Бездна в твоих глазах

ПРОЛОГ

ПРОЛОГ

Все случилось мгновенно, я даже не успела пикнуть и испугаться. Меня схватили и потащили к машине. Лиц я не видела, только огромный черный внедорожник с тонированными стеклами. Мужик, от которого воняло дешевым табаком, прижал меня к себе, зажал рот и нос огромной ладонью. Я пыталась брыкаться и дергаться, но все бесполезно — меня заволокли в машину и придавили к заднему сидению.

Как только внедорожник сорвался с места, меня отпустили, посадили ровно и даже поправили волосы. Напавших было двое: один, тот что с бритым затылком, сидел за рулем, второй, похожий на огромный шкаф, находился рядом со мной. И вот тут меня парализовало страхом. Осматриваю их, а сама лихорадочно думаю, зачем меня похитили. Дорогу я вроде никому не переходила, и взять с меня нечего. Из ценного — сережки да две тысячи рублей в кошельке.

А потом в голове вспыхивают страшные мысли о проституции, рабстве и продаже органов. И вот тогда меня сковывает настоящим ужасом, который вынуждает действовать. Готовая выпрыгнуть на полном ходу, со всей силы дергаю ручку двери, но она не поддается, в отчаянье бью кулаком в стекло, чувствуя, как дрожат губы, а по телу проносится волна ужаса.

— Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?! — В ответ тишина. Мужики словно неживые. Один уверенно ведет машину, второй смотрит перед собой, словно меня нет. — Отпустите! — угрожающе требую. — Иначе…

А что «иначе»? Чем я могу их испугать? Мозг включается, и я понимаю, что моя сумочка до сих пор висит у меня на руке. Открываю ее, вынимаю телефон, но «шкаф» тут же его вырывает и прячет у себя в кармане.

— Немедленно отдайте! Выпустите меня! — набрасываюсь на мужика, начиная колотить его кулаками. Сначала «шкаф» не реагирует, потом резко хватает меня за запястье и притягивает к себе, обдавая противным дыханием.

— Сиди спокойно, иначе свяжу и надену мешок на голову! — рычит он в лицо и вновь отпускает, отталкивая о себя. Тру запястья от его крепкого захвата и отворачиваюсь к окну, пытаясь понять, куда мы едем. Дорога вроде знакомая, кажется, я уже когда-то здесь была, но никак не могу вспомнить, когда. Злить похитителей нельзя, но и сидеть, ожидая своей участи — тоже. Да, мне жутко страшно, настолько, что потеют ладошки и немеют губы, но нужно взять себя в руки и начать соображать.

— Пожалуйста, скажите хотя бы, куда мы едем? — меняю тактику, начиная просить.

— Приедем — узнаешь, — кидает мне неприятно пахнущий «шкаф».

Я не знала, насколько долго мы ехали, счет времени потерян, только всматривалась в окно, пытаясь запомнить каждую кочку загородной трассы, и понять, почему эта дорога кажется знакомой. И только когда машина въехала в ворота загородного особняка, поняла, что это дом Тимура. Этого человека я называю волком, опасным и матёрым хищником, который решил поиграть со своей добычей. А добыча — это я.

Побывав в этом доме всего лишь однажды, в день, когда мы познакомились, хорошо запомнила его стены. Я вообще помню все, что связано с Тимуром, вплоть до мельчайших деталей. Но это далеко не приятные воспитания. Они будоражащие, яркие, острые, но пугающие. Кажется, в его присутствии невозможно расслабиться. Одно неверное движение — и хищник нападет. Он поглотит меня, пережует и выплюнет. А я уже никогда не смогу собрать себя воедино. Два года мы играем с ним в игру, правила которой знает только Тимур. Я пыталась убежать, скрыться и думала, что это успешно получалось, но, как оказалось, нет… Мне всего лишь давали фору.

На улице уже стемнело. Машина останавливается возле главного входа, «шкаф» выходит, хватает меня за руку и тянет за собой. У него такая сильная хватка, что у меня немеет кисть, кажется, на ней останется синяк. Мне уже не так страшно, поскольку я в доме мужчины, которого знаю, но это вовсе не значит, что ничего плохого со мной не случится. Я давно поняла: Тимур может быть страшнее людей, которых показывают в сводке криминальных новостей. И даже то, что он лучший друг мужа моей сестры, не дает надежды на удачный исход. Он меня похитил, и это говорит о том, что я здесь не для милых, дружеских посиделок. Это значит, что волку надоела игра, он хочет перегрызть мне горло и сожрать. Хищник хочет крови.

Амбал затаскивает меня на второй этаж и вталкивает в помещение, похожее на гостиную. Огромное панорамное окно, горящий огонь в камине и накрытый стол на двоих: вино, закуски, сырная нарезка и кальян. Пахнет табаком и спелой вишней. И во главе всего этого на черном кожаном кресле сидит мой хищник. Он впивается тяжёлым взглядом в мужика, который меня сюда притащил, резко переводит взгляд на онемевшее запястье, которое я потираю.

— Я просил просто привезти ее сюда! — не кричит, в его голосе сталь и холодная ярость.

— Она сопротивлялась, — мямлит здоровый мужик.

— Пошел вон! — пренебрежительно кидает ему Тимур, и тот быстро удаляется, а я слышу позади себя щелчок замка. Понимаю, что дверь заперли, но все равно в каком-то сумасшествии кидаюсь к ней и нервно дергаю ручку. Не хочу оставаться наедине с этим мужчиной, мне страшно утонуть в черной бездне его глаз.

— Дверь заперта, — спокойно констатирует Тимур. Оборачиваюсь, дергаю ворот и снимаю пальто, срываю с шеи шарфик, оставаясь в голубых обтягивающих джинсах и белом свитере. В комнате довольно тепло, и верхняя одежда будто душит.

— Выпусти! Ты не имеешь права меня здесь держать! — со злостью кричу я, но стараюсь не смотреть в черные звериные глаза.

Тимур брутален, по-мужски красив, брюнет с аккуратной щетиной и чувственными губами. Можно назвать его харизматичным, привлекательным, сексуальным, только вот взгляд этого мужчины отталкивает и пугает до дрожи в коленях.

— Нет, ты останешься здесь столько, сколько я захочу, мне надоело за тобой бегать! — отрезает он, склоняя голову, рассматривая, как товар в магазине.

Меня по-прежнему трясет, но уже от злости, в груди все горит огнём, и нечем дышать. А эта наглая сволочь, продолжая пристально смотреть, глубоко затягивается кальяном, выпуская облако дыма в мою сторону.

— Я не останусь здесь! Выпусти меня немедленно!

— Нет, — спокойно отвечает он и отпивает немного вина. — Раздевайся, присаживайся, поужинаем.

— Да пошел ты! — выплёвываю и тут же жалею, потому что Тимур сжимает челюсть и смотрит на меня исподлобья, словно из последних сил держит себя в руках. Дура, Даша! Не зли его, засунь свой острый язык куда подальше и попробуй договориться. Главное — вырваться из этого дома. А потом что? У меня нет никаких возможностей скрыться от этого зверя. Будь его воля, он сотворит со мной все, что пожелает. — Хорошо, я сделаю так, что ты меня отпустишь! — самоуверенно заявлю я.

Закатываю рукава, а сама скольжу взглядом по комнате. Хватаю с тумбы фарфоровую вазу и разбиваю ее вдребезги. Иногда кажется, что у меня совсем не развит инстинкт самосохранения. Я боюсь Тимура и прекрасно понимаю, что если он захочет, то свернет мне шею одной рукой, но все равно продолжаю провоцировать его. Не могу же я все покорно принимать. Он возомнил себя богом! Вершителем судеб. Вседозволенность настолько его опьянила, что он стал думать, будто ему все позволено.

Ваза разлетается на мелкие осколки, и я удовлетворенно улыбаюсь в поисках других предметов. Сердце колотится как ненормальное, в кровь выбрасывается адреналин, смешиваясь со злостью и страхом, заставляя меня совершать неадекватные поступки.

— Сорок восемь тысяч, — спокойно говорит он, осматривая осколки, продолжая курить кальян и пить вино.

— Что?

— Эта ваза стоила сорок восемь тысяч, — спокойно повторяет он.

— Кажется, ты переплатил.

— Фарфор от «Vista Alegre».

— Эта тоже? — указываю на такую же вазу с другой стороны, и Тимур кивает. Беру ее и с удовольствием разбиваю, глядя, как осколки летят к ногам этого самонадеянного гада. Потом хватаю какую-то увесистую пепельницу. — Отпусти меня, или я разгромлю весь твой дом! — требую, на что Тимур снисходительно улыбается. Швыряю пепельницу в стену, попадая в картину. Осколок отлетает в сторону Тимура, но он ловко уворачивается.

— Пепельница — двенадцать тысяч и картина — сто двенадцать. Продолжай в том же духе, — спокойно и даже холодно говорит он. А я глотаю воздух от захлестывающих эмоций.

— Не находишь, что я очень дорого тебе обхожусь? — приподнимая бровь, спрашиваю его.

— Двести двенадцать тысяч на твоем счету, — констатирует он и вновь выпускает дым в мою сторону.

— Запиши в кредит и отпусти меня!

— Будешь рассчитываться натурой?

— Только посмей прикоснуться ко мне! — задыхаюсь от злости.

— Все, мне надоел этот спектакль, — холодно произносит Тимур и встает с кресла. Вздрагиваю и больно закусываю губы, когда он резко сметает рукой со стола посуду с едой и напитками. Все разбивается и разбрызгивается к чертовой матери. Тимур подлетает ко мне, хватает за ворот свитера и швыряет на этот стол, наваливаясь сверху всем телом. Меня сковывает от страха, потому что бездна в его глазах разрастается. И я уже не такая смелая и дерзкая.

— Все Даша, доигралась! Мое терпение закончилось! Пиз*ец тебе!

ГЛАВА 1

ГЛАВА 1

Дарья

Все началось давно, два года назад. Меня избил мой первый мужчина, тот, за которого я собиралась замуж и с кем хотела разделить всю оставшуюся жизнь.

Сашку я знала с детства, он был хулиганом с нашего двора. Из тех, кто лазит по гаражам, курит за домом и обижает девочек. До пятнадцати лет я была настоящей пацанкой: короткая стрижка, никогда не носила юбок и платьев и водилась только с компанией мальчиков. Иногда меня даже принимали за мальчика, пока не начала расти грудь. Да и какой интерес играть в куклы, заплетать косички и шептаться с девочками? Я играла в футбол, курила за гаражами и дралась.

Саша был старше всего на пару лет, и поначалу мы просто дружили. Его родители тоже беспробудно пили, как и мои, поэтому у нас было много общего. Он первый, кто обратил на меня внимание как на девочку и сказал, что мне бы больше пошли платья. Это из-за него я отрастила волосы, привела в порядок ногти и надела юбку. Я по-прежнему находилась в компании пацанов, но уже в качестве своей девчонки. За мной стояла целая банда во главе с Сашей, позволяя мне чувствовать себя королевой.

Когда я окончила школу, мы стали настоящей парой. К тому времени у меня уже были волосы ниже плеч, платья и юбки, набор косметики, духи и шпильки — все, в принципе, куплено Сашей. Родители пропивали заработанное, а наша бабушка еле сводила концы с концами. Я знала, что Саша связан с криминалом, тогда он казался мне самым крутым. И только значительно позднее стало понятно — он был всего лишь мелкой сошкой и шестеркой.

Саша дарил мне подарки, помогал нашей бабушке и даже про Лерку не забывал, постоянно покупая ей сладости. Он был рядом, когда умерла бабушка, и когда нам пришлось жить с пьющими, деградирующими родителями. Я хотела уйти из дома и жить с Сашей, но совесть не позволяла оставить Леру. Она единственный близкий мне человек. И если я вполне могла постоять за себя, то Лера была слабой девочкой.

Когда умерли родители, я не плакала, мне было совершенно их не жалко. Возможно, это жестоко с моей стороны, но низко упавших алкоголиков, которым наплевать на собственных детей, ждал закономерный конец. Иногда на меня что-то находило, я выходила на балкон, делая вид, что курю, а сама тихо рыдала. В те минуты жалела о том, чего у нас с сестрой не было: денег, возможностей, нормального детства, образования и настоящей семьи. Я скрывала свою боль и сожаление. Кому они нужны?

На нормальную учебу не было ни времени, ни денег. Я работала официанткой и одновременно заканчивала несколько курсов: маникюра, косметологии, массажа и прочих процедур — всего того, что могло дать быструю работу и деньги, чтобы обеспечить нас с сестрой.

Александр всегда был вспыльчивым, особенно когда выпивал. И чем старше он становился, тем больше алкоголь сносил ему крышу. Нет, он не был алкоголиком, иначе я бы с ним не встречалась. По роду деятельности Саша перенес пару сотрясений и одну черепно-мозговую травму. Он мог слететь с катушек из-за нескольких рюмок водки. Я боялась его в такие моменты, но умела усмирять. Точнее, только я и могла его успокоить. Когда Саша превращался в зверя, и в нем просыпалась чисто звериная агрессия, он мог разгромить все вокруг. Ему внезапно могло показаться, что друг косо на него смотрит, и тогда начинался ад. Его друзья и подельники всегда звонили мне. Я приезжала и усмиряла его голосом, лаской, просто со всем соглашаясь. Утром он, конечно же, ничего не помнил, просил у всех прощения и клялся мне, что такого больше не повторится…

Мы встречались довольно долго и собирались пожениться. Саша говорил, что для начала ему нужно подняться, накопить достаточно для того, чтобы оставить «дела», создавать семью уже с чистой совестью и крупной суммой в кармане, и я была с ним согласна. Мы мечтали уехать далеко-далеко, сбежать от прошлого куда-нибудь к морю, где нас никто не знает, и можно притвориться кем угодно, начав жизнь с чистого листа.

Любила ли я Сашу по-настоящему? Теперь мне кажется, что нет. Это, скорее, была дружба, привязанность, общие проблемы, увлечения и похожая судьба…

В тот злосчастный день Саша опять выпил, его переклинило, и он приревновал меня к своему другу. Повода для ревности, тем более для скандала, не было. Славик наш общий друг, и у него есть невеста. Мы просто беседовали о мотоциклах, я задавала вопросы и просила сфотографироваться рядом с его новым байком.

При виде нас, глаза Александра налились кровью, и его понесло. Поначалу я не заметила, что он пьян, и что-то пыталась доказать. А когда Саша вытащил ствол и нацелился на Славку, все поняла. В такие моменты он ничего не видел и не слышал, в его голове разыгрывался свой сценарий событий, и какие-либо доводы были неуместны.

Мне стало страшно оттого, что он действительно способен убить друга из-за собственных домыслов. Я тогда повисла у него на руке, отвлекая внимание, пока Славик выбивал ствол. Ненадолго удалось удержать Сашу на месте и дать другу возможность уйти. Но если раньше получалось утихомирить зверя, то в тот момент катализатором взрыва в его голове оказалась я, а потому Саша стал выбивать из меня ответы.

Никакие объяснения и доводы не действовали, он ничего не слышал и не воспринимал. В его голове я флиртовала и заигрывала со Славиком, в его больном воображении мы шептались и договаривались о встрече. Он кричал, что я последняя шлюха и тварь. Оскорблял и унижал меня, но это не самое страшное. Тогда Саша впервые поднял на меня руку.

— Ты, подстилка, сколько раз он трахал тебя?! — хрипел как животное, посылая очередную звонкую пощечину и выбивая из меня правду, которой не существовало.

— Между нами ничего не было! — в очередной раз повторила я, зажмуриваясь, но уже от страха и боли.

— Сука, тебя уже все мои друзья вые*али? — кричал мне в лицо, а сам, глядя стеклянными глазами, швырнул меня на диван, как тряпичную куклу, и снова принялся глотать из банки пиво.

Мне было жутко оттого, что я вообще могла не выйти живой из этой комнаты. Инстинкт самосохранения включился на полную, и я искала глазами то, чем смогу оглушить Сашу. Мои слова и объяснения его не остановили бы, и потому я просто молча стараясь не усугублять ситуацию.

— Поэтому ты бесплодна?! — гадко усмехается он, задевая меня за живое, начиная хлестать словами. И это гораздо больнее пощёчины. — Тебя имели во все дырки?!

Морщусь от грязи, льющейся из его рта, и не верю, что все это происходит на самом деле. Раньше меня не особо пугало его сумасшествие, поскольку я была его успокоителем, а не раздражителем. Но болезнь Саши прогрессировала, не оставляя нам шанса на будущее…

А ведь с виду Александр симпатичный парень. Высокий, немного худощавый, но спортивный. Меня покорила его мальчишеская улыбка, красивые глаза и русые волосы. Он похож на «плохого» мальчика со смазливой внешностью, будоражил сам диссонанс. И никто не знал, что в этом мальчишке проснется демон, который будет вот так бить меня и обливать грязью.

— Я не бесплодна! — всхлипываю я, повышая голос. Меня задевает эта тема, и слова вырываются сами собой.

— Ты ещё смеешь кричать на меня, тварина! — он размахивается и обжигает еще одной болезненной пощечиной, от которой моя голова откидывается, и я прокусываю внутреннюю сторону щеки, чувствуя вкус крови.

И тут рассудка лишаюсь я. Меня захлёстывает истерикой, и я уже сама не соображаю, что творю. Терпеть все это невыносимо. В голове не укладывается, что мой Сашка, парень с нашего двора, тот, кого я считала родным, может вот так поступать со мной. С особым изощрённым садизмом и цинизмом.

— Это все из-за тебя! Слышишь! Ты виноват в том, что у меня проблемы с женским здоровьем! — кричу ему я, начиная рыдать, и набрасываюсь с кулаками! Колочу его куда попаду, царапаюсь, кусаюсь, приходя в ярость, но меня быстро приводят в себя, хватая за шею и перекрывая кислород.

Дышать нечем, лёгкие жжет, дергаюсь, расцарапывая его руку, глядя в безжизненные глаза, и понимаю: это может стать последним, что я увижу…

Не помню, как дотянулась до пепельницы и со всей силы ударила Сашу по голове. Он не отключился, просто на время потерял ориентацию, благодаря чему я вырвалась, глотая воздух. Пока Саша матерился, держась за голову, я выбежала из квартиры и заперла его в ней, забрав с собой ключи.

Домой шла дворами. Туфли и сумочка остались в квартире Саши. Было ещё светло, на улицах гуляли дети, сидели бабушки, и шныряла местная шпана. А я брела босиком, с растрепанными волосами, растекшейся косметикой, в порванном платье и ссадиной на лице. Прохожие смотрели, морщась, принимая за шлюху, но мне было абсолютно плевать. Какая разница, как я выгляжу, если внутри полное опустошение и боль. Поняла, что не смогу больше быть с Сашей, не выдержу. Если его альтер эго набросилось на меня, то впредь я уже не смогу его контролировать…

Было невыносимо больно, настолько, что я выла дома в подушку до хрипоты в горле, пока не пришла Лерка. Счастливая и окрылённая романтизмом, нарисованным для нее Артуром, ещё не зная, что мужики двуликие и носят множество масок.

ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

Дарья

Лерка долго меня не замечает, принимает душ, носится по комнате, напевая что-то веселое. А я утыкаюсь в подушку, пытаясь заглушить всхлипывания. Шея болит — точно останутся синяки, и щека саднит, особенно с внутренней стороны. Но физическая боль ничто по сравнению с тем, что творится внутри. А еще страшно, что Саша выберется из квартиры и приедет меня добить.

— Даш? — сестренка садится рядом, прикасается к плечу, а мне хочется слиться с этим диваном. — Даша, что случилось?! — взволновано спрашивает сестра, а я не могу ничего ответить, во рту вкус горечи и крови. Дышу глубоко, пытаясь хоть немного успокоиться. — Даша… — она тянет меня на себя. — Ты меня пугаешь! — И мне приходится к ней повернуться и показаться во всей красе. — Что с тобой случилось?!

— Я рассталась с Сашей, — отвечаю я, утирая слезы.

Александр еще не знает, но это конец. Он словно выбил из меня мои светлые чувства к нему. И вспоминая все, что между нами было, я только сейчас понимаю, что светлое закончилось после аборта, который он вынудил меня сделать. Я уже тогда посмотрела на этого человека с другой стороны, но Саша умеет убеждать…

— Почему?

— Поэтому, — указываю на ссадину и следы на шее, пусть отстанет от меня! Я люблю сестренку, но сейчас хочу побыть одна, мне нужна тишина.

— Что он с тобой сделал?! И за что?! — не унимается Лерка.

Вот только жалости мне не нужно. Сама виновата. Я, может, и взбалмошная, но моногамна. Всегда считала, что в жизни должен быть один мужчина. А отношения нужно выстраивать и работать над ними. Как говорится: в горе и радости, в здравии и болезни…

— Я не хочу сейчас заново все вспоминать! Потом расскажу… — сажусь, я вроде уже не плачу, а слезы все равно скатываются по щекам. Дашка смотрит на меня шокировано, для нее это потрясение. Ее сестра никогда не плачет. Я сильная, я все выдержу, я никогда не жалуюсь… Поднимаюсь с дивана, кутаясь в кофту, и ухожу в кухню.

— Он тебя ударил?! — Лерка прибегает за мной.

— Да, — спокойно отвечаю и ставлю варить себе кофе.

— Как он мог?! — возмущается сестра. Такая наивная. Мог, еще как мог… Сейчас мне уже кажется, что это не болезнь Саши, а нутро, которое живет в нем давно, но вырывается оно, только когда он пьян. Это было очевидно еще год назад, когда он безжалостно толкал меня на грех, прикрываясь благими намерениями.

— Мог… Все, помолчи! Хочу тишины! — повышаю голос, потому что не в силах больше это обсуждать. Не нужно Лере знать всей правды, незачем ее еще больше шокировать. — Ты куда-то собираешься? — меняю тему.

— Да, Артур приглашает за город на день рождения друга. Но я никуда не поеду, останусь с тобой, — уверенно заявляет она.

— Не говори ерунды, иди, собирайся.

Пусть гуляет. Я поговорила с Артуром, и он не собирается ее обижать. Да, такие как он не женятся на Золушках, но пусть уж лучше ее первый мужчина будет таким и оставит ей красивые воспоминания, чем бандитом из подворотни. И потом, если я сейчас начну рассказывать ей о правде жизни и сущности мужиков, она же, глупая, не поверит. Влюбленные глаза не видят изъянов, они превращают их в достоинства. Лерка убегает в спальню, а я выдыхаю и наливаю себе кофе, прикуривая сигарету. Никотин и кофе — тоже наркотики, на которые я подсела давно, пытаясь заменить полноту жизни маленькими удовольствиями.

Я не знаю, как им удалось меня убедить поехать на день рождения совершенно незнакомого человека, но я еду с Лерой и Артуром за город. Сестренка ни в какую не хотела оставлять меня одну, Артур апеллировал тем, что так мы ближе познакомимся, а я, наверное, боялась остаться одна и утонуть в самокопании, жалея себя. Да и Сашка еще явно не протрезвел, и я не знала, чего от него ожидать.

Хозяин загородного дома явно не любит публичности, о чем говорит огромный бетонный забор и железные кованые ворота, которые, распахиваясь, открывают перед нами большой двор и дом с панорамным остеклением. Двухэтажный дом в современном стиле хай-тек — необычно, но впечатляет. Во дворе еще несколько небольших строений и огромный бассейн, рядом с которым располагается уютная беседка. Даже не представляю, откуда люди берут столько денег, чтобы так шикарно жить, явно не впархивают с утра до ночи на заводе.

По вымощенной плиточной дорожке к нам идет сам хозяин дома, медленно скользя глазами от Артура к Лере и задерживаясь на мне, немного прищуривается и оценивающе рассматривает. Его можно понять — меня никто не приглашал. Неприлично так нагло рассматривать человека, но, похоже, хозяину дома все равно, он не просто смотрит — он словно грязно меня лапает. Естественно, я нанесла на лицо тонну макияжа, чтобы скрыть ссадину и круги под глазами, вывела стрелки и накрасила губы бордовой помадой. На мне рваные джинсы и черная блузка с прозрачными рукавами. Сегодня вечером я надела маску хищницы, скрывая за ней раненого и запуганного зверька.

— Ого! — произношу, осматривая дом и делая вид, что не замечаю цепкого взгляда мужчины.

— Приятно, что мой дом кого-то впечатляет.

Меня поражает его голос. Холодный, с легкой хрипотцой, словно простывший, но одновременно приятный. Мужчина высокий, широкоплечий, мощный. Брюнет со жгучими черными глазами. Но в его взгляде нет огня, там ледяной холод. Глаза пронзительные, даже немного страшные, я бы сказала, волчьи, внимательные. Даже когда улыбается, глаза остаются холодными.

— Добрый вечер, — здоровается он.

— Не так официально, — усмехается Артур, хлопая друга по плечу. — Подарок я уже подарил, так что тебе придется терпеть нас до завтра.

— Как-нибудь переживу ваше вторжение. Ну, знакомь меня с украшением нашего вечера, — спрашивает так, словно мы — мишура. Артур представляет Леру и сразу обозначает, что она только его.

— Тебе всегда достается самое лучшее, — комплемент в сторону расплывающееся улыбки Леры. — Тимур, — представляется он нам.

— А это Дарья, сестра Валерии.

Мужчина протягивает мне руку, но я медлю, поскольку он просто пожирает меня взглядом. В холодных глазах интерес ко мне, но больше — как к подарку на день рождения.

Я все-таки вкладываю ладонь в его большую руку. Никто не замечает, как он, сжимая мою руку, поглаживает запястье большим пальцем, так обманчиво нежно, словно пытается усыпить мою бдительность. Хочу мягко вырвать ладонь, но Тимур не отпускает, предупредительно заглядывая мне в глаза. Хищник хочет поиграть. Ну, хорошо, я сегодня не в настроении строить из себя хорошую девочку. Давай поиграем. Сдаюсь, расслабляясь и улыбаясь в ответ.

— Это самый лучший день рождения — столько красоты. Проходите, — он перекладывает мою руку себе на предплечье и ведёт нас к беседке, где уже накрыт стол. — Давайте сразу перейдем на «ты», Дашенька, — предлагает Тимур, и я киваю, расправляя плечи.

Пошло все к черту! Хочу сегодня почувствовать себя свободной и беззаботной, флиртуя с незнакомым мужчиной. Когда еще я отдохну от рутины, побываю в шикарной обстановке с мужчиной, парфюм которого стоит в десятки раз дороже, чем вся моя одежда. Устала…

Тимур кажется довольно приятным мужчиной, постоянно подливает мне «Брют», ухаживает, подавая еду, даже улыбается. Но это только на первый взгляд. На самом деле тут нет никакой искренности, его улыбка похожа на оскал зверя, а взгляд плотояден. Похоже, кто-то рассчитывает на жаркое продолжение вечера. Нет, он просто уверен, что меня можно споить и очаровать. Интересно посмотреть на его реакцию, когда он поймет, что это не так.

Лерка слегка пьяна и выглядит счастливой. Если Тимур матерый волк, то Артур ленивый тигр-обольститель. Он всю ее облапал, постоянно касаясь, волос, рук, губ. Что-то шепчет моей сестренке, и та смущается, словно мы все слышим. Ее глаза горят рядом с этим мужчиной. Артура привлекает ее невинность и наивность. Лера просто не замечает похотливый блеск в его глазах. Пусть это прозвучит цинично, но я не против, чтобы первый опыт у нее случился именно с Артуром, а не как у меня — с ненормальным отморозком. Пусть она хоть немного почувствует вкус хорошей жизни. Артур щедро платит за ее любовь. Я, конечно, пытаюсь убедить Леру, что мы живем не в сказке, и мужики — не принцы, но она пока отказывается воспринимать реальность. Розовые очки еще плотно сидят на ее глазах, и, если я начну разъяснять что к чему, она не поймет и больше обозлится на меня.

А потом моя немного пьяная, но счастливая сестренка, покидает меня, оставляя наедине с волком. Нет, Лерка не виновата, под довольный визг ее просто утащили в дом.

Мужчины были в сауне, поэтому сейчас Тимур сидит напротив меня в одних шортах, не стесняясь голого торса. Там, и правда, есть, на что посмотреть. И я даже на минуту зависаю. Но не на мышцах и сильных накаченных руках, а на большой татуировке на смуглой коже. Это что-то непонятное, но завораживающее. Половина груди, плечо и рука до кисти забита кельтским замысловатым узором, похожим на огромную чёрно-красную змею. Завораживает сама работа мастера, рисунок кажется нереальным.

— Нравится? — приподнимая брови и играя мышцами, спрашивает Тимур. Он уверен в своей неотразимости.

— Нравится работа мастера, — указываю бокалом на тату, и Тимур тут же подливает мне розового шампанского. Наверное, такому как он еще никто не отказывал, особенно такие нищие дурочки как я. Но я здесь не из-за секса, а затем, чтобы забыть весь ужас, который меня окружает. Я вообще не представляю себя в постели с чужим мужчиной, хотя и со своим уже тоже не представляю.

ГЛАВА 3

ГЛАВА 3

Дарья

— Ещё шампанского? — спрашивает Тимур, не дожидается ответа и наполняет мой бокал. Я уже достаточно пьяна, чтобы ощущать ватность в теле и приятную истому, поэтому просто откидываюсь в кресле и, покручивая бокал, подношу его к губам, вдыхаю запах и играю с пузырьками.

— Может, ты оденешься?

— А что такое? Я тебя смущаю? — усмехается Тимур.

— Нет, холодно.

— Значит, заботишься, — ухмыляется Тимур, играя льдом в бокале. Не отвечаю ему, закрываю глаза, глубоко вдыхая свежий воздух. Меня немного отпустило, и хочется спать. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на лису? — спрашивает он, вызывая мою усмешку. А флиртовать, оказывается, весело — отвлекает от проблем.

— Это всего лишь макияж, — отвечаю так, не открывая глаза. Лёгкий ветерок кидает мне волосы в лицо, но я их не убираю.

— Нет, у тебя хитрые глазки и ироничная, снисходительная улыбка, словно ты что-то задумала.

— Хм, — улыбаюсь. — Может быть, — с закрытыми глазами голова кружится сильнее, но мне так хорошо. — А у тебя холодный, надменный взгляд, даже когда ты улыбаешься, мурашки идут по коже. Ты не такой, каким хочешь показаться, — выдаю я.

— И кем же я, по-твоему, хочу показаться? — а голос у него, и правда, завораживающий и сексуальный. С закрытыми глазами он воспринимается острее.

— Ты сейчас воспринимаешь меня как подарок на день рождения. Думаешь, что дорогим шампанским, обстановкой, красивым телом и комплиментами можно меня соблазнить. Возможно, думаешь, что я отдамся тебе за призрачную надежду о совместном будущем и поведусь на твои деньги. Возможно, у тебя даже есть девушка или жена, но ты не воспринимаешь женщин как личностей. Ты потребитель, — это не я, это алкоголь вынуждает меня говорить все, что думаю.

— А ты, стало быть, «не такая»? — ухмыляется гад. Я так и не открыла глаза, но уверенна, что он рассматривает меня надменным взглядом. — Уверена, что не отдашься?!

— Я сама не знаю, какая я, — выдыхаю. — Ну на насильника ты не похож, а добровольно я не соглашусь.

— А ты всегда такая проницательная? — смеётся гад, не воспринимая мои слова всерьез.

— Нет, только когда пьяная. А так я дура дурой, — вполне серьезно отвечаю. На время наступает тишина, но я знаю, что он смотрит на меня, его взгляд настолько тяжёлый, что можно его почувствовать. Через какое-то время слышу, как Тимур встает и подходит ко мне. От него даже пахнет холодом — купаж мяты, сандала и бергамота. Дорогой, стойкий, но ненавязчивый аромат с примесью собственного запаха мужского тела.

— Пошли, Лиса, я покажу тебе твою комнату.

Открываю глаза и вижу, как он протягивает мне руку. Тимур помогает мне подняться и тянет за собой.

— Красивый дом, — говорю я, когда мы входим внутрь. — Панорамные окна и высокие потолки создают иллюзию свободы.

— Да, я не люблю ограничений и тесных пространств, у меня своего рода клаустрофобия, — признается он.

— Интересно, — усмехаюсь я, когда мы поднимаемся на второй этаж. — Не думала, что у такого мужчины как ты, бывают фобии.

— Фобии есть у всех, просто кто-то умеет их скрывать, а кто-то — нет, — Тимур подводит меня к двери из темного дерева, открывает ее и приглашает войти. — Одна из гостевых комнат, — он включает свет, и мне открывается небольшая, но очень уютная комната в теплых бежево-коричневых тонах. — Полотенца в ванной, — он указывает на стеклянную матовую дверь. — Если вдруг что понадобится, моя комната напротив.

«Ну кто бы сомневался. Как предусмотрительно», — думаю я, но в ответ лишь улыбаюсь, осматривая комнату. Все вроде скромно: минимум мебели, ковер на полу, на окнах шторы. Но я подозреваю, что увиденное стоит больших денег, и от этого немного не по себе.

— Спасибо, — отвечаю я, иду к двери и хватаюсь за ручку, намекая, что Тимуру пора. Он подходит ко мне очень близко, нарушая личное пространство.

— Хочу тебя, — заявляет он, вдруг хватая меня за подбородок. — Есть в тебе что-то сексуальное, соблазнительное, — его голос окутывает легким дурманом, голова начинает кружиться сильнее, и сердце ускоряет ритм. Он смотрит на меня, дышит со мной одним воздухом настолько близко, что я чувствую его горячее дыхание на губах, и мне кажется, что его темные бездонные глаза похожи на бездну. Там, в глубине, что-то мрачное и очень болезненное, что-то очень темное, страшное и одновременно завораживающее. Там нет жалости и сожаления, там сгусток власти, наглости, надменности и ярости. Кажется, что я стою на краю этой бездны, очарованная ею, и жду, когда он меня в нее столкнет. На некоторое время зависаю, покрываясь мурашками, уже не замечая, как Тимур поглаживает мой подбородок, скулы, подбираясь к губам. — Подари мне себя, и я щедро отблагодарю, — уже шепчет, искушая. Но эта фраза действует на меня отрезвляюще. Он пытается меня купить как шлюху. И Саша сегодня кричал, что я подстилка…

— Ты переходишь границы! — дергаюсь, вырываясь, и чувствую, как от горечи заканчивается воздух. Хочу выйти из комнаты и покинуть этот дом. Плевать, что я пьяна, и мы за городом. Не пропаду.

— Стой! — он хватает меня за руку и вновь тянет на себя. — Останься. Я не беру женщин силой, они сами мне дают все, что я хочу. Я не трону тебя больше, можешь закрыться, — говорит он, отпускает меня и быстро выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь.

Запираюсь, падаю на кровать, глядя в красивый глянцевый потолок. Что это сейчас было? Ненормальная реакция на этого мужчину. И она мне не нравится. С такими как он лучше не иметь никаких дел, обходя стороной. Такие считают, что им можно все, а то, что нельзя, они купят. Пресыщенные жизнью и не привыкшие к отказам. Но дело в том, что им быстро надоедают дорогие игрушки, и они покупают себе новые. А я не хочу продаваться даже задорого. Все, что я хочу, это жить своей простой серой жизнью, чтобы меня никто не трогал.

Не помню, как уснула, не заметила, как отключилась. Но, как ни странно, спала я хорошо. Проснулась рано, но отдохнувшей. В первые секунды пробуждения мне даже показалось, что у меня все хорошо, пока не потянулась и не ощутила, как от потасовки с Сашей болят мышцы и щека.

Быстро принимаю душ, а когда сушу волосы перед зеркалом, понимаю, что ситуация со щекой ухудшилась. Если вчера ссадина и следы на шее были просто красные, то сейчас они посинели, и замаскировать их уже не получится. Вздыхаю, одеваюсь и зачесываю волосы назад, в надежде покинуть этот дом, пока все спят.

Выхожу из комнаты и тихо спускаюсь вниз. Моя сумка где-то в беседке, и я надеюсь, что она до сих пор там, и мне не придется ее долго искать. Но уйти незамеченной не удается. Я почти сталкиваюсь с Тимуром, с большой кружкой кофе он выходит их кухни. На нем белоснежная толстовка с черной надписью, и эта белизна контрастирует со смуглой кожей. Он свеж и бодр.

— Доброе утро, Лиса, что так рано? — спрашивает он, улыбаясь, но улыбка постепенно сползает с его лица. Взгляд становится темнее, челюсть сжимается, и он хватает меня за подбородок, поворачивая щекой.

— Что это?! — зло спрашивает он, вводя меня в ступор.

— Упала в душе, у тебя там скользко, — резко отвечаю, пытаясь вырваться.

— А синяки на шее тоже от падения? — спрашивает он, сжимая пальцы на моих скулах, словно злится.

— Ты сейчас тоже оставишь синяки на моих скулах, — дергаюсь, вырываясь.

— Кто это сделал? — спрашивает так, словно имеет права, и я должна перед ним отчитываться. Какое ему дело?!

— Я упала! — проговариваю, ему в лицо. Пытаюсь обойти Тимура, но он преграждает мне дорогу.

— Люди убегают только тогда, когда им нечего сказать.

— Все правильно, мне нечего сказать, — отвечаю, глубоко вдыхая.

Ощущаю аромат Тимура и ловлю себя на мысли, что мне хочется вдохнуть еще раз. Провести носом по его шее к скуле и уколоться аккуратно окантованной щетиной. Черт, сумасшествие какое-то. Он ведет себя так, словно я ему что-то должна, а я почему-то проецирую эту роль на себя.

— Ну хорошо, значит, упала, — задумчиво соглашается Тимур. — Люблю пить кофе в утренней тишине на свежем воздухе. Когда я здесь, то постоянно пью его в беседке, даже зимой. Но моё утро может стать идеальнее, если ты разделишь его со мной, — его голос немного теплеет, а черты лица смягчаются, только взгляд по-прежнему цепкий.

— Как вы красиво меняете тему, Тимур… Простите, не знаю, как вас по отчеству.

— Эдуардович, — ухмыляется он, берет с кресла серый мужской жакет и накидывает мне его на плечи.

— Ты еще и галантен, — иронично произношу я.

— Иди в беседку, я принесу кофе, — произносит, указывая на улицу. И я иду, вдыхая прохладный утренний воздух. На самом деле домой не хочется. Саша явно пришел в себя, и мне придется с ним разговаривать, а я не хочу. Хочется, чтобы он исчез из моей жизни и больше не появлялся. Вот так просто, без объяснений.

Нахожу свою сумку, вынимаю сигареты, прикуриваю и сажусь в кресло. Глубоко затягиваюсь и смотрю, как Тимур несёт небольшой поднос с кофе, чашками, сахаром и сливками. Он наливает мне горячий напиток со сливками и подает чашку. Тимур тоже берет сигарету, прикуривает, глубоко затягивается и удобно разваливается в кресле.

— Сигарета в руках красивой девушки выглядит сексуально, но запах табака, которым эта девушка пропитывается, отвратителен. Не люблю, когда женщина курит.

— Очень интересная информация. Мне она зачем? — хочется дерзить этому хищнику. Он же может вести себя со мной так, словно я ему принадлежу.

— Ммм, дерзишь, — усмехается он, продолжая курить и пить кофе, но постоянно смотрит на мою ссадину. — Люблю наказывать дерзкие ротики, — подмигивает мне гад. Хочу ответить ему чем-то колким, но замолкаю, поскольку в беседку проходит Лерка.

— Присаживайся, Лерочка, — говорит он. — Кофе?

— Нет, спасибо, не хочется. Можно воды? — указывает на минералку.

— Да, конечно, девушке моего друга можно все, — он передает Лере воду, а я перевожу взгляд на колышущуюся от легкого ветра воду в бассейне. — А скажи-ка, Лера, ты случайно не знаешь, где так сильно упала твоя сестра? — спрашивает он, а я надеюсь, что она догадается соврать.

— Нет, — отвечает Лера, и я выдыхаю.

— Очень жаль, Лера. И синяки на шее у Дарьи тоже от падения?

— Зачем тебе эта информация?! — срываюсь я, повышая голос. Потому что это странно, когда совершенно незнакомый мужчина, который знает меня всего несколько часов, так настойчиво мной интересуется.

— Хочу переломать кому-то руки. А ты не говоришь, кому. Но я же выясню, — усмехается он. Этого мне еще не хватало!

— Может, я не хочу говорить, потому что это не твоё дело?! — подобные выпады нужно пресекать. Иначе такие мужчины считают, что им все можно. Пусть сочтет меня за хамку и забудет о моем существовании. Тимур резко поддается в мою сторону и вновь хватает за подбородок.

— Не нужно со мной так разговаривать и решать за меня, на что я имею право, а на что — нет! — его голос становится ледяным до дрожи по телу, и в первые секунды я теряю дар речи, понимая, что разозлила хищника. Только мне не страшно от его агрессии. Почему они все решили, что могут хватать и швырять меня как куклу.

Лере становится плохо, поэтому Тимур меня отпускает, и я убегаю. Потом мы уезжаем домой, и я очень надеюсь, что больше не встречусь с этим волком, который не видит границ и бесцеремонно вторгается в моё личное пространство.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Дарья

Я дома одна, в абсолютной тишине. В одном нижнем белье смотрю сериал и поедаю чипсы. Втираю в ссадину специальный крем и надеюсь, что синяк скоро пройдет. Мне нужно работать, а не «светить» фингалом. Саша, как ни странно, не появлялся. Но он придет, я знаю, и морально готовлюсь к нашему разговору.

На улице темнеет, в открытое окно врывается прохладный ветер, скоро начнется дождь. Люблю летние дожди, теплые ливни с грозами. Люблю запах озона и свежести, кажется, так пахнет свобода. Смотрю, как на экране целуются герои, и ухмыляюсь. Видимо, любовь — это выдумка поэтов и кинематографа. В жизни же все гораздо циничнее. Выключаю телевизор, отшвыривая пульт, накидываю кардиган на голое тело и выхожу на балкон. Закрываю глаза и дышу воздухом, обогащенным озоном. Хочется шагнуть и полететь по ветру над огромным городом.

Открываю глаза и вижу внизу машину Саши. Глубоко вдыхаю, понимая, что мне придется его впустить и поговорить. Звонок в дверь, еще один, за ним еще. Саша всегда был нетерпеливым. Иду в прихожую, неторопливо собираю волосы в хвост, заглядываю в глазок, и первое, что вижу, — огромный букет розовых роз. Как у него все просто. Думает, что цветами можно все исправить. Впрочем, как всегда…

Открываю дверь, молча впускаю Сашу и ухожу на кухню варить любимый напиток. Засыпаю в турку кофе, сахар и немного соли, заливаю водой и ставлю на огонь. Слышу, как Саша входит на кухню и молча садится на диван, не трогая меня. Не оборачиваюсь, наблюдая за тем, как постепенно поднимается пенка, обдумывая слова. Не хочу больше этих токсичных отношений. Не получается у нас… В детстве все было легче, честнее, а сейчас… устала. Надо было давно разорвать эту связь и не тешить себя иллюзиями, может, и не было бы таких последствий.

Разливаю кофе по чашкам, ставлю одну перед Сашей, обращая внимание на букет цветов на столе. На нежных лепестках застыли капли дождя. Красиво, словно розы плачут кристальными слезами. Никогда не любила розы, особенно бордовые и красные. Но Саша этого не знает.

Беру сигареты, прикуриваю и сажусь на широкий подоконник, делаю глоток, затягиваюсь терпким дымом, запиваю его очередным глотком кофе и смотрю в окно. Саша не умеет просить прощения, никогда этого не делал. Ему проще подарить цветы, помолчать рядом со мной, заняться сексом, пошутить, добиваясь моего расположения. Но не в этот раз…

— Я зашился сегодня, — выдает он. Неожиданно, но это объясняет его долгое отсутствие.

— Хм, — смотрю на капли дождя на окне, продолжая курить. Наверное, это поступок… только он уже не имеет значения.

— Я вообще ничего не помню, — тихо говорит Саша.

— Ничего не помнишь, но чувствуешь себя виноватым настолько, что зашился? — оборачиваюсь, всматриваясь в смазливое лицо. Он действительно красив, такие правильные черты лица, но это только снаружи, внутри него много мерзости.

