Между двумя мирами. Сердце Абриса

© М. Ефиминюк, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Пролог

Семь поколений назад чудовищной силы магический взрыв свел вместе две параллельные Вселенные, и мир светлой магии Тевет узнал о существовании Абриса, живущего по законам темного рунического колдовства. Так началась эпоха после Схождения. Эпоха ненависти и запретов, неумения находить общий язык и нежелания жить под одним небом.

Семь месяцев назад случился новый взрыв, и Вселенные разошлись. Но Тевет, долгие годы мечтавший избавиться от опасного соседа, оказался не готов к стремительным, неизбежным и подчас пугающим переменам. Ослабевало действие рун, рождались дети без признаков светлого дара, на глазах менялись ценности. С легкой руки газетных листов новое время назвали эпохой Расхождения, и пока никто до конца не понимал, какие трудности ждали Тевет.

Наверное, я была ужасным человеком, раз могла без угрызений совести жить с осознанием, что заставила меняться целые миры.

И еще.

Я не мечтала, не верила, а знала точно, что скоро открою двери в Абрис и вернусь к тому, с кем осталось мое сердце.

Глава 1

Незнакомец за невидимой стеной

Прошлой осенью мои руки изрезали рунами Абриса, и прямо сейчас шрамы горели как проклятые. Под столом, чтобы, не дай светлые духи, не заметили девчонки, я отодвинула длинный рукав жакета и проверила запястье, куда дотягивался тонкий шрам от одного из символов. Он светился, и казалось, будто под кожу продели алую нить. Такое случалось частенько, но… Чего ж именно сегодня, когда сводная сестра Полина притащила меня знакомиться со своими подружками в пафосную ресторацию на набережной Венты?!

– Ничего себе! – охнула Поля, и меня как магическим разрядом шибануло.

В Тевете считалось, что даже одна абрисская руна, выжженная на теле, оскверняла чистый светлый дар, у меня их имелся почти десяток.

Первую руну, «знание», нанесли на ладонь, когда год назад украли в Абрис на дикую вечеринку темных паладинов. Символ скрыть не выходило. После многих перемещений через границу миров тонкий шрам превратился в розоватый неровный рубец и был слишком заметен. Об остальных темных знаках знали только отец и тетушка Матильда. По большому счету я плевать хотела на мнение окружающих, но когда руны светились красным цветом абрисской магии, то даже глупец был способен догадаться, что с моим даром Истинного света происходило нечто неправильное… Неправильное настолько, что я умела пробуждать темные руны. Таких магов в Абрисе называли «двуликими» и уничтожали. Никакого права на помилование.

Быстро одернув рукав, я приготовилась соврать что-нибудь изящное, но тут сестра с восторгом добавила:

– Смотрите, он здесь! Григорий Покровский!

Мм?

– Светлые духи, вблизи он выглядит еще лучше! – с восторгом зашептались подружки. – Даже лучше принца Эдварда!

Оказалось, что в девчонках вызвал приступ экзальтации высокий худощавый шатен по виду около тридцати лет. На мой взгляд, мужчина как мужчина. Не лучше и не хуже других. Может, конечно, в нем имелись скрытые достоинства, с первого взгляда неразличимые, но до принца Тевета ему точно было как на хромой собаке до луны.

– Какой же красавчик… – мечтательно вздохнула Олеся, подруга детства Полины. – Даже не верится, что приехал из провинции всего год назад.

Тут-то у «красавчика» открылся первый талант: острый слух. Он различил хихиканье и оглянулся. При виде пяти барышень возраста выпускниц Института благородных девиц беднягу нешуточно скривило. Судя по всему, за год, проведенный в Городе кленов, у господина Покровского выработалась стойкая непереносимость напористых столичных невест.

Чтобы сдержать издевательский смешок, я прикусила изнутри щеку и отвернулась к окну. На улице затухал неспешный летний день. Блестели в лучах заходящего солнца спокойные воды Венты. В бледнеющем небе плыли розоватые перистые облака. Меньше года назад над Теветом парил призрачный город, но после Расхождения вселенных Абрис растаял без следа. Когда-то я мечтала по ночам наблюдать за звездами, но теперь многое отдала бы, чтобы снова увидеть очертания параллельного мира.

– Поля, как он на тебя посмотрел! Даже у меня сердце екнуло! – горячо зашептала Олеся, захлебываясь от радости, словно лично удостоилась заинтересованного взгляда мужчины.

– Он точно тебя заметил, – без должного энтузиазма поддакнули две другие подружки, поразительно похожие внешне. Я начисто забыла их имена уже через три секунды после знакомства и мысленно окрестила «двойняшками».

– Да бросьте, – кокетливо отозвалась Полина. – Он разглядывал Валерию.

За столом воцарилось выжидательное молчание. В мою сторону уставились четыре пары глаз, одинаково подведенные черными стрелочками.

– Что? – не поняла я.

– Он смотрел на тебя? – подсказала Олеся.

Видимо, мне следовало убедить сестру, а заодно и новых приятельниц, что ни один приличный мужчина, особенно Григорий Покровский, кем бы он ни являлся, никогда не обратит внимания на затворницу с рубцом темной руны во всю ладонь. Девушки просто не догадывались, что я никогда не страдала ни комплексом неполноценности, ни желанием подпитывать чужое эго.

– Кто вообще этот парень?

– Ты точно артефакторша? – фыркнула Олеся. – Как ты его можешь не знать?

– А ты секретарша в конторе судебных заступников, – парировала я. – Ты знаешь фамилию столичного мирового судьи?

– Я секретарь! – ощетинилась та. – И судью зовут… господин… господин…

– Железнов, – подсказала я. – К слову, специальности «артефакторша» не существует.

– Девочки, не ссорьтесь, – вклинилась Полина. – Валерия просто вернулась в столицу совсем недавно и еще не в курсе последних новостей. Я тебе все расскажу, сестричка. Григорий Покровский – личный артефактор королевской семьи. Абсолютно свободен, никаких жен и невест, даже постоянной подружки нет. Годовой доход три тысячи сто пять золотых и сорок два пенса. Матушка живет в провинции на другом конце Тевета. В этом году его признали самым завидным женихом столицы.

– Идеальная партия, – выдохнула одна из «двойняшек».

– Вы подкупили его счетовода? – уколола я.

– Светлые духи! Нет, конечно. Наняли частного сыщика, – поделилась Полина. – Только, чур, маме не говори! Она мне голову снесет, если узнает, что я сняла деньги с нашего счета в монетном дворе.

– Когда ты выйдешь за него замуж, то все расходы окупятся, – передернула плечами Олеся и демонстративно пригубила давно опустевшую чашечку.

Чай девчонки заказали в складчину, но самый дорогой. Цедили весь вечер и уже три раза просили подлить кипятку, размыв заварку до состояния подкрашенной водицы. Лично я чувствовала себя неловко перед порядком раздраженным подавальщиком и мысленно пообещала оставить ему немного монет на порошки от нервного тика.

– Сестричка, успокой меня, – протянула Полина, – скажи, что твой отец не такой скряга, как моя маман.

– Ну…

В прошлом году я попросила у родителя золотые на штраф за скольжение в Абрис, закономерно получила отказ и была вынуждена устроиться на полставки стажером в университетскую библиотеку.

– Честно говоря, мне всегда платили стипендию.

– Тебе хватало?

– Вполне.

Походами по модным лавкам я не увлекалась, а от цен в дорогих ресторациях даже без еды получала несварение. Всю жизнь моим единственным увлечением являлась артефакторика, но посещения библиотеки или учебной лаборатории больших материальных затрат никогда не требовали.

– Так и знала, что он скряга, – понимающе вздохнула Полина. – Как бы они еще сошлись с моей матушкой? Она думает, что я слишком много трачу на туфли.

– Разве можно в столице сделать нормальную партию, если носишь туфли не от Колина. – Обе «двойняшки» выглядели возмущенными.

– Верно, – усмехнулась я, постеснявшись уточнить, кто такой этот самый Колин.

Они принялись обсуждать обувь, а мое внимание привлек вид за окном. Погода взбесилась. Только-только небо было светлым и чистым, но вдруг на улице начало стремительно смеркаться, сгустились свинцовые тучи. Стекло усеяли мелкие дождевые капли, и без продыху на землю обрушился яростный ливень. Набережная Венты скрылась за белесой пеленой.

– Как теперь добраться домой? – не осознавая, что говорю вслух, пробормотала я.

– Можно попытаться поймать кеб, – с иронией подсказала одна из девчонок.

– В такой дождь экипаж смоет вместе с возницей.

– Какой дождь? – не поняли подружки.

– В смысле?

Я глянула в обеденный зал и оторопела. За моим окном бушевала непогода, бесилась свирепая стихия. Казалось, что город будет смыт! Но ресторацию по-прежнему окрашивали лучи заходящего солнца. Звенели столовые приборы, народ мирно ужинал, вел тихие беседы и не обращал внимания на странности природы.

Какого дьявола?!

Неужели «Сердце Абриса», артефакт для перемещения в параллельный мир, над которым я втайне трудилась долгие месяцы, пробудился? Значит, дождь хлестал вовсе не в Тевете, а в Абрисе!

Я поспешно сдернула со стула матерчатую сумку и принялась копаться в ней, пытаясь отыскать артефакт в кожаном чехле.

– Валерия, ты в порядке? – уточнила Полина.

Приходя в чувство, я замерла и обвела примолкнувших девчонок осторожным взглядом. Они таращились на меня как на припадочную.

– Знаете, я тут вспомнила про одно важное дело… – выдержав паузу, объявила я и поднялась, неловко толкнув стол. Посуда истерично зазвенела, а у Олеси с блюдца соскользнула чайная ложка.

– Ладно, – сводная сестра кивнула. – Встретимся в храме?

– Да, – растерянно пробормотала я, крепко сжимая сумку. В последний день седмицы у наших родителей должен был пройти обряд венчания. К церемонии будущая мачеха заказала мне розовое платье с открытыми плечами и совершенно отвратительные туфли на высоченных каблуках. Скорее всего от приснопамятного Колина.

Стоило отойти на пару шагов, как девчонки зашептались, перебивая друг друга:

– Вы видели руну у нее на ладони? Какая гадость…

– А глаза? До сих пор мурашки бегут.

– Поли, она точно артефакторша? Спорим, что врет? – фыркнула Олеся.

Выбравшись из обеденного зала, я нырнула в дамскую комнату. Дождалась, когда помещение опустеет, и вытащила из сумки артефакт. Если он и пробуждался, то уже погас. «Сердце Абриса» выглядело как обычный карманный хронометр без крышки и циферблата, но в корпусе прятался особенный механизм из специально выплавленного металла. Вместо цифр была нанесена тонкая руническая вязь, дикая смесь между темными и светлыми рунами. Вчера я попыталась связать символы на циферблате с теми, что были вырезаны у меня на руках. Видимо, по этой причине я оказалась единственной во всей ресторации, кто увидел раскол в пространстве. Когда в туалете открылась дверь и впустила двух дам, то я быстро спрятала артефакт в карман и прошмыгнула в холл.

Натягивая на ходу заплечную сумку, направилась к высоким дверям. Швейцар услужливо открыл тяжелую створку и попрощался. Я вышла под козырек ресторации и остолбенела. Тихая набережная Венты, утопающая в закатных лучах, снова исчезла. Улица была незнакома. Сильный и злой ливень нещадно хлестал по брусчатке, выбивая в огромных лужах пузыри. По краям пешеходной мостовой к решеткам водостоков бежали мощные, стремительные потоки. Навстречу яростному дождю ехали экипажи и во влажной дымке расплывались зажженные огни на их крышах. Однако была странность: в воздухе совершенно не ощущалось дождевой свежести. Параллельный мир был отделен прозрачной стеной.

Опомнившись, я полезла в сумку за артефактом, но за спиной вдруг раздался незнакомый мужской голос:

– Скорее всего в Абрисе сейчас ливень.

– Простите? – опешила я и оглянулась через плечо.

За моей спиной стоял «самый завидный жених столицы». Он достал из внутреннего кармана светлого пиджака серебряный портсигар, но не торопился открывать.

– Теория искажения, – подсказал он. – Если в Тевете солнце, то в Абрисе идет дождь.

– Какая редкостная недоказуемая чушь, – пробормотала я и кивнула на портсигар: – Не стесняйтесь.

– Неловко курить при девушке, которая отвернулась к окну, чтобы надо мной посмеяться. Что такого забавного сказали ваши подруги? – Он все же достал тонкую коричневую сигариллу, помял в руках, а потом спрятал обратно, так и не прикурив.

– Назвали вас самым завидным женихом столицы.

От широкой улыбки на гладком лице королевского артефактора заиграли привлекательные ямочки.

– Напрасно смеетесь, – кивнула я, и мужчина вопросительно заломил бровь. – Вы должны быть крайне осторожны. Девушки настроены решительно и уже знают ваш годовой доход.

– Они подкупили моего счетовода? – поперхнулся изумленный жених.

– Наняли частного сыщика, – развеселилась я.

– Вы шутите?

– Отнюдь.

Некоторое время мы стояли в молчании. До нервной почесухи хотелось прикоснуться к границе хотя бы кончиком пальца, но самый завидный жених столицы, имя которого начисто выветрилось из головы, никуда не торопился. Ресторация словно превратилась в крошечный островок посреди бескрайнего океана. Было и страшно, и любопытно вступить под абрисский дождь, и пока я следила за буйством летней грозы, мужчина изучал меня.

– Что-то хотели сказать? – не удержалась я.

– Сегодня очень красивый закат.

Раскол закрылся неожиданно: по воздуху пробежала волна, словно смывшая изображение дождливого города. Появилась тихая набережная с горожанами, совершающими променад. Деревянный пирс и спокойная Вента с блестящей на солнце водой.

– Верно, – задумчиво отозвалась я, вдруг осознав, какое нечеловеческое напряжение испытывала от того, как близко – трусиха! – подобралась к Абрису. – Погода сегодня исключительная. Мне пора.

Хотелось немедленно уйти, не задерживаясь ни на секунду, чтобы спокойно проверить артефакт.

– Валерия, постойте! – позвал мужчина, заставив меня с удивлением оглянуться.

– Вы знаете мое имя?

– Понимаю, что было глупо притворяться, будто я не догадываюсь, кто вы такая.

– Весьма, – согласилась я. – Не помню, чтобы нас представляли.

– Мы прежде никогда не встречались, – признался он и вытащил золотую визитницу. – Меня зовут Григорий Покровский. Я корол…

– Вашу должность мне назвали вместе с годовым доходом, – перебила я, принимая глянцевую карточку с выдавленным в уголке гербом Королевской артефакторной лаборатории. – И что именно королевский артефактор хотел от адептки четвертого курса, последний год просидевшей в академическом отпуске?

– Я хотел поздравить вас с получением лицензии.

– Грамоту мне выдали еще зимой, – заметила я.

– Все так, но я писал вам. Все мои послания остались без ответа.

Некоторое время назад из Кромвеля, куда по-прежнему приходила корреспонденция, были переданы пачки писем. В нашем доме переписку в основном вел папа, университетский профессор истории, и я даже не прикоснулась к тем перевязанным бечевкой стопкам.

– Извините, – без сожаления пожала я плечами. – В свое оправдание позвольте сказать, что четверокурсники, получившие рабочие лицензии, бывают ужасно занятыми.

Разрешение от принцессы Теветской привезла в отцовский особняк ее личная помощница. Отдала со словами, что глупо сдерживать уникальный талант какими-то формальностями, и вместе с документами вручила первый заказ. Я не стала задавать неудобных вопросов, но про себя решила, что королевская семья не смогла договориться о цене с Кромвельским университетом, на время учебы владеющим любыми моими артефактами, и обошла правила. Другими словами, Григорий Покровский должен был тихо ненавидеть выскочку, ведь известная своим капризным нравом принцесса отдала предпочтение девчонке, даже не окончившей университет.

– А теперь позвольте попрощаться, господин Покровский, – едва заметно поклонилась я, отдав дань этикету. – И помните, что летом начинается сезон отлова завидных женихов столицы. Вы в группе риска.

Но он не позволил мне даже шагу ступить.

– Я представлял вас совершенно другой, Валерия.

– Мужчиной? – не удержалась я от шпильки.

Он рассмеялся:

– Не мужчиной… Артефакты Лерой Уваровой завораживают своей филигранностью. Ваша магия неповторима. Каждый раз, когда я смотрю на часы ее высочества, мне хочется разобрать их на винтики и узнать, какие руны вы использовали.

– Это называется промышленным шпионажем, – пошутила я.

– Я восхищаюсь вашим талантом. – Он поймал мой взгляд.

– Пытаетесь мне польстить, господин Покровский?

– Пытаетесь кокетничать, Валерия? – парировал он. – Вы прекрасно знаете себе цену. Так ведь? Просто я не подозревал, что вы настолько…

– Юна?

– Красивы.

Всегда считала, что после Кайдена Николаса Вудса мужчины были просто не способны лишить меня дара речи, но у Григория Покровского получилось. Я вдруг осознала, что не только не могу придумать ни одного колкого, ироничного ответа, но и начинаю заливаться краской.

– Кажется, я вас смутил, – улыбнулся он.

– Да, – прямо ответила я. – И на этой странной ноте разрешите мне откланяться.

– Подвезти вас?

– И раскрыть вам, где я живу, страшный человек? – состроила я фальшиво-испуганный вид. – Разве вы не слышали, что красивым девушкам нельзя садиться в кареты к плохо знакомым мужчинам? Удачи, господин Покровский.

Мужчина стоял в расслабленной позе. Руки были небрежно спрятаны в карманы брюк, на лице светилась обаятельная улыбка, смеялись теплые серые глаза.

– До встречи, Валерия.

– До встречи? – изогнула я брови.

– Вы ведь должны меня смутить в ответ. Разве флирт не так работает?

Неожиданно у меня заныло сердце. Мы с Кайденом долго вели эту слишком взрослую и раздражающую девятнадцатилетнюю девчонку игру: кидались вопросами, но не давали на них ответов. Десятки повисших в воздухе, никому не нужных вопросов.

Потому что именно так работал флирт.

Кайден настиг меня. Я прижималась спиной к паркетному полу и не смела пошевелиться. Острие магического меча было направлено на истерично бьющуюся жилку на шее.

– Умоляю, не надо… – прошептала я, хотя знала, что двуликая не способна пробудить жалость или сострадание в темном паладине.

Лицо Кая было замкнутым, губы крепко сжаты. Он никогда не вступал в переговоры с жертвами. Видимо, считал, что говорить с покойниками – напрасная трата времени.

– Ты пожалеешь…

– Вряд ли, – вдруг ответил он и ударил.

Вскрикнув, в холодном поту, я села на кровати и схватилась за горло. Ничего, никаких ран! Растерев лицо ладонями, выдохнула от облегчения.

Кошмар, в котором Кайден убивал меня, был таким реалистичным, что, пробуждаясь, я не сразу понимала, где заканчивался сон и начиналась явь. И столько раз видела, а все равно страшно до оцепенения.

Детская спальня с розовыми обоями и макетами несуществующих артефактов на полках была залита солнечным светом. Сквозь открытое окно проникал радостный птичий гомон, рассыпавшийся звонкими колокольчиками. Сегодня отец женился второй раз. На портновском манекене висело шелковое розовое платье. Пришитые на лифе прозрачные кристаллы блестели как драгоценные камни.

Заставив меня вздрогнуть, дверь в спальню отворилась. Сквозняк парусом надул легкую белую занавеску, перерыл открытую на столе записную книжку, выдул спрятанные между страничками листочки. Надо было бы собрать записки, но вставать не хотелось.

Пятясь, тетушка Матильда осторожно внесла поднос с завтраком. Она была в халате и с рядком папильоток на свежевыкрашенных хной волосах: готовилась к венчальному обряду.

– Проснулась?

Одной рукой Матильда осторожно сдвинула на край стола самописные перья, блокнот, невнятную мелочовку, больше характерную для мужской мастерской, чем для спальни двадцатилетней девицы, и пристроила поднос:

– Валерия, уже половина седьмого. Вставай, иначе не успеешь собраться. Отец тебя в жизни не простит.

– Знаю.

– Опять под утро спать пошла?

Матильда налила в чашку чай. В воздухе повеяло бодрящим чабрецом.

– Нет, легла в полночь, – не моргнув глазом, соврала я.

– Я слышала на рассвете, как ты поднималась по лестнице.

– А сама почему не спала?

– У меня бессонница с тех пор, как наш подвал превратился в твою мастерскую. Боюсь заснуть в кровати, а проснуться на золотом облаке в окружении светлых духов. Что это? – пробормотала она, привычно перепрыгивая с темы на тему, и вытащила из стеклянной коробочки «Сердце Абриса». – Какие странные часы. Их надо завести?

Не успела я рта открыть, как Матильда встряхнула артефакт.

– Нет! – вскрикнула я, слетая с кровати. – Не тряси! Это артефакт, а не часы!

Но было поздно, в одно мгновение на циферблате вспыхнули алым цветом крошечные руны, а у меня на руках, отзываясь на смесь светлой и темной магии, загорелись шрамы. Видимо, тетку ощутимо укололо разрядом. Она охнула и выпустила вещицу. От звона, с каким артефакт шибанулся о стеклянное дно коробочки, меня перекосило.

– Вот! – Матильда ткнула пальцем в часы, стрелки на которых закрутились в разные стороны. – Об этом я и говорю! Живем как на магической взрывчатке! Страшно!

Точно услышав стенания, «Сердце» потухло. Стрелки остановились.

– Ворчунья! – прикрикнула я с улыбкой, когда тетка выходила из комнаты.

Чтобы привести себя в человеческий вид пришлось потратить больше двух часов. Маскирующий крем практически скрыл бессонные тени под глазами, а специальный эликсир придал русым волосам, едва достававшим до подбородка, блеск и гладкость. А коль намазала лицо тоном, пришлось накрасить ресницы и подвести стрелочки. Глаза вдруг стали выглядеть ярче и больше, как у фарфоровой куклы.

Раньше у меня были самые обычные каре-зеленые глаза, но взрыв выжег пигмент. Радужка приобрела стальной цвет, в точности как у темных паладинов. Даже самой жутковато становилось. С помощью магии замаскироваться не получалось и приходилось жить с тем, что имела. Хорошо, вообще не ослепла.

Шевелюре повезло еще меньше: длинную косу спалило. Несколько месяцев волосы не росли, делая меня похожей на худенького узкоплечего парня. От мальчишеской стрижки удалось избавиться только благодаря теткиным перечным притиркам. На обряд венчания я даже приколола цветочный веночек, на котором настаивала Анна.

При взгляде на бледное отражение в длинном розовом платье, неудачно открывавшем плечи и руки, у меня возникало подозрение, что будущая маменька втайне не выносила мысль о второй взрослой дочери, хотя абсолютно все считали, будто именно я выступала против отцовской женитьбы. Видимо, по классическому сюжету или падчерица, или мачеха, а иногда обе в равной степени, были обязаны выступать в роли злодеек и портить главе семейства жизнь. Ничего не скажу за Анну, но я испытывала облегчение, что после моего побега в Абрис отец не останется одиноким вдовцом, живущим с ворчливой сестрой в ветшающем особняке.

Хотя Матильду она точно невзлюбила. Иного объяснения, почему женщину тетушкиных габаритов тоже заставили обрядиться в розовое платье, просто не находилось. В праздничном одеянии она напоминала пирожное, украшенное маленькими кремовыми цветочками.

Придерживая длинный подол платья, я спустилась на первый этаж. В холле творился бардак. С вечера в особняк привезли пять огромных дорожных сундуков с вещами новых жиличек и розовую (как мое платье) корзинку для собачки Анны. Существом белая болонка Кнопочка была визгливым и нервным, а наш старый дом отличался гулкостью и высокими сводами. Я уже предвкушала, как от стен при всяком удобном случае станет отражаться звонкий лай.

Папа нашелся в кабинете. Одетый в традиционный теветский костюм – широкие шелковые брюки и тунику с разрезами, он задумчиво изучал семейный портрет, нарисованный еще до болезни мамы. Вдруг мне пришла в голову неприятная мысль, что теперь наши портреты переедут на чердак, а их место займут совсем другие картины.

– Привет. – Я встала рядом с отцом. Из-за высоких шпилек мы оказались практически одного роста.

– Она ведь меня не осуждает? – произнес он.

– Она не имеет права тебя осуждать, – понимая, что он хочет благословения, вымолвила я. – Ты слишком долго хранил маме верность. Страдать вечно невозможно.

– Не верю, что именно ты говоришь эти слова, – намекнул он на нас с Кайденом.

– У меня другой случай. Мы с Каем не расставались.

В прошлом году, когда папа узнал о моем романе с двадцативосьмилетним наследником правящего клана в Абрисе, то пришел в ярость. Он выставил Кайдена из дома, а мне велел прекратить с ним всякие отношения. И сейчас, когда связь действительно была разорвана, мы не пытались делать вид, будто в моей жизни не было мужчины из параллельного мира, беспорядочных скольжений или семи седмиц помутнения рассудка после того, как границы захлопнулись. Мы просто жили дальше как умели, а время сглаживало острые углы и стирало неловкости. Хотя, подозреваю, будущая маменька до сих пор не знала и десятой доли того, что происходило в нашем доме прошлой осенью.

– А ты? – тихо спросил папа.

– Что я?

– Ты осуждаешь, так ведь? Анна старалась тебя не дергать с подготовкой к свадьбе, и у тебя могло сложиться впечатление, что она…

– Не считаешь, что странно спрашивать мнение дочери за час до венчального ритуала? – с иронией перебила я. – Анна кажется хорошей женщиной. И собачка у нее забавная. Полина тоже ничего.

– Я надеялся, что вы подружитесь.

– С Полиной, собачкой или обеими? – уточнила я, и когда папа не понял шутки, то закатила глаза: – Мы делаем отчаянные попытки, но у нас немножко разные цели. Не знаю про собачку, но Полина мечтает выйти замуж за королевского артефактора и купить туфли от Колина, а я – наконец получить диплом.

– Кто такой Колин?

– Понятия не имею, но почему-то он исключительно важен для удачного замужества.

– Для удачного замужества нужны какие-то правильные туфли? – не понял папа.

– Ты тоже не видишь взаимосвязи?

Мы встретились глазами, и на некоторое время в кабинете повисло острое, пронзительное молчание.

– Думаешь, что сможешь ужиться с Анной?

– Сам знаешь, я не планирую оставаться в столице, – пожала я плечами.

Полуложь прозвучала, и наступила глубокая тишина. Было слышно, как по холлу, стуча каблуками, ходила Матильда.

Отец, может быть, производил впечатление рассеянного профессора, погруженного в ученые изыскания, но на самом деле в проницательности ему было не отказать. Думаю, он давно догадался о причине, почему я не перевелась в престижную Королевскую академию, отклонила абсолютно все, даже самые выгодные, предложения по службе и сейчас бралась только за бесплатные заказы ее высочества, которые просто не имела права игнорировать. Папа знал, что я планировала побег, но мы всей семьей единодушно делали вид, будто мне до дрожи в коленях хотелось получить красный диплом Кромвельского университета.

– Экипажи уже у крыльца! – позвала из холла Матильда. – Демитрий, ты должен ехать за невестой!

– Мне пора, – вздохнул папа.

– Мы тоже сейчас поедем в храм. Анна хотела, чтобы ей под ноги бросали розовые лепестки. Надо раздать гостям корзинки. Не считаешь розовые лепестки перебором?

– Просто попытайся быть снисходительнее.

– Ты же знаешь мой характер. Сейчас я проявляю чудеса очарования!

Папа поцеловал меня в лоб, потом крепко обнял. Вдруг над ухом раздалось подозрительное шмыганье. Вот уж не ожидала от сухого, как столетняя баранка, отца сентиментальности!

– Ты же не собираешься заплакать? – уточнила я. – Потому что я не представляю, как успокаивать плачущего отца. У меня наверху есть нюхательные соли. Не знаю, отбивают ли они желание порыдать в жилетку дочери, но желание их нюхать точно отбивают.

– Ты знаешь, что всегда несешь вздор, когда нервничаешь? – отстранился отец с улыбкой. И все-таки его глаза покраснели от мелодраматических слез.

Когда мы вышли в холл, тетка была как на иголках.

– Мне надо забрать из комнаты клатч, – объявила я, поднимаясь по лестнице.

– Поскорее, – сварливо подогнала меня Матильда, почему-то считавшая, что мы всенепременно опоздаем на церемонию, а взбешенный отец вычеркнет из семейной книги меня и впишет Полину. – И возьми перчатки!

Вернувшись в спальню, я сгребла с кровати перчатки, подхватила с туалетного столика клатч с нюхательными солями и прочими мелочами, чтобы при случае откачивать впечатлительных дам, но вдруг краем глаза заметила, что от «Сердца Абриса» исходило свечение. Символы пульсировали, то загораясь ярким светом, то затухая. Стрелки вертелись в одном направлении. Взяла артефакт в руки, поднесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть, какой из знаков не пробудился. Металлический корпус был теплым.

Неожиданно руны вспыхнули, выплеснув мне в лицо яркий свет.

– Проклятие!

Перед глазами поплыли радужные круги. Проморгавшись, я посмотрела в зеркало – не размазалась ли от выступивших слез тушь – и оцепенела. За моей спиной отражалась вовсе не детская с розовыми стенами, а сумрачная чужая спальня с огромной, аккуратно заправленной постелью и натертым паркетным полом.

– Светлые духи! Валерия, куда ты провалилась?! – закричала снизу Матильда и закашлялась. – Кеб ждет!

Я заставила себя повернуться. Как в страшном мучительном сне, приобретшая неожиданную глубину комната была разделена на две части невидимой линией. С моей стороны жаркое теветское солнце рисовало на полу мозаичную тень, а на другой половине – в окно хлестал дождь.

Вдруг в Абрисе отворилась дверь. Появился высокий статный мужчина в черном. При виде Кайдена у меня споткнулось сердце. Он быстро вошел, стянул через голову свитер, швырнул его на кровать… и увидел меня, замершую на светлой половине мира.

Наши глаза встретились.

Кайден выглядел привлекательнее, чем мне помнилось. Выше ростом, шире в плечах. Волосы были подстрижены короче, а в нижней губе снова появилось тонкое серебряное колечко. Грудь внезапно наполнили смешанные чувства. Они теснились, давили на замирающее сердце, не давали дышать. Наверное, стоило закричать, но я лишилась дара речи.

Мужчина начал приближаться к границе. Медленно, не разрывая зрительного контакта. Каждое движение было пронизано хищной грацией. Он остановился, опустил взгляд. Не сразу я догадалась, что именно Кайден разглядывал. Шрамы на руках снова светились, будто продетая под кожу тонкая алая нить, а в кулаке поблескивал пробужденный артефакт.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до невидимой стены. От прикосновения по воздуху, как по водной глади, разлетелись затухающие круги, а фигура мужчины подернулась рябью. Вокруг его руки заклубился черный дым, и появился знакомый меч с длинным клинком и рукоятью, обмотанной кожаными полосками.

Я забыла, как дышать. Все происходило как в злосчастном сне. И будь я проклята, если не понимала, что он вел себя как незнакомец!

Кайден двигался молниеносно. Заметить, как он отошел и размахнулся, было нереально. Вдруг мелькнул клинок, и на прозрачной преграде возник ровный огненный шрам. От неожиданности я отпрянула, налетела спиной на туалетный столик. На пол посыпались флаконы с притирками. Артефакт выскользнул из рук. От удара о паркет часовые стрелки выпали, а руны потухли. Абрис исчез вместе с пугающим незнакомцем, только-только попытавшимся разбить границу между мирами.

– Валерия! Быстрее же! – снова возопила Матильда. Судя по всему, от нетерпения она поднялась по лестнице и кричала уже со второго этажа.

– Уже иду! – прикрикнула я, прижимая руку к бухающему в груди сердцу. Три раза глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

Я собиралась выяснить, что произошло с Кайденом и почему он меня не узнал, но сначала нужно было женить отца или хотя бы не опоздать на венчальный обряд.

– Валерия! – взвизгнула тетка.

– Да не уедет кеб без нас! Мы ему уже заплатили! – подняв рассыпавшиеся части артефакта, огрызнулась я в ответ. «Сердце» было уничтожено. Страшно представить, сколько времени понадобится на его восстановление.

Ссыпав все части в сумочку, я открыла дверь в коридор, сделала шаг… и оказалась в кромешной темноте. От неожиданности пошатнулась и, стараясь удержать равновесие, расставила руки. Ощутить пространство было невозможно, я словно парила в пустоте. В голову даже пришла идиотская мысль, что в подвале дома, как предсказывала Матильда, действительно что-то взорвалось и меня экспрессом перебросило на золотое облако. Теория не отвечала только на вопрос: отчего в обители светлых духов царила непроницаемая темнота?

Острая, внезапная догадка заставила кровь леденеть в жилах.

Я быстро раскрыла ладонь. Во мгле вспыхнул розоватый огонек размером чуть больше семечка подсолнуха. Крошечная искра горела так ярко, что полностью осветила комнату, большую застеленную кровать, плотные непроницаемые портьеры на окнах, книги с выдавленными на корешках абрисскими символами. Спальню Кайдена я узнала с первого взгляда.

Сжав кулак, потушила искру. Не дожидаясь, когда глаза заново привыкнут к темноте, двинула в ту сторону, где, по ощущениям, было зашторенное окно. Нащупав край портьеры, резко дернула. Спальня находилась на одном из верхних этажей. Было видно ночное небо и гонимые ветром сизые облака. Окрестности утопали во мраке – не разберешь, но разглядеть крепостную стену, озаренную огнями, труда не составило.

– Проклятие… – только и смогла прошептать я, догадываясь, что очутилась в замке.

Обычно скольжение в Абрис сопровождалось уймой неприятных ощущений, да и длительность путешествия никогда не удавалось предсказать. И если сезоны в Тевете несколько отставали, то время в мирах совпадало вплоть до секунды. Судя по тому, что из моей жизни выпало не меньше половины суток, меня утянуло очень-очень далеко от столицы Тевета. Более того, я даже не заметила перемещения!

Похоже, мне все-таки удалось создать идеальные магические ворота. Правда, сейчас что-то было совсем нерадостно, а скорее страшно.

От звука раскрываемой двери я выронила на каменный подоконник клатч и резко оглянулась. В дверном проеме сплелись в страстных объятиях две фигуры. Со вкусом целуясь, пара ввалилась в комнату. Кажется, я перестала дышать. Ведь ни в одном страшном сне мне не могло привидеться, что я увижу Кайдена с другой женщиной. Но это был он, а в его объятиях – любовница.

Отличный день, Валерия! Исключительно удачный!

Ощутив чужое присутствие, Кай вскинулся и недобро уставился в мою сторону. Настырная девица, решившая, будто напряжение любовника – это только часть игры, с низким смешком попыталась расстегнуть ему штаны. Он отвел жадные женские руки и, не сводя с меня пристального взгляда, приказал:

– Иди.

Сбитая с толку, девица обернулась. Непривычный теплый свет, льющийся из коридора, озарял ее лицо. Незнакомка до смешного была похожа на меня.

– Какого черта? – возмутилась она, когда заметила, что вокруг руки паладина клубится черный дым, а из него выплетается меч.

И правда…

В голове стало пусто и звонко. Чувств тоже не осталось. Их заменил животный ужас. Я сотни раз погибала в кошмарных снах, но ни секунды не сомневалась, что в реальной жизни Кайден никогда, ни при каких обстоятельствах не причинит мне вреда. Скорее покончит с собой. Только это было в другой жизни, в которой застряла я, потому что он на меня напал под визг любовницы.

Паладин двигался с недоступной для обычного мага стремительностью. Раз – и вынырнул из пустоты. Парализованная страхом, я таращилась на Кая, как кролик на удава, и тряслась. Он схватился за лиф платья, резко дернул. Тонкая ткань треснула, и пространство заполнилось звонкой дробью отскочивших на пол стеклянных кристаллов.

– Кто ты такая? – процедил он мне в лицо. От него пахло виски.

– Кто я?

Руна «знание», нанесенная на ладонь погибшим паладином Йеном Гленном, позволяла мне понимать и свободно разговаривать на абрисском языке.

– Двуликая… – едва слышно прошелестел Кайден.

Он толкнул меня. Я должна была налететь на стекло, но вдруг оказалась в огромном холодном зале, озаренном лишь светом уличных фонарей. Тело по инерции завалилось назад. От болезненного удара спиной о каменный пол мне стало нечем дышать, но падение меня спасло. Над макушкой промелькнул меч, и в воздухе закружилась отсеченная прядь волос.

Светло-русый локон порхал очень медленно, словно воздух загустел. Каждый удар сердца звучал протяжнее, как будто время останавливалось. Я не верила, что сон, терзавший меня долгие ночи, все-таки стал явью. Острие фамильяра утыкалось в бешено пульсирующую жилку на шее. Дышать было нечем.

– Ты пожалеешь… – прошептала я.

– Вряд ли.

Он ударил недрогнувшей рукой.

– Кайден, нет!

Я вцепилась голыми руками в меч, от страха не почувствовав боли. Наточенная кромка вгрызлась в ладонь, острие оцарапало шею. На клинке вспыхнули хищные алые руны, засветились знаки у меня на руках. На платье стекала кровь. И наконец пришла боль, отрезвляющая, почти невыносимая, но разжать пальцы было страшно.

– Не надо… – прошептала я, словно обращаясь к мечу. – Пожалуйста, не надо.

Не знаю, что заставило его пощадить меня. Уж точно не попытка перехватить клинок. Возможно, имя, выкрикнутое без особой надежды. Но меч взорвался черным дымом и исчез. Кровь хлынула на нелепое платье, столь же нелепо задравшееся до колен. Меня трясло. Глубокие порезы светились – дар пытался залечить раны, нанесенные магическим оружием. В голове, точно издеваясь, крутились позабытые, но вдруг воскресшие слова, сказанные в прошлой жизни, когда Кайден меня любил:

– У тебя такие маленькие руки, Лера. Такие тонкие пальцы.

– Руки как руки. Пальцы как пальцы.

– Но они умеют создавать удивительную магию…

Он присел рядом:

– Почему я должен пощадить мага, наплевавшего на законы природы? Назови хотя бы одну причину, двуликая.

Во рту пересохло. Было ясно, что любое неосторожное слово могло закончиться для нас обоих трагедией.

– Рой… – прошептала я, понимая, что использую единственную возможность сохранить жизнь. У Кайдена изогнулись брови. Последовала долгая пауза. Он взял меня за подбородок и внимательно посмотрел в лицо.

– Откуда ты знаешь знахаря?

– Твоего лучшего друга? – с нажимом переспросила я. – Он и мой друг тоже.

– Врешь.

Я покачала головой:

– Просто переместимся к нему.

Кайден отпустил мой подбородок, задумался, что-то просчитывая в уме:

– Я отведу тебя к знахарю потому, что мне любопытно, как ты станешь выкручиваться дальше. Попытаешься убежать, и я тебя убью. Понимаешь?

– Да.

– Хорошо. Считай это предупреждением.

Оттого, что он сыпал угрозами тем же мягким голосом с хрипотцой, каким признавался мне в любви, к горлу подступил горький комок.

Кайден выпрямился:

– Вставай.

Хотела бы я подняться гордо, без помощи, но высокие каблуки не позволяли грациозно встать на ноги, а раненые руки так болели, что было глупо мечтать о том, чтобы справиться с обувной застежкой.

– Помоги мне… – едва слышно выдохнула я.

– Что? – Кайден сделал вид, будто не расслышал.

– Помоги встать.

Одним рывком он поднял меня на ноги. Потеряв равновесие, я завалилась на него, пятная одежду кровью. Уперлась лбом в грудь. Самое ужасное, монстр имел тот же знакомый мускусный аромат, что и мужчина, из-за которого я перевернула два мира.

– Проклятие! – отпрянула от него, как от чумного.

Очевидно, что он только по инерции схватил меня за локоть и не дал снова свалиться.

– Девочка, ты же знаешь, что Рой ненавидит Тевет? – вдруг произнес Кайден.

– Я – исключение, – хрипловато отозвалась я, чувствуя, что от боли начинает тускнеть сознание.

– Он не делает исключений.

– Похоже, ты кое-чего не знаешь о своем друге.

Наследник темного клана скользил в пространстве с легкостью и точностью, отточенными годами. В пределах Абриса ему не требовались ни метки, ни маячки. Мы сделали всего один шаг – и вдруг оказались в пахнущей сушеными травами кухне знахаря, заточенного в старом доме в горах.

Перемещение возмутило поток воздуха. Свечи, накрытые стеклянными колпаками, не потухли, но бумаги, вероятно, лежавшие на кухонном столе, разметало по скрипучему дощатому полу. И знахарь их собирал. За последние месяцы он сильно похудел. Буйные кудри, забранные под ободок, заметно отросли.

– Старик, какого чер… – подняв голову, Рой проглотил окончание фразы.

Воцарилась глубокая тишина. Не сводя с меня потрясенного взгляда, приятель медленно поднялся. Записи выпали из рук.

– Почему ты опять в крови? – вымолвил он севшим голосом и вдруг рявкнул: – Почему, черт тебя дери, каждый раз ты появляешься пораненной?!

Надо отдать должное Кайдену, несмотря на редкий сволочизм, удерживать меня он не стал. Позволил броситься в объятия лучшего друга.

– Несколько дней назад вдруг пробудились твои бабочки, – прошептал Рой. – Так и знал, что ты скоро появишься.

Смутно вспомнились бабочки, которые я мастерила, чтобы успокоить нервы, когда осенью Кайден никак не приходил в сознание после тяжелого ранения. Видимо, после Расхождения летуньи превратились в бесполезные куски перевязочной ткани.

Знахарь отодвинулся и силой заставил меня разжать кулаки. Боль была дьявольской. Прикусила губу, чтобы не застонать.

– Ты схватилась за клинок фамильяра? – немедленно определил он, и я кивнула. – Тебя ранил Кайден?

– Прости, что втянула тебя. Я была вынуждена назвать твое имя.

Рой бросил хмурый взгляд на друга, хранившего молчание:

– Ты все верно сделала, Голубая кровь. Надо заговорить порезы, пока ты не вырубилась от потери крови.

– Обычно Истинный свет справляется быстрее, но тут даже кровотечение не останавливается. И болит очень сильно, – пожаловалась я, позволяя усадить себя на стул.

– В следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем схватиться за магический меч.

– Кайден пытался меня убить, – сама не поверила, как спокойно произнесла совершенно абсурдную вещь.

– Убить? – переспросил Рой, почему-то обращаясь к другу. Мол, ты в своем уме, приятель?

Говорят, что люди проходят пять стадий принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, хандра и только после этого наступает принятие. Я застряла на первой. Казалось, все, что сегодня случилось, – случилось вовсе не со мной. Абсурдная мысль, что Кайден просто-напросто меня забыл, не помещалась в голове. Вот он – протяни руки и дотронься, но нас по-прежнему разделяла невидимая стена.

– Я слежу за вашим воркованием, и меня гложет любопытство. – Вудс говорил с насмешкой. – Вы спали до раскола?

– На твоем месте я бы сейчас заткнулся и убрался из моего дома! – Рой с такой яростью шарахнул знакомым ящичком с лекарскими инструментами о крышку стола, что у меня зазвенело в ушах. – Потому что, клянусь, я близок к тому, чтобы разбить тебе физиономию!

– Старик, похоже, у тебя большие неприятности, – усмехнулся Вудс. – Тебя не смущает, что она выродок?

– Выродок?! – охнула я от возмущения. – Ты назвал меня выродком?!

– Кай, бога ради, просто выметайся! – рявкнул знахарь, указав пальцем на дверь. Его глаза полыхнули красным светом, а черты лица заострились. Светлые духи! В гневе он действительно был страшен.

– Ты понимаешь, что если о ней узнают, то тебе не видать помилования? – разозлился в ответ Кайден. – Двуликая?! Да тебя запрут в этом проклятом доме еще лет на двадцать пять!

– Я знаю. – Холодное спокойствие вновь вернулось к Рою, и он кивнул в мою сторону: – Теперь она тоже знает. А тебе лучше уйти из моего дома по-хорошему.

– Ладно, – неожиданно сдался Кайден, но, прежде чем исчезнуть, бросил: – Надеюсь, Голубая кровь, ты того стоишь.

– Валерия! – выпалила я дрожащим от ярости голосом.

– Что? – Он вдруг поменялся в лице.

– У двуликих выродков тоже есть имена! Может, и не такие длинные, как твое, Кайден Николас Вудс. Так вот, меня зовут Валерия!

На несколько долгих секунд мы скрестили взгляды. Сердце бухало о ребра. На лице Кайдена ходили желваки. Наконец он разорвал зрительный контакт, перешагнул через порог и растворился в чернильной темноте. От яростного потока воздуха дверь раскрылась так широко, что ударилась ручкой о стену. Рой затворил ее, задвинул засов и тяжело вздохнул, уперев руки в бока.

– Какой абсурд, – пробормотала я, едва шевеля языком. – Он меня совершенно не помнит!

– Давай начнем с того, что избавим тебя от ран, – невпопад вымолвил знахарь.

На полу тянулась дорожка мелких клякс, а я сама была перепачкана кровью; платье оставалось только выбросить. Да и ладони болели так, что хотелось завыть в голос. Не о такой встрече в Абрисе я грезила, когда долгими ночами пыталась пробудить артефакт.

Знахарское стило было длинным и острым, как иголка. Каждый раз, когда Рой дотрагивался до ладони, казалось, будто кожу протыкали. Сверкала вспышка, тянулся красноватый лучик, похожий на блестящую нить, и новый стежок стягивал края раны. Перед врачеванием приятель предложил сделать пару глотков виски, но я не переносила его. Вырубилась бы в два счета и не задала связного вопроса, а их накопилось немало.

– Это произошло во время взрыва? – тихо спросила я. Острие стило замерло над ладонью, потом последовал новый болезненный укол. – Рой, не молчи! Во время взрыва?

Но знахарь крепко сжал губы, словно давая понять, что вопрос уже содержит ответ.

– Как много он забыл?

– Сначала он забыл последние полгода, но через пару седмиц большая часть воспоминаний вернулась, – скупо объяснил Рой.

– Тогда что происходит? – Я ничего не понимала.

– Воспоминания о событиях вернулись, не все, конечно… Однако в тех, что восстановились, тебя не было. Ты как будто вырвана из его памяти. Незнакомка. Считай, что сегодня он увидел тебя впервые.

Жестокая правда заставляла цепенеть. Казалось, тронь меня – и рассыплюсь на куски.

– В его воспоминаниях нет только меня? Вместо меня одни дыры?

Рой с сожалением вздохнул:

– Человеческое сознание – странное, оно легко заполняет просветы. У него в голове не воспоминания, а сплошная каша.

– И ты не говорил обо мне? Не пытался прояснить?

– Прости, Валерия. Твои бабочки перестали летать и…

– Ты решил, что я погибла?

– Да.

Он прятал глаза. В Абрисе никто не знал о романе наследника Вудсов с теветской девушкой, только Рой. Он мог бы что-то исправить, но не стал. Почему? Ответ был очевиден.

– Я подумал, может, к лучшему, что он все забыл? Сомневаюсь, что Кайден пережил бы твою смерть, – подтвердил знахарь догадку.

– Верно, – с горечью прошептала я, удивляясь, как после шокирующих открытий остаюсь в сознании. – Мне даже в голову не приходило, что из-за взрыва он мог потерять память. Проклятие, это… так бессмысленно! Он должен меня вспомнить! Люди, теряющие память, когда-то ее восстанавливают. Так ведь?

У знахаря сделалось странное лицо.

– Я не знаю, Валерия. Прости.

Врачевание мы заканчивали в гробовом молчании, а когда Рой отложил стило, то на месте глубоких кровоточащих порезов на ладонях остались тонкие розоватые линии.

– Осторожнее, а то разойдутся, – заметил знахарь, когда я попыталась пошевелить пальцами. Раны исчезли, но боль осталась, пусть не столь резкая.

– Я бы умылась… – пробормотала я и оглядела платье с заскорузлыми бурыми пятнами. – А еще лучше – мыться.

– Спальня и банная в твоем распоряжении.

Не поднимаясь со стула, я расстегнула застежки босоножек и встала горящими ступнями на прохладный пол. Одна золотистая туфелька неловко завалилась на бок, словно ощерившись высоким острым каблуком.

– Сегодня мой отец женился, а я даже в храме не появилась. Папа меня возненавидит!

– Как ты переместилась? – вдруг спросил Рой.

– Создала артефакт, ворота в Абрис, – у меня вырвался горький смешок. – Проклятие! Научный руководитель мною бы гордился. Жаль, рассказать никому нельзя.

– Ясно… Тебе надо выпить кофе.

– Не стоит, – сморщилась я от одного воспоминания о горьковатом вкусе напитка.

Кофе на время восстанавливал запас магического света, прогонял измождение и болезненную ломоту. Зато потом они наваливались в троекратном размере. Мне и прежде не требовалось много времени на восстановление, а теперь я практически не испытывала магического голодания, только обычную физическую усталость.

Придерживая подол платья, я взяла подсвечник и, озаряя путь, в тишине поднялась на второй этаж. За зиму полы в доме знахаря стали скрипеть сильнее. В спальне, где я обычно останавливалась, было открыто окно – хозяин дома действительно будто ожидал моего появления. Сквозняк потушил огонек, рванул занавеску, и в холодный, пахнущий дождливой свежестью воздух взметнулись белые бабочки. В темноте на трепыхавшихся матерчатых крыльях светилась сложная руническая вязь.

Подсвечник выпал из рук, глухо стукнулся о доски, выбив оплавленный огарок. Привалившись спиной к закрытой двери, я без сил съехала на пол. Поджала колени к груди и спрятала лицо в ладонях. От рук пахло кровью.

Было глупо плакать. Исправить можно все, кроме смерти. Главное, что Кайден жив. Я помогу ему вспомнить о нас. По обрывкам, по клочкам, по осколкам, но мы соберем наше прошлое, чтобы счастливо жить в настоящем и мечтать о будущем…

Зажав рот, чтобы Рой не услышал истеричных всхлипов, я задохнулась от рыданий.

Мы вовсе не изменили миры, а возвели между ними неприступную стену. И заплатили за содеянное.

КАЙДЕН

Ночь после появления Валерии в Абрисе…

– Сколько тебе лет? – голос юной девушки, сидевшей напротив Кайдена в карете, был мягким и очень взрослым.

– Назови свое имя.

– Валерия Уварова…

Он резко открыл глаза. В окно Белого замка смотрело бледное рассветное утро. Выходило, что поспать удалось всего пару часов. Сев на кровати, он спустил босые ноги на ледяной пол. Сгорбился как старик. Надавил пальцами на веки, надеясь изгнать боль, но добился прямо противоположного эффекта. Мигрень взорвалась ослепительным фейерверком. Лучше бы сразу проглотил порошки.

Головные боли и странные сны появились в конце прошлой зимы после тяжелого ранения. С отрядом паладинов они вылавливали в Реликтовом лесу черного колдуна, и для Кайдена все закончилось скверно. Рой вытащил лучшего друга с того света, но началось форменное чистилище. Хоть вообще не засыпай. Видимо, прежде чем отдать душу демонам, колдун успел его проклясть.

Десятки раз во сне Кайден оказывался в той карете с юной девушкой из Тевета, но вплоть до сегодняшней ночи черты ее лица никак не удавалось рассмотреть. Погода стояла дурная, осенняя, а она была обута в летние сандалии. Забилась в угол, как мышка, но смотрела ясными каре-зелеными глазами прямо. Взрослый голос, манера говорить, жесты, выбившиеся из небрежного пучка светло-русые волосы – абсолютно все в ней заставляло Кайдена цепенеть, как мальчишку.

И то, что случилось накануне, выводило его из себя! Мало того что загадочная незнакомка и двуликая носили одно имя – Валерия, они были и на одно лицо.

Глава 2

Ложь во спасение

Закончив короткую тренировку, разгоряченная, я упала спиной в траву. Сезоны в Тевете отставали от абрисских. Дома только-только начался сезон цветения жимолости, а в Абрисе приближался закат лета и в воздухе разливался горьковатый запах полыни. Небо, словно выжженное солнцем, утратило яркость, но казалось необъятным – дух захватывало. Хотелось протянуть руку и дотронуться до нежной пены облаков, рисовавших на желто-зеленых холмах неровные тени.

– Валерия! – разнесся по двору взволнованный голос Роя.

Заставив себя сесть, я поприветствовала обеспокоенного знахаря, стоявшего с кружкой в руках на ступеньках. Поднялась, отряхнула штаны, найденные в женских вещах, и направилась к дому.

– Не зря говорят, что теветцы умеют заваривать чай, – произнес он, подвигаясь в дверях. – Пахнет божественно. Что ты туда добавила?

– Лучше тебе не знать, – честно призналась я, вспоминая, какую дикую смесь трав засыпала в заварочный чайник.

– Мать моя, почему он такой горький? – пробурчал знахарь, испробовав «божественный напиток» на вкус. – Что ты делала, едва продрав глаза?

– Тренировалась.

– Любишь попрыгать с утра? – Рой размял шею.

– Ненавижу прыгать в любое время суток, но приемы самозащиты приходится повторять, иначе тело забывает, а с утра, по крайней мере, бодрит. – Опровергая собственные слова, я широко зевнула.

– Да, вижу. Ты лучишься бодростью духа, – сыронизировал Рой, следуя за мной на кухню. Пока я наливала себе горького, но хорошо тонизирующего отвара, он устроился за столом и тут же взял в руки исписанный лист. Пробежался глазами по строчкам. Почерк у меня был отвратительный, а на абрисском я писала еще неряшливее, чем на теветском.

– Что это?

– Все эти вещи необходимы для создания ворот в Тевет.

– Ты решила вернуться?

– Нет. В смысле, пока нет… – Я вдруг растерялась, ведь за ночь не смогла решить, как поступить. – Но мне нужен план. Ты не сможешь меня прятать вечно.

– Валерия, мой дом – твой дом. Живи здесь столько, сколько хочешь, – без раздумий предложил Рой. – Поверь, никто не станет искать у меня двуликого мага. Ни для кого не секрет, что я никогда не отличался лояльностью к Тевету.

– Знаю, но у меня из головы не выходят слова Кайдена. Если из-за меня ты не получишь помилования…

– Кайден отлично умеет искажать правду, – с досадой перебил Рой. – Если я не получу помилования, то, поверь, ты будешь ни при чем.

– Тогда… и мне неловко спросить…

– На артефакты нужны деньги? – уточнил он и отхлебнул горький напиток.

– В Абрисе есть монетный двор, где обменивают теветские золотые на абрисские серебры?

– Нет.

– Тогда долг ты точно обратно не получишь, – предупредила я. – Ты даже не сможешь получить лицензию на артефакт, потому что мне придется использовать и темные, и светлые руны.

– Не переживай, я потом все расходы стрясу с твоего парня, – пошутил Рой, и в кухне немедленно сгустилось напряжение.

– Моего парня? – усмехнулась я. – К сожалению, он забыл обо мне и вчера попытался убить. Все, что случилось, кажется злой шуткой, и только поэтому я не бьюсь в истерике.

Врушка.

Возникла долгая пауза. Рой потер переносицу. Машинально хотел прихлебнуть горький отвар, но, видимо, вспомнил о мерзостном вкусе и отставил кружку.

– Проблема, Валерия, в том, что он стал прежним Кайденом Вудсом, – наконец высказался он. – Объективная реальность такова, что он хороший друг, преданный клану паладин и редкостная сволочь, когда дело касается женщин и теветцев.

– А я вообще два в одном?

– Ты двуликая.

– Прозвучало приговором, – сухо заметила я.

– Извини, не хотел обидеть, – сморщился приятель. – Валерия, как друг я обязан тебе посоветовать вернуться в Тевет. Попытаться наладить жизнь, найти нормального парня. Для вас с Кайденом, возможно, такой вариант расставания – самый простой. Но я слышал, как ты рыдала всю ночь, как будто кто-то умер, и понимаю, что дружеских советов ты слушать не намерена.

– Ты прав. Если Кайден захочет видеть меня рядом, так тому и быть. – Я помолчала. – Правда, вряд ли он появится.

– Появится, – не согласился знахарь, – даже не сомневаюсь. И быстрее, чем ты думаешь.

– Почему?

Хотя сказанное должно было вселять надежду, что-то в тоне знахаря заставляло нервничать.

– Мы же говорим о тебе. – Приятель пожал плечами. – Неважно, что помнит Кайден, а что забыл. Он тебя увидел и больше не отпустит. Некоторым суждено сходить с ума друг по другу.

– Дрожь пробирает от твоих слов, – пробормотала я.

Вместе со знахарем мы спустили с чердака пыльный сундук с женскими вещами. Перебрав ворох нарядов, мне удалось выбрать несколько платьев по размеру, отвратительно облегающие штаны и приличный вязаный кардиган, только в одном месте слегка побитый молью. Не откладывая дело в долгий ящик, я переоделась в белый сарафан, натянула открытые босоножки и собралась в магическую лавку в соседней деревне. Рой, не споря, согласился меня сопровождать. Правда, он не предупредил, что топать нам предстояло почти две мили под горку.

Обычно Абрис встречал меня промозглым холодом с беспрерывным дождем или трескучими морозами и сугробами, словно с порога пытался вытолкать взашей. Но сегодня светило улыбчивое солнце, от запаха горных трав кружилась голова, а я впервые за долгое время позволила себе выйти из дома с открытыми руками, рассудив, что вряд ли оскорблю чувства приличных абрисцев темными рунами.

По дороге мы с Роем болтали обо всем и ни о чем, ловко избегая болезненных тем. Я давно заметила, что он вообще старался не лезть в душу и не задавать вопросов, неизбежно способных разбередить раны. Только один раз разговор принял опасный оборот, когда знахарь во время моего рассказа об артефактах для принцессы между делом поинтересовался:

– Почему ты создала ворота, которые открываются только в одну сторону?

– Вообще-то я не планировала так быстро возвращаться в Тевет. Думала, что у меня будет куча времени, чтобы спокойно переделать «Сердце Абриса». Магия очень сложная…

– Какое имя ты дала артефакту? – перебил Рой.

Мне вдруг стало неловко. «Сердцем Абриса» называли особенную темную руну, идеальное сочетание семи ключей, которые использовали в написании колдовских знаков. Считалось, что если она потухнет, то магия исчезнет. В то время, когда мы познакомились с Кайденом, «Сердце» его мира уже спало.

– Все равно магия должна как-то называться, чтобы подчиняться владельцу, – буркнула я.

Между нами повисло молчание, но вдруг знахарь признался:

– Она зажглась.

– Руна? – оживилась я.

– Да, из-за Большого взрыва. Мы все чувствуем, как Абрис наполняется магией. Кажется, даже дышать сейчас легче. Все ожидают, что через пару-тройку поколений восстановится равновесие и в обычных семьях начнут появляться одаренные дети, как до Схождения.

– Ну хотя бы что-то мы сделали правильно, – вздохнула я, не испытывая ни капли радости. В голове крутилась досадная мысль, что лучше бы проклятая руна продолжала спать, а Кайден не потерял ни единого воспоминания. Эгоистично, но в хорошие люди я себя никогда не записывала.

Дорога раздваивалась: одним хвостом огибала скалистый выступ, другим – убегала к холмам. На развилке стоял указатель, и рядом с названием селения красным цветом пульсировала незнакомая руна.

– Что за знак?

– Клановый символ. Эти земли принадлежат Вудсам, – пояснил Рой.

– И много земель? До самого горизонта? – съехидничала я и обвела рукой горную долину с бесконечными зелеными холмами, врезавшимися в горизонт.

– Дальше, – сухо вымолвил знахарь. Видимо, в Абрисе о колдовских семьях и их собственности шутить было не принято. – Много дальше.

Селение встречало путешественников надписью с символом Вудсов. Торговые лавки тянулись с двух сторон тракта, а каменные одноэтажные домики с остроконечными крышами, образуя ступени, взбирались на пологую гору.

– Мне надо к аптекарю, – кивнул Рой в сторону торговой лавки с рисунком змейки, нанесенным на витрине.

– А где магическая лавка?

– Дальше по дороге, но одна ты не пойдешь! – отрезал знахарь, но, когда я демонстративно закатила глаза, нехотя согласился: – Я буду через десять минут. Деньги возьми.

– Не переживай, приятель! За десять минут меня точно никто не украдет.

– Не заблудись! – Он отдал мне кожаный кошель с позвякивающими внутри серебрами.

– Могу, но негде, – в притворном сожалении развела я руками, намекая, что, несмотря на топографический кретинизм, просто не в состоянии заплутать на прямой дороге.

Магическая лавка поприветствовала посетителей громким бряцаньем колокольчика, и я с трудом удержалась, чтобы не вжать голову в плечи. Потолок в торговом зале был гораздо выше, чем могло показаться снаружи, что невольно наводило на мысль о руне, расширявшей пространство.

– Госпожа чародейка! – охнул торговец и согнулся в низком поклоне. – Добро пожаловать!

– Здравствуйте, – опешила я, уже собираясь улизнуть на улицу, дождаться Роя и попытаться войти снова. Видимо, в мире, где колдовским талантом обладали только избранные, появление в магической лавке человека с даром было событием.

– Чем могу вам помочь? – выскочил торговец из-за прилавка. – У нас, как видите, торговля мелкая. Никаких особенных вещей не держим.

На мой взгляд, лавка была как лавка, чем-то похожая на те, что повсеместно стояли в Тевете. Ряды книг на полках, хозяйственные артефакты, грозди защитных амулетов, многочисленные притирки в темных флаконах.

– Мне нужны гримуары с рунами, – вымолвила я, чуть не поперхнувшись произнесенным словом «гримуар», хотя пыталась сказать на теветский манер «сборник». – С пояснениями.

– У нас только учебная литература, – извиняющимся тоном отозвался торговец. – Самые простые книги.

– Неважно.

Он принялся доставать с полок томики в плотных кожаных переплетах с заклепками и металлическими уголками.

– Домашние ритуалы? – бросил на меня торговец быстрый взгляд. Оторвавшись от разглядывания незнакомой руны, нанесенной на деревянный столб, я отрицательно покачала головой.

Торговец сложил на стол высокую стопку, указал мне на стул и позволил спокойно изучить книги. Как я и подозревала, даже простой учебник рун в Абрисе оказался богаче на магические знаки, чем все манускрипты, вместе взятые, из тех, что мне удалось нарыть в закрытом архиве Королевской библиотеки.

– Что изучаешь? – прозвучал знакомый голос над ухом.

Вздрогнув, я резко повернулась и в буквальном смысле оказалась нос к носу с Кайденом. Увлеченная изучением гримуаров, я не услышала ни звона колокольчика, ни шагов! Он специально склонился, чтобы наши лица были на одном уровне, а губы разделяли всего несколько дюймов. Некоторое время я таращилась на мужчину широко раскрытыми глазами, не веря, что он близко-близко, а мне даже коснуться его запрещено.

– Привет, – тихо промурлыкал Кай, приподняв уголок рта в незнакомой сексапильной усмешке. Интересно, снизойдет ли на него просветление, если по голове ему ударить увесистым гримуаром? Проверить оказалось кишка тонка.

Отвернувшись, я с чувством захлопнула фолиант и поднялась из-за стола. Нежданному гостю пришлось подвинуться.

– Ты на меня злишься? – спросил он.

– Нет.

Положила на прилавок выбранный томик. Со смесью благоговения и страха хозяин лавки таращился на темного паладина. От нервов даже испарина выступила.

– Сколько? – спросила я, пытаясь привлечь внимание.

– Примите в дар. – Торговец обращался к мужчине за моим плечом. – Наша лавка всегда открыта для ваших друзей, господин Вудс.

Светлые духи, у Кайдена на лбу написано, что он тот самый наследник клана? Или, может, по клановым землям специально распространяют семейные портреты Вудсов, чтобы подданные не путали принцев с дворняжками?

– Он мне не друг, поэтому возьмите деньги, – резковато произнесла я и расшнуровала кожаный кошель. Торговец сделал вид, будто оглох, и принялся споро заворачивать гримуар в плотную коричневую бумагу. Перевязал бечевкой. Спорить я не стала: книга была важнее гордости. С независимым видом подхватила сверток и, коротко попрощавшись, направилась к дверям.

– Все верно, ты имеешь право злиться, – произнес вслед Вудс мягким голосом с бархатными интонациями.

Я остолбенела, точно по телу от макушки до пяток прошел магический разряд. Было дико слышать от незнакомца с лицом Кайдена слова, произнесенные давным-давно, в ту ночь, когда меня утащили на вечеринку паладинов и нанесли темную руну.

– Не молчи, – в его тоне звучало раздражение.

– Думаешь, я буду выяснять отношения на людях? – сухо бросила я через плечо и толкнула дверь лавки. Снова над головой противно звякнул колокольчик. После полумрака торгового зала солнце на секунду ослепило. Кайден в два счета нагнал меня, сжал локоть и тихо произнес:

– Как скажешь, Голубая кровь.

В лицо ударил поток теплого воздуха, дыхание перехватило, а желудок неприятно устремился к горлу. Я опомниться не успела, как обнаружила, что мы стояли на накатанной дороге, разрезавшей реликтовый лес. Гладкие стволы вековых деревьев затягивал изумрудный мох, землю скрывали высокие папоротники. Солнце с трудом пробивалось сквозь сплетенные кроны.

– Здесь нет людей, – объявил маг, отходя на шаг.

– Вижу, – озираясь по сторонам и покрепче стискивая сверток, бесцветно отозвалась я.

Решительно развернулась и чуть не уткнулась носом в грудь Кайдена. Он не удержался от смешка. Сволочь!

– Хорошо, Кайден Николас Вудс, спрашивай! Раз ты похитил меня из-под носа своего лучшего друга, значит, что-то хотел спросить? Спрашивай.

– Ты забыла вещи в моей комнате.

– Я выронила сумку, когда ты напал на меня, – холодно поправила я. – Где она?

– В доме у знахаря.

Он явно забавлялся, заставляя меня злиться.

– В таком случае тебе стоит вернуть меня обратно! – фыркнула я.

Неожиданно его улыбка растаяла, а в глазах блеснул лед.

– Как вы познакомились с Роем?

– Меня утащили на вечеринку паладинов и нанесли руну. – Я вытянула руку и раскрыла ладонь, демонстрируя грубый шрам. – Рой помог мне пережить, пожалуй, одну из худших ночей в жизни. Так мы познакомились.

– И почему он бросился спасать Голубую кровь?

– Он не бросался, ему выбора не оставили. Меня привезли в дом Роя без сознания.

– Кто?

– Ты.

На лице Кайдена не дрогнул ни единый мускул. Он всегда отлично умел прятать эмоции. Мы точно играли в детские гляделки, кто кого пересмотрит и сдастся. Выдержать ледяной взгляд было непросто. Я вцепилась в книгу, точно в спасательный круг.

– Этого не было, – разрывая зрительный контакт, после долгого молчания спокойно опроверг он.

– Если ты чего-то не помнишь, то не значит, что этого никогда не было, – дернула я плечом. – Ты просто не помнишь.

– Я никогда не страдал потерей памяти.

– Так ли? – усмехнулась я. – В таком случае позволь и тебе задать один вопрос. Как случился Большой взрыв? Почему рассыпался дом Исаи Гленна?

– А ты многое знаешь.

– Просто ответь.

– Двуликий пытался разрушить границы, чтобы избежать смерти, но случился взрыв. Он все равно погиб, а миры разошлись.

– Как звали того двуликого? Валентин Озеров?

На мгновение на лице Кая мелькнуло удивление, но он снова справился с эмоциями. Проклятие, Рой был прав, воспоминания Кайдена находились в хаосе. Похоже, он полагал, будто ловил двуликого мага, чтобы провести ритуал для пробуждения «Сердца Абриса», а Валентин убегал и защищался.

– Ты помнишь неверно, – покачала я головой.

– Как можно помнить неверно?

– Начнем с того, что был не двуликий, а двуликая. Девушка. Она вовсе не хотела разрушать границы, наоборот, пыталась не допустить, чтобы миры разошлись. И еще кое-что… Она не погибла при взрыве.

– Чушь.

– Нет.

– В таком случае покажи мне ее! Где она?

– Перед тобой.

Казалось бы, в лесу просто не может быть гробовой тишины, но именно она наступила после моего короткого признания. Природа будто замолчала вместе с нами – ни дуновения ветра, ни шелеста листьев.

– Если я ответила на все твои вопросы, то можем мы вернуться? Рой наверняка волнуется.

– Расскажи о том дне в доме Исаи Гленна! – даже не потребовал, а приказал Кайден.

