Катастрофа

1

Старший смены охраны на Пункте проверки документов № 1 тщательно старался не смотреть в сторону проходящих мимо него в Первый шлюз Шрецкого со свитой. Наконец полутораметровая свинцовая стена шлюза опустилась и скрыла источник его страхов. Любая неосторожность в присутствии хозяина могла стоить работы в ту же минуту. Шипение воздуха в системе герметизации ворот стихло, и индикаторы консоли управления возвестили о начале шлюзования перед выходом на внешнюю территорию. Старший с облегчением вздохнул и повернулся к новенькому:

– Ну, всё, Тринадцатый, можешь собирать вещички. Уволят тебя завтра же, если не сегодня, это как к гадалке не ходи. Хозяин таких выходок не прощает.

Ему было немного жаль новенького, хотя тот был со странностями. Говорил мало, в компаниях не участвовал, даже не «проставился» по случаю прибытия на новое место работы. Вне службы в город не уезжал, свободное время проводил либо в спортзале, либо в своём небольшом номере. С неделю тому, в неформальной, так сказать, обстановке, замначальника службы охраны бункера, приходившийся старшему родственником, опрокинув рюмку, упомянул, что изучал личное дело вновь прибывшего сотрудника. Бывший майор ГРУ. Зовут его Алекс Тринадцатый, но позвать парня по имени было бесполезно, отзывался новенький только на свой странный позывной, который абсолютно совпадал с его не менее странной фамилией. Досталось мужику от жизни порядком. Спецназ, горячие точки, госпиталя… Лет десять вылезал из мясорубок только на стол к хирургам, вот после очередной такой передряги и списали на гражданку. Впрочем, теперь всё это ему не поможет. Все знают, что никто из тех, кто имел неосторожность смотреть в глаза хозяину, долго на работе не задерживался.

Тринадцатый едва заметно пожал плечами и ничего не ответил.

После известий о гибели российского корабля в акватории «Шельфа ООН» всеобщее приподнятое по случаю приближающегося дня открытия бункера настроение померкло. Люди напряжённо ловили слова комментаторов, которые снова и снова сообщали о нарастании напряжения. Случайных людей в службе охраны не было, кто был из служивых, кто из компетентных органов, поэтому о том, что такое гибель наших солдат, тут знали не понаслышке.

Вскоре в бункер прибыла очередная группа жильцов, так между собой персонал окрестил владельцев жилых площадей «Подземстроя». Рейсовые автобусы вот уже третий день каждые два часа доставляли из города людей, прибывавших на открытие бункера. Только сейчас на лицах выходящих из шлюза уже не было улыбок – известия не оставили равнодушными никого. Старший хмуро глядел на мониторы внешних камер, показывающих выползающую из ворот внешней территории тройку автобусов, возвращающихся в город за следующей партией жильцов, и думал о семье. Жена и две дочки ждали его возвращения домой после недельной вахты только через три дня, но ему было бы гораздо спокойнее, если бы сейчас они были в бункере. Мелькнула мысль связаться с замом начальника службы и по-свойски договориться о приезде семьи. Не положено, конечно, но… Старший решил, что, как только произойдет смена на ужин, сразу же поговорит с родственником.

Сообщение о применении ядерного оружия в акватории «Шельфа ООН» застало директора по науке в своём кабинете за чашкой кофе. Несколько секунд седой академик осмысливал услышанное, потом решительно протянул руку к коммуникатору. Но доклад секретаря опередил его:

– Лев Ильич, управляющий директор просит вас срочно подойти к нему. – Женский голос дрожал.

Академик не стал терять время. Межуровневый лифт располагался недалеко от кабинета, и через полминуты главный учёный заходил к главному управляющему. Директор по медицине уже был здесь.

– Господа, Шрецкий только что вылетел в Москву, так что всё руководство бункера на текущий момент собралось здесь. Вы слышали новости, это ужасная трагедия, мир ещё не оправился от индо-пакистанской катастрофы, – управляющий директор ослабил галстук, он заметно нервничал, – глава корпорации не оставил никаких указаний и не отвечает на вызовы…

Директор по науке не стал дожидаться окончания фразы и приступил к делу:

– Люди переживают за своих родственников. Вот уже несколько часов поступают просьбы сотрудников разрешить вызвать сюда свои семьи. Многие живут в Новосибирске.

– Поддерживаю. Мои люди просят о том же, – вступил в разговор директор по медицине.

– Но, господа, мы не имеем права! В бункере пять тысяч сотрудников, если сюда начнут прибывать их семьи… – пытался сопротивляться управляющий.

– Бункер в состоянии вместить всех. Вы прекрасно знаете наши возможности. – Главный медик, светило мировой величины, как всякий гений, ненавидел политесы. – Наши с вами семьи тут, и мы спокойны. Поэтому давайте-ка побеспокоимся за вверенных нам людей!

– Но господин Шрецкий не потерпит такого самоуправства. – Управляющий, представив себе реакцию олигарха, попробовал последний довод.

– Репутация господина Шрецкого только выиграет от столь благородного жеста, – отрезал академик. – Хватит ходить вокруг да около, надо принимать решение. В эти минуты половина персонала сходит с ума от страха за своих близких.

Управляющий директор помедлил ещё пару секунд. Самый молодой из трёх директоров, он, тем не менее, был старшим по занимаемой должности. Управляющий работал в империи Шрецкого второй десяток лет и был далеко не глуп, дело своё знал, иначе бы не занимал эту должность. Быстро взвесив все «за» и «против», он принял решение, а после принятия решения никаких сомнений уже быть не может. Может быть только уверенное достижение цели. Именно за это качество управляющий ценился хозяином. Он тронул сенсор коммуникатора и отдал приказ вошедшему помощнику:

– Немедленно объявить всему персоналу, что сотрудники, желающие вызвать свои семьи в бункер, получают на это разрешение. Также оповестить весь персонал отдыхающей от вахты смены о необходимости срочно прибыть в «Подземстрой». Свяжитесь с автобусами и отдайте соответствующие распоряжения о доставке людей из города. Выполняйте.

Управляющий директор повернулся к коллегам и закончил:

– Господа, нам необходимо подготовить бункер к приему новых жильцов.

Но было уже поздно.

Правительственное сообщение о введении военного положения повергло всех в шок. Люди, ожидающие прибытия своих близких, не находили себе места. Пункты связи бункера с внешним миром мгновенно были заполнены пытающимися дозвониться до своих семей. Из города поступали известия о начавшейся эвакуации. Повсеместной паники ещё не возникло, но нервное напряжение достигло предела, многие жители попытались самостоятельно добраться до «Подземстроя» в надежде получить убежище, и на выезде из города в направлении бункера образовалась гигантская пробка. Рейсовые автобусы бункера, успевшие покинуть пределы Новосибирска, были загружены под завязку, люди стояли настолько плотно, что порой не могли пошевелиться. Водители сообщали, что вынуждены двигаться медленнее обычного не только из-за перегруза. Дорога к бункеру всё сильнее заполнялась электромобилями, спешащими добраться до «Подземстроя», внутри которого сотни глаз не отрывали взглядов от мониторов внешних камер. Но дорога, серой лентой выползающая из ворот бункера в тайгу, была пуста.

Управляющий директор в который раз безуспешно пытался связаться со Шрецким из кабинета хозяина. Здесь была мощнейшая аппаратура связи новейшей разработки, но это не помогало, референт олигарха отклонял все звонки, видимо, следуя указанию Шрецкого. Внезапно автоматика приглушила звуки всех экранов и во всю стену вывела спутниковую карту мира. Управляющий поднял взгляд и замер. Армейская навигационная система выдала сотни отметок в атмосфере и стратосфере над обоими полушариями, двигающимися встречными курсами. Ниже кроваво-красным пульсировали строчки идентификации: «Внимание! Ракетная атака! Количество отметок: 18» Под зловещим предупреждением система уже выводила данные расчётов по каждой из захваченных целей. Напротив ближайшей уже горели цифры характеристик: «Расчётное подлетное время 27 минут 39 секунд. Расчётная дистанция до точки поражения 102,178 км». Управляющий, как в тумане, смотрел на всё увеличивающееся количество отметок и отказывался верить своим глазам. Рёв баззеров боевой тревоги, разнесшийся по бункеру, вывел его из оцепенения.

Старший смены охраны на пункте проверки документов положил трубку внешней связи. Он заметно нервничал.

– Жена говорит, что добраться удастся не раньше, чем через час. Вечереет, дорога не очень, к тому же забита сильно, много народу сюда спешит. Хорошо ещё, что быстро выехали из города, представляю, что сейчас творится на дорогах.

– Внутренний телефон скоро расплавится, – ответил оператор шлюза, – тут сотни людей ждут свои семьи. Но до нас от города добрых два часа езды, так сразу не поспеешь…

Рёв баззера заглушил его слова. Люди переглянулись. Опытные специалисты знали разницу между звуком сирены учебной тревоги и зловещим сигналом боевой. Старший побледнел и выдохнул:

– Неужели война…

«Внимание! Боевая тревога! Всему персоналу занять места согласно боевому расписанию. Гражданским лицам предписывается не перемещаться за пределы жилых подуровней до особого разрешения!» – ожили динамики системы оповещения.

Пульт связи замигал сигналом вызова.

– Управляющий директор! – старший смены ткнул сенсор ответа.

– Пункт проверки документов № 1, старший смены Сорок Восьмой, слушаю вас, господин управляющий директор, – по форме доложил старший.

– Согласно инструкции при объявлении боевой тревоги весь личный состав обязан покинуть поверхность и занять свои места в бункере в соответствии с боевым расписанием. – Голос управляющего был твёрд и решителен.

Он сделал вдох и продолжил:

– Приказываю всем сотрудникам, несущим службу на поверхности, своих постов не покидать. Мы будем ждать прибытия людей из города столько, сколько это будет возможным. – Директор на мгновение замолчал и совсем не командным тоном закончил:

– Там наши семьи, там наши дети. Мы должны дождаться.

Дорога на мониторах слежения по-прежнему была пуста. Тысячи людей в эти минуты не сводили с неё глаз.

Вспышка надземного термоядерного взрыва в вечернем небе над городом была настолько яркой, что у охранников, несущих службу на вышках внешней территории, в момент взрыва смотревших в сторону города, мгновенно была сожжена сетчатка глаза. Ослепшие, обезумевшие от боли люди в попытках покинуть вышки падали вниз, ломая конечности, их крики сливались с воем испытывающих ужас караульных собак в леденящую душу какофонию смерти. Вспышка и мощный электромагнитный импульс мгновенно вывели из строя все камеры и датчики, установленные снаружи. Мониторы ослепли. Люди замерли в шоке.

Не проронивший до этого ни слова Тринадцатый одним движением преодолел пятиметровое расстояние и оказался перед оператором шлюза:

– Открывай ворота! Взрывная волна скоро будет здесь, там снаружи два десятка человек. Быстрее! – и развернувшись к остальным, добавил: – Выходим, наша помощь там не помешает.

Толстая плита внешних ворот шлюза лениво поднялась, и глазам четверых человек предстала жуткая картина. Далеко за горизонтом, там, где находится город, над стеной тайги, возвышаясь над заревом вспыхнувшего лесного пожара, зловеще клубился огромный серый гриб. В вечерних сумерках он походил на гигантского паразита, впившегося в кожу земли и сосущего из её артерий. Его серые бока волнообразно расширялись, создавая ощущение, что ненасытная мерзкая тварь растет, наливаясь выпитой кровью. Стоны раненых и вой собак тонули в нескончаемом крике тысяч испуганных птиц, спешивших улететь подальше от опасности. Живой поток пернатых над головами людей стремился обогнать приближающуюся смерть.

– Подобрать раненых! Всем в шлюз! – Тринадцатый пытался перекричать шум. Оставить людей на внешних постах было явно неудачным решением. Видимо, начальство понадеялось на удалённость взрыва. И напрасно.

Дважды повторять не пришлось. Бойцы группами по три человека бегом несли на руках раненых. Огромные свирепые волкодавы, словно напуганные щенята, поджав уши, жались к ногам людей, жалобно скуля.

