Женщина, у которой есть план: правила счастливой жизни

1. Серебро в волосах – это новый блонд

В пятьдесят девять лет я перестала закрашивать седину. Два года спустя я снялась беременной для обложки журнала New York. (Вообще-то я не была беременна, но выглядело довольно правдоподобно.) В шестьдесят семь лет я впервые участвовала в показе Недели моды в Нью-Йорке наравне с женщинами втрое младше меня. В шестьдесят девять лет я стала лицом косметической марки CoverGirl.

Можете себе представить? Я и вообразить такого не могла. Никогда бы не подумала, что седина превратит меня в супермодель. Я впервые оказалась на подиуме в пятнадцать лет, и мне сулили конец карьеры к восемнадцати. Я совершенно не ожидала, что буду работать моделью так долго, и уж точно не предполагала, что расцвет моей карьеры придется на семьдесят один год. Но вот она я – пятьдесят шесть лет спустя только набираю обороты.

Женщины с возрастом не должны сдавать позиции. Я живу со скоростью ракеты: исследую все новое, получаю удовольствие, работаю больше чем когда-либо, и наслаждаюсь жизнью от всей души. Я уже говорила, как это здорово? Раз мужчины до последнего не уходят на покой, то и мы не должны. Не позволяйте возрасту замедлить вашу жизнь или помешать вашему развитию. Заботьтесь о себе изо всех сил – хорошо питайтесь, чаще улыбайтесь и будьте активны, счастливы и уверены в себе. Я никогда не боялась стареть. Забавно, но когда я вижу морщины на своем лице – а после шестидесяти они появились и на бедрах, и на руках, – это меня не огорчает. Я просто радуюсь своему крепкому здоровью.

Работать моделью я начала в подростковом возрасте в Претории (ЮАР), потому что у подруги моих родителей была своя модельная школа и агентство. Подругу звали Летти, и у ее мужа был самолет – прямо как у моего отца. Каждое воскресенье они приходили к нам на ужин. Летти была очень красива и грациозна и обладала той спокойной уверенностью, из-за которой хотелось сделать для нее все, о чем она просила.

Когда нам с Кэй, моей сестрой-близнецом, было по пятнадцать лет, Летти пригласила нас бесплатно поучиться на модельном курсе в ее школе, на что мы не задумываясь согласились. Для финального показа, после которого нам должны были выдать дипломы, я соорудила себе розовый костюм в стиле Шанель. Я уложила свои каштановые волосы и сама сделала макияж.

Именно Летти стала первой, кто нанял меня в качестве манекенщицы. По ее заданию я дефилировала по подиуму в универмаге, каждую субботу по утрам, и снималась для печатной рекламы. Быть моделью не казалось мне чем-то особенным или престижным – работа как работа. За нее платили лучше, чем за другой труд (что было приятно), но когда я это обнаружила, то откровенно удивилась. Едешь куда-то, надеваешь платье, ходишь по комнате, уезжаешь домой. Почему за это должны хорошо платить? Но ведь платили же – и весьма неплохо для девушки моего возраста.

Тогда я не представляла себе, что в семьдесят один год по-прежнему буду моделью. Все модели были очень молоды – чтобы понять это, достаточно было заглянуть за кулисы показов. Я понимала, что это временно, и меня это не беспокоило. Я была рада, что мне вообще платят. Моей целью была не работа моделью, а учеба в университете.

К моему удивлению, эта работа осталась при мне и в университете. Я получила высшее образование, как и планировала, но затем вышла замуж – вот так сюрприз! Сразу же заводить детей не входило в мои планы. Я и не догадывалась, что забеременею в медовый месяц и рожу троих в течение трех лет. Илон, Кимбал и Тоска – еще три сюрприза для меня. После рождения каждого ребенка я все сильнее осветляла волосы. Когда родилась Тоска, я превратилась в блондинку.

После рождения троих детей я снова приступила к модельной работе по просьбе Летти. Ее агентству требовалась модель на роль матери невесты на показах, и восемнадцатилетние девушки для этого не подходили, были слишком юными. Поэтому она обратилась ко мне – в свои двадцать восемь я выглядела довольно солидно. Так я стала самой возрастной моделью в ЮАР.

В тридцать один год я стала матерью-одиночкой и переехала в Дурбан, спасаясь от мужа. Мне было уже не по карману красить волосы в салоне, и я начала делать это самостоятельно, так что пряди моей шевелюры разнились в оттенках от блонда до оранжевого – такое называют «блоранж». Это выглядело ужасно. К тому же волосы вились, и ради экономии я сама их подстригала. По неведомой причине меня все еще приглашали работать моделью, поэтому я не переживала насчет прически. Она также не мешала моей практике в качестве нутрициолога, которую я вела с двадцати одного года, консультируя клиентов в собственной квартире в Претории. Покуда мои советы приносили клиентам пользу, они не обращали внимания на вид моих волос.

Когда в сорок два года я переехала в Торонто, то отправилась в университет за степенью доктора наук. Я продолжала работать моделью и давать консультации, стараясь преуспеть в обеих профессиях. У меня было портфолио, подтверждающее мой опыт, поэтому меня взяли в одно из агентств в Торонто, понадеявшись, что на мне можно заработать. Большинство запросов приходило на молодых женщин, но в редких случаях для реалистичности требовались модели и постарше. Тогда я впервые снялась для рекламной обложки в образе бабушки. Мне было всего сорок два!

Разумеется, я была не единственной в Торонто моделью за сорок. Чаще всего я оказывалась единственной на площадке моделью старше тридцати лет, но не всегда. Как вы понимаете, это была не высокая мода или мода от-кутюр. Не Неделя моды в Нью-Йорке или Милане.

Однажды я участвовала в показе, где все модели – и женщины, и мужчины – были зрелого возраста. После шоу мы все пошли в бар. Один из мужчин сказал мне:

– Тебе придется самой заплатить за свой коктейль, потому что ты единственная, кто не побывал со мной в кровати.

Я уставилась на него.

– Да я просто снимался в рекламе матрасов со всеми остальными моделями, – пояснил он.

Вот какая работа ждала моделей постарше. Реклама уцененных кроватей и тому подобное.

Мне было все равно – я трудилась не ради престижа. Это была просто подработка, в которой я нуждалась. Я работала моделью, потому что это вносило в мою жизнь разнообразие и стимулировало следить за собой. Вместо сидения в офисе я ездила в разные города и заводила новых знакомых. В те годы меня приходилось ангажировать за три недели, чтобы не нарушать график моих консультаций, и я брала модельные заказы не чаще четырех раз в месяц. Зарабатывала я на этом столько же, сколько и в качестве диетолога. Консультации были главным и стабильным источником моего дохода, который покрывал повседневные расходы, аренду жилья, стоимость проездных, школьной формы, бензина и техобслуживания машины – и я не собиралась это менять. Модельные гонорары позволяли мне покупать недорогие авиабилеты, чтобы навестить родных, что-то из одежды или для дома. Изредка я покупала платья. В общем, работа моделью была дополнительным бонусом.

Я даже и не рассказывала своим клиентам, что снималась для рекламы, – социальных сетей тогда не было, и никто об этом не знал.

Иногда кто-нибудь спрашивал: «Это вы в том журнале?»

И я отвечала: «Да. Я королева халатов в Sears»[2].

Что ж, это была моя работа. Когда в Sears приходила партия халатов, меня приглашали на съемки, чтобы я украсила их собой.

На шестом десятке я перебралась в Нью-Йорк. Я снялась в нескольких заметных рекламных кампаниях, затем устроилась в агентство покрупнее, понадеявшись, что так стану заметнее на рынке. Но случилось обратное. Мои модельные подработки из нерегулярных превратились в редкие.