— Все вспышками, как в тумане, но я представляю… — не договаривает, встаёт с места и с виноватым взглядом идёт ко мне. Берет мои сигареты, прикуривает и проводит пальцем по ссадине на щеке. А меня передергивает от его касания. — Больно?

— Нет… уже нет. Пусто, — отвечаю я. — Это конец. Все, — докуриваю сигарету и тушу окурок в пепельнице.

— Даш, ну съезди мне по морде, пробей ещё раз голову! — подставляет свои щеки, словно это несерьёзно, и мы так играем.

— Ты вчера оскорблял меня, бил, швырял и чуть не придушил. И дело даже не в этом. Дело в том, что ты не мой мужчина. Мой мужчина, если, конечно, такой существует, никогда не посмеет поднять на меня руку, он наоборот переломает всем руки за меня. И мой мужчина никогда не убьёт нашего ребенка, потому что это будет самое ценное, что принесет наша связь, — выговариваю я, но легче не становится, потому что понимаю: Саша не отступит.

— Даша! Вот только не нужно навешивать на меня все грехи! — злится, услышав правду. В дверь кто-то звонит, и я сбегаю, не желая продолжать разговор. Я все сказала.

Заглядываю в глазок и опять вижу парня с цветами. Саша решил быть оригинальным? Открываю и осматриваю огромную корзину белых лилий, смешанных с синими маленькими цветочками. Невероятно красивый букет и явно дико дорогой.

— Добрый день, мне нужна Дарья Самойлова.

— Это я.

— Это вам, — он ставит передо мной букет и протягивает подарочный пакет.

— От кого? — настороженно спрашиваю я, догадываясь, что Саша здесь ни при чем.

— Там есть карточка, — парень указывает на пакет. — Распишитесь.

Быстро ставлю подпись, забираю корзину и пакет, запираю дверь. Не успеваю открыть подарок, как в прихожую выходит Саша. Я догадываюсь, от кого букет, и начинаю злиться. Только этого мне не хватало при расставании с Сашей!

— Ого! — присвистывает он, рассматривая корзину. — А я тут со своим веником… Ты, я смотрю, даром время не теряла! — И вот уже из жертвы я превращаюсь в обвиняемую. Он резко вырывает из моих рук пакет и открывает его. — От кого это?! — кричит он, вынимая из пакета подарочную коробку, перевязанную синей атласной лентой.

— Я не знаю.

— А вот и открытка, — швыряет передо мной коробку, вынимая карточку.

Мне не страшно, может, это и к лучшему. Вдруг Саша сам не захочет больше оставаться со мной.

— «Надеюсь, эти цветы и сладости скрасят твой вечер, Лиса»! — зачитывает вслух Саша. — Какой галантный мужик! — выплевывает он и пинает корзину с цветами. Несколько лилий ломаются, а синие цветочки высыпаются, и мне становится их жаль. — Так, может, я не зря тебя вчера пизд*л?! — кричит мне в лицо. Он зол, не просто зол, а в бешеной ярости. Саша привык, что я всех отшивала и всегда смотрела только на него. А сейчас что-то сломалось в его системе координат.

— Это простые извинения от человека, которого я плохо знаю. Мы вчера были в одной компании. Между нами ничего не было и не будет. А ты… покинь мою квартиру и больше не появляйся! — холодно говорю я, повышая тон.

— Быстро же ты соскочила, — ехидно ухмыляется он. — Наверное, только и ждала, когда я оплошаю?! — он хватает меня за кофту, делает шаг и наступает на цветы. — И как оно — трахаться с другим? Лучше, чем со мной? Просто так такие дорогие букеты никто не дарит. Вижу, ты его впечатлила, — рычит мне в лицо, скручивая ворот кардигана. Ему невдомек, что для кого-то это незначительная мелочь, а не шикарный подарок. Скорее всего, букет даже не Тимур выбирал, просто сделал заказ по телефону.

— Отпусти меня и убирайся! — кричу ему в лицо, чувствуя, как к горлу подступает истерика! — Немедленно! — размахиваюсь и даю Саше пощечину. — Я не шлюха! — размахиваюсь ещё и бью его по второй щеке! — Ненавижу тебя! Ты… ты… — у меня кончается воздух. — Отпусти… — сглатываю, пытаясь сдержать слезы. Толкаю Сашу изо всех сил, и он меня отпускает. — Убирайся из моей жизни! — кричу я и открываю дверь. Саша ещё какое-то время осматривает меня, коробку, цветы под нашими ногами и уходит, специально наступая ботинками на лилии.

Захлопываю за ним дверь, закрываюсь на все замки и сползаю на пол к цветам. Закрываю лицо руками и начинаю рыдать, воя в ладошки. Горько от того, что я потратила на этого человека много лет, что я простила ему то, что простить невозможно. Чтобы в итоге понять, как сильно ошибалась, и детская привязанность — это совсем не любовь. Внутри все ноет, тянет, грудь сдавливает, и хочется кричать еще громче. Но я больно кусаю губы, не выпуская боль наружу. Хочется собрать вещи и убежать. Куда-то очень далеко. Туда, где меня никто не знает. Там, где можно начать все сначала, почувствовав себя свободной.

Всхлипываю, пытаясь успокоиться, запускаю руки в волосы, сжимаю их, причиняя себе физическую боль, чтобы вытеснить душевную.

Рассматриваю погибшие цветы, и мне их очень жалко. Они же были живые, такие нежные, хрупкие, а по ним прошлись ногами. Лилии ни в чем не виноваты, их купил хищник, а шакал их растерзал, как мою душу. В этом и вся суть мужчин. Один хочет купить, а другой — растерзать. И никто из них не спросил, чего хочу я.

Где-то на кухне звонит мой телефон. Но я не обращаю внимания, продолжая сидеть в прихожей на полу. Кто-то не унимается, настойчиво набирая мой номер ещё и ещё, пока у меня не начинает болеть голова от этого звона.

Встаю с пола, иду в кухню и, не глядя, отвечаю на звонок.

— Да!

— Надеюсь, тебе вкусно и сладко, Лиса? Это самый лучший бельгийский шоколад ручной работы, — усмехается Тимур. Боже! Зачем я поддалась на уговоры Лерки и поехала к этому хищнику в дом?! Раздразнила его, дура, и он объявил охоту! — Выходи, хочу получить благодарность лично, — хитро произносит Тимур. Весело ему! А мне горько до тошноты, а вовсе не сладко, как он думает. Выглядываю в окно и вижу белый внедорожник с включенными фарами.

— Кто тебя просил слать мне это все?! — срываю на нем злость. — И ты тоже отстань от меня! — скидываю звонок и отшвыриваю телефон. Отхожу от окна, дышу глубоко, пытаясь взять себя в руки. Иду в ванную, умываюсь холодной водой. Беру совок и веник, чтобы убрать растоптанные цветы.

ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

Дарья

В тот день Тимур еще настойчиво мне звонил, но я больше не ответила. Не хочу никого. Хочу быть одна, предоставленная самой себе. Жить для себя, работать для себя и помогать Лере готовиться к свадьбе. Я скоро стану тетей, и это единственная радостная новость за последнее время.

Пусть хоть Лерка станет счастливой, и у нее все сложится.

Моя ссадина исчезла, и я вернулась на работу. Клиенток сегодня было много, и потому возвращаюсь домой поздно. Раньше я была простым мастером маникюра и думала, что это самая адская работа. Но, как оказалось, делать антицеллюлитные подтягивающие массажи — не легче. Ноги гудят, спину я уже почти не чувствую, так же как и руки. Все что я хочу, это принять горячую ванну с лавандовой солью и лечь спать.

Несмотря на то, что уже почти девять вечера, на улице еще светло, двор полон детворы и бабушек — все стараются гулять по вечерам, избегая летней жары. Мальчишки пинают мяч в мою сторону, и я с удовольствием им подыгрываю, давая пас соседскому пацану. Усмехаюсь, когда он кричит мне спасибо, но улыбка сползает, когда вижу припаркованную машину Саши. Как только я подхожу к подъезду, он выходит ко мне. Ну что же, никто не надеялся, что будет так просто. Глубоко вдыхаю, останавливаюсь, кидая сумку на лавочку. Не хочу пускать его домой.

— Привет, — как ни в чем не бывало произносит он и тянется за поцелуем. Отхожу на шаг назад, не позволяя ко мне прикасаться. — Ну ладно, согласен, я мудак. Переборщил с ревностью, но и ты меня пойми.

— Если у тебя все, можно я пойду? — устало спрашиваю я.

— Только вместе со мной. Поехали в твою любимую кафешку на набережной, там сегодня живая музыка.

— Я устала.

— Хорошо, тогда давай закажем роллы домой, я сделаю тебе массаж, — подмигивает он мне. Как у него все просто. Думает, прошло время, и все стёрлось?

— Прости, Саш, но нет. Не хочу. Нам нужно расстаться, — чётко проговариваю я, глядя, как меняется его выражение лица.

— Даш, ты серьезно? Уже не смешно.

— Так и я не шучу, — выдыхаю, сажусь на лавочку и смотрю в сторону детской площадки.

— Даш, — он садится рядом со мной и обнимает за плечи. Замираю, прислушиваясь к себе. И понимаю, что ничего, кроме отвращения, не ощущаю. Он словно выбил из меня все чувства. — Ну куда мы друг без друга?

— Ты в одну сторону, я в другую, — отрешенно отвечаю. И веду плечами, пытаясь сбросить его руку. — Я не люблю тебя и ничего не чувствую. Друзьями остаться не получится, так давай просто разойдемся и сделаем вид, что не знаем друг друга. — Он молчит, но дыхание учащается, а рука на моем плече сжимается все сильнее и сильнее. — Мне больно, — дергаюсь, пытаясь встать, но он удерживает меня на месте.

— То есть это не мои домыслы, ты уже кого-то себе нашла? Что у него? Денег побольше или трахает тебя лучше? Или все вместе? — Молчу, стараясь глубоко дышать. Потому что он уже сам все придумал. Александр не видит своих недостатков, он предпочитает обвинять меня. Так же проще. — Ну что ты молчишь, детка?! — повышает голос, хватает меня за подбородок и поворачивает к себе. — Отвечай! Я же должен знать, на что меня променяли.

— Отпусти! — со злостью проговариваю в его смазливое лицо и морщусь, когда он сжимает мои скулы сильнее, причиняя боль.

— Тебе непонятно сказали? Отпусти! — слышу где-то позади посторонний голос, мы с Сашей оборачиваемся и видим Тимура. Он идет к нам, уверенный в себе, большой и внушительный по сравнению с Сашей. На нем рубашка с закатанными рукавами и распахнутый ворот, за которым виднеется серебряная цепочка. Обращаю внимание на его руки, сжимающиеся в кулаки, а в остальном он выглядит довольно расслабленно.

— Это он, да?! — выплевывает Сашка, отшвыривает меня от себя настолько сильно, что я почти падаю с лавочки, но успеваю вовремя задержаться. Саша подлетает к Тимуру, замахивается, а я соскакиваю с места, чтобы встать между ними. Но не успеваю. Тимур ловко ловит руку Саши и резко ее выкручивает назад с такой силой, что у него хрустят суставы.

— Сука-а-а-а-а, — воет Саша и сгибается к земле, чтобы облегчить боль, но Тимур не отпускает.

— Это из-за него ты «упала»? — спокойно спрашивает он, заглядывая мне в глаза.

— Отпусти его. Мы сами разберемся.

— А с такими отморозками не нужно разбираться. Они слов не понимают, — холодно говорит Тимур и отпускает Сашку, швыряя на асфальт. Вокруг нас собирается детвора, бабушки выглядывают из окон. — Это ты недавно оставил на ней побои? — спрашивает он Сашу, который морщится, потирая плечо и, кажется, не может пошевелить рукой.

— А это не твои проблемы, я со своей бабой разберусь сам! — со злостью выдает Саша. — А тебя, мразь, я урою, — он налетает на Тимура, замахивается, но тот ловко уворачивается.

— Прекратите немедленно! — всё-таки встаю между ними. Сашка по инерции замахивается, чуть не попадая в меня, но Тимур вовремя закрывает меня, оттягивает за блузку и прячет за своей спиной. Сашка сначала вновь кидается на Тимура, а потом останавливается и сплёвывает ему под ноги.

— Променяла меня на бабки? — уже обращается ко мне. — Ну я тебе, тварь, устрою веселую жизнь, — угрожает. — И тебе тоже, — тычет пальцем в Тимура. — Ты ещё не знаешь, чью бабу тронул. Вешайся! — уверенно выдает Саша, кидает на меня презрительный взгляд, словно вынес нам приговор. Демонстративно подходит к машине Тимура, списывает номера и уезжает. А я так и стою в ступоре. Теперь Саша агрессивен, и ещё неизвестно, как это отразится на мне… Ну кто просил Тимура появляться?!

Хватаю сумку со скамейки и иду к подъезду. Долго и нервно ищу ключи, слыша, как сзади подходит Тимур. Наконец, чёртовы ключи найдены, открываю дверь, но Тимур идёт за мной, а я делаю вид, что его нет. Внутри нарастает злость. Потому что Саша теперь превратит мою жизнь в ад. И бежать некуда…

Открываю замок, захожу домой, но закрыть дверь мне не дают. Тимур удерживает ее, подталкивая меня внутрь.

— Я тебя не приглашала! — пытаюсь вытолкнуть его, упираясь ладонью в грудь, но это бесполезно. Тимур все равно входит и закрывает дверь.

— Оставьте все меня в покое!

— Тихо. Не кричи, Лиса. Я просто хочу с тобой поговорить, — спокойно так произносит он.

— Не хочу разговаривать! Кто тебя просил приезжать и вмешиваться в мою жизнь? Тем более создавать мне проблемы?! — эмоционально взмахиваю руками, а он просто осматривает меня темными глазами с ног до головы.

— Почему ты так боишься эту мразь? — спрашивает он.

— Не твое дело! Просто уйди, — хочу подойти к двери, но Тимур преграждает дорогу.

— Он запугивает тебя? Хотя не отвечай, я видел, как он тебя швыряет. Не бойся, больше он к тебе не подойдёт.

— Вот только этого не нужно. Ты не знаешь, кто за ним стоит.

— Ну и кто же? — выгибает бровь Тимур и смотрит на меня, как на ребенка, который сказал глупость.

— Ты не уйдёшь?

Отрицательно мотает головой, а я разуваюсь и иду на кухню.

— Тоже разуйся, здесь нет прислуги, которая моет полы! — Квартира у меня маленькая, с дешевым косметическим ремонтом, мебель старая, пусть любуется. — Кофе будешь? — спрашиваю я, когда он входит в кухню и скептически ее осматривает. Ну хоть не морщится, и на том спасибо. Не дожидаясь ответа, начинаю варить кофе. Кухня наполняется его холодным мужским запахом, и я вновь чувствую на себе тяжёлый взгляд.

— Так кто стоит за этим ублюдком?

— Павел Чернов. Черный, — отвечаю я, а Тимур начинает смеяться. — Если тебе не страшно, то мне могут сжечь квартиру.

— Я сказал: тебя больше никто не тронет! — резко отвечает он. Молчу, потому что если Тимур не решит этот вопрос, Саша начнет зверствовать, и мирно расстаться уже не получится.

— Зачем ты приехал? — спрашиваю, разливая кофе по чашкам. Накатывает усталость и опустошенность.

— Хотел тебя увидеть. Ты, Лиса, не даешь мне покоя, — вполне серьезно говорит и заглядывает в глаза. А у меня мурашки бегут от его черных бездонных глаз. Но в них нет заботы, нежности и чего-то тёплого. В них жажда и похоть, блеск азарта. Я отказала Тимуру, и ему хочется поиграть. А мне хочется покоя.

— Зря это все, не трать свое время. За помощь с Сашей буду благодарна, но ответных реверансов делать не буду. Поскольку это он из-за тебя обозлился.

— А до этого синяки на твоём теле основались от жёстких игр в постели?!

— А это не твое дело! — повышаю голос. — Просто оставьте меня все в покое!

— Не повышай на меня тон! — холодно говорит он, почти приказывая.

— Я очень устала и хочу спать, — уже спокойно отвечаю я и прикрываю глаза. Сил, действительно, нет, ни физических, ни моральных.

— Проводи меня, — говорит он, поднимаясь с места. Послушно иду за Тимуром в прихожую, облокачиваюсь на стену и смотрю, как он обувается. В моей квартире этот мужчина кажется ещё больше, и на меня давит его присутствие.

Тимур не уходит, он вдруг делает шаг ко мне, ставит руки по обе стороны от моей головы, заключая в свой плен. Меня окутывает его запахом, и теплом сильного тела. Я словно попадаю под гипноз. Нужно оттолкнуть мужчину, но я смотрю ему в глаза, вновь оказываясь на краю бездны. Мне страшно, и я точно знаю, что разобьюсь, но стою и тону в этом черном взгляде.

— Я дико тебя хочу, Лиса, со мной впервые такое, — его голос хрипнет, а у меня мурашки от его голоса, и воздух заканчивается. Не могу ничего ответить, все словно в тумане. Вижу только его черные глаза, в которых загорается огонь. Чувствую его тяжёлое дыхание на своих губах и прекращаю принадлежать себе. Сильная рука обхватывает мою шею, но не сжимает, просто фиксирует, чтобы не разрывать контакт. — Какие у тебя глаза, — понижая тон, говорит он, а я не могу ничего ответить, схожу с ума. — Такие завораживающие. — Тимур наклоняется ко мне, прикасается губами к губам, и меня бросает в жар. Его губы обжигают одним прикосновением. Ноги подкашиваются от его близости. Умом понимаю, что нужно оттолкнуть, прогнать этого волка, который сейчас меня съест, но сделать с собой ничего не могу.

Тимур сначала аккуратно исследует мои губы, проводит по ним языком, немного всасывает, а потом набрасывается на мой рот и жадно целует, раздвигая губы языком, вторгаясь в меня, ударяясь зубами, нагло сплетая языки, насилуя меня. Это все что угодно, только не поцелуй, кажется, он уже имеет меня языком, потому что все тело скручивает от желания, а сердце колотится как ненормальное.

Я прихожу в себя, только когда его рука отпускает мою шею, начиная блуждать по моему телу, грубо, несдержанно сжимать, пытаясь забрать платье. Упираюсь в его грудь и пытаюсь оттолкнуть, но он не поддаётся.

— Даша, — хрипло выдыхает мне в губы. — Скажи мне «да», ты же тоже хочешь.

— Нет, отпусти, ты делаешь мне больно…

И он тут же разжимает руку на моем бедре. На самом деле мне не больно. Мне страшно утонуть в его бездне и больше никогда не стать прежней. Я не хочу больше никаких отношений с мужчинами.

Тимур отпускает меня и молча уходит, захлопывая за собой дверь.

ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

Дарья

— Сочувствую. Как там Сашка? — надувая губы, спрашивает Аленка, девочка с ресепшена нашего салона.

— Чему ты сочувствуешь? — не понимаю. Я не видела и не слышала Сашу уже несколько дней, что меня несказанно радует. Дышать стало легче.

— Ну как, он же в больнице, — в недоумении смотрит на меня Аленка.

— Я не знала, мы расстались.

— А Сева не говорил?

Так сложилось, что Алена девушка друга Саши. Это я устроила ее в этот салон.

Я собиралась домой, но теперь сажусь к ней за стойку.

— А что с ним случилось?

— Его сильно избили: одна рука раздроблена, словно по ней катком проехались, у второй вывернуто плечо. Говорят, на какие-то личные разборки ездил, но не на тех нарвался, и Черный его не поддержал. Сева говорит, что влез Сашка к серьезному мужику.

— А к кому, не знаешь? — спрашиваю я, хотя уже понимаю.

— Нет. Ну так и это не все, к нему вчера менты приходили и несколько дел на него завели. Он теперь в больнице под охраной. Как только можно будет, его в СИЗО заберут.

— А что Чернов? Он же своих отмазывает.

— Ничего, он вообще сделал вид, что не знает Сашку. В общем, не позавидуешь ему. Сева сказал: точно посадят, всех собак на него спустили и ещё понавешивали левых дел, — шепчет Аленка, оглядываясь по сторонам. А по моей коже бежит неприятный холод.

Я, конечно, хотела расстаться с Сашей и надеялась с ним никогда не увидеться, но не таким способом. Я с детства его знаю. Да, он причинил мне много боли, но и поддерживал в трудные времена. Я просто хотела расстаться, а не покалечить и посадить.

Мне становится плохо от этой мысли, в висках пульсирует, и тело неприятно покалывает. Да, Саша, по сути, бандит, но я никогда не хотела быть его палачом. Мне жалко его бабушку. Старенькую женщину, которая живет в деревне, и, кроме Сашки, у нее никого нет.

В голове все смешивается, и на меня накатывает чувство вины, которое давит на грудь и не дает спокойно дышать.

«Хочу переломать кому-то руки. А ты не говоришь, кому. Но я же выясню…»

Слова Тимура пульсируют в голове, не давая покоя.

«Я сказал: тебя больше никто не тронет!»

Выясняю у Аленки, в какой больнице Саша, вызываю такси и еду туда.

Попасть в отделение удается без проблем, а вот в палату меня сначала не впустили. Саша числился подозреваемым, и к нему можно только близким родственникам. Пришлось солгать, что я прихожусь Саше сестрой, и тогда на пять минут пропустили.

На моего бывшего страшно смотреть: гипс на одной руке, фиксирующая повязка — на другой, и лицо неузнаваемое — один сплошной синяк.

Тихо подхожу к Саше, полагая, что он спит, и морщусь от вида побоев. Он так тяжело дышит, со свистом, словно каждый вдох приносит ему боль. Боже, я думала, Тимур с ним поговорит как мужчина с мужчиной, может, припугнет его, но чтобы вот так… Мне кажется, что я тоже начинаю так же тяжело дышать, поэтому прикрываю рот рукой и закрываю глаза.

— Что… пришла полюбоваться… как меня расписал твой любовник… — вздрагиваю, слыша голос Саши с придыханием. Мотаю головой, не зная, что сказать. — Ну ладно табло мне раскатал, руки переломал, но ты бы слышала, с каким садистским удовольствием он это делал, — Саша закашливается. — А вот то, что вы заложили меня ментам и повесили все грехи, я, сука, запомню! — угрожает он.

— Я этого не хотела, — мотаю головой, но Саша мне не верит, глядя с ненавистью.

— Бабке моей скажи, что я уехал на заработки куда-нибудь на крайний север. Если узнает, что меня посадили, ее инфаркт хватит.

— Я все скажу, но тебя не посадят, — твердо говорю, но сама ни в чем не уверена. Мы не успеваем договорить, потому что конвой выгоняет меня из палаты.

Выхожу из больницы, сажусь на лавочку в небольшом сквере и соображаю, что могу сделать для Саши. Господи, почему на меня западают только бездушные звери? В этом мире еще остались нормальные мужчины?! Я хотела расстаться с одним мудаком и нарвалась на другого, еще опаснее и безжалостнее. Тимур думает, что после такой защиты я упаду к его ногам?

Вынимаю телефон и ищу номер Тимура. Я специально его не сохраняла, но он остался в списке входящих. Дышу глубоко, пытаясь прийти в себя и не эмоционировать. Один гудок, второй, третий, пятый — он словно специально не отвечает. Скидываю звонок и прячу телефон в кармане. Прикуриваю сигарету, выдыхая горький дым. Может, Сашка и заслужил такое наказание. Если бы не завязал с криминалом, его либо смерть, либо тюрьма ждали бы. Но я никогда не хотела быть ему, да и кому-то еще, судьей. Кто теперь поможет бабушке? Она у него хорошая и так хотела, чтобы мы поженились…

Вздрагиваю, когда мой телефон начинает вибрировать в кармане. Выкидываю сигарету в урну и вынимаю телефон. Это Тимур. Провожу по экрану, отвечая на звонок.

— Ты звонила мне, Лиса? — голос расслабленный, насмешливый, словно он выиграл в лотерею.

— Да, нам нужно встретиться.

— Да неужели? — усмехается он. — Я думал, уже не дождусь этого дня, — триумфально произносит он. Такой самодовольный. — Поужинаем. Я сейчас заеду за тобой.

— Я сама приеду, назови адрес.

— Ресторан «Астория», это…

— Я знаю, где это… — перебиваю его и сбрасываю звонок. Беру такси и еду в ресторан.

Заведение дорогое, на входе фейс-контроль, а я в голубых джинсах в обтяжку, мокасинах и рубашке в полоску «а-ля мужская» с закатанными рукавами. Но мне плевать, как я выгляжу, и что, возможно, мой наряд не подходит — я не на свидание сюда приехала. Как ни странно, охрана меня пропускает, а девушка-хостес мило улыбается, спрашивает имя и провожает в отдельную комнату на втором этаже.

Красивое место, особенно для уединенных свиданий: зеркальный потолок, панорамное окно с видом на набережную. Мягкие диваны буквой «П» со множеством подушек, накрытый стол и легкая, расслабляющая музыка.

Тимур сидит, откинувшись на спинку, попивая виски, и осматривает меня заинтересованным взглядом. Сегодня он в белой спортивной рубашке, на запястьях массивные часы, на груди все та же серебряная цепочка. Брутальный, агрессивный, хоть и расслаблен, но всегда готов к прыжку. Одно мое неверное движение, и хищник нападет. Не была бы я морально разбита, мы бы, возможно, даже поиграли бы. Но я не хочу. Я боюсь хищников.

— Проходи, садись, — предлагает он, указывая бокалом на диван. Снимаю сумку, кидаю ее на диван и сажусь как можно дальше от Тимура. — Соскучилась? — Молчу, собираясь с мыслями. — Вина? — предлагает Тимур и, не дожидаясь моего ответа, наливает мне бокал красного, — принимаю напиток, отпиваю несколько глотков и поворачиваюсь к Тимуру, который внимательно за мной наблюдает.

— Ну, что ты такая напряженная, расслабься, я все сделаю аккуратно, — говорит, понижая голос, тянет руку и ловит прядь моих волос. А мне не смешно от его пошлых шуток.

— Что ты сделал с Сашей?

— Решил твою проблему и отучил его бить женщин, — совершенно спокойно говорит он. А я вдруг четко представляю, как Тимур ломает Саше руки и разбивает лицо. Меня передергивает.

— Разве я просила решать ее так… по-зверски?

— А по-другому, к сожалению, такие отморозки не понимают.

— Это ужасно. Это бесчеловечно, — резко кидаю я, допивая вино.

Тимур сжимает челюсть и обжигает меня холодным взглядом. Он какое-то время пристально смотрит мне в глаза, а потом добавляет в мой бокал еще вина, а в свой — виски. Становится не по себе, когда он двигается ко мне, устраивается рядом и закидывает руку на спинку дивана, позади меня.

— Я с удовольствием поломал те руки, которые оставили на тебе синяки и ссадины. Я разбил это ублюдское лицо, чтобы он понял, чего стоят твои раны и разбитые губы, — Тимур поднимает руку и ведет шершавыми пальцами по моей щеке, скулам, а потом ласкает губы. Чувства смешиваются, тело реагирует, отзываясь легким возбуждением и предвкушением. Хочется узнать, на что способны его руки, губы, тело, и одновременно хочется бежать от этого человека, потому что такие как он не наполняют женщину, они опустошают, выпивают до дна и выкидывают. У него завораживающие, но очень пугающие глаза, в них написано, что ничего созидательного они не несут, только разрушают женщину как личность.

— Зачем нужно было его сажать? — спрашиваю я.

— Он не оставил бы тебя в покое, Лиса, — Тимур зарывается пальцами в мои волосы. — Такие отморозки ничего не понимают, их нужно либо убивать, либо закрывать, я выбрал второе. Считаешь, ошибся? — выгибает брови, словно имеет право решать судьбу другого человека.

— Я считаю, что он и так все понял, не сажай его, — сглатываю, когда он немного тянет меня за волосы и опускает взгляд на шею.

— Нет! — отрезает Тимур. — Отпустить его сейчас глупо. Он отмороженный на всю голову, побежит мстить, как только сможет встать. Не мне мстить — тебе.

— Тогда это мои дела, отпусти его, — требую я.

— Я сказал нет! И своих решений не меняю! Закрыли тему. Не нужно жалеть ублюдков, которые причинили тебе боль.

Смотрю в его бездонные глаза, и становится холодно. Ничего не изменится, он решил проблему варварским методом и не отступит. Становится гадко, оттого что я сломала жизнь Сашке.

Тимур тянется ко мне, и я дергаюсь, вынуждая отпустить мои волосы. Встаю с места, и он спокойно меня отпускает, глядя, как я поправляю волосы и беру сумку.

— А я думал, ты ко мне пришла, а ты прибежала просить за бывшего отморозка. Разочаровываешь, Лиса, — с сожалением произносит он.

— Вот, запомни это состояние глубокого разочарования и оставь меня в покое! — говорю я и покидаю комнату.

ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

Тимур

В жизни есть черные полосы, есть белые, иногда бывают сплошные. А в моей жизни сплошная нейтральная полоса. Ничего плохого и ничего хорошего, никаких ярких вспышек, впечатлений, которые могли запомниться надолго и взбудоражить меня. Все приелось — скучно и однообразно. Когда добиваешься определенного уровня в жизни, как оказалось, становится скучно жить. Когда теряются иллюзии и амбиции, когда ты уже давно сожрал всю грязь этого мира и видишь реалии не через призму иллюзий, жизнь теряет краски. Особенно когда твои последние иллюзии разбиваются об алчность и предательство самых близких людей, и ты понимаешь, что живешь в мире потребителей.

Люди — это даже не животные, они твари, которые поглощают ресурсы и готовы за блага и похоть перегрызть друг другу глотки. Опаснее всех — самые близкие, те, кого мы пропускаем через сердце или душу, они могут нас морально размазать и поставить на колени.

Очередной день начинается не как предыдущие. Принимаю душ. На завтрак только кофе со сливками — никогда не ем с утра. Спортзал, немного кардио-тренировок и удары по груше. Этот день отличается лишь тем, что сегодня я не еду в офис.

Сегодня женится мой друг. Дурак, конечно, но ему нужен этот брак, чтобы понять, насколько разрушительна любовь. Он настолько эгоистичен, что еще не понимает, как маленькая рыженькая девочка вольётся в него и завладеет нутром. Тогда придется либо впускать ее до конца, срастаясь с этой женщиной в одно целое, либо вырывать с мясом, выкидывая душу и сердце к чертовой матери. Но у каждого свой путь и опыт.

Свадьба у друга скромная, в тесном кругу, и это радует — ненавижу грандиозные пафосные сборища. Свадьба всё-таки что-то интимное, и я никогда не понимал, зачем люди устраивают из этого показные представления. Надеваю рубашку, брюки и бежевый клубный пиджак, небрежно закатывая рукава и обнажая татуировки.

Пока еду в усадьбу Артура, в голове мелькает собственная свадьба. Кажется, это было в прошлой жизни. Я настолько атрофировался, что воспринимаю этот период как что-то чуждое. Пытаюсь переключиться, врубаю тяжелый рок на полную громкость, но навязчивые воспоминания душат.

Белое воздушное платье, фата-вуаль, изящные пальчики, на которые я надеваю колечко. Тогда Милена казалась мне трепетной, нежной, уязвимой девочкой, которую хотелось оберегать и бесконечно любить. Меня распирало от чувств. Это заблуждение, будто питают иллюзии и носят розовые очки только женщины. Кажется, влюбленным мужикам крышу сносит гораздо сильнее. Ничего тогда не видел вокруг, не замечал элементарного. Верил ей, как последний лох. Впустил ее в себя, показал слабые места, на все был готов ради этой девочки с пухлыми губами и невинными глазами.

— Черт! — кричу на весь салон, прибавляя газа. Какого хрена я вспомнил эту шалаву? Раньше готов был ее убить голыми руками, причем мне как садисту хотелось убивать ее мучительно медленно. Теперь стереть тварь с лица земли уже не хочется, потому что отболело и стало все равно. Только вот такие вспышки иногда посещают меня, как кадры кинофильма, напоминая о том, что любовь — это ползучая тварь, которая носит множество масок.

На приборной панели в подставке вибрирует телефон. Стоит только вспомнить… Не хочу брать трубку, но все же отвечаю. Никак не могу выкорчевать из себя чувство ответственности и долга.

— Да, — отвечаю, переводя телефон на громкую связь.

— Добрый вечер, Тимур Эдуардович, это Ирина Николаевна, — женщина всегда представляется, словно я могу забыть о ней.

— Я понял, что у вас? — холодно отвечаю я. Женщина ни при чем, но ее звонки всегда несут новости о том, кого я не хочу знать.

— У него ночью был приступ, давление сильно подскочило, скорую вызывали… — аккуратно сообщает она.

— Откачали? — интересуюсь я, сворачивая в сторону усадьбы. Паркуюсь, но не выхожу из машины, прикуривая сигарету.

— Да, сейчас уже все хорошо. Но ночью он хотел видеть вас. — Молчу, глубоко затягиваясь. — Я просто подумала, что вы должны знать…

— У вас все?

— Да.

— До свидания, — сбрасываю звонок, чувствуя, как нарастает головная боль. Сжимаю переносицу и жду, когда гадкое, угнетающее чувство отпустит.

Возле ворот усадьбы паркуется такси, и из машины показывается изящная ножка, привлекая мое внимание и отвлекая от гнетущих мыслей. Девушка медлит, а я курю и рассматриваю ножку в черном капроне и туфельки на шпильке. Мне не нужно видеть ее обладательницу, я точно знаю, кому она принадлежит. Лису я чую на расстоянии. Эти ножки хочется закинуть на плечи. Дарья выходит и машины и поправляет прическу, а я зависаю на ее сегодняшнем образе. На ней темно-бордовое платье на тоненьких бретелях, с воздушной юбкой, которая развивается на ветру. Волосы распущены и завиты в крупные локоны, губы в тон платью, ресницы длиннющие, и глазки горят. Но самое сексуальное — это до поясницы открытая спина.

Я дико ее хочу. Как пацан. Она сводит меня с ума. Вдыхаю ее запах спелой вишни, и в глазах темнеет от возбуждения. Я уже несколько раз, сожрал Дашу взглядом и мысленно жестко оттрахал, удовлетворяя свое желание. Вокруг меня всегда полно доступных женщин, дефицита в их внимании и сексе нет. Но рядом с Дашей просыпаются какие-то животные инстинкты. Может, потому что она меня динамит, набивая цену, а мне азартно охотиться, давно со мной так не играли.

Выхожу из машины, выкидываю сигарету в урну и иду за Лисой, глядя, как красиво она виляет бедрами. У нее идеальное тело. Ноги не худые, как это сейчас модно, а красивые от щиколотки до бедер, попка упругая — руки чешутся шлёпнуть по ней. Идеальная талия, грудь — твердая «троечка». Мать вашу! Я не насилую женщин, но, кажется, если она откажет мне еще пару раз, я плюну на этот принцип.

Налюбовавшись ее открытой спиной, плечами и выразительной родинкой на лопатке, я догоняю Лису и внаглую обвиваю талию, притягивая ее к себе и продолжая идти по дорожке к шатру во дворе, где уже собрались гости. Она пытается дёрнуться, но я стискиваю ее талию и глубоко вдыхаю запах спелой вишни.

— Отпусти, — со злостью шипит как кошечка, а меня, сука, заводит это еще больше.

— И тебе здравствуй, Лиса, — наклоняюсь и успеваю провести носом по ее волосам. Эта женщина достается мне какими-то крохами, урывками, которые я ворую. А мне хочется все и сразу. Мне хочется, чтобы она сама себя отдавала.

Даша дёргается сильнее и от этого спотыкается на каблуках, почти падая. Перехватываю ее второй рукой, касаясь голой кожи спины, предотвращая падение. Намеренно дергаю ее на себя и заглядываю в хитрые глаза. Обычно мне плевать, какие у женщины глаза, главное, чтобы была сексуальна, а здесь такой необычный, завораживающий взгляд. Светло-зеленые глаза с крапинками, в таких можно захлебнуться и утонуть. Чувствую ее тело в своих руках, и вся кровь устремляется в пах, тело сводит, словно у меня год секса не было.

— Отпусти, — отталкивает меня, а у самой дыхание сбивается. Чувствую под пальцами на ее спине россыпи мурашек, понимая, что ее тело отзывается. И ведь она реагирует на меня, но отталкивает. Где, бл*дь, логика?! Отпускаю ее с сожалением, и Даша быстро сбегает. Беги, Лиса, играйся пока, я все равно догоню и переиграю.

Свадьба проходит тихо, скромно, но мило и ванильно. Друг счастлив, невеста — красавица. Но если Артур предпочитает милых и наивных девочек, то я люблю женственных и сексуальных, игривых кошек. Я слегка пьян, но полностью себя контролирую, больше расслаблен. Общаюсь с гостями, а сам наблюдаю за Лисой. Вообще ловлю себя на том, что даже когда не смотрю в ее сторону, все равно знаю, где она и что делает. У нее нереальная женственная пластика и грация. Она ничего не делает просто так и порывисто или неуклюже. Она криво улыбается, что-то рассказывая сестрёнке, пьет шампанское, изящно держит бокал, поглаживая пальчиком стекло, и сексуально облизывает свои губы, дразня меня.

Очередная порция коньяка подогревает во мне желание. Хочу отвлечься, переключиться на кого угодно, хоть вон на ту кореяночку из обслуги, которая не сводит с меня глаз. Но нет же, бл*дь, мне неинтересно, я постоянно ищу глазами только Дашу. Это уже клиника.

Произношу очередной тост, желаю молодым вечной любви и благополучия, выпиваю очередную порцию коньяка и уже ловлю на себе взгляд Даши, который она пытается скрыть. Нет, ты попалась, Лиса. Играешь со мной. Доиграешься. Нарвешься.

Вижу, как Даша берет из сумочки сигарету, сжимает ее в ладони вместе с зажигалкой и быстро уходит в сторону гаража. И я на автомате срываюсь за ней. Она тоже слегка пьяна, что должно сыграть мне на руку. Нужно, чтобы она прекратила себя контролировать.

Даша останавливается возле входа в гараж так, чтобы ее не было видно, и прикуривает сигарету, с удовольствием выпуская дым, слегка запрокидывая голову. Мне нравится, как ее пальчики сжимают тонкую сигарету, как губы втягивают дым и выпускают, заигрывая. Никогда не замечал, столько сексуального в курении, но мне не нравится, что от Даши пахнет табаком, она теряет свой женский запах.

Подхожу к ней, вырываю сигарету и с наслаждением затягиваюсь сам. Даша сначала возмущённо распахивает глаза, а потом пытается уйти. Но я не выпускаю, преграждая ей дорогу. Я буду сегодня не я, если не заполучу это тело. Пока она гневно сверлит меня взглядом, делаю ещё затяжку, вышвыриваю окурок, хватаю ее за талию и под возмущенный вопль вталкиваю в гараж.

ГЛАВА 8

ГЛАВА 8

Тимур

Как только прикасаюсь к этой женщине, мне моментально сносит крышу. Все вокруг исчезает, остаётся только дикое желание ей обладать. Вталкиваю Дашу в гараж, ничего не видя перед собой. Она сопротивляется, что-то шипит, требует отпустить, но я не воспринимаю ее требования. Близость желанного тела напрочь лишает меня рассудка. Прижимаю ее к одной из машин, и мышцы сводит от кайфа.

— Отпусти меня! — так грозно требует она.

— А то что? — усмехаюсь, вдыхая запах ее волос.

— Я закричу! — размахивается, пытаясь дать мне пощечину. Перехватываю одну ее руку, следом ловлю вторую и завожу их за спину, сжимая, фиксируя, чтобы меньше дергалась. Сопротивление Даши заводит ещё больше. Тело горит, кровь кипит, дыхание сбивается. И ведь я ещё ничего с ней не сделал, но что-то внутри уже взрывается от эмоций. Давно со мной такого не было. Эта девочка будит во мне нечто очень горячее, острое, вызывая азарт.

— Конечно, покричишь, моя Лисичка, — шепчу ей на ушко, сильнее вдавливая в капот, понимая, что она чувствует мой стояк.

— Не твоя! — упрямо выдает она, хотя уже почти не сопротивляется, в светло-зеленых омутах появляется дымка, ее тело подрагивает. Плывет моя Лисичка.

— Дело нескольких минут, — усмехаюсь, и ее глазки сверкают злостью. — Не сбежишь больше.

Она пытается ещё что-то возразить, но мне надоедает разговаривать. Впиваюсь в пухлые губы и кайфую от ее вкуса. Всасываю их, вынуждая ее приоткрыть ротик, немного злясь, что Лисичка не отвечает взаимностью. Кусаю нежные губы, грубо, несдержанно, чувствуя, как она задыхается. А потом внутри меня что-то взрывается повторно, оттого что Лиса, наконец, начинает отвечать. Рычу, отпускаю руки и зарываюсь в шелковые локоны. Сжимаю волосы на затылке, а другой рукой веду по желанному телу. Мне кажется, я пьян в хлам и впадаю в эйфорию. Ее руки ложатся мне на грудь, сжимают рубашку, царапают, возбуждая меня ещё больше.

Подхватываю Дашу под бедра и сажаю на капот «Рейндж-Ровера». Стягиваю бретели с ее плеч, дергаю платье ниже, оголяя пышную грудь, отстраняюсь, чтобы посмотреть, и сглатываю, подавляя стон.

— Лисичка, у тебя шикарная грудь!

Она немного тяжёлая, но упругая, с персиковыми сосками. Даша закрывает глаза и откидывается назад, упираясь руками в капот, словно сдается и отдает мне себя. Наконец-то! Развожу ее ножки, встаю между ними, наклоняюсь и целую нежную кожу на шее, одновременно сжимая грудь. Даша глухо стонет, кусая губы, и обвивает мои бедра ногами. Да! Она также сходит с ума, мы на одной волне.

— Ложись! — толкаю ее вперёд, вынуждая опуститься на капот внедорожника. Это чертовски красиво! Карамельные локоны рассыпаются по матовому чёрному металлу, ее грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Стягиваю платье ниже, обнажая живот, чтобы наклониться и поцеловать. Хочется сожрать ее быстро и одновременно посмаковать. Веду языком выше, впиваюсь зубами в полушарие груди и тут же зализываю укус, одновременно разводя ноги шире и поглаживая резинку чулок.

— Я дико хочу тебя, Лисичка, — хрипло шепчу ей в грудь, играю языком с сосками, вырывая ее рваные стоны. — Так и знал, что ты отзывчивая и чувствительная, — провожу пальцами по трусикам, чувствуя, какая она горячая, и тут же их отодвигаю. Под моими пальцами нежные губки, которые я спешу развести в стороны, чтобы почувствовать, какая она влажная. Погружаю в нее два пальца и тут же вынимаю.

— Открой глаза! — на просьбы уже не способен. Только приказы. И она повинуется, распахивая пьяные глаза. Демонстрирую ей мокрые пальцы и слизываю влагу, глядя, как она царапает капот машины ногтями. Вновь погружаю в нее пальцы, Даша кусает губы и закатывает глаза, опять вынимаю и уже размазываю ее возбуждение по пухлым губам.

— Оближи! — вновь приказываю я, и она слизывает влагу кончиком языка. Член болезненно пульсирует, упираясь в ширинку, меня потряхивает от перевозбуждения, но я мучаю нас, продолжая игру. Задираю широкую юбку, хватаю стройную ножку и ставлю ее на капот, словно раскрывая Дашу перед собой. Вторгаюсь в горячее лоно ещё раз, поглаживаю стеночки, и голова кружится от возбужденных всхлипов Лисы.

— Дай мне свой язычок, оближи, — подношу пальцы к ее губам, и она слизывает влагу. — Какая послушная девочка, — усмехаюсь ей в губы, чувствуя, как сводит тело, и накрывает эйфорией. Впиваюсь в губы Лисички, пробуя ее соки вместе с ней, раскрываю складки, нахожу бусинку клитора и массирую, заставляя Дашу выгибаться. Она упирается мне в грудь, словно в агонии пытается оттолкнуть, тут же хватает за ворот рубашки и притягивает назад, царапая грудь, посылая по моему телу электрические разряды.

— Даша, — произношу ее имя, всасывая сосок, а потом прикусываю его, оттягивая зубами и повторяя то же самое с другим соском, одновременно быстрее массируя клитор. Мне хочется ещё помучить ее, но Даша выгибается сильнее, ее ножки дрожат, глаза закатываются, и она кончает, рассыпаясь в моих руках. Черт! Настолько чувствительная?! Так быстро!

