Фаталити. Цена его успеха

Предисловие:

Дорогие читатели, это обновленная версия книги с новыми главами, диалогами и событиями. История стала глубже и ярче, сюжет – более динамичным, а герои обрели новые грани.

Я благодарна каждому, кто вновь решил уделить время этой книге и надеюсь, вы, как и новые читатели, получите удовольствие от прочтении и ощутите те эмоции, которые я вкладывала в каждую строку.

Спасибо за вашу поддержку и вдохновение!

Плейлист:

Orxan, Ragda – Не забуду

MONA – Босая

Amel Bent – Tourner la tête

Numen – Loti

Egzod, Maestro Chives, Neoni – Royalty

Azee – Fahrenheit

Kayar – The rising sun

Сулима – Прости

Sofia Carson – loud

МОТ – По буквам

Leyla Blue – Company

Ghostly Kisses – Empty Note

The Bootleg Boy, Alexa Cirri & RNAQ – You're Not In Love With Me

Jani Beats – Ke Harru

Kate Linch – I Love you

Одиночество прекрасно лишь тогда, когда за дверью пустой комнаты тебя ждут объятия любимых рук. Когда же пустота повсюду – одиночество становится проклятием.

Глава 1

Иногда прошлое зовет нас назад, чтобы напомнить, как далеко мы ушли и как сильно изменились.

ИЛИАНА

Я стою у ворот дома, где прошло мое детство, и чувствую, как над головой будто вороны летают. Предчувствие надвигающейся катастрофы постепенно поглощает рассудок.

Я заставляю себя открыть калитку и войти во двор. Осматриваюсь вокруг и с грустью отмечаю, что жизнь здесь давно остановилась. Все так, как и было раньше. Тот же покосившийся забор, облупившаяся краска на стенах дома, будка для собаки, которая умерла еще задолго до моего ухода. Деревянный стол, который был сломан, теперь прогнил насквозь. Сорняки, от которых я всегда старалась избавиться, теперь густо заполонили двор. Мусор, грязь и моя досада от увиденного сгущают тучи над головой.

Глубоко вздыхаю, пытаясь подавить разочарование. Все же я надеялась, что женщина, которую я когда-то называла мамой, изменилась. Что она сумела наладить свою жизнь, а вместе с ней – и этот дом. Но увы.

На крыльце появляется бабушка. Такая яркая и живая. Совсем не для этого места. При виде ее лица я расплываюсь в улыбке. Поднимаюсь по скрипучим ступеням и заключаю ее в объятия. Она пахнет так же, как всегда: легкий аромат ландыша, смешанный с чем-то родным, домашним, что невозможно описать словами.

Именно ради нее я нарушила свою клятву и прилетела в город, который клялась никогда не возвращаться. Но сделала это только для того, чтобы забрать ее отсюда навсегда.

– Ба, – крепко прижимаю ее к себе. – Как же я скучала по тебе.

– И я, милая, – отвечает она тихо, но в голосе звучит столько радости, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

Мы не виделись больше полугода, и с каждым разом тоска по ней становится только сильнее. Наверное, это от понимания, что бабушка стареет и времени рядом с ней становится все меньше.

И когда вчера она сообщила мне по телефону, что две недели назад перенесла инфаркт, у меня земля ушла из-под ног. Ба рассказала, что мама забрала ее к себе, чтобы ухаживать за ней, но с каждым днем ей становилось только хуже. Это, впрочем, неудивительно. Моя мать способна только на разрушение. Она не знает, что такое забота, ласка и помощь. Поэтому я очень разозлилась на бабушку за то, что она не рассказала мне обо всем сразу. Я не позволила бы ей провести ни дня под крышей этого дома и давно занялась бы ее здоровьем.

– Почему ты молчала? – спросила я у нее.

На что получила:

– Не хотела тебя обременять собой и этим городом…

Я была в ужасе от ее ответа. Бабушка – самый дорогой для меня человек, и услышать от нее такое было настоящим оскорблением. Но я решила не мусолить эту тему. Потому что единственное, что действительно важно – это восстановить ее здоровье.

Я прилетела первым же рейсом, не раздумывая ни секунды. По дороге нашла хорошую клинику и забронировала дом поблизости от нее. И сейчас мы поедем именно туда.

Тамарочка мягко улыбается мне, словно ничего страшного не произошло. Но я вижу усталость в ее глазах и тонкие морщинки вокруг них, которые стали глубже за последние месяцы.

– Мне не верится, что ты здесь, – разглядывает меня с нежностью.

Мне не верится вдвойне. Однако я решаю промолчать.

– Зайдешь? – раздается резкий прокуренный голос у порога, и я оборачиваюсь на него.

Как удивительна жизнь. Я стою перед женщиной, которая меня родила и когда-то давно растила, но не чувствую к ней ничего. Передо мной будто стоит чужой человек.

– Нет, – отвечаю я спокойно. – У нас еще много дел.

– Заезжайте, как будет время, – бросает она равнодушно и тут же переводит взгляд на бабушку. – Позвонишь мне.

Эльза даже не дожидается нашего ухода. Просто разворачивается и исчезает за дверью дома, закрыв ее за собой.

Я беру сумку бабушки, помогаю ей спуститься и веду к такси, которое нас ждет у ворот.

– Стоило зайти, – произносит она, когда мы уже садимся в машину. – Она скучает по тебе, хоть и не показывает.

– Я не намерена сейчас говорить об этом.

Не хочу бередить старые раны. Зачем? Чтобы снова стало больно?

– Кто-то ведь должен быть умнее, Илиана. Она твоя мать…

– Для меня это давно ничего не значит, – отрезаю холодно, взяв бабушку за руку. – Лучше расскажи, как ты?

– Ты прилетела и стало намного лучше, – признается она с улыбкой. – Как хорошо, что ты здесь…

– Как только решим все вопросы с твоим здоровьем, я заберу тебя к себе. И это больше не обсуждается, – сообщаю твердо.

На протяжении трех лет я уговаривала ее переехать ко мне. Она всегда находила оправдания и причины, почему пока не может переехать. Но теперь я не намерена церемониться. Я не оставлю ее здесь одну или куда хуже – под присмотром моей матери.

Бабушка молчит, но я вижу, что недовольна моими словами. Знаю: где-то глубоко в душе она продолжает надеяться, что я вернусь в Краснодар. Но я также знаю, что это невозможно.

Мы заезжаем в поселок, где я арендовала дом. И с губ вырывается смешок. В спешке я даже не обратила внимания на адрес и название места, где мы будем с бабушкой жить.

Какая ирония судьбы. Еще пятнадцать минут назад я находилась в месте, которое хранит все мои самые мрачные воспоминания. А теперь я оказалась там, где когда-то проживала светлые и счастливые моменты своей жизни.

– Я помню это место, – с легкой досадой признается бабушка, разглядывая дома за окном.

Нам обеим грустно. Потому что знаем правду. И она тяготит душу.

Мы проезжаем мимо высоких ворот, за которыми скрыт светлый дом с людьми, которых я до сих пор люблю и по которым сильно скучаю.

– Кажется, здесь они жили? – спрашивает бабушка.

– Да.

– Уверена, они были бы рады тебя увидеть, – делиться со мной своими мыслями, пытаясь поддержать меня.

– Как наивно предполагать, что они обо мне еще помнят, – усмехаюсь я, стараясь скрыть тоску.

– Наивно предполагать обратное. Уверена, как я скучаю по их сыну, так и они скучают по тебе.

Я не хочу продолжать этот разговор. Отворачиваюсь к окну и достаю телефон из сумки. Звоню риелтору, сообщаю, что мы подъезжаем. Девушка отвечает, что уже ждет нас.

Я с предвкушением жду, когда бабушка увидит наш временный дом. Он действительно прекрасен: светлый интерьер, уютная обстановка и большой задний двор с бассейном и цветущими клумбами. Уверена, бабушке необходимо именно это: свежий воздух, отдых и отсутствие каких-либо забот.

– Какие планы на сегодня? – интересуется она.

– Сейчас немного отдохнем, затем позавтракаем, а потом поедем в клинику. Я уже записала тебя на прием к врачу. А вечером мне нужно будет встретиться с Алексеем.

Когда я поняла, что мне придется вернуться в этот город, я решила позвонить моему бывшему тренеру. Он сразу помог мне найти риелтора и, между делом, предложил встретиться, так как у него есть ко мне деловое предложение. Я не смогла отказать. Впрочем, и причин для отказа у меня не было.

Но как только мы закончили разговор, и я положила трубку, под ребрами зашевелились кошки. Они царапали изнутри, скребли острыми когтями и настойчиво шептали: «Не езжай!», «Не встречайся!», «Забирай бабушку и улетай!».

И как бы я не пыталась убедить себя, что это просто нервы, вызванные внезапным возвращением в город прошлого, тревога меня не покидала.

Она продолжает висеть в воздухе и гложет меня.

Машина плавно останавливается возле нужного дома. Выйдя из салона автомобиля, я осматриваюсь. Солнце щедро заливает светом окна окружающих домов. Улица кажется все такой же тихой и мирной. Сделав над собой усилие, я вымученно улыбаюсь и прохожу к двери бабушки, чтобы помочь ей выйти из автомобиля.

– Надеюсь, что хотя бы вторая половина этого морально тяжелого дня пройдет спокойно, – бормочу себе под нос.

Но кошки между ребер шепчут с мрачной уверенностью:

– Не пройдет.

***

– Завтра сходи в магазин и купи себе одежду поприличнее. Не заводи народ на новые разговоры, – строгим голосом произносит бабушка, отодвигая чашку с чаем, пока я кручусь у зеркала и спешно собираюсь на встречу с тренером.

Ей пришлось не по вкусу мое короткое шелковое платье, и она даже не пытается скрыть свое недовольство.

– Ты правда думаешь, что меня волнует чье-либо мнение? – закатываю глаза.

– Уверена, что тебе все равно, – сухо парирует она. – Но мне нет. Не хочу, чтобы о тебе дурно говорили.

– Кто захочет сказать что-то плохое, всегда найдет повод. А я хочу оставаться собой и носить то, что мне нравится.

Я прохожусь по себе оценивающим взглядом. Понимаю, что бабушка отчасти права и для предстоящей встречи мой нынешний образ слишком откровенен. Я подхожу к чемодану и начинаю искать что-то подходящее. Единственное, что более менее подходит – это объемный пиджак мужского кроя. Я надеваю его на плечи, поправляю рукава и снова смотрюсь в зеркало. Теперь образ кажется более сдержанным и уместным.

– Уже выгляжу приличнее, правда? – улыбаюсь я и поворачиваюсь к бабушке.

Она внимательно оглядывает меня с ног до головы, одобрительно кивает и улыбается в ответ.

– Да, так намного лучше. Спасибо тебе.

Бабушка поднимается с дивана, подходит ко мне и целует в лоб.

– Пусть эта встреча пойдет всем во благо, – сердечно желает она.

– Спасибо, ба. Постараюсь вернуться как можно скорее.

Я крепко обнимаю ее и целую в щеку на прощание. Затем быстро надеваю мюли и торопливо выбегаю из дома, так как такси уже давно ждет.

Устроившись на заднем сиденье машины, я тут же утыкаюсь взглядом в окно и всю дорогу наблюдаю за сменяющимися картинками. Все кажется одновременно знакомым и чужим. Город дышит мне в лицо, как будто хочет напомнить: он жив. Каждая улица, каждый взгляд прохожего, каждый едва уловимый запах из приоткрытого окна – все кричит, что призраки прошлого здесь. Они никуда не исчезли. Это только в моей памяти все сгорело дотла. Но реальность оказалась другой.

Город выжил. Вместе со всеми призраками.

Через полчаса машина останавливается у назначенного места. Я выхожу из такси и замираю на мгновение, пораженная масштабом здания перед собой.

Поразительно, как многое может измениться за шесть лет. Я стою перед панорамным зданием высотой в сорок этажей. Когда-то здесь находилось заброшенное строение с выбитыми окнами и облупившимися стенами, которое все местные жители обходили стороной, боясь наткнуться на алкашей и наркоманов. А теперь, судя по дорогим припаркованным автомобилям, отель «Hillton» – самое элитное место в городе.

Сделав глубокий вдох, я направляюсь внутрь здания. На ресепшене девушка с дежурной улыбкой сообщает, что ресторан, куда меня пригласили, находится на последнем этаже.

Я подхожу к лифту и вызываю его. Когда двери открываются, прохожу вперед и нажимаю на кнопку сорокового этажа. Двери начинают закрываться, но позади раздается мужской голос:

– Придержите дверь, пожалуйста.

Воздух в кабине моментально исчезает. Горло пересыхает, а внутри будто кто-то выключает свет. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежит этот голос. Я его узнаю из тысячи.

Нажав на кнопку открытия дверей, я медленно разворачиваюсь лицом ко входу в надежде, что ошиблась. Что это простая слуховая галлюцинация. Но нет. Передо мной стоит мужчина, который должен находиться за тысячи километров отсюда.

Ираклий Дадиани – известный музыкант и певец, кумир миллионов, мечта женщин. А для меня когда-то – целая Вселенная. И навсегда – мужчина моего сердца.

Я жду, что он пройдет вперед, но он молчит и продолжает стоять в дверях лифта, разглядывая мое лицо. В его глазах читается смесь удивления, шока и недоумения. Он узнал меня, но, как и я, явно не был готов к этой встрече.

Взяв себя в руки, делаю безразличный вид, отступаю к стене лифта и опираюсь на холодные перила, чтобы не выдать дрожь в руках.

– Я не кусаюсь, – вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать. Голос звучит ровно и спокойно, хотя внутри все бьется в истерике.

Не могу оторвать от него глаз. Его выразительные карие глаза, прямой нос и любимая короткая борода – все на месте. Я помню каждую черточку на его лице…

Ираклий входит в лифт, хочет нажать на кнопку, но, увидев, что горит сороковой, убирает руку. Встает ко мне спиной, и я замечаю, как напрягаются мышцы на его шее. Он то сжимает пальцы в кулак, то разжимает их. Этот жест заставляет меня невольно улыбнуться. Что-то в нем осталось неизменным – он всегда так делал, чтобы успокоиться.

– Смотрю, у тебя стерлись все грани, и блядский сценический образ теперь всегда с тобой, – небрежно швыряет мне эти слова Дадиани, продолжая стоять ко мне спиной.

– Раньше ты был другого мнения о моих образах, – с трудом сохраняю спокойствие.

– Раньше и о тебе я был другого мнения, – отбивает он холодно и добавляет язвительно: – Едешь к клиенту?

Видимо, намекает на эскорт.

– Ты и впрямь меня недооцениваешь, раз считаешь, что в этом городе у меня могут быть клиенты.

Он лишь усмехается, оставляя меня без ответа.

Сердце отчаянно стучит и хочет вырваться из груди. Поразительно, как устроен этот глупый орган. Ты увозишь его за три девять земель, даришь ему новых людей, новые эмоции. А оно продолжает отбивать имя человека, которого нельзя помнить и нельзя любить.

– Рада за тебя, Ираклий Дадиани, – произношу, не сдержавшись. – Ты достиг своей мечты.

– Завидуешь?

– Искренне радуюсь.

Он оборачивается впервые за все это время и смотрит на меня.

– Не могу ответить взаимностью.

– Потому что я не получила свою заветную мечту или просто презираешь меня? – стараюсь улыбнуться сквозь ком в горле.

Ираклий меняется во взгляде. Смотрит, а в глазах десятки знаков вопроса. Он ведь не знает, как сложилась моя жизнь. До этого момента, возможно, и не знал, жива ли я. И вот я перед ним. Кто я для него? Незнакомка. Это я могла вбить в поисковике его имя и фамилию и узнать о нем все. Обо мне же – только закрытые страницы социальных сетей.

Он вновь отворачивается, так и не сказав ни слова. В груди все каменеет от боли. Мое падение стало взлетной полосой для его карьеры. Я отдала и потеряла все, что было мне дорого, чтобы он был там, где он сейчас. Но в его реальности все иначе.

И за это он меня ненавидит.

Лифт останавливается. Механический голос в кабине сообщает, что мы приехали на сороковой этаж. Двери разъезжаются в стороны. Я делаю шаг вперед, но замечаю, что Ираклий остается на месте. Он стоит неподвижно, словно задумавшись.

Я замедляю шаг, сровнявшись с ним. Внутри меня происходит что-то странное. Прежде чем я успеваю осознать свои чувства и желания, пальцы сами тянутся к руке Дадиани и касаются ее. Случайное, почти невесомое прикосновение… Но оно словно взрывает пространство вокруг. Кончиками пальцев я ощущаю тепло его ладони, и этот момент кажется бесконечным. Весь мир замирает, звуки исчезают.

– Думаю, тебя заждались, – бьет по сознанию резко и болезненно.

И я, словно очнувшись ото сна, отдергиваю руку и делаю несколько быстрых шагов вперед. Я стараюсь взять себя в руки, глубоко дышу, но хаотичные мысли в голове путаются.

Что это, мать его, только что было со мной?

Я подхожу к стойке ресепшена, где меня встречает девушка с доброжелательной улыбкой.

– Добрый день. Меня ждут, – приветствую ее и называю имя тренера.

Она быстро проверяет информацию в списке, затем поднимает на меня взгляд и жестом приглашает следовать за ней. Мы проходим вглубь ресторана, где царит приятная атмосфера. Мягкий свет, негромкий гул голосов и тихая музыка на фоне.

Как вдруг, будто осколком стекла прямо в грудь, мой взгляд цепляется за нее.

Светлые локоны, фарфоровая кожа, губы, выгнутые в невинную улыбку. Ангельская куколка. Уверена для многих эта девушка само очарование. Но для меня она навсегда останется воплощением персонального ада.

Мне не нужно складывать два и два. Не нужно думать, к кому поднимался Ираклий. Ответ передо мной.

Грудную клетку резко сжимает стальными обручами. Мне становится тяжело дышать, ноги слабеют.

Они вместе. Они все еще вместе…

И пока она сидит и не сводит глаз с панорамного вида на город, открывающегося с террасы ресторана, я не свожу глаз с нее.

Той, кому теперь отдано сердце Ираклия Дадиани…

Глава 2

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

10 ЛЕТ НАЗАД

Однажды мне позвонила бабушка и сообщила, что ее сбила машина. Мы с ней были близки с самого моего детства, а после развода родителей она стала для меня и матерью, и отцом. Услышав эту новость, я оставила все свои дела и поспешила на автовокзал, чтобы как можно скорее оказаться рядом с ней. Я знала, что кроме меня о ней некому позаботиться. Мама отказалась ехать в деревню, сославшись на то, что у нее вечером запланирована «важная встреча». Чтобы не расстраивать бабушку, я соврала ей, сказав, что мама занята на работе. Однако прекрасно понимала, что под этой «встречей» скрывалось очередное свидание с однодневным мужчиной.

Добравшись до больницы, я сразу же направилась в палату, где лежала бабушка. Мы не виделись целый месяц, и я очень скучала по ней. Увидев ее в таком состоянии, мне не удалось сдержать эмоций. Я тут же потянулась к ней, обняла и расплакалась.

– Ну как ты так, ба?

– Ой, ну чего ты плачешь? Смотри, как хорошо я выгляжу, – она поправила свою прическу и широко улыбнулась, будто ничего не случилось.

– Врач сказал, что у тебя сломана нога! – вытирая слезы, я недовольно посмотрела на нее.

– Ну и что с того? Полежу хоть, отдохну. Прекрати хандрить, лучше фруктов поешь, – бабушка кивнула в сторону тумбочки, где стояла тарелка с неуклюже нарезанными фруктами.

Я подошла и взяла кусочек яблока, так как не ела с прошлого вечера.

– Это тетя Света нарезала? – спросила я, разглядывая неровные ломтики.

– Боже упаси тебя так шутить, – рассмеялась она.

Тетя Света – это ее соседка и лучшая подруга. Она всегда отличалась особым перфекционизмом, у нее все должно было быть идеально. Она могла часами развешивать белье или накрывать на стол, добиваясь абсолютного порядка. Поэтому я прекрасно понимала, что фрукты нарезал кто-то другой.

– Так кто тебя навещал? Поклонник? – улыбнулась я.

Но бабушка не успела ответить. В палату вошел молодой парень. Высокий брюнет с обаятельной улыбкой. Первым делом я подумала, что это медбрат.

Ошиблась.

– Вот он-то меня и угостил, – с довольным видом указала на него бабушка. – Знакомься, это Ираклий. Это он меня сбил.

Только моя бабушка могла с такой радостью знакомить меня с человеком, который буквально сломал ей ногу!

Ее веселое настроение мне абсолютно не передалось. Я нахмурилась и встала в позу. Все обаяние парня мгновенно испарилось в моих глазах. Я почувствовала, как во мне закипает злость, и была готова броситься на него с кулаками.

– Вам кто права выдавал? – нервно воскликнула я. – Вы слепой или умственно отсталый?

– Илиана! – строго одернула меня бабушка. – А ну ка подбирай выражения!

– Так я и подбираю, – отрезала я, не сводя с него взгляда.

Что-то в этом Ираклии меня зацепило, и я не могла оторвать глаз от его лица. В нем было что-то раздражающе притягательное: то ли спокойствие, то ли уверенность. То ли все вместе.

– Вообще-то, это я виновата. Я переходила дорогу в неположенном месте, да еще и по сторонам не смотрела. Так что извинись перед молодым человеком. Он привез меня сюда и вот уже несколько часов не отходит.

– И не подумаю извиняться, – упрямо скрестила руки на груди.

– Ничего страшного, Тамара, – мягко улыбнулся парень, обращаясь к бабушке. – Уверен, я бы в такой ситуации выражался куда более резко.

– Какое благородство, – язвительно заметила я, не скрывая своего раздражения.

Он, не обращая внимания на мой тон, достал из пакета несколько упаковок мороженого, протянул одно мне и улыбнулся.

– Вы любите мороженое?

– Не из ваших рук, – угрюмо буркнула я и села на стул рядом с бабушкой.

– А я съем шоколадное! – с радостью отозвалась ба.

Ираклий угостил ее и затем пошел по всей палате, предлагая мороженое другим пациентам. Я молча наблюдала за этим. Он явно умел располагать к себе людей. Даже, на первый взгляд, строгая соседка вдруг начала улыбаться и благодарить его за угощение.

Когда он вернулся к бабушкиной кровати, он произнес:

– Ну что ж, раз ваша внучка уже здесь, я пойду. Но мы с вами будем на связи, Тамара.

Они тепло попрощались, и парень вышел из палаты. Я проводила его взглядом, а после посмотрела на бабушку все еще не понимая, как можно быть такой спокойной и доброжелательной после случившегося.

– Скажи честно, это ведь он был виноват? – прошептала я, глядя на нее.

– Мы оба были виноваты, – также тихо ответила она. – Я пыталась перебежать дорогу в неположенном месте, а он отвлекся на телефон. Но зачем мне портить жизнь молодому человеку? Уверена, для него сегодняшний день станет уроком.

– Каким еще уроком? – я закатила глаза, смотря на нее, как на чрезмерно доверчивого ребенка. – Что за пакет мороженого ему все сойдет с рук?

– Думаю, он сделал для себя другой вывод и впредь будет внимательнее на дороге.

– Ты слишком наивная!

– Время покажет, моя дорогая.

И время действительно показало. Бабушка оказалась права.

Ираклий вынес правильный урок из того происшествия. За последующие четыре года, что мы были вместе, он ни разу не отвлекался за рулем на экран телефона. Если ему нужно было ответить на сообщение или переключить внимание на что-то другое, он всегда парковался у обочины. Он мог разговаривать по телефону через гарнитуру, но его глаза всегда были устремлены на дорогу.

Когда бабушку выписали из больницы, я отпросилась из школы и несколько недель жила у нее, помогая по хозяйству. Я собирала во дворе дрова, топила печь, готовила еду и убирала дом. По вечерам я мчалась в город на тренировки по танцам, так как тренеры говорили, что единственная уважительная причина отсутствия на занятиях – это смерть.

Через неделю после выписки бабушки к нам приехал Ираклий. Он привез целый грузовик дров, которых должно было хватить на всю зиму.

– Так вот какая она – стоимость твоих водительских прав? – ядовито спросила у него. Но под слоем недовольства я чувствовала благодарность за такую помощь.

Ираклий никак не отреагировал на мою колкость. Сделал вид, будто меня вовсе не существует.

Весь день он провел у нас: складывал дрова и переделал всю мужскую работу во дворе. А в конце пообещал бабушке, что вскоре соорудит поленницу. И он сдержал свое слово.

Каждый день он приезжал к нам и вместе с соседскими парнями работал во дворе. Помимо постройки для дров он взялся за всю мужскую работу и в доме, которая накопилась после смерти дедушки. Бабушка была безмерно счастлива такой заботе.

А я?

А я, чем чаще видела Ираклия, тем сильнее привыкала к его присутствию. Я ловила себя на пугающей мысли, что мне нравится наблюдать за тем, как он с другими соседскими парнями сооружает место для дров; нравится, когда он в хорошем настроении, много шутит и улыбается; нравится сидеть с ним за одним столом и слушать, как они с бабушкой говорят обо всем на свете. При этом я всегда делала вид, что читаю книгу и не заинтересована в нем и во всем происходящем вокруг.

Где-то через две недели, когда мне необходимо было возвращаться в город, Ираклий был у нас в гостях и вызвался отвезти меня. И бабушка без моего ведома согласилась на его предложение.

– Плохая идея доверять любимую внучку тому, кто недавно сбил человека, – съязвила я.

– Думаю, ты единственная внучка, иначе вряд ли была бы любимой, – это был первый раз, когда Ираклий отбил мой удар.

И мне, чтоб его, понравилось и это.

Я уже готовилась вступить с ним в перепалку, но бабушка вмешалась и попросила нас обоих не препираться в ее присутствии.

В итоге она уговорила меня поехать с Ираклием ради ее спокойствия. Я решила не спорить с ней и спокойно собрала вещи, попрощалась и вышла из дома вместе с парнем.

– Какую музыку любишь? – поинтересовался он, когда мы выехали со двора.

– Разную. Все зависит от настроения.

– Неужели у тебя бывает разное настроение? Даже хорошее? – улыбнулся он.

– Знаешь, сейчас я бы с радостью послушала тишину, – заявила высокомерно. – Организуешь?

– Как скажешь, мисс Каприз, – ответил он с легкой усмешкой, убавляя громкость музыки.

И до конца поездки он больше не проронил ни слова. Ираклий молча довез меня до дома, мы попрощались, и я быстро вышла из машины. Еще около пяти минут я стояла у ворот дома и собиралась с силами, чтобы войти во двор. Мне совсем не хотелось встречаться с мамой.

Наши с ней взаимоотношения сложно было назвать семейными. Их вообще трудно описать каким-либо добрым словом. Мне было всего шесть лет, когда папа ушел от нас. Я очень скучала по нему, ведь мы были близки – как с ним, так и с мамой. Мой мир разрушился в один миг, и я как никогда нуждалась в маминой поддержке. Мне была необходима ее любовь и уверенность в том, что она всегда будет рядом и никогда меня не оставит, как это сделал папа.

