Деньги без дураков. Почему инвестировать сложнее, чем кажется, и как это делать правильно

1.1. Инвестиций больше, чем кажется. – В тени пирамид. – Безумнее, чем ваша тумбочка. – Как писали в 1285 году. – Не все просто с шоколадкой. – Размажь деньги тонким слоем. – Сделай это под ноль.

Вопрос «почему люди сберегают?» предшествует вопросу «как правильно инвестировать?». Сколь угодно сильные средства не помогут, если мы ошиблись c целью. Иначе уместны были бы семинары вроде «Техника мягкой подсадки на опиаты» и «Выслеживание жертв в лесополосе».

Для чистоты первого вопроса слово «инвестируют» мы заменили более простым «сберегают». Как только вы не тратите деньги, вы их сберегаете. Если при этом инфляция 10 % в месяц и положенные в тумбочку наличные деньги тают, это не повод искать другое слово для принятого решения. Вы их по-прежнему сберегаете – просто плохо.

После того как принято решение не тратить деньги, обычно принимается решение что-то с ними сделать. Назовем это решением инвестировать. Если при этом деньги инвестируются в самое многообещающее объявление в интернете, например в «надежный проект с выплатой до 2 % в день», и бесследно растворяются, продолжим считать это инвестицией, но уже не просто плохой, а очень плохой. Педанты скажут, что инвестиции в пирамиду не должны называться этим священным словом и его надо поберечь для неких «настоящих» инвестиций, но таковы уж наши определения, о которых мы договорились.

Добавим, забегая сильно вперед: явная «пирамидальность» или ее отсутствие не является дискретной характеристикой долговых активов (вот тут стопроцентные пирамиды, а вот тут проверено – мин нет), этот элемент замешан в их природу, но в разной пропорции. В определенный критический момент почти любая долговая конструкция приобретает черты пирамидальности, вопрос – какова вероятность? Возьмем КПК (кредитно-потребительский кооператив) или МФО (микрофинансовая организация), пусть они изначально планировали работать сугубо честно – то есть перепродавать деньги вкладчиков заемщикам, забирая себе часть прибыли. Все риски, разумеется, оставляя на вкладчиках, но более честной схемы здесь и не существует. Если дела в какой-то момент пойдут плохо, конструкция сама собой, помимо злой воли, превратится в пирамиду. Та же история может приключиться и с государственными облигациями – почему нет? Разнится лишь вероятность этого сценария, за нее и доплачивают обычно 10–20 % годовых премии.

Итак, решение воздержаться от инвестиций и оставить деньги в тумбочке или на карточке – тоже инвестиции, давайте считать, что мы договорились. Мало ли, вдруг «инвестор в тумбочку» в большей степени биржевой аналитик, чем кажется? Он проанализировал и решил, что фондовый рынок упадет и лучшую доходность принесет кэш. Разве такое не бывает?

Бывает и не такое. В 2009 году я наткнулся на русскоязычный сайт, но с допиской, что автор является деятелем с Уолл-стрит. Затея называлась «хедж-фонд инвестиций в шорт». Если кто-то не знает значения слово «шорт»: это как решение вложить деньги в ящик тумбочки, ставя на кризис, но возведенное в куб. Шорт означает, что вы занимаете у брокера акции, немедленно их продаете, получаете деньги. У вас деньги и долг, номинированный в акциях. Если акции падают в цене, все отлично – ваш долг уменьшается. Когда вы решаете, что упало достаточно, вы откупаете акции и гасите долг, вам остается разница между ценой продажи и ценой выкупа – это называется сыграть на понижение. Иногда так делают краткосрочные спекулянты (большинство из них разоряются, хотя и не все). Но фонд инвестиций в шорт подразумевал, что вы собрались зашортить рынок на месяцы или даже годы, а это уже не дает шансы на выживание, рынок не падает на таком таймфрейме. Шортить, кстати, предлагалось рынок США, знающие историю помнят, что было дальше. Привкус странности был уже в оформлении сайта: плохо читаемые белые буквы на черном фоне подчеркивали оригинальность авторского подхода и словно намекали, чем все кончится.

Я специально вспомнил про этот хедж-фонд, чтобы очертить рамки: на его фоне инвестицией может быть что угодно. Например, зарытый клад математически ближе к покупке стандартных ценных бумаг, чем паи этого фонда, с точки зрения обогащения. То есть для нас инвестиции – это не то, что понимается под ними с позиций бизнеса, а то, что понимается с позиций субъекта, рассчитывающего на рост капитала: любая ставка на поле, где вложения в бизнес – лишь частный случай. Но вернемся к нашим резонам: зачем все это?

Принято считать, что люди отказываются от потребления в пользу сбережения из-за положительной реальной доходности, т. е. меняют текущее потребление на большее, но отложенное. Я же считаю, что этот мотив не единственный и даже не главный.

Принято считать, но кем? Это академический канон, его рассказывают на первом курсе экономических факультетов. И это очень старая мысль. Идея убывающей полезности благ была у человечества как минимум с XIII века.

Другим существенным элементом того, что позднее стало инструментом австрийского экономического анализа, является принцип временного предпочтения, согласно которому в настоящем, при прочих равных, все блага оцениваются выше, чем в будущем. Эту доктрину заново открыл в 1556 г. Мартин де Аспилькуэта (знаменитый доктор Наварро), позаимствовавший ее у одного из самых ярких учеников святого Фомы Аквинского Эгидия Лессинийского, который уже в 1285 г. сформулировал: «Будущие блага не ценятся столь дорого, как те же самые блага, доступные немедленно, и они не позволяют их владельцам получать от них такую же пользу. По этой причине нужно полагать, что по справедливости их ценность должна быть ниже»[1].

Со старыми авторитетными теориями спорить тяжело. Что попало не становится такими теориями, они прошли свой отбор и старое – это лучшее из когда-то бывшего нового. Мы такой отбор не проходили, и если кажется, что мы опровергли нечто фундаментальное, – скорее всего, просто кажется.

Но смотрите, атака проводится в один ход. Инвестиции под нулевую реальную доходность (или под размер инфляции, что одно и то же) либо имеют право на существование, либо не имеют. Если мы отказываемся от нынешнего потребления ради роста потребления в будущем и это наш единственный мотив, то ответ – нет, не имеют. Между тем, они существуют.

Инвестиций с заметной положительной реальной доходностью сильно меньше, чем принято думать.

Средний человек не может получать среднюю ожидаемую доходность выше, чем человечество в целом.

Мировое богатство растет медленно, тысячи лет это была почти нулевая динамика, если брать ее в размерности единичной человеческой жизни. Но люди сберегали все эти тысячелетия.

Примерно с 1800 года наметился взрывной рост численности населения, суммы знаний и технологий, а значит, и совокупного капитала планеты. По данным исследований, легших в основу книги «Триумф оптимистов», в зависимости от класса активов, периода и страны это реальная доходность в диапазоне от 2 до 5 % в год. Акции дают больший прирост, чем облигации, англосаксонские страны показывают лучшую динамику, чем страны Центральной Европы и Азии. Но это именно чистая доходность на совокупный капитал, а не доход инвестора. Чтобы получить из этой цифры доход инвестора, нужно учесть налогообложение, рейдерские захваты, дефолты, перераспределения капиталов в войнах и революциях, транзакционные издержки (например, если вы инвестируете в российские активы через ПИФ с 3 % годовой комиссии, вы имеете в лучшем случае нулевое математическое ожидание прибыли в неограниченно долгом периоде).

Ожидаемая реальная доходность всех реальных инвесторов планеты Земля – большой вопрос, которому посвящена глава 2. Мы лишь мельком взглянули на общую картину. Но уже видно, что она далека от идиллии типа «две шоколадки через год вместо одной сегодня». Даже через десять лет среднестатистический отказ от шоколадки не превратит ее в две.

Зато, отказавшись сегодня покупать шоколадку, мы купили на завтра немного неопределенности. Помимо того, что инвестированный капитал, в общем, медленно растет, в частных случаях он сильно колеблется вокруг среднего значения. Долговые активы (облигации, депозиты) убиваются внезапной инфляцией, долевые (акции) – кризисом. Главная проблема даже не в том, что отложенная шоколадка может через 10 лет стать всего лишь 1,1 шоколадки, а то, что ее размер может пульсировать. Через два года у нас может быть целых 2 шоколадки, но через пять – всего лишь 0,2. Мы не знаем, что именно купили себе на ближайшие годы – экономический бум или крах. Это будет интересный бонус любителям азартных игр, но только им. Человеческая психика в среднем плохо относится к таким колебаниям: потери производят на нее большее впечатление (примерно в 2,5 раза, согласно Даниэлю Канеману), чем равные по модулю выигрыши.

Но человечество упрямо продолжает инвестировать. Под слабоположительную и сильно варьируемую доходность. Если бы сегодняшнее потребление было важнее, чем будущее, и люди соглашались ждать только за доплату, то отсутствие доплаты для большинства устранило бы стимул ожидания. Видимо, дело не в доплате или не только в ней.

Если же говорить о человеческой натуре вообще, то можно с уверенностью полагать, что разные люди предпочтут самые разнообразные формы распределения благ во времени. Как отмечает Маршалл, одни дети выковыривают из пудинга изюм, чтобы съесть его сначала, другие – чтобы отложить напоследок, а многие вообще его не выковыривают. На самом деле на склонность тратить или экономить, потреблять доход сразу или накапливать богатство гораздо большее влияние оказывают другие мотивы[2].

Вот к этим мотивам и перейдем.

Интересно, кстати, что из маленькой ложной посылки можно получить большое ложное следствие, своего рода «вечный двигатель доходности» на самом абстрактном уровне (более конкретные двигатели мы еще рассмотрим). Если завтрашнее благо по определению менее ценно, чем сегодняшнее, значит, мы всегда можем поменять Х нынешних благ на Х с процентом будущих в точке равновесной цены, которая и будет этим волшебным процентом. Просто потому, что это эквиваленты и всегда найдется контрагент, который встанет по ту сторону сделки. Таким образом, получаем мир, где доходность гарантирована всего лишь как награда за время. В идеале этим могло бы заняться все население: вероятно, так выглядит утопия излишне активных сторонников пассивного дохода. Но это не так. Такой мир был бы слишком прост: вечных двигателей не существует. Время – важный фактор доходности, но нам не заплатят только за время.

Мы всего лишь описали реальность, где люди массово инвестируют под ноль, – может быть, они не правы? Может быть, они думают, что получат большую прибыль, и сберегают, мотивированные иллюзией? А избавившись от нее, прекратят этим заниматься? Нет, у людей останутся их причины. Начнем с того, что…

Разумно максимизировать не объем потребления, а его полезность, убывающую с объемом.

Полезность экономических благ субъективна. Если у человека вообще нет денег и ему дать тысячу рублей, полезность этой суммы будет велика. Если у человека есть миллион, полезность той же тысячи будет сильно меньше, но это еще различимая сумма в плане полезности. Если у человека есть миллиард, то тысяча рублей переходит для него в зону неразличимости – она ценится даже меньше, чем монетка, которую средний человек может подать нищему. Все это банально, все и так это знают.

Максимально полезно потребление, максимально ровно размазанное по жизни.

Тоже ничего нового. Вот пример: возьмем нашего соотечественника и современника, креативного копирайтера с черно-серой зарплатой выше среднего, скажем 100 000 рублей, но перспективой пенсии хуже среднего, скажем 10 000. Как лучше жить: 10 лет на 100 000 и потом 10 лет на 10 000 или совершить трансферт в будущее и жить сначала на 80 000, а потом на 30 000? Ответ ясен. Лучше всего, вероятно, разделить сумму пополам и жить все время на 55 000. Замечание для педантов: в нашем модельном мире для простоты расчетов пока нет инфляции. Говоря об инвестировании под ноль, мы имеем в виду, что сохраняем покупательную способность денег. Получается как бы посылка в будущее с нулевым тарифом за доставку.

Перенос денег в будущее нужен всем, у кого сейчас большие, но в будущем не гарантированные доходы. Например, человек поехал «на севера» или в горячую точку или работает на выборах, как типичный вахтовик XX века. Таких сезонных работников в мире с плавающей и непостоянной занятостью будет все больше, а значит, все больше будет и запрос на трансферт. Ударный сезон при этом может длиться самое разное время, от нескольких дней до нескольких лет, важно, что потом он окончится.

Наконец, любому гарантировано, что к 60 годам работоспособность упадет, а потребность в комфорте вырастет, поэтому каждый из нас такой вахтовик, если собирается дожить до пенсии.

Доходы часто неравномерны и непредсказуемы, но предсказуемо падают к концу жизни. Следовательно, даже инвестирование под ноль процентов реальной доходности, т. е. под размер инфляции, имеет смысл, повышая полезность.

В качестве вывода получается банальность. Но если с нее начать, звучит как вызов здравому смыслу. Инвестирование под ноль – зачем? Да все за тем же – так мы будем чуть-чуть счастливее. Или хотя бы менее несчастны.

1.2. Сладкие слухи преувеличены. – Джентльмены удачи и неудачи. – Причуды преферанса. – 1 к 13 780. – Возвращение на Манхэттен. – Коллекционирование ценных бумаг. – Прокатиться в чужой голове.

Пока что речь шла только о варианте инвестиций под ноль. Даже в этом вызывающе скромном случае есть какая-то польза. Зачастую этого уже достаточно, чтобы решить: да, мне это надо. Но разве инвестиции бывают только под ноль? Конечно, нет. Они бывают и в минус. И даже в плюс, хотя последний вариант часто переоценивают.

Чтобы не давать пустых обещаний, а потом забирать их всю книгу обратно, сделаю важную оговорку. Положительная доходность будет не следствием решения инвестировать самого по себе, то есть вложить деньги куда-то. Она будет следствием того, что все сделано правильно. Сделать правильно сложнее, чем кажется. Ожидаемая доходность будет меньше, чем обычно ожидают. Но она будет. А это возможность вместо одной шоколадки получить много. Или оставить капитал в растущих активах, как пожелаете. «Проесть все до конца жизни» – не обязательный квест.

Если капитал вложен правильно, он обычно растет.

Все-таки не слово «всегда», а слово «обычно».

На финрынке можно все сделать правильно, но проиграть. Можно сделать все неправильно – и выиграть.

Именно последняя особенность финансовых рынков создает их репутацию как места большого и нетрудного заработка. Но, строго говоря, эта особенность должна не манить, а отпугивать. Что за резон ставить деньги на игру, где от удачи зависит так много? Забегая вперед, скажем, что есть способы ограничения рисков, что если все делать правильно и долго, то проиграть почти невозможно, и т. д.

Чем больше срок инвестирования, тем более результат соответствует мастерству. На малых сроках корреляции может не быть совсем.

Что до ситуации «сделать все неправильно и выиграть», то ее обычно не так понимают. Приятнее считать победу заслуженной, и обычно останавливаются на этом варианте. «Я обогатился, потому что я достоин». Так скажет почти любой, сколь угодно случайный победитель. Зная, что собой представляет чемпион (честно говоря, ничего особенного), публика делает вывод, что тоже может. Но здесь логическая ошибка: из того, что вы ничем не хуже нищего, выигравшего 117 млн в лотерею, не следует, что вам надо бежать за билетом. Это довольно сложная мысль, она понимается только с опытом.

Здесь, кстати, обычно не верят. Не верят, что можно много заработать на бирже только одним везением.

Давайте на примере. Вероятно, у меня нет особого таланта к карточным играм, иначе бы меня не учили три раза играть в преферанс. Я точно помню – три раза. За несколько лет я успевал полностью забыть все правила, и новые люди меня учили с нуля. Почему-то периодически кто-то хотел меня научить, спасибо этим терпеливым людям. Худо-бедно объясняли правила, после чего я играл как первый раз в жизни. Всего первых разов, получается, было три. Из них я выиграл два. Примерно так же у меня началось знакомство с финансовым рынком. Но это скорее грустная история – о ней будет дальше.

Следовало ли из моих побед, что я прирожденный игрок? Нет, ведь я даже не запоминал правила. И мои друзья-учителя, конечно, играли лучше меня – еще несколько партий, и все возвращалось на место: я проигрывал, как и полагается. А вот эти две партии мне везло. В игре есть элемент случайности, и он допускает подобные вещи. Это не отменяет такое понятие, как уровень игры, но иногда карта важнее уровня.

Можете пока поверить на слово, но уровень случайности на бирже выше, чем в большинстве карточных игр, хотя это и неохотно признается. Вокруг этого нюанса крутится очень многое: надежды, легенды, лохотроны. В каком-то смысле вокруг этой штуки – роль случайности, которая незаметна – выстроена сама индустрия.

Ладно, но мы сказали, что прибыль все равно есть. Много или мало? Вопрос оценочный. Десять процентов сверх инфляции – это много или мало? Аудитория охотничьих баек из зоны «невидимой случайности» сочтет, что это очень немного. Хорошая чемпионская байка начинается от 1000 % годовых, а с историей меньше 100 % нас даже не пустят в цех гусляров.

Но 10 % сверх инфляции – это очень, очень немало. Сложный процент творит чудеса. Десять тысяч долларов, положенные под 10 % годовых, – сколько это в перспективе? Через полвека – это больше чем миллион!

