Соблазни меня вновь

Размер шрифта: 13

The Secret That Can’t be Hidden

«Соблазни меня вновь»

Глава 1

Кендра Коннолли знала: если она заострит внимание на том, насколько возмутительна, унизительна и невероятна ситуация, в которой она оказалась, она никогда не сделает то, что необходимо.

Выбора у нее нет. Она обязана выполнить свою миссию.

Благополучие ее семьи зависит от нее. Впервые в жизни.

Она уже слишком долго просидела в своей машине на стоянке под Скалас-Тауэр в суматохе Среднего Манхэттена. В ее распоряжении определенное время, в течение которого она должна появиться перед камерами в лифтах, прежде чем сотрудники службы безопасности выяснят ее местонахождение под североамериканским центром, где работают богатейшие люди мира. Время идет, а она сидит и держится за руль, глядя на свои побелевшие костяшки пальцев. Она психологически настраивалась на предстоящую неприятную встречу.

– Должно быть другое решение, – сказала она отцу.

Кендра отчаянно пыталась избежать того, что должно было произойти. Но Томас Пьерпон Коннолли, как всегда, не слушал ее.

– Ради бога, Кендра! – громко заявил он ей сегодня, когда она в последний раз попыталась отступить. Он откинулся в своем чудовищно огромном кожаном кресле, скрестив руки на груди поверх рубашки для гольфа.

– Для разнообразия подумай о ком-нибудь, кроме себя. Твоему брату нужна твоя помощь. Ты обязана это сделать, девочка.

Кендра не осмелилась сказать, что не согласна с такой оценкой ситуации.

Томми-младший всегда был проблемой, но их отец отказывался это замечать. Томми с рождения был его любимчиком. Когда его исключили из всех школ-интернатов на Восточном побережье, Томас сказал, что его сын просто очень жизнерадостный. Когда его выгнали из университета, хотя Томас построил для этого учреждения библиотеку, он заявил, что его сын просто упрямый, как все Коннолли. Все неудачные попытки Томми заняться бизнесом, стоившие его отцу нескольких финансовых состояний, воспринимались как замечательные попытки пойти по стопам семьи. Его вялую работу на посту вице-президента в семейном бизнесе Томас называл обыкновенным притворством.

По сути, Томми-младший не мог сделать ничего дурного, хотя он, безусловно, старался изо всех сил.

А вот Кендра была второстепенным элементом вежливого, но холодного брака своих родителей. Она родилась, когда Томми было четырнадцать и он учился в пятой школе-интернате, поэтому ее состоятельные родители не имели понятия, что делать с дочерью. Ею занимались няни, что вполне устраивало Кендру. Столетнее состояние Коннолли, которым должны были заниматься ее отец и брат, было важно для Кендры только по одной причине: благодаря ему у них был просторный дом на Золотом побережье Коннектикута, где она могла свернуться калачиком в углу и увлеченно почитать книги.

Мать относилась к Кендре благосклоннее ее отца, но только в том случае, если Кендра соответствовала точным требованиям о том, какой должна быть младшая дочь освященной веками семьи, берущей начало с самих Майфлауэр. Чтобы доставить ей удовольствие, Кендра училась в Маунт-Холиок, как делала любая другая женщина в ее семье с момента основания университета. Но, взрослея, она поняла: единственный способ привлечь внимание отца – попытаться принять участие в его бизнесе.

Время шло, и у Кендры не было желания объяснять, почему она тащится к службе безопасности Скалас-Тауэр, которая уже тщательно проверила ее машину и ее саму и отправила ее фотографию на служебный этаж. Где ей холодно сказали подождать.

Кендра заставила себя выйти из машины и вздрогнула, хотя не было холодно. Ей просто не нравится Нью-Йорк. Этот город слишком громкий, хаотичный и большой. Даже здесь, на несколько этажей ниже уровня земли, под знаменитой Скалас-Тауэр – архитектурным чудом из стали и стекла – Кендра чувствовала тяжесть оживленных улиц наверху.

Хотя, вероятно, она просто тревожится.

Когда-то она верила, что ей больше никогда не придется сталкиваться лицом к лицу с Бальтазаром Скаласом.

Она пригладила юбку-карандаш и не поддалась желанию снова сесть в машину и в двадцатый раз тщательно проверить свой макияж. В этом не было смысла. Она встретится с Бальтазаром, и ей не надо льстить себе и думать, что он ее узнает.

В конце концов, после их встречи прошло несколько лет. И сейчас она в офисном здании, пусть и изысканном, а не на одной из семейных вечеринок, заполненных влиятельными богачами, где Кендра должна была вести себя как объект гордости своей матери и покровительства отца. Только на таких мероприятиях она встречалась и общалась с людьми, вроде Бальтазара Скаласа, которыми так восхищались ее отец и брат.

Потому что Томас определенно не хотел, чтобы Кендра работала вместе с ним в компании.

Томми всегда высмеивал ее амбиции. Теперь она предпочитала думать, что он просто старался держать ее в страхе, чтобы она как можно позднее раскусила его махинации. Но на самом деле Томми было на нее наплевать. И конечно, ему было все равно, что она сделает или не сделает сегодня, как он недвусмысленно сказал ей.

Разумный человек мог бы спросить, почему Кендра выполняет такую неприятную миссию ради своей родни, если ее отец и брат всегда вели себя так, словно она – приживалка, а ее мать заботилась о ней только перед вечеринками в саду и благотворительными мероприятиями.

Дело в том, что ее впервые в жизни попросили помочь семье.

Она не могла не думать, что у нее появился единственный шанс проявить себя. И доказать, что она достойна быть Коннолли. Что она заслуживает определенного положения в компании и не обязана быть куклой, которую время от времени наряжает ее мать. Вероятно, к ней начнут относиться так, будто она одна из них.

И может быть, если это случится, она не будет ощущать себя такой одинокой. Может быть, если она покажет им, как она им полезна, она не станет чувствовать себя изолированной от своей семьи.

Хотя Кендра часто убеждала себя, будто это происходит только потому, что она намного моложе своего брата и родилась в неподходящее время, ей было обидно.