Однако вместо поддержки и заботы мама направила на меня всю свою боль, обиду и ненависть. Она стала истязать меня физически и морально, обвиняя во всем случившемся. По ее мнению, именно из-за меня отец нас бросил. Она была уверена, что мое появление лишило их возможности проводить время вдвоем и наслаждаться друг другом. Именно из-за моего рождения она поправилась и перестала нравиться ему.

Со временем я стала виновата и в других ее несчастьях. Мама говорила, что если бы не я, она смогла бы окончить университет и стать тем человеком, о котором всегда мечтала. Ей казалось, что без моего появления на свет она обязательно была бы счастлива с папой и жила бы насыщенной жизнью, полной ярких событий и впечатлений.

Сейчас это все не имеет никакого значения. Я выросла, научилась анализировать и понимать, что каждый сам ответственен за свою жизнь. Но тогда, будучи подростком, я была раздавлена ненавистью собственной матери и старалась изо всех сил избегать с ней встреч.

В тот вечер я надеялась тихо зайти в дом и сразу пройти в свою комнату. Но мои планы рухнули, когда мы столкнулись с Эльзой в коридоре. Она говорила по телефону, кричала и выглядела взбешенной. Я испугалась и хотела выйти на улицу, чтобы избежать конфликта, но было уже поздно. Ее взгляд остановился на мне, и она отключила вызов.

– Вернулась?! – спросила она с явным отвращением. Затем схватила со стула почтовый пакет и швырнула его в меня. – Тебе тут посылка пришла! Дрянь малолетняя! За моей спиной с ним общаешься, да?!

Я растерянно подняла пакет с пола, не понимая, о чем она говорит. На нем было имя отправителя – моего отца. У меня подкосились ноги. Я поняла, что это обернется страшным скандалом. Хотела объясниться, но не успела даже открыть рот. Мама сорвалась на крик и набросилась на меня.

Она кричала так громко, что у меня звенело в ушах. Я пыталась защититься, прикрывая лицо руками, и повторяла, что не общаюсь с папой. Но она не слушала. Ее ярость захлестнула все вокруг. Она била меня, называла предательницей, мразью и усыпала еще десятками оскорблений, которые ранили сильнее любого удара. Мама всегда была мастером унижений – ее слова били прямо в сердце.

Последней каплей стала лампа, которую она швырнула в меня. Лампа разбилась о пол, а один из осколков рассек мне ногу. Боль была резкой и жгучей. Я в ужасе выбежала из дома и побежала, не оглядываясь. Мне хотелось орать во все горло, но я проглатывала крик вместе со слезами и задыхалась.

Мне было страшно, больно и горько до невозможности. Нога кровоточила, и боль становилась сильнее с каждой минутой. Но еще сильнее болело внутри – от осознания того, что моя собственная мать способна на такое.

Я не знала, куда идти или где спрятаться. К бабушке ехать я не могла – не хотела ее расстраивать. Звонить тренеру или другим знакомым было стыдно. На ум пришли соседи, но на дворе была ночь, и я боялась их тревожить.

Сняв с себя легкий кардиган, я завязала им рану на ноге, чтобы хоть немного остановить кровь. Я сидела у соседского дома еще около получаса, надеясь, что в каком-нибудь из окон загорится свет. Но ничего не происходило. И я понимала: если мама выйдет искать меня и найдет здесь, последствия будут еще хуже.

В итоге я решилась сделать то, чего совсем не ожидала от себя. Я взяла телефон и позвонила единственному человеку, который мог помочь в тот момент. Не знаю почему, но уже тогда мне казалось, что он поймет меня правильно и не станет осуждать.

– Алло, – удивленно ответил на звонок Ираклий.

– Я не отвлекаю? – уточнила я, услышав на заднем фоне шум голосов.

– Нет, говори, – он вышел из помещения, и стало тише.

Я глубоко вдохнула, стараясь сдержать слезы.

– Я могу кое о чем попросить?

– О чем?

– Ты мог бы приехать и забрать меня? Мне некуда идти и некому позвонить…

Мое отчаяние было невозможно скрыть, как бы я ни старалась. Позже Ираклий признался, что в тот момент испугался за меня, ведь еще пару часов назад я даже не хотела с ним разговаривать.

– Ты где? Что случилось?

– Я недалеко от дома… Поругалась с мамой. Не хочу возвращаться обратно.

На том конце провода повисла пауза. Затем он заговорил строго:

– Илиана, не веди себя, как ребенок. Что значит «не хочу возвращаться домой»? Куда ты собираешься пойти в такое время?

– Можно я переночую у тебя в машине? – спросила я тихо.

– Ты с ума сошла?! – возмутился он. – Иди домой! Не капризничай. Подумай о маме! Что с ней будет, если она поймет, что ты сбежала?

Я не смогла сдержать эмоций после этих слов. Не выдержала и разрыдалась прямо в трубку. Слова про маму звучали как издевка. Она ведь была бы счастлива, если бы узнала, что я исчезла или, чего доброго, умерла. И от этого осознания мне стало больно вдвойне.

– Ладно… Извини, что побеспокоила, – с трудом выговорила я и сбросила вызов, не дав ему ответить.

Я сидела на холодной лавочке у соседского дома, раздавленная и опустошенная. Хотелось кричать от боли и обиды, но вместо этого просто обняла себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Решила, что останусь здесь на ночь и буду молиться. Другого безопасного места у меня все равно не было.

Поджав ноги к груди и спрятав лицо в коленях, я пыталась успокоиться. В голове крутились одни и те же мысли: за что мне все это? Почему мама стала такой жестокой? Она ведь раньше никогда не кричала на меня, не поднимала руку… Когда папа был рядом, наша семья казалась счастливой. Но теперь его нет, и мама словно превратилась в другого человека.

Я злилась на отца за то, что он ушел и оставил меня бороться один на один со зверем, который своими зубами разрывал мою душу на части. Он исчез из нашей жизни, и вместе с ним пропала та мама, которую я знала и любила. Теперь я чувствовала себя сиротой – без отца и без матери.

Не знаю, сколько времени прошло, когда меня ослепил свет фар подъехавшей машины. Я подняла голову и увидела Ираклия. Он вышел из машины и быстро подошел ко мне.

– Ты что творишь?! – воскликнул он, заметив мой потрепанный вид. – Залезай в машину!

Я молча подчинилась. В ту минуту мне уже было все равно, что он скажет или подумает обо мне. Я была слишком измучена и сломлена.

– Ты меня напугала, – произнес Ираклий, когда мы сели в машину. – Я звонил тебе, почему ты не отвечала?

– Не могла.

Я вытирала слезы с лица и пыталась поправить волосы, хотя понимала, что мой внешний вид уже ничто не спасет.

– Кто это сделал? – Ираклий заметил мою раненую ногу и потянулся к ней.

Я тут же отстранилась от него.

– Я не хочу об этом говорить, – ответила я, стараясь держать голос ровным, хотя дрожь все равно пробивалась сквозь каждое слово.

– Дай мне проверить рану, – попросил он мягко. – Возможно, нужно ехать в травматологию.

Согласившись с его аргументом, я покорно подняла ногу и позволила ему осмотреть ее. Как оказалось, в ране остались осколки стекла. И мы провели несколько часов в больнице: меня осматривали, удаляли стекла и зашивали рану.

Когда все закончилось, на часах уже была глубокая ночь или даже раннее утро. Ираклий заехал на заправку, купил нам еды и кофе и предложил поехать на холм, откуда открывался потрясающий вид на ночной город. Позже это место стало нашим любимым для уединения и разговоров.

– И часто такое случается? – спросил он, нарушив тишину. – Бабушка знает?

Я опустила взгляд и ответила:

– Я не говорю бабушке, что мама поднимает на меня руку. Ей и так тяжело справляться с тем, во что превратилась ее дочь после развода.

– Но ты не ответила. Это часто происходит?

– Иногда бывает… Чаще она просто издевается надо мной словесно.

Почему-то тогда никому даже в голову не приходило, что мою маму можно лишить родительских прав. Все вокруг считали, что ребенок должен терпеть – ведь это же родитель, а значит, он имеет право на любые эмоции и поступки. Тогда мне казалось, что это будет длиться вечно. Только спустя годы я смогла повзрослеть, стать самостоятельной и лишить ее любых прав на себя. Но тогда… тогда я просто жила в постоянном страхе и безысходности.

Мы несколько часов разговаривали только обо мне и моей семье. Человеку, которого еще утром я демонстративно игнорировала, ночью я изливала душу. Я рассказывала ему то, о чем не могла рассказать никому другому.

Мне всегда было страшно открываться людям. Я боялась осуждения или жалости. Мне казалось, что они либо засмеют меня за слабость, либо начнут жалеть, а я этого терпеть не могла. Я не хотела быть объектом сочувствия или насмешек. Было проще притворяться сильной, уверенной в себе девушкой, за спиной которой есть фантомная защита.

Но с Ираклием все оказалось иначе. Слова лились из меня ручьем. Я плакала, смеялась и говорила без остановки. А он просто слушал – внимательно и чутко. Он не перебивал меня советами, не осуждал и не пытался учить жизни. Он понимал, что мне нужно было освободиться от боли и страха, которые годами копились внутри.

В ту ночь я впервые за долгое время почувствовала облегчение. Словно тяжелый груз упал с моих плеч. Ираклий стал для меня тем человеком, которому я смогла довериться полностью – без страха быть непонятой или отвергнутой.

Глава 3

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

За последующие полгода многое изменилось. Ираклий знал, как сложно мне было в доме с матерью, поэтому делал все возможное, чтобы отвлечь меня от угнетающих мыслей. Он часто забирал меня из дома. Порой мы вместе ехали в деревню к бабушке, чтобы поесть ее вкуснейшие пирожки и послушать рассказы о их веселой молодости с дедушкой. Иногда просто катались по вечернему городу или ехали на холм. И говорили-говорили-говорили. Обо всем на свете.

Так хорошо, спокойно, безопасно мне не было никогда!

Ираклий познакомил меня со своими друзьями. И я была удивлена, как легко и естественно они приняли меня в свой круг, словно я была их давней знакомой. С ними мне было удивительно просто – мы сразу поймали одну волну. И выходные мы часто проводили вместе.

Однажды после очередного инцидента с мамой, когда она сорвалась и подняла на меня руку, Ираклий настоял на том, чтобы я переехала к бабушке. Он обещал, что будет сам возить меня после танцев обратно в деревню. Я сопротивлялась – не хотела быть обузой ни для него, ни для бабушки.

– Дадиани, ты в своем уме? – восклицала я, ошеломленная его словами. – Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я учусь и тренируюсь пять раз в неделю! У тебя своих забот мало, чтобы еще со мной возиться?

– Я не могу больше закрывать глаза на то, что она с тобой делает, – в нем чувствовалась плохо скрываемая ярость. Он осторожно взял мою руку и провел пальцем по синяку. – Ты только посмотри на себя. У тебя скоро соревнования, а у тебя ссадины! Это ненормально!

Я выдернула руку из его ладони и отвела взгляд.

– Это неважно. Я привыкла. Осталось всего два года, и я уеду отсюда.

– Уедешь? – переспросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Куда?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! В столицу, например! Сбежать отсюда – моя мечта.

Ираклий немного помолчал, словно переваривая мои слова. Затем на его лице появилась легкая улыбка.

– Мечты должны сбываться, – сказал он тихо и вновь коснулся моей руки.

Прежде чем я успела что-либо сказать, он поднял ее к своим губам и мягко поцеловал тыльную сторону ладони.

– Но пока ты еще здесь, – продолжил он, глядя мне прямо в глаза. – Ты переезжаешь к бабушке. И я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Я стояла, с трудом удерживая равновесие, и смотрела на него, отчаянно пытаясь найти в себе силы не сдаться во власть своих чувств.

Самым большим моим страхом было застрять в нашем городе навсегда. Поэтому все свои силы и мысли я концентрировала на образовании и танцах. Мне было неинтересно общаться с парнями так, как это делали мои ровесницы. Наблюдая, как они теряют голову и пускают свою жизнь на самотек ради мимолетных отношений и чувств, я понимала, что это не стоит ни моего будущего, ни моей свободы. Я убеждала себя, что еще слишком молода для любви, а значит, не стоит растрачивать себя понапрасну.

Но чем больше я общалась с Ираклием, тем меньше могла держать свои эмоциит в узде.

После переезда к бабушке у меня изменился ритм жизни. Я просыпалась ранним утром, чтобы успеть доехать до школы из деревни. После уроков оставалась там же, чтобы сделать домашние задания, а затем ехала на тренировки по танцам. Вечером, когда тренировки заканчивались, Ираклий всегда забирал меня и отвозил обратно к бабушке. Это был сложный график, но он был лучше жизни с мамой.

Бабушка часто говорила:

– Скоро Эльза придет в себя. Поймет, как плохо ей без тебя, и начнет исправляться.

Я хотела верить в эти слова. И продолжала надеяться, что мама действительно однажды изменится.

Спойлер: не изменилась.

Помню день, когда я окончательно убедилась, что все вышло из-под контроля.

Это были майские каникулы. Из-за отсутствия школьных занятий тренировки по танцам перенесли на дневное время. Пока наши сверстники наслаждались заслуженными выходными, мы с партнером проводили дни в зале, готовясь к выступлению на городском празднике.

Тренеры были беспощадны: одно неверное движение или неудачный взгляд, и танец начинался сначала. Мы отрабатывали технику, эмоции и актерскую игру, ошибались и вновь возвращались к началу. Только когда силы окончательно покидали нас, а одежда становилась насквозь мокрой от пота, Алексей объявлял об окончании тренировки.

И я любила это. Я этим жила. Погружаясь в танец, я переставала замечать все вокруг. Существовали только я, мой партнер и история, которую мы должны были рассказать зрителю через движения.

И в один из таких дней в конце тренировки тренер произнес:

– На сегодня все. Вы молодцы, можете теперь подкрепиться и отдохнуть, – похвалил он нас и хлопнул в ладони. Затем, улыбнувшись, добавил: – Наш гость принес вам еды.

С этими словами он бросил на меня многозначительный взгляд. Я непонимающе нахмурилась и посмотрела в сторону скамеек. И мне захотелось провалиться сквозь землю, когда я увидела Ираклия. Как позже выяснилось – они с Алексеем были соседями и давно дружили семьями. Но тогда я этого еще не знала. Как и не знала того, что Дадиани вернулся в город.

Они с семьей улетали в путешествие на две недели, и тогда я впервые осознала, как мне его не хватает. И как сильно я к нему привязалась. Поэтому, при виде него я испытала смешанные чувства: радость от того, что он вернулся, и смущение от осознания, что он видел меня танцующей. Это было странное ощущение – будто кто-то заглянул в мою душу без спроса. Танец всегда был сокровенной частью меня. Через него я обнажала ту себя, которую предпочитала скрывать в обычной жизни.

Алексей представил нам гостя, хотя по его взгляду я поняла, что он прекрасно знал, что мы с Дадиани давно знакомы. Я взяла себя в руки, подошла к ним и поздоровалась с Ираклием.

– Привет, – сказала я сухо и посмотрела на него неодобрительно, хотя внутри вся тряслась от радости.

Он лишь улыбнулся, делая вид, что ничего не заметил, и протянул мне бутылку воды и картонный ланч-бокс с салатом.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я и приняла из его рук еду.

Денис, мой партнер по танцам, подошел к Ираклию, пожал ему руку и представился. После чего отошел с Алексеем обсудить какую-то связку в танце, оставив нас с Дадиани наедине.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я резко, едва он успел повернуться ко мне.

– Приехал накормить тебя и посмотреть, как ты танцуешь, – ответил он с привычным спокойствием.

– Почему ты не предупредил, что вернулся? – продолжила свой допрос, все еще пытаясь скрыть свое смущение.

– Потому что вернулся всего несколько часов назад. Звонил тебе, но ты не отвечала. Тогда я набрал Тамарочке, и она сообщила, что ты на тренировке. Я не удержался и приехал.

Его ответ был естественным, логичным и исчерпывающим. Для него все было так легко и просто. В отличие от меня. Я на мгновение замолчала, обдумывая его слова, и старалась справиться с нахлынувшими чувствами.

– Не хочу, чтобы тренер подумал, что между нами что-то есть, – тихо сказала я, чтобы услышал только он.

А после опустилась на скамейку, открыла коробку с салатом и начала есть, стараясь отвлечься.

– Не переживай об этом, – успокоил меня и сел рядом со мной.

Я чувствовала на себе его пристальный и пронзительный взгляд, но старалась игнорировать. Ираклий молчал какое-то время, а потом неожиданно тихо признался:

– Я скучал по тебе.

Салат мгновенно потерял свой вкус, а рука с вилкой застыла в воздухе. Сердце забилось чаще, дыхание стало неровным. Внутри меня зарождалось что-то странное и непонятное – какое-то облако из чувств, но я не могла понять их природу…

Я не знала, как реагировать на эти слова. И единственное, на что я оказалась способна в тот момент – это притвориться, будто не услышала его признания. Опустила глаза и сделала вид, что полностью поглощена едой.

Но Ираклий продолжал разглядывать меня…

– Не смотри на меня так, – попросила я, понимая, что теряю способность адекватно мыслить.

– Даже если бы хотел, не смог бы, – продолжал говорить все так же легко и проникновенно. – До сегодняшнего дня я почему-то даже не задумывался о том, как ты танцуешь.

Я подняла на него взгляд.

– И как?

– Танец потрясающий… – он улыбнулся той самой улыбкой, от которой у меня всегда подкашивались ноги, а затем добавил чуть тише: – Впрочем, как и ты.

Мое тело вмиг покрылось мурашками. Внутри поднялась буря эмоций: радость, смущение, страх… Все это смешалось воедино и грозило вырваться наружу.

– После тренировки есть планы? – резко сменил тему разговора, видимо почувствовав мою растерянность.

– Нет… Очень хочу домой.

– Я отвезу тебя. Соскучился по Тамаре.

– Она тоже соскучилась по тебе. Ты ее избаловал своим вниманием, – ответила я со смешком.

И не только ее.

– А ты? Скучала по мне?

Я замерла от его вопроса, почувствовав, как щеки начинают предательски краснеть. Он заметил мое замешательство и весело добавил:

– Не отвечай. Это была шутка.

Но затем его рука вдруг коснулась моей ладони. Это прикосновение было мимолетным, но мир вокруг словно остановился.

– Скучала… – вырвалось у меня прежде, чем я успела осознать свои слова.

Я тут же испугалась своей откровенности и посмотрела на него в ужасе, надеясь, что он этого не услышал. Но он расплылся в широкой улыбке, давая понять, что мои слова дошли до его слуха.

– Я пойду переоденусь… – пробормотала я неловко и, отложив в сторону салат, поспешила скрыться в раздевалке.

Мне нужно было прийти в себя…

Приняв душ, я переоделась в повседневную одежду, и в этот момент в помещение вошла Лина – жена Алексея и наш второй тренер.

– Все хорошо? – уточнила она мягким тоном.

Как только тренировки заканчивались, вся их с Алексеем строгость сходила на нет. За пределами зала они были совсем другими: заботливыми, искренними и родными. Наши отношения с ними всегда оставались теплыми и доверительными.

– Все отлично, – ответила я, надевая платье.

Лина подошла ближе и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Ты помнишь, чему я тебя учила?

Я сразу поняла, о чем идет речь. Эти слова она повторяла мне не раз, словно мантру, которую я должна была запомнить навсегда.

– Перед выходом из дома не забывать голову на плечах, а сердце отдавать под контроль разуму, – процитировала я ее наставление.

Она прищурилась и уточнила:

– Твоя голова на месте?

– Да.

– А сердце под контролем разума?

Ее взгляд стал чуть строже, но я знала: за этой строгостью скрывалась лишь искренняя забота.

– Пока да, – честно призналась я.

– «Пока», потому что он еще не поцеловал тебя? – хитро прищурившись, улыбнулась она.

– Лина! – воскликнула я, смутившись.

– У тебя впереди важный год, – продолжила она уже серьезнее. – И я не хочу, чтобы ты потеряла себя из-за какой-то мимолетной влюбленности к мимолетному парню.

Ее слова задели меня за живое.

– Не стоит подвергать сомнению мой профессионализм! – ответила, вскинув с вызовом подбородок.

Но Лина продолжала стоять на своем.

– Ираклий – горячей грузинской крови. Как ты думаешь, велика ли вероятность того, что он позволит своей девушке танцевать бальные танцы с другим мужчиной?

Ее вопрос застал меня врасплох.

– Ты заходишь слишком далеко, – сглотнула и попыталась сохранить спокойствие. – Мы с ним просто друзья.

– Ох, девочка моя… – Лина рассмеялась так, будто я только что сказала что-то невероятно глупое. – Смотрели вы друг на друга совсем не как друзья.

– Как близкие друзья? – попыталась отшутиться я, но голос выдал мое смущение.

– Как очень близкие друзья, – подхватила она с улыбкой. – Настолько близкие, что грань дружбы уже давно стерта, и все это переросло во что-то большее.

– Ничего подобного. Правда. Мы просто дружим.

Но Лина без труда считывала мое смущение.

– Не обманывайся, Илиана, – улыбнулась она. – Я прекрасно тебя понимаю. Красивый парень ухаживает за тобой, заботится – это всегда подкупает. Но прежде чем дать волю своим чувствам, подумай сто раз: достоин ли он этого?

Я глубоко вдохнула и посмотрела ей прямо в глаза:

– Я точно знаю одно: я никогда не перестану танцевать. Даже если мне запретят это под дулом пистолета. Танец – это часть меня. И если кто-то откажется принимать эту часть моей жизни, у нас с ним не будет будущего. В этом я уверена абсолютно точно. Так что не переживайте за меня.

Лина искренне улыбнулась, и на душе стало намного легче. Она подошла ко мне ближе, обняла и тихо произнесла:

– Будь умницей. Мы верим в тебя и гордимся тобой.

Эти слова навсегда остались со мной. И стали якорем, который удерживал на плаву даже в самые сильные штормы.

Через полчаса я уже сидела в машине Ираклия и думала, что мы направляемся в сторону дома бабушки. Но ошиблась.

– Куда мы? – поинтересовалась я, когда поняла, что мы едем в другом направлении.

– Я увидел, чем живешь ты. Теперь хочу показать, чем живу я.

Его слова удивили меня. Мне казалось, что я знаю о нем если не все, то самое важное – точно. Я не стала задавать лишних вопросов, только молча наблюдала за дорогой и пыталась угадать, куда он меня везет.

Когда мы наконец остановились у небольшого здания с неприметной вывеской, я задумчиво нахмурилась. Мы вошли внутрь, и передо мной предстала уютная студия звукозаписи. В воздухе витал легкий запах дерева и чего-то едва уловимого, но невероятно теплого.

– Что это? – уточнила я, растерянно осматриваясь вокруг.

– Это моя студия. Здесь я провожу все свое свободное время. Пишу музыку и тексты.

– Что, прости? – рассмеялась я недоверчиво. – Серьезно, чье это?

– Без шуток. Это все мое.

– Ты умеешь петь?

Вместо ответа он включил записи своих песен и дал мне в руки тетрадь с текстами и стихами. Я слушала его голос, читала написанные им строки и не могла поверить своим ушам и глазам. Все это так не сочеталось с его внешностью: брутальный парень кавказской внешности вдруг предстал передо мной совершенно другим – глубоким, чувственным, талантливым человеком.

– Почему ты скрываешь это от мира? – возмутилась я, сидя рядом с ним и перебирая его записи. – Это преступление! Ты прячешь то, что должно вдохновлять людей!

Он пожал плечами.

– Сомневаюсь, что из этого может выйти что-то серьезное.

– Ты сошел с ума! Это гениально!

Без преувеличения: его голос был невероятным. Его творчество трогало до слез. Я не могла понять, как он мог сомневаться в том, что это достойно внимания.

Какая ирония судьбы… Тогда я была единственной, кому он открылся и позволил прикоснуться к его сокровенному. А теперь он на вершине славы, востребованный артист, любимец миллионов. Его песни звучат на радиостанциях, клипы крутят по музыкальным каналам. А я… Я больше не могу позволить себе роскошь наслаждаться его творчеством. Была вынуждена оградить себя от него.

Но тогда… Тогда все только начиналось. И в тот момент между нами зарождалось нечто особенное.

– Ты такой… – прошептала я после прослушивания очередной песни и поднялась с дивана, чтобы немного прийти в себя.

– Какой? – спросил он, подходя ближе.

– Не могу подобрать слова. Ты для меня настоящее открытие. Я в восторге.

– Я испытал такие же эмоции, когда увидел, как ты танцуешь, – признался он.

– Эти песни должны увидеть свет! Уверена, они покорят многих, – я посмотрела на него и неожиданно произнесла: – Я влюблена!

– В меня? – широко улыбнулся Ираклий.

Я смутилась и ударила его тетрадью по плечу.

– В твое творчество!

Он перехватил мою руку и притянул к себе. Его глаза смотрели прямо в мои, и в них горело что-то необъяснимое и пугающе-завораживающее.

– А я, кажется, влюбился в тебя, – произнес он и обрушил на меня шквал неизведанных ранее чувств.

Его губы коснулись моих в нежном поцелуе. И это перевернуло все внутри меня. Потому что я поняла, что влюбилась тоже.

Окончательно и бесповоротно.

Глава 4

ИЛИАНА

Мы сидим в уютном ресторане, завтракаем после утреннего визита в больницу. Я ковыряюсь вилкой в тарелке, пытаясь разбудить аппетит, но кусок в горло не лезет.

Настроение подавленное. Вчерашний день и встреча с прошлым высосали все силы. И пустота внутри меня оказалась настолько громкой, что я не могла уснуть до самого утра. Поток воспоминаний о Дадиани взрывал мой мозг.

И вдобавок ко всему врач сегодня сообщил, что лечение продлится около трех недель, и полеты на самолете бабушке пока противопоказаны. И в итоге я застряла в этом городе почти на месяц…

– Как прошла вчерашняя встреча с Алексеем? – бабушкин голос вырывает меня из потока мыслей.

– Все прошло отлично.

– О чем он хотел с тобой поговорить?

– Они с Линой открыли благотворительную творческую школу для детей из неблагополучных семей. И через месяц в школе состоится грандиозное мероприятие, где на протяжении нескольких дней каждый ученик сможет показать себя. Музыканты и танцоры будут выступать на сцене. Художники и фотографы представят свои работы на выставках. В жюри они пригласили влиятельных людей из разных сфер искусства. Возможно, кто-то из них захочет взять талантливых ребят под свое крыло.

– Какие они молодцы! – бабушка расплывается в искренней улыбке.

– Большие молодцы! – соглашаюсь с ней.

Я испытываю большую радость за Лешу, за Лину и за всех детей, которым выпал шанс учится в их школе. Но вместе с этой радостью где-то глубоко внутри шевелится горькое чувство досады, что я больше не часть этого всего…

– И? Он что-то тебе предложил? – бабушка смотрит на меня горящими глазами.

– Да. Сначала он хотел попросить провести мастер-класс для учениц. Но буквально за час до нашей встречи один из тренеров сломала ногу. Две ее ученицы остались без подготовки перед концертом. И он попросил заменить ее.

