Пламя

Пролог

Четыре года назад

– Джаред Трент, – проворчала я, – если я впервые в жизни, за три недели до окончания школы, влипну в неприятности, то скажу отцу, что во всем виноват ты.

Мне приходилось почти бегом поспевать за ним, пока он тянул меня вглубь темного школьного коридора под аккомпанемент гулкого эха музыки, будто бы доносившейся из-под земли.

– Твой отец верит, что каждый отвечает сам за себя, Тэйт, – заметил Джаред. От моего внимания не ускользнули веселые нотки в его голосе. – Идем. – Он крепче сжал мою руку. – Поторапливайся.

Когда мы помчались по лестнице на второй этаж, я споткнулась, запутавшись в длинной юбке своего ярко-синего платья. Моему бойфренду был абсолютно безразличен наш выпускной бал, проходивший внизу. Хотя другой реакции я и не ждала.

Я была уверена, что вытерпеть подобные мероприятия ему помогали лишь фантазии о том, что он сделает со мной, когда мы окажемся наедине. У Джареда Трента был довольно ограниченный круг близких людей, и он едва удостаивал вниманием тех, кто не входил в их число. Он мирился только с обществом своего брата Джекса и нашего лучшего друга Мэдока Карутерса, если не имел возможности проводить время со мной.

Джаред ненавидел школьные дискотеки и танцы, а монотонную болтовню просто презирал. Своей манерой поведения он стремился оттолкнуть людей, но эффект получался совершенно противоположный: все хотели познакомиться с ним поближе. К его превеликой радости, разумеется.

Но Джаред терпел. Ради меня. И делал это с улыбкой на лице. Он любил делать мне приятное.

Я держалась за него обеими руками и бежала следом, стараясь не отставать. Джаред распахнул дверь незапертого кабинета и открыл ее шире, пропустив меня вперед. Не понимая, что у него на уме, я озадаченно нахмурила брови, но все равно прошмыгнула в класс, опасаясь, что нас застукают. В конце концов, нам было запрещено бродить по школе.

Оказавшись в безлюдной комнате, я развернулась. Джаред тоже вошел и закрыл за собой дверь.

– Кабинет Пенли? – уточнила я. Мы не переступали порога этого класса с прошлого семестра.

Его шоколадные глаза озорно блеснули, прежде чем он ответил:

– Ага.

Я прошла по проходу между двумя рядами парт, ощущая на себе взгляд Джареда.

– Здесь мы ненавидели друг друга, – напомнила ему я игривым тоном.

– Да.

– И полюбили друг друга, – проведя пальцами по деревянной столешнице, продолжала дразнить я.

– Да. – От его тихого шепота мою кожу, словно одеялом, окутало теплом.

Я улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям.

– Здесь я была твоим «севером».

Элизабет Пенли – нашей учительницей литературы. Она вела несколько предметов у нас обоих, но только один мы посещали вместе прошлой осенью: художественные произведения в кинематографии.

Тогда мы с Джаредом еще были врагами.

Однажды по заданию Пенли нам пришлось искать партнеров соответственно каждой из сторон света. Джаред в итоге оказался моим «севером».

Неохотно.

Каблуки моих серебряных босоножек на ремешках, сочетавшихся с серебряной отделкой платья с очень глубоким вырезом на спине, звонко отстукивали по полу. Я повернулась лицом к Джареду, который до сих пор стоял у двери.

Непроницаемое, стоическое выражение лица парня нисколько не маскировало его нетерпения. Внезапно во мне вспыхнуло желание наброситься на него.

Я знала, как Джаред ненавидел костюмы, но, по правде говоря, в такой одежде он выглядел дьявольски привлекательно. Сшитые на заказ черные брюки подчеркивали его длинные ноги и узкую талию. Черная рубашка не обтягивала, но и не скрывала его тела, а пиджак с галстуком довершали образ, излучавший силу и сексуальность, как всегда.

За восемь месяцев, прошедших с момента нашего воссоединения, я мастерски научилась не пускать слюнки.

К счастью, Джаред смотрел на меня точно так же.

Прислонившись к двери, он откинул полы пиджака назад, сунул руки в карманы и заинтересованно посмотрел на меня. Его темно-каштановые волосы спадали на лоб в элегантном беспорядке, словно тень нависая над глазами.

– О чем ты думаешь? – спросила я, потому что Джаред продолжал стоять молча.

– О том, как сильно скучаю по возможности наблюдать за тобой, входящей в этот кабинет, – ответил он, окинув меня взглядом с головы до ног.

По телу разлилось тепло: я понимала, о чем он говорил. Мне нравилось дразнить его, если я знала, что Джаред смотрит на меня во время урока.

– Еще, – сказал парень, – я буду скучать по тому, как ты вечно тянула руку вверх, словно заправский ботаник, чтобы ответить на вопрос.

Я охнула, шире распахнув глаза от напускного негодования.

– Ботаник? – повторила я, после чего уперла руки в бока и поджала губы, пряча улыбку.

Джаред ухмыльнулся и шутливо продолжил:

– И по тому, как низко ты наклонялась к столешнице, сосредоточенно решая тесты; как жевала карандаш, когда нервничала.

Мой взгляд метнулся в сторону – туда, где позади моей стояла его старая парта.

Оттолкнувшись от двери, он начал приближаться ко мне.

– Еще я буду скучать по тому, как ты краснела, когда я шептал тебе на ухо, пока Пенли не видела. – Джаред склонил голову набок, подходя все ближе. Я не сводила с него глаз.

Мурашки пробежали по рукам от воспоминаний: он наклонялся вперед, нависал над партой и, щекоча мне ухо, шептал свои жаркие обещания. Почувствовав, как его грудь коснулась моей, я закрыла глаза.

– Я буду скучать по тому, как сидел в полуметре от тебя, – едва слышно произнес Джаред, – а окружающие даже не подозревали, что я делал с тобой утром, тайком пробравшись в твою комнату.

Он прижался своим лбом к моему; я резко вздохнула.

– Буду скучать по тому, как мучился, сгорая от желания посреди урока и не имея возможности тебя получить. По тому, какими мы были в этом кабинете, Тэйт.

И я – тоже.

Притяжение между нами никогда не ослабевало. Даже в переполненном классе, невзирая на шум и суматоху, нас сквозь пространство соединяла невидимая нить. Я чувствовала и слышала его, даже когда была недосягаема. Всегда ощущала прикосновение его губ, даже если мы были порознь.

Открыв глаза, я улыбнулась: наши рты разделяли считаные сантиметры.

– Хоть ты и сидел у меня за спиной, я чувствовала твой взгляд на себе, Джаред. Даже когда ты вел себя так, словно ненавидел меня, я ощущала, как ты следил за мной.

– Я никогда не испытывал к тебе ненависти.

– Знаю. – Слегка кивнув, я обвила его талию руками.

Три года он считал меня врагом – порой это казалось невыносимым. Теперь я была рада, что все осталось в прошлом; и благодарна за то, к чему мы пришли. Вместе.

Но, оглядываясь назад, я бы не назвала учебу в старшей школе приятным опытом и знала, что Джаред испытывал сильное чувство вины из-за этого.

Всю жизнь он страдал от одиночества, от того, что был никому не нужен. Ни своему ужасному отцу, ни матери-алкоголичке. Ни соседям, игнорировавшим происходящее, ни учителям, отводившим взгляды.

Летом накануне девятого класса родители, которым полагалось защищать его, причинили ему такую боль, от которой Джаред едва оправился. Отец издевался над ним, оставив в напоминание неизгладимые шрамы, а мать не смогла оказать необходимой поддержки.

Поэтому он решил, что в одиночестве ему будет лучше, и отгородился ото всех.

В отношении же меня Джаред пошел еще дальше. Он искал мести.

В то время мы были лучшими друзьями, но Джаред посчитал, что я тоже его бросила. Это была его реакция на все трудности, свалившиеся на его плечи в тот отрезок жизни. Он решил, что больше не позволит другим людям забывать о нем.

Он решил принести меня в жертву и относился ко мне просто ужасно, чтобы чувствовать контроль хоть над кем-то из окружения. На протяжении нескольких лет мне пришлось страдать из-за его действий.

Но в прошлом августе, когда я вернулась домой после учебного года, проведенного за границей по программе обмена, все изменилось.

Когда Джаред давил на меня, я начала оказывать сопротивление. Мир перевернулся с ног на голову для нас обоих, и, наделав друг другу множество гадостей, о которых мне не хотелось вспоминать, мы наконец-то нашли обратный путь к воссоединению.

– Этот кабинет хранит множество хороших воспоминаний о нас. – Запрокинув голову назад, я посмотрела на него. – Но есть одно место, с которым связаны не самые лучшие…

Выскользнув из объятий Джареда, я подошла к двери и нагнулась, чтобы снять босоножки.

– Идем, – позвала его, оглянувшись назад с улыбкой.

После чего распахнула дверь и ринулась бегом по коридору.

– Тэйт! – послышался оклик парня. Обернувшись, я продолжила бежать задом наперед.

Вышедший из кабинета Джаред наблюдал за мной, нахмурив брови.

Сдерживая смех, я прикусила губу, затем развернулась и вновь помчалась по коридору.

– Тэйт, – опять позвал Джаред. – Ты бегунья! У тебя неоспоримое преимущество!

От воодушевления мои руки и ноги наполнились энергией. Я засмеялась, подхватила подол платья, спустилась по двум лестничным пролетам и направилась в сторону спортивной секции.

Звуки его тяжелых шагов приближались. Джаред перескакивал через ступеньки. В радостном испуге я завизжала и распахнула дверь раздевалки, стараясь оторваться от него. Поспешив к третьему ряду шкафчиков, обессиленно припала к металлическим дверцам и бросила босоножки на пол. Из-за тяжелого дыхания моя грудь часто вздымалась, растягивая лиф платья.

Я оставила свои длинные белокурые волосы распущенными, но моя лучшая подруга, Кейси, сделала мне укладку, завив их в крупные локоны. После такой пробежки хотелось убрать пряди с лица, вот только Джареду нравилось, когда я распускала волосы, а сегодня мне хотелось свести его с ума.

Дверь раздевалки открылась. Сжав кулаки, я слушала, как он тихо подходил все ближе. Затем Джаред появился из-за угла, будто точно знал, где меня найти.

– Женская раздевалка? – спросил он, явно испытывая дискомфорт, судя по выражению его лица.

Я не сомневалась, что парень оробеет, но не собиралась давать ему поблажку.

– В последний раз, когда мы были тут… – сказала после глубокого вздоха.

– Я не хочу думать о том дне, – перебил Джаред, покачав головой.

Но я настойчиво повторила:

– В последний раз, когда мы были тут, ты угрожал мне и пытался напугать. – Я подошла к нему, схватила за руку, потом подвела к тому месту, где произошла наша стычка прошлой осенью. Прислонившись спиной к дверце шкафчика, обняла Джареда за талию, притянула ближе к себе, чтобы он навис надо мной, и прошептала:

– Ты подошел ко мне вплотную и стоял вот так. В итоге я чертовски опозорилась перед всей школой. Помнишь?

Я говорила откровенно, без прикрас. Мы не должны бояться обсуждать прошлое. Нам нужно смеяться, потому что с меня хватит слез. Вместе мы столкнемся со своими страхами лицом к лицу и оставим их позади.

– Ты был жесток со мной, – продолжала я настойчиво.

Джаред пришел в раздевалку после того, как я приняла душ, прогнал моих подруг по команде, бросил несколько угроз, а я стояла, укутанная в одно лишь полотенце, и старалась встретить вызов достойно. После этого несколько вернувшихся учениц сфотографировали нас. На самом деле они не запечатлели ничего особенного, но я, практически обнаженная, находилась в раздевалке наедине с мальчиком, что в глазах школьников, увидевших фото, выглядело не очень прилично.

Глаза Джареда, теперь все время смотревшие на меня с нежностью и не выпускавшие из вида, вспыхнули. Я крепко сжала лацканы его пиджака, прильнула к нему всем телом, желая создать новые воспоминания, связанные с этим местом, на сей раз хорошие.

Его лицо приблизилось к моему. У меня перехватило дыхание, стоило лишь почувствовать, как пальцы Джареда скользнули по внутренней поверхности моего бедра, поднимая подол все выше и выше.

– Значит, мы вернулись туда, откуда начали, – прошептал он напротив моих губ. – В этот раз ты меня ударишь, как я того и заслужил?

Я почувствовала, как на губах невольно заиграла улыбка.

Выскользнув из-под Джареда, я взобралась на скамейку в центре, теперь возвышаясь над ним, и с удовольствием отметила, как он, повернувшись, с удивлением смотрит на меня. Упершись ладонями в шкафчики с обеих сторон от головы парня, я нагнулась и приблизилась к нему нос к носу.

– Если я когда-нибудь прикоснусь к тебе хоть пальцем, – шепотом повторила я те же самые слова, произнесенные им несколько месяцев назад, – ты сам этого захочешь.

Джаред тихо хохотнул, коснувшись меня губами.

Я склонила голову набок, дразня его.

– Ну как? – дерзко подстегнула. – Хочешь?

Он обхватил мое лицо ладонями и ответил с мольбой в голосе:

– Да. – Потом завладел моими губами. – Черт побери, да.

А я растаяла.

Как всегда.

Глава 1

Джаред

Наши дни

Дети сумасшедшие, просто без мозгов в голове.

Ты либо объясняешь им что-нибудь, либо заново повторяешь то, что уже рассказал раньше, ведь они не слушали в первый раз; а как только закончишь, задают тот же проклятый вопрос, ответ на который ты разжевывал им последние двадцать минут!

А эти вопросы. Святая преисподняя, их вопросы!

Некоторые из этих детей за день говорили больше, чем я – за всю свою жизнь. К тому же просто так от них не отделаться, потому что они станут преследовать тебя повсюду.

Неужели не улавливаете намека?

– Джаред! Я хочу голубой шлем. Коннор надевал его в прошлый раз, теперь моя очередь! – проскулил мелкий белобрысый пацан с трека, в то время как остальная детвора рассаживалась по своим картам, выставленным на старте в два ряда, по шесть в каждом.

Я опустил голову и раздраженно вздохнул, сжав руками ограду, окружавшую трассу.

– Неважно, какого цвета на тебе шлем, – проворчал я, напрягая мышцы спины.

Блондинчик (как там его зовут, черт побери?) насупился; его лицо с каждой секундой становилось все краснее.

– Но… так нечестно! Он надевал его два раза подряд, а я…

– Возьми черный шлем, – распорядился я, перебив его. – Твой счастливый, помнишь?

Сморщив свой веснушчатый нос, мальчуган нахмурил брови.

– Разве?

– Да, – солгал я. Мои плечи в черной футболке буквально пылали под жарким калифорнийским солнцем. – Ты был в нем, когда наш багги[1] перевернулся три недели назад. Он тебя защитил.

– А я думал, на мне тогда синий был.

– Нет, черный, – снова солгал я. Понятия не имею, в каком шлеме он был.

Мне следовало бы почувствовать вину за свою ложь, но я не чувствовал. Когда дети станут адекватнее, мне больше не придется прибегать к высшей математике, чтобы заставить их сделать то, что нужно.

– Поторапливайся, – крикнул я, услышав рев маленьких моторов. – Иначе они уедут без тебя.

Пацан подбежал к стеллажу, стоявшему у ворот, и подхватил черный шлем. Я проследил за тем, как ребята, чей возраст колебался от пяти до восьми лет, пристегнули ремни безопасности и радостно подняли вверх большие пальцы, затем крепко схватились за рули, напрягая свои тонкие ручонки. Уголки моих губ невольно приподнялись в улыбке. Эта часть была не такой уж плохой.

Скрестив руки на груди, я с гордостью проводил их взглядом, когда они тронулись с места. Приходя сюда каждую неделю, эти мальчишки и девчонки раз за разом управляли своими машинами все более умело. Их глянцевые шлемы сияли в лучах раннего летнего солнца, гул моторов уносился эхом вдаль, пока карты на высокой скорости преодолевали повороты. Кто-то до сих пор нещадно давил на газ на протяжении всей гонки, а кто-то уже мог распределять время и оценивать впереди лежащую трассу. Трудно научиться терпению, когда тебе просто хочется быть первым в заезде, но некоторые из этих малявок быстро сообразили: лучшая защита – нападение. Ведь нужно не просто обогнать машину противника, но и удержать лидирующую позицию.

Главное – что помимо учебы они еще и веселились. Если бы только подобное место существовало, когда я был в их возрасте.

Но даже в двадцать два я все равно испытывал чувство благодарности.

Когда эти дети впервые переступили мой порог, они практически ничего не знали, а сейчас держались на треке так, будто для них это сущий пустяк. Благодаря мне и другим волонтерам. Они всегда с радостью приходили сюда, улыбаясь до ушей, и смотрели на меня с благоговением.

Дети действительно хотели находиться рядом со мной.

Ради чего, черт возьми, – я понятия не имел, но был уверен в одном: сколько бы я ни жаловался, сколько бы ни прятался у себя в офисе, с трудом пытаясь наскрести крупицы терпения, мне абсолютно точно, без сомнений, хотелось находиться рядом с этой детворой. Среди них попадались классные мелкие засранцы.

Если я не путешествовал и не гонял на мототреке со своей собственной командой, то работал здесь, помогая с детской программой.

Разумеется, одним треком для картов дело не ограничивалось. Еще у нас имелись гараж и мастерская, где тусовалось множество гонщиков со своими девушками. Они ремонтировали байки, трепались обо всем и ни о чем.

Из динамиков зазвучала песня Godsmack Something Different. Я посмотрел в небо. Яркое солнце ослепило меня. А дома, наверное, сейчас шел дождь. Шелберн-Фоллз славился летними грозами в июне.

– Держи, – распорядилась Паша, стукнув меня по груди планшетной папкой. – Распишись тут.

Схватив папку, я хмуро бросил взгляд из-под солнцезащитных очков на свою ассистентку с черно-фиолетовыми волосами. Мимо нас с ревом проносились карты.

– Что это? – Я отстегнул ручку и посмотрел, судя по всему, на договор поставки.

Она ответила, глядя на трассу:

– Первое – заказ деталей для твоего байка. Я просто оформлю доставку в Техас. Твоя команда сможет разобраться с ними, когда поедешь туда в августе…

– Гонка через два месяца, – выпалил я, опустив руки. – Откуда ты знаешь, что все это барахло останется целым до моего приезда?

Остин станет моей первой остановкой, когда вернусь к гоночному туру после перерыва. Я понимал логику Паши. Оборудование не понадобится мне до августа, но там деталей на несколько тысяч долларов, и кто-нибудь может приложить к ним руки. Уж лучше я буду хранить все здесь, в Калифорнии, чем в трех штатах отсюда, без присмотра.

Девушка лишь злобно посмотрела на меня – так, словно я ей горчицы вместо сиропа на блины налил.

– Остальное – две формы, которые прислал по факсу твой бухгалтер, – продолжила Паша, проигнорировав мои опасения. – Документация, необходимая для основания «ДжейТи Рэйсинг». – После этого она взглянула на меня с любопытством. – Тебе не кажется, что немного тщеславно присваивать своему бизнесу собственные инициалы?

Опустив взгляд обратно на бумаги, я начал подписывать.

– Это не мои инициалы, – пробубнил в ответ. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты высказывала свое мнение по любому поводу, и уж точно не за то, чтобы действовала мне на нервы.

Я отдал папку обратно. Паша с улыбкой забрала ее.

– Нет, ты платишь мне за то, чтобы я помнила о дне рождения твоей мамы, – возразила девушка. – А еще за то, чтобы я постоянно заполняла твой айпод новой музыкой, оплачивала счета, берегла мотоциклы, скидывала расписание на телефон, бронировала авиабилеты, затаривала холодильник вкусной едой. И мой самый любимый пункт: если тебя заставят посетить какой-либо прием или вечеринку, я должна позвонить через полчаса после начала и предоставить тебе экстренный повод, сославшись на который ты мог бы покинуть вышеупомянутое общественное мероприятие, потому что ненавидишь людей, верно? – Это прозвучало дерзко, и я внезапно порадовался тому, что вырос без сестры.

Во мне не было ненависти к людям.

Ладно, согласен. Я действительно по большей части ненавидел людей.

Паша все не унималась:

– Я договариваюсь о твоих визитах к парикмахеру, руковожу этим заведением и веду твою страницу на «Фейсбуке»… Кстати, мне безумно нравятся все фотки топлес, которые тебе шлют женщины… К тому же я первая, кого ты ищешь, когда хочешь наорать на кого-то. – Она уперла руки в бока, прищурившись. – Постой-ка, я забыла. За что ты мне не платишь?

Я глубоко вздохнул и замолчал, покусывая свою губу, пока Паша, уловив намек, не ушла обратно в мастерскую. Я практически чуял ее самодовольную улыбку.

Моя ассистентка знала, что незаменима. А я сам нарвался. Может, мне и приходилось терпеть немало дерзостей от нее, но она права. Ей от меня тоже доставалось.

Паша – моя ровесница и дочь моего партнера, с которым мы держали мотомастерскую. Хоть старикан Дрейк Вейнгартен и был легендой мотогонок, он решил стать неактивным компаньоном и наслаждался своим статусом пенсионера, зависая в бильярдной ниже по улице, когда возвращался в город, или в своем домике на озере Тахо.

Мне нравилось это место в качестве основной базы, неподалеку от Помоны, где кипела вся деятельность. Почти два года назад я стал наведываться в мастерскую, и меня реально заинтересовала детская программа, которую спонсировал Дрейк. Когда он спросил, не хочу ли я пустить тут корни и выкупить долю в его бизнесе, момент был подходящий. Ведь дома у меня ничего не осталось. Теперь моя жизнь сосредоточена здесь.

Вдруг холодная миниатюрная рука обхватила мою. Опустив взгляд, я увидел Джианну – смышленую девчонку с темными волосами, к которой прикипел душой. Я улыбнулся, ища привычное радостное выражение ее лица, но она сжала мою ладонь и коснулась губами руки с чересчур печальным видом.

– Что случилось, мелкая? – шутливо поинтересовался я. – Кому мне задницу надрать?

Джианна обхватила мое предплечье двумя крохотными ладонями, и я ощутил ее дрожь.

– Извини, – пробормотала она, – наверное, плакать – это так по-девчачьи, да? – Сарказм в ее тоне был очевиден.

О боже.

Женщины, даже восьмилетние, – сложные создания. Они никогда не говорят прямо, в чем проблема. О нет. Не все так просто. Тебе приходится брать лопату и докапываться до сути.

Джианна посещала трек уже больше двух месяцев, но лишь недавно вступила в гоночный клуб. Из всего класса она оказалась самой перспективной. Девочка все время переживала, желая быть идеальной, постоянно чего-то опасалась и, похоже, всегда знала, как со мной поспорить, еще даже не услышав, что я собирался сказать… Но у нее имелась одна важная особенность.

Прирожденный дар.

– Почему ты не на треке? – Высвободив руку из ее хватки, я присел на уличный стол, чтобы посмотреть ей в глаза.

Джианна потупила взгляд, ее нижняя губа задрожала.

– Папа говорит, что я больше не могу участвовать в программе.

– Почему?

Она переступила с ноги на ногу. Мое сердце пропустило удар, когда я заметил ее красные кеды. Десятилетняя Тэйт была в таких же в нашу первую встречу.

Вновь взглянув на лицо Джианны, я увидел, как она замешкалась, прежде чем ответить.

– Папа говорит, что это обижает моего брата.

Я оперся локтями на колени, склонил голову набок, разглядывая ее, и предположил:

– Потому что ты одержала победу над своим братом в гонке на прошлой неделе?

Она кивнула.

Конечно. Джианна победила всех на прошлой неделе, а ее брат… брат-близнец… покинул трек в слезах.

