Поцелуй Тьмы

Размер шрифта: 13

* * *

Моим племянникам Джордану и Остину

Один

Кончики его пальцев скользили по спине, высекая искры блаженства и посылая волны дрожи по телу. Медленно, медленно нежные руки опускались все ниже, пока не замерли на изгибах бедер. Его губы сладострастно впились в шею, затем последовал новый поцелуй, чуть ниже, и еще один, и… Мы целовались, тесно прижимаясь друг к другу. Кровь во мне кипела, я чувствовала себя живой, как никогда. Я люблю его, люблю Кристиана так сильно…

Кристиана?

Ох, нет!

Одна часть меня, та, которая могла рассуждать логически, осознавала происходящее – и, черт возьми, была в бешенстве. Другая же часть принимала участие в слиянии тел, словно ласкали и целовали меня. Я настолько сильно погрузилась в сознание Лиссы, что фактически это происходило со мной.

«Нет, – решительно говорила я себе. – Убирайся оттуда!»

Невозможно прислушаться к логике, когда каждая клеточка тела пылает огнем.

«Ты – не она! Уходи из ее головы!»

Его губы. Сейчас в мире не существовало ничего, кроме его губ.

«Это не он! Убирайся!»

Я помнила – поцелуи в точности такие же.

«Нет, это не Дмитрий! Уходи!»

Имя Дмитрия подействовало как холодный душ. Я вырвалась на свободу. Села на постели, чувствуя, что задыхаюсь. Ногами попыталась скинуть одеяло, но еще больше запуталась. Сердце неистово колотилось. Несколько раз я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться и полностью вернуться в реальность.

Времена изменились. Когда-то я просыпалась от ночных кошмаров Лиссы, теперь меня будила ее сексуальная жизнь. Сказать, что между тем и другим мало разницы, значило ничего не сказать. Я научилась блокировать ее романтические интерлюдии – по крайней мере, в бодрствующем состоянии. Но сейчас Лисса и Кристиан (ненамеренно) провели меня. Во сне самоконтроль слабеет, и чересчур сильные эмоции моей лучшей подруги пробивают защиту, хочу я того или нет. Никакой проблемы не возникло бы, останься каждый из них дома и в своей кровати.

– Господи… – пробормотала я и села, свесив с постели ноги.

Неужели Лисса и Кристиан не могут потерпеть со своими ласками?

Так по-идиотски проснуться – еще не самое худшее; проблема в том, что я все еще чувствовала… Конечно, ничего на самом деле не было. Не моя кожа ощущала ласки, не мои губы ловили поцелуи. И тем не менее я ощущала утрату. Давно я не оказывалась в столь глупой ситуации. Тело ныло и горело от желания. Отчаянно захотелось, чтобы кто-нибудь просто прикоснулся ко мне. Но, уж конечно, не Кристиан. Воспоминание о его губах вспыхнуло в сознании с новой силой. Мое спящее «я» было уверено, будто это Дмитрий целует меня.

Я с трудом встала, чувствуя беспокойство и… печаль. Печаль и пустоту. Стремясь стряхнуть с себя дурной настрой, я надела халат, тапочки и пошла в ванную. Сполоснула лицо холодной водой, посмотрелась в зеркало. Спутанные волосы и налитые кровью глаза не придавали очарования. Я выглядела невыспавшейся, но в постель возвращаться не собиралась, не хотелось рисковать. Пора как следует взбодриться и стряхнуть с себя воспоминания о пережитом.

Покинув ванную, я направилась в сторону лестницы и легко спустилась по ступеням. На первом этаже спального корпуса царили тишина и покой. Был почти полдень – полночь для вампиров, ведущих ночной образ жизни. Скрываясь за дверью, я выглянула в вестибюль. Он оказался пуст, если не считать зевающего мороя за конторкой портье. Он рассеянно листал какой-то журнал,

силясь не заснуть. Добравшись до конца журнала, он снова зевнул. Развернул вращающееся кресло, бросил журнал на столик и принялся рыться в поисках нового чтива.

Пока он сидел спиной ко мне, я метнулась к двери. Молясь, только бы она не скрипнула, я приоткрыла ее, совсем чуть-чуть, и выскользнула наружу. А потом закрыла, тоже очень осторожно. Никакого шума. Самое большее, парень мог почувствовать легкое колебание воздуха. Ощущая себя практически ниндзя, я вышла на дневной свет.

Холодный ветер ударил в лицо, но это было как раз то, в чем я нуждалась. Голые ветки качались от ветра, царапая каменные стены спального корпуса, словно огромные когти. Между свинцовыми облаками проглядывало солнце, напоминая, что я должна находиться в постели и спать. Сощурившись от света, я плотнее закуталась в халат и обошла вокруг здания, выйдя к гимнастическому залу. От слякоти на дорожке мои тапочки промокли, но мне было все равно.

Да, стоял типичный скверный зимний день в Монтане – но для меня самое то. Морозный воздух бодрил и прогонял остатки виртуальной любовной сцены, заодно позволяя мне оставаться внутри собственной головы. Лучше сосредоточиться на промозглости и холоде, чем вспоминать, как руки Кристиана ласкали меня.

Я смотрела на маленькую рощицу, но на самом деле не видела ее и с удивлением почувствова-

ла злость на Лиссу и Кристиана. Должно быть, приятно делать все, что душа пожелает. Лисса часто сожалела о невозможности проникать в мое сознание и чувства. Просто она не осознавала, насколько ей повезло. Понятия не имела, каково это – когда мысли другого человека вторгаются в твои, переживания другого человека смешиваются с твоими. На что это похоже – переживать чужую любовь, когда у самой ничего не складывается. Она не понимала, каково до боли в сердце переполняться любовью и не иметь возможности ее выразить. Похоронить любовь в душе – все равно что сдерживать гнев. Она просто пожирает тебя изнутри, доводя до сумасшествия.

Нет, Лисса ничего не понимает. И не нужно. Пусть продолжает наслаждаться собственными любовными переживаниями, независимо от того, как они отражаются на мне. Я заметила, что опять тяжело дышу, теперь от злости. Сентиментальные чувства, вызванные полуночным слиянием Лиссы и Кристиана, ушли. Их сменили гнев и зависть. Я прикладывала все усилия, дабы избавиться от таких эмоций – неприятно испытывать их по отношению к лучшей подруге.

– Ты страдаешь лунатизмом? – произнес голос у меня за спиной.

Испугавшись, я резко обернулась. Там стоял Дмитрий, глядя на меня с веселым удивлением и любопытством. Чудная закономерность – пока я стояла тут, злясь на проблемы, порожденные от-

сутствием личной жизни, источник этих проблем нашел меня сам. Я не услышала его приближения. Вот тебе и ниндзя. И что мне стоило перед уходом расчесаться? Я торопливо провела рукой по длинным волосам, хоть и понимала, что опоздала с этим. Наверное, прическа напоминала воронье гнездо.

– Я проверяла охрану спального корпуса, – ответила я. – Увы, не на высоте.

Намек на улыбку заиграл на его губах. Меня по-настоящему начал пробирать холод, и я невольно подумала, каким теплым выглядело его длинное кожаное пальто. Вот бы завернуться в него…

– Ты, наверно, замерзла. Хочешь мое пальто? – сказал он, словно прочитав мои мысли.

Я покачала головой, хотя, по правде говоря, уже не чувствовала собственных ног.

– Все нормально. А ты что здесь делаешь? Тоже проверяешь охрану?

– Я и есть охрана. Сейчас мое дежурство.

Школьные стражи всегда по очереди патрулируют кампус, пока все спят. Стригои, эти не-мертвые вампиры, преследующие живых вампиров вроде Лиссы, не выносят солнечного света, но студенты, нарушающие правила – скажем, тайком покидающие спальные корпуса, – представляли опасность и днем и ночью.

– Ну, ты хорошо поработал, – сказала я. – Рада, что поучаствовала в проверке твоих удивительных способностей. А теперь мне пора идти.

– Роза…

Дмитрий сжал мое плечо, и, несмотря на ветер, холод и слякоть, меня окатила волна жара. Его рука чуть-чуть ослабила хватку – как будто он тоже обжегся.

– Что ты тут делаешь?

Это было произнесено с интонацией «хватит морочить мне голову». Ну, я и сказала ему ту часть правды, которую могла.

– Мне приснился плохой сон. Захотелось подышать свежим воздухом.

– И ты просто взяла и выскочила, даже не задумываясь о нарушении правил – и что неплохо бы надеть куртку.

– Да. Все верно.

– Роза, Роза. – На этот раз в его голосе звучало раздражение. – Ты не меняешься. Всегда действуешь не раздумывая.

– Неправда! Я сильно изменилась.

Он пристально разглядывал меня, уже без намека на улыбку, с выражением растущего беспокойства. Иногда возникало чувство, будто Дмитрий способен заглянуть прямо в душу.

– Ты права. Изменилась.

Все-таки признав произошедшие перемены, довольным он не выглядел. Наверное, думал о событиях трехнедельной давности, когда я и несколько моих друзей попали в плен к стригоям. Это было исключительным везением, что нам удалось сбежать. Увы, не все вырвались на свободу,

погиб Мейсон, настоящий друг, который надеялся завоевать мою любовь. Никогда не смогу простить себя, хотя и прикончила его убийц.

С тех пор мое восприятие жизни стало более мрачным. Правда, теперь все в Академии Святого Владимира воспринимают жизнь в более мрачных тонах, но я в особенности. Люди начали замечать, что я стала другой. Однако мне не нравилось видеть Дмитрия таким озабоченным, поэтому я прервала его размышления шуткой.

– Да ладно, не волнуйся. Скоро мой день рождения. Как только мне стукнет восемнадцать, я стану взрослой, верно? Уверена – проснувшись в то утро, я сразу почувствую себя зрелой и все такое.

Как я и рассчитывала, его лицо смягчилось, на губах промелькнула улыбка.

– Да, я тоже в этом уверен. Когда, через месяц?

– Через тридцать один день, – объявила я.

– Ты что, их считаешь?

Я пожала плечами, и он рассмеялся.

– Надо думать, список подарков у тебя уже готов. Сколько он занимает? Десять страниц через один интервал? В порядке значимости?

Улыбка все еще играла на его устах – расслабленная, искренне веселая, очень редкая гостья для моего наставника. Я хотела продолжить разговор в том же шутливом тоне, но внезапно в сознании вспыхнули образы Лиссы и Кристиана. Ощущение печали и внутренней пустоты верну-

лось. Все, чего я могла бы пожелать, – новые наряды, айпод, да что угодно, – внезапно показалось таким банальным по сравнению с тем, чего я хотела больше всего. Господи, я и в самом деле изменилась.

– Нет, – ответила я еле слышно. – Нет никакого списка.

Он слегка наклонил голову, чтобы лучше видеть меня, и волосы скрыли его лицо. Они у него темные, наподобие моих, но все же чуть светлее. Мои иногда кажутся совсем черными. Он отбросил с лица непослушные пряди, но они тут же упали обратно.

– Не верю. Неужели ты ничего не хочешь? Скучный будет день рождения.

«Свободы», – подумала я.

Единственный дар, которого я страстно желала, – свободу, и делать выбор по своему усмотрению, и любить, кого хочу.

– Не имеет значения, – сказала я.

– Ты…

Он не договорил, потому что понял, он всегда меня понимал. Отчасти поэтому между нами и возникла некая связь, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте. Мы влюбились друг в друга прошлой осенью, когда он стал моим инструктором. Притяжение между нами накалялось, и вскоре выяснилось, что у нас есть и другие поводы для беспокойства, кроме разницы в возрасте. После окончания Лиссой Академии мы оба должны

стать ее стражами и не сможем совмещать личную жизнь с работой. Ведь она высший приоритет.

Конечно, легче сказать, чем сделать, поскольку чувства, испытываемые друг к другу, никуда не делись. У нас обоих бывали моменты слабости, моменты, заканчивающиеся запретными поцелуями или словами, которые не должны были прозвучать. После моего бегства от стригоев Дмитрий признался, что любит меня и поэтому никогда не сможет быть ни с кем другим. Тем не менее ситуация в целом не изменилась. Мы по-прежнему не могли быть вместе и потому вернулись к первоначальной манере поведения – избегать друг друга и делать вид, будто наши отношения носят исключительно профессиональный характер.

– Ты можешь отрицать сколько угодно, но я знаю, тебе холодно. Возвращайся в кампус. Я проведу тебя, – попытался он незаметно сменить тему разговора.

По правде говоря, я немного удивилась. Дмитрий редко уклонялся от обсуждения неудобных тем. Фактически он был печально известен тем, что втягивал меня в разговоры, которые я не хотела вести. Но обсуждать наши бесплодные, зародившиеся под несчастливой звездой отношения? По-видимому, сегодня он не хотел. Да. Многое определенно изменилось.

– Думаю, замерз ты, – поддразнила его я, когда мы возвращались к спальному корпусу новичков. – С чего бы, учитывая, откуда ты родом?

– Вряд ли ты правильно представляешь себе Сибирь.

– Эту холодную, дикую местность?

– Ну, твое представление определенно не соответствует действительности.

– Ты скучаешь по ней? – спросила я, оглянувшись на него.

До сих пор подобная мысль никогда не приходила мне в голову. По моим представлениям, все хотели бы жить в США… или, по крайней мере, не хотели бы жить в Сибири.

– Все время, – с тоской в голосе ответил он. – Иногда я жалею…

– Беликов!

Голос, принесенный ветром, прозвучал за нашими спинами. Дмитрий пробормотал что-то и толкнул меня за угол, который мы только что обогнули.

– Спрячься.

Я скрылась среди кустов барбариса, растущих позади дома. Ягод на них не было, но плотно растущие колючки царапали неприкрытую кожу. Ну, по сравнению с холодом и боязнью, что станет известно о моей ночной прогулке, несколько царапин не представляли собой проблему.

– Ты же не дежуришь, – спустя несколько мгновений произнес Дмитрий.

– Нет, но мне нужно поговорить с тобой.

Я узнала голос. Альберта, командир академических стражей.

– Разговор займет не больше минуты. Нужно переставить дежурства, пока ты будешь на судебном разбирательстве.

– Я уже прикидывал, – сказал он со странными нотками смущения в голосе. – Это приведет к перегруженности остальных… сейчас не самый подходящий момент.

– Да, ну… у королевы свое расписание. – Голос Альберты звучал разочарованно; я силилась понять, что происходит. – Селеста подежурит за тебя, и они с Эмилем поделят между собой твои тренировочные занятия.

Тренировочные занятия? Дмитрий не будет проводить тренировки на следующей неделе, потому что… Ах! Ну конечно, поняла я. Полевые испытания. Завтра начинается шестинедельная практика для нас, новичков. Никаких уроков. Днем и ночью мы будем защищать мороев, а взрослые стражи должны тестировать нас.

– Они не возражают против дополнительной нагрузки, – продолжала Альберта, – но не смог бы ты подежурить до отъезда несколько смен за них?

– Конечно, – бросил он все еще как-то натянуто.

– Спасибо. Думаю, тогда все в порядке. – Она вздохнула. – Хотелось бы знать, сколько времени продлится разбирательство. Не хочу слишком долго отсутствовать. Ты думал, на этом с Дашковым будет покончено, но я слышала, королева не склонна держать в тюрьме королевских особ.

Я окаменела. Мороз побежал по коже – мороз, не имеющий никакого отношения к зимнему дню. Дашков?

– Уверен, все сделают правильно, – сказал Дмитрий.

И тут до меня дошло, почему он говорит так скупо – их разговор не предназначался для моих ушей.

– Надеюсь. И еще надеюсь, поездка займет всего несколько дней, как они и говорили. Слушай, здесь так зябко. Заглянем на минутку в офис, посмотрим расписание?

– Конечно, – ответил он. – Я только кое-что закончу сначала.

– Хорошо. Жду тебя.

Стало тихо; видимо, Альберта ушла. Вскоре из-за угла показался Дмитрий и остановился перед кустарником. Я вылезла оттуда. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы предсказать дальнейший разговор.

– Роза…

– Дашков? – прошипела я как можно тише. – Тот самый Виктор Дашков?

Он не стал отрицать.

– Да. Виктор Дашков.

– Вы говорили о… Вы имели в виду… – Я настолько испугалась, что утратила дар речи и никак не могла собраться с мыслями. – Я думала, он давно под арестом! А получается, даже судебного разбирательства еще не было?

Да. Мне трудно было поверить. Виктор Дашков. Он преследовал Лиссу, пытал ее морально и физически, хотел подчинить себе. Каждый морой может использовать магию в одной из четырех стихий: земля, воздух, вода или огонь. Лисса, однако, оказалась способна работать с пятой стихией под названием дух, о которой никто и не знал. Она могла исцелить что угодно… даже оживить мертвого. Именно так возникла наша необычная связь с ней. Я – «поцелованная тьмой». В автомобильной аварии погибли ее родители, брат и я, она вернула меня к жизни, что и связало нас навечно, поэтому я могу воспринимать ее мысли и чувства.

Виктор узнал, что она может исцелять, и захотел запереть ее в четырех стенах, использовать в качестве личного «Фонтана молодости»[1]. Он, не колеблясь, убивал всех, кто вставал на его пути, – или, как в случае с Дмитрием и мной, использовал более изобретательные способы, желая остановить противников. За свои семнадцать лет я успела нажить немало врагов, но единственный, кого я ненавидела так сильно, был Виктор Дашков – по крайней мере, среди живых.

На лице Дмитрия возникло хорошо известное мне выражение. Оно появлялось, когда он думал, что я готова врезать кому-нибудь.

– Он и сидит под замком… но суд еще не состоялся. Процессуальные действия иногда занимают много времени.

– А теперь будет суд? И ты на него поедешь?

Пытаясь успокоиться, я говорила сквозь стиснутые зубы, но, подозреваю, по-прежнему сохраняла кровожадное выражение лица.

– На следующей неделе. Я и несколько других стражей должны дать показания относительно произошедшего с тобой и Лиссой той ночью.

При упоминании о событиях четырехмесячной давности на его лице появилось хорошо знакомое мне выражение – серьезности и яростного желания защитить тех, о ком он тревожится и кто подвергается опасности.

– Назови меня сумасшедшей за такой вопрос, если хочешь, но… ммм… мы с Лиссой поедем с тобой?

Я уже догадывалась, каков будет ответ, и это меня не радовало.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

Я уперла руки в боки.

– Послушай, разве мы не должны присутствовать там, где будут говорить о нас?

Дмитрий, вжившись в роль строгого инструктора, покачал головой.

– Королева и некоторые стражи считают, что будет лучше, если вы не поедете. Доказательств

достаточно, и, кроме того, преступник или нет, он – представитель одной из самых влиятельных королевских семей. Те, кому известно об этом разбирательстве, хотят, чтобы все прошло тихо.

– Значит, вы решили, что если мы там появимся, то разболтаем всей округе об этом?! – воскликнула я. – Брось, товарищ! Ты что, правда так думаешь? Мы хотим одного – чтобы Виктор оказался за решеткой. Навсегда. А может, и еще на дольше. И если есть хотя бы крошечный шанс, что он выйдет на свободу, вы должны позволить нам поехать.

После того как Виктора схватили и посадили в тюрьму, я решила, что на этом все закончилось. Думала, он так и сгниет там. Мне и в голову не приходило – хотя должно бы, – что потребуется еще какое-то судебное разбирательство. Его преступления казались очевидными. Но хотя моройское правительство существует и действует в полной тайне от человеческого, между ними много общего, к примеру надлежащая правовая процедура и тому подобное.

– Не я принимаю решения, – ответил Дмитрий.

– Однако ты имеешь влияние. Можешь высказаться в нашу пользу, в особенности если… – Мой гнев слегка потускнел, сменившись внезапным, острым ощущением страха. Мне даже с трудом дались следующие слова. – В особенности если существует шанс, что его выпустят. Он существует? Королева освободит его?

– Не знаю. Нет никаких разговоров о том, что собираются сделать она и другие высокопоставленные представители королевских семей.

Внезапно на лице его отразилась усталость. Он достал из кармана связку ключей и бросил мне.

– Послушай, я понимаю, ты расстроена, но давай обсудим эту проблему позже. Меня ждет Альберта, а тебе нужно вернуться к себе. Вон тем квадратным ключом откроешь заднюю дверь. Ты знаешь, где она.

– Да. Спасибо.

Он помог мне избавиться от неприятностей с возвращением в корпус, а я все равно дулась и на него и на себя и ничего не могла с собой поделать. Виктор Дашков преступник… даже злодей. Он жаждал могущества, богатства и не остановился бы ни перед чем ради достижения собственных целей. Если он снова окажется на свободе… ну, никто не задумывался о последствиях. Я дрожала от ярости при мысли, что могла бы помочь упрятать его за решетку, а мне не позволяют вмешиваться.

Я отошла уже на несколько шагов, когда Дмитрий окликнул меня.

– Роза!

Я оглянулась.

– Мне очень жаль. – Он помолчал, и выражение сочувствия на его лице сменилось настороженностью. – И непременно завтра верни мне ключи.

Я отвернулась и продолжила путь. Наверное, так думать неправильно и по-детски наивно, но я верила: Дмитрий может все. Если бы он действительно хотел, чтобы мы с Лиссой приняли участие в судебном разбирательстве, – он бы этого добился.

Уже почти у самой задней двери периферийным зрением я уловила какое-то движение. Настроение упало еще ниже. Замечательно. Дмитрий вручил мне ключи, давая возможность незаметно проскользнуть внутрь, и пожалуйста – кто-то все равно застукал меня. Типично с точки зрения моей везучести. Почти уверенная, что сейчас какой-нибудь учитель потребует от меня отчета в том, что я тут делаю, я повернулась и приготовилась оправдываться.

Однако это был не учитель.

– Нет, – пролепетала я. – Нет.

У меня даже мелькнула мысль: может, я все еще сплю? Лежу в постели, сплю и вижу сон.

Это было единственное объяснение увиденному. На одной из академических лужаек, в тени древнего, узловатого дуба стоял Мейсон.

Два

Он – или оно, или черт знает что – ускользал от взгляда. Потребовалось сильно сощуриться, чтобы его разглядеть. Его фигура выглядела нематериальной – почти полупрозрачной – и то появлялась в поле зрения, то снова исчезала.

Но судя по тому, что я сумела разглядеть, он определенно был похож на Мейсона. Черты лица размыты, кожа бледнее, чем обычно. Рыжие волосы выглядели как бледно-оранжевые. Веснушек и вовсе не разглядеть. На нем была одежда, в которой я видела его в последний раз: джинсы и желтая флисовая куртка, из-под нижнего края которой выглядывал зеленый свитер. Эти цвета тоже были смягчены. Он напоминал фотографию, выцветшую на солнце. И казалось, его фигуру очерчивало очень слабое мерцание.

Что меня поразило сильнее всего – не считая того факта, что вообще-то он был мертв, – это выражение лица. Печальное… такое ужасно печальное. Глядя в его глаза, я чувствовала, что мое сердце дает перебои. Все воспоминания о случившем-

ся несколько недель назад обрушились на меня. Я снова увидела его падающее тело, злобное выражение на лицах стригоев… В горле возник ком. Я стояла ошеломленная, неспособная двинуться.

Он тоже разглядывал меня, с тем же выражением лица. Печальным. Мрачным. Серьезным. Он открыл рот, собираясь заговорить, и снова закрыл его. Между нами повисло тягостное молчание, а потом он вскинул руку и протянул ее ко мне. Что-то в этом движении вывело меня из оцепенения. Нет, невозможно. Мейсон мертв. Я своими глазами видела его смерть.

Он слегка пошевелил пальцами, словно подзывал к себе, и я запаниковала. Попятилась на неcколько шагов, увеличивая расстояние между нами и рассчитывая увидеть, какой будет его реакция. Он не последовал за мной. Просто стоял, вытянув перед собой руку. Сердце опять дало сбой. Я повернулась, побежала и почти у самой двери оглянулась, стараясь успокоить дыхание. Поляна, где он стоял, была совершенно пуста.

Я поднялась к себе и дрожащими руками захлопнула дверь. Рухнула на постель, пытаясь объяснить себе случившееся. Какого черта? Это нереально. Не могло быть. Мейсон мертв, а все знают: мертвые не возвращаются. Ну да, я-то вернулась… но то была совсем другая ситуация. Ясное дело, я все вообразила. Точно. Единственное разумное объяснение. Я переутомлена, все еще не

в себе после утех Лиссы и Кристиана, не говоря уж о новостях касательно Виктора Дашкова. Наверно, и холод повлиял на мозги. Да, чем дольше я думала, тем больше убеждалась – случившемуся можно дать сотню объяснений.

Тем не менее, даже без конца твердя себе это, уснуть я не могла. Лежала в постели, натянув до подбородка одеяло и пытаясь выкинуть из головы навязчивый образ. Но ничего не получалось. Перед моим внутренним взором мерцали грустные-грустные глаза, которые, казалось, вопрошали: «Роза, как ты допустила, чтобы меня постигла такая судьба?»

Я зажмурилась, пытаясь не думать о нем. После похорон Мейсона я очень старалась вести себя так, будто я сильная. Однако истина состояла в том, что его смерть все еще не отпускала меня. День за днем я терзала себя, задаваясь вопросами типа: «А что, если бы?» Что, если бы, сражаясь со стригоями, я действовала быстрее и сильнее? Что, если бы я не проболталась ему, где могут находиться стригои? И что, если бы я смогла ответить на его любовь? Любое из этих «если бы» могло спасти ему жизнь, но ни одно из них не реализовалось. И я чувствовала свою вину.

– Я все вообразила, – шептала я в темноту.

Конечно, вообразила. Мейсон уже являлся мне

во сне, не хватало только видеть его еще и наяву.

– Это не он.

Да, таково единственное объяснение. Поскольку, веря в вампиров, магию и психические силы, я совершенно точно не верила в призраков.

По-видимому, я не верила и в сон, потому что в ту ночь на мою долю его выпало очень мало. Я ворочалась и металась, не в состоянии остановить поток мыслей. В конце концов я все же заснула, но будильник зазвонил так быстро, что проспала я не дольше нескольких минут.

