Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Published by special arrangement with Meulenhoff Boekerij bv in conjunction with their duly appointed agent 2 Seas Literary Agency and co-agent Anastasia Lester Literary Agency

© Hendrik Groen en J.M. Meulenhoff bv, Amsterdam, 2018

© Viktor Meijer, иллюстрация на обложке

© Э. Венгерова, перевод на русский язык, 2020

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2020

© ООО “Издательство АСТ”, 2020

Издательство CORPUS ®

СРЕДА 31 декабря 2014 г.

По теории вероятности, 80 процентов мужчин, доживших к концу 2014 года до 85 лет, имеют шанс дожить до 31 декабря 2015 года. Эту статистику я почерпнул из медицинского вестника Nationaal Kompas Volksgezondheid.

Обещаю сделать для этого все возможное, но не обижайтесь, если не доведу до конца года дневник, который начну вести с завтрашнего дня. Шанс: 1 к 5.

Январь

ЧЕТВЕРГ 1 января 2015 г.

Раньше Эверт предпочитал вставлять петарды в собачье дерьмо, а еще эффектнее – в кучки конского навоза, но сейчас их нечасто увидишь. Он сожалеет, что прежние хлопушки были намного меньше теперешних.

– Ведь я в своей инвалидной коляске с большой вероятностью могу взлететь на воздух. С другой стороны, я бы охотно взорвал парочку снарядов в холле.

Таков был его вклад в дискуссию о фейерверках, каковая продолжается вот уже несколько дней.

Несмотря на петицию жильцов, наша директриса, госпожа Стелваген, не сделала даже попытки снять запретную для фейерверков зону вокруг нашего дома престарелых. Поместила на стенде краткое уведомление, что считает момент для этого “неадекватным”. За этим что-то кроется, решили некоторые жильцы, в частности, те, кто не понял, что значит “неадекватный”. Другие думают, что Стелваген не хочет никаких трений с муниципалитетом.

Наш клуб СНОНЕМ (“Старые-но-не-мертвые”) провожал старый год и встречал новый в съемной квартире Эверта, где разрешается печь и варить. В комнатах нашей богадельни эта деятельность строго запрещена. Но, имея в своих рядах бывших шеф-поваров Антуана и Рию, следует использовать любой повод для кулинарных радостей.

Без четверти двенадцать мы все вместе отправились в комнату Граме (он живет выше всех, на пятом этаже). С его балкона мы полюбовались на фейерверк, и Эверт, в знак нашего сопротивления дирекции, запустил нелегальную ракету. Он был просто великолепен.

Интересно, кто нас заложит.

Эдвард, не раздумывая, вызвался явиться на ковер к директрисе, если до этого дойдет дело. Он обещал говорить с ней еще неразборчивей, чем всегда, и на очередном заседании клуба СНОНЕМ представить письменный отчет об аудиенции.

Я лег спать в два часа ночи. Такое со мной случалось несколько десятилетий назад.

Браво, Хендрик.

ПЯТНИЦА 2 января

В прошлом году каждый день чего-то не хватало. Весь 2013 год я исправно вел дневник. Этот час (или полтора) давал мне чувство собственной полезности и нужности. Возможно, отсутствие обязанностей – самая характерная черта жизни в богадельне. Живешь на всем готовом. Не надо думать ни о чем. Можно лакать жизнь, как жидкий десерт фла, все комочки уже удалены. Втянул, проглотил, долой.

Многих здешних обитателей устраивает перманентное “все включено”, но для меня и моих друзей праздное прозябание в доме опеки не способствует ежедневному счастью. Я решил в 2015 году снова вести дневник. С одной стороны, чтобы иметь ежедневную обязанность, а с другой стороны, чтобы держать себя в форме, давая пищу глазам и ушам, и следить за развитием событий в нашем заведении и в остальном мире. Буду каждый день включать мозги и приводить в порядок мысли. Гимнастика для мозгов поддерживает дух. В прошлом году я слишком часто сожалел, что не описал, как кто-то из стариков попадал в очередную передрягу, и как по этому поводу возбуждался персонал, и как самодержавно усмиряла своих подданных директриса. Мне снова хочется писать.

СУББОТА 3 января

Редкий пример честного высказывания в газете: “Ожидания, которые наше общество связывало с созданием профессиональной опеки над престарелыми, в современных обстоятельствах не оправдываются”, – написал директор одного интерната для престарелых.

Другими словами: бывает, что кому-то не успеют переменить подгузник, у кого-то ломается искусственная челюсть, кого-то приходится привязывать к кровати. Увы и ах, это неизбежно. Если все нытики и жалобщики, все охочие до сенсаций журналисты и все тридцать две инстанции, контролирующие дома престарелых, хотят этого избежать, они должны убедить большинство граждан Нидерландов, что нужно в разы повысить зарплату социальным работникам. Желаю успеха!

Я лично вручу эту статью нашей директрисе.

Что, удивил я вас? Нет больше послушного Хендрика. Пока еще рано говорить об отважном Хендрике, но год назад, на похоронах Эфье, я решил послать к черту свою вечную осторожность. Я все чаще называю вещи своими именами и при этом чувствую себя превосходно. Поначалу я еще каждый раз нервничаю, задыхаюсь, к горлу подкатывает ком, какой-то миг я колеблюсь, а потом словно ныряю с вышки в воду, чтобы с восторгом вынырнуть на поверхность. В таких случаях мне жизненно необходимо одобрение других членов клуба СНОНЕМ. Прежде всего со стороны Эверта, ведь мой лучший друг никогда не боится называть вещи своими именами. Он моя поддержка и опора.

В этом году предсказывают очередную ужасную зиму. Хотя все предыдущие предсказания страшных морозов оказались ошибочными, нынешний прогноз снова воспринимается всерьез. Мои соседи по дому запаслись всем, чем можно. Шкафы забиты печеньем, шоколадками, конфетами, прохладительными напитками и туалетной бумагой. Вы скажете, а она-то здесь при чем? При том, что с некоторых пор мы должны сами обеспечивать себя туалетной бумагой. Из соображений экономии. С тех же пор экономят даже на уборке помещений, со всеми вытекающими. То, что сэкономлено на бумаге, будет истрачено на специальные моющие средства.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 4 января

Впрочем, директриса, госпожа Стелваген, даже не взглянет на упомянутую выше газетную статью, ей ни к чему непрошеные советы.

Стелваген проявляет интерес только к собственной репутации. Всем довольные обитатели дома покорно обслуживают ее в царском шатре. Она знает, что я это знаю. И знает также, что у меня есть небольшая группа поддержки, которую не стоит недооценивать.

Борьба между директрисой и клубом СНОНЕМ ведется тонко и осторожно, с переменным успехом для каждой из враждующих сторон. Никто не хочет открытого военного столкновения. Слишком многое поставлено на карту.

– Благодарю вас, господин Грун. Вы снова отыскали что-то, из чего можно извлечь великую пользу?

– Именно так. Интересную статью одного вашего коллеги. Об ожиданиях, связанных с опекой, и об открытости службы опеки.

– Открытость? Я всегда была горячей сторонницей открытости, открытость вполне возможна. И всегда служит общественным интересам.

– Общественный интерес – понятие широкое. И глубокое, как тихий омут, госпожа Стелваген.

– Что верно, то верно, господин Грун.

Примерно в таком тоне протекают наши беседы. В большинстве случаев после них мне нужно время, чтобы прийти в себя. Но я уже освоил эту технику. Немного адреналина мне не повредит.

ПОНЕДЕЛЬНИК 5 января

Вчера была прекрасная погода, поэтому я решил проверить, смогу ли еще добраться до своих скамеек. До скамейки номер 1 идти 400 метров, дальше до скамейки номер 2 еще 600 метров и под конец еще 400 метров, чтобы вернуться домой. Расстояния указаны приблизительно.

Я выполнил свою задачу с некоторым трудом. Мой радиус действия остался таким же, каким был год назад, и я с удовлетворением могу считать этот застой прогрессом.

Ведь для меня самый быстрый способ куда-нибудь дойти означает двигаться медленно. Чтобы не свалиться по дороге между двумя скамейками. Правда, идти спокойно и при этом создавать впечатление уверенной скорости пока не получается. Я отвергаю ролятор и опираюсь на палку, служившую еще моему отцу, но пока что слишком размахиваю ею в воздухе. Потом пытаюсь по возможности элегантно расположиться на скамейке. Тщеславный ты парень, Хендрик. Бог знает почему.

Снова с большим удовольствием веду дневник. Я рад, что снова взялся за перо, и жалею, что не брался за него целый год.

Как говорила когда-то моя жена: больше всего жалеешь о том, чего не сделал.

В ближайшие дни опишу в общих чертах события, произошедшие в нашем доме в пропущенном 2014 году.

ВТОРНИК 6 января

Самое важное событие произошло на второй день 2014 года: похороны Эфье. Моя любовь, моя Спящая Красавица лежала как живая, пока крышка гроба не бросила на нее последнюю тень.

Церемония прощания прошла достойно: прекрасная музыка, трогательные речи. Но все это не исцеляло отчаяния.

Долгие месяцы я так тосковал по Эфье, что потерял всякий интерес к своим запискам. Стоило мне сесть за компьютер, как я машинально набирал ее имя. Время очень медленно залечивало мою рану.

Второе по важности событие произошло в ноябре, когда Гритье перевели “на ту сторону” – в закрытое отделение. Господин Альцгеймер нанес удар раньше, чем мы ожидали. Она все чаще сбивалась с пути. Буквально, когда на чужом этаже искала свой старый дом, и фигурально, когда забывала, для чего вообще служит чайник. До самого конца мы много смеялись. Она всегда, даже в своем безумии, оставалась контактной и благожелательной. Никакой злобы и никакого страха. При переселении спокойно следовала за тележкой, на которой везли ее пожитки.

Такой деменции можно пожелать каждому. Но во время моих кратких посещений закрытого отделения я видел, что Гритье была там как роза в зарослях крапивы.

В Хиллегоме несколько страдающих деменцией обитателей пансионата “Ден Велигенберг” получили разрешение снова жить самостоятельно. Конечно, под присмотром, но все-таки… Однажды я внимательно осмотрел здешнее закрытое отделение и не встретил там никого, кому бы решился доверить ключ от отдельной комнаты. Разве что на время учебной тревоги. Интересно же, что они будут делать в случае наводнения, пожара или взрыва? Может, эти умники в Хиллегоме поспешили выпустить на волю некоторых стариков?

Госпожа Квинт, убежденная пессимистка, предсказала покушение на папу Франциска. Держа во рту половину пряника, она уверенно заявила: “Он не доживет до конца года, как бы мы за него ни молились”. При этом она радостно обрызгала окружающих непрожеванной выпечкой.

Эверт хотел поспорить с ней на сто евро, что сей благожелательный заместитель Иисуса на земле 1 января 2016 года будет еще жив и здоров. Но госпожа Квинт не настолько верила в свое предсказание, чтобы заключать пари.

Должен сказать, что я искренне симпатизирую Франциску, хотя бы потому, что он ездит на белом “рено 4” 1984 года выпуска.

Интересно, какая судьба уготована этому раритетному папамобилю?

СРЕДА 7 января

2014 год для нашего клуба СНОНЕМ был переходным. Эфье, наша несущая колонна, рухнула, а в ноябре и Гритье перестала участвовать в наших экскурсиях, где ей хотелось проверить всё на ощупь. Это создавало определенные трудности, например, для охранников в залах Государственного музея.

– Мне интересно. Я только потрогала, и все.

– Это запрещено, мадам.

– Ох, тогда я больше не буду.

Но в следующих залах история повторялась.

Однако есть и хорошие новости: в клубе два новых члена. По моей рекомендации был принят мой немногословный приятель – владелец роскошного скутмобиля господин Герт Хоогдален. А потом Эдвард вовлек в нашу компанию госпожу ван дер Хорст. Он пришел к выводу, что его афазия (он говорит все более неразборчиво) и молчаливость Герта требуют некоторой компенсации. Леония ван дер Хорст словоохотлива, жизнерадостна, слегка сдвинута по фазе и полна идей. И ей нравится Эверт, которому нравится, что у него появилась разговорчивая собеседница, что, в свою очередь, побуждает ее частенько гладить его по лысой башке.

Короче говоря, у клуба два ценных приобретения.

Много месяцев подряд темой для разговоров служит закон о здравоохранении. Хотя рацион не был сокращен даже на чашку чая, некоторые жильцы уверяют, что уже ощутили на себе последствия экономии.

Когда я попросил госпожу Слотхаувер, которая задает тон дискуссии, привести пример, она не придумала ничего лучше, чем съязвить: “Опять вы, господин Грун, с вашими примерами”.

Раньше госпожа Слотхаувер составляла неотразимый дуэт со своей сестрой. Но та в прошлом году скоропостижно скончалась, а пережившая ее сестрица унаследовала неистраченную порцию фамильной злобы.

Но меня поддержали.

– Ну, госпожа Слотхаувер, я присоединяюсь к просьбе уважаемого господина Груна привести нам хоть один пример, – сказал Граме.

И тут она потеряла всякий интерес к обсуждаемой теме.

ЧЕТВЕРГ 8 января

Теракт в редакции французского журнала Charlie Hebdo меня потряс. До глубины души. Я давно не реагирую эмоционально на очередные сенсации, но вчера целый день не мог прийти в себя.

И, словно по уговору, мои соседи воздержались от обычных бессмысленных комментариев. Только господин Баккер заявил, что любого приезжего с бородой нужно сажать в тюрьму.

– Синтерклааса, например, и Санта-Клауса? – спросила Леония.

– Нет, не их, конечно. Только черных и коричневых.

Залепить бы ему рот скотчем и кормить только жидкой пищей через соломинку.

Насколько мне известно, среди здешних обитателей никогда не было ни одного мусульманина. Я предполагаю, что турецкие и марокканские старики коротают свои дни на родине или сидят взаперти в квартирах своих детей. Не выходя даже на лестницу, каковая является для них непреодолимой преградой.

Среди персонала много мусульман, но ни один из жильцов никогда не заведет беседу об Аллахе с работягой или уборщицей в хиджабе. Мы о них ничего не знаем, они ничего не знают о нас.

Возможно, я уже упоминал, что мы с Господом договорились не обременять друг друга. А бог, который сулит попавшему в рай общество 72 девственниц, непонятно для чего, кажется мне глупейшим из богов. Не говоря уже о том, что любой мало-мальски настоящий парень через несколько месяцев не оставит в девственницах ни одной. Кстати, а какая награда положена в раю женщинам?

Скоро будет минута молчания. Хотел бы я с упованием воздеть к небесам свою авторучку, но боюсь, что буду неверно понят.

ПЯТНИЦА 9 января

Инициативная группа “Самостоятельно жить дольше” разослала всем бургомистрам письмо с призывом обратить внимание на “эволюцию в сфере заботы о престарелых”. Старики не любят перемен, а словечко “эволюция” звучит не так пугающе.

Когда-то задачей дома престарелых считались три “К”: комфорт, контроль, контакт. Странно, что эти три “К” как-то выпали из поля зрения инициативной группы.

По мнению авторов письма, в наше время старики должны как можно дольше жить самостоятельно, у себя дома. Звучит красиво. Но у этой медали есть и обратная сторона. По данным Центрального статистического бюро, в Нидерландах 300 000 совершенно одиноких престарелых. Большинство живет д ома, и согласно новому подходу, они должны как можно дольше пребывать в полном одиночестве.

Мы перегибаем палку. Проект домов престарелых, где старикам будут гарантированы комфорт, контроль и контакт, превосходен. Загвоздка в том, как его осуществить. В богадельнях старикам гарантируют только сюсюканье, несамостоятельность и безделье.

Везде пишут о группах пожилых людей, ищущих новые формы совместного проживания, чтобы обеспечить друг другу… вот именно: комфорт, контроль и контакт. Но это не те пожилые, которым далеко за 80, а жизнелюбы с идеями и деньгами чуть старше шестидесяти или семидесяти.

Так что воз и ныне там.

На 2015 год я ставлю перед собой две задачи: во-первых, дожить до 2016 года, а во-вторых, каждый день что-нибудь выбрасывать. Люди по своей природе барахольщики. Не так давно в комнате одного нашего покойного жильца уборщики нашли десятки пакетов сахара и ультрапастеризованного молока, пачек масла и кусков мыла, то есть товаров, которые во время войны выдавались по карточкам. А в ящиках покойного обнаружилось множество безделушек: вазочек, чашечек, картинок, тарелочек, свечечек, бутылочек, флакончиков и баночек.

Тогда я критически оглядел собственное жилье: полно ненужного барахла.

Собственно говоря, я должен каждый день выбрасывать одну бесполезную вещь. В тот день, когда куплю что-то новое, выброшу две вещи. К концу года избавлюсь от 365 ненужных вещей.

СУББОТА 10 января

Еще о событиях 2014 года.

Клуб СНОНЕМ медленно восстанавливался после кончины Эфье и ухода Гритье. Прошлой весной мы возобновили экскурсии. В нашем колье засверкали новые жемчужинки. Тогда-то и выяснилось, что нам нужны новые маршруты и новые идеи, чтобы не развалиться от бездействия. Мы договорились, что второй раз мы не поддадимся отчаянию и не потеряем зря несколько месяцев жизни. Мертвые, даже самые дорогие, в нашем случае не могут служить оправданием.

– И тогда можно оставаться на марше! – сказал Эверт и поинтересовался вслух, существуют ли мастер-классы по росписи гробов. – Чтобы было веселей ложиться в землю.

Ничего подобного он пока не нашел и считает, что такие ателье заполнили бы свободную нишу на рынке. Он также пожелал, чтобы на его похоронах мы не распускали нюни и не носили траур. И не только мы, но и могильщики. И чтобы мы за этим проследили. У нас появилась новая жиличка. Сегодня за чаем она поглотила десяток бастонских бисквитов, в состав которых входят мука, сахар, сироп, желток, сливочное масло, корица и гвоздика. После четвертого бисквита вокруг нее воцарилась тишина: шестеро сотрапезников, затаив дыхание, наблюдали, как бисквиты один за другим исчезали в ее маленьком ротике. Пакет с бисквитами она принесла с собой, так что медсестра, собственно, не должна была вмешиваться. Но после восьмого бисквита она не выдержала.

– Мадам Лакруа, так ли это разумно?

– Тсс! – попыталась сказать мадам с набитым ртом.

По крайней мере, так оно выглядело.

После десятого бисквита она взглянула на публику и спросила, не желает ли кто-нибудь тоже попробовать.

– Зачем вы это делаете?

– Я художница-акционистка, это перформанс, – ответила она.

– Нам только этого не хватало, – сказал господин Баккер.

– Кто-кто она? – спросила госпожа Дёйтс.

Эту историю я услышал из первых уст от Эдварда. Он при сем присутствовал и нашел представление восхитительным.

Нужно будет свести знакомство с мадам Лакруа.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 11 января

Исследования показали, что в восемьдесят лет мы счастливее, чем в сорок. Сорок лет – нижний уровень счастья, когда мы еще должны заботиться как о своих стариках, так и о детях, и на работе еще хватает неприятностей.

К таким выводам пришел восьмидесятилетний профессор, некий мистер Вэйлант. Он знает, о чем говорит. Но бывал ли он когда-нибудь в такой богадельне, как наша? Если бывал, то знал бы, что здесь лица восьмидесятилетних обитателей отнюдь не излучают счастья. Что старички могут нечаянно засунуть свое счастье под стул или под диван.

Может, ему и парочке его коллег стоит разъяснить некоторые вещи. В конце концов, счастливым можно быть теперь или никогда. Зависит от точки зрения на счастье.

Приведу в пример погоду.

Вот уже неделю продолжается шторм минимум в шесть баллов, а в ближайшие дни снова будет восемь. Если ты хотя бы вполовину так счастлив, как уверяет профессор, ты, конечно, не упустишь своего счастья из-за какого-то сильного ветра. Напротив: ты выходишь на улицу, чтобы ветер развевал твои волосы.

Но это случается редко. Обычно раздаются жалобы на взлохмаченные прически. Как будто последние несколько волосков непременно должны быть аккуратно уложены и прилизаны.

Сегодня я сообразил, что мой скутмобиль все-таки довольно чувствителен к боковому ветру. В проезде между двумя высотками меня прижало к высокому бордюру, и я чуть не перевернулся, но вовремя перенес вес на другую сторону. Тут же услышал за спиной громкий смех Герта. Но через пару сотен метров я был отомщен, когда на площади его обогнал и окатил грязью какой-то автомобиль. Утром в воскресенье в районе Амстердам-Север на безлюдной улице двое старых мальчишек просто радовались ветру и непогоде.

ПОНЕДЕЛЬНИК 12 января

Страдания плоти не обходят стороной и членов клуба СНОНЕМ. Я не то чтобы жалуюсь, а прошу принять во внимание: Эверт сидит в инвалидной коляске, и у него диабет. Антуан и Риа являют собой классический дуэт хромого и слепого: у него ревматизм, она плохо видит. Эдвард после инсульта разговаривает так, что его едва можно понять. У Герта выводная трубка и бессонница. У Леонии тремор и недержание. Меня мучает одышка и иногда подагра, я плохо хожу, из меня капает. Только Граме еще неплохо сохранился.

Впечатляющий букет недугов, не правда ли?

В клубе достигнута четкая договоренность: над болячками нельзя издеваться, но разрешается относиться к ним с юмором. Что весьма полезно. Мы много смеемся над нашими несчастьями. Это упрощает жизнь со всеми осложнениями, которые влечет за собой физическая слабость.

Хороший новый план родился во время более-менее случайного совещания клуба СНОНЕМ. Из-за новогодних праздников мы прервали наши экскурсии, но никому не хотелось сидеть всю зиму дома, не высовывая носа на улицу. Вчера за чаем Риа и Антуан как-то нерешительно выдвинули идею активности другого сорта.

– Мы придумали кое-что, связанное с едой.

– Ну и ну! Не ожидал от вас, – сказал Эдвард.

– Мы подумали, что хорошо бы, например, раз в месяц всем вместе ужинать в ресторане, и чтобы каждый выбирал ресторан с национальной кухней по своему вкусу.

– Так, – сказал Эверт. – И это вы называете хорошей идеей?

Риа и Антуан немного смутились.

– Мы же не настаиваем.

– Честно говоря, идея… грандиозная! – сказал Эверт с широкой ухмылкой. – Только выезжать нужно чаще!

Так мы и постановили: раз в три недели ужинаем в ресторане, каждый раз с новой кухней по выбору одного из членов клуба. Китайцы и итальянцы в расчет не принимаются. Этот проект не заменяет наших вылазок, но осуществляется наряду с ними, а они в ближайшее время возобновятся.

ВТОРНИК 13 января

Первым знаменитым человеком Нидерландов, скончавшимся в этом году, стал Франс Моленар. Упал с лестницы, да так и не поднялся. Чудесный человек из чудесного мира высокой моды. Мира, полностью отрешенного от реальности.

– Они шьют одежду только для карнавала. Никто же не станет ее носить, – рассудила госпожа Ван Димен.

– Такая шляпа сгодилась бы в качестве зонтика, – заметила ее соседка, рассматривая надетую на манекен шляпу размером с летающую тарелку средней величины.

– И они все голубые, и вокруг них всегда вьются самые красивые женщины, – презрительно отозвался господин Дикхаут.

– Красивые, если вам нравятся кожа и кости. Без намека на тело, – возразил в свою очередь его сосед.

Франс Моленар, услышь он эти рецензии, сморщил бы свой задранный носик.

Мы здесь, в доме, уже не слишком пристально следим за модой. Правда, что касается мятых брюк, пузырей на коленках, спущенных бретелек, тут мы вполне идем в ногу со временем. В “реальном” мире то же самое считается модным у молодежи. Мы, можно сказать, задали тренд в этой области.

Вчера перед ужином заходил Эверт опрокинуть стаканчик. Его запасы кончились, а отправляться в винный погребок под дождем и ветром у него не было охоты.

Однажды он поинтересовался у директрисы, нельзя ли сделать так, чтобы соседний магазин торговал также и спиртным. Нет, это невозможно “по условиям лицензирования”.

– Между прочим, я надеюсь, что, когда умру, заведение “Галл и Галл” пришлет красивый венок, – сказал мне Эверт. – Ведь я, несмотря на свой диабет, был и остался их верным клиентом. Подаю блестящий пример своенравия.

В прошлом году мой друг чудом избежал новых ампутаций и прочих несчастий. В сущности, он первоклассно смотрится в своей инвалидной коляске. Как огурчик.

Только бы он не умер раньше меня. Поэтому я наливаю ему чуть-чуть. Эверт хотел прикрепить к коляске держатель для бутылок, но я настоял на том, чтобы держать женевер[1] в холодильнике.

– Не собираюсь баловать тебя, старина.

– Иди ты к черту, Грун.

СРЕДА 14 января

Всех взволновало одно загадочное дело.

Уже в пятый раз в неожиданном месте было найдено яблоко. Первое обнаружили несколько дней назад в лифте, второе кто-то нашел у подъезда, третье и четвертое лежали в коридорах, а сегодня утром пятое “гренни Смит” попало в аквариум. К счастью, ни одна рыбка не сдохла. Так как мелкие происшествия в нашем доме, в связи с дефицитом значительных событий, непомерно раздуваются, тот факт, что кто-то “повсюду” раскладывает яблоки, стал темой дня.

Если честно, пятое яблоко сначала лежало рядом с аквариумом. В аквариум положил его я. Это вышло само собой. В коридоре не было ни души, никто меня не видел. Для полной ясности: яблочный диверсант не я. Думаю, преступник изумится, увидев, что яблоко оказалось в аквариуме.

Госпожа Схаап считает, что пять яблок – не случайность. Так держать, Шерлок Схаап.

Жильцы начали проверять каждую вазу с фруктами.

Я прокатился на скутмобиле под ветром и дождем и увидел первые цветущие нарциссы. Кто не верит, пусть сам убедится: на газоне в конце улицы Камперфулвег. Подснежники я заметил еще на прошлой неделе, в этом нет ничего особенного, но нарциссы в январе – вроде как перебор.

Хорошо бы увидеть на воде толстый слой льда, достаточно толстый для скутмобиля. Впервые за долгие годы я смог бы снова прокатиться по льду. При условии, что найдется подходящее место для спуска и подъема. А как было бы здорово проехать по озеру Гаузее от Волендама до Маркена. Герт обещал составить мне компанию на своем роскошном суперскуте.

ЧЕТВЕРГ 15 января

Сегодня в лифте лежал маленький мандарин.

– Только мы немного привыкли к яблокам, а тут это, – разохалась госпожа Схаап.

Фрукт был важнейшей темой обсуждения за кофе и за чаем. Некоторые граждане страшно разволновались. А вдруг это предвестие великого несчастья?

– Да это просто мандаринка, и все. Никакая не бомба, – успокаивала людей медсестра.

Мы с Эвертом заключили пари. Я думаю, что фрукты тайно разбрасывает кто-то из персонала, а Эверт считает, что преступник – кто-то из жильцов. Ставка: книга по выбору проигравшего. Эверту пришлось поклясться, что сам он не подкладывал в лифт мандарин. Сначала мы хотели поспорить, какой фрукт найдут в следующий раз, но мы не доверяем друг другу ни на грош. Если, например, он предскажет, что следующей находкой будет банан, то через четверть часа банан обнаружится в каком-нибудь цветочном горшке.

Тем временем Стелваген приказала персоналу усилить бдительность. Об этом я услышал от недавно поступившей сюда на службу медсестры, госпожи Моралес. Словоохотливая испанка питает ко мне слабость. Многие ее фразы начинаются словами: “Не говорите никому, ради бога, но…” Дальше можете вообразить себе ее забавный испанский акцент. Возможно, в ее лице я снова приобрел полезный “хорошо информированный источник” среди персонала. Раньше эту роль исполняла моя старая приятельница, Аня Аппелбоом. Она долгое время работала в офисе у Стелваген и регулярно сообщала мне сведения, не предназначенные для жильцов. Стелваген досрочно вышвырнула Аню на пенсию.

Что касается информирования жильцов, наша уважаемая директриса исповедует правило: “Меньше знаешь, лучше спишь”. У меня сложилось впечатление, что Стелваген искренне не хочет обременять своих подопечных сведениями, которые могут их разволновать. Она воспринимает стариков как людей не всегда вменяемых, и не она одна. Я сам, к примеру, во многих случаях с ней согласен. Если годами обращаться с людьми как с малыми детьми, то большинство начнет демонстративно вести себя как малые дети.

ПЯТНИЦА 16 января

Жизнеспособность здешних обитателей в прошлом году, увы, не повысилась. Самые слабые и беспомощные от нас ушли, а на их место поступили не бодрые семидесятилетние, но, так сказать, старые клячи под девяносто.

Рекорд кратчайшего пребывания побила некая дама, чьего имени мы так никогда и не узнали. Въехав на инвалидной коляске в парадную дверь нашего приюта, она через полтора дня покинула его в деревянном гробу с черного хода. Возможно, эмоции, связанные с переселением, оказались ей не по силам.

– Выпила одну чашку чая, всего одну! – не меньше четырех раз повторила госпожа Дёйтс.

– И что с того? – сказал Баккер, тоже четыре раза.

Кто-то поинтересовался, должна ли покойница платить за целый месяц проживания.

Согласно новым правилам, в дом опеки могут попасть только достаточно беспомощные люди, то есть те, которым нужен постоянный уход. Новым жильцам, уже в ближайшем будущем, останется лишь маленький шаг до смерти или закрытого отделения.

Здоровые обитатели составляют меньшинство. Средняя продолжительность жизни выше девяноста. Текучесть контингента постоянно растет. И вообще веселее не становится.

В нашем “спортзале”, маленьком неиспользуемом офисе, лежал ананас. Похоже, преступник наглеет.

Все-таки забавно, что какой-то пустяк, какой-то оказавшийся не на своем месте фрукт, может вызвать такой переполох. Обычно здешние обитатели глубоко равнодушны к самым экзотическим теориям заговора, но в данном случае они так и застыли с открытым ртом. Тут они бессильны. Это слишком странно. – Ничего не понимаю. Кто вытворяет такое? – самый типичный вопрос.

А что если выкладывание фруктов прекратится прежде, чем злодей будет уличен? И тайна останется тайной? Жаль, если наше с Эвертом пари окончится ничем.

СУББОТА, 17 января

Более строгие критерии приема в дома престарелых неизбежно приведут к увеличению числа вакансий. В 2020 году из двух тысяч богаделен закроются восемьсот. Это означает, что через пять лет придется срочно переселять оттуда людей в принудительном порядке. Администрация не будет ждать, пока последний жилец вылетит в трубу крематория.

Полтора года назад нас тут до смерти напугали планами капитального ремонта. И каждый вздохнул с облегчением, когда эти планы были отложены. Может, зря мы радовались. Здравый смысл подсказывает, что наш старый дом не будут ремонтировать, потому что он попал в списочек “на слом”.

Планирую в ближайшее время выяснить положение дел у госпожи Стелваген.

Вот мы жалуемся, что за нами следят, с нами сюсюкают, но всегда есть те, к оторым приходится еще хуже. Газета Algemeen Dagblad сообщает, что Синтье ван дер Ле (91 год) запретили держать комнатные цветы на подоконнике ее отдельной квартиры, так как они мешают мойщику окон, который появляется раз в полгода. И еще потому, что время от времени растения роняют листочки. Управляющая компания De Woonveste распорядилась убрать цветы. Синтье – крестьянка, всю жизнь п рожила в деревне. “Мне нужно видеть вокруг себя зелень!” – сокрушается она. И проводит протестную акцию: вывешивает транспарант “Не трожьте мои цветочки!” На фоне таких передряг немного блекнут волнения по поводу терактов в Париже и в Бельгии.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 18 января

Завтра вечером собрание клуба СНОНЕМ. На повестке дня составление плана посещения ресторанов и нового графика экскурсий.

Зимняя спячка слишком затянулась. Пора встряхнуться. Собрание проведем у Герта. По его собственным словам, он обожает приготовления к праздникам.

Государство передало службу опеки муниципалитетам не только из пресловутых соображений экономии, но и для того якобы, чтобы контроль за опекой приблизить к подопечным.

Экономия удалась на славу, но децентрализация все-таки выходит боком. Дело в том, что муниципалитеты, которые вдруг получили власть над этой службой, в свою очередь, в массовом порядке продолжили децентрализацию. Чтобы сэкономить деньги, десятки муниципалитетов, словно сговорившись, снижают расходы на опеку.

Так что если раньше “сектор опеки” подчинялся одному министру или госсекретарю, то теперь – подумать только! – ему приходится иметь дело с 37 администраторами в 37 городах и весях. Его контролируют не 150 депутатов Второй палаты, а 500 членов муниципальных советов, которые, к примеру, защищают интересы благотворительного фонда “Лютьебрук, вперед”.

Впрочем, я вполне допускаю, что жители этого захолустья хотя бы заработают очки как образцовые благотворители.

Мой друг Эдвард задался вопросом, почему пророк Магомет запретил создавать его изображения. Большой вопрос, на который ни у кого нет ответа. Предположение Эверта, что пророк, возможно, “был кривым, как дыня”, было учтиво отвергнуто, так как сам Эверт не знал ответа на встречный вопрос: “Какова кривизна дыни?”

Я и не заметил, как вернулся к теме фруктов: вчера в кладовой был найден банан. По дому ходят слухи, что персонал охотится за преступником. Пока что безуспешно. Директриса призвала жильцов соблюдать хладнокровие. Призывы такого рода обычно приводят к обратному результату, и Стелваген рано или поздно в этом убедится.

ПОНЕДЕЛЬНИК 19 января

В конце прошлой недели официально отмечались Птичьи дни. Я все время вспоминал мою покойную подругу Эфье. В эти дни она садилась у окна, чтобы без помех полюбоваться воробьями и синицами.

Мне не дозволялось составлять ей компанию. “Ты же не настоящий любитель птиц, Хенк, ты неофит. Будешь меня отвлекать. Лучше приходи через час”. Она умела так заразительно смеяться. И я каждый раз не мог удержаться от смеха. Тоскую без нее. Влюбленность редко заканчивается хеппи-эндом.

Я слышал от госпожи Моралес, что наша директриса собирается объявить запрет на телефонные разговоры в столовой. Не то чтобы во время трапез кому-то слишком часто звонили, но если уж позвонят, то весь зал слушает в свое удовольствие. Хотя бы половину диалога.

“Ты где?.. Я за столом… Салат из цикория с котлетой… Спасибо, неплохо… Нет, скверно, всю ночь глаз не сомкнула… В такую погоду наверняка… Когда же ты наконец заглянешь?..”

И так далее, в том же духе.

Пожилые люди и современная телефония противопоказаны друг другу. Все эти гудочки и звоночки нервируют стариков. Они бы предпочли таскать с собой повсюду беспроводной бакелитовый телефон, чтобы по старинке набирать номер. А с теперешними сигнальчиками и кнопочками они регулярно с первого раза ошибаются номером. “Кто? Кто говорит?”

Крошечный плоский телефончик, да еще и с целой телефонной книжкой внутри, на кой он мне? Беда, беда. Даже очень крупные цифры лишь частично облегчают дело для старых глаз и дрожащих пальцев.

В туалете лежал плод киви.

Стелваген расстроена. Не может справиться с таким пустяком и воспринимает всплывающие невесть откуда фрукты как подрыв своей власти. Прежде всего потому, что они каждый раз становятся предметом обсуждения. Ее подопечные говорят о них целыми днями.

Меня это безмерно интригует. Эверт обещал подарить злоумышленнику (когда его поймают) огромную корзину фруктов.

ВТОРНИК 20 января

Вчера был “синий понедельник”. Этот третий понедельник января объявлен самым унылым днем года. Кем объявлен? Понятия не имею. Но СНОНЕМ не унывает. Мы провели бурное организационное собрание в квартире Герта. Радушный хозяин в первый раз принимал у себя членов клуба и не поскупился на угощение. Он выставил его столько, что если бы, к примеру, каждый из гостей весь вечер пил пиво, то пива хватило бы на всех. И то же можно сказать про вино, колу, газировку, фанту, апельсиновый сок, женевер, ликер и коньяк. Был даже ягодный джин, я уж и забыл, что он еще существует. И оставшейся выпивки хватило бы до лета. Плюс такое количество закуси, словно мы только что пережили Голодную зиму 1944-го. Каждый ушел домой с пакетом “для собачки”. Самый большой достался Эверту, так как он единственный из нас, кто держит собаку. Его Маго – абсолютно всеядное создание. Что ему ни кинь, все слопает. Эверт сказал Герту, что поможет опустошить бутылки, если выпивке будет угрожать просрочка.

– Исключительно во избежание отходов, – уверял он его с ухмылкой.

Эверт не хуже Маго. Что ему ни налей, все вылакает.

Еда, выпивка, смех… Нам едва хватило времени на собрание.

Мы разработали два плана-графика: посещения ресторанов с национальной кухней и новой серии экскурсий. Это значит, что в этом году мы будем устраивать вылазки минимум один раз в две недели.

Был учрежден фонд взаимопомощи для нуждающихся членов клуба, каковой можно использовать в случае надобности. Это никого не смутило. Я был выбран казначеем и даже сделал анонимный взнос. В конце-то концов, я человек со средствами, внушающий доверие. Члены клуба могут конфиденциально обращаться ко мне за материальной поддержкой. Ведь мы собираемся сорить деньгами.

“Помирать – так с музыкой!” – первый официальный девиз нашего клуба. Мы подыскиваем и другие лозунги. Нам нужен клубный гимн. Да, вечер удался на славу.

Соседей Герта мы предупредили, что возможно нарушение тишины. Придут ли они жаловаться на шум сначала к нам, а уж потом наябедничают в дирекцию?

Эверт настаивал, что они “придут улаживать”. Я не ожидаю последующих жалоб.

СРЕДА 21 января

День смерти моей девочки. Детский велосипед, съезжая с горки, свернул на полметра вправо или влево и по крутому склону скатился в овраг. Я проверял школьные тетрадки, жена занималась стиркой. Мы переложили ответственность друг на друга.

Пожизненное горе, пожизненное бессмысленное самобичевание.

ЧЕТВЕРГ 22 января

Вчера не было никакого фрукта, что стало предметом широкого обсуждения. Поразительно. Ведь в течение многих лет в доме не было обнаружено ни одной виноградинки на полу, и никого это не удивляло. А теперь людям скучно, если день пройдет без найденного яблока или груши. Надеюсь, что загадка никогда не будет разгадана.

На следующей неделе в четверг мы первый раз ужинаем в ресторане. Ресторан выберет Эдвард. Эверт ставит на аргентинский десять против одного. Но Эдварду пари не предлагает.

После того как в коридорах за одну неделю произошли два столкновения скутмобилей, в некоторых опасных углах и на перекрестках были установлены зеркала. К счастью, тогда все обошлось: всего один легкораненый и некоторый материальный ущерб. Дорожное происшествие со смертельным исходом в доме престарелых наверняка попало бы в газеты, что совершенно недопустимо. Поэтому дирекция решила повысить безопасность движения с помощью зеркал, но немного не рассчитала старческих возможностей.

В результате произошло еще несколько несчастных случаев, когда никаких встречных скутмобилей поблизости не было. Старики так напряженно вглядывались в зеркала, что внезапно врезáлись в стену. А стены в нашем доме, по последней моде семидесятых годов, покрыты грубой рельефной штукатуркой кремового цвета. Столкновение с такой стеной означает несколько больших ссадин. К тому же с рельефной штукатурки трудно соскрести кровь. Звучит устрашающе, но зато там и сям на стенах были заметны следы аварий. Тревожные кровавые полосы недавно замазали краской кремового же цвета, но чуть-чуть другого оттенка. Стелваген и не подумала убрать зеркала. Ведь это означало бы, что она приняла неверное решение.

ПЯТНИЦА 23 января

Вчера я нанес ежегодный визит своему геронтологу. К моему удивлению, старый доктор Йонге ушел на пенсию. Ему было за семьдесят, и, значит, он был экспертом в своем деле. Новый геронтолог вряд ли обладает такой компетенцией. Это женщина, доктор Ван Вландерен.

– Зовите меня просто Эммой.

Я немного старомоден. Человеку восьмидесяти пяти лет это простительно. Предпочитаю не обращаться к доктору по имени, даже если доктора зовут Эммой. Она показалась мне приятной, благожелательной и внимательной женщиной, но все же старый врач нравился мне больше. Он был краток, терпелив и остроумен. Доктор Эмма отнеслась ко мне как к несмышленому карапузу. Она сюсюкала и говорила слишком громко. “Я не глух и не глуп, доктор Эмма”, – сказал бы я ей. Но не сказал, так как решил, что для первого знакомства это перебор. Еще один недостаток: со старым доктором я уже заводил разговор об эвтаназии и мог бы его продолжить. Но в этот раз у меня не было желания начинать все сначала.

Кстати, цифры говорят не в пользу домашних врачей и геронтологов: заявки на эвтаназию, поданные их пациентами, почти никогда не удовлетворяются. Показатели Клиники окончания жизни немногим лучше: она оправдывает свое название лишь в четырех процентах случаев. Похоже, фонд “Горизонт” открывает самые широкие горизонты. Я слышал, что он доставляет на дом заказчику оплаченные через интернет таблетки. Попробую их заказать, ведь я все более ловко управляюсь с компьютером. Поначалу-то я использовал его только как пишмашинку, а теперь могу найти в интернете что угодно. Собираюсь вскоре оформить заказ. В конце концов, я – единственный, кто имеет право принять это решение. Самая большая опасность в том, что ты медленно и незаметно, или внезапно, окажешься в ситуации, когда уже не сможешь ничего решить. Как в случае с Эфье. Главное, чтобы таблетки лежали наготове, спрятанные в таком месте, которое будет известно только надежному другу. Если тебе вдруг не хватит сил принять таблетки, как подобает мужчине, тогда друг или подруга могут нелегально прийти на помощь. Нужно обеспечить им безупречное алиби.

Я займусь этим. Для начала закажу таблетки, а потом проинструктирую Эверта. Он самый подходящий человек: золотое сердце и никакого почтения к законам.

СУББОТА 24 января

Вчера днем за чаем в столовой, полной народу, встала госпожа Лакруа. Она здесь всего месяц, но уже успела заслужить всеобщую неприязнь. Для этого ей понадобилось только одно: вызывающая внешность. Просторные цветастые платья, шали и шляпы всех цветов, ярко-красная губная помада и фиолетовый лак для ногтей. И выражается она немного высокопарно.

Она постучала ложечкой по своей чашке и стучала до тех пор, пока не привлекла общее внимание. Потом прочистила горло.

– Как известно каждому из присутствующих, я занимаюсь искусством перформанса.

В публике поднялся ропот. Многие понятия не имели, что это такое.

– И как художник я в течение двух прошлых недель устраивала перформанс, оставляя в разных местах какой-нибудь фрукт как знак отчуждения. Я хотела показать, что давать важнее, чем принимать. К тому же это полезно для здоровья.

Ропот перешел в возмущение, в негодование.

– Вы, с вашими яблоками, довели меня до невроза, – выразила недовольство широких масс госпожа Слотхаувер.

Вокруг одобрительно закивали.

– Ну, а я нахожу это весьма забавным, – сказала Леония, новый член нашего клуба СНОНЕМ, и я почувствовал гордость за нее.

Быстро сформировались два лагеря, за и против искусства перформанса. За высказалось меньшинство – те, кто не сразу падает в обморок, когда случается что-то неожиданное. Остальные были против. Жаль, что там не было Эверта, уж он бы оказал безусловную мощную поддержку сторонникам беспризорных фруктов.

Постепенно восстановилось спокойствие. Из-за всей этой катавасии некоторые граждане даже забыли съесть за чаем свой кекс.

Красивый получился финал. Фрукты раскладывал обитатель богадельни, а не кто-то из персонала.

Я проиграл Эверту пари. Придется покупать ему книгу. Может, поваренную, о фруктовых салатах? Есть такие? Эверт, со своей стороны, собирается преподнести госпоже Лакруа корзину фруктов, как он и обещал.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 25 января

Я регулярно навещаю Гритье в закрытом отделении. Она всегда мне рада, хотя уже не помнит, кто я такой.

– Как хорошо, что вы пришли. Да еще в такую прекрасную погоду. Чудесно, правда.

Она искренне радуется, что кто-то пришел к ней в гости, вот почему я и появляюсь регулярно в отделении ухода. Она утратила память, но в состоянии деменции стала именно такой, какой желала стать – веселой и беззаботной. Иногда она глядит на меня с какой-то почти незаметной улыбкой, витающей вокруг ее губ, и дружелюбно качает головой. Словно говорит: “А все-таки я откуда-то его знаю…” В ее голове еще заперта целая жизнь. Ей самой она уже недоступна, а я каждый раз вспоминаю то время, когда мы были знакомы.

Мы немного болтаем о разных пустяках. Пусть это старые пустяки, но она ничего не помнит о предыдущих визитах и завтра забудет о сегодняшнем. Через четверть часа я не выдерживаю и прощаюсь. Тогда она обычно говорит: “Жаль, что вы уже уходите, но это не важно. У меня еще так много дел”. После чего я испаряюсь.

Визиты к Гритье даются мне тяжело из-за ее товарищей по несчастью. Многие из них пугливы, злы, подавлены, агрессивны или всё сразу. Или у них вообще нет никаких эмоций, и они, равнодушные ко всему, часами сидят на стуле. А если уже не могут сидеть, то лежат в постели, а заботливые руки медсестер переворачивают их, чтобы не было пролежней.

Это зрелище беспамятства и беспомощности невыносимо.

ПОНЕДЕЛЬНИК 26 января

Во Франции запрещено называть своего хряка Наполеоном. В американском штате Алабама запрещается водить машину с завязанными глазами. В нашей богадельне ты не имеешь права держать на своем балконе отель для насекомых. О двух первых запретах мне известно понаслышке. Третий ввела недавно директриса нашего заведения.

Можно купить на рынке самодельную сборную конструкцию из дерева, пробки, тростника и других натуральных материалов, предназначенную для того, чтобы в ней селились разные летучие и ползучие твари. Н-да, есть люди, которым это нравится. Госпожа Брегман как раз такой человек. Прошлым летом она приобрела отель для насекомых и поставила его на своем балкончике. С тех пор некоторые ее соседи воображают, что любая муха, оса или комар, попавшие в их комнату, вылетели прямиком из этого домика. Стелваген завалена жалобами на госпожу Брегман.

В правилах проживания предусмотрено все, что касается содержания животных, но не сказано ничего о приюте для насекомых. Понадобился особый запрет, он-то и был вывешен на доске объявлений на прошлой неделе. Брегман выставила отель на продажу, и Стелваген, дабы подавить в зародыше возможные протестные выступления, немедленно его купила. За счет заведения, разумеется. На балконе разрешается держать не более одной кормушки для птиц – “в связи с птичьими экскрементами”.

В субботнем номере газеты появилась статья о доме престарелых “Городской квартал” в Рейсене. Там распоряжаются медсестры и санитары, по возможности ориентируясь на желания жильцов. Из статьи я не понял, то ли дирекция, администрация и опекунский совет, все чохом, уволены, то ли просто ушли в тень.

Люди, добровольно отказывающиеся от карьеры, встречаются очень редко. Не думаю, что наша госпожа Стелваген так сразу согласится признать себя лишней.

ВТОРНИК 27 января

Сыр фета и певица Нана Мускури – вот все, что приходит в голову здешним обитателям при упоминании о Греции. И два мертвых грека: Зорба[2] и Демис Руссос. Последний только потому, что он умер совсем недавно.

– Может быть, Нана Мускури тоже померла. Остается только фета, а она мне не по вкусу, – оценила значение Греции госпожа Ван Димен.

И тут, как назло, в Испании падает греческий истребитель F-16.

– Десять погибших, – прочла вслух госпожа Дёйтс.

– Это что, был пассажирский “эф шестнадцать”? – поинтересовался кто-то.

– Наверняка плохо обслуживали, – констатировал господин Баккер.

Нет, не было никаких причин принимать Грецию в ЕС. На этом вопрос был полностью исчерпан.

Давно пора хоть чему-нибудь произойти. Стены дома начали понемногу давить на меня. Я совершаю свою ежедневную прогулку и несколько раз в неделю выезжаю на скутмобиле, но это не прерывает праздного течения будней. К счастью, в четверг мы открываем наш ресторанный сезон.

Мой друг Эверт в последнее время тоже менее оживлен, чем обычно. Причины мне неизвестны. Спрашивать его не имеет смысла.

– Даже если бы что и было, Хенк, не с тобой об этом говорить.

– Нет, дружище, давай поговорим о тебе, – сделал я последнюю попытку выманить его из укрытия. – Знаешь, в последнее время ты немного раскис.

Он пробурчал что-то вроде “Иди ты!” и применил свой обычный отвлекающий маневр – переменил тему:

– Налить тебе чего покрепче, Хенки?

После “чего покрепче” мы сыграли в шахматы и сделали вид, что ничего не случилось.

cреда 28 января

Может, Эверта все-таки слегка задело мое замечание, что он немного раскис, – за ужином он куражился и хохмил.

Преувеличенно громко он спросил у дежурной, нет ли тут замороженных червей. И при этом указал на котлету в тарелке с овощным рагу.

У нее глаза вылезли на лоб.

– О чем вы, господин Дёйкер?

– Ну, – сказал Эверт, – я прочел в газете, что компания “Джамбо” с недавних пор торгует насекомбургерами.

Вытащив из кармана смятый клочок газеты, он прочел вслух.

– “Четырнадцать процентов составляют черви, замороженные сушеные личинки хрущака темного, похожие на мучных червей”. Я намерен проверить, не такая ли это котлетка. С кислинкой. Недурно.

И, не ожидая ответа, невозмутимо продолжил трапезу. Зато возмутились его сотрапезники, слышавшие эту беседу. С помощью ложки и вилки они извлекли из тарелки котлету и, держа ее на безопасном расстоянии, задумались: есть или не есть? Одна соседка по столу, только что отправившая в рот хороший кусок, не смогла его прожевать, но и выплюнуть тоже не пожелала. Несколько секунд она сидела тихо как мышь, с приоткрытым ртом.

– Что там у вас происходит? – осведомился кто-то за соседним столом.

Короче: общее замешательство закончилось только тогда, когда повар лично вышел из кухни и сообщил, что фарш обыкновенный, без червей.

Но злое дело было уже сделано. Много целых и недоеденных котлет так и осталось в тарелках. Только те, кто выбрал на ужин тушеную свинину, уплетали за обе щеки, демонстрируя особое удовольствие: “Ммм… великолепная, доложу я вам, свинина”. Здешние обитатели всегда не прочь подколоть ближнего, если предоставляется возможность.

После ужина повар имел краткую беседу с Эвертом. Эверт выслушал его с самой невинной миной. Я потом сделал ему комплимент: “Снова узнаю тебя, старина”.

ЧЕТВЕРГ 29 января

Выезжаем сегодня в 17.00. Придется прокатиться.

Это все, что нам известно. На всякий случай я не обедаю. Я ем не много, но поесть люблю. К счастью, у меня все еще превосходный вкус. А некоторые мои ровесники едва могут отличить огурец от клубники.

Тем самым утрачивается одно из удовольствий, в принципе независимое от возраста: хорошо поесть и выпить. Поразительно, что люди, у которых всего-то радостей – еда и выпивка, столь неразборчивы и столь скупы. Старый хлеб, дешевые шоколадки, жидкий кофе, подогретые блинчики, засохшие кексы, прокисшее вино – им без разницы. Конечно, они пережили войну, но, господи боже, к чему эта ненужная бедность? Так и крикнул бы им: “Да тратьте же вы деньги на те немногие вещи, которые вам еще по душе!”

Девиз клуба СНОНЕМ: легко с деньгами расставайтесь, но зря деньгами не швыряйтесь.

Насчет вкуса: в Австралии провели исследование вкуса и выяснили, что дегустаторы находят кофе из белой кружки более крепким, чем кофе из синей кружки. Может, кофе в белой кружке кажется темнее, а темное ассоциируется с горьким.

ПЯТНИЦА 30 января

Официант был в клетчатой юбке, на стене висели волынки, а вдоль стен стояли сотни бутылок виски. Угадайте, какую кухню мы удостоили своим посещением?

Мы отменно пообедали в шотландском ресторане с виски-баром Highlander (“Горец”).

Для этого нам пришлось отправиться в Алкмар, но это нас только обрадовало. Эдвин, племянник Эдварда, был нашим гидом. Он с удовольствием возит нас на своем личном микроавтобусе. За это он иногда просит всего-то на бак бензина.

Хозяин заведения с мягким шотландским акцентом и пивным животиком от шотландского виски сердечно приветствовал пожилых гостей. Он внушал доверие, и мы предоставили ему самому определить, что мы будем есть. Еда была превосходной, но я так и не понял, что в ней было шотландского. В следующем ресторане организатору придется предварительно ознакомить нас с характерными особенностями соответствующей кухни. Я знаю, что национальное блюдо Шотландии – хаггис, но знаю о нем только понаслышке и клянусь, ничего похожего мы не ели. Туда входит бараний желудок, фаршированный сердцем, легкими и печенью, а также луком, овсяной мукой и свиным салом для смазки. Я не уверен, что мы упустили прекрасную возможность полакомиться.

Эверт чуть не сошел с ума при виде меню виски.

– Я не могу выбрать! Не могу выбрать! – кричал он в панике.

К концу вечера, приняв на грудь не меньше шести разных сортов виски, он только время от времени бормотал: “Божественно, божественно!” И даже позволил Леонии пару раз ласково шлепнуть себя по лысине. Очаровательно.

Ресторанный проект – это уже явный успех.

Вернувшись домой, мы разбудили консьержа, чтобы пожелать ему спокойной ночи.

– Мы не донесем начальству, что ты спишь на дежурстве, – предупредил его Герт, – а ты впредь не заводи нас.

Ох уж этот Герт, тот еще шантажист.

В одиннадцать часов я, очень довольный, добрался до постели.

СУББОТА 31 января

Каждую зиму прививку от гриппа встречают сердитым ворчанием.

– Может, от нее все и заражаются гриппом? – задалась вопросом госпожа Квинт.

Привиты почти все, и всё же каждый год грипп наносит беспощадные удары. Концерт кашля и хрипа длится неделями, и, по слухам, на счету гриппа уже две жертвы: один неизвестный мне господин и госпожа Схрёдер, известная только тем, что когда-то она втянула канарейку в свой пылесос.

Итак, мы вернулись к вопросу о домашних животных.

Один новый жилец, господин Верлат, при переселении в наш дом был вынужден оставить собачку своей старшей сестре. У нас домашние животные, все кроме птичек, под запретом.

Он пригрозил обратиться в суд, ибо убежден, что право на домашнее животное должно относиться к универсальным правам человека.

Думаю, Стелваген все-таки немного опасается, такая реклама ей ни к чему. Она уже дважды побывала с визитом у Верлата.

Если Верлат добьется своего, здесь появится настоящий зоосад, судя по недавно опубликованному списку животных, разрешенных законом для домашнего содержания: белобрюхий еж, горный козел, горный кенгуру, дикобраз – всё это домашние животные. Они внесут в нашу жизнь большое оживление.

Олень мунтжак из списка исключен. Когда я прочел почему, у меня слезы брызнули из глаз. У детеныша мунтжака такие тонкие ножки, что они ломаются, когда он пытается бежать. Жалко его. Хотя интересно, как же этот вид умудрялся так долго выживать в столь немилосердной природе?

Из передач о животных я так и не вынес суждения, на чьей я стороне: то ли мне жалеть невинного жеребенка зебры, то ли львицу, которая охотится на него, чтобы накормить своих милых голодных детенышей.

Февраль

ВОСКРЕСЕНЬЕ 1 февраля

“В Нидерландах лучшая служба опеки в Европе”.

Согласно данным шведского аналитического центра Health Consumer Powerhouse, служба опеки нашего здравоохранения на голову выше, чем в соседних европейских странах. А кто я такой, чтобы возражать аналитическому центру?

Я вырезал статью из газеты, увеличил на копировальном аппарате в супермаркете и вывесил на стенде в нашей столовой.

– Что ж, тем хуже для прочих стран, – вот и все, до чего додумался Баккер после долгого размышления о грустном.

Понятно, что Нидерланды не стоит сравнивать с Калмыкией, но что касается всех соседних стран…

Как только снова раздаются жалобы на опеку, я бросаю многозначительный взгляд на стенд, и все мои друзья делают то же самое. Записных жалобщиков это нервирует.

– Что вы постоянно киваете на этот клочок газеты? Я и так знаю, что там напечатано, черт побери.

ПОНЕДЕЛЬНИК 2 февраля

Я не верю в Бога, но люблю тишину и поэтому заглядываю иногда в центр медитации. Предпочтительно днем в воскресенье, когда там тише всего. Истинно верующие уже побывали на утренней экуменической службе, а после обеда ожидают посещений.

Вчера днем я целых полчаса наслаждался покоем и перед уходом зажег свечу в память дочки. Легкий шорох за моей спиной возвестил о приближении старого священника.

– Могу я спросить, кого вы поминаете? – спросил он, дружески кивнув.

– Мою покойную дочку.

– Вы никогда не приходите на литургию – и все-таки?

– Нет, я не из вашей паствы. Я не принадлежу ни к какому стаду.

Некоторое время священник стоял молча, глядя прямо перед собой.

– Должен сделать вам одно признание, – заговорил он, – но прошу вас держать его при себе.

Я ответил, что мне всегда хотелось хоть раз принять исповедь у священника. Он сердечно рассмеялся.

– Да, стадо у меня есть, но сам я неверующий пастырь, – сказал он. – Уже много лет я не верую в Бога. Однажды у меня было озарение: Бога нет или он непознаваем. На практике различие не так уж велико.

– Насчет Бога я с вами согласен, но мне кажется, что для вашей профессии вера весьма удобна.

– Ничего, я справляюсь. Проповедую от души. Приятно сознавать, что ты даешь людям опору и утешение. Не будь я священником, чем еще я мог бы заняться на старости лет? Не знаю. Да никто и не спрашивает меня, верую ли сам я в Бога.

Мы проговорили с ним полтора часа. Изумительный человек.

ВТОРНИК 3 февраля

Чертовски забавное совпадение: сегодня в газете появилась большая статья об одном проповеднике в Нейкерке, который пришел к убеждению, что Иисус никогда не существовал. Наш домашний священник предпочел держать свое неверие в тайне, а этот проповедник написал о нем книгу. Каждый не верует на свой манер. Покажу-ка я эту вырезку моему славному Фоме неверующему. В строжайшей тайне.

Вчера днем встречаю в коридоре госпожу Стелваген.

– Добрый день, господин Грун, как поживаете?

За долю секунды я решился на маленький блеф.

– Все в общем-то прекрасно, кроме одной мелочи. Я слыхал, что наш дом стоит в списке на слом.

Моя лобовая атака застала ее врасплох, судя по ее пристальному якобы изумленному взгляду.

– От кого вы это слыхали?

– Из надежного источника в дирекции.

При этом я попытался изобразить загадочную улыбку. Должен сказать, что я сам был изумлен собственной отвагой.

– У вас все еще есть такой источник?

Стелваген прокололась. Она всегда отрицала, что вынужденный досрочный выход на пенсию Ани Аппелбоом был связан с ее ролью информатора.

– Что значит все еще?

– Э-э-э… нет, ничего…. А что касается планов сноса, то это решает попечительский совет.

– Но я спросил только, попал ли наш дом в список подлежащих сносу домов, а не о том, кто это будет решать.

– Я охотно ознакомила бы общественность с этим списком, но, к сожалению, не могу этого сделать. Не говоря уже о волнении, которое возникнет, если кто-то начнет распускать слухи насчет сноса. Это было бы страшной ошибкой, господин Грун.

Склонив голову немного набок, она смотрела мне прямо в глаза.

– По-моему, совершенно неожиданный снос был бы еще более страшной ошибкой.

Я выдержал ее взгляд. Повисла пауза.

– Разумеется, если я получу конкретную информацию, я немедленно предам ее гласности.

– Разумеется.

– К сожалению, я тороплюсь, господин Грун. Еще раз – хорошего дня.

Думаю, я попал в яблочко. Если мы и впрямь стоим в списке домов, которые в ближайшем будущем будут снесены, Стелваген бросится искать “крота”, а его нет. Так ей и надо.

СРЕДА 4 февраля

С чувством законной гордости я доложил Эверту, Граме, Леонии, Рии, Антуану и Герту о моем разговоре с директрисой. Приятно было получить взамен несколько похлопываний по плечу и крепкий тычок Эверта: “Молодец, Хенки!”

Мы решили, что при любой возможности будем понемногу подливать масла в огонь. Эверт хочет плеснуть в дирекцию целой бочкой масла, а именно раздать листовки с текстом: “Снос – это смерть!” Мы пригрозили, что тогда лишим его спиртного. Это помогло.

Я сделал наконец первый шаг. С сайта фонда “Горизонт” скачал бланк заявления на эвтаназию. Меня мутит от самой идеи, но бланк все-таки лежит на моей тумбочке. И пусть еще немного полежит, прежде чем я его заполню. Для моего собственного душевного покоя этим делом следует заниматься в темпе почтенной старости.

Я мог бы записаться на какие-нибудь подготовительные курсы (должны же они существовать, или их уже организует доктор Свааб[3]), но думаю, мне в моем возрасте они, в сущности, не нужны.

Подумываю о приобретении разрекламированного “прощального несессера”, красивой коробки, куда поместится все необходимое для последнего маршрута. Таблетки для эвтаназии, важные документы, список похоронных пожеланий, похоронная музыка, побрякушки и кое-что из личных вещей. Прежде всего мое старое донорское удостоверение, хотя я подозреваю, что срок годности всех моих запчастей давно истек.

Предстоит выяснить, какие нужны таблетки и как их раздобыть. Придется снова набираться смелости.

ЧЕТВЕРГ 5 февраля

Мне снилась криомация – альтернатива кремации и погребению. Дизайнерша вчерашней красивой коробки рекламировала высушивание тела в замороженном состоянии. Мне снилось, что я погружаюсь в жидкий азот при температуре минус 196 градусов по Цельсию. Но я еще не совсем умер. И проснулся в холодном поту.

Для окружающей среды криомация лучше, чем погребение. После заморозки тело следует хорошенько встряхнуть, из него выпадут тяжелые металлы, и останется двадцать пять кило порошка, который можно использовать в качестве удобрения. Хоть на что-то еще пригожусь. Из праха ты вышел и в прах возвратишься. Подозреваю, что большой интерес к сухой заморозке проявят убийцы, ведь она весьма затрудняет расследование.

Правда, с сухой заморозкой есть проблема: в Нидерландах она еще запрещена. Впрочем, и в других странах тоже.

Какой-то чокнутый жилец в пижамных штанах и домашних тапочках отправился в аптеку за рыбьим жиром.

– Его больше нет в продаже, сударь, – сказал продавец.

Бедняга поплелся домой. Когда он входил в подъезд, его тапочки были все в снегу. Медсестра подняла тревогу, и консьерж получил хорошую взбучку. Он обязан следить не только за тем, кто выходит на улицу, но и в каком виде кто-то выходит на улицу.

– Так ведь из окошка в кабинке мне вообще не видно, во что они обуты, когда проходят мимо, – защищался он.

Теперь дирекция дала ему указание: в сомнительных случаях вставать с места, чтобы лучше видеть. Консьерж от этого не в восторге. Для него рабочее место – зона отдыха. Судя по равнодушному взгляду, он лишнего шагу не ступит. Место теплое – бессрочный договор. Просидит на нем еще лет пятнадцать.

ПЯТНИЦА 6 февраля

– Понимаешь, – сказал Эверт, немного повышая тон, – даже если ты инвалид, ты все же пробуешь смыть с унитаза мочой ошметки дерьма.

И взял крокет с тарелки.

– Да? И с успехом? – спросил Эдвард, изображая интерес.

Эверт собрался продемонстрировать.

– Да-да, господин Дёйкер. Очень смешно. Но рядом с вами сидят люди, они пришли перекусить. Занимайтесь вашими дерьмовыми ошметками и мочой в собственной квартире, – вмешалась в беседу заведующая хозяйством госпожа Де Рооз.

Сегодня Эверт дурачится, завтра замыкается и молчит. Это меня тревожит.

В доме разгорается дискуссия на предмет комнатных дверей. Персонал обычно просит оставлять двери открытыми, когда жильцы дома. Это удобно для дежурных и для хозяйственной службы. Некоторым жильцам это нравится: они могут немного отвлечься от сидения у окна и для разнообразия смотреть в коридор. Другим безразлично, открыты двери или закрыты. А есть люди, вроде меня, которые терпеть не могут, когда в их комнату заглядывают все кому не лень. Я дорожу своей частной жизнью и желаю держать дверь закрытой. Мне стоило титанических усилий приучить уборщиков закрывать дверь в мою комнату, но любезные просьбы, повторяемые в течение почти трех лет, все-таки увенчались успехом.

Я сам автоматически заглядываю в открытые двери комнат, когда прохожу мимо. Вижу жильцов, сидящих за столом или у окошка. Иногда с книгой, иногда с рукодельем, иногда с пустыми руками. Тренируются для грядущего великого Ничто.

СУББОТА 7 февраля

Мы выросли во времена перьевых ручек и телеграфа: две буковки в секунду, два-три гудочка. Буковка за буковкой от отправителя к получателю.

Нынче Амстердамская точка обмена трафиком (АMS-IX) передает по цифровой магистрали два терабайта в секунду. В каждую секунду в три раза больше информации, чем во всех книгах крупной университетской библиотеки. Для стариков из аналоговой эры это непостижимо.

Я прочел в газете статью об AMS-IX и подумал: сколько же перемен произошло за полвека. С другой стороны: все еще практикуются пытки, люди отрубают людям головы, взрывают детей, насилуют женщин, сжигают мужчин. Выходит, не так уж много можно поставить в заслугу прогрессу…

Повсюду параллельные миры. И они, похоже, не имеют между собой почти ничего общего. Мы, в нашей богадельне, живем где-то на краешке. Пока не свалимся.

Что, Грун, опять ударился в философию?

Госпожа Смит попала в передрягу из-за банки с ветчиной “Смак”. Чтобы открыть эту железную банку в форме хоккейной коробки, нужно с помощью прикрепленного ключика отвернуть верхнюю часть. Потом можно перевернуть банку на тарелку и снять ее как крышку. Края острые, можно пораниться.

Содержимое банки – жирная соленая ветчина. Ее можно нарезать кубиками и смешать с макаронами, а можно нарезать пластами и поджарить для бутербродов. Я собираюсь узнать в супермаркете, есть ли она еще в продаже, или госпожа Смит извлекла ее из своих запасов 70-х годов.

Так вот. Молва гласит, что пласт этой ветчины уже скворчал на сковороде, водруженной на нелегальную электроплитку, когда зазвонил телефон. Госпожа Смит вспомнила о своем “Смаке” только когда сработал детектор дыма. Вошедшая через полминуты медсестра увидела, как госпожа Смит сует в мусорное ведро обуглившееся содержимое сковородки.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 8 февраля

Я поменялся с Гертом датами первой в 2015 году вылазки СНОНЕМа. У меня возник план в конце февраля свозить клуб на выставку “Девять месяцев до рождения”. Представляю, с каким изумлением уставятся беременные женщины на восемь стариков, шаркающих среди детских колясок в стиле хай-тек. Оттуда мы двинемся на ежегодную выставку-ярмарку “Товары для дома”. Хочу устроить соревнование: кто за полчаса раздобудет самое большое количество бесплатного барахла. Замер – на вес. Каждую безделушку можно брать только в одном экземпляре. Чтобы никто не совал в сумку целую кипу рекламных брошюр.

Кое-что надо еще подготовить. По-хорошему, нужно бы для начала потратить денек на разведку, но ехать туда слишком далеко. Я там никогда не бывал, но думаю, там много чего удивительного.

Зимы как бы и нет. Собственно, это скорее осень, которая длится примерно пять месяцев. Никаких признаков снега или мороза. Досадно. Похоже, в этом году мне не светит возможность прокатиться на скутмобиле по льду.

Не то чтобы в этом есть необходимость, но мне интересно: бывают ли вообще зимние шины для скутмобилей?

ПОНЕДЕЛЬНИК 9 февраля

“Старые и бездомные” – заголовок репортажа в газете Het Parool, всегда готовой подлить маслица в огонь. Госпожа Звирс (81) за короткое время переселялась четыре раза, так как все дома престарелых, где она едва успевала обжиться, шли на снос.

В доме, где она живет сейчас, работают “топ-сотрудники”. Они берут ее с собой в универмаг “Ксенос”, а уходя, машут ей на прощанье. Чего вам еще надо? Беспокойство, которого так опасалась госпожа Стелваген, когда я спросил ее, значится ли наш дом в списке на слом, распространяется среди жильцов, как эпидемия гриппа. Спасибо газете Het Parool. Коллективный страх пронизывает все разговоры. Газета передается из рук в руки. – У нас тоже есть очень хорошие сотрудники, хоть они и не машут нам на прощанье и не берут нас в “Ксенос”.

Сухой остаток аналитических статей сводится к тому, что из семидесяти амстердамских богаделен шесть уже закрыты. Вопрос о том, строить ли для пенсионеров новые отдельные квартиры, не обсуждается, ведь иногда они очень дороги и вообще недоступны. Также открываются новые маленькие дома комплексной опеки. Это все равно, что любой ценой пытаться оживить труп.

Здесь, в районе Амстердам-Север, всего семь домов престарелых. О сносе нашего пока ничего неизвестно, но госпожа Схансле утверждает:

– Очень скоро начнут сносить церкви.

Наша единственная надежда – на то, что сначала сравняют с землей все другие дома опеки в районе, а уж тогда настанет наша очередь. Все разговоры за кофе только об этом.

– Не имеет значения, – сказал господин Баккер. – Все мы к тому времени уже ляжем в гроб.

– А я лягу в урну, – поправила его госпожа Дёйтс.

Директриса сегодня не показывалась на глаза. Думаю, в ближайшее время она напомнит о себе ничего не значащим объявлением.

ВТОРНИК 10 февраля

Весь наш магазинный мир грозит рухнуть. “Фром и Дресман” на грани банкротства, “Блоккер” испытывает большие трудности, да и у “Хема” с некоторых пор дела плохи.

А ведь есть еще люди, которые не переварили закат таких гигантов, как “Пит де Грёйтер” и “Симон де Вит”, исчезнувших еще в 70-х.

Неужели есть прямая связь между популярностью магазинов у пенсионеров и плачевными финансовыми показателями? Раз уж я заговорил о магазинах, то сообщаю: я заходил в “Алберт Хейн” справиться насчет “Смака”. Он до сих пор в продаже.

Стелваген не обманула моих ожиданий. На следующий день после тревожного репортажа в Het Parool на стенде появилось многословное обращение администрации, где говорилось, что мы можем спать спокойно.

“Нет никаких оснований ожидать, что ваш дом опеки в ближайшее время пойдет на слом”.

“Ближайшее время” породило еще бóльшую озабоченность.

– Это ни о чем не говорит. Что значит “ближайшее время”? Для меня – неделя, а для горы – миллион лет, – сказал господин Пот.

Насчет горы он, верно, где-то вычитал.

За кофе члены клуба посоветовались и постановили, что Леония подойдет к Стелваген и с самой невинной улыбкой спросит, когда же наконец начнется капитальный ремонт здания, запланированный два года назад? Дескать, о нем давно ничего не слышно. Сначала ремонтировать, а потом сносить? Нам это кажется нелогичным.

– Госпожа Стелваген, ведь ремонт все-таки начнется? Ведь его не отменили из-за…

Что-то в этом роде собирается спросить Леония, глядя на Стелваген с выражением собачьей преданности в глазах.

СРЕДА 11 февраля

Завтра мы снова ужинаем в составе СНОНЕМ. Организует вылазку Герт. Это его дебют, и он его ждет не дождется, хотя мы устраивали ужин всего две недели назад. Похоже, он немного нервничает, а ведь обычно являет собой образец невозмутимости. Сбор в полшестого в холле.

Я прочитал бланки документов, полученные от фонда “Горизонт”. Возникли кое-какие проблемы. Во-первых, таблетки для эвтаназии нельзя приобрести легальным путем, а заказать по интернету не так-то просто. Легальная эвтаназия происходит путем инъекций. Для начала мне понадобится медицинское заключение, подписанное личным врачом. Моему личному врачу я не слишком доверяю. Может быть, врача рекомендует “Горизонт”, это надо выяснить. Но сперва я закажу брошюру “Достойная кончина в собственной режиссуре”. 9,5 евро за красивую, спокойную смерть – не слишком дорого.

Придется искать и душеприказчика. Вот когда пожалеешь об отсутствии семьи. Ведь у меня есть только несколько старых-престарых друзей, которых не хотелось бы обременять моей эвтаназией и похоронными пожеланиями. Может, “Горизонт” за небольшое вознаграждение предоставит мне и душеприказчика?

И потом, мне бы очень хотелось самому покончить с собой, но это другая песня, это легче сказать, чем сделать. Я все еще нервничаю при этой мысли.

– Знаешь что? Не спеши ты со своим уходом, – нашептывает мне мой внутренний голос. – Всегда лучше обождать.

Сегодня госпожа Ван Дам спросила меня, не хочу ли я сыграть с ней в руммикуб. А для меня нет ничего хуже, разве что телешоу “Судья по вызову”. Меня охватила такая паника, что я брякнул, будто у меня от руммикуба всегда случается мигрень. Но устыдился своего малодушия и сказал: “Шучу, голубушка. Просто я не любитель руммикуба. Пригласите кого-нибудь другого. Например, господина Дёйкера”. И смылся от греха подальше.

Но, похоже, госпожа Ван Дам еще не настолько чокнулась. Вид у нее был такой, словно она предпочитает быть погребенной заживо, чем сыграть в руммикуб с Эвертом.

Госпожа Ван Дам помешана на настольных играх, но никто не хочет с ней играть. У нее болезнь Паркинсона, карточки и фишки летят во все стороны. Она сидит не столько за столом, сколько под столом, подбирая их. Жалкое зрелище. Однажды я играл с ней в ясс, но это был скорее тест на терпение. Прежде чем восемь карт одна за другой попадут к ней в руку, успеешь выпить чашку кофе. Затем она обычно роняет на пол две-три карты одновременно, что несколько затрудняет игру.

Жалко ее ужасно. Игра в руммикуб, карты и скрэббл – единственное, что придавало какой-то смысл ее жизни. Но она уже не может найти партнера. – Может, сыграем в игру “только-не-сердись”? – умоляюще окликнула она меня, не сознавая всего трагизма своих слов.