Вообще, чем дольше срок – тем сильнее цифры. За сто лет 1 доллар, положенный под такой процент, превращается в 13 780 долларов. И даже если вы столько не проживете, все равно это важно. Геометрическая прогрессия разгоняется, и 10 % годового дохода – это намного больше, чем кажется. Есть такая байка, что Манхэттен купили в 1626 году у индейцев не то за 24 доллара, не то за 60 гульденов. И вот, мол, индейцы – лохи. Мы не будем сейчас обсуждать индейцев. Но 24 доллара, растущие на 10 % годовых с 1626 года, сейчас были бы более чем квадриллионом (1 000 000 000 000 000) долларов. За эти деньги можно выкупить обратно не только Манхэттен, но и всю планету Земля.

Кстати, гусляры с их сотнями годовых должны были бы купить планету куда раньше. Хватило бы и части человеческой жизни. Забегая вперед (о сказителях будет отдельная глава 8), в качестве памятки при общении: когда вам кто-то начнет рассказывать про, например, 700 % годовых и 15-летний опыт на бирже, сопоставьте две цифры (подсказка: если капитал растет за год в 8 раз, то за 15 лет это 8 в 15-й степени) и спросите, где хотя бы один купленный континент.

Возвращаясь к переводу накопления в потребление: максимизация субъективной полезности на этом не настаивает. Люди сами знают, чего им желать – для экономической теории было бы превышением полномочий им указывать.

Инвестиции – не обязательно средство будущего потребления. Если люди рассматривают это как самоцель, они тоже правы.

Сбережение здесь становится потреблением особого рода: собирание ценных бумаг может приносить не меньшее субъективное удовольствие, чем собирание урожая или редких марок. Если у человека есть такая склонность, то это не плохо и не хорошо – вопрос в том, может ли он удовлетворить свое желание. Если может, в жизни будет больше смысла и счастья. Оставим религии, лженауке и публицистике прояснить, насколько данная ценность будет подлинной, и сосредоточимся на технической стороне: как выглядит знание, позволяющее достичь желаемого? Чего мы желаем, обычно решено до того, как прозвучит этот вопрос. И пусть знание способно модифицировать некоторые желания, желание все равно делает первый ход – поход за любым знанием начинается с того, что нам чего-то захотелось.

Помимо субъективного удовольствия, получаемого непосредственно, сбережение может вести к этому опосредованно. «Непосредственно» – это чистая радость от нулей на своем счете. Чтобы ее испытать, этим знанием вовсе не обязательно делиться. Опосредованность подразумевает, что нули при этом конвертируются во что-то другое, например во впечатление, производимое на других.

Сбережение может быть демонстративным и статусным, как и любое потребление.

Почему нет? Люди, уважающие чужие деньги в их более чистой форме ценных бумаг, не глупее людей, уважающих те же деньги в виде машины или одежды, и ничем не хуже как референтная группа.

Потребление премиум-класса, строго говоря, обычно уже не является потреблением физических благ. В большинстве случаев, если покупается очень дорогая вещь, покупается символическая ценность. Зачастую необходимое условие покупки – возможность ее демонстрации. Получается то самое демонстративное потребление. Обычно предметы роскоши покупаются ради этого. Мы же помним анекдот из 1990-х? Встречаются двое новых русских. Один хвастается: купил потрясающий галстук за 200 долларов. «Дурак, – говорит ему второй, – в соседнем магазине точно такие же можно купить за 300». Если потребление демонстративно, то второй персонаж логичен, надо брать за 300.

Некоторые, возможно, не согласятся: «Я покупаю ужин за 100 долларов не потому, что это дорого, а потому, что разбираюсь в еде. Это вкусно!» Аналогично покупается машина за 100 000 долларов – потому что хорошая машина, купивший ее ощущает разницу. Можно провести простой мысленный тест, зачем это куплено на самом деле. Представим странного, но, вероятно, все-таки не злого волшебника… Он говорит, что будет нам компенсировать любую покупку, хоть обед, хоть автомобиль. Кешбэк 100 % волшебнику позволителен. Условие покупки – мы берем либо самую дорогую, либо самую дешевую вещь. При этом окружающие видят нашу покупку наоборот. Волшебник очень крут, да. Например, мы едем на дорогом внедорожнике, но в голове наших знакомых, а также и незнакомых мы рассекаем на подержанных «Жигулях». А если хотим ездить в их голове на очень дорогой машине, то должны взять подержанные «Жигули». Карета всегда будет казаться тыквой, а тыква – каретой. Аналогично с ужином. Мы можем выбрать самый дорогой ресторан, и наши ощущения будут от этого ресторана. Но вот знакомые в этот вечер увидят нас в освещенном окошке социальной столовой. Ну а если мы хотим, чтобы нас видели в ресторане, добро пожаловать в эту столовую. Там нормальная съедобная пища, не отравлено.

Но мы отвлеклись. Вернемся к инвестициям – с ними возможна и такая история. Главное, кто наша референтная группа. Вряд ли портфель ценных бумаг впечатлит террористическую ячейку, развивающую идеи товарища Мао. Но найти тех, кто им впечатлится, не так уж трудно. Акции собирает намного больше людей, чем, например, старинную живопись.

1.3. Несчастный случай не выиграет в лотерею. – Сто булавок и одна шпага. – Отложить, чтобы не платить. – Семь раз прикинь.

В жизни бывают особые обстоятельства и логика этих обстоятельств. Цель игры по-прежнему та же – повышение субъективно воспринимаемой полезности.

Ни одна купленная страховка не выгодна математически. Но некоторые страховки все же выгодны нам «по жизни». Польза не сводима к математике.

Понятно, что если бы страховки были нам математически выгодны, их бы не продавали. Как говорится, страховка – это лотерейный билет, где выигрышем является наступление страхового случая. И как любой нормальный лотерейный билет, он невыгоден покупателю: шансы на выигрыш стоят дешевле, чем он сам.

Но жизнь не всегда столь проста, как математика. Например, лучше десять раз провести по часу при температуре на 10 градусов ниже комфортной, чем один час выдержать понижение на 100 градусов. Еще лучше 100 часов пожить при температуре ниже на 1 градус, тело даже не заметит. В первом случае оно 10 часов померзнет, во втором – умрет за час. Во всех трех случаях речь идет об испытании 100 градус-часов, но, как говорится, есть нюансы.

Теперь представим, что мы можем купить страховку, которая исключит смертный час. Заплатить за нее придется целых 200 градусов-часов, но порциями по одному градус-часу. Отличная сделка, хотя нас нагрели, точнее, отморозили на целых 100 условных единиц! Не менее отлична она и для поставщика услуги, если предположить, что его выгода – чистая дельта, измеряемая в градус-часах.

Из этого примера понятен профит страхования вообще. Сто булавочных уколов обычно лучше, чем одно втыкание шпаги в сердце, хотя по сумме глубины проникновения с булавками, возможно, придется переплатить. Если у нас протекают трубы, а под нами квартира с евроремонтом, где живет бандит-психопат, лучше сделать страховку, сколько бы она ни стоила (а еще лучше – переехать). Не надо страховать все. Обычных доходов не хватит, чтобы исключить все необычные риски. Но кое-что можно.

Наличие сбережений, во-первых, является универсальной страховкой. Во-вторых, это страховка без переплаты страховщику.

Без переплаты – это хорошо, но универсальность тоже важна. Застрахуем руку, а сломаем ногу. Если наш страховщик мы сами, это не так страшно.

Наконец, есть психологический аспект. Делая страховку, мы получаем не только компенсацию некоей вероятности в случае ее осуществления, но уверенность сразу и сейчас. Гулять в страшном месте с большим и сильным псом не так страшно, поэтому мы заводим такого пса, или покупаем оружие, или сами становимся сильнее и больше. Наличие страхового фонда имеет примерно тот же смысл, даже если деньги особо не нужны. Но это пока не нужны.

Каждый человек рано или поздно окажется в ситуации, решаемой только деньгами.

Если кажется, что кто-то сильно выше этого, или ниже этого, или в стороне от этого – достаточно просто подождать. Страховой случай обязательно наступит, особенно если не страховаться.

Взятый кредит не выгоден математически. Но некоторые кредиты все же выгодны нам «по жизни»: польза не сводима к математике. Сбережения заменяют кредиты без переплаты.

Вообще, учение об инвестициях крайне не одобряет кредиты. Это невыгодно, переплата может достигать десятков процентов. Но давайте помнить, что субъективная полезность важнее объективной математики. Например, если мы живем в аду, то стоит брать ипотеку по любой ставке, лишь бы подальше от чертей и кипящей смолы. Также никакое учение не запретит вложения в бизнес, если бизнес правильный. Покупка ноутбука для того, кто работает на ноутбуке, – это ведь не совсем потребительский кредит, верно? Но и покупка дозы наркоманом, чтобы сняться с ломки, тоже особый случай. А вот без статусного потребления, на которое обычно идут кредиты, можно обойтись. Учение об инвестициях здесь не врет.

В общем, логика та же, что со страховкой: в целом это невыгодно. Но бывают случаи, когда это можно и даже нужно. Тогда, если нет сбережений, вы делаете как нужно, но переплачиваете. А при наличии сбережений – все идет без переплат.

Резюмируя, инвестиции нужны, если:

1. Нужно перенести потребление в будущее без потерь.

2. Готовы уделить время и силы, чтобы перенести в будущее потребление с приростом.

3. Радует само наличие капитала и его прирост.

4. Радует умножение капитала как процесс интересной игры.

5. Важна реакция тех, кому важно наличие у вас капитала.

6. Важна экономия на страховке.

7. Важна экономия на кредите.

Если хотя бы один пункт про вас, вероятно, вас касается эта тема.

1.4. Буддам вход запрещен. – Пиратская математика. – Не экономьте на кофе. – Иллюзия среднего. – Купить дешево, как в 1917 году. – Битые ставки на конец света. – Немного сингулярности.

Интересно думать против себя. Очевидно, наш вывод – инвестировать все-таки стоит, хотя это не так хорошо, как кажется (не так просто и не так выгодно). Поэтому вопрос: при каких условиях инвестировать не надо? Возможно, есть особые типы людей или особые обстоятельства, которые с этим не совместимы? Если вопросом задаться честно, они найдутся – и люди, и обстоятельства.

Сбережение – не универсальная ценность. Есть жизненные стили, исключающие это. Эти стили возможны для разумного человека. У нас нет оснований их презирать.

Я не большой специалист в этих стилях, но полагаю, например, что панк или монах не делают накоплений. При этом панк или монах вполне могут, извините за выражение, состояться как личность. Но у этой личности свой канон. «И ссудил святой Петр поселянам свое золото» – такого быть не может. Святой Петр мог только раздать поселянам свое золото, если оно у него было. А если ссудил, то это какой-то неправильный святой, что чувствуют все, независимо от знания христианской этики. При этом мы не смотрим на историю и эмпирию, реальное банкирство как раз вполне могло начаться с аббатства. Мы про идеал.

Можно просто перебрать сотни литературных героев. Каждый из них воплощает какой-то тип. Не все эти герои совместимы с идеей накопления богатств – кому-то претит накопление как процесс (но могли бы унаследовать), кому-то богатство как результат (могли бы сделать деньги, чтобы раздать или прогулять). Вспомните сами. Среди героев, несовместимых с идеей накопления богатств, будут и положительные – наша теорема доказана. Добавим, впрочем, что большинство положительных героев совместимо как с процессом, так и с результатом. Но мы уважаем права меньшинств, в том числе меньшинства, исповедующего аскетический идеал.

Инвестирование теряет смысл, если времени мало. У многих, к сожалению, его мало – независимо от их желаний и мнений на этот счет.

Если врачи тебе дали полгода, подумать можно о многом, но вряд ли о ставке процента. Но «осталось полгода» может быть не только более-менее точным приговором, но интуитивной медианой совокупности вероятностей. Может, не полгода, побольше. Но все равно на инвестиционный горизонт не потянет.

Представьте – вы пират. Вряд ли вы так сильны в матстатистике, чтобы рассчитать вероятности событий: перережут горло враги, друзья перережут горло или вздернут на рее и т. д. Но вы это все равно чувствуете. И живете с этим чувством, и эта жизнь так же далека от ставки процента. Если скажете, что пиратов не осталось… Ну, в мире всегда есть ниша типа «пират». Пусть сухопутные, но столь же рисковые парни. Обычно они вкладывают деньги в простые сиюминутные радости – и математически они правы. Хотя, если пират решит позаботиться о семье, логика немного меняется. Будем считать, что рассмотрели чистый случай пирата-эгоиста.

Но давайте о хорошем. Иногда инвестирование отменяется жутким сценарием, но иногда – сильно хорошим, как ни странно.

Инвестирование теряет смысл при гарантированном росте доходов. Нет резона откладывать сегодня рубль из десяти, если завтра вместо десяти получите сто.

Вопрос, насколько рост гарантирован. Но давайте представим, чисто теоретически, что это так. То же самое правило можно сформулировать еще жестче.

Если рост доходов будет в разы, вы теряете полезность, делая сбережения на раннем этапе карьеры.

За это нас могут проклясть глашатаи общепринятой инвестиционной мудрости, где важным пунктом стоит: сберегать нужно смолоду. Понятно почему. Потому что сложный процент. Чтобы доллар, положенный под 10 %, превратился в свои положенные 13 780 долларов, надо сделать первую инвестицию в десять лет и дотянуть до ста десяти. Вот поэтому, мальчик, не будет тебе сегодня мороженого. Но это в теории. В жизни мороженое обычно не отменяется, в нашей теории, впрочем, тоже.

Уже сказано, что максимальную полезность деньги принесут, если размазать их по времени максимально ровным слоем. Правило пострадает, если начать экономить на раннем этапе. Положим, у 20-летнего студента есть какой-то доход. Оправданно предположить, что в 40 лет он будет скорее больше, чем меньше. При этом наш студент отказывается от чашки кофе сегодня – зачем? Чтобы сделать что? Послать эту чашку себе в будущее? Пусть машина времени даже удвоит эту чашку. Но в будущем доход кофемана, вероятно, будет удвоен, утроен, учетверен. Получается, что бедный студент послал на машине времени презент самому себе богатому. Но субъективно ощущаемая полезность презента с ростом ресурса падает. Получается обмен большей полезности сейчас на меньшую полезность в будущем, чистый убыток, занавес. Короче, гуляй, пока молодой – математика разрешает. По крайней мере – пить кофе.

Понятно, к чему сводится вопрос: а точно ли доход вырастет? Если он совсем маленький (подработка стажером на полставки), то вырастет, ниже этого плинтуса не упадешь. А если обычный молодой специалист получает обычную зарплату, он может рассчитывать на прорыв? Смотря кто. Если это сын крупного чиновника в сословном обществе, то да – карьера гарантирована, сбережения пока особо не нужны, можно не экономить ни на кофе, ни на спортивном автомобиле. Сбережениями стоит заняться по мере приближения к своему потолку. Если молодой специалист полон энергии и компетенции, если он успешно работает над стартапом и тренд восходящий – у него неплохие шансы, похуже, чем в первом случае, но математика тоже дозволяет кутить на все. По мере замедления темпов взлета можно немного остепениться, начать набивать портфель ценными бумагами.

А что с остальными?

Когнитивная проблема в том, что средний человек в среднем считает себя лучше среднего.

У стажера на полставки столь низкий старт, что взлет неизбежен, у двух рассмотренных персонажей – явные драйвера. У среднего человека столь явных драйверов нет, но люди склонны себя переоценивать – это приятнее, чем недооценивать, и никто им не запретит эту скромную радость.

Из переоценки перспектив может следовать, что сбережения делать пока рано, в предельном варианте так может казаться всегда. Если завтра все будет сильно лучше, чем сегодня, то надо лишь подождать. Но это «завтра» никогда не наступит. Все будет так же, потом пенсия, болезни, старость и деньги, неровно намазанные на бутерброд жизни, – сильно скудно в конце. В какой-то момент стоило начать слать посылки в будущее, но момент был упущен.

Если явных драйверов карьерного роста нет, давайте считать, что он закончен. Если ошибемся – ничего страшного.

Но проблемы инвестирования не только в нас. Мироздание может подложить свинью всем и сразу. Мы не имеем в виду такие регулярные события, как крах биржевых котировок, гиперинфляция, дефолт и т. д. Все это можно более-менее предусмотреть, защититься и пережить. Но это мелкие поросята по сравнению с тем хряком, который еще не хрюкнул. Самое страшное обычно то, что еще не случалось, – из чего не следует, что оно не случится.

Если бы мы хотели выпендриться, мы бы сказали, что само решение инвестировать, помимо прочего, немного напоминает продажу опционов по дальним страйкам будущей истории человечества, причем как по верхним, так и по нижним. А продажа опционов только с виду занятие безобидное. Если достаточно долго подождать, это гарантированный маржин-колл по счету. Утешает только то, что размерность человеческой жизни невелика – пока мы живы, до этих страйков скорее не дойдет, чем дойдет. Раньше за одну жизнь обычно не доходило. Первым делом возникают картины того, что будет Слишком Плохо из серии «глобальные риски цивилизации». Это один конец распределения сценариев по шкале «хорошо – плохо». Но наши риски находятся с обоих концов, включая тот, где все замечательно. Если будет Слишком Хорошо, решение инвестировать окажется столь же неправильным. Об этом говорится и думается сильно меньше, давайте восполним пробел.