И несмотря на то что от мысли от предстоящей миссии у нее стало тяжело на душе, она подошла к лифту, на котором поднимались на этаж с «кабинетами директоров», ввела код, который ей дали, и быстро шагнула внутрь.

И не важно, что ее сердце колотилось как сумасшедшее.

– Я не понимаю, почему ты решил, что такой могущественный и безжалостный человек, как Бальтазар Скалас, послушает меня, – говорила она своему отцу, сидя в неудобном кресле по другую сторону его стола. – Намного больше шансов, что он послушает тебя.

Томас горько рассмеялся. Он смотрел на нее в упор без привычного покровительства.

– Бальтазар Скалас ни перед чем не остановится, чтобы заполучить «Коннолли компани». По его мнению, я виноват не меньше, чем Томми.

В глубине души Кендра обрадовалась тому, что ее отец наконец-то признал правду о своем сыне. Но она не торопилась ликовать.

– По-моему, это еще одна причина не связываться со мной, – сказала она. – Я же тоже Коннолли.

– Кендра, перестань. Ты не имеешь ничего общего с компанией. – Томас Коннолли снисходительно махнул рукой, словно мечты Кендры были глупыми. – Ты должна взывать к его семейным ценностям.

В ее мозгу возникли слишком яркие и страстные образы Бальтазара Скаласа, которые она скрывала даже от самой себя. Особенно от себя самой. Потому что этот мужчина был чересчур опасным, властным, высокомерным и красивым. Одно его имя чего стоило!

Она покраснела, но, к счастью, отец обращал мало внимания на такие несущественные вещи, как поведение или эмоциональное состояние своей единственной дочери. Он впервые захотел от нее большего, чем красивой улыбки, обычно направленной на его развратных деловых партнеров на вечеринке.

– Что он знает о семейных ценностях? – Кендра гордилась собой за то, что ее голос звучал спокойно, хотя ей пришлось приложить все силы, чтобы не прижать ладони к горячим щекам. – Я думала, между ним и братом некое подобие гражданской войны.

– Он может воевать со своим братом, но вряд ли с кем-то еще. Они оба по-прежнему управляют одной компанией.

– В одной статье утверждалось, что они воюют за раздел компании…

– Тогда очаруй его как мужчину, – недвусмысленно произнес ее отец.

Они уставились друг на друга через огромный стол, который, как утверждал отец Кендры, их предок выиграл у Эндрю Карнеги в пари. Кендра решила, что ослышалась. Или неправильно поняла своего отца. Ее сердце билось так часто, что у нее пульсировало в голове.

Каким-то образом ей удалось сохранить самообладание.

Но на случай, если у нее возникли сомнения в том, что имел в виду ее отец, Томми подстерег ее в коридоре через несколько мгновений после того, как она покинула отцовский кабинет, и высказал свое мнение. Она завернула за угол и увидела брата, который сверкнул улыбкой, считая себя несомненно очаровательным.

Однако Кендра никогда не считала Томми очаровашкой.

Хотя ее мнения на этот счет никто не спрашивал.

– Не напяливай на себя вот это! – прорычал Томми, презрительно оглядывая ее с головы до ног. – Ты похожа на секретаршу. Это совсем не подходит для того, что мы придумали.

– Не благодари меня за то, что я ринулась спасать тебя, – язвительно ответила Кендра. – Жертва сама придумает себе награду.

Томми крепко схватил ее за руку. Кендра подумала, что он сделал это намеренно жестко, но она давно научилась не показывать ему своих слабостей.

– Я не знаю, что сказал тебе папа, – проворчал он. – Но у нас только один выход. Мы должны убедиться, что Скалас не выдвинет против меня обвинения. Но мы этого не добьемся, если ты напялишь этот убогий наряд.

– Я буду взывать к его семейным ценностям, Томми. – Она проигнорировала его комментарии по поводу ее одежды, потому что спорить с ним было бессмысленно. Он всегда был подлым и злым. Всегда.

Томми рассмеялся. По спине Кендры пробежал холодок.

– Бальтазар Скалас ненавидит свою семью. И он не любит вспоминать прошлое, сестренка. Но ходят слухи, что он постоянно ищет себе новую любовницу.

– Неужели ты решил…

Ее брат покачал головой, по-прежнему держа ее за руку:

– У тебя есть шанс доказать, что ты не бесполезная, Кендра. На твоем месте я бы не тратил время зря.

Спустя несколько часов после этого разговора она все равно чувствовала себя онемевшей. Интерьер зеркального служебного лифта был простым. Паникуя, Кендра заметила небольшие веснушки на своем лице, которые так ненавидела ее мать. Больше всего ей хотелось притвориться, будто ее отец имел в виду нечто иное. А Томми просто шутил.

Но она знала, что лучше не обнадеживаться.

Когда лифт стал подниматься, она задалась вопросом, в чем разница между любовной связью и браком без любви.

Хотя Томми мог попросить ее стать любовницей Бальтазара, мать постоянно пыталась выдать Кендру замуж. Эмили Кэбот Коннолли не понимала, почему Кендра не выскочила замуж на последнем курсе университета. И она не верила попыткам Кендры за последние три года убедить Томаса дать ей работу в компании.

– Я не хочу замуж, – заявила Кендра, когда тема ее замужества поднялась несколько недель назад по пути на унылое чаепитие в честь какой-то благотворительной организации Эмили.

– Милая, никто не хочет замуж. У тебя есть определенные обязанности в связи с твоим положением в обществе. И определенные компенсации за тот выбор, который ты должна сделать. – Ее мать рассмеялась. – При чем тут твои желания?

Кендра знала: ее мать ждет, что она повторит ее судьбу. Выйдет замуж по расчету, а потом будет развлекаться – в награду, и заниматься благотворительными фондами. При желании она могла бы даже уехать в Европу и «забыть» вернуться домой.

По сути, стать любовницей такого человека, как Бальтазар Скалас, – то же самое, только на более короткий срок.

Цель – награда, а не отношения.

Казалось, никого не волнует, что Кендра хочет жить для себя.

Лифт поднялся так быстро, что свинцовый шар, который висел в животе Кендры, стал тяжелее. Она увидела камеру слежения с мигающим красным огоньком и приказала себе успокоиться. Она пришла на деловую встречу в туфлях на невысоких каблуках, в юбке-карандаше и темной шелковой блузке. В этой одежде она чувствовала себя вице-президентом семейной компании, которым собиралась однажды стать.