– Нет, – отказалась я. – Как вспомнишь сам, приходи. Сравним воспоминания.

В лицо мне ударил злой сквозняк, мужчина будто мигнул – и оказался рядом. Носы наших ботинок соприкасались. Кайден грозно навис надо мной, и продолжать разговор мигом расхотелось.

– Я могу заставить, – тихо вымолвил он.

Стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, я вздернула подбородок.

– Ты можешь мне грозить, Кайден Николас Вудс, но на самом деле больше не посмеешь ко мне даже пальцем прикоснуться.

– С чего ты так решила, Валерия?

– Побоишься.

– Да неужели?

– Рой – твой единственный настоящий друг. Ведь с наследниками кланов не дружат, ими просто пользуются. Так?

Пауза была бесконечной.

– Маленькая дерзкая дурочка, – усмехнулся он, поднял руку и легонько ткнул мне пальцем в центр лба, заставив удивленно моргнуть. – Я прикоснулся к тебе.

Сделав медленный шаг назад, он растворился в пространстве. Меня окатило волной возмущенного воздуха, поднявшего с земли мелкие веточки, камушки и пыль. Прикрылась, чтобы соринки не попали в глаза. Когда пространство успокоилось, я крутнулась на месте и позвала:

– Кайден?

Лес молчал. Темный паладин словно надо мной издевался.

– Кайден Вудс, что за глупые прятки? Куда ты делся?!

Эхо вернуло мне истеричный вопль. Он действительно бросил меня одну посреди леса!

– Проклятие! Скотина! – процедила я, искренне сожалея, что не сделала на знахарском доме метку, подобную той, что оставляли темные паладины в Тевете.

У меня было мало опыта в перемещениях, и без меток я часто ошибалась с местом назначения. Страшно вспомнить, в какие глупые ситуации я попадала. Однажды возникнув в гостиной соседского особняка, вообще оставила попытки изображать из себя лихого наездника, ловко седлавшего пространство.

Рисовать руны на теле, да еще без стило, было последним делом, но именно пальцем посреди ладони, едва-едва залатанной Роем, я начертала кривую спираль «перемещение». Ненавижу темные руны! В отличие от светлых, не приносивших боли, абрисские знаки жглись как проклятые. «Перемещение» и вовсе одна из самых болезненных.

Морщась от боли, я заставила магию пробудиться и пробормотала:

– Только не в колодец.

Перед мысленным взором появился знахарский домик в горах, темные стены, знакомые ступеньки и кухонные окна. Секундой позже меня точно дернули за веревку, привязанную к шее. В расколотое пространство я нырнула головой и вылетела как пробка из бутылки. С грацией коровы растянулась на траве, прилично расцарапав коленки.

Конечно же, я промахнулась! Оказалась под указателем на деревню, на полпути от уединенной обители. Идти предстояло в гору, но перемещаться еще раз просто не решилась. Хорошо, что не попала в колодец, точно бы шею свернула или захлебнулась.

Через полчаса прогулки под палящим солнцем дико захотелось пить, ремешки сандалий до крови натерли ноги. После перемещения захотелось есть. Растрата магии всегда вызывала приступы голода, а голод – нелогичную ярость. Попадись мне Кайден, свернула бы шею голыми руками или надавала по голове тяжелой книгой!

Не стесняясь в выражениях, я поносила Вудса всеми известными ругательствами на обоих языках, а когда воображение и словарный запас иссякли, повторила. Может, и по третьему кругу проехалась бы, но впереди замаячил знахарский двор с потемневшими от времени и дождей хозяйственными постройками.

В ожидании меня Рой мерил шагами клочок земли перед воротами, а когда заметил, то рванул навстречу:

– Какого черта ты исчезла?!

– Приятеля своего спроси, – зло выпалила я. – Он бросил меня посреди леса! Скот! Ненавижу!

Но знахарь вдруг успокоился и заметил:

– А вчера ты утверждала, что до смерти его любишь.

– Люблю, но прямо сейчас ненавижу!

В течение трех лет родительский дом являлся для Роя темницей. Талантливый знахарь-отшельник не мог уходить дальше деревни под горой. В заброшенное святилище с магическими воротами, сгоревшими после Большого взрыва, поводок не дотягивался – пришлось ехать одной.

На рассвете Рой проводил меня до селения. Аптекарь собрался в город и согласился подбросить меня до соседней долины, откуда было рукой подать до святилища. Погода, как назло, испортилась. Чистое высокое небо затянуло туманной дымкой, а горные пики окутали плотные облака.

– Как закончу в храме, сразу вернусь, – увещевала обеспокоенного, а потому хмурого приятеля. – Я поставила метку на доме, поэтому точно не промахнусь.

Сама-то я считала, что любой встречный легко распознает во мне теветку, но без рунической вязи, нанесенной на стены храма, не понимала, как создать ключ от дверей домой.

– Хорошо. Счастливой дороги. – Было заметно, что Рой отпускал меня скрепя сердце.

Аптекарь ехал на облучке с возницей, мне досталось место в повозке. Понукнули стригущую ушами лошадку, тронулись. Заскрипели деревянные колеса. Рой шел рядом, держась за бортик. На его шее проявлялась заметная алая полоса, словно стягивался невидимый ошейник. Сам того не замечая, знахарь потер место, где выделялся кадык.

– Рой, тебя сейчас удушит, поэтому остановись, – попросила я и еще раз продемонстрировала ладонь с кривой руной «перемещение», на одно короткое скольжение магии, заключенной в ней, вполне хватало. – Клянусь, со мной все будет хорошо.

– Ладно, – сдался он.

Повозка отъезжала, а Рой по-прежнему стоял на дороге, широко расставив ноги, и провожал нас хмурым взглядом. Теперь казалось нереальным, что в первую встречу около года назад знахарь отказывался называть меня по имени. Прощаясь, он поднял руку.

К тому времени как мы добрались до соседней долины, сверху закапало. Пришлось надеть дождевик и накинуть капюшон. Возница остановился возле указателя со светящимся гербовым знаком Вудсов. Когда я спрыгнула на дорогу, то мне подсказали направление. Уверив, что если вдруг заблужусь, то сразу же вернусь в знахарский дом, я попрощалась с попутчиками и ступила на давно нехоженую, почти заросшую дорогу к храму на холме.

Абрисское святилище представляло собой башню с окнами под самой крышей. С одной стороны стену скрывало темно-изумрудное покрывало плюща. Земля перед входом была вытоптана, не росло ни единой травинки. Дверь, как Рой и пообещал, к моему приезду отперли. Колдунам в Абрисе отказывать не принято, и в письме к смотрителю храма он нарочно уточнил, что открыть святилище нужно для чародейки.

Внутри царил холод, тусклый свет пробивался через узкие окна, больше походившие на бойницы. На полу темнел круг, от которого во все стороны разлетались выжженные лучи, словно каменный жертвенник являлся эпицентром взрыва. Стены покрывали выжженные черные руны. Раньше это место было наполнено древней темной магией, но теперь ничего не осталось, ни единой искорки – все выжег Большой взрыв.

Вытащив из заплечной сумки блокнот, я стала перерисовывать рунические письма. На стенах была настоящая каша, приходилось разбираться в плетениях, имевших хоть какое-то отношение к перемещениям. Увлекшись, я совершенно забыла о времени и очнулась, только когда осознала, что внутри святилища сгустились сумерки, а на улице шумел дождь.

Размяла затекшую шею, развернулась к жертвеннику, на котором оставила сумку, и остолбенела. Прислонившись к высокому камню и скрестив руки на груди, за мной следил Кайден. Закатанные рукава летнего узкого плаща открывали фамильяры – магические рисунки, похожие на татуировки. Левое предплечье обвивали змеиные кольца, морда зверя утыкалась в локтевой сгиб. На правом – теснились «перемещение» и пятиконечные звезды. Скорее всего они тоже являлись магическим арсеналом и по желанию паладина превращались в реальное оружие.

Стараясь сохранять самообладание, твердыми шагами подошла к алтарю, засунула блокнот в сумку и затянула шнурок. Кайден не сводил с меня пристального взгляда.

– Поешь со мной, Валерия.

Мы оба понимали, что он предлагал перемирие.

– Нет.

– Это была не просьба.

– Я догадалась.

Перекинув торбу через плечо, я раскрыла ладонь и заставила руну «перемещение» вспыхнуть розоватым светом. По воздуху разбежались круги, перед взором появилась смазанная метка, оставленная под знахарским крыльцом, но сделать шаг в сторону дома Кайден мне не дал. Сжал запястье, и руна моментально погасла. На ладони даже следа не осталось.

– Проклятье! Ты можешь меня не хватать? – возмутилась я, начиная злиться.

– Тебе лучше сейчас не возвращаться.

– У Роя гости? – удивилась я, а когда Кай кивнул, то огрызнулась: – Не мог сразу сказать?

– Так ты поешь со мной? – невпопад спросил он.

– Нет.

– Не голодная?

– Голодная, – подтвердила я, – но не хочу сидеть за одним столом с человеком, который пытался меня убить. А еще бросил посреди леса, даже не задумавшись, как я буду возвращаться домой.

– Справедливо, – вздохнул мужчина, соглашаясь с тем, что противница не желает мириться. – Ты хочешь, чтобы я извинился?

– За то, что едва меня не прирезал? Или за то, что отдал на прокорм диким зверям?

– В том лесу не водятся дикие звери, разве что кролики и белки.

– В таком случае извинения, конечно, уместны! – огрызнулась я.

– На самом деле я пытаюсь быть вежливым, потому что Рой попросил занять тебя до вечера, – признался он. – Просто ненавижу есть в напряженной атмосфере – кусок в горло не лезет, но раз у тебя паршивое настроение, то счастливо оставаться, Валерия. Не думаю, что тебе стоит появляться дома до темноты.

Внутри кипело.

– У меня не паршивое настроение! – фыркнула я. – Мне компанию предложили паршивую!

– Какая есть, – развел он руками.

Как заставить Кайдена вспомнить прошлое, если единственное, чего хотелось, – это заехать по самодовольной физиономии? Пусть физиономия и была отчаянно привлекательная. Молчу уж про сексапильное колечко в губе… Оставалось надеяться, что во время трапезы не возникнет желания надеть ему на голову посудину с едой или впечатать кулак в это самое колечко.

– Подожди! – позвала я, прежде чем он успел исчезнуть.

– Да?

– Я бы действительно поела, – прозвучало сердито.

Ожидала, что он переместит нас сразу к дверям какой-нибудь трапезной, но мы оказались под горой, ровно в том месте, где я спрыгнула с повозки аптекаря. Под указателем нас поджидала карета с возницей. Ливень утих, но все еще моросило. Дорога, убегавшая за скалистый уступ, напоминала мягкое сливочное масло.

Нам немедленно открыли дверь экипажа, разложили ступеньку.

– Забирайся, – скомандовал Кайден, помогая мне залезть внутрь. Сам уселся напротив и смахнул с одежды капли дождя.

– Экипаж? – не утерпела я, когда мы тронулись с места.

– Я слишком много сегодня скользил, – сухо пояснил он.

По размытой дороге мы ехали тихо, но каждый раз, когда я смотрела в окно, пейзаж менялся. Вроде только находились в низине, как затянутая дождливой дымкой долина открылась сверху. Потом вдруг брызнуло полуденное солнце и появился чистенький, умытый ливнем городок. Выглядело так, будто экипаж перепрыгивал через огромные расстояния, что невольно наводило на мысль о какой-то особенной руне, пересекающей пространство, возможно, нанесенной на карету или даже на лошадь.

– Такое уже было? – вдруг прервал молчание Кайден. Похоже, все время, пока я таращилась в окно и удивлялась резко менявшимся пейзажам, он изучал меня и выглядел, прямо сказать, нерадостным.

– Что именно?

– Мы вдвоем ехали в карете?

Я смело встретила его пронизывающий взгляд и кивнула:

– Да.

– Почему я тебя совершенно не помню?

– Задай этот вопрос себе.

Мы замолчали. В тишине было слышно, как звенели по брусчатке конские копыта, стучали колеса. Карета остановилась напротив смутно знакомого постоялого двора.

Именно сюда мы приезжали в ночь знакомства! Я была сбита с толку. Кайден отличался поразительным постоянством или просто хотел проверить мою реакцию?

Подворье явно процветало, было многолюдно и шумно. В прошлый раз мы приехали в темноте, погода стояла отвратительная. Изучать постройки желания не возникало, и я не разглядела ни побеленного фасада с перекрещенными рейками, ни выкрашенных в густо-коричневый цвет раскрытых ставен. На дверях светился знак Вудсов, а на раскладной доске с помощью мелка было написано дневное меню.

Нас снова проводили в отдельный кабинет, куда гвалт переполненного обеденного зала проникал лишь неразборчивым гулом. Прежде чем закрыть двери, Кайден тихонько отдал указания подавальщику, и пока я умывалась, принесли еду.

Мы сели за стол напротив друг друга, разделенные большой миской с куриной лапшой, котелком с мясом и блюдом с крупно нарезанными овощами, политыми янтарным маслом и посыпанными перцем. Кайден подхватил глубокую плошку и щедро налил супа, потом посыпал сверху порубленной зеленью. Не спрашивая разрешения, он поставил угощение передо мной, а потом в растерянности принялся хлопать себя по карманам.

– Не возражаешь? – наконец продемонстрировал он вытащенный бумажный треугольник. Раскрыв конвертик, высыпал в рот какой-то порошок и, поморщившись от горечи, быстро запил водой.

Никогда не видела, чтобы Кайден принимал снадобья. Спрашивать напрямую, для чего порошки, опасалась, пришлось грубовато пошутить:

– Боишься, что от моей компании случится несварение?

Думала, огрызнется и пошлет куда подальше, но он очаровательно улыбнулся:

– Помогает игнорировать замечания ехидных институток. Кстати, твой парень прописал. – Он взялся за ложку. – Почему ты таращишься на меня с таким лицом, будто я умираю от смертельной болезни? Нервирует. Ешь.

– Ладно.

Поесть я всегда любила. Жаль, что здоровый аппетит у двадцатилетних девиц считался дурным тоном. Немедленно вспомнилось, как Полина с подружками три часа цедили пустой чай в дорогущей ресторации. Зачерпнув густого наваристого супа, я с наслаждением отправила первую ложку в рот и прикрыла глаза от удовольствия. Потом не удержалась, помакала кусочек хлеба в бульон и даже не заметила, как проглотила.

– Вкусно? – полюбопытствовал Кайден. Удивительно, но в его голосе не было насмешки.

– Не то слово! – промычала я. – Стыдно признаться, но я ужасно люблю поесть.

– Незаметно.

– Повезло, скажи? – Я улыбнулась, и Кайден вдруг изменился в лице. Внезапно замкнулся, сосредоточился на еде.

За столом снова повисло тягостное молчание. Аппетит мигом исчез, но я продолжала глотать суп ложку за ложкой. Для магии требовались силы. Сон и еда считались лучшими источниками энергии. Коль поспать мне все равно в ближайшее время не светило, так хотя бы объесться за счет бывшего парня.

– Как ты переместилась? – спросил он, старательно избегая встречаться со мной глазами. – Миры разошлись. Лазеек больше нет, ни одной.

– Если бы не было лазеек, как бы я здесь оказалась? – Я дернула плечом и с вызовом заявила: – Ты видел детали артефакта, переместившего меня. Они лежали в клатче. И артефакторное стило тоже видел.

– Не имею привычки лазить по женским сумочкам.

– Врешь ведь.

Кайден отложил ложку и наконец соизволил одарить меня насмешливым взглядом:

– Хочешь сказать, что ты артефактор?

– Один из лучших в Тевете, – согласилась я. – Сложно поверить?

– Отчего же? – с иронией вымолвил он. – Ты ведь здесь.

Подобный разговор между нами уже происходил в самую первую встречу, поэтому, упреждая следующий вопрос, который наверняка крутился у него на языке, я вымолвила:

– Да, я умею создавать оружие. Легко. Но боевая магия примитивна и безобразна. Не люблю уродливую магию. Созидать – сложнее и красивее.

– У тебя выжжена боевая руна?

Я выставила ладонь с руной «знание». Говорить о том, кто именно наградил меня первым темным знаком и фактически превратил в двуликого мага, не решилась. Правда, как и лечебные порошки, хороша только в правильной дозировке.

– Еще вопросы?

Возникла долгая пауза, и я почти расслабилась, а обруч напряжения, обхватывающий грудь, практически исчез, как раздался резкий, неожиданный вопрос:

– Как он тебя называет?

– Кто? – смутилась я.

– Ройберти Томсон.

Мы с Кайденом встретились глазами. Надеюсь, он не догадался, что я впервые слышала полное имя знахаря.

– Как он называет тебя? Голубая кровь, милая, детка…

– Лера.

Казалось, что мужчина сейчас подавится. К счастью, он не мог слышать бешеного стука моего сердца, колотившегося в груди так сильно, что становилось больно.

– Лера? – Он дернул уголком рта. – Что ж, лучше не придумаешь. Ты знаешь, как переводится Лера с древнего языка?

– Неизбежность, – не сводя с него взгляда, ответила я.

– Верно.

Если Кайдена надо было провоцировать, чтобы подстегнуть память, то замечательных возможностей он предоставлял сколько угодно. Только вот сама я не испытывала уверенности, что начатая игра была мне по зубам.

– Что, господин наследник, ваша жизнь вдруг перестала быть понятной? – чуть склонилась я к столу.

– Не стоит начинать игру, в которой ты ничего не смыслишь, чудный ребенок, – точно прочитал мои мысли мужчина. Неожиданно он вытянул через стол руку и легонько щелкнул меня по носу, как малое дитя. Не найдя слов, я только ошеломленно моргнула.

К Рою я возвращалась в гордом одиночестве. Меня усадили в карету и без прощаний отправили восвояси. Вернулась затемно, практически в ночь, когда от царившей тишины звенело в ушах. Воздух был прохладен и кристально чист. Ветер гонял сизые облака, похожие на клочья разодранных теней, и в разрывах виднелось обсыпанное звездами абрисское небо. Экипажей перед домом не было, но, судя по тому, что размякшая после сильного дождя дорога оказалась изрезанной узкими подсыхающими колеями, Кайден не соврал – днем к знахарю действительно приезжали люди.

На первом этаже горел свет. И отчего-то, глядя на озаренные окна, в душе шевельнулось нехорошее чувство. Скомканно попрощавшись с кучером и поблагодарив за спокойную дорогу, по влажной траве я направилась к дому. Тихонечко вошла. В кухне чадили свечи и резко пахло солодовым виски. Рой сидел за столом, но даже не обернулся.

– Вернулась? – Он сделал большой глоток из стакана.

Совершенно нелогично я почувствовала себя загулявшей накануне свадьбы и пойманной на измене невестой. По теветской привычке быстро стянула у двери уличную обувь, сунула ноги в домашние туфли и хотела так же тихо, чтобы не мешать хозяину дома, ускользнуть в свою комнату, но он спросил:

– Как твой парень? Больше не пытался тебя убить?

К мелким бесам деликатность! Рой, конечно, мог выставить меня на улицу посреди ночи, но цепляться просто от дурного настроения ему никто не давал права.

– Что-то случилось? Кайден сказал, что к тебе приезжали гости, – стараясь не показывать раздражения, спросила я.

– Гости? – Рой криво усмехнулся.

Он бросил в мою сторону косой взгляд, и тут стало ясно, что знахарь был пьянее, чем могло показаться по твердо звучавшему голосу.

– Вчера ночью умер отец, – ровно произнес он в тишине, и у меня упало сердце.

Несколько раз я тупо открывала и закрывала рот, пытаясь выдавить из себя хотя бы слово, но дар речи не возвращался. Наконец тихо вымолвила:

– Рой, мне так жаль.

– Тебе жаль? – на его губах появилась кривоватая, нехорошая усмешка. – Что ты знаешь обо мне, Голубая кровь? Почему тебе жаль?

– Моя мать умерла от тяжелой болезни несколько лет назад. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь…

– Уверена?

Он медленно поднялся из-за стола. Старался держать себя в руках, но все равно дрожал от ярости, и было понятно, что злился он вовсе не на меня.

– Отец единственный, кто оставался у меня в этом гребаном мире! И теперь он ушел, а я даже не могу приехать на погребальный обряд. Он был прав, я никчемный неудачник! Проклятье!

Стакан с виски полетел в дверцу шкафа. С грохотом раскололся, обдав мебель липкими брызгами. На пол посыпались осколки.

– Ты пьян, – спокойно вымолвила я.

– Точно! – Он ухмыльнулся. – Я рассчитываю пить всю ночь, не хочешь присоединиться?

– У меня непереносимость.

– Что? – Рой невесело рассмеялся. – То есть ты вынуждена переваривать дерьмо, что происходит в твоей жизни, на трезвую голову?

– Верно.

– Ты даже говоришь с его интонацией. – Приятель сделал нетвердый шаг и схватился за спинку стула, чтобы удержать равновесие. – Ответь мне на вопрос, Валерия: много счастья принесла тебе любовь?

– Рой, тебе надо поспать…

– Ответь! – заорал он, выходя из себя. – После того как он тебя чуть не прикончил, ты все еще рада этой своей поганой любви?

Совершенно точно я не собиралась обсуждать с пьяным знахарем перипетии наших с Кайденом сложных отношений. Да и с трезвым, пожалуй, тоже не собиралась.

– Рой, я абсолютно уверена, что завтра ты себя будешь чувствовать по-настоящему скверно. Давай помогу тебе лечь…

Я направилась к нему, чтобы поддержать, а если понадобится, то и взвалить на спину и дотащить до спальни, но он бросил, словно выстрелил мне в живот из арбалета:

– Это был я.

Казалось, между нами выросла невидимая стена. Руки упали. Я сразу поняла, о чем он говорил.

– Я заставил его забыть. – Рой ткнул пальцем себе в грудь. – Когда случился взрыв, он решил, что ты погибла. Понимаешь? Ничего страшнее в своей жизни я не видел. Он ни разу не произнес твоего имени. Но только пил по-черному, потом уходил с отрядами в дикие леса ловить отступников, приползал полудохлый сюда, очухивался, снова пил, и так по кругу. Три гребаных месяца! Он был ни на что не годен, и Огаст хотел лишить его титула.

Кажется, до меня плохо доходил смысл сказанного. Каждым словом, сказанным с ненавистью и злобой, Рой будто обвинял меня:

– Я был тем, кто подлил ему Золотые капли.

– Что эти капли… что они делают?

– Стирают из памяти человека самые мучительные воспоминания.

– И Кайден забыл меня.

– Да.

– Хорошо, – ошеломленно прошептала я, стараясь собраться мыслями. – Все правильно.

– Хорошо? Все правильно? – Он скривил рот. – Голубая кровь, ты не слышала, что я сказал? Он забыл тебя, потому что это я ему помог.

– А я помогу вспомнить.

Пошатываясь, Рой приблизился ко мне, сжал плечи и склонился так, что наши лица оказались на одном уровне.

– Никогда. – От него пахло алкоголем. – Хорошо слышишь? Никогда, ни при каких обстоятельствах его воспоминания о тебе не вернутся.

– Ясно. – Оторопелая и раздавленная, я судорожно сглотнула подступивший к горлу комок слез. – Тогда я заставлю его полюбить меня снова.

– Ты совсем идиотка?

– В таком случае, может, мне тоже глотнуть Золотых капель?! – с яростью выкрикнула я, стряхивая его руки.

Знахарь отступил, с протяжным стоном растер лицо ладонями:

– Меня тошнит от самого себя!

– Ты сделал то, что должен был, – медленно вымолвила я. – Как я могу тебя обвинять? Лучше Кайден без воспоминаний, но живой, чем убивший себя из-за воспоминаний. Не находишь?

Рой смотрел долго, пытливо. А потом вдруг положил руку мне на затылок и осторожно привлек к груди. Мы обнялись, тесно и с болью, так обнимаются близкие друзья, пережившие одинаковую утрату.

– Дурочка, ты слишком добрая, – пробормотал он в мои всклокоченные волосы.

– Ты тоже меня не знаешь. Я эгоистка и вовсе не добрая.

В Абрисе чувствовалось неизбежное увядание лета. Низкие тучи ложились на рогатые горные пики, и на улице, несмотря на позднее утро, царили сумерки. Частил мелкий дождь. Натянув непромокаемый безразмерный плащ, я вышла во двор и оглядела фасад дома с темными потеками. Со стороны было совершенно незаметно, что горный коттедж превращен в тюрьму.

Присев, прямо на дорожке с помощью стило я нарисовала светлую руну «третий глаз», открывающую колдовство. Знак блеснул розоватым сполохом, а когда погас, на стенах загорелись сотни темных рун, покрывавших дом от фундамента до крыши. Я присвистнула от восхищения. Идеальная магия! Она опутывала жилище, но совершенно не ощущалась. Руки чесались изучить артефакт, создающий подобное сложное колдовство. Стоило потушить «третий глаз», как знаки на стенах тоже исчезли. Прежде чем вернуться в дом, я предусмотрительно затоптала ногой выжженный на земле контур.

Рой проснулся. Растрепанный, болезненно-бледный, он жадно пил из бутылки какое-то снадобье. Судя по виду, знахарь искренне сожалел, что не помер от опьянения еще вчера, потому что сегодня чувствовал себя живым трупом.

– Доброе утро? – ухмыльнулась я.

– Не издевайся, – прохрипел он, оторвавшись от горлышка, и вытер рукавом рот.

– Виски?

– Настойка от похмелья, – болезненно морщась, он снял крышку ковшика, стоявшего на очаге, и дернулся, когда в лицо пахнуло влажным паром. – Что это?

– Острая похлебка по рецепту Валерии Уваровой, – отрапортовала я. – Кайден утверждает, что острая еда помогает от похмелья, но каша деда Вудса – это насмешка над кулинарией.

Стянув дождевик и переобувшись в домашние туфли, я усадила страдающего знахаря за стол и, стараясь не греметь посудой, чтобы у него не звенело в больной голове, принялась накрывать завтрак. Поставила перед Роем миску с похлебкой, нарезала хлеб, выложила на тарелку подтаявшее сливочное масло. Сама уселась напротив и скомандовала:

– Ешь, пока горячее.

От еды шел ароматный дымок.

– Ты проходила курсы идеальных хозяек? – сморщился он от мигрени и снова схватился за бутылочку с пряным травяным снадобьем.

– Нет, – улыбнулась я. – Несколько лет жила вдвоем с отцом. Пришлось научиться готовить.

– Что ты делала на улице? – Рой подул в полную ложку.

– Проверяла, какой замок стоит на доме.

Не донеся до рта ложку, знахарь поднял глаза от еды и одарил меня напряженным взглядом.

– Ты хотел попасть на погребение отца, – пояснила я. – Нам надо разорвать поводок и заблокировать охранное заклятье, чтобы никто не догадался, что ты освободился. Ничего сложного. Я вполне способна разобраться с артефактом, боевая магия, как правило, примитивная. Хотя должна отдать должное тому, кто тебя привязал, – он мастер своего дела. Дом светится от рун, как праздничная гирлянда, но магии совершенно не чувствуется. Почему ты не ешь?

– Я очень смутно помню вчерашний день и совершенно не помню ночь. Даже не помню, когда ты вернулась, – тихо произнес Рой. – Что я еще забыл?

– Не беспокойся, по дому в чем мать родила ты не бегал, – сыронизировала я.

– А что я тебе рассказал еще, кроме того, что мой отец…

Скрывать было глупо.

– Все.

– И ты кормишь меня завтраком? – указал он на тарелку.

– Предлагаешь в отместку отравить тебя? – невесело усмехнулась я и постаралась поскорее перевести беседу на менее болезненную тему: – Когда тебе надо выехать, чтобы успеть на обряд?

– На закате крайний срок.

– Тогда поторопись. У меня времени всего полдня, чтобы разобраться в чужой магии.

Я не выпустила знахаря из-за стола, пока он не доел все до последней ложки. Кажется, после острой похлебки и ударной дозы снадобья Рой действительно почувствовал себя относительно сносно. Бледность ушла, хотя под глазами все равно лежали черные круги, а руки мелко дрожали.

Из своей спальни он принес в кухню окованный металлом ларец со знакомым знаком Вудсов на стенке. Когда я откинула крышку, то обнаружила там лежавший в деревянной колыбели шар, покрытый поблескивающими рунами.

– Ладно… Помогите мне, светлые духи… – быстро помолилась я, растирая ладони, а потом взяла сферу в руки. Она оказалась почти невесомой, и удержать ее в воздухе перед собой не составило труда.

Как и все обладатели природного дара Истинного света, во время колдовства я начинала светиться. Собственной магии видеть не могла, но считала, что зрелище было жутковатым, и искренне недоумевала, почему те, кто следил за моей работой впервые, восхищенно открывали рты.

– У тебя цвет изменился, – вдруг вымолвил Рой.

– Знаю, – отозвалась я, пытаясь понять, как вскрыть шар. – Только чистый магический свет – серебристый.

– Скрываешь двуликость?

– Не то чтобы… Люди видят шрам на ладони и не задают вопросов, но сейчас я в академическом отпуске. Не хочется думать о том, что через пару месяцев придется колдовать в общих лабораториях.

Щелкнула пальцами, и сфера раскрылась, пыхнув злобным алым сполохом. В нижней половине лежали белые пластины с рунами. Некоторые уже не горели, видимо, их тушили одну за другой, с каждым послаблением наказания. По приказу пластины отделились от корпуса и развернулись ко мне.

– Ты мне доверяешь? – покосилась я на Роя, наконец отыскав нужный знак. Дожидаться ответа не стала, просто взяла стило и острием провела по нужной руне. Свечение моментально погасло, на пластине остался черный выжженный контур, а приятель навалился на стол. Он пытался победить силу притяжения, упирался руками, но короткая борьба оказалась проиграна. Рой прилип щекой к деревянной столешнице. По ошибке я потушила руну, которая ослабляла поводок.

– Ой! – поспешно пробудила ее обратно.

– Господи, ты точно понимаешь, что делаешь? – проворчал бедняга, потирая отбитую челюсть.

– На самом деле не особо, – пошутила я и погасила на пластине соседний знак. – Как теперь?

Рой выпрямился, потом со странным видом потер шею, повел плечами, словно проверяя, не тянет ли удавка. Наконец после долгого молчания он резюмировал:

– Ошейник исчез.

– Хорошо. Теперь ты свободен, – объявила я. Пластины с рунами вернулись на место. Шар закрылся, лег обратно в выемку на деревянной подставке и потух.

Знахарь выглядел обескураженным. Наверное, подобным образом чувствовали себя все люди, которым неожиданно помогли исполнить мечту, а когда она оказалась близкой и доступной, не понимали, что делать дальше.

– А как назад? – только и спросил он.

– Когда вернешься, я подвяжу поводок. Артефакт, конечно, хорош, но все равно довольно прост. Что ты хочешь от боевой магии? – пожала я плечами, как будто знахарь действительно разбирался в тонкой разнице между созидательным и разрушительным колдовством.

– Валерия… – вдруг он запнулся и спросил: – Как тебя называют в Тевете друзья?

– Лерой. Желаешь приобщиться?

– Лерой, поедешь со мной к отцу?

Вопрос прозвучал неожиданно, и я замерла, не донеся артефакторное стило до чехла.

На занятиях по традициям Абриса нам говорили, что в отличие от Тевета, где разжигали магические погребальные костры, в параллельном мире усопших предавали земле. Рыли могилы, ставили надгробия. Не знаю, что хуже – видеть, как дорогой тебе человек сгорает дотла или как его зарывают в землю. В любом случае даже врагу не пожелаешь пережить в одиночку страшное прощание.

– Вернемся быстро, дня через три, и ты сможешь работать дальше над артефактом. – В глазах знахаря застыла нечеловеческая тоска. – А если захочешь, на обратном пути завернем на магический рынок Спелиш. Он один из крупнейших на северном материке…

– Рой, – мягко перебила я друга.

– Что?

– Конечно, я поеду с тобой.

Люди по-разному переживают утраты. Я от горя немела, перемалывала, перебаливала глубоко внутри, не позволяя никому лезть в душу. В этом мы с Роем были похожи. Он делал вид, будто ничего страшного не случилось и в поездке на другой конец северной долины не было ничего особенного.

Вещей взяли с собой немного – смену белья и одежды. Я еще спрятала на дне заплечной сумки магическое стило, а разбитое «Сердце Абриса» закрыла в ящичек из-под инструментов и опустила в тайную нишу в стене, куда прошлой зимой меня саму прятал знахарь.

В Тевете с путешествиями было просто. Если здравники не запрещали магические перемещения, то через специальные ворота можно было добраться до любого места на всех трех континентах. Разве что в Выжженную пустошь не доставляли. Полчаса, и ты уже не в столице, а где-нибудь на Кайманских островах. В Абрисе нам предстояло целую ночь трястись в карете по разбитым горным дорогам. До соседнего городка добрались только в сумерках. На омнибусной станции наняли экипаж.

Когда за окном сгустилась темнота, со скальной высоты мне открылся удивительной красоты вид. Внизу, похожая на кусок черного неба, обсыпанного мириадами сверкающих звезд, раскинулась северная долина.

– Долина тоже принадлежит Вудсам? – не удержалась я от вопроса.

– Впечатляет?

– Не то слово. Не верится, что Кайден рискнул всем этим ради нас. Может, поэтому из всех своих воспоминаний он предпочел стереть воспоминания обо мне? – невесело пошутила я.

– Я думаю, что он сломал бы мне челюсть, если бы хоть на минуту вспомнил, кто ты.

– Что ж, – усмехнулась я, – уверяю, твоя челюсть в полной безопасности.

Некоторое время мы в молчании смотрели на огни долины.

– Почему ты никогда не спрашивала, за что меня осудили? – вдруг вымолвил Рой.

И хотя его скрывала темнота, я ощущала пристальный, тяжелый взгляд.

– Не хотела лезть тебе в душу.

Повисла тяжелая пауза.

– Я организовал побег невесты Огаста Вудса, отца Кайдена, – произнес он в тишине, – и все закончилось печально.

– Невесту вернули, а тебя предали анафеме?

– Аника погибла. Она носила ребенка от другого мужчины. Я был знахарем, обнаружившим беременность. После ее смерти из замка Вудсов изгнали десятки слуг. Всех, кого назначили соучастниками. Меня обвинили в измене и заточили в старом доме в горах.

Рою было не обязательно объяснять, почему на него пал гнев. Из-за гибели невесты скорее всего сорвалось заключение какого-нибудь важного для Вудсов союза.

В памяти невольно всплыли жесткие слова Кайдена, брошенные в минуту отчаянья: «Ты совершенно не вписываешься в мою реальную жизнь». Тогда я страшно обиделась, а он всего лишь говорил правду. Просто эта горькая правда переворачивала девчачий мирок белых занавесок, глупых поступков и розовых шор на глазах, не позволявших видеть, что я без спроса вламывалась в чужую жизнь.

– О чем ты думаешь, Лерой? – вдруг спросил знахарь.

– О том, что меня действительно стоило забыть.

На место приехали, когда солнце давно встало. Миновали колосившееся поле с покосившимся чучелом и остановились напротив фермерского дома, невысокого, словно вросшего в землю. Двери были нараспашку. Если бы у побеленной стены не стояла прислоненная крышка гроба с черным крестом, то не догадаешься, какое горе случилось в семье.

Из дома вышла невысокая полная женщина в черной косынке. Рой моментально выбрался из кареты. Последовали судорожные объятия, скорые поцелуи.

– Ройберти, ты как тут? – спросила она тихо и испуганно глянула через плечо. – Уезжай немедленно!

– Тетушка, но мне разрешили приехать на похороны, – не моргнув глазом, соврал Рой.

Неожиданно из дома, пригнув голову, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку, вышел широкоплечий седовласый паладин, несмотря на жару одетый в черное. Плохим зрением я никогда не страдала, даже издалека мужчина показался мне смутно знакомым. Как будто мы встречались прежде…

– Господин Вудс? – произнес Рой.

Огаст Вудс, отец Кайдена! Я сползла на край сиденья, чтобы меня не заметили снаружи.

– Заходи, Ройберти, – назвал он знахаря полным именем. Только я расслышала в спокойном, сдержанном тоне главы клана угрозу или Рой тоже не пропустил?

Не дрогнув, знахарь дал вознице распоряжение уезжать, а сам направился к дому. За ним семенила испуганная тетка. Двор опустел. Однако не успела карета тронуться, как дверь с моей стороны резко и неожиданно распахнулась. Я едва не вывалилась наружу и метнулась в противоположный угол сиденья. Снизу на меня с любопытством смотрел молоденький паладин.

– Попалась, – усмехнулся он. – Думала, не заметили? Выходи.

Было ясно, что в карете я все равно не останусь. Или выйду спокойно, или с помпой, то есть вытащат силой, за шкирку, как котенка. Я предпочла не устраивать представлений, даже не побрезговала рукой конвоира, коль он не додумался раскрыть ступеньку. Спрыгнула на вытоптанную землю, через кожаные подошвы сандалий почувствовав исходящий от нее жар.

Фермерский дом мне невольно напомнил лесную сторожку деда Вудса, разве что размером оказался больше. Одна длинная комната с очагом и обеденным столом. Перед камином – два деревянных кресла, за лоскутной занавеской спрятана большая самодельная кровать. От порога вниз вели четыре ступеньки, отчего внутри жилище казалось просторнее, чем снаружи. Я ожидала увидеть гроб с усопшим, но его не было.

Огаст Вудс сидел в одном из кресел, а за его спиной застыли паладины. Видимо, охрана. Притихшие хозяева в разговор не вмешивались, следили за допросом со стороны. Атмосфера царила такая, что, казалось, зажги кто-нибудь очаг – случится еще один Большой взрыв.

– Девчонка, – прокомментировал конвоир и все-таки толкнул меня в плечо. Больно и обидно, все равно же сама шла. Огрызаться я не посмела. Вообще, опыт меня научил, что в любой опасной ситуации стоило держать язык за зубами.

– Кто она? – скользнул по мне быстрым взглядом Огаст Вудс. В главе клана чувствовалась магическая сила, нехорошая и темная. От нее даже на значительном расстоянии бежали неприятные мурашки.

– Знакомая из деревни, – неловко соврал Рой.

– Сожительствуете? – Не дождавшись ответа, он резюмировал: – Значит, сожительствуете. Как тебя зовут, дитя?

Стыдно сказать, но от страха у меня прилип к нёбу язык. С трудом заставила себя открыть рот и ответить, назвав первую пришедшую в голову фамилию:

– Лерой Харрис.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Скажи, Лерой Харрис, что подумают твои родители, когда узнают, что их двадцатилетняя дочь уехала на другой конец северной долины с беглым преступником?

– Отец не живет в северной долине. – Я вдруг почувствовала, как Рой слепо нащупал мои пальцы и крепко сжал.

Огаст едва заметно кивнул, отдавая кому-то беззвучный приказ. Вперед вышел мой конвоир и вытряхнул на пол содержимое отобранной сумки. Под ноги полетели одежда, белье, кошель с деньгами. Раскрылся учебник с темными рунами, сверху упало стило, лежавшее в неприметном кожаном чехле. У меня остановилось сердце, когда его передали в руки Огаста. Длинное, по-женски изящное стило с красивым орнаментом из светлых рун и уже темнеющим острым концом выпало на большую ладонь ведуна. Магическая вещь кричаще не соответствовала Абрису.

– Теветское стило? – изогнул брови Вудс.

– Дед после войны с собой перенес, – не моргнув глазом, соврала я. – Оно специальное, артефакторное, гораздо мощнее абрисских.

Оставалось только молиться светлым духам, чтобы Огаст Вудс ничего не смыслил в магических инструментах и не догадался, какую я несла ахинею.

– То есть ты артефактор? – Он разглядывал символы на стило.

Несмотря на то что знахарь до боли сжал мои пальцы – даже костяшки хрустнули, я ответила:

– Да.

– Ни разу не слышал о том, чтобы девушка занималась артефакторикой. Позволь спросить, где ты училась?

Знать бы еще названия магических школ Абриса, если таковые вообще имелись!

– Я самоучка.

Огаст тихо рассмеялся, словно признание его позабавило, даже откинулся на спинку кресла. А я не соврала. Меня-то всю жизнь учили светлой, созидательной магии. Темную магию приходилось изучать на ощупь, без наставников. Собирать знания по крупицам в теветских закрытых архивах, куда обычным адептам путь был заказан. И я находилась в самом начале очень длинного пути.

Неожиданно глава клана посерьезнел и пронзил меня таким острым, пугающим взглядом, что сердце споткнулось.

– Ты взломала печать?

По спине побежала противная капля пота.

– Господин Вудс, наказывайте меня! Девушка не имеет отношения к побегу! – выпалил Рой.

– Выведите его! – резко приказал Огаст, и знахаря препроводили на улицу.

Так страшно мне было единственный раз, когда я оказалась в доме Исаи Гленна один на один с Валентином Озеровым, окончательно свихнувшимся на ненависти к Абрису, и от моих прикосновений рушились стены междумирья.

– Это была ты? – повторил он.

Я промолчала, ведь ответ был очевиден.

– Печать ставил один из лучших артефакторов северной долины, – объявил Огаст.

Последовала долгая пауза. Смотреть в льдистые светлые глаза одного из сильнейших темных ведунов Абриса было невыносимо, но я понимала, что если струшу, то подпишу себе смертный приговор. Оставалось прикрыться нахальством.

– Давайте заключим сделку, господин Вудс, – произнесла я, стараясь не обращать внимания, как вытянулись лица у охранников. – Я создам для вас такую печать, которую не сможет взломать даже лучший артефактор северной долины, а взамен нас с Ройберти оставят в покое. За три года отшельничества он расплатился по всем счетам.

– А если ты не сможешь?

– Приму то наказание, которое вы выберете.

– Даже смерть? – усмехнулся он.

Не знаю, каким образом мне удалось сохранить внешнюю невозмутимость. Бровью не повела:

– Откровенно говоря, я хочу дожить до глубокой старости и планов менять не намерена.

– А ты за словом в карман не лезешь.

Найти бы еще щепотку смелости в том же кармане!

– Такая сделка меня не интересует, – привел меня в замешательство Огаст. – Что ты можешь еще предложить?

– А что вы хотите? – моргнула я.

– Не к лицу девице создавать боевые артефакты. Не находишь?

– Магия, боевая или созидательная, все равно остается магией, и неважно, какую форму она примет, – дернула я плечом. – Любой артефакт требует мастерства.

Огаст помолчал, словно что-то прикидывая.

– В следующем месяце моей крестной дочери исполнится шестнадцать лет, – вымолвил он. – Создай для нее достойный артефакт, и будем считать, что твоя часть сделки выполнена. У тебя три седмицы. Чародействовать будешь в замке. Идет?

– Какой артефакт я должна создать?

– Удиви меня.

Он протянул большую мозолистую ладонь с выжженной незнакомой руной, рубец от нее пересекал даже пальцы. Отказать в рукопожатии хозяину трети северного континента решился бы только самоубийца, а я все еще намеревалась выжить и вернуть воспоминания Кайдену. Огаст крепко сжал мою руку, а потом вдруг произнес:

– Ты прекрасно умеешь блефовать, Лерой Харрис. Кажешься такой самоуверенной, а ладошка-то влажная.

– У меня и спина взмокла, – сухо отозвалась я. – В доме очень жарко.

Нас с Роем ни на секунду не оставляли одних. Весь день, пока продолжались скромная церемония прощания и погребальный обряд, за спиной стоял кто-нибудь из паладинов. Возможно, Огаст мне и не поверил, иначе бы не заключил сделку с такой высокомерной легкостью, но подстраховаться все-таки решил. А вдруг я умею чертить руну «перемещение»? Наверное, поэтому стило мне тоже не вернули. Они же не догадывались, что светлые маги при желании могли выжигать руны просто пальцем, пусть магия и выходила слабенькая – вдвоем в разлом не улизнешь.

В сумерках мы с Роем прощались. Крепко обнялись. Казалось, что знахарь провожал меня в последний путь, как только что проводил усопшего отца.

– Ты чокнутая, Лерой! – сжимая мои плечи, бранился он. – Замок Вудсов – настоящий гадючник, а крестница Огаста – избалованная принцесса. Я никогда в жизни себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится!

– Со мной ничего не случится, – клятвенно заверила я. – С капризными принцессами мне работать не в новинку. К тому же там Кай. Он защитит меня, хотя бы ради вашей дружбы. Проведи время с семьей и возвращайся домой, а со мной все будет в порядке.

Хотелось бы мне испытывать хотя бы десятую долю той уверенности, которую я демонстрировала. Пока в голове не возникало ни одной трезвой мысли, как создавать артефакт без единой светлой руны. Оставалось надеяться, что из замка Вудсов мне все-таки удастся уйти, а не выехать на повозке ногами вперед.

КАЙДЕН

Вечер приезда Валерии в Белый замок…

– Ройберти Томсон присутствовал на погребальном обряде? – не поверил своим ушам Кайден, и от новости мигрень усилилась троекратно. Он откинулся в кресле, надавил пальцами на глаза. Проклятье, порошки от головной боли Рой делал гораздо лучше, чем соображал.

– И еще с ним была девчонка, – добавил паладин, вернувшийся в замок, тогда как кортеж под предводительством Огаста только въезжал в долину.

– Девчонка? – Наследник выпрямился. В висках стреляло.

– Молоденькая совсем. Сказала, что артефактор и сама развязала поводок, – отрапортовал мальчишка. – Все уверены, что знахарь нанял черного колдуна.

Как они додумались до побега из-под домашнего ареста?! Кайден выполнил обещание, данное лучшему другу, организовал погребальный обряд, но не ожидал, что на похороны в глухую деревню поедет отец. Когда-то Томсон-старший был хорошим паладином и личным охранником Огаста. Однажды даже закрыл его собой от арбалетного болта. Только прошлые заслуги не спасли его сына от унизительного судилища, проведенного с единственной целью – успокоить взбешенных родственников погибшей невесты. И о своих долгах глава клана предпочитал вспоминать только после смерти бывших соратников. Иногда отдавал лично, появляясь на похоронах и произнося над могилой напыщенную речь. Другими словами, эти двое чокнутых… отшельников принеслись прямо в пасть зверя!

– Хорошо, – резко вымолвил Кайден и кивнул на дверь кабинета: – Иди.

– И еще, господин наследник, – остановился в дверях мальчишка. – Девчонку везут в Белый замок.

– Что ты сказал? – вкрадчиво переспросил тот, почти уверенный, что от головной боли на него напали слуховые галлюцинации. – Кого везут?

– Девчонку ту. Артефакторшу. Она заявила властителю, что сделает любую магическую вещь, какую он пожелает, если их отпустят. Теперь ее везут сюда. Делать артефакты…

Ладно, знахарь – у него от чувства вины перед умершим отцом наверняка помутился рассудок, но чем думала Валерия, когда заключала сделку с главой темного клана? Дерзость и самоуверенность напрочь заглушили инстинкт самосохранения?

Неожиданно Кайден вспомнил, как следил за ней в лесу, сделав вид, будто ушел. Хотел узнать, насколько она магически сильна. Двуликая нарисовала одну из сложнейших темных рун «перемещение», которая была не по зубам двум третям абрисских ведунов, пальцем на ладони. Проклятие, пальцем! Безусловно, она не вышла из пространства, а неловко вывалилась, на всю округу покрывая Кая грязными ругательствами, но даже не поморщилась после скольжения на расстояние в пару сотен миль!

Но как на нее реагировал Рой… Когда Кайден вошел в дом и молча протянул тубус с посланием о смерти Томсона-старшего, знахарь впал в гнев. Отец ушел, так и не простив сына за то, что тот получил приговор и лишил себя возможности вырасти в «большого человека». Наследник думал, что знахарь снова перебьет посуду и разломает мебель. Так бы всё и случилось. Прочитав послание, он схватился за чашку, хотел швырнуть в стену, чтобы выместить ярость, но вдруг осторожно вернул ее на место со словами:

– Это кружка Валерии.

Кайден и сам не понимал, почему во всей этой дикой ситуации, когда приходилось выступать гонцом с черной вестью, неприятнее всего его царапнуло то, что в доме, который он считал своим убежищем, некоторые вещи стали ее вещами.

Когда Рой узнал, что черные вестники из замка уже в пути, сразу попросил:

– Позаботься о ней. Сделай так, чтобы она до вечера не возвращалась.

– Хочешь остаться один?

– Не хочу, чтобы она столкнулась с темными ведунами, вдруг кто-то из них почувствует Истинный свет. Просто пересиль себя. И Богом заклинаю, не бросай ее посреди улицы! Она заслуживает хорошего отношения.

На свою голову Кайден поступил так, как просил лучший друг. Но в храме что-то случилось в тот момент, когда он следил за поглощенной перерисовыванием темных рун и в упор не замечавшей его девушкой. Против воли, и это было совершенно необъяснимо, он не мог отвести взгляда. Ловил каждое движение, вздох и жест. Как она шевелила губами, прищуривалась, морщила нос, водила пальцем по горевшим стенам. В голове вдруг всплыл размытый образ, будто он разглядывал красивые женские руки с длинными пальцами, но с ладонью, обезображенной грубым рубцом от руны.

– У тебя такие маленькие руки, Лера. Такие тонкие пальцы.

– Руки как руки. Пальцы как пальцы.

– Но они умеют создавать удивительную магию…

И потом, когда в таверне, стараясь его задеть, она насмешливо заявила, мол, теперь его жизнь не будет прежней, мысленно Кайден согласился. Верно, не будет прежней – усложнится. В десятки, сотни раз. Из-за нее.

– Господин наследник, – вывел его из блаженного забытья голос камердинера. – Властитель вернулся.

Кайден выпрямился в кресле, потер лицо, стараясь отогнать усталость, и поднялся. Отец любил, когда его встречали с почестями. Он успел спуститься к парадным дверям дворца как раз в тот момент, когда заходил Огаст, уже окруженный лакеями и прихлебателями.

Сын поприветствовал хозяина замка скупым кивком.

– Все прошло достойно, – помедлил Огаст.

– Что ты сделал с Ройберти?

– У Ройберти умер отец. С сегодняшней ночи у Томсонов начались Дни безмолвия. Знахарь проведет их в своем доме в горах, поэтому не беспокой его.

– А девушка?

– Забавный ребенок. Она объявила себя артефактором. Представляешь? – Властитель по-доброму усмехнулся уголком рта. – Дерзких и нахальных детей надо воспитывать, но ты ведь не дашь…

Глава 3

Выскочка

В резиденцию Вудсов въезжали ночью через арочные ворота с поднятой решеткой, миновав длинный каменный мост. Конские копыта звонко били дробь по брусчатке, шелестели колеса. Я смотрела в окно и мысленно не уставала удивляться.

Не представляю, как замок выглядел днем, но в темноте он производил удивительное впечатление. За крепостной стеной пряталось множество построек из одинакового серого камня. Фасады всех зданий подсвечивались, огоньки блестели в густых зарослях вьюнка. Внутренний двор был озарен световыми шарами. Они плыли в воздухе, рассыпались крошечными мотыльками от сквозняка, а потом, точно намагниченные, собирались воедино.

Я путешествовала в карете с паладинами. За несколько часов дороги они не обменялись ни единым словом, и по прибытии руки никто мне не подал. Спрыгнула со ступеньки и огляделась. Экипаж Огаста Вудса, видимо, остановился раньше, а мы приехали к казарме, пусть она и выглядела как трехэтажный особняк. Тут я совершенно растерялась.

– Мне тоже сюда? – спросила я у одного из парней.

– Понятия не имею, – отмахнулся он.

Попутчики скрылись в особняке, карета уехала к конюшням, и я осталась среди ночи одна перед чужими дверьми. Прекрасная возможность дать деру из замка, но Огаст Вудс видел меня насквозь и понимал, что никуда я не денусь. Из-за Роя даже шагу не ступлю за ворота, пока не придумаю подарок, способный удивить пресыщенного правителя северных долин. Как всегда, самой надежной становилась та клетка, в которую человек загонял себя сам.

– Эй ты! – раздался по-стариковски дребезжащий голос, отраженный в гулком дворе от стен. Ко мне, переваливаясь на подагрических ногах, шел скрюченный старик в ливрее.

– Новая артефакторша? – недовольно прокрякал он.

– Артефактор, – машинально поправила я.

– Что?

Похоже, он страдал не только комплексом привратника, но и был туговат на ухо. Хотя, впрочем, может, и являлся глухим привратником, как в романах ужасов?

– Ничего, – сдалась я.

– Пойдем за мной. Будешь жить в людской.

Общая комната? Отлично.

– А где работают артефакторы? – уточнила я, стараясь не отставать от старого ворчуна, оказавшегося удивительно прытким.

– В башне, но тебе туда нельзя.

– А как же мне колдовать?

– В людской у тебя будет кровать, – не без ехидства пробурчал лакей, намекая, что собственные коленки – вполне себе сносный стол.

Светлые духи! Мне-то хотелось верить, что хозяин замка не настолько мелочный, чтобы создавать противнику скотские условия! Безусловно, я ничего не имела против общих комнат или соседства с прислугой, да и в лабораторию без разрешения главного артефактора не полезла бы, ведь непрошеный гость – хуже чумы, просто серьезная магия не терпела суеты и шума. А сколько требовал материалов самый простой артефакт!

Я вдруг почувствовала себя страшно уставшей и жутко обиженной, даже огрызаться не стала, чтобы не расплакаться.

В особняк, расположенный с противоположной стороны внутреннего двора, мы вошли через черный вход. Старик долго ковырялся ключом в замочной скважине, бормоча под нос ругательства, а потом наконец толкнул дверь. В полной темноте, ослепившей после площади, мы спустились по узкой лестнице. Я старалась держаться за стену и молила светлых духов о том, чтобы не подвернуть ногу и не скатиться кубарем.

В длинном мрачном коридоре воздух пах щелоком и тяжелой влажностью. Вероятно, здесь находились прачечные и гладильные. Нас встретила худосочная дама с недовольно поджатыми губами и одарила меня пронзительным взглядом.

– Эта?

– Она, – вздохнул старик. – Размещай.

– Куда?

– Тебе лучше знать. Не к парням же ее селить, – развел тот руками и так быстро ретировался, что его уход больше напоминал бегство.

– Идем за мной.

Она направилась в глубь коридора, мне оставалось только следовать за ней.

– Послушайте, а поесть где-нибудь можно? – спросила я у затылка суровой проводницы. – Я толком ничего не ела с прошлого вечера.

– В семь утра завтрак, – бросила она через плечо.

Другими словами, умри с голоду и не мешай людям жить. Мило.

Не стучась, женщина толкнула дверь, и перед нами открылась большая, тускло освещенная восковыми свечами комната с двумя окошками под самым потолком. Возле стен стояли двухъярусные кровати. Центр комнаты занимал длинный стол, заваленный простынями. При нашем появлении все разговоры смолкли.

– Дамы, простите за поздний визит. У вас новая жиличка. – Она указала на пустую кровать: – Девушка, которая занимала это место, уволена уже седмицу. Ляжешь здесь.

– Хорошо.

Честно сказать, после ночи, проведенной в карете, и нервного дня я была готова заснуть даже на голом полу, подложив под голову собственную котомку, но меня интересовал другой вопрос:

– А где я буду работать?

– Накорми тебя, размести, дай место для чародейства, – отвесили мне кривоватую усмешку. – Ты как будто настоящий артефактор!

– А бывают ненастоящие артефакторы? – ощетинилась я.

– Что ж, выбери себе любое место, – с издевкой она махнула рукой. – Стол здесь длинный.

Решив, что завтра утром подумаю о том, как выпутаться из дурацкой ситуации, я мотнула головой, изобразив небрежный поклон, и направилась к указанному женщиной месту. Она немедленно ушла. Я только успела бросить на кровать сумку, как из коридора донеслось испуганное восклицание:

– Господин Вудс, там же девушки!

Дверь стремительно раскрылась, и на пороге возник Кайден. Он обвел возбужденно зашушукавшуюся комнату ледяным взглядом и остановился на мне. Без сил я следила за тем, как широкими шагами мужчина пересек помещение. Не произнося ни слова, схватил меня за запястье и потащил к выходу.

– Мои вещи… – пискнула я.

– Проклятие!

Он развернулся, следом я, точно неповоротливый хвост питона. Кайден сдернул с кровати сумку и направился к выходу. Из коридора за ней неуклюжей вереницей оторопело следили лакей и надсмотрщица. Мы даже не вышли – вылетели из людской, словно там дурно пахло. Парочка мигом потеснилась, торопясь освободить дорогу. Кайден прошел несколько ярдов и резко затормозил, заставив остановиться и меня. Он повернулся к прислуге.

– Господин Вудс, ваш отец велел разместить, но не уточнил куда… – отвечая на молчаливый вопрос, заблеял старый лакей. – Не подселишь же ее к артефакторам. Они же мужчины.

– Поэтому вы поселили мага к прачкам?

– Простите.

– Почему вы извиняетесь передо мной, а не перед гостьей, – особо подчеркнул он, хотя наверняка слышал, что я в замке являлась заложницей.

– Простите, госпожа артефактор, – недобро глянул лакей.

Я неловко переминалась с ноги на ногу. Захотелось поскорее уйти из прачечной. Всегда считала, что начинать новое дело со скандала – дурная примета. Нельзя наживать врагов, даже не найдя союзников.

– Хорошо, – отрезал Кайден и снова заставил меня бежать следом. Как на поводке. В молчании мы поднялись по лестнице, пересекли площадь, нырнули под высокую арку, где сильно сквозило, и оказались перед настоящим дворцом.

– Добро пожаловать в Белый замок, – произнес он таким тоном, словно посылал меня к мелким демонам.

– К-куда? – не расслышала я.

– В мой дом, Валерия.

Проведя по бесконечным коридорам и анфиладам безмолвных, дорого обставленных комнат, он едва ли не впихнул меня в пустые покои. Хлопком пробудил на стенах живые светильники, загудевшие, словно газовые рожки.

Спальня оказалась небольшой. Видимо, предназначалась для не особо важных гостей, приезжавших в Белый замок с короткими визитами. Треть занимала большая кровать со столбиками, у изножья жался сундук для вещей. У стены стоял туалетный столик с тремя зеркальными створками, заключенными в резные рамы.

Кайден показал, что находилось за скромными белыми дверьми. За одной пряталась ниша для одежды, за другой была банная комната с ванной на когтистых лапах. К моей радости, в замке все-таки имелся нормальный ватерклозет.

– Будешь жить здесь, – коротко объявил Кай, бросил мою сумку на кровать и хотел уже уйти, но у порога развернулся. Он наступал так быстро, словно желал меня смять, и от неожиданности я попятилась. Уперлась спиной в столбик кровати. Последний шаг, и он приблизился почти вплотную.

Кайден сверлил меня злым взглядом, на лице ходили желваки. Он выглядел измотанным. Под глазами залегли глубокие бессонные тени, на подбородке темнела жесткая щетина. Как мне хотелось прикоснуться к тонкому колечку в уголке нижней губы! Но я, конечно, не решилась.

Мы молчали. В напряженной тишине пространство будто трещало от магических разрядов.

– Маленькая идиотка! – вдруг хрипловатым голосом со злостью процедил он.

Развернувшись на пятках, мужчина вышел и с шумом шарахнул дверью. От грохота светильники на стене рассыпались мелкими сияющими мотыльками, а я вжала голову в плечи. Не надо было иметь навыков дедукции, чтобы догадаться, что Кайден Николас Вудс пребывал в бешенстве из-за того, в какую дрянную историю мы с Роем умудрились влипнуть.

Я проснулась резко, будто кто-то хлопнул над ухом в ладоши. Открыла глаза и не сразу сообразила, где нахожусь и сколько времени. Часов в комнате не было. Ночью я не озадачилась тем, чтобы закрыть шторы, и в комнату струился прозрачный свет, словно старивший мебель и дорогую ткань на стенах. К утру тепло, накопленное в спальне за день, окончательно иссякло, а тонкое одеяло не спасало от лютого холода.

Почему же в Абрисе вечно было так холодно?

Смирившись с тем, что сон уже не вернется, поднялась. Из любопытства посмотрела в окно и почти ничего не увидела. Крепостную стену и внутренний двор затягивал густой молочный туман, словно Белый замок ночью переместился в междумирье.

Пока в ванну наливалась горячая вода, я проверила полку под раковиной, надеясь отыскать банные принадлежности, но ничего кроме полотенца и ополовиненной баночки с зубным порошком не имелось, да и те, похоже, оставил последний гость. Ужасно хотелось смыть дорожную пыль, кажется, въевшуюся в кожу, но пришлось просто помокнуть в горячей ванне. Может, не помылась, зато точно согрелась. Почистила зубы пальцем, больше рассыпав порошок, чем использовав по назначению.

Кое-как завернувшись в полотенце, на цыпочках я добралась до двери и остолбенела, обнаружив в комнате горничную в сером неприметном платье. Она сноровисто заправляла кровать и даже бровью не повела, когда в спальню ввалилась полуголая девица.

– Мне приказано проводить госпожу артефактора на завтрак, – объявила служанка сухим, как столетняя баранка, голосом с незнакомым акцентом и разгладила невидимую складочку на шелковом покрывале.

– А мне надо одеться, – намекнула я, что было бы неплохо остаться наедине с кроватью, зеркалом и отражением в нем.

– Конечно. – Она вышла, но, прежде чем тихонько закрыть дверь, все-таки бросила на меня короткий, но полный любопытства взгляд.

Есть хотелось до темноты в глазах, и собиралась я как лицеист, проспавший вступительный экзамен. Быстро, всполошенно, делая кучу совершенно ненужных движений. Путаясь в штанинах, натянула серые лосины. Не с первого раза справилась с пуговицами на рубашке. Пальцами расчесала спутанные грязные волосы и завязала их в хвост. Несколько прядей моментально выбились, но было не до красоты. Вообще, весь мой вид кричаще не соответствовал аристократическому замку. Лосины слишком обтягивали, рубашка почти не прикрывала бедра, и вместо туфель я была обута в босоножки. С другой стороны, повезло, что вообще смену одежды и белья прихватила.

– Пойдем? – вышла я в коридор.

Горничная протянула ключ и предложила:

– Закроете замок или зажжете запирающую руну?

Безусловно, руну, нанесенную в центре двери, было пробудить несложно, но проблема состояла в том, что абрисские ведуны не умели колдовать без стило в отличие от светлых магов. С непроницаемым видом я забрала ключ и два раза провернула в замочной скважине.

Служанка шла быстро, заставляя меня нестись едва ли не вприпрыжку, небрежно роняла объяснения, какую гостиную мы минули и возле чьего портрета не остановились. Складывалось впечатление, что она специально заостряла внимание на заметных предметах, словно ставила флажки, чтобы чужачка не заплутала, возвращаясь обратно. Если так, то усилия горничной пропали впустую, я запуталась и перестала различать богато обставленные гостиные сразу после третьего поворота.

– В замке просыпаются рано. Завтрак в семь утра, – объявила она.

– А сколько сейчас времени? У меня в комнате нет часов.

– Время завтрака, – последовал сдержанный ответ.

– Как тебя зовут? – резко спросила я.

От неожиданности горничная затормозила. Она испуганно глянула на меня, а потом опустила голову:

– Меня зовут Ирма, госпожа артефактор.

– Лерой. – Я протянула руку.

– У нас не принято… слугам…

– А у нас принято представляться, когда с кем-то знакомишься. – Я схватила ее холодную шершавую ладонь и крепко пожала. – Будем знакомы, Ирма. Тебя приставили следить за мной, так ведь? Тогда можно попросить принести в комнату щелок и мыльную пену для волос? Очень помыться по-человечески хочется.

Губы девушки были крепко сжаты, но уголки все-таки дернулись от едва сдерживаемой улыбки.

– К слову, я тут тоже вроде служанки, – вздохнула я, отпуская руку новой знакомой. – Только мне денег не платят.

До столовой мы дошли в молчании. Ирма открыла передо мной дверь в просторный зал с огромным камином и светлыми стенами. За длинным, сервированным для завтрака столом практически не осталось мест.

– Здесь проходят трапезы у артефакторов, алхимиков и знахарей. Слуги едят в другом здании.

– Угу.

Судя по всему, девушки в этой столовой тоже не ели, а только прислуживали. Мне придется завтракать, обедать и ужинать в огромном зале, полном мужиков. Приятного аппетита, тихоня Лерой.

– Спасибо, Ирма, – улыбнулась я хмурой проводнице, но только хотела отойти, как она меня остановила:

– Госпожа, скажите, запах какого мыльного щелока вам нравится? Лавандовый, яблочный…

– Запах того щелока, который тебе не придется самой варить, – перебила я горничную. И мне не показалось, она действительно снова едва-едва не улыбнулась.

Места в столовой были распределены давно, и новеньким приходилось пристраиваться абы куда. Я решительно шагала к свободному месту и делала вид, будто меня вовсе не беспокоило, что мужчины выразительно прекращали и жевать, и говорить, стоило пройти мимо.

– Отличная задница, – ухмыльнулся кто-то вслед.

– Не поперхнись от зависти, – сухо парировала я, хотя мысленно прокляла неприлично облегающие лосины, и скользнула на свободный стул.

Шустрая служанка поставила передо мной глубокую тарелку с молочной овсяной кашей и налила в чашку кофе, от запаха которого хотелось сморщиться. Однако ложка, только-только лежавшая на салфетке, испарилась.

– Это ты девочка-самоучка? – заставил меня повернуться сосед справа.

Он держал мою ложку и самодовольно ухмылялся. Четыре года учебы на артефакторном факультете показали мне, что мужчины порой сплетничали и злословили похуже женщин. А еще очень любили помериться длиной, величиной и идеальной формой всего, что можно было сравнить или измерить.

– Как твое имя, светлая феечка? – приставал он.

Сердце испуганно екнуло. Некоторое время я смотрела в темно-карие, похожие на переспелые вишни глаза насмешника и пыталась разгадать, не прячется ли за шутливым прозвищем тонкий намек на толстые обстоятельства. Но, похоже, сосед просто пытался самоутверждаться за счет девчонки. Я отвернулась и остановила проходившую мимо прислужницу:

– Принеси, пожалуйста, приборы.

– Я Питер, – не унимался парень, потом указал на взрослого мужчину, сидевшего напротив: – Вот он – Алек. Это Буз, а тот бородатый тип…

– Лерой! – перебила я перечисление имен. – Лерой Харрис. Теперь я могу поесть?

– Приятного аппетита, – ухмыльнулся он, протягивая ложку.

– Оставь себе. Не уверена, что ты ее не облизал.

Я дождалась, когда мне подадут чистые приборы, и принялась есть. Под перекрестьем чужих взглядов руки казались ужасно неловкими, а каша вставала в горле комом. Для человека, закаленного университетскими трапезами, я была слишком чувствительна к чужому вниманию.

Неожиданно столовая взбурлила, атмосфера как будто изменилась. Только-только народ спокойно разговаривал, как вдруг страшно напрягся. Не сдержав любопытства, я оглянулась и обнаружила приближавшегося Кайдена. В руке он держал металлический термос. Следовало отвернуться и продолжить завтрак, но я смотрела как завороженная. Хищная грация, расслабленные движения, холодный взгляд – абсолютно все заставляло меня цепенеть.

Не потрудившись поздороваться, он занял пустующее место рядом со мной. С непроницаемым видом забрал чашку с кофе и поставил термос. На металлическом боку артефакта поблескивала руна «тепло».

– Травяной чай, – коротко объявил нежданный гость.

– Спасибо, – пробормотала я и попыталась отвернуть крепко закрытую крышку.

– Давай помогу.

Кайден забрал термос и с легкостью открыл. Из сосуда, сохранявшего тепло или холод, в зависимости от того, какую руну пробуждали, шел ароматный, пахнущий мятой пар.

– Пей осторожно, – последовало предупреждение. – Он горячий.

Видимо, появление Кайдена в общей столовой было явлением редким, если не сказать единичным. Разговоры стали тише.

– Питер? – кивнул он достававшему меня парню. – Как продвигаются дела с моим заданием?

– Отлично, господин Вудс, – смешался тот, явно обезоруженный неожиданным вопросом. – Скоро все будет готово.

Кайден только кивнул и прихлебнул остывший кофе. Думаю, на вкус напиток был дрянным, вряд ли простых работников в замке потчевали чем-то особенным, но он даже не поморщился. Теперь под прицелом любопытных взглядов мы оказались вдвоем, и я могла поспорить, что уже днем по замку поползут грязные сплетни. Наверное, только личная метка, сверкающая у меня на лбу, могла бы определеннее сказать, что выскочка-самоучка находилась под крылом наследника клана. Или же была его любовницей.