Решение инвестировать является ставкой против крайних сценариев цивилизации – «краха» и «сингулярности». Крайне оптимистичный и крайне пессимистичный сценарий обесценят накопления.

Лучше даже сказать не «обесценят», а «обессмыслят». Со сценарием краха более-менее понятно. К лету 1917 года фондовый рынок России очень сильно подешевел. Все бывалые инвесторы знают, что делать в таких случаях – покупать. Как говорится, покупай на страхе, продавай на эйфории. Обычно при таком поведении зарабатывают, но иногда это делают летом 1917 года в России. К концу года в стране не было ни фондового рынка, ни капитализма. Хотя что считать фондовым рынком? После прихода к власти большевиков владельцы акций уже несуществующих акционерных обществ продолжали их держать и даже торговать между собой по каким-то курсам. Мало ли, вдруг рынок отскочит. Акции ЮКОСа тоже ведь продолжали торговаться в 2004 году.

А теперь представим что-то подобное еще раз. Ни кризис 1998 года, ни кризис 2008 года – не конец. С точки зрения истории рынка это лишь тряски на ухабах большой дороги, но иногда заканчивается сама дорога, и вот это уже конец.

Как вариант, можно также вообразить глобальную коррекцию к глобальному тренду. Мы не сторонники волнового анализа в духе Пректера и прочей занимательной футурологии. Но понятно, что такое глобальный тренд. Даже если циклов и нет, всегда остается возможность интерпретировать нечто как такой цикл. И вот, представьте: столетний цикл. Нет, лучше даже тысячелетний. И наступает фаза коррекции. Если кому-то понятнее на картинке, чем на абстракции, вообразите наступление Темных веков после Античности. Но только здесь и сейчас. Триггером катастрофы может быть что угодно, важен масштаб. А мы вложились в мировую экономику накануне.

Нет способа выбрать страну или актив, чтобы не коснулось: Темные века постучатся в дверь любого полиса. Тем более смешна возможность заработать. «А ну-ка, сыграю я на понижение». Когда все упадет на 90 %, вы ощутите себя самым умным. Когда все упадет на 95 %, но биржу закроют, вы начнете в этом сомневаться. Как умный человек, вы зашортите с плечом на опционах и фьючерсах и возьмете сотни процентов прибыли, но после вариационной маржи на счет к вам придут пьяные погромщики на дом. Если вы решите укрыться в драгметаллах, пьяные погромщики придут и за ними. Так даже понятнее при обыске, чем пытать врага народа в поисках непонятной, но явно украденной у народа «вариационной маржи». И нет такого инструмента, чтобы взять в лонг событие «пьяный погромщик», разве что самому напиться и пойти все громить.

В локальном кризисе бывают свои герои. В главном кризисе прибыль не получит никто: чревато ставить на крах тех институтов, которые должны вам оплатить этот прогноз. Все равно что заключить пари с букмекером, что тот завтра обанкротится. Он обанкротился. Вы выиграли. А зачем?

Как вариант, можно без большого кризиса, если понимать под ним что-то закономерное. Вообразите случайность, очень большую и очень плохую. Астероид. Вулкан. Если вам так приятнее, что-нибудь техногенное. Возникает мир, где ценится еда, патроны, верные товарищи, умение убивать. Были бы ясновидцем – прокутили бы свой портфель.

Но если все будет сильно хорошо, инвестор тоже пожалеет о решении инвестировать. Точнее сказать, если все будет сильно по-другому. Ха Га Большой Коготь, подавляя голод, вложил кусок мамонта в подходящий ледник, а потом за ним прилетела машина времени и унесла в мир колы, чипсов и других дешевых калорий. Какие чувства испытает великий охотник, кроме того, что влюбится в пиццу? «Зачем я голодал! Надо было жрать мамонта!» Если завтра сингулярность, то же самое испытаем и мы: надо было жрать. Под словом «жрать» понимается что угодно, лишь бы не инвестировать: гулять, путешествовать, ублажать себя, помогать другим, бросить работу, найти призвание. Заначка каменного века все равно пригодится одним археологам, поэтому живем без заначек.

У слова «сингулярность» несколько смыслов, не будем углубляться. Если интересно (а это интересно), все рассказано в интернете. Самый общий смысл: прогресс идет по гиперболе, и в некий, уже довольно близкий, момент времени гипербола устремляется в бесконечность. Вряд ли мы увидим эту воплощенную «бесконечность», но мы увидим какую-то принципиально иную реальность. Большинство разделяющих концепцию сингулярности полагает, что нам понравится то, что мы увидим. Или тому, что будет в ней действовать вместо нас (возможно, мы сами изменимся так, что не узнаем себя в акторах будущего). Нам важно, что это перевернет мир нынешнего инвестора, как дешевые и доступные калории – мир Большого Когтя.

Добавлю также, что я скорее не верю в такую сингулярность, чем верю, но концепция столь важна, что надо упомянуть. К тому же я могу ошибаться. Я не специалист по этим вопросам. В мире вообще нет ни одного специалиста по тому, чего никогда не было и, возможно, не будет.

Для нас, повторимся, важно вот что: если вы обоснуете такой сценарий как вероятный и скорый, вы обоснуете бессмысленность инвестиций. Хотя… Все равно же не будет стопроцентной гарантии, и если случай не наступит – будет обидно. Тогда у вас останется капитал, как страховка и утешение. А если наступит, черт с ним, с капиталом, будет не до того, чтобы оплакивать несыгравшую ставку. То есть инвестирование может рассматриваться как страховка от отмены сингулярности (сильно сказано) или, мягче и понятнее, от замедления прогресса.

Давайте теперь выпишем, в каких случаях инвестиции не нужны.

1. Обладание капиталом противоречит вашему стилю жизни.

2. Накопление капитала противоречит вашему стилю жизни (здесь нюанс – поэтому отдельный пункт).

3. Вам почти наверняка осталось мало времени.

4. Весьма вероятно, что времени мало (тоже другая история, фронт не хоспис).

5. Ваши доходы стремительно растут и будут расти какое-то время (но потом инвестировать придется).

6. Вы уверены, что скоро крах цивилизации.

7. Вы уверены, что скоро сингулярность (так уверены, что даже не страхуетесь от смены сценария).

Вероятно, оба списка можно дополнить, это не догма. Скорее, необходимый черновик.

2.1. Немного льда в холодной воде. – Захват мира при помощи 5 %. – Серебряный шар инвестора Иуды. – Размер не имеет значения. – Династии, которых нет. – Спросите Фуггеров.

То, что будет далее, противоречит большей части литературы по инвестициям. Тем хуже для нее. Даже если будет доказано, что я неправ, – эту попытку стоило предпринять. Если же прав – вы знаете, куда нести за это открытие все, что полагается нести за открытие. Некоторые фразы, например «я тебя люблю» или «да пошел ты», лучше произносить быстро и целиком, как ведро холодной воды на голову. Итак, ведро воды.

В строгом смысле пассивного дохода не существует.

Но вот же он! Есть живые люди, они говорят: посмотрите, вот мой пассивный доход. Эти люди существуют, здесь мы не спорим.

То, что принимают за пассивный доход, – это либо следствие применения специальных знаний (т. е. доход не пассивен), либо удача (выигрыш в лотерею может считаться пассивным, но уж никак не постоянным доходом), либо он настолько незначителен (1–2 % реальной доходности), что мало отличается от доходности нулевой.

Но что подразумевает строгий смысл?

1. Вы не выбираете конкретный актив, хороший или плохой, иначе это уже применение знаний. Вы лишь отказываетесь от потребления, покупая малую долю в «общем капитале планеты». Эта долька может быть пропорциональна всему мировому пирогу в плане соотношения весов стран и типов активов («положите мне всего помаленьку») или быть рандомной ставкой («откушу-ка я от пирога наугад»). Во втором случае можно ощутить и горечь облигаций Гватемалы, и странный привкус квадратных метров в Глупове, но статистически чаще во рту оказывается евро-американский пай.

2. Вы рассматриваете это как вложение в максимально широком окне, в пределе – все время существования на планете капитала. Бывают удачные годы, создающие обманчивое впечатление. Скажем больше, бывают такие десятилетия и даже века. Но это, извините, «ошибка выжившего».

3. Географическая рамка не у́же исторической. Вы не выбираете лучшую страну, вы покупаете сразу все. Иначе возможен тот же фокус, только в пространстве, а не во времени. Случайно можно найти такое место, где деньги действительно могут хорошо сделать деньги.

4. Вы учитываете риски, включая те, которые не реализовались конкретно на вас. Это очень важно. Зачастую инвестиция выглядит отменно доходной, пока не сгорает на 100 %. Но эдак и смерти нет, ведь мы же не умерли… Какие риски и как их примерно считать – будет дальше.

5. Под отсутствием дохода понимаются колебания вокруг цифры инфляции в пределах от –2 % до +2 %, значение за этой границей – временное отклонение. Дайте время, все вернется в границы. То есть все-таки до 2 % годового дохода может случиться (ну, или до –2 %). В широком окне будем считать нулевой доходностью эти флуктуации.

Теперь к доказательствам тезиса о том, что пассивного дохода на капитал нет. Начнем с математического (далее будут еще два). Предположим, что возможен пассивный доход на капитал в размере 5 % годовых. Это скромная цифра, обычно верующим в доходность удается узреть куда большее, но мы возьмем нижнюю границу их веры. То есть можно каким-то образом (неважно каким) разместить капитал под 5 % реальной годовой доходности, то есть на 5 % выше инфляции, и затем повторить опыт теоретически неограниченное количество раз. Если где-то есть теоретическое ограничение на процесс, то нет и доходности. Например, вы можете повторить трюк с 5 % годовых в среднем 37 раз, а затем вам выпадает дама пик и все накопления исчезают – значит, никаких 5 % и не было, а была рисковая игра, где везло до поры до времени.

Если 5 % годовых существуют, то через десять лет капитал должен умножиться в 1,6289 раза. Пока ничего шокирующего. Но такими темпами он должен расти каждые десять лет. Предположим, ваши наследники повторяют опыт, тогда за 100 лет ваша семья умножает капитал в 131,5 раза. Уже весьма впечатляет, но еще не фантастика.

Но предположим, ваш клан терпелив и твердо решил захватить планету путем инвестирования под 5 % годовых. Можно подождать несколько столетий, не беда. Округлим 131 в меньшую сторону, пусть будет всего 100. Каждое столетие к вашему капиталу рисуется два нуля. Через 500 лет это уже 10 в десятой степени. У ваших наследников, начавших в 1500 году со 100 у. е., к 2000 году будет триллион. Но зачем останавливаться на достигнутом? Давайте подождем еще 500 лет. Если правило продолжает действовать… Посчитайте сами. Будет уже противоречие законам физики, не только экономики.

Предположим, Иуда решил инвестировать свои 30 сребреников в начале I века нашей эры и имел возможность делать это под 5 % годовых. Не такая уж хищническая ставка ссудного процента, в иные столетия бывала и побольше. Если мерить состояние по-прежнему в серебре, в начале XXI века объем серебра должен сильно превысить в диаметре Землю. Несколько тысяч лет успешной инвестиционной деятельности – и всех атомов Вселенной, будь они атомами серебра, не хватит, чтобы воплотить эту денежную массу.

Можем снизить феерические 5 % до четырех. Трех. Двух. Результат будет все равно впечатляющий – дайте время, и законы физики падут под грузом вашей успешности. Единственное объяснение парадокса очень простое.

На протяжении истории человечества реальной, ощутимой для единичного инвестора, доходности на совокупный капитал не было.

Важны слова «реальная» доходность – это значит с учетом инфляции, и «ощутимая» – мы готовы примириться с 0,5 %, но инвесторы вряд ли ощутят это как доходность.

Могут возразить, что с ростом капитала падает и его доходность. То есть пока у вас денег мало и средне, вам будет эти 5 %, но лафа закончится где-то на уровне Ротшильдов и Рокфеллеров.

Это верное объяснение, почему невозможна геометрическая прогрессия в росте капитала успешного трейдера. Там действительно ограничен оборотный капитал, по соображениям ликвидности. Спекулянт, например, должен быстро что-то купить, но если не найдется желающих быстро ему продать требуемый объем, спекуляция ломается. Поэтому на земле бывают успешные трейдеры, но почти нет трейдеров-миллиардеров – это малый и средний бизнес, скажем так.

Но там, где речь идет о пассивном инвестировании, объем не имеет значения. Вы купили и держите, не совершая никаких движений. Если вы нашли требуемую доходность в долговом или акционерном капитале, она будет одинаковой на любую сумму – тысячу долларов, миллион или триллион. Пока рынок стоит этот триллион, неважно, сколько у него собственников – несколько человек или несколько миллионов, все получат одинаковую доходность.

Могут возразить, что пример с Иудой некорректен. «Раньше пяти процентов не было, а сейчас капитализм и они есть». Да, но в каком качестве они есть сейчас? В качестве закона на неограниченно долгие времена или вре́менной аномалии? Если в качестве закона, то вспомним наш пример про их якобы «неограниченность». Ясно, что она теоретически невозможна, а значит, нет и закона. Если же это вре́менная аномалия – мы не против. Бывают точки времени и пространства, где капитал дает +10 %, бывают – где –10 %. В удачные периоды пространство может расшириться и время растянуться, возникает широкая и долгая зона аномальной доходности. Например, англосаксонский мир в ХХ столетии: США, Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР. На примере их акционерного капитала, собственно, и возникло учение о пассивном доходе в его академической версии. Далее покажем, что фантастических 5 % не было и там, но аномалия – была.

Математическое доказательство можно считать предельно дедуктивным. Оно самое строгое – и либо вы его опровергнете (и ваши потомки получат за это золотой шар массой больше Земли), либо его достаточно. Но кому-то будет нагляднее на других примерах. Вот доказательство с другого полюса, назовем его индуктивно-эмпирическим. Напомним опровергаемый тезис, любая формулировка по вкусу: «деньги делают деньги», «капитал растет сам собой», «пассивный доход существует». Опять пойдем от противного.

Предположим, капитал растет сам собой, а не оттого, что это ставка в руках умелого игрока, растущая от его умения. Неважно, чьи это руки, капитал будет расти в любых руках. Тогда мы просто берем самые случайные руки, какие возможно – массив людей, выигравших многомиллионные суммы в лотерею. Они же не всё прогуливают сразу, часть денег, как им кажется, они инвестируют. И вот то, как они инвестируют, дает материал для исследований. Если там значимая положительная доходность, обгоняющая инфляцию, мы увидим, что почти любой сорвавший джекпот должен положить начало олигархической династии. За историю человечества тысячи людей срывали многомиллионные куши. Покажите нам тысячи новых финансовых династий, и мы скорректируем свои взгляды.

Признаюсь в грехе – я сам не смотрел статистически значимый массив этих случаев. Те случаи, которые смотрел, плюс жизненный опыт, плюс прикидка по Байесу дают основания считать себя правым не менее чем с 99 %-ной уверенностью. Меня мало на весь массив. Но я сказал, где лежит опровержение, этот опыт можно провести, если не лень. Если само описание опыта не сообщает уверенности в его результате.

Менее чистый опыт, но тоже возможный – отследить судьбу состояний звезд. Людей, которые благодаря таланту и удаче смогли заработать состояние. Но вот смогли ли они и их наследники его преумножить? Опыт менее чист, потому что по условиям опыта деньги должны умножаться сами в сколь угодно корявых руках. У выигравших в лотерею статистически более подходящие руки, они ближе к средним. Полагаю, звезды все-таки разумнее среднего, пусть неспециалисты в инвестициях, но общая разумность тоже фактор. Будем считать это обстоятельство форой нашим оппонентам. Давайте, поищите здесь. Если найдете пару финансовых династий, зародившихся таким образом, – это немного не то. Если противный нам тезис верен, зарождение династии должно здесь быть не исключением, а правилом. Заметно более половины возникших таким образом капиталов должны успешно умножаться. Если это почему-то не происходит, то в каждом конкретном случае будет своя причина, но общая причина всех случаев: деньги – это не кролики, если их предоставить самим себе, они не размножатся.

Еще менее чистый опыт, но мы готовы признать и его: отследить, что стало с великими состояниями. Опыт далек от лабораторного, ибо наследники великих магнатов явно компетентнее среднего. Но им это не особо помогает. В XVI веке самым богатым человеком Европы был ростовщик Якоб Фуггер. По современным оценкам, в пересчете на нынешние деньги его состояние равнялось бы 300–400 млрд долларов[3]. Сейчас, по крайней мере официально, таким капиталом не обладает ни одна семья на планете. Если деньги делают деньги, вообразите, сколько у этой семьи должно быть денег сейчас. Они могли бы купить себе кусочек Европы и ждать, пока пассивный доход не нарисует им заслуженные квадриллионы. Семья, кстати, никуда не пропала. Она существует в Германии по сей день и даже владеет небольшим банком. Можете навести справки, как у него обстоят дела.

Можно сказать, что семье Фуггеров как-то особо не повезло? Хорошо, давайте посмотрим, как оно в среднем. Берем самые богатые семьи начала любого столетия и смотрим, что было дальше. Если дальше в среднем капитал рос, это повод сделать выводы, если не рос – тоже выводы. Сторонники статистически корректного подхода могут поднять архивы и рассмотреть сотни случаев. Я же полагаю, что с достаточной вероятностью (не менее 99 %) знаю ответ только из того факта, что никто нынче не обладает состоянием в триллион долларов. Не верите – проверьте. Статистические массивы к вашим услугам.