– Я не похожа на секретаршу, – сказала она себе, глядя на свое отражение.

Но она также не похожа на женщину, проходящую кастинг на роль любовницы Бальтазара Скаласа.

Мужчина, который, как она уверяла себя, не вспомнит о ней. Должно быть, он бывал на тысячах вечеринок и кружил головы тысячам женщин.

Смотря на себя в зеркало, Кендра покраснела.

Не важно, что сказали ее отец или Томми, потому что она должна выполнить свою миссию. И ей следует верить, что она поступает правильно, не отрицая проступков Томми и не пытаясь найти лучшие качества в человеке, который был несговорчивым.

«Если он меня не вспомнит», – подумала она.

Двери лифта открылись – она быстро вышла. И если она сомневалась, где находится, вестибюль, в котором она оказалась, напомнил ей, куда она пришла. На стене из гладкого мрамора была выгравирована надпись «Скалас и сыновья». Обычно в таком стиле называют маленькие семейные предприятия, а покойный Деметриус Скалас был богатейшим человеком мира.

Когда он умер, двое его сыновей начали управлять транснациональной корпорацией, которая работала в разных отраслях. Все вокруг предсказывали, что эти двое угробят отцовский бизнес. Вместо этого они увеличили состояние своего отца в первые два года правления. Каждый из них был теперь намного богаче Деметриуса.

Бальтазар был его старшим сыном. Он проводил время между штаб-квартирой компании в Афинах и важными вспомогательными офисами, вроде этого, и считался серьезнее своего брата. Константин жил ярче, благодаря своей любви к гоночным машинам и моделям, и проводил больше времени в лондонском офисе.

Ходили слухи, что братья ненавидят друг друга.

Но ни один из Скаласов не отвечал на сплетни об их личной жизни.

Кендра ожидала, что офис будет пустым. Было почти восемь вечера – только на этот час великий Бальтазар нашел для нее время в своем плотном графике. Но она услышала рабочий шум, а когда подошла к стойке регистрации, увидела снующих туда-сюда людей, словно было восемь утра.

Женщина, ожидавшая за стойкой регистрации, небрежно улыбнулась Кендре:

– Мисс Коннолли, я полагаю? – Когда Кендра кивнула, женщина нажала несколько кнопок. – Мистер Скалас сейчас разговаривает по телефону, но он скоро примет вас.

Она встала и провела Кендру через большие стеклянные двери дальше в офис. Она так быстро и легко двигалась в туфлях на высоких каблуках, что создавалось впечатление, будто она скользит по воздуху.

Кендра сразу почувствовала себя неполноценной.

Но ей ничего не оставалось, как идти следом за регистраторшей. Та вела ее по длинному блестящему мраморному коридору, одна стена которого была увешана произведениями искусства, настолько прекрасными, что у Кендры закружилась голова. На другой стене было окно от пола до потолка с видом на Манхэттен.

Кендре казалось, что она идет по крепостному валу древнего замка, вынужденная принести себя в жертву ужасному королю ради блага своей деревни.

Мысль о средневековье ничуть не подбодрила ее.

В конце коридора регистраторша провела ее в другую комнату – тоже приемную, но более элегантную.

– Это личная приемная мистера Скаласа, – сказала женщина. – Устраивайтесь поудобнее. Если вам потребуется помощь, вы можете попросить ее у секретарей в холле.

Регистраторша ушла.

Кендра сильнее запаниковала.

От волнения она не могла сидеть, поэтому встала и уставилась в окно.

– Нечего бояться, – твердо сказала она себе под нос. – Он тебя не вспомнит.

Настоящая проблема была в том, что Кендра слишком хорошо запомнила встречу с Бальтазаром.

Она не помнила, какое благотворительное мероприятие устраивала ее мать тем летом. Кендра только что окончила Маунт-Холиок и была уверена, что через несколько месяцев она займет законное место в семейной компании. Тогда она решила, что должна играть роль бизнесвумен, которой она хотела стать. Пусть она не привыкла к миру бизнеса, предпочитая хорошую книгу и уединение бесконечным сделкам, выпивке и мужчинам в одежде для гольфа, но кто когда-либо говорил, что жизнь дарит только приятные моменты? Конечно, главное в том, что человек сделал, а не в том, о чем он мечтает. Поэтому Кендра решила показать себя во всей красе. Хотя она не чувствовала себя яркой и притягательной, как всегда говорила ей мать, но она могла притвориться.

И вот Кендра, держа в руке коктейль, смеялась и общалась с гостями и настолько измотала себя, что после ужина ускользнула на несколько минут из зала, чтобы отдохнуть. Танцы должны были вот-вот начаться под большим навесом над той частью лужайки у родительского дома, откуда открывался лучший вид на пролив Лонг-Айленд.

Она не обратила внимания на расстроенную женщину в шелковом платье, которая, заливаясь слезами, прошла мимо нее по дорожке, выложенной плиткой, ведущей к ее любимой беседке над каменистым берегом. Стоял прекрасный вечер, воздух был теплым, пахнущим солью, травами и цветами. Шагая, Кендра слышала, как у нее за спиной играет оркестр. Ей нравился тусклый свет фонарей, расставленных на определенном расстоянии друг от друга. Здесь она могла больше не улыбаться и вздохнуть спокойно.

Поднявшись по ступенькам в беседку, она увидела его, стоящего у дальних перил, почти скрытого в тени.

А потом подумала, что просто не могла не почувствовать его присутствия.

У Кендры перехватило дыхание.

На нем был темный костюм, в котором он в принципе не должен был выделяться на фоне остальных мужчин на вечеринке. Но ее ошеломила ширина его плеч и непринужденная спортивная грация. Он поджимал губы, его глубоко посаженные глаза метали молнии. Его волосы были густыми и темными и слегка взъерошенными, словно он то и дело теребил их пальцами. Хотя, вероятно, пальцы в его волосы запускала женщина.

И несмотря на ясное небо, Кендра внезапно почувствовала, будто скоро начнется буря.