У людей обычно день прогоняет ночные кошмары и страх. Я была лишена спасительного света, ибо проснулась в сгущающейся темноте. Однако возможность находиться рядом с реальными, живыми людьми имела почти такой же эффект, и, отправившись на завтрак, а потом на утреннюю тренировку, я обнаружила, что увиденное ночью – или то, что, как мне казалось, я видела, – постепенно стирается из памяти. Ощущение пугающей странности от встречи с Мейсоном также сменилось возбуждением. Вот он, наш Большой День. Начало полевых испытаний.

На протяжении последующих шести недель не будет никаких уроков. Я проведу все дни рядом с Лиссой, а делать мне предстоит лишь одно – писать ежедневный отчет размером в полстраницы, не больше. Легко. И да, конечно, я буду стражем при исполнении обязанностей, но это меня не волновало. Это мое второе «я». Мы с Лиссой на протяжении двух лет жили среди людей, и все

это время я защищала ее. До этого, еще первокурсницей, я видела многочисленные тесты, которые взрослые стражи разрабатывали для новичков на стадии полевого испытания. Такие хитроумные, коварные, а на деле абсолютная ерунда. Новичку нужно быть все время настороже, не расслабляться и в случае необходимости быть готовым к защите и нападению. Меня все это мало беспокоило. Пока мы с Лиссой были в бегах, я слегка отстала в учебе, но благодаря дополнительным занятиям с Дмитрием быстро нагнала упущенное и сейчас была одной из лучших в своем классе.

– Привет, Роза.

Эдди Кастиль нагнал меня по дороге в гимнастический зал, где нам предстояло получить ориентировку относительно полевых испытаний. На один краткий миг при виде Эдди сердце у меня упало. Глядя в его печальное лицо, я внезапно ощутила, будто я снова с Мейсоном в нашем внутреннем дворе.

Эдди, вместе с бойфрендом Лиссы Кристианом и моройкой по имени Мия, тоже угодил в плен к стригоям. Эдди не умер, но был чрезвычайно близок к этому. Захвативший нас стригой «кормился» им, регулярно пил его кровь, пока мы находились в плену, специально, чтобы дразнить мороев и пугать дампиров. Это сработало, лично я была в ужасе. Бедняга Эдди бо2льшую часть заключения провел в бессознательном состоянии –

из-за потери крови и благодаря эндорфинам от укуса вампира. Он был лучшим другом Мейсона, почти такой же веселый и легкий в общении.

Однако со времени нашего спасения Эдди изменился, так же как и я. Он по-прежнему был скор на улыбку и смех, но в нем появилась какая-то мрачность и такое серьезное, настороженное выражение глаз, как будто он все время ожидал, вдруг случится что-то ужасное. Это можно понять. На его долю выпало достаточно кошмаров! Как и в случае со смертью Мейсона, я считала себя ответственной за эту трансформацию Эдди и за все, что ему пришлось вынести от рук стригоев. Может, по отношению ко мне это было и несправедливо, но я не могла иначе. Я чувствовала себя в долгу перед ним, как будто теперь обязана защищать его и стараться облегчить ему жизнь.

И самое забавное, мне казалось, что Эдди тоже старается защищать меня. Нет, он не ходил за мной по пятам, ничего такого, но я заметила, что он постоянно наблюдает за мной. Думаю, после случившегося он чувствовал себя обязанным Мейсону приглядывать за его подружкой. Я никогда не рассказывала Эдди, что вовсе не была подружкой Мейсона – по крайней мере, в общепринятом смысле этого слова, – но и никогда не укоряла его за поведение «старшего брата». Хотя могла и сама позаботиться о себе. Но, наблюдая, как он отваживает от меня других парней, объясняя им, что я пока не готова ни с кем встречаться, я не виде-

ла смысла вмешиваться. Потому что он говорил правду. Я не была готова к новым свиданиям. Эдди одарил меня кривой улыбкой, которая придавала ему вид маленького мальчика, добавляя привлекательности удлиненному лицу.

– Радуешься?

– Черт, да, – ответила я.

Наши одноклассники сидели на скамейках на одной стороне гимнастического зала, и мы нашли свободные места где-то в середине.

– Это будет что-то вроде каникул. Я и Лисса вместе на протяжении шести недель.

Временами наша связь доставляла мне немало огорчений, но она же делала меня идеальным стражем. Я всегда знала, где она и что с ней происходит. Когда мы закончим Академию, я буду официально назначена ее стражем.

– Да, тебе, полагаю, особенно не о чем беспокоиться, – задумчиво сказал Эдди. – Ты знаешь, к кому тебя прикрепят. Нам, остальным, повезло меньше.

– Ты положил глаз на кого-то из королевской семьи? – поддразнила я.

– Какая разница, положил или не положил? В последнее время большинство стражей распределяются к членам королевских семей.

Это правда. Дампиров – наполовину вампиров типа меня – было очень мало, и члены королевских семей обычно первыми получали стражей. В прежние времена стражей получали мо-

рои как королевских кровей, так и нет. Тогда новички яростно конкурировали между собой за право получить назначение к кому-нибудь влиятельному. Теперь почти не вызывало сомнений, что все стражи будут работать с членами королевских семей. Нас было слишком мало, и менее влиятельным семьям приходилось полагаться на самих себя.

– Однако остается вопрос, к кому именно тебя назначат, верно? – сказала я. – В смысле, некоторые из них жуткие снобы, но в большинстве с шиком. Попадешь к кому-нибудь по-настоящему богатому и влиятельному и будешь жить при королевском дворе или разъезжать по всяким экзотическим местам.

Эта последняя часть сильно волновала меня – я часто фантазировала, как мы с Лиссой путешествуем по миру.

– Ага, – согласился Эдди и кивнул в сторону парней в переднем ряду. – Ты не поверишь, как только эти трое не подлизывались к Ивашковым и Селски. Это, конечно, не повлияет на их распределение сейчас, но они таким образом пытаются застолбить себе места впрок, когда закончат Академию.

– Ну, на это могут повлиять полевые испытания.

Эдди снова кивнул и начал говорить что-то, но тут громкий, ясный женский голос перекрыл негромкое бормотание в зале. Пока мы разговаривали, инструктора собрались перед скамьями

и теперь выстроились в ряд лицом к нам. Дмитрий тоже был тут, мрачный, внушительный и неотразимый.

Альберта воззвала к нам, требуя внимания. Ей за сорок, она жилистая, сильная. При виде ее я вспомнила их с Дмитрием разговор нынешней ночью, но отложила это на потом. Виктору Дашкову не удастся испортить мне этот значительный момент.

Наступила тишина.

– Хорошо, – начала Альберта. – Все вы знаете, зачем находитесь здесь. – Мы были так напряжены и взволнованы, сидели так тихо, что ее голос почти звенел в пространстве гимнастического зала. – Это самый важный день вашего обучения перед окончательными, последними испытаниями. Сегодня вы узнаете, к какому морою будете прикреплены. На прошлой неделе все вы получили брошюры с подробным описанием того, как будут протекать последующие шесть недель. Уверена, вы прочли их. – Я-то уж точно прочла; по-моему, я ничего в жизни не читала так внимательно. – Страж Альто подведет краткий итог, перечислив основные правила полевого испытания.

Она передала пюпитр с прикрепленными к нему листами бумаги стражу Стэну Альто. Мне он нравился меньше других инструкторов, однако после гибели Мейсона напряжение между нами ослабело. Теперь мы лучше понимали друг друга.

– Итак, – чуть охрипшим голосом заговорил Стэн, – вы состоите при исполнении обязанностей шесть дней в неделю. Это мы делаем вам поблажку, ребята. В реальной жизни вы работаете каждый день. Будете сопровождать своего мороя повсюду – в школу, в спальный корпус, к «кормильцам». Всюду. Как вы впишетесь в их жизнь, целиком зависит от вас. Некоторые морои общаются со своими стражами как с друзьями, другие предпочитают, чтобы вы выступали в роли невидимого призрака и не разговаривали с ними. – Неужели он действительно употребил слово «призрак»? – Все ситуации разные, и вам обоим придется найти способ такого взаимодействия, который наилучшим образом обеспечит безопасность вашего мороя.

Нападения могут иметь место в любой момент, где угодно. Когда это произойдет, мы будем одеты во все черное. Вы должны всегда быть настороже. Помните, хотя вы и знаете, что нападение организовано нами, а не настоящими стригоями, ваша реакция должна быть такой, как будто вам угрожает непосредственная опасность. Не бойтесь причинить нам вред. Уверен, у некоторых из вас возникнет идея отомстить нам за прошлые обиды. – Среди учащихся послышались смешки. – Однако другие, вполне возможно, постараются сдерживать себя, опасаясь неприятностей. Не делайте этого. У вас может быть гораздо больше неприятностей, если вы дадите слабину. Не переживайте. Мы уж как-нибудь вытерпим.

Он перевернул страницу.

– На протяжении шестидневного цикла вы находитесь на дежурстве двадцать четыре часа в сутки, но днем можете спать – когда спят ваши морои. Просто помните, что, хотя стригои редко нападают при дневном свете, они могут заранее проникнуть внутрь, и о полной безопасности не может быть и речи.

Стэн перечислил еще несколько организационных моментов, и я незаметно отключилась. Все это было мне известно. Да и не только мне. Оглядываясь по сторонам, я видела, что не одну меня снедает нетерпение. Всеми владели волнение и мрачные предчувствия. Руки стиснуты. Глаза широко распахнуты. Мы жаждали получить свои назначения… и поскорее.

Закончив, Стэн вернул пюпитр Альберте.

– Идем дальше, – заговорила она. – Я буду называть ваши фамилии и сообщать, к кому вы прикреплены. Когда это произойдет, выходите сюда, и страж Чейз вручит вам пакет с информацией – расписание вашего мороя, его биография и тому подобные сведения.

Она принялась листать страницы, и все мы напряженно выпрямились. Послышались шепотки. Рядом со мной Эдди издал тяжкий вздох.

– Ох, господи! Надеюсь, мне выпадет кто-нибудь приличный. Не хочу на протяжении шести недель чувствовать себя несчастным.

Я успокаивающе сжала его руку.

– Конечно, – прошептала я. – В смысле, тебе непременно выпадет кто-нибудь хороший и ты не будешь чувствовать себя несчастным.

– Райан Эйлсворт, – четко произнесла Альберта.

Эдди вздрогнул – и я догадалась почему. Раньше первым в списке нашего класса всегда стоял Мейсон Эшфорд[2]; больше этого не будет никогда.

– Ты назначаешься к Камилле Конта.

– Черт! – пробормотал за нашими спинами кто-то, по-видимому рассчитывавший получить распределение к Конта.

Райан был одним из тех подлиз в переднем ряду. Он широко осклабился и пошел за своим пакетом. Конта была «восходящей звездой» среди королевских семей. Ходили слухи, что один из ее членов был кандидатом, когда моройская королева выбирала своего наследника. Плюс и сама Камилла была девушка приятная. Ходить за ней по пятам – для любого парня не слишком трудная задача. Райан возвращался на свое место с развязным и явно очень довольным видом.

– Дин Барнс, – прочла дальше Альберта. – Ты получаешь Джесси Зеклоса.

– Уффф… – одновременно выдохнули мы с Эдди.

Если бы меня распределили к Джесси, ему понадобился бы добавочный защитник – от меня.

Альберта продолжала называть имена, и я заметила, что Эдди вспотел.

– Пожалуйста, пожалуйста, пусть мне достанется кто-нибудь приличный, – бормотал он.

– Так и будет, – сказала я. – Так и будет.

– Эдисон Кастиль, – возвестила Альберта; он тяжело задышал. – Василиса Драгомир.

Мы с Эдди на мгновение замерли, а потом долг заставил его встать и выйти вперед. Идя туда, он через плечо бросил на меня быстрый панический взгляд. Выражение его лица, казалось, говорило: «Не понимаю! Не понимаю!»

То же относилось и ко мне. Мир вокруг приобрел расплывчатые очертания. Альберта продолжала называть имена, но я ничего не слышала. Что происходит? К Лиссе должна быть назначена я. Я буду ее стражем, когда мы закончим школу. Бессмыслица какая-то. Сердце бешено колотилось. Я смотрела, как Эдди подходит к стражу Чейзу и принимает из его рук пакет и учебный кол. Он тут же заглянул в бумаги и, наверно, дважды проверил имя, уверенный, что это какая-то путаница. Когда он поднял взгляд, по выражению его лица стало ясно, что там действительно имя Лиссы.

Я сделала глубокий вдох. Ладно. Пока нет нужды паниковать. Это просто канцелярская ошибка, которую можно исправить. Фактически они просто обязаны исправить ее как можно скорее.

#Когда они дойдут до меня и там снова прочтут имя Лиссы, тут-то до них и дойдет, что они приставили двух стражей к одному морою. Они исправят ошибку и прикрепят Эдди к кому-нибудь другому. Чего-чего, а мороев у нас хватает. Их гораздо больше в школе, чем дампиров.

– Розмари Хэзевей. – Я напряглась. – Кристиан Озера.

Я просто таращилась на Альберту, не в состоянии произнести ни слова. Нет. Она не говорила того, что мне послышалось. Некоторые, заметив, что я продолжаю сидеть, начали оглядываться на меня. Но я словно оцепенела. Это невозможно. Видение Мейсона нынешней ночью казалось реальнее, чем это. Спустя несколько мгновений до Альберты тоже дошло, что я остаюсь на месте. Она подняла взгляд и с раздраженным видом зашарила им по толпе.

– Роза Хэзевей?

Кто-то подтолкнул меня локтем; видимо, подумал, что я не расслышала свое имя. Сглотнув, я встала и, точно робот, пошла между скамейками. Это ошибка. Это должно быть ошибкой. Я подошла к стражу Чейзу, ощущая себя марионеткой, которую дергают за ниточки. Он вручил мне пакет и учебный кол, предназначенный для того, чтобы «убивать» взрослых стражей, и я отошла в сторону, освобождая место для следующего.

Не веря своим глазам, я три раза перечитала распределение. Кристиан Озера. Открыла пакет,

и вся его жизнь развернулась передо мной. Фотография в настоящий момент. Расписание уроков. Родословная. Биография. Там даже была описана трагическая история его родителей – как они по доброй воле стали стригоями и убили несколько человек, прежде чем в конце концов их поймали и уничтожили.

Согласно инструкции, мы, получив пакет, должны были прочесть досье, упаковать сумку с необходимыми вещами и за ланчем встретиться со своим мороем. Пока продолжали звучать имена, многие мои одноклассники оставались в гимнастическом зале, разговаривали со своими друзьями, показывали друг другу пакеты. Я держалась рядом с одной такой группой, благоразумно дожидаясь возможности поговорить с Альбертой и Дмитрием. Это было признаком моего недавно развившегося терпения – что я тут же не подошла к ним и не потребовала ответа. Поверьте, я жаждала именно так и поступить. Но вместо этого позволила огласить весь список, что, по ощущению, длилось целую вечность. В самом деле, сколько времени нужно, чтобы прочесть не такой уж большой перечень имен?

Когда последний новичок получил своего мороя, Стэн сквозь жужжание голосов прокричал, что пора переходить к следующей стадии, и начал выгонять моих одноклассников из зала. Я прошла сквозь толпу прямо к Альберте и Дмитрию, которые, по счастью, стояли рядом, обсуждали

какие-то административные вопросы и не сразу заметили меня.

Когда наконец меня увидели, я протянула им свой пакет.

– Что это?

Альберта выглядела озадаченной и смущенной. Что-то в лице Дмитрия подсказало мне, что он именно такой реакции с моей стороны и ожидал.

– Твое назначение, мисс Хэзевей, – ответила Альберта.

– Нет, – произнесла я сквозь стиснутые зубы. – Не мое назначение. А назначение кого-то другого.

– Назначения в условиях полевых испытаний обязательны к исполнению, – суровым тоном заявила она. – Точно так же, как назначения в реальном мире. Ты не можешь выбирать, кого защищать, руководствуясь своими капризами и настроением, – не сейчас и определенно не по окончании Академии.

– Но по окончании школы я буду стражем Лиссы! – воскликнула я. – Это всем известно. Я рассчитывала, что и сейчас получу ее.

– Я знаю о существовании распространенного мнения, что по окончании школы вы будете вместе, но что-то не припоминаю никаких постановлений, где было бы сказано, что ты должна быть с ней и сейчас, во время школьных испытаний. Ты будешь работать с тем, кого тебе назначили.

– С Кристианом? – Я швырнула мой пакет на пол. – Вы, наверно, не в своем уме, если думаете, что я буду у него стражем!

– Роза! – взорвался Дмитрий, вступив наконец в разговор. Его голос звучал так жестко, так резко, что я вздрогнула. – Ты переходишь все границы. Так с инструкторами не разговаривают.

Терпеть не могу, когда меня укоряют. В особенности терпеть не могу, когда меня укоряет он. И тем более не могу терпеть, когда, укоряя меня, он прав. Но я ничего не могла поделать с собой. Я была ужасно рассержена, да и недосып сказывался. Нервы обнажены, натянуты, и внезапно стало трудно выносить даже мелкие неприятности. А крупные вроде этой? Просто невозможно выносить.

– Извините, – выдавила я против воли. – Но это глупо. Почти так же глупо, как не брать нас на суд над Виктором Дашковым.

Альберта удивленно посмотрела на меня.

– Откуда тебе известно… Не важно, позже разберемся. В данный момент ты получила распределение и должна принять его.

Внезапно рядом со мной раздался исполненный сочувствия голос Эдди. До этого я на какое-то время потеряла его из вида.

– Послушайте… Я не возражаю… Мы можем поменяться…

Альберта обратила свой ледяной взор на него.

– Нет, не можете. Твое назначение – Василиса Драгомир. – Она перевела взгляд на меня. – Твое – Кристиан Озера. Конец дискуссии.

– Это глупо! – повторила я. – Зачем мне впустую тратить время с Кристианом? Я буду с Лиссой по окончании школы. Если вы хотите, чтобы я хорошо выполняла эту свою работу, то должны сейчас прикрепить меня к ней, для большей практики.

– Ты и так будешь хорошо выполнять работу по ее защите, – сказал Дмитрий. – Потому что достаточно ее знаешь и потому что существует ваша связь. Но кто знает? Может, когда-нибудь, в каких-нибудь обстоятельствах тебе придется защищать другого мороя. Ты должна научиться охранять того, кого совсем не знаешь.

– Я знаю Кристиана, – проворчала я, – в том-то и проблема. И ненавижу его.

Ладно, это было очень большое преувеличение. Кристиан раздражал меня, правда, но не настолько, чтобы ненавидеть его. Как я уже говорила, наши совместные действия против стригоев многое изменили. Снова возникло чувство, будто недостаток сна и общее раздражение заставляют меня все преувеличивать.

– Так даже лучше, – сказала Альберта. – Не всякий, кого тебе предстоит защищать, будет твоим другом. Не всякий, кого тебе предстоит защищать, будет тебе симпатичен. Нужно учиться справляться с этим.

– Мне нужно учиться сражаться со стригоями, – возразила я. – Этому нас учили на уроках. – Я вперила в них пронзительный взгляд, собираясь предъявить свою козырную карту. – И еще я делала это лично.

– Эта работа требует не только изучения техники борьбы, мисс Хэзевей. Существует еще и личностный аспект – умение подойти к человеку, если угодно, – который на уроках практически не затрагивается. Мы учим вас, как бороться со стригоями. Вы самостоятельно должны научиться общению с мороями. А ты в особенности нуждаешься в том, чтобы научиться иметь дело с мороем, который не был твоим лучшим другом на протяжении многих лет.

– И еще тебе нужно научиться работать с тем, в отношении кого ты не можешь мгновенно почувствовать угрожающую ему опасность, – добавил Дмитрий.

– Правильно, – сказала Альберта. – Это в некотором роде помеха. Если ты хочешь стать хорошим стражем – если ты хочешь стать превосходным стражем, – тогда делай, что мы тебе говорим.

Я открыла рот, собираясь возразить, что, имея дело с близким человеком, буду учиться быстрее и стану лучшим стражем для любого мороя, но Дмитрий не дал мне и слова сказать.

– Работа с другим стражем поможет и Лиссе уцелеть, – сказал он.

Я онемела. Это был единственный довод, который мог на меня подействовать, и, черт побери, Дмитрий понимал это.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Для Лиссы тоже существует в некотором роде помеха – ты. Если она не получит шанса узнать, как будет протекать ее защита в отсутствие психической связи, в случае нападения риск для нее заметно возрастет. Быть стражем кого-то – это на самом деле обоюдные отношения. Твое сегодняшнее назначение сделано в интересах как твоих, так и ее.

Я молчала, обдумывая его слова. Они определенно имели смысл.

– И учти, – добавила Альберта, – это единственное назначение, на которое ты можешь рассчитывать. Отказ от него означает неучастие в полевых испытаниях.

Неучастие? Она сошла с ума? Это не то что пропустить один урок. Если я не пройду полевые испытания, то не закончу Академию. Я хотела взорваться, сказав, что это несправедливо, но Дмитрий остановил меня без единого слова. Спокойный, настойчивый взгляд его темных глаз заставлял меня сдержаться, подталкивал смириться с ситуацией и сделать это вежливо – ну, настолько вежливо, насколько я в состоянии.

Я неохотно подобрала с пола пакет.

– Прекрасно, – едко сказала я. – Я сделаю это. Но прошу отметить – против своей воли.

– Это мы уже поняли, мисс Хэзевей, – сухо ответила Альберта.

– Как угодно. Но я по-прежнему думаю, что это плохая идея, и со временем вы, конечно, придете к тому же выводу.

Не дав им ни слова сказать в ответ, я развернулась и стрелой вылетела из гимнастического зала. По дороге до меня дошло, каким капризным, надоедливым ребенком я выглядела. Но если бы они совсем недавно переживали вместе со своей лучшей подругой ее сексуальную жизнь, видели призрака и практически не спали, то тоже были бы раздражены. Плюс мне предстояло провести шесть недель в обществе Кристиана Озера – саркастичного, трудного, способного высмеять что угодно.

На самом деле он во многом похож на меня.

Это должны быть долгие шесть недель.

Три

– Откуда такая мрачность, маленькая дампирка?

Я пересекала двор в направлении столовой, когда почувствовала запах гвоздичных сигарет. И вздохнула.

– Адриан, ты последний человек, кого мне сейчас хочется видеть.

Адриан Ивашков пристроился рядом со мной, выдохнув в воздух облако дыма, конечно же поплывшее в мою сторону. Я замахала рукой и сделала вид, что меня душит кашель. Адриан – морой королевских кровей, которым мы «обзавелись» во время недавней поездки на лыжную базу. Он на несколько лет старше меня и поехал с нами в Академию, чтобы вместе с Лиссой изучать дух. Кроме него, до сих пор мы не были знакомы ни с одним другим обладателем духа. Самоуверенный, испорченный, он не отказывал себе ни в каких удовольствиях, будь то сигареты, алкоголь или женщины. Еще он втрескался в меня –

или, по крайней мере, жаждал затащить меня в постель.

– Похоже на то, – сказал он. – С тех пор как мы сюда приехали, я почти тебя не видел. Я сказал бы, что ты избегаешь меня – если бы не знал, что это не так.

– Я действительно избегаю тебя.

Он вздохнул и провел рукой по темным волосам, которые всегда содержал в состоянии художественного беспорядка.

– Послушай, Роза, тебе нет нужды разыгрывать из себя недотрогу. Я уже у твоих ног.

Адриан прекрасно понимал, что никакую недотрогу я не разыгрываю, но ему всегда нравилось дразнить меня.

– Сегодня я действительно не в настроении сносить твое очарование.

– Что произошло в таком случае? Ты пинаешь все камни на своем пути и выглядишь так, словно готова врезать первому, кто подвернется под руку.

– Почему ты околачиваешься рядом в таком случае? Не боишься, что достанется тебе?

– Ой, ты никогда не причинишь мне вреда. Для этого я слишком симпатичный.

– Не настолько симпатичный, чтобы мириться с этим мерзким канцерогенным дымом, который ты выдуваешь мне в лицо. Как тебе это удается? В кампусе запрещено курить. Когда Эбби

Бадика поймали на этом, ее две недели оставляли после уроков.

– Я выше ваших правил, Роза. Я не студент, не служащий – просто свободный дух, бродящий по вашей прекрасной школе.

– Шел бы ты сейчас бродить куда-нибудь в другое место.

– Если хочешь избавиться от меня, расскажи, что происходит.

Вот неотвязный! Ладно, все равно он скоро и сам узнает. Все узнают.

– На время полевых испытаний меня распределили к Кристиану Озера.

Последовала пауза, а потом Адриан расхохотался.

– Здорово! Теперь понятно. В свете этого ты выглядишь просто на удивление спокойной.

– Меня должны были назначить к Лиссе. До сих пор не верится, что они так со мной обошлись.

– Почему они сделали это? Есть вероятность, что по окончании школы ты будешь не с ней?

– Нет. Они просто считают, что это поспособствует моему обучению. Потом мы с Дмитрием по-прежнему станем ее настоящими стражами.

Адриан искоса взглянул на меня.

– Уверен, это будет очень нелегко для тебя.

Это была одна из самых странных вещей на свете – то, что Лисса никогда даже близко не подозревала о моих чувствах к Дмитрию, а вот Адриан догадался о них.

– Как я уже сказала, сегодня твои комментарии не приветствуются.

Он, по-видимому, считал иначе. Я подозревала, что он уже пьян, а ведь время ланча только приближалось.

– В чем проблема? Кристиан все время будет с Лиссой.

В словах Адриана был смысл, хотя я не собиралась это признавать.

Потом, в этой своей легкомысленной манере ни на чем не задерживаться надолго, он сменил тему разговора, когда мы приблизились к зданию.

– Я уже говорил, какая у тебя аура? – внезапно спросил он.

С очень странной ноткой в голосе – неуверенности и любопытства. Очень нехарактерно для него. Обычно все его слова звучали насмешливо.

– Да, как-то говорил. Она темная. Почему?

Аура – это свет, окружающий каждого человека. Цвета и яркость ауры якобы связаны с личными качествами и энергией человека. Только владеющие духом могут видеть ауру. Адриан делал это, сколько себя помнил, а вот Лисса только училась.