– Он сказал, что мой брат не будет чувствовать себя мужчиной, если я продолжу соревноваться с ним.

Я прыснул от смеха, но быстро собрался, заметив, как девочка нахмурилась.

– Это несмешно, – всхлипнула она, – и нечестно.

Покачав головой, я достал рабочее полотенце из заднего кармана и протянул Джианне, чтобы она утерла слезы

– Держи.

Затем откашлялся, наклонился и тихо произнес:

– Послушай, сейчас ты этого не поймешь, но запомни на будущее. С годами твой брат будет совершать множество поступков, чтобы почувствовать себя мужчиной, только это не твоя проблема. Поняла?

Она слушала с застывшим лицом.

– Тебе нравятся гонки? – спросил я.

Джианна быстро кивнула.

– Ты делаешь что-то плохое?

Она отрицательно покачала головой; ее низко заплетенные хвостики качнулись.

– Разве ты должна бояться заниматься любимым делом просто потому, что побеждаешь, а остальные неспособны это пережить? – продолжил настаивать я.

Ее невинные серо-голубые глаза наконец-то посмотрели на меня. Вздернув подбородок, Джианна покачала головой.

– Нет.

– Тогда тащи свою попу на трек, – скомандовал я, повернувшись к трассе, по которой мчались карты. – Ты опаздываешь.

Она расплылась в широченной улыбке и, полная радости, побежала к входу на трек. Но затем остановилась и резко обернулась.

– А как быть с папой?

– Я разберусь с твоим папой.

Джианна снова лучезарно улыбнулась. И мне пришлось силой подавить собственную улыбку.

– О, и еще: мне нельзя тебе об этом говорить, – лукаво сообщила она, – но моя мама считает, что ты красавчик.

После этого девчонка развернулась и помчалась к машинам.

Великолепно.

Я неуклюже выдохнул, прежде чем оглянулся на скамейки, где сидели мамы. Джекс назвал бы их зрелыми хищницами, Мэдок с ними пообщался бы.

Ну, до того как женился, во всяком случае.

С этими женщинами всегда одно и то же. Мне было известно, что некоторые из них записали к нам своих детей лишь для того, чтобы поближе подобраться к тусовавшимся тут гонщикам. Они появлялись на треке с укладками и макияжем, обычно на каблуках, в обтягивающих джинсах или коротких юбках. Можно подумать, будто я выберу одну из них и закроюсь с ней в своем офисе, пока ее ребенок будет играть снаружи.

Многие дамы держали перед лицами телефоны, притворяясь, словно заняты вовсе не тем, чем на самом деле занимались. Благодаря Пашиному длинному языку я выяснил следующее: в то время как некоторые люди использовали солнцезащитные очки, чтобы скрыть, что они на тебя пялятся, эти женщины включали зум на своих камерах, чтобы рассмотреть меня в деталях.

Супер. Я тотчас же внес очередное дополнение в список рабочих обязанностей моей ассистентки: не делиться хренью, которой мне знать не нужно.

– Джаред! – громогласно рявкнула Паша, заглушив все остальные звуки вокруг. – Тебе звонят по скайпу!

Склонив голову набок, я посмотрел на нее. По скайпу?

Гадая, кому, черт возьми, вздумалось устроить со мной видеочат, я поднялся, прошел через кафе в гараж-мастерскую, игнорируя тихие перешептывания и косые взгляды узнавших меня людей. Моя известность не распространялась за пределы мира мотоциклов, зато в этих кругах мое имя начинало что-то значить, а с пристальным вниманием всегда тяжело мириться. Если бы я мог построить карьеру, не создавая шумихи, то сделал бы это, вот только на гонках без толпы – никак.

Войдя в свой кабинет, закрыл дверь, обошел стол и уставился на дисплей ноутбука.

– Мама, – ответил я женщине, на которую был похож как две капли воды.

Слава богу, во внешности мне ничего не досталось от отца.

– А, – проворковала она, – значит, ты помнишь, кто я такая. А то я уже забеспокоилась. – Мама снисходительно кивнула.

Опершись на стол, я выгнул бровь и проворчал:

– Не драматизируй.

Я не мог сообразить, где она находилась, глядя на мебель у нее за спиной, но обилие белого цвета наводило на мысль, что в спальне. Ее муж и отец моего лучшего друга, Джейсон Карутерс, был успешным адвокатом. Их новая квартира в Чикаго, скорее всего, относилась к лучшей недвижимости, которую только возможно купить за деньги.

Мать, напротив, была очень даже узнаваема. Невероятно красивая, наглядное доказательство того факта, что люди действительно пользовались выгодами выпавших им вторых шансов. Она выглядела здоровой, активной и счастливой.

– Мы разговариваем каждые несколько недель, – напомнил я. – Но никогда не общались в видеочате, поэтому выкладывай: в чем дело?

Бросив колледж и уехав из Шелберн-Фоллз два года назад, я возвращался домой всего лишь раз. Того визита хватило, чтобы понять: это было ошибкой. Я не виделся ни с друзьями, ни с братом, а с матерью поддерживал связь только по телефону и СМС. Но даже эти разговоры были короткими и по существу.

Так лучше. С глаз долой – из сердца вон. К тому же подобный принцип работал, ведь каждый раз, стоило мне услышать голос матери, получить имейл от брата или эсэмэску от кого-нибудь из домашних, я сразу думал о ней.

Тэйт.

Мама нагнулась ближе к камере: ее шоколадные волосы – такого же цвета, как мои, – рассыпались по плечам.

– У меня есть идея. Давай начнем сначала, – прощебетала она, после чего выпрямилась. – Привет, сын. – Мама улыбнулась. – Как у тебя дела? Я скучала. А ты?

Нервно усмехнувшись, я покачал головой и едва слышно произнес:

– Господи.

Помимо Тэйт, эта женщина знала меня лучше всех. Не потому, что мы много времени проводили вместе, как подобает матери и сыну, просто она прожила со мной достаточно долго, чтобы понять, насколько мне не нравится несущественная чепуха.

Светские беседы? Не мое.

Я плюхнулся в черное кожаное кресло с высокой спинкой и успокоил ее:

– Со мной все в порядке. Ты как?

Мама кивнула, и я заметил, что она буквально сияет от счастья.

– Вся в заботах. Дома много чего происходит этим летом.

– Ты в Шелберн-Фоллз? – спросил я. Она большую часть времени проводила со своим мужем в Чикаго, расположенном в часе езды от нашего родного городка. Почему мама вернулась?

– Вчера приехала. И останусь здесь до конца лета.

Заколебавшись на секунду, я отвел взгляд, не сомневаясь, что мама заметила. Когда вновь посмотрел на нее, она наблюдала за мной. И стал ждать неминуемой реакции.

Не получив от меня ответа, мама продолжила:

– Дальше следует та часть, где ты спрашиваешь, почему я останусь с Мэдоком и Фэллон, а не с моим мужем, Джаред!

Я отвел глаза, пытаясь изобразить безразличие. Ее муж раньше владел домом в Шелберн-Фоллз, который потом подарил Мэдоку на свадьбу. Они с Джейсоном по-прежнему останавливались там, когда наведывались в город. По какой-то причине мать решила, что меня это заинтересует.

Она пыталась одурачить меня, заинтриговать, чтобы спровоцировать на вопросы.

Может, я не хотел ничего знать. А может, хотел…

Все время моего отсутствия общение с братом давалось мне куда легче. Он знал, что лучше не допытываться; знал, что я сам подниму любую тему, которую хотел бы обсудить. Мама же всегда действовала словно бомба с часовым механизмом. И приходилось все время гадать, в какой момент она упомянет о доме.

Мама вернулась в Шелберн-Фоллз. Сейчас летние каникулы. Все соберутся там.

Все.

Вместо ответа я закатил глаза и откинулся на спинку стула, твердо решив не поощрять ее игр.

Она засмеялась. Я поднял взгляд.

– Я тебя люблю, – сменив тему, она хохотнула. – И рада, что твое презрение к пустой болтовне осталось непоколебимо.

– Да ну?

Мама вздернула подбородок, ее выразительные глаза буквально заискрились.

– Понимание того, что некоторые вещи никогда не меняются, утешает.

Я стиснул зубы, ожидая взрыва бомбы.

– Ага, я тоже тебя люблю, – произнес рассеянно, затем вздохнул. – Давай переходи к сути. Что случилось?

Она побарабанила пальцами по столу.

– Ты не был дома два года. Я хотела бы увидеться с тобой, только и всего.

Был. Однажды. Просто мать ничего не знала.

– И все? – уточнил я, не поверив своим ушам. – Если ты так по мне скучаешь, тащи свою задницу на самолет и лети ко мне в гости.

– Не могу.

Я прищурился.

– Почему?

– Вот почему. – Она встала, показав свой явно округлившийся из-за большого срока беременности живот.

У меня физиономия вытянулась и глаза на лоб полезли, пока я пытался сообразить, что, черт побери, происходит.

Офигеть.

Я чувствовал, как бешено пульсирует вена на шее, и молча смотрел на нее. Если провести линию от ее шеи к талии, получился бы лыжный трамплин… Это невозможно.

Беременна? Мама не могла забеременеть! Мне двадцать два года. А ей уже около сорока.

Не сводя с нее глаз, я проследил, как она, положив ладони на поясницу, медленно села обратно. Облизав свои высохшие губы, тяжело вздохнул.

– Мам, – я ни разу не моргнул, – это какая-то шутка?

Она посмотрела на меня сочувственно и пояснила:

– Боюсь, что нет. Через три недели должна родиться твоя сестра…

Сестра?

– И я хочу, чтобы все ее братья были рядом, когда это случится, – закончила мама.

Я отвел взгляд; кровь закипала в жилах.

Боже правый… черт, она действительно беременна!

Мама сказала «сестра».

Все ее братья.

– Значит, это девочка, – произнес я скорее для себя, чем для нее.

– Да.

Потерев шею, мысленно поблагодарил мать за немногословность и предоставленный шанс осмыслить услышанное. Я понятия не имел, как реагировать.

У нее будет ребенок. Мне хотелось спросить, о чем она, черт побери, думала. Мать пила на протяжении пятнадцати лет – практически все мое детство. Да, я знал, что она всегда любила меня и была хорошим человеком, но все равно первым разрушил бы ее иллюзии, сказав, что из нее получилась хреновая мать.

Однако понимал, что она поборола этот недуг. Мама заслужила второй шанс и после пяти лет в завязке, полагаю, была к этому готова. К тому же она стала идеальной приемной матерью для моего сводного брата Джекса, когда он переехал жить к нам. Сейчас у нее имелась отличная группа поддержки.

Которая не включала меня с момента моего отъезда из Шелберн-Фоллз.

Ее пасынок Мэдок со своей женой Фэллон, Джекс и его девушка Джульетта, муж Джейсон, домработница Эдди… – все, кроме меня, поддерживали маму.

Я тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли, затем повернулся к монитору.

– Господи… мам, я… – пробормотал, жутко запинаясь. Я не имел ни малейшего представления, что сказать или сделать. Подобная сентиментальность всегда давалась мне с трудом.

– Мама, – вздохнув, я посмотрел ей прямо в глаза, – я рад за тебя. Никогда бы не подумал…

– Что я захочу завести еще одного ребенка? – перебила она. – Мне нужны все мои дети, Джаред. Я очень по тебе скучаю, – призналась мама. – Мэдок и Фэллон присматривают за мной, пока Джейсон завершает судебный процесс в Чикаго, Джекс с Джульеттой тоже замечательно ко мне относятся, но я хочу, чтобы ты был здесь. Приезжай домой, пожалуйста.

Я закашлялся. Домой.

– Мам, у меня график… – ответил, пытаясь найти отговорку. – Я постараюсь, просто…

– Тэйт здесь нет. – Потупив взгляд, мать не дала мне договорить. Мой пульс эхом отдавался в ушах. – Если тебя это беспокоит, – пояснила она. – Ее отец уехал в Италию на несколько месяцев, поэтому Тэйт проведет лето там.

Опустив голову, я тяжело вздохнул.

Тэйт не дома.

Хорошо. Я крепче сжал челюсти. Это хорошо. Не нужно будет с этим разбираться. Я смогу навестить родной город, провести время со своей семьей, и все. Мне не придется встречаться с ней.

Было противно признаваться, даже самому себе, но я боялся случайно столкнуться с ней. Так сильно, что больше не возвращался домой.

Я провел ладонью по бедру, вытерев пот, выступавший всякий раз при мыслях о ней. Хоть я и уехал, чтобы стать самостоятельным, пустота в моей душе, похоже, останется навечно. И заполнить ее была способна лишь она.

Я не мог увидеться с Тэйт и не захотеть ее или не испытать желания возненавидеть ее.

– Джаред, – мама продолжила говорить, поэтому я взял себя в руки.

– Да, – ответил, вздохнув, – я тут.

– Послушай меня, – сказала она. – Дело не в том, почему ты уехал. Дело в твоей сестре. Я хочу, чтобы сейчас ты думал только о ней. Извини, что не сообщила тебе раньше, но я…

Мама опустила взгляд, будто пытаясь подобрать правильные слова.

– Я никогда не знаю, о чем ты думаешь, Джаред. Ты такой скрытный. А я хотела рассказать об этом лично, без посторонних. У тебя постоянно нет времени, чтобы приехать домой, и я прождала так долго, как смогла.

По какой-то причине меня задел тот факт, что матери было сложно со мной разговаривать. Наверное, я никогда прежде не задумывался об этом всерьез, но раз уж она подняла данную тему, меня озарило: мне не нравилось то, что я заставлял ее нервничать.

Глубоко вздохнув, мама посмотрела на меня по-доброму и в то же время серьезно.

– Ты нам нужен, – сказала она тихо. – Мэдок будет вместе с ней играть со всеми ее игрушками. Джекс – взбираться на горы, нося ее на плечах. Но ты – ее щит, Джаред. Тот, кто проследит, чтобы ей никогда не причинили боль. Я не прошу тебя. Я тебе говорю: Куинн Карутерс нужны все ее братья.

Не в силах сдержаться, я улыбнулся.

Куинн Карутерс. Моя сестра. Она уже получила имя.

И да, черт возьми, я вернусь ради этого.

Я кивнул, дав матери свой ответ.

– Хорошо. – На ее лице читалось облегчение. – Джекс отправил тебе авиабилет на электронную почту.

После этого она сбросила вызов.

Глава 2

Джаред

Два года назад

Мне нравится, когда по утрам я просыпаюсь первым и могу несколько минут понаблюдать за спящей Тэйт. Ее грудь поднимается и опускается в такт неглубоким вдохам-выдохам, гладкая кожа сияет. Я знаю: если коснусь ее спины, запустив пальцы под майку, то почувствую, как она вспотела. Ей становится жарко во сне.

Расслабленно откинувшись на спинку кресла, стоящего у окна, я смотрю на мягкие розовые губы Тэйт. Она поджимает их, начинает шевелиться. Ее тонкая, грациозная шея манит меня. Я в отчаянии. Мне так не хочется ее покидать. Никогда. Не хочется делать то, что должен сделать сейчас.

Мое сердце принадлежит Тэйт. Я скорее задохнусь, чем смогу побороть эту нужду в ней.

Я стараюсь запомнить хорошие моменты, благодаря которым продолжу жить в ее сердце, пока буду далеко. Дождливые ночи, проведенные в моей машине. То, что кожа на ее шее отличается по вкусу от губ. Какой горячей она становится под одеялом. Как я теперь ненавижу спать один.

Телефон Тэйт вибрирует на прикроватной тумбочке. Я крепче сжимаю кулаки, осознавая, что все вот-вот рухнет.

Когда она проснется, мне придется причинить ей боль.

Тэйт поворачивает голову и открывает глаза. Ее тело постепенно пробуждается. Глубоко вздохнув, она медленно садится, сразу замечает меня в противоположном конце комнаты и смотрит прямо в глаза. Легкая улыбка играет на ее губах, пока она не замечает, что я не улыбаюсь в ответ.

Я указываю на ее мобильник кивком головы, надеясь, что она ответит и даст мне еще минуту. Мое сердце бешено колотится, жар переполняет грудь. Мне нужно найти силы, чтобы это сделать. Ради нас.

Ради нашего совместного будущего.

Глядя на телефон, Тэйт проводит большим пальцем по дисплею, затем снова поднимает глаза и шепчет:

– Они добрались до Новой Зеландии.

Она имеет в виду Джекса и Джульетту. Я отвез их в аэропорт вчера. Должно быть, ребята написали ей, что благополучно долетели. Мне, скорее всего, прислали такое же сообщение, только мой сотовый лежит в спортивной сумке у моих ног.

– Куда ты собрался? – спрашивает Тэйт, обратив внимание на сумку.

Я опускаю взгляд, после чего опять смотрю на нее, твердо решив не быть гребаным трусом.

– Я уезжаю на какое-то время, Тэйт, – отвечаю, стараясь говорить как можно мягче.

В ее глазах мелькает беспокойство.

– КПОЗ?[2]

– Нет. – Подавшись вперед, я опираюсь локтями на колени. – Я… – выдыхаю и продолжаю медленно: – Тэйт, я люблю тебя…

Она резко сбрасывает с себя одеяло и начинает тяжело дышать, уже подозревая, к чему все идет. Ее длинные белокурые волосы собраны в низкий хвост, поэтому я отчетливо вижу, как понимание отражается на лице девушки.

– Значит, Джекс был прав, – хрипло произносит она.

– Джекс всегда прав, – соглашаюсь я, жалея, что не могу продолжать то, чем занимался последние два года: просто завладеть ее губами, потушить свет и отключиться от внешнего мира.

Мой брат способен озвучить правду, которую все остальные боятся признать; он знает меня так же хорошо, как самого себя. Я несчастлив и больше не могу пользоваться поддержкой Тэйт.

– Живя так дальше… – говорю, качая головой, – я принесу тебе только страдания.

Джекс в курсе, что я ненавижу КПОЗ. Даже без моего признания он понимает, насколько мне противна жизнь в Чикаго. Колледж я тоже терпеть не могу. И нашу квартиру. У меня такое чувство, будто я – потерянный фрагмент головоломки.

Где мое место, черт побери?

Несколько дней назад Тэйт подслушала наш с Джексом разговор. Теперь она чувствует что-то неладное. Пора во всем сознаться.

Облажался, признал, поднялся.

Она резко переводит взгляд на меня, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами.

– Джаред, если хочешь бросить КПОЗ, – выкрикивает Тэйт, – то бросай. Мне все равно. Можешь изучать что угодно. Или вообще ничего. Просто…

– Я не знаю, чего хочу! – взрываюсь я, чтобы не расплакаться. – В том-то и проблема, Тэйт. Мне нужно во всем разобраться.

– Вдали от меня, – огрызается она.

Встав, я запускаю пальцы в волосы.

– Проблема не в тебе, малышка, – пытаюсь ее успокоить. – Ты – единственная, в ком я уверен. Но мне нужно повзрослеть, а здесь у меня это не получается.

В двадцать лет я знаю о себе лишь одно: я люблю Татум Брандт. Два года назад мне казалось, что этого достаточно.

– Где – здесь? – уточняет девушка. – В Чикаго? В Шелберн-Фоллз? Или рядом со мной?

Я стискиваю челюсти и смотрю на улицу сквозь французские двери ее балкона. Мне хочется просто схватить Тэйт в объятия и не отпускать. Я не хочу уезжать.

Но я не могу сделать то, чего она от меня ждет: бросить учебу и остаться с ней. Чем я буду заниматься? Сидеть дома дни напролет, бродить по городу, неизвестно сколько лет перебиваться случайными заработками в поисках своего призвания, в то время как Тэйт будет каждый вечер приходить с занятий, продолжая двигаться вперед по жизни?

Мне неприятно так говорить, но, если откровенно, моя гордость этого не выдержит.

Я не смогу у нее на глазах превратиться в бойфренда-неудачника, который занимается всякой фигней, пытаясь найти себя.

Только я обязательно вернусь. Мое желание Тэйт никогда не угаснет.

Она сидит на кровати, на которой мы спали вместе почти десять лет, на которой я занимался с ней любовью бесчисленное количество раз. И я чувствую себя размазней, гребаным трусом, потому что мне необходимо уехать; гребаным трусом, потому что не хочу этого. Моя непреклонность дает трещину.

Но, прочистив горло и встретившись с Тэйт взглядом, я не отступаю.

– Арендная плата за квартиру внесена до конца учебного года, так что тебе не придется беспокоиться…

– Год! – перебивает она, подскочив с постели. – Гребаный год! Ты шутишь?

– Я не знаю, что делаю, ясно? В колледже я чувствую себя не в своей тарелке! У меня такое ощущение, будто ты несешься на скорости сто километров в час, а я постоянно пытаюсь за тобой угнаться!

Тэйт качает головой, не в силах поверить в происходящее.

Мне нужно это сделать. Совладав с собой, твердо заявляю:

– Ты понимаешь, чего хочешь от жизни, Тэйт, а я… – сжимаю челюсти, – я слеп, мать твою. Я не могу дышать.

Она отворачивается, чтобы спрятать слезы, которые, без сомнения, катятся по ее щекам, и повторяет:

– Ты не можешь дышать.

Внутри все переворачивается. Неужели Тэйт думает, будто это решение не ранит меня?

– Детка, – я разворачиваю ее лицом себе, – я люблю тебя. – Говорю, глядя в глаза цвета грозового неба. – Я чертовски сильно тебя люблю. Просто… мне нужно время, – умоляю я. – Нужно отстраниться, чтобы найти себя и понять, чего я хочу.

Что-то ища в моих глазах, Тэйт тихо спрашивает:

– Ну а что потом? Что случится, когда ты найдешь ту жизнь, которую ищешь?

Вопрос застает меня врасплох. Я выпрямляюсь. Для меня нет будущего без нее. Она должна это знать.

– Еще не знаю, – признаюсь я.

Не знаю, где я в итоге окажусь и чем буду заниматься, только Тэйт навсегда останется моей.

Однажды я снова вернусь домой.

Она кивает.

– А я знаю. – Ее тон становится язвительным. – Ты пришел сюда не для того, чтобы сказать, что вернешься, что будешь звонить или писать. Ты пришел, чтобы расстаться со мной.

Тэйт отходит назад, пытается отвернуться, но я ловлю ее.

– Детка, иди сюда.

Она опускает руки и отводит взгляд.

– Ох, пошел вон! – кричит девушка, испепеляя меня взглядом. – Ты вычеркиваешь из своей жизни всех, кто тебя любит. Ты жалок. Мне давно пора бы к этому привыкнуть.

– Тэйт…

– Уходи! – выкрикнув, она подходит к двери и распахивает ее. – Смотреть на тебя тошно, Джаред! Иди!

– Нет, – возражаю я, прищурившись и качая головой. – Мне нужно, чтобы ты поняла.

Тэйт с вызовом вздергивает подбородок.

– Я поняла только то, что ты хочешь жить без меня. Вот иди и живи.

– Нет, я не хочу этого. – Я пытаюсь подобрать слова, чтобы вернуть ее. – Не так. Я не хочу причинить тебе боль. Давай присядем и все обсудим. Я не могу оставить тебя в таком состоянии, – настаиваю я.

Почему она не понимает? Я не бросаю ее. Я вернусь.

Но она качает головой.

– А я не позволю тебе остаться. Тебе нужна свобода? Тогда уходи. Убирайся отсюда!

Проглотив ком, вставший в горле, я смотрю на нее. Черт, что происходит?

Сожаления молниеносно охватывают мои мысли, и я думаю, что мне следовало поступить иначе. Нужно было подготовить ее. Но я так не умею. Мне неведома осторожность.

Твою мать, я ошарашил Тэйт. Несмотря на то что за последнюю неделю мы отдалились друг от друга, она этого не ожидала.