И я совершенно не удивилась, когда стражи, появившиеся в столовой по мою душу, обратились именно к Каю:

– Господин наследник, главный артефактор хочет видеть девушку.

– Передайте, что мы будем через полчаса.

Но я уже поднялась, от поспешности уронив лежавшую на коленях салфетку.

– Сядь и доешь, – приказал он, кивнув на стул. – Не помню, чтобы Барнаби вообще просыпался в такую рань.

– Наелась уже.

– Ладно.

Он встал из-за стола с таким видом, словно присматривал за непослушным дитятей и порядком утомился от бесконечных капризов. Спорить на людях не стала. Чувствуя на себе взгляды окружающих, спокойно вышла из столовой, а когда дверь закрылась, то остановила Кайдена, подергав его за рукав (и впрямь как ребенок). Учитывая, что он был выше меня на целую голову, пришлось смотреть снизу вверх:

– Господин Вудс, вы с утра никуда не опаздываете?

Намеки он понимал без подробных объяснений.

– Не пожалеешь, госпожа артефактор? – В глазах светилась ирония. Было понятно, что бесплатный запас доброты подошел к концу и стоило хорошенько подумать, что я предложу в обмен на очередную услугу, а в том, что услуга потребуется, мы оба не сомневались.

– Я уже вполне взрослая девочка.

– Тогда удачи, вполне взрослая девочка, – усмехнулся Кайден уголком рта, кивнул охране и направился в противоположную сторону.

– Вас ждут, – напомнили охранники, думаю, меня не тащили под локотки только из-за наследника.

Кабинет главного артефактора оказался поистине огромным, а потому громоздкая темная мебель и тяжелые книжные шкафы, ломившиеся от фолиантов, выглядели уместными. В окна лился утренний прозрачный свет, отчего помещение казалось наполненным воздухом. Магия любила свободные пространства, высокие потолки и тишину, а в кабинете было тихо, несмотря на то что, помимо мужчины средних лет, сидевшего за дубовым письменным столом, меня ждали еще пять человек. Одним из них оказался Питер. Похоже, он знал дорогу к главному артефактору покороче.

– Проходи, – велел мне хозяин кабинета и указал на стул с высокой спинкой посреди комнаты. Не пререкаясь, я села.

На краю стола на подставке стояла такая же сфера, как та, что была разобрана в доме у Роя. Складывалось впечатление, будто я попала на собеседование в университете и меня собирались экзаменовать придирчивые профессора.

– Значит, тебя зовут Лерой Харрис? – вымолвил Барнаби. Внешности он был неприметной: худое лицо, глубокие носогубные складки, кустистые брови и темные ледяные глаза – мимо такого пройдешь в толпе и не заметишь. В руках он с нарочитой небрежностью вертел мое стило.

– Как обращаться к вам? – ответила я вопросом на вопрос и сделала вид, будто не заметила недовольства зрителей.

– Господин главный артефактор. Говорят, что ты сама научилась создавать темную магию?

Я пожала плечами. Вопрос был риторическим и являлся простой прелюдией.

– Вскрой, – бросил он, кивнув в сторону сферы.

– Не хочу.

Это стоило сказать хотя бы для того, чтобы увидеть, как на секунду от возмущения у противника приоткрылся рот. Мы оба понимали, что у него не было права мне приказывать.

Я встала со стула:

– Если на этом все, то верните стило, мне надо работать.

– В этом замке собрались лучшие артефакторы северных долин, – нехорошо усмехнулся Барнаби и махнул рукой в сторону несколько оторопевших свидетелей скандального разговора. – Как я могу оскорбить гениев магии, допустив в свою мастерскую дилетанта?

Между нами повисло долгое молчание.

– Иди, – небрежно отослал он меня взмахом руки. Стало ясно, что после столь оглушительной дерзости двери артефакторной сокровищницы Вудсов передо мной навсегда закрылись.

– Сорок шесть, – назвала я точное количество рун, использованных в изготовлении поводка, привязавшего Роя к дому.

У Барнаби вытянулось лицо, ведь человек, ничего не смыслящий в артефакторике, да и смыслящий вообще-то тоже, не всегда мог определить в мешанине знаков их точное количество.

– Но было достаточно нанести двенадцать, – продолжила я с непроницаемым видом, хотя в другое время никогда в жизни не позволила бы себе обсуждать ошибки в чужой магии. – Лишние руны выжигают, когда пытаются пустить пыль в глаза заказчику. Люди, несведущие в колдовстве, почему-то считают, чем путанее руническая вязь, тем сильнее артефакт. Но я все равно впечатлена! От переизбытка магии в доме должен был трещать воздух, а мебель бить разрядами, но ничего не чувствовалось.

Тишина в кабинете стала звенящей.

– Теперь я могу вернуть свое стило? – протянула я раскрытую ладонь, намекая, что шагу не ступлю, чтобы забрать инструмент. – Или все-таки вскрыть сферу? Я готова потратить пять минут и поделиться некоторыми наблюдениями.

Не представляю, что бы я делала, если бы противник согласился, но он побоялся очередной порции неприятных открытий, озвученных перед подчиненными, и процедил:

– Не стоит.

С кислой миной Барнаби кивнул, подзывая к себе Питера, и всучил ему стило, мол, передай полоумной девице.

– Если вам что-то понадобится для работы, обращайтесь к Питеру. Он мой личный помощник.

Не знаю, было ли хорошим или плохим знаком то, что он вдруг перешел на официоз.

– Благодарю, – едва заметно поклонилась я и немедленно забрала стило у Питера.

– Слышал о вашей сделке с правителем Вудсом, – вдруг произнес главный артефактор. – В отличие от меня он благоволит к дерзким выскочкам, госпожа Харрис, но не забывайте, в чьей мастерской вы будете обитать.

– Я по-прежнему планирую через три седмицы вернуться домой, – намекнула я на то, что не собираюсь ни шпионить, ни трепать языком. – Благодарю за стило. Оно мне дорого.

– Работайте с пользой, – отослал он меня коротким кивком и приказал Питеру: – Покажи ей башню.

Мы с помощником оба не горели желанием тратить время на экскурсию, но не посмели спорить. Отвесив вежливые поклоны, вышли из кабинета. По коридорам петляли в гробовом молчании. Удивительно, но я стала замечать знакомые предметы и узнавать гостиные. Наконец мы вышли к переходу, похожему на закрытый, перекинутый через площадь мост, соединявший башню с большим дворцом.

– Никто никогда не говорил с Барнаби в таком тоне, – вдруг вымолвил Питер.

– Самодурам не перечат те, кто боится вылететь со службы, – разглядывая аккуратно стриженный затылок парня, пояснила я. – А я здесь не ради хорошего реноме.

– Ну конечно же! – Он бросил насмешливый взгляд через плечо. – Можно ни о чем не волноваться, если к тебе благоволит наследник, правда?

Кривда! У меня вырвался издевательский смешок. Я все ждала, когда подмастерье упомянет Кайдена и попытается уколоть деревенскую выскочку удачными знакомствами. Выдержки хватило ненадолго.

– Послушай, Питер, – позвала я. – Мы подружки?

– Что? – от удивления он даже остановился.

– Тогда почему ты думаешь, что я буду с тобой обсуждать Кайдена Вудса? – Для вида я обошла парня на лестнице, хотя понятия не имела, куда идти. Остановилась на площадке рядом с высокими двустворчатыми дверьми. – Нам сюда?

– Здесь алхимическая лаборатория, – недовольно буркнул он и прошел мимо. – Мастерская этажом выше. Внизу лечебница, на самом верху обсерватория.

В мастерскую мы входили в гробовом молчании. И если по дороге сюда я еще надеялась обойтись без помощи Кайдена, то при виде замковой лаборатории осознала, что просить все равно придется. Помещение было забито книжными шкафами, стеллажами и прочими атрибутами, делавшими просторный зал похожим на каморку часовых дел мастера. Естественное освещение оставляло желать лучшего. Но главное, все работали на виду. Никакого уединения!

День только начинался, и мастерская по большей части пустовала. Я осмотрелась. Не без любопытства изучила заготовки артефактов, закрепленные на штативах с круглыми увеличительными стеклами.

– Там есть свободный стол, – указал куда-то в угол зала Питер. Девчонку явно хотели убрать с глаз подальше.

– Рядом с уборной?

Подмастерье не смутился, а только пожал плечами. Мол, не нравится – не приходи. Я и не собиралась. Только самоубийца начнет колдовать перед носом темных ведунов, вспыхивая, как свечной фитилек.

– Материалы для артефактов хранятся в подземелье башни, – между тем объявил Питер. – Если чего-то не хватает, можно сделать запрос, но с доставкой у нас не очень, поэтому проще самой смотаться в Спелиш. Ты знаешь, что такое Спелиш?

– Думаешь, я совсем темная, если из горной деревни приехала? – отозвалась я. – Где библиотека?

– В большом дворце, – неохотно пояснил он.

– Ладно. Спасибо.

– Ты куда? – удивился Питер, когда я направилась к выходу.

– В библиотеку, – соврала я. – Проводишь?

У него на лбу словно вспыхнули крупные буквы: «Перебьешься».

Наверное, это считалось хорошим тоном, когда слуги «точно знали», где находился наследник в восемь часов утра. По словам лакеев, которых мне удалось выловить в коридорах, он одновременно находился и в спортивном зале на тренировке, и мирно спал в своих покоях, и даже работал в кабинете в хозяйском крыле. Я сделала ставку на тренировку. Чтобы не заблудиться, попросила о сопровождении охранника-бородача и вскоре оказалась на широком балконе, опоясывающем просторный спортивный зал.

Спарринги были в разгаре, но следить за ними казалось нереальным. Паладины отличались от простых боевых магов, они двигались с нечеловеческой скоростью. В гулком пространстве раздавались возгласы, удары деревянных шестов. На секунду мужские фигуры замирали в боевых стойках, а потом снова превращались в неуловимые тени.

Неожиданно двое остановились. Одним из противников оказался наследник, у его спарринг-партнера сломалось тренировочное оружие, и поединок пришлось остановить. Положив шест на пол, Кайден уперся ладонями в колени и пытался перевести дыхание. На лопатке темнела руна «Сердце Абриса», похожая на татуировку.

Издалека было невозможно разглядеть красивый и сложный рисунок, но узор вставал перед мысленным взором, каждый завиток, каждая тонкая линия. Сейчас, когда я научилась читать темные символы, осознала, что руна действительно была идеальным сочетанием магических ключей и являлась символом власти. Не понимаю, почему в темном мире всех пытались пометить или заклеймить, как коров.

Что-то оживленно обсуждая, противники направились к оставленным на низкой скамье вещам. Никто из них не обращал внимания на незваную гостью, пока Кайден не раскрыл термос с поблескивающей на боку руной и не запрокинул голову, чтобы сделать глоток. Тут он увидел меня, и, судя по тому, как отвел горлышко термоса, пить ему расхотелось. Последовал короткий кивок, мол, иди сюда, коль явилась.

Он следил за тем, как я спускаюсь по каменной лестнице, а потом пересекаю спортивный зал. При появлении девчонки, одетой в вызывающе обтягивающие лосины, парни оживились. Кто-то попытался присвистнуть вслед неожиданной визитерше, но наткнулся на ледяной взгляд наследника и тут же примолк. Надеюсь, смельчак не подавился собственным языком.

– Привет, – подошла я.

Тело Кайдена было горячим после тренировки, на влажной от пота груди, над сердцем, темнела новая руна, видимо, выжженная совсем недавно. Символ состоял из тонких, прочно сцепленных линий, щетинился острыми лучами, скреплялся завязками-завитками. И если фамильяры, покрывавшие руки мужчины, вызывали глухое чувство тревоги, а «Сердце Абриса» – трепет, то от нового рисунка веяло мучительной безнадежностью. Руна «Лера» – вдруг поняла я. Неизбежность.

– Мне надо поговорить с тобой.

Я так старательно избегала смотреть Кайдену в лицо, что вышло, будто обращалась к его торсу. В частности, к скульптурному прессу. Могу поспорить, что по вспыхнувшим щекам мужчина легко догадался, как меня волновал вид полуобнаженного тела, а особенно косых мышц живота, соблазнительно спускавшихся под завязку штанов.

– Хорошо. – Вудс подхватил с пола рубашку и быстро надел через голову. Поблагодарил за тренировку партнера, и мы вышли из спортивного зала. Когда за спиной закрылась дверь, в голове живенько представилось, что парни, как кумушки, слетелись стаей и принялись обсуждать появление незнакомой девчонки.

– Тебе обязательно разгуливать в таком виде? – буркнул Кайден.

– У меня нет другой одежды, – просто пояснила я. – А ты никогда не скользишь в замке?

– Стараюсь проявлять уважение к людям, с которыми живу. – Он бросил на меня высокомерный взгляд. – Как прошла встреча, вполне взрослая девочка?

– Нервно, – призналась я и огляделась вокруг, вдруг понимая, что мы, похоже, находимся в общежитии боевых магов. – Мы можем поговорить в другом месте и наедине?

– Можем.

Он сделал стремительный шаг в мою сторону, словно хотел прижать к стене. Невольно я попятилась, запуталась в ногах и схватилась за его рубашку, чтобы не свалиться. И вдруг мы оказались в большом светлом кабинете.

Проклятье, как он это делал? Скользил просто и естественно.

– Подойдет? Здесь никого нет, – объявил он.

– Ага. Ты говорил, что не скользишь в замке.

– Я сказал, что рядом с людьми, которых уважаю. – Кайден выразительно посмотрел на мои руки, намекая, что пора было бы отцепиться.

– Понятно. – Я выпустила его рубашку и отступила, но вмазалась в большой письменный стол и едва не свалила стеклянную сферу на металлической подставке. Скорее всего со стороны я выглядела абсолютно, безнадежно неуклюжей.

– О чем ты хотела поговорить?

– Меня допустили в артефакторную башню.

– Поздравляю, – усмехнулся он. – Видимо, ты удивила Барнаби, а он не из впечатлительных.

– Но я все равно не могу работать с остальными, – стараясь подавить раздражение от насмешек, вздохнула я.

– Вера не позволяет работать в общем зале, лучший артефактор Тевета? – подколол Кайден. Подозреваю, он до сих пор не до конца верил в умение двадцатилетней девчонки создавать магию. А как же вскрытый замок в доме у Роя? По-видимому, считал, будто мне повезло.

– Вот это не позволяет! – На моей раскрытой ладони, ярко и зло, вспыхнула искра. На фоне пронзительного язычка магического света даже побледнели лучи солнца, лившиеся сквозь большие окна.

Несколько бесконечных секунд мужчина с непроницаемым видом рассматривал меня, а потом вдруг протянул руку и заставил сжать кулак, обхватив пальцы большой горячей ладонью. Искра погасла.

– Ты светишься, – резюмировал он, отпуская мою руку.

– Абрисские ведуны, как ты понимаешь, обычно не вспыхивают, будто магические лампы.

– Верно, – вздохнул он, задумчиво оглядевшись вокруг. – Тебе нужно безопасное место для работы?

Я согласно кивнула и вымолвила, хорошенько взвешивая каждое слово:

– Готова предложить сделку.

– А ты рисковая, – усмехнулся он и плеснул в стакан воды из графина. – Излагай.

– Уверена, господин наследник, у тебя куча вопросов. Помоги найти в замке комнату, куда никто не сможет вломиться, и я отвечу на три вопроса о прошлом.

От пронзительного взгляда, каким меня одарил мужчина, по спине побежали мурашки.

– Ты расскажешь, что случилось в тот день в доме Исаи Гленна.

Чтобы рассказать о дне, когда разошлись миры, мне бы пришлось рассказать о многих других днях. Если Кайден не примет правду, то нас ничто не спасет. И я струсила:

– Я отвечу на пять вопросов.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – заметил он.

– Знаю.

Пауза длилась бесконечно долго.

– Хорошо, я согласен. – Он развел руками. – В таком случае как тебе этот кабинет? Без разрешения сюда никто не войдет. Что думаешь?

Комната была шикарная, светлая и просторная. Со стеклянными книжными шкафами, большим камином и удобным широким столом. Она ни в какое сравнение не шла ни с темной дворцовой мастерской, ни с подвалом в доме отца, который я превратила во временную лабораторию.

– Здесь здорово, – кивнула я.

– Кабинет в полном твоем распоряжении. Ключи в верхнем ящике стола. Нижний ящик запечатан руной, и я бы не хотел, чтобы ты пыталась туда залезть.

Он толкнул неприметную дверь возле книжного шкафа, замаскированную под стенную панель, и исчез в смежном помещении.

– Ты куда? – удивилась я. – А как же вопросы?

– Прямо сейчас мне больше всего хочется освежиться, – последовал ответ из глубины комнаты.

Простите, освежиться?!

Не веря собственным ушам, я подошла к дверному проему и оказалась на пороге знакомой спальни.

– Это твои покои?

– Мои. – Он на ходу стянул рубашку. – Голубая кровь, почему у тебя такое лицо, как будто ты сейчас в обморок упадешь? Ханжество – роскошь для абрисских девственниц, а не для двуликой, которой пришло в голову бросить вызов властителю северных долин. Я же не предлагаю тебе переселиться ко мне в спальню.

А жаль.

И тут он улыбнулся мне впервые с тех пор, как я оказалась в Абрисе. Улыбка всегда смягчала лицо Кайдена и отражалась в светлых глазах. Предательское сердце пустилось вскачь. Я изнывала без его прикосновений и боялась затеянной игры, для которой была слишком неопытна.

КАЙДЕН

Через день после появления Валерии в Белом замке…

Он подбирал с каменного пола в древнем храме разбросанные обломки артефакта. Аккуратно складывал в платок. В смятых, словно бумага, комках с трудом угадывались части от корпуса карманных часов. Были свернуты жгутами шестеренки, завязаны узлами стрелки, сожжен циферблат. Они оплавились от яростного Истинного света. И Кайден, не надевая перчаток, собирал по кусочкам удивительную магию, безжалостно уничтоженную недрогнувшей рукой создательницы. Обломок к обломку. На вечную память. Хотя знал, что все равно не забудет ее, смело и ослепительно сиявшую в древнем храме. Даже если уничтожат все воспоминания, образ сохранится, отпечатанный в сознании, как клеймо, которое невозможно свести ни одним эликсиром…

Кайден проснулся и, задыхаясь, резко сел в кровати. Простыня упала, обнажая покрытый темными рунами торс. Окна были не зашторены, и в спальню лил прозрачный лунный свет. Длинные волосы девушки, спавшей рядом с ним, отливали сединой, и от юного гладкого тела, которое пару часов назад она охотно отдавала, точно исходило серебристое свечение. Потревоженная, она недовольно пошевелилась и пробормотала, не открывая глаз:

– Кай, почему ты встал?

– Бессонница, – тихо отозвался тот. – Ты просто спи…

Как там тебя зовут?

Он поднялся с кровати, натянул на голое тело пижамные штаны и, отодвинув скрытую панель, прошел в кабинет. Уселся за письменный стол, щелкнул ногтем по лампе, заставляя проснуться живой свет. Охранная руна потухла от касания, и он выдвинул нижний ящик. Маленькая деревянная коробочка пряталась под бумагами.

Кайден не помнил, откуда она взялась. Считал, что содержимое тайника досталось ему вместе с покоями и личным кабинетом в наследство от погибшего старшего брата, и искренне недоумевал, почему абсолютно все в душе бунтовало при мысли избавиться от коробки. Ведь, по сути, в ней хранился ненужный мусор.

Именно так он думал вплоть до сегодняшней ночи.

Наследник раскрыл коробку. Внутри лежали искривленные, смятые и обгоревшие обломки, когда-то представлявшие собой карманные часы. Теперь он вспомнил, как собственными руками собирал эти обломки артефакта, и даже увидел непроницаемое лицо той, что уничтожила магию. Лицо красивого ребенка, не боявшегося выплеснуть Истинный свет в древнем храме. Или посреди кабинета в Белом замке, где не раз и не два выносили смертные приговоры пойманным на землях Вудсов теветским перебежчикам.

Непрошено перед мысленным взором появилась язвительная, раздражающая девчонка, державшая на раскрытой узкой ладони дрожащую розоватую искру. От чистой кожи, растрепанных волос, ресниц, крепко сжатых губ – от всей ее фигуры исходило теплое, мягкое мерцание, утратившее холод Истинного света и вызывавшее почти болезненное желание прикоснуться.

Застонав, он облокотился на стол и сжал голову пальцами, надеясь изгнать мучительный образ. Была ли двуликая Валерия той же девушкой из странных снов, или над ним издевалось подсознание? Разве мог он рассчитывать на честность теветки, едва не погибшей от фамильяра?

– Кайден, ты в порядке? – тихий женский голос заставил наследника Вудсов прийти в себя.

Скрытая панель была отодвинута, и девушка, завернутая в простыню, теперь стояла в дверном проеме. Некоторое время он рассматривал тонкую фигуру в сумрачном свете настольной лампы. Теперь Кайден ясно видел, что новая любовница была до смешного похожа на ту, что делила с ним постель на прошлой седмице, и на ту, что ночевала в этих покоях месяцем ранее. Бесконечная череда однотипных девиц, имена которых путались в памяти. Одни уходили быстро, другие задерживались подольше и даже полагали, будто имели право на что-то претендовать, но все равно исчезали из Белого замка и больше никогда не возвращались. А все вместе они походили на глупую девчонку, не боявшуюся мерцать в темноте…

– Ты возвращаешься в постель? – тихо спросила любовница и картинно-красивым жестом уронила на пол простыню, раскрывая ослепительную наготу.

– Я хочу, чтобы ты ушла.

Все-таки как там тебя зовут?

– Прости? – удивленно расширила она глаза. Зелено-карие. Он знал точно. Ведь она зацепила его именно цветом глаз.

– Подними простыню, оденься и уходи к себе, – спокойно пояснил Кайден.

– Ты серьезно?

– Хочешь, чтобы я дал распоряжения кучеру приготовить экипаж?

– Ты меня выставляешь? Сейчас середина ночи! – пронзительно выпалила девушка, не очень-то изящно подхватила покров и нервно прижала к груди.

– Значит, лучше переночевать в замке, – рассудил он.

– Да ты…

От возмущения она попыталась сорвать с шеи золотую цепочку с бриллиантовой подвеской, которую он подарил накануне. Но сдернуть не вышло.

– Подруги говорили, что нельзя с тобой связываться, Кайден Вудс! Что ты редкостная сволочь! Не приближайся к наследнику Вудсов, Эльмира, говорили они мне! – зло бормотала она, теребя застежку, но та не поддавалась. Зрелище выглядело жалко.

– Эльмира, иногда стоит прислушиваться к добрым советам, – не удержался он от ироничного замечания.

Выйдя из себя, девица зарычала. Кайден решил, что она сейчас накинется на него, но любовница резко развернулась на пятках и ринулась в спальню. Через некоторое время шибанула дверь. Или девица умела очень быстро одеваться, или выскочила в замковый коридор в простыне. Это она, конечно, опрометчиво – по ночам в Белом замке было холодно, а в коридорах гуляли сквозняки.

– Значит, ушла в покои, – вздохнул Кайден, откидываясь в кресле. Бывшая любовница ошиблась, середина ночи давно минула, за окном занимался жиденький рассвет.

Все следующее утро он стоически сдерживался от того, чтобы не броситься на поиски Валерии, а в середине дня сорвался. В общей столовой девушки не было. Выяснилось, что она накануне пропустила ужин и не появлялась на завтраке. Светлым духом, что ли, питалась? Кайден проверил кабинет, но в его покои она тоже не казала носа.

Почти уверенный, что девчонка очередной раз влипла в неприятности, он поднял на уши охрану. Какая, спрашивается, вменяемая барышня посмеет рассекать по замку, полному мужиков, в совершенно отвратительных лосинах, обтягивающих длинные ноги и соблазнительный зад? Кажется, только ленивый в раздевалке не обсудил, в каких именно позах хотел поим… рассмотреть вблизи аппетитную попку.

Скоты!

Дура!

Убил бы!

Хотя убить ее уже разок попытался.

И потом он нашел Валерию в библиотеке. С гримуаром в руках, она сидела на самой верхотуре, каким-то непонятным образом, словно птичка, уютно устроившись на ступеньке лестницы. Волосы падали на лицо, нижняя губа прикушена, и вид такой невинный, как у ученицы старших лицейских классов. И от острого желания Кайден неожиданно ощутил напряжение в паху…

Глава 4

Пять сложных вопросов

Когда я впервые увидела библиотеку замка, то почувствовала себя жадным ребенком, перед домом которого перевернулась целая подвода сладостей. За всю свою жизнь ни разу не встречала столько манускриптов о темной магии, собранных в одном месте! Помещение было огромным. Окна с витражами располагались под сводом потолка, и солнечный свет без преград заливал помещение. Открытые книжные шкафы были высоки, и до верхних полок приходилось добираться по приставной лестнице.

Смотритель указал мне угол, где находились артефакторные фолианты, и я с головой погрузилась в изучение рун, надеясь почерпнуть идей или хотя бы вдохновения, чтобы придумать хоть сколько-нибудь годную магию. В голове не возникало ни одной мысли, что именно удивило бы главу клана и одновременно порадовало бы капризную принцессу.

Я сидела на самой верхотуре, когда на глаза попался потрепанный томик о магии перемещений. Быстро вытащив манускрипт, открыла и обнаружила описание принципа действия ворот, до Большого взрыва переносивших людей с темной на светлую сторону мира. С интересом я принялась листать книгу, просматривать расчеты и выкладки, мысленно сравнивать с теми, что мне пришлось сделать во время изготовления «Сердца Абриса».

– Интересная книга? – раздался голос Кайдена.

От неожиданности я выронила томик и схватилась за полку, чтобы не сверзиться следом. Учебник плюхнулся под ноги нежданному гостю.

– Ты меня до разрыва сердца доведешь, – проворчала я, глядя, как он поднимает фолиант и с интересом рассматривает корешок с названием.

– Я искал тебя, – произнес Кай. – В кабинете ты не появляешься, обедать не ходишь. Пришлось вызывать охрану и прочесать замок, а ты прячешься среди гримуаров.

– Сколько времени? – Я попыталась залезть в карман за часами, но тут же вспомнила, что превращенные в «Сердце Абриса» часы были уничтожены, да и вообще тесные штаны карманов не имели.

– Время сбежать из замка. – Кайден с полуулыбкой смотрел на меня снизу вверх.

– А если точнее?

– Три пополудни. Слезаешь? – Он отложил фолиант на стол и протянул руки. – Идешь ко мне?

Иду. Как всегда.

Мужчина легко сжал мою талию, позволил схватиться за широкие плечи, а потом вдруг беззастенчиво прижал к груди. Наши лица оказались на одном уровне. Через тонкую ткань я чувствовала крепкое натренированное тело.

– Почему у тебя так сильно бьется сердце? – промурлыкал он с искусительной улыбкой.

– Потому что ты меня бесишь, – заявила я. – Ненавижу отвлекаться от работы.

Когда он все-таки позволил мне встать на ноги и разомкнул объятия, то стало холодно.

– Ты что-то говорил о побеге из замка? – Я собрала в стопку манускрипты, отобранные для изучения. – Далеко отсюда до рынка Спелиш?

– Сутки в экипаже.

– Ясно, – скривилась я и тут же уточнила: – Может, переместишь?

– Ты меня с извозчиком не путаешь?

– Извините, господин наследник, за то, что посмела попросить.

– Мы могли бы заключить еще одну сделку, – предложил он.

– Не хочу, – покачала я головой. – Мы еще прошлую не закрыли.

– С тобой невозможно сговориться, – делано проворчал он и схватил со стола книги. – Если не поторопишься, то не успеешь на рынок.

– Он работает по ночам.

Было ужасно сложно сохранять непроницаемый вид, когда я торопилась следом за Кайденом. Он нес гримуары в заваленную книгами каморку смотрителя, а мне хотелось улыбаться. Даже щеку прикусывала изнутри. Получив заверения, что книги будут переданы в покои господина наследника, мы покинули библиотеку.

– Собери вещи для путешествия, – велел Кайден, прощаясь со мной у дверей в гостевую спальню.

– Разве мы не сегодня вернемся? – удивилась я.

– Я, конечно, польщен, что ты обо мне хорошего мнения, но все равно буду не способен пересечь материк два раза. Остановимся на постоялом дворе, а в замок вернемся завтра утром. Час на сборы хватит?

– Мне собирать нечего, – пожала я плечами.

– Тогда встретимся через пятнадцать минут в обсерватории. Там открытая площадка, удобно перемещаться.

В комнате меня ждал поднос с остывшим обедом. Я впихнула в себя несколько ложек супа, откусила от куриной ножки и, на ходу дожевывая, принялась собирать вещи, которых, прямо сказать, практически не было. Зубную щетку, мятный порошок, смену белья, кошель с монетами и стило. Огляделась еще разок, пытаясь сообразить, пригодится ли что-то еще, и схватила с подноса зеленое яблоко.

Обсерватория размещалась под самым куполом ремесленной башни, и мне пришлось преодолеть бесчисленное количество ступеней и миновать несколько дверей в мастерские. В большом зале стоял огромный телескоп, задиравший круглый глаз к раздвижному куполу. В гулком помещении даже тихие шаги отзывались эхом, отчего становилось не по себе.

Кайдена я нашла на открытой площадке. Он облокотился о балюстраду и что-то разглядывал внизу. На высоте хозяйничал злой ветер, рвал одежду и ерошил волосы. Хотя вид на окрестности замка открывался потрясающий, приблизиться к краю я не решилась. Стоило представить расстояние до земли, как ноги костенели и желание наслаждаться пейзажами само собой пропадало.

– Кайден! – позвала я, без особого успеха пытаясь справиться с лезущими в глаза волосами.

Он оглянулся. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, кто его позвал. Потом он подошел:

– Боишься высоты, Голубая кровь?

– Скорее открытых пространств на высоте. Предпочитаю любоваться красивыми видами, сидя у окошка неприступной башни. Почему ты улыбаешься?

– Ты со всеми такая прямолинейная?

– Нет, но ты исключение.

Он протянул руку:

– Идем?

Вдруг чувствуя себя страшно смущенной под насмешливым взглядом, я вложила холодные пальцы в раскрытую ладонь. Кайден развернулся, сделал быстрый короткий шаг, и меня словно магнитом утянуло следом за ним в стремительно раскрывшееся пространство. Мы вышли в пустом храме со стенами, изрезанными обгоревшими рунами. В воздухе летала возмущенная магическим перемещением пыль.

– Мы на месте. – Кайден немедленно отпустил мою руку. За мощными стенами святилища было шумно: кто-то бранился, ржали лошади, грохотали подводы.

– Почему в храм? – ладонью разгоняя пыль перед лицом, уточнила я. Скольжение получилось столь стремительным и резким, что закружилась голова.

– Правила запрещают перемещаться в людные места.

Видимо, запрет шел из тех времен, когда абсолютно все паладины легко справлялись со сложными рунами наподобие «перемещения». С затуханием магии в темном мире все меньше ведунов владели умением скользить в пространстве. Хотя, конечно, наследники властительских кровей отсутствием магических сил не страдали.

– И ты всегда следуешь правилам? – подколола я. Однажды Кайден признался, что его несколько раз в наказание лишали магии и фамильяров.

Было видно, что он едва сдерживает улыбку.

– Мы на чужой территории, – развел он руками. – Спелиш находится в долине клана Макалистер.

– То есть тебя здесь не будет узнавать каждая встречная дворняга?

– Очень надеюсь. – Кайден все-таки не удержался – улыбнулся. Он придержал дверь, впуская в пыльный мрачный храм густой поток уходящего солнца: – Выходи.

Когда я перешагнула через порог, то, к собственному удивлению, увидела не рыночные ряды и не торговые лавчонки, а переполненную въездную площадь перед городскими воротами. Храм фактически являлся частью крепостной стены.

– Добро пожаловать в Спелиш, Голубая кровь, – вымолвил Кайден.

– Спелиш – это целый город? – догадалась я.

– Торговый город, – поправил он.

Вечерний смрадный воздух дрожал от шума. В открытые ворота тянулись груженые подводы. Стража останавливала перевозчиков и проверяла документы.

– С торговцев берут плату за въезд, – объяснил Кайден, кивнув на худого человека, сидевшего за замусоленным столом и делавшего записи в толстой амбарной книге. К счетоводу выстроилась очередь, а он не торопился, беспрестанно зевал и выглядел явно сомлевшим после позднего обеда.

– У нас не принято взимать плату, – заметила я.

– В землях Вудсов тоже, но Макалистеры – торгаши до мозга костей.

За разговором мы незаметно пересекли площадь. Я просто следовала за Кайденом, стараясь не потеряться, и вдруг осознала, что сжимала в кулаке его плащ – так маленькие дети держатся за юбку матери, боясь потеряться в толпе. Попутчик делал вид, что не замечал этого странного жеста.

– Куда ты хотела сначала? – уточнил он.

– Хочу купить что-нибудь из одежды, – призналась я, оглядываясь по сторонам.

– Тогда сюда, – указал он.

Мы свернули в узкий переулок, а потом оказались на широком проспекте. Народу здесь было значительно больше. Абсолютно все витрины вокруг пестрели наряженными манекенами. Складывалось впечатление, будто мы попали в один из столичных районов в Тевете, где располагались самые известные торговые дома.

– Ты неплохо знаешь город, – заметила я, когда мы остановились на перекрестке, чтобы дождаться сигнала постового и перейти улицу. Перед нами по мостовой грохотали кареты.

– Особенно улицу с тряпками, – с мрачной иронией отозвался Кайден. Совру, если скажу, что меня не царапнул намек, что он привозил сюда женщин. Не удержалась и все-таки съязвила:

– Любишь принаряжать любовниц? Ощущаешь себя благодетелем?

– А ты умеешь кусаться, Голубая кровь, – неожиданно улыбнулся он. – Ройберти всегда выбирал девушек с характером.

– Да неужели? – пробормотала я сквозь зубы, удивляясь, как всего парой слов человек был способен напрочь испоганить хорошее настроение. – А ты предпочитаешь блеющих скромниц?

Он пристально посмотрел мне в глаза и насмешливо спросил:

– Лерой, я тебе нравлюсь?

У меня вспыхнули щеки. Я немедленно отвернулась и сухо вымолвила:

– Напомнить, при каких обстоятельствах мы встретились? У меня, к слову, до сих пор на шее царапина…

– При каких обстоятельствах? – вдруг бросил он.

– Прости? – покосилась я.

– Как мы познакомились? – Его взгляд был острый как бритва, а голос – резкий. – Ты обещала ответить на пять вопросов. Это первый.

– Ну… – Я вдруг почувствовала, что ступила на тончайший лед. – В прошлом году я участвовала в университетской игре «скольжение». Мы соревновались в скорости перемещения в Абрис, а я застряла в междумирье. Ты меня вытащил и вернул домой. Возможно, я выглядела слишком жалкой, чтобы отправиться в каземат Белого замка.

– Ты ошибаешься, – резко произнес Кайден.

У меня екнуло сердце.

– О чем ты?

Но постовой остановил поток подвод, и, вместо того чтобы ответить, Кай кивнул:

– Шустрее.

– Скажи! Что ты имел в виду? – требовала я, стараясь не отставать и заглядывая в его лицо. Опять как ребенок.

– Из нас двоих, Голубая кровь, сегодня именно ты отвечаешь на вопросы, – сухо напомнил он. – Разве не таковы условия сделки?

От злости я выпустила из кулака его плащ и до побелевших костяшек вцепилась в широкую лямку заплечной сумки.

– Почему бы не задать их все сразу?

– А какой в этом интерес? – хмыкнул он и указал на торговую лавку, в витрине которой стоял манекен, одетый в шикарное, явно недешевое платье. – Проходи. Девушки любят здешние шмотки.

Совершенно точно я не собиралась покупать новые штаны и исподнее в том месте, где он одаривал бывших любовниц!

– Не ношу платья, когда создаю магию, – бросила я. – Неудобно.

Назло ему, себе и вопреки здравому смыслу прошла дальше по улице и свернула в первую попавшуюся лавку, где на витрине стоял манекен в штанах и жакете.

– Сюда, – указала я на двери.

– Это лавка традиционной абрисской одежды, – заметил Кайден.

– Отлично! Я как раз притворяюсь девушкой из Абриса.

В тесном зале на деревянных плечиках висели вещи из простых, грубоватых материалов, украшенные вышивкой. За кассой стояла молоденькая девица, одетая в длинное платье с широкой юбкой, расшитой мелкими цветочками. Глядя на местную красоту, я рассталась с надеждой, что в царстве льна, хлопка и грубой мешковины найду обычные трусы, а не панталоны до колен.

– Добро пожаловать, – звонким голосом поприветствовала продавщица и, с любопытством косясь на Кайдена, спросила: – Госпожа чародейка, помочь с выбором?

Я вытащила вешалку с юбкой, но вдруг оказалось, что это короткие, до щиколоток, брюки с широченными штанинами. Похоже, вид у меня действительно был растерянный.

– Я… Мне нужны брюки, – сдалась я, искренне жалея, что не выбрала соседнюю торговую лавочку, где в витрине демонстрировали красный сарафан. – Самые обычные брюки.

– Но скромнее тех, что на ней, – не удержался от комментария Кайден. Полагая, что он надо мной потешается, я бросила злобный взгляд, но Вудс был абсолютно серьезен. Похоже, лосины бесили не только меня.

– Конечно, господин, – улыбнулась девушка и указала ему на деревянную скамью со спинкой: – Присаживайтесь.

Я планировала купить всего пару вещей на смену, чтобы мужчины в замке перестали пялиться на мой зад, но оказалась за шторкой примерочной комнаты с целым ворохом ненужных тряпок. От мысли, сколько раз придется переодеваться, становилось дурно. В отличие от лучшей подруги Крис и уж тем более от сводной сестры я никогда не страдала страстью к одежде. Роскоши предпочитала удобство, да и весь мой гардероб отличался скромностью. Самый шикарный наряд подарил Валентин Озеров, когда хотел унизить. Белое кружевное платье, присланное убийцей и предателем, до сих пор лежало в фирменной коробке на дне гардероба в Кромвеле.

Вопреки скептическим ожиданиям одежда оказалась превосходной: села по фигуре, не слишком обтягивала и в отличие от теветских традиционных нарядов не болталась на мне, как на вешалке. Да и вышивок не нашлось, ни единого цветочка, видимо, девушка заметила, как я морщилась при виде пестрых орнаментов. Но самое главное, вещи не стесняли движений. Терпеть не могу во время ворожбы думать не о самой работе, а о том, что рукава врезаются в подмышки, пуговицы на груди расстегиваются, являя миру (вернее, сокурсникам) кружевное белье.

Я выбрала пару брюк и легких рубашек с длинными рукавами. Хотела уже уходить, но продавец подала мне платье из темно-синего шелка.

– Примерьте, – предложила она, похоже, в душе изрядно разочарованная тем, что покупательница с явно состоятельным спутником оказалась страшной скупердяйкой.

– Мне некуда наряжаться.

– Разве красивой девушке нужен повод, чтобы принарядиться? – польстила она, и я сама не поняла, как сдалась.

На спине платье застегивалось на мелкие жемчужные пуговицы, но вырез спереди оказался таким нескромным, что мне пришлось избавиться от верхней половины исподнего. Сел наряд идеально. Широкая юбка скрывала худобу, ставшую еще заметнее за последние полгода. Длинные рукава туго обтягивали руки и прятали многочисленные руны.

– Давайте покажем вашему спутнику, – предложила продавец.

– Что? – оторвалась я от созерцания собственного преображенного отражения и тут же попросила: – Нет, не надо!

Но девушка уже раскрыла занавеску, демонстрируя заваленную шмотками примерочную и меня, глазевшую на Кайдена через отражение в зеркале. Прислонившись к стене, он терпеливо дожидался, когда я закончу с покупками. Как личный охранник или паж.

Наши глаза встретились в зеркале. Пауза длилась бесконечно.

– Ты говорила, что не носишь платья, когда создаешь магию, – прервал он молчание.

– Мне идет? – нервно оглаживая тонкую ткань юбки, отозвалась я.

– Ничуть.

Кайден развернулся на пятках и даже не вышел – вылетел из примерочной в торговый зал.

– Кажется, ему не очень нравится синий цвет, – попыталась успокоить меня сконфуженная продавщица.

– Угу, – отозвалась я, – или девушка, которая надела синее.

Выбрав несколько удобных, непритязательных вещей и кое-что из белья, я вышла в зал. Кайдена не было, зато за прилавком стояла ухоженная женщина, похоже, хозяйка магазинчика.

– Господин наследник просил выслать коробки в замок Вудсов, – подобострастно улыбнулась она, забирая вещи у продавщицы, и цыкнула: – Иди. Я сама.

– Благодарю, – вымолвила я, доставая кошель из сумки.

– Ох, оставьте! – изогнула тонкие брови хозяйка. – Господин наследник уже оплатил.

Видимо, щедро, раз она уже второй раз назвала Кайдена господином наследником. А если бы назвала в третий, то я из вредности отказалась бы от покупок, заглянула в следующую лавку и за собственные деньги (вернее, деньги Ройберти) купила себе штаны с трусами. Невелика трата, учитывая, сколько монет предстояло выложить за детали для новых магических ворот.

– А где он сам? – оглянулась я, пытаясь через манекены в витрине, скрывающие вид на улицу, обнаружить Кайдена.

– Сказал, что скоро будет.

Дожидаться щедрого дарителя я не стала. Если Вудс злился, а он, похоже, снова злился непонятно из-за чего, то компания из него была так себе. Конечно, чертить руну «перемещение», чтобы вернуться назад, не решусь из страха промахнуться с замком, но на междугородный дилижанс денег как-нибудь наскребу.

Я понятия не имела, где находился квартал с магическими лавками и как выбраться из преисподней женских товаров, поэтому взяла извозчика. За несколько мелких монеток меня доставили в самое сердце города. Когда я вышла из кеба, то почувствовала в воздухе кисловатый и густой запах темной магии, похожий на аромат зеленых чайных листьев. Здесь я чувствовала себя в своей стихии.

Сначала зашла в лавку часовых дел мастера, стены которой были завешаны всевозможными часами. Были здесь и скворечники с механическими птичками, вылетающими из отверстия над циферблатом. Тикали круглые блины домашних часов, вдоль стены важно выстроились темные башни напольных великанов, бивших в колокол и басовито сожалевших о каждом прожитом часе.

– Госпожа? – поклонился мне мастер в натянутых до локтей черных нарукавниках.

Поздоровавшись в ответ, я попросила:

– Мне нужны карманные часы.

С короткой улыбкой хозяин повернулся к ящичкам, и я тут же пояснила:

– Самые простые.

– Конечно.

Передо мной моментально были разложены дорогущие модели, сделанные из серебра и золота. Мастер по очереди раскрыл крышки, демонстрируя жемчужную эмаль, блестящие цифры, драгоценные камни. Глаза разбегались! Но по-настоящему мне понравились только одни, явно предназначенные для мужчины – с черным циферблатом и серебряными точками вместо цифр. Когда я взяла их в руки, то обнаружила, что корпус оказался приятно тяжелым.

– Отличный выбор, – похвалил мастер.

– Выбор-то отличный, – с сожалением отложила я красивую вещицу, – да цена неподходящая. Найдется что-то подешевле?

– Зато они прослужат сто лет, – попытался уломать меня часовщик.

– Мне для создания артефакта.

Наши глаза встретились. Чтобы осознать, что перед ним не простая покупательница, а маг, продавцу понадобилось время.

– Конечно, госпожа чародейка, – кивнул он. Передо мной на черную бархатную подушку лег самый обычный недорогой хронометр, который действительно было не жалко распотрошить. Я отдала три серебра, уже почти ушла, но в дверях оглянулась.

– Что-то еще, госпожа чародейка? – изогнул брови продавец.

– Если вы сделаете скидку, то я возьму их, – резко вымолвила я. – Те серебряные часы с черным циферблатом.

– Конечно. Десять процентов устроят?

– Пятнадцать.

– Двенадцать, и я дам адресок лавки, где можно недорого купить серебряную цепочку.

– Договорились, – с непроницаемым видом согласилась я, потому как рассчитывала на скидку в пару серебров.

В уголках губ мастера пряталась улыбка, когда он отдавал мне деревянную коробочку, обтянутую тканью, внутри которой лежали часы.

– Ему понравится, – пообещал он.

– Хотелось бы верить, – пробормотала я, не представляя реакцию Кайдена. Наверное, странно делать подарки на деньги, которые были взяты у Роя, учитывая, что тот пообещал стрясти с лучшего друга все до последней медяшки. Вроде как сам себе преподнес.

На ходу пряча покупки в сумку, я вышла из часовой лавки, ступила два шага и увидела Кайдена. Скрестив руки на груди, он стоял возле стены соседней лавчонки и со скучающим видом разглядывал носы ботинок.

– Нашелся? – сухо бросила я, проходя мимо.

Не произнося ни слова, он просто зашагал рядом, а потом объявил:

– Я знаю отличное место с артефактами. Там дорого, но хозяин не из болтливых.

– Туда ты ходил один или тоже любовниц водил? – с беспечным видом спросила я.

– Ты ничего не знаешь о реальном Абрисе, милая.

– Хочешь просветить? – огрызнулась я.

– Темная магия доброжелательна только к мужчинам, одаренных женщин мало. В основном из властительских семей. Еще есть черные ведьмы, которые занимаются грязными ритуалами, чтобы получить крохи силы, и полосуют тело рунами. Много рун. Как у тебя… – Он говорил спокойно, без эмоций. – Но никто из них не способен создавать магию, только пользоваться тем, что создано. Женщин-артефакторов в Абрисе нет. Точка.

– Другими словами, ты сейчас с большой помпой мне сказал, что твои девушки в магии не разбирались, а я похожа на ведьму?

– Я всего лишь говорю, что тебе лучше не отсвечивать. Полагаешь, Огаст согласился на нелепую сделку, потому что ему нравятся красивые юные девушки? Или Барнаби проглотил дерзость, потому что ты его поразила знаниями? Они не допускают мысли, что ты сможешь изобразить хотя бы что-то приличное.

– А ты? – вдруг разозлилась я.

– Почему я должен думать иначе? – удивленно изогнул он брови.

Когда-нибудь Кайден меня доведет до белого каления, и я не сдержусь, врежу по физиономии. Может, тогда он проглотит все обидные, ранящие слова, что мечет в меня с первой встречи, как ножи.

– Хорошо, – кивнула я. – Сидеть и не отсвечивать. Только я на кон поставила свою жизнь и жизнь Роя, так что, господин наследник, засуньте добрые советы в то самое место, на котором обычно нормальные люди сидят, и покажите замечательную магическую лавку, где никогда не задают вопросов.

Некоторое время мы смотрели глаза в глаза. Прохожие оглядывались, вероятно, принимая за сумасшедших.

– Глупый ребенок, – вдруг произнес Кайден. – Почему я не могу тебя оставить?

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Ты мне ответь.

– Если бы знал, то не спрашивал.

До нужного места нам снова пришлось ехать на извозчике. Некоторое время мы виляли по узким улочкам, где с трудом разъезжались два экипажа, а потом остановились перед неприметной лавкой. Она походила на логово чернокнижника. Вместо витрин – маленькие окошки со ставнями, вместо вывески – непонятная руна на дубовой двери с металлическими нашлепками и широким кольцом, заменявшим ручку.

Когда мы входили внутрь, Кайден предупредил:

– Осторожно, ступени.

Магическая лавка была построена в традиционном абрисском стиле, когда дома точно утопали в земле. Я ожидала обнаружить полумглу, но ошиблась. В зале было светло как днем. Источник найти не вышло, но окон для столь хорошего освещения, отлично подходившего для создания магии, определенно не хватало.

– Светится облицовка стен, – вдруг прозвучал мужской голос, – особая порода дерева.

В дверном проеме стоял высокий мужчина в темных одеждах и изучал меня с тем же любопытством, что я рассматривала его владения.

– Добрый день, господин наследник. – Он поклонился, а потом прошел за массивный темный прилавок. – Давно вы у нас не были.

– Как торговля, Винс? – отозвался Кайден.

– Благодаря вашей протекции мы процветаем, – не стал скромничать хозяин. – Чем могу быть полезен?

– Не мне – девушке, – небрежно указали в мою сторону.

Надо отдать должное торговцу, он даже бровью не повел и просто повернулся в мою сторону:

– Что вы ищете, госпожа чародейка?

Я полезла в заплечную сумку и вытащила список необходимых материалов, со страхом представляя, во сколько встанет их приобретение. Винс взял листок, исписанный кривоватыми строчками, глянул, а потом коротко улыбнулся:

– Извините.

Он надел очки и пробежал глазами по списку. Дочитал до середины, бросил на меня острый, вопросительный взгляд поверх очков. Видимо, действительно неплохо разбирался в артефактах.

– Я могу подобрать абрисские аналоги, госпожа артефактор, – вымолвил он совершенно другим тоном, в котором сквозили уважительные нотки.

– Будьте любезны, – в замешательстве кивнула я.

Откуда мне было знать, как в Абрисе называли те или иные магические материалы? Вдруг стало жутковато. Кайден, как всегда, смотрел на три шага вперед. Сунься я в другую магическую лавку, где хозяин отличался любопытством и болтливостью, то нарвалась бы на крупные неприятности.

Винс вышел из торгового зала, оставив нас с Вудсом одних. Тишина стояла такая, что можно было услышать, как в оконное стекло отчаянно билась несчастная муха. Наследник без интереса крутил в руках металлическую деталь для создания световых артефактов и, кажется, находился за сотни миль от Спелиша.

– Спасибо, – бросила я.

– За что? – Он отложил штуковину и сунул руки в карманы.

Наши глаза встретились.

– За то, что снова…

– Не позволил тебе влипнуть в неприятности? – услужливо подсказал он.

– Угу. – Я скрипнула зубами.

Вообще, когда мужчина, с которым ты потеряла девственность (и потеряла бы еще раз, если бы можно было повернуть время вспять), подчеркивал, что по сравнению с ним ты ребенок, болезненно било по самолюбию. Его слова вызвали желание… по-детски затопать ногами.

– Не за что. – Он изогнул брови. – Сколько раз на самом деле я тебя спасал?

– Это второй вопрос? – уточнила я.

– Нет, поэтому можешь не отвечать.

– Много. – Я отвела взгляд и добавила едва слышно: – Больше, чем пытался убить.

Винс вернулся и выставил на прилавок деревянный ящичек с раскрытой крышкой. Я просмотрела содержимое. Внутри лежали кусочки янтаря, хрустальные шарики, тончайшие пластины, словно отлитые из серебра, но на самом деле не имевшие никакого отношения к драгоценному металлу. Из разрозненных, по виду совершенно бесполезных осколков, имевших особые свойства, мне предстояло создать новые ворота между мирами, поместить в часовой корпус и заставить руны расколоть пространство. Раз плюнуть, к следующей жизни как раз управлюсь.

После изучения выяснилось, что кое-чего из списка не хватало.

– Пришлем на следующей седмице в замок Вудсов… – ответил на вопросительный взгляд торговец и быстро покосился на Кайдена, словно спрашивая разрешения. – На имя наследника.

– Сколько с меня? – Я полезла за кошелем… и оставила абсолютно все деньги, одолженные у Роя. Безусловно, подобранные материалы были недешевыми даже в Тевете, но мне пришлось доплатить за молчание.

– Кстати, господин Вудс, вы довольны магическим планшетом?

– О чем ты? – удивился тот, а я оцепенела с ящичком в руках.

Прошлой осенью Кайден подарил мне артефакт, который назывался магическим планшетом. Изящная вещица со сложной магией позволяла передавать сообщения на расстоянии и представляла собой тонкую белую пластину из особого камня. Стоило с помощью стило нанести какую-то фразу и указать личную руну владельца другого планшета, как сообщение моментально передавалось через пространство. Удивительная штуковина, придуманная в Абрисе. И Кайден, похоже, не помнил о том, что купил подарок.

– Но как же? Прошлой осенью мы создали для вас магический планшет… – Торговец прикусил язык, видимо, решив, будто клиент пытался скрыть факт покупки, и промямлил: – Извините, господин наследник.

– Нет, говори! – одернул тот. – Что делал этот артефакт?

Винс бессильно покосился в мою сторону и признался:

– Вы просили усилить руническую вязь, чтобы сообщения могли пересекать границу и попадать в Тевет. Видимо, вам приходится иметь дело со многими артефактами, поэтому вы не помните…

Лицо у Кайдена сделалось такое, что любой дурак (а торговец им определенно не являлся) догадался бы, что о покупке наследник клана Вудсов не помнил по совершенно другой причине и оказался неприятно удивлен.

– Нам пора идти, – вклинилась я. – Благодарю, господин Винс.

– Добрых вам дней, – на абрисский манер попрощался тот с облегчением.

Когда мы вышли на улицу, то солнце уже скрылось за горизонтом. Спелиш погружался в ранний вечер. Теплый, пахнущий пылью и магией воздух казался сизым. Не произнося ни слова, Кайден пошел вверх по переулку, я – следом, вприпрыжку, едва успевая. Когда мы выбрались на широкий проспект, то Вудс неожиданно нырнул в пространство, а вышел, перепугав двух степенных дам, на другой стороне проезжей части. Я было дернулась следом, но отскочила, едва не попав под копыта лошади, тянувшей летнюю пролетку. Пришлось сложить ладони и прикрикнуть:

– Кайден! Подожди!

Он словно вышел из транса. Резко остановился и недоуменно огляделся, видимо, плохо понимая, каким образом оказался на проспекте. Потом обратил взор ко мне, и я помахала рукой, давая понять, что осталась одна на другой стороне улицы. Секундой позже волна воздуха подняла облако пыли, ударила в спины прохожим, и Кайден вышел рядом.

– Я задумался, – извиняться он явно не собирался. – Ты хотела что-то еще купить?

– У меня закончились деньги. Поехали на постоялый двор.

– Хорошо, – растерянно согласился он.

Было несложно догадаться, что Кайден пребывал в страшной задумчивости, потому что пытался разобраться с хаосом в собственной голове. Что ж, на пути к истине его ждало много неожиданных открытий. Одним из них была я сама.

Мы уселись в двухместный легкий кеб. Извозчик стегнул лошадей. Кайден с отсутствующим видом пялился в окно.

– Ты можешь мне что-нибудь рассказать о крестнице Огаста? – Я заставила его оторваться от созерцания проплывающей мимо улицы мастеров.

– Она просила на шестнадцать лет нанести фамильяры паладинов.

– Получила разрешение?

– Вудсы – патриархальный клан. У нас женщины не занимаются боевой магией.

– Шовинисты.

– Я слышал, – отозвался Кайден.

– Знаю.

– Ты говорила по-теветски, – сухо пояснил он.

Проклятие! Я прикусила язык, боясь открыть рот, и отвернулась, перебирая в уме скупые слова, какими Кайден охарактеризовал Мию Вудс. Идея артефакта пришла молниеносно. Перед мысленным взором появился изящный кожаный браслет, который одним плавным движением преображался в длинный хлыст, в умелых руках способный стать смертоносным оружием. Магическая вещица не требовала редких или дорогостоящих материалов, но главное, в трансформации использовались академические темные руны, перечисленные в любом из гримуаров. Только параноик заподозрит двуликого артефактора в самоучке, создающей магию по учебникам!

В прошлом я уже замечала, что Кайден отличался удивительной для наследника огромного состояния неприхотливостью в быту. Возможно, из-за того, что детство и отрочество он провел в закрытой школе для паладинов. Постоялый двор в Спелише Вудс тоже выбрал средней руки, без изысков. Мы попросили две комнаты для постоя, чтобы обязательно с резервуаром для мытья, но получили однозначный ответ:

– Простите, но комната только одна, зато с водопроводом.

Кайден покосился на меня, но я чувствовала такую чудовищную усталость и от насыщенного дня вообще, и от его компании в частности, что просто махнула рукой:

– Давайте ключ.

– И тебя не смущает спать в одной комнате с мужчиной? – спросил он, когда хозяин отвернулся и принялся копаться в шкатулке в поисках нужной связки.

– Я так устала, что меня ничего уже не смущает.

– А как же Рой? – изогнул брови Кайден.

– Не понимаю, господин наследник, у тебя ночевки в одной комнате с женщиной всегда проходят одинаково? – начала раздражаться я.

– Да.

– В таком случае пришло время менять традиции! – отрезала я, забирая ключ.

Комната оказалась небольшой, скудно обставленной. В окно заглядывали сумерки, и свет был седым. Под водопроводом хозяин подразумевал крошечную раковину с зеркалом и ватерклозет, но номер, похоже, являлся одним из лучших на постоялом дворе. Простым смертным удобства предоставлялись коллективные – в конце длинного коридора. Я не хотела спускаться в трапезную, однако Кайден решил за меня. Прежде чем выйти, просто сказал:

– Я буду внизу.

– Да, – невпопад ответила я. Несмотря ни на что, в нем осталась знакомая деликатность, которая подсказывала мужчине уйти из тесного номера и дать девушке возможность привести себя в порядок.

В дверях он неожиданно обернулся:

– Ты знала о существовании планшета.

– Это второй вопрос? – уточнила я с горящим лицом.

– Я видел, что ты понимала, о чем именно говорил Винс.

И все. Он вышел.

Я резко выдохнула и без сил повалилась на покрытую лоскутным одеялом постель. Обиженно звякнули в сумке хрупкие вещицы, скрипнула кровать. Мне хотелось заснуть и проснуться через сто лет, когда Кайден меня вспомнит, но, к сожалению, давно доказано, что артефакт для путешествий во времени создать невозможно.

Приведя себя в порядок, я спустилась и обнаружила Кая, сидящего в одиночестве за большим, накрытым к ужину столом. Он что-то прихлебывал из большой кружки и хмуро смотрел в грязное окно, выходящее во двор. Между тарелками стоял большой глиняный горшок и бутыль с домашним вином. В плошках – крупно нарезанные свежие овощи, на тарелке – лепешки. Кайден и еду предпочитал простую, но сытную. В этом мы были похожи. Невольно вспоминалась перечная каша деда Вудса, совершенно несъедобное кушанье, которое отчего-то он страшно уважал.

– Тебе нельзя хмель, – вымолвила я, усаживаясь напротив. – Ты пьешь порошки… от чего-то там.

Кайден бросил на меня ленивый взгляд:

– Я решил, что тебе нравится нарушать правила.

– На самом деле я ненавижу нарушать правила, – сухо опровергла я. – Правила придумали, чтобы жизнь была проще.

– Попробуй, Лерой, тебе понравится.

– Уже пробовала, ничем хорошим не закончилось.

– Совсем? – усмехнулся он.

– Меня арестовали.

– Милый ребенок, а ты открываешься с новой стороны, – ухмыльнулся он и попытался плеснуть мутно-бордовый напиток мне, но я прикрыла стакан ладонью.

– Не переношу алкоголь.

– Знаю, – спокойно отозвался он, отставляя бутыль. – Просто хотел проверить.

Я замерла.

– Откуда?

– Откуда-то. – Он сощурился и снова отхлебнул вина. – Мы встречались на той стороне?

– Да, – не дрогнув, ответила я. – И не раз.

Сердце трепыхалось в груди.

Неужели он вспоминал?

– Я некоторое время провел в Кромвеле. Жил в старом доме с мансардой и со слышимостью, как в храме. – Он меня словно гипнотизировал, не давая отвести взгляда. – У меня была соседка, адептка университета, в котором мне пришлось преподавать. Это была ты?

– Да.

– Дерьмо! – выругался он и растер лицо ладонями.

– Ты разочарован, что мы были соседями? Или что? – нервно улыбнулась я и потянулась за стаканом воды, чтобы смочить пересохшее горло, но руки тряслись так сильно, что пришлось спрятать их под крышку стола.

Я ненавидела тонкий, слабый росток надежды, проклюнувшийся в душе. Надежда – безжалостный враг отчаявшегося человека. Она застит глаза, не позволяет видеть вещи ясно, а когда увядает, взамен не оставляет ничего кроме горечи. И реальность бьет сильнее в десять, в сто, нет, в тысячу раз!

Неожиданно наше внимание привлекла странная суета. В дверях вдруг возникло несколько стражей, и с их появлением воцарилась звенящая тишина. Оторвавшись от трапезы, народ с напряжением следил за богато одетым человеком, стремительно вошедшим в обеденный зал.

– Постарайтесь не обращать на меня внимания, – объявил он с фальшивой улыбкой, а бледно-серебристые глаза излучали холодное бешенство. Кажется, он ненавидел саму мысль, что был вынужден зайти в дешевый, пахнущий подгоревшей едой постоялый двор.

– Поднимись, – едва слышно приказал мне Кайден и встал. – Господин Макалистер, приветствую!

Глава клана?! Быстро же ему донесли о появлении наследника Вудсов.

Я моментально одернула закатанные рукава, скрывая предплечья в шрамах, и потупилась, но все равно успела заметить острый, недобрый взгляд нежданного визитера.

– Кайден, мальчик мой, почему ты не предупредил о своем приезде в Спелиш? – Он расставил руки для дружеских объятий. Улыбка, чужеродная лицу с глубокими носогубными складками, казалась жуткой. Как у серийного маньяка.

– Это неофициальный визит, я в городе простой покупатель, – ответил Кай и позволил мужчине, едва достававшему ему до плеча, похлопать себя по спине. – Приехал на один день и не хотел создавать шума.

Народ со страхом и жадным любопытством следил за обменом приветствиями.

– Собирайся скорее! Не к лицу тебе ночевать в этой дыре! – объявил Макалистер.

– Вы знаете, что я неприхотлив, – отозвался Кайден и едва заметно кивнул, приказывая мне убираться из трапезной. Второго раза не потребовалось. Я тихонечко выскользнула из-за стола, прошмыгнула мимо стражей.

Не представляю, какими усилиями неприятный визитер переборол брезгливость перед дешевой едальней, но он уселся за стол. К высокородным ведунам тут же подскочил суетливый хозяин постоялого двора, подобострастно залебезил. Судя по залому на спине рубахи, он только-только переоделся.

– Тэйрин была бы счастлива тебя видеть, – донесся голос Макалистера.

– Надеюсь, она в добром здравии?

– Собирается на прием в Белый замок. Мы получили приглашение от Огаста…

Спутницу наследника никто не посмел остановить, так что я без труда добралась до второго этажа и заперлась в номере. Через некоторое время раздался осторожный стук. Когда я открыла дверь, то обнаружила на пороге испуганого подавальщика с подносом еды в руках.

– Господин Вудс приказал подать в номер, – проблеял он.

– Спасибо. – Я подвинулась, позволив внести ужин.

Есть совершенно не хотелось, но я заставила себя проглотить несколько ложек горячего. Хорошо, что моя магическая сила уже мало зависела от еды и сна. Иначе бы я вообще не смогла пробудить ни одной, даже самой простенькой руны, не говоря уже о том, чтобы создавать сложную магию. Отставив поднос, я вытащила из сумки блокнот и взялась за расчеты для артефакта-подарка. Работа помогала выкинуть из головы абсолютно все ненужные мысли. С почти болезненным наслаждением я погрузилась в понятный мир цифр, графиков и схем.

– Ты всегда так сильно увлекаешься, – услыхала я голос Кайдена и, оторвавшись от расчетов, с удивлением обнаружила мужчину, сидящего в плетеном кресле возле окна. Густые сумерки на улице превращались в ночную темноту, а я не слышала ни как он вернулся, ни как ходил по комнате и зажигал свечи.

– Сколько времени? – Я потерла уставшие глаза, а потом с удовольствием, до хруста в позвонках, потянулась, чтобы размять затекшие мускулы.

– Почти девять, – вымолвил Кайден, не сводя с меня тяжелого взгляда.

– Как давно уехал… тот человек?

– Хочешь узнать, как давно я за тобой наблюдаю? – усмехнулся он.

Мы замолчали. Внизу шумели, кто-то играл на скрипке веселый мотивчик. Я собрала в стопку исписанные листы и нервно запихала в сумку, смяв половину записей.

– Осенью я разорвал помолвку с дочерью Макалистера, – вдруг вымолвил Кайден. – Но они предпочли проглотить унижение, а теперь надеются, что договор можно восстановить.

– Почему ты разорвал помолвку?

– Я полагал, потому что посчитал родство с Макалистерами совершенно бесполезным для клана, но теперь не уверен. Черт возьми, Валерия, ты оказалась права. Жизнь вдруг перестала быть понятной. Меня учили, что полностью доверять можно только себе, но, как выяснилось, себе тоже доверять нельзя. Даже воспоминания предают. – Он невесело усмехнулся и мягко постучал пальцем по виску. – В голове постоянно возникают странные обрывки как будто из чужой жизни. И в них ты. Все время ты.

– Я знаю, Кайден, – тихо вымолвила я.

– На самом деле ты ничего не знаешь, дурочка.

Некоторое время он пытливо рассматривал меня, и воздух в комнатушке словно стал густеть.

– Спроси меня о том, что было в Тевете, – тихо попросила я.

Он медленно покачал головой, отказываясь от возможности узнать о прошлом из чужих уст.

– Извини меня, Валерия. Прости за все: за шрам на шее, за то синее платье – ты выглядела в нем потрясающе, за нелепую игру в вопросы, за нетерпимость. И за то, что хочу тебя как женщину, тоже прости.

Кажется, я разучилась дышать.

– Я не имею права осуждать вас с Роем, – вымолвил он. – Не представляю, какой силы должна быть привязанность, если ради него ты рискуешь жизнью.

– Мы с ним просто хорошие друзья, – прошептала я.

– Валерия, я знаю, что ты неплохой человек, – мягко перебил Кайден. – Не заставляй думать о тебе хуже, чем ты есть на самом деле.

Неожиданно в душе возникло жалящее, тоскливое, но абсолютно иррациональное чувство, будто прямо сейчас меня бросили!

Спать мы укладывались в хмуром молчании, полностью одетые, не разбирая постели. Кайден заснул мгновенно, но едва я задремала, как он начал метаться, мучаясь от кошмара. В сизой темноте его лицо казалось бледным пятном.

– Кай, – потрясла я его, – проснись!

– Лера, – вдруг хрипло пробормотал он. – Лера?

У меня сжалось сердце. Поперек горла встал горький комок.

– Я здесь.

Кайден резко подвинулся, обнял меня, прижался лбом к плечу.

– Мне приснилось, что ты погибла, – выдохнул он. – Я мечтал уйти за тобой.

– Тихо, мой хороший, это просто ночной кошмар, – прошептала я, гладя его по взмокшим волосам. – Утром ты о нем не вспомнишь.

– Никогда больше не оставляй меня.

– Обещаю.

Он успокоился и затих. Дыхание выровнялось, рука, лежавшая поверх моего тела, отяжелела. От тесных объятий становилось жарко. Он даже не проснулся, пока говорил. Едва я решила, что мне придется отпустить Кайдена и смириться с тем, что достучаться до него не выйдет, он вдруг очнулся в истерзанном мужчине, спавшем со мной в одной кровати, и попросил остаться.

Утром он действительно не вспомнил ни о ночном кошмаре, ни о тихом болезненном разговоре в темноте. Чувствовал себя прескверно, хмуро молчал и в замок перенесся резко, меня чуть не вывернуло наизнанку от неудачного скольжения. Тем же днем Кайден уехал из родового гнезда Вудсов, оставив в мое полное распоряжение кабинет. Подозреваю, он снова, как в прошлый раз, бежал от меня.

В один из вечеров в конце седмицы я вернулась в спальню после ужина в общей столовой и обнаружила на кровати большую картонную коробку без надписей. Под крышкой аккуратно переложенное хрусткой тонкой бумагой пряталось синее платье, похожее на то, что я мерила в торговой лавке Спелиша. Карточки не было, но и без записок я знала имя дарителя.

КАЙДЕН Через три дня после поездки в Спелиш…

В магической лавке забавных вещиц и дешевых подарков толпилось множество народа. Конечно, умением чертить и зажигать руны в Абрисе могли похвастаться только избранные, но это никак не умаляло любовь обычных людей к артефактам. Держали такие лавки, как правило, ведуны второй или третьей ветви, умеющие пробуждать несложные вязи и внешностью ничем не отличавшиеся от обычных обывателей. Увидев вошедшего в лавку паладина, хозяин тотчас выскочил из-за прилавка.

– Чем могу быть полезен, господин чародей? – подобострастно заулыбался он, сцепив руки в молитвенном жесте. Словно заранее упрашивал высокородного господина простить, если выйдет какой-нибудь мелкий конфуз.

– Мне нужна шкатулка без дна, – объяснил Кайден.