– Трудно объяснить. Может, это ничего не значит. – Он остановился у двери и глубоко затянулся. На этот раз выдул дым не на меня, однако ветер отнес его обратно. – Аура – вещь странная. Она может угасать и усиливаться, менять цвета и яркость. Некоторые очень яркие, другие блед-

ные. Иногда она пылает таким чистым цветом… – он откинул голову назад, глядя в небо; я узнала признаки странного состояния расстроенного сознания, которое иногда на него находило, – что можно мгновенно схватить ее суть. Все равно что в душу человеку заглянуть.

Я улыбнулась.

– Но меня ты пока не разгадал, даже не понял, что вообще означают эти разные цвета?

Он пожал плечами.

– Я занимаюсь этим. Говоришь с людьми, начинаешь чувствовать, что они собой представляют, а потом встречаешь похожих людей с похожей аурой… Вот так цвета обретают смысл.

– Как сейчас выглядит моя аура?

Он посмотрел на меня.

– Эх, жаль, сегодня я не могу ее видеть.

– Я так и знала. Пить надо меньше.

Некоторые вещества – вроде алкоголя и определенного рода лекарств – приглушают эффект духа.

– Я выпил ровно столько, сколько нужно, чтобы не мерзнуть. Правда, я могу предположить, на что твоя аура похожа. Обычно она как у других – эти водовороты цвета, – только по краям темная. Как будто по пятам за тобой всегда следует какая-то тень.

Что-то в его голосе вызвало у меня дрожь в теле. Я много раз слышала, как они с Лиссой обсуждают разные ауры, но никогда не считала, что по

этому поводу стоит всерьез беспокоиться. Я воспринимала ауру как сценический трюк – круто, конечно, но особого смысла нет.

– Весело, ничего не скажешь, – заметила я. – Ты когда-нибудь задумываешься, какое воздействие могут оказать твои слова?

Странность его поведения ушла, сменившись обычной насмешливостью.

– Не волнуйся, маленькая дампирка. Может, тебя и окружает тьма, но для меня ты всегда сияешь, словно солнечный свет.

Я закатила глаза. Он бросил сигарету на дорожку и раздавил ее ботинком.

– Надо идти. Увидимся.

Он отвесил мне галантный поклон и зашагал к гостевому дому.

– Ты опять намусорил! – закричала я.

– Я выше правил, Роза, – ответил он. – Выше всяких правил.

Покачав головой, я подняла погасшую сигарету и бросила ее в мусорную корзину рядом со входом в здание. Войдя, я стряхнула с ботинок грязь. Тепло внутри воспринималось как приятная перемена. Ланч в кафетерии уже подходил к концу. Там дампиры сидели бок о бок с мороями – и это подчеркивало контраст между ними. Дампиры, люди лишь наполовину, были крупнее, более крепкого сложения. Девушки-новички имели более женственные фигуры, чем слишком стройные и худощавые моройки; парни-но-

вички выглядели более мускулистыми по сравнению с моройскими юношами. Морои бледные и изящные, точно фарфоровые статуэтки, а у нас кожа загорелая, поскольку мы много бываем на солнце.

Лисса сидела за столиком одна и в своем белом свитере походила на ангела. Светлые волосы водопадом стекали на плечи. Когда она заметила меня, теплое чувство радости хлынуло через нашу связь.

Она улыбнулась.

– Ох, видела бы ты свое лицо! Это правда, что тебя приставили к Кристиану?

Я сердито воззрилась на нее.

– Ну, ты, наверно, не умерла бы, если бы выглядела не такой несчастной? – Вылизывая остатки земляничного йогурта, она бросила на меня осуждающий взгляд, забавляясь. – В смысле, он же мой бойфренд, что ни говори. Я все время провожу с ним. Не так уж плохо.

– У тебя терпение святой, – проворчала я и рухнула в кресло. – Кроме того, ты не проводишь с ним по двадцать четыре часа все семь дней недели.

– И ты не будешь. Только шесть.

– Никакой разницы. С тем же успехом это могло быть десять.

Она нахмурилась.

– Не улавливаю смысла.

Я отмахнулась от собственного идиотского замечания и обвела взглядом кафетерий. Помеще-

ние гудело новостями о предстоящем полевом испытании, которое должно было начаться сразу по окончании ланча. Лучшая подруга Камиллы получила назначение к лучшему другу Райана, и они сидели вместе, все вчетвером, в самом отличном настроении – как будто их ожидает шестинедельное свидание пара на пару. Ну хоть кто-то может радоваться. Я вздохнула. Кристиан, мой будущий подопечный, был у «кормильцев» – людей, добровольно жертвующих мороям свою кровь.

Благодаря нашей связи я почувствовала, что Лисса хочет что-то мне рассказать. Но сдерживается, беспокоясь по поводу моего скверного настроения и желая поддержать меня. Я улыбнулась.

– Хватит тревожиться обо мне. Что случилось?

Она улыбнулась в ответ, не обнажая клыков.

– Я получила разрешение.

– Разрешение на?.. – Ответ дошел до меня из ее сознания быстрее, чем она успела произнести его. – Что? – воскликнула я. – Ты прекращаешь пить таблетки?

Дух – изумительная сила, чьи потрясающие возможности мы только начинали постигать. Однако он имеет очень скверный побочный эффект: склонность к депрессии и даже безумию. Отчасти Адриан так много выпивал (помимо страсти к развлечениям) с целью сделать себя невосприимчивым к этим побочным эффектам. Лисса до-

бивалась того же несравненно более здоровым способом – она принимала антидепрессанты; однако они полностью отрезали ее от магии. Ее очень угнетала невозможность работать с духом, но это был приемлемый компромисс, позволяющий не сойти с ума. Ну, мне так казалось. Она, по-видимому, считала иначе, если решилась на этот безумный эксперимент. Я знала, как она жаждет снова заняться магией, но на самом деле не думала, что она решится – и что ей это позволят.

– Я должна каждый день показываться госпоже Кармак и на регулярной основе беседовать с консультантом. – Лисса состроила гримасу по этому последнему поводу, но в целом сохраняла оптимистический настрой. – Жду не дождусь посмотреть, что смогу делать с помощью Адриана.

– Адриан оказывает плохое влияние.

– Не он заставил меня сделать это, Роза. Я сама так решила. – Видя, что я не отвечаю, она легко коснулась моей руки. – Эй, послушай! Не волнуйся. Я чувствую себя гораздо лучше, и множество людей прикроют мою спину.

– Все, за исключением меня, – с тоской сказала я.

Появился Кристиан и направился к нам. Часы показывали пять минут до конца ланча.

– О господи! Решительный миг почти наступил.

Кристиан перевернул обратной стороной свободное кресло около нашего столика и сел, поло-

жив подбородок на спинку. Откинул с голубых глаз черные волосы и одарил меня самодовольной улыбкой. Я почувствовала, как Лисса обрадовалась его появлению.

– Жду не дождусь, когда это шоу начнется, – заявил он. – Нам с тобой предстоит много забавного, Роза. Выбирать занавески, укладывать друг другу волосы, рассказывать истории о призраках…

Упоминание «историй о призраках» ударило меня, хотя выбор занавесок и расчесывание волос Кристиану тоже не слишком радовало.

Я сердито покачала головой и встала.

– Оставляю вас наедине еще на несколько последних минут.

Они засмеялись.

Я подошла к раздаточному столу, надеясь, что осталось несколько пончиков, но увидела только круассаны, пирожки с заварным кремом и печеные груши. Сегодня в кафетерии, наверно, день особо утонченной пищи. Неужели я хочу так уж много – всего лишь хорошо прожаренный пончик? Передо мной стоял Эдди. Едва он заметил меня, его лицо приобрело извиняющееся выражение.

– Роза, мне правда очень жаль…

Я вскинула руку, и он смолк.

– Не волнуйся. Это не твоя вина. Просто пообещай, что будешь хорошо защищать ее.

Глупо, конечно, поскольку никакая реальная опасность ей не угрожала, но мне никогда не уда-

валось перестать беспокоиться о ней – в особенности в свете того, что она теперь собиралась отказаться от таблеток.

Эдди сохранял серьезность и, по-видимому, вовсе не счел мою просьбу глупой. Он принадлежал к числу немногих, кто знал о способностях Лиссы – и об их оборотной стороне, почему, скорее всего, его и назначили к ней стражем.

– Я не допущу, чтобы с ней что-нибудь произошло. Ни за что.

Я не смогла сдержать улыбку, несмотря на свое мрачное настроение. Опыт жуткой встречи со стригоями заставлял его относиться к предстоящему испытанию серьезнее, чем любого другого новичка. Не считая меня, это был, похоже, лучший выбор – приставить его к Лиссе в качестве стража.

– Роза, ты что, правда врезала стражу Петровой?

Я повернулась и оказалась лицом к лицу с двумя мороями, Джесси Зеклосом и Ральфом Саркози. Они стояли рядышком позади Эдди и меня, а выглядели более самодовольно, чем обычно. Джесси хорошо смотрелся и быстро соображал. Ральф был не такой привлекательный и не такой сообразительный. Возможно, их двоих я ненавидела больше всех в школе, в основном из-за грязных слухов, которые они распространяли обо мне, утверждая, будто я одаривала их благосклонностью. Мейсон силой заставил их рассказать в шко-

ле правду, и не думаю, что они когда-нибудь это забудут.

– Ударила Альберту? Ну, это вряд ли.

Я хотела развернуться и уйти, но Ральф не унимался.

– Мы слышали, что ты билась в припадке в гимнастическом зале, когда выяснилось, к кому тебя приставили.

– Билась в припадке? Что за выражения? Тебе что, шестьдесят? Все, что я сделала… – я замолчала, тщательно подбирая слова, – это высказала свое мнение.

– Ну, полагаю, – заявил Джесси, – ты – лучший выбор для присмотра за этим типом. Ты у нас тут самая крутая.

Зависть и злость в его голосе заставили эти слова звучать как комплимент. Однако я не думала, что он это имел в виду. Не успел он еще что-нибудь вякнуть, как я оказалась перед ним, практически нос к носу. И вот оно, истинное проявление дисциплинированности (по моим представлениям) – я не схватила его за горло. От удивления глаза у него стали как блюдца.

– Кристиан не имеет к стригоям никакого отношения, – сказала я очень тихо.

– Его родители…

– Его родители – это его родители. А он Кристиан. Не путай их.

Джесси уже сталкивался с проявлениями моей злости и, несомненно, помнил, каково это. Страх

боролся в нем с желанием замарать в моих глазах Кристиана. Удивительно, но последнее победило.

– Раньше ты вела себя так, словно общаться с ним – это конец света, а теперь защищаешь его? Ты знаешь, какой он… все время нарушает правила. И ты всерьез не веришь, что он может стать стригоем, как его родители?

– Никаких шансов, – ответила я. – Абсолютно никаких. Скорее всего, Кристиан жаждет сразиться со стригоями больше, чем любой другой здешний морой. – (Джесси стрельнул в Ральфа любопытным взглядом и снова посмотрел на меня.) – Это он помог мне в Спокане справиться с ними. Он никогда, никогда не станет стригоем. – Я напрягала мозги, вспоминая, кого на время полевых испытаний назначили к Джесси. – И если я услышу, что ты распространяешь эту чушь, Дин не защитит тебя от меня.

– И от меня, – добавил Эдди, который стоял теперь бок о бок со мной.

Джесси сглотнул и сделал шаг назад.

– Ты такая лгунья. Знаешь ведь, что не посмеешь даже дотронуться до меня. Тебя отстранят от испытаний, и ты не закончишь школу.

Он был прав, конечно, но я сумела улыбнуться.

– Может, оно того стоит. Поживем – увидим, ха!

Джесси с Ральфом решили, что обойдутся без ланча, и гордо удалились. До моих ушей долете-

ло что-то подозрительно похожее на «сумасшедшую суку».

– Ничтожества, – пробормотала я. И тут же просияла. – О, пончики, здорово!

Я взяла с шоколадной глазурью, после чего мы с Эдди заторопились на поиски своих мороев. Он улыбнулся мне.

– Если бы я не был лучше знаком с ситуацией, то сказал бы, что ты только что защитила честь Кристиана. Разве он не шило в заднице?

– Ага. – Я облизнула пальцы. – Он такой. Однако на ближайшие шесть недель он мое шило в заднице.

Четыре

Так оно все и началось. В первой половине школьного дня морои и дампиры занимались порознь, а встречались после ланча. У Кристиана в основном были те же уроки во второй половине дня, что и у меня в последнем семестре, поэтому я просто дублировала собственное расписание. Разница состояла в том, что на уроках я больше не была ученицей. Не сидела за партой, не выполняла никаких заданий. На всем протяжении уроков я вместе с другими новичками стражами, охраняющими своих мороев, стояла у задней стены. Не слишком приятно. За пределами школы все было как обычно. Морои шли куда хотели, стражи, как тени, следовали за ними по пятам.

Возникало сильное искушение поговорить с товарищами-новичками, в особенности в те моменты, когда морои были заняты своими делами или общались между собой. Однако никто из нас не поддался ему. Зажатость и адреналин первого дня сделали свое дело – все мы вели себя как положено.

После биологии мы с Эдди использовали прием телохранителей, называемый парной охраной. Я выступала в роли «ближнего» стража и ходила по пятам за Лиссой и Кристианом на случай, если им потребуется безотлагательная защита. Эдди в качестве «дальнего» стража расхаживал на некотором расстоянии, охватывая большую область обзора на предмет обнаружения любой потенциальной угрозы.

Мы придерживались этой методики весь остаток учебного дня, вплоть до последнего урока. Лисса быстро поцеловала Кристиана в щеку, и я поняла, что они собираются расстаться.

– Разве у вас не одинаковое расписание? – спросила я в смятении, отступив к стене коридора, чтобы не мешать проходить учащимся.

Эдди уже понял, что они разделяются, оставил свою позицию «дальнего» стража и подошел к нам. Я не знала, как соотносится расписание Лиссы и Кристиана в этом новом семестре.

Лисса заметила мой разочарованный вид и сочувственно улыбнулась.

– Извини. После школы мы планируем заниматься вместе, но сейчас я должна идти на урок творческого письма.

– А у меня, – горделиво объявил Кристиан, – кулинарное мастерство.

– Кулинарное мастерство? – воскликнула я. – Ты выбрал кулинарию? По-моему, это самый идиотский курс.

– Вовсе нет, – возразил он. – Но даже если и так… ну… Эй, это мой последний семестр, верно?

Я застонала.

– Не заводись, Роза. – Лисса рассмеялась. – Это всего лишь еще один урок. Совсем недолго…

Она оборвала себя – в дальнем конце коридора возникла какая-то суматоха. Мы и все, кто стоял рядом, остановились, вглядываясь. Один из моих инструкторов-стражей, Эмиль, возник как бы из пустоты – изображая стригоя – и потянулся к моройской девушке. Развернул, прижал к своей груди и обнажил ее шею, как бы собираясь укусить. Я не могла разглядеть, кто она такая, видела лишь спутанные каштановые волосы, но стражем при ней был Шейн Рейес. Это нападение застало его врасплох – оно было первым в тот день, – но, замешкавшись совсем немного, он ногой ударил Эмиля в бок и вырвал у него девушку. Оба приняли боевую стойку, все остальные взволнованно наблюдали. Послышались крики и свист, подбадривающие Шейна.

Одним из тех, кто свистел, был Райан Эйлсворт. Он так увлекся схваткой – в которой Шейн, используя свой учебный кол, явно был близок к победе, – что не заметил, как два других взрослых стража подкрались к нему и Камилле. Мы с Эдди поняли это одновременно и замерли, инстинктивно готовясь броситься вперед.

– Оставайся с нашими, – сказал мне Эдди и зашагал к Райану и Камилле, которые только что обнаружили, что они под ударом.

Райан среагировал не так быстро, как Шейн; к тому же он столкнулся сразу с двумя нападающими. Один из стражей отвлекал Райана, в то время как второй – Дмитрий, теперь я разглядела его – схватил Камиллу. Она закричала, и чувствовалось, что страх непритворный. По-видимому, оказаться в руках Дмитрия для нее не сладкая сказка, как для меня.

Эдди зашел сзади и с силой ударил Дмитрия по голове. Дмитрий практически не пострадал, но я была потрясена. Не помню, чтобы за все наши тренировки мне хоть раз удалось нанести ему удар. Атака Эдди заставила Дмитрия отпустить Камиллу перед лицом новой угрозы. Он молниеносно развернулся, грациозно, как танцор, и бросился на Эдди.

Тем временем Шейн «заколол» своего стригоя и кинулся на помощь Эдди, напав на Дмитрия с другой стороны. Я смотрела, взволнованно сжав кулаки, увлеченная схваткой в целом и созерцанием Дмитрия в частности. В очередной раз это поразило меня – как можно быть столь смертоносным и одновременно столь прекрасным. Хотелось бы и мне принять участие в этой стычке, но я понимала, что должна следить за пространством вокруг нас на случай, если какой-нибудь «стригой» нападет здесь.

Однако никто на нас не напал. Шейн с Эдди успешно «прикончили» Дмитрия. Отчасти это меня даже опечалило – так хотелось, чтобы Дмит-

рий был хорош всегда и во всем. Райан, кстати, тоже попытался помочь, но потерпел неудачу. Дмитрий формально «убил» его, и это некоторым искаженным способом успокоило меня – значит, Дмитрий по-прежнему крутой «стригой». Он и Эмиль похвалили Шейна за быструю реакцию, а Эдди за понимание того, что мы должны действовать как группа, а не считать, что в этом испытании каждый предоставлен самому себе. Мне одобрительно кивнули за то, что я прикрывала спину Эдди, а Райна выбранили за недостаток внимания к своему морою.

Мы с Эдди улыбнулись друг другу, радуясь, что успешно прошли первый тест. Я была бы не против принять в стычке более активное участие, но это неплохое начало полевых испытаний. Мы с Эдди ударили по рукам, и Дмитрий при виде этого, уходя, покачал головой.

По окончании драмы наша четверка разделилась. Лисса через плечо одарила меня последней улыбкой и сказала мысленно, используя нашу связь: «Желаю позабавиться на уроке кулинарии!» Я закатила глаза, но она и Эдди уже завернули за угол.

«Кулинарное мастерство» – это звучало впечатляюще, но на самом деле это просто был заумный термин для урока стряпни. Хотя я и назвала это занятие безмозглым, на самом деле я испытывала к нему определенное уважение. В конце концов, я сама едва могла вскипятить воду. И еще,

это заметно отличалось от факультативных занятий вроде творческого письма или искусства вести дебаты, и я не сомневалась, что Кристиан выбрал кулинарию для расслабона, а не потому, что собирался когда-нибудь стать шеф-поваром. По крайней мере, я получу возможность испытать некоторое удовлетворение, наблюдая, как он замешивает тесто или делает еще что-то в этом роде. Может, он даже наденет фартук.

На уроке присутствовали три других новичка, охраняющие своих мороев. Поскольку помещение для урока кулинарного мастерства отвели просторное, с большим открытым пространством и множеством окон, мы вчетвером разработали план, как объединить свои усилия, чтобы обезопасить всю комнату. В прошлые годы, наблюдая за полевыми испытаниями других новичков, я обращала внимание только на схватки и никогда не замечала ни работы в команде, ни разработки стратегии, которые, конечно, имели место. Теоретически наша четверка находилась здесь только для того, чтобы защищать своих мороев, но мы сумели организоваться таким образом, что защищали весь класс.

Я заняла пост около противопожарной двери, которая открывалась прямо наружу. По случайному совпадению Кристиан трудился рядом со мной. Обычно ученики готовят парами, но здесь их оказалось нечетное число. Кристиан добро-

вольно вызвался работать самостоятельно. Никто, похоже, не возражал. Многие по-прежнему относились к нему и его семье с тем же предубеждением, что и Джесси. К моему разочарованию, Кристиан не стал ничего печь.

– Что это? – спросила я, глядя, как он достает из холодильника миску сырого мясного фарша.

– Мясо.

Он выложил его на доску.

– Я вижу, идиот. Какое?

– Пропущенная через мясорубку говядина. – Он достал вторую миску, а потом третью. – А это телятина. А это свинина.

– Ты что, собираешься «Ти. рекс»[3] кормить?

– Это для мясного рулета.

Я вытаращила глаза.

– С тремя видами мяса?

– Зачем есть то, что называется мясной рулет, если в нем на самом деле нет мяса?

Я покачала головой.

– Подумать только, и это всего лишь первый день с тобой.

Он смотрел вниз, сосредоточившись на смешивании всех трех видов мяса.

– Ты такой шум подняла из-за этого. Ты правда так сильно ненавидишь меня? Я слышал, как ты во всю силу легких вопила в гимнастическом зале.

– Нет. И… Я вообще не ненавижу тебя.

– Ты просто выплеснула свою злость на меня, потому что тебя не приставили к Лиссе.

Я не отвечала. Он был недалек от истины.

– Знаешь, – продолжал он, – может, это и не такая уж плохая идея – чтобы ты попрактиковалась с кем-то другим.

– Знаю. Так и Дмитрий сказал.

Кристиан положил мясо в миску и начал добавлять другие ингредиенты.

– Тогда в чем вопрос? Беликов знает, что делает. Я доверяю всему, что он говорит. Жаль, что Академия потеряет его после того, как мы ее закончим, но я рад, что он будет при Лиссе.

– Я тоже.

Он остановился, поднял взгляд и встретился со мной глазами. Мы оба улыбнулись, удивляясь, какой это для нас шок – в чем-то согласиться друг с другом. Спустя мгновение он вернулся к своей работе.

– Ты тоже молодец, – сказал он доброжелательно. – То, как ты справилась тогда…

Он не закончил мысль, но я понимала, о чем он. Спокан. Кристиана не было рядом, когда я убивала стригоев, но он сыграл очень важную роль в нашем спасении. Мы действовали сообща, используя его магию огня, чтобы избавиться от охранников. Мы хорошо сработались, отбросив всякую враждебность.

– Думаю, у нас с тобой есть занятия поважнее, чем без конца воевать друг с другом, – задумчиво сказала я.

«Например, беспокоиться о судебном разбирательстве Виктора Дашкова», – подумала я.

Мелькнула мысль рассказать Кристиану о том, что мне стало известно: он был рядом той ночью, когда прошлой осенью для Виктора все закончилось. И все же я решила пока помолчать. Лисса должна узнать первой.

– Да, – сказал Кристиан, не догадываясь, о чем я думаю. – Крепись, но мы не такие уж разные. В смысле, я умнее и гораздо остроумнее, но по большому счету мы оба хотим, чтобы с ней ничего плохого не случилось. – Он заколебался. – Знаешь… Я не собираюсь отнимать ее у тебя. Не могу. Никто не сможет, пока существует эта ваша связь.

Я удивилась, что он поднял этот вопрос. По правде говоря, я считала, что существуют две причины, по которым мы все время спорим. Одна состояла в том, что тяга спорить у нас обоих в крови. Вторая причина – и более существенная, – что мы ревновали друг друга к Лиссе. Но, как он и сказал, по сути мотивы у нас одинаковые. Мы заботимся о ней.

– Не думай, что наша связь помешает вам быть вместе, – сказала я, понимая, что это беспокоит его. – Ты нравишься ей… – Я не смогла заставить

себя произнести слово «любит». – В ее сердце тебе отведено совершенно особое место.

Кристиан поставил свою миску в печь.

– Это не просто слова. Такое чувство, что мы вот-вот начнем обниматься и придумывать друг другу миленькие такие уменьшительные имена.

Он пытался сделать вид, будто ему претит моя сентиментальность, но я видела – ему было приятно услышать, что он нравится Лиссе.

– У меня уже есть для тебя уменьшительное имя, но, боюсь, я схлопочу неприятности, если произнесу его в классе.

– Ах! – радостно воскликнул он. – Вот это Роза, которую я знаю.

Пока его мясной рулет запекался, он отошел поговорить с приятелем, и это было к лучшему. Позиция у двери была достаточно уязвима, и мне не следовало болтать, даже если все остальные в классе делали это. На другом конце комнаты трудились вместе Джесси и Ральф. Как и Кристиан, они предпочли занятия, где можно не напрягаться.

Никто на нас не нападал, но страж по имени Дастин пришел, чтобы зафиксировать, какие позиции занимаем мы, новички. Он как раз стоял рядом со мной, когда мимо прошел Джесси. Сначала я подумала, что это случайность, пока Джесси не заговорил.

– Беру назад то, что сказал раньше, Роза. Я все понял. Ты расстроилась не из-за Лиссы и Крис-

тиана. Ты расстроилась, потому что по правилам должна быть со студентом, а Адриан Ивашков из этого возраста уже вышел. Судя по тому, что я слышал, вы с ним изрядно попрактиковались, изучая тела друг друга.

Пошутить на эту тему можно было гораздо остроумнее, но я привыкла не ожидать от Джесси многого. Я понимала, фактически ему плевать на меня и Адриана. Я даже подозревала, что он не верит, будто между нами что-то было. Но Джесси все еще дулся, что я угрожала ему раньше, а здесь возникла возможность отомстить. Дастин слышал идиотское замечание Джесси, но само по себе оно его не могло заинтересовать. Но вот что его точно заинтересовало бы, это если бы я впечатала Джесси лицом в стену.

Это не означало, однако, что я обязана молчать. Стражи все время разговаривают с мороями, это просто проявление вежливости. При этом они продолжают отслеживать свое окружение. Поэтому я улыбнулась Джесси и просто сказала:

– Твое остроумие всегда такое восхитительное, мистер Зеклос. Я прямо с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться.

После чего я отвернулась и пробежала взглядом по комнате.

Когда до Джесси дошло, что я не собираюсь больше ничего предпринимать, он рассмеялся и отошел, по-видимому решив, что одержал грандиозную победу. Вскоре отбыл и Дастин.

– Козел, – пробормотал Кристиан, возвращаясь на свое место.

До конца урока оставалось пять минут.

Я нашла взглядом Джесси.

– Знаешь что, Кристиан? Я просто счастлива охранять тебя.

– Если ты сравниваешь меня с Зеклосом, я не воспринимаю это как комплимент. Ну-ка, попробуй вот это. Уверен, тогда точно обрадуешься, что ты со мной.

Его шедевр был готов, и Кристиан дал мне кусочек. Я не заметила этого, но перед тем, как ставить в печь, он завернул свое изделие в бекон.