Я писала агентству письма о том, что присоединилась к ним не ради того, чтобы перестать работать. Из агентства отвечали, что для меня пока нет работы.

Я звонила. Мне говорили: «Вас просто не запрашивают. Сейчас предпочитают более известных моделей».

«Но они же тоже не ахти как популярны», – думала я.

Я никак не могла понять, почему клиенты больше не хотели видеть меня на съемках. Я проработала несколько десятков лет, и, возможно, мое время вышло. Мне говорили, что больше никому не нравится моя внешность.

Но иногда я сталкивалась со знакомыми из модельного бизнеса. Они тормозили меня на улицах или в ресторанах со словами: «Мы пытались вас ангажировать, но вы вечно недоступны».

После этого я шла в агентство и рассказывала, что меня пытались пригласить на съемки.

– Но это не так. Они вас с кем-то путают, – отвечали мне.

Вот тогда-то я и перестала красить волосы. «Я уже практически и не модель. Посмотрим, какого я цвета на самом деле», – думала я.

Волосы начали отрастать, и это смотрелось жутко. Белое пятно на макушке и блонд на плечах. Для диетолога цвет волос не так уж важен – главное, чтобы твои рекомендации работали. По совету своей лучшей подруги Джулии Перри я сделала очень короткую стрижку – смелую и непривычную, совершенно не похожую на те, что я носила прежде.

После того как я отпустила седину, агентство не вызывало меня на работу полгода. То было мучительное время. Стало казаться, что все возможности для меня закрылись, что моей модельной карьере, судя по всему, пришел конец.

А потом случилось кое-что любопытное. Кастинг-директор позвонил в мое агентство, чтобы пригласить меня на съемку обложки журнала Time. В этот раз в агентстве не смогли сказать, что я недоступна, потому что офис кастинг-директора был в квартале от моего дома, и она видела, как я каждое утро выгуливаю собаку.

Агентству пришлось отправить меня на съемку. Вот так я и попала в журнал Time – на обложку раздела «Здоровье».

Я обнаружила, что работа для меня есть. Дело было не в моей внешности. Дело было в агентстве.

Мне нужен был новый план.

У каждого своя цель. Я хотела работать, используя все открытые для меня возможности. Мои агенты должны были продвигать мою карьеру, но по неким причинам этим совсем не занимались. Когда я осознала ситуацию, пришлось с ней что-то делать. Я не могла просто взять и позволить им прятать от меня работу.

Я отправилась в агентство на откровенный разговор, потому что когда чего-то хочешь, надо просить об этом вслух.

Моя агентша была в бешенстве.

– Да как вы смеете заявлять, что мы не стараемся ради вашего блага?

Она лгала. И мы обе это знали. Одно дело – прийти на просмотр и услышать отказ. Такое со мной случалось не раз. Приходишь, ждешь в очереди с еще двадцатью женщинами и не получаешь работу. Это часть модельной жизни. Но когда тебя вообще не отправляют на кастинги те, кто представляет твои интересы, – это совершенно иное.

В агентстве отказывались это признавать. Они продолжали утверждать, что работы просто не было. Я оказалась в тупике, потому что была связана с ними контрактом.

Когда вы оказываетесь в сложной ситуации на работе, и перемен не предвидится, однако вы чувствуете, что нужно выбираться, – вы погружаетесь в состояние неопределенности. Это страшно. Каждый день на такой работе будет приносить огорчение. Когда работа не приносит радость, дни проходят в унынии. Работа должна вызывать интерес и любовь, потому что именно за ней вы проводите большую часть дня. У меня было много клиенток из юридической сферы, которые обожали свою работу, но терпеть не могли свое начальство. Я узнавала об этом потому, что из-за постоянной неудовлетворенности они плохо питались. Я убеждала их приложить усилия, чтобы изменить ситуацию. Они открывались переменам – переходили в другую юридическую фирму или открывали собственную – и становились счастливее и начинали лучше питаться. Мои клиенты всегда говорили, что я обхожусь им дешевле, чем психолог.

Я изучила свой модельный контракт и обнаружила, что он действует только на территории города Нью-Йорка. Тогда я связалась с агентствами из Филадельфии. Из Хэмптонса. Из Коннектикута. Из Нью-Джерси. Из Лос-Анджелеса, Гамбурга, Мюнхена, Парижа и Лондона. Я заключила контракты с этими агентствами, и работа начала прибывать. Я стала летать в Европу на съемки каталогов, журнальных историй, рекламы средств для волос и лекарств. За это прилично платили (по моим меркам), а я всегда летала экономклассом и ограничивала свои траты в поездках.

Поближе к дому я снималась в каталогах, видеороликах и работала в демонстрационных залах. Не гламурно, но все же какая-никакая работа. Она состояла в показах одежды клиентам недорогих универмагов. Мне выделяли небольшой картонный закуток для переодевания, откуда я выходила. В зале сидели около тридцати человек и наблюдали, как я расхаживаю в разных вещах. Между выходами я возвращалась в свой закуток, где меня ждал бутерброд с сыром, и, всякий раз переодеваясь, я откусывала от него по чуть-чуть, потому что времени съесть его целиком у меня не было.

И все же большая часть работы оставалась в Нью-Йорке, но я по-прежнему была от нее отрезана. Я знала, что заслуживаю лучшего. Я знала, что мне мешает не возраст и не внешний вид. Препятствием было агентство, а не я!

Нужно было найти выход из этого тупика. Я заявилась к ним, уселась в приемной и сидела, сидела и сидела, пока меня не пустили в кабинет старшего менеджера.

Я сказала ей: «Я не была на кастингах полгода. Разорвите со мной контракт».

Я была полна решимости стоять на своем до последнего, пока не получу, чего хочу, и в конце концов агентство согласилось. Надо было заняться этим раньше. Пожалуйста, учитесь на ошибках быстрее, чем я, – меньше испытаний выпадет на вашу долю. Если перемен не предвидится, бегите из этого места как можно скорее, даже если это будет вариант «в никуда», или вам кажется, что это «в никуда». Даже если вас пугают предстоящие финансовые затруднения.

После этих событий я нанялась в бутиковое агентство, с которым уже работала прежде. Там были в восторге от возможности со мной поработать и от моего нового образа. Меня отправили на модную съемку для журнала в Торонто – что само по себе было событием, потому что с определенного возраста на журнальные съемки звать переставали. Съемка была крутой. А я – не очень. Я понятия не имела, как нужно позировать для журналов!

На съемках для каталогов вы расслабленная, счастливая персона. Вы не мнете одежду, не стягиваете ее с плеча под забавным углом. На модной же съемке внезапно оказалось, что нужно уметь все: прыгать, танцевать, садиться в шпагат и делать прочие дикие вещи. Мне пришлось этому учиться, и я стала присматриваться к журналам.

До того я участвовала в модной съемке лишь однажды – когда мне было сорок пять, и меня использовали в качестве контрастного фона для супермодели, которой отвели главную роль.

Я прилетела в Торонто. Я была единственной моделью на съемке.

Я спросила, где остальные.

Мне ответили, что никого не будет – снимают только меня.

И я попала в мир креативной одежды – дизайнерской, эксклюзивной, прекрасной. Снимали историю в белом цвете – четыре разворота в белоснежных нарядах. Как же это было красиво! Для каждого образа – новая укладка, даже для моей короткой стрижки.

Когда я увидела результат, то смогла произнести только «вау».

И заказы посыпались один за другим. Когда я только переехала в Нью-Йорк, и мы с Кимбалом оказались на Таймс-сквер в окружении гигантских рекламных экранов, я сказала ему: «Однажды на одном из них буду я». И мы рассмеялись. Но вот этот момент настал: я впервые появилась на пятиметровом билборде на Таймс-сквер.