ЧЕТВЕРГ 12 февраля

Господин Баккер и господин Пот хуже, чем два старых злыдня из кукольной передачи “Маппет-шоу”. Вроде бы приличные люди, но когда кого-то ликвидируют в криминальных разборках, они удовлетворенно потирают руки. Так что последние несколько недель для них прекрасное время. Сообщения о разборках появляются одно за другим в таком бешеном темпе, что за ними невозможно уследить. Здесь уголовники не найдут сочувствия, как бы ни любила застреленного бандита его старушка-мать.

Мой бездоказательный тезис гласит: чем старше, тем жестче.

И здешние обитатели иногда по-настоящему жестоки друг к другу. Некоторые старики отворачиваются при виде членов СНОНЕМа, не удостаивая нас лишним словом. А почему? Могу объяснить это только завистью. Завидуют. Потому что их не приняли в клуб. Сплетничают за нашей спиной с подначки Пота и Баккера.

Мы, члены клуба, условились на сплетни не реагировать. На практике это не всегда удается, но, в общем, срабатывает. Наметилось строгое разделение столов: компания завистников – и члены клуба СНОНЕМ. Между двумя партиями оказались беспартийные, обычно они относятся к нам дружелюбно. Но на них косо смотрят нытики, все еще способные завидовать, хотя им давно перевалило за восемьдесят. А ведь все мы сидим в одной скорлупке, медленно идущей ко дну, и, казалось бы, нам более пристало мягкое единение.

ПЯТНИЦА 13 февраля

В шесть часов мы прибыли на Алберт-Кёйпстраат. На опустевшем рынке валялись пустые картонные коробки и обрывки целлофана. Водитель мусороуборочной машинки в шутку сделал вид, что собирается наехать на компанию стариков. Эдвард оценил шутку и грохнулся наземь. Он умеет делать это очень убедительно и для своих восьмидесяти лет поразительно мягко. Водитель в ужасе выскочил из машинки.

– Ох, простите, простите. Я пошутил. Я вас поранил, сударь?

– Не бери в голову, старина, – со смехом сказал Эдвард, вставая на ноги.

Тем не менее нам пришлось три раза переводить неразборчивый текст Эдварда, пока мусорщик не поверил, что его разыграли. И только тогда расхохотался.

Мы поужинали в одном из тапас-баров сети “Барра”. И весьма высоко оценили испанскую кухню.

Стол ломился от вкусных блюд. Чего там только не было: разумеется, божественный хамон, тортильи, рыба, дары моря, кусочки баранины, овощи на гриле. Нас любезно обслужил сам хозяин, явно любитель собственной кухни, к тому же весьма терпеливый с пожилыми клиентами.

– Ах, как я жалею, что всю жизнь позволяла себе только картошку, зелень и мясо, – сказала Леония. – Мы восемьдесят лет на себе экономили. Ну не смешно ли?

И она даже потрепала Эверта по щеке. Из-за чего Эверт поперхнулся своим “фундадором”, так что испанский коньяк оросил платье Леонии, на что она отнюдь не обиделась, но воспользовалась случаем, чтобы с размаху двинуть Эверта по спине.

Она делает это нарочно, Леония. Знает, что против физического воздействия ему не устоять. Трогательная картина.

Осушив целую бутылку “фундадора”, мы вышли из бара, шатаясь еще сильнее, чем когда туда вошли. Страх падения остался на дне пустой бутылки, а если не боишься, может, и не упадешь. Граме завыл на луну.

СУББОТА 14 февраля

Леония выбрала меня на роль посланника любви. Она купила Эверту подарок ко Дню святого Валентина – календарь трезвости – и просит, чтобы я вручил его строго анонимно.

– Насколько я знаю, Хенк, это очень благонамеренный календарь, к тому же продается со скидкой, ведь год уже месяц как идет.

– Хотите немного подразнить моего закадычного друга?

– Здорово, правда?

– Вручу непременно и с удовольствием.

Многие новинки слишком поздно доходят до здешних обитателей. Некоторым они вообще не нравятся. Например, лук, от которого не плачут. Госпожа Смит решительно выступает против подобного лука. Более того, она искренне возмущена:

– Я семьдесят лет проливала слезы над каждой луковицей, и вдруг теперь, когда мне запрещается стряпать и я никогда уже не разрежу ни единой луковицы, они подсовывают мне этот новый лук.

– А вы все-таки попробуйте его разрезать, – предложил господин Дикхаут.

– Да, но чего ради?

– Понятия не имею. Покрошите лучок и сыпаните в кофе.

Как можно злиться на то, что новый сорт лука выведен слишком поздно? По-моему, злость госпожи Смит говорит лишь о пустоте ее существования.

А что, если существует генетическая предрасположенность к злобе? И некоторые люди так устроены, что должны непременно всегда на что-то злиться? Вполне может быть. И напротив: другие люди на все реагируют улыбкой. Это приятнее для них самих и для их окружения. Порода злых вредит улыбчивым, а те в ответ улыбаются. И так далее.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 15 февраля

Вчера я вручил Эверту подарок Леонии. Он сначала удивился, но когда развернул его, сказал:

– Признавайся, Хенк, это наверняка от Леонии, да?

– Я нем как рыба.

– И что мне теперь делать с этой женщиной?

– Даже если, подчеркиваю, если подарок от Леонии, что это меняет? Она ведь славная женщина?

– В том-то и дело, Хендрик Грун!

Я сказал, что не понимаю, о чем он, но он ушел от разговора.

В последнее время я иногда не могу его понять.

– С тобой все в порядке, старина?

Я уже несколько раз задавал ему этот вопрос. Он говорит, что еще не вечер, и отказывается от объяснений.

– На твоей здоровой ноге почернели пальцы?

– На здоровой ноге? Она у меня единственная. Иногда я задумываюсь: что они сделали с другой ногой? Куда, собственно, они девают ампутированные конечности? Может, сдают в зоопарк “Артис” на корм львам? Представляю веселую картинку: лев с моей ногой в пасти. Но если уж мы заговорили о костях…

Эверт посмотрел на меня, явно забавляясь, и продолжил.

– В битве при Азенкуре были убиты герцог Йоркский и граф Оксфорд. Английский король пожелал увезти трупы благородных соратников обратно в Англию, но во время долгого пути на родину они могли провонять. Поэтому их сварили, а домой привезли одни кости. Мило, правда?

И как прикажете после таких разговоров заводить речь о душевном состоянии собеседника?

Кстати, Эверт очень начитан, но редко дает это заметить. Чему примером его рассказ о битве при Азенкуре.

ПОНЕДЕЛЬНИК 16 февраля

Из стариков с переломом шейки бедра каждый четвертый умирает в течение года. Так напечатано в газете, но я что-то сомневаюсь. Мне кажется, это многовато. Хотя точно известно, что перелом имеет плачевные последствия. Решение проблемы нашла фирма Wolk Company. Она изобрела воздушную подушку безопасности для бедер стариков, склонных к падениям.

Датчики движения распознают падение, и подушка мгновенно надувается сама собой. В газете не написано, но я подозреваю, что это напоминает надувной спасательный круг.

Глядя на стариков в инвалидных креслах или цепляющихся за ходунки, я каждый раз надеюсь, что точная настройка хорошо отрегулирована. Ведь иначе они со своим спасательным кругом застрянут в кресле или, еще смешнее, на унитазе.

Есть еще парочка мелочей. Пояс, надетый под одежду, не должен выпирать, ведь тщеславные старики предпочтут сломать бедро, чем целый день разгуливать в виде круглой груши. А так как многие старики падают с кровати, нужно уметь спать с этим поясом. Конечно, рядом с кроватью можно положить надувной матрас или взять кровать с откидной боковиной. Но если все продумать, надувная подушка безопасности для стариков, склонных к падениям, кажется мне неплохим выходом. Ожидается, что она появится на рынке в 2016 году.

В газетной статье о подушке безопасности стоило бы описать еще одну категорию потребителей: подвыпивших посетителей кафе. Я бы вообще обязал надевать такие подушки на выходящих из баров стариков, ведь они так и норовят свалиться на землю.

ВТОРНИК 17 февраля

На вопрос о самочувствии собеседники часто отвечают: “Не хочу жаловаться, но меня так мучает…” После чего следует длинный перечень недугов. Понятное дело, людям иногда необходимо выплеснуть свои жалобы на первого встречного, вот и шаркают по коридорам достойные жалости старики. Будь моя воля, я бы установил для жалоб определенное время и место. Например, с десяти до половины одиннадцатого в гостиной, в углу за ширмой.

А не смахивает ли на жалобу сама эта идея? На жалобу на жалобы?

Впрочем, мои дела идут неплохо. Последние два года время меня щадило. Правда, я уже многое забываю, но, в сущности, с этим можно жить, если у тебя есть какое-то занятие. То, что ты забыл, может быть не столь уж важным. Темп жизни постепенно замедляется. Но по сравнению со среднестатистическим пенсионером моего возраста я еще живчик. По моим прикидкам, средняя скорость движения в коридорах – два километра в час. А я на короткой дистанции еще показываю четыре километра. Среди пенсионеров я просто гепард. Будь я и впрямь продвинутый, поставил бы в конце фразы смайлик. Но если шутку приходится обозначать желтым кружочком, то шутка, считай, не удалась ☹.

Сегодня утром Эдвард обнаружил, что завтра вторая годовщина со дня основания СНОНЕМа. Засим он немедленно обошел всех членов клуба, дабы сообщить, что мы обязаны отметить эту дату. Прямо за чаем и устроим чрезвычайное общее собрание.

СРЕДА 18 февраля

Пропустить дату основания значило бы расписаться в неуважении к самим себе, поэтому нужно срочно что-то организовать. Вчера днем все члены клуба провели экстренное заседание. Мы были так недальновидны, что устроили встречу в гостиной, где было много непрошеных гостей. Полдома, навострив уши, расселось как можно ближе к нашему столу. Несколько человек подходили спросить, нельзя ли вступить в клуб. Но так дела не делаются. Наше объединение строго закрытое, в него можно вступить только по рекомендации и после тайного голосования. Нас восемь человек, и это максимум, потому что иначе мы не поместимся в микроавтобус. Вот если кто-то из членов клуба скоропостижно скончается, образуется вакансия.

В конце концов, мы удрали в комнату Антуана и Рии. Там было решено, что мы на день отсрочим празднество, чтобы достойно провести его дома у Эверта. Антуану и Рии было поручено общее кулинарное руководство, и они, немного поразмыслив, написали каждому записку с заданием. Всех попросили внести небольшой добровольный взнос в виде одного блюда и подготовить, если возможно, выступление. По своему выбору.

Я должен обеспечить холодную закуску – грушу под соусом из голубого сыра. Рецепт был приложен к записке. Такой простой, что даже я смогу ее приготовить. Но так как в супермаркете груши твердые как камень, придется заглянуть к “Зеленщику-ювелиру”, хотя его лавка довольно далеко от дома. Кроме того, я должен порыться в своей волшебной шкатулке и освежить в памяти два-три фокуса.

Когда-то, давным-давно, я выступал на детских праздниках в роли Великого Мага.

ЧЕТВЕРГ 19 февраля

Я купил груши. “Зеленщик-ювелир” оправдывает свою вывеску и берет хорошую цену за товар. А я – тот еще голландский фрукт. Чуть не зарыдал, когда выкладывал денежки.

Кстати, о деньгах: при продаже страховой компании REAАL парочке улыбчивых китайцев выяснилось, что в свое время в ее бухгалтерию вкралась небольшая ошибка. В свое время, когда государству пришлось спасать SNS REAAL, Нидерландский банк вкупе с лучшими аудиторами провел основательную проверку, но при продаже компании все-таки вывалился из шкафа огромный скелет: оказалось, “выпала из поля зрения” задолженность в семьсот миллионов евро. Не обвинять же в этой промашке бездельников, прозябающих в Нидерландском банке или аудиторской конторе за жалкие несколько сотен тысяч оклада. Китайцы, видимо, сразу сообразили, где собака зарыта.

Вчера мы отказались от завтрашнего ужина в общей столовой.

– Раньше надо было предупреждать, – проворчала госпожа Де Рооз. Вид у нее был такой, будто картофель уже очищен, а цукаты заложены в кипящий сироп. – Что ж, посмотрю, можно ли это еще уладить.

Ей нравится демонстрировать свою важность, ведь она заведующая хозяйственной службой.

Торжественный ужин у Эверта в 18.00. Эдвард принес небольшой транспарант с лозунгом: “СНОНЕМ ЖИВ!” Повесим его над дверью. А пока я немного вздремну, чтобы подольше продержаться.

ПЯТНИЦА 20 февраля

Проснулся утром примерно в половине десятого с чувством глубокого удовлетворения, несмотря на легкое похмелье. Прекрасный получился юбилей. СНОНЕМ постановил отмечать свой юбилей ежегодно. Мы не можем себе позволить отмечать юбилеи раз в пять лет, слишком велик риск, что за пять лет кто-то из нас помрет. Так что будем устраивать гала-ужин каждый год.

Эверт предложил отметить обильной трапезой еще и китайский Новый год. К сожалению, он забыл, что эта дата была… вчера. Год Козы начался.

– Обожаю коз. В виде жаркого, – неожиданно подхватил тему Герт.

Герт скуп на слова, зря он их не тратит.

Такое торжество отнимает столько сил, что мне понадобятся сутки, чтобы прийти в себя. Сегодня перехожу в режим экономии энергии. То есть буду как можно меньше двигаться и регулярно дремать, слушая радио или перед телевизором.

После самой мягкой “аномально суровой зимы” воздух уже несколько дней пахнет весной.

СУББОТА 21 февраля

Леония подошла к Стелваген и с самим невинным видом спросила, когда начнется капитальный ремонт.

– Какой капитальный ремонт вы имеете в виду, госпожа Ван дер Хорст?

– Я слышала, что два года назад, когда я еще не жила здесь, был анонсирован капитальный ремонт.

– Это верно, но немного позже он был отложен.

– И когда теперь начнется?

– Это пока неизвестно.

– Значит, он все-таки начнется?

– Это тоже пока неизвестно.

– Но, может быть, известно, когда что-то будет известно? – Леония вошла во вкус. – Как быть с коробками?

– С какими коробками? – Стелваген была немного сбита с толку.

– С картонными коробками для переезда. Если придется временно переселяться в другую комнату.

– Госпожа Ван дер Хорст, не волнуйтесь, вас не будут переселять в другую комнату.

– Значит, дом снесут?

– Ну… такие дела быстро не делаются. С вашего позволения, я…

– Но по логике вещей, дом либо отремонтируют, либо снесут.

– Весьма сожалею, но меня ждут.

– Ремонтировать перед сносом было бы немного странно, не так ли?

– Поговорим как-нибудь позже, – сказала Стелваген.

Кивнула и спешно удалилась в свой кабинет.

Я был свидетелем всей беседы, Леония меня предупредила:

– Будь поблизости, Хендрик, вон идет наша директриса.

В лице Леонии клуб приобрел великолепную актрису. Своей игрой она еще доставит нам море удовольствия.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 22 февраля

Вчера за чаем было решено, что в мае СНОНЕМ отправится на выездную экскурсию.

Отменим ее только в случае, если кто-то из членов клуба будет лежать при смерти или мы будем заняты чьими-то похоронами. В нашем возрасте все может измениться в любой момент, и нечего зря трепыхаться. Старики придают этому слишком большое значение. Когда кто-то говорит госпоже Квинт: “До завтра”, она каждый раз отвечает: “Да, если, конечно, доживу”. Если верить Эверту, госпожу Квинт очень скоро найдут в ближайшей канаве.

Для весенней поездки было предложено несколько пунктов назначения, подходящих старикам. Мы поставили на голосование три: Люксембург, Маастрихт и Брюгге, и победил Брюгге. Создали комитет, который должен выяснить, насколько осуществим наш план. Как видите, СНОНЕМ идет в ногу со временем и стремится решать вопросы профессионально. Каждый выразил свое полное доверие комитету. Его единственным членом являюсь я. Как только я выставил свою кандидатуру, все одобрительно кивнули и от души рассмеялись. Правда, к поездке б ыло предъявлено несколько жестких требований. Она должна быть:

– не слишком долгой и не слишком короткой;

– не слишком дорогой и не слишком дешевой;

– не слишком тяжелой и не слишком легкой.

Комитет уже загуглил Брюгге и обнаружил, что там, помимо прочего, имеется Музей картофеля фри. Потом я позвонил Эдвину и спросил, не хочет ли он за скромное вознаграждение три дня поработать нашим шофером.

– Нет, так я не хочу, – отрезал он. Я испугался. – Я бы поработал, но только без всякого скромного вознаграждения.

Брошюра “Достойная кончина в собственной режиссуре”, изданная фондом “Горизонт”, выпала из моего почтового ящика. Почитаю на досуге в хорошем настроении.

ПОНЕДЕЛЬНИК 23 февраля

На шестом этаже поселился жилец, играющий на скрипке. Не так чтобы очень хорошо, зато часто. За одну неделю директриса получила семь жалоб, из них шесть от соседки скрипача. Скрипка, а скорее тема “неудобств”, стала предметом обсуждения за кофейным столом. В общем, можно констатировать, что порог раздражительности здесь довольно низок. Когда кто-нибудь, страдающий паркинсоном, проливает на блюдце пару капель, на него устремляются осуждающие взоры. Чуть что, за спиной раздается неодобрительный шепот о потных ногах, о торможении при входе в лифт, чрезмерном кряхтении и прочих важных вещах.

Намек Граме на бревно в собственном глазу не встретил понимания.

– О каком еще бревне он толкует?

– Господин Гортер считает, что нам стоило бы больше заниматься собой и меньше другими людьми, – поддержала Граме одна из кофейных дам.

С разных сторон одобрительно закивали. Вот она, экспертная оценка. Примерно столько же сотрапезников отвели взгляды. “Она-то зачем вмешивается?” – вероятно, подумали как раз те, кто всегда и во все вмешивается.

В правилах проживания нет ничего конкретного относительно игры на скрипке. Музыкальные инструменты, в общем, разрешены “при условии, что музыкант или музыкантша не причиняет неудобств”. А причиняет или нет – на усмотрение дирекции. Госпожа Стелваген нашла элегантное соломоново решение: впредь разрешается музицировать в строго определенные часы в зале, отведенном для гимнастики “красивые движения в старости” и курса рисования акварелью. Это зальчик на первом этаже рядом с двумя кладовками.

Жильца, играющего на скрипке, и его соседку это не примирило. Теперь он включает радио на полную громкость. Она много раз жаловалась директрисе. Приходил управдом с измерителем децибелов. Ожидается, что правила проживания в ближайшее время будут скорректированы.

ВТОРНИК 24 февраля

– Славинк предан анафеме, – сказал Эверт. – А может, и правильно, если судить по результатам проверок.

Союз потребителей тщательно исследовал этот все еще обожаемый стариками национальный деликатес – обжаренные и тушеные котлетки, обернутые беконом. Он оказался не только слишком жирным и слишком соленым, но еще и, как правило, испорченным до истечения срока годности.

– Самый лучший славинк получил оценку пять и шесть, а самый худший – два с половиной, – процитировал Эверт отчет о тестировании. – Да это просто бактериологическое оружие, особенно в доме престарелых.

Он говорил так громко, что было слышно каждому в столовой.

– Пора устроить какой-нибудь хипеж, Хенк, – шепнул он мне чуть позже. – В следующий раз, когда повар включит славинк в меню по выбору, останется гора протухшего фарша.

В пятницу клуб СНОНЕМ едет на выставку-ярмарку “Товары для дома”. Это первая наша вылазка в этом году, если не считать ужинов в ресторанах. Среди членов клуба наблюдается радостное возбуждение. Микроавтобус подойдет ровно в одиннадцать. Я планировал после ярмарки организовать обед, но отказался от этого плана. Опыт учит, что активные действия не должны затягиваться. Нам это не по силам. Среднестатистический пенсионер старше восьмидесяти должен разумно распоряжаться своими энергетическими ресурсами.

Я бы охотно попробовал какую-нибудь модную таблетку, благодаря которой молодежь может танцевать и веселиться часами, но не решаюсь. Танцевать до утра мне, конечно, не стоит, но подольше радоваться жизни, спокойно и неторопливо, не помешало бы. Когда-то я поинтересовался такой таблеточкой у моего прежнего домашнего врача. Он слегка смутился, но рецепт все-таки выписал. Подозреваю, что таблетка была липовой. Я ее проглотил, но чувствовал себя после этого таким же усталым, как обычно.

СРЕДА 25 февраля

Красивое будет зрелище: Эверт в инвалидном кресле, заваленный восемью огромными хозяйственными сумками, полными барахла с ярмарки “Товары для дома”. Прямо сейчас еду покупать эти сумки. В последнее время клуб СНОНЕМ отправляется в путь, имея следующий подвижной состав: одно инвалидное кресло и три ролятора. Лишь Граме, Эдвард, Леония и я перемещаемся пока без вспомогательных средств или только с палкой (мой случай). Эверт всегда старается как можно дольше сам катить кресло, но к концу вылазки, со скрежетом зубовным, просит о помощи. – Не хочешь просить, и не проси, – сказала Леония в прошлый раз, когда Эверт, хрипя и задыхаясь, отстал от компании. – Мы не возражаем против твоего сердечного приступа. В машине будет просторнее.

Эверт учел возможность сердечного приступа, но все-таки спросил, не может ли кто-нибудь немного потолкать его кресло.

Мини-скандал в благородном семействе: госпожа Слотхаувер упала в коридоре, а другая жиличка просто переступила через нее и, не дрогнув и не оглядываясь, вошла в лифт. Счастье еще, что она не ехала на скутмобиле.

Персонал разыскивает бессердечную прохожую, но полной уверенности, что она вообще существует, ни у кого нет.

– Сперва она меня толкнула, и я упала, а потом она через меня перешагнула.

– Как выглядела эта женщина?

– Это была госпожа Ван Димен. Она меня ненавидит.

Однако в то время госпожа Ван Димен сидела в парикмахерской торгового центра в двух километрах от места происшествия. Когда чуть позже персонал информировал госпожу Слотхаувер о непробиваемом алиби госпожи Ван Димен, та ехидно заметила:

– Значит, это была госпожа Смит. Она тоже меня ненавидит.

ЧЕТВЕРГ 26 февраля – Если уж нельзя доверять даже самому сэру Клиффу Ричарду, значит, испарилась последняя надежда, – Леония воздела руки к небесам и ущипнула Эверта.

– Да уж, некрасивая история… с этими мальчиками, – многозначительно покачал головой Эверт.

Из них получился хороший дуэт.

– Это неправда, ведь он сам говорит, что это неправда. Его оклеветали из зависти.

У Клиффа еще есть фанаты в нашем доме. Он один из последних живых кумиров. Почти все наши прежние герои мертвы. И в этом смысле стареть – значит идти в одиночестве своим путем. Все-таки премьер Марк Рютте – не Уинстон Черчилль, рэпер Али Би – не Фрэнк Синатра, а Линда де Моль – не Софи Лорен. Интересно, а жива ли еще Та Самая Софи Лорен.

Брижит Бардо, во всяком случае, еще жива-здорова, хотя ее красота немного поблекла. Когда-то я хотел повесить у себя в спальне плакат с ее портретом, но не посмел. Непристойно. Я тогда только что женился. Жена могла это ложно истолковать.

На улице пахнет весной. Бывает в Голландии такое небо, когда то и дело проглядывает солнце. Сейчас прокачусь на скутмобиле с Гертом. Аккумуляторы заряжены. Мы отправляемся в Брук, что в Ватерланде, есть оладьи. Жизнь еще может быть прекрасной.

ПЯТНИЦА 27 февраля

Я нервничаю: понравится ли друзьям моя экскурсия? Я впервые отправляюсь на ярмарку “Товары для дома”. Но Риа и Антуан, например, могли побывать там хоть пятнадцать раз. В таком случае, они немного сориентируют нас на местности.

Госпожа Ван Димен вернулась из парикмахерской. Она покрасила волосы в красно-фиолетовый цвет и с энтузиазмом спросила меня, идет ли он ей.

Бывают ситуации, когда нельзя не соврать. Где-то было написано, что по статистике человек врет в среднем пятнадцать раз в день. В последнее время я слежу за собой и всеми силами стараюсь избегать привычной ежедневной лжи. Неужели нельзя врать чуть меньше? Самое простое решение – чаще помалкивать. Я с энтузиазмом кивнул госпоже Ван Димен и промолчал. Ее это вполне удовлетворило.

Честный ответ был бы такой: “Я нахожу, что цвет отвратительный и вам совсем не идет”. Но ее волосам этим не поможешь. Иногда приходится лгать во спасение. Мне кажется, что элегантный уход от ответа срабатывает не всегда. Да, трудно, трудно. Но я все-таки как-нибудь попробую прожить один день без лжи и при этом никого не избегать. Иначе не считается.

СУББОТА 28 февраля

Давайте считать, что экскурсия была довольно удачной. И поучительной.

Прорваться на ярмарку было невероятно трудно. Со всех городов и весей Нидерландов туда съехались десятки тысяч толстых теток. Их объединял сиявший во всех глазах покупательский азарт – или просто жадность? Длинные очереди за даровыми тостами с сыром бурсен, раскопки в лотках с уцененным пластмассовым барахлом, давка при раздаче кусков мыла. И сквозь эту толпу пробирается наш караван роляторов во главе с Эвертом, прокладывающим путь своей инвалидной коляской. Замыкал процессию Граме; он же следил за тем, чтобы мы никого по дороге не потеряли. К счастью, на пути были расставлены массажные стулья, так что можно было присесть и отдышаться.

– Вы, ей-богу, самые очаровательные люди, отдыхайте на здоровье, но вы сидите здесь и болтаете уже двадцать минут, – сказал один из продавцов, и в глазах его мелькнуло отчаяние.

А потом мы, в сущности, только и делали, что перебирались от одного кафе до другого и наблюдали за бесконечным потоком тяжело нагруженных провинциалок. Какой-то дурак ругнулся нам вслед. Эверт и Леония тоже за словом в карман не полезли.

Когда мы не сидели в кафе на террасе, Рию и Антуана невозможно было оторвать от кастрюль и демонстраций всевозможных кухонных комбайнов.

Эдвард притворился, что весьма интересуется тряпкой для мытья окон, не оставляющей разводов на стекле. Наши девушки сделали себе маникюр и слегка подкрасились, мужчины выпили пива и вина. В четыре часа мы все были уже никакие. На выставку “Девять месяцев беременности” мы не пошли, очень уж захотелось домой.

Наш дом не так уж плох. Пожалуй, этот вывод и был самым большим выигрышем дня. В машине на обратном пути мы пели. Оказалось, Эверт заначил бутылку портвейна и несколько пластиковых стаканов. Мы произнесли тост за удачный, поучительно проведенный день. Шофер ошарашенно посмотрел на нас в зеркальце, но ничего не сказал.

Март

ВОСКРЕСЕНЬЕ 1 марта

Сегодня начинается календарная весна, а вчера, то есть еще зимой, я впервые в этом году посидел в скверике. Отошел подальше и блаженствовал на скамейке, подставив лицо солнцу, с наушниками Эфье на голове, с ее музыкой в ушах. Счастье и утрата. Рука об руку.

Мог бы сидеть на лавке у подъезда нашего дома. Наверняка через пять минут кто-нибудь, проходя мимо, стянул бы с моей головы наушники, чтобы сказать: “Хорошая погодка, верно?” “Принято” считать, что каждый должен быть всегда готов к пустому трепу.

Я зашел на сайт Stemwijzer и прошел тест, чтобы выяснить, какая партия ближе моим взглядам. Оказалось, что мои взгляды на 58 % разделяет партия D 66, минимально опережая Партию труда и Зеленых левых. Вот уж не думал. D 66 – скучноватая партия. “50 плюс” вкупе с Пиратской партией оказались в самом хвосте моего рейтинга. Так им и надо. Я провел выборочный опрос и не нашел никого, кто имел бы представление, чем занимаются наши региональные парламенты – Провинциальные штаты. Похоже, эти выборы – просто очередной спарринг премьера Марка Рютте и главы Партии труда Дидерика Самсона с прочими кандидатами.

Все мы должны вечно благодарить Бога за Марка и Дидерика. В том числе и я как атеист. Только представьте себе, что наш президент – Путин. Он имеет в год примерно в 10 000 раз больше, чем разрешается нашим чиновникам. У нас можно вылететь с должности за сомнительную бутылку вина ценой в 127 евро. Я не паникер, но Путин – опасный человечек. По сравнению с ним Марк Рютте святой: живет в гаагской высотке, часто ест бутерброды с сыром, каждый день звонит своей матушке, считает, что выполняет скромную работу, и иногда немного собачится с Дидериком за несколько голосов.

– Путин, если захочет, может съесть в день миллион пряников, – весьма остроумно заметила госпожа Схаап.

– Так он и делает, – буркнул Граме.

ПОНЕДЕЛЬНИК 2 марта

Вчера я видел, что некоторые жильцы внимательно изуч ают указатели аварийных выходов. За одну неделю произошло два пожара в домах престарелых, как тут не всполошиться.

– Очень медленно должно гореть, чтобы я успела добраться до выхода, – сказала госпожа Дёйтс, которая перемещается по дому, опираясь на старомодную прогулочную раму. – Чтобы из моей комнаты на пятом этаже спуститься на десять маршей, мне нужно примерно полтора часа. Да еще на каждой лестничной площадке должен стоять стул, чтобы можно было отдохнуть, не то я отброшу копыта.

Речь была встречена бурными аплодисментами. Некоторые старики похвастались, что они спускаются еще дольше.

Господин Пот объявил, что напишет письмо в комитет жильцов с требованием к дирекции уделить внимание пожарной безопасности.

– Превосходная идея, Пот, – сказал Эверт. – Только этого комитета не существует вот уже полтора года.

Это верно. После громкого скандала из-за наиболее подходящей даты ежегодной экскурсии дирекция “временно распустила комитет”. Перевыборы были отменены из-за отсутствия кандидатов. Никто не хотел ни с кем сотрудничать.

Я попрошу Стелваген назначить новые выборы. Есть у меня одна задумка.

ВТОРНИК 3 марта

“В связи с размножением крыс и мышей впредь запрещается разбрасывать хлеб в районном парке”, гласит подчеркнутый красной чертой указ, вывешенный на стенде объявлений.

– Еще одна маленькая радость отнята у стариков.

Госпожа Брегман глубоко вздохнула. Она каждый день покупает целую буханку, чтобы раскрошить три четверти птицам. Хлеб из “Алди”, конечно, не ахти, но все-таки.

– Вы выбрасываете коту под хвост пятьсот евро в год, – подсчитала расход одна экономная медсестра.

– Но я каждый год получаю удовольствие на тысячу евро. И чо?

Вот уж не ожидал от нее этого “И чо?”.

Впрочем, аргумент насчет крыс кажется мне неубедительным.

Каждый день десятки воробьев и скворцов, множество голубей и несколько цапель в саду ждут, что Брегман ровно в два часа пополудни пошлет им от своих щедрот аккуратно нарезанный кусочками хлеб. Крысам ничего не достанется. Для цапель она дважды в неделю покупает у торговца птицей фунт куриных почек и желудков.

– А вы знаете, что в семнадцатом веке цапли были настоящим деликатесом? – однажды заметил Эверт.

Брегман в изумлении раскрыла рот. И смущенно прикрыла его обеими руками.

Я не люблю цапель с их подлыми глазами и острым, как бритва, клювом, которым они молниеносно пронзают утят и лягушек. И потому охотно узнал бы, каковы они на вкус.

За кофейным столом обсуждались и хорошие новости из мира животных: панда возвращается. Как написано в одной газете, теперь их 1864 особи. Какой именно журналист подсчитал их с такой точностью, не сообщается. Панда занимает высокое место в рейтинге животных, обожаемых пенсионерами. Вот вам еще одно сходство между малыми детьми и глубокими стариками.

СРЕДА 4 марта

Скончался Юп Петерс, певец из дуэта “Две пинты”. Другой умер еще раньше. Собственно, я не знаю, выступал ли Юп в качестве “Одной пинты”. Или “Последней пинты”. Дабы почтить память о нем, госпожа Лакруа (ведь она у нас акционистка) исполнила дрожащим сопрано великие хиты дуэта: “У нас на кухонной двери” и “Отдай мне любовь и подай мне вина!”. Баккер демонстративно заткнул уши. Тогда Лакруа спела “Прими и бабки, и печаль”, язвительно адресуясь к Баккеру. Ну, тут произошел небольшой скандал, потому что Баккер ответил ей бранью. Вызвали персонал, и Баккера, отказавшегося принести извинения, пересадили четырьмя столами дальше.

Еще два года назад персонал понял, что не справляется с Баккером из-за его грубой брани и проклятий, но до сих пор не подобрал подходящего места, куда его упрятать.

Баккер часто меня смешит, но я сдерживаюсь. Иначе на меня накинулась бы целая банда защитников морали.

Есть причины и для радости. “Экзота” возвращается. Когда-то “экзота” была столь же популярной, как теперь кока-кола. Но произошла неувязочка с парой бутылок, каковые взорвались. И отнюдь не спонтанно. Старики перестали доверять бутылкам: вдруг они снова разлетятся на куски? Надеюсь, теперешние бутылки лучше. Многие вспоминают “экзоту” как превосходный напиток. Прежде всего, газировка “экзота-шампаньпилс” в пузатой бутылке, по выражению господина Дикхаута, была настоящим знаком качества. Но, может быть, нас ждет разочарование.

ЧЕТВЕРГ 5 марта

Плохие новости. Я получил траурную открытку: наш старый адвокат Виктор скончался после непродолжительной болезни. Хороший был человек, добрый и умный. Несколько месяцев назад он все еще пытался, ссылаясь на Закон об открытости администрации, вытащить на свет божий все правила проживания, протоколы и нормативные документы нашего дома. С большим энтузиазмом, но без большого успеха. Правда, ему регулярно выдавали материалы, но все интересные пассажи в них были зачернены, так как они якобы содержали конфиденциальную информацию. Виктор был борцом, без него я давно бы сдал позиции. Он занимался своим делом не ради денег: в качестве гонорара он получал каждую неделю бутылку вина из какой-нибудь заграницы. Каждый раз из другой страны не получалось, как я ни старался. Впрочем, много бутылок мы с ним распили вместе. Сегодня вечером в память о Викторе я открою какую-нибудь красивую бутылку. Администрация и директриса, вероятно, поступят так же, но по другим причинам.

– Я думал, это такой штырек…

Господин Верлат, изучая инструкцию к только что приобретенному им в “Гамме” огнетушителю, залил пеной всю свою комнату. Уборщикам пришлось вкалывать целый час, чтобы навести порядок. Бедный Верлат путался у них под ногами и хныкал.

– Я нечаянно, правда, я не хотел.

– Еще как хотел, – решила глава хозяйственной службы.

И дабы не поощрять дурного примера, во время чаепития объявила, что господин Верлат должен сам оплатить расходы по уборке. Возможно, дирекция таким образом мстит Верлату за его угрозу подать на нее в суд, ведь он отстаивает право держать домашних животных. Меня бы это ничуть не удивило. Страх жильцов перед пожаром нужно вытеснить страхом оплаты поврежденного имущества. А мы тут вечно опасаемся всего и вся. Вот в чем, несмотря на многие сходства, поразительное различие между малыми детьми и пожилыми людьми: дети никогда не боятся, старики боятся всегда.

ПЯТНИЦА 6 марта

Сегодня СНОНЕМ снова едет ужинать по программе дегустации национальных кухонь. Так что обедаем сдержанно.

Одна подруга госпожи Схаап два года ожидала своей очереди в наш дом престарелых. На прошлой неделе она уже заняла второе место на листе ожидания, но скоропостижно скончалась. Бедняжка Схаап в слезах, она все время считала минуты до прибытия своей лучшей подруги. Мир часто жесток к старым людям.

В Норвегии тоже есть лист ожидания. Кандидатам желательно числиться в нем как можно дольше: “Нет-нет, только после вас”. Это очередь для осужденных преступников, которым приходится ждать, пока освободится тюремная камера.

Я держу в поле зрения госпожу Схансле из-за ее особой манеры высказываться. Когда-то я услышал от нее: “Они из каждой дохлой мухи делают слона в посудной лавке”. Если не ошибаюсь, речь шла о теракте в Ираке.

Сегодня она выдала очередное мудрое изречение: “Дорога на кладбище вымощена опухолями”. Вряд ли госпожа Де Ганс ее поняла. Вчера за чаем она рассказывала всем и каждому, кто захотел ее слушать, что у нее в животе доброкачественная опухоль. “Величиной с голубиное яйцо. Как у маленькой голубки”.

Кто-то поинтересовался, какого именно размера голубка.

Этого наша Гусыня-с-голубиным-яйцом точно не знала.

И все это говорилось на полном серьезе.

СУББОТА 7 марта

Больше всего нам понравилось, что можно было есть руками. Эверт немного измазался соусом, и даже не нарочно. После некоторой практики еда без столовых приборов оказалась самым простым делом в мире. В эфиопском мире. Потому что вчера мы ужинали в очаровательном эфиопском ресторане на улице Марниксстраат. Так как никто из нас не имел представления о кухне этой страны, мы, делая заказ, положились на выбор повара. Результатом было большое круглое блюдо на четыре персоны. На нем красовался блин примерно такого же диаметра с кусочками разнообразной пищи. Отрываешь часть блина и с его помощью отправляешь в рот кусочек мяса, рыбы или щепотку зелени. Граме ухватил довольно солидный кусок чего-то неопределенного, после чего ему пришлось, запрокинув голову, полоскать рот банановым пивом Эверта. Хорошо еще, что не белым вином. Эверт воспользовался поводом, чтобы перейти на кокосовое пиво.

– Не боишься смешивать, дорогой? – сказала Леония и нежно погладила Эверта по последним волосам.

Даже в полумраке ресторана мне показалось, что он покраснел.

Мы вкусно поели и очень весело провели время. Африканские хозяева заведения встретили нашествие стариков изумленными взглядами, но весь вечер разбивались в лепешку, чтобы угодить нам. В большинстве случаев приходится рассчитывать на недоумение и только потом на теплое отношение.

– Как хорошо, что вы так делать. На ваше здоровье! Мы принимать один старик или старый женщина, но сразу восемь мне никогда еще не было.

Вообразите себе какой-нибудь африканский акцент, и получится трогательная речь.

Ужин продлился немного дольше, чем было запланировано, но Леония умаслила шофера такси “Коннексион”, и он подождал нас четверть часика. Как ей это удалось, она сохранила в тайне.

Сегодня день отдыха.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 8 марта

Вчера вечером госпожа Смит забыла надеть подгузник. Когда она после ужина встала из-за стола, оказалось, что на ее платье выступило большое мокрое пятно. Благодаря узору оно не так уж сильно бросалось в глаза. Если бы кто-то тихим шепотом посоветовал госпоже Смит немедленно удалиться, ничего бы не случилось. Но ей не повезло: мокрое пятно попалось на глаза злобной госпоже Слотхаувер.

– А я-то думаю, чем тут воняет! – воскликнула госпожа Слотхаувер намного громче, чем было нужно.

И указала на злополучное платье. Госпожа Смит опасливо посмотрела вниз. А когда подняла голову, увидела десять пар устремленных на нее глаз. Она прикрыла руками свой зад, чтобы спрятать пятно.

– Вы, разумеется, забыли надеть подгузник. А мы теперь должны дышать вонью. И стул, на котором вы сидели, придется обивать заново, запах еще не скоро выветрится.

Госпожа Смит тихонько взвыла. Теперь она одной рукой держалась за платье, а другой закрывала лицо.

– Слезами горю не поможешь, – сказала Слотхаувер.

– Если ты сейчас же не заткнешься, получишь по морде, – прошипел Эверт, делая вид, что ищет, чем бы привести в исполнение свою угрозу.

Герт встал между ними и тихо, медленно произнес, обращаясь к Слотхаувер:

– А ну, мотай отсюда, и быстро. Быстро.

Я взял госпожу Смит под руку и повел в ее комнату.

– Ничего-ничего, с каждым может случиться, – сюсюкал я.

В коридоре ее перехватила сестра Моралес. Я успел услышать, как она сказала:

– Впредь мы будем немного внимательней, да?

Она протараторила еще что-то, но я уже не разобрал слов.

ВТОРНИК 10 марта

Вообще-то я веду вполне размеренную жизнь, но вчера выдался дурной день. Усталость. Одышка и сердцебиение.

“Стареть – значит терпеть кораблекрушение”, – сказал президент де Голль, а он дожил всего до восьмидесяти.

“И все-таки мы цепляемся за канаты жизни”, – сказал недавно Граме с горькой усмешкой. И я представил себе двух дряхлых боксеров в огромных перчатках. Они цепляются за канаты, но слишком слабы, чтобы покинуть свой угол ринга.

Я мог бы, конечно, воспользоваться помощью господина Банфа. Недавно в автобусе мне попалась его листовка:

“Знаменитый ясновидящий медиум с большим опытом. Широко известен выдающимися достижениями и эффективностью. Решит многие ваши проблемы и даже безнадежные дела: немедленное возвращение любимого человека, нежность, защита, экзамены, клиентура, доверие в отношениях, исцеление всех физических и моральных проблем, снятие чар, сглаза и порчи и т. п. Быстрый результат гарантируется”.

И номер телефона. Пожалуй, для начала избавимся от чар.

СРЕДА 11 марта

Вчера днем мы с Рией и Антуаном были на похоронах Виктора. Оказалось, у него были сотни друзей и знакомых, что меня ничуть не удивляет. Скорбь была настоящей. Никто не сказал и не подумал: “Слава богу, помер”.

По улицам Хогезанда бродит немецкий волк.

Госпожа Брегман:

– Откуда известно, что волк немецкий? Может, он прибежал из Чехословакии?

– Значит, он убежал из дому давным-давно, потому что Чехословакии больше не существует, – рассмеялся Эверт. – Но, может быть, он воет по-немецки.

– Но почему он прибежал именно в Хогезанд? – недоумевала Брегман.

Новости из мира животных всегда охотно обсуждаются за кофейным столом.

Другой животрепещущей темой были бесплатные мини-огороды от Алберта Хейна. Они очень популярны у пожилых людей. Обычно дедушки и бабушки берегут подарки из супермаркета для маленьких детей, но на этот раз оставили всё себе. Поле деятельности размером пять на пять сантиметров хорошо обозримо, возделывать свой сад можно сидя, физическая работа не слишком тяжела. Проводятся соревнования: кто вырастит самые высокие перья лука-порея, сельдерея или зеленого лука. Поначалу замеры осуществляются в миллиметрах. Обитатели нашего приюта, за неимением других занятий, пытаются выманить растения из почвы. Признаюсь: у меня на подоконнике тоже стоят одиннадцать горшочков.

Некий судья в Утрехте принял решение, что полтора часа в неделю помощи по уборке для больных и старых людей вполне достаточно. Другой судья постановил, что для наведения хоть какого-то порядка и чистоты во фризском доме необходимо три часа. Откуда такая разница? Почти все здешние дамы единодушно утверждают, что полутора часов в неделю не хватит, чтобы держать в чистоте хотя бы ватерклозет.

– Но зато уж, я полагаю, в настоящей чистоте?

Дамы согласно закивали. Но я-то бывал в туалетах у некоторых из них…

ЧЕТВЕРГ 12 марта

Министр юстиции Иво наш Опстелтен и его госсекретарь Фред Тевен вышли в отставку. Они весьма популярны у наших обитателей, эти два героя борьбы как с организованной, так и с неорганизованной преступностью. Наши жильцы опасаются, что с завтрашнего дня резко возрастет число разбойных нападений на пенсионеров. Ну ладно, я преувеличиваю, но не очень.

Министр Опстелтен уверял, что некий платежный документ бесследно исчез, а документик вдруг обнаружился. Не так уж часто наши министры попадаются на таком мелком вранье. Тевен вышел в отставку из солидарности с шефом, что очень мило с его стороны. Совершенно случайно речь шла как раз о его документике – расписочке наркобарона Цееса Х. в получении от Тевена единовременной выплаты за информацию, которая поможет посадить других преступников. Цеес должен быть благодарен Тевену, ведь у него пока не отобрали благоприобретенные 4,7 миллиона гульденов.

Считается, что преступление не должно окупаться, но 4,7 миллиона – довольно высокая плата за криминал.

Увидел вчера свое отражение в витрине, оно не обнадеживало. Я ковылял. По-другому не назовешь. Я медленно и как-то неуверенно плелся по направлению к “Хеме”, где собирался купить новые носки, так как старые продырявились. Их продырявили ногти на ногах, потому что я уже не могу их обрезать и они слишком длинные. Единственный выход – сделать педикюр. Что всегда казалось мне излишним и неудобным. Какой-то посторонний человек будет возиться с моими старыми искривленными пальцами. Стричь мои твердые, как камень, ногти. Ему или ей понадобятся очень прочные инструменты.

ПЯТНИЦА 13 марта

В газете напечатана история о мошенничестве физиотерапевтов в спортивных клубах. Они подавали декларации об избыточных и не предоставленных медицинских услугах. Дамы и господа журналисты, позвольте дать вам совет: не поленитесь, расследуйте мошенничества врачей в домах престарелых!

Тут есть жильцы, которые два или три раза в неделю обращаются к физиотерапевту с жалобами на неизлечимый недуг: старение. То у них стареет рука, то нога, и на все жалобы они получают один ответ: ничего с этим не поделаешь. Обычные люди ходят к физиотерапевту со своей болячкой, пока она не пройдет сама собой. Со стариками это не срабатывает. Их недуги сами собой не проходят. Что толку орудовать шваброй, когда из крана течет? Почти у каждого есть дополнительная страховка, где значится неограниченное число физиотерапевтических процедур. Так что все бесплатно, и ничто не препятствует бесчисленным бесполезным визитам к врачам. Терапевт – не самый плохой человек, он с любовью выписывает счета страховой компании. Иногда просто за то, что вместе с пациентом прошелся из одного угла комнаты в другой.

– Но это приносит некоторое облегчение, – резюмировал кто-то.

– Для облегчения справляют нужду, – усмехнулся Граме.

СУББОТА 14 марта

Компания “Шелл” за 16,8 миллиона евро латает дыру в пенсии своего топ-менеджера Бена ван Бёрдена. Должно быть, дыра была огромной, если ей понадобилась такая дорогая заплатка. На свою пенсию ван Бёрден может купить себе три дома престарелых с полным оборудованием.

Неужели Бену совершенно незнакомо чувство стыда?

Простите, что я снова взобрался на своего любимого конька. Названные ниже господа были совсем недавно провозглашены топ-менеджерами года:

Сьорд ван Кёйлен – банк SNS. Банк обанкротился.

Ад ван Вейк – энергетическая компания ЕСО. Компания обанкротилась.

Цеес ван дер Ховен – сеть универсамов “Алберт Хейн”. Осужден за мошенничество.

Дирк Схеринга – банк DSB. Обанкротил банк и осужден за мошенничество.

Честно говоря, я не думаю, что все они теперь так обеднели, что нуждаются в социальной помощи.

– Мой рот все чаще не понимает моей головы, – сказал вечный брюзга господин Баккер.

Он тяжелый, неприятный человек, но говоря это, он выглядел глубоко несчастным. С тех пор как я его знаю, я впервые ему посочувствовал.

Все, кто сидел за столом, взглянули на него, но никто ничего не сказал.

– Я часто не понимаю, почему так ругаюсь, – немного помолчав, сказал Баккер.

– И я не понимаю, – поддержала его госпожа Ван Димен.

Впервые за долгое время кто-то с ним согласился.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 15 марта

Сегодня ночью мне снилось, что я раскатываю по округе на “канте” – кабриолете. Одна рука небрежно высунута из окна, другая свободно лежит на руле, во рту шикарная сигара. Светит солнце. Рядом со мной сидит Эфье. На ней великолепная красная шляпа, и она придерживает ее, чтобы не сорвал ветер. И улыбается мне.

По воскресеньям к обеду положено дополнительное яичко. В сущности, это компенсация утреннего яйца, иначе жильцы самовольно варили бы яичко к воскресному завтраку у себя в комнате.

На прошлой неделе я видел, как новая жиличка (кажется, ее зовут госпожа Хунсбрук) очень долго и очень задумчиво рассматривала свое яйцо.

– Надо же, какое маленькое, – сказала она.

Да-да, многие другие жильцы после внимательного разглядывания тоже пришли к этому выводу.

– Может, попросить у повара яички побольше? – предложил кто-то.

Но против этого решительно восстала госпожа Брегман, она постоянно кокетничает своим членством в Партии защиты животных.

– Никто при виде больших яиц не задумывается о попке бедной курочки.

– У инкубаторских кур большое анальное отверстие, они ничего не чувствуют, – компетентно возразил господин Пот.

Возникли две противоборствующие группы. Одна выступала за курицу, другая за большое яйцо. Последнее слово в этом споре еще не сказано. Там, где больше нечем заняться, любая мелочь может стать яблоком раздора.

ПОНЕДЕЛЬНИК 16 марта

Господин Верлат в очередной раз уронил свой телефон, но на этот раз в унитаз. Айфон выпал у него из кармана при мочеиспускании. Плюх. И тут уж не помог даже защитный чехол. Однако Верлат, как человек осмотрительный, сослался в свое оправдание на то, что телефон до сих пор всегда падал рядом с унитазом. Это показалось ему достаточным основанием, чтобы при посещении туалета оставить его в кармане. Он погрузил руку в воду до самого локтя (“К счастью, я еще не успел помочиться”) и выловил телефон. Но тот уже не заработал, хотя несколько часов сушился на батарее отопления.

Господин Верлат страшно расстроился, прежде всего потому, что теперь больше не может решать филворды.

– Чего-чего вы не можете? – спросила госпожа Смит.

– Решать фил-вор-ды.

– Да это обычный “эрудит”. Эка важность, скрэббл, – глумливо бросила госпожа Слотхаувер.

– Хотите, я сыграю с вами в скрэббл? – с надеждой предложила Верлату госпожа Ван Дам.

Но он не захотел.

Несколько продвинутых жильцов целыми днями смотрят в свои айфоны и айпады, а все прочие смотрят на них, ничего не понимая. По большей части, первые только поглядывают на экран, дабы убедиться, что никто не ищет с ними контакта, но иногда кто-нибудь переписывается или разговаривает по скайпу с детьми или внуками. Они бы желали, чтобы их слышало как можно больше соседей. Одни соседи восхищаются, а другие проникаются отвращением к столь современному занятию.

ВТОРНИК 17 марта

Завтра выборы в Провинциальные штаты и в Советы по водным ресурсам. Советы по водным ресурсам создают еще большую неразбериху, чем Провинциальные штаты.

– Они занимаются дамбами, – пояснял Граме госпоже Дёйтс.

– И что же думает о дамбах партия “Пятьдесят плюс”? – допытывалась Дёйтс.

– В точности то же, что и все. Что дамбы нужно укреплять. Вряд ли есть партии, которые выступают за слабые дамбы и сильные наводнения, – терпеливо втолковывал Граме. – Поэтому совершенно неважно, за какую партию вы голосуете. Просто отметьте любой квадратик в любом списке.

Это совершенно успокоило госпожу Дёйтс. Она решила голосовать за свое любимое число 7: отметить квадратик 7 в списке кандидатов 7.

– А можно я выберу в Провинциальные штаты “Пятьдесят плюс”? Я всегда за них голосую.

– Да, можно, но неразумно, – ответил Граме, после чего немедленно смылся, оставив госпожу Дёйтс в полной растерянности.

На дворе чудная весна. Сейчас мы с Гертом поедем кататься на скутмобилях. Мы даже уже получили соответствующие прозвища: Чип и Дейл, Ют и Юл, Урби и Орби. Последнее, по-моему, самое удачное.

Мы ценим свои прозвища.

При попутном ветре летим со скоростью 25 километров в час.

– Но не в пешеходных зонах, конечно, – ухмыляется в этих случаях Герт.

СРЕДА 18 марта

Завтра мы снова едем ужинать. Леония что-то зарезервировала и отказывается даже намеком приподнять завесу тайны. И правильно делает. Такси подъедет к 18.00. Это означает, что мне вполне хватит времени отдохнуть, чтобы потом веселиться до упаду.

Мировой рекорд в беге на 200 метров улучшен примерно на две секунды. Чарльз Юджстер пробежал дистанцию за 55,48 секунды. Это рекорд для людей старше девяноста пяти лет. Юджстер начал заниматься легкой атлетикой в восемьдесят пять лет.

– Я хотел доказать, что на вызовы можно отвечать в любом возрасте, – сказал новоиспеченный мировой рекордсмен.

Мудрые слова, Чарльз.

Я подсчитал, что его средняя скорость – 13 километров в час.

После установления рекорда ему, вероятно, пришлось немного вздремнуть.

Кажется, есть и девяностолетний прыгун с шестом, его результат 2,18 метра. Не знаю, рискнул ли бы я даже посмотреть на его прыжок.

Когда я рассказал об этом Эверту, он ответил, что готов побить мировой рекорд по распитию белого вина.

Пора идти голосовать, но я еще не решил за кого.

ЧЕТВЕРГ 19 марта

Выше я цитировал де Голля, который сказал: “Стареть – значит терпеть кораблекрушение”. Господин Хенк Крол[4] с его непревзойденной деликатностью тоже сочинил корабельную метафору: “Кабинет министров – тонущий корабль. Он дрейфует, но пытается держаться на плаву, выбрасывая за борт стариков”. Вы ведь помните, Хенк Крол – тот человек, который не выплачивает пенсии своим наемным работникам. На днях я впервые в жизни провел политическую акцию под лозунгом: “Будьте мудрыми, друзья! Крола выбирать нельзя!” Эверт считает, что эффектнее звучало бы просто “Долой Крола!”.

Я когда-то видел вывеску одного бара, на коей было написано: “Будьте мудрыми, друзья! Мимо проходить нельзя!” Красивый слоган, вот и пригодился.

К счастью, победа на выборах партии “50 плюс” и других пенсионерских партий остается под вопросом. Если бы в Советах по водным ресурсам верховодили старики, они заводили бы свару из-за любой канавы, и через год половина Нидерландов ушла бы под воду.

В результате выборов страна окажется под угрозой неуправляемости. Но кого это заботит?

Госпожа Квинт думает, что ее огородики из универсама “Алберт Хейн” пали жертвой чьих-то происков. Предположение одной из уборщиц, что поливать их пять раз в день – это многовато, Квинт сочла нелепым. Она поливает свои драгоценные огородики не больше трех раз на дню.

– Но ведь это не водные растения, мадам.

– Знаю не хуже вас. Думаю, что кто-то их опоил.

ПЯТНИЦА 20 марта

Мы ужинали по-бельгийски, но, честно говоря, я не знаю, что было в ужине такого бельгийского, кроме великолепной жареной картошки и огромного ассортимента пива.

Но это не играло большой роли, так как мы провели прекрасный вечер в ресторане “Ливе”. Принимая комплименты за организацию вечера, Леония смущалась и краснела,

– Ваши щечки вполне под стать вашему красному платью, – польстил ей Эверт.

Чтобы слегка разогреть членов клуба, я объявил в бельгийском ресторане, что весной в Брюгге мы посетим единственный в мире Музей картошки фри. Объявление было встречено с восторгом.

Недавно Бельгия решила присвоить картофелю фри статус национального культурного наследия.

Кто-то разукрасил “канту” госпожи Схаап черными нечитабельными знаками. Схаап страшно расстроилась, целый час рыдала и пускала нюни. Время от времени она вынимала из рукава носовой платок. Судя по издаваемым платком звукам, она таскала его при себе уже несколько недель. Он слегка хрустнул, когда она вынула его в первый раз, чтобы высморкаться и сразу после этого вытереть глаза. Медсестра предложила ей упаковку бумажных носовых платков, но госпожа Схаап считает их негигиеничными.

Баккер попытался ее подбодрить:

– Старье ваша “канта”, там и ломать нечего.

Через час Герту надоело это нытье, он спустился вниз и за пять минут при помощи специальной брызгалки стер граффити.

– Краска хреновая, – констатировал он. – Ваша машина только чище стала, мадам.

Проливая сопли счастья, Схаап заключила Герта в объятья. По его телу пробежала дрожь, но она не показалась мне дрожью наслаждения.

СУББОТА 21 марта

СНОНЕМ замыслил небольшой переворот.

Я заглянул к Эверту на партийку в шахматы, и туда же один за другим случайно забрели поболтать Риа с Антуаном и Эдвард. Речь зашла о комитете жильцов, каковой в результате непреодолимых разногласий прекратил свое существование два года назад. Члены руководства боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть за такие важные вещи, как размер выигрыша в бинго или наиболее подходящий день для ежегодной экскурсии. Два члена комитета тем временем и в самом деле скончались, но имело ли это прямую связь со взаимной враждой, неизвестно.

Несколько недель назад меня осенила блестящая идея: попросить Стелваген назначить новые выборы.

– Вероятно, никто из жильцов не захочет баллотироваться, и тогда мы, прямо перед истечением срока регистрации, выставим свои кандидатуры. СНОНЕМ захватит власть в комитете жильцов.

Предложение было встречено с большим энтузиазмом, кандидатуры членов клуба прошли на ура. Осталось решить небольшую техническую проблему. Эверт не имеет права входить в комитет, так как живет в съемной квартире. А поскольку в комитете все равно заседают только пять человек, остальные три члена СНОНЕМа станут нашими советниками. Итак, решено: мы захватим комитет жильцов. Когда нас изберут, мы с полным правом сможем пользоваться гостиной, формировать бюджет и влиять на администрацию. И тогда госпоже Стелваген придется хотя бы раз в полгода вести с нами переговоры и информировать нас обо всех мероприятиях администрации. Я уже сейчас предвижу мелкие стычки, которые сулит нам этот план. Эверт мечтает поглядеть на физиономии жильцов, когда они услышат, что взносы возросли в четыре раза.

– Кое-кого хватит удар, – заметил он.

Герту и Леонии (они вызывают наименьшую ненависть) поручено спросить у директрисы, когда состоятся новые выборы.

Мы уже предвкушаем успех нашего государственного переворота. Повторите несколько раз подряд слово “предвкушать”, и оно покажется вам еще более странным, чем есть на самом деле. Я предвкушаю, мы предвкушаем, они предвкусили.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 22 марта

Иногда говорят такое, что стыдно слушать.

Одну женщину девяноста шести лет, которая перемещалась с ролятором по району Амстердам-Юг, пырнули в живот и избили.

За чайным столом нашей богадельни многократно прозвучал призыв к возвращению смертной казни. – И желательно медленной и мучительной, – уточнил господин Баккер.

Я лично думаю, что психиатрическое обследование было бы лучшим решением.

Самое поразительное и восхитительное в этой истории, что старая женщина сумела убежать и позвонить в полицию. Это кое-что говорит о скорости преступника, который чуть позже сам сдался полиции.

Вероятно, человек был душевнобольной, но в результате его акции еще меньше пожилых людей рискнут сегодня вечером выйти на улицу.

Но я не стал цитировать этот стишок. Момент показался мне неподходящим.

Недавно еще раз заходил проведать Гритье. Она стала похожа на слабоумную Флоренс Найтингейл: бродит по отделению, утешая пациентов, и выглядит довольной и счастливой в хаосе окружающих ее растерянных, понурых и злобных стариков.

Медицинский персонал, вооружившись поистине ангельским терпением, пытается сделать сносной жизнь своих подопечных. Это внушает уважение. Хотя уголком глаза я видел, как санитар отобрал у одной слабоумной плюшевого медвежонка, после чего она принялась гладить жестянку с печеньем.

Я сам помог одному бедняге складывать пазл, с которым он возится с момента моего первого посещения. Из тысячи фрагментов я сложил три. Он благодарил меня за помощь, но я знаю, что, когда приду на следующей неделе, эти три фрагмента будут снова разбросаны.

После каждого такого посещения напоминаю себе, что пора заняться достойным финалом моей собственной жизни.

ПОНЕДЕЛЬНИК 23 марта

Во Фландрии придумали, как решить проблему жилья для пожилых людей: на задворках частных домов, где живут их дети, установить передвижные контейнеры. Один день на установку, один день на подготовку к перемещению. Перед перемещением проверить, сидит ли в нем еще дедушка или бабушка. А то и лежит ли.

Контейнеры удобны в обращении и вмещают только пару любимых предметов обстановки старенького папы или мамы. Родители рядом, но в то же время у них своя частная жизнь, “прайвеси”. В квартире контейнер не поместится, но можно установить его на газончике перед домом. Рискуя, что соседские дети весь день будут бить в него мячом.

Бельгийскую идею, качая головами, обсуждали за чайным столом.

– Сарай вместо дома. Сарай для ненужных людей, – тяжело вздохнула Леония.

Эверт предположил, что было бы полезно проделать в контейнере окошко для подачи еды.

Все воззрились на него с недоумением.

– Нонсенс, – возвысил голос господин Верлат.

Он полагает, что нонсенс – красное словцо, и часто его употребляет. Так часто, что никто уж и не спрашивает, что именно он подразумевает под нонсенсом.

– Конечно. Настоящий нонсенс, – кивнула его соседка по столу.

Сегодня днем Герт и Леония подойдут к Стелваген и предложат организовать выборы в комитет жильцов. СНОНЕМ немного нервничает. Мы уже решили, что, если сформируем комитет жильцов, сорвем капитальный ремонт или снос, затеянный дирекцией.

ВТОРНИК 24 марта

Директриса благосклонно отнеслась к идее выборов комитета жильцов и обещала через неделю дать окончательный ответ. Герт считает, что у нее не возникло каких-либо подозрений.

Несколько недель я откладывал чтение брошюры “Достойный уход из жизни в своей режиссуре”, изданной фондом “Горизонт”. Вот уже месяц, как она лежит у меня дома, но я открыл ее только сегодня. С одной стороны, пора вплотную заняться собственной смертью, а с другой стороны, желательно в этом деле положиться на случай. И то, и другое как-то не получается, неудобоваримо, неосуществимо, и мне не хочется об этом писать.

СРЕДА 25 марта

Новость! Дома престарелых могут арендовать машину времени. Несколько молодых умельцев смастерили передвижную комнату, полностью в стиле шестидесятых годов с кухней, кинозальчиком и дансингом.

Изобретение предназначено для того, чтобы занять стариков. Когда они молчаливо и безучастно глядят в пустоту над своей чашкой чая, их нужно вернуть в пору расцвета их жизни. Увидев старый приемник “Филипс”, фотографии на комоде, а на стене вышитую крестиком “Улочку” Вермеера, они, само собой, вернутся к жизни. Лелеять воспоминания, любоваться старыми фотоснимками, крутить пластинку Элвиса и стряпать пудинг, увенчанный вишенкой. Может быть, даже станцуют вальсок. Но им, как это ни досадно, не разрешат закурить сигарету “Кабальеро” без фильтра, воспользовавшись настоящей зажигалкой “Ронсон”.

Волонтеры стимулируют посетителей ностальгической комнаты интересными вопросами типа “Что вы тогда делали?”, “Что вам нравилось?” и “Что еще вы хотели бы сделать?”

Кажется, в большинстве случаев возвращение в прошлое проходит успешно. Но как сделать так, чтобы старики оставались бодрячками, вернувшись в 2015 год? Ведь они снова погрязнут в реальности и еще сильнее станут брюзжать, что раньше все было лучше.

Медсестра подумала, что инвалидное кресло просто немного заклинило, и энергично толкнула его вперед, но рука госпожи Стрикверда застряла между спицами.

– Ну да, она как-то громко закричала, а я подумала, что она поет, – причитала сестра.

Вызвали скорую, сделали рентгеновский снимок. К счастью, госпожа Стрикверда ничего себе не сломала.

– Слава богу, рука в полном порядке, – повторяла она раз за разом, размахивая забинтованной рукой.

И даже считала это удачной шуткой.

ЧЕТВЕРГ 26 марта

Проснулся теплым солнечным весенним утром, чтобы отправиться с Гертом на рыбалку. Последний раз я сидел с удочкой лет шестьдесят пять тому назад. В детстве мы с приятелем часто рыбачили во рву за нашим домом. Да еще и соревновались. Помню, что к концу сезона счет был 55:57, но в чью пользу, не помню. Попадались только маленькие рыбешки или совсем маленькие рыбешки. Самой неприятной процедурой было снимать их с крючка. Иногда крючок сидел у них в глазу. Тогда их снимал мой приятель. И мы всегда ловили на хлеб, так как было противно насаживать на крючок червяка или личинку.

Рыбалка нравилась мне тем, что была концентрированным бездельем. Интересно, понравится ли она теперь так же, как тогда. Герт раздобыл мне удочку и обещал, что будет сам снимать рыб с крючка. Интересно, буду ли я так же, как когда-то, зачарованно пялиться на поплавок.

Несколько наших дам выступают против рыболовного спорта, но Герту они не указ.

– Спорт малоподвижный, в самый раз для меня.

– Но ведь рыбы чувствуют боль. Это доказано, – сказала госпожа Брегман.

– То, что происходит в головах у рыб, навсегда останется загадкой, – заметил Эдвард с грустной улыбкой.

И подмигнул.

– Рыбы плачут, но этого не видно под водой, – высказала свое мнение госпожа Смит.

Герт сказал, что в следующий раз захватит для них носовой платок.

ПЯТНИЦА 27 марта

Наш король глубоко разочаровал приверженцев Оранской династии. Он сильно сократил торжества по случаю своего дня рождения: всего с одиннадцати часов до четверти второго! Весь праздник – на каких-то два часа; голландская экономика превыше всего. Именинник Виллем не желает играть в “схвати подвешенный пирог” и прочие староголландские игры и не желает никаких подарков от простого народа.

Питер ван Волленховен, муж принцессы Маргариты и самый большой энтузиаст хватания пирогов в День короля, останется дома. Может быть, в знак протеста? Старая королева-мать тоже не появится на празднике, но это понятно. Наверняка, оставшись дома, она сделает красивый рисунок, на коем изобразит День короля.

В этом году местом празднества выбран Дордрехт, где короля почтут морским парадом. Ностальгия по дефиле у дворца Сустдейк с каждым годом усиливается. Не надо нам никаких морских парадов, предложите нам пирог к завтраку длиной в пять метров, как прежде, во времена нашей любимой королевы Юлианы. Он висел на веревке, охраняемый всего тремя полицейскими. В 2015 году сценарий безопасности – фолиант толщиной с телефонный справочник. Пусть я – старый зануда, но неужели в этом и состоит прогресс? Вернется ли время, когда никто не будет бояться покушения на короля и пирог к завтраку будет подан без металлодетектора?

Ученые пытаются из останков мертвого мамонта создать новый живой экземпляр. Верующие среди нас считают это кощунством. “Никто никогда да не воссядет на престол Божий и не превзойдет Его творение”. Безбожники и те, кто считает, что Бог не слишком себя утруждает, одобряют проект. Парочка мамонтов в долине Велюве, разве не забавно?

Господин Баккер усматривает в этом возможность самому после смерти восстать из мертвых.

– Если это можно проделать с мамонтом, то почему бы и не со мной?

– Будь у меня выбор, я предпочел бы здесь, в доме, видеть мамонта, – сказал Эверт.

Тут господин Баккер разразился такой вульгарной бранью, что медсестра пригрозила перевести его в закрытое отделение.

СУББОТА 28 марта

Госпожа Стелваген направила жильцам послание, в коем сообщила, что предпринимается новая попытка учредить комитет жильцов. Выборы состоятся в пятницу 1 мая. Заявки от кандидатов принимаются до 24 апреля.

Итак, первая часть нашего плана успешно выполнена. Теперь остается надеяться, что никто не будет баллотироваться. В случае необходимости мы, напомнив о страданиях, испытанных членами прежнего комитета, настоятельно посоветуем кандидату или кандидатам отказаться от участия в выборах. Эверт изъявил готовность пригрозить возможному конкуренту насильственным воспитанием.

– Перед тобой “Нос Старший”, – скажет он ему, намекая на подвиги бандита Виллема Холедера по прозвищу “Нос”.

После того как сестрицы и бывшая любовница Носа свидетельствовали против него на суде, наши дамы вычеркнули Носа из своего списка идеальных зятьев.

Преступление – всегда подходящая тема за чаем или за кофе. Доведись мне составлять список таких тем, он выглядел бы следующим образом:

1. Погода

2. Собственные мучения

3. Мучения других

4. Все остальные вообще

5. Что не так в доме

6. Что показывают по телевизору

7. Что не так в мире, где то и дело происходят великие и малые преступления

8. Как все дорого (подорожало)

9. Дети и внуки

10. Еда

Попавшие сюда порядочные, позитивно настроенные люди должны твердо стоять на своем, иначе их медленно, но верно засосет болото жалоб и брюзжанья.

Одним из первых деяний СНОНЕМа, когда клуб пройдет в комитет жильцов, будет установление зон, где запрещено брюзжанье.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 29 марта

Погода штормовая, идет дождь, холодно. Весны нет и в помине. Думаю, у меня снова приступ подагры. Антуан упал и ушиб пару ребер.

Это три главные вчерашние новости.

Я здорово промок под дождем во время вчерашней прогулки с Гертом. Мы заключили пари: кто первым увидит утенка, получит от другого пасхальное яйцо. На всякий случай я купил пасхальное яйцо, ведь первый утиный выводок появится после Пасхи, когда уже никаких пасхальных яиц не купишь. Заключая пари, мы об этом не подумали.

– Это как раньше: католики против протестантов, – резюмировал господин Дикхаут, имея в виду борьбу шиитов с суннитами.

Он внес некоторую ясность, так как никто ничего не понимает в “их арабской возне”.

– Одни выступают за Али, а другие за Абу, – компетентно пояснял Дикхаут.

Видимо, он заранее справился в Википедии, ибо принадлежит к маленькой группе владельцев айпадов. Кто именно и за кого теперь выступает и почему, он уже забыл.

– Да и никто точно не знает. И сами они тоже.

Я весьма рад, что католики и протестанты недавно закопали топор войны и мы в Нидерландах избавились от самых злостных христианских фанатиков. В Велюве и в Зеландии еще осталось несколько реформированных приходов, где только тайком можно смотреть телевизор, но никому, кроме них, это не мешает. На исламских фанатиков я любоваться не собираюсь, пропади они пропадом, эти Али и Абу.

ПОНЕДЕЛЬНИК 30 марта

Под проливным дождем и невзирая на штормовое предупреждение мы с Гертом вчера отправились кататься в Ватерланд. Мы обследовали канавы в поисках первой утки с выводком утят. Так как я смотрел больше на канавы, чем на велосипедную дорожку, то сбился с курса и, промахнув два метра, застрял в густой грязи обочины. Я чуть не перелетел через руль, но сумел удержаться в седле, вцепившись в руль. Перепугался насмерть, а скутмобиль увяз в грязи, как в жидком бетоне. Я озирался в поисках спасения, а Герт, опередивший меня на десять метров, смеялся, глядя на мой обескураженный вид. В конце концов, я покинул транспортное средство и выбрался на дорожку. Там мы и стояли с Гертом, беспомощно глядя на застрявший в грязи скутмобиль.

Через несколько минут рядом с нами остановилась машина. Из нее вышел мужик в кепке, комбинезоне и резиновых сапогах.

– Хорошо еще, что я в сапогах, – буркнул он.

Я начал взволнованно излагать, что и как произошло, но он, видимо, счел это излишним. Не тратя лишних слов, он стал толкать и тащить моего коня.

– Крепко засел.

В конце концов, он достал трос, зацепил мой скутер, завел свою машину и осторожно выволок его из болота.

– Ну вот, он снова на ходу. Бывайте.

Я начал взволнованно благодарить, но он, видимо, счел это излишним. Он отсалютовал рукой размером с шанцевую лопату, сел в машину и уехал.

– Ему бы приехать на тракторе, для полноты картины, – усмехнулся Герт.

Мы развернулись и вернулись домой. Но страху я натерпелся. Дома мы выпили по рюмке коньяку за благополучный исход нашей авантюры. Когда я рассказал о ней Эверту, тот от смеха чуть не свалился со своего инвалидного кресла. При этом он указывал на мои ноги: воскресные туфли едва проглядывали из-под толстого слоя грязи.

Я понятия не имею, когда вылупятся первые утята. Может быть, только в мае?

ВТОРНИК 31 марта

Старики обожают фла. Этот сладкий, недорогой и мягкий пудинг просто тает во рту. Популярны шоколадный и ванильный сорта, но первое место в рейтинге бесспорно занимает “флафлип” – ванильный с йогуртом и сиропом. Ну а всякие современные виды фла – всего лишь модные навороты.

Во многих комнатах нашей богадельни всегда стоит в холодильнике комплект пакетов с фла – для легкого перекуса. На кухонной полке хранится старый добрый скребок для чистки бутылок. Какая жалость, что фла продается теперь не в бутылках, а в картонных коробках. Вот если бы коробки были округлыми, можно было бы выскребать их дочиста. А так как они квадратные, то в углах остается еще много добра. Настоящие ценители разрезают упаковку и выскребают еще ложечку из каждой коробки. Эти любопытные соображения о фла были высказаны за чаем, когда речь зашла об изобретении нового покрытия для внутренней стороны пищевой упаковки.

– А вдруг во фла попадают остатки смазочного материала? – вопросила госпожа Ван Димен.

Сотрапезники как-то двусмысленно переглянулись, а госпожа Ван Димен покраснела.

Нет, новая упаковка нам без надобности. Не дай бог, все пропахнет смазочным материалом.

Мы соскучились по теплу, но весна запаздывает. Везде набухают почки, но ничего еще не проклюнулось. Погреть старые кости на солнышке – лучшее лекарство от депрессии. Наверняка не хуже таблеток, здесь многие их глотают, чтобы поднять настроение. Конечно, и с солнцем нужно быть осторожнее. Но осторожность сильно сужает диапазон счастья.

Апрель

СРЕДА 1 апреля

– Шнурок у меня развязался? Так я вам и поверил. Я помню, какой сегодня день.

Через две минуты господин Дикхаут наступил на свой шнурок и упал. Падение смягчил цветочный горшок, но цветок нанес бедняге отвратительную резаную рану.

В нашем доме эта сансевиерия с длинными мечевидными листьями, которую еще называют “щучьим хвостом” и “змеиной кожей”, одержала блистательную победу над всеми видами флоры, входившими в моду за последние сорок лет. Она не может умереть. Эверт в порядке эксперимента попытался умертвить один такой экземпляр в оранжевом горшке семидесятых годов, но потерпел фиаско. Он травил растение кофе, кетчупом и темным пивом – безуспешно. Конечно, он подливал отраву небольшими порциями, чтобы не навлечь неприятностей на свою голову. Наиболее эффективно подействовал кетчуп: несколько длинных острых листьев приобрели коричневый цвет, но одновременно появились новые побеги. В конце концов, Эверт отказался от своей затеи. Игра не стоила свеч, то есть отлучения от дома. Однажды Эверт уже подвергался такому наказанию. Тогда он приклеил несколько блюдец к чашкам. Что вызвало бурное возмущение жильцов, попытавшихся отделить блюдца от чашек, где еще оставался кофе. Прибывшая по вызову госпожа Де Рооз заметила тюбик суперклея, торчавший из кармана Эверта. Отпираться не имело смысла, даже для Эверта. Ему на неделю был запрещен вход на территорию дома, и он безвылазно просидел семь дней в своей отдельной квартире.