Тринадцатый помог дотащить раненого в шлюз. Ослепший наблюдатель, падая с вышки, сломал ноги и ребра, похоже, было повреждено лёгкое, человек хрипел и кашлял кровью. Его осторожно положили на пол. Тринадцатый развернулся к выходу. Последние бойцы вбегали в ворота, а со стороны гигантского гриба уже была видна на горизонте неумолимо надвигающаяся полоса смертоносной тьмы, словно в пустыне жестокая песчаная буря готовилась навеки поглотить зелёный цветущий оазис. Тринадцатый подал сигнал оператору, и плита внешних ворот опустилась вниз. Люди уже выходили из первого шлюза, когда взрывная волна достигла бункера. Рёв сокрушительного удара взбесившейся воздушной массы был слышен даже через трёхметровую толщу свинца и стали.

Управляющий директор не покидал кабинета с момента принятия решения о вывозе семей сотрудников, координируя подготовку бункера к приему новых жильцов. Но дорога, ведущая к «Подземстрою», была пуста. Компьютер беспристрастно отсчитывал время до удара, и управляющему ничего не оставалось, как с ужасом смотреть на стремительно тающие цифры. Изображение пустой дороги сменилось яркой вспышкой, и мониторы погасли. Директор закрыл глаза, представив, что сейчас испытывают люди, до последней секунды надеявшиеся на спасение своих близких. Он посмотрел на карту, где продолжала разворачиваться трагедия, и почувствовал почти физическую боль. Ведь спасение было так близко, они не успели совсем немного… Немного! Пронзившая мозг мысль была подобна раскалённой спице. Управляющий сосредоточился на показаниях компьютера. Система работала. Значит, электромагнитный импульс не прошёл защиту армейской техники. Значит, ещё работали спутники, действовали защищённые командные пункты военных. Значит, удар не был столь сокрушителен. Но главное было в том, что система оповещения снова пульсировала предупреждением о приближающемся ударе. До удара оставалось шестьдесят четыре минуты. Шестьдесят четыре! Внезапная догадка давала надежду. Директор судорожно забарабанил пальцами по консоли компьютера, вводя параметры запроса. Через минуту картина была ясна.

Военные успели перехватить практически все боеголовки первой волны удара, имевшие цели в районе города. Этот сверхмощный взрыв был единственным. Согласно анализу системы, все оставшиеся противоракетные силы и средства брошены навстречу второй волне. Остановить её не удастся, но, по расчётам компьютера, бункер не попадает в зону непредотвратимых ударов. Что будет, когда третья волна достигнет цели, управляющий думать не хотел. У него оставалось ещё шестьдесят две минуты. Людям, надеявшимся укрыться в бункере, до спасения не хватило каких-то пяти-шести минут в тот момент, когда электромагнитный импульс сжег электромоторы машин. Даже после ударной волны должны были остаться выжившие. Нельзя терять ни секунды.

Управляющий директор активировал конференцсвязь с руководителями структурных подразделений и уверенно произнес:

– Внимание! До следующего удара остается шестьдесят две минуты. Приказываю: начальнику охраны немедленно организовать спасательный отряд для выхода на внешние территории, осмотреть дорогу и принять меры для поиска и эвакуации всех выживших людей. Инженерному отделу срочно поднять на поверхность весь имеющийся транспорт в распоряжение спасателей. Медицинскому отделу быть готовым к приему пострадавших. Всем руководителям поддерживать непрерывную связь, докладывать мне лично каждые две минуты, командиру спасательного отряда – доклад ежеминутно.

Тайга смягчила удар взрывной волны, основной таран воздушной массы прошёл над лесом, ломая верхушки мощных деревьев и выворачивая с корнем слабые. Колючие заграждения, наблюдательные вышки и бетонный забор разнесло на куски, после чего на пути воздушной массы встала Медвежья. Камни и грунт вперемешку с обломками забора и построек загромождали некогда идеально ровную бетонную площадку внешней территории. Мощный восьмиосный электровездеход, поданный инженерным отделом на поверхность через грузовые ворота, расчищал в завалах дорогу для двух своих собратьев поменьше, призванных вывозить пострадавших.

Спасательный отряд, не желая терять драгоценного времени, уже спешил к выходящей из покорёженного леса дороге. Спасателей наскоро сформировали из находящихся ближе всех к внешней среде охранников шлюзов и внешней территории. Сейчас, разбившись на две группы, двадцать человек бегом двигались вдоль краев дороги, обходя поваленные деревья, сорванные ветви, выкорчеванные кусты. Земля была усеяна трупами птиц и мелких животных, спустя несколько минут начали находить тела людей. Вскоре обнаружили первых выживших. Когда электромагнитный импульс ядерного взрыва сжег цепи электродвигателей, люди пошли пешком, но взрывная волна настигла пытающихся спастись в нескольких километрах от бункера. Лес ослабил силу удара, многие успели укрыться за стволами деревьев, за камнями, в складках местности, но среди уцелевших было много раненых и покалеченных. Двигаться самостоятельно они не могли, их приходилось вытаскивать на руках, носилок не хватало. Раненых грузили на вездеходы, способных идти наскоро объединяли в группы и направляли к бункеру. Людской поток возрастал.

Сорок восьмой, возглавляющий одну из спасательных групп, вышел на радиосвязь с командиром отряда.

– Докладываю: прошли шесть километров, обнаружили уже около трёхсот выживших. Много раненых, пришлите вездеход, на руках не дотащим, тут в основном женщины и дети, мужиков мало, нести некому. Дальше дорога делает поворот вокруг холма, завалы метров пять высотой, с холма сюда всю растительность срезало, вездеходы там уже не пройдут, только если пешком пробираться. Уцелевшие говорят, что где-то за этим холмом остались заглохшие машины и наши автобусы.

Он выслушал указания командира и осмотрелся вокруг. Спасатели торопились выжать максимум из стремительно истекавших минут, все действия выполнялись только бегом, уцелевшие люди старались помочь вытаскивать раненых из-под лесных обломков, но сил всё равно не хватало.

– Тринадцатый! – окликнул старший новенького. – Получен приказ отправить небольшую группу оповещения в глубь дороги. Задача: не отвлекаясь на оказание физической помощи, пройти как можно дальше, оценить ситуацию, всех найденных направлять своим ходом к бункеру. Мы сейчас дальше всех, так что пойдешь старшим. Бери с собой тех троих и вперёд. Держи связь и следи за временем, до удара осталось двадцать минут.

Тринадцатый уложил очередного раненого на дорогу и кивнул. Через полминуты четверка бойцов скрылась за изодранным холмом, от которого осталось лишь скальное основание метров десяти высотой. Продвигаться бегом дальше было уже невозможно, обломки деревьев лежали слишком густо. Наконец холм удалось обойти, и глазам четверых спасателей предстала ужасная картина разыгравшейся полчаса назад трагедии. Вся дорога, насколько хватало взгляда, была заполнена искорёженными машинами и переломанными деревьями. Повсюду лежали тела погибших. Многих смерть застала в своих автомобилях. В километре дальше по дороге были хорошо видны изодранные остатки автобусов бункера.

– Идем парами. Вы вдвоем – по левой, мы – по правой стороне дороги. Работаем пять минут, потом обратно, иначе рискуем не успеть, вездеход уйдет за три минуты до удара. Не останавливаться. Бегом марш! – Тринадцатый отдал команду на бегу, не останавливаясь.

Бойцы бежали вдоль дороги уже четыре минуты, уцелевших по-прежнему не было. Тринадцатый вышел на связь с командиром спасателей:

– Прошли километр, живых нет. Судя по всему, выжили только те, кто успел выйти за холм. Он смягчил удар. Темнеет, скоро тут вообще ничего не будет видно.

– Возвращайтесь. До удара четырнадцать минут. Вездеход уйдет за три минуты.

Тринадцатый махнул рукой, и маленькая группа повернула назад. В этот момент сзади донесся крик:

– Помогите!

Бойцы обернулись. Из леса, опираясь на ветку, словно на костыль, выходила немолодая женщина. Группа рванула к ней. Женщина была не одна, мальчик лет десяти поддерживал её за руку, помогая идти.

– Родненькие, я уж думала, так и сгинем в этом кошмаре, – запричитала женщина, – что же это делается-то, помилуй, господи, нас грешных…

– Вас только двое? Ещё есть кто-нибудь живой? – резко перебил её Тринадцатый. Сейчас не до истерик, времени оставалось всё меньше.

– Там, в овражке, там все сидят. – Женщина взяла себя в руки. – Из автобусов мы, мужики наши в бункере работают, к своим мы ехали, вызов как только пришёл, вот мы и… – женщину била мелкая дрожь, – как рвануло-то, в овражек сразу, я его заприметила из автобуса, когда ехали, вот мы туда и попрятались. – Она выдала фразу на одном дыхании и перевела дух. – Физику я в школе преподаю, сразу поняла, что прятаться надо.

– Сколько там живых и где этот овраг?

– Человек сто будет, одни бабы да детишки, кто меня послушал. Остальные по дороге дойти пытались… тут недалеко совсем, метров пятьдесят, я покажу, родненькие…

Бойцы переглянулись. Было ясно, что вывести людей до удара невозможно. Женщины и дети были обречены на гибель. Тринадцатый секунду подумал и вышел на связь с командиром спасателей:

– Я Тринадцатый. Обнаружил выживших. Около сотни, семьи сотрудников бункера, тут только женщины и дети. Вывести до удара не успеем. Будем выводить за холм, времени должно хватить. На дороге от холма до бункера необходимо отрыть спасательные траншеи, попробуем от одной к другой добраться до бункера. Как принял меня?

– Принял тебя хорошо. – Голос командира спасателей звучал глухо. Его семья тоже была где-то на этой дороге, эфир затих – десятки людей напряжённо ловили каждое слово. – Сделаем всё, что можем. Торопитесь, двенадцать минут до удара.

Боец развернулся к женщине и коротко бросил:

– Показывай дорогу.

Овражек оказался относительно глубоким и довольно узким, взрывная волна пронеслась над ним, не задев укрывшихся людей. Поваленные деревья образовали подобие крыши над оврагом, и сейчас он напоминал большую землянку, в которую забились испуганные люди.

– Внимание! Соблюдайте спокойствие! Мы – спасательная команда, сейчас мы проводим всех в бункер. – Тринадцатый говорил громко и подчеркнуто спокойно, чтобы добавить людям хотя бы немного уверенности. – Техника по завалам не пройдет, поэтому идти придется пешком, и идти надо быстро, не растягиваться, времени у нас мало.

Спорить никто не стал.

– Ты поведешь голову колонны, вы – оцепление слева и справа, я замыкаю.

Спасатели приступили к делу. На обочину дороги вышли быстро, но идти было непросто. Вид искорёженных машин и лежащих повсюду тел погибших поверг уцелевших в состояние, близкое к паническому ужасу. Многие плакали, кто-то упал в обморок. Охранники метались вдоль колонны, оказывая помощь, но продвижение шло медленно, дети просто не могли идти ещё быстрее.

– Тринадцатый, что там у тебя? – вышел в эфир командир отряда.

– Двигаемся к холму, прошли половину пути.

– Три минуты до удара. Мы отрыли щели поперек дороги. Первая в двух километрах от холма, вторая в четырёх. Большего не успеть. Какая вам нужна помощь? У нас много добровольцев, хотят идти тебе навстречу.

– Надо готовить грузовой вход, пассажирский всех не вместит. Если есть люди с носилками, пусть встречают около холма, у нас много детей, идем медленно.

– Есть расчёт места удара? Как далеко от нас?

– Сейчас. – Командир отключился, видимо, запрашивал бункер.

Голова колонны была уже недалеко от холма, но люди сильно растянулись по узкой обочине, преодолевая попадающиеся на пути препятствия. Женщины и дети старались изо всех сил, самых маленьких приходилось нести на руках. Рация снова ожила:

– Расчёты сообщают о серии из трёх взрывов, пройдут практически подряд. Если их мощность будет такой же, то первая ударная волна достигнет холма через пять минут, третья – через семь. После этого прямой опасности не будет минут двадцать, потом ещё серия, точнее сейчас сказать нельзя. Следующий эфир через десять минут, сейчас всем выключить рации, не то останемся без связи. До удара семьдесят секунд.

Тринадцатый выключил рацию.

– Никому не оборачиваться! Вверх не смотреть, при вспышке закрыть глаза! Двигаемся быстрее!

Голова колонны огибала холм, когда тёмное небо осветилось ярче, чем в летний безоблачный полдень.

– Бегом!!! Бегом!!! Все за холм!!!