Я побывала на кастинге для рекламы Virgin America[3], и из трехсот женщин выбрали меня. На съемке также были очень юные модели, девушка и молодой человек, оба слишком шикарные, чтобы снизойти до разговора со мной. И все же на финальных билбордах красовалась именно я. Мне было шестьдесят семь, и я была повсюду: на Таймс-сквер, в метро, в каждом аэропорту Америки. Невозможно было сойти с поезда или самолета, не увидев мое лицо.

Кто бы мог подумать, что седина даст толчок моей карьере? В пятнадцать лет мне говорили, что к восемнадцати моя карьера закончится, и что же – в семьдесят один год я известнее, чем когда-либо. Чему меня научила жизнь, так это тому, что выход всегда найдется. Планы всегда можно поменять. Да, я не сразу это поняла, и я все еще этому учусь!

И еще кое-что стало для меня большим открытием. Социальные сети! Под моими постами люди пишут, как им нравится моя седина, – цвет моих волос приносит мне модельные заказы. Теперь я с уверенностью вхожу туда, где буду единственной с серебристыми волосами. Если там оказывается еще одна женщина с сединой, я улыбаюсь и говорю: «Мы сочетаемся!»

Я твердо уверена в одном: все можно наладить. Понедельник – мой любимый день, ведь я предвкушаю интересную работу. Если ничего нового не предвидится, я с удовольствием сочиняю посты для своих социальных сетей и сайта, которые принесут мне новые заказы. Вот почему я считаю, что семьдесят один – это здорово. Вот почему я не переживаю из-за возраста.

Я слишком занята тем, что приносит мне радость.

2. Сила харизмы

Как-то раз, когда мне было за пятьдесят, я пришла на кастинг для рекламы косметики. Кастинг-директор сказал мне: «Ох, вы так красивы!»

– Разве это не подразумевалось? – ответила я.

Я ведь претендовала на участие в рекламной кампании по красоте. Я была уверена, что уморительно пошутила, потому что с юности в ЮАР привыкла к тому, что люди относятся к себе самокритично.

Клиенты были в шоке. Они совсем не оценили мою шутку… Моя кандидатура для той съемки даже не обсуждалась, потому что я перегнула палку.

После этого случая я научилась просто отвечать «спасибо».

Я никогда не понимала, почему все в Америке непременно отмечают внешнюю красоту. В ЮАР женщину в первую очередь ценят за ее ум, интересы и хорошее чувство юмора – гораздо больше, чем за внешность. «С тобой весело», – говорили мне. Я и сама так считала. И до сих пор так считаю. Для окружающих куда большее значение имело то, что я работаю диетологом, слежу за научными исследованиями и читаю лекции. Что высказываюсь в прессе и веду консультации. Меня ценили за трудолюбие и профессионализм.

Когда я только переехала в Америку, то позвонила Кэй, своей сестре-близнецу, и рассказала об этой странной американской привычке делать комплименты внешности.

Моя сестра Кэй – одна из самых близких мне людей. Мы общаемся каждый вечер, и она всегда со мной откровенна. С ней я советуюсь насчет всего – от инвестиций до идеи поставить виниры[4] (она не одобрила). Она всегда рядом и готова меня поддержать.

Больше всего в Кэй мне нравится ее прямолинейность и прагматичность. Она просто говорит то, что думает.

Но это не значит, что она зануда. Кэй всегда смешлива, и из нас двоих именно она отвечает за веселье. Разве что она не пытается никого веселить – только саму себя. Результат – все обожают ее без памяти, и стоит ей заговорить, вокруг нее тут же собирается толпа. Если бы вы с ней познакомились, то тоже пришли бы в восторг. Как только на горизонте появляется Кэй, я могу усаживаться в уголочек с вязанием. Но, к сожалению, вам вряд ли доведется с ней встретиться – она домоседка.

Кэй сказала: «Тебя всегда все считали красоткой, даже если и не говорили об этом вслух. Когда ты заходила в комнату, все головы поворачивались в твою сторону».

Я не замечала этого, потому что ни на кого не смотрела. Смотрела только, куда иду. Мне вспомнилось, как парни, с которыми я когда-то встречалась, говорили: «Мэй, а давай, когда мы войдем в ресторан, ты пойдешь первой?»

Я шла первой, а они шагали следом, чтобы все видели, что они – со мной. Разумеется, все они по той или иной причине меня бросили – так и поступают люди, которых волнует только то, что снаружи.

Надо было расставаться с ними первой. Когда вы знакомитесь с кем-то симпатичным, конечно, вам приятно быть в его компании. Но если с человеком не интересно, это вам быстро надоест. Лучше общаться с теми, кто ценит вашу индивидуальность больше, чем внешнюю красоту.

Помню, как познакомилась с одной четой: он был красавец, она – ничего особенного. Они выглядели странной парочкой. Но только до тех пор, пока она не заговорила. Она оказалась самой притягательной персоной в комнате.

Манила ее харизма. Ее уверенность. Ее взгляды на жизнь. Мы подружились, потому что с ней было очень интересно и весело. Я обожала ее компанию.

Есть масса способов охарактеризовать человека. Но я бы предпочла, чтобы мой надгробный камень гласил: «С ней было весело», а не «Она была красавицей».

Одержимость внешней красотой может вызывать комплексы, особенно если вы не соответствуете глянцевой журнальной картинке. Она способна вгонять в тоску и мешать работать над развитием других ваших замечательных черт – интеллекта, остроумия и эрудиции.

Мой совет – будьте добры к окружающим, прислушивайтесь к ним и сохраняйте оптимистичный настрой. Не заводите разговор о своей унылой жизни. Демонстрируйте уверенность, уважение и интерес к собеседникам и улыбайтесь – вот что добавит вам обаяния. Каждому есть чем поделиться с окружающими. Если сейчас вы не ощущаете себя интересным человеком, вспомните, когда в последний раз в чем-то чувствовали себя уверенно. Потрудитесь, поучитесь, расскажите о том, что узнали – так вы станете интереснее. Если у вас есть профессия, хобби или необычное увлечение, почитайте что-нибудь по теме и упоминайте об этом в беседах. Увлекаясь чем-то, вы становитесь интереснее и умнее. Вам не нужно уметь все на свете, но найти способность хоть к чему-то необходимо. Если у меня попросят рецепт, я бессильна, потому что повар из меня – так себе. Меня это не огорчает – просто у меня нет к кулинарии ни способностей, ни интереса. Совершенно точно я не стану экспериментировать на кухне ради того, чтобы произвести на кого-то впечатление, если мне самой это не приносит удовольствия. Укрепляйте свои силы в том, что вас радует.

А еще – сохраняйте чувство юмора и не принимайте близко к сердцу все, что говорят окружающие. Когда мужчина приглашает меня на свидание, а я отвечаю отказом, он заявляет, что может себе найти кого-то помоложе. Я просто смеюсь. Мне плевать, что он там найдет – он меня не интересует, и я уж точно не собираюсь из-за этого расстраиваться. Нужно двигаться дальше и радоваться тому, кто вы есть. Если вы способны шутить, смеяться над собой и сохранять беззаботный тон, с вами будет веселее. Будьте обаятельны, пусть это и непросто – не грузите собеседника своими заботами, даже если у вас сложный период в жизни.

3. Модель прекрасна, одета ужасно

Если вам не хватает вкуса, подружитесь с теми, у кого он есть

Раньше я по-настоящему наряжалась всего пару раз в год – в свой день рождения или на чью-нибудь свадьбу. И только к шестидесяти семи годам я осознала, какая невероятная подготовка требуется для выхода на красную ковровую дорожку, когда в качестве гостьи Илона побывала на Met Ball[5], масштабном модном торжестве. В вечернем платье я чувствую себя сногсшибательно. Я гордо вышагиваю, держу спину, всем улыбаюсь и хожу пружинистой походкой.