Я, конечно, пару раз навещал его. И он сам был вынужден признать, что пошутил не слишком удачно.

– Да я вовсе не хотел, чтобы они ошпарились, – каялся он.

– Но в какой-то степени этого следовало ожидать, – произнес я менторским тоном. Во мне всегда живет школьный учитель. Не зря же я тридцать пять лет был завучем начальной школы.

ЧЕТВЕРГ 2 апреля

Каждый день ровно в полдесятого утра госпожа Хунсбрук отправляется в универсам “Хема”. Там она покупает одно (!) пирожное томпус. Только если на дворе снегопад, гололедица или еще какое ненастье оранжевого или красного уровня, она не выходит из дома. Для этих редких случаев она хранит несколько томпусов в морозилке. В четверть одиннадцатого она усаживается за кофейный стол, распаковывает выпечку и ждет медсестру. Та приносит кофе примерно в половине одиннадцатого. После первого глотка госпожа Хунсбрук берет вилочку и пытается отковырнуть уголок томпуса. Ярко-красная корочка не поддается, но из-под нее в обе стороны выдавливается крем. Госпожа Хунсбрук пробует сломать корочку с другой стороны, но с тем же результатом. Тогда она решается взять в руку все пирожное и откусить кусочек. Это ей удается, но желтые капли падают на скатерть и на ее платье. Она подбирает их кофейной ложечкой и о тправляет в рот. В заключение, чтобы не пропали остатки, она облизывает липкие пальцы. Совершенно спокойно, один за другим.

– От томпуса никакого прока, – говорит господин Хелдер. И после короткой паузы добавляет: – Как от мимеографа[5].

Он прав. Непременно измажешься либо кремом, либо чернилами.

Господин Хелдер умный человек, и к тому же добрый. Когда кто-нибудь из клуба скончается, я рекомендую принять его в СНОНЕМ.

Некоторые жильцы каждый день ужасно раздражаются, глядя на ритуал с пирожным. Конечно, они могли бы пересесть за другой стол, но не тут-то было: ведь это их стол. Они сидели за ним каждое утро до появления госпожи Хунсбрук.

– Вы не могли бы съесть ваш томпус где-нибудь еще? – спросил ее недавно один из сотрапезников.

– Могла бы, – отвечала она с коварной улыбкой, – но не хочу.

В День королевы каждый жилец богадельни всегда получал оранжевый томпус. И тогда повсюду виднелся крем, даже в благородной седине. Сразу после коронации Виллема-Александра директриса отменила раздачу томпусов. Все считают, что это стыд и срам, но не говорят об этом в ее присутствии.

ПЯТНИЦА 3 апреля

– Вы слышали? Персонал английской королевы вот-вот объявит забастовку.

Нет, этого я не слышал. Убежденные монархисты (а их среди нас немало) опасаются, что Елизавете лично придется убирать следы своего пребывания в сортире и скрести пол, опустившись на свои королевские колени.

Она хоть раз подняла ведро с мыльной водой? Купила в булочной полбуханки черного хлеба? Может, она ни разу в жизни не намазала себе ни одного бутерброда.

Кажется, очень богатая королева Великобритании платила своему персоналу зарплату меньше минимальной. Но руку на отсечение не дам, так как получил эту недостоверную информацию от сплетников за чашкой кофе.

В Страстную пятницу можно увидеть меньше цветастых платьев, чем обычно. Настроение у всех мрачное. Сегодня на службу в центре медитации приковыляет много здешних обитателей. Может, и я приковыляю вместе со всеми. Старый пастор и старый католический священник во время двунадесятых праздников служат совместную литургию. С тех пор как пастор исповедовался передо мной, что не верует в Бога, между нами-атеистами установилась особая связь. Иногда мы распиваем бутылочку вина и беседуем об искусстве и еде. Он знаток того и другого. Его широкий профиль – фильмы о еде. Более узкая специализация – красивые киноактрисы. Большинство его любимых кинозвезд мертвы, что повергает его иногда в состояние меланхолии, но самая красивая еще жива. – Клаудия Кардинале могла бы вернуть меня к вере в Бога. И я провел бы денек в раю рядом с ней.

После службы все красят яйца в комнате отдыха. Раскраска яиц крайне затруднительна для дрожащих пальцев большинства художников, но художники благожелательны во взаимной оценке творчества. Кто-нибудь обязательно скажет: “Какая богатая фантазия!” вместо: “Это ни в какие ворота…”

СУББОТА 4 апреля

Вчера днем какая-то девчушка катила по коридору игрушечную коляску. В коляске лежала кукла. Девчушка открыла дверь моей комнаты, вошла и сказала:

– Привет, господин дедушка!

– Добрый день, дама. Как вас зовут?

– Я не дама. Меня зовут Фрида.

Я сказал, что имя прекрасное. И спросил, пришла ли она в гости. Нет, она просто показывает своей кукле весь дом. Вынув завернутую в одеяльце куколку, видимо, одноногую, она обошла с ней комнату, указывая кукле, куда ей следует смотреть.

Я спросил, сколько ей лет и у кого еще она была в гостях. Ей шесть лет, а госпожа Квинт – ее бабушка.

Я хотел спросить, как у такой веселой девочки получилась такая зануда-бабушка, но, разумеется, оставил вопрос при себе. Мы немного поболтали. Она обожает оладьи, а ее любимую куклу зовут Сильвия.

– А что вам больше всего нравится в вас самих? – неожиданно осведомилась она.

– Ну… э… я никогда об этом не задумывался.

Она посмотрела на меня с любопытством, склонив голову набок. Чтобы выиграть время, я спросил, что ей больше всего нравится в ней самой.

– Что у меня есть братик. А у вас есть братик?

– Ах, вот ты где! – В открытую дверь со страдальческим видом вошла мать Фриды, схватила девочку за руку и потащила за собой. Меня она удостоила лишь кивком.

– Пока, Фрида, – сказал я. – Очень хорошо, что ты зашла в гости.

Девочка оглянулась и помахала мне рукой.

– До следующего раза, – почти пропела она.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 5 апреля

Пасха. Скоро пасхальная трапеза. Когда нарушается привычный распорядок дня, возникает недовольство и сумятица. Вот так и с пасхальной трапезой, которая попадает между завтраком и обедом.

– Когда точно подают на стол и что именно? – спросила госпожа Смит.

Никто не ответил.

– А что если просто съесть то, что нравится, и когда захочется? – предложил Антуан.

Да, до этого никто не додумался, возможно, идея совсем неплохая. Не так давно рухнул запрет медиков на поедание большого количества яиц. Похоже, холестерин не так уж и вреден. Согласно новейшим научным воззрениям, яичком больше или меньше – роли не играет. Хорошая новость к Пасхе. Господин Баккер объявил, что побьет свой личный рекорд, равный шести яйцам.

Увидел вчера двух первых уток. И таким образом выиграл пари. Герт купил мне двух шоколадных пасхальных зайцев, и мы съели их с ним на пару. Мы не слишком заботимся о фигуре. Герт толстый, я тонкий, и тут уж мало что изменишь.

Что мне нравится больше всего в себе самом? Позавчера этот вопрос задала девочка Фрида, и с тех пор я пытаюсь на него ответить. За восемьдесят пять лет он ни разу не пришел мне в голову. А вопрос не праздный. Разумеется, в сочетании со встречным вопросом: что мне больше всего не нравится в себе самом?

Я исключаю из рассмотрения такие внешние признаки, как оттопыренные уши и ноги колесом. Как и благородную седину. Ограничиваюсь свойствами характера. Но сильно затрудняюсь дать честный ответ. Собственно говоря, я охотно обдумал бы его вместе с Фридой.

ПОНЕДЕЛЬНИК 6 апреля

Сегодня днем сбегу от всех детей и внуков, которые приедут в гости, но не ко мне. Поеду кататься один, так как к Герту пожалуют с визитом дочери. Погода достаточно хорошая, чтобы провести день на свежем воздухе. На велосипедных дорожках Твиске, красивого уголка природы между Остзаном и Ландсмером, будет, конечно, тесно. В парке есть кафе с террасой, где я собираюсь заказать кофе с пасхальным тортом. Чтобы не чувствовать себя жалким. Пусть даже немного одиноким.

Снова настало время устроить вылазку СНОНЕМ а, и, к счастью, она намечена на ближайшую среду. Организаторы – Антуан и Риа. Трогательная они пара. Пятьдесят восемь лет в браке – и все еще регулярно сидят на скамейке, держась за руки. Иногда я смотрю на это старое счастье, не тронутое временем, и со страхом представляю тот день, когда один из них умрет, а другой, одинокий и безутешный, останется жить.

В последнее время я немного хандрю. Может, попросить у доктора таблетку, от которой станет веселей. А может быть, я просто жду не дождусь весны. Мне всегда была свойственна этакая весенняя меланхолия.

Меня гложет все тот же вопрос: что во мне самое хорошее и что самое неприятное? Обсужу-ка я это с Эвертом за пасхальным бокалом вина. Самое хорошее в Эверте, что он всегда идет напролом. Менее приятно, что он перегибает палку, когда выпьет лишнего. Тут главное выбрать момент.

ВТОРНИК 7 апреля

Дидерик Иоганнес Максимилиан Говерт барон ван Слингелант – имя, не вызывающее доверия у простых людей.

– Будь так любезен, произнеси по буквам, – попросила Леония.

Дидерик – банкир, он хочет повысить вознаграждение топ-менеджерам государственного банка ABN AMRO на сто тысяч евро. Об этом пишут все газеты. Сто тысяч евро для большинства граждан Нидерландов – все еще крупная сумма.

Но есть люди и побогаче Дидерика. По сведениям Граме, Стивен Шварцман в прошлом году заработал более миллиарда долларов.

– И на чем же, скажите ради бога? – заинтересовался господин Пот.

На каком-то private equity[6]. Никто не знает даже, как это произносится. Не говоря уж о том, что это значит. Граме (а он разбирается в цифрах) чуть позже рассказал, что на деньги, которые Шварцман может истратить в один день, все жильцы нашего дома могли бы прожить три года. “Приблизительно”.

Шварцман считает свой ежегодный доход справедливым. Я бы запер его в лечебнице для душевнобольных как страдающего манией величия. И посадил бы на хлеб и воду. В неограниченном количестве.

Когда вечером я спросил Эверта, что он считает лучшим во мне, у него вытянулась физиономия.

– Н-ну… твое искреннее участие и интерес к другим, – сказал он, немного подумав.

Меня это устроило.

– А что во мне самое дурное?

Тут Эверт долго не раздумывал.

– То, что иногда ты ведешь себя как страшно трусливый безвольный слизняк.

Пришлось проглотить. А я-то думал, что сделал большие успехи в этой области.

– А как насчет моих достоинств и недостатков? – спросил Эверт.

– Ты страшно грубый тип. Но проявляешь внимание к другим людям.

После чего мы выпили за наши слабые места.

СРЕДА 8 апреля

Набожная госпожа Ван Дален, по примеру своего Господа, умерла в Страстную пятницу. Ее кончина вызвала небольшой скандал. Потому что покойница четыре дня пролежала в своей комнате. Соседка заметила ее отсутствие за обедом уже в первый день Пасхи, но только во вторник утром зашла наконец ее проведать. Ван Дален упала со стула и лежала в такой позе, “как будто вздремнула под столом”.

Так как по праздникам уборка не производится и так как Ван Дален была довольно самостоятельной подопечной, никто из персонала не заглядывал в ее комнату. Правда, медсестра два раза стучалась в дверь, но, не получив ответа, решила, что жиличка ушла пить кофе. Госпожу Ван Дален, как и меня, никто никогда не навещал, иначе кто-нибудь нашел бы ее раньше.

По правилам проживания, покойник не должен четыре дня лежать необнаруженным у себя в комнате. Стелваген подсуетилась и “нанесла несколько визитов”, чтобы история не получила большой огласки.

Она представила дело так, словно это был недосмотр покойницы, а не персонала. Я даже подумал, не написать ли об этом, но не смог представить, кому предложить такой материал. Господи, может, наш персонал и оплошал немного, но в безжалостном внешнем мире старики месяцами лежат мертвыми в своих домах. Для Нидерландов, где проживает 200 000 одиноких стариков, подобная ситуация не редкость.

Сегодня едем на экскурсию всем клубом СНОНЕМ. Наши гиды – Риа и Антуан, поэтому я ожидаю чего-то, связанного с едой.

Как же мне жаль Гертруду Уивер. Всего одну неделю она могла гордиться титулом самого старого человека на планете и вот скончалась. Ей было сто шестнадцать лет. Такой рекорд долго не удержишь. Приходится с этим смириться.

Но жить до ста шестнадцати? Не дай бог!

ЧЕТВЕРГ 9 апреля

Из вчерашней экскурсии СНОНЕМ сделал настоящую конфетку. Риа и Антуан преподали нам краткий курс изготовления конфет. Таким угостили шоколадом – любо-дорого было поглядеть. Мы устроили там некоторый беспорядок, был такой грех. Но многие конфеты вместо того, чтобы получаться ровными и симметричными, нечаянно принимали форму арахисового ореха. А ромовая начинка то и дело стекала не в ту сторону. Ничего страшного. Ведь все, что не получалось, мы должны были устранять путем поедания. В результате за два с половиной часа ювелирной работы мы сотворили штук двадцать настоящих шоколадных шедевров. Господи, да за те деньги, которых стоил курс, мы могли накупить у банкетного кондитера десять кило конфет. Но какая в этом радость?

Под конец нам всем захотелось вина и пива. Но после такого количества шоколада мы отказались от традиционной закуски – мясных шариков.

По причине хорошей погоды сад при нашей богадельне “в порядке исключения” открылся на неделю раньше. Покорнейше благодарим, госпожа директриса. Почему его вообще закрывают на зиму, непонятно. Возможно, дирекция опасается, как бы жильцы нечаянно не замерзли насмерть. Сад принадлежит пансионату, так что директрисе пришлось бы отвечать за замерзших стариков. Одно дело – чувствовать себя хозяином, а другое – брать на себя ответственность. По правилам проживания, сад открывается для жильцов 15 апреля. А тут – на целую неделю раньше! Видите, какая у нас расторопная дирекция? На дворе 18 градусов. Так что шанс замерзнуть невелик.

ПЯТНИЦА 10 апреля

Во время вчерашней вылазки СНОНЕМа мне бросилось в глаза, как сильно похудел Эверт. Вечером за кофе я сказал ему об этом, но он ответил, что мне просто показалось. Он чувствует себя превосходно.

За четверть часа до открытия сада перед входом уже собралась небольшая группа жильцов. Народ толкался и пытался пролезть вперед. Какая уж тут учтивость и культура поведения… Медсестре с ключом пришлось протискиваться к дверям. Когда двери распахнулись, люди повели себя, как старые коровы, всю зиму простоявшие в хлеву и теперь выпущенные на луг. Они устремились в сад старческой рысцой, и я было подумал, что они жаждут насладиться солнцем и природой, но они торопились занять местечко на скамейке. Чтобы захватить последнее свободное место, госпожа Слотхаувер спихнула в кусты госпожу Схаап. Схаап было не до смеха, она чуть не расплакалась. Кроме нее, еще человек пять не успели занять места под солнцем. Они в полном замешательстве ковыляли вдоль скамеек: взад-вперед. Кажется, Слотхаувер, к радости ее многочисленных врагов, совершила ошибку – забыла перед выходом из дома посетить туалет, а теперь ей приспичило. Она оказалась перед выбором: либо встать и уступить место, либо помочиться в штаны. Скрежеща зубами, она встала. Свободное место досталось госпоже Схаап, и она заняла его, сияя от счастья. Слотхаувер уже не вернулась.

Господин Хелдер попытался творчески подойти к проблеме нехватки мест, а именно – принести стул из столовой. Но госпожа Де Рооз, заведующая хозяйством, категорически этому воспротивилась.

– Куда это вы направляетесь со стулом, господин Хелдер?

– В сад, – пискнул тот.

– Нет, не положено. Представьте, что будет, если все начнут разгуливать со стульями.

– Я отнесу его потом обратно, – попробовал упереться Хелдер.

Но об этом, заявила Де Рооз, не могло быть и речи.

СУББОТА 11 апреля

Я все чаще не могу вспомнить слово, хотя знаю, что оно существует и точно выражает то, что я хочу сказать. Нужное слово ускользает, не дается, но чуть позже вдруг выскакивает из какого-то угла памяти. Когда оно, увы, больше не нужно.

С именами собственными дело обстоит еще хуже.

Если ребенок не знает, как зовут другого ребенка, он зовет его просто “эй, девочка”, “эй, мальчик”. Но когда я прошу соседку по столу передать мне сахар, я не могу обратиться к ней “эй, тетенька”. Ведь эта дама много лет живет в соседней квартире. Таких обитателей здешних мест много, но это слабое утешение.

Рональд Рейган ближе к концу своего президентства все чаще прибегал к определениям типа “кое-что” и “все такое”. Дотошные исследователи проанализировали его лексикон на материале спонтанных ответов на вопросы журналистов. И пришли к выводу, что оскудение словарного запаса может быть прелюдией к болезни Альцгеймера. В лице Рейгана американцы, кажется, впервые выбрали в президенты маразматика. И, возможно, впервые выберут старушенцию, так как Хилари Клинтон собирается выдвинуть свою кандидатуру. А ей под семьдесят. Что она о себе воображает, эта дама?

Я придумал следующую экскурсию СНОНЕМа: мы посетим Музей Крёллера-Мюллер в национальном парке Де-Хоге-Велюве. Я уже очень давно считаю его своим любимым музеем. Хотя уже очень давно не бывал там. Туда ведет красивая дорога, и персонал, насколько я помню, благожелательно относится к инвалидам и колясочникам. Еще там имеется великолепный сад скульптур. Правда, успех нашей вылазки будет сильно зависеть от погоды, поэтому на общем собрании клуба я оговорю возможность перенесения даты. А пока что попрошу Эдвина выкроить денек, чтобы провести его с клубом. В качестве вознаграждения предложу еду, выпивку и выражения благодарности. И гарантирую бесплатный проезд.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 12 апреля – Кажется, в этом году еще не помер никто из нидерландских знаменитостей, – заметил господин Пот.

– А как же Хюго Валкер?[7] – сказал я.

– Кто это? – раздался вопрос.

– Что и требовалось доказать, – сказал Пот. – Умирает знаменитость, а мы о ней слыхом не слыхивали.

На прошлой неделе в нашей богадельне дважды были похороны и один раз кремация, так что мы не теряем темпа. Я больше туда не хожу. У меня отпала охота каждый раз рисовать в воображении собственные похороны. Предпочитаю сунуть голову в песок. Некоторые здешние обитатели упиваются этим зрелищем, прощаются с каждым покойником, даже если при жизни не обменялись с ним ни единым словом. Подозреваю, что кое-кто ходит на похороны только ради угощения. Недавно один из скорбящих жаловался, что на кремации вместо положенного торта угощали бастонскими бисквитами. Но этим его претензии не ограничились.

– Бисквиты были твердые как камень, – не унимался скорбящий. – Дома я всегда храню их до тех пор, пока они не станут мягкими.

За столом согласно кивнули.

Я составил список последних пожеланий, где, между прочим, прошу щедро наливать скорбящим вино и крепкие напитки. Список у Эверта, и я уверен, что уж он-то позаботится о точном исполнении моей последней воли. Чтобы обеспечить финансирование, я открыл расчетный счет на свое и/или его имя. У Эверта есть сын и невестка, они организуют его похороны. А у меня нет никого. Не хочется, чтобы моими похоронами занималась Стелваген, торт может оказаться просроченным. Эверт кажется неуправляемым снарядом, но если на то пошло, он не даст маху и первоклассно сделает свое, а в данном случае, мое дело. Он обещал после моих похорон напиться в хлам за мое здоровье. И за мой счет. Чего я желаю ему от всего сердца.

А что касается просроченного торта, если похоронами займется Стелваген, то я беру свои слова обратно.

ПОНЕДЕЛЬНИК 13 апреля

Пора, давно пора заняться поездкой в Брюгге. Начало июня кажется мне самым подходящим временем. А это значит, что в моем распоряжении еще шесть недель, чтобы все хорошенько организовать. Вчера я спросил Леонию, не хочет ли она помочь мне с организацией экскурсии, и она сразу же согласилась. Сегодня первое собрание. Брюгге, будь готов к пришествию СНОНЕМа!

Когда госпожа Лангефелд хочет проглотить кусок, она медленно открывает рот задолго до того, как к нему приблизится ложка. Во рту то пломбочка сверкнет, то капелька слюны. Затем она слегка высовывает язык на манер подносика. На него позже будет возложен кусочек, дабы препроводить его внутрь. Засим начнется медленное пережевывание. В самый неожиданный момент рот вдруг широко раскроется, чтобы я мог проверить, как далеко продвинулось перемалывание, например, котлеты. При этом госпожа Лангефелд издаст смачный звук. Она сидит, слегка откинувшись от стола, так что расстояние до тарелки большое, и вероятность уронить что-нибудь на пути ко рту весьма высока. На этот случай между ее шеей и коленями растянута салфетка величиной с парус. Если, к примеру, на салфетку упадет крошка, она, в конце концов, скатится на пол. Так что платье останется чистым, а после трапезы кое-что останется под столом.

Госпожа Лангефелд переехала сюда недавно и вчера сидела за столом напротив меня. Мне все время приходилось смотреть на нее. Вздумай я худеть, это было бы очень кстати, ведь такая госпожа Лангефелд кому угодно испортит аппетит. Шестеро чавкающих сотрапезников и так мешают сосредоточиться на своей еде. Иногда, садясь за стол, я жалею, что не могу надеть шоры и воткнуть беруши.

В последнее время я жую очень старательно. Один ученый в одной газетной статье посоветовал старикам жевать как можно дольше. Ослабление способности к пережевыванию пищи якобы приводит к потере памяти.

Требую выдавать всем бесплатную жвачку!

ВТОРНИК 14 апреля

Старушка Клинтон тем временем выставила на выборы свою сомнительную кандидатуру. В Китае годами находились у власти люди старше восьмидесяти, а ей всего семьдесят, может, истолковать сомнение в ее пользу? С другой стороны: тому, кто в старости все еще так жаждет власти, не стоит доверять.

Вчера мы с Леонией три часа занимались поисками самого подходящего старикам отеля в Брюгге. Раньше ты листал проспект бельгийского турбюро и выбирал что-то наобум, а теперь на экране компьютера высвечиваются сотни отелей. И за деревьями уже не видно леса. Точнее, в лесу уже не увидишь подходящего дерева.

В конце концов, мы сделали выбор, и Леония позвонила в отель, чтобы узнать, как там отреагируют на сообщение о приезде восьми глубоких стариков.

– Сколько? Ага. Подходяще. Очень приятно.

Похоже, нет никаких проблем. Это вдохновляет.

Мы нажали на клавишу и заказали семь одноместных номеров и один двухместный на 2, 3 и 4 июня, через неделю после Троицы.

Я рад, что привлек к делу Леонию. Она добросовестна и исполнительна. Мы забронировали для поездки роскошный микроавтобус Стефа и его самого в качестве водителя. Стеф – племянник Гритье. Он переживает, что не может больше видеться с нами, и сам предложил остаться нашим шофером, даже если его тетя больше не ездит с клубом. Так что мы позволяем себе роскошь иметь двух шоферов, и не должны каждый раз приглашать Эдвина.

Мы бы с удовольствием взяли с собой кого-нибудь для поддержки и физической помощи. Перемещения даются нам с трудом: безногий помогает безногому. Эверт спросит своего сына Яна, не согласится ли тот “подарить отцу несколько последних незабываемых дней жизни”. Этот текст кажется ему очень убедительным.

Сын у него славный парень, очень похож на него, наверное, согласится.

СРЕДА 15 апреля

Ян, сын Эверта, едет с нами в Брюгге. Это большое облегчение. Хоть я и хорохорюсь, и вру, что поездка восьми пожилых людей – самое обычное дело, но в душе сознаю, что приукрашиваю действительность. Мы страшно стары и нуждаемся в помощи. Отправляясь в дорогу, мы берем с собой груз недугов и целый караван транспортных приспособлений. Тратим двадцать минут, только чтобы войти или выйти из автобуса. Но в лице Яна и Стефа мы заполучили двух опекунов, способных удержать тяжкий груз на ржавых рельсах.

Я снова обретаю вкус и доверие к жизни. Ведь я начал немного опасаться за успех своего плана. А опасаться – большая опасность. От опасения всего шаг до промедления, а от промедления всего шаг до отступления. Если поискать, всегда найдешь причину не сделать чего-то – и сидишь потом один как перст, глядя в окно. Один раз застопоришь – и больше не сдвинешься с места. Оставайся в движении, буквально и фигурально, пока не упадешь замертво, вот девиз.

– Бах хороший композитор, не спорю, но он не сочиняет веселых песен. Мне больше нравятся Риа Валк или Конни Фробус.

Возможно, госпожа Дёйтс полагает, что Бах еще жив?

В комнате отдыха кто-то по ошибке включил радиостанцию классической музыки.

Интересно, а Конни Фробус, разве она еще жива? Но я не стал спрашивать. Испугался, что кто-нибудь затянет песню “Два итальянца”. Очень мало людей старше восьмидесяти еще могут прилично петь. Во всяком случае, здесь таких нет. Я уже трепещу при мысли об отборочном туре на конкурс песни среди пожилых, до этого шоу осталось меньше месяца.

ЧЕТВЕРГ 16 апреля

Еще неделю можно выдвигать свои кандидатуры в комитет жильцов. Пока никто не выдвинул. Члены СНОНЕМа постарались как можно незаметнее отговорить потенциальных кандидатов от подобного намерения.

– Слушайте, комитет жильцов – настоящее осиное гнездо. Только и делают, что скандалят. По доброй воле я бы никогда туда не сунулась.

Леония умеет произносить это с большой убедительностью.

Даже Риа и Антуан, преодолев свое принципиальное отвращение к хитрости и обману, отговорили кое-кого избираться в комитет.

Надеюсь, что, когда в последний момент пять членов клуба заявят свои кандидатуры, большинство не сразу сориентируется и, за отсутствием конкурентов, изберет нас.

Стелваген, конечно, сообразит, что комитет целиком и полностью состоит из членов СНОНЕМа. Но тогда уже будет поздно. И два года мы будем держать директрису под прицелом.

ПЯТНИЦА 17 апреля

Когда вчера в конце дня я заглянул к Эверту, чтобы пропустить с ним по стаканчику того-сего, он прилаживал к старым штанам пару красных бретелек. Я спросил, зачем ему в инвалидном кресле понадобились подтяжки.

– Даже когда я сижу, брюки спадают с моей задницы, – буркнул он и, поспешив сменить тему, спросил, что я хочу выпить.

– Отчего ты так похудел?

– Понятия не имею.

Я предложил обратиться к доктору, но мой друг не увидел в этом необходимости. Эверт и доктора плохо сочетаются друг с другом. Рано или поздно во время консультации врач интересуется вкусовыми привычками пациента. И ситуация становится несколько напряженной.

– Я все еще не совсем умеренно пью и все еще не совсем здорово питаюсь, – заявил Эверт с порога домашнему врачу во время последнего осмотра.

– По-моему, это не очень-то разумно с вашим диабетом. Не совсем умеренно – это сколько?

И Эверт, чтобы избавиться от нудных нотаций, соврал, что несколько бутылок в неделю.

В ответ на следующий вопрос доктора: “Не совсем здорово питаетесь – это как именно?” Эверт, по его словам, весело брякнул: “Закусываю фруктами и зеленью”.

Я сказал, что при таком отношении к здоровью его похудание вполне понятно и объяснимо.

– И ты туда же, старый нытик? А еще лучший друг. Больше ни слова на эту тему. Не желаю слушать. Я сейчас вообще устрою тебе шах и мат.

После чего я великодушно сыграл с ним вничью. Эверт вообще не умеет играть в шахматы. Передвигает фигуры так, как живет, руководствуясь чувством. Играет наобум. Но шахматы – не эмоциональный, а рациональный вид спорта.

Жизнь тоже рациональный спорт, по крайней мере частично. Но и хорошая порция чувства необходима. И немного удачи не повредит.

Снова я рассуждаю как завуч. Как школьный учитель, которого беспокоит его старый друг.

СУББОТА 18 апреля

Сисямо, эби-яки и ясай-яки пошли хорошо, равно как и магуро-суси. Саке и сливовое вино в следующий раз не закажу. Из-за них сегодня ночью мне стало худо. Ладно, две таблетки аспирина исправили положение.

В следующий раз будь осторожней с выпивкой, Грун! Пьяные люди – отнюдь не подарок, но пьяные старики вообще невыносимы.

Здесь надо отдать должное Эверту: он пьет шумно, но никогда не раздражает.

Наш клуб побывал в японском ресторане “Отару”, где-то по соседству с пивоварней “Хайнекен”. Для каждого, кроме Рии и Антуана, это было первое знакомство с японской кухней. Среднестатистическая оценка: “Довольно вкусно”. После восьмидесятилетней привычки к голландской стряпне наш вкус слегка притупился и уже не так открыт для новых ощущений. Впрочем, мы провели еще один прекрасный вечер. Поначалу кусочки суши еще падали на стол под стук палочек, но, отсмеявшись, мы попросили принести обычные столовые приборы, и дело наладилось. Когда тебе за восемьдесят, уже необязательно учиться всему новому.

– Вилкой, ложкой и ножом удобнее есть, чем палочками. Японцы, конечно, прекрасно это знают, но они слишком упрямы, чтобы это признать. Ну и пусть, ведь войну они проиграли, – подвел итог Граме и заказал бутылку белого вина, чтобы смыть вкус саке.

Вечер закончился в некотором миноре, так как Леония, выходя из микроавтобуса, оступилась и вывихнула лодыжку. Сидит теперь с поднятой ногой. Утром Эверт принес ей завтрак в постель. Покраснев до ушей, он поставил поднос рядом с кроватью.

– Эверт, голубчик, как это мило с твоей стороны, – просияла Леония.

– Чего там, нет проблем, – буркнул он и удрал, как заяц.

Чудный диалог.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 19 апреля

Никогда не знал, что существует Национальный фонд поддержки престарелых и Уполномоченный по делам престарелых. В домах престарелых о них слыхом не слыхали, они сюда не заглядывают.

Может быть, они занимаются только теми 200 000 стариков, кто живет в Нидерландах в полном одиночестве? Как пишут в газете, полное одиночество фиксируется в том случае, если вас навещают не больше одного раза в месяц. (А вы всегда держите наготове кофе, надеясь, что вдруг все-таки кто-нибудь…)

Волонтеры фонда заезжают за одинокими стариками, чтобы вместе с ними сделать покупки и выпить чашку кофе. Это немного сокращает месяц полного одиночества. Очень жаль, что сотрудники фонда не смогли придумать ничего лучше, чем совместные покупки. Они имеют в своем распоряжении примерно восемьдесят льготных автобусов. Простой арифметический подсчет показывает, что шофер каждого автобуса должен сделать в месяц 2500 поездок за покупками, чтобы обслужить все 200 000 одиноких подопечных. Видимо, ему желательно иметь списки покупок покороче, так как времени у него в обрез.

По мере ужесточения критериев приема в дома престарелых в ближайшие годы вырастет число одиноких старых людей. Но как учтиво, как позитивно эта перспектива преподнесена политиками: “Позволим старикам как можно дольше оставаться самостоятельными!” То есть, в сущности, давайте оставим их на произвол судьбы.

В нашем заведении много хныкают и сюсюкают, но в конечном итоге здесь все-таки больше впечатлений, чем в собственном доме, где ты целый месяц выглядываешь в окно, не приехал ли за тобой долгожданный льготный автобус. Если делаешь все, что в твоих силах, и если повезет с товарищами по несчастью, то жизнь в доме престарелых все-таки приятнее, чем самостоятельное прозябание в полном одиночестве.

Сейчас отправлюсь с Гертом на воскресную прогулку на скутмобилях. Солнце светит вовсю, весна, как гроза, разразилась… Кажется, это из Тона Херманса[8]?

ПОНЕДЕЛЬНИК 20 апреля

Вчера днем, когда я собирался на прогулку с Гертом, дверь отворилась, и в комнату вошла маленькая Фрида.

– Здравствуйте, господин дедушка. Узнаете меня?

– Да, ты Фрида. Ты заходила ко мне в гости две недели назад. Мы так весело побеседовали.

– Вы обещали подумать, что в вас самое хорошее, – серьезно напомнила Фрида.

Я сказал, что долго думал и вот что решил. Мне нравится иметь много друзей и слушать, как у них идут дела. И это нравится мне больше всего.

Она кивнула.

– Это вам подходит.

В прошлый раз Фрида рассказала, что ей нравится иметь братика.

– А что не нравится? – спросил я.

– Что у меня нет сестренки.

Логично, подумал я. И сказал, что иногда становлюсь ужасным нытиком, и это хуже всего.

– Это не самое плохое, – утешила она меня.

Я поблагодарил. Она ответила, что заслужила печенье. К счастью, у меня дома всегда найдутся печенья и шоколадки.

Весьма довольные друг другом, мы принялись грызть розовое печенье, но тут вошла мама Фриды, кивнула мне и взяла ее за руку.

– Идем, бабушка будет волноваться.

Я слышал, как она в коридоре отчитывала Фриду:

– Сколько раз тебе повторять, нельзя просто так заходить в комнаты.

– Я не просто так. Нам нужно было кое-что обсудить.

– И все-таки нельзя.

– А дедушка сказал, что было очень весело.

– Не о том речь.

Девчушка выбила меня из колеи. Всколыхнула тоску по моей собственной дочке.

Говорят, ученые работают над изобретением лекарства, дающего забвение. Действительность изменить невозможно, но воспоминания… Может, в будущем научатся их изменять. Хотел бы я иметь такие таблетки, чтобы не так часто вспоминать о смерти моей девочки.

ВТОРНИК 21 апреля

– Представьте себе, что во время войны англичане не приняли бы беженцев, пересекавших Ла-Манш на парусных лодках. Сказали бы им: решайте проблемы у себя в регионе.

Госпожа Ван Димен окинула присутствующих торжествующим взором.

Это был совершенно новый угол зрения в дискуссии о беженцах в Средиземном море.

Баккер, как всегда, был неумолим:

– Если им так приспичило драпать, что они переполняют старые дырявые посудины, я скажу только одно: сами виноваты, что тонут.

К счастью, почти все остальные участники дискуссии более милосердны.

Впрочем, аргумент, что беженцы на судах сильно рискуют, не так уж убедителен. Если верить цифрам, приводимым в газетах, тонут один-два процента от общего числа людей, решившихся пересечь море. Я думаю, что в несчастных охваченных войной странах вероятность погибнуть для них значительно больше.

Но я также не могу себе представить, что контрабандисты при посадке объясняют беженцам, каковы их реальные перспективы, и предупреждают, что в случае необходимости они потопят судно.

Я заметил, что две комнаты с некоторого времени пустуют. Госпожа Ван Дален скончалась, а ее соседа перевели в отделение ухода. До сих пор после кончины или переселения жильца комнату полагалось освободить не позже, чем через неделю, и ее занимал новый жилец. Может, я излишне подозрителен, но пустая комната, вероятно, означает, что этот дом в обозримое время закроет свои двери.

За кофе я об этом помалкиваю. Не хочу отвечать за панику среди здешних обитателей.

Если пройдем на выборах в комитет жильцов, попросим директрису прояснить ситуацию. Срок выдвижения кандидатур истекает через три дня.

24 апреля Граме, Герт, Леония, Риа и я выдвинем свои кандидатуры.

СРЕДА 22 апреля

Некоторые из жильцов постоянно ходят в универсам “Алберт Хейн”. Не за покупками, но чтобы выпить бесплатного кофе. Здесь, в доме, кофе тоже бесплатный, но в супермаркете он кажется еще бесплатнее. Там они присоединяются к двум-трем марокканским дамам, какому-то бездомному и нескольким беднякам, живущим по соседству. Ради бесплатного кофе приходится кое-чем поступиться. Зрелище весьма печальное. Как бы мне ни хотелось кофе, к ним я не присоединюсь.

Поездка в Брюгге приобретает реальные очертания. Я взял в библиотеке путеводитель по Брюгге и убедился, что провести там интересно два дня не составит проблемы. Важной частью программы будет посещение единственного в мире Музея жареной картошки. Без сомнения, нас угостят хорошей порцией картофеля фри в бумажных кульках.

Затем мы сделаем попытку впихнуть наши старые хрупкие тела в маленькую прогулочную лодку, курсирующую по каналу. Увидев в путеводителе фото битком набитой лодки, я невольно вспомнил о беженцах в Средиземном море. Но это соображение я постараюсь держать при себе. Не исключаю, что Эверту придет в голову та же мысль, и он, оказавшись в лодке, поделится ею с японскими попутчиками.

Госпожа Лакруа, самозваная звезда перформанса, тоже баллотируется в комитет жильцов. Наш план срывается. Если ее выберут, СНОНЕМ не захватит все места в комитете. Может быть, это и к лучшему. “Для имиджа”, – ухмыльнулся Граме.

Он прав, пусть в комитете будет один не-член клуба. Один, но никак не больше.

ЧЕТВЕРГ 23 апреля

Вчера за кофейным столом господин Верлат мимоходом сообщил, что не будет судиться с дирекцией за право держать собаку. Идею с судом ему внушила сестра, но расходы на адвоката слишком велики. Не совсем ясно, то ли сестра и впрямь жаждала торжества справедливости, то ли судебная тяжба – единственный способ отделаться от собаки, которую ей приходится держать у себя.

– Есть более дешевый и простой способ избавиться от собаки, – сказал я, с усмешкой взглянув на Эверта. И попал в болевую точку.

– Заткнись, Грун, не то я натравлю на тебя Маго.

Из угла донесся глубокий, почти человеческий вздох. Словно пес хотел подчеркнуть безнадежность этой угрозы.

– Насколько я помню, какой-то судья не так давно предоставил обезьяне права человека, а собака чем хуже? – продолжал Эверт.

Я спросил, как обстоит дело с правами человека для комаров.

– В самом деле, пока совершенно неясно, где следует проводить границу, – признал он.

Если бы старики могли переселяться в дом опеки со своей собакой или кошкой! Это было бы прекрасно. При условии, что они не помешают другим жильцам. Но тут я должен поставить вопросительный знак. Некоторые здешние обитатели немедленно забронируют для своего домашнего животного стул за кофейным столом. Извольте сидеть в обществе пары псов и котов и их хозяев, которые говорят лишь о своих четвероногих друзьях. Каких только человеческих свойств они не приписывают животному. Смешно.

– Нет, Раккер немного грустит, потому что пряники кончились.

Я много раз слышал, как хозяева собак говорят бегунам: “Не бойтесь их, они это чуют”.

Джоггер, конечно, подумает: “Ладно, ладно, не буду бояться”.

ПЯТНИЦА 24 апреля

Я, насколько могу, избегаю спешки. Единственное, что здесь имеется в избытке (если не считать бесконечных жалоб), – время, но все постоянно смотрят на часы: время есть время. Время пить кофе, время обеда, время пить чай, время ужина. Из-за очередей к лифту люди должны за двадцать минут выходить из квартиры, чтобы вовремя успеть в столовую. До недавнего времени я тоже старался жить по часам, но, в конце концов, оставил это. Теперь я высовываю голову за дверь и смотрю, стоит ли очередь перед лифтом. Если нет, то выхожу, а иначе снова берусь за свою книгу или газету.

Эверт приходит и уходит, когда захочет.

– У меня нет часов, у меня есть время, – повторяет он, пожалуй, слишком часто.

Бывает, что он подъезжает на своем кресле, а час на кофе только что истек, тогда он не присаживается к столу, а поднимается со мной наверх, чтобы выпить кружку растворимого. Сейчас он уже не клянчит в любое время дня “чего-нибудь к кофейку”, имея в виду отнюдь не печенье. Знает, что до четырех часов дня я не пью. Правда, он иногда тайком поглядывает на мои часы. Заметив это, я прячу руку.

– У тебя же есть время, Эверт?

– У меня полно времени, но жажды еще больше.

– Потерпи полчасика, старина, и я угощу тебя лимонным джином.

Это единственный напиток, который ему не по вкусу.

Тема дискуссии: предоставлять ли тем, кому отказано в праве на убежище, постель-ванну-хлеб? Многие считают, что ванна – это перебор.

– Я за всю жизнь еще ни разу не принял ванны, а этим беженцам еще и ванну подавай.

Граме объяснил, что речь может идти о душе.

– А умывальника недостаточно? – поинтересовалась госпожа Ван Димен.

Кто-то ей возразил, что беженцев нужно обеспечивать не ванной, постелью и хлебом, а спасательными жилетами, и пусть себе плывут куда подальше.

СУББОТА 25 апреля

В общем, наш план удался!

Пять членов клуба СНОНЕМ вчера в последний момент выставили свои кандидатуры в комитет жильцов. Правда, госпожа Лакруа, весьма склонная к эксцентричным поступкам, выставила свою намного раньше. Предполагаю, что мы задействуем ее в наших планах. Вчера вечером мы устроили торжественное собрание, и Герт добровольно снял свою кандидатуру.

– На кой мне эти выборы. И комитет мне, собственно, ни к чему.

Здесь он прав. Герт человек немногословный. Настолько, что в комитете он будет сидеть только для антуража. Герт скорее человек дела.

Теперь у нас пять кандидатов на пять мест, значит, каждого выберут. Эверт принес шампанское, Риа и Антуан принесли закуску, а я произнес тост. Мой спич состоял из различных оборотов речи Обамы и других знаменитых ораторов, я надергал цитаты из интернета и сплел их в этакий веночек. Поначалу члены клуба были впечатлены моим красноречием. Но когда я процитировал “У меня есть мечта…”, они что-то заподозрили. А при словах “Ихь бин айн берлинер!” Эверт огрел меня подушкой.

Интересно, какое лицо будет у Стелваген при первой встрече с новым комитетом жильцов. Теперь в клубе царит радостная атмосфера заговора против законной власти. Покушение планируется в форме булавочных уколов, но все же.

Первые наши действия. По пунктам, в произвольном порядке.

1. Ежемесячные парадные чаепития, организуемые самими жильцами. Эверт предложил проводить их под лозунгом “Смерть пряникам!” Но мы отвергли лозунг как слишком провокационный. Мы собираемся вести подрывную работу спокойно.

2. Резервировать в гостиной один стол, где будет запрещено говорить о болячках и погоде.

3. Прояснить ситуацию с пустующими комнатами. Правда ли, что уже существуют тайные планы ликвидации дома?

4. В о избежание пробок разметить маршруты для колясочников.

5. Установить в саду дополнительные скамейки.

6. Встретиться с поваром и уговорить его раз в неделю готовить неожиданные блюда.

7. Установить правила содержания домашних животных.

8. Пересмотреть правила проживания. Мы считаем, что фундаментальные права человека распространяются и на нас. К примеру, мы имеем право самостоятельно определять, сколько гвоздей нужно прибить в комнате, чтобы что-то на них повесить.

И мы еще расширим этот список. Н-да… Если успеем.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 апреля

В продуктовых сумках уже замечены оранжевые томпусы. И оранжевые профитроли. Еще два года назад в День королевы в доме подавали к столу что-нибудь оранжевое. Решение дирекции прервать эту традицию вызвало всеобщее возмущение. Один из глупых проколов обычно столь дальновидной Стелваген. Томпусы в “Хеме” стоят гроши, это самый дешевый из всех товаров. Завтра многие старики прикатят вниз, в гостиную, с одним-единственным томпусом на блюдечке в корзинке инвалидного кресла. К счастью, есть и великодушные старцы, которые щедро делятся оранжевыми пирожными и профитролями. А потом усаживаются со всеми перед телевизором любоваться на короля. И втайне надеяться, что он все-таки съест подвешенный пирог, хоть он и сказал, что больше не будет этого делать.

– Вообще игра “подвешенный пирог” – старинная традиция нашего королевского дома, – вздохнул вчера кто-то.

– В самом деле, – отозвалась Леония. – Если они отменят игру в пирог, что им вообще останется? Ничего! Ах да, загонять гвоздь в бутылку.

Одна очень милая дама говорит, что игра “загони гвоздь в бутылку” нравится ей больше, чем “подвешенный пирог”.

Думаю завтра прокатиться на скутмобиле.

ПОНЕДЕЛЬНИК 27 апреля

Все-таки спущусь вниз, в гостиную, посижу часок перед телевизором с моими соседями – верноподданными Оранской династии, погляжу на торжественный проезд королевской фамилии через Дордрехт. Я не монархист, но все же со смесью умиления и сострадания смотрю на короля и королеву, принцев и принцесс, вынужденных глотать все навязанные им глупости. Постараюсь сесть рядом с Эвертом, ведь он не упустит столь прекрасной возможности довести до белого каления как можно больше соседей. Нечаянно, разумеется.

Я за избираемую монархию. За выборы нового короля или королевы раз в пять лет. Только на один срок. Победитель может пять лет разрезать ленточки, ездить в роскошных каретах, произносить тронные речи и жить во дворце. Я уже вижу прекрасных кандидатов среди наших актеров и комиков: Брам ван дер Влюгт или Пол ван Влит, а если желательна менее ортодоксальная интерпретация, то король – неугомонный Берт “СДВГ” Виссер, а королева – Бригитта Кандорп. Предполагаю, что население Нидерландов все-таки выберет Виллема-Александра и Максиму.

Госпожа Ван Хойдонк, проснувшись утром, сказала мужу: “Господи, Ян, какой ты холодный”. Ян ничего не ответил. Он был мертв.

Она каждый день рассказывает об этом каждому, кто согласен это слушать: “Говорю своему мужу, господи, Ян, какой же ты, говорю, холодный”.

Она уже на грани маразма. Ее Ян с великим терпением и самоотверженностью оттягивал ее перевод в отделение для маразматиков. Один раз в неделю у него был свободный вечер. Приходила его дочь присмотреть за матерью, а он шел играть в бильярд. Там-то мы с ним и познакомились. Это был хороший, ничем не примечательный человек, который никогда не жаловался.

Госпожа Ван Хойдонк совсем сошла с ума и, вероятно, скоро отправится в отделение ухода. Билет в один конец.

ВТОРНИК 28 апреля

Эверт называл принцессу Алексию то принцессой Дислексией, то принцессой Анорексией.

Всякий раз на него устремлялись злобные взгляды.

– Между прочим, принцессы пухленькие, это у них от отца.

– Значит, ее нельзя называть Анорексией, – парировала его соседка по столу и пересела подальше от Эверта.

Однажды я хорошо рассмотрел нашего короля. Виллем-Александр производит неприятное впечатление. Улыбка фальшивая. Жесты фальшивые. Ничего настоящего. И это относится ко всем высокопоставленным чиновникам. Продуманы не только каждая шляпа, каждое платье, каждый башмак, но и каждый их шаг кажется точно рассчитанным.

Только принцесс еще можно было бы уберечь от этой фальши. Они махали зрителям довольно небрежно, глядя в другую сторону. От их детской искренности вскоре мало что останется.

А принцесса Беатрикс, впервые за шестьдесят лет, преспокойно сидит дома в своих хоромах. Время от времени она механически машет рукой перед экраном.

Вчера мы с Гертом на скутмобилях добрались до Рансдорпа, где неожиданно оказались посреди оранжевой процессии. Не успели оглянуться, как очутились между двумя празднично разукрашенными телегами, и пришлось катить дальше с ними. У нас сразу появились фанаты. Они настаивали, чтобы мы на скутмобилях приняли участие в рыцарской забаве – игре “в кольцо”. Деваться было некуда. Публика приветствовала нас криками ликования. Герт занял заслуженное четвертое место и, как положено, хорошо обмыл свой успех. К счастью, на обратном пути мы не попались полиции. Мы с Гертом единодушно решили, что это был самый веселый за много лет День короля. Да здравствует король.

СРЕДА 29 апреля

Вчера вечером я спросил Эверта, где он был днем, потому что, заглянув к нему на партийку в шахматы, я застал одного Маго. Эверт ответил, что совершал прогулку на своей инвалидной коляске.

– А ты не конфабулируешь, Эверт? Иногда, чуть-чуть?

(Я совсем недавно узнал новое слово: конфабулировать.)

– Чего?

– Конфабулируешь, говорю?

Он недоуменно взглянул на меня.

– “Конфабулировать” значит нести чепуху, в которую ты и сам веришь. Это один из симптомов деменции, – сказал я.

– Ты о чем?

Я рассказал ему, что случайно увидел, как в четыре часа пополудни он вкупе с инвалидной коляской и всем прочим выгружался из такси “Коннексион”. Повисла короткая пауза.

– Окей, Хенк, – заговорил он. – Раз уж ты так настаиваешь, скажу: я ездил к доктору.

После некоторого нажима выяснилось, что в последние месяцы он каждые две-три недели худеет примерно на килограмм, и если так будет продолжаться, то через полтора года он станет невесомым.

Домашний доктор направил его к терапевту.

– И что?

– Следующий прием через два килограмма, – сказал он с ухмылкой. – Но никому об этом ни слова.

Я обещал, но плохо спал этой ночью.

ЧЕТВЕРГ 30 апреля

– Мы живем в стране молочных рек и кисельных берегов, – сказала госпожа Хунсбрук.

– Не люблю молока, да и кисель не жалую, – ответил господин Баккер.

Баккер вечно всем недоволен. Госпожа Хунсбрук довольна всегда и всем. Она даже попыталась вернуть в пенсионный фонд неизрасходованный остаток месячной пенсии: вложила в конверт две купюры по двадцать евро и отправила обратно. Бюрократический аппарат был совершенно сбит с толку. Прошло несколько месяцев, прежде чем сорок евро снова оказались на счету госпожи Хунсбрук. Должно быть, вся операция обошлась в сотни евро.

А что касается молочных рек и кисельных берегов, то в рейтинге самых счастливых стран мира мы опустились с четвертого на седьмое место. Нас обогнали Финляндия, Канада и Исландия. Вся Скандинавия числится в первой десятке. Африка в ужасном положении. Из двадцати самых несчастных стран мира семнадцать находятся в Африке. Так что африканцы вовсе не дураки, что ищут счастья в Западной Европе. Цифры взяты из подготовленного ООН “Всемирного доклада о счастье” за 2015 год.

Не знаю, кому меньше верить: Браму Московицу[9] или Хенку Кролу. Удивительно, сколько голосов они набирают согласно опросам. Меня каждый раз изумляет массовая поддержка клоунов и мошенников. Когда видишь болтуна Муссолини в старых документальных фильмах, думаешь, что такого урода могла любить только мать. Но нет, миллионы итальянцев носили его на руках.

Май

1 мая

Дирекция и попечительский совет поздравляют новых членов комитета жильцов:

Г-жу Л. ван дер Хорст

Г-жу Р. Травемунди

Г-жу Е. Лакруа

Г-на Х. Груна

Г-на Э. Гортера

Мы надеемся на плодотворное сотрудничество.

Г-жа д-р Ф.-Х. Стелваген, директор

Сегодня утром это краткое уведомление получили все жильцы дома. Госпожа доктор Стелваген не потратила на нас лишних слов. Сегодня вечером в 19.30 мы впервые проведем официальную встречу в зале для заседаний на первом этаже. Прежде всего меня интересует госпожа Е. Лакруа. Какие идеи вынашивает пятый член нашей комиссии, есть ли у нее чувство юмора, любит ли она выпить, и что означает инициал Е. перед ее фамилией?

Появление нового жильца вызвало ропот возмущения. Это первый турок в нашем доме. Значит, он мусульманин. Немедленно поползли слухи, что теперь в меню по выбору появится нечто халяльное.

Я совершил краткую экскурсию в интернет, выяснил, какая еда халяльная (хорошая), а какая харамная (плохая), и пришел к выводу, что разобраться в этом довольно сложно. Чуть ли не всё под запретом: конечно, нельзя есть свинину, но и плотоядных животных тоже нельзя, и животных, умерших своей смертью, и животных, которым неправильно спустили кровь, детенышей-сосунков и их кормящих матерей, а также насекомых (пусть мусульманин закрывает рот при езде на велосипеде). Креветки – сомнительный случай, так как одна мусульманская конфессия разрешает делать из них коктейли, а другая запрещает. Насчет жаркого из мула в исламе тоже есть разногласия. Ясно одно: нашему повару с этими требованиями не справиться.

Так как же обстоит дело с богами и их дурацкими диетическими требованиями? Неужели им больше нечем заняться, кроме как без всякой надобности усложнять кулинарию? Занялись бы для начала заповедью “Не убий” и следили за тем, чтобы люди ее соблюдали.

– Брюссельскую капусту мне нельзя. Мой Господь не велит, – уверяет Леония, когда в меню значится брюссельская капуста.

Вот это мудрый Бог, понимает, что к чему. Я терпеть не могу устриц, но они никогда не значатся в нашем меню. Так что о них Он мне ничего не сообщает.

СУББОТА 2 мая

Инициал Е. означает “Евгения”, она любит розовые вина, ей нравится смешить людей, и у нее много творческих замыслов.

Госпожа Евгения Лакруа не только артистка, она вообще удивительное создание. В сущности, она понятия не имеет, в какой комитет ее избрали. Но надеется, что сможет сделать для жильцов “что-то, связанное с искусством”. При этом ее мысли направлены, главным образом, на демонстрацию собственного творчества. А когда оно вдохновит каждого, пусть уж устраивают представления другие жильцы.

Члены клуба СНОНЕМ переглянулись. Видимо, большого вреда от нее не будет. А если в нашем комитете появится столь позитивно настроенная творческая личность…

– Хорошая идея, госпожа Лакруа, – сказала Риа. – Мы наверняка вас в чем-то поддержим.

На это Евгения почти ничего не сказала и шутя уговорила целую бутылку розового. Эдвард пару раз чокнулся с ней: “За искусство!”

Еще одна бездонная бочка, под стать Эверту. В конце вечера она подняла тост: “Куство заис!”

СНОНЕМ пил умеренно и совещался всерьез. Составили приглашение Стелваген, распахнули перед ней дверь на первую консультацию. Мы решили, что на первый раз не стоит включать в повестку слишком много пунктов. Для начала достаточно трех:

– п устующие комнаты и возможные выводы из этого факта;

– художественные выставки жильцов и для жильцов;

– ежемесячные парадные чаепития, организуемые самими жильцами.

Мы ожидаем многочисленных возражений и указаний на правила проживания, запреты и законы. И даже если в них не найдется никакой лазейки, директриса может уйти от ответа, сославшись на “возражения со стороны руководства”.

Турецкий господин, чье появление вызвало такую озабоченность, оказался вовсе не мусульманином. Он всеядный, ему что халяль, что харам – без разницы.

– Да хоть бы и ветчина. Аллах акбар!

Он что-то вроде православного христианина, но, по его собственным словам, только на Пасху и под Рождество. В остальное время он верует в режиме энергосбережения. Хороший человек. Его зовут Окжегульджик, но, возможно, я ошибаюсь в парочке букв.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 3 мая

Очередной скандал с прослушкой. Сначала американцы прослушивали немцев, а теперь немцы помогли американцам прослушивать французов. Французы, в свою очередь, возмутились. Русские еще нахальнее. Каждому участнику саммита глав государств они подарили флешку с информацией о туристических достопримечательностях, а заодно и с целым букетом шпионских программ.

– В сущности, если подворачивается шанс, каждый прослушивает каждого, – резюмировал Эдвард. – Печальнее всего, что это так часто обнаруживается. Значит, скрывается намного больше.

– Не увидишь верхушку, не узнаешь, где айсберг, – вздохнула госпожа Схансле, наша королева афоризмов.

В нашем заведении тоже хватает тех, кто подслушивает и подсматривает. Некоторые обитатели здешних мест безмерно любопытны. Около стола, за которым собирается СНОНЕМ, кому-то всегда как бы случайно срочно требуется нагнуться и поправить медицинский чулок. Тот факт, что большинство шпионок глухи и подслеповаты, не делает шпионаж более тактичным. Маты Хари среди них определенно нет. Не хочу выглядеть женоненавистником, но следить за соседями – прежде всего дамская прерогатива. Они формируют многоячеистую сеть, их жизненное призвание – выуживать объекты для сплетен и злословия.

Впрочем, для профи из ОСРБ (Общей службы разведки и безопасности Нидерландов) мы – практически недоступный бастион. Чтобы подслушивать телефонные разговоры и взламывать компьютеры, нужны телефоны и компьютеры, а их у нас мало. Тем лучше для ОСРБ: прослушка здешних жильцов была бы очень скучным занятием.

Эверт болеет вот уже несколько дней. Это означает, что я должен выгуливать пса. За Эвертом ухаживает медсестра из закрытого отделения. Сегодня утром я наткнулся на нее в коридоре и спросил, как у него дела. Ей запрещено говорить об этом, но “дела не то чтобы хорошо”.

Эверт говорит, что немного загрипповал.

ПОНЕДЕЛЬНИК 4 мая

Муниципалитет города Алфен-ан-де-Рейн отказался оплатить девяностолетнему старику установку лестничного подъемника. То есть как бы сказал ему: “Надо было вовремя переселяться”.

Нашим обитателям это не понравилось. Трое жильцов написали (от руки) прекрасное письмо бургомистру Алфена, и думаю, тамошний муниципалитет поспешит пересмотреть свое решение.

Как же нам повезло! Мы имеем дело только с госпожой Стелваген. А вот если одинокий, самостоятельно живущий старик вздумает вымыть окно, к нему явятся с проверкой Социальный страховой банк, Центральное административное управление и прочие разнообразные инстанции и налоговые органы. Они-то уж постараются, чтобы старик подал заявку и получил адресную дотацию. Его чистое окно обойдется примерно в сто евро, если учесть зарплаты всех чиновников.

Благодаря новому закону об опеке, тысячи социальных работников месяцами ожидают зарплаты.

И потому: да здравствует богадельня! Мы ведем прекрасную беззаботную жизнь. Во всяком случае, в смысле мытья окон.

Эдвард решил сходить на церемонию поминовения павших на Второй мировой войне. Мемориал недалеко, в парке нашего района. Он попросил составить ему компанию. Я сказал, что одобряю его намерение, но спросил, почему он туда собрался. Эдвард попытался объяснить, но афазия одолевает его все больше и больше. В конце концов, он написал в блокноте, что его возмущают соседи, для которых их бедная молодость, их мелкие неудобства важнее, чем Освенцим. Велосипед на деревянных колесах – вот что такое для них война.

ВТОРНИК 5 мая

Хорошая была идея – удрать из дому, пойти к мемориалу в соседнем парке и принять участие в поминовении павших. Две минуты молчания на свежем воздухе проходят тише, впечатляют сильней. Они вселяют надежду. Благодаря торжественной атмосфере, благодаря птицам, которые продолжают свиристеть, благодаря детям, которые продолжают играть. Потом местный духовой оркестр заиграл национальный гимн “Вилхелмус”. Я всегда его любил. Берет за душу. Эдвард благодарил меня, но у меня было столько же причин благодарить его. Дома мы позволили себе слегка расслабиться, и тут, словно учуяв расклад, прикатил Эверт, дабы присоединиться к тостам. Он выглядел немного бледным, но заявил, что “против микробов нет средства лучше, чем хорошая выпивка”. Чуть позже наша звезда Евгения тоже пожелала присоединиться к компании, чтобы пригубить стаканчик розового.

– Я со своей бутылкой.

Мы, все трое, отнюдь не пришли в восторг. Но Эдвард и я слишком благовоспитанны: не умеем отказать человеку, если он просится за наш стол. К счастью, Эверт совершенно свободен от этого комплекса.

– Дражайшая Лакруа, вы страшно мешаете. У нас тут мужские дела. Приходите завтра. В том случае, если мы будем обсуждать дамские проблемы.

Евгения была так ошарашена, что немедленно испарилась.

– Тебе ее ничуть не жалко? – вякнул я.

– Не хнычь, Грун, если не поставишь границы, тебя всю жизнь, каждый день будет окучивать самодовольная творческая личность с бутылкой. Одного алкоголика на компанию вполне достаточно. Налей-ка мне еще стаканчик.

И Эверт удовлетворенно откинулся на спинку своего инвалидного кресла.

СРЕДА 6 мая

Сегодня утром я заходил проведать Гритье.

– О, как мило! Вы ко мне? – оживилась она, как всегда.

Она всегда рада гостю, потому-то я и в состоянии выносить эти визиты. Правда, недавно возникла одна проблемка. Стоит мне переступить порог закрытого отделения, как меня атакует госпожа Ван Тилбург. Она не дает мне проходу, пытается сесть ко мне на колени. Так что я был вынужден стоять и ждать, пока придет медсестра и мягко уведет госпожу Тилбург. Иногда мне довольно долго приходится терпеть ласки крошечной сморщенной пичужки.

– Идемте, госпожа Ван Тилбург, иначе ваш муж будет вас ревновать, – говорит появившаяся наконец сестра.

Ван Тилбург бросает мне на прощанье широкую беззубую улыбку и под ручку с медсестрой покидает палату. Иногда она оборачивается и кокетливо мне подмигивает.

Гритье каждый раз наблюдает эту сцену с большим интересом.

Потом мы пьем чай и едим миндальные печенья. Она их обожает, и я каждый раз приношу с собой пакет ее любимого лакомства.

– Откуда вы знаете, что они мои любимые? – спрашивает она каждый раз.

– Они мне по вкусу, как и женщины вроде вас, – каждый раз отвечаю я.

Гритье находит мой ответ весьма остроумным. Минут через двадцать я начинаю прощаться.

– До скорого свиданья, – говорю я.

Она кивает и задумчиво смотрит в пол.

– Да, до свиданья.

Она отворачивается и снова углубляется в чтение своего журнала. С тех пор как я ее навещаю, это один и тот же номер Libelle.

ЧЕТВЕРГ 7 мая

Вчера днем в дверях вдруг появился Стеф.

– Сюрприз! Едем кататься!

Старики и сюрпризы – с ними нужно быть очень осторожным. Нам необходимо время, чтобы подготовиться к сюрпризам. Психологически и физически. Неожиданная поездка в будний день неизбежно вызывает стресс. Хоть мы и не торопимся, но в старости все занимает много времени, в том числе привыкание к мысли, что нужно срочно что-то сделать. Стеф, племянник Гритье, неожиданно получил выходной и подумал: устрою веселую прогулку своим старым друзьям из богадельни, прокачу их полюбоваться на тюльпаны. Загляну, узнаю, кто дома, заберу с собой.

Дома были все, и после некоторого колебания все захотели ехать. Правда, кому-то пришлось переодеться, кому-то отказаться от педикюра, кому-то доесть бутерброд, кому-то (то есть мне) сменить подгузник. Но через три четверти часа, когда Стеф одновременно нажал на все звонки, мы были готовы к поездке.

Мы отправились в Нордостполдер. Мы и не знали, что там есть тюльпаны, но Стеф тщательно подготовился к маршруту. Там, как ковры размером с футбольные поля, раскинулись плантации красных, розовых, фиолетовых, желтых и белых тюльпанов. Охам и ахам не было конца. По пути мы остановились в саду самостоятельного сбора тюльпанов, но это занятие – не для нас, столько наклонов нам не под силу. Мы не продвинулись дальше двух неопрятных букетов. К тому же при расчете сад оказался ловушкой для туристов. Бесплатные тюльпаны обходятся довольно дорого: вы платите за вход полтора евро, даже если ничего не собрали. К счастью для нас, у Эверта и Эдварда сильно развито чувство справедливости: они ухитрились вынести тюльпаны (примерно на пятнадцать евро) нелегально, спрятав контрабанду в лотке под инвалидным креслом Эверта. В автобусе они представили трофеи на всеобщее обозрение и торжественно преподнесли их Стефу. Наградой им были громкие крики ликования.

– Куда делись наши моральные устои и ценности, друзья? – широко улыбнувшись, сказал Эверт. – Слой цивилизации весьма истончился.

На обратном пути мы сделали короткую остановку на пиво и вино и ровно без четверти шесть присоединились к едокам картофеля.

Неожиданный праздник немного выбил нас из колеи.

ПЯТНИЦА 8 мая

В амстердамском доме опеки “Святой Якоб” студенты могут за 350 евро в месяц арендовать пустующую комнату, при условии, что примут участие в социальной помощи старикам: будут ходить с ними в магазин за покупками, наливать им кофе, провожать их в церковь и прочее в том же духе. Максимальная нагрузка – десять часов в месяц, почасовая оплата – два с половиной евро. Негусто, но и то хлеб. Но так как число жильцов постоянно сокращается, сокращается и кадровый состав, и теперь студенты должны иногда дежурить в ночную смену. А это им не нравится.

Неужели подобный сценарий предстоит и нашему дому? Уже довольно давно здесь пустуют несколько комнат. Порядок отбора новых жильцов такой строгий, что трудно найти новых кандидатов. Почти мертвых, но еще не подходящих для отделения ухода, не так уж много. Студенты, которым нужно жилье, решили бы проблему пустующих комнат. Подарок небес для наших казначеев.

В ближайший понедельник, во время первой встречи нового комитета жильцов с директрисой, мы поставим этот вопрос ребром. Я с нетерпением жду понедельника и немного волнуюсь.

– Госпожа Стелваген, правда ли, что в ближайшие несколько лет наш дом престарелых превратится в студенческое общежитие?

– В самом деле, есть такой план. Вы весьма дальновидны, господин Грун. В долгосрочной перспективе администрация ожидает от студентов большей рентабельности, чем от людей преклонного возраста.

СУББОТА 9 мая

Вчерашнее сидение у воды подействовало на меня благотворно.

Но я предпочел бы обойтись без улова, а это нетипичная установка для рыбака. И все-таки на мой крючок трижды попадалась рыба, причем третий раз нечаянно. Я просто вытянул удочку из воды, чтобы отойти на два метра и посидеть на солнышке, и бац – на ней сверкнула рыбешка. Пришлось снова звать Герта, чтобы снять ее с крючка, то есть вытащить крючок из ее хвоста. Я не в силах на это смотреть и больше не насаживал приманку на крючок. Сидел и расслаблялся. И умильно смотрел на Герта. В результате поймалась самая большая рыба за весь день. Как раз в тот момент, когда он отвлекся, чтобы вытащить из сумки яблоко, его поплавок ушел под воду.

– У тебя клюет, Герт.

– Черт возьми.

Чуть позже на берегу трепыхалась превосходная рыба в 25 сантиметров длиной.

Я спросил у Герта, что это за рыба.

– Серебристая, – ответствовал мой приятель-рыболов.

Не знаю, поеду ли еще раз на рыбалку с Гертом.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 10 мая

Впервые в этом году температура поднялась выше двадцати градусов, и я уже слышал, как кто-то сказал: “Здесь, в Нидерландах, всегда такая духота”.

– Да, в Испании – совсем другое дело, – сказал господин Пот. – Там жара намного приятней.

Пот один-единственный раз в жизни побывал в Торремолиносе. Тогда еще у власти был Франко, и Пот не исключает, что именно поэтому жара в Испании была намного приятней.

В последнее время у меня все чаще немеют руки и ноги. Особенно в холодную погоду. Кровь не добегает до конечных точек старого тела. То ли сосуды зашлакованы, то ли насос слабо качает. Как-нибудь для порядка запишусь на обследование к доктору, но боюсь, он ничем не поможет, разве что припишет к длинному списку болячек еще одну.

До недавнего времени я считал, что, надев подгузник, дошел до крайней степени унижения, что о достойном существовании не может быть речи и пора серьезно задуматься о добровольном уходе из жизни. Но вот уже почти год, как я ношу подгузник. Еще не привык, но отложил свой уход. Так оно обычно и происходит: с каждым новым недугом через некоторое время смиряешься. Зато, чем больше немощей, тем упорнее цепляешься за еще доступные тебе хорошие вещи.

Послезавтра мы едем ужинать в один из швейцарских ресторанов. Ужин устраивает Эверт, сегодня утром он сообщил об этом. Думаю, он хочет немного взбодрить самого себя.

Понятия не имею, что такое швейцарская кухня.

ПОНЕДЕЛЬНИК 11 мая

Где-то я читал, что человек делает выбор примерно пятьсот раз на дню. Заглянул в интернет и выяснил, что не пятьсот, а пятьсот миллионов раз. Причем лишь небольшой процент этих решений принимается сознательно, а прочие…

Но у меня такое чувство, что мы здесь вообще ничего не выбираем, все решается и устраивается за нас. Видимо, это вопрос дефиниции. Как следует размешивать кофе? По часовой стрелке или против? Если считать это выбором, тогда число решений взлетает до небес, но не их значимость.

Сегодня прекрасный летний день. После обеда я, Риа и Антуан идем дегустировать меню нового кафе-мороженого. Может, мы не осилим за один раз все двадцать восемь вкусов, но к концу лета перепробуем всё и выберем мороженое года. Красивый проект. Очередной пример сходства между малышами и стариками: и те, и те без ума от мороженого.

“В меня уже не лезет”, – кряхтят наши едоки, заталкивая в себя последнюю картофелину. Ведь выбрасывать еду – страшный грех. После чего, без проблем и с большим аппетитом, поглощают “дам-бланш”, десерт из мороженого, взбитых сливок и расплавленного шоколада.

Морозильник госпожи Смит битком набит клубничным мороженым из магазина “Алди”. Каждый день она съедает минимум один рожок. Но не при гостях, она терпеть не может делиться.

ВТОРНИК 12 мая

Она вошла ровно в 15.00, госпожа Стелваген. Безупречно одетая, как всегда. Любезная, как всегда. Подала каждому руку и заняла место за столом, где нас уже рассадила секретарша.

– Добро пожаловать. Я необычайно рада, что после двухлетнего перерыва наш центр опеки снова имеет представительство жильцов. И я бы сказала, отнюдь не самое скромное.

– Благодарим за комплимент. Комитет жильцов с удовольствием передает в ваше распоряжение молоток председателя на первом заседании. В конечном счете, вы лучше, чем кто бы то ни было, осведомлены о том, как обстоят дела. В следующий раз председателя представит комитет жильцов. И впредь будем соблюдать очередность.

Леония окинула собрание торжествующим взглядом. Если хорошо прислушаться, можно было услышать, как мы захлопали ушами. На наших подготовительных совещаниях ничего подобного нам и в голову не пришло. Леония молниеносно нанесла удар: помешала директрисе назначить самое себя постоянным председателем. Мне показалось, что губы Стелваген скривились в неодобрительной улыбке.

– До сих пор было принято, что на собраниях председательствует директор, – сказала она после короткой паузы.

– Но наше предложение о чередовании председательства позволит более справедливо распределить задачи и функции и тем самым немного облегчить вашу нагрузку, – сказала Леония.

Мы одобрительно закивали.

– Ну, что же… давайте примем ваше предложение, – сказала Стелваген.

Снова мелькнула ничего не значащая улыбка.

После собрания я поздравил Леонию с успехом ее блестящего тактического хода. Она преподнесла дело так, словно мы облагодетельствовали директрису, помешав ей бессменно председательствовать на наших заседаниях. Из дальнейшего разговора выяснилось, что у Леонии за плечами впечатляющая карьера в сфере здравоохранения.

– Я много лет профессионально занималась организацией собраний, – сказала она. – И после семнадцатилетнего безделья мне захотелось тряхнуть стариной.

Это кое-что значит.

Дальше собрание протекало в дружеской и оживленной атмосфере. Комитет выяснял, есть ли возможность ежемесячно проводить парадные чаепития, организуемые жильцами для жильцов, и найдется ли небольшое помещение для экспозиции творческих достижений члена комитета госпожи Лакруа. Стелваген нашла эти идеи “очень интересными” и обещала обсудить их с руководством.

Так оно и пойдет: мы придем с предложениями, Стелваген благосклонно их выслушает, изобразит энтузиазм и пообещает “рассмотреть в ближайшее время” и “обсудить с руководством”. Будет тянуть время. Никогда не поверю, что для организации чаепитий или выставок необходимо согласие попечительского совета. Комитет будет настаивать на своем, Стелваген будет вести себя пассивно и, по возможности, оборачивать дела себе на пользу. Как администратор старой консервативной закалки она убеждена, что ей лучше знать, что хорошо для жильцов. Начнется долгое, жесткое, изощренное противостояние. Но время работает на нее, а у нас времени в обрез.

Самый важный вопрос мы поставили в конце заседания. Как бы случайно, между прочим, я спросил о пустующих комнатах. Что произойдет с ними и чем это чревато?

– Я еще обсуждаю эту тему с руководством.

– Мы сможем на следующем заседании узнать о результатах обсуждения?

Она приложит все усилия, но обещать не может.

Леония тут же проверила, занесены ли ее слова в протокол.

Договорились проводить собрания четыре раза в год. Следующее назначено на август. Но мы не намерены ждать так долго, мы заставим дирекцию прислушаться к нам. Через пару недель подадим запрос о полдниках, устроим небольшую проверку.

СРЕДА 13 мая

Ресторан не был швейцарским, но блюдо – вполне: сырное фондю. Такси доставило нас в кафе “Блаувхофт”, милое амстердамское кафе, занявшее первое место в конкурсе на лучшее фондю, организованном газетой Het Parool. Я разговорился с импозантным барменом, и он рассказал, что победа на конкурсе имела непредвиденные последствия.

– Из-за этого фондю у меня чуть рука не отсохла.

– Из-за фондю?

– Ну да, размешивал сыр с утра до ночи.

Он оказался хозяином кафе. Приятный человек. Он поведал, что месяцами подавал невероятное количество сырного фондю, но никогда еще не обслуживал компании гостей столь почтенного возраста. За это стоило выпить. Первая бутылка вина – от заведения.

Сырное фондю было выше всяких похвал, и вино лилось рекой.

Возникла единственная проблема: туалет находился в подвальном помещении. Для большинства членов клуба лестница была трудным испытанием, а для Эверта непреодолимым препятствием. Того, кто плохо держался на ногах, спускали вниз и поднимали наверх объединенными усилиями гостей и персонала.

– Услуга от заведения, – усмехался хозяин.

Но для Эверта нужно было придумать что-то другое. Его пригласил посетить туалет один из постоянных посетителей кафе, живший неподалеку на той же улице. Что до меня, то я, к счастью, перед отъездом надел чистый подгузник.

– Приду сюда еще раз, если мой мочевой пузырь не воспалится, – пропыхтела Леония, возвратившись после путешествия в туалет.