А ведь незнакомец всего лишь поднял бровь – высокомерно и жестоко.

– По-моему, я не просил замену, – сказал он.

Происходящее казалось бессмысленным.

Позже она скажет себе, что ее сбил с толку его взгляд. Он смотрел на нее так, словно создал ее. Она никогда не видела ничего подобного.

Подняв два пальца, он поманил ее.

Ей и в голову не пришло ослушаться. Кендра подошла ближе, осознавая каждую клеточку своего тела. Ее грудь отяжелела под лифом платья, а внизу живота разлилось тепло.

Этот завораживающий мужчина пристально смотрел на нее, и она не могла не подойти к нему.

– Ты такая нетерпеливая, – пробормотал он, когда она приблизилась к нему.

Кендра не понимала, что это значит. В его словах не было никакого смысла. Она трепетала и чувствовала себя такой крохотной, что этот незнакомец мог удержать ее на ладони.

Он обнял ее рукой за шею и притянул к себе. Она уперлась ладонями ему в грудь, и у нее задрожали колени.

– Очень хорошо, – сказал он. – Тебе понравится.

Затем он прижался губами к ее шее.

И Кендра решила, что умерла.

Другого объяснения случившемуся с ней не было. Его губы касались ее кожи, пробовали ее на вкус. Она широко открыла рот, словно в беззвучном крике, запрокинула голову и сдалась.

Рука, сжимавшая ее шею, обвила, как стальная лента, ее бедра, еще крепче прижимая Кендру к мужскому телу.

Это было за гранью. Она слышала далекий шум вечеринки, смех и звон бокалов, но ее тело было в огне.

А потом она почувствовала, как его рука скользнула под подол ее платья.

Ей не хотелось ничего из этого вспоминать. Прошло три года, но ей казалось, что это произошло только что. Она ощущала все это, как если бы это происходило именно сейчас – высоко над Манхэттеном.

Падение из окна небоскреба казалось пустяком по сравнению со встречей с Бальтазаром Скаласом в затемненной беседке летней ночью.

Кендра снова открыла рот, чтобы остановить безумие. По крайней мере она любила говорить себе об этом сейчас. Он продолжал целовать ее ключицу и нежно посасывать пульсирующую жилку у основания шеи.

А тем временем его рука, огромная и решительная, коснулась края ее трусиков. Прежде чем Кендра смогла подобрать слова, чтобы возразить, а точнее, подбодрить его, он запустил пальцы у нее между ног.

Всю свою жизнь Кендра считала себя очень благоразумной. Это было следствием того, что она, будучи намного младше своего брата, выросла как единственный ребенок среди взрослых. От нее всегда ждали, что она будет вести себя как взрослый человек. Ее друзья из школы-интерната и университета были ветреными, правда, Кендра никогда не совершала сомнительных поступков.

Но в ту ночь все это не имело значения.

Потому что Бальтазар прикоснулся к ней, и Кендра потеряла голову.

Она чувствовала только касание его рук и губ. Он что-то пробормотал по-гречески у ее шеи. Она громко всхлипнула от удовольствия, а он что-то прорычал в ответ.

Когда Кендра наконец перестала дрожать, она поняла, что Бальтазар сурово смотрит на нее сверху вниз.

– Ты удивительная, – произнес он резко и тихо. – Обычно меня трудно удивить. Ты пойдешь со мной?

Он вытащил руку из ее трусиков и усмехнулся, потому что Кендра с трудом удержалась на ногах.

– Куда мне идти? – спросила она.

– Ты больше похожа на горячее блюдо, чем на закуску, – ответил он, страстно глядя на нее. – А я предпочитаю смаковать свою еду. У меня дом недалеко отсюда.

Кендре стало тошно, как только на нее обрушилась реальность. Что, черт побери, она сделала?

На этот вопрос она по-прежнему не может ответить три года спустя.

Ее затылок вдруг стало покалывать. Вдохнув, она повернулась и замерла.

Казалось, Бальтазар прочел ее мысли и теперь стоит в дверях, о существовании которых она не подозревала. Дверь наверняка открылась беззвучно, потому что Кендра понятия не имела, как давно он наблюдает за ней.

Он был таким, каким она его запомнила. Бальтазар Скалас походил на дьявола. Его глубоко посаженные глаза смотрели на нее насмешливо, он резко поджимал губы.

И она сразу поняла, что он ее вспомнил.

– Кендра Коннолли, – произнес он, словно пробуя ее имя на вкус. Его карие глаза сверкнули. – Твоя наглость меня поражает. Ты наконец пришла, чтобы завершить начатое?

Глава 2

Бальтазар Скалас ненавидел семью Коннолли. Он давно презирал Томаса Коннолли, который считал себя гораздо харизматичнее, чем он был на самом деле, и вел себя так, будто эта предполагаемая харизма наделяла его властью, с которой следовало считаться. Однако это делало его еще более заклятым врагом Бальтазара и его брата. Его сын всегда был в лучшем случае бесполезным, а в худшем – просто смешным.

Бальтазар годами ждал момента, чтобы расквитаться со стариком Коннолли. Он мог бы простить глупость молодому Коннолли или по крайней мере проигнорировать его, если бы глупый Томми Коннолли не уверовал, что он может безнаказанно обокрасть Бальтазара.

По большому счету, утечка финансов со счетов «Скалас и сыновья» мало значила для Бальтазара. Он обиделся из принципа. Отвратительный Томми Коннолли твердо верил, что сможет обмануть Бальтазара.

Тем не менее следовало признать, что отправка к нему дочери Коннолли, которой предстояло замолить грехи ее семьи, была вполне уместной. Бальтазар отказался встречаться с ее отцом и братом.

– Я был уверен, что мои секретарши ошиблись, когда сказали, что ты мне названиваешь. – Он внимательно следил за ней, пока она стояла у окна на фоне сияющего города. – Ты просила о встрече. Когда я в прошлый раз виделся с тобой, тебе не терпелось сбежать.

Тогда Кендра обманула его, а он не привык к тому, чтобы его обманывали. И в глубине души он знал: ненависть к ее семье обусловлена не только кражей Томми.

Бальтазар не привык желать того, чего не может иметь.