Две минуты – это так много. И так мало. Земля под ногами содрогнулась, кто-то упал, в лесу то тут, то там раздавался хруст дерева, беглецы выбивались из сил, пытаясь успеть. Небо вспыхнуло снова, и почти сразу вспышка повторилась, земля дрожала под ногами.

За холмом людей встречало десятка три спасателей. Отстающих подхватывали на руки и несли практически бегом. Когда последние беглецы достигли спасительной стороны холма, позади уже был слышен монотонный вой надвигающейся воздушной массы.

– Уши заткнуть! Рот держать открытым!

Воздушный таран достиг холма. Следующие несколько минут показались вжавшимся в камень людям вечностью. Землю била крупная дрожь, небо то вспыхивало, то снова погружалось в вечернюю тьму, рёв разбушевавшейся стихии заглушал все звуки, перепады давления пытались разорвать барабанные перепонки.

Тринадцатый сросся с подножием холма. Закрыв глаза, он мысленно отсчитывал минуты. Ничего нельзя сделать. Сейчас остается только ждать. Знакомая ситуация… Сколько раз ему оставалось лишь ждать, не имея возможности что-то изменить. В госпиталях после операций, неподвижно лежащим, опутанным трубками капельниц и дренажей. После боев, у тел погибших друзей, в ожидании похоронной команды. И тогда, десять лет назад, когда, вернувшись из очередной горячей точки, прямиком в госпиталь, он с нетерпением ждал Машу. Ранение было пустяковое, всего и забот было на пару-другую сеансов биорегенерации, но врачи категорически отказывались выпустить раньше срока. Маша тогда работала на какой-то крупной бизнес-конференции, после которой она обязательно бы приехала. Она всегда приезжала. Но в тот день Тринадцатый её так и не дождался. Не появилась она и на следующий. Её телефон безразлично выдавал долгие гудки, словно игнорируя надоедливого упрямца. На третий день пришло коротенькое сообщение: «Привет, солнце! Я долго думала и поняла, что лучше мне не приезжать. Прости меня за всё». Позже общие знакомые рассказали о появившемся в жизни Маши всесильном олигархе. Сейчас, спустя десять лет, ирония судьбы свела его со Шрецким. Зла не было. Не было ни обиды, ни горечи, ни даже любопытства. Только пустота, не заполненная ничем и никем многие годы.

Боль с годами прошла, осталось лишь одиночество, с которым он свыкся за это время, словно со старым другом. И ещё была работа. Малые войны и большие конфликты вспыхивали по всему миру, без дела сидеть не приходилось. Там, в разгаре боя, он чувствовал себя нужным и полезным, там он жил. Гражданская жизнь стала какой-то чужой, далекой и непонятной, заставляя его в мирной обстановке чувствовать себя незащищённым и уязвимым, наверное, именно так себя чувствует дикий тигр, внезапно оказавшийся в центре огромного мегаполиса. Но здоровье бойца спецназа не вечно, и день, которого Тринадцатый так боялся, однажды настал. Первая неделя гражданской жизни едва не раздавила бывшего офицера одиночеством. Надо было срочно чем-то заняться, чтобы не сойти с ума, и он без колебаний согласился, когда старый знакомый, тоже из бывших, предложил порекомендовать его в службу охраны «Подземстроя-2».

Подсознание отметило проход третьей ударной волны и вытолкнуло его из воспоминаний. В ушах звенело, услышать, что происходит вокруг, было невозможно. Тринадцатый огляделся. Со стороны Новосибирска разгоралась тайга, зарево по всему горизонту освещало искалеченный лес, создавая зловещую игру теней в сумрачном небе. Четыре гигантских грибовидных облака простирались в небо, пыль медленно, но неумолимо застилала небо. Дорога представляла собой месиво из обломков деревьев, камней и грунта.

«Двадцать минут» – въевшийся в кровь рефлекс думать в бою быстро и четко помогал принимать решения практически мгновенно. Тринадцатый стал поднимать оглохших, потерявших ориентацию в пространстве людей, жестами направляя их в сторону бункера. Спасатели пришли в себя быстро, сразу же включившись в работу. Самых маленьких детей усадили на носилки по трое-четверо, и спустя минуту колонна уже продиралась по дороге сквозь завалы. Тринадцатый включил рацию.

– Я – Тринадцатый, вызываю бункер, прием.

Один из охранников, идущих впереди, обернулся и показал кулак с торчащим вверх большим пальцем. Рация работала. Офицер повторил вызов.

– Я – бункер, слышу тебя! – через звон в ушах откуда-то издалека донесся треск эфира.

– Двигаемся к укрытию. Дорога сильно захламлена, люди контужены, скорость продвижения мала. Сколько у нас времени и что ожидать?

Треск и шумы усиливались, связь была неустойчивой, эфир забит наведёнными взрывами помехами.

– Через двадцать одну минуту будет ещё серия ударов, до вас достанет только одна волна, она будет у холма ещё через минуту. Потом у нас будет шесть минут и двадцать три секунды. После этого тут всё накроет. Похоже, по нам ударили прицельно. Расчёты показывают вероятность прямого попадания в Медвежью восемьдесят три процента. Через двадцать две минуты мы откроем грузовые ворота и постараемся выслать транспорт.

Люди боролись за свои жизни, упрямо двигаясь через завалы. Отблески зарева временами прорезали сумерки, отбрасывая длинные дрожащие тени от искорёженных деревьев, слабо освещая дорогу. Через двенадцать минут идущие достигли первой спасательной щели. Она была забита обломками деревьев, сцепившихся друг с другом. Переплетение ветвей, стволов и корней было настолько плотным, что образовавшийся барьер собрал вокруг себя гору обломков высотой в несколько метров. Завал пришлось обходить по лесу. Видимость ухудшалась, люди спотыкались и падали, раздирая в кровь руки и ноги, но никто не сдавался, дети практически не плакали, сосредоточенно продираясь сквозь искалеченный лес наравне со взрослыми. По ту сторону завала было значительно чище, люди перешли на бег, и скорость движения возросла.

Вспышка ядерного взрыва на мгновение осветила сумеречное небо, и земля вновь содрогнулась. Стремление выжить заставляло обессиленных людей двигаться на пределе возможностей. Ко второй спасательной щели они вышли, опередив летящую позади смерть на пару десятков секунд. Отвал каменистого грунта, извлечённого при сооружении укрытия, задержал обломки леса, и укрытие практически не было завалено деревьями. Спасатели спешно укладывали людей как можно плотнее друг к другу, последний человек вжался в дно за мгновения до взрывной волны. И снова рёв воздушной массы и треск ломающихся деревьев заполнили собой всё вокруг. Снова дрожала земля, и рвал барабанные перепонки перепад давления. Но на этот раз всё закончилось быстро.

Тринадцатый поднялся и посмотрел вокруг. Кое-где людей изрядно засыпало грунтом, в одном месте в щель упали обломки деревьев, значит, там есть пострадавшие. До бункера осталось два километра. До смерти – шесть минут. Не успеть. Вся надежда на вездеходы. Взбесившийся воздушный поток сделал дорогу почти чистой, но что творится сейчас у подножия Медвежьей, было не известно. Надо выводить людей на дорогу и идти, других вариантов нет. Радиосвязь была невозможна, количество и сила возмущений в атмосфере создавали непреодолимые помехи. Тринадцатый принялся поднимать людей. Когда спустя две минуты люди выбрались на дорогу, со стороны бункера ярко бил свет фар приближающихся вездеходов.

Сорок восьмой на ходу спрыгнул с брони.

– У нас меньше трёх минут! Женщин и детей на малые платформы, носилки с ранеными на большую. Быстрее!!! Всем держаться крепче!

Облепленная людьми техника рванула к бункеру. В третий раз счёт шёл на секунды. Тринадцатый привычно сидел на броне и смотрел на приближающийся зев грузового входа. Ярко освещённый шлюз на фоне сумеречного неба казался далеким маяком, несшим надежду потерявшемуся в штормовой ночи кораблю.

«Тридцать секунд», – вдруг напомнило подсознание. Тройка вездеходов, не сбавляя скорости, влетела в шлюз. Огромная плита внешних ворот двинулась вниз. Шипение воздуха в системе герметизации ещё не успело стихнуть, как первый удар сотряс сопку. Все шлюзы были открыты заранее, и вездеходы, не останавливаясь, шли к лифту. Персонал давно покинул подгорное пространство на уровне земной поверхности, и сейчас здесь командовала автоматика. На проносившихся мимо экранах системы мониторинга тревожно мигали индикаторы радиационной опасности. Как только замыкающая машина проходила очередной шлюз, мощные плиты ворот опускались, и система нагнетала в закрывшийся шлюз повышенное давление, усиливая надёжность преград. Головной вездеход был уже недалеко от ворот лифтовой платформы, когда сопка вздрогнула второй раз. Двигатели заглохли, свет фар погас. Защита не выдержала электромагнитного импульса близкого взрыва.

– Бегом!!! Все в лифт! Детей и раненых на руки! Быстро!!! – подсвечивая светом фонаря вход на лифтовую платформу, проорал команду Тринадцатый. Мимо уже бежали люди с детьми на руках, мелькали силуэты несущих носилки спасателей.

– Внимание! – разнесся звук динамиков внутренней связи. – Всем службам боевая готовность! Две минуты до прямого попадания.

Лифт пошёл вниз, набирая скорость. Сопку снова тряхнуло, но платформа уже плавно уносила измученных людей на трёхкилометровую глубину.

– Одна минута до прямого попадания. – Система оповещения беспристрастно вела отсчёт.

Грузовой лифт не имел ни стен, ни крыши, и в тусклом свете аварийного освещения было видно, как по мере погружения над головами людей периодически сходились мощные створы, блокирующие лифтовую шахту.

– Тридцать секунд до прямого попадания.

Лифт остановился, и створы ворот поползли в стороны. Яркий свет ворвался в шахту и слепил привыкшие к полумраку глаза.

«Успели», – подумал Тринадцатый.

Женщины, подхватив детей, бежали к выходу. Спасатели поднимали носилки с ранеными.

– Двадцать секунд до прямого попадания.

На выходе спасшихся людей встречали сотрудники медицинского отдела, одетые в костюмы радиационной защиты.

– Десять секунд до контакта.

Стало видно, что большая часть территории грузового склада, в который открывались ворота лифта, была затянута полупрозрачной пленкой и превращена в огромный герметичный пузырь.

– Пять.

– Четыре.

– Три.

– Две.

– Одна.

– Контакт.

Всякое движение замерло. Казалось, что люди перестали даже дышать. В наступившей звенящей тишине не было слышно ни звука. Потом откуда-то издалека послышался тихий глухой гул. Он приближался. Спустя несколько секунд этот негромкий звук заполнил собой всё вокруг, словно мириады крохотных мягких лапок невидимо крались вокруг, как будто огромный песочный бархан неторопливо перетекал с места на место или едва уловимое дуновение ветра беспокоило недавно опавшую листву. Тринадцатый положил ладонь на стену. Огромный бункер мелко дрожал.

2

– Господа, полагаю, мы можем начинать. – Управляющий директор открыл заседание Совета директоров. Решение об эвакуации семей сотрудников бункера и последующая операция спасения подняли авторитет директоров на недосягаемую высоту. По всеобщему молчаливому согласию три директора вот уже пятнадцать дней коллегиально управляли бункером, сохранив вертикали подчинённости без изменений.

Управляющий перевёл взгляд на директора по науке и предложил:

– Лев Ильич, прошу вас начать.

Академик постучал пальцами по сенсорам консоли управления компьютера, и на голографическом экране возникла проекция бункера в разрезе.

– Пятнадцать часов назад мы закончили полную проверку бункера, включая все системы согласно проекту. Результаты таковы. – Учёный включил лазерную указку и повел доклад снизу вверх. Лучик уперся в самый нижний уровень.

– Уровень один: реактор. Реактор в норме, повреждения отсутствуют, деформации в пределах расчётных допусков. Все системы исправны. – Указка переместилась вверх по проекции на триста метров.

– Уровень два: система жизнеобеспечения. Повреждения отсутствуют. Оранжереи, биофермы, водный цикл, склады – все в норме, деформации в допустимых пределах. Все системы исправны. Однако для успешной автономной работы в условиях замкнутого цикла имеющегося обслуживающего персонала недостаточно. – Лучик поднялся ещё немного.