Лиса задыхается, глотая воздух, а я ловлю пухлые губы и собираю ее стоны. Меня на мгновение сносит вместе с ней, по телу проносится лёгкая судорога, и темнеет в глазах, словно я тоже кончаю. Поднимаюсь, развожу ее ноги шире, хватаюсь за ремень, но Даша резко поднимается и отталкивает меня. Отшатываюсь, ни хрена не соображая. Глядя, как она лихорадочно натягивает бретели на плечи.

— Нет, ты не уйдёшь! — меня кидает в ярость от перевозбуждения. Потому что нужно знать границы игры, нельзя так динамить. Я ей не пацан. Она спрыгивает с капота, ноги ещё дрожат, щеки красные, губы искусаны, но пытается убежать. Хватаю ее за руку, сжимаю тонкое запястье, пытаясь выкрутить назад и нагнуть девчонку над капотом, но Даша ловко выворачивается и пинает меня коленом в пах.

— Сука! — рычу, отпуская ее. Я настолько возбужден и чувствителен, что мне кажется, она ударила меня по оголенным нервам. Не успеваю поймать, Даша убегает, звонко стуча каблуками, а я херачу кулаком в капот машины, разбивая костяшки, поскольку мне хочется придушить эту сучку!

— Мне нужна эта компания! — срываюсь на Олега. — Какого хрена гребаный канадец передумал ее продавать?! — Она же была у нас в руках, готовая к передаче, — встаю с места, беру пачку, вынимаю зубами сигарету, прикрываю и иду к окну. От этой сделки многое зависело, и дело даже не в приумножении капитала или в недостатке денег. Суть в том, что я могу многое потерять. Внезапный отказ Майроса способен принести мне огромные убытки. — Он специально меня подставил!? — нервно спрашиваю, сжимая сигарету зубами.

— Не исключено. Ты же прокатил его с поставками, увел из-под носа крупный тендер.

— Это хрен его знает, когда было! — сам не понимаю, отчего кричу. Наверное, потому что рушится некая схема, выстраиваемая годами и казавшаяся прежде удачной.

— Месть — это блюдо, которое подают холодным, — констатирует мой заместитель.

— Назначь мне с ним встречу! — затягиваюсь горьким дымом, думая, как переиграть старого канадца.

— Не получится — он улетел на родину.

Ломаю недокуренную сигарету, отшвыривая ее в пепельницу. Сажусь за стол, поворачиваю к себе монитор и открываю «подноготную» Майроса. Должны же быть у него слабые места.

Дарья

Со свадьбы Лерки прошло около десяти дней. А я до сих пор думаю о нем. Стоит только закрыть глаза, и вспыхивают развратные картинки нашей близости. Это не просто мужчина — это демон какой-то. Я не хотела ничего подобного, но, стоило ему только ко мне прикоснуться, и я уже не принадлежала себе. Его руки, губы, запах, голос сводят с ума и лишают разума. Ко мне никто так не прикасался как он, на меня никто так не смотрел как он. Не хочу быть с кем-либо, не хочу никаких отношений, не хочу никому принадлежать даже в сексуальном плане. А этот мужик присваивает меня себе одним лишь взглядом. Не хочу безвольно тонуть в его бездне, но это уже неотвратимо. Да и он не замуж меня зовет — рассматривает как временное развлечение, а мне не хочется быть игрушкой в лапах хищника. Мне просто необходимо дышать спокойно и принадлежать только себе.

Лерка укатила в свадебное путешествие, звонила мне недавно, такая счастливая. У меня сегодня выходной, и я отсыпаюсь, наслаждаясь одиночеством и абсолютной тишиной. К вечеру уже совсем не хочется спать, и я бесцельно листаю ленту социальной сети. В дверь звонят, неохотно поднимаюсь с дивана, накидывая халатик, плотнее затягивая пояс. Заглядываю в глазок и снова вижу курьера с цветами.

Открываю дверь, и мальчик расплывается в улыбке, протягивая мне большой букет розовых и сиреневых пионов.

— Дарья Самойлова?

Киваю ему в ответ, принимая букет. Расписываюсь и запираю дверь. Цветы свежие и невероятно нежные, вместо упаковки — круглая коробка с лентой, и выглядит это просто шикарно. Нет ни открыток, ни карточек, ни записок. Но я знаю, от кого цветы. За подобное тому, что я сделала с Тимуром, другие могли бы как минимум отхватить по заднице, а не получить цветы.

Слышу звонок своего телефона и иду в зал. Оставляю цветы на комоде, беру телефон и долго смотрю на высвечивающийся номер Тимура. Мне и хочется взять трубку, и страшно. Какой настойчивый. В чем подвох-то? Он же может найти сколько угодно секса с разными девушками. Не сомневаюсь, что множество женщин мечтает прыгнуть к нему в постель — не понимаю, зачем Тимуру именно я. Азарт? Нужно обязательно поставить галочку. Задевает, что именно я не даю?

Не отвечаю на звонок, бросая телефон на диван. Беру коробку с цветами, сажусь с ней на кресло и зарываюсь носом в нежные бутоны, глубоко вдыхая их аромат. Телефон звонит ещё и ещё. Какой настойчивый! В какой-то момент очень хочется ответить. Ловлю себя на мысли, что хочу услышать его голос. С каждым новым звонком сердце ускоряет ритм. С каких это пор меня начал волновать этот гад?!

Отставляю цветы, беру телефон, кручу в руках и все-таки отвечаю. Не знаю, зачем это делаю, но хищник своего добился.

— Да.

— Тебе понравились цветы? — так спокойно спрашивает он, словно я не заезжала ему коленом между ног.

— Да, спасибо, очень нежные, — также спокойно отвечаю я, закусывая нижнюю губу.

— Они похоже на тебя в момент оргазма — такие же чувственные и трепетные, — его голос начинает вибрировать. Если закрыть глаза и погрузиться в него, то возникает ощущение, что Тимур рядом. Его слова будоражат, вызывая прилив жара. Но я давно не ведусь на красивые слова. — Я завтра улетаю в Канаду, возможно, надолго.

— Счастливо пути, — я не язвлю. Где-то глубоко внутри даже появляется крупица сожаления.

— Поужинай со мной сейчас, — тоже с каким-то сожалением просит он. А я молчу, слушая в его телефоне на заднем плане шум дороги. — Ты не даёшь мне покоя, Лиса… Гуляешь в моей голове без решения, — усмехается он.

— Ну, извини, — тоже усмехаюсь и опять молчу.

— Ресторан тот же, та же кабинка, я уже подъехал. И очень тебя жду, Лиса. У меня самолёт через четыре часа… — говорит он и сбрасывает звонок. А я в каком-то неконтролируемом порыве соскакиваю с дивана и бегу в ванну, скидывая на ходу халат.

Быстро принимаю душ, сушу волосы, выпрямляя их, крашу ресницы, немного подвожу глаза, надеваю синее платье, подчеркивая талию кожаным ремнем, надеваю на ноги босоножки на каблуке и лихорадочно ищу свою сумку.

И вот пока я ее ищу, мозги включаются, и срабатывает стопор. А куда я, собственно, мчусь? И зачем? Что за ненормальный порыв? Поплыла, Дашка?! Сегодня я точно не смогу его оттолкнуть и устоять. Поимеет он не только мое тело, но и душу. А потом спокойно улетит. И все… Тимур поставит галочку, а я останусь использованной и выкинутой. Нет! Не хочу!

Скидываю босоножки, снимаю платье, выключаю телефон и иду на кухню. Достаю из холодильника бутылку вина, прикуриваю сигарету и сажусь на подоконник.

— Счастливо пути, Тимур Эдуардович!

ГЛАВА 9

ГЛАВА 9

Прошло полтора года

Тимур

У нее необычная внешность: голубые глаза, немного смуглая кожа, роскошные темно-каштановые волосы, длинные ноги, грудь небольшая, но красивая, упругая, и попка как орех. Ее мать была латиноамериканкой, а отец — канадец. В ней смешалась горячая темпераментная южная кровь и холодный рассудок. Она молода, чертовски красива, умна и податлива. Золото, а не жена. Каждый день я говорю ей, как мне с ней повезло. И ведь почти не лгу, мне сказочно повезло, что Амелия единственная дочь и наследница Майроса. Еще полгода, и все состояние моего новоиспеченного тестя плавно перетечёт мне.

Как выяснилось, Майрос укатил на родину из-за болезни. У него нашли рак. Насколько ни была бы развита медицина за границей, жить вечно моему тестю никто не обещает. Его жизнь продляют, но с каждым днем тестю все хуже и хуже. Его бизнес давно веду я, как зять и доверенное лицо. Бедного Майроса чуть инфаркт не хватил, когда он узнал, что я тайком женился на его драгоценной дочери. Он рвал и метал, требуя развода, но Амелия встала в позу и заявила, что откажется от папочки и улетит со мной в Россию, если тот не примет меня. Майросу пришлось смириться. А дальше — дело техники.

Семейные ужины, приемы, совместные праздники, и вот я уже втерся в доверие старику Майросу, рассказав сказку, как приехал на встречу с ним и нечаянно безумно влюбился в его дочурку, а она ответила мне взаимностью. Наверное, в конце жизни, на пороге смерти все мы становимся уязвимы, сентиментальны и доверчивы. Он поверил мне и доверил самое ценное — дочь и бизнес…

Да, я беспринципный циник, каких поискать. Но когда на кону стоит собственное дело, в которое вложил силы и деньги, то все средства хороши. Никогда не верьте человеку, заработавшему миллиарды, который говорит о том, что ему все досталось честным трудом. Так не бывает! Все нарушают законодательство или теряют совесть, продают душу дьяволу и идут по головам.

С другой же стороны, я оказываю некую услугу Майросу, развивая его бизнес. Амелия единственная наследница и, в случаи кончины отца, она все разбазарила бы. Вокруг много пираний, которые только и ждут смерти Майроса, чтобы растащить его активы, одурачив наследницу.

Амелия далека от большого бизнеса, она увлекается танцами и имеет несколько хореографических школ. Моя жена считает, что мы ведем грязный бизнес, уничтожая ресурсы, а она более воздушная и тонкая. Ее интересует философия духовного совершенства, гармония с природой и самосовершенствование. Поэтому она даже рада, что бизнес ее отца кто-то ведет, а ее карта по-прежнему безлимитная.

— Эй, Тим, ты со мной? — Амелия щелкает перед моим лицом пальчиками, привлекая внимание.

— Сколько раз я просил тебя не называть меня Тимом! — повышаю голос, начиная злиться — ненавижу, когда она так ко мне обращается. Амелия обижается, распахивая голубые глаза и поджимая губы. Не вписывается мой тон в ее гармонию.

— Тимур — звучит грубо, и ты же знаешь, как мне трудно выговорить твое имя, — дрожащими губами выдает она и уходит наверх.

Никогда не думал, что когда-либо женюсь во второй раз. Но… Ничего личного — только бизнес. Со мной рядом хоть и красивая, но нелюбимая женщина, и в определенные моменты она меня дико раздражает просто потому, что существует. Понимаю, что еще не время для развода и поэтому глушу в себе раздражение. Приходится играть роль идеального любящего мужа.

Только не сегодня. Осточертел этот спектакль. Беру из бара бутылку коньяка и запираюсь в кабинете. Наливаю себе бокал, падаю в кожаное кресло за рабочим столом, отпиваю немного, чувствуя, как алкоголь обжигает желудок. И вроде все правильно, все идет по плану и складывается как нельзя лучше. Брак по расчету — это идеальная схема, вписывающаяся в мои жизненные приоритеты. Никаких чувств и привязанностей. Амелия не против, если кто-то будет вести дела и не станет вмешивать в них ее, главное, чтобы та самая карта всегда пополнялась. Идеальная модель жизни. Но… чего-то не хватает…

Нет, в жизни и бизнесе все отлично. А вот внутри какое-то опустошение. Ни огня, ни азарта — нечем заполнить сосущую пустоту. Опять я на нейтральной полосе. Даже знаю, чего, а точнее, кого мне не хватает, по ком меня периодически ломает, но отчаянно пытаюсь обманывать себя и гнать из своей головы хитрую Лисичку. И ведь у нас почти ничего не было, но ее образ время от времени возникает в моей голове яркими вспышками.

Допиваю содержимое бокала, наливаю себе еще коньяка. Поворачиваю к себе ноутбук и открываю ее страницу в социальной сети. Это мой ритуал — периодически я рассматриваю свежие фото и переписки Даши с подружками в комментариях. Медленно листаю фото, задерживаясь на каждой, рассматривая детали, отыскивая изменения. Дарья всегда разная. То девочка с хвостиком и в рваных джинсах, с Микки-Маусом на футболке; то сексуальная кошка в коротком, обтягивающем платье, на шпильках, с красивыми ножками в черном капроне; то задумчивая, в парке, смотрит куда-то вдаль, закурив тонкую сигарету. Кто тебя фотографирует, моя прелесть?! У нее нет ни одной фотографии с посторонними мужчинами, и от этого мне почему-то становится немного легче. Ее ноги, руки, пухлые губы… Горящие задорные или задумчивые грустные глаза сводят с ума и бешено влекут.

Дохожу до новых фото и вижу несколько снимков, на которых она с огромным букетом разноцветных гербер и подписью «спасибо за мои любимые цветы». Внутри что-то вспыхивает, опаляя внутренности. Кого ты благодаришь, моя Лисичка?! Умом понимаю, что она имеет право жить своей жизнью, и мы друг другу никто, но внутри начинает свербеть от понимания, что, возможно, она отдает себя мужчинам, стонет под ними, извивается, что-то шепчет, хитро улыбается, любит…

А я живу по четкому плану, а по вечерам бухаю и рассматриваю ее фото. Ну что же ты въелась-то мне в голову?! Что в тебе особенного-то, отчего мое подсознание решило воспроизводить тебя на репите? Не нравится мне это все, такие женщины влезают под кожу и отравляют существование. А я не хочу быть рабом юбки и зависеть от женщины. Проходили уже, и ничем хорошим это не закончилось.

На ее странице загорается зеленый огонек. И моя рука зависает над значком сообщения. А что я, собственно, напишу? Банальное «привет», «как дела?» или «я уже полгода как женат по расчету, трахаю другую женщину и в моменты оргазма думаю о тебе» — это даже звучит маньячно и абсурдно, но так и есть. Думал, со временем пройдет, но нет, со временем ломка по Даше усиливается. Когда же меня отпустит-то?!

Наливаю еще немного коньяка, но уже не пью, просто кручу бокал, играя с янтарной жидкостью. Открываю окно сообщения и долго смотрю на чистое полотно. Моя страница — чистый лист. Только одно фото, где я на байке в кожаной куртке, никаких данных, только имя, Канада и возраст. Что-то внутри искушает написать, пока она онлайн. Потому что хочется получить ответ сразу. Но меня останавливает стук в дверь.

— Тимур, — Амелия специально проговаривает мое имя четко, почти по слогам. — Пошли спать.

— Ложись без меня, я работаю, — отзываюсь, не вставая с места, продолжая смотреть на диалоговое окно. Амелия уходит, и, судя по шуму, она недовольна моим ответом. Переживет.

«Как там твоя совесть, Лиса? Не мучает? Хорошо спишь по ночам?»

Все же отправляю сообщение, и она читает его практически моментально. Но не отвечает. Ну, давай, Лисичка.

«Сплю просто прекрасно. Спасибо, что поинтересовались, Тимур… Ох, опять забыла ваше отчество», — все-таки отвечает она, посылая мне забавные смайлики. И я как идиот расплываюсь в ухмылке.

«Эдуардович. Но тебе разрешаю не фамильярничать. Как погода на родине?»

Какая на хрен погода? Никогда вообще не общался с женщинами в таком ключе. Как подросток. Но мне вновь становится азартно, внутри что-то загорается от общения с Дарьей.

«Ты написал мне, чтобы спросить про погоду?» — вопрос в лоб. А у меня нет вменяемого объяснения, зачем я ей написал.

«Почему ты не приехала в ресторан перед моим отъездом?»

Прошло уже много времени. Я остыл, но хочется знать, почему… Какого хрена она была так неблагосклонна ко мне? Даша давно прочла сообщение, но не спешит отвечать. А я растягиваю ворот рубашки, потому что мне не хватает кислорода. По телу проходит волна непреодолимого желания бросить все к чертовой матери и улететь ближайшим рейсом в Россию. Увидеть ее, вдохнуть неповторимый запах и почувствовать вкус пухлых губ.

«Я собиралась… Правда…» — наконец отвечает она.

«Почему не пришла?»

«Мной долгое время пользовались… Я больше не хочу…» — в многоточии скользит много разочарования. Сразу вспоминается ее отмороженный бывший, и мне хочется снова раздробить ему кости.

Теперь молчу я. Потому что ответить нечего. Я привык пользовать женщин и щедро откупаться за использование. По-другому не умею, разучился… Не хочу, чтобы пользовали меня, поэтому играю на опережение.

«Если ты, и правда, в Канаде, то спокойной ночи. А мне пора на работу».

«Стой!»

«Спокойной ночи!»

Зеленый огонёк гаснет, Дарья выходит из сети, и я закрываю крышку ноутбука. Что это сейчас было?! Тру лицо руками, обещая себе с сегодняшнего дня выкинуть эту женщину из головы. Встаю с места, выхожу из кабинета и поднимаюсь в спальню. Нахожу совершенно голую Амелию на нашей постели.

— Я подумала, что тебе нужно расслабиться, ты слишком много работаешь, — шепчет она, облизывая губы. Ухмыляюсь, подхожу к кровати, рассматриваю ее идеальное тело.

— Вставай на четвереньки и ползи ко мне! — приказываю я, расстегивая ремень. — Хочу твой рот!

Я обещал выкинуть Дарью из головы. И начинал заниматься сексом со своей женой, а кончал с Дашей — перед оргазмом она яркой вспышкой возникла в моей голове и принесла удовлетворение. Мне кажется, я болен. Опять болен женщиной. И это приводит в ярость.

ГЛАВА 10

ГЛАВА 10

Дарья

Время летит незаметно. В конце концов, все плохое отступает, и дышать становится легче. Жизнь идет своим чередом. Лето сменяет дождливая осень, а следом за ней наступает снежная зима. Все хорошо. Я свободна и независима. У меня есть любимая сестренка и маленькая племянница, которую я обожаю. В будущем, если Бог смилостивится и подарит мне такой шанс, я тоже хочу завести детей.

Никогда не думала, что маленький человек может так привязать к себе. Дана просто чудо! Я присутствовала на ее родах и стала не только тетей, но и крестной. Она такая трогательная малышка, до слез и щемящего трепета. До ее появления я не осознавала, насколько хочу детей и насколько виню себя, что поддалась на уговоры и угрозы Саши, избавившись от своего ребенка. Я была слишком глупа, молода и испугана внезапной беременностью. Только сейчас поняла, что это не оправдание… Это убийство… И вся вина целиком на мне. И наказание в виде проблем со здоровьем — тоже мне. Все справедливо…

— Доброе утро, Дашенька, — здоровается со мной Анатолий. Новый тату-мастер в нашем салоне.

— Привет, — отвечаю я, замечая его блуждающий взгляд по моему телу. Толе уже почти сорок, а он похож на байкера с бородой и руками, полностью забитыми множеством татуировок. Выглядит грозно и устрашающе, но внешность обманчива. Анатолий просто душка. Добрый, веселый, заботливый, с хорошим чувством юмора. — Прекрати меня лапать, — усмехаюсь, разливая нам кофе.

— Ну что ты, Дашуль, я об этом только мечтаю, — шутит Толя. Он уже месяц со мной заигрывает и не скрывает, что я ему нравлюсь. Но, несмотря на то, что прошло достаточно много времени, я не хочу отношений. Мне комфортно одной.

— Твои мечты настолько явственны, что я их ощущаю, — передаю ему кружку и сажусь рядом на диван для клиентов. Еще рано, и салон пустует.

— Ничего не могу с собой поделать. Как устоять перед такой обворожительной девушкой? — хитро улыбается он. Анатолий очень открытый человек. Все его желания и намерения отражаются во взгляде.

— Толь, не начинай, мы друзья.

— Ну, самые сильные чувства всегда начинаются с дружбы, — и ведь он вполне серьезен. — Кстати, у тебя самый вкусный кофе, — переводит он тему. — Спасибо. Хотелось бы пить твой кофе каждое утро.

— Так я его и так варю нам почти каждый день, — отвечаю я, слыша сигнал оповещения на телефоне.

— Я имею в виду всю оставшуюся жизнь, — не унимается мужчина. И ведь не отошьешь его жестко, потому что Анатолий искренен в своих намерениях.

— Толя! — наигранно хмурю брови, толкая его в плечо.

— Все, молчу, молчу, — смеется он, а я открываю сообщения.

«Доброе утро, Лиса. Надеюсь, у тебя оно доброе», — читаю сообщение от Тимура и кусаю губы. Хищник отступил, но не дает о себе забыть. Да и вычеркнуть его из памяти оказалось невозможным. Как бы я ни сопротивлялась, все равно часто думаю о Тимуре. Иногда по ночам меня грызут сожаления о том, что все могло быть иначе. Я могла ответить ему взаимностью и, возможно… Но потом я прихожу в себя и понимаю, что это все опять мои иллюзии. Как бы странно это ни звучало, я скучаю по этому хищнику. Может, поэтому убеждаю себя, что мне хорошо одной, просто не могу забыть Тимура. Даже в наши лучшие времена с Сашей я столько не думала о своем парне.

«Ты не вспоминал обо мне больше года. Чем обязана таким вниманием?» — стоило бы его проигнорировать, но пальцы сами строчат сообщения, и сердце ускоряет ритм, когда я жду от него ответа.

«Оу, похоже на претензию, Лиса. Скучаешь по мне? Так ты только скажи, и я прилечу утолить твою тоску!»

Усмехаюсь, читая его ответ. Какой самоуверенный гад! А сама кусаю щеки изнутри, чтобы не улыбаться, словно Тимур может меня увидеть. Стоило только ему объявиться, и мне уже неспокойно. Может, потому что лишь хищники умеют смотреть так, словно присваивают, и отбирать волю жадными поцелуями и хриплым шёпотом. Стоит только вспомнить его руки на моем теле, и по коже разливаются волны мурашек. Сумасшествие какое-то. Да еще это ненормальное сожаление, что я не пришла в ресторан перед его отлетом.

«У тебя богатая фантазия. Скучают только по близким».

«Мои пальцы были в тебе. Я знаю, какая ты на вкус. Это, по-твоему, недостаточно близко?»

«Как пошло, Тимур Эдуардович…» — оглядываюсь на Толю и понимаю, что он все время не сводит с меня глаз.

— Поклонники одолевают? — спрашивает он, пытаясь заглянуть в мой телефон, но я прячу его в кармане.

— Да, старый знакомый, — отвечаю я и ухожу в свой кабинет.

«Покажи мне себя. Пришли фото».

«У меня на странице много фотографий, выбирай любую».

«Хочу тебя в реальном времени».

«Много хочешь».

«Ровно столько, сколько ты можешь мне дать», — звучит двусмысленно, и внутри становится остро и горячо. Переодеваюсь в рабочий халат. Он у меня белый с коралловыми отворотами, приталенный и до колен. Если нанести агрессивный макияж, распустить волосы и надеть чулки со шпильками, я стану похожа на стриптизершу в роли медсестры. А так это просто милый женственный халат, который я ношу с белыми носками и тапочками. Фотографирую себя сверху на фоне рабочей кушетки и отправляю Тимуру. До него доходит фото, он ее просматривает, но долгое время не отвечает. А у меня сердце почему-то заходится. Мамочки! Меня, и правда, зацепил этот хищник. Я скучаю? Нет, не тоскую, потому что между нами, по сути, ничего не было, но и забыть его не могу.

«Скажи, что это специально для меня, и ты не работаешь в таком виде?»

А теперь я намеренно молчу. Мою руки, расставляю масла и крема на столик.

«Даша-а-а-а-а-а! Отвечай!» — пишет так, словно я принадлежу ему, это, наверное, и цепляет. Всем женщинам нравится, когда их берут, а не ходят вокруг и ждут разрешения.

«Мне пора работать, Тимур Эдуардович».

«Ты даже по телефону умудряешься меня продинамить. Я отхлещу тебя по заднице!» — читаю его ответ и довольно улыбаюсь, но не отвечаю. Настроение поднимается, и я как школьница продолжаю улыбаться целый день. Может, хищник не такой уж страшный, и его можно приручить?

Он писал мне в течение месяца. Мы общались ни о чем. Тимур будто лил сироп, завуалировано намекая, как меня хочет. Мы больше флиртовали и шутили, не вдаваясь в ход жизни друг друга. Только однажды он намекнул, что скоро прилетит и все равно меня отшлепает, но я даже не подозревала, насколько быстро это случится…

У моей любимой крестницы Даночки сегодня день рождения. Первый настоящий праздник. Я, конечно, не могу одарить ее шикарными подарками, но на это у нее есть состоятельный отец, который ужасно ее балует. Я покупаю забавного зайца, зная, что Даночка любит мягкие игрушки.

К усадьбе Артура я приезжаю на такси. На улице сегодня морозно и ветрено, поэтому я быстро бегу к огромному дому, закрываясь от метели. Слышу в гостиной музыку и звонкий голос Лерки, быстро раздеваюсь, возле большого зеркала поправляю платье, переобуваюсь в туфли и бегу поздравлять племянницу.

— А где моя буся? — улыбаюсь, видя Дану на руках Артура. Наша девочка папина доча, и мне очень импонирует, что Артур просто обожает дочь.

— Явилась, хабалка! — цокает свекровь Лерки, пренебрежительно меня осматривает. С этой женщиной у меня особые отношения. Это Лерка терпит ее закидоны и отвратительный характер, а я не собираюсь и периодически вступаю с ней в перепалки, ставя эту женщину на место. Регина Альбертовна считает себя выше нас, и мне иногда приходится спускать ее с небес на землю, за что она меня и ненавидит.

— И вам здравствуйте, Регина Альбертовна, — растягиваю губы в наигранной улыбке. Вынимаю из пакета мягкую игрушку и протягиваю Дане. — Иди ко мне, моя бусечка, — тяну руки к племяннице, но та не хочет, ложась щекой на плечо отца. Когда я вижу эту крошку, в груди всегда что-то щемит и сжимается. Я не хочу об этом думать, но в голове часто вспыхивает мысль, что у меня тоже могла быть дочь, такая же маленькая и трогательная.

— Не пойдет, — говорит мне довольная Лерка. — Это папина доча.

Артур триумфально ведет бровью, гордясь этим фактом. И я искренне рада. Сестра счастлива, и это хорошо. Она нежная, ранимая и не вынесла бы жестокой реальности, а Артур все же создает для нее видимость сказки.

— Кто еще будет? — спрашиваю Лерку, подходя к столу и воруя тарталетку. С утра выпила только кофе, и желудок урчит, требуя еды.

— Да никого: мы все и Тимур должен подъехать.

— Тимур? Он же в Канаде! — сглатываю от неожиданности. Мы только вчера переписывались, он мог бы и сообщить, что прилетает. Внутри зарождается легкая паника. Мне вдруг хочется сбежать и не встречаться с этим мужчиной. Необъяснимое чувство, мне страшно и одновременно хочется его увидеть. Какое-то нехорошее, тревожное предчувствие.

— Вернулся недавно.

— Надолго? — опускаю глаза, рассматривая скатерть, чувствую, что сердце начинает колотиться как ненормальное. Мое тело остро реагирует только на близость Тимура. Словно этот мужчина уже что-то значит для меня.

— Не знаю. А что такое?

— Ты извини, я, наверное, пойду, — оглядываюсь в поисках сумки. То ощущение, когда эмоции льются через край, и хочется от них сбежать, потому что это губительные чувства.

— Ты чего, Даш? Ты же одна с моей стороны.

— Я просто… — пытаюсь придумать причину, но не успеваю, и в гостиную входит Тимур. Он высокий, широкоплечий и взгляд у него волчий, устрашающий; даже когда улыбается, мурашки идут. На нем длинный черный пиджак с воротом стойкой и белая футболка, обтягивающая торс. Комнату наполняет его холодный запах, вытесняя все вокруг. Аура Тимура мощная, я бы даже сказала, угнетающая. Он из тех мужчин, в присутствии которых нельзя расслабиться. Смотрю на него, попадая в темную бездну глаз, и дыхание сбивается. В этот момент я понимаю, что действительно что-то к нему испытываю.

— Добрый день, — здоровается Тимур и идет к нам. И тут мое сердце останавливается, а с ним и заканчивается кислород. Я только сейчас выхожу из транса и понимаю, что он не один. С ним рядом девушка, в руках которой очень красивый букет белых лилий. Девушка необычная, метиска. Брюнетка с голубыми глазами. Красивая, завораживающая, с очень холодными, цепкими глазами, она под стать Тимуру. Девушка держит Тимура под руку, и я понимаю, что она ему явно не сестра. Осматриваю девушку и чувствую, как горят легкие от нехватки кислорода.

— Я считаю, что день рождения ребенка — это в первую очередь праздник матери, — произносит он, забирает у девушки цветы и передает их Лере. — Дарья, — кивает он мне, на секунды ловя мой взгляд, киваю ему в ответ и расправляю плечи, делая вид, что мне все равно, а дышать нечем. Он первый отводит темный взгляд и идет к Артуру с Даной.

— А вот подарок имениннице, — он протягивает Артуру бумажный пакет с бабочками и пожимает другу руку. А я беру стакан холодного сока, чтобы избавиться от кома в горле.

— Знакомьтесь, это Амелия, моя супруга, — представляет он всем девушку. И я давлюсь соком, чувствуя, как тело окатывает жаром, а потом холодом, словно меня окунули в кипяток, а потом в прорубь. Хочется вцепиться в Тимура и расцарапать его самодовольное лицо. Хотя причин для такой агрессии, по сути, нет. Ну и что, что он не сказал о женитьбе, так я и не интересовалась его жизнью, как и он не интересовался моей. Мы никто друг другу и ничего не должны.

ГЛАВА 11

ГЛАВА 11

Дарья

Все садятся за стол, пьют, произносят поздравления, общаются, и я пытаюсь вникнуть в беседу, но все бесполезно. Как ни старалась изображать безразличие, ничего не выходит, поэтому я заглушаю волнение красным полусладким и натянуто улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать, постоянно осматриваю его жену, которая ничего не понимает по-русски, но Тимур и все, кроме нас с Леркой, свободно общаются с ней на английском. И с каждым глотком вина меня раздражает это больше и больше, особенно когда девушка хвалит мое платье, купленное по скидке в магазине спального района.

Я все время смотрю на Амелию и понимаю, что она до тошноты идеальна. Очень красивая, натуральная, необычная, на таких мужики быстро западают, они очаровывают одним только взглядом. И если еще к этому добавить идеальную осанку, плавные жесты, брендовые шмотки, бриллианты в ушах, то ей нет равных. Наверное, те мужчины и женятся на равных себе женщинах, а таких как я можно только грязно иметь на капоте машины. Не знаю, почему меня выводит это из себя, и даже не хочу разбираться, я пью вино и не свожу глаз с Тимура.

— Дети — это наша душа, и мы даже не понимаем, насколько ценный подарок подарил нам Бог, — все замолкают, когда Тимур произносит эти слова, и самое странное то, что, говоря, он смотрит не на свою жену, а на меня. И главное, он прав, дети — это подарок свыше и, если человек им пренебрегает, второго шанса может и не быть. — Я даже вам завидую по-доброму, — усмехается он, глядя на Лерку и Артура. — Дети — это важная составляющая семьи, они наше отражение и продолжение.

Все кивают, соглашаясь с ним, его жена требует перевода, и Регина Альбертовна спешит ей все пересказать, а у меня в горле застревает ком горечи. Кажется, я даже чувствую привкус полыни, который усиливается. Вино не помогает, от него только кружится голова и хочется рыдать. Дети — моя больная тема. Но об этом никто не знает, даже Лерка.

Тимур садится за стол и ловит мой взгляд, окуная в свою бездну, и я спешу отвернуться. Его идеальная жена двигается к нему ближе, что-то шепчет на ухо, и он отвечает ей тоже шепотом, нежно отодвигая ее волосы, при этом ловит мой взгляд, словно играет. И я непроизвольно сжимаю под столом кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Зачем он писал мне, заигрывал, если женился? Потому что все мужики эгоистичные сволочи, которым наплевать на чувства женщин. Да и какие чувства?! Я просто зла на него за эти игры. И себя мысленно ругаю за то, что почти поверила хищнику и начала что-то испытывать к нему.

Веселье в полном разгаре, аниматоры занимаются именинницей, вовлекая в игру родителей, а я хочу немедленно уйти. Поднимаюсь с места и иду в туалет, краем глаза замечаю, что Тимур идет за мной, оставляя свою жену болтать с Региной Альбертовной. Ускоряю шаг, надеясь, что он свернёт в другую сторону, но нет — Тимур целенаправленно меня преследует, почти догоняя. Срываюсь, забегая в туалет, хочу захлопнуть дверь, но не успеваю — Тимур хватается за ручку, грубо вталкивает меня внутрь и захлопывает дверь ногой…

В голове тысяча слов, но я не могу ничего сказать, дыхание спирает, и я отступаю назад.

— Попалась, Лиса, — он даже не усмехается, больше оскаливается, но не спешит дотронуться, облокачивается на дверь и рассматривает меня. Медленно изучает, как может только хищник. — Красивая, злая, но возбужденная, — его голос хрипнет, а черные глаза уже не просто смотрят — они откровенно меня трогают. — Я все-таки скучал, — признается он.

И тут меня срывает:

— Так скучал, что женился? — вздергиваю подбородок, надевая маску цинизма, подхожу к раковине и заглядываю в зеркало, поправляя волосы, а самой кажется, что сердце разорвется. Тимур отталкивается от двери и подходит ко мне сзади. Не касается, но становится настолько близко, что я чувствую его дыхание.

— Ты так красива в гневе и ревности. Стоило жениться, чтобы вывести тебя на эмоции, — усмехается мне в волосы и глубоко вдыхает.

— Не льсти себе, я не ревную и ничего к тебе не испытываю. Меня поражает твое лицемерие! — стараюсь быть равнодушной, но голос срывается, когда Тимур отодвигает мои волосы и целует за ухом. На мгновение меня опьяняет его холодный запах, его близость и горячие губы, я теряюсь и пошатываюсь на каблуках. Словно все это время мне не хватало именно этого мужчины, словно я принадлежу только ему, и тело отзывается только на него. — Моя Лисичка, — он ведет носом по моему виску и обхватывает талию.

— Не твоя! — нахожу в себе силы дернуться, пытаясь вырываться. Изворачиваюсь, но Тимур хватает меня за талию, впиваясь пальцами, и все, что у меня получается, это повернуться к нему лицом. — «Твоя», сидит в гостиной. Кстати, поздравляю! — тоже ухмыляюсь, глядя ему в глаза.

— Спасибо, — смеется мне в лицо. Ему весело! Я и даю ему эти эмоции, и никак не могу с собой справиться. Мы замираем, глядя друг другу в глаза, и кажется, что он считывает меня, пока я вновь тону в бездне.

— Отпусти! И не смей больше прикасаться! — шиплю ему как кошка, вновь дергаюсь и вскрикиваю, когда он резко сажает меня на раковину, грубо разводит ноги и становится между ними. — Да что ты… — не успеваю возмутиться, как он хватает меня за волосы, наматывает их и притягивает к себе, впиваясь в губы. Кусаюсь в ответ, колочу кулаками в грудь, задыхаясь от злости. Но Тимуру все равно, будто его это заводит еще больше.

— Ты женат! — напоминаю ему я, когда у меня получается на секунду отстраниться.

— Забудь про нее! — рычит мне в ответ, дергает за волосы, вынуждает откинуть голову, прикасается носом к шее и глубоко вдыхает. — Это не жена, — задыхаясь, лихорадочно целует мою кожу на шее, царапая ее зубами. — Я скоро разведусь… Это просто бизнес…

Его руки уже блуждают по моему телу, задирая платье, словно он, и правда, скучал и дико меня хочет. Обжигает каждое его прикосновение, голова идет кругом, дыхание спирает, и возбужденно тянет низ живота. Хочется отдаться ему, чтобы утолить эту жажду, хочется впустить в себя этого хищника, пусть сожрет… Плевать…

На несколько минут разум отключатся, потому что тело просто вопит: «Еще немного! Еще несколько минут. Дайте мне почувствовать его голод по мне!»

Я цепляюсь за пиджак Тимура и сама тянусь к его губам, целую, кусаю, сплетаю языки, борясь с ним за инициативу, чувствуя, как его руки грубо сжимают мое тело, как рвется дыхание, как он тоже теряет контроль, причиняя мне сладкую боль. И когда его наглые грубые руки задирают мне платье, сжимая бедра, я с силой отталкиваю его от себя. Пытаюсь спрыгнуть с раковины, но Тимур реагирует молниеносно, вновь резко раздвигает мои колени и смотрит с яростным возбужденным блеском.

— Жена — для бизнеса, а я для секса? За душу не боишься? — шепчу ему, глядя в лицо, а он зло ухмыляется, вжимая пальцы в мои бедра.

— Нельзя бояться за то, чего нет, — холодно произносит Тимур. — Хватит ломаться, Лиса, заигрались. Отдайся мне, не обижу. Будешь жить в сказке.

— Про беспринципное чудовище? Предлагаешь мне стать любовницей-содержанкой? — демонстративно вытираю ладонью губы.

— Да, предлагаю! — нахально заявляет он. — Наши желания обоюдные, отставь никому не нужные принципы, ты же тоже меркантильная девочка. Прекрати набивать цену. Я уже оценил.

Что значит «тоже»? Он всех ровняет под одну гребенку. Ставит на одну ступень меня со шлюхами! Думает, что я продамся!

Размахиваюсь и со всей силы, вкладывая всю злость и обиду, даю ему звонкую пощёчину, оставляя красные отметины на его лице. Но мне мало, потому что агрессии в его лице ставится больше. Размахиваюсь еще раз, но Тимур ловит мою руку, больно сжимая запястье. В этот момент дверь в ванную открывается, и заходит Лерка, растерянно хлопая ресницами.

— Что здесь происходит? — спрашивает она. Тимур отвлекается, и я пользуюсь моментом, отталкиваю его, спрыгиваю с раковины, одергиваю платье и убегаю. Не хочу ни с кем разговаривать и что-то объяснять, даже сестре. Прохожу через гостиную и сталкиваюсь с женой Тимура. Я ее не замечаю, она меня тоже, и мы буквально впечатываемся друг в друга. От нее даже пахнет дорого и изысканно. А еще от нее пахнет Тимуром.

— I am sorry, — извиняется девушка, хотя ни в чем не виновата. И глаза у нее тоже холодные, но невероятно красивые, выразительные. Заглядываю в них, вижу там сожаление, искрение извинения, и почему-то хочется рыдать. Ничего не могу ей ответить, да она и не поймет меня. Киваю невпопад, обхожу ее и бегу на выход. Быстро одеваюсь, пока меня не прорвало. Глаза уже щиплет от подступающих слез. А главное, я не понимаю, почему так больно, когда должно быть мерзко и противно. Но мне просто хочется рыдать.

— Даша, ты куда? Останься, нам нужно поговорить, — останавливает меня сестренка.

— Лер, давай не сейчас. — Пожалуйста! Потом. Я не в состоянии сейчас что-то объяснять, — выдаю я. Наспех переобуваюсь в сапоги и нервно надеваю пальто.

— Дашенька, останься у нас, я не могу отпустить тебя в таком состоянии.

— Нет, Лер. Все будет хорошо. Я хочу уехать. Завтра созвонимся! — быстро чмокаю Лерку в щечку и убегаю. Не хочу, чтобы она видела мои слезы. Хочется скрыться ото всех. Но как только я попадаю на воздух и понимаю, что меня никто не видит, слезы, застилая все, сами собой брызжут из глаз. Почему-то очень горько от понимания, что меня просто принимают за продажную девку. Хотя от мужчин я уже ничего другого и не жду.

ГЛАВА 12

ГЛАВА 12

Тимур

Я вернулся на родину из-за бизнеса, по крайней мере, так себе внушал. Да и не собирался я оставаться жить в Канаде. Там чужая страна и чуждые мне нравы. В отличие от многих, я никогда не хотел жить за границей.

Увидел Лису и пропал. Надо же, я и забыл, какая она красивая, лучше, чем рисовала мне моя несовершенная память. И сильнее всего цепляли ее эмоции, которые она пыталась скрыть. Но из Даши хреновая актриса. В ее глазах злость и ревность, которые так возбуждают. Иногда кажется, что меня как пацана все в ней заводит: взмах ресниц, жесты, улыбка, манящие губы. Рядом с ней я становлюсь дико голодным, словно точно знаю, что Даша моя, но взять не могу, и это приводит в ярость. Рядом сидит жена, перед которой я должен играть роль примерного мужа, а мне плевать, я вижу только Дарью.

Она уходит в туалет, и я за ней, как верный пес, одержимый диким желанием присвоить, заклеймить то, что принадлежит мне. А когда чувствую ее тело, запах, вкус, то и вовсе словно срываюсь с цепи и практически принуждаю мне отвечать. Все равно, что за стенкой моя жена, я свободен и давно не воспринимаю брак как что-то святое. Я хочу только одну женщину, как одержимый маньяк.

Она шипит как кошка, что-то предъявляет, а у самой глаза горят жгучей ревностью. И я уже готов вывернуться для нее наизнанку, дать все, что хочет, за любые деньги, лишь бы взять то, что принадлежит мне.

Совсем не вовремя нас прерывает Лера, и Даша убегает. Внутренне мне хочется разнести все вокруг, но я сдержанно отвечаю жене друга и набираю в легкие побольше воздуха. Выхожу из туалета, забираю жену, прощаюсь и уезжаю домой, чтобы всю ночь драть Амелию, вынуждая ее охрипнуть от криков. Чтобы все равно остаться голодным и злым, потому что это не та женщина!

Артур приглашает меня пострелять, и я соглашаюсь, чтобы проветрится и избавиться от тяги к Даше. В конце концов, женщин в нашей стране много, да и со мной рядом сексуальная канадка. Нужно просто перенаправить мысли и энергию в другое русло.

— Как семейная жизнь? Как молодая жена? — спрашивает Артур, когда мы заходим в местный бар. Мне не нравится его язвительный тон.

— Прекрасно, не жалуюсь, все по плану, — ухмыляюсь, отпивая кофе.

— А какого тогда хрена тебе нужно от моей жены?! — почти рычит друг, а мне кажется, я ослышался. Да, Лера милая, симпатичная девушка, но я никогда не смотрел на нее как на женщину.

— Не хило тебе крышу сорвало, — смеюсь, видя, как его глаза застилает ревность. Артур неожиданно хватает меня за лацканы пиджака и резко притягивает к себе. Вскипаю, всматриваясь другу в глаза, пытаясь перебороть инстинкт и не убить его.

— Мне, бл*дь, не до смеха! — сквозь зубы проговаривает он. — Какого хрена ты вчера делал с моей женой в туалете?!

— Твоя Лера очень милая и красивая девочка, — спокойно отвечаю я, глядя Артуру в глаза. — Уверен, что она идеальная жена и мать. И тебе, дураку, с ней повезло. В туалете я зажимал ее сестру и кое-что выяснял. А Лера случайно нас застала и потребовала от меня оставить Дашу в покое. Это все! А если ты сейчас не уберёшь руки, я сломаю тебе, ревнивому идиоту, челюсть, — хватаю придурка за руки, отрывая от себя.

— Свою челюсть побереги! — оскаливается Артур, но уже понимает, что неправ. — А что я, мать вашу, должен был подумать, когда она с тебя глаз не сводила?!

— Бл*дь, Арт, не гони! Ты реально думаешь, что твоя жена на это способна? Я плохо ее знаю и то не верю. Она за сестру переживает.

И правильно делает, потому что у меня крышу рвет от Даши, и намерения совсем не чисты.

— Не знаю, мне сорвало крышу. Прости, — друг приходит в себя. — А что у тебя с Дашей?

