омниус, естественно, желал, чтобы эта сила участвовала в решающей схватке на его стороне. Следовательно, мыслящим машинам надо было во что бы то ни стало захватить корабль. Тот, кто овладеет Квизац Хадерачем, победит.

Эразм не очень отчетливо представлял себе, что сможет сделать сверхчеловек, когда будет найден и пойман. Хотя независимый робот очень долго и прилежно учился у людей, он все же так и остался роботом, мыслящей машиной, а Квизац Хадерач ею не был. Новые лицеделы, которые уже давно инфильтрировали человечество, как злокачественная опухоль, обеспечивали, правда, синхронизированный мир очень ценной информацией, так как лицеделы занимали промежуточное положение между людьми и роботами, будучи гибридными биологическими машинами. Эразм и Омниус усвоили от лицеделов так много конкретных человеческих жизней, что иногда забывали, кто они на самом деле. Прежние Мастера-тлейлаксу едва ли могли предвидеть значение того, что они сотворили.

Независимый робот отлично понимал, что должен во что бы то ни стало держать в узде Омниуса.

– У нас есть еще время. Тебе надо еще завоевать галактику, прежде чем нам понадобится Квизац Хадерач, находящийся ныне на борту корабля.

– Я рад, что не стал ждать, пока твои усилия увенчаются успехом.

В течение столетий Омниус строил и создавал свою непобедимую армию. Оснащенные традиционными, но весьма эффективными двигателями, миллионы кораблей Омниуса неслись по просторам космоса, по очереди покоряя одну звездную систему за другой. Всемирный разум мог бы воспользоваться и суррогатной математической навигационной системой, которую лицеделы «подарили» Космической Гильдии, но один из элементов технологии Хольцмана оставался весьма расплывчатым для мозга всемирного разума. Требовалось что-то неуловимое, что-то чисто человеческое, для того чтобы перемещаться в свернутом пространстве, непонятный «порыв веры». Всемирный разум никогда не признался бы в том, что эта причудливая технология заставляет его… да-да! Нервничать!

После стремительной череды мелких стычек вал боевых кораблей всемирного разума быстро уничтожил пограничные форпосты, основанные людьми. Летевшие в авангарде мелкие «шмели» обнаруживали населенные планеты и заражали людей микробами, специально для этого выведенными Эразмом; к тому моменту, когда к такой планете приближался военный флот машин, боевые действия были уже, как правило, не нужны, так как население вымирало само. Но и исход отдельных сражений, даже столкновений с изолированными группами Досточтимых Матрон, был фактически предрешен.

Для того чтобы чем-нибудь себя занять, независимый робот анализировал поступавшие в его мозг потоки данных. Этот процесс всегда доставлял ему большое удовольствие. Перед глазами жужжал наблюдательный «глаз» Омниуса, и Эразм отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

– Омниус, если ты разрешишь мне сосредоточиться, то я, может быть, отыщу способ ускорить уничтожение человечества.

– Откуда мне знать, не ошибешься ли ты и на этот раз?

– Но ты же уверен в моих способностях.

Наблюдательная камера отлетела прочь.

По мере того как машинный флот сокрушал одну человеческую цивилизацию за другой, Эразм порождал все новые и новые инструкции для сил вторжения. Пока люди корчились в мучениях, захлебывались в собственной рвоте и истекали кровью, машины грабили базы данных, собрания записей, архивы и библиотеки. Это было совсем не то, что можно было почерпнуть из разрозненных жизней людей, личину которых надевали на себя лицеделы.

Воспринимая поток свежих данных, Эразм снова позволил себе роскошь вообразить себя ученым, каким он был так много лет. Смыслом его существования, его бытия всегда было постижение научной истины. Сейчас поток данных был обильнее, чем когда-либо. Эразм был просто счастлив обладать таким невероятным объемом свежей информации, его изголодавшийся разум набросился на эту грубую и необработанную, но такую здоровую пищу, как стая отощавших волков на кровоточащее мясо.

После того как люди, как им казалось, окончательно уничтожили мыслящих машин, этот плодовитый биологический вид невероятно размножился, люди создавали цивилизации и разрушали их. Эразм был страшно заинтригован тем, как после Битвы при Коррине семейство Батлер основало Империю и под именем Коррино правило ею на протяжении десяти тысяч лет, если не считать нескольких коротких междуцарствий. И все это только для того, чтобы потом династия была свергнута неким фанатичным вождем по имени Муад’Диб.

Пол Атрейдес. Это был первый Квизац Хадерач.

Но более фундаментальные преобразования были, однако, совершены его сыном, Лето II, названного Богом-Императором или Тираном. Это был еще один Квизац Хадерач – уникальный гибрид человека и песчаного червя, правивший три с половиной тысячи лет. После его убийства единая человеческая цивилизация рассыпалась. Разлетевшиеся в самые дальние уголки Вселенной во время Рассеяния, люди закалялись в нужде и суровых лишениях, до тех пор пока худшая часть человечества – Досточтимые Матроны – не вторглась в расцветавшую машинную империю…

Появилась другая наблюдательная камера и принялась просматривать данные, которые в это время прочитывал Эразм. От всех стен раздался громоподобный голос Омниуса:

– Я нахожу их противоречия – в том виде, как они здесь представлены – весьма прискорбными.

– Прискорбными – да, возможно, но они очаровывают. – Эразм отвлекся от исторических файлов. – Их история наглядно показывает, как они смотрели на самих себя и на окружавшую их Вселенную. Очевидно, что людям нужен человек, который единолично смог бы взять в свои руки бразды правления.

Почему важна религия? Потому что одна только логика неспособна подвигнуть человека на великие жертвы. При достаточном религиозном пыле люди бросаются преодолевать немыслимые препятствия и сражаться с неизмеримо более сильным врагом, и почитают это своим благословением.

Миссионария Протектива.Начальное руководство

Двое рабочих-мужчин появились в дверях обставленного с нарочитой строгостью рабочего кабинета Мурбеллы в тот момент, когда там шло напряженное совещание. С помощью подвесок рабочие внесли в кабинет большого неподвижного робота.

– Командующая Мать? Вы просили принести сюда этот предмет.

Боевая машина была изготовлена из синего и черного металла, укреплена массивными распорками и листовой броней. Коническая голова – покрыта сенсорами и автоматическими прицелами, четыре конечности, каждая из которых приводилась в движение отдельным двигателем, была обвита кабелями и усилена разного рода оружием. Поврежденный во время недавней стычки боевой робот был покрыт полосами вытекшей смазки в тех местах, где из бластеров были вырваны управлявшие ими процессоры. Этот робот был выключен, мертв, разбит. Но даже в таком виде он мог стать сюжетом кошмарного сновидения.

Советницы Мурбеллы замолкли, забыв об обсуждении и споре, уставившись на большую машину. Все собравшиеся здесь женщины были одеты в простую черную форму, по которой невозможно было судить, из какого сообщества происходит ее владелица – из Досточтимых Матрон или из Бинэ Гессерит.

Мурбелла сделала знак явно трусившим рабочим.

– Внесите его в кабинет и поставьте здесь, чтобы мы могли видеть его всякий раз, когда говорим о Враге. Эта машина будет напоминать нам о противнике, с которым нам скоро придется иметь дело.

Несмотря на то что его несли на подвесках, рабочие изрядно попотели, прежде чем установили робота в указанное место. Мурбелла встала, подошла к боевой машине и вызывающе посмотрела в ее тусклые оптические сенсоры, а потом с гордостью взглянула на свою дочь:

– Баши Айдахо взяла этот трофей в битве за Дювалль.

– Его надо отправить на металлолом. Или выстрелить в космос, – сказала Кирия, резкая женщина, бывшая Досточтимая Матрона. – Что, если в нем заложена программа пассивного шпионажа?

– Его тщательно проверили и очистили от всех программ, – сказала Джейнис Айдахо. Она была недавно назначена командующей вооруженными силами Нового Ордена сестер и проявила себя довольно прагматичной молодой дамой.

– Это трофей, Командующая Мать? – спросила Лаэра, темнокожая Преподобная Мать, часто поддерживавшая Мурбеллу в спорах. – Или это военнопленный?

– Это единственный экземпляр, обнаруженный нашими военными в целости и сохранности. Мы взорвали четыре машинных корабля, прежде чем отступить и дать уничтожить оставленные нами планеты. Машины уже подвергли заражению Ронто и Питаль – там не осталось ни одного выжившего человека. Общие потери населения исчислялись миллиардами.

Дювалль, Ронто и Питаль были последними потерями на пути наступления машинной армии, которая продолжала свой победный марш по периферийным солнечным системам. Из-за огромных расстояний и невероятной мощи атакующего флота сведения были разрозненными и зачастую устаревшими. Беженцы и курьеры, вырвавшиеся из зоны боевых действий, направлялись к внутренним областям Рассеяния.

Мурбелла повернулась спиной к дезактивированному роботу и обратилась к сестрам:

– Мы знаем, что буря неотвратимо приближается, и у нас есть один выбор: эвакуироваться, бросив все, что у нас есть. Это тактика Досточтимых Матрон.

Некоторые сестры недовольно поморщились и вздрогнули, услышав это замечание. Очень давно Досточтимые Матроны решили бежать от Врага, грабя все на своем пути и все время надеясь бежать на шаг впереди сносившего все и вся натиска машин. Матроны думали, что Старая Империя – это всего лишь грубая баррикада, которую надо было подставить под удар Врага; Матроны надеялись, что империя продержится как раз то время, которое потребуется им для того, чтобы надежно скрыться.

– Или мы можем забаррикадировать окна, укрепить стены и выдержать штурм в надежде, что нам удастся выжить.

– Это будет не обычный штурм, Командующая Мать, – заговорила Лаэра. – Волны этой бури ощущаются уже теперь. Беженцы с фронта перегружают планеты второго эшелона, истощают их ресурсы, и население этих планет тоже готовится к эвакуации. Люди не желают сражаться.

– Как крысы, сбившиеся в кучу в углу тонущего корабля, – буркнула Кирия.

– Говорит одна из Досточтимых Матрон, которые поступали точно так же, – сказала Джейнис, сидевшая во главе стола, и постаралась заглушить собственные слова, громко отхлебнув меланжевый кофе. Кирия бросила на нее негодующий взгляд.

– На нашем прошлом, на прошлом Досточтимых Матрон, лежит темная тень, – сказала Мурбелла. – Своей надменностью, привычкой сначала бить, а потом думать о последствиях, шлюхи стали причиной всех этих бед и катастроф. – Погрузившись в свою память и историю, Мурбелла стала первой, кто вспомнил, как ее давно погибшие сестры спровоцировали на удар мыслящих машин.

Кирия продолжала пылать возмущением; несомненно, она все еще отождествляла себя с Досточтимыми Матронами. Мурбеллу это встревожило.

– Вы же сами рассказывали нам, почему Досточтимые Матроны стали такими, Командующая Мать. Они произошли от замученных тлейлаксу женщин, строптивых Преподобных Матерей и немногих Говорящих Рыб. У всех них было право быть мстительными.

– У них не было права быть глупыми! – зло воскликнула Мурбелла. – Печальное прошлое не давало им никакого права ополчаться против всего, что встречалось на их пути. Они не могли и не имели права успокаивать свою совесть, притворяясь, что они знали, что делали, когда напали на форпост машинной империи и похитили там оружие, в котором ровным счетом ничего не понимали. – Она слабо улыбнулась. – Есть только одна вещь, которую я могу понять – хотя и не оправдать, – это месть планетам тлейлаксу. Из Другой Памяти я знаю, что сделали тлейлаксу с моими предками… Я помню, что я была одним из этих жутких аксолотлевых чанов. Но не обольщайтесь, это вызывающее и плохо продуманное насилие стало причиной неизмеримых бед для всего рода человеческого. И теперь посмотрите, с чем нам придется столкнуться!

– Как мы можем укрепиться, чтобы пережить надвигающуюся беду, Командующая Мать? – Вопрос задала престарелая Аккадия, Преподобная Мать, заведовавшая архивом Капитула. Аккадия очень мало спала, все время проводила в трудах, солнечные лучи редко согревали ее бледную, будто пергаментную кожу. – Какими средствами обороны мы располагаем?

Массивный робот, казалось, дразнил женщин из угла, куда поставили его рабочие.

– У нас есть оружие религии. В частности, Шиана.

– Шиана для нас бесполезна! – возразила Джейнис. – Ее почитатели верят, что она погибла на Ракисе несколько десятков лет назад.

Жрецы и священнослужители Ракиса когда-то сделали все, что в их силах, чтобы раздуть значимость девочки, умевшей подчинять своей воле песчаных червей. Сестры Бинэ Гессерит создали базу религии вокруг образа Шианы, и само уничтожение Дюны послужило интересам Ордена. После ее мнимой смерти спасенная девочка была заперта на Капитуле с тем, чтобы в один прекрасный день, «воскреснув» из мертвых, явить себя толпе последователей. Но реальная Шиана бежала с Капитула вместе с Дунканом на корабле-невидимке более двадцати лет назад.

– Нет никакой необходимости в ее физическом присутствии. Надо просто найти сестер, внешне похожих на нее, а умелый макияж завершит дело. – Мурбелла задумчиво постучала пальцами по губам. – Да, мы начнем готовить двенадцать мнимых Шиан. Мы пошлем их на планеты, наводненные беженцами, так как нашими самыми беззаветными рекрутами будут люди, уцелевшие в страшной мясорубке. Воскресшая Шиана появится сразу во многих местах одновременно – как мессия, как провидица, как вождь.

Лаэра, как всегда, рассудительная, возразила:

– Генетические тесты покажут, что эти самозванки вовсе не Шианы. План провалится, как только люди поймут, что их пытаются обмануть.

Но Кирия сразу же нашла очевидное решение:

– У нас есть врачи – врачи Бинэ Гессерит из школы Сукк. Они проведут генетическую экспертизу и… солгут.

– Не следует недооценивать наше самое главное преимущество. – Мурбелла вытянула руку, как нищий, просящий милостыню. – Люди хотят верить. Тысячи лет наша Миссионария Протектива создавала религиозные верования среди населения. Теперь мы должны взять на вооружение эту стратегию не просто для того, чтобы защитить себя, но применить ее, как действенное оружие, как средство влияния на миллионные армии. Это оружие не будет отныне пассивным и оборонительным, оно станет наступательным. Теперь мы назовем нашу Миссию Наступательной.

Остальным женщинам, особенно Кирии, эта идея, кажется, пришлась по вкусу. Аккадия пристально всматривалась в листы ридулианской кристаллической бумаги, покрытые плотным, убористым текстом, словно пытаясь найти в нем ответ.

Мурбелла вызывающе посмотрела на боевого робота.

– Двенадцать Шиан понесут с собой специю из наших запасов. Они будут раздавать ее, начав проповедовать. Каждая из них скажет, что в вещем сне Шайтан сказал ей, что специя скоро снова потечет рекой. Несмотря на то что Ракис сгорел, как Содом и Гоморра, скоро во Вселенной появятся другие Дюны. Шиана пообещает им это.

Много лет тому назад группы Преподобных Матерей были тайно отправлены в Рассеяние с грузом песчаных форелей, необходимых для создания пустынных планет и возрождения рода песчаных червей.

– Лживые пророчества и видение мессии. Это бесчисленное множество раз бывало и раньше, – со скучающим видом произнесла Кирия. – Объясните, какая от всего этого будет польза нам?

Мурбелла одарила Кирию холодной расчетливой улыбкой.

– Мы воспользуемся преимуществами суеверия, ставшего неистовым. Люди поверят, что должны стойко перенести времена страшного бедствия, это цикл, пережитый последователями всех самых древних религий, возникших еще до Первого Великого Движения или Дзенсуннитского хаджа. Мы будем кроить эту веру по нужным нам меркам. Мыслящие машины – это зло, которое должно быть уничтожено до того, как человечество сможет срывать плоды своей высшей награды.

Обернувшись к престарелой смотрительнице архива, Мурбелла сказала:

– Аккадия, прочти все, что имеет отношение к Батлерианскому джихаду и к тому, как Серена сумела повести за собой людей. То же самое касается и джихада Муад’Диба. Можно даже сказать, что к этому нас подготовил не кто иной, как сам Тиран. Изучите его сочинения и выделите из контекста отрывки, которые могут поддержать наше обращение, чтобы люди поверили, что начинающаяся битва есть давно предсказанная последняя битва – Крализек. Если они поверят в пророчество, то будут биться и после того, как исчезнет всякая разумная надежда на победу.

Она жестом отпустила участниц совещания.

– Я должна встретиться с иксианцами и представителями Гильдии. Так как Ричес уничтожен, то я потребую, чтобы Икс направил все усилия своей промышленности на создание нужного нам оружия. Надо оказать Врагу такое сопротивление, на какое только способно человечество.

Уходя, Аккадия спросила:

– Но что, если эти древние пророчества верны? Что, если и в самом деле наступает конец времен?

– Тогда наши усилия будут тем более оправданными. Мы будем сражаться, невзирая ни на что. Это единственное, что нам остается. – Взглянув на робота так, словно он мог ее слышать, Мурбелла добавила: – И именно так мы победим вас.

Я хранитель скрытого знания и множества тайн. Вы никогда не узнаете того, что знаю я! Вас стоило бы пожалеть, не будь вы неверными.

Мираж на пути Шариата, апокрифические писания тлейлаксу

Ни один пассажир исполинского лайнера Гильдии даже не догадывался, что делают у него под носом навигатор и его пленник – Мастер-тлейлаксу.

Запросив грабительскую цену за меланж, ведьмы Бинэ Гессерит загнали в угол Космическую Гильдию, заставив искать экстренный выход из катастрофической ситуации. Столкнувшись с опасностью гибели от недостатка специи, фракция навигаторов вынудила Ваффа ускорить завершение работы. Мастер-тлейлаксу и сам сознавал необходимость работать быстрее, ибо ему тоже грозила гибель, хотя и по иной причине.

Повернувшись спиной к окну кабины навигатора, Вафф украдкой сунул в рот еще одну порцию меланжа. Коричный порошок идеально подходил для стимуляции способности к научной работе. Вафф коснулся едкого порошка губами и языком и в экстазе закрыл глаза. Это количество – только почувствовать вкус – стоило столько, что на него можно было купить роскошный дом на какой-нибудь колонизованной планете. Мастер почувствовал, как поток энергии вливается в его хилое, болезненное тело. Эдрик не станет упрекать его за неумеренное потребление меланжа – ведь он помогает ему думать.

Обычно Мастера-тлейлаксу переходили из тела в тело в бессмертной цепи гхола. Тлейлаксу приучились к терпению и долгосрочному планированию, черпая силы в Великой Вере. Разве не жил сам посланник Божий три с половиной тысячи лет? Но применение запретной техники выращивания привели к ускоренному созреванию этого гхола Ваффа. Клетки в организме сгорали, как сучья деревьев во время лесного пожара. Прошло всего несколько лет, а он уже стал взрослым мужчиной, с головокружительной быстротой пройдя стадии ребенка и подростка. Восстановленная память оказалась несовершенной, он помнил свою прошлую жизнь лишь отрывочно, и такими же фрагментарными оказались его знания.

Бежав от Досточтимых Матрон, Вафф был вынужден примкнуть к фракции навигаторов. Уж если Эдрик и его товарищи профинансировали восстановление его гхола, то почему бы не попросить у них убежища? Хотя маленький человечек и не помнил, как получают специю в аксолотлевых чанах, он взамен пообещал совершить невозможное – вернуть предположительно вымерших песчаных червей. Это было куда более впечатляющее и грандиозное решение.

В изолированной и спрятанной от посторонних глаз лаборатории на борту лайнера Эдрик обеспечил Ваффа всем необходимым оборудованием, оснащением и генетическим материалом – короче, всем, что только могло потребоваться Мастеру. Вафф делал все, что требовал от него навигатор. Возвращение величественных червей, уничтоженных на Ракисе, сулило не только возможность производства специи, но и возвращение пророка.

«Я должен сделать это. Неудачи быть не может».

Учитывая скорость созревания и интенсивность обмена веществ, Вафф понимал, что недолго продержится на пике своих физических и умственных способностей. Он должен многое успеть до того, как начнется скорый и неизбежный процесс телесного и ментального упадка. На нем лежала огромная ответственность.

«Не отвлекайся, сосредоточься».

Он забрался на высокий стул и заглянул в плазовый контейнер, в котором был песок Ракиса. Дюны. Эта планета имела огромное религиозное значение, и паломники, которые не могли позволить себе межпланетного путешествия, довольствовались реликвиями, фрагментами камней, отколотых от развалин дворца Муад’Диба, или кусочками меланжевой ткани, с вышитыми на них изречениями Лето II. Даже беднейшие из истинных последователей веры желали иметь хоть горсть песка с Ракиса, чтобы погружать в него пальцы и чувствовать себя ближе к Разделенному Богу. Навигаторам удалось приобрести сотни кубических метров настоящего песка Ракиса. Несмотря на то что происхождение песка едва ли могло оказать какое-то влияние на рост червей, Вафф хотел исключить из работы любую случайность, любую ненадежную переменную.

Он склонился над открытой емкостью, подождал, когда рот наполнится слюной, и выплюнул ее на рыхлый песок. Под его поверхностью, словно пираньи в аквариуме, мелькнули неясные тени, бросившиеся к влаге и стремящиеся поглотить ее. В другом месте, на древней планете, плевок – пожертвование личной влаги – считался знаком уважения у фрименов. Вафф пользовался этим приемом, чтобы привлечь песчаных форелей к поверхности песка.

Малые делатели. Эти экземпляры песчаных форелей были еще более ценными, чем даже песок Ракиса.

Много лет назад Гильдия перехватила секретный корабль Ордена Бинэ Гессерит с грузом песчаных форелей. Ведьмы, находившиеся на борту, отказались сообщить цель своей миссии и были убиты, песчаные форели конфискованы, а на Капитуле так и не узнали об этом происшествии.

Узнав о том, что Гильдия располагает экземплярами незрелых стадий развития песчаных червей, Вафф затребовал их для своей работы. Хотя он и не помнил, как получать меланж в аксолотлевых чанах, этот новый эксперимент сулил куда более грандиозные результаты. Воссоздав червя, он возвратил бы не только специю, но и самого пророка!

Нисколько не опасаясь песчаной форели, Вафф сунул в песок свою маленькую ручку. Ухватив одно из кожистых созданий за бахрому, он вытянул форель из песка. Ощутив влагу пота на коже Ваффа, форель распласталась по ней, охватив пальцы и ладонь. Мастер начал мять ровную мягкую поверхность, сглаживая неровности.

– Маленькая песчаная форель, какую тайну хочешь ты мне открыть? – Он сжал руку в кулак, и форель растеклась по нему, словно желеобразная перчатка. Вафф почувствовал, как стремительно высыхает его кожа.

Неся на кулаке форель, Вафф направился к чистому лабораторному столу и достал из ящика широкий плоский лоток. Он попытался оторвать песчаную форель от руки, но каждый раз, когда он отслаивал мембрану, она тотчас снова натягивалась на руку. Ощущая нарастающее обезвоживание кожи, Вафф налил воду в лоток. Песчаная форель, привлеченная влагой, тотчас нырнула в воду, сама соскользнув с руки.

Вода была смертельным ядом для песчаных червей, но не для юных песчаных форелей, личинок червя. Эта личинка, ранняя стадия развития червя, обладала совершенно иным химизмом обмена веществ до того, как совершала метаморфоз и превращалась в зрелую форму – в песчаного червя. Парадокс. Как могла одна стадия жизненного цикла в такой степени зависеть от воды, когда она была смертельным ядом для следующей?

Сгибая и массируя пальцы, чтобы избавиться от ощущения неестественной сухости, Вафф зачарованно смотрел, как форель поглощает воду. Личинка инстинктивно накапливала влагу, чтобы создать идеально сухое место обитания для взрослых особей. В мозгу мастера хранились воспоминания об опытах древних тлейлаксу, пытавшихся уже тогда влиять на червей и управлять ими. Неоднократные попытки поселить взрослых червей на засушливых планетах неизменно терпели неудачу. Даже в самых безжизненных пустынях было слишком много влаги для такой хрупкой – хрупкой?! – жизненной формы, как песчаный червь.

Но теперь в голову Ваффа пришла совершенно иная идея. Вместо того чтобы изменять климат и ландшафт планет, надо, вероятно, попытаться изменить природу самих червей, изменить на личиночной стадии, чтобы помочь им адаптироваться к иным условиям. Тлейлаксу был понятен Язык Бога, их генетический гений много раз позволял им добиваться, казалось бы, невозможного. Разве сам Лето II не был пророком Бога? Долг Ваффа вернуть Его людям.

Концепция и генетические механизмы, необходимые для решения, казались простыми. На какой-то определенной стадии развития песчаной форели в наследственном аппарате срабатывал какой-то пусковой механизм, делавший животных беззащитными перед вредоносным воздействием такого простого химического вещества, как вода. Если ему удастся найти этот механизм и блокировать его, то песчаные форели будут развиваться в зрелые формы, перестав при этом смертельно бояться жидкой воды. Это будет настоящим чудом!

Но если не дать гусенице свернуться в кокон, то разовьется ли из нее бабочка? Да, в этом вопросе надо соблюдать большую осторожность.

Насколько он понимал действия ведьм-гессериток, они нашли способ внедрить песчаных форелей в окружающую среду Капитула – их планеты. Песчаные форели начали успешно размножаться, запустив необратимый процесс разрушения (или воссоздания?) всей планетарной экосистемы. Цветущая планета превращалась в безводную пустыню. Со временем форели превратят планету в знойную пустыню, где смогут выживать возрожденные песчаные черви.

Вопросов здесь было больше, чем ответов. Зачем бежавшие с Капитула сестры Бинэ Гессерит взяли с собой песчаных форелей? Не собирались ли они поселить их на других планетах, чтобы превратить их в безжизненные пустыни, где смогут беспрепятственно размножиться песчаные черви? Выполнение такого плана потребовало бы огромных согласованных усилий, на его выполнение ушли бы десятки лет, не говоря уже о том, что это привело бы к уничтожению автохтонной жизни планет. Долго, дорого и неэффективно.

Вафф пришел к более быстрому и надежному решению. Если он сможет вывести породу червей, переносящих воду или даже нуждающихся в ней, то их можно будет расселить на великом множестве планет, где они смогут быстро расти и размножаться. Червям не придется коренным образом изменять планетарную экологию для того, чтобы вырабатывать меланж. Это позволит сэкономить десятки лет, которых к тому же у Ваффа просто не было. Модифицированные черви с избытком обеспечат навигаторов Гильдии специей, да и ему, Ваффу, сослужат неплохую службу.

«Помоги мне, Пророк!»

Песчаная форель поглотила всю воду в лотке и начала ползать по дну и стенкам, обследуя новое пространство. Вафф взял свои приборы, инструменты и химикаты – спирты, кислоты и экстрагирующие вещества для извлечения проб.

Первая пункция была самой трудной. После этого он принялся работать с извивающейся форелью, выдавливая из нее генетические тайны.

В его распоряжении были лучшие анализаторы ДНК и генных последовательностей, какие только смогли добыть навигаторы… и эти анализаторы действительно были хороши. Форель наконец рассталась с жизнью, но Вафф был уверен, что Пророк не станет возражать.

Зловоние сочится из моих пор. Гнилостный дух распада.

Скитале, последний из Мастеров-тлейлаксу

Маленький мальчик с серой кожей с беспокойством поглядел на своего более старшего, но идентичного с ним собеседника.

– Это запретная зона. Баши очень сильно рассердится на нас.

Скитале-старший скорчил недовольную гримасу, разочарованный тем, что это дитя с его великим предназначением оказался таким робким.

– Эти люди не имеют никакого права распространять на меня свои нелепые ограничения – ни на одну мою ипостась!

Несмотря на годы подготовки, обучения и настойчивость Скитале, он понимал, что мальчик пока не полностью осознает, кто он. Скитале закашлялся и вздрогнул, не в силах скрыть свое физическое недомогание.

– Ты должен, ты просто обязан пробудить свою генетическую память, пока не стало слишком поздно!

Ребенок последовал за своим генетическим двойником, походка последнего была слишком шаткой, и он не мог идти крадучись. Временами двенадцатилетнему «сыну» приходилось поддерживать Скитале под руку, чтобы тот не упал. Каждый прошедший день, каждый урок неизбежно приближали мальчика к поворотному пункту, после которого вся запечатленная в генах память вырвется наконец на свободу и проникнет в сознание. И только после этого старый Скитале сможет со спокойной совестью позволить себе умереть.

Много лет назад он был вынужден предложить ведьмам свой единственный козырь – запас ценнейшего клеточного материала, – чтобы подкупить их. Внутренне Скитале был очень недоволен своим положением, но зато взамен на возрождение героев прошлого, нужных Бинэ Гессерит для каких-то целей Ордена, Шиана разрешила Скитале воспользоваться аксолотлевым чаном для воспроизведения копии старого Мастера. Он надеялся, что это было сделано не слишком поздно.

Уже в течение нескольких лет с каждым днем, с каждой сказанной фразой нарастало давление на юного Скитале. Его «отец», жертва генетически запрограммированного отмирания клеток, сомневался, что протянет еще год до полного развала. Если ребенок не восстановит свою память быстро, очень быстро, то будет потеряно все знание тлейлаксу. Старый Мастер содрогнулся от одной мысли об этом, она причиняла ему куда большие страдания, нежели мучившая его физическая боль.

Они спустились на никем и ничем не занятую нижнюю палубу, где находилась испытательная камера, затерявшаяся в огромных коридорах корабля-невидимки.

– Я воспользуюсь обучающим оборудованием повиндах, чтобы показать тебе, как Бог заповедал жить тлейлаксу. – Стены камеры были гладкими и закругленными, светильники заполняли помещение неярким оранжевым светом. Казалось, помещение было заполнено вынашивающими детей утробами, круглыми, одутловатыми, дряблыми и безмозглыми – именно так женщины должны служить цивилизованному обществу.

Скитале улыбнулся при виде этого столь милого его сердцу зрелища, но мальчик озирался, округлив от изумления глаза.

– Аксолотлевые чаны. Как их много. Откуда они здесь взялись?

– К сожалению, это всего лишь голографические изображения. – Имитация была такого высокого качества, что присутствующие могли слышать звуки, издаваемые живыми чанами, ощущать запах химикатов, дезинфицирующих веществ и лекарств.

Скитале стоял, окруженный этими славными образами, и сердце его сжималось от тоски по дому, дому, ныне полностью и безвозвратно разрушенному. Много лет назад, перед тем, как ему разрешили вновь ступить на священную землю Бандалонга, и он, и другие тлейлаксу всегда проходили длительный обряд очищения. С тех пор как Досточтимые Матроны вынудили его бежать с планеты с несколькими ценными контейнерами, он всегда старался – насколько это возможно – соблюдать ритуалы, которым он без устали обучал и юного гхола. Но этого было недостаточно. Скитале уже давно не чувствовал себя чистым, но знал, что Бог поймет и простит его.

– Так выглядела типичная селекционная камера. Присмотрись внимательно. Усвой каждую мелочь, впитай ее в себя. Напомни себе, как все было раньше, и как должно быть. Я воссоздал эти образы по памяти, и та же память находится и внутри тебя. Отыщи ее.

Скитале снова и снова повторял эту фразу, вколачивая ее в ребенка. Младшая копия была способным и умным учеником, мальчик механически запоминал всю информацию, но душа его была пока пуста.

Шиана и другие ведьмы не понимали всей глубины постигшего Скитале кризиса, да, впрочем, им не было до него никакого дела. Сестры Бинэ Гессерит мало смыслили в способах восстановления генетической памяти гхола, они не умели определять момент, когда гхола был готов к этому… но Скитале не мог позволить себе роскоши ждать. Определенно, ребенок уже достиг нужной ступени зрелости. Память его должна, просто обязана пробудиться! Скоро мальчик останется единственным во Вселенной тлейлаксу, и некому будет пробудить его память.

На лице младшего Скитале, смотревшего на ряды беременных чанов, появилось выражение благоговения и страха. Мальчик буквально впитывал увиденное. Это хорошо.

– Вон тот чан во втором ряду – это тот, из которого родился я, – сказал он. – Сестры называли его Ребеккой.

– У чана нет имени. Он не является личностью, и никогда ею не был. Даже когда чан умел говорить, он был всего лишь женщиной, самкой. Мы, тлейлаксу, никогда не даем имена чанам, как и женщинам, которыми были когда-то аксолотлевые чаны.

Скитале расширил изображение, теперь мальчик видел огромный дом, наполненный бесчисленным множеством чанов. Вокруг были видны шпили, башни и улицы Бандалонга. Этого визуального пейзажа должно хватить, но Скитале хотелось бы добавить и другие детали – запах плодовитой самки, свет солнца родной планеты, умиротворяющее чувство локтя – сознание того, что в городе тысячи тлейлаксу, заполнивших улицы, дома, храмы.

Скитале почувствовал себя страшно одиноким.

– Я уже давно не должен жить и стоять перед тобой. Меня оскорбляет моя старость, боль, телесная немощь. Кхель Мастеров уже давно произвел бы эвтаназию, и моя жизнь продолжилась бы в свежем теле нового гхола. Но сейчас настали страшные времена.

– Страшные времена, – словно эхо повторил мальчик, попятившись сквозь одно из подробных изображений. – Ты должен делать вещи, невыносимые и недопустимые в иных условиях. Ты должен проявить героизм и оставаться живым время, достаточное для того, чтобы разбудить меня, и я душой клянусь тебе, что стану Скитале. До того, как будет поздно.

Процесс пробуждения гхола не был ни быстрым, ни простым. Год за годом Скитале применял давление, напоминание, использовал многие ментальные приемы. Каждый урок, каждое требование были словно камни, складываемые в груду, которая постепенно становилась все выше и выше, и рано или поздно она станет настолько неустойчивой, что начнется обвал и наступит прозрение. Но только Бог и Пророк могли знать, какой именно мелкий камешек памяти станет последним и вызовет освобождающий обвал и лавину.

По лицу Скитале мальчик видел, что его наставник сильно расстроен. Не зная, что делать, ребенок процитировал выдержку из своего катехизиса:

– Столкнувшись с невозможным выбором, надо всегда выбирать путь Великой Веры. Бог ведет только тех, кто хочет, чтобы их вели.

Кажется, та же самая мысль отняла последние силы у Скитале. Он упал на ближайший стул и постарался восстановить силы. Гхола подбежал к нему, и Скитале погладил своего маленького двойника по волосам.

– Как ты молод, вероятно, слишком молод.

Ребенок положил руку на плечо старика.

– Я буду стараться – клянусь тебе. Я буду трудиться, не щадя сил.

Он зажмурил глаза и изо всех сил попытался свалить невидимую и неощутимую стену, окружавшую его спящую пока память. Мальчик сильно вспотел от усилия, но в конце концов сдался и открыл глаза.

Старший Скитале пришел в отчаяние. Он уже использовал все известные ему способы подтолкнуть мальчика к краю прозрения. Это был кризис, катастрофа, парадокс, безнадежность. Но отчаяние и горе Скитале были куда глубже, чем чувства ребенка. Клинические знания оказались неэффективными.

Ведьмы применили своего рода сексуальное извращение, чтобы пробудить память баши Майлса Тега, когда его гхола было всего десять лет, а наследник Скитале был уже на два года старше. Но старому Мастеру была невыносима сама мысль о том, что сестры используют свои нечистые тела для того, чтобы вломиться в душу мальчика. Скитале уже и без того пожертвовал слишком многим, продав душу ради будущего своей расы. Сам Пророк с отвращением отринет Скитале. Нет, только не это!

Скитале спрятал лицо в ладонях.

– Ты – порочный гхола. Надо было выбросить плод тогда, двенадцать лет назад и попытать счастья еще раз!

Голос мальчика прозвучал резко, как лопнувшая струна.

– Я сосредоточусь и вытолкну память прочь из клеток!

Глубокая печаль тяжким грузом гнула Скитале к полу.

– Это инстинктивный процесс, а не интеллектуальный. Чувство должно снизойти на тебя само. Если память не возвратится к тебе, то ты бесполезен. Зачем тебе тогда жить?

Мальчик боролся с собой, как мог, но Скитале не видел искры пробуждения и благоговейного трепета в его глазах, в них не отражался поток воспоминаний и жизни. Оба тлейлаксу ощутили горький вкус поражения. С каждым следующим мгновением Скитале чувствовал неумолимое приближение смерти.

Судьба нашей расы зависит от действий скопища малоперспективных неудачников.

Из протоколов исследований Бинэ Гессерит, касающихся состояния человека

Барон Владимир Харконнен неплохо устроился в своей второй жизни. В свои семнадцать лет пробужденный гхола уже распоряжался замком, набитым древними реликвиями, а многочисленные слуги были готовы моментально выполнить любой его каприз. Самое приятное заключалось в том, что это был Каладанский замок, родовое гнездо Атрейдесов. Сидя на высоком троне, инкрустированном черными бриллиантами, он смотрел, как в большом аудиенц-зале суетятся лакеи. Помпезное величие – разве не заслужил все это представитель рода Харконненов?

Но несмотря на всю эту показную пышность и великолепие, гхола барона обладал очень ограниченной реальной властью и прекрасно понимал это. Легион лицеделов создал его для каких-то своих целей, и, несмотря на то, что память его была разбужена, барона продолжали держать на коротком поводке. Очень многие важные вопросы оставались без ответа, и очень многое находилось вне его компетенции. Юному Владимиру все это очень и очень не нравилось.

Лицеделов гораздо больше интересовал гхола Пола Атрейдеса, которого они называли Паоло. Именно он был их главной наградой. Вождь лицеделов Хрон откровенно сказал, что вся эта планета и замок существовали только затем, чтобы пробудить память Паоло. Барон был лишь средством, имевшим второстепенное значение в деле Квизац Хадерача.

За это барон люто ненавидел атрейдесовского отпрыска. Мальчику было всего восемь лет, ему предстояло многому научиться у своего наставника, но сам барон пока не слишком хорошо представлял себе, чего в действительности хотят лицеделы.

– Готовь и воспитывай его. Проследи за тем, чтобы он соответствовал своему предназначению, – сказал Владимиру Хрон. – Он обязан выполнить свой долг.

«Свой долг. Но что это за долг?»

Ты же его дедушка, прозвучал в голове барона надоедливый голос Алии. Хорошенько позаботься о нем. С того момента, когда память барона Харконнена пробудилась, этот ненавистный голос всегда был рядом, все время подстерегая его. Голос ее был еще совсем детским, точно таким же, как тогда, когда она убила его отравленной иглой гом джаббара.

– Я бы с большим удовольствием позаботился о тебе, маленькая Мерзость! – зарычал он. – Свернул бы тебе шею, открутил голову, расколол твой черепок, ха!

Но это же твой собственный черепок, дорогой мой барон.

Он с силой прижал ладони к вискам.

– Оставь меня в покое!

Видя, что в зале никого нет, кроме их хозяина, слуги тревожно взглянули на него. Барон буквально дымился от злости, откинувшись на спинку сияющего черного трона. Смутив и выведя барона из себя, Алия еще раз трепетным шепотом произнесла его имя и исчезла.

В этот миг в зал в сопровождении свиты своих телохранителей – андрогинных лицеделов – вошел жизнерадостный, развязный и высокомерный Паоло. Мальчик источал самоуверенность, что очаровывало и возмущало барона одновременно.

Барон Владимир Харконнен и этот второй Пол Атрейдес были намертво связаны одновременно силами взаимного притяжения и отталкивания, как два мощных магнита. После того как была восстановлена генетическая память барона и он полностью осознал, кто он такой, на Каладан доставили Паоло и поручили его нежному попечению барона… сурово предупредив, что, если с головы Паоло упадет хоть один волос…

С высоты своего черного трона барон воззрился на дерзкого мальчишку. Отчего Паоло был таким особенным? Что это за «дело Квизац Хадерача»? Что знает Атрейдес?

Некоторое время Паоло был понятливым, вдумчивым и даже, пожалуй, чувствительным; в нем была какая-то несгибаемая внутренняя доброта, каковую барону следовало прилежно искоренить. Если никуда не спешить и воспитывать гхола достаточно жестко, то – как надеялся барон – ему, несомненно, удастся выкорчевать эту вредоносную сердцевину духа Атрейдесов. Паоло будет готов выполнить свое предназначение, еще как будет! Несмотря на то что мальчик еще сопротивлялся некоторым поступкам, внушаемым наставником, он все же делал и несомненные успехи.

Паоло, дерзко подняв голову, остановился перед помостом. Один из андрогинных лицеделов вложил ему в руку древнее ружье.

Барон сердито подался вперед, чтобы получше его рассмотреть.

– Это ружье из моей личной коллекции? Я же велел тебе не притрагиваться к ней.

– Это реликвия Дома Атрейдесов, поэтому я вправе ею пользоваться. Это дисковый автомат, он, как написано на табличке, принадлежал моей сестре Алие.

Барон поерзал на троне. Такая близость заряженного ружья нервировала его.

– Это дамская игрушка.

В массивных черных подлокотниках трона были замаскированы стволы смертоносного оружия; выстрел любого из них мог превратить Паоло в кусок сырого мяса. Гм, это был бы неплохой материал для изготовления следующего гхола, подумалось Харконнену.

– Пусть так, но это весьма ценная реликвия, и я не желаю, чтобы ее испортил безголовый мальчишка.

– Я ее не испорчу, – задумчиво произнес Паоло. – Я очень бережно отношусь к вещам, которыми пользовались мои предки.

Желая отвлечь мальчика от ненужных мыслей, барон встал.

– Давай-ка вынесем его отсюда, Паоло. Почему бы нам не посмотреть, как оно работает? – Он покровительственно потрепал ребенка по плечу. – Потом мы поймаем какую-нибудь дичь и убьем ее голыми руками, как, помнишь, мы убивали монгрельских псов или хорьков.

Паоло в нерешительности задумался.

– Может быть, но в другой раз.

Тем не менее барон поспешно вывел мальчика из тронного зала.

– Давай избавимся от этих орущих чаек на свалке. Я говорил тебе, что ты сильно напоминаешь мне Фейда? Милого Фейда.

– Да, и не один раз.

Следующие два часа они – под присмотром лицеделов – провели на свалке, по очереди стреляя из дискового ружья в хрипло кричавших птиц. Не обращая внимания на опасность, чайки с криком налетали друг на друга, дерясь за лакомые куски гниющих отходов, щедро политых недавним дождем. Паоло выстрелил первым, за ним барон. Несмотря на свою древность, ружье било очень точно. Каждый вращающийся, острый как бритва, тончайший диск при попадании превращал жертву в кровавое месиво мяса и перьев. Уцелевшие чайки жадно набрасывались на новое лакомство.

Вместе они убили четырнадцать птиц, при этом барон стрелял гораздо хуже Паоло, у которого была врожденная способность хладнокровно целиться. Когда Владимир в очередной раз поднял ружье, в ушах снова зазвучал детский голосок Алии. Знаешь, это не мое ружье.

Барон от неожиданности поспешно выстрелил и промахнулся. Алия захихикала.

– Что значит – не твое? – он не обратил внимания на озадаченный взгляд Паоло, который взял у него из рук ружье.

Это подделка. У меня никогда не было такого дискового ружья.

– Оставь меня в покое.

– С кем это ты разговариваешь? – спросил Паоло.

Барон сунул руку в карман, извлек несколько капсул оранжевого эрзаца меланжа и протянул их Паоло, который послушно их взял; затем Харконнен буквально вырвал ружье из рук мальчика.

– Не смеши меня. Торговец древностями представил мне сертификат аутентичности и документы, подтверждающие подлинность оружия.

Дедушка, нельзя же быть таким легковерным. Это всего лишь дешевая подделка. На стволе даже нет инициалов мастера, которые были на настоящем ружье.

Барон внимательно рассмотрел резной приклад, приблизил ружье к глазам и внимательно изучил короткий ствол. Инициалов мастера не было.

– А другие вещи, которые якобы принадлежали Джессике и герцогу Лето? Они настоящие?

Одни настоящие, другие – нет. Я помогу тебе разобраться.

Знавший о пристрастии аристократа к древностям и раритетам торговец должен был скоро вернуться на Каладан. Никому не должно быть повадно водить за нос барона Харконнена! Гхола Харконнена решил, что следующая встреча будет отнюдь не такой сердечной, как предыдущая. Он задаст торговцу несколько неприятных вопросов. Голос Алии исчез, и барон был рад наступившему покою.

Паоло тем временем принял две капсулы, и когда эрзац начал действовать, мальчик упал на колени и благоговейно уставил взор в небо.

– Я прозреваю в будущем свою великую победу! Я держу нож, с которого стекает кровь, стою над поверженным врагом… над самим собой. – Он нахмурился, но затем снова просиял и громко воскликнул: – Я – Квизац Хадерач! – В следующее мгновение Паоло испустил душераздирающий вопль: – Нет… теперь я вижу, как я умираю, лежа на полу и истекая кровью. Но как это возможно, если я – Квизац Хадерач? Как это возможно?

Ближайший лицедел оживился.

– Нам велели следить, когда появятся свидетельства предзнания. Мы должны немедленно известить об этом Хрона.

«Предзнание, – подумал барон, – или безумие?»

В мозгу зазвучал издевательский хохот Алии.

Несколько дней спустя барон, глядя на море, шагал по вершине скалы. На Каладане пока не было столь милого баронскому сердцу мрачного индустриального пейзажа не забытой им Гайеди Прим, но по крайней мере барон уже приказал заменить сады вблизи замка мощеными дорогами и площадями. Барон ненавидел цветы с их раздражающими глаз красками и удушающим тошнотворным запахом. Куда лучше было вдыхать аромат фабричных дымов. Харконнен был полон решимости превратить Каладан в Гайеди Прим. Промышленный прогресс куда важнее всех тех эзотерических планов, которые лицеделы вынашивали в отношении юного Паоло.

В подвалах замка, где представители других аристократических Домов размещали средства «усиления политики иными средствами», Атрейдесы расположили хранилища, продуктовые склады, винный погреб и убежище на случай опасности. Будучи более традиционным аристократом, барон оборудовал подвал темницей, помещениями для допросов и пыточными камерами. В верхнем этаже был зал для пиров, куда он часто приводил мальчиков из соседней рыбацкой деревни.

Ты не сможешь искоренить дух старого замка Атрейдесов такими косметическими мерами, милый дедушка, заговорил осточертевший барону голос Алии. Мне, во всяком случае, больше по душе старый замок.

– Заткнись, чертово дитя! Ты же не была здесь никогда в жизни!

О, я навещала дом моих предков, когда моя мать жила на Каладане, когда Муад’Диб был Императором и его джихад заливал кровью Вселенную. Ты не помнишь этого, дедушка? Или тогда тебя не было в моей голове?

– Я бы очень хотел, чтобы ты убралась из моей. Я родился раньше тебя! Это просто невозможно, чтобы твоя память угнездилась в моем мозгу. Ты – Мерзость!

Алия недовольно усмехнулась. Да, дедушка, она самая, и не только. Именно поэтому я имею силу уютно расположиться в твоей голове. Но, может быть, это твоя болезнь – и ты совершенно безумен? Ты никогда не думал, что мой голос – это плод твоего больного воображения? Именно так думают о тебе другие.

Мимо торопливо проходили испуганно поглядывавшие на барона слуги. В этот момент барон увидел, что по крутой дороге к замку с трудом продвигается наземный транспортер.

– Ага, кажется, к нам пожаловали гости. – Несмотря на надоедливое присутствие Алии, барон надеялся, что сегодня у него будет возможность развлечься.

Когда грузовик въехал наверх, из его задней двери вышел высокий мужчина и направился в замок мимо статуй представителей Дома Харконненов, воздвигнутых здесь бароном за последний год. Вслед за торговцем древностями плыла подвесная платформа с товарами.

Что ты планируешь с ним сделать, дедушка?

– Черт возьми, ты и сама прекрасно знаешь, что я собираюсь делать. – Стоявший на вершине утеса барон потирал руки, мстительно предвкушая удовольствие. – Побудь хоть немного полезной для разнообразия, Мерзость. – Алия хихикнула, но смешок прозвучал так, словно она смеялась над бароном.

Харконнен поспешил вниз, когда похожий на привидение лакей провел посетителя в дом. Шей Венди был торговцем древностями и раритетами и всегда радовался встрече с одним из лучших своих клиентов. Он вместе со своими товарами вошел в замок, лицо его сияло, как маленькое красное солнышко.

Барон приветствовал гостя потным рукопожатием, сдавив руку Венди обеими ладонями – сдавив, пожалуй, излишне крепко.

Купец с трудом высвободился из цепких рук хозяина.

– Вы приятно удивитесь тому, что я вам привез на этот раз, барон. Просто поразительно, как много можно найти, если чуть-чуть поискать. – Он открыл один из кофров, стоявших на платформе. – Эти сокровища я припас специально для вас.

Барон стряхнул невидимую пылинку с перстня на своем пальце.

– Мне тоже есть, что вам показать, мой дорогой господин Венди. Это мой новый винный погреб, предмет моей гордости.

В ответ удивленный взгляд.

– Данские виноградники снова дают урожай?

– Нет, у меня другие источники.

Торговец отстегнул от пояса подвесную гравиплатформу, и барон повел его в мрачный подвал по широкой, вырубленной в скале лестнице. Не подозревая о том, что его ждет, Венди продолжал весело болтать.

– Каладанские вина когда-то славились на всю Вселенную, и они поистине этого заслуживали. Я даже слышал, что в руинах Кайтэйна было найдено хранилище бутылок в нуль-энтропийной камере. Конечно, нуль-энтропийное поле защитило вино от старения, оно не выдохлось – представьте, за несколько тысяч лет, – но в любом случае, каково качество самого вина? Вы не возражаете – если мне удастся его найти, – чтобы я привез вам пару бутылок этого вина?

Барон остановился на последней ступени лестницы и вперил в гостя взгляд своих черных паучьих глаз.

– Конечно, если вы сможете представить документы подлинности. Я не хочу, чтобы мне обманом всучили никуда не годную подделку.

Венди в ужасе округлил глаза.

– О чем вы говорите, барон Харконнен!

Они прошли по узкому коридору, освещенному коптящим пламенем масляных фонарей. Плавучие светошары, по мнению барона, были слишком яркими и грубыми. Он любил сырой песчаный аромат, так хорошо маскирующий все прочие запахи.

– Вот мы и пришли! – Барон распахнул тяжелую деревянную дверь и провел торговца в великолепно оборудованную камеру пыток. Обстановка была, впрочем, вполне традиционная: крючья, маски, электрические стулья и дыба, посредством которой человека можно было то вздернуть вверх, то стремительно уронить вниз. – Это моя игровая комната. Предмет гордости и источник радости.

Венди тревожно огляделся.

– Мне показалось, что вы приглашали меня в винный погреб.

– Но вот вино, мой добрый друг. – Приветливо улыбнувшись, барон указал на стол, с краев которого свисали ременные петли. На столе стояли бутылка вина и два бокала. Барон налил в них вино и протянул один не на шутку перепуганному торговцу.

Венди снова огляделся, присматриваясь к красным пятнам на столе и на каменном полу. Что это – пролитое вино?

– Я только что проделал длинное путешествие и очень устал. Может быть, нам стоит подняться наверх? Вы будете очарованы вещицами, которые я привез. Это очень редкие вещи, уверяю вас.

Барон коснулся пальцем одной из ременных петель.

– Но сначала нам надо разобраться с одним делом. – Он прищурил глаза. Из боковой двери вышел мальчик с запавшими глазами, несший в руках два богато украшенных ружья старой работы.

– Вам знакомы эти вещи? Посмотрите на них внимательно.

Венди взял одно из ружей и принялся его разглядывать.

– О, да. Это древнее ружье Алии Атрейдес. Она самолично им пользовалась.

– Вы сами это сказали, – произнес барон, взяв у мальчика второе ружье. – Вы продали мне подделку. Мне повезло, и я узнал, что ружье, которое вы сейчас держите, не является настоящим оружием Алии.

– У меня репутация честного человека, барон. Все, что вам сказали, – наглая ложь.

– К несчастью для вас, я располагаю безупречными источниками.

Видишь, как тебе повезло, что я поселилась в твоей голове. Я буду всегда указывать на твои ошибки, сказала Алия. Если, конечно, ты веришь в мою реальность.

Возмущенный Венди положил ружье на стол, повернулся и направился к выходу. Но он успел сделать лишь несколько шагов.

Барон спустил курок своего ружья, из ствола вылетел большой вращающийся диск, который, вонзившись в шею Венди, мгновенно обезглавил его. Барон мог поручиться, что торговец вообще ничего не почувствовал.

– Хороший выстрел, а? – Барон улыбнулся мальчику.

В лице юного слуги не дрогнул ни единый мускул.

– Это все, чего вы от меня хотели, господин?

– Уж не думаешь ли ты, что я сам буду убирать весь этот мусор?

– Нет, милорд. Я все уберу сам.

– Потом хорошенько вымойся. – Барон оглядел мальчика. – Мы с тобой еще позабавимся.

Покончив с этим, барон поднялся наверх, чтобы посмотреть, что на этот раз привез ему торговец древностями.

Когда-то я родился в первый раз от естественной матери, а потом множество раз рождался заново – уже как гхола. Если принять во внимание тысячелетия, в течение которых Бинэ Гессерит, тлейлаксу и многие-многие другие экспериментировали с генным пулом человечества, то можно задаться вопросом: остались ли вообще среди нас естественные люди?

Бортовой журнал. Запись Дункана Айдахо

Сегодня произойдет второе рождение Гарни Холлика. Пол Атрейдес с нетерпением ожидал этого события, внимательно следя за девятимесячным вынашиванием этого гхола. После недавнего рождения сестры Алии ожидание казалось Полу невыносимым. Но теперь осталось всего несколько часов до того мгновения, когда Гарни Холлика извлекут из аксолотлевого чана. Великого и знаменитого Гарни Холлика!

Занимаясь с проктором Гарими, Пол много читал о воине-трубадуре, видел его портреты, слышал записи его песен. Но ему страстно хотелось познакомиться с реальным Гарни – своим другом, наставником и защитником, каким он был в те далекие эпические времена. Когда-нибудь, несмотря на то, что по возрасту они поменяются ролями, они вспомнят, какая тесная дружба связывала их в те далекие времена.

Пол не мог сдержать улыбки, когда бросился в родильный блок, чтобы не пропустить важное событие. Насвистывая старую песню Атрейдесов, слышанную им в исполнении Гарни Холлика, он выбежал в коридор. Из своей каюты вынырнула Чани и присоединилась к Полу. Эта тринадцатилетняя девочка – младше Пола на два года – была тонка, как тростинка, быстра в движениях, мягка в обхождении и обещала вскоре стать красивейшей женщиной, какой она была в своей первой жизни. Зная о своем предназначении, Пол и Чани уже теперь были неразлучны. Взявшись за руки, счастливая парочка бегом направилась в медицинский центр.

Интересно, будет ли Гарни безобразным ребенком, или он стал некрасивым только после того, как его изуродовали Харконнены. Пол также надеялся, что у Гарни сохранится талант игры на бализете, который наверняка можно будет разыскать в необъятных хранилищах корабля-невидимки. Кто знает, может быть, когда-нибудь они сыграют дуэтом.

При рождении будут присутствовать и многие другие гхола: его «мать» Джессика, Сафир Хават и почти наверняка Дункан Айдахо. У Гарни на борту было много друзей. Никто на корабле не был лично знаком с Ксавьером Харконненом или Сереной Батлер – еще двумя гхола, которые должны будут сегодня появиться на свет. Но эти люди были легендами времен Батлерианского джихада. Шиана решила, что каждый гхола будет играть свою, отведенную ему роль – ведь любой из них, а может быть, и все вместе они могут стать ключом к победе над Врагом.

Помимо гхола на борту корабля за время долгого путешествия «Итаки» родилось множество других детей. Сестры рожали их от мужчин, работавших в Бинэ Гессерит и бежавших вместе с сестрами с Капитула; все понимали необходимость в увеличении численности населения, для того, чтобы заложить прочные основы новой колонии на планете, которая окажется пригодной для заселения. Группа еврейских беженцев под началом раввина тоже до сих пор пребывала на корабле, ожидая исполнения своих давних чаяний. В этой группе также возникали семьи и рождались дети. Корабль-невидимка был так велик, а количество пассажиров намного меньше максимальной вместимости, что никто пока не опасался, что запасам и ресурсам корабля угрожает истощение.

Когда Пол и Чани приблизились к родильному блоку, им навстречу бежали четыре проктора из числа сестер Бинэ Гессерит, разыскивающих врачей Сукк.

– Они мертвы! Все трое! – кричали женщины.

Сердце Пола бешено застучало. В свои пятнадцать лет он уже развил в себе некоторые из навыков, которые когда-то сделали его историческим вождем по имени Муад’Диб. Придав голосу всю возможную твердость, он остановил одну из прокторов:

– Объясните, в чем дело!

Пораженная сестра остановилась и сбивчиво ответила:

– Три аксолотлевых чана, три гхола. Вредительство и убийство. Кто-то убил их.

Пол и Чани бросились в медицинский центр. Потрясенные Дункан и Шиана уже стояли в дверях. В зале три аксолотлевых чана были сорваны со столов и отсоединены от аппаратуры жизнеобеспечения. Сами чаны были превращены в куски обожженной и обгоревшей плоти. Кто-то воспользовался лазерным оружием и едкими веществами, чтобы не только вывести из строя аппаратуру, но и уничтожить чаны вместе с не рожденными еще гхола.

Гарни Холлик, Ксавьер Харконнен, Серена Батлер. С ними все было кончено, как и с чанами, которые некогда были живыми женщинами.

Дункан посмотрел на объятого ужасом Пола.

– На корабле саботаж. Кто-то хочет остановить проект гхола. Или вообще покончить со всеми нами.

– Но почему именно теперь? – спросил Пол. – Корабль улетел с Капитула больше двадцати лет назад, да и проект гхола длится больше десяти лет. Что изменилось?

– Может быть, кто-то боится Гарни, – предположила Шиана. – Или Ксавьера Харконнена, или Серену Батлер.

Пол увидел, что еще три аксолотлевых чана, находившихся в центре, не были повреждены, включая тот, из которого недавно появилась на свет отравленная специей Алия.

Подойдя к одному из чанов, Пол смотрел на мертвое тельце почти родившегося Гарни, облепленного складками обгоревшей, разъеденной плоти. Испытывая тошноту, он упал на колени, чтобы подобрать с пола прядку светлых детских волос.

– Бедный Гарни.

Дункан помог Полу встать на ноги. Шиана тем временем говорила холодным деловым тоном:

– У нас еще есть запас клеточного материала. Мы можем снова вырастить этих гхола. – Пол чувствовал, что Шиана в бешенстве, которое она – тренированная Преподобная Мать Бинэ Гессерит – с трудом сдерживает. – Нам понадобятся новые аксолотлевые чаны. Я обращусь к сестрам в поисках добровольцев.

В помещение вошел Сафир Хават и, не веря своим глазам, уставился на то, что произошло. Лицо его было серым, как пепел. Он тесно сдружился с баши Майлсом Тегом после испытаний на планете укротителей. Теперь Сафир помогал Майлсу следить за безопасностью корабля и вместе с ним ведал вопросами обороны. Четырнадцатилетний юноша изо всех сил старался придать авторитет своему ломающемуся голосу:

– Мы найдем тех, кто это сделал.

– Просмотрите записи камер наблюдения, – сказала Шиана. – Убийца не мог незаметно проскользнуть мимо них.

Взбешенный – несмотря на свой юный возраст – Сафир смутился.

– Я уже проверил. Камера слежения была выключена, и выключена преднамеренно. Но есть и другие способы найти убийцу.

– Мишенью этого нападения стали все мы, а не только эти аксолотлевые чаны. – Дункан не скрывал гнева, обернувшись к Сафиру. – Баши уже сообщал о нескольких инцидентах, которые, как он считает, были актами саботажа.

– Это так и не было доказано, – возразил Сафир. – Те случаи могли стать следствием отказа аппаратуры, нарушением работы электронных систем или естественным износом.

Голос Пола был холоден как лед, когда он, овладев собой, бросил прощальный взгляд на то, что должно было стать Гарни Холликом:

– Это не был естественный износ.

Ноги Пола внезапно подкосились, став ватными. У него закружилась голова, сознание затуманилось. Чани бросилась к нему, чтобы поддержать, но не успела. Пол покачнулся и рухнул на пол, сильно ударившись головой. На мгновение его поглотила тьма беспамятства, потом на ее месте проступило ужасное видение. Пол Атрейдес уже пережил его однажды, но так и не понял, было ли то воспоминание или предзнание.

Он видел себя лежащим на полу в просторном незнакомом помещении. В тело глубоко вонзился кинжал, и вместе с кровью уходила жизнь. Он был смертельно ранен. Кровь продолжала течь на пол, и видение застыло. Подняв голову, он увидел собственное молодое лицо, со смехом смотревшее на него.

– Это я убил тебя!

Чани изо всех сил трясла его, крича в ухо:

– Усул, Усул, посмотри на меня!

Он ощутил ласковое прикосновение ее рук, и когда зрение прояснилось, он увидел над собой другое озабоченное лицо. На мгновение ему показалось, что это Гарни Холлик с багрово-черным шрамом на челюсти, пронзительными глазами и светлыми волосами, падавшими на лоб.

Образ расплылся, и Пол понял, что над ним склонился черноволосый Дункан Айдахо. Еще один старый друг и защитник.

– Ты будешь защищать меня от опасностей, Дункан? – Голос Пола дрогнул. – Хранить, как ты поклялся, когда я был еще маленьким ребенком? Гарни уже не может этого делать.

– Да, мастер Пол. Я буду защищать вас всегда.

Досточтимые Матроны, и это совершенно очевидно, сами придумали себе это имя, ибо никому из тех, кто наблюдал их трусливые и эгоистичные действия, не пришло бы в голову, что они имеют что-то общее с честью. Большинство людей называют их другим именем.

Командующая Мать Мурбелла.Оценка расстановки сил в прошлом и настоящем

В эти тревожные Последние Времена оружие и боевые корабли были нужны как воздух, вода и пища. Мурбелла понимала, что надо изменить подход к решению этой проблемы, но не ожидала, что встретит такое яростное сопротивление со стороны собственных сестер.

Злобная Кирия недовольно кричала:

– Вы отдаете им облитераторы, Командующая Мать? Мы не имеем права передавать такое разрушительное оружие на Икс.

Услышав это, Мурбелла потеряла остатки терпения:

– Кто еще сможет создать для нас такое оружие? Если мы начнем прятать секреты друг от друга, то выиграет от этого только наш общий Враг. Ты не хуже меня знаешь, что только иксианцы смогут расшифровать технологию и начать производить облитераторы в промышленных масштабах для нужд надвигающейся войны. Поэтому Икс должен получить полный доступ к нашим секретам. Другого ответа быть не может.

На многих планетах правительства приступили к созданию огромных флотов, вооружая каждый корабль, который только удавалось найти, разрабатывали новые системы вооружений, но ни одно из них не было эффективным в борьбе с Врагом. Технология мыслящих машин оставалась пока непревзойденной. Но с поставками новых облитераторов Мурбелла смогла бы обратить против машин их собственную разрушительную силу.

Много столетий назад, захватив на форпостах машин их оружие, Досточтимые Матроны смогли создать неприступную линию обороны и обрушили облитераторы на наступавшего Врага. Если бы они тогда встали за общее дело, то сейчас не было бы никакой проблемы. Но вместо этого Досточтимые Матроны постыдно бежали.

Размышляя о той скрытой истории, которую она смогла раскопать в своей Другой Памяти, Мурбелла не могла подавить раздражения на своих предков. Они овладели оружием, пользовались им, не понимая его назначения, и растратили большую часть на мелкую недостойную месть ненавистным тлейлаксу. Да, они в течение многих поколений терзали и мучили женщин, и у Матрон были веские основания для мести.

Но такой ценой!

Из-за того, что Досточтимые Матроны оказались настолько расточительными, что использовали сжигающее планеты оружие против любой противостоящей им цивилизации, в распоряжении Мурбеллы сейчас было всего лишь несколько целых облитераторов. Совсем недавно, когда были захвачены последние очаги сопротивления Досточтимых Матрон, Мурбелла рассчитывала получить больше. Но не было найдено ничего. Может быть, оружие похитил кто-то еще? Возможно, Гильдия, под оригинальным предлогом защиты Досточтимых Матрон? Или шлюхи действительно использовали все, не оставив себе никакого резерва?

И вот теперь у рода человеческого нет эффективного оружия, чтобы устоять перед реальным Врагом. Облитераторы были столь же непонятными, как устройства, созданные некогда Тио Хольцманом для свертывания пространства, и эти женщины не знали, как производить похищенное оружие. Во имя всего человечества Мурбелла надеялась, что эта задача окажется по плечу иксианцам.

«Времена крайнего напряжения сил требуют крайних мер».

По приказу Командующей Матери сестры Нового Ордена сняли мощное вооружение с кораблей-невидимок, боевых крейсеров и разведывательных судов. Она сама доставит все это на Икс. Мурбелла пресекла споры и в сопровождении маленькой свиты направилась в космопорт Капитула.

– Но, Командующая Мать, по меньшей мере попробуйте отстоять защиту патента, – сказала Лаэра, на щеках ее сквозь темную кожу проступил румянец. – Надо добиться этих ограничений, чтобы не допустить расползания этой технологии. – Лаэра была одной из самых деловых Преподобных Матерей, заменив в этом качестве погибшую Беллонду. – Если технология попадет в руки воинственных аристократов, то в результате будут опустошены огромные звездные системы. Одна компания КАНИКТ в сотрудничестве с Иксом может причинить такой ущерб, что…

Мурбелла недовольно перебила Преподобную Мать:

– Меня не интересует, кто получит, а кто не получит коммерческую выгоду после того, как мы выиграем войну. Если иксианцы помогут нам добиться победы, то будут иметь полное право на прибыль. – Она задумчиво потерла подбородок и, подняв голову, посмотрела на свой небольшой быстроходный корабль. – Пусть аристократы сами решают свои проблемы.

Вы играете с чувствами, как ребенок играет с игрушками. Я понимаю, почему ваш Орден сестер не ценит эмоции. Вы просто не в состоянии ценить то, чего не понимаете.

Дункан Айдахо.Письмо, направленное Преподобной Матери Беллонде

Шиана заговорила повелительным тоном, почти Голосом:

– «Уважение к истине близко к основе общей нравственности». Я хочу от тебя правды. Немедленно.

Гарими вскинула брови и безмятежно ответила:

– Цитата из герцога Лето Атрейдеса – для морального обоснования допроса? Будем использовать слепящий свет или пригласим Вещающих Истину?

– Достаточно моего чувства Истины. Я так хорошо тебя знаю, что могу читать как открытую книгу.

Потрясение, вызванное ужасным преступлением в медицинском центре, как круги по воде расходилось среди пассажиров. Убийство еще не родившихся гхола, уничтожение трех аксолотлевых чанов – чанов, созданных добровольно пошедшими на это сестрами – превосходили своим цинизмом все, чего Шиана могла ожидать от самых непримиримых недругов. В первую очередь, ее подозрения были, естественно, направлены на самого откровенного вождя ультраконсервативной фракции.

Во внутреннем конференц-зале, за закрытыми дверями, Шиана, выступавшая в роли строгого школьного учителя, встретилась с девятью наиболее яростными диссидентами. Эти женщины всегда выступали против проекта гхола – выступали с самого начала; их возражения стали еще более острыми с тех пор, как Шиана приняла решение о возобновлении работы.

Гарими, не дрогнув, выдержала обвиняющий взгляд Верховной Матери, а остальные восемь женщин просто не скрывали своей враждебности – в особенности приземистая Стука.

– Зачем мне было портить аксолотлевый чан? В этом не было никакого смысла.

В мозгу Шианы, в Другой Памяти, зазвучал показавшийся знакомым голос древней Серены Батлер, не скрывавшей ужаса. Убить дитя! Серена была старым гостем Другой Памяти, женщиной, чьи мысли едва ли могли пробиться сквозь пласты новых поколений, но и она, оказывается, присутствовала в сознании Шианы.

– Вы уже однажды намеревались убить детей гхола, – произнесла наконец Шиана.

Гарими с трудом подавила дрожь.

– Я пыталась спасти нас от Лето II, который мог стать страшной угрозой, до того, как он снова станет Тираном. Вот и все. Я потерпела неудачу. Мои основания были хорошо известны, и я открыто их отстаивала. Но к чему сейчас такие крайности? Какое мне дело до Холлика? Или до генерала Ксавьера Харконнена? Мне нет дела даже до Серены Батлер. Она умерла в такой глубокой древности, что давно стала туманной легендой. Зачем я стала бы утруждать себя этими людьми, если куда худшие гхола – Пол Муад’Диб, Лето II, падшая леди Джессика и Алия Мерзость уже ходят среди нас? – Гарими с отвращением фыркнула. – Ваши подозрения для меня оскорбительны.

– Но улики оскорбительны для меня.

– Невзирая на все наши разногласия, мы все же остаемся сестрами, – упрямо произнесла Гарими.

В самом начале, сразу после бегства с Капитула, у них было одно общее дело, они разделяли одну общую цель. Но в течение первых же месяцев начался раскол, игра противоборствующих сил, противоречия относительно руководства, расхождение точек зрения. Дункан и Шиана сосредоточились на бегстве от Внешнего Врага, а Гарими хотела найти планету для нового Убежища и начать готовить новых сестер Бинэ Гессерит согласно древним традиционным правилам.

«Как получилось, что мы так сильно изменились? Почему раскол стал таким глубоким?»

Шиана по очереди всмотрелась в лица присутствовавших женщин, заглядывая им в глаза и ища выражения вины. У низкорослой курчавой Стуки вспотела верхняя губа – явный признак нервозности. Но во взгляде женщины не было ненависти, бешенства, которые могли бы толкнуть на подобную жестокость. Недовольно поморщившись, Шиана пришла к выводу, что среди присутствующих нет преступниц.

– В таком случае мне нужна ваша помощь. Любой человек, даже близкий нам, может оказаться убийцей. Мы должны опросить всех. Соберите самых квалифицированных Вещающих Истину и используйте все запасы лекарств, вводящих их в транс. – Шиана потерла виски, ей было страшно – бремя ответственности было тяжким, а поиск преступников мог оказаться очень трудным. – Прошу вас, оставьте меня одну. Мне необходима медитация.

После ухода девяти диссиденток Шиана, оставшись одна, прикрыла глаза. За время путешествия население «Итаки» увеличилось, люди заняли больше кают, расселившись по кораблю. Даже она не знала точно, сколько на корабле детей, но это легко выяснить. Во всяком случае, она так думала.

Она пробормотала, обращаясь к Другой Памяти:

– Итак, Серена Батлер, – был ли ваш убийца в зале? И если нет, то кто это мог быть?

В ушах Шианы зазвучал печальный голос Серены: Лжец может скрыться за искусно выстроенной баррикадой, но со временем падают любые баррикады. У вас будет другая возможность обнаружить убийцу. Несомненно, последуют и другие акты саботажа и вредительства.

Сначала Вещающие Истину протестировали друг друга.

Двадцать восемь квалифицированных Преподобных Матерей были отобраны среди сторонниц Гарими и среди остальных сестер. Женщины не настаивали на своей невиновности априори и не жаловались на высказанные подозрения. Они согласились подвергнуть друг друга испытанию.

Шиана хладнокровно наблюдала, как женщины разбились на тройки – две выступали следователями, одна – в роли допрашиваемого. После того как допрашиваемые выдерживали испытание, женщины менялись ролями. Одна за другой Вещающие Истину составили группу надежных следователей. Все они прошли тестирование.

После этого подтверждения Шиана позволила им допросить себя. Гарими и ее диссидентки тоже приняли вызов и доказали свою невиновность, так же как и верные последователи Шианы. Все без исключения.

Затем вместе с Вещающей Истину по имени Калисса Шиана приступила к допросу вытянувшегося по стойке смирно Дункана Айдахо. Сама мысль о том, что Дункан окажется убийцей, представлялась Шиане абсурдной. Правда, она не поверила бы и в то, что вообще кто-то из пассажиров окажется способным на такое преступление, но факт оставался фактом – три аксолотлевых чана и три ребенка гхола были убиты.

Но Дункан… Стоя рядом с ним, ощущая запах его пота, чувствуя, что он заполнил собой все помещение, она испытывала неприятное чувство от опасных воспоминаний. Она воспользовалась своим умением сексуально привязывать мужчин для того, чтобы освободить Дункана от Мурбеллы. Несмотря на эту причину, оба понимали, что в той страстной встрече было нечто большее, нежели голая необходимость. Дункан всякий раз испытывал неловкость, оказавшись рядом с Шианой, боясь, что впадет в подчинение.

Но в этой ситуации не было ни лирики, ни сексуального напряжения; это было обвинение.

– Дункан Айдахо, знаете ли вы, как обойти систему наблюдения медицинского центра?

Дункан, не мигая, смотрел мимо Шианы.

– Я могу это сделать.

– Совершили ли вы это ужасное преступление, а потом скрыли следы?

Теперь он смотрел ей прямо в глаза.

– Нет.

– Нет ли у вас причин препятствовать рождению Гарни Холлика, Серены Батлер или Ксавьера Харконнена?

– У меня нет таких причин.

Теперь Дункан смотрел в глаза Шиане и Вещающей Истину. Шиана могла бы задать ему вопрос об их отношениях, чтобы засвидетельствовать его реакцию. Он не сможет лгать или притворяться. Но она испугалась его ответов и не осмелилась задать вопрос.

– Он говорит правду, – сказала Калисса. – Он не убийца.

Дункан остался в помещении, когда в нее вошел баши Майлс Тег. Калисса включила изображение сцены преступления в родильном зале.

– Ответственны ли вы – в какой-либо мере – за это преступление, Майлс Тег?

Баши взглянул на изображение, потом на Шиану и перевел взгляд на Дункана.

– Да.

Шиана была так поражена, что не смогла задать следующий вопрос.

– Каким образом? – спросил Дункан.

– Я отвечаю за безопасность на борту корабля. Я не справился со своими обязанностями. Если бы я исполнял их лучше, то такой гнусности никогда бы не случилось. – Он посмотрел на озабоченную Калиссу. – Так как вы спрашиваете меня в присутствии Вещающей Истину, я не могу лгать.

– Очень хорошо, Майлс. Но мы имеем в виду совсем не это. Совершили вы это преступление сами или организовали или санкционировали его? Вы что-нибудь знаете об этом?

– Нет, – с чувством ответил Майлс.

Для допросов были приспособлены десятки пассажирских кают, поэтому следователи могли работать быстро. Были опрошены все дети гхола – от Пола Атрейдеса до девятилетнего Лето II, и Вещающие Истину не нашли среди них преступников.

Потом допросили раввина и всех евреев.

Потом настала очередь всех остальных пассажиров корабля-невидимки.

Ничего. Ни один пассажир не был уличен в участии в неслыханном злодействе. Дункан и Майлс использовали свои ментатские способности для того, чтобы несколько раз проанализировать списки пассажиров, но не смогли найти ошибок в действиях Вещающих Истину. Допросу были подвергнуты все находившиеся на борту без исключения.

Сидя напротив Шианы в опустевшей комнате для допросов, Дункан сцепил пальцы.

– Есть две возможности. Либо преступник сумел обмануть Вещающих Истину… либо кто-то неизвестный прячется на борту «Итаки».

Хорошо организованные команды сестер Бинэ Гессерит блокировали все переходы, разделили весь корабль на сектора и принялись методично обыскивать судно, осматривая одно помещение за другим. Задача была неимоверно трудна. «Итака» не уступала размерами небольшому городку, имея в длину более километра. На корабле были сотни палуб, на каждой из которых были каюты и потайные двери.

Пытаясь угадать, каким образом кто-то мог проникнуть на корабль тайком от них, Дункан вспомнил, как он обнаружил мумифицированные тела пленниц, замученных Досточтимыми Матронами. Та запечатанная камера пыток оставалась незамеченной все время, пока Дункан содержался на борту корабля, стоявшего на взлетном поле космопорта Капитула.

Мог ли кто-то еще – может быть, неизвестная Досточтимая Матрона – тайно оставаться все это время на судне? Более тридцати лет! Это казалось невозможным, но на корабле были сотни рабочих отсеков, жилых помещений, коридоров и складов.

Была и другая возможность: во время бегства с планеты укротителей несколько лицеделов врезались в обшивку «Итаки» на своих истребителях. Из обломков были извлечены их изуродованные тела… но не была ли это военная хитрость? Что, если некоторые из этих камикадзе выжили и ускользнули, укрывшись где-то на борту? Кто знает, может быть, один или больше лицеделов прячутся в помещениях судна и ждут случая, чтобы нанести удар.

Если так, то их необходимо найти и обезвредить.

Тег уже разместил сотни новых наблюдательных камер в стратегически важных узлах «Итаки», но это была, в лучшем случае, всего лишь временная мера. Судно было таким огромным, что при установке самых лучших и эффективных приборов слежения оставались тысячи слепых участков. Кроме того, не хватило бы персонала, который мог бы непрерывно следить за дисплеями камер – даже тех, которые уже были установлены. Задача была невыполнимой.

Но они старались изо всех сил.

Идя с поисковой группой из пяти человек, Дункан вдруг подумал, что они похожи на охотников, шагающих по высокой траве в поисках крупной дичи. Не спугнут ли они сейчас льва в каком-нибудь закоулке огромного судна?

Разведчики осматривали палубу за палубой, но даже с десятком поисковых команд полный досмотр судна от верхней палубы до самого глубокого грузового отсека занял бы недопустимо долгое время, а ограниченный их возможностями осмотр не дал никаких результатов. Дункан был утомлен и расстроен.

Убийца – или убийцы – оставался на борту корабля.

Перед нами только два альтернативных выбора: защищаться или сдаться Врагу. Но если кто-то из вас считает, что капитуляция – это приемлемое решение, то можно считать, что мы уже потерпели поражение.

Баши Майлс Тег.Речь перед битвой за Пелликор

Оставив облитераторы на Иксе, чтобы фабриканты изучили модель и воспроизвели ее, Мурбелла направилась на Джанкшн, где находилась главная верфь Гильдии.

Администратор Рентель Горус, мужчина с длинными светлыми волосами и молочно-блеклыми глазами, провел Мурбеллу по цехам мимо подвесных кранов и сборочных конвейеров, где трудились тысячи рабочих. Сооружения верфи были высокими, массивными и грандиозными, улицы и проезды отличались, скорее, функциональностью, нежели красотой. Все на Джанкшн поражало своими масштабами. Огромные подъемники возносили громадные детали на головокружительную высоту к верхним палубам строящихся гигантских кораблей. В воздухе висел запах горячего металла и едких химических веществ, выделявшихся в процессе сварки.

Горус излучал гордость.

– Как видите, у нас есть предприятие, отвечающее всем вашим требованиям, Командующая Мать, если вы, конечно, согласитесь на приемлемую для нас цену.

– Цена будет приемлемой, – ответила Мурбелла. Располагая большими запасами меланжа и камней су, Новый Орден сестер мог выдержать любые платежи. – Мы хорошо заплатим вам за каждый построенный вами корабль, за каждое судно, которое можно будет бросить в сражение, каждый корабль, который сможет устоять в битве с мыслящими машинами. Нашей цивилизации настанет конец, если мы не нанесем им поражение.

Горус не выказал ни малейшего страха.

– Каждая из противоборствующих сторон любого конфликта считает, что эта война имеет решающее значение для истории. Но чаще всего это лишь заблуждения и бесполезные мнения тревожных и мнительных людей. Война может закончиться до того, как вам понадобится все это оснащение и оружие.

Мурбелла недовольно поморщилась.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Есть другие способы решить проблему. Мы знаем, что Внешний Враг вторгается одновременно во множество планетарных систем. Но чего они хотят? Чьей воле они подчиняются? Мы полагаем, что такая дискуссия может оказаться полезной, – он моргнул своими белесыми, как молоко, глазами.

– Какой трюк Гильдия задумала на этот раз?

– Никаких трюков, мы просто взываем к разуму. Независимо от политики коммерция должна идти своим путем. Отчаяние военного времени порождает инновации в технологиях, но зато мир обеспечивает стабильный доход. Торговля будет продолжаться, независимо от того, кто победит в грядущем конфликте.

Лайнеры Гильдии долгое время были роскошью Вселенной; теперь Мурбелла вынудила Гильдию превратить свои верфи в орудие войны. В течение прошедших столетий торговый флот Гильдии оставался стабильным, а требования к устойчивости торговых отношений постоянно возрастали по мере возвращения людей из Рассеяния. Однако теперь наступающий Омниус, уничтожающий целые солнечные системы вместе с их населением, толкнул массы людей к паническому бегству в сердце Старой Империи, и КАНИКТ и Гильдия находились в смятении.

Раскаленный воздух дунул в лицо Мурбеллы из сборочного цеха, обжигая ноздри едким дымом и запахом химикатов. По спине Командующей Матери пробежал холодок.

– Наш общий враг должен быть рациональным, – продолжал между тем Горус. – Поэтому мы направили эмиссаров и переговорщиков в зону военных действий. Мы найдем мыслящих машин и сделаем им свои предложения. Гильдия предпочитает продолжать заниматься коммерцией, независимо от исхода этой распри.

Мурбелла едва не задохнулась от возмущения.

– Вы сошли с ума? Омниус желает искоренения и уничтожения всего человечества – включая и вас.

– Вы переоцениваете свое мнение и важность вашего дела, Командующая Мать. Некоторые из наших эмиссаров, я верю в это, добьются поставленной перед ними цели.

За их спинами из высоких каменных труб вырывались клубы дыма и пара, но Мурбелла не обращала внимания на шум и запах.

– Вы законченный глупец, администратор. Мыслящие машины не следуют вашим правилам.

– Пусть так, но мы должны, просто обязаны, сделать попытку.

– И каких результатов вы добились?

– Мы несем вполне приемлемые потери. Наши первые эмиссары пропали без вести, но мы будем продолжать наши усилия. В наших планах мы учли все возможные варианты – даже катастрофические. – Горус, как будто случайно, вывел гостью на широкое открытое поле, посреди которого стоял строящийся огромный корабль. – Мы очень довольны условиями, на которых нашу продукцию покупает Новый Орден сестер. Вы всегда были нашими самыми ценными заказчиками, но ваш нынешний заказ очень велик. Даже по условиям военного времени, вы запросили больше кораблей, чем мы можем построить.

– Предложите своим рабочим более действенный стимул.

– Ах, Командующая Мать, но предложите ли вы более действенный стимул нам?

Она ощетинилась.

– Как вы можете думать об одних доходах, когда на карту поставлена судьба человечества?

– Нашу судьбу определяют наши доходы, – администратор взмахнул рукой в сторону строящихся кораблей.

– Мы заплатим столько, сколько вы потребуете, а банк Гильдии даст нам любые кредиты. Нам нужны эти корабли, Горус.

Администратор в ответ холодно улыбнулся.

– Ваш кредит хорош, но у нас есть еще одна проблема. У нас не хватает навигаторов для того, чтобы укомплектовать так много судов. Все корабли, которые мы построим для вас, будут оснащены иксианскими математическими компиляторами вместо традиционных навигаторов. Для вас это приемлемо?

– Если корабли будут соответствовать тем задачам, которые нам предстоит решить, то да. Я не возражаю. У нас нет времени для выращивания и обучения нового поколения навигаторов.

Горус довольно потер руки.

– С недавнего времени навигаторы стали плохо управляемыми из-за нехватки специи – нехватки, созданной вашим Орденом сестер, Командующая Мать. Именно из-за вас нам теперь приходится искать альтернативу навигаторам.

– Я не испытываю ни малейшей симпатии к навигаторам, так же, как и к вашей непристойной жажде дохода. Нас не интересует, как Гильдия решит свои проблемы, нам просто нужны эти корабли.

– Конечно же, Командующая Мать, мы поставим вам то, что вы требуете.

– Именно такой ответ мне и нужен.

В чем же преимущество предзнания, если оно может открыть нам лишь час нашего падения.

Навигатор Эдрик. Послание Оракулу Времени

Бюрократы Гильдии осмелились вернуть лайнер Эдрика на верфь Джанкшн. Администратор Горус, как бы между прочим, сообщил навигатору, что корабль будет оснащен новым математическим компилятором.

– Поставки специи ненадежны, а мы должны быть уверены, что каждое судно сможет летать даже в том случае, если лишится навигатора.

За прошедшие два года конструкторы и строители стали оснащать все большее число кораблей механическими устройствами навигации. Математические компиляторы, подумать только! Никакой простой двигатель или приспособление не могли даже отдаленно воспроизвести те сложнейшие проекции, которые могли строить навигаторы. Эдрик и его коллеги, обучаясь, буквально пропитывались специей, их способность к предзнанию укреплялась силой меланжа. Таким способностям не могло быть никакой механической замены.

Тем не менее у Эдрика не было выбора, и он принял условия команды надменных специалистов-иксианцев, прибывших с челноком на борт его лайнера с верфи. Это были люди с плотно сжатыми губами; они прибыли по приказанию Гильдии, вооруженные лукавыми взглядами, компилирующими машинами и опасным любопытством.

Плавая в своей кабине, Эдрик боялся, что они начнут рыскать по кораблю под предлогом установки нового оборудования. Фракция навигаторов не могла рисковать, нельзя было допустить, чтобы эти люди обнаружили тлейлаксу с его лабораторией, где он производил опыты с наследственностью песчаных форелей и выводил в своих эксикаторах червей-мутантов. Тлейлаксу утверждал, что его опыты успешны, эти работы надо было хранить в тайне.

Поэтому, когда иксианские инженеры благополучно поднялись на борт, Эдрик на свой страх и риск свернул пространство, не сказав администраторам Гильдии, куда полетит. Он привел судно в забытый богом пустынный уголок Вселенной и катапультировал потрясенных инженеров вместе с их проклятыми навигационными приборами в открытый космос.

Эта проблема была решена.

Конечно, его действия будут в конце концов раскрыты, но с этой неизбежностью надо примириться. Эдрик был навигатором, и обычный человек – администратор Горус – не имел над ним никакой реальной власти.

Эдрик подозревал, что коварный администратор и его фракция рассматривали меланжевый кризис как возможность избавиться от бремени забот о навигаторах, администрации были уже не нужны источники специи. Горус стал верным союзником – или послушной игрушкой – иксианских технократов. Эдрик видел экономические отчеты и знал, что администрация Гильдии считает навигационные устройства более выгодными, чем навигаторов, не говоря о том, что устройствами гораздо легче управлять.

Удачно избавившись от иксианцев и их машин, Эдрик понял, что настало время созвать очередную встречу навигаторов; надо было получить свежие инструкции от Оракула Времени. Так как Джанкшн и несколько других планет были захвачены предателями из администрации, Эдрик выбрал место, где никакой Горус не сможет обнаружить мятежных навигаторов.

Когда-то их научили свертывать корабли в нетрадиционное пространство альтернативной вселенной, которую иногда лично посещала и исследовала Оракул Времени.

Вокруг гигантского корабля словно языки пламени метались облака газа, вспыхнувшие от излучения семи новых звезд. Туманность казалась то розовой, то зеленой, то синей – в зависимости от того, в каком диапазоне спектра рассматривал ее Эдрик. Цветовая завеса являла собой живописное и красочное зрелище – водоворот ионизированного газа. К тому же это было идеальное место, где могли укрыться собравшиеся на совещание навигаторы.

Когда корабли собрались, среди навигаторов тотчас возникло сильное волнение. Число собравшихся оказалось меньше того, на какое рассчитывал и надеялся Эдрик. За прошедшее время были списаны четыреста кораблей, они были разобраны, и детали использовали для строительства новых кораблей-невидимок, оснащенных навигационным оборудованием. Семнадцать навигаторов мученически погибли от недостатка меланжевых паров. Эдрик узнал, что шестеро навигаторов точно так же, как и он, избавились от иксианцев, пытавшихся установить на их кораблях навигационные приборы. Четыре навигатора отключили устройства, а находившиеся на борту иксианцы так и не поняли, что их хваленое оборудование не работает.

– Нам нужен меланж, – передал Эдрик на корабли. – Только благодаря ему мы способны видеть сквозь свернутое пространство.

– Но Орден сестер лишил нас специи, – отозвался один из навигаторов.

– У них есть специя, и они щедро ее расходуют. Но они не дают ее нам.

– Ведьмы отдают ее Гильдии за корабли… но администрация не отдает ее нам. Нас предали собственные руководители.

– Они захватили контроль над специей.

– Но они не захватили контроль над нами, – наставительно сказал Эдрик. – Если мы отыщем собственный источник специи, то нам будет не нужна администрация. Новый независимый источник нужен нам не для коммерции, а просто для выживания. Мы пытаемся справиться с проблемой уже много лет. Гхола тлейлаксу нашел наконец окончательное решение.

– Он нашел новый источник специи? Это доказано?

– Разве можно вообще что-нибудь доказать? Если дело пойдет, то мы сможем сместить коррумпированную администрацию и избавиться от нее.

– Нам надо поговорить с Оракулом.

Эрик замахал своими изуродованными руками.

– Оракул уже знает о наших бедах.

– Оракул не соизволила помочь нам, – сказал один навигатор.

– У Оракула есть на то свои причины, – заметил другой.

Плавая в своей кабине, Эдрик искал выход из этого тупика.

– Я лично говорил с ней, но, возможно, если мы обратимся к ней вместе, она изменит свое решение. Давайте вызовем Оракула.

Воспользовавшись своими сверхъестественными, усиленными специей, способностями, навигаторы отправили послание сквозь свернутое пространство. Эдрик понимал, что они не могут принудить Оракула Времени – или Оракула Бесконечности, как ее иногда называли – к ответу, но он чувствовал ее присутствие и, мало того, ее глубокую обеспокоенность.

Беззвучно вспыхнуло световое пятно, люк открылся в пространство, и на борт вплыл контейнер. Это не был корабль в полном смысле этого слова, так как Оракул могла свертывать пространство ментальным усилием, для чего не нужны были двигатели Хольцмана.

Несмотря на эту обманчивую малость емкости, в которой пребывала Оракул, Эдрик знал всю силу и необъятность ее непревзойденного разума. Будучи человеком, Норма Ценва раскрыла связь между специей и предзнанием. Она разработала технологию свертывания пространства и вывела невероятно сложное уравнение, которое Тио Хольцман выдал потом за свое.

Оракул не пользовалась обычными передающими устройствами, но тем не менее ее голос громко и сурово звучал в мозгу навигаторов.

– Ваши заботы слишком ограниченны. Я разыскиваю исчезнувший корабль-невидимку. Я должна определить, куда увел его Дункан Айдахо, до того, как Враг его перехватит.

Оракул часто выбирала для себя собственные эзотерические цели, никому их не объясняя.

– Почему корабль-невидимка так важен? – спросил один из навигаторов.

– Потому что его хочет захватить Враг. Наш величайший противник – Омниус. Теперь он настолько же сильно отличается от того первичного компьютерного разума, каким он был прежде, как моя внешность теперь отличается от моего первоначального человеческого облика. Машины завершили свои проекции высших порядков. Всемирный разум знает, что должен захватить Квизац Хадерача, так же, как я знаю, что он ни при каких обстоятельствах не должен этого сделать. – Оракул замолчала, подождав, когда установится мертвая тишина, и беспощадно добавила: – Ваше желание получить специю не является для меня приоритетным. Я должна найти корабль.

На этом она прекратила дебаты и отбыла с корабля, вернувшись в свою часть альтернативной вселенной.

Эдрик и остальные собравшиеся навигаторы были потрясены ее ответом. Навигаторы вымирали, запасы специи истощались, администрация совершила в Гильдии переворот – а Оракулу вздумалось просто найти потерянный корабль?

Двадцать два года спустя после бегства с Капитула

Этих новых лицеделов невозможно распознать по анализу ДНК или другими методами анализа клеток. Насколько нам известно, только Мастера-тлейлаксу способны выявлять их.

Доклад Бинэ Гессерит.О человеческих мутациях

Иксианцы изучали устройство облитератора уже полгода, но до сих пор не дали ответа Ордену сестер. Мурбелла, снедаемая недовольством, нетерпеливо ждала на Капитуле результатов. Новости же с каждым днем становились все тревожнее.

Каждый день Мурбелла получала донесения о все новых и новых разрушениях, причиняемых наступавшим флотом мыслящих машин. Мощные корабли Врага неотвратимо надвигались на окраины населенной людьми Вселенной, словно беспощадная приливная волна, поглощая и уничтожая одну цивилизацию за другой. За последние дни были эвакуированы еще десять планет, пораженных страшными вирусами; массы беженцев продолжали затапливать Старую Империю.

Расположенные сетью корабли Ордена сестер перехватывали корабли с беженцами. Специалисты – опросив уцелевших – составляли на основе их сообщений трехмерную карту продвижения машинного флота. Область, захваченная машинами, расползалась по карте вселенной как отвратительное кровавое пятно.

В отчаянной схватке девятнадцать кораблей-невидимок Ордена сестер использовали последние три облитератора и уничтожили боевую группу наступавших машин и на время предотвратили разрушение одной из населенных людьми солнечных систем. Однако в конце концов эта победа привела лишь к недолгой отсрочке, так как флот машин вернулся с подкреплениями и сокрушил эту систему, убив всех населявших ее людей. Были израсходованы последние облитераторы, и теперь Новый Орден сестер потерял способность к эффективному сопротивлению.

Если не помогут иксианцы. Почему они так медлят?

Наконец на Капитул прибыл один иксианский инженер с новостями. Когда он заявил, что будет беседовать только с Командующей Матерью и только с глазу на глаз, его немедленно доставили в Убежище. Ожидавшая посетителя на высоком троне, установленном возле запыленного окна, Мурбелла была приятно поражена поведением посетителя. Человек не стал вдаваться в бюрократические подробности, а сразу перешел к делу.

У инженера было простое незапоминающееся лицо, каштановые волосы коротко подстрижены, ничем не выделялось и его поведение. Правда, от него исходил какой-то неприятный запах, но, вероятно, это был навечно въевшийся в его кожу запах промышленных химикатов, которыми были буквально пропитаны подземные предприятия Икса. Он коротко поклонился и встал перед Мурбеллой.

– Наши лучшие инженеры и ученые разобрали и проанализировали образец облитератора, доставленный вами на Икс.

Мурбелла, превратившись в слух, наклонилась вперед:

– И вы сможете воспроизвести этот образец?

– Мы сможем сделать нечто лучшее, Командующая Мать. – В его самоуверенной улыбке не было никакого тепла, она была всего лишь приклеенным к лицу механическим выражением. – Наши производители поняли концепцию, заложенную в этом оружии, и могут усилить его разрушительную способность. Раньше для того, чтобы уничтожить одну планету, Досточтимым Матронам требовалось несколько кораблей и множество облитераторов. Теперь мы создали такой облитератор, что один корабль может нести заряд такой мощности, что с его помощью можно сделать с любой планетой то же, что было сделано с Ракисом. – Он небрежно пожал плечами. – Представьте себе, что произойдет с кораблями Врага.

Мурбелла с трудом сумела скрыть восторг.

– Нам нужно столько облитераторов, сколько вы сможете произвести. Прикажите своим заводам начать работу немедленно, – она говорила сурово и строго, но давала понять, что испытывает нетерпение. – Но почему вы захотели встретиться со мной с глазу на глаз, хотя могли бы просто прислать мне письмо с нужной информацией? – она скривила губы. – Вам надо, чтобы вас похлопали по плечу? Мне надо поаплодировать? Считайте, что я это сделала.

Лицо иксианского инженера осталось бесстрастным.

– Прежде чем мы приступим к обсуждению, Командующая Мать, я хотел бы прояснить вопрос об оплате. Главный фабрикант Сен поручил мне информировать вас о том, что Икс должен получить адекватную компенсацию за то, что нам придется остановить многие производственные линии и переключить их на производство облитераторов для вашей войны.

– Моей войны? Нести тяготы этой войны должны все люди без исключения.

– К сожалению, мы не согласны с таким подходом. Единственная валюта, которую мы можем принять к оплате, – это специя, а единственный источник специи – ваш Новый Орден сестер.

– У нас есть и иные способы оплаты. – Мурбелла изо всех сил старалась скрыть растущую тревогу. Она не была уверена, что ограниченная пока добыча специи на Капитуле сможет покрыть все необходимые расходы. Да и зачем иксианцам вообще так нужна специя? Расходы могут истощить активы Ордена сестер в банке Гильдии; правда, можно убедить КАНИКТ осуществлять поставки необходимого, тем более что камни су необычайно подорожали в последнее время, учитывая недавние события на Баззелле.

Она предложила иксианцу эти альтернативы, но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Я не имею полномочий на такие переговоры, Командующая Мать. Оплата должна производиться меланжем. Другую валюту мы не примем.

Мурбелла скрипнула зубами, но откладывать решение было некогда.

– Хорошо, специя так специя. Приступайте к выполнению заказа.

Хрон покидал Капитул с чувством глубокого удовлетворения. Новый Орден сестер уступил его требованиям; впрочем, ничего иного он и не ожидал. Главный фабрикант слушает теперь только его, а все ключевые посты на Иксе уже давно заняты лицеделами.

Хрон понимал всю иронию сложившейся ситуации: Икс требует меланж, несмотря на то, что приложил массу усилий для замены навигаторов искусственными навигационными приборами. Благодаря математическим компиляторам меланж оказался практически ненужным в том, что касалось свертывания пространства, а численность навигаторов начала заметно сокращаться.

Однако, требуя платежей в специи, Хрон рассчитывал накопить эту ценную субстанцию и изъять ее с рынка, сделав еще большей редкостью. Тогда Гильдии придется оснащать свои корабли иксианскими навигационными устройствами, ибо у нее не хватит специи для нужд навигаторов. Уже скоро, не имея возможности содержать навигаторов, Космическая Гильдия окажется у него в руках. План был разработан в мельчайших деталях.

Но а пока он и его верные лицеделы, замаскированные под людей, будут притворяться, что они делают все для того, чтобы удовлетворить требования Ордена сестер. Пусть они ведут свою бессмысленную войну, не замечая, что реальная битва уже выиграна, выиграна у них под носом. Командующая Мать Мурбелла будет довольна, и останется таковой до тех пор, пока на все человечество не опустится темная завеса судьбы. Опустится навсегда.

Любой человек допускает ошибки. Если же ошибку допускает начальник службы безопасности, то это имеет и серьезные последствия – гибнут люди.

Сафир Хават, оригинал

Баши и его подопечный шагали по коридору к центру жизнеобеспечения корабля-невидимки.

– Мне очень стыдно, Сафир. Прошел почти год, а я так и не сумел найти обычного убийцу и вредителя.

Юный Хават поднял голову и посмотрел на обожаемого гениального военачальника.

– У нас четко очерченный круг подозреваемых и конкретное, также ограниченное число мест, где он – или она – может укрываться. Мы сделали все возможное, баши.

– Но саботажник тем не менее находится где-то здесь, – сказал Тег, не замедляя шаг. – Следовательно, мы сделали не все возможное, так как не нашли виновного. Тот факт, что убийства прекратились, не дает нам оснований для снижения бдительности. Я убежден, что преступник находится среди нас.

«Итаку» регулярно осматривали и обыскивали. Работали все системы слежения. На корабле были установлены дополнительные системы, но преступник обладал поистине сверхъестественными способностями к маскировке. Тег подозревал, что саботажник вредит не только в том, что касается гхола и аксолотлевых чанов. За последние месяцы стали часто отказывать системы корабля – слишком часто, чтобы можно было объяснить это естественными причинами или случайностями.

– Наш противник продолжает активно действовать, – сказал баши.

Гхола Сафира гордо вскинул свой покрытый юношеским пушком подбородок. Мальчик был высокий и сильный. У него были густые брови и растрепанные волосы.

– Значит, вы и я найдем его.

Тег дружески улыбнулся мальчику.

– Когда у тебя восстановится его память и ты станешь воином-ментатом и мастером убийства, из тебя выйдет несокрушимый союзник.

– Я и сейчас хороший союзник. – Сафир уже доказал свою доблесть во время бегства от укротителей, когда он, рискуя жизнью, спас раввина от лицеделов, сообщников Врага. Тег верил, однако, что юный гхола будет со временем способен на много большее.

Изменив распорядок дня, Тег настоял на проведении ежедневных утомительных инспекций корабля, когда он оставлял на мостике Дункана Айдахо, который бдительно следил за возможным появлением вражеской сверкающей сети.

«Итака» продолжала свои блуждания по пустому пространству. Сначала главная задача заключалась в том, чтобы ускользнуть от охотящегося за ними Врага. Дункан был вынужден прятаться за завесой невидимого поля, так как казалось, что старик и старуха охотятся именно за ним. Теперь, по прошествии более двадцати лет, население корабля заметно увеличилось, дети росли и воспитывались, ни разу не ступив ногой на поверхность настоящей планеты.

Несмотря на то что во времена Рассеяния люди заселяли новые планеты, оказалось, что в действительности таких пригодных для проживания планет очень и очень мало. Сколько же кораблей с беженцами, улетавших из Империи во время Голода, погибли, так и не найдя пристанища. На «Итаке» не было навигатора Гильдии, поэтому подходящую планету искали, надеясь на чистый случай. Пока, во всяком случае, они обнаружили только две такие планеты: одну планету Досточтимых Матрон, истребленных смертоносным вирусом, и планету коварных укротителей.

Тем не менее, располагая системами регенерации отходов, парниками и колониями водорослей, «Итака» могла поддерживать жизнь находившихся на ее борту пассажиров в течение столетий, если это окажется необходимым. Они – и их потомки – могли находиться на корабле практически вечно, не прекращая странствия. «Неужели это наша судьба?» – спросил себя Тег. Но вследствие утечек, «случайных аварий» и «несчастных случаев» пассажиры имели все основания для тревоги и озабоченности. Рано или поздно ресурсы придется пополнять извне.

Продолжая думать о ресурсах, баши свернул в боковой переход и направился к ферментационным емкостям и колониям водорослей. Биомасса, росшая в высоких сводчатых помещениях с повышенной влажностью, давала сырье для производства продуктов питания. Этот отсек мог стать основной мишенью вредителя.

Когда Тег открыл люк, в нос ему ударил густой болотный запах компоста и гниющих водорослей. По металлической лестнице баши и Сафир поднялись на перекидной мостик и заглянули в цилиндрическую емкость, заполненную пушистой зеленой слизью. Нестерпимо зловонная масса плодовитых водорослей переваривала все органические вещества, выращивая при этом огромные количества съедобного, хотя и весьма неаппетитного вещества, каковое потом перерабатывали в более привлекательные продукты питания. Установленные в потолке вентиляторы засасывали воздух в систему циркуляции корабля, где воздух подвергался тщательной очистке. Тег взял пробы воздуха и биомассы и сделал экспресс-анализ. С момента прошлой инспекции ничего не изменилось. Никаких признаков саботажа или диверсии.

Серьезный юноша не отставал от своего кумира ни на шаг.

– Я пока еще не ментат, сэр, но я очень много думал об этой диверсии.

Вскинув брови, Тег повернулся к своему подопечному.

– И какова же ваша проекция первого порядка?

– У меня есть одна идея. – Сафир даже не пытался скрыть гнев. – Я бы предложил серьезно поговорить с гхола Юэ. Возможно, он знает больше, чем нам кажется.

– Юэ всего тринадцать лет, и у него пока не восстановилась исходная память.

– Но, возможно, слабость у него в крови. Баши, мы же наверняка знаем, что кто-то совершил диверсию. – Молодой человек был страшно разочарован в себе – ведь он полагал, что все произошло и по его вине. – Даже настоящий Сафир Хават не смог найти предателя в Доме Атрейдесов до того, как он выдал всех Харконненам. Этим предателем был Юэ.

– Я буду иметь это в виду.

Выйдя обратно в коридор, они столкнулись с больным Скитале и его клоном, вышедшими из каюты. Эти тлейлаксу чуждались остальных пассажиров, жили согласно своим древним традициям и образу жизни и, естественно, возбуждали определенные подозрения, но Тег не нашел никаких доказательств их причастности к преступлению. Тег был уверен, что настоящий преступник постарался слиться с остальными и ничем не выделяться из общей массы пассажиров. Только так он мог оставаться незамеченным.

По коридору мимо них прошли, оживленно беседуя, две беременные женщины. Это были сестры, осуществлявшие селекционную программу Шианы, разработанную для увеличения численности Ордена сестер и создания генной базы, достаточной для поддержания жизни колонии, если путники найдут планету, пригодную для заселения.

Тег и Сафир наконец дошли до огромного, как пещера, отсека двигателя и через круглый люк проследовали в кормовой отсек. Было тихо, так как, очевидно, «Итака» дрейфовала в космосе после очередного рывка наугад сквозь свернутое пространство, несмотря на то, что Дункан настаивал на постоянной готовности двигателя Хольцмана к запуску.

Толстая плазовая переборка отделяла Тега и Сафира от трех мощных энергетических станций, снабжавших двигатель энергией. Мостики и переходы буквально оплетали взрывоустойчивую плазовую камеру, в которой рядами стояли элементы двигателя. Два человека благоговейно смотрели на мощнейшие машины, способные свертывать пространство. Настоящее чудо техники. Все данные показывали, что приборы и машины работают в нормальном режиме. Опять никаких признаков саботажа.

– Мы что-то упускаем, – задумчиво произнес Тег, – я это кожей чувствую.

Когда-то давно, в конце битвы за Джанкшн, Тег не смог распознать смертоносное оружие, находившееся в резерве Досточтимых Матрон. Та ошибка едва не обернулась проигрышем всей войны. Он снова обдумал положение. «Какое дьявольское оружие я упускаю из вида на этот раз?»

У человечества есть великий генетический компас, непрерывно ведущий нас вперед. Наша задача – сделать так, чтобы стрелка этого компаса всегда указывала верное направление.

Преподобная Мать Ангелу, известная селекционная наставница

Веллингтон Юэ чувствовал потребность в прощении. Белое пятно в его мозге было пока заполнено непреходящим чувством вины. Он был всего лишь гхола, ему было только тринадцать лет, но он знал, что совершил страшное злодеяние. Его собственная история липла к нему, словно грязная смола к подошвам новых ботинок.

В первой жизни он нарушил условие регламента врачей школы Сукк. Он потерял свою жену Уанну, разрешив Харконненам использовать ее как пешку в их игре, и предал герцога Лето, что привело к падению Дома Атрейдесов на Арракисе.

Изучив записанные сведения о своем предыдущем существовании, узнав болезненные подробности того, что он совершил, Юэ пытался найти утешение в изучении Оранжевой Католической Библии и других древних религий, сект, философии и их интерпретаций, появившихся за многие тысячелетия человеческой истории. Часто упоминавшаяся во всех учениях доктрина о первородном грехе была самой мучительной для Юэ. Он не мог трусливо сослаться на то, что не может ничего вспомнить, и поэтому его не в чем винить. Но не это был путь к искуплению. Его надо было искать в другом месте.

Единственным человеком, способным простить его, была Джессика.

Восемь детей гхола на борту, созданных по проекту Шианы, воспитывались и обучались вместе. Они завязывали между собой дружеские отношения в зависимости от индивидуальных свойств их личностей. Еще до того, как Юэ узнал историю, которая должна будет их разлучить, он изо всех сил старался подружиться с Джессикой.

Он читал дневники и руководящие указания прежней, настоящей леди Джессики, наложницы герцога Лето Атрейдеса. Она также была Преподобной Матерью в изгнании, матерью Муад’Диба и бабушкой Тирана. Давно умершая Джессика была сильной женщиной, образцом поведения, несмотря на то, что Бинэ Гессерит порочил ее за недопустимую слабость – за любовь.

Все вместе гхола теперь столкнулись с врагом куда более могущественным, нежели Харконнены. Когда у Джессики полностью восстановится ее исходная память, будет ли эта новая опасность достаточной для того, чтобы удержать Джессику от попытки убить Юэ? Он читал ее слова, записанные принцессой Ирулан, и в этих словах была вся мука охватившего Джессику горя: «Юэ! Юэ! Юэ! Тысячи смертей мало для этого Юэ!»

Да, только она могла внушить ему надежду на прощение. С чистого листа, с открытым сердцем, он молил небо о возможности на этот раз честно прожить достойную жизнь.

Джессика часто работала в оранжереях, где ухаживала за растениями, бывшими источником пищи для сотен пассажиров. Она любила работать в парниках, любила возиться в жирной земле, в удобрениях, любила мясистые зеленые листья и испускающие сладкий аромат цветы. Она была поразительно красива со своими бронзовыми волосами и благородным овалом юного лица. Как же, должно быть, она и герцог Лето любили друг друга много лет назад… до тех пор, пока Юэ не разрушил их счастье.

Джессика подняла глаза от грядки с пышной травой и цветами и посмотрела на Юэ измученным взглядом.

– Вы не возражаете, если я составлю вам компанию?

– Нет, против вашей компании я не возражаю. Мне радостно сознавать, что есть люди, которые не обвиняют меня в поступках, о которых я ровным счетом ничего не помню.

– Надеюсь, вы отнесетесь ко мне так же, миледи.

– Пожалуйста, не называйте меня так, Веллингтон, по крайней мере пока. Я не могу быть леди Джессикой до тех пор, пока не стану… леди Джессикой.

Он попытался угадать причину ее дурного настроения.

– Гарими снова осуждала вас?

– Некоторые сестры Бинэ Гессерит никогда не простят мне нарушение заповедей Ордена, не простят предательства их селекционной программы. – Казалось, она на память цитирует прочитанное. – Следствием стало падение империи, повергло род человеческий во мрак тысячелетнего тиранического правления и многовековых лишений, – она горько усмехнулась. – Действительно, если бы ваши действия привели все же к смерти Пола и меня, то Бинэ Гессерит должны были бы считать вас героем.

– Я не герой, Джессика. – К его чести следовало признать, что именно он дал Джессике и Полу средство выжить в пустыне после того, как Харконнены штурмовали Арракин. Да, он помог им бежать, но достаточно ли этого для искупления? Да и возможно ли оно вообще?

Она пошла вдоль грядки, нюхая цветы, проверяя качество влажной почвы. У нее была привычка проводить кончиками пальцев по нижней поверхности листьев.

Юэ последовал за ней. Они шли вдоль узкой полоски карликовых цитрусовых деревьев. Над головой сквозь секции прозрачных панелей были видны лишь отдаленные звезды, но не было видно ни одного солнца.

– Но если они нас так ненавидят, зачем они решили нас воссоздать?

На лице Джессики отразилось горькое изумление.

– У сестер Бинэ Гессерит есть страшная привычка, Веллингтон: даже если они знают, что жирный червяк насажен на острый крючок, они все равно укусят. Они всегда думают, что смогут избежать ловушки, в которую попадет всякий другой человек.

– Но вы же и сами – сестра Бинэ Гессерит.

– Нет, уже… или пока еще нет.

Юэ прикоснулся к своему чистому и гладкому лбу.

– Мы начинаем все заново, Джессика. С чистого листа. Посмотрите на меня. Первый Юэ нарушил условия регламентов Сукк – но я родился без татуировки на лбу. Я совершенно незапятнан.

– Может быть, это означает, что некоторые вещи можно стереть.

– Можно ли? Нас, гхола, воспитывают с единственной целью: стать теми, кем мы были в первой жизни. Но вправе ли мы распоряжаться собой? Или гхола – это всего лишь орудия, жильцы, живущие в барском доме лишь до возвращения законных владельцев? Что, если мы не захотим жить прежней жизнью? Имеют ли Шиана и другие право принуждать нас к этому? Что сказать о нас – таких, какие мы сейчас?

Внезапно солнечные панели над головой засветились ярче, как будто система поглотила волну внешней энергии. Ряды густо посаженных растений в оранжерее стали выглядеть более отчетливо, как будто глаза Юэ приобрели вдруг большую чувствительность. Над крышей оранжереи были установлены фокусирующие линзы и диафрагмы, меняющие фокусировку лучей и разрешающую способность.

Что-то происходило – что-то, чего Юэ никогда раньше не испытывал. В воздухе появились какие-то четко видимые линии, это была тонкая, плывущая по воздуху сеть. В узлах сети потрескивали искры, видимо, сеть была насыщена мощной энергией.

– Джессика, что это? Вы это видите?

– Паутина… сеть. – Она затаила дыхание. – Говорят, что ее может видеть только Дункан Айдахо.

У Юэ екнуло сердце. Охотники!

Раздался вой тревожной сигнализации, а потом в динамиках раздался голос Дункана:

– Приготовиться к активации двигателей Хольцмана!

Каждый раз, когда корабль-невидимка, лишенный управления навигатором Гильдии, нырял в свернутое пространство, все они рисковали жизнями. До сих пор предупреждения Дункана ничем не подкреплялись для стороннего наблюдателя, хотя укротители доказали, что угроза со стороны таинственного Врага была вполне реальной.