– Уровень три: медицинский. В ведомстве Ивана Николаевича, как в сказочном Багдаде, всё спокойно. – Академик мрачно улыбнулся, его пристрастие к чёрному юмору было общеизвестно. Он продолжил, подняв указку выше, на самый маленький уровень бункера.

– Уровень четыре: личный уровень Шрецкого. Предлагаю переименовать его в Уровень управления. Тут тоже всё в норме, аппаратура и все системы исправны. – Лучик снова чуть подпрыгнул.

– Уровень пять: жилой и уровень шесть: жилой «Улей». Все системы исправны. – Академик очертил указкой самый верхний уровень и продолжил:

– Уровень семь: научный. У нас тоже всё в норме. Теперь о грустном. – Директор по науке посветил указкой шахты грузового и пассажирского лифтов.

– Согласно проведённым расчётам, Медвежья получила прямое попадание термоядерного заряда огромной мощности. Точно сказать сложно, порядка двухсот или более мегатонн в тротиловом эквиваленте. Что стало с сопкой, можно только догадываться, однако точно известно, что обе шахты лифтов завалены не менее чем на первые сто метров. Системы подгорных шлюзов больше не существует. Все коммуникации связи уничтожены. Мы не можем предпринять попытку связаться с другими выжившими, никакой сигнал не пробьется через трёхкилометровую толщу. Получать какие-либо данные о состоянии дел на поверхности невозможно. Мы пытаемся использовать сейсмодатчики, но серьёзных результатов пока нет. Судя по всему, один из двух запасных пассажирских входов в бункер разрушен в результате сильнейших колебаний поверхности. Второй запасной пассажирский вход и запасной грузовой вход, по расчётам, исправны, но есть вероятность того, что на поверхности они завалены. Согласно компьютерной модели ситуации, на поверхности сейчас круглосуточная ночь, вызванная сильнейшим загрязнением атмосферы. Ориентировочная температура минус пятнадцать градусов по Цельсию, и она продолжает понижаться. К концу месяца морозы подойдут к отметке в минус тридцать градусов. Температура будет продолжать падать с приходом зимы. В другой ситуации я бы предложил организовать выход научной группы на поверхность с целью установки приборов изучения внешней среды, а также ретрансляторов связи, но фактически выход из бункера находится в эпицентре ядерного взрыва, там сейчас сильнейшая радиация. Вышедшие на поверхность будут обречены на гибель. В настоящий момент мы планируем провести работу по разработке возможных способов защиты людей от внешней среды, но говорить об этом пока преждевременно.

Академик выключил экран и закончил:

– На этом у меня всё, господа.

Несколько секунд собравшиеся молчали, обдумывая услышанное.

– Иван Николаевич, огласите сводку по медицинскому отделу, – продолжил совет управляющий.

Маленький сухой профессор, несмотря на седую голову и солидный возраст, не уступал в энергичности своим студентам. Бодро пошелестев распечатками, светило медицины сверился с какими-то цифрами и сказал:

– В результате спасательной операции в бункер было доставлено пятьсот двадцать семь человек. Четыреста два человека в составе первой группы, эвакуированной после первого взрыва, и сто двадцать пять человек в составе второй группы, эвакуированной непосредственно перед массированными ударами, в том числе тридцать два спасателя. Все они прошли тщательное обследование. По поводу первой группы беспокоиться не о чем. Последствия полученной ими небольшой дозы облучения мы устранили, с этим труда не возникло. У тридцати процентов наблюдаемых пациентов диагностированы травмы разной степени тяжести, в основном переломы и ушибы. Была проведена терапия согласно показаниям, последний пациент этой группы выписан три дня назад.

Профессор отложил одну кипу распечаток, взял в руки другую, поменьше, и нахмурился:

– Со второй группой дела обстоят сложнее. Тяжёлых физических травм не наблюдалось, в этой области лечение прошло успешно. У многих пациентов наблюдаются психологические травмы, в настоящий момент эти люди проходят лечение, мы прогнозируем положительные результаты уже в скором времени. Основная проблема в последствиях жесткого излучения, люди побывали в зоне высокой радиоактивности. Мы предприняли интенсивную терапию, использовали все доступные средства. На данный момент из состава второй группы выписано четверо пациентов. Однако уже сейчас можно сказать, что нам удастся справиться с этой проблемой, но это займет некоторое время. Согласно проведённому нами анализу, большинство пациентов второй группы покинут медицинский уровень через три-четыре недели. У меня всё.

Директор по медицине положил распечатки на стол и сложил руки на груди, давая понять, что доклад окончен. Управляющий взял слово:

– Что касается общего положения дел, то ситуация следующая. Все новые жильцы были распределены по свободным подуровням, уже подготовлены места жительства для второй группы эвакуированных. Жилые площади бункера заняты на семьдесят один процент, так что проблем с размещением не будет. Психологическая атмосфера пока относительно спокойная. В первые дни в отдельных подуровнях имели место вспышки паники, но их удалось погасить оперативно и без физического воздействия. В целом ситуация стабильная.

Управляющий директор сделал паузу.

– Однако, господа директоры, хочу обратить ваше внимание на следующее обстоятельство: Количество сотрудников службы охраны недостаточно для обеспечения надёжного уровня безопасности. Никто никогда не верил в реальность ядерного кошмара, поэтому штаты охраны создавались по минимуму. В сложившейся ситуации мы не можем рисковать, сохранность и неприкосновенность складов, оборудования и аппаратуры, безопасность реактора – всё это выходит на один из первых планов. Сейчас мы имеем двести девяносто пять сотрудников охраны на семь подуровней и почти двадцать пять тысяч человек. Причём тридцать два из них проходят лечение в ведомстве Ивана Николаевича. Помимо этого, есть ещё одно очень важное обстоятельство.

Управляющий директор обвел взглядом коллег и подытожил:

– Господа, необходимо принять решение. Перед нами две безотлагательные проблемы. Первая: увеличение состава службы охраны. Вторая: почти двадцать тысяч бездельников, не занятых никаким общественно полезным трудом. Среди персонала растет недовольство сложившимся неравенством. Мы должны разработать разумное решение этих проблем как можно скорее.

– Хорошо. Теперь ещё один тест. – Лечащий врач указал на опутанное различными проводами и проводочками кресло и склонился над медкартой, делая пометки.

Тринадцатый уселся поудобнее, и медсестра принялась проворно укреплять целый сонм датчиков, опутывая бойца с головы до ног. Вскоре он стал напоминать эдакую футуристическую мумию. Вот уже три недели Тринадцатый находился в карантинном покое медицинского уровня вместе с остальными спасателями и спасёнными. Делать сутки напролёт было ровным счётом нечего, и если бы не небольшой спортзал, разрешение на регулярное посещение которого Тринадцатый буквально выгрыз у главврача, он уже умер бы от скуки.

Медсестра закончила обряд мумифицирования и коснулась консоли. Кресло тихо зажужжало, и по дисплеям побежали многочисленные строчки и диаграммы. Через десять минут мелодично пропел короткий сигнал, и принтер нехотя исторг из себя распечатку. Врач пробежал глазами данные, что-то записал и произнес:

– Ну вот и всё на сегодня.

Медсестра занялась распаковкой паутины проводов.

– Результаты обнадеживающие: регенерация идет успешно, скорость восстановления клеток несколько ниже ожидаемой, но во вполне допустимых пределах, вывод радионуклеидов и продуктов распада согласно графику. Остальные позиции тоже в норме. Одним словом, лечение проходит успешно. Будем продолжать терапию, и через три недели вы будете полностью здоровы. – Врач улыбнулся: – Можете идти, я вас больше не задерживаю.

Тринадцатый вернулся в палату. Там было на удивление шумно и многолюдно, помимо выздоравливающих тут собрались практически все сотрудники бункера, чьими родственниками оные являлись. Люди что-то оживлённо обсуждали между собой, с разных сторон доносились обрывки споров, оппоненты энергично дискутировали, время от времени указывая друг другу на те или иные строки, выведенные на мониторах системы оповещения. Тринадцатый подошёл к своей кровати. Рядом стояла группа охранников бункера, среди которых он узнал старшего своей смены. Сорок восьмой и три водителя вездеходов пострадали менее остальных и были выписаны ещё недели полторы назад.

– Тринадцатый! Здоров, братишка. Слышал новости? – Старший протянул распечатку. – Полчаса назад на все мониторы вывели Постановление Совета директоров. Весь бункер только об этом и говорит.

– Нам повысили зарплату или понизили? – хмыкнул Тринадцатый.

– Вообще отменили! – хохотнул старший. – Ладно, мужики, я к семье, врачи говорят, что ещё две-три недели, и всех выпишут. Старик профессор-то, оказывается, светило с мировым именем в области всяких лучевых болезней или как оно у них там зовется.

Сорок восьмой зашагал к женскому отделению. В тот вечер спаслись его жена и обе дочки, он заходил проведать семью после каждой смены и всегда приносил новости.

– Надо же… странно, что они не поставили руководить какого-нибудь доктора косметологических наук, оказывается, кто-то наверху был не лишен здравого смысла. Или в новосибирском Академгородке в тот момент все косметологи были заняты, – сострил кто-то. Разговаривающие люди негромко засмеялись, и обсуждение возобновилось.

Тринадцатый лёг на кровать и принялся читать распечатку Постановления. М-да, серьёзно. Бункер в полной изоляции, на поверхности сущий ад, выбираться туда равносильно самоубийству, сколько это продлится, никто понятия не имеет, но, судя по всему, очень долго. Связи нет, выходы частично завалены, частично повреждены, фронт работ огромен, специалистов и рабочих рук катастрофически не хватает. В связи со всем этим на базе убежища создана Корпорация. Все совершеннолетние обитатели бункера могут пройти собеседование и поступить на работу в Корпорацию согласно результатам профессиональных тестов. Деньги отменяются на неопределённое время и заменяются системой кредитов и норм. Работники Корпорации получают за работу кредиты, дающие возможность приобретать дополнительные нормы. Стандартные взрослые и детские нормы обитателей бункера, не являющихся сотрудниками Корпорации, почти вдвое меньше, чем у сотрудников. Вот так даже, все очень просто. Да уж, господа толстосумы из дорогостоящих подуровней вряд ли когда-либо могли себе представить такой поворот событий. Впрочем, о прежней жизни теперь остались лишь воспоминания, и всем придется заново научиться жить в другом мире.

Тринадцатый пробежал глазами остальной текст постановления: расчёты норм и ставок, расшифровка системы кредитов, местонахождения основных институтов Корпорации, прочие детали, список первоочередных вакансий… Совет директоров подошёл к делу основательно, ничего не скажешь. Что ж, это хорошо. Более всего Тринадцатый не хотел увидеть панику и бездействие, но Совет демонстрировал компетентность и полную уверенность в правильности предпринимаемых шагов, что вселяло надежду и спокойствие в потрясённых страшной трагедией людей. Логично. Опытный офицер отлично знал простое правило, безотказно действующее в критических ситуациях: хочешь отвлечь личный состав от деструктивных мыслей – займи людей работой.

В бездействии дни текли медленно, словно тягучий густой кисель. От сна уже тошнило, лечебные процедуры занимали только несколько часов бесконечных суток, врачи категорически запретили задерживаться в спортзале более трёх часов. Тринадцатого спасала только огромная электронная библиотека бункера. К началу третьей недели от дня создания Корпорации практически все пациенты были выписаны, в карантинном покое оставалось лишь несколько человек. Старые боевые раны давали о себе знать, и выздоровление шло медленнее, чем у других, и врач собирался продержать его на процедурах ещё неделю. Палата опустела, и время вовсе остановилось. За пределами карантина, наоборот, бурлила жизнь. Иногда забегал навестить Сорок Восьмой, сообщая, что он буквально на пару минут, и рассказывал новости. За две недели в Корпорацию вступили почти все совершеннолетние обитатели бункера. Было ясно, что рано или поздно, но её сотрудниками станут все. Служба охраны разрослась в десять раз, все охранники, работавшие с первых дней, теперь занимают командные и преподавательские должности, и ему, Тринадцатому, тоже приготовлена соответствующая должность. Во всех отделах бункера созданы учебные группы, полным ходом идет подготовка и обучение вновь принятых сотрудников, уже функционирует общеобразовательная школа для детей.