— Пока ничего такого, что меня бы устроило. Хочу ее в любовницы, — ухмыляюсь, а у самого тело сводит от одного воспоминания о Лисе. — Цепляет она меня. Такая дерзкая, острая на язык, так и хочется наказать, — смеюсь, вспоминая, как она красиво ревновала и злилась.

Прощаемся с другом и разъезжаемся в разные стороны. Я могу поехать домой на ужин с женой, я могу пойти куда угодно, но останавливаюсь на обочине, откидываюсь на спинку сиденья и звоню Лисичке. Гудок, второй, третий, но она сбрасывает звонок. И я настойчиво звоню еще и еще.

— Маленькая сучка! — смеюсь над собой и набираю ей сообщения. Это уже похоже на навязчивую идею. Чтобы я как пацан бегал за юбкой! Но здравый смысл меня давно покинул. Кажется, эта женщина отравила меня собой.

«Давай поговорим, перезагрузим вчерашний вечер. Я попытаюсь объяснить свою позицию», — пишу Даше сообщение. Похоже на оправдание. А я никогда этого не делал. С минуту сомневаюсь, но все равно отправляю ей этот текст. Жду ответа, барабаня по рулю внедорожника. Сообщение прочитано, но Дарья не спешит отвечать. Злюсь, уже не понимая, на кого больше — на нее или на себя. Набираю ее номер еще раз, но мне сообщают, что телефон отключен. Правильно, Лиса! На хрен нам телефонные разговоры! Нужна личная встреча. Ты же плавишься только в моих руках.

Смотрю на наручные часы и разворачиваюсь, направляясь к ее работе. Сначала хочется купить цветов, но потом отметаю эту мысль. На хрен дарить веники! Как мальчишка. Тем более что цветы ее не впечатляют.

Доезжаю до места, паркуюсь на стоянке, выхожу их машины. Прохожу в салон, где на входе меня встречает молодая девочка с широкой улыбкой. Сначала хочу просто выяснить, когда освободится Даша, а потом в голову приходит сумасшедшая мысль.

— Добрый вечер, — здоровается со мной девочка. У нас акция на мужские стрижки! — как девиз произносит она. Усмехаюсь, облокачиваюсь на стойку и заглядываю девчушке в глаза. Она тут же теряется, смущается, отводя взгляд. Я знаю силу своего взгляда. Когда-то первая жена говорила, что не выносит моего пристального взгляда, ей казалось, что я выворачиваю душу. А стоило бы мне тогда поковыряться в ее гнилой душе.

— Меня интересует массаж… — опускаю взгляд на ее бейдж. — Светлана.

— Да, какой именно массаж вас интересует?

— Очень долгий. Расслабляющий.

— Могу предложить комплексный. Туда входит точечный, лимфодренажный, расслабляющий на все тело и…

— Да, давайте это все, — перебиваю я. — Кто делает массаж? — спрашиваю, чтобы убедиться, что меня будет расслаблять Лиса, а не какой-нибудь мужик.

— Мастер массажа Дарья, у нее есть все соответствующие дипломы и сертификаты, — с гордостью сообщает мне девушка, указывая на стену почета, где в рамках висят документы.

— Прекрасно.

Ох, Лисичка, и как только раньше до этого не додумался, я хочу твои умелые ручки на своём теле. Меня даже в жар кидает от предвкушения.

— Только Даша сейчас занята, вы можете либо подождать, либо записаться на удобное для вас время.

— Я подожду.

Вынимаю сигареты и выхожу на крыльцо салона. Ты сегодня моя, Лисичка. Шансов у тебя нет. Надоело за тобой бегать. Прикуриваю, глубоко затягиваясь, и медленно впускаю дым. Может, салон ей купить? Хоть вот этот или построить, какой сама захочет. Оглядываюсь, осматриваю заведение и думаю, что лучше построить новый, на уровень выше. Может, тогда она все же оценит степень моей благодарности за ее покорность и податливость.

Докуриваю сигарету, выкидываю бычок в урну и вынимаю из кармана вибрирующий телефон. Морщусь, не желая отвечать, но Ирина Николаевна просто так не звонит.

— Да! — стараюсь отвечать холодно, но голос всегда срывается.

— Тимур Эдуардович! — расстроенно, даже немного истерично кричит мне в трубку женщина, и я понимаю: с ним что-то случилось, но внутри ничего не сжимается. Мне все равно, я выполнил свой долг. — Он… Он… — всхлипывает она.

— Успокойтесь, вдохните и скажите уже, — смотрю на проезжающие мимо машины и жду ответа. Женщина глубоко дышит, выпивает воды, а я просто ожидаю информации.

— Он разгромил всю свою комнату и кабинет. Все, что можно разбить, разбил на мелкие осколки! Все, что можно сломать, сломал и разорвал, сам поранился! Кричал как раненый зверь, гнал меня матом, а теперь закрылся в кабинете и не выходит.

— Ну и пусть сидит — это его выбор, — меня не трогает его срыв и дебош.

— Нет, вы не понимаете, у него давление, ему плохо, но он не впускает врача! — в ужасе кричит женщина, словно для меня это должно иметь значение. Он смог очаровать женщину и каким-то образом заставил ее волноваться о себе, но меня это не трогает.

— А по какому поводу протест? — ухмыляюсь я, автоматически прикуривая еще одну сигарету.

— Он узнал, что вы вернулись из Канады и не зашли к нему.

— Я похож на того, кто будет исполнять его капризы?! — все-таки срываюсь на злость, потому что он пытается мной манипулировать.

— Ну он же ваш отец! — выкрикивает мне женщина.

— И что?

Она молча всхлипывает, понимая, что у меня не осталось к нему никаких родственных чувств.

— Ничего. Вы должны приехать и успокоить его. Иначе я отказываюсь с ним работать!

Смеюсь, запрокидывая голову. Теперь мной пытается манипулировать сиделка.

— Не злитесь на меня. У меня сердце слабое, и нет такого хладнокровия, как у вас. Просто успокойте его, он вас послушает.

— Хорошо, скоро буду! — скидываю звонок, еще раз глубоко затягиваюсь, выкидываю сигарету и вновь захожу в салон.

— Девушка, у меня возникли неотложные дела, запишите меня на завтра, — прошу я. Оставляю номер телефона для уточнения времени массажа. А затем еду к нему. Поступает как шакал. Хочешь сдохнуть — сделай это молча, а он играет на публику и устраивает бабские истерики.

ГЛАВА 13

ГЛАВА 13

Дарья

Я стараюсь зря не обнадёживать людей и не давать ложных надежд. Но какой же все-таки глупостью было проспорить Анатолию обед. И теперь мы сидим в уютном кафе, а не как всегда — на рабочих местах.

— На диете? — интересуется Толя, когда мне приносят легкий салатик с курицей.

— Нет, я хочу большой вкусный десерт. Неравнодушна к сладкому, знаешь ли, — с улыбкой шепчу ему.

— Ммм, сладкая девочка, — усмехается он.

— Это только с виду, а так я очень невкусная.

— Не поверю, пока не попробую, — смеется Анатолий.

— Толя, не начинай! Так и знала, что ты примешь этот обед за нечто большее.

— Я принимаю этот обед за обед, — шутит он. — А флиртовать с тобой я могу где угодно.

— Если честно, мне нравится с тобой общаться. Но я не готова не на что большее, — предупреждаю его, доедая салат.

— Почему? — так искренне спрашивает. — Староват для тебя, бородат, толстоват? — продолжает шутить он.

— Дело не в тебе. Ты привлекательный мужчина. Дело в том, что я не хочу отношений априори.

— Обожглась в прошлом?

— Можно и так сказать, — отвечаю и заказываю подошедшему официанту чашку кофе и большой кусок излюбленного пирожного со сливочным кремом, кусочками ягод и тягучим сиропом сверху.

— Я же ничего не требую, мне тоже нравится с тобой шутить флиртовать, угощать обедами. Можно же общаться легко, непринужденно.

— Можно, если ты не перейдешь границ.

— Не перейду, пока ты не позволишь, — кивает Анатолий.

Дальше мы просто пьем кофе и болтаем больше по работе. Толя рассказывает о забытых клиентах и необычных татуировках, а я смотрю на него и думаю о том, как странно устроены женщины. Вот он — хороший, добрый, терпеливый мужчина, сидит напротив, смотрит на меня горящими глазами и готов ждать, пока я позволю ему нечто большее. Но меня он привлекает только как друг. А есть наглый и самоуверенный гад, который всегда вторгается в мое личное пространство, не спрашивая разрешения, и отбирает у меня волю и разум.

В хорошем настроении мы возвращаемся с обеда в салон. Толик галантно открывает мне дверь и пропускает внутрь. Помогает снять куртку, забирает шарфик, сам вешает вещи в шкаф. Я неуклюже спотыкаюсь, цепляясь носком сапога за коврик, и почти падаю, но Толик меня ловит, и я впечатываюсь носом в его плечо. Смеюсь, поскольку на его бежевой куртке остается след от моей помады.

— Она стойкая, тебе поможет только химчистка.

— Буду так ходить, — смеется в ответ Толик.

Я еще не вижу его, но уже чувствую холодный знакомый запах. Даже вдыхаю глубже, думая, что мне показалось, оглядываюсь, осматривая салон, но обладателя запаха не нахожу. Либо я сошла с ума, и мне уже кажется, либо у кого-то такой же парфюм.

— Даша, клиент ждёт тебя в кабинете, — поторапливает меня администратор.

— Да, конечно, — сбегаю в подсобку, снимаю одежду и надеваю рабочий халат. Быстро мою руки и тру ладони друг о друга, разогревая их. Собираю волосы в высокий пучок и спешу в свой кабинет. Меня преследует холодный запах дорогого парфюма, и, когда я открываю дверь, он целиком заполняет лёгкие.

— Привет, Лисичка, опаздываешь, — Тимур сидит на краю кушетки, рассматривая мое масло для массажа.

— Что ты здесь делаешь? — закрываю глаза, глубоко вдыхая. Потому что этот мужчина — мой триггер. Вижу его, вдыхаю запах, и все внутри переворачивается и клокочет. Не могу оставаться равнодушной рядом с ним.

— Я пришел на массаж, Дарья, и хочу вживую посмотреть на твой сексуальный халатик, — ухмыляется, смешно ему, азартно, а мне страшно, что он опять выведет меня на эмоции.

— Откажись от массажа и забери деньги. Я не прикоснусь к тебе, — спокойно отвечаю, а он рассматривает меня, нагло трогая взглядом мое тело.

— Я не откажусь! А ты сделаешь мне массаж по полной программе. Иначе я сделаю так, что тебя уволят и не возьмут ни в один салон, — спокойно говорит он и начинает расстёгивать рубашку, а меня уже трясет от этого мерзавца!

— Ты серьезно опустился до шантажа? — спрашиваю, глядя, как он снимает рубашку, кидая ее в кресло для посетителей.

— Ты не оставляешь мне выбора, Лиса. Не переживай, когда тебя уволят, я куплю тебе салон, — усмехается он и демонстративно расстегивает ремень, ширинку и снимает брюки, оставаясь в одних белых боксерах.

Глубоко вздыхаю, отворачиваясь. Хорошо, будет ему массаж!

— Ложитесь на живот, Тимур Эдуардович, — заглядываю в свой лист, а там комплексный массаж на полтора часа. Я придушу его за это время!

Тимур ложится, а я невольно засматриваюсь на его тело. Широкую спину, перекатывающиеся мышцы и родинки на плечах. Хорош гад! Наверное, к такому телу приятно прикасаться. Но…

Тимур

Естественно, блефую. Я, конечно, мудак, но не до такой степени, чтобы шантажировать Дашу работой. Просто мне дико хочется взять ее в этом халатике на этой чертовой кушетке. Лиса щурит глазки и предлагает мне лечь. Явно что-то задумала. Но я опускаюсь на живот и доверяю ей себя. Чувствую, как на тело льется прохладное масло, и прикрываю глаза. Первое касание ее ладоней обжигает.

— Расслабь мышцы, — говорит она и наклоняется ко мне. — Ты очень напряжён, — шепчет на ухо. Понимаю, что это все не просто так, но все равно ведусь. Мне нравятся ее прикосновения и то, что она делает это сама. Мне нравится ее отдача, хоть она и мнимая.

— С тобой опасно расслабляться, — усмехаюсь я и слышу в ответ ее усмешку. Хитрая моя девочка. Но мне опять азартно.

— Не бойся, это просто массаж, — шепчет она мне, проводит ногтями по спине. И вся кровь устремляется в пах.

Дарья выпрямляется и начинает поглаживать ладонями мою спину, распределяя масло. Руки у нее теплые, нежные, умелые. Тело само быстро расслабляется, погружаясь в истому. Давно я не чувствовал столько женской ласки. Потому что не позволял никому нежности, в приоритете был секс. Ее руки становятся настойчивее и уже массируют с нажимом, проминая мышцы. Так хорошо, что хочется стонать. Ее запах и близость кружат голову.

Даша обходит меня, а я ловлю ее за подол халатика и запускаю руку на бедро, за что тут же получаю шлепок. Усмехаюсь, убирая руки. Мне нравится эта игра, она заводит и будоражит. Лиса профессионал, умело проминает мышцы, чередуя с поглаживаниями, погружая меня в пограничное состояние. Я возбужден и одновременно умиротворен, в голове медленно плывут мысли, а потом яркими вспышками возникают воспоминания о том времени, когда я точно так же чувствовал себя с женщиной. Когда мне было так же хорошо и спокойно и казалось, что я нашел своего человека.

А потом Лиса вдруг нажимает на какую-то точку между мышцами, и спину простреливает острой болью, настолько сильной, что кажется, она зажала нерв, отчего меня передёргивает.

— Ах ты, зараза! — рычу я, резко переворачиваюсь и ловлю ее за ворот халата. — Что это сейчас было! — притягиваю Дашу к себе и вижу блеск в ее глазах.

— Точечный массаж, — улыбается она. — Ой, больно, да?! — наигранно удивляется Лисичка. — Извини, я ещё плохо освоила эту технику, — она пытается дёрнуться, но я не отпускаю, скручивая халат на груди, слыша, как тонкая ткань трещит по швам. Даше приходится упасть на меня грудью, и все тело окатывает резким жгучим возбуждением. Она не успевает пикнуть, как я хватаю ее за бедра и сажаю на себя, прижимая попку к уже возбужденному члену. Жду сопротивления и уже готов ее атаке, только ничего не происходит, она спокойно сидит, прижимаясь к моему паху. Забираюсь под халатик и сжимаю ее бедра, насторожено, наблюдая. Лисичка играет, дышит глубоко, глядя мне в глаза, а я поглаживаю упругие бедра, чувствуя, как по ее коже разбегаются мурашки. Ее ладошки ложатся на мою грудь в районе сердца, туда, где чувствуется моя тахикардия от возбуждения.

— Объясняй свою позицию, — вдруг шепчет она, повторяя мое сообщение и продолжая смотреть мне в глаза. А я уже ничего не могу нормально сформулировать, поскольку чувствую ее тело на себе и смотрю на пухлые губы и вздымающуюся грудь.

— Да, я женился. Но это не по-настоящему, никаких чувств и эмоций. Брак по расчету. Мне в данный момент так нужно. В скором времени я разведусь.

— Ты с ней спишь, — не спрашивает, утверждает и немного болезненно царапает мою грудь.

— Я могу с ней не спать, если ты будешь удовлетворять все мои потребности, — произношу я, и наше временное перемирие заканчивается. Даша дергается, пытаясь слезть с меня, но я удерживаю ее, стиснув зубы, потому что она ёрзает на моем члене, вызывая внутри меня микроинфаркт.

— Я не буду никого заменять! — шипит мне в лицо. — Удовлетвори себя сам! — повышает голос и все-таки ловко вырывается, спрыгивая с меня. — Можешь вернуть деньги за массаж. И оставь меня в покое! У меня тоже есть мужчина! — кидает она, и меня срывает на ревность.

Соскакиваю с кушетки, чтобы поймать сучку и указать ей место, но она ускользает, убегая в зал салона. По инерции бегу за ней, но останавливаюсь, понимая, что я в боксерах, а в зале много женщин. Медленно одеваюсь, уже никуда не спеша, а сам думаю: что именно меня так привлекло в этой женщине, отчего я веду себя как подросток?! Что, бл*дь?! Я могу свистнуть, и выстроится очередь из сексуальных женщин, готовых на все. Но в моей голове что-то щелкнуло, и я хочу только Лису. Какая-то навязчивая идея.

Застегиваю ремень, поправляю рубашку и выхожу в основной зал салона. На меня оборачиваются девушки на ресепшене и с интересом осматривают. Даши нигде нет. Хочу покинуть салон, но меня останавливают.

— Задержитесь, пожалуйста! Дарья сказала, что вас не устроил массаж, и мы хотели бы вернуть вам деньги.

— Нет, спасибо, меня все устроило! — отвечаю я и покидаю салон. Мне не нравится моя одержимость этой женщиной и чувства, которые она вызывает.

ГЛАВА 14

ГЛАВА 14

Тимур

Погода сегодня паршивая, морозная и ветреная, как и моё настроение. Последнюю неделю все бесит и раздражает. Любая мелочь выводит из себя, я взрываюсь и несу потери. Уже уволил нескольких работников и довел секретаршу до слез. Не знаю, почему не нахожу себе места. Вроде все отлично, и почти нет никаких проблем. Хоть и уверен, но пытаюсь себя обманывать. А это самое паршивое — загонять себя в рамки и врать, что ситуация под контролем. И все из-за маленькой, хитрой, неподдающейся мне женщины. Абсурд!

— Я хотела бы сходить в театр. Преступление — быть в России и не посмотреть ваш балет, — говорит мне Амелия, рассматривая афиши в своем планшете.

— Хочешь — сходи, достану тебе завтра билеты в ложу, — отвечаю я, глядя на дорогу.

— «Сходи»?! — возмущенно повторяет Амелия. — Не комильфо замужней женщине ходить в театр без мужа! — заявляет она.

— А мне плевать на правила приличия. Я занят! Много работы! — повышаю тон, потому что жена особенно бесит. Она ничего не делает и наоборот очень терпелива, но меня стал раздражать даже ее голос. Словно Амелия причина моего диссонанса.

— Ты еще не знаешь, на какой день билеты, но уже говоришь, что занят?! — теперь всегда спокойная Амелия поднимает на меня голос.

— Не смей повышать на меня тон! Хочешь в театр — иди. Хоть куда, только с охраной. А я не таскаюсь по светским мероприятиям.

— Спать мне тоже с охраной?! — обиженно выговаривает она мне и нервно кидает планшет на приборную панель. — Ты вообще последнюю неделю ко мне не прикасаешься.

— Не зли меня, — холодно произношу, потому что чувствую, что сейчас сорвусь и наговорю того, что моей благоверной еще рано знать. — Я тебе не мальчишка, чтобы ходить с тобой на свидания! — нервно выдаю ей и резко торможу на светофоре.

— Что случилось? Что я делаю не так? До свадьбы ты был совсем другим! — срывающимся голосом предъявляет она. Ухмыляюсь, приоткрываю окно и прикуриваю сигарету, сжимая зубами фильтр.

— До свадьбы моей целью было тебя очаровать, а сейчас главное, чтобы ты не мешала, — отвечаю я по-русски и выпускаю дым в окно.

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты разговариваешь со мной по-русски. Что ты сейчас сказал?! — Амелия требует ответов и что-то еще говорит, только я ее уже не слышу, мое внимание приковывает пара возле киоска с уличной едой. Они весело общаются и забирают горячий кофе с какими-то булочками. Это Даша, а рядом с ней какой-то то ли байкер, то ли хипстер. Бородатое чмо в дубленке и зеленой шапке. Он что-то рассказывает Дарье, а та смеется и ест какую-то уличную дрянь, запивая дешевым кофе. Женщины — странные существа. Я могу дать ей все, что она хочет: собственный салон, дорогие шмотки, украшения, машины, роскошную жизнь, путешествия. Да хоть, бл*дь, звезду с неба! А она улыбается какому-то уроду за фастфуд на улице.

— Тимур! Зеленый! Поехали! — приводит меня в чувство Амелия.

Я не знаю, зачем это творю и чем руководствуюсь. Съезжаю на обочину, паркуюсь и, не обращая внимания на вопросы жены, выхожу из машины. Докуриваю сигарету, отшвыриваю в сторону окурок и иду к «сладкой» парочке. Это вот этот ее мужчина?! Серьезно? Вот ради него меня отшивают? Внутри нарастает жгучая ревность, еще немного и меня переклинит.

— Добрый вечер, — произношу я, и парочка оборачивается. На улице прохладно, а я даже не надел куртку, так и вышел в джемпере, мне не холодно, меня сейчас спалит дотла.

С Дашиного лица сползает улыбка, в глазах сменяются десятки эмоций, и все они такие живые, острые. В ее взгляде растерянность, удивление, негодование — и все это сменяется недовольством и злостью. Ну конечно, ему можно улыбаться, а меня одаривать пренебрежением. Я напрочь забываю, что всю эту картину наблюдает моя жена. Мне плевать сейчас на весь мир. Чувствую себя так, словно мне изменяют. Трогают мою женщину, тем самым имеют меня. Хреновое чувство, особенно, когда женщина не принадлежит мне, а я уже присвоил ее на подсознательном уровне.

— Добрый, — отзывается спутник Дарьи, продолжая улыбаться как идиот, а мне хочется свернуть ему шею. Раз, правильный захват, рывок — и нет человека, и нет этой ненормальной ревности, и она никому не улыбается. — А вы кто?

— Никто, — отвечает Дарья, хватает мужика под руку и уводит.

— Стоять! — рычу я, отчего на меня оборачиваются люди, а мне плевать на все и всех. Дарья отпускает мужика, что-то тихо говорит и идет ко мне.

— Что ты устраиваешь? — шипит мне в лицо как кошка.

— Это вот этот урод — твой мужчина? Ты реально с ним трахаешься? — Даша закрывает глаза и глубоко вдыхает, словно обречена, и тут до меня доходит, что ничего между ними нет, она опять играет. — Зачем ты это делаешь? Не жалко мужика? Если я поверю в твою сказку, я же могу его покалечить.

— Дашенька, все в порядке? — мужик подход к нам, берет Дашу за плечи и смотрит мне в глаза, словно обозначая территорию.

— Руки от нее убери, — понижая тон, говорю, пристально глядя в его глаза. Тело уже горит от мороза, но мне плевать, потому что внутри такой пожар, что кажется, я сгорю заживо. Сам в растерянности от своих эмоций. Мужик не понимает, сильнее сжимая плечи Дарьи. — Или я тебе их сломаю.

В глазах Лисички загораются икорки страха. Она знает, что это не пустые угрозы.

— А ты кто вообще? — возмущается мужик и дергается в мою сторону. Стою спокойно, но кулаки сжимаю, готовый в любой момент сломать ему челюсть.

— Все! Хватит! — Дарья отталкивает урода, закрывая его собой. А я усмехаюсь. Хорошего ты себе друга нашла, раз он не стыдится прятаться за твоей спиной. — Толя, дай мне пять минуть, и мы пойдем, — просит она его. Мужик кивает и отходит.

— Да он просто мой друг! Между нами ничего не было и не будет, — с раздражением кидает она мне, подходя очень близко, почти касаясь. — Поэтому не смей его трогать!

— Да я и не собирался.

— По твоим глазам вижу, что собирался. Тимур, я не твоя! И могу встречаться с кем захочу. Иди, контролируй свою жену, — указывает глазами в сторону моей машины. — Оставь. Меня. В покое! — выделяя каждое слово, проговаривает она и тычет пальцем мне в грудь, а я ловлю ее руку и сжимаю запястье.

Закрываю глаза, пытаясь погасить разрушительные эмоции. Даша замолкает, кажется, не дышит и даже не пытается вырваться. Открываю глаза, отпускаю ее руку, разворачиваюсь и быстро иду к машине. К черту ее! Я действительно загнался. Не золотая! Сажусь в машину и херачу дверью так, что внедорожник содрогается. Прикуриваю еще сигарету, глубоко затягиваюсь и завожу двигатель.

— Кто это был? Твоя бывшая? Или любовница? — спрашивает Амелия, и я только сейчас осознаю, что она рядом.

— Никто! Тебя это не касается! Что ты там говорила? Секса тебе не хватает? Готовься, сегодня всю ночь буду тебя трахать и попробуй заскулить, что больше не можешь! — рычу в ответ, потому что внутри столько негативной энергии, и ее нужно срочно выплеснуть. С одной стороны, зря я так с Амелией, нужно было что-нибудь сочинить, оправдаться, а с другой стороны, мне нужны такие недомолвки и скандалы, в конце концов, наш развод будет гармоничен.

Прошла еще пара недель, и мне почти удалось выкинуть навязчивые мысли о Дарье. На работе возникли небольшие проблемы, мне пришлось вылететь на объекты в провинции. И вроде почти забыл про маленькую, привередливую сучку. Почти получилось избавиться от навязчивой идеи заполучить ее, но сегодня что-то пошло не так. Все мой гребаный контроль трещит по швам. Я словно наркоман находился в ремиссии и полном отказе от дозы. А сегодня меня ломает от неудовлетворенного желания. Мне даже кажется, что я чувствую на себе ее запах. И пытаюсь заглушить это одержимое желание алкоголем. А попросту говоря, бухаю, пытаясь выгнать Лисицу из головы. Но куда там! Чем больше я пью, тем больше меня наполняет желание найти Дашу и просто сделать с ней все, что хочу. Пусть даже насильно. Это клиника, я болен, но еще пытаюсь излечиться.

Делаю вид что работаю, моя секретарша получила указания никого ко мне не впускать. А на самом деле я пью стакан за стаканом, медленно цедя виски, кручусь в кресле и тупо смотрю в окно, пытаясь расставить приоритеты в своей голове. Когда-то внутри меня жил такой же идиот, который точно так же заболел женщиной, впустив ее глубоко в себя, выворачиваясь ради нее наизнанку. И тот идиот расплатился за наивность. Я усвоил жизненный урок и был уверен, что подобного никогда не повторится.

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку кресла, чувствуя, как стремительно пьянею, картинка реального мира расплывается, а образ Лисички возникает. Только с ней я понимаю, насколько у меня богатая фантазия, я представляю ее рядом, на этом столе, сидящую передо мной в сексуальном прозрачном белье, с распущенными волосами и манящими красными губами. Я хватаю ее щиколотки и ставлю ножку на стол, раскрывая перед собой, но не трогаю, а заставляю порочно ласкать себя. Черт! Стискиваю челюсть и допиваю залпом виски. Похоже, нужно напиться до отключки.

Наливаю себе еще виски, пытаюсь отвлечься и звоню Артуру, чтобы уточнить кое-какие вопросы по нашему общему делу. А когда узнаю, что он рядом с Дарьей в магазине, словно ненормальный прошу задержать ее и срываюсь с места.

Я вдрызг пьяный и поэтому даже не анализирую, зачем ищу встречи с Дашей, я просто хочу ее видеть. Доезжаю до супермаркета, нарушая всевозможные правила, оставляю машину на парковке, перекрывая кому-то выезд, но мне на данный момент все равно.

Даша помогает Артуру выбрать питание для дочери, я беру себя в руки и уверенно иду к ним. В голове полный туман. Я вижу цель, и мне плевать на препятствия.

— Добрый вечер! — здороваюсь за руку с Артуром и киваю Дашке, жадно ее рассматривая, словно не видел целую вечность.

— А ты сразу двух сестер зацепил или поделишься одной? — пытаюсь шутить и подмигиваю Лисе, которая хмурится и старается не смотреть мне в глаза. А я под действием алкоголя, веду себя как пацан.

— Ну, не знаю, меня все устраивает. Сестры разные, дополняют друг друга, — смеется друг и хватает Дашу за талию, притягивая к себе. А я настолько повернут на ней, что мне хочется въеб*ть Артуру за то, что лапает ее. Я пьян и не вижу границ. Но сдерживаюсь, поскольку Дарья возмущённо отталкивает его.

— Это ты ему сообщил, что мы здесь?! — злится она и все-таки заглядывает мне в глаза. И я тону в ее красивых омутах.

— Ну что ты, Лиса, я забежал… — оглядываюсь на стеллажи позади и хватаю первую попавшуюся коробку, — вот за этим, — несу какой-то бред и ухмыляюсь с умным видом.

— Фитнес-хлопья? — язвительно спрашивает она.

— Да, очень их люблю, особенно… — фокусирую взгляд на упаковке, — с черносливом.

— Замечательно! Дальше, думаю, без меня справитесь. Я поехала. Жене привет! — кидает она мне и быстро убегает, не оглядываясь, звонко стуча каблуками.

— Сучка! — рычу от негодования и новой порции эмоций, которые может во мне разбить только она.

Вручаю Артуру хлопья и, не прощаясь, бегу за ней. Все, Лиса! Я сегодня неадекватен и возьму тебя, чего бы мне это ни стоило. Я почти догоняю ее, стоит дотянуться рукой, и я схвачу Дашу, но сталкиваюсь на пути с какой-то пожилой женщиной с полными пакетами. Она падает, и один из пакетов рвется, рассыпая продукты.

— Вашу мать! — рычу от злости. Женщина округляет глаза, и я выдыхаю, помогая ей подняться, рассыпаясь в извинениях и помогая собрать покупки, с сожалением наблюдая, как Даша садится в такси и ускользает от меня.

Все, Лисица! Пизд*ц тебе! Я устал бегать! Устал изводить себя. Ты будешь моей! Не хочешь добровольно, я тебя выкраду и заставлю быть моей!

ГЛАВА 15

ГЛАВА 15

Дарья

Все случилось мгновенно, я даже не успела пикнуть и испугаться. Меня схватили и потащили к машине. Лиц я не видела, только огромный черный внедорожник с тонированными стеклами. Мужик, от которого воняло дешевым табаком, прижал меня к себе, зажал рот и нос огромной ладонью. Я пыталась брыкаться и дергаться, но все бесполезно — меня заволокли в машину и придавили к заднему сидению.

Как только внедорожник сорвался с места, меня отпустили, посадили ровно и даже поправили волосы. Напавших было двое: один — тот, что с бритым затылком, сидел за рулем, второй — похожий на огромный шкаф, находился рядом со мной. И вот тут меня парализовало страхом. Осматриваю их, а сама лихорадочно думаю, зачем меня похитили. Дорогу я вроде никому не переходила, и взять с меня нечего. Из ценного: сережки да две тысячи рублей в кошельке. А потом в голове вспыхивают страшные мысли о проституции, рабстве и продаже органов. И вот тогда тело сковывает настоящим ужасом, который вынуждает действовать. Готовая выпрыгнуть на полном ходу, со всей силы дергаю ручку двери, но она не поддается, в отчаянье бью кулаком в стекло, чувствуя, как дрожат губы, а по телу проносится волна ужаса.

— Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?! — В ответ тишина. Мужики словно неживые. Один уверенно ведет машину, второй смотрит перед собой, словно меня нет. — Отпустите! — угрожающе требую. — Иначе… — А что «иначе»? Чем я могу их испугать? Мозг включается, и я понимаю, что моя сумочка до сих пор висит у меня на руке. Открываю ее, вынимаю телефон, но «шкаф» тут же его вырывает и прячет у себя в кармане. — Немедленно отдайте! Выпустите меня! — набрасываюсь на мужика, начиная колотить его кулаками. Сначала «шкаф» не реагирует, потом резко хватает меня за запястье и притягивает к себе, обдавая противным дыханием.

— Сиди спокойно, иначе свяжу и надену мешок на голову! — рычит он в лицо и вновь отпускает, отталкивая о себя. Тру запястья от его крепкого захвата и отворачиваюсь к окну, пытаясь понять, куда мы едем. Дорога вроде знакомая, кажется, я уже когда-то здесь была, но никак не могу вспомнить, когда. Злить похитителей нельзя, но и сидеть, ожидая своей участи — тоже. Да, мне жутко страшно, настолько, что потеют ладошки и немеют губы, но нужно взять себя в руки и начать соображать.

— Пожалуйста, скажите хотя бы, куда мы едем? — меняю тактику, начиная просить.

— Приедем — узнаешь, — кидает мне неприятно пахнущий «шкаф». Я не знала, насколько долго мы ехали, счет времени потерян, только всматривалась в окно, пытаясь запомнить каждую кочку загородной трассы, и понять, почему эта дорога кажется знакомой. И только когда машина въехала в ворота загородного особняка, поняла, что это дом Тимура. Этого человека я называю волком, опасным и матёрым хищником, который решил поиграть со своей добычей. А добыча — это я.

Побывав в этом доме всего лишь однажды, в день, когда мы познакомились, хорошо запомнила его стены. Я вообще помню все, что связано с Тимуром, вплоть до мельчайших деталей. Но это далеко не приятные воспитания. Они будоражащие, яркие, острые, но пугающие. Кажется, в его присутствии невозможно расслабиться. Одно неверное движение — и хищник нападет. Он поглотит меня, пережует и выплюнет. А я уже никогда не смогу собрать себя воедино. Больше года мы играем с ним в игру, правила которой знает только Тимур. Я пыталась убежать, скрыться и думала, что это успешно получалось, но, как оказалось, нет… Мне всего лишь давали фору.

На улице уже стемнело. Машина останавливается возле главного входа, «шкаф» выходит, хватает меня за руку и тянет за собой. У него такая сильная хватка, что у меня немеет кисть, кажется, на ней останется синяк. Мне уже не так страшно, поскольку я в доме мужчины, которого знаю, но это вовсе не значит, что ничего плохого со мной не случится. Я давно поняла: Тимур может быть страшнее людей, которых показывают в сводке криминальных новостей. И даже то, что он лучший друг мужа моей сестры, не дает надежды на удачный исход. Он меня похитил, и это говорит о том, что я здесь не для милых, дружеских посиделок. Это значит, что волку надоела игра, он хочет перегрызть мне горло и сожрать. Хищник хочет крови.

Амбал затаскивает меня на второй этаж и вталкивает в помещение, похожее на гостиную. Огромное панорамное окно, горящий огонь в камине и накрытый стол на двоих: вино, закуски, сырная нарезка и кальян. Пахнет табаком и спелой вишней. И во главе всего этого на черном кожаном кресле сидит мой хищник. Он впивается тяжёлым взглядом в мужика, который меня сюда притащил, резко переводит взгляд на онемевшее запястье, которое я потираю.

— Я просил просто привезти ее сюда! — не кричит, в его голосе сталь и холодная ярость.

— Она сопротивлялась, — мямлит здоровый мужик.

— Пошел вон! — пренебрежительно кидает ему Тимур, и тот быстро удаляется, а я слышу позади себя щелчок замка. Понимаю, что дверь заперли, но все равно в каком-то сумасшествии кидаюсь к ней и нервно дергаю ручку. Не хочу оставаться наедине с этим мужчиной, мне страшно утонуть в черной бездне его глаз.

— Дверь заперта, — спокойно констатирует Тимур. Оборачиваюсь, дергаю ворот и снимаю пальто, срываю с шеи шарфик, оставаясь в голубых обтягивающих джинсах и белом свитере. В комнате довольно тепло, и верхняя одежда будто душит.

— Выпусти! Ты не имеешь права меня здесь держать! — со злостью кричу я, но стараюсь не смотреть в черные звериные глаза. Тимур брутален, по-мужски красив, брюнет с аккуратной щетиной и чувственными губами. Можно назвать его харизматичным, привлекательным, сексуальным, только вот взгляд этого мужчины отталкивает и пугает до дрожи в коленях.

— Нет, ты останешься здесь столько, сколько я захочу, мне надоело за тобой бегать! — отрезает он, склоняя голову, рассматривая, как товар в магазине. Меня по-прежнему трясет, но уже от злости, в груди все горит огнём, и нечем дышать. А эта наглая сволочь, продолжая пристально смотреть, глубоко затягивается кальяном, выпуская облако дыма в мою сторону.

— Я не останусь здесь! Выпусти меня немедленно!

— Нет, — спокойно отвечает он и отпивает немного вина. — Раздевайся, присаживайся, поужинаем.

— Да пошел ты! — выплёвываю и тут же жалею, потому что Тимур сжимает челюсть и смотрит на меня исподлобья, словно из последних сил держит себя в руках. Дура, Даша! Не зли его, засунь свой острый язык куда подальше и попробуй договориться. Главное — вырваться из этого дома. А потом что? У меня нет никаких возможностей скрыться от этого зверя. Будь его воля, он сотворит со мной все, что пожелает. — Хорошо, я сделаю так, что ты меня отпустишь! — самоуверенно заявлю я. Закатываю рукава, а сама скольжу взглядом по комнате. Хватаю с тумбы фарфоровую вазу и разбиваю ее вдребезги. Иногда кажется, что у меня совсем не развит инстинкт самосохранения. Я боюсь Тимура и прекрасно понимаю, что если он захочет, то свернет мне шею одной рукой, но все равно продолжаю провоцировать его. Не могу же я все покорно принимать. Он возомнил себя богом! Вершителем судеб. Вседозволенность настолько его опьянила, что он стал думать, будто ему все позволено.

Ваза разлетается на мелкие осколки, и я удовлетворенно улыбаюсь в поисках других предметов. Сердце колотится как ненормальное, в кровь выбрасывается адреналин, смешиваясь со злостью и страхом, заставляя меня совершать неадекватные поступки.

— Сорок восемь тысяч, — спокойно говорит он, осматривая осколки, продолжая курить кальян и пить вино.

— Что?

— Эта ваза стоила сорок восемь тысяч, — спокойно повторяет он.

— Кажется, ты переплатил.

— Фарфор от «Vista Alegre».

— Эта тоже? — указываю на такую же вазу с другой стороны, и Тимур кивает. Беру ее и с удовольствием разбиваю, глядя, как осколки летят к ногам этого самонадеянного гада. Потом хватаю какую-то увесистую пепельницу. — Отпусти меня, или я разгромлю весь твой дом! — требую, на что Тимур снисходительно улыбается. Швыряю пепельницу в стену, попадая в картину. Осколок отлетает в сторону Тимура, но он ловко уворачивается.

— Пепельница — двенадцать тысяч и картина — сто двенадцать. Продолжай в том же духе, — спокойно и даже холодно говорит он. А я глотаю воздух от захлестывающих эмоций.

— Не находишь, что я очень дорого тебе обхожусь? — приподнимая бровь, спрашиваю его.

— Двести двенадцать тысяч на твоем счету, — констатирует он и вновь выпускает дым в мою сторону.

— Запиши в кредит и отпусти меня!

— Будешь рассчитываться натурой?

— Только посмей прикоснуться ко мне! — задыхаюсь от злости.

— Все, мне надоел этот спектакль, — холодно произносит Тимур и встает с кресла. Вздрагиваю и больно закусываю губы, когда он резко сметает рукой со стола посуду с едой и напитками. Все разбивается и разбрызгивается к чертовой матери. Тимур подлетает ко мне, хватает за ворот свитера и швыряет на этот стол, наваливаясь сверху всем телом. Меня сковывает от страха, потому что бездна в его глазах разрастается. И я уже не такая смелая и дерзкая.

— Все Даша, доигралась! Мое терпение закончилось! Пиз*ец тебе!

Смотрю в его темные глаза и понимаю, что он на грани, зверь срывается с цепи и хочет растерзать. Слишком долго его дразнили. Застываю, закрывая глаза. Сопротивление приведет к агрессии, поэтому я не двигаюсь, не кричу, только глотаю воздух, чувствуя, как меня окатывает волнами страха. В голове почему-то возникают воспоминания о Саше и о том, как он слетал с катушек. Страшно, внутри что-то сжимается, и немного потряхивает от выброса адреналина. Я перегнула палку, не нужно было крушить все вокруг.

Он хватает свитер и грубо, несдержанно стаскивает его с меня, потом срывает пуговицу с джинсов и дергает их вниз, вынуждая меня приподняться и дать ему снять. Тимур ждет сопротивлений, но я как послушная кукла покорно позволяю оставить меня в одних трусиках и бюстгальтере. Всматриваюсь в его красивое мужественное лицо и считываю десятки эмоций: от ярости до возбуждения. Дышит глубоко, словно ему тоже не хватает воздуха и топит меня в своей черной бездне. Еще чуть-чуть, и я сдамся. Потому что не только он одержимо хочет меня, но и я его тоже хочу. Мое тело остро реагирует на его близость, запах, голос и прикосновения. Но я не желаю быть временной игрушкой хищника или его любовницей и не желаю быть просто временным удовлетворением его похоти. Хочу настоящего любящего мужчину, чтобы чувствовать в нем мощную опору и поддержку, который будет только моим, а я буду за его спиной, как за каменной стеной.

— Изнасилуешь? — спокойно спрашиваю я, и Тимур замирает на мгновение.

— Нет, сама отдашься, — самоуверенно отвечает он, ухмыляясь, резко раздвигает мои ноги, помещается между ними и расстегивает рубашку. — Я устал от твоего лицемерия или боязни. Ты тоже меня хочешь, твое тело отзывается, — он снимает рубашку и отшвыривает ее сторону. Сжимает мое бедро, ведет ладонью по ноге и закидывает ее к себе на торс. Резко дергает ближе, вынуждая вжаться промежностью в его пах и почувствовать твердый член. А я не двигаюсь, меня выдает только тяжелое дыхание и россыпи мурашек на теле. Не хочу подыгрывать ему в своем падении. Хотя он, конечно, прав — мое тело предает меня, реагируя острым возбуждением. И адреналин, и страх только подогревают желание. Практически невозможно устоять перед напором этого мужчины и перед его красивым сильным телом.

Тимур наклоняется, зарывается в волосы, немного приподнимая мою голову, и впивается в губы. Я не отвечаю, хотя это чертовски сложно. Его губы горячие, настойчивые, наглые, пристают ко мне. Знаю: стоит только мне ответить — и я проиграю. Пытаюсь бороться с собой и не утонуть в этом мужчине, потеряв себя окончательно.

— Отвечай, мать твою! — рычит мне в губы, кусая. — Даша-а-а-а, — требовательно тянет мое имя, больно сжимая волосы. И я уже вся дрожу от волн горячего возбуждения и оттого, как тянет низ живота, и пульсирует каждая клеточка тела, но я сжимаю кулаки, пытаясь вытерпеть эту пытку и не поддаться. Тимур ведет дорожку жадных хаотичных поцелуев вниз, всасывая кожу на моей шее, и я зажмуриваюсь, ругая себя. Мне должно быть неприятно. Он, в конце концов, выкрал меня и женат, но ничего подобного не происходит. Мне не противен этот мужчина. Я сошла с ума… И от этого становится горько.

Вздрагиваю, когда Тимур резко поднимается и бьёт кулаком в стол возле моей головы.

— Так противно, что морщишься?! — А я не морщусь, я пытаюсь сдержаться и не ответить взаимностью, потому что точно знаю: потом будет мучительно больно. — Раньше ты была отзывчивее.

Молчу, кусаю губы и отворачиваюсь. Тимур тоже долго молчит, но я чувствую его тяжелый взгляд. А потом он меня отпускает. Оглядывается, осматривая разбитую посуду, находит на полу свои сигареты и зажигалку, вынимает из кармана ключ и открывает дверь.

— Твоя комната по коридору направо. Там их две, выбирай любую, — произносит он.

— Отпусти меня.

— Нет! — с раздражением кидает Тимур и уходит. А я так и лежу на столе, словно парализованная, и не могу пошевелиться. Мыслей нет никаких. Я устала с ним бороться.

Не знаю, сколько так пролежала, глядя в глянцевый потолок шикарной гостиной, Тимур так и не появился, а в доме стояла абсолютная тишина. Потом встала, собрала вещи и побрела в комнату. Сгребла покрывало, легла на кровать, укрываясь с головой, и уснула, буквально отключилась, словно это хищник вытянул из меня все силы и энергию.

Судя по солнцу, врывающемуся в окно, проснулась я поздно. Не сразу поняла, где нахожусь. Рассматриваю большую спальню: высокий потолок, панорамное окно с бежевой занавеской, минимум мебели и много пространства и света. Мне нравится подвесное кресло возле окна. Оно как домашние качели. Необычно и очень заманчиво. Кажется, Тимур говорил, что у него что-то типа клаустрофобии, и в его доме много пространства и света. Мне нравится дизайн. На контрасте с моей тесной квартирой здесь даже дышится легко. Но мне нужно домой.