– Господи! – воскликнула я. – Самая что ни на есть вампирская еда.

– Только если бы он был сырой. Ну, что скажешь?

– Вкусно, – признала я против воли. Кто знал, что бекон так повлияет на вкус? – Правда, вкусно. Думаю, тебя ждет многообещающее будущее в качестве домохозяйки, пока Лисса будет зарабатывать миллионы долларов.

– Забавно, это в точности моя мечта.

Мы покинули класс в гораздо лучшем настроении. Наши отношения складывались все более дружественно, и я решила, что без особого напряга выдержу шесть недель защиты Кристиана.

Они с Лиссой собирались встретиться в библиотеке, чтобы позаниматься вместе – или делать вид, что занимаются, – но сначала ему нуж-

но было зайти в свой спальный корпус. Вслед за ним я вышла во внутренний двор, на зимний воздух, который стал заметно холоднее, поскольку солнце уже семь часов как зашло. Снег на дорожках, на солнце превратившийся в слякоть, сейчас замерз, и идти было трудно. По дороге к нам присоединился Брендон Лазар, морой, проживающий в одном коридоре с Кристианом. С трудом сдерживая себя, он рассказал нам об атаке на уроке математики, свидетелем которой стал. Мы с интересом слушали его и расхохотались, представив себе, как Альберта проникает в класс через окно.

– Эй, она, может, и старая, но способна одолеть практически любого из нас, – сказала я парням, бросив на Брендона вопросительный взгляд.

Все лицо у него было в синяках и ссадинах, а около уха какие-то странные рубцы.

– Что с тобой? Ты тоже участвовал в сражении?

Его улыбка погасла, он отвернулся.

– Нет, просто упал.

– Брось заливать, – сказала я.

Может, морои и не учатся сражаться – как, скажем, дампиры, – но затевают драки друг с другом так же часто, как любые другие парни. Я задумалась: интересно, с кем у него мог быть конфликт? По большей части Брендон вел себя как приятный, спокойный парень.

– Это неубедительное и самое тривиальное оправдание в мире, – закончила я.

– Это правда, – пробормотал он, по-прежнему избегая моего взгляда.

– Если кто-то достает тебя, могу дать несколько советов.

Он повернулся и встретился со мной взглядом.

– Просто оставь эту тему.

Он говорил без враждебности, но в голосе звучали жесткие нотки, как будто он искренне верил, что эти слова заставят меня повиноваться ему.

Я засмеялась.

– Что это ты делаешь? Хочешь применить ко мне принуждение…

Внезапно слева я заметила какое-то движение. Еле заметная тень почти сливалась с темными силуэтами заснеженных сосен, но все же двигалась, и это привлекло мое внимание. Из темноты проступило лицо Стэна, и в следующий миг он набросился на нас.

Итак, мой первый тест.

Выплеск адреналина был настолько силен, как если бы на нас напал настоящий стригой. Я среагировала мгновенно, схватив сразу и Брендона, и Кристиана. Это всегда первое, что нужно сделать, – защитить их собой. Рывком остановив их, я развернулась к нападающему, потянувшись за колом, чтобы защитить мороев…

Тут-то он и появился.

Мейсон.

Он стоял в нескольких футах передо мной, чуть правее Стэна, и выглядел в точности как ночью. Полупрозрачный. Искрящийся. Печальный.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я замерла, не в состоянии ни двинуться, ни даже вытащить кол. Я забыла, что делала, полностью утратила представление о том, что происходит вокруг. Мир вокруг замедлился и выцвел. Остался только Мейсон – призрачный, искрящийся Мейсон, который светился во тьме и, казалось, очень хотел сказать мне что-то. Меня охватило то же чувство беспомощности, что и в Спокане. Тогда я не сумела помочь ему – и сейчас тоже не могла. Внутри возникло жуткое ощущение холода и пустоты. Я могла лишь стоять там, стараясь понять, что он пытается сказать.

Он поднял полупрозрачную руку и указал куда-то на другой конец кампуса, но я не понимала, что это означает. Там находилось много чего, и было неясно, на что конкретно он указывает. Я покачала головой, отчаянно желая понять… но безуспешно. Казалось, его лицо стало еще печальнее.

Внезапно что-то ударило меня в плечо, толкнув вперед. Мир снова пришел в движение, вырвав меня из того странного состояния, в котором я находилась. Я едва успела выбросить перед собой руки, чтобы не удариться о землю. Подняла взгляд и увидела стоящего надо мной Стэна.

– Хэзевей! – рявкнул он. – Что с тобой?

Я заморгала, стряхивая остатки странного видения. Во всем теле ощущалась вялость, голова кружилась. Я посмотрела в разъяренное лицо Стэна, а потом перевела взгляд туда, где стоял Мейсон. Он исчез. Только тут до меня дошло, что случилось. Стэн напал на нас, и как раз в этот момент я полностью выпала из действительности. Сейчас он стоял, обхватив одной рукой шею Кристиана, а другой Брендона. Вреда он им, конечно, не причинил, но ситуация не вызывала сомнений.

– Если бы я был стригоем, – проворчал он, – эти двое были бы уже мертвы.

Пять

Все наиболее важные дисциплинарные проблемы в Академии решает директриса Кирова. Она надзирает как за мороями, так и за дампирами и прославилась своим творческим подходом к наказаниям. Она не злая в прямом смысле этого слова, но и не добрая. Она просто всерьез относится к поведению студентов и реагирует на него так, как считает нужным.

Существуют, однако, проблемы, выходящие за рамки ее полномочий. Нельзя сказать, что о возможности созыва дисциплинарного комитета стражей было неизвестно, но такое происходило очень, очень редко. Для этого нужно было совершить что-то уж очень серьезное, по-настоящему разозлить их. Скажем, намеренно подвергнуть опасности мороя. Или гипотетически намеренно подвергнуть опасности мороя.

– Повторяю в последний раз, – проворчала я. – Это произошло ненамеренно.

Я сидела в одном из залов собраний стражей, лицом к лицу с комитетом: Альберта, Эмиль и одна

из немногих женщин-стражей кампуса, Селеста. Они расположились за длинным, внушительным столом, а я в кресле, в отдалении от них, отчего чувствовала себя очень уязвимой. Здесь находились и наблюдали за происходящим еще несколько стражей, но, по счастью, никто из одноклассников не присутствовал и не мог стать свидетелем моего унижения. Дмитрий был среди наблюдателей. В комитет он не вошел. Интересно, они не включили его из-за возможной предвзятости как моего наставника?

– Мисс Хэзевей, – заговорила Альберта своим тоном требовательного командира, – ты не можешь не понимать, почему нам трудно в это поверить.

Селеста кивнула.

– Страж Альто видел все собственными глазами. Ты не стала защищать двоих мороев – включая того, к которому приписана.

– Я защищала! – воскликнула я. – Просто… действовала неуклюже.

– Действовала неуклюже? Нет, это не тот случай, – сказал Стэн, находившийся среди наблюдателей, и посмотрел на Альберту, прося разрешения вмешаться. – Можно? – Она кивнула. Он снова перевел взгляд на меня. – Если бы ты блокировала или атаковала меня, но потом сплоховала, тогда можно было бы сказать, что ты действовала неуклюже. Но ты не блокировала меня. Ты не нападала. Даже не пыталась. Просто стояла, как статуя, и не делала ничего.

Ясное дело, я была возмущена. Мысль, что я могла сознательно допустить, чтобы стригой «убил» Кристиана и Брендона, была абсолютно нелепа. Но что я могла поделать? Только признаться, что либо напортачила, либо видела призрака. Ни то ни другое не годилось, но я должна была каким-то образом уменьшить причиненный мне этой историей ущерб. В первом случае я выглядела бы некомпетентной, во втором сумасшедшей. Ничего себе выбор. Я предпочитала, чтобы меня, как обычно, характеризовали в выражениях «безрассудная» и «деструктивная».

– Почему у меня неприятности из-за того, что я просто сплоховала? – напряженно спросила я. – В смысле, я видела раньше, как Райан не справился с заданием, но у него нет никаких неприятностей. Разве не в этом смысл полевых испытаний? Не в практике? Если бы мы достигли совершенства, нас уже можно было бы выпускать в мир!

– Ты что, ничего не слышала? – спросил Стэн.

Клянусь, у него на лбу вздулась и пульсировала вена. Думаю, он единственный здесь был так же огорчен, как и я. По крайней мере, он единственный (помимо меня) не скрывал своих эмоций. Остальные сидели с бесстрастным выражением на лице, но, с другой стороны, никто из них не был свидетелем происшедшего. На месте Стэна я, может, тоже предположила бы самое худшее.

– Сплоховала! К тебе это не относится, потому что «сплоховала» означает, что ты делала хоть что-то!

– Ладно. Я замерла. – Я с вызовом посмотрела на него. – Почему это нельзя рассматривать как «сплоховала»? Сломалась под давлением обстоятельств и плохо соображала. Просто оказалась не готова. Настал тот самый момент, и я запаниковала. Такое все время случается с новичками.

– С новичками, которые уже убивали стригоев? – спросил Эмиль.

Он был из Румынии и говорил с более заметным акцентом, чем Дмитрий, но у него получалось не так мило.

– Что-то не верится.

Я пробежала сердитым взглядом по их лицам.

– Ага, понимаю. Ожидается, что после одного-единственного случая я стала экспертом по стригоям. Не могу запаниковать, или испугаться, или еще что-то в этом роде? Что ж, это имеет смысл. Спасибо вам. Справедливо. По-настоящему справедливо.

Я откинулась в кресле, скрестив на груди руки. Впрочем, лишний раз демонстрировать вызов не было нужды, чего-чего, а этого и так хватало.

Альберта вздохнула и наклонилась вперед.

– Мы спорим о терминах, а между тем технические детали не отражают сути дела. Важно другое: сегодня утром ты абсолютно ясно дала понять, что не хочешь быть стражем Кристиана Озера. Помнится, ты даже говорила, что делаешь это против воли и что очень скоро мы поймем, какая скверная это идея.

Тьфу! Я действительно говорила это. И о чем только я думала?

– И потом, когда пришло время защиты, – закончила она, – выясняется, что ты полностью проигнорировала свои обязанности.

Я чуть не вывалилась из кресла.

– О чем это вы толкуете? По-вашему, я не защищала Кристиана из мести? Дикость какая-то!

Все трое смотрели на меня, словно чего-то ожидали.

– Всем известно, что ты не склонна спокойно и терпеливо принимать то, что тебе не нравится, – сухо ответила Альберта.

На этот раз я встала, обвиняющим жестом тыча в нее пальцем.

– Это неправда. Я подчинялась всем правилам, наложенным на меня Кировой после нашего возвращения. Тренировалась, сколько было сказано, и соблюдала комендантский час. – Ну, несколько раз я нарушала комендантский час, но ненамеренно и всегда для пользы дела. – С чего бы я стала таким образом ему мстить? Чего я этим добилась бы? Стэ… Страж Альто не причинил бы Кристиану никакого реального вреда, даже бить не стал бы. Единственный результат таких действий – если рассматривать их как сознательные – оказаться втянутой во все это и столкнуться с возможностью отстранения от полевых испытаний.

– Тебе действительно грозит отстранение от полевых испытаний, – решительно заявила Селеста.

– Ох!

Я села, внезапно утратив всю свою дерзость. Несколько мгновений в комнате висело мрачное молчание, а потом за моей спиной заговорил Дмитрий.

– В ее словах есть смысл, – сказал он. – Если бы она хотела выразить протест или отомстить, то нашла бы для этого другой способ.

Сердце громко заколотилось в груди. Дмитрий понимал, что я никогда не прибегла бы к такому способу мести. Он не считал меня слабоумной. Ну, не слишком слабоумной, по крайней мере.

Селеста нахмурилась.

– Да, но после той сцены, которую она устроила сегодня утром…

Дмитрий сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с моим креслом. Его близкое присутствие почти успокоило меня. Возникло острое ощущение déjà vu – когда прошлой осенью мы с Лиссой вернулись в Академию, директриса Кирова чуть не исключила меня, но Дмитрий вмешался в разговор и убедил ее не делать этого.

– Это косвенное обстоятельство, – заговорил он. – Да, ситуация выглядит подозрительно, но никаких доказательств нет. Отстранить ее от испытания – и, соответственно, лишить возможности закончить школу – чересчур серьезное нака-

зание, особенно в отсутствие полной уверенности.

Члены комитета задумались. Я сосредоточила внимание на Альберте, поскольку она тут обладала наибольшей властью. Мне она всегда нравилась, и всякий раз, когда приходилось иметь с ней дело, она вела себя требовательно, но скрупулезно справедливо. Оставалось надеяться, что это ее свойство никуда не делось. Она поманила Селесту и Эмиля наклониться к ней поближе, и они шепотом обсудили что-то. Альберта кивнула, явно уступая, и двое других вернулись на прежние позиции.

– Мисс Хэзевей, у тебя есть что сказать, прежде чем мы объявим свое решение?

Есть ли у меня что сказать? Черт, да. Миллион разных вещей. Хотелось бы сказать, что дело не в моей некомпетентности. Хотелось бы напомнить, что я один из лучших новичков здесь. Хотелось сказать, что я вовремя заметила Стэна и была готова реагировать. И в особенности хотелось сказать, что у меня не было ни малейшего желания иметь в своем личном деле такого рода пометку. Даже если мне разрешат продолжить полевые испытания, за первый тест я во всех случаях получу «неудовлетворительно», а это скажется на суммарной оценке, что, в свою очередь, возможно, отразится на моем будущем.

И снова, какие варианты у меня были? Сообщить им, что я видела призрак? Призрак парня,

который отчаянно влюбился в меня и по этой причине погиб? Я по-прежнему не понимала, что означают эти видения. Один раз еще можно было списать за счет усталости… но я видела его дважды. Реален ли он? Разум подсказывал, что нет, но, честно говоря, в данный момент это не имело значения. Реален он или нет, если я расскажу о нем, они сочтут меня чокнутой – и будут правы. В этом направлении мне ничего не добиться.

– Нет, страж Петрова, – по возможности кротко ответила я. – Мне нечего добавить.

– Хорошо, – устало сказал она. – Итак, вот что мы решили. Тебе повезло иметь такого защитника, как страж Беликов. В противном случае решение могло бы быть другим. Преимущество сомнения на твоей стороне. Ты продолжишь полевые испытания в качестве стража мистера Озера – но на условиях испытательного срока.

– Хорошо. – Бо2льшая часть моей академической жизни прошла на условиях испытательного срока. – Спасибо.

– И… – продолжала она. Ой-ой-ой! – Поскольку подозрение не полностью снято, свой выходной день на этой неделе ты проведешь на общественных работах.

Я снова вскочила.

– Что?

Дмитрий сжал мою руку; его теплые пальцы успокаивали, заставляя подчиниться.

– Сядь, – пробормотал он мне на ухо и потянул в кресло. – Удовлетворись тем, что имеешь.

– Если это вырастает в проблему, можно и на следующей неделе сделать то же самое, – предостерегла меня Селеста. – А потом и на пяти оставшихся.

Я села и покачала головой.

– Простите. Спасибо вам.

Слушание закончилось. Я чувствовала себя усталой и опустошенной. Неужели прошел всего один день? Радостное волнение, которое я испытывала в ожидании полевых испытаний, теперь растаяло. Альберта велела мне отправляться на поиски Кристиана, но Дмитрий спросил, не можем ли мы с ним сначала поговорить наедине. Она согласилась, надеясь, что он меня вразумит.

Комната опустела. Я подумала, что он подсядет ко мне и мы поговорим здесь и сейчас. Однако вместо этого он отошел к столику, на котором стояли автомат с водой, кофе и другими напитками.

– Хочешь горячего шоколада? – спросил он.

Я никак не ожидала этого.

– Конечно.

Он высыпал четыре пакетика растворимого горячего шоколада в две пенопластовые чашки и долил горячей водой.

– Секрет в двойной порции, – сказал он, наполнив их.

Протянул мне мою чашку вместе с деревянной мешалкой и направился к одной из боковых дверей. Посчитав, что нужно последовать за ним, я торопливо догнала его, умудрившись не пролить ни капли горячего шоколада.

– Куда мы… Ох!

За дверью оказалась маленькая застекленная галерея, уставленная небольшими столиками. Я понятия не имела о существовании этого помещения – и неудивительно, ведь это был дом стражей, откуда они руководили всеми делами кампуса. Новичков крайне редко сюда допускали. Я также не знала, что внутри здания находится небольшой дворик, на который и выходила эта галерея. Я представила себе, что летом можно открыть окна и окунуться в атмосферу зелени и теплого воздуха. Сейчас, в окружении стекла и холода за ним, я чувствовала себя вроде как в ледяном дворце.

Дмитрий смахнул пыль с кресла. Я сделала то же самое и уселась напротив. По-видимому, зимой это помещение редко использовалось. Поскольку галерея застеклена, здесь было теплее, чем снаружи, но никак иначе она не обогревалась. Воздух был прохладный, и я с удовольствием обхватила чашку, грея руки. Мы оба молчали. Я дула на свой шоколад, и это был единственный звук. Дмитрий пил свой, не остужая. Он годами убивал стригоев. Что ему какая-то обжигающе горячая вода?

Так мы сидели в молчании, и я разглядывала его поверх края чашки. Он не смотрел на меня, но, конечно, осознавал, что я за ним наблюдаю. Как и всякий раз при виде его, прежде всего поражало, как он выглядит. Мягкие темные волосы, которые он неосознанно время от времени заправлял за уши; волосы, которые никогда не хотели, чтобы он собирал их в хвост. Глаза карие, взгляд мягкий и сильный одновременно. Такими же противоречивыми свойствами обладал и рот. Когда Дмитрий сражался или имел дело с чем-то неприятным, губы поджимались и твердели. Однако в светлые моменты… когда он смеялся или целовал… ну, они становились замечательно мягкими.

Сегодня, однако, меня поразил не только его внешний вид. Просто сидя рядом, я испытывала ощущение тепла и безопасности. Он дарил мне утешение после этого ужасного дня. С другими людьми я часто испытываю потребность быть в центре внимания и всегда иметь наготове какое-нибудь забавное, остроумное высказывание. Чтобы стать стражем, от этой привычки следовало избавиться – учитывая, в какой степени работа требует умения помалкивать. Однако с Дмитрием мне всегда хотелось просто быть, а не казаться. Не было нужды развлекать его, или шутить, или даже флиртовать. Достаточно просто находиться рядом, чтобы чувствовать себя комфортно – если не учитывать тлеющее желание, – не испытывая никакого ощущения неловкости. Я шумно выдохнула и допила свой шоколад.

– Что все-таки произошло? – спросил он наконец, встретившись со мной взглядом. – Ты не сломалась под давлением обстоятельств?

В его голосе звучало просто любопытство, ни малейшего оттенка обвинения. Я поняла – сейчас он разговаривает со мной не как со студенткой, а как с равной. Просто хочет понять, что со мной происходит. Это не дисциплинарная мера и не лекция.

Отчего все стало только хуже – потому что мне пришлось солгать ему.

– Конечно, так все и было, – ответила я, смотря в чашку. – Если только ты не считаешь, что я сознательно позволила Стэну «напасть» на Кристиана.

– Нет. Я так не считаю. И никогда не считал. Я знал, что ты огорчилась, узнав о своем назначении, но ни минуты не сомневался – ты сделаешь все, что требуется. Был уверен, что не позволишь личным переживаниям помешать выполнению своих обязанностей.

Я оторвалась от созерцания чашки, снова встретилась с ним взглядом и прочла в его глазах абсолютное доверие.

– Я и не позволила. Просто злилась… да и сейчас есть еще немного. Но раз я согласилась его защищать, то действительно намерена делать это. И проведя с ним даже немного времени… Ну, я вовсе не ненавижу его. Я считаю, что он подходит Лиссе и заботится о ней. С чего мне так уж рас-

страиваться? Просто мы с ним иногда расходимся во мнениях, вот и все… Но ведь тогда, со стригоями, мы действительно хорошо действовали вместе. Я вспоминала об этом, пока была при нем сегодня, и все мои возражения против назначения начали казаться ужасно глупыми. Ну, я и решила – буду делать свое дело как можно лучше.

Я не собиралась говорить много, но было так приятно дать излиться тому, что скопилось внутри. И вид лица Дмитрия способен заставить меня рассказать о чем угодно. Ну, почти о чем угодно.

– Так что же произошло потом? – спросил он. – Со Стэном?

Я отвела взгляд и снова принялась играть с чашкой. Это претило мне – утаивать что-то от него, но об этом я рассказать не могла. В человеческом мире вампиры и дампиры – создания мифов и легенд… герои историй, которыми пугают детей. Люди не знают, что мы вполне реальны и ходим рядом с ними по земле. Однако тот факт, что мы реальны, не означает, что все другие сверхъестественные создания из рассказов на ночь тоже реальны. У нас есть свои собственные мифы для рассказов на ночь, и в них тоже фигурируют существа, в которых мы не верим. Оборотни. Привидения. Призраки.

Призраки никакой реальной роли в нашей культуре не играют, они просто источник всяческих проказ и рассказов у костра. Призраки неизбежно появляются во время Хеллоуина, и некоторые

легенды о них живут годами. Но в реальной жизни? Нет никаких призраков. Умирать и возвращаться к жизни могут только стригои.

По крайней мере, этому меня всегда учили. Сейчас я совершенно искренне не могла объяснить, что произошло. То, что я просто вообразила Мейсона, казалось более вероятным, чем появление его в виде призрака. Но господи, раз так, значит, мне всерьез угрожает опасность свихнуться. Все это время я беспокоилась, как бы с Лиссой не случилось чего-нибудь такого. Кто знал, что на самом деле беспокоиться следовало о себе?

Дмитрий по-прежнему ждал ответа, не спуская с меня взгляда.

– Я не знаю, что произошло. Я хотела сделать все, как надо… просто… сплоховала.

– Роза, ты очень неумелая лгунья.

Я подняла взгляд.

– Вовсе нет. Мне много раз в жизни приходилось лгать, и получалось совсем неплохо. Люди всегда верили.

Он слегка улыбнулся.

– Не сомневаюсь. Но со мной не срабатывает. Во-первых, потому, что ты не смотришь мне в глаза. Во-вторых… Ну, не знаю. Просто чувствую.

Проклятье. Он просто чувствует. Он слишком хорошо меня знает. Я встала и направилась к двери, повернувшись спиной к нему. Обычно я дорожу каждой минутой общения с ним, но сегодня я не могла больше этого выносить. Я ненавидела

лгать ему, но и не хотела рассказывать правду. Оставалось одно – уйти.

– Послушай, я ценю твое беспокойство обо мне… но правда все в порядке. Я просто не справилась. Меня это смущает… и очень жаль, что я посрамила твое потрясающее обучение… но я исправлюсь. В следующий раз заднице Стэна достанется.

Я даже не слышала, как он встал, но внезапно Дмитрий оказался совсем рядом. Положил руку мне на плечо, и я замерла около двери. Он не пытался притянуть меня к себе, но, ох, одна эта рука на моем плече обладала всей властью мира.

– Роза, – заговорил он, и я почувствовала, что он больше не улыбается. – Не знаю, почему ты лжешь, но уверен, ты не поступала бы так без серьезной причины. И если существует что-то плохое… что-то, о чем ты боишься рассказать остальным…

Я резко обернулась, ухитрившись сделать это таким образом, что его рука осталась на моем плече.

– Я не боюсь! – закричала я. – И да, у меня есть причина, но, поверь, то, что произошло со Стэном, полная ерунда. Правда-правда. Объяснение настолько глупо, что выходит за рамки всякой соразмерности. Не нужно жалеть меня, не нужно думать, будто ты непременно должен сделать что-то. Произошедшее неприятно, но я переживу получение черной метки. Я сама позабочусь обо всем. Я сама позабочусь о себе.

Понадобились все мои силы, чтобы просто сдержать дрожь. Что за день такой – странный, неуправляемый?

Дмитрий молчал. Просто смотрел на меня – и такого выражения на его лице я никогда прежде не видела. И не могла разгадать его. Злится? Осуждает? Не знаю. Пальцы на моем плече сжались чуть крепче и потом расслабились.

– Ты вовсе не обязана справляться с этим в одиночку, – произнес он наконец.

В его голосе прозвучали такие нотки… тоскливые, что ли? Это не имело смысла. Ведь он постоянно твердил мне, что нужно быть сильной. Захотелось броситься в его объятия, но я понимала, что этого делать нельзя.

Я не смогла сдержать улыбку.

– Ты говоришь это… Но скажи мне правду. Разве ты тут же бежишь к другим, если возникает проблема?

– Это не одно и то же…

– Ответь на вопрос, товарищ.

– Не называй меня так.

– А ты не увиливай от ответа.

– Нет, – сказал он. – Я стараюсь справиться со своими проблемами самостоятельно.

Я выскользнула из-под его руки.

– Видишь?

– Но у тебя в жизни немало людей, которым можно доверять, которые заботятся о тебе. Это все меняет.

Я удивленно посмотрела на него.

– А у тебя нет людей, которые заботятся о тебе?

Он нахмурился, явно обдумывая собственные слова.

– Ну, в моей жизни всегда были хорошие люди… и такие, которые заботились обо мне. Но это не означает, что я мог доверять им и рассказывать обо всем.

Увлеченная странностью наших с ним отношений, я редко задумывалась о жизни Дмитрия вне их пределов. В кампусе все его уважали. И учителя, и студенты считали его одним из самых смертоносных стражей. И всякий раз, когда приходилось встречаться со стражами за пределами школы, они, казалось, знали и уважали его. Но вот чтобы он просто общался с другими… Этого я почти не могла припомнить. Близких друзей среди стражей у него нет – просто коллеги. Наиболее дружественные отношения у него были с тетей Кристиана, Ташей Озера; как-то она сюда приезжала. Они давно знали друг друга, и все же, когда она уехала, он, похоже, от этого не страдал.

Дмитрий был ужасно одинок, поняла я, удовлетворяясь – за рамками работы – своими ковбойскими романами, которые он читал где-нибудь вдали от людей. Я тоже чувствовала себя одинокой, но, если честно, почти всегда была окружена людьми. Он являлся моим учителем, и это делало мое восприятие его односторонним: он всегда

давал мне что-то, будь то совет или инструкция. Однако я тоже давала ему что-то… что-то гораздо более трудно определимое… взаимоотношения с другим человеком.