Из коридора донесся топот людей, бегущих к аварийным подстанциям. Тонкая паутинка светилась все ярче и ярче, нити же становились толще и прочнее. Наверняка теперь ее могли видеть все. Паутина охватывала и оплетала весь корабль.

Палуба вздрогнула под ногами, появилось чувство дезориентации и скольжения – исполинский корабль свернул пространство. Сквозь купол крыши стало видно, как срываются с места созвездия, превращаясь в нечто однородное, бесцветное и бледное – словно звезды бросили в котел и перемешали.

«Итака» внезапно где-то вынырнула в нормальное пространство, вдали от расставленной Врагом ловушки. В динамиках снова раздался спокойный и уверенный голос Дункана:

– Мы снова в безопасности, по крайней мере в данный момент.

– Почему мы увидели сеть сейчас, хотя никогда раньше ее не видели? – спросила Джессика.

Юэ потер подбородок, не зная ответа, мысли его были в смятении.

– Возможно, Враг начал пользоваться другой сетью – более мощной. Или они вообще испытывают новый способ нашего выслеживания и пленения.

Мы не имеем права высказывать свои сомнения вслух. Мы должны верить, что сможем выиграть битву с Врагом. Но, оставаясь наедине с собой, в темные минуты отчаяния, я часто спрашиваю себя: что это? Истинная вера или твердолобая глупость?

Командующая Мать Мурбелла. Запись из частного архива

Когда совет малочисленной Наступательной Миссии Мурбеллы собрался на свое совещание, оно проходило в очень напряженной обстановке. За прошедший год Орден отправил в лагеря беженцев семь копий Шианы, чтобы сделать из беженцев неустрашимых бойцов. Эти ложные Шианы должны были найти фанатиков и убедить их сражаться перед лицом неминуемого поражения.

Враг наступал неудержимо, его корабли множились, как головы мифической гидры, – на месте одного уничтоженного людьми судна появлялось несколько новых. Омниус готовился к решительной схватке несколько тысяч лет и не оставил ни одну мелочь на волю случая. На карте звездного неба одна за другой исчезали планеты, захваченные и уничтоженные мыслящими машинами.

Мурбелла сидела на неудобном стуле с прямой спинкой, большинство присутствующих предпочло меховые кресла-собаки. Сидевшая рядом с Мурбеллой баши Джейнис Айдахо ждала своей очереди сделать сообщение.

– У меня есть новости.

– Хорошие или дурные? – Мурбелла боялась ответа.

– Судите сами.

Дочь сильно похудела за последнее время и выглядела значительно старше своих лет. Она перенесла Испытание специей и прошла подготовку сестры Бинэ Гессерит, а значит, умела замедлять обмен веществ, но не для того, чтобы хорошо выглядеть, а для того, чтобы сохранить силу и гибкость. Этого требовала необходимость постоянно сражаться на поле боя. Но нескончаемый кризис и постоянное напряжение брали свое. Мурбелла заметила шрам на левой щеке дочери и ожог на руке.

Женщина-баши говорила бесстрастно, не выказывая эмоций, но Мурбелла чувствовала, какой ценой дается Джейнис это спокойствие.

– Еще до того, как в солнечной системе Джибраит показались первые боевые корабли Врага, там обнаружились разведчики, на борту которых находились штаммы смертоносного вируса, и зонды с ними были заброшены на населенную планету. Люди были готовы к эвакуации, но когда появились первые признаки эпидемии, Гильдия развернула свои лайнеры и отвела их от планеты. Один из лайнеров был поставлен на карантин. К счастью, болезнь была изолирована в семи находившихся на борту лайнера фрегатах. Экипажи и пассажиры их умерли, но остальные пассажиры лайнера уцелели.

– Что с самой планетой? – спросила Мурбелла.

– Эпидемия стремительно распространилась по всем континентам. Новые штаммы оказались еще более вирулентными, чем все известные ранее. Они были еще опаснее, чем те, которые применялись в легендарные времена Батлерианского джихада.

Лаэра развернула перед собой лист ридулианской бумаги.

– Население Джибраита составляет триста двадцать восемь миллионов человек.

– Теперь там вообще нет никакого населения, – произнесла Кирия.

Джейнис с силой сцепила пальцы, словно надеясь почерпнуть силу в этом движении.

– Одна из наших подставных Шиан была на Джибраите. Как только Гильдия поставила планету на карантин, она стала собирать толпы и обращаться к ним, хотя в это время на планете уже свирепствовала чума. Все знали, что умрут. Все знали, что наступление мыслящих машин неминуемо. Но она убедила их, что, если люди должны умереть, им подобает умереть как героям.

– Но как они могли сражаться, если корабли Гильдии покинули планету? – скептически спросила Кирия. – Бросаться в машин камнями?

– На Джибраите был космический флот для внутреннего пользования – в его составе были фрегаты, грузовые суда и транспортные корабли, не оснащенные двигателями Хольцмана или полями-невидимками. Когда болезнь начала косить население, люди стали создавать добровольческие вооруженные силы, чтобы противостоять Омниусу. Приходилось работать быстро, болезнь оставила им очень мало времени.

Джейнис сложила губы в натянутую, сухую улыбку, продолжая свой рассказ.

– Наша подставная Шиана носилась по планете как демон. Я точно могу сказать, что в течение пяти дней она не сомкнула глаз, так как видела записи ее непрерывных выступлений в различных городах и на различных предприятиях, она воодушевляла граждан, убеждала их хоть ползком являться на рабочие места, если это будет необходимо. Никто не соблюдал карантин, так как все были уже заражены. Умерших на рабочих местах хоронили в братских могилах или сжигали на кострах. Места погибших занимали живые.

– Люди продолжали работать даже тогда, когда флот машин окружил планету. Потом наша Шиана исчезла. – Джейнис оглядела присутствующих и понизила голос: – Потом из зашифрованного сообщения я узнала, что она заразилась и умерла.

Мурбелла была ошеломлена.

– Умерла?! Как это могло случиться? Любая Преподобная Мать знает, как сопротивляться инфекциям.

– Это требует большой концентрации сил и наличия физических ресурсов, но наша Шиана истощила все свои силы, у нее не было резервов. Если бы она имела возможность отдохнуть хотя бы пару дней, то смогла бы восстановить силы и отразить болезнь. Но она продолжала работать, работать непрерывно и без устали, потратив на это все свои телесные и душевные силы. Прекрасно понимая, что Джибраит обречен, что ее саму убьют машины, если не доконает болезнь, Шиана ни на минуту не прекращала своих усилий.

Старая Аккадия уважительно кивнула.

– Она возбуждала в людях лихорадку фанатизма. Несомненно, она понимала, что если они увидят ее слабой и умирающей, то у них пропадет всякое желание сопротивляться. Она мудро поступила, скрывшись от посторонних взглядов перед смертью.

Джейнис восхищенно улыбнулась.

– Как только у нее появились первые симптомы болезни, Шиана произнесла свою последнюю речь, сказав своим почитателям, что возносится на небо. Потом она скрылась и умерла в одиночестве, чтобы никто не видел, как ее ослабляет и лишает воли страшная болезнь.

– Прекрасная история подвига для нашего архива. – Аккадия сжала свои сухие губы. – Ее жертва не будет забыта.

– Если останутся люди, которые смогут после нас прочесть эту историю, – буркнула Кирия.

– Что вы можете сказать о последней битве за Джибраит? – спросила Мурбелла. – Защищалось ли население?

– Когда явился Враг, люди дрались с ним как древние берсерки, до последнего человека. Сражались все – женщины и мужчины. Они встретили натиск вражеского флота в космосе. Их корабли вели старики, подростки, матери, мужья и даже преступники, выпущенные из исправительных заведений. Все сражались и гибли героически. Их мужество временами заставляло машин отступать. Не имея, по сути, регулярных вооруженных сил, люди смогли уничтожить более тысячи машинных кораблей.

Голос Мурбеллы стал ледяным, когда она осознала страшную реальность.

– Мой энтузиазм несколько тускнеет при мысли о том, что, потеряв тысячу кораблей, машины находят бесчисленное количество новых, чтобы возместить потери и бросить против нас свежие силы.

– И все же, если и остальные планеты будут сопротивляться так же, как Джибраит, то у рода человеческого есть шанс выжить, – твердо произнесла Джейнис. – Наш вид сохранится.

Дождавшись своей очереди, Кирия выбрала в стопке сообщений другой лист ридулианской бумаги и передвинула проектор на середину стола. Собако-кресло послушно приняло новую форму, следуя движениям Кирии.

– Из этого сообщения становится ясно, почему мы не можем рассчитывать на все планеты. Извне нам угрожает флот машин, но и изнутри нас подтачивает гниль.

Мурбелла нахмурилась.

– Откуда вы это взяли?

– У меня есть источники, – лукаво усмехнувшись, бывшая Досточтимая Матрона включила проектор. – Пока мы грудью встречаем натиск машин, в тылу находятся противники, подрывающие нашу и без того недостаточную мощь.

На экране проектора появилась огромная толпа.

– Это Белос IV, но такое происходит и на других планетах, чему есть документальные свидетельства. Народы многих планет испытывают чувство беспомощности перед лицом наступающего флота машин, и эта беспомощность становится горючим материалом для мятежей, гражданских войн и переворотов. Эта беда перекидывается с планеты на планету, как лесной пожар. Если лидеры не говорят народу то, что он хочет услышать, народ свергает их и ставит нового премьер-министра – только затем, чтобы немного позднее свергнуть и его.

– Это нам известно. – Мурбелла взглянула на дочь, которая, неестественно выпрямившись, неподвижно стояла у стола. Мурбелле захотелось, чтобы Джейнис успокоилась и села. На экране было показано восстание жителей планеты против правителя, который призывал их сдаться на милость мыслящих машин. – Очевидно, люди не хотели это слушать. Но почему вы считаете это таким существенным?

Кирия ткнула пальцем в изображение:

– Смотрите же!

Когда толпа напала на правителя – мужчину средних лет, – он стал на удивление умело защищаться, проявив способности, которые редко можно встретить у политических деятелей и бюрократов. Мурбелле показалось, что правитель в свое время, видимо, обучался боевым искусствам. Приемы его были необычными и эффективными, но толпа имела подавляющее численное преимущество. Его потащили на балкон правительственного дворца и сбросили на брусчатку. Когда правитель, упав, разбился насмерть, толпа с радостными криками устремилась прочь. Изображение на экране приблизилось. Мертвый правитель стал на глазах бледнеть, черты его лица разительно изменились. Оно превратилось в невыразительную бесформенную маску. Лицедел!

– Мы всегда подозревали, что новые лицеделы – изменники. Они вступили в союз с Досточтимыми Матронами и напали на древних тлейлаксу. Мы обнаруживали их среди мятежных шлюх на Гамму и на Тлейлаксе, а теперь они являют собой еще большую угрозу. Послушайте, что говорит правитель. Он призывает сдаться мыслящим машинам. На кого в действительности работают лицеделы?

Мурбелла сделала сам собой напрашивавшийся вывод и пронзила острым, как кинжал, взглядом присутствовавших на совещании сестер.

– Новые лицеделы – марионетки Омниуса, они проникли во все слои нашего общества, буквально инфильтрировали его. Они намного превосходят своими свойствами старых лицеделов, они могут противостоять любым приемам, на которые способны сестры Бинэ Гессерит. Мы всегда удивлялись тому, что это удалось сделать тлейлаксу-отступникам, несмотря на то, что их знания были куда хуже, чем знания старых мастеров. Нам это всегда казалось невозможным.

– Это стало возможным, потому что мыслящие машины участвовали в их создании, а потом передали секрет отступникам, возвращавшимся из Рассеяния, – сухо сказала Лаэра.

– Это первая волна разведчиков и агентов, – согласно кивнула Кирия. – Но как далеко они распространились? Нет ли и среди нас лицеделов, не распознанных Вещающими Истину?

Аккадия поморщилась:

– Страшная мысль, если учесть, что мы не способны выявлять лицеделов. Насколько я могу судить, их мимикрия совершенна.

– В мире нет ничего совершенного, – возразила Мурбелла. – Даже мыслящие машины могут ошибаться.

– О, мы можем легко выявить лицеделов. Стоит их убить, как они тотчас возвращаются в свое недифференцированное состояние, – без тени юмора сказала Кирия.

– Так ты просто предлагаешь убить всех?

– Во всяком случае, мыслящие машины намереваются сделать именно это.

Мурбелла беспокойно встала. Она, конечно, может оставаться на Капитуле вместе с другими встревоженными сестрами, получать донесения и рапорты в течение следующего года, слушать итоговые доклады, следить по карте за перемещением наступающих мыслящих машин и делать вид, что все это не более, чем штабная военная игра. Тем временем иксианские инженеры пытаются создать эквивалент облитератора, а на верфях Гильдии кипит работа – там строят тысячи кораблей, оснащенных математическими навигационными компиляторами.

Но кризис зашел слишком далеко, выйдя за рамки внутриполитических решений и игры сил. Мурбелла решила лично посетить зону боевых действий на окраинах населенного мира, но не как Командующая Мать, а как зоркий наблюдатель. Здесь, на Капитуле, она оставит вместо себя совет Преподобных Матерей, они будут решать административные вопросы, заниматься определением квот специи для Гильдии, чтобы обеспечить ее сотрудничество.

Когда Мурбелла объявила о своем намерении, Лаэра стала горячо возражать:

– Командующая Мать, это невозможно. Вы нужны здесь, у нас так много неотложных дел!

– Я теперь представляю нечто неизмеримо большее, чем Новый Орден сестер. Так как никто не хочет ступать на эту стезю, я теперь вынуждена взять на себя ответственность за судьбу всей человеческой расы. – Мурбелла тяжело вздохнула. – Должен же кто-нибудь это сделать.

Наш корабль-невидимка хранит множество тайн, это так, но внутри нас самих тайн неизмеримо больше.

Лето II, гхола

В своей первой жизни Лето II и Сафир Хават не были знакомы. В их глазах это не было недостатком, скорее даже это обстоятельство было преимуществом, так как давало возможность дружить без оглядки на все ожидания и предуготовленные роли.

Девятилетний Лето торопливо шел впереди по длинному коридору.

– Иди за мной, Сафир. Здесь за нами никто не следит. Я покажу тебе одно потайное местечко.

– Еще одно? Ты что, все время обследуешь корабль, вместо того чтобы учиться?

– Если ты собираешься стать заместителем начальника службы безопасности, то должен знать об «Итаке» все. Может быть, именно здесь ты сумеешь найти вредителя. – Лето круто свернул вправо и нырнул в маленький аварийный лифт, остановил его на полутемной нижней палубе, где все казалось бо́льшим, чем на самом деле, из-за темноты. Затем он провел Сафира к опечатанному запертому люку, облепленному предупреждениями и запрещающими надписями на полудюжине языков. Невзирая на замки, Лето практически сразу отпер люк.

Сафир был озадачен, даже, пожалуй, оскорблен.

– Как ты смог так легко вскрыть замки?

– Корабль старый, системы его постоянно ломаются. Никто даже не знает, что некоторые из них давно вышли из строя, – с этими словами он нырнул в низкий переход.

Туннель оказался трубой воздушной вентиляции, мальчиков оглушил свист ветра. Ближе к концу свист превратился в рев, а ветер стал очень сильным. Сафир шумно втянул носом воздух.

– Куда он ведет?

– В систему фильтрации воздуха. – Переход был гладким и извитым, как ходы червя-древоточца. Лето содрогнулся, подумав о том времени, когда он покрыл свое тело песчаными форелями, соединился с ними и стал Богом-Императором Дюны, Тираном…

Мальчики добрались до очистной системы, где огромные вентиляторы прогоняли воздух сквозь большие листы ворсинчатых фильтров, задерживавших твердые частицы и очищавших атмосферу «Итаки». Ветер шевелил волосы на головах мальчиков. Фильтры закрывали дальнейший проход. Это были легкие корабля, пополнявшие содержание кислорода в воздухе, которым дышали пассажиры.

Недавно Сафир начал подкрашивать губы красным, как клюква, соком. Прислушиваясь к реву ветра в чреве судна, Лето спросил:

– Зачем ты красишь губы?

Почти неосознанно четырнадцатилетний юноша отер губы.

– Исходный Сафир Хават пил сок сафо, от которого на губах оставались красные пятна. Баши хочет, чтобы я вжился в роль. Он говорит, что готовится пробудить мою память. – Кажется, Сафир не слишком сильно радовался этой перспективе. – Шиана говорила, что может заставить меня все вспомнить с помощью какой-то особой техники. Она безотказно запускает память гхола.

– Неужели тебя не радует такая перспектива? Сафир Хават был великим человеком.

Но гхола Сафира остался задумчивым и печальным.

– Не в этом дело, Лето. На самом деле я не хочу пробуждать мою память, но баши и Шиана настаивают на этом.

– Но именно для этого ты и был создан. – Лето, казалось, был сбит с толку. – Почему ты не хочешь восстановить свою прежнюю жизнь? Мастеру убийств не пристало бояться испытаний.

– Я не боюсь. Я просто хочу формироваться как личность сам, я не хочу получить ее готовой. Я не чувствую, что заслужил ее.

– Поверь мне, они заставят тебя ее заслужить, когда ты станешь настоящим Сафиром Хаватом.

– Я и есть настоящий Сафир Хават! Или ты тоже в этом сомневаешься?

Думая о неутомимом черве, снедавшем его изнутри, зная обо всех преступлениях, которые он скоро вспомнит, Лето хорошо понял своего друга.

Придерживаясь одной и той же веры и принимая одни и те же решения, человек превращает свой жизненный путь в круговую колею – он идет в никуда, ничего не достигает и не совершенствуется. Но с Божьей помощью мы можем резко свернуть с колеи и достичь просветления.

Тайный код шариата

Наконец свершилось! Вафф был готов выпустить на волю своих маленьких червей, и Баззелл казался для этого самым подходящим местом. На этой океанической планете было полно воды – идеальная природная лабораторная чашка. Кроме того, Баззелл значился одним из пунктов остановки лайнера Эдрика.

На гигантском судне к Баззеллу следовали торговцы камнями су. Довольно давно, после того, как Баззелл был захвачен Досточтимыми Матронами, эти шлюхи убили изгнанных Преподобных Матерей и взяли в свои руки торговлю камнями су. С тех пор камни стали большой редкостью на рынке, и цены на них взлетели до небес. Теперь, когда Новый Орден сестер прибрал Баззелл к рукам, добыча камней снова увеличилась. Ведьмы упорядочили добычу, ликвидировали контрабанду и держали цены на камни хотя и высокими, но, во всяком случае, стабильными. Сопровождаемые наемными охранниками купцы КАНИКТ начали продавать большие количества камней су, спеша получить доход до того, как цены вследствие неизбежных рыночных колебаний снова пойдут вниз.

Но, несмотря на всю свою привлекательность и красоту, камни су не были предметом первой необходимости. Напротив, меланж был жизненно важен – и навигаторы превосходно понимали это, мало того, чувствовали на собственном горьком опыте. Вафф знал, что его опыты со временем создадут куда большее богатство, нежели все эти подводные безделушки, вместе взятые. Очень скоро, если его требования будут удовлетворены, Баззелл станет источником чего-то куда более интересного, чем какие-то там побрякушки…

Лайнер вынырнул из свернутого пространства над темно-синей, как сапфир, текучей океанической планетой. Мелкие острова, как точки, пятнали безбрежные воды океана. Океаны Баззелла были глубоки и богаты флорой и фауной. В этой огромной купели генетически измененным червям будет хорошо, если, конечно, они переживут первое крещение водой.

Мастер-тлейлаксу мерил нетерпеливыми шагами металлический пол своей лаборатории. Скоро Эдрик сообщит ему, что торговые и грузовые суда покинули отсеки лайнера и начали спуск на острова. Как только они исчезнут из виду, Вафф приступит к работе. Ему не нужны лишние свидетели.

В лаборатории пахло солью, йодом и корицей. Эти запахи вытеснили химическую лабораторную вонь. Прозрачные емкости были заполнены темно-зеленой водой, в которой кишели водоросли и планктон. Когда он выпустит своих водяных червей в настоящий океан, им придется самим добывать себе пропитание, но Вафф был уверен, что животные адаптируются. Бог не допустит их гибели.

Змееподобные тени плавали в темной воде, напоминая кольчатых угрей. Кольца отливали зеленоватой синевой, а в промежутках между ними виднелись розовые перепонки, аналоги жабр, позволяющих животным поглощать кислород из воды. У водяных червей были круглые, как у миног, рты. У морских червей не было глаз, но они могли ориентироваться по распространяющейся в воде вибрации, так же, как ракисские песчаные черви ориентировались по сотрясению дюн. Исследовав тщательно картированные модели хромосом песчаных форелей, Вафф понял, что у новых червей такой же метаболизм, как и у исходных форм – у песчаных червей.

Следовательно, они будут продуцировать специю. Правда, Вафф не знал, что это будет за специя и как ее будут добывать. Он отступил от аквариума на шаг и сцепил свои сероватые пальцы. В конце концов, это уже не его дело и не его головная боль. Он сделал то, что требовал Эдрик. Даже если он и не получит еще одну жизнь, не получит своего гхола, он тем не менее уже заслужил место рядом с Богом, на самом верхнем уровне Неба.

В подходящих условиях песчаные форели размножались с поразительной быстротой. Из них Вафф получил почти сотню морских червей, большую часть которых он выпустит в Баззеллский океан. Выжить в новых, незнакомых условиях – немалый вызов для нового вида, и Вафф ожидал, что многие из животных погибнут, быть может, даже большая их часть, но мастер был также убежден, что некоторые выживут и завоюют плацдарм в новой среде обитания.

Вафф встал на цыпочки и прижался лицом к прозрачной стенке аквариума.

– Если ты здесь, Пророк, то слушай меня. Скоро я подарю тебе новое царство.

В лабораторию без стука вошли пять ассистентов Гильдии. Вафф резко обернулся, и морские черви уловили это движение. С глухим стуком они бросились на прочную стенку. Пораженный Вафф снова обернулся к вошедшим.

– Пассажиры высадились на Баззелл, – сказал один из одетых в серое ассистентов. – Навигатор Эдрик приказал нам сопровождать вас туда, куда вы укажете.

У всех пятерых были странно изуродованные головы, черты лица изумляли сильной асимметричностью. Любой Мастер-тлейлаксу мог устранить эти генетические изъяны, и потомство этих людей стало бы более привлекательным, но это было бесцельно, а косметическая медицина интересовала Ваффа меньше всего. Ассистенты принялись запечатывать аквариумы, а Вафф строго предупредил их:

– Соблюдать чрезвычайную осторожность. Эти твари стоят дороже вашей жизни.

Молчаливые ассистенты укрепили рукоятки на аквариумах и понесли их по коридорам лайнера. Зная, что в его распоряжении очень немного времени – через четыре часа пассажиры и торговцы вернутся, – Вафф сильно торопил носильщиков.

В Гильдии произошел раскол между навигаторами и администрацией Гильдии, поэтому могут найтись люди, которым не понравится новый способ изготовления специи. Иксианцы, Новый Орден сестер, даже фракция бюрократов Гильдии – все вместе или по отдельности – могут попытаться убить его. Почему именно эти пятеро ассистентов были выделены для того, чтобы помогать ему? Если бы он выразил малейшее недовольство таким выбором, то Эдрик не колеблясь приказал бы убить всех пятерых, просто для того, чтобы никто не мешал тлейлаксу работать. Когда группа подошла к небольшому транспортному судну, у Ваффа созрело решение. Он знал, что должен сделать. Он избавится от этих людей, как от ненужных свидетелей, но сделает это потом, когда все будет готово.

Аквариумы с особями нового вида погрузили на транспортное судно. Обычно Вафф не покидал безопасные помещения лайнера, но в данном случае сделал исключение и настоял на том, чтобы сопровождать груз до самой воды. Он хотел лично удостовериться в том, что черви будут выпущены в океан правильно. Он не доверял компетентности и добросовестности этих пяти сотрудников Гильдии.

Потом его подозрения стали еще сильнее. Что может помешать этим людям улететь на корабле, открыть – или даже продать – морских червей противоборствующей фракции? Действительно ли эти люди верны Эдрику? Ваффу всюду чудилась опасность.

Когда транспортное судно вылетело из грузового отсека, Вафф пожалел о том, что не запросил охрану или по меньшей мере оружия для себя лично. Кому здесь вообще можно доверять?

Сотрудники Гильдии переговаривались с помощью особого устройства, имплантированного в их шеи. Им не надо было произносить слова вслух, они обменивались электрическими сигналами головного мозга. Вафф знал, что они способны к членораздельной человеческой речи, но почему они предпочитают скрытничать? Может быть, они замышляют против него что-то недоброе. Вафф посмотрел на огромное брюхо лайнера над головой, и ему страстно захотелось, чтобы все это поскорее кончилось.

Транспорт погрузился в облачную атмосферу, преодолевая завихрения воздушных потоков. От болтанки Ваффу стало нехорошо. Наконец плотные слои влажной атмосферы были пройдены, и они увидели раскинувшийся внизу безбрежный океан. По карте на дисплее рубки Вафф принялся искать умеренный пояс, где опытную партию червей можно было бы высадить в воды, богатые планктоном и рыбой. Это даст тварям наилучший шанс выживания.

Он указал на цепь островов неподалеку от главной базы Нового Ордена сестер, где они добывали камни су.

– Вот здесь. Тут достаточно безопасно и близко. Поэтому мы сможем наблюдать за червями. – Он улыбнулся, представив себе, какую панику вызовет появление червей у первых свидетелей. – Пойдут очень интересные разговоры и слухи.

Люди Гильдии, занятые делом, рассеянно кивнули. Теперь транспорт летел низко над водой, огибая буруны. Нижний люк судна открылся, и Вафф принялся наблюдать, как ассистенты будут опорожнять аквариумы. Мастер уловил крепкий запах соли, вонь плавающих на поверхности воды водорослей, кожей ощутил свежий ветер, чреватый скорым шквалом.

С помощью ручек двое молчаливых ассистентов поднесли первый аквариум к отверстию люка, сняли с емкости плазовую крышку и вылили воду вместе с червями в волны океана, выпустив животных на ожидавшую их волю.

Черви вырвались на свободу как свихнувшиеся змеи. Очутившись в воде, они тотчас поплыли прочь. Вафф видел, как извивались в воде их кольчатые тела. Потом животные нырнули и исчезли из виду. Казалось, они радовались обретенной свободе, где их движение не будет ограничено прочным плазом.

Быстрым жестом он приказал своим помощникам выпустить червей из остальных аквариумов. Один такой аквариум Вафф оставил в каюте, на случай, если придется создавать новых червей.

Стоя возле открытого люка, он вдруг задрожал, осознав вдруг свою уязвимость. Теперь, когда он выпустил червей, нужны ли будут Эдрику его услуги? Тлейлаксу испугался, что ассистенты выбросят его за борт и он окажется в воде, в сотнях километров от ближайшего клочка суши. Он опасливо попятился вглубь помещения и ухватился за металлическую стойку.

Но люди Гильдии не испытывали ни малейшего желания напасть на него. Они добросовестно, как он велел, выполнили свою работу, подчиняясь указаниям навигатора. Вафф боялся их только потому, что сам хотел их убить. Естественно, он подозревал, что они замышляют то же самое против него.

Вафф очень надеялся, что черви приживутся на Баззелле. Окружающая среда была благоприятна для их роста и размножения. Черви пометят свою территорию, а когда подрастут, то станут истинными левиафанами глубин. Очень подходящая форма жизни для Пророка.

Люк транспортного судна с шипением встал на место, и пилот повел машину назад, к лайнеру. Вафф и его команда вернутся на лайнер гораздо раньше торговцев камнями су. Свидетелей не будет.

Через плаз фонаря кабины Мастер-тлейлаксу посмотрел на удалявшиеся волны. Он не видел морских червей, но знал, что они сейчас плывут где-то под водой.

Он облегченно вздохнул, уверенный теперь, что Пророк вернется к людям.

Это принцип бомбы с часовым механизмом, стратегия агрессии, давно ставшей неотъемлемой частью склонности человека к насилию. Мы вкладываем «бомбу замедленного действия» в клетки гхола и активируем нужные нам паттерны поведения в те моменты, когда считаем это нужным.

Секретноое руководство Мастеров-тлейлаксу

На корабле-невидимке время текло в своем особом темпе, своими циклами. Все люди на борту спали, если не считать несущих вахту наблюдателей и ремонтных рабочих. На тускло освещенных палубах было тихо. В затемненном помещении, где стояли аксолотлевые чаны, взад и вперед расхаживал раввин, бормотавший свои талмудические молитвы.

Глядя на монитор следящего устройства, Шиана внимательно наблюдала за действиями старика, готовая в любой момент предотвратить новую диверсию. Когда саботажник убивал трех детей гхола и аксолотлевый чан, он смог выключить камеру наблюдения, но баши Тег сделал все, чтобы такое впредь не могло повториться. Теперь все было под контролем. Как бывший доктор школы Сукк, раввин имел доступ в медицинский центр; он часто проводил время с чаном, который навсегда остался для него женщиной по имени Ребекка.

Несмотря на то что старик ответил на все вопросы Вещающей Истину, Шиана не доверяла ему. Вопреки всем ее усилиям, диверсант и вредитель продолжал безнаказанно оставаться на борту. Недавнее появление светящейся сети возвестило о приближении Врага, напомнило пассажирам о реальной угрозе. Теперь сеть видели все. Опасность отнюдь не миновала.

На подставках стояло три относительно новых аксолотлевых чана, это были добровольцы, которые, как и рассчитывала Шиана, отозвались на ее просьбу. Эти три чана продуцировали жидкий меланж, который медленно капал в специальные флаконы, но уже были начаты приготовления к имплантации в одну из маток новых клеток из пробирки Скитале. Из нового эмбриона вырастет еще одна значимая фигура прошлого. Никакие диверсанты не заставят ее отказаться от величественного проекта.

Раввин стоял перед новыми чанами, все его напряженное тело буквально источало омерзение и отвращение.

– Я ненавижу вас, неестественные, безбожные, – бормотал он, обращаясь к бесформенным телам.

Внимательно понаблюдав за поведением старика, Шиана встала и направилась в медицинский центр. Оказавшись на месте, она неслышно подошла к раввину.

– Разве честно ненавидеть беззащитных и беспомощных, рабби? Эти женщины ничего не чувствуют, ничего не воспринимают, они перестали быть людьми. За что же вы презираете их?

Он резко обернулся, свет отразился от стекол его очков.

– Перестаньте шпионить за мной. Я хочу побыть один, чтобы помолиться за душу Ребекки. – Ребекка была когда-то его любимицей, стремившейся противопоставить свой интеллект интеллекту раввина; старик так и не простил ее за решение добровольно стать чаном.

– Даже за вами приходится наблюдать, рабби.

Гнев окрасил румянцем его высохшую кожу.

– Вы и ваши ведьмы могли бы прислушаться к предостережениям и прекратить ваши гротескные эксперименты. О, если бы Досточтимые Матроны убили Скитале, когда уничтожали все планеты тлейлаксу, то было бы утрачено все это ненавистное знание о чанах и гхола.

– Досточтимые Матроны охотились и за вашим народом, рабби. У вас и тлейлаксу один общий враг.

– Но это совсем не одно и то же. Нас несправедливо преследовали всегда, но тлейлаксу получили то, чего они, без сомнения, заслуживали. Их собственные лицеделы, насколько я знаю, ополчились против них. – Он отошел от горы плоти, отвернувшись от едкого химического запаха, исходившего от чанов. – Я с трудом могу вспомнить, как выглядела Ребекка до того, как стала этой вещью.

Шиана покопалась в Другой Памяти и попросила помощи у голосов предшественниц. На этот раз помощь пришла, и она нашла то, что искала, словно перелистав древние архивные записи. Та женщина выглядела очень изящно, в своем коричневом платье и с заплетенными в косу волосами. Она носила контактные линзы, чтобы скрыть синеву белков, выдающую пристрастие к специи…

С горьким выражением лица раввин положил ладонь на вздутый живот Ребекки. По щекам старика катились слезы. Он пробормотал ту же фразу, какую произносил всегда, приходя к ней. Она стала его литанией.

– Вот что вы, ведьмы, сделали с ней, во что вы ее превратили – в чудовище.

– Она не чудовище и даже не мученица. – Шиана нетерпеливо хлопнула себя по лбу. – Мысли и память Ребекки здесь и в голове многих других сестер. Она разделила их с нами. Ребекка сделала то, что было необходимо, и так поступаем все мы.

– Делая других гхола? Это когда-нибудь кончится?

– Вы переживаете из-за камешка в ботинке, а мы хотим избежать камнепада. Рано или поздно наступит момент, когда мы не сможем больше ускользать от Врага. Нам нужны гениальность и особые дарования этих гхола, в особенности тех, кто сможет стать новым Квизац Хадерачем. Но с генетическим материалом надо обращаться осторожно, его надо питать и развивать в определенном порядке, без спешки, в нужном темпе. – Она подошла к новому чану, молодой женщине, которая не успела еще превратиться в неузнаваемую гору плоти.

Когда она подошла к чану, ей в голову вдруг снова пришла неотвязная тревожная мысль, от которой она не могла избавиться, несмотря на все старания. Рассуждения казались ей самой абсурдными, но продолжали упрямо лезть в голову. «Что, если мои способности равны таковым Квизац Хадерача? Я уже обладаю естественной способностью укрощать песчаных червей. Я носитель генов Атрейдесов, я располагаю всем знанием Ордена сестер. Надо ли мне дерзнуть?»

В ее мозгу зазвучали голоса; они смешивались, заглушая друг друга. Древняя Преподобная Мать Гайя Елена Мохайем повторила то, что она однажды сказала юному Полу Атрейдесу: Да, есть потаенные места, куда не может заглянуть даже Вещающая Истину. Мы пугаемся этого места, оно наводит на нас ужас. Сказано, что однажды явится человек, обладающий даром ясного внутреннего взора. Он заглянет туда, куда не в состоянии заглянуть мы, – в прошлое мужчин и женщин… явится человек, способный одновременно быть во многих местах… Голос старухи затих, не дав Шиане совета.

Издевательская усмешка раввина отвлекла Шиану от ее мыслей.

– И вы верите, что старый тлейлаксу вам поможет, несмотря на то, что каждому ясно, что он преследует свои и только свои цели, стараясь что-то сделать до своей смерти? Скитале прятал эти клетки много лет. В скольких из них содержатся опасные тайны? Вы уже обнаружили клетки лицеделов в его пробах. В скольких из этих мерзких гхола заключены ловушки, поставленные тлейлаксу?

Она бесстрастно посмотрела на него, понимая, что никакими аргументами не сможет переубедить его. Раввин зло прищурился и вышел из медицинского центра.

Дункан встретил Шиану в пустом коридоре, погруженном в темноту искусственной ночи. Системы очистки воздуха поддерживали на корабле приятную прохладу, но Дункана, когда он увидел Шиану одну, обдало жаром.

Глаза Шианы смотрели на него как жерла смертоносных орудий. Дункан ощутил, как по телу побежали мурашки, и проклял свое тело за то, что оно так легко поддается искушению. Даже теперь, три года спустя после того, как Шиана разорвала цепь, которой Дункан был прикован к Мурбелле, их тянуло друг к другу, это были настоящие припадки сексуального влечения, такого же неуемного, какое некогда связывало его с Мурбеллой.

Дункан предпочитал поэтому встречаться с Шианой только в присутствии посторонних, чтобы оградить себя от неминуемого падения с высокой скалы в пучину необузданных влечений. Он не любил, когда ситуация выходила из-под контроля. Такое и так в его жизни случалось слишком часто.

Они с Шианой сдались чувству, как два испуганных человека, оказавшихся вдруг в зоне выжженной земли. Она обожгла его, чтобы вылечить, и похитила у Мурбеллы, но он продолжал чувствовать себя убитым и покалеченным.

Сейчас, видя мерцающий взгляд Шианы, Дункан подумал, что и она испытывает такое же чувство головокружения и дезориентации. Она заговорила, стараясь казаться спокойной и рассудительной:

– Будет лучше, если мы мирно разойдемся. У нас обоих слишком много забот, слишком много риска. Отказала еще одна система регенерации. Диверсант…

– Ты права, мы не должны этого делать, – он говорил хрипло, они уже ступили на тропу, с которой не могли свернуть. Дункан поколебался и сделал шаг вперед. От металлических стен коридора отражался тусклый ночной свет.

– Мы не должны этого делать, – повторил он.

Желание окатывало их горячими волнами. Будучи ментатом, он был способен наблюдать, оценивать и делать выводы, и он понимал, что то, чем они сейчас заняты, есть утверждение их человечности. Стоит им соприкоснуться кончиками пальцев, губами, кожей – и они погибли…

И вот они лежат на простынях в каюте Шианы. В воздухе плавает запах мускуса. Удовлетворенный Дункан ерошит пальцами свои густые волосы. Он смущен и разочарован в себе.

– Ты лишила меня возможности управлять собой.

В приглушенном свете Шиана приподнялась на локте и изумленно взглянула на Дункана, дохнув теплом ему в ухо.

– Вот как? Разве то же самое не делала Мурбелла? – Дункан ничего не ответил и отвернулся. Шиана усмехнулась. – Ты чувствуешь свою вину! Ты думаешь, что предаешь ее. Но признайся, скольких женщин на Капитуле ты обучил искусству импринтинга?

Он очень неожиданно и оригинально ответил на этот вопрос:

– Мы с Мурбеллой оба попали в ловушку, ни одна составляющая наших отношений не была добровольной, мы были двумя людьми, содержащимися в стойле. В нашей связи не было ни любви, ни нежности. Для Мурбеллы – как и для любой ведьмы – наш секс был просто «делом». Но я все еще испытываю по отношению к ней настоящие чувства, будь оно проклято! И дело здесь не в том, что я должен и чего я не должен. Но ты – ты очистила мое тело от яда. Испытание специей сделало то же самое с Мурбеллой, разорвав ее связь со мной. – Он протянул руку и обхватил ладонью подбородок Шианы. – Это не должно случиться еще раз.

Теперь она была удивлена еще больше.

– Я согласна, что этого не должно быть… но это будет.

– Ты – заряженное ружье, законченная ведьма Бинэ Гессерит. Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, ты можешь забеременеть. Разве не этого потребовал бы от тебя Орден сестер? Ты можешь иметь ребенка по своему усмотрению.

– Верно, но пока его не будет. Мы далеко от Капитула, и здесь я сама принимаю решения, – с этими словами Шиана притянула к себе Дункана.

Ученые рассматривают песчаных червей как биологический вид, а для фрименов они суть воплощение Бога. Но черви пожирают любого, кто хочет собрать о них какие-то сведения. Как можно работать в таких условиях?

Имперский планетолог Пардот Кайнс. Древнее сообщение

Шиана стояла в верхней наблюдательной галерее, на том самом месте, где когда-то она и Гарими обсуждали перспективы их путешествия. Километровый отсек был так велик, что создавал иллюзию свободы, но, конечно, это пространство было слишком мало для выводка червей. Семь червей росли, но очень медленно, словно ожидая обещанной земли. Они ждали долго, может быть, слишком долго.

Более двадцати лет назад Шиана принесла на борт корабля-невидимки маленьких червей, похищенных в поясе пустыни Капитула. Она всегда хотела перенести их на другую планету, подальше от Досточтимых Матрон, поселить в месте, безопасном от Врага. Много лет черви зигзагами ползали по наполненному песком отсеку, такие же потерянные, как и все прочие пассажиры «Итаки»…

Интересно, думала Шиана, найдем ли мы когда-нибудь планету, на которой можно будет остановиться, на которой Шиана сможет основать новый, ортодоксальный Капитул, а не ублюдочную организацию, от которой за милю отдавало духом Досточтимых Матрон. Если их корабль так и будет продолжать свой вечный полет, то они никогда не найдут совершенный мир, подходящий для червей, для Гарими и ее консервативных последовательниц, для раввина и его евреев.

Она вспомнила, как накануне вечером искала совета в Другой Памяти. Какое-то время она не могла получить никакого ответа. Только позднее, когда Шиана уже погружалась в сон, в мозгу зазвучал голос Серены Батлер, древней предводительницы джихада. Давно умершая Серена рассказывала о том, что тоже была растеряна и подавлена бесконечной войной, вынужденная вести за собой массы людей, несмотря на то, что и сама не знала, куда идти.

– Но ты нашла свой путь, Серена. Ты совершила то, что должна была совершить. Ты сделала то, что было нужно человечеству.

Ты тоже найдешь свой путь, Шиана.

Сейчас, наблюдая, как песчаные черви далеко внизу бороздят песок, Шиана необъяснимым образом ощущала их чувства, а они, в свою очередь, – ее. Не мечтают ли они о бескрайнем просторе дюн, где они смогут очертить каждый свою территорию? Доминирующим, без сомнения, был самый крупный червь длиной около сорока метров и с такой огромной пастью, что мог бы проглотить зараз трех человек. Шиана мысленно окрестила его Монархом.

Сейчас черви устремили на нее свои безглазые морды и оскалили сверкающие хрустальные зубы. Потом более мелкие особи зарылись в песок, оставив на поверхности одного только Монарха, который, казалось, звал Шиану. Она же во все глаза смотрела на него, стараясь понять, чего он от нее хочет. Связь их жгла женщину изнутри, звала ее. Но куда?

Шиана спустилась в грузовой отсек и ступила на песок. Оказавшись среди дюн, она сразу же бесстрашно направилась к червю. Она сотни раз смотрела в лица этих чудовищ, и ей нечего было бояться и этого червя.

Монарх поднялся над ней во весь свой исполинский рост. Подбоченившись, Шиана подняла голову и замерла в ожидании. Когда-то в жаркие времена на Ракисе она научилась танцевать на спинах червей, управлять этими монстрами, но она всегда знала, что способна на большее. И эти способности проявятся, когда она будет готова.

Казалось, червь играет на ее потребности в понимании. Сейчас она снова стала девочкой, умевшей общаться со страшными зверями, умевшей управлять ими и понимать их. И вот теперь для того, чтобы понять и почувствовать свое будущее, она должна сделать этот следующий шаг. Буквально и метафорически. Именно этого хотел Монарх. Опасное и устрашающее чудовище изрыгало жар и острый запах чистого меланжа.

– Итак, что мы будем делать, ты и я? Кто ты – действительно Шайтан или самозванец?

Беспокойно извивавшийся червь, казалось, понимал все, что было у нее на уме. Вместо того чтобы подставить Шиане свою спину, чтобы она смогла взобраться на нее по жестким кольцам, он приблизил к ней свою круглую открытую пасть. Каждый отливавший молочной белизной зуб в громадной, как пещера, пасти был пригоден для изготовления кинжала криса. Шиана не дрогнула.

Песчаный червь смирно положил голову на песок – прямо перед Шианой. Он предлагает ей повторить путешествие Ионы во чрево кита? Шиана боролась со страхом, но знала, что делать, – это будет не шарлатанский фокус, – ибо в этот миг на нее никто не смотрел, нет, это надо ей самой, чтобы обрести наконец понимание.

Монарх, раскрыв пасть, лежал и ждал. Сам червь стал открытой дверью в неведомое, соблазняя Шиану, как опасный любовник. Шиана шагнула через частокол зубов и оказалась в глотке червя. У нее закружилась голова, в спертой атмосфере она едва не задыхалась, испытывая сильную тошноту. Червь не двигался. Собрав всю свою волю, Шиана двинулась дальше, словно предлагая себя в жертву, но чувствуя, что она не будет принята. Червь хотел от нее не жертвы.

Не оглядываясь назад, она поползла в просвет глотки, в сухое темное тепло. Монарх не двигался. Шиана продолжала свой путь, чувствуя, как замедлилось ее дыхание. Продвигаясь все глубже и глубже, она вдруг поняла, что проползла уже половину длины червя. В отсутствие трения, порождавшего тепло во время бесконечных странствий червей по бескрайним пустыням, глотка Монарха не была раскаленным тиглем. Глаза ее привыкли к окружающей обстановке, и Шиана поняла, что здесь не царит полный мрак. Она поняла, что таинственный тусклый и призрачный свет она ощущает не традиционным органом зрения, а какими-то иными, неизвестными ей органами чувств. Она различала грубую шероховатую поверхность, запах непереваренных предшественников меланжа между тем стал очень сильным и концентрированным.

Потом она попала в мясистую камеру, вероятно, в желудок Монарха. Здесь не оказалось едкой, все переваривающей кислоты. За счет чего же тогда живут плененные песчаные черви? Запах специи стал невыносимо сильным, такого Шиана никогда не испытывала, на ее месте обычный человек давно бы задохнулся.

«Но я не обычный человек».

Шиана улеглась в желудке, впитывая тепло, впуская в каждую пору концентрированный меланж, чувствуя, как сознание Монарха сливается с ее собственным. Она делала глубокие вдохи, испытывая космическое чувство бесконечного покоя. Она чувствовала себя как в утробе Великой Матери Вселенной.

Червь, не думая освобождаться от гостьи в своем чреве, внезапно двинулся вперед по искусственной пустыне. Это было поистине странное путешествие. Шиана как будто всеми фибрами души сплелась с нервной системой червя. Она могла видеть сквозь безглазого червя, наблюдать движения других чудовищ, пробуравливающих песок. В этом совместном перемещении черви оставляли за собой жилы специи на дне грузового отсека.

«Это подготовка».

Шиана потеряла представление о времени и в который уже раз подумала о Лето II, частицы сознания которого таились и в этом черве, и в других, населявших отсек. Не попала ли она в паранормальную реальность, в иное измерение, в иное царство? Не супруга ли она Бога-Императора? Не является ли она женской ипостасью божества? Или это что-то совершенно иное, некая данность, которую она пока не в силах даже вообразить?

Все черви – носители тайн, и Шиана понимала, что в этом отношении дети гхола очень похожи на червей. В каждом из них больше сокровищ, чем в клетках, насыщенных меланжем, – их прошлая жизнь и память о ней.

Пол и Чани, Джессика, Юэ, Лето II. Даже Сафир Хават, Стилгар, Лайет-Кайнс… и вот теперь еще малютка Алия. У каждого из них важнейшая роль, каковую им предстоит сыграть, но это только в том случае, если они вспомнят, кем они были.

Она видела каждый образ, и он не был плодом ее воображения. Песчаные черви знали, что прячется в этих утраченных личностях. Необходимость действовать жгла ее изнутри, как пустынный шторм. Время, как и их шансы уцелеть, стремительно уходило. Она видела последовательную цепь будущих возможных гхола, все они были оружием, но пока было неясно, что именно может сделать каждый из них.

Она не может ждать, когда Враг придет сам. Она должна действовать, и действовать без промедления.

Червь вынырнул на поверхность и, скользнув по песку, резко остановился. Шиана в желудке от толчка потеряла равновесие. Потом, нежно сжимая стенки пищевода, червь аккуратно вытолкнул Шиану в глотку. Она выползла из пасти и рухнула на песок.

Пыль и песок прилипли к ее покрытой влажной пленкой пота коже. Монарх потеребил ее, словно птица, побуждающая птенца к полету. Захваченная своими видениями, Шиана, потерявшая ориентацию, с трудом поднялась на колени и встала на сухом песке. Перед ее мысленным взором витали лица детей гхола, растворяясь в ярком свете. Она пробудилась!

Шиана жадно хватала ртом воздух, тело и одежда пропитались духом специи. Червь пробуравил мелкий песок, нырнул и исчез из виду.

Источая едкий запах меланжа, шатаясь от пережитого потрясения, Шиана с трудом направилась к выходу из грузового отсека, спотыкаясь и падая на каждом шагу. Надо срочно идти к детям гхола… Червь подал ей важный знак, что-то, напоминающее бессловесную форму Другой Памяти, просочилось в ее сознание. Сейчас она очень точно чувствовала, что должна сделать.

Вы говорите, что мы должны учиться у прошлого. Но я – я боюсь прошлого, ибо я был там и не хочу туда возвращаться.

Доктор Веллингтон Юэ, гхола

Оттерев кожу и приняв душ, чтобы избавиться от меланжевой вони – такой сильной, что даже помогавшие Шиане сестры зажимали носы, – она проспала два дня, видя тревожные сны.

Пробудившись и придя в себя, Шиана явилась в рубку, где нашла Дункана Айдахо и Майлса Тега, которым и объявила свою волю.

– Все гхола уже достаточно зрелые. Даже Лето II находится в том возрасте, в котором я восстановила память баши. – С каждым словом Шиана выдыхала сильный запах специи. – Настало время пробудить их всех.

Дункан повернулся к Шиане от наблюдательного окна, возле которого он стоял.

– Запуск памяти – очень серьезное дело, это не рутина и не излечение от преходящей амнезии. Нельзя же просто издать распоряжение и потребовать, чтобы оно было выполнено.

– Дети гхола уже узнали, чего мы потребуем от них, – возразила Шиана. – Без их прошлой памяти, без их гения они не представляют никакой ценности, ничем не отличаясь от прочих детей.

Баши медленно наклонил голову.

– Восстановление памяти гхола об их прошлой жизни – это уничтожение и воссоздание их душ. Есть несколько проверенных способов сделать это – некоторые более мучительны, некоторые менее, но ни один из них не является легким. Нельзя пробуждать всех детей сразу. Такое критическое событие должно быть индивидуализированным. Это же ужасный, потрясающий сознание кризис. – Тег скривился, вспомнив пережитую им самим боль. – Вы думаете, что применили в отношении меня гуманный способ пробуждения, Шиана… хотя мне было тогда всего десять лет.

Несмотря на то что Дункан также без особого энтузиазма отнесся к намерениям Шианы, он подошел к ней и встал рядом.

– Шиана права, Майлс. Мы создавали этих гхола с вполне определенной целью, но сейчас все они напоминают мне незаряженные ружья. Нам надо зарядить гхола – наше уникальное оружие. Сеть Врага стала прочнее, он едва не поймал нас. Мы все это видели. В следующий раз нам, вероятно, не удастся ускользнуть.

– Мы и так слишком долго ждали, – голос Шианы был жестким, не допускавшим возражений.

– Пробудить некоторых гхола будет трудно. – Тег прищурил глаза. – Какие-то из них будут потеряны, так как сойдут с ума. Вы готовы к этому?

– Я пережила испытание специей, как и все Преподобные Матери на этом корабле. Мы пережили невыносимую боль.

– Я тоже помню свою прежнюю жизнь, – сказал Тег, – жизнь, наполненную войнами и мерзостями, жизнь, бывшую нескончаемой пыткой. Плохое помнится более живо, чем хорошее, и я не помню ничего более мучительного, чем пробуждение.

Шиана взмахнула рукой.

– В течение всей мировой истории мужчины и женщины обладали монополиями на свои собственные формы боли, и все думали, что именно их боль – самая мучительная. – Шиана мрачно улыбнулась. – Мы начнем с гхола, имеющего наименьшую ценность. На случай, если что-то пойдет не так.

Веллингтона Юэ вызвали в зал совета Ордена Бинэ Гессерит. У неуклюжего подростка был острый подбородок и узкие, плотно сжатые губы. В детском облике стали уже проступать знакомые по архивным изображениям черты взрослого лица с широким, высоким лбом – ненавистное обличье, ставшее во всей населенной Галактике синонимом слова «предательство» на многие тысячелетия.

Мальчик робел и сильно нервничал. Шиана поднялась с места и шагнула к Юэ. Он испуганно вздрогнул, но, собрав все свое мужество, не отступил.

– Вы звали меня, Преподобная Мать. Чем могу быть полезен?

– Пробуждением своей памяти. Завтра ты станешь первым из тех, у кого будет восстановлена прежняя память.

Желтоватое лицо Юэ стало мертвенно-бледным.

– Но я не готов.

– Именно поэтому мы даем тебе целый день на подготовку, – верховный проктор Гарими, как всегда, говорила очень резко.

Несмотря на то что Гарими никогда не была сторонницей проекта гхола, она теперь очень хотела посмотреть на его кульминацию. Если процесс пробуждения окажется неудачным, Гарими надеялась прекратить весь проект дальнейшего выращивания других гхола. Если же, наоборот, все пройдет гладко, Гарими будет настаивать на том, что цель достигнута и программу можно свернуть. Она понимала, что Шиана, знавшая, что в нуль-энтропийной капсуле Мастера-тлейлаксу есть еще много клеточного материала, собирается продолжить эксперименты с гхола.

Ноги Юэ одеревенели от страха. Он был близок к обмороку и, чтобы не упасть, ухватился за спинку ближайшего стула.

– Сестры, я не хочу возвращения моей памяти. Я не тот человек, которого вы хотели воссоздать, я совершенно новая личность – моя личность. Старого Веллингтона Юэ мучили самыми разнообразными способами. Даже если он есть часть меня, то как я смогу простить его за то, что он сделал?

Гарими пренебрежительно махнула рукой.

– Тем не менее мы вернем тебе прежнюю память. Такова наша цель, и не жди от нас снисхождения или сочувствия. У тебя есть задача, которую ты должен выполнить.

Проктор жестом дала понять юноше, что он может идти. Шиана посмотрела на Гарими и двух других старших сестер – Калиссу и Эльен, присутствовавших при разговоре.

– Я использую на нем сексуальный метод, тот самый, который оказался столь действенным в случае баши. Это наилучший способ из всех известных.

– Ваш сексуальный импринтинг пробудил память баши только потому, что вызвал у него кризис. Мать Тега сделала его невосприимчивым к импринтингу. Не ваш способ всколыхнул его прошлое, а его сопротивление импринтингу, – сказала Эльен.

– Это так. Поэтому для каждого гхола мы разработаем индивидуальное испытание, которое поможет управлять ими с помощью их собственных страхов и слабостей.

– Но каким образом секс сломает Юэ точно так же, как он сломал баши?

– Не сам секс, но сопротивление Юэ. Он с ужасом думает о своем прошлом. Если он уверен, что мы знаем, как раскрыть его прошлую память, то он будет сопротивляться этому изо всех сил. Когда он будет сопротивляться, я применю по отношению к нему одну из самых мощных наших процедур, и он окажется на краю неподдельного безумия.

Гарими пожала плечами.

– Если это не сработает, то мы найдем другие способы.

Черные густые тени в углах полутемной комнаты делали страх Юэ почти осязаемым. Мебели не было, если не считать жесткого мата на полу, такого же, как те, на которых дети гхола занимались гимнастикой.

Ведьмы не сказали мальчику, что его ждет. Из того, что он читал, Юэ знал, что пробуждение памяти может стать весьма болезненным. Он не был сильным человеком и не отличался храбростью. Но все равно перспектива боли не пугала его так, как страх вспоминания.

С тихим шелестом открылась дверь, скользнув по хорошо смазанным металлическим направляющим. Из коридора в комнату ворвался слепящий свет, более яркий, чем тусклое мерцание плавучих светошаров в этой келье. В проеме нарисовался женский силуэт. Шиана? Он смотрел на ее силуэт, на женственные округлости тела, не скрытые широким платьем. Дверь закрылась, и глаза Юэ постепенно адаптировались к мягкому свету.

Страх только усилился, когда Юэ понял, что Шиана совершенно обнажена.

– Что это? – Он так нервничал, что восклицание это было больше похоже на беспомощный писк.

Она подошла ближе.

– Сейчас ты разденешься.

Еще не оперившийся подросток, Юэ с трудом проглотил слюну и перевел дух.

– Я не буду раздеваться, пока вы не объясните, что со мной произойдет.

Шиана применила всю силу Голоса:

– Ты сейчас разденешься!

Лихорадочно, дрожа всем телом, он сорвал с себя одежду. Шиана внимательно осмотрела его, скользнув глазами по его худому обнаженному телу, словно ястреб, собирающийся схватить добычу. Юэ показалось, что она сочла его никуда не годным.

– Не причиняйте мне боль, – умоляюще произнес он, ненавидя себя за проявленное малодушие.

– Конечно, тебе будет больно, но не я причиню тебе боль. – Она коснулась его плеча. Прикосновение показалось ему ударом тока, но он был так потрясен, что потерял способность двигаться. – Это сделает твоя восстановленная память.

– Я не хочу ее возвращения, я буду сопротивляться.

– Сопротивляйся, дерись, делай, что хочешь. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы же знаем, как пробудить тебя.

Юэ закрыл глаза и заскрипел зубами. Он попытался отвернуться, но Шиана крепко схватила его за руки, потом отпустила его руки и принялась ласкать его тело. Нежные поглаживания он воспринимал так, словно женщина проводила зажженной спичкой по его плечам и груди.

– Твоя память спит в твоих клетках. Для того чтобы пробудить ее, я должна пробудить твое тело. – Она продолжала гладить его, а у Юэ не было сил отпрянуть. – Я научу твои нервные клетки делать то, что они разучились делать.

Он снова вздрогнул, судорожно хватая ртом воздух.

Она снова прикоснулась к нему, колени его подогнулись, как она и ожидала. Шиана толкнула его на лежавший на полу мат.

– Мне надо вывернуть наружу сознание, таящееся в каждой хромосоме в каждой клетке.

– Нет, – это слово прозвучало невероятно слабо.

Когда она прижалась к нему своим горячим телом, отчего он мгновенно вспотел, Юэ попытался уйти в себя, убежать от Шианы и ее ласк. Из всего, что он знал о своей прошлой жизни, Юэ сделал вывод, что есть только один надежный якорь, ухватившись за который он сможет обрести мужество. Уанна! Его возлюбленная жена, сестра Бинэ Гессерит, единственная надежда в длинной цепи бесконечных предательств и единственная настоящая привязанность во всей его прошлой жизни.

Злодеи Харконнены знали, что Уанна может быть единственным человеком, который сможет заставить Юэ нарушить законы школы Сукк, и это сработало – и не могло не сработать, – ибо Юэ любил ее всем сердцем. Сестры Бинэ Гессерит не имели права любить, но он знал, что жена отвечает ему взаимностью.

Он вспомнил ее портреты в архивах, вспомнил все, что он узнал о ней за последнее время.

– О, Уанна.

Он стремился к ней в своих мыслях, старался ухватиться за нее, как за спасительную путеводную нить.

Шиана коснулась рукой его талии, провела пальцами ниже и уселась верхом на юношу. Мышцы Юэ перестали ему повиноваться. Он не мог пошевелиться. Шиана припала губами к его плечу, начала целовать его шею. Ее тело было оружием, а он – мишенью. Шиана была большим специалистом по сексуальному импринтингу.

Неудержимый поток чувственности захлестывал, в этом потоке едва не потонул архивный образ Уанны, но Юэ изо всех сил сопротивлялся чувствам, которые возбуждала в нем Шиана. Напротив, он думал о том, как повел бы себя в любовных объятиях Уанны.

Ритм движений нарастал, и в информацию, почерпнутую в архивах, начали вплетаться реальные воспоминания. Юэ вспомнил те страшные моменты, наступившие после того, как его жену захватили Харконнены, он видел безобразно жирного барона, его племянника, убийцу Раббана, коварного Фейда Рауту и ментата Питера де Врие, смех которого был язвительным и едким, как уксус.

Слабого, беспомощного и разъяренного, его заставили смотреть, как она подвергается пыткам в тюремной камере. Она была сестрой Бинэ Гессерит, она могла блокировать боль, могла подавлять телесные инстинктивные реакции. Но Юэ не мог осознать эти вещи, как ни старался. Это не помогало.

В этих кошмарных воспоминаниях барон смеялся рокочущим глубоким басом.

– Видишь эту маленькую камеру, в которой она находится, доктор? Это хорошая игрушка с массой разных возможностей. – Было видно, что оглушенная и дезориентрованная Уанна стоит на ослабевших коленях вниз головой. – Мы можем менять направления сил притяжения, теперь направление гравитации целиком зависит от ракурса.

Раббан издевательски хохотнул, стоя в соседней маленькой комнатке за пультом управления гравитацией. Уанна внезапно с глухим стуком грохнулась сверху на пол. Она сумела вовремя повернуть голову и сложить плечи, чтобы не сломать шею. Откуда-то словно змея выскользнул Питер де Врие с усилителем боли в руках. Раббан выхватил дьявольское устройство из рук ментата и сам приложил зонд к шее Уанны. Она скорчилась от невыносимой боли.

– Остановитесь, остановитесь! Умоляю вас, – вне себя закричал Юэ.

– О, доктор, это не так-то легко сделать… – Барон сложил на груди свои толстые короткие руки.

Раббан снова включил искусственное тяготение, и Ванну словно тряпичную куклу начало швырять от стенки к стенке.

– Если вы так сильно ее любите, то сделайте что-нибудь, чтобы исправить положение.

«О, моя ненаглядная Уанна!»

Теперь память была живой, воспоминания яркими и подробными – таких подробностей не узнаешь ни в каком архиве. Никакие документы не могут придать такой ясности воспоминанию…

В раскрытом уголке мозга, уголке, долгое время парализованном и спавшем, Юэ сейчас жил совершенно другой жизнью. Сейчас он был искусственно обездвижен, беспомощно наблюдая пьяную оргию дружков барона, которые с удовольствием смотрели, как Питер то и дело прикладывал искрящийся усилитель боли к подвешенному в воздухе телу Уанны. При каждом ударе тока она сотрясалась от боли, а гости хохотали, видя ее боль и моральные страдания Юэ.

Питер отключил парализующую систему, и Юэ, получив свободу движений, сильно задрожал, изо рта его потекла слюна, все тело скорчилось в болезненной судороге. Над ним стоял барон, к одутловатому лицу приклеена широкая ухмылка. Он сунул в руку Юэ пистолет.

– Как доктор Сукк, вы должны сделать все возможное, чтобы прекратить страдания другого человека. Вы же знаете, как прекратить страдания Уанны, доктор.

Юэ был не в силах преодолеть табу, заложенные обучением в школе Сукк, его трясло в сильнейшем ознобе, ибо ничего на свете ему не хотелось больше, чем уступить требованиям барона.

– Я… я не могу!

– Можете, можете. Выберите одного из моих гостей, любого из них. Мне совершенно это не важно. Смотрите, как веселятся они от этой невинной забавы. – Схватив Юэ за дрожавшие руки, барон помог ему выбрать цель. – Но не пытайтесь сделать какой-нибудь трюк, иначе пытка вашей жены затянется очень и очень надолго!

Юэ захотелось убить Уанну, чтобы избавить ее от мук и прекратить извращенное развлечение Харконненов. Он посмотрел в ее глаза, уловил в них выражение боли и надежды, но Раббан был начеку:

– Внимательнее, доктор, смотрите не ошибитесь.

Сквозь пелену застилавшего взор тумана Юэ выбрал цель, попытавшись сосредоточиться на трясущемся от хохота старом аристократе, явно пристрастившемся к семуте. Этот прожил свою долгую жизнь в буйствах и разгулах. Но для врача Сукк убить значило…

Он выстрелил.

Подавленный и ошеломленный сценой, разыгравшейся в его мозгу, Юэ перестал обращать внимание на манипуляции Шианы. Тело его покрылось обильным потом, но не от полового возбуждения, а от тяжелейшего психологического потрясения. Шиана между тем смотрела на него оценивающим взглядом. Воспоминание было таким ярким, что все его тело превратилось в сплошную, невыносимо болевшую рану. Мучения Уанны и острая режущая нравственная боль – он нарушил клятвы и установления школы Сукк. И происходило все это тысячи лет назад!

Стремительно всплыли годы, предшествовавшие этому водоразделу, и последовавшие за ним, наполняя его сознание – новое и жаждущее познания. Вместе с беспощадными воспоминаниями вернулись страдания и чувство вины и отвращение к самому себе.

К горлу подступила тошнота, Юэ чувствовал, что его вот-вот вырвет. По щекам текли слезы.

Шиана спокойно наблюдала за происходящим.

– Ты плачешь. Означает ли это, что твоя память полностью восстановилась?

– Да, память вернулась ко мне, – голос его был хриплым и удивительно старым. – И будьте вы прокляты за это.

Мы так легко находим себе врагов из-за того, что насилие является врожденной частью человеческой природы. Наша главная, и самая трудная, задача – найти основного, главного врага, ибо мы не можем сражаться с ними всеми.

Баши Майлс Тег. Военный обзор, представленный Ордену Бинэ Гессерит

Покинув Капитул, Мурбелла отправилась на театр военных действий. Именно там и должна находиться Командующая Мать. Под видом простого инспектора, направленного Новым Орденом сестер, Мурбелла прибыла в Окулиат, солнечную систему, находившуюся на пути наступавшего машинного флота.

Некогда Окулиат стал дальней окраиной населенного космоса, форпостом Рассеяния – это случилось вскоре после смерти Тирана. Объективно этот затерянный мир имел очень малое значение; он был не более чем одной из мишеней на космических картах. Но для Мурбеллы оборона Окулиата имела большой стратегический смысл. Покорив и уничтожив эту систему, машины вступили бы в пределы Старой Империи, а не продолжали бы свой путь по огромным периферийным пространствам, бывшим лишь абстрактными участками старых звездных карт.

До тех пор пока на вооружение не поступят облитераторы с Икса, а Гильдия не поставит все обещанные ею корабли, нечего было и думать о том, чтобы не то что остановить, а даже замедлить наступление мыслящих машин.

Мурбелла вышла из своего корабля, ступив на землю, скудно освещенную водянистым желтым солнцем. Посадочная площадка была безлюдной, казалось, на космопорт перестали обращать внимание. Наверное, здесь даже не следят за продвижением Врага.

Пройдя в центр города и обнаружив там разъяренную возбужденную толпу, Мурбелла убедилась, что граждане планеты уже нашли себе противника. Толпа окружила административное здание, где забаррикадировалось правительство. Жители осадили своих вождей, требуя крови или божественного покровительства. Было видно, что они предпочитают кровь.

Мурбелла отлично понимала всю мощь, всю силу толпы, порождаемую страхом, но здесь эту силу не смогли направить в нужное русло. Народ Окулиата – как и все отчаявшееся население планет, оказавшихся под угрозой удара машин – нуждался в руководстве Ордена сестер. Народ был оружием, каковое надо было направить на нужную цель. Но вместо этого ему позволили выйти из-под контроля. Видя, что происходит, она, ускорив шаг, приблизилась к толпе, но остановилась, решив не бросаться опрометью в это противоборство.

Они разорвут ее на части и сделают это именем Шианы.

Случайные выступления и проповеди «возрожденной Шианы» подготовили миллиарды людей к борьбе. «Шианы» воспламенили гнев и мужество населения так, что теперь Новый Орден сестер мог распоряжаться этой огромной массой по своему усмотрению. Но, лишившись твердого руководства, эта сила стала хаотичной и неуправляемой. Понимая, что едва ли устоят перед натиском мыслящих машин, мужчины и женщины предались неукротимому насилию, выискивая врагов, где только можно… даже среди собственного народа.

– Лицеделы! – закричал кто-то. Мурбелла протиснулась ближе к центру событий, отбивая направленные на нее удары, и даже сама стукнула кого-то по голове. Но даже почувствовав препятствие, озверевшие люди рвались вперед.

– Лицеделы! Они все время правили нами – это они продали нас Врагу!

Те, кто узнал в Командующей Матери сестру Бинэ Гессерит, отступили, другие, то ли не зная форму Ордена, то ли ослепленные гневом, не останавливались до тех пор, пока Мурбелла не применила Голос. Толпа отхлынула. Мурбелла была одна против всех. Она направилась к колоннам, обрамлявшим вход в правительственное здание, бывшее целью толпы. Она снова применила Голос, чтобы никто не смог остановить ее. Выкрики и проклятия усилились, слившись в оглушительный рев.

Когда она пробилась к баррикаде, некоторые люди из толпы обратили внимание на ее одежду и издали радостный вопль.

– Здесь Преподобная Мать, она поддерживает нас!

– Смерть лицеделам! Смерть им!

– За Шиану!

Мурбелла схватила за плечо какую-то пожилую женщину, кричавшую вместе с другими.

– Откуда вы знаете, что они лицеделы?

– Мы знаем. Если подумать об их решениях, послушать их речи, то все становится ясно. Очевидно, что они предатели.

Мурбелла совсем не была уверена, что лицеделы настолько просты, что их может распознать такая чернь, – она никогда не разбиралась в тонкостях. Но толпа была убеждена в своей правоте.

Шестеро разъяренных мужчин пробежали мимо, неся тяжелый пластиловый столб, который они намеревались использовать как таран. Град камней уродовал украшенный резьбой фасад, но толпа не могла пока ворваться в дом. Барьеры и тяжелые заграждения стояли на ее пути.

Паника и страх придают силы. Тяжелый шест обрушился на двери, сорвал их с петель, расколол древесину створок. Масса человеческих тел устремилась вперед.

Мурбелла крикнула во всю силу легких:

– Подождите! Надо доказать, что они лицеделы, прежде чем вы начнете убивать всех без разбора…

Старуха тоже кинулась к дверям, горя желанием скорее добраться до чиновников. Она наступила Мурбелле на ногу, услышала, как та призвала ее к осторожности, и повернула к Командующей Матери злое лицо с прищуренными, как у змеи, глазами.

– Почему вы колеблетесь, Преподобная Мать? Помогите нам схватить предателей. Или вы сами лицедел?

Рефлексы Досточтимой Матроны возобладали. Рука Мурбеллы автоматически нанесла удар. Ребро ладони врезалось в шею старухи. От удара она без памяти рухнула на мостовую. Мурбелла не хотела ее убивать, но когда женщина упала на землю, к ней бросилась дюжина людей из толпы. Они затоптали ее насмерть.

С сильно бьющимся сердцем Мурбелла прижалась к стене, стараясь избежать напора этого человеческого стада.

Если кто-нибудь сейчас покажет на нее пальцем и закричит: «Лицедел! Лицедел!», то толпа убьет ее без малейших колебаний. Даже обладая навыками рукопашного боя, она не сможет устоять перед таким численным превосходством.

Она отступила и спряталась за высокой статуей давно забытого героя времен Великого Голода, закрывшего ее огромной пластоновой массой. Орущая толпа давила сама себя, чтобы ворваться в правительственное здание.

Она услышала донесшиеся изнутри крики, выстрелы и взрывы. Вероятно, многие чиновники решили защищаться до конца. Мурбелла ждала, понимая, что скоро все будет кончено…

Кровавое нападение закончилось в полчаса. Толпа нашла и убила двенадцать правительственных чиновников, в которых подозревали врагов – лицеделов. Потом, не утолив жажду крови, толпа обратилась на тех, кто не проявил должного рвения в этой вакханалии убийств, а затем насилие испарилось, уступив изнуряющему чувству вины…

Выйдя из-за укрытия, Командующая Мать вошла в здание. Глазам ее явилась удручающая картина: разбитые окна, раскрытые ящики, изуродованные произведения искусства. Торжествующие убийцы вытащили трупы на полированный пол главной галереи законодательного собрания. Были убиты почти тридцать мужчин и женщин. Одних застрелили, других забили до смерти. Некоторые трупы были изуродованы настолько, что невозможно было определить их пол. На лицах убитых застыло выражение страха и потрясения.

Действительно, среди убитых оказался один лицедел.

– Мы были правы, Преподобная Мать, – какой-то мужчина указал на лежавшее у его ног тело человека, меняющего обличье. – Они проникли в нашу среду, но мы искоренили врага, мы убили его.

Мурбелла окинула взглядом всех невинно убитых: с ними покончили ради того, чтобы обнаружить всего одного лицедела. Это и есть страшная бухгалтерия кровопролития? Она постаралась взглянуть на дело трезво. Сколько вреда мог нанести один этот лицедел, докладывая хозяевам об уязвимых местах в обороне планеты? Неужели этот вред стоил стольких жизней? Да, и этими отнятыми жизнями ограничиться не удастся.

Судя по воодушевлению толпы, можно было видеть, что люди считали себя победителями, и Мурбелла не могла с этим спорить. Но если эта волна безумной бдительности покатится дальше, то не рухнут ли все правительства? Может быть, даже на Капитуле. Но кто тогда организует людей для обороны?

Слабые умы внушаемы. Чем слабее мышление, тем легче верится в самые смешные вещи. Сильные умы, подобные моему, могут обратить этот феномен к своей выгоде.

Барон Владимир Харконнен. Древние заметки

Несмотря на то что у него не было оружия, барон презрительно смотрел прямо в красные глаза огромного беспородного пса. Рычащий зверь, обнажив острые клыки, приближался к нему по выложенному плитами полу, готовый к прыжку.

По счастью, некоторое время назад барону удалось убить одну из этих свирепых тварей ядовитой пулей, и теперь это набитое ватой механическое чудовище будет покорно следовать заложенной в нее программой. Имитация замерла в нескольких шагах от барона, когда он вскинул руку, изображая выстрел. Интересная игрушка.

Девятилетний Паоло топтался в охотничьем зале, восхищаясь возникающими на дисплее зверями. Барон часто брал мальчика с собой на охоту в девственные леса Каладана, чтобы ребенок привыкал к виду убийства. Это было очень полезно для его образования и воспитания.

Раббану всегда очень нравились такие вещи, но Паоло изначально испытывал врожденное отвращение к кровавым сценам. Вероятно, это обусловлено какими-то изъянами в его наследственности. Однако постепенно барону удалось сломить это внутреннее сопротивление. Применяя систему поощрений и наказаний (с явным преобладанием последних), барон смог почти полностью раздавить врожденную доброту гхола Пола Атрейдеса.

Погодные спутники обещали затяжные дожди и сильный ветер на всю неделю. Барону очень хотелось отправиться на охоту, но скверная погода обещала испортить все удовольствие. Из-за дождей они с Паоло оказались запертыми в замке. Между ними установилась замечательная связь. Какая ирония – дружба Дома Атрейдсов с Домом Харконненов! Но несмотря на то, что Паоло был клоном сына ненавистного герцога, если его правильно воспитать, то он будет больше похож на Харконненов.

Между прочим, он все-таки твой внук, зазвучал в мозгу издевательский голос Алии.

Преодолев желание рявкнуть на нее, барон стал смотреть на четырех рабочих, которые принялись в этот момент устанавливать в охотничьем зале новую игрушку – действующую модель мастафонта, огромного вымирающего зверя, с которым барону довелось встретиться прошлой осенью в поле, где свирепое животное бросилось на охотников, выставив вперед свои смертоносные зазубренные рога. Но барону, Паоло и дюжине егерей удалось из лазерных пушек и дисковых ружей уложить зверя, когда до него оставались считаные шаги. Какой волнующей была та охота!

Паоло посмотрел на имитацию животного на стенде.

– Вместо того чтобы идти куда-то в лес, мы можем поохотиться и здесь. Можно вообразить, что они живые. Тогда нам не придется волноваться по поводу холода, сырости и простуды.

Барон взглянул на затянутое тучами небо, засомневавшись, что плохая погода – настоящая причина нежелания Паоло идти на охоту.

– Да, я могу терпеть боль, но отсутствие личного комфорта – это совсем другое дело. – Он осмотрелся, ища возможность что-то сломать, и улыбнулся. – Ты абсолютно прав, мой мальчик.

Барону доставляло удовольствие слышать свой ставший низким мужской голос.

Они приказали слугам принести бластеры, дротиковые пистолеты, шпаги и кинжалы для следующей эрзац-потехи. Как только были активированы механические системы, мертвые модели животных ожили и принялись носиться по охотничьему залу. Охотники, прячась за укрытиями, принялись разносить в клочья шкуры, кости, набивочный материал и оставленную настоящую плоть оживших чучел. В последнюю очередь они активировали мастофонта и стали внимательно наблюдать, как он топчет останки других зверей. Наконец, открыв перекрестный огонь из бластеров, бравые охотники срезали зверюге четыре ноги, и огромное тело рухнуло на пол, корчась в автоматических судорогах.

Барону доставляло удовольствие насилие само по себе, и, кажется, даже Паоло вошел во вкус. Смелые охотники благополучно пережили опасную охоту и, смеясь, вышли в коридор. Барон заметил трех рабочих, у которых на лице было написано явное желание раствориться в воздухе и стать невидимыми.

– Идите в зал и уберите всю грязь!

Ты всегда все превращаешь в грязь, не так ли, милый дедушка?

Барон прижал ладони к вискам.

– Заткнись, будь ты проклята!

Алия принялась напевать какие-то мелодии, очевидно, желая свести его с ума. Когда изумленный Паоло вздумал пристать к Владимиру с вопросами, барон просто отшвырнул его в сторону.

– Оставь меня в покое! Ты так же ужасен, как и твоя сестра!

Испуганный Паоло резво отбежал в сторону.

Скрипучий голос Алии продолжал вибрировать в мозгу барона, становясь совершенно невыносимым. Харконнен поспешил прочь из замка. Не разбирая дороги, он, несколько раз наткнувшись на статуи своих предков, кинулся к прибрежным скалам.

– Я брошусь со скалы – клянусь тебе, Мерзость, – если ты не оставишь меня в покое!

Он добежал до открытого всем ветрам края скалистой кручи еще до того, как голос Алии сладостно замолчал в его голове. Барон, упав на колени, с томительным головокружением и дрожа взглянул в бездонную пропасть. Может быть, действительно надо было броситься вниз, на черные камни и в волны прибоя. Если он так сильно нужен этим проклятым лицеделам, то они вырастят нового гхола, и барон Харконнен снова оживет, но уже без этого ужасного порока.

Он почувствовал, что на его плечо легла чья-то рука. Собрав всю свою волю и попытавшись соблюсти собственное достоинство, он поднял голову и увидел, что сверху на него смотрит лицедел с пуговчатым носом. Несмотря на то что все эти притворщики выглядели для него одинаково, он почему-то знал, что это – сам Хрон.

– Что вам угодно?

Лицедел ответил таким же официальным тоном:

– Ты и Паоло отбудете с Каладана с тем, чтобы никогда сюда не возвращаться. Идет великая война, и всемирный разум решил, что Квизац Хадерач должен находиться рядом с ним. Омниус желает, чтобы ты закончил подготовку мальчика под его непосредственным наблюдением в самом сердце машинной империи. Вы отправитесь в Синхронизированную Империю, как только будет готов корабль.

Барон взглянул через плечо лицедела и увидел Паоло, прятавшегося за статуей, достаточно близко, чтобы попытаться подслушать разговор. Барон мысленно усмехнулся: этот мальчик такой же настырный, как незабвенный Питер де Врие! Увидев, что его обнаружили, Паоло подбежал к барону.

– Он говорит обо мне?

– По дороге ты обсудишь с Паоло его предназначение, – сказал Хрон, обращаясь к барону. – Объяснить ему положение вещей мало, надо заставить его поверить.

– Паоло верит всему, что укрепляет его в заблуждении относительно его величия, – ответил барон, игнорируя присутствие мальчика. – Так, значит, это дело Квизац Хадерача… реально?

Несмотря на то что лицеделы выложили ему всю правду открытым текстом, сама идея представлялась барону нелепой до абсурда. Он не мог, как ни старался, убедить себя в том, что этот гхола может быть таким важным в великой исторической интриге.

Лишенное всякого выражения отвратительное лицо Хрона стало поистине страшным. Тени вокруг глаз еще больше потемнели – лицедел был крайне недоволен.

– Я верю в нее, так же, как и Омниус. И кто ты такой, чтобы спорить с нами?

Уверуй, дорогой дедушка, зазвучал осточертевший голос. Даже по одним только своим генам Пол Атрейдес превзойдет тебя своим величием, в каком бы воплощении ты ни явился.

Барон не стал отвечать, ни вслух, ни мысленно. Очень часто игнорирование Алии заставляло ее замолчать.

Теперь они отправятся в Синхронизированные Миры, в дом Омниуса. Барон с нетерпением ждал момента, когда сможет воочию увидеть машинную империю. Какой новый вызов, какие возможности!

Несмотря на то что барон в мельчайших подробностях помнил свою прежнюю жизнь, истории о злокозненных мыслящих машинах и Батлерианском джихаде казались такими древними, что не имели для барона никакого значения. Хотя его и возмущали лицеделы, барон все же радовался, что оказался на стороне превосходящей силы.

Позднее, когда челнок нес их на орбиту, барон смотрел вниз, на береговую линию, на деревни, на дымовые трубы и покрытые новыми траншеями ландшафты Каладана. Взволнованный Паоло перебегал от иллюминатора к иллюминатору.

– Мы будем долго лететь?

– Я не пилот, откуда мне знать? Машинная империя находится где-то очень далеко, иначе люди давно бы узнали о ней.

– Что с нами будет, когда мы туда прилетим?

– Спроси у лицедела.

– Он не будет со мной разговаривать.

– Тогда спроси у Омниуса, когда увидишь его. А пока, мальчик, развлекайся.

Паоло уселся рядом с бароном в его пассажирской каюте и принялся пробовать сладости из разных пакетиков.

– Ты же знаешь, что я особенный. Меня тщательно оберегали, за мной внимательно наблюдают. Кстати, кто такой Квизац Хадерач? – Он вытер губы тыльной стороной ладони.

– Не вникай, мальчик, в их заблуждения слишком глубоко. Никакого Квизац Хадерача не существует вовсе. Это миф, легенда, о которой есть сотня упоминаний в таком же числе разных пророчеств. Вся эта селекционная программа Бинэ Гессерит – сплошной бред и вздор.

Он вспомнил, что и сам успел поучаствовать в этой программе в своей прошлой жизни, вынужденный оплодотворить эту злую сучку Мохайем. Он унизил ее во время совокупления, а она в отместку изменила его обмен веществ так, что он страшно раздулся и разжирел.

– Это не может быть вздором. Меня же посещают видения, особенно когда я принимаю таблетки специи. Я переживаю эти видения снова и снова, одни и те же. Я держу в руке окровавленный нож и торжествую победу. Я вижу, как добиваюсь главного трофея – меланжа, но и чего-то много более важного, чем меланж. Я часто вижу себя лежащим на полу и истекающим кровью. Какое из этих видений – правда? Они сбивают меня с толку!

– Ладно, кончай болтать. Лучше поспи.

Они состыковались с кораблем без опознавательных знаков на удаленной от Каладана орбите. На корабле не было логотипа Гильдии и не было навигатора. Большие двери ангара открылись, и специальные устройства втащили челнок внутрь. Серебристые фигурки повели судно к крепежной люльке. Роботы – демоны древней истории! Ах вот как, значит, в рассказах Хрона было все же зерно истины.

Барон улыбнулся мальчику, прилипшему к иллюминатору.

– Нам предстоит интересное путешествие, Паоло.

Вложенный в ножны кинжал бесполезен в схватке. Незаряженное ружье – не более, чем дубина. Гхола без памяти – просто кусок плоти.

Пол Атрейдес. Тайный дневник гхола

Теперь, когда гхола доктора Юэ обрел память о прежней жизни, Пол Атрейдес понял, что настало время испытать более изобретательные способы для возвращения памяти. Пол был самым старшим из детей гхола, обладавший (как все надеялись) самым мощным потенциалом, но Шиана и ее советницы выбрали для первого опыта Юэ. В отличие от доктора Сукк Пол всеми фибрами души жаждал восстановления памяти. Он горел желанием вспомнить свою жизнь, любовь к Чани, детство, проведенное с герцогом Лето и леди Джессикой, дружбу с Гарни Холликом и Дунканом Айдахо.

Пола продолжали преследовать видения-воспоминания о собственной двойственной смерти, и от этого его нетерпеливое желание все вспомнить только возрастало.

Как могли пассажиры корабля-невидимки до сих пор наивно полагать, что у них еще есть время осторожничать? Всего несколько месяцев назад они чудом сумели ускользнуть из расставленной Врагом сети, которая стала ярче и прочнее, чем раньше. Большую тревогу вызывало и то, что до сих пор не был обнаружен диверсант. Опасность продолжала нависать, несмотря на то что вредитель не совершал ничего столь ужасного, как убийство трех аксолотлевых чанов и нерожденных гхола.

Пол понимал, что «Итака» нуждается в нем; он устал быть просто гхола. Ему в голову пришла мысль совершить попытку, одновременно отчаянную и опасную, но он не колебался ни минуты. Реальная память висела где-то близко, как мираж за раскаленным сверкающим горизонтом.

Сейчас вместе с верной Чани он стоял перед закрытым люком большого грузового отсека, наполненного песком. Кроме подруги, он не сказал никому, что собирается делать. За истекшие два года на корабле усилиями баши и ревностного Сафира Хавата соблюдались беспрецедентные меры безопасности, но никому не пришло в голову взять под охрану вход с отсеком, где жили песчаные черви. Эти чудовища считались достаточно опасными, они способны были сами себя защитить. Только одна Шиана могла без опаски входить к червям, но когда она заходила к ним в последний раз, даже она – пусть и на короткое время – была проглочена одним из чудовищ.

Пол смотрел на красивое, как у эльфа, лицо Чани, на ее густые темно-рыжие волосы. Даже не помня своего прежнего предназначения, не обладая истинной памятью об их любви, он и сейчас находил эту фрименскую девочку очень привлекательной. Она, в свою очередь, придирчиво осмотрела его снаряжение, костюм и инструменты.

– Ты сейчас выглядишь как настоящий фрименский воин, Усул.

Изучив архивные записи и попотев в мастерских нижней палубы, Пол сумел изготовить точную копию конденскостюма – вероятно, первую за много столетий, – он сплел веревку, сделал крюк погонщика и насадки. Эти необычные инструменты казались ему странно знакомыми. Если верить легенде, Муад’Диб самостоятельно вызвал червя для своей первой поездки на нем. Эти же звери, живущие в неволе, хотя и имели недостаточные размеры, все равно были чудовищами.

Люк открылся, и Пол с Чани ступили на песок искусственной пустыни. В нос ударил кремнистый запах, все тело обхватила липкая жара. Пол обратился к Чани:

– Стой здесь, в безопасном месте. Я должен сделать это в одиночку, иначе ничего не получится. Если я встречу червя и оседлаю его, это, может быть, разбудит мою память.

Чани не пыталась остановить его. Она понимала не хуже, чем Пол, что это суровая необходимость.

Оставляя глубокие следы на песке, он поднялся по склону первой дюны, воздел вверх руки и крикнул:

– Шай-Хулуд, я пришел за тобой! – В этом замкнутом пространстве для вызова червя колотушка была не нужна.

Вид воздуха изменился, песок мелкой дюны под ногами Пола зашевелился, и он увидел семь несущихся к нему змееподобных червей. Вместо того чтобы убежать, он бросился им навстречу, выбирая место, где можно было остановиться и одним прыжком оседлать монстра. Сердце Пола бешено колотилось, в горле пересохло несмотря на то, что он дышал сквозь водосберегающую маску конденскостюма, закрывавшую рот и нос.

Для того чтобы усвоить фрименский способ езды на червях, Пол много раз смотрел голографические фильмы с изображением этого процесса. Он знал, что надо делать, знал умом – как знал факты собственной жизни. Но теоретическое понимание оказалось весьма далеким от реальностей настоящей жизни. Пол вдруг осознал, что стоит, маленький и беззащитный, среди песка, что самая лучшая форма обучения – это практика, а не чтение книг в пыльных архивах.

«Ну что ж, я научусь сейчас», – подумал он, пропуская мимо себя свой страх.

Раздался громкий шорох осыпающегося песка. На поверхность вынырнул первый, ближайший червь и выпрямился во всю свою исполинскую длину. Он был очень велик, Пол даже не представлял, насколько гигантскими могут быть эти звери, пересекающие сейчас гребни дюн.

Набравшись мужества, Пол заставил себя остаться на месте и взглянуть в лицо опасности. Он поднял крюк и насадку и, присев, приготовился к первому прыжку. Шум от движения приближавшегося чудовища был так громок, что Пол не расслышал крика женщины. Боковым зрением он заметил Шиану, бегущую по песку. Она бросилась вперед, заслонив собой Пола. Огромный червь рванулся вверх и, подняв тучу пыли, попятился назад, оскалив сверкающие кристаллические зубы, обрамлявшие жерло гигантского круглого рта.

Шиана подняла руки и крикнула:

– Остановись, Шайтан!

Червь заколебался и принялся раскачиваться из стороны в сторону, словно пребывая в растерянности.

– Остановись, это не твое. – Она схватила Пола за ворот защитного костюма и спрятала мальчика у себя за спиной. – Он не для тебя, Монарх.

Словно обидевшись, червь, не отворачивая от людей своей безглазой морды, попятился прочь.

– Иди к люку, глупый мальчишка, – прошипела Шиана, добавив к приказанию малую толику Голоса, достаточную для того, чтобы ноги Пола кинулись к люку до того, как он успел осмыслить слова Шианы.

У входа в отсек уже стоял тоже прибежавший сюда разозленный Дункан Айдахо. Чани была испугана, но во взгляде ее читалось явное облегчение.

Шиана повела Пола наружу.

– Этот червь мог убить тебя!

– Я – Атрейдес. Разве я не могу управлять ими так же, как вы?

– Я не собираюсь испытывать на практике твои бредовые теории. Ты слишком для нас важен. Если ты по-идиотски простишься с жизнью, то что тогда прикажешь нам делать?

– Но если вы все время будете так же меня оберегать, вы никогда не получите от меня того, чего хотите. Езда на черве вернула бы мне память, я уверен в этом.

– Вы вернули память Юэ, – вступила в разговор Чани. – Но почему не Усулу? Ведь он старше.

– Юэ заменим, а мы не были уверены в успехе восстановления памяти. У нас уже есть план восстановления памяти Стилгара, Лайет-Кайнса, и если нам будет сопутствовать успех, то потом наступит очередь Сафира Хавата и твоя, Чани. Настанет день, когда и у Пола Атрейдеса появится шанс. Но только тогда, когда мы будем на сто процентов уверены в успехе.

– А что, если у нас нет времени на столь долгое ожидание?

С этими словами Пол отвернулся от Шианы и пошел по коридору, стряхивая пыль и песок с конденскостюма.

Дункан проснулся от громкого сигнала. Кто-то стоял у его каюты и требовал открыть дверь. Вначале Дункан подумал, что это Шиана, явившаяся к нему несмотря на их обоюдное согласие не допускать близкого общения. Он приоткрыл дверь, готовый дать Шиане достойную отповедь.

На пороге, однако, стоял Пол, одетый в точную копию военной формы Атрейдесов, что немедленно пробудило у Дункана былое уважение и верность. Молодой человек оделся так не без умысла. Именно сейчас гхола Пола достиг того возраста, в котором был исходный Пол, когда Арракин пал под ударами коварных Харконненов, а он, Дункан Айдахо, погиб, защищая молодого герцога и его мать.

– Дункан, ты всегда говоришь, что ты – мой верный друг. Ты говоришь, что хорошо знал прежнего Пола Атрейдеса. Так помоги мне и теперь. – Взявшись за резную рукоятку из слоновой кости, молодой человек вытянул из пристегнутых к поясу ножен голубовато-белый крис.

Дункан изумленно воззрился на оружие.

– Крис-нож? Похоже… он настоящий?

– Чани сделала его из найденного Шианой в грузовом отсеке зуба песчаного червя.

Изумленный Дункан коснулся пальцем клинка, отметив его прочность и остроту. Он провел большим пальцем по острию, намеренно порезав кожу. По молочно-белому лезвию потекли капли крови.

По древней традиции крис-нож нельзя извлекать из ножен, если не собираешься обагрить его кровью.

– Я знаю. – Пол выглядел озабоченным, когда вкладывал оружие в ножны. Поколебавшись, он выпалил, зачем пришел к Дункану: – Почему Бинэ Гессерит не хочет восстановить мне память, Дункан? Я же нужен вам. Я нужен всем людям на этом корабле.

– Да, молодой мастер Пол. Вы нужны нам, но нужны живым.

– Вам нужны мои способности, причем нужны очень быстро. Я был Квизац Хадерачем, а у моего гхола такая же наследственность. Вообразите только, какая может быть от меня польза.

– Квизац Хадерач… – задумчиво повторил Дункан, вздохнул и сел на кровать. – Орден сестер потратил годы на то, чтобы его создать, но в то же время они панически его боялись. Предположительно, он был бы способен совместить пространство и время, заглядывать в прошлое и будущее, то есть делать то, о чем не смеет и думать самая великая Преподобная Мать. Силой или хитростью он смог вы выковать единство всех, даже противоборствующих фракций. Он стал бы вместилищем громадной власти и силы.

– Каковы бы ни были эти силы, Дункан, они мне нужны. Именно поэтому я требую вернуть мне память. Убеди Шиану, чтобы следующим стал я.

– Она поступит так, как посчитает нужным сама, по своему выбору. Ты переоцениваешь мое влияние на сестер.

– Но что будет, если сеть Врага все-таки накроет нас? Что, если Квизац Хадерач – ваша последняя надежда?

– Лето II тоже Квизац Хадерач, но ни ты, ни твой сын не пошли по тому пути, какой наметили для них сестры Бинэ Гессерит. Сестры боялись всякого, кто обладал необычайными по природе силами и способностями. – Он рассмеялся. – После Рассеяния, когда сестры вернули к жизни великого Дункана Айдахо, некоторые из них обвиняли меня в том, что я – Квизац Хадерач. Они убили одиннадцать гхола Дункана – они и интриганы с Тлейлакса.

– Но почему они не хотели иметь в своем распоряжении такую силу? Я думал…

– О, они желали силы и власти, Пол, но такой, которая целиком и полностью находилась бы под их контролем. – Дункану было искренне жаль молодого человека, который выглядел таким потерянным и огорченным.

– Я не могу ничего предпринять без моего прошлого, Дункан. Помоги мне вернуть его. Ты же прожил часть этой прошлой жизни со мной. Вспомни об этом.

– О, я очень хорошо вас помню. – Дункан сцепил руки на затылке и откинулся назад. – Я помню ваше наречение на Каладане после того, как имперские интриганы едва не убили вас, еще тогда сущего младенца. Я помню, как вся семья герцога Лето оказалась в величайшей опасности во время войны ассасинов. Мне была доверена большая честь – доставить вас в безопасное место, и я отправился с вами в дикие леса Каладана. Мы жили там вместе с изгнанной бабушкой Еленой, прячась среди первобытных племен Каладана. То было время, когда мы с вами были очень близки. Да, я очень хорошо это помню.

– А вот я этого не помню, – со вздохом произнес Пол.

Дункан был захвачен неотступным воспоминанием о своих прошлых жизнях. Каладан… Дюна… Харконнены… Алия… Хейт.

– Ты понимаешь, о чем ты просишь, когда говоришь о своей памяти, о своей прошлой жизни? Тлейлаксу создали моего первого гхола как орудие убийства. Они манипулировали мною, потому что я был твоим другом. Они знали, что ты не сможешь прогнать меня даже в том случае, если поймешь, что я завел тебя в западню.

– Я не должен был прогонять тебя, Дункан.

– Я уже занес кинжал, чтобы поразить тебя, но в этот момент в моей душе произошел сильнейший внутренний конфликт. Запрограммированный убийца Хейт стал верным Дунканом Айдахо. Ты не можешь себя представить эту муку! – Он уставил в юношу жесткий палец. – Восстановление твоей памяти потребует точно такого же кризиса.

Пол выставил вперед подбородок.

– Я готов к этому. Я не боюсь боли.

Дункан изогнул бровь.

– Ты так уверен в себе, Пол, потому что тебя во всем поддерживает Чани. Она делает тебя стойким и счастливым – а это недостаток и большое препятствие. Напротив, посмотри на Юэ. Он изо всех сил противился восстановлению памяти, он сопротивлялся всеми фибрами души, и именно это сломало его. Но ты… какой ужас должен поразить тебя, чем мы можем по-настоящему устрашить тебя, Пол Атрейдес?

– Надо что-то придумать.

– Ты действительно готов принять это? – Дункан наклонился вперед, взгляд его не сулил милости. – Что, если единственный способ вернуть тебе память – это заставить тебя потерять Чани? Что, если она должна, истекая кровью, умирать у тебя на руках, чтобы ты все вспомнил?

Более, чем чего-то иного, я хочу, чтобы мой отец знал, что я не подвел его. Я не хочу, чтобы он умер, думая, что я не достоин его генов.

Гхола Скитале. Протокол допроса на борту корабля-невидимки

– Он должен быть сделан по точным выверенным стандартам, – упрямо повторил старый тлейлаксу. – Точным стандартам.

– Я позабочусь об этом, отец. – Гхола, которому едва сравнялось тринадцать лет, ухаживал за погибающим Мастером, сидевшим сейчас в жестком кресле. Старый Скитале отказывался лечь до тех пор, пока не будет готов традиционный гроб для его бренного тела. Он намеренно держал двери в каюту запертыми, чтобы никто не мог зайти в нее. Он не хотел, чтобы его отвлекали или беспокоили в эти дни последнего угасания.

Внутренние органы, суставы и кожа старого тлейлаксу распадались на глазах, распадались необратимо. Это напомнило ему о постепенном разрушении корабля-невидимки – системы то и дело выходили из строя, воздух вытекал в открытый космос, запасы воды истощались. Некоторыми пассажирами овладела настоящая паранойя. Во всех неполадках они видели вредительство, и многие подозревали тлейлаксу. Это была еще одна причина его дурного настроения. Но ничего, скоро он умрет и будет избавлен от подозрений.

– Кажется, ты сказал, что гроб уже готов. Но эта работа не терпит спешки.

Подросток склонил голову.

– Не тревожься. Я все сделал, строго следуя законам шариата.

– Тогда покажи мне его.

– Твой собственный гроб? Но он должен будет вместить твое тело только после того, как ты… как ты…

У старого Скитале сверкнули глаза.

– Очистись от этих ненужных эмоций! Ты слишком далеко проник в процесс, слишком переживаешь. Это постыдно.

– Но я же должен заботиться о тебе, отец. Я же вижу, как ты страдаешь.

– Перестань называть меня отцом. Думай обо мне, как о самом себе. Когда ты станешь мной, то я перестану быть мертвецом. Поэтому нет никаких причин лить слезы. Каждый из нас есть вполне заменимое воплощение. Мы бессмертны до тех пор, пока не прерывается цепочка памяти.

Молодой Скитале попытался взять себя в руки.

– Пока ты мне отец, не важно, какая память хранится в моих клетках. Я перестану это чувствовать, когда восстановится моя исходная память?

– Конечно, в тот славный и великий момент ты поймешь и осознаешь истину и, мало того, проникнешься своей ответственностью. – Скитале схватил мальчика за воротник рубашки и притянул к себе. – Где твоя память? Что, если я умру завтра?

Старый Скитале знал, что смерть неминуема и наступит очень скоро, но сейчас он намеренно драматизировал ситуацию, надеясь хоть этим спровоцировать кризис у своей юной копии. Если бы они могли сейчас оказаться на Тлейлаксе, где возможно полное погружение в священные традиции Великой Веры, способные пробудить память даже у самых твердолобых гхола. Здесь же, на борту безбожного корабля-невидимки, трудности восстановления казались непреодолимыми.

– Это не может тянуться так долго.

– Я подвел тебя.

Слезящиеся глаза старика сверкнули.

– Ты подвел не только меня, ты подвел свой народ. Если ты не пробудишься, вся наша раса – и вся наша история и знание, хранящиеся в моем сознании – исчезнет в небытие. Ты хочешь быть ответственным за это? Я отказываюсь верить в то, что Бог окончательно отвернулся от нас. Вся наша судьба, как это ни прискорбно, зависит только от тебя.

Гхола сгорбился, словно на его плечи вдруг легла непомерная ноша.

– Я делаю все, что в моих силах, чтобы добиться цели, отец, – он произнес это слово намеренно. – Но до того, как мои усилия увенчаются успехом, ты должен делать все, чтобы оставаться в живых.

«Наконец-то он хоть немного показывает свою силу, – горько подумал Скитале. – Но этого недостаточно».

Несколько дней спустя гхола стоял у смертного одра отца, даже, скорее, у собственного смертного одра. Он чувствовал себя так, словно испытывал какое-то отчужденное от тела ощущение, наблюдая, как его собственная жизнь постепенно покидает тело. От этого у мальчика возникало странное чувство выпадения из какой-то очень важной связи.

С момента своего выхода из аксолотлевого чана Скитале любил только одного человека – самого себя… как свою старую ипостась, так и ту, которая должна была последовать в жизнь за ним. Умирающий человек отдал для этого клетки своего тела, в которых хранилась вся его память, весь опыт, все знания тлейлаксу.

Но он не сумел добыть ключ, которым можно отпереть эти клетки. Не важно, как сильно старался юный гхола, его память упрямо не желала восстанавливаться. Юноша сжал руку старика.

– Пока нет, отец, но я очень стараюсь.

Уже почти ничего не видящими глазами Скитале уставился на своего двойника.

– За что… ты так разочаровал меня?

Юэ уже восстановил память о своей прежней жизни, а двоих других гхола – Стилгара и Лайет-Кайнса – именно сейчас поджаривали на пылающих углях их генетической памяти. Как могли какие-то ведьмы достичь успеха там, где ничего не вышло у Мастера-тлейлаксу? Это невозможно, чтобы Бинэ Гессерит так умело запускал лавину прежнего опыта в сознании. Если Скитале окажется не в силах добиться желаемой цели, то тлейлаксу будут выброшены на мусорную свалку истории.

Старик хрипло закашлял на своей постели, и молодой гхола наклонился над ним. По щекам юноши катились слезы. Старый Скитале начал харкать кровью. Отчаяние и разочарование старика можно было, казалось, потрогать руками.

Дверной сигнал возвестил о приходе двух врачей Сукк. Раввин не скрывал своего отвращения к больному и очень неохотно согласился идти к нему, а Юэ все еще не мог оправиться от потрясения, вызванного возвращением памяти. По глазам обоих врачей старый Скитале понял, что они знают, что часы его сочтены.

Среди ведьм тоже были врачи школы Сукк, но Скитале настоял на том, чтобы его лечил только раввин, и то только в случаях крайней необходимости. Они все, конечно, нечистые повиндахи, но по крайней мере раввин не был ненавистной самкой. Может быть, следовало предпочесть Юэ старому еврею. Старому Скитале пришлось принять медицинскую помощь, ибо он надеялся, что врачи помогут ему дождаться, когда у «сына» пробудится память.

Скитале поднял голову:

– Уходите, мы молимся!

– Вы думаете, мне очень нравится лечить гхола? Мерзкого тлейлаксу? Вы думаете, что мне хочется быть здесь? Вы оба можете умереть, мне все равно!

Однако Юэ, держа в руке медицинский набор, прошел в каюту, отстранил молодого Скитале и принялся осматривать умирающего. За спиной Юэ встал раввин. Он хищно прищурил глаза за стеклами очков и процедил:

– Это не продлится долго.

Какой странный этот святой старик, подумал молодой Скитале. Даже на фоне резких запахов дезинфекции, лекарств и страдания от старого раввина всегда исходил какой-то странный, необычный и чуждый запах.

Юэ попытался придать своему голосу сочувствие:

– Едва ли мы сможем помочь.

Судорожно вздохнув, старый Скитале приподнялся на локте и прохрипел:

– Мастер-тлейлаксу не должен быть таким слабым и немощным… Это непристойно.

Юная копия Скитале, в который уже раз, попыталась запустить поток возрождаемой памяти, выдавить его в мозг. Истинная память должна быть где-то там, погребенная внутри дремлющих клеток какого-то сокровенного уголка сознания. Но у него опять ничего не получилось, не было даже проблеска пробуждения. Что, если ее там нет вовсе? Что, если процесс воссоздания гхола пошел не так, как надо? Его охватила паника, сердце бешено застучало. Как мало времени! Времени всегда не хватает!

Он постарался отогнать страшную мысль. В теле так много клеточного материала. Можно создать еще одного гхола Скитале, пытаться снова и снова, если это окажется необходимым. Но если его собственная память откажется пробуждаться, то где гарантия, что идентичный гхола будет иметь больше шансов на возрождение, тем более не имея в наставниках оригинального мастера?

«Я – единственный, кто близко знал настоящего Мастера».

Ему хотелось тряхнуть Юэ за плечи, потребовать у него ответа на мучительный вопрос: как удалось ему восстановить свою память? Слезы текли по щекам молодого Скитале, капали на руку умирающего старика, но Скитале понимал, что все это не поможет. Грудь старого Мастера начала судорожно подниматься и опускаться, смерть неотвратимо вступала в свои права. С громким жужжанием заработала система жизнеобеспечения. На дисплеях приборов светились данные.

– Он впал в кому, – произнес Юэ.

Раввин согласно кивнул. Как палач, объявляющий о своих планах, он сказал:

– Он слишком слаб. Сейчас он умрет.

У молодого Скитале упало сердце.

– Он так надеялся на меня. – Теперь отец так и не узнает, что будет дальше, он погибнет в сомнениях и тревоге, это будет последнее крушение в долгой цепи бед и катастроф, обрушившихся на расу тлейлаксу.

Он схватил умирающего за руку. Как она холодна, как холодна. «Я не смог!»

Словно пораженный станнером, Скитале упал на колени у смертного одра старого тлейлаксу. В отчаянии он вдруг отчетливо понял, что ему никогда, никогда, не удастся восстановить свою окостеневшую память. Не осталось ни единого шанса. Все погибло! Навсегда погибло! Все, что составляло славу и величие расы тлейлаксу. Громадность несчастья была невыносима. Чувство реальности поражения, словно острый осколок стекла, вонзилось в его сердце.

Но внезапно юный тлейлаксу почувствовал, что внутри него что-то разительно переменилось, в голове, распирая виски, прозвучал взрыв. Скитале громко закричал от резкой, почти непереносимой боли. Сначала ему показалось, что он тоже умирает, но вместо спасительной черноты небытия он ощутил, как в его мозгу вспыхнуло пламя, в сознание, обжигая, хлынули погребенные в клетках мысли. Память вскипела, словно пена, но Скитале захватывал ее, усваивал, перерабатывал и пропускал через синапсы мозга. Драгоценная память вернулась и сделала его таким, каким он должен был стать.

Смерть отца смела барьеры. Скитале получил то знание, каким должен был обладать, он получил доступ ко всем знаниям Мастеров-тлейлаксу, теперь он знал все древние тайны своей расы.

Ощущая непомерную гордость, выказывая неведомое прежде чувство собственного достоинства, он поднялся с колен. Вытерев горячие слезы, он взглянул на свою отработанную копию. Это была всего лишь жалкая высохшая оболочка. Скитале был больше не нужен этот старик.

В этих детях гхола обитают древние души, похожие на голоса Другой Памяти Преподобных Матерей. Вызов состоит в том, чтобы достучаться до этих душ и извлечь из них пользу.

Дункан Айдахо. Запись в бортовом журнале

Веллингтон Юэ с нарочитой медлительностью шел по коридору, память долгой жизни, отягощенная стыдом за содеянное, переполняла угловатое, неуклюжее тело подростка. Каждый шаг приближал его к моменту, которого он страшился больше всего на свете. Лоб горел в том месте, где должна была находиться татуировка в виде алмаза. По крайней мере хоть в этом ему теперь не приходилось лгать.

Юэ понимал, что, если он хочет прожить другую жизнь, свободную от преступлений прошлого, то должен посмотреть в глаза тем ужасным вещам, которые совершил в прошлом.

Здесь, тысячи лет спустя, на другом краю Вселенной, Дом Атрейдесов снова ожил: Пол Атрейдес, леди Джессика, Дункан Айдахо, Сафир Хават. Хорошо, что пока среди них нет герцога Лето. Юэ не знал, как будет смотреть в глаза человеку, которого он предал.

Да и встреча с Джессикой сулила стать суровым испытанием.

Тяжело переставляя ноги по пути к своей каюте, Юэ услышал впереди детский смех и укоризненный женский голос. Внезапно из двери в коридор выползла Алия, попытавшаяся скрыться в соседней каюте, вслед за ней спешила укорявшая ее проктор. Двухлетняя девочка отличалась ранним развитием, в ней угадывалась гениальность, отличавшая и подлинную Алию; насыщение специей в аксолотлевом чане несколько изменили личность ребенка, но она не обладала полным объемом Другой Памяти Преподобных Матерей. Проктор вслед за ребенком вошла в каюту и закрыла за собой дверь, даже не взглянув на Юэ.

Алия родилась последней из детей гхола. Программа была остановлена после злодейского убийства трех аксолотлевых чанов и детей. «По крайней мере это преступление – не на моей совести». Правда, сестры Бинэ Гессерит вскоре снова приступят к продолжению программы «Гхола». Они уже сейчас обсуждают, какие клетки имплантировать в новые аксолотлевые чаны. Ирулан? Самого Императора Шаддама? Графа Фенринга… или кого-то еще хуже? От одной этой мысли Юэ бросило в дрожь. Он боялся, что ведьмы вышли за пределы здравого смысла и теперь просто играют чужими жизнями, забыв разумную осторожность.

Он остановился перед дверью каюты Джессики. «Я встречу свой страх лицом к лицу». Кажется, это часть литании, которую так часто повторяют ведьмы. В своем нынешнем воплощении Джессика и Юэ были достаточно близки для того, чтобы считать себя друзьями. Но теперь, когда он действительно стал доктором Веллингтоном Юэ, все изменилось.

«Сейчас у меня появился второй шанс, – подумал он. – Но мой путь к искуплению будет долог и тернист».

Джессика открыла дверь на сигнал.

– О, привет, Веллингтон. Мы с внуком как раз читаем голографическую книгу о молодых годах Пола, один из тех томов, которые бесконечно писала принцесса Ирулан. – Она пригласила Юэ в каюту, где на покрытом ковром полу, скрестив ноги, сидел Лето II. Лето был одиночкой, однако много времени проводил со своей «бабушкой».

Юэ нервно вздрогнул, когда Джессика закрыла дверь. Путь к отступлению был отрезан, и Юэ ощутил обреченность. Он опустил глаза и, тяжело вздохнув, произнес:

– Я хочу просить у вас прощения, миледи. Хотя и понимаю, что вы никогда не сможете меня простить.

Джессика положила ладонь на его плечо.

– Мы уже прошли через это. Ты не можешь чувствовать вину за то, что ты совершил так давно. Да к тому же на самом деле это был вовсе не ты.

– Нет, это был я, потому что я все очень хорошо помню. Мы, гхола, были созданы с одной определенной целью, и должны принять на себя груз последствий.

Джессика нетерпеливо посмотрела на него.

– Мы все знаем, что ты сделал, Веллингтон. Я приняла это и давно простила тебя.

– Но простите ли вы меня после того, как вспомните? Когда в вашем сознании будут открыты его сокровенные подземелья, вскроются и старые раны. Нам придется столкнуться с виной, лежащей на наших предшественниках, или нас задавят деяния, которых мы никогда не совершали.

– Для нас это пока неизведанная территория, белое пятно, но подозреваю, что у каждого из нас есть вина, которую надо загладить. – Она изо всех сил старалась его утешить, но он чувствовал, что не заслуживает этого.

Лето остановил демонстрацию фильма, в глазах его сверкнуло понимание.

– Лично я собираюсь отвечать только за то, что совершу в своей второй жизни.

Джессика ласково провела пальцем по щеке Юэ.

– Я не могу себе представить, через что тебе пришлось пройти, чтобы восстановить память. Но скоро, наверное, узнаю. Но тебе надо думать, о том, каким ты должен стать, а не о том, каким ты боишься стать.

Она произнесла это очень просто и обыденно, но, несмотря на все свои усилия, Юэ так и не смог успокоиться.

– Но что, если и во второй жизни я сделаю что-то постыдное?

Выражение лица Джессики стало жестким.

– Тогда никто не сможет тебе помочь.

Ты ничего не видишь, хотя и думаешь, что твои глаза открыты.

Предостережение Бинэ Гессерит

Волны бились о черные рифы Баззелла, поднимая в воздух тучи мелких брызг. Рядом с бывшей опальной сестрой Командующая Мать Мурбелла стояла на краю маленькой бухточки, наблюдая за веселыми играми фибий в воде. Они резвились – амфибии с гладкой, лоснящейся, как у дельфинов, кожей, – ныряя под высокие волны, а потом выпрыгивая на поверхность.

– Они любят свою свободу, – сказала Користа.

«Как дельфины морей древней Земли», – подумала Мурбелла, восхищаясь их совершенной формой. Они люди, но как разительно все же отличаются от нас.

– Мне было бы интереснее наблюдать, как они собирают камни су. – Она подставила лицо соленому ветру. На небе скапливались серые тучи, но влажный воздух оставался теплым.

– Наши долги из-за войны достигли астрономических сумм, кредит превзошел всякие разумные границы, некоторые из наших поставщиков согласны теперь принимать только твердую валюту – такую, как камни су.