Встаю с кровати, подхожу к окну и, словно завороженная, смотрю на красивый заснеженный двор. И что мне делать с этим заточением? Как объяснить этому мужчине, что у нас разные жизненные позиции и приоритеты? На меня накатывает неимоверная усталость. Ничего не желаю, даже думать и анализировать. Хочется просто тишины, крепкого кофе и сигарету. Мне, как и любой женщине, конечно, хочется рядом мужчину, хочется любви, тепла, защиты. Того, кто решит все проблемы и укроет от всех невзгод. Но… Тимур не герой моего романа. Он, скорее, харизматичный отрицательный персонаж.

Иду в ванную, принимаю душ, чтобы хоть немного смыть с себя усталость. Сушу волосы, одеваюсь, с досадой замечая, что Тимур вчера оторвал пуговицу у джинсов и вытянул свитер. Но джинсы чудом держатся на бедрах, а свитер мне не жалко.

Выхожу из спальни и прислушиваясь к абсолютной тишине. Толкаю дверь в гостиную, где вчера мы устроили полный разгром. Глубоко вдыхаю и иду на поиски Тимура. Толкаю каждую дверь: спальня, спальня, кабинет, здесь даже библиотека есть, а в ней не единой души, и удивляюсь полному порядку, словно и не было ничего. Кто эта фея чистоты?

Оглядываюсь в поисках своей сумки и верхней одежды, но так их и не нахожу, словно я одна в огромном доме. Странно, но я не обнаруживаю в доме не единого признака присутствия женщины. Тимур не живёт здесь с женой? Спускаюсь вниз и слышу в кухне звон посуды. Иду на шум и нахожу женщину лет пятидесяти. Она что-то готовит, интенсивно нарезая продукты. Пахнет выпечкой и свежим кофе.

— Доброе утро, — привлекаю к себе внимание. Женщина поднимает голову и улыбается мне как родной.

— Доброе утро, Дарья, — называет меня по имени. — Я Ольга Анатольевна, домработница и пока… — хитро улыбается, — хозяйка в этом доме. Можете называть меня просто Оля. Садитесь, — указывает мне на высокий стул за стойкой, — я накормлю вас завтраком.

— Спасибо, я буду только кофе.

— Тимур Эдуардович просил обязательно вас накормить, — говорит так, словно услышав имя Тимура, я должна тут же повиноваться.

— А где Тимур?

— Он уехал в город, сказал, что вернётся после обеда, — сообщает женщина, ставя передо мной чашку ароматного кофе.

— А вы не знаете, где мои пальто и сумка? — спрашиваю и с удовольствием отпиваю горячий напиток.

— Да, я повесила все в гардероб в прихожей.

— Спасибо, — киваю женщине, отпиваю ещё пару глотков кофе, отставляю чашку и иду в прихожую. Открываю большой встроенный шкаф, нахожу свои вещи, одеваюсь, проверяю сумку, но телефона не нахожу, вспоминая, что вчера его забрал «шкаф», который привез меня сюда. Я, конечно, плюнула бы на телефон, но у меня не так много денег, чтобы раскидываться такими вещами. В конце концов, я брала его в кредит!

Выхожу на улицу и уверенно иду на выход, но ворота закрыты, и вокруг один сплошной высокий бетонный забор. Из маленького домика на входе выходит «шкаф», который притащил меня сюда, и виновато улыбается.

— Где мой телефон?

— Я отдал его Тимуру Эдуардовичу, — сегодня он не такой борзый и грубый, старается вообще не смотреть на меня. Еще раз глубоко вдыхаю. Да пусть подавится этим телефоном!

— Вы не могли бы вызывать мне такси?

— Нет, — категорично отвечает он.

Если Тимур думает, что меня остановит отсутствие телефона и машины, то он ошибается! Уверено иду к воротам и дергаю массивную ручку двери!

— Откройте! — нервно требую я, потому что мне все это надоело. Я не пленница! Он не имеет права меня держать!

— Извините, но выпустить я вас могу только по приказу Тимура Эдуардовича. А такого приказа не было.

— Так позвоните ему, пусть даст команду! — требую я. Усталость и удрученность снимает как рукой, внутри все горит от злости и ярости.

— Нет. Звонить велено только в крайнем случай, а, как я понимаю, он еще не наступил, — усмехается мужик, еще больше меня распаляя.

— Вы не имеете никакого права держать меня здесь! Я напишу на вас всех заявление!

Мужчина только в очередной раз усмехается и заходит в свой домик!

А я снова от досады дергаю массивную калитку и стучу по ней кулаками. Хорошо! Значит, в крайних случаях! Будет вам крайний случай! Оглядываюсь по сторонам и вижу приоткрытую дверь гаража. Иду туда, захожу внутрь и нахожу в гараже белый внедорожник, седан и спортивную «БМВ». Улыбаюсь, словно умалишённая, и направляюсь к спортивной машине. Я не знаю, что мной руководит. Так нельзя поступать. Но воровать и запирать меня, удерживая против воли, тоже нельзя.

ГЛАВА 16

ГЛАВА 16

Дарья

Оглядываюсь и нахожу полку с инструментами. Я предпочла бы огромную биту, но лом тоже подойдёт. Хватаю его и со всей силы бью им по глянцевому капоту, оставляя вмятину. Машина взрывается визгом сигнализации, но мне все равно, я размахиваюсь еще и бью по лобовому. Хорошее стекло — с первого удара идет только трещина, а вот третьего и четвертого удара оно не выдерживает. В кровь выбрасывается адреналин, и я уже не понимаю, что творю, вымещая всю свою злость и негодование, круша дорогую машину. Нет, я не влюбилась, но меня почему-то душит мысль о том, что мое падение перед этим хищником неизбежно. Сопротивление бесполезно, оттого и злюсь, скорее, на себя. Меня не покидает ощущение, что я уже не принадлежу себе.

— Ты что творишь?! — ко мне подлетает охранник, а я не обращаю на него внимания, продолжая крушить капот и сбивать зеркала.

— Остановись, твою мать! — требует он. — Тачка стоит девять миллионов! — А мне все равно. Когда еще представится возможность столь быстро пустить на ветер такие деньги. — Да, бл*ть! — сокрушается охранник, но как ни странно не подходит ко мне и не пытается забрать лом, чтобы остановить вандализм.

— Как странно, вчера ты был очень груб, а сегодня прям душка, — истерично усмехаюсь я и окончательно сбиваю правое зеркало. Мужик сжимает челюсть и вынимает телефон. Видно, что, была бы его воля, он бы меня убил. — Хозяин велел меня не трогать? Не давал команду «фас»? — определенно нарываюсь, но в крови гуляет адреналин, и я становлюсь бесстрашной. Меня ломает в данный момент, словно это последний бой: либо я выиграю, либо сдамся в плен.

— Тимур Эдуардович! — кричит в трубку «шкаф». — Тут девушка… — мямлит он, а дальше я не слышу, продолжая мять капот. Так феерично я еще никогда не развлекалась. Как только охранник завершает разговор, я откидываю лом на пол и пытаюсь отдышаться, хватая воздух.

— Он скоро приедет. Я не знаю, что он с тобой сделает, но, была бы ты моей «телкой», я бы тебя придушил за тачку!

— Боже упаси быть твоей «телкой»! — кидаю ему в спину, но мужик не реагирует, выходя из гаража. Облокачиваюсь на капот седана, тру лицо руками, пытаясь прийти в себя и осознать произошедшее. Я, конечно, идиотка. А что если Тимур потребует возмещение ущерба? Да я за всю жизнь с ним не рассчитаюсь! Это все эмоции или стадии сумасшествия, и мне вдруг хочется не просто плакать, а рыдать. Глаза щиплет, ком к горлу подступает, организм требует выплеска негативной энергии. Скатываюсь с капота на холодный пол, запрокидываю голову, ударяясь об бампер машины, чувствуя, как слезы все же прорываются и стекают по щекам. В голове тысячи хаотичных мыслей, от которых пульсирует в висках.

Не знаю, сколько так просидела, рыдая и размазывая слезы. Я даже не слышала, как он приехал и вошел в гараж. Скорее, почувствовала присутствие Тимура. Открываю глаза, смотрю, как он задерживается в дверях, осматривает разбитую машину, потом переводит взгляд на меня, и я не могу считать ни одной его эмоции — он словно скрылся за маской безразличия. Темный, холодный взгляд замораживает.

Тимур сжимает челюсть, делает шаг ко мне, и я задерживаю дыхание. Слез уже нет — я все выплакала. Адреналин ушел, и внутри пустота. Хищник настороженно осматривает меня, всматривается в лицо и глубоко дышит, словно пребывает на грани. Одно неверное движение — и он меня разорвет. Тимур садится на корточки, с минуту просто смотрит мне в глаза, окуная в свою черную бездну, топя в ней. У него бездонные глаза, они холодные, пугающие и одновременно завораживающие.

Вздрагиваю, когда он хватает меня за ворот пальто и резко поднимает на ноги. Мы на секунду застываем, продолжая смотреть друг другу в глаза. Я проигрываю, безоговорочно… Я уже на краю бездны, и ему не нужно меня толкать, еще мгновение — и шагну сама.

— Тимур Эду… — в гараж входит охранник, но договорить не успевает.

— Пошел вон! — рычит Тимур, не отрывая от меня взгляда, продолжая удерживать за пальто.

Я делаю этот последний шаг сама, прикасаюсь к его губам и падаю в бездну. Все, назад дороги нет, он больше не отпустит. Хищник реагирует мгновенно, зарывается в волосы на затылке и больно сжимает, крепко фиксируя, отбирая инициативу, лишая меня дыхания, выпивая до дна всего одним голодным поцелуем. Он насилует мои губы, то кусая, то всасывая. Больно, жёстко, но очень сладко, полностью отключая разум. Он хватает меня за талию, поднимает, не разрывая поцелуя, и сажает на стол рядом с инструментами. Мы как дикие голодные звери не можем оторваться друг от друга. Кажется, он уже не просто целует, а трахает языком, одновременно снимая с меня пальто. Задирает свитер, отодвигает чашечки бюстгальтера и сжимает грудь, вынуждая меня всхлипнуть в его губы от острого возбуждения.

— Все, — задыхаясь, произносит Тимур. — Я больше не отпущу…

На секунду отрывается от меня, снимает с себя куртку, отшвыривая ее на пол. Запускает руку мне в джинсы, пробирается в трусики и касается складочек.

Я проиграла… Сдалась в плен хищнику и уже сама отдаюсь, раздвигая ноги шире. Меня выгибает только от прикосновения. Жалобно стону Тимуру в губы, требуя большего, и, кажется, он даёт мне все, чего я хочу. Раздвигает складки, скользит пальцем внутрь, чувствуя, как я увлажнюсь, размазывает влагу, слегка задевая клитор, и сильнее сжимает волосы, заставляя смотреть ему в глаза. Дышит в губы, опаляя своим горячим дыхание, но не целует, словно пожирает мои эмоции.

Тимур слегка нажимает на клитор, так умело попадая в самую чувствительную точку, заставляя меня содрогнуться и простонать ему в губы. В его холодных глазах загорается триумфальный огонь, хищник чувствует, что я окончательно сдалась.

— Тимур… — всхлипываю я, потому что это невыносимо. Он мучает меня, держа на грани, медленно массирует клитор, продолжая смотреть в глаза, словно получает удовольствие от моего падения.

— Тихо! — рычит в губы, прикусывая нижнюю, скользит пальцами ко входу, немного входит, собирая влагу и вновь нажимает на клитор. А меня уже трясет от перевозбуждения, я на грани. Со мной такое только с Тимуром, раньше мне нужно было много времени, чтобы кончить. И то не каждый секс с Сашей нес оргазм, и я считала это нормальным.

— А-а-а-а-а! — стону, прикрывая глаза, когда он сильнее массирует пульсирующую вершинку. Доводит меня до грани и отпускает, скользя внутрь, массируя стеночки. И ведь он сам на грани — дышит тяжело и содрогается от моих стонов.

— Черт! Довела меня ты, Лиса, я тебя потом помучаю, позже, — порочно усмехается мне в губы, а потом резко срывает со стола, разворачивает к себе спиной и надавливает на мою спину, чтобы я легла грудью. Он сдергивает с меня джинсы вместе с трусиками, оставляя их болтаться на коленках. Слышу позади звон пряжки ремня, звук расстегивающейся ширинки и инстинктивно, ведомая возбуждением, подаюсь к нему бедрами. Потому что ожидание нестерпимо, живот болезненно тянет, и между ног пульсирует, требуя разрядки. Пытаюсь приподняться, но тяжелая рука вдавливает меня в стол.

— Лежать! — возбужденно рычит хищник, и я подчиняюсь, точнее, тело само четко реагирует на его голос.

Он хватает меня за бедра и вжимается в лоно горячей головкой, хватает меня за руки и выкручивает их назад, вынуждая меня окончательно упасть грудью на стол. Боже, это не секс, это какой-то захват заложников! Но меня дико трясет от возбуждения.

Секунды промедления — и его пальцы болезненно стискивают мои бедра… Толчок… Лоно болезненно натягивается, начиная гореть. У меня слишком долго не было секса. Вскрикиваю, кусая губы, когда Тимур тут же начинает двигаться, не давая мне привыкнуть. Слишком долго я дразнила хищника, и его уже не остановить, поэтому я кусаю губы, не в силах сопротивляться.

Но эта боль несет болезненное извращенное удовольствие. Толчки становятся мощнее, грубее, быстрее, и каждый новый несет волну дикого наслаждения. Слишком быстро и сильно для меня, но, кажется, я готова молить его не останавливаться. От приближающего оргазма подкашиваются ноги, но Тимур крепко сжимает мои бедра. Он сам тяжело и хрипло дышит, но с бешеного темпа не сбивается.

— О, Боже! — кричу, когда чувствую острую вспышку, и по телу кипятком разливается экстаз. Ноги неконтролируемо дрожат, мышцы лона стискивают каменный член, и самое сладкое в этом то, что Тимур хрипло стонет и падает на мою спину, целует плечи, позволяя мне прочувствовать все оттенки ослепительного оргазма.

— Твою мать, Лисичка! — хрипло тянет он, выпрямляется, совершая еще несколько разрушительных толчков, но мне уже не больно — я упала с огромной высоты и лечу… Лечу в бездну наслаждения…

Он резко выходит из меня и кончает на бедра, горячими каплями, медленно разжимая пальцы на бедрах, как будто только сейчас осознал, насколько сильно их стискивал. Наверняка останутся синяки. Плевать! Так хорошо мне никогда не было. Настолько, что окончательно отшибло все принципы, гордость и разум. Наверное, ради того стоило потерять себя, чтобы познать это наслаждение. Я думала, так не бывает.

Кажется, я на время потерялась, растворилась в ощущениях и неге, растекающейся по телу. Пришла в себя, только когда почувствовала, как Тимур вытирает платком сперму с моих бедер. Сам натягивает на меня трусики и джинсы, хватает за талию и поднимает, разворачивая к себе. Мне кажется, я сильно пьяная или под наркотой — все словно в сладостном тумане.

— Такого дорогого секса в моей жизни еще не было, — ухмыляется он, а я оглядываюсь на разбитую машину.

— Гад! — наигранно возмущаюсь и даю ему игривую пощечину. Он ловит мое запястье и смотрит свысока, триумфально улыбаясь. Да, я признаю, что упала к его ногам, хищник выиграл. — Значит, я ничего тебе не должна за машину? — стараюсь шутить.

— Нет, Лисичка, ты мне еще очень много должна, и я хочу свою плату прямо сейчас. Это только прелюдия, Даша, — похоже на угрозу, но мои губы растягиваются в улыбке. — Запрыгивай на меня, — говорит он, подхватывая мои ноги, прижимая мое тело к себе лицом к лицу, выносит из гаража и несет в сторону дома. — Я сожру тебя, всю полностью, — рычит от нетерпения. — Вынь телефон и ответь на громкой, — просит он, когда в кармане его пиджака раздается звонок. Нащупываю телефон, вынимаю и отвечаю, поражаясь степени его доверия.

— Тимур Эдуардович! — истерично кричит в трубку какая-то женщина. — Вас ждут в зале заседания, японцы нервничают, Олег Сергеевич еле их успокоил. Вы где?!

— Меня не будет, — спокойно отвечает он, занося меня в дом и направляясь прямиком к лестнице.

— Но как…

— Все, Тамара! Передайте Олегу, чтобы перенес встречу на завтра, — заглядывает мне в глаза, — или лучше на понедельник.

Собеседница пытается возразить, но он сбрасывает звонок.

— Очень дорогая женщина, — ухмыляется хищник, занося меня в свою спальню.

ГЛАВА 17

ГЛАВА 17

Тимур

Конечно, я был в ярости, когда узнал, что Лиса разбила машину, на которой мне пришлось прокатиться всего пару раз. Я готов был ее растерзать, особенно за то, что сорвала мне встречу с японцами, но стоило заглянуть в ее заплаканные глаза, почувствовать вкус губ, и все престало иметь значение. В тот момент я понял, что назад дороги нет, сегодня я не остановлюсь. И во что бы то ни стало, сделаю ее своей.

Лисичка, видимо, почувствовала, что мои планки сорвало окончательно, и не сопротивлялась. Я буквально чувствовал, как она теряет контроль и сдается, как рвутся в клочья все ее принципы и сомнения. А внутри меня что-то взрывается от эйфории, от чувства триумфа и сладкой победы.

Когда вошел в нее, мне хотелось кричать. Да, вашу мать! Это самая сладкая женщина в моей жизни. Я потерял контроль от кайфа, трахал ее довольно жестко, грубо, не позволяя привыкнуть. Ее оргазм ошеломляет и выбивает почву из-под ног. Невероятная женщина, чувственная и очень красивая в момент экстаза. Открытая, уязвимая и настоящая. И наконец-то вся моя! Плевать на машину, на сделку! Дарья определенно того стоила. Ни с одной женщиной меня так не накрывало, я захлебнулся от дикой волны, утонул в ней и пошел к самому дну.

Она еще спит в моей спальне на моей кровати, полностью обнаженная, а я курю на крыльце в спортивных брюках и куртке на голое тело и с чашкой кофе. Проснулся рано, потому что спать рядом с ней невозможно. Боюсь затрахать ее до смерти. Я как пацан, хочу ее постоянно и никак не могу насытиться. Отпиваю глоток горячего напитка, затягиваюсь сигаретой и усмехаюсь сам себе: никогда со мной такого не было. Чувствую себя помешанным маньяком. Раньше думал, оттрахаю ее и избавлюсь от этой одержимости. Наивный. Сейчас мне кажется, что одной ночи мало. Я не избавился от своей зависимости, мне нужно как минимум еще несколько дней, чтобы испить эту женщину до последней капли.

В кармане куртки вибрирует телефон, вынимаю его, смотрю на высвечивающееся имя жены и сбрасываю звонок. Я отправил ее навестить отца, и мне сейчас совсем не до Амелии. Пишу ей сообщение, что занят, и отключаю телефон. Допиваю кофе, вышвыриваю окурок и иду к самой дорогой женщине в моей жизни.

Скидываю куртку, оставаясь в одних спортивных штанах, прохожу в спальню и на минуту застываю в дверях. В моей кровати спит самая красивая женщина. Одеяло собралось, оголяя ее округлые бедра, медовые волосы раскиданы по подушке, и губы приоткрыты. Смотрю на нее, и все внутри скручивает от желания, теперь я не уверен, что мне хватит недели насладиться этой женщиной. Чем больше я ее пробую, тем больше мне хочется. Мне так много с ней хочется, что я готов забить на весь мир.

Даша переворачивается и оголяет аппетитную попку. А меня так и тянет ее отшлепать за то, что бегала от меня так долго. Тихо подхожу к ней, забираюсь на кровать, наклоняюсь и целую ножку, ещё и ещё веду дорожку поцелуев выше. Хочу ее сонную на завтрак. Даша что-то мило мурлычет, но не просыпается. Срываю с нее одеяло, откидывая его в сторону, обнажая мою Лису. Закидываю одну ногу себе на плечо, а вторую развожу в сторону, раскрывая ее перед собой.

— Что ты делаешь? — хнычет Даша, пытаясь свести ноги, но я не позволяю, крепко их удерживая. — Я хочу спать.

— Спи, — усмехаюсь я, наклоняюсь и дую на гладкий лобочек. Она не открывает глаза, но немного изгибается. Закидываю вторую ножку себе на плечо и целую нижние губки, раздвигаю их языком и провожу по клитору.

— Ммм, — мурлычет Даша.

— Доброе утро, Лисичка, — говорю я и сильно всасываю клитор, вынуждая ее простонать.

— А-а-а-а! — вскрикивает она, когда я прикусываю сладкую вершинку, и выгибается сильнее, подставляя мне себя, требуя большего. Но сегодня я намерен сладко ее мучить. Мне безумно нравится, как она кричит со мной, стонет, извивается, ничего не изображая, полностью отдаваясь. Проталкиваю два пальца в лоно, одновременно играя языком с клитором и чувствуя, как моя девочка увлажняется. Даша содрогается и упирается ножками мне в плечи. С рыком стискиваю ее бедра, удерживая на месте, и сильно всасываю пульсирующим вершинку.

— Какая сладкая девочка, — говорю, на секунду отрываюсь, а потом опять провожу языком по складкам. Я редко кого-то вылизываю. Точнее, Даша вторая женщина, которой я это делаю. И мне почему-то хочется дать ей все и даже больше. Прохожусь языком вверх-вниз и вновь поднимаю голову, чтобы посмотреть на реакцию. Опускаю ее бедра, вновь вхожу в нее двумя пальцами, собирая влагу, добавляю третий, растягивая стеночки влагалища.

— Еще-е-е! — жалобно стонет она.

— Что «еще»? — спрашиваю я, потирая, входя пальцами глубже. Конечно, я понимаю, чего она желает. Но так хочется, чтобы Лисичка попросила. Дую на возбуждённый клитор, продолжая трахать ее пальцами. Даша постанывает, сжимает мышцами мои пальцами, но молчит.

— Скажи: Тимур, я хочу, чтобы ты меня вылизал, — звучит грязно, но очень возбуждающе, и я хочу, чтобы она это произнесла. По ее телу проходит судорога, но моя Лисичка упорно молчит, кусая губы. Раздвигаю языком складки и кончиком языка дразню клитор. Совсем чуть-чуть и отпускаю, продолжая медленно играть в ней пальцами. Она на грани, вот-вот кончит, но чего-то не хватает. Даша злится, распахивает глаза и смотрит на меня, возбуждённо и тяжело дыша. Красивая, нереальная, сексуальная, возбуждающая. Засматриваюсь на колышущуюся грудь с острыми персиковыми сосками. Шикарная грудь, налитая, округлая, идеальный размер и форма. — Проси! Иначе буду мучить тебя.

— Тимур! — раздражённо хнычет она, потому что я не позволяю перешагнуть ей через край. — Я хочу, чтобы ты…

Смеюсь, когда она недоговаривает.

— Давай, Лиса, скажи это! — говорю и вынимаю из нее пальцы, размазывая влагу по лону.

— Я хочу, чтобы ты меня вылизал! — выкрикивает она и кусает губы.

Ох, ты! Лисичка умеет смущаться! Раздвигаю ее ноги шире, обхватываю бедра и делаю то, о чем она просит, целуясь с ее лоном, вылизывая и всасывая. Член становится каменным и уже болезненно пульсирует, требуя оказаться внутри нее, потому что я чувствую, как там горячо и мокро. На самом деле это она управляет мной, а не я ей. Кажется, в эту минуту я ее раб и готов на все. Особенно, когда она выгибается и кричит, содрогаясь в судорогах оргазма, а я продолжаю посасывать ее клитор, продлевая агонию.

Не даю ей опомниться, поднимаюсь выше, опираясь кулаками в подушку возле ее головы, и целую, поглощая все ее стоны наслаждения, передавая ей вкус собственного удовольствия. Отрываюсь от сладких губ, стягиваю с себя штаны, хватаю Дашу за бедра и переворачиваю набок, закидываю одну ее ногу себе на плечо и упираюсь членом в мокрые складочки. Идеальная поза для глубокого проникновения.

— Ооо, нет! — кричит она, продолжая содрогаться. — Я пока не могу, дай мне пять минут!

— Можешь! — рычу я и медленно вхожу, растягивая ещё чувствительное сокращающееся лоно. Сука-а-а! В глазах темнеет от вспышки удовольствия. В такие моменты я теряю контроль и срываюсь, не способный на нежности.

Обхватываю ее щиколотку, поднимаю ногу выше и начинаю двигаться, набирая темп, глядя, как Лисичка стискивает руками простынь, стонет и закатывает глаза. Слишком чувствительная сейчас, отчего меня и уносит.

Дальше я теряю счёт времени и не контролирую действия. Трахаю ее грубо, несдержанно, входя до самого конца, не щадя, вынуждая кричать. Размахиваюсь и посылаю ей хлесткий удар по попке, ещё и ещё, не прекращая двигаться, растягивая ее сопротивляющиеся мышцы. Воздуха не хватает, сердце барабанит как ненормальное, пот стекает градом, но мне плевать. Я смотрю, как она извивается и кричит подо мной. Мы кончаем практически одновременно, потому что невозможно устоять, когда ее мышцы начинают вибрировать и сжимать член. Запрокидываю голову, хрипло стону, а перед глазами яркие вспышки от бешеного удовольствия. В этот момент в моей голове неожиданно вспыхивает мысль, что я никогда и нигде больше не найду такую женщину. Дашу никто не заменит, она такая единственная и уникальная. Но я зажмуриваюсь, трясу головой, опускаю ее ногу, выхожу и падаю рядом с ней на кровать.

Проходит минута, дыхание немного восстанавливается, и до меня начинает доходить: я потерял голову настолько, что не предохранялся и кончил в нее.

— Даш, — зову ее, приподнимаюсь, заглядываю в лицо и убираю влажные пряди с ее щек. — Ты предохраняешься?

— Что? — не понимает она, находясь ещё в прострации.

— Я кончил в тебя, — внутри почему-то болезненно сжимается.

— Я чувствую, — спокойно отвечает она, ерзая бедрами.

— Так ты предохраняешься?

— Ну, что-то типа того, — недовольно отвечает.

— У тебя такой день, когда нельзя забеременеть? — с подозрением спрашиваю я, потому что на дне ее глаз что-то очень болезненное, и меня это задевает.

— Да все нормально, — фыркает она и поднимается с кровати. — Я не забеременею, — небрежно кидает она, прячет от меня свои эмоции и полностью обнаженная уходит в ванную. И что это, мать ее, сейчас было?!

— Даша, бл*ть! — кричу я и иду за ней.

Она вроде сказала, что все хорошо, можно не париться, но этого мало. Мне жизненно важно понять, что с ней творится.

ГЛАВА 18

ГЛАВА 18

Тимур

Мы сидим в креслах напротив камина, пьем вино, заедая его орехами и сырной нарезкой. Голые Дашины ножки лежат на моих коленях, и я играю с ними, то сжимая, то рисуя узоры пальцами. Я отпустил домработницу, чтобы мы могли остаться наедине и творить что хочется. Поэтому на мне одни джинсы, а на Даше — моя рубашка на голое тело. Лиса без косметики, с раскрасневшимися щеками и небрежно собранными волосами. Красивая, теплая, сексуальная и возбуждающая — из тех женщин, которых, вкусив единожды, хочется ещё и ещё. Торможу себя целый день, чтобы не затрахать ее. Она и так уже шипит от моих прикосновений и называет маньяком. Ей смешно, а меня трясет от потребности быть с ней. Поэтому я пытаюсь отвлечься на разговоры.

— Итак, ты обещала объяснить, — говорю я, отпивая немного вина и продолжая водить пальцами по ее ножкам.

— Что? — Лиса делает вид, что не понимает, хитро щуря глазки. И мне бы наплевать на ее объяснения, но… что-то внутри не даёт покоя, разум просто требует информации.

— Даша, не зли меня, — сжимаю ее колено. — Ты не предохраняешься, но все равно не можешь забеременеть. Так?

Безразлично кивает, допивает залпом вино и тянет бокал, требуя ещё.

— Причина? — наполняю ее бокал, заглядывая в глаза. — Проблемы со здоровьем? — Опять молча кивает и закидывает в рот оливку. — В чем именно проблема и насколько она решаема? — спрашиваю я, а Даша усмехается, запрокидывая голову.

— Я сказал что-то смешное? — хватаю ее за подбородок, заглядывая глубже, пытаясь понять, что она прячет внутри.

— Нет. Не понимаю, зачем тебе нужно это знать. Ты получил мое тело, в душу не лезь! — дерзко отвечает она, пытаясь вырваться.

— Я задал конкретный вопрос и хочу получить на него ответ!

— Я сделала аборт, после возникли осложнения, я была в депрессии и долго не обращалась к врачу, — говорит вроде легко, словно читает чужую историю, а в глазах таится столько боли, от которой сразу становится ясно, что было все очень непросто. И до сих пор непросто. — А когда обратилась… — кусает губы, глубоко вдыхает. — В общем не переживай, не сделаю я тебя папой, — на выдохе выдает она, дергается, вырываясь, убирает с меня ноги и вжимается в кресло, отпивая вино и глядя на огонь в камне. Я сам пью и долго молчу. В свое время я очень хотел ребенка, а моя любимая тварь-жена — нет. Она считала, что ей ещё рано, не нажилась для себя, и ведь я ей потакал, думал, все успеется, у нас же целая жизнь впереди. А оказалось, что нет у нас никакой жизни, есть только мои иллюзии.

— Почему ты это сделала? — мне бы заткнуться и не лезть к ней в душу. Незачем это все. Наши отношения несут другой характер, но я хочу знать, что привело ее к такому решению.

— Потому что дура была ведомая. Потому что стало страшно, и никто не поддержал… — сдавленно отвечает она. — Это моя кара, и я ее принимаю. Все справедливо.

— Ни хрена не справедливо! Это тот утырок толкнул тебя на аборт?! — внутри меня что-то взрывается, словно ее боль и обречённость напрямую касаются меня и задевают за живое.

— Какая разница?

Меня рвет, а она спокойна, словно уже смирилась.

— Большая! Нужно было этой мрази ещё и яйца оторвать! — не знаю, что со мной… Точнее, понимаю, но стараюсь гнать от себя эти уничтожающие мысли. Встаю с кресла и подкидываю в камин дров. Так и стою возле камина, сжимая переносицу и пытаясь понять, почему меня так это беспокоит.

Проходит минута, я слышу позади шорох, а потом чувствую прикосновение ее ладоней.

— Расслабься, — шепчет Даша, водя ладонями по спине и посылая по коже электрические импульсы. — Мы всего лишь хорошо проводим время по взаимному влечению. Совсем необязательно углубляться друг в друга, — и вроде все верно. Лучше и не скажешь, и меня должно радовать, что Даша это понимает, но внутри что-то бунтует. — Помнишь, ты хотел массаж? — спрашивает она, встаёт на носочки и ведёт носом по моей шее. — Ложись на ковер возле камина, а я его тебе сделаю, — впервые она так нежна со мной, словно между нами не просто секс, а нечто большее, интимное и только наше. — Ложись у меня в сумке есть масло, — прикусывает кожу на моей шее, затем, отпрянув, убегает в прихожую, и меня отпускает. Я действительно зря загоняюсь. Снимаю джинсы, отодвигаю столик, на котором стоят вино и закуски, и опускаюсь животом на пушистый ковер возле камина. Подкладываю руки под подбородок и жду мою Лисичку.

Вижу приближающиеся ступни, запрокидываю голову и заглядываю Лисе под рубашку. А там — центр нашего удовольствия. Аппетитная попка и персиковые гладкие складочки. Какой к черту массаж?! Хочу ее на этом ковре возле этого камина, посадить сверху, обхватить грудь и, играя сосками, позволить ей раскачиваться самой, доводя нас до пика наслаждения. Но и ее волшебные ручки, и ласку я тоже хочу. Меня накрывает микроинфарктом, когда она садится на меня сверху голой промежностью, и зараза специально ёрзает, потираясь.

— Будешь так делать — никакого массажа не будет, закончится тем, что я опять тебя оттрахаю, — ухмыляюсь.

— Постараюсь так не делать, просто у тебя очень фактурная спина, — отвечает она и льет холодное масло на спину. Кажется, меня заводит каждое ее прикосновение, тяжесть тела, дыхание, собственный запах, смешанный с ароматом нашего секса. Она начинает медленно разогревать кожу быстрыми поглаживающими движениями, и я окончательно расслабляюсь, уплывая куда-то далеко.

Не хочу знать, что будет завтра, сегодня она моя женщина и самое лучшее, что случалось со мной за последние годы. Мало просто найти женщину — их миллионы, красивых, ухоженных, породистых, сексуальных, но это все не имеет значения, если она не цепляет, и ты не чувствуешь ее своей.

Ладони Даши становятся настойчивее и уже с силой проминают мышцы, так хорошо, что мне хочется простонать. Идеальная женщина. Я же могу не отказываться от нее завтра, а оставить себе на какое-то время в качестве любовницы. Хотя «любовница» — неправильное определение. Я женат только на бумагах, фактически я свободен и вряд ли когда-либо женюсь. Но и не отказался бы иметь рядом с собой женщину, с которой хорошо, пока между нами бешеная сексуальная тяга и искрит так, что меня коротит…

— What's going on?! — в подсознание врывается писклявый женский голос, который окунает меня в реальность. Даже не сразу соображаю, кто это говорит. — What's going on?! — вновь звенит моих ушах, и я теряю связь с Дашей. Она соскакивает с меня и отходит назад.

Открываю глаза, поворачиваю голову и вижу посреди гостиной Амелию. Она бегает глазами от меня к Даше и тяжело дышит, постоянно повторяя одну и ту же фразу, которая означает «что происходит», словно она не видит, что на самом деле происходит. Наверное, если бы я был женат по-настоящему, то пытался бы что-то предпринять, а так меня раздражает ее присутствие и приводит в ярость то, что Амелия не предупредила о своем возвращении. Мы живём с ней в городе, и сюда я привозил ее всего однажды и то по делу. Этот дом — мое личное пространство, куда я пускаю только определенных людей, и Амелия в этот круг не входила.

— What's going on?! — как заведённая повторяет она с истеричными нотками, раздражая меня ещё больше.

— Рот закрой! — кидаю ей на английском и поднимаюсь с пола. Оглядываюсь на растерянную Дашу, ловлю ее взгляд, и она приходит в себя. Срывается с места и быстро убегает наверх.

— Кто эта женщина?! Что у тебя с ней?! — продолжает кричать Амелия, жестикулируя руками.

— Разве не очевидно? — ухмыляюсь я и иду к бару. — У меня с ней секс! — Оглядываюсь, потому что слышу, как в гостиную влетает охранник. — Как вовремя! — усмехаюсь я. — И где же ты раньше был?

Раздражает все: жена, тупая охрана, но главное то, что меня вырвали из прекрасных выходных с Дарьей.

— Она обманула нас… — пытается оправдаться охранник, а Амелия злится, сверкая злыми глазками. Терпеть не может, когда говорят о ней, а она ничего не понимает.

— Уволен! — прерываю я его тираду. Уже не важно, что послужило причиной его прокола, главное — следствие.

— Но я не мог… — что-то мямлит он.

— Пошел вон! — рявкаю я, чтобы до него, наконец, дошло. Парень ретируется, оставляя меня наедине с женой.

— Почему ты не предупредила о своем возвращении? — стараюсь говорить спокойно, но голос срывается.

— Наверное, для этого! — разводит она руками, указывая на камин и вино. — Ты так спокойно мне об этом говоришь?! — Для Амелии происходящее — шок, до этого я берег ее психику и играл роль примерного мужа. А сейчас мне все равно, может, все и к лучшему. Моментально нас не разведут, а к тому моменту я подготовлю почву.

— Глупо отпираться, когда все очевидно. Ненавижу сюрпризы и тебе больше не советую их делать, — иронично говорю я.

— Ты… Ты… Ты… — кричит она, не находя слов, расстегивая шубу и обмахивая себя руками, словно ей дурно.

— Согласен, я мерзавец, не трать энергию на эпитеты, — залпом выпиваю виски и наливаю себе ещё.

— Ты словно другой человек, я совершенно тебя не узнаю!

— Сейчас я настоящий. Не нравится? Дверь открыта! — специально толкаю ее на кардинальнее действия, но Амелия быстро моргает, собираясь плакать. Я, возможно, её и утешил бы, попытался бы поговорить и немного сгладить конфликт, но у меня совершенно нет на это времени и желания, я постоянно смотрю вверх, думаю о Даше и о том, что сейчас творится в ее голове.

ГЛАВА 19

ГЛАВА 19

Дарья

Я ведь знала, что он женат! Знала! Но все равно не устояла. И никто, кроме меня самой, не виноват. Так отчего же теперь так гадко на душе? Одеваюсь, бегая по комнате, и почему-то хочется рыдать. Дура! Ругаю себя, но легче от этого не становится. Он демон-искуситель. Умеет так сладко лгать, что невольно чувствуешь себя единственной. Понятно, что между нами был только секс и ничего большего. Но я никогда не хотела быть любовницей! Ставлю себя на месте его жены, и хочется утопиться. О чем я думала, отдаваясь этому мерзавцу?! Быстро одеваюсь, а сама чувствую на себе его запах, он впитался в меня и, кажется, его не смыть! Тимур весь во мне. Его так много, что даже страшно.

Хватаю сумку, сначала кидаюсь к двери, а потом останавливаюсь, слыша голоса Тимура и его жены. Ничего не понимаю на английском, но их тональность говорит за себя. В его голосе злость и безразличие, а в ее — истерика. Ему все равно, а ей — нет! Возникает ощущение, что брак фиктивен только для Тимура.

В какой-то момент в доме очень громко хлопает дверь, и голоса стихают. Выглядываю в окно и вижу Амелию, бегущую в сторону ворот. Тимур не идёт за ней, просто останавливается на крыльце в одной куртке на голом торсе, прикуривает сигарету и смотрит ей вслед. На выходе девушка оборачивается, но смотрит не на Тимура, а на меня. Амелия находится довольно далеко, но, кажется, что она смотрит прямо в душу, и я спешу отпрянуть от окна.

Сажусь на край кровати, жду ещё какое-то время, давая возможность Амелии отъехать подальше. А потом хватаю сумку и мчусь вниз. Плевать, что мы за городом, плевать, что у меня нет телефона. Это, в конце концов, жилой район, и я найду, как добраться до дома. Главное быстрее убежать от хищника.

Спускаюсь вниз, быстро надеваю пальто, шарфик, толкаю дверь, но сталкиваюсь с Тимуром. Он хватает меня за плечи, не позволяя выйти.

— Куда собралась?

— Мне нужно домой, — стараюсь говорить равнодушно, но ничего не выходит — голос дрожит. А главное, что помимо злости на себя, я чувствую глубокое разочарование. Словно на что-то надеялась. А я не хочу это чувствовать! Проще было сдаться на милость хищнику, чем продолжать убегать.

— Поговорим? — предлагает Тимур, сильнее сжимая мои плечи. А я не могу смотреть ему в глаза, боюсь опять утонуть в них и попасть под его гипноз.

— Тимур, ты сам понимаешь, что разговоры ни к чему. Все было по обоюдному желанию, мы хорошо провели время, и у нас нет никаких причин выяснять отношения, — сама не верю в то, что говорю. Не узнаю себя. Но так нужно. Не важно, какой у него брак… Важно, что я так не могу…

Он отпускает мои плечи, хватает за скулы, вынуждая смотреть в глаза. Долго смотрит, словно пытается прочесть меня. А я тону в его бездне и понимаю, что Тимур засел гораздо глубже, чем мне бы этого хотелось…

Да мне вообще ничего не хотелось, я желала убежать, но не вышло, увязла, и глубже, чем думалось поначалу. Этот искуситель околдовывает, подкупает своим отношением, ласками и тем, что рядом с ними ничего не страшно, таких мужчин мало. И он не мой…

Тимур ничего не говорит, только дыхание его становится глубже, а глаза темнеют, он сильнее стискивает мои скулы, но я не сопротивляюсь. Тимур закрывает глаза, разрывая наш контакт, и отпускает. Становится холодно и одиноко, но так нужно.

— Подожди десять минут, я отвезу тебя, — отрешённо произносит он и уходит наверх, не дожидаясь моего ответа. А я киваю невпопад и сажусь на тумбу в гостиной. И вроде сама бегу, а внутри что-то протестует.

Мне бы уйти, но я упорно сижу и жду Тимура. Пусть отвезёт. Я ещё немного подышу хищником. Это мазохизм, но я так хочу. Он возвращается довольно быстро, одетый в черные джинсы и бежевый свитер. Высокий, статный, мужественный, уверенный в себе хищник, а я жертва.

Мы молча идём в гараж, где уже нет машины, которую я разбила. Садимся во внедорожник и выезжаем со двора.

За всю дорогу он так и не сказал мне ни слова, а я — ему. Мы даже не смотрели друг на друга. Тимур много курил и нервно вел машину, агрессивно дергая руль. А я смотрела в окно и думала: а может, к черту все эти принципы? Ведь я не хочу его отпускать! Но дело даже не в этом, а в самом Тимуре, который может дать мне все, чего я хочу.

Он останавливается возле моего подъезда, и мы опять молчим. Вот и все, нужно идти, а я словно приросла к креслу. Боже! Зачем?! Зачем я отдалась хищнику! Знала же, что так и будет! Я не могу просто спать с мужчиной, не умею разделять тело и душу. И если я впустила Тимуру в тело, то душа открылась сама. Вдыхаю его холодный запах, смешанный с табаком, и поворачиваю голову. Тимур напряженно сжимает руль и смотрит в лобовое, не отрываясь, словно борется с собой. А мне хочется сказать ему, что не стоит. Не нужно. Все было прекрасно, но на этом — все…

Вдыхаю, собираюсь с силами, открываю дверь и выхожу из машины. Очень хочется оглянуться, но я запрещаю себе это делать. Отрывать нужно быстро и с мясом, чтобы ничего не осталось. И мне кажется, Тимур это тоже понимает.

Тимур

Табачный дым заполняет пространство, создавая завесу. Я на втором этаже клуба в ВИП-зоне. В десяти метрах от меня небольшая сцена, на которой извивается девка, стараясь меня соблазнить. Красивая, высокая, губы натуральные, грудь — вроде тоже, кожа матовая, волосы блестят. Элитная шлюшка, чистенькая, в меню этого клуба есть справки о ее здоровье и даже сертификат с курсов минета. Забавно, но факт. И вот я смотрю на это полуобнажённые чудо и курю кальян на вине, специально выпуская облака дыма в сторону танцовщицы.

Чувствую себя инвалидом, поскольку девка реально сексуальная и двигается красиво, постепенно обнажая свои прелести, а я ее не хочу. Банально не стоит, даже не колышется.

Полтора месяца! Полтора месяца у меня не было секса! Даже с собственной рукой! Но тело не реагирует на женщину. Не возбуждает. И это бесит. Злюсь больше на себя и на Лису. Она, мать ее, ведьма! Попробовал ее один раз и никого не хочу. Быть такого не может! Это же просто физиология! Кажется, мое возбуждение теперь возникает в голове и с определенной женщиной. Но я упрямо пытаюсь себя переубедить, придумывая новые извращения.

С Амелией мы не развелись, хотя процесс запущен. Ещё пару недель — и половина состояния ее папочки с нужными активами перетекут мне, а потом можно будет давать адвокатам команду разводить нас. Мы живём в одной квартире, но каждый своей жизнью. Амелия ещё лелеет надежду сохранить брак, а я не спешу ее разочаровывать. Жестоко, учитывая, что лично мне эта женщина ничего плохого не сделала, и я не имею права ее мучить. Но, как говорится: ничего личного, просто бизнес. Она, конечно, строит из себя оскорбленную и униженную женщину, но продолжает играть роль примерной жены, в ожидании, что я изменюсь и паду к ее ногам. Глупая, не понимает, что мне уже ничего не нужно, и я не собираюсь ничего изображать. По возможности стараюсь ее избегать, ссылаясь на загруженность на работе, а на самом деле тяну время.

— Иди сюда! — подзываю к себе девку. — Стой! — торможу ее, когда она спрыгивает со сцены. — Ползи! — приказываю я. Секундное промедление — и девка опускается на четвереньки. Смотрю на нее внимательно, думая о том, что меня раньше это все заводило с пол-оборота. А сейчас безразлично. Чертова Лиса уничтожила для меня всех женщин. И я идиот, нужно было изначально не вестись на нее.