– Пройдемте, пройдемте…

Его потащили к прилавку, попутно тесня народ, с любопытством косившийся на мага верховного клана. Обычно богачи в подобных лавках не закупались, но надо было знать бабку Вудс и представлять степень скупердяйства, чтобы понимать – покупала она свою проклятую шкатулку без дна, через пару месяцев благополучно обнаружившееся в таком вот магическом клоповнике.

На бархатную подложку с невозможной проворностью были выложены разновеликие деревянные шкатулки, ящички и даже бамбуковый тубус для самописных перьев. Глядя на вещицы, совершенно непохожие на шкатулку бабки, Кайден мысленно осенил себя Божьим знамением, хотя вообще-то обременен верой в Бога не был. Проклятый Питер! Взялся починить вещицу и за столько времени не закончил работу. Бездарь!

– Ничего не нравится? – расстроился хозяин лавки.

Не то чтобы не нравилось, Кайден вообще видел мало разницы в резных крышках, но старая Теодора Вудс требовала назад именно свою шкатулку. Доказывала, будто сделала на заказ. Внук не желал следующий месяц выслушивать брюзжание ворчуньи, поэтому смалодушничал и решился на подлог. Неудачно. Может, правда на заказ сделала?

– Знаю! – блеснул улыбкой торговец. – Знаю, что непременно придется по вкусу вашей даме!

Вдарить Кайдену в лоб, как это случалось в то время, когда он был ребенком и еще не успел испортить характер в закрытой школе для юных скотов?

На бархат легла круглая полированная шкатулка с поблескивающей руной «преображение» на плоской крышке.

– Буду откровенен, господин чародей, вещь совсем недешевая, – заговорщицким тоном вымолвил лавочник. – Это копия с одного теветского артефакта.

– Вы видели оригинал? – не удержался от иронии Кайден.

– Не довелось, но говорят, что чертовски похоже. Смотрите сюда, господин.

Кончиком пальца торговец прикоснулся к крышке, она немедленно растаяла, и к потолку взлетели десятки ярко-синих бабочек. Под изумленные вздохи людей они парили в воздухе, рассыпая с крыльев блестящую серебристую пудру. И при виде невесомых созданий к Кайдену вдруг вернулось четкое, полное воспоминание. Оно вовсе не било по темечку, не лишало ощущения пространства, а словно бы потерянный кусочек мозаики встал на положенное место.

Выставочный зал Кромвельского университета утопал в полумраке. Кайден специально выбрал время, когда народ разошелся и некому было глазеть по сторонам. Он хотел остаться с ЕЕ магией наедине. Магией девочки, вызывавшей в наследнике огромного клана паралич дыхания.

Он стоял перед неприметной на первый взгляд шкатулкой. Простая круглая коробка с полированными стенками и летящей надписью «Лерой» на боку. И хотя дотрагиваться до светлых артефактов темному магу было чревато, он не удержался – прикоснулся к плоской крышке. Ожидал, что Истинный свет злобно куснет или опалит разрядом, но магия уколола скорее недоуменно, мол, ты кто такой? А потом крышка осыпалась серебряными блестками и в воздух выпорхнули разноцветные бабочки. Кружась над головой мужчины, невиданные магические создания оставляли шлейфы золотистой пыльцы, мерцавшей в полутьме.

– Красивая магия, – прозвучал в тишине мужской голос.

Кайден оглянулся через плечо. Рядом стоял профессор Солнцев, научный руководитель Валерии.

– Да, действительно впечатляет.

Прикоснувшись к артефакту, темный маг вернул крышку на место. Бабочки исчезли. В воздухе затухли искры мерцающей пудры.

– Удивительно талантливая девочка, – вздохнул Солнцев. – Я говорю об авторе шкатулки. Она рассказывала, что училась на среднем курсе лицея, когда создала вещицу в подарок матери. Ни одной сложной руны, только академические. Если бы не запрет на рабочие лицензии, мне бы не посчастливилось стать наставником Валерии Уваровой, потому что она уже один из лучших артефакторов Тевета. Знаете, пройдет лет десять, и за ней никто не угонится. Такие диктуют миру, как правильно создавать магию.

– Для чего вы мне это рассказываете? – не удержался Кайден.

– Слышал, что вы не нашли общего языка, профессор Вудс, – пояснил преподаватель. – Она совсем девчонка, а вы взрослый состоявшийся мужчина, учитель. Я прошу вас о терпении. Как любой увлеченный ремеслом человек, Валерия бывает немного резка с внешним миром.

Кайден скрыл улыбку. На лекциях Лера набрасывалась на него, словно дикая кошка. Сидела на заднем ряду, и он чувствовал, как примерялась, чтобы вцепиться в горло.

– Я постараюсь, – пообещал он. – Считаете девушку гением?

– Убежден, – без насмешки кивнул Солнцев. – Только гений способен создать высшую магию с помощью академических рун. Никто на это не способен, а она умеет. И считает, что так умеют абсолютно все. Я не развеиваю это прекрасное заблуждение, чтобы не возгордилась…

Кайден прикоснулся пальцем к крышке, и синие бабочки, топорно повторенные абрисскими умельцами, исчезли.

– Что скажете? – с хитрецой вопросил торговец.

– Что девушка, создавшая оригинал, упала бы в обморок от вольной трактовки ее магии.

Чтобы добрый человек не обижался, Кайден все-таки купил пару магических перьев, артефакторное стило (неизвестно, на кой черт) и пару световых камней на тот случай, если вдруг ей будет темно читать в его покоях. А когда передал камердинеру свертки и уже хотел усесться в экипаж, в лавке готового платья увидел темно-синий женский наряд.

Платье, в котором она выглядела прекрасно.

Глава 5

Магия высшего порядка

В дверях столовой меня ждал паладин, высокий, совсем молоденький парень. На его шее из-под воротничка виднелся край сложной руны. Нечто плавное. Скорее всего «скорость».

– Госпожа артефактор, глава клана приглашает вас на утреннюю трапезу, – вымолвил он, разглядывая меня с беззастенчивым любопытством. Мои нескромные лосины, конечно, исчезли, вместо них были штаны пошире, но мысли о неприлично облегающих портках, похоже, до сих пор будоражили воображение мужчин в замке.

Несмотря на то что я уже успела запихнуть в себя яичную болтанку и выпить стакан кипятка, возможности отказаться от второго завтрака не было. Дурак бы догадался, что Огаст давал понять, кто в доме хозяин.

– Ведите, – вздохнула я.

Меня проводили в соседнее крыло на третий этаж, где располагались личные покои главы клана и его приближенных. Обстановка в анфиладе комнат отличалась кричащей роскошью: шелк на стенах, дорогая мебель с резными ножками и ворсистые ковры. Из огромных окон открывался потрясающий вид на долину с рогатыми горными пиками на горизонте.

Когда передо мной открыли двери в столовую, то оказалось, что за длинным, изысканно сервированным столом находилось не меньше десяти человек. Слава светлым духам, среди них были женщины. Барнаби тоже не забыли пригласить. С зеленоватым лицом он изучал еду у себя в тарелке и будто бы пытался справиться с подкатывающей тошнотой.

– Госпожа Харрис! – громко, церемонно, словно на приеме у теветского короля, объявил камердинер.

– Лерой! – Огаст не поднялся со своего места. – Проходи, девочка.

Я ненавидела оказываться в центре внимания. Чувствуя себя страшно неуклюжей, словно руки и ноги перестали слушаться, под шепотки абрисской знати, явно не привыкшей есть рано, как обычная челядь, прошла к указанному месту.

– Доброе утро, – поприветствовала я, с комфортом усаживаясь на отодвинутый лакеем стул.

– Угощайся, – указал Огаст на ломившийся от вкусностей стол. Хотя он изображал из себя хлебосольного хозяина, взгляд оставался ледяным и пронизывающим.

– Спасибо, – улыбнулась я и попросила слугу: – Будьте добры фруктовый салат.

За мной следили с таким любопытством, словно ожидали, что девчонка из глухой деревни начнет жадно запихивать еду в рот руками. Ломая абсолютно все шаблоны, из бесконечного ряда столовых приборов я выбрала правильный комплект и принялась разрезать фрукты в молочном соусе на кусочки только для того, чтобы напыщенные аристократы не сомневались, что простушка не только знает, как выглядят вилка с ножом, но еще и пользоваться ими умеет.

– Как идет работа над артефактом? – спокойно спросил Огаст.

– Успешно, – отозвалась я.

– Слышал, ты мало спишь? – Он выстрелил в меня пронзительным взглядом.

– Я теряю счет времени, когда начинаю работать. Мое проклятье, – от души пожаловалась я.

– Тогда вам, госпожа Харрис, стоит работать в общей мастерской, а не в спальне наследника, – едва заметно улыбнувшись, заметил Барнаби. Дамы за столом возмущенно зашептались.

– В кабинете, – с любезной улыбкой поправила я. – Если бы магию можно было создавать в спальне, я бы не выходила из своей комнаты, но мне, к огромному сожалению, нужен стол. На кровати неудобно раскладывать заготовки. Рассыпаются.

– И чем же плоха общая мастерская? – с издевательской ухмылкой вопросил незнакомый тип. Он сидел по левую руку от Огаста, что значило немало.

Место по правую руку пустовало. Вероятно, оно предназначалось Кайдену.

– Не хотелось, чтобы кто-то увидел, как я работаю.

Не соврала ни единым словом и, судя по высокомерно-снисходительным взглядам, какими обменялись сотрапезники, добилась нужного эффекта. Они решили, будто деревенская самоучка, как многие начинающие артефакторы, тряслась, что более опытные коллеги стащат свежие идеи и выдадут за собственные.

На некоторое время на меня перестали обращать внимание. Я без аппетита ковырялась в салате, даже заставила себя положить в рот кусочек груши. Как ни странно, но яичница в общей столовой показалась не в пример вкуснее изысканной властительской еды.

– Лерой, тебе понравился Спелиш? – Огаст ударил вопросом резко, без предупреждения, стараясь застать меня врасплох. Не получилось.

– Он похож на большой рынок, – спокойно ответила я. – Хотя масштабы поражают.

– Вы ездили в Спелиш? – изогнул брови Барнаби и снова попытался куснуть, беззубый пес: – Сокровищница замка мелковата для грандиозного замысла?

– Даже великовата, но одежды в сокровищнице не выдают, – изобразила я скромную улыбку и добавила: – К моему огромному сожалению.

За столом пронесся тихий смешок. Мы встретились с Огастом глазами. Казалось, он видел меня насквозь, даже жутко становилось. В уголках его рта пряталась едва заметная усмешка.

– Я хочу, чтобы ты продемонстрировала свой артефакт, – вдруг объявил он. – Уже прошло полторы седмицы.

– Он еще не готов, – покачала я головой.

Всегда считала, что показывать незаконченный артефакт – все равно что демонстрировать недописанную картину или слепленную из глины грубую болванку вместо готовой скульптуры.

– Через пятнадцать минут, – словно не услышав, потребовал Огаст.

– Тогда в спортивном зале, – сдалась я. – Магия еще не до конца послушна.

– Боитесь кого-нибудь зашибить, госпожа Харрис? – попытался подколоть меня Барнаби.

– Не исключено.

Прошлой ночью в пустом коридоре я налаживала быстроту превращения браслета в смертоносный огненный кнут, но хвост вытянулся слишком длинный и отказался подчиняться. По-змеиному раздвоенный кончик распорол стенную обивку, рассек портрет кого-то из предков Вудсов и вспенил шрам на полу. Я шустренько сбежала с места преступления и сделала вид, будто не имею никакого отношения к акту вандализма, но на завтраке слышала, как охранники сплетничали про раскуроченный коридор.

– Можешь идти, – кивнул Огаст на дверь, давая понять, что моя трапеза окончена. – Готовься.

Когда через пятнадцать минут с деревянной шкатулкой в руках я ступила на балкон над спортивным залом, то даже оторопела. Здесь собрались не только приближенные Огаста, но и почти все артефакторы из мастерской. Судя по всему, появление в замке девчонки-самоучки наделало больше шума, чем я предполагала.

– У нас всего десять минут, – поторопил меня Вудс-старший.

Подняв крышку, я протянула шкатулку. Присутствующие невольно подались вперед, чтобы разглядеть содержимое. Внутри на мягкой ткани лежал браслет, похожий на широкую пружину из гладкой формованной кожи. Глава клана без интереса рассматривал простенькое украшение. Вещицу изготавливал в ремесленной башне дворцовый сапожник и содрал втридорога за срочность. Уверена, что Огасту доложили о заказе, но он все равно спросил:

– Что это?

– Оружие.

Помощник главного артефактора Питер кашлянул в кулак, маскируя издевательский смешок, и от унижения у меня вспыхнули щеки.

– Ваша крестница просила на шестнадцать лет фамильяры паладинов, – пустилась я в объяснения, – но женщинам в клане Вудс отказано в изучении боевой магии. Так вот, это фамильяр для Мии. В рунической вязи использованы символы «прочность», «долговечность» и «пластичность»…

– Эти руны знает каждый ученик, – без особого пиетета вставил Барнаби, давая понять, что не ждал, будто выскочка изобретет новое колесо.

Именно, сноб! На это и был расчет.

Я сбилась с мысли, но постаралась собраться, чтобы не раздражать требовательного хозяина замка.

– Мне удалось добиться эффекта второй кожи, поэтому браслет можно вообще не снимать с руки. Ни на ночь, ни в банной комнате…

– Не вижу никакой рунической вязи, – встрял Барнаби.

– Потому что магия не имеет права быть прочитанной в спящем состоянии! Это дурной тон, – не скрыв раздражения, отпарировала я любимым высказыванием научного руководителя, и у противника вытянулось лицо, словно ему наступили на больную мозоль.

– Дурной тон? – по-доброму (если кривоватая ухмылка, в точности как у Кайдена, имела право называться доброй) усмехнулся Огаст. – Что ж, госпожа артефактор, показывай, как зажигается твоя магия.

– Лучше надену браслет внизу. – Я протянула руки, чтобы забрать шкатулку: – Позволите?

Взяв ларец, спустилась в спортивный зал. Ради демонстрации артефакта паладинам приказали прервать тренировку. Теперь накачанные горячие парни подпирали стены и не без интереса ждали зрелища.

Помня о раскуроченном коридоре, специально встала в центр огромного помещения, чтобы никого случайно не задеть. Вытащила браслет, в нерешительности огляделась вокруг, не понимая, куда деть шкатулку, и просто поставила ее на каменный пол. Сверху за моими манипуляциями с иронией наблюдала публика, отчего я чувствовала себя страшно неуклюжей. Для меня вообще было в новинку, что люди сомневались в моем таланте и вынуждали доказывать магические умения. Должна признать, что снисходительное отношение больно задевало разбалованное всеобщим восхищением самолюбие.

Я задрала рукав, невольно продемонстрировав всем желающим исчерченное рунами предплечье, и надела браслет. Кожаная пружина безжизненно повисла на тонкой руке, скатившись до локтя.

– Мия должна будет дать ему собственное имя, – обратилась я к Огасту. – Сейчас он зовется просто «браслет».

Едва магическое имя было произнесено вслух, как на кожаной спирали вспыхнули алые злые руны. Ни одного светлого знака, только темные, агрессивные, высасывающие из создателя магию, но удивительные в своей красоте. Кольца завертелись, сузились и плотно обхватили руку. Со стороны гибкая тонкая ленточка действительно походила на вытатуированные вокруг предплечья кольца. Идеальное слияние с кожей.

Тишина в зале была звенящей. Подняв глаза на зрителей, я обнаружила, что настроение на балконе резко поменялось. Абсолютно все придвинулись к балюстраде. Артефакторы, не желая выглядывать из-за спин властительских прихлебателей, ручейком перетекли на лестницу.

Возникло ощущение, будто я оказалась в демонстрационном зале университета на защите курсового проекта, традиционно собравшей весь артефакторный факультет. Только, к сожалению, за демонстрацией следили не придирчивые профессора, которым по большей части было нечему меня научить, и на кону стоял не средний учебный балл, а наши с Роем жизни.

– Сейчас это женское украшение… – В звенящей тишине голос эхом отразился от стен.

Легким движением я прикоснулась к браслету, и в следующую секунду воздух со свистом рассек длинный кнут. Громко щелкнул раздвоенный кончик.

– Теперь браслет превратился в оружие, – пояснила я, сжимая узкую рукоять во влажном от напряжения кулаке, и добавила: – А сейчас им можно ранить…

Размахнулась, и кожаный кнут вспыхнул алым светом. Огненным сполохом полоснул по воздуху, яростно ударил о пол, вспоров каменную крошку. Удлинился, заставив паладинов от греха подальше вжаться в стену, и сияющим языком лизнул балюстраду, нарисовав выжженный след, похожий на черный шрам. Публика с испуганным вздохом отшатнулась. Огаст же не вздрогнул, продолжая буравить меня пугающим, темным взглядом. Хлыст между тем описал круг у меня над головой, завертелся буравчиком и незаметно глазу стянулся в невинный изящный браслет.

– И снова украшение, – резюмировала я. Опустила руку, и широкий рукав белой блузы прикрыл украшение.

Безмолвие, последовавшее за окончанием демонстрации, нервировало.

– Что скажете, господин Вудс, мне удалось вас удивить?

– Так это ты ночью разгромила коридор? – вопросом на вопрос ответил он. Не знаю, что Кайден думал о родстве с отцом, но манера общаться у них была совершенно одинаковая. Ни одного прямого ответа, изъяснялись загадками и подковырками.

– Простите! – фальшиво покаялась я.

– Заканчивай свой артефакт, – приказал Вудс-старший. – Времени осталось в обрез.

Он резко развернулся и стремительно покинул балкон, оставив меня в полнейшем недоумении. Следом потянулась свита. Ушел Барнаби, напоследок сверкнув нехорошим взглядом. Что-то возбужденно обсуждая, поднялись по лестнице и исчезли из поля зрения артефакторы. Паладины отлипли от стены, собираясь продолжить тренировку.

Осталось неясным, доволен ли Огаст подарком для крестницы. Наверняка он видел артефакты мощнее и изощреннее, но я все еще плохо знала темные руны и без использования светлой магии в столь короткий срок просто не могла создать нечто уникальное.

В растерянности подняла с пола шкатулку и, на ходу снимая браслет, вышла из спортивного зала. Однако стоило оказаться в коридоре, как дорогу преградил Питер с перекошенной от злости физиономией. Я попыталась обойти парня, но он сделал шаг, снова загородив путь.

– Что тебе?

– Говоришь, самоучка? – Он яростно дернул уголком рта. – Не смеши мои коленки!

– Это образное выражение или твои коленки умеют смеяться? – съязвила я.

– Считаешь себя самой умной и талантливой, да? – склонившись, прошипел он мне в лицо.

– Страшно спрашивать, помощник главного артефактора, ты взбесился, потому что я оказалась хороша? Боишься, что мне отдадут твое место?

Едва не толкнув парня плечом, я направилась к лестнице.

– Не забывай оглядываться по ночам, Лерой Харрис! – крикнул он мне в спину.

Разъярившись, я подняла над головой средний палец. Уверена, что в Абрисе неприличный жест означал то же самое, что и в Тевете, – недвусмысленно посылал подмастерье в… мастерскую, учиться создавать приличную магию, если у него не получалось.

Ночью в спортивном зале тушили огни. Источниками тусклого света служили живой ночник на балконе и раскрытая дверь. Оба мало спасали от густой темноты. Зато огненный рисунок магического кнута, текший в воздухе, выглядел сказочным.

Я размахнулась посильнее, но хвост снова резко удлинился, приобретя неожиданную тяжесть и неповоротливость. Рукоять вырвалась из рук. Хлыст отлетел на пару ярдов и со стуком упал на пол. Лишившись магической подпитки, руны моментально погасли.

– Дерьмо! – со злостью выругалась я и, тяжело выдохнув, уселась на корточки. Идеи, почему норовистый артефакт отказывался слушаться, закончились.

Неожиданно в тишине прозвучал леденящий кровь скрип, а потом громогласно грохнула дверь. Погас квадрат света. Показалось, будто я очутилась в холодной темной коробке. Моментально выпрямившись, я бросила взгляд на балкон. Конечно, от страха показалось, будто наверху мелькнул человеческий силуэт.

– Эй! Кто там? – голос эхом отразился от стен. Ответа не дождалась.

Возможно, дверь захлопнулась от сквозняка, но внутри зудело от нехорошего предчувствия. Оглядела пустое, утопающее во мгле помещение. Никогда не боялась темноты, но отчего-то вдруг стало жутко.

Подхватив с пола артефакт, я быстро направилась к двери. Кнут послушно свернулся в браслет, чувствительно стеганул меня по пальцам. Зашипев от боли, я схватилась за ручку… и пол исчез. Казалось, что тело ухнуло с высоты в бездонную пропасть. От резкого перемещения желудок устремился к горлу. В голову пришла испуганная мысль, что в проклятом Абрисе даже дверным ручкам нельзя доверять.

Едва под ногами вновь оказалась твердая поверхность, как колени подогнулись. Я упала. Голова кружилась, в ушах звенело. Как всегда, если перемещение было насильственным и неожиданным, меня мутило. Огромный закопченный камин плыл перед глазами. Рядом кто-то говорил и смеялся. Плохо соображая, я огляделась. Помещение походило на хранилище старых вещей. Поломанная мебель была сдвинута к облезлым, местами ободранным стенам. Я сидела в центре магического круга, нанесенного на потемневший от сырости паркет, а вокруг теснились мужчины… парни.

От осознания, что мне уже доводилось видеть и подобную комнату, и такую же ловушку, я мгновенно пришла в чувство и вскочила на ноги. Отказываясь верить в реальность происходящего, повернулась вокруг своей оси. Парней было не меньше десятка, паладины и артефакторы. Глаза у всех хмельные и дикие, опьяненные крепкими напитками, дурманными порошками и предвкушением жестокой забавы.

Миры разошлись, границы захлопнулись, но проклятые ведуны сумели отыскать в Абрисе единственного обладателя Истинного света и назначить главным развлечением пьяной вечеринки!

– Добро пожаловать, – услышала я голос Питера и резко оглянулась.

Подмастерье держал в руках бутылку с теветским виски, довольно дорогим в Абрисе. А сейчас скорее всего цена подобного алкоголя выросла до астрономических цифр. Не знала, что простой помощник мог позволить себе недешевые вещи. Да я вообще мало что знала о жителях замка.

– Ребят, когда я отсюда выберусь, вас ждут большие неприятности.

Парни переглянулись и зло расхохотались.

– Ты думаешь, что уйдешь отсюда? – изогнул брови Питер. – Или ты думаешь, что если пару раз перепихнулась с наследником, то теперь стала избранной? Не хочу тебя разочаровывать, детка, таких избранных у него длинная шеренга. А, нет! Ты надеешься на властителя? Огаст уехал из замка, а когда вернется, наверное, спросит, куда делась девочка с браслетом. Только кто знает, куда деваются все эти девочки с браслетами?

– Не понимаю, Питер, что нам делить? – вымолвила я, стараясь потянуть время. – Мы бы могли подружиться.

Что за идиотская насмешка? Столько времени учиться самообороне, а потом вдруг попасть в ситуацию, когда нельзя воспользоваться ни одним приемом, чтобы не выплеснуть в ледяной, пахнущий алкоголем полумрак ослепительный Истинный свет.

– Подружиться? Пожалуй. – Он издевательски кивнул и сделал большой глоток из бутылки. – Скажи мне как другу, с которым тебе нечего делить, какие ритуалы проводят черные ведьмы? Мы тут с ребятами подумали, что будет интересно их повторить. Говорят, вы так получаете силу. Мы готовы поделиться. Сколько сразу должно быть? Двое, трое или, может, ты привыкла, чтобы с тобой занимались по полной?

Народ зашелся издевательским смехом.

Из живота поднималась волна липкой паники, мешала думать. Я приказывала себе сохранять спокойствие, но, глядя в похотливые лица парней, становилось ясно, что они жаждали проделать такие мерзости, после которых вечеринка у Гленнов покажется всего лишь злым розыгрышем.

– Не понимаю, почему вы решили, будто я ведьма.

– Не ведьма? – рявкнул он. – Тогда кто ты? Знаешь, чем мы до ночи занимались всей долбаной мастерской? Пытались понять, как можно создать магию высшего порядка только рунами из проклятущего учебника! Что? Вторая кожа? Фамильяр паладина? Да кто на такое вообще способен?!

– Хорош трындеть. Надоело, – скрипнул парень у меня за спиной.

Контур магического круга разорвали, и в лицо ударила волна горячего воздуха. Я только ждала удобного момента, чтобы пробудить артефакт. Рванув из пространства, где могла поранить себя плетью, я приказала непослушному кнуту распрямиться и с силой щелкнула по воздуху. Описывая хлыстом над головой круги, чтобы никто не посмел подойти, я попятилась к выходу. Народ пригибался, кое-кто просто упал на пол. Раздвоенное жало лизнуло стену, оставив вспоротый шрам на ткани, с пронзительным звоном смело бутылки на каминной полке.

План был без фантазий: спрятаться в пустом помещении, нарисовать руну «перемещение» и бежать. Надеюсь, не выпаду из пространства в ров рядом с замком.

– А ты смелая, – ухмыльнулся Питер, явно настраиваясь на охоту.

– Еще какая, – отозвалась я.

Хлыст ударил парня по лицу. Взвыв от боли, подмастерье схватился за рассеченную щеку:

– Сука!

Неожиданно за моей спиной распахнулись дверные створки. Все случилось в мгновение ока. Отсеченная часть плети упала под ноги безжизненным хвостом, по пальцам ударило магическим разрядом. Я вскрикнула, выронив обезображенный кнут из обожженной руки, и оказалась опрокинутой на пол подсечкой под коленки. Следующий удар ногой пришелся по ребрам. Из груди вылетел воздух, изо рта вырвался сип, от боли потемнело в глазах. Не давая толком опомниться, паладин схватил меня за шкирку и резко вздернул. Я узнала его моментально – утром он провожал меня на завтрак к властителю.

– Вот дерьмо! Ненавижу бить красивых баб, – произнес он.

– Прикончи на хрен тварь! – заорал раненый Питер.

– Ну зачем же сразу убивать? – ухмыльнулся парень и осторожно кончиком пальца заправил мне за ухо прядь волос. – Есть много других способов скрасить вечер. Правда, ведьмочка?

Рукава тонкого джемпера были закатаны. На предплечьях паладина темнели фамильяры. Пара звездочек, нож и знакомая спираль, совсем свежая, еще линии толком не зажили. Видимо, парень являлся довольно сильным магом, раз умел скользить в пространстве, но много рун пока не заслужил.

Действуя быстро, чтобы другие не догадались, кто именно из нас двоих пробудил «перемещение», я прижалась губами к приоткрытому рту парня. От его дыхания разило алкоголем. Судя по тому, как взвыли зрители, поцелуй выглядел натуралистично. И пока паладин изумленно вытаращился, сбитый с толку необъяснимым поведением жертвы, я припечатала ладонь к руне. В руку ударил магический разряд.

– Какого? – попытался отпихнуть меня маг, но мы уже провалились в пустоту. Было наплевать, куда мы вылетим, главное, чтобы без толпы пьяных возбужденных подельников. От одного я точно убежать смогу.

Мы выпали из пространства посреди незнакомого кабинета. Бухнулись со всего маху на мягкий ковер, попутно перевернув стул. Волной воздуха с массивного стола смело письменные принадлежности, что-то со звоном разбилось. В отличие от противника я была готова к перемещению. Собралась быстро.

Парень навалился сверху, заерзал, и я резко согнула колено, припечатав насильнику между ног. Он задохнулся от боли, откатился, прикрывая промежность. Чтобы убежать от паладина, его надо было лишить сознания. Плохо соображая, я вцепилась парню в горло, сжала кадык и выпустила магический свет. Брызнула ослепительная вспышка, маг взвыл от боли, но вместо того, чтобы отключиться, мгновенно пришел в себя. Лицо обожгла оглушительная пощечина. В ушах зазвенело, а во рту появился кровавый привкус.

– Тварь! – прошипел парень. – Ты действительно не ведьма. Ты хуже! Двуликая!

Вдруг дверь в кабинет широко распахнулась. Я решила, что от страха у меня помутилось сознание, ведь на пороге, привлеченный внезапным шумом, возник Кайден. Он был одет в пижамные штаны и исподнюю рубашку. Наша возня его, похоже, разбудила.

Мы все оцепенели: и наследник, и юный паладин с занесенной для удара рукой, и даже я. Не представляю, куда нас забросило, как далеко от замка, но все равно буквально под ноги Кая. Видимо, в моем подсознании самым безопасным местом оставалось место рядом с ним.

Тяжелый взгляд мужчины остановился на моей разбитой скуле, потом переместился к насильнику. На шее того краснел четкий отпечаток женских пальцев. Вудс не задал ни одного вопроса. Вообще не вымолвил ни слова. В лице не осталось ни одной эмоции, и эти пустые глаза мне были хорошо знакомы…

– Эта новая артефакторша – не черная ведьма! – рявкнул парень. – Она двуликая!

Кайден двигался с молниеносной скоростью. Казалось, что просто перетек с одного места на другое и встал за спиной у противника.

– Знаю, – спокойно вымолвил он и секундой позже свернул насильнику шею.

В тишине раздался отчетливый щелчок. Паладин упал под ноги убийце безжизненным кулем. Не моргнув глазом, тот перешагнул через тело и приблизился ко мне, скрюченной на ковре. Некоторое время с непроницаемым видом рассматривал сверху. Меня сотрясала крупная дрожь.

– Как же я ненавижу ваш проклятый Абрис! – прошептала я, давясь слезами.

Наверное, я бы многое отдала за Золотые капли, способные навсегда стереть из памяти отвратительное, но, к сожалению, знакомое ощущение, будто меня запачкали. И о пустых глазах Кайдена, когда он, не задумываясь, убил человека, тоже было бы неплохо забыть.

С усталым вздохом он присел рядом и привлек к себе, заставив уткнуться лбом в крепкое плечо. Захлебнувшись рыданиями, я провыла:

– Почему вы заставляете себя ненавидеть? Не понимаю, неужели нельзя с людьми по-человечески…

– Что бы ни произошло, все закончилось. – Он мягко гладил меня по спине. – Тихо, Лера. Ты в безопасности.

Когда, закутавшись в мужской халат, волочившийся по полу, я вышла из банной комнаты, то уже ничего не напоминало о случившемся. Тело исчезло, а на низком столике стоял накрытый серебряной крышкой поднос. Кайден с бокалом виски в руке сидел на диване и, крепко задумавшись, смотрел в одну точку. Прошлепав босыми ногами по полу, я встала на границе пушистого ковра, словно нищий на пороге богатого дома, и не решалась ступить на него. Нервно теребила пояс халата. Хотела узнать, куда делся труп, но почему-то спросила:

– Где мы?

Не глядя на меня, Кайден проглотил остатки виски и встал, чтобы налить еще.

– Далеко от Белого замка. В восточных долинах.

Со звоном, старательно скрывая ярость, он вытащил пробку из хрустального графина, плеснул напиток в стакан, а потом оглянулся через плечо:

– Тебе надо поесть.

От мысли о еде к горлу мгновенно подкатил тошнотворный комок. Я покачала головой, отказываясь даже смотреть, какое кушанье пряталось под крышкой.

– Не стой, – приказал он.

Помявшись, я забралась на диван с ногами и закуталась в халат, пахнущий Кайденом, как в покрывало. Он налил щедрую порцию виски во второй стакан и протянул мне, а когда я попыталась отказаться, сухо вымолвил:

– Поможет успокоиться.

Не уверена, но, судя по коротким резким фразам, ему самому не мешало бы успокоиться.

Когда я приняла бокал, то Кайден уселся напротив:

– Что случилось в замке?

– Не знаю, – покачала я головой. – Ничего не понимаю. Огаст заставил с утра показать артефакт, и народ как будто взбесился.

– Что эта мразь… – Он запнулся. – Что он тебе сделал?

– Они, – поправила я, и на застывшем лице Кайдена дернулся мускул. – Их было… много.

– Они тебя… трогали?

Видимо, мужчина пытался деликатно выяснить, остались ли целыми девичья честь и гордость.

– Не успели. Но артефакт испоганили. Козлы!

Омерзение от воспоминания о заброшенном крыле Белого замка переварить на трезвую голову явно не получалось. Не колеблясь, я отхлебнула виски. По горлу прокатился обжигающий ком, упал в пустой желудок. С отвращением я обтерла губы рукавом халата, но вместо того, чтобы отставить бокал, отпила еще. Обычно, чтобы прилично опьянеть, мне хватало нескольких глотков. Щедрая порция в стакане вполне могла довести до бессознательного состояния.

В прошлом Кайден помог мне не развалиться на куски после нападения Валентина Озерова. Сейчас – внимательно следил за тем, как я давилась алкоголем. Далекий, чужой, почти незнакомый мужчина, наследник огромного клана. Нас разделяли кофейный столик с подносом еды и бездонная пропасть. Больше не было общих воспоминаний. И любви тоже не было. Мы стали героями совершенно другого романа. От злости я выхлебала виски до половины и поняла, что комната поплыла перед глазами.

– Расскажи, что произошло.

Он не просил – приказывал, а я уже достаточно захмелела, чтобы рассказать без содрогания. Кайден слушал не перебивая. Правда, костяшки на пальцах, сжимавших бокал, побелели. Казалось, что толстый, изрезанный узорами хрусталь треснет.

– Они будут наказаны, – пообещал он.

– Наплевать. Я просто хочу вернуться домой и забыть о вашем Абрисе, как о страшном сне. – Мы встретились глазами. – Люди разные, а привычки – одинаковые. Почему вы портите все, к чему прикасаетесь?

– Мне жаль, Лера.

– Это был риторический вопрос.

Его лицо двоилось перед глазами. Язык еле слушался.

– На самом деле ты думаешь, что я сама виновата, верно? Если бы не сглупила и не уговорила Роя уехать из дома, то не попала бы в Белый замок. Так?

– Ты не знаешь, о чем я думаю, – разозлился он.

– Так расскажи.

– О том, что я чертовски хочу тебя утешить!

Кажется, на секунду я даже протрезвела и со злостью выпалила:

– Тогда почему сидишь на соседнем диване?

– Чтобы не сожалеть завтра утром, – тихо вымолвил он.

Некоторое время мы молчали, смотрели друг другу в глаза, как бывало порой, если пытались выиграть спор. Я сдалась первой, отвела взгляд.

– Катись ты к абрисским демонам, Кайден Николас Вудс! – пробормотала и, не почувствовав вкуса, залпом допила виски.

Сознание наконец погасло. Ужасный день в Абрисе закончился.

Кто-то резко раскрыл портьеры, и на меня хлынул солнечный свет. Еще толком не пробудившись, я испытала целый калейдоскоп дивных ощущений. Болело абсолютно все: голова – от виски, тело – от побоев.

– Просыпайся, спящая красавица, – услышала я голос Кайдена и приподнялась на локтях, не сразу понимая, что, закутанная в незнакомое покрывало, как в кокон, лежала в его спальне Белого замка.

– Когда мы вернулись? – просипела я.

– На рассвете.

Кайден был хмурым, собранным и отчаянно резким, словно натянутая пружина. Переносить подобных людей по утрам было сложно, а в похмелье – невыносимо. В прошлый раз, когда я умирала после виски, он вел себя спокойнее и даже был милым, хотя притворялся совершенно другим человеком, изображал преподавателя.

– Одевайся. – Он швырнул в мою сторону какую-то одежду, видимо, вытащенную из шкафа в гостевой спальне, и кивнул на тележку с едой: – Позавтракай, ты со вчерашнего дня ничего не ела. И выпей это, станет легче.

Развинтив крышку, он ткнул в мою сторону термос. Морщась от головной боли, я протянула дрожащую руку за сосудом, поднесла горлышко к носу. Напиток пах травами.

– Что это?

– Снадобье от похмелья. По рецепту твоего парня.

Спорить о том, что Ройберти мне вовсе не парень, с человеком, забывшим прошлое, было бессмысленно. Питье оказалось отвратительно горьким, непереносимо пряным и немедленно попросилось обратно. Помнится, знахарь тоже морщился, когда хлебал собственный чудодейственный отвар.

– Какая гадость, – прижала я ко рту ладонь.

– Выпей все, потому что ты должна мне кое в чем помочь, – безжалостно заявил мучитель, и в мою сторону полетела деревянная коробочка с резной крышкой. Бухнулась на кровать, подскочила и, жалко ощерившись пустыми внутренностями, раскрылась.

– Что это?

– Артефакт. Шкатулка без дна, но она потеряла магические свойства, и дно у нее появилось.

– И зачем ты швырнул в меня сломанной деревянной коробкой, господин наследник? – плохо соображая, просипела я. – Если хотел прикончить, то, поверь, я готова умереть по собственной воле, просто доведи меня до обсерватории, и я спрыгну…

– Шкатулку не первую седмицу очень ждет одна старая леди, – перебил мое мычание Кайден. – У меня наконец добрались руки до ее починки. Уверен, в Тевете такие артефакты в ходу.

– Угу, я даже сама их придумала, только это были дорожные сундуки, – согласилась я, отхлебнув горького отвара и снова сморщившись. – Почему ты так на меня смотришь? Обещаю, что не буду предъявлять права на авторство.

Как ни странно, мерзостное питье действительно хорошо прочищало мозги. У меня получилось открыть оба глаза, что было особенно ценно.

– Сколько понадобится времени, чтобы она пробудилась? – вымолвил он.

– Не знаю. Часа три, – пробормотала я. – Смотря что в ней сломалось. Нужно ковыряться.

– У тебя два часа. Принесешь в мой кабинет во властительском крыле.

Я так опешила от наглости, что окончательно пришла в себя.

– Господин наследник, я не собираюсь чинить разные… сломанные штуки вместо твоих артефакторов. Ясно? У тебя же целая мастерская лучших магов северной дол…

– Полтора часа.

Он развернулся на пятках и направился к выходу.

– Вообще-то я хочу принять ванну! И у меня болит голова.

Врушка. Похмельную мигрень чудодейственное лекарство убрало еще на втором глотке.

– Принесешь, а потом мойся хоть до вечера, – кивнул Кайден на закрытую дверь в банную комнату. – Если захочешь, то тебя отведут в термали. Девушкам они нравятся.

За ним захлопнулась дверь, потом вновь резко открылась, и наследник проворчал, заглянув в спальню:

– И не смей засыпать.

Он наконец исчез.

– Скотина, – буркнула я, повалилась на подушки и, выплеснув немного настоя, тут же вернулась в вертикальное положение. – Проклятье! Ненавижу!

В назначенное время, чувствуя себя если не прилично, то сносно, с починенной шкатулкой в руках я вышла из спальни Кайдена и обнаружила у дверей двух стражей. От неожиданности даже попятилась в комнату.

– Вы меня охраняете или конвоируете? – осторожно уточнила.

– Охраняем, – сухо пояснил один из паладинов.

– Ладно… – замялась я. – Тогда мне нужно… мм… пойдемте во властительское крыло.

Я чувствовала себя странно, когда за спиной шагали молчаливые телохранители, а народ испуганно выстраивался вдоль стен. Словно меня не провожали, а действительно вели под конвоем.

– Сюда, госпожа артефактор, – произнес один из молчаливых телохранителей и указал на высокие двустворчатые двери.

Я постучалась, потом еще разок и, не дождавшись разрешения, вошла. Кабинет был кричаще, непередаваемо дорогим. Мебель красного дерева, ворсистый бежевый ковер на полу, шкафы со стеклянными дверцами, огромный начищенный камин с кованой решеткой. И портрет Вудсов, отца и сына, на стене.

Кайден сидел за массивным письменным столом и выразительно постукивал кончиком стило по столешнице. На стуле сгорбился помощник артефактора. И атмосфера царила такая, будто под высоченным потолком с лепниной сгустилась черная туча.

– Готово? – Наследник перевел на меня тусклый взгляд.

– Да.

При звуке моего голоса помощник главного артефактора вздрогнул, но не оглянулся.

Ковер заглушил шаги. Когда я проходила мимо Питера, то заметила, что от удара хлыстом у него разнесло щеку. Поставила шкатулку на край стола и невольно обнаружила, что перед Кайденом лежали сложенные аккуратной стопкой листы с расчетами по испорченному артефакту для Мии.

– Могу я идти? – кивнула я в сторону двери. Хотелось убраться подальше и от Кайдена, и от подмастерья. От властительских замашек первого меня коробило, а от желания вцепиться в шевелюру второго и выдрать клок волос – начинало трясти.

– Подождите минуту, госпожа Харрис, – остановил он. – Я хотел бы испытать, пробудилась ли магия в шкатулке.

– Поверьте, пробудилась.

Не знаю, чего добивался Кайден, но подобная демонстрация на глазах злющего Питера лишь раззадоривала его раненое самолюбие. И чего он на меня взъелся? Лучше бы заперся в библиотеке и подтянул теорию. Практика пошла бы веселее.

– И все же… – С непроницаемым видом Кайден поднял крышку и, изображая полного профана в бытовой магии, каковым, как мы оба знали, он, естественно, не являлся, спросил:

– А где руны?

– Вы же не носите одежду швами наружу, – едва не закатила я глаза. – И вашей старой леди они тоже ни к чему.

– К слову, старая леди – властительская матушка, – как будто между делом заметил Кайден, начиная складывать в шкатулку все мелочи, какие сумел отыскать на столе. Ручки, какие-то бумажки, непонятно откуда взявшиеся золотые запонки, железные скрепки – все стало исчезать в крошечной коробке, как в бездонном мешке.

Новость, что шкатулка принадлежала его бабке, вызвала во мне смешанные чувства. Стыдно сказать, но я никогда не представляла Кайдена чьим-то внуком или хорошим сыном. Он не говорил о семье, и мысленно абсолютно всех, кроме отца, я прописала на золотое облако рядом со светлыми духами.

– Сколько туда помещается? – изогнул брови Кайден, когда осознал, что мелочи закончились.

– Фунтов десять, но мне не хватило времени отрегулировать вес, поэтому он будет ощущаться. Передайте вашей бабушке, что я извиняюсь за небрежность.

Было видно, что Кайден с трудом сдерживает улыбку. Если открытой демонстрацией он хотел унизить Питера, то у него получилось. Теперь я не была уверена, что двое охранников смогут меня уберечь от очередных неприятностей. Мстительный, ревнивый подмастерье вел себя как король мира.

– Госпожа Харрис, вы управились за полтора часа?

– Угу.

Вообще-то за сорок минут. Я хорошенько помокла в отделанной черным мрамором ванне наследника, потом со вкусом позавтракала и, придя в относительно сносное состояние, взялась за работу. Но если быть откровенной, от похмелья избавилась, а от дурного настроения – нет. Особенно после того, как в зеркале увидела огромный синяк на скуле.

Кайден пронзил взглядом заерзавшего на стуле Питера и с таким грохотом захлопнул крышку, что даже меня заставил вздрогнуть.

– Можно мне идти? – тихо спросила я, вклиниваясь в безмолвный поединок мужчин, буравивших друг друга злобными взглядами.

– Подожди. – Наследник выдвинул верхний ящик стола и вытащил перетянутую кожей коробочку. – Браслет.

– Браслет? – нахмурилась я.

– Взамен утраченного.

Сапожник сделал за утро? А меня, мошенник, трое суток мариновал!

– Спасибо. – Я забрала коробочку и поспешно направилась к двери, но даже до середины комнаты не добралась, остолбенела, словно ноги приросли к полу, когда услышала:

– Господин Макалистер, выходит, человек, изучивший руны по учебнику, способен справиться с моим заданием за полтора часа, а помощнику главного артефактора не хватило трех седмиц?

– Она не изучала руны по учебнику! – вдруг рявкнул Питер.

– Не слышал, чтобы кто-нибудь в двух мирах рождался со знанием рун, – с убийственной иронией парировал Кайден. – Вы вопиюще не соответствуете занимаемой должности, господин Макалистер. Как вы можете претендовать на место главного артефактора замка?

– Ты не посмеешь меня выгнать. У тебя договор с моим дядькой!

– Верно, у нас договор, что если ты проявишь себя, то в итоге получишь должность Барнаби. Но к сожалению, оказалось, что бездарность, привыкшую кутить и портить женщин, невозможно научить чему-то путному. Она все равно остается бездарностью.

– Это из-за вчерашнего? – прошипел Питер. Кажется, от злости он даже не понял, что я все еще находилась в кабинете. – С утра все парни, что были там, отправились в дикие леса. Мы все знаем, что из диких лесов никто никогда не возвращается! Теперь ты отправляешь из замка меня. Что бы ни говорила ведьма, она нас спровоцировала.

– На что? – тихо спросил Кайден и перевел взгляд на меня: – Госпожа Харрис, раз вы не пожелали выйти, то расскажите нам, что случилось вчера ночью.

Питер резко оглянулся, осознав, что я слушаю перепалку.

– Почему вы молчите? – изогнул брови Вудс. – Хотя не отвечайте… Господин Макалистер, вы имеете отношение к синякам на лице девушки?

На комнату обрушилась тишина. Казалось, что напряжение, сгустившееся в воздухе, можно было черпать ложкой.

– Ты же понимаешь, что только благодаря своему клану остался живым? – медленно вымолвил Кайден. – Если бы не фамилия, ты бы отправился следом за отбросами, решившими пустить по кругу беззащитную девчонку, а может быть, вообще не вышел из замка, но тебе повезло родиться Макалистером.

– Я знаю, кто она такая! – выпалил Питер, подавшись к столу. – Ты даже не представляешь, о ком печешься. Она вовсе не такая беззащитная, какой хочет казаться. Она исчезла вместе с паладином, куда он делся?

– Хочешь сказать, что девушка справилась с обученным паладином, способным зажигать «перемещение»? Если ты действительно принимаешь ее за черную ведьму, то ты еще больший идиот, чем кажешься. А теперь встал и пошел вон из замка.

– Ты с первого дня прикидывал, как от меня избавиться! Нашел предлог?

– Верно, – ухмыльнулся Кайден, откидываясь в кресле. – Спасибо за то, что помог.

Питер вскочил со стула, а когда проходил мимо меня, то попытался толкнуть плечом. Я отстранилась, не давая себя задеть. Как ни странно, он даже ничего не шепнул напоследок, выскочил из кабинета и тихонечко, словно боялся спровоцировать человека, сидящего за столом, прикрыл дверь. Трусливый кролик, чудом вырвавшийся из лап тигра. Стоило признать, отчасти я его понимала: в гневе наследник клана Вудс действительно пугал и вызывал желание бежать сломя голову.

Не посмотрев на Кайдена, я тоже вознамерилась уйти.

– Лера, – позвал он, заставив меня помедлить и оглянуться.

– Что?

– Тебя больше никто пальцем не тронет.

– А рты людям ты будешь закрывать тем же способом? – спокойно спросила я, хотя внутри отчего-то дрожала, и даже не вышла, а тихо улизнула, как мышка.

На вторые сутки после того, как всех виноватых удалили из Белого замка, я решилась выйти в общую столовую и обнаружила несколько новых лиц. Едва уселась за стол и получила тарелку с наваристым супом, как ко мне подсел бородатый артефактор и протянул исписанный, сильно помятый листок.

– Что это? – изогнула я брови.

Мужчина оглянулся через плечо на моих напрягшихся охранников.

– Подскажешь? – прогудел он. – Что-то не сходится.

– А что хоть делаете-то? – нахмурилась я, пытаясь прочитать каракули.

– Пытаемся создать накопитель энергии, но не держит магию, и все тут! Зараза! – в сердцах выругался он.

– А янтарь пробовали взять? – припомнила я материалы, которые обычно использовали в Тевете для амулетов, сохраняющих магические токи. Такие носили слабенькие неофиты, чтобы не падать без сил на улице после какой-нибудь пробужденной руны.

– Янтарь? – задумчиво почесал бороду артефактор. – А ты знаешь, какие символы нужно нанести, чтобы закалить?

За ужином я уже участвовала в общем разговоре и спорила о том, на какую сторону артефакта следует наносить невидимые знаки.

До бала оставалось всего несколько дней. Всполошенный замок ожидал возвращения Огаста и прибытия гостей. Никому больше не было дела до девчонки-самоучки, тихонько работающей в покоях властительского сына. Даже самому наследнику. Он и в спальне-то старался не появляться, пока я находилась в его покоях. Казалось, что вокруг выстроился хрупкий мир, но я просто забыла, что обычно глубокая тишина случается перед самой страшной грозой.

Несмотря на поздний час, в спортивном зале оставили половину огней (подозреваю, что по распоряжению наследника). Яростные щелчки восстановленного хлыста эхом отражались от стен. Новый артефакт в отличие от предшественника слушался идеально. Даже не приходилось произносить мысленных приказов: оружие, несмотря на мое неумение с ним обращаться, словно являлось продолжением руки. Я вздернула рукоять. Послушный и покоренный, кнут завертелся волчком, сузился и обернулся вокруг предплечья, похожий на изящную татуировку.

Едва руны на браслете погасли, а в спортивном зале воцарилась тишина, сверху раздался шорох. Я резко вскинулась и проверила балкон. Охрана исчезла, а у балюстрады стоял Кайден, похоже, следивший за испытаниями.

– А где стражи? – спросила я.

– Отдыхают. – Он неторопливо спустился по лестнице в спортивный зал и уверенной походкой направился в мою сторону. Не скользил и не перемещался, позволив проследить за его приближением.

– Ты его закончила, – резюмировал он и протянул раскрытую ладонь: – Позволишь?

– Конечно. – Я стянула браслет с руки. – Держи.

Кончиками пальцев Кайден мягко провел по формованной спирали. Ощущая темную магию, заколдованная кожа моментально приобретала пластичность и живым существом льнула к ласкающей руке. На кольцах вспыхнули руны – артефакт признал сильного ведуна и приготовился получить истинное имя.

Вдруг Кайден резко выбросил руку вперед сильным, почти неуловимым движением, и браслет послушно развернулся в хлыст. Моментально набрал мощь и, яростно щелкнув по полу, вспорол каменную крошку.

– Красивая магия, – вымолвил наследник, разглядывая узкую рукоять с мерцающими рунами.

– И заметь, ни одной светлой руны, – иронично усмехнулась я. – Но ведь в Абрисе женщины не умеют создавать магию, так?

– В Абрисе не умеют, – подчеркнул он. – Ты им неправильно пользуешься.

– Мне достаточно понимать принцип действия…

– Показать? – перебил он, и от тягучего взгляда я проглотила абсолютно все ненужные слова. Вместе с даром речи. Поэтому просто кивнула.

Не разрывая зрительного контакта, Кайден вложил рукоять мне во влажные пальцы, встал сзади. Я замерла, когда он прижался грудью к моей спине, накрыл теплой ладонью судорожно стиснутый кулак. Вторая рука вкрадчивым движением легла на живот и точно прожгла тонкую ткань блузы насквозь. Прикосновения со стороны могли показаться абсолютно невинными, но мы оба понимали, что такими они не являлись.

– Надо так… – Его дыхание щекотало шею. – Размахиваешься…

Послушная и ведомая, я подняла вместе с ним руку, навалилась спиной на грудь, почти с болезненным наслаждением ощутив лопатками крепкий торс.

– И бьешь, – прошептал Кайден.

Взмах получился мощный, но рука ослабела. Хлыст вырвался из влажных пальцев, отлетел на пол безжизненной черной змеей. На рукояти погасли руны. Кайден едва слышно поцокал языком и тихо промурлыкал по-теветски:

– Очень плохо, госпожа Уварова.

– Откуда ты знаешь мою фамилию? – выдохнула я. – Уверена, я ее не называла.

– Иногда воспоминания приходят исключительно вовремя. Правда? – пробормотал он мне в ухо.

– Правда.

В следующее мгновение я ловко вывернулась, ударив мужчину локтем в живот. Сделала подсечку, и он позволил уронить себя на пол. Правда, пока падал, ловко утянул меня следом. Секунду я лежала на Кайдене сверху, навалившись всем телом. Стремительно подогнула колени и вот уже оседлала расслабленного паладина, совершенно не смущенного тем, что в белой рубашке из тонкого полотна валяется на пыльных плитах. Нависла над ним, разглядывая лицо. На подбородке пробилась щетина. Уголки губ подрагивали от сдерживаемой улыбки. Я сглотнула, глядя на тонкое колечко в нижней губе.

Абрисцы говорят: «Черт попутал». Так вот меня путали целым бестиарием все демоны двух миров! Потому что я быстро склонилась, лизнула лабрет, ощутив прохладный металл кончиком языка, и оцепенела от собственного поступка.

Кайден напрягся всем телом. Боясь смотреть на него, я отстранилась. Ну точно! Взгляд сек плетью. Лицо окаменело, губы сжались, а глаза потемнели.

– Нельзя было…

– Верно, – вкрадчиво подтвердил он.

– Прости. – Я неуклюже скатилась с него и поднялась, колени подгибались. – Лучше пойду.

Едва не бегом пересекла зал. Уже у дверей вспомнила о хлысте, помедлила, понимая, что надо бы вернуться и забрать артефакт, но все-таки не решилась. Толкнула дверь, выскочила в коридор и врезалась в Кайдена, точно влетела в стену.

– Ты оставила браслет, – хриплым голосом вымолвил он. Подозреваю, что артефакт по-прежнему валялся в спортивном зале.

– Надо забрать… – пробормотала я, а в следующий момент оказалась притиснутой к ледяной стене.

Упершись ладонями в кладку, Вудс заключил меня в ловушку рук. Глаза стального цвета стали темными, практически черными. Он пугал. Почти незнакомый мужчина с тяжелым взглядом, заставлявшим внутренности скручиваться крепким узлом. Горячим лбом прислонился к моему лбу.

– Ты сводишь меня с ума, – признался он.

– Я знаю.

Мы оба почти не дышали, а губы находились в опасной близости. Его движения были резки и даже злы. Стиснул мою ногу, впившись пальцами, завел себе за пояс и вжался всем телом. Напряженный, твердый пах уперся мне в живот. Кайден склонил голову, и сомкнутые губы мягко скользнули к уху. Щекоча дыханием, он лизнул чувствительную кожу на шее, сладко прикусил мочку, и у меня из горла вырвался хриплый стон.

– Не смей со мной играть, – зашептал он, – потому что я в шаге от того, чтобы перестать изображать благородство и взять все, что ты мне предлагаешь.

– Ты первый начал, – едва дыша, вымолвила я.

– Справедливо.

Он резко отстранился. В лицо ударила волна холодного воздуха, и Кайден исчез. Лишившись опоры, я съехала по стене на ледяной пол. Тело горело от острого неудовлетворенного желания. Сердце било набат. Сил подняться не было, и я закрыла лицо ладонями, пытаясь дышать.

Для меня этот мужчина с диким взглядом, сгоравший в ярости, не являлся Кайденом, которого я знала и любила. Чужаком, что подавлял и пугал. Но – проклятье – если бы он захотел взять меня прямо здесь, у стены коридора, я бы не подумала сопротивляться.

КАЙДЕН

Ночь, когда на Валерию напали в Белом замке…

Он бил его яростно и с наслаждением, чувствуя приятную боль в кулаке. Слишком долго Йен пользовался расположением наследника. Они делили комнату в интернате для паладинов, и Гленн считал, будто ад, через который им вместе пришлось пройти, когда нормальных мальчишек превращали в моральных уродов с философией абсолютной безнаказанности, позволял ему переступать черту.

Не иметь большого ума и развлекаться, как в восемнадцать, несмотря на непоправимо беременную подружку, которая никогда не станет женой, – не грех. Своровать во время общей трапезы часы у приятеля, пусть и наследника Вудсов, – так себе глупость. Насильно вытащить из Тевета создательницу артефакта после того, как провалились мирные переговоры, – оплошность потяжелее. Узнают – накажут. Как будто всем по восемнадцать. Может, даже на пару месяцев отберут фамильяры.

Вот только они давно не подростки и переговоры с Теветом ни при чем…

И он колотил. За то, что проклятый говнюк посмел замарать грязной магией кристально чистый дар Валерии, рвал пижаму, трогал руками нежное тело, к которому сам Кайден не смел прикоснуться. Стоило вспомнить белое как простыня лицо, хрупкую девичью фигуру на большой кровати в знахарском доме, воспаленную руну «знание» на узкой красивой ладони, как перед глазами вставала красная пелена.

«Как, говоришь, тебя зовут?» – она едва держалась на ногах, но все равно умудрилась произнести четко, на чистейшем абрисском языке. С укором в невозможно взрослом голосе. Она винила его. Проклятие! Он сам винил себя за то, что не сумел оставить в Тевете часы. Забрал, но не позаботился о светлом артефакте. Гребаный фетишист!

Хотелось убивать. Выпустить зверя… Но Кайден сдерживал магию и просто бил по-мужски, превращая лицо противника в кровавое месиво.

– Кайден, остановись! – завизжала девица с постели. – Прекрати! Он уже без сознания…

Разум победил. Тяжело дыша, Кайден выпрямился. Огляделся. Девица на кровати натягивала на голое тело простыню и тряслась как осиновый лист. Говнюк сначала измарал светлую девочку из Тевета, а потом решил поиметь бывшую любовницу Вудса. Мило. Очень по-дружески.

– Тебе не противно, когда он тебя трогает?

– Ты же бросил меня, зачем теперь врываешься?! Что за приступ ревности, Кайден Николас Вудс?!

Он развернулся, чтобы выйти и вернуться в дом знахаря, где прямо сейчас боролась за жизнь Валерия. Рядом с ухом просвистела ваза и со звоном влетела в стену…

Кайден резко вскочил с кровати, неожиданно осознав, что звон разбитой вазы был реальным. Вмиг оказавшись рядом с дверью, он вышел в кабинет и замер, в первую секунду решив, что над ним издевалось подсознание.

Новичок из молоденьких паладинов, принятых в замок только прошлой осенью, крепко держал за волосы Валерию. У нее была разбита скула, на шее мальчишки краснел четкий отпечаток женских пальцев. Сон, воспоминания, реальность – смешалось все. История повторялась. Но в этот раз удушающее чувство ярости отступило, осталось только ледяное желание убивать.

– Эта новая артефакторша – не черная ведьма! – прогавкал щенок, ткнув пальцем в Валерию. – Она двуликая!

Разведав чужой секрет, он подписал себе смертный приговор.

Кланы давно готовили бочки с магической взрывчаткой, чтобы взорвать Вудсов, и только ждали, когда кто-нибудь выбьет искру. Двуликий маг в Белом замке – отличный повод взорвать Абрис к чертям собачьим… Однако Кайден никогда не поддавался самообману. Он прекрасно понимал, что плевать хотел на проблемы с другими кланами.

В следующую секунду наследник уже стоял за спиной парня. Их учили убивать по-разному: быстро, медленно, одним движением или доставляя жертве мучения. Проклятый Гленн любил смаковать чужую боль, Кайден ненавидел.

– Знаю, – спокойно вымолвил он и свернул насильнику шею.

Раздался громкий отчетливый щелчок, заставивший испуганную девчонку вздрогнуть. Почти мгновенная смерть. Безжизненное тело безвольным кулем упало ему под ноги.

Он смотрел на Валерию сверху вниз. Убийство давно перестало отзываться в нем глухой ненавистью или омерзением. Их мир не прощал слабости. Если бы он не начал отбирать жизни, давно бы сдох сам. Понимала ли это она?

– Как же я ненавижу ваш проклятый Абрис! – прошептала Валерия, задыхаясь от слез и сворачиваясь клубком.

От Арвейского океана восточные долины отделяла одна скалистая гряда – малое препятствие на пути муссонов. Это был край цветущих азалий, тяжелой летней духоты и идущих стеной дождей. Кайден не выносил жару, да и дела у бабки по большей части закончил, но он не добился главного – не сумел вытравить из себя желания обладать чужой женщиной.

Она рыдала у него на руках, беззащитная, раздавленная и униженная. Он с треском провалился, утонул в неправильном желании защитить, в яростной потребности отомстить. И с каждым сдавленным всхлипом, горьким словом, судорожным вздохом внутри Кайдена лопалась очередная нить, которая удерживала его на расстоянии.

Он неизбежно возвращался к Лере.

Глава 6

Непреодолимое притяжение

Замок Вудсов стоял на возвышении, и из окон библиотеки открывался потрясающий вид на холмы, убегающие к горизонту и перерастающие в горный хребет. На зеленом густом одеяле уже появлялись желтоватые проплешины, напоминавшие, что лето в Абрисе подошло к концу и порог переступил сезон ранней осени. По утрам ветер приносил острый холод, а днем в воздухе витал горьковатый запах увядающих трав, вызывавший в душе странное тоскливое чувство.

– Госпожа артефактор. – Кто-то прикоснулся к моему плечу, заставляя резко оглянуться. За спиной стоял страж, один из приставленных Кайденом.

– Что случилось, Руфус? – Как будто случайно, я прикрыла блокнот с расчетами, хотя понимала, что вряд ли обычный страж сможет что-то разобрать в моих каракулях.

С раннего утра, не желая сталкиваться с наследником в его покоях, я спряталась на втором ярусе в библиотеке, выбрала самый дальний стол за книжными шкафами. Готовые магические ворота снова не пробуждались, и я убила полдня, чтобы отыскать ошибку в вычислениях.

– Властитель вернулся и хочет вас видеть, – тихо объявил страж.

Проклятье! Внутри нехорошо екнуло. Брать с собой блокнот было чревато, доверить охраннику я тоже не могла.

– Подождешь меня внизу?

Руфус кивнул и исчез за книжными шкафами. Собрав вещи в матерчатую сумку, в которой таскала все, что было связано с магическими воротами, я спрятала переделанный под артефакт хронометр в карман, а блокнот засунула за книгу на полке. Покончив с тайником, быстро спустилась по крутой винтовой лестнице и кивнула охраннику. Огаст ждал меня на смотровой площадке – просторном балконе с изящной балюстрадой, выходящем к въездной площади и воротам.

Замок бурлил, захлебываясь приготовлениями к приему гостей. Коридоры были суетливыми и шумными. Когда мы направлялись к площадке, из-за поворота вдруг вышел Кайден. При виде широкоплечей знакомой фигуры, двигавшейся с грацией хищника, у меня споткнулось сердце. Щеки предательски вспыхнули. В голове в истерике завертелись мысли, но с непроницаемым видом Кайден прошел мимо, а я опустила голову, сделав вид, будто не заметила наследника. Мы разошлись, не произнеся ни слова. За спиной раздалось короткое приветствие Руфуса:

– Здравствуйте, господин наследник.

Но я не оглянулась, а когда вышла в приоткрытые арочные двери, оставив стражу сумку, то невольно перевела дыхание. После неожиданной встречи с Кайденом беседа с его отцом перестала пугать.

Огаст стоял у балюстрады, степенно заложив руки за спину, и оглянулся, когда я его поприветствовала:

– С возвращением, господин Вудс.

– В замке меня называют властителем, – прозрачно намекнул он, что мне недостает уважения.

– Я не служу в замке.

Встала рядом. С балкона был виден каменный мост, перекинутый через иссушенный крепостной ров. Вдалеке по коричневой ленте дороги, выскальзывающей из-за холма, по направлению к замку катился экипаж.

– Сегодня утром Кайден передал мне браслет. Он полностью готов.

– Да.

– Хорошая работа. – Он не глядел на меня.

– Надеюсь, что вашей крестнице понравится.

– Полагаешь, что кто-то доверит шестнадцатилетней девчонке уникальный боевой артефакт? – с иронией уточнил Огаст. – Обойдется какой-нибудь побрякушкой. Ювелиры уже прислали образцы. Поможешь выбрать?

– Боюсь, что в украшениях я разбираюсь хуже, чем в магии, – отказалась я, чувствуя внутри странное беспокойство.

Что-то в разговоре было неправильным, заставлявшим напрягаться.

– Господин Вудс, я выполнила свою часть сделки. Смею надеяться, что вы остались довольны артефактом, теперь отпустите нас с Роем.

– Откуда ты, Лерой Харрис?

– Простите? – оторопела я, с трудом выдерживая прямой ледяной взгляд.

– Как вы познакомились с моим сыном?

Похоже, глава клана Вудс пытался копаться в прошлом абрисской девчонки, умудрившейся выучить магию по учебнику. И ничего не нашел.

– Кайден спас меня от паладинов в клане Гленн, – стараясь не выдать голосом тревоги, вымолвила я, – и привез к Ройберти.

Оставалось надеяться, что версия совпала с тем, до чего докопался властитель. Хотя все лгуны со стажем предпочитали не придумывать байки, в которых было легко запутаться, а умалчивать лишнюю часть правды. Мы трое – я, знахарь и наследник – врать умели филигранно.

– Он пощадил только троих человек, им повезло оказаться единственными сыновьями у матерей, – невпопад вымолвил властитель, но я моментально поняла, что речь шла о парнях с вечеринки. – Из отряда боевых магов, отправленных в гарнизон в диких лесах, выжил один. Из высланных из замка подмастерьев – еще один. Карета Питера Макалистера перевернулась. Из пропасти его чудом вытащил возница, по счастью оказавшийся профессиональным стражем. Думаю, что Питер надолго запомнит это возвращение в родной дом и теперь не решится выйти на улицу.

– Я должна их пожалеть? – сухо спросила я, следя за тем, как запыленный экипаж вкатил в замковые ворота.

– Понимаю, что после случившегося ты тем более не захочешь работать в общей мастерской, но из покоев наследника выехать должна. Как ты смотришь на апартаменты с собственным кабинетом?

– Для чего они мне? – дернула я плечом. – Разве мы с Ройберти не можем идти куда пожелаем?

Карета остановилась перед главным входом. Вокруг тут же засуетились лакеи.

– Конечно, – улыбнулся Огаст. – Ты свободна и имеешь право покинуть замок в любое время. Ты не пленница.

– Спасибо… – слова застыли на устах, потому что дверь экипажа раскрылась и на мощеную площадь вышел Рой. Повел плечами, разминая затекшее от долгого сидения тело, огляделся вокруг. Я отказывалась верить своим глазам.

– Кстати, я предложил Ройберти Томсону вернуться на должность помощника главного знахаря, – невозмутимо пояснил Вудс-старший. – Глупо гробить выдающийся талант в горной деревне.

– Вы обещали освободить Роя, – произнесла я, не отрывая от друга потрясенного взгляда.

– Он выбрал должность.

Старый лживый лис! Он вернул знахаря, чтобы привязать к стылым замковым стенам Лерой Харрис! Хорошая попытка. И она бы сработала, будь между нами со знахарем романтические отношения.

– Предлагаю продолжить разговор после праздника, а сейчас встречай своего друга, – приказал властитель. – Его поселили в прежнюю комнату в башне.

На цокольном этаже башни было тихо, как в склепе. Ядрено пахло валерьяновым корнем, как будто больных здесь врачевали исключительно успокоительными каплями. А может быть, принимали всей лечебницей, узнав о возвращении прежнего помощника главного знахаря?

Я прошла по жилому крылу. Деревянная дверь в комнату Роя была приоткрыта. Заглянула внутрь. Она оказалась больше спален в гостевом крыле, но простой, даже аскетичной. Никаких излишеств, только самая необходимая мебель, на дощатом полу лоскутный коврик, у камина – простая решетка и обгоревшая кочерга на подставке. Рой стоял над раскрытым дорожным сундуком и выглядел ужасно растерянным, словно не понимал, стоит ли разбирать вещи или следует сбежать обратно в деревенский дом в горах.

Я постучала в косяк, а когда приятель оглянулся, то улыбнулась:

– Привет.

– Лера!

Мы крепко обнялись. Тут я заметила еще одного человека, которого не увидела прежде. В глубине комнаты, прислонившись к широкому подоконнику, за нашими дружескими объятиями с непроницаемым видом следил Кайден. Глаз не спускал.

Я немедленно отодвинулась от Роя и нервно улыбнулась:

– Зайду позже.

– Останься. У меня еще дела. – Вудс, как всегда, не предлагал, а приказывал, а когда проходил мимо, то бросил: – Увидимся вечером.

– Ты обещал теветский виски! – крикнул ему в спину знахарь.

Когда мы остались одни, Рой взял меня за подбородок и придирчиво рассмотрел пожелтевший синяк на скуле.

– Это ведь не он? – Приятель кивнул на закрытую дверь, намекая на наследника.

– Нет. – Я отошла и уселась на жесткую кровать. – Рад вернуться в замок?