Все-таки, отправляясь в дорогу, важно не пасовать перед такими неудобствами, как труднодоступный туалет. Печальный опыт учит: если пожилой человек сходит с дистанции, он (или она) на нее уже не возвращается. Если ты перестал ездить на велосипеде, водить машину, выходить в свет, двигаться, немного следить за собой, вызывать такси или ходить в гости, ты остановился навсегда. Хотя бывают исключения. Один мой знакомый в день своего восьмидесятилетия продал машину, пожалел об этом и через год приобрел новую, но – словно чтобы доказать, как он был неправ, – через месяц он не уступил дорогу на перекрестке грузовичку справа. Новый автомобиль превратился в металлолом.

В половине двенадцатого мы вышли из машины у подъезда нашего дома. Почти во всех окнах было темно.

– Да здравствует швейцарский ресторан Эверта, – провозгласил Антуан слегка заплетающимся языком. В ответ прозвучали одобрительные крики “Браво!”. В нескольких окнах зажегся свет и немного раздвинулись шторы.

ЧЕТВЕРГ 14 мая

Вчера на прогулке (десять минут с перерывом) я встретил свою бывшую соседку Аню. Она шла по велодорожке, держа в руке полбуханки хлеба.

– Антье, вот так встреча! Как твои дела?

Она как-то задумчиво посмотрела на меня.

– Дела? Очень хорошо. Вот, иду из булочной.

Я спросил, как она здесь оказалась.

– Подумала, схожу в булочную и немного прогуляюсь, – сказала она.

– Но ты ведь все еще живешь в Западном районе?

Да, она все еще живет там.

– Мне пора возвращаться.

И тут ужасная правда дошла наконец до меня. Из района Амстердам-Запад полтора часа хода, Антье хочет вернуться домой, но не понимает, где ее дом. И, кажется, не совсем понимает, кто я такой.

– Узнаешь меня, Антье? Я твой бывший сосед. Мы жили рядом двадцать лет.

– Да-да, сосед, – бессмысленно улыбнулась она. – Обычно я езжу на машине, но погода такая хорошая, и я решила пройтись.

Я спросил, с каких пор у нее опять есть машина.

– Ну, уже давно.

Я пригласил ее на чашку чая, взял за руку, и мы пошли домой. Она крепко держалась за мою руку. В рекреационном зале она с глубоким вздохом устало опустилась на стул. У нее в сумке зазвонил телефон. Она не отреагировала.

– Вы не хотите взять трубку? – спросила дежурная сестра, подавая чай.

Антье, ничего не понимая, смотрела на свою сумку.

– Я возьму, ты позволишь? – спросил я.

Звонок был кстати. Но пока я извлекал телефон из сумки, он уже перестал звонить. Я попросил сестру помочь, потому что не умею обращаться с современными телефонами.

– Кто-то пытался до вас дозвониться. Двенадцать раз.

– Наверно, опять мой сын. Он не хочет, чтобы я выходила из дома одна, – сказала Антье.

– Давай перезвоним ему? – предложил я.

Ей это понравилось.

Через двадцать минут за ней приехал на машине ее сын Берт. Он был рад меня видеть. Антье простилась вежливым поклоном и послушно села в машину.

Берт обещал заглянуть на чай в субботу днем.

– Заодно и поболтаем.

Сегодня Вознесение. После обеда Эверт зайдет в гости. Выпьем за благополучное путешествие Господа нашего Иисуса на небеса.

ПЯТНИЦА 15 мая

Эверт был тих и спокоен. Мой лучший друг плохо себя чувствовал. Я видел, что ему больно, но, когда заговорил об этом, он только отмахнулся.

– Хендрик, дружище, позволь процитировать тебе блестящий текст песни Франса Бауэра[10].

И, отчаянно фальшивя, пропел:

– Везде есть это. Потом есть то. И снова это. И снова то.

– Несмотря на столь глубокомысленный текст философа Бауэра, я все-таки волнуюсь, Эверт.

– Перестань, Грун, ты известный пессимист. Так недолго и помереть.

Он сказал это с улыбкой, но я чувствовал, что улыбка была вымученной. Эверт – честный, надежный мужик, но ему нельзя верить, когда дело касается его самочувствия. Тут он бездарный актер и плохой лгун, не дает мне возможности поддержать его или утешить.

СУББОТА 16 мая

Герт купил в “Декамаркте” восемьдесят четыре пакетика растворимого супа. За каждые три пакетика получаешь наклейку зоопарка “Артис”. За двадцать восемь наклеек выдают два бесплатных билета в “Артис”. А растворимого супа хватит на 252 дня.

– Встряхнись, Хенк, – проворчал Герт в четверг. – Завтра едем в “Артис”.

Я не сразу согласился на эту поездку. Не для того я покупал скутмобиль, чтобы соваться в толпу.

– Подумаешь, одной вмятиной больше, – равнодушно заметил Герт.

На это нечего было возразить.

И таким образом вчера днем мы отправились в такое место, где было даже больше народу, чем я опасался.

– Держись сразу за мной, – приказал Герт.

Это помогло. Он то и дело прижимал к обочине то велосипедиста, то скутериста и дружески улыбался своим жертвам. Кроме злобных взглядов, ему изредка адресовали одобрительный кивок.

Лично мне сексуально подмигнула одна очень красивая женщина, что, естественно, привело меня в восторг. Возможно, я даже покраснел.

Войдя во вкус, я даже получил некоторое удовольствие от городской суеты.

“Артис” был великолепен. Говоря о зоопарке, я имею в виду не столько животных, сколько сам парк. Множество красивых цветов, кустов и деревьев. И все меньше животных в клетках. Звери теперь прячутся где-то среди зелени, где двое подслеповатых стариков их почти или вообще не могут разглядеть.

Мы прямо возгордились, когда обнаружили в обезьяннике самую маленькую в мире обезьянку-мать, а на ее спине малыша размером со спичечный коробок.

Герт захватил с собой термос с кипятком, чтобы угоститься чашкой вкусного растворимого супа, но недостаточно плотно завинтил крышку, и вся вода вытекла в корзину. И тогда мы купили два хот-дога. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Вообще-то я не любитель супа, – признался Герт. – Восемьдесят четыре пакетика – это так, сгоряча.

Я его утешил.

– Они долго не портятся. Так что можешь хранить их, пока не выбросишь.

На обратном пути я чуть не угодил под трамвай, но дальше мы ехали без приключений. Страх перед поездкой оказался напрасным. Хорошо, что я не стал увиливать, приводя разные оправдания своей лени. В очередной раз вспомнились мудрые слова моей жены: больше всего пожалеешь о том, чего не сделаешь.

Послезавтра еду к ней в лечебницу.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 17 мая

Вчера приезжал Берт, сын моей бывшей соседки Антье. Последний раз мы с ним пили чай и беседовали ровно пять лет назад. Его дела идут хорошо, но матери уже восемьдесят семь, и она часто теряется, фигурально и буквально. Четыре раза ее приводили домой совершенно посторонние люди, недавно привез на мотоцикле какой-то марокканец, доставщик газет.

– Он пробил изрядную брешь в моих предрассудках, – признался Берт.

– Тебе повезло, что его не задержали по дороге, на матери ведь не было шлема. Или у него имелся запасной?

Берт усмехнулся.

– Вам смешно. Я бы тоже посмеялся, не будь положение таким мучительным.

Мало того, что Антье постоянно теряется. Несколько раз она часами бродила по магазину в поисках велосипеда, стоявшего дома в сарае, и теряла свой кошелек. Тогда Берт решил впредь не давать ей денег, а в результате она унесла из супермаркета полбуханки черного, не заплатив. Гериатр, геронтолог, патронажная сестра и кейс-менеджер социальной службы посоветовали вернуть Антье ее кошелек. Мудрый совет, нечего сказать. Не прошло и недели, как она снова его потеряла, и кто-то четыре раза снимал с ее карты по пятьсот евро, так как ПИН-код она тоже хранила в кошельке.

– Какая бессовестная система. Ежу понятно, что ее нужно принять в дом престарелых. Но четверо высокообразованных и высокооплачиваемых экспертов считают, что сперва она должна натворить бед. Все четверо, а?

Я сказал, что насильно ее туда не отправишь.

– Значит, пусть лучше бедро сломает? Или попадет под машину?

Беспомощность всех служб опеки можно сформулировать в двух словах: беспамятной женщине нельзя предоставить необходимый присмотр и покой. Разве что обходным путем через больницу или полицейский участок. О похоронном бюро я пока не говорю.

Берт распрощался не в лучшем настроении.

– Прости, сосед. Я был не слишком веселым собеседником, но они меня достали.

У меня не нашлось слов утешения.

ПОНЕДЕЛЬНИК 18 мая

Вчера виделся с женой. Раз в полгода навещаю ее в психиатрической клинике, где она проживает. Теперь я уже не боюсь этих посещений. И это хорошо.

Она тихо со мной здоровается, но не узнает меня, или почти не узнает, трудно сказать. Мы выпиваем по чашке чая, она позволяет мне взять ее за руку, и мы совершаем небольшую прогулку по саду. Я показываю ей самые красивые цветы. Кажется, ей довольно тех маленьких радостей, которые еще предлагает жизнь. Иногда она улыбается, иногда вежливо кивает.

Через час я прощаюсь и ухожу. Домой из Брабанта возвращаюсь поездом. Но, вообще говоря, для меня этот визит – целое мероприятие. К счастью, из дома можно заказать такси до вокзала и обратно.

Дома я выпиваю рюмку коньяку и отправляюсь играть в шахматы с Эвертом. В такие дни я могу предложить ему ничью. Если он не слишком зарывается и не жертвует ферзя. Иначе пусть пеняет на себя: через полчаса я поставлю ему мат.

ВТОРНИК 19 мая

Хорошо, когда старые люди следят за своей внешностью – если уж не ради себя, то хоть ради окружающих, которым попадаются на глаза.

Стоптанные тапки и неизменные потрепанные брюки, которые таскаешь целыми днями, отнюдь не свидетельствуют о твоем самоуважении. (Впрочем, недавно в газете я видел фото Фиделя Кастро в растянутом тренировочном костюме “Адидас”. Спутанная борода и лохматая голова давно не встречались с парикмахером. Революция утратила прежний блеск.)

Я, как могу, стараюсь выглядеть пристойно. Начищенные ботинки, свежая рубашка, пиджак, галстук. Регулярно хожу в парикмахерскую и там же избавляюсь от лишних волос в бровях, ноздрях и ушах.

Большинство членов СНОНЕМа в меру тщеславны. Риа и Антуан выглядят так, словно собрались на показ мод для тех, кому за восемьдесят. Эдвард и Граме одеваются вполне прилично, а Леония даже немного броско. Но Герту хорошо бы почаще надевать свежую рубашку, а Эверту полезно иногда напомнить, что от стирки вреда не будет. Леония, вступив в клуб, следит за модой и гигиеной, как полиция нравов. Она весьма тактично подталкивает в нужном направлении этих двух господ, слишком долго живущих в одиночестве. Недавно ходила с Эвертом покупать ему новую куртку.

– Боюсь, Эверт, я уже не отчищу воротник твоей куртки.

– Пятьдесят лет не чистили, вот он и засалился, – проворчал Эверт.

Что ж, для Леонии это был хороший повод подыскать что-то новое. И – чудеса в решете! – Эверт добровольно отправился с ней в универсам C&A, откуда вернулся в модной голубой куртке.

Герту на день рождения она подарила отличный парфюм.

– Не жалей его, душись почаще, – сказала она, вручая ему флакон.

Впервые в жизни Герт получил в подарок туалетную воду. Cool Water от Davidoff.

– Холодная вода? – спросил он изумленно.

СРЕДА 20 мая

Печально, печально, но наша Трейнтье Остерхёйс не блистала на “Евровидении”.

– Все из-за брючного костюма. В нем она была похожа на огородное пугало.

Новыми звездами на фестивальном небосклоне стали четверо финских “монголов”. У нас в доме большинство все еще называет их “монголами” или “даунами”, а не “людьми с ограниченными интеллектуальными возможностями”. Негров и приезжих тоже называют по-прежнему. Не потому, что старики не уважают вышеназванные группы населения, а просто потому, что они не имеют понятия о политкорректности. Здесь язык уже не изменяется.

Во время трансляции было много жалоб на суетливую смену планов и раздражающее мерцание света.

– У меня от этого мелькания может случиться припадок эпилепсии, – испугалась госпожа Квинт.

– У вас и от светофора может случиться припадок эпилепсии, – сказал Пот.

Вчера вечером он был в ударе.

Каждый раз “Евровидение” вызывает у нас ностальгию по таким певцам и певицам, как Тед де Брак, Корри Броккен, Тедди Схолтен и, в первую очередь, Удо Юргенс и Шарль Азнавур. Хотя никто точно не помнит, кто из них участвовал в этом конкурсе.

В разгар выступления финской группы звук телевизора в гостиной выключили. На прошлом конкурсе трансвестит с бородой, на этом – даун-рок. Чаша терпения переполнилась.

– Русские бабушки уже были, а вот голландских дедушек еще не было, – сказал Антуан. – Может, на музыкальном рынке пустует подходящая ниша?

Эверт заметил, что группа маразматиков тоже имела бы успех.

– Наверняка на каждом концерте парочка даунов будет прыгать со сцены и удирать.

– Ну, опять вы за свое, господин Дёйкер, – одернула его дежурная сестра.

Перед объявлением результатов снова включили звук. Из шестнадцати конкурсантов мы прослушали только пятерых, но Трейнтье не вышла в финал, и это, конечно, стыд и позор.

– Где уж нам конкурировать со странами Восточного блока, – ворчала публика.

В субботу смотреть финал не будем. Раз “мы” не участвуем, то “мы” и не смотрим.

ЧЕТВЕРГ 21 мая

Городской цирк-шапито Magic Circus каждый год дает представление в районе Амстердам-Север. Поскольку погода была хорошая и делать нам было нечего, я предложил Герту съездить в цирк на скутмобилях. Нам довольно часто нечего делать. Пьем чай-кофе и жалуемся на разные пустяки – вот и весь смысл нашего существования. Так что приветствуется все, что вносит свежую струю в эту рутину.

Цирк был подарком.

На небольшом зеленом газоне посреди жилого квартала стоял синий шатер, окруженный цирковыми фургонами. Когда мы подъехали, на физиономиях публики сначала появилось знакомое изумление: откуда здесь два старикана без детей и внуков? Но потом люди, видимо, подумали: надо же, какие милые старички.

Мы купили билеты на второй ярус с деревянными скамьями, но как почетных гостей нас усадили на лучшие места – в пластмассовые кресла-ковши в первом ряду. А если бы мы захотели, могли бы остаться на скутмобилях, нет проблем.

Голландскую часть труппы составляли очаровательный хозяин цирка, большой толстый клоун и румяная белокурая дама. Интернациональная часть была представлена здоровенной испанкой, жонглером из Восточного блока и красивой акробаткой из не-помню-какой страны. Двое молчаливых украинцев подавали реквизит, да еще мелькал какой-то толстяк в свитере с надписью “охрана”.

Это было прекрасное печально-праздничное представление. Женщина-силач обливалась потом, клоун всем давал пять, козел перешагивал через обруч, красивая девушка висела на чем-то в воздухе, жонглер жонглировал, а шесть уток маршировали строем перед белокурой дрессировщицей.

На прощанье все циркачи пожали нам руку.

– Здорово было, – пробурчал Герт. – А у тебя попкорн в волосах, Хендрик.

Это невозможно, ему там не за что зацепиться, но я купился и провел рукой по волосам.

– Шучу.

ПЯТНИЦА 22 мая

Сегодня Эверт едет к врачу. Я вижу, что он нервничает. Демонстрирует свою обычную браваду, но меня не обманешь. У меня дурное предчувствие.

Через полторы недели едем в Брюгге. Это целое событие для людей, которые годами сидят дома, а если и уезжают, то всего на пару часов. Разве что иногда переночуют у сына или у дочери. Риа и Антуан уже собрали чемоданчики и поставили у дверей. Леония разложила на столе платья и все время меняет подобранные комплекты. Герт пристально следит за погодой в Брюгге, а Граме составил программу на все три дня. Я позвонил в отель, проверил, все ли в порядке. Меня вежливо успокоили.

– Не волнуйтесь, господин Грун, сделаем для вас все по первому классу.

Сейчас девять часов вечера. Я заходил к Эверту. Он не стал ни о чем говорить. И не стал играть в шахматы.

– Тебе лучше уйти, Хенк. У меня голова раскалывается.

ВТОРНИК 26 мая

В субботу, еще до кофе, Эверт пришел ко мне в комнату. У него очень плохие новости.

– Я не спал всю ночь, но какой смысл и дальше делать вид, что ничего не случилось. У меня рак. Мне осталось жить пару месяцев. Может, полгода.

Кажется, я только покачал головой или выдал какую-то банальность вроде: “Да нет же”.

Эверт получил результат обследования, которое прошел две недели назад, и он был однозначным: рак толстой кишки в продвинутой стадии.

От химиотерапии и облучения Эверт отказывается.

– Припарки и примочки – максимум, что они могут, но у меня нет охоты.

Я пробормотал еще что-то бессмысленное.

– Не бери в голову, Хенк. Химия только продлит мучение.

Он попросил терапевта прописать лучшие обезболивающие и психостимуляторы, и доктор обещал не скупиться на рецепты. Таблеткой больше или меньше, роли не играет.

Два дня я был совершенно выбит из колеи. Вчера Эверт сам дал мне жесткую установку:

– Хендрик Грун, друг мой, с этого момента продолжай жить так, как жил последние пару лет: с удовольствием и мужеством отчаяния.

Это был четкий приказ.

Как только мы вернемся из Брюгге, он поставит в известность членов клуба “Старые-Но-Не-Мертвые”. Он и мне хотел рассказать только после поездки, но ему нужно было поделиться с живым человеком, и он решил, что “лучший друг все-таки лучше, чем магнитофонная лента”.

– Мы с тобой вдоволь повеселились, но пора и честь знать, – прибавил он с усмешкой.

Самому Эверту понадобился всего один день, чтобы взять себя в руки и снова обрести мужество отчаяния.

Я отдаю себе отчет, что сейчас он поддерживает меня больше, чем я его. А это непорядок. Перед тобой, Грун, стоит задача – обеспечить веселое окончание прекрасной дружбы. Задачу нужно решить, переэкзаменовки не будет.

Завтра же и начну ее решать: на торжественном собрании членов СНОНЕМа по вопросу о поездке в Брюгге.

СРЕДА 27 мая

Смерть всегда нависает над нашим клубом. Нас всего восемь человек, и каждому хорошо за восемьдесят. Согласно статистике, похороны должны происходить полтора раза в год. Это как с автобусом: чем дольше его ждешь, тем больше вероятность, что он придет. Мы вытесняем статистику из сознания, иначе жизнь станет невыносимой. Старые страусы, вот кто мы такие: прячем голову в песок, а тем временем Костлявый Хейн в поисках очередной жертвы шастает между нами со своей косой. Сюжет для забавной карикатуры.

Если кто-то рядом с нами падает замертво, мы в ужасе оглядываемся и снова быстро прячем голову в песок.

Эверт испытал облегчение, когда наступила ясность. Теперь он знает, что ему делать: встретить свою кончину, не теряя куража.

Вчера вечером он заглянул ко мне.

– Жизнь всегда была слишком коротка, чтобы тратить ее на скверную выпивку, а теперь особенно.

И он широким жестом водрузил на стол бутылку виски двадцатилетней выдержки. Мы выпили за красивый уход.

Он намеревается перед смертью истратить все до последнего гроша и пришел, чтобы обсудить свои планы в этом направлении. На этой неделе он перечислит половину своего капитала на банковский счет сына, пусть устроит ему достойные похороны, а другую половину – на мой счет.

– Да, думаю, отдавать лучше из теплых рук, – сказал он. – Это для всего клуба, но им незачем об этом знать. Пока незачем.

Семь тысяч евро. Чтобы мы прокутили их в ближайшие месяцы.

– На другие семь тысяч Ян сможет купить мне гроб из ивы и местечко на Северном кладбище.

Желательно под деревом, так как Эверт не любитель сидеть под солнцем. Или лежать, как в данном случае. Он хочет выяснить, имеются ли на кладбище, как в театре, дорогие и дешевые места. Предложил завтра же съездить туда вместе и посмотреть, но для меня это было немного чересчур.

– Мне нужно привыкнуть к этой мысли! – запротестовал я.

Поедем после Брюгге.

ЧЕТВЕРГ 28 мая

Делать вид, что ничего не случилось, оказалось не так трудно, как я ожидал. Прежде всего потому, что Эверт впервые за несколько недель был сама веселость. Мы провели собрание СНОНЕМа по вопросу о поездке в Брюгге.

Отправляемся во вторник ровно в десять и возвращаемся в четверг к ужину. Две ночи вне дома вполне достаточно для первого в этом году путешествия клуба.

Ожидания растут, но и опасения тоже. Мы охотно идем навстречу новым приключениям, но одновременно цепляемся за ежедневную рутину (условный рефлекс), ценим сюрпризы, но не любим неожиданностей. Что имеем, то имеем, но и к подаркам неравнодушны. Ничто человеческое нам не чуждо.

Только Эверт и Герт всегда невозмутимо и без колебаний идут своей дорогой. Риа тоже, чуть в меньшей степени. Она следит за тем, чтобы Антуан не торчал дома с книжкой.

– Не стоит тратить время на изучение инструкций по использованию жизни. Просто живи; может, лишний раз упадешь, но, если сразу встанешь, продвинешься немного вперед, – недавно выдала она.

И произнесла эти мудрые слова так небрежно, словно попросила передать ей сахарницу. Не ожидал от нее ничего подобного.

Я составил аккуратный список вещей, нужных для поездки. Во мне сидит школьный учитель, и от него никуда не денешься. Я поймал себя на том, что долго сижу и размышляю: сколько брать трусов? Три пары или четыре? После чего, злясь на себя, закинул в чемодан пять пар. И лишний пакет подгузников.

Программа пребывания в Брюгге не слишком сложная, в общем, подходящая для стариков. Каждый берет с собой хорошую бутылку того-сего, так что мы не соскучимся, когда вечером соберемся в одном из просторных одноместных номеров. Эверт вежливо попросил каждого в течение этих трех дней не падать и ничего себе не ломать.

Ком встал у меня в горле, когда он, весело и искренне, высказал эту просьбу.

ПЯТНИЦА 29 мая

– Гете сказал: “Опасен тот, кому на свете уж больше нечего терять”[11], – на полном серьезе провозгласил Эверт.

– Вот уж не знал, что ты читал Гете, – изумился я.

– Нашел когда-то под елкой сборник афоризмов.

Я спросил, что он собирается учудить. Ничего не собирается, просто так процитировал, для поддержания светской беседы.

– Но ты всегда жил как человек, которому нечего терять, – сказал я.

И тут, как ни странно, ком встал у него в горле.

– Роскошный комплимент, Грун, а ты цедишь его через губу. Пожалуй, самый лестный комплимент, какой можно придумать.

И снова я чуть не разрыдался.

Два сентиментальных старичка, один другого стоит.

Некоторые обитатели нашего дома считают поездку в Брюгге безответственной и рискованной.

– Вы можете подцепить диарею, – покачала головой госпожа Смит.

На этот случай госпожа Лигтермут посоветовала нам запастись большой пробкой и громко расхохоталась. Она здесь новенькая, госпожа Лигтермут, но уже приобрела репутацию женщины, которая смеется громче всех в доме. Весьма подходящая особа для оживления атмосферы за кофейным столом. Когда недавно кто-то пожаловался на свое родимое пятно, которое увеличилось на два миллиметра, госпожа Лигтермут тут же сообщила, что она сама – ходячая коллекция меланом (раскатистый смех), но в гробу это совсем не будет заметно (громкий смех), ведь в нем лежишь как Белоснежка (заразительный смех).

На всякий случай я купил в аптеке сильное средство против диареи. Можно рисковать, но не стоит делать глупости. Спасибо за подсказку, Лигтермут.

СУББОТА 30 мая

Вчера я вдруг подумал: в дом приняли госпожу Лигтермут, а ведь несколько комнат в доме пустуют уже давно. Как это понять? Не вижу логики. Может, дирекция взяла на себя определенные обязательства и должна их выполнить прежде, чем наш дом будет закрыт. А я все сильнее чувствую, что так оно и будет. На прошлой неделе сюда приезжали сотрудники фирмы, обслуживающей солнцезащитные маркизы, и Эдвард слышал, как заведующая хозяйственной службой сказала, что мастерам нет надобности особенно усердствовать. “Год-два продержится – и хватит”.

Работа вполне по профилю для нового комитета жильцов: как можно скорее выяснить будущее нашего дома. Приятно сознавать, что я еще при деле и что комитет еще при деле.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 31 мая

– Не искушайте судьбу вашей поездкой со старыми людьми, – каждый раз при встрече со мной восклицает господин Дикхаут.

В какой-то момент мне это надоело.

– Черт возьми, мы едем в Брюгге. Это в Бельгии, а не в Сирии. Вероятность лишиться головы в Брюгге чрезвычайно мала. Вероятность, что я помру на месте от старости, примерно в десять миллионов раз выше. Для этого не нужно путешествовать. Могу упасть замертво и здесь, рядом с вами.

Пока что этот зануда заткнулся.

Самая большая опасность в популярных городах – попасть под ноги китайским туристам. Недавно девяносто автобусов с 4500 китайцами сделали опасными все пути-дороги Нидерландов. Бывает и хуже. В Ниццу приехала на прогулочку китайская корпорация “Тяньши”: четыре дня по Ривьере бродило стадо из 6400 сотрудников компании. В газете было напечатано фото, внушающее ужас. Но я все-таки надеюсь, что азиаты в массе своей еще не открыли Брюгге.

И это только начало. Миллиард других китайцев, жаждущих посетить дом Анны Франк, пока еще сидит в Китае. Иначе очередь в кассу музея протянулась бы до Гронингена и завернула за угол церкви Св. Мартина. Хорошо, что индийцев пока нет, их ведь тоже целый миллиард. Вот разбогатеют они немного и массово ринутся на каникулы в Европу. Надеюсь, до этого я не доживу.

Июнь

ПОНЕДЕЛЬНИК 1 июня

Мы готовы нервничать по любому поводу: в конце недели обещали один жаркий день, а все уже ждут его в страхе и трепете.

Некоторые из местных обитателей чувствуют себя хорошо только при температуре от 21 до 23 градусов по Цельсию, если не слишком душно, не слишком ветрено и нет дождя. Остальные 355 дней в году всегда есть на что пожаловаться. Сегодня 15 градусов, то есть слишком холодно, а послезавтра 27 градусов – невыносимая жара. Возможно, вполне возможно, что завтра будет хорошая погода.

Мы мечтаем оказаться в Брюгге, на прогретых террасах кафе, под солнцем для любителей солнца и под навесом для любителей тени. Эверт решил уделить сугубое внимание двум столпам бельгийской гордости: пиву и картошке фри. Он утверждает, что бельгийская картошка значится в списке мирового культурного наследия ЮНЕСКО. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но проверять не буду.

Свой чемоданчик я уложил. Должен признаться, я все-таки нервничаю. Сегодня буду отдыхать, беречь энергию для поездки. Это необходимо, так как на старости лет батарейка садится намного быстрей, чем желательно. На этот случай я бы с удовольствием запасся какой-нибудь таблеткой, но не знаю, как ее достать. Спрашивал у домашнего доктора, но у него такой не нашлось. Угрюмым старикам он щедро прописывает антидепрессанты, но таблетки для тонуса – тут он пас.

– Говорят, они так заводят, что можно танцевать часами, Хенк, – сказала Леония с задорной улыбой.

Ей очень идет эта улыбка.

– Значит, и мне пригодилась бы таблеточка, – заметил Эверт со своего инвалидного кресла. – Может, даже две, раз у меня всего одна нога.

Эверт чудесным образом взял себя в руки. Последние месяцы он держался тихо и отстраненно, а теперь весел и снова оставляет последнее слово за собой. Он не притворяется. Объявленная смерть положила конец его неуверенности. Можно отпустить тормоза. Я наблюдаю за ним с отчаянием, но и с облегчением, и прежде всего с восхищением. Может, я эгоист, но для меня мысль о его близкой смерти стала не столь мучительной.

ВТОРНИК 2 июня

Как назло, газета De Volkskrant поместила сегодня на первой странице большую статью под заголовком “Почему в переполненном Брюгге туристы – не проблема?”. Не собираюсь ее читать и оставляю газету дома.

Ожидаемая температура в Брюгге – 16 градусов, и через полчаса племянник Гритье Стеф подаст к подъезду свой микроавтобус. Уверен, что Эдвард, Риа и Антуан уже сидят внизу и ждут. Сейчас спущусь и присоединюсь к ним.

ПЯТНИЦА 5 июня

Уважаемая дирекция Музея картофеля фри, уважаемые дамы и господа!

К сожалению, картофель фри в вашем музее, единственном в мире Музее картофеля фри, был для нас великим разочарованием. Мы рассчитывали отведать мастерски приготовленную хрустящую картошечку, но она оказалась вялой, пареной, некачественной и безвкусной. Мы ставим ей двойку. Классический кулек был хорош, но содержимое недостойно Музея, недостойно Брюгге, недостойно Бельгии, единственной в мире страны, где картофель фри значится в списке Национального Достояния. Так дело не пойдет. Возможно, возникли непредвиденные обстоятельства, возможно, заболел повар, или в какой-то момент перестаралась неопытная практикантка, но если это не так, мы желаем получить обратно уплаченные деньги (10 порций по 2,60 евро = 26 евро).

В ожидании ответа, разочарованные

Граме, Риа, Антуан, Эдвард, Эверт, Герт, Леония, Ян, Эдвин и Хендрик (знатоки картофеля фри).

Мы сами хохотали, сочиняя это послание. Отправили его сегодня днем. Интересно, придет ли ответ.

На Большом Рынке в Брюгге стоит самый дорогой в мире ларек с жареной картошкой, то есть место, где он стоит, самое дорогое: по слухам, цена аренды сто тысяч в год. Но и картофель заслуживает высокой оценки: 9 баллов из 10. Мы по-быстрому купили там несколько пакетов, чтобы преодолеть разочарование, постигшее нас в музее.

Госпожа Схансле сказала бы: “Цветы собирали, да дров наломали”. Это был удачный эксперимент – первая дальняя поездка клуба СНОНЕМ. Хотя вчера восемь стариков едва не окочурились на обратном пути в автобусе. Риа и Антуан вообще не стали ужинать, Герт заснул, не доев своего пудинга, а остальные ушли спать сразу после десерта. Только Эверт выпил кофе с рюмкой коньяка. Уж он своего не упустит.

Во вторник утром после кофе, под завистливыми взглядами сотрапезников, мы отправились в путь. Эдвард затянул: “Мы домой еще не возвращаемся…” По крайней мере, мне показалось, что я узнал песню. По мотиву, так как слова, произносимые Эдвардом, понимать все труднее. Рейс прошел благополучно, всего с одной санитарной остановкой, которая пришлась весьма кстати, и в два часа мы вошли в наш отель. Очень радушный прием, приличные номера и впервые за много лет – никакой очереди к лифту. Через полчаса мы уже сидели в кафе: мужчины потягивали свое первое бельгийское пиво, а девушки смаковали чай и вино. В общем, классическое распределение ролей. Терраса отапливается, так что мы не замерзли. С полчетвертого до полпятого планировалась короткая сиеста. Чтобы извлечь из поездки максимум удовольствия, следует экономно расходовать энергию. Без четверти пять к отелю подъехали две запряженные лошадьми кареты. Бурные аплодисменты в честь оргкомитета, состоявшего из Леонии и Граме. Мы прокатились по прекрасному Брюгге, как короли и королевы, плед на коленях, в руке пачка мятных драже.

– Может, помахать зрителям? – предложила Риа, великолепно пародируя королеву-мать Беатрикс.

Карета – идеальное средство передвижения для пожилых туристов, которые не слишком уверенно держатся на ногах. Разум путешествует со скоростью лошади, сказал один древний философ. Выходит, пожилой разум путешествует со скоростью старой клячи.

Втащить Эверта в карету и вытащить из кареты было непростой задачей, но для этого у нас имелись Ян и Стеф. Одной ступенькой меньше, одной подножкой больше, им без разницы. Попутно кучер выдавал туристическую информацию, хотя его фламандский был едва понятен. Мы старались угадать, где нужно оживленно кивнуть, и он, по большей части, вежливо кивал в ответ. Если кивнул, значит, угадали. После прогулки нас высадили из кареты у ресторана традиционной бельгийской кухни. Еда была превосходной, но не спрашивайте меня, что мы там ели. Подозреваю, что Эверт подкинул кучерам сотню евро, ибо по мановению его руки они каждый раз останавливались, если нам нужно было выйти из кареты, или появлялись откуда-то, чтобы нас подождать. Что было очень удобно, так как двигаться по булыжным мостовым с роляторами или в инвалидном кресле – не подарок.

В среду немного потеплело, погода благоприятствовала, и мы решились на речную прогулку.

– Мы похожи на беженцев, такая здесь теснота, – проворчал Герт, когда лодка отчалила.

– Рейс в один конец до Лампедузы, – объявила Леония.

Инвалидное кресло Эверта одиноко осталось на набережной, пристегнутое к фонарному столбу надежным амстердамским способом – велосипедным замком с цепью. Хотя Брюгге красив, опрятен и законопослушен. Будь он чуть менее законопослушен и опрятен, это ему не повредило бы. При такой-то тесноте. К счастью, туда, на маленькую экскурсию, еще не понаехали китайцы.

О том, как нас разочаровал Музей картофеля фри, я уже поведал. Затем последовали сиеста и перекус. Все шло как по маслу, если не считать тарелки рыбного супа, опрокинутой на костюм Антуана из-за неловкости Граме.

– Думаю, не стоит подавать жалобу на то, что суп был холодный, – лаконично отреагировал Антуан.

В самом деле, это спасло его от сильного ожога.

Остаток вечера Герт и Эверт не уставали повторять: “Все-таки здесь воняет рыбой”.

На следующее утро был запланирован музей, куда на карете не въедешь. Конная тяга нас избаловала. Так что пеший обход музея завершился через двадцать минут на террасе кафе, под сияющим солнцем. Поболтали и немного подремали, начала сказываться усталость.

Еще одна, последняя, прогулка в карете, краткий пит-стоп у одного из семисот шоколадных магазинов и плотный обед в отеле. Последний всплеск активности в автобусе, когда из сумки Эверта неожиданно появились две бутылки холодного шампанского плюс девять пластиковых стаканчиков. Бутылки быстро опустели, после чего наступила тишина. Когда Стеф на подъезде к Бреде[12]оглянулся, он обнаружил, что все путешественники погрузились в сон. Только мы с Эвертом еще бодрствовали, но удовлетворенно молчали.

СУББОТА 6 июня

Вчера было немного больше тридцати градусов, а сегодня девятнадцать. Для стариков – опасный перепад температур.

– Ох, только бы сердце выдержало, – сказала госпожа Квинт.

Она тяжело дышала, а именно испускала глубокие вздохи, что немного действовало мне на нервы.

– Вы похожи на уховертку с зубной болью, – определила госпожа Схансле, указывая на меня пальцем.

Схансле так часто выдает нечто неслыханное, словно каждый вечер сидит в своей комнатушке, изобретая новые слова и поговорки. Я большой поклонник ее таланта. Но этим моя симпатия ограничивается. У нее отвратительная привычка объявлять все, что она собирается сделать.

Например, она может сообщить: “Пойду, пописаю”. Или еще хуже: “Мне нужно по-большому”. А я не желаю этого слушать! Минут через десять она возвращается и объявляет во всеуслышание, удалась ее миссия или нет.

– Пойду к себе в комнату, съем вкусное печенье, почитаю Margriet, сниму туфли, выпью еще одну чашку чая, надену кардиган.

– Меня это ничуть не интересует, госпожа Схансле, не могли бы вы заткнуть ваш фонтан?

Нет, этого я не сказал, я сказал:

– Расскажете обо всем, что бы ни сделали?

Но и это ничуть не помогло.

Мы купили для Яна, сына Эверта, и Стефа, племянника Гритье, ресторанные карты, каждая на две персоны. В надежде как-то подкупить их жен, чтобы они иногда сдавали нам в аренду своих мужей. Без сильных парней мы больше не сможем двинуться в путь. Они приносят роляторы, толкают инвалидное кресло, приносят напитки, помогают надеть куртки, таскают сумки, находят запропавшие очки, если нужно – придержат, если нужно – подтолкнут. И они доставляют нас туда, куда мы хотим. К счастью, Ян и Стеф сами получают от этого удовольствие. Но скажу без ложной скромности, что для нашего возраста мы тоже большие молодцы.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 7 июня

Кажется, из всех работников нашего дома самого большого сочувствия заслуживает педикюрша. Уже самый выбор такой профессии немного странен, а если вы к тому же подрабатываете в доме престарелых, значит, вы в полном отчаянии или страдаете какой-то патологией. Еще можно понять дантиста, который целый день ковыряется в чужих зубах, ему светят хорошие гонорары, но возиться с чужими ногтями – вовсе не золотое дно, как я однажды осторожно выяснил у педикюрши. Когда наши жильцы вызывают ее на дом, они платят пять евро из своего кармана, и для многих это достаточная причина, чтобы вызывать ее как можно реже. Натянешь носок, и никто твоих ногтей не заметит. Пока не заметит. Но ногти отрастут и в определенный момент прорвут носок или тапок и даже продырявят стоптанные туфли. И тогда бедной педикюрше приходится орудовать щипцами, так что обрезки огромных ногтей разлетаются во все стороны, прошу прощения за неаппетитные подробности. Должен сказать, что сей феномен типичен прежде всего для мужчин. Лично я взял за правило вызывать педикюршу раз в два месяца. Когда она в первый раз обрабатывала мои ноги, я пространно извинялся за свою беспомощность. Я просто не справляюсь с пальцами на ногах, с большим трудом натягиваю носки и надеваю туфли (к счастью, у меня имеется сапожный рожок). Терпеть не могу зависеть от кого-то. Так что я буквально заставил себя закатать брюки.

Среди нас достаточно жильцов, которые, чуть что, предпочитают вызвать медсестру, чем приложить малейшее усилие. “Ведь медсестры для того и существуют”, вот их аргумент.

Я бы вернул для таких людей наказание смолой и перьями.

ПОНЕДЕЛЬНИК 8 июня

Вчера днем в рекреационном зале состоялся отборочный тур на конкурс песни среди пожилых – ежегодная пытка для ушей.

– Помнится, в прошлом году у вас как раз в этот день была мигрень, – заметила перед началом Ван Димен. – Надеюсь, в этом году она не разыграется.

– А я надеюсь, ради вас же, что разыграется, – прошептал я про себя.

Ван Димен – одна из тех дам, что всякий раз уповают на победу в отборочном туре. Она полагает, что с каждым годом ее голос звучит ничуть не хуже и даже лучше. Ну, тут она права, но происходит это оттого, что ее голос, слава богу, слабеет и теряет пронзительность. Вчера она исполнила непритязательный французский шансон итальянским колоратурным сопрано. Щебетала, как огромная канарейка, да еще в желтом платье. Я постарался занять место в самом последнем ряду, но уйти не рискнул, так как чувствовал, что за мной пристально следят разные артисты. Риа и Антуан из вежливости пришли поддержать меня, но остальные мои так называемые друзья из СНОНЕМа не явились.

– На один день в году я изменяю название клуба на СНОНЕГ. Мы старые, но не глухие, – сказал Эверт, когда я под вечер зашел к нему в гости.

И вручил мне десять купюр по пятьдесят евро. Он решил не переводить деньги на мой счет, а вручать наличными, порциями по пятьсот евро.

– Тогда они не узнают, куда ушли мои деньги, – сказал он с видом заговорщика. – И Ян в курсе дела.

Проматывать свои деньги вроде бы не запрещается, и раз уж Эверту так угодно, это его дело. На следующей неделе открою счет клуба СНОНЕМ и положу на него дареное наследство Эверта.

ВТОРНИК 9 июня

Госпожа Смит была убеждена, что кто-то украл ее челюсть.

– Кому она нужна, ваша челюсть? Что с ней делать? – в третий раз спросила сестра Хервеген.

– Ну, вставлять, – вмешался Баккер.

– Куда вставлять?

– В рот, конечно. Куда еще. Не в задницу же.

– Господин Баккер, я смотрю, вы снова в ударе, – сказала сестра.

Чуть позже челюсть нашлась в ящике для столовых приборов.

Сестра Хервеген – очень милая женщина. Она скоро уйдет на пенсию и не стремится к достижению “целей”, поставленных перед современным персоналом: помочь кому-то принять душ за столько-то времени, разнести чай – за столько-то, натянуть кому-то чулки – за столько-то. Время на разговорчики в рабочем расписании не предусмотрено, но Хервеген не благоговеет перед инструкциями сверху. Когда ей хочется поболтать, она позволяет себе поболтать. Ей не жалко времени, она знает, что Стелваген однажды уже обожглась на ней.

Недавно она припомнила одну прелестную историю. Сорок лет назад она работала в психиатрической лечебнице в отделении для стариков. Тогда еще были общие палаты. На полке стоял ряд стаканов, куда больные клали на ночь искусственные челюсти. Однажды какая-то пациентка целый день проходила с челюстью другой пациентки. Сестра просто надавила посильнее, когда увидела, что жертве никак не удается вставить протез.

– Все заметили, что она как-то странно говорила весь день, – рассказывала Хервеген.

Внимательный читатель заметит, что кто-то другой должен был тоже целый день проходить с чужой челюстью. Но дело в том, что другая женщина в тот день заболела и вообще не вставляла челюсть.

Вечером персонал обратил внимание, что протез еще и не вынимается, а когда санитар пробовал извлечь его щипцами, жертва издавала громкие жалобные крики. С тех пор на челюстях стали гравировать имена владельцев.

– Да, интересное было время, господин Грун, – с улыбкой сказала сестра Хервеген.

– Вы – прелесть, – сказал я.

– Спасибо, вы тоже.

СРЕДА 10 июня

Послезавтра снова будет жара. Риа, Антуан и я решили сделать серьезное дело: использовать момент, чтобы провести наконец дегустацию итальянского мороженого. Спросили Эверта, хочет ли он составить нам компанию, и он, разумеется, захотел.

Кстати, вчера тоже был прекрасный день, и мы с Гертом совершили отличную прогулку на скутмобилях. Ему повезло со мной, так как под конец у него сел аккумулятор. Скутмобиль фыркнул, дернулся и встал. Пришлось просить в каком-то магазине кусок веревки, и последние несколько километров я тащил его на буксире. Народ смеялся, а дети махали нам вслед. Машущие дети меня умиляют.

Евгения Лакруа, член комитета жильцов, по происхождению француженка. Она до глубины души оскорблена тем, что Нидерланды отчеканили монету в честь победы при Ватерлоо.

– Да, нам это неприятно.

– Но на одной стороне монеты выбита просто шляпа, а на другой – наш король, – попытался я возразить. – Кто в наше время станет злиться на шляпу?

– Это шляпа принца Вильгельма Оранского, а он разбил нашего Наполеона.

– Это было двести лет назад, дорогуша, – вмешался Эрвин. – Давно пора проглотить пилюлю.

Французский президент Олланд после выпуска бельгийской монеты в память победы при Ватерлоо заявил: “Мы полагаем, что вредно выпускать монеты с символом, вредным для европейского населения. Особенно в ситуации, когда правительства еврозоны пытаются укрепить единство и сотрудничество в монетарной сфере”. Да ведь прошло двести лет! Как можно быть таким мелочным?

А Наполеон посмертно все-таки одержал маленькую победу: бельгийцы расплавили 180 000 монет в память о Ватерлоо, чтобы не мозолить глаза французам. Неистребимый узколобый национализм – самое крупное препятствие на пути к европейскому единству.

С вами был Х. Грун, ваш собственный корреспондент в амстердамской богадельне.

ЧЕТВЕРГ 11 июня

Еще немного французской политики: французский премьер Вальс прибыл в Берлин на финальный матч Лиги чемпионов, чтобы поболеть за “Барселону”. Ну да, это испанская команда. Премьер взял правительственный самолет, так что его вечерок в Берлине обошелся французам примерно в четырнадцать тысяч долларов. Французам это очень не понравилось. Великие мира сего не упускают ни одной возможности вызвать гнев простого народа. Одна из таких ненавистных особ – член европейского парламента Рашида Дати: недавно она накупила шарфиков и парфюмчиков на шесть тысяч евро из европейской казны.

То ли дело у нас в доме: все равны, все равно богаты (или равно бедны, как посмотреть) и все равно бесправны. Единственное исключение – директриса. Этот дом – ее скромное королевство, разве что ее костюмчик уступает мантии и ей не хватает обаяния для титула “королева-солнце”.

Погода все такая же переменчивая: позавчера 15 градусов, завтра – 30, в понедельник снова 15. Завтра, с самого утра, здешние обитатели опустят маркизы и плотно задвинут занавески от жары. За утренним кофе еще будет ощущаться какая-то жизнь, но после обеда в коридорах и гостиной наступит тишина. Обитатели дома разойдутся по комнатам и задремлют в любимых креслах. Один опустит голову на пазл, другой погрузится в сон перед телевизором, третий заснет, глядя в пустоту перед собой. Персонал скроется из виду. Все последние остатки энергии испарятся. Я пробую этому сопротивляться. Иногда удается, иногда нет.

ПЯТНИЦА 12 июня

– Джеймс Ласт[13] умер, – сказала Леония.

– Давно пора, – ответил Эверт.

Леония нежно погладила его по лысине.

– Не любишь его музыку, старый ворчун?

Эверт не умеет сопротивляться ласковым прикосновеньям, и когда он собрался ответить, из его уст донеслось что-то вроде карканья. После чего он нарочито громко раскашлялся.

– Поперхнулся, какая-то дрянь в горло попала, – извинился он.

– Сейчас я тебя спасу, – предложила Леония, целуя Эверта в губы. – Ах, какого прекрасного одноногого принца разбудила я своим поцелуем!

Я чуть не задохнулся со смеху, Эверт, красный от смущения, улыбался, Леония сияла. На мгновение мы коснулись полного счастья.

СУББОТА 13 июня

Газеты только об этом и пишут, телевидение ликует: кризис преодолен. Чему неопровержимым доказательством служит статистика: жилые фургоны снова в цене. И снова очередной политик вещает: “Трудности позади, мы снова в шоколаде”. Мы снова можем спокойно взять лишний бисквит к чаю. Жаль, что уволенный персонал уже не вернется, по крайней мере при моей жизни, пока я в здравом уме и твердой памяти.

Подозреваю, что в ближайшее время первым делом будут повышены зарплаты дирекции и администрации. Надо же привести их в соответствие с рынком.

В итальянском кафе “Лучшее мороженое” подают двадцать восемь различных сортов мороженого. А выбирать я не умею. В свое время, после первого посещения, мы разработали следующую тактику дегустации: пробуем вкусы по направлению слева направо и сверху вниз. Поскольку вчера нас было четверо (Риа, Антуан, Эверт и я), мы попробовали первые четыре сорта из самого верхнего ряда. Но нас поджимала очередь, пятнадцать человек, и мы немного просчитались: заказали четыре порции по четыре шарика вместо четырех порций по два. Мороженщик невозмутимо положил по четыре шарика в каждую креманку. Верхние шарики едва поместились. Я расплатился, делая вид, что цена божеская, и мы до отвала наелись мороженого. Оно оказалось очень вкусным. Так как жара стояла 30 градусов, последние шарики мы просто выпили. Вчера в нашем плане – попробовать все вкусы за семь посещений – обнаружилась системная ошибка. Потому что лотки с мороженым были расставлены не в таком порядке, как в прошлый раз.

На этот раз мы записали, какие сорта уже попробовали: дыню, фисташки, печенье и лесные ягоды. Но таким манером при каждом очередном визите нам придется сверяться со списком, который будет становиться все длиннее. Не знаю, приведет ли это в восторг персонал салона. Мы брали такси туда и обратно и произвели некоторое впечатление: четверо глубоких стариков приезжают на такси, чтобы поесть мороженого. У тамошнего персонала было достаточно времени, чтобы поглазеть на нас, так как загрузка и выгрузка такого количества негнущихся конечностей продолжается не меньше десяти минут. Мы позволили шоферу на это время не выключать счетчик. В обоих случаях расплачивался Эверт. Я понял почему, но Риа и Антуан возражали.

– Я выиграл приличный куш в государственную лотерею, деньги нужно истратить. В качестве встречной услуги довези меня до моей квартиры, Антон, и будем квиты, – широко улыбнулся Эверт.

Антуан взглянул на него как-то смущенно.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 14 июня

Когда я смотрю на моего друга Эверта и думаю о том, что через пару месяцев его не станет, меня охватывает глубокая печаль. Конечно, каждый, кому далеко за восемьдесят, может в любой момент отдать концы, но одно дело – вероятность умереть, а другое дело – уверенность. В одном случае можно не ждать смерти, а в другом только о ней и думаешь. Смотришь на мир другими глазами.

На Эверта накатила железная невозмутимость. Похоже, он наслаждается жизнью больше, чем прежде. Но никто не знает, как он себя чувствует, когда не спит по ночам. Я зашел к нему сыграть в шахматы и увидел на комоде газетную вырезку. В статье шла речь о самом доступном способе эвтаназии: нужно просто перестать есть и пить. Эверт заметил, что я читаю.

– Хендрик, будь так любезен, расставь фигуры, а мои тайные приемы борьбы с хандрой тебе ни к чему.

Я пробормотал извинения.

– Я с этим примирился, Хенк, а ты не парься. Будь мужиком.

– Хорошо тебе говорить, тебя-то скоро не станет, – сказал я.

– Смотри ты, вот это ответ, какого ждешь от настоящего друга.

Я не смог удержаться и позже разыскал упомянутую газетную статью. Автор советует старикам, готовым расстаться с жизнью, все чаще отказываться от еды и питья. Это избавит их от бесконечной волокиты с врачами, сопротивляющимися законной эвтаназии. Когда вы здоровы, обходный путь через голод и жажду не кажется вам легкой смертью, но когда вы стары и больны, отказ от еды – всего лишь легкий толчок на краю пропасти.

ПОНЕДЕЛЬНИК 15 июня

В воскресенье днем не нужно ходить по магазинам, и погода ненастная.

– Мы так давно не навещали моего отца…

– Ну, всего-то три недели.

– На следующей неделе День отца, а мы не сможем поехать, я еду сегодня. Ты со мной?

– А это обязательно?

– Давай съездим, это ненадолго.

Примерно так я представляю себе разговор детей перед отъездом в гости к родителям, в дом престарелых. Дочерей и сыновей я даже не виню. Старые отцы и матери благодарно злоупотребляют их временем, подробно перечисляя свои физические и умственные недуги. Они всю неделю видят вокруг себя только соседей, требующих внимания прежде всего к собственным горестям, а тут вдруг внимательный слушатель целиком в их распоряжении. Хотя до сострадания бывает подчас слишком далеко.

– Просто попробуй одну недельку. Если не получится, я снова буду звонить сам. Но не каждый день, на это у меня просто нет времени.

Доводы приводил сын господина Хелдера. Я подслушал их разговор нечаянно, потому что из-за воскресной тесноты им пришлось сесть за мой стол.

– Да, но что можно рассказать совершенно чужому человеку?

– Очень просто, то же, что и мне.

– Но ты мой сын, это совсем другое дело.

Дискуссия касалась службы “Добрый день!”. За 65 евро в месяц компания в Ахтерхуке предлагает ежедневно по пять минут или полчаса в неделю говорить по телефону со стариком-отцом или старухой-матерью, если сыну или дочери некогда. Но даже если сын или дочь купит заботливый звоночек по телефону, какой жалкой окажется их заказная любовь.

– И ты сможешь сам выбрать тему разговора, – сказал сын господина Хелдера.

Я больше не мог слушать.

– Я бы немедленно лишил его наследства, – посоветовал я Хелдеру.

Сын злобно посмотрел на меня. Я не отвел взгляд.

ВТОРНИК 16 июня

– Пора ехать в новый ресторан, – сказал Эверт сегодня утром. – Как ты понимаешь, я понемногу начинаю спешить.

Я понимаю. И обещал подыскать что-нибудь в ближайшее время.

Я спросил Эверта, когда он собирается информировать других членов клуба СНОНЕМ о своей болезни. Он сказал, что по зрелом размышлении решил пока отложить объяснение.

– Чтобы заранее не отравлять атмосферу. Не каждый умеет так хорошо держать удар, как ты, Хенк.

Это был прекрасный комплимент.

СРЕДА 17 июня

Умерший на днях Драндус П.[14] считал старость наказанием. Он не стал бы жаловаться, если б умер в возрасте восьмидесяти лет. Избавился бы от телесных недугов, его не коснулась бы деградация мира. Когда я за кофейным столом завел речь о мировоззрении нашего почившего в бозе барда, в этом пункте почти никто с ним не согласился. Только Эдвард почти незаметно кивнул головой. Рейтинг Драндуса П. в нашем доме сразу же понизился.

– Он дожил до девяноста пяти, итого пятнадцать лет невезения, – пришла к выводу госпожа Брегман.

Чтобы как-то разгладить его помятый имидж, я процитировал еще один абзац из газетной статьи. Драндус П. считал золотой порой своей жизни время, когда он жил в Индонезии “как аристократ”. “Мне не приходилось делать никаких скучных дел, там были люди, готовые за плату и с веселым видом выполнять их за меня”.

– Немного похоже на наш дом опеки, – добавил я уже от себя.

Но и тут не угодил своим соседям. Неужели прозябание в богадельне они должны считать золотой порой жизни? И вообще, что такое эта золотая пора?

Спасла положение госпожа Хунсбрук, переведя разговор на бедного Алберта Веста[15]. Второй знаменитый нидерландец скончался на этой неделе. И как скончался!

– Он спокойно ехал на своем трехколесном велосипеде, потому что с ним что-то было не так, не знаю что, а тренер свалился на него. На гоночном велосипеде со всеми прибамбасами. Алберт треснулся головой об землю. Насмерть. Сразу.

Все были в шоке. Встал животрепещущий вопрос: из-за чего упал тренер? Некоторым людям легче справиться со стихийным бедствием, если им укажут виновного.

– Ну, этого мы никогда не узнаем, – заключила госпожа Хунсбрук.

После чего беседа резко переключилась на наводнение в зоопарке Тбилиси, откуда разбежались все животные. Фотографии бегемота, разгуливающего по улицам, и медведя, обнюхивающего балкон, произвели на всех глубокое впечатление.

– И несколько львов до сих пор находятся в розыске, – со знанием дела сообщил господин Верлат.

– А пешком далеко до Тбилиси? – робко поинтересовалась госпожа Схаап.

ЧЕТВЕРГ 18 июня

В комитет жильцов поступило письмо от госпожи Стелваген.

Наша директриса дает согласие на организацию в августе экспозиции художественного творчества одного или нескольких жильцов. В порядке эксперимента и для дальнейшего обсуждения.

Наша Евгения сияет от счастья. Она и есть “один или несколько жильцов”, и не случайно она же, как член комитета, внесла это предложение в повестку дня. Похоже, у нее разработан план выставки картин, и она курьерской почтой, то есть собственной персоной, уже доставила его директрисе. В плане точно указано, какие картины и когда будут вывешены и сняты.

– К вашему сведению, я артистка широкого профиля, – сообщила она за кофейным столом.

– Подумаешь, какая цаца. Да еще в этом нелепом цветастом платье, – сказала соседке госпожа Слотхаувер так громко, что я услышал.

С первой минуты, как здесь появилась Евгения Лакруа, Слотхаувер воспылала к ней ненавистью. Слотхаувер ненавидит всех людей, но особую, лютую ненависть питает к людям эксцентрического склада. Больше всех она ненавидит Эверта, но с ним ей не справиться, ведь тогда он снова нечаянно опрокинет на ее брючный костюм ванильный пирог с клубничным соусом. В прошлом году благодаря этой неловкости Эверт приобрел несколько друзей на всю жизнь.

Что касается ежемесячных парадных полдников, директриса может сообщить, что в принципе руководство относится к ним благожелательно, но пока что выясняет, нет ли тут противоречия с действующим законодательством о труде. Как всегда, оставляет себе лазейку. Если окажется, что в полдниках таится великая опасность, она элегантно умоет руки. Самый большой риск заключается в том, что жильцы с болезнью Паркинсона сами нальют себе чай. Но на этот случай лучше держать под рукой мазь от ожогов. Впрочем, чай и кофе будут, как всегда, разливать медсестры, хоть полдник и называется парадным.

Конечно, возникнет небольшая сумятица, когда все наши хрупкие старички выстроятся в очередь за булочками, пирожными и клубникой со взбитыми сливками, но раздача выпечки и взбитых сливок только поднимет настроение. Предыдущая просьба клуба СНОНЕМ о разрешении использовать плиты натолкнулась на законодательство о труде и разбилась вдребезги. Жильцам запрещается находиться в помещениях, где стоят опасные устройства, например, плиты. Мы предложим директрисе провести подготовку парадного чаепития в каком-нибудь углу гостиной. И уповаем на то, что сифон для взбитых сливок не подпадет под разряд “опасных устройств”.

ПЯТНИЦА 19 июня

На ближайшее воскресенье я забронировал “Отель Золотой фазан”. Это не отель, как можно судить по названию, а ресторан. Эверт доволен, хотя он был готов отправиться туда хоть сегодня.

– Ну-с, здесь написано, что первый сирийский беженец уже смыт морем. На острове Тексел. Мертв окончательно и бесповоротно. Ни постели, ни хлеба, ни дýша мертвым сирийцам не нужно. Смотри ты, как рифмуется, – расхохотался Баккер над собственной мерзкой шуткой.

Не могу я понять некоторых людей, при всем желании. Сотни беженцев тонут в Средиземном море, а они остаются равнодушными, но при виде божьей твари со сломанной лапкой плачут в три ручья. Видимо, великое бедствие нельзя охватить разумом, а маленькое горе можно обмотать бинтиком.

Трагична история утонувшего Муаза. Из Сирии он бежал в Иорданию, откуда хотел попасть в обетованную землю Англии – через Алжир, Ливию, Италию и Францию. Спустя пять месяцев он добрался до Кале и увидел на другом берегу пролива белые скалы Дувра. Последний отрезок пути можно преодолеть вплавь, подумал он. Через три недели его труп прибило к острову Тексел. И что говорят здешние обитатели? Ни сват, ни брат, сам виноват.

– Это мог быть твой сын, – сказал я в ответ на реакцию Баккера.

– Как же негр может быть моим сыном?

И что можно сделать с такой непроходимой тупостью?

СУББОТА 20 июня

Девочка лет шести, игравшая с подружками в парке, закричала: “Шляпка короля с одной ногой! Замри!” Другие дети быстро встали на одну ногу и подняли руки над головой, изображая остроконечную шляпу. Кто сделал это последним, тот и есть одноногий король. Я сидел в парке на своей скамейке, наблюдая за игрой. Растрогался чуть ли не до слез. Старый сентиментальный дед, вот кем я стал. Большого греха тут нет. Может, я был таким с детства, а сейчас это вдруг вышло наружу. С моей скамейки открывается вид на площадку для малышей. Там всегда есть на что посмотреть. Я бы с удовольствием угостил ребят сластями, но не рискую. Нынче люди стали такими подозрительными. Раньше некоторые вещи были и впрямь лучше.

Пока еще я добираюсь до своей скамейки в парке, хоть и с большим трудом и мученьем. Когда ноги откажут, придется прекратить пешие походы в парк и приезжать к скамейке на скутмобиле, чтобы совершать совсем маленькие прогулки.

В начале июля на пару дней съезжу с Эвертом в Уден, в гости к его сыну Яну и невестке Эстер. После успеха первой поездки это стало традицией. Мы распределяем роли: я развлекаю чопорную Эстер своей очаровательной старческой болтовней, а Эверт придерживает свой острый язык и не устраивает беспорядка. В первый раз мы пробыли в гостях неделю, теперь едем всего на четыре дня. Так оно лучше для всех. Мечтаю сыграть на приставке Wii в бейсбол с внуком и внучкой Эверта. В прошлом году Эверт играл на удивление хорошо. Когда нам надоедало его хвастовство, мы переходили на прыжки с трамплина. Для них требуются две ноги.

В день отъезда из Удена Эверт намерен рассказать сыну, что серьезно болен. Он считает, что уже пора.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 21 июня

Криков ликования пока не слышно, но вчера скоропостижно скончался господин Баккер.

Граме услышал, как госпожа Смит сказала себе под нос:

– Осталась еще Слотхаувер.

– Я этого не слышал, – мягко сказал он ей.

Она перепугалась и начала пространно извиняться.

– Да перестаньте вы, ей-богу. Я прекрасно все понимаю. Но на всякий случай, говорите сами с собой немного тише. Особенно если госпожа Слотхаувер где-то поблизости.

Не могу назвать смерть Баккера тяжелой утратой. Нечасто встретишь столько негатива в одном человеке, хотя должен честно признаться, что его ругательства не раз вызывали мою улыбку. У него был огромный запас оригинальных бранных слов. Единственным существом, с которым Баккер как-то соглашался, была Слотхаувер. И теперь ей одной предстояло отпускать ядовитые замечания по адресу всех и вся в доме. Может, она наконец немного утихомирится. Наверно, у нее жизнь была тоже не сахар.

– Каким было ваше детство? – спросил я ее однажды без всякой задней мысли.

– Не ваше дело, – был ответ.

Вечером едем в ресторан. Члены клуба СНОНЕМ должны поддерживать друг друга в хорошей форме. На следующем собрании предложу включить этот пункт в устав. Расшевелить другого подчас бывает легче, чем самого себя. И от других подчас можешь получить больше, чем ожидаешь. Когда приятель или приятельница предлагает какой-то план, думаешь: почему бы и нет? А если запланируешь что-то сам, начнешь сомневаться: к чему это все?

ПОНЕДЕЛЬНИК 22 июня

Первая в моей жизни телячья щечка была восхитительной, и первая копченая утка, пожалуй, тоже. Никогда не поздно попробовать что-то новое, но многие старики имеют совсем другое мнение на этот счет. Нет ничего лучше тефтелей – если ты всю жизнь не заказывал ничего, кроме тефтелей.

Может быть, услышав о телячьих щечках, вы вообразили какой-нибудь шикарный ресторан? Ничего подобного. “Отель Золотой фазан” располагается в старом фабричном цехе в центре Амстердама, на берегу Эй. Никаких наворотов. Официанты простые ребята, искренне дружелюбные и терпеливые. Терпение само по себе вещь прекрасная, а уж со стариками нужно быть вдвойне терпеливыми.

Молодой официант подходит к столу, чтобы принять заказ на выпивку, а Герт на четверть часа застрял в туалете. А когда выбирали блюда, исчезла Риа. Хотела достать носовой платок из рукава своей куртки и заблудилась на пути в гардероб. Ее привел обратно, держа за руку, какой-то элегантный юноша. Леония вдруг тоже собралась исчезнуть, но мы проголодались и не отпустили ее.

– Только после десерта, детка, – сказал Эверт.

Обычно мы являемся в ресторан в числе первых посетителей. Соблюдаем золотое правило голландцев: “На часах шесть – садись есть”. Но так как мы делаем все ужасно медленно, то иногда уходим из ресторана последними.

Разумеется, старики не так уж редко ходят в рестораны, но обычно в составе супружеских пар или большого семейства: дедушка, бабушка, их дети и внуки отмечают дни рождения и юбилеи. При этом старики как-то теряются, ожидая, что кто-то из детей или внуков попытается втянуть их в застольную беседу. Обсуждаемая тема им непонятна, а слов они не могут разобрать из-за шума. Они присутствуют, но по-настоящему не входят в компанию.

Где вы видели восемь стариков, гуськом ковыляющих в ресторан? Нигде и никогда. Мы по-настоящему дружная компания, хотя часто с трудом понимаем друг друга. Ресторанная акустика – это проблема. В первую очередь для других гостей, ведь мы говорим так громко, что нас слышно аж на кухне. К счастью, мы героически преодолели смущение и редко затрагиваем непристойные темы, разве что Эверт выдает иногда за едой сортирный анекдот. И получает с разных сторон дружеские тычки, пока не заткнется.

ВТОРНИК 23 июня

Я уже скучаю по Баккеру. Новые налоговые планы сильно ударили по старикам, признался премьер-министр Рютте нашему народному представителю в парламенте, господину Кролу. Если бы Баккер прочел это в газете, он был бы совершенно сбит с толку. Не знал бы, на кого обрушиться с бранью: то ли на Рютте, “который всегда гнобит стариков”, то ли на “этого гребаного педика из партии «50 плюс»”. У Баккера имелся поразительный запас ругательств для гомосексуальных соотечественников. Сколько раз он вызывал у меня отнюдь не политкорректный смех.

“Какое ужасное лето”, – услышал я чью-то жалобу, хотя лету исполнилось всего два дня. Что правда, то правда, дожди и 14 градусов – конечно, не лето. Собственно говоря, здесь судят о погоде, глядя в окно. Выходят из дома максимум на маленькую прогулку. Летом я готов каждый раз промокать под дождем на своем скутмобиле, но здесь это считается дурью. Если бы директриса могла мне это запретить, она наверняка взвесила бы такую возможность. Промокший старикан на драндулете, стыд и срам.

– Разве это так уж разумно, господин Грун? – спросила она однажды, задумчиво глядя на мокрый след, оставленный мной в холле.

– Ах, маленький дождик не повредит.

– Уж очень вид у вас непрезентабельный.

В ее голосе прозвучало легкое неодобрение.

– А я должен выглядеть презентабельно? Кого-то или что-то представлять? – спросил я, изображая наивность.

Мой вопрос все-таки немного смутил ее.

Чемпионат мира по футболу среди женщин не вызвал здесь интереса.

– Вы же смотрите заведомо слабый мужской футбол, его так много в телевизоре, а женский футбол – это все-таки весело, – послышалось резюме с самой неожиданной стороны, а именно от Рии.

Когда кто-то спросил, что она в этом понимает, она назвала четырнадцать игроков сборной Нидерландов. Несколько ртов раскрылись от изумления. Сегодня ночью Риа собирается смотреть матч Нидерланды – Япония. Я знал, что Риа – большой знаток футбола, и уверен, что в прошлом сезоне она добилась бы с “Аяксом” лучших результатов, чем Франк де Бур по прозвищу “Пас-поперек”.

СРЕДА 24 июня

– Кто-то испортил воздух?

Госпожа Слотхаувер повторяет свой вопрос несколько раз. Затем окидывает сотрапезников неодобрительным взглядом, как бы в поисках покрасневшего преступника. И тогда все смотрят на госпожу Лангефелд.

– У нее болезнь, из-за которой бывают газы, – объяснила однажды сестра Хервеген.

– Тоже мне извинение, – сказала Слотхаувер, когда сестра удалилась за пределы слышимости.

Упомянутая болезнь, в сочетании с неаппетитным ритуалом поглощения пищи, привела к тому, что госпожа Лангефелд обычно сидит за столиком одна. Никто не садится рядом с ней, а когда она подсаживается к другим, сотрапезники друг за другом переселяются за другие столы. Уж очень сильно она благоухает. И хотя мне больно видеть, как она страдает из-за своего маленького изъяна, я все-таки очень редко могу заставить себя занять место за ее столом. В сущности, только тогда, когда у меня сильный насморк.

Представительницы Нидерландов Ли Цзяо и Ли Цзе завоевали серебряную и золотую медали на европейском чемпионате по настольному теннису. Может быть, “мы здесь” напрасно храним верность Фанни Бланкерс-Кун[16] и Бепу ван Клаверену[17]. Натурализованные китайцы, играющие в пинг-понг за Оранскую династию, и нидерландские африканцы, пробегающие дистанции за те же цвета, – к этому привыкаешь. Осталось только привыкнуть к первым Европейским играм в Баку. Никто не знал, что Баку находится в Европе. И даже, что Баку существует.

ЧЕТВЕРГ 25 июня

Вчера Эверт был на приеме у врача, и тот предложил ему составить план лечения. У Эверта найдены метастазы в печени и легких. Несмотря на это, доктор, заменяющий прежнего терапевта, настаивал на операции по удалению части толстой кишки.

– Избавьте себя от объяснений, почему пациент восьмидесяти шести лет должен оплачивать дорогущую бесполезную операцию, так как я на это не пойду. Можете полностью сосредоточиться на болеутоляющих и стимуляторах, самых лучших, какие есть.

Видимо, Эверт был так убедителен, что доктор сдал позиции.

– Он дал мне еще месяца три в приемлемом состоянии, после чего наступит резкое ухудшение, – деловито сказал Эверт.

Теперь я все-таки согласился съездить с ним на кладбище округа Амстердам-Север, чтобы “подыскать красивое местечко”. Полюбуемся на него при свете солнца, когда надгробные плиты выглядят намного радушнее.

– Если ты собираешься приходить сюда, я закажу скамейку рядом с моей могилой, – предложил он.

Я ответил, что не слишком люблю посещать могилы. Это он отлично понял.

– Для меня будет большой честью, если тебя, когда ты умрешь, положат по соседству, – сказал он.

С тех пор как я узнал об объявленной смерти моего друга, моя бессонница усилилась. Доктор выписал мне снотворные таблетки, но, кажется, они действуют только днем. Так что я спустил их в унитаз. Я много читаю по ночам.

Эверт вернул мне мой скромный списочек последних пожеланий. Если бы я умер первым, он уладил бы кое-какие мои дела.

– Прости, друг, вероятно, уже не получится, – сказал он каким-то охрипшим голосом.

– Черт с тобой, отбрасывай коньки первым. А выпивка у тебя еще найдется? – только и смог выдавить я из себя.

– Стоп, Грун, ты зашел слишком далеко, это мой текст.

ПЯТНИЦА 26 июня

Наряду с бильярдом есть еще одна игра, которая пользуется здесь большой популярностью: жульбак[18]. У каждого игрока свой азарт. Одни дамы и господа просто валяют дурака, другие едва добрасывают шайбы до лузы, а третьи играют так, словно на кону стоит их жизнь. Иногда даже происходят небольшие стычки.

– Вы толкнули стол, – рявкнул господин Пот на госпожу Ван Димен.

– Но я нечаянно.

– А если б не толкнули, четверка точно зашла бы в лузу.

Пот пожелал повторить бросок, но Ван Димен выразила решительный протест, после чего разъяренный Пот бежал прочь.

Господни Хелдер бросает сильно, но неточно. Недавно одна шайба вылетела с доски и двумя столами дальше угодила в жестяную коробку с печеньем.

– Не будь этой коробки, я бы наверняка погибла, – возмутилась Слотхаувер. – Или мне пришлось бы накладывать швы.

После этого эпизода, дабы избежать смертельной опасности, разрешается бросать шайбы только в направлении стены.

И среди бильярдистов я заметил большие различия в подходе к игре. Некоторые игроки радуются, если могут хотя бы попасть в шар кием, а другие делают хорошие серии. Дикхаут – чемпион нашего дома, он считает, что может приобрести статус звезды. Хорошо хоть, что он еще не снимает рубашку после удачного карамболя.

Вчера, на неофициальном заседании комитета жильцов, Граме выдвинул блестящую идею: устроить у нас в саду площадку для игры в петанк. Мы подадим запрос директрисе. Правда, как и французским старикам, нам понадобится веревка с магнитом, чтобы поднимать шары. Иначе постоянные наклоны слишком замедлят игру.

Господин Хелдер к игре не допускается. Не хватало нам сообщения в газете о несчастном случае со смертельным исходом во время игры в петанк. Предвижу, что директриса начнет выяснять, кто несет ответственность за несчастный случай и выплачивается ли страховка жертвам игры в петанк.

СУББОТА 27 июня

С сегодняшнего утра мне известно, что среди нас есть жилец, целиком и полностью витающий в облаках. Это наш турок, господин Окжегульджик. У него есть хобби, весьма подходящее для человека, живущего в доме престарелых, да еще на одном из верхних этажей. Дело в том, что Окжегульджик – член Международного клуба любителей облаков, Cloud Appreciation Society. Он целыми днями выслеживает в небе облака поразительных форм. Здесь многие довольно бездумно глядят в окно, но Окжегульджик обратил нужду во благо: он смотрит на облака и фотографирует их. Сегодня утром он принес мне статью из газеты. Впервые с 1951 года официально признано новое – пузырьковое – облако asperitas. Он с гордостью показал сделанный им снимок великолепного пузырькового облака. Снимок датирован 16 мая 2012 года. Я поднялся с ним в его комнату, чтобы полюбоваться на стену, увешанную фотографиями заоблачных высот.

Большинство соседей не проявили жгучего интереса к хобби господина Окжегульджика.

“Дурацкие облака. Я предпочитаю солнце” – таково господствующее мнение.

Эти люди так и будут бездумно пялиться в окно, желательно из-под спущенного навеса. А я отныне буду смотреть из окна немного иначе. Хотелось бы хоть раз в жизни узреть пузырьковое облако. Хорошо бы успеть.

Эдвард подарил мне книгу “Старость в радость”, написанную профессором, доктором-геронтологом господином Олде-Риккертом.

Эдвард сделал в книге дарственную надпись: “Моему другу Хендрику не знаю пригодится ли книга но дарю тебе как организатору СНОНЕМ ты сделал мою жизнь намного приятней за что большое спасибо Твой Эдвард”.

Меня тронуло это “твой” и тот факт, что Эдвард вообще пренебрегает точками и запятыми. А еще постскриптум: “Не приходи чтобы сказать не стоило этого делать заходи чтобы выпить”.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 28 июня

Представьте: у вас есть уникальный телефон, в трубке которого после разъединения еще слышна первая фраза, произносимая тем, кто только что был на линии. Станете вы использовать такой телефон? Захотите узнать, что будет сказано?

Говорю об этом потому, что некоторые жильцы, сладкоречиво простившись по телефону со своими сыновьями (зятьями) и дочерьми (невестками), начинают жаловаться на них всему свету.

– Что ты, я все понимаю, давай пропустим один разок, ничего страшного, – попрощалась по телефону госпожа Ван Дам.

Через секунду я услышал:

– Палец о палец не ударит для старой матери.

Я слышал также: “стерва”, “она меня в гроб загонит”, “лицемерная ведьма”, “лишу его наследства”, “лучше помереть”, “злобный выродок” и “так бы и задушила ее”. Любопытно было бы глянуть на физиономии детей, если бы они услышали эти перлы.

Но говорят не только гадости. Госпожа Лигтермут после разговора с дочкой сказала:

– Все-таки она прелесть.

Я пока не знаю, кому отдать возвращенный Эвертом список моих похоронных пожеланий. Кого обременить подобным поручением? Я еще не принял решения, но не хочу откладывать его надолго, ведь помереть можно в любой момент, что было бы везением, как говорится, нет худа без добра. Но я не желаю, чтобы на моих похоронах крутили заезженный погребальный хит Мики Телкамп “Куда ведет дорога”[19]. И хотя сам я его не услышу, это в каком-то смысле вопрос моей чести.