После всего, что я с ней сделал за прошедшие годы, Тэйт по-прежнему мне не доверяет. Она не видит, что я пытаюсь быть сильным, стремлюсь стать достойным мужчиной. Тэйт уверена, что своим решением я вновь причиняю ей боль и с нее хватит.

– Сейчас же, – распоряжается девушка. Слезы высыхают на ее лице.

Я опускаю взгляд и чувствую, как напрягаются мышцы рук от желания догнать ее, схватить, прижать к себе, чтобы она растаяла в моих объятиях, как обычно. Тэйт мне необходима.

Она дождется меня.

Подняв свою сумку, я ухожу с полной уверенностью, что вернусь. Так нужно, но я обязательно за ней вернусь.

В итоге мне даже года не понадобилось. Всего шесть месяцев. Оказывается, шесть месяцев – это слишком долгий срок.

– Замечательно, – огрызнулась Паша, глядя в иллюминатор салона первого класса. – Теперь я точно понимаю смысл выражения «пролетный штат»[3].

Я проигнорировал ее недовольство увиденным, положил свой айпад в ручную кладь, подтолкнул сумку ногой обратно под сиденье и вздохнул:

– Не вешай нос. У нас в Шелберн-Фоллз тоже есть машины, выпивка и сигареты. Сразу почувствуешь себя как дома.

Она откинулась на спинку сиденья, и я заметил ее злобную гримасу, обращенную на кресло впереди.

– Жду с нетерпением. – Голос девушки сочился сарказмом. – Я ведь смогу сегодня напиться, да? – уточнила она.

Улыбнувшись, я закрыл глаза. Уши заложило из-за перепада давления, потому что самолет начал снижаться.

– Мне плевать, что ты будешь делать, главное – не отходи от меня ни на шаг.

Я слышал частое, сердитое дыхание своей ассистентки. Мне самому, наверное, не меньше, чем ей, было любопытно, зачем я счел необходимым притащить Пашу с собой.

– Это странно, – проворчала она. – Ты странный. Почему я сюда приехала?

– Потому что я плачу …

– Тебе за это, – закончила за меня Паша. – Ну, если ты когда-нибудь захочешь пересадить себе почку, это очень дорого тебе обойдется, приятель.

Облизав губы, я представил, будто мое сердце сжимает невидимая рука в попытке успокоить пульс. Через минуту я приземлюсь в родных краях. Несмотря на то что Тэйт не было в городе, мной все равно овладело беспокойство. Я увижу свой дом и ее дом по соседству, нашу старую школу… своего лучшего друга, который со мной не разговаривал…

Господи, да я просто мелкий нытик.

Не отрываясь от подголовника, я повернул голову и пробормотал:

– Паша, что ты хочешь от меня услышать? Что в последнее время без твоей помощи я даже жевать не могу? – Я пожал плечами. – Уж лучше ты будешь рядом и не понадобишься, чем понадобишься, но будешь недоступна.

Девушка нахмурила темные брови, одна из которых была украшена двумя штангами, и посмотрела в мою сторону так, словно у меня на лбу вырос рог. Уверен: она знала, что я во многом полагался на нее, хоть никогда прежде и не признавал этого. Наше сотрудничество складывалось отлично, потому что Паше нравилось быть полезной. Таков результат пренебрежительного отношения к тебе близких людей.

Мне нравился ее папа, но родитель из него получился ничуть не лучше моей мамы в прошлом.

Но Паша выросла хорошим человеком. Она возвращала меня к жизни, когда я утопал в тоске, и принимала множество решений, если я был на это неспособен. С ее подачи я перебрался из команды механиков в мотогонщики. Она знакомила меня со спонсорами и с инвесторами и убедила выкупить долю в мастерской. Все ее предложения поступали не во время спокойных, практичных деловых ужинов – гораздо чаще Паша просто орала, чтобы я высунул голову из задницы, и вскоре мой рабочий график стал настолько насыщенным, что времени на раздумья не оставалось. Она наполняла мою жизнь шумом, когда тишина была слишком опасна.

Я не только нуждался в ней, но и хотел, чтобы Паша была рядом. Теперь она об этом узнала и, скорее всего, опять попросит повысить ей гребаную зарплату.

Джекс ждал у выхода из терминала, несмотря на то что я пообещал написать ему, когда мы получим багаж.

Я все равно улыбнулся, едва увидев его, и даже не обратил внимания на Пашу, которая умчалась на улицу, чтобы покурить.

– Привет. – Бросив свою сумку на пол, я обхватил рукой шею брата и притянул его к себе.

– Привет, – ответил он тихо. – Я скучал по тебе.

Закрыв на мгновение глаза, я ощутил всю тяжесть нашей долгой разлуки. Мы постоянно оставались на связи, но Джекс тоже пострадал от моего решения, хоть я и держался подальше от дома лишь для того, чтобы избежать встречи с одним конкретным человеком.

Ведь я его родная кровь. Кроме меня, у Джекса никого не осталось.

Я отстранился и окинул брата взглядом. Он совсем не изменился. Черные волосы уложены так, словно он секунду назад провел по ним пальцами, голубые глаза по-прежнему напоминали яркие воды тропического океана. Новых шрамов и синяков я не обнаружил – значит, Джекс давно не попадал в передряги.

Не то чтобы он регулярно дрался, но инстинкт подсказывал проверить. Одевался Джекс до сих пор в джинсы и черные футболки, практически идентичные моим. Я покачал головой, сообразив, что он тоже оценивающе меня разглядывал, после чего наконец-то расслабился и положил руку на плечи своей подружки.

– Джульетта. – Заметив, как она приобняла его за талию, я перевел взгляд на нее.

– Рада тебя видеть, – поздоровалась девушка, улыбнувшись.

Я сомневался в правдивости ее слов, только меня, если честно, это не особо волновало. Мы с Джульеттой нормально ладили, но никогда не были и вряд ли когда-нибудь станем закадычными друзьями. Я с трудом терпел пустую болтовню, она также относилась ко мне все менее и менее радушно. Вероятно, из-за Тэйт.

В школе Джульетта использовала инициалы сестры и называла себя Кейси. Два года назад, начав встречаться с моим братом, она вернулась к своему настоящему имени, а я все еще не до конца с этим свыкся.

Подхватив свою сумку, я посмотрел на обоих.

– Слышал, тебя можно поздравить, – сказал Джульетте. – Должность учителя в Коста-Рике? Вы к этому готовы?

Она недавно получила диплом педагога. Так как Джекс успел окончить колледж экстерном, они собрались вместе переехать в Центральную Америку осенью. Несколько недель назад брат сообщил мне, что его девушка заключила рабочий контракт на год, но с самой Джульеттой я эту новость вообще не обсуждал.

Посмотрев на Джекса с заговорщицкой улыбкой, будто разделив известную только им шутку, она ответила дразнящим тоном больше ему, чем мне:

– Мы не пасуем перед приключениями.

Я вздохнул.

– Итак, где наша мать?

Джекс сунул руки в карманы.

– У доктора.

– Все в порядке?

– Да. – Он кивнул и, развернувшись, двинулся к выходу. – С ней все отлично. С приближением срока родов нужно посещать врача каждую неделю. Ты бы ее видел, старик. – Джекс тихо засмеялся. – Кэтрин как сумасшедшая скупает целые магазины и все блюда закусывает мороженым, но она на седьмом небе.

Последовав за ним, я заметил, что Паша идет нам навстречу.

– Черт, почему ты не сказал мне, что она беременна?

Я понимал, почему мама ничего не сказала, но он-то мог меня предупредить.

Джекс покачал головой, ухмыльнувшись.

– Чувак, это не мое дело – сообщать тебе, что твоя мама беременна. Извини. – Судя по его насмешливому тону, он нисколько не сожалел. – К тому же она действительно не хотела, чтобы ты узнал об этом по телефону. Поэтому Кэтрин так старалась заманить тебя домой.

От мысли о том, сколько косяков мне предстоит загладить, я почувствовал угрызения совести. Придется ответить на вопросы матери, разобраться с бойкотом Мэдока, снова сблизиться с братом…

– Э-э-э… привет. – Не останавливаясь, Джульетта обернулась и посмотрела на Пашу. – Ты с Джаредом?

Я забросил ремень сумки на плечо, перевел взгляд на нее и выпалил, дернув подбородком в сторону шедшей рядом со мной девушки:

– Извини. Ребята, это Паша. Паша, это мой брат Джекс и его девушка Джульетта.

– Привет, – непринужденно сказала Паша.

Быстро обменявшись с ней рукопожатием, Джульетта отвернулась с явным недоумением на лице. От моего внимания не ускользнул косой взгляд, который она бросила на Джекса.

– Здравствуй, Паша. – Брат тоже пожал руку моей ассистентке, после чего мельком глянул на меня, пока мы шли к парковке. – Старик, почему ты не сказал, что с кем-то встречаешься?

Я рассмеялся, но Паша не дала мне и слова вставить, проворковав:

– А, ты не рассказал им о нас, милый? – Она обхватила мой бицепс своими пальцами с ярко-розовыми ногтями.

– Моя ассистентка, народ. – Закатив глаза, я бросил сумку в багажник своего старого «мустанга», теперь принадлежавшего Джексу. – Она лишь моя ассистентка, только и всего.

Джекс указал на нас пальцем и направился к водительской двери.

– Значит, вы не?..

– Фу-у-у, – проворчала Паша с отвращением.

– Так ты лесбиянка? – брякнул мой брат.

Прыснув, я затрясся от смеха, затем открыл пассажирскую дверь для девушек.

Паша уперла руки в бока.

– Как ты… что?.. – начала запинаться она, бросив на меня осуждающий взгляд.

Я поднял руки, прикинувшись невинным.

Джекс посмотрел на нее с прищуром.

– Если речь идет о женщинах, не заинтересованных в моем брате, то среди них одни лесбиянки.

Зарычав, Паша забралась на заднее сиденье вслед за Джульеттой. Я захлопнул дверь и двинулся к водительской стороне.

Мой брат выпрямился, когда увидел меня, прекрасно понимая, что я собирался сделать.

– Это моя машина.

Я послал ему многозначительный взгляд.

– Тебе известно, что я не езжу на пассажирском. Подожду, пока ты смиришься с этим фактом.

Спустя три секунды до него дошло, что он не победит. Тяжело вздохнув, Джекс наконец-то потащил свою задницу к переднему пассажирскому сиденью.

Забравшись в салон, я завел мотор и замер, после чего медленно откинулся назад. До боли знакомый рокот двигателя напомнил мне о былых временах, когда я мнил себя королем мелкого пруда и думал, будто знаю все на свете.

О долгих поздних поездках, когда музыка наполняла тесный салон моего автомобиля и я строил планы на жизнь с Тэйт. Думал о том, как буду мучить ее в единственной вселенной, имевшей для меня значение.

В памяти всплыл ее образ. По пути в школу она выпрямлялась, словно натянутая струна, если слышала шум моего мотора, а я проносился мимо и наблюдал в зеркало заднего вида, как ветер трепал волосы девушки. Даже жаль, что ее не будет летом в городе.

Я многое отдал бы за то, чтобы вновь заставить Тэйт почувствовать меня.

Не говоря уже о том, что она настроила против меня моего лучшего друга. Он со мной не разговаривал, и я знал: это из-за нее.

Пристегнув ремень безопасности, я сказал Джексу:

– Что ж, приступим. Где Мэдок?

После недолгих колебаний он тихо ответил:

– Где-то в округе. Мэдок проходит стажировку в Чикаго, но живет в своем доме в Шелберн-Фоллз.

– Отлично. – Я кивнул, вспомнив, что сейчас полдень пятницы. – Загляну к нему до того, как отправимся домой.

– Чувак, – с напором произнес Джекс, в то время как я выезжал с парковки, – не думаю, что Мэдок согласится…

– К черту, – процедил я. – Прошло два года. Мне уже надоели его дерьмовые отмазки.

Глава 3

Тэйт

В колледже понятие каникул перестает существовать. Порой посещаешь летние курсы, или устраиваешься на временную работу, или перелопачиваешь список чтения, чтобы заработать дополнительные баллы, но в любом случае количество свободного времени постепенно начинает уменьшаться. И как-то незаметно происходит так, что в день у тебя на одно любимое дело приходится пятнадцать ненавистных.

Добро пожаловать во взрослую жизнь, как сказал бы мой отец.

Я должна быть благодарна. В целом все не так уж и плохо. Передо мной открывалось море возможностей, о которых другие только мечтают. Образование обеспечит мне надежное будущее.

Я добилась своей цели. Когда-нибудь я стану врачом. Может, найду работу рядом с домом, а может – где-то далеко. Безусловно, выйду замуж и заведу детей. Потом последуют кредиты на дом и машину. Инвестиции в ценные бумаги, чтобы без опасений уйти на пенсию. Возможно, арендую себе сезонное жилье на Багамах. Буду смеяться на школьных спектаклях и обнимать детей, когда они чего-нибудь испугаются.

Надеюсь, пациенты привнесут в мою жизнь чувство значимости. Кому-то из них я помогу, кого-то потеряю. Я готова к этому. Многих стану утешать, с некоторыми поплачу вместе. Постараюсь спокойно принимать любые испытания, с осознанием, что сделала все возможное.

Моя профессиональная жизнь будет посвящена исцелению. В личной – стану верной супругой и матерью.

Терпение и пациенты.

Еще два года назад я всему этому радовалась, всего этого хотела.

– Вот ты где. – Бен взял меня за руку и чмокнул в щеку. – Они тебя пять минут вызывали.

Положив ладонь ему на грудь и прильнув ближе, я улыбнулась.

– Извини, – прошептала, снова его поцеловав, на этот раз в губы. – Но я ведь не могла бросить подкладное судно, да? – заметила в шутку, после чего отстранилась и положила карты пациентов на сестринский пост.

Уголки губ парня опустились вниз от отвращения.

– Ты права, – неохотно согласился Бен.

– К тому же женщину вроде меня стоит подождать. Сам знаешь.

Вздернув подбородок, он прищурил свои голубые глаза и шутливо ответил:

– Я до сих пор не определился.

– Ой. – Я засмеялась. – Получается, Джекс все-таки был прав.

В ту же секунду на его лице не осталось ни следа веселья.

– И что этот парень обо мне сказал? – проворчал Бен.

Стянув с себя голубую медицинскую куртку и оставшись в белой майке, я поддразнила его с широкой улыбкой:

– Назвал тебя замечательным.

Он выгнул бровь, явно не купившись на уловку.

Джексу, брату моего бывшего, не нравилось, когда кто-то пытался занять место Джареда в моей жизни. Хорошо, что я не нуждалась в его одобрении.

Я пожала плечами, двигаясь дальше по коридору.

– Но он действительно считает, что тебе со мной не совладать.

Бен выпучил глаза, а потом улыбнулся, приняв вызов. Обвив рукой мою шею, он шагнул ко мне и крепко поцеловал в губы.

Меня окутало тепло, исходившее от тела Бена. Я расслабилась, наслаждаясь его страстным голодом.

Он хотел меня.

Пусть я и не сходила с ума от желания к нему, но чувствовала, что могу сама все держать под контролем, и это мне определенно нравилось.

Бен отстранился с такой улыбкой, будто что-то доказал.

Облизав губы, я ощутила вкус его мятной жвачки. У Бена всегда был какой-нибудь отчетливый вкус или аромат. Мята или корица на губах, одеколон на одежде, «Пол Митчелл» в волосах… И мне вдруг пришло в голову, что я понятия не имела, как он на самом деле пах без всей этой мишуры. Предпочтения в плане парфюма со временем меняются. Любимые шампуни и леденцы, освежающие дыхание, – тоже. Какой запах Бен оставил бы на моей подушке? Менялся бы он или оставался бы одинаковым?

Парень указал на черный контейнер с упакованной парой деревянных палочек, стоявший на стойке.

– Я принес тебе суши на ужин, – уточнил он. – Лосось считается супередой для мозга. – Бен взмахнул рукой. – Ты постоянно работаешь допоздна, поэтому я подумал, что тебе не помешает подкрепиться.

– Спасибо. – Я попыталась изобразить радость, ведь главное – внимание. Суши я просто ненавидела, но он этого не знал. – Только мой рабочий день почти закончился. Я думала, что сказала тебе.

Бен прищурился, задумавшись, затем его глаза округлились.

– Да, сказала. – Он выдохнул и покачал головой. – Извини. Твое расписание так часто меняется, я забыл.

– Ничего. – Я распустила свой небрежный пучок и, едва вытащив проклятые шпильки, почувствовала мгновенное облечение. Помимо работы в больнице, где в мои обязанности входило обтирать губкой пациентов, прикованных к кровати, или приклеивать лейкопластыри на раны, я либо пропадала в библиотеке, зубря учебный материал, либо выпускала пар на «Петле». Меня сложно было застать в одном месте, хотя Бен не возражал.

– Все равно могу их съесть, – предложила я, чтобы не показаться неблагодарной. – И теперь мне не придется беспокоиться об ужине, видишь? Ты действительно мой спаситель.

Обняв за талию, Бен притянул меня ближе и поцеловал сначала в лоб, потом в нос, как всегда, нежно. Мы с ним встречались около шести недель, правда, по большей части это были отношения на расстоянии. Во время весенних каникул мы оба вернулись в город. Одним дождливым днем я потеряла управление на скользкой дороге и врезалась в его машину, когда та была припаркована на обочине, а он стоял перед ней со своими друзьями. Не самый удачный момент.

Но я выкрутилась: отругала Бена за паршивые водительские навыки и пригрозила вызвать копов, если у него не окажется хорошей страховки.

Все посмеялись, а он пригласил меня на ужин.

Проведя немного времени вместе, мы вернулись в свои университеты, чтобы окончить семестр, после чего снова встретились, когда Бен приехал домой на лето. Так как мы учились в одной школе и даже сходили в выпускном классе на свидание, которое закончилось полной катастрофой, было здорово наверстать упущенное. Нам удалось больше узнать друг о друге, и я с удовольствием пообщалась с ним. Между нами не вспыхнула всепоглощающая страсть с первого же дня. Бен был неторопливым и спокойным. Он ничего от меня не требовал, ждал, пока я приду в себя. Это сняло некий груз ответственности, потому что я была совершенно не готова к новому роману.

Но самое лучшее: Бен не обладал взрывным темпераментом. Он не злился и не грубил. У него не было проблем, способных огорчить меня. Мне не приходилось беспокоиться, что наша связь повлияет на принимаемые мной решения.

Бен не провоцировал, не бросал мне вызова. Я доминировала в этих отношениях. Никогда не злоупотребляла этим, но знала, что сама контролирую ситуацию. С ним мне было комфортно и легко. Он ни разу меня не удивил и не представлял никакой угрозы для моего сердца.

В мае Бен окончил Университет Массачусетса со степенью бакалавра в области экономики, а осенью уедет в Принстон, учиться в магистратуре. Я же отправлюсь в Медицинскую школу Стэнфорда, так что впереди нас ждет очередная разлука. Не знаю, продолжим ли мы встречаться, но в данный момент мне хотелось чего-то простого и незамысловатого.

Он уже намекал, чтобы я переехала в Нью-Джерси и подала заявления на медицинские факультеты близлежащих колледжей. Я отказалась. Однажды мне уже пришлось пожертвовать своим образованием – по уважительной причине, – но теперь я не отступлюсь от своих планов и, что бы ни случилось, поеду в Калифорнию.

– Придешь сегодня на мою гонку? – тихо спросила я.

– Разве я хоть одну пропустил? – ответил Бен, явно сдержав обреченный вздох.

Ему очень не нравилось мое участие в гонках. По его словам, он ненавидел собирающуюся там толпу, только я знала, что главная причина не в этом. Бен не хотел, чтобы его девушка гоняла с другими парнями, пока он сидит на трибуне.

Несмотря на мою симпатию к нему, бросать «Петлю» я тоже не собиралась. Бен благоразумно не просил меня завязать, лишь намекал. Думаю, он ожидал, что я перерасту это пристрастие или потеряю интерес, когда уеду в Стэнфорд.

Но ничто и никто не заставит меня отказаться от гонок. Я не остановлюсь, пока не буду готова.

Мэдок канючил по поводу моей безопасности, отец отчитывал меня из-за трат на автозапчасти и ремонт, по крайней мере, дюжина говнюков отпускала ехидные замечания каждые выходные, когда я садилась в свою машину, чтобы погонять с ними.

Только все эти разговоры ничего не меняли. В том-то и вся прелесть: если ты понимаешь себя, никто не может указывать тебе, что делать. Когда ты в чем-то уверен, все действительно настолько просто.

– Значит, встретимся на треке. – Обхватив его шею, я прильнула ближе, и он нежно меня поцеловал. – Мне нужно будет принять душ и переодеться после дежурства.

Нагнувшись, Бен уткнулся носом мне в ухо.

– А после гонки ты моя, да?

Я услышала игривые нотки в его тоне, но мое сердце все равно затрепетало.

Моя.

Дрожь пробежала по рукам, я закрыла глаза, ощутив горячие губы, скользящие по моей щеке, его дыхание на своей коже.

Хочу почувствовать то, что принадлежит мне. Что всегда было моим.

Мое лицо вспыхнуло. Внизу живота сладко заныло от желания. Его губы коснулись моих, не принуждая, лишь дразня. Я с трудом вздохнула; восторженный трепет, почти забытый, разлился по телу.

Но это был не Бен. Не о его губах и дыхании я грезила.

Хочу прикоснуться к тебе.

Поднявшись на носочки, я прижалась к нему и притянула его ближе.

Джаред.

От воспоминаний о нем я сразу растаяла.

– Поздно умолять, – шепчет Джаред, запустив пальцы мне в волосы на затылке и крепко схватив, одновременно прижимая меня к стене подсобки. – Это тебе наказание за то, что трахала меня глазами посреди урока.

Я зажмуриваюсь и ерзаю на месте, в то время как второй рукой он расстегивает молнию моих джинсов, вводит в меня пальцы, а затем распределяет влагу вокруг клитора.

– О боже. – Застонав и прерывисто дыша, цепляюсь за его плечи. – Джаред.

Он наклоняется. Я чувствую его горячее дыхание на своих губах.

– Тэйт, хочу, чтобы ты разделась, – приказывает он. – Снимай все. Сейчас же.

Проведя носом по шее парня, я почувствовала запах экзотического одеколона Бена вместо знакомого древесного аромата геля для душа с нотками специй, которым пользовался Джаред, и отпустила его.

Проклятье.

Почему воспоминания о Джареде волновали меня больше, чем контакт с реальным человеком? Бен относится ко мне гораздо лучше. С его спокойным нравом, отсутствием каких-либо ожиданий и непринужденными беседами я в полной безопасности.

Но от старых привычек избавиться сложно.

Я жаждала грязных словечек и грубых рук, стремления обладать мною безраздельно – всего, что было несвойственно Бену. Скучала по тому, чтобы во мне нуждались как в воздухе или воде.

Такая юная любовь опасна, и однажды она едва не поглотила меня.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Бен.

– Все нормально, – уверила я, беззаботно улыбнувшись, и снова быстро поцеловала. Может, я пока и не ощущала искр между нами, но зачем спешить? Никакого давления.

Я отстранилась, собираясь попрощаться, но Бен еще раз чмокнул меня в губы, после чего двинулся прочь по коридору, оставив меня с глупой улыбкой на лице.

Выйдя из программы на рабочем компьютере, я побежала в раздевалку за рюкзаком и ключами. По пути бросила куртку от униформы в корзину для грязного белья, а свои суперстильные голубые брюки снимать не стала.

Зов ветра так и манил. Мне не терпелось оказаться на улице. Я уже ощущала дрожь от предвкушения, курсировавшую по телу.