– Надеюсь, ты согласилась?

– Я не дала ему ответ, так как ждала заключения врача и надеялась, что мы улетим пораньше на Пафос. Но… Пока я здесь, почему бы действительно не заняться чем-то полезным? – пожимаю плечами. – Я позвоню ему чуть позже и скажу, что принимаю его предложение.

Я не святая и никогда не пыталась ею быть. Но когда дело касается благотворительности, я всегда стараюсь помочь. Я знаю, каково это – нуждаться. Нуждаться в любви, деньгах, поддержке… Нуждаться в самом желании жить. Таких, как я, миллионы. И если я могу стать хотя бы для одного человека спасательным кругом – почему бы им не стать?

– Это правильное решение, моя девочка, – бабушка улыбается мне и продолжает говорить что-то о школе и о том, как важно помогать людям.

Но я перестаю слышать ее слова. Все мое внимание приковывает семейная пара, только что вошедшая в ресторан. Все такая же яркая, живая, излучающая внутренний свет женщина и уверенный, статный мужчина рядом с ней.

Сердце подпрыгивает к горлу. Это они. Люди, которые не отвернулись от меня в самый трудный момент, хотя должны были сделать именно это. Они не осквернили меня грязным словом, не осудили, не растоптали. Напротив, хотели подать руку помощи, несмотря на то что их сын возненавидел меня.

Только я не протянула им руку в ответ.

Я хочу окликнуть их. Подойти и обнять крепко-крепко, но вместо этого отворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в свою тарелку. Я боюсь их реакции. Боюсь увидеть в их глазах нечто похожее на то, что я увидела вчера в глазах Ираклия.

– Что тебя беспокоит, Илиана? – теплая рука бабушки касается моей руки, которая машинально крутит вилку в тарелке.

– Да так… – отвечаю рассеянно, не зная, стоит ли делиться с ней своими мыслями.

– Ты всегда ругаешь меня за то, что я скрываю от тебя свои проблемы, чтобы не расстраивать тебя. А сама поступаешь точно так же, – справедливо упрекает она.

Я поднимаю на нее взгляд и улыбаюсь чуть теплее.

– Я вчера столкнулась с Ираклием, – сообщаю ей.

Бабушка ахает и прикрывает рот руками, словно услышала что-то невероятное. Ее глаза расширяются от удивления.

– Бабуль! – мне становится смешно от ее реакции.

– Вы поздоровались? Поговорили? Он тебя узнал сразу? – тараторит она взволнованно, не давая мне вставить ни слова.

– Узнал сразу. Мы не поздоровались – он сразу перешел к оскорблениям, – говорю как можно спокойнее.

– Ах негодник! – негодует она. – Ты столько натерпелась из-за него, а он еще смеет оскорблять тебя?! Вот бы дать ему хороший подзатыльник! Может, тогда пришел бы в себя!

– Не «из-за» него, бабуль, а «ради», – поправляю ее. – Он не знает правду, поэтому имеет право злиться, ругаться, ненавидеть.

– Кажется ему пора узнать ее!

– Чтобы что? У него все хорошо. Он там, где всегда мечтал быть. И, кажется, счастлив… – с трудом произношу я, вновь вспомнив ангелочка. – Значит, оно того стоило.

– Твоя жизнь того стоила? – ба смотрит на меня с болью в глазах. – А как же твои мечты?

– Мои мечты тоже сбылись, разве нет? – я улыбаюсь и пожимаю плечами, стараясь придать себе безразличный вид. – Я вырвалась из этого города. Танцую и путешествую по миру.

Она открывает рот для ответа, но ее перебивают:

– Илиана?

Я вздрагиваю от звука до боли знакомого женского голоса и поворачиваю голову.

Передо мной стоят Тина и Руслан Дадиани. Они заметили меня. Узнали. Подошли. И мне требуется несколько секунд, чтобы это осознать.

– Боже… Это ты! – Тина смотрит на меня с таким искренним удивлением и радостью, что я не могу удержаться от слабой улыбки. – Не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя.

Я встаю навстречу им, но не успеваю никак среагировать или сделать, как женщина заключает меня в свои крепкие объятия и обволакивает своей теплотой. Я чувствую, как в горле разрастается ком.

– Очень рада видеть вас, – произношу искренне и крепко обнимаю в ответ.

Она отпускает меня и начинает разглядывать с ног до головы.

– Какой же красивой ты стала… – делает комплимент с удивительной гордостью в глазах.

– Здравствуй, дочка, – раздается рядом голос Руслана.

Я поворачиваюсь к нему и вижу ту же теплую улыбку на его лице. Его слова пробивают меня насквозь. Дочка. После всего, что произошло, после всех этих лет… Он все еще называет меня так.

Я не выдерживаю и обнимаю его. Закрываю глаза, чтобы не расплакаться. Его объятия такие же крепкие и надежные, как раньше. На мгновение мне кажется, что я снова та самая девочка, которая нашла в этих людях свою новую семью.

Когда он отпускает меня, я чувствую себя одновременно счастливой и разбитой. Эти люди заменили мне родителей, дали ту любовь, которой мне так не хватало. И теперь… Теперь я снова рядом с ними, но между нами пропасть из шести долгих лет и множества ошибок. Моих ошибок.

Пока Тина с Русланом приветствуют бабушку, которая тоже вышла из-за стола к ним, я разглядываю их с улыбкой на лице. Хочу пригласить к нам за стол, но слова застревают в горле, когда за их спинами раздается низкий, уверенный мужской голос:

– Доброе утро.

Я знаю, кого увижу через мгновение. Ком в горле становится большим и невыносимо тяжелым. Кажется, будто кто-то перекрывает доступ к кислороду, и я начинаю задыхаться.

Отвожу взгляд в сторону, пытаясь выиграть хоть немного времени, чтобы собраться с мыслями и подготовиться. Но как подготовиться к тому, чего боишься? Я еще не привыкла к реальности, где мы с Дадиани снова находимся под одним небом.

– Доброе утро, – приветствуют его родители.

Из обрывков их короткого диалога я понимаю, что они запланировали семейный завтрак, и Ираклий только что приехал. Он еще не замечает меня. Его внимание полностью сосредоточено на Тине и Руслане. Он обнимает мать, целует ее в щеку и пожимает руку отцу.

А затем его взгляд скользит по пространству и останавливается на мне. Когда наши глаза встречаются, лицо Дадиани резко становится жестким. В воздухе мгновенно повисает густое, почти осязаемое напряжение, напоминающее грозу, которая вот-вот обрушится на землю с оглушительным грохотом.

– Здравствуй, – с трудом нахожу в себе силы выдавить из себя приветствие.

Я не хочу портить никому настроение. Хотя уверена, что мое присутствие уже испортило его Ираклию.

– Привет, – небрежно бросает в ответ.

И тут же отводит взгляд в сторону и замечает бабушку. Его лицо вмиг смягчается. На губах появляется искренняя улыбка – та самая, которую я помню до мельчайших деталей. Она вызывает у меня болезненный отклик внутри.

– Тамарочка, – произносит ласково и делает шаг к бабушке.

Подходит к ней и без тени сомнения крепко обнимает ее.

– Мой ты золотой! – тает в его объятиях, словно не она несколько минут назад собиралась дать ему подзатыльник.

Это забавляет. Я прекрасно понимаю, что все ее жаркие слова вызваны лишь тоской и желанием повернуть время вспять. Знаю, как сильно она скучала по нему все эти годы. Знаю, как хотела поговорить с ним, хоть и сама когда-то оборвала их связь. Бабушка однажды призналась мне, что не сможет сдержаться и обязательно расскажет Ираклию всю правду, если продолжит с ним общение. И я была ей признательна за такую жертву…

И сейчас ба словно капитулирует перед своими чувствами. Ее глаза наполняются слезами, она зацеловывает его и прижимает к себе. Я наблюдаю за этим и завидую ей. Завидую этой возможности быть искренней, открытой в своих чувствах. Обнимать его, целовать. Хочу так же. Но вместо этого стою неподвижно и стараюсь выглядеть равнодушной. Будто он ничего для меня не значит.

Когда они отпускают друг друга бабушка, вытирая слезы уголком платка, неожиданно обращается к семье Дадиани:

– Присоединитесь к нам?

Руслан и Тина переглядываются между собой. Они, как и я, находятся в ожидании ответа Ираклия. Все зависит от него. Я замечаю, как он колеблется. Уверена, он хочет согласиться ради Тамарочки, но мое присутствие встает ему поперек горла.

– Конечно, – произносит он после короткой паузы.

Я тихо выдыхаю, будто только что скинула с плеч непосильный груз. Бабушка искренне радуется и тут же начинает суетиться, приглашая всех за стол. Руслан и Тина идут следом за ней, а Ираклий остается стоять на месте еще несколько секунд.

Когда он все-таки делает шаг вперед и проходит мимо меня, наши взгляды вновь встречаются. Ни капли того тепла, которое я только что считывала в его глазах, пока он смотрел на бабушку. Снова ненависть и презрение, которое он старается скрыть равнодушием.

Болезненный факт: срок его ненависти уже превысил срок его любви. Любовь ко мне закончилась быстрее.

Дадиани садится рядом с бабушкой, а я оказываюсь напротив них, рядом с Тиной. Руслан занимает место во главе стола. Мы с Ираклием избегаем любых контактов – ни взглядов, ни слов, даже случайного движения в сторону друг друга.

– Какими судьбами ты в наших краях? – первой нарушает неловкую тишину Тина, обращаясь ко мне.

– Приехала проведать бабушку и забрать ее насовсем, – улыбаюсь в ответ.

– Все-таки решила с корнем вырвать себя из этого города? – присоединяется к разговору Руслан.

Я замечаю, как в его глазах мелькает едва заметная тень разочарования. Он откидывается на спинку стула, складывая руки на груди, и внимательно смотрит на меня.

– Лучше и не скажешь, – отвечаю с легкой улыбкой, стараясь скрыть горечь от собственных слов. – Чтобы больше не было причин возвращаться сюда.

– Прискорбно это слышать, – произносит мужчина почти шепотом, и его взгляд становится глубже и серьезнее.

Я чувствую на себе еще один взгляд – тяжелый и невыносимо болезненный. Ираклий молчит, но его молчание слишком громкое. Я стараюсь не смотреть в его сторону. Боюсь встретиться с его глазами и вновь ощутить ту нестерпимую боль утраты, которую так долго пыталась забыть.

– Как хорошо, что мы тебя хотя бы случайно встретили, – продолжает Тина. – Сомневаюсь, что ты сама пришла бы к нам в гости.

– Я тоже рада встрече с вами, – признаюсь искренне, игнорируя ее последние слова.

Потому что она права – я не пришла бы. Но не потому, что забыла их и не хотела видеть. А потому, что боялась бы быть ими отвергнутой.

– Расскажи о себе. Как ты живешь? Где теперь обосновалась? Твоя бабушка настоящий партизан – никакой информации не выдает. Только убеждает нас, что с тобой все хорошо.

– Это моя вина. Я взяла с нее обещание, что она не будет никому обо мне рассказывать, – улыбаюсь я. – У меня действительно все хорошо. Живу за границей. Танцую и преподаю.

Тина осторожно смотрит на меня и после небольшой паузы спрашивает:

– Замужем?

Настолько аккуратно, словно боится услышать ответ.

– Нет, – отвечаю на автомате.

– Пункт, которого даже нет в списке интересов, – цитирует меня бабушка с недовольным выражением лица и вздыхает.

– Началось! Мне всего двадцать пять лет, а она уже решила, что мне все шестьдесят и я никогда не успею обзавестись большой семьей! – пытаюсь отшутиться я.

– Просто в наши двадцать пять уже дети были, – мягким тоном объясняет Тина. – Бабушка переживает за тебя.

– Конечно переживаю! Я ведь не молодею. Хочу быть спокойной за свою девочку, знать, что она не останется одна и будет под защитой.

– Будто замужество гарантирует женщинам защиту и безопасность! Иногда одной гораздо спокойнее и безопаснее жить! – возражаю я чуть резче, чем хотелось бы.

Бабушка недовольно качает головой и смотрит на Тину.

– Ну ты видишь?

– Современная молодежь такая независимая стала, – улыбается ей Тина. – Но я уверена, что Илиана девочка смышленая и знает, что делает.

– Спасибо за поддержку, – благодарю я и спешно меняю тему разговора: – Лучше расскажите о себе! Как вы поживаете?

Переключаю внимание с себя на них, так как мне неприятно говорить о личной жизни при Ираклии.

Минут тридцать мы увлеченно обсуждаем расширение бизнеса Тины и их с Русланом двухмесячном путешествии по Африке. Когда этот разговор подходит к концу, бабушка переключает свое внимание на Ираклия. Расспрашивает его о жизни, работе, успехах. Он без энтузиазма рассказывает Тамаре о своей карьере, текущих проектах и деловых планах. Я слушаю его внимательно, ловя каждое слово. Мне нравится его голос, нравится то, как уверенно он говорит. Но мне не нравится, что весь его рассказ звучит безжизненно.

Хочу заговорить с ним, расспросить подробнее обо всем, но не решаюсь. Боюсь, что ничем приятным это не закончится. Поэтому молчу. Каждый из нас поддерживает разговор только отдельно от другого, старательно избегая даже случайных пересечений взглядов.

И в какой-то момент Руслану надоедает это.

– Мы уже час сидим за столом. Может быть, вы соизволите хотя бы парой слов обменяться друг с другом? – раздраженно обращается он к сыну.

Ираклий с холодным спокойствием выдерживает его взгляд.

– Не нашел ни одной темы, которую захотелось бы обсудить, – отвечает с безразличным тоном. – Или ты предлагаешь взять ее из воздуха?

– Отличная идея! Будь так добр!

Дадиани неторопливо переводит взгляд на меня. В его глазах едкое раздражение. И я чувствую, что ничего хорошего сейчас не услышу.

– Расскажи, как там Денис поживает? Как тебе живется в Штатах? – язвительно интересуется он.

Я не ошиблась. Знаю, что ему совершенно плевать и на Дениса, и на Америку, и уж тем более на меня. Все, чего он сейчас хочет, – уколоть меня. Каждой клеткой своего тела я ощущаю его неприязнь и желание избавиться от моего присутствия. Понимаю, что он терпит меня здесь только ради родителей.

Я собираю всю волю в кулак и заставляю себя улыбнуться ему, бездушно и нахально смотря ему в глаза.

– О Штатах можешь узнать в интернете. Я там не живу. А Денис… о нем тоже масса информации в сети. Может быть, тебе назвать его фамилию для поиска?

Даже не думаю дожидаться его реакции, сразу перевожу взгляд на Руслана и добавляю уже более спокойно:

– На самом деле мы с Ираклием уже успели вчера встретиться. Сказали друг другу все, что хотели сказать. Так что тем для разговоров у нас действительно больше нет.

Я снова натягиваю на лицо искусственную улыбку, хотя внутри все ноет от обиды и разочарования

Нам есть еще, о чем поговорить. О многом. О важном. О правде, например. Но эти разговоры навсегда останутся немым монологом в моем сердце…

Глава 5

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

После нашего первого поцелуя я никак не могла прийти в себя. Мысли путались, сердце то замирало, то начинало биться быстрее при мыслях об Ираклии. Я избегала встреч с ним. Просто не знала, что сказать и как себя вести рядом с ним. И Дадиани, казалось, понимал мое состояние и не дергал меня какое-то время.

И вот одним ранним утром я решила выйти из дома, чтобы прогуляться и насладиться деревенской тишиной и рассветом. Я шла к полю, где планировала устроить себе мини-пикник и почитать книгу, но заметила, как ко мне подъезжает знакомая машина и останавливается неподалеку.

Я стояла неподвижно, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, потому что знала, кого увижу в следующую секунду. Ираклий спокойно вышел из салона автомобиля и направился в мою сторону. Волнение смешивалось с радостью, но я старалась сохранять видимость спокойствия.

– Привет, – произнесла я с натянутой улыбкой, когда он подошел ближе.

– Привет. Решила прогуляться?

– Да, – кивнула я. – А ты что здесь делаешь?

– Хотел увидеть тебя.

– В такую рань? – спросила я чуть растерянно.

– Я все равно не мог уснуть, – признался он. – Знал, что ты тоже не спишь.

Между нами повисло напряженное молчание – не неловкое, а скорее наполненное чем-то важным и недосказанным.

– Присоединишься ко мне? – неожиданно для себя предложила я.

– Конечно.

Дойдя до поля, я достала из сумки плед и расстелила его на траве. Мы легли рядом и смотрели в утреннее небо. Оно постепенно заливалось мягкими оттенками розового и золотого света.

Мы молчали. Но это молчание казалось таким естественным и правильным. Никогда и ни с кем мне не было так легко молчать. Тишина между нами была самой завораживающей. Казалось, что в этот миг говорили наши души и переплетались в едином танце.

Я повернула голову влево и взглянула на задумчиво-спокойное лицо Ираклия. Почувствовав на себе мой взгляд, он тоже посмотрел на меня и тихо прошептал:

– С тобой даже молчать приятно.

Я улыбнулась в ответ, понимая, что думаем об одном и том же. И чувствуем тоже.

– Будем продолжать делать вид, будто между нами ничего не было? – спросил он.

– А что еще делать? Я думаю, то, что случилось, было легким помутнением в наших головах, – старалась говорить как можно убедительнее, чтобы поверить собственным словам.

– Мое помутнение длится до сих пор, – честно признался он.

Я отвела взгляд к горизонту, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Его прямота смущала и одновременно обезоруживала меня. Наш поцелуй до сих пор горел на моих губах, и я так боялась вновь почувствовать его на себе. Боялась, потому что знала: если это случится еще раз, пути назад уже не будет. Это станет чем-то необратимым.

– Давай поговорим откровенно, – Ираклий принял сидячее положение и посмотрел на меня.

– О чем? – спросила я, стараясь не смотреть ему в глаза.

– О том, почему ты боишься меня.

– Я не боюсь тебя, – неубедительно возразила ему. – Глупо так думать.

Он протянул руку ко мне, мягко коснулся моего подбородка и развернул мое лицо к себе.

– Ты даже посмотреть на меня не можешь.

– Я ведь пришла сюда любоваться рассветом, – попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

– Не прикидывайся дурой, Илиана, – резко отрезал он. – То, что произошло в студии, не было секундным помутнением рассудка.

Я смотрела в его глаза с полминуты. А после мой голос предательски дрогнул:

– Я не хочу…

– Чего ты не хочешь?

– Вот этого всего не хочу! Не хочу портить нашу дружбу этим… – я запнулась, не находя подходящего слова, и жестом указала на пространство между нами.

– Я тебе не нравлюсь?

– Как ты можешь мне не нравиться? Я ведь дружу с тобой!

– Я имею в виду другую симпатию.

Я замолчала, почувствовав смущение, и не нашла слов, чтобы ответить. Я не хотела лгать ему, но и признаться в своих чувствах казалось невозможным. Это было равносильно признанию собственного поражения. Тогда я еще не умела этого делать.

Но Ираклий все понял без слов.

– Тогда о какой дружбе может идти речь? Ты ведь не сопротивлялась, когда я тебя поцеловал. Что изменилось теперь?

– Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.

– Почему ты ставишь срок отношениям, в которых даже не была?

– Потому что у всего есть срок. И самые быстропортящиеся товары – это чувства и взаимоотношения.

– Получается, у нашей дружбы тоже есть конец?

– Да, – с досадой подтвердила я.

– Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому…

– Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, – заключила я голосом победителя.

Глупая девочка еще не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. Что любовь, дружба, страсть – все, что однажды нашло отклик в сердце, останется там навсегда.

Ираклий промолчал. Лег на спину, и мы продолжили наблюдать за облаками. Казалось, тишина между нами стала вязкой, неприятной. Мне хотелось плакать. Но не от обиды или злости, а от какого-то смутного чувства, которое я не могла объяснить. Победа в нашем разговоре не принесла мне радости, только странное опустошение.

Я пыталась расслабиться, но тревожные мысли сдавливали грудь. Я повернула голову к Ираклию, чтобы убедиться, что между нами все в порядке. Мысли о том, что он мог обидеться или злиться, не давали мне покоя. Я не хотела этой неопределенности.

– Все ведь хорошо у нас? – наконец поинтересовалась я, не выдержав. Села и, взяв край пледа, начала нервно теребить его пальцами.

Ираклий перевел на меня свой взгляд и какое-то время молча изучал меня.

– Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, – продолжила я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.

– Мы не в ссоре. Все хорошо, – ответил он наконец.

– Честно? Просто ты… ты на себя сейчас не похож.

– Просто сейчас я хочу тебя обнять и поцеловать. Ни о чем другом думать не могу, – произнес он с привычной ему легкостью, словно говорил о погоде.

Я же смутилась пуще прежнего и тут же отвела от него взгляд, стараясь взять себя в руки. Забавно вспоминать себя такой маленькой, невинной и испуганной собственными чувствами.

– Ты судишь обо всем через опыт своих родителей, – неожиданно заключил Ираклий после недолгой паузы и, приподнявшись, сел рядом.

– Ты прав, – задумавшись, честно призналась я. – Я помню, как мама была счастлива рядом с папой. Он заботился о нас. Всегда обнимал ее и целовал. Водил меня на секции… Это он привил мне любовь к бальным танцам. Я даже не знала тогда, что в семьях может быть иначе. Он был идеальным отцом. Да и мужем тоже, наверное… Мама всегда улыбалась рядом с ним. Она всегда с нетерпением ждала выходных, чтобы пойти вместе гулять. А потом он встретил другую женщину. И исчез… Будто нас никогда с мамой и не было, – я посмотрела в глаза Ираклию, с трудом сдерживая слезы. – И как мне верить в другую реальность, если моя такая?

– Но есть другая реальность. Моя, – добавил он.

– И какая она?

– Мой отец влюбился в маму еще подростком. Ему было семнадцать лет. Он добивался ее два года и еще пять лет убеждал ее отца в том, что достоин ее руки. Мама была из богатой семьи в деревне, а папа бросил школу ради работы, потому что ему нужно было кормить больную мать и младших братьев. Все удивились, когда дедушка дал свое благословение на их брак. Многие осуждали: мол, зачем отдавать дочь за бедняка? Но дедушка потом рассказывал мне: пока другие парни полагались на фамилию или деньги своих родителей, мой отец работал день и ночь ради того, чтобы быть с мамой.

Ираклий улыбнулся воспоминаниям.

– Папа доказал всем, что достоин ее любви. Он переехал в другую страну ради лучшей жизни своей семьи и перевез всех родных сюда. И знаешь что? У нас дома до сих пор есть правило: ваза никогда не должна быть пустой. Цветы появляются до того, как успевают завянуть предыдущие. Даже если папа в другой стране, он поручает мне купить букет и подарить маме от его имени. Он убежден, что в семье нет ничего важнее счастливой женщины.

– И ты с ним согласен? – улыбнулась я.

Чувствовала, что после его рассказа на душе стало намного теплее.

– Абсолютно. И я рассказал тебе об этом, чтобы ты поняла: в жизни бывает по-разному. Твоя реальность может быть другой, если ты сама этого захочешь.

Губы Ираклия растянулись в мягкой улыбке. И в ней было столько нежности, что я почувствовала, как стены, которые я так старательно возводила вокруг себя, начинали рушиться.

– Мир не состоит только из черных и белых красок, – продолжил он. – Ты ведь не собираешься всю жизнь избегать своих чувств только потому, что боишься, что тебя ранят?

– Но я и не хочу в пятнадцать лет прыгать в омут с головой. У меня в приоритете учеба и танцы. Я должна выбраться из этого города. Это моя цель.

– А я и не дал бы тебе прыгнуть в этот омут. Я знаю тебя. Знаю, о чем ты мечтаешь. И никогда не позволил бы себе встать на пути к твоим целям.

Я всматривалась в его глаза, пытаясь понять, говорит ли он это всерьез. Его взгляд был искренним, лишенным какого-либо притворства. И это подкупало. Пленило.

– Мне очень хорошо с тобой, – призналась я. – Но я не готова сейчас к чему-то большему.

Слова дались мне с трудом. Я боялась их произносить. Боялась его реакции. Казалось, что после них он уйдет и больше не захочет иметь со мной ничего общего. Ведь для чего ему возиться со мной, когда вокруг столько девушек, которые готовы быть с ним прямо сейчас?

Но он развеял мои страхи простым и легким вопросом:

– Нужно время?

– Да…

– Хорошо. Я не буду давить на тебя. Но и не буду делать вид, будто отношусь к тебе как к другу или сестре.

Я невольно улыбнулась.

– Справедливо.

– Иди ко мне, – пригласил, раскрыв руки.

Я задумалась всего на мгновение, а потом потянулась к нему и позволила заключить меня в свои объятия. Они были теплыми и надежными. Я чувствовала себя защищенной, словно меня укрыли мягким одеялом в холодную ночь. Все тревоги отступили, оставив только приятную тишину между нами.

И сейчас я бы с огромным удовольствием нырнула в эти объятия снова. Хотя бы на минуту.

Жаль только, что это место теперь принадлежит другой…

И я надеюсь, что она понимает, как ей чертовски повезло.

Глава 6

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

Дни сменяли друг друга. Наступили летние каникулы. Для кого-то – сплошные выходные, для меня – еще больше тренировок.

Ираклий приезжал ко мне в перерывах между занятиями. Порой, когда у меня оставались силы, он забирал меня вечером после тренировок, покупал нам по хот-догу и вез на наш любимый холм. Там, сидя вдвоем, мы смотрели на огни вечернего города, много разговаривали и просто наслаждались присутствием друг друга.

Наши отношения находились на тонкой грани между дружбой и любовью. Мы оба понимали, что влюблены друг в друга, но я упрямо держала дистанцию, а он терпеливо ее соблюдал. Однако наши взгляды, случайные прикосновения и те чувства, которые захватывали дух, говорили громче любых слов. После наших встреч я чувствовала себя окрыленной. Я возвращалась на тренировки с новой порцией вдохновения и готова была работать вдвое больше. Я стала чаще улыбаться, смеяться, шутить. Мир вокруг наполнился яркими красками, а внутри меня поселилось ощущение счастья. И хотя я продолжала убеждать себя, что необходимо быть сдержанной, в глубине душе уже понимала: мой рассудок потерпел поражение. Оставался лишь один шаг, чтобы окончательно сдаться во власть своих чувств.

И этот шаг сделал Ираклий – так, что мое сердце не смогло устоять.

Перед каждым концертом или турниром я закрывала глаза и представляла своих родителей среди зрителей. Как они счастливые стоят и с любовью наблюдают за мной. Раньше так и было: мама с папой всегда приезжали поддержать меня на выступлениях, а после мы гуляли в парке, ели мороженое, и они говорили мне, как сильно гордятся мной. Эти воспоминания согревали и наполняли меня. Только после них я выходила на сцену и отдавалась танцу без остатка.

Но потом я возвращалась в реальность, где за кулисами меня никто не ждал. Только сплошная болючая пустота. Пока других ребят встречали радостные родители, обнимали их, хвалили и говорили слова любви, я собиралась в полном одиночестве, вторя себе под нос: «Ты тоже молодец. Ты тоже достойна любви».