ПОНЕДЕЛЬНИК 29 июня

В пятницу мы с Эвертом едем в Уден, к его сыну Яну и невестке Эстер. Конечно, поездка – дело хорошее, но Эверт собирается рассказать им, что неизлечимо болен, и это меня немного тревожит. В сущности, я, как страус, предпочитаю прятаться от реальности, хоть и знаю, что это плохо.

В Греции опустошены банкоматы, и стране угрожает дефолт. Все газеты настойчиво рекомендуют туристам, едущим в Грецию, брать с собой наличные. Легко себе представить, что все болгарские карманники тоже вознамерились провести рабочий отпуск в Греции. Никогда прежде по греческим торговым улицам не гуляло столько доверчивых кошельков.

Госпожа Де Рооз в субботу отбывает в отпуск на Крит. Мы смеемся в кулак, так ей и надо. Де Рооз, начальница нашей хозяйственной службы – мрачная особа, она не любит людей, лишена чувства юмора и нетерпима. Почему она избрала профессию в сфере обслуживания, да еще угодила к престарелым – загадка. Скажем так: здесь ее на руках не носят. То, что она теперь страшно волнуется в связи со своим отпуском на Крите, не вызывает у нас сочувствия. Не то чтобы мы мечтаем, чтобы ее там ограбили, но, если критские авиадиспетчеры во время ее пребывания на острове объявят длительную забастовку, в этом доме они встретят смиренное одобрение.

Наступает жара. В пятницу будет 33 градуса.

– Наверное, опять мертвые валом повалят, – вздохнул Эверт с коварной улыбкой. – Каждый раз жара пробивает огромную брешь в наших рядах.

Сотрапезники посмотрели на него с ужасом.

ВТОРНИК 30 июня

За дело взялись всерьез: вступает в силу Национальный план борьбы с жарой!

Я даже не знал, что он существует, а он дарит такое блаженное ощущение безопасности! С таким планом нам ничего не страшно.

Франция тоже может применить такой план, ведь я читал в газете, что во время последней аномальной жары в 2003 году за две недели скончалось 20 тысяч человек. (Сколько людей помирает обычно, там не указывалось, но паника была посеяна.)

Этот план касается прежде всего старых людей, больных людей и толстых людей. У нас тут довольно много старых, больных и толстых, так что персоналу буквально придется попотеть, спасая наш контингент от жары. В организме стариков не срабатывает природный кондиционер, их центральное отопление тоже отказывает. Для многих в комнатах либо слишком жарко, либо слишком холодно.

Самое важное в жару – больше пить, но иногда, торопясь сесть к окну, мы об этом забываем. Мы не сразу ощущаем жажду, а потом бывает еще хуже: когда много пьешь, то слишком часто ходишь в туалет. Помочиться значит осуществить сложную операцию, которую ты стараешься отложить на потом. Некоторые просто мочатся в подгузник, намеренно или нечаянно. При 30 градусах это не освежает атмосферу, но избавляет от тяжелого похода в туалет.

Другие рекомендации Национального плана: не сидеть на солнце и не перенапрягаться. Ну, уж это само собой. И в заключение дается совет: вечером и на ночь открывать окна.

– А я из-за комаров целую ночь глаз не сомкнула, – возмущалась госпожа Слотхаувер.

– Комары обожают прокисшую кровь, – радостно сообщил Эверт.

Июль

СРЕДА 1 июля

Первой жертвой жары пала зебровая амади´на. Госпожа Брегман сидела в своей спальной нише при закрытых шторах и включенном вентиляторе, а клетку с птицей оставила под солнцем на подоконнике. Амадина этого не вынесла. Сестра Моралес, устойчивая к жаре благодаря своей испанской крови, была столь внимательна, что замерила температуру: ртутный столбик поднялся до отметки 57 градусов. Случай slow cooking, медленного томления.

– Но ведь это тропическая птица, она должна была выдержать, – жаловалась Брегман каждому, кто хотел ее слушать.

И вполне возможно, что амадина просто умерла от старости. Попугайчики в нижнем холле еще живы. На клетке висит предупреждение, что их нельзя кормить креветочным крекером. Похоже, кто-то уже успел это сделать.

– Там не написано, что нельзя давать им рисовые блюда… или… соус самбал, – как-то заметил Граме.

Вылазка в Брабант, к сыну Эверта, отложена на две недели. В связи с жарой дирекция настоятельно не рекомендует старикам дальние поездки. Прогноз Королевского метеорологического института Нидерландов: в пятницу ожидается 31 градус, а в субботу – 35. Что не сулит веселого путешествия. А если уж рекомендовано как можно меньше двигаться, то лучше сидеть дома, при опущенных шторах. В нашем заведении нет центрального кондиционирования, вероятно, при строительстве, в конце шестидесятых, его вообще не устанавливали, или оно было слишком дорого. Сие означает, что температура у меня в комнате целый день колеблется вокруг отметки 27 градусов. Дирекция снабдила каждого жильца вентилятором, а внизу, в гостиной, установила передвижное охлаждающее устройство, оно сбивает несколько градусов. И больше ничего против жары сделать нельзя. Сиди и не рыпайся. Буквально.

ЧЕТВЕРГ 2 июля

Вчера в супермаркете “Алберт Хейн” к госпоже Дёйтс обратился управляющий.

– Добрый день, мадам, могу я вам чем-то помочь?

– Помочь?

– Коллега говорит, что вы сидите здесь целый день.

Госпожа Дёйтс, пообедав бутербродом, отправилась в супермаркет, ведь там так хорошо и прохладно, и уселась за столик, где покупатели могут выпить бесплатный чай или кофе. Этот стол – место сбора субъектов, скатившихся на обочину жизни, и женщин в хиджабах. О них ли заботился Алберт Хейн? Вопрос остается открытым. Госпожа Дёйтс выпила три бесплатных чашки чая, после чего немного вздремнула, пока ее не разбудил управляющий.

Но нужно признать, что в супермаркете примерно на семь градусов прохладнее, чем у нас в доме.

Госпожа Ван Дам особенно страдает от жары. Она мерзлячка и потому носит только плотные зимние платья. В жару это большое неудобство. Вчера сидит она, бедная, за обедом, а под мышками у нее после целого дня потения образовались белые залежи соли. Так как она носит синтетику, на шее выступила красная сыпь. А уж синие пятна всегда в наличии, благодаря паркинсону. Так что она невольно являет собой национальный триколор.

– Будьте осторожны, – сказала Леония. – Как бы ваше платье не загорелось при такой температуре.

– Ой, а оно может? – испуганно пискнула Ван Дам.

ПЯТНИЦА 3 июля

Здешняя жизнь и так не была чередой захватывающих событий, но теперь все свелось к одной вещи – к жаре.

– Ох, лучше помереть, – плакалась госпожа Слотхаувер.

Я не мог не согласиться с ней, услышав это в десятый раз.

– Пожалуй, не стоит так назойливо молить о смерти, – как можно деликатнее намекнул я.

Она посмотрела на меня сначала удивленно, а потом окинула взглядом, который давал понять: она предпочитает сначала увидеть мой труп, а уж потом вкушать вечное блаженство. Зато я заслужил одобрение госпожи Смит:

– Я тоже не против, чтобы Господь прибрал меня, но зачем же вопить об этом на весь свет?

Хорошо сказано, госпожа Смит.

Завтра в Утрехте начинается “Тур де Франс”. Прогноз – 34 градуса.

– Папа римский не перестает удивлять, – сказал Граме. – На этот раз он собирается в Колумбию, жевать коку. Похоже, Отец церкви хочет испытать все радости жизни. Может, и женщину попробует?

– Тсс! – прозвучало вокруг.

Возмутилась вся католическая фракция жильцов.

– Простите мою бестактность, – сказал Граме покаянным тоном, – по отношению к женщине.

СУББОТА 4 июля

Провел беспокойную ночь, замучили бессонница и комары. Я стал слишком ленив, чтобы умерщвлять этих бестий. То и дело безрезультатно хлопал тапком по стене, а цитронеллы у меня в хозяйстве нет. Нужно срочно пойти купить.

Сразу после кофе устрою утреннюю сиесту, затем спущусь вниз к легкому обеду и в два часа усядусь перед телевизором.

Опущена маркиза, плотно задвинуты шторы, вода и печенье под рукой. При температуре намного выше 30 градусов нет ничего приятней, чем часами лениво следить за трансляцией гонки, каждые полчаса переключаясь на другой канал. Слушать треп голландских и бельгийских комментаторов – это как окунать ноги попеременно в горячую и холодную воду. Я не жду гостей, не терплю любительской болтовни. Здесь в доме мало кто имеет понятие о велоспорте, в нем разбирается только господин Пот, но он выдает слишком желчный комментарий. Так что его я не приглашаю. Если постучат в дверь, не отзовусь.

Впрочем, вероятность нежданного визита пренебрежимо мала. В такую жару после обеда в коридорах нет ни души. Все сидят и пыхтят в сумерках своих комнат, экономя силы для дыхания. Даже чай иногда пропускают. Даже погоду не ругают. Два раза в день заглядывает медсестра, проверяет, живы ли мы еще. Если живы, советует нам пить, много пить.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 5 июля

Вот еще одно сходство между малышами и стариками: не умеют они есть аккуратно. Повязываем слюнявчики, стелим скатерть (желательно клеенку), но при каждом кормлении следы соуса ведут от сковородки к тарелке, картошка сваливается на колени, зеленый горошек скатывается со стола, крошки пирога летят на брюки и юбки.

Чемпионкой среди нерях является госпожа Лангефелд. Однажды она поглощала эскимо “Магнум” при температуре 32 градуса. Забавно и немного противно было наблюдать, как она тянется к мороженому своим толстым языком и медленно втягивает его внутрь, теряя по пути часть груза. Самый большой кусок мороженого и самый большой кусок шоколада оказываются у нее на подбородке, руках, шее и платье. Вздумай она сделать это нарочно, она не развела бы большего свинства. После такого десерта нужно бегом бежать под душ.

Позвольте честно признаться: сам я тоже довольно неуклюж. За три прошедших дня я пролил одну пачку йогурта, опрокинул одну чашку кофе и один раз уселся на цветочный горшок.

– Грун попал в грунт, – отреагировал Эдвард на эту последнюю акцию.

К счастью, здешние растения ко многому привычны. Полагаю, что под влиянием жары я стал еще ленивее и двигаюсь хуже, чем обычно.

ПОНЕДЕЛЬНИК 6 июля

Я уже завел приятную традицию: через полчаса после очередного этапа гонки (пройдено два этапа) выпиваю с Эвертом добрый стакан вина, то есть полный стакан самого лучшего вина. На спиртном не экономим. После чего Эверт просит кратко доложить ему о результатах этапа.

– Я довольно равнодушен к велосипедным гонкам, но мне нравится твой разбор полетов.

Потом я рассказываю, как сегодня прошла гонка, и мы с ним пьем за здоровье победителя, все равно из какой страны. После чего играем в быстрые шахматы, чтобы успеть на ужин.

“Нет!” греческого народа не осталось незамеченным. Наши ветераны снова набивают чулки деньгами, запасаются конфетами и печеньем и выражают сочувствие Нане Мускури[20]. Большинству здешних обитателей неизбежный дефицит феты и ракии не повредит.

Вернемся к повестке дня – погоде. К счастью, жара немного спала. Никаких жертв, кроме зебровой амадины, оплакивать не пришлось.

– Стелваген сказала, дескать, все обошлось благодаря мерам предосторожности со стороны дирекции, – проболталась сестра Моралес. – Прямо так и заявила при всех. Да ничего подобного! Ничего она не делала!

Моралес злится на госпожу Стелваген. Та поставила ей низкую оценку на производственном совещании. С тех пор Моралес сплетничает еще азартней, чем раньше. Мне это не очень нравится, но пока я не решаюсь об этом сказать. Кроме того: хоть я и не люблю сплетен, но хочу знать как можно больше о госпоже Стелваген.

ВТОРНИК 7 июля

В письме к комитету жильцов директриса сообщила, что в бюджете на 2016 год не предусмотрены расходы на устройство площадки для петанка, но что она сделает все возможное, чтобы высвободить необходимые средства в бюджете на 2017 год. “И тогда, вероятно, площадка будет введена в эксплуатацию уже летом 2017 года”.

УЖЕ.

Я собираюсь в ответ написать, что примерно треть нынешних жильцов не сможет пользоваться площадкой, так как, согласно статистике, они к тому времени скончаются.

“Мы живем медленно, невзирая на то, что смерть наступает нам на пятки”. Мне кажется, для письма к Стелваген концовка очень удачная, особенно эффектно звучит это “невзирая”. Впрочем, я не совсем уверен, что правильно его употребляю.

Госпожа Схансле выдала очередной афоризм: “Время утекает сквозь пальцы, как зрелый плод”.

В одном немецком плавательном бассейне после недавних стычек обыскивают посетителей: ведется борьба с контрабандой оружия. Наверное, кто-то пронес туда в плавках бейсбольую биту.

Я бы с удовольствием поплавал еще разок. После глубоких размышлений я пришел к выводу, что последний раз побывал в бассейне примерно восемнадцать лет назад.

– Плавать не разучишься, как и ездить на велосипеде, – сказал кто-то.

Если тот, кто это сказал, сам попробует прокатиться, советую ему сесть на велосипед у дверей травмопункта. Он не проедет и двадцати метров. А что касается плаванья… По-моему, людям старше восьмидесяти не стоит сразу прыгать в воду с вышки. Сперва пусть побарахтаются в лягушатнике.

Возможно, плаванье – хорошая идея для СНОНЕМа. Не для неожиданной экскурсии, но просто для тех, кто любит плавать. В бассейне района Амстердам-Север наверняка отведен сеанс для пожилых людей. В ближайшее время выясню, кому из наших это интересно. А пока что поищу плавки.

Двадцать шесть лет назад с великим ликованием была разрушена стена между Востоком и Западом. И вот уже в Венгрии на границе с Сербией начато строительство забора длиной в 150 километров. Повсюду звучат призывы к возведению новых стен. Даже здесь, в нашей богадельне, хотя для многих внешний мир и так стал почти неприступной крепостью.

СРЕДА 8 июля

С изумлением гляжу на все татуировки, которые в хорошую погоду обгоняют меня в торговом центре. Скромность нынче не в чести: сплошь орлы, змеи, флаги, сердца, мотоциклы, голые женщины. Недавно я спросил себя, как будет смотреться огромный орел, раскинувший крылья на увядшей сморщенной коже старца 85 лет. Наверное, станет похож на общипанную ворону. И чернильный портрет возлюбленной через пятьдесят лет тоже утратит прежнее сходство с оригиналом. И медсестры, которым лет через пятьдесят придется обмывать складки и морщины раскрашенных стариков, вовсе не испытают невыразимого удовольствия.

Впрочем, все больше сограждан сорока-пятидесяти лет считают, что пошлые картинки на теле сделают их привлекательней. Я еще не видел никого, кто разгуливал бы с красивой репродукцией “Девушки с жемчужной сережкой” Вермеера. “Бык” Поттера тоже смотрелся бы круто.

Анализ Рии: это из-за футболистов, образцов подражания для молодежи. Они слишком мало тренируются, поэтому у них остается слишком много времени на парикмахеров и татуировщиков.

Я уже встречал молодых парней с дырками в ушах длиной в несколько сантиметров. Неужели в Нидерландах войдут в моду блюдца, подвешенные к нижней губе, как это принято в некоторых африканских племенах? Я этого не исключаю.

ЧЕТВЕРГ 9 июля

Мы потеряли жилицу с самым большим стажем пребывания в доме: вчера на девяносто восьмом году жизни испустила дух госпожа Схеперс. Она прожила здесь двадцать четыре года, дольше, чем в любом другом доме в своей жизни. Когда она переселялась сюда в 1991 году, правила приема были более гуманными. Если не ошибаюсь, после семидесяти можно было забронировать здесь место, и довольно скоро подходила ваша очередь. Госпожа Схеперс пережила сотни жильцов, видела, как приходили и уходили десятки сестер, вытерпела пятерых директоров и семерых поваров, точно соблюдала все правила и ни разу не выразила недовольства. Но каждый день (и это обратная сторона медали) твердила: “Как жаль, что мой муж до этого не дожил”. Она поступила сюда уже вдовой, значит, только здесь повторила свою жалобу примерно 8500 раз.

В последний год она стала “привидением”. Так называют жильцов, которые очень редко покидают свою комнату. Еду и питье им приносят. Им хватает сил лишь для того, чтобы дойти от кровати до стула и обратно. Здесь примерно двадцать стариков, влачащих таким образом свои последние дни. Всю неделю они видят только медсестер, а в выходные – своих детей. Если им повезет, они спокойно умрут в своей постели, а не в отделении ухода.

ПЯТНИЦА 10 июля

Греция может выйти из состава ЕС, в Китае обвал фондового рынка, принят новый налоговый план, в море гибнут беженцы, но наш рацион не уменьшился ни на один пряник. Влияние внешнего мира на наш кокон проявляется, главным образом, в смене времен года. Но кокон понемногу начинает давать трещины. Количество пустующих комнат бросается в глаза даже жильцам, обычно занятым только собой. Ходят слухи о возможных переселениях, чтобы полностью освободить часть дома. Неужели комитет жильцов не может ничего с этим поделать?

Заседание комитета состоится сегодня.

Госпожа Хунсбрук съела конфету вместе с фантиком. Ее соседка по столу смотрела на это с удивлением.

– Почему вы не сняли оберточку? – спросила она, дождавшись, пока Хунсбрук ее проглотит.

– Оберточку?

– Да, вы съели фантик.

– Неужели?

Госпожа Хунсбрук схватила точно такую конфетку и обследовала ее. Да, в самом деле, есть фантик. Она позвала сестру. Ничего страшного, сказала сестра.

Все-таки какое-то событие.

Умер Омар Шариф. Риа вырезала его фото из газеты и повесила на доску объявлений.

Она рассказала, что минимум семь раз смотрела “Доктора Живаго”, последний раз – по телевизору, несколько месяцев назад.

– Все семь раз плакала. Правда, каждый раз все меньше.

Антуан растроганно смотрел на жену. Он все еще влюблен в нее. Если вы любите женщину по-настоящему, вы позволите ей любить Омара Шарифа.

СУББОТА 11 июля

Многие здесь предпочитают смотреть по телевизору “Молодежные новости”, а не просто “Новости”. В “Молодежных новостях”, по крайней мере, всегда бывают хоть какие-то радостные события: новорожденный белый медвежонок, собачка, умеющая бить в барабан, возвращение пропавшего без вести попугайчика. Обычно что-нибудь про животных.

“Они должны показывать это в восьмичасовых новостях, завершать передачу чем-то позитивным” – таково распространенное мнение, и я с ним согласен.

После прогноза погоды нужен какой-то “позитив”: не падайте духом, люди, отвлекитесь от забот и мучений.

Мы едва не потеряли нашего друга Антуана. Такая смерть была бы в его стиле, что правда, то правда. В некрологе можно было бы сообщить: “Он даже умер за едой”. Он смаковал свой нелегально испеченный пирог и делал это, как обычно, с излишним старанием, закрыв глаза. Чтобы лучше распробовать. И потому не заметил, что вместе с куском пирога к нему в рот попала оса. Через секунду глаза выпучились, так как оса ужалила его в щеку. Всегда бдительная сестра Хервеген поспешила на помощь с испытанным средством против осиных укусов – резаным луком. Тем не менее щека раздулась до ужасающих размеров, и пришлось все-таки вызвать доктора.

– Вам повезло, господин Травемунди, еще несколько сантиметров – и вас уже не было бы в живых, – сказал доктор после краткого осмотра внутренней стороны раздувшейся щеки.

Риа затряслась от ужаса. До этой минуты она думала, что ее супруг нас разыгрывает.

– Ну вот, – усмехнулся Эдвард. – Больше не будешь устраивать представление с закрытыми глазами.

У Антуана временно пропал аппетит. И каждый обитатель дома теперь тщательно обследует каждый кекс, прежде чем откусить кусочек. Госпожа Хунсбрук даже вообще от них отказалась. Ничего страшного. Она всегда покупает платья на один-два размера меньше: XL вместо XXL или даже XXXL. Может быть, после этой истории они не будут ей так жать. Сама она не считает себя толстой. Она считает, что причина ее солидной фигуры кроется в сочетании тяжелых костей и большого количества удерживаемой влаги, а ежедневный томпус плюс все поглощаемые за кофе кексы и шоколадки никакой роли не играют.

Кстати: в этом году осы появились уж слишком рано.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 12 июля

– Пора вернуться к нашему проекту посещения зарубежных ресторанов, – заявил Антуан на внеочередном собрании членов СНОНЕМ. – Мы немного забросили кулинарию, отстаем от жизни. У кого-нибудь есть идеи?

Эдвард поднял руку. Он собирается кое-что забронировать на вечер вторника.

Я снова спросил Эверта, когда он сообщит друзьям, что ему недолго оставаться членом клуба.

– Когда они об этом спросят, – сказал он и в ответ на мой вопросительный взгляд добавил: – Когда сами увидят, что дела мои плохи, тогда и скажу. А до тех пор ни одна душа от меня не узнает, что я скоро помру. По крайней мере не услышу вокруг никакого нытья и не увижу друзей, которые ничем не смогут помочь и не смогут взять себя в руки.

Я думал об этом целый вечер. Эверт прав: часто самое лучшее – как можно дольше скрывать дурные вести. Конечно, если умирающему, в данном случае Эверту, не станет легче оттого, что близкие еще при жизни начнут оплакивать его кончину.

Я отдаю себе отчет, что избран помочь ему в его заранее объявленной смерти. Даже Эверту нужен кто-то, кому он доверяет и кто примет участие в его мрачных шутках. Он знает, что я не буду стенать от горя.

– Будешь стенать в свое время, Грун. Но не при мне.

Думаю, Леония видит, что дела его плохи. Она проводит с ним много времени и незаметно, но почти ласково о нем заботится. И Эверт позволяет ей это, по-своему неуклюже принимая ее заботу. Ему нравится, что она оправляет его куртку, смахивает крошки со щеки. Многих других женщин он снисходительно называет “куколками”, а Леонию “деткой”. Такая уж у него манера выражать разницу в оценке.

ПОНЕДЕЛЬНИК 13 июля

– Снимаю шляпу перед Эль Чапо, – объявил господин Пот.

Этот наркобарон отправил на тот свет немало людей, но для Пота куда важнее, что он во второй раз за свою впечатляющую преступную карьеру совершил побег из самой охраняемой тюрьмы Мексики.

– Удрал через подкоп в полтора километра длиной! Там даже мопед стоял наготове. Чтобы ему не пришлось идти всю дорогу пешком.

Пот в восторге. И пришел в еще больший восторг, услышав, что в прошлый раз Эль Чапо бежал в бельевой корзине.

– Они там, в Мексике, наверняка еще не слышали о книжном сундуке Гуго де Гроота[21], – сказал Граме. – А то бы обратили внимание на страшно тяжелую корзину с грязными подштанниками и подняли бы тревогу.

ВТОРНИК 14 июля

Нет, нет, пустующие комнаты не следует считать прелюдией к закрытию, они пустуют в рамках более широкого процесса оптимизации и реструктуризации.

– И как же выглядят оптимизация и реструктуризация? – спросила Леония.

Эти вопросы ожидают решения со стороны руководства, и пока они находятся “на стадии обсуждения”, директриса, к сожалению, не может ничего сообщить по этому поводу. Хотя она, конечно, ничего так не желала бы, как вести сейчас предметную дискуссию с комитетом жильцов.

– Тем не менее у меня такое чувство, что руководство не принимает нас всерьез, чтобы не сказать, водит за нос, – напрямую выдала Леония.

– О нет, ничего подобного, – ласково возразила директриса. – К счастью, мне удалось добиться решения двух других важных вопросов.

И сообщила, что получено разрешение на устройство выставки творчества жильцов и парадных чаепитий, организуемых жильцами.

Леония не удержалась от замечания, что это вопросы другого порядка, чем закрытие дома.

– Тут вы совершенно правы, но тише едешь – дальше будешь.

Дескать, Рим не сразу строился. Она кого хочешь доведет до белого каления. Стелваген – высокомерная владычица и сюсюкающая нянька в одном флаконе.

Идея с выставкой была ее домашней заготовкой. Шесть недель назад она внушила ее Евгении, и наша артистка уже шесть недель пыхтит над своими картинками. Стелваген обеспечила себе ее поддержку до конца времен. Такая выставка искусства обойдется директрисе не дороже, чем гвозди, вбитые в стену. Гвозди, создающие столько трудностей технической службе, проводящей политику “ни-одной-дырки-в-стенах”. Стелваген лично занялась гвоздями и великодушно распорядилась, чтобы в исключительных случаях, с согласия дирекции, запрет на дырки не принимался во внимание.

Парадные чаепития допускаются на определенных условиях. Нам запрещено приближаться к электрическим аппаратам и к автоматам для резки. (Не дай бог, из булочки со взбитыми сливками вдруг вывалится кусок обрезанного пальца.) И мы не имеем права самостоятельно разливать горячие напитки. Вполне логично, но и вполне излишне, так как этот запрет уже действует. Проект парадных чаепитий должен быть “нейтральным для бюджета”, поэтому дирекция предложила взимать с участников небольшой взнос. Сначала мы были категорически против, но во время небольшого перерыва Леония нас переубедила.

– Личный денежный взнос – лучший способ естественного отбора. Все скупердяи отпадут, а жизнелюбы останутся.

После чего предложение о личном взносе было принято единогласно.

СРЕДА 15 июля

Вчера непальскому ресторану “Эверест” была оказана честь принимать у себя членов клуба СНОНЕМ.

Хозяйка ресторана посвятила нам все свое время, что неудивительно, так как мы были единственными гостями. Мы, как всегда, очень приятно провели вечер: в хорошей компании мало что может испортить настроение. Пусть непальское вино нас немного разочаровало, зато пиво из Непала оказалось очень вкусным. Мы заказали несколько незнакомых блюд и предоставили судить о них нашим старым вкусовым луковицам. Осознать вкус пищи не так-то легко. Дома я регулярно ловлю себя на том, что почти или вообще не чувствую вкус. Суешь что-то в рот, смотришь по сторонам, слушаешь соседей, поправляешь салфетку, старательно жуешь и проглатываешь кусок. Хорошо, если успеваешь взглянуть на тарелку, иначе иногда через минуту забываешь, что ты съел.

Еда в ресторане – другое дело. Строгие эксперты Риа и Антуан задают компетентные вопросы и делают компетентные замечания. Так они заботятся о том, чтобы мы пробовали блюда вполне сознательно, а не просто набивали рот и живот.

Во время ужина я уголком глаза наблюдал за Эвертом. Он наслаждался вечером, но почти ничего не ел. Он быстро худеет.

У крестьян теперь свой телеканал: двадцать четыре часа в сутки им будут показывать документальные фильмы и биографические передачи о фермерах и садоводах. Интересно. Здесь эта новость послужила поводом для сожалений об отсутствии канала для стариков, где 24 часа в сутки шли бы передачи с портретами и биографиями пенсионеров.

Да вы оглянитесь, тут же целая галерея портретов, хотел я сказать, но счел это неуместным. Потом уж сообразил, что снова струсил.

ЧЕТВЕРГ 16 июля

Завтра в 10 утра заедет Ян, чтобы забрать нас на веселый уикенд в Удене. Мне не терпится поиграть в видеоигры с его детьми. В прошлом году я иногда обыгрывал их в теннис и даже один раз в прыжки с трамплина, но я с тех пор не играл, а они, наверное, наловчились. Подозреваю, что в прошлом году они подыгрывали старому симпатичному деду. Надеюсь, подыграют и в этот раз, желательно как можно незаметнее.

Может, стоило еще раз отложить этот визит, так как снова обещают жару, мы потому и отменили поездку две недели назад. Ситуация напоминает переход через улицу в час пик. Возникает возможность перейти на другую сторону, но ты решаешь: не буду рисковать, лучше пережду. Потом долго ждешь, теряешь терпение и бросаешься через дорогу, а момент намного опаснее, чем тот, когда ты упустил возможность рискнуть. Если остановишься на краю, то застрянешь.

Я уж не говорю о моих пожилых братьях и сестрах, которые при переходе через улицу уповают на уважение к старости. Сколько раз я видел, как упрямый, но глуховатый господин Де Граве, собираясь переходить через улицу, поднимает трость, указуя вперед, и, не глядя ни налево, ни направо, шествует на другую сторону. Идет по диагонали, предоставляя автомобилям возможность вильнуть, уступая ему дорогу. Однажды он даже не заметил небольшой цепной аварии, которую сам же и спровоцировал. Это произошло рядом с нашим домом, и сразу же прибыла полиция, “чтобы задать несколько вопросов”.

– Понятия не имею, о чем вы, господин полицейский, – сказал господин Де Граве, – вероятно, это был другой господин в шляпе и с тростью.

Да и здесь, в доме, Де Граве умудряется провоцировать столкновения своими внезапными изменениями курса. Конечно, он никогда не извиняется. Его жена Ритье прямая ему противоположность: она всегда признает себя виноватой, даже если ее никто ни в чем не обвиняет. Это создает некий баланс в их отношениях. Но, кажется, в глубине души она мечтает когда-нибудь медленно его придушить. Меня бы это не удивило.

ВТОРНИК 21 июля

Поездка не удалась. Хуже того, она была нагромождением малых и больших неприятностей.

При отъезде я чувствовал себя не слишком хорошо. Что-то бурлило в животе и кишках. Но не портить же игру: один раз мы уже переносили уикенд, и я надеялся, что все обойдется. Не обошлось. Сразу по прибытии в Уден мне пришлось принять душ. Подгузник пригодился уже в автомобиле, да еще и просочилось по краям. Я сгорал от стыда. Эстер, невестка Эверта, всячески старалась скрыть свою брезгливость, выбрасывая подгузник и заталкивая в стиральную машину мои брюки и трусы.

Весь дом вычищен до блеска, всякая вещь стоит на своем месте, обувь полагается снимать у входной двери. Эстер, она такая.

– Не расстраивайтесь, господин Грун, с каждым может случиться.

Я в четвертый раз пробормотал извинения.

В пятницу ночью я опять не успел добежать до туалета. В три часа ночи, когда я, как мог, убирал дерьмо, Ян постучал в дверь: что случилось? Он молча помог мне навести хоть какой-то порядок, потом обнял за плечи.

– Черная полоса, да?

Да. Черная полоса.

На следующий день после обеда, когда мы с Эвертом уселись под зонтом, чтобы отдышаться, мой друг спросил, когда, на мой взгляд, лучше рассказать “об этом”.

– Для “этого” подходящих моментов не бывает, – сказал я после долгого раздумья.

– Значит, я просто отложу это, как отложил со СНОНЕМом, – сказал Эверт.

Я заметил, что у него, наверное, не будет другой возможности приехать и рассказать все лично. Он видится с сыном, невесткой и внуками примерно раз в месяц. Я предложил поговорить с ними вечером после ужина. Он немного помолчал.

– Тогда уж после десерта, а то клубника зря пропадет, – сказал Эверт. – Нам останется воскресенье, чтобы вместе переварить это.

Я видел, он был страшно подавлен.

Всю субботу мы просидели в саду под зонтом. Не могли ничего делать. Я боялся уходить далеко от туалета, хоть и наглотался таблеток от диареи. Даже видеоигры с детьми, о которых я так мечтал, казались мне опасным занятием. Каждый всячески старался изобразить веселье, но даже послеобеденная выпивка не смогла поднять настроение.

Из-за нас ужин прошел в молчании. После клубники я увидел вопросительный взгляд Эверта. Я кивнул. Он несколько раз откашлялся.

– Дорогие мои, к сожалению, должен вам сообщить, что в скором времени помру. У меня рак.

Это было похоже на стоп-кадр. Потом заплакали внуки Эверта. Ян ничего не сказал, схватил отца за руку. Эстер обняла детей. Я молча при сем присутствовал. Ян спросил, как обстоят дела в медицинском плане. Эверт рассказал, что доктор, после некоторого колебания, вынес вердикт “неоперабелен”.

– Он хотел попробовать еще какие-то вещи, но я сказал, что не вижу смысла тянуть резину. Когда жизнь кончилась, она кончилась. Не хочу продлевать агонию.

Все по очереди обняли Эверта. Он позволил им это, вероятно, впервые в жизни.

– А теперь мне охота хлебнуть хорошего коньячку, – решил он.

В довершение всех неудач этого уикенда, в воскресенье, уже перед домом, у Маго внезапно отнялись задние лапы, когда он вылез из машины. Через полчаса после того, как Эверт впихнул в него пару таблеток аспирина, он немного очухался и с трудом привстал. Ветеринар экстренной помощи не смог приехать, потому что был на экстренном вызове.

СРЕДА 22 июля

Разве нельзя привезти собаку на такси?

Нет, в данном случае будет намного проще, если приедет доктор. Эверт прибегнул к простой, но выразительной лексике, чтобы объяснить это ассистентке ветеринара.

Утром Маго не вылез из своей корзины. Он выглядел еще более виноватым, чем обычно, даже отказался от печенья.

Когда приехал ветеринар, выяснилось, что пес еще и помочился в свою корзину.

– Сколько лет Маго? – спросил доктор, осмотрев и обстукав пса.

Эверт думает, что около шестнадцати.

– Для собаки это глубокая старость.

– Потому он и проживает в корзине для престарелых.

Ветеринар поставил Маго диагноз на латыни, прописал таблетки и сделал укол.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите, но, в сущности, хочу только знать, можно ли еще что-то сделать, – сказал Эверт.

– Мы сделаем все возможное.

Когда люди в таких случаях изъясняются во множественном числе, я считаю это дурным знаком. Они как бы перекладывают ответственность за грозящую беду на анонимных других.

Надо сказать, что через часок после укола Маго с большим кряхтеньем встал и пошел пить. Совершив путешествие от двери до миски с водой и обратно, он снова плюхнулся в свою корзину.

ЧЕТВЕРГ 23 июля

В мусорном контейнере, всего в нескольких сотнях метров отсюда, были найдены два питона. Видимо, они надоели своему дорогому хозяину. Господин Дикхаут взволнованно поведал, что только вчера проходил мимо, совсем рядом, давая понять, что он едва избежал удушения.

– Не строй из себя Индиану Джонса, – ухмыльнулся Эверт. – Питончики-то маленькие, полметра, где им обхватить такую толстую шею.

Я не очень понимал людей, которые держат дома змей, и понимаю их еще меньше с тех пор, как посмотрел документальный фильм о зоомагазине в районе Амстердам-Север. Туда каждую неделю приходит любитель животных, чтобы купить живого кролика на корм своей змее. Хомячок тоже подойдет. Ам, прощай милый крольчонок. А потом эти любители сидят и смотрят на выпуклость внутри змеи. Может, сначала она еще немного дрыгается? Если вы из таких любителей, вас следует сунуть ненадолго к крокодилам в зоопарке “Артис”. В воспитательных целях.

Похоже, дела Маго идут немного лучше.

Альпийские этапы Тур-де-Франс дают мне столь необходимую возможность отвлечься. Несколько часов подряд смотришь на измотанных парней на велосипедах, испытывая беззаботную шовинистическую радость. Давай, Голландия, жми, вперед! “Мы” выступаем очень неплохо, двое наших идут в первой десятке. Да, мы не выиграли еще ни одного этапа, но когда-нибудь непременно опять победим.

ПЯТНИЦА 24 июля

За кофе возникли разногласия по актуальному вопросу: если участник Четырехдневного неймегенского марша[22] прошел сорок километров с костылем, снимать его с дистанции или не снимать? Поводом для дискуссии послужило газетное фото женщины с костылем: сотрудница оргкомитета безжалостно срывает с нее браслет участницы марша. Прости-прощай, желанная медаль.

Относительно другого ходока, уличенного в том, что часть маршрута он проехал на такси, мнение было единодушным: пожизненная дисквалификация. В этом году на марш вышли бригады, следящие за соблюдением правил. Допустим, некоторым участникам незаслуженно достанется этот жалкий топорный крестик. Неужели это кого-то волнует? Ответом наверняка будет тысячекратное да. В стаде маршируют люди с хорошо развитым чувством чести и дисциплины.

Есть люди, которые часами смотрят по телевизору репортажи о Неймегенской четырехдневке. Я слышал, как кто-то из зрителей изумленно охнул:

– Боже правый, вчера было пять тысяч мозолей.

Я читал, что в марше принимает участие примерно сорок тысяч человек, и организаторы ожидают собрать миллион зрителей. На каждого участника придется двадцать пять зрителей. Многовато, по-моему. Раньше я очень любил пеший туризм, но при такой тесноте я бы нанял такси от старта до финиша, чтобы не утонуть в человеческом море.

Господин Верлат сегодня утром спустился в столовую выпить кофе, нацепив свои собственные крестики участника. Восемь штук. Он маршировал каждый год с 1973-го по 1984-й. А теперь с упоением вспоминает всякого рода подробности, например, тот замечательный факт, что перед каждым этапом съедал на завтрак два куска имбирного хлеба.

– Помогает от мозолей.

На него посмотрели с недоверием. Даже здесь нечасто услышишь такую грандиозную чушь.

– Я никогда не натирал мозолей, значит, помогал имбирный хлеб.

– Железная логика, Верлат, – сказал Граме.

СУББОТА 25 июля

Оказывается, существует танцевальная хип-хоп-группа стариков. На прошлой неделе внучка Эверта показала мне на ютюбе их номер. Группа называется Hip Operation (“Операция на бедре” или что-то в этом роде). Как убежденный сторонник старческой активности я считаю, что мы должны идти в ногу со временем, но в разумных пределах. Хип-хоп-танцоры, которым за семьдесят, это за гранью. Слезы наворачиваются на глаза, когда видишь, как они лезут вон из кожи, стараясь показать, какие они продвинутые. Я с удовольствием слушаю самую разную музыку, но хип-хоп – не музыка. Мое старомодное суждение о хип-хопе: примитивные вирши с нецензурщиной под компьютерный шум. Двадцать старцев в черных прикидах, пляшущие невпопад на деревянных ногах, позорят наше поколение. Даже я становлюсь слегка агрессивным. Окажись я на их выступлении, да с водометом, сюжет видеоролика принял бы другой оборот.

Старческое хвастовство из той же категории: миссис Дорис Лонг из Британии в сто два года побила собственный рекорд альпинистского спуска по веревке. Старейшая альпинистка в мире, Дерзкая Дорис, спустилась с небоскреба высотой в 94 метра.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 июля

Маго мертв. Вчера ветеринар сделал ему укол. Маго лежал на столе, Эверт крепко держал его голову, а я крепко держал Эверта. Пес тихо застонал, посмотрел в последний раз печальными стекленеющими глазами на своего хозяина, содрогнулся и умер. В глазах Эверта стояли слезы. И в моих.

– Вы сами похороните собаку или прислать кого-нибудь? – спросил доктор. – Но услуга, конечно, связана с расходами.

– Мы сами все уладим, а вы можете идти. Мои соболезнования, – отрубил Эверт.

Оставалось только уплатить 130 евро наличными. Это я уладил с ветеринаром в коридоре.

Эверт сразу позвонил сыну. Ян приедет сегодня на машине из Удена. Мы бережно завернули Маго в его собственное старое одеяло и сегодня отвезем его в лес и похороним. Думаю, это запрещено, но мы готовы в случае чего заплатить штраф. Так хочет Эверт.

– С одной стороны, я рад, что он умер раньше, чем я. Иначе я бы не знал, что с ним делать. Не отдавать же в приют такую старую скотинку? Пришлось бы мне самому его усыплять.

Он глубоко вздохнул.

– Так оно лучше.

ПОНЕДЕЛЬНИК 27 июля

Чтобы избежать столкновения с любителями воскресных прогулок, мы отправились в лес ближе к вечеру. Загрузили в машину Маго, потом Эверта, потом инвалидное кресло, последним сел я. Ян предусмотрительно прихватил из дома лопату. Мы поехали в ближайший парк Влигенбос. Однако “Мушиная роща” названа так не из-за количества обитающих там мух, а в честь некоего господина В. Х. Влигена. К счастью, шел дождь, так что в парке было мало гуляющих с собаками или без. Нам потребовалось некоторое время, чтобы найти подходящее укромное место. Ян выкопал большую яму, что было не так-то просто из-за торчащих кругом корней. Он промок насквозь, да еще и вспотел. Эверт молча смотрел на него из своего инвалидного кресла, с мертвой собакой на коленях, завернутой в старое одеяло. Один раз нам помешал какой-то джоггер. Мы сделали вид, что ужасно интересуемся деревьями, вроде бы в лесу это не так уж ненормально. Молодой человек изумленно посмотрел на нашу странную компанию, махнул рукой в знак приветствия и умчался.

Когда яма была вырыта, мы с Яном осторожно взялись за концы одеяла и опустили в нее Маго. Эверт пробормотал: “Пока, Маго”, а Ян засыпал яму и завалил могилу ветками и листьями. В машине Эверт глубоко вздохнул.

– Вот и все. А теперь выпьем.

Чуть позже мы сидели за коньяком в ожидании курьера с пиццей.

– Знаете, такому старому псу целый день почти нечего делать. Немного покряхтит, немного попердит, пару раз доковыляет до газончика. А все-таки у меня весь день был приятель. С ним можно было поговорить, по крайней мере я говорил, а он склонял голову набок, словно бы слушал. Золотая рыбка так не сможет.

Мы с Яном кивнули. Все верно.

ВТОРНИК 28 июля

Вряд ли вы ожидали, что и здесь будет оживленно обсуждаться красивый сексуальный скандал. Тем более что его героем является пожилой английский лорд. Мало того, речь идет не об одной, а о двух проститутках и о кокаине, втянутом с обнаженной женской груди через свернутую в трубочку крупную банкноту. Кинофильм с таким количеством затасканных штампов получил бы сплошь отрицательные рецензии. Но действительность всегда эффектнее: этот лорд Сьюэл занимает пост председателя комиссии палаты лордов, каковая комиссия должна следить за тем, чтобы лорды вели себя прилично. За это он получает вознаграждение – 119 000 фунтов год. Несколько недель назад Сьюэл писал: “Дурные поступки некоторых вредят нашей общей репутации”. И: “Скандалы попадают в газетные заголовки”. Все верно, ни прибавить, ни убавить. А вот и вишенка на торте: на фото в газете лорд в оранжевом бюстгальтере.

Пожилые люди и секс – неудачная комбинация. О сексе здесь говорят исключительно намеками. Только господин Дикхаут постоянно хвастается своей прежней сексуальной потенцией.

– Женщины называли меня Тираннозавр Секс.

– Какое совпадение, – сказала Леония. – Точно так же называл себя Тед Кеннеди. Я недавно прочла в газете.

– Ну, это он перенял у меня, – буркнул Дикхаут и покраснел как рак.

Меня удивляет, что даже самые высокопоставленные политики не в силах утаить от газет самые смачные подробности своих похождений. Взять хотя бы сладострастную сигарку Клинтона в портсигарчике Моники. Выше (или ниже) уж некуда. Исключением был наш убиенный почти-премьер Пим Фортёйн[23], который признавался, что не раз в “темной комнате” занимался сексом с марокканскими юношами. Но раз он этого не скрывал, то, стало быть, никого и не шокировал. В свое время я задавался вопросом, с чего он взял, что юноши были марокканскими, ведь он не видел их в темноте.

СРЕДА 29 июля

Оплакиваем двух особенных мертвых: льва по имени Сесил и робота-путешественника по имени Хичбот. Льва застрелил американский зубной врач, отвалив за это 20 000 долларов. Сначала охотник применил лук и стрелы. Может, в нем течет индейская кровь. А когда промахнулся, воспользовался ружьем. Теперь этот дантист сидит тихо и не высовывается, а его практика сходит на нет. В эпоху, когда еще не было ни твиттера, ни фейсбука, ни один петух не прокукарекал бы о мертвом льве. Между прочим, американские ковбои и индейцы не так давно шутя ухлопали примерно сорок миллионов бизонов. Наверняка среди тогдашних охотников затесался какой-нибудь зубной врач.

Другой погибший, Хичбот, тоже вызывает наше сострадание. Это был эксперимент: маленький робот стоял на обочине дороги с плакатиком, на котором было указано, куда ему надо попасть. Его изготовители хотели узнать, что из этого получится. Некоторое время он путешествовал автостопом, и все ему симпатизировали. Но однажды его нашли в мусорном баке с открученной головой.

Что касается роботов, то некоторые из них пользуются куда меньшей симпатией. Например, боевые роботы. В газете сообщалось, что в скором времени смерть и опустошение на поле боя будут сеять машины-убийцы. Значит, очень скоро какой-нибудь робот решит повоевать самостоятельно, а то и поступит на службу в ту или иную террористическую организацию. А ученые и технари, как обычно, умоют руки. – Слава богу, мы до этого не доживем, – надеются здешние обитатели.

Даже робот в службе опеки не вызывает у нас восторга.

– Если ко мне явится робот, чтобы помочь одеться, я выкручу у него батарейки, – сказал кто-то.

Страшно подумать, что за тобой будет ухаживать машина. И все-таки в этом направлении ведется много исследований. Обоснование такое: если роботы займутся уходом, у персонала останется больше времени, чтобы проявить подлинное внимание к подопечным, например, поговорить с ними. Я считаю куда более вероятным, что дирекция сочтет разговорчики баловством и уволит излишний персонал.

ЧЕТВЕРГ 30 июля

Кажется, госпожа Слотхаувер перегнула палку. Она явилась с сообщением, что ее сын уже несколько раз издевался над ней. Слотхаувер – самая несимпатичная жиличка нашего дома. Мнения об издевательствах разделились натрое. Одни люди верят тому, что говорит Слотхаувер, но всей душой одобряют ее сына. Вторая группа жильцов считает, что она все высосала из пальца, чтобы очернить сына. А третья находит, что сын ее не внушает доверия и действительно является виновником синяков, которые Слотхаувер показывала медсестре. Большинство здешних обитателей не считают нужным предъявлять доказательства или хотя бы улики для вынесения вердикта. Я пока не совсем разобрался в этом деле.

Согласно статистике, издевательства над стариками происходят регулярно, но заявления в полицию поступают крайне редко. Старики часто полностью зависят от детей или опекунов и потому очень уязвимы. Они боятся, что жалоба на издевательство только ухудшит их положение. Классическая верхушка айсберга.

Похоже, здесь, в доме, дела не так уж плохи. Но руку на отсечение не дам. Может, и тут иногда кому-то отвешивают пощечину, кого-то могут больно ущипнуть или без спроса опустошить чей-то банковский счет.

ПЯТНИЦА 31 июля

Для начала директриса поговорила по душам с госпожой Слотхаувер, после чего объявила, что будет проведено медицинское обследование при участии нашего терапевта. При необходимости будет подано заявление в полицию. С тех пор Слотхаувер не заикается об этом деле. Какие средства применила Стелваген, чтобы заставить ее замолчать, неизвестно, возможно, это тоже вполне подпадает под статью “жестокое обращение с пожилыми людьми”. Не думаю, что она прибегла к пытке водой, но не исключаю, что могла пригрозить переводом в отделение ухода.

Между тем сын заявил, что никогда не обижал свою мать. Это мало о чем говорит. Было бы странно, если б он сразу признался, что регулярно хамит матери и избивает ее до синяков.

Таким образом, дело замяли, что, очевидно, и было первостепенной задачей Стелваген.

Август

СУББОТА 1 августа

– Надувные нарукавники можно купить в “Перри-спорт”.

– Нарукавники?

– Для плаванья. Климатологи сделали новые подсчеты и предсказывают повышение уровня моря на три метра.

– Ну-у… Я живу на шестом этаже. Где я и где уровень моря. При моей жизни он настолько не поднимется.

Госпожу Смит явно рассердили наши легкомысленные разговоры. Она заявила, что мы обязаны разделять ее тревогу за внуков, которым придется тогда переезжать в Южный Лимбург, подальше от моря.

После четвертой волны жары мы единодушно признали, что климат испортился. Вполне вероятно, что последствия потепления будут катастрофичнее и скажутся намного быстрее, чем считается в данный момент. Homo sapiens – животное, не слишком озабоченное сохранением вида в целом. И это единственное животное, способное намеренно или нечаянно уничтожить всю Землю. Подобные размышления не настраивают на веселый лад. То, что я стою на краю могилы и у меня нет ни детей, ни внуков, – слабое утешение.

В последнее время газеты все чаще пишут о распространении деменции. Пока все сводится к тому, что следует правильно питаться и держать тело и дух в движении. Неужели нужно впасть в маразм, чтобы убедиться в пользе здорового образа жизни?

ВОСКРЕСЕНЬЕ 2 августа

Мы, члены комитета жильцов, направили директрисе заявление, в котором просим обратить внимание на пробки перед лифтом. Вчера Граме зафиксировал новый рекорд: он простоял двадцать пять минут в очереди, чтобы попасть из своей комнаты на шестом этаже в столовую на первом.

Один лифт был занят грузчиками. Вчера срочно освобождали комнату умершей в среду жилички. Женщину еще даже не похоронили, но правило есть правило. Грузовое оборудование составляют тележка из прачечной и тележка из кухни. Их можно выпросить, если они свободны. С таким хлипким оборудованием освобождение комнаты от вещей занимает почти полдня. Это означает, что один из двух лифтов полдня забит ящиками и прочим хламом. В час пик, то есть перед обедом, примерно шестьдесят человек перемещаются из своих комнат в столовую. Двое жильцов спускаются по лестнице. Все прочие зависят от лифта, но в него с великим трудом и мукой влезают четверо толстых или пятеро худых пассажиров с роляторами и тому подобными приспособлениями. Скорость лифта идеально соответствует скорости его пользователей. Если учесть, как медленно осуществляется маневр входа и выхода, то и ежу понятно, что пробки неизбежны.

Граме пропустил три битком набитых лифта, прежде чем втиснулся в четвертый. Лифт останавливался на каждом этаже, а на четвертом и третьем понадобилось выходить тем, кто первыми стояли в очереди. То есть пришлось выходить всем. При возвращении кто-то уронил носовой платок, но прежде, чем его успели подобрать, двери лифта снова закрылись. И лифт ушел вниз почти пустым. После чего Граме снова пропустил два битком набитых лифта, пока не продолжил свой путь к полуденной трапезе.

Мы сообщили Стелваген о последних из десяти замеченных нами случаев. В среднем процедура спуска или подъема на лифте в час пик занимает пятнадцать минут.

“Нам осталось мало времени, и оно слишком драгоценно, чтобы тратить в среднем по четверть часа на такие пустяки, как пользование лифтом. Кроме того, мы опасаемся неожиданного чрезвычайного происшествия. Табличка «При пожаре не пользоваться» рядом с лифтом нас не успокаивает. Кто сведет нас одного за другим вниз по лестнице?”

Вот такое письмо.

Интересно, что тут можно сделать в краткосрочной перспективе? Странно, что при постройке дома престарелых ни третьего, ни четвертого лифта в другом конце коридора не предусматривалось. Там есть только запасный выход на лестницу.

“Сойдет и так, – видимо, подумал архитектор. – Это же для стариков, им торопиться некуда”.

ПОНЕДЕЛЬНИК 3 августа

– А ты пижон, Хендрик, – заметил вчера Эдвард, когда мы с ним сидели под зонтом в саду нашего дома.

Не могу с ним не согласиться. Я все еще пижон в свои восемьдесят пять.

Эдвард решил подсластить пилюлю.

– Что ж, это лучше, чем становиться неряхой. Задрипанных нерях здесь предостаточно.

Я и с этим не стал спорить. Ведь у нас тут как бывает? Либо все, либо ничего. Здешние обитатели либо до последнего дня тщательно следят за собой, либо не дают себе труда выбросить стоптанные шлепанцы и убрать с глаз долой дырявую одежду.

– Разве это еще имеет значение? – говорят неряхи.

Дорогие старцы, это вопрос самоуважения. Самоуважения.

Чуть позже я посмотрелся в отражающее стекло выходящей в сад двери. Увидел пристойного господина в легких туфлях, кремовых брюках, отглаженной голубой рубашке с короткими рукавами и кокетливой соломенной шляпе на нескольких недавно подстриженных волосках.

– Гм, по-моему, интересный мужчина, – отметил я про себя.

Ты и впрямь пижон, Хендрик. Одна печаль – подгузник. У меня всегда такое чувство, будто его видно сквозь брюки, хотя Эверт клянется, что не видно.

Кстати, завтра он идет покупать новый костюм. С Леонией. Она сама предложила пойти с ним, когда он сказал, что ему нужен новый костюм. Подозреваю, он намеренно заявил об этом во всеуслышание.

– Костюм для гроба, – доверительно шепнул он мне. – Но Леония, конечно, не знает.

На его месте я бы не был так уверен, но ему я ничего не сказал. Может, Леония не получила высшего образования, но в интеллекте, особенно в социальном интеллекте, ей не откажешь. Как бывший завуч ручаюсь головой, что у Леонии есть свои подозрения.

ВТОРНИК 4 августа

Не имея возможности прыгнуть в машину и примчаться на место происшествия, старые зеваки со своими роляторами толпились вокруг консьержа и пялились в компьютер. Они в который раз смотрели видеозапись аварии в Алфене-ан-де-Рейн, когда опрокинулись два больших подъемных крана. Самое страшное – пес под обломками, говорили наши жильцы. Он еще лаял. Коротким предсмертным лаем.

После чего караван любителей сенсаций переместился в гостиную, где немедленно был включен телевизор. В экстренных выпусках новостей журналисты брали интервью у соседей, экспертов и свидетелей происшествия.

– Вот я и подумал, что за шум? – делился впечатлениями свидетель.

– То есть вы не сразу поняли, что обрушились два огромных крана и пролет моста площадью двадцать пять на пятнадцать метров? – вот какой вопрос мне хотелось бы услышать от репортера.

И еще: заместитель бургомистра говорил о трагическом несчастном случае. Ну разве не удивительно?

После очередного повтора и очередного бессодержательного интервью я все-таки оседлал свой скутмобиль и отправился на прогулку с моим невозмутимым другом Гертом. Чтобы вывести его из равновесия, нужно нечто большее, чем два свалившихся крана. Стояла жара. Даже луга Ватерланда немного пожухли, если можно так сказать о лугах. Кроме коров, ни души. Слабый ветерок. В Зундердорпе на благотворительной ферме “Наше желание” мы съели мороженое. Будем наведываться туда чаще. Там работают люди “с ограниченными интеллектуальными возможностями”, раньше их без всяких экивоков беззлобно назвали бы деревенскими дурачками. Они всегда шумно и восторженно приветствуют нас как старых друзей.

Наш проект дегустации всех вкусов в кафе “Лучшее мороженое” свернут. Мы были там три раза и не попробовали даже половины всех вкусов, но, в сущности, видели достаточно, чтобы, так сказать, поставить точку. Тем более что газеты называют такие кафешки “евромойками”. Они вылезают повсюду, как грибы после дождя. Причина самая простая: для их открытия не требуется специальной лицензии на гастрономическую деятельность. Пара подносов с итальянским мороженым в пустом магазине, подставной хозяин за прилавком – и вот вам готовая прачечная для отмывания денег. Чтобы эти новые мороженщики честно заработали на хлеб насущный, каждый житель Амстердама должен ежедневно съедать две порции мороженого.

СРЕДА 5 августа

Мы, пережившие войну, считаем позором, что наши солдаты не используют на стрельбах реальные пули. Прицеливаясь, они должны теперь орать “пиф-паф” или, того хуже, “пинда-пинда”, что по-голландски означает арахис.

Армия без пуль просто смешна. Представьте себе инструктора по стрельбе, который орет в лицо морскому пехотинцу, чтобы тот громче кричал “пиф-паф”. И все свои танки мы продали. Я не фанат армии, но считаю так: либо выдавайте солдатам реальные пули и танки, либо закрывайте лавочку.

Я думал, что у меня обыкновенная забывчивость, а вот и нет, похоже, у меня легкое когнитивное нарушение. Так, по крайней мере, называет это газета. Я вздохнул с облегчением. Прежде всего меня утешил эпитет “легкое”. Мы, люди старой закалки, с трудом осваиваем новую терминологию. Только успели привыкнуть к всевозможным комиссиям по любому поводу, как с недавнего времени нас начали донимать “оперативные штабы”. Например, оперативный штаб “Дневной уход при деменции”, оперативный штаб “Опека на дому” и оперативный штаб “Достоинство и гордость” (во имя нежной заботы в домах престарелых). Только успели привыкнуть, что старческий маразм называется “деменция”, а это уже “альцгеймер”, или “когнитивное нарушение”. Новые трудные слова, прежде всего из уст политиков, не столько проясняют, сколько затемняют смысл высказываний. В большинстве случаев за этим скрывается урезание бюджетов или сотрясение воздуха, либо и то, и другое.

Большинство обитателей нашего дома безропотно это глотает. Нам уже не хватает остроумия и энергии, чтобы выяснять, что конкретно “они” имеют в виду и к чему стремятся.

Завтра собираюсь проведать свою приятельницу Гритье в закрытом отделении. Загляну к медсестрам, спрошу, как обстоят дела с оперативными штабами.

ЧЕТВЕРГ 6 августа

Вчера я был приятно удивлен приходом Фриды. Тук-тук-тук, в двери показалась белокурая головка с конским хвостиком.

– Можно войти?

– Конечно, милости прошу.

Я сказал, что рад снова видеть ее после долгого перерыва, и спросил, знает ли ее мама, что она здесь.

– Ну-у… в общем, я сказала, что иду играть на улицу. А то она бы сказала, что нельзя разговаривать с чужими дядями. Мама делает уборку у бабушки.

– А с чужими тетями можно разговаривать?

Фрида думает, что без проблем.

– Послушай, ты не беспокойся, ведь ты же не чужой дядя. Я уже три раза была у тебя в гостях.

Я спросил, что она хочет выпить.

– Я люблю лимонад.

Лимонада у меня не было. У меня, в сущности, есть только кофе, чай, вино и коньяк. К счастью, нас выручила соседка. Она всегда держит дома лимонадный сироп для своих внуков.

Чуть позже мы с Фридой смаковали разбавленный напиток. Мой первый лимонад за пятьдесят лет. Болтали о школе, о том, каково быть старым, и о куклах.

– Можно я буду называть тебя дедушкой? – спросила Фрида.

Теперь я дедушка Хенк. Все-таки дожил.

Вчера я порылся в интернете и обнаружил оперативный штаб “Барометр жестокого обращения со стариками в Амстердаме”. Они сообщают, что вершина айсберга издевательств растет, как снежный ком. Госпожа Схансле, и та не сказала бы лучше. Число обращений за пять лет удвоилось. Несколько лет назад было подсчитано, что ежегодно 200 000 стариков подвергаются издевательствам со стороны детей, партнеров или опекунов. Здесь, в нашем углу, никого не бьют смертным боем. В доме престарелых синяки слишком бросаются в глаза. Одинокие старики с какой-нибудь сиделкой подвергаются куда большей опасности. Когда последний “центр опеки” будет упразднен в целях экономии, каждый с ностальгией вспомнит добрый старый безопасный дом престарелых.

ПЯТНИЦА 7 августа

Вчера днем за чаем комитет жильцов учредил “безболезненный стол”. Наша художница Евгения нарисовала прекрасную табличку с надписью: “Просим за этим столом не говорить о болезнях, недугах и смерти”.

Приковыляла госпожа Дёйтс, увидела табличку и прочла текст вслух. (Еще одно сходство между малышами и стариками: им трудно читать про себя.) Ее декламация привлекла внимание. Наша идея незаметного введения стола провалилась.

– Почему это мне нельзя говорить о моих болезнях? – вопросила госпожа Слотхаувер. – Я имею полное право свободно выражать свое мнение.

Я попытался ее урезонить.

– Рассматривайте это как тихое купе в поезде. Как место тишины.

– Знать не знаю ни о каком таком купе. Могу говорить о своих болезнях, где хочу и когда хочу.

– Можете говорить везде и всегда. Но не за этим столом! А если заговорите, пеняйте на себя, – отрубил Эверт вполне в своем духе.

Слотхаувер отвалила, и тем самым вопрос был решен. Она боится Эверта. Стоит ей оказаться рядом с ним, как на нее обрушивается куча мелких неприятностей. То крышка на бутылке с соусом сама откроется, то стакан опрокинется, то соль попадет в кофе, да мало ли что еще.

– Вроде бы неплохая идея, – подумали многие жильцы и заняли все места за безболезненным столом.

Через четверть часа господин Де Граве потерял бдительность и обронил, что в жару у него обостряется экзема. Госпожа Квинт на высоких тонах потребовала его удаления, но комитет жильцов проявил милосердие: впредь каждый имеет право на одну оговорку. Господин Де Граве на всякий случай промолчал до окончания чаепития.

Хорошо бы осуществить обратную идею – учредить специальный стол для тех, кому захочется поговорить о болезнях и желании умереть. Пусть занимают места в противоположном углу за “столом болезней и смерти”.

СУББОТА 8 августа

Вчера заходил к Гритье. Спросил медсестру о результатах, полученных разными оперативными штабами, но она посмотрела на меня как на пустое место. Гритье весело рассмеялась, подала руку и торжественно усадила меня складывать вместе с ней новый пазл из шестнадцати больших фрагментов.

Сегодня ездил с Эвертом на Северное кладбище, чтобы подыскать красивое местечко для могилы. Но забронировать место, видимо, невозможно. Часть территории предназначена исключительно для католиков, в другой стороне под землей лежат одни протестанты, вероятно, есть участок для “прочих религий” и участок для неверующих.

– Если я вас правильно понял, вы ищете участок для нерелигиозных? – спросил управляющий и объяснил, как туда пройти. – Впрочем, вы и там не сможете выбирать. Мы заполняем свободные места в порядке поступления.

– А если за дополнительную плату? – попытался договориться Эверт.

Не сработало. Эверт немедленно решил купить отдельную могилу для себя одного.

– Хендрик, мне неохота лежать в могиле, где надо мной будет чей-то гроб и подо мной чей-то гроб. Ты же знаешь, как важно для меня уединение.

– Да уж, не дай бог не поладишь с соседями, – продолжил я ход его размышлений.

– Да, как представлю себе три трупа один над другим… Вот она, скупость Голландии, в чистом виде.

Солнце сияло вовсю, щебетали птички. Это был особенный момент, там, на кладбище. Смешной, трогательный, спокойный и печальный одновременно.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 9 августа

– Вы еще хорошо держитесь. А я больше не могу.

Я посмотрел на человека, который это сказал, и понял, что нет смысла с ним спорить. Передо мной сидел маленький, худой, обиженный старичок в инвалидном кресле. На столе перед ним стоял поильник – стакан с крышкой и высоким горлышком, как для малышей, чтобы не расплескивать чай. Он уже ничего не может делать без чужой помощи, ему больше некуда идти, но его разум в полной сохранности.

Это “вы еще хорошо держитесь” относилось к членам клуба СНОНЕМ. И он был прав: небольшая взаимопомощь, немного терпения и добрая воля позволяют нам попасть туда, куда мы хотим. Можем отправиться в ресторан, организуем экскурсии.

Этот завистливый человек, не знаю его имени, хотел бы того же. Иногда его охватывает внезапный гнев. И тогда он ударяет ладонью по тарелке с морковной запеканкой, если в очередной раз не смог удержать ни кусочка во рту. Ему не хватает того, что служит последним прибежищем стариков: отрешенности. Отрешенного ожидания смерти, наслаждения чашкой чая.

Члены СНОНЕМа еще слишком бодры и изобретательны, чтобы сдать позиции. Для того они и избраны. В СНОНЕМ принимают на всю жизнь, но, чтобы активно участвовать в делах клуба, ты должен еще кое-что мочь, такова суровая правда. Гритье, например, почетный член клуба в отставке. Она больше не может быть с нами, даже если бы хотела. А когда уйдет Эверт, клубу будет очень трудно заделать брешь, пробитую его уходом.

Эверт собирается учредить конкурирующий клуб: CНОНЕУМ (“Скоро-но-не-уже-мертвые”). Подыскивает кандидатов.

ПОНЕДЕЛЬНИК 10 августа

Я не выспался. Встал, посидел на краю кровати и опять лег. Такой уж выдался день, когда влачишь свою жизнь, как мешок с песком. В конце концов, я все-таки встал, так как пришел Антуан узнать, куда я запропастился.

В такие моменты друзьям приходится спасать тебя от тотальной апатии и пинать в задницу: не хнычь!

В другие дни мы меняемся ролями. Тогда ты должен подбодрить кого-то, помочь ему прожить день. Один ты не справишься, погрязнешь в пассивном безразличии. Так и будешь сидеть у окна, не вставая со стула. Умрешь раньше смерти. Для того и нужны друзья. Каждому. Для того и создан наш клуб “Старые-но-не-мертвые”. Звучит немного высокопарно, но название точное.

ВТОРНИК 11 августа

Во Фландрии найдено решение проблемы одиноких стариков: теперь за ними будет присматривать почтальон. Полторы тысячи пенсионеров старше восьмидесяти в Хасселте (это в бельгийском Лимбурге) раз в месяц будут ждать в гости почтальона. Он придет к ним не для того, чтобы доставить письмо, старики редко получают письма, но именно для того, чтобы проконтролировать, не заброшены ли они, не лежат ли мертвые в коридоре. Почтальона нанимает служба социальной опеки. Он обойдется дешевле, чем штатный соцработник, ведь он все равно регулярно обходит свой участок. Прослушает краткосрочный курс “Общение с пожилыми людьми” и может приступать хоть сейчас. Как жаль, что в Нидерландах уволены почти все старомодные почтальоны.

СРЕДА 12 августа

Никогда бы не подумал, что больше миллиона нидерландцев страдают редкими заболеваниями. Сами по себе редкие заболевания не такая уж редкость. В газете пишут, что их примерно семь тысяч, так что вероятность подцепить редкое заболевание довольно велика. По большому счету, с редкими заболеваниями мне страшно повезло.

За кофе я не мог обсудить эту тему с друзьями, так как сидел за безболезненным столом. Наша система работает безотказно. Табличка “Просим за этим столом не говорить о болезнях, недугах и смерти” уже скопирована и установлена на двух других столах. Для многих жильцов это требует некоторого привыкания. Сядешь за стол без таблички, нечаянно пожалуешься на понос и будешь выглядеть так, словно специально уселся поговорить о дерьме. На тебя посмотрят косо. В общем, теперь меньше говорят о физическом дискомфорте.

Уже поступило предложение учредить стол, за которым будет вообще запрещено жаловаться. Может быть, это все-таки перебор? Обронишь нечаянно: “Фу-у, какая жара!” – и тебя сразу выставят из-за стола.

– Во всяком случае, наблюдаются положительные сдвиги в сознании, – осторожно заметил я.

– Положительные сдвиги в сознании? Господин Грун, вы о чем? – усмехнулся Эверт.

Стелваген в первый раз прочла табличку, помедлила и двинулась дальше. И до сих пор никак на нее не отреагировала. Насколько мне известно, и никто из жильцов не подавал никаких жалоб.

Завтра идем плавать в бассейн “Флора-парк”. Отправляемся вчетвером: Леония, Риа, Эдвард и я. Сеанс для стариков с 10 до 11, хотя первым делом мне не позволили так говорить.

– Нет-нет, сеанс уже давно называется не так, – сказала женщина, взявшая трубку. – Вы имеете в виду спокойный часок?

– А этот часок и для пожилых?

Часок предоставляется утром, по четвергам, и только посетителям, которые очень медленно плавают по дорожкам. Эверт с нами не едет.

– Я не могу с одной ногой плавать по дорожкам, могу только кругами.

Даже если ему и разрешат плавать кругами, он слишком слаб. Сразу пойдет ко дну.

Я раскопал (иначе не скажешь) в своем шкафу плавки сорокалетней давности. Похоже, они все еще мне впору.

ЧЕТВЕРГ 13 августа

Только что вернулся из бассейна. Это было роскошно, если не считать некоторых мелких неприятностей. Я, конечно, не мог надеть под плавки подгузник, поэтому перед плаванием посетил туалет и просто игнорировал последующую небольшую утечку из крана.

Проблема технического характера заключалась в том, что за сорок лет мои плавки слегка утратили эластичность. Одолжив у Рии две английские булавки, я временно решил эту проблему, но кое-что иногда вылезало из плавок, и мне приходилось под водой незаметно запихивать это обратно. К счастью, дамы плавают, держа голову над водой, чтобы не намочить волосы.

Возня с плавками не пошла на пользу моему мощному брассу. Честность вынуждает меня признать, что я держался только на мелководье. Хотя, против ожидания, плавал я хорошо, но заплыть на глубину так и не решился. Опасался, что не сумею подняться на бортик по неудобной лестнице. А на мелководье можно просто входить в воду и выходить из воды.

Риа и Леония в купальниках смотрелись очаровательно: мне редко доводилось видеть столь аккуратный стиль плавания. Эдвард, напротив, двигался энергично под водой и над водой и создавал много шума, но я так и не разглядел, каким именно стилем он плавал. Казалось, каждая его конечность действует самостоятельно. Я бы назвал это вольным брассом-баттерфляем. Большого увеличения скорости новый стиль не гарантировал.

Антуан поехал с нами за компанию. Он сидел на трибуне, с гордостью глядя на свою жену. Он и сам был не прочь поплавать, но, по его же собственным словам, он слишком уж шелушится. Когда плавают пожилые, лучше не думать о том, что оседает в бассейне.

Это было прекрасно, будем плавать регулярно.

ПЯТНИЦА 14 августа

– Давно вы здесь живете? – спросил я госпожу Схаап скорее из вежливости, чем с интересом.

На ее лбу появилась глубокая морщина. Ответ явно затруднил ее.

– Давно, – наконец сообразила она.

– Как давно? Примерно? – спросил я.

Она не помнила. Год, два, пять? Я не стал настаивать.

Схаап не блещет умом, но полная потеря чувства времени тоже результат жизни в нашем доме. Многие жильцы никогда или очень редко выходят на улицу. Кто-то боится, кому-то неохота, кого-то некому толкать в инвалидном кресле. А если не выходишь на улицу, теряешь понятие о времени года. Дни становятся длиннее или короче, но постепенно, понемногу, так что ты, одиноко сидя у окна, этого не замечаешь. То же относится и к листьям на деревьях. Иногда мир по ту сторону оконного стекла вдруг становится белоснежным. И тогда кто-то внезапно вспоминает прежние зимы. В доме каждый день одно и то же. Те же люди, та же еда, та же комната с той же мебелью, та же температура, 23 градуса, разве что иногда волна жары, как вчера. Так что же значит неделя, месяц, год?

Я счастлив уже тем, что могу еще видеть, чувствовать и обонять лето, осень, зиму и весну.

СУББОТА 15 августа

Господин Хелдер порядочный человек и еще в здравом уме, но у него странная привычка: острые предметы, то есть ножи, вилки, ножницы, он всегда кладет так, чтобы их не видеть. Я вчера спросил у него почему. Он рассказал, что в детстве на каком-то празднике нечаянно попал ножницами в глаз своему братишке. Хелдеру тогда было десять лет.

– И эта травма – на всю жизнь, – сказал Хелдер. – Я не выношу даже вида острых предметов. Я задыхаюсь при виде ножей или ножниц, я должен убрать их с глаз долой. Поэтому питаюсь по большей части у себя в комнате. Ем ложкой.

Он с этим смирился.

– Неудобно каждый раз за ужином просить убрать со стола все ножи и вилки.

Меня тронула его откровенность.

Жаль Хелдера, ведь я хотел рекомендовать его в члены СНОНЕМа. О чем и сказал ему.

– Весьма польщен, но, к сожалению, вынужден отказаться. Я доставил бы клубу слишком много затруднений. А не могли бы вы хоть иногда привлекать меня к вашим мероприятиям?

Ради одной такой фразы мы с радостью приняли бы его в СНОНЕМ.

Сегодня утром госпожа Ван Димен появилась в платье с пятном на спине. Пятно имело форму лодки, вид сверху. Что-то оно мне напоминало, но что? Решение подсказал Эдвард.

– Госпожа Ван Димен, может, вам не стоит самой гладить ваши платья?

Она как-то съежилась.

– Я услышала по радио песню Виллеке Алберти и хотела сделать погромче, но забыла снять утюг с платья. Только сестре не говорите.

– Нет, конечно, не скажем, но, может, пустить его на тряпки?

Это грешно, полагает госпожа Ван Димен, платью всего семь лет.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 16 августа

Если защипнуть старую кожу, она слипается и остается в вертикальном положении.

И вот ущипнул я себя и спрашиваю, не писал ли я об этом раньше? Частенько я таких вещей не помню и потому допускаю, что писал. Не стану же я перечитывать пятьсот дневниковых записей на предмет возможных повторений.

Одна пациентка закрытого отделения занимается этим целый день: защипывает старую кожу, отпускает и убеждается, что кожа стоит. Старушка смотрит на это явление, пока кожа не разгладится. Тогда она снова щиплет себя за руку, но теперь уже за другую. Какое-никакое, а все-таки занятие.

Мы довольно долго не выбирались на экскурсию, но в ближайшую субботу СНОНЕМ отбывает куда-то на целый день. Организуют вылазку Риа и Антуан, но они категорически отказываются хотя бы чуть-чуть приподнять завесу тайны. Выезжаем в десять утра, возвращаемся к ужину.

Склока произошла во время игры в бильярд. Господина Дикхаута обвинили в жульничестве.

– Вполне возможно, что я ошибся в счете, – признал Дикхаут, надеясь избежать длительной дискуссии.

Но его противник в ярости удалился, бросив на прощанье:

– С вами я больше не играю. Никогда.

Здесь быстро вспыхивает вражда. Некоторые люди не здороваются годами из-за кофейного пятна на платье, носового платка, нечаянно засунутого в чужой карман, или фальшивой карты при игре в ясс. Где предел человеческой мелочности?

ПОНЕДЕЛЬНИК 17 августа

Эверт показал мне свой новый браслет с надписью: “Меня не реанимировать”. Его сын Ян купил для него по интернету пять таких браслетов. Так что несколько штук Эверт собирается раздарить. Не только тем, кто хотел бы получить такой подарок, но и тем, кого, по мнению Эверта, лучше не реанимировать. Конкретно он имеет в виду своего заклятого врага госпожу Слотхаувер. – Я ей два раза предлагал, но не берет, сука. Надо бы надеть его незаметно. Когда она заснет или еще как-нибудь.