– Мы оба знаем, что главе клана не отказывают…

Приятель коротко рассказал о том, что произошло. Четыре дня назад в его доме снова появился Огаст Вудс, наплевав на Дни безмолвия, когда ближайшие родственники горевали по усопшему и почти не общались с внешним миром. Считалось, что душа уходила на небо сорок дней, но неожиданным вторжением грозный визитер прервал траур. Предложение вернуться в замок скорее походило на приказ, а расспросы о том, кем являлась Лерой Харрис – на допрос. К счастью, Рой, как и я, считал, что проще говорить дозированную правду, чем рассказывать небылицы. Видимо, властитель успокоился, ведь наши рассказы совпали. Наскоро проведя обряд прощания, знахарь собрал вещи и прибыл в замок.

– Светлые духи, Рой, как мне жаль! – Я сама не заметила, как сгрызла под корень ноготь, пока слушала скупой рассказ приятеля. – Он сорвет злость на тебе, когда я вернусь домой.

– Ты решила вернуться? – удивленно изогнул брови тот. – А как же Кайден?

– Кайден? – Я отвела взгляд, боясь, что если приятель будет смотреть мне в лицо, то точно узнает, чем закончился вчерашний день. – Ну, мы определенно сблизились: уже можем находиться в одной комнате и у него не возникает желания меня убить.

– Но ты говорила, что заставишь его вспомнить.

– Иногда собственная наивность доводит меня до умопомешательства, – вздохнула я.

В комнате повисло тяжелое молчание.

– Иди ко мне, – пробормотал Рой, заставляя меня подняться с кровати, и снова крепко обнял. – Поверь, так будет не всегда.

Мы со знахарем условились встретиться в общей столовой на ужине, но он не появился. Прихватив поднос с едой, я снова спустилась в общежитие на цокольном этаже башни, но дверь в комнату оказалась заперта. На притолоке поблескивала охранная руна, намекавшая, что хозяина нет дома. Не зная, как поступить с угощением, я просто оставила поднос на полу под дверью и скрылась ото всех в библиотеке.

Незаметно за окном сгустилась ночь. Ввиду позднего часа смотритель потушил световую дымку, золотистыми перистыми облаками висевшую под высоченными потолками.

– Когда ты спишь, то выглядишь совсем ребенком, – прозвучало рядом.

От неожиданности я резко подскочила на стуле и вдруг осознала, что задремала, уткнувшись лбом в раскрытый гримуар о перемещениях. Живые светляки в настольной лампе, ощутив движение, резко вспыхнули и выхватили из библиотечной темноты фигуру Кайдена. Он стоял, прислонившись к книжным полкам, и не сводил с меня пристального взгляда.

Тишина была пронзительная. Делая вид, что не замечаю мужчину, я растерла лицо ладонями и проверила время на настенных часах. Ночь давно перевалила за середину. Поднявшись из-за стола, с невозмутимым видом собрала записи, закрыла гримуар и подошла к книжной полке, чтобы вернуть его на место.

– У нас с Роем сейчас произошел очень любопытный разговор, – вымолвил Кайден.

Ничего не ответив, я сердито впихнула фолиант в просвет между другими книгами.

– Почему ты мне не сказала?

– Что?

– Что вернулась в Абрис из-за меня.

Его тихие слова, произнесенные с едва различимым упреком, словно выбили из груди воздух. Похоже, Рой рассказал ему все, о чем знал сам. Я оцепенела. Нас с Кайденом разделяло расстояние не меньше пары ярдов, но казалось, будто он стоял очень близко, даже дышать становилось тяжело.

– После того, как ты меня едва не зарезал?

– Тогда я спал.

– Ты и сейчас все еще спишь, Кайден, – покачала я головой. – Проснись, и тогда мир вдруг перестанет быть прежним.

– Поможешь? – коротко спросил он и мгновенно пересек расстояние между нами.

Не давая время для раздумий, обнял мое лицо ладонями и без колебаний приник к губам. Мягко провел языком, требуя отклика. Ощущение осторожного поцелуя показалось ошеломительным. Я забыла, как тягуче-сладко, умопомрачительно-вкусно, совершенно одуряюще было с ним целоваться. Судорожно вздохнула, а Кайден словно ждал удобного случая, чтобы проникнуть языком мне в рот. В голове не осталось ни одной мысли, и я цеплялась за мужские плечи, отвечая на томные, долгие ласки…

На краю сознания билась непонятная тревожная мысль, что надо бы остановиться, поговорить. Но о чем? Зачем? Вот он, Кайден, и он хочет меня. Наплевать, что жажда обладания не имеет ничего общего с настоящими чувствами. Получить хотя бы каплю, а потом наша жизнь наладится. Так зачем сопротивляться?

Из темноты раздался голос библиотечного смотрителя:

– Здесь кто есть?

Оторвавшись друг от друга, мы замерли. За шкафами прозвучали шаркающие шаги.

– Уйдем отсюда, – прошептал Кайден.

– Мой блокнот! – путаясь в мыслях, пискнула я, но мы уже мягко переместились и оказались в темноте знакомых покоев. Снова меня опалили горячие губы, смелые руки забрались под одежду, легли на грудь…

Неожиданно кто-то хлопнул в ладоши, заставляя световые шары в ночниках ожить. Яркий свет резанул по глазам. Я сощурилась и не сразу разглядела на широкой кровати, застеленной однотонным шелковым покрывалом, обнаженную девицу.

– Какого черта?! – взвизгнула она, молниеносным движением заворачиваясь в это самое покрывало.

Обескураженная неожиданной встречей, я перевела взгляд на Кайдена. На лице того отражалось искреннее, ничем не замутненное недоумение.

– Кайден Николас Вудс, ты завел себе девку?! – выкрикнула незнакомка, натягивая край покрывала до подбородка.

Наследник перевел на меня огорошенный взгляд и тут же открестился от знакомства:

– Лера, я понятия не имею, кто она такая.

– Ты не знаешь, кто я? – в свою очередь изумилась девица. – Скотина! Я Эльмира! Ты выставил меня из замка седмицу назад!

– Тогда кто тебя впустил обратно? – искренне удивился тот.

Выходило, что в этой постели полежало уже столько девиц, что он запутался в калейдоскопе тел и лиц. Похоже, я последняя шатенка в Белом замке, не успевшая спиной продавить запрыганный матрац!

– Ну все, – с отвращением процедила я и направилась к двери. – С меня достаточно!

Понятно, что, забыв, как был чертовски влюблен в теветскую девчонку, Кайден не давал обета воздержания и не жил монахом, но застать в его постели голую девицу, похожую на меня, как старшая сестра, оказалось болезненно.

Я решительно открыла дверь комнаты и остолбенела на пороге. Коридор с обитыми светлой тканью стенами и живыми светильниками исчез. Пространство приобрело глубину. И в темноте можно было рассмотреть знакомую обстановку моей спальни в отцовском доме. Лунный свет чертил на паркете серебристые квадраты. Черным безголовым силуэтом высился одноногий портновский манекен.

– Лера, прекрати! – через звон в ушах прозвучал голос Кайдена, но я протянула руку, надеясь дотронуться до невидимой границы, отделявшей меня от Тевета. Руны на предплечьях мерцали. Их яркий свет пробивался через тонкую ткань блузы. Я почти дотронулась до раздела миров, как в прозрачную стену врезался мужской кулак. Наваждение вмиг исчезло. Раскол схлопнулся.

Ошеломленная неожиданным пробуждением артефакта, по-прежнему лежавшего в кармане, я не сразу осознала, что Кайден хорошенько тряхнул меня за плечи. Он бросил быстрый взгляд на вытаращившую глаза девицу в покрывале и вытолкал меня в коридор.

Мгновенное перемещение. В лицо ударил порыв холодного ночного воздуха. Мы стояли на открытой площадке замковой обсерватории под звездным черным небом и безрезультатно прикрывались от бившего в лицо ветра. Полагаю, что Кайден никогда так много не скользил в пределах замка – воспитание не позволяло.

– Как ты расколола границу? – Он выглядел злым и напряженным, как зверь.

– Артефакт пробудился, – пробормотала я и вытащила из кармана магические ворота, переделанные из хронометра. – Сама не ожидала.

Тяжеленький кругляш лежал на ладони и выглядел удручающе безжизненным.

– Ты таскаешь в кармане прототип магических ворот? Ты в своем уме? – вкрадчивым голосом уточнил Кайден. – Ты понимаешь, что подписала смертный приговор той дурочке в кровати, как там ее имя?

– Эльмира, – мстительно напомнила я.

– Да наплевать, как ее зовут!

– Если убивать любовниц из-за мелочей, то весь гарнизон разбежится.

– Гарнизон? – тихо переспросил мужчина с таким видом, словно собирался сначала свернуть шею мне, а уже потом придумать, как без шума умертвить ночную гостью.

– Брось, господин Вудс, – стараясь за насмешкой скрыть ревность, вымолвила я. – Она не показалась особенно сметливой, наверняка даже не поняла, что именно увидела. А умирать только за то, что не вовремя плюхнулась в кровать наследника? Не очень-то справедливо, не находишь? Просто сгладь воспоминания.

– И как ты прикажешь это сделать? – процедил он.

– А ты ее трахни! – со злостью выпалила я. – Не придется заканчивать самому то, что мы начали вдвоем.

Я резко развернулась на пятках, мысленно обещая себе, что уйду с высоко поднятой головой, но все равно побежала. Как обиженная девчонка, право слово. Что характерно, Кайден не стал меня останавливать. Может, решил воспользоваться брошенным от злости советом?

Почти добравшись до собственной спальни, я вспомнила, что блокнот с записями и расчеты остались в библиотеке. От страха в животе закрутилась тугая пружина. Не чувствуя под собой ног, я рванула обратно в книжное хранилище и с облегчением обнаружила, что мои вещи были аккуратно сложены на краю рабочего стола, а свет потушен.

– Вудс, ненавижу! – в сердцах процедила я, хватая записи. – Чтоб у тебя все отсохло, поганец!

– Помогите мне, светлые духи, – пробормотала я и с помощью стило быстро нанесла на серую кладку летящий росчерк.

Метка вспыхнула и погасла, превратившись в выжженный контур. Потом, придерживая пальцем заплатку, провела горячим кончиком стило по швам, и ткань снова срослась. Вышло идеально, даже следов не осталось. Кому расскажешь, что я не постеснялась расписаться в родовом замке Вудсов, хозяев северных абрисских долин, и использовать световую магию, чтобы скрыть возмутительное вероломство, не поверят.

Поднявшись с колен, я задвинула зеркало. Проверила охранную руну, чтобы в мое отсутствие никто не вошел в спальню, а потом, глядя в зеркало и сжав от боли зубы, начертила на ребрах спираль «перемещение». Ожоги после темных рун, пусть и использованных, держались несколько дней, а под одежду ко мне точно никто не залезет. Даже Кайден!

Едва руна напиталась силой Истинного света и по контуру пробежала розоватая искра, перед глазами, точно выбрасывая меня из реальности, мелькнула пара меток. Одна из них была нанесена пару минут назад, другая украшала стену знахарского дома и пряталась за кустом жимолости. Понятия не имею, как паладины тянулись к собственным меткам, но сосредоточиться оказалось дьявольски сложно. Изображение не желало становиться четче, а размывалось перед мысленным взором.

– Только не в колодец, – пробормотала я и сделала маленький шажок, входя в раскол. Сначала показалось, что ноги утонули в густом киселе, но вдруг метка начала с бешеной скоростью приближаться. Секундой позже я со всего маху плюхнулась в огромную лужу и невольно набрала полный рот грязной воды.

В горах лило как из ведра. Холодный дождь бил косыми струями, ветер клонил и трепал деревья. Одежда мигом пропиталась водой, волосы прилипли к лицу. Отплевываясь, я вытерла мокрым рукавом глаза и поднялась на трясущиеся ноги. Дом потемнел от дождя, ставни на окнах были закрыты, на двери висел большой замок. Горела охранная руна. Обычно гостеприимное пристанище сосланного знахаря казалось покинутым и нежилым.

Я быстро поднялась к двери. Одним касанием загасила руну и отперла замок ключом, взятым утром у Роя. Дверь раскрылась с протяжным скрипом. Когда я переступила через порог в темную комнату, то под ногой хрустнуло разбитое стекло. Не теряя времени на поиск свечей, на раскрытой ладони выпустила крошечную искру Истинного света и остолбенела, обнаружив разгром. Содержимое шкафов было вывалено на пол, посуда побита, рассыпаны лечебные снадобья. Вряд ли Рой собирал вещи так, будто хотел уничтожить собственный дом.

В голове скользнула острая мысль, что люди, перевернувшие горную обитель, искали именно то, за чем вернулась я сама, – артефакт «Сердце Абриса». Подброшенная в воздух искра превратилась в светляк, похожий на шаровую молнию. По озаренной магией лестнице я опрометью взбежала на второй этаж. С гулко бьющимся сердцем выскочила в коридор. Панель, прикрывавшая тайную нишу, была отодвинута. Перегнувшись через край, я вытянула руку и попыталась нащупать кожаный футляр, куда спрятала магические ворота. Ничего! Артефакт исчез!

Отказываясь верить в реальность происходящего, я выпрямилась и заставила себя дышать. От потрясения потеряла контроль над магией, и шар потух, оставив меня в кромешной темноте. Выходило, что кто-то еще, помимо нас троих, знал о том, кем на самом деле являлась из ниоткуда возникшая в Белом замке девчонка, умеющая создавать высшую магию. Огаст Вудс? Барнаби? Или кто-то еще, просто поджидающий удачного момента, чтобы появиться? Оставаться в Белом замке было опасно, но следовало вернуться, чтобы забрать новый прототип и блокнот с расчетами, спрятанные в библиотеке.

Паника накатывала, не давала сосредоточиться и путала мысли. Стараясь успокоиться, я глубоко вздохнула. Видимо, оттого, что панель у стены была снята и через воздуховод легко проходили звуки, хруст раздавленного чьей-то ногой черепка показался оглушающим. И очень пугающим.

Не колеблясь, я задрала мокрую рубашку и прикоснулась кончиком пальца к спирали. Магический разряд словно пронзил сердце, я едва не охнула. Контур засветился. Кое-как сфокусировавшись на метке, спрятанной под настенной тканью в спальне Белого замка, я нырнула в пространство… и, по инерции сделав несколько шагов, врезалась лбом в деревянную дверцу стенного шкафа.

Приходя в себя от прыжка в пространстве и потирая ушиб, я огляделась. С крошечной комнатушкой в гостевом крыле покои не имели ничего общего. Спальня была огромная и, похоже, полностью вместила бы нашу скромную квартиру в Кромвеле. Мебель, бежевый шелк в коричневую полоску на стенах, ворсистый ковер кофейного цвета и антикварная, королевских размеров кровать со столбиками – все выглядело роскошным. В алькове без перегородок или ширм находилась мраморная ванна, утопленная в полу. В голове мелькнула несуразная мысль, что только последний извращенец станет мыться в собственной спальне, но тут взгляд упал на портрет, висевший над каминной полкой. На нем был изображен Огаст Вудс.

– Вот же дерьмо! – прошептала я, догадавшись, что не просто промахнулась со своей комнатой, закрытой изнутри тремя охранными рунами, но попала в покои короля преисподней.

Из обители дьявола нужно было выбираться, и поскорее! Проверила «перемещение» на ребрах, но от спирали остался только выжженный след – чертить магические символы, пробуждавшиеся больше двух раз, в Тевете не учили.

Каким образом выбраться из властительских покоев незамеченной, я понятия не имела, поэтому собралась нарисовать на втором боку свежий знак. Однако едва кончик стило вспыхнул, как за дубовой дверью зазвучали неразборчивые голоса. Сломя голову я бросилась к стенному шкафу, забралась внутрь и, плохо соображая от паники, забилась в дальний угол за стоявший на полу ящик.

– Что нашли? – вымолвил Огаст резким голосом.

– Ничего. Кто-то обыскал дом до нас. Слухи о девчонке, создающей магию из воздуха, распространяются слишком быстро.

– Артефакты?

– Ни одного.

– Что о ней узнали?

– Ничего. Она просто появилась в деревне вместе со знахарем. Кто такая, откуда – никто ничего сказать не может. В магической лавке продавец уверяет, что ее сопровождал наследник клана.

– Ясно. Можешь идти, – отрывисто приказал властитель. – Найди Кайдена. Ему придется вручать подношения старейшинам.

Прозвучали твердые шаги. Кто-то остановился перед шкафом. Створки стали отворяться, появилась узкая полоска света, и я зажала рот ладонями, чтобы даже моего дыхания не было слышно.

– Просил зайти? – раздался голос Кайдена.

– Получил письмо от твоей бабки. Она недовольна, – с претензией высказал Огаст сыну, вновь захлопнув створки. – Считает, что ты мало времени провел в восточных долинах. К слову, я так же считаю. Там слишком много дел.

– Ты не знаешь характер Теодоры? – без капли уважения, более того, с возмутительной иронией ответил он отцу. – Разрешить бабкины проблемы можно из Белого замка. Но она всегда бывает недовольна, когда от нее сбегают без долгих прощаний.

– Прижать всех к ногтю тоже можно было из восточных долин.

– Запугивать следует лично.

– Ты с ней спишь? – неожиданно спросил Огаст. Светлые духи, если не хотите узнать, что о вас говорят, никогда не прячьтесь в стенных шкафах властительских покоев!

Последовала короткая пауза, а потом прозвучал насмешливый голос:

– Пока нет.

– Кайден! – рявкнул отец, закономерно озверев. Зачем злить главу клана?

– Ты никогда не лез в мои дела. Советую не начинать.

– Следующей осенью подойдет время для нового брачного договора, и мне бы не хотелось… осложнений.

– До следующей осени еще надо дожить. К слову, у тебя большие планы на Лерой Харрис? – уточнил Кайден. – Она сделала только одну вещь. Я предполагаю, что твоей чудо-девочке просто повезло и она из тех, кто за всю жизнь создает только один артефакт. Зато филигранный.

Он прикрывал меня! Пытался зародить в голове у отца сомнения. Возможно, если ценность самоучки в глазах Огаста упадет, то он не отыграется на Рое после моего исчезновения.

– Это мы скоро узнаем.

Неожиданно створки шкафа широко раскрылись. Внутрь плеснулся свет, но тут же померк, загороженный высокой мужской фигурой. От страха я не сразу сообразила, что это был Кайден. При виде меня, скукожившейся в углу, он поменялся в лице. Пригвоздил ледяным взглядом и едва заметно покачал головой. Мол, ты, вообще, в своем уме, Валерия Уварова? Потом быстро снял с полки какую-то коробку и закрыл дверцы.

– Перстни для старейшин, – вымолвил он.

– Вручи сам, – раздраженно приказал властитель.

– Меня не будет на обеде.

Голоса начали отдаляться.

– Отложи все. – Огаст был страшно недоволен. – Если не явишься, то старейшины решат, что ты взялся за старое.

– Извините, господин властитель, но дело не терпит отлагательств…

Наконец они ушли, а я, вытянув ноги, уселась на холодном полу. От пережитого потрясения меня колотило. И только нашла силы, чтобы подняться, выйти на свет и начертать руну, как дверцы шкафа снова разлетелись. Я оцепенела и уставилась на Кайдена. Даже не услышала, как он подошел. Острый взгляд прошелся по мокрым волосам и вымазанной одежде.

– Почему ты чумазая и промокшая?

– В горах идет дождь.

– Ты перемещалась в дом к Рою? – быстро спросил он.

Я кивнула:

– А когда вернулась, то попала в спальню к твоему отцу.

– Выходи, – отодвинулся он от шкафа. – Отсюда надо выбираться.

Дрожа всем телом не то от холода, не то от нервов, я выбралась из заточнеия. Кайден отодвинул стенную панель и толкнул спрятанную от лишних глаз дверь. За ней открылся темный проход, откуда сильно несло сквозняком и сыростью.

– Шустрее, – кивнул мужчина.

– Почему мы просто не переместимся?

– Властительские покои впускают, но раскрыть раскол не дают. Ты хотела пробудить руну?

– Угу, – недовольно призналась я. Какое счастье, что не успела расчертить второй бок. Только бы зря себя изранила!

Тайный ход оказался узким, ледяным и погруженным в глухую тишину. От движения над головой вспыхивали живые светильники, но немедленно гасли за нашими спинами. Пару раз звучали чужие голоса, словно доносившиеся из пустой бочки. Видимо, в этих местах стены истончались и секретные коридоры использовали для слежки за жителями замка, хотя куда как проще было расставить по комнатам подслушивающие зерна. Я немедленно заставила себя выбросить из головы идеи артефактов для темного клана. Как известно, мысли материальны. Сначала нафантазируешь, а потом не заметишь, как уже сидишь с ошейником на шее и ваяешь чужеродную боевую магию.

– Зачем ты перемещалась в горы? – отрывисто спросил Кайден.

– Хотела забрать из тайника разбитый артефакт, – пояснила я, – но он исчез. Побоялась с собой таскать и спрятала, даже Рою ничего не сказала.

– Артефакт у меня.

– Ты его взял? Правда? – Я с надеждой схватила Кайдена за руку. – Когда?

– Ночью. Тебя интересует до разговора в библиотеке или после? – иронично выгнул он брови. – Если важно, то после. Сейчас он надежно спрятан.

– Я страшно испугалась, когда нашла пустой тайник. Думала, что крыша съедет. Да еще люди Вудсов вывернули дом наизнанку.

– Или люди кого-то другого, – задумчиво добавил Кайден и вдруг растер мои заледенелые руки горячими ладонями. – Тебе надо согреться, Лера. Идем.

Тайные коридоры походили на крысиные ходы. Сливались в один, разбегались в разные стороны, винтовыми лестницами поднимались на другие этажи. Было непонятно, как в них возможно ориентироваться.

– Как ты решил вопрос… с той девушкой? – не удержалась я и немедленно прикусила язык, тотчас раскаиваясь в том, что вообще открыла рот.

– Она оказалась гораздо умнее, чем ты подумала, и сделала вид, что обладает очень богатым воображением, – усмехнулся он.

– Откуп тебя разорил?

– Лишил карманных денег, – пошутил он и указал на руну, начертанную на каменной кладке: – Здесь.

Мы остановились. Присмотревшись, внутри знака я различила несколько хаотично соединенных магических ключей.

– Что делает руна? – не удержалась я.

– Создает волшебство по-настоящему, – насмешливо пояснил наследник. Касанием стило он пробудил магический знак, и кусок стены перед нами растворился. В жизни такого, если честно, не видела.

Из тайного входа мы вышли в грот с куполообразным потолком, выложенным мелкими плитками, и несколькими овальными резервуарами с водой. Влажный воздух пах косметическим щелоком. Все звуки казались громкими и пронзительными: звон падающих капель, шорох наших одежд. В гулком пространстве даже говорить хотелось шепотом.

– Властительские термали, – объявил Кайден.

Он присел рядом с одним из резервуаров, опустил руку, и вода моментально вспенилась мелкими пузырьками, потянулась тонкими струйками вверх за поднятой ладонью. Переведя на меня быстрый взгляд, Кай скомандовал:

– Забирайся.

Усаживаться в одежде не хотелось, но раздеться перед мужчиной я постеснялась.

– Отвернись?

– Я уже все видел, – небрежно заметил он, точно издевался. – Жаль, не все помню.

– То есть память решил освежить?

Не сводя с Кайдена раздосадованного взгляда, я сняла через голову блузу и осталась в нижней майке из тонкой материи. Потом, дернув завязки на поясе, позволила штанам упасть к ногам неряшливой лужицей и перешагнула через них. В раздевании не было ничего эротичного; более того, оно показалось мне унизительным, и я надеялась, что Кайден отведет взгляд. Но он смотрел. Сначала я хотела забраться в термаль в нижней майке и трусиках, но назло зрителю рывком стянула верхнюю часть, обнажив грудь с напряженными от холода сосками. Взялась за трусы, но он резко перехватил мои запястья:

– Остановись.

Я немедленно прикрыла грудь руками, но и Кайден теперь избегал смотреть на почти голое тело со свежим спиралевидным рубцом на ребрах. В резервуаре обнаружилась удобная ступенька. Усевшись, я погрузилась в горячую воду почти до подбородка и вокруг тела ласково завертелись потоки, забурлили пузырьки.

– Ты все время бежишь от меня, Лера, – тихо вымолил Кайден и осторожно заправил мне за ухо влажную прядь волос, начавшую подсыхать и завиваться.

– Не смотри, – отодвинулась я, и водяные струйки ринулись следом за телом. – Неловко.

– Почему?

– У меня возникает абсурдное чувство, что я тебе изменяю… с тобой. Светлые духи, даже звучит глупо, – тряхнула я головой.

Кайден дернул уголком рта. И эта понимающая, снисходительная усмешка срывала маску, обнажала взрослого мужчину старше меня на много лет. Я рядом с ним – неопытная, неуклюжая девочка. Он просто позволяет чувствовать себя хозяйкой положения. Чтобы не спугнуть.

– Лера, – мягко произнес он, обволакивая меня медовым взглядом, – вот он я. Ты можешь взять от меня все, что хочешь. Уверяю, я тот же самый мужчина.

– Кайден, как много ты вспомнил сам, а не то, что рассказал Рой?

Некоторое время мы смотрели глаза в глаза. Он молчал.

– Ты помнишь, что предложил мне обвенчаться?

И снова последовала долгая пауза.

– И что? – наконец вымолвил он. – Ты уже подготовила свадебное платье?

Я почувствовала, как вытягивается лицо. Кажется, даже схватиться голыми руками за клинок фамильяра было не настолько больно. Скрытая в словах насмешка била наотмашь, словно отрезвляющая пощечина.

– Извини, Валерия, ты красивая юная женщина, меня к тебе зверски тянет, но я не верю, – развел он руками, и его честность снова ударила – еще сильнее, еще больнее. – Я бы никогда…

– Мы любили, Кайден! – перебила я, желая уйти под воду, захлебнуться и умереть, чтобы никогда не видеть его лица. – И нам обоим стоило многих сил признаться в этом хотя бы самим себе. И чувство это не было простым. Оно обошлось нам дорого. Тебе и мне! Возможно, слишком дорого! Поэтому не смей насмехаться над тем, чего ты не помнишь или не понимаешь!

Расплескивая воду, я резко встала на ступеньке. Кайден не пошевелился, хотя одежда у него промокла. Он смотрел. Вдруг я вспомнила, что обнажена, и прикрыла руками порозовевшую от горячей воды грудь. Порывисто вышла из термали, все-таки заставив его отодвинуться, и начала быстро одеваться. Влажные холодные тряпки неприятно липли к мокрому телу.

Пока я пыталась справиться с закатавшейся жгутом майкой, Кайден залез в спрятанную за перегородкой стенную нишу и вытащил мягкое полотенце.

– Сначала вытрись, – протянул он мне.

– Переживу, – зло фыркнула я, пытаясь завязать штаны.

– Лера, что ты хочешь от меня услышать? – неожиданно разозлился он. – Хочешь, чтобы я признался в любви? Хорошо. Я люблю тебя! Но, проклятие, я пытаюсь быть с тобой честным, ведь именно ты всегда говорила, что достойна честности! Или, может, я чего-то неправильно вспомнил?

Я оторопела и, кажется, даже рот открыла. Он продолжил негромко, холодно, несколько снисходительно, но в моей голове его хлесткие, обидные слова троекратно усиливались, превращаясь в яростный крик:

– Конечно, что еще может быть в голове у двадцатилетнего ребенка, кроме любви? Хочешь, открою тебе правду, Валерия? Слово «любовь» специально придумали, чтобы совращать наивных созданий, похожих на тебя. Разве ты еще не поняла? Я всегда мастерски умел манипулировать этим словом. С тобой точно сработало…

– Довольно! Ты меня убедил.

Глубоко вздохнула, чтобы вернуть спокойствие. Начала мысленно считать, позволяя колючему безмолвию заполнить пространство купальни. Дошла до пяти и сорвалась. Как обычно в моменты сильного душевного напряжения, я выпаливала все, что приходило в голову, хотя стоило промолчать, чтобы не демонстрировать, насколько глубоко он сумел меня ранить этой своей «честностью».

– Хотела промолчать, но меня разорвет от злости, поэтому я все равно скажу! – попыталась улыбнуться, но от ярости получилась кривая усмешка. – Когда-нибудь, Кайден Николас Вудс, ты влюбишься по-настоящему. Настолько сильно, что покажется, будто сходишь с ума! Ты пойдешь к лучшему другу и начнешь умолять дать успокоительные порошки, но снадобья окажутся бессильны. Как же ты будешь мучиться! А потом у тебя заболит в груди. Вот тут. – Я ткнула дрожащим от ярости пальцем ему в крепкую грудную клетку, чуть повыше солнечного сплетения. – И ты с изумлением обнаружишь, что у тебя, оказывается, есть чертово сердце. Бабах! Полная капитуляция разума перед чувствами. Жаль, меня уже не будет рядом, чтобы насладиться зрелищем, как у наследника темного клана начнет подтекать крыша.

Он схватил мою ледяную руку и насильно прислонил раскрытую ладонь к груди. Его сердце грохотало.

– Полагаешь, что у меня в груди ничего нет? – быстро спросил он.

– Отпусти, – дернулась я.

– Нет, – покачал он головой, но все же освободил. – Только невинные девчонки и кретины верят в большую любовь. К кому тебя причислить, Валерия? Видимо, невинности я тебя все-таки лишил, значит, ко вторым? Считать, будто я когда-то начну меняться из-за женщины, – полный абсурд.

Сдерживаясь, чтобы не влепить ему пощечину, я сильно, до побелевших костяшек, сжала кулак. Ногти вонзились в ладонь.

– Ты не станешь меняться, Кайден, – голос звучал глухо и точно со стороны. – Зачем? Ты из тех мужчин, кто ради любви крушит миры.

Чудом не поскользнувшись на мокром плиточном полу, я развернулась и направилась к выходу. Вернее, туда, где он, как мне казалось, находился. И закономерно обнаружила стену. Эффектный уход из властительской купальни сорвался. Второй попытки, чтобы не выглядеть еще большей дурой, я предпринимать не пожелала, а выпалила:

– Где здесь долбаные двери?!

Каменные своды отразили звенящий от злости голос столь же взбешенным эхом.

Со стороны Белый замок выглядел величественным и вызывал неподдельное восхищение. Тянулись к порозовевшему на закате небу длинные шпили остроконечных башен, и на башни, издалека действительно казавшиеся белоснежными, наступала тень.

– Отсюда он выглядит таким мирным, – вымолвила я.

– Ненавидишь это место? – спросил знахарь, сидевший рядом со мной на большом плоском камне.

– Не ненавижу. Просто не хочу быть его частью.

– А как же Кайден?

– Ты знахарь, Рой, и сам знаешь, что порой такое случается… Память возвращается, а чувства нет, – высказала я вслух пугающую правду.

– Такого не может быть! – убежденно покачал он головой. – Если маг достаточно силен, чтобы перебороть Золотые капли, то…

– Это уже происходит, – перебила я. – К сожалению.

Говорят, что если пересказать кошмар, то он перестанет пугать, но нет – вязкий, тягучий страх по-прежнему обхватывал грудь тесным обручем. Я теряла Кайдена. Навсегда.

Сегодня утром я в последний раз зашла в его кабинет, чтобы оставить переделанные в артефакт карманные часы. Под серебряной крышкой теперь трепетало сердечко Истинного света, и часовой механизм больше не требовал ни завода, ни настройки. Эти часы были как скрипка, которая никогда не начнет фальшивить.

Хотела оставить их на столе и обнаружила, что нижний ящик был приоткрыт. Знала, что залезать – чревато, но любопытство победило. Поверх бумаг лежала коробка, а внутри – изломанные части механизма. Это был тот самый хронометр, навсегда изменивший мою жизнь! Если Кайден помнил о страшном дне, но оставался безучастным, то совершенно точно ничто не могло всколыхнуть в нем прежних эмоций. Чувствуя себя обледенелой, я забрала обгоревшие обломки и положила в коробку новый артефакт.

Мы – тающие призраки прошлого. В реальности нас больше не существовало. Пришло время принятия, смирения и, возможно, успокоения.

Некоторое время мы с Роем молчали. Прохладный ветер, уже не летний, а намекавший, что за порогом стоял сезон первых осенних дождей, приятно холодил горящие щеки. Я размяла ноющую шею. Похоже, вчерашнее купание под дождем не прошло бесследно. Утром я чувствовала себя прилично, но после обеда накатило. Запершило в горле, захотелось кашлять, и тело страшно заломило. Даже расколотое пространство в горах, когда вместо каменного уступа вдруг появился первозданный лес, похожий на те густые и темные чащобы, что росли в восточных областях Второго континента Тевета, не смогло поднять боевого духа. Весь день, запершись в комнате Роя, я отлаживала в артефакте руническую вязь, пытаясь разобраться, где снова ошиблась, но, к сожалению, проход домой по-прежнему заграждала прозрачная неприступная стена.

– Ройберти Томсон? – позвала я.

– Что?

– Пойдем со мной. – Я посмотрела на приятеля – нос с горбинкой, тонкие сжатые губы, буйные кудри. Он разглядывал замок, в стенах которого было так тяжело дышать. – Уйдем вдвоем. Я отлажу ворота так, чтобы они перенесли двух людей. Ты талантливый лекарь, а у меня есть влиятельные знакомые. Очень влиятельные. Уверена, что тебе не составит труда найти место в Тевете.

– Господи, как же мне хочется согласиться, Валерия Уварова, самый хороший человек из всех, кого я знаю! Но мое место, к сожалению, здесь. Спасибо, что позвала. – Наконец он посмотрел на меня и вдруг всполошился: – Ты бледная как покойник.

Рой быстро положил сухую ладонь мне на лоб и присвистнул:

– Да у тебя, похоже, поднимается жар!

– Правда? – в свою очередь я потрогала и щеки, и лоб, и даже нос, не понимая, как он разбирается в наличии высокой температуры. Последний раз я простывала в детстве, когда еще мама была жива.

– Вставай, госпожа артефактор, – скомандовал Рой. – Скоро начнет темнеть, и тебе надо срочно принять снадобье, пока не свалилась от лихорадки.

Спорить не стала. Послушно поднялась с камня следом за приятелем, отряхнула штаны и ступила на узкую горную тропку, петляющую между огромными валунами по дороге к крепостной стене.

Белый замок никогда не был тихим, но с появлением гостей, прибывших на завтрашний праздник, коридоры по-настоящему забурлили. Ирма говорила, мол, на празднество пригласили только близких. Глядя на то, сколько с прошлого вечера приезжало карет с вычурными гербами на дверцах, близкими Огаст считал треть магических семей Абриса. Видимо, еще две-три должны были прибыть непосредственно на бал.

Зато из-за беспрерывной суеты, никем не замеченные, мы сбежали на пару часов из замка. Вернулись без трудностей, косых взглядов прислуги и ненужных расспросов стражи. Строго-настрого велев мне лечь в кровать, Рой пообещал, что пришлет снадобье в покои и направился в башню, а я поплелась в гостевое крыло. Неожиданно дорогу мне преградили двое стражей. Я изогнула брови: мол, что хотите-то? В ответ мне кивнули в сторону распахнутых дверей гостиной, отпертой по случаю наплыва гостей. На диване с отсутствующим видом восседала блондинка в платье, подозрительно сливавшемся с обивкой мебели. Она указала пальчиком на кресло рядом, приказывая сесть. Отчаянно желая добраться до своей комнаты и прилечь, а не присесть, я покачала головой.

– Зайдите, госпожа артефактор, – подвинули меня охранники. Наверное, я все-таки погорячилась, когда отказалась от телохранителей, вынужденных по полночи охранять библиотечные двери. Бедняги выглядели настолько угрюмыми от ничегонеделанья, что хранилище начали обходить стороной даже запойные книголюбы.

– Ладно… – пробормотала я и прошла в комнату.

Встала напротив незнакомки.

– Я хочу артефакт, – вымолвила она спокойным, ровным голосом, такому девочек из богатых семей учили с первого произнесенного слова, а сводная сестра Полина тщетно пыталась изображать. – Хочу личную руну в подвеске. Знак «красота».

– Нет.

Непроницаемая маска девушки дала трещину.

– Ты смеешь мне отказывать? – изогнула она подведенные брови с идеальным изломом. – Ты хоть знаешь, что говоришь с невестой наследника? Я будущая хозяйка замка, который дал тебе приют.

– Я слышала, что наследник разорвал брачный контракт осенью, – небрежно заметила я, неожиданно ловя себя на том, что ревностно разглядываю дочь главы клана Макалистер.

Та изменилась в лице, сжала губы. Она не была яркой красавицей, но выглядела холеной, дорого одетой, и у нее был отличный маникюр. Я никогда не красила ногти – от работы с деталями артефактов лак моментально слезал.

– Я заплачу, – процедила она, теряя выдержку.

– Боюсь, я вам не по карману, – я покачала головой, и ведь, простите, светлые духи, не соврала. – Если мы разобрались, то я пойду.

– Ты еще не забываешь оглядываться по ночам, Лерой Харрис? – скривила она накрашенные губы, в синих глазах полыхала ненависть. – Не боишься ходить по абрисской земле?

– А должна?

Сделав шаг, я наступила пыльным ботинком на подол светлого платья из тончайшего шелка и услышала, как в наряде треснул какой-то шов. Склонившись, я тихо вымолвила:

– Я совершенно незлопамятная, но у меня дурной характер и очень хорошая память. Ничего не могу поделать – сначала запоминаю, кто мне грозит, а потом обязательно выбалтываю Кайдену.

В гостиной меня больше не удерживали. До комнаты я добралась без приключений, но едва присела на кровать, чтобы стянуть обувь, как в дверь постучали. Реагируя на появление гостей, на притолоке вспыхнули охранные руны, превращавшие обычную спальню в гостевом крыле в неприступную крепость. Решив, будто посыльный от Роя принес обещанное снадобье, я потушила магию и приоткрыла дверь. За порогом стоял камердинер Огаста, и у меня едва не остановилось сердце.

– Глава клана просил передать, – вымолвил он и протянул маленький тубус из серебристого металла, в Тевете в подобных передавали секретные письма.

– Благодарю.

Я забрала послание.

– И велел получить ответ, – с непроницаемым видом вымолвил слуга. Прекрасно! У Огаста появились вопросы, и он пытался меня проверять. С каждым днем лед под ногами становился тоньше.

– Только возьму стило.

Посланец внимательно наблюдал, как почерневшее острие теветского стило вспыхнуло алым раскаленным угольком, замерцала темная руна. Невидимый шов в центре тубуса раскрылся, и я вытащила свернутую трубочкой записку. Огаст велел мне явиться на ужин во властительское крыло.

– Передайте главе клана, что я благодарю за позволение сесть за стол с самыми уважаемыми людьми северных долин.

– И не только северных, – ворчливо отозвался старый слуга. Видимо, он остался недоволен тем, что не обнаружил в пришлой девчонке что-нибудь преступное. Например, двуликость. Хотя откуда им знать, как выглядела магия двуликих, если бедняг тотчас уничтожали, не дав открыть рта.

– Конечно, – улыбнулась я брюзге.

Я наконец закрыла дверь, упала на кровать и снова потрогала лоб, не очень-то понимая, как может быть одновременно и жарко, и холодно. Сняла одежду, завернулась в одеяло и провалилась в дрему. А когда открыла глаза, за окном уже сгустилась темнота. Хлопнула в ладоши, чтобы пробудить светляков в лампах. До ужина оставался еще час. У зеркала стоял термос с мерцающей руной «тепло». Под ним лежала записка от Роя с короткой инструкцией: «Пить по глотку каждый час». Я отвернула крышку. Снадобье пахло солодкой и мятой, но на вкус оказалось непередаваемо, нечеловечески горьким.

– Мать моя женщина! – охнула я, с трудом проглотив отвратительно снадобье. – Да почему у тебя все зелья, как отрава?

Чувствовала я себя паршиво, но все равно начала собираться на ужин. Через некоторое время из зеркала на меня смотрела бледная как смерть девица в красивом темно-синем платье в пол.

– Зато цвет глаз подчеркивает, – вздохнула я, от жара чувствуя себя так, будто сборы проходят во сне.

Ровно в девять вечера в комнату постучались. Во властительское крыло меня проводил камердинер, он же ввел в ярко озаренную магическим пологом столовую, где за большим обеденным столом собралась знать со всех северных долин. Конечно, мне приходилось бывать на приемах, даже в королевском дворце как-то довелось побывать вместе с семьей Озеровых, но, оставшись один на один с целым залом абрисских магов, я вдруг почувствовала, что ноги не идут к столу.

– Проходите, госпожа Харрис, – подогнал меня слуга. – Глава клана ждет.

И я пошла, удивляясь, как под моими туфлями не плавится натертый до блеска наборный паркет. Под любопытные шепотки уселась за отодвинутый стул рядом с Барнаби, как раз напротив темноволосой девчонки лет пятнадцати.

– Лерой? – улыбнулся властитель, сидевший во главе стола.

– Добрый день, господин Вудс, – пробормотала я, и люди рядом зашептались с большим энтузиазмом. Видимо, к Огасту было принято обращаться по-другому. Я покосилась на Кайдена, он сидел по правую руку от отца и делал вид, будто меня не замечает. Среди незнакомых лиц я обнаружила Макалистеров, отца и дочь. Что характерно, их места были в центре, и это унизительное отдаление подчеркивало, что клан отлучен от «тела».

– Спасибо, – вдруг вымолвила Мия.

Я непонимающе посмотрела на девочку:

– За что?

С задорной улыбкой она сдвинула рукав, напрочь проигнорировав недовольное цыканье дамы рядом, видимо, матушки. Тонкую девичью руку кольцами обхватывал браслет. Если не приглядываться, то его было легко принять за татуировку.

– Как настоящий фамильяр! – с восторгом выпалила она.

– Ты дала ему имя? – спросила я.

– Имя? – Она нахмурилась.

– Чтобы магия начала слушаться только тебя, нужно подарить артефакту тайное имя.

– Думаю, Мии еще рановато называть боевые артефакты, – вклинился в разговор Огаст. Намеки я понимать умела, поэтому просто кивнула:

– Прошу прощения.

– Мне его дали только на сегодняшний вечер, – скривилась девочка и с комичным презрением добавила: – Померить.

Тут я поняла, что гости с жадностью прислушиваются к нашему разговору, и уставилась в тарелку, в которой откуда-то появилась закуска. Из-за жара есть совершенно не хотелось, но, стараясь не привлекать внимания, я взяла приборы и начала разрезать еду на мелкие кусочки. Этому способу изображать хороший аппетит, когда кусок в горло не лез, я обучилась после смерти мамы, чтобы обмануть тетушку Матильду.

Но выходка Мии все-таки запустила за столом разговоры о магии.

– Совершенно невозможно создать высшую магию с помощью простых рун! – вещал очередной «знаток» рун.

– Вы тоже так считаете, госпожа Харрис? – вдруг обратился ко мне чей-то голос. С удивлением я подняла голову и наткнулась на внимательный взгляд Макалистера. Почему он спрашивал у меня, а не у Барнаби? Осторожно покосилась в сторону отца и сына Вудсов. Они были заняты разговором с незнакомыми ведунами. Подозреваю, что старейшинами клана.

– Неважно, из каких рун создается колдовство, – вымолвила я, нервно сжимая в руках нож с вилкой. – В конечном итоге все решает мастерство артефактора.

– Считаете себя мастером? – неожиданно спросил Огаст, кольнув острым взглядом.

– Только не рядом с главным артефактором Белого замка, – отшутилась я.

– Слышал, что вы создали браслет для Мии с помощью академических рун, – коротко улыбнулся Макалистер, пронзая меня прямым взглядом. – Сегодня у нас была возможность проследить, как действует артефакт. Прекрасная магия.

– В моем случае мастерство ни при чем, я просто еще не выучила сложные руны, – с фальшиво-растерянной улыбкой вымолвила я, заставляя гостей захихикать. – Знаете, повезло, что он пробудился, иначе сидеть бы мне в луже. Признаться, в Белом замке я появилась с большой помпой.

Беседа перешла на тему Расхождения миров. Зал взорвался знакомыми спорами, похожими на те, что повсеместно при любом удобном случае вспыхивали и за теветскими трапезами. Неважно, где разговоры происходили, во дворце или в доме обычного королевского подданного, одни кляли Расхождение, другие рукоплескали.

– Господа, границ не существует. Тевет остался в прошлом, – провозгласил один из спорщиков. – Всем известно, что лазейки закрылись. Никаких ворот.

– Тот, кто создаст новое «перемещение», станет управлять обоими мирами… – высказался Макалистер.

Я потянулась за стаканом воды, чтобы промочить пересохшее горло, но пальцы тряслись так сильно, что пришлось спрятать руку под стол.

– Почему ты такая бледная? – вдруг прозвучал голос Кайдена, вкрадчивый, злой, привлекавший внимание.

Я испуганно подняла голову:

– У меня жар.

– В таком случае тебе следовало оставаться в постели, – ответил он.

– А в пансионе учат, что проявлять грубость за столом – это дурной тон! – огрызнулась Мия, пытаясь пристыдить наследника.

– Иди, – кивнул Кайден, не сводя с меня тяжелого взгляда.

Он меня спасал. Снова. Не боясь вызвать вопросы отца, ведь прекрасно знал, что без приказа Вудса-старшего, по собственной инициативе, к властительскому крылу я бы не приблизилась на пушечный выстрел.

Не дожидаясь второго приглашения, осторожно пристроила приборы на тарелке, извинилась перед присутствующими и поднялась.

– Не забудь принять снадобье, – напомнил Кайден. – Каждый час по глотку. Не хватало еще, чтобы ходили слухи, будто мы не заботимся о жителях замка.

– Да, господин Вудс, – проблеяла я, изображая святую невинность. – Хорошего всем вечера, господа.

Если бы могла, то побежала бы. Но пересекать столовую приходилось размеренным шагом, не путаясь в юбках. Оказавшись в коридоре, я вдруг поняла, что последние полчаса даже дышала через раз. Игра в спокойствие отняла у меня последние силы. До комнаты я не дошла – дотащилась. А на подзеркальнике меня ждал подарок – плоская черная коробочка для ювелирных украшений. Прикасаться к футляру не хотелось, но, пересилив себя, хотя все инстинкты кричали о том, что крышку не стоило открывать, я заглянула внутрь. На бархатной черной подушечке, перевязанное золотистое ленточкой с бантиком, лежало артефакторное стило. Из магической лавки в самом центре теветской столицы…

Я попалась!

Отшвырнув коробку на кровать, бросилась в банную комнату, где под плиткой спрятала новое «Сердце Абриса». Завернутый в носовой платок артефакт по-прежнему лежал под полом, и я перевела дыхание. Оставалось забрать из библиотеки записи и дождаться Кайдена, чтобы он перенес меня в безопасное место.

Чтобы не терять время, я не стала переодеваться. Сунула переделанный хронометр в потайной кармашек широкой юбки. Ткань немедленно стало оттягивать, приходилось придерживать тяжелые часы рукой, но таскаться по замку с сумкой было еще подозрительнее. В поздний час библиотечный зал пустовал, а свет был погашен. Горели только стенные ночники с тусклыми живыми шариками, рассыпавшимися от любого сквозняка и движения. В гулкой тишине мои шаги разлетались неприятным эхом. Я быстро поднялась на второй ярус, забралась по стремянке к верхней полке, чтобы забрать спрятанный за гримуарами блокнот с расчетами, и вдруг снизу услышала мужской голос:

– Даже в лихорадке предпочитаете учиться?

Сердце остановилось. Блокнот я трогать побоялась, с нарочитой ленцой посмотрела вниз. В тени библиотечных шкафов стоял Макалистер-старший.

– Болеть стоит с пользой, – вымолвила я и, вытащив первый попавшийся под руку гримуар, начала спускаться.

– Позвольте помочь? – любезно предложил он, протянув руки.

– Сама справлюсь. – Я встала на пол и улыбнулась. – Если вы не против, то я пойду.

– Я провожу.

В молчании мы спустились со второго яруса, и тут я заметила, что на дверях стояла охрана, и в животе стало по-сиротски холодно.

– До Расхождения вселенных я имел кое-какие связи с Теветом, госпожа Харрис, – вымолвил Макалистер, заставляя меня остановиться. – Глядя на вас, мне вспоминается теветский артефактор. Юная девушка, создающая магию буквально из воздуха. Некоторые артефакты мы даже пытались копировать в моей мастерской, но, к сожалению, безуспешно. Знаете почему?

Чувствуя, что сердце бьется уже не в груди, а в горле, я только покачала головой.

– В создании магии использованы только простые академические руны. Подобрать вязь, не обладая мышлением Валерии Уваровой, просто невозможно.

Мне хотелось спросить, не он ли подложил теветское стило в комнату, но ответ был очевиден, и я вымолвила:

– Для чего вы мне это рассказываете?

– Недавно мой племянник Питер вернулся из Белого замка и рассказал о Лерой Харрис. Мало того что она носит псевдоним теветсткой чудо-девочки, так еще из-за нее наследник клана готов любому свернуть шею, даже кузену своей невесты.

– Бывшей невесты, – вырвалось у меня.

В следующий момент в лицо ударил поток воздуха, книга выпала из рук, и я оказалась буквально заломленной боевым магом.

– Вы рехнулись? – выкрикнула я. – Какого черта творите?!

– Режьте, – приказал Макалистер, а когда в руках стража появился нож, то фыркнул: – Господи боже, как можно быть таким недогадливым? Фамильяром!

– Не смейте! – яростно забилась я. Если меня ранят магическим оружием, то Истинный свет мгновенно вспыхнет в крови и попытается избавить тело от темной магии!

Я выкручивалась, сжимала кулаки, но все тщетно – ладонь раскрыли силой, а потом кожу, обезображенную руной «знание», обожгло болью. Я грязно выругалась. Из глубокого пореза выступила кровь, а следом в ране засверкал магический свет. Паладин крепко держал мою руку, пока Макалистер с торжеством разглядывал, как магия пытается стянуть кромки раны.

– Они знают, кто ты? – спросил он со странной улыбкой маньяка. – Вудсы в курсе, что в их замке живет двуликий маг?

– Нет!

– Лжешь, – усмехнулся он и кивнул паладину: – Отпусти ее.

Я отступила на шаг, пытаясь просчитать варианты побега. Ничего. Теперь я точно попалась!

– Что ты от меня хочешь?

– Ворота.

– Я не создавала магические ворота, а застряла в Абрисе, когда случилось Расхождение. Думаю, что дома меня уже считают погибшей.

– Тогда что это? – неожиданно Макалистер протянул мне аккуратно сложенный листок. Бумага была желтоватая, а не белая, расчерченная крупными линейками. Они забрали в магической лавке список материалов! Я даже смотреть не стала, тут же узнала страницу, выдранную из блокнота.

– Кто создаст новое «перемещение», тот будет управлять обоими мирами…

Макалистер начал наступать. Я пятилась. После фамильяра рана не стягивалась, на полу змеилась неровная дорожка темных капель. Платье, измазанное в крови, было напрочь испорчено. Жаль, мне наряд нравился. Особенно нравилось то, что его подарил Кайден.

– Интересно, что или кто заставил Валерию Уварову создать магию, над которой вот уже полгода бьются лучшие умы Абриса? Просто отдай мне артефакт, и я сохраню тебе жизнь. Валерия, ты ведь юная талантливая девушка. Зачем тебе умирать?

Неожиданно буквально перед носом взорвалось облако черного дыма. Волна возмущенного воздуха оказалась столь сильной, что меня отбросило назад, к полкам книжного шкафа, Макалистер с грохотом опрокинулся на пол, а между нами выткалась высокая фигура. Кайден! Он тяжело дышал и сжимал в руке обнаженный меч.

– Отошли, – тихо вымолвил наследник, направляя острие на противников. – Не шевелитесь. Прямо сейчас вы спрячете оружие и покинете стены Белого замка.

– Ты в курсе, кто она? – ухмыльнулся Макалистер.

– Убирайся отсюда, – не сводя взгляда с паладинов, приказал мне Кайден.

– Только не убивай никого, – умоляюще вымолвила я. – Не во время праздника.

– Ты еще здесь?

Я бросилась к выходу, ничего не видя, ощущая себя словно во сне. Толкнула дверь в темный коридор и неожиданно увидела направленное в шею острие чужого фамильяра. Никто бы не смог остановиться, я тоже не могла. Вцепилась в ручку, но по инерции все равно полетела на выставленный меч… и провалилась в пустоту.

Разум кричал о смертельной опасности, невыносимой боли. Тело было напряжено, как тугая пружина. Словно во сне, я увидела, что сжимаю перепачканную кровью ручку на входной двери отцовского особняка. Светильники с белым неживым светом гудели от перепада магического напряжения, а вокруг царила потрясающая тишина и витали запахи, странные, незнакомые. В нашем доме никогда не пахло духами, разве что влажностью – старые стены за короткое лето на Первом континенте просто не могли вобрать достаточно тепла, чтобы полностью высохнуть после долгих сезонов дождей.

Оглянулась на знакомое крыльцо с зажженным ночником. На улицу с зеленеющими кленами ложилась тихая летняя ночь. Невозможно мирная и безопасная. В голову пришла чудовищная мысль, что я все-таки умерла, но под рукавами синего, измазанного кровью платья светились руны. На стене темнел кровавый мазок от пятерни, паркетный пол густо усеивали алые кляксы, а я горела от лихорадки и усталости.

Из глубины первого этажа доносились голоса. Пошатываясь, побрела в столовую, остановилась в дверном проеме. За длинным столом сидели чужие люди. В один миг разговоры прекратились. Незнакомцы рассматривали меня с немым ужасом.

– Кто вы? – голос казался скрипучим, как несмазанные шестерни. – Что вы тут делаете?

– Это и есть сумасшедшая дочь профессора Уварова? – наконец испуганно переглянулась с сотрапезниками одна из женщин.

– Потише, она слышит! – одернули ее.

– Она все равно не в себе.

Отчасти незнакомка была права. После перемещения соображала я туго и будто все еще летела грудью на выставленный магический меч. Перед глазами плыло. Схватилась за косяк, чтобы не растянуться на полу.

– Где мой отец? – повторила я.

– Валерия?! – раздалось за спиной. Я оглянулась, с трудом сфокусировавшись на женском лице, и вдруг поняла, что совершенно не помню внешности мачехи, разве что светлый цвет волос. Наверное, стоило с ней общаться побольше.

– Анна? – прошептала я. – Где папа? Скажите ему, что я вернулась…

В следующий момент к горлу подступила тошнота, комната закружилась перед глазами. Наверное, я должна была упасть на пол и разбить себе голову или сломать нос, а может, все сразу, но меня подхватили чужие сильные руки.

– Где она?! Где моя дочь?

– Господин Уваров, срочно вызовите здравника! У нее лихорадка! – услышала на краю гаснущего сознания. Видимо, я все-таки была неплохим человеком, раз всегда появлялся тот, кто не давал мне упасть. Иногда в переносном значении этих слов.

КАЙДЕН

Ночь после возвращения Ройберти Томсона в Белый замок…

Общежитие для ремесленников и знахарей находилось на цокольном этаже башни. Летом здесь царила адская жара, а зимой – холод, в комнатах даже стены покрывались тонкой коркой льда. Не спасали ни печки, ни камины, ни руны «тепло». И тишина стояла, как в склепе, гулкая и неприятная. Зато прислуга сюда лишний раз не совалась – не любила.

Кайден не бывал у Ройберти, когда тот служил помощником главного замкового знахаря. Понятия не имел, что помещения настолько убоги, а теперь пытался устроиться на неудобном стуле, следя за тем, как лучший друг разливал по стаканам, стащенным из лечебницы, теветский виски.

Между ними, наследником клана и знахарем, не было и быть не могло ничего общего. Откровенно сказать, до того суда Кайден даже не догадывался о существовании Роя, но именно ему пришлось конвоировать осужденного в горный домик и пробуждать поводок. И он один являлся свидетелем того, как внешне спокойный знахарь, едва не удушенный невидимым ошейником после попытки перешагнуть через порог, пришел в дикую ярость. В парня точно демон вселился. Он крушил мебель, колотил посуду, бил кулаками в деревянные стены. Кайден оставил знахаря рушить темницу и даже не догадывался, как скоро маленький дом превратится для него самого в островок спокойствия.

Через пару месяцев его попытались отравить. Кстати, успешно. Бывший главный знахарь, гореть ему в аду, признался, что без талантливого помощника просто не в состоянии вытащить наследника с того света. А Рой всегда был мстительной сволочью и отказался помочь. Тогда ему посулили помилование.

За те три седмицы, пока знахарь выхаживал Кайдена, из чайной ложки, как ребенка, отпаивая снадобьями, они сумели найти общий язык, а потом и подружиться. Это было странно и непривычно. С наследниками темных кланов не дружили, ими только пользовались. И когда Кайден окончательно оправился, то Ройберти позволили выходить из дома. Отстегнули с властительского плеча несколько миль до деревни, одарили призрачным ощущением свободы. Столько, по мнению отца, стоила жизнь единственного (по крайней мере, единственно выжившего) сына. Не так чтобы очень много, как оказалось.

Рой даже не разозлился – он не рассчитывал на честность, не от Вудсов. Но для человека, просидевшего много дней взаперти, возможность вырваться из темницы напоминала чудо, а знахарь всегда умел наслаждаться малым. И теперь он вернулся в Белый замок.

Лучший друг отсалютовал Кайдену полным стаканом, с довольным видом сделал большой глоток и с омерзением скривился.

– Он сейчас стоит бешеных денег, а на вкус как был гадостью, так и остался, – взболтал Рой виски в стакане.

– Потому что цена на вкус никак не влияет, – с иронией отозвался Кайден.

– Ты не будешь пить? – удивился друг.

– Мне кое-кто сказал, что порошки от мигрени нельзя мешать с крепким алкоголем.

– Глупость. Уверяю тебя как лучший знахарь Абриса, – ухмыльнулся друг.

– Это была Валерия. Она совершенно не может пить и не заинтересована во мне как в собутыльнике, поэтому к ней больше доверия.

Повисло тяжелое молчание. Рой не выдержал и сдался под пристальным взглядом:

– Говори, для чего ты решил меня накачать самым дорогим в Абрисе алкоголем.

И снова долгая напряженная пауза.

– Я хочу ее. Для себя.

На секунду Рой замер с не донесенным до рта стаканом. Кайден почти решил, что сейчас приятель попытается разбить бутылку о его голову, но тот вдруг захохотал. Правда, в смехе этом не было ни капли веселья. Жутковатый смех.

– А люди говорят, что два раза в одну реку не входят.

– О чем ты?

Кайдену казалось, что он медленно сходил с ума от неумения справиться с банальным желанием оседлать любовницу лучшего друга, а тот просто рассмеялся?

– О чем? – Рой глумливо ухмыльнулся. – Один раз у тебя уже снесло от нее крышу, а теперь сносит второй раз. Похоже, это действительно судьба.

– Ты можешь объяснить по-человечески?

– Да что объяснять? Валерия Уварова – женщина, из-за которой ты прикончил кучу народа, едва не лишился титула и нанес себе на грудь руну «Лера». Ты называл ее этим самым именем – Лера. Ясно? Считал ее неизбежностью. Знаю, что звучит как полный бред.

– В таком случае почему я ее почти не помню? – Кайден перевел на Ройберти пытливый взгляд и вдруг догадался: – Большой взрыв?

Знахарь опустил голову, буйные кудри скрыли лицо.

– Ты прав, – голос лучшего друга прозвучал глухо. – Спрашивай. Я расскажу, что знаю сам.

– У вас с ней что-то было? – Кайден и сам не понял, почему спросил именно о постели.

– Я похож на чертова смертника? – хмыкнул Рой. – Приятель, ты превращался в зверя, когда дело касалось Валерии, а я, если ты не заметил, отчаянно люблю жизнь. Можешь не благодарить за то, что не дал тебе ее прикончить. Она действительно хороший друг.

– Ты с ней хочешь… Какого хрена ты скалишься, кретин?

– А я наблюдаю у тебя знакомые симптомы. – Знахарь снова отсалютовал стаканом.

И рассказал все, что знал, а знал достаточно. Правда казалась нелепой, неправильной, иррациональной и совершенно не похожей на то, что могло бы происходить в реальности. Кайден просто не мог совершать поступки, характерные для полностью свихнувшегося недоумка.

Никогда. Ни за что.

Кто угодно, только не он.

Знахарь напился. Кайден перетащил друга на кровать. Бормоча под нос нечто невнятное, тот завозился, уронил руку на пол. Выплеснув остатки виски в крошечную раковину, Вудс вышел, тихо закрыл дверь и направился в гостевое крыло. Спальня Валерии оказалась пуста. В кабинете его покоев тоже не горел свет. Естественно, он нашел ее в библиотеке. А где еще может сидеть отличница в середине ночи, до нервного тика замучившая телохранителей скукой?

Кайден отпустил стражей и по винтовой лестнице поднялся на второй библиотечный ярус, куда обычно, кроме смотрителя, никто не добирался. Специально все популярные гримуары выставили внизу, чтобы не карабкаться к дальним стеллажам. Валерия задремала, положив голову на раскрытую книгу. Едва-едва теплился живой свет. На бледных щеках девушки вытягивалась тень от сомкнутых ресниц. Во сне она выглядела очень юной.

Был ли он влюблен в нее прежде? Кайден не помнил, но хотел ощущать под ладонями податливое тело, ловить ртом ее прерывистое дыхание. Он желал погасить адское пламя, что загоралось внутри каждый раз, когда она оказывалась рядом. Взять, насытиться и остановиться. Пока не стало слишком поздно, пока он не успел нацепить на глаза шоры, пока рассуждал трезво.

Глава 7

Пока ты спишь

«На прошлой седмице мне подтвердили, что вы дали согласие представлять Королевскую академию, адепткой которой теперь официально являетесь, на выставке артефакторных достижений. Безусловно, я был безмерно рад видеть госпожу Ягужинскую, посетившую нашу лабораторию вместо вас, но, как организатор столь масштабного мероприятия, предпочел бы обсудить детали лично…»

– Что за бред? – пробормотала я, перечитывая крайне раздраженное письмо от Григория Покровского в третий раз, хотя понятнее оно все равно не становилось. – И при чем здесь Полина?

Снаружи разлетелся пронзительный свисток постового. И хотя увидеть проспект за деревьями было невозможно, я невольно бросила быстрый взгляд в окно холла. На улице ветер трепал клены, раскачивал на крыльце висевший под крышей уличный фонарь. Вокруг еще было зелено, но воздух постепенно остывал. Солнце поднималось ввысь, а небо бледнело – в Тевете неизбежно наступала осень.

Время летело с немыслимой скоростью. Не верилось, что с тех пор, как я в буквальном смысле упала на руки Григория Покровского, в тот вечер вместе с другими гостями приглашенного мачехой, прошло уже больше месяца.

С доставленной почтальоном корреспонденцией я направилась в столовую. В тишине дома раздавался раздосадованный голос Анны, выедавшей отцу проплешину:

– Завтра твоя сестра возвращается из провинции!

– Валерия любит тетку, – спокойно отозвался отец. – Матильда смотрела за ней с рождения.

– И раз уж мы заговорили… Прошел месяц, а твоя дочь не дала никаких объяснений, где она пропадала.

– Анна, я прекрасно знаю, где и с кем была моя дочь.

– Она сбежала с венчального обряда, а ты даже не наказал ее! Если бы Полина…

– Поверь мне, дорогая, Валерия взрослая девушка, которая наказала себя сама.

Я вошла в столовую, и разговор немедленно оборвался. В воздухе сгустилось напряжение. Анна старалась не смотреть в мою сторону. Полина с независимым видом терзала грейпфрут, ложкой выбирая горьковатую мякоть.

– Честное слово, я не подслушивала, а услышала. Вы громко разговариваете. Папа пытается сказать, у меня выжжено столько темных рун, что удачно выйти замуж не поможет даже десяток правильных туфель, – с иронией вымолвила я и передала отцу письма. – Доброе утро всем.

Болонка Кнопка, виляя закорючкой белого хвостика, звонко тявкнула на всю столовую, и новая горничная, нанятая мачехой, чуть не схватилась за сердце.

– Как спала, дорогая? – хитро блеснул глазами отец.

– Хорошо. – Я уселась и положила рядом с тарелкой сложенное письмо от Григория Покровского. От меня не укрылось, что при виде послания Полина пошла красными пятнами.

– Чем сегодня планируешь заняться? – по старой привычке спросил отец.

– Королевский артефактор просит бумаги для выставки, – прихлебнув чай, я покосилась на смущенную сестру: – Отправлю почтой.

Встречаться с Григорием было неловко, не после того, как он внес меня в окровавленном платье в детскую с розовыми стенами.

Из дома, к удовольствию отца, мечтавшего, что мы с Полиной в итоге подружимся и превратимся в настоящую крепкую семью, где женщины не враждуют, мы с сестрой вышли вместе. Полина брала уроки игры на фортепьяно, каждый день ездила в центр города в музыкальную школу, так что нам было по пути. Вдвоем мы забрались в подъехавший омнибус, уселись.

В салоне страшно сквозило, и Полине приходилось придерживать шляпку. Я невольно подглядывала в утреннюю газету соседа, сложенную скромным прямоугольником, чтобы ветер не трепал бумажные крылья. В заметке говорилось, что за последние два месяца число детей, родившихся неодаренными, увеличилось втрое.

– Это только начало, – вздохнул сосед, обнаружив лишнего читателя.

– Равновесие восстанавливается, – задумчиво вымолвила я.

Во взгляде мужчины просквозило нечто похожее на уважение.

– Обычно девушки думают о шляпках, а не о магическом равновесии, – вымолвил он.

– У меня нет шляпки, – пробормотала я, а Полина, скривив губы, оставила головной убор в покое.

– Валерия, – тихо позвала она. – Спасибо, что не сказала маме про лабораторию. Она считает, что такие вещи делать неприлично. На твоем месте я бы разозлилась.

– Я не злюсь, – пожала плечами, – но если бы знала, что ты взяла приглашение к Покровскому, то передала бы с тобой бумаги. Ненавижу делать лишние телодвижения.

Мы переглянулись и обменялись осторожными улыбками, и тут в окне я заметила, что нужная мне остановка уплывает. Пассажиры уже вошли, а омнибус тронулся.

– Господин кондуктор! – вскрикнула я, вскакивая с места. – Не отъезжайте, мне выходить!

Отдавив ноги половине салона, как полоумная я выскочила из экипажа, придерживая длинные юбки. Сестра помахала в окно рукой, мол, увидимся вечером. Кивнув, я зашагала к магической лавке, где почти месяц назад заказала новое стило. Старое осталось в Белом замке, а ученическое не позволяло наносить руны с нужной точностью, что требовалось для создания серьезной магии, поэтому артефакт «Древо Жизни», придуманный специально для выставки, пока представлял собой наброски, чертежи и расчеты.

В уютном магазинчике продавались только профессиональные магические инструменты, цены здесь кусались, и адепты университетов предпочитали толпиться в лавках попроще. Народу было немного. На двери переливчато звякнул колокольчик, и хозяин махнул рукой:

– Госпожа Уварова! Заказ дожидается вас со вчерашнего вечера!

– Простите, – подошла я к прилавку, – только сегодня появилось время заехать.

Он быстро скрылся в подсобке и вынес узкую коробочку с золотой эмблемой одной из лучших магических мануфактур Тевета. Инструмент оказался легким, изящным и неприлично дорогим. Подарок сделал отец в честь моего возвращения домой.

– Вы неуловимы, Валерия, – раздался за спиной ироничный мужской голос.

Я оглянулась. С едва заметной улыбкой, таящейся в уголках губ, на меня смотрел Григорий Покровский.

– Как хорошо, что вы здесь! Не придется идти на почту, – нашлась я и полезла в сумку за тубусом с бумагами. – Заберете заявки?

Подозреваю, что он несколько опешил от подобной наглости, но, с трудом сдерживая веселье, забрал протянутый цилиндр со сверкающей руной.

– Хороший выбор, – кивнул он на стило.

– Да, – согласилась я, пробуждая магию, – отличный.

В этот момент руны, вырезанные на длинном теле инструмента, вспыхнули, а на кончике затеплилась розоватая искра Истинного света. Григорий перевел на меня задумчивый взгляд, и, смутившись, я поспешно погасила магию. Скрывать изменения дара было бессмысленно, даже не пыталась, но впервые человек, стоявший рядом, действительно понимал и оценивал масштаб этих самых изменений.

Когда мы вышли на улицу, я увидела возле пешеходной мостовой экипаж с королевским гербом на дверце. Похоже, Григорий увидел из окна, как я заходила в лавку, и специально остановился. Я планировала купить шоколада для Матильды, чтобы умаслить ворчунью с порога и избежать нудных лекций о побегах хорошо воспитанных дочерей с отцовского венчального обряда, но Григорий спросил:

– Как вы смотрите, чтобы выпить чашку чая? Не подумайте ничего превратного, я хотел бы обсудить с вами проект.