Можно возразить, что чем богаче – тем хуже идут дела? То есть у миллиона всегда лучшие перспективы, нежели у миллиарда, в силу размера. В трейдинге – да, конечно, по понятным причинам. В инвестировании, тем более пассивном, таких причин нет. Скорее есть причины для обратного. Крупные состояния, подобно физической массе, искривляющей пространство, также искривляют социальный континуум в плане правил игры. Только не против себя, а в свою пользу: самые крупные игроки являются как бы арбитрами и могут подсуживать в свою пользу. У миллиона нет преимуществ перед миллиардом, а как веками обстоят дела с миллиардом, можете, повторюсь, проверить сами – если еще не верите.

2.2. Доллар, вложенный в 1900 году. – Снова тень сингулярности. – Подгон на столетнем тесте? – Между графиком и карманом. – Большие проблемы мелких издержек. – Под крылом черного лебедя. – Искусство еще хуже.

Третье доказательство, как и второе, идет от эмпирии, но более дедуктивно и находится где-то между нашими полюсами. Поднимем статистику за XX век – наравне с XIX веком лучшее время в истории человечества для извлечения пассивного дохода. Для доказательства отсутствия доходности возьмем данные, которыми обычно доказывали ее присутствие. Разница процедур в том, что оптимисты просто предлагали на них посмотреть – и все. А мы предложим посмотреть и еще немного подумать.

Известная книга, где данные были широко озвучены, так и называется – «Триумф оптимистов»[4]. Авторы книги Элрой Димсон, Пол Марш и Майк Стонтон сотрудничают со швейцарской корпорацией Credit Suisse, и каждый год выходит их новый бюллетень с обновленными графиками и таблицами. Интересно, что книга вышла в самом начале ХХI века, и с тех пор базовая закономерность книги – перевес доходности акций над облигациями – чувствует себя не лучшим образом. На промежутке 2000–2017 годов в мировом масштабе этой закономерности нет. В целом по миру акции хуже: примерно 2 % реальной доходности против 5 % облигаций. Если бы так повел себя алгоритм краткосрочной торговой системы, говорили бы о разнице между периодами бэк-теста и реала и в конечном счете о курвафиттинге – подгоне на исторических данных (подразумевается, что для алготрейдеров в этом месте стоит жирный смайл). Впрочем, как раз данная закономерность вполне разумна и про подгон на истории относительно нее было шуткой. Я полагаю курвафиттингом куда большее – сам вывод о существенной доходности по всем классам активов.

Вот таблица доходности по этим классам – акциям, облигациям, векселям – и по странам.

Впечатляют и данные в виде графика. Особенно если взять успешную страну, например США, и максимальный срок (по США есть статистика с начала XIX века).

График дает понять, что доллар, вложенный в акции в 1802 году, превратился бы сейчас в миллион долларов! И это с учетом инфляции, то есть шесть нулей – это реальная, а не номинальная доходность. Как можно смотреть на это и отрицать?

Сначала вернемся от этих цифр к менее впечатляющему рабочему виду: годовой реальной доходности. В целом по миру у акций – 5 %, у облигаций – 2 %, у векселей – 1 %.

Надо понимать, что это данные за ХХ век, сам по себе аномальный в истории человечества. Это рекордный экономический рост, вызванный – чем?

Во-первых, был экспоненциальный рост численности населения, вышедший к XX веку на финальный, ударный отрезок. Если численность населения нанести на график, это будет самый вертикальный отрезок с начала времен. Так больше не будет. В 1970-х годах случился демографический перелом. Вероятно, не все осознают масштаб события, но в каком-то смысле оно делит историю человечества надвое. Есть формула, описывающая рост численности населения в любой отрезок времени до этого момента. Если бы все дальше продолжалось по этой формуле, в 2020-х годах население Земли стало бы бесконечным. В знаменитой статье 1960 года Хайнца фон Ферстера «Судный день. Пятница, 13 ноября 2026 года» названа конкретная дата, когда бесконечное население могло бы оценить, каково это – быть бесконечным. Впрочем, в той же статье сказано, что так быть не может и, значит, тенденция сломается. Если вы уже были живы в 1970-х, то присутствовали при историческом переломе, правда, немного растянутом и не особо заметном.

Второй фактор – технологические инновации. Сложно нанести на график то, что измеряется в непонятных единицах, если оно вообще измеряется, но по ощущению динамика чем-то напоминала рост населения. Именно на экстраполяции линейных трендов в ХХ веке родилась концепция технологической сингулярности. Суть та же, что у «пятницы, 13 числа» фон Ферстера: график устремляется в бесконечность. Непонятно только, график чего именно, но суть понятна. С демографической сингулярностью уже ясно, что ее нет, – график постепенно ложится на плато. Полагаем, то же самое произойдет с технологической сингулярностью, если нет, то мы живем в самое привилегированное время в истории человечества, ибо сингулярность, по всем расчетам, – это первая половина XXI века. Предполагается, что почти все мы, если не сядем на героин и не будем ездить с пьяным водителем, доживем до конца света. А после того как конец света настанет (интерпретировать это событие более скромным образом трудно), начнется самое интересное. Как вам перспектива?

По соображениям вкуса все-таки очень смело полагать, что из сотен ожидаемых концов света именно наш – единственный настоящий. И есть пример того, что уже произошло с демографией. Не катастрофа, но замедление. Все-таки бесконечность не самая частая вещь, чтобы рассчитывать познакомиться с ней при жизни. Будет интересно, если мы ошибемся, но тогда ничто, включая и эти строки, не будет иметь большого значения.

В любом случае независимо от дальнейшего уже видно: ХХ век – это уникальное время.

Возвращаясь к акциям…

Чтобы акции показали свои фантастические 5 % доходности, должны были наложиться друг на друга две аномалии, два взрыва: демографический и технологический. Продолжение любого из них тем же темпом было бы окончанием привычной нам истории человечества в XXI веке.

И на основании такого периода кто-то берется выводить нечто как общий закон? Это все равно что взять год, когда цена нефти упала или выросла в два раза. Построить торговую систему, ставящую на рост волатильности. И предложить ее, оптимизированную в параметрах на редком периоде массового безумия, к торгам на обычных основаниях. Первое, что предложит тот, кому вы это предложите, если он не идиот, – прогнать систему на обычном ценовом ряде, убедиться, что она не работает, и пойти заниматься делом.

Это соображение – миф о пассивном доходе как следствие подгона на исторических данных – плохо воспринимается из-за того, что можно назвать ловушкой таймфрейма. Ведь взято целое столетие, не может быть подгона на столетней истории. Более того, если заглянуть в XIX век – будет похоже.

Да, это два редких столетия, третьего такого еще не было, их уникальность мы обосновали. А выборка должна отвечать масштабу закономерности. Если трейдинг идет на минутном таймфрейме, годовых данных может быть достаточно (если это не какой-то редкий год вроде 2008-го). Если нам нужно правило, которому можно доверять следующие 20 лет, то 100-летней истории, скорее всего, достаточно. Если закономерность сломается, то вряд ли завтра – примерно такая логика.

Столетия просто мало для обобщения, если мы хотим методом индукции выйти на исторический закон.

Тем более такого редкостного столетия.

Итак, что видим? Обычно рост акционерного капитала как-то соответствует росту экономики. Экономический рост в 5 % – это ставка на то, что довольно скоро по историческим меркам мы заглянем в глаза бесконечности. Давайте будем ближе к реальности и вычтем из него, например, демографический фактор. Затем уменьшим (скорее всего, оправданно) фактор технологический. Цифра 5 ожидаемо упадет как минимум вполовину. И это акционерный капитал с его, как принято считать, премией за риск. Реальная доходность по облигациям и векселям, если считать нормальной дельту в 2–3 %, вообще уходит на грань отрицательных значений. Ничего особенного, это уже реальность – отрицательная ставка депозита в западных банках, например, – 0,25 %. Но это лишь первый пункт критики.

Сколько из 5 %-ного роста фондового рынка на графике оказались в кармане рядового инвестора? В исследовании сказано, что налоги не учитываются – они часто меняются, нет данных по всем периодам, сильные различия по странам. Можно понять, почему их нет. Однако если они есть, особенно с учетом прогрессивной шкалы, это серьезно меняет дело. Насколько серьезно? Опять-таки меня слишком мало, чтобы провести обстоятельное, законченное исследование. На глаз видно, что ставка налога сильно меняется в зависимости от стран, периодов, размера капитала. Налогом облагаются как дивиденды, так и сам прирост стоимости (разница между ценой покупки и продажи ценной бумаги). В либеральные времена ставки сохраняются в районе 10 %, но в периоды войн, кризисов и засилья левых правительств налогом могло изыматься более 50 % роста портфеля.

Возможна и ситуация, когда вы заплатите налог с большего дохода, чем получите реально. Например, вы продавали бумаги, выросшие на буме, и честно платили налог с дохода. В следующем десятилетии случилась депрессия, и рынок просел вместе с вашим портфелем. Вряд ли вам кто-то вернет уже уплаченный налог с доходности брокерского счета. Что сделано, то сделано: выплатили процент с большей суммы, чем та, на которую реально вырос счет за все время.

В статусе нулевой априорной гипотезы предположим, что налоги сокращают капитал не менее чем на 1 % в год.

Это много, поверьте. Надеемся, кто-то посчитает более точно, но полная точность, увы, недостижима. Хотя бы потому, что, переиначивая известный дисклеймер, «налоги в прошлом не гарантируют таких же налогов в будущем», а аппетиты левых теоретиков уже простираются на то, чтобы ввести небольшой (они называют 2–3 % в год «небольшим») налог на само богатство, даже не на прирост.

Далее, помимо налогов есть транзакционные издержки.

Вы не можете пассивно держать индекс, совсем ничего не делая.

«Держать индекс» означает компенсировать доходностью брокерские комиссии, проскальзывания цены в моменте и т. д. Но по-настоящему издержки велики, если вы инвестируете через посредника. Комиссии фондов, через которые можно пассивно держать широкий спектр ценных бумаг, в развитых странах сейчас не превышают 1 %, но это большое достижение – таких низких расценок не было никогда. В мире было примерно так, как сейчас в России: средняя комиссия ПИФа в районе 2–5 % годовых и примерно такой же процент к бенчмарку (национальному индексу полной доходности с дивидендами) ухитряются терять непонятно на чем даже индексные фонды. Для фондов активного управления, как правило, выше и комиссии, и потери к бенчмарку, то есть…

Инвестируя через среднестатистический российский ПИФ, мы, скорее всего, покупаем отрицательную доходность (к этому еще вернемся).

Это более-менее очевидно, а есть еще и нюансы, не видимые на первый взгляд. Касательно инвестиций в акции, например, вопрос, что считать ростом рынка. Рост общей рыночной капитализации всех компаний страны или рост фондового индекса? Кажется, что это синонимы. Нет, это очень похожие величины, но одна будет всегда чуть-чуть лучше. А именно: капитализация всего рынка.

Если хотите показать, как сильно растут акции, выбирайте именно эту цифру. Она будет чуть выше. Почему? Потому что крупным компаниям уже некуда особо расти, средние и мелкие – растут лучше. Про это достаточно статистики. Но они, будучи ударниками роста, имеют меньший вес в индексе, большая часть компаний вообще не входит в него! Еще раз: акции, растущие быстрее, растут помимо индекса. А когда подрастают достаточно, то входят в него. При этом рост замедляется. Часть бизнесов, растущих особенно резво (удачные стартапы, например), – по определению не могут быть представлены в индексе. Их акции вообще не обращаются на открытом рынке.

Не удивительно, что рост капитализации обгоняет рост индекса. Но вложиться в рост первой величины рядовой инвестор не может чисто технически. Во вторую – да, конечно, очень легко. Но это заведомый недобор в доходности 1–2 % годовых.

Это еще не все, чем может обернуться триумф оптимистов. В их собственной статистике значится, например…

Доля Российской империи в совокупном акционерном капитале планеты – 6 % на 31 декабря 1899 года. Инвестирующему под 5 % (которых все равно нет) стоит помнить про эти 6 % (которые точно были, а потом перестали).

Не менее грустная история произошла с рынками Китая и Восточной Европы. Но даже там, где не было 100 %-ной национализации капитала, зачастую проходили перераспределения, уменьшающие доход начальных инвесторов. Например, в послевоенных Японии и Западной Германии национализации а-ля Советская Россия не было, но перераспределения, назовем их так, были, притом фондовый рынок и сам по себе обесценился на порядок. Фактически для инвесторов в национальную экономику проигранная мировая война примерно то же, что социалистическая революция – начало новой жизни с нуля.

Но чтобы стать жертвой передела, не обязательно дожидаться общей катастрофы. Помимо коммунистов с их умением отнимать и империалистов с их умением проигрывать войны, бывают обычные рейдеры. Вряд ли они сильно опасны для миноритарных акционеров на развитых рынках, но мажоритарий в России конца XX – начала XXI века должен был учитывать этот фактор.

Мы говорим именно о доходе инвестора. Если богатство сохранено как богатство, но потеряно для изначального собственника, то оно потеряно, точка. Если общий капитал страны прирос со стороны, изначально закрытой для свободных и массовых инвестиций, то это доход кого угодно – предпринимателей, диктаторов, рейдеров, – но не инвесторов.

Кстати, возвращаясь к семье Фуггеров – именно небольшая стая черных лебедей преградила им путь к квадриллионам (например, их просто кинул король Испании – кинул щедро, по-королевски, и т. п.). Те же лебеди не дали бы развернуться гипотетическому капиталу гипотетического Иуды. Занять можно было и под большую ставку, чем 5 %. Проблема не в ставке. Проблема всегда в неизбежной реализации риска.

Вообще, интересный вопрос – как учитывать риски редких, но важных событий? Мировая война начинается не каждый год, равно как и левая диктатура. Но вовсе не учитывать – тоже нельзя. Если это случилось, обычно это конец. Бывает и более скромный конец отдельных классов активов. Например, гиперинфляция – конец долговых активов с фиксированной ставкой. Бывает и совсем маленький, локальный конец отдельно взятой инвестиции: дефолт эмитента. Если это дефолт компании второго эшелона, беда устранима диверсификацией. Но если это дефолт страны?

Полагаю, что можно не только помнить про эти риски, но даже более-менее посчитать. Не очень точно, но ответом будет число, хоть и довольно странное. Представьте, что Бог существует и страхует от этих случаев. Все человеческое тут летит в трубу, ибо кто застрахует самого страховщика? Но Бог берет при этом справедливую премию. Она следует из вероятности. Попробуйте хоть как-то посчитать эту премию. Мы не боги и сильно ошибемся, но получим некое представление, с которым можно работать. Лучше иметь плохие априорные гипотезы, чем никаких. Со временем скорректируем под реальность, накапливая опыт и толкуя свидетельства, а пока лучше так, чем никак.

Итак, страхуем в уме все, что можно. Получили цифру премии? Теперь делаем что угодно: открываем депозит в российском банке, даем взаймы первому встречному, покупаем растущие акции африканских компаний. Ожидаемую доходность нам уже сказали на входе там, где мы вложились. Но теперь мы знаем, какую цифру надо отнять, чтобы получить правду.

Где-то это будет 0,1 % годовых, где-то 10 %. Неважно, есть у нас такой полис или нет. Конечно, его нет. Но теперь вы знаете риски и окончательную реальную доходность вложений. Карета превращается в тыкву: часть слабоположительных активов стала слабоотрицательными. Наверное, их лучше не брать. С советом «делайте что угодно» мы все-таки пошутили.

Если суммировать наши претензии к триумфальному оптимизму, то вот они.

1. Некорректность выборки: редкий рост вследствие редкого наложения демографических и технологических факторов.

2. Игнорирование налогов.

3. Игнорирование транзакционных издержек.

4. Игнорирование черных лебедей.

Даже если отбить нашу атаку по одному-двум пунктам, остальные колонны возьмут бастион. Мы штурмуем не так уж и много: всего-то цифры в 1, 2 и 5 %, и победа будет засчитана, если лучшую из них мы загоним в свой нулевой интервал от –2 % до +2 %.

Нам могут возразить: «Почему вы смотрите на капитал только в такой форме? Почему не недвижимость, не драгметаллы, не произведения искусства?» Потому что наши оппоненты уже сделали эту работу за нас. В мире нет активов, дающих лучший пассивный доход, чем акционерный капитал. Это следует из статистики XX века. Это же следует из здравого смысла: вряд ли некая форма капитала принесет большую прибыль, чем капитал, специально собранный под задачу максимизации прибыли.

На графике судьба инвестиций в недвижимость из того же бюллетеня. Здесь не учтены возможные арендные платежи, что понижает доходность, но также не учтены налоги, издержки на эксплуатацию и амортизационные отчисления. Корректно учесть все за 100 лет невозможно. К вопросу, сильно ли меняет картину добавление ренты и отнятие всего остального, еще вернемся.

Как видим, сама по себе недвижимость, в отсутствие ренты, почти не дает дохода. В США, например, это всего 0,3 % годовых.