Мне поручено проследить за выполнением указания, запечатленного на его собственном браслете. Из ненадежного источника я узнал, что Стелваген далеко не в восторге от браслетиков. Она считает их вредными для репутации дома. Что если какой-нибудь старичок упадет замертво, а персонал, сложа руки, будет ждать, пока он испустит последний вздох? Поэтому наша директриса дала распоряжение сестре Моралес (той, что так любит сплетничать о Стелваген) не реанимировать умирающих как можно дальше от взоров соседей. И внимательно проверять надпись. Ходят слухи, что две медсестры преспокойно дали умереть одной старушке с браслетиком на руке. А на браслетике поверх оригинального текста маркером были написаны имена ее почивших в бозе кошек.

Я тоже получил такой браслет в подарок от Эверта. Наконец-то. Сам я постоянно откладывал его приобретение. “Зачем сегодня делать то, что можно отложить на завтра, – нашептывал мой внутренний страус. – Не сегодня же ты грохнешься наземь с сердечным приступом”.

Не смеши меня, Грун: знай ты заранее, когда тебя хватит инфаркт, ты бы подыскал для него спокойное местечко. В собственной постели, например.

ВТОРНИК 18 августа

Вчера комитет жильцов второй раз встречался с директрисой. На повестке дня стояли два важных пункта: увеличение числа пустующих комнат и пробки у лифта.

Увы, должен признать, что нас опять обвели вокруг пальца. Директриса отделалась ничего не значащими словесами.

Муниципалитет и попечительский совет все еще ведут дискуссию о планах на будущее нашего дома. Стелваген тянула время, рассуждая о реструктуризации, индивидуальном уходе, эффективности, системных изменениях и экономии в рамках Закона о социальной поддержке.

– И теперь попечительский совет закроет наш дом? – спросил Граме, когда она наконец заткнулась.

На это она не смогла дать однозначного ответа, сославшись на только что ею сказанное.

– Значит, вы не можете гарантировать, что наш дом престарелых не будет ликвидирован? – не сдавалась Леония.

В настоящий момент не имеет смысла говорить о гарантиях.

Что касается очередей перед лифтом, то дирекция постоянно уделяет им внимание и обещает создать специальную комиссию, которая глубоко изучит проблемы перемещения внутри здания. В настоящий момент она не видит необходимости, чтобы в этой комиссии были представлены жильцы.

Все наши возражения, заклинания и увещевания потонули в болоте канцелярского языка или были отклонены до очередной встречи.

В какой-то момент Леония не выдержала.

– И вы говорите, что принимаете жильцов всерьез? А у меня сложилось впечатление, что дирекция и руководство думают, будто жильцы существуют для них, а не наоборот.

Стелваген и глазом не моргнула.

– Мне искренне жаль, что у вас сложилось такое впечатление. Смею вас заверить, что бла-бла-бла…

В заключение она рассыпалась в благодарностях комитету за идею “безболезненного” стола. Она знает: встречу нужно заканчивать на оптимистической ноте. Потом посмотрела на часы. Наше время истекло.

Впрочем, мне показалось, что она вела себя не совсем обычно. Не могу толком сказать, что изменилось. Может, она стала немного рассеянной?

СРЕДА 19 августа

Заходил Эверт с сообщением, что раз в три недели он будет получать в больнице порцию свежей крови. Тоже мне подарочек.

Он был на приеме у терапевта, и тот констатировал анемию.

– Это из-за рака кишечника, а с ним ничего уже не поделаешь. Учитывая безнадежную ситуацию, все прошло как нельзя лучше.

Я не знал, что сказать: то ли подбодрить Эверта, то ли отшутиться. И не выдавил из себя ни слова.

– Черт возьми, да закрой ты рот, раз уж сказать нечего, – продолжал Эверт. – Смерть крепко держит меня за яйца, но давай мы, насколько возможно, ее проигнорируем. Как говорил мой старый друг Карел: Carpe diem, но memento mori[24].

Я опять раскрыл рот.

– Что, брат? Не думал, что я могу по латыни?

– Что я знаю латынь.

– Я так и знал, что ты это скажешь, старый зануда.

Я спросил, не хочет ли он завтра съездить на Эй и посмотреть Sail, парад огромных парусников, который проходит раз в пять лет.

– Герт может взять напрокат скутмобиль. Попросит сына подобрать для тебя какой-нибудь и завезти по дороге.

Я видел, как он вздрогнул. Это уязвимое место Эверта. При всей его дерзости, он не рискует садиться на скутмобиль.

Нет, парад не слишком его интересует. И он уже был там пять лет назад. Там слишком тесно для езды на такой штуке.

– Ты просто не рискуешь.

– Я рискну. Но не завтра.

– Окей, тогда в пятницу едем на скутмобилях смотреть фейерверк.

Он еще немного покочевряжился, дескать, из окна тоже хорошо видно, но, в конце концов, сдал позиции. В четверг днем потренируемся в парке, а в пятницу вечером отправимся. Герт закажет сыну удобную тачку, простую в управлении.

ЧЕТВЕРГ 20 августа

Реакция на двух старых дедушек на скутмобилях обычно различна. Одни люди умиляются: “Очаровательно!”, другие чуть ли не вслух думают: “Что потеряли здесь два старпёра? Катились бы куда подальше!” Но вчера к нам отнеслись исключительно с симпатией.

Мы с Гертом отважились поехать в центр, на набережную, поглядеть на парад. Герт помешан на парусниках, да и я не прочь раз в пять лет, пусть всего часок, полюбоваться на проходящие мимо корабли, даже если их паруса спущены.

Погода была прекрасная, в корзинке для съестного лежали бутерброды, кофе, печенье и конфеты, и выехали мы пораньше, надеясь занять удобное местечко среди десятков тысяч зрителей, заполнивших набережную. И, о чудо, это нам удалось. Народ был в отличном настроении, все были взаимно вежливы, нас любезно пропускали вперед, и в результате мы оказались в первом ряду зрителей. Ужасно досадно, что в тот единственный за много лет день, когда можно было воспользоваться биноклем, я оставил его дома. Время от времени я одалживал бинокль у стоявшего рядом парнишки, если ему самому он мешал держать в руке мороженое, “марс” или бутылку колы. Малец и так уже растолстел, но в данном случае мне показалось неуместным упоминать об этом.

Мы даже немного поучаствовали в параде. Дело в том, что с нашего наблюдательного пункта на набережной я увидел, что на пароме, пересекающем Эй, вовсе не так тесно, как можно было ожидать. Отдавив несколько пальцев (“О, ничего, ничего, у меня их все-таки десять!”) и миновав полосатый барьер, мы попали на паром и дважды проехались туда и обратно посреди армады малых судов, сновавших между большими трех- и четырехмачтовыми парусниками. Правда, нам приходилось каждый раз ненадолго съезжать с парома, чтобы занять очередь в обратном направлении. Наконец-то сослужил службу малый радиус разворота наших скутмобилей. Поразительно, что мало кто из десятков тысяч зрителей додумался до этой идеи. Непостижимая подчас вещь – масса народа.

Вечером клуб СНОНЕМ собрался на балкончике в квартире Граме полюбоваться на фейерверк. Было тесновато, но, как всегда, весело. С вином и фруктами во фритюре.

– Зачем переться в такую даль? В сущности, отсюда вид даже лучше, – как бы невзначай обронил Эверт.

– Хромая ты швабра! Пытаешься увильнуть от первой поездки на скутмобиле?

Это выдал Герт. Хотя весь день он произносил фразы только из одного или двух слов: “Хорошо!” и “Очень хорошо!”

ПЯТНИЦА 21 августа

Уму непостижимо: госпожа Квинт за кофейным столом пожаловалась, что из-за фейерверка не спала всю ночь.

– О нет! Фейерверк продолжался пятнадцать минут. И все это время вы не могли заснуть? – посочувствовал я. – Вы, должно быть, очень устали.

Злобный взгляд был мне ответом. Но я уже не тушуюсь, как старый пай-мальчик Хендрик. И это меня радует.

Вчера днем Эверт практиковался на арендованном скутмобиле, но я бы не сказал, что с большим успехом… В семьдесят лет мой друг попал в аварию на мопеде и с тех пор ужасно боится всего, что тарахтит. Его страх сильнее его дерзости, а это о чем-то говорит. В то же время он отдает себе отчет, что в инвалидном кресле с ручным управлением он очень скоро окажется взаперти. Болезнь его разрушает, силы оставляют. Инвалидная коляска с электрическим приводом или скутмобиль позволят ему немного дольше сохранять подвижность.

Отправляясь на тренировку (надо же было опробовать арендованную Гертом тачку), Эверт для храбрости хлебнул лишнего. Что отразилось на стиле вождения многими непредсказуемыми маневрами. Несколько раз он едва избежал легких столкновений, но, в конце концов, все-таки врезался в Герта, из-за чего тот страшно расстроился и не то чтобы разозлился, но разразился бранью, как пьяный матрос. Эверт так испугался, что забыл свой страх и присмирел, как ягненок. Урок вождения продолжился в черепашьем темпе. Дома, бледный и измотанный, он перебрался в свое инвалидное кресло.

Герт обследовал повреждения скутмобилей. Ничего страшного. Эверт четыре раза предлагал возместить ущерб. “И моральный, и марети… матери…альный”. Но тут у него начал заплетаться язык.

Потом мы с Гертом прокатились по маршруту, намеченному на вечер. С ветерком.

СУББОТА 22 августа

Потрясающе! Мы сидели в дыму фейерверка, в первом ряду зрителей. Так сказать, под сверкающим цветным дождем и градом выстрелов. Аж дух захватывало.

Дома Эверт вынужден был признать, что игра стоила свеч. Не только из-за фейерверка, но скорее из-за победы, которую он на старости лет одержал над самим собой: несмотря на страх, прокатился на скутмобиле. Благополучно добрался туда и благополучно вернулся обратно, без капли спиртного. Правда, о-о-о-о-о-о-очень осторожно. Ведь на обратном пути возникла дополнительная трудность: темнота. Многие старики боятся темноты. В точности, как много-много лет назад, когда они были маленькими детьми: только зажгутся фонари, быстро домой.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 23 августа

Скоро выезжаем. Через четверть часа Стеф подаст к подъезду свой микроавтобус. Специально для этого дня я отдавал в глажку летний костюм кремового цвета. Моя шляпа а-ля Морис Шевалье тоже едет со мной.

ПОНЕДЕЛЬНИК 24 августа

После часа езды я наконец сообразил: мы едем в национальный парк Де-Хоге-Велюве. Погода прекрасная, температура воздуха идеальная для стариков: 23–25 градусов. И как верх блаженства – легкий освежающий ветерок. Антуан и Риа продумали все до мелочей. У входа в музей Крёллер-Мюллер стояли наготове инвалидные кресла и трое толкателей: их племянник Эдвин, сын Эверта и внук Эверта. Последнего соблазнили скромным гонораром. Процессия инвалидных кресел двигалась вдоль великолепных творений Ван Гога и других шедевров, которые госпожа Мюллер сто лет назад приобрела на деньги своего мужа Крёллера. У нее был хороший вкус и проницательный взгляд. Сам Ван Гог при жизни продал, кажется, всего одну картину. Он умер в возрасте 37 лет. С тех пор у него появились миллионы поклонников, о которых он никогда уже не узнает. Печально.

Потом мы спокойно прогулялись и покатались по роскошному саду скульптур, хотя кое-кто начал проявлять заметное нетерпение. Искусство – вещь хорошая и приятная, но, разумеется, не за счет физических возможностей экскурсанта. Потребность в еде и питье заявляла о себе все громче. Некоторое время Риа и Антуан сдерживали аппетиты, чтобы тем успешнее организовать в парке царский пикник. Складные стулья, термосы, холодильники для вина, столовые приборы, скатерть, все это было извлечено из микроавтобуса Стефа.

Белое вино повлекло за собой небольшие неприятности: Леония свалилась со складного стульчика (отделалась царапинами), я осквернил кетчупом свой белый костюм (сам виноват), а Эверт в один из многих моментов рассеянности помочился из инвалидного кресла прямо на собственные туфли. Мы торжественно похоронили его носки под высокой сосной.

По возвращении, в шесть вечера, мы с превеликим трудом сумели проглотить немного пудинга. Повар был сердит. Он все еще думает, что мы существуем для него, а не наоборот.

ВТОРНИК 25 августа

Госпожа Де Граве предпочитает штопать носки своего мужа в гостиной на первом этаже. Она не любит вступать в разговоры. Собственно говоря, она старается избегать всех остальных жильцов, за исключением господина Де Граве.

– Это что-то из области аутизма, – заметила дежурная сестра, как бы извиняясь за госпожу Де Граве.

Госпожа де Граве – одна из последних женщин в Нидерландах, которая еще штопает носки своего супруга. Она их штопает с упоением.

– За десять евро вы купите в “Блоккере” восемь пар новых носков, – презрительно бросила госпожа Слотхаувер.

– В “Блоккере” носки не продаются, – вступился за жену господин Де Граве.

Со слухом у него плоховато, но оскорбление он уловил безошибочно.

– Ну, тогда в “Земане”, какая разница? – сварливо отрезала Слотхаувер.

– Моя жена любит рукоделие. А вы любите отравлять людям удовольствие, – съязвил Де Граве.

Слотхаувер отступила, продолжая огрызаться.

– Как можно, прости господи, протереть столько дырок в носках? – громко вопрошала она. – Для этого нужны очень длинные грязные ногти.

Время от времени госпожа Де Граве штопает не носки, а нейлоновый чулок, натянув его на стакан и закрепив резинкой. Это вызывает у здешних дам теплые ностальгические чувства. Они бы тоже с удовольствием занялись этим делом, если бы не тремор. У госпожи Де Граве рука очень твердая для ее возраста.

Я хорошо помню, как когда-то моя жена в панике торопилась заклеить лаком для ногтей спущенную петлю на нейлоновом чулке. Как она потом удаляла лак с чулка, не помню.

Завтра проводим смелый эксперимент в рамках нашего ресторанного проекта: идем в “Макдоналдс”. Никто из нас никогда не бывал в “Макдоналдсе”. Наверное, восемь стариков, заказывающих все, что есть в меню, слегка шокируют клиентов и персонал. Ведь в “Макдоналдсе” предлагают меню? В сущности, я понятия не имею, что там можно съесть, кроме гамбургеров. Купил в супермаркете готовый обед на случай, если кухня “макдака” нас разочарует.

Среда 26 августа

– Я прочел в газете, что мужчины передовых и либеральных взглядов, даже если им за восемьдесят, часто практикуют секс, – сказал Эверт и обвел взглядом сидевших вокруг дам и господ, сосредоточенно макавших в чай свои пряники. – Кто-нибудь из вас все еще не прочь заняться сексом?

Госпожа Ван Димен поперхнулась выпечкой и долго не могла откашляться.

– Могу я рассматривать этот кашель как безусловное “да”? – спросил Эверт.

Ван Димен залилась краской и энергично затрясла головой в знак безусловного “нет”.

– Секс после шестидесяти все еще немного табу, не так ли? – вздохнул Эверт.

– Да, – подтвердил Антуан. – Но позволю себе сказать, что мы еще иногда практикуем.

И он взглянул на свою Рию. Она слегка покраснела, но ответила ему ласковой улыбкой.

– Ну да, что-то вроде того, – сказал Антуан. – А как насчет тебя, Эверт, разве тебе для секса так уж нужны две ноги?

Эта откровенная беседа на столь непривычную тему так испугала сотрапезников, что они не знали, куда девать глаза.

– Конечно две, и моя вторая нога расположена посредине.

Тягостное молчание за столом стало угрожающим.

– А я читала, что владельцы лодок часто носят красные штаны, – попыталась сменить тему госпожа Брегман.

– Да, а люди в остроносых туфлях более склонны к занятиям музыкой, – поддержал ее господин Верлат.

– Возможно, здешние мужчины просто не прогрессивны и не либеральны, – завершил Эверт эту восхитительную беседу.

– Кто хочет еще чашечку чая? – спросила дежурная сестра.

ЧЕТВЕРГ 27 августа

Народу было немного. Веселых мальчиков и девочек в синих клетчатых рубашках и бейсболках фирмы “Макдоналдс” было больше, чем клиентов. Они не удивились нашему появлению, но, возможно, действовали по инструкции: никогда не выпучивать глаза при виде восьми ковыляющих друг за другом стариков. Антуан в некотором замешательстве попросил одну из девушек принести меню.

– Меню висит при входе, господа.

Мы не сразу в нем разобрались. К счастью, оно было напечатано крупным шрифтом. Мы заказали два хэппи-мила, два больших макчикена, две порции чикен-макнаггетс, два маккомбо, три разных салата и еще что-то с рыбой.

– И две бутылки вашего фирменного вина, – крикнул Эверт в сторону стойки, где делали заказ Граме и Леония.

Многие рестораны гордились бы скоростью, с которой все было подано: через пять минут еда стояла на столе. Но открывать упаковки пришлось нам самим. В результате выросла устрашающая гора пластиковых контейнеров и картонок, и убирать ее тоже пришлось нам, официантов там не было. Вероятно, в суете мы выбросили один чизбургер, потому что так и не смогли его найти. В коробках с хэппи-милами обнаружились игрушечные часы, три штуки, то есть мы подумали, что игрушечные, но часы оказались настоящими. Настоящие часы в упаковке с обедом за 3,99 евро! Как они это делают?

– Свои первые часы я купила, когда мне исполнилось восемнадцать, – сказала Риа. – И они стоили недельной зарплаты.

– Да, времена меняются, судя по часам, – сострил ее муж.

Эверт пожелал лишний раз убедиться, что мы и впрямь не получим ни одной бутылки вина.

– У вас наверняка есть что-нибудь под стойкой, барышня? Плачу немедленно и наличными, черт возьми.

Девица испуганно помотала головой: дескать, ничего нет.

В общем, еда была довольно вкусной. То, что по вкусу детям, нравится и старикам. Сладкое и соленое. Правда, у нас возникли проблемы с двойным бургером. Герт попытался засунуть его в рот целиком. Это удалось, но лишь наполовину. Когда он вытаскивал бургер обратно, в нем застряла искусственная челюсть, и поток кетчупа устремился на подбородок Герта. Немногочисленные посетители изумленно оглянулись, так как в нашем углу раздался взрыв хохота.

На десерт мы взяли разные молочные коктейли и впервые в жизни попробовали мороженое макфлурри. Не думаю, что в “Макдоналдс” часто заходят посетители, которые сидят так долго и так весело проводят время за столом. И за все про все меньше десяти евро на человека. В конце концов Эверт заявил, что пора уходить.

У него обострился абстинентный синдром, и он пригласил нас к себе, чтобы выпить на посошок.

“Макдоналдс” сообщает, что его клиенты съедают ежегодно 2,36 миллиарда гамбургеров. То есть один миллион коров.

ПЯТНИЦА 28 августа

Все-таки это чувствительный шок: Стелваген уходит. Теперь я понимаю, почему во время последней встречи она показалась мне немного рассеянной: в душе она уже распрощалась с нами и хочет оставить по себе хорошую память. Это объясняет и столь несвойственную ей уступчивость: возможные негативные последствия ее уже не волнуют. Она добилась именно того, чего хочет: собственного округа, куда входит примерно пятнадцать домов преста… пардон, центров опеки.

Обитатели богадельни получили нижеследующее краткое сообщение.

С 1 ноября д-р Э. Х. Стелваген вступает в должность директора округа Запад 1. Это означает, что, начиная с этой даты, она покинет пост директора вашего центра опеки. Попечительский совет фонда “Эвеан” в настоящее время обсуждает вопрос о замещении вакантной должности директора.

Мы благодарим госпожу Стелваген за творческое и профессиональное отношение к обязанностям руководителя, проявленное ею в течение пяти лет, и желаем успеха в будущей карьере в рамках нашей организации.

Подписано председателем попечительского совета. И все же я немного огорчился. Как ни странно, начинаешь понемногу любить своего врага. Несмотря на бюрократическое отношение и начальственное высокомерие, она была такой же гладкой, как ее брючные костюмы пастельных цветов: аккуратные, приличные и безрадостные. Если где-то что-то шло не так, она переводила стрелки на подчиненного. Но в глубине души скрывала что-то похожее на материнское отношение к своим дряхлым детям.

Меня очень беспокоит формулировка касательно преемника. Они там совещаются о замещении должности, что не сулит ничего хорошего. Не удивлюсь, если назначат какого-нибудь санáтора и он тихой сапой ликвидирует наш дом. В этом случае его, конечно, назовут менеджером переходного периода.

СУББОТА 29 августа

Весь день обсуждали новость об уходе Стелваген. Не то чтобы жильцы будут страшно тосковать по ней, но их очень пугает неизвестность.

“Когда знаешь, с кем имеешь дело, знаешь, чего ждать” – таково преобладающее мнение.

Госпожа Схансле выдала очередной оригинальный афоризм:

– Они заварили суп из топора, но не нам его расхлебывать.

Эверт обдумывает прощальный розыгрыш, который он устроит Стелваген, если успеет. Он боится, что иначе Стелваген слишком быстро о нем забудет.

Мы стали вдруг страстными болельщиками легкой атлетики. В прошлом году всего несколько здешних обитателей слышали о Дафне Схипперс[25], а теперь человек двадцать сидят перед телевизором, смотрят трансляцию с чемпионата мира в Пекине и ждут финального забега на 200 метров. И большинство делает вид, что разбирается в деле. Некоторые знатоки уверены, что Дафне выиграет, другие эксперты убеждены в обратном. И кто-нибудь всегда может сказать: “Вот видишь? А что я говорил?” К счастью, правы оказались оптимисты. Фантастически провела забег “наша” Дафне.

– Хотя ей, конечно, далеко до Фанни Бланкерс-Кун, – последовал комментарий старой гвардии из лагеря “раньше все было лучше”.

– Дорогие мои, – сказал Граме, – хоть это и не играет роли, но наша Фанни, с ее лучшим результатом, в этом финале отстала бы от Дафне метров на тридцать.

Граме – дока по части цифр и статистики и не любитель ностальгической жвачки.

Госпожа Смит получила в подарок от внучки устаревшую фотокамеру, что само по себе неплохо. Но внучка еще и научила бабушку пользоваться этой аппаратурой, и теперь бабушка каждый день за кофе или за чаем фотографирует сотрапезников. Некоторые из них начинают нервничать и могут, например, опрокинуть вазу, полную печенья. И тогда Смит, как настоящий папарацци, фоткает рассыпанное на полу печенье. И потом целый день показывает всем и каждому, сколько печенья пропало зря.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 30 августа

В прошлую пятницу комитет жильцов устроил первое парадное чаепитие. Мы заслужили множество одобрительных хлопков по плечу. Это был большой успех.

Приготовления начались в два часа. Стелваген приказала повару покинуть кухню, и он сделал это с нескрываемым возмущением. Риа и Антуан взяли на себя командование парадом. Кухонную команду составляли Граме, Эверт, Герт, Леония, Евгения и я. Мы, простые резчики и смазчики, полтора часа добросовестно выполняли приказы. Не допускалось никакой халтуры: с ломтиков белого хлеба, например, нужно было аккуратно срезать корочку, а сами ломтики разрезать точно по диагонали. “Нет, не перпендикулярно!” – строго говорила Риа. Ровно в половине четвертого мы вкатили в столовую две кухонные тележки с булочками, бутербродами с лососиной и со сливочным сыром, с паштетом, клубникой со взбитыми сливками, тарталетками, шоколадками и кексами. Старые рты раскрылись от изумления при виде такого изобилия. Участвовать в трапезе имели право только те граждане, которые сделали небольшой взнос в размере трех евро.

– Перебор всегда смешон, – нарочито громко сказала Слотхаувер, сидевшая за столом, где собрались слишком прижимистые люди.

Эверт это услышал и двинулся в атаку на Слотхаувер, угрожая ей сифоном для взбитых сливок. Даме срочно понадобилось в туалет.

Стелваген тоже ненадолго заглянула в столовую. Съела половину булочки и рассыпала любезные улыбки. Эверт чуть не подстроил аварию с ее костюмом, но Леония вовремя поставила на тормоз его инвалидное кресло. Когда он оглянулся, она ущипнула его за щеку. Вместо того чтобы выругаться, Эверт покраснел.

Через полчаса трапеза закончилась. Пол и стол были усыпаны крошками и остатками выпечки, но кругом сияли довольные лица, кое-где испачканные сливочным кремом. Организационный комитет был вознагражден бурной овацией. Одна дама выступила с предложением устраивать парадные чаепития по четвергам, так как она католичка и по пятницам ей нельзя есть мясо.

– А вы не намазывайте паштет на яблочный пирог, – сразу нашел решение Эдвард.

У Эдварда аллергия на религию.

Восемь человек предложили свою помощь в организации следующего чаепития. Мы устроим каждому вступительный экзамен.

ПОНЕДЕЛЬНИК 31 августа

Вчера после обеда состоялось открытие выставки произведений нашей самодеятельной художницы Евгении Лакруа. Сама Евгения предпочитала говорить о вернисаже, но это сразу вызвало недоуменные взгляды.

– Что вернуть? Какая сажа? – со страхом спросила госпожа Дёйтс.

Комитет жильцов позаботился о напитках, сыре и колбасе, хотя в это время обычно подается только чай с кексом. Возникло замешательство. Госпожа Дёйтс нечаянно макнула в чай ломтик колбасы.

– Все из-за этой вернисажи. Я совсем выбита из колеи.

Евгения поручила технической службе развесить в гостиной и в соседних коридорах примерно двадцать ее собственных картин. Рабочие не справились, пришлось тридцать раз перевешивать, пока все не оказалось на своих местах “в смысле освещения и композиции”. Она специально назначила торжественное открытие на воскресенье, когда в доме бывает много гостей, и лично проводила экскурсии, объясняя, что имела в виду художница, создавая то или иное произведение. Объяснения не были избыточной роскошью.

– Почему у женщины на коленях пони? – спросил господин Пот.

– Это не пони, а кошечка, – сказала Евгения, оскорбленная до глубины души таким невежеством.

Стелваген тоже сунула нос в гостиную. Постояла рядом со мной, рассматривая нечто, принятое ею, вероятно, за автопортрет.

– Итак, вы начинаете ваше прощальное турне? – спросил я.

– Ну, турне еще не началось, господин Грун. Вы будете сожалеть о моем уходе?

Она застала меня врасплох.

– Вы будете сожалеть о нем больше, чем мы, – ответил я, немного подумав.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я пожелал бы вам чуть больше любви к вашей работе и чуть меньше честолюбия. На мой взгляд, менее честолюбивые люди более счастливы. Делюсь с вами личным опытом, ведь я почти всю жизнь работал завучем. А вы возглавляете дом опеки. Есть сходство, не так ли?

Она задумалась.

– Может быть, вы правы.

И она удалилась, не попрощавшись, против обыкновения.

Сентябрь

ВТОРНИК 1 сентября

В последнее время “Бессонница” Блума[26] – это про меня. Я плохо сплю, потому что боюсь надвигающейся смерти. Не моей, а моего лучшего друга. Каждый раз при виде Эверта я думаю, что скоро его потеряю и никогда больше не увижу. Объявленная смерть страшнее, чем скоропостижная.

Сам Эверт, кажется, не поддался страху. Его глаза все еще блестят. Он всасывает в себя каждый день жизни и наслаждается ею.

Когда я отвесил ему соответствующий комплимент, он посоветовал мне брать с него пример, дескать, он не желает каждый божий день глядеть на мою унылую физиономию. Я только рот раскрыл от неожиданности.

– Туше! – припечатал Эверт.

Умеет он шутки шутить.

Потом я прочел ему первые четыре строки из “Бессонницы”.

– Поэзия так себе. Три строки подряд начинаются с “и”, – отреагировал он.

Так-то, Блум, поделом тебе.

Но тема смерти атаковала нас с соседнего стола.

– Знаете, я больше не могу удерживать мочу. Ну, вам это хорошо знакомо.

– Что хорошо знакомо? – спросил Эверт, разворачивая свое кресло.

Дамы, пойманные на месте преступления, заткнулись.

– Ладно, можете продолжать. Вы сидите за столом смерти и болезней.

За короткое время установилось разделение столов на те, где можно, и те, где нельзя говорить о физическом дискомфорте. В результате теперь гораздо меньше приходится слышать обо всех телесных недугах, которым подвержены наши жильцы. Разговоры о них не помогают, но они заразны. Стоит начать одному, другой тоже потребует внимания к своим немощам, и поток мучений затопит пространство. Нет, делать вид, что ничего не происходит, самое светское занятие для каждого.

CРЕДА 2 сентября

В следующую субботу у меня день рождения. Нужно отметить его оригинальным образом, ведь именно этого от меня ожидают. Но как? Я ломаю голову.

– Празднуем в субботу твое тезоименитство? – спросила Риа.

Мало кто еще помнит это старинное слово. По-моему, Риа заслуживала стилистически равноценного комплимента.

“Шутить изволите, милостивая государыня?” – вертелось у меня на языке.

Во время посещения Гритье в закрытом отделении мое внимание привлекла женщина, которую я принял за старую клоунессу. Присмотревшись, я заметил, что эта обитательница богадельни накладывает на лицо праздничный грим. Перед ней на столе были разбросаны принадлежности для макияжа. Полюбовавшись своим отражением в зеркальце, она решила, что вполне можно наложить еще один слой губной помады. Чуть позже я видел, как она дрожащей рукой пыталась покрасить ногти, собственно, даже все пальцы целиком. За этим занятием ее застала подошедшая медсестра.

– Госпожа де Бер, откуда у вас косметичка? – испуганно спросила она.

Госпожа Де Бер не поняла вопроса, но сильно рассердилась на сестру, отобравшую у нее забаву. Из ее ярко накрашенного рта полилась на удивление выразительная струя бранных слов. Сестра ушла искать помощь, чтобы разгримировать госпожу Де Бер. Но даже две медсестры не смогли стереть весь макияж, потому что жертва упиралась и не давалась им в руки. В конце концов, они все-таки увели ее в ее палату.

Гритье с интересом наблюдала эту сцену и несколько раз одобрительно улыбнулась жертве. Позже, проходя по коридору, я слышал рыдания госпожи Де Бер.

ЧЕТВЕРГ 3 сентября

Две дамы, соседки по этажу, пригласили меня на танцы с роляторами в клуб “Треугольник”. Они прочли объявление в рекламном листке и подумали, что хорошо бы захватить туда с собой кавалера. Меня прошиб холодный пот. Ни одна отговорка не пришла в голову. Не мог же я сказать, что на следующей неделе во вторник у меня будет приступ мигрени. Единственное, что оставалось, – тянуть время.

– Да, кажется, очень интересно, – промямлил я, – и когда это будет?

Узнав точное время и место, я сказал, что должен свериться с расписанием своих дел. Теперь до завтра нужно придумывать отговорку. Ведь я опасаюсь, что и в следующий раз получу приглашение. И зачем я сказал, что это кажется мне интересным. Это кажется мне у-жас-ным. Терпеть не могу танцы и терпеть не могу роляторы. Честно говоря, “танцы с роляторами” для меня звучит страшнее, чем, к примеру, “пытка водой”.

Мы используем последние солнечные дни для прогулок на скутмобилях, Герт, Эверт и я. После парада парусников на Эй мы уже два раза уламывали Эверта выезжать с нами на арендованном скутмобиле. Он каждый раз упрямится, но в дороге держится молодцом. Мы стараемся по возможности избегать оживленных улиц, прежде всего из-за мотоциклистов.

Твиске, большой природный парк под Амстердамом, очень красив. В будни там спокойно. Наш маленький караван почти бесшумно скользит по великолепным асфальтированным велосипедным дорожкам (въезд на мотоциклах запрещен), любуясь чудесным и даже немного пустынным пейзажем. Единственная опасность – столкновение с неосторожным кроликом, их там тьма тьмущая. Мы пробовали сосчитать, насчитали сотню и сдались. Прогулка длится часа полтора, включая получасовую остановку на террасе кафе с видом на реку и вкусным кофе. По возвращении домой вознаграждаем себя рюмкой коньяка. Счастливые дни.

ПЯТНИЦА 4 сентября

Фотография мертвого сирийского мальчика, выброшенного морем на турецкий пляж, потрясла меня и многих других. Свирепый внешний мир с неведомой силой ворвался в наш гнилой мирок. Некоторые расплакались, глядя на одинокого человечка. Казалось, он мирно заснул на безлюдном берегу. Утонувшая невинность.

К вечеру мы уже позабыли о несчастных беженцах и последними словами поносили нашу разболтанную сборную по футболу, проигравшую матч Исландии. Но во сне я снова увидел этого мертвого малыша. Эти ботиночки. Личико в песке.

Завтра мне исполняется восемьдесят шесть лет, и по этому поводу я собираю весь клуб СНОНЕМ и везу в недавно открытый поблизости ресторан, специализирующийся на оладьях. Думаю, большинству это доставит удовольствие. К оладьям можно будет заказать вино и пиво, я навел справки.

За кофе дамы, танцующие с роляторами, взяли меня в оборот: так я иду с ними?

– Мне, правда, очень жаль, но я вынужден отказаться: докторша запретила. Я посоветовался с ней, и она сняла с себя ответственность за мои колени. Обе лабиальные связки почти совсем стерлись.

“Лабиальные связки” произвели на них глубокое впечатление. А вдруг во время танцев мои колени треснут? И я упаду замертво? Мои отвергнутые дамы не решились взять ответственность на себя.

СУББОТА 5 сентября

– Вот, дорогой друг, небольшой знак внимания.

Эверт появился в девять утра с тортом и конвертиком, принес две тысячи евро.

– Последние две тысячи, Хенк, – сказал он. – Для тебя и остальных членов клуба. Делай с ними, что хочешь.

Правда, он попросил не тратить их сразу, ведь если он проживет дольше, чем думает, ему снова может понадобиться пара сотен из этих денег. Я хотел тут же отдать ему тысячу.

– Шутка. Я зажал еще кое-что для себя.

Эверт вместе со своим сыном Яном все уладил: деньги, гроб, похороны, место на кладбище. Его комната прибрана, весь хлам выброшен, к некоторым вещам прикреплена записка с именем будущего владельца.

– Могу спокойно дожидаться Костлявого Хейна. Никаких срочных дел.

Сейчас спущусь вниз, в столовую, с тортом Эверта и двумя тортами, которые специально купил вчера. Многая лета, Хенк!

ВОСКРЕСЕНЬЕ 6 сентября

Вчера, в пять часов вечера, клуб СНОНЕМ с двумя нашими шоферами Стефом и Эдвином отправился в модный ресторан “Строп”. На ужин в честь моего дня рожденья. “Строп” располагается в бывшем баре при стадионе, да к тому же еще и заботится об окружающей среде: сало для оладий до последнего момента весело роется в грязи на соседней полянке. Для дам и господ, которые не ценят оладий, в ресторане готовят салаты и рыбу. Превосходное пиво варят в собственном подвале, винцо отличное, десерт легкий. В общем, супер. Правда, чтобы достичь входной двери, нужно подняться вверх по склону. Эдвин и Стеф честно заработали свои оладьи: из-за поломки лифта им пришлось каждого из нас втаскивать на второй этаж. А на обратном пути удерживать наши роляторы и инвалидное кресло, чтобы мы на большой скорости не врезались в свинарник.

Мне вручили подарки, Граме и Риа произнесли заздравные тосты. Я немного стеснялся, оказавшись в центре внимания, но честно признаюсь: повеселились мы на славу. Впервые в жизни я попробовал японские оладьи. Вот уж не думал, что когда-нибудь приобщусь к такой экзотике.

И обошлось все удовольствие в 300 евро за десять человек.

Сравните эту сумму с другой: газеты пишут, что на прошлой неделе, во время резкого падения китайского и других фондовых рынков, за два-три дня испарились 5000 000 000 000 долларов. В пересчете – 4,4 триллиона евро. Исчезли. Пропали. Газеты часто указывают суммы в долларах и для нас пересчитывают их в евро. По логике вещей, для стариков вроде меня хорошо бы пересчитывать их еще и в гульденах. В данном случае, по моим подсчетам, получается примерно 10 триллионов гульденов. Так-то. Теперь мы, по крайней мере, имеем представление о потерях на бирже.

ПОНЕДЕЛЬНИК 7 сентября

Госпожу Лангефелд поймали на краже ложки. Когда она после ужина направлялась к лифту, дежурная сестра попросила разрешения заглянуть в корзинку ее ролятора. Госпожа Лангефелд разрешения не давала. Тут подоспела глава хозяйственной службы, извлекла из корзинки ложку, представила ее на всеобщее обозрение и немедленно препроводила госпожу Лангефелд в свой кабинет. Чуть позже господин Дикхаут компетентно сообщил, что при домашнем обыске в комнате Лангефелд было обнаружено шестьдесят пять ложек и вилок из столовой. Дикхаут, притаившись за дверью в коридоре, подслушал громкие вопли изумленных сестер, обнаруживших целый ящик, полный столовых приборов.

Подозреваю, что исчезновение вилок и ложек стало настолько очевидным, что персонал получил задание провести небольшое расследование.

– Мужчины – охотники, женщины – собирательницы, – резюмировал господин Дикхаут после того, как публично пригвоздил госпожу Лангефелд к позорному столбу.

Животрепещущий неразрешимый вопрос: зачем человеку шестьдесят пять вилок и ложек? Я сочувствую госпоже Лангефелд. Другие обитатели нашего дома считают, что нужно было вызвать полицию.

Мы думали, что наша футбольная команда достигла дна, но нет: Нидерланды проиграли Турции со счетом 3:0. Небольшая, но сплоченная группа болельщиков вчера пропустила ужин, чтобы посмотреть матч. После окончания игры мы испытывали не только голод, но и горькое разочарование. Эверт сказал, что даже он, в своем инвалидном кресле, сыграл бы лучше, чем эти гребаные татуированные футбольные миллионеры. Он и впрямь был страшно зол.

– В последнее время турецкому народу приходится туго. Наш проигрыш немного взбодрит его. Не так ли, Эверт?

Эверт предложил мне заткнуться.

Зато порадовались турок-уборщик и, разумеется, господин Окжегульджик. Но он тактично воздержался от бурного ликования.

ВТОРНИК 8 сентября

Вчера за столом позади меня сидели три дамы. Рядом аккуратно в ряд стояли их роляторы. Одна из дам спросила меня, какой сегодня день.

– Понедельник, седьмое сентября, – сказал я.

– Понедельник, седьмое сентября, – громко повторила она, обращаясь к своей соседке.

– Понедельник, седьмое сентября, – еще громче сообщила та своей соседке.

– Понедельник, седьмое сентября, – сообщила мне эта третья дама.

Я подтвердил.

Минут через пятнадцать приковыляла еще одна дама.

– Я думала, по вторникам вы заходите к мужу, – сказала дама номер 1.

– Конечно, захожу, каждый вторник. Но сегодня понедельник.

– Так сегодня понедельник? Сейчас спрошу.

– Сегодня понедельник? А я это уже спрашивала? – спросила меня дама номер 1.

– Мне все равно, – сказал я. – В самом деле, понедельник. Понедельник, седьмое сентября.

Приходится иногда проявлять терпение.

Теперь мне все труднее вести дневник. Боюсь, это творческий кризис. (Лично у меня книги о писателях, склонных к творческим кризисам, вызывают глубокий читательский кризис.) Нужно продержаться еще немного. Ведь я обещал самому себе довести дневник до 31 декабря, вдохновляясь прекрасным (но неосуществимым) заветом Кафки: “Книга – ледоруб для замерзшего моря души”.

Еще больше пугает то, что в последнее время мне все труднее не только писать, но и читать. Я все чаще перечитываю одну и ту же страницу, так как забываю только что прочитанное, если отвлекусь или, того хуже, засну над книжкой. И в большинстве случаев дело тут не в книжке.

СРЕДА 9 сентября

Прервав партию в шахматы, а точнее, серию промахов, Эверт вдруг сказал:

– Вся концепция неба представляется мне сомнительной.

– Ты о чем?

– Надеюсь, прости господи, что рая не существует. В долгосрочной перспективе всякий рай становится адом. Если окажешься там рядом с Рамзесом Шаффи, он целую вечность будет орать тебе в ухо: “Мы не свернем с пути”[27].

Я спросил его, с кем бы он хотел оказаться рядом. Эверт надолго задумался.

– Не знаю. Хотел бы иметь для себя одного такой рай, где мог бы встречать друзей. Приглашал бы тебя на партию в шахматы, на коньячок и хорошую беседу. Например, о небесном рае.

Я почти убежден, что потусторонней жизни не существует, о чем и сообщил ему. А если рай все-таки существует, то я и там предвижу большие про блемы.

– Разве угодишь всем, когда, к примеру, “Аякс” играет против “Фейеноорда”?

– И кто будет выносить мусорное ведро? – продолжил Эверт ход моих рассуждений.

Но больше всего мы опасаемся встретить в раю террористов, которые свободно разгуливают повсюду, обмотав себя поясами шахидов, ведь через некоторое время они поймут, что семидесяти девственниц маловато для вечности.

Мы каждый день заглядываем друг к другу, без уговора. Бывает, что мы сталкиваемся в коридоре:

– Привет, а вот и ты!

Госпожа Де Граве очистила свой платяной шкаф в пользу беженцев.

– Хорошо, что какая-нибудь бедная сирийская женщина скоро наденет мой костюм, – удовлетворенно сказала она.

– Правда, с небольшой дыркой, – должен был признать господин Де Граве.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – возразила госпожа Де Граве.

– Вообще-то сбор голландского секонд-хенда уже прекращен, – сказал Граме. – Теперь барахло можно просто отдать старьевщикам.

– А они опять появились? – спросила госпожа Дёйтс.

Госпожа Де Граве весьма разочарована тем, что ни одна беженка не будет щеголять в ее костюме.

ЧЕТВЕРГ 10 сентября

В последнее время разные члены СНОНЕМа осторожно справляются у меня о здоровье Эверта. Они уже пытались задавать вопросы субъекту, о котором идет речь, но тот уклоняется от серьезного ответа.

– Я сижу на диете Weight Watchers[28], – отмахивался он от друзей, замечавших, что в последнее время он сильно похудел. – И, если продолжу в том же духе, стану почетным участником программы.

Когда они спрашивают, что происходит с Эвертом, я вынужден отмалчиваться, так как поклялся Эверту не говорить никому, что у него рак.

– Могло быть и хуже, – говорю я, а когда они настаивают, отсылаю их к самому Эверту.

Вчера я сказал ему, что дальше так не пойдет. Он похудел минимум на пятнадцать килограммов, а раньше весил шестьдесят пять. Никто не верит, что ничего не случилось. Возможно, уже идут разговоры.

– Твои друзья рано или поздно узнают правду. Я убежден, что лучше рассказать им все сейчас.

Эверт пристально взглянул на меня, но сказал, что должен подумать.

– Кроме того, не мешало бы поставить в курс дела и персонал дома, – добавил я.

– Об этом не может быть и речи, – категорически возразил Эверт. – Это всегда успеется. Вот когда помру, тогда и расскажешь сестрам. Итак: СНОНЕМу – да, персоналу – никогда. Хороший стишок. Да, Хенки?

Должен признать, сказано было кратко и сильно. Я прекрасно понимаю Эверта; ему совершенно не нужен хоровод сестер и санитарок у его смертного одра. Если его против воли переведут в закрытое отделение, это для него хуже смерти.

– Помру так, как сам пожелаю.

Я сглотнул ком в горле и кивнул.

ПЯТНИЦА 11 сентября

– А может, это и хороший день, одиннадцатое сентября. Потом люди будут спрашивать: когда были разрушены башни-близнецы? А им ответят: да в тот самый день, когда Эверт рассказал, что у него рак, – одиннадцатого сентября.

Сам Эверт нашел эту мысль интересной.

Сегодня вечером СНОНЕМ проводит собрание у него на квартире. “Собрание” звучит слишком солидно, а это был только повод встретиться, пообщаться, полакомиться фруктами во фритюре и выпить вина или чего покрепче. Случилось так, что на повестке дня всего один вопрос – назначение даты следующего собрания. Так что сегодня веселье будет жестко прервано сообщением Эверта, что его членство в клубе подходит к концу.

Пытаясь отвлечься, слежу за велогонкой Вуэльта Испании. “У нас” появился новый голландский герой с французской фамилией: Том Дюмулен. Он уже выиграл три этапа и продолжает гонку в красной майке лидера. Я целую неделю каждый день включаю канал “Евроспорт”. А теперь Том сулит победу, и нидерландское телевидение снова оживилось. Оно активизируется лишь в хорошие времена, и мне это не нравится.

Супермаркет “Джамбо” в Неймегене был эвакуирован из-за подозрительного ведерка с картофельным салатом, оставленного без присмотра. Поначалу это показалось мне странным, но потом я прочел, что ведерко-то было аж на три кило. В жизни не видел такого устрашающего ведерка. Это ж сколько взрывчатки можно туда запихнуть, и какой будет свинарник, если все хозяйство взлетит на воздух.

Неужели мы настолько одержимы паранойей, что эвакуируем огромный универсам, потому что кто-то, по зрелом размышлении, решил, что ему не нужно так много салата, а тащить тяжесть обратно, в отдел салатов, не имеет смысла?

СУББОТА 12 сентября

Вчера вечером дело было сделано.

Эверт прочистил горло и попросил слова. Наступила мертвая тишина, как будто каждый сразу почувствовал серьезность момента. Эверт уставился в пустоту, открыл рот и снова закрыл. Он еще раз прочистил горло и беспомощно посмотрел на меня.

– Грун, мальчик мой, да помоги же мне. Ведь ты мой друг, – еле выдавил он из себя.

И тогда я рассказал другим, что Эверт болен, смертельно болен. Что жить ему осталось самое большее пару месяцев. Несколько секунд сохранялась тишина, все смотрели на Эверта.

– Н-да, с кем не случается, – сказал он с кривой улыбкой.

К нему подошла Леония, встала лицом к лицу, обняла за плечи.

– Этого я и боялась, старый ты дуралей, – тихо сказала она и поцеловала его. – Что ж, сделаем все возможное.

– Вот это я и хотел услышать, детка. Бросай крокеты во фритюр, Антуан. И откупоривай лучшие бутылки.

Так и сделали. Это был впечатляющий вечер. Мы шутили шутки и утирали слезы, хлопали друг друга по плечам и обнимались. И много пили.

Сейчас девять утра. Вероятно, каждый из нас борется с похмельем, пытаясь запихнуть в себя бутерброд с шоколадной крошкой. И вписать в будничную жизнь нелепую новую реальность.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 13 сентября

В последнее время я все чаще вспоминаю Эфье. Она тихо отступила из моей жизни на пару шагов, но теперь, по мере приближения смерти Эверта, каждый день возвращается в мои мысли. Я давно не доставал из ящика ее айпод, но вот уже несколько недель снова слушаю ее любимую музыку. И тогда приходят на память моменты, когда я давал ей послушать эту музыку в больнице и она только глазами могла сказать, что музыка прекрасна. Глазами, которые все больше тускнели.

После ее кончины члены клуба СНОНЕМ помогли друг другу снова сплотиться. Наша тесная компания никому не навязывается. Теплые, доброжелательные, заинтересованные люди, с чувством юмора и чувством локтя. Бываем сентиментальными и немного дурашливыми. Мы потихоньку дряхлеем, но обращаем на это не больше внимания, чем диктует необходимость. Мы желаем каждому вступить в подобный клуб, но не в наш. К нам регулярно поступают заявления о приеме, но мы вынуждены отвечать отказом. Наш микроавтобус вмещает не больше восьми пассажиров.

Английская королева сидит на троне шестьдесят три года и семь месяцев. На прошлой неделе она стала самой долгоиграющей правительницей Англии. Ее бедный сын Чарльз стал самым долгоиграющим наследником престола. В том возрасте, когда в Нидерландах уходят на пенсию, он все еще ждет, когда освободится его первое рабочее место.

Самым долгоиграющим правителем в истории человечества был король Свазиленда Собуза, но он стал королем еще во младенчестве. Это не считается.

Для некоторых обитателей дома восьмидесятидевятилетняя Елизавета – свет в окошке, пример жизненной активности.

– И ведь каждый день на работе, подумать только, – выразила свое восхищение госпожа Ван Димен.

– На мой взгляд, работа неплохая, – заметил Эверт. – У нее даже есть специальный лакей для подтирания ее королевской попки, так что она не слишком надрывается.

Ван Димен была глубоко шокирована оскорблением ее величества.

Эверт не угомонился. Он высказал предположение, что Елизавета давно померла, но после смерти была воссоздана, и внутри у нее моторчик.

– Я, по крайней мере, не вижу в ней ничего человеческого.

Мне пришлось замять дискуссию, так как госпожа Ван Димен пригрозила влепить Эверту пощечину своей сумкой. Мой друг просиял от удовольствия.

ПОНЕДЕЛЬНИК 14 сентября

У Люсеберта[29] есть прекрасное изречение: “Все ценное беззащитно”, но некоторые люди придерживаются другого мнения на этот счет: “Все, что беззащитно, не имеет ценности”, ближе к их жизненному опыту. Подчас мы ощущаем презрение к нашей медлительности и бесполезности, особенно со стороны молодых людей, хотя они редко его высказывают.

Меня возмущает снисходительное отношение к старым людям. Но попробуй скажи об этом – тут же натолкнешься на агрессивную реакцию.

Это пугает меня, так как я беззащитен. И сделать быстрый шаг назад я уже не могу, так как упаду. Малейшего толчка довольно, чтобы урегулировать любой конфликт.

Так оно и бывает. Господин Дикхаут сказал какому-то парню, который без очереди лез к кассе в магазине “Акция”, что видит перед собой живой пример дурного воспитания. Наглый парень обиделся за свою мать, и Дикхаут схлопотал по физиономии. После чего юный герой крикнул что-то вроде “мое почтение” и смылся, забыв свои уцененные банки “ред-булла”. Дикхаут приобрел синяк, каковой со временем позеленел и пожелтел. Дикхаут с чувством законной гордости демонстрирует его всем желающим. В следующий раз он поступит точно так же.

Я не такой. Не такой отважный. Я молчу в тряпочку, злюсь и одновременно трушу.

Между прочим, никто из очереди не вступился за Дикхаута, разве что кассир-марокканец встал и крикнул во все горло: “Висти сибя нармалный!” Надежда Нидерландов в трусливые времена.

ВТОРНИК 15 сентября

Сегодня третий вторник сентября, день тронной речи и выезда на Золотой карете. Эту последнюю придется реставрировать, для чего специалистам потребуется целых четыре года, Да за такое время можно возвести огромный небоскреб. Только представьте себе: такие гигантские усилия – и для чего? Чтобы отполировать возок длиной не более шести метров. Почему бы не сделать новую карету? Это и дешевле, и быстрее. Все равно никто не заметит разницы. А в новую карету, по заявке Партии защиты животных, можно встроить электрический моторчик, чтобы лошади не так надрывались.

Госпожа Брегман озабочена вопросом, как наша королевская чета в ближайшие три года будет добираться в Бинненхоф без своей Золотой кареты? У нас ведь парламент далеко, в Гааге.

– Думаю, на трамвае, – сказала Леония.

Госпожа Брегман была потрясена. Да, именно потрясена, затряслась от возмущения.

– Я пошутила, – успокоила ее Леония. – Ближайшие три года они будут выезжать в стеклянной карете.

Это еще больше потрясло госпожу Брегман. Стеклянная карета кажется ей смертельно опасной.

В нашей богадельне существует традиция: все собираются в гостиной перед телевизором, слушают тронную речь, смотрят парад и отпускают комментарии касательно причудливых дамских шляпок в Рыцарском зале Бинненхофа. С каждым годом действо все более походит на карнавал. И всегда кто-нибудь наряжается большим толстым королем.

Риа пообещала сегодня, как раз по этому поводу, надеть красивую шляпку. Надеюсь, у нее найдутся подражательницы, и в следующем году все наши дамы усядутся перед телевизором в своих самых красивых шляпках.

В прошлом году двое из мужчин, явившихся в гостиную слушать тронную речь, надели свои ордена, знаки отличия и крестики за участие в Неймегенском марше.

СРЕДА 16 сентября

На Рии была фантастическая шляпа: синяя картонная тарелка, а на ней большой оранжевый томпус. Губы накрашены в тон – оранжевой помадой.

Мало того, шляпа была съедобной. После тронной речи Риа сняла ее, вытащила из сумки ножик, разрезала томпус на мелкие кусочки и раздала их членам клуба.

– Да здравствует король! Ура, ура, ура! – воскликнул Граме.

– Антуан сам испек его вчера вечером, – с гордостью сказала Риа.

– Нелегально, но во имя благой цели, – продолжила она, с улыбкой взглянув на мужа.

Дамы из Рыцарского зала ей в подметки не годятся.

Несколько жильцов написали директрисе письмо, где предлагают разместить в пустующих комнатах нашего дома (их у нас примерно пятнадцать) беженцев из Сирии.

Когда это предложение обсуждалось за кофейным столом, все единодушно высказали мнение, что среди новых гостей не должно быть воров. Пусть они остаются в Сирии.

Несколько новых жильцов из далеких экзотических стран внесли бы свежую струю в здешнюю жизнь. Глядишь, и мы, старики, пригодились бы: могли бы присматривать за их детьми и учить их нидерландскому. Ведь на начальном этапе трудно преодолеть языковой барьер. А они, в свою очередь, могли бы делать для нас покупки и толкать инвалидные кресла. Интересно, как отнесется к письму Стелваген: даст на него серьезный ответ или отфутболит своему преемнику?

Впрочем, о новом директоре или директрисе пока еще ничего неизвестно.

В конце сентября комитет жильцов проведет последнюю встречу со Стелваген. Мы должны выяснить, как обстоят дела с ее преемником.

Вчера мы имели удовольствие наблюдать кислую физиономию Луи ван Гала[30]: “Манчестер юнайтед” (бюджет 600 миллионов евро) проиграл клубу ПСВ из Эйндховена (бюджет 60 миллионов евро).

ЧЕТВЕРГ 17 сентября

В комнате госпожи де Лангефелд снова найдены примерно двенадцать вилок и ложек. Дней десять тому назад из разных ящиков извлекли 65 столовых приборов. Заведующая хозяйством, с одобрения Стелваген, повторно обыскала комнату Лангефелд и обнаружила там не только столовые приборы, но и полотенца, скатерти, куски мыла, чашки, блюдца и еще кое-что, не принадлежащее хозяйке. В ее уборной выросла целая стена из рулонов туалетной бумаги. Кстати, странно, что уборщица (а она всегда тщательно моет туалет) никому об этом не рассказала.

Госпожа Лангефелд получила последнее предупреждение. Вряд ли оно поможет, ведь госпожа Лангефелд понятия не имеет, каким образом эти мелочи оказались в ее жилище. Она страшно расстроилась и целый час плакала у себя в комнате.

Приехал ее сын, попытался качать права, но когда директриса показала ему кучу улик, изъятых на месте преступления, присмирел, как ягненок. Потерпев поражение в стычке с директрисой, он страшно разозлился на мать, от чего она только еще горше разрыдалась.

Эдварда тревожит судьба госпожи Лангефелд. Он договорился с ней, что будет регулярно проверять, не попала ли случайно в корзинку ее ролятора какая-нибудь казенная вещь.

ПЯТНИЦА 18 сентября

Госпожа Смит сводит меня с ума. Пару недель назад она начала снимать жильцов и с тех пор не расстается со своей допотопной фотокамерой. Раз десять на дню она возникает у меня перед носом.

– Улыбочку, господин Грун.

Поначалу я выдавал ей требуемую улыбочку, но потом мне стало не до смеха.

– Подвергаться домогательствам в восемьдесят шесть лет! Ведь это дурь несусветная, – пожаловался я Эверту. – Тебе вот смешно, а она делает в день чуть ли не двадцать фотографий, за кофе, за чаем, за обедом и за ужином. Пару дней назад я очень вежливо попытался ее урезонить, но куда там. Вчера вечером я сказал, что с меня хватит. Она вроде бы испугалась. Надо выждать, может, подействует?

Эверт предложил пару раз нечаянно наехать своим креслом на ее камеру, но я считаю, что еще рановато. На следующей неделе снова едем на экскурсию. Вылазку организует Граме. Он советовался со мной насчет Эверта: захочет ли он ехать с нами? И сможет ли? Я заверил его, что Эверт хочет до последнего вздоха наслаждаться жизнью и наверняка решит ехать. И еще сможет.

– Вот когда он умрет, с этим будет труднее.

– Такое мог бы сказать он сам, Хенк, – сказал Граме.

– Точно. Я его и процитировал, более-менее дословно.

СУББОТА 19 сентября

Представьте себе, помогло! Госпожа Смит меня больше не фотографирует. Не в последнюю очередь потому, что ее фотоаппарат таинственным образом очутился в аквариуме. Теперь Смит подсаживается ко мне всего десять раз на дню. Я вежливо пытался от нее отделаться, даже несколько раз пересаживался на другое место и просил ее не бегать за мной, но это не помогало.

– Я имею право сидеть, где хочу, господин Грун, – говорила она мне с самой любезной улыбкой.

Я начинаю нервничать при виде этой особы. Я вдруг понял, как искажается жизнь, когда тебя преследуют. Порой мне хочется ее ударить. И я должен удерживать Эверта, чтобы он и в самом деле ее не ударил. Не только потому, что разразится грандиозный скандал, но и потому, что у моего друга есть большой шанс сломать свою исхудавшую руку.

Он почти ничего не весит. В прошлый раз, когда я, вежливо постучав, зашел к нему в комнату, он сидел в своем инвалидном кресле, тщетно пытаясь справиться со своей рубашкой. Я испугался. Под красными подтяжками тощая грудь, и в грудной клетке видно каждое ребро.

– Что, хорош качок? – сказал мой друг.

Стараясь не разреветься, я осторожно помог ему надеть рубашку и на нее уж подтяжки. Эверт не любит, когда ему помогают, но настал момент, когда с этим придется смириться.

– Уж лучше ты, – сказал он. – Неохота звать какую-нибудь сестру.

– Могу заходить каждое утро, перед кофе, чтобы немного помочь. Легко, – предложил я.

– Что ж, валяй, Хендрик. Тебе я не в силах отказать. И больно ущипнул меня за руку.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 20 сентября

Исследовательский центр “Платформа 31” установил, что двадцать процентов стариков предпочитают дома престарелых старого стиля. А раз это утверждает исследовательский центр, наверное, так и есть. Не похоже, что старомодные дома престарелых так популярны, ведь их повсюду сносят, так как власти больше не хотят их финансировать. В них обретаются в основном женщины старше семидесяти лет, живущие только на пенсию. И живут они там прежде всего ради общения и круглосуточной тревожной кнопки. Но как раз они не могут оплачивать жилье и уход по новым рыночным ценам. “Рыночная цена” – новое словцо, раньше говорили “слишком дорого”. Дома опеки закрывают свои двери, а перед дверьми стоят 30 000 ожидающих.

– Пока тут неплохо, но надолго ли? – звучал общий вопрос за чаем.

– Не успеешь опомниться, как все дома престарелых закроют, и что тогда?

– Тогда мы уподобимся старым слизням, что пытаются переползти трассу А-два, – сказала Леония, качая головой, и взяла еще один пряник.

Ее сотрапезники одобрительно кивнули. К счастью, кое-кто рассмеялся, в том числе я. Но тут госпожа Смит придвинула свой стул к моему стулу.

– Составлю вам компанию, господин Грун.

– В последнее время вы часто так делаете. Я начинаю нервничать.

– И совершенно напрасно.

– Собственно говоря, лучше бы вы оставили меня в покое.

Смит вежливо кивнула, но преспокойно осталась сидеть рядом.

В разговор вмешалась госпожа Схансле, мне только ее не хватало.

– У вас такой вид, господин Грун, словно вам наступили на любимое ухо.

Я убежал в свою комнату. Риа и Антуан, которые были свидетелями этой сцены, немного позже зашли ко мне, чтобы выразить сочувствие. Они ищут выход из положения, желательно без кровопролития.

ПОНЕДЕЛЬНИК 21 сентября

Директриса еще никак не отреагировала на предложение группы жильцов приютить беженцев в пустующих комнатах нашего дома. Эдвард в личном письме попросил ее ответить на вопрос, не приютить ли нам заодно двух невинных узников тюрьмы Гуантанамо и таким образом смыть позор с нидерландского правительства, отказавшегося предоставить им политическое убежище. Далеко не все поддержали Эдварда. – Нет дыма без огня, – сказала госпожа Дёйтс. – Тоже мне, невинные узники. Раз они сидели так долго, значит было за что.

В субботу я купил сто граммов хамона, то есть испанского сыровяленого окорока. Он хорошо идет под белое вино. Вчера мы с Эвертом его отведали. Хамон продается в закрывающейся упаковке, то есть ее можно снова закрыть. Разделяешь две гладких слипшихся пластины, а потом дрожащими старческими пальцами поддеваешь с одной из сторон пакета пластиковую полоску так, чтобы из-под нее показалась новая липкая полоска. Жуткая морока. Провозившись пять минут, я решил, что не стоит портить себе настроения из-за дурацкой упаковки. Взял ножницы и за три секунды решил задачу. После чего мы, на всякий случай, сразу съели все, что было в пакете, по крайней мере его больше не придется закрывать.

Я еще не все сказал о хамоне. На этикетке мельчайшим шрифтом напечатано: “Может содержать: бразильский орех, глютен, горчицу, грецкий орех, камут, кешью, кунжут, лактозу, макадамию, миндаль, молоко, овес, пекан, полбу, пряности, пшеничную муку, рожь, семена люпина, сою, сульфит (Е220-227), фисташки, фундук, яйцо, ячмень”. Я не добавил от себя ни одного ингредиента! Послушайте, ведь это всего лишь сто граммов свинины, а не обед из пяти блюд. В этом хамоне “может” оказаться целый ореховый батончик, все известные мне злаки, десяток прочих ингредиентов. И, возможно, даже семена люпина! Если грузовик с хамоном проезжал мимо цветочного киоска.

Но я продолжу жаловаться, раз уж начал: недавно я варил для Эверта лапшу, одно из немногих блюд, которые он еще может есть. Мы искали указание на время варки и потратили несколько минут, прежде чем с помощью лупы обнаружили на боковой стороне пакета цифру 6, напечатанную крошечным шрифтом. Почему, ну почему таким крошечным?!

ВТОРНИК 22 сентября

Вчера в часы посещений в закрытом отделении толпилось особенно много народу. Думаю, потому что был Всемирный день болезни Альцгеймера, о чем написали все газеты, побудив взрослых детей лишний раз навестить своих забытых отцов и матерей. В конце-то концов, беспамятные старики больше не могут позвонить сыну или дочери и мягко напомнить, сколько времени прошло с тех пор, когда они виделись в последний раз.

Я принес Гритье новую мозаику. Она очень обрадовалась, но все-таки предпочла в сотый раз складывать свой старый пазл. А новый так и остался лежать в целлофановой обертке. Гритье, как всегда, казалась счастливой. Именно поэтому мои посещения проходят довольно безболезненно, пока я не слишком обращаю внимание на окружающих, на их неизбывное горе. Я говорю не только о слабоумных, которых гости часто совсем сбивают с толку, но об их родных и близких. Невозможно привыкнуть к тому, что тебя не узнает тот, кто тебя любит или любил. Невозможно привыкнуть к тому, что ты почти или совсем не узнаёшь того, кого прежде любил.

Медики, стоящие за проектом “План Дельта от деменции”[31], в очередной раз заявили в газете, что “скоро” будет найдено средство от болезни Альцгеймера, но для здешних обитателей “скоро” значит слишком поздно. Упомянутые медики пишут книгу “Тайна Альцгеймера”. Звучит прямо как детективный роман. Но мы, в доме престарелых, не доживем до его развязки. И если доктор Шерлок Холмс не разгадает загадку, в Нидерландах, согласно прогнозам, к 2040 году будет полмиллиона маразматиков. Слово “цунами” в связи с деменцией уже прозвучало. А теперь оно звучит в связи с беженцами. Одно цунами за другим. Предлагаю употреблять термин “цунами” только в связи с гигантскими волнами.

Скоро СНОНЕМ едет на экскурсию! Сбор в холле в 12.00.

СРЕДА 23 сентября

Вчера члены клуба смотрелись превосходно. Наша процессия разноцветных дождевиков и зонтиков двигалась по маршруту: музей ветряных мельниц Зансе-Сханс, мастерская сабо, первый магазинчик сети “Алберт Хейн”,

выставочный павильон кондитерской фабрики “Веркаде”. Последние китайцы и японцы туристического сезона сочли нас более фотогеничными, чем все домики и мельницы Зансе. Когда мы вместе, мы настолько сильны, что не позволяем погоде испортить наше хорошее настроение. Интересно, как на Дальнем Востоке воспримут групповое фото древних старцев под проливным дождем на фоне ярко-желтого сабо длиной в два с половиной метра. Эверт пригласил всю честную компанию в ресторан на “рюмку ирландского кофе”. – Можно кофе с коньяком, можно чай с ромом, – щедро уточнил он.

Потом Эдвард угостил всех, так как шел дождь, а потом всех угостила Риа, чтобы переждать надвигающуюся грозу. Посидели мы душевно, и Эверт сиял.

После позавчерашнего хамона я присматриваюсь к этикеткам на продуктах. Например, “насыщенная лазанья” из “Алберт Хейна” и впрямь насыщенна: почти пятьдесят ингредиентов! Представляете повара, который управляется с пятьюдесятью горшками, пакетиками и тюбиками? “Так, попробуем… Добавим еще одну щепоточку Е339 и чайную ложечку мальтодекстрина. Может, пару капель сычужного фермента? А бамбукового волокна многовато, вот досада”.

ЧЕТВЕРГ 24 сентября

Риа и Антуан вчера утром сделали внушение моей домогательнице, госпоже Смит, и с успехом. Теперь она избегает меня, как чумы. Примерно это они ей и внушили.

– Мы часто видим вас в обществе господина Груна и хотим предостеречь для вашего же блага: держитесь от него подальше.

Они наплели ей, что по мне ползают заразные бактерии, и показали заголовок статьи во вчерашней газете: “У каждого свое собственное бактериальное облако”. Там говорилось, что внутри и вокруг каждого человеческого тела обитают миллиарды бактерий. В здоровом теле примерно десять тысяч разновидностей. Риа и Антуан втолковали госпоже Смит, что вокруг меня витает ужасно заразное бактериальное облако. В общем, это была шутка, но Смит немного с приветом и очень доверчива.

– Даже близко к нему не подойду, – испуганно сказала она.

Вчера вечером и сегодня утром я видел, как она подсаживалась к господину Верлату. Простите, Верлат. Спасибо, Риа и Антуан.

– Не ожидала я такого от немцев, – возмутилась госпожа Схаап.

Она имела в виду компанию “Фольксваген”, которая смошенничала на замерах загрязнения воздуха своими дизельными моторами. Во время тестов мотор работал чище, чем на дороге, благодаря специально разработанной компьютерной программе, встроенной в автомобиль. Рыночная стоимость компании за несколько дней снизилась на 25 миллиардов, и ей грозит штраф в 15 миллиардов. Спрашивается, как же они принимали свое жульническое решение.

Босс 1: Да ладно, никто не заметит.

Босс 2: А если заметит? И нам придется платить 15 миллиардов штрафа, и акции рухнут на 25 миллиардов?

Босс 3: Что ж, давайте рискнем.

Или там никто не просчитывает, во сколько миллиардов это обойдется, и все они вместе прячут свои высокопоставленные головы в песок? Неужели они просто не учитывают риски? Десятки людей должны были знать об этом безобразии и легко могли доказать мошенничество. Ясно же: рано или поздно оно обнаружится.

Думаю, не стоит переоценивать честность, разумность и дальновидность людей у кормила. Охотно сошлюсь на пример тех же банкиров.

Все автомобили в ближайшее время пройдут “честные” испытания. Любопытно, сколько известных марок окажется грязнее, чем показывают официальные замеры? Не сомневаюсь, что кое-кто будет плохо спать в ближайшие ночи.

Местное общественное мнение гласит: ох уж эти немцы, они неисправимы, стыд и срам. А ведь уже стали вести себя немного приличнее…

ПЯТНИЦА 25 сентября

Вот уже несколько недель беженцы не только заполонили все газеты, радио и телевидение, но и стали постоянной темой разговоров за кофе и чаем. Многие в Нидерландах полагают, что Европа переполнена. Граме сопоставил некоторые цифры, чтобы увидеть вещи в правильном масштабе.

1. В этом году в Европу прибыло около одного миллиона беженцев.

2. Население Европейского Союза – больше 500 миллионов жителей.

3. Таким образом, каждые 500 граждан ЕС должны предоставить кров одному человеку. При условии, что беженцы будут более-менее справедливо распределены по Европе.

– Да, все не так уж плохо, – должны были признать слушатели.

Госпожа Дёйтс продолжала утверждать, что миллион – это слишком много.

Граме привел цифры:

– Ливан – маленькая страна, граничащая с Сирией, с населением четыре с половиной миллиона. В данный момент Ливан приютил миллион беженцев. Вот это много. Как если бы Европа приняла больше ста миллионов.

– Знаем, знаем. И хватит рассуждать о политике, – сказала госпожа Дёйтс. – Кому еще чайку?

– Не желаете ли вступить в клуб, изготовляющий рождественские открытки?

– Нет, как-то не испытываю такого желания.

– Но взнос всего два евро. Если изготовите за день десять открыток, каждая обойдется вам в двадцать центов.

Я чуть не сказал, что я бы еще подумал о своем участии, если бы открытка продавалась за десять евро. Но удержался.

– Рождественские открытки, как имбирные пряники, с каждым годом все раньше поступают в продажу. Я просто никак не привыкну к этому, – поддержал меня господин Хелдер.

Но я не разделяю его радости. Никогда я не буду рисовать рождественские открытки или расписывать пасхальные яйца.

СУББОТА 26 сентября

Риа и Антуан не жалуются, но иногда не могут удержаться от вздоха при виде меню на неделю. Первые блюда на ближайшие семь дней: вермишелевый суп, суп из шампиньонов, куриный бульон, суп из цветной капусты, томатный суп, суп из бычьих хвостов, овощной суп. Или столь же оригинальный салат. Не проходит и дня, чтобы на второе не подавали вареную картошку. На десерт, главным образом, фла и пудинг. Риа и Антуан посвятили жизнь приготовлению легкой и особенной еды. Они вовсе не воротят нос от мясного рагу или кудрявой капусты с колбасой, но изо дня в день только голландская стряпня… Самое экзотичное, что мы можем выбрать, – спагетти или, совсем уж редко, нáси-горéнг, индонезийский жареный рис со всякой всячиной.

Обитатели нашего дома принадлежат к поколению, не избалованному ресторанами и не слишком разборчивому в еде. “Сделать все просто очень непросто” – это, конечно, относится и к еде.

Кстати, здешний повар пытался разнообразить меню по выбору. Поначалу в нем значились испанская паэлья, французский петух в вине и индийские лепешки роти, но слишком мало людей помечали их крестиками. Тефтели с красной капустой одержали победу над карри. Тирамису отступил перед нашим фла с йогуртом. Только господин Дикхаут ест все подряд. Но каждое блюдо он щедро поливает яблочным пюре из “Алди” (покупает сам, по 64 цента за семейную банку).

Через несколько месяцев бесплодных усилий повар сдал позиции. Но надо отдать должное нашим едокам: они не поддержали повара, когда он стал продвигать “забытые голландские овощи”.

– Ведь не зря же их забыли, – сказала госпожа Схаап. – Будь они вкуснее, мы бы о них очень даже помнили.

Мой любимый забытый голландский овощ – сладкий корень, он же козелец испанский. Не вздумайте его вспоминать!

Между прочим, был когда-то на свете еще один забытый вид зелени, назывался добрый Хендрик[32]. Я не пробовал.

К счастью, СНОНЕМ осуществляет свой ресторанный проект по изучению мировых кулинарных традиций. Скоро мы нанижем на нить приключений еще одну жемчужину. Я собираюсь устроить нечто шикарное на деньги Эверта.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 27 сентября

Сегодня рано утром господин Схауте попал в окно спальни Леонии шариком для гольфа. Она страшно испугалась, но как только пришла в себя, поздравила Схауте с метким ударом: ее комната находится на четвертом этаже. Когда-то он почти каждый день тренировался на поле для гольфа района Амстердам-Север, но в последние годы не может туда добраться. Расстояния стали слишком велики для него, и он слишком часто бывает не в себе. Иногда он нечаянно бил не в том направлении. Пропаганде гольфа это не способствовало.

В прошлом году он иногда тренировался, медленно и рассеянно, в нашем саду. У него красивый стиль: ноги врозь, легкий наклон вперед и прогиб в пояснице.

– Симпатичная попка, – обронила однажды госпожа Лигтермут и покраснела до ушей.

Произошло (или едва не произошло) несколько несчастных случаев, после чего господину Схауте запретили играть в гольф в саду. Он разучился рассчитывать свои силы, и его техника стала хромать.

Сегодня утром он не смог удержаться. Встал с утра пораньше, собрал свои клюшки и прокрался в сад – на тренировку.

– Лучше бы я взял девятый айрон и сделал бы чип, затем патт, и был бы пар, – вздыхал он потом, после того как портье отобрал у него клюшки. – Но на линии удара оказалась сорока, и я забыл завершить свинг.

Никто за кофейным столом понятия не имел, о чем он бормочет. Мне было жаль этого затюканного человечка. Пришла старшая сестра, вернула отобранные клюшки и сказала:

– Имейте в виду, господин Схауте, это в последний раз!

Он обреченно кивнул.

Вчера мы приняли участие в мероприятии национального масштаба “День соседей”. Были обещаны легкий фуршет, знакомство с домом и веселая музыка. Все это оказалось в наличии, только вот соседи сплоховали: заглянуло всего двое и продавец “Газеты бездомных”. Другими гостями были родственники и знакомые жильцов.

ПОНЕДЕЛЬНИК 28 сентября

Вчера вечером комитет жильцов обсуждал вопрос о подготовке к последней встрече со Стелваген. На прошлой неделе Леония, чтобы сориентироваться в обстановке, навестила старого знакомого в конкурирующем доме престарелых. Там уже завершили “перевод в другую категорию” и “реструктуризацию”. По мнению Леонии, результат неутешительный. Часть дома продана риелторской компании, и те же самые комнаты называются теперь апартаментами и сдаются в аренду за 870 евро в месяц людям старше 55 лет. Другая часть стала центром опеки, куда принимают только тех, кто нуждается в интенсивном уходе. Третья часть, классический дом престарелых вроде нашего, будет работать до тех пор, пока последнего жильца не переселят либо в центр опеки, либо на кладбище. Консьерж уволен. Собственная кухня вот-вот будет упразднена. Клубные объединения влачат жалкое существование из-за отсутствия участников.

– Мы предупреждены, – сказала Леония.

Когда Стелваген уйдет, настанет подходящий момент для санации. Будущий временный директор наверняка в нетерпении бьет копытом. Наша уходящая директриса уже не станет совать пальцы в огонь. Будет нелегко, но мы решили спасти то, что еще можно спасти. Мы, старые вояки, точим ножи.