Сейчас я понимаю, сколько усилий тратит закулисная команда, чтобы подготовить знаменитость для появления на церемонии награждений или на кинопремьере. Дизайнеры, стилисты и ассистенты стилистов сбиваются с ног в поисках идеального наряда. Об этом не задумываешься, но и белье должно быть правильным, чтобы платье сидело безупречно. Аксессуары тоже важны – и скромные, и эффектные. Прическа всякий раз должна выглядеть иначе, чтобы публика понимала, что ради нее вы стремитесь выглядеть хорошо. Визажистам придется сделать выбор между «натуральным» образом (рисовать его все равно будут час) или вечерним макияжем с накладными ресницами и заметным контурингом. Теперь-то мне ясно, что для всего этого нужна целая толпа специалистов. И следует ценить их старания.

Восхитительные наряды, в которых я появляюсь на мероприятиях, – это работа Джулии Перри, моей лучшей подруги и стилистки, которая одевает меня вот уже почти тридцать лет.

Я познакомилась с Джулией, когда мне было сорок три года. К тому моменту я получила в Торонто свою вторую степень магистра и пыталась начать консультировать здесь в качестве нутрициолога. Карьера модели сыграла мне на руку: одно агентство предложило мне пользоваться одним из кабинетов у них в офисе в обмен на то, чтобы я сотрудничала с ними и вечерами преподавала в их модельной школе. Я давала уроки дефиле, позирования и профессиональной этики, и впервые у меня был собственный кабинет, причем не у меня дома! Это было здорово – я чувствовала себя профессионалом.

Всего через месяц они предложили мне стать директором их модельной школы, потому что женщине, которая этим занималась, не хватало организаторских качеств. Я же прославилась надежностью и пунктуальностью – большой плюс в мою пользу. Мне также предложили преподавать основы стиля – я преподавала их и в ЮАР, но не осознавала, сколь же малы на самом деле мои познания в этой области.

К нам пригласили женщину-эксперта, и как только она начала свою лекцию, я поняла, что совершенно не разбираюсь в стиле. Она говорила о временах года, о разных оттенках и разных тканях… Я была потрясена.

Так мы с Джулией и познакомились. Она, в свою очередь, могла бы поведать вам, что ее первое впечатление обо мне было совершенно иным.

«Красивая женщина преподавала в той школе, – сказала бы она. – Прекрасная модель! Но одевалась ужасно. Просто кошмарно».

Сейчас я одеваюсь по последней моде, но так было не всегда. В детстве мама сама шила всю одежду и себе, и нам. Будучи подростком, я научилась шить, чтобы создавать вещи для себя. Я шила брюки клеш и платья-колокола. Даже костюм мне был по силам. Поначалу я пользовалась готовыми лекалами, а потом мама отправила меня на курсы кройки, чтобы я могла шить те наряды из журналов, к которым еще не было выкроек. Если я хотела носить модные вещи, мне приходилось ваять их самой.

Для работы я обычно одевалась в костюмы. Я не носила узкого и обтягивающего, потому что давала серьезные консультации. Я ходила в костюмах и чувствовала себя в них уверенно, потому гордилась своим видом. Я считала, что выгляжу профессионально и внушаю доверие.

Моя дочь Тоска спрашивала: «А что ты сегодня наденешь – опять серый костюм или снова темно-синий?»

Потому что я всегда носила одно и то же.

Я всегда заботилась о том, как я выгляжу. Просто мой вкус не был воспитан. Но я, к счастью, этого не осознавала. Да и с чего бы? Меня окружали ученые, и все мы были сосредоточены на исследованиях, помощи окружающим и заботе об их здоровье. Мы любили свою работу. Я была более стильной, чем мои коллеги, и они, разумеется, считали, что я одеваюсь просто шикарно. Я тоже так думала.

А потом я познакомилась с Джулией. Джулия заявила, что мне стоило бы одеваться и получше. Она настояла, чтобы я заменила все те костюмы на один, но такой, который будет идеально сидеть и будет сшит из хорошего материала, и сказала, что поможет мне разобраться с гардеробом. Я нуждалась в ее помощи, но денег на ее услуги у меня не было, поэтому мы договорились, что я буду консультировать ее насчет питания в обмен на ее консультации по стилю. Надеюсь, мне удалось улучшить ее пищевые привычки. Она это подтверждает и говорит, что я до сих пор на них влияю. Но что я точно знаю – что ее советы изменили мою жизнь.

До знакомства с Джулией я не вполне понимала, как надо одеваться, чтобы производить впечатление. После того как мы подружились, я стала выглядеть так же солидно снаружи, как ощущала себя и внутри, и я уверена, что мой успех в обеих карьерах напрямую связан с советами, которые она мне давала насчет одежды.

Джулия пришла ко мне, перебрала мою одежду и выкинула большую ее часть. У меня осталось всего несколько вещей.

– А вот теперь, – сказала Джулия, – ты купишь костюм, две блузки, пару туфель и сумку. Договорились?

– Но у меня нет денег на покупки, – возразила я.

– Ты должна выглядеть под стать своим клиентам, – ответила она.

Я все еще была стеснена в средствах, так что мы условились, что будем докупать вещи постепенно. Мне было нужно не так уж много. Поскольку клиенты видели меня раз в неделю, не было надобности иметь наряды на каждый день.

Когда я впервые надела тот костюм – ладно скроенный, из красивой ткани, – тогда-то я и почувствовала себя по-настоящему солидно.

Джулия хотела, чтобы я продолжала совершенствовать свой гардероб на те деньги, которые зарабатывала, но у меня абсолютно не было свободного времени. Я так много работала, что не могла позволить себе тратить время на шопинг.

– Выдели один час, – сказала она.

Она приходила в универмаги, которые были неподалеку, и отбирала то, что считала для меня нужным, – другой костюм, туфли и блузки, повседневную одежду, пальто. Я прибегала во время обеденного перерыва, быстро все примеряла и покупала то, что успевала выбрать до возвращения в офис. Мы устраивали такие примерки раз в два месяца. Вот так Джулия и собрала для меня гардероб.

Если вы, как и я, хотите развить свой стиль, но испытываете с этим затруднения, обратитесь к подруге, чья манера одеваться вам нравится. Такие люди обычно обожают шопинг. Попросите ее сходить с вами за покупками и помочь выбрать какие-то базовые вещи и что-нибудь роскошное для особенных случаев. Пусть она также поможет вам выбрать аксессуары – серьги, колье, сумки, туфли, колготки. Вам нужно составить законченные образы. И вы, возможно, почувствуете себя странно и неловко в этих нарядах. Со мной так и происходит – постоянно! Но я получаю столько комплиментов, что приходится доверять тем, чье чувство стиля опережает мое. Будьте готовы меняться, неизбежно ошибаться и снова меняться – пока не найдете подходящий для вас стиль.

Большую часть жизни я была небогата и все равно умудрялась одеваться достаточно стильно – насколько хватало моего ущербного вкуса. Можно самостоятельно шить вещи – как много лет делала я. Из готовой выкройки и недорогого материала может выйти вполне симпатичное платье. Для этого вам, конечно, понадобится и швейная машинка. Кроме того, существуют магазины недорогой одежды и всевозможные дисконты и аутлеты. Иногда я заманиваю туда подруг, чтобы они помогли мне с выбором одежды. Когда я только поселилась в Торонто, приятельница завела меня в дисконт и заставила купить мини-юбку за десять долларов – а мне было сорок два года. Я ужасно стеснялась, появившись в этой юбке, но всем очень понравилось. Многие считают, что для того, чтобы выглядеть достойно, нужно много денег. Скажу вам как человек, который испытывал финансовые трудности много лет: рассматривайте расходы на одежду как часть годового бюджета. То же относится и к визитам в парикмахерскую и к стоматологу. Если вы можете позволить себе потратить 500 долларов дважды в год, отправляйтесь с этими деньгами на распродажи, в комиссионки и салоны проката, где сможете отыскать для себя два-три наряда, которые подойдут для повседневной жизни и работы. Это вложение того стоит. Вам просто нужно внести его в план.