Но однажды я услышала за своей спиной уже до боли родное:

– Привет.

Я замерла. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы перевести дыхание и обернуться.

– Привет, – растерянно улыбнулась я, встретившись взглядом с Ираклием.

Я не думала, что он придет на мое выступление. Это было совершенно неожиданно. Он подошел ближе, и только тогда я заметила букет в его руках.

– Это было очень красиво, – сказал он и протянул мне цветы.

Я смотрела на них в абсолютном изумлении.

– Это мне? – спросила я, не скрывая удивления.

– Конечно тебе.

Мое сердце сорвалось с места и начало биться о ребра. В голове не осталось ни единой мысли – лишь оглушительная тишина и вихрь эмоций. Сейчас цветы для меня стали чем-то обыденным, но тогда… Тогда это был самый трогательный момент в моей жизни. Никто и никогда не дарил мне цветов. Это было так непривычно, так странно… и так прекрасно.

– Я с замиранием наблюдал за вашим танцем, – продолжил он. – Ты большая умница.

Я приняла букет, все еще не веря происходящему, и посмотрела ему в глаза.

– Ты правда так думаешь?

– Думаю? – он слегка приподнял бровь и сделал шаг ближе. – Я уверен в этом. Ты великолепна.

Я опустила взгляд на бутоны, пытаясь справиться с захлестнувшими меня чувствами. Ираклий даже не догадывался, как много значил для меня этот момент. Дело было не только в цветах или его словах. А в том, что после ухода папы никто не приходил на мои выступления, кроме редких случаев с бабушкой. Никто не сидел в зрительном зале ради меня и не встречал меня за кулисами.

А теперь он был здесь. И делал все, чтобы я почувствовала себя важной.

Это был последний раз, когда я закрывала глаза перед выступлением, представляя родных в зрительном зале, а затем уезжала домой в одиночестве. С тех пор на всех моих концертах и соревнованиях рядом всегда был Ираклий. И сколько бы ошибок я ни совершала, сколько бы глупых решений ни принимала, влюбиться в него оказалось самым лучшим выбором в моей жизни.

– Ты не представляешь насколько это важно для меня, – призналась я почти беззвучно.

Ираклий наклонился и тихо прошептал:

– Представляю. Поэтому я здесь.

От его слов глаза защипало от слез, но я сдержала их, стиснув зубы. Нельзя было плакать сейчас – не здесь, не перед ним. Я должна была выглядеть сильной и уверенной. Но внутри все кричало от счастья.

Еще недавно Ираклий был для меня всего лишь парнем, сбившим мою бабушка. А теперь стал значимой частью моей жизни.

К нам подошли Алексей с Линой и еще две пары, которые тоже выступали на турнире. Все были в приподнятом настроении, оживленно обсуждали прошедшие выступления, делились впечатлениями. Слово за слово, разговор плавно перетек к предстоящему открытому чемпионату Германии. Кто-то с воодушевлением рассказывал, что уже подал заявку на участие, другие делились планами на новые костюмы для турнира. Все были оживленными и радостными, но я чувствовала себя совершенно иначе.

Мое настроение упало так резко, что я с трудом сдерживала себя, чтобы не выдать внутреннее состояние. Я старалась улыбаться, делать вид, что слушаю, изредка вставляла дежурные реплики, но обида и разочарование разрывали меня изнутри. Хотелось поскорее сбежать и скрыться от этих разговоров.

Ираклий, будто почувствовав мое состояние, извинился перед всеми и, улыбнувшись, сказал:

– Простите, но я украду Илиану у вас.

Я облегченно выдохнула. Мы попрощались с ребятами и вышли на улицу. Молча дошли до его машины, я села на пассажирское сиденье и отвернулась к окну, всем видом показывая, что не хочу разговаривать. В голове крутились мысли, которые не давали покоя. Я понимала, что будь папа рядом, я могла бы добиться больших высот в танцах. Я чувствовала себя несправедливо обделенной. Грудь сдавливало так сильно, что слезы подступали к глазам.

Ираклий не стал меня трогать. Он всегда знал, когда лучше дать мне время прийти в себя. Мы ехали в полной тишине. Лишь когда машина остановилась у дома бабушки, он спокойно сказал:

– Мы приехали.

Я кивнула, не глядя на него.

– Как смотришь на то, чтобы сходить в ресторан или в кино?

– Сегодня? – посмотрела на него устало.

– Да. После того, как приведешь себя в порядок после концерта.

Он знал, как я не люблю сценический макияж на своем лице и туго собранные волосы.

– Я очень устала. Может, посидим дома и посмотрим какой-нибудь фильм? – предложила я. – Бабушка уехала в санаторий с подругой, я одна…

Ираклий согласился без лишних слов.

Оказавшись дома, я тут же скрылась в ванной комнате. Залезла под душ, включила воду и разрыдалась. Я не хотела многого. Я просто хотела родителей. Хотела поддержки и любви. Хотела тоже иметь возможность путешествовать и учувствовать в таких масштабных турнирах. Меня сжирало чувство злости и зависти. Я завидовала ребятам, которые имели все то, что я хотела, и одновременно злилась на себя за это чувство.

Когда я вышла из ванной, Ираклий уже устроился на диване в гостиной. Он лежал с пультом в руках и лениво переключал каналы телевизора. Увидев меня, он приподнялся и улыбнулся:

– Ну что, выберем фильм?

Я подошла к дивану и плюхнулась рядом с ним. Не говоря ни слова, забралась под его руку и положила голову ему на плечо. Его присутствие успокаивало меня лучше любых слов. Он обнял меня крепче и осторожно спросил:

– Поговорим?

– О чем?

– Почему ты расстроилась, когда все заговорили про чемпионат в Германии?

Я вздохнула. Меня мучило чувство собственной ничтожности. Хотела сначала соврать. Но сил на выдумку не было, поэтому я честно призналась:

– Завидую ребятам.

– Но ведь ты тоже можешь подать заявку, – констатировал он и ободряюще сжал мою руку. – Ты проходишь по всем параметрам, разве нет?

– Дело не в этом, – я прижалась крепче к его боку, стараясь не расплакаться. – У бабушки нет средств, чтобы оплатить перелет, проживание, участие в чемпионате, а еще нужны платья, туфли… Это все стоит невообразимых денег для нас. У Дениса та же самая проблема.

Ираклий слегка отстранился и шокировано посмотрел на меня.

– Я думал, танцы отплачивают твои родители. Не знал, что это тоже упало на плечи Тамары.

– Ты еще не понял, что моим родителям плевать на меня? – я горько вздохнула. – Папа не платит алименты. А мама отказалась оплачивать мои занятия, посчитав это пустой тратой денег и времени. Я собиралась бросить танцы, но бабушка запретила мне это делать. Она взяла все финансовые обязательства на себя.

Я в очередной раз задумалась о том, как эта хрупкая женщина в одиночку тянула меня, свой скромный быт, и мне стало не по себе.

– Поэтому я так много учусь и тренируюсь, – продолжила я. – Хочу добиться успеха, чтобы бабушка знала: ее жертвы были не напрасны. Хочу обеспечить нам обоим счастливую, безбедную жизнь.

– Все у тебя получится, – Ираклий притянул меня обратно к себе и поцеловал в лоб.

– Спасибо, – прошептала я, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Спасибо, что рядом.

– По-другому уже и быть не может, – произнес он с легкой улыбкой и провел рукой по моим волосам, затем неохотно поднялся с дивана. – Пойду принесу попкорн. Он уже, наверное, готов, – добавил и ушел на кухню.

Когда его шаги стихли, я лениво сползла с дивана, подошла к зеркалу и сняла полотенце с волос.

– М-м-м, – с облегчением вздохнула и начала массировать голову.

Собранные волосы всегда были стрессом для меня. За столько лет я должна была бы привыкнуть к концертным прическам, но ничего подобного. Как только заканчивались соревнования, я тут же мчалась смывать весь лак с волос и распускала их.

За моим отражением в зеркале показался Ираклий. Поставив тарелку с попкорном на стол, он подошел ко мне, и наши взгляды пересеклись.

– Помочь? – спросил он, забирая с моей руки расческу.

Я кивнула, и он принялся аккуратно расчесывать мои волосы. Мы молчали, и в этой тишине я слышала лишь биение собственного сердца. Я понимала, что, без оглядки на логику и благоразумие, оказываюсь во власти этого человека. Это было похоже на мгновение перед прыжком с парашютом – сперва страшно, но как только решаешься, испытываешь ни с чем не сравнимый восторг, который захватывает дух. Казалось бы, ничего необычного не происходило, но для меня этот момент был наполнен какой-то глубокой интимностью.

– Сегодня ты была восхитительна, – прервал молчание Ираклий, продолжая смотреть на мои волосы. – Это удивительно. В жизни ты такая забавная и хрупкая, но выходишь на сцену и превращаешься в другого человека. В тебе столько экспрессии, огня, страсти.

– И где я нравлюсь тебе больше? – с трудом выдавила я.

– Ты мне нравишься всегда и везде, – он поднял взгляд на меня.

Его откровения всегда смущали и дезориентировали меня. Особенно тогда.

– Но есть одна вещь, которая меня беспокоит, – неожиданно признался он.

– Какая?

Ираклий отложил расческу и посмотрел мне прямо в глаза.

– Что у тебя с Денисом за пределами сцены?

Я улыбнулась. Меня постоянно спрашивали об этом люди, которые мало знакомы с миром бальных танцев. Им не верилось, что страсть на сцене может быть просто хорошо сыгранной ролью.

Мне всегда льстил этот вопрос, ведь он значил, что мы с партнером хорошо умеем играть и изображать чувства, которых нет в реальности.

– Мы друзья и партнеры. Не больше, – ответила я спокойно. – Будь иначе, ты думаешь, я стояла бы сейчас здесь, рядом с тобой?

Он задумался, а затем развернул меня к себе. Его рваное дыхание ставило под угрозу мой самоконтроль. И я поняла, что пора спросить напрямую о том, что меня волнует:

– Ты ревнуешь меня?

– Ревную тебя?

– Да. Мне сказали, что такие парни, как ты, никогда не позволят, чтобы их девушка занималась бальными танцами. Якобы для грузина будет неприемлемо, чтобы его девушку касался другой.

– Хочешь спросить, буду ли я против, чтобы ты занималась танцами? – улыбнулся он.

– Да, именно это я и хочу спросить. Хочу быть уверена, что правильно поступаю, подпуская тебя к себе так близко.

– Если был бы против, просто не связывался с тобой. Мне нравится то, что ты делаешь. Кайфую от того, как ты танцуешь, и как горят твои глаза, когда ты на сцене. Признаюсь честно, я завидую Денису и хочу быть на его месте. Но мне достаточно было услышать от тебя, что между вами ничего нет, и теперь я спокоен.

– Я сказала, и ты поверил?

– Так работают здоровые отношения, – мягко улыбнулся он. – Ты пока не давала мне повода усомниться в твоих словах.

– Мне приятно это слышать.

Мне до сих пор не верится, что я встретила в юном возрасте такого рассудительного мужчину, как он. Не могу назвать его мальчиком. Он был Мужчиной с большой буквы даже в восемнадцать лет. И с каждым годом я лишь сильнее убеждалась в этом.

Ираклий разглядывал мое лицо с каким-то особым упоением.

– Тебе всего пятнадцать, а ты уже такая… – он замолчал, не сумев подобрать нужное слово. – Боюсь представить, сколько сердец будут тобой разбиты лет через пять.

– Твое я буду беречь всегда, – с напускной легкомысленностью отшутилась я.

Мне хотелось разрядить атмосферу, но понимала, что уже бессмысленно. Я смотрела в его глаза и будто окуналась в другую вселенную. Без преувеличений. Весь мир переставал существовать, когда я смотрела в бездну карих глаз. Они забирали меня в другое измерение. И даже несколько коротких секунд там заставляли встрепенуться каждый уголок моей души.

– Как же я в этом сомневаюсь, – усмехнулся Ираклий, однако в глазах считывалось столько восхищения.

Это обезоруживало…

Он запустил пальцы в мои волосы и, прижав к себе, навис надо мной. Я не могла и не хотела больше сопротивляться.

– Прости, невозможно дальше терпеть, – успел прошептать он, прежде чем заключил меня в поцелуе.

Это был взрыв неведомых мне прежде эмоций. Мы потеряли почву под ногами и вместе с ней всякий здравый смысл.

В тот вечер я еще не догадывалась, что Ираклий становится не просто частью моей жизни.

Он становится ее центром.

Глава 7

ИЛИАНА

Я стою перед современным кирпичным зданием клуба с яркими неоновыми вывесками, которые мерцают в такт глухим басам, доносящимся изнутри. Ночная влажность липнет к коже, а сигарета в руке становится единственным способом хоть немного упорядочить хаос в моей голове. Я зажигаю ее, глубоко затягиваюсь, пытаясь вытравить из себя гнетущие мысли, но они цепляются за меня, как колючий репей. Горький вкус обжигает горло и легкие, но это ощущение странным образом успокаивает меня. Я не курила много лет, но болезнь бабушки, возвращение сюда и встреча с Ираклием стали катализаторами.

Последняя неделя была эмоционально тяжелой: бесконечные встречи с прошлым, поездки по врачам, вспыхнувшие воспоминания и попытки сохранить внутреннее равновесие отнимают все силы. Бабушку сегодня оставили на ночь в клинике для обследования, и я решила отвлечься и приехать в клуб.

– Привет, моя девочка. Только вернулся и прослушал автоответчик, – мужской голос на том конце провода вырывает из мыслей.

– Привет, – улыбаюсь я.

Звонок Яниса оказался как нельзя кстати. Он как напоминание о том, что настоящее существует. Что скоро я выберусь из цепких объятий прошлого и вернусь к жизни, где все находится на своих местах. Где разум не спорит с сердцем, где нет этого мучительного разлада между ними. Там сердце не вмешивается в принятие решений – оно лишь спокойно соглашается с доводами рассудка. Но сейчас сердце будто впервые за долгие годы вырвалось из клетки, и теперь не может надышаться свободой. Оно мечется, как безумное, из стороны в сторону, лишая меня покоя. Словно хочет наверстать все то, что было упущено за годы молчания.

– Как бабушка?

– Гордо держится. Главное, что теперь я рядом, и она под моим присмотром.

– Что планируешь делать дальше?

– Ближайшие несколько недель буду здесь. Сначала она пройдет полное обследование, а дальше планирую забрать ее с собой на Пафос. Больше не оставлю здесь.

– Все правильно. Я завтра сделаю пару звонков. Найдем лучшего врача у вас в Краснодаре.

– В этом нет необходимости. Я уже положила ее в хорошую клинику, – бесполезно возражаю я.

Так как знаю Яниса. Он не успокоится. Уже после нашего разговора он наверняка обзвонит всех своих знакомых врачей в России и найдет лучшего кардиолога.

– Как ты сама?

– Все в порядке. Обо мне не беспокойся, – отвечаю, стараясь звучать бодро.

– Ну ведь кто-то должен? – его голос становится мягче, и я почти вижу его улыбку.

Между нами повисает небольшая тишина.

– У меня тут пара нерешенных дел. Закрою их и прилечу к тебе хотя бы на пару дней, – сообщает он, словно считав мои мысли и переживания.

– Буду тебе очень благодарна.

У меня нет подруг, нет друзей, нет любимого человека. Есть только он – моя опора и поддержка. Да, наши взаимоотношения сложно назвать идеальными и правильными. Но они настоящие и изначально выстроены на взаимной честности. Ему нужны были красота и страсть, мне – крепкая рука, которая поднимет меня со дна. И даже для красивого словца или чьего-то успокоения я никогда не скажу, что сожалею о нашей связи. Нам хорошо друг с другом настолько, насколько хорошо и друг без друга. И это лучшее, что могло случиться со мной после того, как я отдала свое сердце на растерзание за счастье другого человека.

Поговорив еще немного, мы прощаемся друг с другом, и я убираю телефон в сумку. Сигарета дотлевает, я делаю еще одну затяжку и уже собираюсь войти в клуб, когда слева раздается удивленный голос:

– Илиана?

Поворачиваю голову и вижу троих парней. От неожиданности не сразу узнаю их, однако, стоит мне всмотреться внимательнее, как становятся различимы до боли знакомые черты – лучшие друзья Ираклия.

Первым ко мне подходит Рома, встреча с которым произошла пару лет назад при далеко не лучших обстоятельствах.

– Привет, – улыбается с удивлением в глазах, и, прежде чем я успеваю что-то ответить, приобнимает меня. – Ты какими судьбами здесь?

Он единственный, кто решается на такое проявление тепла. Остальные смотрят на меня так, словно видят призрака. Хотя, для них я и есть призрак, как и они для меня…

– Привет, – коротко обнимаю в ответ и тут же отпускаю. – Дела.

Боковым зрением замечаю движение. В нашу сторону неспешно направляется еще одна мужская фигура, пряча в карман ключи от машины. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но мне и не нужно этого. Даже в темноте я узнаю Дадиани.

Я уже успела поверить в свое везение и подумала, что наши случайные встречи больше не повторятся. Но пора прекращать удивляться тому, насколько тесен этот город.

Внутри меня все напрягается до предела. Я чувствую взгляд Ираклия на себе и, не удержавшись, смотрю на него. Наши глаза встречаются, но лишь на пару секунд. Он опускает их на мои пальцы, держащие сигарету. Его брови взлетают вверх с едва заметным удивлением. Он наверняка помнит, как я ненавидела раньше любые вредные привычки.

Дадиани старается сохранить безразличие на своем лице, но его презрение слишком явное, чтобы суметь его скрыть. А я вместо того, чтобы выбросить окурок, делаю еще одну глубокую затяжку, смотря прямо в его глаза, и медленно выпускаю дым.

Подпитываю его ненависть к себе.

– Рад тебя видеть, – добавляет Рома с искренней улыбкой. – Лена недавно спрашивала о тебе. Хотела связаться с Янисом, чтобы взять твой номер.

Имя его жены в последние годы я всегда воспринимаю с тревогой.

– С ней все хорошо? – интересуюсь я.

– Да, она в ремиссии, – отвечает он. – Думаю, Лена просто хочет поговорить или узнать что-то важное.

– Я рада это слышать, – искренне признаюсь я. – А вы все еще общаетесь с Янисом?

– Иногда он звонит узнать, как у нее дела.

Янис такой. Если взял кого-то под свою опеку, то всегда будет оберегать этого человека. Как он сам честно признается: так он балансирует по жизни. Где-то забирает, где-то отдает. Не плохой и не хороший. Такой, какой есть – настоящий и живой.

– Оставь мне номер Лены, – прошу я после недолгого раздумья. – Я наберу ей позже.

– Договорились.

Делаю заключительную затяжку, тушу сигарету об бачок и выкидываю в него окурок. Замечаю, как сбоку к Ираклию подбегают поклонницы с просьбой дать автограф и сфотографироваться, и с трудом сдерживаю улыбку. Вот оно – живое доказательство его успеха.

Остальные ребята подходят ближе. Я жду, что они просто пройдут мимо, сделав вид, что не заметили меня. Но к моему удивлению, каждый из них здоровается со мной.

– Как твои дела? – неожиданно спрашивает Левон, разглядывая меня так, будто до сих пор не верит своим глазам. – Ты так изменилась.

Левон… Мой старый «друг». Один из тех, кто легко вычеркнул меня из своей жизни за считаные секунды.

Когда я разрушала свою жизнь, я еще не осознавала масштаб катастрофы. Тогда я была уверена: несмотря ни на что, кто-то из друзей останется рядом. Кто-то поймет меня без слов и прочтет между строк то, что я не могла сказать вслух. Но оказалось, что никому и никогда не было дела до того, что скрывалось за моей улыбкой.

Я ошиблась. Они никогда не были моими друзьями. Они были друзьями Ираклия. И я не виню их за это. Только себя за свою глупую веру в их искренность.

– Все хорошо, спасибо, – отвечаю с фальшивой улыбкой на губах.

Я не задаю встречных вопросов. Нет никакого желания поддерживать этот разговор. Хочу только одного – чтобы он закончился как можно быстрее.

– Неожиданно видеть тебя здесь, – подает голос Артем, третий из компании.

– Еще неожиданнее стоять среди вас, – отмечаю саркастично. – Кажется, в последнюю нашу встречу вы не хотели видеть меня в вашем обществе.

– После того, что ты сделала для Лены… – Левон замолкает на полуслове, будто не может подобрать подходящие слова или боится продолжить мысль. – Мы все тебе очень благодарны.

– Да, – подхватывает Артем, кивая. – Уверен, Рома уже тысячу раз сказал тебе «спасибо», но прими благодарность и от нас тоже.

Я чувствую, как напрягаются мои плечи и как сжимаются губы. Я не хотела, чтобы кто-то знал об этом. Я сделала это по старой памяти. Без желания получить признание.

«Совершаешь ошибки на глазах у всех, а хорошие поступки скрываешь? Ты мазохистка?» – спросил тогда Рома. Однако я настояла на анонимности. Как вижу – безрезультатно.

– Илиана не любит афишировать свои добрые дела и вообще говорить о них, – внезапно вступается Рома, видя мое напряжение.

– В любом случае… спасибо, – добавляет Левон.

Я киваю и натянуто улыбаюсь в ответ.

– Ты надолго в городе? – спрашивает Артем с неожиданной теплотой в голосе. – Надо как-нибудь встретиться, посидеть вместе.

Его предложение поддерживают остальные. Их слова звучат так легко и естественно, будто ничего не произошло шесть лет назад. Будто они никогда не отворачивались от меня.

Но это не радует меня и уж точно не льстит моему самолюбию. Это только огорчает до глубины души. Потому что я снова убеждаюсь – у всего есть цена.

К нам присоединяется Ираклий.

– Я буду ждать вас внутри, – обращается к ребятам.

– Не стоит. Я уже ухожу, – высекаю я, после чего смотрю на Артема. – Я рада, что у ваших принципов оказалась цена и мне удалось ее оплатить. Но я откажусь от вашего щедрого предложения, – произношу холодно и четко.

Они молчат, а я смотрю на них с легким сожалением и горечью.

Потому что, как оказалось, – у моих принципов тоже есть цена.

– Хорошего вам отдыха, – желаю напоследок и разворачиваюсь к входу в клуб.

Иду и чувствую странное облегчение от того, что хотя бы эта часть прошлого кажется пережитой и пройденной.

Но также понимаю: впереди меня ждет целая ночь в одном клубе с Ираклием…

Глава 8

ИЛИАНА

Вокруг гремит музыка. Световые вспышки режут глаза, а клубные басы вибрируют в груди, словно второе сердце. Я танцую и растворяюсь в этом безумном потоке. Здесь, на танцполе, я заряжаюсь. Людьми, атмосферой. И наслаждаюсь тем, как вокруг все кайфуют от себя и от друг друга. Это как глоток свежего воздуха. И я вдыхаю его. И вместе с этим выдыхаю тревожные мысли.

И я могла бы продолжать танцевать до самого утра, так как у здешнего диджея отменный вкус, но неожиданно объявили, что сейчас на сцену выйдет Ираклий Дадиани. Как только звучит его имя, я словно выныриваю из транса. Звуки заглушаются. Люди превращаются в размытое пятно. Танцпол больше не выглядит таким привлекательным, и ноги сами выносят меня прочь из толпы.

Двигаться под его музыку? Нет. Даже просто стоять неподалеку кажется невозможным.

Подойдя к бару, я заказываю коктейль. На трезвую выносить его голос будет невозможно. Пока бармен смешивает напиток, я украдкой бросаю взгляд на сцену. Ираклий уже выходит под оглушительные крики поклонников. Его приветствуют так громко, что кажется, стены клуба вот-вот рухнут.

Он поднимает микрофон к губам и, улыбнувшись, произносит:

– Ну что, друзья, что мне для вас спеть?

– «Фальшивая нота»! – почти хором кричат с танцпола.

– Серьезно? – смеется он, слегка прищурившись. – Может, выберем что-то менее лиричное?

Но публика непреклонна. Люди скандируют название песни так громко и уверенно, что у Ираклия не остается выбора.

– Как скажете, – сдается он и делает несколько шагов назад, готовясь к выступлению.

Я принимаю из рук бармена напиток и делаю жадный глоток, стараясь унять дрожь в теле.

Свет приглушается, клуб погружается в ожидание. И вот начинают играть первые аккорды. Мелодия томная и чарующая. Я не дышу и не свожу глаз с Дадиани. Наконец-то у меня появляется возможность спокойно его разглядеть. Он стоит под светом прожекторов – уверенный, спокойный, завораживающий. Его движения плавные и точные. И даже его широкие черные брюки, белая льняная рубашка с расстегнутым воротом и простые кеды не смогут скрыть то, как сильно он возмужал. Его плечи стали шире, фигура крепче. И это выглядит чертовски сексуально и притягательно.

Наконец он поет первые строки:

«На ощупь? – Нет, уверенным шагом.

Я иду по дороге, где нас уже нет.

И кто скажет, как избавиться от ядовитой заразы?

У души оказался предел.

И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Низкий, глубокий тембр с легкой хрипотцой проникает прямо в душу, обволакивает и наполняет до краев. И вместе с тем отзывается болью где-то у солнечного сплетения.

«Ты играла искусно с жизнями,

Актриса человеческих бед.

Танцевала у зеркала, словно я избранный,

И я летел в объятия, которых нет.

И вот подо мной родные изгибы,

На подушке струится прядь шелковых черных волос.

То ли это она,

То ли опять не с ней.

Я нахожусь у пропасти своих миражей».

Его голос дрожит на последних словах. Невооруженным взглядом видно, как он пропускает через себя все эмоции, проживая каждую строчку своей песни. И это настолько искренне, что невозможно остаться равнодушной.

«И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Музыка стихает. Несколько секунд тишины, а после зал взрывается аплодисментами и криками восторга. А я… Я остаюсь неподвижной. Словно меня парализовало. Мое тело покрывается мурашками, кожа горит, а глаза невольно наполняются слезами. Но я игнорирую их. Просто сижу, сжав в руках бокал, и смотрю на него.

Ираклий кланяется публике. Обводит зал взглядом, улыбается и позирует для камер, что-то говоря и складывая пальцы в сердечко. Все это выглядит до безумия естественно и мило. Но я вижу больше. Вижу ту легкую усталость в его глазах, которую никто другой не замечает. Вижу, что он изменился не только внешне. В нем что-то сломалось и стало холоднее, отстраненнее…

Секунда, вторая, третья. Я продолжаю наслаждаться своей возможностью наблюдать за ним. Как вдруг Ираклий мечет взгляд в сторону бара, и наши глаза встречаются. Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы внутри меня все оборвалось. Его взгляд меняется так быстро, что я едва успеваю уловить эту перемену. Радостная улыбка остается для поклонниц, а мне достается совсем другой взгляд. Тот, который без слов говорит, что я – грязное пятно, о которое он только что испачкал свои глаза.

Из толпы доносится громкий хор голосов: «Еще! Еще!» Люди требуют продолжения. Они хотят еще песни. Но я понимаю, что не выдержу этого «еще».