Еще одна важная новость: в жилищный комитет поступило предложение давать более ценные призы за выигрыш в бинго.

“Ливерная колбаса подлежит замене. Равно как и дешевые свечи”, говорилось в заявлении, подписанном десятком озабоченных жильцов. С этим комитет разберется быстро: предложим повысить цену за карточку бинго с пятидесяти центов до одного евро. Если предложение получит полную поддержку, накупим призов, которые будут стоить вдвое дороже. Если нет, ничего не сможем сделать, разве что заменить ливерную колбасу на вареную.

ВТОРНИК 29 сентября

Госпожа Схансле спустилась в столовую красная как рак. Ее голову украшали старинные бигуди. Она заснула под феном и проспала под ним полтора часа. Волосы хорошо подсушились. Схансле слишком экономна, чтобы посещать нашу парикмахерскую, и предпочитает свой собственный фен, приобретенный в шестидесятых годах прошлого столетия.

Мы, мужчины, вынуждены ходить в городскую парикмахерскую. Салон “Красивая седина”, расположенный у нас на первом этаже, рядом с кабинетом физиотерапии, обслуживает только дам. Я спросил парикмахершу (крашеную блондинку), которая сама уже явно движется в направлении дома престарелых, почему она, собственно, не стрижет мужчин.

– И не подумаю!

– Весьма убедительная причина, по-моему, – дерзко ответил я.

Она окинула меня подозрительным взглядом и повернулась спиной.

Вот уже несколько дней стоит роскошное бабье лето. Герт, Эверт и я совершаем дивные прогулки на скутмобилях. Эверт горько сожалеет: “Такую тачку надо было купить десять лет назад”.

Наша своеобразная троица на ухоженных машинках красного, белого и синего цвета неизменно привлекает внимание городских и сельских жителей. С тех пор как кто-то заметил, что это цвета национального флага, мы ездим именно в таком порядке. Да здравствует Голландия. Иногда нам машут в знак приветствия, чаще всего дети. Мы гордо машем в ответ, и наши морщинистые физиономии расплываются в улыбке.

СРЕДА 30 сентября

Вчера провели последнюю консультационную встречу с госпожой Стелваген. Она начала свое прощальное турне, угостила нас яблочным пирогом и поспешила сообщить, что ее преемник уже известен: с 15 октября на два года исполняющим обязанности директора назначается господин Ван де Керкхоф, магистр государственного управления.

– Чтобы вести наш дом к новому будущему, – витиевато заключила свою речь Стелваген.

– Звучит красиво, но какое оно, это будущее? – спросил я.

– И почему только на два года? Через два года дому не понадобится директор? Потому что уже не будет самого дома? – поинтересовался Антуан.

Директриса вынуждена была признать, что нынешние времена не сулят радужных перспектив. Леония вкратце описала ситуацию в том доме престарелых, где она провела сравнительное исследование, и спросила Стелваген, какую установку получил ее преемник.

– Новый директор поставит вас в известность о ситуации. Это его дело, а не мое, – увильнула она от прямого ответа, чего и следовало ожидать. – Выпьете еще чаю?

Она стряхнула крошку яблочного пирога со своего безупречного брючного костюма. И поблагодарила нас за приятное и конструктивное сотрудничество. Да-да-да, бла-бла-бла.

– Печально, – сказал Граме, – что столь приятное и конструктивное сотрудничество дало так мало конкретных результатов.

Ну, с этим директриса все-таки не могла согласиться: чаепития для жильцов, выставка картин и “безболезненные” столы – значительные шаги вперед. Мы переглянулись, но спорить не стали. Нам нужно беречь силы для господина Ван де Керкхофа, магистра управленческих наук и, вероятно, эксперта по части реструктуризации.

Октябрь

ЧЕТВЕРГ 1 октября

Эверт быстро сдает. Медбрат Хендрик и сестра Леония регулярно составляют ему компанию и заботятся о пациенте, насколько он им это позволяет. По утрам я помогаю ему встать с постели и одеться, готовлю завтрак: чашку чая и стаканчик спиртного. Полчаса Эверт терпит мое присутствие. Потом просит оставить его одного. Примерно в час дня к нему приходит Леония, заставляет его проглотить хотя бы половинку бутерброда и делает что-то по дому. Потом Эверт на пару часов засыпает. В конце дня снова захожу я, чтобы поболтать за стаканом доброго вина и сыграть в настольную игру. Вечерами мы вдвоем (иногда к нам присоединяется Леония) смотрим телевизор, пока Эверт не заснет в своем инвалидном кресле. Тогда мы с Леонией будим его и помогаем лечь в постель. Время от времени заглядывает здешний доктор, дабы констатировать, что дела идут все хуже. Эверт – образцовый пациент, ему всегда удается подбодрить своих посетителей. Правда, он становится все пассивнее из-за огромного количества таблеток, которые он поглощает, чтобы заглушить боль.

На следующую субботу он забронировал в шикарном ресторане стол для клуба СНОНЕМ. Он уже отдал мне свою банковскую карту и сообщил ПИН-код, чтобы я уплатил по счету.

– И не смей возражать умирающему старцу, Хендрик Грун!

Поднялась большая шумиха вокруг двух картин Рембрандта, портретов супружеской четы Мартена и Опьен Как-их-там. Еще неделю назад 99 процентов населения Нидерландов слыхом не слыхивали об этой паре, а теперь наша страна без них просто жить не может. “Мы” должны их приобрести, чего бы это ни стоило. За восемьдесят миллионов мы покупаем теперь одну из двух картин. Надеюсь, это будет портрет Опьен, очень уж смешное у нее имя. Другой портрет стоимостью восемьдесят миллионов останется висеть во Франции. А оба вместе будут мотаться между нашим Государственным музеем и Лувром. Много шума из ничего.

Я давно задаюсь вопросом: почему не появляется новый Рембрандт? Или Вермеер? Гениальный фальсификатор Хан ван Мегерен когда-то выставил несколько работ под именем последнего, и почти все знатоки умилялись, пока не обнаружили, что это подделки. И тогда оказалось, что картины буквально и фигурально не стоят ни гроша. Я считаю: что красиво, то красиво; что уродливо, то уродливо, независимо от того, чьим именем оно подписано.

В деревушке Вледдер есть музей фальсификатов. Вот куда я охотно бы заглянул, но боюсь, что теперь уже не получится.

Я убежденный сторонник “тестирования вслепую”, хотя в отношении живописи это звучит довольно странно. Развешиваете между подлинниками талантливые подделки, заклеиваете этикетки и предлагаете среднестатистической публике выставить картинам оценки или угадать автора. Хотелось бы посмотреть, какие места в рейтинге займут полотна старых мастеров. Современное искусство шутки ради можно развесить вверх ногами. Интересно, заметит ли это кто-нибудь. Думаю, почти все японцы и китайцы провалились бы на этом экзамене по искусству. Ведь они рассматривают картины намного позже, на фото, где сами позируют на фоне картин.

ПЯТНИЦА 2 октября

Вчера в нашу богадельню проникли два вора. Консьерж заболел, и, по словам начальства, его не смогли заменить. Может, директриса решила проверить, обойдемся ли мы без консьержа. В этом случае консьерж должен быть благодарен ворам, потому что все громко запричитали, что он незаменим. Между тем его деятельность состоит лишь в том, чтобы бросать утомленные взгляды и со скучающим видом кивать головой. Пользы от него никакой. Если в кои-то веки ему приходится поднять задницу со стула и протянуть кому-то руку, он так охает и стонет, словно тащит на двенадцатый этаж два мешка с песком.

В отсутствие бдительного консьержа воры просто вошли в дом и через четверть часа вышли из дома, прихватив один кошелек, одну свинку-копилку, кое-какие безделушки и искусственную челюсть. Во всяком случае, госпожа Ван Димен очень настойчиво уверяла, что у нее украли не только браслеты, но и вставную челюсть. В краже последней усомнились даже самые доверчивые соседи.

Жулики орудовали каждый на своем этаже. И были замечены жильцами, прежде всего потому, что уж очень любезно здоровались. Полиция не придала значения свидетельским показаниям, поскольку жильцы по-разному описывали преступников. Оценки возраста варьировались от двадцати лет до сорока с гаком, и даже цвет кожи не совпадал. Наверняка что-то между белым и довольно темным коричневым.

– Будь консьерж на месте, не случилось бы ничего подобного, – утверждали многие.

Они напрочь забыли, что примерно год назад средь бела дня, пока консьерж был погружен в чтение своего “Футбольного обозрения”, некий молодой человек преспокойно выехал из дома на новеньком с иголочки скутмобиле одного из жильцов. Тогда дирекция приняла против консьержа “соответствующие меры”, запретив ему читать на рабочем месте.

СУББОТА 3 октября

Нидерланды захлестывает мода на гонки с роляторами. Недавно забег прошел в Амерсфорте, о чем я узнал из информационного бюллетеня местных домашних врачей-терапевтов. Сотрудники интернет-магазина uwthuisorgwinkel.nl смазывали колеса и накачивали шины, как для настоящих гонок. Я прочел, что одному участнику даже выдали ролятор напрокат. Странно: почему в гонке участвует тот, кто может обойтись без ролятора? Что говорит по этому поводу устав соревнований? Или я слишком подозрителен?

Бургомистр дал стартовый выстрел, и гонка по кругу в 450 метров началась. Некоторые участники одолели шесть кругов. Хорошо, что дождь пошел под самый конец соревнований, ведь гонщик на роляторе не может держать зонтик, у него обе руки заняты. И вот что еще сообщает газета: “Было очень весело и, несмотря на присутствие скорой помощи, к счастью, не произошло никаких несчастных случаев”. Похоже, в Амерсфорте присутствие скорой помощи приводит к несчастным случаям.

“Каждый участник получил в награду медаль и сумку с сувенирами. А вы примете участие в следующих соревнованиях?”

Нет, нет и еще раз нет. И, для верности, еще раз нет.

Принята на службу новая медсестра, она временно заменит больную коллегу. Человек она неплохой, но каждое второе или третье предложение заключает словечком “чудненько”. Это действует мне на нервы.

– Для вас всегда пожалуйста. Чудненько.

– Еще чашечку чая? Чудненько.

– Хорошая погодка, правда? Чудненько.

Я всячески старался не обращать внимания, но не тут-то было.

Даже из самого дальнего угла кофейной комнаты до меня доносится это шелестящее “чудненько”. И, несмотря на завещанный отцом девиз “Не злись, но удивляйся!”, я не могу справиться с собой и лопаюсь от злости. Через неделю я не выдержал, собрался с духом и сказал:

– У меня к вам немного странная просьба, сестра. Не могли бы вы пореже употреблять слово “чудненько”? У меня на него что-то вроде аллергии.

Она удивилась, помолчала, подумала и ответила:

– Я попробую, господин Грун, если это доставит вам удовольствие. Чуднень… Ох, простите.

Она же не нарочно.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 4 октября

Вчера клуб СНОНЕМ побывал в ресторане “Марио” в деревушке Нек.

Я чувствовал, что Эверт пригласил нас на прощальный ужин. Он сам все организовал. И хотя он убежденный противник изысков и произносит это слово с презрительным шипящим “с”, он заказал ужин из семи перемен в ресторане чуть ли не с мишленовской звездой. И это не просто семь блюд голландской кухни, а семь маленьких шедевров цвета и вкуса.

Не спрашивайте меня, что мы там ели. При подаче каждого блюда официантка поясняла, что именно красуется у нас на тарелке, но к тому времени, когда она называла пятый ингредиент, я успевал забыть, с чего она начала. К тому же она слишком спешила и не имела опыта обслуживания стариков. А с нами надо говорить тер-пе-ли-во, мед-лен-но и ГРОМКО. Не скороговоркой и не сквозь зубы! Мы не стали ее слушать: не трудитесь ничего объяснять, дамочка, так оно вкуснее. У нас для этого есть Риа и Антуан, наши кулинарные эксперты, они терпеливо растолкуют нам, что мы едим в данный момент.

Эверт ест мало. Он пока еще может что-то проглотить. Плоть истощилась, но дух еще жив. Эверт наслаждался и с довольным видом окидывал взглядом компанию. Я знаю, что перед отъездом он принял большую дозу лекарств, чтобы выдержать до конца вечера. У него дома солидный запас легальных и нелегальных пилюль, болеутоляющих и возбуждающих, и он принимает их по мере надобности. По совету своего врача.

К семи переменам было подано семь сортов вина. Сомелье был любезен и говорил громко и разборчиво, но для нас это уже не имело значения. Честно говоря, после двух бокалов нам стало все равно, какой сорт из какого виноградника залит в бутылку.

При отбытии (ровно в одиннадцать) нам с трудом удалось безаварийно залезть в такси. Когда мы остановились у подъезда нашего дома, с заднего сиденья доносился веселый храп. Не так-то просто оказалось разбудить Эверта, Герта и Эдварда.

Мы с Леонией доставили Эверта к нему в квартиру, раздели и уложили в постель. Он слишком устал, чтобы протестовать, хотя бы для проформы.

– Пока, мои дорогие, – сказал он заплетающимся языком.

Леония сдержала рыдание. И я сдержал, из солидарности.

ПОНЕДЕЛЬНИК 5 октября

Кружки по интересам переживают глубокий кризис. Послеобеденное бинго по-прежнему популярно, а вот прочие мероприятия посещаются все хуже. В кружке вязанья осталось всего одиннадцать человек, клуб бриджистов недавно закрылся, клуб игроков в ясс, клуб игроков в жульбак и клуб бильярдистов ищут новых членов, чтобы как-то удержаться на плаву. Вряд ли из-за вступительного взноса. Даже самый большой скупердяй может выложить пятьдесят центов за целый вечер развлечения. Проблема в том, что дом пустеет. Жильцов все меньше, они стареют и становятся все пассивнее.

От комитета жильцов требуется решение вопроса. Мы предложили открыть доступ на наши мероприятия для всех стариков в округе. И столкнулись с явными признаками ксенофобии.

– Вы не понимаете, какой сброд появится в доме, – сказал господин Дикхаут.

– Ну, видимо, любители бильярда, жульбака и вязания, – сказала Риа. – Ведь мы их имеем в виду.

Но незнакомые бильярдисты никоим образом не устраивали господина Дикхаута. Он боится уступить свой пьедестал чемпиона “кому-то со стороны”.

В конкурирующем доме престарелых района Север на одной неделе отпраздновали столетие сразу двух долгожителей. Наши им завидуют. Не столько из-за непременного визита бургомистра, сколько из-за торта, которым тот обычно угощает всех жильцов.

Все больше людей в Нидерландах доживает до ста лет. В 1950 году таких было около сорока. Теперь их 3500. Все они в день своего столетия получили не только торт от бургомистра, но и письмо от короля. Да-да, письмо, подписанное лично королем. Если дела и дальше пойдут в таком же темпе, Виллему-Александру придется с утра до ночи только и делать, что раздавать автографы.

Я очень сочувствовал Виллему-Александру, когда он недавно выступал на Генеральной Ассамблее ООН: совершенно случайно многие делегаты как раз в это время ушли на перерыв. Три четверти зала пустовало.

ВТОРНИК 6 октября

Мы принадлежим к поколению, которое считало разумным удалять все или почти все зубы, прежде чем они начнут доставлять неудобства. “И не придется потом тратиться” – еще один аргумент в пользу удаления. Надо было только сжать зубы и решиться, хотя именно этого делать было нельзя. Ну, удалили и удалили, зато потом никаких проблем, думал каждый. Но все оказалось не так просто. Зубы-то здесь есть, но слишком часто они встречают вас ухмылкой с блюдца или из стакана. Шамкающие рты, которым они принадлежат, рассказывают жалостные истории о фальшивых зубах, которые то и дело соскальзывают, потому что челюсти усыхают. В общем, зрелище не из приятных.

(Я где-то прочел, что в американском штате Вермонт женщины имеют право носить искусственную челюсть только с письменного согласия мужей. Довольно странный закон. Кого он призван защищать: женщин или мужчин? А вот еще один странный американский закон: в штате Флорида незамужних женщин сажают в тюрьму, если они в воскресенье прыгнут с парашютом. Нет, я это не выдумал.)

У меня самого наряду с остатками зубов имеется зубной протез, даже два, верхний и нижний, и я лучше умру от боли, чем усядусь за кофейный стол без протеза и буду жевать размоченный в кофе пряник. Увы, некоторые из наших обитателей совсем потеряли стыд. Выкладывают свои зубы на стол и каждому, кому это интересно, показывают, где у них болит.

Скоро клуб СНОНЕМ отправится на экскурсию.

– Может быть, в последний раз еду, – сказал утром Эверт.

Я хотел сказать что-нибудь ободряющее. Что, возможно, все не так уж плохо. Но Эверт взглянул на меня, поднял руку и покачал головой.

СРЕДА 7 октября

– Я вас раскачаю, – сказал мастер, весело оглядев нашу компанию. – Для ударников возраст не имеет значения. В Африке есть барабанщики старше ста лет. Часто они уж и не помнят, когда родились на свет.

Клуб СНОНЕМ приехал на мастер-класс игры на африканских барабанах джембе под руководством Яна-Дирка.

– Довольно странное имя для суринамца, но я полукровка, – извинился он.

Забавный оказался человек, с чувством юмора. Пригрозил устроить стриптиз, если мы не будем стараться изо всех сил, после чего две наши дамы демонстративно забарабанили еле-еле.

Бить в барабан в заданном ритме не так-то легко, и через четверть часа у каждого покраснели ладони, но это отнюдь не помешало общему веселью. Тот, у кого слишком болели пальцы, мог воспользоваться палочками. Эверт за барабанной установкой был похож на старого короля.

– Только это еще и значилось в моем финальном списке, – весело сказал он и выдал короткую дробь на барабане.

– Что за список? – спросил Антуан.

Эверт ответил не сразу.

– Список дел, которые нужно успеть сделать, прежде чем помрешь. Мой список исчерпан.

Наступила тишина.

– Мы можем начать все по новой! – крикнул Эверт Яну-Дирку.

Маэстро остался весьма доволен успехами самых старых в его жизни учеников и посмотрел сквозь пальцы на то, что мы не выдержали урок до конца.

Потом мы заглянули в кафе, выпили на посошок. Сидели недолго, потому что Эверт совсем выдохся.

ЧЕТВЕРГ 8 октября

Сегодня утром новый директор был официально представлен жильцам.

– Добрый день, уважаемые дамы и господа. Меня зовут магистр Ван де Керкхоф. Совет попечителей назначил меня на должность директора вашего дома опеки.

Засим последовал скучный доклад о его административном опыте и достоинствах нашей вышестоящей организации. Похоже, у магистра нет имени, во всяком случае, он его не назвал.

– Керкхоф… Кладбищенская фамилия. Не сулит ничего хорошего, – прошептал мне на ухо Граме.

Мое первое впечатление: тип жесткого формалиста, темно-серый костюм, фривольный светло-серый галстук… С таким шутки плохи. Через пять минут я затосковал по брючному костюмчику Стелваген. В начале встречи костюмчик представил нам новую сильную личность как весьма одаренного управленца с большим опытом работы в сфере соцобеспечения. Совсем не та квалификация, где нужна большая сердечность. А так бы хотелось видеть со стороны дирекции и администрации хоть немного любви к старым людям. Но, похоже, туда берут совсем по другим критериям. А чисто административные таланты не способствуют улучшению опеки, разве что удешевляют ее.

Нет, это не было приятным знакомством. Кажется, я занимаюсь именно тем, что ненавижу: жалуюсь и хандрю. Прошу прощения. Подойдем к делу с позитивной стороны: магистр Ван де Керкхоф произвел настолько неприятное впечатление, что оно может только улучшиться. Комитет жильцов встречается с ним через три недели. Пока я умеренно пессимистичен.

В связи с торжественным представлением нового директора вместо обычного печенья к чаю подали пирожные. Так и хочется воскликнуть: чудненько!

ПЯТНИЦА 9 октября

Вот же скряги! Со своей скудной пенсии большинство жильцов умудряется что-то откладывать бог весть для чего, но предложение повысить цену карты бинго с пятидесяти центов до одного евро не прошло. Может, нужно было для начала назначить семьдесят пять центов, чтобы народ мог привыкнуть?

Это поколение никогда не ест свежий хлеб, пока не съест старый, и отрезает от темно-коричневого банана несколько кусочков, “еще вполне съедобных”. Это поколение твердо знает, что “грешно выбрасывать еду”, даже если с еды нужно согнать мух или соскрести плесень. Это поколение будет изо дня в день просиживать сломанное кресло, но не купит новое. И всегда будет жаловаться на дороговизну, предварительно пересчитав цену в гульденах.

А хуже всего то, что я принадлежу к этому поколению. Ведь я буквально заставляю себя время от времени выбрасывать деньги на ветер, да еще и получать от этого удовольствие. Но я делаю успехи, и это обнадеживает! К примеру, две недели назад я купил туфли за 130 евро. То есть за 286 гульденов. (Прошу прощения.)

СУББОТА 10 октября

В руководстве Нидерландского союза пожилых людей снова громкие скандалы и взаимные разоблачения. Враждуют, воруют, нарушают, злоупотребляют, подстрекают, жульничают, вводят в заблуждение… Понятно, что для защиты интересов стариков остается слишком мало времени. На моей памяти еще никогда в этом курятнике не было мира и согласия. Как это так получается? Казалось бы, от старейших граждан Нидерландов можно ожидать большей мудрости, самообладания и взаимоуважения. Как говорит пословица, мудрость приходит с годами. Могу к этому добавить: приходит пешком, а исчезает верхом.

Дай-ка я усядусь на трон госпожи Схансле, нашей королевы новых сентенций. Вот два ее последних афоризма:

Одной рукой в ладоши не захлопаешь.

Неотесанность – мать слона в посудной лавке.

А вот вам (не могу удержаться) красивая цитата из Антуана: “Пока разеваешь роток, у тебя уже пенка во весь горшок”. Кстати о горшке: господин Пот (что по-голландски означает горшок) больше не желает посещать гостиную, поскольку там слишком громко разговаривают. А он этого терпеть не может, о чем громогласно сообщил сегодня за кофе.

Я думаю, его проблема разрешима. Магазин слуховых аппаратов “Слышать лучше” мог бы открыть филиал “Слышать хуже” и продавать там беруши. Я иногда незаметно затыкаю ими уши, ведь, в самом деле, наши глухие и слабослышащие беседуют довольно громко. Люди с пока еще нормальным слухом оказываются в положении жертв. Ах, если бы это было нашей самой большой проблемой…

Впрочем, я не собираюсь учить жизни господина Пота. Всем полегчает, если он, в полном одиночестве, будет наслаждаться тишиной у себя в комнате.

Относительно приема беженцев: Нидерланды в каком-то смысле переживают раскол.

Подозреваю, что члены правительства, которые, вопреки всяким договоренностям, обязали и без того обиженную деревню с населением сто двадцать человек, уже принявшую семьсот беженцев, принять еще семьсот, в сущности, играют на руку нашему национальному ксенофобу Герту Вилдерсу[33]. Если нет, скажу так: с такими врагами Герту не нужны друзья.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 11 октября

Не так-то просто привести к единому знаменателю мнения восьмидесяти старых упрямцев. Комитет жильцов предложил на выбор три варианта ежегодной однодневной экскурсии. Лучше бы мы этого не делали, потому что тем самым посеяли великий раздор. Варианты следующие: тур “Роттердам – портовый город”, мюзикл “Билли Эллиот” и поездка в Ахен на рождественскую ярмарку. Во всех трех случаях большую часть времени мы потратим на санитарные остановки в пути. В конце концов, несколько жильцов проявили гражданскую инициативу, предложив вместо экскурсии организовать рождественскую игру в бинго с крупными призами.

– Послушайте, если в портовый город, то я не поеду, – громко объявил господин Де Граве.

Если бы мы не предложили выбора, почти каждый, без лишних разговоров, подписался бы под нашим вариантом. Вместо этого образовались разные кулуарные лобби. Появилось много сторонников тайного голосования. Мы согласились на него при условии, что оно окончательно определит победителя. Пусть все решает избирательная урна.

Честно говоря, мне совершенно все равно, куда ехать. Я предпочел бы в день экскурсии сослаться на приступ мигрени, но как член комитета должен держать фасон. Голоса принимаются до субботы 17 октября. Для некоторых это самое важное решение в нынешнем году. Во всяком случае, экскурсия означает движение, а оно никогда не повредит.

ПОНЕДЕЛЬНИК 12 октября

“Сердечно поздравляем с выигрышем!” – говорилось в письме, которое я получил от Почтовой лотереи, в каковой участвую уже много лет. Приз – буханка имбирного хлеба “Пейненбург” и фирменная хлебница. У меня два выигрышных билета. Поэтому мне достанется аж две буханки и две хлебницы. Получить в магазине “Примера”.

Как и многие другие, я играю для того, чтобы не оказаться единственным, кто ничего не выиграет, если выигрыш падет на его почтовый индекс. Впрочем, приз такой жалкий, что я легко пережил бы это разочарование. Поскольку все жители нашего дома имеют один и тот же почтовый индекс, сладкий приз получили примерно пятьдесят счастливчиков. Кое-кто из них не упустил случая похвастаться выигрышем перед не-участниками. Один участник купил пять билетов, чтобы в случае выигрыша вызвать зависть обладателей меньшего числа билетов. Ему этого имбирного хлеба на полгода хватит.

Несколько лет назад один дом престарелых, кажется, в Зеландии, выиграл огромные денежные призы. Как выяснилось позже, большие деньги и связанные с ними хлопоты дорого обошлись большинству выигравших и обернулись бедой.

– А можно сделать версию для пожилых? – чуть ли не игриво спросил Граме, впечатленный газетной статьей о разработке секс-роботов.

– Такую секс-куколку, чтобы не перегибала палку, – буркнул Герт.

– Секс-дамочка для пожилых будет шесть в раз в неделю отказывать, ссылаясь на мигрень, – заключил Граме.

Разумеется, сотрапезники, возмущенные этим диалогом, затрясли головами, но кое-кто из них все же способен оценить шутку и не прочь подыграть шутнику за чаем или кофе. Что характерно, многих дам не шокируют эротические двусмысленности.

ВТОРНИК 13 октября

– Ты имеешь в виду эту сестру с усиками? – спросил меня Граме.

Сестра с усиками как раз в этот момент стояла у него за спиной. Я покраснел. Граме оглянулся и покраснел еще пуще, и сестра с усиками легко угадала, о ком шла речь.

– Ради бога, сестра, я ничего дурного не имел в виду, вы очень симпатичная, – попытался спасти положение Граме.

– Очень симпатичная сестра с усиками, – грустно повторила она вердикт Граме.

– Сами подумайте, ведь борода намного хуже, – внес свою лепту Эверт.

К счастью, ей все-таки удалось изобразить улыбку.

После чего Эверт пустил ветер, который прозвучал как туба. Нечаянно. Раньше он проделывал это нарочно, но теперь ничего не может с этим поделать. Правда, он корчит всю ту же несчастную рожу, оборачивается и орет: “Пошла вон, собака, нет у меня печенья”.

За игрой в шахматы Эверт рассказал, что вчера по радио обсуждали проблему постоянного удорожания социальной опеки. И предложили оригинальное решение. Пусть страховщики предоставят людям, нуждающимся в дорогостоящей опеке, право выбора: либо дорогостоящая опека до самой смерти, либо никакой опеки, но куча денег. И пусть люди сами решают, что им подходит.

– Тогда после моей смерти, имея сто тысяч в клубной кассе, вы могли бы еще долго веселиться за мой счет, – сказал мой больной друг. – Но, увы, до этого мы не доживем.

– Нет.

Мы помолчали.

– Твой ход.

СРЕДА 14 октября

Вчера вечером сборная Нидерландов проиграла решающий матч отборочного тура на чемпионат Европы по футболу. Проиграла Чехии. Значит, следующим летом улицы района Амстердам-Север не украсятся оранжевыми цветами. Производители оранжевых безделушек разорятся. Может, они взвешивают возможности подать в суд на футболистов. Неисполнение обещаний, лишение средств к существованию… Разные называют причины, почему мы не заняли в группе даже третьего места. Но вот что странно: почти никто не говорит, что наши футболисты просто слабо играли.

– Мы отброшены в мрачное средневековье футбола, – сказала Леония, артистически изобразив рыданье. – И боюсь, при моей жизни из него не выползем.

Всхлипнув еще раз, она констатировала, что наконец-то мы проведем спокойное лето без истерической суеты вокруг футбола.

Думаю, во время чемпионата я буду болеть за Албанию. Или все-таки отважно поддержать Бельгию?

В закрытом отделении, куда я прихожу навестить Гритье, я видел человека, сующего в огромную кружку печенье. Он медленно макал в чай одно печенье за другим, прежде чем отправить их в рот, целую пачку. На дне кружки образовался толстый слой размокших остатков. Сестра это видела, но не остановила его. Может быть, потому что он казался таким довольным. Может быть, потому что сестра не хотела поднимать шума из-за какой-то пачки печенья. Человек этот был на удивление тощим.

ЧЕТВЕРГ 15 октября

Я еще раз задумался о стариках и компьютерах и пришел к довольно банальному выводу, что люди старше восьмидесяти, за редким исключением, слишком стары для новых технологий. Во-первых, они противятся всему, чего не было раньше, а во-вторых, их старые мозги просто не в состоянии постичь новых сложностей. Правда, некоторые жильцы используют компьютеры, но лишь малую часть их неограниченных возможностей. Я, например, использую свой комп как пишущую машинку и могу кое-что найти в интернете. Но большинство значков на экране я не кликаю, потому что не знаю, что тогда произойдет. Некоторые соседи общаются по скайпу с детьми и внуками. Рядом с компьютером они кладут шпаргалку, где в правильном порядке записаны все необходимые для этого действия. Если шпаргалка затеряется, компьютер можно выбрасывать. Молодые люди всегда говорят, что новые средства связи – это совсем просто. Просто, но не для всех. Мы не улавливаем принципов и потому не можем ничего запомнить. В мозгу человека имеется сто миллиардов клеток, но у человека старше восьмидесяти, вроде меня, многие клетки износились, особенно те, которые отвечают за память.

ПЯТНИЦА 16 октября

Вчера я был на плановом приеме у моего геронтолога, доктора Ван Вландерен. Она снова предложила мне называть ее Эммой, но я отверг предложение. Пусть я старомоден, но доктор для меня доктор.

Она меня осмотрела и обстукала, измерила давление, послушала сердце и попросила сделать десять глубоких приседаний. Это был явный перебор: восемь лишних. После третьего приседания я не смог подняться. Хорошо еще, что не упал. Доктор помогла мне выйти из унизительного положения.

– Должен вам сказать, что я теперь редко практикую приседания. Могу еще что-нибудь поднять с пола, присесть пару раз, но десять раз подряд – никогда.

Она сделала вид, что не расслышала.

– Как человеку восьмидесяти пяти лет вам не на что жаловаться, господин Грун.

– Стараюсь делать это как можно реже.

В общем и целом, обычный плановый прием, проку от него мало, но иногда это и есть прок. Хоть я и говорил это раньше, повторяю: если вам за восемьдесят, застой – это прогресс. Настоящая большая хворь еще не началась. Я читал, что по статистике последние пятнадцать лет жизни мужчины живут с плохим здоровьем. Так что мне, на самом деле, не на что жаловаться: либо доживу до ста лет, либо мне отмерено меньше тощих лет, чем по статистике. Теперь средняя продолжительность жизни мужчин 79,87 лет. Пять сравнительно здоровых лет сверх того я уже прожил. Тебе очень повезло, Грун. Хотя, если где-то посадил в жизни кляксу, ее уже не сотрешь. Мы живем всё дольше, но эти дополнительные годы нельзя, к сожалению, поместить между двадцатью и сорока. Они всегда приходятся на конец жизни и сопровождаются страданьями и недугами. Люди тратят слишком много денег на заботу о своем здоровье в том возрасте, когда их (что греха таить) уже в каком-то смысле списали со счета. Ах, какой разразился бы скандал, если бы, к примеру, наше железнодорожное агентство Prorail потратило большую часть своего бюджета на обслуживание списанного оборудования.

Гм-м-м, не очень-то корректное сравнение, Хендрик. Ну да ладно. Считаю, что у меня как у старого паровоза все же есть некоторое право на такое высказывание.

СУББОТА 17 октября

Всю свою жизнь я искал счастья. А кто не искал? И вот теперь “искатель счастья” стало вдруг бранным словом.

Довольно много людей требуют: “Искатели счастья, немедленно вон из страны!” Если понимать это буквально, Нидерланды обезлюдеют. Дома останутся лишь несколько упрямых искателей горя.

Травля искателей счастья началась после прибытия в Нидерланды десятков беженцев. Беженцу, чей дом и очаг разбомблены и вся семья погибла, можно выделить немного счастья. Вот я и говорю: пусть он ищет счастье там, где есть самый большой шанс его обрести, и в данный момент это не Сирия и не Сомали. Я готов немножко помочь ему в поисках. А между тем сам я каждый день заново ищу счастья.

У нас в доме много жильцов, которые постепенно становятся горбатыми. А что согнулось, того уже не распрямить. Позвоночник искривляется, кости разрушаются быстрее, чем восстанавливаются, и ничего тут не поделаешь. Но вот чего я не осознавал: когда ты сгорбился, но не хочешь целый день смотреть в пол, у тебя возникает такое чувство, словно ты весь день должен смотреть на потолок. Если у вас прямая спина, попробуйте хоть четверть часа продержаться в согбенном положении. С сегодняшнего дня буду с еще большим уважением, чем прежде, относиться к горбатым пожилым людям.

Есть продвинутые родители, которые называют своего ребенка Буря, или Бабочка, или Невинность, но всегда можно придумать что-нибудь покруче.

– Назвали как-то вроде Кава Ксерокс, – припоминал Граме имя, которым наградили своего ребенка футболист Уэсли Снейдер и телеведущая Иоланта Кабау.

– Ребенка зовут Ксесс Ксава, – встряла в разговор госпожа Слотхаувер.

– Это мальчик или девочка? – поинтересовался кто-то.

Ох, бедное дитя, нелегко ему придется в жизни с именем Ксесс Ксава Снейдер. Его (или ее) инициалы – XXS, размер extra extra small (самый самый малый). Вообще-то такое обозначение больше подошло бы папаше.

– Если б у меня родился еще один ребенок, назвал бы его Виски-Кола, – выдал Эверт.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 18 октября

Сегодня утром я вывесил на стенд объявлений результат голосования по вопросу о ежегодной однодневной экскурсии: рождественская ярмарка в Ахене. Можно заказывать автобус. Представляю, что это будет: шесть часов в автобусе и два часа на ярмарке, чтобы поесть сосисок и выпить глинтвейна. Второе место занял роттердамский порт. Старики питают слабость к кораблям, но для первого места этого оказалось недостаточно. Притягательная сила морской прогулки заключается в темпе движения, когда перед глазами спокойно проплывает пейзаж. Самый для нас подходящий темп. На последнем месте мюзикл “Билли Эллиот”. Многих отпугнула отдельная плата за билеты. Что ни предложи, все им слишком дорого.

– Вы, наверно, выходили в свет еще до войны? – спрашивает Эверт, когда слышит жалобы на дороговизну кофе: чашка стоит два с половиной евро, а в пересчете – пять с половиной гульденов.

Всегда находятся субъекты, высчитывающие, во сколько раз то или иное сегодня дороже, чем раньше. Когда раньше, не совсем понятно. А сколько денег им предстоит потратить в наше время, для этих нытиков не так уж и важно.

Объявление о выборе рождественской ярмарки было встречено довольными улыбками и гримасами разочарования. Ничего не поделаешь. В качестве утешительной меры для разочарованных комитет жильцов запланировал рождественское бинго с особо крупными призами.

“Цена за карту бинго остается прежней, 50 центов”, – выложили мы козырного туза.

Это необычайно повысило нашу популярность. Спасибо двум щедрым анонимным благотворителям. Их зовут Антуан и Эверт. Вдвоем они сунули в премиальный фонд сто евро. Будут вручены призы в виде гигантских ливерных колбас! Мы даже подумываем о необъявленном беспроигрышном бинго. Но тут есть риск снова увидеть кислые физиономии. Я уже слышу, как ворчат игроки, раскошелившиеся на одну-единственную карту: “Если бы знал, купил бы больше”.

Забавное будет зрелище.

ПЯТНИЦА 23 октября

Не так-то легко одной рукой нажать на три клавиши Ctrl-Alt-Del. К счастью, такая необходимость возникает нечасто. Но и печатание заглавных букв одной рукой тоже тормозит процесс.

В прошлое воскресенье я сломал руку. Незаметная ступенька и потеря бдительности – неудачная комбинация. Может, в тот момент что-то меня отвлекло, кажется, рядом оказалась собака, я оступился, вывихнул лодыжку, упал и услышал хруст. У падающих людей срабатывает рефлекс: быстро встать и сделать вид, что ничего не случилось, но у меня не сработал – неестественно вывернутую руку обожгла боль.

Когда-то я задавался вопросом, как будет звучать сирена в машине скорой помощи. Кажется, мне представился шанс это выяснить, но точно не помню. Фельдшер вышел из машины и прямо на улице вкатил мне “укольчик от боли”. Хорошая штука. Весь следующий день помню смутно. Дело было в воскресенье днем, и в травмопункте было полно обычных спортсменов, но меня пропустили без очереди. Позже медсестра сказала, что я одобрительно лепетал что-то о “позитивной дискриминации по возрасту”.

– Вам надо остаться здесь на денек, господин Грун, – уговаривала она, я хорошо помню.

– Никак нельзя, мне нужно позаботиться об одном человеке.

По моему настоянию сестра позвонила Антуану, через час он привез мне пижаму и зубную щетку и успокоил насчет Эверта. О нем позаботится СНОНЕМ. Эверт тоже хотел приехать, но Антуан ему не позволил.

Среди ночи я проснулся. Жутко болела рука, и лодыжка тоже болела.

Мое поколение придерживается правила: “не ныть и не обременять других своими болячками”. Я соблюдал его до тех пор, пока малодушно не нажал на тревожную кнопку.

– Простите, что я вас обременяю, – все-таки извинился я перед вошедшей сестрой.

– Обременяете? Для того нас и учили, – сказала она, – нам за это платят, так что не стесняйтесь.

Я проглотил две разноцветные таблетки, и если бы не сломанная рука, через пару часов проснулся бы отдохнувшим и довольным.

В понедельник днем я вернулся домой.

СУББОТА 24 октября

Вот уже дней пять, как все меня жалеют, и мне это не нравится. Некоторые соседи по три раза на дню спрашивают: “Ну, как вы?” Все желают мне добра и в общей сложности примерно сто раз в день справляются о моем самочувствии. Это так утомительно, что я решил пока не спускаться в гостиную. В результате особо заботливые то и дело стучат в дверь, чтобы спросить, жив ли я еще. Не получив ответа (так как большую часть дня я безвылазно сижу у Эверта), они в панике зовут сестру, и та констатирует, что я действительно не отвечаю, потому что меня там нет.

До пяти часов мы с Эвертом развлекаем друг друга, играя в настольные игры, а после пяти приступаем к дорогим спиртным напиткам. Эверту необходимо как следует выпить, чтобы запить все таблетки, которые он извлекает из навороченной таблетницы на столе.

СНОНЕМ подарил мне коробку с двадцатью пятью настольными играми, и теперь мы с Эвертом систематически их осваиваем. Уйма времени уходит на то, чтобы подобрать и заново расставить все пешки, фишки и фигурки, которые я опрокидываю во время игры своей неловкой левой рукой. К счастью, мы никуда не торопимся.

В роли медбрата я тоже пока беспомощен из-за гипса, но человек ко всему привыкает, и вдвоем мы вполне справляемся. Только чтобы принять душ, помощь нужна нам обоим.

– Это создает связь, – сказал Эверт.

Я предложил принимать душ вместе.

– Какого черта! – завопил он. – Не собираюсь вставать под душ с таким грязным стариканом.

– Уж и пошутить нельзя, – успокоил я его. – Не волнуйся, отвращение взаимно.

Между тем ведение дневника постепенно ускоряется. В первый день после моего возвращения из больницы я за два часа напечатал всего полстраницы. Потом был так расстроен, что пару дней вообще не прикасался к компьютеру. А сейчас уже наловчился печатать левой и добился вполне удовлетворительной скорости.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 25 октября

Многие старики не рискуют подходить к банкоматам. Боятся, что на них нападут грабители. Но интернет-банкингу (если у них есть компьютер) тоже не доверяют. Их запугали газетные истории о всевозможных мошенничествах с компьютерами.

И тому есть убедительные примеры. Взять хотя бы такое сообщение: в один прекрасный (выходной) день все компьютеры германского бундестага заработали сами по себе. Немедленно началась паника. Кто знает, что они там натворили за один день? Все двадцать тысяч компьютеров пришлось заменить. Большой вопрос: кто за этим стоит? Мое первое подозрение пало на производителей новых компьютеров. На втором месте, конечно, русские. Хотя американцы тоже не ангелы. Одна компания, предлагающая услуги по обеспечению информационной безопасности, за 10 миллионов долларов продала секретные ключи от своей системы американской разведывательной службе АНБ, а та использовала их в борьбе с угрозой терроризма, каковая исходит, в частности, от таких организаций, как ЮНИСЕФ и “Врачи без границ”.

А вчера, уже в который раз, завис на несколько часов сайт крупнейшего нидерландского банка ING. Поэтому не стоит удивляться, что мы предпочитаем держать свои денежки в коробках из-под обуви, в нижнем ящике комода. Одна женщина с пятого этажа трубит на каждом углу, что спит со своим бумажником между ног. Самое безопасное место, по-моему. Тот, кто рискнет туда забраться, заслуживает щедрой награды. Эверт не исключает, что эта дама сообщает место хранения своего кошелька, чтобы воры знали, где его искать. Мне кажется, он преувеличивает.

Впрочем, двадцать тысяч компьютеров бундестага тоже кажутся мне преувеличением. Но так напечатано в газете.

А еще в газете было напечатано, что у Йохана Кройфа[34] рак легких. Эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Прежде всего потому, что он остался простым парнем из Бетондорпа[35]. Хотя сам он считает себя простым мессией.

ПОНЕДЕЛЬНИК 26 октября

Вчера днем мы с Эвертом и Леонией совершили прогулку по парку. Светило солнце, цвета осени были прекрасны. Леония с некоторым усилием толкала инвалидное кресло Эверта. Наш больной друг через пару минут погрузился в сон и немного обмяк. Мы сели на скамейку, чтобы погреться на солнце, и по очереди возвращали Эверта в сидячее положение, когда он угрожал выскользнуть из своего кресла. Какой-то пробегавший мимо бродячий пес обнюхал наши ноги. Говорить не хотелось. На обратном пути мы разбудили Эверта. Он удивленно взглянул на нас, потом посмотрел вокруг и кивнул головой.

– Ну и ну, хорошо гуляем.

Мы уже подошли к дому, когда он снова заснул. И проснулся у дверей своей комнаты. Я скормил ему несколько кусочков груши, а потом Леония раздела его с помощью медбрата. И тот осторожно уложил его в постель. Полулежа, полусидя, Эверт еще выпил маленькими глотками рюмку коньяку. Ему уже было не до шуток.

– Я хочу спать, до завтра.

Казалось, он доволен.

Внизу, в столовой, я выпил чашку кофе и посмотрел финал конкурса “Вся Голландия печёт”. Впереди меня перед большим цветным экраном телевизора сидели Риа и Антуан. Они не пропустили ни одной передачи, искренне сочувствуя каждому подгоревшему пирогу. Трогательно было смотреть на них со стороны. В заключение они обещали на днях испечь для меня нелегальный пирог.

– От такого предложения я не могу отказаться, но будет еще лучше, если вы испечете самый роскошный пирог на похороны Эверта, – сказал я.

Думаю, они уже в тот же вечер начали подготовку.

ВТОРНИК 27 октября

Любители животных в нашем доме ликуют: Нидерланды получат двух больших панд из Китая. Но тут есть несколько подводных камней.

1. Мы получаем их во временное пользование, в сущности, арендуем. Миллион евро в год за пару толстых черно-белых мишек – не дороговато ли?

2. Возможное потомство придется возвратить Китаю.

3. Если Нидерланды обидят Китай, например, заикнутся о несоблюдении китайцами прав человека, нам придется отправить панд восвояси.

По моему мнению, лучше бы китайцы оставили такие подарки при себе, но мое мнение почти никто не разделяет. Впрочем, зоопарк, куда поступят панды, получит хорошую прибыль. Благодаря наплыву посетителей. В нашем доме интерес к медведям тоже очень велик. В комитет жильцов поступило предложение устроить следующую экскурсию в зоопарк с пандами.

В Саудовской Аравии осудили одного старого англичанина. Его приговорили к году одиночного заключения и 350 палочным ударам. Он совершал нечто воистину чудовищное: сам изготовлял вино. Полиция обнаружила бутылки в его автомобиле. Но ведь Саудовская Аравия – наш союзник в борьбе с мусульманским экстремизмом, так? А забить до полусмерти старика, который не прочь выпить стаканчик вина, это не экстремизм? Вот если бы наш король Виллем-Александр, бывший “пивной принц”, на банкете в честь его недавнего визита в Саудовскую Аравию демонстративно откупорил бутылку доброго божоле, то я, закоренелый республиканец, мгновенно превратился бы в верноподданного роялиста. Но хранил бы верность только этому королю.

Сегодня после обеда первая встреча с магистром Ван де Керкхофом, нашим новым директором.

СРЕДА 28 октября

Сегодня утром, войдя к Эверту, я увидел, что он, в одних грязных трусах, тяжело дышит в своем инвалидном кресле. Рядом с кроватью лежала замаранная пижама. Он тщетно пытался стянуть с кровати грязные простыни. Его истощенное тело дрожало мелкой дрожью. Я позвал сестру Хервеген, всегда готовую прийти на помощь.

– Ах, господин Дёйкер… Вы так и пролежали полночи в…

Эверт кивнул.

Она засучила рукава. Через полчаса кровать была приведена в порядок, а Эверт в чистой пижаме сидел в своем инвалидном кресле. Запах чистящего средства, заполнивший квартирку, слегка отдавал мочой и дерьмом.

– Держитесь, господин Дёйкер, – попрощалась сестра.

– Видимо, низшая точка достигнута, Хенк, – сказал Эверт, когда она ушла.

– Боюсь, ты прав.

– Я должен еще повременить. В воскресенье приезжает Ян с женой и детьми, – сказал мой друг.

– Выше голову, – только и мог ответить я, не найдя других слов утешения.

Поставил перед ним чашку кофе, и ему удалось выпить половину. Потом, когда он с большим трудом перебирался из кресла в кровать, я немного помог ему (одна-то рука у меня здоровая).

– Хендрик, дружище, мне нужно набраться сил, чтобы после обеда сыграть с тобой в настольную игру, – сказал он со слабой улыбкой.

Через пять минут он заснул. Я сел на стул у его кровати и попытался читать газету. Когда через два часа меня сменил Герт, я не смог припомнить ни строчки из прочитанного.

ЧЕТВЕРГ 29 октября

Новый директор, открывая свое первое совещание с комитетом жильцов, не спросил, что случилось с моей загипсованной рукой. Не то чтобы я ждал от него участия, для меня оно не так уж много значит, но его равнодушие говорит о многом. Если человек руководит учреждением опеки, должен же он проявлять хоть какую-то заботу о своих подопечных.

И во время всего совещания он излучал, главным образом, деловитую холодность. Мы спрашивали его о положении дел с пустующими комнатами, об увольнении консьержа, о закрытии общей кухни, о вероятности закрытия нашего учреждения в долгосрочной перспективе.

На все вопросы магистр Ван де Керкхоф на данном этапе не имел ответа. Видимо, он предпочел ограничиться тем, что считал основными задачами комитета жильцов, а именно: развлечениями, кружками по интересам и экскурсиями.

– Мы считаем, что в данный момент судьба нашего дома важнее, чем бинго, и надеемся, что дирекция разделяет наше мнение, – сказала Леония таким тоном, словно покупала в булочной полбуханки черного.

С этим Керкхоф, конечно, согласился, но у каждого в учреждении свои обязанности.

– Комитет жильцов готов заниматься не только мелочами, – услышал я свой собственный голос.

– Я это учту по возможности, – отрезал наш новый хозяин.

Интересная вырисовывается конфронтация.

Обсудив событие за бутылкой вина в комнате Рии и Антуана, мы пришли к единодушному мнению: этот господин за один час сделал все, чтобы впредь мы не уступали ему ни в чем.

Мы решили сдуть пыль с наших записных книжек: у кого сохранились связи в журналистике и адвокатуре? Граме, Риа и Антуан в ближайшее время нанесут визиты старым знакомым. Может быть, они нам пригодятся. Будем действовать тихой сапой. Пусть Керкхоф как можно дольше пребывает в заблуждении, что ведет на бойню покорное стадо. Стелваген, по сравнению с этим мясником, была просто душкой.

ПЯТНИЦА 30 октября

Сегодня утром Эверт вроде бы чувствовал себя лучше.

– Во всяком случае, прожил ночь в чистоте, Хенки.

– Слышу по запаху.

– Новые таблетки помогают.

Он питается, в основном, таблетками. И пьет маленькими глотками разные напитки астронавтов, добавляя к ним ближе к вечеру несколько капель виски или коньяка.

На другом фронте возникла некоторая озабоченность: хороший ли автобус мы собираемся арендовать для нашей поездки на рождественскую ярмарку и с хорошим ли шофером? Поводом для беспокойства послужила автобусная авария во Франции. Собственно, не сама авария, а тот факт, что в ней погибло человек тридцать французских пенсионеров. Они как раз ехали на экскурсию. Все-таки странная вещь, эта спонтанная солидарность с пострадавшими. Первый вопрос всегда один и тот же: а были среди них нидерландцы? Когда выясняется, что таковых не было, все облегченно переводят дух. Слава богу, погибли одни иностранцы! Но когда оказывается, что жертвы – старики-пенсионеры, авария снова воспринимается как страшное несчастье.

Французский шофер не справился с управлением. Что значит – не справился с управлением? Мне трудно представить, что руль неожиданно заупрямился и перестал подчиняться водителю.

Англичанин, приговоренный к 350 ударам палками за хранение вина, помилован. Для этого понадобилось вмешательство британского министра иностранных дел. А наши обитатели еще спорили о том, будут ли его бить палками или сечь плетью. Ну а год в тюрьме он, кажется, уже отсидел.

СУББОТА 31 октября

Вчера я получил от Эверта замечательную книгу: сборник стихотворений современного поэта Антона Кортевега “Старики счастливей всех”.

– Прощальный подарочек. Уж больно хорошее название. Ты ведь любишь поэзию?

Я подтвердил.

– А я нет. Но эти стихи читабельны, они нерифмованные. Я полистал книжку. Как раз для тебя.

Он посоветовал читать каждый день по несколько стихов в память о нем, а если одолеет тоска, принять близко к сердцу дарственную надпись.

Я раскрыл книгу.

– Нет, не сейчас! Когда я умру.

– Но книжка толстая!

– Больше шестисот стихотворений, так что если читать по два в день, хватит почти на год.

Среди наших обитателей снова наблюдается некоторое сочувствие беженцам. Его вызвала Бибихаль Узбеки из Афганистана. В свои почтенные 105 лет она, возможно, старейшая в мире беженка. У нее двадцать дней пути за спиной и на спине. Так как она преодолела великие расстояния на спинах своих спутников.

– Нам часто приходилось нелегко, – сообщила Бибихаль.

Мне кажется, она скромничает.

– Ехать на спине своего сына? Представить себе не могу, – сказала госпожа Квинт. – Я бы не доехала даже отсюда до подъезда.

– У вас такой слабый сын или такой большой вес? – спросила Слотхаувер.

Госпожа Квинт едва не задохнулась от негодования.

Чуть позже Герт неожиданно споткнулся о стул госпожи Слотхаувер как раз в тот момент, когда она собиралась глотнуть чая.

– Ох, прошу прощения.

– Опять вы? – Слотхаувер в ярости смотрела на Герта.

– Нет, что вы, в прошлый раз это был я, – любезно уточнил Граме.

– Может, это из-за того, что вы всегда так третируете своих ближних? – спросил Герт.

Слотхаувер встала и удалилась в свою комнату.

– Ну, вот и разобрались, чинно-благородно, – удовлетворенно констатировала госпожа Квинт.

Я знаю, что у Эверта кроме обычного набора таблеток есть еще один запасец. Через фонд “Горизонт” и с помощью своего сына Яна он раздобыл пентобарбитал. Таблетки для эвтаназии. И недавно признался мне в этом.

– Чтобы ты знал, Хендрик. Надеюсь, в свое время не буду никому в тягость.

Ноябрь

ВОСКРЕСЕНЬЕ 1 ноября

21.00

Словно для того, чтобы подчеркнуть трагичность этого дня, с утра до вечера над районом Амстердам-Север висел упрямый туман. По словам Рии, в десяти километрах к югу сияло солнце. Так и должно было быть.

Утром я зашел к Эверту. Он оставался в постели и попросил только чашку чая. Больше ничего. Пустяков, о которых стоило говорить, уже не осталось. Я предложил сыграть в шашки, но он отрицательно покачал головой.

– Я снова засну. Останься, как всегда, на четверть часика, а когда засну, спустись вниз, поухаживай за дамочками, – сказал он, усмехнувшись. На прощанье.

Он уснул, а я сжал его исхудавшую руку с набухшими венами. Через два часа пришел Ян с женой и детьми. Мы осторожно разбудили Эверта. Он не сразу сообразил, зачем собралась такая большая компания вокруг его кровати.

– Слушай, Грун, ты еще здесь? Занялся бы чем-нибудь получше, чем держать меня за руку.

Я оставил его наедине с семьей. Спустя час они пришли ко мне попрощаться. Со следами слез на щеках. Каждый из четверых обнял меня.

– Отец сейчас спит, – сказал Ян. – Но он просил вас зайти к нему в обычное время, чтобы опрокинуть стаканчик.

Опрокинуть стаканчик. Красиво звучит, легко. Невесомо.

– Конечно, зайду.

Ян вышел последним и у двери еще раз обернулся.

– До завтра.

Я пришел к нему в пятом часу. Он еще спал. Через час я его разбудил.

– В буфете еще остался добрый коньяк, Хенк, – сказал он, едва проснувшись. – Налей по полной. Себе большой бокал, мне маленький.

Мы чокнулись.

– За хеппи-энд, дорогой друг, – сказал он. – И большое тебе спасибо за весьма приятное общение в последние годы. Мне оно очень нравилось.

Я хотел ответить что-то хорошее, но не смог выдавить из себя ни звука. В глазах стояли слезы.

– Обо мне не беспокойся, скоро я угомонюсь. А ты пока держись и сделай еще что-нибудь в этой жизни, соберись с духом, выпивки хватит, – утешал он меня. – В буфете еще осталась пара шикарных бутылок, мой запас в твоем распоряжении.

Мы снова чокнулись. И выпили все до дна. Он попросил меня поставить на ночной столик два стакана воды и его коробку с таблетками.

– А теперь убирайся, приятель.

Он сдержал рыдание. Мы обнялись. В первый и в последний раз. Двое тощих старичков, которые по-стариковски любили друг друга.

– Скоро зайдет попрощаться Леония, так что не закрывай дверь, – сказал Эверт.

Это было час назад. Сейчас он остался один.

ПОНЕДЕЛЬНИК 2 ноября

Сегодня в десять часов утра я уведомил старшую сестру, что господин Дёйкер не открывает дверь. Эверт так задумал. Я вошел в комнату вместе с сестрой. Он лежал там в самом аккуратном виде, только с открытым ртом. В новом костюме, который они недавно покупали с Леонией, тщательно выбритый, причесанный волосок к волоску. Он еще был похож на Эверта, но сам Эверт отбыл. В неизвестном направлении.

Потом я посетил по очереди всех друзей из клуба “Старые-но-не-мертвые”, чтобы сообщить, что Эверт, к сожалению, вынужден денонсировать свое членство в клубе. Примерно в тех же словах, которые пару дней назад употребил Эверт.

– Хендрик, в ближайшее время я, к сожалению, в силу объективной необходимости буду вынужден прекратить свое членство в клубе СНОНЕМ. Окажи мне любезность, поблагодари от моего имени других членов клуба за то, что они так долго терпели меня в своих рядах. И передай мои извинения за преждевременный уход с вечеринки.

Так долго, как в СНОНЕМе, он не состоял еще ни в одной организации, сообщил он с гордостью.

Когда я постучал в дверь Леонии и она открыла, я понял, что она уже знает. Мы долго стояли, крепко обнявшись.

Сегодня вечером вместе придем к Рии и Антуану.

ВТОРНИК 3 ноября

На форзаце книги “Старики счастливей всех”, которую Эверт подарил мне на прощанье, было написано немного корявым почерком:

Друг Хендрик!

PS: Мой первый опыт альбомной поэзии.

По-моему, довольно удачный, а?

СРЕДА 4 ноября

Похороны в пятницу. В три часа. Эверт не был “жаворонком”. Больше ничего делать не нужно. Эверт все организовал: похоронное бюро, гроб, кладбище, приглашения, музыку. И категорически запретил кофе с кексами, вместо него будет кофе по-ирландски с тортом.

Члены клуба СНОНЕМ в понедельник вечером собрались, чтобы поддержать друг друга и поделиться воспоминаниями. Почетным гостем был Ян. Выпивку обеспечил наш эксперт – сам покойник. Запас бутылок он заранее отдал на хранение Рии и Антуану. Закуски не были его сильной стороной. Когда Эверту нужно было приготовить что-то горячее и съедобное, возникала опасность возгорания. Эту репутацию он тщательно поддерживал, чтобы по возможности избегать кулинарных обязанностей.

Мы немного поплакали и много смеялись.

На похоронах выступят Ян, Граме и я. Внучка Эверта сыграет вальс на аккордеоне. Риа и Антуан испекут самый красивый торт в своей жизни, а Герт и Эдвард позаботятся о том, чтобы весной будущего года на могиле Эверта расцвели двести тюльпанов и нарциссов.

ЧЕТВЕРГ 5 ноября

Вчера в мою дверь постучала сотрудница бюро ритуальных услуг.

– Прежде всего, примите мои соболезнования в связи со смертью вашего друга. Меня зовут Анита Вен, я из института повышения квалификации организаторов похорон “Момент”.

Я сказал, что никогда не слышал о ее конторе, и спросил: кто направил ее ко мне? Кто-то из нашей богадельни.

– Возможно, господин Дёйкер, хотя он не был связан ни с одной религиозной общиной, все же придавал значение какому-либо похоронному обряду?

И она водрузила на стол папку, на коей было начертано: “Вдохновение Творчество Духовность”.

– Вам очень повезло, что вы не встречались с покойным при его жизни.

Госпожа Вен посмотрела на меня с недоумением.

– Если бы вы хоть на момент приблизились к живому господину Дёйкеру с предложением религиозного обряда, вам самой пришлось бы заказывать молитву за упокой вашей души. Господин Дёйкер, мягко говоря, не жаловал духовное шарлатанство.

– О! – изумленно воскликнула госпожа Веен. – Полагаю, что и вы не проявите интереса к нашему предложению?

– Правильно полагаете.

Я пытался потом выяснить, кто назвал ей мое имя, но никто ничего не знал. Заведующая хозяйственной службой думала, что речь идет о стандартной процедуре. И даже сообщила мне о растущем спросе на ритуал “Из своего дома – в дом опеки” при последнем переселении стариков, если не считать переселения на кладбище. Видимо, администрация нашего заведения передает данные о старых и новых жильцах ушлым коммерческим благодетелям.

Трудно найти точные слова для красивой речи в честь Эверта. Несколько недель назад он вскользь коснулся этой темы.

– Будь краток и отпусти пару шуток, желательно соленых, – посоветовал он.

СУББОТА 7 ноября

Это было достойное прощание. Звучит банально, но я не могу предложить более подходящего эпитета. Мой друг, который всегда так умело демонстрировал свою грубую оболочку, все же на миг обнажил перед людьми свою нежную душу. Если учесть, что ему было 87 лет, то можно считать, что на его похоронах было полно народу. Многие жильцы искренне горевали. Кое-кого я подозреваю в злорадстве по поводу его смерти. Был кое-кто из персонала, в том числе, к моему изумлению, госпожа Стелваген. Хотя она здесь уже не работает, она попросила у Яна разрешения сказать несколько слов от имени социальной службы и выступила с краткой, но выразительной речью. Она назвала Эверта самым симпатичным строптивцем в своей карьере. Все-таки бьется живое сердце под этим серым костюмом. Эверт не устоял бы против такого комплимента.

Ян и Граме говорили трогательно и остроумно, и, думаю, я тоже.

Эверт позаботился о замечательном музыкальном оформлении: Hurt (“Боль”) Джонни Кэша, “Когда ко мне явится смерть” Зьефа Ванёйтсела и “Вороны” Андре Мануэля. Великолепная подборка. Я и не знал, что могу пролить еще столько слез.

В заключение Ян сказал:

– Отец просил передать вам, что свой могильный посошок он предпочел бы опрокинуть в одиночестве. Это его точные слова. Так что давайте простимся с ним здесь. Я думаю, нам тоже не помешает немного выпить. Отметим прощание чашкой кофе по-ирландски и куском самого вкусного торта, который его друзья, Риа и Антуан, испекли в своей жизни. И пусть каждый расскажет свою самую интересную историю об Эверте.

Так мы и сделали.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 8 ноября

Обсуждали сообщение о том, что в небе над Египтом взорвался русский самолет.

– Если бы я сейчас вздумал путешествовать, – заметил Герт, – я бы слетал именно в Шарм-эль-Шейх. Вполне безопасно, совсем недорого и немноголюдно.

Игиловская[36] бомба занимает умы здешних обитателей. Насколько мне известно, дом престарелых еще никогда в истории не был целью террористов, но как знать… Некоторые жильцы полагают, что как раз потому, что никто никогда не покушался на богадельни, вероятность теракта только возрастает.

Последние несколько лет, четыре-пять раз в неделю, часа в четыре я заходил к Эверту. Сначала для проформы я всегда выпивал чашку чая, а уж потом кое-что покрепче. Эверт, не теряя времени на чай, сразу переходил к выпивке. Часов в шесть мы спускались в столовую на ужин. Это были два часа дружества (красивое старомодное слово, подходящее старикам вроде нас). Я думал, что теперь, когда его нет, мне будет трудно заполнить послеобеденные часы, но друзья из СНОНЕМа хорошо заботятся обо мне. И, кстати, о Леонии – сдержанной, сильной женщине, которая ненавязчиво и, казалось, небрежно столько делала для Эверта. Вчера ближе к вечеру она заглянула ко мне. Вошла и остановилась посреди комнаты.

– Обнимешь меня, Хендрик?

И тихо, беззвучно разрыдалась.

Через несколько минут она достала носовой платок.

– Спасибо тебе. Нужно было выплакаться. Пойдем на гороховый суп к Рии и Антуану?

Мы получили приглашения от друзей на две недели. И с благодарностью воспользуемся ими, чтобы отвлечься.

ПОНЕДЕЛЬНИК 9 ноября

Единственный иностранец среди наших жильцов – турок, господин Мехмед Окжегульджик.

– Можно я буду называть вас Окки? Остальное не могу запомнить, – сказала госпожа Ван Димен, как только он появился.

Господин Окжегульджик ответил, что без проблем, и с тех пор ведет жизнь под именем господина Окки. Он хороший мужик, склонный к самоиронии. Публично и торжественно объявил, что не является террористом, хоть он и турок. Я верю ему на слово, но кое-кто все еще немного сомневается.

– Мало ли что он говорит, с мусульманами нужно держать ухо востро, – заявил господин Пот, к сожалению, уже позабывший о своем намерении никогда больше не посещать гостиную. Видимо, у себя в комнате ему было слишком спокойно.

– Господин Окки никакой не мусульманин, а русский православный, – возразила Риа.

По мнению Пота, это примерно одно и то же.

Господин Окки иногда подсаживается к столу, где сидят, в основном, члены СНОНЕМа. Вчера, в разговоре по душам, я рассказал ему, какой утратой стала для меня смерть Эверта. Окки за короткое время потерял жену и дочь. Двое его сыновей вернулись в Турцию, в Стамбул, но у него самого нет желания возвращаться в свою деревню в Анатолии, а в Стамбуле для него слишком многолюдно.

– Мне здесь хорошо. Приличные люди, и никаких забот. Я через день звоню кому-нибудь из сыновей. Говорю с ними чаще, чем когда они жили в Нидерландах.

Более тридцати лет Окки проработал сварщиком на судостроительном заводе, здесь, в Амстердаме. После выхода на пенсию остался жить в Амстердаме с женой и дочерью.

Два года назад он овдовел. Дочь взяла на себя заботу об отце, но через полгода и она умерла. Он несколько лет стоял на очереди в дом престарелых, и вот ему повезло. Он успел получить здесь комнату, прежде чем вошли в силу ужесточенные правила приема.

– И никто меня отсюда не угонит, – сказал он.

– Не прогонит, – рассмеялся я.

– Неважно, все равно никто, – рассмеялся в ответ Окки.

СНОНЕМ мог бы предложить вакантное место господину Окки. Тогда мы будем считаться мультикультурной организацией. Я подумаю об этом.

ВТОРНИК 10 ноября

Совет по вопросам здравоохранения опубликовал новый список продуктов, которые следует или не следует употреблять в пищу, дабы оставаться здоровым. Под запрет попадают алкоголь, красное мясо, сахар и колбаса. Фрукты во фритюре давно уже имеют сомнительную репутацию. Хорошо, что Эверт не увидит списка, ведь именно названные в нем продукты он поглощал с превеликим удовольствием.

Что касается сахара, то здесь чемпионом является, бесспорно, госпожа Хунсбрук: она кладет в кофе или чай не меньше шести полных ложек.

– Кладите чуть меньше сахара, а то не доживете до ваших лет, – сказала одна из сестер.

Было слышно, как тут и там затрещали мозги. Ну и как? Сообразили, что к чему?

Я лично решил, что продолжу есть и пить по старинке. Алкоголь, красное мясо, сахар, колбаса и фрукты во фритюре помогли мне дожить до моих лет, и теперь уж я их не предам. На этот раз я поневоле присоединяюсь к господину Поту, который несколько раз на дню повторяет: “Поздно меня переделывать”.

Сестра Моралес, маленькая интриганка, которая прежде не раз пыталась подставить Стелваген, теперь ополчилась на нашего нового директора, магистра Ван де Керкхофа. За чаем она шепнула мне на ухо:

– Вы знаете, что господин Керкхоф собирается через два года закрыть весь дом? Считаю, комитет жильцов должен это знать.

Я спросил, откуда у нее информация, но она не сказала.

Не знаю, что мне делать. Моралес – надежный источник? Или фантазерка?

Сегодня клуб едет ужинать в ресторан. В эти тяжелые времена вылазка пойдет нам на пользу.

СРЕДА 11 ноября

Госпожа Слотхаувер решила, что кончина ее заклятого врага Эверта позволит ей снова безнаказанно вести издевательские разговоры и расточать ядовитые колкости.

– Вы хорошо вымылись, госпожа Смит? – спросила она громким голосом.

Госпожа Смит робко взглянула на нее.

– Конечно, спросите у сестры.

– Ну, значит, не так уж хорошо, от вас несет кислятиной.

В следующий момент опрокинулся полный молочник, прямо на платье госпожи Слотхаувер.

– Это вы нарочно! – яростно обрушилась она на Герта.

Герт пристально посмотрел на нее и отчетливо произнес:

– Я – новый Эверт.

– Кстати, я тоже, – сказал я, подняв указательный палец.

Вызвались отвечать еще два Эверта: Эдвард и Леония.

Госпожа Слотхаувер удалилась в свою комнату и больше не возвращалась.

Вчера мы роскошно поужинали на мексиканский лад. Много бобов, кукурузы, фарша и блинчиков с начинкой, так называемых буррито. Даже дамы запивали все это мексиканским пивом “Корона”.

– Второй раз в жизни пью пиво, – сказала Риа.

По ее лицу было видно, что третьего раза не будет никогда.

Мы помянули нашего покойного друга.

Без Эверта было немного спокойней, и беседа велась чуть более цивилизованно. При Эверте разговор так или иначе все-таки переходил в область ниже пояса. Миска бобов наверняка вызвала бы у него ассоциации с метеоризмом. Он, разумеется, не употреблял слово “метеоризм”. Если бы его вздумал употребить кто-то другой, Эверт наверняка назвал бы это непристойностью.

ЧЕТВЕРГ 12 ноября

Граме открыл временный тотализатор. На что делаем ставки? Имеется некий комитет Второй палаты парламента, контролирующий наши секретные службы. В комитет входят руководители фракций десяти политических партий. Комитет называют тайным, так как его члены обязаны соблюдать секретность. Но секретная информация просочилась в прессу. Значит, проболтался один из руководителей фракций. Но кто? У вас невольно появляется свой любимый подозреваемый. Вы надеетесь, что виноват тот политикан, к которому вы испытываете самую сильную ненависть, но в глубине души опасаетесь, что согрешил ваш политический единомышленник. Вообще-то наши обитатели не слишком интересуются политикой, но в данном случае нашлось много таких, кто злорадно тыкает указующим перстом в того или иного из десяти подозреваемых.

Граме решил, что из этой угадайки можно раскрутить новую светскую игру и предложил делать ставки на фаворита. Поначалу так развлекались только члены СНОНЕМа, но теперь в игру втянулись и другие жильцы. Банк будет разделен между участниками, угадавшими предателя. Ставка – два евро. Если комиссия, которая проводит расследование в тайном комитете, не найдет виновного, деньги будут возвращены игрокам. В случае скоропостижной смерти игрока его ставка остается в общем котле. Для господина Пота это условие послужило причиной для отказа от участия в игре.

– Помру или нет, деньги мои.

Жаль господина Пота, но правила есть правила.

Возможно, кое-кто из жильцов тоже имеет некоторое касательство к утечкам данных. Ловили же соседей на мелких нарушениях вроде готовки в комнатах или крючков, вбитых в стену.

– Из соседней комнаты пахнет яичницей. Разберитесь, в чем дело, сестра. – Какой-то стук слышен из коридора. Кто-то забивает гвозди, сестра.

Так называемые “жалобы на беспокойство” постоянно подают одни и те же граждане. Нет, я не скажу, кто именно.

ПЯТНИЦА 13 ноября

Пятница, тринадцатое. Сегодня суеверные люди должны смотреть в оба.

О суевериях: в 1987 году генерал У Не Вин, тогдашний правитель Бирмы, приказал напечатать новые банкноты номиналом, кратным девяти, ибо какой-то звездочет уверил его, что девять – его счастливое число.

Вчера заходил к Гритье. Медсестра рассказала мне, что дом престарелых в Веспе превращен в уютную деревню для больных деменцией. С улицами, площадями и двориками. Пациенты имеют право взять туда входную дверь от своего дома, там есть супермаркет с газировкой и лакрицей, а также кафе, где крутят старые шлягеры. Я спросил, есть ли там старое черно-белое телевидение, по которому целый день показывают сериалы “Свибертье”, “Да, сестра, нет, сестра” и викторину “Одно из восьми”. Этого она не знала.

Думаю, неплохо было бы снять новые эпизоды со старым составом, если актеры еще живы. Дряхлый бродяга Свибертье с ролятором, за ним гоняется полицейский Бромснор в инвалидном кресле… Оба смотрелись бы великолепно, но увы, они оба мертвы.

Некоторые ортодоксальные реформатские школы в Велюве бойкотируют детскую телепередачу “Новости Синтерклааса” из-за сюжета о призрачных белых ведьмах. Цитирую директора школы в Вортхёйзене: “Мы знаем из Библии, что люди, занимающиеся колдовством, огорчают Господа Бога”. Что ж, мне известны некоторые вещи, которые могут куда больше огорчить Господа Бога и его школьных учителей, чем “Новости Синтерклааса”. Если бы мне пришлось выбирать между великой книгой Бога и книгой Синтерклааса, я бы не затруднился с выбором. По мне, в Библии слишком много нелепых выдумок.

СУББОТА 14 ноября

Вчера утром шумиха вокруг белых ведьм, а вечером – пять терактов в Париже, сто двадцать погибших. Недоумение и негодование. Как осмыслить этот огромный ужасный контраст?

– Вот вам и пятница, тринадцатое, – со слезами на глазах сказала одна из соседок.

Весь вечер, как приклеенный, я просидел перед телевизором. Что бы там ни говорили все эксперты и очевидцы, телевизор довольно бесполезен, ведь к ужасающим цифрам, в сущности, нечего добавить: пять кровавых терактов, сто двадцать погибших (на данный момент). Чудовищно. Сейчас всех европейцев сплотило общее горе. Через несколько дней, когда речь пойдет о том, как победить террор и кто прямо или косвенно во всем виноват, снова разгорятся конфликты.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 15 ноября

Несколько жильцов вчера застряли в лифте. Без всяких видимых причин он остановился между четвертым и пятым этажами. Началась легкая паника. Людям в лифте понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что в лифте должна быть тревожная кнопка. И еще некоторое время, чтобы обнаружить ее за широкой спиной господина Дикхаута. Но когда прозвучал сигнал тревоги, к лифту поспешила дежурная сестра.

– Помогите! – раздался сдавленный вопль из шахты.

– Сохраняйте спокойствие. Кто в лифте? – спросила сестра.

– Мы застряли в лифте, а меня уже ноги не держат.

– Меня тоже.

– Садитесь.

– На пол?

– А вы не можете сесть на вашу тележку?

– Нет, я хожу с палкой.

– Если нет сил стоять, немедленно садитесь на пол.

– Но я тогда уже не встану.

– А мы поможем. Сколько человек в лифте?

Оказалось, что в лифте застряли четверо, с двумя роляторами и одной палкой.

Мне повезло: я стоял в первом ряду зевак, так как собрался спуститься на первый этаж.

Время шло, но никто из технической службы не появлялся. А пока что к жертвам с ободряющими речами обращались сочувствующие сверху, с пятого этажа, и снизу, с четвертого этажа.

– Сейчас кто-нибудь придет и вызволит вас оттуда.

– Госпожа Дёйтс говорит, что упадет в обморок, – прозвучал испуганный голос.

Все настойчиво посоветовали ей не делать этого.

– Пришел кто-нибудь?

– Придет, если вы не устроите там пожара, – сказал кто-то из подоспевших зевак, любителей катастроф, указывая на табличку с надписью “При пожаре лифтом не пользоваться”.

Наконец появился начальник технической службы с бутербродом в руке. Он вручную, в машинном отделении, спустил лифт на один метр, после чего удалось открыть дверь специальным ключом.