Вот как это организовано у меня: дважды в год моя подруга Джулия наведывается ко мне в гости, чтобы разобрать мой гардероб. Мы постоянно оптимизируем его, чтобы остались только лучшие и базовые вещи. Чтобы проделать то же самое, снимите всю одежду с вешалок и опустошите полки. Верните на место те вещи и аксессуары, которые хорошо на вас сидят и приносят вам радость. Почините те, что нуждаются ремонте.

Прореживание гардероба до тех вещей, которые я действительно буду носить, превращает процесс выбора одежды из муки в удовольствие. Есть масса людей, которые читают модные блоги и часами занимаются шопингом или примеряют разные образы. Они это по-настоящему любят. Но я не такая! Мне нравится красиво одеваться, но я не хочу каждый день тратить на это кучу времени. Поэтому в процессе разбора моих вещей мы часто откладываем в сумки для благотворительных магазинов Dress for Success[6] то, что я уже не ношу. Это чистая одежда в идеальном состоянии, которая мне больше не подходит, но вполне может порадовать кого-то еще. Жаль, что таких магазинов не было в Торонто, когда мне не хватало денег на пальто.

Если вы не перебираете свой гардероб регулярно, то скорее всего половина вещей в вашем шкафу вам мала или велика, нуждается в починке или просто морально устарела. Главное условие – чтобы одежда хорошо сидела. Если она на вас висит, вы выглядите старомодно. Если жмет – это смотрится безвкусно.

Мы Джулией сходимся во мнении, что собрать приличный базовый гардероб – это хорошее начало. Уже потом к нему можно добавлять золотые серьги-кольца, пару модных джинсов или классные ботильоны. Начните с самого простого – с вещей на каждый день. Например, с черных джинсов, которые смотрятся сексуально с чем угодно. С легинсов из искусственной кожи – их можно носить со свитером или рубашкой. С хорошего серого шерстяного пальто или тренчкота. С футболок хорошего качества и серег, которые подойдут ко всему, что вы носите. Если вы только начинаете собирать себе гардероб или нуждаетесь в какой-то статусной вещи, вложитесь в приличный пиджак или куртку. Такой предмет одежды дополнит то, что у вас уже есть, и придаст вашему образу шик.

Когда разберетесь с базовыми вещами, добавьте расцветки повеселее. Зеленый или розовый кардиган, что-то, что можно накинуть поверх другой одежды, или оригинальный ремень, который поможет преобразить вид вашего тренчкота. Аксессуары из хорошей кожи также способны оттенить другие вещи и сделать ваш облик элегантнее. Когда Джулия начала заниматься моим гардеробом, она первым делом избавилась от моей коллекции разномастных сумочек и заменила их одной хорошей кожаной сумкой. Она убедила меня, что качество важнее количества даже в условиях стесненного бюджета, и я научилась баловать себя одной действительно хорошей вещью и не испытывать при этом угрызения совести. Надевать вещи много раз и не покупать постоянно что-то новое – хороший способ одновременно блюсти модные тенденции и сохранять здравый смысл потребителя.

Мораль сей басни такова: вам не обязательно иметь идеальный вкус, чтобы хорошо одеваться. Просто вам нужна стильная подруга.

Иногда я встречаю женщин с белоснежной сединой как у меня. Они говорят:

– Как мне нравится ваше платье!

– Вам тоже такое пойдет, – отвечаю я.

– Это вряд ли, – возражают они.

Многие женщины так думают. Женщины моего – и вообще любого – возраста боятся пробовать новое. Я знаю об этом, потому что вела себя так же.

– Надень это! – говорила мне раньше Джулия.

– Ну уж нет! – отвечала я.

Я пыталась возражать, но она не сдавалась. Одевая меня к вечеринкам в честь дня рождения, она каждый раз игнорировала мои заявления о том, что платье слишком тесное или слишком нарядное. И я рада, что она стояла на своем, потому что на фотографиях с этих праздников я выглядела восхитительно!

Теперь я соглашаюсь на все, потому что поняла, что если что-то примерю, то мне, возможно, и понравится. А если не понравится – что с того? Это же просто одежда. Пробуйте носить вещи, которые вас пугают, потому что вы вовсе не обязаны снова их надевать. Это же не навсегда.

Я не носила броских вещей в прошлом – но теперь другое дело. Когда я участвую в модных или тестовых съемках с разнообразной тематикой, меня часто одевают самым смелым и неожиданным образом. Теперь я интересуюсь трендами и отважно отдаю свой внешний облик в руки команды профессионалов моды. Бывает, что взглянув на себя в зеркало перед выходом, я дивлюсь: «О чем только думал мой стилист? Не понимаю этот образ». Но я обожаю, как реагируют фотографы, друзья и незнакомцы на то, что я не выгляжу как типичная женщина семидесяти одного года и заигрываю с модой. Что ж я раньше так не одевалась?

Как только вы получите комплимент, ваша самооценка вырастет, вы приосанитесь, начнете чаще улыбаться и свыкнетесь со своим новым стилем. Просто попробуйте.

4. Макияж творит чудеса

Даже если у вас море обаяния, это не значит, что вам стоит иметь тусклый вид. Я люблю макияж за то, что он превращает чистый холст – мое обычное лицо – в произведение искусства. У меня есть пигментные пятна, темные круги под глазами и, разумеется, морщины. Хорошая тональная основа и консилер выравнивают цвет моей кожи. У меня довольно редкие брови и ресницы, а еще тонкие губы. Карандаш для бровей красиво расчерчивает мое лицо. Тени помогают раскрыть взгляд и визуально увеличить глаза. Тушь только усиливает этот эффект. Накладные ресницы придают мне эффектный вид – хоть на красную дорожку выходи. Контурный карандаш для губ увеличивает их, а блеск делает более пухлыми. Макияж скрывает мои морщины, делает глаза более заметными и подчеркивает скулы. Именно поэтому я его и ношу.

С помощью разных тонов теней и помады можно создавать разные образы. Эксперименты – это весело. Обожаю рассматривать финальные результаты.

Я крашусь с подросткового возраста. Тогда, в шестидесятые, я изучала внешность Твигги по журналам. Чтобы скопировать ее вид, требовалась масса усилий: провести черную линию в складке века, приклеить накладные ресницы сверху и отдельные пучки снизу, а еще дорисовать нижние ресницы. На такой образ уходил час, и получалось довольно забавно. Мы обожали такой макияж, потому что он преображал нас в шикарных модниц. «Это уж слишком», – заявлял папа, проходя мимо.

С модой у нас проблема – мы вынуждены под нее подстраиваться. Когда модным стал натуральный макияж, мне пришлось полностью поменять свои привычки. В шестидесятые, подражая Твигги, все хотели иметь очень тонкие брови. Я так старательно выщипывала свои, что они так и не отросли обратно. Кажется, они и без того были не особенно густыми! Но я все равно повыдергивала все, что могла.

Как только тренд сменился, мне пришлось научиться их прорисовывать. Я до сих пор это делаю! В этом прелесть макияжа. Я не идеально рисую брови, но так обретаю хоть какие-то!