Отправив групповое сообщение Мэдоку, Фэллон, Джульетте и Джексу, дала им знать, что пропущу ужин, чтобы наладить свой G8 перед сегодняшней гонкой, а с ними увижусь на треке.

Едва миновав автоматические двери, я пустилась в бег и не сдержала смеха. Уверена, со стороны взрослая девушка, хихикающая будто ребенок, выглядит глупо. Но я люблю свою проклятую машину: быструю, сексапильную и только мою.

Я купила «понтиак G8» в выпускном классе – никому в этом не признаюсь, но в данный момент он владеет моим сердцем больше, чем Бен. Езда для меня – наркотик. Забирайся в салон, закрывай рот и держись. Только за рулем я чувствую, что моя жизнь не стоит на месте и мне необязательно работать, чтобы чего-то добиться. Часами я могу бесцельно разъезжать по городу, слушая музыку, теряясь в мыслях, но все равно находить себя. Раньше убежищем мне служил душ, теперь – машина.

Усевшись на водительское сиденье, я бросила рюкзак с учебниками и сменой одежды на пассажирское; суши, которые, скорее всего, отдам Мэдоку, поставила сверху. Затем завела мотор, опустила стекла и врубила музыку. Из колонок загремела Click Click Boom группы Saliva. Я ощущала вибрации всем телом и вдохнула сладковатый воздух раннего летнего вечера. Было уже начало шестого, но в небе до сих пор ярко светило солнце. Теплый ветерок развевал мои волосы.

Крепче сжимая кожаную оплетку руля и значительно превышая скоростной режим, я неслась по шоссе. Нигде больше мне не удавалось почувствовать себя настолько живой. Вождение оставалось моим единственным любимым занятием.

Но так было не всегда. Два года назад меня интересовали все стороны жизни, каждый новый день закладывал фундамент для будущего, в которое мне не терпелось попасть. А сейчас…

Сейчас я не могла совладать со страхом, закрадывающимся в голову при мысли о завтрашнем дне. После того как я окончу учебу, стану доктором, достигну того, чего добивалась… что потом?

По какой-то причине гонки помогали мне сохранить связь с миром, теми временами, когда кровь закипала внутри, а сердце жаждало большего.

Я высунула руку из окна и улыбнулась, ощущая поток ветра между пальцами. Прибавив громкость, восторженно вздохнула. Из-за увеличивающейся скорости в животе запорхали так любимые мной бабочки.

До дома я добралась быстро, хотя совершенно не желала выбираться из машины. Но напомнила себе, что вечером на треке меня будет ждать ветер и все встанет на свои места.

Предстояло много чего успеть до гонки, поэтому я припарковалась перед домом Мэдока и подхватила с сиденья свой телефон. Тот сразу завибрировал. Опустив взгляд, заметила на дисплее имя Джульетты.

– Привет. Ты получила мою эсэмэску?

– А ты получила мою? – выпалила она радостно.

Я недоуменно прищурилась, выйдя из машины.

– Нет, но я видела, что ты звонила. – Забросив рюкзак на плечо, захлопнула за собой дверь. – Я только вернулась с работы и еще не успела проверить сообщения. Что случилось?

Обогнув каменную лестницу, я взбежала вверх по ступенькам к отдельному входу в заднюю часть особняка, где нам с Джаредом когда-то выделили собственную комнату. Я по-прежнему пользовалась ею время от времени, ведь Мэдок и Фэллон были практически моей семьей. Сейчас мне пришлось перебраться сюда, пока у меня дома ремонт.

– Где ты? – спросила Джульетта; в трубке слышалось ее частое дыхание.

– Иду домой. – Отперев замок, я бросила рюкзак у двери и поднесла мобильник к другому уху.

– К Мэдоку? – быстро уточнила она.

Я едва не рассмеялась из-за ее настойчивости.

– Ладно, выкладывай. Что-то не так? У Кэтрин начались роды?

– Нет, – возразила Джульетта. – Я… Просто мне нужно, чтобы ты остановилась и выслушала меня, хорошо?

– Только не говори, пожалуйста, что Джекс опять взломал «Фейсбук» Бена и заполонил его порно геев, – простонала я, разувшись и направившись в ванную.

– Нет, Джекс ничего не делал, – ответила она, но потом добавила: – Ну, в каком-то смысле сделал. Мы все сделали. Мне следовало тебя предупредить, извини, – пробормотала Джульетта, – но я не знала, что он сразу поедет к Мэдоку, и не хотела устроить тебе засаду, поэтому…

– Что происходит? – выкрикнув, я распахнула дверь ванной.

– Джаред у Мэдока дома! – наконец-то провопила она. Но было поздно.

Я уже замерла на месте.

Кровь застыла в жилах, когда наши взгляды встретились. Его темные глаза смотрели на меня из зеркала. Ее предупреждение запоздало на секунду.

Джаред.

– Тэйт, ты меня услышала? – закричала Джульетта, но я не могла ей ответить.

Я сжала дверную ручку и стиснула зубы с такой силой, что челюсти болезненно заныли.

Он стоял перед зеркалом, спиной ко мне; мышцы его рук и обнаженного торса были напряжены словно стальные канаты. Наклонившись вперед, Джаред оперся на руки и пронизывал меня тяжелым взглядом.

Похоже, встреча со мной его не удивила. И он явно был не рад.

Мое дыхание стало быстрым и поверхностным. Какого черта он тут делает?

– Тэйт! – послышался чей-то крик, но я лишь наблюдала за тем, как Джаред выпрямляется, берет свои часы со стойки, затем застегивает их на запястье, не сводя с меня глаз.

Такой спокойный. Такой хладнокровный.

По сердцу будто лезвием полоснули, в то время как я сопротивлялась острой потребности броситься к нему. Может, затем чтобы ударить или трахнуть. Какое бы желание мной ни двигало, я собиралась причинить ему боль, поэтому вся напряглась, пытаясь сдержаться.

Джаред был в зауженных черных брюках, низко сидевших на талии, босиком, с обнаженным торсом и растрепанными волосами, словно только что высушил их полотенцем.

Черная татуировка с изображением нашего дерева покрывала его спину. Оглядев плечи и руки парня, я заметила несколько новых рисунков.

В животе затрепетало, и я напрягла пресс, борясь с этим ощущением.

Прошло так много времени.

Его черная одежда, мрачное настроение, практически черные глаза… Мое сердце барабанило в груди, я стиснула челюсти, когда внизу живота все сжалось.

Джаред практически не изменился со времен старшей школы. От тренировок для КПОЗ в колледже не осталось и следа. Он немного набрал мышечную массу, его подбородок стал более точеным, но я как будто вернулась на четыре года назад.

Когда Джаред подхватил со стойки свой ремень, развернулся и двинулся ко мне, я вздернула подбородок.

– Тэйт, – напористо окликнула Джульетта из трубки. – Тэйт, ты меня слышишь? Алло!

Он неторопливо подошел ближе, продевая ремень в шлейки. В моей груди пылал огонь, сердце просто физически не могло биться еще быстрее. Придав своему лицу строгое выражение, я сердито посмотрела на Джареда, который остановился в нескольких сантиметрах от меня.

– Тэйт, – закричала Джульетта, – я сказала, что Джаред у Мэдока!

Уголок его губ приподнялся в улыбке, он явно услышал ее бессмысленное предупреждение.

– Да, – ответила я, закашлявшись и испепеляя Джареда взглядом. – Спасибо, что сообщила.

Опустив телефон, я сбросила вызов.

Он застегивал ремень, продолжая смотреть на меня. Я тоже не отводила глаз. Такое поведение было свойственно Джареду: нависать, заставлять меня прятаться, устрашать одним своим присутствием… Только сейчас он делал это напрасно.

Потому что теперь я отлично знаю себя. Надо мной больше никто не властвует.

– В этом доме есть еще комнат двадцать, – подчеркнула я спокойным тоном, стараясь изобразить скуку. – Найди себе другую.

Угроза во взгляде парня сменилась весельем. В выпускном классе, в первый день занятий, Джаред смотрел на меня точно так же, когда я решила дать ему отпор в школьном кафетерии. Он всегда получал кайф, когда бросал мне вызов.

– Знаешь, – начал Джаред, протянув руку за дверь и сняв с вешалки белую футболку, – едва переступив порог комнаты, я почувствовал твой запах. Он был повсюду. – От его бархатистого голоса у меня по коже побежали мурашки. – Сначала я подумал, что он остался с того времени, что мы провели тут, но потом заметил все твое барахло. – Он указал на косметику, заполнявшую полочки в ванной, а затем натянул футболку.

Значит, Джаред приехал, не зная, что найдет меня здесь. По крайней мере, получается, он ничего не спланировал.

Похлопав по карманам джинсов, парень склонил голову набок и ухмыльнулся.

– Я позаимствовал у тебя несколько презервативов. Надеюсь, ты не против.

Внезапно ощутив боль в руке, я поняла, что на протяжении всего разговора с силой сжимала дверную ручку. Не уверена, что именно меня разозлило: отсылка к моей интимной жизни или намек на его собственные планы, – но этот говнюк совершенно не изменился. Он ждал моей реакции.

Презервативы пролежали в тумбочке полтора года – с тех пор как я в последний раз занималась сексом. У них уже, наверное, все равно истек срок годности.

– Нисколько, – ответила с натянутой улыбкой. – А теперь, если не возражаешь… – Я отступила в сторону и жестом предложила ему убраться отсюда ко всем чертям.

Миллион вопросов роился у меня в голове. Что Джаред делает здесь, в этом доме, в моей комнате? Привез ли он свою маленькую свиту, которую я видела по ТВ или на YouTube, когда по ночам, чувствуя себя одиноко, не удерживалась и гуглила его?

Но потом напомнила себе, что Джаред Трент больше не является частью моей жизни. Мне незачем им интересоваться.

Он прошел мимо, слегка задев меня. Я начала дышать глубже, потому что аромат его геля для душа действовал на нервы, всколыхнув воспоминания о прошлом, когда я полностью принадлежала ему.

Было невозможно стоять рядом с ним, особенно в этой комнате.

Я никогда не разрешала Бену ночевать здесь. Никто не знал, но рамка с нашим фото со школьного бала до сих пор спрятана в ящике комода вместе с браслетом, который Джаред подарил мне в выпускном классе. Мне не хотелось видеть эти вещи у себя дома, но избавиться от них я тоже не могла. Пока.

Эта комната сыграла важную роль на заре наших отношений с Джаредом, став первым собственным уголком вдали от родителей, где можно было вести себя так, как считали нужным, и делать все что вздумается. Просыпаться рядом, вместе принимать душ, заниматься любовью без страха, что кто-то услышит, болтать ночами напролет или смотреть кино… В ней каждая поверхность, будь то кровать, пол, душевая, стены или гребаная стойка в ванной, хранила воспоминания, связанные с ним.

Я все еще не могла признать тот факт, что мне здесь нравилось, тем более признать, что я не позволяла Бену или кому бы то ни было оставаться здесь.

Хотя какая разница. Это моя комната, и я не обязана никому ничего объяснять.

Скрестив руки на груди, я наблюдала за Джаредом, в то время как он пристегнул цепь от бумажника к брюкам и сунул его в карман. Бросив взгляд в сторону, заметила на кровати дорожную сумку, несколько разбросанных предметов одежды: сплошь в черных, серых и белых тонах.

– Убедись, что забрал все свои вещи, прежде чем уйдешь, – распорядилась я, стянув с себя носки и бросив их в бельевую корзину у двери. – Теперь это моя комната.

– Конечно, – ответил он невозмутимо, после чего твердо добавил: – Татум.

Я выпрямилась, впервые за долгое время вдруг ощутив зарождающиеся внутри искорки радостного волнения, за пределами гоночного трека, по крайней мере. Имя Татум я просто ненавидела, и Джаред об этом знал.

Мы словно перенеслись в прошлое.

Посмотрев на него, я медленно улыбнулась и повторила:

– Татум? Ты вернулся домой, вооружившись такой тактикой?

Парень обернулся, сурово посмотрев на меня.

Я засмеялась.

– Может, игроки и остались прежними, Джаред, – произнесла я, развязав пояс брюк своей медицинской формы и позволив им сползти вниз, – да только правила изменились.

Глубокие карие глаза Джареда слегка полыхнули, когда его взгляд заскользил по моим длинным ногам, которые он раньше так любил, потом вновь поднялся к белым кружевным трусикам.

Собираясь войти в ванную, я остановилась и обернулась.

– Мы уже не в школе, – сказала я, кокетливо глядя на него. – Эта игра тебе не по зубам.

После чего захлопнула за собой дверь, закрыв ему вид.

Глава 4

Джаред

Меня одурачили.

Разумеется, после новостей о беременности матери я был вынужден вернуться домой, но им следовало все мне рассказать, а не обманывать. Тэйт не уехала в гребаную Италию.

Она перебралась к Мэдоку и Фэллон, о чем Джекс должен был предупредить, как только я настоял на том, чтобы из аэропорта мы сразу отправились сюда.

Но он и словом не обмолвился, когда я потащился наверх, собираясь принять душ и переодеться в ожидании Мэдока. Едва открыв эту проклятую дверь, я почуял ее запах, отчего у меня чуть ноги не подкосились и голова не закружилась. А потом вспомнил…

Нет, Тэйт здесь не было. Она уехала из страны. Кровать была заправлена, комната сияла чистотой. Тут никто не жил.

Я поставил сумку на кровать, начал раздеваться, затем вошел в ванную и только тогда заметил, что в комнате определенно кое-кто обитает.

Та же самая косметика для лица и волос, которой пользовалась Тэйт, стояла по краям раковины. Еще я увидел расческу с ее белокурыми волосами.

В тот момент мне все стало ясно.

Мои веки опустились, я оцепенел. Тэйт была дома и жила у Мэдока и Фэллон. Я захотел увидеть ее в ту же секунду.

Все ли с ней в порядке? Счастлива ли она? Какое у нее будет лицо, когда мы снова встретимся?

Столько времени спустя мне просто хотелось посмотреть на Тэйт, пока не обнаружил маленькую коробку с презервативами в ее косметичке. Они уж точно не наши. После того как она начала принимать противозачаточные в старших классах, мы перестали ими пользоваться. Оттолкнувшись от раковины, я практически сорвал с себя остальную одежду и нырнул в душ, чтобы не разнести тут все в пух и прах.

Я ненавидел Тэйт. Хотел ненавидеть. Так почему же по-прежнему желал ее?

Твою мать!

Довольно долго я держал голову под потоком теплой воды, шум которой заглушал мои мысли, и постепенно успокоился.

Презервативы стали триггером – напоминанием, что она занималась сексом с кем-то другим.

Я об этом знал. Тэйт вольна делать все что хочет. Мы расстались. Я не должен огорчаться. Она никогда не осуждала меня за мои похождения до начала наших отношений. Ее жизнь – абсолютно не мое дело. Мне не стоило злиться.

Но это меня не остановило. Здравый смысл никогда не мешал мне не выпускать Тэйт из вида. Выйдя из душа, я выбросил содержимое коробки в унитаз и смыл. С кем бы она ни спала, он мог проваливать ко всем чертям.

Я еще больше уверился в своем решении, когда услышал ее голос, донесшийся из спальни. Судя по односторонним репликам, Тэйт говорила по телефону. Нагнувшись, я оперся на раковину. Она могла войти в любой момент. Потом я поднял голову, а Тэйт открыла дверь и…

Я мгновенно завладел ее вниманием.

На меня нахлынули воспоминания. Каждый вздох, каждый поцелуй, каждая улыбка, каждая слеза – все в ней принадлежало мне.

Ее глаза цвета грозового неба, пленником которых я стал в десять лет; тяжело вздымавшаяся и опадавшая грудь, к которой я так часто прижимался своей; десять различных эмоций, промелькнувших на лице Тэйт, с каждой из которых я имел удовольствие быть знаком во время учебы в школе. Все это одновременно обрушилось на меня.

Я по-прежнему люблю ее.

Мой пульс участился, я чувствовал его каждой клеточкой своего тела.

Моим естественным инстинктом было желание спровоцировать ее, поэтому слова сорвались с губ без всяких раздумий. Но Тэйт поразила меня, не вступив в перепалку. Она никак не отреагировала.

Я привык к ее язвительности. Девушка отбивалась, словно тигрица, если на нее давили. А эта Тэйт оказалась совершенно другой: высокомерной, практически бесчувственной. Такая игра была мне незнакома.

Покинув комнату, я стремительно спустился по лестнице и вышел на улицу в попытке выбросить ее из головы. В конце концов, я вернулся не ради Тэйт, а ради матери, еще не рожденной сестры и друзей.

На подъездной дорожке я наконец-то заметил припаркованный GTO Мэдока, поэтому направился к гаражам, которых в особняке Карутерсов насчитывалось четыре, на две машины каждый. Я прошел к единственному открытому, остановился у входа, скрестил руки на груди и сердито посмотрел на своего лучшего друга.

– Ты даже не подумал найти меня, когда приехал домой? – бросил я с вызовом.

Мэдок поставил какую-то коробку на полку и замер на секунду, затем развернулся, перевел на меня взгляд недовольных голубых глаз и выгнул бровь.

– Да, все как всегда. – Из-за его скучающего тона во мне проснулась легкая нервозность. – Это другие люди обязаны сделать первый шаг тебе навстречу, верно?

Войдя в гараж, я продолжал пристально смотреть на него. Мэдок не просто мой друг. Он – моя семья, и это никогда не изменится, через что бы мы ни прошли. Гнев, проблемы, разногласия, даже время и расстояние не отберут у меня лучшего друга. Я не позволю этому случиться.

– Я сделал первый шаг, и второй, и третий. Сколько раз я тебе звонил, писал сообщения и имейлы… Твою мать, кто в наше время еще пользуется электронной почтой? Но я шел на контакт. – Подойдя ближе, я продолжил более спокойно: – Ты не хотел со мной разговаривать. Почему?

Скрестив руки на груди, Мэдок, одетый в белую футболку, опустил подбородок и нахмурил белокурые брови с таким видом, словно подбирал слова. Меня поразила подобная перемена. У него рот никогда не закрывался, он травил одну историю за другой и мог с пол-оборота поспорить по любому поводу, но сейчас…

Я покачал головой.

Мэдок реально лишился дара речи или явно не знал, как рассказать о чем-то.

Услышав позади шаги, я повернул голову и увидел вошедшего в гараж Джекса. Он молча остановился у входа, будто в ожидании дальнейшего развития событий.

Я опять посмотрел на Мэдока.

– Что, черт возьми, происходит?

Он бросил взгляд на моего брата, затем глянул на меня и вздохнул.

Ладно, к черту все.

– Помнишь, когда Фэллон появилась после выпускного, а потом исчезла без объяснений? – накинулся я на Мэдока. – Ты уехал в Нотр-Дам и перестал со всеми общаться. Ни звонков, ни новостей. Нам пришлось тебя искать. Ты был нашим другом, и мы не хотели тебя бросать. Но когда уехал я, ты даже не пошевелился, чтобы проявить аналогичную заботу! – Я сыпал обвинениями. – Твою мать, что с тобой такое?

Парень провел рукой по волосам и покачал головой, после чего вынул ключи из кармана и наконец-то ответил:

– Нам с Джексом нужно кое-что тебе показать.

Хотя я ненавидел ездить в качестве пассажира, все-таки решил, что будет лучше не провоцировать Мэдока в его машине. Так как Джекс водил мой старый «мустанг», им я помыкать мог, но с Мэдоком мы не достигли прежней непринужденности в отношениях… пока.

Он помчался по шоссе прочь из своего элитного района с шикарными домами. Солнце до сих пор мелькало среди деревьев, росших с обеих сторон дороги. Джекс, возившийся в своем телефоне, расположился на заднем сиденье с Пашей, которая тоже напросилась с нами, потому что ей было скучно. Мэдок по-прежнему со мной не разговаривал. Из стереопроигрывателя звучала You Stupid Girl группы Framing Hanley. Я сжал кулаки, все еще ощущая адреналин, будоражащий мое тело после встречи с Тэйт.

Когда мой друг оказался в более населенной части города и проехал мимо нашей старой школы, я сообразил, куда мы направляемся. На этой улице я наблюдал за Тэйт каждый день, пока она шла на занятия или возвращалась домой. На этом углу мы с ней в детстве покупали мороженое из фургончика. В итоге Мэдок свернул на Фолл-Эвэй-Лейн и остановился перед моим старым домом, теперь принадлежащим Джексу.

Я вытер потные ладони о джинсы, молясь о том, чтобы новости были хорошие, а не плохие. Правда, мне хватило одного взгляда в окно, чтобы заметить причину нашего визита.

– Что случилось? – попытался выдавить я, но в груди все сжалось, и мой голос прозвучал едва слышно.

Не дожидаясь ответа, я выбрался из машины и прошел к меже между домами. Чем ближе подходил, тем сильнее хотелось отвернуться.

Два кабеля, зафиксированных в земле, поддерживали ветви нашего с Тэйт дерева с обеих сторон. В стволе клена виднелся почти полуметровой глубины клин, скрепленный стальными скобами сверху и снизу. Я запустил руку в волосы и замер, стараясь понять, как это могло произойти.

– Тэйт, – послышался сзади сиплый ответ Мэдока.

Но я его практически не слушал. Подойдя к дереву, провел ладонью по шершавому стволу и запустил пальцы в срез. Потом сжал кулак, из-за чего кора впилась в мою кожу.

– Она бы так не поступила. – Я сглотнул, чтобы подавить дрожь в голосе.

Это дерево олицетворяло нас. Тэйт никогда бы такого не сделала. Она бы ни за что не попыталась его спилить!

– После твоего ухода она впала в эмоциональный ступор, – начал объяснять мой друг. Я почувствовал, как он подошел ближе. – Тэйт не говорила о тебе. Не возвращалась домой на выходные… – Мэдок умолк.

Мне ужасно не хотелось его слушать.

– Я дал ей время, потому что помнил, каково было, когда сам потерял Фэллон. Первая любовь приносит больше всего боли.

Только Тэйт не потеряла меня. Я собирался вернуться за ней.

– Однажды в сентябре, – добавил Джекс, – я пришел домой и увидел рабочих, которые готовились спилить дерево.

Нет. Я закрыл глаза.

– Но когда они взялись за работу, Тэйт их остановила. Она не смогла довести дело до конца, – продолжил он.

– Думаю, она знала, что ты никогда бы ее не простил, – сказал Мэдок. – И Тэйт не простила бы себя, когда пришла бы в себя.

В попытке взять под контроль свое сбивчивое дыхание, я прикусил щеку. Затем открыл глаза и вновь посмотрел на повреждения. В этот момент я почти возненавидел ее. Как она могла?

– Поначалу я понимал, – произнес Мэдок. – И был на твоей стороне, приятель. Знал, в чем ты нуждался.

Наконец-то развернувшись, я посмотрел ему в глаза. Они с Джексом стояли чуть поодаль, а Паша села на траву с упаковкой конфет и играла во что-то на телефоне.

– Но потом она начала отдаляться. И наша семья, казалось, постепенно стала распадаться. Без тебя Тэйт не была собой, мы все с трудом держались, чтобы сохранить привычный порядок вещей.

Я запрокинул голову назад и обвел взглядом ярко-зеленые листья, колыхавшиеся на вечернем ветерке. За исключением надпила, дерево выглядело здоровым. Слава богу, оно восстанавливалось.

– Со временем, – продолжил Мэдок, – после моих настырных уговоров она начала приходить в себя, строить свою жизнь без тебя. По-моему, Тэйт постоянно чувствовала себя пятым колесом. Я не мог поддерживать вас обоих, Джаред, – пояснил он. – Не хочу вдаваться в подробности. Это ее личное дело, но мне пришлось сделать выбор, и я не собираюсь за это извиняться. Она нуждалась во мне больше, чем ты.