– Вы его даже не видели.

– Тем любопытнее узнать о задумке из ваших уст.

Ужасно развеселило, что пить чай Григорий привез меня в ту самую жутко пафосную ресторацию, где мы встретились впервые. Подозреваю, что других мест, подешевле и поуютнее, он просто не знал – слишком мало жил в столице или же считал, будто статус не позволяет главному королевскому артефактору опуститься до чайных с простыми смертными.

Для посетителей было еще слишком рано, и обеденный зал практически полностью пустовал. Нас с большой помпой проводили к столику возле окна, выходящего на набережную Венты. Пока подавальщик нес заказанный чай и пирожные со сложным названием, мы принужденно молчали.

– Что вы хотели узнать о моем артефакте? – не выдержала я, пытаясь найти тему для разговора с почти незнакомым мужчиной, видевшим меня в один из самых, пожалуй, ужасных моментов в жизни.

– Почему вы отказались от должности моего помощника? – спросил он, вперив в меня прямой взгляд. – Ведь принцесса вам предлагала.

– Мне правда польстило приглашение, и отказ не касался вас лично, господин Покровский. Возможно, мы бы даже сработались. Дело в том, что мне неинтересна служба под чьим-то началом. Я хочу дерзнуть и открыть собственное маленькое ателье, где смогу создавать ту магию, которая мне самой по душе. Возможно, со временем даже сумею отыскать единомышленников, – призналась я в мечте, окрепшей после возвращения из Абриса.

– Собираетесь уводить у нас клиентов? – подколол он.

– Надеюсь, вас не обидело, что Лидия попросила меня об услуге? Думаю, она решила, что женщина сможет лучше понять желания женщины, – смутилась я, но моей вины в том, что лаборатория не смогла удовлетворить вкусов капризной принцессы, не было. – Знаете, сейчас выпускается много талантливых ребят. Лучше уступить должность человеку, который в этом действительно нуждается. Старт в королевской лаборатории – прекрасный шанс для любого из них. Хотите, кого-нибудь порекомендую?

– А если я скажу, что сейчас мы пытаемся восстановить магические ворота с Абрисом, – словно не услышал он меня, – вас заинтересует такой артефакт?

Некоторое время мы разглядывали друг друга. В голове били тревожные молоточки и крутилась пугающая мысль, могло ли так случиться, что в тот вечер Григорий Покровский оказался свидетелем того, как я толкнула входную дверь отцовского дома буквально из ниоткуда.

– И как? – тихо спросила я. – Удачно?

– Нет, – покачал он головой, – но мы в начале долгого пути. Рунических плетений тысячи.

– На самом деле правильная руническая вязь только одна. – Я не сводила с Григория внимательного взгляда, пыталась понять, но он был полностью закрыт – глухая стена. – Просто вы не задумывались, что мир изменился после Расхождения? Возможно, светлых рун больше недостаточно?

– Присоединяйтесь к нам, Валерия! – вымолвил он. В его глазах горел азарт.

– Я завязала с темным миром. – И продемонстрировала рассеченную розоватым шрамом ладонь, давая понять, что вполне осознаю, о чем говорю. – Хочу создавать магию здесь и сейчас.

– Например, артефакт для выставки?

– Верно. По-моему, отличный выбор для адептки четвертого курса.

Подозреваю, что он вспомнил вечер в нашем доме, сложил со странным разговором, решил, что я, как судачили люди, чокнутая на всю голову, и больше не задавал вопросов. Как ни странно, мы замечательно побеседовали о выставке, профессиональных магических инструментах, а когда время подошло к обеду и зал начал наполняться людьми, решили прощаться.

Григорий направился оплатить счет, а я вышла на балкон, который приметила еще в прошлый раз. Несмотря на то что высота не была столь головокружительной, как в башне Белого замка, к балюстраде все равно подходила с опаской. Внизу открывался вид на набережную Венты. По тихой речной глади, отражавшей солнце, ветер гонял мелкую рябь, по мостовой катились легкие летние экипажи…

Я повернула голову и оцепенела. Буквально в трех футах от меня стоял Кайден! Облокотившись о поручень, он разглядывал открывавшийся вид на горы. Ветер трепал одежду, гонял по полу мелкие желтые листья. В Абрисе давно началась осень.

Он не видел меня, но находился так близко, словно нас не разделяло чудовищного размера пространство. Удостоверившись, что никого нет, очень медленно я протянула руку к его лицу, ожидая, что снова прикоснусь к гладкой невидимой стене, но кончики пальцев словно увязли в мягком желе. Один шаг – и я в параллельном мире! Я быстро отдернула руку… Но вдруг Кайден повернулся и посмотрел на меня. Глаза в глаза. Уголки рта дернулись и приподнялись, но даже от мимолетной, почти неуловимой улыбки черты лица смягчились.

Он меня видел! Совершенно точно видел!

– Валерия! – позвал Григорий от балконных дверей. Чужой голос будто спугнул магию, и раскол моментально растворился. Я развернулась на пятках и заторопилась к спутнику.

Пока мы, измеряя столичные дорожные заторы, ехали в экипаже до Королевской академии, я гадала, заметил ли Покровский проход в Абрис? Но артефактор не выдал себя ни жестом, ни словом, и я уверилась, что секрет остался нераскрытым.

Вечером, когда дом спал и никто не мог мне помешать, я вытащила из потайного ящичка в столе «Сердце Абриса». Корпус артефакта был горячим, руны поблескивали. Темные – алым цветом, светлые – золотистым. Стрелки вращались, словно ворота где-то удерживали раскол. И вдруг краем глаза я заметила неясное движение. Внутри словно сжалась пружина, я быстро повернулась.

Черта между мирами снова проходила по центру комнаты. С другой стороны, возле самой границы, спрятав руки в карманы строгих брюк, стоял Кайден. Воротник белой рубашки был расстегнут, закатанные рукава открывали сильные предплечья с выпуклыми венами и спящими рунами. Руки наследника Вудсов всегда казались мне ужасно сексуальными.

Наплевав на то, что была одета лишь в легкомысленную пижаму, я поднялась со стула и приблизилась к границе. Прикоснулась к едва заметно дрожащей стене. Кончики пальцев вновь погрузились в разлом. Кайден же со своей стороны приложил ладонь, давая понять, что его граница гладкая и твердая, как закаленное магией стекло.

Я вернулась к столу, перевернула кучу ненужных мелочей в поисках самописного пера, а найдя, быстро накорябала на чистой странице блокнота: «Рой в порядке?»

Рука нервно тряслась, почерк был еще хуже, чем обычно, но Кайден разобрал и только кивнул. Мол, все нормально.

«А ты?» – последовал новый вопрос, и опять скупой кивок.

Не зная, что еще сказать, я показала ладонь с заживающим шрамом, пересекающим пополам руну. Видишь? Мне тоже удалось побороть рану и не погибнуть от кровотечения. Наверное, улыбка выглядела жалкой, да и далась мне нечеловеческим усилием воли. Не зная, что еще добавить, я нервно расковыривала заусенец. Набрала побольше воздуха, а потом вымолвила на одном дыхании, словно слыша свой голос со стороны:

– Будь счастлив, Кай… Я тебя отпускаю.

Не думала, что он поймет, но Кайден прочитал по губам. Непроницаемое выражение лица изменилось. Глаза на мгновение расширились, в них появилась страшная растерянность.

Внезапно в коридоре звонко залаяла проснувшаяся Кнопка, не иначе как испугавшаяся мышей. Громкий звук разрушил раскол.

С недрогнувшим сердцем я подвесила «Сердце Абриса» в воздухе и щелчком пальцев заставила разлететься на отдельные части. В розоватом светящемся пузыре вертелись винтики, шестеренки и мелкие детали. Их следовало уничтожить, чтобы окончательно погасить магию, но я всегда была трусихой. Никогда толком не умела отпускать людей, да и мосты сжигать тоже не научилась – втайне надеялась, что появится возможность вернуться. Мелкие разрозненные детали осыпались в подставленную шкатулку. Я закрыла крышку и убрала ларчик в ящик письменного стола. На восстановление магических ворот мне понадобилось больше двух седмиц, чтобы разобрать их – меньше двух минут.

Я решила жить здесь и сейчас. Как любил говаривать отец, «дышать полной грудью», никому не навязываясь с нелепыми детскими чувствами, не вламываясь в чужую реальность, где меня никто не ждал. И собиралась стать по-настоящему счастливой. Рой оказался прав, для нас с Кайденом это был самый лучший способ расставания.

Я отпустила его.

– Тихоня Лерой! – визг Крис разлетелся по огромному междугородному вокзалу, пробился сквозь гвалт, заставил людей удивленно оглядываться. Никому не верилось, что источником столь громкого вопля могла являться миниатюрная девушка в скромном платье, застегнутом до подбородка, и с белыми лентами в кудрявых рыжих волосах.

Она визжала, когда мы обнимались.

– Проклятье, где ты купила это платье? Я хочу такое же! – кричала она мне в ухо. Глядя на Крис, никто бы не догадался, что она была дочерью молельщика в храме Светлых Духов.

Последний раз с подругой мы виделись весной. За лето она загорела и похорошела. Крепко обнявшись за плечи, словно прилипшие, мы направились к высоким тяжелым дверям. И хотя идти сросшимися близнецами было неудобно, рук не опускали.

– Устала с дороги? – спросила я.

В прошлом году темная руна выжгла в подружке почти весь светлый дар, остались крохи, и перемещения через ворота стали ей недоступны. Пришлось много часов трястись в дилижансе.

– Не столько устала, сколько хочу помыться. Мне кажется, что я уже подваниваю, – громко, не стесняясь прохожих, выдала подружка. – И еще поесть в той таверне, о которой ты мне в последний раз писала.

Солнце уже село, Город кленов погружался в сумерки. Пока мы ехали в квартал Чистых прудов, где находился отцовский особняк, Крис с любопытством изучала светящиеся магическими огнями улицы. Наступал День Схождения, и хотя Абрис растаял, королевская семья не решилась отменить ставший традиционным праздник. Куда ни кинь взгляд, на растянутых между фонарными столбами гирляндах, в витринах торговых лавчонок, на городских омнибусах – везде мерцала руна «слияние», символ Схождения, напоминавший рисунок солнечного затмения.

– Лерой, – позвала меня Крис.

– Что? – повернулась я к подруге. Лицо той терялось в сумраке кеба.

– Где ты была, когда исчезла? Ты была с ним?

– Да, – кивнула я. Кристина до сих пор не знала правды о нас с Кайденом. Считала, будто осенью я закрутила скандальный роман с профессором и нас накрыли. Он был вынужден уйти из университета, а я перевестись на учебу в столицу.

– Почему ты вернулась домой?

– Мы расстались.

– Он в своем уме? Разве не понимает, что ты настоящее сокровище? – подпрыгнула подруга, вызвав у меня приступ истеричного веселья.

– Ага, сокровище, поэтому беречь меня слишком накладно.

– Знаешь что? Забудь про банную комнату, поедем в трактир! Я выпью что-нибудь крепкое, ты заешь сладкими булками, вместе поругаем двуногих скотов и найдем тебе какого-нибудь мужика получше!

– В трактире? – с иронией уточнила я.

– А что? Хорошие мужики попадаются в самых неожиданных местах, – деловито пожала она плечами и совершенно неженственно понюхала рукав дорожного платья. – Только надо будет сесть подальше от открытого окна, чтобы было с подветренной стороны.

Не откладывая дело в долгий ящик, подруга постучала в стенку, привлекая внимание возницы, и прикрикнула:

– Дядюшка, не надо туда, куда мы там ехали! Отвезите нас в трактир на Судной площади! – Она плюхнулась на сиденье и уверила меня: – Я тебе сейчас покажу отличное место, столичная штучка!

Говорить подруге о том, что считала тот самый трактир нашим с Кайденом местом, я не пожелала. Наверное, так даже будет лучше, если появятся новые воспоминания.

– Ты когда там была? – с нарочитым удивлением изогнула я брови. Обычно Крис приезжала в столицу с отцом, и останавливались они на монастырских постоялых дворах, или же она ночевала у меня дома, то есть посещение злачных мест было априори невозможно.

– Никогда, но мне описывали так, как будто я сама там неоднократно накачивалась виски. Так что я выпью за нас обеих, а ты просто понюхаешь. Надеюсь, новая маменька переживет возникновение в доме твоей пьяной подружки?

– Только если ты не захочешь заночевать на собачьем коврике или в отцовской спальне.

– Воздержусь от обоих вариантов, – чинно кивнула подруга.

В последний служебный день перед праздниками трактир «Близкие люди» трещал по швам от наплыва посетителей. Стояли гвалт и такая духота, что не спасали открытые окна. Воздух густо пах табаком вперемешку с запахом вина.

– Светлые угодники, да это золотое облако! – охнула Крис, с восторгом разглядывая забитое под завязку заведение.

– Угу, только в затмении, – с иронией прокомментировала я, пытаясь глазами выискать пару свободных местечек за одним из общих столов. На отдельные кабинеты или маленькие столики в альковах рассчитывать не стоило. В первые без доплаты подавальщику не попадешь ни за какие коврижки, а денег у нас с собой было немного, а вторые, видимо, заказывали еще с середины дня.

За центральным столом отыскался свободный островок. Оказалось, чтобы не потерять места, хитрые посетители нарисовали охранные руны, которые кусались магией, стоило чужаку попытаться пристроить пятую точку. Безусловно, никто не рассчитывал, что в таверне появится двуликий маг.

– Потушишь? – спросила Крис, по-хозяйски пристраивая дорожный саквояж под лавку.

– Дамы, – прикрикнули нам с другой стороны стола хмельные соседи, – даже не пытайтесь потушить! Руны нашего шефа…

– Если потушим, то вы купите нам выпивку! – тут же нашлась Крис. – По рукам?

– Все для дам! – согласно промычали спорщики.

Мы переглянулись. Мол, сами напросились. Я просто дотронулась указательным пальцем до руны, почувствовав приличный укол – на силу магии создатель явно не поскупился, чтобы сразу оставить захватчиков с дыркой на штанах. По светящемуся контуру пробежала искра, и знак погас, превратившись в выжженный рисунок. То же самое проделала со второй руной.

– Здравствуйте, господа, – с нахальной улыбкой Крис плюхнулась на лавку. Наше вторжение встретили оглушительным молчанием.

– Она вообще человек? – спросил один хмельной товарищ у другого, указав на меня пальцем.

– Сюда! – Крис выставила руку, чтобы подозвать подавальщика, а когда тот приблизился, заявила: – Нам сырную нарезку, кувшин холодного вишневого морса, содовой воды и бутылку виски. Оплачивают вон те щедрые меценаты.

«Меценаты» несколько ошалели от разнообразия заказа и выпучили глаза, пытаясь сфокусироваться на рыжеволосой кудрявой разбойнице, ужасно похожей на ребенка. Подавальщик решил так же, а потому со спокойным достоинством заявил:

– Несовершеннолетним ничего крепче эля не подаем. Личные грамоты?

При этих словах Крис с беспечным видом начала расстегивать пуговички на груди. Одну, другую, третью. Все мужчины, кто сидел рядом, затаили дыхание, а она остановилась ровно на линии приличий, раскрыла ворот и продемонстрировала выжженную чуть выше солнечного сплетения темную руну, похожую на татуировку.

– Какой виски предпочитаете? – после паузы вымолвил подавальщик, словно не увидев ничего пугающего на теле юной женщины.

– Односолодовый, – мило улыбнулась она, снова застегивая пуговички, а когда подавальщик отошел, то изогнула брови, глянув на притихших соседей по столу: – Что такое, господа? Никогда темных рун не видели?

– Ты чокнутая, – фыркнула я, стараясь не расхохотаться. Клянусь, Кристина Сереброва являлась первым и единственным известным мне человеком, не боявшимся всему миру объявлять, что когда-то попала в неприятности в Абрисе.

Едва мы успели разлить по стаканам вишневый морс и виски, как раздался возмущенный мужской возглас:

– Дамы, вы заняли наши места!

– Они были подписаны? – лениво оглянулась Крис.

– Вообще-то да, – сквозь смех произнес второй парень голосом Григория Покровского.

Я обернулась и даже сразу не признала королевского артефактора, впервые встретив его в обычной одежде, а не в отутюженном костюме со значком короны на лацкане пиджака. И, стоило отметить, выглядел он отлично.

– Так это были ваши слабенькие руны, господин Покровский? – подколола я.

– Вы знакомы? – глаза Кристины алчно блеснули.

– Главный королевский артефактор, – пояснила я, небрежным жестом указав на Григория, потом глянула на его товарища: – А это… Не знаю кто.

– Первый помощник королевского мирового судьи, – для чего-то представился он должностью, а не именем.

– Какая прелесть, – промурлыкала Крис. Похоже, она только что присмотрела двух особей, в ее понимании подходящих под определение «приличный мужик из трактира».

– Дамы, коль вы заняли чужие места, то вам придется подвинуться, – заявил Григорий и без колебаний уселся рядом со мной, сдвинув на лавке поближе к подруге. Его безымянный приятель плюхнулся с другой стороны. Мы с Крис втиснулись друг в друга.

– Жлобы! – заявила она, прижимая локти к поясу.

– Григорий Карлович, – завыли «щедрые меценаты», – не садитесь рядом с этими мошенницами. Они изловчились за ваш счет заказать выпивку.

– За мой? – удивился Григорий.

– Но ведь вы сегодня всех нас пригласили, – развели руками хитрецы.

– К слову, господа, познакомьтесь с Лерой Уваровой, – кивнул он в мою сторону, и у бедняг отвалились челюсти, а за столом вдруг стало очень тихо. Никогда не видела, чтобы пирующие мужчины вдруг оторвались от стаканов и уставились на двух щупленьких девчонок, стиснутых в центре лавки. Похоже, даже Крис почувствовала себя не в своей тарелке.

– Это неловко, – едва слышно процедила подруга сквозь зубы.

– Проклятие, – пробормотал один из «меценатов», – я оплатил бутылку виски, чтобы та самая Лерой, которая у шефа заказы уводит, потушила руны!

– Вообще-то я заплатил, – поправил Григорий, переводя неловкую ситуацию в шутку.

– И много увела заказов? – Крис сделала вид, будто не заметила, как я под столом отдавила ее ногу.

– Достаточно, чтобы хотеть увести что-нибудь у нее, – важно кивнул пьяненький служащий. – Очень ловкая девчонка, а выглядит сущим светлым духом.

– Расскажете? – подначивала подруженция, пытаясь выудить побольше скандальных подробностей.

Я прихлебнула сладкий морс, чтобы скрыть, насколько сконфужена. Чувствуя, что обстановка за столом стала слишком неловкой, кто-то решил поправить положение и громко провозгласил:

– А давайте выпьем за вечную дружбу и взаимовыручку артефакторов! Алхимики, гады, точно нам не товарищи!

– Пусть грызут философский камень! – поддакнул кто-то.

Народ мигом взорвался разговорами, а еще через минуту про нас абсолютно все забыли.

– С вами рядом Королевская алхимическая лаборатория? – полюбопытствовала я.

– В соседнем здании, – подсказал Григорий, видимо, веселившийся из-за давней вражды сослуживцев с соседями.

– Господин Покровский, раз вы платили, вам и наливать! – объявила Крис, протягивая стакан.

Я машинально положила руку на стакан, давая понять, что спиртным не увлекаюсь.

– Не любите крепкие напитки? – изогнул брови Покровский.

– Не летом.

– На самом деле она в любое время года не переносит ничего крепче компота, – встряла Крис. – Очень удобно. Всегда знаешь, что в трактире есть человек, который обязательно доставит тебя домой.

– Я тоже, – шепнул мне в ухо Григорий. – С юности непереносимость. Никто не знает.

– Тогда я с удовольствием поделюсь с вами вишневым морсом, – тихо отозвалась я.

Через час, когда Крис, подперев щеку кулачком, вдруг начала клевать носом, стало ясно, что пришло время прощаться. Григорий помог мне загрузить едва державшуюся на ногах подругу в кеб, попутно придерживая своего приятеля, желавшего непременно приземлиться на поребрике.

– Всего доброго, господин Покровский, – попрощалась я.

– Григ, – поправил он, подпирая дезориентированного приятеля. – Друзья называют меня Григ.

– Лерой, залезай быстрее! Мне надо в комнату к девочкам! – заорала из салона Крис. Если бы молельщик Серебров увидел дочь в столь непотребном виде, то сначала отправил бы на лечение от пьянства, а потом в женский монастырь, чтобы там уж семейную бунтарку наставили на путь истинный.

– Извините за это, – испуганно кивнула я в сторону кеба. – До встречи, Григ.

– И можно на ты, – добавил он, когда возница уже закрывал дверь.

Едва я уселась, Крис уронила голову мне на плечо, повозилась, потом выпрямилась и пробормотала:

– Нет, так еще хуже вертится. – Она шмыгнула носом. – Он годен, Лерой.

– Кто?

– Этот твой артефактор годен. Выглядит отлично, зарабатывает нормально. А ты как раз предпочитаешь стариков. В смысле мужчин постарше.

– Полина решила стать госпожой Покровской.

– Думай о себе, Лерой.

– По-моему, я и так всю жизнь думаю только о себе, – вздохнула я.

На следующее утро смотреть на подругу было по-настоящему больно. Зеленая лицом и несчастная душой, она сидела за столом под строгим взглядом Анны и делала вид, будто не встречала рассвет в банной комнате, перебудив весь дом и болонку Кнопку заодно, охрипшую от лая.

– Очень вкусно, тетушка, – просипела Крис, когда в столовой появилась Матильда с тарелкой воздушных блинчиков.

– Кушай, дорогая, так быстрее отпустит, – с сочувствием в голосе посоветовала та, и все явственно различили, как насмешливо фыркнула Полина, снова ковырявшая грейпфрут. Подозреваю, что она следовала какой-то новой столичной диете, ведь только отчаянный оптимист на завтрак вместо блинчиков решится слопать кисло-горькую гадость и будет надеяться на похудение. На мой взгляд, сестрицу не мешало бы подкормить.

– Как поживает молельщик Серебров? – вступил в разговор папа, понимая, что над столом висит неприятное молчание.

– Молится, – коротко пошутила Крис, но тут же испуганно посмотрела на отца. – Он в добром здравии, господин Уваров.

– Мы хотим пойти на Рыночную площадь, – перевела я тему разговора. – Там объявили ярмарку, будут гуляния. Полина, ты с нами?

– У нас с девочками другими планы.

– Повезло-то нам, – едва слышно буркнула подруга, и отец все-таки подавился утренним бодрящим напитком, не сдержав ехидного смешка.

Тут натянутый разговор прервал стук дверного молотка, разлетевшийся по дому. Болонка, как сорванное охранное заклятье, взорвалась визгливым лаем. Продолжала она ругаться даже тогда, когда на пороге столовой появился Григорий, заставивший нас всех замереть с не донесенными до рта кусками.

– Доброе утро, – сверкнул он белозубой улыбкой.

– Господин королевский артефактор! – Анна немедленно встала из-за стола и, вытянув руки в приветственном жесте, заторопилась к гостю. – Какая приятная неожиданность! Проходите же скорее.

Я поймала быстрый вопросительный взгляд отца, мол, что происходит, и едва заметно пожала плечами.

– Благодарю, но воздержусь. Я приехал к вашей дочери.

При этих словах Полина выпрямила спину, расправила плечи и скромно потупила взгляд.

– К которой из них? – не удержался отец от ироничного замечания.

– Если господин Уваров позволит, я хочу пригласить Валерию с подругой на прогулку. – Он перевел веселый взгляд с отца на меня.

Из рук сводной сестры упала десертная ложка и со звоном ударилась о край блюдца.

– На Рыночной площади сегодня большие гуляния, – продолжил он. – Я подумал, что Кристине будет интересно посмотреть.

Отец только развел руками, но было заметно, что ему импонировали хорошие манеры нарисовавшегося с утра пораньше кавалера.

– Валерия, что скажешь? – спросил у меня Григ. Подозреваю, он нарочно проигнорировал Полину. Видимо, так боялся охоты на женихов, что предпочел заранее отсечь любые двусмысленности.

– Боюсь, что у нас уже есть планы, – улыбнулась я и тут же почувствовала, как под столом Крис чувствительно двинула мне по лодыжке. – Но, думаю, Полина с удовольствием составит тебе компанию.

В ответ сестра пронзила меня яростным взглядом, швырнула на стол льняную салфетку и процедила:

– Извините меня.

Оставив всех в полном недоумении, она, как фурия, вылетела из столовой.

– Ну а мы свои планы только что поменяли. Правда, Лерой? – заявила Крис, заговорщицки переглянувшись с гостем.

На Рыночной площади уже много лет не вели торговлю, название сохранилось еще с тех времен, когда об Абрисе никто еще слыхом не слыхивал. Казалось, что на маленьком пятачке столицы собрался почти весь континент. Вокруг пестрели палатки с нехитрыми развлечениями, играли музыканты, стоял грохот и гвалт, а посреди площади гордо высилось настоящее колесо обозрения с закрытыми кабинками.

– Когда они успели возвести такую громадину? – удивилась я.

– Его усовершенствовали в нашей лаборатории, – не без гордости объявил Григ, передавая нам с Крис бумажные стаканчики с фруктовой ледяной крошкой и плоские деревянные палочки вместо ложек.

– Теперь я знаю, господин Покровский, – усмехнулась я, – ты специально нас пригласил на Рыночную площадь, чтобы похвастаться!

– Не исключаю, – ухмыльнулся он. – Дамы хотят прокатиться?

– Дамы хотят абсолютно всего! – заявила Крис и взвизгнула, указывая на сколоченную из досок сцену, где проходили конкурсы. – Давайте поучаствуем!

Это было самым смешным, безумным и бессмысленным занятием из всего, что я делала за всю свою жизнь. Танцы со связанными ногами, песни дурным голосом, отгадывания загадок, и в итоге мы трое стали обладателями бесплатных билетов на колесо обозрения. Не откладывая в долгий ящик, тут же пристроились в хвост очереди.

На самом верху, когда от высоты захватывало дух, а кабинку раскачивало от ветра, я смотрела на каменный город с башнями, извилистыми улочками, бесчисленным количеством кленов, но отчего-то видела бескрайние горные долины Абриса. Маленькие селения, открывавшиеся с высоты скалистых уступов, удивительной красоты небо, хотя, казалось, оно не должно было отличаться от теветского.

– Светлые духи, оно низкое! Почему же кажется, что так высоко? – выкрикнула Крис, вцепившись в сиденье. – Я даже междугородный вокзал вижу и набережную!

– Руническая вязь «широкое пространство», – одинаково менторским тоном в один голос ответили мы с Григом.

– Остановитесь, господа артефакторы. Вы портите романтику, – скривилась Крис, – знать не желаю, что значит это ваше «широкое пространство». Иначе я запою псалмы, попробуйте меня тогда заткнуть.

– Кристина всегда такая непосредственная? – шепнул мне на ухо Григ.

– Большую часть времени, – тихо отозвалась я, бросив взгляд на рыжеволосую конопатую подружку. – Кстати, ее отец молельщик в храме.

– Так про псалмы она говорила серьезно?

– Очень даже, – ухмыльнулась я.

Каждый год в День Схождения, когда небо наливалось чернильной темнотой, запускали фейерверки. Салют мы смотрели с балкона ресторации на берегу Венты, где Григорий накануне заказал столик. Запрокинув головы, следили, как в вышине расцветали первые алые бутоны, а в тихих речных водах рассыпалось мерцающее отражение. Яркие цветы, ослепительные шары, алые звезды. Зрелище завораживало. От восхищения публика затаивала дыхание. Обычно, глядя на праздничный салют, мы с Крис визжали от восторга как сумасшедшие, но в компании аристократов, собравшихся в дорогой ресторации, вскрикивать было неловко, здесь каждый распустившийся огненный узор встречался сдержанными аплодисментами.

– Мы такие благопристойные, как служители храма, – фыркнула Крис, вызывая у меня улыбку. – Господин Покровский, вы всегда проводите время среди замороженных креветок?

Я не слышала, что он ответил. Видимо, отвесил какую-то колкость в сторону напыщенных индюков, и Крис прыснула от смеха. А я почувствовала, как к спине прижалась крепкая мужская грудь, и от знакомого аромата, окутавшего меня как коконом, я оцепенела.

Кайден…

– С Днем Схождения, – тихо шепнул он мне на ухо, щекоча дыханием, и отстранился.

Как он оказался в Тевете?! Каким образом переместился?!

Изумленная, я резко оглянулась и обнаружила за спиной женщину средних лет, смотревшую в похожее на волшебный сад небо. На лицах людей плыли разноцветные отблески сверкающих огней. Кайдена среди незнакомцев не было. Чувствуя себя полностью, абсолютно свихнувшейся, я начала пробираться сквозь толпу в опустевший обеденный зал. В открытые двери выходил высокий мужчина в черном. Не глядя по сторонам, я бросилась за ним. Сбежала по лестнице, держась за перила. Подскочила к швейцару.

– Мужчина, высокий, темноволосый, в черной одежде… – задыхаясь, выпалила на одном дыхании. – Куда он делся?

– Вышел на улицу, госпожа, – пояснил ресторанный служащий.

Не задавая лишних вопросов, я дернула тяжелую створку, но открыть не сумела.

– Давайте помогу, – предложил слуга, торжественно распахивая двери.

Как ужаленная, я выскочила на озаренную фонарями улицу. С набережной доносились крики ликующей толпы, раздавалось басовитое эхо последних залпов салюта. Высокий мужчина, силуэтом напоминавший Кайдена, направлялся к ожидавшему его кебу. Задыхаясь, я бросилась следом и схватила его за рукав.

– Кай?

– Простите? – незнакомый брюнет вопросительно изогнул брови.

Чувствуя себя полнейшей дурой, я пролепетала:

– Обозналась, извините.

Неужели подсознание сыграло со мной злую шутку и одарило затейливой галлюцинацией? В полнейшем замешательстве я огляделась, пытаясь высмотреть Кайдена. Конечно, вокруг не было похожих на него мужчин. Оставалось только вернуться к друзьям, сделав вид, будто пять минут назад не вела себя как чокнутая. Они уже заняли места за столиком и угощались десертом.

– Все в порядке? – улыбнулся Григ и жестом указал на креманку с розовыми шариками клубничного мороженого.

– Да, – отозвалась я усаживаясь, но тут же попросила, понимая, что просто не в состоянии изображать веселье: – Давайте возвращаться домой, уже поздно.

– А мороженое? – буркнула Крис, облизывая ложку.

– После мороженого, – согласилась я, не представляя, как проглочу хотя бы одну ложку лакомства. – Можешь мое тоже съесть.

Судя по разочарованным лицам друзей, они бы хотели еще праздновать, пить дорогущий чай, есть охлажденную клубнику, обмениваться бесконечными шуточками, соревнуясь в остроумии, и обсуждать, как в университете я ставила в тупик уважаемых профессоров.

– Конечно, – все-таки беспрекословно согласился Покровский. – Я оплачу счет – и поедем.

Когда он отошел, Крис с тревогой спросила:

– Подруга, на тебе лица нет, ты как привидение увидела. На балконе кто-то пытался тебя лапать?

– Крис, как… – У меня вырвался смешок. – Как ты делаешь такие выводы?

– Они самые логичные, – пожала плечами, пожалуй, самая нелогичная особа в Тевете. – Хотя, конечно, ты права, логичнее предположить, что у тебя просто прихватило живот.

Несмотря на то что время перевалило за одиннадцать вечера, в особняке еще светились окна. Анна планировала пригласить на бридж подружек, и, похоже, они по-прежнему азартно проигрывали в карты медяки.

– Спокойной ночи, господин Покровский, – помахала рукой Крис и, подмигнув мне, мол, прощайтесь тут, скрылась в холле. Осторожно прикрыла дверь. На окне шевельнулась занавеска, не сомневаюсь, что подружка еще и тетушку Матильду позвала, чтобы проследить за нашим прощанием.

– До встречи, – кивнула я Григу. – Спасибо за отличный день.

– До встречи, Валерия.

Только я собралась зайти в дом и хорошенько шлепнуть Крис по лбу за детскую привычку шпионить, как Григорий вдруг схватил меня за локоть и резко развернул. Не знаю, каким чудом, но я успела отстраниться, и влажные губы мужчины оставили горячий поцелуй на щеке. Мы оба, изумленные этим самым странным поцелуем, замерли. Таращась на Грига, я прижала руки к бокам и не смела пошевелиться.

– Извини, – первым пришел в себя Покровский, освобождая меня. – Я не должен был…

– Григ, ты… – Я никак не могла подобрать слова, чтобы описать изумление, и от нервов выпалила первое, что пришло в голову: – Все происходит слишком быстро! Ты хороший…

– Проклятье, не надо называть меня хорошим парнем! – словно сдаваясь неприятелю, поднял он руки. – Хорошие парни обязательно остаются за бортом. Девушки всегда предпочитают плохих парней, из-за которых падают в обморок в перепачканных кровью платьях… Прости, мне не следовало вспоминать тот вечер.

– Не следовало, – ошарашенно согласилась я.

Мы переглянулись, и у меня вырвался робкий смешок. Через секунду мы оба покатились в приступе нервного смеха. Сгибались пополам, стараясь не надорвать животы, вытирали слезы. Только успокаивались, переглядывались и снова начинали хохотать. Потом, наконец угомонившись, облокотились на перила крыльца и перевели дыхание.

– Лерой Уварова, – позвал меня Григ.

– Что? – повернула я голову, встречаясь с ним взглядом.

– Ты мне нравишься. Мы еще не были знакомы, а ты уже мне нравилась. Сначала я увидел твои артефакты, потом портрет, а потом красивую девушку. Поэтому просто знай, что ты мне нравишься.

– И все-таки ты хороший парень, господин королевский артефактор, – заставила себя улыбнуться я, понимая, что не готова слышать признания, не после того, как появился Кайден. Это было бы несправедливо по отношению ко всем нам.

Крис уезжала на следующее утро. Рано, когда город еще отходил от праздничного похмелья и улицы были пусты. Как Григорий и обещал, он приехал на собственной двуколке, в которую мы сумели втиснуться втроем, усевшись по обе стороны от отчаянного кучера. Управлял он коляской столь лихо, что иногда хотелось зажмуриться.

– Не скучай, подружка, – уже рядом с дилижансом, направляющимся в Кромвель, обняла меня Крис. – Увидимся на следующей седмице.

После того как я перешла в Королевскую академию, от аренды дома тоже отказалась. Теперь предстояло вернуться в академический город, собрать вещи и отправить в столицу.

– Береги себя, – вымолвила я, отчаянно не желая отпускать подругу.

– Обязательно. – Она вежливо поклонилась Григу: – Всего доброго, господин Покровский.

Дилижанс тронулся, и Крис еще разок помахала рукой из окошка. Дождавшись, когда тяжеловесный экипаж вырулит в сторону городских ворот, мы направились к выходу.

– Валерия, – остановившись посреди вокзальной площади и перегораживая путь другим пешеходам, позвал Григ.

– Что? – оглянулась я.

– Я решил, что тоже хочу быть плохим парнем.

– Прости?

В следующий момент он сделал ко мне широкий шаг, обхватил ладонями лицо и поцеловал, не закрывая глаз. Язык скользнул по сжатым губам. Ошарашенная, я прижала к животу ридикюль. Было дико и непривычно ощущать поцелуй не Кайдена, а другого мужчины. Я не оттолкнула его только потому, что Григ застал меня врасплох и ужасно изумил.

Он отстранился, отпустил меня и резюмировал со спокойной уверенностью:

– Вот так.

Я очень «по-умному» моргнула, растерявшись до потери дара речи.

– Кстати, что ты хочешь на завтрак? – как ни в чем не бывало спросил он, шагая к раскрытым дверям вокзала. Машинально я повернулась, разглядывая его широкую спину и не сходя с места, словно ноги приросли к полу.

– Ты идешь? – обернул он.

– Угу, – заторможенно отозвалась я, но так толком и не поняла, что прямо сейчас произошло.

Лаборатория Королевской академии мало отличалась от университетской в Кромвеле, на вид даже была поскромнее, но здесь адептов разделяли прозрачные магические стены, защищавшие соседа в случае неудачного эксперимента. Над моим рабочим столом, отбрасывая неяркое сияние, расцветал белый цветок. Сначала из набухшей почки вылезали мягкие несмелые лепестки. Увеличивались в размерах, набирали силу, а потом начали стремительно съеживаться, опадали, а в центре из крошечной пульсирующей точки наливалось стеклянное яблоко. По мере того как оно вырастало, на гладком алом боку явственнее проявлялся летящий росчерк «Лерой». Плод скоро увеличился в размере, но вместо того, чтобы повиснуть на ветке с двумя скромными листиками и позволить зрителю взять себя в руки, оторвался под собственным весом. С глухим стуком он бухнулся на столешницу и скатился мне на колени.

– Проклятье! – с раздражением я отбросила на стол стило и потерла лицо ладонями. Какое счастье, что закаленное магией стекло почти не билось, иначе уборщики в лаборатории замучились бы сметать крошево!

Ужасно хотелось добавить в артефакт темную руну, которая легко бы связала процесс цветения, увядания яблоневого цвета и созревания самого плода, но я не поддавалась соблазну. Наверняка после выставки артефакт тихонечко разберут на части и скрупулезно исследуют, чтобы понять, какие из рунических плетений можно использовать для мануфактурных производств. Они всегда потрошили любую магию, созданную мной в учебной лаборатории.

Опустив ветвь на стол, я потушила Истинный свет и вдруг осознала, что лаборатория погрузилась в полумрак. Оказалось, что за окном сгустилась темнота, а настенные часы со светящимся экраном показывали начало десятого вечера. Когда я поднялась из-за стола, то заметила мужской силуэт за внутренним окном, позволявшим из коридора следить за тем, что происходило в лаборатории. От движения за спиной незнакомца вспыхнула магическая лампа.

Из коридора за мной следил Кайден. Он стоял, засунув руки в карманы брюк. На лицо падала глубокая тень, не позволяя разглядеть черт. Свет резко погас, а потом снова зажегся, но за стеклом никого не было. Отмерев, я бросилась к двери, выскочила из лаборатории, но коридор опустел. Либо Кайден переместился в пространстве, либо меня снова посетила удивительная по своей реалистичности галлюцинация.

В задумчивости я добралась до дома, но едва успела поменять уличные туфли на домашние и погладить ластящуюся, подвывающую болонку, отчего-то проникшуюся ко мне теплыми чувствами, как из кабинета вышел отец и позвал:

– Валерия, загляни на секунду.

Такого официоза у нас уже давно не случалось, даже сердце екнуло. Я решила, что он надумал вписать в семейную книгу Полину и дать ей нашу фамилию, о чем собирался объявить, но ошиблась.

– Сядешь? – предложил он.

– Ты хочешь, чтобы я сняла себе апартаменты и уехала? – тут же предложила я, опускаясь на кожаный диван. – Тогда Матильду забираю с собой. И даже не пытайтесь мне впихнуть собаку.

– Ко мне сегодня приходил господин Покровский, – присел он рядом.

– Зачем? – удивилась я.

Мы не виделись уже пару дней, с того странного утра, когда он поцеловал меня при всем честном народе, накормил дорогущим завтраком в ресторации, хотя мне ужасно хотелось каши из маленькой едальни в переулке между Рыночной площадью и Портняжной улицей, и высадил из двуколки напротив отцовского особняка.

– Он просил разрешения встречаться с тобой.

– Чего? – поперхнулась я.

– И был крайне вежлив, – кивнул отец. – Сказал, что у него серьезные намерения, намекал на жен…

– Стоп! – выставила я ладонь. – Ты мне просто скажи, что ты ему ответил?

– Что моя взрослая дочь не привыкла просить разрешения, чтобы выбрать себе мужчину.

– Правильный ответ. – Я поднялась.

– Валерия, – остановил меня отец, – я не спрашивал тебя, но, думаю, все-таки имею право знать, что случилось в Абрисе? Он тебя обижал?

– Нет, Кайден вел себя достойно, не вини его ни в чем, – покачала я головой. – Помнишь, ты мне сказал, что каким бы золотом я ни была, все равно не впишусь в реальную жизнь наследника темного клана? Так вот, ты оказался прав. Теперь я понимаю насколько.

Папа потер переносицу.

– Наверное, если бы здесь была твоя мама, то она подобрала бы правильные слова, – вымолвил он, глядя на меня с дивана. – Просто знай, ты удивительная молодая женщина и еще встретишь подходящего мужчину.

– Подходящего? – усмехнулась я. – Подходящего, пожалуй, встречу.

Поднялась в спальню, закрыла плотно дверь и без сил опустилась на стул. Перед мысленным взглядом снова появлялся темный мужской силуэт за окном академической лаборатории.

А если мне не привиделось? То, как Кайден переместился?

Выдвинула ящик стола, где хранилась шкатулка с разобранным «Сердцем Абриса», и оцепенела. В животе словно завязался крепкий узел, сердце загрохотало как сумасшедшее. Поверх деревянного ларчика лежал знакомый блокнот и артефакторное стило с прогоревшим от магического света острием. Те самые, что остались в Белом замке после побега.

Кайден приходил сюда, в мой дом, в девичью спальню. Смотрел вещи, открывал ящики… Мне не привиделось, он в Тевете!

Трясущейся рукой осторожно, словно кожаная обложка кусалась, я вытащила блокнот. Уголок одной из страниц оказался загнутым, специально привлекая внимание. Раскрыла. Поперек разворота, через шрам корешка твердым, решительным почерком Кайден написал по-теветски: «С ним ты счастлива, Лера?»

Пальцем провела по строчке, стараясь прочувствовать, сильно ли он надавливал на самописное перо. Как всегда, когда боль оказывалась слишком острой, чтобы ее терпеть, внутри начал закипать гнев.

Как мне отпустить Кайдена, если он сам не отпускал меня?

Выплескивая злость, я в сердцах захлопнула блокнот и выбросила в мусорную корзину. Вскочила на ноги, шибанула стулом. Потом пришла в чувство и полезла под стол, чтобы достать блокнот. В конце концов, там находились расчеты, за которые иные были готовы продать душу абрисским бесам.

– Говнюк, – пробормотала я, тщательно расправляя помятые страницы. – Бессердечная скотина!

Когда на следующий вечер я вернулась из лаборатории, то обнаружила, что во всех окнах на первом этаже горел свет. Дом оказался полон гостей. Было шумно и, судя по всему, весело. Анна вообще вела бурную светскую жизнь, частенько приглашала подружек на партию бриджа, уговаривала отца посещать благотворительные приемы. Хотя прежде он отклонял подобные приглашения вежливыми письмами, теперь безропотно втискивался во фрак и отправлялся на прием. Вечера, которые он проводил в кабинете и занимался любимым делом – чтением старых фолиантов, можно было пересчитать по пальцам. Я все ждала, когда у него, архивного завсегдатая, случится нервный катарсис, но папа все еще держался.

Проведя тринадцать часов в лаборатории, я хотела съесть что-нибудь посытнее сандвича с сыром и проспать до утра, но даже не успела улизнуть на второй этаж. Меня остановила Анна.

– Поздороваешься с гостями? – выглянула она из гостиной.

– Я хочу умыться.

– Отец просит, – коротко улыбнувшись, соврала она.

Когда я вошла в гостиную, то обнаружила несколько наряженных дам. С крошечными кружечками кофе в руках они восседали на помпезных диванах, появившихся в доме во время моего побега в Абрис. Отца в гостиной не было, подозреваю, что он пару часов назад закрылся в кабинете.

– Добрый вечер, – поклонилась я, чувствуя себя маленькой девочкой, которую пытаются затащить на табуретку и заставить при всем честном народе громко декламировать детские потешки.

– Дамы, это и есть Валерия, – представила Анна и положила ладони мне на плечи.

– Та известная артефакторша? – посмотрела через лорнет одна из подружек.

– Артефактор, – поправила я. – Ремесла «артефакторша» не существует.

Удивительно, как дама не выронила лорнет.

– Если вы не против, я устала и хотела бы подняться к себе в комнату.

Анна явно была недовольна, но не стала меня останавливать. Правда, не удержалась от замечания:

– Господин Покровский с Полиной на веранде. Там вообще большая компания молодых людей.

– Очень за них рада, – отозвалась я.

Конечно, отец рассказал жене о том, что Григ, как галантный кавалер и честный мужчина, пришел спрашивать позволения целовать на вокзалах его дочь. Было видно, что мачеха крайне недовольна конкуренцией, подозреваю, она строила серьезные матримониальные планы в отношении королевского артефактора и Полины.

Но когда я вошла к себе в спальню, то обнаружила, что этот самый кавалер находился вовсе не на веранде, а сидел за моим письменным столом и пристально изучал разобранное «Сердце Абриса». Ящик был выдвинут, все вещи в нем перерыты. Я плотно закрыла дверь, но увлеченный Григ даже не услышал, что в комнате появилась хозяйка.

– И что, по-твоему, ты делаешь? – холодно спросила я.

Он замер, медленно поднял голову и посмотрел на меня. Глаза были совершенно безумные.

– Так и знал, что ты их создала!

– Что именно?

– Ворота в Абрис!

– Ты ошибаешься.

– Ты не забыла, что я очень неплох в магии? И знаешь что? Ты не имеешь права это скрывать. – Он ткнул пальцем в разобранный артефакт. – Магия такого уровня принадлежит не только тебе. Проклятие, Валерия, ты можешь стать очень, очень богатой, прославиться на весь Тевет!

В комнате повисло тяжелое молчание. Он взял в руки блокнот с расчетами, раскрыл на одном из разворотов, испещренных знаками на чужом языке, и показал мне:

– Ты вернулась оттуда. Я видел, как ты возникла в холле из пустоты. Все еще будешь отрицать?

Он меня поймал. Отнекиваться было глупо.

– Строго говоря, то, чем ты сейчас мне тычешь, перемещало из Абриса, а не в него, – спокойно вымолвила я. – А теперь, коль у нас стало на один секрет больше, ты уберешься из моей комнаты, а лучше из дома. Я постараюсь сделать вид, что не заставала тебя в собственной спальне, но попрошу больше ко мне не приближаться и не тревожить моего отца.

Он поднялся, сжал блокнот, явно не желая с ним расставаться, хотя сомневаюсь, что без переводчика сумеет расшифровать хотя бы часть записей. С огромной неохотой Григ положил записную книжку на стол и шагнул к двери. Я подвинулась, чтобы дать ему выйти, но когда он схватился за ручку, то замер. На лице ходили желваки, на лбу выступила испарина. Тишина в маленькой комнате казалась пронзительной, только внизу шумели гости.

– Ты должна кое-что увидеть, Валерия.

– Не имею ни малейшего желания.

– И все же.

Он снова вернулся и начал раздеваться. Снял пиджак, потом схватился за пуговицы на рубашке.

– Остановись, Григ, – по-настоящему заволновалась я.

– Подожди, – процедил он сквозь зубы. – Ты кое-чего обо мне не знаешь.

Рубашку он сдирал с широких плеч со злостью, словно его принудили оголиться посреди спальни, пока хозяин дома внизу попивал виски. Григ открыл подтянутый бледный торс, заставив меня смущенно отвести взгляд. Потом повернулся спиной и произнес:

– Смотри.

И я почувствовала, как меняюсь в лице. На правой лопатке главного королевского артефактора была выжжена темная руна «смирение».

– Они хотели, чтобы я перестал сопротивляться, и нанесли мне руну, – вымолвил он, позволяя в полной мере разглядеть рисунок. Магия была давно погашена, шрамы расплылись и потеряли четкость.

– Ты двуликий? – дрогнула я.

– Да, но об этом ведь не советуют говорить вслух. Так ведь, Валерия? – в интонации слышался сарказм.

– Умеешь чертить темные руны?

– Только простейшие. – Он надел рубашку, застегнул пуговицы, не поворачиваясь ко мне. – После перерождения Истинный свет почти не получил силы. Вернее, не как у тебя.

В замешательстве я следила за поспешным одеванием. Наконец мужчина натянул пиджак и только после этого посмотрел на меня.

– Я солгу, если скажу, что на кону не стоит моя карьера. Король в гневе. За полгода четыре лаборатории в разных частях Тевета не создали ни-че-го.

Если он намекал, что мог пригрозить, то напрасно. Отдать артефакт, привязанный ко мне, пробуждавший руны на руках, чтобы насытиться магией? Немыслимо.

– Не знаю, что тут почудилось вам, господин Покровский, я вижу только части разобранного хронометра, – кивнула я на стол. – Мне жаль, что вы страдаете той же бедой, что я сама, и не можете извлечь из недуга пользу для своей карьеры. А теперь уходите, неловко видеть вас здесь.

– Просто подумай еще раз, Валерия. – Он вышел из комнаты и, как мне тогда казалось, из моей жизни.

Я даже почувствовала облегчение и без колебаний на следующее утро выбросила в мусорную корзинку букет с карточкой, в которой Григорий просил прощения за то, что «вел себя неподобающе». Извинения полетели следом за цветами.

В Кромвель я добралась магическими воротами. В назначенное время вместе с остальными десятью путешественниками вошла в круг, а вышла на станции академического городка через пятнадцать минут, если верить настенному хронометру. Проверила карманные часы, давно превращенные в артефакт, стрелки стремительно завращались, настраиваясь на правильное время. Магические перемещения стоили недешево, так что небольшая опрятная станция, сплошь отделанная мрамором, выглядела пустынной. Зато здесь в отличие от площади междугородного омнибусного вокзала даже в середине дня пассажиров поджидали свободные возницы. Так я добралась до квартала Каменных горгулий, где прожила последние четыре года.

Хозяевами старому дому, взятому в аренду у университета, мы были посредственными. Коттедж всегда выглядел по-стариковски плохо, требовал ухода, уважения и заботы. При заезде папа нанял рабочих обновить стены, водопровод и очаг, на большее мы не сподобились. Прикипевшая от ржавчины калитка открылась с таким болезненным скрипом, что, подозреваю, вздрогнули все соседи в радиусе полумили. Сад окончательно одичал. Нехоженая в последние полгода дорожка заросла, из-под плиток пробились нахальные травинки и одуванчики. Пустая мансарда, где раньше жил Кайден, выглядела мрачной, темной махиной. Качели, стоявшие на веранде, засыпала прошлогодняя листва. Она же забилась в углы. Папа пару раз приезжал в Кромвель по делам, но меня одолевали большие сомнения, что он пытался навести порядок.

В доме стояла духота. Пахло как на старом чердаке – пылью и сушеной травой. Посреди кухни чернел круг, напоминавший о том, как меня перетянули в Абрис на вечеринку паладинов. Вместо двери в отцовскую спальню по-прежнему зияла пустота. Кайден и Валентин сорвали ее во время драки.

Остановившись на пороге, я вдруг остро осознала, какой огромный и важный кусок жизни решила оставить за спиной. Но здесь в каждой вещи, в каждом углу, в черном выжженном следе от насильственного перемещения, в сорванной двери – во всем хранились воспоминания о днях, которые я и хотела, и боялась забыть.

К вечеру в унылые сборы ворвалась Кристина, заставила бросить полусобранные дорожные сундуки и утащила меня в центр города, в маленькую едальню, где я любила столоваться во время учебы. Вернуться удалось уже затемно и снова пришлось паковаться – университет оставил на сборы всего два дня. Было страшно представить, сколько в действительности хлама накопилось за несколько лет, что мы жили в старом доме с мансардой.

Большой гардероб, занимавший почти половину моей крошечной спальни, опустел. Только внизу лежала одна коробка со злосчастным белым платьем, подаренным Валентином Озеровым. Вытащила, осторожно сняла крышку. На хрусткой бумаге нашлась подписанная другом детства карточка: «Принарядись для своего парня».

– Как же ты умудрился не оставить о себе ни одного хорошего воспоминания?

Неожиданно в тишине на веранде заскрипели старые половицы. Я замерла. Стало так жутко, будто мысли о Тине могли вернуть безумца к жизни. Пробравшись на цыпочках в кухню, я прислушалась. Показалось, будто на улице кто-то ходил. Чтобы увидеть позднего визитера, я с грохотом отодвинула смотровое оконце, и в лучшие времена открывавшееся с большой натугой. В первое мгновение я решила, что надо мной снова издевалось подсознание и посылало причудливые галлюцинации, потому что на веранде стоял Кайден.

– Откроешь? – вымолвил он после долгой паузы. В речи слышался заметный акцент.

Сердце колотилось как бешеное, когда я отодвинула засов. Распахнула дверь и застыла, впившись в его лицо жадным взором. Первое, что я заметила, он снова вытащил из губы колечко, а оно мне так сильно нравилось. Мы молчали, глядя друг на друга, разделенные верандой, тысячами непроизнесенных слов и сотнями сказанных.

Под крышей потрескивал магический ночник, словно реагируя на темную ауру паладина. Как ни странно, неофиты были чувствительнее к присутствию темных магов, мгновенно осознавали, что наступило время бежать без оглядки, не переобувая домашних туфель. Обладатели Истинного света, как правило, ощущали исключительно сильных ведунов, таких как Огаст Вудс, но, по правде говоря, только деревяшка не почувствовала бы тяжелую энергию главы клана. Подозреваю, в его присутствии цепенели даже мыши и тараканы. В Кайдене тоже начинала ощущаться мощная аура власти и темной силы. Наверняка и сейчас в его присутствии многие приходили в замешательство. Возможно, если мы встретимся лет через двадцать, то я окажусь парализованной страхом.

– Позволишь зайти? – тихо спросил ночной гость, глядя из-под бровей.

– Зачем?

Конечно, было ясно, что вряд ли он появился рядом со старым домом, где раньше стояла его метка, из праздного любопытства, но здравый смысл подсказывал, что нам не стоило оставаться одним в замкнутом помещении. Тело слабо, оно могло запросто предать.

– Ты мне все еще должна пять вопросов, – вымолвил Кайден.

– Строго говоря, господин наследник, всего четыре, – поправила я, но в дверях подвинулась.

Он перешагнул через порог и помедлил. Оглядел комнату. Он словно бы старался сравнить реальность и смутные воспоминания, подкинутые истерзанной памятью. Сначала взгляд замер на пустом дверном проеме в спальню отца, потом на прислоненном к стене семейном портрете, скользнул к выжженному кругу, пятнавшему пол. Лицо оставалось непроницаемым, но уверена, что клякса, похожая на след от взрыва, говорила ему о многом.

– Мне надо закрыть, – вымолвила я, предлагая ему пройти дальше в комнату.

Кайден перехватил дверь, и я невольно заметила, как на внешней стороне кисти блеснул красноватый сложный узор. Живот свело судорогой. Никогда в жизни не видела рун, наносимых в Абрисе во время обряда помолвки, но отчего-то мгновенно поняла, что означали туго переплетенные линии.

Я его отпустила! Возможно, если выбить фразу на лбу, то я сама себе поверю. Стараясь не беситься, с непроницаемым видом спросила:

– Кофе будешь?

– У тебя есть кофе? – удивился Кайден, закрывая входную дверь.

– Ты привозил из Абриса, – мысленно желая ему подавиться забытыми воспоминаниями, вымолвила я. – Или что-нибудь съешь? Правда, с едой у меня туговато.

– Кофе, – бросил он проходя.

Пока я вытаскивала жестяную банку, спрятанную в самом углу полки, ставила на очаг ковшик (в Тевете кофейники были не в ходу), то следила за Кайденом. Спрятав руки в карманы, в лениво-расслабленной позе он разглядывал наш семейный портрет.

От размолотых кофейных зерен шел горьковатый аромат. Высыпав в холодную воду ложку, я пробудила огненную руну на очаге и принялась ждать, когда напиток начнется нагреваться.

– Ты на нее похожа, – в тишине вымолвил Кайден, намекая на мать.

– Ты уже говорил, – сделав вид, будто не заметила пронзительного, колющего взгляда, я помешивала кофе. – Кто первым начнет задавать вопросы?

– Я думал, у нас сделка.

– Ее условия изменились.

– С каких пор?

– С тех самых, как ты вошел в мой дом.

– Хорошо, госпожа Уварова, – уголок его рта дернулся в надменной усмешке, – начинай.

Я ненавидела в Кайдене высокомерие, которым он умел напрочь выбивать из головы любые мысли и заставлял чувствовать себя маленьким ребенком.

– Как ты переместился? Вы воссоздали по моим расчетам ворота?

– Это два вопроса, – заметил он.

– Ответь на любой.

– Чтобы создать магические ворота, нашим артефакторам не хватает умненькой девочки из Тевета, умеющей чертить светлые руны, – вымолвил он и неожиданно пояснил: – Меня стали преследовать расколы. Однажды я увидел тебя и почувствовал, что все метки, оставленные в Тевете, пробудились. После этого удалось переместиться.

– Клан рукоплещет?

– Они не знают, – резко вымолвил он. – Теперь моя очередь спрашивать. Тот парень, с которым вы смотрели праздничный салют, тебе нравится?

– Тебя это не касается, – ответила я и моментально высказала свой вопрос: – Что случилось после моего исчезновения?

– Переполох, – коротко отозвался он. – Так он тебе нравится? Считай это вторым вопросом.

– Да, – зло усмехнулась я.

– Лжешь?

– Вовсе нет. Ты теперь обручен?

– Не переживай, малыш, это временно.

Я хотела послать Кайдена с этим его снисходительным тоном в известное место, но он вдруг пустился в объяснения:

– Мне пришлось пойти на сделку и пройти через обряд обручения, чтобы выиграть время. Цена молчания Макалистеров о том, что в Белом замке служил двуликий артефактор.

– Ради клана ты обручился?

Видимо, замешательство отразилось у меня на лице, и он иронично прокомментировал:

– Я вдруг перестал быть плохим парнем?

– Боюсь, ты стал еще хуже, – пробормотала я, накрытая осознанием, что для наследника нормально ставить интересы клана превыше собственных.

Неожиданно кофе вспенился и перелился через край ковшика. Раскаленная конфорка зашипела, а я поскорее вздернула посудину с огня и, выйдя из-за очага, перелила остатки в чашку.

– Бери.

Гость взял кружку, пригубил, замер на секунду и высказался:

– Не обижайся, Лера, но ты совершенно не умеешь варить кофе.

– А я и не говорила, что умею. – Я вздохнула, растерянно оглядела разгромленную комнату с раскрытыми сундуками, с картинами у стены. – Не знаю, о чем тебя еще спрашивать, Кайден.

– Тогда позволь мне.

– У тебя еще две попытки, – сердито буркнула я, скрещивая руки на груди.

– Тогда я спрошу о важном. Вы с ним близки?

– Не собираюсь отвечать на твой вопрос.

– Выходит, да.

– Выходит, нет! – неожиданно призналась я. – Доволен?

– Очень. – Кайден не потрудился скрыть кривой улыбочки.

Меж нами воцарилось долгое молчание.

– Я не отпускаю тебя, Лера. Не могу. – Он пожал плечами. – И не хочу.

– Откровенно говоря, Кайден, человек, ради которого я стремилась в Абрис, исчез, а ты меня пугаешь, подавляешь и заставляешь чувствовать себя ничтожной. Я люблю мужчину, которым ты больше никогда не станешь. Люблю того тебя, кто просто так, ничего не прося взамен, вытащил из Абриса испуганную девчонку и вернул домой. Ты не он!

– Ошибаешься!

В один миг я вдруг оказалась прижатой спиной к кухонному столу. Уперев ладони в край столешницы, Кайден прижался горячим лбом к моему лбу. Глаза были закрыты, ресницы подрагивали. Мы словно вновь вернулись в ночной Белый замок, в ту ночь, когда между нами все изменилось. Я замерла, боясь пошевелиться, борясь с желанием, поднимавшимся горячей волной из живота.

– Думаешь, почему я тогда тебя отпустил? Из милосердия? – хрипловатым голосом прошептал он. – Нет, дурочка. Меня не учили ни жалости, ни человечности. Никогда таким не был. Просто я до оцепенения хотел обладать тобой.

– Ты врешь.

– Зачем мне врать? С первой минуты ты вызывала во мне совершенно алогичное желание. Ты даже не была в моем вкусе, красивый ребенок из Тевета. Я не помню и не знаю, что случилось потом, как зародилось что-то большее, но, черт возьми, мне бы очень хотелось узнать, каково это – не просто желать тебя, а любить.

– Я не могу, – прошептала, едва дыша.

– Ты просто попробуй.

Он резко открыл глаза. Светлая радужка потемнела от желания. Я громко сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло. Взгляд остановился на приоткрытых губах. Они были так близко…

Мысленно послав к абрисским демонам весь мир, я схватила его за рубашку и впилась в губы долгим поцелуем. Кайден легко подхватил меня и усадил на столешницу. Краем полупьяного сознания я отметила, что на пол полетела посуда, со звоном раскололись банки со специями. Но внимание было сосредоточенно на мужских руках, плавно скользящих от колена по бедру и выше, смело задирающих до пояса скромное домашнее платье. Ладони легли на ягодицы, по-хозяйски сжали, а потом резким движением я оказалась придвинутой к краю столешницы. Горящей промежностью вжалась в твердый мужской пах. Одним плавным движением Кайден стянул с меня одежду. Я осталась почти обнаженной и совершенно безоружной.

– Как ты мне нравишься, – пробормотал он, лизнув напряженный сосок, а потом и мягко прикусив.

От слепящего желания я со стоном выгнулась, прося продолжения изысканной ласки. Когда Кайден на секунду отстранился, чтобы снова захватить мои губы поцелуем, то я, плохо соображая, принялась сдирать с его плеч рубашку. Дрожащие торопливые пальцы не справлялись с мелкими пуговками. Судорожно рванула ткань. Рубашка полетела на пол, а я с жадностью схватилась за пояс штанов.

– Не торопись, малыш, – отвел Кайден мои руки. – У нас еще много времени.

Но между ног сводило от болезненного спазма. Естество требовало наполненности, резких толчков, проникновения. Я недовольно замычала, и он прошептал на ухо, прикусив чувствительную мочку:

– Как сдерживаться, когда ты сводишь меня с ума?

– А ты не сдерживайся…

Я укусила его за плечо. Наверное, больно. На коже остался след. И с еще большим наслаждением прижалась к нему губами. Кайден застонал, отстранился, давая мне возможность языком прочертить полоску до выжженного черного знака «Лера». Отодвинувшись, я осторожно, кончиками пальцев прикоснулась к линиям, и по контуру пробежала искра. Руна на долю секунды вспыхнула, а мужчина содрогнулся.

– Больно?

Он покачал головой и судорожно сглотнул:

– Нет. – Голос звучал хрипло.

Возможно, мои ласки были неумелы, но напряженное выражение на лице Кайдена, крепко сжатые губы, горящие глаза говорили, что ему нравились неловкие, осторожные движения.

Неожиданно он дернулся, словно получил удар в спину. Замер, прислушиваясь к ощущениям. И снова толчок, заставивший его навалиться на меня немалым весом. На крепком предплечье кровавым цветом вспыхнули начертанные змеиные кольца. Глаза фамильяра засветились, кольца провернулись вокруг руки. Казалось, змей сейчас зашипит как живой.

– Что случилось? – Я слепо нащупала платье и прикрыла голую грудь.

– Кто-то пытается заставить меня скользить через границу, – вымолвил Кайден, морщась, и потер шею.

– А такое возможно?! – изумилась я.

– Нет.

Он резко наклонился и, подхватив с пола рубашку, принялся одеваться. Стараясь прикрыть наготу, я натянула платье, вдруг поняв, что с перепуга надела задом наперед. Голова застряла в горловине, а пока я справлялась с норовистой тряпкой, Кайден уже застегнулся. Весь его встрепанный вид буквально кричал о том, что он занимался весьма тривиальным делом. Пары пуговиц в середине ряда не хватало, и из прорехи выглядывало голое тело.

– Запомни, на чем мы остановились, – прошептал он, запечатлев на моих горящих губах последний поцелуй, – потому что я собираюсь продолжить.

В следующий момент он отошел на шаг, и вокруг его ног возник алый круг.

– Проклятье, что происходит?! – Я вдруг осознала, что по-прежнему, как дура, сижу с задранной юбкой на столе. Встала на ноги, следя за тем, как от пола до потолка вспыхнула полупрозрачная магическая стена, словно заключившая мужскую фигуру в стакан.

– Не скучай, Лера. Я скоро вернусь, – подмигнул он мне, и пространство взорвалось слепящей вспышкой. Невольно я прикрылась рукой, а когда свет погас и мне удалось-таки проморгаться, то посреди кухни появился совсем свежий черный след от насильственного перемещения. В воздухе явственно чувствовался запах гари.

– Какого дьявола? – Отказываясь верить своим глазам, я осторожно присела рядом с отметиной, все еще исходящей слабым дымком.

Я ждала Кайдена всю ночь и на следующий день. Нервничала, сходила с ума, боясь, что с ним случилась беда, хотя голос рациональной особы внутри нудно твердил, что вряд ли темный паладин пострадал. Только если на него накинулись большим отрядом, в чем у меня имелись большие сомнения. Когда я сдавала ключи от дома, где на кухне красовался совсем новый половик, совершенно не вписавшийся в старую обстановку, то в душе бесилась от мысли, что меня красиво прокатили. Через седмицу, выходя из магических ворот в столице, я твердила себе, что отпустила Кайдена и было бы неплохо об этом нехитром факте не забывать.

Вскоре осень не просто прокралась в город, а вступила в полные права, ударив по улицам первыми заморозками. На тележках цветочников появились разноцветные астры. В Королевской академии начались занятия, и я снова примерила ученическую мантию. За академическими лекциями, перешептываниями новых однокурсников, испытывавших ко мне смешанные чувства, работой над артефактом для выставки и прочими мелкими делами, заполнявшими дни, ярость наконец утихла. Пришли смирение и неизбежное осознание. Все закончилось. Кайден тоже меня отпустил.

Мы могли жить друг без друга.

КАЙДЕН

Через месяц после возвращения Валерии в Тевет…

– Наследник темного клана, духи хотят знать, почему ты желаешь жениться на этой женщине? – произнес заунывным голосом обрядник, проводивший ритуал обручения.

Кайден посмотрел на Тэйрин Макалистер. Она не была красавицей, не обладала особенными талантами. Холеная, девственная, взращенная в уверенности, что станет женой будущего властителя северных и восточных долин. Последних – скорее всего. Когда бабка Вудс сжалится над Третьим континентом и наконец отбудет на тот свет. Невеста, выбранная еще при матери Кайдена, походила на шкатулку без дна, прятала мерзостей больше, чем казалось с первого взгляда. Вся в отца.

Все ждали от жениха красивых слов, но он молчал, с иронией разглядывая нареченную. Не скажешь же, что ее изворотливый отец припер будущего зятя к стенке. Догадавшись, что ответа не прозвучит, обрядник быстро переключился на Тэйрин:

– Дочь темного клана, почему ты желаешь выйти замуж за этого мужчину?

– Я люблю его.

Кайден дернул уголком рта в издевательской усмешке, и девчонка, зардевшись, потупилась.

Любовь? Без сомнения, отец невесты Ран Макалистер исключительно ради чистой, неземной любви дочери пытается заставить Кайдена не просто провести венчальный обряд, а ритуал Соединения – темный обряд, сливающий души супругов.

Только один раз в жизни ведуна черная вода в ритуальной чаше позволяла принести в жертву кровь, чтобы связать магию и разделить темные руны. До конца своих дней мужчина превращался в источник магической силы для женщины. Они могли расстаться в глазах людей, но вот разорвать узы – никогда.

Рука невесты дрожала, когда обрядник с помощью стило выводил обручальную руну на внешней стороне кисти. И наследник ловил себя на том, что видел другие руки с красивыми длинными пальцами и узкой ладонью с рубцом. Едва ритуал закончился, а гостям позволили подойти к молодым с поздравлениями, новоявленный жених развернулся и быстрым шагом, наплевав на приличия, направился к выходу из зала. Он прошагал под аркой обрядного зала, а вышел уже на балконе Белого замка.

Погода, как назло, стояла замечательная, теплая и ясная, совершенно неподходящая такому неприятному событию, как помолвка с дочерью клана торгашей. Облокотившись на широкие мраморные перила балюстрады, Кайден разглядывал бескрайнюю долину, уже горевшую осенними пожарами. Обручальная руна переливалась на солнце. Позорное клеймо, доказывающее, как, в сущности, было легко прогнуть Вудсов.