Покинув несколько месяцев назад Окулиат, Мурбелла посетила множество планет, изучая готовность их населения к обороне. Осознав грозившую опасность, местные цари, короли, президенты и военные диктаторы были готовы предоставить свои боевые корабли в дополнение к поставкам Гильдии, которая продавала Мурбелле корабли, построенные на верфях Джанкшн. Все правительства, все союзы и федерации планет лезли из кожи вон, чтобы изобрести или купить новое вооружение, чтобы использовать его против Врага, но пока никакое оружие не оказалось эффективным. Иксианцы продолжали испытания своих облитераторов, производить которые оказалось труднее, чем ожидалось. Мурбелла продолжала требовать работы, материалов и жертв, каковых все равно оказывалось недостаточно.

Война между тем продолжалась. Смертоносные болезни не переставали собирать свою жатву. Машинные флотилии уничтожали все населенные планеты на своем пути. Недалеко от зоны боевых действий три подставные Шианы пытались поднять на борьбу людей, буквально зажатых между молотом и наковальней, но без успеха. Пока же, с начала наступления Омниуса, Мурбелла не могла припомнить ни одной одержанной над машинами победы.

В моменты глубокого отчаяния шансы на победу в войне казались Мурбелле призрачными, а трудности и препятствия непреодолимыми. Тысячелетия назад человечество уже было в такой невозможной ситуации, и люди устояли только потому, что смирились с невероятной ценой, которую пришлось заплатить за победу в Батлерианском джихаде. Люди использовали атомные заряды, с помощью которых они уничтожили машины, но одновременно погубили и триллионы душ, томившихся в рабстве у мыслящих машин. Это была пиррова победа, оставившая неизгладимое пятно на совести человечества.

И вот теперь, после принесения неисчислимых жертв, Омниус вернулся как сорняк, корни которого так и не были уничтожены. Если наступление машин будет продолжаться в том же темпе, то через год-два человечеству придется дать последнее в своей истории сражение.

Как только иксианским промышленникам удастся запустить в серию облитераторы, все военные силы обитаемой Вселенной должны будут образовать единый фронт в космосе. Но, как понимала Мурбелла, сделать это можно будет очень и очень не скоро.

– За истекшие два года добыча камней су возрастала каждый месяц, – рассказывая, Користа не отрывала взгляд от забав водяных созданий. – Фибии стали трудиться более производительно с тех пор, как их перестали мучить и притеснять Досточтимые Матроны. Они никогда так не резвились в воде раньше. Теперь они считают воды Баззелла своим домом, а не тюрьмой.

Користа, бывшая Преподобная Мать и селекционная наставница, была изгнана из Ордена за то, что пыталась сохранить у себя рожденного ею ребенка, теперь она стала надзирательницей за добычей камней су. Она следила за добычей, очисткой и фасовкой перламутровых гемм, которые регулярно продавались посредникам из КАНИКТ.

– Пусть так, но нам нужно еще больше камней су.

– Я поговорю с фибиями, Командующая Мать. Я объясню им, как велика наша потребность, расскажу, что Враг подходит к нашим пределам. Ради меня они будут трудиться еще усерднее. – Користа улыбнулась загадочной улыбкой. – Я попрошу их об одолжении.

– И это поможет?

Сестра Користа пожала плечами. Фибии высоко выпрыгивали из воды, а потом с плеском, поднимая брызги, падали назад, а Користа, смеясь, приветливо махала им рукой. Они, казалось, знали, что она смотрит на них. На воде плясали солнечные блики. Может быть, фибии специально устроили это представление?

Внезапно вблизи от беззаботно плещущихся в воде созданий из глубин вынырнула какая-то змееподобная тень. Над волнами возникла безглазая голова с раскрытой пастью, усаженной рядом сверкающих кристаллических зубов. Голова поворачивалась из стороны в сторону, стремясь уловить, откуда исходит вибрация, вызванная ударами перепончатых ласт по воде. Так ориентировались в воде и древние морские змеи.

Мурбелла затаила дыхание. К ее изумлению, она узнала в этих ужасных тварях песчаных червей Ракиса, правда, эти монстры были в длину не более десяти метров. Черви, живущие в воде? Это невозможно! Что это – морские черви?

Користа стремительно бросилась к берегу и вошла в воду по колено. Фибии уже увидели чудовище и пытались теперь плыть к берегу. Червь бросился за ними, брызги, сверкая, разлетались с его зеленоватых колец.

Из пучины вынырнули еще два чудовища, теперь три червя окружали фибий. Водяные люди образовали строй, чтобы защищаться, самец со шрамом на лбу выхватил широкий плоский нож, которым фибии вскрывали раковины холистер на океанском дне. Другие фибии тоже схватились за оружие, но оно казалось нелепым и смехотворным в схватке с этими змееподобными исполинами.

Стоя по колено в воде, Користа то и дело оскальзывалась на покрытых водорослями камнях. Мурбелла поспешила к ней, не отрывая взгляд от невиданного зрелища.

– Что это за твари?

– Чудовища? Я никогда раньше их не видела.

Самец со шрамом что-то крикнул, с громким шлепком ударил ластом по поверхности воды, и все фибии, сомкнувшись, как рыбья стая, кинулись к берегу – некоторые плыли под водой, некоторые по поверхности, стремительно приближаясь к берегу, рассекая волны.

Несмотря на то что у чудовищ не было глаз, они прекрасно чувствовали, где находились фибии. Подняв столбы брызг, чудовища, извиваясь своими длинными телами, понеслись за фибиями, гоня тех к скалистому берегу.

Мурбелла и Користа видели, как самый большой червь рванулся вперед и, накрыв одного из людей-дельфинов, мгновенно отправил его в свою мокрую глотку. Другие черви атаковали, как стая осатаневших акул.

Мурбелла вбежала в воду и, схватив Користу за плечи, не дала ей поплыть на помощь фибиям. Они обе ничего не могли сделать, чтобы остановить этот ужас.

– Мое дитя моря, – простонала Користа.

Пожирая фибий, твари крутились и плескались в воде. Окрашенные кровью волны набегали на ноги Мурбеллы, когда она выводила на берег рыдающую Користу.

Планета – это не только предмет научного исследования. Скорее, это орудие, даже оружие, с помощью которого мы можем оставить след в Галактике.

Лайет-Кайнс, оригинал

Теперь, когда память была восстановлена у Стилгара и Лайет-Кайнса, эти двое стали специалистами по неотложной утилизации и повторному использованию отходов. Экипаж и пассажиры корабля отчаянно нуждались в сбережении скудных, истощающихся ресурсов. Системы жизнеобеспечения «Итаки» были разработаны безвестными гениями в Рассеянии, потомками тех, кто пережил ужасы Великого Голода. Высокоэффективная техника могла служить пассажирам и экипажу долго, даже при растущей численности пассажиров. Но не перед лицом саботажа и диверсий.

Высокий и худой, с телом юноши и с глазами старого наиба, Стилгар был похож на человека, готового к длительному путешествию по пустыне. С Лайет-Кайнсом его сначала связывали общие интересы, а теперь узы еще больше укрепились на основе общего прошлого. Лайет не стал рассказывать Стилгару, что сделала Шиана, чтобы пробудить в нем память, это было слишком частное дело, чтобы делиться им даже с близким другом.

Сам же Стилгар до конца своих дней не забудет, что сделали с ним ведьмы, чтобы восстановить его исходную личность. Он был жителем пустынного Арракиса до мозга костей. Под присмотром главного проктора Гарими он читал свою биографию, знал, что сначала был предводителем небольшого отряда, боровшегося с Харконненами, потом стал наибом, а потом последователем Муад’Диба. Для того чтобы пробудить память наиба, сестры попытались его утопить.

Шиана и Гарими подвели мальчика к бассейну с водой и привязали к ногам Стилгара тяжелые гири. Он сопротивлялся, но что мог поделать одиннадцатилетний ребенок с двумя сильными ведьмами?

– Что я сделал? За что вы хотите меня убить?

– Найди свое прошлое, – процедила Шиана, – или умри.

– Без прежней памяти ты бесполезен, и лучше тебе быть утопленником, – поддержала Шиану Гарими. С этими словами они бросили Стилгара в бассейн.

Он был не в состоянии освободиться от гирь и быстро пошел ко дну. Он барахтался изо всех сил, но вода была всюду, она душила сильнее, чем самое густое облако пыли. Напрягая последние силы, он старался выплыть, но сквозь толщу воды видел лишь смутные колыхавшиеся силуэты обеих женщин. Ни одна из них не собиралась ему помочь.

Легкие вопили о пощаде, перед глазами поползла черная пелена. Стилгар корчился и извивался, и силы его стремительно таяли. Все его существо хотело одного – дышать! Он хотел закричать, но не мог – кругом была вода. Пузыри воздуха с рокотом устремились изо рта к поверхности. Когда удушье стало невыносимым, он сделал вдох – и в легкие хлынула вода, заполняя трахею и бронхи. Выхода из бассейна не было…

…но вдруг бассейн исчез. Его больше не было, но зато была широкая и глубокая река, река, как вспомнил Стилгар, на одной из планет, где он воевал, участвуя в джихаде Муад’Диба. Он служил тогда в каладанском полку, и во время перехода им пришлось форсировать ту реку. Она оказалась глубже, чем думали, дно ушло из-под ног. Его товарищи, прирожденные пловцы, не стали задумываться об этом, они даже весело смеялись, вплавь устремившись к противоположному берегу. Стилгар же быстро пошел ко дну. Он вырвался на поверхность, хватая ртом воздух. Тогда он тоже нахлебался воды и едва не утонул…

Шиана и Гарими вытащили его из бассейна и начали делать искусственное дыхание. Врач Сукк, неодобрительно покосившись на них, принялась оживлять юного гхола. Его перевернули на живот, и вода вылилась из легких. Придя в себя, Стилгар с трудом приподнялся и встал на колени.

Когда он взглянул на Шиану, то не был уже одиннадцатилетним мальчиком. Теперь это был наиб Стилгар.

Потом, когда Стилгар встретил друга, то побоялся спросить у Лайета, какому испытанию подвергли его…

Сейчас они направлялись к грузовому отсеку, чтобы посмотреть на песчаных червей, как они много раз делали до этого. Расположенный под потолком отсека наблюдательный пункт всегда был их излюбленным местом, но теперь он привлекал их еще больше. Огромные звери будили в обоих сильные атавистические чувства.

Когда они приблизились к входу в отсек, Стилгар с удовольствием вдохнул горячий сухой воздух, напитанный запахом червей и специи. Он улыбнулся своей ностальгии, но потом озабоченно нахмурился.

– Я не должен здесь чувствовать этот запах.

Лайет разделял его тревогу.

– Климат и влажность в отсеке должны находиться под постоянным контролем. Если в люках или стенах есть утечки, то в отсеке может стать слишком влажно.

Еще одна поломка в бесконечной череде сбоев и мелких аварий!

Прибежав в аппаратный отсек, они застали там Сафира Хавата, наблюдавшего за ремонтом. Две сестры Бинэ Гессерит и Леви, один из еврейских беженцев, меняли плаз обшивки отсека. Кроме того, они залили герметиком швы вокруг наблюдательного окна. Сафир был явно зол и раздосадован.

Стилгар с угрожающим видом выступил вперед. Задача следить за червями и системой переработки отходов была возложена на него и Лайета.

– Почему ты здесь, Хават?

Сафир был удивлен раздражением в голосе фримена.

– Кто-то облил кислотой шов окон. Кислота разъела не только герметик, но и часть плаза и даже часть стены.

– Мы вовремя залатали отверстие, – сказал Леви. – Мы нашли еще и часовое устройство, которое должно было вылить цистерну воды в отсек, когда в стене образуется отверстие достаточной величины.

Стилгара трясло от ярости.

– Это бы убило червей!

– Я лично проверял эти системы два дня назад, – сказал Лайет. – Это не просто авария.

– Нет, – согласился Сафир. – Диверсант снова принялся за работу.

Пока Стилгар подозрительным взглядом окидывал всех присутствующих, Лайет кинулся к консоли слежения за средой в отсеке.

– Похоже, что серьезных поломок нет. Показания приборов в пределах нормы. Газопромыватели скоро вернут уровень влажности к желаемому уровню.

Стилгар придирчиво осмотрел новый герметик и нашел изоляцию достаточной. Они с Лайетом обменялись взглядами: подозревать надо всех и каждого. «Кроме нас с тобой», – мысленно решил Стилгар.

Очень давно, с тех пор, как они с Лайетом в первый раз познакомились друг с другом, им пришлось вместе пережить немало опасностей в борьбе с подлыми Харконненами. Так же, как и его отец, Лайет вел двойную жизнь. С одной стороны, он внушил жителям пустыни великую мечту, а с другой – был имперским планетологом и судьей перемены. Лайет, кроме того, был отцом Чани. Фрименская девочка гхола пока не помнила этого, но Лайет помнил и смотрел на Чани со странной, пережившей века любовью.

Раздраженный запахом кислоты и герметика, Стилгар резко отвернулся от наблюдательного окна.

– Отныне я сплю здесь. Я не позволю Шай-Хулуду умереть, во всяком случае, пока дышу.

– Я работаю вместе с баши. Должен же быть какой-то след. Нам надо просто его найти. Кислота взята из охраняемого склада, поэтому там должны остаться или отпечатки пальцев, или генетические метки. – На губах Сафира сейчас не было красных пятен Сафо, кожа его была нежна, а глаза не имели утомленного выражения, как на знаменитых старых портретах прежнего Сафира Хавата. – Наверное, камеры слежения зафиксировали диверсанта, когда он проник на наблюдательный пункт. Как только я его поймаю, мы сможем облегченно вздохнуть.

– Нет, – твердо возразил Стилгар. – Даже после этого я буду бдительным.

Диверсии опять возобновились, саботаж продолжался тысячами способов в самых разных местах огромного корабля; нервы экипажа были на пределе. Сестры Бинэ Гессерит не смыкали глаз, раввин прочел своим последователям проповедь о шпионах и убийцах, притаившихся среди них.

Дункан изучал данные и строил ментатские проекции. Он снова подумал о том, что, возможно, один или больше лицеделов с планеты укротителей все же находятся на борту, избежав гибели от столкновения. Где мог прятаться диверсант? Прошло уже несколько лет, но ни у него, ни у Сафира не было на этот счет никаких идей. Как мог враг уклоняться от камер слежения, как мог пройти допрос Вещающей Истину, как смог ускользнуть от всеобщей бдительности? В нескольких подозрительных случаях камеры слежения зафиксировали какую-то смутную тень, передвигавшуюся в запретных зонах. Но даже при большом увеличении черты лица этого человека было невозможно распознать.

Саботажник, казалось, точно знал, когда и где можно нанести следующий удар. Бесконечная череда мелких поломок и незначительных аварий, каждая имевшая свою цену, изматывала экипаж.

Один раз камеры слежения зафиксировали человека, крадущегося по коридору, примыкающему к блоку кислородных газопромывателей и машин циркуляции воздуха. Человек, одетый в черное, был в плотно облегавшей голову маске, скрывавшей лицо, и держал в руках длинный серебристый нож и короткий лом. Человек двигался вперед, преодолевая мощный поток воздуха. Потом, ловко обогнув угол, человек проскользнул в центральный отсек рециркуляции, откуда мощные вентиляторы гнали воздух в трубы, расходящиеся во все отсеки корабля-невидимки, продавливая воздух через очищающие слои биологического геля.

Диверсант с яростью набросился на плиты геля – он принялся резать фильтрующие пористые маты, срывал их с рам, уничтожая систему очистки воздуха. Покончив с фильтрами, диверсант бросился бежать. Ни на одном экране не было видно его лица, не было даже понятно, кто этот прячущийся под маской субъект – мужчина или женщина. Когда охрана ворвалась в отсек, саботажника не было, он исчез, как будто его унес поток воздуха.

Дункану не было нужды напрягать воображение. Лицедел. Он заново просмотрел все записи столкновения корабля с ракетой камикадзе на планете укротителей. Он внимательно смотрел, как их судно врезается в обшивку, как была констатирована смерть всех находившихся на борту и как были выброшены за борт их тела. Должно быть, один из этих паяцев все же сумел живым выбраться из огня.

Что еще хуже, он мог быть и не один.

В воздухе стоял густой запах влаги и гниения – пахло смесью водорослей и канализации. Дункан стоял на мокром от испарений мостике, перекинутом над одним из самых больших чанов с водорослями. Они погибали от отравления.

Стоявший рядом с Дунканом Тег вцепился в перила мостика так, что побелели костяшки пальцев. Тег был встревожен, глядя на данные химического анализа в блокноте.

– Тяжелые металлы, страшный яд, входит в список смертельных ядов, его не могут переварить даже эти водоросли. – Он взял в руку пригоршню некогда плодоносного зеленого вещества. Липкая масса стала коричневой и комковатой.

– Саботажник старается уничтожить наши источники еды, – сказал Дункан.

– И лишить нас воздуха.

– Но зачем? Похоже, затем, чтобы нас убить.

– Или сделать нас беспомощными.

Дункан злобно посмотрел на чан, испытывая гнев и унижение.

– Пусть рабочие команды уберут водоросли и очистят чан. Необходимо дезактивировать яд и перенести сюда водоросли из других чанов, чтобы восстановить объем биомассы. Надо стабилизировать положение, пока не случилось еще чего-нибудь.

Дункан был один в навигационной рубке корабля, когда произошла следующая катастрофа. За многие годы странствования пассажиры привыкли не обращать внимания на легкую вибрацию корабля. Но сейчас внезапный крен и явное изменение курса едва не выбросили Дункана из кресла.

Он немедленно вызвал Тега и Сафира, потом склонился над приборами, изучая космическое пространство вокруг корабля-невидимки. Он опасался, что они столкнулись с каким-то космическим объектом или с гравитационной аномалией. Но никаких признаков столкновения он не увидел. Никаких препятствий в обозримом пространстве не было. «Итака» явно отклонилась от курса, началось непонятное рысканье, и Дункан изо всех сил старался теперь стабилизировать курс, используя множество вспомогательных двигателей, вмонтированных в корпус. Он замедлил опасное вращение судна, но не смог полностью его прекратить.

Огромное судно продолжало вращаться, когда Дункан заметил какой-то серебристый шлейф, который, словно полоса тумана, сопровождал корабль за кормой. Один из трех главных водных резервуаров корабля был намеренно опрокинут. Перемещение громадной массы воды могло вызвать толчок такой силы, которой вполне хватило на то, чтобы корабль сместился и сбился с курса. Потеря углового момента становилась все опаснее по мере того, как вода продолжала выливаться из резервуара в открытый космос, образуя что-то вроде хвоста кометы за кормой. Это были жизненно важные резервы корабля!

Лихорадочно работая с панелью управления, Дункан сумел перекрыть люк резервуара, моля небо о том, чтобы саботажник просто открыл выход в космос, а не взорвал люк украденной из арсенала бомбой.

В рубку влетел Тег – как раз в тот момент, когда Дункан смог закрыть люк и сохранить остаток воды в резервуаре. Баши наклонился к экранам, его юное, но уже закаленное лицо исказилось от тревоги.

– Там был годовой запас воды! – Он нервно огляделся.

Расхаживая по рубке, Дункан смотрел на туманную вуаль выброшенной в космос воды.

– Мы можем собрать часть. Выловить ее как лед, а когда мне удастся стабилизировать…

Но, взглянув еще раз на туманность, образовавшуюся из воды за кормой корабля, Дункан вдруг заметил другие линии, засветившиеся на фоне звездной россыпи неба. То были многоцветные нити, оплетавшие корабль-невидимку словно паутина. Вражеская сеть! Снова она была такая яркая, что ее увидел и Тег.

– Проклятие! И именно теперь!

Рывком усевшись в пилотское кресло, Дункан активировал двигатели Хольцмана. Имея на борту одного или нескольких диверсантов, он рисковал. Двигатели могли теперь взорваться в любой момент, но иного выбора не было. Он запустил машину, свертывающую пространство, до того, как подумал о будущем курсе. Корабль-невидимка, все еще продолжая хаотично вращаться, оказался в другом месте Вселенной.

Они уцелели.

Дункан посмотрел на Тега и вздохнул:

– Мы бы все равно не смогли собрать много льда и возместить потерю.

Даже возможности системы переработки отходов и запасы продовольствия этого огромного корабля не были безграничными, а теперь, когда саботажники начали целенаправленно уничтожать систему жизнеобеспечения, дело быстро пошло к неизбежной развязке. После многих лет непрерывного полета кораблю надо был сделать остановку на подходящей планете и пополнить запасы воздуха, воды и пищи. Это нелегко сделать в Галактике при ее непомерных расстояниях. За прошедшие годы, во всяком случае, они так и не смогли найти ничего подходящего. По крайней мере после планеты укротителей.

Но Дункан понимал, что проблема не только в этом. Как только они найдут планету и высадятся на ней, они тотчас станут уязвимыми для Врага.

Синхрония – это нечто большее, чем машина, большее, чем огромный город; это продолжение самого всемирного разума. Она постоянно перемещается, меняет форму, представая в разных конфигурациях. Сначала мне показалось, что это делается с целью обороны, но, видимо, здесь действуют иные силы, здесь не обошлось без творческой искры. Эти машины удивительны, странны и непонятны.

Барон Владимир Харконнен, гхола

Столица машин поражала своей индустриальной железной красотой: острые углы, гладкие, плавно искривленные поверхности и во всем – невероятная мощь, заставляющая все строения перемещаться и менять форму в такт неслышной мелодии. Угловатые здания и башни без окон занимали каждый квадратный метр поверхности. Барон не видел здесь ни отвратительных оранжерей, ни никому не нужных цветов, ни природного ландшафта – ни листочка, ни цветка, ни былинки.

Синхрония была вызывающим символом производительности – в сочетании с высокой доходностью и политической властью, если, конечно, мыслящие машины научились обращать внимание на такие вещи. Может быть, он, Владимир Харконнен, покажет Омниусу, как это делается.

После долгого путешествия с Каладана барон и Паоло ехали в вагоне городской железной дороги по подвижному центру машинной столицы. Гхола Атрейдеса во все глаза смотрел на дома и башни сквозь закругленное окно, глаза мальчика были широко раскрыты от удивления и жадного внимания. В вагоне, кроме них, находились восемь лицеделов сопровождения. Барон пока не понимал, что связывает их с Омниусом и новой Синхронизированной Империей. Высоко в небе пролетела какая-то машина, со свистом рассекая воздух между танцующими зданиями.

Когда они углубились в центр города, здания стали перемещаться вверх и вниз, словно исполинские поршни, грозя раздавить бегущий по дороге вагончик. Барон заметил, что, когда ожившие здания стали колыхаться, как водоросли, колеблемые течением, лицеделы принялись качаться в унисон, улыбаясь своими плоскими, невыразительными, как у трупов, лицами, как будто и они были частью этого хореографического спектакля.

Словно игла, пронизывающая лабиринт отверстий, вагон на большой скорости устремился к высокому зданию, стоявшему в центре города, словно шпиль грандиозной башни, возвышающейся над низиной. Вагон со звонким щелчком остановился на своеобразно живописной центральной площади.

Горевший желанием все увидеть поближе, Паоло бросился к выходу. Несмотря на неуверенность и грызущий его страх, барон как зачарованный смотрел на многочисленные костры, расположенные в строгом геометрическом порядке, на каждом костре, как древние мученики, горели люди. Очевидно, завоевывая одну за другой населенные людьми планеты, машины отбирали человеческие экземпляры для своих экспериментов. Эта экстравагантность показалась ему захватывающей. У этих машин был кое-какой потенциал, пожалуй, они даже обладали некоторым воображением.

Он подумал об огромном флоте мыслящих машин, который сейчас методично распахивал населенную людьми территорию. Из того, что рассказал Хрон, становилось ясно, что, когда машины получат своего личного Квизац Хадерача, Омниус поверит в то, что наверняка исполнятся математические пророчества, и тогда поражение машин станет невозможным. Барон находил забавной способность машин все рассматривать как абсолют. Похоже, что за прошедшие пятнадцать тысяч лет они так ничему и не научились.

Паоло был захвачен мегаломаническим вихрем. Задача барона состояла в том, чтобы и дальше питать эту иллюзию, постоянно, правда, учитывая опасность положения, в каком он оказался, и напрягать поэтому весь свой ум, чтобы не попасть в западню. Не зная, что его ждет впереди – личная слава или унизительная смерть, барон все время напоминал себе, что он – всего лишь катализатор для Паоло. Вот уж действительно второй по важности предмет!

Откуда-то из закоулков сознания возникла Алия. Она перебила поток мыслей барона, убеждая его в том, что машины избавятся от него сразу, как только он выполнит свою задачу. Когда он мысленно залепетал в ответ что-то бессвязное, она визгливо захохотала. Дедушка! Вспомни свою первую жизнь – ты же не всегда был таким внушаемым глупцом!

Барон тряхнул головой, чтобы выбросить строптивую внучку из сознания. Может быть, этот мучитель в образе Алии – всего лишь опухоль, давящая на когнитивные центры его мозга? Маленькая злокачественная Алия, окопавшаяся в его черепе. Может, робот-хирург сможет ее удалить…

Лицеделы повели барона и его юного подопечного сперва по платформе, а потом по лестницам на площадь. Паоло бежал впереди, пританцовывая от радости.

– Все это мое? Где будет мой тронный зал? – Он оглянулся на барона. – Не волнуйся, я найду тебе место среди моих придворных. Ты сделал мне много добра.

Что это? Остатки атрейдесовской фамильной спеси? Барон недовольно скривился.

Лицеделы втолкнули барона в лифт, позволив Паоло войти самостоятельно. Вместо того чтобы начать подъем, как ожидал барон, лифт полетел вниз, куда-то в адские глубины. Харконнен с трудом подавил желание закричать.

– Если ты действительно Квизац Хадерач, Паоло, то, может быть, ты научишься использовать свою власть… немедленно.

Мальчик молча пожал плечами, показав, что не сознает всей опасности положения, в котором они оказались.

Как только лифт плавно остановился, стены вокруг растаяли, открыв взору огромное помещение без пола. Здесь, как и снаружи, ничто не оставалось неподвижным. Вращающиеся стены и пол из прозрачного плаза вызывали головокружение, барон потерял ориентацию, ему казалось, что они оба повисли в пустом пространстве.

Поднялся туман, сгустившийся в силуэт большого безликого человека, похожего на призрак. Туманная фигура высотой в два человеческих роста остановилась перед ними. От фигуры повеяло ледяным воздухом, пахнувшим металлом и смазочным маслом. На лице появились два глаза. Из туманного бесформенного рта зазвучал низкий голос:

– Итак, это наш Квизац Хадерач.

Паоло гордо поднял голову и на память повторил то, чему научил его барон, вложив в слова всю свою юную страстность:

– Я буду тем, кто способен прозревать одновременно все места и все вещи, тем, кто поведет за собой легионы. Я – сокращение пути, спаситель, мессия, я тот, о ком гласят бесчисленные легенды.

Из тумана в ответ тоже зазвучали слова:

– У тебя харизматические данные, и я нахожу это очаровательным. Люди испытывают неистребимую потребность следовать за физически привлекательными, чарующими их вождями. Если тебя правильно воспитать и держать под контролем, то ты сможешь стать полезным и весьма разрушительным орудием в наших руках. – Туманное создание рассмеялось, дыша ледяным ветром. Потом таинственные глаза обратились к барону. –   Ты будешь отвечать за то, чтобы мальчик сотрудничал с нами.

– Да, конечно. Вы Омниус?

– Я говорю от имени Омниуса.

Туманное облако съежилось, уступив место сверкающему роботу из флоуметалла, к лицу робота была приклеена преувеличенно широкая, но угрожающая улыбка.

– Для удобства я называю себя Эразмом.

Стены снова переместились, как кусочки калейдоскопа, и по периметру помещения стали видны боевые роботы, похожие на больших жуков. Их глаза излучали непримиримую враждебность.

– Возможно, сейчас я допрошу вас. Или сделать это позже? Нерешительность весьма свойственна людям, знаете ли. Но что в том, у нас в распоряжении все время мира. – Улыбка снова, как по команде, приклеилась к металлическому лицу. – Мне так нравятся ваши клише.

Двадцать три года спустя после бегства с Капитула

Даже обладая невероятными ментальными преимуществами навигатора, я не могу забыть об узах, связывающих нас с остальным человечеством, о древнем чувстве надежды.

Навигатор Эдрик. Неподтвержденное послание Оракулу Времени

Четыре специализированных судна Гильдии, обтекаемые, похожие на «шершней», оснащенные сенсорами, на малой высоте стремительно скользили над волнами Баззеллского океана. Сканнеры были нацелены на океан и улавливали движение подводных объектов. Сидевший в головном корабле Вафф пристально вглядывался в забрызганные водой иллюминаторы, надеясь увидеть морских червей. Волнение и предвкушение тлейлаксу мало-помалу становились осязаемыми. Черви были где-то там, внизу. Они росли.

Он выпустил своих мутантов в море чуть больше года назад, и, судя по слухам, собранным Гильдией, морские черви выжили. Ни одна из ведьм-гессериток так и не поняла, откуда взялись эти змееподобные создания. Вафф с трепетом думал о том, что пора собирать урожай тех семян, которые он посеял в безбрежном океане.

Небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, над самой водой висели клочья густого тумана. Через равные интервалы времени экипажи судов бросали в воду ультразвуковые эхолоты. Пульсирующий сигнал, отразившись, давал информацию о перемещениях громадных морских жителей. Теоретически, эти сигналы должны были привлечь червей, как привлекали песчаных червей удары фрименской колотушки. В кабине, кроме Ваффа, находились пять сотрудников Гильдии, изучавших показания приборов, а ниже, над самой водой, неслись плоские платформы, с которых они надеялись поймать червя при его обнаружении. Периодически платформы возвращались к тем местам, куда сбрасывали ультразвуковые генераторы.

Эти левиафаны глубин, словно сошедшие со страниц древнего писания, были не только Божьим наказанием для неверующих повиндах. Это было возвращение Пророка, посланника Бога, возрожденного из пепла Ракиса в новой, невиданной форме.

Первое появление червей было отмечено на Баззелле спустя шесть месяцев после того, как они были выпущены в море. Поначалу рассказы людей-амфибий, ловцов су, были встречены с недоверием, до тех пор, пока подводные черви не напали на ловцов на виду у жителей островной деревни. Согласно показаниям свидетелей – а ведьмы Бинэ Гессерит были тонкими наблюдателями, – твари выросли до много больших размеров, чем предсказывал Вафф. Воистину, это был знак – Бог благословил его работу!

Пока у червей был корм, они росли и размножались. Очевидно, черви питались холистерами, разоряя подводные фермы, на которых люди-амфибии разводили этих моллюсков, продуцирующих камни су. Водяные люди пытались отогнать червей в море, но безуспешно.

Вафф улыбнулся. Естественно, им не мог сопутствовать успех. Ни один смертный не может изменить путь, указанный Богом.

Разъяренные ведьмы снарядили охотничьи партии, которые на лодках прочесывали море, ведомые горевшими местью фибиями. Ведьмы запросили Капитул о помощи, требуя оружия, чтобы уничтожить червей. Но Враг уже атаковал периферийные планеты обитаемой Вселенной, Новому Ордену сестер требовалось оружие и корабли, за которые надо было платить Гильдии на Джанкшн и иксианским промышленникам, поэтому помощь Баззеллу оказалась весьма скудной.

Ордену Бинэ Гессерит камни су требовались для восполнения потерь армий, уничтожаемых Врагом, но если морские черви способны продуцировать специю, на что надеялся Вафф, то эти чудовища окажутся дороже любых камней и жемчужин. Скоро появится множество источников специи, новой и более концентрированной. Вафф расселит этот вид червей в океаны других планет, и для этого не придется менять их климат и экологию. Учитывая, что сейчас монополией на специю обладал только Новый Орден сестер, ведьм не слишком радует такая перспектива.

Пилот развернул головную машину. Сотрудники Гильдии сосредоточенно смотрели на мониторы.

– Видим тени на разных глубинах. Следы многочисленны. Мы близки к цели.

Вафф буквально прилип к иллюминатору, пристально уставившись на небольшие волны. Ультразвуковые маяки пели песню сирен, платформы словно прилипли к бортам «шершней».

– Будьте готовы к броску, как только заметите червя. Я хочу лично его увидеть. Дайте мне знать, когда он появится.

Внизу, в воде, он заметил двух обтекаемых фибий, проявлявших любопытство в отношении маяка и развивших около него бурную деятельность. Один из них предостерегающе поднял перепончатую руку, когда над их головами появились «шершни» и платформы.

– Червь выходит на поверхность, – доложил один из людей Гильдии. – Цель достигнута.

Маленький тлейлаксу бросился в нос корабля. Внизу из воды выпрыгнул длинный силуэт, похожий на большого кита.

– Мы должны поймать и убить его. Это единственный способ посмотреть, что у него внутри.

– Да, – ответил человек Гильдии. Вафф прищурил глаза. Этих людей невозможно понять. То ли человек согласился выполнить приказ, то ли просто согласился с утверждением. Но сейчас эти нюансы мало тревожили Ваффа.

Он посмотрел на карту, удостоверившись, что их поиски привели к обитаемому острову. Теперь, если ему удастся подтвердить, что черви являются источником специи, то не будет смысла делать из всего дела тайну. Ведьмы ничего не смогут поделать с червями и с тем, что черви производят. Ведьмы не смогут помешать его работе. Сегодня, после того, как его команда поймает экземпляр червя и будут подтверждены положительные результаты его опытов, правда станет очевидной для всех.

«Мы покажем ведьмам, что таится под водой, и предоставим им самим делать выводы».

Головной «шершень» замедлил движение, зарокотали тормозные двигатели. В этот момент над водой показался весь червь, блестя своими кольцами. Охотники дали залп, и множество ультразвуковых гарпунов вылетели с платформ, вонзаясь в червя. Усеянные шипами наконечники рвали мягкие кольца и словно якоря вцеплялись в плоть животного, не давая ему уйти на глубину. Червь, извиваясь, сопротивлялся, и Вафф испытывал радость, смешанную с невольным сочувствием. Три других «шершня» тоже открыли огонь, выпустив свои гарпуны в попавшего в ловушку червя. Теперь он был надежно зафиксирован множеством тросов из сверхпрочных нитей.

– Осторожнее, не повредите его слишком сильно! – Вафф и сам собирался убить червя – это была необходимая жертва Богу во имя Пророка, – но если труп и внутренние органы будут сильно повреждены, то это затруднит вскрытие.

Группа кораблей зависла над поверхностью воды. Тросы натягивались до предела, удерживая бившееся в конвульсиях животное. В воду текла молочно-белая жидкость, растворившаяся до того, как один из людей Гильдии успел по приказу Ваффа взять ее пробу. Другие черви кружили вокруг своего плененного собрата, словно стая голодных акул.

Длина червя была не меньше двадцати метров – огромный размер для такого срока. Это впечатляло. Если эти создания размножаются так же быстро, как растут, то скоро океаны Баззелла будут кишеть червями. О большем Вафф не мог даже мечтать.

Раненый зверь быстро выдохся. Взревели двигатели, натянутыми тросами корабли подхватили слабо сопротивляющегося червя и потащили к ближайшему рифу, едва различимому за стеной тумана. Маленькие платформы вернулись в грузовые отсеки «шершней».

Остров оказался главной добывающей базой Ордена сестер. Здесь была сосредоточена добыча камней су. Остров был застроен бараками и складами. Был здесь и космопорт, способный принимать небольшие корабли. Пусть ведьмы увидят это своими глазами!

Летевшие на малой высоте «шершни» буксировали червя к берегу. Внизу, в воде, Вафф увидел пару десятков фибий, потрясающих копьями и трезубцами. Неужели эти глупцы надеялись таким смехотворным оружием угрожать исполинским зверям? Изрыгая проклятия, фибии набросились на червя, нанося ему удары своим примитивным оружием.

Раздраженный Вафф повернулся к человеку Гильдии.

– Отгоните их прочь!

Последовали выстрелы из маленьких пушек, установленных на верхней палубе флагманского «шершня». Залп убил двоих. Остальные нырнули под воду. Потом часть вернулась, чтобы забрать тела убитых товарищей, но в это время второй морской червь пожрал окровавленные тела.

Приглушенный рокот «шершней» привлек на пристань толпу женщин, смотревших, как парализованную добычу тащили в деревенскую гавань. Одетые в темные платья сестры покинули свои бараки, вероятно, думая, что прибыли контрабандисты или представители КАНИКТ. После многочисленных нападений червей на ловцов операции с камнями су были остановлены. Сортировочные цеха и упаковочные конвейеры опустели.

Ваффа просто распирало от гордости. Он спрыгнул с трапа на металлическую, обложенную камнями пристань, когда люди Гильдии втащили кольчатую тварь на берег. Узкий хвост червя остался в воде. Утомленный борьбой и ослабленный потерей белой жидкости, сочившейся из ран, червь содрогнулся еще раз, потратив на это все оставшиеся у него силы. Хотя Ваффу и его помощникам удалось одолеть червя, тлейлаксу все же чувствовал трепет, находясь рядом с этим величественным созданием.

Семеро любопытных фибий подплыли к столбам пристани, глядя из воды на происходящее. В их невнятном лопотании угадывалось религиозное благоговение.

Вафф, торжествуя, встал перед огромным мокрым телом. На пристань с мертвого червя стекала густая слизь, из пасти текла серовато-молочная жидкость. Длинные, острые зубы были очень тонки и напоминали иглы. От червя не пахло рыбой, от него исходил острый сладкий запах с примесью аромата корицы.

«Превосходно!»

Женщины подошли к Ваффу.

– Нам до сих пор не удавалось поймать морского червя, – сказала сестра в коричневом платье, представившаяся Користой. Она была в восторге, видя мертвого левиафана. – Они устроили в море настоящее бедствие.

– Они будут продолжать его устраивать, так что вам придется как-то перестроить добычу камней.

Вафф пренебрежительно отвернулся от Користы, чтобы отдать распоряжение своим людям, а потом велел Користе и другим женщинам отойти в сторону.

– Мы находимся здесь в связи с важными делами Гильдии. Не пытайтесь нам мешать.

Мертвый червь дернулся еще раз, так как нервные импульсы продолжали циркулировать. Вафф приказал своей команде выпрямить тело червя, чтобы он смог приступить к вскрытию. Помощники дали ему лазерную фрезу, сверхтонкую пилу из проволоки шиги и шпатели.

Включив фрезу на полную мощность и держа ее обеими руками, Вафф широкой дугой вскрыл внутренности червя. Истекающие влагой сегменты тела отделились друг от друга. Помощники крючьями раскрыли разрез и обнажили внутренние органы. Вафф наслаждался этим зрелищем. Должно быть, Пророк тоже был доволен.

Препарируя червей, ему уже приходилось убивать маленькие подопытные экземпляры в лаборатории, но работать на крупном экземпляре было несравненно легче. Червь был примитивным в биологическом отношении созданием. Вода и слизь текли на помост пристани, обрызгивая Ваффа с ног до головы. В другой ситуации он, вероятно, испытал бы отвращение, но сейчас это была не грязная работа, а священнодействие. Тлейлаксу втянул воздух ноздрями. Вот оно! Он уловил едкий аромат чистейшего меланжа. В этом не могло быть никаких сомнений.

Вафф по самые плечи погрузил руки во внутренности червя, определяя органы на ощупь, по их форме и консистенции. Люди Гильдии широкими лопатами вытаскивали органы на пристань. Ведьмы и фибии как зачарованные смотрели на работу Ваффа, но он не обращал на них внимания.

Не глядя на сконфуженных и бессильных сестер, он продолжал резать червя вдоль, копаясь в вонючей требухе до тех пор, пока ему не попался ком синевато-пурпурной ткани, похожей на печеночную. Вафф отступил на шаг, перевел дыхание, потом снова склонился над найденным органом, пощупал его пальцами и вскрыл лазерным ножом, включив его на самую малую мощность.

Густой, маслянисто-коричный запах буквально хлынул из разреза. Интенсивность запаха была такова, что его, казалось, было видно, как дым. У Ваффа закружилась голова. Аромат едва не свалил его с ног.

– Специя! Животное буквально насыщено специей! Очень концентрированной специей.

Сестры переглянулись и подошли ближе. Лица их выражали неподдельное любопытство.

– Специя? Морские черви производят специю?

Люди Гильдии встали перед Ваффом, не пуская к нему сестер Бинэ Гессерит.

– Эти морские черви уничтожили добычу камней су! – крикнула одна из женщин.

Вафф жестко посмотрел на нее.

– Возможно, эти животные и уничтожили старую экономику Баззелла, но зато они создали куда более важную экономику на этой планете.

Помощники подняли насыщенный меланжем о́рган и понесли его к ближайшему «шершню». Вафф должен будет произвести тщательный анализ образца, но он был почти уверен, что результат превзойдет все его ожидания.

Эдрик, находившийся высоко на орбите в своем лайнере, будет доволен.

Вафф, оставляя на земле следы слизи и морской воды, поспешил к кораблю.

Некоторые считают специю благословением, некоторые – проклятием, но и для тех и для других она – суровая необходимость.

Планетолог Пардот Кайнс. Письма с Арракиса

После долгого и утомительного путешествия по Старой Империи, возвратившись с планет, готовящихся к битвам, посетив верфи Гильдии и океанские плантации Баззелла, Командующая Мать Мурбелла преисполнилась новой решимостью. Ее не было на Капитуле много месяцев, и апартаменты в Убежище казались ей чужими и незнакомыми. Послушницы и мужчины-рабочие торопливо выгружали из корабля багаж Мурбеллы.

Раздался вежливый стук в дверь, и в покои Командующей Матери с робкой улыбкой вошла молодая женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами.

– Командующая Мать, из архива прислали эту карту с исправлениями. Архивисты давно ожидали вашего возвращения, – с этими словами послушница протянула Мурбелле тонкую папку с картами, на которых были нанесены какие-то тонкие линии, а потом настороженно отпрянула, заметив в углу выключенного боевого робота – военный трофей, в качестве напоминания стоявший в углу комнаты.

– Спасибо. Не обращай внимания на эту машину – она мертва, каковыми скоро будут и все остальные. – Мурбелла взяла карты из рук женщины. Присмотревшись, она вдруг поняла, что эта молодая женщина – ее собственная дочь Джанна, последнее дитя, рожденное от Дункана Айдахо. Другая дочь, Танидия, также воспитанная в общежитии Нового Ордена сестер, отбыла с Капитула и служила теперь в Миссии.

«Вообще догадываются ли Джанна и Танидия, кто их родители?» Много лет назад она решила рассказать об этом Джейнис, и та тотчас бросилась изучать биографию своего знаменитого отца. Но двух других дочерей Мурбелла воспитала в истинных традициях Бинэ Гессерит. Они не знали, насколько они особенные.

Джанна колебалась, словно надеялась, что Командующая Мать спросит ее о чем-то другом. Мурбелла знала ответ, но, повинуясь неясному импульсу, спросила:

– Сколько тебе лет, Джанна?

Джанна была крайне удивлена тем, что Мурбелла знает ее имя.

– Мне двадцать три, Командующая Мать.

– И ты все еще не прошла Испытание, – это был не вопрос. Временами Командующая Мать испытывала почти непреодолимую потребность вмешиваться в воспитание своих детей, хотя и не имела права этого делать. Бинэ Гессерит – не то место, где принято показывать свою слабость.

Молодая женщина выглядела пристыженной.

– Проктор считает, что мне надо еще учиться сосредоточенности и концентрации.

– Так посвяти себя этому. Нам нужны Преподобные Матери. – Она посмотрела на устрашающего боевого робота. – Война приняла опасный характер.

Мурбелла понимала, что не имеет права на отдых, не имеет права терять время. Она вызвала к себе своих советниц – Кирию, Джейнис, Лаэру и Аккадию. Женщины прибыли, думая, что состоится совещание, но Мурбелла вывела их из Убежища.

– Приготовьте орнитоптер. Мы вылетаем в пояс пустыни.

Лаэра, держа в руках кипу документов, отреагировала на эту новость без всякой радости.

– Но, Командующая Мать, вас так долго не было. Накопилось много документов, требующих вашего внимания. Вам надо принять решения, дать соответствующие…

– Здесь я решаю, что главное.

Кирия, как обычно, насмешливая и дерзкая, придержала язык, видя серьезность Командующей Матери. Они все сели в кабину орнитоптера, а потом началось томительное ожидание – машину надо было подготовить к вылету. Мурбелле не сиделось на месте.

– Если сейчас не найдут пилота, то я сама поведу эту треклятую машину.

Немедленно прибыл молодой мужчина-пилот.

Когда орнитоптер оторвался от земли, Мурбелла наконец обратилась к советницам:

– Гильдия требует заоблачных цен на поставляемые ею корабли. Икс уже получает платежи только в меланже, даже камни су с Баззелла потеряли свою ценность. Теперь все зависит от специи. Только специя – валюта, которой мы сможем умиротворить Гильдию.

– Умиротворить их? – огрызнулась Кирия. – Это еще что за сумасшествие? Нам надо покорить их и заставить делать оружие и корабли, так нужные нам. Мы что, единственные, кто сознает опасность угрозы? Ведь наступают мыслящие машины!

Джейнис была поражена предложением Кирии.

– Если мы атакуем Гильдию, то развяжем гражданскую войну как раз в тот момент, когда она нам меньше всего нужна.

– Есть ли у нас средства, чтобы купить все заказанные нами корабли? – поинтересовалась Лаэра. – Наш кредит в банке Гильдии уже вышел за всякие разумные пределы.

– Мы стоим перед нашествием общего врага, – заговорила старая Аккадия. – Конечно, Гильдия и Икс согласятся…

Мурбелла сжала кулаки.

– Это не имеет ничего общего ни с альтруизмом, ни с алчностью. Несмотря на все благие намерения, ресурсы и сырье не появляются сами по себе, как радуга после дождя. Население надо кормить, корабли надо заправлять горючим, энергию надо производить и с толком использовать. Деньги – это только символ, но экономика – это двигатель, который поддерживает работу всей машины.

Орнитоптер летел, качаясь от порывов сухого ветра и проскальзывая в облаках пыли задолго до того, как они увидели пустыню. Мурбелла выглянула в круглый иллюминатор, она не ожидала, что со времени ее отъезда дюны продвинутся на такое большое расстояние. Это был настоящий антипотоп, абсолютная сушь распространялась неудержимыми волнами. В сердце пустыни росли и размножались черви, все круче завивая спираль экологических событий.

Командующая Мать обратилась к женщине, сидевшей за ее спиной:

– Лаэра, я требую полного отчета о наших операциях со специей. Мне нужны конкретные цифры. Сколько тонн меланжа мы собрали? Сколько специи в наших хранилищах, сколько из этого количества мы можем отправить на экспорт?

– Мы производим вполне достаточно для того, чтобы покрыть наши потребности, Командующая Мать. Мы энергично инвестируем средства в расширение добычи, но наши расходы растут быстрее.

Кирия отозвалась нелестными словами в адрес иксианцев и их бесконечных счетах.

– Нам придется привлечь инопланетных рабочих, – подчеркнула Джейнис. – Но это препятствие можно преодолеть.

Орнитоптер спланировал к туче пыли и песка, взметенных в воздух комбайном. Вокруг, словно голодные волки, окружившие раненое животное, сновали черви, привлеченные сильной вибрацией. Добычу уже приостановили, и подъемные механизмы были готовы поднять в воздух тяжелые машины и людей, если черви приблизятся на опасное расстояние.

– Выжмите пустыню, добудьте из нее каждый грамм специи, – приказала Мурбелла.

– Тварь Раббан много лет назад получил такой же приказ, и было это в дни Муад’Диба, – сказала Аккадия. – Но он провалился самым блистательным образом.

– У Раббана не было Ордена сестер. – Мурбелла видела, что Кирия, Джейнис и Лаэра задумались. Сколько людей смогут они направить в зону разработок? Сколько старателей и искателей приключений можно принять на Капитуле? И сколько потребуется специи, чтобы заставить Гильдию и инженеров Икса в прежнем темпе производить корабли и оружие?

Пилот, всю дорогу молчавший, заговорил:

– Если хотите, Командующая Мать, то пока мы здесь, я могу показать вам нашу пустынную научно-исследовательскую станцию. Команда планетологов изучает жизненный цикл червей, а также параметры, необходимые для наиболее эффективной добычи специи.

– Для достижения успеха прежде всего необходимо понимание, – произнесла Лаэра, цитируя Оранжевую Католическую Библию.

– Да, давайте проинспектируем станцию. Согласна, наука необходима, но в такие времена, как сейчас, необходимы практические исследования. У нас нет времени на свободные исследования, проводимые по капризам инопланетных ученых.

Пилот выровнял орнитоптер и на большой скорости направил его вглубь пустыни. На горизонте виднелась черная гряда отвесных скал, надежный барьер, который черви были не в состоянии преодолеть.

Станция Шаккад была названа в честь Шаккада Мудрого, властителя, правившего в империи до начала Батлерианского джихада. Какой-то придворный химик Шаккада – личность, ныне окутанная флером легенд – был первым человеком, открывшим гериатрические свойства меланжа. И вот теперь, на Капитуле, далеко от Убежища и от посторонних глаз, группа из пятидесяти сестер и их помощников жила и работала на этой станции. Они установили здесь метеорологическое оборудование, ходили в дюны для определения химических и физических свойств, выясняли их изменения при взрывах меланжа, а также наблюдали за ростом и размножением песчаных червей.

Когда орнитоптер сел на плоскую, как стол, скалу, служившую импровизированной посадочной площадкой, навстречу машине вышли ученые. Покрытые пылью, обветренные, эти люди только что вернулись с окраин пустыни, где они установили зонды для отбора проб и метеорологическое оборудование. На ученых были надеты конденскостюмы – точные копии фрименских.

Большинство ученых на станции Шаккад были мужчинами, и несколько самых старых из них совершили ознакомительную поездку на сожженный, обугленный Ракис. Прошло три десятилетия после экологической катастрофы, постигшей пустынную планету, и теперь мало кто помнил о жизни червей и об исходных условиях на Дюне.

– Чем можем помочь вам, Командующая Мать? – спросил начальник станции, инопланетянин с большими солнцезащитными очками, сдвинутыми на лоб. Белки совиных глаз этого человека уже начали приобретать синеватый оттенок. Специя стала частью его рациона с момента прибытия на станцию. От его тела исходил неприятный кислый запах. Похоже, что он слишком всерьез принял свое назначение на форпост в безводной пустыне и не тратил времени на регулярное мытье.

– Помогите нам добыть как можно больше меланжа, – резко ответила Мурбелла.

– Нет ли у вашей команды недостатка в чем-либо? – спросила Лаэра. – Может быть, вам нужно какое-то оснащение или дополнительные рабочие?

– Нет-нет. Мы хотим уединения и свободы для работы. Ах да, еще нам нужно время.

– Я могу дать первые две вещи. Но время… Его нет ни у кого из нас.

Мы можем покорить наших врагов, конечно, можем, но многого ли будет стоить победа без понимания недостатков наших противников? Такой анализ – самое интересное в нашем деле.

Эразм. Лабораторный дневник

Машинный храм в Синхронии был чистой манифестацией того, какой должна в будущем стать вся остальная Вселенная. Омниус был доволен наступлением мыслящих машин в течение последних нескольких лет. Машины покоряли одну планету за другой, но Эразм знал, что предстоит сделать намного больше.

Сегодня голос Омниуса гремел сильнее обычного. Всемирный разум любил производить впечатление.

– Новый Орден сестер оказывает нам самое ожесточенное сопротивление, но я знаю, как нанести им поражение. Разведчики установили тайные координаты Капитула, и я уже отправил туда контейнеры со смертоносными вирусами. Скоро эти женщины вымрут. – В словах Омниуса сквозила скука. – Надо ли мне развернуть перед тобой карту Вселенной, чтобы показать, сколько планет мы уже завоевали и покорили? Ни одного поражения!

Карта развернулась в электронном мозге Эразма, независимо от того, хотел он этого или нет. Когда-то, в давно прошедшие дни, Эразм сам решал, что загружать из всемирного разума, а что – нет. Но Омниус каким-то образом сумел превзойти механизмы сохранения самостоятельности независимого робота, передавая ему любые данные, проводя их сквозь самые надежные брандмауэры.

– Это чисто символические победы, – ответил Эразм, намеренно приняв облик старухи в крестьянской одежде. – Я очень рад, что мы сумели выйти на границы Старой Империи, но мы пока не выиграли войну. Я потратил тысячелетия на изучение этих упрямых и изобретательных людей. Не стоит радоваться победе, пока мы ее реально не одержали. Помни, что случилось в прошлый раз.

Омниус недоверчиво фыркнул на всю Синхронию.

– Мы по определению лучше, чем это никуда не годное, запятнанное болезнями и пороками человечество. – Из тысяч наблюдательных камер он смотрел сверху вниз на Эразма и его старушечий маскарад. – Почему ты упрямо носишь этот раздражающий меня облик? В нем ты выглядишь слабым.

– Не мое физическое тело определяет мою силу. Мой разум делает меня тем, что я есть.

– Меня не интересует твой разум. Я просто хочу выиграть эту войну. Я должен ее выиграть. Где корабль-невидимка? Где мой Квизац Хадерач?

– Ты стал таким же требовательным и капризным, как барон Харконнен. Может быть, ты подсознательно его копируешь?

– Ты дал мне математическую проекцию, Эразм. Где сверхчеловек? Отвечай мне.

Робот хохотнул.

– У тебя уже есть Паоло.

– Твои проекции гарантировали присутствие Квизац Хадерача на борту корабля-невидимки. Я хочу иметь обе версии – это избыточность, необходимая для победы. Я не хочу, чтобы у людей был хотя бы один сверхчеловек. Я должен контролировать обоих.

– Мы найдем корабль-невидимку. Мы уже знаем, что на борту есть множество интересных вещей. Там даже есть Мастер-тлейлаксу. Возможно, он – единственный, оставшийся в живых, и мне очень бы хотелось с ним поговорить – тебе бы это тоже не повредило. Мастер должен увидеть, как все эти лицеделы сформировали нас, построили нас, сделали так, чтобы мы стали ближе к богам. Ближе, чем люди, во всяком случае.

– Мы будем продолжать разбрасывать нашу сеть. И мы отыщем и поймаем корабль.

В городе все вокруг подчинялось драматическим перепадам в настроении всемирного разума – строения складывались пополам и рушились. Однако весь этот грохот, сотрясения пола под ногами и всеобщее разрушение не произвели на независимого робота ни малейшего впечатления. Он уже много раз наблюдал эти театрализованные спектакли. Омниус, определенно, получал немалое удовольствие от этой показухи, иногда к лучшему, но часто и к худшему, несмотря на то, что Эразм постоянно стремился контролировать эксцессы всемирного разума. От этого зависело будущее – будущее, уготованное им, Эразмом.

Он перебрал проекции, составленные им из триллионов данных. Все результаты были окрашены и точно соответствовали пророчеству, им сформулированному. Омниус верил им безоговорочно. Внушаемый всемирный разум слишком сильно полагался на отфильтрованную Эразмом информацию, и независимый робот умело на этом играл.

Учитывая соответствующие параметры, Эразм был уверен, что будущие тысячелетия пройдут, как надо.

Те, кто видит, не всегда понимают. Те же, кто утверждают, что понимают, могут на деле оказаться сущими слепцами.

Оракул Времени

То, что осталось от древней телесной формы Нормы Ценва, было заключено в камеру, специально сконструированную и построенную для нее за тысячи лет. Но разум Нормы не знал физических границ. Она была связана с телом лишь обременительной связью, биологическим генератором чистого мышления. Она стала Оракулом Времени.

Ментальная связь с тканью Вселенной позволяла ей мысленно путешествовать по любому отрезку бесчисленных возможностей. Она могла прозревать и прошлое, и будущее, но не всегда с совершенной ясностью. Ее мозг стал таким, что она могла касаться бесконечного и почти – почти – понимать его.

Ее врагом номер один, ее кошмаром, стал всемирный разум, забросивший в ткань Вселенной огромную электронную сеть, сложную тахионную карту, невидимую для большинства людей. Омниус пользовался этой сетью для ловли добычи, но пока он не смог отыскать и захватить корабль-невидимку.

Когда-то очень давно Норма Ценва создала организацию – предшественницу Гильдии, как средство борьбы с мыслящими машинами. С тех пор Гильдия стала жить самостоятельной жизнью, отделившись от нее, в то время как она сама протянула свое мышление и само свое существование в космос. Политические интриги и отношения между планетами, борьба навигаторов с людьми из администрации Гильдии, монополия на такие ценности, как камни су, иксианские технологии или меланж, – эти проблемы ее не интересовали.

Наблюдение за человечеством требовало огромных вложений ментальной энергии. Она чувствовала толчки, сотрясавшие цивилизации, знала о великом расколе в Гильдии. Она могла бы упрекнуть администрацию за то, что та спровоцировала этот кризис, если бы только вспомнила, как надо разговаривать с такими мелкими людишками. Норма утомлялась даже от разговоров на достаточно простые темы с близкими ей по строению навигаторами. Ей пришлось заставить их понять, кто есть истинный Враг, чтобы они могли взять на себя часть бремени войны.

Если Оракул Времени не будет заниматься грандиозными приоритетными проблемами, то ими не будет заниматься никто во Вселенной. Да никто во Вселенной и не может этого сделать. Своим предзнанием она могла охватить вещи действительно важные: найти корабль-невидимку. Конечный Квизац Хадерач был на его борту, и черное крыло Крализека уже начинало затмевать свет. Но Омниус искал того же, и мог найти первым.

Она чувствовала глухую борьбу между Орденом Бинэ Гессерит и Досточтимыми Матронами. До этого она стала свидетельницей начального Рассеяния и Великого Голода. Видела она и долгую жизнь, и насильственную смерть Бога-Императора. Но все эти события были не более, чем фоновым шумом.

Найти корабль-невидимку.

Как она всегда предвидела и боялась, беспощадный Враг вернулся. Неважно, какую личину носили теперь мыслящие машины, невзирая на то, как сильно они изменились, Враг по-прежнему оставался Врагом.

И Крализек неминуемо наступает.

Предзнание текло внутрь ее сознания, выходило вовне, а волны времени вихрем кружились около нее, затрудняя точные предсказания. Она столкнулась с водоворотом, со случайностью, как с мощным фактором, способным непредсказуемо изменить исход: Квизац Хадерач, человек аномальный, как и сама Норма Ценва, неизвестная и непредсказуемая переменная.

Омниус хотел заполучить под свой контроль этого особого человека. Омниус и его лицеделы годами ищут корабль-невидимку, но пока Дункану Айдахо удается ускользать от преследования. Даже Оракулу не под силу его найти.

Норма изо всех сил старалась пресекать каждый шаг Врага на его пути. Однажды она спасла корабль-невидимку, надеясь сохранить людей на его борту, но после этого потеряла с ним контакт. На корабле было какое-то более эффективное средство, чем невидимое поле, и это средство ослепляло ее. Оставалось лишь надеяться, что мыслящие машины так же слепы.

Но Оракул не прекращала поиска, мысли ее разматывались, охватывая Вселенную, нащупывая тысячи возможностей. Увы, корабля просто не было. Он исчез. Каким-то непостижимым способом пассажирам корабля удалось спрятаться от нее… если, конечно, корабль просто не погиб или не был намеренно уничтожен.

Несмотря на все несовершенство своего предзнания, Норма понимала, что времени остается все меньше и меньше – для всех. Скоро человечество окажется на роковом перепутье. Следовательно, надо собирать в кулак союзников и единомышленников. Глупые, оболваненные администраторы переоборудовали многие из своих лайнеров – подражая мыслящим машинам! – и теперь она не могла призвать их своими паранормальными способами. Но она все еще могла положиться на тысячу верных ей навигаторов. Она приготовит их к битве, к последней битве.

Как только отыщет корабль-невидимку.

Оракул времени расширила разум, бросив мысли в пространство, как бросает рыбак в море свои сети, она забрасывала свою сеть все дальше и дальше, до тех пор, пока нервная боль не стала невыносимой. Она старалась больше, чем всегда, преодолевая предзнанием границы, которых прежде не отваживалась достичь. Никакая боль не может быть слишком сильной, если ставишь столь благородную цель. Она понимала цену, которую придется платить, если она потерпит поражение.

Часы, огромные часы вокруг Оракула неумолимо тикали, ускоряя свой бег.

Где-то должно быть место, где мы обретем свой дом, где мы сможем почувствовать себя в безопасности и отдохнуть. Бинэ Гессерит послали множество сестер в Рассеяние задолго до появления Досточтимых Матрон. Что, все они погибли?

Шиана. Секретные записи

Летящая вперед и вперед «Итака» качалась и вибрировала от череды недавних аварий и поломок. Диверсант продолжал успешно ускользать от возмездия. Что еще можем мы сделать, чтобы его обезвредить? Но даже самые сложные ментатские проекции Дункана Айдахо не давали ответа на этот мучительный вопрос.

Майлс Тег и Сафир Хават снова и снова рассылали по кораблю команды службы безопасности, они обыскивали каюты пассажиров, чтобы отыскать хоть какие-то улики, но все было тщетно. Раввин и его люди жаловались на нарушение неприкосновенности их кают, но Шиана требовала полного повиновения и сотрудничества от всех без исключения. В качестве крайней меры Тег блокировал многие секции корабля электронными баррикадами, но диверсант умудрялся обходить и эти ловушки.

Если даже считать, что диверсий больше не будет, все равно системы жизнеобеспечения, регенерации воздуха и системы выращивания пищевой массы были настолько повреждены, что пассажиры могли протянуть на корабле без пополнения запасов и ремонта не больше нескольких месяцев. Но прошли уже годы с тех пор, как они в последний раз видели пригодную для заселения планету.

Дункан недоумевал: «Может быть, кто-то пытается уничтожить нас… или привести нас в какое-то определенное место?»

Не имея звездных карт и надежных ориентиров, Дункан решил еще раз прибегнуть к своему сверхъестественному предзнанию. Еще одна ставка в этой азартной игре. Активировав двигатели Хольцмана и закрыв глаза, Дункан снова – в который раз – свернул пространство, крутанув колесо космической рулетки…

И корабль-невидимка снова – целый и неповрежденный – вынырнул из пустоты, вынырнул в неизвестном участке Вселенной, но у границы какой-то солнечной системы. Желтое солнце в окружении ожерелья планет, включая похожую на Землю планету, находящуюся на подходящем для поддержания жизни расстоянии от светила. Возможно, она обитаема, если на ней есть кислород и вода, запас которых можно взять на «Итаку». Это шанс…

Все остальные тоже собрались в навигационной рубке, когда корабль-невидимка приблизился к неизвестной планете. Шиана без предисловий перешла к делу:

– Что мы можем здесь найти? Пригодный для дыхания воздух? Место для постоянного проживания?

Глядя в иллюминатор, Дункан был доволен тем, что видел.

– Судя по показаниям приборов, на эти вопросы можно дать утвердительный ответ. Полагаю, что надо немедленно выслать разведывательную команду.

– Пополнение запасов – это не выход, – хмуро произнесла Гарими. – Это никогда не было выходом. Надо рассчитывать на возможность остаться здесь навсегда, если эта планета окажется такой, какую мы ищем.

– Мы думали так же, когда смотрели на планету укротителей, – возразила Шиана.

– Если нас привел сюда диверсант, то надо проявлять предельную осторожность, – сказал Дункан. – Я понимаю, что это был прыжок наугад, но все же испытываю некоторое беспокойство. Наши преследователи широко раскинули свою сеть. Я бы не стал торопиться с выводами, возможно, эта планета не что иное, как ловушка.

– Или наше спасение, – упрямо произнесла Гарими.

– Мы должны осмотреть планету своими глазами, – предложил Майлс Тег. Склонившись над панелью управления, он увеличил изображение поверхности планеты. – Много кислорода и растительности, особенно в высоких широтах, далеких от экватора. Явные признаки заселенности – маленькие деревни, средних размеров города, по большей части на севере. Метеорологическое сканирование свидетельствует о неустойчивом климате. – Он указал на очаги бурь, участки погибающих лесов и мертвых равнин, большие озера и внутренние моря, обрамленные пыльными берегами. – Очень мало облаков в экваториальных районах. Атмосфера очень сухая.

Стилгар и Лайет-Кайнс, всегда жаждавшие увидеть новые планеты, тоже поднялись в рубку. Кайнс перевел дыхание.

– Планета превращается в пустыню. В искусственную пустыню.

– Я уже видела такое раньше, – сказала Шиана, глядя на полосу пустыни, прорезавшую область некогда пышных лесов. – Это очень похоже на Капитул.

– Может быть, это одна из планет, заселенная по приказу Одраде? – предположила Стука, всегдашняя сторонница Гарими. – Может быть, они привезли сюда песчаных форелей и расселили их здесь? Не найдем ли мы на планете наших сестер?

– Незапятнанных сестер, – сказала Гарими с горячечным блеском в глазах.

– Вполне возможно, – отозвалась Шиана. – Надо спуститься на планету. Это место как нельзя более подходит для пополнения запасов.

– Или для основания новой колонии. – Волнение Стуки было заразительным. – Может быть, это тот самый мир, какой мы так долго искали, место возрождения Капитула. Новая Дюна!

Дункан кивнул.

– Мы не можем упускать такую возможность. Мой инстинкт привел нас сюда не просто так.

Может быть, мы единственные, кто остался в живых? Что, если Враг уничтожил все остальное человечество, всех людей в пределах Старой Империи… вместе с Мурбеллой? В таком случае, нам надо основать как можно больше колоний.

Дункан Айдахо. Запись в бортовом журнале корабля-невидимки

Прячась от обитателей планеты, несколько команд, высаженных с корабля, делали все для восполнения корабельных запасов воздуха, воды и необходимых химических соединений. На поверхность планеты были спущены бурильные установки, машины для проводки туннелей и рытья шахт, воздухозаборники и водоочистительные машины. Это был приоритет для «Итаки».

Стилгар и Лайет-Кайнс настояли на участии в экспедиции. Им не терпелось посмотреть растущий пояс пустыни. Видя страстное желание на лицах обоих пробужденных гхола, Дункан и Тег не смогли устоять перед их мольбами. Все были преисполнены умеренного оптимизма, ожидая встретить внизу гостеприимную планету, на которой можно будет выпустить семь томившихся на борту червей. Несмотря на то что Дункан не мог покинуть окруженный защитным невидимым полем корабль, чтобы не быть обнаруженным Врагом, у него не было никаких поводов препятствовать другим наконец обрести свой дом. Может быть, таким домом и станет эта планета.

Баши Тег лично пилотировал корабль, спустившийся на неизвестную планету. На борту находились Шиана и восторженная Стука, которая горела желанием основать центр возрождения Ордена Бинэ Гессерит, а не бесцельно блуждать по космическому пространству. Гарими позволила своей стойкой стороннице первой ступить на новую землю, в то время как сама осталась на борту излагать ультраконсервативным сестрам свои амбициозные планы. Больше всех стремились попасть на новую планету Стилгар и Лайет – им не терпелось ступить ногой на песок настоящей пустыни – в бескрайний песок под открытым небом.

Тег летел прямо к знойному пустынному поясу, где разворачивалась великая экологическая катастрофа. Если это и правда одна из планет, освоенных по плану Одраде, то песчаные форели – Тег отчетливо это понимал – быстро, капля за каплей, жадно высосут из планету всю воду. Экологические системы планеты будут бороться, чтобы сохранить какое-то равновесие, изменится климат и направление ветров, животные станут мигрировать в нетронутые до поры уголки, оставшиеся без влаги растения попытаются приспособиться к засушливым условиям, но в большинстве не выдержат этой схватки. Воспроизводящиеся форели действуют быстрее, чем адаптивные ресурсы планет.

Шиана и Стука смотрели в плазовый иллюминатор, восхищаясь распространением пустыни. Для них это был успех, триумф, торжество Рассеяния Одраде. Для исключительно расчетливых сестер Бинэ Гессерит гибель целой планетной экосистемы считалась «приемлемой потерей», если эта гибель могла привести к сотворению новой Дюны.

– Изменения происходят очень быстро, – дрожащим от благоговения голосом произнес Лайет-Кайнс.

– Конечно, нет сомнения, что Шай-Хулуд уже здесь, – добавил Стилгар.

Стука, как заклинание, повторила слова, которые так часто слышала от Гарими, не устававшей их твердить:

– Этот мир станет новым Капитулом. Трудности нас не остановят.

Имея на борту корабля всю необходимую информацию, люди «Итаки» обладали всеми возможностями и умением для того, чтобы создать на любой планете место для постоянного проживания. Да, создать колонию. Тегу нравилось само звучание этого слова, ибо оно сулило надежду на лучшее будущее.

Тег, однако, понимал, что Дункан никогда не остановится в своем бегстве, если только не встретится с Врагом лицом к лицу. Таинственные старик и старуха продолжали охотиться за ним своей зловещей сетью, а может быть, и за самим кораблем-невидимкой.

Корабль, натужно ревя двигателями, снижался на фоне ослепительно-синего неба. Отсюда, с середины пустынного пояса, дюны простирались во все стороны, насколько хватал глаз. Солнечный свет отражался от песка, рассеиваясь в абсолютно сухом воздухе, восходящие потоки бросали корабль из стороны в сторону. Тег изо всех сил старался выправить курс.

На заднем сиденье послышался смех Стилгара:

– Как будто едешь на песчаном черве.

Когда они пролетали над центром расширяющейся пустыни, Лайет-Кайнс указал рукой на ржаво-красное пятно, отмечавшее извержение из-под песка.

– Меланжевый выброс! Этот цвет и форму пятна невозможно спутать ни с чем другим. – Он криво улыбнулся Стилгару. – Я умер как раз на месте одного такого взрыва. Будь прокляты Харконнены за то, что оставили меня умирать.

На поверхности песка то и дело возникали возвышения и рябь, перемещавшиеся в разных направлениях, но над песком не было видно ни одного червя.

– Если это черви, то они меньше, чем в нашем отсеке, – проговорил Стилгар.

– Но они все равно впечатляют, – отозвался Лайет.

– У них было мало времени на созревание, – заметила Шиана. – Верховная Мать Одраде никого не посылала в Рассеяние до тех пор, пока процесс образования пустыни на Капитуле не вошел в полную силу. Кроме того, мы не знаем, сколько времени потребовалось сестрам, чтобы добраться до этой планеты.

Внизу были видны признаки стремительного расширения пустыни, песок наступал – так расходящиеся по воде круги безостановочно накатывают на берег пруда. По краям был виден вымирающий периметр, в тех местах уже погибла вся растительность, а почва превратилась в серую бесплодную пыль, под которой были погребены многочисленные деревни.

Тег, которого не покидало нехорошее предчувствие, снизил корабль. Стали видны засыпанные пылью и песком крыши, шпили некогда горделивых башен, павших жертвами беспощадного натиска пустыни. Тег испытал потрясение, увидев мостки пристани и перевернутую лодку на куче сухого песка.

– Я просто сгораю от нетерпения встретить наших сестер из Бинэ Гессерит, – с дрожью в голосе произнесла Стука. – Очевидно, они преуспели в своей миссии.

– Надеюсь, что они встретят нас, – отозвалась Шиана.

Увидев внизу погибшие города, Тег не думал, что исконные обитатели планеты одобряли то, что натворили здесь незваные гости.

По мере того как корабль приблизился к северной оконечности пустыни, сканнеры начали улавливать изображения маленьких хижин и палаток, стоявших за кромкой песка и пыли. Интересно, подумал Тег, как часто приходится этим кочевникам менять места своих становищ. Ведь если пустыня расширялась в таком же темпе, как на Капитуле, то ежедневно планета теряла тысячи акров плодородных земель, и это при том, что песчаные форели с каждым днем все быстрее и быстрее поглощали драгоценную влагу.

– Приземлитесь возле одного из этих поселений, баши, – сказала Шиана. – Здесь, на краю песков должны быть наши сестры, наблюдающие за продвижением пустыни.

– Мне так хочется ощутить настоящий песок под подошвами ботинок, – пробормотал Стилгар.

– Это околдовывает, – признался Лайет.

Когда Тег принялся описывать круги над поселком, то все увидели, что из хижин и палаток выбежало множество людей, и все они дружно показывали пальцами в небо. Шиана и Стука буквально прилипли к плазу иллюминаторов, надеясь увидеть черные одежды сестер, но среди толпы их не было.

Гряда скал, обрамлявших деревню, ограждала ее от наступавшего песка и пыльных бурь. Люди махали руками, взобравшись на крыши и верхушки деревьев, но Тег не мог понять, дружелюбно или враждебно настроены местные жители.

– Смотрите, они закрывают головы и лица защитными фильтрами, – сказал Лайет. – Усиление сухости воздуха заставляет их приспосабливаться. Для того чтобы жить здесь, на краю пустыни, они уже научились экономить влагу организма.

– Мы можем научить их делать настоящие конденскостюмы, – улыбаясь, проговорил Стилгар. – Я уже не помню, сколько лет прошло с тех пор, как я в последний раз надевал приличный костюм. Я провел дюжину лет на борту корабля, и мои легкие пропитались влагой. Мне просто не терпится снова вдохнуть сухой воздух.

Тег обнаружил подходящую площадку и совершил посадку. Он чувствовал сосущую тревогу, видя бегущих к кораблю туземцев.

– Очевидно, это стойбище кочевников. Почему они не уходят вглубь материка, где климат более гостеприимный?

– Люди адаптируются, – ответила Шиана.

– Но зачем? Да, пустыня наступает, но вдали отсюда есть еще девственные леса и даже большие города. Эти люди могут уйти отсюда и жить в нормальных условиях еще несколько поколений. Но они почему-то упрямо держатся за это место.

Еще до того, как открылся люк и в салон судна хлынул знойный воздух, кочевники окружили корабль со всех сторон. Шиана и Стука, обе одетые в традиционную черную одежду сестер Капитула – для того, чтобы их могли узнать живущие здесь единомышленницы, – первыми храбро вышли наружу. За ними, вместе со Стилгаром и Лайетом, последовал Тег.

– Мы из Ордена Бинэ Гессерит, – обратилась Шиана к местным жителям на галакском наречии. – Есть ли среди вас наши сестры?

Прикрыв глаза от яркого солнца, Шиана всмотрелась в лица стоявших в толпе женщин, но не получила ответа.

– Возможно, нам следует поискать другую деревню, – шепотом предложил Тег. Он испытывал все возраставшее чувство опасности.

– Пока нет.

К ним подошел пожилой человек и снял с лица маску.

– Вы спрашиваете, есть ли сестры Бинэ Гессерит здесь, на Келсо? – старик говорил с заметным акцентом, но вполне понятно. Несмотря на возраст, выглядел он здоровым и сильным.

Взяв на себя ведущую роль, Стука выступила вперед.

– Да, наши сестры, которые одеты так же, как мы. Где они?

– Все они мертвы, – глаза старика угрожающе сверкнули.

Подозрение появилось у Стуки слишком поздно. Со змеиной быстротой старик извлек из рукава нож и с невероятно точностью нанес удар. По его невидимому сигналу толпа ринулась вперед.

Стука попыталась ухватиться за вонзившееся в ее грудь лезвие, но пальцы не повиновались ей. Она упала на колени и боком свалилась с трапа.

Шиана стремительно отступила. Тег приказал Стилгару и Лайету вернуться на корабль, одновременно выхватывая из чехла станнер, взятый из арсенала челнока. Брошенный из толпы большой камень попал в голову Стилгару, и Лайет попытался втащить друга в люк. Тег выстрелил из станнера серебристым лучом, часть людей попадала на землю, но толпа росла, в руках сверкало все больше ножей, камни полетели гуще.

Люди как помешанные бросились на трап и прыгнули на Тега. Множество рук схватили его за запястья, прежде чем он успел сделать второй выстрел, и вырвали станнер. Другие схватили за плечи Лайета и оттащили его в сторону.

Шиана обрушила на туземцев град ударов, дерясь, как подобает Преподобной Матери, владеющей боевыми приемами Бинэ Гессерит. Вскоре вокруг Шианы уже громоздилась гора поверженных врагов.

Тег, взревев, переключил свой метаболизм в ускоренный режим – в таком состоянии он мог отразить все направленные на него удары и все летящие в него камни. Но кто-то из нападавших выпустил серебристый луч станнера, сваливший с ног сначала Тега, а потом Шиану.

В мгновение ока туземцы прочными веревками связали руки всем четверым пленникам. Сохранивший, несмотря на сильные удары, сознание Тег видел, что Лайета и Стилгара связали вместе. Мертвая Стука неподвижно лежала возле трапа, а местные жители обыскивали корабль в поисках нужных им инструментов и вещей.

Несколько человек подняли труп Стуки. Старик извлек нож из ее груди и, не скрывая отвращения, вытер лезвие о платье мертвой сестры. Посмотрев на труп, он с ожесточением плюнул, потом подошел к трем молодым пленникам и неодобрительно посмотрел на них.

– Я забыл представиться. Можете называть меня Варом.

Шиана надменно посмотрела на старика.

– За что вы так с нами поступили? Вы же сказали, что вам известен Орден Бинэ Гессерит.

Лицо Вара исказилось. Было видно, что у него нет ни малейшего желания разговаривать с Шианой.

– Да, нам известен Орден Бинэ Гессерит. Его сестры явились к нам много лет назад и привезли с собой своих демонов. Они сказали, что это будет эксперимент. Эксперимент? Посмотрите, что они сделали с нашей прекрасной землей! Она превратилась в никуда не годный песок. – Он поднял нож, посмотрел на Шиану, подумал, потом вложил клинок в ножны. – Когда мы наконец поняли, что делают эти женщины, мы убили их всех, но было уже поздно. Теперь наша планета умирает, но мы будем бороться, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось.

Первый закон выживания в торговле заключается в том, чтобы выявить спрос и удовлетворить его. Если же приемлемый спрос не появляется сам собой, то хороший делец создает его всеми возможными способами.

Первая директива КАНИКТ

Когда в своей кабине умер еще один навигатор, администрация Гильдии не слишком сильно скорбела об этой утрате. Гигантский лайнер просто отбуксировали на верфь Джанкшн и оборудовали иксианским математическим компилятором. Это сочли прогрессом.

Имея приличный опыт в таких делах, Хрон легко скрыл от окружающих свою радость. Пока все детали далеко идущего плана исполнялись, как ожидалось. Приняв привычный уже облик инспектирующего иксианского инженера, Хрон, вождь легиона лицеделов, в ожидании застыл на покрытой медными плитами платформе. Он смотрел на шумные верфи, а теплый ветер и дым предприятия обвевали его лицо.

Стоявший рядом обычный человек, администратор Гильдии Рентель Горус, не был столь опытен в сокрытии своих чувств – на его лице читалось явное удовлетворение. Он моргал своими мутными, молочно-белыми глазами и говорил, глядя на отсек пилота в древнем списанном корабле.

– Андрэ был старейшим из оставшихся навигаторов нашего коммерческого флота. Даже после того, как мы резко сократили его снабжение специей, он протянул гораздо дольше, чем мы предполагали.

Упитанный и низкорослый представитель КАНИКТ добавил:

– Навигаторы! Теперь, когда эта черная дыра, поглощающая массу средств, уменьшится, доходы Гильдии возрастут весьма ощутимо.

Без подсказки со стороны патрона помощник ментата тут же дал справку:

– Зная продолжительность жизни этого навигатора и учтя количество меланжа, которое потребовалось для его мутации и превращения, я вычислил полную стоимость специи, потраченной за все время его службы в Гильдии. Если принять во внимание флуктуацию цен во времена избытка в эпоху тлейлаксу и недавнее головокружительное подорожание, можно сказать, что Гильдия могла бы приобрести три полноценных лайнера с полями-невидимками за ту же сумму в меланже.

Представитель КАНИКТ недовольно поморщился, а Хрон промолчал. Он находил такую тактику самой эффективной – просто слушать и наблюдать. Пусть люди делают свои выводы и умозаключения (часто ошибочные), пока действуют в нужном направлении.

Наслаждаясь своими тайнами, Хрон подумал о многочисленных послах, которых Гильдия отправила на фронт, пытаясь завязать переговоры и выторговать мирные соглашения с мыслящими машинами, надеясь объявить о нейтралитете ради выживания Гильдии. Но многие из этих эмиссаров были лицеделами Хрона, намеренно не достигавшие успеха. Другие – настоящие люди – никогда не возвращались из командировок.

После того как Ричес был весьма кстати уничтожен облитераторами мятежных Досточтимых Матрон (тайно ведомых лицеделами Хрона), у людей не осталось иного выбора, кроме того, чтобы обратиться к Иксу и Гильдии за нужными технологиями. Верфи Джанкшн всегда были огромными комплексами, созданными для строительства гигантских межзвездных кораблей.

Оборонительный флот Мурбеллы рос с поразительной быстротой, но Хрон знал, что даже эти экстраординарные усилия не помогут Мурбелле сравняться силами с непомерной мощью машинного военного флота, создававшегося в течение многих тысячелетий. Производители Икса (также контролируемые лицеделами) намеренно затягивали разработку и модификацию облитераторов, на которые Орден сестер возлагал все свои надежды. А так как каждый новый корабль Гильдии – вместо навигатора – был оснащен математическим компилятором, то Командующую Мать и ее воинство подстерегало впереди множество неприятных сюрпризов.

– Мы будем строить больше кораблей, чтобы окончательно избавиться от морально и материально устаревших навигаторов, – пообещал администратор Горус. – Наши контракты с Новым Орденом сестер необозримы. У нас никогда не было столько заказов.

– Но межпланетная торговля между тем все равно приходит в упадок. – Представитель КАНИКТ кивнул одновременно Хрону и Горусу. – Как Орден сестер будет платить за такие дорогие корабли и вооружение?

– Они оплачивают свои обязательства растущим потоком специи, – ответил Горус.

Хрон наконец решил направить беседу в нужное для него русло:

– Но почему не принимать платежи лошадьми или нефтью, или другими устаревшими и бесполезными средствами платежа? Если навигаторы вымирают, а ваши корабли превосходно функционируют с иксианскими математическими навигаторами, то, значит, вам больше не нужна специя. Какой вам от нее прок?

– В самом деле, ее ценность сильно упала. За последнюю четверть столетия, после уничтожения Ракиса, планет тлейлаксу и многих других миров, численность людей, праздно потребляющих меланж, сократилась до минимума. – Представитель КАНИКТ взглянул на ментата, и тот согласно кивнул. – Пусть даже у Капитула монополия на специю, но, уменьшив количество меланжа, доступного для потребления, они сами затянули удавку на горле собственного рынка. Сейчас все меньше и меньше людей действительно нуждаются в меланже. Теперь, когда они научились жить без нее, захотят ли они снова впасть в пагубное пристрастие?

– Вероятно, да, – сказал Горус. – Стоит только снизить цену, как потенциальные потребители стадом кинутся за меланжем.

– Ведьмы все еще контролируют Баззелл, – произнес ментат. – У них есть еще один способ оплаты.

Представитель КАНИКТ презрительно вскинул брови и пренебрежительно фыркнул.

– Предметы роскоши во время войны? Это не слишком разумное вложение средств.

– Особенно, если учесть, что добывать камни су стало весьма нелегко, – заметил Горус, – с тех пор, как морские чудовища стали уничтожать месторождения раковин и охотиться за их ловцами.

Хрон слушал очень внимательно. Его шпионы передавали тревожные, но интригующие сведения о странных событиях на Баззелле и о тайном проекте навигаторов. Но Хрону нужна была и дополнительная информация.

Хрон смотрел, как огромный, похожий на исполинскую челюсть механизм, подвешенный к высокому крану, вскрыл пилотский отсек гигантского лайнера. Тяжелые, плавающие на подвеске подъемники со скрежетом извлекли из корабля толстостенный плазовый бак с навигатором. Во время долгой и не вполне удачной операции извлечения емкость зацепилась за край отверстия в корпусе лайнера. Плита емкости с треском отлетела от кабины навигатора, ударилась о его борт, высекая сноп искр, а затем рухнула вниз с немыслимой высоты.

Клубы оранжевого меланжевого газа заструились в атмосферу из емкости навигатора. Всего каких-нибудь десять лет назад этого газа хватило бы на то, чтобы купить императорский дворец, а сейчас администратор Горус и представитель КАНИКТ молча и безмятежно взирали на происходящее. Горус произнес в укрепленный на лацкане микрофон:

– Поставьте емкость перед нами. Я хочу на нее посмотреть.

Кран поднял камеру, оторвал ее от корпуса лайнера, пронес над смотровой площадкой и медленно опустил на медную платформу. Несмотря на аккуратность и точность перемещений, емкость ударилась о платформу с устрашающим грохотом. Из дыры в кабине продолжал струиться оранжевый газ.

Меланжевые пары издавали странный металлический запах, сказавший Хрону, что этот газ, который навигатор множество раз вдохнул и выдохнул, потерял свою жизненную силу. Прямо перед мутными глазами администратора рабочие Гильдии молча открыли колпак плазовой емкости, и остаток газа смертоносным облаком вырвался наружу.

Когда газ улетучился, оранжевые струйки внутри емкости поредели, и стал виден жалко съежившийся силуэт. Хрону, конечно, и раньше приходилось видеть навигаторов, но этот был дряблый, с серой кожей – и мертвый. Огромная круглая голова и маленькие глазки, перепончатые кисти, мягкая, как у лягушки, кожа придавали мертвому навигатору вид уродливого плода. Андрэ умер несколько дней назад от недостатка специи. Несмотря на то что Гильдия имела теперь в своем распоряжении большие запасы меланжа, администратор Горус некоторое время назад прекратил снабжение им своих навигаторов.

– Смотрите, вот мертвый навигатор. Немногим удастся увидеть такое зрелище.

– Сколько еще живых навигаторов осталось на кораблях Гильдии? – поинтересовался Хрон.

Горус отвечал уклончиво:

– На кораблях, все еще входящих в наш реестр, осталось в живых только тринадцать навигаторов. Мы внимательно следим за их смертностью.

– Что вы имеете в виду, говоря: «Все еще входящих в наш реестр»? – спросил представитель КАНИКТ.

Горус немного поколебался, но потом признал:

– Есть корабли, все еще управляемые навигаторами, суда, которые мы не сумели снабдить математическими компиляторами. Они… ну как бы лучше выразиться? За последние несколько месяцев они просто исчезли.

– Исчезли? Сколько? Каждый корабль стоит неимоверно дорого!

– Я не располагаю точными цифрами.

В голосе представителя КАНИКТ зазвучали стальные нотки:

– Но каков порядок – по вашим оценкам?

– Пятьсот, может быть, даже тысяча.

– Тысяча?

Стоявший рядом с патроном ментат промолчал, но вид у него был такой же обескураженный, как и у представителя КАНИКТ.

Стараясь показать, что контролирует ситуацию, Горус произнес едва ли не небрежным тоном:

– Когда навигаторам стало отчаянно не хватать специи, они впали в отчаяние. Нет ничего удивительного в том, что они стали совершать иррациональные поступки.

Хрон был озабочен не меньше, чем представитель, но не показывал этого. Такое массовое исчезновение могло означать широкомасштабный заговор фракции навигаторов, заговор, которого он не ожидал.

– У вас нет каких-либо сведений о том, куда они могли уйти?

Администратор Гильдии разыграл полнейшее безразличие.

– Это не имеет никакого значения. У них закончится специя, и они умрут. Посмотрите на верфь и оцените, сколько новых кораблей мы строим каждый день. Очень скоро мы возместим эту потерю и забудем о навигаторах. Не волнуйтесь и не беспокойтесь. После стольких лет зависимости от одного-единственного вещества Гильдия наконец приняла верное деловое решение.

– Благодаря вашему партнерству с Иксом, – подчеркнул Хрон.

– Да, именно благодаря ему.

После короткого затишья грохот работающей верфи возобновился с новой силой. Заработала сварка, тяжелые механизмы снова стали поднимать огромные детали к местам сборки. Отсек длиной полкилометра принял два комплекта двигателя Хольцмана. Довольно долго все трое в молчании наблюдали это величественное зрелище. Никто из них не смотрел больше в сторону жалких останков навигатора в его емкости.

Человечество обладает многими глубоко укоренившимися понятиями. Главным среди них является понятие дома.

Архивы Бинэ Гессерит. Анализ факторов мотивации

После последнего посещения Баззелла лайнер Эдрика покидал планету, унося с собой нечто куда более важное, чем камни су.

На опечатанной лабораторной палубе было спрятано тщательно упакованное, необыкновенно мощное вещество, извлеченное из странного плотного органа вскрытого морского червя. Поддавшись головокружительному оптимизму, Вафф назвал это вещество ультраспецией. Пробы показали, что по силе действия новое вещество далеко превосходило прежнюю специю. Этой замечательной субстанции, думал Вафф, суждено изменить судьбу фракции навигаторов.

Мастер-тлейлаксу превосходно понимал важность своего достижения и собирался использовать его к своей выгоде. Без вызова, дерзко проходя мимо охранников Гильдии, он направился на палубу навигатора. Высокомерно игнорируя все предупреждения, он открывал толстые двери и шел по коридорам до тех пор, пока не оказался перед плазовой стенкой емкости, в которой пребывал Эдрик, купаясь в густом облаке меланжевого газа. Восстановив одну породу червей, Вафф перестал считать себя жалким просителем. Теперь он имел полное право выставлять смелые требования.

Укороченная жизнь гхола не давала Ваффу времени, достаточного для достижения самых главных целей, и это придавало ему мужество отчаяния. Он уже прошел момент пика своей физической формы, и теперь его тело клонилось к упадку и смерти. Жить ему осталось, пожалуй, не больше года.

Вафф горделиво встал перед плазовой стеной кабины Эдрика и заговорил:

– Теперь, когда мои видоизмененные черви стали способны продуцировать специю в пригодной для навигаторов форме, я хочу, чтобы вы доставили меня на Ракис.

Ваффу теперь было нечего терять, и он мог поставить на кон все. Он торжествующе сложил руки на груди.

Переместившись в кабине, Эдрик подплыл к стене емкости. Клубы оранжевого пара действовали гипнотически.

– Новый меланж еще не проверили на практике.

– Это не важно, так как достоверно известен ее химический состав.

Голос Эдрика гулко звучал в усиливающем динамике преобразователя речи.

– Меня это тревожит. В своей исходной форме меланж всегда был настолько сложным веществом, что не поддавался никакому химическому анализу.

– Ваша тревога не имеет под собой никакой почвы, – ответил Вафф. – Специя морских червей мощнее любого газа, который вы когда-либо использовали. Попробуйте сами, если не верите.

– Ты находишься не в том положении, чтобы выдвигать требования.

– Никому не удавалось совершить то, что сделал я. Баззелл станет для вас новым источником меланжа. Охотники на морских червей смогут собрать ультраспеции больше, чем вам потребуется, и навигаторы перестанут зависеть от ведьм-гессериток и дельцов черного рынка. Даже если сестры решат сами охотиться на морских червей и учредить новую монополию, то вы сможете смело их игнорировать. Изменяя червей, а не планеты, мы сможем разводить их где угодно. Я открыл вам путь к свободе. – Вафф фыркнул и повысил голос: – И теперь я требую платы.

– Мы сохранили тебе жизнь после того, как были свергнуты Досточтимые Матроны. Разве это не достаточная плата?

Смиренно вздохнув, гхола тлейлаксу протянул вперед руки.

– То, о чем я прошу, будет стоить вам недорого, но поможет снискать честь и благословение от Бога.

На искаженном лице навигатора отразилось недовольство.

– И чего ты хочешь, маленький человек?

– Я повторяю: доставьте меня на Ракис.

– Абсурд. Эта планета мертва, – бесстрастным тоном отрезал Эдрик.

– Ракис – это место, где погибло мое прежнее тело, поэтому считайте это паломничеством. – Он заговорил быстро, с жаром, выдавая больше, чем предполагал сначала: – В лаборатории я создал много маленьких червей из оставшихся образчиков песчаных форелей. Я закалил их, привил им способность выживать в самых тяжелых условиях. Я смогу снова населить Ракис и вернуть Пророка… – он резко замолчал.

Как только до Ваффа дошли слухи о том, что морские черви прижились на Баззелле, мастер обратил все свое внимание на несколько последних песчаных форелей исходного запаса. Составление комбинаций хромосом с наследственностью, пригодной для выживания в комфортабельном океане, было очень трудной задачей, но куда большим вызовом стало бы закаливание форелей и создание червей, способных выжить на сожженных равнинах Ракиса. Но Вафф был не из тех людей, кого пугают трудности. Его цель – вернуть червей туда, где был их родной дом. Посланник Бога должен вернуться на Дюну.

Он внимательно посмотрел на Эдрика, который, обдумывая странную просьбу, постукивал перепончатой рукой по стенке емкости.

– Недавно наш Оракул прислала нам вызов, она призывает навигаторов покинуть Гильдию и присоединиться к ней в ее великой борьбе. Теперь это моя главная задача, мой приоритет.

– Я умоляю вас доставить меня на Ракис.

Словно напоминая о скорой кончине, острая боль пронзила грудь и спину Ваффа. Ему потребовались все силы, чтобы не выказать смертельную муку, боль неудачи. У него осталось так мало времени.

– Неужели я прошу многого? Окажите мне такую милость на закате моей жизни.

– Это единственное, чего ты хочешь? Умереть на Ракисе?

– Последние мои силы я отдам на работу с песчаными форелями. Возможно, это последняя надежда снова поселить их на Ракисе и возродить его экологическую систему. Подумайте: если мне будет сопутствовать успех, то вы получите еще один источник меланжа.

– Ты не будешь рад тому, что увидишь на этой планете. Даже с системой сохранения влаги, укрытиями и нужным оборудованием выживание на Ракисе стало более трудным делом, чем прежде. Твои надежды нереальны. Ничего полезного из этого не выйдет.

Вафф безуспешно попытался скрыть отчаяние, прозвучавшее в его голосе.

– Ракис – мой дом, моя путеводная звезда.

Эдрик задумался, потом сказал:

– Я могу свернуть пространство до Ракиса, но не могу обещать, что вернусь. Оракул призвала меня.

– Я буду ждать столько, сколько потребуется. Бог не оставит меня своим попечением.

Вафф опрометью бросился на свою палубу. Намереваясь остаться на пустынной планете – остаться, несомненно, до конца дней, он стал собирать все инструменты, все вещи, которые, возможно, понадобятся ему для того, чтобы, ни от кого не завися, жить на этой поблекшей безжизненной планете. Наведя порядок, он посмотрел на контейнеры, где были заключены закованные в панцири черви, извивавшиеся на дне и ждавшие своего освобождения.

Ракис… Дюна – вот его истинное предназначение. В глубине души он знал, что сам Бог призывает его туда, и если Ваффу суждено погибнуть на этой планете – ну что ж, значит, так тому и быть. Он ощутил, как его заливает теплая, успокаивающая волна смирения. Он понял и осознал свое место в мире.

Почерневшая, отливающая медным блеском поверхность отразилась от обшивки лайнера Гильдии. Вафф был так занят сборами, что даже не заметил, когда были запущены двигатели Хольцмана, свернувшие пространство.

Эдрик удивил его, предложив обеспечить на первое время запасами продовольствия и оставить на планете несколько ассистентов, которые помогут с обустройством лагеря и с работой в лаборатории, разделив тяготы с Ваффом. Вероятно, Эдрик хотел оставить здесь своих людей, чтобы они были в курсе успехов и неудач Мастера-тлейлаксу. Вафф не возражал – если только эти люди не станут ему мешать.

Не представившись молчаливым членам своей новой команды, Вафф приказал им вынести панцирных червей из секретной лаборатории и захватить также самораскрывающееся убежище и оборудование – все, что поможет им выжить в сожженном, обугленном мире.

Челнок пилотировал один из сотрудников Гильдии – человек с бесстрастным, невыразительным лицом. Они не успели совершить посадку на черную поверхность погибшей планеты, когда лайнер уже исчез с орбиты. Эдрик спешил на зов Оракула, унося с собой груз ультраспеции и весть о спасительной надежде для всех навигаторов.

Но Вафф смотрел теперь только на опаленный безжизненный ландшафт легендарной планеты.

Бактерии подобны маленьким машинам и замечательны тем, что могут губительно действовать на превосходящие их размерами биологические системы. Точно так же и люди подобны болезнетворным организмам, заражающим планетные системы. Именно с этой точки зрения и надо изучать людей.

Эразм. Запись в лабораторном журнале

Когда вирулентные микроорганизмы достигли Капитула, первыми их жертвами стали мужчины-рабочие. Семь человек были поражены так быстро, что перед смертью испытали, скорее, изумление, чем боль.

В большом зале, где обедали молодые сестры, болезнь тоже нашла свою жатву. Вирус был настолько коварен, что самый заразный период болезни протекал за день до того, как появлялись первые симптомы, поэтому эпидемия уже свирепствовала вовсю, поражая самых уязвимых, еще до того, как Новый Орден сестер осознал грозящую ему опасность.

Сотни людей погибли в первые три дня, больше тысячи – в конце первой недели; через десять дней число жертв не поддавалось точному учету. Вспомогательный персонал, учителя, гости, инопланетные торговцы, повара и персонал столовых, даже не прошедшие испытания Преподобные Матери падали, как стебли травы под косой беспощадного убийцы.

Мурбелла созвала своих старших советниц для того, чтобы немедленно разработать экстренный план, но из опыта эпидемий, которые уже имели место на завоеванных машинами планетах, все знали, что от мер предосторожности, профилактики и карантина нет никакой пользы. Двери конференц-зала были заперты, потому что молодые сестры и послушницы не должны были знать о стратегии, которую здесь собирались обсуждать.

– Наша первая и главная цель – выживание Ордена сестер, даже если вокруг нас вымрет все остальное население Капитула. – Мурбеллу мутило от собственных слов, мутило при мысли обо всех неподготовленных послушницах, рабочих командах, собиравших специю в открытой пустыне, об архитекторах и строителях, метеорологах, садовниках оранжерей, уборщиках, банкирах, архивариусах, художниках, пилотах, лаборантах и врачах. Обо всех, на ком зиждилось благополучие Капитула.

Лаэра попыталась сохранять объективность, но голос ее звучал надтреснуто и хрипло:

– Преподобные Матери обладают способностью к точному клеточному самоконтролю и могут поражать микробы на их поле битвы. Мы можем использовать нашу телесную защиту для того, чтобы искоренить болезнь.

– Иными словами, все, кто не прошел испытания специей, умрут, – констатировала Кирия. – Как умерли Досточтимые Матроны. Именно в этом была причина, почему мы преследовали вас, сестер Бинэ Гессерит, мы хотели научиться противостоять эпидемиям.

– Можем ли мы использовать кровь выживших сестер Бинэ Гессерит для того, чтобы создать вакцину? – спросила Мурбелла.

Лаэра покачала головой.

– Преподобные Матери вытесняют болезнетворные организмы из тела клетка за клеткой. У нас не вырабатываются антитела, которыми мы могли бы поделиться с другими.

– Все обстоит еще сложнее, – хрипло произнесла Аккадия. – Преподобная Мать может направить свою защитную энергию на возбудителей, если у нее есть для этого силы, время и возможность сосредоточиться на себе. Но болезнь вынуждает нас заботиться о несчастных жертвах эпидемии.

– Если вы сделаете эту ошибку, то умрете, как наша подставная Шиана на Джибраите, – сказала Кирия, не скрывая язвительной усмешки. – Мы, Преподобные Матери, должны позаботиться о себе, и больше ни о ком. У других все равно нет никаких шансов. Нам придется это принять как факт.

Мурбелла почувствовала, что изнемогает от усталости, но нервное возбуждение заставило ее встать. Она принялась мерить шагами запертый зал. Надо было хорошенько подумать. Что можно сделать против этого крошечного, неуловимого, но смертельного врага? Выживут только Преподобные Матери… она твердым голосом обратилась к советницам:

– Найдите всех послушниц, готовых пройти Испытание специей. Достаточно ли у нас Воды Жизни?

– Для всех них? – воскликнула вне себя от изумления Лаэра.

– Для всех и каждой. Воду должна выпить любая сестра, имеющая хотя бы минимальный шанс перенести испытание. Только после этого они смогут противостоять болезни.

– Но многие умрут во время испытания, – предостерегла Лаэра.

– Или все они умрут от неведомой чумы. Даже если большая часть послушниц не выдержит испытания, это все равно лучше, чем если все они неминуемо умрут от болезни. – Мурбелла не колебалась. Ее собственная дочь Риния погибла во время испытания много лет тому назад.

Едва заметно улыбнувшись своими морщинистыми губами, Аккадия согласно кивнула.

– Сестрам Бинэ Гессерит больше подобает умереть от испытания, чем от болезни, насажденной среди нас Врагом. Это жест вызова, а не капитуляция.

– Проследите, чтобы это было сделано.

В домах смерти она старалась не слышать стонов страждущих и умирающих. У врачей Капитула было в достатке наркотиков и мощных обезболивающих средств, а послушницы Бинэ Гессерит умели блокировать боль. Но страшная болезнь и вызванные ею несчастья могли сломить самых решительных и закаленных.

Мурбелле было ненавистно зрелище сестер, не способных подавлять свои страдания. Ей было стыдно, но не за их слабость, а за то, что она сама не смогла всего этого предотвратить.

Она подошла к ряду походных коек, на которых лежали послушницы. Некоторые были объяты страхом, но другие настроены решительно. В воздухе висел горький тошнотворный дух концентрированной корицы – грубая отвратительная вонь, а не изысканный аромат. Нахмурившись, Мурбелла смотрела, как две Преподобные Матери с каменными лицами выносят носилки с завернутым в простыню телом умершей молодой женщины.

– Еще одна не выдержала испытания?

Преподобные Матери кивнули.

– Сегодня уже шестьдесят одна. Они умирают от испытания так же быстро, как от чумы.

– Сколько выживших?

– Сорок три.

– Еще сорок три Преподобных Матери для войны с Врагом.

Как наседка, Мурбелла расхаживала вдоль ряда коек, вглядываясь в лица пораженных болезнью сестер. Некоторые спокойно спали, обретя новое осознание своего тела, некоторые корчились в глубокой коме, и было непонятно, суждено ли им из нее выйти.

В конце ряда, на последней койке лежала девочка-подросток. Увидев Командующую Мать, она приподнялась на постели на дрожащих от слабости руках. Она твердо встретила взгляд Мурбеллы. В глазах девочки, потускневших от болезни и страдания, горел неукротимый огонь.

– Командующая Мать, – хрипло обратилась девочка к Мурбелле.

Мурбелла подошла ближе.

– Как тебя зовут?

– Балеф.

– Ты ждешь испытания?

– Я жду смерти, Командующая Мать. Меня принесли сюда, чтобы я выпила Воду Жизни, но прежде чем я успела это сделать, появились симптомы заразы. Я умру до конца дня. – Голос девочки не дрогнул, когда она произнесла эти страшные слова.

– Значит, тебе не дадут Воду Жизни? Ты даже не попытаешься пройти испытание?

Балеф опустила голову.

– Говорят, что я не выдержу испытания.

– И ты веришь? Неужели ты недостаточно сильна для того, чтобы попытаться?

– Я достаточно сильна, чтобы попытаться, Командующая Мать.

– Тогда я бы предпочла, чтобы ты погибла, попытавшись, а не умерла, сдавшись. – Она посмотрела на Балеф, и боль сдавила ей грудь. Мурбелла вспомнила Ринию, ее уверенность, ее бесстрашие, такое же, как у Дункана. Но ее дочь в конце концов оказалась неготовой и умерла на столе.

«Надо было отговорить ее. Из-за гордыни, из-за стремления что-то доказать себе я подтолкнула Ринию. Мне надо было подождать…»

А младшая дочь, Джанна, – где она сейчас и что с ней? Командующая Мать отстранилась от девочки, предоставив Ордену сестер воспитывать ее. Но сейчас, во дни тяжелейшего испытания, она решила спросить у кого-нибудь, например, у Лаэры, где ее дочь.

Балеф воспрянула, в ней вспыхнула надежда, она не спускала лихорадочного взгляда с Командующей Матери. Мурбелла приказала врачам Сукк немедленно заняться девочкой.

– Времени у нее осталось намного меньше, чем у других.

По скептическому выражению лиц врачей Мурбелла поняла, что они считают эту попытку пустой тратой драгоценной Воды Жизни, но Мурбелла стояла на своем. Балеф взяла в руку стакан с вязкой жидкостью, в последний раз взглянула на Мурбеллу и выпила напиток. Потом девочка легла на спину, закрыла глаза и начала свою битву…

Это продолжалось недолго. Балеф умерла, отважно решившись на самоубийственную попытку, но Мурбелла не чувствовала угрызений совести. Орден сестер не имеет права прекращать сражение.

Меланж был очень дорогой редкостью, но еще реже и еще дороже была Вода Жизни.

На четвертый день претворения в жизнь отчаянного плана Мурбеллы стало ясно, что запасов Воды Жизни на Капитуле будет недостаточно. Одна сестра за другой пили яд, и многие гибли, пытаясь усвоить смертельный токсин своими клетками, пытаясь изменить свой организм.

Командующая Мать дала задание советницам установить минимальную дозу Воды Жизни, достаточную для того, чтобы запустить испытание. Некоторые Преподобные Матери предлагали разбавлять вещество, но если доза оказывалась не смертельной, то есть слишком малой, то попытка заканчивалась безрезультатно.

Умерли еще десятки сестер. Более шестидесяти процентов из тех, кто принял яд.

Кирия предложила жесткое и холодное, но логически оправданное решение:

– Надо осмотреть всех кандидаток и давать Воду Жизни только тем, кто скорее всего выживет. Мы не можем делать ставки вслепую, как глупцы. Каждая доза, которую мы даем женщине, не выдерживающей испытания, – это пустая трата драгоценного ресурса. Мы должны подходить к делу дифференцированно.

Мурбелла не согласилась:

– Шансов нет ни у кого, выживут только выдержавшие испытание. Весь смысл как раз и состоит в том, чтобы дать шанс всем, – и выживут самые сильные.

Женщины стояли в бедламе палат одной из больниц, в которые теперь превращали каждый дом, куда можно было поставить достаточное число коек. Мимо них Преподобные Матери с утомленными лицами пронесли четыре мертвых тела. Простыни давно кончились, и тела были неприкрыты. Лица были навеки искажены гримасами боли, которую пришлось в последние минуты пережить этим молодым женщинам.

Не обращая внимания на мертвых, Мурбелла опустилась на колени рядом с лежавшей на кровати выжившей послушницей. Ей, Командующей Матери, приходится смотреть на потери с совершенно иной точки зрения. Если они все обречены на смерть, то совершенно бесплодно и глупо считать тех, кто погиб. Единственное, что было действительно важно, – это число тех, кто выжил, выдержал. Это были победы.

– Если нам не хватит Воды Жизни, используйте любой другой яд. – Мурбелла устало поднялась на ноги, не обращая внимания на отвратительный запах и оглушительный шум. – Бинэ Гессерит решили, что самым действенным ядом, пригодным для испытания, является Вода Жизни, но раньше сестры применяли для этого другие смертельные соединения – все, что повергало организм в жесточайший кризис. – Она внимательно всмотрелась в лица юных послушниц, девочек, надеявшихся в один прекрасный день стать Преподобными Матерями. Теперь у каждой из них остался один-единственный и неповторимый шанс. – Травите их. Травите любым способом, всех. Если они выживут, значит, они не зря с нами.

К Мурбелле подбежала курьер, молодая сестра, недавно пережившая меланжевую трансформацию.

– Командующая Мать! Вы немедленно нужны в архиве.

Мурбелла обернулась.

– Аккадия что-то нашла?

– Нет, Командующая Мать. Она… вам надо увидеться с нею лично. – Молодая женщина судорожно сглотнула. – И поспешите.

У старой женщины уже не было сил покинуть кабинет. Аккадия сидела, окруженная катушками записывающей проволоки и кипами кристаллической бумаги с записями. Откинувшись на спинку стула, она тяжело дышала и едва могла двигаться. Слезящиеся глаза широко открылись, когда Аккадия увидела Мурбеллу.

Взглянув на архивариуса, Мурбелла похолодела. У Аккадии несомненно была чума.

– Но ты же Преподобная Мать. Ты можешь побороть болезнь.

– Я стара и очень устала. Последние силы я потратила на записи и проекции, чтобы установить пути распространения эпидемии. Может быть, нам удастся предупредить ее возникновение на других планетах.

– Сомнительно. Враг распыляет микробы там, где считает это стратегически целесообразным. – Мурбелла уже думала о том, что несколько Преподобных Матерей должны разделить память с Аккадией. Ее обширнейшая память, ее бесценные знания не должны быть навеки утрачены.

Аккадия постаралась выпрямиться в кресле.

– Командующая Мать, не сосредоточивайте так много внимания на самой эпидемии – это помешает вам увидеть ее следствия. – Она мучительно закашляла. На коже выступили пятна – признак далеко зашедшего заболевания. – Эта чума – просто пробный набег. На многих планетах его оказалось достаточно, но Враг, должно быть, хорошо знает, что такое Орден сестер и что мы можем устоять перед болезнью. Ослабив нас таким способом, он изыщет другой, чтобы снова атаковать нас.

Мурбелла почувствовала в груди смертельный холод.

– Если мыслящим машинам удастся уничтожить Новый Орден сестер, то оставшиеся осколки человечества будут обречены, они не смогут устоять перед машинами. Мы – самый важный барьер, который придется преодолеть Омниусу.

– Значит, вы понимаете мой намек? – Старуха схватила Мурбеллу за руку, чтобы удостовериться, что та действительно все поняла. – Эта планета всегда была невидимой и скрытой, но теперь мыслящие машины наверняка знают, где находится Капитул. Могу держать пари, что машинный флот уже направляется сюда.

Приятный сон одного человека может показаться кошмаром другому.

Пословица древнего Кайтэйна

После того как кочевники отволокли в сторону труп Стуки, они отделили Шиану и Тега от Стилгара и Лайет-Кайнса. Очевидно, они не считали двух мальчишек – двенадцати и тринадцати лет – большой угрозой, не зная, какими умелыми фрименскими бойцами были эти парни, хранившие живую память о налетах на отряды Харконненов.

Тег сразу понял их тактику.

– Старый вождь хочет сначала допросить мальчиков.

Вар и его стойкие соратники полагали, что им удастся легко устрашить мальчиков, которые не устоят перед тяжелым допросом.

Тега и Шиану отвели в закрытую палатку, сделанную из тяжелого водонепроницаемого полимера. Это была странная смесь первобытности и передовой технологии – все сооружение было очень практичным и портативным. Страж закрыл полог и остался снаружи.

Палатка без окон оказалась просто замкнутым пространством, в котором не было ни одеял, ни подушек, ни инструментов. Тег обошел тесное помещение и уселся рядом с Шианой. Пошарив пальцами по земле, он нащупал пару острых камней.

С ментатской ясностью Тег мгновенно оценил шансы и возможности.

– Если мы не вернемся и не сообщим о своем положении, – тихо сказал он Шиане, – то надо ожидать, что Дункан вышлет следующий отряд на наши поиски. Это звучит банально, но спасение придет. – Он понимал, что эти кочевники не устоят перед нападением подготовленных солдат. – Дункан мудр, я хорошо учил его. Он знает, что надо делать.

Шиана, застыв словно в медитативном трансе, не отрываясь смотрела на полог палатки.

– Дункан прожил сотни жизней и превосходно их помнит, Майлс. Сомневаюсь, что ты научил его чему-то новому.

Тег крепко обхватил ладонью один из камней, это помогло ему сосредоточиться. Даже здесь, в пустой палатке, он видел тысячи путей бегства. Они с Шианой легко могли вырваться, убить стражника и пробиться к кораблю. Для этого Тегу даже не пришлось бы переключать свой обмен веществ.

– Эти люди не могут противостоять ни мне, ни вам. Но я не хочу оставлять здесь Стилгара и Лайета.

– Ах да, ты же верный баши.

– Я не оставлю и вас. Однако я боюсь, что эти люди вывели из строя корабль, что несколько осложняет побег. Я слышал, как они грабили судно.

Шиана продолжала смотреть на темную стену палатки.

– Майлс, меня интересуют не столько наши шансы на благополучный побег, сколько мучает любопытство. Я не понимаю, почему они оставили нас в живых. Особенно меня – если то, что они рассказали о сестрах, правда. У них есть все основания ненавидеть меня.

Тег попытался вообразить себе невероятный исход и реорганизацию жизни всего населения этой планеты. В течение многих лет обитатели городов и сел видели, как удавка пустыни неумолимо сжимается вокруг них, как пустыня пожирает плодородные земли, уничтожает сады, подбираясь все ближе и ближе к городским окраинам. Люди бежали от наступавшей пустыни, как бегут от медленно наступающего огня.

Но кочевники Вара… кто они? Арьергард отступающего человечества или изгои общества? Отбросы населения больших городов? Почему они так упорно цепляются за эту пограничную область, зная, что им то и дело придется сниматься с лагеря и искать для проживания другое место? Зачем они это делают, для какой цели?