– Ты доверяешь мне? – спросила я.

– Да, – ответил он после еле заметного колебания.

– Тогда доверься мне сейчас. И конкретно в этом случае не тревожься обо мне.

Я пошла дальше, и он не сказал ничего и не предпринял попытки задержать меня. Я пересекла зал, где проходило слушание, и направилась к главному выходу из здания, по дороге выплеснув в мусорную корзину остатки своего горячего шоколада.

Шесть

Свидетелями происшедшего во дворе были всего три человека, и тем не менее – что неудивительно – казалось, о нем знали все к тому моменту, когда позже я направилась в столовую. Уроки закончились, но большинство студентов сновали по коридорам вместо того, чтобы заниматься, или пересдавать контрольные работы, или делать еще что-нибудь в этом духе. Они старались скрыть от меня свои взгляды и перешептывания, но не слишком преуспели в этом. Те, кто встречался со мной взглядом, либо натянуто улыбались, либо тут же отворачивались. Замечательно.

В отсутствие психической связи с Кристианом я понятия не имела, где его искать. Почувствовав, что Лисса в библиотеке, я решила, что это подходящее место для начала поисков. Идя туда, я услышала за спиной обращенные ко мне слова:

– Совсем распоясалась!

Я обернулась и увидела идущих в нескольких шагах позади Райана и Камиллу.

Будь я парнем, подходящим ответом было бы: «Ты говоришь о своей мамочке?»

Поскольку я не парень и имею представление о хороших манерах, то сдержалась.

– Не понимаю, о чем ты.

Райан нагнал меня.

– Все ты понимаешь. С Кристианом. Я слышал, когда Стэн напал, ты бросила его на растерзание и ушла.

– О господи! – застонала я; достаточно скверно, когда все обсуждают тебя, но почему вдобавок в рассказы всегда вносятся искажения? – Ничего подобного не произошло.

– Тогда почему тебя вызывали к Альберте?

– Послушай, – сказала я, чувствуя, как мои хорошие манеры улетучиваются, – я просто не справилась с нападением… как ты раньше, когда был недостаточно внимателен в коридоре, сечешь?

Он слегка покраснел.

– Эй, в конце я принял участие…

– Ты имеешь в виду то, что называют «быть убитым»?

– По крайней мере, я не вел себя как скулящая сука, отказывающаяся сражаться.

Я только-только начала успокаиваться после разговора с Дмитрием, однако сейчас моя раздраженность резко подскочила – словно температура в градуснике, готовом вот-вот взорваться.

– Знаешь, вместо того чтобы критиковать других, ты лучше уделял бы больше внимания своим обязанностям стража.

Я кивнула на Камиллу. До сих пор она помалкивала, но, судя по выражению ее лица, все жадно впитывала.

Райан пожал плечами.

– Я могу делать и то и другое. Шейн позади нас, а пространство впереди чисто. Никаких дверей. Легко. – Он похлопал Камиллу по плечу. – Она в безопасности.

– Здесь легко охранять. В реальном мире с реальными стригоями все будет не так просто.

Его улыбка увяла, в глазах вспыхнула злость.

– Верно. Насколько я слышал, ты и там не слишком-то утруждалась. По крайней мере, в том, что касается Мейсона.

Насмешки над тем, что случилось со Стэном и Кристианом, – это одно. Но намек на то, что я ответственна за смерть Мейсона? Непозволительно. Я два года обеспечивала безопасность Лиссы в человеческом мире. Я убила в Спокане двух стригоев. Я – единственный новичок в этой школе, имеющий знаки молнии – маленькие татуировки, которые получают убившие стригоев стражи. Я знала, что некоторые перешептывались насчет случившегося с Мейсоном, но в лицо мне никто ничего не высказывал. Думать, что Райан или кто-то другой считают меня в ответе за смерть Мейсона… Это было уже чересчур. Я и без них достаточно винила себя.

Градусник взорвался.

Одним молниеносным движением я проскочила мимо Райана, схватила Камиллу и оттолкнула к стене. Не с такой силой, чтобы причинить вред, но она явно испугалась – глаза расширились в шоке, и вдобавок я обхватила ее рукой за горло.

– Что ты делаешь? – воскликнул Райан, переводя взгляд с меня на нее.

Я слегка сменила позу, но Камиллу не отпустила.

– Пополняю твое образование, – вежливо сказала я. – Иногда бывает не так легко охранять, как ты думаешь.

– Чокнутая! Ты не смеешь причинить вред морою. Если стражи узнают…

– Конечно не смею. – Я перевела взгляд на Камиллу. – Я причиняю тебе вред? Ты испытываешь жуткую боль?

Она заколебалась, но тут же отрицательно затрясла головой – настолько энергично, насколько позволяли обстоятельства.

– Тебе неудобно?

Еле заметный кивок.

– Видишь? – сказала я Райану. – Неудобство и боль – разные вещи.

– Ты ненормальная. Отпусти ее.

– Я еще не закончила, Рай. Обрати внимание, потому что это важно: опасность может исходить откуда угодно. Не только стригои, бывают стражи, одетые как стригои. Продолжай вести себя

точно самоуверенный козел, воображающий, будто знает все, – я слегка напрягла руку, по-прежнему не перекрывая Камилле дыхания и не причиняя боли, – и ты непременно упустишь что-нибудь. И оно может убить твоего мороя.

– Ладно, ладно. Пусти. Пожалуйста, прекрати. – Его голос дрожал, всякое позерство исчезло. – Ты пугаешь ее.

– Я тоже боялась бы, если бы моя жизнь находилась в твоих руках.

Запах гвоздики предупредил о появлении Адриана. Я также заметила, что подошли Шейн и еще несколько человек. Они выглядели неуверенно – вроде бы хотели вмешаться, но опасались причинить Камилле вред. Я понимала, что нужно отпустить ее, но Райан ужасно меня разозлил. Я должна была доказать ему свою правоту. Должна наказать его. И, по правде говоря, я даже не испытывала сочувствия к Камилле, поскольку уверена – она внесла свою лепту в распространение обо мне грязных слухов.

– Восхитительно, – лениво, как обычно, произнес Адриан. – Но, думаю, ты уже добилась своего.

– Даже не знаю, – ответила я голосом, звучащим одновременно нежно и угрожающе. – Я все еще не уверена, что Райан въехал.

– Ради бога, Роза! Понял я, понял! – воскликнул Райан. – Просто отпусти ее.

Адриан обошел меня и встал рядом с Камиллой. Мы с ней были тесно прижаты друг к другу, но он ухитрился втиснуться таким образом, что его лицо оказалось почти рядом с ее. На физиономии – обычная для него дурацкая усмешка, но темно-зеленые глаза смотрели серьезно.

– Да, маленькая дампирка, отпусти ее. Ты свое дело сделала.

Мне хотелось сказать Адриану, чтобы он отстал от меня и я сама буду решать, когда пора заканчивать. Но как-то так получилось, что я не смогла произнести ни слова. Я разрывалась между злостью на него и пониманием того, что он говорит… разумные вещи.

– Отпусти ее, – повторил он.

Сейчас мой взгляд был прикован к Адриану, не к Камилле. Внезапно понимание того, что он прав, овладело мною целиком. Конечно, нужно отпустить ее. Я убрала руку и отступила. Хватая ртом воздух, Камилла укрылась за Райаном, используя его как щит. Теперь я видела, что она вот-вот расплачется. Райан выглядел ошеломленным.

Адриан выпрямился и махнул рукой Райану.

– Я на твоем месте убрался бы отсюда – прежде чем ты по-настоящему разозлишь Розу.

Райан, Камилла и остальные медленно попятились от нас. Адриан обнял меня за плечи и поспешно увлек в сторону библиотеки. Меня охватило странное чувство, словно я только что про-

снулась, но потом с каждым шагом ситуация становилась яснее и яснее. Я сбросила его руку и резко отстранилась.

– Ты только что применил ко мне принуждение! – воскликнула я. – Заставил меня отпустить ее.

– Пришлось. У тебя был такой вид, словно ты вот-вот ее придушишь.

– Ничего подобного. Я не сделала бы этого. – Я открыла дверь в библиотеку. – И ты не имел права так поступать со мной. Никакого права.

Принуждение – метод заставить человека сделать то, что пожелаешь, – умение, которым все морои обладают в очень незначительной степени. Использовать его считается аморальным, и большинство мороев не в состоянии причинить с его помощью серьезный вред. Дух, однако, усиливает эту способность, поэтому и Лисса, и Адриан бывают очень опасны.

– А ты не имела права зажимать бедную девушку в коридоре, просто чтобы ублажить собственную растревоженную гордость.

– Райан не имел права говорить такие вещи.

– Я понятия не имею, что это за «вещи», но если я правильно оцениваю твой возраст, ты достаточно взрослая, чтобы не выходить из себя из-за грязных сплетен.

– Не выходить из…

Я замолчала – мы уже были у стола, за которым работала Лисса. Судя по ее лицу и эмоциям,

меня ожидали неприятности. Эдди стоял в паре футов от нее, прислонившись к стене и наблюдая за помещением. Его глаза расширились при виде меня, но он не сказал ни слова.

Я села в кресло напротив нее.

– Привет.

Она подняла взгляд, вздохнула и снова вернулась к своему учебнику.

– Я все ждала, когда ты появишься, – сказала она. – Тебя отстранили от испытаний?

Она говорила спокойно и вежливо, но я воспринимала скрытые в глубине ее души чувства. Раздражение. И даже отчасти гнев.

– На этот раз нет, – ответила я. – Просто придется выполнять кое-какие общественные работы.

Она промолчала, но я чувствовала благодаря нашей связи, что ее настроение не изменилось.

Теперь вздохнула я.

– Ладно, поговори со мной, Лисс. Я знаю, ты сердишься.

Адриан посмотрел на меня, потом на нее, потом снова на меня.

– У меня такое чувство, будто я что-то упускаю.

– Замечательно! – сказала я. – Ты пришел, испортил мне разборку и даже не знаешь, из-за чего все было.

– Разборку? – спросила Лисса.

Чувствовалось, что она сбита с толку.

– Что все-таки произошло? – повторил Адриан.

Я кивнула Лиссе.

– Давай расскажи ему.

– Роза проходила свой первый тест и отказалась защищать Кристиана. – Она возмущенно покачала головой и вперила в меня обвиняющий взгляд. – Я просто поверить не могу, что ты способна на такие вещи. Это ребячество.

Лисса пришла к тем же выводам, что и стражи. Я вздохнула.

– Это произошло ненамеренно! На слушании только и твердили эту чушь. Ну, я им то же самое сказала.

– Тогда что же произошло? – требовательно спросила она. – Почему ты сделала это?

Я не знала, что сказать. Мое нежелание говорить правду даже не имело отношения к присутствию здесь Адриана и Эдди – хотя я, конечно, не хотела, чтобы они услышали. Проблема была гораздо сложнее.

Дмитрий прав – есть люди, которым я могу доверять, и двум из них я доверяла безоговорочно – ему и Лиссе. Ему я так и не сказала правду. Поступлю ли я… смогу ли поступить… так же и с ней? Пусть она и злилась, я без тени сомнения знала, что Лисса всегда поддержит меня. Однако в точности как с Дмитрием, мне не хотелось рассказывать ей историю с призраком. И в точности как с Дмитрием, в качестве объяснения у меня оста-

вался тот же выбор: безумие или некомпетентность.

Благодаря нашей связи я почувствовала, что у нее на душе чисто и ясно. Никаких негативных эмоций, мрачности или признаков безумия – и тем не менее в глубине что-то трепетало. Легкое такое шевеление. Антидепрессантам понадобится время, чтобы полностью выйти из организма, однако даже после одного дня без них ее магия уже начала пробуждаться. Я подумала о своей встрече с призраком, вспомнила полупрозрачное, грустное лицо Мейсона. Разве могла я хотя бы попытаться объяснить это? Разве могла я завести разговор о чем-то столь странном и фантастическом, когда она прикладывает огромные усилия, чтобы ее жизнь оставалась нормальной даже в условиях, когда ей предстоит снова освоить магию?

Нет, осознала я. Это невозможно. Пока нет – в особенности когда я внезапно поняла, что надо рассказать ей еще кое о чем очень важном.

– Я замерла, – сказала я в конце концов. – Глупо, конечно. Я была так самоуверенна… считала, что могу справиться с кем угодно, и потом Стэн… – Я пожала плечами. – Не знаю. Я просто не могла среагировать, сама не знаю почему. Мне очень неловко. И надо же – чтобы это случилось именно с Кристианом.

Лисса внимательно вглядывалась в мое лицо, пытаясь понять, правду ли я говорю. Было больно думать, что она мне не доверяет, если не счи-

тать того, что… ну, я же действительно врала. Как я сказала Дмитрию, я могу быть хорошей лгуньей – когда хочу. Сомнения Лиссы не рассеялись.

– Хотелось бы мне заглянуть в твой разум, – задумчиво сказала она.

– Брось! Ты же знаешь меня. И что, в самом деле думаешь, что я могла так поступить? Сдать Кристиана и поставить себя в глупое положение, просто чтобы «насолить» учителям?

– Нет, – ответила она в конце концов. – Ты бы, скорее всего, сделала это так, чтобы тебя не застукали.

– Дмитрий то же самое говорит, – проворчала я. – Приятно, что все так верят в меня.

– Мы верим, – возразила она. – Потому-то все и выглядит так странно.

– Даже я могу совершать ошибки. – Я придала лицу дерзкое, самоуверенное выражение. – Знаю, в это трудно поверить, для меня самой сюрприз, но, полагаю, такое должно иногда случаться. Подобным образом карма поддерживает равновесие вселенной. А иначе получилось бы несправедливо – чтобы один человек был настолько безупречен.

Адриан, в виде исключения молчащий, наблюдал за нашим разговором с таким видом, словно это был теннисный матч. Он слегка прищурил глаза – надо полагать, вглядывался в наши ауры.

Лисса закатила глаза, но, по счастью, гнев, который я ощущала раньше, начал ослабевать. Она

поверила мне. Потом она перевела взгляд на кого-то за моей спиной; радостные, золотистые эмоции, которые я почувствовала, свидетельствовали о появлении Кристиана.

– Мой преданный телохранитель вернулся, – заявил он, подтягивая к себе кресло, и посмотрел на Лиссу. – Ты уже закончила?

– Закончила с чем?

Он наклонил голову в мою сторону.

– Устраивать ей выволочку за то, что она позволила смертоносным когтям Альто сцапать меня.

Лисса покраснела. Ее уже слегка мучила совесть из-за того, что она на меня набросилась – теперь, когда я сумела оправдаться. Дерзкое, понимающее замечание Кристиана заставило ее почувствовать себя еще глупее.

– Мы просто поговорили об этом, вот и все.

Адриан зевнул и откинулся в своем кресле.

– Вообще-то, думаю, я разобрался в том, что произошло. Это какая-то афера. Афера с целью отпугнуть меня, поскольку я всегда говорил, что хочу видеть тебя своим стражем. Ты подумала – притворюсь-ка я плохим стражем, он от меня и отвяжется. Ну не сработало, так что нет смысла в следующий раз рисковать чьей-то жизнью.

Я была благодарна ему за то, что он не упомянул об инциденте в коридоре. Райан, конечно, перешел все границы, но по мере того, как шло время, мне было все труднее поверить, что я сорва-

лась подобным образом. Как будто это произошло не со мной, как будто я была просто сторонним наблюдателем. Конечно, в последнее время я срываюсь на каждом шагу. Разозлилась из-за того, что меня приставили к Кристиану, разозлилась, услышав обвинения стражей, разозлилась…

Ох, да! Сейчас, наверно, самое время «бросить бомбу».

– Ммм… Ну… Есть одна новость, которую вам, ребята, нужно знать.

Все взгляды – даже Эдди – обратились на меня.

– Что еще? – спросила Лисса.

Говорить им это было нелегко, и я просто безоглядно устремилась вперед.

– Выяснилось, что Виктор Дашков до сих пор не признан виновным за то, что натворил. Просто сидел за решеткой. Однако в конце концов состоится официальное судебное разбирательство – на той неделе или что-то около того.

Услышав его имя, Лисса среагировала примерно так же, как я. Через нашу связь в меня хлынули шок и страх. В ее сознании вспыхнули картинки происшедшего. То, как извращенные действия Виктора чуть не свели ее с ума. Пытки, которым подвергал ее один из приспешников Виктора. То, как она нашла истекающего кровью Кристиана после нападения гончих Виктора. Она сжала кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Кристиан не мог чувствовать ее реакцию так,

как я, но он в этом и не нуждался. Он накрыл ее руки своими, однако она едва ли заметила это.

– Но… Но… – Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. – Как можно сомневаться в том, что он виновен? Все же знают… Все видели…

– Таков закон. Полагается дать ему шанс защитить себя.

Смятение охватило ее, но потом, медленно, она пришла к пониманию того, что дошло до меня в разговоре с Дмитрием.

– Значит… постой… получается, есть шанс, что его не признают виновным?

Я смотрела в ее широко распахнутые, испуганные глаза и не могла заставить себя подтвердить догадку. По-видимому, выражение моего лица сказало ей все.

Кристиан стукнул кулаком по столу.

– Абсурд!

Его вспышка заставила людей за соседними столиками оглянуться.

– Это политика, – сказал Адриан. – Те, кто наверху, всегда расплачиваются по другим правилам.

– Но он едва не убил Розу и Кристиана! – воскликнула Лисса. – Он похитил меня! Какие могут быть вопросы?

Лиссу обуревали эмоции. Страх. Огорчение. Ярость. Возмущение. Непонимание. Беспомощность. Я не хотела, чтобы она погружалась в эти мрачные чувства, и отчаянно надеялась, что по-

друга сумеет успокоиться. Так и происходило – медленно, неуклонно… но потом во мне начал нарастать гнев. Прямо как в истории с Райаном.

– Это формальность, уверен, – заявил Адриан. – Когда все доказательства будут представлены, вряд ли возникнут какие-то дебаты.

– В том-то и соль, – сказала я с горечью. – Они не собираются представлять все доказательства. Нас там не будет.

– Что? – воскликнул Кристиан. – Тогда кто станет свидетельствовать?

– Стражи, которые там были. Нам, видимо, не доверяют, сомневаются, что мы умеем держать язык за зубами. Королева не хочет сообщать миру, что один из ее драгоценных приближенных способен на столь дурные поступки.

– Однако именно мы – причина судебного разбирательства, – сверкнула глазами Лисса.

Кристиан встал, оглядываясь вокруг с таким видом, словно ожидал обнаружить в библиотеке Виктора.

– Я займусь этим немедленно.

– Конечно, – ехидно заметил Адриан, – если ты ворвешься к ним, открыв ногой дверь, это сразу заставит их передумать. Возьми Розу с собой, и вы точно произведете неизгладимое впечатление.

– А что, у тебя есть идея получше? – спросил Кристиан, вцепившись в спинку кресла и сверля Адриана яростным взглядом.

Спокойствие Лиссы снова пошло рябью.

– Если Виктор окажется на свободе, он снова начнет преследовать нас?

– Если его отпустят, долго на свободе он не протянет, – угрожающе бросила я. – Уж я позабочусь об этом.

– Поосторожнее. – Адриан, казалось, находил разговор забавным. – Даже ты не сможешь уйти от наказания, убив члена королевской семьи.

Я собралась ответить, что сначала попрактикуюсь на нем, однако резкий возглас Эдди заставил меня замолчать.

– Роза!

Инстинкт, выработанный годами обучения, мгновенно вернул меня к действительности. Я подняла взгляд и увидела то, что раньше заметил он. В библиотеку вошел Эмиль и теперь оглядывал ее в поисках новичков, делая пометки. Я вскочила и заняла позицию неподалеку от Эдди, позволяющую мне видеть Кристиана и бо2льшую часть библиотеки. Проклятье! Я должна взять себя в руки, или кончится тем, что Райан окажется прав. В период между скандалом в коридоре и разговором о Викторе я полностью пренебрегала своими обязанностями стража. Может, я и без Мейсона напортачила бы со Стэном.

Эмиль, похоже, не заметил, что я только что сидела и разговаривала. Он прошагал мимо, оглядел нас, записал что-то и пошел дальше, в глубину библиотеки. Я была на волосок от новых не-

приятностей и, избежав их, испытала чувство облегчения. Нет, необходимо срочно справиться с собой. Это было трудно. Мрачное настроение снова овладело мной, а наблюдать спокойно, как Лисса и Кристиан сердито обсуждают судебное разбирательство Виктора, сил больше не было. Я хотела вмешаться, высказать свои доводы. Хотела громко выразить возмущение и разочарование. Однако подобную роскошь я как страж не могла себе позволить. Моя первая обязанность – защищать мороев и не давать волю собственной импульсивности. Снова и снова я мысленно повторяла мантру стражей: «Они на первом месте».

В последнее время эти слова стали раздражать меня.

Семь

Когда было сделано первое предупреждение о приближении комендантского часа, морои собрали свои вещи. Адриан удалился сразу же, но Лисса и Кристиан воспользовались возможностью вместе дойти до спального корпуса. Они держались за руки, сблизив головы, и шептались о чем-то, что я могла «подслушать», только проникнув в голову Лиссы. Они все еще негодовали по поводу новостей о Викторе.

Давая им возможность побыть наедине, я держалась на расстоянии, наблюдая за местностью; Эдди шел рядом с ними. Поскольку в кампусе дампиров намного меньше, морои занимают два стоящих вплотную друг к другу спальных корпуса. Дойдя до того места, где дорожка раздваивалась, они остановились, поцеловались на прощанье, и я из кожи вон лезла, стараясь вести себя как принято у стражей: «смотреть, но не видеть». Лисса попрощалась со мной и вместе с Эдди пошла к своему корпусу, а я последовала за Кристианом.

Если бы я охраняла Адриана или кого-то вроде него, то, скорее всего, ближайшие шесть недель была бы вынуждена мириться с игривыми шуточками на тему спанья в одной комнате. Однако Кристиан вел себя со мной в небрежной, грубоватой манере – почти как с сестрой. Добрый брат Кристиан расчистил для меня место на полу, а к тому времени, когда он вернулся из ванной, я соорудила себе из одеял уютную постель. Он выключил свет и улегся.

Спустя несколько мгновений я окликнула его:

– Кристиан!

– Вообще-то сейчас время сна, Роза.

Я зевнула.

– Поверь, я и сама хочу спать. Но у меня есть вопрос.

– О Викторе? Знаешь, мне нужно выспаться, а это снова взбудоражит меня.

– Нет, кое о чем еще.

– Ладно, давай.

– Почему ты не высмеял меня из-за этой истории со Стэном? Все остальные пытались вычислить, действительно ли я не справилась или допустила промашку намеренно. Лисса и та допрашивала меня. И Адриан тоже, немного. А стражи… ну, не стоит о них. Однако ты не сказал ничего, а между тем от тебя первого я ждала колких замечаний.

Последовала пауза. Я надеялась, что он обдумывает ответ, а не просто заснул.

– Не было смысла дергать тебя, – пояснил он наконец. – Я знаю, ты сделала это ненамеренно.

– Почему? Я имею в виду, почему ты так уверен, что я сделала это ненамеренно?

– Из-за нашего разговора в классе кулинарного мастерства. И потому что ты не такая. Я видел тебя в Спокане. Тот, кто сделал ради нашего спасения то, что сделала ты… Ну, ты неспособна на столь ребячьи выходки.

– Здорово! Спасибо. Я… ну, в смысле, это много для меня значит. – Кристиан поверил мне, когда все остальные сомневались. – Ты первый человек, который действительно верит, что я просто оплошала, а не имела никаких скрытых мотивов.

– Ну, в это я тоже не верю.

– Не веришь во что? Что я оплошала? Почему?

– Ты слушаешь, что тебе говорят? Я видел тебя в Спокане. Человек вроде тебя не может просто так замереть, будто столб.

Я начала вешать ему ту же лапшу на уши, что и стражам, – дескать, убийство стригоев еще не делает меня неодолимой, но Кристиан прервал меня.

– Я видел в тот момент твое лицо.

– Ох… Во дворе?

– Да. – Последовала новая пауза. – Не знаю, что произошло, но ты выглядела не как человек, которым владеет жажда мести. И не как человек, не заметивший нападения Стэна. Это было что-то совсем другое… Не знаю. Но ты была полно-

стью поглощена чем-то и… честно? Знаешь, какое у тебя было выражение лица? Испуганное.

– Тем не менее… ты не стал ко мне цепляться.

– Это не мое дело. Так завладеть тобой могло только что-то очень серьезное. Но если уж дойдет до настоящего дела, я чувствую себя в безопасности с тобой, Роза. Знаю, будь там настоящий стригой, ты защитила бы меня. – Он зевнул. – Ладно. Теперь, когда я излил тебе свою душу, давай наконец поспим? Может, ты не нуждаешься во сне, но не всем так везет.

Он уснул. Вскоре я и сама закрыла глаза. У меня был долгий день, а перед ним почти бессонная ночь. Едва я крепко уснула, как увидела сон. И сразу же почувствовала признаки того, что это один из неестественных снов Адриана.

– Ох, нет… – простонала я.

Я стояла в саду, в самом разгаре лета. Воздух тяжелый, влажный. Меня заливают золотистые волны солнечного света. Повсюду вокруг цветы самой разной окраски, воздух густо насыщен запахами сирени и роз. С цветка на цветок перелетают пчелы и бабочки. На мне джинсы и льняная безрукавка. Мой назар, маленький стеклянный глаз, якобы защищающий от зла, свисает с шеи. На запястье четки – браслет из бусин с крестом. Это фамильная ценность Драгомиров, подаренная мне Лиссой. В обычной жизни я редко ношу драгоценности, но всегда появляюсь в них в этих снах.

– Где ты? – позвала я. – Я знаю, ты здесь.

Адриан вышел из-за яблони, густо усыпанной

розовыми и белыми цветами. Он был в джинсах хорошего качества и, можно не сомневаться, от какого-нибудь модного дизайнера. Еще на нем была темно-зеленая хлопчатобумажная тенниска, тоже совсем простая. В солнечном свете каштановые волосы отсвечивали золотом.