Драгметаллы? Золото уже было на графике, за 200 лет это колебания, близкие к инфляции.

Может быть, спасение в искусстве? Такое мнение поддерживается историями о картине, купленной, например, за 2 млн долларов и перепроданной за 20 млн. Такие истории нравятся журналистам и владельцам картин. Однако это единичные случаи, возводимые в теорию. Что-то дорожает, что-то дешевеет, но такие истории менее увлекательны. Для достоверности нужно что-то вроде индекса, сделанного по примеру фондовых рынков, – обобщение тысяч актов купли-продажи.

Вот индекс, составленный французской компанией Artprice по итогам продаж на мировых аукционах.

Вот график той же компании по странам с наибольшим оборотом.

Вот другой индекс, он составлен на основе повторных продаж и касается скорее современного искусства. Инфляция снова выигрывает.

Еще один вариант – редкие монеты. На сайте www.pcgs.com ведется индекс 3000 редких монет – PCGS3000. Данные доступны с 1970 года. С 1990 года – ничего хорошего.

Наконец, по самым длинным данным уже упомянутого Credit Suisse Global Investment Returns Yearbook, предметы искусства и вообще коллекционирования – лучше инфляции, если смотреть с 1900 года, но все равно – сильно хуже акций.

Я полагаю, что совокупная ценность таких активов, как драгметаллы, произведения искусства, антиквариат, – это некая пропорциональная доля в мировом богатстве, растущая вместе с ним. Люди уделяют этим вещам сопоставимое со своим состоянием внимание, их доля более-менее фиксирована, но стоимость ее растет, если растет основной капитал, выраженный в долевой и долговой форме. То есть цены на предметы старины двигает вверх все тот же экономический рост, увеличивающий общее богатство на планете.

Все пункты, по которым шла атака на акции и облигации, применимы и здесь. К ним также добавляются издержки хранения, огромные спреды и потери при инвестировании в единичные, понятные только специалистам, артефакты. Проще говоря, нас обманут с большей вероятностью, чем при покупке типового актива.

2.3. Выгоднее придумать, а не купить. – Немного теории XIX века. – Против «Капитала» за капитал.

Откуда же возникает иллюзия нетрудового дохода капиталиста? Во-первых…

Часто путают доходность инвестиций в общую массу действующих бизнесов и доходность деятельности по созданию новых бизнесов. В последнем случае доходность может зашкаливать, но, строго говоря, это не доходность на инвестированный капитал.

Там может не быть собственного инвестированного капитала: под риск ставятся деньги кредиторов и привлеченных акционеров. Самая ошеломительная доходность может вообще идти на нулевом капитале, что сильно противоречит представлениям классической политэкономии. Но это доходность других факторов (о них будет подробнее дальше). В основе там – знаниевый перевес, хорошо перемешанный со случайностью. Частный капитал стартапера, как правило, не фактор его доходности.

Вторая причина иллюзии – как уже сказано, выборочность наблюдаемой выборки. Например, марксизм создавался в XIX веке также в зоне существенной аномалии. Англия, Франция и Германия давали пример неплохого среднего возврата на инвестиции в долевой капитал, в районе тех самых 5 % годовых. Если условия задачи при этом подгонять под уже заранее известный ответ (капитал эксплуатирует труд), то можно увидеть и значительно большее. Широко известна цитата из первого тома «Капитала».

Обеспечьте капиталу 10 % прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 % он становится оживленным, при 50 % положительно готов сломать себе голову, при 100 % он попирает все человеческие законы, при 300 % нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы[5].

Забавно, что ее автором считается непосредственно Карл Маркс, хотя он сам цитировал английского публициста Томаса Джозефа Даннинга, впрочем, давая понять, что разделяет пафос. Мы видим, что марксизм более эмоциональное учение, чем, вероятно, хотел бы казаться. Немного отвлекаясь: если вы не любите Маркса и вам нужно опровержение логики «Капитала» в один ход, вот простейший лайфхак. Первый том «Капитала» противоречит третьему, на что указывал еще в XIX веке Ойген фон Бём-Баверк, родоначальник «австрийцев», в специальной работе «К завершению марксистской системы»[6].

В первом томе обосновывается, что вся прибавочная стоимость создается только общественно необходимым трудом, вещи и услуги – это застывшее в них количество рабочего времени и ценность вещей эквивалентна заложенному труду. Прибыль, понятное дело, присваивает капиталист, но это пока неважно; давайте запомним – вещь стоит столько, сколько в ней заложено труда. Капитал своим наличием не может добавить стоимость, он может только ее присвоить.

Однако бывают трудоемкие производства, бывают капиталоемкие. В каждой отрасли свое соотношение. Чем более трудоемкое производство, тем… выгоднее капиталу, конечно. Чем больше в ней труда, тем выше стоимость вещи. И ее можно присвоить себе, обладая меньшим количеством капитала. Соответственно, норма прибыли на капитал должна существенно отличаться по отраслям. Чем более капиталоемкая отрасль, тем норма прибыли меньше. Но в третьем томе описывается, что этого не может быть: норма прибыли выровнена по секторам экономики, если происходит перекос – капитал устремляется туда, где норма прибыли выше.

Таким образом, если продукты обмениваются по объему затраченного труда, то не может быть равнения по норме прибыли на капитал. Если есть равнение по норме прибыли, то его не может быть в оценке стоимости по труду. Или – или. Для марксистской теории принципиальны, однако, оба пункта. Если оставить один, не будет теории.

Так какой оставить? Конечно, пункт из третьего тома. Он согласуется со статистикой, здравым смыслом, чтобы его разделять, не надо быть марксистом – не бывает в разы большей отдачи на инвестиции в трудоемкое производство. Но именно отвергаемый нами пункт из первого тома – ядро учения.

Развернем тот же самый тезис немного по-другому. Предположим, что двое наемных работников перестали «эксплуатироваться» капиталом, став его собственниками. Но второму работнику досталось в 10 раз больше капитала (вот такой попался капиталоемкий эксплуататор). Предположим также, что разница обусловлена, например, ценой оборудования. Других работников нет. Оба работника продолжают трудиться теперь уже как владельцы бизнеса. Второй бизнес стоит в 10 раз дороже. Можно сказать, второму работнику повезло. Но нет, согласно классическому марксизму – не повезло. Прибавочная стоимость создается только трудом: добавь хоть в 100 раз больше капитала, доход будет капать только за труд. А он по-прежнему одинаковый. То есть доходность обоих бизнесов будет одинаковая. Так говорил Карл Маркс. Мы же понимаем, что это не так?

Это самая очевидная логическая дыра теории, чтобы ее увидеть – не нужно компетенций больше, чем у студента первого курса экономфака. Да у любого студента – давайте не будем отрицать наличие логики ни у физиков, ни у лириков. Но вернемся к тому капиталу, который без кавычек.

2.4. Мастер-класс игры в рулетку. – Завтра для чемпиона. – Анатомия успеха: режем по живому.

Главная же причина оптимистичной иллюзии – роль случайности. Про это уже шла речь, напомним.

Доля случайности на финрынках выше, чем в любом виде спорта.

Именно это обстоятельство провоцирует ложные надежды. Оно же служит причиной разорения новичков и обогащения манипуляторов.

К новичкам и манипуляторам еще вернемся, нам пока важно то, что случайность путает картину. Средний результат стремится к нулю, но будут результаты, сильно отличные от нуля – как сильно хуже, так и сильно лучше. Про результаты, которые сильно хуже, никому не интересно – ни их авторам, ни зрителям. Первым нужен хлеб, вторым зрелище, а –50 % годовых – ни первое, ни второе, поэтому выпадает из поля рассмотрения. Зато успешные истории любят рассказывать и слушать.

Вот данные на начало 2017 года с популярного сервиса Comon, созданного крупным брокером «Финам» для наблюдения за чемпионами и копирования их чемпионских сделок.

Похожую линейку лидеров может показать любой крупный брокер. Человеческая психика устроена так, что всегда ищет закономерности. Не может капитал вырасти за год в 70 раз, как на картинке, только потому, что повезло.

На самом деле капитал может вырасти даже в 1000 раз ровно по этой самой причине. Для такого взрывного капитализма даже не надо иметь никакого образования, хватит слабоумия и отваги. Если десять раз подряд угадать цвет в рулетке, поставив каждый раз весь капитал (одной отваги без слабоумия для этого недостаточно), вы увеличите начальную ставку чуть более чем в 1000 раз. Этот фокус не такой уж частый, но и не редкий. Из тысячи таких экспериментов будет удаваться в среднем один. Если на планете миллионы отважных людей перенесут опыт инвестиционно-трейдинговой рулетки (как они и делают), мы увидим тысячи историй суперинвесторов и еще больше супертрейдеров.

Как проверить, мастерство перед нами или удача? Попросить повторить тот же самый результат в контрольных условиях. Боксер повторит свой хук. Шахматист повторит свой мат. Девять из десяти суперинвесторов ничего не повторят. Более-менее справится опытный активный инвестор (его результат обычно в превышении бенчмарка от 5 до 20 % годовых) и грамотный алготрейдер (на некрупной сумме он может показать и побольше).

Касательно приведенной выше таблички: заступимся за чемпионов, там не совсем рулетка. Лидер забега Элвис Марламов – сильный игрок на российской бирже, тот самый опытный инвестор с вероятной альфой (превышением портфеля акций над индексом) в нормальных условиях. Какой? Полагаю, в районе 5–20 % годовых при отсутствии плечей и сверхконцентрации, когда все деньги ставятся на рост лишь двух-трех бумаг. Я не иронизирую, на 15 % годовых больше индекса – это сильно, со временем все, кто смог это делать долго, становятся долларовыми миллионерами. В нормальных условиях, если такому игроку доверить фонд и приставить риск-менеджера, который будет следить за отсутствием плечей и диверсификацией, примерно на такой результат и можно рассчитывать, скажем, в 10-летнем окне. То есть как у Баффетта в его хорошие годы.

А вот 800 % и 6800 % годовых на счет – это специально подключенная рулетка, наложенная на игру с положительным математическим ожиданием. Это значит, что риск-менеджмент послан очень далеко, нормальной диверсификации нет, акции куплены с плечом и очень повезло. Если при таких вводных условиях не везет, счет теряется почти целиком (вот поэтому нужен риск-менеджер). Если цель инвестирования – преумножить свой личный капитал вдолгую, никто не будет так делать. Если же задача ценой риска показать рекорд, нарастить символический капитал, а затем обратить его в денежный, например посредством эксплуатации клиентской базы, то стратегия рациональна. Но это уже отдельный бизнес, не совсем инвестирование.

Вот еще пример с того же сайта www.comon.ru. Самая лучшая стратегия на начало 2015 года. Автор, в отличие от Элвиса Марламова, не раскрывал имени и фамилии, но это неважно. Важно, что были сотни подписчиков.

Мастерство – это постоянство результата. Но вот другая стратегия того же автора: немного другие настройки и сильно другой результат.

А вот другой инструмент, нефть и золото.

А вот общий архив стратегий, списанных в архив.

Мы видим, что за 20 000 % доходности не стояла гениальность. На счете торговал обычный, несложный робот. Вероятнее всего, переоптимизированная трендовушка с большим плечом. Растет – покупай, падает – продавай. На большинстве инструментов такая стратегия будет терять деньги. Даже на трендовых инструментах, вроде фьючерсного контракта «рубль/доллар» (рекорд был показан на нем), большую часть времени переоптимизированный трендфолловинг будет генерить убыток. Но в периоды, когда сильная трендовость совпадет с сильной волатильностью, будет фантастический результат. Главное – дождаться. Чтобы получить 20 000 %, достаточно, чтобы красное выпало семь раз подряд. Не так уж и много.

2.5. Внимание: появляется хвост. – 9 месяцев на все дела. – Грибы атакуют. – Кабанчик еще опаснее. – Когда лучше спать, чем действовать. – Идеальный ноль. – Проклятие среднего игрока. – Вид на кладбище.

Давайте обобщим мысль в условном графике (он еще пригодится не раз). Из того, что наиболее вероятна околонулевая доходность, не следует, что она такой и будет. Ноль будет лишь центром распределения. Обратим внимание на отклонение доходности как вправо, так и влево. Горизонтальная ось – годовая доходность (реальная с учетом инфляции), вертикальная – вероятность ее получить. Если начнут играть реальные люди, вероятность будет процентом тех, кто получит тот или иной результат.

То, что простирается вправо и влево, называется хвостами распределения. В правом хвосте у нас победители, имеющие положительную доходность, в левом – неудачники с отрицательной. Длина хвоста – это цифра предельно возможной доходности. Правый хвост длиннее, потому что проиграть можно только 100 %, а выиграть можно и 200 %, и 2000 %. Зато правый хвост тоньше. Площадь S, расположенная вправо от медианы, должна соответствовать площади S´, расположенной влево. Хотя бы только отсюда виден важнейший принцип.

Победителей будет меньше, чем проигравших.

Это следует также из того, что часть победителей обязана своим успехом не случайности, а умению. Та часть, что оказалось в правом хвосте случайно, будет ротироваться год от года. Но неслучайная часть засела в правом хвосте всерьез и надолго, она там, с большой вероятностью, будет и завтра. Если инвестор не относится к ней, его место в распределении только поэтому неизбежно будет смещено влево от центра.

Если у игрока нет явных преимуществ в игре, он с большей вероятностью будет инвестировать с отрицательной доходностью, чем с положительной.

Это подтверждается данными Центробанка России. Например, в 2016 году среднестатистический брокерский счет, открытый в России, жил активной жизнью 9 месяцев. Обычно этого срока хватает, чтобы средний инвестор мог проиграть свои средние деньги и успокоиться[7]. Это если счет открыт у брокеров на легальной бирже (в данном случае имеется в виду ММВБ). На Forex все значительно хуже. По словам первого зампреда ЦБ Сергея Швецова, в среднем «человек теряет свои сбережения за один месяц»[8]. Это в России, в США средний счет на Forex живет дольше, но тоже не выживает.

Как-то довелось откровенно беседовать с одним работником индустрии. «А я вот раньше в банке работал, там тоже на биржу клиентов выводили, но плеч не давали, – вспоминал он, – и год неплохой был. Так по итогам года каждый второй даже НДФЛ заплатил». То есть подразумевалось, что было с чего платить налог на доходы физического лица. Каждый второй в плюсе, представляете, какое чудо-то?

Хвосты на нашем графике связаны с отклонениями от пассивного инвестирования. Раз и навсегда купив акции крупнейших компаний и добавив гособлигаций, сложно заработать много, но еще сложнее потерять. Чтобы на счете была динамика, надо что-то делать.

Помимо пассивного инвестирования, бывает активное. Это когда мы покупаем не национальный индекс, то есть всех акций по чуть-чуть, а выбираем. Можно положить в лукошко хорошую акцию, можно отраву. Уже интересно, но еще интереснее спекуляции. Чтобы понять, сорван белый гриб или поганка, активному инвестору надо ждать. Спекулянт узнает, был ли он прав, заметно быстрее. Он выбирает не только актив, но и время, можно выбрать даже направление, сыграть на понижение. Это скорее охотник, чем собиратель. Ты кабана или кабан тебя, и так каждый день. При этом чем хуже играешь, тем больше драйва. Профессионалы обычно выстраивают долгосрочные отношения с кабаном, чтобы это было как можно скучнее, но любитель еще не понимает, зачем это нужно.

Что важно в активных инвестициях и спекуляциях? Взятые в совокупности, они не создают новый капитал. От перестановки ставок призовой фонд не меняется. Точнее сказать, он даже становится чуть-чуть меньше. За каждую сделку ты платишь небольшую комиссию. Те, кто выиграет, получат выигрыш от тех, кто проиграл, за минусом этой комиссии. Все как за карточным столом? Все так, и не забыть оставить чаевые официанту – бирже, брокеру, частному советнику. При этом официант будет мешать, давать советы («ходи с бубей») и уверять, что это не игра, а забота о вашем будущем.

Таким образом, даже у новичка возникает выбор между двумя стратегиями – либо пассивный подход и жмемся к нулю, либо берем лукошко и начинаем отбирать лучшие артефакты (а то берем трейдерское ружьишко и сразу на кабана). Вся эта охота и собирательство ради того, чтобы откусить свою долю с правого конца распределения. Но не занесет ли нас, наоборот, влево?

Касательно лукошка…

Давайте посмотрим еще на одно известное исследование. Терри Одеан из Калифорнийского университета в Беркли изучил 10 000 брокерских счетов индивидуальных инвесторов за семь лет (примерно 163 000 сделок). Среди этих транзакций Одеан отобрал такие, где инвестор продавал бумаги, а затем, спустя короткий период, покупал другие. Одеан решил, что такое поведение – свидетельство того, что трейдер считал продаваемые акции потенциально убыточными, а покупаемые – прибыльными. Однако проверка показала, что проданные акции оказались в среднем доходнее приобретенных на 3,2 % в год![9]

При этом у охотников все намного хуже, чем у собирателей. Примерно 9 из 10 вместо туши кабана приносят домой простреленную ногу.

Есть еще одно исследование Одеана и его коллег из Беркли, опубликованное в 2011 году. Эксперты решили изучить, может ли быть прибыльной внутридневная торговля. Результаты исследования показали, что лишь 13 % дневных трейдеров показывают прибыль по итогам года и лишь 1 % добивается стабильной прибыли – из-за высоких комиссий и непредсказуемости рынка[10].