– Физику там, кстати, преподает твоя старая знакомая, с которой ты людей из оврага тогда в лесу вытаскивал, она тебе привет передавала, просила тебя зайти, как выздоровеешь, проведаешь деток. – Старший улыбнулся. – Мои пигалицы тоже у нее сейчас учатся, ох, и намучается она с ними! – Сорок Восьмой посмотрел на часы и заторопился:

– Ну, пора мне. Ты давай, выздоравливай, врач к концу недели тебя отпустить собирался. Крайний ты у него остался. – Старший пожал руку и почти бегом выскочил из палаты.

По планетарному времени было уже далеко за полночь, но в бункере не существует смены дня и ночи, и биоритмы людей постепенно стали перестраивать под графики своих рабочих смен. Одним из основных принципов постановки рабочего процесса, по распоряжению Совета, было круглосуточное функционирование всех элементов Корпорации, что позволяло одновременно обеспечить занятостью большое количество людей и не оставлять важные участки бункера без контроля ни на минуту. К тому же все квалифицированные специалисты помимо основной работы были приписаны к учебным группам, перед которыми стояла непростая задача по профессиональной подготовке новых сотрудников Корпорации, и деловая активность в бункере не затихала ни днём, ни ночью.

Молодой сотрудник сейсмологической группы в третий раз ввел в компьютер данные сейсмодатчика для пересчёта. Результаты были прежними. Трижды ошибиться он не мог никак, всё было проверено и перепроверено. А раз так, тогда… Сейсмолог оставил задачу прежней, приказав компьютеру сделать анализ по данным всех имеющихся датчиков. На мониторе возникла диаграмма. Сейсмолог с минуту изучал сложившуюся картину, после чего решительно направился в кабинет руководителя группы.

Спустя тридцать минут вызов директора по науке разбудил управляющего.

– Артем Валерьевич, необходимо срочно собрать Совет.

– То есть вы хотите сказать, что нас пытаются спасти? – Управляющий директор смотрел на диаграмму сейсмологов.

– Нет, мы не можем делать подобные заявления. – Академик указал на синусоиду диаграммы и стал терпеливо объяснять: – Всё, что у нас есть, это данные с сейсмодатчиков. А они показывают, что на поверхности земли над нами явно ведутся взрывные работы. Сейсмические характеристики вибраций практически полностью идентичны, что свидетельствует о применении зарядов одинаковой мощности. Кроме того, эта активность наблюдается в течение последних шести часов, до этого момента никаких серьёзных колебаний не фиксировалось уже несколько недель. Эпицентр колебаний каждый раз смещается на несколько десятков метров. И последнее обстоятельство: область источников колебаний находится в районе запасного выхода из бункера. Если точнее, то это рядом с выходом шахты запасного пассажирского лифта номер один, который поврежден и не функционирует. Поэтому первые колебания мы приняли за усадку грунта, попавшего в ствол лифтовой шахты.

– Похоже, что кто-то ищет запасной вход в бункер. Связи с нами нет, основной вход уничтожен, а сами мы за месяц не подали признаков жизни. Наверное, спасатели пытаются проверить, выжил ли тут хоть кто-нибудь. – Управляющий директор вывел на экран карту местности. – Расположение запасных выходов являлось сугубо конфиденциальной информацией, но данные эти имелись и в аппарате губернатора, и у военных. В двухстах километрах от нас находится защищённый командный пункт командующего военным округом.

Управляющий взволновано ходил перед изображением карты. Он ослабил галстук и расстегнул воротничок сорочки, известие о скорой помощи извне вселяло надежду. Наверняка слухи об этом известии уже разнеслись по всему бункеру.

– Вероятно, обстановка на поверхности нормализовалась, и была организована операция спасения. И теперь спасатели пытаются добраться до запасных выходов. Необходимо активировать запасной пассажирский выход номер два и выйти им навстречу. Спасатели подвергаются большой опасности, пытаясь оказать нам помощь, ведь Медвежья была в эпицентре ядерного взрыва, там сейчас сущий ад, люди рискуют ради нашего спасения и не знают, что второй вход разрушен. Мы должны организовать встречную экспедицию!

Директор по медицине явно не разделял оптимизма управляющего. Седой профессор выбрался из огромного кресла и подошёл к компьютеру:

– С точки зрения сложившейся ситуации вопрос, кому больше нужна помощь, очень спорный. – Главный медик ввел команду, и на изображение карты наложилась схема ядерных ударов. – Обратите внимание, господа. Новосибирск подвергся массированной атаке, семь ударов по левобережной стороне города, девять по правобережной. Сверхмощные удары, любого из которых достаточно, чтобы полностью разрушить населённый пункт такого размера. Метрополитен в городе относительно неглубок, убежищ, подобных бункеру, город не имеет. Военным досталось практически вдвое больше, если координаты верны, то только прямых попаданий они получили не менее двух. Уровня их защиты мы не знаем, но и так ясно, что ничего современнее «Подземстроя» в стране нет. Компьютерная модель событий показывает, что все крупные и средние региональные, краевые и областные центры подверглись атакам, особенно сильна была третья волна. Можно с высокой долей вероятности предположить, что потери и разрушения огромны, и организовать серьёзную спасательную операцию, позволяющую извлечь нас с глубины в три тысячи метров, никто сейчас возможности не имеет. Мы же перенесли единственное прямое попадание без последствий.

– И что же, Иван Николаевич, вы предлагаете? Не подавать признаков жизни до скончания веков? – Видно было, что управляющий опешил от услышанного настолько, что забыл о приличиях и позволил себе перебить старого профессора.

– Я лишь хочу сказать, – главный медик поморщился, – что в радиусе десяти километров от бункера произошло шесть термоядерных взрывов, в том числе четыре – сверхвысокой мощности не менее двухсот мегатонн каждый, один из которых пришёлся точно по сопке. Мы сейчас в полной изоляции, наша внутренняя среда стерильна. Внешняя же среда над нами предельно агрессивна. Даже краткосрочное нахождение на поверхности чревато гибелью. Мы не можем допустить длительного открытия входов, это неизбежно приведет к заражению бункера, поэтому спешить принять здесь спасателей преждевременно. Я предлагаю организовать выход на поверхность небольшой группе встречающих, наши средства защиты и антирадиационные препараты позволят людям поднять сопротивляемость радиации на срок около восьми часов. Мы поднимем группу, и через шесть часов заберём её назад. За это время она установит контакт со спасателями, а заодно соберет данные для анализа состояния внешней среды. Пока у нас нет никакой информации об уровне опасности на поверхности, разгерметизация бункера может стать фатальной. С последствиями же нескольких кратковременных выходов на поверхность мы справимся.

Медик закончил и снова уселся в кресло. Маленький старичок, он тут же утонул в его бескрайних просторах.

– Разумно. Заодно группа установит антенны связи и некоторые приборы, – поддержал предложение директор по науке. – Мы сможем восстановить связь с внешним миром.

– Что ж, очень хорошо. Я полностью согласен с вами, господа, – подытожил управляющий. – Давайте обсудим состав и сроки экспедиции.

Тринадцатый нанес быструю серию ударов в разные уровни и мгновенно сместился, зайдя мешку «за спину». Акцентированный удар завершил комбинацию. Боксерский мешок был маленьким, лёгким и мягким и не лучшим образом подходил для отработки столь мощных приемов. Но в небольшом спортивном зале карантинного покоя он был единственным представителем боевых тренажеров, и Тринадцатый свыкся с ним, словно со старым другом, за эти долгие томительные недели лечения. Таймер спортзала недовольно звякнул, сообщая об истечении максимально возможных трёх часов тренировки, и уставился на бойца нолями дисплея, словно глазами, укоризненно требующими от надоедливого посетителя очистить помещение. Тринадцатый с досадой вздохнул и погладил мешок рукой по избитому боку.

– До завтра, дружище. Не скучай тут.

Возвращаться в пустую палату не хотелось, но выбора не было. Повесив полотенце на плечо, боец прошёл к душевым.

В палате его уже ждал Сорок Восьмой. Он был возбужден больше обычного и возвестил главную новость, едва Тринадцатый шагнул за порог:

– К нам с поверхности идут спасатели! Скоро наше затворничество закончится, весь бункер стоит на ушах. Совет отправляет экспедицию им навстречу, установить контакт и наладить связь. В группе десять человек, пятеро наших и четверо из научного потащат на поверхность антенну коммуникатора. Старшим экспедиции идет замначальника службы охраны, так что через десять часов будем знать новости с поверхности из первых рук. – Он довольно улыбнулся. Тринадцатый развел руками:

– Будете перебираться наверх, меня не забудьте, а то так и проваляюсь тут до старости. Я скоро начну сам с собою беседы вести. Сколько меня ещё будут мурыжить наши доблестные эскулапы, о Всезнающий?

– Вроде три дня осталось, так что держи крышу двумя руками, чтоб не съехала. – Сорок Восьмой заржал и хлопнул Тринадцатого по плечу. – Пора мне. – После чего, как всегда, буквально вылетел в дверь.

Боец проводил взглядом товарища и лег на кровать. Потолок над головой за эти недели был изучен вплоть до квадратного миллиметра, впрочем, как и стены, и пол, и нехитрая обстановка палаты. Даже библиотека уже не спасала, организм стал упорно сопротивляться сначала сидячему, а потом и лежачему положению при многочасовом чтении. Хотя читать электронные книги лежа было занятием не самым удобным. Тринадцатый скучал по настоящим книгам. С обложками, страницами и стежками переплётов. Было в них что-то тёплое и живое, чего не найдешь ни в одном электронном шрифте в мире, словно крохотная частичка души её создателей, вложенная в труд, обрела самостоятельность и живет теперь своей жизнью. Неважно, что ты держишь в руках, небольшой томик или огромный фолиант, книга подчас подобна молчаливому собеседнику, способному рассказать многое, будто маленький верный друг, в компании с которым ты уже не чувствуешь себя одиноким. Никакой файл не способен заменить такое. Но настоящих книг в медицинском уровне не было. Во всём бункере, судя по справочным данным, настоящая, неэлектронная библиотека имелась только в Уровне управления, и Тринадцатый твёрдо решил добраться до нее при первой же возможности. А пока же оставалось только терпеливо ждать выписки. После месяца ожидания три дня выглядели сущей безделицей. Вот только как же бесконечно долго тянутся минуты этой самой безделицы…

Тринадцатый подошёл к мониторам системы оповещения и вывел на экран последние новости. Сообщалось о спасателях на поверхности и экспедиции, готовящейся выйти им навстречу. В данный момент инженеры проводили проверку шахты лифта, входных шлюзов, систем защиты от внешней среды, научники готовили экипировку и снаряжение, медики подбирали свои чудо-препараты и готовились как можно быстрее ликвидировать астерильность, неизбежно возникнущую после открытия шлюзов. Всё остальное население бункера деятельно участвовало в обсуждении предстоящей экспедиции. На все семь уровней только он, Тринадцатый, не занимался ничем, кроме напряжённой борьбы со скукой. Старт экспедиции состоится через четыре часа, поле чего шлюзы закроют. У группы будет шесть часов на выполнение поставленных задач. Потом шлюзы откроют, заберут назад людей, закроют, и начнется стерилизация внутренней среды. Понятно. Стало быть, реальные новости будут часов через одиннадцать – двенадцать. Черт, как же всё-таки долго ещё ждать. И неугомонный Сорок Восьмой в это время будет ещё на смене, после чего первым делом отправится к семье, так что сюда он заглянет и вовсе через сутки. Тринадцатый улыбнулся.

Добродушный и бесшабашный Сорок Восьмой, которого вне службы все знакомые называли просто Витёк, никак не вязался с образом степенного отца семейства. Кипучая энергия, бурлившая внутри папаши двух рыженьких дочек, вечно требовала выхода. Оставалось загадкой, как старший смены до сих пор ухитрялся не разорваться на множество очень мелких кусочков на работе, где основную часть времени приходилось сохранять неподвижность, серьёзность и крайнее немногословие. Зато после смены он с лихвой наверстывал своё, порой Тринадцатому даже казалось, что этот человек может пробежать марафонскую дистанцию, не переставая о чём-то рассказывать, и при этом даже не собьет дыхания. По крайней мере, автобиографию старшего смены Тринадцатый прослушал уже раз десять, а биографии жены и детей – раз двадцать. Когда-то Сорок Восьмой отслужил лет двадцать в милиции, после чего по протекции родственника и попал в охрану империи Шрецкого. Милицейское прошлое и охранное настоящее совершенно не укладывались с добротой и открытостью Витька. Наверное, именно таким был сказочный Дядя Степа милиционер, разве что ростом повыше. Тринадцатый снова улыбнулся и, вздохнув, полез в каталоги электронной библиотеки.