– Я здесь от имени моей семьи, – холодно сказала Кендра Коннолли. Она вела себя деловито, но ее щеки раскраснелись, а глаза сверкали.

Итак, она лжет. Бальтазару не стоит удивляться.

– Они считают тебя самым подходящим оружием? – тихо спросил он. – По-моему, твоя семья неправильно понимает ситуацию.

Она моргнула, но не упала в обморок. И не поежилась. Такое поведение он обычно наблюдал у надменных руководителей-мужчин, которые стояли перед ним и провоцировали его недовольство.

В отличие от них, Кендра волновала его. Бальтазар слишком хорошо помнил прикосновения к ней, хотя по-прежнему не понимал, почему она так на него повлияла. Он не запоминал своих любовниц – для него они были расплывчатым воспоминанием из ощущений и удовольствия. Однако Кендру он запомнил.

Сказать, что Бальтазар возмущался по этому поводу, – значит не сказать ничего.

– Спасибо, что принял меня, – чопорно сказала Кендра, сложив перед собой руки так, чтобы он не увидел, с какой силой она сжимает свои пальцы. – Я здесь не для того, чтобы оправдывать действия своего брата.

– Я надеюсь, что нет. Он меня обокрал. И более того, он считает, что ему это сойдет с рук. – Он едва заметно улыбнулся. – Его самоуверенность непростительна.

Однажды Бальтазар целовал пульсирующую жилку на ее шее. Возможно, именно поэтому он не может сейчас отвести от нее взгляд.

– Я не жду, что ты его простишь. Или будешь хорошо к нему относиться. Зачем это тебе?

– Зачем это мне, в самом деле?

– Я надеюсь, мы с тобой договоримся. Если есть способ убедить тебя не заявлять в полицию, я с радостью его найду.

Бальтазар невесело рассмеялся, оттолкнулся от дверного проема и прошел в свой просторный кабинет, где все кричало о его богатстве и власти. С обеих сторон были стеклянные стены, и Кендре казалось, будто они оба плывут над Манхэттеном. Повсюду была сталь и гранит, сверкающие как тихой угрозой, так и роскошью.

Обойдя стол, он не удивился тому, что Кендра плавно вошла за ним следом и теперь неуверенно стоит у двери.

– С какой стати ты решила, что я на это соглашусь? – спросил он, искренне заинтересованный ее ответом. – Какая наглость! Ты явно очень высокого мнения о себе, если думаешь, что можешь убедить меня в чем угодно.

Она развела руки в стороны в знак капитуляции.

– Я не собираюсь притворяться, что мой брат Томми – паинька, – сказала она.

– Но ты все равно здесь. Ты пришла защищать его. Как ты можешь оправдывать такое безрассудное и деструктивное существо, как он?

Томми нет оправдания.

Бальтазар удивлялся, хотя гордился тем, что никакая махинация в бизнесе его не удивит. Он стоял за своим столом, постукивая пальцем по его гранитной поверхности. Он нервничал, чего никогда не позволял себе на людях.

– Ты пришла не для того, чтобы замаливать его грехи?

– Разве их замолишь? – тихо спросила Кендра. – Я знаю слабости своего брата лучше, чем ты, уверяю тебя. Хотя я не понимаю, зачем он подделывает бухгалтерские отчеты, когда у него уже более чем достаточно собственных денег. Даже моему отцу, который постоянно оправдывал Томми, нечего сказать. Сам Томми не дал никаких объяснений.

– Конечно нет. Он просто жаден. Он хотел большего, и он это взял.

– Я не буду притворяться, что понимаю здесь все детали бухгалтерского учета. – Она вздернула подбородок, не сводя глаз с Бальтазара. – Однако я понимаю, что такое воровство. Я готова отплатить тебе с процентами. Сегодня.

– Ты снова неверно меня поняла. – Он улыбнулся и заметил, как она вздрогнула, а потом попыталась это скрыть. – Мне не нужны твои деньги. Я хочу уничтожить вашу семейку.

Кендра побледнела.

– Насколько я понимаю, в сумме получилось два с половиной миллиона, плюс-минус. Отец готов перевести деньги со своего лицевого счета. Или расплатиться наличными при необходимости. Нет причин для финансового краха или позора.

– Ты ошибаешься, – тихо и отчетливо сказал он. – Я говорю не о деньгах. Я хочу видеть вашу семью опозоренной, Кендра. В частности, твоего отца с его высокомерием. Мы с тобой прекрасно знаем, что репутация твоей семьи будет навсегда запятнана, если я подам в суд на твоего брата. Заметь, никто не удивится, что твой Томми попался на давно известной махинации. И я считаю, остальные члены вашей семьи будут менее желанными в тех кругах, в которых вы сейчас вращаетесь.

Он считал это достойным началом.

Впервые с тех пор, как Кендра появилась в его приемной, она выглядела расстроенной, однако Бальтазар не почувствовал ожидаемого триумфа.

– Наверное, есть способ переубедить тебя, – сказала она.

Бальтазар внимательно посмотрел на нее:

– Что у тебя есть такого, что нужно мне?

Он почувствовал ярость, когда Кендра сглотнула и решительно пошла к нему.

Разместив вывеску с рекламой своих товаров на углу улицы, она выглядела бы менее откровенной.

Но он ожидал этого, не так ли? Это подтвердило то, о чем он уже подозревал. Три года назад ее отправили в ту беседку, чтобы выяснить, чего она сможет от него добиться.

Все это запланировал Томас Коннолли. И, черт побери, его план почти сработал.

Бальтазар скорее умрет на месте, чем признает, насколько преуспел в этом Томас Коннолли.

Потому что сначала он не знал, кто она такая. Он простоял в беседке дольше, чем следовало, после того как Кендра ушла, и пытался понять, что произошло. Он не помнил, когда в последний раз от него сбегала женщина. Потому что такого никогда не было.

Женщины бежали к нему, а не от него.

Он сердился из-за своей любовницы Изабеллы, с которой он расстался всего за несколько мгновений до того, как Кендра нашла его в беседке. И не потому, что Изабелла оскорбляла и обвиняла его.

Его никогда не волновали ее эмоциональные всплески. Он редко обращал на них внимание те полгода, что продолжались их отношения.