Пусть мне и было чертовски сложно понять, почему Мэдок не мог одновременно дружить и со мной, и с Тэйт, я все равно порадовался, что он предпочел ее, когда перед ним встал выбор.

Тэйт прогнала меня и полностью отгородилась, ни разу не перезвонила, не отвечала на сообщения. Только позже я осознал, что так было не только со мной. Она, похоже, изменила свое отношение ко всем.

– Это не все, – нерешительно признался Джекс.

Я раздраженно выдохнул, покачав головой. Что еще?

Парни пошли обратно к дому.

– Взгляни на их передний дворик. – Мэдок указал на дом Тэйт.

Далеко идти не пришлось. При виде таблички с надписью «ПРОДАЕТСЯ» у подъездной дорожки тупая боль в животе, вызванная историей Мэдока, переродилась в неистовую ярость.

– Черт побери, что происходит? – прорычал я, глядя на белый деревянный столбик с объявлением.

Ее дом выставлен на продажу? Мой взгляд метался из стороны в сторону; от нахлынувших мыслей меня словно к месту пригвоздило.

Джекс шагнул вперед.

– Осенью Тэйт уезжает в Стэнфорд. Ее папа большую часть времени проводит за границей, – объяснил мой брат, подойдя ближе. – На прошлой неделе он решил продать дом, раз они оба так редко здесь бывают. Джеймс купит жилье поближе к работе, когда вернется в страну.

– И Тэйт согласилась?

– У нее не было другого выбора, – вмешался Мэдок. – Отец не позволит ей потратить наследство на покупку этого дома. Деньги нужны Тэйт для оплаты обучения в медицинской школе.

Я присел на корточки и провел рукой по волосам. Стараясь сохранять спокойствие, размеренно вдыхал и выдыхал, но вся эта информация буквально перевернула мой мир вверх тормашками. Холодность Тэйт, дерево, дом…

А на что я, в принципе, рассчитывал? Что она навсегда останется жить в своем доме? Мне было прекрасно известно, что многое изменится и придется с этим свыкнуться. Тэйт отдалилась от меня, ее жизнь стала такой, какой и должна быть. Она двигалась вперед по верному пути.

Я тяжело дышал, пытаясь совладать со своими эмоциями и послушать доводы рассудка.

Татум Брандт больше не твоя.

Но от этого только крепче сжал кулаки и посмотрел на ее дом, потом на наше дерево, на свой дом. И я не мог это принять.

Несмотря на все хорошее в моей жизни: бизнес, карьеру, обретенную зрелость и чувство удовлетворенности собой, на самом деле я не был счастлив.

Я до сих пор любил Тэйт. И всегда хотел только ее.

– Им уже поступали предложения? – спросил я, стараясь не смотреть на друзей.

– Два на данный момент, – послышался ответ Мэдока.

Конечно. Кто устоит перед уютным домом, похожим на декорацию из сериала «Предоставьте это Биверу»[4]. Сразу же налетит толпа потенциальных покупателей.

– Правда, Джеймс отклонил оба, – сказал Мэдок. – Похоже, он не особо торопится с продажей. Они затеяли косметический ремонт для новых покупателей, поэтому Тэйт перебралась ко мне на несколько дней.

Снова запустив пальцы в волосы, я проигнорировал тот факт, что внимание Паши, которая наблюдала за происходящим с широко открытыми глазами и жевала свои конфеты, полностью переключилось на меня. Ей доводилось всего однажды видеть меня по-настоящему в ярости, так что девушка, вероятно, наслаждалась развернувшимся шоу. Я вновь взглянул на дом Тэйт: идеально белый, со светло-зеленой отделкой, большим красивым крыльцом, ухоженным газоном, расстилавшимся по невысокому холму. Помню, как я любил наблюдать за мерцавшим в их окнах светом, подъезжая к своему двору холодными зимними ночами.

В глазах начало щипать, и мне пришлось отвести взгляд.

Задний двор, где мы с Тэйт в первый раз занимались любовью. Окна наших спален, расположенные напротив. Соединившее нас дерево.

– Джаред, – Мэдок замешкался, – мы только что рассказали тебе, что твоя девушка пыталась спилить ваше дерево, которое вытатуировано на твоей спине. – Его строгий голос зазвучал громче. – Что дом, в котором она жила с тех пор, как вы познакомились, выставлен на продажу.

– Она уже не моя девушка, – рявкнул я.

– Но она не отдала свое сердце кому-то другому! – выпалил в ответ Мэдок. – Татум Брандт любит одного человека. Тебя. И всегда будет любить только тебя. – Его грозный рык был едва слышен. – Тэйт дышит ради тебя, как бы усердно она ни пыталась это скрыть или отрицать.

Мне хотелось верить, что слова моего друга правдивы, что за образом этой новой, бесчувственной, Тэйт скрывается та девочка, которая до сих пор владеет моим сердцем.

Поднявшись, я сунул руку в карман и сжал знакомый глиняный диск с отпечатком ее пальца. Спустя столько лет этот талисман, сделанный Тэйт в детстве, был по-прежнему мне необходим. Я и дня не мог прожить без него.

– Тебе давным-давно следовало вернуться за Тэйт, – упрекнул меня Мэдок.

– Я возвращался, – огрызнулся я. – Через шесть месяцев после отъезда вернулся домой, только она уже нашла себе другого!

Выпустив медальон, я обессиленно опустил руки и попятился назад. Глядя на изумление на его лице, я, затаив дыхание кивнул, когда он промолчал.

– Да, я вернулся, но было уже слишком поздно, ясно?

Джекс знал, но мы с Мэдоком долго не общались. Судя по всему, брат с ним не поделился.

Пережитые мной чувства даже сейчас оставались настолько свежи в памяти, будто все произошло вчера.

Я стою у окна своей старой спальни, оцепенев от злобы и потрясения.

Мне смутно знаком этот парень. Гэвин, кажется. Они оба состояли в одной учебной группе в Северо-Западном. Мы с ним познакомились год назад. Я сжимаю кулаки. Как долго она ждала после моего отъезда?

Тэйт у себя в спальне, обнимает его руками за шею. Он прижимает ее к себе в медленном танце, целует. У меня внутри все переворачивается.

Его светлые волосы – под стать тону волос Тэйт – коротко подстрижены. Она смеется, в то время как Гэвин обнимает ее еще крепче, затем кружит.

Шесть месяцев. Тэйт не смогла подождать каких-то гребаных полгода.

А я ждал. Ни с кем не спал, не знал никого, кроме собственной руки, словно жалкий неудачник, который до сих пор сох по ней и верил, что она дождется. Не терял надежды, что сможет вновь завоевать ее.

Из легких словно забрали весь воздух. Я пристально наблюдаю за ними. Мне ненавистно то, как Тэйт смеется, как он танцует с ней. Ненавистно, что она оставила меня в прошлом.

Я по-прежнему ее люблю. Мои чувства не угасли.

Припав к окну, сжимаю кулаки. Гэвин целует Тэйт в шею. Его руки скользят по ее телу, и она улыбается.

Почему она улыбается? Тэйт не может желать этого парня.

Он падает на кровать, утягивая ее за собой. Она садится на него сверху. Отпрыгнув назад, я ударяю ногой по окну и разбиваю стекло. Слышу, как оно разлетается, но не оборачиваюсь, чтобы оценить ущерб.

Пусть Тэйт продолжает дальше, если ей хочется. Я тоже не стану стоять на месте, и все будет кончено.

Выбежав из дома, прыгаю в свою машину и мчусь обратно в отель в Чикаго, где моя команда участвует в гонке.

Я забуду ее.

Попытаюсь забыть. Только у меня не получается.

Не знаю, когда Тэйт начала встречаться с тем парнем, но в одном уверен: она вернулась в игру раньше, чем я.

– Гэвин, – вспомнил Мэдок. – Она пыталась наладить свою жизнь после твоего ухода. Они встречались пару месяцев, но потом Тэйт порвала с ним. – Он посмотрел мне прямо в глаза, только детали мне были не нужны.

– Плевать, – заявил я, не желая слышать его имя или имена всех остальных, с кем она строила отношения после меня.

Но Мэдок настойчиво заявил:

– Тэйт больше года была одинока. Она не избавилась от чувств к тебе, поэтому рассталась с ним, когда поняла, что слишком рано вернулась в строй. Ей потребовалось много времени, чтобы залечить душевные раны, но она должна была двигаться дальше. – Он перевел взгляд на Джекса, потом опять на меня и тихо закончил: – Тэйт лишь недавно завела отношения кое с кем.

Сердито глянув на него и стараясь не повышать голоса, я спросил:

– С кем?

– Во время весенних каникул она стала встречаться с Беном Джеймисоном.

Господи, Бен Джеймисон!

– Насколько мне известно, – продолжил Мэдок, – они решили не торопиться. У них пока ничего серьезного.

Я заметил, что Паша увлеченно наблюдает за разыгравшимся перед ней спектаклем.

– Чего уставилась? – проворчал я.

Девушка забросила мармелад в рот.

– Это лучше, чем сериалы.

Скрестив руки на груди, я заставил себя дышать ровнее и опустил голову.

– Если Тэйт хочет его, – сообщил я Мэдоку и Джексу невозмутимым тоном, – значит, пусть будет с Джеймисоном.

Мой друг горько рассмеялся.

– Снимай штаны.

Я вскинулся.

– Зачем?

– Затем, что я хочу посмотреть, как выглядит мужик с киской.

Мать твою… Подойдя к нему вплотную, я гневно посмотрел на Мэдока.

Он немного отступил, но позиций не сдал, сверля меня взглядом, словно хотел пробурить дыру в моей голове.

Джекс втиснулся между нами и оттолкнул меня назад.

– Паша, – обратился Джекс к моей ассистентке, встав передо мной, скрестив руки на груди и смотря мне в глаза, – в машине моего брата, на зеркале заднего вида, висит талисман с отпечатком пальца?

Я перевел взгляд на него.

– Да, – ответила она. – А когда Джаред на байке, то надевает его на шею.

Брат продолжил, раздражая меня своей самодовольной ухмылкой.

– Он избегает блондинок как огня?

Сглотнув, я услышал Пашино фырканье.

– Терпеть их не может, вообще-то.

– У него есть практически нездоровая одержимость группой Seether? Особенно песнями Remedy и Broken?

– Я обязана следить за тем, чтобы они были включены в каждый плей-лист, – заявила девушка, повторив мое распоряжение.

Проклятье.

Джекс опустил подбородок, с вызовом посмотрев на меня.

– Мы можем препираться так неделями. То ты хочешь ее, то ненавидишь. В один день жить без Тэйт не можешь, на следующий – презираешь. Пока вы будете метаться туда-сюда, вашему окружению будет проще удавиться. Но позволь мне спросить, – он укоризненно приподнял брови, – что бы ты сделал, если бы Тэйт сейчас оказалась в своей комнате и лежала на кровати, укутанная в одну лишь простыню? Где бы ты хотел находиться?

Мое лицо вытянулось, но по венам разнесся жар от мысли о ее теплом теле, уютно устроившемся под одеялом.

Джекс глубоко вздохнул, прекрасно зная, что раскусил меня.

– Нам хочется, чтобы все вернулось на круги своя, – решительно произнес он. – Ты тоже этого жаждешь.

Я покачал головой и отвернулся, избегая их взглядов. Да, я все еще был привязан к Тэйт. И что?

Меня устраивала моя жизнь. До недавнего времени, по крайней мере.

Я стал таким мужчиной, каким хотел быть, ради нее. Нашел свое призвание, смог инвестировать в собственное будущее и открыть свой бизнес. Возможность свободно принимать решения, днями напролет заниматься любимым делом не только дала мне надежный фундамент, но и принесла умиротворение. Я работал с детьми на треке, в мотомастерской, у меня появились время и ресурсы, чтобы развивать свои идеи и увлечения. Я гордился собственной жизнью и собой.

Но брат прав.

Тэйт всегда была и останется той, кого я мысленно представляю перед сном.

Развернувшись и выудив мобильник из кармана, я решил с ним согласиться. Хватит бездействовать.

– Свяжись с моим бухгалтером. – Я бросил телефон Паше. – Купи этот дом.

– Джаред! – Она подскочила с земли, глядя на меня в изумлении. – Ты потратишь на него все свои сбережения!

В ответ я лишь повел бровью. Подняв руки, девушка отвела взгляд и покачала головой. Она сердилась, но понимала, что спорить бесполезно.

Знаю, почему Паша беспокоилась. Моя ассистентка имела на это полное право. Она приложила много усилий, чтобы создать мне имя и репутацию, раскрутить мой бизнес. Хотя речь шла не о ее деньгах, Пашу все равно заботило мое благополучие. За это она мне и нравилась.

Проигнорировав едва заметные улыбки, которыми обменялись Мэдок и Джекс, я направился обратно к машине, после чего крикнул Паше:

– Парням тоже позвони. Я хочу, чтобы мою тачку доставили сюда.

Тэйт верно сказала: правила игры изменились – но она даже не представляет насколько.

Глава 5

Тэйт

Я протискиваюсь сквозь толпу на кухню со своим красным пластиковым стаканчиком, чтобы добыть свежую порцию выпивки.

В доме Мэдока царит полный хаос.

Фэллон веселится: поочередно собирает использованные стаканы и болтает с нашими друзьями, в то время как ее муж играет в бильярд в подвале с Джексом и другими парнями. Мы с Джульеттой тоже курсируем от одной группы гостей к другой.

Все вернулись домой на выходные, поэтому тут яблоку негде упасть. Я привезла с собой Гэвина, понадеявшись, что отцу будет легче привыкнуть к моему новому парню.

– Эй, – шепчет он мне на ухо, подойдя сзади, – думаю, нам пора выбираться отсюда.

Улыбнувшись, убираю ладонь Гэвина со своего живота и разворачиваюсь.

– Сомневаюсь. Мы оба пили алкоголь, – напоминаю я и веду его за руку к кухонной стойке. Из открытого подвала доносится песня This Is the Time Nothing More.

– Мэдок разрешит нам остаться в одной из комнат, можем просто переночевать здесь.

Пульс отдается в ушах, но я ничего не отвечаю. Остаться в одной из комнат? После двух месяцев отношений нет никаких сомнений, что мы с ним хорошо ладим. Оба учимся в медицинском, состоим в одном академическом обществе. Гэвин нашел общий язык с Мэдоком, хотя они не очень близки. А вот Джекс все еще его сторонится.

И отцу пока сложно проникнуться к Гэвину симпатией. Я знаю, почему. У него очень крепкие отношения с Джаредом, поэтому он не может адаптироваться к переменам. Мне это понятно.

Но я стараюсь жить дальше. Гэвин умный и веселый. Только рядом с ним я не думаю о Джареде.

Несмотря на мои попытки вновь обрести хоть какое-то подобие счастья, становится лишь труднее.

С каждым днем все более очевидно, что я не люблю Гэвина, и это меня беспокоит. Многие занимаются сексом без любви, но я поняла одну вещь: если у тебя нет чувств к партнеру, близость не приносит особого удовольствия.

– Уверена: мы найдем комнату, чтобы переночевать, – говорю тихо, слегка улыбнувшись.

Гэвин смотрит на меня.

– Разве у тебя нет здесь своей спальни? – спрашивает он. – По-моему, Мэдок однажды упоминал об этом.

Я медлю, стараясь сообразить, как ответить, выливаю свой напиток в раковину и наполняю стакан водой.

– Есть. – Наконец-то киваю. – Но…

Увидев нескольких парней, ворвавшихся в кухню из подвала и заполонивших коридор криками, я вздрагиваю.

– Но?.. – настойчиво повторяет Гэвин.

Отвлекшись на шум, опять перевожу взгляд на него.

– Эй! – выкрикивает кто-то. – Посмотрите это видео с Трентом!

Я моргаю. Мой стакан выпадает из рук в раковину. Забыв о Гэвине, сворачиваю за угол и направляюсь в гостиную, где ребята сидят на диване, сгрудившись над айпадом. Выглянув из-за чьего-то плеча, вижу запись, загруженную, судя по всему, сегодня, на которой Джаред мчится по треку, изобилующему крутыми поворотами и изгибами. Хоть лицо и скрыто шлемом, это точно он. Я узнала бы его фигуру где угодно.

У меня перехватывает дыхание, пока наблюдаю за ним, и я позволяю себе едва заметно улыбнуться.

Боже, какой Джаред красивый. Как он маневрирует и безупречно управляет мотоциклом.

У него получилось.

Джаред занимается тем, чем хочет, и живет так, как хочет. Насколько бы больно мне ни было, я им горжусь.

Я не оборачиваюсь, почувствовав за спиной Гэвина. В кадре появляется комментатор. У меня кровь застывает в жилах, когда я замечаю Джареда на заднем плане. Он раздает автографы детворе. Несколько девушек в сексуальных нарядах, развлекающих зрителей на гонках, заходят в автобус позади него. Другой член гоночной команды хватает Джареда за плечи сзади, что-то шепчет ему на ухо, после чего оба начинают улыбаться, словно разделив только им известную шутку. Затем парень толкает его к тому же автобусу с девушками, сам идет следом, и дверь за ними закрывается.

– Вот это жизнь, мужики, – комментирует мой сосед справа.

Пытаясь сохранить безразличное выражение лица, я отхожу назад, несмотря на ощущение, будто мое сердце разрывается на части.

Гэвин следует за мной на второй этаж. Не знаю почему, но я веду его прямиком в нашу с Джаредом комнату.

Мне нужно это сделать. Я больше не хочу Джареда. Не хочу боли. Не хочу рисковать и тешить себя надеждой, что когда-нибудь буду с ним, а потом опять переживать подобные страдания. После месяцев тоски, попыток забыть и двигаться дальше все равно кажется, словно он повсюду.

Мы с Гэвином уже занимались любовью, и сейчас я могу переспать с ним в нашей с Джаредом кровати. Тогда я преодолею точку невозврата и этим убью все свои чувства.

Парень целует меня в шею. По моей щеке скатывается слеза. Такое ощущение, будто моя кожа покрыта грязью и с каждым его прикосновением пачкается все сильнее. Я не хочу этого.

Я не должна так поступать. Но все равно закрываю глаза и наклоняю голову вбок, приглашая Гэвина.

Он сжимает мою грудь, поглаживает ее через футболку и целует меня.

Едва его рука проскальзывает под пояс моих джинсов, как я резко вздыхаю и сжимаю бедра, чтобы не пустить Гэвина дальше. Только сама не знаю, чего на самом деле хочу.

С ним Джаред исчезает из моих мыслей. Он всегда помогает мне забыть. Я смогу.

Но затем качаю головой.

С каждой секундой становится все противнее, и я не хочу использовать Гэвина, превратить происходящее между нами во что-то грязное, лишь бы почувствовать себя лучше.

Голос Джареда всплывает в памяти: «Ты переворачиваешь мой мир с ног на голову уже восемь лет. А мне все мало».

Меня душат слезы. Я судорожно дышу, отталкиваю парня от себя и закрываю лицо ладонями.

– Тэйт, что случилось? – обеспокоенно спрашивает он.

Я качаю головой, прислоняясь спиной к стене около ванной, сползаю на пол и тихо плачу.

– Тебе нужно уйти. Прости, но сегодня тебе придется провести ночь в другом месте.

Гэвин подходит ближе.

– Детка, мы можем переночевать где угодно. Что я сделал?

Снова покачав головой, прошу:

– Пожалуйста, просто уйди.

Эта комната принадлежит мне и Джареду, больше никому.

– Пожалуйста, уйди, – выкрикиваю громче.

– Тэйт, – не унимается он.

– Сейчас же! – ору я. – Оставь меня одну!

Положив голову на колени, я плачу. Понятия не имею, почему чувствую вину. Пока не появился Гэвин, я занималась сексом только с Джаредом. Я не сплю с кем попало, а Джаред до меня топил свою печаль в бесчисленных интрижках.

Почему мне не стало легче?

Слезы еще долго льются из глаз. Снизу до сих пор доносится громкая музыка, и я не знаю, ушел ли Гэвин, вернулся на вечеринку или нашел себе другую комнату.

Чья-то рука прикасается к моей. Запрокинув голову, замечаю Мэдока, который опустился рядом на одно колено.

Губы дрожат, я больше не в силах сдерживаться.

– Почему я не могу его забыть? – рыдаю.

Он закрывает глаза, устало проводя пальцами по волосам с таким видом, будто сам вот-вот заплачет. Но вместо этого Мэдок крепко обнимает меня, позволяя отпустить всю мою боль.

– Когда Фэллон увезли, – начинает парень, глотая собственные слезы, – я пытался забыться со многими женщинами. – Он с трудом продолжает. – Только это помогало всего на день-другой, а после я чувствовал себя еще паршивее.

Я смотрю на него.

– Прошло несколько месяцев. Джаред, наверное, уже нашел себе новую пассию, но мне никто не нужен, кроме него, – всхлипываю я, утирая слезы, но они не останавливаются. – Мне больно. Все болит. Прошлой осенью я чуть не срубила дерево, Мэдок. Что со мной не так? Почему я не могу смириться?

Он приподнимает мой подбородок, его голубые глаза наполняются слезами.

– А ты хочешь смириться?

Я прищуриваюсь.

– Конечно, хочу.

Мэдок наклоняет голову набок.

– Думаю, ты по-прежнему любишь его, Тэйт. И в глубине души знаешь, что он вернется за тобой.

Шмыгнув носом, я опускаю взгляд.

– Я не могу ему доверять. Столько всего произошло. – Слезы проливаются мне на губы. – Гэвин – хороший парень. Мне нужно попытаться начать все заново.

Мэдок берет меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза и настойчиво произносит:

– Ты принуждаешь себя. Помнишь выпускной класс? Тэйт, одна ты была сильнее.

Мэдок оказался прав.

На следующий день я разорвала непродолжительный роман с Гэвином, вместе с папой и Джексом взялась за тюнинг своей машины и весной стала участвовать в гонках.

Только недавно, более года спустя с нашего разговора с Мэдоком, я начала встречаться с Беном, без спешки, проверяя свою готовность к новым отношениям впервые за долгое время.

Я сидела в своем G8, из колонок тихо доносилась My Way группы Limp Bizkit. Стильный черный салон и тонированные стекла создавали ощущение, будто я в собственном отдельном мирке. Снаружи сновали зрители, некоторые уже проливали свои напитки и пошатывались. Я сдержала улыбку, нисколько не жалея, что никогда не участвовала в веселье, несмотря на желание Бена. Он хотел быть со счастливой девушкой, способной с легкостью справиться с любой социальной ситуацией.

В конце концов, раз мне так упорно хотелось участвовать в гонках, почему бы не окунуться в атмосферу балагана, сопутствующую им?

Но Бен опоздал с попытками оказать влияние на мой характер. Еще в школе мной был усвоен урок: я такая, какая есть. И мне гораздо спокойнее спалось, если я за это не оправдывалась.

Мне никто не нужен, и даже победа не важна.

«Я всего лишь нуждаюсь в этих ощущениях», – подумала про себя, сжимая руль и рычаг коробки передач. Кровь в моих венах буквально гудела от предвкушения.

Да, Мэдок прав.

В одиночестве я увереннее стояла на ногах. После советов Джекса погонять на «Петле» я обнаружила, что это единственное занятие, придающее мне сил. За рулем не существует ни чувства вины, ни давления – только тишина. Здесь я сама себе хозяйка, и сегодня, когда Джаред появится на треке, ничто не изменится.

А он появится.

Ужасно не хотелось признавать, но встреча с ним немного взбудоражила меня. Дело не только в том, как хорошо он выглядит. На его руках за последние два года прибавилось искусных татуировок, но грудь такая же гладкая, мускулистая и выглядит еще великолепней от загара, полученного под солнцем Западного побережья.