Сорок Восьмой стоял рядом с оператором шлюза и смотрел, как экспедиция проходит последнее шлюзование перед лифтом. Инженерная группа, проведя проверку или прозвонку, или протряску, или чёрт-знает-до-чего-там-ещё додумались хитроумные яйцеголовые, определила, что шахта не понесла серьёзных повреждений, и уже дважды был сделан пробный прогон лифта. И вот теперь десяток фигур в серебряных скафандрах радиационной защиты, катя перед собой небольшую платформу с грузовыми мотосанями, навьюченными оборудованием, втягивался в лифтовую шахту. Этот вход был запасным, его серьёзная эксплуатация никогда всерьёз не планировалась, и серьёзной шлюзовой системы наверху не было, а был всего один шлюз с подпором давления, находящийся между лифтовыми воротами и воротами во внешний мир. Располагались эти самые ворота где-то в небольшом холме в лесу, вроде бы в километре от противоположной главному входу стороны сопки, поэтому шахта была наклонной, а не вертикальной, как на главном. Хорошо хоть тут, изнутри бункера, лифтовое помещение запирает грамотная Z-образная тройка шлюзов. Старший представил, что сейчас творится на поверхности, и поежился. Всё-таки те, кто идет сверху, геройские мужики. Быть в эпицентре жесткого излучения и, несмотря на это, упорно прорываться в бункер, чтобы спасти людей, – это дорогого стоит. Будет возможность, надо с ними посидеть за бутылочкой, спасибо сказать. Да и опять же, водочка, она, родимая, и радиацию, говорят, из организма выводит.

Экспедиция вошла в лифт, и створы шлюза закрылись. Через мгновение на мониторе отобразился вид лифтовой кабины, передаваемый установленной под потолком камерой. Мотосани занимали почти весь центр лифта, и людям приходилось тесниться вдоль стен. Лицевые щитки скафандров имели с внутренней стороны автозатемнение типа «Хамелеон», с внешней – светоотражающее покрытие, в связи с чем отличить, кто есть кто, было совершенно невозможно, и группа напоминала Сорок Восьмому десяток серебряных близнецов – инопланетян из какой-нибудь сказки, которые он частенько, выдумывая на ходу, рассказывал дочкам. Иногда Витёк, сменившись с хлопотного дежурства, забывал, чего именно насочинял накануне, и в ответ на ультимативные требования продолжения истории срочно приходилось придумывать что-то новое. При мысли о двух маленьких несносных рыжих бестиях уголки губ Старшего тронула улыбка, теперь материала для сказок хватит на неделю вперёд.

В этот момент лифт достиг поверхности, и экспедиция начала выталкивать из лифта в шлюз платформу с санями, после чего лифтовые двери закрылись, и люди пропали из поля зрения камер. Сейчас научники должны установить в шлюзе камеру и ретранслятор радиосвязи, если кабель-каналы не повреждены и шинопровод в рабочем состоянии, и только после этого начать шлюзование согласно плану экспедиции. План этот наизусть знал каждый обитатель бункера, и десятки тысяч глаз сейчас всматривались в мониторы. Совет директоров пошёл навстречу множественным просьбам освещать встречу спасателей в реальном времени. Через несколько минут экраны вздрогнули и вывели картинку из шлюза, в тот же момент на частоте экспедиции раздался знакомый голос руководителя экспедиции. Родственник делал проверку связи, и директор по науке лично подтвердил качество приема. Сорок Восьмой облегчённо вздохнул, пока всё идет хорошо. Вскоре камера была установлена и во второй секции шлюза. Первая секция закончила создание подпора давлением, и ворота шлюза медленно распахнулись в темноту. Две серебристые фигурки с какими-то приборами в руках шагнули в темноту, и некоторое время ничего не происходило, потом руководитель экспедиции сообщил, что выход неплотно завален обломками деревьев и снегом, после чего группа приступила к расчистке.

Спустя сорок минут путь был свободен, и люди покинули поле зрения камеры. Радиосвязь резко ухудшилась, эфир был заполнен шумом и треском. Сквозь щелчки и шипение помех с трудом удалось разобрать доклад руководителя. Кажется, согласно плану, научная часть группы приступила к поиску подходящего места для установки мощного ретранслятора и каких-то ещё приборов, названия которых Сорок Восьмой разобрать не сумел, а руководитель с остальными двинулся в направлении предполагаемого местонахождения спасателей. И ещё вроде бы там, наверху, ночь, снег, холодно и ничего не видно. И жутко фонит радиация. Вскоре связь с экспедицией пропала, видимо, люди отошли достаточно далеко от выхода. Витёк посмотрел на часы. Минус пять часов, время до возвращения экспедиции. До окончания смены ещё семь, так что теперь оставалось только ждать, и старший смены направился проверять несение службы на постах.

Витёк заговорщицки подмигнул и тронул сенсор. Двери лифта послушно разъехались в стороны, и Тринадцатый вошёл в кабину.

– Только быстро! Смотри, не заблудись там, – осклабился Сорок Восьмой, – и ромашек дочкам не забудь.

Двери закрылись, и лифт понес Тринадцатого вверх. На улице стоял ослепительный полдень, и ему пришлось минут пять стоять на месте, ожидая, пока привыкшие к ровному искусственному свету бункера глаза адаптируются к яркому солнечному свету. Вокруг царствовало тёплое и ласковое бабье лето. Запасной выход бункера открывался из небольшого холма посреди маленькой полянки, со всех сторон окруженной исполинскими соснами, сквозь густые кроны которых до самой земли били длинные тонкие солнечные лучи. Их было великое множество повсюду, словно кто-то, побоявшись потерять Солнце, скрепил его с Землей невесомой паутиной, и теперь надёжно прикованное светило, натянув лучи, будто струны, стремительно мчалось куда-то сквозь бесконечное лазурное небо, неся за собой Землю.

Тринадцатый подставил ладонь под солнечный луч. Тот немедленно принялся ласково греть кожу, отчего захотелось лечь, растянуться на траве и смотреть, как без устали несет Землю весело спешащее куда-то Солнце. Но сперва надо было найти ромашки, Витёк очень просил. Тринадцатый представил, как облепит рыжего папашу его не менее рыжая детвора, и, улыбнувшись лучу, пошёл на поиски. Найти местечко с цветами, собрать немного, а там, если останется время, можно будет немного и поваляться. Идти по траве в госпитальных тапочках было неудобно, трава упиралась в открытые части ступни и норовила пощекотать. Тринадцатый уже очень давно не боялся щекотки, и это мелкое хулиганство со стороны травы его забавляло. Деревья расступились, и он вышел на большую залитую солнцем поляну. Лёгкий тёплый ветерок по-дружески ткнул в щеку, и ярко-зелёная трава тихо зашелестела, подсказывая что-то. Тринадцатый пригляделся и понял, что именно. В пяти метрах, слегка наклонив голову, пряталась ромашка. Ага, попалась. Он пошёл к цветку, радуясь, что поиски не затянулись, всё-таки Витёк выпустил его на свой страх и риск. Эскулапы пронюхают – будет ему такой втык от начальства, никакими цветочками не отделаешься. Однако через пять шагов оказалось, что ромашка ближе не стала. Странно. Тринадцатый увеличил темп и лёгким броском перебежал на четыре шага. Ромашка отбежала на такое же расстояние. М-да, так можно и очень сильно опоздать. Он стремительно метнулся к цветку. Ромашка не менее стремительно метнулась от него.

Погоня продолжалась минут пять, но разделяющее их расстояние не изменилось. Тринадцатый остановился. Ромашка тоненько насмешливо захихикала. Ах так! Он нахмурился. Нужны подручные средства. Боец пошарил по карманам больничной куртки. В одном был штурмовой пистолет, в другом пара ручных гранат. Из нагрудного кармана торчала рукоять боевого ножа. Странно, что он не заметил этого раньше. Ромашка испуганно поникла. Нет, всё это решительно не годится. Тринадцатый не собирался убивать цветок. Цветок надо было взять в плен, это же ежу понятно. Нужно что-то другое. Ромашка воспряла духом и снова захихикала. Нет, ну вот зараза, ещё и смеется. Внезапно откуда-то из детства пришла мысль. Рогатка! Точно, нужно сделать рогатку. Ромашка тоненько взвизгнула и пустилась наутек. Ничего, от рогатки далеко не убежишь. Мысль была стоящей, но резать больничные штаны на рогаточную резинку не хотелось. Ладно, и так поймаю. Тринадцатый побежал вслед испуганному цветку, стремительно набирая скорость. Ромашка добежала до опушки и скрылась за деревьями. И это не страшно, пойдем по следам. Далеко не уйдет, устанет. Цветы растения малоподвижные, к долгому бегу непривычные, выдохнется быстро. Впереди раздался знакомый тоненький писк, затем треск кустов, и на поляну выскочил Шрецкий. В руках он сжимал вырывающуюся ромашку. Увидев прямо перед собой Тринадцатого, олигарх резко свернул в сторону и побежал вприпрыжку вокруг поляны, с криками: «Уволю! Уволю!». Бегать за ним не хотелось, и Тринадцатый подумал, что рогатку всё же придется сделать. Вырывающаяся из рук Шрецкого ромашка одобрительно запищала.

– Сбоку заходи, слева! – раздался над ухом голос Витька. Тринадцатый обернулся. Витёк, держа в руках сачок для ловли бабочек угрожающих размеров, крался наперерез скачущему олигарху. Тот заметил Сорок Восьмого и кинулся было назад, но там уже ждал Тринадцатый. Шрецкий попытался добежать до леса, но среди деревьев быстро бежать он уже не мог. Видя, что поимки не избежать, олигарх отбросил цветок, подпрыгнул и ухватился за солнечный луч. Луч, тащивший за Солнцем Землю, не выдержал дополнительной тяжести и лопнул. По лесу прокатилось эхо жалобно звенящего звука. Все замерли. Но равновесие уже было нарушено. Тонкие струны лучей, не выдерживая нагрузки, начали рваться, и вскоре отовсюду лилась жалобная мелодия гибнущих лучей. Последний лучик лопнул, и солнце стало стремительно удаляться. Через мгновение оно исчезло совсем. Наступила ночь, стало холодать. Звёздное небо моментально затянули тучи, в леденеющем воздухе тихо падали снежинки. Тринадцатый огляделся. Видимость ноль. Надо уходить к бункеру, пока ещё можно. Но сначала нужно найти Витька, ведь не дойдет сам. Он пошёл сквозь тьму туда, где Витёк стоял в последний раз. Сбоку из темноты вынырнул силуэт Шрецкого. Олигарх сидел на пеньке, сложив руки на коленях, весь покрытый толстым слоем льда, словно замороженная во льдах лягушка. Тринадцатый, не останавливаясь, прошёл мимо. Шрецкий его не интересовал, нечего было луч рвать. Пускай теперь сидит, в воспитательных целях. Где-то здесь должен быть Витёк, вот его надо быстрее отвести в бункер, его там дочки уже заждались поди. Но Сорок Восьмого почему-то нигде не было. Тринадцатый точно знал, что стоит именно на том самом месте, где должен быть Витёк. Куда ж он подевался? Боец сделал ещё шаг, и его нога наткнулась на что-то ещё мягкое, но уже холодное. Даже несмотря на непроглядную тьму, он точно знал, что это было.

Тринадцатый мгновенно вскочил с кровати. Остатки сна стремительно покидали сознание, вместе с ними блекли и таяли краски кошмара, секунду назад казавшегося яркой полноцветной реальностью. Спустя миг всё встало на свои места. Он присел на кровать. Нет. Не всё. Тринадцатый прислушался к себе. Какое-то нехорошее предчувствие не оставляло его в покое. Боец задумался. Чутьё на опасности у него было редкостное. Друзья говорили иногда, что и дикий зверь так не чует беду. Может, потому и выжил он, один из всех, пройдя столько лет огня, боли и крови. Вот только работало это чутьё исключительно лишь там, где жизни угрожала опасность. И не было и следа его в мирной жизни, не предупреждало оно ни о подлости псевдодрузей, ни о предательстве любимой, ни о злобе завистников. В день мировой катастрофы на душе было неспокойно с самого утра. А тут… что может произойти здесь? И всё же что-то было не так. Что-то ускользало, нечто такое, что ещё совсем недавно было перед глазами, и сейчас оно тоже было где-то рядом, но уже невидимое, неслышное, словно растворившееся в воздухе.