Хотя мне семьдесят один, мне все еще выпадают шансы наряжаться для выхода на красную ковровую дорожку или подиум. Но я не наряжаюсь ежедневно! Большую часть времени дома я провожу без макияжа – просто с чистой кожей и бальзамом для губ. Я не крашусь, когда выгуливаю собаку, сижу за компьютером днем или забираю внуков из школы. Я наношу макияж, когда выхожу на обед, встречу с друзьями или по рабочим делам.

Я всегда начинаю макияж с очищения и увлажнения кожи лица. Мой ритуал ухода за кожей очень прост: дома я пользуюсь средством для умывания, в поездках – мылом и водой. Я наношу крем для области вокруг глаз, затем увлажняющий крем – в солнечный день c SPF-защитой со степенью как минимум 15. По вечерам я снимаю макияж, с которым ходила весь день, затем наношу крем вокруг глаз и ночной крем.

Всегда используйте защиту от ультрафиолета! Не хотите носить макияж – дело ваше. Но если вы пренебрегаете защитой от солнца, то напрашиваетесь на неприятности. Невероятно, сколько женщин трепетно печется о средствах по уходу за кожей, а потом ложится под солнышко и предается тому, что я называю «запеканием кожи». Лучший способ позаботиться о коже – это беречь ее от солнечных лучей, например надевать шляпу и использовать солнцезащитные средства.

Обычно я сама делаю макияж – если только не предполагается какой-то торжественный выход. Когда я самостоятельно крашусь перед красной дорожкой, то выгляжу бледно. Когда это делают профессионалы, мое лицо будто светится и смотрится роскошнее. Меня могут накрасить зелеными тенями, иногда – добавить золота в уголках век. Необычно для женщины за семьдесят. Комментарии в социальных сетях кипят одобрением, так что мы продолжаем экспериментировать. Мне пишут «вот это класс», «огонь!», «вы лучше всех» и «бабуля рулит». Вот это действительно забавно.

Мне нужно десять минут, чтобы накраситься самостоятельно. Визажисты тратят час. Проведи я час перед зеркалом, все равно не смогла бы воспроизвести то, что делают они, потому что не обладаю к этому талантом. Эти люди просто художники! Я ученая, и у меня нет той особой жилки, присущей творческим личностям. Но даже далеким от искусства людям вполне по силам сотворить приличный макияж – главное, обзавестись некоторыми приспособлениями и научиться их использовать. Я знаю одну визажистку, у которой кисти и косметика занимают целый чемодан. Двадцать четыре килограмма всяких инструментов и косметики – и все это она берет с собой при перелетах. Ей всегда приходится платить за перевес, но без этого лишнего килограмма ей не обойтись. Потому что такая у нее работа.

Мне повезло, что у меня есть Джулия, которая заведует моей подготовкой к мероприятиям. Мы вместе решаем, какой образ мне выбрать для выхода. Она придумывает, как сделать так, чтобы я выглядела особенно.

Как уложить волосы? Какой сделать макияж? Будет ли у меня свежее лицо? Или стоит предпочесть драматичный макияж глаз? Взять ли яркую помаду? Она способна предложить и золотую, и фиолетовую, и синюю. Она также уточняет, на какое мероприятие я собираюсь, потому что под каждое событие создается специфический образ. Будет ли это премьера фильма? Или презентация книги? А может, благотворительный вечер? Потом команда приступает к работе, и это похоже на маскарад.

Для меня стало огромным и невероятным сюрпризом, когда в шестьдесят девять лет я была выбрана лицом марки CoverGirl. Мне и раньше приходилось сниматься для рекламы декоративной косметики, но никогда в качестве ведущей модели. Я была в диком восторге. Теперь Америка могла убедиться, что краситься можно в любом возрасте. Мне никогда не предлагали молодиться или маскировать свой возраст. Мне нравится быть семидесятилетней! Я счастлива, что смогла продемонстрировать, что в этом возрасте можно выглядеть восхитительно. Нам, женщинам, макияж к лицу. Давайте этим пользоваться.

5. Игры в самоуверенность

Мы нередко теряем уверенность в своих силах. Иногда отсутствие уверенности приходится маскировать гордой осанкой и независимым видом. Это как игра. В нашей семье хорошая осанка – это наследственное. Мама была танцовщицей, папа – хиропрактиком, а его мать – одним из первых врачей-хиропрактиков в Канаде. Мы, их потомки, тоже рано научились держать спину и продолжили дела родителей: мои сестры стали преподавать танцы, а брат Скотт выучился на хиропрактика. У всех у нас идеальная осанка.

Каждый год папа организовывал в нашем дворе конкурс по походке. Я никогда не слышала, чтобы кто-то устраивал нечто подобное. Папа был прирожденным продавцом! Он собирал всех своих пациентов и их друзей в большом саду у входа в клинику. Мама заранее пекла кучу пирогов и замораживала их. У нас был такой вместительный морозильник, что в него помещались пироги на тысячу человек. Мама также подавала кофе и чай. Когда все гости располагались в саду, мы начинали соревнование, и за лучшее умение держаться дарили сертификаты. Каждый участник выглядел уверенным в себе и счастливым человеком.

Мою осанку хвалили всю жизнь. Зачастую люди предполагают, что она связана с работой модели, но они ошибаются. Это семейное. Когда вы видите, как кто-то несет себя с большим достоинством, неужели вам не хочется уметь так же? И у вас получится – если попрактикуетесь. Сутулость придает вам печальный и зажатый вид. С прямой же спиной вы излучаете силу и уверенность в себе. Если вы хотите выглядеть и чувствовать себя увереннее, начните с работы над осанкой. Встаньте прямо. Отведите плечи назад, наденьте доброжелательное выражение лица, смотрите в глаза своим собеседникам и не отводите взгляд. Притворитесь, что абсолютно уверены в себе.

Помимо осанки важны и манеры. Мои родители были спокойными и обходительными людьми (возможно, потому что были канадцами). Они всегда держались с окружающими вежливо и тактично. В модельной школе, куда я ходила, преподавали этикет. Нас учили делать заказ в ресторане и правильно использовать столовые приборы.

Я использовала эти знания всю жизнь. В своей модельной школе в Блумфонтейне (ЮАР) я также вела курс этикета. На нем занимались не только модели – родители всех местных школьников и студентов университета отправляли своих детей ко мне, чтобы я научила их хорошим манерам.

Часть заданий для моих моделей заключалась в том, чтобы приходить вовремя, внятно разговаривать и не стесняться. Когда вы обладаете хорошими манерами, то определенно чувствуете себя увереннее. А также кажетесь увереннее окружающим. Я ценю благовоспитанных людей. Научиться вести себя учтиво совсем не сложно.

Я всегда мечтала, чтобы мои дети и внуки держались с достоинством и тактом, обладали хорошей осанкой и деликатными манерами. Надеюсь, что подаю им хороший пример – такой же, каким были для меня мои родители.

У моего сына Илона пятеро мальчиков. Когда я переехала в Лос-Анджелес, мы ужинали всем семейством, и это был просто хаос. Представьте, какой стоял гвалт, когда все одновременно разговаривали.

– С этого дня я буду раз в неделю проводить с каждым из мальчиков по полчаса наедине, – заявила я. По пятницам после обеда я приходила к ним домой. Мы с мальчиками обсуждали домашнюю работу, их интересы и то, чем им хотелось заниматься. Иногда я просто с ними во что-то играла или читала им книги.

А затем я усаживала их за стол. Показывала им, как аккуратно есть. Как вежливо вести беседу. Как дожидаться своей очереди говорить и не перекрикивать других мальчиков. «Жуй с закрытым ртом». «Не разговаривай с едой во рту». Учила правильно пользоваться ножом и вилкой. И они впитывали эти знания!

– Когда доешь, унеси тарелку в кухню, но не только свою, а еще и папину, и мою. И вместо того, чтобы рассказывать папе, чем ты был сегодня занят, спроси, как прошел его день, – учила я их.