Разумеется, мне хватило одного взгляда на Джареда, чтобы выйти из равновесия.

В десять лет он стал моим другом, в четырнадцать – врагом, в восемнадцать – любовником, а в двадцать – причиной моего разбитого сердца. Я знаю его полжизни. Хотя роли поменялись, Джаред всегда оказывал на меня сильное влияние.

Всегда.

Нагнувшись, я достала из рюкзака мамин сборник «Листья травы» и, открыв его, приложила большой палец к переднему обрезу и пролистала страницы. Поднявшийся от этого легкий ветерок овеял мое лицо. Когда добралась до шестьдесят четвертой, глаза тут же нашли строки, которые она подчеркнула в двадцатом стихе «Песни о себе» Уолта Уитмена.

Прижав книгу к груди, я прошептала:

– Я таков, каков есть, и не жалуюсь.

В этом потрепанном карманном издании выделены многие строки, но я всегда возвращалась к маминым закладкам. Может, она отметила их для себя или предвидела, что когда-нибудь они понадобятся мне, но эти стихи всегда были рядом, направляли меня, когда ее не стало. Невзирая на то что мама умерла от рака больше десяти лет назад, я так и не перестала нуждаться в ней, поэтому постоянно носила книгу с собой.

Я уткнулась носом в переплет и вдохнула запах старой бумаги, непроизвольно закрыв глаза.

– Чувак, – послышался голос Мэдока, – что за извращение?

Открыв глаза, я раздраженно выдохнула при виде его большой головы, просунувшейся в окно. Можно было подумать, что Мэдок – мой бойфренд, учитывая то, как он ходил за мной по пятам, только попытки отделаться от него были напрасны. Он прислал три сообщения, уточняя, появлюсь ли я сегодня на треке. Я не пропустила ни одной гонки, но прекрасно понимала, почему Мэдок опасался, что на сей раз могу спасовать. Этот болван решил, будто у меня чувства собственного достоинства не осталось.

– Не хочу об этом говорить, – предупредила я, положив книгу в бардачок: всегда так делала на удачу, после чего вышла из машины.

– Ладно. – Мэдок кивнул, засунув руки в карманы своих серых шортов. – Но если увижу, что спишь с книгами, то вмешаюсь. – Он указал подбородком в сторону заднего сиденья, где валялись все мои учебники.

Послав ему многозначительный взгляд, я направилась к багажнику, чтобы установить GoPro, которую мне дал Джекс.

– Из-за дежурств в больнице у меня накопились долги по летнему чтению, – пояснила я, нагнувшись и прикрепив камеру, – к тому же мне хочется разобраться с литературой, упомянутой в сносках, до начала семестра.

– Читаешь книги из сносок? – Мэдок посмотрел на меня так, словно я призналась в убийстве.

Выпрямившись, я уперла руки в бока.

– Принимая во внимание то, что ты учишься на адвоката, тебе тоже не помешает уделять больше внимания своим спискам обязательной литературы.

Он вытаращил глаза.

– У нас есть списки литературы?

Я очень удивилась, но по смешку Мэдока поняла, что он шутит. По крайней мере, надеялась, что он шутит.

– Ну, завтра тебя не пошлют кого-нибудь оперировать, – возразил Мэдок. – Так что возьми паузу.

– Не могу, – отмахнулась я, направившись обратно к водительской двери. – Я просто…

– Беспокоишься, что начнешь думать о нем? – закончил он, заставив меня замереть на месте.

Стиснув зубы я выдохнула.

– Не сейчас, хорошо? Тебе делать больше нечего? Начни, например, создавать футбольную команду маленьких Карутерсов сразу после окончания колледжа.

Он проигнорировал мои слова. Не успела я опомниться, как Мэдок нырнул на заднее сиденье и стал собирать учебники в мой рюкзак.

– Мэдок, – запротестовала я, пытаясь отнять свои вещи, – отдай мне книги.

Отпрянув в сторону, парень ответил:

– Они останутся у меня.

– Сейчас же! – громким шепотом потребовала я.

– Не сегодня. – Он улыбнулся, покачав головой.

– Почему не сегодня? – поинтересовалась я, будто не понимая, к чему он ведет.

Вдруг из динамиков раздался громкий сиплый голос. Мы оба посмотрели вверх.

– Тэйт! – Мое имя эхом разнеслось над треком. – Ты здесь?

Я улыбнулась, озорно изогнула бровь и сладко произнесла:

– Прошу меня извинить, я на минуточку.

– О, разумеется, – проворковал Мэдок, почтенно склонив голову, пряча искрящиеся от еле сдерживаемого смеха глаза.

Подойдя к своей машине, я запрыгнула на капот и выпрямилась во весь рост.

– Здесь! – выкрикнула я, сразу же ощутив на себе сотни взглядов.

Поощрительные возгласы пронзили ночной воздух, мужчины и женщины улюлюкали, хлопали, свистели и скандировали мое имя. Возле скамеек я заметила Фэллон и Джульетту, которые подняли свои стаканы и тоже кричали в знак поддержки.

Распорядитель гонок Зак Хэйгер стоял вместе с Джексом на трибуне, очевидно, составляя расписание на вечер. Они проверяли участников только в тех случаях, когда кто-то отказывался. Поскольку всем гонщикам назначали конкретное время заезда, ребятам нужно было определить, кто уже прибыл, чтобы сформировать новую очередь.

Спрыгнув на землю, я бросила взгляд на Мэдока и закончила наш разговор:

– Вы все знали, что Джаред возвращается домой, и ничего мне не сказали. Я не сержусь, но не собираюсь участвовать в ваших играх. Я взрослый человек.

Парень нахмурил брови, уронил рюкзак и проворчал:

– Пож-жалуйста.

В ту же секунду он обхватил меня за шею и начал тереть костяшками пальцев по макушке.

– Мэдок, – взревела я, упершись одной ладонью ему в спину, а другой – в бицепс и пытаясь вырваться из захвата, – не смей устраивать мне головотерку!

– Головотерку! – воскликнул он. – Нет, взрослые люди подобными вещами не занимаются. А мы же взрослые, верно? – Мэдок продолжил, отчего кожа на голове начала гореть.

– Мэдок! – прорычала я низким голосом, часто дыша. – Отпусти меня! – Топнув ногой, я наконец-то вырвалась.

Он, смеясь, отступил, а я выпрямилась и пыталась отдышаться.

– Ты просто гад! – Я смахнула с лица волосы, выбившиеся из хвостика.

– Да, – присоединилась к нашему разговору Фэллон, подошедшая с Джульеттой. – Ты только что об этом узнала? – дразнящим тоном поинтересовалась она, подмигнув своему мужу.

Фыркнув, я резко стянула резинку с хвоста и распустила волосы, потому что моя прическа была испорчена.

– А, так-то лучше. – Мэдок одобрительно улыбнулся, получив от меня лишь хмурую гримасу.

Наше внимание привлек усилившийся гул толпы. Мы повернулись к треку, чтобы посмотреть, что случилось.

Люди отошли в сторону, уступая дорогу, и я заметила Джареда, прибывшего под радостные возгласы окружающих.

Он приехал на мотоцикле, который купил еще в школе. В последнее время Джекс хранил его в своем гараже, ведь Джаред для гонок обзавелся байками покруче. Свернув к обочине, парень затормозил, сдал назад и припарковался. Его мгновенно окружили старые друзья, поклонницы и даже поклонники.

Джаред снял шлем, слез с мотоцикла и улыбнулся своему давнему товарищу Заку. У меня внутри все сжалось, когда я заметила сидевшую позади него девушку.

Я не узнала ее и постаралась не брать в расчет ревность при мысли, что он привез ее с собой из Калифорнии.

Каждый хотел с ним пообщаться. Джаред снова оказался в центре внимания, как обычно.

Мэдок вывел меня из транса, щелкнув пальцами перед лицом, и спросил:

– Ты разозлилась?

Поджав губы, я ответила:

– Нет.

– А стоило бы, – парировал он. – Это не его зрители, а твои. Они пришли посмотреть на тебя.

Я резко вздохнула:

– Мне все равно…

– Согласен, у некоторых из них хорошая память, – перебил Мэдок, – и им интересно увидеть, какие орудия пойдут в ход, когда вы с Джаредом окажетесь в одном месте, но все-таки он не должен перетягивать внимание на себя в твоем шоу.

– Меня совершенно не заботит… – набросилась я на него, но тут же умолкла, когда парень схватил меня за руки и потряс.

– А что тебя заботит? – прорычал Мэдок.

Фэллон и Джульетта рядом со мной замерли. Я тяжело вздохнула, не ожидая такой грубости. Когда он дернул меня за свободную черную майку и порвал ее по шву, я едва моргнула, стиснула челюсти и спокойно спросила:

– Мэдок, какого черта ты творишь?

Он завязал края в узел, оголив половину моего живота.

– Ты – королева, – напомнил парень, затем подхватил рюкзак с земли. – Ты властвуешь на этом треке, над всеми здешними гонщиками. Джаред не ведает об этом факте, так что просвети его.

Я сделала глубокий вдох, не желая показать ему улыбку, которую старательно скрывала. Да, все это мое: гоночный трек, пятничные ночи, победы.

Необходимости вступать в противоборство с Джаредом не было, только я своего не отдам.

Развернувшись, Мэдок рявкнул последний приказ, прежде чем ушел:

– Джульетта, дай ей гребаную помаду.

Я недовольно нахмурилась.

Говнюк.

Джульетта принялась рыться в своей сумке. Мэдок же швырнул мой рюкзак к себе в машину, чтобы наверняка лишить меня предлога покинуть тусовку после гонки.

Мой взгляд опустился к майке – узел теперь не развяжешь, потому что она разорвана. Вот козел.

– Твой муж…

– Сущее наказание? – договорила Фэллон, улыбаясь своими зелеными глазами. – Да, он такой.

Я дернулась, когда Джульетта попыталась накрасить мне губы красной помадой.

– Не вертись, – отчитала девушка. – Джекс ненавидит блеск, поэтому я нашла помаду, которая не оставляет на нем тонну блесток после моих поцелуев. Ему нравится. Но если она размажется в процессе нанесения, одной слюны будет недостаточно, чтобы стереть ее с кожи, ясно?

Не знаю почему, но я позволила ей накрасить мне губы этой проклятой помадой.

Возможно, мной двигало желание укрепить свою броню или выглядеть красиво для Бена.

А может, я увидела Джареда, присевшего на скамейку и откинувшегося назад, в то время как девушка – не та, с которой он приехал, – положила руку ему на колено, каждым своим движением демонстрируя заинтересованность.

Может, мне хотелось показать, что я не нуждаюсь в нем, чтобы произвести впечатление.

Его подруга сидела рядом с равнодушной, безучастной миной. В ее черных волосах мелькали фиолетовые пряди. Окинув взглядом фигуру и альтернативный внешний вид девушки, я задумалась о том, как изменились вкусы Джареда.

Я всегда придерживалась довольно смелого стиля, но не переходила границы. Девушка была красива, но с такой прической, макияжем и пирсингом выглядела более броско, чем нравилось Джареду, как мне казалось. Он всегда утверждал, что предпочитает мой принцип: чем меньше, тем лучше.

Похоже, его слова оказались ложью.

На ней были джинсы-скинни, заправленные в армейские ботинки, и струящаяся черная блуза без рукавов, спускавшаяся ниже бедер и выгодно подчеркивающая изгибы. Запястья девушки украшали десятки металлических и силиконовых браслетов, а уши были усеяны серьгами от мочки до козелка. На лице также имелось несколько пирсингов.

Она походила на более колоритную версию Фэллон.

Заметив подошедшего к Джареду Бена – вероятно, чтобы поскорее растопить лед при общении, – я направилась к ним вместе с Джульеттой и Фэллон. Практически сразу наши с Джаредом взгляды встретились.

Мэдок, нагнувшись, что-то говорил ему, но он все равно не сводил с меня глаз. Бен поймал мою руку, когда я подошла ближе. Я моргнула и улыбнулась, понадеявшись, что он не почувствует пота, выступившего на моей ладони.

– Тэйт. – Джаред кивнул.

Сделав размеренный вдох, а затем выдох, стараясь совладать со своим пульсом, я поприветствовала его в ответ:

– Джаред.

– Твоя карьера серьезно взмыла вверх, старик, – с восхищением сказал Бен. – Поздравляю.

– Спасибо, – поблагодарил он, не глядя Бену в глаза.

– Очистить трек! – послышался крик Зака в стороне, пока гонщики первого заезда выстраивались на стартовой позиции.

– Значит, вы наконец-то вместе? – поинтересовался Джаред. Его слова прозвучали скорее как утверждение, чем вопрос.

Я повела бровью, отвернулась к треку и проигнорировала своего бывшего.

Бен последовал моему примеру. Я не собиралась продолжать разговор с Джаредом. Зак объявил очередную гонку. Они с Джексом вызвали новую пару водителей на старт и отправили их в заезд.

Громкий рев моторов заглушил гул толпы, и я улыбнулась, когда машины промчались мимо с такой скоростью, что порывом ветра отбросило прядь моих волос за плечо.

Джульетта болтала с Фэллон, в то время как Мэдок молча держался поодаль. Джаред остался на трибуне, прожигая взглядом мою спину.

Я скучала по этому ощущению.

– Что ж, – донесся сзади его ровный голос, – наш маленький пруд явно претерпел большие изменения, не так ли? Похоже, мой брат превзошел самого себя в работе над «Петлей». Впечатляющие гонки, горячие новые гонщики…

Засунув пальцы в карманы своих обтягивающих джинсов, я подняла подбородок. Уголки моих губ тронула улыбка.

– Но он по-прежнему остается мелким.

В школе Джаред унижал меня, чтобы почувствовать превосходство. Сейчас же он хотел добиться моей реакции.

Обернувшись, я посмотрела ему в глаза, но не поддалась на провокацию. Пусть сколько угодно злорадствует и самодовольно ухмыляется. Я в эти игры больше не играю.

К моему удивлению, Джаред не улыбался и даже не ухмылялся. В выражении его лица не было насмешки, оно оставалось хладнокровным, пока он сверлил меня взглядом.

Ни злости, ни веселья, ни угрожающих ноток в голосе…

О чем он думал?

– Это Паша, моя ассистентка, – представил Джаред девушку, с которой приехал, затем повернулся к ней. – Паша, это Тэйт и Бен.

Ассистентка? Ага, конечно. Между свободными, привлекательными мужчинами и женщинами не часто завязывается платоническая дружба. Как правило, только если кто-то из них гей или лесбиянка.

– Тэйт, – повторила Паша, как будто уже слышала мое имя, переведя взгляд с меня на Джареда и обратно. – То есть… – спросила она у него, но умолкла, словно они поняли друг друга без слов.

Я прищурилась, заметив, что он ничего не ответил, лишь внимательно наблюдал за гонкой. А заинтересованность Паши сменилась осуждением, когда она выгнула бровь. Ей что-то было известно.

Отвернувшись, я успела увидеть, как гонщики пересекли финишную линию. Мне стало любопытно, обсуждал ли Джаред меня с ней. Непохоже на него. Он редко с кем-либо откровенничает, так почему же доверился Паше?

– Второй раунд! – объявил Зак в громкоговоритель, заставив меня буквально подпрыгнуть.

Я посмотрела на трек, от моего напускного спокойствия не осталось и следа… Кровь уже не бурлила от адреналина, я дрожала.

Черт.

– Участники, на трек! – выкрикнул Зак. Бен взял меня за локоть и потянул в сторону.

– Встряхнись, – сказал он, положив ладони мне на лицо. – Его присутствие ничего не значит.

Аккуратно убрав руки Бена, я едва заметно улыбнулась. Я была благодарна за то, что он пытается сделать, но вполне могла позаботиться о себе сама.

Позволив парню поцеловать себя в губы, я развернулась и направилась к своей машине. Из толпы послышался мужской свист. Сегодня мне уделяли еще больше внимания, особенно после спонтанной смены стиля с помощью Мэдока. Иногда я одевалась так, чтобы сразить окружающих наповал, просто потому, что меняться было забавно, но все-таки мне хотелось, чтобы меня замечали из-за моих водительских навыков, а не из-за умения покрутить задницей.

Я села в свой G8, подъехала к старту, встала рядом с Джэгером и выбралась из салона, чтобы прослушать инструктаж. Чествик и Келли пристроились за нами. В нашем заезде участвовало четыре автомобиля, что подогревало интерес, учитывая то, какой узкой была трасса.

Трое парней в окружении девушек и друзей собрались перед капотами. Джекс, заведовавший технической частью, стоял на башне, а Зак оглашал правила.

С уверенностью, что через минуту окажусь в своей машине и под аккомпанемент музыки забуду все остальное, я напряженно слушала.

– Ладно, народ, – окликнул Зак, лысина которого сияла в свете фонарей, – гонка на четыре круга. Лидеры прошлой недели получают первые места в стартовой сетке. Никаких выходок, никто никого не притирает, – отметил он, указав на всех нас. – Будете гонять нечестно – вас больше не пригласят.

Все эти правила мы давно знали, но не нарушать их было сложно. Хоть трек и расширили со времен нашей учебы в школе, для четырех машин места все равно не хватало. Не притирать соперника было практически невозможно.

Зак обвел нас взглядом в поисках согласия, а зрители начали скандировать наши имена.

– Я готова.

Взглянув на трибуны, он позвал Джареда нарочито формальным тоном и в шутку поинтересовался:

– Мистер Трент! Как насчет заезда в память о старых добрых временах, мистер Важная Шишка?

Стараясь подстегнуть толпу, взорвавшуюся одобрительными возгласами, Зак развел руками в стороны.

– Извини, приятель, – послышался издалека ответ Джареда, – я согласился бы только на одну гонку, но не уверен, что она готова дать мне то, чего я хочу.

– О-о-о, – зеваки едва не задохнулись от восторга.

Не позволив себе задуматься об истинном смысле его слов и не удостоив парня даже взглядом, я резко развернулась и забралась в машину.

Посторонние ушли с трека. Когда моторы взревели, я посмотрела в зеркало заднего вида. Джаред откинулся назад, опершись локтями на скамейку, и смотрел в мою сторону. Опустив глаза, я закрыла все окна и врубила песню Adrenaline Shinedown.

«Ничто. Ничто не утянет меня на дно», – подумала про себя, закрыв глаза, и растворилась в музыке.

С медицинским все решено. Дом неважен. Бен ничего не требовал. А Джаред – всего лишь соблазн, которому нельзя поддаваться.

Я на вершине мира.

Вдруг одна из моих дверей отворилась. Открыв глаза, я увидела ассистентку Джареда, усевшуюся на пассажирское сиденье.

– Что ты делаешь? – рявкнула я, пока она пристегивала ремень.

– Еду с тобой, – ответила Паша, поправив очки в черной оправе, сидевшие на переносице.

Я озадаченно уставилась на девушку, не совсем понимая ее намерения: она пыталась проявить дружелюбие или взбесить меня?

– Ты спишь с моим бывшим парнем, – подметила я, откашлявшись. – Проваливай.

Она протянула руку и убавила громкость стереосистемы.

– Я не сплю с Джаредом, – поправила Паша. – Никогда с ним не спала и никогда не захочу переспать.

Прищурившись, я стала изучать ее.

Она кивнула.

– Впрочем, мы близки, хотя ему нравится делать вид, словно это не так. Однажды он почти расплакался у меня на глазах. После этого я еще больше прониклась к нему симпатией, несмотря на утверждения Джареда, что ничего подобного не было, – пояснила девушка. – Но он не в моем вкусе, в этом могу тебя уверить.

Когда Паша серьезно и решительно посмотрела на меня, я почему-то ей поверила. А потом задалась вопросом: какая мне вообще разница?

Я сделала музыку громче и приказала:

– Вылезай.

Но она опять убавила звук.

– Мне скучно. И я хотела бы на себе испытать прежние развлечения моего босса. Если повезет, можешь мне понравиться.

Я закатила глаза.

Зак поднялся на подиум с мегафоном, и я проверила, включила ли первую передачу.

– Ты будешь меня отвлекать, – выпалила я, желая отделаться от своей попутчицы. Меня тянуло позвать кого-нибудь, чтобы ее высадили, но так только время потеряю.

– Я бы сказала, что тебя уже кое-что отвлекло, – парировала Паша.

Уловив намек, я резко перевела взгляд на нее.

– На старт!

Вновь сосредоточившись на треке, я почувствовала, что совершенно не готова.

– Внимание! – донесся призыв Зака.

Я прибавила громкость и угрожающе посмотрела на девушку.

Что она забыла в моей машине и почему думает, будто я отвлеклась? Дерьмо, сколько кругов нам предстояло проехать?

Уф… четыре. Четыре круга. Я кивнула сама себе. Да, четыре.

– Марш!

Глубоко вздохнув, я газанула изо всех сил. Затем, как обычно, плавно переключилась на вторую, потом на третью передачу. Машина была практически частью меня. Проверив зеркало заднего вида, увидела, что двое гонщиков держатся позади, в то время как Джэгер до сих пор остается сбоку.

На первом повороте я позволила ему вырваться вперед и преодолела изгиб трассы на дрифте. Меня немного занесло на обочину, зато не пришлось сильно сбрасывать скорость.

– Ого! – воскликнула Паша.

Я врубила четвертую, выдавила газ и обошла всех соперников.

Хотела бы я сказать, что это случилось лишь благодаря мастерству, но машина тоже играла огромную роль. Размер и маневренность – очень важные факторы.

Переключившись на пятую передачу, а потом на шестую, я услышала восторженное дыхание Паши.

– Мне казалось, тебе к этому не привыкать, раз ты связана с миром гонок, – бросила я с вызовом.

Она держалась за поручень над дверью, а я старалась не думать о Джареде, который наверняка следит за каждым моим движением.

Тяжело дыша, девушка покачала головой и улыбнулась.

– Я вожу ради развлечения и смотрю гонки, но пассажиром практически не выступаю. Тут все по-другому.

Я чуть было не улыбнулась в ответ. Да, она права. Поездки с Джаредом доставляли огромный кайф. Но, будучи пассажиром, ты ничего не контролируешь, просто вверяешь свою жизнь в чужие руки. Это совершенно иной опыт, хотя тоже довольно волнующий.

Преодолев еще пару поворотов, я начала медленно расслабляться. И, наконец-то сделав музыку тише, решила прояснить ситуацию:

– Ты меня не знаешь, понятно? Что бы тебе ни рассказывал Джаред…

Я почувствовала на себе взгляд Паши. Как бы мне ни хотелось выяснить, что она знала, я не собиралась вступать в дискуссию.

Никто – особенно чужой человек – не заставит меня стыдиться себя. А после ее взгляда на трибуне я хотела сжаться в комок.

– Парень, с которым ты встречаешься, – тихо начала девушка, – Бен, – твой спасательный круг, за который держишься, чтобы не утонуть, верно?

Мельком взглянув на нее, я с удивлением поняла, что сбита с толку.

Спасательный круг?

– Знаешь, как я поняла? Для сильной женщины вроде тебя он слишком слаб. Ты вряд ли сможешь его уважать.

– Какая глупость, – огрызнулась я. – Ты ничего о нас не знаешь. Он хороший парень и очень мне нравится.

– Уверена, что нравится, – ответила она насмешливо. – Как друг.

Я сжала руль и пронеслась через финишную линию к первому повороту очередного круга.

– Он выполняет каждое твое распоряжение, не спорит, не убегает. С ним легко, верно?

Когда ответа от меня не последовало, Паша продолжила размышлять вслух:

– Джаред сегодня несколько раз пытался тебя спровоцировать, и Бену следовало отреагировать. Как твой парень он должен был оскорбиться, хотя бы немного, только Бен слишком труслив для этого.