Девка приползает и покорно садится рядом со столом. Вызываю официанта и прошу его убрать все со стола, кроме алкоголя.

— Снимай трусы и давай их мне, — говорю ей, когда мы остаемся наедине. — Садись на стол лицом ко мне, — указываю на низкий стеклянный столик. Девка покорно кивает, похотливо улыбаясь, и стягивает бельё. Она садится задницей на стол и протягивает мне черные кружевные стринги. Смотрит на меня с интересом, тяжело дыша, словно возбуждена. И это странно, поскольку шлюхи обычно пытаются только что-то бездарно изобразить. А эта походу идейная. Любит свою работу. — Рот открой! — приказываю я и, как только она размыкает губы, запихиваю ей в рот ее же трусы. — Ноги раздвинь, согни в коленях и поставь на стол! — приказываю я, и она согласно мычит, зажимая зубами белье. — Трахни сама себя пальцами! — откидываюсь на спинку, наблюдая, как девка воодушевлено растирает промежность, намеренно раскрывая передо мной влажные складки. Мычит, постанывая, а я, блядь, ничего не чувствую! Это приводит в ярость.

— Сука! — рычу я от злости. Чувствуя себя ущербным. Словно без Дарьи я неполноценен. Девка застывает, распахивая глаза. — Продолжай и делай это грубее, хватит себя гладить! — приказываю я, а сам откидываю голову на спинку сиденья.

Даша! Почему я ее отпустил?! А потому что трус! Испугался, что втянусь окончательно. Испугался чувств из прошлого и того, что это женщина меня сломает. Подумал, к черту! Трахнул, поставил галочку и достаточно. Переболею, пока она не въелась глубоко. А оказалось, что Даша глубже во мне, чем я думал, она даже не в сердце. Она в мозгах, в клетках, которые отвечают за удовлетворённость жизнью. Отпустил ее молча, потому что она была права: выяснения отношений — не наш формат. Борюсь с собой уже больше месяца, а на деле проигрываю. Каждый гребаный день я думаю только о Лисе. Не важно, в каком ключе: в сексуальном или злюсь, ненавидя. Главное, что она вызывает тысячи эмоций, которые я не могу перебороть.

Поднимаю голову как раз в тот момент, когда девка кончает, вонзая в себя пальцы, истекая смазкой, жуя собственные трусики. А я не то что возбудиться, мне противно до тошноты. Вроде не касался ее, а кажется, что испачкался — не отмоюсь.

Вынимаю бумажник, достаю несколько крупных купюр и кидаю ей между ног.

— Свободна! — говорю ей, наливая себе виски.

— Я могу ещё… — мямлит девка, выплёвывая трусы, и тянется к моей ширинке.

— Не можешь! — брезгливо откидываю ее руки. — Пошла вон, я сказал! — повышаю голос, чтобы до неё дошло, и она быстро собирает одежду, деньги и убегает. Выпиваю залпом коньяк и звоню Артуру. Повод у меня есть — нужно обсудить общие дела, но я делаю это, скорее, для того, чтобы хоть что-то узнать о Дарье.

— Добрый вечер! Как дела у примерного отца и мужа?! — усмехаюсь я, брезгливо отпихивая от себя стол.

— Не жалуюсь, — отвечает он. — Я знатный подкаблучник.

— Ну хорошо, что ты это понимаешь, — шучу. На самом деле у него идеальная жена, таких мало.

— Как дочь, как Лера?

— Да с ними все хорошо, — как-то неуверенно отвечает он.

— А с кем плохо?

— Сестра Леры экстренно попала в больницу. Я тут перевожу ее в нормальную клинику. Сейчас немного занят, перезвоню.

— Стой! — рявкаю я, чувствуя, как меня кидает в холодный пот. — Что с ней?!

— Да я толком не знаю! Что-то по-женски.

— В какую клинику ты ее переводишь? Где она?! — буквально требую ответа, сам не замечая, как повышаю голос и со всей силы сжимаю бокал.

ГЛАВА 20

ГЛАВА 20

Дарья

Оказалось, говорить себе «я сильная, независимая, и никто мне не нужен» — просто только в кино, а на деле все не так. Сколько ни давай себе установку, ни убеждай, в голове ничего не меняется, становится только хуже. Но главное — не разум, а душа, в которой буря эмоций. Но я же сильная, уверенная в себе, самодостаточная дура! Вою каждый вечер в подушку, а утром встаю с кровати, рисую на лице улыбку и иду на работу.

Не знаю, как так выходит. Убеждаю себя, что все это несерьёзно, так, мимолётная слабость, тоска по мужскому теплу, вниманию, нехватка защищенности. Дело во мне, а не в Тимуре. Целый день проживаю, совершенно не вспоминая хищника. Но почти каждую ночь, как только закрываю глаза, хищник навещает меня. Он не даёт мне покоя! Заполняет собой все мои ночи! Иногда мне дико хочется увидеть его, вдохнуть запах и почувствовать рядом с собой хищную силу. Кажется, он во мне, где-то очень глубоко, так глубоко, что не достать. Порой я ненавижу себя за то, что тогда не устояла и впустила этого мужчину в себя.

Спустя какое-то время мне стало казаться, что моя тоска обусловлена отсутствием личной жизни, а потому я решила присмотреться к Анатолию. Он добрый, с хорошим чувством юмора и твердой позицией в жизни. И если попытаться лучше его узнать, то можно перекрыть эмоции к Тимуру. Мне так казалось…

Я позволила Анатолию за собой ухаживать. Мы много общались, ходили в кино, рестораны или просто гуляли. Но с каждым новым свиданием, понимала, что все тщетно. Не могла я пустить этого мужчину дальше дружбы. Не было в моей душе больше места, все занял хищник, и он ревниво охранял свою территорию, никого в меня не впуская. Но, несмотря ни на что, я продолжала лелеять надежду вытравить его из себя. Наивная…

Это случилось как раз на одном из наших свиданий. Точнее, я устала и пригласила Толю к себе просто посидеть за бокалом вина, обсуждая всякую ерунду. Толик довольно разносторонний и мог поддержать любую тему, с ним не скучно. И тут мне как-то резко стало нехорошо. Нет, я и раньше замечала, изменения: лёгкое недомогание, тошнота по утрам от кофе. Но кто в наше время обращает на это внимание?

Живот потянуло болью, но я старалась не обращать на нее внимания — у меня так бывает перед месячными. Шутила с Толиком, что-то рассказывая и стараясь расслабиться, но боль усиливалась. То отпускало и становилось немного легче, то через минуту боль возвращалась с новой силой.

Извиняюсь перед Анатолием и убегаю в туалет, чтобы выпить обезболивающие. Лезу в шкафчик, нахожу нужные таблетки, открываю пузырёк… Острая боль пронзает живот и выстреливает в позвоночник с такой силой, что я сгибаюсь пополам, роняя таблетки.

Хватаюсь за края раковины, пытаясь глубоко дышать и перетерпеть. Стискиваю зубы, чувствуя, как меня кидает в холодный пот. Боже! Что это? Немного отпускает, но очень хочется в туалет. Сажусь на унитаз и замечаю кровь на белье. Становится страшно — таких болезненных месячных у меня ещё не было. Поднимаюсь, начиная искать прокладки, но меня опять скручивает приступом, не выдерживаю и вскрикиваю от боли.

— Даша! У тебя все хорошо? — кричит по ту сторону двери Толик, а я не могу ответить, из глаз брызжут слезы. Дотягиваюсь до двери и открываю.

— Вызови скорую, пожалуйста, — прошу я, сползая по стеночке на пол. Толик что-то спрашивает, бегая по квартире, а я ничего не соображаю, прижимаю колени к груди, обнимаю свои ноги и зажмуриваюсь, потому что так становится немного легче.

Дальше все происходит как в тумане. Я вроде бы в сознании, но от приступов боли кружится голова, и темнеет в глазах. Кажется, ещё немного, и я потеряю связь с реальностью. Происходящее вокруг мелькает вспышками: Толя, бегающий вокруг меня, скорая помощь, врачи с вопросами о моей возможной беременности. Отрицательно качаю головой и немного расслабляюсь, когда мне вводят какой-то препарат, после которого становится легче. А потом накрывает паникой, поскольку я чувствую, как начинается кровотечение…

Надо мной склоняется женщина, берет за руку и немного сжимает. Фокусирую на ней взгляд и только тогда осознаю, что я в больнице на кушетке.

— Да, вот так, дорогая, смотрим на меня и отвечаем на вопросы, — успокаивающе говорит она. — Какой срок? — спрашивает женщина, а я ничего не понимаю.

— Что?

— То есть про беременность не знаем?

Отрицательно мотаю головой.

— Я не могу быть беременной, — на выдохе отвечаю я и морщусь, когда накрывает очередной тянущей болью.

— Откуда такая уверенность? — скептически спрашивает женщина, словно я говорю глупости. Не могу ей ответить, просто отрицательно мотаю головой. — Хорошо, сейчас все посмотрим, — женщина задирает мне кофту, слегка ощупывает живот, а потом садится к аппарату УЗИ.

И пока она для проведения трансвагинального исследования готовит датчик, растягивая по нему презерватив и обильно смазывая его с внешней стороны гелем, я отворачиваюсь и смотрю в белую стену, находя в ней много микротрещинок…

Через несколько секунд чувствую, как внутрь меня погружается датчик-сканер. Дискомфортно. Живот уже не так сильно болит, и меня накрывает слабостью.

— Итак, беременность была около пяти недель, — резюмирует женщина, и я замираю, прекращая дышать.

— Что значит «была»? — меня вдруг ошарашивает понимание, что я беременна. Но как?! Доктор говорил, что родить мне поможет только чудо.

— То и значит. Была, но по каким-то причинам «замерла». Выяснять будем после. А сейчас нужно чистить, — так спокойно сообщает она. — Вера! — кричит кого-то. — Готовь процедурную!

— Нет! — резко сажусь на кушетке, чувствуя, как кружится голова. — Не нужно чистить. Оставьте мне ребенка! — прошу женщину, а внутри все переворачивается, и больно щемит в груди. Ребенок. Я беременна! Беременна! И никому не отдам своего ребенка. Только не в это раз! — Сохраните его, пожалуйста! — прижимаю руку к животу, пытаясь защитить своего малыша. Бог дал мне шанс, и я не могла его упустить.

— Это невозможно! Все, плод уже мертв, и если не сделать чистку в ближайшее время, начнется воспаление, и это может привести к летальному исходу! — категорично заявляет она.

Это уже потом, начитавшись подобных историй на разных форумах, я пойму, что она солгала, чтобы поторопить меня. А тогда…

— Он не может быть мертв! Почему?! — сама не понимаю, что несу. Наверное, до меня так до конца и не доходят ее слова. Я зациклилась на том, что беременна, и внутри меня ребенок. Чудо, которое, как я думала, никогда со мной не произойдет, теперь никому отдавать не собиралась.

— Почему — мы разберемся потом, сейчас важно вовремя почистить, — продолжает твердить она. А я, наверное, схожу с ума и совершенно не слышу, что мне говорят. Не хочу вновь вычищать из себя ребенка!

— Ну, пожалуйста, сделайте что-нибудь! — прошу я, чувствуя, как глаза нещадно щиплет. Женщина что-то говорит, объясняет, жестикулируя руками, а я ничего не слышу, потому что зациклена только на одной мысли: я не могу в очередной раз избавиться от ребенка, иначе Бог больше не даст мне шанса.

— Нет! Нет! — мотаю головой, чувствуя, как брызжут слезы. А потом лицо обжигает пощечиной.

— То есть согласие не подпишешь? — женщина сует мне какой-то листок, но я отталкиваю ее руки от себя. — Дура, ты же умрешь! Молодая, нарожаешь ещё!

— Я сказала: ничего не подпишу! А если ещё раз меня ударите, я подам на вас в суд! — со злостью кричу ей в лицо.

Это потом я пойму, что женщина ни в чем не виновата, а в тот момент она стала для меня врагом, который пытался отобрать у меня ребенка.

— Тогда пиши отказ. Я снимаю с себя ответственность! — так же зло кричит мне.

Пока я дрожащими руками писала отказ и утирала слезы, в больницу приехала Лера с мужем. Артур куда-то увел доктора, а Лерка кинулась ко мне.

— Дашка, Дашенька, — обнимает меня, убирает волосы с лица, а у самой глаза на мокром месте. Слава богу, она чувствует меня и ничего не спрашивает, просто обнимает и всхлипывает вместе со мной. — Не переживай. Сейчас Артур договорится, и мы заберём тебя хорошую клинику, к доктору, у которого я наблюдаюсь. Павел Андреевич прекрасный доктор.

Раньше я не стала бы пользоваться благами их семьи и деньгами Артура, а сейчас у меня появилась надежда на то, что моего ребенка можно спасти. Сил отвечать совсем не осталось, голова кружится ещё сильнее, и живот опять начинает болезненно тянуть. Все плывет, к горлу подступает лёгкая тошнота. Пытаюсь сфокусировать взгляд на сестре, но уже почти ее не вижу, оседаю, хватая воздух, а дальше полная темнота и абсолютная пустота…

Мне ничего не снилось и ничего не виделось. Я просто очнулась в просторной одноместной палате со стенами мятного цвета.

В первые минуты нахожусь в полной прострации и ничего не понимаю, просто осматриваю помещение. Это явно негосударственная больница. Картина на стене с водопадом, пахнет не стерильностью и лекарствами, а ванилью и чем-то цитрусовым, напротив кровати небольшой удобный бежевый диванчик и огромное окно с полупрозрачными колыхающимися шторами. Хочу перевернуться, но тело — словно чужое, ватное. И ужасно хочется пить. Дергаю рукой, и что-то больно колет. Поднимаю голову и вижу капельницу.

Мыслей нет никаких, как и воспоминаний, словно меня обнулили.

— Лерочка, вы бы поехали домой, в вашем положении вредно столько времени проводить на ногах, — слышу голос мужчины в коридоре. — Нужно отдохнуть.

— Я не устала, — отвечает сестра. — Это не первая беременность, и я чувствую себя хорошо.

И тут в голову вливается поток мыслей, а с ними накрывает паникой. У меня ничего не болит, я вообще плохо чувствую тело и не знаю, как мой ребенок.

— Лера! — пытаюсь крикнуть громче, но выходит тихо и хрипло. — Лера! — кричу изо всех сил, и голоса стихают. Дверь распахивается, и в палату входит мужчина лет пятидесяти, а за ним моя сестра.

— Пришли в себя. Хорошо, — так добродушно говорит врач и что-то крутит на капельнице. — Меня зовут Павел Андреевич, — представляется он, а Лерка останавливается возле дивана и взволновано мнет подол платья, она всегда так делает, когда волнуется.

— Как мой ребенок?! Вы спасли его?!

— Дашенька, успокойтесь, сейчас я вам все поясню.

— Не надо мне ничего пояснять. Просто скажите мне: да или нет! — требую я. Доктор с минуту молчит, я перевожу взгляд на Леру и вижу выступающие слезинки на ее глазах. Она пытается их спрятать и отворачивается. И я все понимаю.

— Нет, — отвечает доктор, и я отворачиваюсь к стене. — Это было уже невозможно, — он пытается что-то объяснить.

— Не нужно мне ничего говорить! — перебиваю его я.

— Оставьте, пожалуйста, нас на несколько минут, — просит его Лера, и мужчина уходит. Мне бы заплакать, прорыдаться, выпустив боль наружу, только никак. Ничего не хочу, словно во мне не осталось даже слез.

— Даша, так вышло… Никто-никто не виноват… Это все равно бы случилось… — она пытается подобрать слова, а я вообще не хочу ее слышать. Пусть все оставят меня в покое! — Доктор сказал: шансов не было. Но…

— Ты опять беременна? — прерываю ее тираду, продолжая смотреть в стену.

— Да, — тихо отвечает она и глубоко вздыхает, а я зажмуриваюсь и понимаю, что вот сейчас не могу находиться с ней рядом. Лерка ни в чем не виновата, у каждого своя судьба и своя карма, но я способна обидеть ее. Потому что её счастье приносит мне боль.

— Иди домой. Отдохни. Завтра приходи, — гоню ее.

— Дашенька, я…

— Лера! Просто иди домой! — повышаю голос. — Пожалуйста, дай мне время! Не хочу вашей жалости! Иди! — срываюсь в истерику.

— Хорошо, я приду завтра утром. Напиши мне, если тебе что-нибудь нужно.

Просто киваю, и сестра уходит. И вот сейчас бы точно разрыдаться, только я опять не могу. Лежу и смотрю в стену. Дверь вновь открывается, и я начинаю злиться:

— Я же просила оставить меня! — резко поворачиваюсь и вижу в дверях Тимура. Замолкаю, сглатывая ком в горле. Он проходит в палату и закрывает за собой дверь. Смотрю на него, заглядываю в черную бездну и вижу в его глазах отражение моей боли, словно ему так же пусто и невыносимо, как мне. И тут меня прорывает, слезы сами потоком льются из глаз.

— Ты все знаешь? — Он кивает. — Если бы я знала, что он есть, я бы обязательно что-то сделала, чтобы его не потерять. Я бы сделала все, чтобы его сохранить! Но я не знала! — всхлипываю, захлебываюсь слезами, словно пытаясь оправдаться перед Тимуром.

ГЛАВА 21

ГЛАВА 21

Тимур

Она плачет, захлёбываясь слезами, такая бледная, маленькая, уязвимая, словно маленькая девочка. А у меня пульсирует в висках, и, кажется, болезненно тянет каждый нерв. Я просидел здесь почти всю ночь, уже успел поговорить с доктором и оплатить лечение.

Врушка ты, Лиса, говорила, что не забеременеешь. И я бы, наверное, прибывал в шоке, если бы ты сделала меня отцом, но потом все равно бы захлебнулся от счастья… У меня было несколько долгих и мучительных часов, чтобы осознать произошедшее. А когда Даша начала оправдываться за то, что потеряла ребенка, меня разорвало на ошмётки. В ее словах было столько боли, что хотелось согнуться пополам.

И все, я не могу устоять перед ее уязвимость и болью. Потому что это моя женщина, и ей плохо. Хочется перевернуть весь мир, но сделать так, чтобы она больше не страдала.

— Тихо! Молчи! — на эмоциях немного нервно выдаю я, и Даша замолкает, отворачиваясь к стене, хватает край одеяла и закусывает его, чтобы не плакать. Хочется добавить, чтобы не несла чушь, и виновных здесь нет, но я сдерживаюсь, понимая, что сейчас моей Лисе нужно нечто другое.

Делаю еще шаг к Даше… Но в палату, входит медсестра.

— Извините, я только капельницу заберу, а через часик поставлю вам укол, — тараторит девушка.

Даша просто кивает, накрываясь с головой. Сжимаю челюсть и жду, когда нас оставят. Наверное, девушка ощущает наше напряжение и быстро убегает, прикрывая за собой дверь.

— Даш, — сажусь с ней рядом, облокачиваясь на спинку. — Иди ко мне, — не дожидаясь от нее действий, сам просовываю под нее руку и притягиваю к себе. И она тут же реагирует, пряча лицо у меня на груди, продолжая плакать. — Тсс, — зарываюсь ей в волосы, слегка массируя голову. — Ты ничего не могла сделать. Так бывает. Но во всем этом есть и положительный аспект. — Даша, замирает, прекращая плакать. — Ты можешь забеременеть. Просто нужен хороший доктор и обследование. Откуда такая уверенность? — опережаю ее вопрос. — Я разговаривал с доктором.

Наступает тишина, слышны только ее редкие всхлипы и голоса из коридора.

— Зачем? — через какое-то время спрашивает она.

— Что «зачем»?

— Зачем ты разговаривал с доктором?

— Потому что последнее время тебя во мне очень много. Потому что это был и мой ребенок, и я тоже его потерял, — сейчас не время для лжи и лицемерия, поэтому я как никогда открыт, и внутри меня тоже кровоточит.

— Тимур… Я…

— Тихо, — прерываю ее я, отпускаю волосы и начинаю рисовать пальцем узоры на спине. И мы молчим. Даша уже не плачет и не всхлипывает, и мне становится легче. Я не знаю, что с нами будет дальше, но сейчас мне совсем не хочется отпускать Дашу. Она похожа на маленькую девочку, которая нуждается в защите, и мне дико необходимо ей ее дать.

Дарья засыпает у меня на груди, а я боюсь пошевелиться, целую ее в волосы, вдыхаю ее запах и, несмотря на произошедшее, испытываю удовлетворение, словно жизнь состоялась, и рядом со мной нужный человек.

Поганое, скажу вам, чувство, словно вернулся в прошлое, которое хотел вычеркнуть раз и навсегда. Вот как у меня получилось ее присвоить? Ох, Лиса, а кричала что ты не моя.

Через несколько дней Дашу выписали. И я везу ее домой. Мне как-то стало плевать на всех вокруг, я думал только о ней. И меня очень беспокоило ее состояние. Она больше не открывается мне, не обнажает душу и не плачет. Она разговаривает только по делу и постоянно смотрит в окно. А ещё Даша избегает сестру и просит не навещать ее так часто. Меня не гонит, все принимает: цветы, сладости, которыми я пытаюсь поднять ей настроение. Благодарит, но остаётся холодна, словно не живая. Кто-то сверху дал ей установку на жизнь, и она ее выполняет, а эмоции недоступны. Я понимаю, что это нормально после потери ребенка, не понимаю только, как так случилось, что ее состояние передается мне. И я ловлю себя на том, что бесконечно пялюсь в окно своего кабинета и думаю о ней. Иногда дико злюсь на себя, потому что каждая моя мысль начинается и заканчивается Дашей.

— Куда мы едем? Ты обещал отвезти меня домой.

Дико бесит, когда она разговаривает со мной, словно с мебелью — не глядя.

— Мы и едем домой. В мой дом. Я тебя забираю к себе за город. Там тихо, спокойно, свежий воздух.

— Забавно, — она улыбается впервые за эти дни, но улыбка ироничная. — Опять запрешь?

— Нет, я хочу, чтобы ты осталась добровольно. Позволь позаботиться о тебе? — я подбираю слова и стараюсь быть как никогда аккуратен, хотя совсем не привык уговаривать женщин. Она ничего не отвечает, откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Ну хоть не сопротивляется, и на этом спасибо.

Всю оставшуюся дорогу Даша спит или делает вид, что спит, а я посматриваю на нее и думаю, что происходящее — полный крах всех моих принципов и жизненных установок. Я люблю ее. И мне от этого не радостно, мне от этого больно и дышать нечем. Даже страшно представить, что ее ждет. Я же теперь не отпущу и буду жестко диктовать свои условия. Я буду одержимо охранять свою женщину и искать подвох.

Даша уже третий день у меня. Никуда не бежит и ничего не требует. Наоборот, до тошноты благодарна и покорна. «Спасибо за цветы, они прекрасны», «У тебя очень хороший дом, здесь столько пространства и дышится легче», «Спасибо за то, что привез меня сюда» и ещё много холодных, отстраненных благодарностей, от которых меня выворачивает. Она как неживая, как кукла. Я даже привозил ей психолога, но она не стала даже пытаться с ним разговаривать, заперлась в комнате и не выходила целый день. А когда я предложил поужинать с Лерой и Артуром, сказала, что не хочет никого видеть, особенно сестру. Никогда не был столь терпелив к женщине, а ей боюсь сказать лишнее слово, хотя внутри все кипит.

Сегодня я официально заявил Амелии о разводе и отправил к ней адвокатов. С голой задницей ее не оставлю, хватит на всю оставшуюся жизнь, я лишь забираю то, чего меня лишил ее папочка, с процентами, конечно. Амелия звонила, истерила, что-то требовала, потом просила встретиться и поговорить, но я отказал — самый главный разговор у нас уже состоялся, а дальше пусть справится сама. Жестоко? Цинично? Да! Так и я не добродетель и никогда не претендовал на это звание. Я циничная тварь, которая идёт по головам ради своей выгоды. Таким был, таким и останусь. И если кому-то кажется, что в жизни правит доброта, честность, справедливость и милосердие, то выжить в этом мире ему будет непросто.

Приезжаю домой, снимаю пальто и первым делом иду на кухню, к домработнице, которая готовит ужин.

— Добрый вечер, — здороваюсь, и женщина вздрагивает, подпрыгивая на месте.

— О, Боже! Напугали меня! — женщина хватается грудь, но улыбается. — Добрый, — здоровается, словно отмахивается.

Чем мне нравится Ольга Анатольевна — тем, что ведёт себя не как наемный работник, а как полноценная хозяйка этого дома.

— Как она сегодня? — спрашиваю про Дашу, надеясь на изменения.

— Так же, — вздыхает женщина. — Завтракала только кофе, в обед я еле уговорила ее съесть суп, а потом целый день сидела в гостиной, смотрела в окно. Недавно гуляла по двору. Разговаривать не хочет, на мой трындеж только вежливо кивает, не слушая.

— Ясно. Как доготовите, можете быть свободной, мы сами справимся.

Иду наверх, на ходу снимая пиджак, швыряя его куда-то на тумбу. Прохожу в спальню и нахожу Дашу в кровати, читающую что-то в телефоне. Нет, Даша не запустила себя, она опрятна, одета в белый спортивный костюм, белые носочки и с косой на плече, как девочка. Моя маленькая девочка.

В комнате пахнет кокосовым кремом и персональным запахом ее тела. Я прохожу в комнату, но Даша не обращает на меня внимания, продолжая читать. Снимаю рубашку, брюки, кидаю на тумбу часы, но не чувствую на себе ни одного взгляда, словно меня и нет.

Иду в душ, быстро смываю с себя усталость и лёгкое раздражение, надеваю белый спортивный костюм с черной надписью на груди и выхожу в спальню. Падаю рядом с Дашей на кровать, закидываю руки за голову и смотрю в потолок, хотя дико хочется ее потискать, вдохнуть запах, даже услышать возмущение, но не вот это все.

— Ты пила таблетки? — спрашиваю я и глубоко вдыхаю ее запах, который окутывает меня, вызывая, как и умиротворение, так и возбуждение.

— Да, пила, — отвечает и что-то пишет в телефоне.

— Завтра нужно посетить доктора, или я могу привезти его сюда, — я вроде с ней разговариваю, но она не реагирует.

С меня достаточно такта и терпения! Не хочет приходить в себя по-хорошему — придется по-плохому.

— Я, кажется, с тобой разговариваю! — взрываюсь я и вырываю у нее телефон. Заглядываю в экран, а там переписка с бородатым татуированным утырком, которого она называет сослуживцем, другом, который с букетом белых роз так мило навещал ее в больнице. Ничего особенного, обсуждение погоды, музыки, рабочие вопросы, но она целый день ему отвечает.

— То есть со мной рядом у тебя депрессия?! А с ним, я смотрю, нет! Какая милая беседа! — встаю с места и швыряю ее телефон в кресло.

Меня, конечно, взрывает ее общение с мужиком, но больше я хочу разбудить ее и вывести на эмоции. Но Даша просто отворачивается к окну.

— Ну нет, моя хорошая, ты будешь со мной говорить! — рычу я и под визг хватаю ее на руки, перекидываю через плечо и несу вниз…

ГЛАВА 22

ГЛАВА 22

Тимур

Заношу Дашу на кухню и ставлю на ноги. Она скептически осматривается и приподнимает бровь.

— Мы будем ужинать, — поясняю я.

— Я не хочу.

— Я не спрашивал, чего ты хочешь. Я отпустил Ольгу Анатольевну и хочу, чтобы ты накрыла нам стол в столовой.

Она долго смотрит на меня, словно пытается понять, что я затеял, а потом молча кивает и открывает шкаф с посудой, берет тарелки, приборы, обходит меня и идет в столовую. Вот и славно. Хотя покорная Даша — это что-то из разряда фантастики, но я выведу ее на эмоции.

Пока Даша накрывает на стол, я просто наблюдаю за ней. Аккуратная, красиво сервирует, поправляя салфетки. Пальчики у нее тонкие, изящные, не хватает моего колечка. Нет, не обручального, а как знак принадлежности. Она еще не подозревает, какую бурю во мне разбудила. И кто я такой на самом деле.

— Садись, — говорю в приказном тоне, специально понижая голос и указывая ей на стул напротив. Лиса замирает, прищуривая глаза, а потом садится. — Ешь! — берусь за вилку и нож, разрезаю мясо, но не ем. — Я не начну без тебя.

Она язвительно усмехается и отпивает воды. Да! Есть эмоция! Даша накладывает салат и начинает медленно есть. Удовлетворенно ухмыляюсь, приступая к ужину. Если бы не лекарства, которые она принимает, я бы ее еще и напоил, на этот раз обойдемся без допинга. Но это еще не все. Сегодня мы приведем ее в чувство и вернем мне мою строптивую Лису.

— Итак, можешь начинать объяснять, какого хрена ты так тесно общаешься с этим татуированным уродом, — говорю, продолжая спокойно есть.

Она заглядывает мне в глаза. Да, Лисичка, я не просто ревнивый — я параноик. Мое прошлое научило меня не верить женщинам, даже если любишь.

— Напомни мне момент, когда я обещала тебе отчитываться, — выдает Даша.

— Ты моя женщина и просто обязана это делать! — Лиса усмехается. Язвительно, конечно, сверкая глазками, но все же смеётся, впервые за долгое время.

— А как поживает твоя жена?! — выгибая бровь, спрашивает она, отпивая сок. Ох, решила уколоть в ответ, только я в такие игры не играю.

— Я подал на развод. Мы больше не вместе, — апеллирую я, и Даша закусывает губы. — Так что там с твоим «другом»? Он так мило беспокоился о тебе.

— Это он вызвал мне скорую, и я ему благодарна! — уже серьезно повышая голос, отвечает она.

— Могу отблагодарить его финансово, но чтобы больше я его рядом с тобой не видел! — вот тут я серьезно.

— Сколько я должна тебе за клинику? — вдруг спрашивает Даша и поднимается из-за стола.

— Очень много, всю себя без остатка.

— Я все равно узнаю и переведу тебе деньги. Спасибо за помощь, за поддержку и за покой, который был мне необходим, — опять спокойно и холодно заявляет она и направляется наверх. И тут усмехаюсь я. Моя наивная девочка думает уйти от меня. Встаю с места, ускоряю шаг и догоняю Дашу в гостиной. Хватаю за руку и резко разворачиваю к себе.

— Куда собралась?! Думаешь, так просто от меня уйти?! Нет, Лиса! — хватаю ее за шею и впиваюсь в губы, как мечтал об этом больше месяца, мне даже снились ее губы. Жадно целую, а она не отвечает, приводя меня в ярость. Кусаю ее губы, заставляя открыть рот. — Отвечай мне! — рычу ей в рот, но она застыла как неживая. И что-то мне подсказывает, что она специально меня злит. Отрываюсь от нее, хватаю за талию, поворачиваю к себе спиной и толкаю к комоду. Грубо нажимаю на спину, вынуждая ее лечь грудью. Хватаю за бедра и тяну их на себя, оттопыривая попу.

— Что ты делаешь? Мне нельзя! — ее сдает голос, он возбужден и срывается. Маленькая сучка специально со мной играет.

— Я сделаю только то, что можно! — Она пытается встать, но я вдавливаю ее в комод. — Лежать, я сказал! — хватаю за резинку ее штанов и стягиваю их вниз вместе с трусиками. — Перешагни! — прошу я.

Снимаю с нее толстовку, под которой нет бюстгальтера. Отшвыриваю вещи в сторону, а белые трусики разрываю по шву. Беру ее руки, выкручивая назад, и связываю запястья трусиками. Даша уже не сопротивляется, дышит глубоко, глотая воздух, пытаясь скрыть возбуждение, сжимая ноги. Понимаю, что на жестком комоде ей будет неудобно, поэтому поднимаю ее с комода и веду к креслу. Даша такая покорная, что даже страшно. Но я связал ее — далеко не убежит.

— Становись коленками на кресло, грудью на спинку, — командую я. — Спину прогни как кошечка и ножки раздвинь, — помогаю ей, надавливая на поясницу.

Вашу мать, ничего более сексуального и возбуждающего не видел. Можно кончить только от взгляда на мою покорную девочку. Идеальная поза: белые носочки, коса, связанные за спиной руки.

Становится жарко, и я снимаю толстовку. Немного трясет от возбуждения, но я держу себя в руках. Буду ее мучить до тех пор, пока не выкинет из головы депрессию и не поймет, что теперь принадлежит мне. Проблема только в том, что я дико по ней голодный. Последний раз у меня был секс только с Дашей. И чем дольше я смотрю на Лису, тем болезненнее пульсирует член, наливаясь кровью.

— Запомни, Даша, хочешь этого или нет, ты все равно принадлежишь мне! — четко проговариваю и поглаживаю упругую попку, рассматривая персиковые складочки. Такая нежная девочка, что мне хочется растерзать ее. Мое возбуждение граничит с агрессией. — Никаких мужчин вокруг тебя и никакой дружбы. Я до безумия ревнив, Лиса. Не советую будить моего зверя. Тебе не понравится, — рычу я, накрывая складочки, окуная пальцы внутрь, аккуратно поглаживая. — Ясно?! — спрашиваю, нажимая на клитор. Она глухо стонет, но не отвечает. Размахиваюсь и посылаю хлёсткий удар по попе. Давно мечтал отшлепать Лису. — Я спрашиваю: ясно? — вновь прижимаю палец к клитору и нежно поглаживаю, еле касаясь, глядя, как начинают трястись ее ножки, а ладони сжимаются.

— Нееет! — со злостью выдает она, и я вновь бью ладонью по попе. Даша вскрикивает, но, похоже, моя девочка такая же испорченная, как и я, и ей нравится.

— Ах ты, зараза, — вонзаю в нее пальцы, чувствуя прилив влаги. На белых бедрах горят красные следы от моих ладоней. Во мне просыпается звериный инстинкт: заклеймить свою самку, чтобы никто больше не посмел на нее посмотреть. Посылаю ещё несколько сильных ударов, вырывая из нее вскрики. Кровь кипит, а я сам задыхаюсь от возбуждения.

Хлопаю легонько по мокрой киске, наклоняюсь, целую красные бедра, поднимаюсь выше, покрываю поцелуями поясницу, спину, плечи, кусаю шею, просовываю руку под грудью, поднимаю ее, прижимая к себе, поворачиваю голову и целую. И на этот раз она отвечает, покусывая мои губы от возбуждения. Грубо сжимаю грудь, щипаю соски, оттягивая их, и сжираю стоны моей девочки. Я сейчас не способен на нежность, меня разрывает от возбуждения. Но я не могу ее трахнуть так, как хочу. Рано еще, и ей будет по-настоящему больно. Нахожу клитор, начинаю массировать, ускоряясь с каждой секундой, не разрывая поцелуй, вынуждая стонать мне в рот. Мы задыхаемся, кровь кипит, сердце барабанит где-то в висках, и если Даша бьется и содрогается на грани оргазма, то я себя мучаю. Мое возбуждение уже причиняет боль. В глазах темнеет, но я вспоминаю о цели затеянного.

Отпускаю Дашу и вновь прижимаю грудью к спинке кресла. Ножки Лисы подкашиваются, но я хватаю ее бедра, ставя в позу. С трудом заставляю себя отойти от Лисы. Глубоко вдыхаю и иду к бару.

— Тимур? — в растерянности произносит она, пытаясь восстановить дыхание.

— Что такое, Дарья? — ухмыляюсь, наливая себе коньяка. Она пытается подняться на трясущихся ногах. — Встала в позу немедленно! — рычу на всю гостиную, и Даша тут же становится назад.

— Ты издеваешься? — она спрашивает надрывно, почти плача, сжимая при этом ноги.

— Нет, я жду, когда ты признаешь, что принадлежишь мне! — немного нервно, со злостью отвечаю я, потому что больше всего в тот момент издеваюсь над собой. Даша разочарованно стонет, а я залпом выпиваю порцию коньяка.

— Я принадлежу тебе! Доволен? — со злостью выдает она.

— Вполне! Главное, чтобы ты действительно это усвоила, потому что я не шучу! — с грохотом ставлю стакан на стойку и иду к Даше.

Слегка поглаживаю воспаленные складочки, вновь нахожу клитор и сжимаю его, глядя, как Лиса содрогается. Я опять ее мучаю, но собираюсь довести дело до конца. Мне нужно ее удовольствие, я хочу ее оргазм.

— Запомни, Даша, — вновь наклоняюсь к ней и шепчу на ухо, одновременно лаская пульсирующий клитор и размазывая по нему влагу. — Я подарю тебе весь мир, исполню любое желание и убью каждого, кто посмеет причинить тебе вред, а взамен ты полностью отдаешься в мои руки. И назад дороги нет! — больно прикусываю ее ушко. Звучит устрашающе, но я и сам боюсь распирающих чувств.

— Боже! Трахни меня! — не просит — требует со злостью. — Я больше не могу-у-у-у, — тянет она.

— Тебе нельзя!

— Можно! Я хочу!

— Нет, будет больно! Я сейчас не способен на нежность, — рычу ей в шею, прикусывая кожу, чувствуя, как по спине скатывается пот, и меня уже подбрасывает от перевозбуждения.

— Ты, по-моему, и трахнуть меня не способен! — шипя как кошка, заявляет она.

И все — меня взрывает. Зверь вырывается наружу. Я ведусь на ее манипуляции и провокацию, слетая с катушек.

— Сука! — стягиваю штаны с боксерами, высвобождая налитый член, упираюсь в мокрые складки и резко вхожу на всю длину, забывая про все на свете. Меня просто трясет от ее вызова. Еще ни одна женщина не смела так со мной разговаривать. Но надо признать, что у меня и никогда не было таких женщин, как Даша. Одной рукой обхватываю ее бедра, крепко сжимая, чтобы она не падала, а другой хватаю за косу, наматываю ее на кулак и дёргаю на себя.

— Достаточно грубо, или тебе мало?! — рычу, хватая воздух, начинаю двигаться, набирая бешеный темп. В ней так мокро, горячо и очень тесно из-за судорожных сокращений.

— Да! Боже… Продолжай! — кричит она, и я окончательно теряю разум.

А дальше все бесконтрольно, на голых инстинктах. Трахаю ее, задыхаясь, в бешеном темпе, растягивая мышцы, ударяясь о бедра, создавая характерные толчки. Нам обоим уже много не нужно, мы балансируем на грани и вот-вот сорвемся в рай. Нет, даже в не рай, а в ад. В наш личный, персональный ад, в котором нам гореть до конца. Даша уже скулит, не выдерживая моего темпа, и бесконечно долго кончает, стискивая мой член. Вовремя выхожу из нее, сжимаю головку и обильно кончаю на ее бедра. Запрокидываю голову, хрипло стону, закатывая глаза. Мир разрывается на части, и, кажется, до Даши там было пусто и обыденно.

Прихожу в себя и слышу ее всхлип. Даша прижимается щекой к спинке кресла и плачет, кусая губы.

— Твою мать! Лисичка! Прости! — быстро развязываю ей руки, рассматриваю член на предмет крови, но ничего не нахожу. Подхватываю ее и сажусь вместе с ней в кресло. — Не нужно было меня провоцировать! Где больно?! — А она ничего не отвечает, мотает головой и обнимает меня за шею, утыкается в нее, заливаясь слезами. — Прости, Лисичка! Давай вызовем врача?

Хочется разбить себе голову об стену за то, что такой похотливый идиот, не смог сдержаться.

— Нет, нет… Ты не виноват. Все хорошо… — всхлипывая, произносит она. — Со мной все хорошо. Очень хорошо. Настолько хорошо, что не могу сдержать эмоций. Спасибо, мне был необходим такой секс, — обнимает меня сильнее, а я зарываюсь ей в волосы, прижимаю к себе дрожащее тело и не могу сказать и слова. Жизнь делится на две части: до Даши и после.

ГЛАВА 23

ГЛАВА 23

Дарья

Бывают моменты, когда ты уже не справляешься одна, ломаешься и плывешь на волнах боли в пропасть. Мне был просто необходим Тимур и его забота. Впервые за долгое время со мной рядом появился тот, кто захотел разделить мою боль. А ее было так много, что я не справлялась. И уже не важно, что между нами много недопонимания и его жена. Главное, что рядом с этим мужчиной мне не так больно и дышится легче. Тимур плохо меня знает и еще не понимает, что я переживаю потери в полной тишине. Мне так проще и легче. Я слушаю тишину, наполняя ей свое тело и душу, и боль немного отступает.

Очень подкупало то, как он пытался привести меня в себя и то, что ему не все равно. Он дал мне надежду на будущее, рассказав, что со мной как с женщиной еще не все потеряно, и у меня могут быть дети. Наверное, если бы не эта надежда и поддержка Тимура, я бы сошла с ума.

Тимур похож на ураган, на стихию, которая не перед чем не остановится, пока не достигнет своей цели. Сопротивление бесполезно. А у меня больше нет сил противостоять. Я устала все решать сама. Хочется стать ребенком, беззащитной девочкой, закрыть глаза. А когда открою — все проблемы решены. Хочется, в конце концов, поверить в мужчину и отдать ему себя. Всю свою сознательную жизнь я полагалась только на себя и свои силы, боролась, шла к целям и пыталась решить проблемы близких. А на себя сил не осталось…

Я уже больше недели живу в доме Тимура и не хочу убежать. Просто живу, просто засыпаю рядом с хищником и сладко просыпаюсь. Иногда боль возвращается, но Тимур не позволяет ей проникнуть глубоко. Он моя анестезия, мой наркоз и мое лекарство. Его мужская сила, характер, харизма и властность позволяют тонуть только в бездне его темных глаз. Я отдаюсь хищнику так, как он этого требует. Мне тепло в его руках, и пока совсем не хочется думать, что нас ждет дальше.

Сегодня выходной, и Тимур дома. Еще вчера он отпустил Ольгу Анатольевну домой, и мы остаемся наедине. Только он, я и наша тишина. Рано просыпаюсь и рассматриваю моего хищника. Даже во сне он кажется опасным, но таким привлекательным. Сильная грудь размеренно вздымается, мышцы перекатываются, и, кажется, черная татуировка на его груди и плече оживает, оплетая его руку. Мне все время хочется его касаться, изучать, пока хищник подпускает и разрешает с ним играть, но я боюсь его разбудить. Вчера, вернувшись домой, он казался вымотанным.

Тихо поднимаюсь с кровати, надеваю его рубашку, потому что Тимуру нравится, когда я ношу его одежду на голое тело. На самом деле он еще тот маньяк и извращенец, но мне нравится. Кажется, мне все в нем нравится и возбуждает, даже недостатки. Забегаю в ванную, быстро умываюсь, чищу зубы, собираю волосы в небрежный пучок и иду на кухню. Я еще ни разу для него не готовила, а сегодня хочется отдать ему хоть каплю заботы, которую он дает мне.

Открываю холодильник и теряюсь от обилия продуктов. Вынимаю, творог, яйца — очень надеюсь, что Тимур любит сырники. Пожалуй, на большой и хорошо оборудованной кухне готовится веселее, чем на моей маленькой, со старой плитой и холодильником, доставшимся в наследство от бабушки.

Пока сырники жарятся, заправляю кофемашину и нахожу в холодильнике малиновый джем. Красота. Накрываю на стол в столовой. Здесь стеклянная стена и красивый вид на двор. Хороший дом, но я бы завела ещё собачку. Немецкую овчарку, например.

Возвращаюсь из кухни с салфетками и нахожу Тимура за столом. Он подпирает руками подбородок, щурит глаза и рассматривает меня. Опускаю возле него салфетку, а сама ловлю себя на том, что глубоко вдыхаю его холодный запах.

— Доброе утро, — произношу я и сажусь напротив. — Я приготовила завтрак.

— Доброе, я вижу. Пахнет вкусно, — отвечает он, отпивая кофе, рассматривая меня, словно никогда не видел. — Не отравлюсь? — спрашивает, отламывая вилкой кусочек сырника.

— Вот сейчас мы и узнаем. Пробуй, — усмехаюсь я. Он съедает кусочек, ещё и ещё, поливает сметаной, а я жду вердикта. Очень хочется, чтобы ему понравилось. Но Тимур, гад, поедает мои сырники, но молчит.

— Ну как? — не выдерживая, спрашиваю я.