Когда за Макалистером закрылась дверь, в кабинете отца наступила зловещая тишина. Огаст пребывал в белом бешенстве. Глаза гневно сузились, на крепко сжатой челюсти ходили желваки. Ран недвусмысленно намекнул, что готов молчать о двуликой в Белом замке только ради родственных связей. Глухой бы услышал, что шантажист требовал свадьбы. И да, подлеца задело за живое то, как далеко от властителя усадили Макалистеров за праздничным столом.

– Я повторю свой вопрос еще раз, – стараясь казаться спокойным, вымолвил отец, – вы любовники?

– Нет. – Кайден откинулся в кресле.

– Тогда какого черта ты скрывал, что она теветский артефактор?! – загрохотал отец. – Позволил жить в замке двуликой!

В детстве наследник, еще не подозревавший, что получит высокий титул, боялся гнева властителя. Цепенел, как щенок, едва в обморок не падал, но теперь ярость Огаста не вызывала никакого трепета. Они оба знали, что сын всегда был магически сильнее и злее отца.

– Ты сам ее привез, – справедливо заметил Кайден. – Хочешь знать, почему я скрывал правду? Когда в прошлом году я искал двуликого среди детишек в Тевете, познакомился с милой девочкой, создававшей красивую магию. Ее считали гением. Так вот, гениальный теветский ребенок сделал для тебя уникальный артефакт. По-моему, отличная новость. Дома она редко оказывает подобную честь чужим людям и никогда не создает боевую магию.

– Ты чего несешь, гаденыш? – Оттого, что сын разговаривал с ним как с полоумным стариком, Огаст пришел в еще большую ярость. Голос подернулся тихой вкрадчивостью. Глава клана словно рассчитывал, что наследник пустит испуганную слезу и, как в детстве, спрячется за кресло. Но в кресле было удобнее сидеть. Тем более что голова раскалывалась как проклятая.

– Я говорю, отец, что есть вещь, которая находится выше людских законов. Ее магия. Красивая магия, созданная чистым ребенком. Если она погибнет, то темный мир станет совсем темным.

– Ты что… ты в нее влюблен, подлец?! – Если бы Кайден не знал отца, то решил бы, будто тот опешил.

От слова «любовь» обоих мужчин передернуло.

– Но зато я с ней точно не спал, – усмехнулся сын, выдержав выразительную паузу. – По крайней мере, точно не в Белом замке и точно не в этом году…

Боковым зрением Кайден заметил, что по воздуху, словно по водной глади, прошла волна и пространство резко расширилось. Перед его носом раскрылся раскол, в просвете появился балкон, находившийся в другой вселенной. И в груди стало тесно, словно сердце прихватило. Он увидел Валерию. Она выглядела очень юной, красивой и невероятно хрупкой в белом летнем платье. Казалось, беглянка стояла в половине ярда, хотя, конечно, два мира разделяло неисчислимое расстояние – не достать.

Какой вид открывался ей с балкона?

Он рискнул оторвать от нее взор и посмотреть вниз, на Абрис в пестром осеннем цветении. И когда повернулся снова, чтобы полюбоваться профилем самой светлой чародейки Тевета, то увидел огромные ошарашенные глаза, смотревшие на Кайдена через пространство. Она осторожно протянула руку, потом порывисто отдернула, чего-то испугавшись. Резко оглянулась через плечо, вероятно, от чьего-то оклика…

Разлом захлопнулся и раскрылся вновь только ночью. Не пытаясь оказать уважения, нарочито подчеркивая пренебрежение к бесившимся Макалистерам, Кайден провел на праздничном ужине ровно полчаса и вернулся к себе в покои. Тогда-то пространство вновь расступилось и в нем появилась спальня с розовыми обоями и юной девушкой в нелепой пижаме.

Кто из них стал причиной нового разлома? Он сам? Артефакт? Валерия? Догадка витала в воздухе. А девушка, вызывавшая нескромное желание содрать с нее нелепые шортики с кружавчиками и целовать везде, пока она не начнет хрипло стонать, вдруг заявила: «Я отпускаю тебя». Наверняка сказала громко, но Кайден прочитал слова по губам.

Что вообще означало ее дерьмовое «отпускаю»?! Он воздушный змей, попугай, приблудный пес? Как можно его отпустить? Словно жадный дракон, прятавший золото в сокровищнице, он жаждал спрятать Валерию для себя. Спрятать и запереть, как бездонная шкатулка… Короткая фраза, словно приобретя материальную форму, острием воткнулась в грудь где-то в районе сердца. Он опешил! Опешил от всего: от осознания, что его прямым текстом со всеми сексуальными фантазиями послали в Абрис, что она, похоже, счастлива в своем проклятущем светлом мире, но главное, что у него, наследника темного клана, действительно имелось чертово сердце и что оно, к удивлению, умело болеть. Хоть беги к знахарю за пилюлями.

И в этот момент незнакомого душевного напряжения, когда ему действительно требовались порошки, чтобы не тронуться рассудком, Кайден ощутил каждую метку, оставленную в Тевете до расхождения миров. Будто бы мгновенно узнал кучу почтовых адресов, обзавелся целым ворохом подробных карт, получил точные описания маршрутов. Невидимая стена исчезла, пространство раскрылось перед ним, позволив вернуться в светлый мир…

Глава 8

Близкие люди

С утра неожиданно объявили о совместной лекции для четвертого и пятого курсов, но большой аудитории не выделили, и учебный амфитеатр заполнился под завязку. К тому времени, когда я наконец отыскала, в каком крыле пройдет занятие, и вошла в кабинет, стало ясно, что в первых рядах мест не осталось. Пока пыталась отыскать, куда пристроиться, последние адепты влетели в аудиторию и тут же уселись на места, которые для них заняли заранее. Единственный свободный стул находился в самом центре зала. Пока лезла в узком проходе, кто-то схватил меня за край мантии, не давая ступить шагу.

– Не заблудилась, птичка? – осклабился незнакомый пятикурсник.

– Отпусти, – тихо попросила я.

– Иначе?

– Светлые духи, вы как дети, – фыркнула я, спокойно расстегнула застежку на вороте и выскользнула из мантии, оставшись в скромном свитере и узких брюках. У парня полезли глаза на лоб. Похлопав его по руке, я улыбнулась:

– Не стесняйся, дорогой, носи на здоровье. Она, к слову, чистая и пахнет ванильным благовонием.

Аудитория взорвалась довольным хохотом.

– А если я схвачу тебя за свитер, тоже снимешь? – прикрикнул кто-то.

– Потом тебя самого до трусов разденет мой судебный заступник, – отрезала я, усаживаясь на свободное место. Сверху мне на стол прилетела свернутая в комок мантия. Одеваться в узком пространстве, толкая локтями соседей, я не стала. Повесила вещь на спинку стула.

– Ты их уделала, подруга, – прокомментировал парень справа. – Дай пять.

– Обращайся, – отозвалась я и раскрыла ладонь для дружеского хлопка, как того и требовали правила выживания в учебном заведении, полном амбициозных юнцов. Сосед хотел шлепнуть по руке, но увидел рассеченный шрамом фигурный рубец и сжал кулак.

– Темные руны не передаются через прикосновения, – подковырнула я, вытаскивая из сумки самописное перо и тетрадь для записей. Парень густо покраснел и принялся что-то черкать в блокноте.

В дверном проеме возник профессор по артефакторике и объявил:

– Господа адепты, тишина! У нас сегодня особенный гость. Главный королевский артефактор господин Григорий Покровский.

По притихшей аудитории пробежала волна возбужденных шепотков. Подозреваю, что абсолютно все присутствующие парни мечтали попасть на службу в столь престижную лабораторию, но действительно рассчитывать на место могли разве что человек десять.

– Добрый день, господа артефакторы, – поприветствовал Григорий с обаятельной улыбкой. – Ваш профессор попросил рассказать о последних веяниях в современной артефакторике. Тема важная. Думаю, все в курсе, что если ваши дипломные работы будут соответствовать высоким стандартам нашей лаборатории, то вы вполне сможете претендовать на должность королевского артефактора.

Он нарочито сосредоточил взгляд на мне, потом оглядел аудиторию.

– Так какие направления актуальны? – выкрикнул кто-то с верхних рядов.

– А каков был ваш выбор дипломных тем?

– Самодвижущийся экипаж, – раздался возглас.

– Отличная идея. Еще?

– Мы группой разрабатываем аппарат, летающий на силе магического света.

– Потрясающе! – сверкнул белозубой улыбкой Покровский, а потом вдруг ударил напалмом: – Госпожа Уварова, а вы?

В зале воцарилась тишина. Откровенно говоря, нынешние однокурсники сломали головы, каким образом к ним в начале семестра подсадили девчонку. Кто-то считал, будто меня пропихнул отец-профессор, другие утверждали, что я имею покровителей из королевских приближенных. Никому не приходило в голову связать мое имя с тем самым Лероем Уваровым. Вообще имелись веские основания подозревать, что слух, будто я парень, пошел именно из учебных аудиторий Королевской академии.

Я вдруг почувствовала, что стала центром зала. Даже профессор с неподдельным интересом ждал ответа. Слышала, что в преподавательских кабинетах шли жаркие диспуты, кого выделить мне в наставники. Видимо, передрались, потому что научного руководителя по-прежнему не назначили. К счастью, за «Древо Жизни» мне уже засчитали семестровую курсовую.

– Я еще не знаю, – пришлось признаться.

– Кто ее вообще сюда пустил? – зашептался кто-то ехидно.

– Почему же? – Покровский явно получал удовольствие от того, что никто не понимал, с чего девчонке оказали великую честь быть замеченной главным королевским артефактором. Наверное, он чувствовал себя благодетелем, ставя меня в неловкое положение. Как показал опыт Белого замка, иногда лучше, чтобы все думали, что ты глупенькая выскочка, взобравшаяся на чужой стул.

– Обычно я разрабатывала артефакты по требованию университета, – вертя в руках самописное перо, неохотно поделилась я. – Не думала, что со сменой учебного заведения порядки изменились.

– Выходит, вы не задумывались о дипломе? – мучил меня Покровский.

– У меня еще целый год на принятие решения, – парировала я. – В Кромвельском университете куратор настаивал на магии перемещений.

– Не желаете заниматься магическими воротами?

– Подозреваю, что мне не оставят выбора.

– Что можно придумать нового в перемещениях? – хмыкнул один из старшекурсников. – Тема исследована вдоль и поперек. Это не уровень Королевской академии!

– Госпожа Уварова говорит о скольжении между Теветом и Абрисом, – спокойно пояснил Григорий.

Аудитория на секунду взорвалась недовольством, словно мысль о том, что кого-то могут интересовать перемещения, оскорбляла.

– После раскола скольжения в Абрис неактуальны, – заявил все тот же умник с пятого курса.

У меня вырвался издевательский смешок.

– Не так… – опровергла я, бросив быстрый взгляд на парня, скорее всего он был местной знаменитостью. – Тот, кто создаст новое перемещение, станет управлять двумя мирами. Так ведь, господин Покровский? Разве не над магическими воротами уже полгода бьется Королевская лаборатория?

Мы встретились глазами.

– Ворота невозможно создать! – вышел из себя адепт.

– Вы ошибаетесь, – усмехнулся Григорий. – И ваша сокурсница Лерой Уварова легко это может доказать…

Имя Лерой было озвучено, и в аудитории воцарилась оглушительная тишина. Уверена, когда народ переварит услышанное, то будет обсуждать скандальную лекцию до конца учебного года.

Неожиданно дверь аудитории распахнулась и на пороге появилась секретарь из ректорской приемной. Она подозвала профессора, под недоуменные шепотки адептов что-то быстро ему сказала.

– Валерия, вас просят к ректору, – объявил преподаватель. – А мы продолжим наш разговор.

Удивленная тем, что меня вызвали, я быстро собрала вещи, подхватила мантию и начала выбираться по проходу к лестнице. Народ снова зашушукался, а Покровский, наплевав на любые приличия, остановил меня за локоть и тихо спросил:

– Что случилось?

– Понятия не имею. Отпусти… Все смотрят. Ты меня и так подставил.

В коридор я вылетела с такой проворностью, словно меня подгоняли раскаленной сковородкой. Впрочем, взгляды однокурсников действительно жгли спину. Боюсь, что своим выступлением среди амбициозных молодых артефакторов, считавших себя талантами просто потому, что им повезло поступить и не вылететь из лучшего учебного заведения Тевета, я нажила себе немало недоброжелателей.

В ректорский кабинет я входила с опаской, чувствуя, как от дурного предчувствия в животе завязался крепкий узел. Помимо самого главы академии за столом меня ожидали хмурый, как туча, отец и незнакомый мужчина в темном строгом костюме. Атмосфера царила напряженная, все заметно нервничали.

– Добрый день, – вымолвила я, переступая через порог, и вопросительно глянула на родителя, но он просто опустил голову.

Перед мысленным взором моментально пронеслось воспоминание, как меня вызвали в кабинет директора лицея и объявили, что я освобождена от занятий, потому что умерла мама. Неожиданно в голову пришла мысль, что у нас кто-то снова умер или взорвался дом и погибла вся семья, кроме меня и отца, даже болонка Кнопка, к которой я, как ни странно, успела привязаться.

– Присаживайтесь, Валерия. У капитана к вам есть несколько вопросов, – указал мне ректор на мягкий стул с дорогой обивкой возле длинного полированного стола. На крышку такого было страшно положить руки, чтобы не оставить следов от пальцев.

– Что-то случилось?

– Случилось, – произнес капитан.

Я ожидала чего угодно, но только не того, что передо мной положат блокнот с записями и открытую коробку с разобранным «Сердцем Абриса». Учитывая, что после вторжения Григория Покровского в спальню артефакт и расчеты были сданы в ячейку хранилища, а ключ спрятан в шкатулке с мамиными драгоценностями, то сказать, что я удивилась, – значит ничего не сказать. Но все-таки я постаралась сохранить хотя бы внешнюю невозмутимость.

– Откуда у вас эти вещи? – со спокойным достоинством спросила я и выразительно уставилась на отца. Он смотрел в окно с виноватым видом, словно подтверждал догадку: в участок артефакт сдала или Полина, или Анна.

– Что это? – спросил страж.

– Блокнот и разобранный хронометр, – ответила я.

– Хронометр был сделан в Абрисе, блокнот исписан на абрисском языке, – с нажимом начал блюститель порядка. – Ваш отец уже подтвердил, что обе вещи принадлежат вам.

– Это преступление? – изогнула я брови и без пиетета посмотрела в глаза стража. – Иметь абрисские карманные часы или знать абрисский язык? Покажите мне закон, в котором написано, что королевский подданный не имеет права ни на то, ни на другое. Я не понимаю сути претензии.

Страж быстро покосился на моего отца, как будто пытался проверить, насколько вызовет недовольство у родителя, если на дочь начнут по-настоящему давить, правда, непонятно чего пытаясь добиться.

– Помня ваши прошлые увлечения, госпожа Уварова, мы предполагаем, что вы снова перемещались через границу, чем нарушили статью…

Я рассмеялась. Стоило прикусить язык, но от злости и нервного напряжения у меня вырвался истерический хохот. Мужчины единодушно опешили, но в Абрисе мне приходилось сталкиваться с людьми пострашнее.

– Извините. – Я постаралась проглотить смешок. – Господин капитан, почти год назад в нашем мире случилось Расхождение. Доказано, что Абрис исчез. Лазеек нет. Границ нет. Мы живем в новой эре. О какой статье закона вы говорите?

– Вы известный артефактор, госпожа Уварова, некоторые даже считают ваш дар уникальным. Именно вы вполне могли создать магические ворота и, наплевав на закон, перешагнуть через границу.

Я заметила, как ректор выпрямился на стуле. Глаза его хищно блеснули.

«Тот, кто создаст новое перемещение, тот будет управлять двумя мирами…»

– Сейчас меня вытащили из аудитории, полной будущих артефакторов. Кто-то из них наверняка мечтал создать магию для перемещения. Четыре лаборатории по всему Тевету пытаются воссоздать ворота. Хотя вряд ли такое возможно, но вдруг кто-то из них тоже перемещался. Почему вы пришли именно ко мне?

– Потому что вы их создали, госпожа Уварова, – прошипел он мне в лицо.

– Докажите, – спокойно вымолвила я и поднялась. – Надеюсь, у вас есть разрешение мирового судьи на мое задержание или конфискацию личной собственности.

Судя по тому, как у всех вытянулись лица, капитан такой бумаги не предъявлял, но ни ректор, ни тем более отец не додумались спросить свитки. После прошлогоднего ареста, когда меня пытались посадить в каземат, судебный заступник Озеровых очень подробно объяснил, как строить диалог со стражами.

– В таком случае позвольте вернуться на занятия. – Я встала и одернула свитер. – Свои вещи я тоже заберу.

– Это улики! – воспротивился капитан.

– Чего? – стрельнула я острым взглядом в отца. – Того, что меня обокрала собственная сестра?

– Забирайте, – вздохнул капитан.

С отцом мы выходили в приемную в гробовом молчании. С яростью я запихивала записи и злосчастную шкатулку в сумку. Потом, не прощаясь с папой, развернулась, чтобы уйти.

– Прости, дочь. Полина поступила недопустимо.

– Она поступила подло! – резко развернулась я и вдруг почувствовала, как на глаза навернулись слезы. – Я чувствую себя так, будто зависла между мирами. Почему вы тоже заставляете меня жалеть о возвращении?

– Валерия Уварова! – цыкнул отец, и только тут я осознала, что кричала. Никогда не повышала голоса, но нервы сдали.

– Я подыщу апартаменты в доходном доме и съеду, – резко озвучила я давно зревшее решение. – Матильду заберу с собой. Прости, я правда очень стараюсь, но что-то у меня не выходит быть частью твоей новой семьи…

Когда затемно я вернулась домой, особняк уже спал. Казалось, ничего не произошло, но Матильда, накрывшая мне ужин в кухне, донесла, что Анна с дочерью скандалили весь вечер, запершись в отцовском кабинете. Мачеха даже ударила Полину (тетка не видела, но на щеке сестры остался приличный отпечаток пятерни), и та кричала нечто неразборчивое о том, будто я увела завидного жениха. Матильда подумывала заявить обеим, мол, у меня в женихах ходит сам наследник темного клана, но посчитала, что вмешиваться в скандал матери и дочери – последнее дело, можно в два счета стать врагом обеих.

В коридоре меня поджидала Анна. Она явно нервничала и, пока я ужинала, похоже, мерила шагами клочок пола перед дверью в спальню.

– Валерия, – тихо вымолвила мачеха, заставляя меня притормозить.

– Да?

– Отец сильно переживает… – Анна нервно ломала руки. – Ты можешь остаться? Не уходи из дома.

Некоторое время мы разглядывали друг друга в тусклом свете ночника. По большому счету нам было нечего делить. Дом? Он принадлежал отцу. Любовь? Как можно сравнивать любовь к ребенку и к женщине? Папа дорожил нами обеими. Сначала я злилась из-за того, что Матильду отправили в деревню, но тетка тоже вернулась и, похоже, даже начала находить общий язык с новой хозяйкой.

– Пожалуйста, Валерия… – настойчиво просила мачеха.

– Хорошо, – неожиданно для себя приняла я перемирие.

У Анны на лице появилась облегченная улыбка:

– Спасибо.

Она протянула руку, мягко погладила меня по щеке, а потом направилась в сторону родительской комнаты. Простой и растерянный жест, по-женски мягкий. И я оказалась ошеломлена материнской лаской, какой не получала уже много лет.

– Анна! – тихо позвала я, и женщина быстро оглянулась.

– Да?

– Ты мне правда нравишься, – быстро призналась я. – Глупо говорить об этом посреди коридора и после скандала с Полиной, но все-таки… Я рада, что вы с папой поженились. Просто… у меня никак не появлялось повода сказать об этом.

Она благодарно улыбнулась и кивнула, а потом спряталась за дверью в спальню.

Как и все крупные мероприятия, собиравшие людей со всех уголков светлого мира, артефакторная выставка проходила в королевском дворце. «Древо Жизни» стояло в зале с нарочито приглушенным светом и темными стенами. Стеклянная яблоня высотой в человеческий рост тускло мерцала в полумраке. От движения с веток осыпалась золотистая пыльца, и воздух наполнялся ароматом яблоневого цвета. На глазах восторженных зрителей при прикосновении к веткам начинали распускаться крупные белые цветы. Они стремительно увядали, и вырастало стеклянное яблоко.

Пробуждение – цветение – увядание – новая жизнь.

Возле невиданного аттракциона беспрерывно толпилась публика. Всем хотелось получить гладкий плод, внутри которого билось крошечное магическое сердечко. Яблоко было прозрачным, и обычно спрятанное в артефактах естество Истинного света вызывало у людей неизменный восторг.

Когда я бралась за артефакт для академии, не задумывалась, что потом мне придется пожать сотни чужих рук, с неизменной улыбкой выдерживать неоднозначную реакцию незнакомых людей на рубец от темной руны, отвечать на десятки бестактных и тактичных вопросов о рунических плетениях, использованных в создании магии. Прятаться в учебных лабораториях, обсуждать магию с сокурсниками или наставником было просто, но выйти на публику, показать себя миру, не скрываясь под безликим именем Лерой, оказалось настоящим потрясением. Я чувствовала себя голой и снова, как в Белом замке, доказывала миру, что академическая девчонка, притащенная на огромную выставку, вовсе не стрекотавшая бессмыслицу канарейка, а состоявшийся артефактор.

К вечеру казалось, что из меня выпили все соки. Разыскивая ректора, чтобы извиниться и уехать пораньше домой, я заглянула в зал с «Древом Жизни» и обнаружила напротив артефакта высокого мужчину в узком полупальто. Заложив руки за спину, он внимательно разглядывал излучавшую неяркое золотистое свечение яблоню. Внутренности завязались крепким узлом, колени ослабели, а внутри заклокотало от неразумной, но почти невыносимой радости.

В мой мир снова вернулся Кайден.

Я тихо подошла и встала рядом. Он был одет в сшитый на заказ по теветским лекалам костюм. Кашемировое черное пальто казалось неуместным в начале осени, но в Абрисе-то уже заканчивался сезон листопадов. И выглядел Кайден взрослым элегантным университетским профессором. Тем самым, кто сгинул много месяцев назад во время Расхождения.

– Здравствуй, Валерия, – произнес он, но не повернул головы – продолжал изучать дерево.

– Протяни к нему руку, – предложила я.

Темным ведунам, тем более паладинам, было чревато прикасаться к светлым артефактам. Вдруг тряхнет магическим разрядом? Однако Вудс без колебаний протянул руку, тем самым выказывая мне полное доверие. Невольно я заметила, что знак обручения исчез. Видимо, наследник темного клана сумел справиться с временными трудностями.

От человеческого тепла в магическом дереве вспыхнула жизнь. Сначала распустился цветок, потом лепестки медленно опали, один из них лег на широкую мужскую ладонь и испарился, осыпавшись золотистой пыльцой, а на ветке стремительно налилось яблоко с крошечным сердечком, трепыхавшимся в стеклянной толще.

– Я могу его взять?

– Конечно.

Кайден сорвал плод и поднес к глазам, вглядываясь в пульсирующее зернышко. Сокращения были ритмичные, настроенные руной и никак не связаны со мной. После часов, сделанных для Кайдена, я больше не желала ни с кем делиться собственным светом.

– Красивая магия.

– И заметь, – усмехнулась я, – ни одной темной руны.

– Да, но и твоего света в нем тоже нет, – безошибочно определил он и наконец обратил ко мне взгляд. – Ты чудесно выглядишь.

– Благодарю.

Некоторое время мы в молчании смотрели друг на друга и, возможно, со стороны казались очень странными.

– Поешь со мной, Лера?

Снова эта фраза, означавшая, что он предлагал развернуть белый флаг.

Кайден достал из кармана те самые серебряные часы и проверил время. Жесты были небрежными, словно он давно привык к подарку.

– Как ты их нашел? – спросила я.

– Неожиданно, – усмехнулся он, как всегда, отличившись поразительной скупостью на объяснения. – Спасибо за них.

– Не за что.

– Есть за что, и ты даже не представляешь насколько. – Он убрал часы в карман и немедленно свернул тему, объявив: – До закрытия выставки осталось совсем немного. Сможешь сбежать пораньше?

Вряд ли Кайден понимал, какая борьба шла у меня внутри. Разум твердил, что следовало отказаться от совместной трапезы, а сердце восторженно замирало от возможности видеть его просто так, совсем рядом. Какое глупое сердце! Я проиграла ему.

– Только надо забрать плащ…

Неожиданно он предложил поехать в трактир на Судной площади, где мы когда-то давно обедали, а летом пировали с Крис. В шумное заведение идти не хотелось, я надеялась выбрать тихое местечко, желательно без проблем с отдельными обеденными кабинетами, но безропотно согласилась, понимая, что если рядом будет публика, то вряд ли наделаю ошибок.

– Спросишь, почему я не вернулся той ночью? – вымолвил Кайден, глядя на меня через полумрак салона.

– Расскажешь?

– В руки Макалистеров попали твои часы. Питер провел ритуал и попытался вытащить тебя из Тевета, но они не знали, что артефакт принадлежал мне.

– Этот артефакт вечно преследует невезение, – фыркнула я. – Как часы оказались у Макалистеров?

– Их передала Ирма.

– Горничная? – удивилась я, и вдруг на меня нахлынуло осознание, что служанки скорее всего уже не было в живых. Вряд ли наследник пощадил предательницу. Кашлянув, чтобы избавиться от вставшего поперек горла кома, я не стала уточнять судьбу девушки, а спросила:

– Кто-нибудь вообще выжил?

– Кое-кто, – согласно кивнул Кайден. – Решил, что ты захочешь знать.

– Помолвка была с ней? – не удержалась я, хотя поклялась себе не задавать ревнивых вопросов. – С дочерью Макалистера?

– Да.

– И как?

– Что? – заставляя меня покраснеть, с иронией уточнил Кайден.

– Как ты разорвал помолвку?

– Можно было отыскать много причин, но вышло с огоньком. Макалистеры попытались откусить кусок больше своего рта, когда захотели магию перемещений, и лишились всего. Даже Спелиша.

– То есть вы с них еще и компенсацию стрясли? Ловко. Не хотела бы я оказаться невестой, заплатившей за то, что ее два раза бросили.

– Валерия, мне сейчас показалось, или ты сочувствуешь Тэйрин Макалистер? – Собеседник смотрел на меня с тем особым снисхождением, которое словно нарочно подчеркивало, что я рядом с ним сущий ребенок и ни черта не смыслю в политике.

– Не сочувствую совсем, – сердито отвернулась я к окну, – просто высказала наблюдение.

Нам повезло, что в трактире, обычно шумном и людном, нашлась свободная обеденная комната. Подавальщик проводил нас на второй этаж, получил заказ и тихо закрыл за собой дверь. Мы сидели в уютном молчании. На столе тускло светилось стеклянное яблоко с бившимся сердечком внутри. Внизу шумел хмельной трактир, за дверью кто-то громко разговаривал, и мне хотелось начертать руну «бесшумность», чтобы казалось, будто мы очутились одни в целом космосе.

В городе, окутанном вечерними сумерками, начинали зажигать уличные фонари. Через окно Кайден следил за работой фонарщиков, обходивших Судную площадь, а я смотрела на него не отводя глаз и, кажется, даже не моргая. В нем что-то неуловимо изменилось. Словно гнев, клокотавший внутри, терзавший душу и путавший мысли, наконец иссяк. Смертельный шторм утих. Кайден снова превратился в сильный, спокойный океан.

– Я так рада тебя видеть, – вдруг вырвалось у меня, хотя слова не могли передать счастья, теснившего грудь.

Он обратил ко мне задумчивый взгляд:

– Почему прозвучало так, будто ты хочешь меня бросить?

– Нам надо остановиться, – вымолвила, не веря, что действительно произношу вслух то, о чем думала с нашей последней встречи. – Я сейчас как на иголках от радости, но меня до дрожи пугает, что будет, когда ты снова уйдешь. С этим сложно справляться. Очень.

– Однажды ты сказала, что ненавидишь дурную привычку вести за едой серьезные разговоры, – вдруг огорошил меня Кайден удивительным всплеском памяти.

– Ты издеваешься?

– Пытаюсь избежать трапезы в одиночестве, – иронично поправил тот.

Тут в кабинет вошел подавальщик с подносом в руках. Быстро расставил тарелки с едой, водрузил кувшин с напитком и, поблагодарив за полученную монетку, бесшумно скрылся за дверью.

Кайден поднял крышку на глиняном горшке, откуда пошел ароматный парок, положил в тарелку густое жаркое и поставил передо мной. Оглядел заказанные блюда, добавил немного сырых овощей, а потом скомандовал:

– Ешь.

– Приятного аппетита, – отозвалась я, сжав в руках приборы, и начала есть, неожиданно осознав, что действительно голодная.

– К слову, – после продолжительного молчания, будто мы беспрерывно вели приятную светскую беседу, вымолвил Кайден, – я знаю имя того парня. И он мне совершенно не нравится.

– Ревнуешь, господин наследник?

– Да.

Я подавилась и поскорее запила еду морсом.

– Кстати, что ты сделала с волосами? Зачем подстригла? – небрежно уточнил он.

Невольно я потрогала подровненные в салоне красоты кончики, едва достававшие до плеч. Волосы по-прежнему росли отвратительно, и никак не удавалось соорудить на голове пристойный пучок. Пряди распадались, делая меня похожей на куртизанку после жаркой ночи.

– Волосы обгорели при Большом взрыве, – пояснила я.

– А что случилось с глазами?

– Тоже выжгла магия. Повезло, что зрения не лишилась… – Слова замерли на устах.

Осознание того, о чем именно он спросил, обрушилось на меня с силой яростного водопада. Если бы стояла, то точно осела бы на пол.

К Кайдену вернулась память!

Наши взгляды встретились.

– Давно ты вспомнил?

– Достаточно, – признался он.

– Почему пришел только сейчас? – чувствуя себя оглушенной, тихо вымолвила я. – Ты не хотел возвращаться, так ведь? Что тебя побудило?

– Прости меня. – Он знал, что вопросы были риторические, озвученные в нервном напряжении, и вовсе не требовали ответов.

– Тебе не за что извиняться, Кайден, – с трудом вымолвила я, перебарывая тошноту. – Ты наследник огромного клана. Я все видела. Этих людей, которые цепенеют перед тобой. Лебезят, поклоняются, пытаются от тебя чего-то добиться, но больше всего боятся. Огромный замок, где невозможно найти безопасного места. Отвратительное чувство! Однажды ты сказал, что я не способна вписаться в твою реальную жизнь. И знаешь что? Мне не хочется в нее вписываться…

Он рассмеялся. Так наученные жизнью взрослые веселятся от непосредственности маленьких детей.

– Что из сказанного мной тебя развеселило? – возмутилась я.

– Как такая умная девушка может быть настолько смешной?

У меня мигом пропал запал, и я без сил навалилась на спинку стула, словно из тела выкачали абсолютно всю магию. Было странно, почему сердце еще не остановилось, если грудь заполняла чудовищная боль. Как я вообще могла дышать?

– Зачем нам вписываться в чью-то жизнь? Тебе и мне. Зачем? – вымолвил он на абрисском. – Пусть оба мира катятся к чертовой матери, если не готовы вписаться в нашу с тобой жизнь!

Он умел быть убедительным, но перед мысленным взором, словно фрагменты из страшной сказки, всплывали воспоминания о путешествии в Абрис. Сжатый голыми руками клинок фамильяра. Скалящиеся лица полупьяных, накачанных непонятной дрянью парней. Кайден с пустыми глазами, убивший молоденького паладина. Полунамеками грозящий Огаст на балконе Белого замка. Макалистер с фанатичной улыбкой маньяка в полумраке огромной библиотеки. Острие меча, направленное мне в шею…

Всего было слишком! Помимо тех, сладких как мед, нежных воспоминаний, появилось много других, похожих на ночные кошмары. Лиц, мест и разговоров из реальной жизни наследника темного клана.

– Не могу, Кайден, – пробормотала я, вдруг ощущая, что задыхаюсь. – Я просто не могу туда вернуться!

Отбросила салфетку, поднялась из-за стола. Он не позволил мне выйти из комнаты, даже добраться до двери не дал. Схватил за локоть, резко развернул и привлек к себе. Сопротивляться не имело смысла, да я и не пыталась, его руки были как стальные тиски.

– Все будет хорошо, – пробормотал он, с отчаяньем прижимаясь щекой к моей макушке. – Ты не обязана возвращаться. Ты никому ничего не должна. Все правильно.

Поездка в квартал Чистых прудов прошла еще мучительнее, чем в трактир. С самого начала я считала, что, когда Кайден переборет забытье Золотых капель, наша жизнь снова наладится. Тут же, без предисловий, эпилогов и плохих концов. Нас ждет «долго и счастливо»! Одного я не учла: как сильно изменюсь сама, когда начнут взрываться воздушные замки, столкнувшиеся с реальностью.

Наемный экипаж остановился напротив отцовского особняка. Перед домом росли старые густые клены, и в прихваченных осенним увяданием кронах таилась темнота. Кое-где еще светились голубоватые огоньки, неведомым образом сохранившиеся после праздника Схождения. Под крышей над крыльцом ярко горел ночник.

– Ты долго еще пробудешь в Тевете? – спросила я, прервав молчание.

– Пару дней. Возьми. – Он вытащил из внутреннего кармана золотую визитницу, а оттуда прямоугольную карточку. – По этому адресу меня можно найти.

Я забрала визитку, машинально впотьмах попыталась разобрать напечатанные мелким шрифтом буквы. Кайден жил всего в трех кварталах от отцовского особнячка в дорогом приезжем доме, открытом с большой помпой всего пару лет назад. Помнится, красную ленточку разрезал принц Эдвард Теветский, двадцатипятилетний повеса, по которому тайно вздыхали все дамочки светлого мира от десяти до сорока лет, и ради безопасности венценосной особы королевская охрана перекрыла десяток улиц.

– Удачи, – бросила я, выбираясь из кареты, и быстрым шагом направилась к крыльцу.

Стоило зайти в холл, как ко мне со всех ног кинулся подвизгивающий белый комок. Кнопка юлила, подпрыгивала и хотела внимания. Оцепенелая, я замерла посреди холла, сминая в кулаке карточку.

Из гостиной выглянула Матильда, отложившая вязанье.

– Детка, как твоя выставка?

– Хорошо, – растерянно кивнула я, чувствуя себя так, словно попала в тягостный сон, в котором все шло наперекосяк.

– Заезжал этот артефактор… Как его? Покровский! Разыскивал тебя. Сказал, что ты куда-то делась из дворца и завтра надо обязательно присутствовать. Принцесса планирует посетить на второй день выставку…

Не дослушав теткиных наставлений, я схватилась за ручку и резко отворила входную дверь. Подозреваю, что Матильда мысленно решила, будто у меня снова случилось помутнение рассудка.

– Ты куда? – удивилась она.

– Надо идти, – пробормотала я. – Ночевать не ждите.

– Отец тебя убьет, – индифферентно заметила тетка.

– Даже не сомневаюсь, – безропотно согласилась я на любое наказание.

Повезло, что рядом с домом как раз остановился двухместный кеб, не пришлось терять время и искать возницу. Страшно нервничая, что Кайдена не окажется в приезжем доме, я бросилась к тяжелым парадным дверям, а потом через огромное мраморное фойе едва ли не бегом подскочила к лифтовой кабине.

– Вам на какой этаж? – любезно поинтересовался коридорный.

– Этаж? – Я распрямила непотребно смятую карточку и проверила номер. – На каком это этаже?

– На пятом.

– Значит, мне туда.

На стене просторной кабины висело зеркало в золоченой раме. Передо мной предстало бледное лицо совсем юной всклокоченной девчонки с большущими, лихорадочно блестящими глазами. Точно сумасшедшая!

Лифт остановился с заметным толчком. Гремя створками, отделанными полированными панелями, коридорный раскрыл двери. Бросив неразборчивые слова благодарности, я припустила по проходу.

– Госпожа, – выглянул из лифта служащий, – вам в другую сторону.

– Угу, – промычала я в ответ и с решительным видом развернулась.

Длинный коридор без окон был застелен плотным ковром, воздух казался спертым, а шаги – глухими. Номер находился в торце, и когда я постучала в дубовую дверь с золотыми цифрами, то уже плохо соображала.

Кайден открыл. Он стоял в брюках и рубашке с закатанными рукавами, открывшими похожие на алые татуировки руны.

– Впустишь? – задыхаясь от волнения, спросила я.

Не произнося ни слова, мужчина придержал дверь. Не вошла – влетела. Встала посреди комнаты, не сразу понимая, что она огромная. Окно – во всю стену, ворсистый ковер не оставил ни квадратика паркета, а у стены королевских размеров кровать по новой моде – без столбиков и балдахинов. Не номер для постоя, а спальня профессионального соблазнителя.

Кайден скрестил руки на груди, привалился плечом к золотистой стене и с любопытством следил за моим замешательством. Помогать не торопился. Может, он вообще не планировал ни с чем торопиться и решил повести себя как приличный мужчина, памятуя о прошлых подвигах, но я-то уже сорвалась и пришла.

– Забыла узнать, – вымолвила, нервно теребя плащ. – Ройберти жив?

На лице мужчины расцвела медленная, ленивая улыбка.

– Да.

– Хорошо, – облизала я губы. – А челюсть у него цела?

Светлые духи, почему у меня не выходит заткнуться и сказать о главном?

– Прости? – вопросительно изогнул он брови.

– Рой считал, что ты ему сломаешь челюсть, когда узнаешь про Золотые капли.

– С челюстью у него все в порядке.

– Слава светлым духам, – растерянно огляделась я вокруг, пытаясь найти еще какой-нибудь идиотский предлог, чтобы продолжить разговор и не уходить.

– У него сломан нос, – добавил Кайден.

– Ты сломал нос лучшему другу?!

Прости, Ройберти Томсон. Ужасно неловко использовать тебя в качестве предлога, но в голове ни одной умной мысли для светской беседы с парнем, которого я хочу, поэтому перетерпи икоту.

– Но зато он жив, – заметил Вудс.

– Аргумент, – согласилась я, а потом сдалась: – Ужасно, но я не знаю, о чем еще непринужденно поболтать.

– Непринужденно?

– Кхм… непринужденно означает естественно, непосредственно… А… ты понимаешь значение этого слова, просто иронизируешь… – покраснела я.

– Ну, ты можешь обсудить руки Роя, ноги, уши, ребра опять-таки. У знахаря вообще очень много частей тела, которые остались целыми, – предложил Кайден, медленно надвигаясь на меня. – Или все-таки скажешь то, для чего пришла?

– Я не могу отпустить тебя, – выпалила я. – И пока ты не начал припоминать все, что мы уже успели сказать в трактире…

– Спасибо, – пробормотал он по-абрисски и, сжав мой подбородок, сладко поцеловал в раскрытые губы.

Кажется, я первая начала срывать с него одежду, забыв про стеснение, отпустив мысли. Она полетела на пол, а мы упали на кровать. Реальность словно подернулась дымкой, я ничего не замечала, словно пьяная. Вбирала ласки, выгибала спину на каждый нескромный поцелуй, а когда Кайден вошел в первый раз, то я охнула от забытого, а потому почти болезненного ощущения переполненности глубоко внутри. Он замер, позволяя привыкнуть к его размеру. Мягко прикоснулся губами к щеке, прошептал хриплым, напряженным голосом:

– Все хорошо?

Я судорожно кивнула, и тут же мой рот накрыл глубокий нежный поцелуй.

Кайден начал двигаться, и от мучительно-неторопливых толчков на меня волнами накатывало наслаждение. Захлебываясь стонами, я царапала широкую мужскую спину, поднимала бедра, ловя ритм. Старалась почувствовать его еще ближе, еще глубже. Прикусывала плечо, когда казалось, что вершина была совсем близко.

К развязке мы пришли почти одновременно. Кажется, я выкрикнула его имя, утопая в остром удовольствии. Тело еще содрогалось от отголосков оргазма, когда, сжав мои бедра пальцами, Кайден совершил последнее резкое проникновение и со стоном излился. Мы замерли. Сердце бешено билось, в горле пересохло. Я с трудом приходила в сознание. Тяжело дыша, Кай приподнялся на локтях, поцеловал в кончик носа.

– Ты как?

– Отлично, – довольно улыбнулась я и фыркнула: – Ты тяжелый.

Утомленные, мы лежали на смятых простынях. Прильнув к груди Кайдена, я слушала, как бьется его сердце. И мне до дрожи нравилось прижиматься к обнаженному, горячему после любви телу, чувствовать пряный аромат кожи. Кончиком пальца он чертил на моей спине несуществующие руны и слушал о том, что происходило после взрыва.

– Почему они стали алыми? – погладила я кольца змея, нанесенные на предплечье.

– Кровь, – нехотя объяснил он. – Зверь вкусил крови.

Если бы его слова хоть что-то объясняли.

– Ненавижу даже мысль, что забыл о тебе. – Кайден прикрыл ладонью глаза. – Я видел, как ты растворилась во взрыве, а когда пришел в сознание, то понял, что «Сердце» пробудилось.

– Ты решил, что я погибла?

– Да. Я плохо помню зиму, но жить точно не хотелось.

– Какое счастье, что все закончилось.

– Да, закончилось… – усмехнулся он. – А потом я едва тебя не убил, чуть не изнасиловал в коридоре Белого замка. Преследовал, как последний подонок, и в итоге едва не трахнул на столе, потому что то, чем я планировал заняться, было бы сложно назвать любовью.

– Ты еще забыл о скандале в термалях, господин наследник, – промурлыкала я. – Полный провал!

– Решила добить? Меня и так тошнит от отражения в зеркале.

– Мне нравится, как ты посыпаешь голову пеплом, – хмыкнула я. – В первую встречу ты действительно повел себя как полный говнюк.

– Вообще-то я сказал «подонок», – насмешливо глянул из-под ладони Кайден.

– Ты себе польстил, – подколола я. – Положа руку на сердце, против близости я ничего не имела. Тебе просто надо было дожать.

Он двигался так быстро, что я опомниться не успела, а уже оказалась прижатой спиной к кровати.

– Я люблю тебя, – вымолвил он, нависая надо мной.

– Это серьезно.

– Не шути, это действительно серьезно. И мне понадобилось много времени, чтобы разобраться, вернуться и просить о прощении.

– Я знаю, – прошептала я, кончиками пальцев гладя его по скуле, приоткрытым губам, по линии челюсти и шее с едва заметно выпирающим кадыком.

Мы снова занимались любовью, и потом еще разок, и еще… Пока у меня не заболело в тех местечках, о которых я обычно даже не задумывалась. Заснули только на рассвете, усталые и пресыщенные. Утром нам предстояло выйти из номера и столкнуться с реальным миром.

Принцесса Лидия Теветская была женщиной средних лет со спокойным, ухоженным лицом без единой морщинки. Супруг, не обладавший высокородными титулами, являлся одним из сильнейших боевых магов Тевета и всегда следовал в шаге от жены. Говорили, что в королевской семье случился страшный скандал, когда Лидия тайно вышла замуж за личного стража. Им пророчили быстрый развод, но вот незадача – история случилась еще до моего рождения.

– Ваше высочество. – Я сделала книксен, как учили в школе «Маленькая леди», куда в детстве меня записала мама, когда не могла смириться, что дочь предпочитает ковыряться в артефактах и умеет оживлять кукол.

– Не стоит, госпожа Уварова, – остановила меня принцесса и с иронией добавила: – Мне нравится ваше платье.

– Прошу прощения, – искренне смутившись, пробормотала я.

– Действительно стоит извиниться за то, что оно вам больше идет, – пошутила она.

Платье выглядело не только элегантным, женственным и строгим, оно было точно таким же, как у Лидии Теветской. Разве что цветом отличалось. Что ж, наследник темного клана, купивший одежду на смену вчерашней, точно знал толк в дорогих женских нарядах. Даже не хочу знать откуда.

И еще…

Какое счастье, что ни одна живая душа в этом огромном зале не представляла, кто именно выбирал дурацкое платье!

– От главного королевского артефактора, – Лидия кивнула в сторону Григория, сопровождавшего принцессу вместе со свитой, – я слышала, что вы создали нечто особенное.

– Господин Покровский переоценивает меня.

– Мы обе знаем, что это не так, – сдержанно улыбнулась принцесса.

На безымянном пальце правой руки, как было принято в Тевете, она носила исключительно скромное обручальное кольцо. На самом деле украшение являлось сложным артефактом, позволявшим мужу даже на расстоянии ощущать самочувствие супруги. Лидия Теветская была практически лишена светлого магического дара, единственная из древнего колдовского рода. К сожалению, королевская кровь не гарантировала обладания Истинным светом, и от меня потребовали пробудить руну «молчание» на свитке о неразглашении, прежде чем я взялась за сложный заказ. Он был самым первым от королевского двора.

– Показывайте, – мягко скомандовала она.

В темный зал набилась толпа народа. В отличие от профессиональных магов, посещавших выставку в первый день, сейчас никому не были интересны подробности создания, придворные развлекались выращиванием мерцающих яблок. С любопытством разглядывали крошечные светящиеся сердечки внутри, менялись плодами.

– Как вам нравится учеба, госпожа Уварова? – тихо спросила принцесса, нарочито не глядя на меня, а рассматривая дерево.

– Королевская академия прекрасное учебное заведение, ваше высочество.

– От своего секретаря я слышала, что после окончания вы планируете открыть артефакторную мастерскую? У вас ведь уже достаточно созданных артефактов, чтобы без проблем получить лицензию на частную практику?

– Все верно, ваше высочество, – кивнула я.

– Имя артефактора Уваровой звучит все чаще. Вы становитесь известной не только в узких кругах, но вам нужно больше практического опыта, Валерия, чтобы понимать, как вести дела. – Лидия повернулась ко мне и вперила прямой строгий взгляд. – Начните пока с королевской лаборатории. Господину Покровскому остро требуется помощница. Вы ведь сможете скорректировать расписание?

Даже тугоухий услышал бы приказ в сдержанном тоне принцессы. Я бросила быстрый взгляд на Григория. С беспечной улыбкой он разговаривал с одной из придворных дам, указывал пальцем в крошечное зернышко магического света в стеклянном яблоке и что-то объяснял. Видимо, говорил забавно, дама смеялась и кокетничала.

– Обязательно, ваше высочество, – поклонилась я, давая понять, что прекрасно поняла намек.

– Тогда прощаюсь с вами, госпожа Уварова. – Она сказала все, ради чего пришла в наш зал, а теперь направилась к выходу. За принцессой потянулась возбужденная свита, унося стеклянные плоды с искусственной магией.

Едва Лидия скрылась в дверях, я быстро вытащила из сумочки часы и проверила время. Мы с Кайденом договаривались встретиться в ресторации на набережной, и он ждал меня почти полтора часа. Ректор ходил в королевской свите, так что предупредить об уходе было некого. С трудом выловив в одном из экспозиционных залов помощника главы академии, я соврала, будто должна срочно уехать к здравнику, и, прихватив плащ, быстро сбежала по широкой лестнице в шумный холл. Внизу собралась толпа. Появление на публике любой королевской особы всегда собирало множество зевак, не говоря уже о газетчиках.

– Лерой, подожди! – крикнул Григ.

Делая вид, что в людском гвалте не услышала его оклика, я начала проталкиваться сквозь толпу. Даже плащ решила надеть на улице, несмотря на зачастивший с самого утра дождь.

– Остановись, ради светлых духов! – Он заставил меня притормозить, схватив за локоть.

– Моя работа на выставке закончена, Лидия довольна, – быстро высказалась я, – а теперь мне действительно пора уходить.

– Поговорим, – не отпуская моей руки, Григ огляделся и добавил: – Только не здесь.

– Валерия! – услышали мы оба сдержанный оклик Кайдена, и от того, каким спокойным, ровным голосом он позвал меня по имени, становилось ясно, что бесцеремонность потенциального соперника ему, мягко говоря, не понравилась.

Мы с Григом синхронно оглянулись. Я даже не подозревала, в какой близости от нас находился Вудс. И да, судя по каменному лицу, наследник был недоволен. Напряжение, вдруг возникшее между мужчинами, чувствовалось даже на расстоянии. Под выразительным взглядом, направленным на мой сжатый локоть, артефактор быстро убрал руку. И тут я догадалась:

– Вы знакомы?

Ответ был очевиден, учитывая, что вопрос мы с Покровским задали в унисон.

В этот момент в воздухе блеснула вспышка магического гравиратора, направленного на нас. На секунду ослепленная, я поморщилась, перед глазами поплыли световые круги.

– Нам лучше уйти, – процедил Вудс.

Повернувшись к толпе газетчиков спиной, он взял из моих рук плащ, помог быстро надеть. Григорий нас не остановил и не попытался заговорить с наследником, хотя, очевидно, прекрасно знал, что мой спутник вовсе не является профессором в Кромвельском университете, как думали многие в Тевете. Я приказала себе не принимать близко к сердцу откровенное разочарование в лице бывшего приятеля (будущего шефа) и не сомневалась, что вскоре меня ждали крупные неприятности. Торговаться рядом с кучей газетчиков все равно было сумасшествием, стоило хорошенько обдумать щекотливую ситуацию и оставить выяснение отношений на завтра.

Мы вышли из дворцовых дверей на мраморные влажные ступени. Сверху сыпал пудрой мелкий неприятный дождь. Серое небо ложилось тяжелым одеялом на шпили дворцовых башен. На улице царили грязные сумерки, и на парковой аллее уже зажигали фонари.

– Прикрой голову, – велел Кайден.

– Он знает, кто ты, – вымолвила я, покрывая голову широким капюшоном.

Во время выставки на площадь перед дворцом пускали городские наемные экипажи. Мы направились к ожидавшей нас закрытой карете.

– Тебя это беспокоит? – коротко спросил Вудс, поддерживая меня под локоть. – Мы познакомились в прошлом году, когда господин главный артефактор королевской семьи связался с Барнаби ради весьма неоднозначного проекта.

– Он хочет магические ворота и только что нашел отличный повод их получить. Я опасаюсь, что Григ причинит вред моей семье.

– Тогда отдай ему артефакт, – спокойно посоветовал Кайден.

– Ты шутишь?

– Почему нет? Если даже он сможет пробудить ворота, расколоть пространство у него не выйдет, – уверенно заявил он и открыл дверь кареты: – Забирайся.

– Постой, Кайден, – схватила я его за рукав пальто. – Почему ты считаешь, что он не переместится? Он такой же, как я! Двуликий! У него темная руна на полспины.

– На полспины? – изогнул бровь Кайден. – Мне бы хотелось узнать, при каких обстоятельствах ты увидела его голую спину.

– Не при тех, что пришли в голову тебе. Можешь просто ответить? – начала злиться я и повторила: – Почему скольжение ему не подчинится?

– Думал, что ты уже поняла. Ты развела миры и зажгла «Сердце», – напомнил он мне с таким непередаваемым спокойствием, что захотелось его ударить. – Тебе подчиняется пространство, госпожа артефактор.

– Но как же ты?

– А я в тот момент оказался рядом, – то ли съехидничал, то ли сказал серьезно. – Залезай, пока не промокла.

Возница сложил ступеньку, закрыл дверцу, и карета тронулась с места. Из окна я смотрела на проплывающий мимо дворцовый парк, красиво подстриженные деревья, похожие на желтеющие шары, выровненные прямоугольниками кусты. Конские копыта звонко отбивали по брусчатке, шелестели колеса экипажа. Мы минули дворцовые ворота.

– Куда мы едем?

– Лера, ты мне доверяешь? – Кайден внимательно посмотрел на меня.

– Да, – без колебаний ответила я.

– Ты помнишь, я предложил пойти к венчальной чаше?

– Неужели господин наследник собрался к обряднику? – как-то не очень весело подколола я, но он оставался предельно серьезным. – Правда? Сейчас?!

– А чем сегодняшний день хуже любого другого?

И я не нашлась что возразить. В отличие от многих девочек я никогда не мечтала о свадебных платьях, белых лошадях, гостях и прочей чепухе. Получить благословение отца? Подозреваю, что в этот раз он вспомнит, что интеллигентные профессора истории тоже имеют кулаки, и попытается спустить Кайдена с четырех ступенек на крыльце, а в итоге сам себя ранит. Говорить с ним было страшнее, чем поставить перед фактом.

Так чем сегодняшний день хуже любого другого?

– Ты выбрал храм? – спросила я.

– Да. – Он не сводил с меня пристального взгляда. – Дома.

Светлые духи, что я хотела от абрисца? Чтобы он пошел в теветский храм, устроил ритуальные пляски вокруг Древа Жизни, послал парочку бумажек с желаниями на золотое облако?

– Ты смотришь на меня так, как будто я собираюсь выпрыгнуть из кареты, – подколола я.

– Не исключаю.

– В Тевете есть поговорка: «На переправе коней не меняют».

– В смысле я конь? – в лице Кайдена мелькнуло недоумение, и мне стало смешно.

– Тебе явно пора подтягивать теветский, господин наследник.

Через час мы пересекли городские ворота и направились по широкому торговому тракту на север континента. За окном смеркалось, дождь усиливался. Мимо проплывали фермерские угодья, окружавшие столицу. Остался позади городишко, в котором родилась Матильда. Он был такой мелкий, что до сих пор не переполз через городскую стену, к слову, постоянно подновлявшуюся.

– Долго нам ехать?

– Пару часов, – вымолвил Кайден. – Прыжки все еще не получаются, только параллельное перемещение. Пространство раскалывается очень тяжело. Я нашел монастырь точно рядом с городом. Лучше подъехать поближе, чтобы не терять время.

Похоже, он все продумал еще до появления в Тевете и не сомневался, что я сломаюсь. Потрясающая самоуверенность.

Мы заходили в раскол в безлюдном месте за деревьями, чтобы скрыться от случайных свидетелей, а вышли действительно всего в паре сотен шагов от входа в монастырь, со стороны выглядевший совершенно безлюдным.

– Мы далеко от земель Вудсов? – шепотом спросила я. В неземной тишине, накрывавшей землю, было неловко говорить даже вполголоса.

– На другом континенте.

Голубоватая ночная звезда висела так низко, что казалось, ее можно было достать рукой. Безмолвные окрестности заливал седой свет. В пронзительно-холодном воздухе, характерном для конца сезона листопада, ощущался слабый запах горящих костров. На высоких воротах в том месте, где в Тевете обычно чертили знак света, поблескивал сложный рунический символ.

– Руна на воротах означает «принятие», – пояснил он. – Монахи этой обители не подчиняются законам ни одного клана.

Кайден увлек меня к деревянным створкам, в которых имелась калитка со смотровым окошком.

– А если они откажутся провести обряд? – вдруг страшно испугалась я.

– И потеряют возможность взорвать темный мир нашим венчанием? – усмехнулся Кайден. – Никогда в жизни. Хотя думаю, что для вида поломаются.

Он взялся за кольцо, и в тишине прозвучал громкий стук, потревоживший царившее безмолвие. Через несколько минут с грохотом открылось смотровое окно, блеснул свет. Некоторое время человек за воротами рассматривал нас.

– Мы к настоятелю, – вымолвил Кайден.

– Кто?

– Наследник клана Вудс.

Без лишних обсуждений зазвенели ключи, калитка отворилась, и нас пропустили внутрь. Монастырский двор утопал в темноте, мерцали только незнакомые магические символы на стенах построек. Кое-где и вовсе были нанесены длинные рунические вязи. Не отставая от ключника, мы добрались до главной молельни.

– Женщина останется за порогом, – приказал монах.

– Не останется, – с потрясающим нахальством воспротивился Кайден.

В огромном ледяном помещении не было людей. По обе стороны стояло два ряда длинных темных скамей. Проход вел к жертвенному камню, на котором располагались золотые сосуды и блюда с подношениями. Стены испещряли древние мерцающие символы. Молельный зал озарял только струившийся от них свет.

Стоило мне переступить через порог, как древние руны, почувствовав обладателя Истинного света, чуждого темной рунической магии и кровавой жертвенной вере, разгорелись и в храме стало намного светлее. Между бровями монаха прорезалась глубокая складка. Он перевел хмурый взгляд с меня на Кайдена и обратно, но тот предпочел не заметить реакции святого брата.

– Ждите здесь. Я узнаю, примет ли вас настоятель, – приказал он и, шаркая ногами, направился в другую половину храма.

Через некоторое время в молельный зал, ведомый молоденьким монахом, вошел старец. Ключник следовал за ним и что-то беспрестанно шептал.

– Он слеп? – догадалась я, глядя на настоятеля монастыря.

– Не обманывайся, – покачал головой Кайден. – Он слепец, но вот видит и знает больше зрячего.

Сначала для беседы позвали наследника. Некоторое время мужчины что-то тихо обсуждали, но даже на значительном расстоянии ощущалось, что разговор был напряженным. Несколько раз они оборачивались ко мне, и оттого я нервничала еще больше. Наконец меня попросили подойти.

Глаза старца скрывали белесые бельма, но он безошибочно повернулся, стоило мне приблизиться. Протянул сухие руки.

– Мне нужна руна, – голос звучал скрипуче.

Вопросительно посмотрела на Кайдена, и тот согласно кивнул. Подала руку, и холодные, но неожиданно сильные пальцы скользнули по ладони, проверили рубец. Обычно руна была нечувствительна к чужим прикосновениям, но тут я ощутила острый магический укол и поморщилась от боли.

– Ты создаешь и темную, и светлую магию.

– Да.

– Твоя магия прекрасна. – Слепые глаза были обращены к моему лицу, словно старик мог по-настоящему видеть. – Двуликая, ты осознаешь, что ритуал Соединения невозможно разорвать? Ты будешь женой наследнику клана до конца жизни, и он будет тебе мужем до конца жизни. Даже если вы разорвете союз в глазах людей, для богов вы останетесь супругами.

Я бы соврала, если бы заявила, что не испытывала страха. В голове вдруг всплыло несвоевременное во всех отношениях воспоминание, как мы ругались с отцом на старой кухоньке в кромвельском доме, и я кричала в сердцах: «Мне только девятнадцать лет, я не собираюсь к венчальной чаше! И прекрасно знаю, что у нас с Кайденом нет будущего!» В двадцать лет я стояла посреди абрисского святилища, раздразненного Истинным светом, перед слепым монахом, обладавшим недюжинным магическим даром, скорее всего оплаченным зрением, и собиралась обвенчаться с тем самым мужчиной, с которым у нас не могло быть общего будущего. Я просто чокнутая.

– Да, – спокойно вымолвила в тишине.

– Я проведу ритуал, – выпуская мою руку, обратился он к Кайдену.

На моем свадебном обряде не было теветских народных песнопений, воззваний к светлым духам, знакомых с детства молитв и корзинок с розовыми лепестками. Воздух не трещал от переизбытка Истинного света, в окна не светило яркое солнце. Ритуал проходил ночью, а в святилище вообще не было окон. Мы с Кайденом держались за руки над обрядной чашей, наполненной черной водой. От поверхности отражался свет, исходящий от горящих темных рун. Презрев любые законы природы, к нашим пальцам поднимались черные струйки.

Слепой настоятель храма, видевший больше, чем зрячие, тихо бормотал слова заговоров на неизвестном мне древнем языке, на котором «неизбежность» называли «лера». И с каждым его словом темная магия в воздухе становилась гуще, а руны на стенах сверкали ярче. И от магического таинства, пряных запахов, окружавших нас, кружилась голова.

Неожиданно вода в чаше завертелась и, образовав воронку, оголила медное дно.

– Древние должны знать, почему ты хочешь взять эту женщину, – обратился молельщик к Кайдену.

– Потому что я умру без нее, – он посмотрел мне в лицо, – и умру за нее.

– А ты, женщина из Тевета, почему хочешь связать Истинный свет с темным магом?

Вопрос прозвучал, а я не могла найти правильных слов. Время шло. Вода под нашими руками заворачивалась, волновалась.

– Потому что я соединю миры ради наших будущих детей, – вымолвила я.

На наши сцепленные руки легла шершавая холодная ладонь обрядника.

– Да будет так.

Помощник поднес кинжал. Словно зрячий, настоятель безошибочно взял в руки обоюдоострый длинный клинок с простой костяной рукоятью и произнес:

– Принесите жертву.

Сначала кинжал передали Кайдену. Думала, что он должен порезать себя, но нет – он протянул руку ко мне. Я раскрыла чистую ладонь, на которой не было руны. Наточенная кромка ужалила кожу. Из тонкого аккуратного пореза выступила кровь, и несколько капель, стремительно скатившись до кончиков пальцев, сорвались в обрядную чашу.

– Твоя очередь, – произнес Кайден, передавая мне кинжал.

Сказать было проще, чем сделать. Я принципиально не могла его ранить, подставила нож, но никак не получалось перебороть оторопь. Причинить боль ему оказалось куда страшнее, чем перетерпеть боль, доставленную им.

– Не бойся. – Он мягко улыбнулся и сжал лезвие в кулаке. Я почувствовала, как меняюсь в лице, осознав, с какой силой вгрызся кинжал в его ладонь. Кайден принес кровавую жертву древним богам, и воронка в ритуальной чаше утихла.

– Отныне вы муж и жена, – провозгласил настоятель. Только вот поцеловаться, как было принято в Тевете, новобрачным не предложил.

Неожиданно спину обожгло, словно кто-то ткнул в лопатку раскаленным клеймом. Боль была секундной, но такой резкой и сильной, что перед глазами запрыгали звездочки. Странно, как я умудрилась устоять на ногах. Поморщившись, Кайден сжал и разжал кулак, тряхнул кистью, а когда раскрыл ладонь, то я увидела у него сверкающую руну «знание» – первый темный символ, которым меня наградили в параллельном мире.

Мы разделили все: кровь, жертву, магию, судьбу. И темные руны тоже.

Для ночевки нам выделили холодную комнату в монастырской пристройке. Горел камин, но тепло словно уходило в дымоход. Никакого спасенья. На полу возле кровати, размером чуть пошире койки послушника, лежали домотканые коврики. Я сидела на твердой постели, куталась до подбородка в лоскутное одеяло и следила за тем, как раздетый до пояса Кайден умывался в медном тазу ледяной водой. Он словно не замечал холода, тогда как я после скромного купания дрожала точно осенний лист. Вытащила из-под одеяла побелевшую руку, посмотрела на ладонь. Порез после ритуального ножа затянулся, едва в храме погасла магия.

Я стала госпожой Вудс.

Наверняка от магически закрепленного мезальянса припадок случился даже у темных богов, что уж говорить о писаре. Когда бедняга, разбуженный среди ночи, вносил запись в толстую монастырскую книгу, то у него так сильно дрожали руки, что сломалось чернильное перо. Второе он испортил, пока делал запись на свитке. Теперь доказательство, что мы с Кайденом законные супруги, свернутое трубочкой и спрятанное в деревянный узкий тубус с руной «принятие», символом святой обители, лежало у меня в сумочке.

Кайден сдернул со спинки стула холстину и быстро вытерся. Глядя на него, мужчину, вызывавшего в душе восторг, не верилось, что теперь мы женаты.

– Замерзла?

– Не замерзла, – отозвалась я, – а окоченела. Почему в Абрисе всегда так холодно?

На его лице расцвела лукавая улыбка:

– Мне известен отличный способ, чтобы согреться.

– Я обожаю твой способ, но мы в мужском монастыре.

– Не думаю, что мы будем первыми, кто в этой комнате предастся семейному разврату, – пошутил Кайден.

Расстегнул брюки, сложил и повесил на стул, выказывая удивительно педантичность. Возможно, он таким и был – аккуратистом, просто замечать столь важные в быту мелочи не хватало времени. Я страдала или от любви к нему, или от его нелюбви ко мне.

– А если на нас смотрят темные боги? – предположила я.

– Боги ночью спят, – убежденно соврал он.

– И во дворе все время кто-то ходит.

– А мы потушим свечу, – отпарировал муж последний аргумент, доказывающий, что грешить в стенах монастыря не очень-то прилично, и действительно погасил свечу. Комната погрузилась в темноту, разбавленную неровным, дрожащим светом от камина.

Кайден забрался в узкую кровать, притиснулся холодным крепким телом.

– Спокойной ночи, госпожа Вудс, – прошептал он.

– Спокойной…

Я затаилась, ожидая, что прямо сейчас он сделает первый шаг, наплевав на темных богов, даже если именно сегодня они страдали бессонницей и за грех прелюбодеяния на узкой монастырской койке возжелали бы нас обоих наказать радикулитом. Но дыхание Кайдена выровнялось. Я повернулась на другой бок, прижалась спиной к его груди.

– Прекрати ерзать, – пробормотал он и нарочно прижался отвердевшим пахом к моим ягодицам.

– Ладно, – отозвалась я, поелозив бедрами.

Мне на грудь скользнула широкая ладонь, через тонкую ночную сорочку пальцы сжали напрягшийся сосок. Мягко прикусив мочку, щекоча дыханием, Кайден прошептал:

– Так показать тебе способ согреться? Обещаю, что утром мы не станем говорить настоятелю, чем занимались ночью.

– Он сам догадается…

Утром я проснулась от яркого солнечного света, струившегося в окна. К постели меня придавливала тяжелая рука. Кайден еще крепко спал, но даже во сне выглядел напряженным. Осторожно я высвободилась и слезла с кровати.

– Ты куда? – пробормотал он, не открывая глаз, пока я быстренько натягивала нижнюю сорочку и платье.

– В купальню. Скоро вернусь.

Подхватила кусок холстины и вышла в коридор. Пристройку окутывала мертвая тишина. Мы в ней были единственными постояльцами. Ледяное купание мало способствовало желанию понежиться в воде, зато прибавляло бодрости. К сожалению, зеркала и здесь не оказалось, так что мне пришлось выворачиваться, чтобы увидеть хотя бы краешек «Сердца Абриса», появившегося на лопатке после ритуала. Знак Кайдена походил на татуировку, мой все еще напоминал ожог с воспаленными кромками, разве что не болел. Приведя себя в относительный порядок, я оделась и вышла из купальни.

Напротив двери стоял вчерашний ключник в поношенной несвежей рясе.

– Доброе утро, госпожа Вудс.

– Все в порядке? – растерялась я, не понимая, на кой ему сдалось поджидать кого-то у купальни.

– В полном. – Выставив ладонь, он сдул в мою сторону серебристую пыльцу.

Я хотела позвать на помощь Кайдена, но вдруг осознала, что не могу вымолвить ни слова. Как выброшенная на берег рыба, открывала рот, но не могла издать ни звука. Порошок лишил меня не просто голоса, а дара речи, превратил в немую!

Тот, кто прятался за спиной, схватил меня сзади. Я пыталась сопротивляться. В тишине раздавались звуки нашей неуклюжей борьбы. На лицо легла остро пахнущая тряпица. Не знаю, какой дрянью ее пропитали, но у меня мгновенно поплыло перед глазами, а ноги обмякли. Прежде чем сознание померкло, я успела заметить, как быстро к лицу приблизился грязный дощатый пол.

КАЙДЕН

Сразу после насильственного перемещения из старого дома в Кромвеле…

Насильственное перемещение из Тевета в Абрис оказалось ужасно неприятной штукой. Признаться, Кайден не представлял, что вообще когда-нибудь лично испытает гамму «дивных» ощущений. Сумасшедшие гонки напрочь отбили вожделение, пьянившее сознание всего минуту назад. Тело проволакивало через пространство с такой неумолимой стремительностью, словно его накрепко привязали к запряженной повозке и стеганули лошадь, заставив нестись бешеным галопом. На людей, не подготовленных к столь резкому перемещению, наверняка накатывала тошнота, но Кайден только поморщился, когда почувствовал под ногами твердь.

Безумные, иначе не скажешь, похитители перетащили его в огромный храмовый зал, погруженный в полумрак. Стены излучали тусклое сияние, и святилище наполняли резкие, вытянутые тени. Он стоял в центре магического круга с потухшими, обгоревшими рунами, и вязкое напряжение, сгущавшееся в воздухе, казалось, можно было есть столовой ложкой.

В святилище обнаружилось столько паладинов, готовых в любой момент пробудить мечи, что даже любопытно становилось, насколько же сильного мага они планировали вытащить из Тевета? За чертой оцепенел от изумления Питер Макалистер с физиономией, обезображенной шрамом. Тут же, прижимая к животу гримуар, трясся обрядник из семейной молельни Макалистеров, именно он ставил обручальные руны. Похоже, и тушить эти проклятущие руны тоже придется ему. Если, конечно, повезет выйти из зала живым.

– Господа, вижу, вы удивлены не меньше меня, – сунув руки в карманы, громко вымолвил Кайден.