Воздух вокруг стал слишком тяжелым и вязким. Тело агонизирует, в груди давит. Я отворачиваюсь, резко встаю с барного стула и, стараясь не смотреть в сторону сцены, пробираюсь сквозь толпу в сторону уборной, где смогу спрятаться хотя бы на несколько минут. От его взгляда. И от своих собственных чувств.

Заведомо глупая мысль, знаю.

Дверь закрывается за мной с тихим щелчком. Я опираюсь спиной о холодную кафельную стену и закрываю глаза, пытаясь восстановить дыхание.

– Черт…

Я провожу ладонью по лицу, стираю влагу с глаз и подхожу к зеркалу. Мне не нравится то, что я вижу. Эта слабая, ранимая версия меня вызывает у меня раздражение.

– Возьми себя в руки, дура! – шиплю себе сквозь зубы. – Никакой слабости! Никаких сантиментов! Холодный рассудок! Здравый ум! – повторяю себе как мантру.

И возвращаюсь в зал только тогда, когда наконец прихожу в себя, а Ираклий покидает сцену. Решаю не поддаваться импульсам и продолжаю свой вечер в том же духе, в котором начала. И следующие пару часов я провожу либо на танцполе, либо у бара, куда я сейчас в очередной раз подхожу и заказываю коктейль.

Закрываю глаза, отбивая ногой ритм музыки, и в голове начинают складываться новые танцевальные связки для учениц на Пафосе. Работа всегда идет фоном, даже здесь.

– Разрешите угостить вас? – раздается мужской голос.

Легкое прикосновение к плечу заставляет меня открыть глаза и обернуться. Передо мной стоит молодой человек. Уже пятый за этот вечер.

– Не стоит. Я уже себя угостила, – демонстративно поднимаю бокал и слегка улыбаюсь.

– Тогда следующий коктейль за мной, – продолжает он с энтузиазмом, явно принимая мою вежливость за флирт.

– Я с незнакомцами не пью.

– Тогда давайте познакомимся, – парень протягивает руку. – Стас.

– Илиана, – пожимаю его ладонь, но без явного интереса.

– Если честно, я заметил вас еще на танцполе. Но вы ушли раньше, чем я успел подойти.

Я улыбаюсь и делаю глоток кисло-сладкого напитка. Парень видный, обаятельный, как многие здесь, но… Всегда есть «но».

Но я с первой секунды понимаю: не дотянет. Не осилит. Не впечатлит. Поэтому, перестала растрачивать свое время на длительное общение с такими ребятами.

– Не хотите сходить потанцевать? – предлагает он после короткой паузы.

– Можно на «ты», – мягко улыбаюсь ему. – Я планирую допить этот коктейль и вернуться на танцпол.

– Тогда я присоединюсь к тебе, – решительно заявляет он и заказывает себе напиток у бармена.

Стас начинает задавать вопросы: кто я, откуда, чем занимаюсь. Я отвечаю ровно и вежливо. Грубить нет смысла – он пока ничего плохого не сделал. Но внутри я уже знаю: этот разговор ни к чему не приведет.

Он – один из тех милых парней, с которыми я вежливо поболтаю, а потом разочарую, оставив его без номера телефона. Но он пока об этом не знает. Шутит и флиртует, уверенный, что у него есть шанс. А я просто смеюсь, если смешно; улыбаюсь, если приятно; скучающе смотрю на него, когда разговор теряет мой интерес.

Допив коктейли, Стас наклоняется ближе и говорит мне на ухо:

– Пойдем танцевать, иначе мужик слева от тебя утопит нас в своих слюнях.

Я не могу удержаться от смешка. Мужчина действительно прожигает меня сальным взглядом так, будто пытается раздеть одной лишь силой мысли.

– Думаешь, дело в моем декольте? – кидаю Стаса на тонкий лед, чтобы посмотреть на его реакцию.

Он замолкает на секунду, явно пытаясь придумать правильный ответ. Его замешательство забавляет меня.

– Да шучу я! – смеясь, касаюсь его плеча. – Пойдем потанцуем.

Стас единственный за этот вечер, кто не заставил меня закатывать глаза от испанского стыда или чувствовать себя уставшей от чужого внимания. А, может, я просто хочу заглушить мысли не только в алкоголе и танце…

Еще одна глупая попытка, заведомо обреченная на провал.

Схватив сумку со стойки, я встаю с места. Парень выдыхает с облегчением и тут же поднимается следом за мной. Он пропускает меня вперед, я делаю пару шагов и резко прирастаю к месту, столкнувшись с бездной карих глаз. Острых, пронизывающих до самого сердца.

Взгляд того, до кого никто не дотягивает. Даже идеал.

Дадиани подходит к нам вместе с незнакомым парнем. Его глаза прикованы ко мне с такой силой, что я чувствую их физически. Очевидно, он видел, как я смеялась и касалась Стаса. Этот взгляд… Я видела его однажды. В нашу последнюю встречу. Тогда в нем было столько же ревности – дикой, необузданной, почти животной.

С моего лица мгновенно сползает улыбка.

– Так вот ты где! Мы тебя потеряли, – обращается к Стасу незнакомый парень, оценивающе оглядев меня.

– Я позже подойду, – отвечает Стас спокойно.

– Подойдешь ли? – весело поддевает третий.

– Только получу свой заветный танец от прекрасной девушки, – отвечает он с широкой улыбкой и переводит взгляд на меня.

Я же стою неподвижно и не свожу глаз с Ираклия. Уголок его губ дергается от едва скрываемого отвращения после слов Стаса. Ощущаю электрическое напряжение. Оно бьет по мне разрядами, лишая способности двигаться или думать здраво.

– Свой танец? – неожиданно переспрашивает он низким голосом и смотрит на парня, стоящего рядом со мной.

Его тон похлеще любого хлыста бьет по нервам. Стас напрягается, непонимающе смотрит на него, но молчит.

– Нравится, как она танцует? – добавляет Ираклий с мрачным видом и делает шаг вперед.

Я слышу по голосу, что он пьян. Но это не облегчает ситуацию – наоборот, делает ее более обостренной.

– Она танцует восхитительно, – отвечает Стас. Так по-детски и наивно, что аж бесит.

– «Она» пока еще находится здесь и не потерпит разговоров о себе в третьем лице, – резко вмешиваюсь я, пытаясь взять ситуацию под контроль.

После чего поворачиваюсь и направляюсь к танцполу быстрым шагом. Решаю уйти прежде, чем случится что-то необратимое.

Но я не успеваю уйти далеко. Чья-то рука сбоку резко хватает меня за запястье и тянет назад с такой силой, что я едва не теряю равновесие. Тело мгновенно реагирует на прикосновение мужских пальцев. Знаю, кто это, даже не видя лица. Его прикосновения я не спутаю ни с чьими.

Опускаю глаза на руку, что крепко сжимает мое предплечье. Удивительно, но я не чувствую боли от этого давления… Только какое-то странное ощущение пустоты внутри.

Я возвращаю взгляд на него. Ираклий смотрит на меня так же пристально. В карих омутах, помимо гнева и ревности, я улавливаю что-то еще… Что-то настолько сильное и аномальное, что я боюсь это распознавать.

– Как некультурно оставлять своего кавалера без танца, – выцеживает он с ухмылкой.

– Я здесь не вижу кавалеров, – смеряю его пренебрежительным взглядом, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Отпусти меня!

Я пытаюсь вырваться, но он только усиливает хватку.

– Ираклий, отпусти, – вмешивается Стас, смотря на Дадиани с недоумением.

Он явно не понимает, что происходит.

– Пускай идет, – добавляет третий парень, нервно оглядываясь по сторонам.

Еще бы. Вряд ли кто-то захочет наутро увидеть заголовки в местных пабликах: «Звезда Ираклий Дадиани снизошел до бывшей и устроил пьяный дебош у бара».

Но Ираклия это сейчас мало волнует.

– Она уйдет тогда, когда я решу, – произносит он стальным голосом.

Я пытаюсь понять, что у него на уме. Заглядываю в его глаза, но они словно пропасть. Я вижу в них лишь что-то темное, зловещее.

– У тебя сегодня день рождения, брат, – вдруг обращается он к Стасу с фальшивой дружелюбной улыбкой. – Зачем тебе танец с ней на танцполе, когда она может станцевать для нас в приватке?

Дает увесистую пощечину по моему достоинству и резко отпускает мою руку. Я машинально отступаю назад, ошеломленная услышанным.

Мне послышалось. Он не мог произнести такое. Даже подумать об этом не мог!

– Брат, ты, кажется, перебрал, – Стас смотрит на него растерянно, будто не верит своим ушам.

– Это обычная блядь. И раз ты хочешь, я подарю тебе ее, – продолжает Ираклий в пьяном угаре.

Обычная блядь…

Подарю тебе ее…

Слова режут по живому. Боль накрывает волной – сначала физическая, словно кто-то ударил меня прямо в грудь. Но моральная боль сильнее – она рвет душу в клочья.

Я привыкла к оскорблениям, к осуждающим взглядам и шепоткам за спиной. Но сейчас… сейчас это ранит глубже, чем когда-либо.

Потому что это сказал он.

– Ираклий, выпей воды и окстись! – говорю сквозь стиснутые зубы, пытаясь удержать себя в руках.

С трудом подавляю желание разбить весь запас здешнего бара о голову этой самодовольной пьяни.

Дадиани снова хватает меня за руку и притягивает к себе так близко, что наши лица застывают всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Желание ударить или плюнуть в него почти непреодолимо, но я решаю не удостаивать его такой чести.

Ребята пытаются вмешаться, но это бесполезно. Ираклий держит меня крепко и явно не собирается отпускать.

– У меня осталось два желания, – произносит он ровно и жестко. – И вот одно из них: ты станцуешь для нас стриптиз! Прямо сейчас!

Я стою перед ним, продолжая не верить своим ушам и глазам. Чувствую, как ком разбухает в горле. Хочется выплюнуть этот сгусток боли и обиды прямо в лицо тому, кто однажды взял с меня клятву, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не станцую приватный танец для другого мужчины. А теперь он сам требует от меня обратного.

И если он рассчитывал, что после этого я оскорблюсь и, поджав хвост, сбегу из клуба, то сильно заблуждался.

Пора Ираклию Дадиани познакомиться с моей новой версией…

Глава 9

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

Следующий месяц пролетел как одно мгновение. Все свое свободное время мы проводили с Ираклием вдвоем, вдали от посторонних глаз. По ночам мы часами разговаривали по телефону, будто не виделись целую вечность.

Эти дни были наполнены удивительными эмоциями. Я и представить не могла, что влюбленность способна так вдохновлять, окрылять и придавать сил, а не обременять или тянуть вниз.

Ираклий поддерживал меня во всем, не позволяя сбиться с намеченного пути. Он никогда не просил пропустить тренировки, наоборот, помогал справляться с моим бешеным графиком. Старался отвезти меня на занятия и всегда встречал после них с вкусным ужином из ресторана. Его забота обезоруживала. Маленькая девочка внутри меня, которой не хватало отцовской любви, таяла от такого внимания. Казалось, я дотянулась до звезд, и теперь мне подвластно абсолютно все.

Многие начали подозревать, что между нами что-то происходит, но никто не решался заговорить об этом. Мы с Ираклием старались не привлекать лишнего внимания, но чем дальше заходили наши отношения, тем сложнее было скрывать чувства. Каждую свободную минуту мы проводили вместе. Даже находясь в компании друзей, Дадиани всегда находил способ увести меня в укромное место, чтобы обнять или поцеловать.

Он опьянял меня своим присутствием. Ощущение, что я желанна и важна для него, дурманило меня и заставляло терять голову. Каждое его прикосновение оставляло отпечаток в моем сердце, на котором расцветали цветы. И, несмотря ни на что, я до последнего вздоха буду благодарна ему за эти метаморфозы в моей душе.

Однажды Ираклий пригласил меня на мастер-класс по созданию украшений. Пока он парковал машину, я ждала его на улице, недалеко от дорогих бутиков. Я разглядывала их витрины и мечтала о том, что однажды смогу свободно войти в любой из этих магазинов и купить все, что захочу, не задумываясь о цене. Тогда это казалось чем-то недосягаемым и невероятно важным. Но сейчас, когда у меня есть такая возможность, я понимаю, насколько незначительными и крохотными были эти мечты.

Но обычно это понимаешь только тогда, когда получаешь.

Мое внимание привлекло жемчужное ожерелье за стеклом одного из бутиков. Оно висело на бархатной подвеске-манекене, и я подошла ближе, чтобы рассмотреть его. Я не могла оторвать глаз от изящного украшения – оно напомнило мне о прошлом. Когда-то папа подарил маме похожее на годовщину их свадьбы. Она была так счастлива в тот день. Крутилась перед зеркалом, любуясь собой и жемчугом, а папа смотрел на нее с такой любовью, что мне казалось это навсегда.

«Навсегда» продлилось еще пару лет. А после, оставшись одна, мама сдала жемчуг вместе с другими украшениями в ломбард и потратила деньги неизвестно на что.

Грустная реальность.

– Нравится? – раздался позади голос Ираклия.

Я обернулась и посмотрела на него. Он стоял с легкой улыбкой, держа в руках ключи от машины.

– Красивое.

– Сегодня мастер-класс будет проводить хозяйка этого магазина. Все эти украшения, – он кивнул на витрину. – Ручная работа.

– Тогда это шедевр, – сказала я с искренним восхищением.

– Пойдем? Нас уже ждут.

Мы прошли через узкий дворик к соседнему зданию и вошли внутрь. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я украдкой взглянула на Ираклия. Что-то в его сосредоточенном взгляде настораживало и интриговало. Войдя в светлое помещение с высокими потолками и большими арочными окнами, через которые лился мягкий дневной свет, я сразу обратила внимание на длинный прямоугольный стол в центре зала. На нем в трех местах стояли вазы с цветами, которые, словно фонтан, изящно «выливались» из кувшинов, украшая поверхность. Вокруг стола ходили две девушки, раскладывая материалы для мастер-класса. Весь зал был оформлен со вкусом – повсюду были цветы и зелень, создающие уютную и живую атмосферу, а в углу тихо играла инструментальная музыка.

Пространство уже было заполнено людьми: кто-то прогуливался по залу, разглядывая детали интерьера, кто-то оживленно общался с чашкой кофе в руках. Все вокруг отличалось от того, к чему я привыкла на конкурсах и выступлениях, поэтому я была воодушевлена и с предвкушением ждала начала.

– Постой здесь, я сейчас вернусь, —обратился ко мне Ираклий.

Я кивнула и осталась на месте, наблюдая, как он проходит вперед и останавливается рядом с женщиной. Она выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала: волосы цвета холодного блонда, идеальная фарфоровая кожа, алые губы и выразительные карие глаза. Ее осанка и манеры излучали благородство и внутреннюю силу. Я не могла отвести от нее взгляд – она была совершенна.

Они поприветствовали друг друга легким поцелуем в щеку. Ираклий что-то ей сказал, и она перевела на меня заинтересованный взгляд. У меня тут же все сжалось от ее внимания. Женщина обратилась к девушке, стоявшей рядом с ней, а затем, вместе с Ираклием, направилась в мою сторону.

– Здравствуйте, – поприветствовала она, как только они подошли ко мне.

Я едва успела собраться с мыслями, когда Ираклий неожиданно представил ее:

– Илиана, это Тина – моя мама.

Я остолбенела и почувствовала, как кровь прилила к щекам. Мне хотелось провалиться сквозь землю от смущения, и я мысленно проклинала Ираклия за то, что он не предупредил меня о таком важном знакомстве. Собрав всю свою волю в кулак, я выпрямилась и заставила себя улыбнуться так, будто ничего необычного не происходило.

– Здравствуйте, – выдавила я наконец, стараясь звучать уверенно. – Очень приятно познакомиться.

– Это взаимно, – ответила Тина с легкой улыбкой, продолжая внимательно разглядывать меня. – Ираклий рассказывал мне о тебе. Правда, оказалось, что он не слишком красноречив. В жизни ты гораздо прекраснее.

Мысль, что он рассказал маме обо мне, эхом звенела в голове. Я не знала, куда себя деть. Окинула растерянным взглядом Дадиани, который стоял рядом с абсолютно невозмутимым видом, словно ничего необычного не происходило. Его спокойствие раздражало меня еще больше. Так для меня это был не просто случайный разговор – это было знакомство с его матерью!

Я знала, что у кавказцев было принято знакомить родителей со своей второй половиной только тогда, когда отношения переходили на серьезный уровень. А тут… Я не знала, как реагировать на происходящее. Это одновременно льстило и пугало.

– Илиана сказала, что твое украшение на витрине – шедевр, – произнес Ираклий для поддержания разговора.

– Это ваше? – удивилась я, переводя взгляд на Тину.

– Да, мое, – кивнула она и улыбнулась. – Спасибо за такую высокую оценку моей работы.

– Я не знала, – мягко улыбнулась ей и укоризненно посмотрела на Ираклия: – Ты мог бы сказать мне об этом и раньше!

– Это в его духе, – рассмеялась женщина. – Он не любит говорить о своих родителях.

– Какая наглая ложь! – возразил Дадиани с улыбкой. – Просто не хотел показаться хвастливым.

Тина лишь покачала головой с легкой усмешкой и сменила тему разговора:

– Ираклий рассказывал мне, что ты занимаешься танцами. Как давно?

– С пяти лет, – ответила я немного расслабившись.

– Всю сознательную жизнь… Это достойно уважения, – отметила она одобрительно. – Надеюсь, однажды мне удастся понаблюдать за тобой на сцене.

– Буду рада видеть вас хотя бы на одном из своих выступлений.

– Ты уверена, Илиана? Может быть, она та еще ханжа! – вмешался Ираклий с веселой улыбкой.

– Будь я ханжой, ты учился бы сейчас на адвоката, а не на веб-разработчика, и стажировался бы в суде! – парировала Тина и бросила в него тряпку для чистки украшений.

Он рассмеялся так заразительно, что я невольно улыбнулась.

– Не слушай его, Илиана, – добавила женщина, оглядев строгим взглядом сына. – Я обязательно приду на твое выступление и обещаю не быть ханжой! Кстати говоря, латиноамериканские танцы – это очень красиво!

– Спасибо! – искренне поблагодарила я.

Мы стояли втроем еще несколько минут и говорили о разном: о моих танцах, о работе Тины и предстоящем мастер-классе, который, к слову, будет проводить она. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, но каждую секунду боялась сказать или сделать что-то не то. Тина была невероятной женщиной – в ней сочетались строгость и доброта, сила и мягкость. И мне хотелось произвести на нее хорошее впечатление.

Тогда я даже подумать не могла, что в ближайшем будущем мы станем с ней близки, и я буду делиться с ней своими секретами.

Наш разговор прервал организатор мероприятия, подойдя к Тине с просьбой решить какой-то вопрос. Она извинилась перед нами и ушла. Как только мы остались с Ираклием вдвоем, я повернулась к нему и испепелила его взглядом.

– Я тебя убью! – выцедила я. – Нельзя так делать!

– Кто сказал? – расплылся в довольной улыбке. – Я хотел познакомить тебя с мамой. И, по-моему, выбрал самый идеальный вариант.

– Мог бы хотя бы предупредить! – возмутилась я, скрестив руки на груди.

– Чтобы ты отказалась?

Он был прав. Я бы ни за что не согласилась на такое знакомство.

Я замолчала, переваривая его слова, а затем обеспокоенно взглянула ему в глаза и спросила:

– Ты считаешь, что не рано?

– Рано для чего?

– Разве не принято знакомить родителей только с будущей женой? – пояснила, чувствуя неловкость.

– У нас в семье принято делиться важными событиями и людьми, которые для нас многое значат.

Его слова звучали так уверенно, просто и искренне, что я невольно улыбнулась. Ираклий сделал шаг ближе и посмотрел мне в глаза. Его взгляд был таким глубоким и теплым, что внутри у меня дрогнуло что-то очень важное.

– Но было бы хорошо, если бы все у нас сложилось и ты стала моей женой, – добавил он.

– Ираклий! – воскликнула я и рассмеялась от неожиданности его слов. – Уверена, ты еще не раз встретишь ту самую, которую захочешь видеть в роли своей жены.

Он лишь усмехнулся и чуть наклонил голову вбок.

– Думаешь?

– Уверена! – фыркнула я в ответ.

Но он не остановился. Сделав еще шаг ближе, он коснулся пальцами моей щеки. Я замерла и смотрела прямо ему в глаза.

– И когда ты перестанешь обесценивать мои чувства к тебе? – тихо спросил он.

Мое сердце пропустило удар. Я попыталась найти правильные слова, чтобы вернуть контроль над ситуацией.

– Не думаешь, что стоит быть чуть сдержаннее на людях? – наконец выдавила я, чувствуя жар на щеках.

Ираклий наклонился ближе.

– Поверь мне, это я еще сдерживаюсь, – прошептал он и оставил короткий поцелуй на моих губах.

Я вспыхнула и застыла на месте. Мое лицо пылало от смущения и страха. Я боялась, что кто-то мог увидеть этот поцелуй. Точнее, переживала, что его могла увидеть Тина. Но так и не решилась посмотреть в ее сторону.

Вскоре начался мастер-класс, и я с облегчением переключила свое внимание на него. Тина начала лекцию, объясняя основы создания украшений. До знакомства с ней у меня не было примера женщины, на которую хотелось бы равняться. Но потом появилась она – сильная, элегантная, уверенная в себе – и стала для меня идеалом.

После теоретической части нам раздали материалы для работы. Мы должны были создать два украшения на шею: одно под строгим руководством Тины, а второе – самостоятельно, полагаясь на свою фантазию и полученные знания.

Пару часов все воодушевленно работали: обсуждали идеи, делились своими успехами. Атмосфера была потрясающей. Только у Ираклия явно не клеилась работа. У него буквально все валилось из рук: то нить порвется, то камни рассыплются по полу, то инструмент сломается – причем тот, который, казалось бы, невозможно сломать. И каждый раз, когда случалась очередная неудача, он с улыбкой на лице и насмешливым тоном обращался к Тине:

– Не переживайте, я все возмещу. У меня богатая мама.

Это только сильнее меня забавляло.

«Слон в посудной лавке» – вот как можно было описать его в тот день.

Я же все это время была полностью сосредоточена на своей работе. Мне хотелось сделать два ожерелья, чтобы подарить их бабушке, поэтому старалась добиться идеального результата.

– У тебя красиво получается, – неожиданно раздался голос Ираклия прямо у моего уха.

Я вздрогнула, и нить с жемчугом выскользнула из моих рук, рассыпав бусины по всему столу и полу.

– Я тебя прибью! – прошипела я, обернувшись к нему с возмущением. – Это ты от зависти специально сделал?

– Конечно! – рассмеялся он и тут же присел рядом со мной.

Мы вместе опустились вниз и принялись собирать материал с пола.

– Теперь все заново нанизывать… – буркнула я недовольно, глядя на испорченную работу.

– Я помогу, – сообщил он с серьезным видом.

– О нет, – рассмеялась я. – Лучше себе помоги! Ты хоть что-нибудь сделал?

– Конечно! – ответил он с деланным достоинством.

Мы поднялись из-под стола, и Ираклий продемонстрировал мне свою работу: измученный ювелирный тросик с несколькими болтающимися камнями.

– Это украшение прошло афганскую войну, – прыснула я со смеху.

– Считаешь, что я не способен сделать что-то красивое? – спросил он с вызовом в голосе.

– Абсолютно уверена в этом!

– На что спорим?

Я прищурилась, обдумывая его вопрос, и наконец с довольной улыбкой произнесла:

– Если у тебя ничего не выйдет, ты будешь должен мне три желания!

– А если выйдет – будешь должна ты!

– Договорились! – Мы пожали друг другу руки и вернулись к своим местам.

Спустя пару минут мой телефон завибрировал на столе. Я мельком взглянула на экран и уже собиралась сбросить вызов, но увидела, что звонит Лина. Извинившись перед Тиной, я быстро поднялась и вышла в коридор, чтобы ответить на звонок тренера.

– Привет, не отвлекаю? – осторожно уточнила она.

– Привет, – ответила я, прижимая телефон к уху. – Нет, все нормально, могу говорить.

– Во-первых, хотела сообщить, что всю следующую неделю у нас не будет тренировок. Все здание закрыли на карантин.

– Где это видано. Неужели у нас отпуск, – не смогла скрыть радости я.

– Это еще не все, – продолжила Лина. – На самом деле я позвонила по более важному поводу.

Я сразу напряглась и прошла к окну, чтобы прислониться к подоконнику.

– Я вся внимание.

– Вы с Денисом можете подать заявку на участие в открытом чемпионате Германии в августе! – выпалила она, едва сдерживая восторг.

– Прости, что? – переспросила я, боясь, что ослышалась.

– Одна семья готова спонсировать вашу поездку и участие! – тренер уже не скрывала своей радости.

Меня оглушили ее слова. Это было слишком неожиданно, и я пыталась все осмыслить.

– Ты слышишь меня? – спросила Лина после паузы.

– Слышу… Но как такое возможно? Кому нужно нас спонсировать? В чем подвох? – растерянно уточнила я.

– Судя по всему, это в интересах одного человека, которому ты небезразлична, – ответила как-то слишком загадочно.

– О ком ты? – напряглась после ее слов.

– Он хотел остаться анонимным, но я считаю, что ты должна знать правду. И знаешь что? Я рада признать свою ошибку в отношении этого человека.

– Лина, объясните нормально! О ком речь?

– У тебя много поклонников? – насмешливо спросила она.

– У меня их вообще нет! – возразила я.

– Правда? А кто тот парень, который каждый раз приходит на твои концерты с цветами?

Я потеряла на мгновение дар речи, осознавая, о ком идет речь.

– Ираклий?! Ты хочешь сказать, что его семья готова оплатить нашу поездку и участие в чемпионате? – охрипшим голосом переспросила я.

– Именно это я и хочу сказать, – подтвердила Лина.

Я была шокирована услышанным. Дальнейший разговор с Линой прошел словно в тумане. Ее слова эхом звучали у меня в голове: «Семья Ираклия готова спонсировать вашу поездку». Я не могла поверить в это и никак не могла понять, как смогу принять такой щедрый подарок.

Вернувшись в зал, я бездумно опустилась на свое место. Руки автоматически потянулись к украшению, но пальцы дрожали, а нить постоянно путалась. Мысли витали где-то далеко. Все происходящее казалось нереальным.

Ираклий, сидевший рядом, заметил мое состояние. Он наклонился ко мне и тихо спросил:

– Все в порядке?

Я подняла на него глаза и никак не могла осознать, что я действительно для него так сильно важна.

– Мне звонила Лина. Она сказала, что мы с Денисом можем подать заявку на чемпионат.

– Это ведь замечательная новость, – неуверенно улыбнулся он. – Почему тогда ты выглядишь так, будто тебе сообщили что-то ужасное?

Я сжала тросик в руках и начала нервно перебирать жемчуг, собираясь с духом.

– Она сказала, кто спонсирует нашу поездку.

Его улыбка исчезла. Ираклий тяжело вздохнул.

– Я хотел, чтобы это осталось анонимным… Я знал, как ты отреагируешь.