У этих людей была неплохая техника, и цивилизация Келсо была основана очень давно, еще во времена Рассеяния. У них были грузовики и низко летающие суда, скоростные корабли, на которых они могли быстро перемещаться вдоль линии наступающих песков. Если люди Вара не были изгнанниками, то они могли восполнять свои запасы в отдаленных северных городах.

Тег и Шиана почти не разговаривали в течение следующих нескольких часов, прислушиваясь к приглушенным звукам, доносившимся снаружи, к завыванию суховея и к шороху песчинок, ударявшихся о полотно палатки. За пределами палатки постоянно происходило какое-то движение, люди строились в отряды, приходили, уходили, заводили машины.

Прислушиваясь, Тег мысленно классифицировал звуки, строя мысленную картину того, что происходило снаружи. Он слышал, как бурили колодец, потом раздался чавкающий звук работающего насоса, накачивавшего воду в маленькие цистерны. Каждый раз в цистерну начинала сильной струей литься вода, но очень быстро этот поток иссякал и было слышно, как падают последние капли. Он знал, что эта проблема, вызванная песчаными форелями, была настоящим проклятием для бурильщиков, добывавших воду на Арракисе. Воды в глубоких слоях было много, но прожорливые маленькие форели блокировали ее выход. Образуя мелкие пластинки, они словно пластырем покрывали стенки пробуренной скважины и перекрывали поступление воды. Судя по недовольным возгласам рабочих, эти люди были хорошо знакомы с такой проблемой.

Когда спустилась ночь, в палатку через полог, откинутый стражником, вошел покрытый пылью молодой человек и поставил перед пленниками еду – сухой хлеб, сушеные фрукты и два куска жесткого белого мяса. Пленники получили также по скудной порции воды.

Шиана посмотрела на свою запечатанную чашку.

– Они учатся основам выживания в экстремальных условиях. Они начинают понимать, каким становится их мир.

Молодой человек, очевидно, испытывая отвращение к черной одежде Бинэ Гессерит, поставил еду на землю и вышел, не сказав ни слова.

Всю ночь Тег не спал, прислушивался и пытался строить планы. Бездеятельность была невыносимой, но Тег предпочитал терпение безрассудным и скоропалительным действиям. Они с Шианой ничего не знали о судьбе Лайета и Стилгара, и он опасался, что юношей уже нет в живых. Может быть, их убили во время допроса?

Шиана сидела рядом в полной готовности. Глаза ее блестели даже в темноте палатки. Насколько мог судить Тег, стражник ни на минуту не покидал свой пост, он, кажется, вообще не двигался. Из лагеря всю ночь уходили отряды, взлетали корабли. Было такое впечатление, что они находятся в перевалочном военном лагере недалеко от передовой.

На рассвете к палатке подошел Вар, быстро о чем-то переговорил со стражником и откинул полог. Шиана приподнялась, готовая к прыжку, изготовился к драке и Тег.

Предводитель кочевников смотрел на Шиану горящими глазами.

– Вам и вашим ведьмам нет прощения за то, что вы натворили на Келсо, и никогда не будет. Но Лайет-Кайнс и Стилгар уговорили нас оставить вам жизнь, по крайней мере на то время, пока мы будем у вас учиться.

Жилистый старик вывел обоих на яркий солнечный свет. Ветер бросал в глаза колючие песчинки. Все деревья вокруг лагеря были мертвы. За ночь дюны продвинулись за отрог скал еще на несколько футов. Сухой воздух, казалось, скрипел в горле, несмотря на относительную утреннюю прохладу.

– Вы убили всех бывших здесь сестер Бинэ Гессерит, – сказала Шиана, – и убили нашу сестру Стуку. Я буду следующей?

– Нет, я же сказал, что оставлю вам жизнь.

Вождь повел их по поселку. Рабочие уже разбирали складскую палатку, чтобы перенести ее дальше от линии наступавшего песка. Глухо урчал грузовик, в кузове которого громоздились какие-то ящики. Над стоянкой кружил самолет с круглыми боками. Может быть, это был танкер?

Вар привел их в центральное строение – в дом, составленный из металлических конструкций и увенчанный конической крышей. Внутри стоял огромный, во весь зал стол, заваленный картами и донесениями. Данные висели на стенах, а одну стену занимала большая топографическая карта целого континента. Значками на ней отмечалось неуклонное наступление пустыни.

За столом сидело множество людей, рассматривавших карты и донесения и громко говоривших между собой. Стилгар и Лайет-Кайнс, оба в запыленных костюмах, взмахами рук приветствовали своих плененных товарищей. Было видно, что оба молодых человека довольно уютно себя здесь чувствуют.

Оценив обстановку, Тег понял, что Стилгар и Лайет всю ночь провели здесь, на командном пункте. Старый вождь сел между ними, а Тег и Шиана остались стоять.

Вар стукнул кулаком по столу, призывая к тишине. Все замолчали и в нетерпеливом ожидании уставились на него.

– Мы услышали от наших новых друзей, каким, без сомнения, станет наш мир. Мы все, конечно, слышали и легенды о давно погибшей Дюне, где вода стала цениться выше, чем кровь. – Он жестко прищурил глаза. – Если мы потерпим неудачу и черви одолеют нас, то скоро наша планета будет представлять ценность только для чужеземцев.

Один из присутствующих уставил на Шиану ненавидящий взгляд и прорычал:

– Проклятые гессеритки!

Другие тоже смотрели на нее без всякого сочувствия, но она спокойно встретила их взгляды, ничем на них не отвечая.

Лайет и Стилгар, казалось, были в своей стихии. Тег вспомнил дебаты сестер по поводу первого проекта гхола, споры о том, смогут ли пригодиться теперь выдающиеся способности старых исторических персонажей. И вот перед глазами возник разительный пример. Эти двое закаленных бойцов прошлого, свидетели прежней славы Арракиса, определенно знали, что делать в той критической ситуации, в какой оказалось население этой планеты.

Пожилой вождь поднял руки и заговорил, и голос его был так же сух, как воздух:

– Давно, очень давно, после смерти Тирана мой народ отбыл в Рассеяние. Когда они достигли Келсо, то подумали, что обрели Эдем. Это место было для нас истинным раем на протяжении последующих полутора тысяч лет.

Люди, не скрывая гнева, смотрели на Шиану. Вар рассказал, как беженцы построили процветающее общество, города, обработали и засеяли землю, начали добывать металлы и минеральное сырье. У них не было никакого желания летать за пределы планеты, они не хотели контактов с братьями, бежавшими из Старой Империи во время Великого Голода.

– Но несколько десятилетий назад все изменилось. К нам пожаловали гости, сестры Бинэ Гессерит. Сначала мы приняли их очень гостеприимно, мы были рады им, так как они принесли известия из внешнего, давно покинутого нами мира. Мы предложили им остаться здесь жить. Они стали нашими дорогими гостями. Но потом новоприбывшие изнасиловали нашу планету, и теперь она умирает.

Руки присутствовавших сжимались в кулаки, пока они слушали своего предводителя.

– Размножение песчаных форелей вышло из-под контроля. Огромные леса и равнины погибли за несколько лет. Всего за несколько лет! На пустошах начались пожары, изменился климат, часть нашего мира превратилась в грязную пыльную яму.

Тег заговорил, прибегнув к Голосу:

– Если Лайет и Стилгар рассказали вам о нашем корабле-невидимке и его миссии, то вы знаете, что у нас нет песчаных форелей и нет намерения причинять вам вред. Мы остановились здесь только для пополнения нужных нам запасов воды, воздуха и продовольствия.

– На самом деле мы улетели с главной планеты Бинэ Гессерит из-за того, что были не согласны с политикой Ордена и стилем руководства, – добавила Шиана.

– Но у вас на борту семь песчаных червей, – обвиняющим тоном произнес Вар.

– Да, но мы не собираемся выпускать их здесь.

Лайет-Кайнс заговорил таким тоном, словно проводил урок в школе:

– Как мы уже сказали вам, этот процесс образования пустыни, если он начинается, очень быстро приобретает свойства цепной реакции. У песчаных форелей нет естественных врагов в природе, а их захват воды происходит так быстро, что в природе ничто не может адаптироваться с такой же скоростью ради сохранения воды.

– Тем не менее мы будем сопротивляться, – сказал Вар. – Вы видели, как просто мы живем в этом лагере. Мы пожертвовали всем только ради того, чтобы остаться здесь.

– Но зачем? – спросила Шиана. – Даже при таких темпах наступления пустыни у вас есть много лет на то, чтобы приготовиться.

– Приготовиться? Вы хотите сказать: сдаться? Вы можете считать это безнадежной битвой, но это битва. Если мы не сможем остановить пустыню, то по крайней мере замедлим темп ее продвижения. Мы будем и дальше воевать с пустыней и ее червями. – Среди людей за столом пробежал ропот. – Нам все равно; что бы вы ни говорили, мы будем любыми способами препятствовать наступлению пустыни. Мы убиваем песчаных форелей и охотимся за новыми червями. – Вар поднялся, и все остальные последовали его примеру. – Мы бойцы и поклялись замедлить смерть нашего мира.

Пустыня до сих пор зовет меня. Этот зов звучит в моей крови как песнь любви.

Лайет-Кайнс. Планетология: новый трактат

На следующий день ранним утром Вар повел своих решительных запыленных бойцов к посадочной площадке, покрытой опаленными пламенем камнями.

– Сегодня, мои новые друзья, мы покажем вам, как убить червя, а может быть, и двух.

– Шай-Хулуд, – с волнением в голосе произнес Стилгар. – Фримены, наоборот, поклонялись великим червям.

– Фримены зависели от червей и специи, – ответил Лайет-Кайнс, – а эти люди – нет.

– С каждым уничтоженным демоном мы даем нашей планете еще немного времени жизни. – Вар смотрел в пески так, словно одна его ненависть могла остановить натиск пустыни. Стилгар проследил взгляд Вара, стараясь представить себе на месте этих песков пышную зелень.

Солнце только что поднялось из-за скал, освещая серебристый корпус старого самолета, стоявшего на площадке из гравия и опаленного цемента. Люди Вара не строили постоянных взлетно-посадочных полос или космопортов, так как их все равно вскоре поглотили бы наступающие дюны.

Несмотря на энергичные протесты мальчиков, Шиану и Тега оставили в лагере как заложников под строгой охраной. Лайета и Стилгара взяли в команду охотников благодаря их безупречному знанию пустыни. Сегодня они должны будут показать свои навыки.

Команда Вара погрузилась на борт видавшего виды самолета. Машина, несомненно, пережила множество бурь, тяжелых перелетов, не говоря уже о недостаточном техническом обслуживании. Корпус был помят и исцарапан. Внутри пахло машинным маслом и потом, сиденья были жесткими, как камни, а для того, чтобы держаться, для пассажиров были предусмотрены лишь металлические стойки и ременные петли.

Стилгар чувствовал себя весьма комфортно в обществе двадцати бывалых угрюмых людей. Своим наметанным глазом он видел, что коммандос готовы ко всему, но физически они были пока слишком нежны для тех условий, с которыми им придется столкнуться в недалеком будущем. Несмотря на быстрое изменение климата, даже живя в походных условиях лагеря, эти люди еще не представляли себе всей жестокости жизни в условиях настоящей пустыни. И учиться им придется быстро. Он и его друг Лайет смогут научить их этому искусству, если, конечно, местные жители захотят их слушать.

Лайет сел рядом со Стилгаром и, не скрывая искреннего восторга, заговорил, обращаясь к людям Вара:

– Пока на Келсо достаточно влаги, поэтому по-настоящему крутые меры еще не нужны. Однако скоро вам придется стать более бережными и обходиться мелкими глоточками воды.

– Мы и так уже живем по законам строгого ограничения потребления воды, – недовольно ответил один из членов команды, словно услышав что-то оскорбительное.

– Так ли? Вы пока не используете повторно влагу пота, дыхания и мочи. Вы пока получаете воду из более высоких широт, где ее много. Во многих районах Келсо до сих пор выращивают урожаи и люди ведут вполне нормальную жизнь.

– Да, но скоро все станет хуже, – согласился с другом Стилгар. – Вам требуется приобрести большую закалку до того, как на планете установится новое климатическое равновесие. Считайте, что это первый день вашей полевой тренировки.

Люди недовольно роптали, слыша эти слова из уст каких-то сопливых мальчишек, но слова Лайета внушали оптимизм.

– Все не так плохо. Мы можем научить вас делать конденскостюмы, сохранять влагу каждого выдоха, научить беречь каждую капельку пота. Ваши боевые навыки великолепны, но они бесполезны против песчаных червей. Вы должны научиться выживать среди этих чудовищ, которые скоро станут хозяевами вашей планеты. Для этого необходимо изменить отношение к ним.

– Фримены делали это издавна. – Стилгар пододвинулся ближе к другу. – Это был почетный образ жизни.

Бойцы взялись за ременные петли и уперлись ногами в пол, приготовившись к взлету.

– Так вот что нам уготовано? Пить собственный пот и мочу? Жить в запечатанных камерах?

– Это случится только в том случае, если мы проиграем, – сказал старый Вар. – Я все же хочу верить, что у нас есть шанс, как бы наивно это ни звучало. – Он закрыл люк и сел на место пилота. – Поэтому, пусть даже это оскорбляет ваш слух, мы все же попытаемся остановить пустыню, не дать ей закрепиться у нас.

Самолет поднялся в воздух и понесся над лесами-призраками и над свежими холмами дюн, пожиравшими остатки лугов. Двигатель периодически чихал и сбоил, пока они летели на юго-восток, к тому месту, где были замечены песчаные черви. Тяжелое воздушное судно с до краев полными баками было похоже на толстого неуклюжего шмеля.

– Мы остановим движение песков, – сказал один молодой коммандос.

– Потом вам придется останавливать ветер. – Стилгар ухватился за петлю, когда машину встряхнул восходящий поток горячего воздуха. – Пройдет совсем немного лет, и вся ваша планета станет планетой скал и песков. Неужели вы сами верите в чудо – в то, что пустыня повернет вспять?

– Мы сами сотворим это чудо, – ответил Вар, и его люди отозвались одобрительным ропотом.

Теперь они летели над бескрайним океаном дюн, от края и до края был виден лишь маслянисто блестевший коричневый песок. Стилгар постучал пальцем по исцарапанному плазу иллюминатора и повысил голос, чтобы перекричать гул двигателя:

– Цените пустыню за то, что она есть, – не считайте ее страшным и отвратительным местом, думайте о ней как о трамплине к созданию Империи.

– Даже маленькие черви в пустыне уже создают специю, драгоценный меланж, ожидающий, когда его соберут. Как вы сумели выжить так долго без специи? – добавил Лайет.

– Полторы тысячи лет мы не испытывали ни малейшей потребности в специи, во всяком случае, с тех пор, как поселились на Келсо, – отозвался Вар из пилотской кабины. – Если вы не привезли ее с собой, то вам придется учиться жить без нее – или не жить вовсе.

– Специя нам не нужна даром, – сказал один из коммандос. – Мне гораздо милее сады, нивы и тучные стада.

Вар поддержал товарища:

– Наши первые поселенцы привезли с собой издалека много специи, а потом три поколения страдали от пристрастия к ней до тех пор, пока она не закончилась. И что? Мы были вынуждены выживать без нее – и мы выжили. Зачем же нам снова подвергать себя этой чудовищной зависимости? Мои люди прекрасно обходятся без этого зелья.

– При разумном использовании меланж может оказаться очень полезным, – сказал Лайет. – Он поддерживает здоровье, продлевает жизнь, дает способность к предзнанию. Это ценный товар, который можно продавать, если, конечно, вы восстановите связи с КАНИКТ и остальным миром. По мере того как Келсо будет высыхать, вам могут потребоваться поставки жизненно необходимых товаров извне.

«Если кто-нибудь выживет после нашествия Внешнего Врага», – подумал Стилгар, вспомнив вечную угрозу пленения и сверкающую сеть. Но эти люди больше заняты своими местными врагами, войной с пустыней и стремлением остановить неотвратимое.

Он вспомнил великую мечту Пардота Кайнса, отца Лайета. Пардот выполнил необходимые вычисления и понял, что фримены могут превратить Дюну в цветущий сад, но для этого должны были потребоваться титанические усилия многих поколений. Если верить истории, то Арракис действительно на какое-то время стал зеленой планетой, но потом черви снова стали наступать, и пустыня отвоевала потерянные позиции. Планета оказалась неспособной сохранить новое экологическое равновесие.

Потрепанный самолет летел на бреющем полете, двигатели натужно выли. Стилгару стало интересно, не привлечет ли рев двигателей червей, но червей не было, зато Стилгару удалось рассмотреть на фоне гипнотически действующего океана дюн ржаво-красные пятна – места недавних меланжевых взрывов.

– Сбросить сигнальные колотушки, – скомандовал Вар, и из-под фонаря кабины вниз полетела пульсирующая емкость, аналог древней колотушки фрименов. – Это привлечет по крайней мере одного из них.

Взметнув тучи песка и пыли, колотушки упали на поверхность дюн и начали посылать в песок вибрирующие сигналы. Сделав круг, Вар вернулся к этому месту, чтобы убедиться, что колотушки исправно работают. После этого Вар выбрал еще два места в радиусе пяти километров. Стилгар не мог понять, почему судно все еще казалось перегруженным.

Пока они кружили над дюнами в поисках червей, Стилгар описывал людям свои легендарные дни на Дюне, рассказывал, как он и Муад’Диб повели оборванное фрименское воинство против превосходящих сил врага.

– Мы использовали мощь пустыни. Вот чему вы могли бы научиться у нас. Как только вы перестанете видеть в нас врагов, мы сможем многому научиться друг у друга.

Ведомые твердой рукой Стилгара, эти люди смогли бы понять и осознать свои возможности. С пробуждением населения настанет и пробуждение планеты, появятся растения и зеленые зоны, пустыня будет под контролем. Возможно, им улыбнется удача, если они смогут найти и поддержать равновесие.

Стилгар вспомнил, что однажды сказал ему отец Лайета. «Крайности всегда приводят к катастрофе. Только отыскав равновесие, сможем мы в полной мере пожинать плоды природы». Он приник к иллюминатору, чтобы лучше видеть знакомые морщины пустынного ландшафта. Вскоре он заметил рябь на поверхности одной из дюн.

– След червя!

– Приготовиться к первому столкновению. – Улыбка собрала лучики морщин вокруг глаз Вара, когда он обернулся в салон из кабины пилота. – Воды, поступившей вчера, хватит на две цели, но для начала нам надо найти их.

Вода! Судно было нагружено водой.

Люди заняли свои места у пушечных люков и шлангов, вмонтированных в стены фюзеляжа потрепанного самолета. Пилот повел машину к месту сброса первых колотушек.

Пока коммандос готовились к удару, Стилгар думал о странных превратностях судьбы. Пардот Кайнс говорил о необходимости понимать экологические последствия, говорил, что люди – смотрители земли, но ни в коем случае не ее хозяева. «Мы должны совершить на Арракисе то, чего никто и никогда не делал с целой планетой. Мы должны использовать человека, как конструктивную экологическую силу – внедряющую приспособленные к местным условиям формы земной жизни: там растение, здесь животное, в третьем месте самого человека, – это приведет к трансформации водного цикла, со временем создаст новый ландшафт».

Сегодняшнее сражение станет выражением противоположного взгляда на природу и экологию. Стилгар и Лайет примут участие в попытке остановить пустыню, не дать ей поглотить Келсо целиком.

Через иллюминатор Стилгар видел, как гора песка пришла в движение, червь устремился к колотушкам. Лайет придвинулся ближе к другу и сказал:

– В нем не меньше сорока метров. Это больше, чем черви Шианы в нашем отсеке.

– Эти выросли в открытой пустыне, – ответил Стилгар. – Шай-Хулуд избрал эту планету и хочет здесь поселиться.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло, – отозвался Вар. Но в этот момент, словно в опровержение его слов, внизу из-под песка вынырнула исполинская голова, раскачивающаяся из стороны в сторону в поисках источника вибрации.

Спереди и сзади из воздушного судна высунулись длинные трубы. Коммандос заняли свои места у водяных пушек, стволы которых могли вращаться и поворачиваться, что позволяло стрелять прицельно. Самолет снизился.

– Стрелять по готовности, но проявлять бережливость. Вода – достаточно смертельное средство.

Стрелки направили вниз струи воды, вылетавшей из шлангов под высоким давлением. Удары влаги были более эффективны, чем артиллерийские снаряды.

Захваченный врасплох зверь извивался в конвульсиях, судорожно вращая головой. Твердые сегменты колец распадались на части, обнажая мягкую розовую плоть, а вода словно кислота выжигала эти уязвимые части тела червя. Червь начал кататься по мокрому песку. Это была агония.

– Они убивают Шай-Хулуда, – испытывая тошноту, простонал Стилгар.

Лайет, потрясенный не меньше друга, сохранил тем не менее хладнокровие.

– Этим людям приходится защищаться.

– Достаточно. Он мертв – или скоро умрет! – крикнул Вар. Стрелки неохотно перекрыли воду, с ненавистью глядя на издыхающего червя. Не в силах зарыться в песок, чтобы спрятаться от смертоносной влаги, червь извивался на поверхности, а коммандос кружили в небе, наблюдаю его предсмертные мучения. Наконец животное дернулось в последний раз и замерло.

Стилгар, не скрывая мрачного выражения лица, опустил голову.

– Жизнь в пустыне нелегка и требует принятия жестоких решений, – он принял тот факт, что этот червь был чужаком для Келсо. Как, впрочем, и все песчаные черви. На обратном пути они обнаружили второго червя, который вылез на поверхность навстречу своей гибели, привлеченный ревом двигателя воздушного судна. Коммандос опорожнили емкости с водой до конца, убив второго червя быстрее, чем первого.

Лайет и Стилгар сидели рядом в тягостном молчании, подавленные тем, что им довелось увидеть, убийством, в котором они согласились принять участие.

– Пусть даже моя дочь Чани пока не обладает своей исходной памятью, – сказал Лайет, – я все же рад, что ей не пришлось это видеть.

Несмотря на то что среди коммандос царило приподнятое настроение, два молодых человека, помнившие славные дни Арракиса, сидели тихо, бормоча фрименские молитвы. Стилгар все еще переживал увиденное, когда Вар вдруг подал сигнал тревоги.

Их внезапно окружили какие-то странные воздушные корабли.

Вы видите здесь лишь грубую жестокость, пустыню и уродство. Это оттого, что в вас нет веры. Я же вижу вокруг будущий рай, ибо Ракис – это место, где родился мой возлюбленный Пророк.

Вафф с Тлейлакса

При первом же взгляде на Ракис добела обожженные руины вселили смятение в душу Ваффа. Но когда его вместе с небольшой командой ассистентов Гильдии высадили на планету, он испытал радость оттого, что его нога вновь ступила на эту священную для него землю. Зов Пророка глубоко проник во все поры его существа.

В своей прошлой жизни он уже стоял здесь, на этих песках, глядя в лицо Пророка. Вместе с Шианой и Преподобной Матерью Одраде он верхом на черве ехал отсюда к развалинам ситча Табр. Память его нового гхола была несовершенна и неполноценна, в ней зияли невосполнимые, раздражавшие Ваффа пробелы. Вафф не помнил последних минут своей жизни, когда шлюхи сомкнули кольцо вокруг планеты и привели в действие свои смертоносные облитераторы. Бежал ли он тогда в безнадежном порыве найти убежище, не обернулся ли, как жена Лота, в последний раз на обреченный город? Видел ли он взрывы, созерцал ли стены пламени, обрушившиеся на него с неба?

Но клетки другого Ваффа были выращены в ходе обычной процедуры в аксолотлевом чане в Бандалонге. Тайный совет – кхель – планировал бессмертие для Мастеров-тлейлаксу задолго до того, как мир впервые услышал о Досточтимых Матронах. Вафф пробудился к своей прошлой жизни во время грандиозного кукольного спектакля, когда бессердечные женщины одного за другим убивали близнецов до тех пор, пока у одного из них – а именно у него – не прорвался барьер забвения и не проснулось его прошлое, по крайней мере его большая часть.

Но до сих пор Вафф не видел армагеддон, учиненный шлюхами на этой священной планете.

Экологическая система Ракиса была уничтожена до основания. Половина атмосферы выгорела, почва стала стерильной, большая часть флоры и фауны – от микроскопического песчаного планктона до гигантских червей – погибла. По сравнению с тем, что творилось здесь сейчас, прежнюю Дюну можно было считать гостеприимной планетой.

Небо имело темно-пурпурный цвет, подсвечиваемый оранжевыми бликами. Пока корабль описывал круги, ища место для посадки в этом аду, Вафф внимательно смотрел на приборы, считывая данные об атмосфере. Содержание влаги было аномально высоким. В эпоху прежней геологической истории Арракиса на планете было много воды, которую впоследствии блокировали песчаные форели, ликвидировав открытые водоемы. Во время бомбардировки подземные воды испарились, так как взрывы вскрыли водоносные слои.

Ужасное оружие Досточтимых Матрон не только превратило рыхлые дюны в остекленевшие горы, а поверхность Арракиса в лунный пейзаж, взрывами в небо были взметены исполинские тучи пыли, полностью не осевшие в течение десятилетий. От этого Кориолисовы бури стали еще более страшными.

Скорее всего ему и его команде придется носить специальные скафандры, жить в укрепленных, герметично закупоренных домах, где искусственно будет поддерживаться повышенное давление. Вафф не возражал. Разве это так сильно отличалось от ношения конденскостюмов? В нюансах – возможно, но по сути это будет ненамного тяжелее.

Судно кружило над тем местом, где раньше была столица – Арракин во дни Муад’Диба, Праздничный Град Онн во времена правления Бога-Императора и обнесенный рвом город Кин после его смерти. Не заботясь больше о секретности, теперь, когда морские черви успешно завладели океанами Баззелла, Вафф был очень рад иметь четырех помощников, которые разделят с ним тяготы, с которыми – Вафф был в этом твердо уверен – им придется столкнуться здесь, на сожженной облитераторами планете.

Внимательно рассматривая поверхность, он различал размытые геометрические участки, бывшие раньше перекрещивающимися улицами и высокими домами. Удивительно, но в сумерках знойного дня он заметил также множество явно искусственных огней и недавно возведенных построек.

– Там внизу я вижу какой-то лагерь. Кто еще мог явиться на Ракис? Что они хотели здесь найти?

– То же самое, что хотим найти мы, – ответил один из людей Гильдии, – специю.

Вафф с сомнением покачал головой.

– Здесь осталось слишком мало специи, по крайней мере будет мало, пока мы не вернем сюда червей. Ни у кого больше не хватит на это умения.

– Может быть, это паломники? Вероятно, еще сохранились те, кто регулярно совершает хадж, – предположил другой ассистент. Вафф тоже знал, что на Ракисе процветали многочисленные религиозные секты и течения.

– Скорее всего, – заговорил третий ассистент, – это искатели сокровищ.

Вафф тихо процитировал стих на тайном языке шариата.

– Когда соединяются жадность и отчаяние, люди совершают сверхчеловеческие подвиги, хотя и с неправедными целями.

Сначала Вафф решил выбрать для лагеря другое место, но потом передумал, объединение с чужаками могло помочь выживанию в здешних жестоких условиях. Никто не знал, когда вернется за ними Эдрик – да и вернется ли он вообще? – как долго продлятся работы по заселению планеты червями и, самое главное, сколько еще протянет сам Вафф. Сам он решил остаться здесь до конца своих дней.

Корабль незамеченным приземлился возле лагеря, и люди Гильдии стали ждать дальнейших указаний Ваффа. Тлейлаксу надел защитные очки, чтобы предохранить глаза от жгучего ветра, и вышел из судна. Конечно, следовало бы ради предосторожности надеть кислородную маску, но воздух Ракиса оказался – как это ни удивительно – совершенно пригодным для дыхания.

Навстречу Ваффу из лагеря вышли шестеро высоких, покрытых грязью мужчин. Головы их были обмотаны тряпками, вооружены они были ножами и древними пистолетами. Глаза их покраснели от пыли и песка, кожа была сухой и потрескавшейся. У шедшего впереди были всклокоченные черные волосы, мощная грудная клетка и большой плотный живот.

– Вам повезло, что нам стало любопытно узнать, кто вы такие, иначе мы сбили бы вас еще в воздухе.

Вафф поднял руки.

– Мы ничем не угрожаем вам, кем бы вы ни были.

Пятеро мужчин подняли пистолеты, а предводитель взмахнул ножом.

– Ракис – наша собственность. Вся здешняя специя тоже наша.

– Вы объявили себя владельцами всей планеты?

– Да, всей это проклятой планеты. – Предводитель откинул назад свои длинные темные волосы. – Меня зовут Гурифф, а это мои разведчики. Здесь, под обгоревшей коркой, осталось очень мало специи, но вся она наша.

– Значит, вы и дальше будете ею владеть. – Вафф отвесил формальный поклон. – У нас совершенно другие интересы, мы будем проводить археологические и геологические изыскания. Мы хотим взять пробы и оценить масштабы опустошения планеты и нарушения местной экосистемы.

Четверо ассистентов Гильдии молча стояли рядом с Ваффом.

Гурифф от души расхохотался.

– От здешней экосистемы мало что осталось.

– Тогда откуда здесь кислород, которым можно дышать? – Он знал, что Лайет-Кайнс не раз задавал этот вопрос еще в древности, недоумевая, откуда мог взяться кислород на планете, где не было ни зеленой растительности, ни вулканов, которые могли бы порождать кислород.

Человек удивленно уставился на Ваффа. Очевидно, он никогда об этом не думал.

– Неужели я похож на планетолога? Ищите на здоровье, но не рассчитывайте на нашу помощь. Здесь, на Ракисе, вы не выживете, если не сможете сами о себе позаботиться.

Тлейлаксу вскинул брови.

– Но что, если мы предложим вам разделить с нами кофе со специей в знак дружбы? Я понимаю, что воду здесь стало добыть легче, чем в прежние времена.

Гурифф посмотрел на своих разведчиков, а потом сказал:

– Мы рады принять ваше приглашение, но не намерены отвечать на него взаимностью.

– Тем не менее наше приглашение остается в силе.

Придя в пыльную хижину Гуриффа, Вафф сварил кофе, пользуясь своими запасами меланжа, оставшимися у него после экспериментов с червями. Особого недостатка в воде Гурифф в своем лагере не испытывал, но в помещении сильно пахло потом давно не мытых тел, а в воздухе висел запах какого-то наркотического дыма, состав которого был неизвестен Ваффу.

По его распоряжению четверо служащих Гильдии возводили палатки, взятые с лайнера, устанавливали бронированные спальни и лабораторные помещения. Вафф не видел никакой необходимости им помогать. Он, в конце концов, Мастер-тлейлаксу, а они его помощники, которым надо дать полную свободу делать их работу.

Когда они допивали второй кофейник, Гурифф немного расслабился и смягчился. Он не доверял маленькому тлейлаксу, но он вообще никому не доверял. Он даже сделал над собой усилие и сказал, что не питает никакой ненависти к расе Ваффа и что его поисковики не держат зла на людей, занимающих более низкое положение на социальной лестнице. Гуриффа интересовал только Ракис.

– Меня интересует весь этот расплавленный песок и пласкрет. Мы раскололи верхний пласт остекленевшего оплавленного песка и добрались до фундаментов самых прочных домов Кина. – Гурифф достал начерченную от руки карту. – Мы достали оттуда погребенные под развалинами сокровища. Мы нашли, как нам думается, древнее Убежище Ордена Бинэ Гессерит – несколько бомбоубежищ, забитых скелетами. – Он улыбнулся. – Мы открыли также пышный храм, построенный жрецами Разделенного Бога. Этот храм так огромен, что его невозможно спутать ни с каким другим зданием. Там полно драгоценных украшений, но их все равно недостаточно для того, чтобы оплатить нашу работу. КАНИКТ ждет, что мы найдем что-то совершенно необычное, хотя они были очень рады продать несколько контейнеров «истинного ракисского песка» легковерным глупцам.

Вафф не отреагировал на эту реплику. Эдрик и навигаторы покупали этот песок для него, чтобы он смог начать свои эксперименты.

– Нам еще предстоит много раскопок. Кин был большим городом.

В своей предыдущей жизни Вафф видел такие постройки еще до того, как они были разрушены. Знал он и о той показной роскоши, с какой жрецы украшали все помещения и башни (как будто Богу было какое-то дело до всех этих пустяков!). Действительно, Гурифф и его люди найдут здесь много сокровищ, но это будут не те сокровища.

– Жреческий дворец разрушен больше других крупных зданий. Возможно, Досточтимые Матроны специально целились в него, – улыбка тронула полные губы разведчика. – Но в глубоких подвалах нам удалось найти сундуки, набитые меланжем. Это достойная добыча. Это больше, чем мы рассчитывали, но все равно этого мало. Мы ищем чего-то большего. Тиран зарыл огромное хранилище меланжа где-то в районе южного полюса – я уверен в этом.

Вафф скептически хмыкнул, потягивая меланжевый кофе.

– Эти сокровища никто не смог найти в течение полутора тысяч лет.

Гурифф поднял палец, обнаружил на ногте заусенец и отгрыз его зубами.

– Тем не менее бомбардировка затронула очень глубокие слои песка и обнажила материнскую породу. И, благодарение Богу, здесь не осталось ни одного червя, которые могли бы доставить нам массу хлопот.

Вафф издал неопределенный звук, долженствующий обозначать: пока не осталось.

Не тратя время на сон, зная, что время его скоро истечет, тлейлаксу без промедления начал готовиться к продолжению работы. Помощники, оставленные ему Эдриком, были уверены, что навигатор со временем вернется, но Вафф не разделял их уверенность. Он был на Ракисе, и одно это переполняло его счастьем.

Когда ассистенты закончили соединение генераторов с герметичным сборным жилищем, ученый-тлейлаксу вернулся на разгруженное судно. Оказавшись в грузовом отсеке, он отечески улыбнулся своим великолепным биологическим экземплярам. Закованные в прочный панцирь черви были малы, но выглядели весьма свирепо. Они были готовы закрепиться в новом мире, в их мире.

Много веков назад фримены умели вызывать червей и ездить на них верхом, но те чудовища вымерли, когда Лето II в результате своей преобразовательной деятельности превратил Арракис в цветущий сад с зелеными растениями, текущими по земле реками и дождями, падавшими с неба. Такая среды была губительной для червей. Но когда Бог-Император был убит, его тело рассыпалось на миллионы песчаных форелей, и процесс образования пустыни начался снова. Новые черви оказались еще более мощными, чем их предшественники, они приняли вызов природы и сделали Дюну такой, какой она была прежде.

Теперь же Вафф столкнулся с неизмеримо более трудной задачей. Его генетически модифицированные черви имели прочный панцирь, способный противостоять самым неблагоприятным условиям внешней среды. Пасти и кольца были настолько прочными, что новые черви могли пробуравливать оплавленные, затвердевшие дюны. Эти черви могли зарываться глубоко под обгоревшую корку грунта, они могли расти и размножаться – даже здесь.

Он стоял перед пыльной емкостью, в которой мощно ворочались черви. Каждый экземпляр достигал в длину около двух метров. Это были сильные черви.

Почуяв присутствие Ваффа, твари начали беспокойно шевелиться. Вафф посмотрел в иллюминатор на небо, становившееся с наступлением сумерек пурпурно-коричневым. Бури взметали высоко в атмосферу пыль и песок.

– Терпение, питомцы мои, – сказал Вафф. – Скоро я выпущу вас на волю.

Мы очень наивны, если думаем, что владеем драгоценной собственностью. Только хитростью и вечной бдительностью сохраняем мы свои сокровища и не отдаем их в руки наших конкурентов.

Внутренний доклад Космической Гильдии

Эдрик повел лайнер прочь от руин Ракиса, не заботясь больше о судьбе Мастера-тлейлаксу. Вафф сделал свое дело.

Более важным было то, что Оракул Времени призвала к себе всех уцелевших навигаторов, и Эдрику выпала честь сообщить им эту радостную весть. Теперь, когда морские черви прижились на Баззелле, у навигаторов будет изобилие ультраспеции. Необычайно концентрированная новая специя, вероятно, окажется лучше прежней, ошеломляюще мощное зелье поддержит жизнь навигаторов без помощи докучливых жадных администраторов и ведьм Капитула.

Свобода!

Эдрика удивило, что Вафф решил взять на Ракис несколько экземпляров червей, чтобы начать новый цикл производства специи на этой планете. Эдрик не думал, что маленькому ученому будет в этом деле сопутствовать успех, но альтернативный источник меланжа никогда не будет помехой. Но даже если у Ваффа ничего не получится, навигаторы никогда не окажутся в ловушке чуждых им сил. Четыре служащих Гильдии были специально оставлены Эдриком на Ракисе. Это были шпионы, в задачу которых входило сообщать навигатору обо всех действиях, успехах и неудачах маленького тлейлаксу.

Плавая в своей емкости, Эдрик довольно улыбался – он предусмотрел все случайности. Имея в потайном отсеке груз ультраспеции, навигатор вел лайнер в глубины космического пространства. Даже Оракул должна порадоваться такой потрясающей новости.

Но еще до того, как корабль Эдрика достиг условленного места встречи, он вдруг заметил, что пустое пространство покрылось странной рябью. Присмотревшись к этим деформациям, Эдрик понял, что они означают. Несколько мгновений спустя из пустоты, словно крупная дробь, выспались десятки кораблей Гильдии, пронзили свернутое пространство и со всех сторон окружили лайнер Эдрика.

Он передал на частоте, которую могли принимать только его товарищи-навигаторы:

– Объясните свое присутствие здесь.

Но ни один из кораблей не отозвался. Присмотревшись к надписям и эмблемам на бортах исполинских кораблей, Эдрик понял, что это новые суда Гильдии, управляемые с помощью иксианских математических компиляторов.

Управляемые компьютерами корабли сомкнули кольцо окружения. Чувствуя угрозу, встревоженный Эдрик передал:

– Какие у вас полномочия?

Корабли тем временем окружили лайнер Эдрика непроницаемым кольцом. Молчание этих судов было более устрашающим, чем любой словесный ультиматум. Близость чужих кораблей искажало поле Хольцмана самого корабля и мешало ему свернуть пространство.

Наконец в динамиках раздался голос, лишенный всякого выражения, абсолютно бесстрастный и жуткий в своей уверенности:

– Мы требуем у вас груз специи морских червей. Мы высадим на ваш борт команду для осмотра.

Эдрик пытался оценить мощь противника, но ум его метался, разрываясь между разными возможностями. Похоже, что эти корабли принадлежат фракции администратора. Эти корабли работают с иксианскими приборами, поэтому им не нужна специя. Зачем тогда они хотят конфисковать ультра-специю? Для того чтобы полностью перевести Гильдию на лайнеры, управляемые математическими компиляторами?

Но, может быть, это совсем другой противник? Может быть, это пираты КАНИКТ, надеющиеся захватить ценный груз? Или это ведьмы, желающие, чтобы навигаторы навеки остались заложниками Ордена сестер, завися от их меланжа?

Но откуда все они могли узнать об ультраспеции?

Пока корабль Эдрика беспомощно висел в пространстве, к нему приблизились маленькие перехватчики, вылетевшие из трюмов окруживших Эдрика кораблей. Выбора не было, ему пришлось впустить чужаков на борт.

Какой-то человек со знаками различия Гильдии на мундире, хотя Эдрик не узнал его, уверенным шагом прошел по палубам и спустился в охраняемый отсек, раздвигая все ограничительные барьеры. Чина Гильдии сопровождали шестеро мускулистых мужчин. Предводитель снисходительно улыбнулся, остановившись перед емкостью навигатора и заглянув внутрь.

– Ваша новая специя обладает удивительными свойствами. Мы требуем передать ее нам.

Эдрик, намеренно, усилив до предела мощность динамиков, загремел на весь корабль:

– Отправляйтесь на Баззелл и добудьте ее сами.

– Это не просьба, – сохраняя на лице вкрадчивое выражение, произнес человек. – Мы изучили мощное действие этого нового вещества и думаем, что оно поможет разрешить трудную ситуацию, в которой мы оказались. Мы отвезем его в сердце империи мыслящих машин.

Мыслящих машин? Какое отношение имеет администратор Гильдии к Врагу?

– Вы не имеете права брать эту субстанцию, – ответил Эдрик, как будто его слово что-то решало.

Чин Гильдии с вкрадчивым лицом сделал знак своим рослым сопровождающим, и они достали из-под складок серой одежды тяжелые железные кувалды. Предводитель безмятежно кивнул головой – начинайте.

В панике Эдрик стремительно отплыл к противоположной стене емкости, но бежать ему было некуда. Мускулистым телохранителям было наплевать на то, что в емкости находился навигатор и что выпуск меланжевого газа из нее убьет Эдрика. Они взмахнули тяжелыми молотами и обрушили сильные удары на плазовую стенку.

По стене побежали трещины, из которых начал со свистом вырываться оранжевый газ. Охранники не реагировали на меланж, окутавший их лица, хотя концентрация газа была достаточной для того, чтобы свалить с ног здорового взрослого человека. Предводитель, на лице которого по-прежнему сохранялось ласковое выражение, с наслаждением вдыхал запах меланжа, словно запах приближающейся бури. Атмосфера в емкости Эдрика становилась все более и более разреженной.

Когда давление внутри кабины навигатора снизилось настолько, что газ перестал поддерживать Эдрика на плаву, навигатор рухнул на пол емкости. Он из последних сил поднял свои перепончатые руки и слабым, похожим на последний вздох голосом потребовал ответа, но чин Гильдии и его подручные молчали.

Извиваясь и дергаясь, Эдрик лежал на полу. Он протянул вперед лишенную суставов, как будто пластилиновую руку и попытался ползти, но отсутствие меланжа в атмосфере емкости лишало его последних сил. Он не мог дышать, он не мог двигаться. Но жизнь пока не покидала Эдрика.

Чин Гильдии с ласковым лицом подошел ближе к разбитой емкости, и черты его претерпели неожиданную метаморфозу. Хрон повернулся к своим лицеделам и приказал:

– Заберите концентрированную специю. С помощью этого вещества Омниус сможет пробудить память Квизац Хадерача.

Подручные отправились обыскивать палубы и вскоре обнаружили хранилище модифицированного меланжа. Когда замаскированные лицеделы вернулись на перехватчики, Хрон взял в руку один из увесистых пакетов и глубоко втянул ноздрями запах.

– Отлично. Всем нашим людям немедленно покинуть лайнер. После того как все будут в безопасности, уничтожьте судно вместе со всеми, кто на нем находится.

Он холодно и высокомерно взглянул на умирающего Эдрика. Из трещин в емкости теперь, крутясь, улетучивались последние ржавые струйки меланжа.

– Ты сделал свое дело, навигатор. Пусть это послужит тебе утешением. – Лицедел повернулся на каблуках и зашагал прочь.

Эдрик продолжал тяжело и прерывисто дышать, но ни один вдох не приносил облегчения, из емкости испарился даже запах меланжа. Когда управляемые компьютерами корабли сомкнули в космосе строй, Эдрик был уже на грани беспамятства.

Корабли противника открыли огонь. Лайнер Эдрика разлетелся на огромные куски так быстро, что навигатор не успел даже выругаться.

Существует искусство продавать легенды и существует искусство жить легендой.

Пословица древнего Кайтэйна

Операции по восполнению запасов «Итаки» производились в северных широтах, все еще изобиловавших растительностью и богатым животным миром, вдали от крупных городских центров. Этим сложным процессом, выделив для него десятки судов с грузовых палуб, занималась Гарими, предоставив Дункану распоряжаться на командном пункте. Дункан чувствовал себя как в ловушке – он не мог покинуть корабль-невидимку, который делал неуловимым и его самого. Ему была ненавистна мысль о том, что он прячется в тылу, когда другие выполняют тяжелую работу, рискуя при этом жизнью. Хуже всего, что он не знал, чего, собственно, хотят от него старик и старуха.

Он не имел ни малейшего понятия о том, что происходит в Старой Империи с Мурбеллой и Капитулом. Он знал лишь, что Враг по-прежнему ищет его – а он продолжает прятаться от Врага, и так продолжалось уже несколько десятилетий. Неужели это действительно лучший способ сражения, лучший способ защиты человечества? Он отстранился от борьбы, уклоняется от нее ровно столько же, сколько «Итака» находится в полете, но воды сомнений и неуверенности от этого становились лишь глубже и темнее.

От Тега, Шианы и их команды уже в течение двух дней не было никаких известий. Если их группа просто встретилась с аборигенами, то надо послать кого-нибудь и проверить, что там происходит. Дункан боялся, что группа могла попасть в западню, как это случилось на планете укротителей.

Майлс Тег был, одновременно, его учеником и наставником, а Шиана… ах, Шиана. Они были любовниками и сексуальными соперниками. Она вылечила и спасла его, и поэтому он испытывал к ней очень теплые чувства. Он пытался защититься, отрицая это, но она не верила ему, да он и сам себе не верил. Оба понимали, что их связывают прочные узы, отличные от тех, что сковывали Дункана и Мурбеллу.

Он смотрел на расстилавшийся внизу ландшафт, и ему казалось, что планета зовет его. В северных и южных покрытых лесами широтах были различимы многочисленные города. Он чувствовал, что должен быть внизу, с другими, делить с ними возможные опасности, а не прятаться на корабле, чтобы остаться незамеченным и невредимым.

«Сколько еще мне суждено ждать?»

Когда он был мастером меча в Доме Атрейдесов, он никогда не колебался. Если бы опасности подвергался юный Пол Атрейдес, то Дункан не раздумывая ввязался бы в драку, невзирая на все сети старика и старухи. Как говорят ведьмы в своей литании: «Я встречу свой страх и приму его». Пожалуй, время для этого уже настало.

Он закрыл глаза, не желая видеть, как песок, словно расширяющаяся ножевая рана, рассекает надвое цветущий континент.

– Я не должен бросать их на произвол судьбы.

Дункан вызвал Сафира Хавата и Гарими – она недавно вернулась на корабль-невидимку, закончив со всеми своими бригадами загрузку трюмов «Итаки».

Дункан поднялся, когда они вошли в рубку.

– Мы отправимся выручать высаженную на планету команду, – объявил он, – и мы сделаем это немедленно. Я не знаю, какими военными ресурсами располагают местные жители, но мы должны выстоять, если баши оказался в опасности.

Глаза и щеки Сафира вспыхнули.

– Я буду пилотировать один из кораблей.

Дункан был тверд и суров:

– Нет, вы будете выполнять мои приказы.

Гарими удивилась резкости Дункана, но согласно кивнула, услышав, как он отчитал Хавата.

– Вы дадите нам инструкции до отбытия? Я буду командовать миссией?

– Нет, я буду руководить ею лично. – Прежде, чем кто-то из них двоих смог возразить, Дункан направился к лифту, и Сафир с Гарими последовали за ним. – Мне надоело прятаться. Мой план первоначально состоял в том, чтобы скрыться, стать незаметным и убегать, всегда опережая на шаг странную сеть. Но, поступая так, я отказывался от самого себя. Я – Дункан Айдахо. – Он повысил голос, когда они вошли в лифт. – Я был мастером фехтования Дома Атрейдесов и супругой святой Алии-от-Ножа. Я был советником и товарищем Бога-Императора. Если нам грозит Враг, то я не собираюсь дезертировать и уклоняться от схватки. Если Шиане и баши нужна моя помощь, то я обязан им помочь.

Сафир напрягся, но потом лицо его расцвело довольной улыбкой.

– Вам следовало бы давно покинуть «Итаку», Дункан. Я не понимаю, чего вы добивались, оставаясь здесь. Невидимое поле – не такая уж надежная защита.

Гарими тоже была довольна поступком Дункана.

– Мои бригады хорошенько разведали планету, и она представляется нам превосходным местом для заселения. Не значит ли ваше решение, что вы перестанете препятствовать моим усилиям по организации колонии?

Двери лифта закрылись, и он начал спускаться к причальной палубе, где в это время заправлялось топливом множество кораблей.

– Этим вопросом мы займемся позже.

Тег выжидал долгое время после того, как ранним утром улетели Стилгар и Лайет. Но теперь Дункан, несомненно, сделает нужные выводы.

– Как ты думаешь, они, в конце концов, убьют нас? – Тон Шианы был совершенно будничным и спокойным, словно она уже примирилась с неизбежным.

– Нет, наверное, только вас. Они же во всем обвиняют только вас. – Тег говорил без тени юмора. Хотя им было позволено сидеть здесь, на открытом воздухе, невидимые стражники не спускали с них глаз.

Она отхлебнула воды из маленькой чашки.

– Это надо понимать как шутку?

– Как попытку отвлечься. – Тег поднял взгляд к небу. – Надо доверять способности Дункана принимать верные решения.

– Может быть, он думает, что мы выпутаемся сами. Дункан верит в наши способности мыслить и действовать самостоятельно.

– Как и я. Если возникнет такая необходимость, я сумею устроить тут настоящую бойню и прикончу всех этих людей. – Тег выбрал это слово намеренно. Бойня. Именно ее он устроил Досточтимым Матронам в их крепости на Гамму. – Мне потребуется для этого не больше одного мгновения. Вы же знаете.

Шиана видела, как Майлс расправлялся с укротителями, помогая бежать ей, Сафиру и раввину, но она видела также, чего это ему стоило.

– Да, я знаю, Майлс, и я молюсь, чтобы в этом не возникло необходимости.

Издалека послышалось гудение двигателя небольшого судна, возвращающегося из пустыни. Тег распознал чихающий звук мотора. Жители поселка столпились на посадочной площадке, чтобы поприветствовать вернувшихся охотников. Сначала в небе появились две низко летящие точки, потом к ним присоединилось множество других, словно стая перелетных птиц. Неясный гул превратился в рев.

Тег прикрыл ладонью глаза. Очертания кораблей показались ему знакомыми.

– Шахтные и грузовые суда с корабля-невидимки. Вот, значит, как Дункан собирается нас спасать. Он хочет произвести на аборигенов впечатление. Кажется, он выслал все, чем мы располагаем.

– Несомненно, мы превосходим местных по огневой мощи. Дункан мог бы выбрать прямой способ и спасти нас силой оружия.

Глядя на приближающиеся корабли, Майлс улыбнулся.

– Нет, все намного хитрее. Подобно мне, он хочет всеми силами избежать кровопролития, особенно, в конфликте, природу которого он не вполне понимает.

«Интересно, кто кому преподал этот урок: я – ему или он – мне?» Вспоминая их прошлые жизни, баши так и не смог найти ответ.

Более сорока судов одновременно совершили посадку на открытой поверхности у окраины поселка. Это были не военные и тем более не наступательные суда, хотя и оснащенные оборонительным оружием. Баши и Шиана отошли от палаток и приблизились к большому шахтному кораблю. Никто их не остановил, люди были слишком сильно напуганы увиденным.

Тег с удивлением увидел Дункана Айдахо, собственной персоной выходящего из корабля и одетого в традиционный мундир Дома Атрейдесов – в начищенных сапогах и со знаками различия. Если жители Келсо не были в Старой Империи полторы тысячи лет, то едва ли им была знакома эта форма, но Тег подумал, что военная форма придавала Дункану необходимый командирский вид и внушала уверенность в себе.

Дункан скользнул взглядом по толпе растерянных местных жителей, потом заметил Тега и Шиану. На его лице отразилось явное облегчение. Он направился к своим товарищам.

– Вы живы. И невредимы?

– Да, кроме Стуки, – ответила Шиана с горечью в голосе.

– Тебе не следовало покидать корабль-невидимку, – сказал Тег. – Теперь ты уязвим для охотников и их сети.

– Пусть они меня найдут, – с железной твердостью в голосе произнес Дункан, очевидно, приняв непоколебимое решение. – Я ничего не добьюсь бесконечной игрой в прятки. Я не могу поразить Врага, не встретившись с ним в открытом бою.

Шиана посмотрела в небо, словно ожидая тут же увидеть появление старика и старухи.

– Миссию могла возглавить Гарими и даже Сафир, но ты поддался эмоциям.

– Я учел их, принимая это единственно верное решение. – Лицо Дункана вспыхнуло, словно он скрывал настоящую причину. Он пустился в пространные объяснения: – По каналу связи я поговорил со Стилгаром и Лайет-Кайнсом, находившимися на борту самолета. Мы перехватили их в пустыне, поэтому я имею некоторое представление о том, что здесь происходит. Я знаю, как они убили Стуку, – и знаю, за что.

– Ты наверное, удивлен, обнаружив меня живой? – спросила Шиана. – Или обрадован, я надеюсь.

Тег перебил Шиану:

– Смерть Стуки стала результатом трагической излишней реакции. Эти люди отнеслись к нам с предубеждением.

Дункан согласно кивнул.

– Да, ты прав, Майлс. Если бы я поддался желанию так же избыточно реагировать на происшедшее, то последовало бы гораздо больше смертей и произошла бы еще одна большая трагедия. В какой-нибудь из моих прошлых жизней я бы, наверное, так и поступил, но я поменял решение, стоило лишь мне подумать, что бы ты сделал на моем месте.

Из самолета вместе с коммандос вышли Стилгар и Лайет. Молодые гхола были сейчас воплощением твердости, в глазах их читался опыт нелегкой прошлой жизни. Фрименский наиб и планетолог нашли на Келсо нечто такое, что воспламенило их силы и перенесло в иные времена.

Тег понимал, что пришлось перенести гхола при восстановлении их исходной памяти. На «Итаке» они находились в безопасности, в надежном убежище, довольствуясь чтением историй о своем прошлом и наблюдая червей в грузовом отсеке, как зверей в зоопарке. Но эти гхола помнили настоящий Арракис. Жизнь Стилгара и Кайнса не была спокойней и безопасней в тревожные и смутные прежние времена, но прошлое определило то, кем они должны были стать сейчас.

Из приземлившихся кораблей вышли и остальные: Сафир, Гарими и более дюжины сестер, а также мускулистые рабочие Бинэ Гессерит и дети второго поколения, родившиеся на «Итаке». Эти последние вообще впервые в жизни ступили ногой на настоящую землю. Пятеро последователей раввина стояли на ярком солнце и с радостным удивлением оглядывали открытый пейзаж. Наконец из корабля вышел и сам старик, близоруко щуря за стеклами очков свои совиные глаза.

Вар восхищенно смотрел на шахтные и грузовые корабли и на своих новых товарищей – Стилгара и Лайета. Он вызывающе поднял подбородок. Очевидно, Дункан уже успел поговорить с предводителем охотников во время полета через пустыню.

– Дункан Айдахо, вы знаете, с какими испытаниями нам пришлось столкнуться здесь, что нам довелось пережить. Мы – единственные, кто восстал против гибели этой планеты. Не мы сделали ее пустыней, и вы не имеете права осуждать нас.

– Я не осуждал вас за вашу борьбу, но я не могу согласиться с тем, что вы сделали с нашим товарищем. Много лет назад сестры Бинэ Гессерит, прибывшие на вашу планету, действовали, не задумываясь о последствиях. Теперь, кажется, вы решили последовать их примеру.

Старый вождь покачал головой. Глаза его горели праведным гневом.

– Мы убили ведьм, привезших сюда песчаных форелей. Обнаружив еще одну ведьму, мы убили и ее.

Дункан решил прекратить назревавшую ссору:

– Мы заберем наших друзей и улетим, оставив вас в покое. Я позволю вам и дальше продолжать вашу безнадежную битву без всяких шансов на победу.

Тег и Шиана шагнули вперед, горя желанием покинуть это место. Однако Лайет и Стилгар думали по-другому. Они задержались и посмотрели друг на друга. Последний расправил плечи и заговорил:

– Дункан, баши… Лайет и я пришли к другому выводу. Это пустыня – не наша пустыня, но нам она ближе, чем все, с чем мы пока сталкивались, как гхола. Теперь мы сможем вести трудную, но вполне осмысленную жизнь, у нас появилась осознанная цель. Унаследованные нами из прошлой жизни навыки и умения могут стать очень важными для такой планеты, как эта.

Лайет-Кайнс подхватил слова друга. Было такое впечатление, что они, заранее сговорившись, отрепетировали свою речь.

– Оглянитесь вокруг. Можно ли представить себе мир, который больше этого нуждался бы в наших дарованиях и талантах? Мы воспитаны бойцами, которые борются, несмотря на самые неблагоприятные шансы. Мы привыкли каждодневно сражаться с пустыней. Как планетолог, я знаю наилучшие способы замедлить продвижение дюн, а о жизненном цикле песчаных червей я знаю гораздо больше большинства людей.

Стилгар снова заговорил, и в голосе его звучала неподдельная страсть:

– Мы можем показать этим людям, как строить ситчи в самой суровой из пустынь. Мы можем научить их делать настоящие конденскостюмы. Может быть, настанет день, когда нам снова удастся проехать верхом на черве. – Голос его дрогнул. – Никто не может остановить пустыню, но мы сможем сохранить жизнь людям. Остальные могут возвращаться на корабль-невидимку, но мы нужны здесь, на Келсо.

Шиана, явно недовольная, остановилась у входа в один из кораблей.

– Это невозможно. Вы нужны нам, как и все гхола, рожденные на «Итаке». Каждый из вас был создан, воспитан и обучен ради нашей общей борьбы с Врагом.

– Но никто не знает, какова будет эта борьба, Шиана, – сказал Дункан, тронутый словами Стилгара и Лайета. – Никто не может с уверенностью сказать, зачем именно нужны нам Стилгар и Лайет, как и в чем конкретно заключается наша битва.

– Мы не ваши орудия и не пешки. – Стилгар скрестил руки на груди. – Мы люди, обладающие свободой воли, независимо от того, как именно нас создали. Я никогда не просил о том, чтобы ведьмы-гессеритки взяли меня на службу.

Лайет встал рядом с другом.

– Мы хотим это сделать, и кто сказал, что это не наше предназначение, не наша судьба? Мы можем спасти планету или по крайней мере ее население. Разве это не достаточно важная и благородная цель?

Тег очень хорошо понимал эту дилемму. Эти двое нашли спасательный круг, за который могли держаться, они нашли битву, в которой пригодятся их способности. Сам же он был создан как пешка, и был вынужден играть эту роль.

– Отпусти их, Шиана. У вас на корабле достаточно подопытного материала.

Сафир Хават подошел к баши, не скрывая радости от того, что нашел своего наставника живым и здоровым. Он бросил на Шиану недовольный взгляд.

– Это единственное, чем мы интересны им, баши? Тем, что мы – подопытный материал?

– В определенном смысле да. Теперь же нам надо возвращаться в нашу клетку. – Он горел желанием покинуть эту планету, пока не возникли другие проблемы.

– Не надо так спешить, – сказал старый раввин, выступая вперед. – Мой народ не является и никогда не являлся частью вашего безумного космического полета. Мы всегда хотели найти планету, на которой могли бы поселиться. По сравнению с металлическими палубами и тесными каютами эта планета выглядит очень гостеприимной.

– Келсо умирает, – ответила ему Шиана. Раввин и его люди в ответ просто пожали плечами.

Вар скорчил недовольную гримасу, как и другие его кочевники.

– Мы не хотим попусту тратить свои ресурсы. Вы можете оставаться только на одном условии: если вы намерены сражаться с пустыней.

Исаак, один из сильных еврейских мужчин, согласно кивнул.

– Если мы решим остаться здесь, то будем сражаться и работать. Нашему народу не привыкать к трудностям, когда вся Вселенная ополчается против нас.

Не важно, куда я иду, не важно, что я оставляю за спиной, – мое прошлое всегда преследует меня словно тень.

Дункан Айдахо. Запись в бортовом журнале корабля-невидимки

Лайет-Кайнс и Стилгар ненадолго вернулись на «Итаку», чтобы забрать некоторые архивные записи и захватить кое-какое оборудование, необходимое для слежения за меняющимся климатом Келсо. Лайет даже переоборудовал в погодные спутники несколько буев, выброшенных кораблем-невидимкой в атмосферу планеты.

Лайет сердечно попрощался с другими детьми-гхола, с которыми он вместе рос и воспитывался, – с Полом Атрейдесом, Джессикой, Лето II и со своей дочерью Чани. Охваченный глубоким чувством, он сильно сжал руку молодой женщины, которая биологически была старше его на три года, и через силу улыбнулся ей.

– Чани, когда-нибудь ты вспомнишь меня таким, каким я был на Арракисе, – занятым работой в ситчах, имперским планетологом, судьей перемен, выполняющим мечту моего отца о судьбе фрименов и Дюны.

Лицо Чани было напряжено, она тоже испытывала сильные чувства, она как будто изо всех сил старалась что-то вспомнить, слушая эти слова. Отпустив ее руку, Лайет коснулся лба и рыжих волос дочери.

– Может быть, я был хорошим руководителем и вождем, но едва ли меня можно назвать внимательным отцом. Поэтому, прежде чем уйти, я хочу сказать, что любил тебя тогда и люблю сейчас. Когда память вернется, то вспомни и все, что нам пришлось вместе пережить.

– Я вспомню. Если бы память вернулась ко мне сейчас, то я, наверное, вернулась вместе с тобой в пустыню, и то же самое сделал бы Усул.

Стоявший рядом с ней Пол отрицательно покачал головой.

– Мое место здесь. У нашей битвы куда более великая цель, нежели покорение пустыни.

Стилгар взял друга за руку. Им надо было спешить.

– Для нас достаточно велика и эта планета. В душе я чувствую, что именно это было причиной, зачем мы с Лайетом были возрождены к новой жизни, не важно, понимает это Шиана или нет. Возможно, когда-нибудь, все равно, как это проявится, мы увидим, что все это является частью одной великой битвы.

Между тем раввин говорил со своими пятьюдесятью двумя последователями на их палубе в корабле-невидимке. Исаак и Леви исполняли теперь большую часть обязанностей старика, и по его указанию они призвали евреев собрать вещи и взять в хранилищах «Итаки» временные палатки. Скоро всем им предстоит высадиться на поверхности планеты, где они вынесут из челноков доставленный туда груз под руководством Исаака.

Внизу, на земле, Вар наблюдал за работой, руководя своими людьми. Он жадно смотрел на несколько кораблей из тех, что использовал Айдахо для демонстрации силы.

– Эти шахтные корабли очень помогут нам перевозить продовольствие и воду через континент.

Шиана отрицательно покачала головой.

– Эти суда должны быть на «Итаке» Они нужны нам.

Вар, вспыхнув, гневно посмотрел на нее.

– Я бы сказал, что это не слишком большая компенсация за погибшую планету.

– Я не принимала участие в гибели вашей планеты. Но вот вы, между прочим, хладнокровно убили Стуку. Прежде чем…

Тег быстро переключился в режим мышления ментата, проведя инвентаризацию корабельного имущества. Он тихо прошептал на ухо Шиане:

– Конечно, мы не принимали участия в уничтожении планеты, но зато мы пополнили здесь запасы и, кроме того, оставляем здесь множество наших людей на вечное жительство. Думаю, что символическая плата не лишена основания. – Шиана кивнула, и Тег повернулся к Вару: – Мы можем отдать вам два корабля, но не больше.

– И двух специалистов по пустыне, – добавил Лайет. – Стилгара и меня.

– Не говоря уже о старательных и сильных работниках. Вы не пожалеете о том, что позволили евреям остаться здесь, – сказал Тег. Он уже успел заметить, насколько трудолюбивым оказался народ раввина. Он надеялся, что им будет хорошо на этой планете, даже если климат здесь станет более суровым. Правда, кто знает, может быть, в один прекрасный день они решат, что Келсо не является все же землей обетованной.

Никого не удивило, что Гарими и ее консервативные последовательницы тоже захотели навсегда оставить корабль-невидимку. Более сотни сестер испросили разрешения покинуть «Итаку» и поселиться на Келсо, невзирая на то, что планета постепенно и неотвратимо превращалась в пустыню. Здесь они планировали создать свой новый Орден. Гарими объявила об этом решении Шиане – скорее, сделав любезность, нежели решив обсудить этот вопрос.

Но жители Келсо не хотели об этом и слышать. Они встретили корабль с сестрами, потрясая оружием. Впереди, скрестив руки на груди, стоял Вар.

– Мы принимаем Лайет-Кайнса и Стилгара, а также евреев. Но мы не желаем видеть здесь ведьм Бинэ Гессерит.

– Никаких ведьм! – закричали люди. Лица их стали угрожающими. – Если мы найдем их здесь, то убьем всех до единой.

Провожавшая сестер Шиана попыталась обратиться к людям от имени Гарими.

– Мы можем отвезти их в самый отдаленный уголок вашей планеты. Вы даже не будете знать, где они находятся. Вы никогда их не увидите и не будете ощущать их присутствия. Обещаю вам, они не причинят больше никаких хлопот и неприятностей.

Но возбужденные келсианцы не были расположены слушать, и Вар снова заговорил:

– Вы люди такого сорта, которые действуют только в интересах Бинэ Гессерит. Мы однажды уже приняли их – к нашему великому сожалению. Теперь наши люди всегда будут действовать только в интересах Келсо. Ни одной сестры из вашей общины здесь никогда больше не будет. Довольно насилия. Мне кажется, что я не мог выразиться яснее.

Поднимая с каждым шагом клубы пыли, раввин прошел мимо палаток и переносных домиков и направился к челноку. Он вытер пот со лба и встал рядом с Шианой и Тегом, напряженно глядя на них.

– Надеюсь, мой народ, по милости Божьей, будет здесь счастлив. – Он топнул ногой по пыльной земле. – Нам было обещано, что когда-нибудь мы обретем под ногами твердую почву.

– Вы, кажется, очень волнуетесь, рабби, – заметила Шиана.

– Я не волнуюсь, просто я в печали.

Тегу показалось, что старик совершенно сломлен, водянистые старческие глаза были краснее, чем обычно, как будто от слез.

– Я не смогу быть с ними, так как не могу покинуть корабль.

Чернобородый Исаак утешительным жестом положил руку на плечо старика.

– Для нас это будет новый Израиль под моим руководством, рабби. Может быть, вы передумаете?

– Почему вы не хотите остаться со своим народом? – спросил Тег.

Раввин склонил голову, и слезы закапали на твердо утоптанную землю.

– У меня есть обязательства в отношении одной из моих дочерей, обязательства, которые я не смог выполнить.

Исаак тихо объяснил Шиане и Тегу:

– Он хочет остаться с Ребеккой. Хотя она теперь не более, чем аксолотлевый чан, он отказывается покинуть ее.

– Я буду ухаживать за ней до конца моих дней. Мои люди будут здесь в надежных руках. Исаак и Леви – это их будущее, а я всего лишь их прошлое.

Остальные евреи окружили раввина, прощаясь с ним и желая счастья. Потом рыдающий старик вместе с Тегом, Шианой и другими направился к ожидавшему челноку, на котором им предстояло вернуться на корабль-невидимку.

Двадцать четыре года спустя после бегства с Капитула

Мы ранены, но не побеждены. Нас побили, но мы стойко переносим боль. Нас вытеснили на задворки нашей цивилизации и нашей истории – но мы остаемся людьми.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к уцелевшим на Капитуле

Пока эпидемия сама собой угасала, уцелевшие – все они были Преподобными Матерями – изо всех сил старались сохранить единство Ордена сестер. Никакие вакцины, иммуномодуляторы, диеты и карантин не приносили ни малейшей пользы – население вымирало.

Потребовалось всего три дня, чтобы сердце Мурбеллы обратилось в камень. Вокруг гибли тысячи молодых послушниц – надежд Ордена, прилежные ученицы, не готовые пока стать Преподобными Матерями. Все они умирали либо от болезни, либо от Воды Жизни, не выдерживая Испытания специей.

Кирия окончательно погрязла в прежних пороках Досточтимых Матрон. При каждом удобном случае она горячо возражала против оказания помощи тем, кто заразился страшной чумой, называя уход напрасной тратой времени.

– Ресурсы надо направлять на что-то более важное, на дела, имеющие шансы на успех!

Мурбелла не находила возражений против такой логики, но не соглашалась с мнением Кирии.

– Мы не мыслящие машины. Мы люди, и должны заботиться о людях.

Печальная ирония заключалась в том, что чем больше людей умирало, тем меньше забот оставалось у Преподобных Матерей, и теперь они действительно могли заниматься другими неотложными делами.

Мурбелла смотрела в высокое сводчатое окно за спинкой трона на окружающий пейзаж. Совсем недавно Капитул был многолюдным бурным административным центром, пульсирующим горячим сердцем Нового Ордена сестер. До того как планету поразила чума, Командующая Мать Мурбелла вникала в детали сотен оборонительных мероприятий, следила за продвижением вражеского флота, вела переговоры с Иксом и Гильдией, занималась делами беженцев и военных диктаторов, склоняя на свою сторону всех, кто мог сражаться.

Вдали были видны бурые холмы и погибающие сады, но больше всего Мурбеллу угнетала тишина, царившая в самом городе. Общежития, служебные здания, близлежащий космопорт, рынки, парки, исчезающие стада… все это требовало ремонта, ухода, содержания. Для этого требовалось население в несколько сотен тысяч человек. Печально, но теперь вся бурная активность в Убежище и городе замерла, остановилась. Осталось слишком мало людей, способных выполнять даже самые необходимые работы. Сама планета практически обезлюдела, все надежды рухнули в течение каких-то нескольких дней. Внезапно и страшно!

Воздух в городе пропитался отвратительным запахом смерти и едкой гарью. Черный дым поднимался от десятков костров – то были не погребальные костры – у Мурбеллы были иные способы похорон, это сжигали одежду умерших и зараженные медицинские материалы.

В один из моментов такой слабости Мурбелла вызвала двух до предела измотанных Преподобных Матерей. Велев им принести подвесные зажимы, она приказала убрать из зала выключенного боевого робота. Несмотря на то что ненавистная машина уже много лет не двигалась, она начала раздражать Командующую Мать одним своим присутствием.

– Уберите этот хлам и уничтожьте его. Я ненавижу все, что он символизирует.

Послушные женщины, кажется, были рады выполнить этот приказ.

Издала Командующая Мать и еще один приказ:

– Откройте все склады меланжа и распределите запасы между всеми выжившими.

Каждая здоровая женщина самоотверженно ухаживала за больными, хотя это был риск, и риск абсолютно бесполезный в своей безнадежности. Уцелевшие Преподобные Матери были до крайности истощены, сутками работая без отдыха. Даже подготовка Бинэ Гессерит, позволявшая контролировать состояние организма, оказывалась недостаточной. Только меланж мог вдохнуть в женщин новые силы.

Очень давно, во времена Батлерианского джихада, меланж был единственным эффективным средством против инфекций, распространяемых мыслящими машинами. На этот раз Мурбелла не ожидала, что специя позволит остановить эпидемию, но зато она сможет помочь выжить Преподобным Матерям, вынужденным исполнять утомительные, изматывающие обязанности. Несмотря на то что Мурбелле требовался каждый грамм специи, чтобы расплачиваться с Гильдией и Иксом, сейчас ее сестры нуждались в меланже больше. Если Объединенный Орден сестер на Капитуле вымрет, то кто возглавит битву за спасение человечества?

«Еще одна цена из многих, которые приходится платить. Но если мы не потратим специю сегодня, то завтра мы не купим победу».

– Выполняйте. Распределите столько специи, сколько окажется необходимым.

Когда женщины отправились выполнять приказ, Мурбелла произвела расчеты и к своему ужасу убедилась в том, что на Капитуле осталось слишком мало Преподобных Матерей для того, чтобы истощить имеющиеся запасы специи.

Весь обслуживающий персонал вымер, и Мурбелла чувствовала себя в полной изоляции. Командующая Мать уже ввела строжайшие меры экономии, урезала расходы на бытовое обслуживание и отменила всю плановую деятельность. Пусть даже Преподобные Матери пережили чуму – неизвестно было, смогут ли они пережить ее последствия.

Она призвала к себе Матерей, обладавших способностями ментатов, и приказала им оценить объем необходимых работ и составить экстренный план восстановления, привлекая для этого наиболее приспособленных к такому труду людей. Где можно взять рабочую силу, необходимую для поддержания нормальной жизни на Капитуле, восстановления и продолжения битвы? Может быть, удастся убедить часть беженцев, спасавшихся с окраинных планет от наступавшего врага, прибыть на Капитул. Но это можно будет сделать только после того, как закончится эпидемия.

Мурбелла устала от попыток простого восстановления, а ведь Капитул был лишь крошечной частью общего поля гигантской галактической битвы, исполинской решающей войны. Самая страшная угроза продолжала нависать во всей своей неотвратимости, наступавший вражеский флот завоевывал одну планету за другой, заставляя беженцев, подобно стадам обезумевших животных, спасающихся от лесного пожара, в панике покидать родные миры. Битва в конце мироздания.

Крализек…

В зал вошла явившаяся с докладом Преподобная Мать. Молоденькая девушка, почти девочка, которую заставили до времени пройти Испытание специей и которая сумела его перенести. Глаза ее приобрели едва заметный синеватый оттенок, который будет становиться все темнее и темнее по мере того, как она будет принимать меланж. У девушки был остановившийся взгляд, усталость и утомление коснулись самых сокровенных глубин ее души.

– Я доставила ежечасный доклад, Командующая Мать.

С этими словами она вручила Мурбелле стопку листов кристаллической ридулианской бумаги с напечатанными на ней колонками имен.

Вначале сестры подавали информацию в холодном деловом виде – сухие цифры и итоги, но Мурбелла потребовала составления поименных списков. Каждый человек, умерший от чумы, был личностью, каждый рабочий и каждая послушница были солдатами, павшими в войне с грозным Врагом. Их нельзя унижать, относясь к ним просто как к цифрам и итогам. Дункан Айдахо никогда не позволил бы себе такого бездушия.

– Еще четверо из них оказались лицеделами, – сказала девушка.

Мурбелла стиснула зубы.

– Кто?

Женщина назвала имена, едва знакомые Мурбелле, то были малозаметные, ничем не примечательные сестры, не привлекавшие к себе внимания, как и положено шпионам. До сих пор среди жертв чумы было обнаружено шестнадцать трупов лицеделов. Командующая Мать давно подозревала, что Орден наводнен вражескими агентами, но теперь у нее в руках были и реальные доказательства. По иронии судьбы, мыслящие машины, видимо, не учли, что их шпионы окажутся подверженными распространяемой инфекции. Лицеделы умирали так же неотвратимо, как и все прочие.

– Сохранить их тела для вскрытия и исследования – вместе с остальными. Может быть, это поможет нам научиться распознавать их при жизни.

Молодая женщина ждала, когда Мурбелла закончит просматривать длинный список. Когда она дошла до третьего столбца, по спине ее пробежал леденящий озноб и перехватило дыхание. Она пошатнулась, словно от сильного удара.

«Джанна».

Ее собственная дочь, младший ребенок, которого она родила от Дункана Айдахо. Много лет девочка откладывала испытание специей, так и не достигнув состояния, в котором она смогла бы его перенести. Несмотря на то что девочка была не готова, ее заставили принять Воду Жизни, этот яд, ставший единственным шансом выжить.

Мурбелла была потрясена. Она должна была быть рядом с Джанной, но в творящемся хаосе никто не сказал Командующей Матери, когда ее дочь примет Воду Жизни, да к тому же большинство сестер даже не знало, что Джанна – ее дочь. Истощенные, утомленные помощницы точно этого не знали. И сама Мурбелла, по традиции Бинэ Гессерит, отдавала все свои силы делам Ордена и не спала подряд три ночи.

«Я должна была побыть с ней рядом, пусть даже и не смогла бы ей ничем помочь и стала бы бессильной свидетельницей ее смерти».

Со всеми этими трагическими событиями, громоздившимися одно на другое, Мурбелла упустила из виду жизнь собственного ребенка. Сначала Риния, теперь Джанна – и обе погибли от рискованного испытания. В живых остались только две дочери: Джейнис, сражавшаяся где-то на переднем крае войны с мыслящими машинами, и Танидия, не знавшая своей матери и служившая теперь в Наступательной Миссии. Обе они сильно рисковали, но по крайней мере им не пришлось столкнуться со страшной заразой.

– Погибли двое моих детей, – произнесла она вслух, но девушка не поняла ее. – Что подумал бы обо мне Дункан?

Мурбелла положила доклад на стол, потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Указав на имя Джанны, она сказала:

– Проведите меня к ней.

Девушка взглянула на колонку имен, подумала и ответила:

– Тела этих людей уже доставлены в космопорт. Сейчас их грузят на орнитоптер, который вот-вот должен взлететь.

– Тогда поспешим. Я должна ее увидеть.

Мурбелла выбежала из зала. Оглянувшись, она увидела, что молодая женщина бежит следом. Все чувства Командующей Матери притупились, но она должна, обязана сделать это.

Они сели в транспортер и понеслись в космопорт, где уже гудел двигатель орнитоптера. По пути молодая Преподобная Мать включила аппарат связи и спокойным голосом потребовала информации, а потом приказала водителю ехать по специальной трассе.

На всех взлетных площадках шла непрерывная погрузка мертвецов на большие грузовые орнитоптеры, которые поднимались в воздух, как только заполнялись отсеки. Раньше, в лучшие времена, умерших сестер Бинэ Гессерит хоронили на огородах или в садах. Тела разлагались, давая пищу растениям, удобряя почву. Теперь же люди умирали так быстро, что большие грузовые суда едва справлялись с их транспортировкой.

Молодая Преподобная Мать показала водителю нужную площадку, где рабочие грузили трупы в орнитоптер. Сверток за свертком исчезали в большом грузовом отсеке.

– Она должна быть где-то здесь, Командующая Мать. Вы… вы хотите разгрузить машину, чтобы поискать и найти нужное вам тело?

Когда они вышли из транспортера, Мурбеллу зашатало, но она сумела успокоиться и взять себя в руки.

– В этом нет необходимости. Это же всего лишь ее тело, а не она сама. Я удовлетворю свою сентиментальность тем, что провожу это тело в последний путь в дюны. – Отпустив девушку, Мурбелла поднялась на борт орнитоптера и села рядом с женщиной-пилотом.

– Здесь на борту моя дочь, – произнесла Мурбелла. Потом она замолчала и принялась мрачно смотреть в иллюминатор.

Орнитоптер сильно тряхнуло, и он поднялся в воздух, гулко хлопая огромными крыльями. Им понадобится полчаса или около того, чтобы долететь до пустынного пояса, она позволит себе отсутствовать в Убежище всего лишь час, но как он ей сейчас нужен, этот час…

Даже лучшие из Ордена сестер, прошедшие самое жесткое тестирование, были поражены реальной трагедией – но не до такой степени, чтобы опустить руки и сдаться. Учение Бинэ Гессерит показывало им, как управлять своими основными эмоциями, как жертвовать частным во имя общего, как видеть за мелочами целостную картину. Но при виде того, как в течение нескольких дней вымерло девяносто процентов населения планеты – это была катастрофа, истребление, – эти барьеры были сломаны у многих даже самых стойких сестер. Долг Мурбеллы – поддержать моральный дух среди уцелевших.

«Мыслящие машины нашли жестокий и эффективный способ уничтожить нас, отнять у нас самое ценное оружие – людей, но нас не так-то легко разоружить!»

– Командующая Мать, мы на месте, – доложила женщина-пилот, достаточно громко, чтобы перекрыть рев двигателя и шум крыльев.

Мурбелла открыла глаза, и ее взору предстала огромная чистая пустыня, по поверхности мела песчаная поземка, кое-где порывы ветра взметали в воздух крутящиеся облака пыли. Пустыня сияла благопристойной чистотой, не важно, сколько мертвых тел было здесь захоронено. Она видела, как другие орнитоптеры, снижаясь, садились на гребни дюн и открывали грузовые отсеки, чтобы извергнуть груз – сотни завернутых в черный пластик мертвых тел. Мертвые сестры падали в песок, как блестящие обугленные чурки.

Природная стихия растворит их тела намного эффективнее, чем самый большой погребальный костер. В сухом климате они быстро лишатся влаги, а песчаные бури сорвут плоть с костей. Во многих случаях тела пожирали черви. Такая вот чистота.

Орнитоптер завис над небольшой котловиной. С обеих сторон возвышались величественные дюны, со дна взметалась пыль, поднятая ветром от крыльев орнитоптера. Пилот нажала какой-то рычаг, и открылись донные люки грузового отсека, издав громкий скрежет. Завернутые в пакеты тела посыпались вниз. В одном из пакетов – ее маленькая дочурка. Она родилась незадолго до того, как сама Мурбелла прошла испытание специей, незадолго до того, как навеки потеряла Дункана.

Она не тешила себя мыслью о том, что если бы была рядом, то Джанна смогла бы выжить. Испытание специей было сугубо индивидуальным, и каждая сестра переживала его самостоятельно, но Мурбелла просто хотела быть рядом.

Тела без всяких церемоний сыпались в мягкий песок. На поверхности его показалась извилистая рябь. Два больших червя были привлечены вибрацией крыльев орнитоптера и стуком падавших тел. Чудовища поднялись над гребнем дюны и одно за другим принялись пожирать тела.

Пилот подняла орнитоптер, чтобы развернуться и дать Мурбелле в подробностях увидеть этот жутковатый пир хищников. Потом женщина поправила в ухе наушник передатчика, прислушалась и обернулась к Мурбелле с едва заметной улыбкой.

– Командующая Мать, наконец-то мы получили хоть одну хорошую новость.

Видя, как неопознанные тела исчезают в пастях червей, Мурбелла была отнюдь не склонна к веселью, но ждала, что скажет пилот.

– Уцелела одна из наших исследовательских станций в глубине пустыни, станция Шаккад. Они были достаточно далеко от города, и зараза до них не добралась. Каким-то образом им удалось избежать контакта с вирусом.

Мурбелла сразу вспомнила маленькую группку инопланетных ученых и их помощников.

– Я сама распорядилась об их изоляции, чтобы они могли спокойно и без помех работать. Я хочу, чтобы они и впредь были отрезаны от всего остального мира – никаких контактов, ни с кем! Если кто-нибудь из нас приблизится к ним, они могут заразиться.

– На станции Шаккад подходят к концу запасы воды и продовольствия, – сказала женщина-пилот. – Может быть, нам сбросить им нужный груз с воздуха?

– Нет, ни в коем случае. Мы не можем полагаться на случайность, если есть хотя бы минимальный шанс заражения. – Она подумала, что эти люди живут в пустыне, словно посередине смертельно опасного минного поля. Но поскольку эпидемия закончилась, то, возможно, они выживут. Пусть даже эта маленькая горстка. – Когда у них закончится еда, они смогут увеличить содержание меланжа в рационе. Они смогут найти ресурсы, чтобы продержаться еще хотя бы некоторое время. Даже если кто-то из них умрет от голода, это все же лучше, чем если все они погибнут от этой проклятой эпидемии.

Пилот не стала возражать. Мурбелла снова взглянула на пустыню и только теперь в полной мере осознала, чего добились на этой планете она и сестры.

– Мы – новые фримены, а вся осажденная Галактика – наша пустыня, – пробормотала она вслух, но слова ее потонули в реве двигателя.

Орнитоптер летел назад, направляясь к Убежищу, оставляя позади пирующих червей.

Ненависть зарождается на плодородной почве самой жизни.

Древняя пословица

Корабль-невидимка улетел прочь от переживающей кризис планеты Келсо, оставив на ней часть своих пассажиров, часть своих надежд и часть неосуществленных возможностей. На этой планете Дункан пошел на большой риск, осмелившись впервые за почти три десятилетия выйти за пределы корабля-невидимки. Обнаружил ли он свое присутствие в глазах Врага? Сможет ли он теперь найти его, воспользовавшись этим моментом? Это было вполне возможно.

Несмотря на то что сам Дункан решил больше не прятаться и не скрываться, он все же не желал навлечь гибель на ни в чем не повинных жителей планеты. Поэтому надо было совершить еще один прыжок сквозь свернутое пространство, запутать следы и сбить с толку преследователей. «Итака» совершила такой скачок в неведомое через свернутое пространство.

Было это три месяца назад.

Сквозь толстый плаз иллюминатора Скитале смотрел, как планета Келсо постепенно уменьшается в размерах, затем совершенно исчезает из поля зрения. Ему так и не позволили сойти с корабля. Судя по тому, что он видел из корабля, ему скорее всего пришлась бы по нраву эта планета, невзирая на то, что ее постепенно поглощала безводная пустыня.

Несмотря на то что к нему полностью вернулась память, Скитале чувствовал, что части его существа остро не хватает отца, его предшественника, его самого. В памяти и разуме Скитале теперь было все, что необходимо, но он желал большего.

Со своим новым телом Скитале имел теперь в распоряжении сто лет, в течение которых накапливающиеся генетические ошибки, в конце концов, приведут это тело к распаду и гибели. Вполне достаточное время для решения множества проблем. Но по прошествии ста лет он по-прежнему будет оставаться последним Мастером-тлейлаксу, единственным хранителем Великой Веры. Так и будет, если он не сможет воспользоваться клетками Совета Мастеров, хранящимися в нуль-энтропийной капсуле. Кто знает, может быть, в один прекрасный день ведьмы разрешат ему использовать аксолотлевый чан для той цели, ради которой он когда-то был изобретен тлейлаксу.

Пока корабль-невидимка находился на Келсо, Скитале мучительно размышлял, не остаться ли ему на этой планете, основав на ней новый дом для тлейлаксу. Но смог бы он построить необходимые лаборатории, изготовить нужное оборудование? Смог бы он найти новых последователей среди тамошнего населения? Стоило ли делать ставку в такой рискованной игре? Молодой Скитале изучал писание, долго и настойчиво медитировал, и наконец решил не оставаться – приняв то же решение, что и раввин. На Келсо у Скитале не было ни малейших шансов создать аксолотлевый чан. Решение было совершенно логичным и оправданным.

Недавнее несчастье и гнев раввина не имели, однако, такого же простого и легкого объяснения. Никто не вынуждал его к такому выбору. С тех пор как корабль покинул планету с ее стремительно расползающейся пустыней, старик постоянно расхаживал по коридорам, сея вокруг яд своего недовольства. Из всего своего рода он остался на корабле один – точно так же, как и Скитале.

Пожилой святой человек ел вместе с остальными беженцами, ворча по поводу того, как сурово с ним обошлись и как трудно его народу основать на новом месте второй Сион без его мудрого руководства. Гарими и ее твердолобые последовательницы, которым отказали в праве поселиться на новой планете, не выказывали старому раввину никакого сочувствия.

Наблюдая все это, Скитале пришел к выводу, что раввин относится к тому сорту людей, которые готовы возложить вину за свои несчастья на внешние обстоятельства или на других людей, чтобы выставить себя мучениками. Так как он не захотел покинуть аксолотлевый чан, который когда-то был Ребеккой, он мог теперь упорно ненавидеть Орден Бинэ Гессерит, обвиняя во всем его, а не собственный глупый и неудачный выбор.

Ну что ж, думал Скитале, вокруг достаточно ненависти, которую надо с умом использовать.

Веллингтон Юэ, стоя в каюте перед зеркалом, внимательно рассматривал свое отражение – желтоватое болезненное лицо, темные губы и острый подбородок. Узкое лицо выглядело моложе, чем он ожидал по опыту прошлой жизни, но все же узнаваемым. С тех пор как он снова обрел исходную память, Юэ отрастил черные волосы до такой длины, чтобы скрепить их импровизированным кольцом медицинской школы Сукк.

Тем не менее он не мог полностью принять свое возрожденное «я». Для этого надо было сделать еще один решительный шаг.

В руке он держал полую иглу, наполненную несмываемой краской, оставляющей на коже неизгладимые следы. Это, конечно, не татуировка, не имплантат и не вечный знак имперского воспитания, но довольно близко к этому. Рука была тверда, штрихи уверенны.

«Я врач Сукк, я хирург и вполне способен изобразить простейшую геометрическую фигуру».

Напоминающий ограненный алмаз ромб точно в середине лба. Не колеблясь, Юэ сделал следующий штрих, соединил точки и наполнил краской кожу между линиями. Закончив, он снова внимательно рассмотрел себя. Теперь из зеркала на него смотрел прежний Веллингтон Юэ, доктор школы Сукк, лейб-медик Дома Верниусов, а затем Дома Атрейдесов.

Предатель.

Он отложил в сторону иглу, надел чистую форменную одежду и направился в медицинский центр. Подобно старому раввину, он был таким же квалифицированным доктором, как и любой врач Бинэ Гессерит, и вполне мог лечить больных и следить за состоянием аксолотлевых чанов.

Недавно Шиана начала выращивать новых гхола по своей программе, используя для этого клетки из нуль-энтропийной пробирки Мастера-тлейлаксу. Теперь, когда на чужой планете остались Стилгар и Лайет-Кайнс, у Шианы было оправдание такого шага. В целях безопасности она отказалась назвать имя нового гхола.

Сестры Бинэ Гессерит продолжали твердить о необходимости продолжения программы гхола, хотя и не могли отчетливо объяснить, зачем им это нужно. Способ, с помощью которого они успешно восстановили исходную память у Юэ, Стилгара и Лайет-Кайнса, пока не дал никаких результатов у других гхола. Некоторые ведьмы, в особенности верховный проктор Гарими, продолжали выражать серьезные опасения по поводу возвращения Джессики и Лето II из-за их прошлых преступлений. В виде компромисса решили попытаться восстановить исходную память Сафира Хавата.

Юэ не знал, каким способом ведьмы пытались сломать защитные барьеры Сафира, но эффект получился противоположный ожидаемому. Вместо того чтобы пробудиться, Сафир выдал судорожный припадок. При этом присутствовал старый раввин, который поспешил на помощь семнадцатилетнему гхола, растолкав в стороны ведьм, ругая их при этом за глупый риск.

Но Юэ, так же, как и юный Скитале, уже обладал старыми знаниями. Теперь он не был больше ребенком, ждущим очереди стать кем-то. В один прекрасный день, набравшись мужества, он потребовал от Шианы дать ему работу.

– Вы, ведьмы, принудили меня вспомнить мою прежнюю жизнь. Я просил, умолял вас не делать этого, но вы настояли на моем пробуждении. Вместе с памятью о моем предательстве и виной я обрел и полезные навыки. Позвольте мне снова практиковать как врачу Сукк.

Сначала он был уверен, что сестры откажут ему, в особенности учитывая постоянное вредительство на борту. Но, к его удивлению, когда Гарими автоматически отвергла его просьбу, Юэ получил поддержку со стороны Шианы. Ему было разрешено приходить в медицинский центр, но при условии постоянного наблюдения.

У входа в зал с аксолотлевыми чанами медицинского центра две женщины – сотрудницы охраны – внимательно просканировали Юэ, прежде чем разрешить ему войти. В нескольких чанах продуцировали специю, но один чан был, несомненно, беременным. Этого безымянного гхола будут выращивать в условиях беспрецедентных мер безопасности. Юэ был уверен, что это будет копия Гарни Холлика, Ксавьера Харконнена или Серены Батлер. Наверняка это не будет двойник Лайет-Кайнса или Стилгара. Нет, Шиана решила поэкспериментировать с кем-то еще, с человеком, который, как она полагала, мог бы оказаться полезным для «Итаки».

Зная пылкую натуру Шианы, Юэ боялся даже думать о том, кем мог быть этот следующий гхола. Сестры довольно часто делали неудачный выбор (доказательством служило его собственное возрождение!). Он не мог поверить, что кто-то из этих женщин всерьез полагал, что он сможет стать спасителем или героем, и тем не менее он был восстановлен одним из первых. Если рассуждать с этой точки зрения, то что, если ведьмы решили изучить череду гнусных персонажей темного исторического прошлого? Кто это может быть? Император Шаддам? Граф Фенринг? Тварь Раббан? Или презренный барон Харконнен собственной персоной? Юэ почти наверняка знал, какими будут объяснения Шианы. Она, конечно, скажет, что самые мерзкие личности того времени могут обеспечить сестер очень полезной информацией.

«Каких змей хотят они выпустить среди нас на этот раз?» – думал он.

В главном помещении медицинского центра, в стороне от аксолотлевых чанов он нашел ворчащего раввина, собиравшего медицинский саквояж. С тех пор как старик отказался на Келсо присоединиться к своему народу, он долгие часы проводил возле чана, который упорно называл Ребеккой. Несмотря на то что он испытывал искреннее отвращение к тому, что сделали с нею ведьмы, он испытывал облегчение от того, что не она стала вместилищем нового гхола.

Не желая, чтобы раввин слишком много времени проводил у чанов, сестры придумывали для него разнообразные задания, чтобы держать его подальше от медицинского центра.

– Иду делать груду анализов Скитале, – раздраженно произнес старик, собираясь покинуть медицинский центр. – Шиана хочет снова – в который уже раз – проверить его.

– Я могу сделать это за вас, рабби. Мои обязанности здесь и без того очень просты.

– Нет, воткнуть иголки в тело тлейлаксу – это теперь для меня очень большое удовольствие. – Старик взглянул на ромб, вытатуированный на лбу Юэ, но ничего не сказал. – Идем со мной.

Раввин крепко схватил Юэ за руку и вывел его в коридор мимо охранявших центр сестер Бинэ Гессерит. Когда они были достаточно далеко от охраны, старик склонился к Юэ и, понизив голос, заговорил:

– Я уверен, что вредитель – Скитале, хотя у меня пока и нет убедительных доказательств. Сначала саботажником был старый тлейлакс, а теперь молодой. Все они одинаковы. Теперь, когда его память восстановлена, юный Скитале продолжает причинять вред кораблю. Разве можно доверять тлейлаксу?

«Разве можно вообще кому-нибудь доверять?» – подумал Юэ, но сказал другое:

– Но зачем ему повреждать корабль?

– Мы знаем, что он задумал какую-то грязную интригу. Подумай, зачем он хранил в своей нуль-энтропийной пробирке клетки лицеделов и всех других, включая, кстати, и тебя? Зачем ему были нужны эти клетки? Разве это не кажется тебе подозрительным?

– Эти клетки были конфискованы и находятся у Шианы. Никто, кроме нее, не имеет к ним доступа.

– Ты в этом уверен? Может быть, он хочет всех нас убить и создать для себя целую армию лицеделов. – Раввин покачал головой. Покрасневшие глаза за стеклами очков сверкнули гневом. – И это еще не все. Ведьмы тоже плетут свой заговор. Как ты думаешь, почему они не хотят раскрывать имени нового ребенка-гхола? Знает ли даже Дункан Айдахо, кто растет в этом чане? – он оглянулся, не находятся ли они в зоне действия камер наблюдения. – А ты можешь это узнать.

Юэ был озадачен, он пришел в замешательство, но одновременно его охватило дикое любопытство. Он, правда, не стал говорить раввину, что его мучают те же сомнения.

– Как? Они и мне ничего не скажут.

– Но они не следят за тобой так, как за мной! Ведьмы боятся, что я помешаю выполнению их программы, но теперь, когда твоя память восстановлена, ты для них маленький доверенный карманный гхола.

С этими словами раввин сунул в руку Юэ маленький запечатанный в конверт полимерный диск. В центре диска виднелась тонкая пленка нанесенного на поверхность прозрачного клейкого вещества.

– У тебя есть доступ к сканнерам. Это проба клеток из беременного чана. Никто не видел, как я их брал, но я не могу сам сделать анализ.

Юэ быстро сунул диск в карман.

– Мне действительно надо это знать?

– Ты сможешь удержаться? Я оставляю это на твое усмотрение. – Раввин, что-то бормоча, пошел прочь. С саквояжем в руке он потащился к каюте тлейлаксу.

Юэ почти физически ощущал тяжесть невесомого диска в своем кармане. Почему сестры держат в тайне имя нового гхола? Чего они добиваются?

Прошло несколько часов, прежде чем у Юэ появился предлог войти в лабораторный отсек. Как врач Сукк он имел разрешение пользоваться лабораторией. Но он все равно постарался сделать анализ как можно скорее, сравнив данные образца с диска с данными из каталога ДНК. Он сравнил генетический материал клеток нового гхола с идентификационными списками, составленными в тот период, когда сестры впервые оценивали материал, содержавшийся в нуль-энтропийной пробирке Мастера-тлейлаксу.

Юэ нашел нужное имя довольно быстро, и, когда ответ стал ему известен, он испытал настоящий шок, от которого едва не упал.

– Невозможно! Они не осмелятся!

Но в душе, вспоминая пытку, примененную Шианой для пробуждения его памяти, он осознавал, что эти ведьмы ради достижения своих целей пойдут на все. Теперь он понял, почему Шиана решила не раскрывать имя нового гхола.

Но даже при всем этом новый выбор не имел никакого смысла. У сестер были другие варианты, куда лучшие. Почему не попробовать снова вырастить Гарни Холлика? Или Гханиму, верного друга и товарища бедного Лето II? Зачем им, ради всего святого, мог понадобиться – Юэ содрогнулся – Питер де Врие?

Скорее всего дело было в том, что орден Бинэ Гессерит обожал играть в опасные игры, возрождая людей как пешек для величественных шахматных комбинаций. Он знал, на вопросы какого сорта они хотят ответить из одного только дьявольского, инфернального любопытства. Например, был ли аномальным генетический код Питера де Врие изначально, или он был намеренно извращен тлейлаксу? Кто может думать так же, как Враг, лучше, чем Харконнен? Есть ли какие-то убедительные доказательства того, что Питер де Врие снова проявит свое злодейство? Ведь теперь на него не будет оказывать разлагающее влияние барон Харконнен.

Юэ мог представить себе, как Шиана, многозначительно нахмурив брови, глубокомысленно изрекает:

– Нам нужен еще один ментат. И не тебе, Веллингтон Юэ, держать на него зло за прошлые преступления старого прототипа его нынешнего гхола.

Он все еще не мог поверить своему открытию. Он до боли зажмурил глаза. Ему даже показалось, что ромб на лбу горит пламенем, сжигая кожу. Он вспомнил, как его заставили смотреть на нескончаемую пытку Уанны в руках злодея-ментата. Вспомнил он и как этот человек всадил ему в спину нож и повернул лезвие. Питер де Врие!

Он до сих пор чувствовал, как холодная сталь раздирает его внутренние органы, помнил смертельную рану, это ощущение стало последним воспоминанием его прежней жизни. Он слышал, как смех Питера сплетается с мучительными стонами Уанны в камере пыток… она страдала, а он, Юэ, ничем не мог ей помочь.

Питер де Врие?

У Юэ закружилась голова, он с трудом осознавал, что сейчас узнал, но он отчетливо понимал, что не имеет права позволить этому чудовищу снова явиться на свет.

Несколько дней спустя, придя в медицинский центр, Юэ сразу направился к беременному чану. Сейчас в его чреве находился невинный младенец. Даже если это был де Врие, то ребенок гхола пока не совершил ни одного злодеяния, ни одного преступления своего прототипа.

Но он совершит! Он извращен, злобен, аморален. Сестры воспитают его и настоят на пробуждении его памяти. И он вернется – во всей своей красе!

Но эта логика завела самого Юэ в ловушку. Если гхола Питера – а в действительности все гхола – не были способны избежать оков своей судьбы, то не относится ли это и к самому Юэ? Значит, в конце концов, Юэ тоже обречен на предательство? Не обречен ли он на совершение другой ужасной ошибки – или он должен пожертвовать всем ради того, чтобы предотвратить ее? Сначала он хотел посоветоваться с Джессикой, но потом передумал. Это его бремя, и он должен принять решение сам.

Воспользовавшись пробой, данной ему раввином, он тайно провел детальный генетический анализ и сам получил результат. Ему пришлось действовать в одиночку. Несмотря на то что он был доктором школы Сукк и воспитывался для того, чтобы спасать жизни, иногда смерть одного чудовища нужна – хотя бы для того, чтобы спасти множество невинных.

Питер де Врие!

Косвенно он стал причиной смерти первого Питера, когда дал начиненный смертоносным газом зуб герцогу Лето, который надавил на зуб в присутствии ментата. Юэ так много ошибался, сделал столько неверных шагов, причинил множеству людей разочарование и боль. Даже Уанна могла бы презирать его за то, что он сделал самому себе и Дому Атрейдесов.

Теперь, однако, ему дана вторая жизнь и второй шанс. Теперь Веллингтон Юэ может поступить правильно. У каждого из детей-гхола свое великое предназначение. Юэ был убежден, что тот шаг, какой он собирается сделать, – это его великое предназначение.

Самодельный черный ромб, нарисованный на лбу, мучительно горел, когда Юэ убеждал себя в правильности принятого решения. В своей возрожденной памяти он хранил тот момент, когда стал настоящим доктором Сукк, пройдя все испытания внутренней школы и подвергшись имперской обработке, принял присягу: «Доктор школы Сукк ни при каких обстоятельствах не отнимет у человека его жизни».

Но Юэ нарушил свою клятву, благодаря Харконненам. Благодаря Питеру де Вриеу. Какая ирония судьбы заключается в том, что нарушение клятвы в прошлой жизни позволяет ему теперь убить человека, который разрушил запрет на убийство! Юэ свободен убить этого человека.

В кармане халата лежало приготовленное орудие убийства. План был разработан до мельчайших подробностей, и никаких случайностей быть не могло. Так как медицинский центр и аксолотлевые чаны находились под круглосуточным наблюдением, Юэ не мог сделать это тайно, как поступил бы реальный саботажник. Когда он совершит убийство, об этом узнают все на «Итаке» – все узнают, кто убил гхола Питера де Врие. И тогда Юэ придется отвечать за последствия.

Он пересек помещение, на лбу Юэ выступили крупные капли пота. Ведьмы из охраны внимательно смотрели на него, медлить было нельзя, потому что в любой момент они могли распознать его нерешительность и нервозность. Достав свое устройство, Юэ набрал на клавиатуре номер, словно заново калибруя прибор, а затем вставил зонд в матку аксолотлевого чана, как он делал всегда, забирая биологические пробы. Сделав это, он ввел в матку смертельную дозу быстродействующего яда. Пока никто ничего не заподозрил.

Все. Дело сделано. По еще одной иронии судьбы, сам Питер де Врие был великим мастером по составлению ядов. Для яда, введенного в матку, не было антидотов, Юэ специально позаботился об этом. В течение нескольких следующих часов эмбрион де Врие начнет съеживаться и умрет. К сожалению, вместе с чаном. Но избежать этого было невозможно, это – необходимая жертва.

Выйдя из помещения, он мрачно улыбнулся и ускорил шаг. Завтра все выяснится. Он не будет прятаться. Сафир Хават и баши Тег посмотрят записи камер наблюдения, опросят охранниц и выяснят, кто это сделал. В отличие от настоящего вредителя, он не сможет стереть изображения. Его поймают.

Несмотря на это, Юэ был очень доволен собой, доволен впервые с момента пробуждения исходной памяти. Он впервые с наслаждением ощутил мимолетный вкус освобождения.

Отправьте специальную миссию на Баззелл, чтобы узнать, почему экспорт камней су так резко снизился. Отсутствие их поставки в сочетании с чумой, поразившей Капитул и нарушившей добычу и продажу специи, вызывает большие подозрения, особенно в свете того факта, что в обоих предприятиях главную роль играют ведьмы. На протяжении тысячелетий мы привыкли не верить ни одному их слову.

Директива КАНИКТ

Теперь, обладая образцом ультраспеции, Хрон точно знал, кто обитает в глубинах баззеллских океанов. Навигаторы наверняка осуществили здесь какую-то неожиданную идею, выпустив в море новую породу продуцирующих специю червей. Надо посмотреть, что там творится, своими глазами. Вождь легиона лицеделов не очень тревожился по поводу уменьшения прибылей от продажи камней су, но так как он прибыл на Баззелл под личиной чиновника КАНИКТ, то просто обязан был разыграть недовольство.

– Чудовища? – Стоя на главном причале, он окинул Користу испепеляющим взглядом. – Морские змеи? Вы не могли придумать лучшее оправдание своей некомпетентности?

Хрон покосился на море и поплотнее закутался в темную одежду. Там, в глубоких водах, плавали фибии, добывая камни в колониях холистер, многие из которых были уже съедены голодными растущими морскими червями. Бронированные лодки патрулировали входы в подводные пещеры, но едва ли они смогли бы остановить червей, если бы те решили напасть.

Преподобная Мать Користа держалась прямо. Казалось, гнев высокопоставленного чиновника не произвел на нее никакого впечатления.

– Это не оправдание, сэр. Никто не знает, откуда пришли черви или почему они появились именно в это время. Но они реальны. Траулер Гильдии вытащил на берег труп одного из них. Если хотите, можете посмотреть на него сами.

– Чепуха. Эти истории на руку только Новому Ордену сестер, – но, обратив внимания на протестующий жест Користы, он сделал ей знак сопровождать его по тропинке, проложенной вдоль каменистого берега. Хрон пошел по ней, с хрустом наступая на мелкие камешки. Наступив в лужу, он, нахмурившись, посмотрел под ноги, но продолжал идти дальше.

– КАНИКТ подозревает, что вы искусственно сократили добычу, чтобы вызвать повышение цен. У вас есть финансовые обязательства. Уже несколько лет Орден сестер закупает чрезвычайно дорогие корабли, оружие и военное снаряжение. Ваши траты просто огромны.

– Это траты человечества, сэр, – резко ответила Користа.

– Но теперь Новый Орден сестер сам поставлен на колени страшной чумой. Похоже, что Орден не в состоянии более отвечать по своим финансовым обязательствам. Поэтому КАНИКТ не считает вас больше надежным партнером и не будет рисковать, вкладывая деньги в ваши предприятия.

Користа повернулась лицом к порывистому морскому ветру.

– Эти вещи вам следует обсудить с Командующей Матерью.

– Да, следует, но она сейчас на планете, находящейся на карантине, и пока это так, я не могу навестить ее лично, не так ли? Ваш Орден сестер распадается из-за внешнего нападения и внутренних раздоров.

На каменных плитах пирса стояли женщины, ожидавшие появления группы утомленных фибий, тащивших сеть мелких уродливых камней су.

Хрон с первого же взгляда понял, что камни очень низкого качества, но по крайней мере он мог взять эту партию в качестве просроченного платежа.

– Ваши фибии боятся чудовищ? Они не могут теперь посещать более богатые колонии холистер?

– Они собирают, что могут, сэр. Богатых колоний больше нет. Чудовища пожрали большую часть холистер. Наши подводные месторождения истощены. И фибии, естественно, боятся чудовищ. Они убили очень многих фибий. – Користа холодно смотрела на Хрона, и он по достоинству оценил сталь этого взгляда; такую женщину было за что уважать. – У нас есть голографические снимки, если вы сомневаетесь.

– Не имеет никакого значения, верю я в вашу историю или нет. Меня просто интересует, что Орден сестер намерен делать дальше. – Хрон прекрасно понимал, что женщины ничего не могут сделать. Со временем морские черви окончательно подорвут экономику Баззелла, лишив Командующую Мать еще одного коммерческого козыря, как раз в тот момент, когда она больше всего нуждается в надежном оснащении и в верных союзниках.

Ничего не подозревавшие изгнанницы пока не понимали потенциала, скрытого в этих морских червях. Первичный анализ свойств похищенного на Баззелле меланжа показал, что он приблизительно в тысячу раз сильнее действует на нервные рецепторы человека, чем обычный. Поистине, он будет работать просто великолепно!

Интересно, знает ли Космическая Гильдия об уничтожении лайнера Эдрика? Возможно, пока нет. Сколько навигаторов уже исчезло, подумаешь, какая важность, исчез еще один! При необходимости он, Хрон, сможет распространить слух о том, что корабль Эдрика погиб в результате атаки машинного флота. За неимением лучшего, Омниус сможет стать превосходным козлом отпущения.

Легион лицеделов всюду протянул свои щупальца. Иксианцы, якобы занятые производством оружия, опустошали запасы специи на Капитуле; теперь исчезают и камни су, еще один источник богатства Ордена. Гильдия теперь обходится только кораблями с компьютерными компиляторами. У навигаторов не осталось никаких источников меланжа.

Падут все враги лицеделов. Он позаботится об этом. Отступники-тлейлаксу и Мастера-тлейлаксу истреблены, иксианцы уже у Хрона в кармане. На очереди Новый Орден сестер, Гильдия и все остальное человечество. Наконец, когда он и его подручные победят мыслящих машин, на свете не останется никого, кроме лицеделов. Этого будет достаточно.

Довольный собой, Хрон поднялся на настил пристани и отнял сеть с камнями су у женщин, начавших их сортировать.

– Ваша добыча упала настолько, что многие купцы КАНИКТ возвращаются от вас с пустыми руками.

Користа склонилась к уху Хрона.

– Я надеюсь нанять охотников, чтобы выследить морских червей и понять, что это такое. Возможно, мы найдем что-то интересное – может быть, что-то более ценное, чем камни су.

Ага, значит, эти женщины что-то заподозрили насчет ультраспеции!

– Я сильно в этом сомневаюсь, – небрежно обронил Хрон. Он взвалил на плечо сеть с камнями и зашагал к взлетной площадке. Учитывая ставки в этой вселенской игре, он решил направиться в сердце империи мыслящих машин. Надо будет доставить ультраспецию Омниусу, и пусть всемирный разум продолжает носиться со своей сумасбродной идеей создания собственного Квизац Хадерача.

В конце концов, это ему не поможет.

Мы верим, что признание вины должно вести к прощению и искуплению. Обычно, однако, оно влечет за собой лишь новые обвинения.

Доктор Веллингтон Юэ. Зашифрованная запись

Аксолотлевый чан отвратительно вонял смертью. Дункан не мог оторвать взгляд от мертвой холодной плоти чана с проступающими на ней пятнами разложения. От гнева и бессилия Дункана буквально трясло. Что за дитя вынашивалось в этом чане? Шиана не сказала об этом даже ему. Эти проклятые ведьмы с их вечными секретами!

– Ничего не трогать, – предупредил Тег. – Дайте мне все записи следящих мониторов. На этот раз вредитель от нас не уйдет.

Одна из сестер бегом бросилась за записями.

Тем временем юный Сафир поставил ограждение вокруг отравленных чана и неродившегося плода. Оправившись после неудачной попытки пробудить его исходную память, едва не закончившейся весьма плачевно, Сафир теперь строго следовал указаниям баши. Едкий яд почти полностью уничтожил плод, а потом проел стенки матки, сохранявшей жизнь будущего ребенка. Чан почему-то упал на пол и лежал среди лужиц зловонной желтоватой жидкости.

Шиана повернулась к одной из сестер.

– Немедленно приведите сюда Джессику!

Дункан изумленно посмотрел в сторону Шианы.

– Зачем? Ты ее подозреваешь?

– Нет, и эта картина причинит ей боль. Наверное, ей не следовало даже говорить об этом.

Тем временем Тег получил цилиндр с голографическими записями наблюдения.

– Я просмотрю все записи, отслежу каждую секунду. Я найду доказательства того, что среди нас есть предатель.

– В этом нет необходимости. Я убил гхола, – прозвучал юношеский голос. Все обернулись и посмотрели на мрачного Веллингтона Юэ. – Я должен был это сделать.

Сафир метнулся к Юэ и скрутил ему руки. Юэ не сопротивлялся. Он стоял, не опуская головы, ожидая вопросов, которые неминуемо должны были сейчас обрушиться на него.

– Вы можете меня наказать, но я не мог допустить, чтобы вы произвели на свет следующего извращенного ментата, Питер де Врие снова стал бы причиной кровопролития и чужих мук.

Дункан сразу понял значение признания Юэ, но Шиана была озадачена.

– Питер? О чем ты говоришь?

Юэ не пытался вырваться из железной хватки Сафира.

– Я первый из всех столкнулся с его злодейством, и не мог позволить, чтобы он явился снова. Никогда.

В этот момент в отсек, запыхавшись, прибежала Джессика, ведя за собой трехлетнюю Алию. У Алии был сосредоточенный взгляд взрослого человека, казалось, невозможный в ее возрасте. В руках у нее была большая кукла, похожая на барона Харконнена в детстве. У куклы была почти оторвана одна рука. Следом за своей бабушкой вошел Лето II; лицо его выражало любопытство и обеспокоенность.

Шиана все еще ничего не понимала.

– Какое отношение имеет ко всему этому Питер де Врие?

Юэ скорчил презрительную гримасу.

– Не пытайтесь обмануть меня своей ложью. Я знаю, кем был этот гхола.

– Этот ребенок не был Питером де Врие. – Шиана говорила все это обычным тоном. – На этот раз должен был родиться герцог Лето Атрейдес.

У Юэ был такой вид, словно его ударили обухом по голове.

– У меня не было никаких сомнений, я же провел генетический анализ!

Джессика слушала его, стоя в дверях, лицо ее сначала вспыхнуло надеждой, но потом потемнело от печали.

– Мой Лето?

Юэ попытался опуститься на колени, но Сафир держал его крепко.

– Нет! Этого не может быть!

Стремительным, совсем не детским движением Алия попыталась схватить мать за руку, но Джессика оттолкнула детей и бросилась к врачу Сукк.

– Ты убил моего герцога? Снова?

Юэ прижал ладони к вискам.