Но ему нравился регулярный и частный секс. Зная об этом, Изабелла намеренно затягивала их разговор той ночью, прекрасно понимая, что Бальтазар на грани.

Изабелла расплакалась, когда рванула прочь из беседки, но он понимал, что она плачет из-за потери доступа к его кошельку. Он знал: как только она выйдет на свет вечеринки, ее слезы чудесным образом высохнут и она пойдет искать нового благодетеля.

Он отправил своей секретарше сообщение с приказом не переводить больше деньги Изабелле, и тут в беседке появилась Кендра.

Он не знал, кто она такая, и поэтому Кендра показалась ему глотком свежего воздуха после душной, назойливой Изабеллы.

Нежные розовые щеки. Едва заметные веснушки на носу, хотя Бальтазар мог поклясться, что в священной внешности так называемой американской элиты не бывает изъянов. Ее волосы были зачесаны ото лба и уложены в элегантную прическу, а прядки обрамляли лицо.

Она остановилась перед ним, как испуганный олененок, ее блестящие глаза расширились, а чувственные губы приоткрылись.

Бальтазар не верил в невинность. И все же той ночью у него возникло искушение поверить, что эта женщина – исключение из правил.

Она быстро доказала, что он ошибался.

Невинная девушка не могла так таять и выгибаться от желания и страсти. Ни одна девственница не отдавалась бы ему так охотно. Ему хотелось сорвать с нее платье, уложить на широкую кровать в комнате за закрытой дверью и насладиться ею.

Но она отвернулась и убежала.

А когда он наконец вернулся на утомительную вечеринку, изумленный тем, что с ним случилось, все обрело для него отвратительный смысл.

Томас Коннолли – этот напыщенный мерзавец – произносил речь, а за его спиной выстроилась семья. Ухмыляющийся Томми – злобный наследник, который думал, что деньги защитят его от грехов. Жена Томаса, которая явно принимала успокоительные лекарства и выглядела пустой и отстраненной.

И Кендра – дочь Бальтазара. Она оказалась такой же избалованной, как и все остальные, несмотря на то что стояла рядом со своей матерью и притворялась невинной.

Восемнадцать месяцев спустя, когда появились первые расхождения в бухгалтерских расчетах «Скалас и сыновья» с судоходной компанией семьи Коннолли, Бальтазар решил действовать. Но он вспомнил ту ночь в беседке, страстность Кендры, а потом стал выжидать.

Он не просто позволил Томми заглотнуть наживку. Он сам нарочно провоцировал его на махинации.

Бальтазар сказал себе, что ему следует торжествовать, а не разочаровываться, когда Кендра подошла к нему и остановилась по другую сторону его стола.

Потому что он должен был знать в ту ночь три года назад, что она точно такая же, как и вся ее родня.

О невиновности не может быть и речи. Не в его мире и уж тем более не в ее подлой семье. Со своей стороны Бальтазар Скалас привык к тому, что каждый охотится за его деньгами. У него никогда не было ни одного друга, или женщины, или коллеги, которые не предали бы его за приличную сумму.

Этот урок он усвоил в юности.

Родной брат с радостью ударит ему в спину, если это принесет ему пользу. Бальтазар в этом не сомневался. Вот почему он и Константин аккуратно разделили наследство между собой. Они решили, что им лучше не искушать друг друга.

Избегая стопроцентного взаимного уничтожения, они старались вести себя дружелюбно друг с другом, что бы ни говорили таблоиды. В конце концов, ни у Бальтазара, ни у Константина больше не было родственников.

– Что ты можешь мне предложить? – спросил Бальтазар у Кендры, скрывая ярость.

Теперь она стояла к нему достаточно близко, и он мог разглядеть выражение ее лица. Или хотя бы попытаться. Он мог поклясться, что увидел нечто вроде страдания или опасения.

А может быть, она просто хорошая актриса.

Ее губы слегка дрогнули, потом она быстро поджала их в тонкую линию.

– Назови свою цену, – предложила она ему.

– Меня больше интересует, что, по-твоему, мне нужно. – Он смотрел на нее, как на любое завоевание – деловое или личное. Оценивая прибыль и расходы. Отыскивая слабые места, которые можно использовать в своих интересах. – Что ты можешь мне такого предложить, чего у меня еще нет?

Она снова развела руки в стороны:

– Я могу предложить себя.

Бальтазар наблюдал, как пульсирует жилка у основания ее шеи. Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что Кендра отчаялась. Что та ночь три года назад была не более чем обманом.

– Я думаю, ты переоцениваешь свое обаяние, – произнес он с жестокой неторопливостью. – Ты действительно веришь, что ты стоишь больше двух миллионов долларов?

Она побледнела, но продолжала настаивать:

– Конечно.

– У меня нет желания оскорблять тебя, – солгал он. – Но я не стану платить ни доллара за то, что могу получить бесплатно. В изобилии. И я это получаю.

– Ты предпочитаешь заводить любовниц, – отрезала она, удивляя его. – Вряд ли они обходятся тебе бесплатно.

– Тебе следует быть менее прямолинейной. – Бальтазар пожал плечами. – Ты предлагаешь одну ночь, чтобы погасить долг твоего брата? Меня это не слишком привлекает. Любовница? Ну, это совершенно другое дело. Хотя и гораздо более затратное.

Она плотно поджимала губы. Потом она сжала кулаки и вытянула руки по швам.

– Чудесно, – объявила она с наигранной веселостью. – Ты хочешь именно этого?

– Обычно такие предложения делаю я. – Он ухмыльнулся. – Я не привык, чтобы меня донимала женщина, жаждущая спасти своего брата, от которого ей лучше отречься.

– В каждой семье свои проблемы.

– Я думал, моя семья проблематичная. Я постоянно читаю басни журналистов, которые пытаются объяснить отношения между мной и моим братом. Или сказки о моем покойном отце. – Он внимательно посмотрел на Кендру и притворился удивленным. – Но признаюсь, когда я назначил тебе встречу, я не ожидал ничего подобного.

Она подняла подбородок.

– А чего ты ожидал?

– Извинений. – Он пялился на нее до тех пор, пока она не покраснела. – Ты настоящая мученица, Кендра.