Неожиданно он заметил под ногой какой-то плоский круглый предмет, толкнул мыском туфли. Вещь звякнула. Наследник наклонился, отчего народ дружно сорвался, не выдержав накала. У некоторых в руках начали выплетаться фамильяры.

Кайден поднял с пола серебряные карманные часы. Корпус оказался нагретым, а внутри заполошенно и неровно билось сердечко магии. При виде артефакта в животе вдруг завязались крепкие узлы. Наследник осторожно щелкнул невидимой пружинкой, открывая черный циферблат, на котором в разные стороны вращались тонкие стрелки.

На внутренней стороне крышки, как всегда случалось, когда артефакт чувствовал хозяина, замерцал выгравированный символ, какой никогда не упоминался в большой книге темных рун. Кайден сумел расшифровать витиеватый знак. Он и руной-то совсем не был – инициалы К.Н.В., искусно переплетенные со знакомым именем Лерой. Часовые стрелки резко встали и вдруг мягко провернулись, настраиваясь на правильное время. Колотившееся внутри корпуса сердечко успокоилось. Часовой механизм начал исправно и послушно отщелкивать секунды.

Валерия Уварова, девушка, которую он едва не использовал на кухонном столе, даже не потрудившись донести до кровати, создала для него светлую теплую магию, способную согреть в темном ледяном Абрисе, какую умела создавать только она. Часы принадлежали ему, из Тевета вытащили его, но похитить-то пытались Леру…

В груди разлилась ледяная ярость.

– Мне просто интересно, – глядя из-под бровей на Питера, нехорошо усмехнулся Кайден, – ты собрал столько боевых магов потому, что боялся теветской девчонки?

Тот сглотнул.

– Решили захапать все и сразу, Макалистеры? И власть, и ворота? – вкрадчиво уточнил он, спокойно выходя из круга, ведь его-то темная магия не сковывала. – Как там говорил мой будущий тесть? Тот, кто создаст новое перемещение, будет управлять двумя мирами? Нельзя быть такими жадными.

– Не приближайся! – пролепетал Питер. – Иначе они тебя убьют!

– Ты сам-то в это веришь?

– Возьмите его! – рявкнул мелкий гаденыш.

Сотканный из тени меч наследника Вудсов в мгновение ока рассек воздух, оставив после себя алый след. Паладины замешкались на долю секунды, и бездыханный Питер, широко тараща пустые глаза, кулем свалился на пол.

– Все еще хотите драки? – тихо спросил Кайден, глядя на будущих сородичей.

Во время боя он мгновенно сосредоточивался и очищал сознание. Не позволял себе ни одной посторонней мысли, ни одной лишней эмоции, чтобы не пропустить чужого удара, но сегодня все шло наперекосяк. Дурной день для битвы, из головы никак не получалось выкинуть образ девушки со стальными глазами темного мага.

Кайден почувствовал, как руку обожгло. На рубашке выступило алое кровавое пятно, и зверь, сидевший внутри, взревел. Он жаждал свободы и мщения. Острый клинок в руках взорвался черным дымом. Облако росло и сгущалось, заставляя кидавшихся, как шакалы, противников, почуявших высшую магию, пятиться. И вот в ногах у Кайдена, щеря ядовитые клыки, шипел огромный смертоносный змей.

– Ничего личного, парни… – тихо вымолвил Кайден, резким движением руки отправляя зверя на охоту.

Едва заточенная в теле наследника мощная магия высвободилась, в голове словно рухнула стена. Воспоминания, невозможно живые, четкие и яркие, вставали на место, возвращались кусочки разбитой мозаики. Мысли, образы, события – каждый осколок в свой уголок, чтобы собраться воедино, вернуть прошлое…

И когда зверь насытился, окропил стены святилища чужой кровью, оставив в живых лишь тех, кто владел магией перемещения и сумел смыться, Кайден вышел в ночь. Он был все тем же человеком, которым являлся с утра, только теперь помнил больше, дышал глубже и боялся сильнее.

Когда в заскорузлой, запятнанной рубашке он вошел на лекарский этаж башни в Белом замке, то перебирал в голове причины, почему не должен убивать бывшего лучшего друга. Зверь внутри довольно урчал. Впрочем, Кайден собирался обойтись без магии…

Кто-то из лекарей попытался выйти в коридор и, увидев молодого хозяина по уши в крови, охнул:

– Господин наследник, вам нужна помощь!

Видимо, в лице «господина наследника» прочиталось нечто такое, отчего бедняга, забыв про знахарский долг, моментально заперся в спальне и скорее всего прочитал молитву.

Рой закрылся на ночь, как чувствовал, подлец, что лучше забаррикадироваться. Кайден громко постучал, вероятно, разбудив весь этаж. Когда заспанный, сощурившийся друг возник в приоткрытом дверном проеме, то гость без слов и предупреждений мощным ударом впечатал кулак подлецу в нос.

– Ты охренел?! – рявкнул Рой, закрывая лицо руками, из-под ладоней потекла кровь. – Ты мне сломал нос, кретин! У тебя вечер не задался?

– У меня последние полгода не задались, говнюк! С тех самых пор, как ты подмешал Золотые капли. Ведь это они были, да? – Не обращая внимания на то, что друг скривился от боли, он вздернул его за шиворот. – Какой, к чертям собачьим, Большой взрыв? Ты меня опоил этой гадостью? Говори.

– Твоя Валерия меня простила!

– Да дура она, прости господи, мало что магию умеет создавать! – рявкнул Кайден, вдруг почувствовав, что злость исчезла и накатила почти невыносимая усталость. Каждую мышцу ломило, как при лихорадке. Зверь всегда сжирал магии больше, чем мог позволить наследник. Оттолкнув знахаря, он буквально упал на стул, стараясь сделать вид, будто величественно опустился сам и колени вовсе не подломились.

– Черт, мне надо вправить нос, – промычал Рой и только тут заметил, что разъяренный приятель был в крови. – А тебя, похоже, надо зашивать…

– Она простила тебя, – вдруг ясно осознал Кайден, – но меня никогда не простит. Не после того, что происходило в этом проклятом замке, не после сегодняшнего…

– Знаешь, кретин, вы друг друга стоите, – фыркнул знахарь. – Все ваши проблемы решаются одним честным разговором и парой хороших перепихонов! Проклятье, как нос-то жалко…

Глава 9

Между двумя мирами

– Эй, приходи в себя!

Кто-то похлопал меня по щекам, несильно, но и без особой деликатности. С трудом разлепила воспаленные веки. Перед глазами плыло, и сознание снова ускользало, погружая меня в беспамятство, липкое и засасывающее, вовсе не похожее на сон.

Неожиданно сверху хлынула ледяная вода. Приходя в себя, я сипло закашлялась и захлебнулась в неприятных ощущениях. Тело ломило, голова болела, промокшее насквозь платье (как у принцессы Теветской, что б его) липло к телу. Пол подо мной был ледяным, и холод студил до самых костей.

– Доброе утро, госпожа Уварова, – рядом со мной присел мужчина, и через туман мне с трудом удалось узнать в нем Рана Макалистера. – Или теперь правильнее говорить госпожа Вудс?

Я молчала, пытаясь перебороть вдруг подступившую к горлу тошноту.

– Не пойму, девка меня не слышит или делает вид? – поднялся он. – Предупреждал же, что она не должна пострадать!

– Господин властитель, но вы говорили, что у нее самое важное – руки, – замялся кто-то.

– Кретины! – Макалистер был страшно недоволен тем, что мне никак не удавалось перебороть дурман от гадости, какой пропитали тряпку. – Плесните еще воды!

– Не надо, – выставила я руку, как оказалось, одну из двух важнейших частей тела, – больше не поливайте.

– Значит, ты меня слышишь? – обрадовался глава клана, снова присаживаясь на корточки рядом со мной.

Дрожа, я мелко закивала и с трудом села. О том, чтобы подняться на ноги, даже помыслить не могла. Убрала с лица прилипшие волосы, заставила себя посмотреть на похитителя. Глядя в жесткое лицо с глубокими носогубными складками и ледяными пустыми глазами, становилось ясно, что живой отсюда, где бы мы ни находились, мне выйти не дадут. Значит, следовало тянуть время, чтобы собраться с мыслями.

– Что? – После магического порошка голос казался скрипучим и чужим. – Что вы хотите, чтобы я создала? Магические ворота? Так?

– А ты умная девочка, – ухмыльнулся он. – Верно, мы хотим от тебя магические ворота.

– Я не угрожаю, – тихо вымолвила я, – просто говорю, чтобы ты принял к сведению. Он будет меня искать и придет сюда страшно злой, а когда Кайден зол, не оставляет камня на камне.

Ран усмехнулся и взял меня за подбородок.

– Милая единственная слабость зверя. Кто бы подумал, что наследника Вудсов проймет какая-то девчонка из Тевета. Половина Абриса цепенела, когда думала, что скоро к нему перейдет полная власть, но вот в преддверии коронации появляешься ты. Как же тщательно он тебя скрывал, если ты до сих пор жива!

Прикусив язык, я старалась выровнять дыхание. Не хотелось, чтобы противник видел мой страх.

– Он, безусловно, будет тебя искать, девочка. Без шума, тайно. Вряд ли он решится объявить Абрису, что вы обвенчались. Ты, конечно, отличный артефактор, Валерия Уварова, но ты никто. Даже хуже – двуликая. Ниже черных ведьм, которых мы, не задумываясь, уничтожаем. Ведьмы, по крайней мере, родились в темном мире. Но на земли Гленнов, тем более в замок, без шума его никто не пустит.

Гленны?! Я для чего-то оглядела камеру, пытаясь найти клановую руну на стене для подтверждения его слов.

– Вижу, ты в курсе, о ком идет речь, – усмехнулся он. – А не тебя ли он тогда вытаскивал, когда устроил резню? Дело, конечно, замяли, откуп получили, но вот осадочек остался. Знаешь, что случается, когда объединяются обиженные стороны? Они становятся силой.

– Особенно с возможностью переходить через границу.

– Прелесть какая умненькая, – ухмыльнулся уголком рта Макалистер и оттолкнул меня, отчего голова резко повернулась, а в шее что-то нехорошо хрустнуло. – Поднимите ее наверх. И переоденьте во что-нибудь.

Меня закрыли в комнате с кроватью, большим столом, явно предназначенным светлому магу для работы, и огромными окнами. Казалось бы, разбей и сбеги, но внизу бесконечным разломом зияла глубокая пропасть, даже дна разглядеть невозможно. Дверь в банную комнату была снята. Внутри стояла бадья с водой, на крючке висела холстина для обтирания, на полке стояла банка с косметическим щелоком. Едва за паладином закрылась дверь и в замке провернулся ключ, как на притолоке вспыхнула незнакомая руна. Когда я попыталась потянуться к дверной ручке, то обнаружила первый секрет темницы: по пальцам ударило магическим разрядом, таким мощным, что руку свело до плеча.

Терять время на ковыряние в чужой магии не хотелось. На столе для работы оставили магическое стило, какие-то блокноты, самописные перья. Быстро сняв крышку, я вытащила новенький артефакторный инструмент, явно перевезенный в Абрис еще до Расхождения, и пробудила магию. Острый конец вспыхнул розоватым цветом. Задрала влажное платье и, прикусив грифельный карандаш, чтобы не застонать от боли, на голой ноге начертила знак «перемещение». Темная руна ложилась болезненно, обжигала кожу, но когда она была закончена, то меня ожидал второй неприятный сюрприз. Символ не только не пробудился, но превратился в безжизненный рисунок, похожий на свежую татуировку с воспаленными краями.

– Какого… – пробормотала я. Снова попыталась пробудить руну, но знак не напитывался магией.

Тут в двери загремел ключ, я поспешно одернула юбку и сделала вид, будто проверяла на свет качество стило. В комнате появилась хмурая женщина с охапкой одежды. От меня не укрылось, что охранное заклятье на нее не действовало. Получалось, что реагировало оно только на светлых магов. Горничная прошла, нарочито избегая моего взгляда, свалила шмотки на кровать и буркнула:

– Переоденься. Еще хозяин сказал передать, что переместиться из комнаты не выйдет. Здесь все запечатано.

Она вышла и закрыла дверь, а я, оглушенная, осталась стоять посреди комнаты со стило в руке и начертанной руной на ноге. Похитители предусмотрели абсолютно все! Впору было впадать в истерику. Жаль, что я не имела на это права.

К вечеру, когда вместе с подносом еды в комнату принесли ящик с материалами, необходимыми для создания сложной магии, у меня созрел план.

– Хозяин просил сказать, если что-то понадобится еще, то дай знать запиской через горничную.

– Гримуар с рунами, – спокойно вымолвила я.

– Чего? – моргнул паладин. Светлые духи, как он с такой догадливостью умудрился получить от родителей столько силы, чтобы обучиться боевой магии?

– Книгу, где перечисляются буквы для магии.

Пару гримуаров мне принесли через час. Один другого замызганнее. Подозреваю, что книжки изучала половина клана Гленн. Чтобы найти то, что мне требовалось, пришлось потратить больше половины ночи. Руна «забвение», не походившая на другие символы темной магии. От изображения, словно бы пятнавшего лист, появлялось тоскливое, тягостное чувство, нехорошо сосало под ложечкой. Чертить такой знак, особенно светлым стило, скорее всего будет жуть как неприятно.

Уснуть в холодной комнате с влажной постелью у меня не вышло. Повертевшись на ледяных простынях, я встала и взялась за работу. В течение трех дней, кроме горничной, приносившей в темницу еду, никто не появлялся. Паладины и те ждали в коридоре, поглядывая, как бы пленница чего не учудила со служанкой. Словно ждали, что я подстерегу бедную женщину за дверью и огрею стулом, а сама попытаюсь дать деру.

На четвертый день отворилась дверь как раз в тот момент, когда я наносила на разобранный хронометр очередную руну. Часть часового механизма вертелась передо мной в воздухе, а я рисовала с помощью стило сложный рунический знак, связывавший две разные магии. Каждый ключ в придуманной мною руне, хвостики и загогулины вытягивали силы. Сосредоточившись на работе, я не сразу осознала, что за мной следят. Отвлекаясь, быстро оглянулась. Макалистер с горящими фанатическим блеском глазами таращился на знак, светившийся в воздухе. Потом перевел взор на меня.

– Так вот как выглядит Истинный свет, – произнес он странным голосом. – Завораживает.

– Помолчите, – рявкнула я без должного пиетета.

Паладин за спиной Макалистера дернулся в мою сторону. Он-то зрелищем не вдохновился. При виде девки со светящейся кожей и белесыми глазами у него обострились абсолютно все боевые инстинкты. Несчастных с детства приучали к мысли, что обладатели Истинного света – магические уроды, а убить их – это сделать комплимент природе.

– Не смей! – рявкнул глава клана и кивнул мне: – Заканчивай.

Несколько последних штрихов, не очень точных – рука к концу дрожала от усталости. Руна стремительно уменьшилась до размера светящейся точки и легла на шестеренку часового механизма. Щелчком пальцев опустив детали на стол, я отложила стило и обратила взор на визитера.

– Когда будет готов прототип? – вопросил он.

– Через седмицу, – наобум ответила я.

– Через два дня, – объявил он. – Приедет важный человек, ты должна расколоть пространство.

– Нет никакой гарантии. Прежде расколы выходили хаотично…

– Тогда ты пожалеешь, – спокойно перебил он. – Поверь мне, чтобы заставить человека слушаться, не обязательно ломать ему пальцы. Есть много других способов. Особенно если мы говорим о девчонке, возомнившей себя гением.

Мы встретились глазами, и стало ясно, на что он намекал. Когда ты женщина, то действительно существует множество способов подчинить и сломать, для этого не обязательно убивать.

– Хорошо, – согласно кивнула я, мысленно успокаивая себя тем, что, когда все закончится, похитителей останется только пожалеть.

Думала, что теперь Макалистер уйдет, но он не торопился.

– Кстати, я ошибся. Наследник это сделал! Объявил на весь Абрис, что провел ритуал Соединения с теветкой. Гаденыш! Люди в шоке, скоро от Вудсов начнут отворачиваться кланы. – Макалистер говорил с паскудной ухмылкой на губах, а я была ни жива ни мертва и даже не дышала. – Говорят, что один в поле не воин. Даже не знаю, как они теперь вернут прежнее могущество. Похоже, эра Вудсов наконец-то подходит к концу. Паршивцы верховодили почти три поколения подряд, пора и честь знать. Просто хотел, чтобы ты знала. Твори магию, цветочек.

Он вышел. Я уронила тяжелую голову на руки. Светлые духи! Оставалось только надеяться, что Кайден действительно осознавал, что делал. И меньше всего я ожидала на следующее утро вторжения паладинов. В комнату ворвались пятеро боевых магов и меня насильно сдернули с кровати. Учитывая, что заснула я под утро прямо в одежде, голова соображала туго.

– Собирай свои игрушки, – кивнул на заваленный деталями стол один из нежданных гостей, не посмев лично прикоснуться к артефакту. – Тебя ждут в зале.

– Кто ждет?

– Хозяева, – рявкнул он. – Быстро! Они хотят видеть, что ты делаешь.

– Да что происходит?

Паладин нехорошо блеснул глазами и словно перетек со своего места в мою сторону. От неожиданности я отклонилась и плюхнулась на кровать. Сжав в кулаках покрывало, уставилась ему в лицо.

– На рассвете Кайден Вудс посмел вломиться в наш родовой замок. Не знаю, что в тебе такого, замухрышка, если он готов развязать войну, но господин Гленн в гневе. А теперь поднимайся, бери свои побрякушки и веди себя как очень хорошая девочка.

В отместку за нахальство молодого Вудса они собирались убить новоиспеченную супругу. Конечно, если глава клана Гленн решит, что я чего-то стою, то для начала даст закончить артефакт, а избавится потом. У меня был всего один шанс сбежать.

Один…

Трясущимися руками опустила артефакт в коробку, туда же положила стило и кивнула:

– Я готова.

Мы долго петляли по коридорам, а я прокручивала в голове план. Артефакт «Забвение», стирающий память подобно Золотым каплям, пробудился только один раз прошлой ночью. Проверить опасное оружие в закрытой комнате было невозможно, разве что начисто стереть память самой себе. Оставалось надеяться на счастливый случай.

Меня ввели в бальный зал с высокими потолками, паркетными полами и пыльными занавесками на стрельчатых окнах. Как я подозревала, помимо Макалистера демонстрации дожидался незнакомый господин с аккуратной бородкой и прозрачными глазами. От него исходила знакомая тяжелая аура, похожая на ту, что ощущалась рядом с Огастом Вудсом.

– Это она? – нехорошо посмотрел он и кивком приказал приблизиться. Когда я оказалась в шаге, то сжал мой подбородок ледяными пальцами, заставил повернуть голову к свету, словно присматривался к кобыле на рыночных торгах.

– Красивая, – заключил он и, отпустив меня, скрестил руки на груди. – Мне сказали, что ты один из лучших артефакторов Тевета.

– Да.

– Паршивец знает, как выбирать баб, – ухмыльнулся Гленн и бросил Макалистеру: – Ран, ты уж не обижайся, но она получше твоей дочери будет. Ты двуликая?

Здоровой рукой прижав коробку к животу, я протянула ладонь и, не сводя взгляда с ухоженного лица мага, спокойно вымолвила:

– Ее поставил Йен, когда выкрал меня из Тевета.

Гленн изменился в лице, и пока он переваривал сказанное, я заявила:

– Могу я начать?

Он отвернулся, словно боялся, что если бросит на меня хоть короткий взгляд, то за горькие воспоминания о погибшем наследнике свернет мне шею.

С гулко бьющимся сердцем я вышла на середину зала, освобожденного от защитных рун. Пространство было кристально чистым, и на ноге, пробуждаясь, моментально защипала руна «перемещение». У меня имелась всего одна попытка. Я открыла коробку и вытащила переделанный в магическое оружие хронометр. Страх ушел.

– Показывай! – поторопил меня крайне недовольный Макалистер.

Я отщелкнула крышку на часах и громко вымолвила:

– Он называется «Забвение».

– Какое, к чертям собачьим, забвение?! – рявкнул Ран.

Артефакт отозвался на магическое имя. На руках вспыхнули руны, из тела щедрым потоком хлынула магия. В воздухе неожиданно повеяло сладковатым запахом тлена, вызвавшим тошноту и ставшим для меня самой неприятным сюрпризом. Под потолком стремительно сгустилось золотое облако, и когда оно взорвалось, заполняя зал, я выпала в пустоту.

Только к Кайдену! Пожалуйста! Только к нему!

В этот раз я даже не вылетела из разлома, а выпала спиной вперед. Со всей силы приложилась к грубой кладке. Желудок устремился к горлу, от слабости я съехала по стене на камни, чувствительно расцарапав лопатки. Перед глазами все кружилось. Артефакт выскользнул из ослабевшей руки и звякнул о брусчатку. Вокруг пахло отвратительно, и не сразу удалось сообразить, что, похоже, меня выбросило на чьем-то скотном дворе.

Неожиданно до меня донесся до боли знакомый голос Кайдена:

– Уходим!

– Кайден! – выкрикнула я что было мочи и закашлялась, прижав ладонь к занывшей груди.

– Валерия, ты где? – заорал он на весь двор по-теветски.

Держась за стену, я с трудом поднялась. Колени подгибались, от слабости меня потряхивало. Кайден выскочил с другой стороны здания и на мгновение замер, словно увидел привидение. Не спорю, возможно, я действительно выглядела не краше мертвеца. Созданный артефакт оказался столь мощным, что после пробуждения меня не держали ноги.

Кайден рванул в мою сторону на такой скорости, словно перетек с одного места на другое:

– Лера! Бог мой, ты в крови!

– Все хорошо! Руны открылись из-за артефакта, – попыталась его успокоить я, не представляя, чтобы смуглый человек мог так сильно бледнеть, но слова замерли на устах, потому что Кайден тянул руку ко мне, а упирался – в невидимую стену.

– Какого черта? – зашевелились его губы.

В панике я замолотила кулаками по прозрачной преграде, не понимая, что происходит. Неожиданно меня начало утягивать назад, все дальше от мужа. Его перекошенное от ужаса лицо отдалялось, фигура становилась меньше, а я будто неслась по бесконечному коридору дальше и дальше от Абриса. Несколькими секундами позже раскол захлопнулся, выдавив меня в Тевет, и перед носом появилась идеально ровная побеленная стена. Не веря собственным глазам, я прислонила к побелке ладонь, проверяя осязаемость стены. Руны на окровавленных предплечьях снова светились.

Рядышком кто-то охнул. Резко оглянулась, вдруг осознав, что вокруг много людей и мы все находимся в огромном светлом помещении, остро и кисло пахнущем магией перемещений. На одежде у незнакомцев светились знаки короны. Меня перетащило в Королевскую артефакторную лабораторию!

– Но как? – ошарашенно выдохнула я и тут увидела Григория Покровского.

Шокированный неожиданным появлением человека, он держал в руках восстановленный абрисский хронометр. Артефакт расколол пространство и заснул.

– С ума сойти, – охнул кто-то, – получилось! Ворота правда работают! Шеф, вы гений! Вы видели замок на той стороне? Коллеги, вы видели?

Похоже, они не в первый раз пытались заставить артефакт работать, но сумели растормошить магию только после того, как я сама оказалась вне блокирующих темных рун. Выходило, что Григорий не только присвоил магические ворота, но и вопреки скептицизму Кайдена сумел пробудить, используя Истинный свет создателя!

– Погаси, – прохрипела я, после двух резких прыжков через пространство в ушах шумело, а зал расплывался перед взглядом. – Немедленно погаси. Они питаются от меня.

В следующий момент в глазах померкло. Слабость победила. На краю угасающего сознания вдруг вспыхнула удивленная мысль, что, похоже, я действительно научилась создавать магию перемещений, раз не померла от насильственного скольжения.

Они пришли за мной в скромный кабинет здравника. Видимо, ждали за дверью, пока вернется сознание. Только я открыла глаза и сделала глоток тепленькой, застоявшейся в графине воды, как на пороге появился знакомый капитан в сопровождении стражей. Не знаю, что они себе думали, если прислали столько людей за девчонкой.

– Выйдите! – потребовал здравник, худой тип в очках и с трясущимися от перепоя руками. Он не хотел прикасаться к темным рунам, словно боялся получить удар магического разряда.

– Госпожа Уварова, – сдержанно произнес блюститель порядка, заставляя меня приподняться на узкой кушетке. – Вы должны пройти с нами.

– Девушка только пришла в себя! – встал грудью здравник, но быстро затих под угрожающим взглядом боевого мага и проблеял: – Полегче, господа, она же совсем слабенькая…

Слабой я не была, более того, благодаря короткому беспамятству полностью вернула силы.

– Вы обвиняетесь в несанкционированных перемещениях между мирами и шпионаже в пользу темного клана Абриса. Приказ о вашем аресте был получен… – Он назвал день, когда мы с Кайденом обвенчались. – Вы должны пройти с нами.

Я прикрыла глаза, стараясь поместить в голове абсурдную мысль: Григорий не только меня обворовал, но и написал донос в участок, чтобы никто не предъявил претензий. Не веря в реальность происходящего, я безучастно следила за тем, как на руках защелкнулись легкие кандалы.

– Постойте! – буркнул здравник, когда меня выводили из крошечного кабинета, слишком тесного для стольких людей, и обвернул руки полотенцем. – Чтобы не таращились.

– Спасибо, – благодарно кивнула я.

Когда мы спускались в просторный холл, заполненный людьми, то зеваки с любопытством оглядывались и возбужденно перешептывались. С балкона за нами, холодно и отстраненно, следил Григорий Покровский.

В башне мне выдали тюремную робу, позволили помыться, потом отвели на допрос. В прошлый раз, когда я едва не попалась, страж орал как бешеный, бил кулаком по столу. Сейчас со мной говорили вкрадчиво, грозили спокойно, из-за любовной связи с наследником темного клана обвиняли в измене светлому миру и шпионаже в пользу Абриса. Меня подводили под приговор со смертной казнью.

«Тот, кто создаст новое перемещение, станет управлять двумя мирами…»

Случилось все, чего я так сильно опасалась. Стоило амбициозному подлецу прикоснуться к тому сорту магии, который ему был прежде недоступен, как я превратилась в преступницу, без разрешения короны перемещавшуюся между мирами, позволившую себе любить не того мужчину. Если меня не станет, то никто не сможет обвинить главного королевского артефактора в воровстве, его гениальность никогда не поставят под сомнение.

Наконец капитан вспылил из-за настырного молчания обвиняемой, не выказывающей ни малейшего страха.

– Так и будешь молчать?

– Без судебного заступника я не скажу ни слова, – спокойно отозвалась я. – Вы нарушили не меньше десятка прав королевских подданных, когда меня арестовывали. Не дали знать семье, не позволили вызвать профессионального судебного заступника, закрыли в комнате допросов и без протокола попытались обвинить в измене Тевету. Так что мне действительно есть что с ним обсудить.

– Не заговаривайся, девочка, – мягко вымолвил он, подавшись вперед. Его лицо находилось так близко, что чувствовалось несвежее дыхание, перемешанное с запахом табака. – Я знаю способы, чтобы заставить даже боевого мага по собственному желанию подписать признательные показания. Без присутствия заступника. Поняла?

– Знаете, – не удержалась я от мягкой улыбки, – миры разные, но грозите вы одинаково.

Капитан размахнулся, чтобы меня ударить. Клянусь, думала, что врежет по лицу, так что из глаз посыплются звездочки, но сильная рука, дрожа от напряжения, медленно опустилась. Испугался. Вдруг потом отдача замучает?

– Не провоцируй меня, девочка… На сегодня она свободна, – кивнул стражам у дверей.

Ночь я провела в холодной камере. Сидя на узкой койке, сквозь темноту смотрела на голубоватые мерцающие руны, подавлявшие магию. Для интереса попыталась вызвать Истинный свет – искра затеплилась едва-едва, словно я зажгла обычную свечу. Видимо, у простых неофитов в тюремной башне вообще исчезал светлый дар. Погасила светящийся маячок, и камера мгновенно погрузилась в кромешную тьму.

Я ничего не могла поделать. Оставалось только ждать и надеяться, что Кайден вскоре появится и вместе с отцом они сумеют найти судебного заступника. Хотя всем в Тевете было известно, как сложно отыскать человека, готового защищать отступника. За последние годы из десяти громких дел было проиграно десять. Всех казнили.

Глаз я не сомкнула и ждала, что утром снова поведут на допрос, но ничего не случилось, только сунули под дверь поднос с едой. Время снова замедлилось. В окно, находившееся почти под потолком, заглядывало солнце. По оранжевым отсветам и длинным теням, плавно перемещавшимся с одной стены на другую, можно было определить приближение вечера. Тогда-то в коридоре раздались невнятные голоса, загрохотали в замке ключи, погасли охранные руны и появились стражи.

– Уварова, выходи!

Молча я поднялась с кровати и направилась в коридор. Остановилась, как велели, подождала, пока наденут кандалы, гасившие силу магии. А дальше началось совершенно невообразимое. Когда меня ввели в комнату для допросов, вместо капитана я обнаружила за столом троих незнакомых людей. С замирающим сердцем опустилась на расшатанный скрипучий стул перед заседателями. В голове билась пугающая мысль, что я оказалась на закрытом судилище и прямо сейчас мне, лишив права на защиту, вынесут приговор. Один из обвинителей взял бумагу и начал зачитывать монотонным голосом решение, я слушала, пытаясь вникнуть в сложные формулировки, вычленяя только самое важное.

Приказом его величества Августа Теветского освобождается под домашний арест до полного исполнения обязательств.

Под обязательствами они имели в виду договор между темным кланом Вудс и королевской семьей Тевета о том, что супруга наследника, то есть я, получила официальное разрешение от Огаста Вудса создавать магию за пределами темного мира и обязана оказать любое содействие в изобретении артефактов. А Тевет жаждал магических ворот. Как и все.

Запрещается посещение любых мест, кроме Королевской артефакторной лаборатории, куда осужденная имеет право выезжать по специальному запросу от главного артефактора.

Когда озвучили столь странную вещь, почудилось, будто меня посетила затейливая слуховая галлюцинация. Какая глупость! Какое изощренное безумие! Что я, девчонка, даже академии не закончившая, могла сделать?

Запрещаются любые перемещения в Абрис вплоть до исполнения обязательств.

После того как зачитали решение, меня проводили в комнату, где сняли кандалы и надели плотно прилегающий к запястью браслет. Артефакт позволял следить за перемещениями отпущенного на поруки преступника. Я смотрела на металлическое кольцо и все еще не до конца верила, что не сплю в тюремной камере. Не понимаю, для чего его вообще надевали? Неужели не догадывались, как легко умеющему человеку погасить магию в топорном артефакте, похоже, созданном еще до моего рождения?

По длинному коридору на непослушных ногах, держа в руке тубус с решением и комок заскорузлой от крови одежды, растерянная и все еще изумленная, я шагала к залу встреч. После темных камер помещение, откуда заключенные выходили на свободу, показалось огромным. Я даже растерялась, а потом взгляд остановился на высоком мужчине, похожем на университетского профессора.

Брак с наследником темного клана Кайденом Николасом Вудсом, заключенный в Абрисе, следует признать действительным лишь в том случае, если обряд венчания пройдет по законам светлого мира.

Сначала я шагала медленно, переступая с трудом, а потом, не видя ничего от подступивших к глазам слез, побежала. Выронив вещи, врезалась в Кайдена на полном ходу, заставив пошатнуться. Вцепилась в пальто, с наслаждением втянула носом знакомый пряный запах. Муж стискивал меня так крепко, что становилось трудно дышать.

– Я думала, что они меня казнят, – промычала я, почему-то вдруг страшно обидевшись от этой мысли.

– Не посмели бы.

Пока ехали по дождливым улицам в кебе, я держала Кайдена за руку, переплетя пальцы в крепкий замок, боясь отпустить, будто он мог исчезнуть из светлого мира.

– Я хочу знать, что происходило в замке, где тебя держали, – вымолвил он. – Что за оружие ты создала?

– Вы его не пробуждали? – напряглась я.

– Нет, – ухмыльнулся Кайден. – Говорят, что лучше вещи девочек, особенно светлых артефакторов, просто так не трогать, но в мастерской Белого замка при виде вещицы случился всеобщий приступ сердцебиения.

Глубоко вздохнула, не желая вспоминать о том, как меня похитили, но все-таки рассказала, по возможности подробно.

– Не слышал, что происходит у Макалистеров и Гленнов? – осторожно спросила, чтобы выяснить, не убила ли кого.

– Они скрывают, но помощник ночью написал, что на поклон к отцу приехали без властителей.

– Каким образом ты вытащил меня из тюремной башни?

Оказалось, что после того, как я ускользнула в Тевет, Кайден потратил на путь из Абриса до дома моего отца почти сутки и нашел семью в страшном смятении. За дело о предательстве светлого мира, как я и подозревала, не хотел браться ни один судебный заступник, а на деньги прельщались только авантюристы, которые оказались бы неспособными защитить самих себя, попадись они стражам за мошенничество. Но для Кайдена Вудса были открыты те двери, которые для простых королевских подданных заперты на тридцать три замка. С присущей ему самоуверенностью мой муж практически без стука вошел во дворец.

Он пообещал отдать магические ворота и возобновить мирные переговоры. Они решили, будто Абрис тайно воскресил умение раскалывать пространство между мирами, и пришли в страшное волнение, узнав, что магию перемещений воссоздала теветская подданная, а теперь и супруга наследника темного клана, которую только что обвинили в измене родине. Меня поспешно вытащили из каземата, посадили под домашний арест и, подозреваю, обдумывали какой-нибудь изощренный запрет, чтобы подпортить жизнь молодой абрисско-теветской семье. Я испытывала чудовищную усталость от игр, в которых совершенно ничего не смыслила. Не сомневаюсь, что подобный брак в общей истории двух миров не был первым, но впервые мезальянс случился во властительской ветви.

– Что сказал Огаст, когда узнал о венчании? – полюбопытствовала я.

– Что я выбрал замечательную, талантливую девушку, которая родит мне красивых детей, а между созданием артефактов для клана станет гонять прислугу в замке.

– Так и сказал? – изумилась я.

– Нет, но меня не волнует, что он подумал. – Муж поднес мою руку к губам и поцеловал в центр ладони. – Отец признал брак, а за ним признали и остальные. Это все, что меня интересовало. В конце концов, Огаст будущий дед и ему решать, хочет он общаться с внуками или нет.

– Он хотел отобрать у тебя титул? – предположила я.

– Как ты там говорила про коней? – изогнул брови Кайден. – Их не меняют на переправе? Так вот, Огаст слишком сильно желает сохранить власть за кланом, чтобы менять преемника. Один неверный шаг – и Вудсы лишатся всего. У нас слишком много врагов.

Некоторое время мы молчали.

– Рой жив? – вдруг пришло мне в голову.

– А что будет знахарю? – Кайден все-таки не удержался, и его губы дрогнули в улыбке.

– У Вудсов есть странная черта срывать на нем гнев, если что-то идет не по плану.

От ощущения тепла и безопасности на меня накатывал сон, покачивание кареты убаюкивало, хотя поговорить без лишних ушей было о чем. И спросить, и рассказать.

– Какое счастье, что ворота еще не созданы, – зевнула я, убаюканная покачиванием кареты.

– Почему? – хохотнул Кайден.

– Не надо знакомить отцов. Глава темного клана и университетский профессор истории? Полный провал.

Семья встретила меня так, словно я вернулась с того света. После сдержанных причитаний, пары слезинок и скомканного приветствия все уселись за стол. В присутствии темного мага в столовой царила такая напряженная атмосфера, что рискни кто-нибудь высечь магическую искру, и особнячок взлетел бы на воздух, а мы бы дружно отправились на золотое облако и прихватили с собой наследника темного клана. К счастью, высекать искры Истинного света в нашем доме умела только я.

Горничная сбежала сразу после того, как меня обвинили в измене светлому миру, так что с подачей блюд хлопотала Матильда, преисполненная по отношению к Кайдену удивительной симпатии. Муж четко усек, кому именно с нами жить в одном доме, будь этот самый дом в Абрисе или в Тевете, расточал столь сахарные улыбки, что даже мне мясо казалось не соленым, а сладким.

– Кушай, дорогой, – кудахтала тетка, подкладывая в тарелку Кайдена очередной кусочек курятины в пряном соусе. – В вашем темном Абрисе-то таких вещей, поди, не готовят.

– Вы правы, госпожа Уварова, – бессовестно врал обманщик, делая вид, будто кухня северных долин совершенно не похожа на теветскую.

Собственно, Матильда спасала нас от неловкого молчания, потому как сначала светскую беседу с присущим ей энтузиазмом начала вести Анна, но через некоторое время стало ясно, что в пятый раз обсуждать погоду на Первом континенте не очень-то прилично, и разговор окончательно затих.

Полина стоически пыталась впихнуть в себя гарнир, однако было заметно, что рядом с сильным ведуном сестра, несколько обделенная магическим светом, чувствовала себя неуютно. Хотя это никак не мешало ей вздрагивать от мягкого низкого голоса Кайдена и краснеть, едва он перехватывал брошенные украдкой любопытные взгляды.

Подозреваю, что на следующий ужин она притащит подружек, чтобы те могли оценить мужественность и прочие внешние прелести наследника темного клана. А потом в ресторации на берегу Венты за чашечкой дорогущего чая всем женским коллективом они обсудят, какого абрисского демона на чокнутую Лерой клюют приличные мужики.

Папа ел в хмуром молчании. Странно, как у него вообще кусок в горло лез.

– Так когда, господин Вудс? – неожиданно спросил он, недовольно покосившись на Кайдена, и я недоуменно изогнула брови. – Когда вы собираетесь сделать мою дочь честной женщиной?

Честной женщиной? Где он набрался пафоса? Открыла рот, чтобы заявить, что по абрисским законам я несколько дней как честно обвенчанная женщина, но подавилась едой и не успела.

– Зависит от того, насколько пышный обряд хочет Валерия, – невозмутимо заявил муж.

Воспоминания о корзинках с лепестками, когда перед свадьбой отца мне пришлось ободрать не меньше ста ни в чем не повинных роз, до сих пор вызывали содрогание.

– Хочу без пышностей, – тут же объявила я. – В молельню мне нельзя, так что все равно придется на заднем дворе ритуал проводить.

– Тогда обвенчаемся, как только договоримся с молельщиком. Отец твоей подруги согласится провести обряд? – ободряюще улыбнулся он.

– Нет уж, молодые люди! – неожиданно вклинилась Анна. – Один раз вы уже обвенчались тайно! Довольно. Наши знакомые должны знать, что ты вышла замуж.

– Зачем? – удивилась я.

– Так принято! – Она замялась и вдруг пошла на попятный, видимо, припомнив, что Кайден вовсе не университетский преподаватель, а темный паладин: – Ну, хотя бы платье мы должны заказать? Венчальное платье для невесты всегда покупают родители. Не проводить же ритуал в традиционном рубище.

– А чем плох традиционный наряд? – растерялась я, обведя семейство недоуменным взглядом.

– Кушай, моя хорошая, набирайся сил, – ласково, как придурочную, погладила меня по плечу Матильда, – создавай артефакты в подвале, а мы обо всем позаботимся…

И недвусмысленными намеками родственники выставили «дорогого» гостя ночевать в приезжий дом. Матильда присутствовала во время нашего прощания, изображая из себя строгую компаньонку.

– У меня завтра дела, – с сожалением предупредил Кайден. – Буду только вечером. Отдыхай, родная.

Он запечатлел у меня на лбу благопристойный поцелуй, поклонился бдящей тетке и вышел на озаренное уличным фонарем крыльцо. Высунувшись следом, я тихо спросила на абрисском языке:

– Номер тот же?

Кайден изогнул уголок рта в едва заметной ухмылке и кивнул, но сам пожурил для вида:

– Валерия, тебе нельзя выходить из дома.

– Так мы с браслетом и не собираемся, – потрясла я рукой, намекая на следящий артефакт.

Но магическая зараза оказалась куда прочнее, чем мне подумалось изначально! Когда домочадцы успокоились и разошлись по спальням, я принялась снимать кольцо, чтобы со спокойной душой на ночь уехать к Кайдену. Руническую вязь просчитала, как открыть, чтобы капитан, назначенный моим куратором, не догадался о побеге, – тоже, а банально с руки проклятая побрякушка не слезала. Скрестив ноги, я скособочилась на стуле и с помощью вилки (магическое стило оказалось бесполезным) пыталась разжать заклепки на шве.

– Что делаешь? – раздался над ухом мягкий голос. От неожиданности я подпрыгнула, едва не сверзившись на пол, выронила вилку и схватилась за екнувшее сердце.

– До паралича доведешь! – обругала я его.

– Тише! – Он прижал к моим губам палец, чтобы не шумела. – Иначе нас услышат.

Было очевидно, что муж явно зашел не через дверь.

– Я не заметила, как ты появился.

– Ты была страшно увлечена тем, что ковыряла следящий браслет. – Он старался выглядеть серьезным, но в душе определенно потешался. – Безуспешно?

– Полный провал.

Кайден нависал надо мной. Он успел переодеться. Волосы все еще были влажные после душа. Видимо, переместился прямиком из номера в мою розовую спальню. От тусклого света черный зрачок расширился. На подбородке темнела щетина.

Изогнувшись, я поцеловала мужа, хотела в губы, но получилось в уголок рта. Не произнося ни слова, он схватил меня под мышки, прижал к себе, заставляя обхватить его ногами. Когда, не размыкая объятий, со всего маха мы рухнули на кровать, старый каркас обиженно хрустнул. Сидя на Кайдене сверху, я испуганно хихикнула.

– Тихо! – едва сдерживая смех, велел он, и я закрыла ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Мы были похожи на подростков, пытавшихся поразвлечься за спиной у строгих родителей, а не на супругов.

Прислушались, чтобы удостовериться, что никого не потревожили. Я склонилась и мягко лизнула Кайдена по губам.

– Зачем ты снял лабрет? У меня от него крышу сносило.

– Вернуть?

– Угу, – промычала я ему в рот.

Поцелуй пришлось прервать, когда он стягивал с меня домашнюю блузу. Мы обнажались быстро, словно торопились, что не хватит времени насладиться друг другом. И в розовой детской комнате, хозяйка которой давно повзрослела, все происходило иначе, чем раньше. Кайден позволил мне быть главной, взять верх в прямом смысле этого слова.

С каждым разом физическая любовь доставляла все больше удовольствия, казалась ярче и острее. Прежде я не представляла, сколько потрясающих ощущений дарило глубокое проникновение. Стараясь подавить стоны, я прикусывала крепкое плечо Кайдена, погружаясь в ни с чем не сравнимое наслаждение. Когда разморенные и усталые мы засыпали, то сквозь сон услышала, как муж прошептал:

– Спасибо, что осталась жива…

Проснулась я от солнечного света, льющего сквозь окно. Открыла глаза, осторожно вылезла из-под тяжелой руки мужа, и он откатился на другую сторону кровати. Когда я, сладко потянувшись, взяла с прикроватного столика часы, даже глазам не поверила. Словно по команде, в коридоре раздались голоса домашних.

– Кайден! – начала я трясти его. – Немедленно вставай и уходи! Уже восемь!

Выдав сочное абрисское ругательство, он моментально скатился с постели, схватился за штаны… и дверь открылась. На пороге появилась Матильда. Кайден молниеносным движением прикрыл брюками причинное место, открытое во всей мужской красе, а нежданная гостья даже не подумала отвести взгляда от обнаженного тела моего мужа. Пауза, воцарившаяся с появлением тетки, показалась поистине монументальной, если такой эпитет был применим к тяжелому многозначительному молчанию.

– Доброе утро, – пролепетала я, натягивая на себя простыню, чтобы прикрыть голую грудь.

– Угу, – изогнув правую бровь, фыркнула Матильда. – Доброе. Но что-то мне подсказывает, что для вас оно таким не останется.

И вышла.

– Кошмар! – завалилась я на подушки.

– Не переживай, детка. – Кайден принялся натягивать штаны, напрочь забыв про нижнее белье. – Я взрослый мужчина и могу брать ответственность за свои поступки. И не забывай, малыш, мы женаты…

Через полчаса я сидела на лестнице, нервно грызла ноготь и вздрагивала каждый раз, когда за плотно закрытой дверью кабинета взрывались папины вопли.

– Кайден, вы взрослый мужчина! Вы обязаны брать ответственность за свои поступки! Как вам в голову пришло проникнуть в спальню к моей дочери и…

Тут проштрафившийся зять, видимо, попытался подать голос, и в ответ получил:

– Для меня вы еще не женаты!

На лестнице раздались шаги, я подняла голову и увидела Полину в светлом утреннем платье.

– Орут? – Она присела рядом.

– Угу, – жалобно отозвалась я. – Папа же не полезет драться?

– Вряд ли. Он же у тебя профессор. Преподаватели интеллектом пытаются задавить и чувством вины, – со знанием дела разъяснила она. – Пойдем завтракать? Там тетушка блинчики приготовила и кленовый сироп купила.

– Пойдем, – вздохнула я.

Вчерашний ужин показался мне мучительным. Но это я еще не завтракала с семьей сразу после того, как в моей спальне застали голого мужчину! Собственно, завтракать пришлось еще и в компании этого самого мужчины. Уверена, что до конца жизни я не смогу есть блины, а от вида бутылок с кленовым сиропом начну дергать глазом. Дыхание ко мне вернулось, когда мы выбрались из семейного чистилища в холл.

– А мне с ними наедине еще обедать… – с тоской пробормотала я, открывая мужу дверь. – Что именно орал отец, слышал весь дом, но что ты ему отвечал?

– Ничего, – признался Кайден, – он отчитал меня как ребенка. Последний раз мне было так стыдно, когда он застукал нас на кухне.

– Честно сказать, я не подозревала, что он умеет так громко… говорить.

Едва домашние разъехались, пришло письмо от Григория Покровского. С большим официозом он требовал явиться в зал переговоров Королевской артефакторной лаборатории. Вместе с приказом прислал разрешение покинуть дом.

В три часа пополудни я сидела в одиночестве за длиннющим столом, разделявшим комнату на две половины. Время шло, никто не являлся. В огромных окнах, выходящих на королевский дворец, медленно гасло солнце. Дворцовый парк, кое-где тронутый осенним цветением, окутывал ранний вечер. Через два часа ожидания в зал вошли несколько человек, вероятно, служащих лаборатории, вместе с ними появился Григорий. Артефакторы разместились на другой стороне стола, словно отделяясь от меня. Зато Покровский уселся рядом. Вид у него был довольный.

– Как дела? – улыбнулся он.

– Так, будто меня едва не казнили, – столь же любезно улыбнулась я в ответ. Народ нервно зашептался. – И по условиям освобождения я не имею права не отвечать на вопросы. Если точнее, «обязана оказывать всяческое содействие в создании магии».

– Отлично, что мы друг друга понимаем, – прокомментировал он, и мне отчаянно захотелось выцарапать подлецу глаза. – Расшифруй.

Григорий резко швырнул на стол знакомый блокнот в кожаной обложке, тот проехал по полированной столешнице.

– Хорошо. – Я потянулась за тетрадью. – Завтра утром я отправлю в лабораторию перевод.

– Сейчас, – остановил меня он.

– Боишься, что кто-нибудь узнает, как ты украл свой лучший артефакт у девчонки, а потом написал на нее донос? – Глянула в сторону служащих. – Вы, господа артефакторы, тоже в деле? Хотите заработать очки на старость? Понимаю. Я переведу вам записи прямо сейчас, но кто-нибудь из вас умеет чертить темные руны? Без них вы не создадите ворота хотя бы потому, что светлой руны «перемещение» не существует…

– Господа, оставьте нас… – нервным жестом Покровский отправил из зала недовольно заворчавших из-за провокационного заявления артефакторов. Когда все вышли, он резко развернул мой стул к себе. Едва не потеряв равновесия, я вцепилась в края и стала, чтобы не свалиться на пол.

Григ навис надо мной:

– Послушай меня, девочка, ты больше никто в нашем мире. Изгой! Поэтому давай договоримся по-хорошему, ты тихонечко делаешь все, что тебе прикажут, а когда мы закончим ворота, первой сбежишь через них в Абрис.

– Я бы рада, но боюсь не дожить до этого дня и умереть от старости, господин королевский артефактор, – ему в лицо парировала я. – Мы оба знаем, что у тебя не получится представить работу своей. Сил не хватит. Выбирай: либо я, либо артефакторы Вудса, но кто-то должен чертить темные руны, иначе ничего не выйдет. Мир изменился. Отрицать истину глупо.

Его глаза зло блеснули, на губах появилась нехорошая усмешка.

– Ты с самого начала была занозой, милая Валерия Уварова. Ты хотя бы представляешь, каково это – узнать, что принцесса выбрала в личные артефакторы почти неизвестную девчонку, даже не закончившую учебу? Представляешь, как сильно бесило то, с какой легкостью ты отказалась от предложения работать со мной? Какие, к абрисским демонам, темные руны?! Адептка создала магические ворота в своем подвале! На коленке! Кто узнает, нас на смех поднимут.

– Все поэтому? Ты испортил мне жизнь из-за задетого самолюбия? – охнула я.

– Нет, – ухмыльнулся он. – Просто каждый сверчок должен знать свой шесток. Ну а если дело касается баб, то еще и уметь выбирать правильных мужиков. Ведь я хотел, чтобы все было по-хорошему. Зря ты отказалась встречаться, избежала бы многих, многих неприятностей.

Недопустимо интимным жестом, щекоча кожу, он заправил мне за ухо прядь волос. Задохнувшись от возмущения, я оттолкнула его руку и выпалила:

– Меня чуть не казнили и посадили под домашний арест!

– Какое счастье, что твой покровитель успел вовремя постучаться в правильные двери.

– Вообще-то, господин Покровский, не покровитель, а супруг, – раздался в звонкой тишине спокойный голос Кайдена, говорящего с характерным акцентом, – и сейчас я крайне недоволен тем, что вы нависаете над моей женой.

Григорий резко отпрянул от меня и трусливо повернулся к мужчине, стоявшему в дверях. Рядом с ним за некрасивой сценой с большим недоумением следила принцесса Теветская.

– Ваше высочество! – Он согнулся в поклоне. Я хотела встать, но, едва приподнявшись на нетвердых ногах, снова плюхнулась на стул и больше уже не делала попыток продемонстрировать манеры.

Ошарашенные появлением неожиданных гостей, мы с Покровским следили, как переговорный зал начал наполняться словно ниоткуда взявшимся народом. Совершенно незнакомые люди рассаживались за столом, раскладывали папки. Впрочем, одного господина я знала – ректора Королевской академии, кажется, чувствовавшего себя еще более стесненным в компании высоких чинов, чем я. Королевская охрана разошлась по залу, двое боевых магов остались у дверей. Делегация расселась. Кайден устроился возле меня, а Покровскому указали на место рядом с Лидией.

– Итак, госпожа Уварова, – принцесса подчеркнуто проигнорировала факт, что мы с наследником темного клана были обвенчаны, – ваш жених говорит о том, что вы сумели воссоздать прототип магических ворот, готовы поделиться с миром магией, и она отличается от всего того, что мы знали прежде. Рассказывайте, в чем секрет…

Я смущенно оглядела серьезных хмурых чиновников, поерзала на стуле, испуганно покосилась на Кайдена. Тот приветливо кивнул, мол, не тушуйся, и мне пришлось найти в себе силы заговорить.

– Соединить две магии невозможно! – не выдержал кто-то, перебивая меня. – Светлые руны уникальны, а темная магия, не в обиду господину наследнику будет сказано, нам чужеродна!

И пока они спорили, я начала рисовать пальцем на полированной крышке темную руну «знание». Запах от сожженного лака шел, прямо сказать, зловонный, и дымок был весьма выразительный. Спор моментально стих, народ замер.

– Что вы делаете, госпожа Уварова? – произнесла принцесса, и слова прозвучали на абрисском.

– Руна «знание» стирает языковой барьер. В Тевете аналога нет, – вымолвила я, демонстрируя свою ладонь. – Так почему бы нам не стереть барьеры и не обратиться к артефакторам в клане Вудс? Я была там. Поверьте, магия у них на высшем уровне.

– Она что, нарисовала темную руну? Пальцем? Такое вообще возможно? – пробормотал кто-то рядышком, когда руна погасла, наваждение прошло, а на испорченном столе остался выжженный след.

– Хорошо, госпожа Уварова, вы убедили меня, а от моего лица его величество. Мы предоставим вам лабораторию во дворце. – Она повернулась к секретарю: – Думаю, самое время собирать мастеров, готовых работать над созданием ворот. Это будет интересный опыт. Считаю его этапом в наших мирных переговорах. Что думаете, господин Вудс?

– Хорошая идея, – кивнул Кайден с серьезным видом.

– И коль мы решили проблему того, что вашу невесту могут каким-то образом притеснять в правах на магию, буду счастлива побывать на вашей свадьбе после создания ворот.

– Зато я буду крайне несчастен, ваше высочество, – парировал Кайден. – Если уж вы заставляете меня жениться на моей супруге второй раз, то позвольте хотя бы не тянуть.

Улыбка Лидии стала ледяной.

– Не примите за наглость, – попросил он, хотя все и так подумали, что абрисский наследник обнаглел вконец, – но у меня очень строгий тесть. Я вынужден ночевать в приезжем доме.

От сальной шуточки, неожиданно пришедшейся по вкусу присутствующим мужчинам, я вспыхнула как кумач, но все равно заметила ледяной, предупреждающий взгляд Кайдена, каким он посмотрел на противницу. Политики, чтоб их!

– В таком случае, господин Вудс, предлагаю провести ритуал венчания в королевской молельной в следующем месяце. Надеюсь, невеста не против.

Невеста если и была против пышной свадьбы, то воспротивиться все равно возможности не имела – до крови прикусила язык, едва подумав, что не избежит платья, туфель и корзинок с розовыми лепестками. Наверное, выражение лица у меня было исключительно странное.

– Кстати, ваше высочество, для моей супруги крайне важно завершить образование и получить диплом, – продолжил Кайден. Теперь мы с Лидией обе смотрели на него как на тронувшегося умом. Кто отступницу подпустит к академическим аудиториям?

– Заочно, – с ледяной улыбкой предложила принцесса.

– Я согласна! – быстро выпалила я, хотя адептов никто не спрашивал.

– Очно, – спокойно поправил муж, напрочь проигнорировав мой лепет.

Секретари так яростно протоколировали каждое несусветное заявление, словно пытались сломать самописные перья.

– Не записывайте, господа, – поморщился Кайден, – это личная просьба.

– Если господин ректор согласится, – переложила Лидия неприятное решение на чужие плечи.

Все взгляды обратились к побелевшему ректору, похоже, проклявшему тот день, когда из жадности заполучить талантливую адептку он переманил меня из Кромвеля. Растеряв степенный вид, бедняга трясся и не понимал, как правильно поступить, чтобы угодить и принцессе, и абрисскому варвару. Но Кайден сидел напротив, и именно его многозначительный взгляд заставил ректора, заикаясь, объявить:

– Я буду счастлив, если госпожа Вудс… в смысле, Валерия… госпожа Уварова вернется к занятиям. Всегда говорил, что для нас большая честь наставлять талантливого артефактора.

– Хорошо, – процедила Лидия, – она может посещать занятия, но обязана каждый день не менее четырех часов посвящать лаборатории во дворце.

– Боюсь, что ее придется из вашей лаборатории по ночам насильно за дверь выставлять, – изображая рассеянность, пробормотал Кайден, чем окончательно развеял напряженную обстановку.

Лидия начала подниматься, и Григорий моментально подсуетился отодвинуть ее стул.

– Благодарю за неофициальную встречу, господин Вудс, – с царственным видом кивнула Лидия, но в лице читалось, мол, дожили, демон нас раздери, по столице ходит наследник темного клана, за ним по пятам следуют сотрудники тайных канцелярий, а ничего не происходит. – Господин Покровский, у нас назрел разговор. Идемте в ваш кабинет.

Главный артефактор побледнел.

Сначала вышли принцесса с Григорием, следом, как диктовал дворцовый этикет, мы с Кайденом.

– Лидия, подождите одну секунду, – весьма бесцеремонно позвал он. Боевые маги моментально прикрыли принцессу, и та недовольным жестом заставила их расступиться.

– Кайден, что вы еще хотите? – раздраженно буркнула она.

Удивительно, но они вели себя почти по-приятельски.

– Позволите поговорить с вашим… подданным? – кивнул он в сторону королевского артефактора.

Лидия встретила просьбу раздосадованным вздохом, и совершенно никто не ожидал, что Кайден, спокойно подошедший к Григорию, резко схватит того за грудки и по-мужски, без всяких фокусов паладинов, с силой ударит кулаком в лицо. Голова противника мотнулась, на разбитых губах выступила кровь.

– За все. – Кайден разжал пальцы, и Покровский опрокинулся на спину.

В руках боевых магов моментально появилось оружие. Григ завопил так, словно его убивают:

– Он напал на меня! Это объявление войны! – Он закашлялся кровавой слюной.

– Господа, опустите оружие, – устало приказала Лидия охране и пожала плечами. – Светлые духи с вами, Григорий, какая еще война? Вы ударились головой о пол, когда поскользнулись и упали? Лично я ничего не видела.

Она мягко улыбнулась мне:

– Валерия, на венчальный ритуал обязательно закажите туфли у Колина. Сама проверить не могу, но говорят, что они приносят семейное счастье.

КАЙДЕН

Утро после похищения Валерии из монастыря…

Когда Кайден метался по монастырю, пытаясь отыскать хотя бы намек, куда и кто похитил Леру, он снова и снова прокручивал вчерашний разговор с профессором Уваровым. Что стоили его клятвы, если любимую женщину выкрали прямо из-под носа?

Дверь в дом Уваровых открыла тетка Валерии, невысокая полная женщина с заколотыми на макушке волосами. Она узнала Кайдена с порога и, хотя отчетливо ощущала исходящую от гостя темную ауру, как и в прошлое его появление в особняке, даже бровью не повела.

– Явился все-таки? – буркнула она с таким видом, словно примерялась, как стегануть высокого широкоплечего мужчину (проклятие, паладина!) полотенцем по физиономии.

– Кто там, Матильда? – раздался незнакомый женский голос. Он увидел ухоженную блондинку средних лет в домашнем платье. Мачеха Валерии.

– Простите, профессор вас ожидает?

– Вряд ли, – вежливо улыбнулся Кайден одними уголками губ.

– Проходите. Как вас представить?

– Я знаю, кто он, Анна. – Профессор Уваров стоял в дверях кабинета. Первое, что бросилось в глаза, он чертовски постарел за последний год. Сильно похудел, а в волосах появилась седина.

– Добрый день, господин Уваров, – не смея без позволения хозяина перешагнуть через порог, поклонился Кайден.

– Не такой он добрый, если в нашем доме снова появились вы, господин Вудс, – отрезал отец Леры. – Проходите в кабинет.

От гостя не укрылось, каким любопытством вспыхнули глаза новой профессорской жены. Возможно, она хотела бы поучаствовать в разговоре, особенным чутьем, свойственным всем мамашам дочек на выданье, почуяв в Кайдене завидного холостяка. Однако в кабинет ее не пригласили. Более того, Уваров запер дверь, оставив ключ в замочной скважине. Видимо, чтобы даже не подглядывали.

– Присаживайтесь, господин Вудс, – указал он гостю на знакомый диван, а сам, как и в прошлый раз, расположился за большим письменным столом, словно выстроив между собой и потенциальным зятем неприступную стену.

Впрочем, как и в прошлом году, Кайден пришел в дом к Уваровым только из уважения к Валерии. Положа руку на сердце, ему не требовались ничьи позволения, чтобы поступить тем или иным образом.

– Выходит, ворота все-таки созданы, – огорошил профессор осведомленностью.

– Именно вашей дочерью.

– И вы не преминули ими воспользоваться? – изогнул брови Уваров. – Зачем вы здесь, господин Вудс?

– Завтра я планирую провести обряд венчания с Валерией.

– Она согласна?

– Она еще не знает.

Профессор скривил губы в горькой усмешке:

– А от меня-то вы чего хотите? Благословения? О каком благословении может идти речь, если вы даже невесту не удосужились предупредить о своих матримониальных планах?

Кайден немедленно почувствовал себя ослом. Как и в прошлый раз.

– Господин Уваров, догадываюсь, что вы вряд ли поверите моим словам, не после того, как между мной и Валерией случилось множество неприятных недоразумений, но я действительно люблю вашу дочь и хочу защищать…

– Неприятных недоразумений? – перебил его собеседник, судя по всему, с трудом воздерживаясь от крика. – То есть изрезанные темными рунами руки – это недоразумение? Семь седмиц полной отключки от реальности тоже недоразумение? Знаете, чем она занималась, когда все-таки пришла в себя? Закрывалась в подвале и как безумная пыталась создать магические ворота! Она сбежала к вам в Абрис, а вернулась разочарованная, раненая и в лихорадке! Как вы вообще позволили ей перемещаться в подобном состоянии? Вы это называете защитой?

– Мне жаль, – вымолвил Кайден.

Давненько он не чувствовал себя таким виноватым. Пока он сам напивался до бессознательного состояния, подставлялся под удар и мечтал умереть, Валерия пыталась справиться с безумием и мечтала вернуться к нему. Проклятие! Ему действительно жаль…

– Будь вам действительно жаль, – словно прочитав мысли гостя, процедил профессор, – вы бы не появились ни на пороге этого дома, ни в жизни моей дочери! Отпустили бы Валерию, позволили найти счастье здесь, в Тевете. Но вы слишком эгоистичны, чтобы дать ей нормально дышать!

– Вы правы, – коротко согласился Вудс, очевидно, удивив будущего тестя, – но я люблю вашу дочь. И клянусь, что сумею сделать ее по-настоящему счастливой.

– То же самое вы говорили в прошлую нашу встречу, но пока вы делаете ее исключительно несчастной! Я отвечу вам то же, что и тогда, мое мнение не изменилось. Каким бы талантливым артефактором или чудесной девушкой ни являлась Валерия, она все равно останется обычной теветкой и никогда ни при каких обстоятельствах не впишется в реальную жизнь наследника темного клана.

Кайден усмехнулся:

– Не так давно, господин Уваров, ваша дочь бросила мне в лицо, что я отношусь к тому типу эгоцентричных, жестоких людей, которые для достижения своих целей рушат целые миры. Будь то власть, месть или даже любовь. Она права. Все верно. Но только я больше не хочу ничего разрушать. Я хочу построить ради нее новый мир, в который нам не придется вписываться.

Мужчины встретились глазами. Пауза, казалось, длилась бесконечно.

– Новый мир? – невесело усмехнулся профессор. – Что ж, дерзайте, господин Вудс. Стройте новый мир. Однако, умоляю вас, за своими грандиозными планами снова не забудьте, что поклялись защищать мою дочь…

Убитый монах-ключник уже коченел, когда Кайден сумел найти тело со вспоротым животом. Другие братья ордена не знали о предательстве, и он мог бы перебить к чертям собачьим всех послушников с настоятелем вкупе, сровнять обитель с землей, но только бы потерял время. Мстить безмолвным монахам было попросту глупо. К тому же он догадывался, кто именно стоял за похищением.

Наследник вошел в кабинет властителя не стучась. Шибанул дверью так, что люди, сидевшие за длинным столом для переговоров, вздрогнули. От взглядов, какими обменялись отец с сыном через огромную комнату, кажется, съежился даже цветок, стоявший на высокой подставке в углу.

Вчера ночью в Белом замке (да и во всех северных долинах) люди, принесшие клятву верности клану Вудс, ощутили, что хранитель руны «Сердце Абриса» разделил символ власти с другим человеком. Обряд Соединения при всей его видимой простоте простым не был. И теперь на взбешенного молодожена поглядывали с опаской.

– Решаете, как будете ее убивать, чтобы очистить меня? – в гробовой тишине вымолвил Кайден.

– Всем выйти, – с ледяной интонацией приказал Огаст. Приближенные, поспешно гремя стульями, вскочили из-за стола и потрусили к выходу. Они старательно просачивались бочком мимо Вудса-младшего, замершего в дверном проеме.

– Поздравляю с венчанием, господин наследник, – умудрился быстренько пробормотать главный замковый счетовод, стараясь не смотреть Кайдену в лицо, и прошмыгнул в коридор.

Кабинет опустел. Сын провернул в двери ключ, зажег руну «тишина», чтобы ни одна крыса или собака, во множестве шпионившие на другие кланы, не услышала разговора.

– Поздравляю, – сухо вымолвил Огаст, не сводя с наследника ледяного взгляда. – Обряд Соединения.

У отца отчего-то не появилось ни одного сомнения, с кем именно обвенчался сын.

– Где она?

– Откуда мне знать, где твоя молодая супруга… – Неожиданно Огаст в бешенстве швырнул на стол стило, отскочившее от столешницы на пол и разбившееся на десяток мелких осколков. – Ты в своем уме, паршивец?! Что ты натворил?! Замок сотрясался, когда вы заключали этот проклятый союз! От нас отвернутся кланы…

– Я спросил, где она?! – рявкнул Кайден и в следующий момент уже стоял рядом с отцом.

Сотрясаясь от гнева, они смотрели глаза в глаза. Зверь на руке сжимал кольца, требовал свободы. Кайден сам себя чувствовал диким зверем, готовым драться за то, что у него отняли.

– Ты похитил ее из монастыря? Просто скажи: ты или нет? Иначе я прокляну весь наш род, откажусь от гребаной руны, и тебе придется навсегда забыть о том, что Вудсы будут править.

– Кретин!

Отец попытался ударить, Кайден инстинктивно перехватил кулак, зажав его в ладони. Последовала долгая, тяжелая пауза. До обоих медленно доходило, как нелепо они себя вели.

Они никогда не были друзьями: были слишком похожи, но всегда жили во взаимопонимании. Старик не лез в дела сына, зная, что для него интересы клана были на первом месте. Были… до появления в жизни наследника юной девчонки из Тевета.

– Я ее пальцем не трогал, – тихо проговорил Огаст. – Если твою жену похитили, то искать надо не в Белом замке.

Отпустив руку отца, Кайден тяжело опустился на стул, облокотился о крышку стола и схватился за голову.

– Почему? – неожиданно спокойно спросил Огаст. – Я признаю ритуал, если ты назовешь хотя бы одну причину, почему я должен это сделать.

– Нет никаких причин. – Он поднял глаза на отца. – Все проще некуда. Без нее я не вижу смысла жить…

Эпилог

Мы венчались в огромной молельной дворца, выстроенной вокруг самого древнего в Тевете Древа Жизни. Наверное, я была единственная невеста некоролевских кровей, на свадьбе которой присутствовали вся королевская семья, толпа придворных, куча репортеров и прочие совершенно незнакомые мне люди. Я надела традиционное теветское платье и туфли от Колина, присланные Лидией за седмицу до обряда.

Когда, завороженная, оглушенная и словно заколдованная, я шла по дорожке из розовых лепестков к Кайдену, ожидавшему меня у венчальной чаши, то еще не знала, что мы зависнем между двумя мирами на долгие три года.

Первые магические ворота действительно станут мостом между Абрисом и Теветом, ведь над ними будут совместно биться лучшие артефакторы темного и светлого миров. Кроме Григория Покровского, снятого с должности за воровство чужой магии.

Месяц спустя у нас с Огастом завяжется переписка с помощью магического планшета, когда-то подаренного его сыном. Сначала мы начнем обмениваться анекдотами о наследнике, а потом просто обмениваться сообщениями. От свекра я узнаю, что забойный артефакт, созданный мною от страха, начисто стер память всем, кому не посчастливилось оказаться в то утро в бальном зале заброшенного замка. С новыми властителями двух кланов окажется несложно заключить перемирие. К слову, артефакт не посмеют трогать вплоть до моего появления в Белом замке.

Через четыре года Ройберти Томсон будет принимать нашего с Кайденом первенца, слушая при этом отборные ругательства обоих родителей, и особенно изощренные от взвинченного отца. У Вудсов вообще имеется дурная привычка в случае, если что-то идет не по плану, винить несчастного знахаря.

Сын окажется двуликим и пошатнет незыблемое прежде правило, что темная магия всегда стремится к нулю.

Но тогда я не знала будущего и, сосредоточившись на мысли о том, чтобы не шлепнуться на пятую точку на глазах у сотен незнакомых людей, просто шагала в неудобных туфлях к человеку, заставляющему мое сердце биться быстрее. Мы никогда не должны были встретиться, но неизбежно встретились. Полюбили друг друга, пережили расставание, разрушили стену между двумя мирами. Мы заслужили свое счастье, пусть и дорога к нему оказалась неблизкой.