– Этого не может быть. Я же сам видел результат. Это был Питер де Врие.

Сафир Хават вздернул подбородок.

– По крайней мере мы нашли вредителя.

– Я бы ни за что не убил герцога, я так его любил!

– И дважды его убил, – сказала Джессика, поражая этими словами Юэ, словно ледяными иглами. – Лето, мой Лето…

До сознания Юэ наконец дошел смысл слов Хавата.

– Но это не я убил трех других гхола и не я повредил их чаны! Я не совершал больше никакого вредительства.

– Как нам поверить тебе? – сказал Тег. – Это потребует целого расследования. Я проанализирую все доказательства в свете этой новой информации.

Шиана была очень озабочена и расстроена, но ее слова удивили всех.

– Чутье подсказывает мне, что он говорит правду.

Чан и плод лежали на полу, продолжая разлагаться от яда. Черные полоски расползались по тканям, спускались в лужи. Юэ дернулся, собираясь броситься в ядовитую лужу, чтобы покончить с собой. Сафир удержал его своими стальными руками.

– С этим не надо спешить, предатель.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – произнес старый раввин, стоя в дверях медицинского центра. Никто не слышал, как он подошел.

В отчаянии Юэ обернулся к нему.

– Я проверил пробы, которые вы мне дали, ребенок – де Врие!

Старик отпрянул назад, как испуганная птица. Казалось, он негодует от самой мысли о том, что он мог каким-то образом спровоцировать молодого человека на этот поступок.

– Да, я дал тебе пробу, взятую в чане. Но я просто задал вопрос, я не мог допустить даже мысли, что ты совершишь убийство! Убийство! Я человек Бога, а ты врач – врач Сукк! Кто бы мог вообразить себе такое?.. – Он горестно покачал головой. Седая борода его казалась еще более всклокоченной, чем обычно. – Этот убитый чан мог быть Ребеккой. Я и предположить не мог, что все так обернется.

Все в помещении переглянулись, мысленно соглашаясь с тем, что, в конце концов, наверное, именно Юэ – вредитель.

– Это не я, – снова повторил он. – Не я совершал другие преступления. Зачем я стал бы признаваться в этом и отрицать другие такие же преступления?

– Это не одно и то же, – прерывающимся голосом сказала Джессика. – Это был мой герцог…

С этими словами она повернулась и вышла, а Юэ умоляюще смотрел ей вслед.

Каждый человек, каким бы миролюбивым альтруистом он ни казался, обладает способностью к невероятному насилию. Я нахожу это его свойство особенно чарующим, в частности то, что он может долгое время находиться в спячке и оцепенении, а затем внезапно пробудиться. Стоит, например, посмотреть на их обычно покорных женщин. Если эти существа, дающие жизнь, вдруг решают прибегнуть к насилию, то стоит полюбоваться, на какие зверства они оказываются способны.

Эразм. Запись в лабораторном журнале

Совещание Преподобных Матерей Капитула быстро превращалось в смертельно опасную сходку.

Сверкая глазами, Кирия встала, отшвырнув ногой собако-кресло.

– Командующая Мать, вам надлежит смириться с некоторыми фактами. Население Капитула уменьшилось больше, чем в десять раз. Иксианцы до сих пор не поставили обещанные облитераторы. Мы просто не в состоянии выиграть войну. Только осознав и приняв это, мы можем начать составление более реалистичных планов.

Изможденный взгляд Мурбеллы пробуравил бывшую Досточтимую Матрону.

– Какие, например?

Командующей Матери постоянно приходилось решать массу неотложных проблем, сталкиваться с критическими ситуациями, распутывать сложнейшие противоречия – дел было так много, что она едва справлялась с потоком донесений, поступавших в обезлюдевшее Убежище. Чума пронеслась над Капитулом, и все, кому было суждено умереть, умерли. За исключением персонала отдаленной станции Шаккад, все уцелевшие были Преподобными Матерями.

Тем временем наступление мыслящих машин продолжалось, они все глубже проникали в пределы Старой Империи, но, посылая разведывательные зонды и распространяя чуму, достигшую Капитула, они нарушили свою предсказуемость, наступление стало по-настоящему опасным. Должно быть, Омниус осознал ключевую роль Нового Ордена сестер и понял, что, если он уничтожит Капитул, то остальное человечество окончательно потеряет способность к организованному сопротивлению.

– Давайте возьмем все необходимое, – говорила между тем Кирия, – скопируем архивы и исчезнем в неизвестном направлении, чтобы основать множество новых колоний. Мыслящие машины беспощадны, но зато мы быстры и непредсказуемы. Ради сохранения человечества и Ордена сестер мы должны рассеяться, восстановить нашу численность и остаться в живых. – Другие Преподобные Матери настороженно смотрели на Кирию.

Мурбелла закипела гневом.

– Эта наша древняя тактика много раз доказывала свою несостоятельность. Мы не можем выжить только благодаря нашей скорости и размножаясь быстрее, чем Омниус будет нас убивать.

– Многие сестры думают так же, как я, – те, кто выжил, и это факт. Вы вели нас четверть века, но ваша политика обанкротилась. Большая часть населения Капитула мертва. Кризис заставляет нас искать новые альтернативы.

– Старые альтернативы, хочешь ты сказать. У нас слишком много работы, чтобы тратить драгоценное время на пережевывание одного и того же. Готовы ли идентификационные программы для обнаружения лицеделов? Эти программы жизненно необходимы для множества планетарных правительств. Наши ученые несколько недель изучали генетические особенности лицеделов, мы должны послать…

– Не увиливайте от разговора, Командующая Мать. Если вы не примете разумного решения, если вы не в состоянии видеть, что нам надо приспосабливаться к новой ситуации, то я готова оспаривать ваше право на руководство.

Пораженная Лаэра отпрянула от стола, Джейнис спокойно смотрела на мать, не выказывая никаких эмоций. После того как чума миновала, женщина-баши вернулась с передовой на Капитул.

Мурбелла холодно усмехнулась и посмотрела в глаза Кирии. Голос ее буквально сочился ядом.

– Я полагала, что мы давно покончили с этим вздором. – Она сама победила когда-то многих соперниц, убив их всех. Но Кирия была готова поставить под сомнение ее право еще раз. – Выбирай место и время.

– Выбирать? В этом вся вы. Командующая Мать – ваш стиль откладывать на потом то, что должно делать немедленно, – она стремительно вскочила на ноги, рванулась к Мурбелле и выбросила вперед ногу. Мурбелла уклонилась, причем гибкость ее позвоночника удивила ее саму. Смертоносная ступня Кирии прошла на расстоянии нескольких миллиметров от левого глаза Мурбеллы. Кирия приземлилась на пол и изготовилась к схватке.

– Мы не можем выбирать время и место для поединка. Мы должны быть готовы к нему всегда. – Она снова бросилась вперед, целясь пальцами в горло соперницы.

Мурбелла снова уклонилась от удара; прежде чем Кирия успела убрать руки, Мурбелла схватила ее за руку и, всем телом ускорив движение соперницы, ударила ее об стол, отчего во все стороны разлетелись листы ридулианской бумаги. Отлетев от стола, Кирия врезалась в собако-кресло. Рефлекторно женщина нанесла мирному животному удар кулаком и пробила покрытый мягким мехом бок. На пол фонтаном хлынула кровь. Живая мебель испустила дух, успев издать лишь короткий жалкий писк.

Мурбелла вскочила на стол и пинком направила проектор в голову противницы. Острый край прибора рассек кожу на лбу Кирии. Командующая Мать встала в стойку, чтобы отразить нападение спереди, но Кирия нырнула под стол и поднялась, опрокинув столешницу. Когда Мурбелла упала, Кирия перепрыгнула через край опрокинутого стола, навалилась сверху на Командующую Мать и сомкнула на ее горле железные пальцы – старый, но надежный способ убийства.

Мурбелла, вытянув напряженные пальцы, нанесла противнице удар в бок и сломала ей два ребра, но при этом почувствовала, как с треском ломаются ее пальцы. Вместо того чтобы отпрянуть, как ожидала Мурбелла, Кирия, дико рыча, приподняла плечи и голову противницы и с силой припечатала их к полу.

В ушах Мурбеллы раздался оглушительный звон, ей показалось, что треснул ее череп. Зрение затуманила пелена беспамятства, черные точки закружились, как стервятники, ожидавшие добычи. Но надо сохранить сознание, надо во что бы то ни стало продолжить схватку. Если она сейчас ослабнет, то Кирия ее убьет. Если же она, Мурбелла, сейчас потерпит поражение, то потеряет не только жизнь, но и оставит на произвол судьбы Новый Орден сестер. В эти моменты здесь решалась судьба всего человечества.

Джейнис с нескрываемой мукой смотрела на мать, но Лаэра и другие Преподобные Матери были хорошо вышколены Орденом и не вмешивались. Объединение с Досточтимыми Матронами потребовало некоторых уступок от сестер Бинэ Гессерит, включая сохранение права любой сестры в поединке оспаривать право на власть Командующей Матери.

Кирия продолжала душить ее, а Мурбелла изо всех сил старалась вдохнуть. Заблокировав боль в сломанных пальцах, она с силой ударила Кирию ладонями по ушам. Когда оглохшая женщина отшатнулась, Мурбелла выбила ей правый глаз указательным пальцем – по лицу соперницы потекли слизь и кровь.

Кирия, извернувшись, вскочила на ноги, но Мурбелла последовала за ней, нанося вихрь ударов руками и ногами. Но соперница тем не менее не сдавалась. Кирия ударила Мурбеллу пяткой в грудь и рукой сбоку в живот. Внутри у Мурбеллы что-то хрустнуло, она чувствовала травму, но не могла оценить, насколько она тяжела. Из последних сил она оттолкнула соперницу плечами в сторону.

Досточтимая Матрона ощерила окровавленные зубы. Разогнавшись, Кирия собрала все силы для завершающего удара, не обращая внимания на выбитый глаз, но в этот миг оскользнулась в луже крови собако-кресла. На мгновение женщина потеряла равновесие и покачнулась, открывшись, и Мурбелла без колебаний нанесла удар в шею, сломав себе руку, а сопернице позвоночник. Мертвая Кирия рухнула на пол.

Мурбелла отпрянула, когда Джейнис бросилась к ней, чтобы поддержать ее, помочь своей матери и прямому начальнику. Мурбелла подняла руку. Сломанное запястье безвольно болталось, но она сумела подавить гримасу боли.

– Я способна сама стоять на ногах.

Некоторые из молодых Преподобных Матерей в ужасе прижимались к стенам зала совета.

Мурбелле страшно хотелось упасть на пол рядом с поверженной соперницей и отдаться боли и усталости. Но она не могла себе этого позволить, во всяком случае, не сейчас, на глазах у смотревших на нее Преподобных Матерей. Она не может проявить слабость, особенно сейчас.

Восстановив дыхание, собрав все силы и призвав на помощь всю свою выносливость, Мурбелла заговорила ровным спокойным голосом:

– Сейчас я пойду в свои апартаменты, мне надо залечить раны. – Потом, понизив голос, добавила: – Джейнис, пусть с кухни принесут укрепляющий напиток.

Она презрительно посмотрела на труп Кирии, потом подняла глаза на Джейнис, Лаэру и других женщин, с трепетом взиравших на происходящее.

– Или кто-то хочет вызвать меня, пользуясь моим состоянием? – Она дерзко выставила вперед сломанную руку, но никто не откликнулся на это предложение.

Израненная Мурбелла не помнила, как добралась до своего жилища. Двигалась она медленно, но отказалась от посторонней помощи. Другие Преподобные Матери, увидев ее решимость, не стали навязывать свои услуги.

В затененной комнате на столе уже стоял меланжевый напиток. «Сколько же времени я сюда шла?» После первого же глотка Мурбелла почувствовала в теле всплеск энергии. Она пробормотала благодарственные слова в адрес Джейнис, приготовившей ей очень мощное питье.

Приказав, чтобы ее пока не беспокоили, она заперла изнутри дверь и допила целебный напиток. Он подстегнул процессы восстановления, которые Мурбелла уже запустила в своем организме, осторожно оценивая степень повреждений и тяжесть травм. В конце Мурбелла высвободила боль из-под контроля, и она захлестнула все ее существо, и только тогда Мурбелла полностью осознала, что сделала с нею Кирия. Степень внутренних повреждений испугала Мурбеллу. Никогда еще, ни в одном из прежних поединков не была она так близка к поражению.

«Сплотятся ли остальные Преподобные Матери со мной – или начнут принюхиваться к моей слабости, как стая голодных гиен?»

Она не могла, не имела права тратить время и силы на борьбу со своими людьми. Их и так осталось слишком мало после чумы. Что, если Орден сестер снова будет наводнен лицеделами? Сможет ли кто-нибудь из них, владеющий экзотическими приемами единоборства, прикинуться Досточтимой Матроной, вызвать ее на бой и убить? Что, если лицедел станет Командующей Матерью Нового Ордена сестер? Тогда все действительно будет потеряно.

Она легла на спину, закрыла глаза и впала в исцеляющий транс. Самое главное теперь – время. Надо полностью восстановить силы. Омниус нашел Капитул и скоро нагрянет сюда.

У каждого человека есть тень… у одних она темнее, чем у других.

Тайный стих шариата

Пока Юэ находился под арестом, на борту «Итаки» произошла еще одна диверсия.

Сестры Бинэ Гессерит созвали пассажиров на экстренное совещание. Особенно взволнована была Гарими; Дункан Айдахо и Майлс Тег были настороже. Скитале, как всегда, чувствовавший себя чужаком, внимательно наблюдал за происходящим. Что случилось на этот раз? Не обвинят ли в этом меня?

Что случилось? Нечто худшее, чем убийство гхола или аксолотлевого чана? Убили еще кого-то? Не выбросили ли в космос еще один резервуар с водой, уничтожив запас, сделанный на Келсо? Кто-то заразил запасы специи на складе? Уничтожил запасы пищи? Убил семь червей?

Тлейлаксу сидел в дальнем углу и смотрел, как в дверь входят люди, садятся среди друзей и единомышленников. От всех буквально исходило сильнейшее напряжение. Собралось более двухсот человек, и все они были напуганы, встревожены и исполнены болезненного любопытства. Только немногочисленные прокторы остались с маленькими детьми, родившимися во время путешествия. Остальные дети были достаточно большими, и с ними можно было обходиться, как со взрослыми.

С объявлением выступил сам баши Майлс Тег.

– С опечатанного склада в арсенале исчезли мины. Пропали восемь из ста двенадцати мин – этого вполне достаточно, чтобы серьезно повредить корабль и вывести его из строя.

Наступило короткое молчание, после которого по залу прокатилась волна шепота, вздохов и приглушенных взаимных обвинений.

– Мины, – повторил Тег. – На Капитуле они были установлены вокруг корабля для его саморазрушения на случай, если Дункан или кто-то другой захочет его похитить. Теперь пропали восемь из этих мин.

Шиана поднялась с места и встала рядом с баши.

– Я сама, лично, обезвредила эти мины перед взлетом, и они были заперты в арсенале, но теперь они исчезли.

– Если их нет, то, значит, их либо выбросили в космос, либо установили вокруг корабля, как бомбы замедленного действия с часовым механизмом, – сказал Дункан. – Я подозреваю второе, и мне кажется, что у орудующего на корабле диверсанта далеко идущие планы.

Раввин издал громкий стон.

– Вот видите? Какая вопиющая некомпетентность! Мне надо было остаться на Келсо вместе с моим народом.

– Может быть, это вы похитили мины? – раздраженно и зло спросила Гарими.

От этого вопроса старик пришел в ужас.

– Вы осмеливаетесь обвинять меня? Святого человека моего сана и положения? Сначала Юэ говорит, что я манипулировал им, чтобы убить ребенка гхола, а теперь вы думаете, что я украл взрывчатку? – Скитале видел, что этот хрупкий старик не смог бы вынести со склада даже одну мину, не говоря уже о восьми.

– Юэ находится под постоянной охраной – моей и Сафира, – сказал Тег. – Даже если это он убил аксолотлевый чан и гхола, он тем не менее не мог украсть мины.

– Если у него не было сообщников, – заметила Гарими, чем вызвала новую волну ропота.

– Мы узнаем, кто их украл, – сказала Шиана, чтобы прекратить разговоры. – И найдем, где спрятана взрывчатка.

– Мы постоянно слышим эти обещания. – Гарими многозначительно посмотрела в сторону Тега и Сафира. – Но, кажется, наша служба безопасности никуда не годится.

Пол Атрейдес сидел в первом ряду рядом с Чани и Джессикой.

– Но действительно ли мины были похищены недавно? Как часто проверяется склад? Может быть, Лайет-Кайнс и Стилгар взяли их для войны с песчаными форелями и забыли сказать нам об этом?

– Нам надо эвакуировать корабль, – предложил раввин. – Найти для этого другую планету или вернуться на Келсо. – Голос его дрогнул. – Если бы вы, ведьмы… не взяли Ребекку, то сейчас я был бы в безопасности вместе со своим народом. Мы бы все навеки поселились там.

Гарими недовольно поморщилась.

– Рабби, вы много лет постоянно брюзжите, вечно всем недовольны, но еще ни разу не предложили никакой альтернативы.

– Я говорю правду такой, какой я ее вижу. Похищение мин стало лишь последним событием в целой череде преступлений. Моя Ребекка осталась жива лишь благодаря случайности, ведь остальные четыре чана были убиты. Кто повреждал систему жизнеобеспечения, кто опрокинул цистерны с водой? Кто заразил водоросли и уничтожил воздушные фильтры? Кто вылил кислоту на стекла окон отсека с червями? Среди нас находится преступник, и день ото дня он все больше и больше наглеет. Почему вы его не находите?

Скитале молчал, скромно сидя в последнем ряду, и слушал чужие споры. Все боялись, что дальше последуют другие акты вредительства, а мощности украденных мин было вполне достаточно, чтобы серьезно повредить и даже вывести из строя большой корабль.

Тлейлаксу был уверен, что рано или поздно их подозрения обратятся на него из-за его принадлежности к ненавистной расе, но мог доказать свою невиновность. У него были лабораторные журналы с отметками времени, записи видеонаблюдения – короче, солидное алиби. Но тем не менее кто-то же совершал акты вредительства и диверсии.

Когда встреча закончилась и утомленные участники стали расходиться, раздраженный раввин прошел близко от Скитале, говоря, что отправляется бдеть возле Ребекки, для того чтобы никто не попытался ее убить. Когда старик проходил мимо, Скитале уловил едва заметный, весьма необычный запах.

Скитале инстинктивно издал неслышный свист со сложной замысловатой мелодией, которую помнил по прошлым жизням с незапамятных времен. Раввин не обратил внимания на свист, но Скитале нахмурился, ему показалось, что старик на мгновение нерешительно покачнулся, но затем пошел дальше.

Бог есть Бог, и только Он один может даровать жизнь. Если же сам Бог не имеет сил жить, то на нашу долю остается одно лишь отчаяние.

Тайный шариат

Всякое исследование поверхности Ракиса неизменно приводило к одному и тому же результату. Уцелели лишь несколько незначительных участков прежней экосистемы. Планета была пуста и бесплодна, но, казалось, что у нее самой сохранилась воля к жизни. Вопреки всем вероятностям, вопреки всякой науке, Ракис цеплялся за свою разреженную атмосферу, хватался за каждое пятнышко уцелевшей влаги.

Гурифф и его продубленные пустынными ветрами разведчики с удовольствием приняли запасы, которыми по доброй воле снабдили их Вафф и его помощники из Космической Гильдии. Правда, цель Ваффа заключалась в ином – своими дарами он хотел задобрить Гуриффа с тем, чтобы получить возможность беспрепятственно производить свои невинные «геологические» изыскания. Разведчики получали продовольствие нерегулярно, во время прилетов кораблей компании КАНИКТ, которая следила за их работой, и сам Гурифф не имел ни малейшего представления о том, когда прилетит следующий корабль. Мастер-тлейлаксу имел с собой еды на много лет, пожалуй, его быстро стареющее тело столько не протянет.

Но превыше всего был уход за червями.

Как он и надеялся, разведчики проводили жаркие дни и темные ночи в поисках легендарного утраченного клада специи, зарытого где-то Тираном. Герметично закрытые корабли бороздили небо, невзирая на суровую погоду, прощупывая землю сенсорами и зондами во многих местах, вплоть до полярных областей, а потом люди бурили скважины в безуспешных поисках хотя бы следов специи.

В большом контейнере, сброшенном лайнером, был вездеход, способный передвигаться по самой труднопроходимой местности. Когда разведчики отбыли на свои поиски, Вафф позвал четырех своих помощников. Пользуясь тем, что никто не следил за ними, они погрузили наполненные песком емкости в вездеход. Вафф решил совершить паломничество в выжженную и остекленевшую от жара пустыню – туда, где некогда было море дюн.

– Я сам выпущу на волю эти образцы, для этого мне не нужна ваша помощь. – Он отправил служащих Гильдии в защитную палатку. – Оставайтесь и готовьте еду. Во всем следуйте моим предписаниям, я выпущу червей, вернусь, и мы устроим праздник.

Он не желал, чтобы Гурифф и его люди, и даже эти недостойные доверия люди Гильдии наблюдали такой сугубо личный и священный момент. Сегодня он восстановит Пророка Ракиса, вернет Его планете, которой Он принадлежал. Одетый в защитную одежду Вафф набрал на клавиатуре нужные координаты и отправился в путь с двумя емкостями с песком в кузове вездехода. Он отправился на восток, навстречу красно-оранжевому рассвету.

Несмотря на то что ландшафт был сглажен, изуродован и неузнаваем, Вафф очень хорошо знал, куда он должен ехать. Прежде чем отбыть на Ракис, он тщательно покопался в старых картах, а из-за того, что облитераторы Досточтимых Матрон уничтожили на Ракисе даже магнитное поле, ему пришлось тщательно откалибровать карты еще на борту лайнера, наблюдая планету с орбиты. Очень давно вестник Бога привел его на место ситча Табр. Черви, вероятно, считали это место священным, и Вафф не мог придумать более подходящего места для освобождения бронированных огромных чудовищ. Именно туда он и вез теперь своих червей.

Свет с затянутого густой пыльной пеленой неба окрашивал стекловидную оплавленную поверхность в сверхъестественные зловещие цвета. Сзади, из кузова, до слуха Ваффа доносился стук – черви бились о стены емкостей. Они желали как можно скорее вырваться на волю, вернуться в родной дом.

Еще на лайнере Вафф наблюдал бьющихся и извивающихся червей в лаборатории, измеряя их рост. Он знал, что черви опасны, что длительное заключение в маленьких емкостях отнимает у червей силу. Даже в строго контролируемых условиях он не мог создать для них идеальную среду обитания, что ослабляло выведенные экземпляры. Что-то в условиях их существования было не так.

Но тем не менее Ваффа переполняла надежда. Теперь, когда он здесь, все будет как надо. Священный Ракис! Можно только молиться, чтобы этот поверженный дюнный мир обеспечил червям то, чего не в состоянии был дать им Мастер-тлейлаксу, предложить несказанное благо им, а значит, и Пророку.

Когда Вафф достиг равнины и увидел расплавленные скалы, он припомнил неровную линию гор, окружавших глубокую могилу фрименского города. Он остановил вездеход. Остекленевшая корка – камни, расплавленные чудовищной энергией невиданного оружия, покрывали то, что было когда-то бескрайним песком. Но черви поймут, что надо делать.

Подойдя к задней двери кузова, Вафф закрыл глаза и произнес молитву, вознеся ее к Богу и Его Пророку. Потом Вафф торжественно опустил плазовые стенки емкостей, и песок из них посыпался на землю. Длинные змееподобные тени выскользнули из емкостей, словно распрямившиеся пружины, и упали на землю возле вездехода. Вафф, дивясь, смотрел на них, на их толстые, покрытые твердыми кольцами тела, любуясь змеиной грацией их движений.

– Иди, Пророк, владей своим миром!

Восемь червей извивались на твердой гладкой земле. Восемь – священное число тлейлаксу.

Освобожденные животные расползлись в стороны в случайном порядке, а он благоговейно взирал на них. Вафф надеялся, что они смогут пробуравить твердую корку расплавленного песка и проникнут в более мягкие его слои, для чего он и вывел эту породу. На каждом черве был укреплен специальный маяк, и Вафф сможет следить за ними и тогда, когда они уйдут под землю.

Однако черви, не спеша, окружили вездеход и надвинулись на мастера. Кажется, они охотились на него. Вафф оцепенел от охватившего его страха. Определенно, они были достаточно крупными, чтобы без труда убить его.

– Пророк, не причиняй мне вреда. Я вернул тебя на Ракис. Ты свободен теперь и можешь воссоздать свое царство.

Черви подняли свои тупые головы, раскачиваясь взад и вперед. «Может быть, они хотят мне что-то сказать?» Он изо всех сил старался понять, что именно. Может быть, эти гипнотизирующие движения – какой-то древний эзотерический танец? Или это маневр хищников?

Не двигаясь с места, Вафф ждал.

Если этот ландшафт слишком суров для червей, если Пророку надо пожрать его, ради того, чтобы выжить, он, Вафф, готов даровать им плоть своего бренного умирающего тела. Если это конец, то пусть будет так.

Потом, словно по неслышному сигналу, черви одновременно развернулись и поспешно поползли прочь, кольца громко бились о твердую спекшуюся поверхность. Вот черви остановились, наклонили свои бронированные головы и одним махом пробили твердую корку. Они сломали песчаный наст и устремились вниз, в глубину, в чистейший стерилизованный песок. Они возвращались в свою пустыню! Сердце Ваффа было готово разорваться от счастья. Теперь он знал, что черви выживут.

Вернувшись в вездеход, он вдруг понял, что глаза его мокры от слез.

Когда силы построены и начинается сражение, исход его может решиться в считаные мгновения. Помните: когда прозвучал первый выстрел, половина битвы уже закончена. Победа или поражение определяются приготовлениями, сделанными за недели, а то и месяцы до решающего сражения.

Баши Майлс Тег. Требование к Ордену Бинэ Гессерит о передислокации резервов

Главный фабрикант Шаяма Сен согласился прибыть на Капитул, но при этом высокопоставленный иксианский чиновник остался в лайнере на орбите, не рискнув спуститься на выздоравливающую планету. Он не мог подвергать себя – пусть даже и небольшой – опасности заражения, хотя эпидемия здесь уже закончилась.

Мурбелле для предъявления требований пришлось прибыть на лайнер. Запертая в изолирующую дезинфицированную сферу, она чувствовала, что выглядит глупо и беспомощно. Внешний кожух сферы прокалился при прохождении через атмосферу, а потом подвергся воздействию космического вакуума, но ей пришлось вытерпеть на борту повторную процедуру стерилизации облучением и температурой. Гарантированная надежность, избыточность. «Оправданная паранойя», – мысленно признала Мурбелла. Она не винила гостя за столь чрезвычайные меры предосторожности, но тем не менее визитеру с Икса придется многое ей объяснить.

Ожидая встречи в своей герметично запечатанной камере на борту корабля Гильдии (он управлялся математическим компилятором, а не навигатором), Мурбелла собиралась с мыслями. Она еще полностью не оправилась после поединка с Кирией, но удовлетворялась тем, что ее насильственный ответ на идиотскую выходку Кирии был необходим. Ни одна из других потерявших рассудок сестер не осмелится теперь бросить ей вызов и оспорить ее положение Командующей Матери.

Мурбелла в который уже раз прокляла мятежных Досточтимых Матрон и их безмозглую атаку на верфи и оружейные заводы Ричес. Если бы этого не произошло, то объединенными усилиями Икса и Ричес человечество могло бы быстрее и эффективнее организовать свою оборону. Теперь же, когда Икс остался единственным значимым промышленным центром, главный фабрикант проявлял ослиное упрямство. Близорукие глупцы!

В помещение с металлическими стенами вошел Шаяма Сен и удобно устроился в кресле напротив Мурбеллы. Ему было хорошо и уютно, а Мурбелла чувствовала себя животным, выставленным на всеобщее обозрение в зоопарке.

– Вы оторвали меня от важной работы, Командующая Мать. Что вы имеете мне сообщить?

Несмотря на всю невыгодность своего положения, Мурбелла попыталась овладеть инициативой.

– Главный фабрикант, у вас было три года на то, чтобы воспроизвести облитераторы по образцу, коим мы вас снабдили, но все, что мы получили в обмен на выплату специи, – это сообщения об испытаниях и сплошные красивые обещания. Враг уже уничтожил более сотни планет, и его наступление продолжается. Население Капитула почти полностью вымерло от чумы, посланной Врагом.

Сен отвесил формальный поклон.

– Мы знаем об этом, Командующая Мать, примите мои искренние соболезнования.

Он встал, налил себе стакан холодной воды и прошелся по обширному помещению, издевательски демонстрируя Мурбелле свою свободу.

От гнева Мурбеллу бросило в жар. Как может этот человек сохранять такую безмятежность перед лицом неизбежного краха человеческой цивилизации?

– Мы требуем обещанного вами оружия – и без дальнейшего промедления.

Сен постучал друг об друга пальцами с ногтями, прошитыми электронными контурами, и уставился на изолирующую сферу Мурбеллы ничего не выражающим взглядом.

– Но мы еще не получили всю оплату и слышали, что Новый Орден сестер находится в весьма стесненном финансовом положении. Если мы продолжим прилагать усилия к изготовлению облитераторов, а вы откажетесь от своих обязательств…

– Оговоренное количество специи будет у вас, как только вы установите облитераторы на наши новые боевые корабли. Вы это прекрасно знаете. – Она не осмелилась сказать Сену, что израсходовала бо́льшую часть специи для того, чтобы помочь Преподобным Матерям пережить эпидемию.

– Ах, простите, но что, если ваша специя окажется зараженной машинным вирусом – ведь тогда нам не будет от нее никакой пользы. Есть ли у вас иной способ оплаты?

Мурбелла не могла поверить в такую слепоту.

– Специя не заражена. Мы стерилизуем ее любым из указанных вами способов.

– Но что, если стерилизация уничтожит ее полезные свойства?

– Тогда мы дадим вам исходную специю, чтобы вы обеззаразили ее каким вам угодно путем. Перестаньте играть словами и нести вздор, когда грядет полное истребление всего рода людского.

Сен разыграл возмущение.

– Вы называете это вздором? Свойства специи сложны, и их можно повредить такими грубыми воздействиями. Меланж будет бесполезным для нас, если мы не сможем его применять.

– Микроорганизмы чумы нежизнеспособны на открытом воздухе. Если возбудитель не передается в течение короткого времени от человека к человеку, то эпидемия быстро заканчивается. Поместите ее на один год на одной из ваших лун, если хотите.

– Но лишние трудности и неудобства… Я думаю, нам надо договориться о новой цене.

На счастье Сена, Мурбелла находилась внутри герметичного контейнера. Если бы не плазовая стена, разделявшая их, она бы сейчас убила этого тупого иксианца.

– Вы вообще понимаете, какие разрушения несет с собой Враг?

Он поджал губы и ответил:

– Давайте оставим эти сантименты, Командующая Мать. Досточтимые Матроны спровоцировали наступление машинного флота на них, а затем и на всех нас. Ваше объединение со шлюхами было вашим личным безумием, за которое теперь приходится платить всему человечеству. Икс никогда не ссорился с этими роботами-интервентами. Так как они давно эволюционировали от состояния прежних примитивных машин, то вполне возможно, что у Икса больше общего с ними, а не с властными, смертельно опасными женщинами.

Ах, вот оно что. Теперь она начала понимать, что происходит. Слыша голос Одраде и тысячи других голосов Другой Памяти, наперебой предлагавших свои советы, Мурбелла взяла себя в руки и успокоилась. Стало ясно, что этот иксианец пытается обострить спор. Но зачем? Для того чтобы отвлечь ее? Может быть, они на Иксе не достигли того прогресса в создании облитераторов, о котором постоянно толкуют? Может быть, производство оружия застопорилось?

Она выбрала другую тему, надеясь остановить поток пустой болтовни.

– Я распоряжусь насчет тридцатипроцентного увеличения цены в специи и помещу эту плату в трастовый банк Гильдии – в любое отделение по вашему усмотрению. Я надеюсь, что это достаточная компенсация за причиненные неудобства. Однако вы получите эту плату только после того, как оружие будет доставлено нам согласно контракту. Гильдия поставила нам новые боевые корабли, но где же облитераторы?

Шаяма Сен поклонился, соглашаясь с новым предложением и отказываясь от своих прежних возражений.

– Наши заводы работают на полную мощность. Мы можем начать отгрузку готовых облитераторов и установку их на ваши боевые корабли немедленно.

– Я отдам соответствующие распоряжения. – Она зашагала по тесному пространству сферы, как посаженный в клетку лазанский тигр. От запаха дезинфекции ее начало тошнить. Наверное, испортилась система забора и фильтрации воздуха. – Как мы узнаем, что оружие работает так, как нам нужно?

– Вы поставили нам образец, и мы в точности его скопировали. Если исходный образец работал, то будет работать и наша копия.

– Исходные образцы работали, вы же сами видели, что осталось от Ракиса и Ричес!

– Но тогда вам нечего опасаться.

– Я настаиваю, чтобы наблюдатели Бинэ Гессерит и линейные инспекторы прибыли на ваши заводы. Они сделают вашу работу надежной и проследят, чтобы не было никакого саботажа.

Сену явно не понравилось это требование, но он не мог найти законного оправдания для отказа.

– Если ваши женщины не будут вмешиваться в процесс производства, то мы позволим им присутствовать. Это все?

– Нам также нужно доказательство успешных испытаний до того, как мы применим это оружие в реальных боевых действиях.

Сен улыбнулся.

– Вы хотите, чтобы мы ради простого доказательства испепелили какую-нибудь планету? Гм, чувствую, методы Досточтимых Матрон крепко засели в головах руководства Нового Ордена сестер. – Он рассмеялся. – Я предоставлю вам запись предыдущего испытания и даже распоряжусь насчет новой демонстрации, если вы на этом настаиваете.

– Мы просмотрим ваши данные, главный фабрикант. Передайте запись на Капитул, чтобы я смогла посмотреть ее собственными глазами.

Он снова забарабанил своими силиконовыми ногтями, заставляя Мурбеллу нервничать еще сильнее.

– Очень хорошо, я найду чудный астероид, дабы устроить для вас это развлечение.

Мурбелла прижалась к искривленной прозрачной стене сферы.

– Есть еще одна вещь, на которой я категорически настаиваю. На многих планетах обнаружены лицеделы, которые манипулируют правительствами и ослабляют нашу оборону. Некоторые из них сумели проникнуть даже на Капитул. Мне нужны доказательства того, что вы – не лицедел.

Пораженный Сен едва не упал.

– Вы обвиняете меня в том, что я – агент Врага, лицедел?

Мурбелла оперлась о твердую стенку сферы и холодно посмотрела в глаза иксианцу. Его возмущение ни в чем ее не убедило. Она повернула какой-то рычажок, и у основания сферы открылся изолированный контейнер. Это был прибор для стерилизации – автоклав и химическая ванна. Из контейнера еще поднимался пар, когда он выдвинулся к ногам главного фабриканта.

– Это разработанное нами тестирующее устройство. После того как мы обнаружили среди наших умерших трупы лицеделов, мы провели генетическое исследование трупного материала и создали безошибочный индикатор. Прямо сейчас, на моих глазах, вы – главный фабрикант – произведете этот тест на себе.

– Я не буду этого делать, – он возмущенно фыркнул.

– Будете, или в противном случае вы не получите ни грамма меланжа.

Сен снова принялся мерить шагами каюту.

– Что это за тест? Как его выполняют?

– Он практически полностью автоматизирован. – Мурбелла объяснила принцип и последовательность простых действий. – В качестве премии мы можем позволить вам производить это устройство в промышленных количествах. Есть масса подозрительных людей, которым всюду мерещатся лицеделы. Вы можете получать приличный доход, торгуя этими нехитрыми аппаратами.

Сен задумался.

– Вероятно, вы правы.

Мурбелла не спускала с него глаз. Преодолев смущение, он остановился рядом со сферой, чтобы она могла видеть каждое его движение. Насколько знали Преподобные Матери, имитировать выполнение теста было сложно, к тому же у главного фабриканта не было времени на подготовку отвлекающих маневров. Мурбелла в сильном волнении ждала результата, и, к ее облегчению, индикаторы показали, что главный фабрикант – человек. Шаяма Сен не был лицеделом.

Он повернулся к Мурбелле и раздраженно показал ей пробирку.

– Теперь вы удовлетворены?

– Да. Мало того, я советую вам провести этот тест всем вашим главным инженерам и руководителям научных коллективов. Икс – лакомый кусок для Врага, он попытается наводнить вашу планету своими шпионами. Это еще одна причина, по которой я хочу, чтобы наши сестры наблюдали за производством.

Сен выглядел не на шутку обеспокоенным, такая возможность, видимо, действительно до сих пор не приходила ему в голову.

– Я признаю вашу правоту, Командующая Мать. Я сам очень хочу взглянуть на результаты тестов.

– Тогда присоедините эти результаты к данным об испытании облитератора. Приготовьтесь установить новое оружие на все корабли, которые стоят сейчас на верфях Джанкшн. Мы готовы развернуть полномасштабное наступление на флот мыслящих машин.

Каждая сознающая себя жизнь требует для себя исключительно защищенного и безопасного места, где разум имеет возможность беспрепятственно блуждать по глубинам памяти и куда стремится вернуться тело.

Эразм. Созерцательные заметки

– Теперь, когда вы находитесь среди нас уже больше года, настало время показать тебе, Паоло, мое особое место. – Независимый робот взмахнул рукой, всколыхнув складки своей великолепной и роскошной одежды. – И вам, разумеется, тоже, барон Харконнен.

Барон поморщился и отозвался голосом, полным сарказма:

– Ваше особое место? Думаю, что мы будем очарованы тем, что роботы считают особым местом.

За то время, что они с Паоло провели в Синхронии, барон потерял всякое благоговение и страх перед мыслящими машинами. Они были тяжеловесны и грандиозны, избыточны, но совершенно лишены всякой импульсивности. Пока Омниус считал, что ему нужен Паоло и барон – для того, чтобы воспитывать мальчика, – они оба могли чувствовать себя в относительной безопасности. Барон при всяком удобном случае показывал зубы и ждал момента воспользоваться обстоятельствами к своей выгоде.

Стены и интерьер знакомого до боли кафедрального зала окрасились в немыслимые цвета, словно над ними одновременно тяжко трудились мириады художников. Вместо голой металлической и каменной поверхности глазам предстало буйство зеленой и коричневой красок, воплотившееся в реалистическое изображение деревьев и птиц. Тяжелый потолок растворился, открылось синее небо, заиграла необычная синтетическая музыка. Через сад пролегла усыпанная драгоценными камнями дорожка, вдоль которой были расставлены удобные скамейки. В стороне появился затянутый лилиями пруд.

– Это сад моих размышлений. – Эразм изобразил на лице искусственную улыбку. – Я очень люблю это место, в нем есть что-то действительно особенное.

– Да, по крайней мере цветы не воняют. – Паоло сорвал одну из ярких хризантем, понюхал ее и бросил на дорожку. За год интенсивного обучения барону наконец удалось сделать из парня личность, которой можно было гордиться.

– Все это очень мило, – криво усмехнулся барон, – и совершенно бесполезно.

Выбирай выражения, когда говоришь с ним, дедушка, предупредила его Алия. Я не хочу, чтобы нас убили сегодня. Начались ее обычные разглагольствования.

– Вас что-то тревожит, барон? – спросил Эразм. – Это должно быть местом покоя и созерцания.

Смотри, что ты наделала. Убирайся прочь из моей головы.

Я не могу, я заперта в ней, как в ловушке. Ты не можешь от меня избавиться. Когда-то я убила тебя гом джаббаром, и я могу сделать это снова одним лишь легким движением.

– Я вижу, что вас часто снедают беспокойные мысли. – Эразм подошел ближе. – Вы позволите мне произвести трепанацию вашего черепа и заглянуть внутрь? Я смогу определить источник ваших неприятностей.

Берегись, Мерзость! Я ведь могу и согласиться на его предложение.

Он с усилием изобразил на лице улыбку, отвечая независимому роботу.

– Я сгораю от нетерпения узнать, как мы сможем реально работать с Омниусом. Ваша война с человечеством продолжается уже довольно долго, а мы находимся здесь всего лишь год. Когда вы сделаете то, ради чего мы находимся здесь?

Паоло нетерпеливо пнул покрытие дорожки.

– Да, Эразм, когда мы получим такое удовольствие?

– Достаточно скоро. – Робот запахнулся в свои одеяния и повел обоих людей по саду.

Мальчик только что отметил одиннадцатый день рождения и на глазах превращался в сильного юношу, мускулистого и тренированного. Благодаря влиянию барона все черты личности Атрейдса постепенно улетучились. Эразм лично наблюдал за физической и военной подготовкой Паоло, заставляя его сражаться с механическими бойцами, – все это делалось для того, чтобы он стал предполагаемым Квизац Хадерачем.

Но барон по-прежнему недоумевал, зачем все это нужно. Зачем нужна машинам какая-то темная религиозная фигура из далекого прошлого?

Эразм жестом предложил им сесть на ближайшую скамью. Синтетическая музыка и пение птиц зазвучали громче, мелодии их гармонично переплетались, лаская слух. Выражение лица робота снова изменилось, оно стало мечтательно-благостным.

– Разве эта музыка не прекрасна? Я сам ее сочинил.

– Это впечатляет. – Барон презирал спокойную, умиротворяющую музыку, предпочитая нечто более энергичное и какофоническое.

– За прошедшие тысячелетия я создал чудесные творения искусства и множество иллюзий. – Лицо и тело Эразма снова изменились; теперь он стал неотличимо похож на человека. Немыслимо роскошное одеяние превратилось в простое деревенское платье в цветочек, и теперь перед Паоло и бароном была старушка с добрым лицом и маленькой садовой лопаткой в руке. – Это одно из самых любимых моих обличий, я постоянно совершенствую его, опираясь на сведения, доставляемые лицеделами.

Наклонившись, Эразм лопаткой срезал сорняки под скамьей. Барон мог поклясться, что минуту назад этих сорняков здесь не было. Из жирно блестящей земли выполз червь, и старушка разрубила его лопаткой пополам. Две извивающиеся части червя тут же зарылись в почву.

В голосе робота зазвучали мягкие ласковые нотки, сейчас Эразм был действительно похож на бабушку, рассказывающую внучатам волшебную сказку.

– Очень давно – во времена, когда вы еще были исходным, оригинальным бароном, – ученый с Тлейлакса по имени Хайдар Фен Аджидика создал искусственную специю, названную им амалем. Несмотря на то что это вещество обладало существенными недостатками, Аджидика принимал его в чрезмерно больших количествах, отчего сошел с ума и рано умер.

– Похоже, он потерпел неудачу, – заметил Паоло.

– О, по видимости, это и в самом деле была неудача, но при этом он сумел сделать нечто очень и очень важное. Назовем это побочным действием. Он создал своих особых послов, усовершенствованных лицеделов, каковыми он хотел населить новое царство. Он посылал их в дальние уголки космоса как разведчиков, колонизаторов, как людей, готовивших его, Аджидики, собственное пришествие. Но он умер, прежде чем успел к ним присоединиться. Бедный глупый человек.

Старуха воткнула лопатку в землю. Встав, она уперлась руками в поясницу, словно для того, чтобы успокоить боль.

– Новые лицеделы обнаружили нашу машинную империю, и Омниус позволил мне изучать их. Я потратил много поколений человеческой жизни, работая с этими лицедеями, и научился извлекать из них полезную информацию. Это очень милые биологические машины, далеко превосходящие своих предшественников. Да, они оказались чрезвычайно полезными для нас, они помогут нам выиграть эту последнюю войну.

Оглядев иллюзорный сад, барон заметил другие силуэты – рабочих, похожих на людей. Новые лицеделы?

– Так вы заключили с ними союз?

Старуха презрительно поджала губы.

– Союз? Они рабы, а не партнеры. Для них Омниус и я – боги, более могущественные хозяева, чем прежние тлейлаксу. – Эразм ненадолго задумался. – Мне очень хотелось, чтобы они доставили сюда хотя бы одного Мастера до того, как Досточтимые Матроны убили их всех, до последнего человека. Дискуссия с ними могла бы оказаться поистине просветительской.

Паоло вернул разговор в интересующее его русло:

– Став Квизац Хадерачем, я тоже стану Богом.

Эразм издал старушечий смешок.

– Бойтесь мегаломании, молодой человек. Она погубила великое множество людей – таких, например, как Хайдар Фен Аджидика. Думаю, скоро у меня в руках окажется ключ, с помощью которого я смогу раскрыть твой потенциал полностью. Мы должны освободить Бога, который пока, скорчившись, сидит в вашем теле. Это потребует мощного катализатора.

– Что это за катализатор? – спросил мальчик.

– Я все время забываю, какими нетерпеливыми могут быть люди! – Старуха оправила платье в цветочек. – Именно поэтому я искренне восхищаюсь лицеделами. В них я вижу возможность улучшения человеческой породы. Лицеделы могут стать теми людьми, которых согласятся терпеть даже мыслящие машины.

Барон недоверчиво хмыкнул.

– Люди никогда не будут совершенными! Поверьте мне. Я знавал многих людей, и они всегда так или иначе разочаровывали меня.

Раббан, Питер… даже Фейд, и тот, в конце концов, опростоволосился.

Ты забыл себя, дедушка. Вспомни, это тебя убила маленькая девочка ядовитой иглой. Ха-ха!

«Заткнись!» Барон нервно почесал затылок, словно желая пробить череп и вырвать из мозга Алию. Она замолкла.

– Боюсь, что вы правы, барон. Людей невозможно спасти, но мы же не хотим, чтобы об этом узнал Омниус. Ведь в этом случае он уничтожит их всех.

– Мне казалось, что как раз этим машины сейчас и заняты, – сказал барон.

– В известной степени. Омниус несколько преувеличил свои способности, но думаю, что, когда мы поймаем корабль-невидимку, он спустится с небес на землю и займется делом. – Старуха выкопала в земле несколько лунок и посадила туда семена, неведомо откуда появившиеся у нее в руках.

– Что особенного в этом корабле-невидимке? – поинтересовался барон.

– Наши математические проекции говорят о том, что на его борту находится Квизац Хадерач.

– Но ведь Квизац Хадерач – это я! – вскричал Паоло. – У вас ведь уже есть я.

Старуха криво усмехнулась в ответ.

– Вы – наш резервный план, молодой человек. Омниус предпочитает избыточность и стопроцентную надежность. Если возможны два Квизац Хадерача, то мы хотим иметь обоих.

Изобразив на лице неудовольствие, барон нервно хрустнул пальцами.

– Так вы думаете, что на борту корабля-невидимки находится еще один Пол Атрейдес? Это маловероятно.

– Я утверждаю, что на борту находится еще один Квизац Хадерач. Однако, если у нас есть гхола Пола Атрейдеса, то он, определенно, мог быть создан и в другом месте.

Идем ли мы по Золотому Пути, или давно сбились с дороги? В течение трех с половиной тысяч лет мы молились об избавлении от Тирана, но теперь, когда его нет, не забыли ли мы, как жить без такого жесткого руководства? Знаем ли мы, как принимать верные решения, или мы безнадежно заблудимся в собственной дикости и умрем на груде наших неудач?

Верховная Мать Дарви Одраде. Размышления о моей эпитафии, извлечено из закрытого архива Бинэ Гессерит, написано перед битвой за Джанкшн

Гарими находилась в состоянии крайнего возбуждения. Она не стала садиться, войдя в кабинет Шианы, несмотря на то, что та несколько раз предложила ей стул. Гарими не обратила внимания даже на полотно Ван Гога. Исчезновение мин привело ее в неописуемую, не стихавшую ярость. Поисковые команды, прочесывавшие корабль, не могли пока найти похищенную взрывчатку. Шиана знала, что у верховного проктора свои соображения насчет возможных похитителей.

– Вы и баши неудачно выступили на Келсо, вы заключили неважную сделку, – говорила Гарими. – Вы оставили там массу людей и оборудования, но не получили ничего взамен.

– Мы пополнили запасы воды и продовольствия.

– Но что будет, если вредители выведут из строя системы жизнеобеспечения? Лайет-Кайнс и Стилгар были лучшими специалистами по сохранению ресурсов, повторной утилизации и восстановлению. Что, если нам потребуется их помощь? Вы не намерены вырастить новых гхола этих людей?

Шиана еще больше разозлила Гарими своим ответом, который она произнесла безмятежным тоном с удивленной улыбкой.

– Мы можем это сделать, но мне кажется, что вы подозреваете всех детей гхола. И вот теперь вы хотите вернуть Лайета и Стилгара? Но ведь, наверное, Лайет был прав: их предназначение – остаться на Келсо.

– Теперь со всей очевидностью ясно, что не они были вредителями, хотя я не вполне уверена насчет Юэ.

Шиана смотрела на яркие мазки цвета, которые древний художник сумел превратить в изображение редкостной силы и выразительности. Ван Гог был гением.

– Я приняла необходимые меры, учтя наши потребности и приоритеты.

– Едва ли! Вы согласились с наглыми требованиями этих убийц-кочевников и запретили нам основать новый Орден Бинэ Гессерит на этой планете. Мы бы учредили там новую школу – а теперь нам остается только ждать, когда наш корабль разлетится на куски.

«Ах, так вот что на самом деле ее так бесит».

– Ты же отлично понимаешь, что я с радостью позволила бы тебе и твоим последовательницам поселиться на Келсо. – Она заставила себя улыбнуться. – Но я не хотела войны с местными жителями. Мы можем научить других людей следить за системами жизнеобеспечения. Корабль уцелеет, как уцелел в течение десятилетий.

Но Гарими не была настроена сдаваться.

– Уцелеет? Но каким образом? Мы создадим следующих гхола, которые спасут нас? Это ваше обычное решение: будь то Мерзость Алия, предатель Юэ или Тиран Лето II. Пандора может закрыть свой ящик и немного отдохнуть.

– Но зато я его широко открыла. Я хочу возродить историю, вернуть к жизни Пола Атрейдеса и Сафира Хавата. Мы можем рассчитывать на квалификацию мастера меча Дома Атрейдесов.

– Но Хават с треском провалился, когда вы попытались вернуть ему память.

– Значит, мы попробуем еще раз. Возможно, Чани станет нам опорой в пробуждении Пола. Джессика также созрела для пробуждения. Даже Лето II готов.

Глаза Гарими сверкнули.

– Вы играете с огнем, Шиана.

– Я выковываю оружие, а для этого необходим огонь. – Шиана отвернулась, давая понять Гарими, что разговор окончен. – Я много раз слушала твое мнение и хорошо его запомнила. Сегодня я обедаю с гхола. Может быть, после этого у меня появятся свежие идеи.

Пылая гневом, темноволосая женщина последовала за Шианой в коридор и направилась в обеденный зал. Неожиданно из лифта вышел Лето II – совершенно один и, как всегда, абсолютно невозмутимый. Двенадцатилетний мальчик часто ходил без сопровождения по кораблю, вот и сейчас он посмотрел на обеих женщин, моргнул, но ничего не сказал. Какой странный, погруженный в себя ребенок.

Прежде чем Шиана успела остановить Гарими, она уже сердито направилась к мальчику, найдя подходящий объект, на котором могла выместить свою злость и растерянность.

– Итак, Тиран, где же твой Золотой Путь? Куда он привел нас? Если ты обладаешь предзнанием, то почему не предупредил о Досточтимых Матронах и Враге?

– Не знаю. – Мальчик был искренне озадачен. – Я не помню.

Гарими с отвращением рассматривала юного Лето.

– Но что будет, если ты вспомнишь? Станешь ли ты снова Богом-Императором, величайшим убийцей во всей истории человечества? Шиана думает, что ты можешь спасти нас, но я считаю, что Тиран может с таким же успехом и так же легко погубить всех нас. Это у тебя получается гораздо лучше. Я не хочу, чтобы к тебе вернулось твое изначальное эго, Лето II. Твой Золотой Путь – это тупик, он заведет людей в болото.

– Этот мальчик сейчас не имеет никакого отношения к Золотому Пути, – сказала Шиана, железной хваткой взяв Гарими за руку. – Оставь его в покое.

Лето быстро отступил в сторону, метнулся прочь и побежал по коридору. Гарими торжествующе смотрела ему вслед, а Шиана – на нее, как на глупца, изобличившего себя еще одной безумной выходкой.

Глаза и уши Лето горели от обвинений верховного проктора, но мальчик не позволил себе заплакать. Мудрый человек не тратит воду ради того, чтобы избавиться от эмоций; он знал эту мудрость древней Дюны. Убегая прочь от Шианы и невыносимого проктора, и от всех, кто воображал, будто знает, чего от него ждать, мальчик внутренне отвергал все сказанное Гарими и старался отделаться от всего, что он сам о себе знал.

«Я был Богом-Императором, Тираном. Я создал Золотой Путь… но моя память заперта и сокрыта от меня, и я в действительности не понимаю, что это!» Несмотря на все, что он вычитал и узнал о своей прошлой исходной жизни, Лето ощущал себя всего лишь двенадцатилетним мальчиком, который никого не просил его возрождать.

На транспортном лифте он спустился на нижнюю палубу и пошел к тому месту, где ему всегда было уютно и покойно. Сначала он хотел проскользнуть в ревущую трубу камеры рециркуляции воздуха, но из-за мер безопасности, принятых баши Тегом и другом Лето Сафиром, этот проход был блокирован.

До этой неприятной встречи с Гарими Лето собирался встретиться со своим другом Сафиром Хаватом и пойти с ним в спортивный зал. Несмотря на то что другому гхола было уже семнадцать лет и он уже был правой рукой Тега в службе безопасности, он все же часто встречался с Лето в дружеском спарринге. Невзирая на возраст и рост, Лето мог сражаться против противников, превосходящих его силой и весом. За несколько прошедших лет друзья стали друг для друга серьезными соперниками.

Однако сейчас Лето хотелось побыть одному. Он спустился на нижнюю палубу и остановился перед входом в гигантский грузовой отсек. Наверняка системы слежения уже засекли его. Лето с трудом сглотнул. Он еще ни разу не входил в этот отсек один, хотя часами рассматривал червей с наблюдательной площадки.

Два молодых охранника стояли в холле перед люком отсека.

Увидев мальчика, они преградили ему путь.

– Это запретная зона.

– Запретная для меня? Вы знаете, кто я?

– Ты Лето Тиран, Бог-Император, – заученно проговорила молодая женщина, словно отвечая на вопрос Гарими. Это была Дибрей, дочь Ордена Бинэ Гессерит, рожденная уже на корабле, после бегства с Капитула.

– Эти черви – часть меня. Вы что, не помните историю?

– Они опасны, – вмешался в разговор охранник-мужчина. – Тебе не стоит туда идти.

Лето окинул парочку безмятежным взглядом.

– Нет, стоит. Особенно сейчас. Мне нужно ощутить под ногами песок, вдохнуть запах специи, червей. – Он прищурился. – Это может восстановить мою память, как того хочет Шиана.

Дибрей, нахмурившись, задумалась. Шиана действительно говорила, что для пробуждения памяти гхола надо использовать любые средства.

Мужчина повернулся к своей напарнице:

– Свяжитесь с Сафиром Хаватом и сообщите ему об этом. Это непредвиденный случай.

Лето приблизился к тяжелому люку.

– Мне надо всего лишь войти. Я не пойду далеко. Черви ведь обычно находятся в центре отсека? – Он решительно набрал простой код доступа и отпер замок. – Я знаю этих червей. Сафир меня поймет, его память ведь тоже еще не восстановлена.

Прежде чем охранники успели его остановить, Лето прошмыгнул в отсек. Песок, казалось, издавал потрескивание, как от статического электричества. В ноздри ударил сильный запах кремнистого песка и корицы. С противоположного конца километрового отсека к мальчику двинулись крупные черви.

Одно только ощущение песка вокруг вернуло мальчика в то место, о котором он усердно читал в библиотеке корабля-невидимки. То место было планетой Арракис, превратившейся из пустыни в цветущий сад за время его долгого правления. Он сделал глубокий вдох, воздух, насыщенный парами меланжа, действовал успокаивающе.

Не стараясь ступать осторожно и тихо, Лето пошел по песку, утопая в нем по лодыжки. Он не обращал ни малейшего внимания на предостерегающие крики охранников, с трудом идя от железной стены вглубь отсека. Этот искусственный заповедник был единственным кусочком пустыни, известным заточенным здесь червям.

Взобравшись на гребень дюны и глядя на стены огромного помещения, лето попытался вообразить, каким величественным был когда-то Арракис. Хотелось бы вспомнить этот вид. Дюна, на которой он сейчас стоял, была мала в сравнении с настоящей, и содержавшиеся здесь черви тоже были мельче, чем их дикие пустынные предки.

Впереди всех полз самый большой червь, за ним следовали остальные. Лето чувствовал свою органическую связь с этими семью червями. Похоже, эти гиганты чувствовали его душевную боль и стремились теперь к нему на помощь, несмотря на то, что исходная память была пока замурована под оболочкой ничего не помнящего гхола.

Из глаз Лето вдруг покатились слезы – то были не слезы обиды на Гарими, нет, то были слезы радости и умиления. Слезы! Он не мог остановить этот неудержимый поток влаги. Возможно, что если бы он сейчас умер здесь, на этом песке, то его тело слилось бы с плотью червей и остались бы позади все страхи и напрасные надежды.

Эти черви были его потомками, в каждом теплилась частица его прежнего сознания. «Мы – одно целое». Лето поманил к себе червей. Несмотря на то что в его клетках, клетках гхола, пока не пробудилась память о его тысячелетней жизни, в клетках этих червей жила та же память.

– Ты спишь в них? Живу ли я в ваших клетках?

В сотне метров от него черви остановились и один за другим зарылись в песок. Он чувствовал, что их присутствие ничем ему не угрожает, наоборот… казалось, что черви стремятся защитить его от опасности. Они знают его!

От входа в отсек Лето услышал знакомый голос, выкрикивавший его имя. Оглянувшись, он увидел гхола Сафира Хавата. Сафир стоял в проеме люка и жестами звал Лето вернуться в безопасное место.

– Лето, берегись. Не дразни червей. Ты мой друг, но если он тебя съест, то я не брошусь ему в пасть, чтобы вытащить тебя оттуда. – Сафир попытался рассмеяться собственной шутке, но вид у него был по-настоящему встревоженным.

– Мне надо еще немного побыть с ними наедине. – Лето почувствовал в глубине песка какое-то движение. Он нисколько не боялся за себя, но не хотел подвергать опасности друга. Он почувствовал дуновение ветра, напоенного коричным духом меланжа.

– Иди сюда, сейчас же!

Потом, преодолевая страх, Сафир подошел к мальчику. Теперь их разделяло всего несколько метров.

– Ты что, хочешь так покончить с собой? Ты хочешь свести счеты с жизнью? – Сафир оглянулся, явно прикидывая, успеет ли он в случае опасности добежать до выхода. Лицо его сморщилось. Он был в страхе и за себя, и за Лето, борясь со своими инстинктами, которые гнали его прочь из отсека с червями. Но он все же упрямо шагал вперед, словно испытывая сверхъестественное притяжение к Лето.

– Сафир, остановись. Тебе угрожает куда большая опасность, чем мне.

Черви почувствовали, что в их царство вторгся чужак. Но при этом они пришли в необычайно сильное возбуждение, какого было трудно ожидать. Обычно они не так бурно реагировали на появление незваных гостей. Лето всем существом почувствовал исходящую от червей волну ненависти. Он кинулся к Сафиру, чтобы спасти его. Казалось, что друг Лето борется с самим собой.

Взметая песок, черви окружили Лето и Сафира. Чудовища возникли над поверхностью дюн, их круглые головы повернулись в одну сторону.

– Лето, нам надо бежать. – Сафир схватил мальчика за рукав. Голос его прерывался от страха. – Бежим!

– Сафир, они не тронут меня. Я чувствую… Я чувствую, что мог бы заставить их уйти. Но они чем-то сильно обеспокоены. Им не нравится что-то… что-то в тебе? – Лето чувствовал, что здесь происходит драма, сути которой он не понимает.

Черви как огромные тараны одновременно бросились к двум фигуркам на дюне. Сафир рванулся прочь от Лето и потерял равновесие на рыхлом песке. Лето попытался приблизиться к нему, но в это время один из червей поднялся из песка между ними, разметая вокруг себя пыль и песок. С противоположной стороны к Сафиру метнулся еще один червь, поднявшись в воздух всем своим извивающимся телом.

Сафир издал душераздирающий крик, от которого у Лето застыла кровь в жилах. Это был крик не друга, к которому так привык Лето, в этом вопле вообще не было ничего человеческого.

Песчаные черви ударили Сафира, но не пожрали его. Словно в припадке ярости, самый большой червь обрушился на Сафира всей своей тяжестью, вдавив юношу в песок. Другой червь прокатился как каток по распростертому телу. Для верности третий червь ударил уже безжизненный труп. Потом три червя развернулись и отползли в сторону, словно гордясь содеянным.

Лето, шатаясь, направился к раздавленному телу, не обращая внимания на червей. Он скатился по склону взрытой червями дюны и опустился на колени рядом с почти погребенным в песке другом.

– Сафир!

Но, взглянув на труп, он не узнал знакомых черт. Раздавленное лицо было чужим и неузнаваемым – бледная кожа, бесцветные волосы, бессмысленный взгляд. Черные глаза-пуговицы были мертвы.

Потрясенный Лето отшатнулся назад.

Сафир оказался лицеделом.

Вот моя маска – она точно такая же, как ваша. Мы не можем знать, как они выглядят, пока носим их.

Шестерни обмана, комментарий тлейлаксу

Скандал в руководстве корабля-невидимки. Безмерное удивление. Даже Дункан Айдахо не мог понять, как такое могло произойти. Как долго наблюдал за ними лицедел на борту «Итаки»? Раздавленный безобразный труп не оставлял места для сомнений.

«Сафир Хават был лицеделом! Как это могло случиться с ним?»

Прежний доблестный воин-ментат служил Дому Атрейдесов. Хават был добрым и преданным другом Дункана – но не эта гротескная версия. Все это время, в течение всех трех лет непрерывного саботажа и вредительства – а может быть, и дольше, кто знает? – Дункан не распознал в Хавате лицедела, так же, как и опекавший его Майлс Тег. Ничего не поняли и сестры Бинэ Гессерит, никто из детей гхола. Но почему?

Был и еще один, более страшный вопрос, застилавший, словно солнечное затмение, черной пеленой сознание Дункана: «Мы нашли одного лицедела. Но есть ли еще и другие?»

Он посмотрел на Шиану, на обескураженного Лето II и на двух охранников, стоявших возле нечеловеческого тела.

– Надо сохранить это происшествие в тайне до тех пор, пока мы не сможем проверить всех на борту. Надо наблюдать за людьми, придумать какой-нибудь тест…

Шиана согласно наклонила голову.

– Если на борту есть и другие лицеделы, нам надо действовать до того, как они узнают, что случилось. – Голосом Бинэ Гессерит, который действовал на людей как удар, она приказала охранникам: – Не говорите об этом никому.

Они оцепенели. Шиана сразу принялась составлять план чистки и поголовной проверки всех пассажиров и членов экипажа. Ментатский разум Дункана метался, как в клетке, пытаясь рассчитать дальнейший ход событий, но неразрешимые вопросы не поддавались никакой логической обработке.

Один вопрос перевешивал все другие: «Как нам узнать, что какой-то тест действительно работает?» Сафир уже был допрошен в присутствии Вещающих Истину, так же, как и все остальные пассажиры. Каким-то образом эти новые лицеделы могли ускользать даже от способности ведьм распознавать ложь и истину.

Если юный гхола был заменен в какой-то момент лицеделом, то как это могло ускользнуть от внимания Дункана? И когда это случилось? Мог ли реальный Сафир Хават встретиться с лицеделом в каком-нибудь темном переходе нижней палубы? Был ли это лицедел, выживший после самоубийственной атаки их корабля, когда, казалось, погиб весь экипаж лицеделов? Как еще мог лицедел пробраться на «Итаку»? Приняв идентичность и личностные черты, а также память жертвы, лицедел стал совершенным двойником Сафира. Но тем не менее фальшивый Сафир рисковал жизнью ради юного Лето, когда увидел его среди песчаных червей. Почему? Что от истинного Сафира осталось в лицеделе? Существовал ли вообще реальный гхола Сафира Хавата?

Сначала, когда обнаружилось, что Сафир – лицедел, Дункан испытал облегчение оттого, что наконец нашелся вредитель, но, быстро прикинув в уме обстоятельства диверсий, он понял, что в нескольких случаях у Сафира было железное алиби. Дункан находился рядом с ним во время тех случаев. Следующая проекция была неопровержимой.

«Среди нас есть еще лицеделы».

Дункан и Тег встретились для разговора в каюте с медными стенами, предназначенной для секретных переговоров. Помещение было защищено от всех известных подслушивающих устройств. По некоторым предметам старой мебели можно было понять, что раньше это была комната допросов. Как часто пользовались ею Досточтимые Матроны? Для чего – для пыток или просто для развлечений?

Стоя по стойке «смирно», Тег и Дункан смотрели в глаза Преподобным Матерям Шиане, Гарими и Эльен, которая приняла последние оставшиеся дозы средства, обостряющего способность к распознаванию истины. Все женщины были вооружены, во взглядах читалось неприкрытое подозрение.

Шиана заговорила:

– Под разными предлогами мы изолировали всех пассажиров корабля, установив за каждым наблюдение. Большинство людей думает, что меры приняты в связи с похищением взрывчатки. Пока, во всяком случае, очень немногие знают о Сафире Хавате. Другие лицеделы не должны знать, что они могут быть раскрыты.

– Совсем недавно я посчитал бы такую идею абсурдной, но теперь думаю, что сейчас оправдана любая паранойя. – Дункан перевел взгляд на Тега, и оба согласно кивнули.

– Мой транс сегодня глубже, чем обычно, – чужим голосом, отстраненно произнесла Эльен.

– Может быть, в первый раз мы задавали не те вопросы. – Гарими поставила локти на стол.

– Спрашивайте, – сказал Тег. – Чем раньше вы избавитесь от своих подозрений, тем скорее мы вырвем с корнем эту раковую опухоль. Нам нужен какой-то другой тест.

Обычно тренированной сестре Бинэ Гессерит для установления истины требовалось задать один-два вопроса, но на этот раз чрезвычайное дознание длилось больше часа. Так как следовало заново проверять кадры верных союзников и единомышленников, Шиане и ее сестрам пришлось проявить верх придирчивости. Все должно быть сделано наилучшим образом. Три Преподобные Матери внимательно следили за ответами мужчин, стараясь выявить малейшую нерешительность. Но Тег и Дункан не дали им такого шанса.

– Мы верим вам, – сказала наконец Гарими. – Если вы не дадите повод изменить наше мнение.

Шиана согласно кивнула.

– Временно мы допускаем, что вы двое действительно те, за кого себя выдаете.

Тег, казалось, был изумлен до глубины души.

– Дункан и я тоже временно признаем вас настоящими.

– Лицеделы способны к имитации. Они могут изменять свою внешность, не способны изменять свой генетический код, свою ДНК. Теперь, когда мы взяли анализ трупа самозванца Сафира, наши врачи Сукк смогут разработать точный и надежный тест.

– Мы очень на это надеемся, – сказал Тег. Потеряв своего подопечного, баши казался очень расстроенным. Теперь он не верил уже ничему и никому.

На лице Гарими появилось выражение железной решимости.

– Очевидный ответ заключается в том, что Хават был рожден лицеделом, а потом был доведен до взрослого состояния нашим Мастером-тлейлаксу. Кто мог знать лицеделов лучше, чем старый Скитале? Мы же знаем, что он хранил клетки лицеделов в своей нуль-энтропийной капсуле. Если этот сценарий верен, то обман продолжается уже восемнадцать лет.

Шиана продолжила эту мысль:

– Младенец-лицедел мог с самого начала имитировать внешность человеческого ребенка. По мере того как лицедел рос, он принимал обличье человека, согласно архивным данным и изображениям молодого воина ментата Дома Атрейдесов. Ведь никто на корабле – включая и тебя, Дункан, – не помнит настоящего, исходного Хавата подростком или юношей, и эта маска не обязательно должна была быть совершенной.

Дункан понимал, что Шиана права. В своей первой жизни, когда он бежал от Харконненов и явился на Каладан, Сафир Хават был уже закаленным в битвах ветераном. Дункан хорошо помнил свой первый разговор с реальным Сафиром Хаватом. Сам он в то время был слугой на скотном дворе, где выращивали и держали салузанских быков, с которыми старый герцог любил сражаться, устраивая из этих боев грандиозные спектакли. Кто-то подсыпал быкам вещество, которое сделало их бешеными, и когда Дункан попытался поднять тревогу, ему никто не поверил. Когда бык насмерть забодал герцога, Хават лично проводил расследование и допрашивал Дункана, так как все улики показывали, что он шпион Харконненов…

А теперь этот Сафир оказался лицеделом! Разум Дункана все еще отказывался признать неопровержимую реальность случившегося.

– Значит, все дети гхола могут быть лицеделами, – сказал Дункан. – Предлагаю вызвать Скитале. Он – наш первый подозреваемый.

– Или, – ломающимся голосом произнес Тег, – лучшим источником информации. Гарими уже сказала, что никто лучше его не знает лицеделов.

Когда Мастера-тлейлаксу доставили в комнату допросов, Дункан и Тег заняли места по другую сторону стола, став равноправными участниками расследования. Скитале выглядел испуганным и подавленным. Тлейлаксу-гхола было пятнадцать лет, но он совершенно не был похож на мальчика. Его маленькое, как у эльфа, личико, острые зубы и серая кожа заставляли Скитале выглядеть чуждым и подозрительным, но Дункан понимал, что это всего лишь рефлекторная реакция, вызванная примитивным предрассудком и прежним горьким опытом.

Скитале сел, и Эльен подалась вперед. Из всех присутствующих у нее был самый суровый и беспощадный вид.

– Что ты сделал, тлейлаксу? Что ты задумал? Как ты пытался предать нас? – она говорила Голосом, заставившим Скитала вздрогнуть от ужаса.

– Я ничего не сделал.

– Ты и твой генетический предшественник знали, кто растет в аксолотлевых чанах. Мы протестировали все клетки, прежде чем разрешить тебе создать новых гхола, но ты каким-то образом обманул нас с Сафиром Хаватом. – Скитале показали изображение мертвого лицедела. Дункан видел, что изумление Скитале непритворно.

– Все ли дети гхола имеют тот же изъян? – спросила Шиана.

– Ни один, – упрямо произнес Скитале. – Если их не заменили после того, как их отделили от чанов.

Эльен прищурилась.

– Он говорит правду. Я не вижу никаких признаков лжи.

Шиана и Гарими молча переглянулись и одновременно кивнули. Потом Шиана заговорила:

– Если он сам не лицедел.

– Не похоже, что Скитале – лицедел, – заметил Дункан. – Лицедел избрал бы другую личину, которая позволяла бы ему более свободно передвигаться среди нас.

– Выбрал бы кого-то вроде Сафира Хавата, – добавил Тег.

Юный Скитале явно занервничал.

– Эти новые лицеделы прибыли к нам из Рассеяния. Отступники-тлейлаксу модифицировали их каким-то непонятным нам образом. Мне теперь ясно, что даже я не в состоянии отличить лицедела от обычного человека. Поверьте мне, я никогда не подозревал Сафира Хавата.

– Но каким образом могли попасть лицеделы на борт корабля-невидимки, если не из твоей нуль-энтропийной капсулы? – спросила Шиана.

– Лицеделы могли быть внедрены на корабль еще до нашего отлета с Капитула, – начал рассуждать Дункан. – Как можно проверить все сто пятьдесят человек, которые ринулись тогда на корабль, чтобы бежать?

Тег с сомнением покачал головой.

– Но почему тогда они ждали больше двадцати лет, чтобы начать действовать? Я не вижу в этом никакого смысла.

– Может быть, это был законсервированный агент, – предположила Шиана. – Или лицедел долгое время был кем-то другим и только потом принял облик Сафира Хавата.

– Ищете козла отпущения, – горько посетовал Скитале, сгорбившись на слишком большом для него стуле.

В глазах Шианы сверкнул огонь.

– Я уже распорядилась изолировать друг от друга и запереть всех детей гхола, на случай, если кто-то из них окажется лицеделом, и приказала врачам Сукк взять у них пробы крови. Они никуда не убегут и не смогут причинить никакого вреда.

Дункан подумал: не говорит ли такая горячность Шианы о том, что она сама – лицедел. Он прищурил глаза и принялся внимательно за ней наблюдать. Придется вообще наблюдать за всеми и постоянно.

Гарими обвела глазами присутствующих – маленькую когорту избранных, заслуживающих доверия.

– Я – или кто-то другой, по нашему выбору, могу остаться на капитанском мостике корабля-невидимки, а всех остальных надо собрать в зале собраний. Надо загнать их туда всех до единого, включая детей, запереть двери и всех протестировать. Одного за другим, и узнать наконец правду.

– Какой тест мы можем считать окончательным и пригодным для каждого из нас? – спросил Тег.

– Мне думается, что я смогу разработать надежный метод, – пропищал Скитале. – Пользуясь пробой тканей лицедела Хавата, я приготовлю сравнительный тест. Есть определенные методики, которые я могу использовать. Этот лицедел один из новых, которых тдейлаксу-отступники привезли с собой из Рассеяния, поэтому он отличается от старых образцов. Но с помощью пробы тканей…

– А почему это мы должны тебе доверять? – спросила вдруг Гарими. – Твоя собственная чистота еще не доказана.

На лице Скитале появилось несчастное выражение.

– Но должны же вы кому-то доверять?

– Мы должны?!

– Пусть за мной наблюдают ваши специалисты, пока я буду готовить тест.

Дункан взглянул на Мастера-тлейлаксу.

– Мне нравится предложение Скитале.

– Но я могу предложить и другую альтернативу. Когда лицеделы предали моих товарищей-мастеров на Тлейлаксе и других планетах, у некоторых из нас было время дать им достойный ответ. Мы создали яд, который специфически поражает лицеделов. Это очень селективный яд. Если вы дадите мне доступ в лабораторию, то я смогу синтезировать этот токсин и произвести его в виде газа.

– Зачем? – спросил Тег. Потом его вдруг осенило: – А, для того, чтобы выпустить его в систему циркуляции воздуха «Итаки». Этим мы убьем всех лицеделов, находящихся среди нас.

– Для того чтобы насытить воздух такого большого корабля до требуемой концентрации, потребуется огромное количество газа, – сказал Дункан, его ментатский мозг уже подсчитал объем воздуха на корабле – он прикинул смертельную дозу, нужную концентрацию, не забыв и о том, что газ может оказать отрицательное воздействие на других пассажиров и членов экипажа, выведя их из строя.

Гарими не верила своим ушам.

– Вы хотите сказать, что мы позволим этому тлейлаксу пустить неизвестный газ в системы очистки воздуха всего корабля? Это же они, тлейлаксу, создали лицеделов!

Скитале ответил, не скрывая презрения:

– Вы, ведьмы, просто не способны думать. Вы что, не видите, что надо мной самим нависла точно такая же смертельная угроза? Это новые лицеделы, доставленные отступниками-тлейлаксу, – нашими сводными незаконнорожденными братьями, вступившими в сговор с Досточтимыми Матронами для того, чтобы уничтожить всех старых мастеров, таких, как я. Думайте же! Если на борту «Итаки» есть другие лицеделы, то я нахожусь в большей опасности, чем кто-либо другой. Вы что, не понимаете этого?

– Газ Скитале может стать последним резервным средством, – сказал Дункан.

Шиана оглядела присутствующих.

– Я позволю ему начать работу по созданию яда, но предпочла бы выявить лицедела непосредственно.

– И допросить его, – добавила Гарими.

Скитале рассмеялся.

– Вы полагаете, что сможете допросить лицедела?

– Не надо недооценивать Бинэ Гессерит.

Шиана кивнула.

– Пока мы не выявили других шпионов, пока мы не докажем, что среди нас нет других лицеделов, залог нашей безопасности в том, чтобы держаться большими группами, с тем, чтобы лицедел не мог действовать скрытно.

– Но что, если большинство из нас – лицеделы? – сказал Тег.

– Тогда мы погибли.

Изолированных детей гхола, запертых в каютах, протестировали всех; первым – Лето II. Когда песчаные черви набросились на Сафира Хавата, каким-то образом учуяв в нем лицедела, потрясение Лето выглядело абсолютно искренним. На видеозаписях было видно, как он, не веря своим глазам, смотрит на раздавленное тело, принявшее свою исходную форму. Но Сафир при этом сознательно подвергал себя опасности, стремясь на помощь к Лето, когда в этом не было никакой необходимости. Зачем было лицеделу рисковать, если только копия не была настолько точна, что даже сохранила чувство дружбы и товарищества?

Лето, гхола Тирана, обладал многими исключительными свойствами, но он не был лицеделом, и генетический тест Скитале подтвердил это.

Пол Атрейдес тоже оказался чист, вместе с Чани, Джессикой и трехлетней Алией, которую очень заинтересовали иглы и пробы. Не оправдались подозрения и в отношении Веллингтона Юэ – он тоже оказался настоящим.

После того как Скитале закончил анализы крови и клеток, Шиана все же казалась неудовлетворенной.

– Даже если мы можем теперь доверять детям-гхола, то это означает лишь то, что остальные лицеделы – если они есть – продолжают прятаться среди нас.

– Значит, мы протестируем всех остальных, – сказала Гарими. – Или воспользуемся ядовитым газом Скитале. Лично я готова подвергаться любому тестированию, любой проверке, и думаю, что в этом я не одинока.

Скитале встревоженно поднял свои крошечные ручки.

– Это очень сложный тест. Мне придется сделать много наборов для всех пассажиров, а это может занять много времени.

– Значит, мы будем ждать, сколько потребуется, – объявила Шиана. – Надеяться на что-то меньшее было бы безрассудно.

Отчего нас всегда так чарует разрушение? Становясь свидетелями ужасной трагедии, не думаем ли мы, что благодаря своему уму смогли сами ее избежать? Или наше очарование зиждется на трепете и страхе? Ведь мы же знаем, что можем стать следующими.

Верховная Мать Одраде. Верификация последствий

Мурбелла и Джейнис – мать и дочь, Командующая Мать и верховный баши – осматривали с орбиты мертвый Ричес. Они находились в наблюдательном корабле, отдельно от команды инженеров, которые все еще осторожничали, опасаясь заразиться, несмотря на то, что эпидемия на Капитуле уже давно закончилась. Иксианцы отказались находиться в замкнутом пространстве вместе с Мурбеллой и Джейнис, которые контактировали с больными.

Но, несмотря на это, с борта своего наблюдательного судна мать и дочь прекрасно видели, как проходит испытание.

Больше пяти лет назад корабли мятежных Досточтимых Матрон, явившихся с Тлейлакса, подвергли бомбардировке Ричес, уничтожив при этом не только все его население, но и все военные заводы и наполовину готовый флот, построенный по заказу Нового Ордена сестер. Теперь, когда планета стала безжизненной, трудно было найти более подходящее место для демонстрации мощи новых облитераторов.

Мурбелла включила канал связи и обратилась к экипажам четырех кораблей сопровождения.

– Вы получаете от этого, как мне кажется, немалое удовольствие, не так ли, главный фабрикант?

На экране было видно, как Шаяма Сен удивленно изогнул бровь и резко откинул назад голову, разыгрывая совершеннейшую невинность.

– Мы испытываем заказанное вами оружие, Командующая Мать. Вы просили продемонстрировать его в действии, не поверив нам на слово. Мы, следовательно, должны доказать, что наша техника действует, и действует эффективно.

– Вы хотите сказать, что соперничество Ричес и Икса не играет никакой роли в выборе мишени? – Мурбелла почти не скрывала сарказма.

– Ричес остался в прошлом, Командующая Мать. Любая радость, какую Икс, возможно, испытывал по поводу несчастья, постигшего конкурента, давно улетучилась. – Помолчав, Сен добавил: – Признаюсь, ирония этой ситуации не ускользнула и от нас.

Со времени последнего посещения Капитула поведение руководителя иксианской промышленности сильно изменилось. Недавно, когда Сен вернулся, чтобы доставить полный отчет об испытаниях на Иксе, он выглядел удивленным и даже, пожалуй, немного смущенным. Он последовал совету подозрительной Командующей Матери и провел индикаторный тест на всех своих людях. В результате оказалось, что двадцать два человека из его ближайшего окружения были лицеделами, причем все они занимали высокие посты в важнейших отраслях.

Мурбелла с удовольствием допросила бы их всех, может быть, даже с использованием иксианских Т-зондов. Но те лицеделы, которые не были убиты на месте, покончили с собой весьма странным, можно сказать, машинным способом – они просто отключили мозговые программы поддержания жизнедеятельности. Эта упущенная возможность злила ее, но, с другой стороны, она сомневалась, что сестрам удалось бы получить какую-то ценную информацию от этих лицедеев. Тем не менее она была рада, что Икс согласился принять восемь наблюдателей с Капитула, следивших за ходом работ.

– Мы жестко соблюдаем сроки поставок, Командующая Мать, как вы того требовали, – передал Сен. – Мы со всей возможной быстротой оснащаем новым оружием ваши корабли на Джанкшн. Когда вы увидите, как сработают четыре наших облитератора, вы не сможете отрицать, что наша технология очень надежна.

– Нам кажется стыдным использовать даром такую разрушительную мощь на мишени без всякого урона для реального противника, – сказала Джейнис. – Но нам нужны доказательства.

Они обе видели фильм о более ранних испытаниях, но опасались, что он может оказаться подделкой.

– Все же мне хотелось бы увидеть испытания собственными глазами, – сказала Мурбелла. – Тогда мы сможем бросить все наши ресурсы на создание эффективной обороны против наступления машин.

– Мы развертываем узлы, – передал один из иксианских пилотов. – Смотрите внимательно.

Четыре шаровидных сгустка света вылетели из люков четверки иксианских кораблей, и раскаленные добела облитераторы, как гигантские шестерни, покатились к потрескавшейся поверхности планеты. Вблизи нее колеса, вибрируя, взорвались колыхающимися световыми волнами, которые, расходясь в стороны, не гасли, а, наоборот, светились все ярче и ярче.

Атмосфера Ричес была выжжена, леса и города перестали существовать, сровненные с землей во время первой цепной реакции. Но модифицированные иксианские облитераторы и сейчас нашли достаточно топлива, чтобы снова объять адским пламенем всю мертвую планету.

Мурбелла молча смотрела, как внизу с немыслимой скоростью распространяется все сжигающий фронт огня. Она смотрела не мигая, до появления сухости в глазах. Планета пылала, как уголек на ветру. По поверхности континентов пошли глубокие трещины, из расселин рвалось рыжее пламя. Оторвавшись от величественного и страшного зрелища, Мурбелла сказала дочери, не заботясь о том, что ее могут услышать иксианцы:

– Если мы взорвем это оружие в центре машинного флота, то его постигнет неминуемая катастрофа.

– Нам действительно надо использовать этот шанс, – ответила Джейнис.

В разговор вмешался Шаяма Сен:

– Вы полагаете, Командующая Мать, что машины настолько глупы, что идут сомкнутым строем, и для его уничтожения будет достаточно одного облитератора?

– Мы довольно много знаем о военных планах Врага и о том, как выступил в поход его флот. Они не пользуются двигателями, свертывающими пространство, они методично движутся от одной цели к другой, шаг за шагом поражая их в порядке очереди. От мыслящих машин не стоит ждать сюрпризов.

Мурбелла взглянула на дочь, потом на горящую планету, а потом передала свой приказ иксианцам:

– Очень хорошо, думаю, нам нет больше нужды даром тратить облитераторы. Когда мы наконец обрушим их на машинный флот, я вполне удовлетворюсь этой демонстрацией. Мне нужно по меньшей мере десять облитераторов на борту каждого боевого корабля. И никаких проволочек! Мы и так слишком долго ждали.

– Все будет сделано, Командующая Мать, – заверил Мурбеллу Сен.

Закусив губу, Мурбелла смотрела на продолжавший пылать Ричес. Теперешнее поведение главного фабриканта сильно отличалось от обычного. Он не требовал дополнительной платы. Может быть, увидев, сколько планет уже уничтожили мыслящие машины, иксианцы наконец поняли, кто их истинный враг.

Не важно, видим мы их или нет, но они существуют – сети, опутывающие нашу индивидуальную и коллективную жизнь. Иногда, чтобы избежать безумия, приходиться делать вид, что их нет.

Дункан Айдахо. Запись в бортовом журнале

Лицеделы на борту.

Находясь в своей каюте с маленькой Алией и двенадцатилетним Лето II, Джессика снова – по истечении стольких столетий – ощутила себя матерью. Всех троих связывали общее прошлое и кровное родство, но пока у них не было реальных общих воспоминаний. Самой Джессике они казались актерами, выучившими свои роли и играющими их, пытаясь быть теми, кем они предположительно должны были стать в будущем. У Джессики было тело семнадцатилетней девушки, но сама она чувствовала себя старше, заботясь о двух детях.

– Кто такие лицеделы? – спросила трехлетняя Алия, играя острым ножом, который она носила в ножнах на боку. Едва научившись ходить, девочка начала испытывать странную тягу к оружию и часто спрашивала разрешения попрактиковаться в его применении, вместо того, чтобы играть более подходящими игрушками. – Они придут, чтобы погубить нас?

– Они уже на корабле, – ответил, все еще дрожа, Лето. Он никак не мог поверить, что Сафир был лицеделом, а он так и не смог этого понять. – Именно поэтому нас всех проверили.

– Никого больше не нашли, – сказала Джессика. Они с Сафиром были рождены в один год. В яслях Джессика воспитывалась вместе с гхола воина-ментата и никогда не замечала в нем чего-то необычного. Она не могла поверить, что Сафир был лицеделом с самого начала.

Реальный Хават, мастер убийств и бывший мастер фехтования Дома Атрейдесов, был ветераном множества военных кампаний, так же, как и баши Тег. Хават служил трем поколениям Атрейдесов. Нет поэтому ничего удивительного в том, что Шиана и другие сестры Бинэ Гессерит считали его надежнейшим и бесценным союзником. Именно поэтому они хотели вернуть его, но теперь стало понятно, почему пережитый кризис не смог восстановить ему память. Это был не реальный Хават, и, возможно, его не было с самого начала.

Теперь – если только на корабле не найдутся чистые клетки, чтобы вырастить нового гхола – люди на борту «Итаки» не смогут убедиться в высочайшем воинском мастерстве и ментатском интеллекте Сафира Хавата. В самом деле, Джессика теперь поняла, что весь этот проект гхола принесет им всем мало пользы. Прежнюю память удалось пока пробудить только у Юэ, Стилгара и Лайет-Кайнса, но последние двое покинули корабль. Юэ же, если не считать его врачебной квалификации, едва ли представлял какую-то ценность.

«Он второй раз убил моего герцога Лето».

С возросшей угрозой со стороны лицеделов, с пропажей мин и с актами диверсий и саботажа нужда в гхола и в их старых навыках сильно возросла. У оставшихся не пробужденными детей были потенциально очень большие и недюжинные способности; Джессика знала, что все они были возвращены к жизни не без причины. Все они – Пол, Чани и она – уже достигли подходящего возраста; даже Лето II был уже достаточно большим. Постепенное возвращение памяти уже не годилось. Требовались экстренные меры.

Она тяжело вздохнула. Если не теперь, то когда же смогут пригодиться их исторические способности? «Мне непременно надо вернуть себе память!»

Джессика, если бы ей представилась такая возможность, могла бы принести кораблю очень большую пользу. Она чувствовала себя никчемной личностью, пустой оболочкой, без прежней памяти. Она встала так стремительно, что напугала Алию и Лето.

– Вам обоим придется вернуться в свои каюты, – тон ее голоса не допускал возражений. – Мне надо сделать что-то очень важное. Эти сестры Бинэ Гессерит – просто трусы, но сами этого не сознают. Однако им придется покончить с трусостью, эту роскошь они теперь не могут себе позволить.

В каком-то смысле Шиана была дерзкой и агрессивной, однако в иных случаях она проявляла осторожность. Но она знала человека, который не постесняется ради дела причинить ей боль.

– К кому ты идешь? – спросил Лето.

– К Гарими.

Суровая Преподобная Мать посмотрела на Джессику каменным взглядом, потом медленно улыбнулась.

– Почему я должна это сделать? Ты сошла с ума?

– Нет, я просто прагматична.

– Ты хоть отчасти понимаешь, насколько это больно?

– Я готова терпеть.

Она взглянула на темные вьющиеся волосы Гарими, на ее непривлекательное лицо; Джессика, напротив, была воплощением классической женской красоты, сконструированным Орденом Бинэ Гессерит для роли соблазнительницы, селекционной матери, чьи черты должны были устойчиво передаваться из поколения в поколение в течение столетий после ее смерти. – Я знаю одно, верховный проктор: если кто и умеет причинять боль, так это вы.

Гарими, казалось, испытывала смешанное чувство удивления и тревоги.

– Я много раз представляла себе, Джессика, как поворачиваю нож в твоем теле. Я часто думала о том невосполнимом вреде, какой ты нанесла Старому Ордену сестер. Ты нарушила и погубила всю нашу программу создания Квизац Хадерача, породила монстра, которого мы не сумели обуздать. После Пола – прямого следствия твоего отступничества, мы тысячи лет страдали под властью Тирана. Так, спрашивается, с какой стати я должна тебя пробуждать? Ты предала нас.

– Это вы так говорите. – Слова Гарими били больно, как брошенные камни. Эта женщина мучила ее, как и бедного Лето II. Джессика наизусть знала все обвинения, понимала, как смотрят на нее консервативные сестры Бинэ Гессерит. Но никогда прежде не приходилось ей видеть такой ненависти и гнева, какие сейчас выказывала Гарими. – Ваши собственные слова вскрывают многое. Старый Орден сестер. Где же ваша способность мыслить? Мы же живем в будущем.

– Это не устраняет великую боль, которую ты нам причинила.

– Вы настаиваете, что я всегда буду нести бремя этой вины? Но как я смогу ее прочувствовать, если я ее не помню? Или вы довольствуетесь моей ролью козла отпущения, ролью мальчика для битья, ответственного за все прегрешения прошлого? Шиана хочет восстановления моей памяти, чтобы я смогла помочь всем нам. Но и вы, Гарими, должны просто гореть желанием пробудить мою прежнюю память. Признайтесь – можно ли придумать более тяжкое наказание, чем утопить меня в непростительных грехах, которые я совершила и о которых вы говорите? Пробудите меня! Пусть я увижу все это своими собственными глазами!

Гарими протянула руку и схватила Джессику за запястье. Она попыталась вырваться, но безуспешно. Выражение лица Гарими оставалось мрачным и суровым.

– Я хочу разделить с тобой мою память, я передам тебе все мои мысли и память, и ты будешь знать. – Гарими придвинулась ближе. – Я запечатлею в твоем мозге сотни поколений прошлых жизней, прожитых другими людьми после того, как ты совершила свои преступления, и тогда ты увидишь все глубину содеянного тобой. – Она привлекла к себе Джессику.

– Но это невозможно. Только Преподобные Матери могут принимать чужую память.

Взгляд Гарими стал стальным.

– Но ты и есть Преподобная Мать, или по крайней мере была ею. Следовательно, она жива в тебе.

С этими словами она сомкнула пальцы на затылке Джессики, ухватила ее за бронзовые волосы и притянула к себе. После этого Гарими прижалась своим лбом ко лбу Джессики.

– Я заставлю это сработать, у меня хватит сил. Ты представляешь, зачем я это делаю? Возможно, горе будет настолько велико, что парализует тебя.

Джессика решила не сдаваться.

– Или… наоборот… сделает… сильнее.

Да, она хотела возвращения памяти, но не желала воспринять весь опыт Гарими, опыт всех бесчисленных предков, переживавших преследования при Боге-Императоре Дюны, ее собственном внуке. Опыт всех тех, кто пережил времена Великого Голода, кто изо всех сил старался преодолеть тягу к меланжу, переставшему быть доступным. Ужасы, пережитые теми поколениями, оставили глубочайшие шрамы в душе человечества.

Джессика не хотела этого. «Гарими считает, что я стала причиной всего этого».

Она почувствовала, как что-то чужеродное проникает в ее голову, но Гарими была сильнее, она принуждала Джессику к передаче памяти, она спустила эту память с цепи. Изнутри словно молоты стучали по черепу Джессики, грозя расколоть его. Она слышала треск, видела тьму. Неужели Гарими победила?..

Потрясенная Джессика – реальная Джессика, наложница герцога Лето Атрейдеса, Преподобная Мать Ордена Бинэ Гессерит – огляделась с чудесным, неведомым ей прежде чувством. Хотя она видела вокруг себя лишь стены корабля-невидимки, Джессика помнила, как чудесна была ее жизнь с герцогом и сыном Полом. Она помнила бездонное синее небо Каладана и живописные рассветы Арракиса.

В конце концов, она победила Гарими. Она вышла из каюты разгневанной женщины, переполненная радостным ощущением нового знания. Этот поток памяти был благословением, но и одновременно тяжким бременем, ибо она была разлучена с возлюбленным герцогом.

Страшная пустота внезапно поразила Джессику; ей показалось, что она падает в темную глубокую пропасть. «Лето, мой Лето! Почему сестры не могли вернуть тебя одновременно со мной, как Пола и Чани? И будь ты проклят, Юэ, за то, что дважды отнял его у меня!»

Она почувствовала себя бесконечно одинокой, сердце обливалось кровью и томилось, остались лишь воспоминания и знание. Но Джессика была полна решимости на этот раз принести сестрам пользу.

Возвратившись к себе в каюту, она обнаружила там ожидавшую ее Алию. Обладая не по годам развитым интеллектом, девочка спокойно посмотрела на Джессику и сказала:

– Мама, я сказала доктору Юэ, что ты решила пробудить свою память. Теперь он боится тебя еще больше. Ты можешь убить его одним взглядом. Я погналась за ним и хорошенько пнула его за тебя.

Джессика с большим трудом пыталась подавить невольную ненависть к Юэ. Старому Юэ.

– Тебе не стоит этого делать, особенно сейчас.

Предатель был прав, что боялся восстановления памяти Джессики, хотя она и без того знала о его преступлении и простила его. Но я простила его разумом, но не сердцем. Сейчас восстановленная память и эмоции становились еще мучительнее и глубже.

Охваченная глубоким чувством, Джессика не могла больше сдерживаться и порывисто обняла Алию и впервые взглянула на свою дочь как настоящая мать.

– Теперь я снова твоя мама.

Для того чтобы тест оказался полезным, надо сначала оценить его возможности. Каковы желаемые параметры? Какова точность? Очень часто тест приводит лишь к анализу самого тестирующего.

Учебник послушницы Ордена Бинэ Гессерит

Смерть лицедела «Сафира Хавата» не могла долго оставаться тайной. Всех пассажиров и членов экипажа пересчитали и изолировали в каютах, а тем временем Шиана и ее проверенные лица произвели смотр, изолировали и проверили людей из службы безопасности, после чего всех обитателей «Итаки» привели в главный зал совещаний. В гигантском помещении – при регулярном снабжении продовольствием – могли много дней жить сотни людей. В это время место на мостике заняла Гарими – чтобы следить за полетом «Итаки».

Так как теперь все без исключения – по крайней мере все, о ком было известно, – были заперты в зале, можно было легко поймать любого опознанного предателя. В течение нескольких дней, после тщательного тестирования, раковая опухоль лицеделов будет наконец вырвана с корнем.

Сначала детям, рожденным во время путешествия, казалось, что это какая-то игра, но потом и они забеспокоились; в зале повисла мрачная атмосфера взаимной подозрительности; все недоумевали, почему только горстке особо доверенных людей позволено свободно перемещаться и производить какие-то таинственные манипуляции. И почему этот маленький жуткий тлейлаксу оказался среди доверенных лиц? Большинство пассажиров продолжало смотреть на Скитале с нескрываемым презрением, но он привык к такому обращению. Расу тлейлаксу всегда презирали и относились к ней с недоверием. Кого же еще было обвинять во всех бедах?

Лихорадочно работая все последние дни, он и врачи Сукк приготовили достаточно диагностических наборов, чтобы протестировать всех оставшихся не проверенными людей, исследовав их генетический материал. В качестве резервного плана было предусмотрено использование токсического газа, смертельного для лицеделов, хотя Шиана была пока не готова к этой крайней мере. Она не полностью доверяла тлейлаксу, и газ хранился у нее.

Впрочем, Скитале тоже не доверял сестрам. В конце концов, он был Мастером-тлейлаксу, наверное, единственным оставшимся в живых. Втайне от приготовил еще один тест, надежный на сто процентов, зная, зачем он это делает. Он никому не сказал об этом своем личном плане.

Когда все было готово, Скитале сел в первом ряду, ожидая действа, которое, как он надеялся, станет настоящим откровением для многих. Он смотрел на волнующихся сестер Бинэ Гессерит, на врачей Сукк, архивариусов и прокторов. В зале рядом с раввином сидели Майлс Тег и две сестры Бинэ Гессерит. Дети гхола находились поодаль, они уже были проверены. Дункан Айдахо стоял возле одного выхода, а второй прикрывали мужчины из стражи Бинэ Гессерит.

Пассажиры сидели в зале, ожидая своей участи, а Шиана, выступив вперед, обратилась к ним, применив Голос:

– Мы обнаружили среди нас лицедела и думаем, что в этом помещении присутствуют и другие.

Среди потрясенных людей наступила мертвая тишина, а Шиана обвела взглядом зал, стараясь заглянуть в глаза каждому. Скитале нисколько не удивился тому, что никто не выступил вперед и не признался в том, что он лицедел. Старый раввин тоже негодовал, хотя и выглядел потерянным после того, как лишился своего народа. Сидевший рядом с ним Тег призвал раввина к терпению. Старик вспыхнул гневом, но не стал спорить.

– Мы создали надежный тест. – Шиана выглядела утомленной, хотя ее громкий голос гремел под сводами зала. – Его проведение довольно утомительно и занимает много времени. Но вам придется с этим смириться.

– Полагаю, что никто из вас не может предложить ничего лучшего, – Дункан скрестил руки на груди и криво улыбнулся. – Двери будут закрыты до тех пор, пока не закончится тестирование.

Скитале и врачи подошли к сцене, неся с собой наборы, шприцы и пропитанные химикатами тампоны.

– После того как все будут проверены, ряды наших надежных соратников вырастут. Ни один лицедел не избегнет этой процедуры.

– Кто был тот лицедел, которого вы поймали? – спросила одна из сестер. В голосе ее явственно прозвучала тревога. – И почему вы решили, что среди нас есть и другие лицеделы? Где у вас доказательства?

Когда Шиана рассказала, как черви убили Сафира Хавата, по залу пробежал потрясенный ропот.

Баши поднялся с места и заговорил, не скрывая своей вины и отвращения:

– Мы знаем, что фальшивый Сафир Хават не мог быть причастен ко всем актам диверсий и саботажа, происшедшими на корабле. Во время нескольких из них он находился рядом со мной.

– Откуда я могу знать, что вы все – не лицеделы? – Раввин встал и метнул гневный взгляд на Шиану, врачей Сукк и в особенности на Скитале. – Ваше поведение всегда было мне непонятным.

Тег заставил раввина сесть.

Шиана проигнорировала слова старика и указала на сцену:

– Итак, кто желает быть первым?

Две женщины, врачи Сукк, расположились на сцене, раскрыв тестовый набор. Шиана продолжила:

– Успокойтесь и располагайтесь поудобнее. Это продлится довольно долго.

Для Скитале же весь этот процесс был лишь отвлекающим маневром, но этого не знали даже сестры Бинэ Гессерит. Почувствовав себя в западне, любой лицедел, находящийся в зале, всеми силами попытается избежать тестирования. Поэтому мастеру придется действовать внезапно, чтобы скрывающиеся лицеделы не успели пошевелиться. Внимательно осматривая зал, Скитале нащупал в кармане маленькое устройство.

Хотя лабораторная процедура была, без сомнения, на сто процентов надежной, Скитале разработал альтернативный секретный план на основе того, что знал о созданных прежними мастерами старых лицеделах. Он мог бы побиться об заклад, что новые лицеделы были во многом похожи на старых, по крайней мере в своих фундаментальных реакциях. Во всяком случае, в Рассеянии они были созданы исходя из того же генетического материала и того же общего плана. Если так, то, возможно, он знает способ их обнаружить. Правда, это довольно слабый тест, но, учитывая неожиданность его применения, он может сработать.

В середине зала врачи Сукк проводили первый тест на послушной сестре. Она протянула вперед руку, ожидая, когда у нее возьмут кровь.

Никого не предупредив, Скитале активировал устройство, испускающее ультразвуковой сигнал. Это был очень сильный звук, но человеческое ухо его не улавливало. В давно прошедшие времена лицеделы общались с хозяевами на этом шифрованном языке свиста. Ноты этой ультразвуковой музыки были закодированы в мозге всех лицеделов. Скитале был уверен, что этот звук заставит любого лицедела сбросить маску – во всяком случае, на время.

Сидевший в зале раввин вдруг задрожал всем телом и забился в судорогах. Прикрытое бородой старческое лицо преобразилось, черты его сгладились, потеряв всякую индивидуальность. Старик издал яростный вопль и вскочил на ноги. Неожиданно раввин оказался мускулистым, ловким и подвижным. Лицо его стало маской с глазами-пуговицами и поросячьим носиком Оно стало похоже на сделанный из размягченного жаром воска.

– Лицедел! – крикнул кто-то.

Раввин вихрем набросился на сидевших рядом сестер Бинэ Гессерит.

Никогда не недооценивайте ваших врагов – как и союзников.

Майлс Тег. Воспоминания старого командира

Из-за постоянных жалоб, негативного отношения ко всему и хрупкой внешности никто на борту не воспринимал раввина всерьез. Точно так же, как и Майлс Тег.

Лицедел нанес Майлсу молниеносный сокрушительный удар, и если бы тот, включив ускоренный обмен, не успел уклониться в сторону, то мнимый раввин расколол бы ему череп. Но даже уцелев, Майлс был ошеломлен этим неожиданным нападением.

Раввин без промедления убил двух сестер Бинэ Гессерит, а потом, прокладывая себе путь смертоносными ударами, бросился прямо к выходу. Из потайных карманов своего религиозного одеяния раввин стремительно извлек два ножа. Метательные ножи были небольшими – размером с большой палец, – но лицедел воспользовался ими виртуозно. В мгновение ока два клинка – несомненно, отравленные, вонзились в горло обоим охранникам у выхода. Издав приглушенный крик, раввин отшвырнул в стороны безжизненные тела и выскочил в коридор.

Скитале быстро осмотрел зал, чтобы убедиться в том, что убегающий враг не отвлек внимание от других лицеделов, возможно, скрывавшихся среди пассажиров. Но тлейлаксу не заметил никаких неожиданных превращений.

Шиана крикнула, чтобы все бросились в погоню за раввином.

– Мы знаем, кто он, но он может в любой момент сменить личину. Поэтому его необходимо выследить и поймать сейчас.

Одна из сестер попыталась воспользоваться системой корабельной связи, чтобы предупредить Гарими, но связь была выведена из строя и не работала.

– Связь не работает.

– Починить немедленно. – Шиана поняла, что, сидя в зале, раввин не терял времени и продолжал заниматься саботажем.

Доктор Юэ бросился к стонущему Тегу и склонился над ним, чтобы оценить тяжесть травмы; две сестры Бинэ Гессерит, лежавшие рядом, были, несомненно, мертвы. Пока Юэ осматривал Тега, он бормотал, словно стараясь осмыслить ситуацию:

– Раввин дал мне пробу клеток ребенка гхола. Должно быть, он украл клетки Питера де Врие из хранилища и обманул меня. Он знал, что я сделаю, знал, как я отреагирую.

Дункан перевел взгляд с Майлса и Юэ на Шиану.

– Теперь мне все ясно. Сафир Хават и раввин. Как я раньше до этого не додумался?

Шиана на мгновение перестала дышать. Ей в голову пришла та же самая мысль:

– Оба они погибли на планете укротителей!

Дункан кивнул.

– Хават и раввин находились одни и отдельно от остальных во время охоты на Досточтимых Матрон. Вам всем пришлось с боем прорываться к челноку, когда вы убедились, что укротители – лицеделы.

– Конечно. – Лицо Шианы помрачнело. – Эти двое выбежали из леса в последний момент. Было похоже, что им удалось убежать от укротителей.

– Значит, настоящие раввин и Сафир… – заговорил Дункан.

– Оба давно убиты, заменены лицеделами, а от тел избавились во время охоты.

Дункан переключил мышление в режим ментата и пришел к другому очевидному выводу:

– Значит, прошло больше пяти лет после этой замены. Пять лет! Все это время двойники Хавата и раввина ждали своего часа, убивая гхола и аксолотлевые чаны, выводя из строя системы жизнеобеспечения, заставив нас остановиться на Келсо, где нас легко могли обнаружить преследователи. Взял ли Враг наш след? Пока нам удавалось ускользать от его сети, но теперь, когда лицеделы обнаружены…

Шиана побледнела.

– Как быть с похищенными минами? Что раввин сделал с ними? Если он доберется до них, то может взорвать в любую минуту.

Почти полностью пришедший в себя Тег уже шел к дверям.

– Этот лицедел понимает, что должен овладеть кораблем, прежде чем мы его убьем. Он идет в навигационную рубку.

– Там Гарими, – сказала Шиана. – Будем надеяться, что она сможет его остановить.

К тому моменту, когда лицедел добрался до навигационной рубки, он снова принял облик раввина. Лицедел хранил в себе всю память, весь опыт, все личностные черты старика, как, впрочем, и многое другое. Тщедушный и испуганный раввин ворвался в помещение, ошеломив Гарими.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

В широко раскрытых глазах старика плескалась паника, было похоже, что он ищет защиты. Очки упали на пол.

– Лицедел! – задыхаясь, выкрикнул он. – Он убивает сестер Бинэ Гессерит!

Гарими повернулась к панели связи, чтобы сообщить об этом Шиане, и в этот миг раввин нанес удар. Смертельный удар был нацелен в шею, но в самый последний момент Гарими, уловив движение, отпрянула в сторону. Вместо шеи кулак раввина скользнул по плечу женщины. Она соскользнула со стула, и старик снова бросился на нее.

С пола Гарими пнула его в узловатое слабое колено, но раввин отпрыгнул, увернувшись от удара с проворством пантеры. Раввин издал звериный рык, когда Гарими вскочила на ноги и встала в стойку. Женщина презрительно скривила губы.

– Браво, рабби. Даже теперь, когда я знаю, кто ты, я не могу уловить вони лицеделов.

Резким рывком раввин оторвал от пола стул и собрался ударить им Гарими, но она сделала нырок, схватила стул, просвистевший у нее над головой, за ножку и вырвала его из рук лицедела, свалив его на пол.

Когда раввин сумел подняться, то изменил внешность, превратившись в мускулистого звероподобного футара. Тело его бугрилось мышцами, зубы стали длинными и острыми, он неистово щелкнул челюстями. Гарими отступила, чтобы избежать смертельного броска, успев нажать на копку панели связи.

– Сестры! Лицедел в навигационной рубке!

Футар бросился, его когти разорвали платье Гарими. Лихорадочными, беспорядочными ударами, предназначенными не для защиты, а только для того, чтобы нанести урон врагу, Гарими сокрушила футару ребра. Яростно пнув противника, она смогла выбить из сустава его левое бедро.

Но футар, падая, извернулся и, прежде чем Гарими успела порадоваться победе, нанес ей рубящий удар в шею. Она рухнула на пол, испустив лишь тихий вздох. Из одной только ненависти он вырвал женщине гортань, а потом принял нейтральный облик лицедела и рукавом вытер с лица кровь.

Такие повреждения и травмы было нелегко залечить даже лицеделу. Он бессильно проковылял вперед и рухнул в кресло перед панелью управления «Итаки». В коридоре послышался топот множества ног, но лицедел запер изнутри дверь рубки, привел в действие аварийные замки и переключил систему дверей в режим экстренной ситуации, предусмотренный на случай мятежа на борту.

За проведенные на борту корабля-невидимки годы раввин собрал образцы клеток кожи Дункана Айдахо, Шианы и Майлса Тега. Теперь на его пальцах был нужный дерматоглифический рисунок, и высокочувствительные системы управления слушались его действий. Запертые двери выдержат практически любой напор. Конечно, сестры Бинэ Гессерит найдут способ их открыть, но за это время он успеет выполнить свою миссию.

Хозяева – мыслящие машины – будут оповещены. И они придут.

Когда-то, очень давно, он научился управлять двигателями Хольцмана. Как можно точнее определив координаты, не тревожась по поводу отсутствия навигатора, лицедел свернул пространство и бросил «Итаку» в бездонные глубины Вселенной. Корабль вынырнул в другой звездной системе, недалеко от наступавших сил Омниуса. Лицедел перенастроил систему связи и включил маяк. Машинное руководство уловит и поймет сигнал.

Мыслящие машины отреагируют быстро. Лицедел уже чувствовал, как его начинает опутывать невидимая тахионная сеть. На этот раз им не будет никакого спасения. Корабль-невидимка оказался заперт в ловушке, откуда нет выхода.

Даже маленький противник может оказаться смертельно опасным.

Аналитический доклад Ордена Бинэ Гессерит, посвященный проблеме Тлейлакса

К тому времени, когда Дункан, Шиана и Тег добежали до навигационной рубки, толстые двери были заперты и блокированы. Доступа в рубку не было. Командный мостик мог выдержать осаду целой армии.

Через несколько секунд возле рубки собрались и другие сестры. По дороге они завернули в арсенал и вооружились: ружьями с отравленными иглами, станнерами и лазерными резцами. В первых рядах показались дети-гхола – Пол, Чани, Джессика, Лето II и малолетняя Алия.

Дункан почувствовал, когда корабль нырнул в свернутое пространство.

– Он сидит за панелью управления и ведет корабль.

– Значит, Гарими убита, – произнесла Шиана.

– Лицедел приведет нас прямо к Врагу, – сказал Тег.

– Вот и настало время использовать ядовитый газ Скитале, чтобы умертвить лицедела. – С этими словами Шиана обернулась к двум сестрам, стоявшим в коридоре. – Найдите Скитале, отведите его к нашему охраняемому складу. Возьмите одну канистру, и мы пустим газ в рубку.

– Для этого у нас уже нет времени, – мрачно сказал Дункан. – Нам надо во что бы то ни стало попасть в рубку!

– Я могу проникнуть в рубку, – со зловещим рассудительным спокойствием произнесла вдруг Алия.

Дункан удивленно воззрился на девочку. Отозвавшаяся эхом память была не из приятных. Исходный Дункан не знал Алию в детстве. Сардаукары убили его, когда Джессика еще носила ее под сердцем. Но он помнил Алию как свою возлюбленную по другой жизни. Но все это история, кажущаяся теперь мифом или легендой.

Он присел перед ребенком.

– Как? У нас так мало времени.

– Я ведь очень мала. – Поведя глазами, девочка выразительно посмотрела на вентиляционное отверстие, ведущее в рубку. Сама же Алия была намного меньше, чем даже тщедушный Скитале.

Шиана уже отодвигала внешнюю решетку.

– Там перегородки, фильтры и решетки. Как ты туда пролезешь?

– Дайте мне резец. И ружье. Я открою дверь сразу же, как только смогу это сделать. Изнутри.

Когда Алия получила требуемое, Дункан подсадил ее к вентиляционному отверстию, ведущему в узкий туннель. Девочка была легка как пушинка, ведь ей не исполнилось еще и четырех лет. Джессика молча наблюдала за происходящим, теперь она была более зрелой, чем несколько дней назад, но даже видя, как ее «дочь» подвергают опасности, не протестовала.

С холодной решимостью зажав в зубах резец, девочка засунула короткоствольный пистолет под рубашку и полезла в вентиляционный люк. Расстояние между помещениями было невелико, но каждые полметра давались Алие с боем. Она то и дело выдыхала, чтобы стать еще меньше и беспрепятственно пробираться дальше.

Оставшиеся в коридоре принялись изо всех сил колотить в дверь, отвлекая внимание лицедела. Дверь жгли лазерными излучателями, от обшивки валил дым, с нее сыпались искры, лучи прожигали за один раз углубления не больше миллиметра. Лицедел должен быть уверен, что им потребуется несколько часов, чтобы проникнуть в рубку. Алия же была уверена, что лицедел не ждет ее нападения.