– Я говорила, чтобы ты держался подальше от моих снов, – процедила я, уперев руки в боки.

Он лениво улыбнулся мне.

– А как еще с тобой можно поговорить? Ты была не очень-то дружелюбно настроена.

– Может, если бы ты не использовал принуждение на людях, у тебя бы появилось больше друзей.

– Я спас тебя от самой себя. Твоя аура напоминала грозовое облако.

– Ладно, предлагаю, в виде исключения, не разговаривать об аурах и грозящей мне судьбе.

Судя по выражению его глаз, именно это он и хотел обсудить, но решил пойти мне навстречу.

– Хорошо. Можем поговорить о других вещах.

– Но я вообще не хочу разговаривать! Я хочу спать.

– Ты и спишь. – Адриан улыбнулся и подошел к столбу, обвитому вьющимся растением, внимательно разглядывая его цветы, оранжевые и желтые, по форме напоминающие рупор. Он

нежно провел пальцами по краю одного такого цветка. – Это сад моей бабушки.

– Замечательно. – Я удобно прислонилась к яблоне; похоже, визит сюда затянется. – Теперь, я так понимаю, мне предстоит услышать историю твоей семьи.

– Эй, она была крутая леди.

– Не сомневаюсь. Я могу идти?

Он по-прежнему не отрывал взгляда от цветов.

– Не советую пренебрежительно относиться к родословной мороев. Тебе ничего не известно о твоем отце. Может, мы родственники.

– Означает ли это, что ты готов оставить меня в покое?

Он подошел ко мне и продолжил так, будто не слышал моего вопроса:

– Ха, не стоит волноваться. Думаю, у нас разные предки. Кстати, твой папа вроде бы из Турции?

– Да, так говорит моя… Эй, что это ты уставился на мою грудь?

Он пристально разглядывал меня, но на этот раз сосредоточился не на лице. Я скрестила на груди руки и вперила в него сердитый взгляд.

– Я смотрю на твою блузку. Цвет неподходящий.

Он протянул руку и прикоснулся к бретельке. Материя цвета слоновой кости приобрела тот же сочный оттенок цвета индиго, что и цветы вьющегося растения, – словно чернила, расплываю-

щиеся по бумаге. Он прищурился – точно искусный художник, изучающий свое творение.

– Как ты это делаешь? – воскликнула я.

– Это же мой сон. Ммм… Синий – не твой цвет. Давай попробуем вот это. – Синий мгновенно сменился ярко-алым. – Да, вот оно. Твой цвет красный. Красный, как роза, как свежая, свежая роза.

– О господи, – простонала я. – Не знала, что даже в своих снах ты помешан на моде.

Он никогда не бывал таким мрачным и угнетенным, как Лисса в прошлом году, но дух определенно временами оказывал на него странное воздействие.

Он отступил и широко раскинул руки.

– Я всегда помешан на всем, что связано с тобой, Роза. Сейчас ты услышишь посвященные тебе импровизированные стихи.

Он откинул голову назад и прокричал в небо:

Роза – красный цвет.
Нет, не синий, нет.
Как колючка остра
И в сражении быстра.

Адриан уронил руки и устремил на меня вопросительный взгляд.

– Как может колючка участвовать в сражении? – спросила я.

Он покачал головой.

– Искусство не обязательно должно иметь смысл, маленькая дампирка. Кроме того, предполагается, что я безумен, верно?

– Я видела тебя и в более безумном состоянии.

– Ну, я буду работать над этим.

Он отошел, чтобы рассмотреть гортензию. Я хотела снова спросить, когда смогу вернуться в свой сон, но наш разговор навел меня на одну мысль.

– Адриан… как узнать, безумен ты или нет?

Он отвернулся от цветов с улыбкой, явно собираясь пошутить, но потом разглядел выражение моего лица. Улыбка погасла, он стал необычно серьезен.

– Думаешь, ты безумна? – спросил он.

– Не знаю, – ответила я, опустив взгляд. Я была босиком, и острые травинки щекотали ноги. – Я видела… кое-что.

– Безумные редко задаются вопросом, безумны они или нет, – глубокомысленно ответил он.

Я вздохнула и подняла на него взгляд.

– От этого мне не легче.

Он вернулся и положил руку на мое плечо.

– Не думаю, что ты безумна, Роза. Но полагаю, тебе пришлось через многое пройти.

Я нахмурилась.

– Что это значит?

– Это значит, что я не считаю тебя безумной.

– Спасибо. Ну, теперь все прояснилось. Знаешь, эти твои сны действительно начинают доставать меня.

– А вот Лисса против них ничего не имеет.

– Ты что, проникаешь и в ее сны? У тебя всерьез отсутствует всякое представление о границах?

– Нет, в ее сны я хожу только с целью инструктажа. Она хочет научиться этому искусству.

– Замечательно. Значит, просто я такая везучая, что мне приходится терпеть твои сексуальные домогательства.

У него сделался по-настоящему обиженный вид.

– Хотелось бы, чтобы ты не относилась ко мне так, будто я – воплощение зла.

– Извини. Просто у меня нет оснований считать, что от тебя может быть какой-то толк.

– Ага, не то что от твоего наставника, совратителя малолетних. Честно говоря, не вижу, чтобы ты достигла с его помощью хоть какого-то прогресса.

Я отступила на шаг и сощурилась.

– Вот только Дмитрия не трогай.

– Не буду – если ты перестанешь считать, будто он само совершенство. Поправь меня, если я ошибаюсь, но он скрывал от тебя факт судебного разбирательства над Дашковым, верно?

Я отвела взгляд.

– В данный момент это не имеет значения. Кроме того, у него были свои причины.

– Ну да, которые, надо полагать, оправдывают молчание, а теперь он отказывается бороться за то, чтобы вы присутствовали там. В то время как я… Я могу сделать так, что вы примете участие в этом разбирательстве.

– Ты? – Я хрипло рассмеялась. – И как ты этого добьешься? Обкуришь судью до полного упадка сил? Используешь принуждение на королеве и половине двора?

– Не следует вот так, походя, говорить гадости людям, реально способным тебе помочь. Просто подожди. – Он легко поцеловал меня в лоб, хотя я и пыталась увернуться. – Ну а теперь иди отдохни.

Сад начал выцветать, и я провалилась во тьму обычного сна.

Восемь

На протяжении нескольких последующих дней я безо всяких происшествий ходила по пятам за Кристианом. И по мере того как шло время, нетерпение внутри нарастало все сильнее.

Прежде всего, потому, что стало ясно – быть стражем в огромной степени означает просто ждать. Я всегда знала это, но в жизни все оказалось труднее. Стражи абсолютно необходимы в случае нападения стригоев, однако в жизни стригои нападают очень редко. Могут пройти годы, на протяжении которых стражу не придется участвовать ни в одном конфликте. Конечно, во время полевых испытаний инструктора не заставляли нас ждать так долго, но в то же время стремились научить терпению и пониманию того, как важно не расслабляться, даже если вроде бы нет никакой опасности.

Вдобавок нас обязали действовать в чрезвычайно жестких условиях: всегда стоять и всегда вести себя официально. Стражи, живущие в семьях мороев, по большей части ведут себя есте-

ственно и делают обычные вещи, одновременно не утрачивая настороженности в отношении любой возможной угрозы. Однако рассчитывать на это можно не всегда, поэтому наша школьная практика протекала в максимально трудных условиях.

Бесконечное ожидание повышало уровень нетерпения, но не оно было главной причиной грызущей меня неудовлетворенности. Мне отчаянно хотелось оправдаться в глазах всех, исправить промахи, допущенные во время нападения Стэна. Мейсона я больше не видела и решила, что то видение точно результат переутомления и стресса. Это радовало, конечно; любая причина лучше, чем быть безумной или неумелой.

Однако радовало далеко не все. Когда однажды после уроков мы с Кристианом встретились с Лиссой, я уловила излучаемые ею беспокойство, страх и гнев. Только благодаря нашей связи почувствовала – внешне она выглядела совершенно спокойной. Эдди и Кристиан о чем-то разговаривали и ничего не заметили.

Я подошла к Лиссе и обхватила ее рукой.

– Все будет хорошо.

Я знала, что ее беспокоит. Виктор.

Еще раньше мы решили, что Кристиан – несмотря на его готовность «позаботиться обо всем» – вряд ли в состоянии обеспечить нам участие в судебном разбирательстве. Поэтому в один из дней, используя всю свою дипломатичность, Лисса очень вежливо заговорила с Альбертой о

возможности для нас выступить свидетелями на этом суде. Альберта, тоже очень вежливо, ответила ей, что это даже не обсуждается.

– Я думала, если просто объяснить… почему это так важно… они позволят нам поехать, – шептала мне Лисса. – Роза, я не могу спать… все думаю и думаю об этом. Что, если он окажется на свободе? Что, если его отпустят?

Голос у нее дрожал, я ощущала в ней прежнюю уязвимость, которая долгое время отсутствовала. Это вызвало поток воспоминаний о тех временах, когда Лисса в огромной степени зависела от меня. В последнее время я радовалась тому, какой сильной, самостоятельной она стала, и хотела сделать все, чтобы такой она и оставалась. Я на ходу крепко сжала ее руку.

– Он не вырвется на свободу, – сказала я решительно. – Мы будем участвовать в этом разбирательстве. Я позабочусь об этом. Ты же знаешь, я никогда не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она с легкой улыбкой прислонила голову к моему плечу.

– Вот что я люблю в тебе. Ты понятия не имеешь, как оказаться при дворе, но упрямо повторяешь это, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.

– И получается?

– Да.

Беспокойство все еще снедало ее, но чуть-чуть отступило – ей стало легче. Плюс, хотя она и поддразнила меня насчет самоуверенного обещания, оно реально успокоило ее.

К несчастью, в последнее время выяснилось, что у Лиссы есть другой повод для огорчений. Она надеялась, что, когда лекарства выйдут из организма, ей удастся снова обратиться к магии. Магия была внутри ее – мы обе чувствовали это, – но Лисса почему-то никак не могла к ней прикоснуться. Прошло три дня, но ничего не изменилось. Я сочувствовала ей, но больше всего меня волновало ее душевное состояние. По счастью, пока оно оставалось стабильным.

– Не понимаю, что происходит, – жаловалась она. – Вроде бы сейчас я уже должна делать хоть что-то, но ничего не получается. Я застряла.

К этому моменту мы уже почти дошли до здания, где находились столовая и другие общественные помещения, – Лисса с Кристианом хотели посмотреть кино. У меня невольно мелькала мысль: насколько трудно смотреть кино и одновременно быть настороже.

– Может, это не так уж и плохо.

Я отошла от Лиссы, чтобы проверить дорожку впереди.

Она бросила на меня сочувственный взгляд.

– Ты все время такая беспокойная. Я думала, это моя участь.

– Эй, моя работа – приглядывать за тобой.

– На самом деле это моя работа, – сказал Эдди шутливым тоном, что было для него большой редкостью.

– Никому из вас не стоит тревожиться, – сказала Лисса. – Во всяком случае, по этому поводу.

Кристиан обхватил ее рукой за талию.

– Ты такая нетерпеливая – даже больше, чем Роза. Все, что тебе нужно, это…

Это было déjà vu. Из маленькой рощицы выскочил Стэн, бросился к Лиссе, обхватил ее рукой и рывком притянул к себе. Мое тело среагировало мгновенно, без малейших колебаний – я ринулась «спасать» ее. Единственная проблема состояла в том, что Эдди тоже среагировал молниеносно, причем он был ближе и оказался впереди меня. Я описала круг, попытавшись вмешаться, но без толку, те двое уже приготовились к нападению.

Эдди кинулся на Стэна сбоку, быстро и яростно, с такой силой дернув его за руку, которой тот обхватил Лиссу, что чуть не оторвал ее. Эдди выглядел худощавым и жилистым, и это скрывало, насколько он мускулистый. Стэн вцепился в щеку Эдди, вонзив в нее ногти, однако главной своей цели Эдди достиг – Лисса сумела вывернуться и отбежала к стоящему позади меня Кристиану. Теперь, когда ей не угрожала непосредственная опасность, я зашла сбоку, рассчитывая помочь Эдди – но в этом уже не было нужды. Он схватил Стэна, швырнул на землю и мгновенно приставил к его груди, точно над сердцем, учебный кол.

Стэн засмеялся, явно довольный.

– Прекрасная работа, Кастиль.

Эдди отдернул кол и помог инструктору встать. Только сейчас я заметила, что все лицо Стэна в синяках и ссадинах. Каждый из новичков, может, и нечасто подвергался нападению, но нашим стражам во время полевых испытаний приходилось сражаться практически ежедневно. Им изрядно доставалось, однако они воспринимали это с изяществом и благодушием.

– Спасибо, сэр, – сказал Эдди.

Он выглядел довольным, но без всякой кичливости.

– Конечно, будь я настоящим стригоем, я был бы быстрее и сильнее, но, клянусь, ты со своей скоростью стал бы ему достойным соперником. – Стэн перевел взгляд на Лиссу. – Ты в порядке?

– Все прекрасно.

Ее лицо раскраснелось от волнения. Я чувствовала в ней сильный выброс адреналина и радостное возбуждение. Но тут Стэн переключил внимание на меня, и его улыбка погасла.

– А ты… Что с тобой?

Я просто стояла, ошеломленная его резким тоном. В прошлый раз он тоже произнес эти слова.

– Что вы имеете в виду? – воскликнула я. – На этот раз я не замерла, ничего такого! Я была готова поддержать Эдди, использовать любую возможность вмешаться.

– Да, – согласился он. – Но в том-то и проблема. Ты так страстно жаждала нанести удар, что

и думать забыла о двух мороях у тебя за спиной. Их могли бы запросто прикончить, если бы это зависело только от тебя. Ты повернулась к ним спиной.

Я шагнула к нему, сверля сердитым взглядом и не заботясь о том, не выхожу ли я за нормы поведения.

– Это несправедливо! Если бы мы находились в реальном мире и стригой действительно напал, вы не говорили бы, что второй страж не должен вмешиваться и делать все, что в его силах, чтобы как можно быстрее прикончить стригоя.

– Тут ты, скорее всего, права, – ответил Стэн, – но действовала не самым эффективным образом и не думала о мороях, оставшихся без защиты. Ты думала только о том, как бы быстрее и эффектнее искупить свою прошлую ошибку.

– Ч-ч-что? А вы не слишком торопитесь с выводами? Характеризуете мои действия, основываясь на собственном представлении о моих мотивах. Откуда вам знать, о чем я на самом деле думала?

Я зачастую и сама этого не знаю.

– Инстинкт, – загадочно ответил он, достал блокнот и сделал в нем какие-то пометки.

Как мне хотелось разглядеть, что он там накорябал обо мне! Закончив, он захлопнул блокнот, сунул его в карман куртки и кивнул всем нам.

– Увидимся позже.

Мы провожали его взглядами, пока он шагал по заснеженному двору к гимнастическому залу,

в котором тренировались дампиры. Поначалу я не могла даже выдавить из себя ни слова. Когда эти люди кончат ко мне придираться? Меня снова и снова подлавливают на глупых технических деталях, не имеющих никакого отношения к тому, как мне предстояло действовать в реальном мире.

– Это несправедливо. Как он может судить меня, понятия не имея, о чем я думала?

Эдди пожал плечами и зашагал к спальному корпусу.

– Он может думать все, что угодно. Он наш инструктор.

– Да, но он наверняка поставит мне еще одну плохую отметку! Полевые испытания бессмысленны, если они не учат реально действовать против стригоев! Просто в голове не укладывается. Я компетентна… действительно компетентна. Как, скажите на милость, мне можно приписать еще один провал?

Никто не знал ответа на этот вопрос, но Лисса попыталась найти золотую середину.

– Ну… справедлив он или несправедлив, в одном он абсолютно прав – ты был великолепен, Эдди.

Мне стало не по себе оттого, что я позволила собственным драматическим обстоятельствам вытеснить из головы его успех. Я разозлилась – ух, как я разозлилась! – но несправедливость Стэна – моя проблема, и мне ее улаживать. Эдди дей-

ствовал блестяще; пока мы шли, все хвалили его с такой страстью, что он даже покраснел. А может, это было просто от холода. Не важно. Я искренне порадовалась за него.

Мы расположились в незанятой комнате отдыха, где было тепло и уютно. В каждом корпусе имелось несколько таких комнат, и во всех можно было смотреть кино или играть в игры, сидя в удобных креслах и на кушетках. Эти комнаты были доступны для студентов в строго определенное время: в выходные – постоянно, а на неделе лишь на протяжении нескольких часов, чтобы не отвлекать от выполнения домашних заданий.

Мы с Эдди осмотрели комнату, обговорили и заняли свои позиции. Стоя у стены, я с завистью смотрела на кушетку, на которой устроились Лисса и Кристиан.

Я опасалась, что кино помешает мне сохранять настороженность, но на самом деле если что и отвлекало меня, то собственные взбаламученные чувства и мысли. Я все никак не могла поверить, что Стэн сказал то, что сказал. Он даже согласился, что в разгаре битвы любой страж должен стремиться принять участие в схватке. Его аргументы, будто я руководствовалась стремлением к славе, абсурдны. Невольно возникал вопрос: а не провалю ли я, в самом деле, эти полевые испытания? Что, если по их окончании у меня заберут Лиссу? Альберта и Дмитрий говорили, что это про-

сто эксперимент с целью дать нам с Лиссой возможность пройти новый вид обучения, но внезапно беспокойная, параноидная часть меня начала задаваться вопросами. Эдди прекрасно защищает ее. Может, они хотят посмотреть, насколько хорошо она сможет сотрудничать с другими стражами? Может, они опасаются, что я хороша, лишь когда защищаю ее, а не других мороев, – в конце концов, я же допустила гибель Мейсона? Может, реальное испытание в том, чтобы посмотреть – не стоит ли меня заменить? В конце концов, кто я такая? Обычный новичок. А она принцесса Драгомир. Она всегда будет иметь защиту – и не обязательно в моем лице. Наша связь не имеет смысла, если во всем остальном я некомпетентна.

Появление Адриана приостановило пляску уничижительных мыслей. Он вошел в темную комнату, рухнул в соседнее кресло и подмигнул мне. Я знала, его появление лишь вопрос времени. Думаю, в кампусе мы были его единственным развлечением. А может, и нет – судя по исходящему от него сильному алкогольному духу.

– Ты трезв? – спросила я, когда кино кончилось.

– В достаточной мере. Как у вас дела, ребята?

После той встречи в саду Адриан не проникал

в мои сны. Он также прекратил заигрывания. В основном, появляясь, он работал с Лиссой или просто скрашивал скуку.

Мы пересказали ему наше столкновение со Стэном, упирая на храбрость Эдди и не упоминая о полученном мной нагоняе.

– Хорошая работа, – сказал Адриан. – Похоже, ты тоже получил свои боевые шрамы.

Он кивнул на щеку Эдди, где пламенели три красные отметины. Я вспомнила, как ногти Стэна впились в Эдди.

Эдди коснулся щеки.

– Я их почти не чувствую.

Лисса наклонилась вперед, вглядываясь в его лицо.

– Ты получил их, защищая меня.

– Я получил их, чтобы выдержать полевые испытания, – пошутил он. – Не волнуйся за меня.

И тут это произошло.

Я увидела, как Лисса оказалась во власти сочувствия и непреодолимого желания помочь, которое так часто переполняло ее. Для нее было невыносимо смотреть на страдания, просто сидеть сложа руки, если она могла сделать что-то. Я почувствовала, как сила поднимается в ней – великолепное, головокружительное ощущение, от которого, как иголочками, покалывало кончики пальцев. Мне уже приходилось испытывать, как эта сила воздействует на нее: огонь и несказанное блаженство, опьянение в своем роде. Она дотронулась до лица Эдди…

И отметины исчезли.

Лисса уронила руку. Эйфория духа начала постепенно покидать нас обеих.

– Вот это да! – пробормотал Адриан. – Ты и впрямь не шутила насчет этого. – Он уставился на щеку Эдди. – Черт побери, ни малейшего следа!

Лисса откинула голову на спинку кушетки и закрыла глаза.

– Получилось! Я по-прежнему могу делать это.

– Конечно можешь! – Адриан махнул рукой. – Теперь давай покажи мне, как это делать.

Она открыла глаза.

– Не так-то это легко.

– А-а, понимаю, – многозначительно произнес он. – Ты терзаешь меня, точно сумасшедшая, расспрашивая о том, как видеть ауры и проникать во сны, а теперь не желаешь раскрывать свои секреты.

– Дело не в «нежелании», – возразила она. – Я не могу.

– Ну, кузина, попытайся.

Внезапно он с такой силой расцарапал собственное лицо, что потекла кровь.

– Господи! – воскликнула я. – Ты в своем уме?

Ничего себе шуточки!

Лисса дотронулась до его кожи… и исцелила ее, в точности как прежде. Ее переполняла бурная радость, но мое настроение внезапно упало, безо всякой видимой причины.

Эти двое затеяли дискуссию, которую я практически не понимала, поскольку они использовали не только стандартные магические термины, но также изобретенные прямо тут, на месте. Судя по выражению лица Кристиана, он тоже не врубался. Вскоре стало ясно, что в своем желании постигнуть таинства духа Адриан и Лисса начисто забыли о нас.

В конце концов Кристиан встал со скучающим видом.

– Пошли, Роза. Ощущение, будто на уроке сидишь. Я голоден.

Лисса подняла на него взгляд.

– Обед через полтора часа.

– Я еще сегодня не «кормился», – ответил он.

Он чмокнул Лиссу в щеку и ушел, я последовала за ним. Снова начался снегопад. Снежинки порхали вокруг, я провожала их сердитым взглядом. Когда в начале декабря впервые выпал снег, я была вне себя от радости. Теперь же эта бесконечная белизна жутко приелась. Однако, как и несколько ночей назад, резкий холод подействовал благотворно на мое настроение. С каждым шагом я чувствовала, что успокаиваюсь.

«Кормильцами» мы называем людей, которые добровольно снабжают мороев своей кровью. В отличие от стригоев, убивающих свои жертвы, чтобы напиться крови, морои берут ее совсем понемногу каждый день и, соответственно, не убивают донора. Укус вампира дает «кормильцу»

ощущение кайфа, и они рады жить такой жизнью, даже вдали от нормального человеческого сообщества. Дико, конечно, но морои без этого не могут. В ночные часы школа обычно имеет одного-двух «кормильцев» в спальных корпусах мороев, но в основном студенты «кормятся» в дневное время, ежедневно.

Я шла, упиваясь зрелищем белых деревьев, белых оград и белых валунов, и вдруг что-то еще белое в ландшафте привлекло мое внимание. Ну, не совсем белое. Скорее бледное, почти бесцветное.

Я резко остановилась, широко распахнув глаза. На другой стороне внутреннего двора стоял Мейсон, почти сливаясь с деревьями.

«Нет!» – подумала я.

Мне удалось убедить себя, что с этим покончено, но вот он, тут, с грустным, призрачным лицом смотрит на меня. Он опять указывал куда-то в дальнюю часть кампуса, и опять, посмотрев в ту сторону, я не поняла, что он имеет в виду. Я замерла, чувствуя, как внутри нарастает страх.

Холодная как лед рука дотронулась до моей шеи, и я резко обернулась. Кристиан.

– Что с тобой? – спросил он.

Я посмотрела туда, где только что видела Мейсона. Он исчез, конечно. Я на мгновение зажмурилась и вздохнула. Потом снова повернулась к Кристиану и пошла дальше, бросив на ходу:

– Ничего.

Обычно Кристиан всегда щедр на остроумные замечания, когда мы вместе, но на протяжении оставшегося пути он молчал. Я была поглощена собственными мыслями и тревогами из-за Мейсона, поэтому тоже не разговаривала. Видение сохранялось всего несколько секунд. Учитывая, как трудно разглядеть его на таком фоне, казалось, что это, скорее всего, обман. Всю дорогу я силилась убедить себя в этом. Только когда мы вошли в здание столовой и окунулись в тепло, до меня дошло, что с Кристианом что-то неладно.

– Ты в порядке? – спросила я, стараясь выкинуть из головы мысли о Мейсоне.

– В полном.

– То, как ты это говоришь, наводит на мысль, что нет, что-то не так.

Он не произнес ни слова, пока мы шли к комнате «кормильцев». Там было больше народу, чем я ожидала; все кабинки с «кормильцами» были заполнены мороями. Одним из них оказался Брендон Лазар. Глядя, как он «ест», я заметила на его щеке уже побледневший зеленоватый синяк и вспомнила, что так и не выяснила, кто его избил. Кристиан отметился у мороя на входе и теперь стоял, ожидая, пока его позовут. Я напряженно думала, пытаясь вычислить, отчего у него испортилось настроение.

– В чем проблема? Тебе не понравилось кино?

Молчание.

– Тебя неприятно поразил этот фокус Адриана с членовредительством?

Ставить Кристиана в затруднительное положение доставляло мне преступное удовольствие. Я могла заниматься этим всю ночь.

Молчание.

– Может, ты… Ох!

И тут до меня дошло; странно, что эта мысль не пришла в голову раньше.

– Ты расстроен из-за того, что Лисса так увлеклась разговором о магии с Адрианом?

Он пожал плечами, и мне все стало ясно.

– Перестань, она не променяла тебя на магию. Просто магия много значит для нее, понимаешь? Много лет она думала, что ни на что не способна, а потом выяснилось, что у нее есть дар – правда, странный, полностью непредсказуемый. Она просто пытается понять, что же это такое.

– Знаю, – ответил он, устремив взгляд перед собой, но явно ничего не видя. – Проблема не в этом.

– Тогда в чем… – И тут меня еще раз осенило. – Ты ревнуешь ее к Адриану?

Кристиан вперил в меня взгляд льдисто-голубых глаз, и я поняла, что попала в цель.

– Я не ревную. Я просто…

– …считаешь небезопасным тот факт, что твоя подружка проводит много времени с богатым и, безусловно, привлекательным парнем, которому,

возможно, нравится. Это и принято называть ревностью.

Он в явном раздражении отвернулся от меня.

– Наш медовый месяц закончился, Роза. Проклятье! Почему эти люди торчат там так долго?