Казалось бы, здравый подход: не умеешь – не берись. Под «умеешь» подразумевается «умеешь лучше среднего участника» и «есть основания полагать, что после уплаты издержек твой плюс оправдает твои усилия». Это довольно смелое предположение, но чем меньше знаешь – тем крепче спишь. Мы переходим к главной тайне финансовых рынков: почему они вообще существуют так, как они существуют. То есть с миллионами участников, активной торговлей, огромной ликвидностью и т. д.

Само существование столь ликвидных финансовых рынков обусловлено в первую очередь когнитивной иллюзией: средние и худшие игроки кажутся себе лучше среднего. Это главный двигатель механизма, скорее всего, вечный.

Примерно такой тезис уже был у нас раньше. Но это важный тезис. Не грех его повторить. Что еще стоит повторить?

В масштабах человеческой истории идеальная пассивная инвестиция будет стремиться к нулевой доходности как своей медиане, математическому ожиданию и настоящему смыслу.

Под словом «идеальная» подразумевается не самая прекрасная инвестиция, а результат абстрагирования, лабораторно чистый объект. Вроде как идеальный газ в физике.

Отклонение от нуля в конкретном случае пассивной инвестиции может быть поначалу каким угодно. Чем меньше времени и локальнее вложение, тем длиннее и толще хвост.

Например, вы вложились в фондовый рынок, и он упал в следующем году на 50 %. Это все еще инвестиция под околонулевую доходность? Конечно. Просто год – это очень мало, и вам крупно не повезло. Согласно теории, надо подождать, и все вернется. Согласно практике – тоже. И если фондовый рынок вырос на 50 % за год, ничего не изменилось. Дайте время, и ваша прибыль растворится там же, где убыток в первом случае. Время лечит убытки и калечит прибыли. Изредка бывают аномалии. Например, вам довелось вложить в Россию, которая в 1917 году стала советской. Но это изредка.

Дальше – больше.

Из того, что доходность всех пассивных инвестиций на земле стремится к нулю, следует, что доходность всей массы активных инвестиций и спекуляций планеты – отрицательная. Призовой фонд турнира в точности равен объему пассивного пирога, на который они играют, минус издержки на ведение игры, отдаваемые государству, индустрии и паразитам.

Ничего личного, только математика. Там просто неоткуда взяться прибыли, которой бы хватило на всех. Так что если кто-то вам скажет, что на бирже может быть счастье всем, даром и никто не уйдет обиженным, – гоните этого спикера. Скорее всего, это жулик, который хочет выманить ваши деньги, а больше ему ничего не надо. Как вариант, сумасшедший. В лучшем случае новичок, только что отдавший деньги жулику и все еще пребывающий под впечатлением.

И последний глоток правды. Средняя доходность инвестиций – не то же самое, что доходность среднего инвестора, и это плохая новость для последнего. Крупные инвесторы потому и крупные, что играют в эту игру лучше среднего. Есть прямая зависимость между величиной капитала и темпом его роста (впрочем, до определенного предела, помним Фуггеров).

«Среднеарифметический» портфель, возможно, и мог бы претендовать на среднюю по планете доходность. Но давайте не путать разные значения слова «средний». Например, среднемесячная зарплата в России в момент написания этой строки около 40 тысяч рублей, но зарплата среднего россиянина в месяц немногим более 20 тысяч. Медиана – это не среднее арифметическое. В мире финансов она меньше.

Портфель медианного инвестора весит меньше, чем средний портфель, и управляется хуже.

При этом средний портфель тяготеет всего лишь к нулевой доходности. А значит…

Доходность среднего инвестора в глобальном масштабе на долгом периоде всегда была отрицательной и останется таковой.

Среднего инвестора, как правило, губит излишняя активность. Если бы он не дергался и считал издержки, его не могло бы занести ощутимо влево от центра распределения. Даже если бы его сносило, центр притягивал бы его к себе. Но, как правило, средний инвестор считает себя умнее среднего, рвет этот страховочный трос и отплывает в свободное плавание. Далее обычно тонет, сразу или постепенно.

Помимо транзакционных издержек активного инвестирования, этому способствуют правила деления «призового фонда». За вычетом комиссии объем выигранного равен объему проигранного. Но правый хвост распределения, во-первых, длиннее, во-вторых, там собраны более крупные ставки (с каких бы ставок ни начинали лучшие игроки, довольно быстро их ставки станут сильно крупнее средних). Таким образом, на выигравшей стороне всегда будет меньше игроков, чем на проигравшей. Всегда. Независимо от правил игры, мастерства участников, комиссионных издержек и т. д. Это дедуктивное правило, не нуждающееся в индуктивных подтверждениях. Чтобы годами кормить одного волка c Уолл-стрит, нужно много маленьких поросят.

Если кого-то не убеждает дедуктивная логика, можете пойти индуктивным путем – придете туда же. Берите статистику и смотрите. Пример с форума Smart-lab по статистике с ресурса Comon. Того самого, где мы уже видели чемпионов. Данные, правда, за 2011 год, но если вы понимаете, как устроена игра, вы понимаете, что ее правила и итоги особо не меняются.

Все наглядно: вот количество человек, вот доходность, которую они получили. При этом надо понимать, что 0 % – это не совсем 0 %. Это минус несколько процентов, которые у вас отъела инфляция.

Если нужны данные посвежее, вот ЛЧИ-2017. Конкурс «Лучший частный инвестор» Московская биржа проводит каждую осень. На этот раз требования к участникам ужесточили. К конкурсу допускаются лишь игроки, открывшие первый брокерский счет до 1 января 2017 года, то есть хотя бы с минимальным стажем и с капиталом не меньше 250 000 рублей (до этого было 50 000 и стаж не важен).

В таблице справа представлены основные цифры, самая интересная – в последней строчке.

Отсеяв самых бедных и самых неопытных, все равно по итогу получили совокупный проигрыш[11].

В интернете эту статистику итожили много раз. Например, вот что пишет частный инвестор Игорь Париков:

В конкурсе, который длится 3 месяца, имеется множество категорий, однако я выбрал только одну – «Лучший частный инвестор на всех рынках». В этой категории результаты всех участников вне зависимости от рынка: фондовый, валютный и срочный. Лучше всего использовать сводную информацию…

Общее количество участников, показавших отрицательный результат, составило 63,74 %, а положительный всего 36,28 %. И это притом что 315 (8,75 %) участников не участвовали или показали доходность менее 1 %. Поэтому реально тех, кто в плюсе, всего 27,53 %. Или почти четверть участников…

Теперь посмотрим на разбивку по доходам и убыткам.

Что сразу бросается в глаза?…столбцы с убытками больше, чем… с прибылью. Таким образом, несмотря на то что участников, показавших убыток в диапазоне от –30 % до –40 %, оказалось всего 152 человека, или 4,23 %, они получили убыток – 43 192 095 рублей, или рекордный по группам.

В этой диаграмме вся суть конкурса «инвесторов», а по сути спекулянтов-неудачников: 1305 участников заработали 77 665 292 рубля, а 2293 участника просадили 217 987 431 рубль, или почти в 3 раза больше!

Итоговый результат: –140 322 139 рублей.

Напомню, что за этот период рынок не упал, а показал доходность всего 1,66 %[12].

Добавим, что по замыслу ЛЧИ является смотром не средних игроков, а считающих себя лучшими. Если человек не уверен в себе, он, вероятно, не будет тратить время, чтобы показать свои результаты. Уверенные в себе проиграли в 3 раза больше денег, чем выиграли. Страшно подумать, что же творится у неуверенных… Хотя, забегая вперед, предлагаем подумать – если они проиграли деньги, то ведь кто-то же их выиграл?

Честно говоря, мне не очень интересно искать примеры. Это, в общем, нетворческая работа, результат которой мне известен заранее с вероятностью сильно более 90 %. Но на больших статистических массивах таких примеров можно набрать сотни. Если есть желание пополнить набор поучительных историй – любой может проделать это и сам.

Но одной цифрой все-таки поделюсь. Она про значимость честной выборки. Единственная фраза. «После того как в 2000 году клинические испытания лекарств в США обязали регистрировать заранее и публиковать статью при любом исходе, доля положительных результатов упала с 57 до 8 %»[13]. Если кому-то кажется, что эта фраза не имеет отношения к бирже, ему нечего на ней делать. Я серьезно.

2.6. Порви страховочный трос. – Бесчеловечная компетентность. – Бежать быстрее геолога. – СЛУЧАЙНОСТЬ большими буквами. – Главная формула финансовых рынков. – Кое-что о настоящем риске. – Кое-что о фальшивой премии. – Покер, блэк-джек или учебник?

Но есть и хорошие новости. Из самого наличия призового фонда следует и наличие призеров. За счет левой стороны распределения премия формируется, на правой стороне она распределяется. Масштаб и доходы этой стороны сильно преувеличены, но она существует. Путь попадания туда сильно приукрашен, но попасть можно. Мифы о том, что можно заработать на бирже, основаны на реальных событиях.

Однако риск остается оборотной стороной прибыли. Мы говорили о том, что с пассивным инвестированием сложно проиграть, но сложно и выиграть. Это по определению игра на ничью. Страховочный трос возвращается к центру распределения, и если делаешь заявку на большее, придется его перерезать.

Желающие попасть на правую сторону положительной (скажем, 5 % годовых к бенчмарку) и сильноположительной (скажем, 50 %) доходности могут сделать это только отказом от пассивного инвестирования и включением в игру, то есть постановкой себя под дополнительный риск.

Риск пассивного инвестора, как правило, следствие небольшого временного горизонта и плохой диверсификации – с ростом первого и второго он стремится к нулю (хотя в худшем случае ждать возврата к средней доходности придется годами). Желающий большего берет на себя риск, частично зависящий только от него самого. Мы уже видим, что большинство не умеет работать с этим риском. Скажем так: по самой постановке задачи большинство никогда и не научится.

Само определение компетентности на финрынке звучит так, что делает ее недостижимой для большинства.

«Быть компетентным» здесь означает не соответствие какой-то абсолютной, вынесенной вовне, норме компетентности. Такая норма может быть у врача или инженера. На нее можно сдавать экзамен. Чисто теоретически такой экзамен могло бы сдать все человечество – все могли бы получить эти компетентности, если понимать под ними способность решать задачи определенного рода.

Но на бирже нет абсолютной шкалы, квалификация там определяется относительно других участников. Неважно, что представляет собой их уровень. Каким бы он ни был – ты квалифицированный игрок, если играешь лучше среднего уровня. Если все будут очень глупыми, то можно расслабиться, «компетентность» будет даваться очень легко. Если все поумнеют, то же звание потребует большей подготовки. С годами рынки умнеют. Знаний, которых хватало для победы над ними в XX веке, сейчас не хватит. Старые знания можно заворачивать в красивую обертку и сбывать новичкам, что и представляют собой почти все книги «про биржу». Сами авторы обычно не играют по этим книгам.

Сущность биржи можно понять из анекдота. Геолог и чукча в тундре. Вдруг на горизонте белый медведь. Хищник приближается. Геолог в панике, чукча спокойно надевает лыжи. «Ты что, надеешься убежать от него?» – «Однако, бежать быстрее медведя не надо. Бежать надо быстрее геолога».

Я не знаю, где на бирже белый медведь, но знаю, что это место, где надо бежать быстрее геолога. И уже отсюда понятно, что геологу ничего не светит. Это законы логики, а не физики: все не могут бежать быстрее всех.

Несмотря на это, главный совет – прокачивайте знания. В долгосроке решают они. Это те самые лыжи и умение на них передвигаться быстрее, чем медвежий ужин.

Главное, что происходит на финансовых рынках: перераспределение капитала от худшего знания к лучшему.

Это не так очевидно для стороннего наблюдателя, особенно если он не знает, как и что наблюдать. Против него еще один важный закон.

Доля случайного перераспределения капитала каждый день сильно превышает долю закономерного.

Однако чем больше срок, тем нагляднее первый закон. На отрезке в несколько лет видно, что происходит именно это – капитал отбирается лучшим знанием у худшего. Чем быстрее рынок и выше ставки, тем быстрее и четче работает закон. Например, на фондовой секции среди участников, держащих те или иные портфели акций, закон проявляется медленно. Нужно несколько лет, чтобы стало заметно, как хорошие портфели обогнали плохие. На срочной секции, где торгуют с плечом опционы и фьючерсы, все происходит быстрее и жестче. Плохое знание может растерять весь свой капитал за пару месяцев. Если постараться, то даже за пару дней.

От каких факторов зависит доходность инвестиции в частности и инвестора вообще? Можно как-то прикинуть? Не в точных цифрах, но хотя бы предварительно понять, где вероятнее окажемся – вправо или влево от центра?

Базовая формула дохода инвестора на открытых финрынках: пассивная безрисковая ставка + премия за риск + премия за скилл – инфляция – реализованные риски ± случайность.

Некоторые слова многозначны, например «риск». Под безрисковой ставкой обычно понимают доходность государственных облигаций. В России депозиты, имея похожий смысл, популярнее облигаций, поэтому можно расширить определение, включив в него «ставку по депозитам крупнейших банков». Можно совсем-совсем расширить определение, добавив: «доходность фондового индекса в широком окне». Здесь в нас полетят камни. Во-первых, какой безриск, если индекс (в частности, российский) может упасть на 80 %? Во-вторых, считается, что акции заметно доходнее гособлигаций, и если ставки по облигам и депозитам в среднем почти равны, здесь будет ощутимая разница.

Как сказано, некоторые слова многозначны. В академической традиции, говоря о риске применительно к инвестированию, обычно имеют в виду волатильность актива. Акция сегодня по 1000, через месяц 900, через два 1200, через три «поживем – увидим». А банк тем временем начисляет свой процент размеренно и надежно. Нам ближе иное значение. Волатильность неприятна, но не фатальна, к тому же там наблюдается такое явление, как положительный риск. Упало на 30 % за месяц – это возрастание риска, но если выросло на 30 % – это тоже возрастание риска, понятого как волатильность. Риск – это по определению плохо. Но рост на 30 % в месяц – это хорошо. Так хорошо или плохо?

К счастью, в русском языке много слов. Пусть волатильность будет называться волатильностью, а под риском мы будем понимать вероятность потери всего инвестированного капитала или его значительной части без дальнейшего отыгрыша. Если портфель акций проседает на 10 %, профессионал вряд ли сильно расстроится. Сегодня просело – завтра подросло. Другое дело, если ты вложил 10 % своего капитала в какую-то схему, где что-то пошло не так и эти деньги пропали навсегда. Здесь профессионал обязан расстроиться. Под риском мы будем понимать вот эту вероятность «пропали навсегда». И это серьезно, в отличие от волатильности, где проблема сводится к нашей психологической форме: в хорошей форме мы ее даже не заметим.

От перемены смысла меняются важные выводы. Творятся чудеса: в нашем смысле диверсифицированный портфель акций менее рискован, чем государственные облигации. Потому что есть два риска, которые портфель акций выдержит, а государственные облигации – нет. Оба риска из серии «помножить на ноль». Гиперинфляция и дефолт. Как правило, занимают под фиксированный процент. Помню из детства, как родители на исходе СССР сделали вклад в Сбербанке под очень хорошую доходность – 15 % годовых. Что было дальше, вы знаете. Касательно дефолта, чем крупнее финансовый организм, тем менее он подвержен дефолту. Крупное государство подвержено ему менее всех. Но умирают даже львы, а один лев умрет с большей вероятностью, чем целая стая собак. Инвестируйте в стаю, диверсифицируйтесь.

Касательно повышенной доходности рынка акций перед облигациями, она совершенно точно есть на любом графике, где их сравнивают вдолгую. Но возьмем Россию. Доход по акциям, будь то дивиденды или разница покупки-продажи, облагается налогом, а по облигациям – нет. Это раз. Инвестирование в акции обычно более связано с тратами на посредников. Это два. Наконец, есть такое обстоятельство, оно чуть сложнее… Облигации почти всегда стоят одинаково. Акции могут стоить очень дорого или очень дешево. В кризис они стоят дешево и по уму надо покупать, но в кризис у людей меньше свободных денег (2008–2009 годы). На пике эйфории они стоят дорого (2006–2007 годы) и по уму покупать не надо, но свободные деньги есть. Если вы будете покупать акции, как только у вас появляются деньги, в среднем вы будете делать это в моменты, так скажем, чуть хуже среднего. Исключение, если вы уникум и ваши доходы обратно пропорциональны состоянию экономики. Но мало кто строит карьеру так, чтобы пировать во время чумы, поэтому, если у вас все как у людей, считайте, что ваше инвестирование в акции обложено еще и этим странным налогом. Насколько он велик? Думаю, не велик, но если это изъятие не менее 1 % годовых, то оно уже сопоставимо с НДФЛ. И это пункт три. В эти три пункта, как в трубу, вылетит вся «повышенная доходность акций», по крайней мере на российском рынке.

В общем, чудеса множатся. Принято считать, что акции более рискованны и повышенно доходны. Описав ситуацию в терминах, приближенных к реальности, мы переворачиваем картину. Во-первых, не более рискованны, во-вторых, не повышенно доходны. Ставка (желательно на вековом таймфрейме!), по которой инвестируют в индекс, может гордо называться безрисковой. И это первый фактор доходности.