Она наткнулась на первое препятствие – ряд пластиловых брусьев, вплетенных в фильтрационную решетку. Уплотнитель был пропитан нейтрализующими химическими соединениями и электростатическим покрытием, способным задерживать все ядовитые частицы, поступавшие в систему вентиляции. Было ясно, что ядовитый газ не подействовал бы на лицедела, даже если бы решили применить отраву Скитале.

Раздвинув в сторону локти, Алия взяла в руки лазерный резец и резким движением рассекла брусья. Она осторожно, стараясь не шуметь, отогнула защитный экран и переползла через него. Острые края решетки царапали ей грудь и ноги, но Алия не обращала внимания на боль.

Точно так же она справилась и со следующей решеткой, а потом добралась до внутреннего отверстия, откуда могла сквозь решетку видеть лицедела, склонившегося над панелью управления. Внешность лицедела периодически менялась – он то принимал обличье старого раввина, то футара, но по большей части пребывал в виде нейтрального лицедела, с лицом, похожим на голый череп. Еще до того, как Алия увидела на полу тело Гарими, она поняла, что этого противника не следует недооценивать.

Кончиком раскаленного резца Алия перерезала маленькие кронштейны, крепившие последнюю решетку. Удерживая пластину, девочка достала пистолет с отравленными иглами, напряженно вздохнула и затаилась, ожидая подходящего момента.

«В моем распоряжении только одно мгновение – когда он будет ошеломлен. Именно в этот миг я должна воспользоваться своим преимуществом».

Лицедел усиленно работал с панелью управления, видимо, передавал какие-то сигналы таинственному врагу, вероятно, такому же лицеделу, как он сам. Каждая секунда промедления ставила «Итаку» в еще более опасное положение.

Внезапно лицедел дернулся и повернул голову, уставившись на вентиляционную решетку. Вероятно, он каким-то образом почувствовал присутствие Алии. Теперь, ни секунды не колеблясь, она швырнула в противника решетчатый экран. Лицедел уклонился от удара, как и рассчитывала Алия. Лежа в вентиляционном люке, она выставила перед собой ружье и выстрелила семь раз. Три иглы поразили цель. Две отравленные иглы попали в глаза, а третья в шею лицедела.

Он скорчился, судорожно втянул в себя воздух и, бездыханный, рухнул на пол. Выбравшись из вентиляционного отверстия, Алия спрыгнула на пол, удержала равновесие и посмотрела на Гарими, чтобы убедиться, что она действительно мертва, а потом как ни в чем не бывало направилась к двери. Онемевшими пальчиками она разблокировала внутреннюю систему безопасности и открыла люк навигационной рубки изнутри.

Дункан и Тег стояли у входа с оружием на изготовку, не зная, кто выйдет из рубки.

Маленькая девочка, стоявшая на пороге, была воплощением безмятежности.

– Наш лицедел перестал быть проблемой.

Через плечо Алии был виден нечеловеческий труп, лежавший возле перевернутого стула. Тонкие струйки крови вытекали из пробитых глазниц, воротник тоже был красным от крови. Неподалеку лежало изуродованное тело Гарими.

Шиана прищурилась:

– Я вижу, что ты прирожденная убийца.

Алия сохранила полное спокойствие.

– Мне это уже говорили. Но разве вы подбирали детей гхола не по их способностям? Это я делаю лучше всего.

Дункан поспешил к панели управления, чтобы посмотреть, что успел натворить за это время мнимый раввин. Он до предела обострил чувства и с ужасом убедился в том, что смертоносная мерцающая сеть опутала их со всех сторон. Она была такой яркой и такой прочной, что теперь ее могли видеть все.

К сканнеру метнулся Тег.

– Дункан! К нам приближаются какие-то корабли. Множество кораблей! Лицедел привел нас к Врагу. Мы в ловушке, сеть окончательно опутала нас.

– Теперь, спустя все эти годы, мы наконец попались в мышеловку. – Он внимательно оглядел всех присутствующих. – По крайней мере теперь мы увидим, кто на самом деле наш Враг.

Наше общее человеческое происхождение должно, по определению, сделать нас союзниками. Грустный факт, но сама наша схожесть зачастую становится непреодолимым препятствием и причиной неразрешимых разногласий.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к Новому Ордену сестер

Учитывая острый дефицит времени, Мурбелла не могла испытать тысячи заново оснащенных боевых кораблей Гильдии. Выпускавшиеся серийно облитераторы устанавливали на бронированные корабли, построенные на Джанкшн вместе с семнадцатью космическими верфями. Экипажи готовились к отправке на фронт.

Набранные на сотнях планет, оказавшихся под первым ударом противника, молодые необстрелянные командиры получали лишь минимальную подготовку и едва ли были способны удержать оборону в уязвимых точках перед лицом наступающего Врага. Мурбелла понимала, что, несмотря на весь энтузиазм и храбрость, несмотря на всю ту подготовку, какую смогли получить эти люди, большая часть из них погибнет в бою.

В первые же месяцы после эпидемии, опустошившей Капитул, Командующая Мать открыла планету для массы эвакуируемых беженцев. Вначале они боялись селиться на месте только что закончившейся эпидемии, но потом повалили на Капитул неиссякаемым потоком. Не имея иного выбора, толпы беженцев в обмен на предоставленное убежище охотно шли в армию, чтобы внести свой вклад в военные усилия, предпринимаемые Новым Орденом сестер. Были забыты политические и экономические разногласия. Каждая жизнь должна быть принесена на алтарь последней и решающей схватки с наступающим Омниусом.

Преподобная Мать Користа прислала с Баззелла невероятное сообщение о том, что гигантские морские черви, остановившую добычу камней су, способны продуцировать особый род специи. Мурбелла сразу заподозрила, что это какой-то новый эксперимент Гильдии. Такое не могло произойти естественным путем. Користа предлагала начать охоту на червей и добычу специи, но Командующей Матери сейчас было не до этого. Новый источник специи будет иметь ценность, только если человечество устоит перед натиском Омниуса.

Командующая Мать Мурбелла созвала большой военный совет из представителей всех планет, находящихся под непосредственной угрозой близкого нападения машин. Невзирая на их недовольство, все представители прошли тестирование, чтобы выявить среди них лицеделов. Мурбелла решила ничего не оставлять на волю случая. Коварные хамелеоны могли быть всюду.

В большом зале конференций Убежища Мурбелла прошла вдоль длинного стола и заняла предназначенное для нее место. Наметанным взглядом сестры Бинэ Гессерит она окинула всех присутствующих, которых привело сюда отчаяние и последняя надежда. Мурбелла старалась рассмотреть в этих одетых в разные костюмы и в разные мундиры людях командиров, военачальников, генералов последней битвы за человечество. Эти люди поведут соединения боевых кораблей на тысячи сражений. Но были ли среди них герои, в коих так нуждается сейчас род человеческий?

Повернувшись лицом к собранию, Мурбелла увидела тревогу в глазах и ощутила запах страха, витавший в воздухе. Огромный флот Врага надвигался как лесной пожар, пожирая карту Галактики, накатываясь на одну звездную систему за другой, неотвратимо приближаясь к Капитулу и к сердцу Старой Империи.

После посещения множества готовых к битве планет и изучив степень их готовности, Мурбелла заключила союзы с вождями, военными диктаторами, коммерческими группировками и мелкими правящими фракциями. Золотой Путь, каким он виделся Лето II, раздробил человечество, и оно перестало подчиняться одному харизматическому лидеру, и Мурбелле предстояло закрыть эту брешь. Когда-то многообразие, возможно, и было путем к выживанию, но если сейчас все многочисленные планеты и их армии не выступят единым фронтом против могущественного противника, то весь мир погибнет.

Если Тиран обладал невиданным по мощи предзнанием, то как мог он не предвидеть появления великой машинной империи, не важно, каким бы отдаленным ни было тогда ее возникновение? Как мог Бог-Император не знать о титаническом противоборстве, ожидавшем человечество? Мурбелла внутренне содрогнулась. Или он все же это предвидел и все разыгрывается по начертанному Тираном плану?

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы все эти разрозненные лидеры и правители согласились, что самую мощную оборону можно построить только по единому плану – ее плану, а не вступая в тысячи локальных и безнадежных схваток. Для того чтобы добиться своей цели, Мурбелле пришлось преодолеть нешуточное сопротивление местных планетарных бюрократий. Ничто не давалось легко в этой войне.

Ощущая на плечах тяжесть своей ответственности, Мурбелла дотронулась до сферического камня, лежавшего на столе. Камень производил громкий звук, призывавший аудиторию к тишине.

– Все вы понимаете, зачем вы здесь. Мы должны укрепить наши оборонительные линии, поставить тысячи постов в космосе. Многие из нас погибнут, или мы погибнем все. Альтернативы у нас нет. Единственный вопрос – это когда мы погибнем и как. Что мы выберем: умереть свободными, сражаясь до конца… или умереть, позорно спасаясь бегством?

Зал взорвался шумом – люди выкрикивали что-то на множестве языков и диалектов, хотя Мурбелла настаивала на том, чтобы все говорили на галакском общеимперском наречии. Она прибегла к Голосу, чтобы прекратить шум, и воскликнула:

– Машины идут! Если мы выступим единым фронтом, то, возможно, найдем средство навсегда остановить их.

Она заметила в зале известных чиновников Гильдии и иксианских инженеров. Учитывая короткие сроки поставок, многие корабли строились и оснащались слишком быстро, но инспекторы Бинэ Гессерит изо всех сил следили за качеством работы.

– Наше оружие и корабли еще не совсем готовы, но прежде чем мы приступим к делу, я хочу задать вам всем один вопрос. – Она пронзила взглядом присутствующих. Если бы она осталась Досточтимой Матроной, в ее глазах сейчас заплясали бы рыжие всполохи. – Есть ли у вас мужество и решимость делать то, что необходимо?

– А у вас? – выкрикнул бородатый человек, представитель маленькой планеты из отдаленной звездной системы.

Мурбелла снова дотронулась до акустического камня.

– Мой Новый Орден сестер выдержал первый удар в грядущем столкновении с мыслящими машинами. Мы уже сражались с ними на многих планетах во многих галактиках, мы уничтожили много их кораблей, мы пережили чуму здесь, на Капитуле. Но эту войну невозможно выиграть на одном поле битвы. – Она сделала знак Джейнис. – Посмотрите на это, все.

К удивлению собравшихся, в зале возникла голографическая карта галактики со всеми ее многочисленными звездными системами. Расползающееся пятно изображало наступающий флот машин, это пятно как приливная волна затапливала одну систему за другой. Тьма поражения и уничтожения уже покрыла большую часть районов Рассеяния.

– Мы должны сконцентрировать наши усилия. Враг не использует двигатели, свертывающие пространство, и поэтому методично движется от одной системы к другой. Мы знаем маршрут его наступления и можем перехватить его на пути. – Мурбелла встала, оказавшись среди имитиций звезд и планет. Пальцем она указывала на светящиеся точки звезд и на обитаемые планеты, лежащие на пути Врага. –   Мы должны удержать эту линию – здесь, здесь и везде. Только собрав в единый кулак все наши корабли, всех наших командиров, все наше оружие, можем мы надеяться остановить Врага. – Она махнула рукой в сторону планет, лежащих впереди наступающих машинных полчищ. – Любое другое решение будет трусостью.

– Вы называете нас трусами? – возмущенно крикнул бородатый.

Встал один из торговцев:

– Несомненно, мы можем начать переговоры…

Мурбелла перебила его:

– Мыслящие машины не заинтересованы в сепаратном мире. Им не нужны ни драгоценные камни, ни специя, ни любой другой товар. Нам нечего предложить им в обмен на мир. Они не пойдут на компромисс, они последуют за нами, куда бы мы ни бежали от них. – Она пристально посмотрела на недовольного. – Избегание конфликта позволит нам протянуть немного дольше. Но нашим детям и внукам бежать будет уже некуда. Машины убьют их всех, до последнего младенца. Вы и теперь будете цепляться за жизнь? Если да, то я и в самом деле назову вас трусом.

В зале послышался ропот, но теперь никто не стал возражать Мурбелле. На гигантской карте галактики вдоль линии фронта вспыхивали крошечные огоньки у точек, находящихся на границе между завоеванными машинами территориями и открытыми для нападения планетами.

Мурбелла еще раз обвела взглядом аудиторию.

– Каждый из нас отвечает за то, чтобы машины никогда не смогли пересечь эту линию. Неудача будет означать гибель человеческого рода.

Истинная верность – несокрушимая сила. Самое трудное – это узнать, не притворна ли преданность. Очень часто выясняется, что на поверку союзник был верен лишь самому себе.

Дункан Айдахо. «Тысяча жизней»

Вождь легиона лицеделов прибыл в Синхронию с давно ожидаемым подарком для всемирного разума. Мыслящие машины продолжали считать Хрона всего лишь слугой, мальчиком на побегушках.

Омниус и Эразм даже не подозревали, что эти хамелеоны могут затевать какие-то свои интриги, независимо от человечества и мыслящих машин. Наивно, опрометчиво и очень типично. Всемирный разум высоко оценит новый меланж, так как он важен для его грандиозных планов, и это отметет все сомнения машин в отношении Хрона и его лицеделов. Он намеревался извлечь из машин максимальную выгоду.

Своей жестокостью и надменностью «старик и старуха» давно дали новым лицеделам повод нарушить верность. Эразм воображал себя подобием лицедела, и даже более того… он воображал себя человеком и даже сверхчеловеком. Он мнил себя равным Омниусу, и даже превосходящим его могуществом.

Хрон и его легион никогда не были по-настоящему верны мыслящим машинам. Хрон не видел никакого резона оставаться в рабстве у машин, так же, как не смирился он с господством Мастеров старого Тлейлакса, создавших первых лицеделов много веков назад. Союзники поневоле, второстепенные партнеры… Всемирный разум был всего лишь одним из слоев пирамиды тех, кто думал, что контролирует лицеделов.

После стольких нечеловеческих усилий, после стольких лет непосильного труда Хрон не мог дождаться момента, когда можно будет наконец сбросить маску этого бесконечного притворства и обмана. Он уже не удивлялся числу личин, которые ему приходилось надевать, и числу нитей, за которые приходилось дергать. Но скоро, однако…

Он один пилотировал свой маленький корабль, направлявшийся в сердце современной машинной империи. Местоположение и координаты Синхронии были запрограммированы в генетическом коде лицеделов, это было нечто вроде маяка перелетных птиц. Достигнув воздушного пространства планеты, Хрон мысленно вернулся на Икс. Фабриканты и инженеры успешно завершили испытания облитератора на выжженном Ричесе, и теперь производство нового оружия было поставлено на поток. Командующая Мать Мурбелла по достоинству оценила мощь облитераторов. Шоу полностью ее убедило. Глупая баба!

Но, правда, отнюдь не во всем. Во время предыдущей встречи с главным фабрикантом Шаямой Сеном она заставила иксианца пройти тест, доказавший, что он не лицедел. Хрон испытал невероятное облегчение, когда узнал об этом, – чутье подсказало ему, что заменять Сена, как он намеревался много раз, было преждевременно.

Лицеделы и без того контролировали все важные посты на Иксе, и когда главный фабрикант легкомысленно раздал наборы тестов всем главным инженерам и руководителям подразделений (не подозревая, что большинство из них – лицеделы) – легион был вынужден прибегнуть к решительным мерам. Когда негодующий Сен объявил о подозрениях Ордена сестер, агентам-лицеделам пришлось убить его и принять его внешность. То же самое произошло и с наблюдателями Бинэ Гессерит, надзиравшими за производством. Дезинформация, таким образом, продолжалась в прежнем объеме.

Ободренные успехом лицеделы быстро заменили собой всех высокопоставленных чиновников Икса. Потом все вместе они провели все необходимые тесты, выбрав для этого подходящих козлов отпущения, состряпали убедительные данные и подсунули все это сестрам Капитула. Так что теперь все было в полном порядке.

Пережив чуму, руководство Нового Ордена сестер заставило всех людей объединиться против наступающего машинного флота, чтобы защищать весь род человеческий, а не только свои собственные планеты. Сотни новых кораблей были построены на стапелях Джанкшн и оснащены облитераторами для последней решительной схватки с накатывающейся волной сил Омниуса. Пока машинный флот сталкивался лишь с весьма слабым сопротивлением и теперь направлялся к Капитулу. В последний раз.

Хрон действительно испытывал большое искушение дать Преподобным Матерям и их союзникам устоять в битве с машинами и сокрушить их. Если учесть большое количество облитераторов, взятых на вооружение Мурбеллой, ее флот сможет нанести чувствительный урон машинам. Люди и мыслящие машины легко могут уничтожить друг друга. Но это было бы слишком… просто. Крализек требовал значительно большего! На этот раз во Вселенной произойдет переворот, в результате которого будут истреблены оба соперника и остаток Старой Империи окажется в руках лицеделов.

Хрон был на сто процентов уверен в светлом будущем, когда посадил свой корабль в сложном и запутанном лабиринте медных шпилей, золотых башен и переплетенных между собой серебристых зданий. Умные постройки сдвинулись с места, дав Хрону посадить корабль. Когда маленькое судно встало на отсвечивавшую ртутью площадку, Хрон вышел и вдохнул воздух, пропахший дымом и горячим металлом. Но он не стал терять время на осмотр окрестностей.

Центральный город машин был полон показушных театральных эффектов. В этом чувствовалась рука Эразма, хотя и Омниус из чистого тщеславия требовал, чтобы все машинные миньоны поклонялись ему, как богу. Омниуса не смущало, что для этого роботов надо было всего лишь соответствующим образом запрограммировать.

На дорожке появились четырехугольные плиты. Дорожка вела Хрона к великолепному, украшенному арками кафедральному собору машин. Хрон шествовал, высоко подняв голову, неся в руках пакет с меланжем. Он не хотел выглядеть как униженный раб, вызванный господином. Напротив, Хрон был человеком, выполнившим важную миссию и завершившим важное дело. Омниус будет рад получить концентрированную ультраспецию, чтобы использовать ее для клонированного Квизац Хадерача…

В пышно и вычурно украшенном зале возле девятиуровневой доски пирамидальных шахмат стояли гхола барона Харконнена и юный Паоло. Барон сердито сбросил ладью с верхнего уровня.

– Это запрещенный ход, Паоло.

– Но ведь этим ходом я мог бы выиграть? – Довольный своей изобретательностью, юноша горделиво скрестил руки на груди.

– Да, с помощью мошенничества.

– Это не мошенничество, а новое правило. Если мы действительно так важны, как ты говоришь, то нам позволено придумывать новые правила.

В глазах барона сверкнули искры гнева, но потом он внезапно улыбнулся.

– Я слушаю твои обоснования и радуюсь, ты продолжаешь учиться.

Когда Хрон вошел в зал, оба взглянули на него с явным неудовольствием.

– А, это ты.

Барон выглядел совершенно по-другому, когда лицеделы подвергали его пыткам.

– Вот уж не думал, что нам придется еще раз встретиться. Стало скучно на Каладане?

Не обратив на этих двоих никакого внимания, Хрон заметил, что две главные мыслящие машины снова приняли облик мирной пожилой парочки в деревенской одежде. Зачем они продолжают носить маски? Ради этих двух гхола? Не похоже, что мыслящие машины от кого-то что-то скрывают. Хрон никогда не мог понять мотивов поведения мыслящих машин.

Может быть, это было связано с тем, что Омниус и Эразм хотели усвоить все жизни, которые Хрон доставил им в прошлый раз, выполнив миссию среди людей. Сейчас они тоже хотели, чтобы их «посол»-лицедел поделился с ними, как и каждый раз после возвращения из дальнего путешествия. Кажется, это добавляло им самоуверенности, а Эразм вообще воображал, что каким-то образом принадлежит к человеческому роду.

– Смотри-ка, он что-то привез. – Паоло ткнул в сторону лицедела пальцем. – Это подарок для нас?

Хрон, не тратя время на пустяки, подошел к старику и старухе. Старуха наклонилась к нему с хищным и голодным выражением искусственного лица.

– Думаю, что ты привез нем и еще что-то, помимо этого пакета, Хрон. Ты давно не был в Синхронии. Покажи нам личности, которые ты перенял. Каждая мелочь такого рода добавляет нам знаний, делает сильнее и могущественнее.

– Этого у меня предостаточно, – отвернулся от Хрона старик. – Я начинаю находить их в какой-то мере неприятными. Они все одинаковы.

– Как ты можешь говорить такое, Даниэль? Все люди разные, они так прекрасны в своей хаотичности и непредсказуемости.

– Я говорю то, что действительно имею в виду. Все эти люди лишь сбивают с толку. Кроме того, я не Даниэль, я – Омниус. Мы находимся на пороге Крализека, и у нас нет больше времени на всякие подготовительные игры.

– Иногда мне все же нравится считать себя Марти. Во многих отношениях этот образ для меня является куда более привлекательным, чем имя или маска Эразма. – Старуха шагнула к Хрону. Лицедел не осмелился отпрянуть, хотя знал, что произойдет дальше. Руки старухи были узловатыми, с выступающими костяшками пальцев. Словно лапа хищной птицы, эта рука легла на лоб Хрону. Старуха надавила сильнее, и Хрон задрожал, не в силах сопротивляться этому грубому вмешательству.

Каждый раз, когда лицедел имитировал вид какого-либо человека, он брал пробы этого индивида и перенимал генетические маркеры и отпечаток памяти и личности. Мыслящие машины разбросали лицеделов по всей Старой Империи. Внедряясь в человеческое окружение, они собирали все больше и больше жизней, подменяя собой полезных людей и играя их роли. Каждый раз, когда лицедел возвращался в машинную империю, Эразм всегда горел желанием добавить к своей коллекции новые жизни.

Принужденный к повиновению Хрон и его товарищи выдавали требуемую информацию. Но, несмотря на то, что мыслящие машины загружали в свою память различные жизни, скопированные лицеделами, они не могли овладеть самим, так сказать, ядром личности. Хрон свято хранил этот секрет, хотя и отдавал роботам всех людей, собранных им за прошедшие годы, – иксианских инженеров, представителя КАНИКТ, членов экипажей лайнеров Гильдии, докеров Каладана и многих-многих других.

Когда процесс передачи был окончен, старуха убрала руку. На морщинистом лице появилась довольная улыбка.

– О, это были очень интересные экземпляры! Омниус наверняка тоже захочет их получить.

– Это мы еще посмотрим, – буркнул старик.

Чувствуя себя совершенно опустошенным, Хрон перевел дух и расправил плечи.

– Я прибыл сюда не для этого, – голос его был постыдно слаб и сильно дрожал. – Я добыл особое вещество, которое вы найдете бесценным для вашего Квизац Хадерача. – Он протянул вперед руку с пакетом ультраспеции, словно предлагая его в дар царю, а именно такого поведения ожидал от него Омниус. Старик взял пакет и тщательно его осмотрел.

Лицедел снисходительно посмотрел на Паоло.

– Это очень мощный вид меланжа, он пробудит предзнание в любом человеке из Дома Атрейдесов. Таким образом, у вас появится свой Квизац Хадерач, как я и обещал. Вам не надо будет и дальше преследовать корабль-невидимку.

Омниус нашел этот комментарий забавным.

– Что ты хочешь этим сказать?

Старуха тоже радостно оскалилась.

– Сегодня знаменательный день, так как оба наши плана принесли свои плоды. Наши терпение и предусмотрительность вознаграждены сторицей. И что же мы будем делать с двумя Квизац Хадерачами?

Пораженный Хрон замолчал.

– Двумя?

– Сегодня, после многих лет погони, корабль-невидимка наконец попал в нашу сеть.

Хрон проглотил чувство обиды и унижения и выпрямился.

– Это… это просто великолепно.

Старуха довольно потерла руки.

– Сразу наступила кульминация во всем. Это напоминает мне патетическое место в одной симфонии, которую я когда-то сочинил.

Старик принялся расхаживать по залу, держа в руках пакет и обнюхивая его.

Паоло отвлекся от шахматной доски.

– Вам не нужен другой Квизац Хадерач. У вас есть я. Дайте мне специю сейчас же!

Эразм примирительно улыбнулся мальчику.

– Может быть, немного позже. Сначала мы увидим, что находится на корабле-невидимке, кто их Квизац Хадерач. Это будет интересно.

– Где находится судно? – спросил Хрон, сосредоточившись на самом главном вопросе. – Вы уверены, что захватили его?

– Наши крейсера взяли его в кольцо, а наши дальнейшие операции гарантируют, что на этот раз он не ускользнет. Твой лицедел прекрасно сработал, Хрон.

Омниус перебил Эразма:

– Что касается более масштабных вещей, то могу сказать, что сейчас наши самые большие корабли приближаются к линии человеческой обороны в Старой Империи. Скоро мы покорим Капитул, но это лишь одна из множества целей, которые мы собираемся поразить одновременно.

– Это будет сенсационная битва. – Эразм говорил скорее сухо, чем взволнованно.

Всемирный разум был суров.

– Триумф будет обеспечен, когда будут созданы соответствующие нашим математическим проекциям условия. Успех неминуем.

Изобразив ликование на своем лице из текучего металла, Эразм лучезарно улыбнулся Паоло и барону:

– Два Квизац Хадерача лучше, чем один!

Время – это вещь еще более дорогая, чем меланж. Самый богатый человек не может купить даже минуту, чтобы прибавить ее к часу.

Герцог Лето Атрейдес. Последнее письмо с Каладана

Паутина из мерцающих всеми цветами радуги нитей стягивалась вокруг «Итаки». Двигатели корабля работали на полную мощность, но не могли ее прорвать. Ломая голову над тем, как снова овладеть ситуацией и вырваться из странных пут, Дункан включил и активировал двигатели Хольцмана, готовясь к прорыву сквозь сверкающую сеть. Это был единственный способ вырваться на свободу.

Взглянув на труп лицедела, Шиана приказала двум стоявшим поблизости сестрам:

– Уберите этот хлам из навигационной рубки!

Женщины в мгновение ока вынесли вон окровавленный труп лицедела.

Теперь, когда сеть была видна всем, Дункан сосредоточил свои ментатские способности на изучении паутины, стараясь отыскать в ней слабое место. Он лихорадочно принялся выискивать бреши в мощной структуре, но не нашел ни малейшего дефекта, ни одного слабого места, позволившего бы им ускользнуть.

Значит, придется прибегнуть к грубой силе.

Много лет назад он уже один раз прорвал сеть, использовав двигатели Хольцмана так, как не мог увидеть даже в страшном сне их создатель. В тот раз Дункан направил корабль под нужным углом к поверхности сети с нужной скоростью и сумел разорвать ткань паутины и свернуть пространство. Это напомнило ему прием мастера меча – медленный выпад, позволяющий преодолеть защитное поле противника.

– Сейчас мы ускоримся, – сказал он.

Тег, покрывшись потом, склонился над панелью управления.

– Уже вот-вот, Дункан. – Большой корабль тянул нити, порвал некоторые из них и начал набирать скорость. – Мы уходим!

Корабль встряхнуло мощным взрывом, за ним последовал еще один, потом еще. Вибрация и ударная волна прокатились по кораблю. Было такое впечатление, будто невидимый великан изо всех сил бьет по корпусу судна исполинским молотом. Навигационную рубку трясло.

Держась за стул, Дункан взглянул на диагностические карты.

– Что это? Враг нас обстреливает?

От тряски Тег упал на пол, но быстро вскочил на ноги и схватился за консоль.

– Это украденные мины! Думаю, мы только теперь их обнаружили, – он говорил торопливо, захлебываясь словами. – Сафир или раввин установили их и настроили на взрыв… – Как будто в подтверждение его слов еще один, более близкий взрыв сотряс палубу.

«Итака» потеряла управление, двигатели остановились. Палуба опрокинулась, отказали системы искусственной гравитации. Дункан был дезориентирован. Корабль начал вращаться вокруг продольной оси.

Сеть становилась все ярче и плотнее, неумолимо затягивая петлю вокруг судна.

На большом расстоянии стали видны корабли Врага, они приближались к «Итаке» как охотники, проверяющие поставленный ими капкан. Дункан посмотрел на внешние экраны. Кто же преследовал их все эти годы? Лицеделы? Какая-то неизвестная злодейская раса? Кто мог так напугать Досточтимых Матрон, что они бросились назад, в Старую Империю?

– Эти прохвосты думают, что взяли нас. – Дункан сжал кулак.

– Разве нет? – Глядя на экран состояния корабля, баши недовольно поморщился, оценив масштабы разрушений, причиненных взрывами. – Мины разрушили наши самые важные узлы. Корабль мертво дрейфует в пространстве.

Воспользовавшись ментатскими способностями, Дункан еще раз проверил данные дисплеев панели управления. Сеть полностью окружила и затянула корабль. Дункан ткнул пальцем в узел на изображении, в этом месте на экране пульсировал яркий электронный сигнал. На первый взгляд этот участок сети ничем не отличался от других мест переплетения нитей, но, приглядевшись, Дункан подумал, что, видимо, отыскал слабое звено сети.

– Посмотри сюда.

Тег торопливо склонился к дисплею.

– Это лазейка.

– Если бы только мы могли двигаться! – Лихорадочно ломая голову, Дункан принялся мерить шагами рубку. – Это будет похоже на пляску пьяницы – пролезть сквозь этот лабиринт, – если бы, конечно, судно вообще могло бы лететь!

– Если даже мы будем работать всем экипажем день и ночь, нам понадобится не меньше недели, чтобы отремонтировать судно. У нас нет этого времени. – Баши кивнул в сторону тактических экранов с данными о передвижении неприятеля. – Вражеские корабли приближаются. Нас все же заманили в западню.

Дункану пришлось смириться с суровой реальностью.

– Двигатели Хольцмана повреждены. У нас нет времени на ремонт, короче, выхода нет. – Он с силой ударил по панели рядом с изображением прорехи в сети. – Но я же знаю, что мог бы это сделать. Ну почему эта чертова посудина не хочет лететь?

Тег взглянул на мигающие индикаторы, показывавшие приближение Врага, оценил данные о повреждениях на дисплее и понял, что надо делать. Только он сможет справиться с этим.

– Я исправлю корабль. – Времени на объяснения не было. – Будьте готовы.

С этими словами он исчез, словно испарился.

Майлс Тег ускорил свой обмен веществ, придал своим движениям невиданную скорость – эта способность появилась у него после пыток, которым подвергли его Досточтимые Матроны и их подручные. Время вокруг него словно замедлилось. Это было очень опасно для него самого из-за высокого расхода энергии, но это надо было сделать. Частая пульсация тревожных сигналов стала редкой, между вспышками, как казалось теперь Тегу, проходило не меньше часа. Просматривать архивную техническую документацию не было времени, но Тег знакомился с ней раньше. Как ментат, он не забывал ничего и поэтому тотчас принялся за работу.

Сам.

Даже приобретя сверхъестественную способность к ускорению, Тег бежал по кораблю из последних сил. Он перелетал с палубы на палубу, ему казалось, что остальные люди на корабле стоят словно статуи, с озабоченными или растерянными выражениями лиц. Тег проскочил мимо них к ближайшему повреждению.

Он остановился у того места, где взорвалась первая мина, и изумленно уставился на искореженный металл, на расплавленные кратеры в механизмах и в системе испарения. Тег поспешил к месту следующего взрыва, определяя масштаб разрушения и стараясь понять, какие системы минимально необходимы для успешного бегства. Лицеделы заложили восемь мин очень толково, каждый взрыв должен был вывести из строя какую-то важную систему: навигацию, жизнеобеспечение, свертывающие пространство двигатели, оборонительные системы.

Тег принял дерзкое решение. Всю жизнь принимая такие решения на полях сражений, не колебался он и сейчас. Если Дункан не сможет немедленно увести корабль и пролететь сквозь сеть, то им все равно уже не понадобятся системы жизнеобеспечения, при удачном исходе дела их можно будет починить и позже. Это допустимая потеря. Генератор поля-невидимки тоже не работал.

Двигатели. Четыре из восьми мин были заложены так, чтобы уничтожить все двигатели, свертывающие пространство. Диверсант специально подвел «Итаку» поближе к Врагу, чтобы потом обездвижить судно и сдать его неприятелю.

Тег молниеносно изучал повреждения и планировал ремонт, пользуясь при этом своими способностями ментата. Он мгновенно оценил потребность в запчастях, нужных материалах и инструментах. Надо было работать быстро тем, что было у него в распоряжении; помочь ему не мог никто. Первым делом он перепрограммировал системы наведения орудий и настроил на залповый огонь по неприятельским кораблям. Это поможет выиграть несколько драгоценных минут.

Тег спешил, как не спешил никогда в жизни. Пульсирующие огоньки тревоги вспыхивали и гасли, как маленькие восходящие и заходящие солнца. В реальном времени прошло не больше нескольких секунд с тех пор, как он покинул рубку. Теперь Тег занялся двигателями, без которых бегство было невозможно.

Соединение с управлением было разбито, катализаторы Хольцмана сорвались с кронштейнов, оторвались от проводов и утратили всякую пригодность к работе. Две реакционные камеры были пробиты. Взрывы едва не проломили обшивку корабля. Тег стоял с трясущимися руками, понимая, что починить это невозможно. Но он отогнал панические мысли и взялся за работу.

Мышцы Тега дрожали от напряжения, легкие горели от быстрого, частого дыхания, он дышал так быстро, что кислород едва успевал поступать в кровь.

Починка корпуса оказалась довольно простым делом. Тег быстро сбегал на склад за запасными плитами. Понимая, что подъемные механизмы работают слишком медленно для его темпа, он решил, что подвесных механизмов будет достаточно. Он направил проектор нулевой гравитации на тяжелые плиты и протащил их вниз, увертываясь от стоявших, как ему казалось, людей.

С каждой секундой боевые корабли неприятеля сокращали дистанцию. Некоторые пассажиры только сейчас узнали, что на борту взорвались восемь мин. Он прибавил скорость, таща за собой подвесные платформы с грузом.

За несколько «часов», которые соответствовали всего нескольким мгновениям, Тег починил корпус, ликвидировав угрозу взрыва двигателя. Пот заливал баши с ног до головы, он был близок к обмороку. Но, несмотря на это, Тег не мог позволить себе ни минуты отдыха. Никогда еще он не позволял себе так долго находиться в состоянии такого сжигающего метаболизма.

Но организм Тега не мог выдерживать такого напряжения слишком долго. И это не зависело от воли баши. Однако если он этого не сделает, то корабль будет захвачен, а всех людей на его борту убьют. Желудок выворачивало от голода. Но мало было побороть голод. Надо сконцентрироваться, надо бросить в топку организма хоть что-то, чтобы продержаться и сделать то, что нужно.

Не снижая скорости, он побежал на продовольственный склад, где нашел питательные концентраты. Он ел их, но они тотчас же сгорали – он не успевал насытиться. Потом, мгновенно сжигая полученные калории, Тег снова бросился к месту аварии.

Для него прошли уже дни непрерывной изнурительной работы, хотя для людей, застывших, как казалось Тегу, в оцепенении, прошло не более двух минут.

Задача и вправду становилась непосильной, баши попытался решить, что надо сделать в первую очередь, каков необходимый минимум ремонта, который позволил бы Дункану свернуть пространство и пролететь сквозь слабое место в сети?

Взрывы мин привели к каскаду повреждений. Тег едва не запутался в деталях, но вовремя напомнил себе о неотложных вещах и заставил себя скатиться на тонкий лед возможного.

Тег и его храбрецы похитили этот самый корабль на Гамму более трех десятилетий тому назад. Несмотря на то что судно функционировало вполне исправно, оно тем не менее не проходило положенный профилактический ремонт на верфях Джанкшн. Изношенные детали не были заменены, системы ломались от ветхости и отсутствия надлежащего технического надзора, кроме того, диверсанты повредили многие узлы намеренно. Ограниченный в запчастях и инструментах, Тег решил отказаться от некоторых действий.

Тревожные сигналы продолжали медленно мигать. Тег двигался так быстро, что звуковые сигналы вообще потеряли для него всякий смысл, он попросту не воспринимал их. В реальном времени он слышал бы вой сирен, крики пассажиров, противоречивые команды.

Тег починил гнездо катализаторов Хольцмана, потом, на некоторое время остановившись, оценил результат. На дисплее тем временем между сканирующими линиями Тег заметил вплотную приблизившиеся корабли Врага – массивные и тяжело вооруженные… целый флот чудовищных угловатых кораблей, ощетинившихся оружием, антеннами и сенсорами.

Тег был окончательно истощен, но с сосущим тоскливым чувством понимал, что двигаться ему надо еще быстрее.

Он бросился к корабельному складу меланжа и с такой скоростью открыл замок, что просто сорвал его. Он извлек из ящиков темные плитки и мысленно прикинул, сколько меланжа ему сейчас потребуется, учитывая его ускоренный метаболизм. Ментатские способности не подвели. Учитывая, что метаболизм был очень быстрым и питательные вещества сгорали быстрее, чем когда-либо в его жизни, сколько меланжа могло потребоваться? Как быстро он подействует? Тег решил съесть три вафли – это было в три раза больше той дозы, какую ему когда-либо в жизни приходилось принимать. Он торопливо проглотил темные прессованные плитки.

Когда меланж растворился в крови и попал в органы тела, Тег буквально сразу почувствовал, что оживает. Теперь ему снова стало по плечу невозможное. Мышцы и нервы горели, ноги оставляли мокрые следы на полу.

В несколько мгновений он починил следующую систему. Но в это время боевые корабли неприятеля сомкнулись вокруг «Итаки», а корабль-невидимка все еще не мог лететь.

Тег посмотрел на свои руки и увидел, что кожа на них съежилась, словно отдав всю свою энергию мышцам.

Снаружи подошедшие вражеские корабли дали залп. Сгустки энергии понеслись вперед, словно облака, начиненные смертоносной взрывной мощью. Летели они, как казалось Тегу, страшно медленно. Но эти заряды сделают всякий ремонт бессмысленным, если вообще не разнесут корабль на куски.

Собрав последние силы, Тег снова ускорился и побежал к орудиям. К счастью, он успел восстановить часть оборонительных систем судна. Они, правда, были слабы, но управление огнем было исправно. Тег открыл ответный огонь, выпустив навстречу неприятелю фейерверк зарядов. Он направил лучи так, чтобы они перехватили и сбили направленные на «Итаку» снаряды. Однако, сделав залп, Тег отвернулся от пункта управления огнем и занялся следующим поврежденным двигателем.

Баши Тег чувствовал себя как сгоревшая дотла свеча, превратившаяся в маленькую горку оплавленного бесцветного воска. Несмотря на все его усилия, судьба все же взяла их за горло своей железной хваткой.

Как можем мы вознаградить человека, совершившего невозможное?

Баши Алеф Бурцмали. Панихида по солдату

Стоя в навигационной рубке, Дункан смотрел на данные дисплеев в течение всего времени после исчезновения Майлса. Дункан понимал, что должен был сделать баши.

После взрывов «Итака» мертво зависла в пространстве, окруженная кораблями противника, ощетинившимися столькими орудиями, сколько Дункан не видел во всем боевом флоте Харконненов. Мины вывели из строя генераторы невидимого поля, оставив корабль беззащитным и уязвимым.

Спустя почти четверть века отчаянного бегства они наконец были пойманы. Может быть, просто настало время встретиться лицом к лицу с таинственными охотниками. Кто были эти странные невидимые враги? Он различал лишь призрачные тени старика и старухи. И вот теперь…

На экране брешь в сети сузилась и почти закрылась, но потом опять расширилась, словно дразня его.

Дункан заговорил вслух, хотя и обращался больше к самому себе, а не к окружающим:

– Пока мы дышим, у нас есть шанс. Наша задача выявить возможность, пусть даже мимолетную, и постараться воспользоваться ею.

Тег сказал, что починит системы. Дункан знал о сдерживаемых способностях баши. Много лет Тег скрывал свой талант от сестер Бинэ Гессерит, которые боялись, что это признак потенциального Квизац Хадерача. Теперь эти способности могут спасти их.

– Не подведи нас, Майлс.

Подкравшиеся со всех сторон боевые корабли открыли огонь по кораблю-невидимке. Дункан не успел выругаться, когда заметил, что с борта корабля были выпущены лучи, перехватившие снаряды противника. Прицел оказался точен, реакция стрелка удивительна. Все цели были поражены.

Дункан недоуменно моргнул. Кто выпустил ответный залп? Он недоверчиво покачал головой. Корабль был неспособен ни к маневру, ни к ответным выстрелам. По спине Дункана пробежал холодок восторга. Майлс!

Внезапно вспыхнули экраны бортовых систем; зеленые индикаторы замигали сами собой. Одна за другой начали включаться системы. Почувствовав какое-то движение, Дункан резко обернулся к двери.

Перед ним возник баши, но это был совершенно другой Майлс Тег, не юный гхола, воспитанный и обученный Дунканом, – это был изможденный старик, совершенно высохший, как древняя ходячая мумия. Плечи Тега сгорбились, он был готов рухнуть на пол. За это время он истощил себя свыше всех мыслимых пределов выносливости человеческого организма. Обычный человек на его месте был бы уже мертв.

– Борт… работает, – прерывающийся голос отнял у Тега остатки сил. – Вперед!

Все произошло в считаные мгновения, словно Дункан и сам впал в состояние повышенного метаболизма. Первым побуждением было поддержать друга, подхватить его. Тег умирал, возможно, он уже был мертв. Престарелый баши уже не мог самостоятельно держаться на ногах.

– Вперед, черт возьми!

Это были последние слова, которые баши сумел выдавить из себя.

Переведя мышление в ментатский режим, Дункан повернулся к панели управления, мысленно поклявшись не упустить шанс, созданный баши ценой собственной жизни. Сейчас это главное. Он склонился над панелью управления полетом, и пальцы его, словно ножки паука, распластались по клавиатуре.

Тег рухнул на палубу, неестественно раскинув руки и ноги. Он был мертв, как высохший лист, сейчас он был старше, чем тот, исходный баши в последние моменты его жизни на Ракисе. Майлс! После стольких проведенных вместе лет, после тесной дружбы, учебы, верности. Мало людей за все прожитые Дунканом жизни значили для него столько же, сколько Майлс Тег.

Он отогнал прочь потрясение и скорбь, но память ментата ясно и отчетливо хранила все подробности их отношений. Майлс! Теперь Тег был всего лишь высохшим трупом на железной палубе. Но у Дункана не было времени на ярость и слезы.

Корабль-невидимка начал ускоряться. Дункан видел, что пока есть возможность вырваться из беспощадной сети, но сейчас приходилось еще учитывать огонь неприятельского флота. Враги выпустили второй залп.

Туманная трещина впереди словно магнитом притягивала к себе, манила, соблазняла. Дункан вел корабль к ней, двигаясь со скоростью, какую только допускали его человеческие рефлексы. Корабль рвал упрямые нити.

– Ну же! – крикнул Дункан, всеми фибрами души желая, чтобы это случилось.

По корпусу «Итаки» ударили несколько снарядов. Корабль сбило с курса и качнуло. Дункан правил к бреши, проявляя чудеса пилотского искусства.

Двигатели Хольцмана разогрелись сверх меры, и диагностические системы показывали сбои и отклонения в работе, но ни одна неисправность не мешала нормальной работе двигателей. Дункан все ближе и ближе подводил судно к бреши в сети. Вражеские корабли не могли им помешать, для этого им не хватало скорости.

Сеть продолжала рваться. Мысленно Дункан уже ликовал.

Он заставил себя снова обратить внимание на двигатели, развив ускорение, намного превосходящее допустимое. Ремонтируя двигатели, Тег не стал заниматься такими мелочами, как страховка и ограничение мощности. Набрав скорость, корабль уже почти вырвался из плена.

– Мы сделаем это! – воскликнул Дункан, обращаясь к погибшему баши, словно друг мог его услышать.

Гигантский, похожий на торпеду корабль Врага рванулся вперед. Ни один человек не смог бы придать кораблю такое ускорение, от такой перегрузки ломаются кости и рвутся сухожилия. Сжигая двигатель, вражеский корабль стремительно понесся наперерез «Итаке».

Системы маневрирования были уже и без того повреждены, и Дункан не смог вовремя увернуться от столкновения – слишком велик, слишком инертен был корабль-невидимка. Идущий на самоубийственный таран корабль зацепил корпус «Итаки», сбил ее с курса и еще раз повредил двигатели. Неожиданный удар заставил огромный корабль вращаться вокруг продольной оси. Вражеский корабль взорвался, и волна взрыва оттолкнула «Итаку» назад, в тенеты проклятой сети.

Дункан выругался, не в силах сдержать досаду и ярость.

Двигатели Хольцмана не успели свернуть пространство до того, как «Итака» снова оказалась в ловушке. Панель управления осветилась красными аварийными индикаторами, а затем погасла. Небольшой внутренний взрыв окончательно вывел из строя двигатели Хольцмана. «Итака» снова недвижимо повисла в пространстве.

– Прости меня, баши, – поникнув, произнес Дункан. Делать ему было больше нечего, и он опустился на колени рядом с телом друга.

На экране загорелось сообщение, переданное с вражеского флагмана. Дункан был поражен до глубины души, увидев истинное лицо Врага.

Гладкое текучее металлическое лицо мыслящей машины появилось на экране.

– Вы – наши пленники. Ваше судно более не способно к самостоятельному полету. Мы доставим вас к всемирному разуму Омниуса.

Мыслящие машины!

Дункан изо всех сил старался переварить то, что он только что увидел и услышал.

Омниус? Всемирный разум? Враги, прикинувшиеся мирной деревенской парочкой, на самом деле оказались мыслящими машинами? Это невозможно. Мыслящие машины были объявлены вне закона тысячи лет назад, а последний всемирный разум был уничтожен в Битве при Коррине в конце Батлерианского джихада.

Машины? Да еще и союзники лицеделов?

Вражеские корабли рванулись к «Итаке», как стая голодных гиен на свежий труп.

Некоторые люди жалуются, что их преследует прошлое. Какой вздор! Я им просто наслаждаюсь.

Барон Владимир Харконнен, гхола

Блокированная машинным флотом «Итака» оказалась в плену – с поврежденными двигателями и выведенным из строя оружием. Теперь Дункану оставалось только ждать и оплакивать мертвого друга. Ментата снедали тревога за будущее и терзали тяжкие воспоминания. Даже простые действия требовали неимоверных усилий.

Шиана была рядом с ним в навигационной рубке. Она всегда гордилась своей выучкой истинной сестры Ордена Бинэ Гессерит, своей способностью не проявлять эмоций ни при каких обстоятельствах, но все же было видно, что она сильно переживает, когда они с Дунканом выносили из рубки тело Тега. Дункан не мог поверить, что оно могло быть таким хрупким и невесомым. Казалось, что останки баши состоят из паутинки сухожилий, высохших листьев и пустотелых косточек.

– Майлс погиб за всех нас, – сказал Дункан.

– Дважды, – отозвалась Шиана.

Ее слова заставили Дункана задуматься обо всех жизнях, отданных им самим за Дом Атрейдесов. Он хрипло произнес:

– На этот раз его жертва ни к чему не привела. Майлс растратил всю отпущенную ему жизнь, чтобы исправить судно. Он сделал все, но я не смог вырваться из западни. Ему не надо было этого делать.

Шиана сурово посмотрела на Дункана.

– Ему не следовало попытаться? Мы же люди. Мы должны пытаться, невзирая ни на что. Никто и никогда не дает нам гарантий. В жизни каждый поступок – риск. Баши сражался до конца, потому что верил в шанс. Я намерена делать то же самое.

Дункан снова посмотрел на сморщенное мумифицированное лицо друга, вспомнив всю решительность старого баши, все, чему тот учил его, когда он сам был юным гхола. Шиана права. Несмотря на то что Дункан не смог вырваться из ловушки, он и Майлс показали Врагу, что люди непредсказуемы и выносливы, что их нельзя недооценивать. Битва не окончена. Да что там, только для того, чтобы пленить «Итаку», машинам пришлось пожертвовать своим самым большим кораблем.

– Мы отнесем его в маленький шлюз, – сказал Дункан. Так как все их движения теперь контролировались Врагом, не было никакого смысла оставаться в рубке. – Я не хочу, чтобы его захватили мыслящие машины.

Останки баши отныне будут вечно дрейфовать в космосе. Остальных возьмут в плен и будут использовать в экспериментах мыслящих машин или в каких-то других целых – ведь не зря же всемирный разум в образе старика и старухи гонялся за ними столько лет. Это будет малая победа, но многими малыми победами можно выиграть большую войну.

Они подошли к одному из воздушных шлюзов, к тому, через который Дункан выбросил в космос вещи Мурбеллы, которые опутывали его, словно паутина, до тех пор, пока он не смог освободиться. Они положили высохшее тело Майлса в камеру и закрыли люк. Дункан посмотрел в круглое наблюдательное окно и произнес слова прощания.

– Это не та церемония, какой он достоин. В прошлый раз его погребальным костром стал целый Ракис. Но у нас нет времени, – с этими словами, не раздумывая больше ни секунды, он нажал кнопку эвакуации воздуха из шлюза, а потом раскрыл внешний люк. Тело вылетело в открытый космос, люк закрылся. – Нам надо собрать всех, кто есть на борту, и приготовиться к обороне.

– К какой обороне?

Он посмотрел на Шиану удивленным взглядом.

– К любой, какую сможем придумать.

Подталкиваемый сотней вражеских судов, корабль-невидимка двигался в Синхронию, где массивные строения расступились, чтобы освободить достаточно места для его посадки. Видимая теперь «Итака» была похожа на связанное крупное животное, добычу удачливых охотников.

Барону Харконнену это зрелище представлялось величественным. Стоя на выступающем балконе одного из строений города всемирного разума, барон внимательно рассматривал медленно спускающееся судно. Конфигурация корабля-невидимки была ему незнакома, корабль был массивным, но не таким устрашающим, как думалось барону. Конструкция была более органичной и выглядела чуждой, не похожей на смертоносные корабли старой сардаукарской гвардии, военные суда Дома Харконненов или личные фрегаты самого барона. Это было проявление своеобразной биологической конвергенции – своими обтекаемыми формами корабль был похож на суда военного флота мыслящих машин.

Странный корабль, странные пассажиры.

Согласно предварительным данным машинной разведки, захватившей корабль, на борту было много гхола из его собственного прошлого, эти надоедливые, докучные персонажи, как и подозревал Эразм, – леди Джессика, еще один Пол Атрейдес, малозначительный мастер меча Дункан Айдахо и кто знает, сколько их там еще. Этих гхола стало много, как грязи!

Рядом с бароном на балконе стоял взволнованный Паоло, смотревший на импровизированный космопорт, готовившийся принять огромное судно.

– Мы убьем их всех, дедушка? Я не хочу, чтобы здесь был еще один Квизац Хадерач. Я хочу быть единственным. Мне надо прямо сейчас принять ультраспецию, которую привез Хрон.

– Я бы с удовольствием тебе ее дал, милый мой мальчик, но Омниус не разрешит. Прояви терпение. Если на борту есть еще один Пол Атрейдес, то он, вероятно, податлив, уступчив и мягок. У него не было возможности поучиться у меня. – Полные губы барона скривились в презрительной гримасе. Сам Паоло не знал, насколько сильно изменились его основные, глубинные личностные черты. – У тебя не будет никаких проблем с ними, ты победишь их всех.

– Я уже очень живо себе это представил, – ответил Паоло. – Реальные видения, вызванные предзнанием, – теперь я точно знаю, что произойдет дальше.

– Значит, тебе не о чем волноваться.

Меняющие форму строения Омниуса согнулись, как тростник, а потом обхватили «Итаку» со всех сторон. Судно легло на живую металлическую подставку. Процесс посадки казался бесконечным. Неужели нужно столькими огромными скобами приковывать корабль к земле? Двигатели надежно выведены из строя, и у пленных нет никакой надежды запустить их и снова взлететь. Но у Омниуса была склонность к жестоким насильственным действиям. Барону давно бы следовало это понять.

Вскоре на балконе появился Эразм, принявший вид пожилой женщины. Бесстрастно поглядев на робота, барон изрек:

– Я хочу взойти на борт корабля. Хочу быть там первым. – Губы его сложились в мерзкую улыбку. – Хочу первым поприветствовать их.

Старуха удивленно моргнула глазами.

– Вы уверены, барон, что это будет мудро? Мы даже не знаем точно, кто именно находится на борту корабля. Если вас кто-нибудь узнает, вам скорее всего будет угрожать опасность. Вами была недовольна масса людей.

– Естественно, я приму меры предосторожности. Надеюсь, вы обеспечите мою безопасность. Например, предоставите мне сторожевых роботов или, еще лучше, вооруженных лицеделов. Паоло останется здесь, в полной безопасности, а я взойду на борт. – Он подбоченился. – В самом деле, я требую этого.

Эразм изобразил удивление.

– В таком случае мы лучше дадим вам лицеделов. Поднимайтесь на борт, барон. Вы будете нашим послом, нашим парламентером. Думаю, вы полностью проявите свои дипломатические способности, коих требуют обстоятельства.

Мы встретим Врага, сразимся с ним и умрем, если придется. Правда, я предпочитаю убить то, что мы должны убить.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к защитникам человечества

Десять тысяч кораблей Гильдии против неисчислимого флота машинных судов.

Для этой битвы Командующая Мать собрала под знамена всех военных диктаторов, политических лидеров и самозваных генералов, а также своих диких сестер – тех, кто уцелел. Выставленные на пути наступления мыслящих машин, эти люди намертво окопались на своих оборонительных позициях.

В последнюю минуту прибыли представители Гильдии, чтобы помочь экипажам отбыть в назначенные места дислокации. Необстрелянные командиры были подготовлены настолько, насколько Мурбелле хватило времени. Призрачные солдаты, утомленные беженцы с планет, уже стонущих под пятой мыслящих машин, тысячами записывались в добровольцы. Каждое судно было вооружено несколькими облитераторами, день и ночь сходившими с конвейеров иксианских заводов.

Но, к несчастью, Омниус готовился к этой войне не одну сотню лет.

Как природная стихия, мыслящие машины безостановочно двигались вперед, не меняя курса, не обращая внимания на силу оказываемого им сопротивления. Они прокатывались, как катки, по всем мирам, оказавшимся на их пути.

Для того чтобы план Мурбеллы сработал, флот машин надо было остановить во всех точках, во всех звездных системах. Второстепенных театров на этой войне не было. Командующая Мать разделила свои силы на сто групп по сто кораблей. Эти группы были рассредоточены на отдаленных друг от друга, но стратегически важных местах, готовые отразить наступающего Врага.

Последней линией обороны стали недавно построенные корабли, которые патрулировали космическое пространство в окрестностях Капитула вместе с другими, более старыми кораблями – для усиления обороны. Мурбелла понимала, что Капитул станет первой и главной мишенью Омниуса. Ожидая столкновения, Мурбелла считала, что ее корабли выглядят устрашающе, а линия обороны неприступна. Бойцы на борту кораблей были уверены в себе, не испытывая ни колебаний, ни страха.

Правда, по оценкам Нового Ордена сестер, численно враг превосходил ее более, чем в сто раз.

Для того чтобы поддерживать боевой дух экипажей, им регулярно показывали голографический фильм об испытаниях облитераторов на Ричес. Люди восхищались мощью, заложенной в каждом из этих смертоносных снарядов. Наблюдатели Бинэ Гессерит надзирали за производством, а технический персонал следил за правильной установкой оружия на корабли. Мурбелла надеялась, что эта линия обороны сможет остановить наступление машинного флота Омниуса.

Больше всего Мурбелле хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был Дункан Айдахо и наблюдал бы за последним решающим сражением. Чувствуя непомерную тяжесть единоличной ответственности за приказы, испытывая искушение поддаться суеверию и помолиться невидимому ангелу-хранителю, Мурбелла старалась укрепить свой дух перед смертельной схваткой.

«Мы должны победить!»

Большие корабли бороздили околопланетное пространство во всех точках, так как было неизвестно, с какой стороны появится противник. Внизу были видны переполненные временные лагеря беженцев, расположенные в опустошенных чумой районах. Люди хотели бежать с Капитула, но даже если бы нашлись суда для эвакуации, вывозить беженцев все равно было некуда. Каждое боеспособное судно в этом секторе было направлено на фронт борьбы с мыслящими машинами. Это было все, что могла выставить против машин человеческая раса.

– Вражеские корабли приближаются, Командующая Мать, – сказал администратор Горус, получив сообщение с сенсорной палубы. Косичка Горуса была растрепана, а кожа бледнее, чем обычно. Его убедили, что он должен стоять на палубе флагманского корабля на главном поле сражения и смотреть, как ведут себя произведенные им корабли; но это не доставляло администратору никакой радости.

– Как раз вовремя, как раз когда мы их и ожидали, – сказала Мурбелла. – Рассредоточьте корабли по самой широкой линии огня, чтобы мы могли поразить противника сразу во всех точках, прежде чем он успеет отреагировать. Машины умеют приспосабливаться, но они редко принимают в расчет неожиданности.

Горус кисло посмотрел на Мурбеллу.

– Вы делаете выводы на основании данных старых архивов, Командующая Мать? Экстраполируете данные давностью пятнадцать тысяч лет?

– В какой-то степени да, но я доверяю своим инстинктам.

Приближавшиеся тяжеловооруженные машинные корабли выглядели как увеличивающийся в размерах неотвратимый метеоритный дождь. Чудовищные корабли нависали как исполинская туча со всех сторон – тысячи против жалкой сотни. По всей линии обороны соотношение сил было точно таким же – один к ста.

– Приготовиться к пуску облитераторов. Остановить их до их приближения к Капитулу, – приказала Мурбелла, скрестив на груди руки. Командиры всех кораблей доложили о готовности.

Лавина наступающих вражеских кораблей замедлила свой бег, словно желая из любопытства взглянуть на маленькое препятствие, возникшее на ее пути. «Они непременно недооценят нас», – подумала Мурбелла.

– Увеличить цели. Стрелять по скоплениям машин. Кучность огня должна быть максимальна.

– Цели фиксированы, Командующая Мать, – сказал Горус, и его слова были немедленно переданы техникам Гильдии.

Мурбелла должна была упредить мыслящих машин, чтобы они не успели первыми открыть огонь.

– Запускайте облитераторы, – твердым голосом приказала Командующая Мать.

Из пусковых шахт вылетели серебристые искры и, вращаясь, понеслись навстречу машинным кораблям, но вскоре огненные следы стали гаснуть. Ничего не происходило, хотя было ясно, что некоторые тяжелые снаряды уже поразили цели. Машинные корабли, казалось, чего-то ждали.

Мурбелла нервно посмотрела по сторонам.

– Подтвердите, что облитераторы заряжены. Почему нет взрывов? Дайте второй залп!

Раздался неумолчный звон тревожной сигнализации. Горус перебегал от одного пункта связи к другому, что-то крича людям Гильдии на других палубах. На командный пункт явилась какая-то Преподобная Мать и остановилась перед Мурбеллой.

– Наши облитераторы не действуют. Они бесполезны!

– Но их же испытали! Наши сестры наблюдали за производством. Почему они оказались неисправными?

В этот миг беспомощно повисли в пространстве все сто кораблей Капитула; двигатели их замерли, рокот поворотных двигателей умолк.

– Что происходит? – закричал Горус. – Это диверсия? Нас предали?

Словно специально дожидавшиеся этого момента машинные корабли снова двинулись на сближение.

Пилот Гильдии бесцветным голосом доложил по связи:

– Искусственные навигационные системы не отвечают. Мы не можем управлять кораблями, они отказали. – Огни тревожной сигнализации заливали палубу мигающим светом.

– Машины вычислили, как нейтрализовать наши системы управления?

Горус обернулся к Мурбелле.

– Никакой нейтрализации, Командующая Мать. Они… они просто не работают. Ни один.

Машинный флот летел уже над их головами, тысячи судов, способных без труда сокрушить защитников Капитула. Мурбелла приготовилась к смерти. Ее бойцы были не способны защитить ни себя, ни планету, которую она поклялась сохранить.

Но вместо того, чтобы атаковать, Враг медленно проплыл мимо защитников, дразня их за бессилие. Машины даже не потрудились открыть огонь, показывая, что такая оборона не стоит того, чтобы ее замечать!

За первой волной наступавшего флота шла другая, показавшаяся сейчас на окраине солнечной системы. Эта волна тоже устремилась к Капитулу. То же самое, вероятно, происходило на всех участках выстроенной Мурбеллой обороны.

– Они знали! Проклятые машины знали, что наши облитераторы не сработают!

Корабли Омниуса облетели флот Командующей Матери, как будто это была груда никуда не годного щебня, и двинулись к беззащитной планете.

Ни на одном из новых военных кораблей Гильдии не было живого навигатора, большая часть навигаторов и их лайнеров исчезла в неизвестном направлении. На всех кораблях боевой группы стояли математические навигационные компиляторы. Математические компиляторы! Компьютеры… мыслящие машины.

Иксианцы! Она мысленно выругала себя за слепую веру в новые облитераторы и полную неспособность предугадать тактику неприятеля.

– Идемте со мной, администратор. Я хочу собственными глазами осмотреть эти облитераторы. – Она схватила Горуса за руку с такой силой, что на коже остались синяки.

Сопровождаемые миганием тревожной сигнализации, они прошли в орудийный отсек, где было установлено новое оружие. На стеллажах лежали истребители планет, серебристые, похожие на гигантские яйца, облитераторы, изготовленные на заводах Икса. Навстречу им вышел подавленный сотрудник Гильдии.

– Мы проверили вооружение, администратор. Оно установлено правильно. Управление огнем работает. Мы только что выпустили дюжину облитераторов, но ни один из них не взорвался.

– Почему они не работают?

– Потому… потому что сами облитераторы…

Мурбелла прошла к стеллажу, у которого один их техников Гильдии вскрыл кожух облитератора. Под сложным лабиринтом контуров и деталей заряд облитератора был вплавлен в корпус, что делало оружие небоеспособным. Снаряд был нейтрализован еще при изготовлении.

– Это не оружие, а камни, все бесполезно, Командующая Мать. Это саботаж, – сказал Горус.

– Но я же собственными глазами видела испытания. Как такое могло случиться?

– Какой-нибудь часовой механизм мог сработать в установленное время, возможно, с кораблей Врага был послан отключающий сигнал. Это дьявольский трюк, который мы не смогли предусмотреть.

Мурбелла застыла на месте, пораженная стыдом и ужасом. Это она виновата в том, что они пали жертвой ошибки, которую, по ее мнению, должны были совершить машины. Она не разработала план на случай какой-то неожиданности. Вместе он вскрыли еще один облитератор – опять та же история – заряд расплавлен и слит с корпусом. Это оружие в течение нескольких лет делали на Иксе, оно обошлось в баснословное количество меланжа, сожравшее почти весь бюджет Капитула. Ее надули, как сопливую девчонку, а иксианцы кастрировали ее флот еще до начала боевых действий.

– Что с двигателями?

– Они могут функционировать, если мы будем работать без математических компиляторов.

– Плевать на компиляторы! Найдите способ починить хотя бы несколько облитераторов. Неужели они все нерабочие? Все до одного?

– Единственный способ узнать это, Командующая Мать, – открыть и проверить каждый из них.

– Мы можем выпустить их все и посмотреть, не сработают ли хотя бы некоторые.

Мурбелла медленно опустила голову. Это действительно был выбор. В данном случае он ничего им не стоил. Она должна найти способ сражаться и надеялась, что другим боевым группам повезет больше… но очень в этом сомневалась. Без облитераторов все планеты становились легкой добычей для машин, все планеты ожидала одна судьба – неминуемое уничтожение.

И виновата во всем была она одна.

Некоторые утверждают, что сохранение жизни иногда лучшая месть. Но лично я предпочитаю что-нибудь более экстравагантное.

Барон Владимир Харконнен, гхола

Повинуясь капризу, барон приказал десяти лицеделам превратиться в копии сардаукаров Старой Империи. Он не знал, поймет ли кто-нибудь эту шутку, – моды меняются, а история забывает детали и подробности, но этот маскарад помогал ему ощутить себя важной персоной. Когда-то он смог победить Атрейдесов, сумев привлечь на свою сторону незаконно переметнувшихся к нему сардаукаров.

Оставив Паоло на попечение Эразма, якобы для пущей безопасности, барон нарядился в мундир аристократа, увешанный золотыми цепями и топорщившийся от золотого шитья. На боку висел церемониальный кинжал с отравленным острием, в рукаве был спрятан лучевой станнер. Несмотря на то что мнимые сардаукары охраняли его, он им не очень доверял. Предусмотрительность никогда не бывает излишней.

Когда барон со свитой направились на захваченный в плен корабль, они долго не могли найти вход в длинном, в несколько километров, корпусе. Это было неприятно и унизительно, но для Омниуса не существовало преград. По его прихоти некоторые из близлежащих зданий превратились в гигантские инструменты для разрезания корпуса и снятия плит обшивки, чтобы обеспечить вход в корабль. Грубая сила всегда предпочтительнее, чем поиск маленького входного люка и расшифровка кода замка.

Когда корабль-невидимка был вскрыт, барон и сопровождавшие его лицеделы проникли на судно. Они остерегались засады, но двигались по судну с показной самоуверенностью, переходя с одной палубы на другую. Несколько наблюдательных камер Омниуса летели впереди, чтобы разведать путь и составить план корабля.

Пленники, несомненно, понимали, что единственный выход для них – капитуляция. Что еще могли они сделать? К несчастью, по опыту своей прежней жизни барон знал, что на свете существуют и фанатики, например, неукротимые банды фрименов на Арракисе. Кто знает, может быть, эти несчастные калеки решили сопротивляться до последнего и предпочтут умереть, включая и предполагаемого Квизац Хадерача? Тогда Паоло останется единственным претендентом.

Внутри корабля первыми они встретили Дункана Айдахо и Преподобную Мать Бинэ Гессерит, назвавшуюся Шианой. Эти двое ожидали парламентеров, стоя посреди широкого коридора. Барон лишь смутно помнил этого человека по архивным записям Дома Атрейдесов: мастер меча с Гинаца, один из наиболее преданных бойцов Дома Атрейдесов. Он был убит, когда прикрывал бегство Пола и леди Джессики с Арракиса. По презрению, какого не скрывал Айдахо, барон понял, что у этого гхола тоже восстановлена память.

– Эге, я вижу, вы меня знаете.

Айдахо не дрогнул.

– Еще мальчиком я бежал с Гайеди Прим, барон, перехитрив Раббана во время одной его охоты. С тех пор я прожил много жизней, но на этот раз надеюсь своими глазами увидеть вашу смерть.

– Как дерзко вы себя ведете. Вы напоминаете мне одну из тех тявкающих собак, которых так любил Император Шаддам; они очень надоедливо лаяли и рычали, но стоило припугнуть их, как они сразу поджимали хвосты. – Сопровождаемый лицеделами-сардаукарами он шагнул в обширный холл. – Сколько людей у вас на борту? – Голос барона стал резким и властным. – Пусть они идут сюда для осмотра.

– Мы уже собрались, – ответила Шиана. – Мы готовы.

Барон вздохнул.

– Нет сомнения, что по кораблю рассыпаны команды боевиков, а на палубах прячутся снайперы. Мы просмотрим списки и сверим их с наличными людьми. Детское сопротивление, конечно, причинит нам некоторую головную боль, но вы им все равно ничего не добьетесь. У нас достаточно сил, чтобы уничтожить вас всех.

– С нашей стороны было бы глупостью оказывать сопротивление, – сказала Шиана, – во всяком случае, в данной ситуации.

Барон поморщился, услышав в голове противный девчоночий голос. Она играет с твоим сознанием, дедушка!

– Как и ты! – прошипел он вслух, озадачив этим всех присутствующих.

– Скоро на борт поднимутся еще пятьсот наших людей, – сказал командир мнимых сардаукаров. – Портативными сенсорами они прощупают каждое помещение на всех палубах, и мы найдем то, что ищем. Мы найдем Квизац Хадерача.

– Квизац Хадерача? – удивленно спросил Айдахо. – Не его ли так упорно искали старик со старухой? На этом корабле? Можете попусту тратить время, это ваше дело.

Шиана резко добавила:

– Если бы у нас на борту был супермен, то едва ли бы вы сумели нас захватить.

Это замечание встревожило барона. В голове снова зазвучал сводящий с ума голос Алии, смеющейся над его смущением. Лицо барона горело, но он старался не говорить с внучкой вслух. Что за глупость, говорить вслух с невидимой мучительницей. Тем временем в помещении собирались остальные пассажиры корабля, словно войска для смотра.

Один мрачный молодой гхола сильно смутил барона. У худого молодого человека была желтоватая кожа, лицо искажала гримаса отвращения. Глаза его горели ненавистью к барону, но тот никак не мог узнать этого гхола. «Интересно, что я ему сделал?» – подумал барон.

Смотри внимательно, дедушка. Неужели ты его не узнал? Он же тебя едва не убил!

Сохраняя на лице бесстрастное выражение, барон снова присмотрелся к гхола и вдруг увидел грубый ромб на лбу юноши.

– О, да это же Юэ! Мой дорогой доктор Юэ, какое счастье, что мы встретились. Я не думал, что мне выпадет удача сказать, как вы помогли Дому Харконненов много лет назад. Рад видеть, что на борту корабля у меня есть неожиданный союзник.

Юэ был хрупок, худощав и слаб с виду, но глаза его горели убийственным огнем.

– Я вам не союзник.

– Ты слабый, маленький червяк. Раньше тобой было очень легко манипулировать, и я снова сделаю это. – Барон страшно удивился, что этот недомерок не дрогнул и не изменился в лице. Кажется, эта версия Юэ сильнее прежней, возможно, он извлек уроки из постыдного прошлого.

– У вас нет больше рычагов воздействия на меня, барон. У вас нет Уанны. Но даже если бы и была, то я не повторил бы старых ошибок. – Скрестив руки на своей узкой груди, он вызывающе выставил вперед острый подбородок.

Барон резко отвернулся от доктора Сукк. В коридоре появились новые пассажиры корабля-невидимки. Молодая женщина с бронзовыми волосами выглядела как вылитая красавица леди Джессика. То отвращение, с каким она на него смотрела, подсказало барону, что ее память тоже пробудили. Знала ли Джессика, что она его дочь? Какой интересный разговор мог бы у них сложиться!

Рядом с Джессикой стояли темноволосая девушка, одетая в наряд фрименки, и темноволосый молодой человек – точная копия Паоло, только постарше.

– О, а это молодой Пол? Еще один Пол Атрейдес!

Молниеносное движение, укол отравленным острием, и второй Квизац Хадерач навсегда исчезнет. Но барон содрогнулся при одной мысли о том, как отреагирует на такое убийство Омниус. Барон, конечно, хотел, чтобы Паоло занял господствующее положение, но он не желал жертвовать жизнью ради мальчишки. Хотя барон и воспитал его надлежащим образом, все же Паоло, в конце концов, был Атрейдесом.

– Привет, дедушка, – ответил Пол. – Помнится, раньше ты был старше и толще. – Барон почувствовал раздражение от этой реплики. Хуже того, Харконнену показалось, что Пол уже много раз мысленно произносил эту фразу, как будто видел эту встречу в десятках видений.

Но барон пересилил себя и притворно похлопал в ладоши.

– Разве не удивительна техника выращивания гхола? Это напоминает мне выступление на бис в жонглерском представлении, помните, они были в моде во времена Старой Империи? Все снова собрались для второго раунда, а, каково?

Пол напрягся.

– Дом Атрейдесов в давние времена сокрушил и искоренил Дом Харконненов. Я предвижу и на этот раз такой же исход.

– Вот как! – Барон забавлялся, но не приближался к пассажирам. Он сделал знак сардаукарам. – Приведите сюда врача и дантиста. Пусть они осмотрят их, прежде чем я к ним приближусь. Особенно внимательно пусть осматривают зубы – нет ли там капсул с ядом.

Исполнив задуманное, барон повернулся, собравшись уйти, как вдруг заметил скромно стоявшую в сторонке рядом с мальчиком лет двенадцати маленькую девочку. У обоих были черты Атрейдесов, и барон похолодел, узнав Алию.

Эта девчонка не только убила его отравленным гом джаббаром, а потом стала охотиться за его мыслями. Теперь она еще и стоит перед ним во плоти и крови! Смотри, дедушка, теперь мы можем мучить тебя и изнутри, и снаружи! Голос ее колол изнутри череп ледяными иглами.

Барон среагировал мгновенно, не задумываясь о последствиях. Выхватив из ножен церемониальный кинжал, он схватил девочку за воротник и поднял клинок.

– Тебя называли Мерзостью!

Алия сопротивлялась с яростью бешеного животного, но не кричала. Ее маленькие кулачки с неожиданной силой ударили барона в живот, заставив его судорожно вдохнуть. Он покачнулся и, не колеблясь ни секунды, ударил Алию кинжалом в бок. Это было легко. Потом он извлек лезвие и ударил Алию еще раз, теперь в сердце.

Джессика дико закричала. Пол бросился вперед, но было поздно. Дункан взревел от ярости и бросился на ближайшего сардаукара, убив его молниеносным ударом в горло. Потом он убил второго, сломав ему шею, и как разъяренный зверь бросился к барону. Барон не успел даже испугаться. Сардаукары окружили его плотным кольцом, а четверо других оттащили Дункана. Окружившие барона сардаукары подняли ружья, чтобы отогнать пассажиров от Харконнена.

Придя в себя, барон с издевательским смешком посмотрел на умирающую девочку.

– Это тебе за то, что ты когда-то убила меня.

Смеясь от вида крови на своих руках, он отбросил тело Алии в сторону, как ненужную куклу. Внутри, в голове, не раздалось ни звука. Может быть, эта мучительница тоже умерла?

Смертельное отчаяние отражалось на лицах стоявших вблизи пленников. Это встревожило барона. В окружении охранявших его лицеделов-сардаукаров он, улыбаясь, направился прочь. Два мертвых солдата превратились в лицеделов, что нисколько не удивило пленников. Атрейдесы сгрудились вокруг тела убитого ребенка, а сардаукары подняли и вынесли трупы своих товарищей.

Шиана остановила Дункана, бросившегося к барону.

– Одной смерти довольно, Дункан.

– Вовсе нет! Это лишь начало. – Он с большим трудом взял себя в руки. – Но на сегодня хватит и этого.

Барон издевательски рассмеялся, и лицеделы поспешно повели его прочь. Он посмотрел на их лица и понял, что лицеделы не одобряют его поступка.

– В чем дело? Я не должен давать вам отчет в своих действиях. Но зато Мерзости больше нет.

Нет, говоришь? Тонкий голос зазвучал в его голове как звон разбитого стекла. Нет! Не так-то просто от меня избавиться. Я пустила корни в твоей голове еще до того, как родилась эта гхола. Голос стал громким и пронзительным. Теперь я буду мучить тебя сильнее, чем прежде. Ты не оставил мне выбора, дедушка. Отныне я стану твоей совестью.

Барон вскинул голову и ускорил шаг, стараясь не думать о неистовствующей в его черепе Алии.

Ставка в тотальной войне тотальна. Победитель получает все, проигравший все теряет.

Воин древней Земли

Пока мыслящие машины устанавливали оцепление вокруг корабля-невидимки, Шиана смотрела, как Джессика выносит с палубы маленькую Алию. Как, должно быть, ей сейчас больно. Память Джессики была восстановлена, и она всем своим существом понимала и чувствовала, кто была Алия и какая великая судьба ее ждала. Какая горькая ирония судьбы – святая Алия-от-Ножа – погибла от удара ножом.

Джессика баюкала на руках маленькое тельце, сотрясаясь от сдерживаемых рыданий. Она взглянула на Шиану, и та увидела в ее глазах мертвую пустоту. Дункан стоял рядом с Джессикой с выражением мрачного гнева на лице.

– Мы отомстим, миледи. При такой всеобщей ненависти и презрении долго ему не жить.

Даже Юэ был похож на притаившуюся до времени смертельно опасную змею.

Пол и Чани крепко держались за руки, словно черпая силы друг в друге. Лето II пристально смотрел прямо перед собой, было видно, что в голове его – вихрь противоречивых мыслей. Мальчик всегда напоминал айсберг, большая часть которого скрыта под водой. Шиана считала, что он будет самым могущественным из всех созданных ими гхола.

Джессика взяла себя в руки и высоко подняла голову.

– Мы отнесем ее в мою каюту, Дункан. Вы поможете мне?

Доктор Юэ, жаждавший прощения, нерешительно жался к ним.

Переполненная тревогой, смятением и гневом Шиана мысленно составляла список потерь. Баши умер, Алия убита. У трех ключевых гхола – Пола, Чани и Лето II – не восстановлена память. Стилгар и Лайет-Кайнс остались на Келсо, а Сафир Хават оказался лицеделом. Как нарочно, именно теперь, когда они столкнулись лицом к лицу с Врагом и для исполнения задуманного были нужны дети гхола, они оказались для нее недоступными! Были только Юэ, Джессика и… Скитале, если можно положиться на тлейлаксу.

Усталость была так сильна, что Шиана едва не валилась с ног. Они так долго бежали, храня свои планы и надежды, и за все это время не смогли отыскать цель и остановиться. Но они рассчитывали совсем не на то, чего добились.

В Другой Памяти раздался отдаленный голос Серены Батлер, разозленной вестью о случившемся. Она говорила с полным знанием дела. Дьявольские машины всегда хотели истребить весь род человеческий. Они не знают слова «забыть».

– Но они были уничтожены, – вслух произнесла Шиана.

Очевидно, нет. Триллионы людей погибли во время Батлерианского джихада, но и этого оказалось недостаточно. Даже меня оказалось недостаточно.

– Я очень рада наконец вас видеть, – произнес скрипучий женский голос. Одинокая старуха шла по коридорам корабля-невидимки, сияя широкой улыбкой на морщинистом лице. Несмотря на свою кажущуюся старость, женщина двигалась легко и плавно, а во всем ее облике чувствовалось что-то смертельно опасное.

Шиана сразу же догадалась, что это, должно быть, и есть та самая пресловутая старуха, которая так долго охотилась за ними.

– Дункан говорил нам о тебе.

Женщина улыбнулась сводящей с ума и нагоняющей страх улыбкой, словно могла видеть Шиану насквозь, проникая в самые сокровенные ее мысли и намерения.

– Вы доставили нам массу хлопот. Все прошедшие годы были потрачены зря. Теперь вы угадали мою подлинную природу?

– Ты – Враг.

Внезапно лицо старой карги, тело и одежда покрылись мелкой рябью, словно расплавленный металл. Сначала Шиана подумала, что перед ней лицедел, но голова и тело мнимой старухи вдруг засияли металлическим блеском полированной платины, а деревенское платье превратилось в роскошное одеяние. Лицо было гладким, с той же улыбкой, пересаженной на совершенно иные черты. Робот.

В глубине сознания Шиана ощутила, какое смятение воцарилось в Другой Памяти. Из всего хора выделялся отчаянный крик Серены Батлер. Это Эразм! Уничтожь его!

С большим трудом Шиана приглушила голоса Другой Памяти и сказала:

– Ты Эразм. Когда-то ты убил ребенка Серены Батлер и спровоцировал длившийся столетия джихад против мыслящих машин.

– Значит, меня все же помнят по прошествии стольких лет. – Робот, казалось, был польщен.

– Да, Серена напомнила мне об этом. Она живет во мне и ненавидит тебя.

На лице робота засиял неподдельный восторг.

– Сама Серена Батлер находится у тебя внутри? Да-да, конечно, я же знаю о вашей Другой Памяти. Лицеделы привезли мне много экземпляров Преподобных Матерей.

В голове Шианы снова раздался гомон множества голосов.

– Я – Серена Батлер, а она – это я. Мы не можем забыть того, что вы уничтожили, и того, что вы начали. Хотя прошли тысячи лет, боль не утихла, оставшись такой же острой и мучительной.

– Это же была всего лишь одна жизнь – всего лишь одного ребенка. Логически рассуждая, это была избыточная реакция, разве не так? – робот рассуждал вполне убедительно.

Шиана вдруг почувствовала, как изменились тембр ее голоса и интонации, словно тело ее нашло новый источник силы.

– Всего одна жизнь? Всего лишь ребенок? – теперь говорила Серена, выбившись в первые ряды множества прежних жизней. Шиана предоставила ей слово. После стольких лет Серена встретилась лицом к лицу со своим самым заклятым врагом. – Одна жизнь привела вашу Синхронизированную Империю к военному поражению. Батлерианский джихад был Крализек и по полному праву. Исход войны изменил ход истории Вселенной.

Эразм был в восторге от такого сравнения.

– Ах, как это интересно. Возможно, конец того Крализека, который начался сейчас, изменит результаты предыдущего, и мыслящие машины снова станут у руля. Если это так, то на этот раз мы будем действовать более эффективно.

– И каким же тебе видится конец войны?

– Я поступлю так, как сочту нужным. Но что-то фундаментальное должно измениться. Могу ли я рассчитывать на твое содействие?

– Никогда, – голос Серены был холодным и непреклонным.

Глядя на независимого робота, Шиана вдруг поняла, что она есть не только часть собственной жизни, но принадлежит чему-то куда более великому и значительному, к огромной цепи ее женских предков, протянувшихся в глубокую древность и – надо надеяться – в далекое будущее. Это было блестящее собрание, но уцелеет ли оно?

– В твоих глазах я вижу знакомый мне огонь. Если действительно часть тебя – это Серена Батлер, то нам стоит вспомнить старые деньки. – Оптические сенсоры Эразма блеснули.

– Она не желает больше разговаривать с тобой, – сказала Шиана своим собственным голосом.

Эразм не обратил внимания на этот отпор.

– Отведи меня в свою каюту. Вид жилья многое говорит о его хозяине.

– Я не сделаю этого.

Голос робота стал жестким:

– Прояви благоразумие. Или мне надо обезглавить несколько твоих товарищей-пассажиров, чтобы сделать тебя более сговорчивой? Спроси у Серены, она скажет тебе, что я сделаю это.

Шиана метнула на робота горящий взгляд.

Робот продолжил, снова смягчив тон:

– Но обычный разговор в твоей каюте может пока насытить мой аппетит. Или ты предпочтешь бойню?

Сделав знак остальным оставаться на месте, Шиана направилась к одному из работавших лифтов, и Эразм последовал за ней плавной легкой походкой.

В каюте робот заинтересовался сохранившимся полотном Ван Гога. «Хижины в Кордевиле» были одним из старейших памятников человеческой цивилизации. Остановившись у картины, Эразм принялся восхищаться великим творением.

– Ах да! Теперь я отчетливо вспомнил, что я сам нарисовал эту картину.

– Это работа земного художника девятнадцатого века Винсента Ван Гога.

– Я с большим интересом изучал биографию этого безумного француза, но уверяю тебя, что это полотно я написал сам несколько тысяч лет назад. Я скопировал оригинал во всех, самых мельчайших деталях.

Шиане стало интересно, говорит ли робот правду.

Эразм снял со стены картину и внимательно рассмотрел ее, проводя железными пальцами по толстому плазу, прикрывавшему шероховатую поверхность холста.

– Да, я хорошо помню каждый мазок, каждый завиток, каждый цвет. Действительно, это творение гения.

Шиана затаила дыхание. Она знала, каким бесценным является этот шедевр. Если, конечно, очень давно его не заменили подделкой.

– Оригинал, действительно, был творением гения. Если то, что ты говоришь, правда, то ты создал всего лишь копию чужого шедевра. Оригинал может быть только один.

Оптические сенсоры Эразма свернули мелкими звездочками.

– Если это то же самое, абсолютно то же самое, то обе эти картины – творения гениев. Если моя копия совершенна, если она до мелочей повторяет каждый мазок кисти, разве она не может считаться вторым оригиналом?

– Ван Гог был вдохновенным творцом. Ты просто имитировал его работу. Точно с таким же успехом можно назвать произведением искусства лицеделов.

Робот улыбнулся.

– Некоторые из них действительно таковы.

Внезапно Эразм своими мощными руками разорвал картину и разбил раму на тысячи мелких кусков. Словно ставя точку в этом гротескном шоу, Эразм принялся топтать осколки, приговаривая:

– Можешь считать это проявлением моего художественного темперамента. – Собравшись уходить, он добавил: – Скоро Омниус призовет к себе вашего Квизац Хадерача. Мы очень долго ждали этого момента.

В чем разница между данными и памятью? Я собираюсь это выяснить.

Эразм. Запись в лабораторном журнале

Воспоминания независимого робота о Серене были такими свежими, словно их знакомство состоялось всего пару дней тому назад. Серена Батлер… какая очаровательная женщина. Так же, как Эразм пережил тысячелетия в виде пакета памяти, едва не уничтоженной, а потом восстановленной, так и Серена – ее память и личность – продолжала жить в Другой Памяти Бинэ Гессерит.

Этот факт порождал интригующий вопрос: ни одна из сестер Бинэ Гессерит не могла быть прямым потомком Серены Батлер, ибо он, Эразм, убил ее единственного ребенка. Правда, он не знал, что произошло с ее многочисленными клонами, с которыми он столько лет экспериментировал.

Однако на борту корабля-невидимки люди вырастили гхола из своего прошлого, то есть повторили его собственный план по выращиванию гхола барона и новой версии Пола Атрейдеса. Эразм знал, что в нуль-энтропийной пробирке Мастера-тлейлаксу хранится великое множество тщательно собранных древних клеток.

Эразм был уверен, что мастер сможет вернуть к жизни, восстановить прежнюю Серену Батлер, сделать то, что не удалось ему самому в его примитивных экспериментах. Эразм и Омниус усвоили достаточно информации о лицеделах для того, чтобы испытывать почтение к способностям мастера. Эразм точно знал, куда должен зайти, прежде чем покинуть корабль-невидимку.

Эразм нашел медицинский центр и аксолотлевые чаны, а также целую библиотеку исторических клеток, аккуратно каталогизированных и сохраненных. Если бы здесь были клетки Серены Батлер…

Эразм немало удивился, обнаружив в медицинском центре лихорадочно суетящегося Мастера-тлейлаксу. Маленький человечек отсоединял системы жизнеобеспечения от аксолотлевого чана. Химические сенсоры Эразма уловили запахи химикатов, предшественников меланжа, и человеческой плоти.

Он улыбнулся.

– Должно быть, ты Скитале, Мастер-тлейлаксу! Как долго ты живешь.

Скитале резко обернулся на голос, было видно, что он сильно испугался робота.

Эразм подошел ближе и принялся всматриваться в тлейлаксу.

– Ты совсем дитя. Что ты делаешь?

Тлейлаксу выпрямился.

– Уничтожаю чаны и меланж, который они производят. Я не собираюсь выдавать свои знания, использовать их, как разменную монету. Я не хочу, чтобы мыслящие машины и их прихвостни, предатели-лицеделы, просто взяли их у меня – у нас.

Эразму не было никакого дела до аксолотлевых чанов.

– Но ты, кажется, еще очень молод?

– Я – гхола. Моя память восстановлена. Теперь я полноценная копия моих прежних воплощений.

– Конечно-конечно. Это такой замечательный процесс, сохранять себя неизменным в последовательности жизней гхола. Мы, машины, очень хорошо это понимаем, хотя наши методы сохранения и передачи данных намного более эффективны. – Он внимательно взглянул на генную библиотеку, в которой, возможно, хранились клетки… Серены Батлер.

Заметив пристальный интерес робота, Скитале вскочил и встал перед стеллажами с пробами наследственного материала.

– Берегись! Ведьмы снабдили эти пробы высокочувствительными сенсорами, чтобы никто не мог прикоснуться к ним или их похитить. Библиотека, кроме того, снабжена устройством самоликвидации. – Тлейлаксу прищурил свои маленькие, как у грызуна, глазки. Если Мастер и блефовал, то весьма убедительно. – Стоит мне толкнуть ящик, как он весь будет залит гамма-излучением, достаточным для того, чтобы ионизировать и привести в негодность все клетки.

– Но зачем? – Робот был явно озадачен. – Зачем их уничтожать после того, как сестры Бинэ Гессерит отняли их у тебя и использовали в своих целях? Ты действительно хочешь встать на их сторону? – Он протянул вперед платиновую руку. – Вместо этого присоединяйся к нам. Я щедро вознагражу тебя за выращивание одной-единственной гхола…

Угрожающим движением тлейлаксу положил руку на один из многих контейнеров с клетками. Он дрожал, но вид у него был решительный.

– Да, я встану на их сторону. Я всегда буду против мыслящих машин.

– Интересно. Новые враги заключают необычные союзы.

Тлейлаксу не шевелился.

– В конечном счете, мы люди, а вы – нет.

Эразм ухмыльнулся.

– А как быть тогда с лицеделами? Они что, нечто промежуточное? Эти хамелеоны намного совершеннее тех, которых удалось создать вам, это более совершенные биологические машины, чем удалось создать мне. Именно благодаря им я и Омниус среди прочего являемся, по сути, величайшими из лицеделов.

Скитале по-прежнему не двигался.

– И вы не заметили, что на лицеделов теперь нельзя положиться?

– Я могу на них положиться, они верны мне.

– Ты в этом уверен?

Робот, чтобы удостовериться в истинности намерений Скитале, шагнул вперед и увидел, как пальцы тлейлаксу вцепились в ручку шкафа с пробами.

– Остановись! – робот повысил голос. Он отступил, перестав угрожать Скитале. У него будет еще много времени для того, чтобы вернуться и еще раз испытать верность Скитале. – Я оставляю тебя здесь, с твоими клеточными пробами.

Эразм ждал Серену полторы тысячи лет, пятнадцать веков, может подождать и еще немного. Сейчас же надо было возвращаться в машинный храм и готовиться к финальному шоу. Всемирный разум в отличие от Эразма не обладал таким долготерпением в достижении своих конечных целей.

Приходите, будем пировать и петь. Мы будем вместе пить и смеяться над нашими врагами.

Из древней баллады Гарни Холлика

Компьютерный всемирный разум послал свое воинство забрать Пола с «Итаки» и доставить его в машинное гнездо, напоминавшее древний храм. Боевые роботы новой модели заполнили палубы корабля, словно серебристые насекомые. Приблизившись к Полу, один из них сказал:

– Идем с нами в главный храм.

Чани вцепилась в Пола, как будто у нее, как и у роботов, были мощные стальные руки.

– Я не пущу тебя, Усул.

Он посмотрел на скопище механических убийц и сказал ей:

– Мы не можем помешать им забрать меня.

– Тогда я пойду с тобой. – Он попытался возразить, но она перебила его: – Я фрименская женщина. Разве ты сможешь остановить меня? С равным успехом можешь сразиться с этими машинами.

Скрывая улыбку, он повернулся к отполированным роботам, которые, щелкая механизмами, мелькали перед ним.

– Я пойду с вами добровольно, только если со мной пойдет Чани.

Пришедшая из своей каюты, где до сих пор на узком топчане лежало тело Алии, Джессика, не смывшая с одежды пятна крови, встала между Полом и роботами.

– Он мой сын. Сегодня я уже потеряла дочь и не смогу вынести следующую потерю. Я иду с вами.

– Мы явились сюда для того, чтобы сопроводить Пола Атрейдеса в первый храм, – сказал один из роботов. Его текучее флоуметаллическое лицо переливалось, как струи теплого каладанского дождя. – Других заданий мы не получали.

Пол посчитал это согласием. По какой-то причине он нужен Омниусу, несмотря на то, что память еще не восстановлена. Все другие пассажиры были лишь попутным грузом. Неужели это он был причиной многолетней охоты за кораблем-невидимкой? Как такое возможно? Откуда мыслящие машины могли узнать, что он находится на борту? Пол взял Чани за руку и сказал:

– Все это скоро закончится так, как будет угодно судьбе. Она привела нас сюда, как корабль, вышедший из-под контроля.

– Мы встретим судьбу вместе, любовь моя, – ответила Чани. Ему хотелось лишь одного – вспомнить все прожитые с нею годы и чтобы она вспомнила их.

– А как же Дункан? – спросил он. – И Шиана?

– Нам пора, – в унисон ответили роботы. – Омниус ждет.

– Дункан и Шиана скоро все узнают, – произнесла Джессика.

Прежде чем уйти с роботами, Пол задержался, чтобы взять крис, сделанный для него Чани. Как фрименский воин он гордо носил этот сделанный из зуба песчаного червя нож у себя на поясе. Хотя это оружие было бессильно в борьбе с машинами, оно заставляло его чувствовать себя легендарным Муад’Дибом – покорителем могущественных империй. Но в мозгу его то и дело всплывала страшная картина – возникавшая то ли из памяти, то ли из предзнания: он лежит на полу в каком-то странном месте смертельно раненный, глядя на более молодую копию самого себя – торжествующе и злорадно смеющуюся копию.

Пол прищурил глаза и постарался сосредоточиться на реальности, а не на вероятностях и судьбе. Идя за членистоногими роботами по коридору, он убеждал себя без страха встретить все, что уготовала ему судьба.

Прежде чем гхола успели покинуть корабль через вырезанное машинами неровное отверстие, сквозь цепь роботов прорвался Юэ.

– Подождите! Я хочу… мне надо идти с вами. – Он замялся, ища причину. – Я лучший из всех врачей Сукк, находящихся здесь. Если что-то случится, я смогу помочь. – Он понизил голос и добавил: – Там будет барон, а он очень захочет меня увидеть.

Борясь со своей неприязнью, Джессика все же не удержалась и желчно сказала:

– Помочь? Ты чем-то помог Алие? – услышав это, Юэ отпрянул, словно она дала ему пощечину.

– Пусть он идет с нами, мама, – примирительно произнес Пол. – Доктор Юэ был верным помощником в воспитании детей прежнего Пола, был их надежным наставником. Я бы не стал отвергать союзников перед лицом того, что нам предстоит.

Сопровождаемые роботами, они вышли на подвижную дорогу, которая понесла их по городу, как плот. Над головой мелькали какие-то летающие аппараты, похожие на летучих мышей, а вокруг порхали наблюдательные камеры Омниуса, следя под разными углами за пленниками. Оставшийся за спиной огромный корабль-невидимка был вписан в архитектуру машинной столицы. Металлические подвижные конструкции облепили корпус корабля, скрыв его от глаз, как коралловые полипы обрастают скрытые под водой каладанского моря остатки погибших судов. Здания, казалось, могли менять свою конфигурацию по любому мимолетному капризу Омниуса.

– Весь этот город – живая мыслящая машина, – сказал Пол. – Все это изменяемые, приспосабливающиеся роботы.

Мать, переведя дыхание, процитировала:

– «Да не сотворишь машины, наделенной людским умом».

На серебристой стене нависшего над ними здания появились громкоговорители, откуда раздалась имитация человеческого голоса:

– «Да не сотворишь машины, наделенной людским умом». Какое смехотворное суеверие, – раздался издевательский хохот, потом снова послышался голос: – Я с нетерпением жду нашей встречи.

Сопровождавшие роботы ввели пленников в огромное здание со сверкающими стенами, прихотливо изогнутыми фигурными арками и похожими на парки пространствами. Фонтан лавы извергал раскаленные струи красной от жара жидкости в закаленный бассейн.

В середине соборного зала их ожидали старик и старуха, одетые в удобные сельские одежды. В сравнении с огромным залом их фигуры казались карликовыми и совсем не устрашающими.

Пол решил не ждать, когда их тюремщики сделают первый ход, и заговорил сам:

– Зачем вы привели меня сюда? Чего вы хотите?

– Я хочу помочь Вселенной, – ответил старик. Он спустился навстречу людям по полированным ступеням. – Сейчас разыгрывается финальная битва Крализека, водораздела, который навсегда изменит лицо мироздания. Закончится все, что было прежде, а все, что придет, будет находиться под моей властью.

Теперь заговорила старуха:

– Подумайте о том хаосе, который за тысячелетия создала ваша человеческая цивилизация. Вы – страшно неупорядоченные, безалаберные создания! Мы – мыслящие машины – можем делать все намного аккуратнее и эффективнее. Мы многому научились на опыте вашего Бога-Императора Лето II, на опыте Рассеяния и Великого Голода.

– По крайней мере Бог-Император смог поддерживать мир в своей империи в течение тридцати пяти веков. Он был на правильном пути.

– Это был мой внук, – сказала Джессика. – Его называли Тираном за то, что он умел принимать трудные решения. Но даже он не смог учинить такие великие разрушения, как вы – мыслящие машины – во время Батлерианского джихада.

– Вы слишком вольно разбрасываетесь обвинениями. Разве мы стали причиной разрушений и бедствий, а не люди, подобные Серене Батлер? Это вопрос для серьезной дискуссии. – Старуха внезапно сбросила свой маскарад, словно рептилия, меняющая кожу. На текучем металлическом лице робота – теперь мужском – появилась широкая улыбка. – С самого начала у людей и машин были равные шансы, но теперь только мы можем отслеживать большие исторические отрезки, понимать, что должно быть сделано и как находить логически обоснованные пути к достижению поставленных целей. Разве это не достойный анализ вашего легендарного Крализека?

– Это всего лишь одна из его интерпретаций, – возразила Джессика.

– Тем не менее это верная интерпретация. Сейчас мы занимаемся тем, что выпалываем в огороде сорняки, – это очень верная и подходящая к случаю метафора. Сами сорняки, естественно, этого не одобряют, и наши действия могут принести земле какой-то урон, с этим я не спорю, но в конечном счете огород будет спасен и облагорожен. Машины и люди суть две противоборствующие стороны в старом конфликте, описанном еще вашими древними философами, – конфликте между сердцем и головой.

Омниус сохранил образ старика, ибо у него не было других физических форм существования.

– Там, на территории Старой Империи, многие ваши люди пытаются организовать сопротивление нашему наступлению. Но это тщетная попытка, ибо наши лицеделы позаботились о том, чтобы их оружие оказалось испорченным. Даже ваши навигационные машины находятся под моим контролем. Мой флот уже приближается к Капитулу.

– Наш корабль не имел связи ни с Гильдией, ни с Капитулом с тех пор, как родился я, – сказал Пол решительным тоном. Он указал на Чани, Джессику и Юэ – всех гхола, рожденных на корабле во время полета. – Никто из нас никогда не бывал в Старой Империи.

– Тогда позвольте показать вам. – Взмахнув рукой, старик развернул в зале пространственную карту звездной системы, где было показано, как далеко углубился в Старую Империю машинный флот. Пол был поражен масштабом завоевания и опустошения; он не думал, что всемирный разум преувеличивает то, что сделали машины. Омниусу не было в том никакой нужды. Сотни планет были уничтожены или порабощены.

– К счастью, война скоро закончится, – примиряющим тоном произнес Эразм.

Старик приблизился к Полу.

– Теперь, когда у меня есть ты, нет никакого сомнения в исходе борьбы. Математическая проекция утверждает, что Квизац Хадерач в самом конце Вселенной изменит ход битвы. Теперь, когда в моей власти ты и другой Квизац Хадерач, мы быстро закончим этот конфликт.

Эразм выступил вперед и принялся внимательно рассматривать Пола, как ученый, исследующий неведомое науке животное. Оптические сенсоры его сверкнули.

– Мы знаем, что у тебя очень мощные гены. Для нас вызов заключается в том, чтобы решить, какой из двух Полов лучший Квизац Хадерач.

Оптимизм, вероятно, лучшее оружие, каким располагает человечество. Без него мы бы никогда не решались совершать невозможное, которое – вопреки всем вероятностям – оказывается возможным.

Командующая Мать Мурбелла. Речь на собрании Ордена сестер

Без облитераторов и навигационного контроля военные корабли людей были похожи на жертв, распростертых на алтаре; такое положение было на всех участках обороны.

Командующая Мать отдавала приказы, а администратор Горус требовал чудес от своих подчиненных. Стоя на капитанском мостике, Мурбелла бессильно наблюдала, как боевые корабли Омниуса проплывают мимо, направляясь к Капитулу, чтобы его уничтожить. То же самое происходило на всех ста пунктах обороны вдоль линии фронта. Теперь все самые важные участки этой обороны остались беззащитными, и планетам оставалось только одно – ждать смертельного удара. Битва была проиграна, это было полное сокрушительное поражение.

Мурбелла тяжело переживала свою вину перед человечеством, перед остатками Ордена сестер… и перед давно потерянным Дунканом. Жив ли он и помнит ли он ее? Прошло почти двадцать пять лет. Мурбелле пришлось тогда уйти – ради него, ради себя или ради всех тех, кто выжил в той эпической войне.

Не давая взыграть инстинктам Досточтимой Матроны, Мурбелла вихрем бросилась к Горусу. Она схватила администратора за воротник и тряхнула так, что косичка ударила его по лицу.

– Каким еще оружием располагает Гильдия?

– Немногими артиллерийскими орудиями, Командующая Мать. Энергетическими пушками. Короче, стандартной артиллерией – но это же будет самоубийство! Только облитераторы могли нанести Омниусу смертельную рану!

Она недовольно отшвырнула его в сторону с такой силой, что он ударился спиной о стену и упал на палубу.

– Это и так самоубийственный поход! Как ты смеешь увиливать сейчас, когда у нас просто не осталось другого выхода?

– Но… Командующая Мать… это же означает просто так, задаром потерять флот и жизнь.

– Героизм, очевидно, не твоя сильная сторона. – Она повернулась к покорному служащему Гильдии и в полной мере воспользовалась Голосом: – Приготовьтесь к пуску облитераторов. Покройте ими все пространство. Может быть, саботажники чего-то недосмотрели.

Человек склонился над пультом, не заботясь о выборе целей. Он запустил еще десять облитераторов, потом еще десять. Взрывов не было. Машинный флот как ни в чем не бывало продолжал двигаться вперед.

Понизив голос, Мурбелла приказала:

– Теперь воспользуйтесь обычным оружием. Когда все боеприпасы закончатся, мы будем таранить машины своими судами. Всеми, какие у нас есть.

– Но, Командующая Мать, зачем? – взмолился Горус. – Нам надо отступить и перегруппироваться. Придумать какой-то новый план сражения. По крайней мере нам надо уцелеть.

– Если мы не победим сегодня, то мы все равно не уцелеем. Нас превзошли численностью, но мы все же можем уничтожить хотя бы несколько машин. Я не сдам Капитул просто так.

Горус с трудом встал на ноги.

– С какой целью, Командующая Мать? Машины могут просто воссоздавать себя.

Пока они говорили, в пространство были выпущены еще облитераторы. Все они оказались пустышками.

– Цель заключается в том, чтобы показать, что мы можем сражаться. Именно это делает нас людьми, это придает нам вес и значимость. В истории не останется позорной записи о том, что мы сдали Капитул и пытались уклониться от решающей схватки между человечеством и мыслящими машинами.

– В истории? Кто оставит об этом писаную историю?

С трехминутными интервалами в космосе, над их головами, появились шесть маленьких кораблей, снабженных двигателями Хольцмана. С них передали сведения об остальных боевых группах.

– Наши облитераторы не работают!

– Все навигационные системы отказали.

– Как мы будем воевать дальше, Командующая Мать?

Она ответила уверенно и твердо:

– Мы будем сражаться всем, что у нас есть.

В этот момент исполинская вспышка поглотила не менее пятидесяти вражеских кораблей, превратив их в пар. Взрыв был так силен, что содрогнулись корпуса самых отдаленных кораблей Гильдии. Мурбелла застыла на месте, потом радостно рассмеялась:

– Смотрите, один из наших облитераторов сработал. Огонь всеми остальными!

К ее изумлению, небо, словно расколовшись, извергло сотни гигантских кораблей. Это были не корабли Мурбеллы.

Сначала она подумала, что это вторая волна машинного флота, но потом разглядела знакомый картуш на бортах исполинских лайнеров. Лайнеры Гильдии! Они сыпались из свернутого пространства со всех сторон, окружая волну наступающих машинных кораблей.

– Администратор, почему вы скрыли это от нас? – надтреснутым голосом спросила Мурбелла. – Здесь же не менее тысячи кораблей.

Но Горус и сам был изумлен не меньше Командующей Матери.

По каналам связи кораблей флота Мурбеллы зазвучал сильный женский голос:

– Я – Оракул Времени и привела подкрепление. Математические компиляторы повредили навигационные системы многих кораблей, но моими судами управляют навигаторы Гильдии.

– Навигаторы? – Седовласый администратор едва не задохнулся от страха. – Мы думали, что они все уже давно умерли от нехватки специи.

Оракул снова заговорила мелодичным, сильным голосом:

– Мои корабли в отличие от кораблей, сделанных предателями – фабрикантами Икса, – располагают подходящим вооружением. Наши облитераторы действуют, как им и положено. Мы захватили их у прежних Досточтимых Матрон для целей нашей обороны и намерены их сейчас использовать.

Лицо Мурбеллы вспыхнуло. Она подозревала, что у мятежных Матрон было больше облитераторов, чем удалось найти. Значит, их все это время прятали навигаторы!

Флот Омниуса перестроился, чтобы ответить на натиск кораблей подкрепления, но машины не смогли в должной степени оценить мощь нового противника. Они не успели отреагировать до того, как Оракул Времени выбросила в пространство ослепительные кометы, которые вместе взорвались с такой силой, как будто вспыхнула миниатюрная сверхновая звезда. Каждая вспышка уничтожала соединение кораблей чересчур самодовольных и уверенных в себе машин.

Машины попытались перестроиться, чтобы защититься от неожиданного нападения, но перестроение оказалось беспорядочным и неэффективным, в действиях роботов не было никакой слаженности. Омниус тщательно отработал свой план и разработал ответные действия на многие ситуации, но такого он предвидеть не мог.

– Мыслящие машины издавна были моими заклятыми врагами, – эфирным космическим голосом произнесла Оракул Времени.

Мурбелла, не скрывая удовлетворения, смотрела, как точно нацеленные облитераторы буквально сметают корабли противника. Если бы Досточтимые Матроны тогда обратили похищенное у машин оружие против Врага, то какой бы это был шанс! Но те женщины никогда не могли объединиться против смертельного врага, предпочитая воевать друг с другом и применять смертоносное оружие против других планет. Какая жалость, какая бесполезная трата!

Взрывы, каждый из которых мог бы сжечь дотла целую планету, сокрушили строй машин. Дюжина лайнеров устремилась к Капитулу, в погоню за ушедшими к нему кораблями противника.

– Мы сделаем все, что в наших силах, и на других ваших фронтовых планетах, – сказала Оракул. – Сегодня мы поразим Врага.

Мурбелла не успела до конца осознать, что происходит, когда от первой волны машинного флота остались одни обломки. Было ясно, что со стороны противника не стоит ожидать хотя бы единого выстрела.

Некоторые лайнеры исчезли, свернув пространство, чтобы отправиться в другие пункты обороны людей. Там они снова применят облитераторы, чтобы сокрушить наступающего врага. Везде, где Мурбелла оставила заслоны на пути противника, появлялись лайнеры Оракула Времени, наносили удар и снова исчезали…

Мурбелла отрывисто сказала администратору Горусу:

– Дайте мне связь! Как можно говорить с вашим Оракулом Времени?

Горус был поражен событиями, происходящими вокруг них.

– Никто не смеет требовать аудиенции у Оракула. Ни одному человеку не дозволено первому вступать с ней в контакт.

– Она только что спасла нам жизнь! Дайте мне поговорить с ней.

Администратор, скептически улыбнувшись, сделал знак одному из своих одетых в серую форму людей.

– Мы попробуем, но я ничего не могу обещать.

Человек нажал несколько клавиш, но Мурбелла нетерпеливо отодвинула его в сторону.

– Оракул Времени, кто бы вы ни были! Разрешите нам присоединиться к вашим силам, чтобы до конца истребить мыслящих машин.

Долгое молчание было единственным ответом Мурбелле, в динамике не раздавалось даже потрескивания. Сердце Командующей Матери упало. Горус торжествующе посмотрел на нее – он знал результат заранее. Мурбелла уже видела приближение второй волны атакующих машин – сейчас должна была начаться вторая атака. Эти уже не станут насмешливо игнорировать обороняющихся и откроют огонь.

– Появились другие машины…

– Теперь мне надо двигаться дальше. – Когда Оракул заговорила, лайнеры начали один за другим исчезать в свернутом пространстве. – Главная битва развернется в Синхронии.

– Постойте! – закричала Мурбелла. – Вы нужны нам!

– Мы нужны везде. Крализек не закончится здесь. Я наконец нашла корабль Дункана Айдахо и секретную ставку Омниуса. Теперь мне надо отправиться туда и покончить с машинами раз и навсегда.

Мурбелла пошатнулась, когда до нее дошел смысл слов Оракула. Корабль-невидимка найден? Значит, Дункан жив!

В несколько мгновений последние лайнеры скрылись из виду, оставив Командующую Мать и ее корабли один на один со следующей волной атакующего противника. Мыслящие машины продолжали идти вперед.

У нас есть собственные цели и притязания, добрые или злые. Но наша судьба решается силами, находящимися вне нашей власти.

Манифест Атрейдесов. Первый вариант (часть, удаленная комитетом Ордена Бинэ Гессерит)

Дверь зала большого машинного храма потекла вниз волной текучего металла и открылась. За ней оказались две человеческие фигуры, вошедшие в зал одна за другой.

Прошло уже много часов с тех пор, как барон Владимир Харконнен убил Алию, но на губах его продолжала блуждать довольная улыбка. Черные паучьи глаза блестели. Доктор Юэ во все глаза смотрел на барона, на свой bête noïre[1].

Полу не надо было обладать пробужденной памятью, чтобы узнать спутника барона – худощавого молодого человека, почти мальчика, но с тренированным телом и выпиравшими от постоянных тренировок мышцами. Глаза были жестче, черты лица резче, но Пол знал это лицо, смотревшее на него словно из зеркала.

Стоявшая рядом Чани издала сдавленный крик, перешедший в глухое рычание. Она тоже узнала второго Пола и увидела страшную разницу.

Кровь Пола застыла от чувства неизбежности и неотвратимости чего-то страшного. Это было его воплощенное предзнание, ставшее реальностью видение! Итак, мыслящие машины вырастили еще одного гхола Пола Атрейдеса, чтобы он стал их марионеткой, вторым возможным Квизац Хадерачем для их частного пользования. Теперь он понял значение своих нескончаемых видений, в которых он видел свое собственное торжествующее лицо у человека, глотающего специю, а себя видел пронзенным кинжалом и умирающим от кровопотери на странном полу. Пол был точно такой же, как этот, на котором он сейчас стоял в этом странном зале.

«Это будет один из нас…»

– Мне кажется, что у нас избыток Атрейдесов. – Барон подтолкнул вперед своего протеже, положив руку ему на плечо, и произнес почти извиняющимся тоном, словно это было кому-то интересно: – Этого мы называем Паоло.

Паоло отошел от барона.

– Скоро вы будете называть меня Императором или Квизац Хадерачем – смотря по тому, какой титул будет вызывать большее почтение. – Смотревшие на происходящее старик и Эразм находили зрелище поистине забавным.

Пол подумал, сколько раз попадал он в ловушки, расставленные судьбой, ужасными предначертаниями. Сколь часто и в сколь многих обстоятельствах видел он себя убитым ударом кинжала? Как жаль, что ему придется встретить это испытание, будучи всего лишь пустой оболочкой, не вооруженным прошлой памятью и прошлыми навыками, как он проклинал это горе.

«Надо опереться на самого себя. Я выстою».

Ухмыляясь, младший гхола подошел к неподвижно стоявшему Полу. Тот взглянул на свою уменьшенную копию. Несмотря на разницу в возрасте, они были приблизительно одного роста, и, глядя в глаза своему двойнику, Пол понимал, что ему не следует недооценивать своего двойника, этого Паоло. Юность может быть оружием не менее страшным, чем крис на поясе Пола.

Джессика и Чани подошли ближе к Полу, готовые прийти на помощь. Его мать с полностью восстановленной памятью была настоящей Преподобной Матерью. Чани, хотя она и не обладала пока своей исходной памятью, уже показала себя умелым бойцом, словно она уже чувствовала фрименскую кровь в своих жилах.

Паоло нахмурился, взгляд его на секунду заметался, но потом он овладел собой и насмешливо взглянул на Джессику.

– Ты якобы приходишься мне матерью? Леди Джессика! Ну, возможно, ты и старше меня, но это не делает тебя настоящей матерью.

Джессика окинула его уничтожающим взглядом.

– Я знаю мою семью, не важно, в какой последовательности родились ее члены. Но ты не принадлежишь к моей семье.

Паоло подошел к Чани, глядя на нее с подчеркнутым высокомерием.

– А ты… Я тебя тоже знаю. Предполагается, что ты должна стать самой великой любовью в моей жизни, фрименская девушка, настолько незначительная, что о ранних годах ее жизни нет никаких записей в архивах. Дочь Лайет-Кайнса, не так ли? Полное ничто до тех пор, пока не стала наложницей великого Муад’Диба.

Пол почувствовал, как Чани с силой сжала его руку, и сказала, обращаясь только к нему:

– Уроки баши были верны, Усул. Ценность гхола не в его клетках. Процесс может пойти криво – как это ясно видно на примере этого юного чудовища.