Тринадцатый посмотрел на часы. Выходит, он заснул незаметно для себя и проспал возвращение экспедиции. Неудивительно, в пустой палате, словно в вакууме, минуты, часы, дни – все они похожи друг на друга, как близнецы, и тянутся эти близнецы подобно патоке, густой и липкой, как будто не хотят они уходить в Лету и цепляются за тебя, за стены, за воздух, за всё, что попадается им на пути в отчаянной попытке задержаться хотя бы на мгновение. Вполне вероятно, что на всём медицинском уровне он вот уже неделю был единственным пациентом. А если так засыпать во время прибытия спасателей, то можно остаться и единственным обитателем бункера. Тринадцатый мрачно улыбнулся и взглянул на монитор системы оповещения. Никаких сообщений о результатах экспедиции не было. Ладно, скоро к врачу на осмотр, там и узнаем. А потом и Витёк примчится, как всегда, выпалит всё на одном дыхании и умчится обратно. Вот ведь неуемный, к нему надо генератор прицепить, пусть электричество вырабатывает. Причём в противостоянии Витёк – Реактор у последнего шансов было немного. Тринадцатый взял полотенце и пошёл в душевые, гоня прочь чёрную тень, притаившуюся где-то в глубине подсознания.

Сорок Восьмой закончил очередной плановый обход постов своей смены и сделал необходимые пометки в файле несения дежурств, после чего вопросительно посмотрел на оператора шлюза. Тот так же молча покачал головой. Ничего. Вот уже час, как экспедиция должна была вернуться, но никаких сигналов от нее до сих пор не поступило. Прямую трансляцию на бункер отключили по распоряжению Совета, и Сорок Восьмой получил указание при первых же сигналах экспедиции оповестить специально организованную встречающую группу, в задачи которой входила дегазация, дезактивация, медпомощь и прочие необходимые действия. Совет собрался ещё два часа назад и регулярно запрашивал экспедицию по радио, но эфир молчал. Через час закончится действие препаратов, повышающих сопротивляемость организма к радиации, и люди получат такую дозу излучения, что даже думать не хотелось о последствиях.

– Есть движение на мониторе! – Доклад оператора шлюза чуть не заставил Старшего подпрыгнуть от неожиданности. Он тут же доложил Совету и привел в готовность встречающую группу, практически не сводя глаз с экрана. Камера внешней секции верхнего шлюза показывала слабые блики света со стороны выхода, где ещё две минуты назад была темнота. Световые пятна дрожали и прыгали по полу, однако не приближались.

– Вход снегом занесло, расчищают, – догадался Сорок Восьмой. Совет снова запросил экспедицию в эфире. В ответ раздался треск и шипение помех, сквозь которые едва различимый голос что-то хрипло говорил, но разобрать можно было только короткие обрывки фраз, среди которых были «требуется помощь» и «пострадавшие». Картинка на мониторе оживилась, на пороге шлюза появились серебряные фигуры, парами тащившие на себе неподвижных людей в закопчённой зимней одежде камуфляжной расцветки.

– Начать внешнее шлюзование! Встречающей группе приготовить носилки! – Динамики транслировали команды управляющего директора. Сорок Восьмой кивнул оператору, и тот приступил к работе. На мониторе было видно, как за спинами плотно стоящих в шлюзе людей закрывается внешний створ. Запасной вход был невелик, и десяток человек в скафандрах, удерживая пятерых пострадавших, плотно заполнили собой всё пространство маленького шлюза. Верхний шлюз не сохранил исправного освещения, и в тускло-зелёном изображении инфракрасной подсветки единственной камеры было невозможно хорошо разглядеть тесно навалившихся друг на друга людей. Межсекционная перегородка поднялась и открыла доступ во внутреннюю секцию шлюза. Установленная там камера транслировала, как люди в некогда сверкающих, а сейчас вымазанных грязью серебристых скафандрах неуклюже затаскивали в тесное помещение пострадавших, снаряжение которых ещё больше мешало транспортировке. Через пару минут шлюзование завершилось, и двери в кабину лифта открылись, впуская экспедицию. Наконец лифт, размерами ещё меньший, чем шлюз, закрылся и пошёл вниз. Лифтовая кабина имела две камеры и была хорошо освещена, но люди в скафандрах и снаряжении набились в нее так плотно, что разобрать что-либо было трудно. Директор по радио что-то спрашивал у руководителя экспедиции, но, судя по всему, рация у того была повреждена, в ответ слышался только треск и щелчки. Встречающая группа уже ожидала экспедицию у ворот лифта. Сорок Восьмой смотрел на изображение кабины лифта, пытаясь угадать в плотной толпе родственника. Не сладко пришлось мужикам, однако. С головы до ног в грязи, ободранные, скафандры местами прорваны, у кого-то даже лицевой щиток шлема был покрыт паутиной трещин. Видимо, на поверхности сущий ад.

Но… Что-то в увиденном не нравилось Старшему, что-то было не так. Что же? Внезапно он понял. Оружие. Когда экспедиция уходила, оружие было только у охраны, научники шли лишь со своими приборами, теперь же оружие было у всех, даже у пострадавших, не подававших признаки жизни. И ещё он понял, что именно напоминали ему разводы бурой грязи на блестящих скафандрах радиационной защиты. Сорок Восьмой рванулся к шлюзу, на ходу бросив удивлённому оператору:

– Открывай!!! Все двери! Быстро! И сразу же закрывай за мной! Первый шлюз оставь открытым! – и, рванув гарнитуру рации, закричал: – Встречающей группе немедленно покинуть лифтовое помещение! Всем перейти в шлюз немедленно!

Пульт управления располагался у выхода из третьего шлюза, Старшему надо было миновать в общей сложности шесть шлюзовых секций, он нырял под поднимающиеся плиты перегородок, как только щель увеличивалась на ширину тела.

– Что происходит? – недоумённо запрашивал старший встречающей группы, к вопросам которого тут же присоединился управляющий:

– Сорок Восьмой, что вы там делаете?

Витёк уже вбегал в лифтовую, когда сигнал оповестил о прибытии лифта.

– Это ловушка! Нападение! Все в шлюз, быстрее!!! – Он стал заталкивать ничего не понимающих людей в шлюз, кто-то побежал сам, некоторые возмущались и сопротивлялись. Из открывшихся дверей лифта хлынули люди, на бегу вскидывая оружие.

Сорок Восьмой с размаху пробил рукой защитный пластик кнопки аварийного закрытия шлюза, резко зазвучала сирена, и плита переборки пошла вниз. Сзади слитно ударили автоматы, крики людей утонули в грохоте выстрелов, заполнившем собой небольшое помещение. Старший обернулся. Фигуры в вымазанных кровью серебристых скафандрах со следами пулевых отверстий в упор расстреливали мечущихся в панике людей. Несколько человек из встречающей группы попытались нырнуть под опускающуюся плиту шлюзовых ворот, и двое «пострадавших» в обожжённом камуфляже, вооружённые автоматами, сообразив, что происходит, бросились за ними. Витёк изо всех сил оттолкнулся ногами от пола и обрушился на автоматчиков. Те не удержались на ногах, и все трое покатились по полу в сторону от шлюза. Старший вскочил на ноги, но тут что-то сильно ударило его в спину. Он покачнулся, ловя равновесие, но второй удар под лопатку бросил его на землю. Рот почему-то сразу наполнился слюной, тёплой и соленой. Сорок Восьмой проводил взглядом слипающуюся с полом плиту переборки и попытался встать, но сделать этого отчего-то не получалось. Тогда он развернулся на спину. Видно было плохо, всё вокруг оказалось подёрнуто красной пеленой. Витёк решил, что кто-то заменил основное освещение аварийным, и удивился, что не заметил этого раньше. Рядом с ним стояли серебряные близнецы-инопланетяне из сказки, которую он всю смену сочинял для дочек. Сорок Восьмому захотелось рассмотреть серебряных близнецов получше, но яркий всплеск огня в пламегасителе автомата больно резанул по глазам, и их пришлось закрыть. Ударов пуль, разрывающих грудь, он уже не чувствовал.

Тринадцатый сидел в диагностическом кресле, как обычно опутанный проводами подобно футуристической мумии, когда по всему бункеру взревели баззеры боевой тревоги. Врач испуганно вскочил из-за своего стола и замер в нерешительности.

– Что случилось? – откуда-то из-за спины дрожащим голосом спросила медсестра, – что это?

Судя по расширенным от испуга глазам доктора, тот и сам бы хотел узнать ответ на этот вопрос. Все сомнения разрешил грохот динамиков системы оповещения:

– Внимание! Боевая тревога! Всему персоналу срочно занять места согласно боевому расписанию! Полная герметизация уровней, перемещения запрещены до особого сигнала!

Сообщение повторилось дважды, и динамики затихли, тем временем на мониторах системы высветился текст объявленного предупреждения. Доктор попытался связаться с кем-то из начальства, но ничего вразумительного ему объяснить никто не смог. Тринадцатый пожал плечами. Очень интересно. Вот, значит, к чему это смутное ощущение опасности с самого утра. Однако сделать всё равно ничего нельзя, уровни загерметизированы, он у медиков, помещения охраны в «Улье», придется дожидаться либо сообщений от руководства, либо разгерметизации, а пока, кроме ожидания, заняться нечем.

– Доктор, это надолго. Давайте закончим? – предложил он эскулапу. Перепуганный врач, неподвижно сидевший около коммуникатора в ожидании ответа очередного абонента, вздрогнул и поднял глаза.

– Да, да, разумеется. – Занявшись привычной работой, он почувствовал себя увереннее. Вскоре невозмутимое спокойствие Тринадцатого передалось окружающим, и люди успокоились. Медсестра даже предположила, что тревога учебная, в целях проверки систем герметизации, и доктор важно согласился. Тринадцатый промолчал, погружённый в свои мысли. Тревога боевая, это было ясно. Что-то действительно произошло, и сидеть в пустой палате дальше он не собирался. Как только сообщение между уровнями восстановят, надо будет, так сказать, прибыть к месту службы.

– На сегодня всё, вы можете идти. – Доктор улыбался резиновой улыбкой.

– Когда меня выписывают?

– Через два дня, думаю, вы будете полностью здоровы. Но организм ещё ослаблен, поэтому в течение недели вам противопоказаны тяжёлые физические нагрузки и…

– Доктор, а нельзя ли выписать меня сегодня? – Тринадцатый пристально смотрел эскулапу в глаза, – в связи с особыми обстоятельствами? Всё-таки учебная тревога – штука серьёзная…

Врач поспешно закивал:

– Да, конечно! То есть, мы такое не практикуем, но в связи с особыми обстоятельствами… – он замялся, – я могу выписать вас на амбулаторное лечение, после окончания учебной тревоги вам надо будет пройти ещё два сеанса процедур. – В голосе доктора снова появились нотки испуга.

– Вот и хорошо, я обязательно приду. – Тринадцатый улыбнулся медсестре и, пожав врачу руку, вышел из кабинета. Как скоро будет снят запрет на перемещения, он не знал и, не желая тратить время впустую, направился в спортзал.

Когда, закончив тренировку и приняв душ, Тринадцатый вернулся в палату, его уже ждали. Молодой рослый парень лет двадцати в новенькой форме охранника стоял посреди помещения и беспомощно оглядывался.

– Вы – Тринадцатый? – оживился он, заметив входящего. Тринадцатый кивнул. – Вас срочно вызывает начальник охраны. Следуйте за мной, – важно сообщил мальчишка и добавил: – Специально для нас снята герметизация и активирован лифт.

Тринадцатый зашлепал больничными тапками вслед за провожатым. Форму уничтожили ещё в день катастрофы при дезактивации, и другого обмундирования, кроме больничной пижамы, у Тринадцатого не было.