Далее идет «премия за риск». В традиции этим часто объясняют превышение доходности акций над облигациями. Мы уже разобрались, что там, скорее всего, нет ни риска, ни премии, но продолжаем употреблять это сочетание слов. Выше сказано, что именно мы понимаем под риском. И вот за это действительно должна полагаться премия. Потому что без премии это никто не купит – таких дураков нет даже на финансовых рынках.

Простой пример: можно положить деньги в крупный банк или в банк помельче. Сумма крупная, никакая страховка АСВ это не покрывает. Сумма такая крупная, что ее даже не разобьешь на мелкие кусочки, подходящие под страховку. Миллиард рублей, например. Такие суммы бывают, и некоторые даже хранят их в российских банках. Если процент по депозиту одинаковый, никто не отнесет это в мелкий банк. И в средний не отнесет. По опыту все знают, что чем меньше банк, тем больше риск. Именно риск банкротства и потери всего. Но повышения ставки на 2–3 % бывает достаточно, чтобы заплатить вкладчику за этот риск. В результате люди держат большие деньги и в средних, и в мелких банках, иногда – сотни миллионов на человека.

Еще бывают микрофинансовые организации и кредитно-потребительские кооперативы. Вряд ли это истории на миллиард для одного вкладчика, но в совокупности там лежат миллиарды. При этом все про всё понимают. О страховке там обычно речь не идет, «умерла, так умерла». Но нельзя сказать, что это заведомо обреченные пирамиды. Большинство таких историй может тянуться годами, но риск остается. Надбавкой в 1–2 % к ставке Сбербанка его уже не искупить, но разницы в 10–20 % годовых обычно хватает для тех, кто в принципе допускает эту инвестицию. Можно также давать взаймы напрямую бизнесу – иногда некрупному бизнесу проще занять у частников, чем у банка. Но за это тоже полагается премия в 10–20 %, не меньше.

Чтобы получить эту премию, много ума не надо. Ум нужен, чтобы иногда от нее отказаться. Например, при вложениях в хайп эта премия баснословна. Но вряд ли стоит вкладывать в хайп.

Много ума надо, чтобы иметь премию за скилл. Неважно, что именно делать – отбирать акции, выдавать займы, трейдить. Все ваши перспективы на финрынке в долгосроке сведутся к тому, будет этот фактор работать на вас или против вас. Против вас – тоже запросто. Если квалификация в районе средней, премия за скилл полагается нулевой. Если ниже средней, премия отрицательная. С человека списываются деньги за то, что он продолжает играть в игру, в которую играть не умеет.

Но только это настоящий фактор доходности. Два первых фактора, к сожалению, не дают реальный рост капитала. Разбираем формулу дальше. Первый фактор обычно со временем погашается четвертым, второй – пятым. Шестой фактор в краткосроке может творить чудеса, но погашается сам собой.

Безрисковая ставка – это пляска вокруг инфляции в диапазоне плюс-минус пара процентов. Взяв премию за риск, мы взяли на себя и риск. Иногда он не реализуется – тогда кажется, что мы в плюсе. Иногда он реализуется сильнее, чем ожидалось.

Простой пример: предположим, нам мало 10 % на рублевый депозит, который дают крупные банки. Мы все-таки обходим пирамиды, где обещают 100 %, но ищем конторы, предлагающие 20–30 %. Мы легко их находим. Мы видим риски. Предположим, у нас 5 млн и мы разложили яйца по пяти корзинам под среднюю доходность в 25 % годовых. Одна из корзин за год все-таки опрокинулась. Минус миллион. Остальные кладки на месте и в сумме дали нам 25 %. Плюс миллион. К концу года у нас 5 млн, как и было. У того, кто положил деньги в скучный госбанк, тем временем – 5,5 млн. Если в гипотетический год банки давали 10 %, вероятно, инфляция была близка к этой цифре. В итоге скучный вкладчик положил деньги под ноль, а мы – под –10 %.

Это грубый пример, но он передает суть дела. На эффективном рынке нельзя в долгосроке получить большую доходность, просто подбирая премию за риск: рано или поздно ее придется отдавать обратно. Если бы это было не так, олигархи не несли бы свои сбережения в швейцарские банки под –0,25 %. Они бы учредили инвестиционные пулы и смели с полок все вкусности по 20–30 % доходности. Простому человеку бы не досталось. Но инвестбанкиры почему-то не торопятся переводить свои капиталы в российские КПК и МФО. Полагаете, они не знают чего-то об этой жизни или не видят, что положительные 25 % больше отрицательных 0,25 %, пусть даже в швейцарских франках?

Неужели вообще нельзя разбогатеть, давая взаймы под хороший процент? А как же старуха-процентщица, тамплиеры, Ротшильды и прочие легендарные герои? Вернемся к примеру. У нас пять корзин. Надо, чтобы ни одна не опрокинулась. Или чтобы опрокинулась одна из пятидесяти. Или одна из пяти, но раз в пять лет. Дело за малым. В данном случае – научиться выбирать корзины. И грести лопатой свою премию в то время, как у дураков годовая выживаемость их корзин составит, например, 62 %. Но за что будет ваша премия? Не за риск – дурак тоже рискует. Это будет единственная настоящая премия, на которую можно рассчитывать, – премия за скилл.

По большому счету, не так важно, в какой актив вы инвестируете. Это все равно что спросить: «Я хочу выигрывать деньги в карты. Посоветуете, в какой игре это лучше сделать?» Но именно так спрашивают люди про инвестирование. Акции, недвижимость, займы, трейдинг? Но это названия игр. Преферанс, покер, блек-джек. Если вам скажут, что акции – это хорошо, а трейдинг – это плохо, или, наоборот, то что именно вам сказали? «Если хотите выиграть деньги, обязательно играйте сегодня в покер и обходите стороной блек-джек». Да садитесь за любой столик уже, если умеете. Если пока не умеете – выберите ту игру, которая популярна (чтобы было с кем раскинуть картишки), симпатична лично вам (чтобы было интересно в учебе) и вперед, учитесь играть. Деньги не возьмутся из воздуха. Деньги возьмутся с левой стороны распределения.

3.1. Договор против кошки Платона. – Инструкция к модели. – Семь условно. – Тест сарая. – Хата или бизнес? – Очень странная облигация.

Можно инвестировать в это, можно инвестировать в то. Конкретных решений могут быть миллионы: ведь каждая компания, выпустившая ценные бумаги, отличается от другой, нет идентичных домов и торговых роботов. Но классов активов не так уж много. Перед тем как углубляться в дебри конкретики, полезно разобраться с общей картиной. Ее удобно представлять именно через эти классы.

Понятие «класс активов» понимают даже те, кто никогда не слышал этого сочетания. Понимают, что сейчас будет перечисление через запятую. Сейчас нам назовут акции, облигации, недвижимость, что-нибудь еще, верно? Верно. Примерно так и будет. Бытовая интуиция здесь на верном пути, но давайте оговорим вещи, в которых бытовая интуиция не так хороша.

Классификация активов – конвенциональна. Можно насчитать пять, можно десять. Не будем спорить о числе, смысл не в нем.

Чтобы с чувством углубиться в такие споры, нужно быть средневековым реалистом – тогда это слово, «реалист», имело значение, противоположное нашему. Считалось, что кошка – слабое подобие настоящей реальности. Подлинная реальность – в идее Кошкости. То есть где-то есть небесная Кошка, и вот она настоящая, а то, что бегает мимо нас с лапами и хвостом, – так, блеклое отражение. Если вы хотите понимать в кошках, отриньте конкретную Мурку и присоединитесь к диспуту ученых мужей, где обсуждают, например, как идея Кошкости соотносится с идеей Благости.

Немного утрируя, можно было бы сказать, что это платонический подход к кошкам. В дальнейшем это мировоззрение с треском проиграло номинализму, вставшему за первичность конкретного: Всеобщая Кошка – лишь модель, позволяющая нам что-то делать с живой Муркой, и давайте работать с моделями как с моделями, без фанатизма. Началось шествие по планете науки и здравого смысла.

При чем здесь акции, облигации и спекуляции? При том, что важно договориться в самом начале: классы активов – это рабочая модель, а не «подлинная» реальность, сидящая на облаке между Благостью и Кошкостью. Можно ли серьезно спорить, сколько разделов должно быть в этическом кодексе – пять или семь? Да какая разница? Важно, чтобы поведение по этому кодексу позволяло обществу жить…

Модель – это то, что позволяет эффективно взаимодействовать с реальностью, не более, но и не менее.

То есть наши пожелания к теории «классов активов» – как к инструменту. Нам нужно такое расчленение реальности, после которого реальность становилась бы понятнее для работы с ней. Но что значит «удобная в работе модель»?

Когда мы называем число классов активов, нам важно, чтобы:

а) любую конкретную инвестицию можно было приписать тому или иному классу;

б) различия между классами были существенны для понимания и очевидны.

В настоящий момент можно выделить семь классов.

1. Деньги. Наличные или безналичные – неважно.

2. Товары, они же коммодити. В какой форме, неважно. Это может быть и физическая форма: склад, забитый бочками с нефтью и шоколадками. Но чаще это специальные фонды или типовые контракты. Оговорим, что драгметаллы, включая золото, – тоже товар (а не деньги, как считают некоторые). Картины великих мастеров – тоже товар.

3. Долги. В смысле «то, что должны нам». Обычно это деньги, размещенные под оговоренный процент, не обязательно фиксированный. Депозиты, векселя, облигации, просто договор займа – не важно.

4. Недвижимость. Предполагается, что ее можно сдавать в аренду.

5. Доли в бизнесах, где мы не являемся главным владельцем. Как вы понимаете, это акции. Но мы специально оговорили условие. Есть разница, принадлежит вам 70 % компании или 0,007 %. Разница настолько велика, что 70 % будет уже другим классом и следующим пунктом.

6. Бизнесы, которые мы контролируем.

7. Спекулятивный капитал. Это трудное решение – вписать этот пункт как отдельный. Потом поясню.

Чем этот список отличен от самого общепринятого в литературе по инвестициям? Начнем с того, что общего освященного канона нет. В разной литературе будут разные списки. Но вероятнее всего, пункта № 1 там не будет. По умолчанию полагается, что настолько глупая идея – хранить деньги в деньгах – просто не должна приходить в голову. Мы сами вписали его из чистой формальности. Просто потому, что все, имеющее какую-то ценность, должно быть куда-то вписано. А пачка денег вроде бы ценность имеет.

В любом учебнике будут пункты со второго по пятый. Кто бы ни разбивал активы по классам, минимум четыре класса он насчитает. Каждая масса активов собрана вокруг своего локального, короткого смысла. «Товар», «долг», «бизнес».

Но интересно, как один смысл может перетекать в другой. Картошка, которой до отказа забит сарай, – понятное дело, товар. Можно придумать беспоставочный фьючерсный контракт на цену картофеля и производный к нему опцион. Далее, можно придумать фонд, через деривативы держащий капитал в картофеле, и выпустить такой ETF на биржу. Как вам заголовок: «Крупнейшие мировые фонды выходят из картофеля, провоцируя биржевой обвал»?

Нормальный товарный актив, без вопросов, а вот сарай? Картофель имеет потребительскую ценность, но разве ценность сарая определяется как-то иначе? Что мешает вообразить «Фонд сельских построек Нечерноземья», отнеся его к разряду коммодити? Уникальность каждого сарая? Но есть фонды, инвестирующие в искусство, – уникальность объекта там не помеха. Вообразить фонд легко, только это уже другой класс активов, «недвижимость».

Но что так уж отличает потребительскую полезность картофеля и ее же сарая? Сарай дольше хранится – раз. Картофель нельзя сдать в аренду, а сарай можно – два. Ах да, еще сарай не двигается – три. Других отличий вроде нет. Но дорогие украшения тоже можно сдавать в аренду, и они отлично хранятся. А небольшую сборную баньку можно разобрать и собрать в другом месте. У нас бриллианты и банька получаются братьями по классу? Как-то странно. Понятно, что мы сейчас валяем дурака в примере с банькой и с бриллиантами. Мы не пытаемся доказать, что это одно и то же. Мы лишь проблематизируем строгость логической границы между классами.

Еще проще, например, начать стирать границу между «акциями» и «недвижимостью». Если недвижимость не является рентной, это вообще не актив, а черт знает что. Уточним: черт знает что с изначально заложенной отрицательной доходностью. То есть квартира станет нормальным активом, строго говоря, лишь на основании потенциальных рентных платежей. А это уже по смыслу не столько «квартира», сколько «гостиница». Такая вот гостиница, где платят меньше, чем в обычной гостинице, но заселяются надолго. Партия дней проживания, выкупленная оптом с огромной скидкой за опт. Но это уже класс активов, который «бизнес». Так все-таки чем мы владеем, если владеем квартирой, сдаваемой в аренду, – недвижимостью или гостиничным бизнесом с медленным оборотом? Сами видите, как легко задавать вопросы, путающие понятия.

Точно так же легко пересечь границу между «долевым» и «долговым» активом. Например, привилегированная акция – это по определению немножко гибрид. Это как бы все еще акция, но скрещенная с облигацией. Она не голосует на собрании акционеров, хотя смысл акции в том, чтобы голосовать. Прибыль по ней не гарантирована (все-таки это еще акция!), но держатели «префов», как правило, имеют приоритет перед держателями «обычки» в ее распределении. Но и самую обычную акцию можно при желании представить как облигацию на особых условиях.

Часто гордые владельцы миноритарных пакетов говорят: «Владея акцией, я владею частичкой компании». Допустим, вы владеете 0,0001 % акций «Газпрома». Одна миллионная доля – это большой пакет. Средний россиянин будет копить на это годами, при желании пакет можно продать и купить домик в деревне. Но миноритарий сказал про «частичку компании»? И в чем заключается его контроль над компанией? Он может как-то повлиять на решение собрания акционеров? Он может изъять некий эквивалент своей доли – например, кусок газовой трубы? Ладно, резать трубы – это вредительство, мы к нему не призываем. Но можно прийти в офис «Газпрома» и забрать свою долю, скажем, офисной техникой? Или диванами? Понятно, что это фантазии – где-то между тюрьмой, психбольницей и современным искусством.

Миноритарий может делать со своей ценной бумагой две и только две вещи. Получать по ней дивиденд – раз. Продать, и если цена акции вырастет, это будет продажа с прибылью – два. С ценой акции может происходить что угодно, но в среднем цены растут. В среднем они растут по той же причине, что растет цена на водку или селедку. Денежной массы с каждым годом становится немножечко больше, и этот рост опережает количество селедки на душу населения. Обычный инфляционный процесс. Если акций почти столько же, а денег в мире заметно больше, акции дорожают.

Таким образом, акцию можно представить как облигацию на особых условиях. Каких условиях? В ее цене будет автоматически заложена защита от инфляции (это очень важный параметр, именно инфляция губит долговой капитал в XX–XXI веках). Далее. По акции полагается дивиденд, по облигации – купон, но с дивидендом все хуже. Купон гарантирован, и его размер известен заранее. С дивидендом звучит так: если будет прибыль и мы захотим ее вам отдать, то будет вам дивиденд, какой – заранее не скажем. Попробуй угадай. Впрочем, обычно у компании прибыль есть и обычно какую-то ее часть отдают дивидендом. Но, как правило, средняя ставка купона всегда выше, чем средняя ставка дивидендных выплат. Если они хотя бы приблизительно равны, это считается аномалией, по крайней мере в России. Вот сейчас купонная доходность государственных облигаций 6–7 % годовых, средние дивиденды по рынку в районе 5 %, и это считается небывалым дивидендным сезоном. Обычно в России довольствовались средним дивидендом 2–3 %, средний купон при этом был выше в несколько раз. Третье условие: рыночная цена акции, помимо того что заключает в себе инфляцию, скачет сама по себе, отражая положение дел в компании. Если умеете выбирать хорошие компании, для вас это хорошее свойство, если не умеете – скорее плохое, вместо лишней доходности будет только непредсказуемость и волатильность. Итак, вот три особенности. Хорошая, плохая и на любителя.

Теперь вопрос: можно ли теоретически представить себе облигацию, выпущенную на таких условиях? Облигация – это заем. Такой вот странный заем. Занимает же государство под плавающий процент, привязанный к межбанковской ставке, или даже под размер инфляции с небольшой доплатой. Еще пара странных условий («купон на наше усмотрение» и «даты погашения не будет») – и получается очень странная облигация на любителя. С другой стороны, ничего странного. Бумага более чем привычна и веками называется словом «акция».

3.2. Мажоры vs. миноры. – Количество переходит в качество. – Куда деть эти миллиарды? – Акция на пару секунд. – Биологи лучше нас. – Разговор по понятиям.

Мы видим, как смысловой забор между двумя фундаментальными классами можно перескочить. При этом у нас нет цели специально его расшатывать. Пусть стоит, где стоял. Мы лишь показываем логическую ограниченность логических границ. Прагматический принцип: не свергать канон там, где не можем предложить лучшего. Если бы мы делали классификацию, словно в первый раз, то, вероятно, прописали бы всем привычные классы: доли, долги, недвижимость и потребительски полезная движимость. Но вот пятый и шестой пункты – другая история: попытка дописать на полях типичного учебника кое-что свое, потому что это важно.