– Послушай. – Я сменила позу: ноги уставали оттого, что приходилось столько стоять. – Помнишь, я как-то произнесла романтическую речь о том, что сердце Лиссы отдано тебе? Или ты пропустил ее мимо ушей? Она без ума от тебя. Ты единственный, кого она хочет, и, поверь, я могу утверждать это со стопроцентной уверенностью. Если бы появился кто-то другой, я бы знала.

Тень улыбки тронула его губы.

– Ты ее лучшая подруга, так что вполне способна и покрывать ее.

Я фыркнула.

– Только не в случае, если бы она была с Адрианом. Уверяю тебя, она, слава богу, совершенно не интересуется им… по крайней мере, в романтическом смысле.

– Он может быть очень убедительным… может использовать принуждение…

– Однако на ней он его не практиковал. Я даже не знаю, возможно ли это применительно к ней. Думаю, они в состоянии свести на нет воздействие друг друга. Кроме того, ты разве не заметил? Я – незадачливый объект внимания Адриана.

– Да что ты?! – с откровенным удивлением произнес Кристиан. Парни жутко невниматель-

ны в отношении таких вещей. – Знаю, он флиртует…

– И без приглашения проникает в мои сны. Учитывая, что оттуда мне не вырваться, он получает превосходный шанс терзать меня своим так называемым обаянием и двусмысленными намеками.

– Во сны Лиссы он тоже проникает? – с подозрением спросил Кристиан.

Черт! Не следовало упоминать о снах. Что там Адриан говорил?

– Только с целью инструктажа. Думаю, тебе не о чем беспокоиться.

– Люди воспринимают совершенно нормально, когда видят ее на какой-нибудь вечеринке с Адрианом.

– Ах, так вот в чем дело! – сказала я. – Думаешь, твое общество… ну, принижает ее?

– Что касается общения… я не так уж хорош в этом. – Редкий случай, когда Кристиан демонстрировал уязвимость. – И я думаю, у Адриана репутация несколько лучше моей.

– Шутишь?

– Брось, Роза. Пить и курить – ничто по сравнению с тем, когда тебя считают потенциальным стригоем. Я видел, как вели себя люди, когда она таскала меня на обеды и прочие сборища на лыжной базе. Я – источник неприятностей. Она – единственная представительница своей семьи. Вся ее жизнь будет связана с политикой, с налажива-

нием связей. В этом смысле Адриан может сделать для нее гораздо больше, чем я.

Я с трудом сдержала желание хорошенько встряхнуть его – чтобы мозги встали на место.

– Я понимаю ход твоих рассуждений, но в твоей непогрешимой логике есть один изъян. Между нею и Адрианом ничего нет.

Он отвернулся и больше не произнес ни слова. Я сильно подозревала, что его чувства выходят далеко за рамки беспокойства по поводу того, что сейчас она с другим парнем. По собственному признанию, его терзал целый клубок тревог из-за Лиссы. То, что он с ней, чудодейственным образом влияло на его положение, но в итоге не отменяло факта, что он происходит из «запятнавшей» себя семьи. И его не оставляло беспокойство, что он недостаточно хорош для нее.

– Роза права, – произнес за нашими спинами голос, слышать который мне не доставляло никакого удовольствия.

Придав взгляду самое что ни на есть злобное выражение, я обернулась и оказалась лицом к лицу с Джесси. Естественно, Ральф терся поблизости. Приставленный к Джесси новичок, Дин, остался на дозоре в дверном проеме. По-видимому, у них были весьма официальные отношения. Джесси и Ральф не стояли в очереди, когда мы пришли, но, по-видимому, болтались поблизости и слышали достаточно, чтобы в общем и целом уловить суть нашего разговора.

– Ты по-прежнему принадлежишь к королевской семье и имеешь полное право быть с Лиссой.

– Класс! Полный разворот, – сказала я. – Не вы ли, парни, говорили мне совсем недавно, что Кристиан в любой момент может стать стригоем? На вашем месте я бы поберегла свои шеи. Он выглядит опасным.

Джесси пожал плечами.

– Эй, ты же сказала, что он чист, а если кто и разбирается в стригоях, так это ты. Кроме того, мы начинаем склоняться к мнению, что на самом деле мятежная натура Озера – это хорошо.

Я подозрительно разглядывала его, предполагая, что здесь кроется какая-то хитрость. Однако вид у него был искренний, будто он действительно поверил, что Кристиан безопасен.

– Спасибо, – сказал Кристиан, и легкая усмешка искривила его губы. – Теперь, получив от тебя одобрение, я наконец смогу наладить свою жизнь. Это единственное, чего мне не хватало.

– Я серьезно, – заявил Джесси. – Об Озера в последнее время не слышно, но раньше они были одной из самых сильных семей. И могут стать такой снова – в особенности ты. Ты не боишься нарушать законы и условности. Нам это нравится. Если ты преодолеешь свои антиобщественные заскоки, то сможешь обзавестись подходящими друзьями и достигнуть успеха. Тебе не стоит так уж волноваться из-за Лиссы.

Мы с Кристианом обменялись взглядами.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Джесси улыбнулся и украдкой оглянулся.

– У нас тут образовалась группа… выходцы из лучших семей, сечешь? Ситуация чрезвычайная, с этими нападениями стригоев в прошлом месяце, и люди не знают, что делать. Ходят также слухи, что пора заставить нас сражаться и придумать новые способы распределения стражей. – Он сказал это с усмешкой, словно стражи – неодушевленные предметы.

– Слишком много некоролевских мороев пытаются командовать. Ну и в чем проблема, если они предлагают хорошие идеи? – ощетинилась я.

– У них не может быть хороших идей. Они должны знать свое место. Некоторые из нас начинают задумываться, как защитить себя от этого, и ищут сторонников. Думаю, тебе понравилось бы то, что мы научились делать. В конце концов, мы должны принимать решения, а не дампиры или безродные морои. Мы – элита. Лучшие. Присоединяйся к нам, и кое в чем мы поможем тебе с Лиссой.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Взгляд Кристиана выражал отвращение.

– Беру назад сказанное раньше, – заявил он. – Именно этого я и ждал всю свою жизнь. Приглашения вступить в ваш клуб тупоголовых.

Вперед выступил Ральф, крупный и неуклюжий.

– Не шути с нами. Это серьезно.

Кристиан вздохнул.

– Тогда не шутите со мной. Если вы и впрямь вообразили, будто я захочу ошиваться среди вас и пытаться еще больше облегчить жизнь мороям, и без того испорченным и эгоистичным, то вы даже тупее, чем я думал.

Гнев и смятение вспыхнули на физиономиях Джесси и Ральфа, но, по счастью, тут вызвали Кристиана. Похоже, настроение у него заметно повысилось; верный способ воспринимать лучше собственную жизнь – это схлестнуться с двумя козлами наподобие Джесси и Ральфа.

В тот вечер Кристиану выделили «кормилицу» по имени Алиса, самую старшую в кампусе. Большинству мороев нравятся молодые доноры, но Кристиан, с его извращенными представлениями о жизни, предпочитал ее именно потому, что она стара. Ну, не совсем уж глубокая старуха – за пятьдесят, – но она слишком долго находилась под воздействием моройских эндорфинов, и это, безусловно, повлияло на нее.

– Роза, – она обратила на меня затуманенный взгляд голубых глаз, – обычно не ты приходишь с Кристианом. Вы что, поссорились с Василисой?

– Нет, – ответила я. – Просто небольшая смена пейзажа.

– Пейзажа… – пробормотала она, бросив взгляд на ближайшее окно. – Пейзаж всегда меняется. Ты заметила это?

Как принято у мороев, окно было затенено от света; вряд ли человек мог что-то разглядеть сквозь него.

– Только не у нас. – Кристиан сел рядом с ней. – Этот снег никогда не кончится. По крайней мере, еще несколько месяцев точно.

Она вздохнула и бросила на него раздраженный взгляд.

– Я говорю не об этом пейзаже.

Кристиан улыбнулся мне, наклонился и вонзил зубы ей в шею. Ее лицо расслабилось, всякие разговоры о пейзаже или о чем-то еще улетучивались из ее сознания по мере того, как он пил. Я так давно жила среди вампиров, что почти не вспоминала об их клыках. Большинство мороев умело скрывают их. Только в моменты вроде этого я осознавала, какой силой обладают вампиры.

Обычно, наблюдая за «кормлением», я вспоминала, как мы с Лиссой сбежали из Академии и я позволяла ей пить мою кровь. Я не достигла уровня привыкания «кормильцев», но всегда получала удовольствие от кайфа. Раньше я даже хотела этого, в чем никогда не призналась бы никому. В нашем мире только люди дают пить свою кровь. Дампиров, которые делают это, считают недостойными и презирают.

Теперь, глядя, как вампир пьет кровь, я не думала о том, насколько приятен кайф. Вместо этого перед моим внутренним взором вспыхнула та сцена в Спокане, когда захвативший нас стригой

Исайя пил кровь Эдди. Картина недавнего прошлого породила отнюдь не приятные ощущения. Эдди страдал ужасно, а я не имела возможности помочь, только сидела и смотрела. Состроив гримасу, я отвернулась от Кристиана и Алисы.

Когда мы покинули помещение «кормильцев», Кристиан выглядел более энергичным и оптимистичным.

– Скоро уик-энд, Роза. Никаких уроков – и ты получишь свой выходной.

– Нет. – Надо же – я почти забыла. Проклятье! С какой стати он напомнил мне? Я уже почти отошла после инцидента со Стэном, и вот… Я вздохнула. – Мне предстоят общественные работы.

Девять

При таком множестве мороев с корнями из Восточной Европы неудивительно, что ортодоксальное христианство считалось в кампусе доминирующей религией. Другие религиозные течения тоже были представлены, но только около половины студентов регулярно посещали те или иные службы. Лисса относилась к их числу. Как человек верующий, она посещала церковь каждое воскресенье. Кристиан тоже, хотя и по другим мотивам – потому что туда ходила Лисса, а он так меньше походил на того, кто готовился стать стригоем. Поскольку ни один стригой не может ступить на освященную землю, регулярное посещение церковной службы обеспечивало ему определенную степень респектабельности.

Я же посещала церковь исключительно с целью общения. Вдобавок Лисса и другие мои друзья часто после службы затевали что-нибудь интересное, поэтому церковь стала неплохим местом встречи. Бог вроде бы не противился тому, что я воспринимала церковь как развлечение. А может, просто выжидал подходящего момента, чтобы наказать меня.

Однако после службы в это воскресенье я не смогла покинуть церковь, поскольку назначенные мне общественные работы намечались именно здесь. Когда церковь опустела, я с удивлением обнаружила, что один человек остался – Дмитрий.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Подумал, может, тебе понадобится помощь. Я слышал, что священник хочет произвести тут генеральную уборку.

– Да, но ты же не наказан. И для тебя это тоже выходной день. Мы… ну, новички… всю неделю попадали в переделки, но вы-то, стражи, участвовали в схватках постоянно.

Только сейчас я заметила и у Дмитрия пару синяков – хотя меньше, чем у Стэна. Эта неделя была долгой для всех. И подумать только – она лишь первая из шести!

– И чем еще мне заниматься сегодня?

– В голову приходит сотня других вещей, – сухо ответила я. – Например, можно посмотреть кино с Джоном Уэйном[4], которое ты еще не видел.

Он покачал головой.

– Таких нет. Я пересмотрел их все. Послушай… священник ждет нас.

Я обернулась. Так и есть. Отец Андрей стоял у входа и выжидательно разглядывал нас. Он снял

богатое облачение, которое надевал во время службы, и остался в простых штанах и рубашке на пуговицах. Судя по виду, он тоже собирался работать, а ведь вроде бы воскресенье считается днем отдыха.

Мы с Дмитрием направились к нему – получить указания, что делать. По дороге я ломала голову над тем, что на самом деле заставило Дмитрия остаться здесь. Обычно он загадок мне не загадывал. Как правило, его намерения были ясны; я предположила, что и сейчас существует какое-то элементарное объяснение, просто мне оно пока неизвестно.

– Спасибо вам обоим, что вызвались помочь мне. – Отец Андрей улыбнулся нам.

Я сдержала усмешку при слове «вызвались». Священник наш – морой лет под сорок, с тонкими седыми волосами. Даже не будучи истинно верующей, я любила и уважала его.

– Ничего особенно сложного мы сегодня делать не будем. По правде говоря, это довольно скучно. Нужно, конечно, произвести обычную уборку, а потом мне хотелось бы разобрать ящики со старыми вещами, которые стоят на чердаке.

– Мы с удовольствием выполним ваши указания, – серьезно ответил Дмитрий.

Я подавила вздох и постаралась не думать о том, чем могла бы заняться действительно в свое удовольствие.

Мы приступили к делу.

Мне досталось работать шваброй, а Дмитрий вызвался протирать пыль и полировать деревянные скамьи. Он выглядел задумчивым, целеустремленным и делал все с таким видом, будто действительно получал удовлетворение от своей работы. Я продолжала рассуждать, зачем он вообще здесь. Не поймите меня неправильно, я была счастлива, что он со мной. В его присутствии я чувствовала себя лучше, и, конечно, мне всегда нравилось просто смотреть на него.

Я думала: может, он хочет вызнать что-нибудь о том, что произошло в тот день со Стэном, Кристианом и Брендоном. Или собирается раскритиковать меня за вторую промашку со Стэном, когда тот обвинил меня в том, что я вмешалась в сражение, руководствуясь эгоистичными мотивами. Эти объяснения казались наиболее вероятными, и, однако, он не произносил ни слова. Даже когда священник ушел в свой офис, Дмитрий продолжал работать молча, а ведь если бы он хотел что-нибудь спросить, то лучше всего было бы сделать это сейчас.

Когда мы закончили уборку, отец Андрей поручил нам стаскивать ящики с чердака вниз, на склад в задней части церкви. Лисса и Кристиан часто использовали чердак как место тайных встреч. Интересно, наведение порядка на чердаке поспособствует или, наоборот, воспрепятствует их романтическим интерлюдиям? Может, они на время прекратят их и я смогу спокойно спать.

Спустив все вниз, мы втроем стали разбирать ящики. Отец Андрей объяснил нам, что оставлять, а что выбрасывать. Это было большим облегчением для меня – сидеть, после всей этой недели на ногах. Пока мы работали, он расспрашивал об уроках и других вещах. И в процессе работы у меня зародилась одна мысль. Я немало потрудилась, убеждая себя, что Мейсон был иллюзией, порожденной недосыпом, но если бы авторитетный человек заверил меня, что призраков не существует, я чувствовала бы себя лучше.

– Вы верите в призраков? – спросила я отца Андрея. – В смысле, есть ли какие-нибудь упоминания о них во… – я повела рукой вокруг, – во всем этом?

Мой вопрос явно удивил его, но он не обиделся на меня за то, что я охарактеризовала суть его профессии и дело жизни как «все это». А заодно фактически подтвердила полное свое невежество, несмотря на то что на протяжении семнадцати лет сидела на церковных службах. На его лице возникло ошеломленное выражение, он даже прекратил работать.

– Ну… это зависит от того, что ты понимаешь под словом «призрак».

Я постучала пальцем по какой-то теологической книге.

– Вся суть этого в том, что, умирая, мы попадаем в рай или в ад. Получается, что рассказы о призраках просто выдумки, верно? Ни в Библии, ни где-то еще о них ничего нет.

– И снова, – сказал он, – это зависит от определения. Согласно нашей вере, после смерти дух отделяется от тела и иногда может задержаться в этом мире.

– Что? – Пыльная чаша выпала из моих рук; по счастью, она была деревянная и не разбилась. Я быстро подняла ее. Это был не тот ответ, которого я ожидала. – Надолго? Навсегда?

– Нет-нет, конечно нет. Это бросало бы вызов идее воскрешения и спасения, что является краеугольным камнем нашей веры. Однако считается, что душа может оставаться на земле от трех до сорока дней после смерти. В конце концов она получит «временный» приговор, который заставит ее покинуть этот мир и определит ей место в раю или в аду, хотя реально он не будет исполнен до Судного дня, когда душа и тело воссоединятся для вечной жизни.

Идея спасения ускользнула от меня, все мое внимание сосредоточилось на словах «от трех до сорока дней». Я и думать забыла о том, чем занималась.

– Да, но это правда или нет? Дух действительно бродит по земле еще сорок дней после смерти?

– Ах, Роза! Те, кто задается вопросом, истинна ли вера, возможно, еще не созрели для нее.

У меня возникло чувство, что он прав. Я вздохнула и вернулась к стоящему передо мной ящику.

– Но, – доброжелательно продолжал он, – если это поможет тебе, добавлю вот что. Народы

Восточной Европы верили в существование призраков еще до распространения христианства. Традиционно считалось, что на короткое время дух после смерти остается рядом с землей – в особенности если погибший был молод или умер насильственной смертью.

Я замерла. Все, чего мне удалось добиться, убеждая себя, будто Мейсон – порождение моего стресса, мгновенно свелось к нулю. «Молод или умер насильственной смертью».

– Зачем? – спросила я упавшим голосом. – Зачем они остаются? Ради… ради мести?

– Некоторые считают, что по этой причине, а другие – что душе трудно сразу обрести мир после тяжких испытаний.

– А вы что думаете? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Я верю, что душа отделяется от тела, в точности как учит наш Отец, но время ее пребывания на земле недоступно нашему восприятию. Это не как в кино, где призраки обитают в домах или посещают тех, кого знали. Я представляю себе эти духи, дожидающиеся перехода и обретения мира, скорее как разлитую вокруг энергию, как что-то недоступное нашему восприятию. В конечном счете имеет значение то, что происходит за пределами земли, когда мы обретаем жизнь вечную, выкупленную для нас Спасителем ценой Его величайшей жертвы. Вот что важно.

Я подумала: был бы отец Андрей так скор в своих суждениях, если бы видел то же, что и я?

#«Молод или умер насильственной смертью». И то и другое применимо к Мейсону, и сорока дней с момента его смерти не прошло. Это бесконечно печальное лицо снова возникло перед моим внутренним взором, и я задумалась, что оно выражает. Месть? Или, возможно, он поистине никак не обретет мир и покой?

И как теологические идеи отца Андрея относительно рая и ада вписываются в то, что произошло со мной, умершей и возвращенной к жизни? Виктор Дашков говорил, что я побывала в мире смерти и вернулась, исцеленная Лиссой. В каком мире смерти? В раю или в аду? Или имелось в виду именно то промежуточное состояние пребывания на земле, о котором говорит отец Андрей?

После этого я замолчала, поскольку идея ищущего мести Мейсона устрашала. Отец Андрей почувствовал изменение моего настроения, но, конечно, не понимал его причины. Он попытался отвлечь меня.

– Я получил от знакомого в другом приходе кое-какие новые книги. Очень интересные рассказы о святом Владимире. Ты все еще интересуешься им и Анной?

Теоретически да. До встречи с Адрианом мы знали о существовании лишь двух наделенных духом. Одна была наша бывшая учительница, госпожа Карп, которая под воздействием духа полностью сошла с ума и, чтобы избавиться от безумия, стала стригоем. Другим человеком был свя-

той Владимир, именем его названа наша Академия. Он жил много столетий назад и вернул к жизни свою умершую женщину-стража Анну – в точности как Лисса меня. В результате Анна стала «поцелованной тьмой», и между ними также возникла связь.

В обычных обстоятельствах мы с Лиссой пытались разузнать об Анне и Владимире все, что можно, чтобы лучше понимать самих себя. Но прямо сейчас у меня были проблемы серьезнее, чем неизменно присутствующая, загадочная психическая связь между Лиссой и мной. Ее отодвинул на задний план призрак, который, возможно, был в ярости из-за моей роли в его преждевременной смерти.

– Да… – уклончиво ответила я, отводя взгляд. – Интересуюсь… но, думаю, в ближайшее время мне будет не до этого. Я очень занята со всеми этими… ну, вы знаете, полевыми испытаниями.

Я снова впала в молчание. Он понял намек и больше не пытался меня разговорить. За все это время Дмитрий не произнес ни слова. Когда мы в конце концов закончили разборку, отец Андрей сообщил, что нам осталось выполнить еще одну задачу. Он указал на некоторые ящики, которые мы упаковали заново.

– Отнесите их в кампус начальной школы, – сказал он, – и оставьте около спального корпуса мороев. Может, госпоже Дэвис, которая препо-

дает в воскресной школе, что-нибудь из этого пригодится.

Кампус начальной школы находится довольно далеко, и было ясно, что нам с Дмитрием придется сделать по крайней мере две ходки. И все же это был еще один шаг на пути к свободе.

– Почему тебя так заинтересовали призраки? – спросил Дмитрий во время первого захода.

– Просто чтобы поддержать разговор.

– В данный момент я не могу видеть твое лицо, но у меня такое чувство, что ты опять лжешь.

– Черт побери! В последнее время все думают обо мне плохо. Стэн обвинил меня в том, что я жажду славы.

– Я слышал об этом. – Мы как раз завернули за угол, и вдали показались здания кампуса начальной школы. – Это немного несправедливо с его стороны.

– Немного? Ха! Ну спасибо, но я начала терять веру в эти полевые испытания. А временами и вообще в Академию.

Признание Дмитрия, конечно, приятно взволновало меня, но злость на Стэна не уменьшилась. Снова ожило темное, «брюзжащее» чувство, терзавшее меня в последнее время.

– Ты на самом деле так думаешь? – поинтересовался наставник.

– Не знаю. Такое впечатление, будто школа в плену правил и установок, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Я видела, как все про-

исходит на самом деле, товарищ. Я угодила прямо в логово монстра. И в каком-то смысле… Не знаю, способны ли эти испытания подготовить нас к реальным ситуациям.

Я ожидала, что он начнет спорить, но, к моему удивлению, он сказал:

– Иногда я готов с этим согласиться.

Мы как раз входили в спальный корпус, и я едва не споткнулась. Вестибюль мало чем отличался от тех, что у нас, в кампусе средней школы.

– Неужели?

– Именно так. – Легкая улыбка скользнула по его лицу. – В смысле, я не согласен, чтобы новичков выпускали в мир в возрасте десяти лет или где-то около, но иногда мне кажется, что полевые испытания должны протекать действительно в полевых условиях. Первый год службы стражем дал мне больше с точки зрения знаний, чем все годы обучения. Ну… может, не все. Но это абсолютно другая ситуация.

Мы обменялись взглядами, довольные общим согласием. Что-то теплое разлилось внутри, и злость начала стихать. Дмитрий понимал мое недовольство системой обучения, но, если уж на то пошло, он понимал меня. Наставник оглянулся, однако за стойкой никого не оказалось. В вестибюле были только несколько учащихся чуть старше десяти. Они занимались или болтали.

– Ох, мы попали в спальный корпус старших ребят. – Я сместила вес своего ящика. – Младшие – соседняя дверь.

– Да, но госпожа Дэвис живет в этом здании. Давай-ка я разыщу ее и спрошу, куда нужно отнести ящики. – Он осторожно поставил свой ящик. – Сейчас вернусь.

Проводив его взглядом, я тоже поставила свой ящик. Прислонившись к стене, я осмотрелась и едва не подскочила, разглядев всего в паре футов от себя моройскую девочку. Она стояла так неподвижно, что раньше я не заметила ее. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать; высокая, гораздо выше меня, что лишь усугублялось ее худощавостью. Волосы напоминали облако темно-каштановых кудрей, на лице веснушки – большая редкость у бледнокожих мороев. Увидев, что я смотрю на нее, она широко распахнула глаза.

– О господи! Ты ведь Роза Хэзевей?

– Да, – с удивлением ответила я. – Ты меня знаешь?

– Кто же тебя не знает? В смысле, о тебе все слышали. Что ты сбежала, а потом вернулась и убила двух стригоев. Это так круто! У тебя есть знаки молнии?

Она тарахтела с такой скоростью, что едва успевала дышать.

– Да. Два.

От мысли о крошечных татуировках на задней стороне шеи по коже побежали мурашки.

Ее бледно-зеленые глаза распахнулись еще шире – если это было возможно.

– О боже мой! Класс!

Обычно меня раздражает, когда поднимают шум из-за моих знаков молнии. В конце концов, обстоятельства, связанные с их получением, крутыми не назовешь. Однако девочка была такая юная, такая… трогательная.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Джиллиан… Джил. В смысле, просто Джил. Не то и другое вместе. Джиллиан – мое полное имя. Все зовут меня Джил.

– Правильно, – сказала я, пряча улыбку. – Я так и поняла.

– Я слышала, морои использовали магию во время вашего сражения со стригоями. Мне хотелось бы стать такой же. Хорошо бы, кто-нибудь научил меня. Моя стихия – воздух. Как думаешь, можно использовать воздух в сражении со стригоями? Все говорят, я сошла с ума.

На протяжении столетий использование мороями магии для борьбы считалось греховным. Все были убеждены, что ее нужно применять исключительно в мирных целях. В последнее время некоторые усомнились в правильности такого подхода, в особенности после того, как Кристиан во время нашего спасения в Спокане продемонстрировал полезность магии.

– Не знаю, – ответила я. – Тебе нужно поговорить с Кристианом Озера.

Она потрясенно открыла рот.

– И он будет разговаривать со мной?

– Если ты поднимешь вопрос о сражении с помощью магии, то да, он будет разговаривать с тобой.

– Ух ты! Это был страж Беликов? – спросила она, резко меняя тему.

– Да.

Клянусь, я подумала, что она прямо тут, на месте, грохнется в обморок.

– Он еще симпатичнее, чем я думала. Он твой наставник? Твой персональный учитель?

– Да.

И где, интересно, он пропадает? Разговаривать с Джил было немного утомительно.

– Здорово! Знаешь, вы ведете себя не как учитель и ученица. Вы кажетесь… ну, друзьями. Вы общаетесь помимо тренировок?

– Ну, типа того. Иногда.

Я вспомнила, как недавно подумала, что я – одна из немногих, с кем Дмитрий общается за пределами служебных обязанностей.

– Понимаю! Я даже представить себе этого не могу – лично я рядом с ним все время просто тряслась бы от волнения. А ты такая крутая! «Да, я с этим потрясающим парнем, но вообще-то это не имеет значения».

Я рассмеялась вопреки собственному желанию.

– Думаю, ты считаешь меня лучше, чем я есть.