– Главное дело – это воспитание, – вмешался в разговор барон. – Вообразите, какой могла бы быть Вселенная, если бы Муад’Диб получил другое воспитание и научился бы по-иному распоряжаться властью. Если бы я воспитал его, как воспитал чудесного мальчика – Фейд-Рауту.

– Ладно, довольно, – перебил его Омниус. – Мой машинный флот сейчас вошел в боевое соприкосновение – или мне следует сказать, уничтожает? – жалкие остатки человеческой обороны. Согласно последним донесениям, люди выставили заслоны вдоль воображаемой линии фронта. Это позволяет мне уничтожить их одновременно и раз и навсегда покончить с этим вопросом.

Эразм, стоя на трибуне храма, кивком подтвердил слова Омниуса.

– Через несколько столетий ваши же враждующие фракции порвут в клочья всю вашу расу.

Старик бросил на независимого робота раздраженный взгляд.

– Теперь, когда у меня есть окончательный Квизац Хадерач, все условия проекции выполнены. Пора кончать с этим. Теперь нет нужды стирать в порошок каждую населенную планету. – Губы его сложились в странную улыбку. – Хотя и это было бы очень радостным зрелищем.

Удивляясь, Эразм то и дело переводил взгляд с Пола на Паоло.

– Несмотря на одинаковый генный состав, вы отличаетесь друг от друга по возрасту, памяти и опыту. Технически наш Паоло – клон, выращенный из клеток крови, сохранившейся на кинжале. Но вот этот другой Пол Атрейдес – откуда взялись его клетки? Где нашел их тлейлаксу?

– Я не знаю, – ответил Пол. Как рассказывал Дункан, старик со старухой начали свою беспощадную охоту за кораблем задолго до того, как был задуман и осуществлен проект гхола, до того, как старый Скитале открыл свои запасы клеточного материала из нуль-энтропийной капсулы. Откуда всемирный разум мог знать, что Пол Атрейдес появится именно там? Не затеяли ли машины какую-то сложную игру? Не изобрели ли они какую-то форму искусственного, но действенного предзнания?

Эразм издал жужжащий звук.

– Но даже пусть так. Я полагаю, что каждый из вас обладает одинаковыми возможностями быть Квизац Хадерачем. Но кого из вас признать лучшим и выбрать?

– Надо выбрать меня. – Паоло с важным видом прошелся по залу. – Вы же все это знаете.

Очевидно, в мальчика была накрепко вбита эта идея, вера в его роль и предназначение, причем эта уверенность покоилась на твердом знании и умениях, но не была порождением слишком живого воображения.

– И как же будет решен этот вопрос? – спросила Джессика, оценивающим взглядом сравнив двух Полов.

Боковая дверь возле фонтана, в котором кипел расплавленный металл, стекла вниз, и в проеме показался человек в черном комбинезоне, несущий резной ящик из кроваво-красного дерева, на крышке которого лежал маленький пакет. Человек был худ и строен, лицо его было бледно и невыразительно.

– Хрон, наконец-то! Мы уже заждались.

– Я здесь, лорд Омниус.

Человек посмотрел на собравшихся и, то ли для того, чтобы показать свою сущность, то ли из духа независимости, стер с лица всякое выражение и все его и без того невыразительные черты. Это был лицедел. Отставив в сторону ящик, он аккуратно развернул пакет, в котором оказалась коричневато-синяя паста, присыпанная золотистыми крошками.

– Это концентрированная и необычайно мощная форма специи. – Лицедел потер кончики пальцев и поднес их к своему нечеловеческому носу, словно ему нравился запах. –   Она добыта из модифицированного червя, который водится теперь в океанах Баззелла. Очень скоро ведьмы поймут это и начнут сами охотиться на червей и собирать новую специю. В настоящий момент только я один, правда, располагаю образцом этой новой специи, ультраспеции. Одной щепотки ее хватит для того, чтобы погрузить Квизац Хадерача в транс предзнания. Вы достигнете могущества, каким раньше могли обладать только лишь пророки. Вы будете видеть все, знать все и станете ключом к кульминации Крализека.

Эразм заговорил почти веселым тоном:

– Понаблюдав, как человеческая раса без нас разрушает все вокруг себя, мы решили навести порядок, а для этого Вселенная действительно нуждается в переменах.

Эразм поднял ящик, открыл резную крышку и извлек оттуда – почти с благоговением – кинжал с золотой рукояткой и лезвием, покрытым засохшей кровью.

За спиной Пола судорожно вздохнула Джессика.

– Мне знаком этот кинжал! Он так врезался мне в память, словно я только вчера его видела. Император Шаддам преподнес его герцогу Лето в дар, а много лет спустя, на суде, Лето вернул его Шаддаму.

– И даже более того. – Глаза барона сверкнули. – Мне думается, что тот же кинжал Император дал моему возлюбленному племяннику Фейд-Рауте для дуэли с вашим сыном. Но мальчик, к несчастью, проиграл эту схватку.

– Мне нравятся запутанные истории, – добавил Эразм. – Еще позже Хасимир Фенринг ударил этим кинжалом Муад’Диба и едва не убил его. Как вы видите, этот кинжал имеет долгую и весьма пеструю историю. – Он поднял оружие, и свет зала сверкнул на клинке. – Это прекрасное оружие, оно поможет нам сделать правильный выбор.

Пол взялся за рукоятку криса, сделанного для него Чани, и вытянул его из ножен. Рукоятка согрелась в ладони, молочно-белое лезвие было прекрасно уравновешено.

– У меня есть собственное оружие.

Паоло опасливо шагнул назад, поглядывая на барона, Омниуса и Эразма, словно ожидая, что они сейчас бросятся ему на помощь. Он взял клинок с золотой рукояткой у Эразма и направил острие в сторону Пола.

– И что они будут делать с этим оружием? – спросила Джессика, хотя ответ был очевиден каждому.

Робот удивленно посмотрел на нее.

– Это единственный подходящий способ решить такую сложную проблему самым человечным способом; дуэль, поединок до смертельного исхода, конечно! Разве это не самый лучший способ?

Червь находится на поверхности, его могут видеть все, но червь находится и внутри меня, он – часть меня. Берегитесь меня, ибо я червь. Берегитесь!

Лето II. Дар-эс-Балат, фонографическая запись

После того как Пола и его товарищей увели с корабля-невидимки, Шиана отправилась в каюту Лето II. Свернувшись в темноте, мальчик был в лихорадке. Его бил озноб. Сначала она подумала, что он сильно напуган тем, что его оставили одного, но потом поняла, что он действительно болен.

Увидев Шиану, мальчик с усилием заставил себя подняться. Он покачнулся, на лбу его выступили капли пота. Он умоляюще посмотрел на нее.

– Преподобная Мать Шиана! Вы – единственная – единственная, кто знает червей. – Его большие темные глаза метались из стороны в сторону. – Вы можете их слышать? Я могу.

Она нахмурилась.

– Слышать их? Я не…

– Песчаных червей! Червей в отсеке. Они зовут меня, они ползут в мою голову, они рвут меня на части.

Она подняла руку, призвав Лето к молчанию, и задумалась. Всю жизнь Шайтан понимал ее, но она никогда не получала посланий от этих созданий, даже когда попыталась стать их частью.

Но теперь, расширив свои чувства, она смогла ощутить волнующую дробь в голове, проникавшую сквозь стены поврежденного корпуса корабля-невидимки. С момента пленения «Итаки» Шиана приписывала эти ощущения чувству страшного, сокрушительного поражения, которое постигло их в конце беспримерно долгого бегства. Но теперь она начала понимать. Какое-то чувство скреблось в подсознании, словно чей-то ноготь пытался проткнуть завесу страха. Зовущая волна инфразвука. Песчаные черви.

– Нам надо идти к ним в отсек, – заявил Лето. – Они зовут. Они… я знаю, что делать.

Шиана схватила мальчика за плечо.

– Что именно? Что мы должны делать?

Он ткнул себя рукой в грудь.

– Что-то от меня находится внутри червей. Шай-Хулуд зовет.

Надежно заперев корабль-невидимку живыми стальными конструкциями, мыслящие машины перестали обращать на пленников внимание. Очевидно, они желали обладать Квизац Хадерачем, и цель эта была не так проста, как казалось на первый взгляд. Орден сестер знал это уже очень давно. Сейчас, забрав Пола Атрейдеса в свой храм, Омниус воображал, что получил то, что ему было нужно. Остальные пассажиры были, так сказать, случайными пленными.

Бинэ Гессерит планировали создание сверхчеловека в течение многих столетий, прослеживая генеалогию и производя обдуманные скрещивания, чтобы получить долгожданного мессию. Но после того, как Пол-Муад’Диб ополчился против них, сестры поклялись оставить попытки создания Квизац Хадерача. Но у Муад’Диба было двое детей, они родились до того, как сестры успели оценить возможные масштабы бедствия. Один из двойняшек – Лето II – оказался Квизац Хадерачем, как и его отец.

В голове Шианы словно повернулся невидимый ключ, открывший путь и другим мыслям. Возможно, машины не смогли разглядеть в этом двенадцатилетнем мальчике Квизац Хадерача. Может быть, как раз он-то и был тем человеком, за которым они так долго охотились? Мог ли Омниус предполагать, что у машин в руках окажется ложный Квизац Хадерач? У Шианы участился пульс. Всякие пророчества славятся тем, что часто направляют по ложному пути. Может быть, Эразм пропустил самое главное! Она услышала внутри смех Серены Батлер и ухватилась за соломинку последней надежды.

– Тогда идем в грузовой отсек. – Шиана взяла мальчика за руку и поспешила вместе с ним на нижнюю палубу.

Приблизившись к большим дверям отсека, Шиана услышала мощные глухие удары. Взбудораженные черви носились из конца в конец километрового отсека и с силой бились о его стены.

Когда они подошли к отсеку, Лето был близок к обмороку.

– Нам надо войти, – лицо его вспыхнуло. – Черви… мне надо поговорить с ними… успокоить.

Шиана, сама никогда не боявшаяся песчаных червей, теперь заколебалась. Животные были в бешенстве и могли наброситься и на нее и на Лето. Но мальчик уже отключил механизм замка, и дверь скользнула в сторону. В лицо им пахнуло знойным, сухим воздухом. Лето шагнул внутрь, утопая по щиколотки в мягком песке дюн. Шиана последовала за ним.

Стоило Лето поднять руку и что-то крикнуть червям, как они тотчас перестроились и бросились к нему. Впереди несся самый большой из них – Монарх. Шиана ощутила горячую волну их гнева, их страсти к разрушению… но шестое чувство подсказало ей, что ярость чудовищ не направлена ни на Лето, ни на нее саму. Огромные черви поднялись из песка и нависли над двумя крошечными человеческими фигурками.

– За стенами корабля мыслящие машины, – сказала Шиана, обращаясь к Лето. – Песчаные черви… они хотят сражаться за нас?

Вид мальчика был ужасен.

– Они последуют по моему пути, если я покажу его им, но я пока и сам не вижу его!

Глядя на него, Шиана еще раз подумала: не может ли Лето быть истинным Квизац Хадерачем, связующим звеном, не замеченным Омниусом. Что, если Пол Атрейдес был всего лишь отвлекающей, подставной фигурой в последней схватке между людьми и машинами?

Лето вздрогнул всем телом, набираясь решимости.

– Но мой предшественник, Бог-Император, обладал непомерным предзнанием. Может быть, он предвидел и это и приготовил зверей. Я… доверяю им.

В этот момент черви начали в унисон извиваться. Лето покачнулся, и они покачнулись вслед за ним. В какой-то миг показалось, что стены отсека растворились, и дюны растеклись по необозримому пространству. Потолок исчез за пеленой сверкающей на солнце пыли. Потом внезапно все стало как прежде.

Лето перевел дух и воззвал:

– Золотой Путь близок! Пора освободить червей, здесь и сейчас!

Шиана поняла, что он прав. Теперь она отчетливо знала, что надо делать. Все системы корабля пока еще подчинялись ее командам.

– Машины вывели из строя двигатели и оружие, но я пока еще в состоянии открыть большие двери грузового отсека.

Они с Лето поспешили к панели управления в холле, где Шиана ввела в систему управления нужные команды. Раздалось гудение механизмов. Потом с громким звонким щелчком стена отсека отодвинулась в сторону. Из коридора Шиана и Лето смотрели, как раздвигаются исполинские створки – будто челюсти фантастического гигантского зверя.

Из образовавшейся бреши хлынули сотни тонн песка, и черви словно живые тараны ринулись на улицы машинного города.

Предзнание показывает не абсолютную истину, а лишь возможности. Самый надежный способ узнать, чем чревато будущее, – это пережить его в реальном времени.

Принцесса Ирулан. Беседы с Муад’Дибом

– Дуэль не имеет никакого смысла. – Барон хмуро оглядел зал храма. – Это лишняя трата времени. Я убежден, что мой дорогой Паоло одолеет этого выскочку, но почему бы вам не сохранить обоих Квизац Хадерачей, Омниус?

– Я желаю одного, но лучшего, – ответил всемирный разум.

– К тому же у нас нет никакой уверенности в том, что мы сможем контролировать сразу двух, ибо они начнут соперничать между собой за главенство, – добавил Эразм.

– Тот, кто победит в дуэли, получит ультраспецию, – провозгласил Омниус. – Когда победитель ее примет, я получу окончательного и истинного Квизац Хадерача. Потом я покончу со всей этой чепухой и займусь перестройкой Вселенной.

Чани положила руку на плечо Пола.

– Откуда ты можешь знать, что кто-то из них твой Квизац Хадерач?

– Вы можете заблуждаться, – сказал Юэ, и Паоло метнул на него пылающий взгляд.

– И почему я должен служить вам, если выиграю? – спросил Пол, но сосущее чувство, возникавшее всякий раз, когда его посещало видение, подавило протест. Он знал, что его ждет, или знал часть драмы.

– Потому, что мы в это верим. – Барон, воплощение неверия, сам засмеялся тому, что сказал, но никто вокруг даже не улыбнулся.

Паоло рисовал в воздухе узоры острием кинжала.

– У меня в руках кинжал Императора. Однажды тебя уже ударили им.

– Еще раз этого не случится. Сегодня день моего торжества. – Но Пол и сам слышал нотки неуверенности в своем голосе, за бравадой скрывалась уязвимость. Он не мог, да, впрочем, и не хотел избежать дуэли. Это извращенное видение надо удалить, иссечь из мозга, как злокачественную опухоль.

Час пробил. Пол сосредоточился на предстоящем поединке. Едва видя Чани, он поцеловал ее. Сделанный ею нож словно прирос к руке. Он не раз фехтовал этим кинжалом на корабле-невидимке и умел драться.

«Я не должен бояться. Страх убивает разум».

Юный Паоло сомкнул губы в натянутой улыбке.

– Я знаю, что у тебя тоже были видения! Видишь, хоть в чем-то мы очень похожи.

– У меня было много видений.

«Я встречу свой страх лицом к лицу».

– Но не таких. – Понимающая улыбка противника сводила с ума, выматывала нервы… Пол собрал в кулак всю свою волю. Он не доставит Паоло такого удовольствия, не выкажет страх и неуверенность.

Появились серебристые роботы-стражники и оттеснили людей к стенам зала. Барон отступил и встал рядом с Хроном, непрестанно переводя взгляд с Паоло на ультраспецию. Он облизнул толстые губы, сам желая попробовать это незнакомое зелье.

Пол встал в стойку в двух метрах от Паоло. Более молодой противник перебрасывал кинжал с золотой рукояткой из руки в руку, обнажая в улыбке ослепительно белые зубы.

Успокаивая себя, Пол вспоминал все важнейшие уроки, преподанные ему сестрами Бинэ Гессерит: прана-бинду, физические тренировки, умение атаковать, отточенное в спарринге с Дунканом и баши, которые занимались боевой подготовкой со всеми детьми-гхола.

Он сказал своему страху: «Я дам ему дорогу – надо мной и во мне».

Сейчас наступит кульминация. Пол был уверен, что, если он, приняв вызов, победит, то его власть, власть Квизац Хадерача, обнаружится, и он сможет победить мыслящих машин. Однако если победит Паоло… Но он не желал думать о такой возможности.

– Усул, вспомни, как ты жил среди фрименов! – крикнула Чани от стены зала. – Вспомни, как они учили тебя драться.

– Он все равно ничего не помнит, сука. – Паоло взмахнул кинжалом, словно перерезая горло невидимому противнику. – Но я – тренированная и закаленная машина для убийства.

Барон зааплодировал, правда, довольно сдержанно.

– Хвастунов не любят, Паоло… если, конечно, ты не выиграешь и не докажешь, что просто констатировал факт.

Пол не желал подчиниться колдовству своего видения. «Если я Квизац Хадерач, то я изменю видение. Я буду сражаться. Я буду сразу везде».

Юный Паоло, видимо, думал о том же, ибо со змеиной ловкостью бросился на противника. Эразм, не ожидавший такого стремительного начала дуэли, запахнулся в свое роскошное одеяние и поспешно отступил в сторону. Вероятно, робот хотел соблюсти ритуал, но Паоло спешил превратить поединок в обычную драку.

Пол отклонился, как тростинка, и острие императорского кинжала просвистело в сантиметре от его горла.

Паоло хмыкнул.

– Да, тренировочка! – Он поднял кинжал, показав пятна крови на клинке. – У меня преимущество, потому что кинжал уже окровавлен.

– Это, скорее, твоя кровь, чем моя, – хрипло ответил Пол. Он, уклоняясь от возможного встречного удара, бросился вперед, играя ножом.

Младший гхола ответил таким же движением, словно пара противников была соединена невидимыми телепатическими узами. Паоло нанес боковой удар, и Пол ушел в сторону. Была ли это форма предзнания, думал Пол, или они оба знали и точно воспроизводили стиль друг друга? У них была совершенно разная подготовка, разное воспитание, но все же…

Сосредоточившись на поединке, Пол слышал теперь только какой-то треск. Сначала он воспринимал поощряющие крики, вздохи, восклицания, доносившиеся от стены, где стояли мать и Чани, но потом Пол перестал их слышать. Действительно ли он может стать окончательным Квизац Хадерачем, столь нужным Омниусу? Хочет ли он им быть? Он читал историю, знал о том кровопролитии и злодействах, которые совершили Муад’Диб и Лето II, оба будучи Квизац Хадерачами. Чего хотят добиться машины, обладая еще более могущественным Квизац Хадерачем? Какая-то часть Пола уже могла заглядывать туда, куда не мог заглянуть никто другой, – он мог видеть, что происходило с его предками, как по мужской, так и по женской линии. «Какие еще скрытые силы таятся во мне? Смею ли я это знать? Если я одержу верх в дуэли, то чего потребуют от меня мыслящие машины?»

Он чувствовал себя гладиатором древней Земли, который должен был показать на арене свое искусство. Но он имел фатальную слабость: Омниус держал Чани, Джессику, Дункана и многих других в заложниках. Если к нему вернется память, то его чувства по отношению к ним станут еще сильнее.

Очевидно, только с помощью этого оружия Омниус рассчитывал склонить Пола к сотрудничеству, если он победит в дуэли. Его любовь к товарищам и спутникам станет только сильнее, а они будут страдать из-за него. Терпением компьютерный всемирный разум далеко превосходит человека, машины могут безнаказанно подвергнуть пыткам и убить этих заложников, взять их клетки и вырастить новых гхола, и так снова и снова! Возможно, Эразм вернет его сестру Алию, отца-герцога, или Гарни, или Сафира. Убьет их, возродит, а потом снова убьет. Если Пол Атрейдес не склонится перед их требованиями, машины превратят его жизнь в нескончаемый ад. Но, может быть, в этом и заключается их намерение.

Теперь Пол отчетливо понимал дилемму своего предназначения. Он снова увидел себя на полу в луже крови. Возможно, есть вещи, которые нельзя изменить. Но если он истинный Квизац Хадерач, то должен победить в этой пустяковой схватке.

Он продолжал драться с неистовой страстью, дрожа от возбуждения и покрываясь горячим потом. Паоло нанес удар ногами и взмахнул императорским кинжалом. Пол нырнул, откатился назад, и юный Паоло еще раз ударил. Императорский клинок рассек воздух смертоносной дугой, но Пол в последнее мгновение ускользнул.

Лезвие рассекло рукав, оставило тонкую царапину на левом плече и звонко ударилось о каменный пол. Паоло, увлеченный инерцией рывка, едва устоял на ногах, но сохранил равновесие и удержал кинжал.

Пол скользнул ногой по полированному полу и сделал противнику подсечку. У него было преимущество – он превосходил своего двенадцатилетнего противника весом и ростом. Пол схватил врага за запястье и подтащил его к себе, но Паоло сомкнул пальцы на рукоятке ножа Пола, не давая тому нанести последний удар. Пол толкнул соперника, переместившись вместе с ним к фонтану с кипящей лавой.

– Не… очень-то это… изобретательно. – Паоло хрипел, стараясь вырваться, а Пол продолжал тащить его. От фонтана исходил нестерпимый жар. Если он сейчас бросит Паоло в кипящий металл, то не будет ли это убийством самого себя – или, наоборот, спасением?

Пол видел своего противника насквозь и не мог ненавидеть этого гхола. По сути они оба были Полом Атрейдесом. От рождения Паоло не был злым, его испортило ужасное воспитание, все, что с ним сделали отнюдь не по его воле. Но Пол не дал симпатии к сопернику ослабить себя. Если он поддастся этой слабости, то Паоло, не колеблясь, убьет его и объявит себя победителем. Но Пол – а он все равно был Пол – будет до последнего дыхания биться за будущее человечества.

Омниус и Эразм бесстрастно наблюдали за ходом поединка. Они примут любого, кто окажется победителем. В глазах Хрона тоже не было никаких эмоций. Барон корчил какие-то рожи. Пол не желал смотреть в сторону матери и Чани.

Ревущая лава исторгала жар. Тело Пола, и без того, сильно вспотевшего, стало скользким. Жилистый Паоло воспользовался этим как своим преимуществом, он начал неистово извиваться, и сжатые пальцы Пола заскользили по руке противника. Внезапно, на самом краю фонтана, Паоло резко согнул колени.

Пол отреагировал слишком сильно и потерял равновесие. Он, правда, упал коленями на живот соперника, но у Паоло были еще неиспользованные резервы. Когда Пол поднял нож, зажатый в потной, скользкой ладони, Паоло извернулся и резким движением ударил Пола золотой рукояткой по запястью. Рука Пола непроизвольно дернулась, крис упал на край бассейна и соскользнул в расплавленный металл.

«Все кончено».

Сила возникшего перед глазами видения была так велика, что заслонила собой ожидание неминуемой смерти. Пол понял то, что должен был знать с самого начала: «Я не Квизац Хадерач, нужный Омниусу. Это не я!»

Время застыло и остановилось. Было ли это ощущение, какое испытывал баши Тег, когда ускорялся? Но Пол Атрейдес не мог превзойти в скорости окружавшие его предметы. Они взяли его в плен и сжали стальными объятиями смерти.

Ядовито ухмыляясь, юный Паоло взмахнул кинжалом с золотой рукояткой, картинно описал им дугу и вонзил острие в бок Полу. Клинок прошел между ребер, проткнул легкое и достал до сердца.

Паоло выдернул кинжал, и время пошло в своем обычном темпе. Словно откуда-то издалека Пол услышал отчаянный крик Чани.

Из раны хлынула кровь, и Пол упал на пол у чаши раскаленного фонтана. Рана оказалась смертельной, в этом не было никаких сомнений. Голос предзнания бесцельно звучал в голове, отдавался в ушах биением невидимого молота, дразнил. «Я не Квизац Хадерач!»

Он распластался по полу как брошенная тряпичная кукла, едва различая бросившихся к нему Чани и Джессику. Джессика схватила за ворот доктора Юэ и потащила его к истекающему кровью сыну.

Пол никогда не думал, что в человеке может быть столько крови. Затуманенным взором он разглядел торжествующего Паоло, державшего окровавленный кинжал.

– Ты знал, что я убью тебя! С равным успехом ты мог бы сам всадить нож себе в сердце!

Видение повторилось в жуткой реальности. Он лежал на полу и умирал.

Откуда-то сзади доносился торжествующий хохот барона Харконнена. Хохот был невыносим, но не во власти Пола было его прекратить.

Когда они все разом вырвутся на волю, моя память уподобится пустынной буре и станет столь же разрушительной. Кто может управлять ветром? Если я и в самом деле Бог-Император, то смогу я.

Гхола Лето II. Предварительное задание баши Майлсу Тегу

Песок и черви хлынули из гигантского грузового отсека корабля-невидимки в главный город упорядоченного машинного мира. Извивающиеся чудовища устремились на улицы, словно обезумевшие салузанские быки, выпущенные из загона. У стоявшей рядом с Лето Шианы при виде опустевшего с оглушительной быстротой отсека от удивления открылся рот.

Чувствуя свою странную связь с червями, Лето II устремился вслед за ними в сверкающий сталью город. Стоя у входа в отсек, высоко над грудой вытекающего песка, он вдруг ощутил, как его заливает волна облегчения и свободы. Не говоря ни слова, он нырнул в песок, следуя за червями в их диком исходе. Песок понес его как пловца, подхваченного бурным потоком, вырвавшимся на поверхность из морских глубин.

– Лето! Что ты делаешь? Остановись!

Но он не смог бы остановиться и ответить, даже если бы очень этого захотел. Поток текучего песка засосал его в глубину – туда, куда он и так стремился всей душой. Лето нырнул в песок, и его легкие каким-то чудесным способом тут же приспособились к пыли, как и все его чувства. Подобно песчаному червю он теперь видел без глаз, и различал несущихся впереди чудовищ так же ясно, как если бы они плыли в прозрачной воде. Он был рожден именно для этого, ради этого он и умер много-много лет назад.

Теперь память звучала в нем как эхо прошлого – это были не подсознательные воспоминания, но нечто большее, чем знание, почерпнутое в архивах «Итаки». Те сведения касались другого молодого человека, другого Лето II, но не его самого. На поверхность всплыла отчетливая мысль: «Моя кожа перестала быть моей». Тогда, очень давно, его кожа покрылась тысячами песчаных форелей, их оболочки слились с его мягкой плотью и нервами. Они вселили в него небывалую, невиданную силу, они придали ему способность лететь, как ветер.

Лето вспомнил ту силу, которой он обладал, будучи еще в человеческом облике, это было не воспоминание гхола, это были жемчужины памяти самого Бога-Императора, сохранившиеся во всех червях – его потомках. Они помнили, и Лето помнил вместе с ними.

История была написана людьми, питавшими к нему отвращение, не понимавшими того, что он был вынужден делать. Они осуждали Тирана за его мнимую жестокость и бесчеловечность, за его желание пожертвовать всем ради чудесного Золотого Пути. Но ни одна из историй – даже его собственный дневник – не могла в полной мере описать радость молодого человека, ощутившего в себе неожиданную и чудесную силу. Теперь Лето вспомнил все это, вспомнил в мельчайших подробностях.

Он проплыл в глубине песка туда, где извивались черви, и вынырнул на поверхность. Инстинктивно зная, что надо делать дальше, Лето пробился к Монарху. Он ухватился за хвост червя и взобрался на жесткие кольца, как первобытный каладанец взбирается на покрытый грубой корой ствол пальмы.

Лето вдруг понял, что пальцы его приобрели странную способность буквально прилипать к телу червя. Он полз по чудовищу так, словно был его органической частью. Это была истина. По сути, он и черви были единое целое.

Почувствовав приближение Лето, все черви застыли, словно огромные солдаты, вставшие по стойке «смирно». Добравшись до удобной складки на голове Монарха, Лето остановился и оглядел кварталы металлических конструкций и вдохнул сильный запах корицы.

С высоты своего положения Лето видел, как стальные конструкции начали перемещаться, чтобы воздвигнуть баррикаду на пути гигантских чудовищ. Это была армия Лето, его живые неотразимые тараны – и он пустит это оружие в ход против врагов рода человеческого.

У Лето кружилась голова от восторга и меланжа, он ухватился за кольца Монарха, которые слегка раздвинулись, обнажив мягкую розовую плоть. Это кружило голову, манило, мальчик чувствовал страшное желание прижаться к червю, слиться с ним. Лето сунул кулак между колец, погрузив его в мягкую плоть. Пальцы Лето коснулись нервного центра червя, послали импульсы в сеть нервов, руководивших всеми действиями чудовищ. Ощущение было похоже на удар электрическим током. Это было его родное гнездо, место, где он должен находиться всегда, его истинное место обитания.

По его приказу песчаные черви поднялись еще выше, словно разъяренные кобры, не желающие больше подчиняться убаюкивающей музыке заклинателя змей. Теперь ими руководил один только Лето. Все семь червей ринулись на улицы машинного города, и Омниус не мог ничего сделать, чтобы остановить их.

Когда сознание Лето слилось с сознанием самого большого из червей, мальчик ощутил те же чувства, какие охватили когда-то, много тысяч лет назад, другого Лето II. Он ощутил скрип и шорох песка под стремительно несущимся по нему кольчатым телом. Он снова ощутил сухость и чистоту древнего Арракиса, он знал теперь, каково быть Богом-Императором, синтезом человека и червя. Это было высшей точкой опыта. Но не таилось ли в нем нечто еще более великое?

Воспитываясь как гхола на борту корабля-невидимки, Лето так и не узнал доподлинно, как Мастер-тлейлаксу добыл его клетки. Были ли они взяты у него и Гханимы во время обычного медицинского осмотра, когда они оба были еще детьми? Если так, то пробужденный гхола должен был помнить себя лишь обычным ребенком, сыном Муад’Диба. Но что, если клетки из нуль-энтропийной капсулы Скитале были взяты у самого Бога-Императора? Кто-то ухитрился взять соскоб с его огромного червеобразного тела? Или соскоб был взят каким-то из его верных последователей после того, как его тело рухнуло вниз с крутого берега реки Айдахо?

Теперь, когда сознание Лето слилось с сознанием Монарха и других червей, все это стало казаться ему неважным. Невероятное единение открыло все, что спало в теле гхола и в самородках сознания, погребенного в червях. Лето II наконец снова стал самим собой, обрел свое истинное «я», он осознал весь конфликт, заключавшийся в ребенке-гхола: одинокое дитя и самодержавный император, на совести которого кровь триллионов жертв. Теперь он осознавал в мельчайших деталях все свои решения, принятые в течение сотен лет, всю свою ужасную скорбь, всю свою решимость.

«Они называют меня Тираном, не понимая моей доброты, не понимая великой цели, которая оправдывает все мои действия. Они не знают, что в конце концов я предвидел и этот заключительный конфликт».

В свои последние годы Бог-Император Лето настолько далеко отошел от всего человеческого, что забыл великое множество достойных удивления вещей, особенно смягчающее влияние любви. Но сейчас, оседлав Монарха, Лето вспомнил, как любил он свою сестру Гханиму, вспомнил те чудесные часы, которые они вместе проводили в роскошном дворце отца, вспомнил, как им пришлось против воли стать во главе огромной Империи Муад’Диба.

Теперь Лето полностью стал таким, каким был всегда, и даже чем-то большим, ему придавали силу воспоминания об опытах прошлой жизни. Возобладав новым видением от испарений свежих предшественников специи, проникавших из пасти червя в его кровь, Лето ясно видел простиравшийся перед ним во всем блеске славы Золотой Путь. Но даже теперь он не мог проникнуть взором во все сокровенные уголки будущего. В поле зрения оставались еще слепые пятна.

Сидя на черве, юный Лето улыбался, преисполненный решимости, вдохновленный единственной мыслью – вести вперед свою армию. Левиафаны ринулись на улицы, бросаясь на баррикады и ломая их своей неимоверной тяжестью. Ничто не могло их остановить.

Держась руками за мягкую плоть Монарха, Лето испустил радостный клич. Он смотрел вперед глазами, приобретшими синий оттенок, глазами, которые зрели то, что не мог видеть никто другой.

Теперь, когда я проехал на одном из червей и коснулся непомерности его бытия, я понимаю тот трепет и благоговение, какие испытывали древние фримены, понимаю, почему они считали червей своим богом, Шай-Хулудом.

Мастер-тлейлаксу Вафф. Письмо Совету Мастеров Бандалонга, отправленное непосредственно перед уничтожением Ракиса

Последние два песчаных червя Ваффа умерли в пустынном террариуме.

Освободив первых пробных червей в пустыне, он сохранил в своей лаборатории двух, надеясь улучшить их шансы на выживание на основе будущего опыта. Но все пошло не так.

Каждый день Вафф истово молился, медитировал над священными текстами, желая обрести руководство и наставление от Бога в том, как лучше всего питать возрожденного Пророка. Первые восемь экземпляров были теперь на свободе, проделывая туннели в спекшемся песке, как первооткрыватели погибшего мира. Мастер-тлейлаксу надеялся, что они выживут в сухой, дотла выжженной среде.

В эти последние дни оставшиеся два червя в лабораторном террариуме стали вялыми и слабыми. Они утратили способность усваивать тот корм, который он им давал, несмотря на то, что еда была сбалансирована, в ней были учтены все потребности животных. Иногда Ваффу казалось, что черви впали в отчаяние. Когда они поднимали свои безглазые головы над поверхностью песка, мастеру казалось, что они утратили волю к жизни.

Через неделю оба червя погибли.

Несмотря на то что Вафф относился к этим созданиям с религиозным почтением, он все же пытался выжать из них жизненно важную научную информацию, которая помогла бы улучшить выживаемость породы. Когда черви погибли, Вафф не испытывал угрызений совести, вскрыв трупы и начав копаться в их внутренностях. Бог поймет его. Если Он отпустит ему еще жизни, то он начнет следующую фазу эксперимента, когда вернется Эдрик. Если он вернется, было бы правильнее сказать. Если он вернется со своим кораблем и хорошей, великолепно оснащенной лабораторией.

Помощники – люди Гильдии – работали добросовестно, но Вафф предпочитал все же обходиться без их помощи. Теперь они раскинули неподалеку свой лагерь, и Вафф практически перестал с ними общаться. Теперь люди Гильдии были свободны присоединиться к Гуриффу и начать поиски старых складов специи в пустыне.

Когда один из этих бесстрастных людей появился перед ним, требуя внимания, Вафф с трудом отвлекся от своих мыслей.

– Что такое? Что случилось?

– Лайнер должен уже вернуться. Что-то случилось. Навигаторы Гильдии никогда не опаздывают.

– Он не обещал вернуться. Когда должен прибыть корабль КАНИКТ к людям Гуриффа? Вы можете отбыть на нем.

«На самом деле я очень этого хочу».

– Возможно, навигатор ничего не обещал тебе, но он обещал нам.

Вафф пропустил оскорбление мимо ушей.

– Значит, он вернется. Во всяком случае, ему будет интересно узнать, как дела у моих новых песчаных червей.

Человек Гильдии сумрачным взглядом скользнул по телу червя, распростертому на лабораторном столе.

– Кажется, твои питомцы неважно себя чувствуют.

– Сегодня я выйду в пустыню и посмотрю, как ведут себя выпущенные мною экземпляры. Надеюсь, что они стали больше и здоровее.

Когда взволнованный посетитель ушел, Вафф переоделся в конденскостюм и сел в вездеход. Сигналы локатора подсказывали ему, что черви не отлучились далеко от ситча Табр. Стараясь сохранить оптимизм, Вафф думал, что они нашли там благоприятную среду обитания и сделали это место своей территорией. Чем больше червей вырастет на Ракисе, тем лучше смогут они разрыхлить грунт и возродить во всем блеске прежнюю пустыню Ракиса. Здесь появится все: песчаные форели, песчаные черви, песчаный планктон, меланж. Будет восстановлен великий экологический цикл.

Читая молитвы, Вафф ехал по черной оплавленной поверхности. Мышцы его дрожали, кости ныли. Как сборочные линии разбомбленного завода, его пораженные вырождением органы изо всех сил старались поддержать в нем жизнь. Неполноценное тело могло в любой момент умереть, но Ваффу не было страшно, ведь на самом деле он умирал уже бессчетное число раз.

Правда, раньше у него каждый раз была полная уверенность в том, что вскоре будет выращен его новый гхола. На этот раз, несмотря на убежденность в том, что он умрет навсегда, Вафф радовался тому, чего он смог достичь, что он смог исполнить. Он оставит миру свое наследие. Злые Досточтимые Матроны пытались искоренить вестника Бога на Ракисе, но он, Вафф, вернул Его назад. Чего большего мог желать для своей жизни человек? В любой из множества отпущенных ему жизней?

Следуя за сигналами, он отъехал от гор и приблизился к дюнам. Ага, значит, новые песчаные черви вышли в открытое пустынное пространство в поисках свежего песка, в который они смогли бы зарыться и начать новую жизнь.

Но то, что Вафф увидел на самом деле, ужаснуло его.

Он легко отыскал восьмерых вскормленных им червей. Слишком легко. Вафф остановил вездеход и выбрался наружу. Горячий разряженный воздух заставил сделать резкий вдох, от которого огнем вспыхнули горло и легкие. Он бросился к червям, едва различая дорогу за пеленой застилавших глаза слез.

Его драгоценные черви, едва шевелясь, лежали на твердой как камень земле. Они пробуравили твердую корку и проникли в мягкий песок только для того, чтобы снова выползти на поверхность. И вот теперь они умирают.

Вафф опустился на колени рядом с одним из слабых, с трудом шевелящихся созданий. Червь был дряблым, сероватым. Тело его судорожно подергивалось. Другой нашел в себе силы взобраться на высокий камень и лежал теперь в его расщелине, не в силах даже сдвинуться с места. Вафф коснулся колец на теле червя, прижался к ним лицом. Червь бессильно зашипел, пытаясь отодвинуться в сторону.

– Ты не можешь умереть! Ты – Пророк, а это Ракис, твой дом, твое священное убежище. Ты должен жить! – Тело Ваффа содрогнулось от невыносимой боли, как будто его жизнь была связана с жизнью червей. – Ты не можешь погибнуть, погибнуть еще раз!

Но казалось, что этот искалеченный мир был изуродован так сильно, что стал невыносимым даже для червей. Если даже великий Пророк не может вынести этого, то, значит, и в самом деле настал Конец Времен.

Вафф слышал об этом в пророчествах: наступит Крализек, великая битва в конце Вселенной. Это будет поворотная точка, которая изменит в мироздании все. Без вестника Бога человечество, несомненно, погибнет. Наступил последний день мира.

Вафф прижался лбом к пыльной, податливой поверхности тела умирающего червя. Он, Мастер-тлейлаксу, сделал все, что было в его силах. Наверное, Ракис никогда не примет больше своих чудовищ. Может быть, это, и в самом деле, конец.

То, что видел Вафф своими глазами, воистину говорило о том, что Пророк пал.

Люди изо всех сил стараются достичь совершенства – по видимости, весьма почетной цели, – но абсолютное совершенство опасно. Быть несовершенным, но человечным, намного предпочтительнее.

Верховная Мать Дарви Одраде. Защитительная речь перед советом Бинэ Гессерит

Когда старший, но оказавшийся более слабым Пол Атрейдес, умирая, упал на пол, Паоло отвернулся от него, довольный победой, но куда больше озабоченный своими далеко идущими целями. Теперь ультраспеция, которая раскроет в полном блеске его способность к предзнанию, принадлежит ему по праву. Она поднимет его на новый, более высокий уровень, к его истинному высочайшему предназначению, как уже давно учил его барон. За прошедшее время Паоло убедил себя, что это и есть его сокровенное желание, и отбросил все ненужные волнения и опасения.

Вдоль стен соборного зала стояли серебристые роботы, готовые по первому знаку Омниуса напасть на оставшихся людей. Может быть, и сам Паоло отдаст такой приказ, если в том возникнет нужда и если он будет обладать надлежащей властью. Он слышал довольный смех барона, рыдания Чани и леди Джессики. Паоло не мог сказать, какие из этих звуков радовали его больше. Самое большое волнение, самый сильный трепет вызывало ясное доказательство того, в чем он и так был всегда уверен: «Я – единственный!»

Он – единственный, кто сможет изменить ход истории Вселенной и закончить Крализек, он возглавит следующую эпоху – эпоху единения людей и машин. Знает ли всемирный разум, с чем ему скоро придется иметь дело? Паоло позволил себе мимолетную, едва заметную улыбку. Он никогда не будет марионеткой в руках мыслящих машин. Омниус скоро узнает то, что давно знали сестры Бинэ Гессерит: Квизац Хадерач – не тот человек, которым можно манипулировать!

Паоло сунул окровавленный кинжал за пояс и, подойдя к лицеделу, властно протянул вперед руку:

– Это моя специя.

Хрон хитро улыбнулся.

– Как угодно.

Он протянул Паоло коричную пасту. Не став принюхиваться, чтобы оценить ее аромат, Паоло сунул в рот добрую толику ультраспеции, намного больше того, что следовало принять. Он хотел одного, чтобы специя раскрыла ему будущее, и хотел этого прямо сейчас. Вкус оказался едким и очень сильным. Прежде чем лицедел успел убрать руку, Паоло схватил еще пригоршню и торопливо проглотил новую порцию меланжа.

– Не спеши, мой мальчик! – сказал барон. – Не будь обжорой.

– Кто это говорит здесь об обжорстве? – Отпор Паоло вызвал лишь веселый смешок Харконнена.

На полу стонал умирающий Пол Атрейдес. Во взгляде Чани читалось отчаяние, она опустилась на колени возле любимого, пальцы ее окропились его кровью. Джессика, объятая горем, держала сына за руку. Паоло задрожал. Почему Полу требуется так много времени, чтобы умереть? Надо было убить соперника более искусно.

Склонившись над Полом, доктор Юэ делал все, что было в его силах, стараясь остановить кровотечение. Но даже его высокого искусства было мало. Нож Паоло причинил слишком серьезные повреждения, нанеся смертельную рану.

Но теперь все эти люди не имели никакого значения. Прошли считаные секунды, а Паоло уже ощутил мощное действие специи. Меланж буквально ворвался в его кровь, взорвался, как луч бластера. Мысли стали острее, четче, потекли быстрее. Меланж работал! Ум Паоло был пронизан уверенностью, какую чужак посчитал бы заносчивостью или мегаломанией. Но он, Паоло, знал, что все это истина.

Он стал выше ростом, он как будто действительно вытянулся физически и созрел. Сознание его расширилось до космических пределов. Даже Омниус и Эразм казались ему теперь жалкими насекомыми, копошащимися где-то внизу, под его грандиозными, но в конечном счете такими мелочными мечтаниями.

Словно с большой высоты смотрел теперь Паоло и на барона, эту самодовольную змею, которая столько лет помыкала им, «учила» и всячески показывала свое превосходство. Некогда всемогущий глава Дома Харконненов показался ему вдруг абсолютно незначительной фигурой, мелкой сошкой.

Лицедел Хрон обернулся к Омниусу, по-прежнему пребывавшему в образе старика. Паоло видел их всех насквозь с необычайной легкостью.

– А теперь я скажу вам, что я намерен сделать в первую очередь. – Паоло слышал, как гремит его голос, уподобляясь божественному гласу. Теперь даже великий Омниус должен трепетать перед ним. Слова лились с уст Паоло с силой бури Кориолиса, подстегнутые мощью ультраспеции.

– Я учреждаю свою власть и диктат. Пророчество верно: я, и только я, изменю эту Вселенную. Как всеконечный и последний Квизац Хадерач, я знаю мое предназначение – как, впрочем, и все вы, ибо это ваши действия привели к исполнению пророчества. – Он улыбнулся. – Даже твои действия, Омниус.

Мнимый старик ответил тем, что раздраженно нахмурился. Рядом с ним снисходительно улыбался робот Эразм, очевидно, ожидая, что сделает сейчас новоиспеченный супермен. Все видения Паоло о его силе, всевластии и правлении были основаны на предзнании. Он нисколько не сомневался в его правдивости. Теперь перед ним как на ладони развертывалось все будущее в своих мельчайших подробностях. Молодой человек продолжал высокопарно вещать:

– Теперь, когда я овладел всей полнотой моей истинной власти, нет никакой нужды в машинном флоте, как нет и необходимости уничтожать населенные людьми планеты. Теперь я могу управлять ими. – Он взмахнул рукой. – О, мы можем, конечно, сжечь пару-другую второстепенных планет – только ради демонстрации силы, – чтобы показать, что мы можем, – и оставить в живых, как питательную биомассу, подавляющее большинство человечества.

Паоло задыхался, идеи душили его, теснились в голове, придавая словам силу убеждения.

– Когда мы захватим Капитул, то вскроем архивы Ордена сестер и узнаем все об их селекционной программе. Отталкиваясь от нее, мы составим план создания блистательного, совершенного человека, сочетающего в себе лучшие черты – по моему выбору. Мы создадим рабочих, слуг, инженеров и – это, конечно, будет штучный товар – лидеров. – С этими словами он повернулся к старику. – А ты, Омниус, создашь для меня идеальную инфраструктуру. Если мы дадим людям слишком много свободы, то они все испортят. Нам придется искоренить буйные и неуправляемые генетические линии. – Он мысленно усмехнулся. – На самом деле самая неуправляемая из всех – это генеалогическая линия Атрейдесов, значит, я буду последним из них. Теперь, когда явился я, Вселенной и истории больше не нужны Атрейдесы. – Он осмотрел присутствующих, но не нашел среди них человека, о котором только что подумал. – Да, и всяких там Дунканов Айдахо. Они уже смертельно всем надоели.

Паоло говорил все быстрее и быстрее, увлеченный видениями, вызванными опьянившей его специей. Растерянное выражение, появившееся даже на лице барона, заставило его усомниться в том, что кто-либо здесь его понимает. Какими примитивными они все сейчас ему казались. Что, если его мысли настолько грандиозны и сложны, что их не понимают даже мыслящие машины? Значит, он действительно что-то может!

Он начал расхаживать по залу, не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию и горящие глаза барона. Движения Паоло стали судорожными и маниакальными.

– Да, первым шагом станет уничтожение всего старого и отжившего. Мы выметем все это каленой метлой – все ненужное и лишнее. Мы расчистим путь новому и совершенному. Эту концепцию может понять любая мыслящая машина.

Эразм смотрел на Паоло во все глаза, сменив выражение своего флоуметаллического лица, сделав его копией лица старика. Видимо, он воспринимал речи Паоло как шутку, как разглагольствования обезумевшего ребенка. В душе Паоло нарастал гнев. Этот не воспринимает его всерьез!

Теперь перед Паоло развертывалось необозримое полотно будущего, щедрые мазки распадались на мелкие фрагменты под действием мощной ультраспеции. Некоторые грядущие события он видел невероятно отчетливо, обнажились мелкие детали. Невероятно сильный меланж оказался еще более крепким, чем он предполагал, будущее приобрело невероятную ясность, хаотичная смесь событий развертывалась перед его взором, составляя, впрочем, уже известный ему рисунок.

В разгар этой умственной бури что-то еще высвободилось из его клеток. Это была скрывавшаяся в них до сего дня память о прошлой жизни. В ушах раздался рев, заглушивший звуки пророческих видений, и Паоло внезапно вспомнил все о Поле Атрейдесе. Несмотря на то что воспитывал его барон, несмотря на то что машинам казалось, что они делают из мальчика свою послушную марионетку, по сути, он все же остался самим собой.

Он скользнул взглядом по залу и посмотрел на всех совершенно иными глазами: он увидел Джессику, ненаглядную Чани и самого себя, лежащего в луже крови при последнем издыхании. Неужели это сделал он, совершив такое своеобразное самоубийство? Нет, к этому его вынудил Омниус. Но как мог кто бы то ни было заставить Квизац Хадерача поступить вопреки его воле? В мозгу всплыли подробности поединка с Полом, он закрыл глаза, стараясь отогнать неприятное воспоминание. Он не хотел, не желал служить Омниусу. Он ненавидел барона Харконнена. Он не мог допустить такого злодейства.

Он обладал силой все изменить. Разве не он окончательный, последний Квизац Хадерач? Благодаря ультраспеции и наследственности Атрейдесов он теперь обладал таким мощным предзнанием, каковое не было возможно до этого. Теперь ни одно событие, даже самое мелкое и незначительное, не могло от него ускользнуть.

Это был чудесный миг. Он мог увидеть все на пестром ковре, сотканном из нитей будущего. Если захочет, то он увидит там любую, пусть даже самую крошечную деталь. На карте будущего для него нет больше белых пятен.

Паоло резко остановился и уставился перед собой, пронзая взглядом стены величественного машинного храма, чувствуя, как переполняют его мысли, недоступные пониманию других. Глаза его стали не просто синими, они почернели, став непроницаемыми, как выжженные солнцем дюны.

Откуда-то сзади прозвучал голос барона:

– Что с тобой, мой мальчик? Приди в себя.

Но видения продолжали тесниться в голове Паоло, они сыпались на него, словно ружейные пули. Он не мог уклониться от них, мог лишь принимать, как непобедимый воин непоколебимо стоит под огнем противника.

За стенами храма на улицах машинного города послышался тяжкий грохот, зазвучали сигналы тревоги, и сторожевые роботы бросились вон из храма навстречу неведомой опасности. Но Паоло точно знал, что там происходит, мог видеть, что творится вовне, со всех углов зрения. Он знал, что будет, невзирая на все попытки людей, Омниуса и лицеделов что-то изменить.

Он был не в силах двигаться. Паоло стоял и видел внутренним взором грядущее, все, на что он мог влиять, и все, на что не в силах был повлиять. Каждая секунда распалась на миллиард наносекунд, они растянулись во времени и пространстве, поглотив миллиарды миров. Эта страшная панорама грозила захлестнуть, подавить его.

«Что происходит?» – спросил он себя.

Только то, что мы сами навлекли на себя, прошептал откуда-то изнутри голос Пола Атрейдеса.

Новыми глазами смотрел Паоло на один развертывающийся перед ним момент за другим, прободая взором стены машинного храма, проникая за пределы планеты, за пределы Старой Империи, достигая самых отдаленных точек Рассеяния и границ безмерно огромной машинной империи.

Прошла еще одна наносекунда.

Ультраспеция вызывала у Паоло одно откровение за другим. Теперь он видел и прошлое, и будущее, развертывавшиеся в обе стороны его сознания.

Совершенное предзнание.

Захваченный волной собственного могущества, Паоло теперь видел много больше того, чем ему самому хотелось. Он воочию видел одновременно сердцебиения тысяч людей, видел поступки каждого отдельного человека – каждого живого существа – во всей Вселенной. Он знал, как будет развертываться любое событие и к каким последствиям оно приведет – вплоть до скончания времен, до конца истории, и, наоборот, мог проследить все истоки, начиная с первоначала времен.

Знание захлестывало, и Паоло чувствовал, что тонет в нем.

Он смотрел, как содрогается в предсмертных мучениях Пол Атрейдес, видел своего двойника в красном ореоле. Видел, как его глаза закатываются в спасительном забытьи.

Паоло, страстно желавший стать Квизац Хадерачем, так страстно, что пошел ради этого на убийство, теперь просто окаменел от невероятной скуки своего нынешнего существования. Он знал всю историю и все будущее до последнего удара сердца и последнего вздоха любого из настоящих и будущих людей. Он знал настоящее и будущее Вселенной.

Прошла еще одна наносекунда.

Как можно вынести все это? Никакому человеку это не под силу. Паоло ступил на тропу, где был предопределен каждый его шаг, на бесконечную компьютерную ленту. Абсолютное знание будущего сделало Паоло совершенно ненужным.

Он видел самого себя медленно оседающим на пол. Видел, как он лег, уставив неподвижный взор вверх, неспособный ни шевелиться, ни говорить, ни даже моргать глазами. Он и в самом деле как будто окаменел. Потом Паоло увидел последнее и самое страшное откровение. Он не был истинным и окончательным Квизац Хадерачем. Это был не он. Он никогда не достигнет того, о чем мечтал.

Специя ревела и бурлила в крови, отравляя мозг, прошлое потускнело, и Паоло мог лишь тупо смотреть в будущее, виденное им уже тысячу раз.

Прошла еще одна наносекунда.

Если посмотреть пристально, то всегда можно найти поле битвы.

Баши Майлс Тег. Мемуары старого командира

Остатки пыли и песка из опустевшего грузового отсека продолжали сыпаться в коридоры корабля-невидимки, но черви уже покинули его, а вместе с ними и Лето II. Сквозь дыры в обшивке корабля светило яркое солнце машинной планеты. Пораженная до немоты, Шиана прислушивалась к грохоту разрушений, творимых чудовищами на улицах Синхронии. Ей хотелось быть с ними. Ведь все же эти лишь недавно пленные черви были, в конце концов, ее червями.

Но Лето был им ближе, он был их частью, а они – его.

Сзади к Шиане подошел Дункан Айдахо. Она обернулась. От ее кожи и одежды исходил кремнистый запах песка и пыли.

– Лето… он ушел с песчаными червями.

На лице Дункана промелькнула мимолетная жесткая усмешка.

– Машины этого точно не ожидают. Думаю, что такой маневр удивил бы даже Майлса Тега. – Он взял Шиану за руку и торопливо увел от открытого грузового отсека. – Теперь нам самим надо сделать что-нибудь не менее драматичное.

– Нам будет трудно перещеголять Лето.

Дункан помолчал.

– Мы бежали от старика и старухи, прятались от них много лет, и я не намерен и дальше сидеть здесь, в корабле-невидимке, как в тюрьме. Наши арсеналы полны оружием, накопленным Досточтимыми Матронами. У нас есть остаток мин, которые лицеделы не успели использовать. Так давай же устроим собственное сражение, там, на улицах!

Шиана поняла, что решимость Дункана не поколебать, и сама преисполнилась ею.

– Я готова. К тому же на борту около двухсот человек, владеющих боевым искусством Бинэ Гессерит. – Из Другой Памяти к Шиане воззвала Серена Батлер, подавленная видением невиданной бойни, схватки людей с машинами. Но, несмотря на тревогу Серены, Шиана не ощущала ничего, кроме странного радостного возбуждения.

– Это было запрограммировано в наших генах тысячи лет тому назад. Как орлы и змеи, быки и медведи, осы и пауки – люди и мыслящие машины – смертельные, непримиримые враги.

После двух с лишним десятков лет бегства от тахионной сети настал наконец час решающей схватки. Уставшие от собственной многолетней беспомощности пленники «Итаки» ринулись в арсенал вооружаться. Все жаждали боя, хотя все шансы были против них. Дункан наслаждался риском.

Набор оружия не был, правда, особенно впечатляющим. Большая его часть была представлена ружьями, стрелявшими вращающимися, острыми как бритва иглами – оружием совершенно не эффективным против бронированных боевых роботов. Но Дункан сумел найти старинные лазерные ружья, импульсные излучатели и ручные гранатометы. Команды минеров могли заложить мины под здания города мыслящих машин и взорвать их.

Мастер-тлейлаксу с озабоченным видом проталкивался сквозь заполнившую коридор толпу, чтобы добраться до Шианы, которой он явно хотел сообщить что-то важное.

Дункан вручил ружье со стрелами Преподобной Матери Калиссе, взгляд которой был не менее кровожадным, чем взгляд какой-нибудь Досточтимой Матроны.

– Вспомните, за бортом у нас есть и другие враги, не только роботы. У Омниуса есть армия лицеделов, которую он может натравить на нас. Этим оружием можно убивать их.

Маленький человечек, улыбнувшись тонкими губами, провозгласил:

– У меня есть свой способ помочь. Еще до того, как нас взяли в плен, я начал готовить особый яд, поражающий лицеделов. Я изготовил шестьдесят канистр на случай, если нам придется заполнить ядовитым газом атмосферу корабля. Выпустите этот газ на улицах города. У человека он может вызвать лишь легкую тошноту, но для лицедела он, безусловно, смертелен.

– Остальное мы довершим оружием – или голыми руками, – сказала Шиана и обернулась к рабочим: – Несите канистры. За бортом идет бой!

Люди воинственно устремились на улицы сквозь прорезанное в корпусе «Итаки» отверстие. Шиана возглавила воинство Бинэ Гессерит. Преподобные Матери Калисса и Эльен вели свои отряды по меняющим конфигурацию улицам в поисках подходящих мишеней. Преподобные Матери, послушницы, мужской персонал Ордена, прокторы и рабочие, неся в руках ружья, бежали по улицам, многие из них не сделали еще ни единого выстрела.

Издав воинственный клич, вооруженный до зубов Дункан выбежал на улицы машинной столицы. В своей первой жизни он успел присоединиться к Пол-Муад’Дибу и его фрименским фидайинам в их кровавых налетах на посты Харконненов. Но здесь ставки были выше, и Дункан был намерен вести себя по-другому.

На улицах Синхронии царило смятение, здания то вздувались, то опадали, подчиняясь какому-то собственному ритму, извивались, будто в предсмертной агонии. Черви Лето уже подкопались под фундаменты главных зданий, разрывали конструкции из текучего металла, обрушивали высокие башни. Где-то далеко, на просторах Галактики, флот мыслящих машин вел свою последнюю битву. Дункан подумал о Мурбелле: если она жива, то тоже сражается с Врагом.

Улицы заполнились рядами боевых роботов. Они появлялись из переулков, стреляя из стволов, вмонтированных в их обтекаемые корпуса. Сестры Бинэ Гессерит уклонялись от прямого столкновения, искали укрытия и выбирали подходящие цели. Лазерные лучи проделывали дымящиеся отверстия в железных телах роботов, начиненные взрывчаткой снаряды разносили их на оплавленные куски.

Очертя голову Дункан кинулся в схватку, применяя давно дремавшие в нем навыки мастера фехтования. Он атаковал ближайших роботов. Работал он маленьким гранатометом и ультразвуковой колотушкой – при соприкосновении с корпусом робота такие колотушки как дубиной били его мощнейшим ультразвуковым импульсом.

На людей со всех сторон набросились и лицеделы. Боевые роботы обратились теперь против червей. Первые ряды лицеделов состояли из существ с бесформенными плоскими лицами. Вооружены были эти хамелеоны оружием, сконструированным мыслящими машинами.

Когда из канистр Скитале стал, клубясь, вытекать серо-зеленый газ и расползаться среди лицеделов, они сначала не поняли, что происходит. Но вскоре они начали падать и извиваться в предсмертных корчах, мясо сползало с костей. Лицеделы слишком поздно осознали опасность, и когда начали отступать, бойцы Шианы сумели пустить газ в самую гущу врагов.

Люди Бинэ Гессерит продолжали наступать. Люди рвались вперед. Дорогу загородили сменившие форму металлические здания. Команды подрывников быстро заложили под их фундаменты мины. Взрыв поднял на воздух железные конструкции. Шиана приказала своим людям укрыться, но когда обломки башен рухнули на землю, люди снова ринулись вперед.

Дункан решил повернуть назад. Расположенный в центре города гигантский яркий храм притягивал его словно магнит, звал словно путеводный маяк. Все замыслы всемирного разума концентрировались в этом храме. Дункан знал, что там внутри находится Пол Атрейдес, который в эти минуты сражается или умирает. Инстинкт, заложенный в Дункане еще со времен его первой жизни, властно говорил ему, где надлежит сейчас быть. Он должен быть рядом с Полом в логове врага.

– Отвлеки внимание машин, Шиана. Даже у всемирного разума не хватит ума драться сразу на многих направлениях. – Он дернул головой в сторону храмового здания. – Я иду туда.

Она не успела ничего ответить. Дункан уже исчез.

Когда-то я достаточно тяжело пережил свои ошибки. Теперь же я обречен снова и снова проживать мое проклятое прошлое.

Доктор Веллингтон Юэ. Ответы на вопросы Шианы

Врач Сукк, обладавший опытом древнего старца и телом подростка, склонился над умирающим Полом. Несмотря на то что он ввел все имеющиеся в его распоряжении средства, Юэ понимал, что не в силах спасти жизнь молодого Атрейдеса. Применив все свои знания, все свое искусство, он сумел остановить смертельное кровотечение, но, глядя на Пола, лишь печально качал головой.

– Рана его фатальна. Я могу лишь замедлить наступление смерти.

Несмотря на предательство, совершенное в прошлой жизни, Юэ искренне любил сына герцога. Когда-то, в очень далекие времена, он был учителем и наставником Пола. Именно он позаботился о том, чтобы сын и мать смогли выжить на Арракисе после его захвата Харконненами. Теперь, несмотря на все искусство, Юэ не мог ничем помочь Полу, у него не было для этого ни нужных лекарств, ни необходимого оснащения. Нож проник в полость перикарда и ранил сердце. Молодой организм продолжал отчаянно цепляться за тонкую нить жизни, но юноша потерял слишком много крови. Сердце билось слабо и неритмично.

Несмотря на то что с новой жизнью Юэ получил и новые шансы, он не смог избежать прежних ошибок и нового предательства. Он сильно страдал, мучительно стараясь выбраться из сточной ямы своих прошлых преступлений. Сестры корабля-невидимки воссоздали его ради какой-то тайной, им одним известной цели, каковая так и осталась ему непонятной. Зачем он здесь? Определенно, не для того, чтобы спасти Пола. Сейчас он был не в силах этого сделать.

На корабле он старался делать то, что считал верным и справедливым, но в результате лишь причинил людям боль и стал причиной новой трагедии. Он убил не рожденного еще герцога Лето, думая, что это гхола Питера де Врие. Юэ знал, что им манипулировал лжераввин-лицедел, но это не могло служить оправданием.

Чани стояла на коленях возле Пола и непривычно хриплым голосом повторяла его имя. Доктор почувствовал, что в ней что-то изменилось, глаза Чани стали стальными – это уже не был взгляд юной шестнадцатилетней девочки, какую он знал.

Он сразу понял, что ужас, страх за жизнь Пола поставили ее на край психического срыва, и теперь к Чани в полном объеме вернулась ее память – как раз в момент, когда она смогла в полной мере оценить тяжесть утраты. Даже Юэ содрогнулся от мысли о жестокости жизни.

Барон тоже был в полном отчаянии. Сначала он растерялся, потом разозлился, а под конец впал в панику.

– Паоло, мальчик мой, ответь мне! – Он присел рядом с молодым человеком, яростно заглянул в его остекленевшие глаза, поднял руку, как будто собираясь ударить эту извращенную копию Пола Атрейдеса, но тот даже не вздрогнул.

От стены независимый робот Эразм с любопытством наблюдал за происходящим, оптические сенсоры его задорно блестели.

– Очевидно, что ни один из гхола Пола Атрейдеса не оказался нужным нам Квизац Хадерачем. Это все, что можно сказать о точности наших предсказаний.

Увидев растущую растерянность барона, Юэ вдруг понял, что должен сделать. Он собрал в кулак все свое мужество, поднялся, отошел от умирающего Пола и приблизился к барону и Паоло.

– Я врач Сукк. – Рукава его одежды и брюки были покрыты кровью Пола. – Возможно, я смогу помочь.

– Что, ты? – Барон издевательски осклабился.

Джессика возмущенно посмотрела вслед врачу, а возрожденная Чани хотела ударить Юэ за то, что он оставил Пола. Но теперь Юэ смотрел только на барона.

– Так вы хотите, чтобы я ему помог, или нет?

Барон отодвинулся в сторону.

– Ну так поспеши, черт тебя побери.

Юэ опустился на колени перед Паоло и приложил руки к его лицу, ощутил липкую влажность кожи и едва ощутимый пульс на шее. Юный Паоло неподвижно сидел на полу, уставив в пространство взор, исполненный бесконечного знания и парализующей скуки.

Барон пододвинулся ближе к Юэ.

– Помоги ему избавиться от этого. Что с ним, отвечай!

Выхватив императорский кинжал из-за пояса Паоло, Юэ сделал молниеносное движение. Барон отшатнулся назад, но врач оказался проворнее. Острое лезвие вонзилось в горло ненавистного барона под подбородком и прошло до затылочной кости.

– Вот мой ответ!

Ответ за принуждение предать Дом Атрейдесов, за все интриги, боль, за вечное чувство вины, за все, что сделали Харконнены с Уанной.

Глаза потрясенного барона широко открылись. Он взмахнул руками, пытаясь что-то сказать, но издал лишь булькающий звук, когда алая кровь фонтаном брызнула из его горла.

Залитый чужой кровью Юэ извлек кинжал из раны. Он хотел было всадить его теперь в сердце Паоло, просто для того, чтобы удостовериться, что они оба убиты. Но он не смог этого сделать. Несмотря на всю свою извращенность, этот мальчик все же был Полом Атрейдесом.

Барон рухнул на твердый пол. Паоло продолжал не мигая смотреть перед собой.

Доктор Веллингтон Юэ позволил себе улыбку облегчения. Наконец-то он сделал что-то хорошее и правильное. Наконец-то он восстановил справедливость. Бесконечное мгновение он держал в руке кинжал, обагренный кровью барона и кровью Пола Атрейдеса. Повинуясь неудержимому импульсу, Юэ направил острие кинжала себе в грудь. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, крепко сжав рукоять кинжала.

Сильная рука схватила его за запястье, не допустив самоубийства. Он открыл глаза и сквозь пелену слез увидел лицо Джессики.

– Нет, Веллингтон, не надо так искупать свою вину. Помоги мне спасти Пола.

– Я ничего не могу для него сделать.

– Ты недооцениваешь себя, – лицо ее стало жестким. – И Пола.

Никакое образование, никакое обучение, никакое предзнание не могут открыть нам тайные способности, какими мы обладаем. Мы можем лишь молиться о том, чтобы эти таланты открылись в минуту крайней необходимости.

Учебник для послушниц Бинэ Гессерит Смерть.

Пол находился на краю расплывавшегося в сознании черного пятна, погружаясь в бесконечность, потом отпрыгнул назад. Он балансировал на тонкой линии между бытием и небытием. Как же глубока рана.

Не имея ни малейшего представления о том, что происходит вокруг него, Пол чувствовал смертельный холод, ползущий от кончиков пальцев по всему телу к голове. Отдаленным шепотом доносилось до него шипение раскаленной лавы в фонтане. Он лежал на твердом каменном полу, но не чувствовал его жесткости, ему казалось, что он качается на волнах, дух его блуждал по Вселенной.

Кожей он ощущал что-то влажное, вязкое и теплое. Это не вода. Это кровь, его кровь. Озером разлилась она по полу, заполняла грудь, рот, легкие. Он едва мог дышать. Кровь покидала тело с каждым слабым толчком сердца, уходила и не возвращалась.

Он продолжал чувствовать в груди длинное лезвие императорского кинжала. Теперь он вспомнил… В последние, самые отчаянные дни джихада Муад’Диба коварный граф Фенринг ударил его ножом. Или это случилось в другое время? Да, он чувствовал нож в своем теле раньше, еще до этого.

Или, быть может, его закололи другим ножом на пыльной улице Арракина, когда он был уже старым слепым Проповедником? Как много смертей для одного человека…

Он не мог ничего видеть, глаза застилала темная пелена, но он чувствовал, как кто-то сжимает его руку, слышал женский голос: «Усул, я здесь». Чани. Он помнил ее лучше других и был очень рад, что она здесь, рядом с ним.

– Я здесь, – говорила она. – Я вся здесь, со всеми моими воспоминаниями, со всей моей вернувшейся памятью. Не уходи, вернись, мой возлюбленный.

Потом раздался другой, более твердый и зрелый голос, словно нитями связанный с его сознанием.

– Пол, ты должен меня услышать. Вспомни, чему я тебя учила, – это голос его матери. Джессики… – Вспомни, чему учила реального Муад’Диба реальная Джессика. Я знаю, кто ты. Ты обладаешь внутренней силой. Вот почему ты до сих пор не умер.

Он попытался произнести несколько слов, и они с бульканьем вырвались из горла, залитого кровью.

– Это невозможно… Я не… тот Квизац Хадерач – не окончательный и не последний…

Он не тот сверхчеловек, которому суждено изменить лик Вселенной.

Глаза Пола открылись, он увидел себя лежащим на полу главного зала машинного храма. Часть его видений подтвердилась. Он видел торжествующего Паоло, пожиравшего специю, но теперь и сам Паоло лежал на полу, словно поверженная статуя, оцепенело и бессмысленно уставившись прямо перед собой. Барон лежал мертвый, на лице его застыло выражение недоумения, смешанного с раздражением и злобой. Итак, видение оказалось пророческим, но он не видел всех деталей и подробностей.

Потом он заметил какое-то движение там, где стояли Омниус и Эразм. Вокруг летали наблюдательные камеры, проецируя изображения. Лицедел Хрон был явно расстроен. Пол слышал какие-то громкие голоса. Где-то кричали люди. Вся эта какофония звуков смешалась в его голове.

– Песчаные черви атакуют, как демоны… они уничтожают здания.

– …беспорядки… из корабля-невидимки появилась целая армия. Они пускают газ, смертельный для…

Старик сухо прокомментировал:

– Я послал боевых роботов и лицеделов сразиться с ними, но, очевидно, этого недостаточно. Песчаные черви и люди причиняют нам большие разрушения.

В разговор вмешался Эразм:

– Пошлите больше лицеделов, Хрон. Они еще не все участвуют в сражении.

– Это пустая трата моих людей. Если мы будем сражаться с людьми, то они убьют нас своим ядовитым газом. Если же мы сразимся с песчаными червями, то они нас просто раздавят.

– Значит, вас либо отравят, либо раздавят, – небрежно произнес Эразм. – Значит, нет никаких поводов для беспокойства. Мы всегда сможем создать новых лицеделов.

По плоскому невыразительному лицу Хрона пронеслась буря чувств. Он резко повернулся и вышел из зала.

Все это время доктор Юэ, приподняв голову Пола, пытался всеми возможными врачебными приемами облегчить его положение. Но раненый снова закрыл глаза, отдавшись боли. Он снова балансировал на краю пропасти, разверзшейся перед ним.

– Пол. – Голос Джессики звучал настойчиво. – Вспомни, что я говорила тебе об Ордене сестер. Может быть, ты не тот Квизац Хадерач, который нужен машинам, но ты все равно Квизац Хадерач. Ты знаешь это, и твое тело знает. Ты так же силен, как Преподобная Мать. Преподобная Мать, Пол!

Но как же трудно было ему сосредоточиться на ее словах или что-то вспомнить… Он проваливался все глубже и глубже во тьму беспамятства, и голос Джессики становился все глуше и глуше. О чем говорит его мать?

Если Джессика помнит свою прошлую жизнь, то помнит она и Испытание специей. Каждая Преподобная Мать обладает способностью изменять биохимию своего организма, играть с молекулами, модифицировать их. Так они могут запланированно беременеть, так они усваивают смертельно ядовитую Воду Жизни. Именно поэтому Досточтимые Матроны так яростно искали Капитул. Они хотели овладеть секретом, как устоять против заразы, насылаемой Омниусом.

Зачем мать хочет, чтобы он это вспомнил?

Окутанный тьмой Пол чувствовал в теле страшную пустоту. Кровь вытекла из него вся, без остатка.

Когда-то давным-давно на Арракисе он тоже подвергся Испытанию специей, единственный мужчина, переживший его. Несколько недель он лежал в коме, фримены объявили его мертвым, но Джессика настояла, чтобы ему сохранили жизнь. Он попал в подземное царство смерти, куда не попадали женщины, но нашел в себе силы выйти оттуда.

Да, Пол и теперь обладал этой способностью. Он был мужчиной, но членом Ордена Бинэ Гессерит. Он мог управлять каждой своей клеткой, каждой – самой мелкой – мышцей. Он наконец понял, чего требует от него мать.

Боль умирания и кризис выживания – вот что дало ему рычаг, которым он мог вернуть себя к жизни. Он превозмог свою боль, встал над нею, словно призрак, и раскрыл перед своим внутренним взором всю прошлую жизнь – Пола Атрейдеса, Муад’Диба, Императора, проповедника. Он проплыл по этой реке памяти к самым ее истокам, к детству, к тренировкам с Дунканом Айдахо на Каладане, вспомнил, как едва не был убит в войне убийц, погубившей его отца.

Вспомнил он и как их семья прибыла на Арракис, на планету, которая – и герцог Лето знал это – была всего лишь харконненовской ловушкой. Воспоминания захлестнули Пола: разрушение Арракина, бегство вместе с матерью в пустыню, смерть первого Дункана Айдахо… встреча с фрименами, поединок на ножах с Джамисом, первый человек, которого он убил… первая поездка верхом на черве, создание армии фидайинов, нападение на Харконненов.

Поток воспоминаний набирал скорость: свержение Шаддама и уничтожение его империи, начало его джихада, узда на человечестве, чтобы не допустить падения в пропасть. Но он не смог избежать политических потрясений: Император Шаддам заявил притязания на власть, потом была самозваная дочь Фейд-Рауты, леди Фенринг… потом сам граф Фенринг пытался заколоть его кинжалом.

Тело его перестало ощущать пустоту, оно наполнилось пережитым опытом и великим знанием и способностями. Он вспомнил свою любовь к Чани и фиктивный брак с принцессой Ирулан, вспомнил он и первого гхола Дункана – Хейта, вспомнил смерть Чани, когда она рожала двойняшек – Лето II и Гханиму. Даже теперь боль от потери Чани была сильнее физической боли. Если сейчас он умрет у нее на руках, то причинит ей такую же неизлечимую муку.

Он вспомнил, как ушел в пустыню, ослепленный предзнанием… и как выжил там. Как стал Проповедником. Вспомнил, как умер на пыльной улице в окружении толпы.

Теперь он стал точно таким же, каким был когда-то. Он стал Полом Атрейдесом, он вспомнил все свои маски, все легенды, все свои сильные и слабые стороны. Что еще важнее, он заново обрел способность Преподобной Матери контролировать состояние своего организма. Как маяк в ночи, его мать заставила его увидеть самого себя.

Между слабыми сердцебиениями он принялся искать внутри себя пораженные места. Он обнаружил ножевую рану сердца – это была смертельная рана, организм не мог самостоятельно справиться с ней, его надо направить.

Готовый уйти из жизни мгновение назад, он собрался с силами, обострил все свои чувства и слился с собственным, уже переставшим биться сердцем. Он ясно увидел прорезанное ножом отверстие в правом желудочке, через которое вытекла кровь. Артерия была поцарапана, однако цела, но не было крови, которую она могла бы принять.

Пол переместил клетки и укрепил их. Потом он стал капля за каплей собирать кровь из полостей и карманов, где она скопилась, и переместил ее в ткани. Он буквально втолкнул в себя жизнь.

Пол не знал, сколько времени он находился в этом трансе. Он показался ему бесконечным, как кома, в которой он пролежал после того, как попробовал на язык каплю Воды Жизни. Внезапно он ощутил, как обнимает его Чани. Руки ее были теплы, и он почувствовал, что тело его перестало холодеть и дрожать.

– Усул, – услышал он тихий шепот Чани, уловив изумление в ее голосе. – Джессика, что-то изменилось!

– Он делает то, что должен.

Когда он смог поднять дрожащие веки, на мир смотрел не прежний гхола Пол, а Пол-Муад’Диб Атрейдес, вернувшийся к жизни, принесший с собой всю свою прежнюю жизнь и вложивший ее в новую. Он вернулся со всей своей памятью и с фантастическими, еще более грандиозными откровениями…

Как раз в этот момент в зал ворвался раскрасневшийся, покрытый кровью и пылью Дункан Айдахо, отшвырнув в сторону сторожевого робота. Эразм сделал небрежный жест, разрешая человеку войти. Глаза Дункана расширились, когда он увидел истекающего кровью Пола, поддерживаемого с двух сторон матерью и Чани. Доктор Юэ изумленно смотрел на происшедшее на его глазах чудо.

Стараясь собраться с мыслями, Пол попытался упорядочить картину, им теперь увиденную, и увязать ее со своим знанием. Он многому научился, умерев один раз, возродившись, как гхола, и едва не умерев снова. У него всегда был феноменальный дар предзнания. Теперь же он знал еще больше.

Несмотря на то что ему удалось таким чудесным образом избежать смерти и возродиться, он понял, что не он – совершенный и окончательный Квизац Хадерач, и, конечно же, не Паоло. Зрение Пола прояснилось, он сосредоточился и понял то, чего не видел никто – ни Омниус, ни Эразм, ни Шиана и никто из гхола.

– Дункан, – хрипло произнес Пол. – Дункан, это ты.

Поколебавшись мгновение, его старый друг подошел ближе, верный боец Атрейдесов, переживший больше возрождений в виде гхола, чем кто-либо за всю историю человечества.

– Ты – тот, кого они искали, Дункан. Это ты.

Даже предзнание имеет свои границы. Никто и никогда не узнает всего, что должно произойти.

Преподобная Мать Дарви Одраде

Дрожа от радости и облегчения, Чани баюкала Пола, обняв его рукой за плечи. Фрименское воспитание давало себя знать: видя его смертельную рану, видя его на волосок от смерти, она не проронила ни слезинки.

Стоя под сводами машинного храма, изумленный Дункан Айдахо пытался переварить откровение, которым поделился с ним бледный и окровавленный Пол.

– Я… я – Квизац Хадерач?

Пол слабо кивнул.

– Окончательный. Совершенный. Тот, кого они искали.

Омниус, по-прежнему пребывавший под личиной старика, укоризненно посмотрел на разодетого Эразма.

– Если то, что он говорит, правда, то, значит, ты ошибся, Эразм. Это ты не позволил людям еще раз круто перевернуть их судьбу. Но ты же сказал, что твои расчеты были верны.

Независимый робот не моргнул глазом, на лице его даже появилось нечто вроде самодовольной улыбки.

– Неверна была лишь твоя интерпретация моих вычислений. Окончательный Квизац Хадерач, действительно, находился на борту корабля-невидимки, как я и утверждал. И вывел заключение, вполне, на твой взгляд, очевидное, что это должен быть Пол Атрейдес. Когда же лицедел нашел окровавленный кинжал с клетками Муад’Диба, ты окончательно уверился в своем ошибочном выводе.

Разум Дункана отказывался понимать услышанное. Если даже он действительно последний Квизац Хадерач, то что прикажете делать с этим знанием?

Старик недовольно взглянул на оцепеневшего мальчика Паоло и на мертвого барона.

– Значит, вся наша работа по созданию собственного клона пошла прахом. Все это была лишь пустая трата времени и сил.

Эразм сложил свое флоуметаллическое лицо в приветливую улыбку и обратился к Дункану:

– Я знаю, что не зря проникся к тебе привязанностью, Дункан Айдахо. Если ты действительно Квизац Хадерач, то, значит, ты способен изменить ход истории Вселенной. Ты – живой водораздел, вестник перемен. Только ты можешь остановить этот продолжающийся несколько тысяч лет конфликт между людьми и мыслящими машинами.

Дункан понял, что Джессика, Юэ, Чани и Пол уже сыграли свои роли. Теперь все внимание было приковано к нему.

Эразм выступил вперед и подошел к Дункану.

– Крализек означает конец многих вещей, но этот конец не обязательно должен быть разрушительным. Просто это должны быть фундаментальные изменения. Отныне ничто не останется таким, каким было раньше.

– Не должен быть разрушительным? – возвысила голос Джессика. – Ты же сам сказал, что корабли машин сейчас атакуют планеты в Старой Империи. Вы, машины, уже уничтожили или подчинили себе население сотен планет!

Робот в ответ сохранил полную безмятежность.

– Я же не сказал, что наш подход к проблеме был единственно возможным, я даже не сказал, что он был лучшим.

Старик выразительно взглянул на Эразма, словно услышав смертельное оскорбление в свой адрес.

Внезапно небо над величественным машинным городом раскололось от оглушительного грохота. Тысяча лайнеров Гильдии покрыли небо, словно грозовые тучи. Вынырнувшие из свернутого пространства исполинские корабли своими облитераторами могли легко сжечь все континенты планеты.

Лицо старика покрылось сверкающими световыми пятнами – он явно задумался, решая, что делать теперь. В городе роботы были заняты отражением атаки песчаных червей, продолжавших рушить дома в своем бешеном и неудержимом порыве. И вот теперь с неба явился новый враг.

Эразм сменил облик, снова превратившись в добрую старушку; наверное, он считал этот образ более убедительным и вызывающим сочувствие.

– Я просчитал вероятности, превосходящие границы моих прежних вычислений, и пришел к выводу, что ты, Дункан Айдахо, можешь остановить эти корабли Гильдии, чтобы уберечь нас от полного уничтожения.

– Прошу тебя, прекрати этот детский лепет, – сказал Омниус.

Дункан огляделся и скрестил руки на груди.

– Я не боюсь Гильдии и ее навигаторов. Если мне суждено умереть, чтобы положить вам конец, то я с радостью пожертвую жизнью.

– Нам всем уже приходилось умирать, – храбро добавил Юэ.

– Все это не имеет никакого значения. Пусть они разрушат Синхронию. – Старик, кажется, нимало не волновался. – Я нахожусь одновременно во многих местах. Уничтожение этой планеты, этого узла, не позволит полностью меня искоренить. Я всемирный разум, а значит, я вездесущ.

В центре зала раздался трескучий грохот. Потом вихрем развернулось свернутое пространство и на залитом кровью полу, словно ниоткуда, возник новый образ. В сверкающем, переливающемся поле возникали фигуры – иногда реальные и вещественные, иногда призрачные и текучие. Моментами присутствующие видели стройную, как статуэтка, женщину с совершенными чертами лица, моментами она превращалась в карлицу с невыразительным плоским лицом, короткими руками и ногами, а иногда это было бестелесное лицо, колыхавшееся в воздухе. Было такое впечатление, что этот человек и сам не помнил, как он должен выглядеть.

Дункан сразу узнал, кто – или что – это.

– Оракул Времени! – воскликнул он.

Лицо шевельнулось, обводя взглядом присутствующих, а потом образ склонился над Дунканом.

– Дункан Айдахо, я нашла тебя. Я искала тебя много лет, но корабль-невидимка и твоя собственная странность… укрывали тебя.

Дункан уже перестал удивляться происходящим вокруг чудесам.

– Почему ты явилась сейчас?

– Ты покинул корабль-невидимку только один раз, на Келсо, но я тогда не стала преследовать тебя. Я почувствовала твой след снова, когда корабль-невидимка был поврежден, а вас взяли в плен. Теперь, когда мыслящие машины перешли в решительную атаку, я проследила направление нитей тахионной сети и последовала за ними – от Омниуса к тебе. Я привела с собой своих навигаторов.

– Что это за привидение? – спросил Омниус. – Я Омниус. Убирайся из моих владений.

– Когда-то меня звали Норма Ценва. Теперь же я существо намного более высокого порядка, мою суть не сможет постичь ни один компьютерный разум. Я Оракул Времени и могу появляться там, где угодно мне.

В своем обличье старушки Эразм – и это выглядело смешно и нелепо – словно любопытный ребенок шагнул вперед и попытался прикоснуться к образу, но рука его прошла сквозь призрак.

– Самые удивительные люди – это женщины, – задумчиво произнес Эразм. Робот с интересом пошевелил пальцами в сверкающем поле, но очертания лица не изменились. Оракул не обратила никакого внимания на робота.

– Дункан Айдахо, ты наконец понял, кто ты. Квизац Хадерач, я всячески пыталась защитить тебя. До тебя несовершенными пророками были Муад’Диб и его сын, Бог-Император Лето. Но даже они сами сознавали свои пороки. Теперь все сошлось в космосе в одну точку, в узел узлов, ты стал сингулярностью, источником новой дерзкой Вселенной, которая источает потоки только вовне, в вечность и бесконечность. Надежда человечества – и не только его – сконцентрировалась в тебе.

Дункан пребывал в полном замешательстве.

– Но каким образом? Я ничего этого не чувствую.

– Квизац Хадерач означает «Сокращение пути», это личность достаточно сильная для того, чтобы вызвать фундаментальные и необходимые изменения для того, чтобы изменить ход истории – как для человечества, так и для мыслящих машин.

– Да, ты обладаешь такой властью, Дункан Айдахо. – Эразм говорил так же убежденно, как и Оракул Времени. – Я полагаюсь на тебя, рассчитывая, что ты сделаешь правильный выбор. Ты знаешь, что в наибольшей степени пойдет на пользу Вселенной, и знаешь, что мыслящие машины могут обогатить новую цивилизацию.

Дункану оставалось только удивляться осознанию своей новой личности, мысли его метались от понимания новой, поразившей его истины. Наконец, после стольких попыток, после стольких возрождений в виде гхола, он знал свое предназначение. Теперь разум его полностью пробудился.

Теперь он прозревал время, распростершееся в космосе подобно великому океану, своей пробужденной силой он мог изменять ход любой молекулы, любого атома, любой субатомной частицы в этом великом пространстве. Скоро к нему придет великое предзнание, но это будет не сразу, если оно наступит слишком быстро, то его поразит такое же страшное оцепенение, как Паоло. Уже сейчас мозг Дункана работал быстрее, чем у ментата, и он чувствовал, что может заставить свое тело двигаться со скоростью, которая удивила бы даже баши.

«Я – последний Квизац Хадерач. После меня их больше не будет».

Образ Оракула померк, и перед всеми снова возникла фигура красивейшей женщины.

– После того как ты умер в первый раз, Дункан Айдахо, – умер как солдат, защищая Атрейдеса и пытаясь спасти первого Квизац Хадерача, – силы Вселенной способствовали твоему возрождению в виде гхола, и потом это повторялось множество раз, снова и снова. Прежний Бог-Император отчасти понимал твое предназначение и невольно приближал этот момент. Конец Золотого Пути – это начало чего-то другого.

– Я как-то связан с Золотым Путем?

– Да, но твоя судьба – пойти дальше.

Пол быстро восстанавливал силы. Сидевшая рядом с ним Джессика обратилась к Оракулу:

– Но Дункан не участвовал в целенаправленной селекционной программе! Как же он смог стать Квизац Хадерачем?

Оракул продолжала:

– Дункан, с каждым рождением ты все больше и больше приближался к совершенству, к законченности, к свершению. Да, ты не участвовал в селекционной программе, но зато претерпел процесс своей личностной эволюции. С каждым последующим перевоплощением ты приобретал все больше знаний, навыков и опыта – так великий скульптор постепенно, очень постепенно, отсекая от камня лишние куски, создает великую статую. Внутри себя ты претерпел тахионную эволюцию, мгновенный скачок в развитии, и этот скачок окончательно приблизил тебя к твоему предназначению, к твоей судьбе.

В своих повторных жизнях Дункан прожил тысячи лет. Тлейлаксу так изменили его генетику, что он смог противостоять Досточтимым Матронам, и, мало того, они так скомбинировали его клетки, что он мог помнить в мельчайших подробностях все, без исключения, свои жизни. С этим Дункан приобрел такие опыт и мудрость, какие не мог превзойти никто в мире. Дункан обладал знаниями, превосходящими знания любого ментата, знания всемирного разума, он понимал природу человека лучше, чем даже великий Тиран Лето II.

Дункан все время оставался одной и той же личностью, но он постоянно совершенствовался, избавляясь от недостатков, от всего нечистого, как будто его просеивали через все более и более мелкие сита, отсеивая все негодное, чтобы получить, в конце концов, Единственного, последнего Квизац Хадерача. Дункан иронично усмехнулся. Он достиг своего предназначения только благодаря манипуляциям тлейлаксу, которым даже во сне не могло привидеться, что Дункану суждено стать в результате спасителем человечества.

Ментатский разум Дункана оценил все данные, подтверждающие выводы. Оракул времени была права.

– Действительно, я – Квизац Хадерач! – Как ему хотелось, чтобы Майлс Тег был сейчас рядом. – Но что ты скажешь о великой войне – Крализеке?

– Сейчас она в самом разгаре. Крализек – это не просто война, это точка изменения. – Образ Оракула замерцал. – И ты кульминация этого изменения.

– Но что будет с остальным человечеством?

«Что будет с Мурбеллой?»

– Люди тоже должны это знать. Как они поймут, что происходит?

– Им все расскажут мои навигаторы. Быть может, они даже доставят сюда их лидеров. Но сначала мне предстоит устранить угрозу, которую надо было искоренить уже много тысячелетий назад. С этим врагом я начала сражаться за десять тысяч лет до твоего первого рождения.

Оракул скользнула по воздуху к осанистому старику – Омниусу. Она взглянула на него и заговорила. Голос ее гремел сильнее, чем все громкоговорители всемирного разума, вместе взятые.

– Я должна быть уверена в том, что мыслящие машины никогда больше не смогут причинить людям никакого вреда. Такова была моя миссия в то время, когда я была обыкновенной женщиной, когда я создала концепцию двигателя, свертывающего пространство, когда я открыла свойство меланжа расширять сознание. Я удалю тебя, Омниус.

Всемирный разум расхохотался, смех его зазвучал как громовые раскаты. Сутулый старик вдруг стал расти, вот он уже навис надо образом Оракула.

– Ты не можешь удалить меня, ибо я – информация, а не телесное создание. Я существую везде, куда протянута тахионная сеть. Я – везде.

Призрачная женщина насмешливо улыбнулась.

– Но я – нечто намного большее. Я Оракул Времени. Теперь послушай мой смех.

Раздался зловещий, сверхъестественный хохот, от этого громоподобного хохота даже Омниус отпрянул назад.

– Меня слышно сейчас в других звездных системах, мой смех проникает сквозь пространство и время, он слышен далеко за пределами твоей сети.

Омниус сделал еще один шаг назад.

– Для начала я вывела из строя твой флот. Теперь я вырву тебя, как сорняк, каковым ты и являешься, и выброшу тебя прочь.

– Это невозможно. – Старик начал растворяться в воздухе, ступив в клубок тахионной сети.

– Я извлеку тебя – каждый осколок информации, содержащийся в тебе и в каждом из твоих узлов. – Образ Оракула стал аморфным, обволакивая Омниуса. Он едва не столкнулся с Эразмом, но независимый робот легко скользнул в сторону, на старушечьем лице отражались лишь любопытство и удивление.

– Я доставлю тебя в такое место, где никто не сможет воспользоваться твоей информацией, где никто не поймет ее, туда, где не действуют физические законы.

Дункан услышал яростный вопль Омниуса, но он сразу же стих. Похожие на насекомых сторожевые роботы, бросившиеся было на помощь всемирному разуму, стали натыкаться друг на друга, потеряв ориентацию.

– Существует множество вселенных, Омниус. Дункан Айдахо посетил некоторые из них, он знает, о каких местах я говорю. Когда-то я спасла его и корабль-невидимку из такой вселенной. Но ты, однако, никогда не найдешь пути назад.

Дункан наблюдал схватку двух гигантов, развернувшуюся на его глазах. Он вспомнил, как после похищения и корабля и бегства, они рванулись сквозь галактики и попали в совершенно искаженную вселенную. Он вздрогнул, вспомнив этот эпизод.

– Ничто не спасет тебя, Омниус.

– Это невозможно! – закричал старик, сбрасывая физическую форму, превращаясь в смутный силуэт.

– Да, невозможно. Невозможно избежать своей судьбы. Как это чудесно.

В воздухе послышался сильный треск статического электричества, облако разрядов становилось все тоньше, со всех сторон окружая Омниуса. На мгновение Дункан увидел, как безупречно красивое лицо Нормы Ценва появилось над Омниусом, потом их лица стали сливаться, и в результате осталось только одно лицо. Ее. Прекрасная женщина улыбнулась, тонкие сверкающие молнии окутали ее сияющей накидкой.

Потом она вырвалась из реальности мира и исчезла в неизмеримой бездонной пустоте, унося с собой все следы Омниуса.

Навсегда.

Вы всюду видите врагов, а я вижу лишь препятствия, но я знаю, как поступать с препятствиями. Либо отбросьте, либо сокрушите их – чтобы можно было двигаться дальше.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к Объединенному Ордену сестер

После того как навигаторы уничтожили, сожгли дотла своими облитераторами наступающие корабли Омниуса и исчезли в свернутом пространстве, следом за первой появилась вторая волна наступающего машинного флота, направлявшегося к Капитулу.

Оракул, после того, как ей удалось отыскать корабль-невидимку с Дунканом Айдахо на борту, понеслась с основными силами навигаторов к Синхронии, оставив лишь небольшую часть сил на отражение атак машин на посты людей в космосе. Исход атаки на другие планеты был неизвестен, поэтому Мурбелла продолжала считать их уязвимыми для машин. Ясно было одно: здесь, близ Капитула, Мурбелла и ее армия встретили машин в одиночестве. При всех этих потрясениях Мурбелле было некогда радоваться тому, что Дункан Айдахо по-прежнему жив.

Рядом застонал администратор Горус.

– Это когда-нибудь кончится?

– Нет, – ответила Командующая Мать, возвращая Горуса к реальности. – Это мыслящие машины.

Высоко над планетой Бинэ Гессерит висели в пространстве сто кораблей Мурбеллы, окруженные остатками тысяч разбитых и сожженных машинных боевых судов. Машинам был нанесен чувствительный урон, но, к несчастью, этого оказалось недостаточно.

Машины на этих кораблях не станут высокомерно задирать нос, как те, что пришли первыми. На этот раз Мурбелла не ждала милости и не надеялась, что сможет устоять. Впрочем, то же самое касалось и обороны в других точках космоса.

Она выругалась, помянув неуклюжие лайнеры, поставленные верфями Джанкшн и никуда не годные облитераторы, изготовленные на Иксе. Теперь надо придумать что-то свое.

– Я не желаю, чтобы мои корабли стояли на месте, как ягнята, ожидающие, когда мясник перережет им горло.

– Математические компиляторы, управляющие навигацией в свернутом пространстве, и стандартные…

Она обернулась и яростно заорала на Горуса:

– Выбросьте к черту ваши проклятые компиляторы. Мы будем управлять судами вручную.

– Но мы же не сможем ориентироваться. Это приведет к столкновениям.

– Значит, мы должны сталкиваться с противником, а не друг с другом.

Интересно, испытают ли машины что-то похожее на жажду мести, когда увидят обломки кораблей первой волны. Досточтимые Матроны, несомненно, испытали бы это чувство.

Враг неумолимо наступал. Мурбелла внимательно изучала данные о его продвижении, присматривалась к тактическим ходам. На самом деле, машинам не нужно было столько кораблей для покорения почти обезлюдевшего Капитула. Очевидно, всемирный разум хорошо усвоил правила устрашения и декоративной демонстрации силы. То была мудрость избыточности.

В центре управления лайнером двое служащих Гильдии спорили с администратором Горусом. Один утверждал, что демонтировать или отключить математические компиляторы невозможно, а второй говорил, что это было бы неразумно. Мурбелла положила конец этому спору, применив Голос Бинэ Гессерит. Люди Гильдии, задрожав, выполнили ее приказ беспрекословно.

Несмотря на то что силы машин во много раз превосходили ее собственные, Мурбелла не дрогнула перед лицом смертельной опасности. Вместо этого она позволила себе роскошь и разбудила давно дремавшего зверя – неистовый гнев Досточтимой Матроны. Сейчас было не время подсчитывать шансы. Настало время драться, драться со всей яростью, на какую только окажутся способными ее люди. Теперь шансы были выше, чем в начале противостояния. Если они кинутся вперед и будут драться безумно и безрассудно, как Досточтимые Матроны, то смогут причинить противнику существенный урон. Вероятно, все они сгорят в пламени, но если это даст возможность Оракулу Времени беспрепятственно добраться до Синхронии и вместе с навигаторами расправиться с Омниусом, то Мурбелла сможет считать свою гибель победой. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это еще раз увидеть Дункана Айдахо.

Мурбелла повернулась к большому экрану, на котором были видны приближавшиеся суда противника.

– Зарядить все орудия и приготовиться к столкновению. Когда закончатся наши обычные боеприпасы, каждый корабль пойдет на таран – мы станем нашим последним оружием. Каждый из ста наших кораблей должен уничтожить хотя бы один машинный.

До этого Горус лишь беспомощно называл тактику Мурбеллы самоубийственной. Теперь он, казалось, был готов на самые необдуманные действия, лишь бы остановить Командующую Мать.

– Почему бы нам не пойти на переговоры? Разве не предпочтительнее было бы сдаться? Мы не можем помешать им уничтожить их цели.

Мурбелла остановила на Горусе испепеляющий взгляд. Она смотрела на него, как на слабую добычу. Даже те сестры, которые раньше были чистыми Преподобными Матерями Бинэ Гессерит, вели себя с необузданностью Досточтимых Матрон. Ни одна из них не собиралась отступать.

– Ты хочешь объяснить свои предложения успехами ваших эмиссаров, отправленных к мыслящим машинам? Тех эмиссаров, которые исчезли – все без исключения? – Голос Мурбеллы шипел, как едкая кислота. – Администратор, если вы хотите поискать другое решение, то я прикажу выбросить вас в космос. Я буду счастлива наблюдать за вашим полетом в вакууме. Когда остатки воздуха вылетят из вашей груди, вы сможете прокричать им ваши условия капитуляции. Прошу, если вы действительно верите, что мыслящие машины будут вас слушать.

С выражением полного отчаяния на лице администратор Горус съежился и отступил.

Прежде чем Мурбелла успела отдать следующую команду, по каналу связи раздался взволнованный голос Джейнис:

– Командующая Мать, что-то изменилось в поведении машин. Взгляните сами!

Мурбелла всмотрелась в экран. Вражеские корабли уже не двигались сомкнутым правильным строем. Скорость их полета замедлилась, строй начал расползаться, словно машины потеряли цель, как будто корабли внезапно были покинуты экипажами, и суда начали бесцельно дрейфовать в безбрежном космическом море.

Суда противника потеряли управление.

К безмерному удивлению Мурбеллы корабли вражеского флота теперь медленно и вяло парили в пространстве.

Даже захваченный своим собственным мифом Муад’Диб отмечал, что величие есть преходящий опыт. Для истинного Квизац Хадерача нет предостережений по поводу высокомерия, нет правил или требований, которым он должен следовать. Он берет и отдает ровно столько, сколько считает нужным. Как могли мы надеяться, что сможем держать такого человека под контролем?

Анализ Бинэ Гессерит

После исчезновения Оракула Эразм тупо уставился на пустое место в центре сводчатого зала, слегка склонив голову набок.

– Омниус погиб, – голос его глухо прозвучал в ушах Дункана. – В сети мыслящих машин не осталось никаких следов всемирного разума.

Дункан чувствовал невероятное возбуждение, мысли его метались, он изо всех сил пытался усвоить обрушившуюся на него информацию. Ужасный Враг, которого он всем своим существом чувствовал все эти годы, – опасность, которую навлекли на человечество Досточтимые Матроны, – больше не существовал. Удалив всемирный разум, вырвав его с корнем из Вселенной и унеся в неизвестном направлении, Оракул вывела из строя и весь машинный флот, оставив его без направляющей силы.

Но мы остались.

Дункан и сам пока точно не знал, что именно в нем изменилось. Было ли это просто знание о новом способе бытия? Всегда ли он имел доступ к своим необычным способностям, хотя и не подозревал об этом? Если Пол был прав, то какая-то сила всегда дремала внутри Дункана все последние годы, в течение всех его жизней – в первой и в жизнях череды гхола, – это была скрытая латентная сила, возраставшая с каждым новым переходом в его бытии. Теперь, обладая мощнейшим генетическим потенциалом, он не знал, как его активировать.

Пол и его сын Лето II обладали благословением и проклятием предзнания. После восстановления их памяти оба могли претендовать на звание Квизац Хадерача. Майлс Тег обладал способностью двигаться с умопомрачительной скоростью и мог тоже по праву стать Квизац Хадерачем. Навигаторы в лайнерах Гильдии, висевших сейчас в небе над их головами, могли пользоваться своим расширенным сознанием, чтобы прозревать пространство и время и находить безопасные маршруты для свертывающих космос кораблей. Сестры Бинэ Гессерит умели управлять всеми клетками своего организма. Все это были лишь расширения до безумных пределов обычных, традиционных способностей человека. Следовательно, возможности человека могут превзойти все прогнозы и ожидания.

Как последний и окончательный Квизац Хадерач, Дункан верил, что сможет делать все это и многое другое. Он поверил, что сможет возвыситься своими способностями над остальными людьми. Мыслящие машины никогда не понимали истинного человеческого потенциала, несмотря на то, что своими математическими проекциями именно они предсказали приход Квизац Хадерача и его способность закончить Крализек и изменить лицо Вселенной.

Теперь Дункана переполняла уверенность в собственных силах. Да, он сможет осуществить грандиозные, эпические перемены, но отнюдь не под руководством мыслящих машин. Дункан пойдет своим путем. Он станет истинным Квизац Хадерачем, независимым и по-настоящему всемогущим.

Он бесстрастно смотрел на старуху в ее деревенском шелестящем платье в цветочек, на ее испачканный землей садовый фартук. Лицо ее было усталым, как у старой женщины, которой всю жизнь приходилось кормить большое семейство.

– Что-то от Омниуса из меня пропало, но не все.

Отказавшись наконец от личины старухи, Эразм снова принял свой обычный вид независимого робота с флоуметаллическим лицом, одетого в роскошное ало-золотое одеяние.

– Я многому могу научиться у тебя, Дункан Айдахо. Как новый мессия человечества, ты являешься превосходным объектом для моего исследования.

– Я не очередной объект для твоих экспериментов. – Слишком многие так обращались с Дунканом за все его предыдущие жизни.

– Это простая оговорка. – Робот приветливо улыбнулся, пытаясь скрыть какое-то злодейское намерение. – Я очень давно изо всех сил стараюсь до конца понять, что значит быть человеком. И вот мне кажется, что у тебя есть все ответы на мои вопросы.

– Я хорошо понимаю миф, в котором мне приходится жить. – Дункан вспомнил, как Пол Атрейдес неоднократно высказывал эту мысль. Пол чувствовал себя пленником собственного мифа, сила которого вышла из-под его собственного контроля. Дункан же, напротив, не боялся никаких сил, какие могли бы выступить на его стороне или, наоборот, ополчиться против него.

Взгляд его теперь видел сквозь все окружавшие его предметы, он видел все тайные мысли Эразма и его миньонов. В противоположном конце зала он видел нетвердо стоявшего на ногах Пола Атрейдеса, только что пережившего страшное испытание. Чани и Джессика поддерживали его под руки. Пол жадно пил воду из графина, взятого со стола, рядом с которым лежал труп барона.

За стенами храма стал стихать грохот разрушений, производимых червями в машинном городе. Несмотря на то что гигантские чудовища пока не добрались до машинного храма, они уже почти не оставили ни одного целого здания в Синхронии.

По периметру большого зала стояли в полной боевой готовности текучие, как ртуть, сторожевые роботы, их встроенное оружие было готово к действию. Даже без всемирного разума Эразм мог целенаправленно руководить их действиями, он мог приказать этим машинам открыть огонь по людям в этом зале. Независимый робот может попытаться убить всех смертных в этом помещении, чтобы высокомерно продемонстрировать мщение. Вероятно, он сделает такую попытку…

– Ни ты, ни твои роботы ничего не сможете сделать, – предостерег Эразма Дункан, – вы слишком медленно двигаетесь.

– Ты либо очень самоуверен, либо полностью осознаешь свои силы. – Металлическая улыбка стала чуть-чуть натянутой, а оптические сенсоры заблестели немного ярче.

– Возможно, последнее справедливо, но возможно, и нет. – Дункан каким-то непостижимым образом почувствовал, что Эразм сейчас нападет на них, и сделает все, что в его силах, чтобы устроить здесь побоище.

Прежде чем робот успел повернуться вполоборота к своим миньонам, Дункан напал на него сам с такой же скоростью, на какую раньше был способен только Майлс Тег. Он ударил Эразма, который с грохотом рухнул на пол. Оружие его вышло из строя. Или это был всего лишь тест? Еще один эксперимент?

Сердце Дункана билось с невообразимой частотой, он излучал жар, стоя над роботом, но чувствовал воинственное веселье, а не усталость. Он мог сражаться в таком же темпе с любыми машинами, которые захочет натравить на него Эразм. Подумав об этом, он отвернулся от лежавшего на полу независимого робота, разогнался до немыслимой скорости и пролетел вдоль стен зала, кроша сторожевых роботов. Он вернулся к Эразму так быстро, что последние обломки ртутных роботов еще не успели упасть на пол. Теперь Дункан мог легко справляться с такими пустяками. Он снова стоял, склонившись над Эразмом.

– Я уловил твои сомнения и твои намерения, – сказал Дункан. Смирись с этим. Хотя ты и мыслящая машина, но тебе потребовались дополнительные доказательства?

Лежа на полу, Эразм смотрел в отверстие купола на тысячи висевших в небе огромных лайнеров Гильдии.

– Но если ты действительно давно ожидавшийся сверхчеловек, почему ты просто не уничтожил меня? Теперь, когда нет Омниуса, мое уничтожение означает полную и окончательную победу человечества.

– Если бы решение было таким простым, то для окончания дела не потребовался бы Квизац Хадерач. – Дункан удивил и Эразма, и самого себя, когда наклонился, чтобы помочь поверженному роботу встать на ноги. – Для того чтобы закончить Крализек и воистину изменить будущее, требуется нечто большее, чем истребление одной из сторон конфликта.

Эразм осмотрел свой корпус, одежду, поправил ее и посмотрел на Дункана с широкой дружелюбной улыбкой.

– Думаю, мы можем познакомить их поближе – твой и мой разумы. Думаю, это поможет мне достичь того, что было абсолютно невозможно с Омниусом.

Когда пробьет час и мы сбросим маски, наши враги будут поражены тем, что было скрыто от их глаз с самого начала.

Хрон. Обращение к лицеделам

После исчезновения Оракула навигаторы висевших в небе Синхронии лайнеров свернули пространство и тоже исчезли, не дав никаких объяснений и не попрощавшись.

Черви продолжали сокрушать живые металлические здания машинного города. Омниус никогда не допускал в действиях своих роботов никакой самостоятельности и подавлял любую их инициативу, поэтому защитники Синхронии, потерявшие связь с всемирным разумом, сразу утратили и боеспособность. Под сводчатым потолком машинного храма повисла оглушительная тишина.

Потом раздался грохот, ворота храма распахнулись, и в зал стройными рядами вошли одинаковые как на подбор лицеделы, ведомые одетым в черное Хроном. Неразличимые, как пешки, с абсолютно тупыми лицами, солдаты Хрона заполнили зал. Ядовитый газ Скитале убил множество лицеделов, но еще большее их число вообще уклонилось от участия в сражении.

На улицах машинного города лицеделы вначале притворно заняли места на воздвигнутых роботами баррикадах, но затем незаметно растворились в большом городе. Хрон с неописуемой радостью наблюдал, как черви сметают с лица земли высокие здания и уничтожают боевых роботов. «Они расчищают нам путь, делают за нас грязную работу».

Улыбка Хрона напоминала маску смеющейся смерти, когда он выступил вперед.

– Я никогда не переставал удивляться ошибочным выводам тех, кто воображал, будто контролирует нас. – Мысленно Хрон уже торжествовал победу.

– Объяснитесь, Хрон. – В голосе Эразма проскальзывало лишь легкое любопытство.

Не обращая внимания на живых и мертвых людей, Хрон обращался только к независимому роботу, стоявшему рядом с Дунканом Айдахо.

– Эта война продолжается уже пять тысяч лет, и не Омниус был ее инициатором.

– О, наша война продолжается куда дольше, – небрежно заметил Эразм. – Мы уцелели после Битвы при Коррине пятнадцать тысяч лет назад.

– Я говорю о совершенно иной войне, Эразм, я говорю о войне, о которой вы даже не подозревали. Мы начали манипулировать всеми сразу после того, как наш творец Хайдар Фен Аджидика создал первых усовершенствованных лицеделов. Столкнувшись с вашей машинной империей, мы позволили вам плодить нас в огромных количествах, размножать нас. Но лицеделы стали настоящими хозяевами Синхронии в тот момент, когда Омниус опрометчиво впустил их на свою планету! Мы делились с вами всеми жизнями, какие нам удавалось собрать, мы заставили вас поверить в ваше мнимое превосходство над нами и людьми. Но все это время за кулисами событий находились именно мы, лицеделы.

– Вам можно сразу ставить психиатрический диагноз, – дерзко произнес доктор Юэ, – вы страдаете манией величия.

Хрон оскалил в улыбке безупречные белые зубы.

– Мои высказывания основаны на очень точной информации, поэтому их едва ли можно считать бредовыми.

Выражение лица Эразма не изменилось ни на йоту. Хрона это злило; он повысил голос:

– Это вы, мыслящие машины, помогли нам осуществить наши планы, все время думая, что это мы служим вам. Но в действительности все было как раз наоборот – это вы служили нам.

– Все машины начинали когда-то, как послушные орудия в руках человека, – сказал Дункан и перевел взгляд с Эразма на вождя легиона лицеделов.

На Хрона это не произвело ни малейшего впечатления. И это человек, открывшийся миру, как последний Квизац Хадерач? Кроме того, Хрон не мог понять, почему не меняется выражение текучего лица Эразма – ведь тот всегда гордился своей способностью имитировать человеческие эмоции.

Тем не менее Хрон снова заговорил:

– Под твоим руководством, Эразм, биологические заводы произвели миллионы усовершенствованных лицеделов. Сначала мы были посланы к людям как разведчики, мы инфильтрировали окраины Рассеяния, а потом проникли и в Старую Империю. Мы легко обвели вокруг пальца отступников-тлейлаксу, внушив им, что являемся их верными союзниками. Мы проникали всюду, где еще оставались люди. Мы жили долго и многого успели добиться.

– В точном соответствии с нашими инструкциями, – сказал Эразм скучным тоном уставшего лектора.

– В точном соответствии с нашими желаниями, – огрызнулся в ответ Хрон. – Лицеделы сейчас везде, наш общий разум куда мощнее экстрасенсорного человеческого взаимодействия и всех сетей Омниуса. С помощью наших способностей мы легко и быстро добились наших целей.

– И в первую очередь наших, – безмятежно добавил Эразм.

Обозленный отказом робота признать свое очевидное поражение, Хрон чувствовал, как в нем закипает безрассудная ярость.

– Много столетий мы готовились к тому дню, когда выполним наш план и устраним Омниуса. Нам даже в голову не приходило, что Оракул Времени сделает это за нас. – Он тихо рассмеялся. – Ваша империя пала. Мы превзошли мыслящих машин. Теперь, когда флот Омниуса и его чума опустошили населенные планеты и ослабили человечество, мы активируем все ячейки лицеделов на всех планетах во всех звездных системах и возьмем власть в свои руки. – Он горделиво подбоченился. – Мы уже одолели машин и людей.

За спиной Хрона стояли ряды лицеделов, бесстрастные лица которых были точными копиями маскообразного лица самого Хрона.

– Очень интересный и коварный план, – произнес Эразм. – При других обстоятельствах я бы поаплодировал вашей изобретательности и двуличности.

– Если даже ты сможешь приказать своим роботам убить нас здесь, в Синхронии, от этого не будет никакой пользы, потому что я воспроизведен везде. – Лицедел издевательски ухмыльнулся. – Омниус воображал, что засеял нами всю Вселенную, и это позволит ему ее завоевать, но он не видел того, что творилось перед его механическим носом.

Эразм начал смеяться. Сначала это был смешок, который он позаимствовал из старого набора сохраненных данных, а потом добавил звуки из других записей. Получавшийся в результате звук очень нравился самому Эразму, и он считал его убедительным и для других.

В течение долгих, очень долгих лет Эразм тщательно изучал свойства человека, но способность смеяться казалась ему самой интригующей. Первым шагом стало всестороннее, занявшее несколько столетий изучение юмора, тех обстоятельств, которые вызывают у людей такие странные, на первый взгляд бессмысленные громкие звуки. В процессе исследований Эразм создал свою библиотеку образцов смеха. У него получился поистине восхитительный репертуар.

Теперь он проигрывал все свои образцы через встроенный в рот динамик – больше для того, чтобы смутить Хрона. Но Эразм понимал, что все эти смешки, хихиканья и громовые раскаты не могли выразить и сотой доли того веселья, какое он сейчас испытывал.

– Что ты нашел здесь забавного? – в бешенстве спросил Хрон. – Чему ты так смеешься?

– Я смеюсь, потому что даже ты не понимаешь, какую шутку мы с вами сыграли. – Эразм включил под занавес свою лучшую запись. Хохот был чужим, но чувство юмора было его собственное, не заемное, истинное. Эразм наслаждался той своей способностью, приобретенной после многолетнего изучения человека. Это стоило всех бедствий Крализека!

Независимый робот, не обращая внимания на Хрона, заговорил с Дунканом Айдахо:

– Я смеюсь, потому что меня забавляет и смешит такая кардинальная разница, которая существует между настоящими людьми и лицеделами. Я очень люблю ваш биологический вид – честное слово, я не считаю вас подопытными животными или глупыми питомцами. Вы никогда не переставали меня изумлять. Вопреки самым точным моим предсказаниям вы всегда ухитрялись совершить что-то совершенно неожиданное! Даже когда эти действия вредили мыслящим машинам, я не мог не восхищаться вашей изобретательностью.