Ее глаза интригующего янтарного оттенка сверкнули.

– Я не считаю себя мученицей.

– Нет? И все же ты здесь. И ты жертвуешь собой. – Он рассмеялся, когда она свирепо уставилась на него. – Ты не знаешь, как себя вести, верно? Ты должна по крайней мере делать вид, что тобой движет неконтролируемая страсть, какими бы ни были твои истинные мотивы.

– Скажи, что тебе нужно, – попросила его Кендра напряженным голосом. – Не надо со мной играть, ладно?

– А вдруг я хочу с тобой поиграть?

Она отвернулась, ее горло сжалось.

– Я согласна.

– Но как нам с тобой договориться? – задумался Бальтазар. – Тебе явно не нужна моя финансовая поддержка, так как ты будешь выплачивать долг. Конечно, мне потребуется доступ к твоему телу в любое время.

– Доступ? – переспросила она.

Он рассмеялся:

– А чем, по-твоему, занимается любовница?

Она откашлялась, по-прежнему глядя в сторону:

– Честно говоря, я считаю слово «любовница» пережитком прошлого.

– Называй это отношениями, если хочешь. По правде говоря, это будет деловое соглашение. Я считаю, лучше заранее изложить все условия, чтобы избежать неприятных недоразумений. – Он пожал плечами. – Я хочу получать желаемое в любое время.

Она повернулась и встретилась с ним взглядом:

– Ты имеешь в виду секс?

– Да, секс. И все, что я захочу. – Он расхохотался при виде ее лица. – Сюда относится сопровождение на различных мероприятиях. Умение очаровывать деловых партнеров за утомительными ужинами, вести умные разговоры, давать искрометные ответы и все то, чего не умеет большинство мужчин. Но на твоем месте, Кендра, я бы сосредоточился на сексе. Я довольно требовательный.

Он зачарованно наблюдал, как меняется выражение ее лица. Она побледнела. Если бы он не знал, что Кендра – орудие, у него возникло бы искушение подумать, что она действует против своей воли.

Потому что она, несомненно, уже делала подобное раньше. Иначе зачем Коннолли послали ее?

– Ты готов? – спросила она через мгновение, и, хотя ее голос был хрипловатым, она не выглядела неуверенной. Она хорошо скрывала свои чувства – вот и еще одно доказательство того, что она играет роль. – Если я стану твоей любовницей, ты будешь связан с моей семьей. Тебе вряд ли это понравится.

– Не думаю, что мне одному это не понравится.

– Мы с тобой обсуждаем деловые отношения, но ты же знаешь, что в таблоидах напишут, будто у нас с тобой серьезный роман, – сказала она.

– Если бы таблоиды не строили предположений, их бы не существовало. – Он пожал плечами. – Меня это не интересует.

– Тогда все в порядке. – Она расправила плечи, словно приготовилась ринуться в бой. – Как начинаются такие отношения?

Он восхитился бы ее бравадой, если бы не знал, что она совсем его не хочет. И даже не скрывает этого.

– Я не приглашал тебя быть моей любовницей, Кендра, – мягко упрекнул он ее. – Наше обсуждение, хотя и многообещающее, пока что только обсуждение.

– Что ты имеешь в виду? – Румянец снова залил ее щеки, и Бальтазар понял, что заинтересован ею гораздо больше, чем следовало бы. – Я предлагаю тебе себя.

– Но тебе нельзя доверять. – Он грустно покачал головой. – Прежде всего, ты Коннолли, а значит, ты лгунья по определению. Более того, ты уже пыталась однажды очаровать меня.

– Ты решил, что я пыталась… – Кендра покачала головой, и ему показалось, что она с трудом держится на ногах. Она моргнула. – Прости. Ты, видимо, затеял какую-то странную игру. Если ты не хочешь со мной договариваться, тебе следовало сказать об этом.

– Меня восхищает женщина, умеющая торговаться. Особенно когда она торгует собой. Никакой застенчивости. Никаких иллюзий по поводу ее корысти.

Ее глаза сверкнули.

– Если тебя не интересует предложенная схема ведения бизнеса, скажи мне, чего ты хочешь.

Бальтазар был заинтригован, и это должно было его обеспокоить. Ведь он понимал, что Кендра – цепкая лгунья, как и все члены ее семьи. Она коварная и корыстная. Но он не мог отрицать, что она заводит его.

– Такой вид деловых отношений требует, так сказать, первоначального взноса, – заявил он.

– Первоначальный взнос? Секс?

– Да, конечно. Я предпочитаю, чтобы у меня было…

– …много секса, – отрезала она. – Я поняла тебя.

– Много, да. Но еще мне нужен определенный уровень мастерства, иначе в чем смысл? – Он резко улыбнулся ей. – Я знаю, что ты эгоистка. И охотно исполняешь требования своей семьи. Я должен признаться: я сомневаюсь, что ты будешь хороша в постели.

Она резко вздохнула:

– Ты считаешь, я должна пройти кастинг?

– Мы говорим о более чем двух миллионах долларов, Кендра, – произнес он с мрачным весельем. – Мне нужно удостовериться, что мои деньги окупятся.

Он ожидал, что она развернется и убежит из комнаты, возможно с криком. Независимо от того, сколько раз она пыталась найти выход из неприятностей, Бальтазар очень сомневался, что кто-то когда-то говорил с ней именно так.

Она привыкла к опрятным, одетым в пастельные тона потомкам старой элиты. К юношам из Лиги плюща. И ко всей этой американской чепухе спустя много столетий после того, как эта страна сформировалась и изменила мир.

Но, к его удивлению, она пожала плечами в ответ:

– Я считаю, это справедливо. – Ее голос был таким беззаботным, что Бальтазару стало не по себе. Она изящно выгнула бровь. – Прямо здесь?

Он мгновенно возбудился, хотя не должен был чувствовать ничего подобного. Ему следовало испытывать удовольствие от давно планируемой мести.

Тем не менее он не отступил. Он – Бальтазар Скалас. Отступать не в его правилах. Более того, он поклялся, что сотрет семью Коннолли с лица земли.

– Да, здесь, Кендра. – Он наклонил голову. – Раздевайся.