Покусывая губу, я ощущала, что моя нога буквально пылает, пока жала на газ.

– Ты сильная. Любишь все контролировать. Но разве не утомительно, не говоря уже о том, насколько скучно, всегда быть главной? Не иметь достойного партнера, способного бросить тебе вызов?

Я прибавила громкость и покачала головой. Бен не скучный.

Может, он не особо возбуждает меня, зато негрубый, неагрессивный и несложный. И мне не нужно объяснять…

– Джаред же… – прощебетала Паша, перекрикивая музыку, тем самым прервав ход моих мыслей. – Могу представить, что отношения с ним отправили тебя в гребаный нокаут, так?

Я удивленно посмотрела на нее, едва заметив обогнавшую меня машину Джэгера.

– Образно выражаясь, разумеется, – добавила девушка.

Нервно хохотнув, я замолчала. Стоило отдать ей должное: смелости Паше не занимать.

Я рванула вперед и повернула на скорости, едва не задев Джэгера. Снова заняв лидирующую позицию, я максимально сосредоточилась и резко поворачивала руль. Паша смеялась каждый раз, когда нас заносило на поворотах.

Мы еще дважды пролетели финишную линию. На поворотах я почти не утруждалась притормаживать, отчего нас мотало вместе с машиной.

Смеясь, моя пассажирка бросала встревоженные взгляды назад.

– Давай, давай, давай! – заорала Паша с улыбкой до ушей.

– Ты очень странная, тебе это известно? – прокомментировала я.

– Сочту за комплимент. – Она лучезарно улыбнулась.

Оранжевый «камаро» Джэгера поравнялся со мной. Я вильнула на соседнюю дорожку, чтобы подрезать его, прекрасно понимая, что мы столкнемся на следующем повороте, если он подберется слишком близко. Джэгер уступил, яростно сигналя.

Мчась вперед, я чувствовала энергию, пронизывающую меня насквозь. На треке так было всегда. Но сегодня появилось ощущение, что после гонки эта энергия никуда не исчезнет, как обычно.

Я весело засмеялась, преодолев финиш, и начала колотить по рулю от переизбытка адреналина.

– Ю-ху! – выкрикнула Паша, опустив стекло.

Тяжело и часто дыша, я спросила у нее:

– Ну, скучно было?

Она ответила с наигранным безразличием:

– Все прошло не так уж отстойно.

Толпа окружила нас и принялась барабанить по крыше. Я собралась выйти, чтобы врезать одному из идиотов, решивших, что по моей машине можно стучать. Только Паша схватила меня за руку. Остановившись, я посмотрела на нее.

– Тебе стоит попросить Джареда рассказать о том дне, когда он чуть не расплакался. – Радостное выражение девушки сменилось серьезным. – Думаю, ты найдешь причину весьма интересной.

Глава 6

Джаред

Джекс стоял на комментаторской вышке и смотрел на меня с улыбкой, явно говорившей, что я многое пропустил. Да я уже и сам начал это понимать: Тэйт изменилась.

Покачав головой, я перевел взгляд обратно на трек. Она выскочила из своей машины и разговаривала с другими гонщиками: такая уверенная, сильная.

Но мои чувства к ней остались прежними.

Джекс был прав. Я мог ходить вокруг да около днями, неделями или еще пару лет, но все равно приду к такому же заключению, какое он озвучил сегодня. Я люблю Тэйт и буду любить вечно.

В мои планы не входило отпустить ее, совсем нет. Когда я увидел Тэйт с другим парнем полтора года назад, это выбило меня из колеи. В голову опять полезли мысли, что я, наверное, недостаточно хорош, что уступаю ему, что она, возможно, наконец-то обрела счастье после всей боли, причиненной мной. Возможно, я мог бы, думая о ее благополучии, хоть раз в жизни оставить Тэйт в покое, черт побери. Может, нам все-таки не суждено быть вместе?

Но сейчас не осталось никаких «может». Я хотел вернуть ее – навсегда.

– Девочка, – проворковал один из гонщиков, обхватив рукой шею Тэйт, пока она пробиралась через толпу к Бену, стоявшему в нескольких метрах от меня, – я мог выиграть эту гонку. Ты же знаешь, что я уступил из жалости.

Уголки ее губ приподнялись в улыбке.

– Мы уже три раза гоняли, – отметила она, глянув на парня. – Зачем соревноваться со мной, если намерен всякий раз проигрывать?

Я тихо засмеялся и, делая вид, будто роюсь в телефоне, пробормотал:

– Ну, если он обставит девчонку, разве сможет назвать себя настоящим победителем?

В стороне послышался сдавленный смех Мэдока. Мгновенно пожалев о своих словах, я вздохнул.

Замечательно. Черт, что со мной не так? Сколько бы я ни убеждал себя, что повзрослел, ее близость снова пробуждала во мне агрессора. Я практически почувствовал, как Паша закатила глаза, а Тэйт прервала разговор. Все явно услышали мое оскорбление.

– Ты в это не веришь. – Ее равнодушный тон прозвучал так уверенно. Сразу стало ясно, что Тэйт обращалась ко мне.

Посмотрев вверх, я сунул сотовый в задний карман и поднялся.

– Тебя во многом можно упрекнуть, – продолжила она, скрестив руки на груди, – только не в сексизме.

– Посмотрите-ка, кто так хорошо меня знает, – с издевкой ответил я, словно ее бойфренда здесь не было.

А его, по сути, и не было. Он абсолютно не играл никакой роли.

Тэйт выгнула бровь.

– Понять тебя не очень уж и сложно, Джаред.

– Да, не сложно, – согласился я. – Мне просто скучно.

– Хм, – она кивнула, бросив на меня фальшивый сочувствующий взгляд, – точно. Это все теперь ниже твоего достоинства, верно? Мы – всего лишь любители, развлекающие тебя своей заурядностью. – Подойдя ближе, Тэйт повысила голос, чтобы окружающие тоже услышали. – Джаред сможет поделиться историями о нас со своими крутыми друзьями, которые посмеются над его «корнями». – Она сделала паузу и изобразила пальцами кавычки, чем позабавила зрителей. – И над тем, насколько высоко он поднялся, в то время как мы по-прежнему прозябаем в нашем никчемном городишке.

Я закатил глаза, прекрасно зная, что Тэйт совершенно не права. «Петлю» и свой дом я любил и никогда не позволял успеху вскружить мне голову. Все, что я говорил и делал, стараясь создать подобное впечатление, было направлено на то, чтобы спровоцировать ее.

Услышав, как кто-то кашлянул, я оглянулся через плечо и увидел Фэллон и Джульетту с улыбками в знак поддержки подруги. Я оказался в меньшинстве. Джекс был на вышке, Мэдок держался поодаль, подчеркнуто не отдавая предпочтения ни одной из сторон. Он, похоже, просто наслаждался шоу, переводя взгляд с Тэйт на меня.

– Правда, если мне не изменяет память, – снова заговорила Тэйт, когда болтовня вокруг нас утихла, а люди начали прислушиваться, – Джаред сказал, что не прочь поучаствовать в одной гонке, не так ли? – Она оглянулась по сторонам, подначивая толпу.

Сообразив, к чему девушка клонит, зрители начали смеяться и аплодировать.

– Тэйт, – предупреждающе процедил я, но она проигнорировала меня.

– Да-да, он сам это сказал, разве не так? – выкрикнула Тэйт, завладев всеобщим вниманием. – Заявил, что хочет погонять. Уверена: Зак и Джекс с радостью скорректируют расписание для такого прославленного выпускника «Петли».

Недовольно глянув на вышку, я увидел своего брата, облокотившегося на перила, с улыбкой до ушей, затем глубоко вздохнул и сложил руки на груди.

– Я сказал, что хочу всего одну гонку, – уточнил для Тэйт. – Одну гонку с конкретным водителем.

Она знала, чего я хотел. Что Тэйт задумала?

Девушка обернулась, обводя взглядом трибуны.

– Дерек! Дерек Роумэн, ты где?

– Что? – донесся справа его низкий голос.

Я склонил голову набок, когда из толпы вышел Роумэн, вытиравший руки тряпкой. Он, должно быть, только вылез из-под капота машины.

За прошедшие годы Роумэн особо не изменился и по-прежнему напоминал суррогат гризера[5] из пятидесятых со своими зализанными назад черными волосами и белой футболкой. Когда я учился в школе, мы часто сталкивались на «Петле». Насколько мне было известно, сейчас он работал здесь и помогал Джексу. Я никогда не ладил с ним, и Тэйт это знала.

– У вас с Джаредом осталось незаконченное дело.

Сообразив, что она затеяла, я мгновенно ощутил раздражение.

– Ваша последняя гонка закончилась ничьей, не так ли? – напомнила Тэйт ему и заодно всем остальным.

– Нет, – Роумэн покачал головой, – я победил в том заезде.

– Черта с два, – выпалил я. Вызов моего соперника был равносилен раскаленной кочерге, вонзившейся под ребра.

Он снисходительно засмеялся. Я посмотрел на Тэйт и увидел, как она озорно улыбается, глядя мне в глаза.

– Дерек, – мягко произнесла девушка. – Как насчет реванша? Твой «транс ам» против байка Джареда?

– Это абсурдная гонка, – ответил Роумэн.

– Согласен. – От скуки я слегка опустил веки. – У него нет шансов.

– Пошел ты, – прорычал он.

– Сам пошел, – пробубнил я, едва обращая на него внимание.

– Напряжение нарастает, народ. – Тэйт окинула взглядом зрителей и подняла руки. – Что скажете?

Закипая от негодования, я переступил с ноги на ногу. Оглушительные крики, вой и одобрительные возгласы пронзили горячий ночной воздух. Мне захотелось заткнуть ей рот – по-настоящему.

– На такую гонку я не соглашусь! – послышался выкрик Роумэна. – Спортивный байк против моей машины? Так нечестно!

– Именно. – Я одобрительно кивнул, медленно приблизившись к Тэйт и проигнорировав напрягшегося рядом с ней Бена. – К тому же мне нечего доказывать, и зачем тогда соглашаться?

– Если выиграешь, – ответила она, – сможешь погонять со мной. – После этого Тэйт посмотрела на Бена. – Ты не против?

Тот вскинул бровь, его недовольный взгляд стал игривым. Тэйт не нуждалась в его разрешении на гонку, но поинтересовалась из уважения. Ведь соревноваться или вообще как-либо взаимодействовать с бывшим бойфрендом – это перебор.

– Я нисколько не беспокоюсь, – сказал Бен, глядя мне прямо в глаза. – Он подавится пылью, которую ты оставишь позади себя, малышка.

Со всех сторон послышалось оханье. Он испытывал мое терпение на прочность. Я глубоко вздохнул.

– Ну а что со мной? – заныл Роумэн. – Что получу я?

Тэйт подошла к нему и, прикрывая рот ладонями, что-то прошептала на ухо. Парень сперва нахмурил брови, а потом пришел в изумление. Мне сразу стало ясно, что она убедила Дерека.

Одолев его в гонке, я получу от нее желаемое – чуть больше совместного времяпрепровождения, но что, черт возьми, Тэйт пообещала ему?

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Ладно. Все с дороги! – выкрикнул Роумэн и побежал к своей машине.

Восторженно шумя, люди рассыпались по обочинам, освобождая место для его «транс ама» и моего мотоцикла.

Я же просто стоял как вкопанный, гадая, что сейчас произошло. Парней вроде Роумэна я стирал в порошок. Это не гонка. Одна только маневренность байка являлась несправедливым преимуществом.

– Что ты ему пообещала? – спросил я у проходящей мимо Тэйт.

– Я пообещала, что он победит, – заявила она, обернувшись, и пошла вслед за Беном.

Направившись за ними, я сказал:

– Нет такой планеты, на которой Роумэн способен победить спортбайк или меня.

Протянув руку, Тэйт сняла мой шлем с рукоятки и швырнула его мне.

– Надевай, займи позицию на старте и докажи это.

Она выглядела так уверенно, спокойно и равнодушно. Мне это не нравилось, совсем.

Я скучал по своей Тэйт: тигрице, которая давала отпор и улыбалась от счастья, а не потому, что планировала меня помучить. Эта новая, невозмутимая и расчетливая, женщина немного пугала. Мне за ней не угнаться.

Она отошла в сторону, а я перекинул ногу через свой байк, завел мотор и газанул. Пронзительный рев заглушил весь остальной шум. Подъехав к стартовой линии, я пристроился рядом с роумэновским «понтиаком транс ам» 2002 года.

Мне нравились гонки. Хоть «Петля» и не сравнится с привычными для меня треками, мое сердце все равно колотилось словно двухтонный молот.

Ко мне подошел Джекс и установил две GoPro-камеры на руль. Одна была направлена на трассу, другая – мне в лицо.

– Она изменилась, – отметил я, надев черный шлем.

Брат кивнул, не отрываясь от своего занятия.

– Ее теперь определенно сложнее впечатлить, так что тебе пора улучшить свою игровую стратегию.

Я не хотел улучшать стратегию, вообще не хотел никаких игр. Мне просто хотелось увезти Тэйт куда-нибудь, где мы могли бы поплакать и выяснить отношения. Я даже позволил бы ей ударить себя, лишь бы в конечном итоге она оказалась в моих объятиях и смотрела на меня своими глазами цвета грозового неба с отчаянным желанием, утолить которое мог только я. Такой была моя Тэйт.

Почувствовав, как чья-то рука сжала мое плечо, я обернулся и увидел Тэйт, тоже оседлавшую мой мотоцикл.

Какого?..

– Что ты делаешь? – рявкнул я, пока она надевала на голову полушлем Фэллон.

– Еду с тобой, – прощебетала девушка. – Это часть сделки.

– О, черт, ничего подобного! – прорычал я, хмуро уставившись на нее. – Это слишком опасно. Слезай!

– Если я не поеду с тобой, ты не получишь своего приза в случае победы, – пояснила Тэйт спокойным и ровным тоном. – А если спасуешь сейчас, все подумают, что ты испугался. – Она пожала плечами. – Или стал слишком высокомерным, чтобы развлечь нас.

– Я не…

– Ой, смотри, – перебила Тэйт радостно и дернула подбородком, – начинается.

Я бросил взгляд на Зака, спустившегося с комментаторской вышки, потом опять посмотрел на нее. Тэйт удобнее устроилась на сиденье позади меня.

Не зная, как поступить, я глубоко вздохнул. Вот дерьмо!

– Дерек Роумэн, – провозгласил Зак в мегафон, – и Джаред Трент в последний раз соревновались пять лет назад! На нашем треке это было одно из самых знаменательных событий…

– Слезай! – приказал я шепотом.

– Ни за что, – отрезала она. – Мы же не можем слишком упростить тебе задачу, верно?

Когда до меня дошло, мои глаза чуть не вылезли из орбит. Твою мать. Я обернулся, собираясь сказать еще кое-что, но Зак продолжил толкать речь:

– Потому что мы также увидели первую гонку Татум Брандт! Чтобы определить победителя после ничьей между Джаредом и Дереком, мы отправили в заезд их девушек. Но результат все равно казался неоднозначным, и сейчас, спустя пять лет, у нас появился шанс определить истинного победителя!

Толпа отреагировала восторженным смехом и криками. Снова обернувшись, я тихо прорычал Тэйт:

– Слезь. Я не смогу участвовать в гонке, если ты будешь цепляться за меня!

Она прыснула от смеха, обвила руками мою талию, прильнула к спине и дразнящим тоном повторила мои слова:

– Это всего лишь маленький пруд, Джаред.

Стиснув зубы, я покачал головой.

Тэйт не даст мне поучаствовать в заезде без нее. И я не смогу ехать с привычной скоростью из-за страха ее травмировать. А отказаться уже было невозможно, потому что…

– Вы готовы, джентльмены? – спросил Зак.

Я застонал и едва слышно ответил:

– Нет. – Затем предупредил сидевшую сзади девушку: – Держись как следует.

Мой мотор взревел в унисон с рокотавшим сбоку «транс амом».

Тэйт обхватила меня крепче. Мне стало любопытно, что об этом думает Бен. Он наверняка наблюдал. Предупредила ли она своего парня, перед тем как села со мной на байк?

– Знай, я с тобой еще поквитаюсь за это.

Тэйт прижалась ближе, и ее теплое дыхание овеяло мое ухо.

– Попытайся.

Я с трудом сдержал улыбку.

– На старт! – выкрикнул Зак.

Устремив взгляд вперед, я напряг мышцы рук.

– Внимание!

Тело девушки натянулось струной.

– Марш!

По венам будто расплавленная лава разлилась. Воздух наполнился криками, едва мы сорвались с места, оставив позади себя облако дыма и запах горелой резины.

Мое заднее колесо вильнуло из-за непривычного дополнительного веса. Я крепче сжал рукоятки, стараясь сохранить равновесие. Дерек вырвался вперед, но я молниеносно набрал скорость и обогнал его. Тэйт весело рассмеялась. От страха она сильнее сжимала руки. Мне нравилось чувствовать ее тепло за спиной, я всегда любил ездить с ней на мотоцикле.

Но, добравшись до первого поворота, я тут же ударил по тормозам.

– Черт! – процедил сквозь зубы, в полной мере ощутив негативное влияние увеличившегося веса на мой баланс, когда меня накренило вбок. Я не мог преодолевать повороты в привычной для гонок манере: на скорости, низко наклоняясь к трассе, – потому что был не на гоночном мотоцикле и с пассажиром.

Тэйт охнула, навалившись на меня, поскольку сидела выше.

Опустив одну ногу, я коснулся земли, пока мы огибали поворот, и почувствовал, как Тэйт пошатнулась. Роумэн, которого тоже занесло, посигналил и обошел нас. Я рванул вслед за ним, поддав газу.

Почувствовав, как сотрясается грудь девушки, я понял, что она смеется, и стиснул челюсти.

По крайней мере, она злорадствовала тихо.

На прямых участках мне удавалось разогнаться гораздо быстрее Дерека, но повороты убивали мой прогресс. Было бесполезно что-то предпринимать.

Соперник поворачивал маневреннее, потому что ему не приходилось сильно притормаживать или беспокоиться о безопасности другого человека, а я не мог сосредоточиться из-за близости Тэйт. Она полностью завладела моими мыслями и прекрасно об этом знала. Я был неспособен выложиться на все сто в таких условиях.

Центр тяжести постоянно смещался, к тому же я боялся причинить ей вред. В машине она имела хоть какую-то защиту, но здесь… Мне было чертовски страшно, и я не намеревался рисковать.

От ее малейшего движения байк начинал колебаться. Я не уберегу ее, если что-нибудь случится.

К тому времени, когда мы преодолели четвертый поворот, Дерек уже приближался к финишу. У меня все внутренности перевернулись, когда я проехал мимо него и медленно затормозил около комментаторской вышки. От стыда моя кожа пылала.

Проклятье.

Роумэна окружили зеваки, он вылез из машины с широченной улыбкой.

Я снял шлем. Еще никогда не чувствовал себя таким униженным, мать твою.

Только что я проиграл гонку на мотоцикле своему заклятому сопернику, которого практически на дух не переносил, перед лицами сотни бывших одноклассников.

Я не убью Тэйт. Я не причиню ей боли.

Но безнаказанной она не останется. И наказание это будет очень интересным.

С силой бросив шлем на рукоятку, я склонил голову и размеренно дышал. Тэйт слезла с байка и, тоже сняв шлем, остановилась рядом со мной.

– Знаешь, – начала она, задумчиво глядя на Роумэна, – ты его невероятно порадовал. Жизнь Дерека не пестрит событиями. У него есть малочисленная группа друзей и «Петля» – это все. Роумэн никогда не достигнет заоблачных высот и не покорит мир. После сегодняшней победы он, наверное, еще месяц будет пребывать в эйфории.

Уголки ее губ слегка приподнялись в улыбке. Я увидел, как Дерек смеялся со своими приятелями, наслаждаясь похвалой и восхищением. Победа явно его воодушевила и, похоже, выставила в лучшем свете. Посмотрев на Тэйт, я понял, что она для него сделала.

С полуулыбкой я покачал головой.

– Что ты пообещала ему за выигрыш?

– Ничего, – ответила девушка. – Просто гарантировала, что он победит.

– Ты была настолько уверена. – Должно быть, Тэйт поделилась с Роумэном своим планом прокатиться со мной.

Она кивнула.

– Я ему нравлюсь, и он мне доверяет. Больше, чем тебе.

– Отлично, – огрызнулся я.

Тэйт дернула подбородком в сторону и улыбнулась.

– Посмотри на него. Вероятно, Дерек уже давно не был так счастлив. – Она перевела взгляд обратно на меня. – Он всего лишь нуждался в победе, а не в награде.

Я вновь глянул на Роумэна, осознав, что Тэйт права. Он больше ничем мне не угрожал, а у меня и без того было множество поводов для радости. Ничего страшного.

Она тяжело выдохнула.

– Хотя для тебя ситуация фиговая, – поддразнила Тэйт, изобразив сочувствие на лице. – Восходящая звезда мотогонок Джаред Трент, выступающий за команду CD One Racing, проиграл любителю в каком-то маленьком пруду? – Она засмеялась. – Упс.

После этого Тэйт ушла. Я проводил ее взглядом, нахмурившись, когда она обняла Бена.

Не сводя с нее глаз, я слез с мотоцикла. Мне действительно пора усовершенствовать свою игровую стратегию. Полтора года назад меня совершенно не возбуждал тот факт, что Тэйт была несвободна, так почему завел сейчас? Волна жара опустилась от живота к паху, пока я наблюдал, желая, чтобы он к ней прикоснулся.

Я на самом деле этого хотел. Мысленно бросал Бену вызов, чтобы его гребаная рука поднялась выше по ее бедру. Тогда мной овладели бы те чувства, которых мне так недоставало последних два года.

Только Тэйт умела подобным образом влиять на мои разум и тело.

Ничего не изменилось.

– Джаред, что ты делаешь? – слышу негодующий голос Паши, когда она распахивает дверь комнаты.

Я залпом допиваю свой виски. Жжение в горле постепенно переходит в тепло в животе. Бросив стакан на пол, я падаю на кровать – одну из многих, в которых спал один, храня верность Тэйт, – и чувствую подступившие к глазам слезы. Но, стиснув зубы, не позволяю им пролиться.

Мне просто хочется, чтобы все оставили меня в покое.

Я тяжело дышу и мысленно твержу себе: забыть или принять то, что увидел сегодня в окне спальни Тэйт.

У нее появился бойфренд.

Потолок кружится надо мной. Я закрываю лицо руками, давлю ладонями на закрытые глаза.

Шесть месяцев назад она любила меня, а теперь я стал никем. В последний раз, когда Тэйт считала меня пустым местом, резко высказывалась и утверждала, что я ей безразличен, я украл наш первый поцелуй. К тому же мне было известно, что она лжет.

Но сейчас… Тэйт показала, что забыла обо мне. Я чувствовал себя так же, как в школе, до того, как она стала моей.

У меня не получается удержать первую слезу.

– Тэйт, – выдыхаю, быстро вытерев лицо.

– Тэйт. Кто это? – судя по голосу, Паша обеспокоена и явно ничего не понимает. – Джаред, ты плачешь?

– Убирайся, – рычу я.

Я дал ей запасной ключ, чтобы у нее был доступ в мою комнату на случай, если забуду что-нибудь перед завтрашней гонкой. К сожалению, Паша, похоже, услышала шум, когда я опрокинул передвижной бар и разбил бутылку.

– У тебя гонка в десять утра! – выкрикивает она. – Ты должен явиться на трек к семи и все равно напился в стельку!

Резко сев, я ору:

– Вон! Проваливай на хрен!

– Что, черт возьми, происходит? – Услышав мужской голос, я сразу понимаю, что он принадлежит Крейгу Данбури, менеджеру команды.