— Есть можно, — вполне серьезно отвечает он.

— Что? Невкусно?

— Ну…

— Подбираешь слова, чтобы меня не обидеть?

— Иди сюда, — манит меня пальцем и отодвигает тарелку. — Иди! — властно, настойчиво произносит он, и я иду. Если раньше меня пугал его взгляд и низкий голос, то сейчас он меня будоражит. Я знаю, что значит этот тон и этот дьявольский взгляд.

— Садись, — он немного отодвигается, хлопая по коленям. — Будем завтракать вместе. Сажусь, седлая Тимура, лицом к лицу, немного облокачиваясь на стол.

— Очень вкусно, — шепчет он мне, хватает за ворот рубашки и притягивает к себе.

— Рада, что тебе понравилось, — шепчу ему в ответ, мы соприкасаемся губами, но не целуемся.

— Мне нравится все. Нравится, что, несмотря на строптивость, ты делаешь все, что я говорю, — отпускает рубашку и игриво отталкивает меня от себя, вынуждая вновь облокотиться на стол. Его дыхание становится глубже, а глаза темнее. Я знаю, что это значит, и от этого пробегают мурашки, и перехватывает дыхание.

— Сиди смирно! — в приказном тоне говорит он и расстёгивает рубашку. Распахивает полы и несколько секунд осматривает грудь. Соски твердеют, наливаясь от его темного взгляда. — У тебя очень красивая грудь, — его голос хрипнет, и по мне растекается возбуждение. Его глаза уже не улыбаются, они темнеют с каждой минутой, пожирают меня, вынуждая судорожно сглатывать. Никогда так не реагировала на мужчин. С Тимуром кажется, что у меня все впервые. Он сжимает талию, вдавливая пальцы в кожу, оставляя на ней ожоги. Немного грубые ладони скользят вверх, приподнимая мои груди, сводя их вместе, задевая большими пальцами острые соски. Хочется протяжно простонать, но я кусаю губы, сдерживая себя. Наблюдаю за тем, как он играет с грудью и как смотрит на нее с восхищением.

— Хочу свой завтрак, — произносит он, тянется и достает вазочку с медом. Тимур окунает два пальца в мед и размазывает его по моим соскам. — Моя медовая девочка, — тянет он и подносит пальцы к моим губам. Ерзаю от нетерпения, чувствуя через тонкую ткань спортивных штанов, как наливается и твердеет член.

— Соси, — приказывает он, и я втягиваю в рот его пыльцы. — Старательно слизывай! — прохожусь языком вдоль его пальцев и сильно втягиваю, чувствуя, как дергается член, упираясь в промежность. И меня ведёт, словно я пьяная, и возбуждённо тянет низ живота. Вырывает пальцы, с рыком, со злостью, наклоняется и сначала кончиком языка аккуратно слизывает мед. А мне кажется, что он бьёт по оголенным нервам, заставляя меня дрожать и уже не сдерживать стон. А потом жадно всасывает и кусает, причиняя лёгкую боль. Не выдерживаю пытки, забираюсь под его футболку и царапаю грудь в ответ на его грубые, мучительные ласки.

В его кармане вибрирует телефон, и Тимур отрывается, а мне хочется кричать, чтобы не обращал внимания, чтобы плюнул на весь мир, и…

— Алло, — хрипло отвечает он, и я разочарованно выдыхаю. Хочу подняться с его колен, но Тимур сжимает мое бедро, не позволяя уйти. — Да, по какому поводу?! — немного раздражённо спрашивает он, а сам поглаживает внутреннюю сторону моего бедра. — Кто там будет? — хитро улыбается, и, пока он слушает, что говорят, просовываю в штаны руку и сжимаю горячий и твердый член.

— Это обязательно? — спрашивает он срывающимся голосом и опускает глаза вниз, глядя, как я играю с налитой головкой, размазывая по ней капельку влаги, а потом сжимаю уздечку.

— Бля-я-я! — срывается, и я соскакиваю с его колен. — Да это я не тебе! — смотрит на меня с яростью, вынуждая вернуться и продолжить.

— Мне нужно к врачу, — шепчу ему я, подмигиваю и убегаю наверх, а у самой сердце колотится от возбуждения, и ноги дрожат.

Никогда не думала, что буду пользоваться деньгами Тимура. Но отказать ему невозможно. Все мои «нет» приводят его в ярость. Но последним аргументом было то, что я должна выглядеть на все сто.

— Там будут мои партнёры, мои друзья и мои враги. Хочу, чтобы все мне завидовали! — говорил Тимур. И я взяла карту, потому что его партнёры и друзья явно не бедные люди, и позорить Тимура в платье с рынка не хочется. Меня возит «шкаф», который ещё недавно выкрал меня и грубо пихал в машину, а теперь он чуть ли не стелится, чтобы угодить.

Такого дорогого и шикарного платья я ещё никогда не носила, а туфли от известного бренда ещё никогда так великолепно не сидели на моей ноге. По дороге в салон мне звонит незнакомый номер, и я беззаботно отвечаю, думая, что это очередная реклама.

— Да.

— Добрый день, Дарья, — здоровается со мной незнакомый мужчина.

— Добрый.

— Меня зовут Эдуард Русланович.

— Очень приятно. Чем обязана, Эдуард Русланович? — шучу я и указываю водителю путь к салону.

— Я отец Тимура, — ошарашивает он меня.

— Эм… — не знаю, что сказать.

— Мы с вами не знакомы, но я знаю, что вы очень дороги Тимуру, — хочется спросить, откуда он знает. Неужели Тимур делился с отцом? Что я вообще о нем знаю? Машина давно припаркована возле салона, но я сижу на месте. — Я хотел бы с вами встретиться.

— Конечно, приезжайте к нам в гости. Завтра можно, я приготовлю ужин, — тараторю я от растерянности.

— Нет, Дашенька. Во-первых, я инвалид, а во-вторых, я хочу, чтобы Тимур не узнал о нашей встрече, — хмурюсь, не зная, что ответить, чтобы не обидеть мужчину.

— Я понимаю ваше смятение, но хочу, чтобы вы поняли меня. Вы сейчас единственный близкий ему человек за долгое время. Я бы сказал, ближе меня. Не бойтесь, я немощный старик и не обижу вас. Подумайте и, если решитесь, то просто скажите Сергею отвезти вас ко мне.

— Кому сказать?

— Вашему охраннику, — поясняет он. Даже не думала спрашивать у «шкафа» имя.

— Я подумаю.

— Огромная просьба: что бы вы там ни решили, пусть это пока останется между нами…

ГЛАВА 24

ГЛАВА 24

Дарья

Последний штрих — капелька духов на шею, запястья, и я готова. На мне тёмно-синее платье с кружевным верхом и длинной юбкой в пол. Я сделала прическу и макияж. Все идеально, за исключением того, что мне немного жмут новые туфли. Но, зная, сколько они стоят, я готова терпеть дискомфорт. Я не знаю, куда мы идём и очень надеюсь, что выгляжу достойно. Вдыхаю, беру сумочку и спускаюсь вниз.

Тимур ждёт в гостиной и выглядит, как всегда, на все сто. На нем черный костюм, черная рубашка с золотыми запонками и часы на кожаном ремешке. Он разговаривает по телефону, глядя в окно.

Спустившись, останавливаюсь, хватаясь за поручень. Я сошла с ума, но этот гад меня будоражит. Чувствую себя рядом с Тимуром девчонкой, сердце колотится как сумасшедшие, и я замираю в ожидании, когда он повернется.

Тимур медленно разворачивается, продолжая говорить, осматривает меня с ног до головы, приподнимает брови, а я кусаю внутреннюю сторону щек, чтобы не расплыться в улыбке. Я не знаю, с кем он разговаривает, но Тимур, не прощаясь, сбрасывает звонок и прячет телефон в кармане. Он молча идёт на меня и встаёт вплотную. Внутри все замирает, как перед прыжком в его темную бездну. Тимур наклоняется и втягивает запах кожи на моей шее.

— Что ты наделала? Мы же теперь никуда не поедем, — горячий язык проходится по сонной артерии.

— Почему? — хватаюсь за ворот его пиджака, чтобы устоять на ногах.

— Потому что ты настолько сексуальна и красива… — недоговаривает, сильно всасывает кожу шеи.

— Что ты делаешь?! — пытаюсь его оттолкнуть. — Будет засос!

— Не будет, а уже есть, — отстранившись, усмехается Тимур.

— Зачем?

— Чтобы все знали, что ты моя! — агрессивно произносит он, а у меня мурашки бегут по коже, я знаю этот тон, он несёт за собой мучительно долгий, но сладкий секс.

— Обязательно доказывать это таким варварским методом?! — наигранно возмущаюсь я, но на самом деле мне нравится его маньячность и одержимость мной.

— Кое-чего не хватает, — загадочно произносит Тимур, вынимает из кармана бордовую коробочку и протягивает ее мне.

— Тимур! Я и так потратила кучу твоих денег на платье, туфли и салон. Не нужно…

— Закрой свой сладкий ротик, — перебивает он меня. — И надевай! — уже не просит — приказывает. Этот мужчина не принимает отказов. Тимур открывает футляр, а там набор: серьги, кольцо и цепочка с подвеской. Я не знаю, как называются эти синие камни, но подозреваю, что это не простые стекляшки, которые явно стоят кучу денег. Не хочу, чтобы он меня покупал. Я с ним потому, что защищена и чувствую себя нужной.

— Это очень красиво. Нет, это не просто красиво, это шикарно! Но нет, я не могу это принять.

— Меня бесит твое «нет»!

Он вынимает из коробочки цепочку с кулоном, обходит меня и сам надевает. Потом достаёт кольцо, берет мою правую руку и надевает его на безымянный палец.

— Сережки сама надень. — Повинуюсь, потому что шокирована кольцом на пальце. Хочется спросить, осознает ли он, что делает, но я сдерживаюсь. — Все пошли! — Тимур берет меня за руку и тянет за собой. Да он подчиняет, но делает это настолько обескураживающе, что у меня нет сил возразить.

Мы приезжаем в гранд-отель. Я, конечно, знала о его существовании, но не подозревала, что когда-то здесь окажусь. Все настолько непривычно и дорого, что кружится голова. Как только мы проходим в огромный зал с высокими потолками и переливающейся люстрой, я мертвой хваткой цепляюсь за руку Тимура. Здесь от каждого исходит запах огромных денег. Мужчины сплошь в костюмах, а некоторые даже в смокингах. Женщины все в брендах и драгоценных камнях, и если на мужских лицах скука и повседневность, то на женских пренебрежение. Словно мы не в шикарном зале отеля, а в канаве. Люди странные существа, деньги пресыщают и делают из них бездушных машин.

— Да, вокруг одни хищники и твари, — шепчет мне Тимур. — Можешь не притворяться, а вести себя как хочешь. Мне плевать на них. Но я обязан здесь быть, — Тимур тоже смотрит на всех свысока, с лёгким пренебрежением, а они выдают ему фальшивые пластиковые улыбки. — Расслабься, наслаждайся вкусным шампанским и музыкой, — он протягивает мне бокал, и я с удовольствием отпиваю. Действительно, чего я разволновалась? Мне совершенно нет дела до этих людей.

После второго бокала шампанского и парочки шуток Тимура я чувствую себя раскованнее и увереннее. Пока Тимур общается с каким-то иностранцем, говоря по-английски, я ловлю на себе взгляд мужчины: он сальный, похотливый и даже пошлый, словно меня облапали грязными руками. А вот его спутница смотрит на меня со злостью, и если бы это было возможно, она убила бы меня взглядом. И эта женщина Амелия. Тимур не замечает их, увлеченный беседой с иностранцем, а мне становится не по себе. Если судить здраво, то она имеет полное право так на меня смотреть. Я, по сути, отобрала у нее мужа, в ее глазах я разлучница, любовница и падшая женщина.

— Что такое? Почему ты опять так напряжена? — спрашивает меня Тимур, когда заканчивает разговор с иностранцем.

— Почему ты не сказал, что она здесь будет? — Я уже не смотрю на Амелию, но по-прежнему ощущаю на себе ее взгляд. Тимур оборачивается, на секунду напрягается, а потом с усмешкой расслабляется. Он салютует Амелии бокалом и отпивает шампанского.

— Я не знал, что они будут здесь. Скорее всего, это Амелия нарыла, что меня пригласили на этот вечер, и специально приехала. Но не расстраивайся по этому поводу и не вбивай ничего в свою голову. Ее спутник адвокат. Видишь, как быстро она меня разлюбила? Раздвинула ноги перед Марком. Думает, он поможет ей, — усмехается Тимур.

— Боже, как это все…

— Ну, смелее, подбери слова!

— Гадко, — выдаю я. — И неправильно!

— А бизнес, Лиса, это вообще самая грязная штука: не любишь пачкаться — не суйся! — немного зло выдает он.

— Мы можем уехать?

— Да, я уже пообщался с кем надо. Хотел ещё потанцевать тобой… Но поехали! — он берет меня за руку и тянет к выходу. Я знала о жене, знала его позицию по этому поводу, но на душе все равно неприятно.

— Тимур! — окрикивает его Амелия, когда мы выходим в холл и одеваемся в гардеробной. Она идёт к нам, но Тимур не обращает на Амелию внимания.

— Тимур! — дальше она эмоционально говорит что-то на английском, но в ее голосе слышен надрыв. А Тимур резкий и холодный, словно хочет отделаться от назойливой мухи.

— Даша, иди в машину! — накидывает мне на плечи пальто и подталкивает к выходу.

И я иду, не оглядываясь. Чувствую себя отвратительно, в голову лезут дурные мысли. Он ведь встречался с ней, делал предложение, у них была свадьба, они жили и спали вместе — и все это ради бизнеса. А теперь Тимур так легко отпихивает ее от себя. Выкидывает, словно отработанный материал. И все это ради денег! Мне бы сбежать от этого мужчины, но я покорно сажусь в машину и жду. Если раньше я могла сопротивляться, то сейчас внутри что-то переключилось, и возникла зависимость от Тимура.

Он возвращается довольно быстро, садится за руль, с минуту смотрит в лобовое, а потом выезжает со стоянки. Тишина давит, вызывая дискомфорт. Отворачиваюсь к окну и рассматриваю ночной город.

— Ты можешь отвезти меня домой?

— Мы едем домой! К нам домой! — Тимур вспыльчивый и, несмотря на кажущуюся холодность, очень эмоционален, по крайней мере, со мной. — Не делай этого! Я развожусь! И ничего от тебя не скрывал! Что сейчас изменилось?!

— Просто ты так спокойно привязываешь к себе женщин, используешь, а потом выкидываешь… — голос срывается. И больнее всего, оттого что он ничего не отвечает, а скользит по мне взглядом, сжимает руль и прибавляет газу.

Дорога проходит в напряжении, внутри меня все бушует и переворачивается. То мне хочется остановить его и потребовать отвезти домой, то хочется выяснять отношения, то вообще кинуться на шею и успокоить моего слишком импульсивного мужчину, который агрессивно ведёт машину и дышит через нос, сжирая себя. Не знаю, чего я хочу, с Тимуром я живу всплесками и сплошными эмоциями.

Мы заезжаем в гараж, Тимур глушит двигатель, но из машины не выходит. Он прикуривает сигарету, глубоко затягивается, зажимая фильтр пальцами, и поворачивается ко мне. Делает ещё затяжку и подносит сигарету к моим губам. Медлю, глядя в его черные глаза, и затягиваюсь, задевая губами его пальцы.

— Ты и Амелия — совсем разные вселенные. Я женился на ней намеренно, по расчету, заведомо зная, что разведусь, никаких чувств — голый расчет. А ты… Это совсем другая параллель. Ты запала мне в душу. С первого взгляда засела в голове и, как бы я ни гнал тебя, как бы ни боролся с собой — все тщетно, Даша! Есть женщины для выгоды, есть для секса, а ты где-то глубоко внутри, и мне хочется забрать у тебя все: и тело, и душу. Ты моя, Лиса. Моя! Запомни! Нет никого в моей голове, кроме тебя. Ты течешь по моим венам и разрываешь душу, переворачивая все там! — почти рычит он и вновь подносит сигарету к моим губам.

И все, я пьянею от его слов, меня ведёт, и кажется, что он тоже глубоко внутри меня, в каждой клеточке тела, и уже плевать, что будет дальше, главное здесь и сейчас.

Мы опять срываемся. Пожирая друг друга, как голодные дикие звери. Целуемся в машине, отбирая друг у друга инициативу, лишая дыхания. А потом Тимур выходит из машины, открывает двери, подхватывает меня на руки и несёт домой, чтобы кинуть на кровать, сорвать платье, а затем долго и мучительную доказывать, что я принадлежу ему. Заставляя меня кричать, срывая голос, и содрогаться в судорогах оргазма. Тимур такой жадный, целует меня до онемения губ, оставляет засосы на шее, плечах, груди и больно впивает пальцы в бедра, ноги и талию. И я отдаюсь полностью, признавая его власть надо мной. Пусть я разобьюсь к чертовой матери, и меня уже никто не соберёт, но это стоит того. Каждая секунда с этим мужчиной стоит того!

— Расскажи мне о твоих родителях, — тихо прошу я, когда мы валяемся без сил на кровати. Абсолютно голые, уставшие, но полностью удовлетворенные. У меня не выходит из головы разговор с его отцом.

— Мать погибла в аварии, когда мне было десять лет. Отец жив, сейчас живёт загородом, — сухо, с недовольством отвечает он.

— Ты с ним не общаешься? Просто ты так сухо о нем говоришь.

— Нет! И я не хочу обсуждать эту тему! Я выполняю свой долг и содержу его. Но на этом все!

Тимур напрягается, встаёт с кровати, надевает штаны, берет сигареты и молча выходит из спальни. Понятно, что эта тема неприятна ему, только непонятно почему, и что от меня хочет его отец.

ГЛАВА 25

ГЛАВА 25

Дарья

Возможно, я совершаю ошибку, и это вовсе не мое дело, но все равно еду к отцу Тимура. Понимаю: раз они не ладят, то Тимуру не понравится, что я вмешиваюсь в его жизнь. Но мне кажется, что Эдуард Русланович страдает из-за недопонимания с сыном, в его голосе слышался надрыв. Наверное, даже самодостаточные и независимые люди нуждаются во внимании близких.

Я одиночка, и у меня, кроме Лерки, никого на свете нет, но от этого несладко. Как много хотелось бы отдать, лишь бы отец и мать были живы. Кажется, тогда я смогла бы многое изменить и сделать их жизнь лучше. Не важно, кто вы и чего добились, всем хочется иметь «родной дом» — место, где тебя любят и ждут, поймут без слов и скажут, что все будет хорошо…

Мы едем довольно долго, я смотрю в затылок шкафа-Сергея и думаю о том, знает ли Тимур, что его человек работает на два фронта? Видимо, нет. Тимур адекватный, серьезный мужчина и не может просто так отказываться от отца. Должна быть очень веская причина. Но то, что он обеспечивает отца, называя это долгом, уже говорит о том, что отец ему небезразличен.

Машина въезжает в поселок и паркуется возле небольшого ухоженного дома. Все гораздо проще, чем у самого Тимура. Облицованный камнем одноэтажный дом с красивой красной крышей. Сергей выходит из машины и открывает мне дверь. Выдыхаю, выхожу и следую за охранником. Во дворе много клумб и деревьев, сразу видно, что летом здесь полно цветов и зелени. Мне даже нравится.

Дверь открывает женщина лет пятидесяти, осматривает меня и улыбается, словно я долгожданный гость.

— Добрый день! Проходите, — она помогает мне снять пальто, предлагает тапочки и ведёт в небольшую уютную гостиную. Здесь даже пахнет какой-то сладкой выпечкой и чаем на травах. — Присаживайтесь, — женщина указывает на диван и удаляется. Опускаюсь, рассматривая комнату: кресла с разноцветными подушками, шторы в клеточку, торшер, резной столик между кресел и картины на стенах.

— Очень рад, что вы все же решились меня посетить, — слышу позади себя мужской голос и оборачиваюсь.

Отец Тимура, и правда, инвалид, он въезжает в гостиную на коляске с электрическим управлением. Рассматриваю его и понимаю, что Тимур очень похож на отца. Те же черные пронзительные глаза, скулы, нос, широкие плечи. Мужчина с благородной сединой в волосах и аккуратной бородой. Он немного бледен и удручен, словно очень устал от жизни. Я не назвала бы его старым, кажется, если бы не болезнь, он выглядел бы намного моложе.

— Здравствуйте, — киваю ему, глядя, как он подъезжает к столику и останавливается напротив меня. — Я до сих пор не уверена в правильности своего поступка.

— Спасибо, что, несмотря на сомнение, вы здесь, Дарья, — он осматривает меня, слегка улыбаясь, и этот жест тоже очень похож на Тимура, только он делает это с наглой ухмылкой.

— Еще бы знать, зачем я здесь?

Мужчина собирается ответить, но в гостиную входит женщина с подносом и подает нам чай, варенье и что-то похожее на домашние пончики, посыпанные сахарной пудрой.

— Попробуйте мои пышки, свежие, еще теплые, — доброжелательно предлагает женщина. И я беру пышку, потому что выглядят они очень аппетитно, и женщина напоминает мне мою бабушку. Она добродушно улыбается, когда видит, что я ем ее еду, затем наливает нам чай, пахнущий травами.

— Тамара действительно очень вкусно готовит. Мне этого нельзя, она пекла для вас, — поясняет мужчина, и я очень рада, что не отказалась и не обидела женщину.

— Тимур мой единственный сын, — поясняет мужчина, когда Тамара уходит. — Он мне очень дорог, он вообще единственный, кто у меня остался в этой жизни, — мужчина делает паузу, отпивая чаю, а я прекращаю есть, потому что его слова звучат очень печально, словно я, и правда, их единственный шанс на примирение. — После смерти его матери мы очень сблизились, но несколько лет назад я совершил непоправимую ошибку… — мужчина сглатывает и на несколько секунд прикрывает глаза. — Тимуру есть, за что меня люто ненавидеть. Я сам себя не простил, моя инвалидность и болезни — это последствия кармы и расправы, которую я учинил сам себе. Я даже не прошу о полном прощении — это, наверное, уже невозможно. Хочу лишь на закате жизни иметь возможность общаться с сыном и понять, что, несмотря ни на что, он счастлив. Хотелось бы еще увидеть внуков и понять, что оставляю Тимура в надежных и любящих руках.

Мужчина смотрит на меня, а я не могу и слова сказать — у меня тоже застывает ком в горле.

Если Тимур со своим отцом еще и по характеру похожи, то Эдуарду очень сложно. В его голосе не просто раскаянье, а мольба и последняя надежда. Я не знаю, что же такого совершил отец Тимура, но становится не по себе. Лерка, единственный мне родной человек на белом свете, и, кажется, я прощу ей все.

— С чего вы взяли, что эта женщина я? А не, например, его жена? — задаю вопрос, а мужчина снисходительно усмехается, словно сказанное — полнейшая глупость.

— Я хорошо знаю своего сына. И уверен, что вы именно та женщина. А жена… это… просто бизнес. Сделка, которая перевела наше дело на другой уровень, — он говорит ровно так же, как Тимур. Ну а чего я хотела? Это отец и сын — клоны друг друга.

— Откуда у вас столько информации?

— Это не важно, Дашенька. Тимур думает, что все контролирует, а я просто хочу знать, как он живет, и у меня есть свои информаторы.

— А от меня чего вы хотите?

— Для начала я хотел просто пообщаться с женщиной, которая вновь покорила моего сына. Но в будущем, когда ваши отношения выйдут на другой уровень, хотел бы иметь союзника. Человека, который замолвит за меня словечко, и, возможно, у нас с сыном появится шанс.

— Я не смогу делать что-либо за спиной Тимура! — не уверена в том, что правильно поступаю, и в том, что наши отношения выйдут на тот уровень, о котором говорит Эдуард Русланович.

— А ничего делать и не нужно. Я и так почти все о нем знаю. Но это все только сухие факты, а я хочу знать о его душе. И, видимо, его душа — это вы. Не нужно возражать! Это так, поверьте мне.

Во дворе начинают громко лаять собаки, и мы с мужчиной оборачиваемся к окну. По дорожке к дому быстрым шагом идет Тимур. Не представляю, как он узнал о том, что я здесь, но мне вдруг становится страшно. Я не имела права самовольно лезть в его жизнь и уж тем более что-то скрывать. Слышу, как открывается входная дверь, и хочется провалиться сквозь землю, я ведь все равно рассказала бы ему о знакомстве с его отцом, возможно, даже уже сегодня, но карма меня настигла раньше.

— Как он узнал, что я здесь?! — спрашиваю у мужчины, а он как-то подозрительно щурит глаза и пожимает плечами.

Возникает ощущение, что я — его инструмент. Внутри все сжимается, когда в гостиную влетает Тимур. Он останавливается в дверях, облокачивается на косяк и тяжело дышит, словно пробежал марафон. Я ничего не сделала, но внутри все сжимается. Бездна в его глазах адски черная и обещает нам двоим мучительную смерть. Сразу вспоминается наша первая встреча, когда мне казалось, что он опасен, и от его взгляда разбегались по коже мурашки. Так вот сейчас он действительно внушает страх. Хочется оправдаться, хоть что-то сказать, но я не могу сказать и слова.

ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

Дарья

— Какого черта ты здесь делаешь? — Тимур не повышает голос, но лучше бы он кричал, его холодный тон тревожно звенит в голове.

— Я просто… Меня пригласили, и я… — обстановка накаляется за минуту настолько сильно, что я не могу подобрать слов.

— Это я ее пригласил. Дарья ни при чем, — перебивает меня Эдуард Русланович. Тимур переводит на него волчий взгляд и скалится. Именно скалится, как разъяренный хищник. — Не нужно ее винить. Я просто хотел немного приблизиться к тебе, — поясняет мужчина.

— И ты не нашёл ничего лучшего, как пригласить мою женщину в гости?! Браво! Это, конечно, нас охрененно сблизит! — сжимая кулаки, сквозь зубы проговаривает он.

Мне бы встать и подойти к Тимуру, но я словно приросла к креслу.

— Понимаю. По крайней мере, я тебя увидел… — виновато произносит мужчина, рассматривая сына. — У тебя хорошая и верная женщина. Почему ты не даёшь ей уверенности в будущем?

— А вы обсуждали наши отношения?! — Тимур переводит на меня уничтожающий взгляд, словно я совершила смертный грех. — Как мило, — гадко усмехается. Он подходит ко мне и тянет за руку. — Поехали отсюда! — как только я вкладываю свою ладонь в его, он резко дёргает меня на себя и больно сжимает ладонь.

— Тимур! — окрикивает его отец и едет за нами, но мы так быстро бежим, что он не успевает. — Постой! Тимур! — мне становится жалко мужчину, но, кроме как оглянуться и вымучено улыбнуться, ничего не могу.

Тимур даёт мне только обуться и накинуть пальто и, не обращая внимания на отца, вытаскивает меня на улицу. Бегу за ним, скользя по ледяной дорожке, спотыкаюсь, но Тимур не обращает внимания, он настолько сильно сжимает мою ладонь, что рука немеет.

Как только мы садимся во внедорожник, Тимур срывается с места и почти сразу превышает скорость, нервно управляя машиной.

— Тимур, я знаю, что между вами недопонимание, но я просто не могла отказать немощному человеку. Он твой отец и…

— Ничего ты не понимаешь! — оглушительно кричит он на весь салон. — И лучше заткнись, или я за себя не ручаюсь!

— Я… — сама не знаю, что хочу сказать. Сглатываю все слова и отворачиваюсь к окну.

Машина мчится на полной скорости, салон заполняют густой табачный дым и ярость Тимура, которую можно почувствовать. Мне не по себе и жутко холодно, так, что трясёт, словно предчувствие перед неизбежной бурей. Да я виновата, но это не то, за что можно на меня кричать и злиться. А ещё я вспоминаю неадекватного бывшего парня и понимаю, что Тимур такой же вспыльчивый. Мне становится жутко. Липкий страх расползается по телу, я кусаю губы, чтобы перебороть себя и перестать так реагировать. Тимур не Саша, он ничего мне не сделает, повторяю я про себя.

— Сбавь, пожалуйста, скорость! — прошу, когда он резко выворачивает руль, обгоняя попутные машины, на что Тимур добавляет газу, вынуждая меня вжаться в сидение. Становится действительно страшно, сердце колотится как ненормальное, по телу расползается колючий, сковывающий страх.

— Не гони так! — кричу я, чувствуя, как накатывают слезы, застилая глаза. Но он не слушает меня и словно назло ещё прибавляет газу, выжимая из машины максимум. — Боже! — цепляюсь одной рукой за ручку, а другой за сиденье. — Пожалуйста! Пожалуйста… — всхлипываю. — Мне страшно! — в горле першит, слезы катятся градом, и дыхание перехватывает от страха. Кажется, ещё немного — и я задохнусь…

Тимур резко съезжает на обочину и тормозит, только когда я начинаю судорожно глотать воздух. Он дышит прерывисто, со свистом, словно тоже задыхается. Глушит двигатель и вылетает из машины, отходит немного, загребает пригоршню снега и умывается им. А мне хочется поступить так же. Я не знаю, что делать, что говорить и как оправдаться. Это невозможно, когда он меня не желает слышать.

Вынимаю из сумочки тонкую сигарету, прикуриваю и медленно выпускаю дым, прикрывая глаза, чтобы успокоиться.

Проходит несколько мучительных минут, мне удается остановить панику и поступающую истерику. Тимур садится в машину, откидывается на сидение, запрокидывает голову и смотрит в потолок.

— Рассказывай, — отрешённо говорит он. — Все, до мельчайших подробностей!

— Он позвонил мне… — начинаю я.

— Откуда он взял твой номер?! — словно на допросе спрашивает Тимур.

— Я не знаю.

— Продолжай! — рычит, словно не верит мне.

— Он позвонил и попросил встретиться.

— А ты всегда у нас соглашаешься встретиться с незнакомыми людьми?!

— Он очень просил, в его голосе была мольба и надрыв. Я хотела…

— Не важно, чего ты там хотела или как жалела этого ублюдка! — поражает его отношение к отцу, и я уже не понимаю, в голове не укладывается, что такого совершил Эдуард Русланович. — Продолжай дальше! Вот ты, такая жалостливая, решила навестить моего папочку. Вопрос: нахрен?! Ты ведь спросила меня о наших отношениях, и, по-моему, я чётко дал понять, что ненавижу его! Почему ты мне не сказала о его звонке?! Почему, мать твою, надо было делать это дерьмо за моей спиной?! — он опять срывается и кричит охрипшим голосом, вынуждая меня содрогаться от каждого его слова.

— Я не знаю! Он просил не рассказывать. Но я все равно тебе рассказала бы, не сегодня — так завтра, я просто хотела понять… Прости… — глаза опять слезятся.

— «Прости»! Какое универсальное у вас баб слово. «Прости, я не знала!». Думаете этим можно оправдать вашу блядскую сущность?! — Я совершенно не понимаю, о чем он говорит, но его слова жалят меня, оставляя ожоги где-то глубоко. — Ты договорилась за моей спиной с этим ублюдком, ты знала, что Сергей крыса, которая работает на два фронта! И ты решила к нему присоединиться?! Придумай мне хоть один вменяемый мотив, зачем ты это сделала за моей спиной?!

— Тимур, я дура. Но… — вновь пытаюсь оправдаться, хотя обида сдавливает грудь, и уже трудно дышать.

— Да уже не важно, Даша! Ничего не важно, — разочарованно усмехается он. — Мне все понятно! — он вдруг резко подаётся ко мне, зарывается в волосы и тянет на себя, останавливаясь в миллиметре от моего лица, опаляя своим горячим, прерывистым дыханием. Дышит тяжело и сильно сжимает мои волосы на затылке, причиняя боль.

— Мне больно, — шепчу я, чувствуя, как опять выступают слезы, а сердце замирает, пропуская удары.

— Мне тоже, Лиса, невыносимо больно вновь понять, что все бабы — продажные твари! Я думал, ты не такая, хотел в это верить, — проговаривает он и хватает воздух, будто каждое слово даётся ему с трудом. — А ты такая же, как все! Моя женщина должна быть искренна и открыта со мной до конца, она должна видеть только меня, жить мной, как я живу ей. Она должна быть моей частью и чувствовать тонкие грани. Но таких не существует… Я вновь ошибся! Меня предают… Потому что гребаной любви не существует!

Тимур отпускает меня, небрежно от себя отталкивая, словно я ему противна. Он заводит двигатель и продолжает ехать уже на допустимой скорости, соблюдая все правила, глядя только на дорогу. В моей голове ещё много вопросов и оправданий, но я молчу, понимая, что Тимур меня не услышит. Мой мужчина тоже должен быть мне очень близок и никогда не сможет от меня отказаться, сколько бы я ошибок ни совершила.

Тимур подвозит меня до дома, останавливается возле подъезда и прикуривает ещё одну сигарету, продолжая смотреть в лобовое стекло, видимо, ожидая, когда я выйду. Вот так просто! Проще некуда! Я немного сглупила, и меня выкидывают из жизни. А говорил, что я другая вселенная. И он тоже не тот мужчина, которого я себе нарисовала. И вроде не хочу унижаться, и нужно гордо покинуть машину, но ноги не слушаются. За все отведенное нам время я настолько привязалась к Тимуру, что мне не верится, будто все вот так просто закончилось. Грудь больно щемит от понимания, что я его люблю. Но унижаться не буду! Хотя очень хочется. Ещё хочется унизительно рыдать, оттого что понимание любви к этому мужчине пришло именно тогда, когда он вышвыривает меня как собачку.

— Я не знаю, что между вами произошло, но я не хотела тебя предавать. Как бы это глупо ни звучало, я хотела стать ближе… Понимаю, что виновата… — все-таки унижаюсь, потому что чувство потери и горечи топит, перекрывая собой гордость.

— Поверь, я себя сдерживаю, как могу. Иначе ты познакомишься с моей темной стороной! Поэтому пошла вон из машины! — рычит он, и я вылетаю из внедорожника.

Из меня рвутся рыдания, которые я не могу сдержать. Кажется, меня ударили в солнечное сплетение — ни вздохнуть, ни выдохнуть, больно невыносимо. Хочется кричать, а я бегу по лестнице вверх, кусая губы в кровь.

Забегаю домой, закрываюсь на все замки, срываю с себя пальто и сползаю по стене на пол. Обнимаю себя руками, сгибаясь пополам, и не понимаю, почему так невыносимо больно. Не девочка вроде уже и прекрасно знаю, какие мужики мудаки.

Становится холодно, дрожат пальцы и стучат зубы, а во рту привкус горечи, словно полыни наелась. Тимур мой первый настоящий мужчина, по крайней мере, я так его представляла. Дура! Боже, какая я идиотка! Унижалась перед ним… А главное, что хочется ещё. Хочется позвонить и вновь пытаться оправдаться. Но я сдохну от боли, а больше не позволю себе это сделать!

ГЛАВА 27

Глава 27

Тимур

Не терплю предательства и лжи, особенно от женщин. Я стал параноиком в этом отношении. Меня уже жёстко предавали, лгали, изворачивались и втаптывали в грязь. А самое отвратительное, что я долгое время оставался слепым, безоговорочно верил своей жене и продолжал ее любить, когда она этого уже не заслуживала.

После этого я перестал верить кому-либо и стал более агрессивен к любому проявлению лжи, даже той, что во благо. Я исключил из своей жизни понятия «верность» и «любовь». Продажные девки и мимолётные связи в сто раз честнее.

Меня жутко ломало после того, как жена и мой «папочка» сделали из меня рогатого влюбленного лоха! Настолько ломало, что я в прямом смысле бился головой об стены, чтобы выбить из себя желание убивать. Мне казалось, я тогда сдох и теперь гнил, воняя смрадом. И если бы тварь, которой я отдал душу, не спряталась бы, я её мучительно убивал бы. Самое хреновое во всем этом было то, что меня предали самые близкие в моей жизни люди. Ближе некуда.

Наверное, тогда я полностью поменял свои приоритеты и взглянул на жизнь более трезво. Я стал волком-одиночкой. Так проще жить. Нет привязанностей — нет уязвимых мест…

Когда я встретил Лису и узнал ее поближе, показалось, что все может быть иначе. Нет, я не смог вот так просто взять и поверить ей. Я параноик, который следил за каждым ее жестом, взглядом и всей жизнью в целом, чтобы убедиться, что моя бывшая тварь-жена и Даша — это не просто разные люди, это разные вселенные. Называйте меня как угодно: психом, параноиком, идиотом. Я оставлял на Даше засосы и следы от моих грубых ласк, метя ее, как животное, чтобы все знали, кому она принадлежит. С ней я хотел заново поверить, что женщины бывают разными. Потому что видел пример сестры Даши и то, как отчаянно и преданно Лера любит Артура. Хотелось верить, что Лиса такая же. Надоело быть одиночкой, надоело жить с чувством, что вокруг одни твари, хотелось дать, мать их, себе ещё один шанс.

Пять лет я убеждал себя, что любви не существует. Пять гребаных лет у меня все было под контролем, пока Лиса не ворвалась в мою жизнь, и даже тогда я просто хотел ее трахнуть и считал это сумасшедшее влечение похотью. А потом попробовал Дашу и пропал! Она показалась мне уникальной, не такой, как все… Я опять ошибся…

Нет, не думаю, что Дарья могла мне изменить с немощным инвалидом. Я не знаю, что творилось у нее в голове. Главное, что несколько дней она действовала за моей спиной. И ради кого?! Ради моего отца — ублюдка, которого она не знает! В моем новом мировоззрении это недопустимо! Моя женщина должна быть полностью открытой и доверять только мне.

В тот день меня жестко переклинило. Увидел их вместе — и перед глазами встала пелена ярости. Словно прошлое возвращается. Я сорвался, возможно, наговорил много лишнего, но Даша даже не подозревает, что я изо всех сил сдерживал демона, который требовал жестко наказать.

Все начинается с малого, я в этом просто убежден. Предала один раз — предаст и второй. Да, я эгоист и боюсь очередной душевной боли, поэтому резко обрываю. Шансов не оставляю — моя женщина должна быть предана мне изначально. Говорят, дать второй шанс человеку, который вас предал — то же самое, что дать вторую пулю тому, кто с первого раза в вас не попал. Но как же, сука, больно! Просто невыносимо без НЕЕ. Она так глубоко во мне, что не достать, как бы я ни ковырялся в своей темной душе.

Сколько прошло времени с тех пор, как я выкинул ее из жизни? Месяц? Два? Заглядываю в календарь — оказывается, всего неделя. Мучительно долгая неделя, кажущаяся мне вечностью.

Нет, я уже не пью. Заливался только первые три дня, пока меня не начало выворачивать от алкоголя и никотина. Нет такого алкоголя — виски, коньяка, водки, который сможет стереть из памяти Лису.

Ну зачем ты, мать твою, это сделала?! Разве трудно было сказать мне всего четыре слова: мне звонил твой отец! Разве трудно быть искренней, а не продажной тварью!

Я давно следил за Сергеем, я знал, что он крыса, переметнувшаяся на сторону моего отца. Мне было важно знать, как далеко он зайдет, и понять истинные намеренья, но, когда мне доложили, что он привез Дашу в дом родившего меня ублюдка, внутри произошел атомный взрыв, который разорвал сознание на мелкие кусочки…

Брожу по дому как неприкаянный и ненавижу себя за слабость, за болезнь, которую не могу преодолеть, за то, что каждое место здесь теперь напоминает о НЕЙ, а я не могу уехать и забыться. Мне кажется, что в доме до сих пор витает ее запах, особенно в моей спальне, в моей кровати. Здесь давно произведена генеральная уборка, я приказал домработнице вымыть все с хлоркой и постелить новое белье. Все бесполезно. Кажется, память сама воспроизводит ее сладкий запах. Вспоминаю, как она, когда потеряла нашего ребенка, часами стояла у окна и смотрела на двор. И сам ловлю себя на том, что вот уже битый час пялюсь в это окно. Что она там видела? Кроме мрачного неба и пустого двора с беседкой и закрытым бассейном, ничего нет. А ведь мы познакомились в той беседке, возле этого бассейна.

— Черт! — злюсь на себя и со всей силы задергиваю шторы. Иной раз хочется найти Лису и придушить, чтобы этой женщины больше не существовало, может, тогда мне станет легче. Не могу ни спать, ни есть, ни работать без нее. Я даже дышу не кислородом, а какими-то ядовитыми парами. И ненавижу ее за это еще больше. Ничего не хочется, кроме пули в лоб.

На дисплее телефона высвечивается имя «Амелия», и я отвечаю на звонок.

— Да, — голос хриплый, словно я болен. Хотя так и есть — я смертельно болен женщиной.

— Ты! Ты! Ты отобрал у нас половину активов! — кричит она в трубку. Кажется, ей пришли бумаги. — Ты для этого на мне женился?!

— Да, — спокойно отвечаю. — Я всего лишь вернул то, что у меня отобрал твой отец, — не злюсь и не нервничаю. Я все вернул себе, дело за разводом, который Амелия мне упорно не дает. Но и тут все гладко — через какое-то время нас все равно разведут.

— Ты использовал меня? Просто потому, что не поделили что-то с моим отцом?! — спрашивает она, задыхаясь от возмущения.

— Да, прости, ты — разменная монета. Знаю, я мерзавец. Ты хорошая девушка, но пострадала из-за алчности. Мой тебе совет: не выскакивай больше замуж за первого встречного, льющего тебе сироп в уши.

— В тебе есть хоть что-то святое и человечное?! — всхлипывает она в трубку, понижая тон, словно сдалась.

— Нет! Нет, Амелия! Во мне уже вообще ничего нет, — я говорю это скорее себе, чем ей. Хотя душа переполнена горечью и разочарованием. Чертовым разочарованием, которое мешает мне дышать!

— Мой отец тебя уничтожит! — угрожает она, истерично крича.

— Только попробуйте рыпнуться! — рычу в трубку. — И я уничтожу вас! Я сделаю так, что дело Маккейна всплывет, и выльется столько грязи, что твой папочка будет доживать свою жизнь не в элитных клиниках, а на нарах, сгнивая заживо!

— Откуда ты знаешь про Маккейна?! — испуганно спрашивает она.

— А ты думала, я не обезопашусь? Я, может быть, и мерзавец, но не идиот! И будь добра, не зли меня, подпиши бумаги на развод! — кидаю ей и сбрасываю звонок.

И вроде бы все успешно. Все, как я хотел! Только вот удовлетворения не испытываю. Денег и власти стало больше, а счастья, к сожалению, сделанное не принесло. Это кара за алчность, цинизм и жажду наживы. Бог все-таки есть, и он берет плату.

Дарья

— Можно я погощу у вас? Возьмите меня в качестве няни для Даны. Я соскучилась по ней. Сейчас у меня такой период, когда больше невыносимо быть одной. Кажется, с ума сойду в четырех стенах. А Даночка меня спасет. Освобожу вас, проведете больше времени наедине, — говорю Лере, отпивая кофе.

— Конечно, оставайся сколько хочешь! Мы скучали, — воодушевлённо отвечает Лерка, начиная суетиться, доставая печенье и какие-то пирожные. Сестра обходит кухонную стойку и обнимает меня сзади за шею. — Что случилось? Тимур тебя обидел? — взволнованно спрашивает она.

Слово-то какое подобрала — «обидел». Лерка хоть и уже взрослая женщина, ждущая второго ребенка, все равно еще верит в сказки. Хорошо, когда есть рядом мужчина, который рисует для нее эту сказку. Меня не обидели — меня вышвырнули, как облезлого котёнка.

— Да, мы расстались, — отвечаю я, не вдаваясь в подробности.

— Расскажи, — настаивает сестра и крепче меня обнимает.

— Можно, не сейчас? Ты же знаешь, как я переживаю потери, — отпиваю еще горячий кофе, обжигая язык.

— Знаю, тебе нужна тишина и одиночество. Не думаю, что с Даной это получится осуществить. Она такая шкода сейчас.

— Нет, мне кажется, я скоро сойду с ума от тишины — так вдоволь ее наслушалась. А у вас тепло и уютно.

— Ты его любишь? — осторожно спрашивает Лера.