Глава 3

Кендра ждала, когда пол под ее ногами расступится и она провалится под землю.

Ужасная ситуация стала возмутительной. Ей хотелось убежать, но она не могла этого сделать.

Потому что ей выпал единственный шанс спасти Томми. Она могла презирать своего брата и его бесконечные выходки, но понимала, что Бальтазар прав. Если он засудит Томми, это убьет ее родителей.

И пусть Кендра считает, что ее отцу не помешает небольшая встряска, которая не причинит ему никакого вреда, но ее мать не заслуживала того же. В конце концов, Эмили делала только то, чего от нее ожидали. Заслуживает ли она неодобрения всех женщин, сделавших тот же выбор, что и она?

Эмили не обязана отвечать за дурные поступки своего сына.

Честно говоря, Кендра тоже не обязана отвечать за поведение Томми.

Но ведь она хотела этого, не так ли? Все равно старалась помочь брату. И ей неприятно то, что предлагает ей Бальтазар.

Потому что то немногое, что она получила от него, оказавшись в его объятиях, преследовало ее годами.

Почему ей так трудно в этом признаться?

Она приказала себе успокоиться. И взять себя в руки. Да, Бальтазар ужасный человек, но он ей нравится. Он подобен мощной природной силе – ошеломляющий и соблазнительный, от него невозможно отвести взгляд. От мысли о том, что она займется сексом с этим мужчиной, Кендра почувствовала опустошение.

Неужели так трудно сделать то, о чем он просит ее?

Она откашлялась и пожалела, что не может выбросить сомнения из головы.

– Ты хочешь, чтобы я разделась прямо здесь, в твоем офисе? – спросила она.

– Отказ – не лучший способ начать нашу договоренность. – Он казался удивленным. Более чем удивленным. Его карие глаза блестели, он плотно поджимал губы и не улыбался.

Все-таки Бальтазар – отвратительный человек. То, как он говорил о сексе, любовницах и даже о ее семье, ничуть не делало его лучше.

Но дело не в этом, верно? Причина не в его характере.

На самом деле все зависит от того, как далеко готова зайти Кендра.

«Не надо заботиться о том, что Бальтазар думает обо мне. Наплевать на то, что думают обо мне другие. Меня послали сюда для того, чтобы я любым способом спасла Томми».

В каком-то смысле она чувствовала себя свободной.

Кендра всегда так боялась ошибиться и поставить своих родителей в неловкое положение, создать им проблемы…

И вот теперь она стоит перед Бальтазаром Скаласом, который хочет, чтобы она разделась.

Его темные глаза горели от желания.

Она все понимала. Он ненавидит ее семью. Несомненно, она не вправе винить его за это, учитывая поступок Томми. И она – член этой семьи. Кендра предполагала, что Бальтазар тоже ее ненавидит.

Это не имеет значения. Ей все равно нужно спасать Томми.

Хотя бы потому, что только она справится с этой задачей. Ни ее отец, ни брат не решат эту проблему.

Для этого ей надо просто раздеться.

– Ну ладно, – сказала она с максимальным достоинством. – Если ты этого хочешь.

– Тебе следует знать обо мне кое-что еще, – мягко произнес Бальтазар, хотя огонь в его взгляде нисколько не угас. – Я не люблю повторяться.

От волнения у Кендры возникло желание сказать что-нибудь неуместное. Или отсалютовать, например. Она прикусила язык. А потом, убедив себя, что стриптиз перед Бальтазаром ничем не отличается от раздевания в кабинете врача, начала снимать одежду.

Она приказала себе двигаться, но ее тело не повиновалось ей. Бальтазар пялился на нее с безжалостным и мрачным весельем.

В ее душе кипели страсти, пока она задавалась вопросом, делает ли она это ради своей семьи или потому, что Бальтазар сомневается в ее способностях.

Внезапно Кендре показалось, что она обязана проявить себя таким странным способом или умереть.

Она сбросила туфли. Затем, не отрывая глаз от Бальтазара, расстегнула молнию на юбке, и та упала к ее ногам. Она шагнула в сторону и замерла, увидев, как изменился взгляд Бальтазара.

Под его взглядом она думала о хищных птицах, стремительных и опасных крупных кошках и зверях всех мастей. Было что-то невероятно мужественное в том, как он смотрел на нее, отчего у нее стало пульсировать между ногами, словно Бальтазар прикоснулся к ней.

Она сняла темную шелковую блузку и бросила ее в сторону. Она по-прежнему пристально смотрела на Бальтазара, который пялился на нее страстно и требовательно. Она решила сосредоточиться на его взгляде и не думать о том, что она стоит перед Бальтазаром Скаласом, одетая только в бюстгальтер и трусики.

Он замер. Казалось, он превратился в камень, хотя не было абсолютно никаких сомнений в том, что Бальтазар – настоящий, живой человек. Она не сомневалась, что он обожжет ее, если она наклонится через стол и прикоснется к нему.

Ей было непонятно, почему она вообще хотела это сделать.

Кендра не стала ждать, когда Бальтазар попросит ее продолжать. Расстегнув бюстгальтер, она бросила его в сторону.

Бальтазар шумно вдохнул, и в душе Кендры вспыхнул яркий, горячий и неконтролируемый фейерверк радости. Ее дыхание участилось.

Казалось, между ними пробежала искра – сильная и мучительная.

Но она еще не закончила. Она не могла останавливаться и думать о том, что творится у нее на душе, хотя ее сердце почти выпрыгивало из груди. Ей надо было показать Бальтазару, насколько он ошибался в ней.

И вот Кендра сняла трусики и бросила их поверх своей одежды на пол.

Она встала перед Бальтазаром голышом.

Ее щеки были горячими, и она не сомневалась, что румянец распространился по всему ее телу. А потом, к ее ужасу, Бальтазар вышел из-за стола.

Она боялась того, что он дотронется до нее, и одновременно хотела почувствовать его прикосновение.

Он остановился напротив нее, выражение его лица было жестким и нечитаемым. Если бы не пылающий жар в его карих глазах, она рухнула бы на кучу сброшенной одежды.

Бальтазар так долго оглядывал ее с головы до ног, что Кендре показалось, будто прошла целая жизнь.

Продолжить чтение