– О боже, – тихо произносит Крейг, вероятно, увидев последствия моего пьяного дебоша.

Я не поднимаю взгляда, но замечаю его туфли, промелькнувшие возле двери.

– Черт, что с ним такое?

– Не знаю, – отвечает Паша. – И понятия не имею, придет ли он в норму до завтра.

Обхватив голову руками, я не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме Тэйт. Она меня не дождалась. Почему она не стала ждать?

Ярость охватывает меня, хочется кого-нибудь ударить.

– Он должен прийти в норму, – отрезает Крейг. – И мне плевать, что тебе придется для этого сделать. Найди ему девку или какие-нибудь таблетки… Только заставь его функционировать на сто процентов к завтрашнему утру.

Я слышу, как он уходит, и мотаю головой. Мне противно, что я теряю контроль. Больше никогда в жизни не хочу испытывать подобное чувство.

Паша кладет ладони мне на предплечья и опускается передо мной на колени.

– Джаред, расскажи, что случилось, – умоляет она.

Закрыв глаза, ощущаю, как мое тело покачивается.

– Я потерял… Тэйт, – шепчу в ответ. В глазах жжет.

– Кто такой Тэйт? Он твой друг?

Из груди вырывается горький смех. А мне нравится такой вариант. Жаль, что у соседа, переехавшего на нашу улицу десять лет назад, не оказалось сына вместо дочери. Уж лучше бы Тэйт была парнем, просто одноклассником, а не девушкой, которая мне понравилась, над которой я издевался, а потом влюбился. Как бы мне хотелось, чтобы мой мир не вращался вокруг нее. Может, тогда мы оба были бы счастливее.

– Выпей это, – распоряжается Паша, вручив мне воду.

Я лениво хватаю бутылку, открываю крышку, затем залпом осушаю ее.

Покачав головой, говорю:

– Довольно. Оставь меня в покое.

– Нет, – настаивает девушка. – У тебя завтра гонка. Ты отвечаешь передо мной и своей командой. Пей воду и прими душ, пока я раздобуду аспирин и еду. Нам нужно вывести алкоголь из твоего организма.

Она уходит. Пытаюсь не обращать внимания на тягостное чувство, возникшее в животе. Причиной тому не алкоголь. Допиваю вторую бутылку воды, поднимаюсь на нетвердых ногах, стягиваю с себя джинсы вместе с боксерами и иду в ванную.

Мне не нужна жизнь без Тэйт. Я ничего без нее не хочу.

Спотыкаясь, забираюсь в душ, включаю воду. Когда поток теплой воды обрушивается на меня, вздрагиваю. Мне следовало бы облиться ледяной водой, чтобы протрезветь, но тепло меня успокаивает.

Я опускаю голову, позволяя струям литься на шею и спину, и внезапно впервые за вечер чувствую подобие умиротворения.

Тэйт так долго была для меня всем, и мне почему-то казалось, что будет всегда. Я никогда не сомневался в этом.

В действительности я потратил немало сил, чтобы оставаться в ее жизни, по-хорошему или по-плохому – без разницы.

Именно в этот момент приходит осознание, что я дал ей слишком много власти над собой. После того как я увидел ее с другим мужчиной сегодня, моим первым порывом стало желание кому-нибудь врезать, наорать на нее, предъявить претензии им обоим, но что-то заставило меня сдержаться.

Я всегда притеснял Тэйт, давил, ругался с ней. И мне больше не хотелось быть таким парнем. Ведь я для того и ушел, чтобы повзрослеть.

Дверь ванной открывается. Слегка отодвинув душевую занавеску, вижу девушку. Она наблюдает за мной, прислонившись спиной к двери. Я приглаживаю волосы и пытаюсь ее вспомнить. Кажется, ее лицо мне смутно знакомо.

– Ты кто? – спрашиваю, думая, что она поклонница или чья-то ассистентка, но я довольно долго игнорировал других женщин, поэтому не уверен.

Девушка застенчиво смотрит на меня своими огромными карими глазами и отвечает совершенно невинным голосом:

– Паша сказала, что тебе нужно потереть спинку.

Я присматриваюсь. Она начинает неторопливо раздеваться, ни на секунду не отводя взгляда от меня. Ее намерения становятся все ясней.

Замерев, я медленно выдыхаю.

Светло-каштановые волосы спадают на плечи девушки. Мой пульс учащается, пока она снимает одну вещь за другой, пока в итоге не оказывается голая передо мной.

Едва слышным шепотом твержу себе: «Прогони ее. Просто скажи ей, чтобы ушла».

Незнакомка молчит, но я улавливаю игривый проблеск в ее глазах, когда она склоняет голову набок, ожидая моего приглашения.

– Хочешь, чтобы я ушла? – мягко интересуется она. Все в ее взгляде говорит, что ей прекрасно известно: я этого не хочу.

Мой взгляд скользит вниз по ее телу. Я практически ощущаю, какой теплой она окажется, если прикоснусь к ней.

Как приятно будет разделить с кем-то кровать. Мне хочется, чтобы девушка ушла, но я не хочу остаться в одиночестве.

Улыбка Тэйт всплывает в памяти. Моя гостья приближается, и я стискиваю челюсти. От ее присутствия волоски на моих руках встают дыбом.

Она смотрит на меня с легкой улыбкой. Член начинает твердеть, пока я представляю, как она будет лежать на постели, открывшись для меня. Я могу закрыть глаза, взять ее, забыться в процессе, отпустить свою злость и боль. Использовать ее, как использовал множество других женщин, но…

Но так я ничего не добьюсь.

А завтра возненавижу себя за дешевый перепих, потому что сексу с любимым человеком ничто даже в подметки не годится.

В горло словно иголки вонзаются. Я проглатываю образовавшийся комок.

– Да, – произношу сипло, глядя на девушку, – я хочу, чтобы ты ушла.

В глазах незнакомки замешательство, смешанное с обидой. Она отводит взгляд, вероятно, стараясь понять, почему я не хочу ее.

Задернув шторку, наконец-то слышу, как хлопает дверь. Испытываю облегчение. На мгновение мысли о Тэйт улетучиваются; во мне просыпается второе дыхание.

В прошлом нужда в ней толкала меня на отвратительные поступки и неправильные решения. Я не понимал, что до сих пор был лишен контроля над собственным счастьем.

Тэйт была для меня всем. Раньше я сам мешал своему прогрессу, устраивая сцены и совершая ошибки, потому что голова была затуманена ею. Пора с этим завязывать.

Выбравшись из душа, я оборачиваю полотенце вокруг талии и ложусь спать. У меня завтра гонка.

За последние полтора года я заводил мимолетные связи с парой женщин, но был с ними не потому, что злился или хотел отомстить. Я просто пытался жить дальше, как и Тэйт. Мне хотелось вернуться и побороться за нее, только не раньше, чем смогу убедиться, что достоин ее. Может, она все равно не захотела бы меня, раз нашла другого. Поэтому я оставил все как есть.

Все это время я разрывался между желаемым и тем, что считал правильным: либо вернуть Тэйт и любить ее вечно, либо оставить ее в покое, потому что постоянно приношу ей лишь страдания.

Но, вернувшись сегодня домой и вновь увидев ее, я принял окончательное решение. Не осталось и тени сомнений. Она принадлежит мне. Я создан для Тэйт.

Мой взгляд переместился к противоположному краю танцпола, на стол, заставленный напитками, за которым собрались наши друзья. Бен сидел с Тэйт, лениво положив руку ей на бедро. Я стиснул зубы, чтобы не улыбнуться.

Такое прикосновение Тэйт не заведет.

Медленные ласки не для нее, она предпочитает, чтобы ее буквально пожирали.

Из колонок зазвучала I Get Off группы Halestorm. Наши бывшие одноклассники начали подпевать. Я улыбнулся. Эта песня всегда напоминает мне о Тэйт. Раньше она любила дразнить меня, пользуясь тем, что окна наших спален располагались напротив.

Мой телефон завибрировал в руке. Проведя большим пальцем по дисплею, я обнаружил эсэмэску от Джекса.

«Что собираешься делать, когда она уйдет отсюда с ним?»

Я встретился взглядом с братом. На его губах играла едва уловимая проницательная улыбка.

Говнюк.

Снова сработал вибросигнал.

«Ты понятия не имеешь, да?»

Бросив мобильник на стол, я показал ему средний палец. Джекс улыбнулся и посмотрел на Мэдока, которого это тоже позабавило.

Что я должен сделать? Оттащить ее за волосы к своей машине?

Ага, так я много очков заработаю.

И все же он прав. Я ни за что не переживу, если Тэйт уйдет домой с кем-то другим. Пусть я и научился усмирять свой нрав, но она для меня триггер.

В прошлый раз мне довелось мельком увидеть ее интрижку. Сейчас другое дело. Бен – неплохой парень, к тому же Тэйт давно с ним знакома. Их отношения могли стремительно выйти на новый уровень.

Пристроившаяся возле меня девушка прильнула к моей руке. Посмотрев на нее, я почти пожалел, что не уйду домой с ней. Из-за переизбытка адреналина во мне бурлила энергия, поэтому сегодня ночью я хотел оказаться в постели с женщиной. Я мог бы притвориться, будто заберу эту девушку с собой. Мог бы уговорить себя. Позволил бы ей распалить меня до такой степени, чтобы мозг отключился, и я бы отдался ощущениям, немного развлекся. Вот только мне пришлось бы принуждать себя. Я хотел только одну девчонку, которой были известны все мои предпочтения.

– Козел!

Резко повернув голову в сторону танцпола, я заметил Пашу, оттолкнувшую какого-то парня.

Отлично. Я почувствовал раздражение. Когда поднялся, рука девушки соскользнула с моего бедра.

Паша достаточно напилась, чтобы разрешить незнакомцу потанцевать с ней, а теперь, образумившись, не хотела его внимания.

Парень, на вид лет тридцати, широко улыбнулся, схватил ее за талию и притянул к себе.

– Перестань! – Паша стукнула его по рукам. Я направился к ним, точно зная, что сейчас произойдет.

Люди танцевали практически плечом к плечу, поэтому конфликт не остался незамеченным. Мэдок, Фэллон и все остальные за их столиком вытянули шеи, пытаясь рассмотреть, в чем дело.

Парень схватил Пашу за руку.

Черт.

Протискиваясь сквозь толпу, я подоспел как раз вовремя: моя ассистентка отвесила ему пощечину.

– Вот сука! – заорал парень, прижав ладонь к лицу.

Я встал между ними, загородив девушку спиной.

– Отвали, – процедил сквозь зубы, буравя его взглядом, когда он сделал шаг вперед.

– Она меня ударила! – огрызнулся чувак.

Глядя ему в глаза, я медленно приблизился и пригрозил:

– Уж лучше она, чем я.

Он замер, вероятно, взвешивая все возможные варианты, после чего развернулся и ушел. Я выдохнул, в равной степени сердясь и на Пашу, и на него. Она часто устраивала подобное. Сначала намекала какому-нибудь болвану, будто у него есть шанс, а потом умывала руки, когда понимала, что не хочет его. Ей пора уже перестать притворяться.

Обернувшись, я спросил:

– Ты в порядке?

Но Паша не смотрела на меня. Покусывая нижнюю губу, она покачала головой и пробормотала, словно только осознав:

– Я лесбиянка, да?

Прыснув, я кивнул:

– Знаю.

Девушка вскинула голову и удивленно прищурилась. Неужели она действительно думала, что никто не догадывался?

– Мой отец и так меня ненавидит, – угрюмо сказала моя ассистентка. – Теперь он возненавидит меня еще больше.

– Знаешь, чем хороша семья? – рассудил я, приобняв ее и уводя с танцпола. – Родных ты не выбирала, поэтому не несешь за это никакой ответственности. Зато друзей выбрать можешь.

Подойдя к столу Мэдока, я выдвинул ногой деревянный стул, усадил девушку на него и спросил у своих друзей:

– Ребята, вы помните Пашу?

Правую щеку будто обожгло, и я понял, что Тэйт смотрит на меня.

– Привет, – послышались их тихие голоса.

Фэллон поднялась, достала пиво из ведерка со льдом, открыла крышку и поставила бутылку перед моей ассистенткой. Опершись на спинку стула, я благодарно кивнул. Ее поступок лишний раз доказал, что мои друзья – лучшее, чем я мог поделиться с Пашей.

Затем перевел взгляд на Тэйт. Даже несмотря на то что она демонстративно не смотрела на меня, я был уверен, что она больше никого не замечает.

Ее волосы, завитые в крупные локоны, перекинутые через плечо, спадали на грудь мягким каскадом. Тэйт сидела молча, не шевелясь, словно ждала, когда я что-нибудь скажу или сделаю.

Опустив глаза, я заметил, как Бен гладил внутреннюю поверхность ее бедра, но теперь и она положила руку ему на ногу.

Я стиснул челюсти и развернулся, собираясь вернуться на свое место, когда Мэдок окликнул:

– Чувак, да садись уже здесь. Давай.

Все уставились на меня. Засмеявшись, я сказал:

– Не думаю, что это хорошая идея. – Затем добавил: – Тэйт неуютно.

Девушка тут же метнула хмурый взгляд в мою сторону.

– У нас общие друзья, Джаред. Я переживу твое общество.

Я весь вспыхнул от удовольствия, наклонил голову набок и бросил с вызовом:

– Правда? Твое дыхание участилось, ты сжала кулаки и едва на меня смотришь, – поделился я своими наблюдениями. – И не прикасалась к нему, – я выгнул бровь, указав на Бена, – пока я не подошел.

Упиваясь повисшим молчанием, я ухмыльнулся и продолжил:

– Ты права. Это не неловкость, ты нервничаешь.

Мои предположения, несомненно, были верны. Если бы я сейчас дотронулся до ее щек, они были бы горячими, а если бы положил руку ей на грудь, то почувствовал, как часто бьется сердце.

Я был удовлетворен тем, как точно угадал настроение Тэйт, но не мог понять, почему она не вскочила с места и не ударила меня.

Тэйт не отличалась излишней жестокостью, но могла хотя бы накричать.

Вместо этого она растянула губы в злорадной ухмылке, а затем встала, удерживая меня в плену своих голубых глаз.

Иронично вздернув бровь, она повторила:

– Нервничаю? Даже забавно, что ты думаешь, будто тебе отведено мало-мальски значимое место в моей памяти, Джаред. Тебя настолько легко было забыть. – Неторопливо и спокойно Тэйт подошла ближе. – Мне становится смешно, когда вспоминаю, как сильно заблуждалась на твой счет.

От ее снисходительного тона я скрипнул зубами. Значит, я – всего лишь гребаное воспоминание?

Все воспоминания Тэйт были обо мне.

– Ты способен одержать победу в споре только c помощью кулаков, – с издевкой произнесла она. – Твое антисоциальное поведение вгоняло меня в дикую скуку. И мне было стыдно за нехватку у тебя навыков общения на публике, мягко выражаясь.

Какого хрена?

Сосредоточив на ней яростный взгляд, я медленно поднял голову, чувствуя, что готов лопнуть от гнева.

Одним шагом преодолев оставшееся между нами расстояние, я посмотрел на девушку сверху вниз и явил свой пробудившийся темперамент.

– Тебя вполне устраивали мои навыки общения, когда мы оставались наедине, – оскалившись и чеканя каждое слово, подметил я. – В машине и на ее капоте, в моем душе и на твоей кровати, – прорычал я ей в лицо, – на полу практически каждой комнаты твоего дома. Тогда они тебе нравились.

За спиной у Тэйт кто-то прыснул от смеха. Обернувшись, она разъяренно посмотрела на Джульетту. Подруга Тэйт замолчала, когда увидела выражение ее лица. Мэдок и Джекс потупили взгляды в пол, благоразумно обуздав свое веселье.

Бен подошел к ней, взял за руку, даже не взглянув на меня, и твердо сказал:

– Идем.

С раскрасневшимися от гнева щеками Тэйт согласно кивнула.

– Конечно.

Когда Бен уводил ее, она остановилась и прошептала, чтобы услышал только я:

– Ты был хорош в одном, но абсолютно бесполезен в другом.

У меня перехватило дыхание. Я смотрел им вслед, в то время как все, кто собрался за столом, сверлили взглядами мой затылок.

Твою мать.

Каждой клеточкой тела я тянулся к этой девушке. Мне хотелось только одного: чтобы Тэйт оказалась подо мной, – невзирая на ее намек, что я гожусь только для секса.

Я улыбнулся.

Когда она выпустит свои коготки в следующий раз, я напомню ей обо всем, в чем был хорош.

Глава 7

Тэйт

– Знаешь, нет ничего зазорного в том, что его присутствие выбивает тебя из колеи, – тихо произнес Бен, держа меня за руку, пока мы шли по мощеной дорожке к моему дому. – Вы долго были вместе.

Натянуто улыбнувшись, я сжала его ладонь.

– Джаред не выбивает меня из колеи, а бесит.

Поднявшись по деревянным ступенькам в тусклом свете фонаря над крыльцом, я бросила мимолетный взгляд на дом Джекса и заметила, что там до сих пор темно.

Я решила вернуться домой, раз Джаред останется у Мэдока, если доедет: ведь он тусовался с Пашей и еще одной девушкой.

Остановившись на полпути, я обернулась к Бену, который стоял на ступеньку ниже.

– Я бы пригласила тебя, – сказала, легко потянув за передний край его поло, – но там настоящий бардак.

Тень разочарования промелькнула на лице парня, но он мастерски это скрыл, быстро улыбнувшись.

Разумеется, беспорядок не должен быть помехой. Да он и не был. В конце концов, мою комнату ремонт не затронул.

Если честно, голова была слишком занята другим, чтобы думать о Бене. Он заслуживал моего полного внимания, но сейчас мое тело и мысли потеряли покой. Я была чересчур взвинчена, чтобы провести вечер с ним.

Бен посмотрел мне в глаза, рассматривая мое лицо, излучая ауру спокойствия. Он наверняка понимал истинную причину, скрывавшуюся за моими отговорками, но ничего не сказал, а молча принял то, что я не могла выразить словами.

Он хороший, умный парень, говорит, что считает меня красивой, и поддерживает мои решения. Глядя в его голубые глаза, я практически была готова раствориться в них, чтобы узнать, каково чувствовать теплую кожу Бена на своей, проверить, получится ли у него доставить мне такое же удовольствие, как…

Я вздохнула, выбросив эту идею из головы.

Поступив подобным образом, я использую его, чтобы прийти в себя, а мы оба достойны большего. Поэтому нам нужно подождать более подходящего момента.

Бен поднялся на одну ступеньку и целомудренно меня поцеловал. На этот раз я ощутила вкус корицы, затем вдохнула аромат его одеколона. Отстранившись, он нежно улыбнулся и развернулся, собираясь уйти.

Но я его остановила, схватила за плечи, притянула к себе и накрыла губы Бена своими. Парень вздрогнул от удивления. Дразня его языком, наклонила голову набок и стала целовать еще настойчивее, довольная тем, что у него перехватило дыхание. Бен обхватил рукой мою шею сзади. От этой близости мои щеки вспыхнули.

С ним всегда так приятно, спокойно. Бен хорошо целуется.

Только я полностью контролирую наши отношения. Когда он в первый раз попытался прикоснуться к моей груди, сначала спросил, не возражаю ли я. Позже мне было стыдно за свое легкое разочарование. Просто складывалось такое впечатление, словно он сам не знал, чего хочет, поэтому вполне рад следовать моим указаниям. Бен будет дожидаться моего разрешения, и я сомневалась, что когда-либо сочту такой подход возбуждающим.

Это не значит, что я хочу быть подконтрольной кому-то. Мне просто необходимо терять разум от страсти.

Он сделал шаг назад, улыбаясь чуть шире, чем раньше, прежде чем направился к своей машине.

Отперев дверь, я вошла в дом и сразу же услышала цокот маленьких коготков по деревянному полу. Когда Мэдмэн выбежал из кухни, подскочил и встал на меня передними лапами, я не сдержала улыбки. Наверное, он улизнул из заднего двора Джекса и пробрался внутрь через собачий лаз. Джекс с Джульеттой присматривали за ним, пока я гостила у Мэдока. Можно было взять пса с собой, но у меня выдалась такая загруженная неделя. Он получал больше внимания от моих друзей.

Мы с Джаредом подобрали его щенком десять лет назад. Большую часть времени Мэдмэн жил у Джареда, и я была счастлива, что последние два года он провел со мной.

Этому малышу всегда удавалось меня рассмешить. Даже сейчас, несмотря на старость, он не растерял своей энергии.

Я нагнулась и погладила Мэдмэна по голове, прекрасно зная, чего хотел этот разбойник: поесть, попить и чтобы ему почесали брюшко – желательно все одновременно.

Миновав беспорядок, оставленный малярами в столовой, я прошла в кухню. Мебель и полы были застелены белыми простынями, а в воздухе ощущался знакомый запах краски. Запах начала новой жизни.

Я подсыпала Мэдмэну корма и налила свежей воды, после чего закрыла глаза, глубоко вздохнула и прошла через прихожую, упиваясь воспоминаниями.

Мама часто перекрашивала стены, когда я была маленькой. Ей нравились перемены, поэтому химические запахи меня успокаивали. Таким был мой дом.

И мне было горько его терять. Отец отклонил два щедрых предложения. Я не возражала, хотя и не знала причины.

Умом я понимала, что продать дом – к лучшему. Да, мне будет не хватать друзей, живших по соседству, и сложно даже представить, что тут поселится кто-то другой, но я знала: нужно оставить Джареда позади, сбежать от воспоминаний, его старой комнаты, расположенной напротив моей; от будущего, в котором он станет наведываться в город, когда ему вздумается.

Поэтому любые изменения были необходимы.

В детстве мама как-то заставила меня пожертвовать часть моих старых игрушек перед Рождеством. Я расплакалась, а она сказала, что мне нужно освободить место для новых подарков от Санты. Многими игрушками я уже не пользовалась, но, несмотря на это, они были для меня друзьями. Куда их заберут? О них будут заботиться, любить?

По мнению мамы, все дается тяжело в первый раз. Но чем больше открываешься переменам, тем легче становится. Вот зачем она перекрашивала стены каждые несколько лет.

Перемены готовят нас к утратам. И она оказалась права: со временем с ними становится проще справляться. Мне следовало свыкнуться с возможными отношениями между мной и Беном или кем-то еще, а Джаред был волен делать все, чего только пожелает.

Так и должно быть.

Насколько бы неловко я себя ни чувствовала рядом с ним, знала ведь, что Джаред, скорее всего, вернется, чтобы навестить мать и поприсутствовать при рождении сестры. Как бы неловко я себя при этом ни чувствовала, портить ему этот визит я не собиралась.

Достав мобильник из кармана, я прошла в ванную и дрожащими пальцами на ходу набрала эсэмэску. Помедлив немного, отправила ее Джареду.

«Оставь меня в покое, и я сделаю то же самое».

Крепче сжала телефон на пару секунд, затем положила его на раковину и разделась.

Чтобы не думать о нем или о том, что он ответит и ответит ли вообще, расчесала волосы, затем надела тонкие белые пижамные шорты, черную толстовку с эмблемой Seether и легла на кровать.

Выключив свет, поставила мобильник на зарядку и свернулась калачиком под одеялом. Не стану дожидаться ответа от него. Не буду ждать Джареда.

Сонно потерев глаза, я наконец-то заметила новое сообщение:

«Не могу. И ты не можешь».

Я проверила время: начало третьего. Значит, я проспала всего около часа. Сначала мне показалось, что это написал отец. Он часто забывает о разнице во времени и может присылать эсэмэски посреди ночи. Но, вспомнив, что попросила Джареда оставить меня в покое, еще раз перечитала его ответ. То есть он намекает, будто я не могу себя контролировать?