В лифте он принялся рассматривать новоиспеченного бравого воина. Судя по возрасту и состоянию формы, мальчишка, бесспорно, был из числа вновь поступивших на работу в Корпорацию. Крепкий, холеный, чистенький, прическа, аккуратный маникюр. Парнишка, видимо, из состоятельной семьи, возможно даже, из VIP-подуровней. Новенькая форма сидела на нём ладно, сам супермен прямо-таки раздувался от гордости. Почему бы и нет, исходя из норм и кредитных ставок, опубликованных Советом, можно было сделать вывод, что охрана позиционировалась как одна из привилегированных специальностей.

Тринадцатый мысленно хмыкнул. Конечно, на семи уровнях бункера много чего нуждалось в неусыпном надзоре, и реактор, и системы жизнеобеспечения, и пульты управления шлюзами, хранилища баз данных, список маленьким не был. Но любой грамотный правитель всегда помнит, что охрана в любой момент может стать очень эффективным рычагом управления. Множество президентов и премьер-министров вышло из недр силовых структур, ещё большее количество государственных переворотов было осуществлено их руководителями. Не случайно даже в самых развитых демократиях личный состав сил охраны правопорядка зачастую был сопоставим, а кое-где даже превышал количество боевых штыков вооружённых сил. Полицейские дубинки разрубили на своём веку немало гордиевых узлов и узелков, не поддававшихся ораторам. Отчасти не потому ли численность службы охраны за первые же две недели существования Корпорации выросла с менее чем трёхсот сотрудников до более чем трёх тысяч? Никакую другую службу не поспешили укомплектовать так быстро.

Лифт достиг Улья, и новоявленный супергерой снова возглавил шествие. Напротив каждых дверей межуровневых лифтов стояло по два вооружённых охранника. Сразу же бросилось в глаза оружие несущих службу: не только короткие резиновые дубинки, наручники и служебные пистолеты, согласно обычному штатному расписанию, но и десятизарядные автоматические карабины, служебное гладкоствольное оружие. На коротких дистанциях, например в условиях бункера, картечный выстрел из такого карабина по незащищённой цели означал для последней неминуемую смерть. У входа в подуровень начальника охраны также стоял вооружённый парный пост. Очень интересно.

Начальника охраны за свою недолгую работу в бункере Тринадцатый видел всего один раз, при приеме на работу. Отставной генерал милиции считал своим долгом лично проводить финальное собеседование с каждым вновь принятым на работу охранником. И не все, по слухам, его проходили успешно. Шептались, что генерал видит человека насквозь почище рентгена. Тринадцатый тогда вошёл в кабинет и доложил по форме о прибытии. Сидящий за столом жилистый мужчина лет шестидесяти оторвался от изучения его личного дела и поднял седую голову. Немигающий взгляд серых глаз был действительно тяжёл. Генерал смотрел пронзительно, словно для него не существовало ни кожи, ни черепа, ни даже мозга, одна лишь душа стоящего перед ним человека. И сейчас в неё очень внимательно всматривались из-под седых бровей давно немолодые, но поразительно чистые глаза. Глаза человека, повидавшего в этой жизни многое. Начальник службы охраны был далеко не прост. Генерал пожал ему руку и, коротко кивнув на личное дело, сказал:

– Читал. А теперь и сам вижу, что не подведешь старика.

На этом тогда собеседование и закончилось. Все знали, что Старик не любил пространных бесед, предпочитая словам действия.

У входа в кабинет начальника службы охраны новоиспечённый герой остановился, и его бравый вид несколько увял. Было видно, что мальчишка не горит желанием лишний раз показываться на глаза Старику. Тринадцатый вошёл в кабинет. Генерал сидел за столом, напротив него расположилось десятка два человек в униформе охранников, со многими из них Тринадцатый уже был знаком. «Все бывшие военные», – машинально отметил он и представил, как забавно будет сейчас выглядеть его доклад по форме в больничной одежде. Однако докладывать не пришлось.

– Садись, майор, – ещё на вдохе прервал его генерал и жестом указал на свободное кресло. Его воспалённые глаза смотрели устало, лицо прорезали глубокие морщины, отчего он выглядел сейчас намного старше своих лет. Многочасовое напряжение сильно измотало Старика. – Не будем терять время, кто знает, сколько у нас его осталось.

Генерал ткнул узловатым пальцем в сенсор, и на мониторе замелькали кадры. Тринадцатый узнал видеозапись выхода экспедиции на поверхность. Генерал не торопясь комментировал:

– Вы видите, как экспедиция, высланная на встречу спасателям, поднимается наверх. В верхнем шлюзе они установили две камеры, по одной в каждой секции, и ретранслятор, для связи бункера с переносной РЛС, которую они же должны были развернуть на поверхности. Вон она, эта РЛС, на снегоходе упакована. Эти кадры знакомы всем, их транслировали на весь бункер. Экспедиция должна была вернуться через пять часов, но в назначенное время никто к шлюзу не пришёл, и трансляцию было решено прекратить. За это время экспедиция связь не поддерживала, на запросы не отвечала, РЛС не заработала.

Генерал сделал глоток воды. Тринадцатый заметил, что стакан в его руке почти незаметно дрожит. Значит, произошло что-то действительно очень плохое. Сначала боевая тревога, потом Старик обратился к нему по воинскому званию, чего на гражданке вообще никто никогда не делал, теперь эта дрожь в руках. А ведь генерала так просто не напугаешь, он калач тертый… Старик снова коснулся сенсора и продолжил:

– Спустя сорок семь минут после истечения срока экспедиция вышла на связь с сообщениями о пострадавших и о необходимости срочного оказания помощи. Как вы слышите, сигнал сильно засорен помехами и практически неразборчив. Освещения в обеих секциях шлюза нет, только инфракрасная подсветка камеры. В шлюз вошли участники экспедиции, неся на руках неизвестных людей, предположительно пострадавших. В общей сложности пятнадцать человек.

Тринадцатый взглянул на экран, где пять пар одетых в серебряные скафандры людей, несущих на руках неподвижные тела, входили в шлюз. Сразу всё стало ясно. Десять вооружённых людей несли на руках пятерых вооружённых пострадавших. Оружие и снаряжение у каждого. В реальных условиях, для облегчения ноши, оружие и снаряжение с раненых бы сняли и либо не взяли с собой вообще, либо несли силами уцелевших. На экранах была наспех организованная диверсионная группа. Судя по бурым разводам и характерным отверстиям на скафандрах, экспедиция перестала существовать ещё пару часов назад. В этот момент на экране выскочившие из лифта диверсанты расстреливали встречающую группу.

– Тревогу поднял старший смены охраны шлюза, Виктор Костецкий, радиопозывной Сорок Восемь. Если бы не его оперативные действия, потери были бы гораздо серьёзнее. Костецкий успел спасти одиннадцать человек и сорвал попытку врага прорваться в шлюз. Сам он погиб.

Тринадцатый смотрел на лежащего в луже крови Витька. Один из скафандров подошёл к Сорок Восьмому и дал короткую очередь. Вспомнилось, как Сорок Восьмой, вечно кипя неуемной энергией, влетал в палату и выпаливал новости. Вроде и знали друг друга всего ничего, но ведь находил время навестить, а после того, как Тринадцатый остался единственным пациентом эскулапов, не пропустил ни дня. Вроде бы мелочь… но вся жизнь состоит из таких вот мелочей. Где-то внутри стало больно. Жаль дочек, смышленые они у него не по годам, не поверят в сказку о командировке или полёте на Луну. Теперь ясно, зачем всех здесь собрали.

– В результате нападения наши потери составили двенадцать человек убитыми, плюс состав экспедиции. – Генерал вывел на экран списки погибших. – После атаки нападавшие уничтожили камеры наблюдения. Мы закрыли все переборки и заблокировали их в лифтовом холле. Они потребовали впустить их в бункер и предоставить управление лифтом, иначе угрожают сбросить сверху в шахту лифта ядерный заряд и взорвать его. Возможно, что это не блеф, сразу после нападения камеры и датчики в верхнем шлюзе были уничтожены электромагнитным импульсом. Учёные сообщают, что фиксируют мощные детонации на месте шлюза, похоже, кто-то взламывает ворота, чтобы получить доступ в шахту. Мы закрыли все переборки, блокирующие шахту лифта по длине, но если заряд будет взорван внутри шахты, они не выдержат. В лучшем случае шахта будет завалена на всю глубину. В худшем – можем лишиться верхнего уровня. Но это ещё не всё. Есть опасение, что нападающие смогут найти последний оставшийся выход, и тогда мы будем погребены здесь заживо. На принятие решения у нас есть три часа.

Старик выключил мониторы и сел в кресло. Слова давались ему нелегко, он перевёл дух и продолжил:

– Совет собирается оповестить всех и готовит сетевой опрос, хотят узнать мнение людей. Медики говорят, что нападающие и тут, и наверху, не меньше суток сидят на антирадиационных препаратах, иначе уже изжарились бы давно. После такой передозировки антирада половина из них обречена и без облучения, а те, что покрепче, получат серьёзные осложнения. И наверняка они в курсе. Не думаю, что надо впускать в бункер вооружённых головорезов, способных запросто убить два десятка ни в чём не повинных людей, но и рисковать мы тоже не можем: что происходит наверху и насколько серьёзны угрозы напавших, неизвестно. Тягаться нам с ними тяжело, боевого оружия нет, только служебное, личный состав – одни новички, все, кому доводилось понюхать пороху, сидят здесь.

Генерал обвел взглядом сидящих и закончил:

– Совет дал добро выслать разведку для сбора информации. У нас пока ещё остается последний запасной выход. Я хочу выслушать ваши соображения.

Несколько секунд в кабинете стояла тишина, затем прозвучало одно предложение, потом втрое, спустя минуту обсуждение шло вовсю. Тринадцатый слушал молча и не вмешивался, пытаясь по смыслу реплик определить степень подготовки присутствующих. В общем-то, перед ними стояла вполне обычная для разведподразделений задача по сбору информации о противнике, вот только в случае неудачи горе-разведчики приведут врага прямо к последнему входу в бункер. Спустя десять минут стало понятно, что ни разведчиков, ни армейских спецназовцев среди присутствующих нет, но и случайно здесь тоже никто не оказался, повоевать успели все. Его размышления прервал Старик.

– Почему молчишь, майор? Это же твоя вотчина. – Стоило генералу заговорить, как в кабинете все смолкли. – Скажи, сынок, что думаешь. Двадцать пять тысяч душ сейчас, возможно, на волоске висят.

Тринадцатый мгновение молчал. Все взгляды устремились на него, и в наступившей тишине стало слышно, как громко тикают старинные часы на генеральском столе. Массивный, покрытый витиеватой резьбой, ореховый корпус в виде бурого медведя, держащего двумя лапами на груди циферблат с ажурными стрелками, среди нагромождения электроники и мигания индикаторов смотрелся очень необычно и немного странно, словно обрывистый островок чего-то очень живого, упорно борющийся за существование в бездушном мире потоков безразличных ко всему электронов.

– Ситуация вполне понятная. – Тринадцатый встал, чтобы лучше видеть реакцию слушателей. – Диверсионную группу впускать в бункер нельзя, это ясно и так. Но у них есть боевое оружие, которого нам очень не хватает. Необходимо этим воспользоваться. Нет смысла рисковать людьми, пытаясь выбить их из лифтовой. Так же, как нет смысла применять сонный или отравляющий газ, там у всех есть средства защиты. Предлагаю загерметизировать помещение и откачать оттуда воздух. Судя по видеозаписям, систем регенерации кислорода с закрытым циклом у них нет, так что долго они не продержатся. А девять боевых стволов нам пригодятся. На поверхность должна пойти группа в составе двенадцати – шестнадцати человек, плюс кто-то из ученых на тот случай, если ядерный заряд действительно существует и удастся его найти. Необходим запас антирада на всякий случай, а также средства маскировки. Использование скафандров радиационной защиты исключается, они сильно сковывают обзор и движение, сводя на нет мобильность и манёвренность. Не помешали бы ещё взрывчатые вещества и средства взрывания, возможно, они есть в инженерной группе или их можно синтезировать в наших лабораториях, надо поговорить с научниками. Группа выйдет из бункера через не обнаруженный противником вход, скрытно сблизится и произведет сбор данных, а в случае благоприятной ситуации – уничтожит врага либо проведет диверсию. В конце концов, главное – выиграть время, даже на антирадиационных препаратах при таком излучении противник долго не продержится. Детали операции необходимо разрабатывать, привязываясь к карте местности и в соответствии с имеющимися в нашем распоряжении средствами. Это пока всё.