– Ираклий, я всю жизнь буду чувствовать себя обязанной тебе. Это сделает меня зависимой от тебя. А я не хочу этого…

– Послушай меня внимательно. Я делаю это не для того, чтобы ты была мне чем-то обязана или зависела от меня. Наоборот, я хочу помочь тебе вырваться отсюда, стать независимой и успешной. Ты заслуживаешь этого, – уверенно заключил он.

Я опустила взгляд на свои руки, испытывая стыд и благодарность одновременно, а вместе с ними накатывало какое-то странное чувство безграничного счастья.

– Я… Я не знаю, как это принять, – призналась тихо. – Я не привыкла к тому, чтобы кто-то заботился обо мне вот так.

– Ты не должна ничего принимать или объяснять. Просто позволь мне помочь тебе.

– Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я пользуюсь твоим положением… – вновь посмотрела на него в надежде, что он увидит искренность в моих глазах.

– Ни на секунду у меня не было такой мысли, – перебил он меня спокойным голосом. Затем он мягко взял мою руку и, подняв ее к своим губам, коснулся тыльной стороны ладони. – Но ты должна понять: если у меня есть возможность сделать тебя счастливее, я буду это делать!

Я смотрела в его глаза и не могла поверить, что человек, которого я знаю совсем немного, может так бережно относиться ко мне.

– Ираклий! – прервал наш разговор голос Тины. – Извини за беспокойство, но мне нужна твоя помощь.

Она мягко улыбнулась, заметив наши переплетенные руки.

– Сейчас подойду, – Ираклий обернулся к ней и кивнул, затем снова посмотрел на меня и тихо подытожил: – Мы поговорим позже.

– Хорошо…

Дадиани поднялся из-за стола и направился к матери, а я осталась одна со спутанными мыслями и чувствами. Я хотела так много сказать ему в ответ, но все слова застревали во мне.

Поэтому я достала телефон из кармана и решила написать ему откровенное сообщение:

«Возможно, я кажусь сухой и порой безразличной, но внутри меня все горит огнем. Я даже сейчас не смогла найти подходящих слов, чтобы поблагодарить тебя – за твою заботу, за внимание, за тепло, которые ты даришь мне каждый день.

Я могу смеяться над твоими словами о чувствах, семье или будущем. Но это не потому, что я этого не хочу. Напротив, я хочу этого больше всего на свете. Хочу, чтобы ты был рядом. Всегда. Но мне страшно признаваться о таком вслух. Еще страшнее признаваться в этом самой себе. Ведь для меня испытывать такие чувства к человеку – это погибель. Но думаю, оно того стоит. Ты этого стоишь!

Спасибо тебе за все, что ты делаешь для меня. Спасибо за возможность прикоснуться к мечте. И за каждую мелочь, которая кажется незаметной, но на самом деле значит так много для меня, тоже спасибо. Я счастлива, что ты есть. Рядом с тобой я чувствую себя живой.

Это невозможно забыть.

И я никогда не забуду ».

Я перечитала текст несколько раз. Переживала и дико волновалась. Но нажав на кнопку «Отправить», я почувствовала странное облегчение. Будто сбросила тяжелый груз со своего сердца.

Собравшись с мыслями, я вернулась к работе над ожерельем. И последующий час старалась избегать любых контактов с Дадиани. И по тому, как он соблюдал дистанцию, я понимала, что он прочитал мое сообщение.

После окончания мастер-класса я поблагодарила Тину за предоставленную возможность научиться чему-то новому, а после поспешила с ней попрощаться. Я хотела сбежать оттуда как можно скорее, чтобы не встречаться с Ираклием с глазу на глаз. Жутко стеснялась и боялась его реакции.

Но он перехватил меня в коридоре у выхода. Повел за собой и завел в пустое помещение.

– Далеко собралась? – притянул меня ближе и прижал к стене.

– Н-нет…

– Да что ты? – он наклонился ближе и коснулся моих губ своим дыханием. Его глаза пристально изучали мое лицо. – Хочу, чтобы ты поняла: если я что-то говорю, не нужно делить это на два и пытаться отшучиваться. Да, мы молоды, это правда. Но мне еще никогда не было так хорошо рядом с кем-то, как с тобой. И знаешь что? Мне кажется, скорее ты станешь причиной моей погибели, а не я твоей.

Он смотрел в мои глаза так, что казалось сейчас всю душу вывернет наружу и распотрошит в ней все своей нежностью.

– Исходя из твоих убеждений я приму слабую сторону в наших отношениях и признаюсь первым.

Он замолчал на мгновение, будто собираясь, а после обрушил на меня три заветных слова:

– Я люблю тебя.

И не дав мне понять происходящего, поцеловал в губы и растворил нас в пространстве.

***

Вспоминаю тот момент, когда мы с командой прилетели на чемпионат в Штутгарт. Это событие стало одним из самых значимых в моей жизни. До этого я никогда не летала на самолете, никогда не была за границей. Казалось, что я попала в другой мир, и у меня перехватывало дух от восторга.

Другие страны, люди, традиции – все это стало для меня чем-то реальным, доступным, осязаемым. И я поняла: если много трудиться, то можно увидеть и узнать гораздо больше, чем кажется возможным. Это осознание стало огромной мотивацией двигаться вперед и работать еще усерднее.

И во всем этом было лишь одно «но»: мне не хватало рядом Ираклия и бабушки. Я так хотела, чтобы они разделили со мной этот момент. Словами невозможно было передать все эмоции от увиденного – это нужно было показывать. Но Ираклий не смог приехать из-за учебы, а бабушка – из-за финансовых обстоятельств.

В день чемпионата меня трясло от паники. Я чувствовала колоссальную ответственность: перед семьей Дадиани, которая поверила в нас с Денисом и поддержала, а также перед собой – ведь я должна была доказать, что достойна находиться среди лучших.

Когда напряжение достигло своего пика, ко мне подошла Лина. Она протянула мне маленький конверт и с интригующей улыбкой добавила:

– Просили передать.

Оставшись одна, я присела на скамейку и открыла конверт. Внутри было письмо и небольшой мешочек из органзы. Я вытащила его и увидела украшение – простое, но невероятно красивое ожерелье из бисера со вставками из натуральных камней. Я догадывалась, от кого эта посылка, поэтому спешно достала письмо из конверта и развернула его.

«Я знаю, что ты заслуживаешь бриллиантов. Но единственное, что доверила мне мама после моего фееричного провала на ее мастер-классе – это бисер. Я собирал это недо-ожерелье неделю, еще неделю убирался в доме. Но об этом расскажу при встрече.

Каждый камень в нем символизирует любовь, успех и счастье (по крайней мере, мне так сказали в интернете). Я вложил в него всю свою любовь и веру в тебя. Пусть оно принесет тебе удачу сегодня.

Наслаждайся моментом, любимая. Ведь сбывается твоя мечта!»

Улыбаясь во все зубы, я поспешила выйти на улицу и позвонить ему. В тот момент я больше всего на свете хотела услышать его голос.

– Слушаю, – принял он вызов.

– Ничего прекраснее мне еще не дарили. Спасибо, – прошептала я, привалившись к холодной стене. – Я не знаю, чем заслужила твою любовь. Но твои чувства… они дороже любых бриллиантов и золота.

На несколько секунд наступила тишина. А после Ираклий обескураженно выдал:

– Вау… Даже не знал, что твой голос может звучать так красиво, когда ты говоришь такие вещи.

– Мне тебя не хватает, – призналась я, улыбнувшись, не в силах сдерживать свои чувства.

– Я рядом.

И все. Достаточно было двух слов, как все тревоги исчезли в одно мгновение.

В тот момент я поняла еще одну важную вещь: мечты сбываются не только благодаря труду и упорству. Они сбываются еще и потому, что рядом есть те, кто верит в тебя порой даже больше, чем ты сама.

Мы не успели договорить. Наш разговор прервал Алексей, приказавший возвращаться в зал. Я попрощалась с Ираклием, и уже через пятнадцать минут мы с Денисом стояли на паркете, разогреваясь перед выступлением.

Когда начался чемпионат, все лишние мысли улетучились, и я полностью погрузилась в танец. Мы с партнером снова стали единым целым. В тот момент ничего больше не существовало.

Как Ираклий и просил, мы наслаждались всем: танцем, музыкой и тем, что наша мечта сбылась. И это было безумное состояние, когда кажется, что ты уже не можешь быть счастливее.

Мы прошли отборочные туры, полуфинал и финал. А затем заняли третье место, завоевав бронзу. Я стояла на паркете и не верила своим глазам. Казалось невозможным оказаться среди тройки лучших!

За кулисами нас встречали тренеры и команда. Мы обнимались, смеялись, поздравляли друг друга. Это была наша общая победа – результат долгих месяцев труда и веры друг в друга.

Когда эмоции немного улеглись, я отошла в сторону, пытаясь осознать произошедшее. Первым желанием было позвонить бабушке и Ираклию, чтобы рассказать им о нашей победе. Но мои поиски телефона прервал голос Дениса:

– Илиана! – окликнул он меня. Я подняла голову и увидела его взгляд, направленный куда-то за мою спину. – Твои здесь.

Я обернулась и на мгновение мне показалось, что увиденное – игра моего воображения. Передо мной стояли бабушка, Ираклий и Тина с цветами в руках и счастливыми улыбками на лицах. Я стояла неподвижно, боясь поверить в то, что это на самом деле происходит. Но когда они шагнули ко мне навстречу, я разрыдалась от нахлынувших чувств.

Первой я бросилась в объятия бабушки.

– Я так горжусь тобой, моя девочка… – шептала она мне на ухо сквозь слезы. – Так горжусь!

Ее слова согревали душу так же сильно, как ее теплые руки.

Отпустив ее, я подняла взгляд и встретилась глазами с Тиной. Ее присутствие было для меня неожиданным. Я не знала, как себя вести, не знала, что сказать. Но внутри меня уже зарождалось чувство глубокой, искренней, почти болезненной благодарности. Она сделала то, чего не делала моя родная мама уже десять лет.

Она прилетела поддержать меня.

– Наконец-то мне удалось увидеть тебя на сцене, – произнесла она мягко и обняла меня, оставив легкий поцелуй на щеке.

Все внутри скрутилось от волнения. Я попыталась улыбнуться, скрывая смущение.

– Надеюсь, я вас не разочаровала.

– Разочаровала? – переспросила она с удивлением. – Наоборот, я в восторге от того, что увидела. Ты была великолепна.

Она смотрела на меня с таким восхищением и гордостью, что к горлу подступил слезливый ком. Я увидела в ее глазах то, что так долго хотела увидеть в глазах своей матери. И я с трудом удержалась, чтобы не расплакаться.

А когда я оказалась в объятиях Ираклия, мир вокруг и вовсе замер. В этот момент все потеряло значение. Был только он. Его прикосновение было таким родным, таким живым и настоящим, что мне казалось, будто я держу в руках саму жизнь.

Несколько недель назад мы с Ираклием признались бабушке, что вместе. Она была счастлива этой новости. Но даже после этого я всегда была сдержана перед ней. Старалась казаться холодной и здравомыслящей, чтобы она не переживала, будто я потеряла голову от своих чувств к нему.

Но буквально перед отлетом бабушка меня отчитала:

– С любовью нельзя быть осторожной. Это не контракт и не сделка. Любовь должна парить в воздухе, как аромат цветов весной. Пусть ее чувствуют все!

И в тот момент, в объятиях Ираклия, я поняла, что она права. Поэтому я прижала его крепче и, словно прорывая какую-то невидимую преграду внутри себя, тихо прошептала:

– Я тебя люблю!

Это был такой мощный порыв души, что я не могла больше сдерживать его.

– Ничего не говори… И не проси повторить, – добавила я смущенно и уткнулась лицом ему в шею, пряча глаза. – Мне страшно испытывать это чувство…

Ираклий прижал меня к себе еще крепче. Молча наклонил голову и поцеловал меня в шею. А потом тихо произнес в ответ:

– Я люблю сильнее.

И в будущем, на каждое мое «Я люблю тебя» он всегда отвечал: «Я люблю тебя сильнее».

– А еще, – добавил он следом. – Теперь ты должна мне три желания.

И кто бы мог подумать, каким окажется второе желание того, кто «любил» меня сильнее…

Глава 10

ИРАКЛИЙ

Блеск загорелой кожи, жгучие черные волосы, томный взгляд карих глаз и блядская улыбка.

Блядский образ.

Блядская она.

Вернулась прямиком из ада.

Весь ее облик, все поступки и слова кричат о том, кем она стала.

«Я не для семьи и не для серьезных отношений. Жизнь с тобой – это не то, о чем я мечтала»

Теперь я вижу, о чем она мечтала. Сигареты, клубы и внимание. Много мужского внимания.

Одного было недостаточно.

«Я не кусаюсь», – кажется, это первое, что она произнесла, увидев меня спустя шесть лет, пока я стоял в проеме и не мог пошевелиться. Смотрел на нее, совсем другую, и пытался осознать увиденное. А она? Она смотрела нагло, самодовольно, уверенно. Без тени сожаления в глазах.

Нет, детка, ты не кусаешься. Ты разом проглатываешь жертву, словно змея.

И сейчас она доказывает это. Стоит на подиуме, покачивая бедрами в такт музыке, которая только что зазвучала из колонок. Она и вправду решилась на это… Я недооценил ее.

Косова смотрит прямо мне в глаза с кривой ухмылкой на губах. Хочется сорваться и стереть эту улыбку с идеального лица. Она стала еще красивее – факт, который даже я не смогу отрицать. Однако красота теряет свою силу, когда уничтожает все глубокое и настоящее внутри.

Но стерва определенно не жалеет об этой утрате.

Она вообще ни о чем не жалеет. Даже о том, что стоит сейчас здесь – передо мной и пятерыми другими незнакомыми ей парнями. Хотя почему пятерыми? Со Стасом она уже знакома. Не так близко, как им обоим хотелось бы пятнадцать минут назад, но все же знакома.

Все наши когда-то общие друзья ушли сразу, как только поняли, что происходит. Пытались остановить меня, достучаться до нее. Но бесполезно.

– Мы не будем участвовать в этом безумии, – твердо заявили они напоследок и покинули приватку.

Но мне было плевать.

Пусть стерва танцует. Пусть наслаждается мужским вниманием. Очевидно, ей нравится крутить задом перед незнакомцами. Так пусть крутит.

А я просто понаблюдаю. И постараюсь понять: осталось ли хоть что-то от той Косовой, которую я когда-то возводил на пьедестал? Той самой, которую я считал святой?

С губ слетает хриплый смешок. Глупый вопрос. Ответ на него передо мной как на ладони: я сижу в приватной зоне клуба, а передо мной у шеста стоит та самая святая, чье имя я не готов даже в мыслях произносить.

До моего слуха доносятся знакомые ноты. Я узнаю эту песню. Стерва включила мою любимую мелодию, под которую когда-то танцевала для меня стриптиз. Только для меня. Один на один. Без посторонних глаз.

Ну что ж. Святая стала грешной и грязной. А я? Сегодня я по локоть испачкался, связавшись с ней по пьяной дури.

Музыка заполняет пространство, и ведьма начинает свой танец у шеста, но не использует его по назначению. Ее движения плавные, соблазнительные, будто она сама музыка, сам танец. Она не утратила свой талант. Наоборот, стала ярче, горячее, сексуальнее.

Интересно, скольким она так танцевала за эти годы?

Этот вопрос прожигает дыру в мозгах. Ни к чему знать ответ на него.

Я уже знаю как минимум двоих.

«Янис…» – крутится это имя в сознании. Услышал его сегодня в их разговоре с Ромой.

Кто он? Сомневаюсь, что пастырь в церкви, которому она исповедуется. Скорее, очередной дурак, который ждет ее где-то заграницей, слепо веря в ее верность. А она? Она здесь. Танцует перед компанией мужчин, флиртует и играет на нервах. Все в духе Косовой.

Она закрывает глаза и теряется в танце. Каждое движение отточено до совершенства и бьет по моему самоконтролю. Бедра плавно качаются в такт, руки скользят вдоль тела, наслаждаясь собственным совершенством. Она знает свою силу. Знает, как заставить смотреть на нее.

И я смотрю. Не могу оторваться.

Дерзкая. Раскованная. Не знающая границ.

– Кажется, пора остановиться, – голос Стаса сбоку режет слух, напоминая о чужом присутствии.

Я поворачиваюсь к нему. Внутри все кипит. Сегодня впервые мне захотелось расквасить его голову об стену.

– Тебе что-то не нравится? – холодно спрашиваю я. – Ты ведь сам хотел танец этой «прекрасной девушки». Вот, получай.

– Ираклий, – он цепко смотрит на меня. – Я понятия не имею, кто она и что между вами происходит, но это уже перебор. Я не хочу на это смотреть.

– Ты знаешь, где выход, Стас!

Он сжимает губы в тонкую линию, но остается на месте. Конечно, остается. Потому что хочет смотреть. Потому что до того, как решиться спуститься к ней, он час не сводил с нее глаз. Наивный идиот. Слишком простой, искренний и милый. Косова таких съедает между делом – даже на полноценный ужин ей подобное не годится. Она ненасытна, амбициозна и тоже слишком…

Что слишком?

Перевожу взгляд обратно на нее. Она открывает глаза и смотрит на меня. Прямо, нагло, без единого намека на смущение.

Она слишком во всем.

«Сдайся! Уйди прочь!» – мысленно заклинаю ее.

«Я дойду до конца, если ты меня не остановишь!» – с вызовом в глазах бросает в ответ.

Медленно, словно дразня, она касается ног, ее пальцы скользят вверх по коже, задерживаясь на бедрах, а затем продолжают путь выше. Она останавливается на груди, обводит ее ладонями, чертя на ней узоры. Ее тело все такое же гибкое, пластичное, завораживающее.

Секунда – и пиджак соскальзывает с ее плеч. Ткань падает на пол, обнажая тонкие линии ключиц. Она разворачивается спиной, неторопливо стягивает топ. Под ним – ничего. Абсолютная нагота.

Я чувствую, как все внутри напрягается до предела. Рефлекторно подаюсь вперед, готовый сорваться с места, чтобы остановить ее, но в последний момент одергиваю себя.

Мельком замечаю остальных парней: их напряженные взгляды бегают от нее ко мне и обратно. Они ждут разрешения или хотя бы намека на то, что им позволено наслаждаться этим зрелищем. Но им не разрешено. И они это знают. Чувствуют на всех уровнях.

Мой взгляд цепляется за ее спину. Знакомые изгибы, которые я когда-то знал наизусть. Тонкая линия позвоночника, плавный изгиб талии, бархатная кожа. Но теперь я замечаю то, чего раньше не видел: татуировка. Черные линии прячутся в полумраке комнаты, и я слишком далеко, чтобы разглядеть рисунок.

Косова опускается на корточки с грацией хищницы и вдруг накидывает пиджак обратно на плечи. Я тяжело выдыхаю, как будто только что пробежал марафон, и откидываюсь назад, пытаясь взять себя в руки.

Она разворачивается ко мне лицом. Ее движения резкие, почти агрессивные. Топ летит прямо к моим ногам.

Смотрит на меня холодно, презрительно, с оттенком разочарования. Она сделала это специально. Хотела, чтобы я сорвался. Чтобы поддался ее провокации и вышел к ней.

«Заканчивай!», – вновь требую взглядом, стараясь сохранить контроль.

Но она растягивает губы в насмешливой и дерзкой улыбке, а в глазах ее теперь искрится злорадство.

Стерва продолжает свой танец. Музыка становится громче, ритм ускоряется вместе с моим сердцем. Она тянется к молнии юбки, расстегивает ее. Медленно-медленно. И вот короткий кусок ткани падает к ее ногам. Косова остается в одном удлиненном пиджаке, который едва прикрывает ее зад. Но при каждом ее движении ткань поднимается вверх, и я вижу кружевные трусики под ним.

Несмотря на весь самоконтроль, в штанах становится чертовски тесно. Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. В комнате становится душно. И мне не нужно проверять, чтобы быть уверенным, что остальные парни тоже напряжены до предела.

Но она не смотрит на них. Играет только со мной: опускает пиджак с плеч и тут же возвращает его обратно. Дразнит, размазывая в моей голове границы между ненавистью и желанием.

Тянусь к стакану с коньяком и залпом осушаю его. Холодный алкоголь обжигает горло, но не помогает остудить жар внутри. Я смотрю на Косову и задаюсь сейчас только одним вопросом: как далеко она готова зайти?

Ответ приходит быстрее, чем я ожидаю. Ее пальцы тянутся к пуговицам пиджака. Плавными, завораживающими движениями она расстегивает первую.

Неужели, она реально сделает это?

Я шокировано поднимаю взгляд к ее лицу и вглядываюсь в него. Кажется, мой мозг до сих пор не осознает, что передо мной она. Что спустя шесть лет я снова ее вижу. Что она согласилась на это безумие вместо того, чтобы влепить мне пощечину и уйти.

Я всматриваюсь в ее глаза. Они блестят, словно от влаги. В них кипит острая, жгучая злость и безмолвное: «Останови меня…».

Или это просто я пытаюсь найти оправдание тому, что она творит?

Я уже не слышу музыку. Не вижу, что происходит вокруг. Все мое внимание сосредоточено на борьбе наших взглядов.

Ее пальцы продолжают двигаться. Вторая пуговица расстегнута. И когда Косова касается последней пуговицы, я сдаюсь. Резко поднимаюсь с места. На ходу подбираю с пола женский топ и сквозь зубы приказываю парням:

– Все вон!

Она выиграла. Я проиграл.

Снова.

Кто-то однажды сказал: «Горячее сердце всегда ослепляет и проигрывает. Во всем». Этот человек был прав.

Ребята молча встают и уходят, не решаясь произнести ни звука. Но стерва остается стоять на сцене, довольная своей победой.

– Я медленно, да? – интересуется она с наигранной легкостью. – Прости, сейчас ускорюсь.

Игнорирую ее наглый тон. Подхожу ближе, хватаю ее за руку и тяну вниз со сцены. Как только мы оказываемся лицом к лицу, я слышу ее рванное и сбивчивое дыхание.

– С тебя достаточно, – выдавливаю я сквозь зубы и, подняв с пола юбку, всучиваю ей в руки одежду. – Одевайся и проваливай.

– Почему? – ее губы снова растягиваются в этой мерзкой кривой ухмылке. – Ты ведь знаешь, как красиво я умею заканчивать танец…

– Да, я прекрасно знаю, на что ты способна! Ты только что продемонстрировала весь свой талант! – с презрением выплевываю я.

Мой взгляд скользит по ее лицу, шее и фигуре. Я не узнаю эту женщину перед собой. Она вроде похожа на ту, которую я когда-то безумно любил, но это лишь обманка, жалкая пародия. От той, настоящей, не осталось ни следа.

– У меня осталось еще одно желание, и мне вот что интересно… – начинаю я холодно, безжалостно глядя ей прямо в глаза. – Если я скажу, что хочу, чтобы тебя здесь пустили по кругу, ты тоже согласишься?

Она резко отшатывается, будто получила удар под дых. Самодовольная ухмылка мгновенно слетает с ее лица и оставляет лишь неподдельный ужас в карих глазах.

– Я просто пытаюсь понять, до какой степени ты готова опуститься, – добавляю я жестко.

И тут наконец она со всей силы отвешивает мне звонкую пощечину. Я даже не вздрагиваю. Этот удар не вызывает во мне ничего, кроме равнодушия. Косова должна была сделать это раньше – до того, как согласилась на унизительный стриптиз перед всеми.

– Ты помнишь, о чем просил меня, когда я впервые для тебя станцевала? – ее голос дрожит то ли от гнева, то ли от обиды. – Я дала тогда тебе клятву, что никогда и ни перед кем не буду танцевать приватный танец. Шесть лет держала данную клятву. Ради чего? Чтобы ты вот так плюнул во все, что было когда-то важным для нас?

Резким движением она выхватывает из моих рук свои вещи и разворачивается к выходу. Но я не даю ей уйти. Я ловлю ее за руку и разворачиваю лицом к себе.

– Не смей! – прорычав, хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе так близко, что наши губы почти соприкасаются. – Не смей делать вид, будто это я опорочил тебя и наши отношения на глазах у всех! Это сделала ты! И плевать после этого, какие клятвы ты сдерживала все эти годы!

Не плевать.

Она отталкивает меня от себя, но не отступает.

– Хорошо, Ираклий, – произносит она ледяным тоном и, не сводя с меня взгляда, с демонстративной дерзостью, снимает пиджак.

Не поддаюсь на эту провокацию. Игнорирую ее обнаженную грудь и не свожу взгляд с бесстыжих глаз.

– Что-то еще? – спрашивает она с вызовом и надевает топ.

– Нет. На мгновение мне показалось, будто я увидел перед собой знакомую девушку. Но обознался. Передо мной незнакомая беспринципная шкура без самоуважения и чести.

Она чуть заметно вздрагивает от моих слов, но быстро берет себя в руки и смотрит на меня с горькой усмешкой.

– Я тоже больше не вижу перед собой прежнего Ираклия, который уважал и чтил женщин. Но ничего. Я тебя прощаю.

Я начинаю смеяться ей в лицо. Такой наглости можно только позавидовать.

– Прощаешь? Я у тебя прощения не просил.

– Однажды захочешь попросить, но меня уже не будет рядом. Поэтому заранее прощаю тебя за все. И за твое конченое второе желание, и за все грязные слова, которые ты сказал и еще успеешь сказать мне.

Она проходит мимо меня к двери, но я снова хватаю ее за руку и удерживаю на месте.

– Ты заслуживаешь все эти слова. И все, что с тобой случилось, ты тоже заслужила.

Говорю и вмиг жалею о сказанном. Вижу, как ее лицо мгновенно меняется. Мои слова явно попали в самую больную точку. И теперь передо мной снова та девушка из прошлого: сильная внешне и невероятно хрупкая внутри.

Несколько секунд она молчит, собираясь с силами. Затем тихо произносит:

– И за эти слова я тоже тебя прощаю, – заключает гордо и, развернувшись, уходит прочь.

На этот раз не собираюсь идти за ней. Вместо этого подхожу к столу, хватаю бутылку коньяка и наливаю себе полный стакан. Беру его в руки и делаю два жадных глотка. Огонь растекается по горлу, но не греет. После чего прохожу к окну и выглядываю в него.

Через несколько минут вижу, как Косова выбегает на улицу, жадно вдыхая воздух. Затем достает из сумки пачку сигарет. Достает одну, зажигает ее и вскоре затягивается так, будто это ее последний глоток воздуха.

Через пару минут – еще одну.

Во что она, мать его, превратилась?

Я не отвожу от нее взгляда до тех пор, пока она не садится в такси и не исчезает из виду. А после отхожу от окна, поворачиваюсь к настенному зеркалу и долго смотрю на собственное отражение.

А во что превратился я?

Глава 11

ИРАКЛИЙ

ВОСПОМИНАНИЯ

Я помнил о трех желаниях, но напрочь забыл о клятве, которую когда-то взял с Косовой. И уж точно не думал, что она сама способна ее помнить.

И для безразличного человека в моей памяти слишком ярко всплывают детали того дня, когда она произнесла эту клятву.