Публика, не стесняясь, ринулась вперед, чтобы поглядеть, насколько трагична ситуация в лифте, так что прошло еще немало времени, прежде чем застрявшая четверка с театральными стонами вышла из заточения. Прямо как шахтеры, которые две недели просидели под завалами. Госпожа Дёйтс снова угрожала обмороком. Господин Схауте делал вид, что вынужден прикрывать глаза от яркого света. Это была шутка, но никто ее не оценил. Вся катастрофа продолжалась двадцать минут, но дала пищу для многочасовых обсуждений.

Нет худа без добра: мы немного отвлеклись от терактов в Париже.

ПОНЕДЕЛЬНИК 16 ноября

В двенадцать часов была минута молчания в знак скорби о жертвах терактов в Париже.

Госпожа Брегман временно превратила голландский флаг во французский, повернув его на девяносто градусов и изменив формат с помощью иголки и нитки. Флаг прикреплен к батарее отопления и вывешен из окна. Поэтому окно должно оставаться приоткрытым.

– Холодновато, конечно, но что-то же я должна сделать, пусть даже так мало.

Прекрасный маленький жест. Может быть, когда-нибудь миллионы маленьких красивых жестов преодолеют силу бомб.

Сегодня утром ходил в больницу проверять состояние руки. Доктор осмотрел гипс и рентгеновские снимки.

– Выглядит недурно, господин… э… Грун.

– Недурно?

– Перелом заживает довольно хорошо для вашего возраста, но боюсь, речь идет об остеопорозе.

– Остеопороз?

– Да, остеопороз, потеря костной массы.

Он предложил обследовать мои кости.

– Для этого вам нужно съездить в Гронинген, – сообщил он таким тоном, словно Гронинген рядом, за углом.

– Съездить в Гронинген?.. – машинально повторил я.

– Они там специализируются на остеопорозе.

Он произносил это слово все быстрее.

– Доктор, вы посылаете меня на обследование аж в Гронинген, хотя мы с вами и так знаем, что у меня хрупкие кости. Моим костям, между прочим, восемьдесят шесть лет.

– Вероятность остеопороза действительно довольно велика.

– Просто я предполагаю, что после обследования в Гронингене тамошний доктор порекомендует мне не волноваться и, по возможности, не ломать кости. А это вы мне уже посоветовали.

Я завелся. Я негодовал из-за выброшенных на ветер денег и пустой траты времени. Переливаем из пустого в порожнее для очистки совести.

– Вы не обязаны проходить это обследование, – мужественно признал доктор.

Приду к нему на прием 2 декабря и тогда, если все будет в порядке, он снимет гипс.

Когда я выходил из кабинета, доктор сказал мне вслед без всякой иронии:

– Главное, будьте осторожны.

ВТОРНИК 17 ноября

Может быть, госпожа Моралес все-таки права: магистр Ван де Керкхоф, во всяком случае, времени не теряет. Не прошло и месяца, как наш новый директор вступил в должность, а он уже объявил, что в 2016 году, по соображениям экономии, небольшая часть нашего дома будет закрыта. Затем он объявил, что закажет социологическое исследование, чтобы выяснить, нельзя ли вместо собственной кухни организовать кейтеринг: доставку еды жильцам “извне”. В следующий раз предложу ему пари на 1000 евро, что угадаю результат исследования.

Керкхоф не скрывает своих намерений.

– Какой энергичный менеджер, – сказала Леония. – Наверно, уже подыскивает себе следующий объект санации.

Настроение на чрезвычайном заседании комитета жильцов было мрачным и решительным. Мы не стадо покорных старых овец и не поплетемся на бойню, куда нас гонит сопляк-магистр, который так любит санации и так не любит престарелых.

– Нам предстоит тяжелое испытание, – сказала Леония, наша Жанна д’Арк. – Мы дорого продадим свои сморщенные шкуры.

Пока что мы продолжаем вести скрытное наблюдение за противником, но постараемся как можно скорее связаться с центральным советом предпринимателей. И задействуем адвоката из круга наших знакомых. Мы исходим из того, что Керкхоф нас недооценивает, и делаем ставку на эффект неожиданности. Готовим внезапную атаку.

СРЕДА 18 ноября

Леония связалась с секретарем отраслевого совета предпринимателей. Звучит значительно, но до вчерашнего дня я и не слышал о таком органе. Леония записалась к нему на консультацию. На 9 декабря.

На автостраде А-12 задержали скутмобиль. Водитель был пьян. Чтобы сэкономить время, он поехал не по велодорожке, а по шестиполосной магистрали. Вероятно, в порядке профилактики нарушений, полиция сообщила, что для езды на скутмобиле водительское удостоверение не требуется, но может быть потребовано, если водитель нарушит правила дорожного движения. Пардон, это как?

Выходит, после предъявления прав снова можно садиться на скутмобиль без них? Или полиция считает, что большинство владельцев скутмобилей регулярно разъезжают на настоящих машинах?

Но и водитель скутмобиля хорош. О чем он думал, когда его шаткую таратайку обгоняли автомобили, мчащиеся со скоростью 120 километров в час?

Саудовский король Салман, наш исламский союзник в борьбе против ИГИЛ, человек незаурядный. На время своего пребывания в Турции на саммите Большой двадцатки он забронировал 546 номеров в самом роскошном отеле на Турецкой Ривьере. Свои чемоданы Салман отправил туда на шестнадцати грузовиках, а для передвижения на месте захватил с собой шестьдесят пять бронированных мерседесов, помимо четырехсот автомобилей, арендованных в Турции на всякий случай. Справедливости ради уточню: король Салман приехал не только на саммит двадцатки, а совместил это деловое мероприятие с коротким отпуском.

Важной проблемой, обсуждаемой на саммите, была охрана окружающей среды, а именно – выбросы CO₂ в атмосферу. Интересно, что имеет сказать по этому поводу король Саудовской Аравии.

– А не тот ли это король, который приговорил старика к наказанию палками? – задал риторический вопрос Граме.

Да, он самый. Он приговорил бы проштрафившегося подданного и к побиванию камнями.

– Все мировые лидеры в серых костюмах, а он, наверно, единственный, кто наряжается в красивые золотые простыни, – заметил Граме, рассматривая групповое фото в газете. – Но мне кажется, что это недостаточное основание для истинной дружбы.

– Каддафи тоже в свое время был “нашим” другом или, во всяком случае, другом Франции. Он любил разбивать свой огромный шатер в центре Парижа, если в тот момент ему не нужно было никого пытать в Ливии.

Граме, это же мой конек!

ЧЕТВЕРГ 19 ноября

Мне не хватает шахматных баталий с Эвертом. Речь шла не о выигрыше, но об удовольствии общения, хоть это и звучит немного банально. Иногда, чтобы усложнить себе задачу, я намеренно “зевал” – сдавал ладью.

А теперь перехожу на руммикуб. Раньше я примерно в четыре часа направлялся к квартире Эверта, а теперь ближе к вечеру беру курс на жилье Рии и Антуана, Граме или Эдварда. Никто из них не играет в шахматы. Граме умеет играть в шашки, но слишком плохо, чтобы сделать хотя бы ничью. С Рией и Антуаном я осваиваю свою коробку настольных игр: людо, гусь, покер на костях и руммикуб. Иногда к нам присоединяется Леония. С Эдвардом раз в неделю играю в нарды. Ставка – десять центов. Герт не любитель настольных игр.

Да, размеренное существование. Эверт всегда вносил в жизнь немного перца и соли. Тоскую я без него. Но я торжественно обещал ему не хныкать и не психовать.

– Смысл жизни – это вкус к жизни, – прочел я где-то, но в данный момент поиски смысла довольно затруднительны.

В продаже появились броские сувениры: надпись Pray for Paris[37]штампуют на детских нагрудниках, собачьих попонках, шариках для гольфа, пивных кружках, занавесках для душа и многом другом. Не прошло и недели, как на теракте начали делать деньги.

Комитет жильцов решил не отменять бинго в знак того, что террор не пройдет.

Впрочем, госпожа Слотхаувер заявила, что все мероприятия непременно нужно отменить, из уважения к жертвам. То, что сама она никогда ни в каких мероприятиях не участвует, роли не играет.

А есть жильцы, которые и впрямь боятся, что следующей целью террористической атаки вполне может стать какой-нибудь дом престарелых.

– Мы так уязвимы, – вздохнула госпожа Схаап.

Она хотела бы иметь у своей двери постоянную охрану. Впрочем, и у всех других дверей в Нидерландах. Откуда взять сотни тысяч охранников, она не задумывалась.

ПЯТНИЦА 20 ноября

Количество книг для стариков или о стариках зашкаливает. Видимо, спрос растет. Лично у меня лежат на комоде: “Больше счастья, чем седин”, “Счастливая бабуля”, “Кулинарная книга для пожилых”, “Столетний старик, который вылез в окно и исчез”[38] и романы Мартена ‘т Харта и Адриана ван Диса об их престарелых матерях[39]. Все получены из вторых рук, от Граме, и до сих пор не прочитаны. Я не очень-то люблю читать о стариках. Чем старее становлюсь, тем больше ненавижу старость и все, что с ней связано. Очень хорош сборник стихов “Старики счастливей всех”, но там вообще-то речь идет не о стариках. Еще я видел на улице большой плакат “Старый значит прекрасный”, но тут, кажется, речь шла о сыре.

Недавно прочел великолепную книгу Карела Хелдера “C. V.” (то есть сurriculum vitae, “Автобиография”), но и там нет ни одного старика. И есть то, что нравится мне все больше: короткие разрозненные заметки обо всем на свете. А читать мне уже трудновато. Я иногда засыпаю даже над хорошей книгой. Боюсь, это не синдром выгорания, а скорее симптом моего догорания.

Сестра Моралес снова слила информацию: новый директор планирует в ближайшее время заменить консьержа камерами наблюдения.

– Думаю, вам это интересно. Я видела камеры в конторе. Я там, так сказать, произвожу уборку, – шепнула она заговорщицким тоном с красивым испанским акцентом, оглядываясь вокруг, не подсматривает ли кто-нибудь за нами, не подслушивает ли.

Поневоле приходится иметь дело с этой сплетницей. Подозреваю, что она так болтлива, потому что ненавидит начальство. Но пока что я склонен толковать сомнения в ее пользу. Я не собираюсь быть святее папы римского, и в прошлый раз ее информация подтвердилась. Я дал ей понять, что кое-что хорошо бы получать от нее черным по белому.

– Черным по белому? – не поняла она.

– Я имею в виду на бумаге.

О, без проблем.

Этот промышленный шпионаж меня немного взбодрил. Когда я посвятил в него Леонию, она страшно обрадовалась. Мы решили пока не втягивать в интригу других.

– Они могут не выдержать на допросе, – сказала Леония с притворной улыбкой.

СУББОТА 21 ноября

Есть вещи, относительно коих я дал себе зарок: больше не принимать их близко к сердцу. Я составил списочек. Мне придется нелегко, так как в течение десятилетий эти вещи отравляли мне жизнь, хотя, в сущности, в моем-то возрасте нужно пренебрегать ими.

Вот эти мелочи (в произвольном порядке):

1. Ручка чашки, в которую нельзя просунуть палец.

2. Собаки с расписным платком на шее.

3. Смех певца Джорджа Бейкера.

4. Чайники, которые протекают, когда из них наливаешь заварку.

5. “C утра она еще летала” Роберта Лонга из мюзикла “Чехов”.

6. Нечитабельный мелкий шрифт на упаковках.

7. Упаковки, которые невозможно открыть.

8. Скандинавская ходьба.

9. Переполненные маленькие урны (например, в поезде).

10. Люди, которые говорят, что знают подход к людям.

Разумеется, есть еще много других раздражающих факторов, но эти десять символизируют все прочие. По сути, они не стоят наших нервов.

С тех пор как умер Эверт, я меньше пью. В самом беспросветном мраке отыщется светлая точка. К примеру, угощения, которыми меня потчуют Риа и Антуан, изысканнее, чем шмат ливерной колбасы или сыра, которые Эверт выставлял к коньяку. А шмат был такой здоровенный, что его даже сразу в рот не положишь, приходилось обкусывать.

Тоскую я по моему неотесанному другу.

– Апчхи, надо опорожнить нос, – мог он сказать как раз в тот момент, когда я собирался взять со стола лакомый кусок; после чего извлекал из кармана гигантский красный носовой платок и совершал множество громких попыток высморкаться.

– Приятного аппетита, Хендрик, – говорил он, завершив операцию.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 22 ноября

– Женщина, она вроде жвачки, – доверительно обратился ко мне господин Де Граве. – Быстро теряет вкус.

Правда, он предварительно убедился, что его жена еще не вернулась из клозета. Она не оставляет его ни на минуту. Будь ее воля, она, отправляясь в туалет, ставила бы его на караул у двери. Но это было бы чересчур, даже для такого дурачка.

– Вечно она сидит у меня на шее, пока еще не буквально, но только о том и мечтает – день-деньской сидеть у меня на шее.

Господин Де Граве производил мучительное впечатление. Я ничем не мог ему помочь. Разве что советом столкнуть ее с лестницы, но на это у меня не хватило духу. Он останется у нее в плену, пока кто-то из них двоих не умрет. И тут она вернулась из туалета. Ее взор подозрительно обшарил рекреационный зал. Обнаружив своего мужа, она прямиком направилась к нему.

– Извините, господин Грун, но нам пора домой. Идем, Берт.

Берт кивнул и, опираясь на палку, поплелся за ней. Жена до последнего вздоха будет отравлять ему жизнь. Видимо, не догадывается, что она – старая-престарая жвачка.

Сегодня днем немного прокатился с Гертом. В первый раз надел перчатки и зимнюю куртку. До сих пор стояла теплая для ноября погода, а теперь настает пора красных носов.

ПОНЕДЕЛЬНИК 23 ноября

Видимо, вчерашний холод подействовал на мочевой пузырь Герта.

Через полчаса прогулки ему вдруг приспичило помочиться. Мы находились в парке Твиске, на северной окраине Амстердама. Там кое-где стоят маленькие домики-туалеты, и мы направились к ближайшему из них. Герт едва держался на своем мопеде. Добравшись до цели, он старческой рысью кинулся к двери… и остановился, громко чертыхаясь. Напрасно он с проклятьями дергал запертую дверь: осенью и зимой закрыто. Как будто в течение шести месяцев можно не ходить по нужде.

Нужда была так велика, что Герт исчез за углом строения. И в тот же момент подъехала машина парковой охраны. Из нее вышли двое господ в этаких охотничьих костюмах, словом, лесники.

– Что происходит?

– Добрый день, господа. Послушайте, ничего не происходит. Просто нам очень приспичило, – как можно небрежнее сказал я.

Один из лесников сразу двинулся с проверкой за угол. Чуть позже из-за угла показался Герт. Очень сердитый, он пытался привести в порядок одежду под толстой курткой и застегнуть ширинку. За ним семенил парковый охранник, размахивая какой-то книжицей.

– Я привлеку вас за мочеиспускание в общественном месте.

– Как же, в общественном. В совершенно безлюдном парке за закрытым клозетом, – огрызнулся Герт.

На это блюстителю порядка нечего было возразить. Такие типы слишком полагаются на авторитет своего мундира. К счастью, вмешался его коллега.

– Да ладно, Ард. Забей.

Ард явно был не согласен с подобным несоблюдением закона, но скрепя сердце подчинился старшему по званию.

– Всего хорошего, господа.

– И вам всего хорошего, господа.

Они отбыли. Я расхохотался. А Герту было не до смеха.

– Будь я проклят, еще и ботинки обоссал.

– Выше голову, Герт. Радуйся новым приключениям.

Тут и он не сдержал ухмылки.

ВТОРНИК 24 ноября

Во вчерашней свиной отбивной попалась маленькая косточка. И я сломал один из трех моих последних коренных зубов. Я осторожно вынул изо рта косточку и обломок зуба.

– Это что такое? – спросила Риа.

– Это косточка, а это кусочек зуба, – грустно ответил я.

– Господин Грун сломал зуб! – загудело вокруг.

– Вы обязаны пожаловаться на повара, – сказала госпожа Слотхаувер, сидевшая за столом позади меня.

Беседа перешла на потерянные передние и коренные зубы.

– Я хорошо помню это ощущение, – сказала Риа. – Молочный зуб висит на ниточке, он немного болит, приятная такая боль, целый день ощупываешь его языком, но не решаешься выдернуть.

Антуан сообщил, что однажды нечаянно проглотил зуб.

– А я, – похвастался господин Дикхаут, – проглотил пять передних и два коренных зуба.

Он готов конкурировать во всех видах деятельности.

– Эй, Дикхаут, – отозвался Герт. – Думаешь, всем утер нос?

– Да, и что? – сказал Дикхаут.

– Когда передний или коренной выпадает, он кажется таким большим, а когда щупаешь его языком, он кажется таким маленьким, – переключила внимание публики Риа.

Все дружно закивали головой.

Да-да, кое с чем здесь приходится соглашаться.

Погода опять унылая: пасмурно, мокро, холодно и ветрено. Я все-таки заставляю себя каждый день совершать прогулку, хоть пешком, хоть на скутмобиле. Когда сомневаюсь, стоит ли делать что-то или не стоит, смотрю на пожелтевшую записочку в аккуратной рамке на комоде. На ней размашистым почерком начертано: “Не хнычь, Грун. Действуй!!!”

На прошлой неделе я обнаружил ее в ящике комода. Однажды, когда из-за небольшого запора я отменил какое-то мероприятие, Эверт приклеил ее к сиденью моего унитаза. Лень – большая опасность для старых людей. Тело со скрипом остановится. И тогда уж не рассчитывай на новый старт. И еще: я редко жалею о вещах, которые сделал через силу. Даже возвратившись с прогулки под дождем и ветром, я думаю: здорово, что я это сделал. Важно заранее представлять себе, что почувствуешь, когда выполнишь поставленную задачу.

СРЕДА 25 ноября

– Пусть мы немного старомодны, что простительно людям, чей средний возраст сильно за восемьдесят, но мы продолжаем любить Черного Пита, хотя некоторые воспринимают нашу любовь как дискриминацию, – сформулировал свою позицию Антуан.

– Черный Пит – славный парень. Будь я черным, я бы гордился им, как индюк, – заметил Герт.

– В сущности, дискриминация по возрасту куда более острая проблема, – рассудил Граме. – Хотелось бы мне посмотреть на молоденького Синтерклааса в сопровождении двух старых-престарых Черных Питов. Хоть бы и седых.

– А у молоденького Синти будет черная борода? – спросила Риа.

– Тогда его наверняка задержат, когда он залезет на крышу, – фантазировал Граме.

– Из-за подозрительных бесхозных подарочных коробок поднимется страшный переполох, страх перед терактами обернется настоящей истерией, и вся подарочная упаковка будет тут же запрещена.

СНОНЕМ проводил очередное собрание, и его члены, в свойственной им манере, обсуждали социальные проблемы. Мы много смеялись.

Но на повестке дня стоял и один весьма серьезный вопрос: должны ли мы принять в клуб нового члена вместо Эверта, а если да, то кого?

Все были согласны, что клубу нужна свежая кровь, хотя бы для того, чтобы в определенный момент не пришлось распускать клуб из-за недостатка членов. Но поспешность нам ни к чему. Каждый член СНОНЕМа имеет право выдвинуть (или не выдвигать) своего кандидата на следующем собрании. Оно состоится после Дня Синтерклааса, то есть после 6 декабря. Не ставя кандидатов в известность об их выдвижении, мы назначим им несколько недель испытательного срока, а потом проведем голосование. Очень, конечно, хлопотно, но выбор ответственный, и мы делаем его сознательно. Кроме того, у нас снова есть занятие. Чем ты старше, тем опасней застой. Под лежачий камень вода не течет.

Я собираюсь предложить кандидатуру господина Окки.

А еще мы тянули жребий, кто кому делает подарок ко Дню Синтерклааса. Мне досталось купить подарок Эдварду. Точнее, три подарка. Потому что в этом году правила такие: один презент не дороже десяти евро и два шуточных не дороже пяти евро за оба. В супермаркете “Акция” будет полно народу. Леония обещала приз за самый дурацкий подарок.

ЧЕТВЕРГ 26 ноября

Фармацевтический гигант, концерн “Пфайзер” покупает своего конкурента, концерн “Аллерган”, за сто шестьдесят миллиардов долларов. Ежегодный оборот объединенных предприятий составит шестьдесят миллиардов долларов. О чем и сообщает утренняя газета.

– Там немало и моих евро, – сказала госпожа Де Ганс.

Почти каждый обитатель нашей богадельни глотает в день несколько таблеток, но госпожа Де Ганс – настоящий оптовый потребитель. Во время утреннего кофе она ставит перед собой на стол два автомата, откуда на всеобщее обозрение появляются лекарства. После чего она проглатывает скромную трапезу, состоящую из таблеток всех цветов радуги.

– У вас, конечно, есть бухгалтер, чтобы отслеживать все операции, – восхитилась Риа.

Что вы, госпожа Де Ганс все делает сама. Среда – ее самый творческий день. В среду она глотает семнадцать таблеток. Я лично присутствовал при операции подсчета.

Впрочем, слияние двух медицинских фабрикантов выгодно обоим. Прежде всего потому, что в Америке им придется платить на миллиарды меньше налогов. Госпожа Де Ганс надеется, что от этого ее таблетки станут дешевле.

– Хотя их так и так покрывает страховка, – добавила она к удивлению присутствующих.

Наш турок, господин Окки, обречен нести ответственность за деяния своей исторической родины. На этот раз турки сбили русский истребитель, то ли пролетавший, то ли не пролетавший над территорией Турции.

– Твой Эрдоган играет с огнем. Если Путин разозлится, начнет такая катавасия, мало не покажется, – пролаял господин Пот.

Господин Окки не совсем усек, что такое катавасия, но за словом в карман не полез.

– Он не мой Эрдоган. Это подлый и опасный человек. Он построил лично для себя дворец на тысячу сто пятьдесят комнат. Не потому, что любит принимать гостей, а потому, что страдает манией величия.

Окки сказал не буквально это, так как его голландский небезупречен, но смысл был ровно такой. Он говорил спокойно, но если бы взгляд мог убивать, мы бы потеряли господина Пота.

ПЯТНИЦА 27 ноября

Вчера вечером во время короткого отключения электричества попадало пятеро жильцов. Понесенный урон был не слишком велик: одно сломанное запястье и несколько синяков. Когда погас свет и наступила кромешная тьма, многие граждане вместо того, чтобы оставаться на месте и ожидать развития событий, бросились искать свечи. Свечи должны были лежать в каком-то ящике. А спички, куда же подевались спички? К счастью, в большинстве случаев они не нашлись, иначе возникла бы высокая вероятность пожара. Старые люди, несмотря на богатый жизненный опыт и благоприобретенную мудрость, все-таки часто впадают в панику. Хотя в данном случае решение было простым: подковылять к двери, из-под которой пробивался слабый луч света, и приоткрыть ее, так как в коридорах исправно горело аварийное освещение. В конечном счете, большинство дверей все-таки открылось, и каждый спросил каждого, что случилось. Никто не имел ни малейшего понятия. Через десять минут свет снова зажегся, народ облегченно вздохнул, и раненые получили первую помощь.

– Я же подумала, что это теракт или вроде того, – чуть позже сообщала госпожа Квинт каждому, кто соглашался ее слушать.

– Мы не смогли бы убежать, наверняка не смогли бы, раз лифт не работал, – с важным видом изрек господин Пот. – Без лифта мы тут как крысы в мышеловке.

Госпоже Квинт не понравилось, что ее сравнили с крысой. Риа попыталась ей втолковать, что сказано было в переносном смысле, но вряд ли госпожа Квинт ее поняла.

– Ничего я не переношу, – возмутилась она.

Позже появилось официальное сообщение дирекции: причина отключения – работы в трансформаторной будке. Но все-таки некоторые жильцы, чтобы не пользоваться лифтом, попросили принести ужин к ним в комнаты. На всякий случай.

ПОНЕДЕЛЬНИК 30 ноября

Я пережил несколько тяжелых дней. В пятницу я машинально отправился к Эверту и даже постучал в его дверь, забыв, что он мертв и похоронен. Я сообразил это только там, перед дверью, и страшно расстроился. Плакал без слез. Отказался от ужина и лег в постель. Было четыре часа дня. Наверное, я заснул, потому что проснулся в десять вечера. И совершенно потерял представление о времени. В результате пролежал без сна до утра и потом проспал целый день. Разбудил меня стуком в дверь Антуан.

– Мы соскучились по тебе, Хенк. Ты не пришел пить кофе, вот я и подумал: надо зайти, проведать друга. Ну и вид у тебя… Что-то случилось?

Я глянул в зеркало и увидел жалкого человечка, заросшего двухдневной щетиной. Две тонкие ножки торчат из слишком широких трусов с подгузником. Я двадцать часов пролежал в постели, не сняв рубашки, и рубашка аж сморщилась. Как и моя помятая физиономия.

Я рассказал Антуану о своей маленькой депрессии. Поделился горем, отвел душу.

– Бывает, – сказал Антуан. – Видимо, люди не сразу отдают себе отчет, как велика постигшая их утрата. Нужно время, чтобы прийти в себя.

Потом он приготовил мне легкий завтрак, я успокоился, а он ушел. Ближе к вечеру заглянула Леония.

– Я просто пришла посмотреть, не учудил ли ты чего-нибудь, – объявила она цель своего визита.

Я поклялся, что не учудил и не собираюсь.

Эверт был для меня большей опорой, чем я думал. Он неосознанно заботился о том, чтобы я сохранял смысл и доверие к жизни. А теперь я должен обходиться пожелтевшей запиской в рамке с надписью: “Не хнычь, Грун. Действуй!!!” Весь день я пребывал в мрачном настроении, пока мне не надоело хандрить и жалеть себя.

И тогда я принял душ, побрился, причесался, сбрызнул себя одеколоном, надел чистую рубашку, выходной костюм, галстук-бабочку и начищенные туфли и спустился к ужину. За столом СНОНЕМа меня встретили чуть ли не с ликованием.

– Браво! Вот он, наш прежний душка-прелесть Грун! – просияла Леония.

Ей-богу, мне удалось сделать легкий поклон в сторону моих друзей.

Декабрь

ВТОРНИК 1 декабря

Еще раз о нашем союзнике – Саудовской Аравии. Ходят слухи, что в ближайшую пятницу саудиты собираются обезглавить одновременно пятьдесят пять противников режима.

– Не уверен, что они подают такой уж хороший пример ИГИЛу, – размышлял вслух Граме. – И там, и там палачей хватает.

Госпожа Дёйтс не поняла, какие палачи – наши друзья, а какие – наши враги.

– Террористов всегда можно узнать по бороде, – авторитетно заявил господин Пот.

Кто-то заметил, что сейчас и в Нидерландах почти все молодые люди носят бороды, это модно. Борода ни о чем не говорит. Госпожа Дёйтс предложила решение вопроса: заставить всех не-террористов сбрить бороды.

– Не такая уж большая жертва ради доброго дела. По крайней мере, сразу будет ясно: кто с бородой, тот террорист.

Эдвард рассказал, что в Северной Корее усы и бороды под запретом, но он понятия не имеет, связано ли это с терроризмом.

И мы без всякого перехода принялись обсуждать проблемы изменения климата. По этому вопросу мы были единого мнения: климат теперь не такой, как прежде. При потеплении Земли на два градуса уровень моря может повыситься на шестьдесят метров (согласно последним прогнозам), а не на двадцать или тридцать (согласно прежним прогнозам).

– Тогда нам понадобятся жутко высокие дамбы, – мрачно заметила Риа.

– Высотой с двадцатиэтажный дом, – подсчитал Граме.

Антуан рассказал, что много лет назад он как-то раз стоял на дамбе Остерсхелдекеринг. Тогда она казалась прочной и надежной. Но год спустя он увидел ту же дамбу с самолета.

– И тогда, на фоне бескрайнего моря, она показалась мне клочком папиросной бумаги.

СРЕДА 2 декабря

Сегодня мне снимут гипс. А я, между прочим, научился довольно ловко орудовать левой. Могу одной рукой даже натянуть носки, с помощью своего носочного приспособления. Тут главное – не торопиться. После нескольких дней проклятий, вздохов и практики я даже научился печатать с приемлемой скоростью. Но все-таки я страшно рад, что сегодня обрету свободу. Правая рука с каждым днем все сильнее прела и зудела. Риа одолжила мне вязальную спицу, чтобы я мог осторожно чесаться под гипсом.

День Синтерклааса СНОНЕМ отпразднует у Рии и Антуана, так как у них самая большая квартира и они готовят самые вкусные закуски. Я преодолеваю творческий кризис, но стихотворение для Эдварда пока не вытанцовывается. Он говорит так же мудро, как и неразборчиво, и я придумал написать для него непонятное стихотворение: только звуки, без всякого смысла. А в конце каждой строки – одно понятное слово. Рифму подберу без труда. Например:

Кве техни пла турнинг курить

Хул марто зервел дурить

Может, это слишком глупо, но я знаю, что Эдвард любит дурачиться. Большое преимущество этой затеи в том, что впервые за много лет он снова сможет прочесть вслух посвященное ему стихотворение, и все слушатели, когда пройдет первый шок, прекрасно его поймут.

Я куплю ему книжку-раскраску, они теперь в моде, помогают расслабиться. Хотя для Эдварда расслабление может быть опасным. Не дай бог, он так расслабится, что совсем разленится. Есть специальные книжки-раскраски для пожилых, в рекламной брошюре сказано, что картинки – не детские, но и не слишком изысканные. В самый раз для Эдварда.

ЧЕТВЕРГ 3 декабря

Ах, как полегчало моей руке без гипса. Кожа стала еще белее и морщинистей, но как приятен ей свежий воздух, и как приятно мне чесаться без гипса. Доктор, сестра и дама в регистратуре, все трое, напомнили мне, что нужно быть очень-очень осторожным.

– Хорошая идея. Немедленно брошу заниматься кикбоксингом.

Нет, нет, этого я не сказал.

Все подарки я купил на распродаже в “Акции”.

1. Пластиковый цветок в горшочке. Он будет целый день стоять на подоконнике, весело (или тревожно) покачиваться и подзаряжаться от солнечной батарейки.

2. Огромная надувная утка для ванной. Ее можно использовать и под душем.

3. Очки для чтения с фонариками на обеих дужках.

За все про все меньше восьми евро. Чего только не мастерят в бедных странах, уму непостижимо. Я поклялся, что не буду покупать вещей, о которых известно, что они связаны с детским трудом, но наверняка никогда ничего не известно. Там, где можно заработать хорошие деньги, честность погибает смертью храбрых.

И книжка-раскраска для пожилых уже дома, так что Синтерклаас может приходить в гости.

ПЯТНИЦА 4 декабря

Когда на прошлой неделе сломался один из трех моих коренных зубов, я решил ничего не предпринимать. Обломок зуба располагается в тылу моего рта и заметен только во время зевка, если не прикрывать рот рукой. Но так как я с детства приучен во время зевка прикрывать рот рукой, то для визита к зубному врачу у меня не было никаких эстетических причин. А не имея убедительных причин, я к нему не пойду, так как вот уже восемьдесят лет боюсь зубных врачей.

Но вот уже несколько дней, даже после целой упаковки парацетамола, не проходит ноющая зубная боль. Боюсь, что визита к зубному не избежать. Я записался на понедельник. За три дня боль может пройти. В этом случае отменю визит. Хорошо бы попросить общий наркоз, это возможно, но на это я не решусь.

В бытность мою завучем я всегда страшно боялся того дня в году, когда приходил школьный зубной врач. Из учительской, предоставленной в его распоряжение, в мой кабинет доносились пронзительные звуки бормашины, а меня от страха прошибал холодный пот. Ассистент врача забирал детей одного за другим. Некоторые быстро возвращались назад, весело улыбаясь, в их зубах не нашлось ни одной дырочки. Но остальных ожидала внушающая ужас бормашина. И я испытывал этот ужас вместе с каждым ребенком.

СУББОТА 5 декабря

В последние годы я все чаще вспоминаю то время, когда работал завучем начальной школы. Особенно часто вспоминаются праздники: День Синтерклааса, Рождество и Пасха. Приятная ностальгия.

Накануне Дня Синтерклааса школа замирала в ожидании. Малыши свято верили в святого Николая, а ребята постарше считали себя посвященными в великую тайну. Помню, как в детстве отец сказал мне, что Синтерклааса не существует. Я был убежден, что скоро отец снова подзовет меня и объявит, что Бог – тоже выдумка. Но этого он так никогда и не сделал. Только много лет спустя я сам открыл, что мнения о существовании Бога, мягко выражаясь, все еще сильно расходятся, и боги все еще не ладят между собой.

По крайней мере, как завуч начальных классов я каждый год безоговорочно верил в Синтерклааса, друга детей. Он был самым важным гостем в учебном году. Мне нравился каждый ребенок, который пел для него песенку, делал для него стойку на руках или просто махал ему рукой. А то, что Черный Пит был черным и думал, что дважды два – пять, тогда еще никого не возмущало. Напротив, привлекало к нему много маленьких друзей.

Я чуть ли не с детским нетерпением жду праздника Синтерклааса, который мы встретим всем клубом СНОНЕМ. По-моему, этот праздник нужно встречать чаще и с большей убежденностью. Мы, в Нидерландах, не мастера устраивать праздники, за исключением, пожалуй, карнавала на юге. Ведь мы действуем по пословице: делай как принято, а сделать глупость всегда успеешь. И делаем все как всегда.

Например, в рекреационном зале праздник Синтерклааса отмечается так: включают компакт-диск с песенками в честь Синти и подают к кофе тягучее анисовое печенье тай-тай вместо обычного. И в большинстве случаев оно, по общему мнению, оказывается слишком тягучим.

– Это мне не по зубам, – говорит госпожа Смит обо всем, что жестче ванильного фла.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 6 декабря

Высокие особы – Синтерклаас и Черный Пит – почтили своим визитом клуб СНОНЕМ. На мгновение мне показалось, что это Эверт восстал из мертвых и возвратился на землю в образе Синтерклааса. Ничего удивительного, потому что его сын Ян, очень на него похожий, был в этот день нашим Синти. И он же уговорил кузена Стефа сыграть Черного Пита. Хотя должен признать, никогда в жизни я не видел такого неряшливого святого. Пит, составлявший ему компанию, производил еще более неопрятное впечатление, что, впрочем, не ослабило произведенного эффекта. Синти Ян и Пит Стеф переоделись в комнате Эдварда (он был посвящен в заговор), наскоро загримировались и парадным шагом двинулись по коридорам к квартире Рии и Антуана, осыпая встречных старичков орешками-пряничками. Мы, ничего не подозревая, осушали первый стаканчик вина, когда раздался громкий стук в дверь. За дверью стояли добрый святой и его слуга с большим мешком подарков.

Нежданным гостям поднесли по стакану, после чего “епископ” продекламировал трогательное стихотворение, в коем благодарил всех присутствовавших за то, что они подарили отцу Синтерклааса несколько замечательных последних лет. Синти и сам расчувствовался; по его бороде скатилась слеза. Кое-кто из окружающих всхлипнул. Пит Стеф снял напряжение, обойдя всех плачущих с огромным пестрым носовым платком. Для каждого члена СНОНЕМа в его мешке нашлось нечто красивое. Лично я получил роскошный “Атлас Амстердама”.

Это был незабываемый вечер сюрпризов. Чудесные подарки, хорошие стихи и пятизвездочные закуски. Обещанный Леонией приз за самый смешной подарок получил Герт, смастеривший балконного гнома с бочонком рома под подбородком.

Правда, я чуть было снова не сломал руку, так как, придя домой, поскользнулся на коврике в спальне и упал. К счастью, прямо на кровать. Представляю, как бы посмотрели на меня в больнице, снова накладывая гипс:

– От вас немного пахнет алкоголем, господин Грун…

ПОНЕДЕЛЬНИК 7 декабря

Еще три недели с хвостиком, и моя писанина закончится. Ведение дневника полезно для здоровья: я пишу, следовательно, я существую. Этакая гимнастика для ума. Для тела и для мозгов принцип один: use it or lose it[40]. Некий профессор после долгих штудий написал этот вывод на доске, но и по личному опыту всякому известно: крути педали – или упадешь.

Чтобы заполнить опасную пустоту и сохранить разум, я поставил себе новую задачу: в январе начну писать роман. Пока что я только обдумал план книги: в ней пойдет речь о двух пожилых мужчинах. Теперь мужчины преклонного возраста – моя фирменная тема. Они неизбежно будут немного походить на Эверта и Хендрика. Возможно, я назову их Аренд и Нико, в честь двух моих дедов. В силу сложившихся обстоятельств, им придется нелегко в жизни, но тем большую ценность обретет для них жизнь.

Я уже вхожу во вкус.

ВТОРНИК 8 декабря

Зуб разболелся еще сильнее, так что вчера мне пришлось идти к зубному врачу. Мой зубной врач не из тех, кто помогает избавиться от страха перед зубными врачами. Он неразговорчив, но, глядя в раскрытый рот пациента, начинает бормотать себе под нос:

– Гм-м-м, нехорошо, нехорошо. С этим надо что-то делать.

По крайней мере, так я его понял. И при этом надо мной нависала его фигура в медицинских доспехах, ведь в наши дни дантист экипирован не только маской и перчатками, но еще и чем-то вроде забрала на глазах. Как будто перед ним в зубоврачебном кресле лежит не насмерть перепуганный старик, а опасный налетчик. Затем он некоторое время с серьезным видом смотрит на экран своего компьютера и пытается всучить мне за 1100 евро коронку, которую не покрывает страховка. А нет ли более дешевого варианта, застенчиво спрашиваю я.

– Ну… Я, конечно, могу удалить коренной, но это болезненное вмешательство.

По-моему, брать 1100 евро – тоже болезненное вмешательство, тем более если брать их за задний зуб, ведь он почти незаметен. Поэтому я спросил, нельзя ли сразу его выдернуть, и мысленно похвалил себя за смелость. Но, увы, сразу выдернуть зуб нельзя. Сначала нужно повторно записаться на прием. Я записался на пятницу, так что у меня есть несколько дней, чтобы понервничать и дойти до кондиции. На обратном пути я купил еще одну упаковку парацетамола.

Сегодня вечером всем клубом едем ужинать. Я заказал ужин в соседнем тайском ресторане, у него неплохая репутация. Может быть, мы уже пробовали тайскую кухню, но полной уверенности у меня нет. А раз нет, значит, это большой роли не играет. По крайней мере, для меня. Члены клуба вряд ли будут бунтовать, даже если окажется, что мы уже знакомились с кулинарией Таиланда.

СРЕДА 9 декабря

Это было великолепно, меня осыпали комплиментами за удачный выбор. Персонал там очень вежливый. Но при виде официанта на коротких ножках в широченных штанах мы не удержались от смеха. Неловко, конечно, получилось. И кара последовала незамедлительно, так как Риа от смеха обмочилась. Она честно в этом призналась, и тогда поднялась страшная суматоха с одалживанием подгузника… В общем, тем временем заказанная еда остыла. К счастью, она и в холодном виде оказалась очень вкусной.

А еще нам понравился счет. Мы остаемся голландцами, даже если платим по счету из общего котла СНОНЕМа, до краев наполненного наследством Эверта. Разумеется, мы пили за него.

Вчера днем делегация комитета жильцов, в состав каковой вошли Леония, Граме и я, провела “тайную” консультацию с отраслевым советом предпринимателей по вопросу о планах санации, вынашиваемых директором. Госпожа Лакруа на прошлом заседании комитета настаивала на своем участии, но Леония сообщила ей неверную дату.

– У меня нет охоты обсуждать с советом предпринимателей ее художественные выставки, – сухо сказала она.

Наш комитет тщательно готовится к бою, но, чтобы слухи об этом не просочились в широкие массы жильцов, Леония назначила встречу в кафе “Понтхёйс”. Мы встречались с секретарем и председателем совета отрасли “Забота о пожилых”.

Мы изложили им планы дирекции, и они высказались в том смысле, что наш директор действует слишком уж стремительно. Секретарь обещал в кратчайшие сроки выяснить у юристов, возможно ли частичное закрытие дома без одобрения со стороны отраслевого совета. Он думает, что нет. Если это юридически невозможно, то нам лучше не затрагивать тему, тянуть резину как можно дольше. Тактически мы должны стремиться к тому, чтобы директор Керкхоф не принимал нас всерьез. Если на следующем заседании, всего через две недельки, он станет развивать планы ликвидации дома, мы должны показать, что потрясены, но покорны своей участи. Мы даже в шутку попрактиковались. Интересно же, кто убедительней всех сможет произнести: “Господин директор, вам лучше знать!”

ЧЕТВЕРГ 10 декабря

Мумба мертва. Ей как-то нездоровилось, а потом она все-таки умерла. Ее мать Тонг-Тай и сестричка Инди постоянно находились у ее смертного одра. Так трогательно. Маленький слон, пардон, слониха в зоопарке “Артис”. За кофе мы почтили ее память молчанием.

“Артис” недавно объявил, что больше не будет давать имена животным, чтобы к ним не относились как к личностям. Вообще это своего рода чрезмерная забота о публике. После этого нововведения мы сможем лишь сказать: “Вы уже слышали? Слон номер три умер”.

Должен признать, это звучит не так грустно.

На телеэкраны вышел новый популярный сериал о природе The Hunt (“Охота”). Там всегда есть жертвы, и кровь течет рекой, ведь сериал только об охоте. Я люблю природу, но, посмотрев полтора эпизода “Охоты”, я больше ее не смотрю. По мне, это слишком зверское зрелище. Мои симпатии всегда на стороне слабого: олененка, который борется за жизнь со львом, детеныша тюленя, преследуемого белым медведем. Я не могу радоваться за медведя, когда вижу, как тюлененок свисает из его пасти. Nota bene: сериал идет по каналу “Евангелическое вещание”. Я считаю, что окровавленный истерзанный Бэмби не способствует вящей славе и чести Господа, но господа евангелисты, видимо, считают иначе. По мне, сериал способствует прежде всего вящей непостижимости творения: всегда пожирать или быть сожранным, смерть и погибель. Кто, будучи в здравом уме, творит такое?

Но когда я качу, как вчера, на своем скутмобиле под сияющим солнцем по парку Твиске, я снова думаю: “Хорошо весьма”. Отличная работа, Создатель.

ПЯТНИЦА 11 декабря

Сегодня утром, может, бессознательно, я вдруг затянул песню Баха:

Я уже пропел четыре строки, когда вдруг сообразил, о чем говорится в песне.

Нет ли в твоем репертуаре чего-нибудь повеселее, Грун?

СУББОТА 12 декабря

Вчера на собрании клуба решался вопрос о том, кто займет вакантное место Эверта. Есть два кандидата: господин Окки и госпожа Хейнеман. Последняя переехала к нам недавно из другого центра опеки, подлежащего закрытию. Похоже, в качестве экстренного решения в дом будут приняты еще несколько новых жильцов.

Я болею за господина Окки, но должен сказать, что Хейнеман тоже была бы ценным приобретением. У нее большие очки, большая грудь и большая способность к самоиронии. О своих очках она говорит, что они настолько велики, что ей пришлось взять абонемент на услуги мойщика окон. А что касается ее фасада, то к нему она относит афоризм, который довольно регулярно цитировал и Эверт: “При равных достоинствах фигуры, дамы с большим бюстом имеют преимущество перед прочими”.

Через десять дней состоится голосование, после чего избранный кандидат получит право на участие в рождественском ужине СНОНЕМа.

С точки зрения статистики, члены СНОНЕМа могут поздравить себя с тем, что в этом году, до настоящего момента, мы потеряли только одного человека, хотя это был фантастически смелый соратник. Но разве все мы не такие? Да, такие!

По теории вероятности, должны были умереть двое, а в худшем случае, даже трое. Время неотвратимо работает против нас. С годами вероятность крупных потерь возрастает. В обозримом будущем умрут все основатели СНОНЕМа. Я не должен думать об этом и все-таки думаю. Печальная мысль.

Как ни стараюсь бороться с унынием, в последнее время я сильно хандрю. На ближайший понедельник записался к врачу. Попрошу выписать мне какие-нибудь таблетки для поднятия духа, так как отданный себе приказ “не хнычь” больше не действует. Вчера друзья выразили озабоченность моим настроением, хотя я всячески пытался встряхнуться.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 13 декабря

– Рождественские ярмарки чрезвычайно подвержены терактам, – сказал господин Пот.

– Вот как? И сколько же было терактов на ярмарках? – спросил Герт.

Пот считает, что это не имеет значения.

Беспокойство возникло в связи с запланированной на среду экскурсией в Ахен, на рождественскую ярмарку. Господин Пот решил не ехать от страха перед терактом.

– Тогда вы пойдете на поводу у террористов, – сказал Граме.

– Ну, тут уж я ничего не могу поделать, – ответил Пот.

Он решил забрать свои деньги и пришел качать права ко мне, так как я казначей комитета жильцов. Я был вынужден его разочаровать.

– В правилах ясно сказано, что после оплаты мероприятия деньги, внесенные участниками, возврату не подлежат. А мероприятие уже оплачено.

Я видел, как разочарование на его лице медленно сменялось горькой обидой.

– Взнос возвращается только в случае кончины участника, – ввернула Леония, – о чем я, естественно, и думать не хочу.

– Что вы имеете в виду? – насторожился господин Пот.

– Я пошутила, – улыбнулась Леония.

Не получив своих денег, Пот решил еще подумать, не поехать ли ему все-таки в Ахен. Теперь, по зрелом размышлении, Германия кажется ему вполне безопасной страной.

Тут я как бы невзначай напомнил ему о недавней эвакуации целого немецкого футбольного стадиона.

– Да, там был оранжевый или красный уровень опасности, точно не помню, – поддакнул Граме.

Это было вранье, но очень уж нам не хотелось пускать Пота в автобус.

Меня самого немного пугает эта экскурсия. Ехать шесть часов, чтобы два часа бродить в чаду жареных сосисок. К счастью, я хорошо отношусь к немецким сосискам. Желательно с кислой капустой. То есть “братвурст мит зауэркраут, битте”.

Одна женщина попросила комитет запретить участникам пить пиво. Против пива она ничего не имеет, но опасается, что одной санитарной остановки на обратном пути будет далеко не достаточно. И тогда мы, чего доброго, опоздаем на ужин. Мы ей ответили, что не соблюдаем сухой закон.

ПОНЕДЕЛЬНИК 14 декабря

Сегодня утром я пришел на прием к домашнему доктору. Оказалось, что он заболел, о чем мне сообщили в регистратуре, но я попал к его новой коллеге по групповой практике – молодой симпатичной женщине. (Не знаю, что лучше: красивая или симпатичная? Может, симпатичная лучше?) Я уже был немного на взводе, и незнакомый врач не внушал мне доверия. К счастью, мы отлично поняли друг друга. Мой домашний доктор всегда задумчиво молчит и держит многозначительные паузы. Мне кажется, в кабинете врача они неуместны. Доктор держит паузу, а я думаю, что он думает: “Как бы потактичнее сообщить ему плохие новости?”

Эта новенькая оказалась приятным сюрпризом. Живая, с искорками в глазах, она пришлась мне по душе.

– Здравствуйте, господин Грун. Я доктор Стенберген. Как вы себя чувствуете?

Я колебался. Сказать “хорошо” или “так себе”, а может быть, “плохо”? Обычно я говорю “хорошо”, даже если дела плохи, но с докторами так не говорят.

– Если ставить оценки, то я поставил бы себе тройку с минусом, – сказал я, немного подумав. – А вы?

– Ну-у… я бы поставила себе четверку. Не нравится мне ваша тройка. Нужно это исправить. Чем я могу помочь? В чем заковыка?

Мне сразу полегчало, и, против обыкновения, я подробно рассказал, что конкретно в последнее время осложняет мою жизнь. Она слушала спокойно, иногда задавая вопросы.

Через двадцать минут я покинул кабинет с рецептиком на циталопрам. Еще не приняв ни одной таблетки, я почувствовал себя гораздо лучше.

– Обычно я для начала прописываю визит к психологу, – сказала доктор. – Но в данном случае мы немного срежем угол. В вашем возрасте не стоит терять время. Мне ваша просьба кажется хорошо обдуманной.

Она поставила только одно условие: зайти через две недели и сообщить результат.

Я от всей души сказал спасибо, на обратном пути зашел в аптеку, а дома принял первую таблетку. Доктор предупредила, что антидепрессант подействует примерно через две недели.

– Но если вы в него верите, – добавила она, немного подумав, – почувствуете улучшение уже через день.

Я начал было читать инструкцию, но длинный перечень противопоказаний вызвал у меня такую тоску, что я выкинул эту бумажку. Зачем нужна инструкция, если она нейтрализует действие таблеток?

ВТОРНИК 15 декабря

Вчера мы с Леонией свели новое знакомство. Петер Йохансон, старый друг Антуана, любезный господин лет шестидесяти, всю жизнь проработал в социальной адвокатуре.

– Болею душой за униженных и оскорбленных, – объявил он с широкой улыбкой.

– А вы часом не миссионер? – спросила Леония.

– Скорее выполняю свою миссию. Вставить палку в колесо бюрократической колымаги или утереть нос наглому начальству для меня сплошное удовольствие.

Нам повезло: похоже, мы обаяли старого анархиста из движения “Прово”[41]. Я подумал, что его мотивация внушает доверие. Наш адвокат сообщил также, что впервые берется защищать дом престарелых. Помешать закрытию нашего центра опеки или, по крайней мере, отсрочить его ликвидацию – для него дело чести.

Мы рассказали ему о планах господина Ван де Керкхофа. Он задал еще несколько острых вопросов и, выслушивая ответы, несколько раз кивнул.

– Перспектива есть. Прошу прощения за черный юмор, но мы вынудим самого Керкхофа вырыть себе могилу.

Благое намерение.

Пока Йохансон будет держаться в тени. Он немедленно приступит к изучению юридической практики и постановлений вышестоящей организации. До дальнейших его распоряжений все официальные контакты с дирекцией и районной администрацией мы осуществляем через совет предпринимателей. Кстати, у них есть собственный юрисконсульт.

Завтра едем в Ахен, в составе экскурсии сорок семь человек. Я сунул в дорожную сумку фляжку с коньяком, пригодится в трудные моменты. Например, если кто-то из наших певцов или певиц сумеет завладеть микрофоном.

Не забыть бы беруши.

Хорошие новости из Парижа: климат спасен. Как раз вовремя, считает госпожа Схансле: “Ведь взбитое яйцо уже не разобьешь”.

Обитатели нашей богадельни радуются за своих детей и внуков.

ЧЕТВЕРГ 17 декабря

Нам повезло. При посадке в автобус члены СНОНЕМа захватили два последних ряда сидений, а старый закон природы гласит: если ты первым занял место, оно твое до конца поездки. На передовой линии фронта шел бой за самые передние места. Господин Пот претендовал на одно уже занятое кресло на том основании, что занимал его во время прошлогодней экскурсии. Но ему популярно объяснили:

– В другом году не считается, и автобус тоже другой.

Обиженный Пот был вынужден отступить на четыре ряда. Он все-таки поехал с нами, несмотря на страх перед терактом, иначе плакали бы внесенные им денежки.

– Значит, лучше взлететь на воздух? – спросил, проходя мимо, Граме.

Сидеть пришлось очень долго: больше 200 километров туда и больше 200 километров обратно. Но компания на задних рядах веселилась, как школьный класс, и время шло быстро.

Ну разве можно не любить немецкие рождественские ярмарки, с их огромными пивными кружками и сосисками, которые аж лопаются на зубах. Духовой оркестр играл немецкие рождественские мелодии, и музыканты излучали любовь к пиву и сосискам. Парень с тубой выглядел так, словно вот-вот лопнет, да и другие трубачи были готовы к героической смерти.

А сколько рождественского барахла было выставлено на продажу! Расставленные повсюду таблички “Ganz nicht teuer”[42] влекли к прилавкам сомневающихся покупателей. Жажда обладания и скупость вели тяжелый бой в человеческой душе. Победу одерживала то одна, то другая.

На обратном пути выяснилось, что в автобусе полно контрабандного алкоголя, а со стаканчиком коньяка, пива или вина километры летят незаметно. Опасения, высказанные перед отъездом, оправдались: пришлось сделать дополнительную санитарную остановку.

– У меня позывы, – кричала на весь автобус госпожа Хунсбрук, – я больше не могу терпеть!

– А я тем более, – перекрикивал ее господин Дикхаут.

Шофер был вынужден остановиться. Срочное посещение туалета заняло примерно сорок пять минут, и мы опоздали на ужин.

Повар отказался подогревать суп.

– Так у меня весь график нарушится.

Он еще не догадывается, что очень скоро, когда встанет вопрос о его увольнении, ему понадобится наша поддержка.

ПЯТНИЦА 18 декабря

Иногда кажется, что обитатели нашего дома чуть ли не хвастаются своими старческими недугами. Вчера на очереди была память.

– У меня не память, а черная дыра, ничего из нее уже не вытянешь, – сказала госпожа Ван Димен за чаем, когда не смогла назвать по имени соседа по столу.

А решения проблемы нет и не предвидится.

– Я два раза смотрела по телевизору передачу для тренировки памяти, но не замечаю разницы, – вздыхала Ван Димен.

Госпоже Смит тоже есть чем козырнуть: на этой неделе она дважды возвращалась из соседнего магазина с пустыми руками.

– Не могла вспомнить, что собиралась купить.

– Печенье, наверное, – предположил я.

– А вы откуда знаете, господин Грун? – поразилась госпожа Смит.

Я сказал, что иногда становлюсь ясновидящим. Все взгляды изумленно устремились на меня. Дабы избежать просьб о предсказании будущего, я сказал, что пошутил. Но после чуда с печеньем госпожа Смит не приняла это за чистую монету.

Впрочем, я тоже, отправляясь за чем-нибудь, на полдороге регулярно забываю, за чем пошел. Тогда я должен вернуться туда, откуда пришел, и хорошенько осмотреться, чтобы вспомнить: “Ах да, я же хотел взять ножницы, чтобы вскрыть упаковку”.

СУББОТА 19 декабря

Вчера состоялась Большая Рождественская Игра – Беспроигрышное Бинго. За полчаса до начала вокруг заваленного призами стола столпился народ: люди пришли полюбоваться на желанные награды. Даже те несколько жильцов, которые обычно не покидают своих комнат, приковыляли в гостиную: нельзя же упускать такой выигрыш. Прибыли даже четыре участника из конкурирующего центра опеки. Поднялся шум, так как господин Пот настаивал на их удалении.

– Это бинго только для жильцов нашего дома, – вопил Пот.

Некоторые жильцы сочувственно кивали головами.

– Держим границы на замке? – спросила Риа.

Пот искренне желал именно этого.

Однако комитет постановил, что в данном случае речь шла об открытой игре, а в ней может участвовать каждый.

– Мы принимаем в расчет возможный наплыв совершенно незнакомых ветеранов, – объявила Леония.

Некоторые умники заказывали по пять карт, хотя играть разрешалось только с одной картой на человека. Комитет плохо просчитал последствия беспроигрышного бинго. Первые заполненные карты поступали в спокойном темпе, но чем больше выпадало номеров, тем быстрее накатывали волны выигравших – по десять, по пятнадцать человек одновременно. Жюри, куда входили Граме, Риа и я, было вынуждено бросать жребий, кому первому предоставить право выбора приза. Некоторые подозрительные игроки требовали, чтобы мы проверяли все карты: а вдруг среди них есть фальшивые? Пусть тогда их вернут на место. Короче: образовалась толпа алчных игроков с роляторами и палками, которые, отталкивая друг друга, стремились завладеть какой-нибудь рождественской свечкой, садовым гномиком или рулетиком. Лишний раз обнаружилось, что даже у стариков культурный слой очень тонок и очень хрупок, судя по стычкам из-за призов. Когда мы предложили из-за недостатка времени отказаться от второго тура, вспыхнуло народное восстание. Мы быстро сняли свое предложение. В разгаре второго тура явился сердитый повар с сообщением, что ужин готов и перестоял в печи.

– Хуже, чем обычно, не будет, – дерзко заметила госпожа Хейнеман. – Включите блендер, сделайте вкусное пюре из картошки и цветной капусты.

Повар чуть не лопнул со злости, а Хейнеман, по-моему, доказала, что вполне достойна стать членом СНОНЕМа.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 20 декабря

При всех мировых бедствиях бывают и хорошие новости. Например, Антуан с гордостью объявил, что “Юнайтед Эйрлайнс”, крупнейшая авиакомпания мира, впредь на всех своих самолетах будет подавать стропвафли из Осса. Голландские “хрустящие вафли с божественной карамельной начинкой” высоко в небе доставят наслаждение 138 миллионам авиапассажиров. Антуан прямо сиял от счастья. Ему простительно, он родом из Осса.

Граме полагает, что прочие авиакомпании теперь потерпят полное поражение в конкурентной борьбе, и предложил приобрести акции вафельной фабрики.

Джаз – довольно трудная музыка для начинающих, особенно трудный джаз. Вчера днем клуб СНОНЕМ в полном составе побывал в концертном зале “Бимхёйс”, джазовом раю Амстердама. Все стереотипные ожидания оправдались.

– Посмотреть приятно, – сказала Леония.

– Вообще, смотрится неплохо, – решил Герт.

– Но хлопать в ладоши с публикой не получается, – констатировала Риа.

Эдварду показалось, что он узнал барабанщика: видел его на ферме для умственно отсталых.

Короче, Граме, устроивший эту вылазку, дал маху.

– Пожалуй, такой джаз и в самом деле трудно понять, – признал он.

Мы утешили его в кафе, где выпили по паре рюмок, и перешли к повестке дня.

По зрелом размышлении решили отправить рождественские открытки нашим заклятым врагам: госпоже Слотхаувер, господину Поту и повару. Чтобы посеять смуту.

ПОНЕДЕЛЬНИК 21 декабря

Я родился в эпоху без телевизоров и автомобилей. На нашей улице только один сосед имел телефон, и он разрешал нам вызывать врача, если возникала необходимость. Я никогда не ездил отдыхать, никто из моих знакомых никогда не летал на самолете.

И вот теперь уже никто, кроме нескольких упрямых жильцов нашего дома, не мыслит жизни без телевизора, компьютера и телефона. Каждый может в любой момент из любого места поговорить с кем угодно и за один день перелететь на край света.

Мои старики держали в доме только Библию и старую энциклопедию. Теперь в любом хозяйстве имеется компьютер, то есть доступ к информации, более обширной, чем хранится в самой большой библиотеке.

Люди моего поколения так далеко продвинулись по пути “прогресса”, что уму это уже непостижимо. За последние десять-пятнадцать лет я медленно, но верно утрачивал понимание мира. Теперь смотрю на жизнь с пройденного расстояния и с мягким изумлением.

Молодые тоже не понимают, что происходит в окружающем мире, но их это не волнует. Они думают, что мир просто таков, как он есть, и едва ли замечают, что все постоянно меняется. И, возможно, сегодняшний юнец в 2090 году оглянется на прожитую жизнь с таким же изумлением.

Ваш доморощенный философ Хендрик.

– Я прочел в газете, что везде и во всем содержатся переработанные насекомые: мучные черви, личинки чернотелок (хрущак и зофобас), сверчки и кузнечики. Живность, о которой я никогда не слышал, – сказал Граме за кофейным столом.

– И где же она содержится, эта живность? – испугалась госпожа Схаап.

Граме заглянул в статью.

– Например, в макаронах, в конфетах и в пасте для сэндвичей.

Госпожа Схаап тут же решила никогда больше не есть ни конфет, ни макарон. А сэндвичи она и так не ест.

– Меня не удивит, если и наш повар положит эту живность в рождественский ужин, – сказала Леония. – Хорошо еще, если это будут фермерские насекомые. Например, черви свободного выгула.

На нее зашикали со всех сторон.

– Да ладно, просто хотелось вас немного взбодрить, – сказала она. – Я, кстати, в первый день Рождества здесь не обедаю.

ВТОРНИК 22 декабря

Выборы нового члена СНОНЕМа в последний момент были отменены. Перед самым голосованием Риа и Антуан выступили с предложением учесть возможную кончину кого-нибудь из членов клуба и принять обоих кандидатов в качестве ассоциированных членов. – Пусть это звучит немного цинично, но суровая реальность такова, что каждый год кто-то из нас умирает, так что мы можем избежать мучительного выбора, допустив в клуб двоих замечательных кандидатов, – торжественно провозгласил Антуан.

Да, девять пассажиров поместятся в автобус только при условии, что мы оставим шофера дома. Что ж, будем каждый раз решать логистическую проблему. Шесть членов клуба по-прежнему имеют водительские права, но никто из них не рискнет сесть за руль.

Мы сообщили господину Окки и госпоже Хейнеман об их избрании. Оба были весьма польщены и приняли наше предложение. Госпожу Хейнеман зовут Лия. Теперь у нас есть Лия и Риа. Может возникнуть путаница, но веселая путаница еще никому не вредила. Господину Окки нравится, что мы будем звать его просто Окки.

Вчерашнее совещание комитета жильцов с директором Ван де Керкхофом ничего не дало. Керкхоф благоразумно обходил вопрос о будущем нашего дома, а мы благоразумно берегли патроны, предвидя грядущую битву.

Совещание продолжалось сорок пять минут. Керкхоф был доволен и вроде бы ни о чем не догадывался. Нам только того и надо.

СРЕДА 23 декабря

Я чуть не помер от стыда. Пробив в кассе супермаркета “Алберт Хейн” яйца, рождественские печенья и свежую петрушку, я направился к выходу, когда господин в униформе службы безопасности с торжествующим видом преградил мне путь.

– Можно заглянуть в вашу тележку?

Кажется, я покраснел до ушей, и меня бросило в жар.

– Конечно, можно.

Он извлек из-под пакета тюбик майонеза и с видом триумфатора представил его на всеобщее обозрение.

– А что у нас тут? Будьте любезны пройти в офис.

Вокруг меня сплошь сочувственные лица.

– Ох, я совсем забыл, правда, забыл. Не заглянул под пакет. Я заплачу, прямо сейчас и заплачу.

– Нет уж, пройдемте, раньше надо было платить, а теперь поздно.

Тщетно пытался я втолковать охраннику, что никогда не стал бы рисковать репутацией из-за тюбика майонеза ценой в 78 центов. То ли охранник был человек принципиальный, то ли его хозяин строго запретил персоналу думать самостоятельно. Я чувствовал себя так, словно иду сквозь строй качающих головами зрителей. В кабинетике, где-то в глубине здания, помощник менеджера прочел мне мораль как нашкодившему мальчишке. Я оказался в совершенно беспомощном положении и мог только униженно извиняться.

– Обычно мы сообщаем о каждой магазинной краже, но в данном случае я не стану вызывать полицию, – заключил он свою проповедь.

Но я уже снова обрел достоинство. И как раз вовремя, иначе я еще долго считал бы себя полным ничтожеством.

– Сомневаюсь, что полиция станет расследовать непреднамеренную кражу в размере семидесяти восьми центов, совершенную престарелым покупателем, – сказал я. – И, тем не менее, прошу вас немедленно позвонить в полицию.

Такой поворот дела застал менеджера врасплох. Нет, он меня больше не задерживает.

– Но я все-таки настаиваю, чтобы вы позвонили в полицию и сделали официальное заявление.

– Нет, сударь. Вы можете идти.

– Тогда я сам позвоню.

Меня осторожно выпроводили из кабинетика.

Можно ли мне, по крайней мере, уплатить за майонез? Можно. Я дал кассиру евро и сказал:

– Сдачи не надо.

Дома я доложил о происшествии с гордо поднятой головой. Герт хохотал, как безумный. Он собирается сходить в тот же магазин и украсть тюбик майонеза.

ЧЕТВЕРГ 24 декабря

Риа и Антуан поручили Герту приготовить для рождественского ужина голландский креветочный коктейль. Согласно рецепту, в него входит щепотка паприки. Леония, прикомандированная к Герту в качестве ассистента-контролера, взглянула на банку с перцем и глубоко задумалась, склонив голову набок.

– Баночка просрочена на двадцать семь лет, – сказала она.

Герт ничуть не удивился. Вполне возможно, так как набор специй он получил в подарок на свою серебряную свадьбу, в 1975 году.

– Ну, просрочена на двадцать семь лет. Никто и не заметит. Это же не ливерная колбаса.

– Но паприку не выдолбишь из банки ни молотком, ни долотом. Может, стоит купить новую?

Обиженный Герт отправился в магазин и принес новый с иголочки, большой набор специй, тем самым доказав, что банка оказалась немного просроченной не из-за его скаредности.

– Теперь все травки будут свежими, даже когда истечет мой личный срок годности, – проворчал он.

Клуб готовит рождественский ужин. Антуан – шеф-повар, Риа – сомелье, занимается напитками, а Леония у всех на подхвате. Рождественский ужин, достойный СНОНЕМа, требует особого творческого подхода, ведь теперь мы не можем пользоваться кухонькой в съемной квартире Эверта. В случае необходимости, мы немного расширительно толкуем правила приготовления пищи в квартирах. Пока без последствий. Вероятно, потенциальные стукачи знают, что за донос их ждет суровое наказание.

Кто-то повесил на доске объявление, что в первый день Рождества будет проведена учебная тревога. Объявление быстро исчезло, и его заменило другое, где дирекция извинялась за ошибку и обещала не проводить противопожарных учений в первый день Рождества. Но сомнение было посеяно.

– А вдруг начнется пожар…

ПЯТНИЦА 25 декабря

Рождество – декорация, на фоне которой особенно резко выделяется одинокий старик с мисочкой на два блюда для подогрева в микроволновке. По статистике Института социокультурного планирования, в 2002 году самостоятельно жили 65,8 процента стариков старше 85 лет, а в 2014 году – 74,6 процента. Если у вас нет любящих детей, которые пригласят отца или мать в гости на несколько рождественских дней, вам все же лучше оставаться здесь, в доме престарелых. Разумеется, если вы – член СНОНЕМа.

Впрочем, новые данные Института планирования об оценке счастья даже обнадеживают. Среднестатистический житель Нидерландов ставит своей жизни оценку 7,8 по десятибалльной шкале. Моя самооценка тоже пошла в гору. Таблетки делают свое дело.

И вот что интересно: среднестатистический житель Нидерландов считает, что у него все хорошо, а у страны дела плохи. Похоже, это типично нидерландский парадокс.

Вчера я проделал бóльшую часть работы для рождественского ужина: сварил в электрочайнике девять яиц, очистил, разрезал пополам и выскреб желтки. Риа и Антуан знали, что на меня можно положиться. Сами они быстро приготовили изысканную начинку. Мне было поручено с помощью сифона для сливок наполнить этой начинкой яйца и придать им вид изящных бутоньерок. Я вчера тренировался на картофельном пюре, истратил целую упаковку, но бутоньерки были на себя не похожи. Напоминали скорее полевой букет.

Сейчас надену свой лучший костюм и новую рубашку с искоркой. Смело, конечно, но продавщица сказала, что мне идет. А кто я такой, чтобы ей противоречить?

СУББОТА 26 декабря

Хорошая была идея – пригласить на рождественский ужин двоих новых членов СНОНЕМа. Они вдвоем буквально и фигурально заполнили пустоту, оставленную Эвертом. Хотя Окки громко чавкает, он – удачное приобретение. Леония тактично намекнула ему насчет чавканья:

– Когда сидишь рядом с тобой, дорогуша, можно уже не включать музыку.

– Виноват, постараюсь есть потише, – весело отозвался Ок.

Граме предположил, что чавканье входит в культурную традицию, а наш симпатичный турок подтвердил, что никто в мире не ест так шумно, как грекоправославные.

– Век живи – век учись, – добавил он.

Лия сразу вписалась в нашу компанию. Она заразительно смеется, и при этом ее пышная грудь колышется. В опасной близости от супа.

– Нет, не беспокойся, Хендрик, я не ошпарюсь, – сказала она, поймав мой испуганный взгляд. – Я держу свой бюст под контролем.

Эверт легко нашел бы с ней общий язык.

Еда была превосходной, но мы, возможно, немного избалованы. Окки и Лия были в восторге от ужина, а мы почти привыкли к тому, что наши звездные повара Риа и Антуан мечут на стол восхитительные яства. Еще мы пели рождественские песни. Герт и Эдвард к пению не были допущены, но Ок на удивление хорошо подпевал, а у Лии низкий альт.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 27 декабря

Я люблю оставлять самое вкусное напоследок и предпочел бы обратный порядок рождественских трапез. Праздничный ужин с друзьями в первый день Рождества был близок к идеалу, и на его фоне вчерашний ужин с остальными жильцами выглядел бледно. Хотя, с объективной точки зрения, он заслуживал высокой оценки – если вы любите свиную вырезку в сливочном соусе так же, как я. Ее подают на Рождество каждый год. Отлично поджаренная до розового цвета, она как раз по этой причине была разными людьми отправлена обратно в кухню.

– Терпеть не могу сырое мясо, – сказала госпожа Де Граве, и ее муж, примостившийся рядом, как мокрый воробей, покорно вернул на тарелку свой кусочек вырезки.

Они сидели как раз напротив меня.

– С его желудком вообще нельзя есть сырое мясо, – выдала госпожа Де Граве, – а то еще подхватит сальмонеллу.

Через четверть часа из кухни принесли насквозь прожаренную вырезку, но госпожа Де Граве пожаловалась, что мясо слишком сухое.

С такими сотрапезниками трудно сохранять хорошее настроение. К счастью, я уютно располагался между Лией и Рией, двумя очаровательными дамами, ограждавшими меня от занудного соседства. Лия производила впечатление не только остроумной беседой, но внушительным количеством поглощаемой еды. Думаю, она съела не меньше фунта брюссельской капусты.

– Вкусная капуста, Хенк, будь добр, положи мне еще немного.

Она съела и порцию соседского тирамису, так как эти лапушки, Де Граве, не едят тирамису из опасения, что в них кладут сырые яйца.

Прошло два рождественских дня, а я уже смертельно устал от еды, выпивки и посиделок. Сегодня устраиваю разгрузочный день. Похоже, разгрузки становятся модными. Две прогулки, бутерброд с сыром, чай и хорошая книга. Повесил на двери табличку: “ Гостей не жду”. Наследство Эверта.

ПОНЕДЕЛЬНИК 28 декабря

Что касается таблеток от депрессии, то тут я оказываюсь в компании миллиона других нидерландцев. Никогда не думал, что в моей стране столько уныния.

Мне таблетки, в общем, помогают. Несколько недель назад мысль о бренности вещей повергала меня в отчаяние. А теперь, размышляя о том, что человек – песчинка в пустыне бытия, я испытываю облегчение. Даже сильные и великие мира сего – не более чем пылинки во Вселенной. Даже Криштиану Роналду, хотя он, забив очередной мяч, совершает свой фирменный прыжок. Ведь и после его гола миллиарды звезд невозмутимо продолжают свое вращение в космосе.

“Все это не имеет большого значения, так что наслаждайся жизнью, Хендрик”, – внушаю я себе, и ведь что хорошо: снова себе верю.

Серьезная проблема в том, что прием антидепрессантов угрожает зависимостью. Стоит только начать, а бросить уже очень трудно. К счастью, мы с доктором оба считаем, что в моем возрасте с некоторой зависимостью приходится мириться.

– В гробу все равно завяжешь, – отреагировал Окки, когда я обсуждал с ним эту тему.

ВТОРНИК 29 декабря

– У нас тут запретная для фейерверков зона, а молодежь не желает с этим считаться.

– Куда только смотрит полиция?

Кто-то углядел двух полицейских у ларька с пончиками в торговом центре и обратился к ним.

– Вот вы здесь стоите как ни в чем не бывало, пончики жуете, а между прочим, на улице то и дело взрываются бомбы. Мы со своими ходунками и всем хозяйством можем взлететь на воздух.

– Вы вроде бы целы и невредимы. Не похоже, что по воздуху прилетели, – заметил владелец ларька.

После чего мимо нашего дома несколько раз проехала полиция и шуганула стайку юнцов.

Старики по определению пугливы, но в последние дни года страхи распространяются, как эпидемия. Мы так боимся умереть со страху, что вздрагиваем от любого хлопка. Большинство обитателей нашей богадельни между Рождеством и Новым годом не высовывают носа на улицу.

Сам я тоже изрядно трушу, но не позволю каким-то сорванцам лишить меня ежедневной прогулки пешком или на скутмобиле. Лучше уж умереть со страху.

СРЕДА 30 декабря

Что вспомнят люди в 2040 году, говоря о главном событии 2015 года? Дискуссию о потеплении климата? Теракты Исламского государства? Толпы беженцев? Нет, я все же думаю, что они вспомнят СНОНЕМ. И по праву назовут его лучом света в темные времена. Поворотным пунктом в истории цивилизации. Началом эмансипации престарелых. В 2040 году во всем мире возникнут десятки тысяч клубов СНОНЕМ. Рестораны и музеи будут от них без ума. Бизнесмены вложат миллиарды в индустрию для пожилых и возведут роскошные дома опеки для долгожителей, абсолютно не желающих жить в одиночестве. Уважение к сединам, как и пробки из “кант” и скутмобилей, достигнут невиданных размеров. В одном из парков района Амстердам-Север установят скульптурную группу, и к ней ежегодно будут совершать паломничество тысячи шаркающих стариков.

– Смотри, вон тот, с собакой, – Эверт. А эти, с кастрюлями на головах, Риа и Антуан. А те трое – Герт, Эдвард и Граме, ну до чего похожи!

Я стою рядом с Эвертом, под руку с Эфье. Мы сияем.

ЧЕТВЕРГ 31 декабря

Я прожил почти год в приподнятом настроении, но в ноябре оно упало ниже плинтуса. Меня подкосила смерть Эверта, и утрата Эфье снова стала причинять невыносимую боль. Я извелся и измучился – телом и душой. В такой момент нужны настоящие друзья, чтобы дать тебе хорошего пинка и привести в чувство.

– Ты становишься похож на старую плакучую иву, Хендрик, – сказал Антуан.

А Леония, сославшись на Эверта, обвинила меня в малодушии:

– Эверт сказал бы, что ему тошно смотреть на такого угрюмого дурачка. Или встряхнись, или удавись, Хендрик.

Ее словарный запас сделал бы честь Эверту.

Мудрые советы друзей вкупе с таблетками доктора подействовали на меня благотворно.

Кризис преодолен, низшая точка пройдена. Пожалуй, я могу поставить себе четверку с минусом. А иногда даже с плюсом. Например, сейчас, в канун Нового года. Герт тайно вывесил связку петард на балконе Рии и Антуана и выставил на холод шампанское. Граме придумал викторину. Окки обещал научить нас турецкому танцу. В полночь мы горячо обнимемся, слегка пьяные, но исполненные любви.

Наступает новый год, и тебе нужно крутить педали, Грун. У жизни нет боковых колесиков. Вперед и с песнями. Пока ты жив.