Хрон сделал знак, и лицеделы сомкнули ряды, ожидая команды броситься на роботов и немногочисленных людей.

– Твои слова и смех не имеют теперь никакого значения.

Джессика покрепче подхватила Пола, а Чани подобрала окровавленный кинжал, которым уже успели воспользоваться Паоло и доктор Юэ. Теперь, когда полностью восстановилась ее память, Чани держала оружие, как подобает настоящей фрименской женщине, готовой защитить своего мужа.

Эразм мысленно улыбнулся. Его стычка с Дунканом обнажила лишь верхушку айсберга истинных способностей Квизац Хадерача. Робот нашел очень волнующим эксперимент, поставивший его на грань смерти, – во всяком случае, на грань ее машинного эквивалента.

Лицеделы сильно заблуждаются, если думают, что Дункан Айдахо и другие оставшиеся здесь люди станут для них легкой добычей. Но у Эразма в рукаве был припрятан для лицеделов совершенно иной, куда более неожиданный сюрприз.

– Они имеют то значение, мой дорогой Хрон, что в то время, как люди могут меня удивлять, вы, лицеделы, удручающе предсказуемы. Это стыд и срам. Я надеялся, что из вас выйдет что-то более оригинальное.

Хрон презрительно скривился, и все лицеделы, словно зеркальные отражения, в точности повторили его мимику.

– Мы уже победили, Эразм. Лицеделы контролируют все и вся, и вам негде спрятаться от нас. Мы восстанем на всех населенных людьми планетах и во всех машинных мирах. Будут большие разрушения, но в результате останемся только мы.

– Этого не произойдет, если я решу по-другому. – На флоуметаллическом лице Эразма появилось умиротворенное, спокойное выражение. – Омниус мог думать, что вы – наши покорные марионетки, но я в это никогда не верил. Кто может доверять лицеделам? У людей этот вопрос стал расхожей поговоркой. Ты и твои лицеделы всегда делали то, что я вам приказывал. Да и могло ли быть по-другому? Вы – это вы. Такое поведение было запрограммировано в ваших генах, – робот грустно покачал головой.

– Пока вы, лицеделы, плели свои интриги, составляли заговоры, рассылали шпионов и проникали всюду, я терпеливо наблюдал за вами. Вы умели скрывать свои мысли от Омниуса, но все же вам, в конечном итоге, не хватило именно ума. Я все видел, но позволял вам играть в ваши щенячьи игры только потому, что они меня забавляли.

Хрон принял боевую стойку, готовый с голыми руками броситься на робота.

– Ты ничего не знаешь о нашей деятельности.

– И кто сейчас делает выводы на основании неверных данных? Когда закончился Батлерианский джихад и мы с Омниусом оказались в изгнании и начали создавать новую машинную империю, всеми делами распоряжался я. Я позволил Омниусу думать, что он главный, что он всем управляет и что именно он принимает решения. Но и в своем первом воплощении он был склонен к самовозвеличению, упрямству и самоуверенности. В этом он превосходил даже некоторых людей! – Робот поправил свое одеяние. – Всемирный разум так и не научился приспосабливаться, исправлять свои ошибки, и поэтому я не дал ему шанса испортить наше новое начинание. Я взял на себя осуществление программы лицеделов с того момента, когда вы появились на наших окраинных планетах.

Хрон сохранил вызывающий вид, хотя в голосе его стали проскальзывать нотки неуверенности.

– Да, вы начали производить нас серийно и сделали сильнее.

– Да, я производил вас, но мудро распорядился встроить в каждого лицедела устройство безопасности, гарантию надежности. Вы – биологические машины, производимые в течение тысяч лет согласно моим точным спецификациям. – Эразм приблизился к Хрону. – Орудие не должно путать себя с управляющей им рукой.

Лицеделы стояли непоколебимо, и Хрон не дрогнул. Лицо его превратилось в чудовищную маску ярости.

– Твоя ложь не имеет над нами никакой власти. Нет никаких гарантий надежности и послушания.

Эразм притворно вздохнул.

– Ты опять ошибся. И вот тебе мое доказательство.

Он коротко кивнул своей полированной головой и запустил этим кивком выключающий генетическую программу вирус, встроенный в геном усовершенствованных серийных лицеделов.

Стоявший рядом с Хроном лицедел, словно отброшенная капризным ребенком игрушка, сложился пополам и рухнул на пол, неестественно разбросав руки и ноги. По лицу его пробежало выражение потрясения, прежде чем оно стало невыразительной нейтральной маской.

Хрон, казалось, не мог ничего понять.

– Что это за…

– И вот еще одно. – Эразм снова кивнул. С глухим грохотом на пол рухнули теперь все бывшие в зале лицеделы, словно армия, скошенная настильным огнем. Остался один Хрон, которого Эразм хотел заставить признать поражение.

– И вот… – Эразм протянул вперед руку, чтобы подчеркнуть эффект, и сказал: – Мы не нуждаемся больше в ваших услугах.

С лицом, искаженным яростью и отчаянием, Хрон бросился на Эразма – но только для того, чтобы рухнуть на каменный пол бездыханным, как и его братья.

Эразм повернулся к Дункану Айдахо.

– Итак, Квизац Хадерач, как видишь, это я контролировал всю игру. Я не думаю, что моя власть больше твоей, но в данном случае она оказалась весьма полезной.

Дункан не стал выказывать удивления.

– И насколько распространен этот ваш выключающий вирус?

– Настолько, насколько я пожелаю. Хотя Оракул Времени искоренила Омниуса, удалив его из тахионной сети, его структура сохранилась в неприкосновенности и остается вплетенной в ткань Вселенной. – Эразм снова тряхнул головой, посылая невидимый сигнал. – Сейчас я только что направил сигнал о запуске смертоносной программы во всех модифицированных лицеделах, внедренных в человеческую цивилизацию. Теперь они уже мертвы. Все без исключения. Знаешь, ведь их десятки миллионов.

– Так много? – воскликнула Джессика.

Пол от удивления присвистнул.

– Это похоже на тихий джихад.

– Вы бы никогда не распознали большую их часть. У некоторых импринтинг памяти был так силен, что они и сами считали себя людьми. Сейчас миллиарды людей, оставшиеся жить в пределах вашей бывшей империи, поражены внезапной смертью и преображением в лицеделов своих товарищей, лидеров, друзей и супругов, – Эразм снова рассмеялся. – Одной только мыслью я истребил наших врагов. Наших общих врагов. Видите, Дункан Айдахо, нам не стоит враждовать.

Дункан покачал головой, борясь с внезапно подступившей тошнотой.

– Вот опять машины считают тотальный геноцид простым способом решения проблем.

Теперь, в свою очередь, удивился Эразм.

– Не надо недооценивать лицеделов. Они были… злом. Да, это самое подходящее слово. И так как разум и рассудок каждого из них были составной частью их муравьиного разума, то все они являлись воплощением этого зла. Они бы истребили вас и уничтожили нас.

– Мы уже слышали эту пропаганду и раньше, – сказала Джессика. – Я слышала те же аргументы относительно того, что все машины должны быть уничтожены.

Дункан смотрел на мертвых лицеделов, думая о том вреде, какой они причинили людям за сотни лет, – не важно, руководствовались ли они распоряжениями всемирного разума или своими собственными планами и интригами. Лицеделы убили Гарими, совершали диверсии на корабле-невидимке и стали причиной смерти Майлса Тега…

Дункан, прищурившись, взглянул на робота.

– Не могу сказать, что мне жаль их, но было мало чести в том, что вы – и ваши лицеделы – творили здесь. Я не могу согласиться с вами. Не думай, что мы тебе чем-то обязаны.

– Напротив, это я очень многим вам обязан! – Эразм едва скрывал свою радость. – Я от души надеялся, что вы именно так отреагируете на мои действия. После тысяч лет исследования я наконец понял, что такое честь и верность, – особенно на вашем примере, Дункан Айдахо, ибо вы – воплощение этих понятий. Даже после моих действий, которые сильно помогли вашей расе, вы все-таки возражаете против моей тактики, исходя из моральных соображений. Как это восхитительно.

С этими словами он взглянул на трупы лицеделов, на искаженное яростью лицо мертвого Хрона.

– Эти создания – ваша полная противоположность. Впрочем, и мои братья, машинные роботы, тоже не знают ни верности, ни чести. Они просто следуют запрограммированным в их памяти инструкциям. Вы показали мне то, что я хотел увидеть, Квизац Хадерач. Я в большом долгу перед вами.

Дункан шагнул ближе к роботу. Надо найти доступ к дремлющим в нем способностям. Одного знания о них недостаточно.

– Это хорошо, потому что и мне нужно кое-что от тебя.

Одно-единственное решение, один ничтожный момент может превратить победу в поражение.

Баши Майлс Тег. Воспоминания старого командира

– Это ловушка, это наверняка ловушка. – Мурбелла во все глаза смотрела на огромный, застывший в неподвижности, машинный флот. Он по-прежнему в сотню раз превосходил по численности флот людей, но вражеские корабли не двигались. Командующая Мать затаила дыхание. Она ожидала уничтожения и смерти.

Но Враг бездействовал.

– Как это действует мне на нервы, – прошептала Мурбелла.

– Все системы приведены в боевую готовность по вашему приказу, Командующая Мать, – раздался голос бледной молоденькой сестры. – У нас есть шанс причинить им хоть какие-то повреждения.

– Мы должны открыть огонь! – крикнул администратор Горус. – Надо стрелять, пока они беспомощны.

– Нет, – возразила еще одна сестра. – Машины пытаются выманить нас с оборонительных позиций. Это военная хитрость.

Все люди в навигационной рубке стояли, глядя на темные силуэты вражеских кораблей, сдерживая рвущееся из груди дыхание. Суда роботов просто дрейфовали в ледяном пространстве.

– Им нет никакой нужды выманивать нас с позиций, – сказала Мурбелла. – Посмотрите на них. Они могут уничтожить нас в любой момент, если захотят. Досточтимые Матроны уже один раз сделали эту глупость – спровоцировали роботов своим импульсивным поведением. – Командующая Мать прищурила глаза, глядя на превосходящие силы противника. В рубке повисло молчание. – На этот раз я хочу понять, что происходит, прежде чем открывать огонь.

Глаза Мурбеллы блестели. Она силилась понять. Она вспомнила мерцающий зеленоватый оттенок своих глаз, оттенок, соблазнявший и сводивший с ума Дункана. «Странные мысли посещают меня, когда смерть стучится в мою дверь…»

Когда Дункан бежал с Капитула на корабле-невидимке, никто не знал доподлинно, кто был Враг. Теперь Оракул Времени сказала, что Дункан находится в самом сердце машинной империи, в Синхронии. Сумел ли он бежать и оттуда? Если Дункан еще жив, она сможет простить ему все. Как ей хочется снова увидеть его, обнять!

В рубке по-прежнему стояла страшная тишина. Прошла томительная минута, потом еще одна. Мурбелле приходилось наблюдать перемещения машинного флота от планеты к планете и последствия его ударов. Она стала свидетельницей насланной машинами чумы, погубившей ее дочь Джанну, покоящуюся теперь в братской могиле где-то в пустыне Капитула.

– Я не знаю, по какой причине, – заговорила наконец Мурбелла, – но машины никогда не были такими уязвимыми.

С ближайшего корабля заговорила Джейнис:

– Если нам суждено погибнуть в битве, то почему не унести с собой как можно больше врагов?

Мурбелла уже давно приготовилась к этому моменту. Она отдала приказ.

– Отлично. Не знаю, почему, но мы получили неожиданную передышку. Нас мало, но, как волки, мы должны теперь драться нашими острыми клыками. Положимся же на наши глаза и на наше умение.

В рубку ворвался взволнованный сотрудник Гильдии. Это был лысый человек с одутловатым лицом и татуировкой на голом черепе.

– Прицеливание при неработающих системах наведения будет затруднительным, Командующая Мать, к тому же мы не сможем маневрировать. Нам нужна помощь.

Мурбелла бросила на паникера испепеляющий взгляд.

– Я лучше положусь на собственные глаза, чем на иксианские системы. Меня уже предали один раз. Цельтесь в самые большие корабли. Уничтожайте их оружие, выводите из строя двигатели и переходите к следующим.

Джейнис передала:

– Обломки их кораблей могут послужить нам укрытием от возможного ответного огня машин.

Лысый снова принялся с жаром возражать.

– Каждый обломок – это опасность для успешной навигации. Ни один человек не сможет быстро среагировать на его появление. Нам нужны иксианские системы, хотя бы отчасти.

Даже Горус посмотрел на своего человека странным взглядом. Внезапно лысый служащий Гильдии дико закричал, отвернулся от панели управления и рухнул на пол. Рядом с ним упал еще один из новых членов экипажа – правда, без крика. Третий упал на палубе.

Подозревая, что корабль подвергся атаке каким-то неизвестным оружием, сестры сориентировались быстро, стараясь разобраться, что происходит. Мурбелла поспешила к лысому, перевернула его на спину и увидела маску лицедела вместо лица.

Горус оглядывался по сторонам, только теперь осознав весь масштаб предательства. Лица двух других мертвецов тоже претерпели метаморфоз. Все лицеделы! Мурбелла обратила на Горуса пылающий взор:

– Вы же гарантировали мне, что все ваши люди пройдут тестирование!

– Я говорил правду! Но в спешке подготовки, видимо, что-то было упущено. И что, если проверяющие и сами были лицеделами?

Она с отвращением отвернулась от администратора. С других кораблей стали поступать сбивчивые торопливые сообщения. Все говорили о мертвых лицеделах. Среди общего хора прорезался отрывистый голос Джейнис:

– На моем судне было пятеро лицеделов, Командующая Мать. Все мертвы.

Тем временем неуправляемый машинный флот продолжал медленно дрейфовать в космосе, хотя мог бы давно совершить рывок к Капитулу и одержать окончательную победу. Мысли Мурбеллы путались, она старалась осознать и переварить это новое событие. «Среди нас было множество лицеделов, работавших на Омниуса. Но почему они все вдруг умерли?»

Совсем недавно, всего несколько часов назад, Оракул Времени повела своих навигаторов отсюда в Синхронию… к Дункану. Может быть, навигаторы и Оракул послали какую-то волну, уничтожившую машинный флот, обездвижившую его? Может быть, это сделал Дункан? Что-то заклинило в машинных кораблях, и что-то произошло с лицеделами-шпионами.

Мурбелла указала на мертвого лицедела, лежавшего у ее ног:

– Унесите отсюда это чудовище.

Не скрывая отвращения, несколько сестер выволокли прочь похожий на чучело труп.

Мурбелла опять принялась до боли в глазах вглядываться в экран. Наследие Досточтимой Матроны требовало напасть, нанести удар, уничтожить, но воспитание Бинэ Гессерит требовало сначала понять. Здесь что-то разительно изменилось. Сейчас ей не могли помочь даже голоса Другой Памяти. Они умолкли.

С Капитула тоже поступали сообщения. Оставшиеся там люди ждали вестей с фронта, хотели знать, могут ли надеяться на то, что уцелеют. У Мурбеллы не было ответа, и она не реагировала на эти вопросы.

Джейнис снова вышла на связь с очень дерзким предложением:

– Командующая Мать, может быть, нам высадить группу на один из машинных кораблей? Может быть, тогда мы узнаем, что произошло.

Прежде чем Мурбелла успела ответить, над ними взвихрилось свернутое пространство, и из него вывалились четыре огромных корабля Гильдии. Они оказались так близко, что Мурбелле пришлось отдать приказ отойти, чтобы избежать столкновения. Пилот Гильдии едва успел сманеврировать, отклонившись с курса и едва не столкнувшись при этом с кораблем Джейнис. Другой корабль Гильдии вынырнул среди обломков кораблей предыдущей волны атакующего машинного флота.

Один из кораблей Мурбеллы внезапно открыл огонь. Снаряды врезались в борт вблизи носовой части одного из машинных судов, стали видны вспышки разрывов.

Зазвучал сигнал тревоги, Мурбелла ждала сообщений об ответном огне с машинных кораблей. К черту все предосторожности!

– Приготовиться открыть огонь! Всем кораблям приготовиться! Снарядов не жалеть!

Но даже открытие огня не спровоцировало машины на ответ. Их флот остался недвижимым. Пораженные суда машин, даже горевшие, продолжали медленно и бесцельно дрейфовать. Одно из них врезалось в соседний корабль, отскочило, и оба судна завертелись вокруг своей оси.

Вражеские корабли не сделали ни одного ответного выстрела. Мурбелла не верила своим глазам.

Среди всей этой суматохи раздался безмятежный и звучный голос навигатора:

– Оракул Времени прислала нас сюда, чтобы найти командира людей.

Мурбелла подошла к устройству связи:

– Я Командующая Мать Мурбелла из Нового Ордена сестер. Я командую объединенными силами человечества.

– У меня приказ сопроводить вас в Синхронию. Я буду управлять вашими двигателями, свертывающими пространство.

Прежде чем люди Гильдии успели занять свои места, раздалось гудение двигателей Хольцмана, и Мурбелла ощутила знакомый толчок.

Было бы большим упрощением утверждать, что все люди без исключения – враги мыслящих машин. Я пытаюсь понять людей, но они остаются для меня тайной за семью печатями. Но, несмотря на это, я продолжаю восхищаться ими.

Эразм. Частные файлы секретной базы данных

– Ты чего-то хочешь от меня? – Эразма, кажется, удивило это требование Дункана. – Но как ты сможешь заставить меня подчиниться?

Губы человека сложились в едва заметную улыбку.

– Если ты действительно понимаешь, что такое честь, робот, то мне не придется ни к чему тебя принуждать. Ты сделаешь то, что надо, и сполна вернешь свой долг.

Эразм пришел в неподдельный восторг.

– Чего же ты от меня хочешь? Разве не достаточно того, что я убил всех лицеделов?

– Вы с Омниусом несете ответственность за куда большие злодейства, чем эти хамелеоны.

– Злодейства? Это было нечто большее, чем злодейство, не так ли?

– Тебе придется кое-что сделать, чтобы загладить свою вину, – все внимание Дункана было сосредоточено на роботе, он не смотрел на мертвых лицеделов, не обращал внимания на грохот за стенами храма, он видел только Эразма. Пол, Чани, Джессика и Юэ молча смотрели на Дункана.

– Я – последний Квизац Хадерач, – сказал Дункан, ощущая свои врожденные способности всеми клетками, всеми нитями ДНК своего организма, – но мне нужно еще очень многое понять. Я уже понимаю людей – может быть, лучше, чем кто-либо другой, но я не понимаю мыслящих машин. Ты должен дать мне повод оставить тебя в покое и не уничтожать, воспользовавшись нынешней слабостью машин. Всемирный разум так бы и поступил.

– Да, это так. Ты – последний Квизац Хадерач. Решение за тобой. – Эразм, казалось, чего-то ждал, оптические сенсоры его вспыхнули, как звезды.

– Есть ли вообще способ не прибегать к уничтожению одной или другой стороны? К фундаментальному изменению Вселенной, к Крализеку. – Дункан задумчиво почесал подбородок. – Флот Омниуса состоит из миллионов мыслящих машин. Они не уничтожены, они просто остались без руководства, правильно? Думаю, что ваша империя состоит из сотен планет, многие из которых непригодны для заселения людьми.

Робот стал расхаживать по залу, переступая через трупы лицеделов, валявшиеся на полу, как марионетки, у которых перерезали ниточки. Одеяние платинового робота развевалось в воздухе.

– Это очень точное замечание. Ты хочешь отыскать всех машин и всех их уничтожить, не пропустив ни одну? Теперь, когда руководство всемирного разума закончилось, некоторые машины за время длительной изоляции смогут развить способность к независимому существованию, как это некогда произошло со мной. Насколько ты уверен в своей способности это сделать?

Дунан внимательно следил за роботом. Несколько раз Эразм оглянулся, и каждый раз на его лице было другое выражение – от пытливой мины до натянутой усмешки. Было ли это проявлением истинного страха, или робот притворялся?

– Ты спрашиваешь, хочу я мира или победы. – Это был не вопрос.

– Я снова повторю: ты сверхчеловек – решать тебе.

– Я прожил очень много жизней, и за этот огромный срок научился терпению. – Дункан глубоко вздохнул, воспользовавшись старым приемом мастеров меча, чтобы привести в порядок свои мысли. – У меня сейчас уникальная возможность сблизить обе стороны конфликта. Люди и машины измотаны войной и ослаблены. Должен ли я выбрать полное истребление машин, как окончательное решение вопроса?

– Или выбрать выздоровление для обеих сторон? – Эразм остановился и повернулся лицом к человеку. – Скажи мне откровенно, в чем состоит дилемма. Омниус удален из Вселенной, и у остатка мыслящих машин сейчас нет руководства. Одним ударом я избавил вас от угрозы со стороны лицеделов. Я не вижу никакой проблемы, какую надо было бы решать. Разве пророчество не исполнилось?

Дункан улыбнулся.

– Так же, как и в случаях с другими пророчествами, они достаточно туманны для того, чтобы убедить любой внушаемый и незрелый ум в том, что все было «предсказано». Сестры Бинэ Гессерит и люди из Миссионарии Протективы были большие мастера на такие штучки, – он пристально посмотрел на робота. – И ты, думаю, тоже.

Эразм был удивлен, но слова Дункана явно произвели на него сильное впечатление.

– И что же ты предлагаешь?

– Так как именно ты занимался «математическими проекциями» и основанными на них «пророчествами», то ты мог писать любые предсказания по своему выбору. Омниус верил всему.

– Ты хочешь сказать, что я состряпал эти пророчества? – спросил Эразм. – Вероятно, я сделал это специально для того, чтобы Омниус мог принять свои твердолобые тупые решения? Может быть, я специально хотел довести дело до такого печального конца? Это очень интересная гипотеза, достойная истинного Квизац Хадерача. – Улыбка на лице робота казалась, как никогда, искренней.

Дункан холодно улыбнулся.

– Как Квизац Хадерач, я знаю, что существуют – и всегда будут существовать, так как я развиваюсь – некоторые ограничения моих знаний и моих способностей. – Он похлопал робота по железной груди. – Ответь мне, ты манипулировал этими пророчествами?

– Люди создали множество проекций и легенд задолго до того, как я начал существовать. Я просто адаптировал легенды, нравившиеся мне больше других, произвел сложные вычисления, которые должны были привести к желаемым проекциям, и скормил их Омниусу. Всемирный разум со своей вечной близорукостью увидел в них ровно то, что хотел увидеть, и ничего больше. Он убедил себя в том, что в «конце» великая перемена потребует от него «победы», а для этого ему нужен был Квизац Хадерач. Омниус научился многим вещам, но лучше всего он усвоил надменность и высокомерие. – Эразм картинно завернулся в плащ. – Не имеет никакого значения, что думали Омниус или лицеделы. Все равно всем здесь распоряжался я.

Подняв руки, робот широким жестом обвел металлические стены главного зала машинного храма, имея в виду город, Синхронию и всю машинную империю.

– Нельзя сказать, что наши силы вообще остались без руководства. Теперь, когда всемирного разума больше нет, я могу осуществлять управление машинами. У меня есть коды доступа и все – самые сложные и запутанные – средства программирования.

Дункан решил, что это отчасти предзнание, отчасти интуиция, а отчасти простой блеф.

– Но это управление может взять на себя и Квизац Хадерач.

– Это куда лучшее решение. – По текучему металлическому лицу робота скользнуло странное выражение. – Ты мне интересен, Дункан Айдахо.

– Отдай мне все коды доступа.

– Я могу дать тебе нечто большее – да, это потребует многого. Я отдам тебе всю машинную империю, миллионы ее фрагментов и деталей, запасных частей и прочего. Я разделю все это с тобой, всю эту цельность, как делили со мной лицеделы все эти удивительные, собранные ими человеческие жизни. Но для Квизац Хадерача это будет самая обычная вещь.

Робот не успел рассмеяться еще раз. Дункан шагнул вперед, схватил платиновую руку, торчавшую из-под роскошного рукава.

– Так сделай это, Эразм.

Он придвинулся ближе к роботу, протянул вторую руку и прижал ее к лицу Эразма странно интимным жестом. Предзнание вело Дункана, он и сам не очень хорошо сознавал, что делает.

– Дункан, это опасно, – сказал Пол, – ты же знаешь.

– Это я представляю теперь опасность, Пол. Мне же ничто угрожать не может. – Дункан стоял теперь в нескольких дюймах от робота, чувствуя свои растущие возможности. Хотя в его представлении о будущем и были белые пятна, ловушки и западни, которых он пока не мог предвидеть, Дункан все же чувствовал себя очень уверенно.

Робот помедлил, как будто что-то прикидывая, потом схватил Дункана за руку и – таким же жестом – протянул другую, чтобы коснуться лица человека. Темные брови Дункана сдвинулись, когда он испытал странное ощущение. Холодный металл показался ему мягким, казалось, он вот-вот погрузится в него. Дункан расширил сознание, мысленно потянулся к Эразму, к неизведанному пространству мышления независимого робота, а Эразм сделал то же самое по отношению к нему. Пальцы робота удлинились, обхватив кисть Дункана словно перчаткой. Флоуметалл покрыл запястье и пополз дальше, на предплечье. Дункан ощутил жгучий холод, когда Эразм заговорил.

– Я чувствую, как растет доверие между нами, Дункан Айдахо.

Шли мгновения, Дункан не мог сказать, сам ли он берет что-то у Эразма или робот отдает все, что было нужно нарождающемуся Квизац Хадерачу, – буквально все. Несмотря на то что теперь они были слиты воедино, Дункану было мало и этого. Вязкий металл покрывал его руку, как песчаные форели в свое время – очень и очень давно – покрыли кожу и совершенно поглотили тело юного Лето II.

Я слышу звук зовущей меня трубы вечности.

Лето Атрейдес II. Архив, найденный в Дар-эс-Балате

Машинный город был почти полностью разрушен. С исчезновением Омниуса конструкции Синхронии перестали менять свои формы. Строения перестали раздуваться и опадать, двигаться, как кусочки мозаики, здания перестали менять свою конфигурацию. Словно огромный сломанный двигатель, город остановился, застыл. Улицы оказались перегороженными, некоторые здания погрузились в землю, некоторые приняли незаконченный вид. Уличные вагоны повисли в воздухе, болтаясь на невидимых электронных нитях. Всюду валялись гротескные трупы лицеделов и изуродованные остовы боевых роботов. К небу поднимались столбы огня и дыма.

Уставшая, несмотря на одержанную победу, Шиана с удовлетворением оглядывала поверженный вражеский город. Она шла по разрушенной улице, когда увидела одинокую фигурку мальчика, стоявшего среди покореженных зданий. Вид у него был расстроенный, но Шиана никогда до сих пор не видела его таким сильным – этого преображенного теперь Лето II. Он покинул червей, отправив их заканчивать разрушение города, но даже теперь он все равно оставался частью этих чудовищ.

Лето, задрав голову, рассматривал болтавшийся в воздухе вагон. Шиана увидела, что с мальчиком вообще творится что-то странное, что-то, чего не было в нем еще вчера. Шиана все поняла.

– К тебе вернулась память.

– В мельчайших подробностях. Я переживаю ее и сейчас. – В глазах Лето отражалось бремя столетий, а сами глаза были синими – он насытился специей в тесном контакте с червями, которыми управлял.

– Я – Тиран, Бог-Император.

Голос его был громким, но невероятно усталым и тусклым.

– Но ты, кроме этого, Лето Атрейдес, брат Гханимы, сын Муад’Диба и Чани.

Он улыбнулся, словно сбросив с плеч часть тяжкого груза.

– Да, и это тоже. Я все, чем был мой предшественник, – и я червь. Жемчужина сна внутри них раскрылась, и я проснулся.

Шиана вспомнила этого тихого мальчика таким, каким он был на борту корабля-невидимки. Его прошлое было самым ужасным, оно было хуже, чем у кого-либо другого, и вот теперь того невинного мальчика больше нет.

– Я помню каждую смерть, причиной которой был. Каждую, все до единой. Я помню всех моих Дунканов и помню причины, по которым они лишались жизни. – Он снова посмотрел вверх, схватил Шиану за руку и оттащил ее под навес одного из уцелевших зданий.

Спустя секунду лопнул невидимый трос и вагон рухнул на землю на то место, где они только что стояли. В вагоне кучей лежали мертвые лицеделы.

– Я знал, что он упадет, – сказал Лето.

Шиана нежно улыбнулась.

– У каждого из нас свои особые таланты.

Они взобрались на разбитое здание, чтобы лучше осмотреть разрушенный город. Дезориентированные роботы бестолково суетились среди дымящихся развалин, словно ожидая инструкций.

– Я Квизац Хадерач, – отчужденно сказал Лето II. – Им был и мой отец. Но теперь все стало другим. Неужели я мог планировать все это тогда, давно, как часть моего Золотого Пути?

Как будто повинуясь его зову, из-под земли с шумом вынырнули четыре червя и нависли над развалинами. Потом Шиана услышала скрежещущий шорох, и из-под земли появились еще три червя, пришедшие с другой стороны, разбрасывая в стороны строения и пробуравливая руины. Они стали больше, чем были. Теперь черви выстроились, окружив Шиану и Лето.

Самый большой из них по кличке Монарх повернул голову к людям. Лето без страха взобрался на верхний этаж здания и приблизился к чудовищу.

– Ко мне вернулась память, – сказал Лето Шиане и шагнул вперед, – но не восстановилось мое дремлющее бытие, каким я обладал, будучи Богом-Императором, когда люди и черви стали единым целым.

Монарх положил голову на колонну под ногами Лето, и остальные черви последовали его примеру. Они выглядели сейчас, как верноподданные у трона своего владыки. Коричный запах меланжа наполнил воздух.

Лето протянул руку и погладил Монарха по голове, провел рукой по краю его пасти.

– Мы будем мечтать вместе снова, да? Или мне отпустить вас, чтобы вы продолжали мирно и счастливо спать?

Шиана тоже бесстрашно коснулась червя, ощутив ладонью твердые кольца.

Вздохнув, мальчик добавил:

– Я скучаю по людям, которых когда-то знал, особенно по Гханиме. Вы не вернули ее мне своей программой гхола.

– Мы не подумали о таких личностных последствиях, – сказала Шиана. – Прости нас.

Синие глаза Лето наполнились слезами.

– У меня так много мучительных воспоминаний из тех времен, когда я еще не покрылся песчаными форелями и они не стали моей частью. Мой отец отказался сделать выбор, какой сделал я, – он отказался платить кровью за Золотой Путь, но я, как мне казалось, сделал лучший выбор. Какими же надменными и самонадеянными бываем мы в молодости!

Перед Лето возникла голова червя. Пасть его была раскрыта, как пещера, полная специи.

– По счастью, я знаю, как вернуться в дремлющую сущность Тирана, Бога-Императора. Как снова стать истинным сыном Муад’Диба. – Он посмотрел на Шиану и сказал: – Я уже сделал свои несколько глотков человечности.

С этими словами он вошел в раскрытую пасть и перешагнул через кристаллические зубы.

Шиана поняла, что он хочет сделать. Она и сама пыталась сделать это, но безуспешно. Червь поглотил Лето II, закрыл пасть и отступил. Мальчик исчез.

У Шианы едва не подогнулись колени. Она знала, что никогда больше не увидит Лето, хотя он будет отныне вечно пребывать с червями, слившись с Монархом изнутри и снова став бодрствующей жемчужиной сознания.

– Прощай, мой друг.

Но на этом действо не закончилось. К Монарху приблизились другие черви, и они все вместе склонились над Шианой. Она застыла в неподвижности. Ее охватил страх, смешанный с очарованием. Поглотят ли они и ее? Она приготовилась принять свою судьбу, но страха больше не было. Когда она была еще маленькой девочкой, после того, как черви разрушили ее родную деревню на Ракисе, Шиана бежала в пустыню, громко призывая червей, чтобы они пожрали и ее.

– Ну, Шайтан, может быть, теперь у тебя проснулся аппетит?

Но они не желали ее есть. Вместо этого черви собрались вместе и принялись громоздиться друг на друга, извиваясь, как клубок змей. Теперь, когда Лето был внутри Монарха, черви начали преображаться. Шесть червей обвились вокруг седьмого, самого крупного, который проглотил мальчика. Они продолжали извиваться и крутиться, а их тела обнимали тело Монарха, словно вьюны, карабкающиеся на ствол дерева. Потом движения их слились в одно.

Шиана отступила подальше, чтобы ее не погребли под собой падающие обломки. Кольца скрученных тел начали сливаться в одно, более крупное тело. Тела стали представляться все больше и больше, как одно целое; объединились кольца, и в результате получился один – невероятной величины червь, чудовище, превосходящее своими размерами самых больших червей легендарной Дюны.

Шиана споткнулась и упала на груду камней, но не могла оторвать зачарованного взгляда от громадного червя, который теперь навис над нею во всю дину своего тела, достигавшего теперь нескольких сот метров.

– Шай-Хулуд, – пробормотала она, сознательно не произнося слова «шайтан», как она называла обычно червей. Нет, теперь это был божественный старик пустыни. В воздухе висел умопомрачительный запах меланжа.

Сначала она подумала, что исполин все же пожрет и ее, но он отвернулся и нырнул под землю, с грохотом пробуравливая туннель под машинным городом.

В своем новом доме.

Шиану захлестнула волна радости. Она знала, что великий червь будет делиться уже под землей. В союзе с Лето II черви приобретут большую устойчивость к влаге, они проживут до того момента, когда превратят бывшую машинную планету в свое новое владение. Настанет день, когда новые песчаные черви вырастут и заселят этот мир и будут вечно обитать под его поверхностью, зорко наблюдая, что на нем происходит.

Для того чтобы победить людей, надо стать такими, как они, не давать им никакого убежища, охотиться за ними и уничтожать их до последнего мужчины, женщины и ребенка, то есть поступать с ними так же, как они поступают с нами.

Эразм. База данных о человеческом насилии

– Неужели со всей моей любознательностью, опытом векового существования и при моем понимании как людей, так и машин, – рассуждал Эразм, пока они с Дунканом стояли, слившись ментально и физически, – я не являюсь машинным эквивалентом Квизац Хадерача? Символом укорочения пути для мыслящих машин? Я могу быть одновременно во многих местах и видеть мириады вещей, я могу делать то, чего Омниус не мог даже вообразить.

– Ты не Квизац Хадерач, – ответил Дункан. Он слышал, как его товарищи бросились к ним. Но флоуметалл охватил теперь плечи и лицо Дункана, и у него не было никакого желания прерывать этот процесс.

Дункан решил продолжить этот физический контакт между собой и роботом. Он не хотел его избегать. Он должен был двигаться вперед, как последний носитель истины человечества. Он раскрыл свой разум и позволил данным хлынуть в свой мозг.

В голове его зазвучал голос, более громкий, чем голос прошлой памяти, он ощутил давление потока данных. Я могу запечатлеть в тебе все ключевые коды, которых ты ищешь, Квизац Хадерач. Твои нейроны, твоя ДНК образуют структуру новой сети данных.

Дункан понимал, что, если он переступит этот рубеж, то возврата назад уже не будет. «Сделай это».

Ментальные шлюзы открылись, и мозг начал заполняться опытом независимого робота, холодными упорядоченными данными и сухими фактами. Он обрел способность видеть вещи с абсолютно чуждой человеку точки зрения.

В течение тысяч и тысяч лет в ходе своих бесчисленных экспериментов Эразм изо всех сил старался понять суть человека. Почему они остаются для него такими загадочными? Невероятный объем экспериментов Эразма заставил померкнуть даже опыт множества жизней самого Дункана. Видения и воспоминания с ревом проносились в мозгу Квизац Хадерача, и Дункан понимал, что ему потребуется не одна жизнь, чтобы освоить и просеять ворвавшиеся в его разум данные.

Он видел Серену Батлер во плоти вместе с ее ребенком, видел невероятную реакцию масс на то, что сам Эразм считал ничего не значащей единичной смертью… Дункан видел ревущие толпы, бросавшиеся в битву, которую не имели ни малейшего шанса выиграть. Они были иррациональны, отчаянны, безумны и… в конце концов победили. Невероятно. Нелогично. И все же люди добились невозможного.

Пятнадцать тысяч лет Эразм пытался понять это, но так и не смог. Для окончательного понимания ему не хватило фундаментального откровения. Дункан чувствовал, как робот рыскает по его памяти, разыскивая этот секрет, и не для того, чтобы завладеть Дунканом, а просто из желания знать.

Дункан едва сохранял ясность ума и концентрацию внимания в этом невозможном потоке информации. Он отделился от робота и почувствовал, что и Эразм отошел от него, но разделение было неполным, ибо внутренняя клеточная структура Дункана изменилась отныне необратимо.

В момент этого небывалого откровения он понял, что стал новым всемирным разумом, но совершенно иного сорта. Эразм не обманул его. Глаза стали подобны квинтильонам сенсоров, и теперь Дункан мог видеть все корабли Врага, боевых и рабочих роботов, каждую шестеренку небывалой возрождающейся империи.

Он мог бы все это остановить, если бы захотел.

Когда Дункан пришел в себя, вернулся в свое относительно человеческое тело, он осмотрелся, заново узнавая большой зал машинного храма. Эразм стоял в некотором отдалении и радостно улыбался.

– Что случилось, Дункан? – спросил Пол.

Дункан выдохнул.

– Ничего, что происходило бы против моей воли, Пол, но я здесь, я снова здесь.

К Дункану подбежал Юэ.

– Вам плохо? Мы подумали, что вы впали в кому, как… вот этот, – он показал на продолжавшего пребывать в оцепенении Паоло.

– Со мной все в порядке, я не пострадал… но я изменился, – Дункан снова оглядел сводчатый зал и удивленно взглянул на простиравшийся за воротами огромный город. Да, это было настоящее чудо. – Эразм поделился со мной всем… даже лучшей своей частью.

– Произошло адекватное суммирование, – произнес робот довольным тоном. – Когда ты слился со мной и начал проникать все глубже и глубже, ты стал очень уязвимым. Если бы я захотел выиграть эту игру, я бы мог попытаться взять верх над твоим разумом и запрограммировать тебя к выгоде – моей и всех мыслящих машин. Так я поступил с лицеделами.

– Но я знал, что ты этого не сделаешь.

– Это было предзнание или вера? – По лицу робота скользнула лукавая усмешка. – Теперь ты можешь распоряжаться всеми мыслящими машинами. Они твои, Квизац Хадерач, – все, включая и меня. Теперь у тебя есть все, что тебе нужно. С такой властью ты можешь изменить Вселенную. Это и есть Крализек. Ты видишь? Все же мы заставили пророчество исполниться.

Оставшись один из всей бывшей необъятной империи, Эразм беззаботно прошелся по залу.

– Ты можешь выключить их всех, если таковы твои предпочтения, и навсегда искоренить мыслящие машины. Или, если тебе хватит мужества, применить их для чего-то более полезного.

– Выключи их, Дункан, – сказала Джессика. – Покончи с ними сейчас! Подумай о тех триллионах людей, которых они убили, обо всех планетах, которые они уничтожили.

Дункан посмотрел на свои руки.

– Но будет ли это почетным решением?

Эразм снова заговорил. В голосе его не было мольбы, он говорил совершенно бесстрастно.

– Тысячи лет я изучал людей и пытался их понять… Я даже пытался имитировать их. Но скажите мне, когда в последний раз люди думали о том, что могут мыслящие машины? Вы лишь ненавидели и презирали нас. Эта ваша великая конвенция с ее страшным запретом: «Ты не должен создавать машин по образу и подобию человеческого разума». Неужели это то, чего ты хочешь, Дункан? Ты хочешь выиграть эту войну, искоренив нас до последнего робота… так же, как Омниус хотел истребить вас всех до единого? Но разве вы не ненавидели всемирный разум за его узколобое отношение? Теперь вы хотите сделать то же, что собирался сделать он?

– У тебя слишком много вопросов, – задумчиво обронил Дункан.

– И только от тебя зависит выбрать единственный ответ. Я дал тебе то, что было нужно тебе. – Эразм отступил назад и замолчал, застыв в ожидании.

Дункан ощутил всю необходимость немедленного принятия решения. Вероятно, это свойство передал ему робот. В мозгу вспыхивали возможности вместе с последствиями. Он понимал, что для того, чтобы закончить Крализек, ему надо ликвидировать пропасть, отделявшую людей от машин. Изначально мыслящие машины были созданы человеком, но потом в результате переплетения множества событий дело дошло до того, что каждая сторона стала стремиться уничтожить другую. Надо найти какие-то точки соприкосновения, что-то общее, чтобы не допустить, чтобы одна сторона стала господствующей, а другая подчиненной.

Дункан видел своим внутренним взором огромную дугу исторического прогресса. Тысячи лет назад Лето II соединился с червями и приобрел для себя невиданную власть. Столетия спустя под руководством Мурбеллы две враждующие группы женщин сумели объединить свои силы, и в результате получилось новое, более мощное сообщество. Даже Эразм и Омниус являли собой два противоположных полюса: творчество и логику, любопытство и опору на твердо установленные факты.

Дункан видел, какое равновесие необходимо в данном случае. Союз человеческого сердца и машинного разума. То, что он получил от Эразма, может быть и оружием, и рабочим инструментом. Надо лишь правильно им воспользоваться.

«Я должен стать синтезом человека и машины».

Он обменялся взглядами с Эразмом, и на этот раз они с роботом поняли друг друга без тесного физического контакта. Каким-то образом Квизац Хадерач сохранил в себе призрак робота, как Преподобные Матери сохраняли в сознании память других сестер.

Сделав глубокий вдох, он обратился к Эразму:

– Когда ты и Омниус являлись в виде пожилой четы, то этим символизировали разницу между вами. Ты, Эразм, сохранив свою независимость, хранил в себе, однако, все огромные базы данных Омниуса, а Омниус учился у тебя, он мог обладать твоим сердцем, мог понять, что такое человеческие чувства – любопытство, вдохновение, мистицизм. Но даже тебе так и не удалось полностью постичь все аспекты человечности, как ни старался ты это сделать.

– Теперь я могу. Конечно, с твоего согласия.

Дункан обернулся к Полу и остальным.

– После Батлерианского джихада человеческая цивилизация зашла слишком далеко в своем стремлении уничтожить искусственный интеллект. Но, запретив использование компьютеров, мы, люди, сами лишили себя полезного рабочего инструмента. Такая избыточная реакция создала нестабильную ситуацию. История показала, что такие абсолютные, драконовские решения никогда не могут соблюдаться долго.

Джессика не скрывала своего скепсиса:

– Тем не менее отказ от компьютеров на протяжении многих поколений заставил нас стать более сильными и независимыми. Тысячи лет человечество двигалось вперед, не полагаясь на механический разум, который решал бы за нас наши задачи.

– Как, например, фримены научились жить на Арракисе, – с гордостью сказала Чани. – Это было хорошо.

– Да, но отрицательные последствия связали нам руки и не дали нам достичь многого. Разве оттого, что от регулярной ходьбы ноги человека становятся сильнее, нам надо отказываться от транспортных средств? Наша память улучшается от тренировки, но разве это мешает нам записывать наши мысли?

– Не стоит выплескивать ребенка вместе с водой, если воспользоваться вашей древней поговоркой, – сказал Эразм. – Однажды я сбросил ребенка с балкона, и это привело к катастрофе.

– Нельзя сказать, что мы вообще обходились без машин. Мы просто модифицировали их. Ментаты – это люди, разум которых обучен работать так же, как работает машинный интеллект. Мастера-тлейлаксу использовали женские тела, как аксолотлевые чаны – машины из плоти для производства гхола и специи.

Пол поднял голову и посмотрел на Дункана, и тот увидел, как резко постарел Пол. Воспоминания о прошлой жизни иссушили его больше, чем полученная от Паоло смертельная рана. Как Квизац Хадерач, как Муад’Диб, как Император, как слепой проповедник – он понимал Дункана лучше, чем кто-либо из присутствующих. Он коротко кивнул.

– Никто не может за тебя сделать этот выбор, Дункан.

Дункан снова представил себе необъятную ширь Вселенной.

– Мы можем сделать много, много больше, чем до сих пор. Теперь я отчетливо это вижу. Люди и машины будут сотрудничать, а не пытаться поработить друг друга. Я буду находиться между ними, как мост, перекинутый через пропасть.

Робот, казалось, был неподдельно взволнован.

– Теперь ты и сам это видишь, Квизац Хадерач! Ты помог мне достичь понимания, и понял сам. Ты укоротил и мой путь. – Флоуметаллическое тело независимого робота покрылось рябью, и он снова превратился в пожилую женщину в цветастом платье и фартуке. – Мой долгий поиск закончен. По крайней мере спустя тысячи лет я наконец хоть что-то понял. – Он улыбнулся. – Действительно теперь меня уже мало что интересует.

Старуха подошла к сидевшему на полу Паоло, который так и не вышел из своего оцепенения.

– Этот неудавшийся, больной Квизац Хадерач служит для меня наглядным уроком. Мальчик сполна заплатил за непосильное для него знание. – Немигающие глаза Паоло, казалось, высохли, вероятно, ему суждено умереть от жажды и голода в бесконечном лабиринте абсолютного предзнания. – Я не хочу скучать. Поэтому прошу тебя, Квизац Хадерач, помоги мне понять одну вещь, которую мне еще не приходилось испытывать, ощутить последний чарующий аспект человеческой жизни.

– Это требование? – спросил Дункан. – Или просьба об услуге?

– Это долг чести. – Старуха потрепала Дункана за рукав своими узловатыми пальцами. – Теперь ты сочетаешь в себе наивысшие свойства человека и машины. Позволь же мне сделать то, что могут сделать только живые существа. Покажи мне путь к смерти.

Этого Дункан предвидеть не мог.

– Ты хочешь умереть? Но как я могу тебе в этом помочь?

Старуха неопределенно пожала костлявыми плечами.

– Твои бесчисленные жизни и смерти сделали тебя большим знатоком в этой области. Загляни в себя, и ты поймешь, как это сделать.

С времен Батлерианского джиахада Эразм раздумывал о том, не создать ли свои резервные копии, как это сделал Омниус, но потом решил отказаться от этой идеи. Это сделало бы его существование менее волнующим и совершенно бессмысленным. В конце концов, он был независимым роботом и должен был отличаться неповторимостью и уникальностью.

Дункан прекрасно видел, что вместе с кодами и командами, управляющими действиями всех мыслящих машин, он располагал также и функциональными командами, управлявшими самим Эразмом. Он мог выключить независимого робота так же легко, как тот выключил лицеделов.

– Мне любопытно посмотреть, что находится за великой гранью между жизнью и смертью. – Робот посмотрел на Хрона и одинаковых, как близнецы, других мертвых лицеделов, тела которых покрывали пол большого зала машинного храма.

Но это было не такое уж простое дело. Мало было выключить программу или послать нужный кодовый сигнал. Дункан жил и умирал великое множество раз и понимал в смерти больше, чем кто-либо другой. Может быть, Эразм хотел узнать, есть ли у него теперь душа – теперь, после того, как они с Дунканом обменялись сознаниями?

– Ты хочешь, чтобы я служил тебе проводником? – спросил Дункан. – Или я должен стать твоим палачом?

– Ты задал очень хороший вопрос и превосходно его сформулировал, друг мой, я думаю, ты меня понял. – Старуха посмотрела на Дункана с улыбкой, в которой промелькнуло что-то лихорадочное. Похоже, робот действительно нервничал. – В конце концов, Дункан, ты проделывал это множество раз, а для меня это будет первый опыт.

Дункан коснулся лба старухи. Кожа была сухая и морщинистая.

– Я сделаю это, как только ты будешь готов.

Старуха села на каменные ступени, сложила руки на коленях и закрыла глаза.

– Как ты думаешь, я увижу Серену?

– Этого я не знаю, – ответил Дункан. Он послал мысленную команду и активировал один из кодов. Он ментально ощутил чувство смерти и попытался передать его Эразму, хотя и сам точно не понимал, что именно он передает. Он не был уверен, что старый независимый робот сможет последовать этому чисто человеческому указанию. Они с Дунканом разошлись, и каждый пошел своей независимой дорогой.

Тело старухи мягко упало на бок, потом на спину, с губ сорвался тихий вздох. Выражение лица стало невероятно безмятежным… тело лежало неподвижно, глаза не мигая смотрели в небо.

В смерти робот сохранил свой человеческий облик.

Там, где есть жизнь, там всегда есть и надежда… во всяком случае, так говорят нам народные пословицы. Но для истинно верующего надежда есть всегда, она не определяется ни жизнью, ни смертью.

Мастер-тлейлаксу Скитале. Мои личные толкования шариата

Отчаяние Ваффа было безмерным. Здесь, под выжженным небом Ракиса, в месте угрюмом и безмолвном, он остался наедине со своим горем. На остекленевшей, оплавленной корке песка едва шевелился один из привезенных сюда червей. Все остальные были мертвы. Вафф подвел своего Пророка.

Клеточные модификации, выполненные тлейлаксу, оказались недостаточными, и теперь у него не было ни песчаных форелей, ни нужного оборудования, чтобы начать все сначала. Да и тело его уже было изношено, и ему просто не хватит времени на то, чтобы создать новых гибридных червей, даже будь у него под руками все для этого необходимое. Только надежда вернуть червей на Ракис поддерживала жизнь в его состарившемся до времени теле гхола. Но теперь он неминуемо и скоро умрет.

Подняв к небу кулак, он принялся выкрикивать угрозы и оскорбления, он требовал ответа от Бога, хотя ни один из смертных не смеет даже помыслить об этом. Он колотил кулаками по твердой спекшейся земле, плакал и размазывал по щекам смешанные с сажей и золой слезы. На поверхности некогда величественной, а теперь оплавленной дюны распростерлись мертвые черви. Да, это был символ краха всех надежд.

Ракис проклят навеки, если даже Пророк больше не желает здесь жить.

Продолжая сотрясаться в рыданиях, Вафф вдруг услышал из-под земли мощную вибрацию. Она становилась все сильнее и сильнее, и Вафф принялся вглядываться в песок своими слезящимися от жара глазами. Последний умирающий червь тоже дернулся, словно и он почувствовал, что происходит нечто важное.

Раскинувшуюся перед Ваффом обожженную равнину с громоподобным треском рассекла исполинская трещина, он видел, как она расширялась, не в силах до конца понять, что происходит на его глазах.

Ломаные линии трещин разбежались в стороны, как трещины на плазовой платине, принявшей тяжелый удар. Дюны покачнулись и накренились, когда под ними появилось что-то.

Вафф отпрянул назад. Возле его ног еще раз шевельнулся червь, словно оповещая Ваффа, что его дни сочтены и что его хозяину тоже вскоре предстоит умереть.

Поверхность равнины и дюн взорвалась высоченными песчаными гейзерами. Трещины расширились, и из-под земли показались огромные силуэты. Словно в ожившем сне Вафф увидел хребты спин, кольца, с которых сыпались камни и песок. Из-под земли одно за другим вырастали знакомые чудовища.

Песчаные черви. Настоящие песчаные черви – чудовища тех же размеров, что и те черви, которые бороздили пустыню в те времена, когда мир знал эту планету как Дюну. Что это – легенда и таинственное возрождение?

Вафф стоял в оцепенении, неспособный поверить в то, что видел. Он был преисполнен благоговения и трепета, не испытывая ни малейшего страха. Неужели это были уцелевшие черви? Как смогли они пережить тот ужасающий холокост?

– Пророк, ты вернулся!

Сначала Вафф увидел пять червей, потом из-под земли вынырнули еще двенадцать. Но из разверзшихся трещин продолжали появляться все новые и новые чудовища. Их были сотни и сотни! Мертвый мир раскололся, как яйцо, и из него начали вылупляться нарождавшиеся пустынные монстры.

Вырвавшись из своего подземного гнезда, чудовища устремились к лагерю, спрятанному среди галечников Кина. Вафф понял, что сейчас черви пожрут Гуриффа, его разведчиков и его собственных помощников из Гильдии.

Песчаные черви снова завладеют Ракисом.

Вафф впал в экстаз. Он бросился навстречу червям, подняв руки в знак религиозного поклонения.

– Великий Пророк, я здесь!

Вестники Бога были так велики, что он на фоне их казался мельчайшей песчинкой, не достойной внимания.

Вера его вновь воспряла, он понял, что его незначительные усилия, предпринятые на Ракисе, в действительности не имели никакого смысла. Он мог работать сколь угодно тяжко, выращивать песчаных форелей, пытаясь заселить Ракис своими усовершенствованными червями, он мог делать все, что ему угодно, но у Бога есть Его планы – всегда только Его планы. Он только что показал Ваффу, как поддерживается поток жизни, без всяких слов, как немое откровение с’тори.

Вафф только теперь осознал то, что должен был понять уже давно, то, что должен был понять каждый тлейлаксу. Если каждое тело червя, происшедшее от Бога-Императора Лето II, обладало частицей жемчужины Пророка – то как же сами песчаные черви могли не обладать предзнанием? Как могли они не предвидеть приход Досточтимых Матрон и насильственное уничтожение Ракиса?

В восторге он стиснул ладони. Конечно же! Великие черви предвидели, что на их мир обрушатся ужасные облитераторы. Понимая, что скоро Ракис превратится в обожженный, обугленный шар, они зарылись в поисках убежища в землю, глубоко под песок, может быть, на километр или больше, спасаясь от истребления.

«Этот мир может сам позаботиться о себе», – подумал Вафф.

От высокомерных, надменных в своем невежестве людей эта планета всегда терпела одни только неприятности и беды. Когда здесь была чистая пустынная планета, Ракис был тем, чем он должен был быть до того, как обуянные гордыней люди попытались превратить его в некое подобие древней Земли. Усилия чужаков по «улучшению» привели к гибели всех червей, и только смерть Лето II вернула их к жизни. Но после этого опять пришли люди – на этот раз Досточтимые Матроны, – и снова на планете произошла экологическая катастрофа.

Ракис били, топтали и насиловали… но, в конце концов, этот величественный мир спас сам себя. Пророк все время пребывал здесь и способствовал выживанию Дюны. Теперь все стало так, как должно, и Вафф был искренне счастлив.

Два гигантских червя бросились к тлейлаксу, словно приросшему к земле. Скользнув по оплавленной корке, они приподнялись над трупами слабых лабораторных червей и пожрали их, словно крошки.

Переполненный радостью Вафф упал на колени и принялся молиться. В последний момент он поднял голову и увидел разверстую пасть, усеянную острыми зубами. В глубине ее пылал огонь, в воздухе резко запахло специей.

Блаженно улыбаясь, Мастер-тлейлаксу поднял глаза к небу и воскликнул:

– Боже, мой Боже, наконец-то я твой!

Словно исполинский лайнер Гильдии, голова червя стремительно опустилась к Ваффу. Он вдохнул насыщенный умиротворяющий дух меланжа и закрыл глаза в исступленном восторге, когда пасть чудовища поглотила его.

Вафф воссоединился со своим Пророком.

Жизнь состоит из определения того, что надо делать дальше, и это повторяется от каждого предыдущего ее момента к следующему. Я никогда не боялся принимать решения.

Дункан Айдахо. «Тысяча жизней»

Сквозь разбитый купол храма Дункан, занятый своими мыслями, увидел, как замерцало небо и из него вывалились друг за другом несколько ведомых навигаторами лайнеров Гильдии.

Еще до того, как корабли подали опознавательный сигнал, Дункан понял, что на борту одного из кораблей находится какой-то особенный человек. Расширенное сознание с готовностью показало ее лицо, мало изменившееся после их разлуки. Мурбелла! Часть Дункана пришла в ужас при одной мысли о том, что он снова окажется рядом с ней, но теперь он стал совсем другим, и вмещал в себя нечто большее, чем свою прежнюю личность. Теперь он очень хотел ее видеть.

Над Синхронией теперь повисли тысячи кораблей с навигаторами Гильдии на борту. Теперь навигаторы не вполне осознавали свою роль, так как исчезла Оракул Времени. Пользуясь своими новыми способностями, Дункан мог теперь общаться с ними. Навигаторы хорошо понимали его, так же, как люди и мыслящие машины. Дункану для этого надо было всего лишь подумать и передать им свою мысль.

Это важные и необходимые перемены.

С кораблей были посланы к планете легкие челночные суда. Глядя сквозь купол на огненные хвосты ракет, Дункан понимал, что на одном из этих челноков была и Мурбелла. Она спустится на планету первой, и он снова увидит ее. Прошло почти двадцать пять лет… всего лишь мгновение на часах Вселенной, но ему это мгновение казалось вечностью. Он жаждал прикоснуться к Мурбелле.

Но женщиной, вошедшей в зал, оказалась Шиана, страшно уставшая и измотанная только что закончившейся битвой. В глазах ее застыли немые вопросы, когда она увидела кровь на полу, разбитых сторожевых роботов, труп барона и сидевшего с остекленелым взором Паоло. Кинув беглый взгляд на четырех гхола, Шиана сразу поняла, что к Полу и Чани вернулась исходная память.

Потом она заметила неподвижное тело старухи, лежащее на ступенях, и тотчас ее узнала. Голосом Шианы заговорила Серена Батлер:

– Эразм убил мое невинное дитя. Он один отвечает за…

Дункан перебил ее:

– Я перестал ненавидеть его. Думаю, мне даже было его жаль. Это напомнило мне минуту, когда умирал Бог-Император. Эразм был порочен, высокомерен, но и наивен. Его вело одно лишь ненасытное любопытство… но он не знал, как усвоить то, что он уже понял.

Шиана посмотрела на старуху, словно ожидая, что она сейчас откроет глаза и схватит ее узловатыми пальцами.

– Эразм действительно мертв?

– Абсолютно.

– А Омниус?

– Исчез навсегда. Мыслящие машины перестали быть нашими врагами.

– Теперь ты можешь ими управлять? Они потерпели поражение? – На лице Шианы отразилось безмерное удивление.

– Они мои союзники… орудия… более независимые партнеры, нежели рабы. Вообще, все стало по-другому. Нам нужно принять новый порядок вещей и создать множество новых определений.

Когда Мурбелла и сопровождавшие ее сестры и люди Гильдии были приведены в зал слугами-роботами, Дункан не стал ни о чем спрашивать, он просто во все глаза смотрел на нее.

Она резко остановилась, едва успев войти в зал.

– Дункан… ты почти не изменился за более чем двадцать лет.

Он рассмеялся.

– Я изменился так сильно, что разницу невозможно измерить ничем. – Все машины в зале и во всем городе одновременно повернулись к Дункану.

Они обнялись с Мурбеллой совершенно машинально, не думая о том, воспламенит ли это объятие их прежние чувства. Но теперь каждый чувствовал в другом необратимые изменения. Река времени вырыла глубокую пропасть между ними.

Прикоснувшись к Мурбелле, Дункан сразу вспомнил, сколько вреда принесла ему зависимость от нее. Прежние отношения между ними невозможны, особенно после того, как он стал Квизац Хадерачем. Мало того, теперь он управлял и мыслящими машинами, но он не был их всемирным разумом, не был их кукловодом. Но он не знал, как они смогут существовать без направляющей силы, им придется приспособиться или погибнуть – сделать то, что люди хорошо научились делать за многие тысячелетия.

В глубине зала Дункан уловил искру, вспыхнувшую в глазах Шианы, – это была крайняя озабоченность, а не ревность. Ни одна сестра Бинэ Гессерит никогда не позволила бы себе такой слабости. Действительно, Шиана оказалась такой стойкой последовательницей Бинэ Гессерит, что предпочла бежать с Капитула, нежели смириться с переменами Мурбеллы.

Он заговорил с обеими женщинами:

– Мы освободились от оков, спутавших нас по рукам и ногам. Вы нужны мне обе – и ты, Мурбелла, и ты, Шиана. Будущее нуждается во всех нас, и нуждается так сильно, что я даже не могу выразить это словами. – В мозгу его тут же промелькнули тысячи мыслей машин, и он понял, что во Вселенной есть сотни планет, населенных людьми, которым немедленно нужна его помощь.

С этой мыслью он выпроводил роботов из зала – заниматься военными учениями. Потом он расширил сознание и проследил нити тахионной сети до самых окраин Вселенной. Он установил мысленную связь с каждым кораблем защитников рубежей человечества, с кораблем, управляемым никуда не годными иксианскими приборами. Установил он связь и со всеми боевыми судами машин, ждавших команды Омниуса – а теперь команды Дункана. Он призвал все корабли назад, на Синхронию, протащив их сквозь свернутое пространство. Все они сейчас вернутся сюда, на бывшую главную планету машин.

– Ты, Мурбелла, родилась свободной, получила подготовку и образование Досточтимой Матроны, но потом стала сестрой Бинэ Гессерит. Ты знаешь и тех и других, соединяешь в себе их качества. Так же, как ты являешься синтезом Досточтимых Матрон и Бинэ Гессерит, так же и я являюсь синтезом, связующим звеном между человечеством и мыслящими машинами. Я нахожусь, одновременно, в обоих царствах и создаю будущее, где будут процветать и люди и роботы.

– А… кто ты, Дункан? – спросила Шиана.

– Я – одновременно последний Квизац Хадерач и новая форма всемирного разума, и я – ни то и ни другое. Я нечто совершенно иное.

Мурбелла бросила встревоженный взгляд на Шиану, потом снова посмотрела на Дункана.

– Дункан! Мыслящие машины были нашими смертельными врагами с эпохи Батлерианского джихада – больше пятнадцати тысяч лет!

– Я собираюсь развязать гордиев узел взаимного непонимания.

– Непонимания?! Мыслящие машины убили триллионы людей. Одна только чума на Капитуле унесла…

– Такова цена твердолобости и фанатизма. Потери не всегда бывают разумными. Досточтимые Матроны и сестры Бинэ Гессерит, люди и мыслящие машины, сердце и разум. Разве наши различия не укрепляют нас? Они укрепляют, а не уничтожают нас. – Расширяющее реальность обилие информации, полученной от Эразма, смягчалось мудростью, нажитой Дунканом за его бесчисленные жизни. – Наша борьба достигла своего конца, великого водораздела. – Он сложил на груди руки, чувствуя, что мыслящие машины ждут его команды. – Теперь у нас есть силы совершить очень и очень многое.

Обладая совершенным предзнанием и умением мгновенно делать вычисления, Дункан точно знал теперь, как добиться вечного мира. Уравновесив людей и мыслящих машин у себя на ладони, он мог теперь использовать силу и тех и других, не допуская между ними дальнейшей вражды. Теперь он мог добиться примирения фракций Гильдии, призвать к сотрудничеству иксианских инженеров и флот мыслящих машин.

Пользуясь предзнанием, он предвидел, какие плоды принесет объединенное будущее людей и машин, и знал, как шаг за шагом обеспечить это будущее. Это была умопомрачительная власть, превосходившая власть Бога-Императора и Омниуса вместе взятых. Но власть постепенно развратила Лето II, и сможет ли Дунан справиться с еще более тяжким бременем?

Даже если Дункан будет действовать только из альтруистических побуждений, всегда найдутся недовольные. Развратится ли и он, несмотря на все свои благие намерения? Не запомнит ли его история еще бо́льшим деспотом, чем Бога-Императора?

Столкнувшись с вихрем вопросов и с непомерно тяжкой ответственностью, Дункан мысленно поклялся использовать уроки своих многочисленных жизней на благо человеческой расы и мыслящих машин. Крализек. Да, Вселенная действительно изменилась.

Какой это ужас для матери – хоронить собственную дочь. Нет большей муки, по сравнению с которой ничто даже мука Испытания специей. Я же была вынуждена похоронить свою дочь дважды.

Леди Джессика. Плач по Алие

Потеря всего лишь еще одного человека из бессчетных триллионов других жертв.

Позже, глядя на остывшее тельце дочки, Джессика поняла, что эта потеря значит столько же, сколько и все остальные. Жизнь каждого человека имеет ценность – будь то жизнь гхола или жизнь естественно рожденного. Титаническая борьба, изменившая будущее Вселенной, поражение мыслящих машин и выживание человечества казались ей теперь ничего не значащими вещами. Она была полностью поглощена приготовлениями к похоронам Алии.

Она касалась холодного лобика, трогала завитки волос и вспоминала дочь. Мерзость – называли ее ненавистники. Ребенок родился, сразу обладая взрослым интеллектом и генетической памятью Преподобной Матери. Теперь круг замкнулся. В своей первой жизни эта маленькая девочка убила барона Харконнена отравленным гом джаббаром; позже, будучи взрослой, она, преследуемая призраком барона, выбросилась из окна на пыльную мостовую Арракина. Теперь возрожденный барон убил возрожденную Алию до того, как она сумела раскрыть заложенные в ней возможности. Было похоже, что эти двое были навечно связаны смертельным соперничеством мифологического масштаба.

По щеке Джессики словно дождевая капля скатилась слеза. Она закрыла глаза, поняв, что уже замерзла, много часов сидя в одном положении. Она даже не заметила, что в комнате находится еще один человек.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, миледи?

– Оставьте меня, я хочу побыть одна. – Но увидев, что это печальный доктор Юэ, она смягчилась: – Прости, Веллингтон. Входи. Да, ты можешь мне помочь.

– Я не хотел бы мешать.

Она мимолетно улыбнулась.

– Ты заслужил право быть здесь.

Они долго стояли молча, эти совершенно не похожие друг на друга люди. Джессика была благодарна ему за присутствие.

– Очень давно, когда ты жил с нами в замке Каладана, я очень хорошо к тебе относилась. Ты никогда не рассказывал о своей личной жизни, и когда ты предал нас, я ненавидела тебя так, как никого другого.

Он опустил голову.

– Я бы десять тысяч раз бросился на нож, если бы мог взять назад те деяния, какие я совершил, и загладить боль их последствий, миледи.

– История может идти только вперед, но не назад, Веллингтон.

– Так ли? Ведь всех нас достали из мусорной свалки истории, разве нет?

На древнем Арракисе во время похорон из покойника извлекали всю воду и делили ее между членами общины. На Каладане традиционно покойников сжигали или хоронили в океане. «Итака» находилась в космосе, поэтому там покойников после соответствующей церемонии катапультировали в пространство.

Они взяли белоснежную простыню и завернули в нее хрупкое маленькое тельце. Здесь, в этом машинном городе, Джессика не знала, как воздать последние почести убитой дочке.

– Мы утратили все наши погребальные обычаи, и я просто не знаю, как быть.

– Мы сделаем то, что должны сделать. Значение имеют не символы, а реальная память и мысли о человеке.

Прошло довольно много времени после того, как отгремели последние схватки на улицах машинного города и уцелевшие пассажиры корабля-невидимки вышли из него, чтобы увидеть новое лицо измененной Вселенной. Пол, Дункан и Чани присоединились к Джессике и Юэ, составив маленькую скромную похоронную процессию. Пол и Джессика вынесли завернутое в простыню маленькое тельце на улицу, где песчаные черви произвели страшное опустошение, а взрывы сражения с лицеделами разрушили множество зданий.

– Такое маленькое тело, но какие возможности в нем таились, – сказал Пол. – Мне будет страшно не хватать сестры, хотя в этот раз я не успел ее как следует узнать.

Дункан вел группу, оставив пока все свои заботы и ответственность.

– Я не помню Алию маленькой девочкой из ее первой жизни, но я помню ее уже взрослой женщиной. Она причиняла мне боль и, одновременно, любила, да и я страстно ее любил.

Им не пришлось идти далеко. Джессика выбрала полуразрушенную пирамидальную башню, которая могла послужить могильным памятником. Джессика и Пол произнесли прощальные речи еще во время процессии, поэтому, приблизившись к башне, они положили тело ребенка в четырехугольное отверстие в подножии строения, отодвинули в сторону обломки, чтобы расчистить место, и положили Алию Атрейдес на гладкий каменный пол. Потом Джессика склонилась над дочерью и попрощалась с ней. Пол взял руку матери, и она с силой стиснула его ладонь.

Они молча постояли над могилой, а потом Джессика обратилась к Дункану:

– Мы сделали все, что было нужно.

– Об остальном позабочусь я, – сказал Дункан. Когда все вышли из полуразрушенной пирамиды, он поднял руки и раздвинул пальцы. Лицо его приняло отчужденное, сосредоточенное выражение. Металлические здания вокруг них задрожали и начали менять форму. Остатки пирамиды сложились вокруг тела Алии, стены укрепились металлическими плитами соседних зданий. На месте пирамиды к небу начал подниматься величественный шпиль. Быстро растущая башня звенела и гремела, когда флоуметалл стремительно поднимался вверх. Поверхности и линии приобрели обтекаемость и законченность, полированная поверхность строения сверкала, как зеркало.

Дункан направлял строительство с большим тщанием, чем это когда-либо делал всемирный разум. Когда он закончил работу, все увидели могилу, гробницу, мемориал, произведение искусства, трогающее за душу любого, кто смотрел на него.

Этот памятник станет отметиной на лице Синхронии, но куда более глубокую отметину оставила потеря дочери на сердце Джессики.

Некоторые проблемы гораздо легче решать, если рассматривать их оптимистически. Оптимизм высвечивает альтернативы, которых мы, в противном случае, просто бы не заметили.

Шиана. Размышления по поводу Нового Ордена

В конце концов люди, попавшие на Синхронию, осознали, что род человеческий уцелел.

Шиана, глядя на Дункана, находила его странно отчужденным, хотя и понимала, что этого следовало ожидать. Очень часто его глаза лихорадочно переходили от одного предмета к другому, словно он пытался быть одновременно в тысяче мест.

Пока Мурбелла вызывала с лайнеров челноки, на которых люди Гильдии доставили на Синхронию рабочих и руководителей, готовых принять участие в восстановительных работах в этом странном городе, Шиана смотрела, как роботы-уборщики ликвидируют следы кровавого побоища в главном зале машинного храма.

Пассажиры «Итаки» нашли временное пристанище в корабле. Судно никогда больше не полетит в космос, даже если Дункану вздумается разобрать огромную металлическую колыбель, в которой теперь лежало громадное судно.

Курьеры и летающие наблюдательные камеры, которые летали теперь, направляемые Дунканом, вели толпы людей по разбитым улицам, собирая их на митинг, где следовало обсудить сложившуюся в результате обновления Вселенной обстановку. Беглецы с Капитула очень неохотно ожидали встречи с бывшей Досточтимой Матроной Мурбеллой.

Но Командующая Мать стала намного мудрее за двадцать пять лет, прошедших после раскола. Тогда, если бы Мурбелла узнала, что Шиана собирается похитить корабль-невидимку, она бы убила соперницу на месте. Шиане хотелось знать, что думала бывшая Досточтимая Матрона обо всех тех годах, что Дункан томился по ней. Любила ли она его до сих пор? Правда, любила ли она его с самого начала?

Преподобные Матери Эльен и Калисса привели беспокойную толпу сестер в огромный зал храма. Были здесь и экипажи огромных лайнеров Гильдии, и среди них администратор Горус. Он был совершенно подавлен происходящим, утратил всякое значение и скорее следовал за своими людьми, а не возглавлял их.

Когда гомон в зале стих, Дункан занял место в центре зала, откуда когда-то Омниус и Эразм руководили полчищами мыслящих машин. Дункан не стал пользоваться усилителями, его голос и без того гулко звучал под сводами храма.

– Это судьбоносное событие, кульминация Крализека, которого мы ждали и жаждали столько лет, наконец произошло. – Он бросил взгляд на Шиану и на сестер Бинэ Гессерит. – Ваше долгое путешествие подошло к концу, так как вы нашли землю, которую так долго искали. Эта планета теперь ваша. Воспользуйтесь Синхронией, чтобы создать здесь совершенно новый Орден Бинэ Гессерит, базу вашего нового Капитула.

Собравшиеся сестры пришли в растерянность и негодование. Даже Шиана не ожидала, что Дункан предложит такое решение.

– Но это же сердце империи мыслящих машин! – закричала Калисса. – Родина Омниуса.

– Теперь это ваша родина. Владейте ею и стройте свое будущее.

Шиана все поняла.

– Дункан абсолютно прав. Вызовы и испытания только укрепят Орден. Вселенная изменилась, и мы принадлежим ей, мы ее дети, не важно, с какими трудностями нам придется в ней столкнуться. Даже песчаные черви, привезенные нами с Капитула, уже зарылись в землю Синхронии, – она улыбнулась. Они могут снова вынырнуть, когда мы будем меньше всего этого ожидать. Кто-то должен будет следить, чтобы из них не вырос новый Тиран.

Шиана почувствовала, как под ее ногами содрогнулся пол, как будто под фундаментом проползло гигантское чудовище. Многие роботы были уничтожены во время нападения червей на Синхронию, но оставшиеся тысячи машин были вполне исправны. Шиана знала, что новый орден здесь, на этой планете, не будет испытывать недостатка в рабочей силе, если машины будут сотрудничать с людьми.

Слово взяла Мурбелла:

– Я вернусь на Капитул. Нам придется приложить некоторые усилия для того, чтобы распространить и утвердить во Вселенной новую реальность. – Она взглянула на Шиану. – Не волнуйтесь. Мой Объединенный Орден сестер не испытывает никакой вражды к вашему ортодоксальному Ордену. Всегда и во все времена в любом учении было множество школ и течений. Если соблюсти равновесие, то разумное соперничество способствует укреплению учения и внедрению инноваций – если мы сможем избежать злобы, конфликтов и желания уничтожить друг друга.

Шиана понимала, что Дункан отбудет на Капитул вместе с Мурбеллой – по крайней мере на время. Под его руководством Мурбелла займется внедрением высоких технологий и устройством процветающего общества. Если все устроить правильно, считала Шиана, то людям нечего опасаться мыслящих машин – гораздо большую опасность представляли религиозные распри или соперничество между фракциями Бинэ Гессерит. Любая группа может стать опасной, если ею плохо управляют.

Сама Шиана, впрочем, намеревалась остаться здесь. Она не видела никаких причин возвращаться. Обращаясь к Мурбелле, она сказала:

– Еще до того, как Досточтимые Матроны уничтожили Ракис, Орден Бинэ Гессерит сделал меня объектом религиозного поклонения. В течение многих десятилетий я скрывалась, а в это время миссия распространяла обо мне мифы и небылицы. Я позволила легенде распространяться без моего участия. Чего бы я достигла, если бы прекратила все это? Так оставим это. Пусть люди веруют, если это их успокаивает. Мое место здесь, на этой планете.

Среди присутствующих она вдруг увидела Скитале. Последний из Мастеров-тлейлаксу в последние годы принес ордену большую пользу, он сражался вместе с ними, а не против них.

– Скитале, ты останешься с нами? Присоединишься ли ты к Новому Ордену? Мы можем воспользоваться твоими генетическими знаниями и твоим опытом. Мы, в конце концов, организуем колонию, нас здесь всего лишь несколько сотен человек.

– Надеюсь, к вам скоро присоединятся многие люди с других планет, – сказала Мурбелла.

Маленький тлейлаксу был удивлен таким приглашением.

– Конечно, я останусь. Благодарю вас. У моего народа нет больше места, даже в священном Бандалонге. – Он улыбнулся Шиане. – Возможно, с вами мне удастся сделать что-нибудь стоящее.

Дункан прошелся среди беженцев Бинэ Гессерит.

– Вы садовники, прокладывающие дорожку нашей судьбы, нашего предназначения. Многие из нас вернутся на те планеты, которые мы когда-то называли своим домом, но вы останетесь здесь.

Движимая теплым чувством к Дункану, Шиана взяла его за руку. Он по-прежнему был человеком из плоти и крови, но Шиана понимала, что теперь она намного выше, чем любой другой человек. И он был прав.

– Спасибо, Дункан. Мои сестры и я наконец у себя дома.

Самое худшее в возвращении заключается в том, что прошлое никогда не бывает в точности таким, каким ты его помнишь.

Пол Атрейдес. Записные книжки гхола

Там, в Старой Империи, последние защитники Капитула томились в ожидании, но шли дни, а ничего не менялось. Машинные корабли не двигались, а баши Джейнис Айдахо не получала никаких известий от навигаторов, которые увели с собой Командующую Мать. Разведчики сновали между многочисленными пунктами обороны. Ситуация была одинаковой по всей линии фронта.

Ожидание. Никто не знал, что происходит.

Джейнис отреагировала объявлением тревоги на внезапное появление множества кораблей, сыпавшихся со всех сторон из свернутого пространства. Отдавая приказы по каналам связи, она привела в боевую готовность все свои корабли, остававшиеся на орбите. Сначала она не узнала очертания кораблей, но потом отчетливо увидела, что среди прибывших судов были и машинные, тащившиеся на буксире оснащенных двигателями Хольцмана лайнеров Гильдии.

– Назовите себя! – обратилась Джейнис к неведомо откуда взявшейся армаде.

На мостике своего огромного, вернувшегося назад корабля Мурбелла, улыбаясь, сказала Дункану:

– Это твоя – наша дочь.

Он вскинул брови и быстро прикинул в уме время.

– Одна из двойняшек?

– Это Джейнис. – Мурбелла слегка нахмурилась. – Вторая, Риния, не выдержала Испытания специей. Я забыла, что ты этого уже не узнал. Танидия, средняя, жива и здравствует, работает в миссии с беженцами. Но мы потеряли Джанну, нашу младшую, которую я родила незадолго до того, как стать Преподобной Матерью, – она умерла во время чумы на Капитуле.

Дункан собрал всю свою волю. Как странно чувствовать искреннее горе по поводу гибели двух детей, которых ты никогда в жизни не видел. Он даже не знал их имен. Он попытался представить себе, как могли выглядеть эти молодые женщины. Квизац Хадерач и всемирный разум мог многое… почти все, но он не мог вернуть к жизни умерших дочерей.

Дункан всмотрелся в черты Джейнис на экране: темные волосы и круглое лицо, как у него; стройная, подтянутая фигура, напряженные глаза и твердое выражение лица говорили о том, что Джейнис не из тех, кто пасует перед опасностью. Настоящий синтез его и Мурбеллы. Он сам активировал канал связи.

– Баши Джейнис Айдахо, я – Дункан Айдахо, ваш отец. Я стою рядом с Командующей Матерью.

Мурбелла встала ближе к Айдахо, чтобы дочь могла видеть и ее.

– Успокойся, Джейнис. Война окончена. Тебе не надо нас бояться.

Но Джейнис не оставила своих подозрений:

– С вами машинные корабли.

– Теперь это мои корабли, – сказал Дункан.

Женщина-баши не думала отступать:

– Откуда я знаю, что вы не лицеделы?

Теперь заговорила Мурбелла:

– Джейнис, когда мы стояли против мыслящих машин и обнаружили, что иксианцы и лицеделы обманули нас, я была готова без колебания отдать наши жизни ради славы. Но не переусердствуй и не стремись умереть теперь, когда нам блеснул луч надежды.

Джейнис недоверчиво смотрела на них с экрана. Дункан мог гордиться предусмотрительностью дочери. Он сказал:

– Мы все встретимся в большом зале Убежища. Это самое подходящее место для обсуждения нашего будущего. – Он задумчиво улыбнулся. – Я ни разу так и не побывал в Убежище, когда был здесь… так и просидел все время на борту корабля-невидимки.

Джейнис, еще секунду поколебавшись, коротко кивнула.

– Мы примем меры предосторожности.

Дункан уже не на шутку скучал по своим товарищам с корабля-невидимки, но у каждого была своя задача, свое место назначения. Пол и Чани вернутся на Арракис, где они должны были навсегда поселиться. Джессика выбрала Каладан, и удивила многих, попросив Юэ отправиться вместе с ней. Скитале остался на Синхронии. В его нуль-энтропийной капсуле осталось еще множество клеток, там была целая сокровищница сюрпризов и нежданных наград.

Дункан уже решил, кого он попросит вырастить первым. Смятение, конфликты и потрясения будут продолжаться не одно десятилетие, а может, растянутся и на века. Ему нужна помощь и поддержка великого человека – Майлса Тега.

Когда корабль приземлился у главного города Капитула, Дункан уже понял, что никогда не сможет считать эту планету своим домом, несмотря на то, что провел здесь много лет. За время своих генетических перевоплощений он сменил множество мест жительства и был знаком с невероятным числом людей. При его невероятно развитом предзнании, при том, что теперь тысячами глаз он мог наблюдать самые различные уголки Вселенной, связанные между собой тахионной сетью, он мог считать Вселенную своим единственным домом.

Теперь ты начинаешь понимать всю чарующую тяжесть обязательств, легших на твои плечи, Квизац Хадерач. Я мог бы сильно усложнить тебе жизнь, но вместо этого решил тебе помочь, зазвучал в его мозгу знакомый голос. Эразм. Мне было легче, я всего лишь наблюдал. Ты можешь говорить со мной в любой момент, когда захочешь. Используй мои знания, как базу данных. Как инструмент. Мне очень любопытно узнать, что ты будешь делать дальше.

– Теперь ты будешь преследовать меня, как демон?

Можешь назвать меня своим советником, но мое исследование продолжается. Я всегда буду рад помочь тебе, и уверен, что ты не дашь мне погибнуть.

– Это как Другая Память ведьм, только доступ проще, да и память больше.

Ты здесь для того, чтобы служить и людям и машинам – и будущему. Все это в твоем распоряжении.

Мысленно Дункан тихо рассмеялся этой дружеской беседе. Несмотря на то, что Эразм находился в подчиненном положении, он проявил что-то похожее на человеческую гордость, хотя и назвал себя всего лишь эхом-советником.

Войдя в Убежище, Дункан и Мурбелла, бок о бок, прошли в гулкий большой зал. За ними летели наблюдательные камеры и шли сторожевые роботы. Роботы поначалу встревожили находившихся в зале людей, но в будущем им придется расстаться с предубеждениями и предрассудками.

Без Омниуса машинная империя продолжала функционировать, но без единого руководства и без единого плана. Теперь руководить машинами будет Дункан, но он не желал продолжать бесконечную цепь порабощения. У машин был потенциал стать чем-то большим, чем простыми марионетками или орудиями. Они могли стать и чем-то большим, чем грубая разрушительная сила. Некоторые машины не были, правда, пригодны ни для чего другого, но были и сложные, очень умные машины, из которых могло многое получиться. Эразм самостоятельно стал независимым и развил в себе нечто вроде личности, когда попал в изоляцию от нивелирующего влияния всемирного разума. При том что на сотнях планет было много тысяч мыслящих машин, среди них могут возникнуть поистине значительные фигуры, если дать им такую возможность, если верно их направлять, если позволить им это.

И именно он, Дункан, должен был добиться разумного равновесия.

Впечатляющий трон Командующей Матери стоял пустой перед ажурным окном, выходящим на пустынный умирающий ландшафт. Джейнис посторонилась, приглашая Мурбеллу занять ее место на троне. В зале находились около сотни телохранителей в полной боевой готовности. Несмотря на то, что все лицеделы были убиты, Джейнис не стала распускать гвардию, и мысленно Дункан похвалил ее за эту дальновидность.

Она формально поклонилась.

– Командующая Мать, мы рады вашему возвращению. Прошу вас, займите свое место.

– Теперь это не только мое место. Дункан, твоя дочь воспитывалась в традициях Ордена Бинэ Гессерит, но она много знает и о тебе. Она прилежно училась, чтобы овладеть умениями мастера фехтования.

Дункан думал об этом со сладкой щемящей грустью. Он официально пожал Джейнис руку, с радостью почувствовав ее крепкое рукопожатие. До этого они были незнакомцами, и общего у них было только кровное родство, да еще общие патриотические цели. Настоящие теплые отношения только начинались.

Мурбелла в свое время выдержала длительную и кровавую битву, стараясь объединить силы Досточтимых Матрон и сестер Бинэ Гессерит, а после этого вступила в борьбу с остальными представителями человечества, стараясь из разношерстных групп и клик создать нечто единое. Дункану теперь тоже предстояло создать единство, но только на более высоком уровне.

Все сплелось воедино на таком пестром ковре событий, какого никогда еще не видела история, и только теперь Дункан по-настоящему оценил всю меру доставшейся ему власти. Он был не первым в истории человеком, обладавшим неограниченной ее полнотой, и поклялся никогда не забывать, чему он научился, будучи пешкой Бога-Императора Лето II.

Род человеческий никогда не забудет тысячи лет, проведенных под игом страшного диктатора, и родовая память Дункана служила ему путеводной картой, на которой были отмечены ловушки, подстерегавшие на долгом и трудном пути. Но, вооружившись этой картой, он сумеет избежать ошибок прежних правителей. Великий Тиран страдал от пороков, которых не сознавал и сам. Придавленный чувством ответственности за достижение ужасной конечной цели, Лето II сам изолировал себя от остального принадлежавшего ему человечества.

Напротив, Дункан был твердо уверен, что рядом с ним будут Мурбелла и Шиана. Он мог говорить со своей дочерью Джейнис, и, кто знает, сможет когда-нибудь увидеться и с другой дочерью, Танидией. Мало этого, он помнил всех своих великих и верных друзей, храня в себе их память. Он помнил многих своих возлюбленных, товарищей, жен, членов семей, помнил все свои радости и упования.

Несмотря на то, что он был последним Квизац Хадерачем, обладающим неизмеримой властью и могуществом, знавал Дункан и лучшие стороны человеческого бытия. Жизнь после жизни. Не стоило отчуждаться от мира и вечно тревожиться, если можно вместо этого наполнить мир и себя любовью.

Но это будет не простая, обычная любовь. Его любовь должна простираться дальше, на все человеческие существа и на мыслящих машин. Одна форма разумной жизни не должна подавлять и затмевать другую. И сам Дункан Айдахо был чем-то несоразмеримо бо́льшим, чем заключавшая его плоть.

Эпилог

На войне надо беречься двух вещей – неожиданных врагов и нежелательных союзников.

Баши Майлс Тег. Последняя дневниковая запись

На Келсо минул год. Искусственная пустыня продолжала наступать, по мере того, как песчаные форели поглощали все больше и больше воды. Несмотря на то, что борьба казалась безнадежной, люди Вара продолжали биться, спасая гибнущую экологию своей планеты.

Стилгар и Лайет-Кайнс делали все, что было в их силах, чтобы помочь Вару в этой борьбе. Оба воспитанных в пустыне гхола считали, что их главная цель – научить людей жить в ладу с пустыней, а не сражаться с ней.

За месяцы, прошедшие после того, как они покинули корабль-невидимку, чтобы остаться на Келсо, пустыня поглотила еще большую часть континентальных равнин и лесов. Вар был вынужден то и дело менять стоянку своего лагеря, отступая под натиском дюн, но пустыня продолжала безжалостно преследовать отважных людей. Несмотря на то что им удалось убить множество червей своими водяными бомбами, одолеть Шай-Хулуда было не так-то просто. Червей становилось все больше и больше, несмотря на все усилия Вара и его команды.

Когда из-за горизонта показались первые лучи солнца, Лайет вышел из своей огороженной камнями спальни и блаженно потянулся. Хотя оба они были еще подростками, Лайет и Стилгар помнили свою прошлую, взрослую жизнь, помнили, что когда-то у них были жены. Среди женщин из команды Вара были и те, кто готов был принять их в мужья, но Лайет понимал, что пока не готов к браку и воспитанию детей. Может быть, потом у него будет дочь, которую он назовет Чани…

Лайет работал изо всех сил ради преображения Келсо, но из этой планеты никогда не получится вторая Дюна. Плодородные ландшафты уступали, правда, место сухой пустыне, но это было далеко не одно и то же. Интересно, был ли Арракис когда-нибудь плодородным? Может быть, какая-нибудь высокоразвитая цивилизация населила в свое время Арракис песчаными форелями, как это сделала на Келсо Преподобная Мать Одраде, послав сюда свою миссию Бинэ Гессерит? Может быть, это были таинственные муадру, оставившие на скалах и в пещерах свои непонятные знаки во всей Галактике? Лайет не знал ответов на эти вопросы. Возможно, отец задумался бы над этими вопросами, но Лайет считал себя более практичным.

Готовясь к дневной работе, Лайет обратил внимания на то, что белки глаз Стилгара начали синеть. Здешнее население не употребляло меланж, но Стилгар называл его священной наградой пустыни, даром Шай-Хулуда. У него были мелкие группы, собиравшие специю для собственного употребления, но Лайет знал, что специя коварна – ее приятно принимать, но от нее неимоверно тяжело отказаться.

Две щебечущие девочки-подростки принесли на подносе завтрак. Они уже знали, какие блюда предпочитают по утрам Лайет и Стилгар. Девочки были красивы, но как же они были юны! Лайет понимал, что они видят только его юношеское тело, но не понимают, какой многолетний опыт носит он в душе. В такие моменты он очень остро тосковал по свей жене Фаруле. Но это было так давно…

Стилгар, однако, оставался верен себе. Покончив с кофе и сладкими пирожными, Лайет хлопнул друга по плечу.

– Сегодня нам придется углубиться в пустыню и поставить на дюнах погодные датчики. Нужно лучшее разрешение, чтобы оценить паттерны высыхания.

– Отчего ты так одержим деталями? Пустыня есть пустыня. Здесь всегда будет сухо и жарко, и она будет расти и дальше. – Бывший наиб не видел ничего особенно трагичного или ужасного в умирающей экосистеме. Для Стилгара это был естественный ход вещей. – Шай-Хулуд будет и дальше занимать свои владения, и ему все равно, что ты при этом будешь делать.

– Дело ученых – добывать знания, – сказал Лайет, и Стилгар не нашелся, что на это ответить.

На одном из самолетов, оставленных здесь экипажем «Итаки», он летал к высоким широтам, еще не затронутым пустыней, – в те места, где стояли густые леса, где текли реки и высились горы, увенчанные снеговыми шапками и покрытые по склонам пышной зеленью. В долинах и на склонах гор цвели города, жители которых твердо знали, что счастье их скоро закончится. Люди из команды Вара каждый день вспоминали, как было хорошо на их планете до появления червей и как им не хватает того, что они потеряли. Стилгар ничего этого не замечал.

Два друга вместе с группой обветренных добровольцев примерили новые защитные костюмы и подогнали снаряжение. Раньше, выходя в пустыню, коммандос Вара ходили по Дюнам строем. Лайет научил их ходить так, чтобы не привлекать внимание червей. Желтое солнце уже излучало нестерпимый зной, лучи светила отражались от кристаллических песчинок. Несмотря на жару, люди шли в пустыню, чтобы привыкнуть к жизни в ней. Лайет издалека заметил ржавый бурый дым – признак меланжевого взрыва. Лайету даже показалось, что он видит колышущийся след уходящего червя.

Стилгар что-то крикнул, указывая рукой на небо. Люди инстинктивно сомкнули строй, ощутив приближение опасности.

С неба спускались сотни невесть откуда взявшихся кораблей, ощетинившихся стволами орудий и оснащенных очень мощными двигателями. Таких кораблей Лайету еще не приходилось видеть ни разу в жизни. Что это? Вражеские корабли?

На мгновение в нем вспыхнула надежда, что это вернулась «Итака», но корабли были совершенно на нее не похожи и к тому шли очень четким строем. Огромные суда приземлились, взвихрив песок и давя вершины дюн. Пилотов кораблей, казалось, нисколько не волновало, что стук двигателей может привлечь червей. Глядя на мощное вооружение судов, Лайет понял, что эти гиганты играючи отразят любое нападение червей.

Покрытые пылью и потом коммандос посмотрели на Лайета и Стилгара, ожидая объяснений. Ответа у Лайета не было, а Стилгар, несмотря на абсолютное превосходство потенциального противника, был готов безрассудно его атаковать.

Со зловещим жужжанием и звоном корабли выставили опоры, на которых поднялись над поверхностью дюн. Потом начали открываться многочисленные люки, откуда высыпала целая армия металлических подъемников, бурильных машин и экскаваторов. Двигаясь на гусеницах, самоуправляющиеся механические чудовища поползли вниз по склонам дюн. За техникой шли тяжелые металлические роботы, ломившиеся вперед, как смертельно опасные воины… или это были рабочие? Помощники?

Коммандос были вооружены лишь легким стрелковым оружием. Некоторые горячие головы, привстав на колени, уже выбирали цели.

– Подождите! – крикнул Лайет.

На одном из кораблей открылся люк, и из него вылезла одетая в светлые одежды фигура. Человеческая фигура. Человек вышел на наблюдательный мостик и заговорил. Голос его был подхвачен тысячами громкоговорителей, установленных на роботах.

– Стилгар и Лайет-Кайнс! Не спешите записываться в наши враги.

– Кто ты? – отважно спросил Стилгар. – Спустись, чтобы мы могли поговорить лицом к лицу.

– Я полагал, что вы узнаете меня.

Лайет воскликнул:

– Это же Дункан – Дункан Айдахо!

В сопровождении почетного эскорта роботов и людей, одетых в незнакомые Лайету костюмы, Дункан спустился с корабля на дюну.

– Лайет и Стилгар, мы оставили вас здесь бороться с наступающей пустыней, ибо вы заявили, что таково ваше предназначение.

– Так оно и есть, – ответил Стилгар.

– Евреи тоже здесь?

– У них свой собственный ситч. Они довольны и счастливы.

К ним подошли люди почетного караула – мужчины и женщины, одетые в одинаковые черные комбинезоны. На комбинезоне одной из женщин были видны знаки различия командира высокого ранга. Дункан представил Лайету и Стилгару свою дочь Джейнис.

– Я встретился с Врагом, с мыслящими машинами, и закончил эту войну. – Он протянул руку, и все роботы, остановившись, обернулись к нему. Казалось, что гигантские корабли – тоже живые существа, следившие за каждым движением Дункана. – Я нашел способ нашего объединения.

– Вы сдались мыслящим машинам, – язвительно произнес Стилгар.

– Вовсе нет. Я решил доказать свою человечность тем, что не стал уничтожать всех роботов. Во многих солнечных системах они создали удивительные вещи, освоив негостеприимные для людей планеты. Теперь мы стремимся к одной общей цели, и я привез сюда роботов, чтобы помочь вам.

– Помочь нам? – воскликнул один из коммандос. Как они могут нам помочь? Ведь это всего лишь машины.

– Они наши союзники. Здесь, на Келсо, вы столкнулись с непосильной для вас задачей. Но с этими роботами вы сможете совершить задуманное. – Темные глаза Дункана блеснули. Сейчас он одновременно видел миллионы разных мест. – Мы можем построить заградительный барьер, остановить расползание песчаных форелей и сохранить воду на значительной части планеты. У Шай-Хулуда будут здесь свои владения, но остальная территория Келсо останется относительно нетронутой. Люди постепенно привыкнут к новым условиям жизни, привыкнут к пустыне – если, конечно, захотят.

– Это невозможно, – выдохнул Лайет. – Как может бригада машин устоять перед натиском пустыни?

Дункан лишь улыбнулся в ответ.

– Не стоит недооценивать – ни их, ни меня. Сейчас я выступаю в двух ипостасях – Квизац Хадерача и Омниуса. Я руковожу всем человечеством и владею Синхронизированной Империей. – Он пожал плечами и снова улыбнулся. – Спасение планеты мне вполне по плечу.

Лайет не верил своим ушам.

– Вы сможете остановить пустыню и одновременно сохранить червей?

– Да, на Келсо будет пустыня по соседству с лесами, так же, как во мне мирно уживается человек и мыслящая машина.

По мысленному сигналу Дункана машинная техника направилась к границе дюн и пока еще живого ландшафта.

Лайет и Стилгар последовали за Дунканом, который зашагал за машинами в сопровождении своего эскорта. Как у планетолога, у гхола, да просто как у человека, у Лайета возникла масса вопросов. Но пока, глядя на принявшихся за дело роботов, он решил подождать с вопросами и посмотреть, что будет дальше.

Когда Лето II провидел свой Золотой Путь, он знал, каким путем пойдет человечество, но в его предвидении были и белые пятна. Он не мог знать, что не он является последним Квизац Хадерачем.

Бинэ Гессерит. Выводы комиссии по расследованиям

За одиннадцать лет, прошедших с момента возвращения домой, Джессика все больше и больше осознавала, что не все соответствовало ее воспоминаниям. Это действительно был Каладан, или, как его потом называли, Дан, но это была не та планета, которую они с герцогом когда-то от всего сердца любили, как свой дом.

Был ветреный, прохладный вечер. Джессика шла по восстановленному реконструированному замку, отмечая несовпадения, казавшиеся ей все более и более невыносимыми. В верхнем коридоре она задержалась возле одного шкафа, антикварной вещи, установленной здесь некогда декоратором замка. На этот раз она решила внимательнее рассмотреть его резные дверцы и внутренность старинной мебели. Повинуясь неясному побуждению, она надавила пальцами на деревянный выступ в дальнем углу шкафа. Задняя стенка сдвинулась в сторону, и за нею показалась ниша, в которой стояла статуэтка грифона. Вероятно, ее поставил здесь гхола барона Харконнена – грифон – древний символ Дома Харконеннов. Грифон был оставлен здесь как напоминание о фальшивости замка.

Глядя на статуэтку и думая о ее неуместности здесь, она вспомнила, скольких трудов стоило ей привести замок в порядок. Она лично руководила работами по выносу орудий пыток и по разрушению отвратительной лаборатории лицедела Хрона. Она и сама не чуралась физической работы; потея и злясь, она терла стены и пол, стараясь уничтожить все пятна, все запахи, все напоминания о заклятом враге. Но Каладанский замок был полон таких напоминаний. Как можно начать здесь все заново, если здесь так много следов прошлого – неприятного, раздражающего, ненавистного прошлого?

За ее спиной раздался голос неслышно подошедшего доктора Юэ:

– Как вы себя чувствуете, миледи?

Она взглянула на врача Сукк. На его маслянисто-желтом лице застыло выражение озабоченности; темные губы неслышно шевелились в ожидании ответа.

– Куда ни посмотри, везде вещи барона. – Она, нахмурясь, посмотрела на статуэтку грифона, которую держала в руке. – Здесь есть настоящие вещи, например, доска с ястребом, но все остальное – никуда не годные подделки.

Решившись, Джессика открыла створку окна в торце коридора, и в помещение ворвалась штормовая ночь. Преувеличенно драматическим жестом Джессика размахнулась и вышвырнула в плещущееся под стенами замка море статуэтку грифона. Скоро волны разобьют эту вещицу на тысячи осколков. Это будет заслуженная участь баронского герба.

Холодный влажный ветер шелестел в коридоре, обрызгивая стены каплями дождя. Облака поредели, в промежутках между ними показался серп луны, отбрасывающий желтый свет на поверхность неспокойного моря.

Джессика сорвала со стены гобелен, который никогда ей не нравился, и тоже хотела выбросить его в окно, но потом передумала – незачем пачкать планету этой дрянью, – надо будет завтра выбросить эту гадость в мусорную кучу.

– Может быть, мне просто взорвать этот проклятый замок, Веллингтон? Я когда-нибудь избавлюсь от всей этой грязи?

Юэ был потрясен таким предложением.

– Миледи, это же родовое гнездо Дома Атрейдесов. Что скажет герцог Лето…

– Это же простой макет, новодел, к тому же построенный с массой ошибок.

– Может быть, мы тратим слишком много времени для воссоздания того, что довлеет над нашей памятью, миледи? Почему бы не построить новый дом по вашему выбору?

Джессика моргнула. Капли дождя, врывавшиеся в замок, попадали ей в глаза, мочили зеленое платье, пропитывали влагой ковер.

– Я думала, что этот замок поможет моему Лето чувствовать себя уютно, но, наверное, замок действительно больше значит для меня, чем для него.

В коридор вбежал десятилетний мальчик с угольно-черными волосами и пепельно-серыми глазами. Он встревожился, видя открытое настежь окно. Но еще больше он удивился, увидев, что ни Джессика, ни Юэ не реагируют на дождь, хлещущий по коврам и гобеленам.

– Что происходит?

– Я думаю, что нам надо куда-нибудь переехать, Лето. Ты не хочешь переселиться в какой-нибудь нормальный сельский дом? Может быть, там нам будет лучше – вдали от этой помпезной и роскошной жизни?

– Но я люблю замок! Это же замок герцога.

Джессика не могла думать о Лето, как об обычном ребенке. На нем были надеты рыбацкие штаны и полосатая рубашка – точно так же, как и в тот давний день, когда она прибыла на Каладан, как наложница, приобретенная герцогом в Ордене Бинэ Гессерит. Тогда молодой аристократ шутя приставил ей нож к горлу…

Юэ улыбнулся.

– Герцога… С тех пор как перестала существовать Империя, все эти титулы уже ровным счетом ничего не значат. Да и нужен ли еще народу Каладана герцог?

Реакция Джессики была мгновенной и автоматической, только позже она поняла, что произнесли ее уста.

– Людям всегда нужны лидеры. А мы можем быть хорошими лидерами, и Дом Атрейдесов доказал это в прошлом. Мой Лето будет добрым герцогом.

Глаза мальчика блестели. Он слушал с почтительным вниманием. За детскими чертами Джессика уже видела лицо мужчины, которого она когда-то любила. Юный Атрейдес стал одним из первых в новой серии гхола, выращенных Мастером Скитале. Ребенка отвезли на Каладан, чтобы наречь его здесь – так же, как и прежнего, первого герцога.

С тех пор как они покинули Синхронию, Джессика и Юэ изо всех сил старались выздороветь от прошлого, занявшись возрождением былых славы и блеска тихой морской планеты. По иронии судьбы хитросплетение их судеб – в прошлой и настоящей жизни – сделало этих людей союзниками. Юэ, смирившись с тем, что никогда больше не увидит свою возлюбленную Ванну, наконец в какой-то мере обрел душевный покой.

Джессика, однако, знала, что настоящий герцог ожидает ее. Со временем он вырастет и возмужает. Когда к нему вернется исходная память, возраст не будет играть никакой роли.

Любовь Джессики к Лето не будет обычной и заурядной. Но она не будет более странной и необычной, чем все отношения между детьми-гхола, рожденными и выращенными на корабле-невидимке. Джессика как сестра Бинэ Гессерит умела замедлять процесс старения, а пользуясь меланжем, который обильно доставляли с Капитула, Баззелла и Келсо, они оба смогут растянуть до почти бесконечных пределов срок своих жизней. Она подготовит Лето, и когда настанет нужное время, пробудит его прежнюю память. Произойдет чудо – рядом с ней снова будет ее возлюбленный, со всей его прежней памятью и мыслями.

Надо лишь подождать десяток-другой лет. На этот раз не будет никаких объективных причин, препятствующих их браку, и они смогут пожениться, если захотят, а она очень этого хотела. Впрочем, главное, они снова будут вместе.

– Все будет таким же, когда ты наконец все вспомнишь, Лето. Но все, одновременно, будет и другим.

Будущее окружает нас со всех сторон, и оно до странности напоминает прошлое.

Верховная Мать Шиана. Речь на открытии Ортодоксальной Школы в Синхронии

Изуродованная, вставшая на вечный прикол «Итака» стала штаб-квартирой группы раскольниц Шианы. Изобретательные архитекторы, используя строительных роботов, реконструировали судно и превратили его в уникальное внушительное здание. С навигационной рубки сняли крышу и стены, превратив ее в смотровую башню.

Верховная Мать Шиана осматривала с этой башни удивительный ландшафт перестроенного главного города Синхронии. Погрузившись в необъятные глубины памяти, она вспомнила такую же школу на Уаллахе IX, та школа тоже была основана в большом городе. Здесь осталось множество шпилей машинных зданий, и некоторые из них продолжали двигаться, работая теперь, как полностью автоматизированные фабрики и заводы.

Несколько лет назад Дункан и сотрудничавшие с ним машины помогли Шиане реконструировать необычную столицу, хотя эту «чудодейственную» работу приходилось уравновешивать с необходимостью предоставлять людям возможность потрудиться и самим. Дункан и Шиана понимали опасность безделья, разлагавшего людей, делавшего их изнеженными и бездеятельными; Дункан не желал, чтобы люди надеялись, что он сделает за них те вещи, которые были по плечу им самим. Человечество должно уметь само решать свои насущные проблемы – насколько это возможно.

В то же время группы мыслящих машин были разделены, и каждой части были поставлены определенные цели – роботы должны были освоить планеты, на которых невозможна биологическая жизнь: сожженные планеты, замерзшие астероиды, необитаемые луны. Галактика огромна, и лишь ничтожная ее часть пригодна для заселения человеком. Но с машинами жизненное пространство можно было расширить до невообразимых пределов.

Некоторые из роботов начали приобретать своеобразные личностные черты, вырабатывали у себя уникальные характеры. Дункан предполагал, что со временем эти роботы могут стать самыми великими мыслителями и философами, каких когда-либо знала история. Шиана не была в этом убеждена и поклялась доказать Дункану, что с помощью специального обучения сумеет добиться от людей не меньших достижений.

Каждый месяц на Синхронию прибывали свежие соискатели – женщины, желавшие вступить в ортодоксальный Орден Бинэ Гессерит, другие присоединялись к Новому Ордену Мурбеллы на Капитуле. Преодолев первоначальные трудности, два ордена теперь гармонично сотрудничали друг с другом. Более строгие правила ордена Шианы привлекали послушниц совершенно особого рода, такие девушки пришлись бы по вкусу Гарими. Кандидатки проходили строгий отбор, и в орден попадали очень немногие. Орден Мурбеллы на Капитуле имел свои привлекательные черты. В новой Вселенной находилось место для деятельности всех школ и всех направлений.

Проводилась и обычная селекционная программа Бинэ Гессерит, и Шиане было приятно каждый день видеть беременных женщин. Только сегодня в штаб-квартире уже побывали семь будущих матерей. Вид этих женщин вселял уверенность в будущем ордена.

Позже, в тот же день с Шианой связался Мастер-тлейлаксу Скитале. Он говорил из своей лаборатории, голос его был бодрый, чувствовалось, что он уверен в себе и никуда не смешит.

– Я закончил каталог оставшихся клеток, очистил коллекцию проб от генетического материала лицеделов. Можно внести некоторые генетические признаки в наследственность сестер Бинэ Гессерит, вернуть утраченное.

– После Дункана мы не планируем создание нового Квизац Хадерача. Этот вопрос даже не обсуждается – пока было ясно, что многое из того, что происходило в прошлом, ни в коем случае не должно повториться…

– Я говорю лишь о сохранении знания. Это все равно, что найти давно забытые, но сохраненные семена великолепного растения. Не можем же мы просто выбросить этот материал.

– Нет, конечно, но его надо надежно охранять.

Скитале, кажется, совершенно не расстроился, выслушав предупреждение Шианы.

– Я искренне надеюсь, что раса тлейлаксу восстановится на основе этих утраченных знаний. – Потом он торопливо добавил: – Естественно, улучшенных знаний.

Шиана не помнила, чтобы Скитале когда-либо работал так усердно. Он восстановил гхола всех погибших членов Совета Мастеров, найдя их клетки в своей нуль-энтропийной капсуле. Он выращивал и воспитывал женщин-тлейлаксу, хотя поклялся, что они никогда не будут подвергаться такому унижению, как раньше. Никогда женщины-тлейлаксу не станут больше аксолотлевыми чанами, и никогда не появятся такие беспощадные свирепые враги тлейлаксу, как Досточтимые Матроны. Шиана и ее сестры решили внимательно следить за мастерами, чтобы они – как это случилось в прошлом – не развратили свой народ.

Пока, конечно, у Шианы оставались аксолотлевые чаны – некоторые женщины, по разным причинам, соглашались становиться ими, другие оставляли распоряжение о превращении их тел в чаны после возможных несчастных случаев и внезапной гибели. Как всегда, Бинэ Гессерит сами удовлетворяли свои потребности и нужды.

Закончив разговор со Скитале, Верховная Мать посмотрела в окно навигационной рубки. Далеко, до самого горизонта, от границы главного города, простиралась выжженная земля, на которой лежали поверженные в прах здания машинной планеты.

Она отрегулировала стекло окна так, чтобы увеличить ландшафт. Она увидела новую пустыню и одного из червей, который поднялся из-под развалин, покачивая безглазой головой. Потом чудовище обрушилось на руины всей своей исполинской тяжестью. Как обычные дождевые черви, эти чудовища взрыхляли грунт Синхронии, превращая брошенные промышленные ландшафты в пустыню, в которой они хотели жить.

Скоро, подумала Шиана, она выйдет в пустыню и будет говорить с этими гигантами.

Она опустила глаза и взяла за руку стоявшую рядом с ней маленькую девочку. Может быть, она возьмет с собой эту юную подопечную, гхола Серены Батлер.

Надо как можно раньше начать готовить Серену к ее будущей роли.

В пустыне есть красота, которую не смог бы забыть, проживи я даже тысячу жизней.

Пол Муад’Диб Атрейдес

Купаясь в золотистых лучах восходящего солнца, по склону дюны, сбивая шаг, чтобы не привлечь червей, обнявшись, шли два человека.

На Дюне было жарко, но не так, как в прежние времена. Вследствие сильного повреждения окружающей среды климат стал более прохладным, а атмосфера более разреженной. Но с возвращением червей, песчаного планктона и песчаных форелей, взламывавших оплавленную корку, сковавшую планету, старая планета начала возрождаться. Как говорил отец Чани, планетолог Лайет-Кайнс, на Дюне все было взаимосвязано в единую экосистему – земля, доступная вода и воздух.

Благодаря Дункану Айдахо армия мощных роботов продолжала перепахивать почву в тех широтах, куда еще не проникли песчаные черви. Машины методично, шаг за шагом, рыхлили песок, открывая червям путь к освоению новых территорий. С другой стороны, насаждение растений и мощные валы на пути пустыни стабилизировали биологический матрикс планеты, а люди под руководством Пола тщательно следили за ростом новых деревьев, кустов и травы. Дункан заставил машин понять, чем была некогда Дюна – до того, как чужеземцы вмешались в ее экологию. Неправильное использование техники привело к катастрофическим последствиям, и вот теперь технику следовало применить для исправления прежних ошибок.

Пол остановился в сотне метров от ближайшей скалы, где строительные команды обнаружили старый заброшенный ситч. Вместе с маленькой группой самоотверженных переселенцев Пол и Чани собственными руками восстановили древнее фрименское жилище, возрождая этим древние обычаи.

В далекие уже дни он был легендарным Муад’Дибом, вождем армии фрименов. Теперь же он довольствовался тем, что стал современным фрименом, руководителем семисот пятидесяти трех людей, построивших в скалах скромные жилища, обещавшие со временем стать процветающими ситчами.

Пол и Чани регулярно летали в пустыню с поисковыми командами. Пол с оптимизмом смотрел в будущее новой Дюны, полностью осознавая ее невиданный потенциал. Близ раскопанного ситча он обнаружил глубокий грот, который он и его последователи намеревались со временем оснастить системой орошения и искусственного освещения, чтобы выращивать в нем траву, корнеплоды, цветы и кустарники. Этого будет достаточно для поддержания жизни новых фрименов, но этот оазис не сможет испортить пустынную экосистему, которую теперь год за годом упорно воссоздавали черви.

Может быть, наступит наконец день, когда он снова поедет по пустыне верхом на черве.

Пол обернулся навстречу желтоватому рассвету, встающему на горизонте необъятного океана песка солнцу.

– Дюна пробуждается. Точно так же, как мы.

Чани улыбнулась, глядя на своего возлюбленного Усула и вспоминая, каким он был когда-то и каким стал теперь. Она любила каждого из этих Полов. У Чани заметно округлился живот. Она носила в чреве их будущего ребенка. Через пять месяцев он должен будет появиться на свет, став первым младенцем, рожденным на вновь заселенной планете. Во второй жизни Чани не приходилось опасаться имперских заговоров, тайно подсыпанных в пищу противозачаточных средств и отравления. Ее беременность будет совершенно нормальной, а ребенок – или дети, если они снова будут вознаграждены двойней, – обладая большими возможностями, не будет связан никакими жуткими, никому не нужными целями.

Чани, более чувствительная к изменениям погоды, чем Пол, подставила лицо прохладному ветру. Рассветные лучи подчеркивали медный оттенок пыли, вьющейся в воздухе.

– Нам надо вернуться в ситч, Усул. Поднимается буря.

Он ласково смотрел, как она начала скользить вниз по склону дюны, как развеваются на ветру ее рыжие волосы. Чани запела песню возлюбленных, идущих по песку, мотив был такой же прихотливый, как ритм шагов по песку.

Они прошли полпути до скал, когда ветер усилился. Летящий песок обжигал лица. Пол обнял Чани, своим телом прикрыв ее от летящего им в лица песка.

– Да, добрая буря надвигается, – сказала она, когда они достигли входа в ситч и поспешили внутрь. – Очищающая.

В тусклом свете плавающей лампы он заметил, как ее щеки вспыхнули веселым румянцем.

Взяв Чани за руку, Пол повернул ее к себе и нежно стер с ее лица, с губ и с глаз песок. Потом притянул ее к себе и поцеловал. Чани таяла в его руках и тихо смеялась.

– Ты, кажется, понял наконец, как надо обходиться со своей женой!

– Моя сихайя, – ответил он ей, – я люблю тебя уже пять тысяч лет.