На календаре было двадцать восьмое февраля – день рождения Косовой и моей мамы. Косова ненавидела этот день и всегда сбегала от всех подальше, уезжая к бабушке в деревню. И все из-за ее горе-матери, которая однажды, после ухода отца, сказала дочери слова, которые ни один нормальный, здоровый человек не произнес бы своему ребенку:

– Твой день рождения – дата моей смерти.

С тех пор Косова перестала праздновать свой праздник. Она искренне верила, что, если не родилась бы, родители были бы счастливы вместе.

Я никогда не разделял этих убеждений, но уважал ее выбор. Три года подряд я делал вид, что двадцать восьмое февраля – просто день рождения моей матери. Я не дарил Косовой подарков, не произносил никаких поздравлений. Лишь ближе к ночи всегда отправлял короткое сообщение:

– Я счастлив, что ты родилась.

На что всегда получал тишину.

Но ее восемнадцатилетие я не мог проигнорировать. Как-то стерва обмолвилась, что если бы ее день рождения был летом, то возможно она ненавидела бы его чуть меньше. Поэтому я решил подарить ей немного лета посреди холодной зимы.

Законченный идиот и романтик.

За полгода до этой даты я начал договариваться с Тамарой и Алексеем о том, чтобы они отпустили Косову со мной на две недели к океану. К моему удивлению, убедить строгого Алексея оказалось гораздо проще, чем добродушную Тамару.

Еще в начале наших отношений она взяла с меня клятву, что я буду оберегать ее внучку и не испорчу. И под «не испорчу» она имела в виду одно – секс до свадьбы. Я вырос в традиционной грузинской семье, где девственность девушки считалась чем-то священным. В семье Косовой за моральные устои отвечала именно Тамара – причем соблюдала она эти правила строже любых грузинских матерей. Поэтому я понимал ее тревогу и сам не собирался переступать эту черту с шестнадцатилетней девочкой.

Да, я был по уши влюблен. Да, хотел ее. Но я не был идиотом – в нашем окружении подобное сочли бы позором. И последствия легли бы исключительно на девушку, а не на меня. И хотя я считал это прошлым веком и презирал эти двойные стандарты, ведь мне таких требований общество не предъявляло, клятву Тамаре дал.

Да и сама Косова была тогда слишком сдержанной и явно еще не готовой к такому шагу.

Но время шло. Стерва превращалась из худенького подростка в девушку с формами, от которой начал сходить с ума не только я. Жениться мы пока не собирались. Искать девушек на стороне я даже не думал. Поэтому с каждой новой встречей держать себя в руках было все сложнее. И да простит меня Тамара: клятву дать-то я дал и сдерживал свое слово, но сомневаюсь, что она погладила бы меня по головке, если бы узнала, чем мы занимались с ее внучкой наедине.

Я нашел способы доставлять нам наслаждение, и Косовой чертовски это нравилось. Постепенно она становилась все более открытой и раскованной рядом со мной, хотя по-прежнему оставалась слишком скромной и застенчивой, чтобы прямо говорить о своих желаниях. Но я и без слов прекрасно понимал, чего она хочет.

Ровно того же, что и я.

Клянусь, я завидую своей прежней выдержке.

После месяца переговоров Тамара наконец уступила мне и дала свое согласие на это путушествие. Я не стал заранее говорить Косовой о поездке – хотел сделать сюрприз.

Она узнала обо всем только в аэропорту. Стояла с широко раскрытыми глазами, сжимая паспорт в руках, будто боялась, что его отнимут.

– Мы правда летим? Вдвоем…? – спросила она, глядя на билеты.

– Правда, – кивнул я. – Только ты и я.

Помню, как робко она улыбнулась в ответ, а потом начала переживать о пропущенных тренировках, несобранных вещах и о возможных проблемах в школе. Я спокойно объяснил ей, что заранее обо всем позаботился: в школе были предупреждены, гардероб собрала моя мама, а тренеры спокойно отпустили ее в отпуск. Но даже после моих объяснений Косова оставалась напряженной и не могла расслабиться до самого прилета.

Она успокоилась лишь тогда, когда мы прибыли на место.

Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она впервые увидела океан. Ее глаза загорелись от какого-то невообразимого восторга, которого ранее я никогда не видел. И в тот момент я понял, что готов работать еще больше и упорнее, лишь бы дарить ей подобные ощущения как можно чаще.

Тем же вечером я планировал пригласить Косову на ужин и устроить романтическое ночное свидание, во время которого должен был вручить ей основной подарок на совершеннолетие.

Но ни ужина, ни свидания в итоге не случилось.

Когда я вышел из ванной комнаты после душа, то увидел Косову посреди номера. Она стояла с растерянным видом и держала в руках бархатную коробочку с кольцом внутри.

– Блин… – растерянно пробормотал я, проводя рукой по мокрым волосам.

Малышка вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В ее глазах читался целый спектр эмоций. Удивление, тревога и даже страх.

– Я… извини… я искала… и случайно нашла… – обрывисто объяснялась она и выглядела чересчур виноватой.

– Все нормально, – спокойно ответил я и подошел ближе. – Я хотел вручить тебе его сегодня вечером во время ужина.

– Но ведь я говорила тебе раньше… Я пока не готова выходить замуж… Ты же знаешь.

Я коротко засмеялся и посмотрел на нее с умилением. Глупая и в самом деле подумала, что я собираюсь делать ей предложение с таким скромным кольцом?

– Оно не для предложения руки и сердца, – пояснил спокойно.

– А для чего тогда?

– Я просто хотел подарить тебе что-то действительно ценное от себя. Что-то более серьезное и долговечное, чем это дешевое украшение, – коснулся пальцами ее чокера из бисера, который я подарил ей перед чемпионатом за пару лет до этого.

Косова носила его постоянно, хоть он и износился.

– Для меня оно бесценно! – слегка обиженно возразила она, дотронувшись до чокера. – А кольца обычно дарят перед помолвкой или свадьбой…

– А я решил подарить его тебе перед другим важным событием, – снова улыбнулся я и провел пальцами по ее плечу. – Но поговорить об этом хотел в более подходящей обстановке.

– Для меня нет лучше обстановки, чем сейчас, когда мы вдвоем. Нас никто не потревожит.

Я задумчиво кивнул, соглашаясь с ней.

– Знаешь, я целый год копил деньги на твой подарок ко дню рождения…

– Целый год копил на это кольцо? – резко перебила меня, удивленно смотря на меня. – Серьезно? Ты с ума сошел?! Лучше бы дал мне эти деньги наличными, я бы нашла им более практичное применение!

Я рассмеялся и покачал головой.

– Все-таки с романтикой у тебя явные проблемы.

Косова всегда была такой: слишком холодной, практичной и рациональной. В тот момент это меня совершенно не беспокоило. Наоборот, мне казалось это милой особенностью ее характера.

Чуть позже я понял всю трагичность этой особенности.

Она тяжело вздохнула, сжала коробочку в ладони и снова подняла на меня взгляд.

– Оно красивое. Безумно красивое. Но я не могу принять такой дорогой подарок. Этот отпуск, кольцо… Боюсь представить, сколько ты копил на все это…

– Кто сказал, что я копил именно на это? – спросил слегка насмешливо.

– Тогда на что? – нахмурилась она.

Вместо ответа я спокойно достал из кармана телефон, пролистал галерею и показал ей несколько фотографий. На снимках была пустая квартира: светлые стены, паркетный пол, бетонный потолок в стиле лофт, большое окно с выходом на балкон.

– Вот на это, – пояснил я ровным голосом, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Хочу, чтобы ты начала свою взрослую жизнь в новом месте. Поэтому арендовал эту квартиру специально для тебя. Она твоя на весь следующий год.

– Что? – она подняла на меня свои растерянные глаза. —Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно. Квартира небольшая, но там тебе будет комфортно. Я уверен.

Косова покачала головой и сделала шаг назад, словно пытаясь отстраниться от моего подарка.

– Даже если бы ты снял обычный сарай для меня – это все равно было бы через чур щедро! Я не могу принять такой подарок! Ты делаешь слишком много, Ираклий!

Я шагнул к ней и взял ее за подбородок, заставляя смотреть только мне в глаза. Хотелось поместить глупую в свою голову, чтобы она увидела себя моими глазами. Чтобы поняла наконец, насколько она важна для меня. Для нее этот подарок казался слишком щедрым. А для меня он был ничтожно мал по сравнению с тем, что она давала мне.

И дело было не в ее невероятной красоте, уме или таланте. Хотя все это тоже сводило меня с ума. Дело было в том, что рядом с ней я чувствовал себя настоящим. Она пробуждала во мне внутреннюю энергию и силу, о существовании которых я даже не подозревал. Мне казалось, что рядом с ней я живу какой-то особенной, Богом поцелованной, жизнью.

– Это даже не обсуждается, Илиана! Я больше не позволю тебе жить под одной крышей с матерью!

– Еще как обсуждается! – упрямо вздернула подбородок и решительно посмотрела мне в глаза. – Я не приму этот подарок!

– Примешь. Это мое первое желание, – хитро улыбнулся в ответ.

Я знал ее слишком хорошо. Знал ее слабость к спорам и эту жгучую нелюбовь проигрывать хоть в чем-то. И я решил сыграть на этом самым наглым образом.

Строптивая нахмурила брови.

– Какое еще желание?

– Ты должна мне три желания за это украшение, – указал взглядом на тонкий чокер у нее на шее. – И вот мое первое желание: ты принимаешь мой подарок.

Не знаю, как вообще вспомнил об этом спустя столько лет. Видимо, отчаяние заставляло мозг работать быстрее.

Илиана растерянно смотрела на меня пару секунд, а потом раздраженно сдалась:

– Это нечестно! Ты манипулятор!

Я пожал плечами и улыбнулся еще шире.

– Значит, ты отказываешься от нашей сделки?

Продолжал бить по уязвимым местам. Косова снова нахмурилась и сжала губы.

– Ни за что! – возмутилась она и вытащила кольцо из коробки.

Спокойно и демонстративно надела его на палец так, будто не она только что собиралась со мной спорить до талого. Затем взяла что-то красное из чемодана и направилась к ванной комнате.

– Я в душ! – сообщила и, вскинув подбородок, исчезла за дверью.

Никакого удовольствия от победы я не получил, так как понимал, что стерва сдалась слишком легко. А значит – что-то задумала. И пока она воплощала задуманное, я переоделся в льняные брюки и рубашку, сел в кресло и, чтобы хоть немного скоротать время, взял телефон и лениво пролистывал непрочитанные сообщения в соцсетях. Хотя смысла в этом не было никакого. Я все равно ничего не соображал и все мысли были сосредоточенны на упрямице за дверью ванной комнаты.

Не знаю, сколько прошло времени – минута или тридцать – но, когда наконец дверь открылась и в спальню вошла Косова, я замер.

На ней было облегающее красное платье, идеально подчеркивающее ее фигуру, и высокие каблуки, которые делали ее ноги еще длиннее и соблазнительнее. Волосы были собраны наверх, открывая линию шеи и ярко-выраженные ключицы. Она выглядела так, словно только что сошла с обложки мужского журнала – дерзкая, уверенная в себе и невероятно сексуальная.

– Прости, что заставила тебя ждать, – произнесла она негромко и двинулась ко мне легкой кошачьей походкой.

Я отложил телефон и поднялся с кресла. Взгляд скользнул по ней сверху вниз, задерживаясь на каждом изгибе. И воображение тут же начало предательски раздевать ее.

Красное платье было шикарным, но отчетливо выпирающие сквозь ткань соски выбивали меня из равновесия.

– Это стоило того, чтобы ждать, – хрипло произнес я и шагнул ей навстречу.

Косова улыбнулась и сделала еще шаг мне навстречу. Но когда я уже собирался притянуть ее к себе, она неожиданно остановила меня легким движением руки.

– Подожди. Сядь обратно.

Я удивленно приподнял брови, не совсем понимая ее.

– Я тоже хочу сделать тебе подарок, – пояснила она с загадочной улыбкой.

Спорить я не стал. Вернулся в кресло, устроился поудобнее и внимательно наблюдал за ней.

Она подошла к комоду, включила музыку на телефоне и посмотрела на меня исподлобья. И этот взгляд… Он был другим. Не таким, как обычно. Косова смотрела на меня страстно, с вызовом. Стянула с себя привычную маску приличия и превратилась в ту, кого я раньше мог видеть лишь на сцене.

В тот момент все ее грани смешались во взрывоопасный коктейль. Она превращалась во что-то одновременно опасное и невероятно притягательное. Косова становилась собой. Выпускала наружу то, что слишком долго скрывала в себе.

В тот момент она напомнила мне принцессу. Но не из диснеевских мультфильмов – нет. Она напомнила мне Китану из Mortal Kombat.

И это было чертовски горячо.

Ее пальцы скользнули вдоль линии шеи, прошлись по груди и талии и опустились до края платья. Она то слегка приподнимала его, открывая гладкую кожу бедра, то снова отпускала вниз с мучительно-дразнящей неспешностью. Каждое ее движение было плавным, чувственным и бьющими по моему самоконтролю.

Принцесса не отрывала от меня взгляда. Она словно гипнотизировала меня своими глазами и телом. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках, как все вокруг постепенно теряет четкость и остается только она – такая яркая и бесстыдно красивая.

Одним ловким движением руки Косова вновь приподняла край платья и неожиданно стянула с себя трусики.

Тонкий кусочек ткани упал к ее ногам – прямой выстрел в мой мозг. В грудь. В пах.

Я перестал дышать и моргать. Внимательно следил за тем, как она разворачивается ко мне спиной и эффектно демонстрирует глубокий вырез, который тянулся вдоль позвоночника до самых соблазнительных ямочек на пояснице.

Двигаясь плавно, с грацией хищницы, Косова качнула вызывающе бедрами, а затем повернула голову и бросила на меня взгляд через плечо. Испытующий, начисто лишенный невинности.

– Тебе нравится? – ухмыльнулась она и, опустив глаза ниже, демонстративно задержала взгляд на моей паховой области.

Принцесса прекрасно знала ответ. Ей необходимо было лишь подтверждение моей животной одержимости ею, и она получила его сразу же, заметив мой напряженный член, отчетливо выпирающий сквозь ткань брюк.

Расплывшись в самодовольной улыбке, она отвела от меня взгляд, сделала пару шагов к стене и, выгнув спину, принялась двигать попой в дьявольски развратном танце. На секунду она обнажала свои упругие ягодицы и тут же снова прикрывала их тканью.

Это зрелище напоминало танец на минном поле моего самообладания. Я буквально горел и из последних сил держал себя в руках. Хотелось вскочить с места, схватить ее, сорвать это чертово платье и наконец-то взять то, что принадлежало мне. Я хотел ее до одури. До помутнения в глазах. До разрыва в сердце.

Закончив свои дразнящие движения, принцесса направилась ко мне походкой от бедра. По пути вытащила шпильки из волос, позволив густым темным прядям упасть на плечи. Я обожал эту жгучую черную гриву, которую так приятно было в будущем наматывать на кулак.

Косова остановилась в шаге от меня и, стягивая с плеч бретели платья, улыбнулась. Не так, как всегда. Эта улыбка не просила нежности или заботы. Она выжигала остатки выдержки дотла и играла на моем терпении.

Но я уже проиграл эту игру.

Всегда проигрывал.

– Не снимай! – выпалил я. – Просто танцуй. Я сам тебя раздену.

– Как скажешь, – Косова покорно улыбнулась.

И эта ее чертова мнимая покорность… В ней была абсолютная власть надо мной.

Я ждал продолжения танца, но не ожидал, что эта фурия начнет опускаться вниз и встанет на колени передо мной, смотря на меня взглядом, пропитанным необузданной похотью.

И контролировать себя после этого было просто невозможно.

Я резко потянулся к ней и, схватив за подбородок, притянул к себе.

– Я не закончила свой танец.

– Закончила!

– Это все, на что способен твой контроль? – продолжала она насмешливо.

– Ты не оставила мне выбора, – процедил я и поднялся на ноги.

Но Косова не двинулась с места. Осталась стоять на коленях.

– Как и ты мне с квартирой… – прошептала она и, прикусив губу, потянулась к пуговице моих брюк.

Она издевалась. В такой позе думать было невозможно. В голову лезли самые грязные картинки с ее участием.

Но в тот момент было не время для них.

– Встань! – приказал я жестче.

Но бесполезно. Принцесса стояла на своем.

– Я буду жить в этой квартире только при одном условии… – неожиданно произнесла она, расстегивая молнию.

– И какое же это условие? – уточнил напряженно.

– Если ты будешь жить там вместе со мной…

И все. Одной фразой она сожгла все то, что было между нами ранее. И на этом месте начало прорастать с корнями что-то более мощное… и вечное.

Я – долбанный идиот.

После этих слов я рывком поднял ее с колен, крепко обхватил за талию и прижал к себе так близко, как только мог. Она тут же поддалась моему напору и обвила мою шею руками.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил я, жадно разглядывая ее лицо.

– Уверена ли я в том, что хочу проживать каждый день так же, как сегодняшний? – она приподняла бровь и улыбнулась. – Абсолютно уверена! А ты?

– О таком я даже мечтать не мог… – ответил хрипло и провел ладонью по ее разгоряченной спине.

Косова тут же изогнулась в моих руках и тихо выдохнула от удовольствия. Отпустив мою шею, она скользнула ладонями вниз к пуговицам моей рубашки и начала их неспешно расстегивать.

– Станцуем вместе? – дразнила, касаясь пальцами между моих грудей.

– Скорее, закончим твой танец, – выдохнул я и прижал ее спиной к стене.

Не колеблясь больше ни секунды, я запустил пальцы в ее волосы и впился поцелуем в сочные губы Китаны. Она мгновенно ответила, прижавшись ко мне всем телом. Ее руки скользнули вверх по моей шее и запутались в волосах.

Я целовал ее жадно, с остервенением, с неумолимым желанием сожрать эту стерву.

Я не знал, когда меня перестанет так вести от нее. Когда станет легче дышать рядом с ней. Когда перестану быть таким помешанным и одержимым ею.

Сейчас, к сожалению, знаю.

Одной рукой я крепче сжал ее волосы на затылке, заставляя слегка запрокинуть голову назад, а второй начал мять ее грудь через тонкую ткань платья. Косова глухо застонала мне в рот. Эти звуки обжигали слух и разгоняли кровь по венам. Чем обрывистее становились ее стоны, тем ярче в голове всплывали кадры ее танца: каждое движение бедер, дерзкий взгляд из-под ресниц, твердые соски под платьем и соблазнительная попка, мелькавшая перед глазами.

И на меня вдруг нахлынула ревность. Я резко прервал поцелуй и прошипел ей прямо в губы:

– Поклянись мне здесь и сейчас, что ни для кого больше не будешь танцевать такие танцы! Что бы ни произошло! Ни при каких обстоятельствах! Только мои глаза должны видеть это!

Я отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Она приоткрыла веки и, встретившись со мной взглядом, ухмыльнулась. Принцесса всегда получала особое наслаждение от моих редких вспышек ревности.

– Даже если ты меня бросишь, и я выйду замуж за другого? – провокационно уточнила она, испытывая мои нервы на прочность.

От одной только мысли, что она может принадлежать другому, внутри меня вспыхнула ярость.

– Даже если разлюбишь меня! – процедил я сквозь зубы. – Поклянись!

Косова на несколько секунд задумалась, а затем уверенно произнесла:

– Клянусь тебе, Ираклий. Что бы ни случилось между нами в будущем, даже если мы расстанемся и разлюбим друг друга, я никогда не станцую приватный танец для другого!

Удовлетворенный ее словами, я неторопливо повел ладонью вниз: от груди к животу, от живота ниже к бедрам. Она прикрыла глаза и откликалась на каждое мое движение тихими стонами. Мне не хотелось отводить от нее взгляда ни на секунду. Такая страстная и одновременно хрупкая…

В моих руках.

В моей иллюзорной власти.

– Я не смогу тебя разлюбить! – произнес я с такой уверенностью, какую сам не мог объяснить.

Она открыла глаза и посмотрела на меня как прежде: бережно и с надеждой.

– Как же я хочу, чтобы так и было… – вымолвила тихо. – Чтобы ты всегда любил только меня.

Все, как вы и пожелали, принцесса.

Я снова припал к ее губам. Одной рукой зацепил край платья и поднял его вверх. Раздвинув коленом ее гладкие ножки, я скользнул ладонью между ними и коснулся пальцами влажных складок.

Горячая. Мокрая. Идеальная.

– И… Ика… – простонала она прямо мне в рот и, вцепившись пальцами в мои плечи, прижалась ко мне всем телом.

Ее голос дрожал от возбуждения и нетерпения. Она двигала бедрами навстречу моим пальцам все быстрее, настойчивее. В какой-то момент я оторвался от ее губ и начал покрывать поцелуями ее шею, облизывая и слегка покусывая кожу там, где бешено пульсировала жилка.

– Теперь так будет каждый день? – спросила она, едва справляясь с дыханием.

Ее вопрос заставил кровь бурлить в моих венах. Я представил себе, как смогу обладать ею постоянно. Когда захочу. Где захочу. И как захочу.

– Будет еще лучше! – сдавленно пообещал я.

Второй рукой крепко сжал ее упругую попку и затем резко шлепнул по ней ладонью, показывая, насколько сильно меня заводит эта мысль.

Принцесса заскулила.

Ее жадность становилась все более явной. И это чертовски мне нравилось. Я был в восторге от этого безудержного сумасшедшего помешательства. Захлебываясь стонами, она извивалась в моих руках, цеплялась за плечи и дрожала всем телом. Ее глаза затуманились сладким безумием, а тело выгибалось навстречу каждому моему движению. Я чувствовал, как она приближается к грани – каждый нерв в ней кричал об этом.

– Хочу… – пыталась что-то сказать, прижимаясь ко мне еще сильнее.

– Тебе мало? – отчеканил я и снова шлепнул ее по ягодицам.

– Мне тебя всегда мало… – прошептала упавшим голосом, уткнувшись лицом в мою шею. – Я хочу тебя. Всего…

Я застыл.

Секунда на осознание.

Еще одна на выброс сумасшедшего адреналина.

– Ты уверена? – спросил я серьезно, оторвав ее от себя и заглянув в затуманенные глаза.

– Д-да, – кивнула она решительно. – Я уверена!

После этих слов я, не раздумыая, подхватил ее на руки и стремительно направился к кровати. Осторожно положил ее на мягкие простыни и замер на несколько секунд, рассматривая раскрасневшееся от возбуждения лицо Китаны и ее томно приоткрытые губы.

Меня сводил с ума контраст между привычной холодностью этой девушки и той откровенной сексуальностью, которую она демонстрировала сейчас передо мной. В приподнятом помятом платье, без белья, на высоких каблуках. Она была до невозможности жгучей и порочной.

Я быстро потянулся к прикроватной тумбе за презервативами. Конечно же, я был уверен, что наш первый раз случится в Доминикане и заранее подготовился к этому моменту, но даже представить не мог, что это произойдет уже в первый вечер на острове. Достав упаковку, я снова вернулся к ней и начал стягивать с нее платье, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела.

– Ты просто идеальна… – голос сорвался в хриплый шепот.

Меня парализовало от кайфа при виде ее обнаженного тела: красивая грудь с твердыми сосками, тонкая талия, соблазнительный пупок и длинные стройные ноги… Косова была чертовым совершенством.

Сняв с себя остатки одежды, я натянул презерватив и снова навис над ней. Принцесса замерла на мгновение, впервые видя меня полностью голым. Раньше между нами всегда оставалась хоть какая-то преграда – одежда, белье, что-то, что не позволяло полностью слиться друг с другом. В тот момент мы впервые были абсолютно открытыми друг перед другом. И это ощущение было острым, пьянящим и дико возбуждающим.

Я провел пальцами между ее бедер, чувствуя, насколько сильно она уже готова принять меня. Косова вздрогнула и выдохнула, приподняв бедра навстречу моей руке. В ее глазах смешались тревога, желание и абсолютное доверие. И я чувствовал ответственность за нее и ее ощущения.

– Смотри на меня. Только на меня, – произнес я мягко.

И окончательно убедившись, что она готова, я прижался к ней плотнее и одним уверенным движением вошел в нее. Она застонала и зажмурилась от боли, крепко вцепившись пальцами в мою спину.

А я… Сука я не мог поверить в происходящее. От этого горячего приема голова пошла кругом. Перед глазами все поплыло от кайфа и осознания, что теперь она моя!

Полностью! Всецело! Без остатка!

Несколько секунд я не двигался, давая нам привыкнуть друг к другу.

– Если тебе больно, скажи, и я остановлюсь, – я коснулся пальцами ее щеки, стирая скатившуюся слезу.

Она открыла глаза и отрицательно покачала головой.

– Нет, ни в коем случае. Не останавливайся…

Я обнял ее крепче и начал двигаться медленно, с каждым разом погружаясь в нее все глубже. По телу пробегала обжигающая дрожь от пяток до самого мозга. В ней было до одури горячо и тесно.

Принцесса все еще напрягалась от неприятных ощущений и изо всех сил старалась сдерживать их в себе.

– Расслабься, любимая, – тихо прошептал ей на ухо. – Царапай. Кусай. Не сдерживай боли.

– Я не хочу причинять тебе боль…

– Ты не сможешь это сделать сейчас, – добавил уверенно и начал покрывать поцелуями пылающую кожу шеи и плеча, чувствуя, как ее тело постепенно расслабляется подо мной.

Еще одно глубокое движение, и Косова громко застонала. Да так, как никогда не стонала прежде. Громко. Протяженно. Мои слуховые рецепторы были в экстазе.

– Еще, – взмолилась она.

И я дал ей это еще.

С титаническим трудом сдерживался, чтобы не сорваться на бешеный темп. На каждом моем толчке принцесса все крепче обнимала меня и вонзалась ногтями в мои плечи. Царапала их. До крови и отметин, которые потом еще долго не исчезали с кожи. Она мурлыкала что-то бессвязное.

Слова, стоны, обрывки мыслей. Я упивался ее безумием и полной потерей контроля.

– Моя! – прошептал на пике экстаза.

– Твоя… – подтвердила она, раскрыв веки.

Еще несколько более смелых и одуряющих толчков. Глаза в глаза. Смешанные дыхания.

Я смотрел в опасную карюю бездну и вдруг остро осознал, что умру, если однажды увижу ее в чужих руках…

Эта мысль буквально взорвала воздух вокруг нас. Я был где-то на грани между адом и раем и сделал еще один толчок до самого основания.

– И хочу всю жизнь быть только твоей! – сквозь громкий стон неожиданно добавила она.

И вмиг успокоила проснувшихся демонов внутри меня.

Только мои демоны еще не догадывались, какой же лживой окажется эта сука…

Глава 12

ИЛИАНА

Я начинаю привыкать к этому городу. Сменяющиеся улицы за окном такси больше не тяготят меня. Все, чего я боялась, – случилось. И оказалось, что нет ничего невыносимого. Даже собственные воспоминания, которые были спрятаны за семью печатями, не сумели сломать меня.

Дважды не умирают – это правда.