— Люблю, но… — закрываю глаза, чувствуя, как по телу расползается холод. Мне теперь всегда холодно без него, но Тимур об этом не узнает. Разворачиваюсь к сестре и опускаю руку на ее ещё маленький животик. Замираю, прислушиваясь к новой жизни, и улыбаюсь. Впервые за неделю становится немного легче. — Вы уже знаете, кто там у нас?

— Да, мальчик, — шепчет Лерка, словно это секрет.

— А почему шепотом?

— Потому что Артур не знает. Это сюрприз. Он очень хочет сына.

— Ммм, и что ты задумала?

Лерка начинает рассказывать, что готовит мужу, а я думаю, что не зря к ним приехала. Стены моей квартиры невыносимо давят. Мне срочно нужна была смена обстановки и общение с близкими.

— Добрый вечер, — в кухню входит Артур с Даной, которая уже вовсю бегает сама. Такая маленькая принцесса в белых колготках и голубом платье.

— Привет, — киваю как всегда безупречному Артуру и немного по-доброму завидую Лерке. Да, ее муж не идеален, он предавал сестру, совершал ошибки. Но никогда, начиная с самой первой их встречи, не отказывался от нее. Наоборот — всегда делал все возможное и невозможное, чтобы вернуть ее. — Иди ко мне моя принцесса! — спрыгиваю с высокого стула и раскрываю объятья, подзывая к себе Дану.

Я безумно люблю племянницу. У меня ничего нет, ей все дают родители, но, кажется, я готова отдать жизнь за этого ребенка. Обнимаю девочку, вдыхая сладкий детский запах, поднимаю на руки, начиная крутить, а она смеётся, цепляясь пальчиками за мои волосы, и дышать становится легче. Пока я играю с маленькой принцессой, Артур прижимает Лерку к столешнице и что-то шепчет, на что она хихикает, краснея, как девочка. Бывали моменты, когда мне хотелось убить мужа сестрёнки за боль, причиненную ей. Он гад, но вовремя сделал выводы. И главное он никогда не вышвыривал ее из своей жизни. Теперь для меня это показатель любви…

А меня никто и никогда не любил. Я ошиблась. А точнее, хотела увидеть то, чего нет.

ГЛАВА 28

ГЛАВА 28

Дарья

— До сих пор не понимаю, что здесь делаю? — говорю Лерке, когда они с Артуром привозят меня ресторан.

— Ты больше недели сидишь с Даной, либо читаешь в своей комнате. Так нельзя, нужно развеяться, — повторяет мне сестра.

— Сходили бы вместе с Артуром.

— Даша, не ной! — строго говорит она, но при этом выглядит забавно. Я всегда в детстве над ней смеялась. Когда Лерка серьезная, то морщит нос и сводит брови. А сейчас, с животиком, она похожа на гномика, невозможно не улыбнуться. — Здесь уютное семейное заведение и очень вкусно готовят. Выпьешь с Артуром хорошего вина. Ты только посмотри, какой здесь вид! — Лерка указывает на большие панорамные окна, из которых виден весь город, как на ладони.

Здесь действительно уютно и спокойно. Каждый столик разделен балдахинами, вместо стульев уютные диваны, живые цветы на столах и пахнет свежим хлебом. Возможно, сестра права, и мне стоит развеяться.

Я уже не рыдаю ночами, кусая подушку, но меня по-прежнему ломает без Тимура. Я вообще не могу спать. Подолгу лежу в кровати и смотрю в потолок. Память издевается надо мной, подкидывая кадры с Тимуром. Она воспроизводит его красивые слова, поцелуи, порой грубые, но такие сладкие ласки.

Мне катастрофически не хватает его рук, кажется это мой фетиш. Вспоминаю, как нравилось смотреть на его ладони на мне, и дико нравилось, когда эти ладони сжимали или ласкали мое тело. Мне нравилось смотреть на переплетение вен и часы на его запястье. Я любила его руки и даже черную бездну глаз я тоже любила…

Нет, кому я лгу… По-прежнему люблю…

Только уже не сладко, а мучительно больно и горько. Не хочу этого чувствовать. Все, что происходит внутри меня, трудно передать словами. Словно я болею, ломит все тело, и неспокойно на душе. Хочется излечиться, найти панацею или таблетку. Но пока главное мое лекарство — это племянница, только общаясь с ней, я забываюсь.

— Итак, я хочу теплый салат с грибами и языком, — Лерка делает заказ вышколенному официанту, который даже не моргает. Не люблю сильно пафосные места, где обслуга боится дышать на гостей. Теплее, когда люди общаются, вкусно рассказывая о блюдах. — И пасту фетучини, и малиновый морс с мятой. — Артур усмехается и целует жену в висок. — Что? Много заказала? — не понимает она.

— Нет, у тебя просто обязан быть хороший аппетит, мой сын нуждается в калориях, — с гордостью говорит Артур. — Закажи еще свой любимый ягодный сорбент.

Нет, я не завидую сестре, она просто обязана быть счастливой и защищенной, но в такие моменты во мне становится еще больше горечи и разочарования. Я вдруг понимаю, что по-женски хочу такую же семью, чтобы отдать ей всю свою любовь. Еще несколько дней, отпуск закончится, и я окунусь в работу…

— Мне миньон и овощи на гриле, — делает заказ Артур. — И… — переводит на меня хитрый взгляд. — Что будем пить, Дарья? — Он всегда называет меня полным именем. — Шираз, пино-нуар, каберне

— На твой вкус, — отвечаю, бессмысленно просматривая меню, есть совсем не хочется, а вот напиться и, наконец, выспаться я не отказалась бы.

Как меня ни уговаривала Лерка, ужинать не хочу, заказываю лишь фрукты и сырную тарелку. Как ни странно, после третьего бокала меня немного отпускает, и я хмелею, Артур нас развлекает, шутит, рассказывает забавные случаи с Даной и постоянно подливает мне вина, хотя сам медленно пьет только второй бокал.

А я не против — хорошее вино временно дает иллюзию умиротворенности, мне даже почти не больно. Совсем чуть-чуть, где-то очень глубоко, откуда не достать.

Не замечаю, как за разговорами мы опустошаем бутылку и заказываем другую. Голова уже кружится, тело немного ватное, и мне это нравится. Я впервые за две недели не думаю о Тимуре, и мне даже кажется, что завтра у меня все будет хорошо, и душевная боль пройдет.

— Дашка, закажи себе сорбет, здесь он великолепный! — предлагает мне Лерка, и я киваю.

— Да, думаю, мне пора освежиться, — усмехаюсь я и поднимаюсь с места.

— Я с тобой, — сестра берет меня под руку, сопровождая в туалет.

— Знаешь, в первую беременность я пила только томатный сок, а в эту меня от него выворачивает. — Зато постоянно… — Лека хихикает, заглядывая в зеркало. — Ммм…

— Ну, говори, — приподнимаю брови, видя, как она начинает краснеть.

— Я постоянно хочу секса, — шепчет она и кусает губы. — Чувствую себя нимфоманкой. Меня все возбуждает.

— Не вижу проблем. А я-то думаю, отчего это Артур ходит довольный, как кот, — смеюсь.

— Да, он не жалуется. Он меня развращает, — она нашептывает мне пару подробностей и сама стесняется, оттого что мне рассказывает. А я рада, что она счастлива.

На телефон сестры приходит сообщение, Лерка читает текст, прищуривая глаза, а потом поправляет мои распущенные волосы и тянет на выход.

— Пошли, Артур скучает!

И все было бы замечательно, но уже на выходе в зал мое сердце ухает и начинает биться как сумасшедшее. Предчувствие не обманывает — за нашим столиком рядом с Артуром сидит Тимур. В руках хищника бокал коньяка, который он лениво покручивает, играя с янтарной жидкостью. Тимур, как всегда, расслаблен и идеален. В тёмно-синей рубашке с высоким воротом, в неизменных запонках и моих любимых часах с широким кожаным ремешком.

Мы довольно далеко, но мне кажется, я чувствую его холодный запах, и по коже бегут мурашки. Все расслабление пропадает, будто душа внутри кричит, и я жадно его рассматриваю. Как бы он со мной ни поступил, на меня лавиной обрушивается понимание, что я дико скучала по своему хищнику.

Закрываю глаза и останавливаюсь, понимая, что не могу к нему подойти. Кажется, он заглянет в мои глаза и все прочтет. Не хочу унижаться и показывать, как я его люблю.

— Ты знала, что он придет?

— Да, — виновато отвечает Лера. — Мы считаем, что вам нужно поговорить, — оправдывается она. — Иногда кажется, что все кончено, но стоит увидеть человека — и понимаешь, что он твоя жизнь.

— Лера! У нас не просто недопонимание, он вышвырнул меня!

— Что?! — в недоумении спрашивает сестра.

— Не бери в голову. Спасибо за заботу, но мне пора.

Оглядываюсь по сторонам в поисках выхода, но понимаю, что моя сумка осталась на месте. Бежать в ночь без нее глупо — там деньги и телефон. Поэтому я набираю в лёгкие побольше воздуха и иду к столику.

«Только не смотри ему в глаза! Не смотри ему в глаза!» — повторяю я себе, но все равно окунаюсь в черную бездну… И тону, тону, тону. Захлебываюсь, дыхание спирает, а сердце готово выпрыгнуть из груди и упасть к его ногам. А он смотрит, не отрываясь, цепляет взглядом и топит меня в себе! И опять так больно, что хочется согнуться пополам.

Не знаю, откуда нахожу в себе силы схватить сумку и бежать. Мне что-то кричат вслед, но я никого не слушаю, иначе останусь и вновь начну унижаться, прося его внимания.

Выбегаю на улицу, на ходу надевая пальто, на секунду останавливаюсь в поисках такси. Вижу одну машину с шашечками и бегу через дорогу туда. Главное быстрее убежать от хищника, неважно куда, лишь бы подальше.

Сажусь в машину называю адрес, но дверь такси распахивается… Не успеваю ничего сообразить, как меня рывком вытаскивают из машины. Чувствую, как сильная ладонь стискивает мою руку, поднимаю глаза и вновь тону в бездне. Глаза черные, нечитаемые, холодные.

— Отпусти! — мне кажется, я кричу, но на самом деле пищу еле слышно. А он молчит, сжимая челюсть, и тянет меня за собой к внедорожнику. Сначала по инерции бегу за ним и где-то глубоко внутри захлебываюсь от счастья, что он рядом. Дышу его запахом, и голова кружится сильнее. И это уже не алкоголь, это эффект мужчины, который течет по моим венам.

Прихожу в себя только в машине, когда Тимур блокирует двери, заводит двигатель и выезжает со стоянки. Восторг от встречи сменяет злость на этого мужчину.

— Останови немедленно! — кричу на весь салон, задыхаясь от подступающей горечи. Я люблю Тимура, но не могу спокойно сглатывать все, что он вытворяет. — Останови! — требую, дергая ручку заблокированной двери. — Ты не имеешь права! — чувствую, как в горле образуется ком, а глаза жжет от подступающих слез. Но я не позволю себе ещё раз расплакаться перед Тимуром. Он вообще не реагирует, мчит по трассе, глядя только на дорогу. — Ты что, думаешь, я кукла, которой можно управлять и делать, что хочешь! Я сказала: выпусти меня немедленно! — кричу, словно ненормальная, надрывая горло, но реакции не получаю.

Он только сжимает руль и прибавляет скорость. Зажмуриваюсь, глубоко вдыхаю, чтобы не плакать. Я показываю эмоции, а больнее всего, когда тебя игнорируют. Дышу, пытаясь показать безразличие, но ничего не выходит, меня разрывает от тысячи эмоций!

Мы сворачиваем в какой-то жилой комплекс с новостройками и проезжаем через пост охраны.

— Куда ты меня привез?! Я никуда с тобой не пойду! Я хочу домой!

Не знаю, что на меня находит, наверное, это алкоголь, но я хватаюсь за его руку и дергаю руль. Машина резко выворачивает, Тимур бьёт по тормозам, но все равно въезжает в ближайшую машину на стоянке…

Удар.

Меня кидает вперёд, но в лицо тут же выскакивает подушка безопасности, придавливая к сидению. Меня немного оглушает и дезориентирует.

— Дура! — слышу сквозь шум в ушах и визг сигнализации.

ГЛАВА 29

ГЛАВА 29

Тимур

Я не выдержал без нее! Даша так крепко засела во мне, что хочется лезть на стену. Какой-то дикий коктейль: чувство голода, тоски и ломки. Даже свою тварь-жену, кажется, любил меньше. Лиса сделала из меня зависимого наркомана. Нет ее рядом — дышать трудно. И никто — ни одна женщина не может ее заменить. Кажется, что мне хреново не только морально, но и физически. Тело ноет, тянет каждый нерв от потери. Старые раны вскрываются, швы лопаются, начиная кровоточить. Тёмная сторона вопит о принципах, о женской сущности, о том, что любовь — продажная тварь и, кроме мучений, ничего не приносит.

Мне кажется, я оглох, ослеп и потерял чувствительность. Везде только ОНА! В каждой прожитой секунде, в каждом моем вздохе, во сне и наяву я вижу фантом Лисы, ее улыбку, слышу ее голос и вдыхаю запах. И в груди простреливает тупая боль, ноет и ноет, не стихая ни на секунду. Хочется пустить себе пулю в голову, чтобы прекратить все это.

Я ездил к отцу. Ублюдок все же добился своего! Я навестил «папочку». Только вместо «душевной» беседы я лютовал. Требовал от мрази ответов: для чего он вмешивается в мою жизнь! Ответов не получил или, скорее, я просто не хотел их слышать. Что бы он ни сказал, как бы ни клялся и ни каялся, я уже никогда ему не поверю. Нет во мне ни жалости, ни сострадания, ни родственных чувств — он все убил. Уничтожил. Искоренил из меня, оставив выжженное поле.

Мне кажется, я сгораю, еще немного — и меня спалит до пепла.

Когда Артур просил срочно подъехать в ресторан, я еще не знал, что там Дарья. А когда поднялся наверх, почувствовал ее запах. Заглянул в глаза и понял, что пропал. Понял: капитуляция. Выкидываю белый флаг — делай со мной, что хочешь, только не предавай и не лги.

Привычная игра: она убегает — я догоняю. Только сегодня я не намерен отпускать. Никогда. Все, Лиса, хочешь ты или нет, я забираю тебя навсегда. Сил нет больше сопротивляться.

Хочется отвезти ее в наш дом, но в данный момент это почти непреодолимое расстояние, поэтому я мчу в городскую квартиру. Она кричит, что-то требует, но я ничего не слышу из-за переполняющих эмоций. Дышу ей, вытравливая из себя все сомнения. Я запру ее в квартире со мной наедине, и потом мы поговорим. Я изолирую нас от внешнего мира, пока она не простит меня и не станет моей окончательно. И лучше бы ты, Лиса, сразу сдалась, иначе это будет мучительно для обоих, но отпускать я тебя больше не намерен. Предашь — придушу, но не отпущу.

Заезжаю на парковку, Даша неожиданно дергает руль, и машина летит в ближайшую «Ауди». Бью по тормозам, но столкновения уже не избежать. Удар. Подушки вылетают. Спирает дыхание. Нас спасает только небольшая скорость. Мы целы. Легкое состояние шока — не более. Кое-как выбираюсь из внедорожника и вытаскиваю Дашу.

— Дура! — кричу ей, а сам рассматриваю ее на предмет травм. На нас ни царапины. Но Даша испугана и немного дезориентирована. Смотрит на меня, хлопая ресницами, и бледнеет.

К нам подбегает охрана, и оперативно вылетает хозяин «Ауди». А мне сейчас плевать на них и на машину. Плевать на все, пусть весь мир рухнет, мне нужно остаться с моей хулиганкой наедине. Сую пострадавшему деньги и оставляю свои данные, охране отстегиваю, чтобы убрали машину в подземный гараж. Хватаю растерянную Дашу и веду ее к подъезду.

От испуга она молча и покорно идет за мной, не сопротивляясь. А может, все и к лучшему.

— Ты разбила еще одну мою любимую машину, — констатирую я в лифте, пытаясь привести ее в себя. — Дорого же ты мне обходишься. Не рассчитаешься со мной.

— Что? — заглядывает в глаза, словно только приходит в себя. Ловлю ее взгляд и не отпускаю. Меня начинает потряхивать. Нет, не от аварии — от близости с ней, от глаз ее колдовских, от запаха сладкого, наркотического и от того, что она вновь рядом. Только не приходи в себя, моя хорошая.

Лифт останавливается, я хватаю ее за руку и тяну за собой. Быстро открываю дверь, завожу ее в квартиру, запираюсь на все замки и прячу ключи в кармане. Все. Выдыхаю. Только сейчас понимаю, что не оделся, так и выбежал в одной рубашке. Холода вообще не чувствовал, только ее, словно мы уже одно целое.

— Можно мне воды? — тихо просит она и отводит взгляд, рассматривая прихожую.

— Проходи, — говорю я, отталкиваюсь от двери и иду на кухню. Наливаю ей чистой минеральной воды из холодильника и иду в гостиную. Ее пальто небрежно брошено в бежевое кожаное кресло, а сама стоит возле окна. Как всегда, смотрит куда-то вдаль и обнимает себя руками. Не хочется ничего ни объяснять, ни оправдывать, ни высказываться и ни бередить прошлое, а донести до нее все языком тела, любить ее молча, без слов, чтобы не спугнуть. Но так не получится… Женщины любят ушами. Да и я гнал ее громкими словами… Время расплачиваться.

Подхожу к ней сзади и ставлю на подоконник стакан, обхватываю хрупкие, напряжённые плечи, но Даша ведет плечами, сбрасывая мои руки. Неохотно подчиняюсь, но стою почти вплотную, вдыхая запах ее волос. Даша медленно выпивает воду и крутит в руках бокал из тонкого темного стекла.

— Прости за машину. Я действительно полная идиотка, это все алкоголь и эмоции, — тихо говорит она.

— Это все ерунда, ты можешь разбить все мои машины, главное будь рядом.

— Давай не будем выяснять отношения, это ни к чему. Просто вызови мне, пожалуйста, такси, и я уеду, — с горечью в голосе просит она. Нет, Лиса. Ты же не хочешь уезжать — я чувствую.

— Нет. Я не отпущу тебя больше. Ни-ког-да, — тяну слово по слогам, водя губами по ее мягким волосам.

— Тимур… — произносит на выдохе, недоговаривая.

— Тихо, Лисичка. Послушай меня, пожалуйста, — прошу я, делаю шаг и немного вжимаю ее в подоконник.

— Тимур, я все понимаю, просто отпусти меня. Я не смогу так. Я не кукла. Завтра тебе покажется еще что-то, ты меня вышвырнешь, я не выдержу, — надрывно просит она.

— Тсс, просто послушай. Это пока все, чего я прошу, — все-таки обнимаю ее за плечи, медленно веду ладонями по рукам, согревая и ее, и себя. Между нами пока ледяной холод и стена отчуждения, несмотря на то, что мы рядом. Она молчит, и я принимаю это за знак согласия.

— Я женился рано для мужчины — в двадцать четыре. Просто не мог устоять перед девушкой, которую любил. — Даша напрягается, вновь пытается вырваться. — Тихо! — удерживаю ее, улыбаясь в волосы. Ревнует. А я кайфую от ее эмоций. Значит, не все потеряно. — Мне только казалось, что люблю. Тогда со мной такое случилось впервые. Увидел Милену и пропал. Наверное, еще тогда нужно было насторожиться и не воспринимать эту тварь серьезно. Мы трахнулись через час после знакомства. Меня тогда жестко переклинило. Дальше — больше. Встречи, свидания, сумасшедшие ночи — я заваливал ее дорогими подарками, она отвечала умопомрачительным сексом. И ведь тогда мне казалось, что это не просто похоть, а нечто большее.

Мы поженились через пару месяцев. Я не хотел ее терять. Милена клялась в любви, и я как идиот верил. Верил каждому ее ядовитому слову! — срываюсь в эмоции, говоря сквозь зубы, а Даша замирает, как мышка, слушая меня и уже, наверное, сама не осознает, как льнет ко мне, прижимаясь спиной к груди. И мне уже не больно все это вспоминать. Я словно пересказываю чужую историю. — Все, как она хотела. Любой каприз. Белое платье из Милана, свадьба в круглую сумму на Кипре, медовый месяц на островах. Ни в чем ей не отказывал. Все к ее ногам. Я сердце ей отдал, а она сжимала его своими наманикюренными пальчиками.

Ее блядская натура проявлялась, но я ничего не видел. Я был ослеплен эмоциями. И еще не понимал, какую тварь пригрел на груди, и как она делает из меня последнего лоха. Она часто задерживалась допоздна, оставалась ночевать у подруг и летала в Милан за очередной порцией шмоток. Отдыхала не со мной, потому что я тогда только развивал свой бизнес и зашивался на работе. Я сжирал все, что она мне скармливала. Верил безоговорочно. И ничего не видел.

Так мы прожили четыре года. Я хотел детей, но Милена отговаривала. Говорила, что у нас все впереди, мы еще молоды, и нужно насладиться жизнью без обременений. Я велся, потакая ей во всем. Сука, мне кажется, я был до тошноты идеальным подкаблучником, которым она вертела, как могла, — замолкаю, пытаясь подобрать слова, а Даша, кажется, не дышит вовсе. — Это случилось поздней осенью. Я думал, она у родителей. Милена должна была гостить у них за тысячу километров. Я приехал к отцу неожиданно, в бизнесе были не лучшие времена, случилось ЧП, а отец не отвечал на звонки. Я приехал сам в надежде забрать нужные документы, — опять замолкаю, сжимая плечи Дарьи, вспоминая детали того дня, который сделал из меня того, кем я являюсь сейчас.

— Что она сделала? — сдавлено спрашивает Лиса, возвращая в реальность.

— Они были в кабинете отца. Милена смачно отсасывала у него, стоя на коленях, причмокивая и постанывая от удовольствия, заглатывая член отца глубоко в глотку. Мне бы тогда оставить их сразу, обозначив свое присутствие, но я долго наблюдал, подмечая детали, пока эта тварь не начала давиться спермой, сглатывая. Меня потом еще долго тошнило от этой картины…

С этого момента начался ад. Тот день я помню вспышками. Милена театрально рыдала, размазывая косметику, и лгала, что отец принуждал ее. Как выяснилось позже, они целый год трахались, делая из меня гадкого лоха. Не знаю, что не хватало этой шлюхе, я давал ей все, чего она хотела. Но, видимо, мало. Такая блядская натура, которая скрывалась под маской милой девочки.

Она довольно хорошо меня знала, чтобы понять, что в живых я ее не оставлю, поэтому, пока я разбирался с отцом, а точнее, бил ему морду, Милена сбежала. Я долго ее искал, рисуя в голове изощренные картинки, как уничтожаю ее за мерзкое предательство. Мне еще долго казалось, что меня облили помоями, и я никак не могу отмыться. Самые близкие люди в моей жизни оказались тварями. Во что, мать их, тогда верить?!

Немного срываюсь на эмоции, Даша вздрагивает, но я беру себя в руки. Она расслабляется и падает в мои объятья. Я наглею и обнимаю ее за талию, прижимая к себе, зарываясь носом в волосы и немного нас раскачивая.

— Отца я выкинул из жизни. Мой отец, которого я знал раньше, мертв. Его не стало. А мужик, с которым ты познакомилась, просто оболочка. Милену я все же нашел, отец помогал ей прятаться за границей. Я думал, что придушу продажную, шкуру живьем сниму. Она каялась, просила прощения, что-то объясняла, а я вдруг понял, что не хочу мараться об эту жалкую шлюху. Мне было противно даже смотреть на нее, не то что прикасаться. Я уничтожил ее морально. Лишил того, что она так алчно любила. Денег и достатка. Сейчас она живет в родном городе и работает торговкой в ларьке. Да образования-то у шлюшки нет, она ничего не умеет, рассчитывала выехать на красоте. Теперь я понимаю, что красота — она больше внутренняя, а Милена прогнившая изнутри. С того момента я прекратил доверять всем, кроме себя. Люди хуже зверей, каждый сам за себя, миром правит цинизм, алчность и пороки.

— А что случилось с твоим отцом? — спрашивает она и накрывает теплыми ладонями мои обнимающие ее руки.

— Он сам себя наказал. Каялся, просил прощения, но я стал бездушен и безжалостен. Меня более не трогало ничего, что с ним связано. Он знает, что мертв для меня. И сам предпочел превратиться в живой труп — на полной скорости намеренно въехал в бетонную стену, будучи пьяным в стельку. Думал, так сможет искупить свою вину, не понимая, что мне не нужно его искупление. Итог: реанимация, кома и инвалидность. Меня не тронуло. Совсем. Я просто выполняю долг и обеспечиваю его. Все!

Мы какое-то время молчим, глядя на ночной город, слышу только ее глубокое дыхание и свое сердцебиение. Впервые за долгое время обнажаюсь перед женщиной. Никогда не думал, что такое вновь произойдет. Но эта тяга сильнее меня.

— Поэтому, когда я понял, что ты поехала к ублюдку… когда увидел вас вместе… когда понял, что ты действовала за моей спиной… — и вот тут я задыхаюсь, не в силах продолжать. Сжимаю ее, стискивая талию. Мне кажется, я опять стою на краю, и моя гребаная жизнь зависит от Даши. Если она столкнет меня, я не буду сопротивляться. Старые раны вскрыты наживую, и теперь я в ее руках.

— Я поняла, и мне больно за тебя. Очень… Только глупая женщина может отказаться от любви такого мужчины как ты. Но я так не смогу… Завтра я сглуплю, что-то не договорю или забуду, и ты опять решишь, что я тебя предала, и вышвырнешь из своей жизни.

— Даша-а-а-а, — со стоном произношу я.

— Нет, ты не виноват, — перебивает она меня. — Это деформация из прошлого. Своего рода фобия. Я понимаю… Это тяжело… Но… Мне нужно подумать. Отпусти меня, — просит она, а сама сильно сжимает мои руки, словно противоречит сама себе.

— Нет! — категорично отрезаю. — Думай здесь! Рядом со мной!

ГЛАВА 30

ГЛАВА 30

Дарья

Он не отпустит. Уже никогда. Я обречена. Но где-то глубоко внутри захлебываюсь от радости.

Тимур показал мне квартиру, а сам ушел в душ. Я и рада бы отдаться в его сильные руки, только вот сердце еще разъедает горечь, оттого что он не сказал главных слов. В душе ураган из чувств и эмоций, самых разных.

Я просто ненавижу его бывшую жену. Как она могла так поступить с Тимуром? Как она могла разрушить такого сильного мужчину? Зачем? Когда у ее ног было все, и даже больше. Я даже ей завидую. Он так ее любил. Не каждый мужчина так умеет.

И к его отцу я уже отношусь по-другому. У меня просто в голове не укладывается, как он мог спать с женой сына. Зачем?! Почему именно она? Хотя мне его жалко, а жалость — не самое лучшее чувство. Если бы я знала об их предательстве, я, конечно, никогда не поехала бы к Эдуарду Руслановичу и все рассказала бы Тимуру. Я просто не могла представить, что такое возможно.

Сажусь на холодный кожаный диван, устало откидываюсь на спинку и смотрю в потолок. Даже если я уйду, то все равно вернусь. Не могу без этого раненого хищника. Он очень сильный, но уязвимый в отношении женщин. И уже все равно, что там будет дальше. Главное, что сейчас он рядом и как никогда открыт. Плевать на всех, я никого так не любила, и если мне суждено быть с ним недолго, пусть так и будет. Нет сил противостоять. Пусть я потом задохнусь без своего хищника, но зато сейчас надышусь и заглушу раздирающую боль. Пусть топит меня в своей бездне сколько угодно.

Слышу, как Тимур выходит из ванной, и закрываю глаза, расслабляюсь, отпуская себя. Я отдаюсь в его руки, пусть делает, что хочет. Слышу приближающиеся шаги, по комнате разносится свежий запах геля для душа и мужского тела. Я безумно скучала по его запаху.

Тишина.

Он обещал не трогать меня и дать время подумать. Я уже все решила, но он этого не знает и нарушает свое обещание. Подходит ко мне, опускается вниз и накрывает тёплыми ладонями мои колени.

— Это называется «давление», — усмехаюсь я, так и не открыв глаза.

— Да-а-а? — его руки наглеют, забираясь под платье, сжимая бедра. — Это почему? — голос хищника хрипнет, становясь тягучим.

— Ты давишь на меня, прекрасно понимая, что я не смогу перед тобой устоять, — немного раздвигаю ноги, подпуская Тимура ближе.

— Ммм, тогда сейчас я удвою давление. Посмотри на меня, — просит он. Открываю глаза, поднимаю голову и вижу, что он в одних спортивных штанах и с голым торсом, а капельки воды призывно играют на его смуглой коже.

— Так не честно! Это жестоко, — усмехаюсь я и провожу ногтями по его татуировке.

— Какая плохая девочка, — кривовато улыбается он. — Я совершенно не это имел в виду. — Он хватает лиф платья и притягивает к своему лицу. Прикусывает мою губу, слегка оттягивая. Прислоняется лбом к моему лбу и глубоко вдыхает, словно мы сейчас прыгнем в бездну вместе. — Люблю тебя, — хрипло шепчет в губы.

И мы срываемся вместе. Мне не страшно, потому что он рядом. Внутри меня все кричит от эйфории. Хочется ответить ему взаимностью, но он душит собой, не позволяя. Целует… Целует сначала нежно и аккуратно, а потом настойчивее, грубее, сжирая, поглощая, больно всасывая губы, кусая, лаская, лишая дыхания.

— Никем не был так болен, как тобой. Даже ту тварь, по сравнению с тобой, не любил, — задыхаясь, шепчет мне в губы между поцелуями. — Делай со мной все, что хочешь, проси, чего хочешь! Все тебе дам, всех порву за тебя! Только не предавай меня и будь открытой до конца, — с надрывом просит он.

— Тихо, тихо, — опускаю ладонь на его грудь и чувствую, как сильно бьётся сердце. — Я не Милена! И никогда ей не стану. Мне не нужно все взамен любви. Мне нужен только ты. Будь только моим, — прошу я, заглядывая в глаза, проходя пальчиками по его лицу и щетине. — Не загоняйся. Я только твоя и тоже безумно больна тобой. Люблю тебя, — сама его целую, лаская губы.

И мы уже вместе летим. Все равно, что там на дне, главное, что мы вместе. В нас много страхов и сомнений, но мы научимся верить и принимать друг друга. Если моему мужчине важно видеть меня максимально открытой, то я буду такой. Да какой он хочет, только не одной, а за спиной сильного хищника! В руках любимого мужчины! Я постараюсь отдать ему все, чтобы доказать, что я совсем другая. Иная. И никогда не предам.

Прошло полгода

Тимур

Я ненавижу рабочие поездки. Поэтому сократил их до минимума. Ненавижу расставаться с Дашей. Ненавижу чувство ломки без моей женщины. Я вновь тронулся. Не зря Лиса называет меня маньяком. Главное признать болезнь и тогда жить намного легче. А я одержим этой женщиной.

Мы живём в нашем доме. Хотел начать новую жизнь и построить новый дом. Но Даше нравится этот — мы тут познакомились. Нет, мы не живём душа в душу, а постоянно ссоримся. Битва характеров. Не за власть. Даша всецело признает мое доминирование. Она борется за финансовую независимость. Смешно. Но я уважаю ее стремление и даже даю иллюзию самостоятельности. В основном я выигрываю битвы. А когда проигрываю, делаю это намеренно, чтобы посмотреть, как горят ее хитрые лисьи глазки. Я уважаю Дашу за то, что она почти каждый день пытается мне доказать, что любит меня не ради денег. Ей нужен только я.

Я подарил Даше салон. Только она об этом не знает. Лиса упорно отдает мне кредит каждый месяц. А я благополучно возвращаю ей эти деньги на счёт. Слава богу, она принимает от меня мелкие подарки в качестве одежды и украшений. И то, она начала это делать после моего эмоционального монолога о том, что я чувствую себя «недомужиком». Но в основном мы дико любим друг друга с перерывами на скандалы и работу.

Приезжаю домой ближе к полуночи. Поднимаюсь наверх прямиком в спальню к моей женщине. Лиса не ждёт меня. Я должен был вернуться позже. Открываю дверь и нахожу ее возле зеркальной дверцы шкафа. Даша завязывает бежевый шёлковый халатик, глядя на себя. Она видит меня в зеркало и хитро улыбается.

— Снимай! — командую, указывая на халат. Закрываю двери и снимаю пиджак, кидая его на кровать.

— Я не ждала тебя, — говорит она и кусает губы, медленно развязывая халат. Я не видел Дашу восемь дней, а кажется, что вечность.

— Ммм и даже не скучала? — прищуриваюсь и расстегиваю рубашку.

— Нет, — специально провоцирует меня. Потому что такая же сумасшедшая, как и я. Она сглатывает, когда я снимаю запонки, срываю с себя рубашку и иду на нее.

— Значит, «нет»? — подхожу к ней вплотную, но не прикасаюсь. — Я сказал: снять халат! — приказываю — и это тоже часть игры, которая заводит мою Лисичку. Подчиняется, спускает халат с плеч, ведёт ими, и шелковая тряпочка соскальзывает к нашим ногам. Мне открывается обнаженное тело. Шикарная грудь, уже острые персиковые соски, нежная кожа и гладкий лобочек.

— Почему ты без трусиков? М? — спрашиваю, рассматривая ее в зеркало.

— Дома тело должно отдыхать. Я только из душа, — тихо говорит она и ловит мой взгляд в зеркале. Медленно зарываюсь в ее волосы, слегка их сжимаю и тяну назад, вынуждая откинуть голову.

— А я дико скучал, Лисичка, — голос срывается от нарастающего возбуждения. Внутри уже зарождается ураган. Ещё немного — и нас накроет.

Веду рукой по ее телу от талии к бёдрам, смотря, как вздымается ее грудь. Наклоняюсь, целую шею, продолжая удерживать волосы. Дарю совсем немного ласки и нежности, вдыхая аромат ее кожи, пока я не потерял контроль. А потом поворачиваю ее голову к себе и впиваюсь в губы. Хрипло выдыхаю ей в рот от дикого голода и осознания, что наконец-то добрался до своего наркотика. Уже не ласкаю, а сжимаю желанное тело. Хаотично. Бедра, грудь, соски, пожирая ее стоны. Запускаю руку между ног, накрываю горячую плоть и прикусываю ее губу, а моя девочка уже течет.

Отрываюсь от сладких губ и смотрю на нее в зеркало. Как грубо ласкаю грудь, щиплю соски, перекатывая их между пальцев. Как раздвигаю ее нежную плоть и сжимаю клитор, как она стонет, выгибаясь в моих руках и покрываясь мурашками. Как моя смуглая кожа контрастирует с ее светлой, и чувствую, как возбуждение простреливает в паху, а член начинает болезненно ныть.

— Говоришь, не скучала? — рычу, прикусывая кожу на ее шее, начиная растирать клитор.

— Не-е-е-е-т, — стонет в ответ, содрогаясь, когда проскальзываю в нее двумя пальцами. — Я дико тосковала, — признается, хватая воздух.

— Да, Лисичка! — трахаю ее пальцами, одновременно надавливая на клитор и глядя в зеркало на то, как она содрогается, теряя равновесие. Ей хорошо, а мне больно. Член болезненно ноет, пульсируя, требуя разрядки.

Чувствую пальцами, как она внутри пульсирует и сжимается. А мне хочется почувствовать ее удовольствие членом. Быстро расстегиваю ремень, ширинку, спускаю штаны вместе с боксерами, вжимаю Дашу лицом в зеркало, вынуждая прогнуться и выставить попку. Упираюсь налитой головкой в мокрые, горячие складочки и рычу от предвкушения.

— Тимур… Презерватив… — задыхаясь, напоминает она мне, виляя бедрами и пытаясь уйти от проникновения.

— Меня бесит слово «презерватив»! — нервно выдаю я. — Ты прошла лечение, все хорошо. Я хочу сына!

Понимаю ее страхи. Даша боится вновь потерять ребенка. Но фобии нужно преодолевать.

— Тимур я пока не могу… — возбуждённо хнычет она. Но я крепко фиксирую ее бедра и резко вхожу на всю длину. Мы оба вскрикиваем и замираем.

— Тихо, забудь, — шепчу ей на ухо. Зарываюсь в волосы на затылке, вжимая щекой в зеркало, и начинаю двигаться. Одновременно другой рукой жадно блуждая по ее телу.

Срываюсь, набираю темп, вонзаясь в нее сильными рывками, до самого конца. Ещё и ещё, то на бешеной скорости, то замедляясь, отсрочивая наше удовольствие, чувствуя, как становится жарко, как между нами искрит электричество. Подхватываю Лису под грудью, немного отстраняя, чтобы она видела нас со стороны.

— Смотри! — приказываю, не позволяя закатывать глаза. Распахивает пьяные глазки, смотрит и тут же опять их закатывает от удовольствия — Смотри! — рычу ей, сжимая грудь, потирая твердые соски.

Не могу больше сдерживаться — я слишком голодный, и Даша слишком отзывчивая, вот-вот кончит, стискивая мой член. Запускаю руку между ее ножек, потираю воспалённый клитор. Совсем немного, слегка, для того, чтобы она взорвалась в моих руках. Смотрю, как она кончает, с протяжным стоном оседая у меня в руках. Держу ее, кусая кожу на нежной шее, чтобы не взорваться сию минуту, чтобы прочувствовать все грани ее экстаза. Выпиваю свою женщину до последней капли, а потом срываюсь сам. Вновь вжимаю ее в зеркало, стискиваю бедра и остервенело вбиваюсь в сокращающееся лоно, преодолевая сопротивление, чтобы взорваться глубоко внутри нее. Мощно, с рыком и хриплым стоном излиться и замереть, пытаясь глотнуть воздуха. Понимаю, что этого мало, это только начало, чтобы утолить первый голод.

Нащупываю в кармане коробочку, вынимаю кольцо и без каких-либо вопросов надеваю его на Дашин безымянный пальчик, так и не выходя из нее. Она поднимает руку, фокусирует взгляд, рассматривая колечко из белого золота и с россыпью бриллиантов; выгибает брови, вопросительно глядя на меня в зеркало.

— Через месяц поженимся, — констатирую я, вызывая ее хитрую усмешку, и целую шею, немного игриво покусывая.

— Это самое оригинальное предложение.

— Это не предложение. Это констатация факта. И не смотри на меня так. Сам в шоке. Никогда не думал, что женюсь в третий раз, — шучу я.

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Люблю, когда моя жена просыпается раньше, потому что на девятом месяце ей уже тяжело долго спать. Она смотрит на меня, думая, будто я сплю, не зная, что я словно сросся с ней и живу в одном биоритме. Потом моя жена невесомо целует меня и поднимается с кровати, надевает длинный шёлковый халат, который волнами ложится на ее красивый животик. Она идет в ванную, и я закрываю глаза. Дремлю, пока Лисички нет. Но просыпаюсь, как только она возвращается в нашу комнату.

Наблюдаю, как Даша расчёсывает волосы, собирает их в высокий, небрежный пучок, как наносит на лицо крем и морщит носик, рассматривая несколько веснушек на своем лице. Потом снимает халатик и надевает трусики. Открывает шкаф и выбирает себе платье. До сих пор не понимаю, зачем так много платьев для беременных, если скоро они ей не понадобятся.

Ее фигура разительно изменилась. Грудь налилась, соски увеличились, бедра округлились. Даша считает себя толстой, а я — прекрасной. Мы ждём нашего первого сына. Срок уже почти подошёл, и все проходит хорошо, как нужно. Даша, конечно, до сих пор питает страхи, но у нас замечательный врач, который уверяет, что все прекрасно. Моя жена и сын абсолютно здоровы.

Дарья откидывает платье в кресло и, глядя в зеркало, накрывает ладошками животик и начинает его гладить. Трогательная картинка, заставляющая щемить в груди от счастья. И я просто не могу не присоединиться к моей жене.

— Идите сюда, я пожелаю вам доброго утра, — зову Дашу, садясь на кровати. Она подходит, я накрываю ее живот ладонями и осторожно вожу губами.

— Привет, Давид. Как вы спали?

— Хорошо, только поясница ноет, — отзывается Даша, пока я глажу живот, прислушиваясь к нашему сыну. — Ещё рано, ты бы спал. Я пойду, посижу в гостиной.

— Не хочу спать. Позавтракаем вместе, затем у меня пара важных дел, а потом навестим твою сестру, как ты хотела.

— Я просто устала сидеть дома, — хнычет Даша.

Поднимаюсь, целую Лисичку в немного припухлые губки. И происходящее с нами так естественно, закономерно и правильно, словно все дерьмо, что творилось до этого, было дано мне как испытание перед настоящими чувствами.

Моя жена вдруг обнимает меня, прижимается, насколько ей позволяет живот, и шмыгает носом. Гормоны и перепады настроения не обошли нас стороной. Дашка в такие моменты очень трогательная.

— Что случилось? — обнимаю ее в ответ, целуя волосы.

— Я просто тебя очень сильно люблю, — отвечает мне в грудь, как всегда, слушая мое сердце.

— Что? Прям до слез? — усмехаюсь я.

— Прям очень-очень.

В такие моменты моя хулиганка похожа на маленькую девочку. Мою любимую девочку. Надо сказать, она опять разбила мою машину, когда училась водить. Транспорт и Даша — вещи несовместимые. Поэтому она ездит только со мной или с водителем.

— А я тебя не люблю.

— Ты меня боготворишь, — заканчивает она за меня.

— Все-то ты знаешь.

— Знаю, ты каждый день мне об этом говоришь.

У Артура родился сын. Мальчику почти год, и теперь мой друг — отец уже двоих детей. Мы теперь не просто друзья, а почти родственники, женатые на сестрах. Дашка очень любит племянников, а они — ее, поэтому, как только мы приезжаем в гости к их семье, все дети виснут на Даше.

У нас простой семейный ужин на природе. На дворе осень, но бабье лето в разгаре, и мы с Артуром жарим барбекю, а девочки и дети играют в беседке.

— Ну, как оно — третий раз в браке? — спрашивает Артур, хитро щуря глаза.

— А я первый раз женат. Амелия — не в счёт, а то, что происходило с Миленой, — это действительно был «брак». Дешевая китайская подделка с красивой обёрткой, но совершенно гнилая внутри. И знаешь ли, я тоже подкаблучник, такой же, как и ты, — усмехаюсь я.

— Теперь ты меня понимаешь, — Артур переворачивает мясо, следя за прожаркой. — А как там твой отец? — друг не просто так спрашивает. Он знает, что это запретная тема.

Просто человеку, который произвел меня на свет, недавно стало плохо, и он сейчас лежит в стационаре. В самой лучшей и дорогой клинике с профессорами. Это все, что я могу для него сделать. Ещё я пообещал Даше, что мы покажем ему внука. Я не в восторге от этого, но Даша очень просила.

— Нормально, он живучий, — неохотно отвечаю.

— Тимур! — слышу вскрик Даши, резко оборачиваюсь и вижу, как она держится за живот и смотрит на меня испуганными глазами. Бросаю все и срываюсь к ней. — Тимур, кажется, началось!

Я делаю вид, что все под контролем, звоню в клинику, а на самом деле внутри меня тихая паника из-за переживаний, что что-то может пойти не так…

Этой ночью Даша родила мне сына, и моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я стал совершенно другим. Нет ничего лучше и важнее в жизни, чем близкие люди. Раньше у меня их не было. Я считал себя волком-одиночкой. А Даша подарила мне семью.

На удивление врачей Даша родила быстро и без осложнений. Здорового малыша весом в три килограмма. Самого красивого для нас ребенка. Моего наследника! Она держала его на руках, целовала в носик, гладила маленькие пальчики и плакала. Нет, рыдала от счастья! Я, наверное, тогда сам впервые заплакал от этого счастья и чуда у нас на руках. Оттого что мы будем жить вечно.

Конечно, мы на этом не остановимся. Я хочу ещё как минимум двоих детей. Я хочу большую семью. Свою собственную, которой никогда не было ни у меня, ни у Даши.

Если у вас нет чего-то очень важного, без чего нельзя считать себя полноценным, нужно создать это самому, не дожидаясь чуда. Пусть иногда будет больно и страшно. Но оно того стоит. И тогда мы не зря проживем эту жизнь.

КОНЕЦ