Вернемся к тому, как мы не смогли мысленно вынести диван из «Газпрома». Хотя наши 0,0001 % акций намного больше, чем любой диван. Разница в позиции между мажоритарным и миноритарным акционером слишком ощутима, чтобы считать одну и ту же акцию одним и тем же, если ею владеют в столь разных позициях. В случае миноритария это скорее странная облигация для смелых духом. В случае мажоритария это контроль: он может вынести все диваны и развернуть газопровод в другую сторону.

Также бывают случаи, когда мажоритарий может показать миноритариям столько прибыли, сколько сочтет нужным. Слово «скрыть» слишком грубое и пахнет едва ли не подделкой документов, поэтому принято использовать мягкое «показать». Финансовая отчетность может работать тоньше, где-то между наукой и искусством, она слегка (или не слегка) корректирует картину в интересах корректировщика. Слабоуловимое преимущество, вроде преимущества дилера, сдающего карты, но для ощутимой разницы при долгой игре его хватает. Помимо этого, есть инсайд. Незачем намеренно создавать асимметрию в разделе потоков, играя цифрами отчетности. Асимметрия, по крайней мере информационная, и так уже есть по условиям игры. Как правило, мажоритарий знает то, о чем миноритарий может только догадываться. Подпишут ли большой контракт? Состоится ли слияние? Окажет ли государство помощь? Или, наоборот, государство сделает так, что акции лучше скинуть? Мажоритарий тоже не знает всего. Но важно, что он в любом случае знает больше.

Впрочем, есть одна разница, более приятная миноритарию. Поскольку от его 0,0001 % акций ничего не зависит, можно расслабиться. Владение активом не требует столько времени, усилий, волнений. Если у миноритария здоровая психика, он не будет тратить на свой портфель более нескольких дней в году. Будущее неизвестно, сюжетами лучше не увлекаться, большая часть теханализа – лженаука, большая часть новостей – информационный мусор. Все, что можно узнать и подумать про свои акции, можно узнать и подумать довольно быстро и заниматься далее своими делами. Можно включать торговый терминал хоть каждый день и болеть за свой портфель, как за команду. Но рано или поздно надоест.

Так вот, миноритарий – болельщик, сделавший ставку у букмекера, а мажоритарий с контрольным пакетом – то ли главный игрок сборной, то ли тренер, то ли владелец клуба, то ли все сразу. Расслабиться не получится. Богатые могли бы ничего не делать, если готовы становиться за это менее богатыми. Обычно они не готовы и заняты больше бедных.

Мы не можем отнести активы мажоров и миноров к одному классу. Количество переходит в иное качество. Давайте согласимся, что оно есть и мы его видим.

Седьмой пункт кого-то удивит, но без него схема неполна. Напомним первое пожелание к схеме: неважно, сколько пунктов, но любой конкретный капитал должен подходить под какой-либо пункт. И второе пожелание: если размещение капитала А как-то существенно отлично от размещения капитала Б, эта существенность должна найти отражение в схеме. Если палладий как объект инвестиций существенно отличается от акций и вообще от чего угодно, то должен быть специальный класс: «товарные активы». Иными словами, мы должны плясать от эмпирии.

Что мы видим на практике? Мы видим хедж-фонды, инвестирующие в «идеи», а не в «активы». Мы видим миллиарды долларов, размещенные в опционах и фьючерсах. В сумме доходность по этим активам будет напоминать доходность по всем ставкам букмекерской конторы – она будет слегка отрицательная, конечно. Но нам сейчас важно, что это миллиарды долларов и их нужно куда-то приписать. Также помимо игроков, купивших акции Сбербанка и Apple на три года, есть купившие их на три дня. И это важный момент: причины, по которым акции покупают на три дня, существенно отличаются от причин, по которым их покупают на три года. Эти покупатели играют в разные игры с разными правилами, их нельзя записать в один класс. Чтобы различие было нагляднее: бывают игроки, покупающие акции (или продающие, тут неважно) на три часа, три минуты, три секунды. Последний тип игры, кстати, если подходить с умом, – наиболее выгодный. Ограниченный по капиталу, сложный в исполнении, но самый доходный в проценте на капитал. Добавим, что этим игрокам важно не столько то, что именно они покупают-продают, сколько те основания, по которым они это делают.

Принципы спекуляций важнее, чем инструмент спекуляции. Зачастую инструмент вообще неважен (например, каким именно фьючерсом торговать, если вы торгуете превосходство в скорости).

Арбитражер на акциях ближе к арбитражеру на золоте, чем к трендовику на акциях. Вот и прозвучало, кстати, слово «спекуляции». Как минимум спекулятивный капитал стоит выделить в отдельный класс. Как максимум можно выделить в отдельные классы разные виды спекулятивного капитала, по торгуемым принципам.

Теперь отразим эту эмпирию в логике. Добавление седьмого пункта – самое меньшее, чем можно отделаться, чтобы серьезно учесть наши наблюдения. Те, кто не добавит «спекуляции» как класс активов, должны делать вид, что их нет, потому что плохие (как биолог, не признающий существование рептилий, потому что они ему не нравятся). Или же перед тем, как начать описывать классы инвестиционных активов, уточнять: в мире есть инвестиции и спекуляции, мы сейчас с вами будем про инвестиции. Но через это «и» введен не просто новый класс, а суперкласс, равномощный суперклассу инвестиций в целом!

Третий вариант: насчитать обычные инвестиционные классы, а затем добавить, что спекуляции могут быть их подклассами, производными от методов принятия решения. Например, класс – акции. С ним возможны пассивное инвестирование (удерживаем индекс), активное (выбираем конкретные бумаги) и спекуляции (выбираем бумаги, время и направление).

Трейдеру не так важен инструмент, как принцип. Грубо говоря, на компьютере будет папка «трендовые системы», в ней вложенные папки «трендовые системы на Сбербанк» и «трендовые системы на рубль/доллар». При этом акции Сбербанка могут быть и в инвестиционном портфеле, но «инвестиционные стратегии» – это папка по уровню сильно выше. Акции Сбербанка, оказавшиеся в столь разных папках, – не один и тот же актив. Акции Сбербанка, попавшие в «трендовые системы», будут получать свои лимиты на капитал из общей папки «трейдинг», при этом инвестиционный портфель – вообще другая планета, другие лимиты. Второе никак не связано с первым. И это правильно. Это здоровая морфология. Обратная тому, с чего мы начали (спекуляции акциями как подкласс класса акций). Поясним снова на примере биолога, на этот раз – не различающего важные признаки и вторичные. Например, биолог, создающий морфологию на основе цвета. Все животные сначала делятся по цветам: бурые, желтые, зеленые и т. д. А дальше делятся как-то еще, но сначала цвет. Белая кошка будет в одном классе с белым медведем и полярной совой.

Если вы заметили, мы насчитали уже четыре подхода, как нам классифицировать спекуляции. Два из них странные: «крокодилов не существует» и «кошка – родственник совы». Два более-менее нормальные и отличаются тем, где поставить «и». Либо вводим дополнительный класс капиталов, либо суперкласс. Мы выбрали более скромный вариант. Мы настаиваем на нем, но без фанатизма.

Договор о терминах конвенционален. Как договорились, так и есть. Главное, чтобы работало с пользой.

Можно было, например, так: инвестиции и спекуляции. Как бы два равномощных класса. У нас по-другому.

В нашей конвенции спекуляции – это подкласс инвестиций. Любые спекуляции – это инвестиции, например инвестиции в положительное математическое ожидание торговой системы.

Но не любые инвестиции – это спекуляции. Хотя… немного поиграв с терминами, можно было бы представить словарь, где любые инвестиции – это спекуляции, понимаемые достаточно широко, как ставка на рост цены в будущем. Но если смыслами так легко играть, можно ли что-то зафиксировать? Некое принципиальное различие между инвестицией и спекуляцией, раз уж нам достался язык, где есть эти слова, и мы не отвергаем его богатство?

Самое простое отличие: инвестиции – это всегда инвестиции в актив, а спекуляции – в трейд.

Инвестиция в актив подразумевает ставку на его долгосрочный, обусловленный фундаментальными причинами рост и параллельно в какой-то денежный поток, им создаваемый (дивиденды, купоны, рентные платежи и т. д.). При этом краткосрочные колебания – игнорируются. Акции упали на дно и лежали там три года – на инвестиционном таймфрейме это краткосрочные колебания. А для спекулянта целая жизнь: можно десятки раз спустить капитал и заработать. Инвестор зарабатывает только на росте актива и его денежном потоке. Отсюда понятно, что нельзя инвестировать в шорт (это оксюморон), а спекулировать – можно.

Также нельзя инвестировать с плечами, на заемные средства. Рано или поздно лучший актив упадет так, что рисковый плечевой игрок обанкротится. Потом актив отрастет, но уже без рисковых парней. Почему не банкротится плечевой спекулянт? Спасает простое правило: обычно там, где применяются плечи, применяется стоп. Но стоп, поставленный по уму, это уже маркет-тайминг. Ставка на то, что бывает время покупать и время продавать. Инвестор, как правило, не играет в такие игры со временем. Обычно он не знает, вырастет рынок в ближайший год или упадет. Чтобы в долгосроке извлечь свою прибыль, ему этого и не надо. То есть какие-то версии относительно рынка у него тоже бывают, но он по определению не станет их играть. А если станет, добро пожаловать в класс спекулянтов.

Вообще, многое можно узнать, всего лишь корректно работая с понятиями. Причем сами понятия вводятся почти произвольно. Корова – это всего лишь то, что мы договорились считать коровой. Но обращаться с этим в дальнейшем придется именно как с коровой.

3.3. Особо ликвидный труп. – Уберите ваше образование. – Кафе так и сяк. – Что угодно в седьмом классе. – Биткойн ложится в схему. – Пока пирамида стоит, она стоит. – Почем пепел?

Мы говорили, что схема должна быть полной, такой, при которой любой актив на земле может быть отнесен к какому-либо классу. Под активом при этом понимается что угодно вообще, хоть дохлая крыса, лишь бы стоило денег. Дикая крыса в доме – это не актив, поскольку ее стоимость отрицательна и равна выполнению работ по ее ликвидации. Если же это специально приготовленная крыса, мумифицированная современным искусством и проданная на аукционе, скажем за 120 000 долларов (мертвая акула как-то была продана за 12 млн, так что оценим крысу в 1 % от акулы), то это коммодити. Актив класса 2, а если вы выделяете подкласс уникальных товаров, то актив класса 2а. Крыса как ценность будет находиться там же, где картина Рембрандта, ванадий и кофе.

Золотая монета? На полочке рядом с крысой. Если кто-то считает, что это «деньги», ему нужно машину времени и на пару веков назад. Тушенка, сгущенка – все на полочку к монете и крысе. Хотя, конечно, крыса и монета инвестиционно привлекательней.

Подержанное авто? Тоже класс 2, только это плохой актив. Авто становится подержанным сразу, как только покупается в автосалоне. Дальше с этим «активом» не происходит ничего хорошего, только износ. Инвестировать в машину – то же самое, что инвестировать в коньяк, который собрался выпить.

Полученное образование? Это не вещь и не набор прав, как ценная бумага. Это не может быть предметом отчуждающей сделки, а значит, предметом инвестиций, который всегда безличен. Фраза «инвестирую в свое образование» также вызывает наше непонимание. В рамках принятого здесь словаря она бессмысленна. Из этого, впрочем, не следует, что не надо получать образование (более того, можно даже покупать машины и пить коньяк). Просто не надо использовать лишних в данном случае слов.

Одолжили деньги другу? Без процентов, потому что он все-таки друг? Но с отдачей, потому что вы все-таки не лох? Это не долговой актив, извините. Потому что долг – это процент. Это ухудшенный вариант очень плохого варианта. Это дисконтированный кеш. Наличка, которая стоит дешевле, чем наличка, потому что она только потенциально ваша. Впрочем, мы верим в вашего друга, что он отдаст с большой вероятностью. И это не повод не дать взаймы. Актив очень плохой, актив класса 1´, но, возможно, дружба стоит дороже.

Дали денег другу на открытие кафе под двойную ставку банковского процента? Это нормальный долг, хоть и очень рискованный. Актив класса 3.

Дали денег тому же другу, на то же кафе, но под долю в прибыли этого кафе? Поздравляю, вы акционер венчурного стартапа. Актив класса 5. Из поздравлений, кстати, не следует, что вы правы. Это будет зависеть от друга.

Дали денег кому попало под открытие того же кафе? Актив класса 3 либо 5, смотря на каких условиях.

Сами открыли кафе? Актив класса 6.

Купили фьючерсный контракт на золото? Пока слишком мало информации. А зачем вы его купили и что будет дальше? Если вы каждый год покупаете квартальный фьючерс на золото, четыре раза роллируете, и все потому, что верите в золото и вот так инвестируете, – это коммодити. Между бальзамированной крысой и тушенкой. Можно было дойти до банка и открыть там обезличенный металлический счет: смысл тот же, только без переплаты за роллирование. Но если у вас есть какая-то торговая система… Нет, даже не так. Даже если нет торговой системы (если нет – это плохо), но вы берете фьючерс на золото в какие-то особые моменты, когда выгода, на ваш взгляд, увеличится, – это спекулятивный капитал класса 7. Средний человек такие моменты не угадывает, зато может гордо рассказывать, что слил свои деньги как настоящий спекулянт, а не абы как.

Купили швейцарский франк? Простите, а что значит «купили швейцарский франк»? Купили пачку наличных денег за другие деньги и сложили в тумбочку? Это кеш, актив класса 1. Открыли счет на Forex и поставили на франк против американского доллара, с тейк-профитом и стоп-лоссом? Это уже актив класса 7. Сделали то же самое через фьючерсный контракт на бирже? Это обычно лучше, чем на Forex. Вы все в том же 7-м классе, но в 7-м классе для чуть более одаренных.

Торгуете парный трейдинг на акциях «Роснефти» и «Лукойла», типовая синтетика на схождение спреда? Я еще скажу про парный трейдинг тяжелое слово практика, пока же, в жанре классификации – вы, конечно, не инвестируете ни в «Роснефть», ни в «Лукойл». У вас нет акций, хотя кажется, что они у вас есть. У вас есть торговая система. Голимая спекуляция, при означенных условиях куда более рискованная, чем кажется.

Биткойн? Здесь интересно. Здесь будет подробнее. Пожалуйста, не говорите, что это расфасованная пустота и пирамида. Во-первых, я сам склоняюсь к этой мысли. Во-вторых, эта мысль неверная, хотя я к ней и склоняюсь. В момент написания этой строки (весна 2018 года) за биткойн дают 7000 долларов. Пустота столько не стоит. Но даже билет МММ – актив, пока за него дают хоть какие-то деньги. Так что это? Что есть эфир, риппл, монеро, даш? На криптовалюте как бы написано, что это валюта, но не будем верить глазам своим. Как говорится, на сарае тоже много чего написано, а там дрова. Меньше всего в настоящий момент это похоже на деньги. Стоимость денег не может увеличиться в 10 раз за год, также это не может быть инвестицией со 100 %-ным риском.

Больше всего в настоящий момент криптовалюты похожи на акции глобальных венчурных стартапов с элементами лохотрона. Мы говорим «в настоящий момент», потому что смысл таких активов разный в разные моменты времени. Сегодня – венчурный стартап, завтра – мировой гигант или мусор. Но смысл инвестирования в крипту пока был такой же, как в стартап. Вдруг это действительно станет чем-то, как собирается? Ну, мало ли. Причем претензия скорее на то, что это станет чем-то вроде золота, а не кеша. То есть скорее средство сохранения стоимости, чем платежа.

Не верите, что станет? Хорошо, пусть это станет не деньгами и не золотом, а неким эрзацем, но некоторые будут ценить это. Вы не верите, но насколько вы в это не верите? Допустим, на 90 %. Нет, даже на 99 %. Но все равно разумный человек оставляет возможность, что капитализация биткойна сравняется с мировой капитализацией золота. Пусть эта возможность весит 1 %. Но капитализация золота в районе 5–10 трлн долларов. Если мы смотрим на цену биткойна в 2015 году, видим 300 долларов, знаем, что всего монет будет 21 млн, и даем 1 % вероятности, что стоимость сравняется с золотом, и 99 %, что это хлам, не стоящий ничего. Инвестиционная рекомендация в этом случае: покупать. Потому что недооценка в лучшем сценарии более 99 %. Эта цифра перевешивает 99 % неверия. Если неверие весит всего лишь 90 %, то брать надо и за 5000 долларов. Возможны и еще более смелые сценарии, и еще большая уверенность в них. А ведь когда-то цена биткойна равнялась одному доллару. Полагаю, нет такой степени пессимизма, которая запретила бы покупать по этой цене. Правда, тогда о проекте мало кто знал.

Я знал о нем достаточно, чтобы купить свой первый биткойн в 2014 году, где-то в районе 500 долларов, следом за братьями Уинклвосс. Те монеты уже в основном проданы, ранее, чем следовало, но с прибылью, кратно большей начальной суммы. При этом заметьте, я никогда не верил в биткойн, как многие его адепты, полагая, что это не деньги и никогда не станет деньгами. Я был криптопессимистом.