Вскоре мы снова собрались за ужином, и в этот раз дети вели себя замечательно. Илон сел за стол, и один из мальчиков спросил его:

– Как прошел твой день?

Илон был озадачен.

– Я хотел его спросить! – сказал другой его сын.

– Нет, это я хотел! – заявил еще один.

Было очень смешно.

Потом они поспорили, кто унесет папину тарелку на кухню. Я сказала, чтобы делали это по очереди. С тех пор прошли годы, но они по-прежнему очень вежливые ребята, и я горжусь ими.

Окружающие охотнее вам открываются, когда вы проявляете тактичность. Хорошие манеры впечатляют больше, чем шумное, невоздержанное и суетливое поведение. Людям комфортнее в компании благовоспитанной персоны.

Даже если от природы вы вполне уверены в себе, ваша самооценка все равно время от времени будет то расти, то падать. Есть надежда, что чем старше вы будете, тем быстрее она будет восстанавливаться. Казалось бы, в свои «за семьдесят» я должна страдать от нехватки уверенности. Но я верю в себя больше, чем когда-либо, потому что перестала волноваться из-за отказов или оскорблений. Мне, как модели, отказывают девять раз из десяти. Если у вас постоянно уходит почва из-под ног, стоит поискать этому причину. Многие женщины не верят в свои силы. Им кажется, что нужно преуспевать во всем, их часто гнетет критика окружающих, или они хватаются за все сразу и не могут добиться успеха. Занимайтесь тем, что у вас хорошо получается, и не пытайтесь быть лучшей абсолютно во всем.

В детстве я добивалась прекрасных успехов в учебе, но ничего не добилась в спорте, хотя пробовала себя во всех видах спортивных дисциплин. Моей сестре Кэй учеба не давалась, зато она была прирожденной спортсменкой. Мы гордились друг другом, и каждая радовалась достижениям другой. Мы совершенно не комплексовали из-за того, что не преуспевали во всем сразу.

Если обычно с уверенностью в себе у вас все в порядке, но в неудачный день самооценка разлетается в прах, проанализируйте, что именно пошло не так. Что выбило вас из колеи? Вас задело чье-то замечание? Вас действительно хотели обидеть? Почему вас так задели чужие слова? Бывает, что по работе вам встречаются люди, которые лучше справляются с тем, что вы хотели бы уметь делать. Закаляйте свои способности и учитесь у тех, кто опытнее и успешнее.

После развода я обустроила дом, вырастила счастливых детей, завела новых отзывчивых друзей и стала успешным диетологом и моделью – все это помогло мне вернуть уверенность в своих силах.

Если вы перестали верить в себя, возможно, пришло время для большой перемены в жизни. Жить в подавленном состоянии – это не дело. Окружите себя семьей, друзьями и коллегами, которые ценят вас такими, какие вы есть. Так у вас появится реальный повод ходить с высоко поднятой головой и гордиться собой.

6. Смелость быть другим

Большинство людей предпочитает придерживаться нормы. Но только не мой отец. Он был незаурядной личностью. Он хотел облететь весь мир. Мой папа, Джошуа Халдеман, обожал приключения и перемещениями на автомобиле не ограничивался – самолет марки «Белланка» был полноправным членом нашей семьи. У него была полотняная обшивка и винт, и его звали Уинни – в честь моей матери.

Полное имя у мамы было Уиннифред, но все звали ее Уин. Она была потрясающей женщиной, и чем старше я становилась, тем лучше понимала, какими выдающимися способностями она обладала.

Ее родители эмигрировали в Канаду из Англии. Мама выросла в городке под названием Мус-Джо. Предки моего отца эмигрировали из Швейцарии в Филадельфию в 1727 году. Он родился в Миннесоте, а когда ему было четыре года, все семейство вместе с ним переехало в Уолдек (провинция Саскачеван) и поселилось на ферме.

Родители познакомились сразу после окончания Великой депрессии. В Канаде Депрессия была тяжелым испытанием: люди томились в очередях и просили подаяния, чтобы купить еду и самые необходимые лекарства для детей. В состоянии крайней нужды они часто выживали за счет бартера. Отец изучал хиропрактическую медицину в Дэвенпорте (штат Айова). Он объезжал лошадей в обмен на жилье и пропитание и лечил людей за еду. Маме было всего шестнадцать лет. Она работала в редакции местной газеты Times-Herald и была одним из двоих оставшихся в штате сотрудников исключительно потому, что ей платили меньше всех. За счет ее крошечной еженедельной зарплаты выживала вся ее семья.

Когда ей было за двадцать, она училась на танцовщицу и ездила в Чикаго, Нью-Йорк и Ванкувер, где занималась танцевальным и драматическим искусством. Просто представьте, каково было в то время ей – одинокой девушке – совершать такие дальние путешествия на поездах? Вот это отвага!

После Депрессии оба моих родителя, не зная друг друга, переехали в Реджайну (Саскачеван) и занялись каждый своим делом. Папа открыл клинику хиропрактики. Мама открыла школу танцев. У меня сохранились заметки из местных газет и фотографии с ней, танцующей, или с учениками ее школы.

Однажды отец записался в ее школу и пришел на урок бальных танцев. Мама очень ему понравилась, и он пригласил ее на ужин.

– Я не встречаюсь с клиентами, – сказала она.

Тогда он отказался от занятий и снова позвал ее на свидание. Она приняла приглашение.

На свадебной фотографии у них совершенно невзрачный вид, потому что жили они тогда практически без денег. На ней простая серая двойка, на нем костюм. Она шила всю свою одежду, и этот свадебный наряд, вероятно, тоже сшила сама. И все же они были очень счастливы и светились оптимизмом с самого дня знакомства.

В Реджайне у них родилось четверо детей. У отца уже был сын от предыдущего брака – мой брат Джерри, который очень похож на папу. Затем родились мой старший брат Скотт, моя старшая сестра Линн, а в 1948 году – я и моя близняшка Кэй.

Они купили «Белланку» в том же году, когда на свет появились мы с Кэй. «Белланка» была вторым их самолетом. Первый, «Ласкомб», родители купили по пути из Реджайны в Калгари. Дело было так: папа увидел на фермерском поле самолет с объявлением «ПРОДАЕТСЯ». У него не было денег, но была машина, в которой они ехали. Так что он обменял машину на самолет, посадил маму на поезд обратно до дома и нанял пилота, чтобы тот доставил его и самолет в Реджайну.

К сожалению, отца замутило в самолете, вероятно, из-за травмы внутреннего уха, которую он получил, объезжая лошадей во время Депрессии, поэтому пилоту приходилось несколько раз приземляться прямо на шоссе и дожидаться, пока папе станет легче. Отца никогда не тошнило, когда он сам сидел в кресле пилота, но летать в качестве пассажира было для него мучением.

В то время ему было сорок четыре года. Папа регулярно использовал самолет для перемещения по Саскачевану и Альберте. Как-то раз он долетел прямо до Лос-Анджелеса, но из-за смога у него не получилось разглядеть аэропорт. Навигационные системы тогда были совсем не те, что сейчас – куда там! Однажды родителям пришлось лететь вслед за спасательным самолетом, чтобы выбраться из Скалистых гор.

Мой первый полет случился, когда мне было три месяца, – родители отправились вместе со мной и Кэй на конференцию в Айове. Перед этим мы сделали остановку в Эдмонтоне. Я знаю об этом только потому, что в местных газетах были фотографии нас с Кэй. Нас прозвали «летающими близнецами».

Папа был необыкновенным человеком – бесстрашным и неугомонным. И мы полностью ему доверяли.