Опускаю взгляд вниз и замечаю, как большой палец левой руки вновь машинально касается кольца на среднем пальце. Это стало вредной привычкой, избавиться от которой можно лишь одним способом – снять кольцо и больше никогда его не надевать. Но я не хочу этого делать. Это единственная вещь, оставшаяся у меня от прежней жизни. От Ираклия.

Я понимаю, что после всего случившегося в клубе, после всех слов и поступков Дадиани, я должна избавиться от этого украшения – расплавить его, выбросить или уничтожить любым другим способом. Но я даже не пыталась этого сделать. Потому что причина его ненависти мне все же понятна.

Я знаю, однажды наступит день, когда я наконец сниму это кольцо и уберу его в самый дальний ящик. Но этот день – точно не сегодня.

«Я не смогу тебя разлюбить».

Эти слова преследуют меня уже вторую ночь подряд. Память словно издевается надо мной, снова и снова возвращая в тот вечер, когда Дадиани взял с меня эту злосчастную клятву.

Забавно. В итоге Ираклий разлюбил меня быстрее, чем я успела осознать, что «нас» больше нет.

Я подъезжаю к знакомому отелю «Hillton». Расплатившись с таксистом, выхожу из машины и замечаю у дверей Яниса. Его фигура выделяется на фоне подсвеченного фасада. При виде него я невольно выдыхаю. Напряжение, которое копилось во мне последние дни, словно испаряется. Как же хорошо, что он здесь.

Янис Адамиди – человек редкой доброты и мудрости. Один из лучших, кого я когда-либо встречала. Он открыл для меня новый мир, подарил ощущение безопасности и помог вновь обрести почву под ногами. Но, как бы я ни старалась в него влюбиться, он так и не смог заменить мне Ираклия.

Мужчина замечает меня и направляется навстречу. Когда мы оказываемся рядом, он крепко обнимает меня и прижимает к себе.

– Ты как всегда сексуальна, – произносит он с легкой улыбкой, скользя взглядом по моему виду, а затем наклоняется и оставляет короткий поцелуй на моих губах.

Что-то внутри странно сжимается. Знакомое чувство, но я давно его не испытывала.

Будто бы это неправильно. Будто бы ему нельзя…

Я слегка улыбаюсь в ответ. Сегодня я выбрала черные облегающие брюки, шелковую рубашку и туфли на высоком каблуке того же цвета. Рубашка расстегнута на все пуговицы, чтобы подчеркнуть линию декольте, и заправлена в брюки. Без бюстгальтера это выглядит особенно вызывающе.

– Благодарю, – отвечаю спокойно, отступив на шаг и оглядывая его в ответ с головы до ног.

Янис выглядит великолепно: высокий, загорелый, с легкой щетиной, которая придает ему шарма и брутальности. Его зеленые глаза кажутся ярче обычного, словно светятся изнутри.

– Отпуск пошел тебе на пользу. Ты даже помолодел, – заключаю я и начинаю смеяться.

Ему сорок один год. Мы познакомились чуть больше пяти лет назад, когда моя жизнь стремительно летела на дно.

Янис кладет руку мне на талию и ведет ко входу в уже знакомый мне отель, рассказывая о своем отпуске.

Когда он сообщил о своем приезде и попросил забронировать номер в хорошем отеле, я сразу выбрала это место. Оно идеально подходило под его запросы: стильное, комфортное, с отличным сервисом.

– Ты уже заселился? – спрашиваю, переступив порог холла.

Отхожу от Яниса на пару шагов и направляюсь к зеркальному столбу, который возвышается в центре помещения. Окидываю себя взглядом и поправляю рубашку.

– Да, – отвечает он, подходя ближе. – Ты бывала в местном ресторане?

– Успела побывать, – оборачиваюсь к нему и чуть улыбаюсь. – Мне понравилось.

– И что ты тут делала? – он делает шаг вперед и кладет руки мне на талию. – Мне стоит начать ревновать? – добавляет, едва сдерживая смех.

Я лишь смеюсь в ответ. Учитывая характер наших отношений, между нами нет места для ревности. Янису совершенно безразлично, если я хожу на свидания с другими мужчинами (что происходит крайне редко). Мне же в свою очередь абсолютно все равно, с кем он проводит время, когда мы не вместе.

После девяти дней здесь, где каждая встреча с Ираклием выбивает меня из равновесия, заставляя испытывать бурю противоречивых эмоций. На фоне того, как я перестала нормально спать, есть и даже просто существовать, спокойная и лишенная излишней драматичности связь с Адамиди кажется мне просто идеальной.

– Была здесь на деловой встрече, – отвечаю лениво. – Пойдем скорее, я ужасно голодна.

Отстранившись от него, я делаю шаг в сторону, и мы вместе проходим к лифту. Один из них спускается с пятнадцатого этажа, другой поднимается наверх. Пока ждем, я устало прислоняюсь плечом к холодной стене. Наклоняю голову и украдкой смотрю на Яниса. Он выглядит расслабленно, словно его день прошел легко и беззаботно. Мой же выдался совершенно противоположным.

Бабушка сегодня весь упрямилась, отказываясь принимать лекарства. Каждый раз мне приходится возить ее в больницу, чтобы врач лично убедил ее выпить таблетки. Это бесконечное противостояние выматывает меня до невозможности. А больничные стены и вовсе вытягивают из меня последние капли энергии, напоминая о прошлом.

Янис замечает мое состояние. Подходит ближе, запускает руку в мои волосы и мягко массирует затылок.

– Ты сегодня сможешь остаться со мной? – интересуется тихо.

Я качаю головой.

– Нет. Я теперь женщина с обязательствами. Не могу оставить бабушку одну на ночь.

– Женщина с обязательствами… – он усмехается. Его явно забавляют мои слова. – Умеешь ты интересно себя определить.

Он берет меня за подбородок, поднимает мое лицо так, чтобы наши взгляды встретились. Смотрит на меня проникновенным взглядом, а после наклоняется и целует меня. Его поцелуй уверенный, глубокий, но ненавязчивый. Я закрываю глаза, позволяя ему продолжить… Приятно, хорошо. Но я ничего не чувствую. Ни дрожи, ни трепета, ни мурашек по коже. Только легкую пустоту внутри.

Прекраснейшее ощущение.

Когда он скользит губами ниже, к моей шее, я решаю остановить его прежде, чем все зайдет слишком далеко. Легонько толкаю его в плечо и улыбаюсь.

– Не заводись.

Он смеется и, притянув меня за талию к себе, собирается что-то сказать, но за его спиной раздается шокированный женский голос:

– Дядя Янис?

Мужчина хмурит брови, а я застываю на месте. Не понимаем, кто может знать его в этом городе? Мы синхронно оборачиваемся, и я чувствую, как внутри меня все обрывается, а ледяной ветер сметает улыбку с моего лица.

Перед нами стоит Дадиани, а рядом с ним – тот самый ангелочек, чье лицо однажды лишило меня пьедестала и привело в объятия Яниса.

Ираклий неподвижен. Его холодный взгляд прикован к рукам Адамиди, которые все еще держат меня за талию. Напряжение вокруг становится почти осязаемым, воздух сгущается, превращаясь в вязкую и тяжелую массу. Я ощущаю, как мое тело каменеет под прицелом его острых, карих глаз.

– Здравствуй, Соня, – спокойно, как ни в чем не бывало, произносит Янис.

Он отпускает меня и делает шаг вперед, чтобы обнять девушку. Выглядит так, будто даже не замечает напряжения, которое буквально давит на нас всех. Я стараюсь смотреть только на них двоих, избегая взгляда Дадиани. Но я чувствую его присутствие всем своим существом. Боюсь даже представить, кем я выгляжу в его глазах сейчас.

Хотя… –после всего, что он мне наговорил, какая разница?

– Как давно я вас не видела! Совсем не прилетаете в гости, – Соня искренне улыбается Янису.

– Редко бываю в России, – отвечает мужчина учтиво.

– А что привело вас сюда?

– Обстоятельства вынудили, – бросив короткий взгляд в мою сторону, он жестом приглашает меня подойти ближе.

Соня следует за его жестом, и ее улыбка едва заметно подрагивает, когда она смотрит на меня. Мы никогда не были официально знакомы, но заочно знали друг о друге. Она меня узнала – это ясно по ее взгляду, в котором смешались страх и презрение. И мне нравится такая реакция на меня.

Уверенной походкой я пересекаю расстояние и встаю рядом с Янисом.

– Вы нас представите? – Давыдова младшая натягивает на губы вежливую улыбку.

Старается выглядеть невинной, но я вижу ее насквозь. Стерва хочет поставить меня в неловкое положение. Она явно знает, кто такой Янис. И догадывается, кто я для него.

Но я не планирую вестись на эту дешевую игру.

– Илиана, любовница Яниса, – опередив Яниса, представляюсь я и смотрю на нее с холодной улыбкой на губах.

Да, Янис женат. У них с женой договорной, свободный брак, в котором и он, и она имеют отношения на стороне. Странно, аморально, непонятно для большинства людей вокруг. Но с появлением в моей жизни семьи Адамиди я перестала осуждать кого-то. Каждый живет так, как умеет и как ему удобно. И если всех все устраивает, значит, – это нормально. Рядом с ними я и сама стала свободнее, научилась принимать себя и свои желания.

– Как дела у папы, Соня? – продолжаю я. – Надеюсь, он все так же здоров и богат.

С ее лица слетает улыбка. Мой ответ выбивает ее из равновесия, она явно не ожидала такой прямолинейности. Но я не собираюсь притворяться и делать вид, будто не знаю, кто она такая. И уж тем более не собираюсь трястись от волнения перед ней и Ираклием. Достаточно.

Ангелочек переводит озадаченный взгляд на Дадиани, видимо, чтобы проверить его реакцию на мои слова. И я совершаю ошибку – следую за ее взглядом. Отвращение в глазах Ираклия слишком ощутимо, чтобы его можно было скрыть. Я обжигаюсь и, отвернувшись от него, смотрю на Яниса. Мужчина стоит рядом и молча наблюдает за происходящим. Его лицо непроницаемо, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять: он анализирует ситуацию и оценивает всех нас.

– А ты нас не представишь? – наконец произносит он, обращаясь к Соне.

Девушка открывает рот, но не успевает ответить. Дадиани опережает ее:

– Ираклий. Жених Сони.

Жених Сони… Жених… Сони…

Эти два слова эхом отдаются внутри меня, разрывая все на части. Что-то во мне вдруг неожиданно оживает, но лишь для того, чтобы умереть снова.

Я бы отреагировала спокойно на любую другую девушку в жизни Ираклия. Приняла бы, даже если бы был женат и имел детей. Я была бы спокойна. Но Соня…

Янис протягивает руку Ираклию.

– Янис. Старый друг Вальтера, – представляется мужчина.

Друг Вальтера… Мать вашу…

Ираклий отвечает ему рукопожатием. Их жесткие взгляды пересекаются на секунду – слишком коротко для окружающих, но достаточно долго для меня. Мир вокруг начинает расплываться перед глазами. Кажется, что земля подо мной трещит и уходит из-под ног. Я делаю глубокий вдох, пытаясь вернуть себе контроль.

– Лифт уже подъехал, – сообщаю холодным тоном.

– Вы наверх? – спрашивает Соня у Яниса с напускной любезностью.

– Да. В ресторан.

– Мы тоже! – она тут же хватает Ираклия под руку и смотрит на него с воодушевлением. – Поедем с ними, дорогой?

«Дорогой»…

Вырезать бы этой суке язык!

Ираклий молча кивает, и мы все вместе заходим в лифт. Я встаю рядом с Янисом, напротив нас – Соня и Ираклий. Казалось бы, лифт очень просторный, но мне тесно до удушья.

Давыдова оживает после слов Ираклия, словно получает неограниченную подпитку. Она весело болтает с Янисом, вспоминая их семейные поездки в Канны. Ее голос звучит слишком громко и радостно, словно она старается заполнить собой все пространство – вытеснить воздух, чтобы никто больше не мог дышать. Душная фальшивка.

Я утыкаюсь в телефон, бездумно листая ленту и делая вид, что мне все равно. Стараюсь выглядеть безразличной, равнодушной ко всему, что происходит вокруг. Но внутри меня все кипит.

Янис же ведет радушный диалог с Соней. Выглядит спокойно и уверенно. Будто не замечает ни ее показного веселья, ни напряженного взгляда Ираклия, ни моего внутреннего хаоса.

Но он все замечает. И не упускает возможности напомнить всем, что я принадлежу ему. Его рука скользит по моей талии, как будто он метит территорию. Для чего он это делает – ума не приложу. Если до этого его прикосновения не вызывали во мне бурных эмоций, то теперь я ощущаю дикое раздражение и острое желание стряхнуть с себя его руку. Но я не двигаюсь. Не доставлю Соне этого удовольствия. И тем более – Ираклию.

Чертов жених…

Для занятого мужчины Дадиани слишком увлечен чужой женщиной. Его тяжелый взгляд жжет меня сильнее, чем прикосновения Яниса. Я замечаю боковым зрением, как он снова и снова опускает глаза на руку Адамиди, которая уверенно держит меня за талию. Если бы взглядом можно было сжигать, пальцы Яниса давно превратились бы в пепел.

Наконец лифт останавливается на последнем этаже. Двери открываются, и Янис прощается с Соней и Ираклием с привычной учтивостью, а я прохожу мимо, даже не взглянув на них. Больше никакой любезности.

В холле нас встречает девушка-администратор с вежливой улыбкой. Я называю свою фамилию, она кивает и жестом приглашает меня следовать за ней.

Нас усаживают за столик с видом на вечерний город, сверкающий тысячами огней, но мне он неинтересен. Я опускаюсь на мягкий диван и, наконец, позволяю себе выдохнуть и расслабиться. Янис садится напротив. Молчит и пронзает меня взглядом. Ждет, когда я заговорю.

Но я молчу.

– Ничего не хочешь объяснить? – сдается и первый начинает разговор.

Я поднимаю на него глаза и стараюсь выглядеть спокойно.

– Что я должна объяснить?

– Например, что это был за концерт? «Любовница Яниса», – цитирует меня. – Прозвучало слишком дерзко.

– Ненавижу, когда пытаются косить под дурачков, – отвечаю с намеком.

Адамиди умный. Поймет.

– И откуда ты знаешь Давыдовых? – не скрывает своего настороженного любопытства.

– Это важно?

– Важно, – коротко отвечает он, откинувшись на спинку дивана. – Да и с женихом Сони вы явно знакомы.

– Разве? – я приподнимаю бровь, делая вид, что не понимаю, о чем он говорит.

– Кажется, кто-то не любит, когда косят под дурачков, – возвращает мне мои же слова.

Он ждет ответа, но я не знаю, хочу ли что-то объяснять.

– Это с ним у тебя была здесь «деловая встреча»? – не дождавшись моего ответа, Янис продолжает допрос. – Знаешь, я думал, что он в конце концов отрубит мне руку, лишь бы я больше не прикасался к тебе.

Эти слова заставляют меня горько усмехнуться. Адамиди правильно считал эмоции всех присутствующих в кабинке лифта, но неправильно все истолковал…

– Сначала ответь ты на мой вопрос. Вальтер твой друг? Почему за столько лет я никогда не видела его в твоем окружении?

– Мы дружили в университетские годы. Сейчас наше общение сведено к минимуму.

– Почему?

– Пусть это останется между мной и им.

– Если ты хочешь честности от меня, то и сам должен быть честным, – объясняю, смотря прямо ему в глаза.

Янис молчит несколько секунд, будто обдумывая свои слова. Затем нехотя произносит:

– Я долго закрывал глаза на его радикальные методы ведения бизнеса. Но конечной точкой стала избалованность его дочери и… многое другое. Не хочу вдаваться в подробности.

Меня удовлетворяет его ответ.

– Я боялась услышать, что вы друзья. Уже начала думать, что совсем тебя не знаю, раз ты дружишь с таким человеком, – признаюсь честно.

– А ты, очевидно, знаешь его слишком хорошо, – Янис внимательнее всматривается в мое лицо.

– Ираклий… – я обрываюсь на его имени, нервно вздыхаю и продолжаю: – Он тот самый музыкант, о котором я тебе рассказывала. А Вальтер… Стоит ли мне объяснять дальше? Или ты сам все сложишь?

Я замечаю, как меняется его выражение лица. Янис молчит, обдумывая мои слова. Слишком долго для него. Он определенно в шоке и растерян.

– Этот парень смотрит на тебя с такой ненавистью… а должен боготворить! – выдает неожиданное для меня заключение. – Ты обязана рассказать ему всю правду перед отъездом.

– Зачем? – искренне удивляюсь я. – Смотри, как удачно сложилась его жизнь.

Янис наклоняется ко мне ближе и берет мои руки в свои. Его прикосновение действует успокаивающе.

– А твоя? – спрашивает он серьезно. – Ты считаешь свою жизнь удачной?

Я молчу.

– Никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел тебя в больничной палате…

Его слова попадают в самую уязвимую точку. Грудную клетку выкручивает спиралью. Боль вспыхивает где-то глубоко внутри и накрывает воспоминаниями. Больничные стены Англии… Потом этого города… Все возвращается слишком ярко.

– Ты чего? – Янис замечает мои дрожащие руки.

– Спасибо тебе… Ты ведь знаешь, как я благодарна за твое появление в моей жизни?

– Тысячу раз говорила это. И я тысячу раз просил тебя перестать благодарить, – слабо улыбается, поглаживая большими пальцами мои ладони. – Ты в порядке?

– Да.

Нет.

Мои мысли заносит далеко отсюда. Туда, где боль еще жива…

– Ему сейчас было бы пять лет… – произношу я едва слышно, а глаза предательски наполняются слезами.

Янис сразу понимает, о чем я говорю. Его пальцы крепче сжимают мою ладонь. Он ничего не говорит – просто сидит рядом и держит мою руку.

Но я больше не могу оставаться здесь. Воспоминания жгут все органы.

– Мне нужно умыться… привести себя в порядок, – заявляю быстро и поднимаюсь с места.

Он отпускает меня без слов и провожает взглядом, пока я ухожу в сторону дамской комнаты. Захожу в прохладный холл уборной. Подхожу к раковине, включаю ледяную воду и осторожно смачиваю лицо. Сердце готово разорвать грудную клетку.

Смотрю на свое отражение в зеркале. Вижу перед собой не только себя. Вижу прошлое. Вижу свои ошибки. Вижу ту, которой я когда-то была. Больно вспоминать сколького я лишилась в жизни по своей же вине. Сколько пришлось изменить и восстановить, чтобы научиться вновь быть счастливой.

А сейчас все будто снова рушится, и я не могу это остановить.

Дверь в уборную открывается. И даже не оборачиваясь, я всеми фибрами чувствую, кто стоит у меня за спиной. Запах его парфюма еще в лифте сводил с ума.

Ираклий подходит к соседней раковине, упирается обеими руками в столешницу и поворачивает голову в мою сторону. Я чувствую его тяжелый взгляд на себе. И внутри все стынет от холода и глухой боли.

– Это низко даже для тебя, – раздается его низкий голос где-то сбоку.

Я делаю глубокий вдох, выключаю воду и аккуратно, чтобы не размазать макияж, промокаю лицо полотенцем. Выбросив его в плетенную корзину, на мгновение останавливаюсь взглядом на Ираклии. Каждая линия, каждый изгиб знакомы до боли. Но это уже лицо чужого человека.

Я не намерена вступать с ним в спор. Достаточно того, что уже было сделано и сказано друг другу. Проигнорировав его слова, я молча разворачиваюсь, собираясь уйти, но Дадиани резко хватает меня за локоть и преграждает путь.

– С такой гордостью, даже последние бляди не представляются любовницами в обществе!

Словно нож в глотку пихает насильно.

– Значит, они предпоследние. Последняя – я, – произношу я, сдавив все свои чувства.

Не время им выходить наружу.

Дадиани не сводит с меня глаз. Я отвечаю взаимностью, чтобы не казаться слабой. Между нами вновь начинается битва. Ираклий сверлит меня взглядом, прорываясь вглубь моей души и пытаясь вытащить наружу все, что я так старательно скрываю.

– А я так надеялся, что однажды, если мы встретимся, я увижу перед собой ту, которой можно гордиться, – с горечью выдыхает он.

Эти слова бьют еще больнее, чем оскорбления.

– Увы, Ираклий. Из нас двоих только я могу гордиться своим бывшим…

Не удержавшись, касаюсь его воротника – привычный жест из прошлого, который всегда помогал мне избежать его рассерженного взгляда. Но сейчас это кажется неправильным, поэтому я быстро одергиваю руку и делаю шаг назад.

– Тебе пора идти. Не стоит заставлять ждать свою невесту, – напоминаю ему о существовании ангелочка с слабой усмешкой. – Выбором твоим я, конечно, не довольна… Но кто я такая, чтобы судить Давыдовых?

– Женатый мужик, конечно, выбор что надо, – цедит он сквозь зубы. – Кстати, где Денис?

– Не знаю. Наши пути разошлись, когда я встретила Яниса, – даю ему частично правдивый ответ.

– Как только находишь мужчину перспективнее, прежнего бросаешь. Ты не так-то и изменилась, оказывается, – плюется ядом.

– С тобой лишь прогадала, – парирую, стараясь вывести его на эмоции. – Ты теперь побогаче будешь.

Его глаза вспыхивают гневом, и он делает шаг вперед. Напористо, угрожающе. Встает так близко, что я чувствую жар его тела.

– Не приписывай меня к себе. Противно, что когда-то рядом со мной была такая ш… – замолкает на полуслове.

Но это молчание звучит красноречиво.

– Настолько противно, что тебе все время хочется меня касаться? – не сдаюсь и отбиваю удар, устремляя взгляд на его пальцы, которые вцепились в мою руку так сильно, что кожа начинает ныть.

– Это ты называешь касанием? – его губы растягиваются в кривой ухмылке, а взгляд становится бесноватым.

Ираклий размыкает пальцы на моей руке и резко обвивает ими мою талию. Одним движением прибивает меня в стену, выбивая из меня дух. А пальцами второй руки уверенно скользит под ткань моей рубашки, касаясь обнаженной груди. Я не успеваю подавить стон – он вырывается из моих губ сам по себе, предательски оголяя мои чувства.

Дадиани наклоняется ближе, его лицо почти касается моего. Ведет носом вдоль линии ключицы, стягивает одну часть рубашки с моего плеча, ведет носом по плечу, а затем поднимается вверх – к уху. Его губы едва касаются кожи, но этого достаточно, чтобы мурашки пробежали по всему телу.

– Какая отзывчивая, – отмечает с насмешкой.

Его пальцы обводят мои соски, а затем он кусает мочку уха. Смесь наслаждения и мучительной боли разливается по телу. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не заерзать в его руках от нарастающей похоти.

Я понимаю, что нужно вырваться, оттолкнуть его, разорвать эту связь… Но я не могу. Меня парализует собственная слабость. И дикое желание.

– Вот это касания, – шепчет Ираклий на ухо. – Твои любовники не научили тебя этому?

Он убирает руку с моей талии и отстраняется. Его лицо снова становится холодным и непроницаемым, а взгляд – насмешливо-презрительным.

Проклятье…

Я хочу дать ему ответ, но двери уборной распахиваются, и в помещение входит Соня. Она резко останавливается на пороге, заметив нас с Ираклием на критически близком расстоянии друг от друга. Ее лицо меняется мгновенно: ноздри раздуваются от злости, а губы сжимаются в тонкую линию.

Я спокойно отхожу от Ираклия, будто все произошедшее ничего для меня не значит. Подхожу к зеркалу и начинаю поправлять рубашку, намеренно затягивая процесс. Краем глаза наблюдаю за ними через отражение: Соня стоит неподвижно, словно окаменевшая, сверлит Ираклия взглядом и изо всех сил старается взять себя в руки. Она делает вид, что меня здесь нет, пытается скрыть свои эмоции, но делает это никудышно.

– Я думала, с тобой что-то случилось, – тихо блеет она, пытаясь придать голосу спокойствие. Но ни черта не получается.

Интересно, Ираклий замечает эту притворную заботу? Видит ее наигранную наивность?

– Все в порядке, – отвечает он ровным, слишком спокойным голосом.

Я разворачиваюсь и прохожу мимо Дадиани.

– Какая она у тебя заботливая, – произношу я, касаясь его плеча кончиками пальцев, провоцируя ангела. – Помню, как раньше тебя это раздражало.

Ее лицо заливается алой краской. Она пытается сохранить самообладание, но я вижу, как ее распирает от злости. Это зрелище приносит мне удовлетворение.

Будь на ее месте любая другая, я бы ни за что даже на пушечный выстрел не подошла к Ираклию.

Но это Соня – дочь Вальтера Давыдова.

А как там говорится в народе? За грехи отцов расплачиваются дети?

Так вот я хочу, чтобы мне хотя бы немного выплатили долг.

Глава 13

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

По возвращении домой из Доминиканы мы с Ираклием сразу сообщили родным о решении жить вместе. Сначала новость восприняли отрицательно. Бабушка и родители Ираклия не одобряли совместную жизнь до свадьбы. Однако, когда поняли, что мы непреклонны, – поддержали нас.

Тина с Русланом предложили нам финансовую помощь, но мы отказались. Хотели жить самостоятельно, по своим средствам. Ираклий уже стабильно зарабатывал, работая в компании отца и сочиняя песни для других исполнителей. Кроме того, он начал выкладывать собственные треки в интернет и вскоре стал получать приглашения на мероприятия и городские концерты.

В то время активно набирала популярность социальная сеть ВКонтакте. За год до поездки я уговорила Ираклия зарегистрироваться там и делиться своей музыкой. Это решение стало судьбоносным. Его творчество быстро нашло своих слушателей, и популярность росла стремительно. Люди ждали новых треков, оставляли восторженные комментарии и вдохновляли его на дальнейшее творчество. Я искренне радовалась его успехам и верила в его большое будущее.

Я тоже начала подрабатывать – дважды в неделю преподавала танцы детям. Эта работа приносила мне не только дополнительный доход, но и огромное удовольствие. Именно тогда я окончательно решила связать свою жизнь с преподаванием.

Благодаря Ираклию и песням, которые он посвящал мне, начала расти и моя популярность. Поначалу это меня пугало, но постепенно я привыкла и даже втянулась в процесс. Я стала выкладывать видео с тренировок и выступлений, публиковать наши совместные фотографии с Дадиани. Это помогло мне найти свою аудиторию.

И с каждым днем внимание людей к нам становилось все более ощутимым. Нам нравилась эта социальная жизнь, мы стремились к этому – к вниманию, к признанию, к популярности.

Тогда я еще не знала, насколько переменчивой бывает человеческая природа. Не понимала, что те, кто сегодня тебя любят, завтра могут легко тебя растоптать.

Последней, к кому мы отправились после возвращения, была моя мама. Мы не собирались просить у нее разрешения или благословения. Нам просто нужно было забрать мои вещи. Последние полтора года я снова жила с ней, потому что уже не успевала постоянно ездить из города в деревню к бабушке и обратно. Учебы стало больше, я начала заниматься с репетиторами, увеличилось количество тренировок, появилась работа. Физически я просто не выдерживала еще и двухчасовую дорогу к бабушке.