Он учил нас своим примером. Работал от зари до зари, был проницателен и ласков. Большой добряк, скупой на слова. Мои дети не помнят его, потому что он умер, когда мальчики были совсем маленькими, а Тоска еще росла у меня в животе. Все трое любят насвистывать мелодии, что очень мне нравится. Это напоминает мне отца, который постоянно что-то мурлыкал себе под нос. И это радует: я убеждена, что насвистывать или напевать будет только тот, кто доволен своей жизнью.

В 1950 году родители решили покинуть Канаду. Они познакомились с миссионерами, которые бывали в ЮАР и рассказали им, как там красиво. Поэтому мама с папой упаковали самолет, «Кадиллак» 1948 года, нас и наши пожитки и вместе со всем этим хозяйством отправились на грузовом судне в путешествие до Африки, которое продлилось два месяца. Не представляю, как мама управлялась на корабле с двухлетними близнецами и еще двумя детьми шести и восьми лет. Но она справилась.

Папа снял с самолета крылья (поскольку сам всегда ухаживал за своим воздушным судном), погрузил его в деревянный контейнер и отправил в Кейптаун. Мы всем семейством расположились в аэропорту, пока папа прикручивал крылья обратно, чтобы взлететь и оглядеть окрестности сверху. Доски от того контейнера позже пошли на мебель для клиники, которую папа открыл, когда мы обжились на месте. Некоторые стеллажи простояли десятки лет.

Папа хотел жить в глубине материка, и нам советовали лететь в Йоханнесбург, потому что там говорили по-английски. В близлежащей Претории все общались на африкаансе, и освоиться здесь было бы куда труднее.

Но когда мы летели над Преторией, оказалось, что сезон цветения жакаранды[7] в самом разгаре, и весь город утопал в сиреневых бутонах. Папа никогда не видел ничего прекраснее, поэтому тут же заявил:

– Вот здесь мы и поселимся.

Мы росли в Претории – в доме под раскидистыми деревьями (в прериях Саскачевана это редкость), в окружении добросердечных людей. Африканеры[8] обращались ко всем взрослым – и знакомым, и незнакомым – со словами «дядюшка» и «тетушка»: на африкаансе это звучало «уум» и «танни». Мы считали это милой традицией.

В Канаде нашу семейку считали сумасшедшей, потому что родители летали на своем легкомоторном самолете с маленькими детьми – это было неслыханно. А потом мы переехали в ЮАР, и тут нас сочли еще более безумными. Кое-кто прозвал нас «чокнутыми американцами» (мы были канадцами, но здешним было все равно).

Нас считали чудаками, потому что мы все делали по-своему. Да, мы были иностранцами, но мы и в Канаде всегда поступали так, как хотели. Мы выделялись – из-за наших путешествий, из-за сшитой мамой школьной формы (другие школьники ходили в купленной), из-за привычки заваривать кофе вместо чая, из-за того, что двери нашего дома всегда были открыты гостям, в то время как навещать других детей можно было только заранее договорившись; из-за того, что мы носили с собой в школу бутерброды с ржаным хлебом, а не с белым, как все остальные. Нам никогда не давали денег на буфет. Я мечтала о тех сосисках в тесте и пирожках с мясом, но редко их покупала, потому что не хотела тратить на них свои карманные деньги. А еще у нас был «Кадиллак», единственная такая здесь машина, за исключением «Кадиллака» отцовского друга, который тоже привез его сюда из-за рубежа. И у нас был самолет! Из тех, кого я знала, ни у кого не было самолета – кроме опять-таки папиного друга.

Отец никогда не плыл по течению вместе с остальными. Если он чего-то хотел, то принимался за дело. Такой же была и мама, которая спланировала свою карьеру и жизненный путь еще до знакомства с папой.

Когда мне было пять лет, родители отправились на самолете из Претории в Осло на конференцию по хиропрактике и по пути побывали в других частях Африки, Испании и Франции. Они также сделали остановку в Лондоне, где папа смог повидаться со знакомыми хиропрактиками.

Когда мне было шесть, они начали планировать полет в Австралию: путешествие протяженностью почти пятьдесят тысяч километров – потому что им, конечно, нужно было еще вернуться обратно. Для них это было нормой жизни, для наших соседей – нет. Мало того, что родители отклонялись от общепринятых норм, так еще и ориентироваться им в полетах приходилось по компасу, потому что тогда не было ни спутниковых навигаторов, ни радиосвязи. Их путешествия требовали тщательного планирования, и они всегда все продумывали наперед, потому что знали, что случается всякое, и хотели быть готовыми ко всему. Без спутниковых систем приходилось очень внимательно изучать карты. Без радиосвязи полагаться можно было только на себя. Перелет такой дальности требовал огромного количества топлива, поэтому им пришлось снять задние сиденья в самолете, чтобы уместить канистры с горючим – для перелета над океаном к Австралии им нужен был дополнительный бензин. Они также взяли с собой инструменты, с помощью которых можно было бы отремонтировать любую поломку – отец умел чинить свой самолет.

Родители возвращались из своих путешествий целыми и невредимыми, потому что были очень предусмотрительны. Во время полетов они следили за погодой, сверялись с компасом, отмечали маршрут на карте и снижались на подлете к городам, чтобы посмотреть на дорожные знаки и убедиться, что они прибыли в нужное место. Иногда они садились на футбольное поле или дорогу – аэропорты были не везде. Они были отважнее меня. Теперь, когда я осознаю, что вытворяли папа с мамой, то поражаюсь, что они вообще возвращались живыми.

Однако четкий план не гарантирует, что все будет в порядке. Он только означает, что, если что-то пойдет не так, вам нужно иметь или придумать план Б.

Во время того путешествия они пролетели вдоль берега Африки, через Азию, над Тихим океаном и обратно. У нас все еще хранятся карты с размеченным ими маршрутом – экспедицией, которую совершили над тихоокеанскими просторами папа, мама и Уинни.

Они побывали в шестидесяти странах. И каждую свою остановку отмечали новым рисунком на крыле самолета.

Нам пришлось рано научиться ответственности – что было необычно даже по тем временам.

С четырех лет мы с сестрой-близнецом вместе ходили в садик, держась за руки. Мы проходили примерно километр в сопровождении нашей старшей сестры Линн (которой было семь) – она помогала нам перейти три проезжие части на пути к школе. Наш садик был примерно на триста метров дальше, чем ее школа, так что последний отрезок дороги мы с Кэй проходили вдвоем. На обратном пути мы доходили до школы Линн и дожидались ее. Она отводила нас домой.

В нас поощряли независимость.

Мой брат Скотт вспоминает одно из путешествий с родителями, когда во время поездки через Центральную Африку они пересекли Уганду, Кению, Занзибар и Найроби. Скотт рассказывает, что в Занзибаре и Найроби ему разрешали одному бродить по улицам. По его словам, сегодня такое сочли бы ненадлежащим обращением с ребенком! Но тогда мы считали, что это абсолютно нормально.

Во всех путешествиях от нас ожидали стойкости. Моя первая поездка верхом на лошади случилась там, где сейчас располагается Королевство Лесото. Это очень гористая местность. За несколько дней нам нужно было проехать около ста километров. Моему младшему брату Ли, рожденному в Претории, было всего пять лет, и он остался дома с мамой. Скотту было семнадцать.

Мы проводили в седле целые дни, и эта поездка вышла очень утомительной. Было сыро, мы ни разу не разводили костер и питались только хлебом и консервами. Спали мы мало, потому что по ночам скот облизывал нам лица или утаскивал наши одеяла.

Возможно, поэтому меня никогда не смущала необходимость ютиться в маленькой квартире с детьми. Раскладной диван – не самое удобное место для сна, но выспаться в доме все же намного проще, когда рядом нет молодого бычка, который пытается слизнуть соленый пот с вашей щеки.