– Ни в коем случае. И знаешь, я не верю всем этим рассказам.

– Ммм… рассказам?

– Ну, о том, что ты подставила Кристиана Озера.

– Ну, спасибо.

Значит, слухи о моем унижении просочились даже к младшим ученикам. Зайди я в корпус малышей, и, вполне вероятно, какая-нибудь шестилетка выдала бы мне, что слышала, будто я убила Кристиана.

На лице Джил возникло выражение неуверенности.

– Но вот насчет другой истории я не знаю, что и думать.

– Какой другой истории?

– О том, что ты и Адриан Ивашков…

– Нет, – прервала я ее, не желая выслушивать всякие гадости. – Что бы ни болтали, все это неправда.

– Но это так романтично.

– Тем более это неправда.

Лицо у нее вытянулось, но она очень быстро взбодрилась снова.

– Эй, ты не можешь научить меня драться?

– Постой… Что? Зачем тебе это?

– Ну, если собираюсь сражаться с помощью магии, то неплохо уметь драться и обычным способом.

– Думаю, тебе не ко мне нужно обращаться, – ответила я. – Попроси, скажем… своего преподавателя физкультуры.

– Я просила! – Она, казалось, просто кипела от возмущения. – И он ответил «нет».

Я опять невольно рассмеялась.

– Я пошутила насчет этого.

– Перестань, это наверняка поможет мне когда-нибудь сражаться со стригоями.

Мой смех стих.

– Нет, на самом деле не поможет.

Она прикусила губу, все еще отчаянно желая убедить меня.

– Ну, по крайней мере, поможет против этих психов.

– Что? Каких психов?

– Тут постоянно кого-нибудь избивают. На прошлой неделе Дейна Зеклоса, а всего день назад Брета.

– Дейн… – Я попыталась оживить в памяти генеалогию мороев. Тут была целая прорва Зеклосов. – Это младший брат Джесси…

Джил кивнула.

– Ага. Одна из наших учительниц ужас как разозлилась, но Дейн не сказал ни слова. И Брет тоже.

– А Брет у нас кто?

– Озера.

Я не врубилась.

– Озера?

Она, судя по всему, была счастлива поведать мне о том, чего я не знала.

– Он бойфренд моей подруги Айми. Вчера он весь был в синяках… и даже как будто в рубцах. Или что-то вроде этого, такой странный вид. Может, ожоги? Но Дейну пришлось еще хуже. И когда госпожа Каллахан спросила Брета, он убедил ее, что это так, пустяки. Ну, она его и отпустила. И еще у него было отличное настроение – что тоже странно, поскольку у человека должно испортиться настроение, если его изобьют, верно?

Ее слова пробудили воспоминание где-то в глубине сознания. Существовала некая связь… но вот какая? Со всеми этими призраками, Виктором и полевыми испытаниями удивительно, что я вообще могла вести связный разговор.

– Так, может, ты поучишь меня, чтобы мне тоже не досталось? – Судя по тону Джил, она считала, что сумела убедить меня. И вскинула вверх кулак. – Это же просто! Сжимаешь вот так пальцы и бьешь?

– Ммм… На самом деле это немного сложнее. Нужно научиться правильно стоять, а иначе тебе вреда будет больше, чем противнику. И еще нужно уметь действовать локтями и бедрами, и тоже не абы как.

– Пожалуйста, покажи мне! – умоляюще сказала она. – Спорю, ты все это умеешь.

Я и вправду все это умела, но пока в моем личном деле не было записи о том, что я порчу младших, и я предпочла бы, чтобы она не появилась.

#По счастью, тут как раз вернулся Дмитрий с госпожой Дэвис.

– Эй, здесь есть кто-то, жаждущий познакомиться с тобой, – сказала я. – Дмитрий, это Джил. Джил, это Дмитрий.

Он выглядел удивленным, но улыбнулся и протянул ей руку. Она зарделась и в виде исключения утратила дар речи. Едва он отпустил ее руку, она пролепетала слова прощания и умчалась. Мы закончили с госпожой Дэвис и направились обратно к церкви за следующими ящиками.

– Джил знает, кто я такая, – сказала я Дмитрию по дороге. – Она типа считает меня героиней, достойной преклонения.

– Тебя это удивляет? То, что младшие ученики смотрят на тебя снизу вверх?

– Не знаю. Никогда об этом не думала. По-моему, на роль эталона я не гожусь.

– Не согласен. Ты отзывчивая, преданная и заметно выделяешься во всем, за что ни берешься. Ты заслуживаешь большего уважения, чем думаешь.

Я искоса взглянула на него.

– Но, по-видимому, недостаточно, чтобы принять участие в судебном разбирательстве над Виктором.

– Только не начинай снова об этом.

– Да, снова об этом! Почему до тебя не доходит, насколько это важно? Виктор чрезвычайно опасен.

– Знаю.

– И если он окажется на свободе, то снова начнет осуществлять свои безумные планы.

– Знаешь, маловероятно, что он окажется на свободе. Слухи о том, что королева отпустит его, это просто… слухи. Ты лучше любого другого должна знать, что не стоит верить всему, что слышишь.

Я с каменным выражением смотрела прямо перед собой, отказываясь признавать его доводы.

– Все равно ты должен взять нас туда. Или… – я набрала полную грудь воздуха, – хотя бы Лиссу.

Выговорить это оказалось труднее, чем следовало бы, но я должна была это сказать. Не думаю, что я из тех, кто ищет славы, как выразился Стэн, но какой-то частью души я всегда стремилась быть в гуще схватки. Хотела действовать, делать то, что правильно, и помогать другим. Соответственно, хотела участвовать в суде над Виктором. Хотела взглянуть ему в глаза, хотела сделать все, чтобы преступник не ушел от наказания.

Но время шло, и в то, что это произойдет, верилось все меньше. Никто не собирался брать нас туда. Может быть, однако, – всего лишь может быть – они позволят поехать одной из нас, и в таком случае пусть это будет Лисса. Именно на нее нацеливался Виктор, и, хотя идея отпустить ее одну растревоживала беспокойные мысли о том, что, может, она вообще не нуждается во мне как

в страже, я предпочитала рискнуть. Пусть едет – если получится.

Дмитрия, так хорошо понимающего мою потребность действовать, казалось, удивила моя необычная покладистость.

– Ты права – она должна быть там. Но повторяю – я бессилен что-либо сделать. Ты продолжаешь считать, что я контролирую ситуацию, но это не так.

– Но ты делаешь все, что можешь? – Я вспомнила слова Адриана во сне – о том, что Дмитрий мог бы сделать больше. – У тебя большое влияние. Должна быть какая-то зацепка. Хоть какая-то.

– Я не настолько влиятелен, как ты считаешь. Здесь, в Академии, я занимаю высокое положение, но в остальном мире стражей меня все еще считают почти юнцом. И да, я высказывался в вашу пользу.

– Может, нужно было громче высказываться.

Я почувствовала, как он замкнулся. Он готов

был обсуждать со мной разумные вещи, но не поощрял меня, когда я вела себя как последняя сука. Ну, я постаралась высказаться более разумно.

– Виктор знает о нас. И может рассказать.

– С этим судом у Виктора есть проблемы серьезнее, чем мы с тобой.

– Да, но ты же знаешь его. Он не всегда действует как нормальный человек. Если он почувствует, что потерял всякую надежду вырваться на свободу, то может учинить нам неприятности просто из мести.

Я так и не смогла рассказать о своих отношениях с Дмитрием Лиссе, а вот наш злейший враг знал о них. Это было еще удивительнее, чем то, что о них догадывался Адриан. Виктор вычислил это, просто наблюдая за нами и собирая всякие сведения. Думаю, если ты мерзавец, привыкший строить козни, то должен преуспевать в таких вещах. Правда, он никогда не высказывался по этому поводу публично. Просто использовал против нас заклинание вожделения, основанное на магии земли. Такого рода заклинания срабатывают только в том случае, если влечение уже существует, они просто усиливают его. Нас с Дмитрием внезапно страшно потянуло друг к другу, мы были всего в полушаге от секса. Очень хитроумно со стороны Виктора – отвлечь нас таким способом, не прибегая к насилию. Если бы на нас напали, мы сумели бы достойно ответить. Но сделать так, чтобы мы думали только друг о друге, забыв обо всем на свете? Сопротивляться этому было очень трудно.

Дмитрий какое-то время молчал, понимал, конечно, что в моих словах есть смысл.

– В таком случае нам придется уладить это наилучшим возможным способом, – заявил он наконец. – Однако если Виктор надумает рассказать, он сделает это независимо от того, будете вы свидетельствовать на суде или нет.

Ну что на это скажешь? Я молчала до самой церкви. Когда мы там оказались, отец Андрей за-

явил, что, разобравшись немного с вещами, решил отослать госпоже Дэвис еще только один ящик.

– Я отнесу его, – решительно сказала я Дмитрию, как только священник отошел достаточно далеко, чтобы нас не слышать. – Ты вообще не обязан был приходить.

– Роза, пожалуйста, не надо кипятиться из-за этого.

– Как это – не надо кипятиться? Ты, похоже, так и не въехал, насколько это важно.

– Да все я понимаю. Неужели ты и вправду думаешь, что я хочу видеть Виктора на свободе? Хочу, чтобы все мы снова оказались в рискованном положении?

Тут я впервые за долгое время почувствовала, что он вот-вот выйдет из себя.

– Я уже говорил, что сделал все, что мог. Просто в отличие от тебя не устраиваю сцен, если не получается по-моему.

– И я тоже.

– Ты прямо сейчас делаешь это.

Он был прав. В глубине души я знала, что перехожу черту… но просто, как во всем в последнее время, не смогла остановиться.

– Зачем ты вообще пришел помогать мне сегодня? – выпалила я. – Зачем ты здесь?

– Это так странно? – спросил он почти с болью в голосе.

– Да. В смысле, ты что, шпионишь за мной? Хочешь понять, почему я сплоховала тогда, со

Стэном? Хочешь проследить, чтобы я не вляпалась в новые неприятности?

Он смотрел на меня, откинув волосы с глаз.

– Почему непременно должны быть какие-то скрытые мотивы?

Мне хотелось выпалить тысячу разных вещей. Например, что, если нет никакого мотива, это означает, что он просто хотел провести время со мной. А это не имеет смысла, поскольку мы оба знаем, что между нами могут быть лишь отношения учитель – ученица. Он сам мне об этом сто раз говорил.

– Потому что у всех есть мотивы.

– Да. Но не всегда такие, как ты думаешь. – Он открыл дверь. – До встречи.

Глядя, как он уходит, я стояла охваченная смятением и злостью. Не будь ситуация такой странной, я сказала бы, что у нас сегодня было свидание.

Десять

На следующий день мои обязанности стража при Кристиане возобновились. И снова мне вменялось забыть о собственной жизни ради другого человека.

– Как прошла твоя епитимья? – спросил он, когда мы шли по кампусу от его спального корпуса.

Я подавила зевок. Этой ночью спала я плохо, отчасти из-за своих чувств к Дмитрию, отчасти из-за того, о чем рассказал отец Андрей. Тем не менее я зорко поглядывала по сторонам. Именно здесь Стэн дважды набрасывался на нас, и, кроме того, у стражей хватило бы вредности напасть на меня именно сегодня, когда я чувствовала себя такой усталой.

– Нормально. Священник рано отпустил нас.

– Вас?

– Мне помогал Дмитрий. Думаю, из сочувствия, что на меня навалили еще и эту работу.

– Или ему просто делать нечего – сейчас, когда ваши дополнительные занятия отменены.

– Может быть, хотя сомневаюсь. В общем и целом день прошел неплохо.

Если не считать вновь обретенных знаний о злобных призраках.

– А у меня был просто замечательный день, – заявил Кристиан с едва различимым оттенком самодовольства в голосе.

Мне хотелось закатить глаза, но я сдержалась.

– Догадываюсь.

Он и Лисса использовали преимущества дня без охраны для того, чтобы пообщаться друг с другом. Полагаю, я должна была радоваться, что они удалились куда-то, пока мы с Эдди не толклись рядом, но, по множеству причин, для меня это не имело значения. Правда, в бодрствующем состоянии я могла блокировать детали, но все равно знала, что происходит. Зависть и гнев, овладевшие мной в прошлый раз, когда они были вместе, вернулись. Снова та же проблема: Лисса имела то, чего я была лишена.

Я умирала от желания позавтракать. Чувствовала запах французских тостов и горячего кленового сиропа. Углеводы, завернутые в другие углеводы. Ммм… Однако Кристиан желал крови еще до нормального завтрака, и его потребности перекрывали мои. Они на первом месте. Вчера он, по-видимому, пропустил свою ежедневную дозу крови – скорее всего, чтобы удлинить время, отданное романтике.

В помещении для «кормления» народу было немного, но нам все же пришлось ждать.

– Эй, ты знаешь Брета Озера? – спросила я. – Вы ведь родственники?

После встречи с Джил я в конце концов сложила вместе отдельные части головоломки. Брет Озера и Дейн Зеклос выглядели так, как Брендон в день первого нападения Стэна. Неприятности, связанные с этим нападением, заставили меня полностью забыть о Брендоне, но это совпадение внезапно расшевелило мое любопытство. Всех троих избили. И все трое отрицали это.

Кристиан кивнул.

– Да, но в том смысле, в каком мы все родственники. Я плохо знаю его – он мне не то троюродный, не то четвероюродный брат. Его семья мало общалась с моей с тех пор… ну, ты понимаешь.

– Я слышала насчет него кое-что странное.

Я пересказала ему слова Джил о Дейне и Брете.

– Действительно странно, – согласился Кристиан. – Однако драки – обычное дело.

– Да, но здесь есть какая-то странная связь. И члены королевских семей в драках обычно не оказываются проигравшими – как эти трое.

– Ну, может, тут дело вот в чем. Ты же знаешь, многие королевские отпрыски злятся из-за того, что простые морои хотят изменить систему распределения стражей и научиться сражаться. В этом весь смысл маленького дурацкого клуба Джесси и Ральфа. Они добиваются того, чтобы члены королевских семей по-прежнему все решали. Некоролевские морои, соответственно, злятся и дерутся с ними.

– Выходит, это что-то вроде «комитета бдительности»[5], заставляющего королевских мороев расплачиваться?

– И это не самое странное из того, что происходит, – заметил Кристиан.

– Чертовски верно, – пробормотала я.

Вызвали Кристиана.

– Смотри-ка, – довольно сказал он. – Опять Алиса.

– Не понимаю, чем она тебя так очаровала, – сказала я, пока мы подходили к старой «кормилице». – Лисса тоже всегда приходит в восторг при виде ее. Но Алиса же чокнутая.

– Знаю, – ответил он. – Это-то и хорошо.

Алиса приветствовала нас. Кристиан сел рядом с ней, я прислонилась к стене, скрестив руки на груди.

– Алиса, пейзаж не изменился. В точности тот же самый, что в прошлый раз, – надменно заявила я.

Она обратила на меня затуманенный взгляд.

– Терпение, Роза. Ты должна быть терпеливой. И готовой. Ты готова?

Неожиданная смена темы слегка сбила меня с толку. Все равно что говорить с Джил – только не такой безумной.

– Ммм… Готова к чему? К пейзажу?

Она посмотрела на меня с таким выражением, словно из нас двоих это я не в своем уме.

– Вооружена. Ты вооружена? Ты ведь должна защищать нас?

Я достала из внутреннего кармана куртки учебный кол, полученный на время полевых испытаний.

– С этим тебе нечего бояться.

На ее лице мгновенно возникло выражение облегчения; по-видимому, она не видела разницы между настоящим колом и фальшивым.

– Хорошо. Теперь мы в безопасности.

– Это правильно, – заявил Кристиан. – С Розой, да еще вооруженной, нам не о чем беспокоиться. Морои могут отдыхать.

Алиса его сарказма не уловила.

– Да. Нигде не бывает безопасно.

Я убрала кол.

– Мы в безопасности. Нас защищают лучшие стражи в мире, не говоря уж о магических кольцах защиты. Стригои сюда не проберутся.

Я не стала говорить о том, что выяснилось совсем недавно, а именно: стригои используют людей, чтобы разрушать магические защитные кольца, представляющие собой невидимые линии силы, создаваемые с помощью всех четырех стихий. Это делается так: четыре мороя, знающие каждый свою стихию, ходят вокруг области, которую нужно оградить, и оставляют на земле магические кру-

ги, создавая защитную границу. Моройская магия насыщена жизнью, и ее сильное поле не пропускает стригоев, поскольку в них жизни нет. Такие защитные магические кольца часто выкладывают вокруг моройских жилищ, а уж сколько их вокруг Академии, и не счесть. Серебряные колы тоже насыщены силой всех четырех стихий, и если провести колом через оградительную линию, это разрушит ее и сведет на нет эффект защиты. Раньше по этому поводу никто особенно не беспокоился, поскольку стригои не могут прикасаться к колам. Однако во время их последних нападений люди, состоящие на службе у стригоев, разрушали магические защитные кольца. Мы считали, что убитые мной стригои главари банды, но уверенности не было.

Алиса вглядывалась в мое лицо затуманенными глазами с таким видом, как будто знала, о чем я думаю.

– Нигде не безопасно. Защита слабеет. Стражи умирают.

Я бросила взгляд на Кристиана, но он лишь пожал плечами, как бы говоря: «Чего ты хочешь от нее?»

– Если вы, девушки, закончили свой разговор, могу я наконец поесть? – спросил он.

Алиса была счастлива выполнить его желание; сегодня это был ее первый кайф. Очень скоро она забыла и о защитных кольцах, и обо всем остальном, просто растворившись в экстазе укуса. Я тоже забыла о защитных кольцах. Я человек огра-

ниченный, если разобраться: меня по-прежнему волновало, реален Мейсон или нет. Если оставить в стороне устрашающие объяснения священника, следовало признать, что визиты Мейсона не выглядели угрожающими, просто пугающими. Если он находился здесь, чтобы добраться до меня, то у него это плохо получалось. И невольно уже в который раз более вероятной начала казаться версия стресса и усталости.

– А теперь время и мне поесть, – заявила я, когда Кристиан закончил.

Сейчас я отчетливо ощущала запах бекона. Кристиану это наверняка понравится – он завернет в него французский тост.

Только мы вышли из комнаты, как столкнулись с Лиссой, за которой следовал Эдди. Ее лицо светилось возбуждением, хотя, судя по чувствам, которые я ощущала через нашу связь, нельзя сказать, что она была счастлива.

– Слышали? – спросила она, тяжело дыша от быстрого бега.

– Что слышали? – спросила я.

– Быстро… Идите и складывайте свои вещи. Мы едем на суд над Виктором. Прямо сейчас.

Никто не счел нужным предупредить нас, когда состоится суд над Виктором, не говоря уж о том, что было принято решение о нашем участии в нем. Мы с Кристианом обменялись быстрыми пораженными взглядами и заторопились в его комнату, чтобы собрать вещи.

Это не заняло много времени. Моя сумка была уже готова, а Кристиану понадобилась минута, чтобы покидать барахло в свою. Меньше чем через полчаса мы были на взлетно-посадочной полосе Академии. Там стояли два частных самолета, один из которых уже разогревал двигатели и ждал взлета. Вокруг сновали два мороя, заканчивая последние приготовления с самолетом и взлетной полосой.

Никто, казалось, не понимал, что происходит. Лиссе просто сообщили, что она, Кристиан и я будем свидетельствовать на суде и что Эдди может лететь с нами, чтобы не прерывать полевые испытания. Никаких объяснений по поводу этой внезапной перемены, в воздухе ощущалась атмосфера напряженности и опасений. Мы все хотели, чтобы Виктора держали за решеткой, но сейчас, когда нам предстояло встретиться с реальностью судебного разбирательства и с ним самим… это пугало.

Несколько стражей стояли рядом с трапом. Я узнала среди них тех, кто помогал захватить Виктора. Скорее всего, им предстояло не только быть свидетелями, но и защищать нас. Невдалеке я заметила Дмитрия и поспешила к нему.

– Мне очень жаль, – выпалила я. – Мне очень, очень жаль.

Он повернулся ко мне, сохраняя на лице то идеальное выражение нейтралитета, которое так хорошо ему давалось.

– Чего тебе жаль?

– Жаль, что я наговорила тебе вчера все эти ужасные вещи. Ты сделал это… действительно сделал это. Убедил их послать нас туда.

Я, конечно, нервничала из-за Виктора, но все же меня переполняло ликование. Дмитрий сделал все от него зависящее. Я всегда знала, что он беспокоится обо мне… но это было еще одно доказательство. Не будь вокруг столько народу, я обняла бы его.

Выражение его лица не изменилось.

– Это не я, Роза. Я не имею к этому отношения.

Альберта просигналила, что пора подниматься на борт; он отвернулся и зашагал к остальным. На мгновение я замерла, глядя ему вслед и пытаясь понять, что же произошло. Если не он вмешался, тогда почему мы летим? Дипломатические усилия Лиссы не дали никаких результатов. Что изменилось?

Мои друзья были на борту, и я заторопилась туда же. Едва оказавшись в салоне, я услышала, как меня окликнули:

– Маленькая дампирка! Давно пора.

Адриан, с бокалом в руке, махал мне. Прекрасно. Нам пришлось умолять, чтобы нас взяли, а вот Адриан каким-то образом просто втерся сюда. Лисса с Кристианом сидели вместе. Ну, я и устроилась рядом с Эдди, в надежде держаться подальше от Адриана. Эдди уступил мне место у окна. Адриан встал, занял кресло перед нами и без конца поворачивался, чтобы поговорить со

мной; это было все равно что сидеть рядом с ним. Его болтовня и бесцеремонный флирт свидетельствовали о том, что он начал прикладываться к коктейлям задолго до того, как мы поднялись на борт. Я и сама была не против выпить бокал-другой, когда мы поднялись в воздух. Почти сразу же у меня дико разболелась голова, и я тешила себя фантазиями о водке, способной заглушить боль.

– Мы будем при дворе, – болтал Адриан. – Тебя это возбуждает?

Я закрыла глаза и потерла виски.

– Что именно? Двор или суд?[6]

– Двор, конечно. Ты платье прихватила?

– Никто не надоумил меня сделать это.

– Так… Значит, «нет».

– Да.

– Да? Я подумал, ты имеешь в виду «нет».

Я открыла один глаз и сердито уставилась на

него.

– Я имею в виду «нет», и ты прекрасно понимаешь это. Нет, я не взяла с собой платье.

– Ничего, мы раздобудем его для тебя, – великодушно заявил он.

– Собираешься поводить меня по магазинам? Думаю, тебя вряд ли можно рассматривать в качестве надежного спутника.

– Поводить по магазинам? Зачем это? Прямо там живут портные. Тебе сошьют что-нибудь по специальному заказу.

– Мы долго там не пробудем. И неужели мне вправду нужно платье для того, ради чего мы отправляемся туда?

– Нет, мне просто хочется увидеть тебя в платье.

Я вздохнула и отвернулась к окну. Боль все еще пульсировала в голове. Наверно, давление воздуха на высоте другое. Периферийным зрением я заметила какую-то вспышку и удивленно повернулась в ту сторону, но за окном не было ничего, кроме звезд.

– Что-нибудь черное, – продолжал Адриан. – Атлас, мне кажется… может, с кружевной отделкой. Тебе нравятся кружева? У некоторых женщин они вызывают зуд.

– Адриан…

Это было как молот – молот снаружи и внутри моей головы.

– Или бархатная отделка. От нее зуда точно не бывает.

– Адриан…

Казалось, у меня болят даже глазницы.

– И разрез на боку – чтобы продемонстрировать твои великолепные ноги. Он может доходить почти до бедер и идти так слегка по дуге…

– Адриан! – Взрыв внутри моей головы. – Можешь заткнуться хоть на несколько мгновений?

Я вопила так громко, что, наверно, даже пилот услышал меня. На физиономии Адриана появи-

лось редкое для него выражение крайнего изумления.

Альберта, сидящая напротив Адриана через проход, вскочила.

– Роза, что происходит? – воскликнула она.

Я стиснула зубы и потерла лоб.

– У меня чертовски жуткая головная боль, а он никак не заткнется.

Я только спустя несколько секунд осознала, что выругалась, отвечая инструктору. Опять где-то сбоку, но с другой стороны я, кажется, увидела еще одну тень, пронесшуюся сквозь самолет, и вроде бы с черными крыльями. Вроде летучей мыши или ворона. Я закрыла глаза.

– Господи, почему она никак не проходит?

Я думала, Альберта выбранит меня за мой

взрыв, но вместо этого услышала, как Кристиан сказал:

– Она сегодня не успела поесть, хотя была очень голодна.

Я открыла глаза. На лице Альберты появилось выражение тревоги, за ее спиной маячил Дмитрий. Все новые и новые тени проносились в поле моего зрения. В основном расплывчатые, но, клянусь, я видела нечто похожее на череп в обрамлении тьмы. Я быстро замигала, и все они исчезли. Альберта обратилась к одной из стюардесс:

– Не могли бы вы принести ей что-нибудь поесть? И обезболивающую таблетку?

– Где болит? – спросил Дмитрий.

Со всем этим проявленным ко мне вниманием мой взрыв казался совершенно неуместным.

– Голова… Уверена, это пройдет… – Под внимательным взглядом Дмитрия я ткнула пальцем в центр лба. – Как будто что-то разрывает череп изнутри. И позади глаз боль. И еще все время такое чувство… ну, будто что-то попало в глаз. Вижу тени или что-то в этом роде. Когда я мигаю, они исчезают.

– Ах, это симптом мигрени – когда проблемы со зрением, – сказала Альберта. – Это называется аура. Такое иногда бывает перед приступом головной боли.

– Аура? – испуганно спросила я и глянула на Адриана.

Он смотрел на меня поверх спинки своего кресла, обхватив ее руками.

– Это не то. – Улыбка тронула его губы. – Просто названия одинаковые. Как двор и суд. Аура мигрени – это образы и свет, которые появляются перед ее приближением. Она не имеет ничего общего с аурой людей, которую я вижу. Но я скажу тебе… аура, которую я вижу сейчас… та, что вокруг тебя… она потрясающая.

– Черная?

– И не только. Это очевидно даже после всего того, что я выпил. Никогда не видел ничего подобного.

Я не понимала, что из этого следует, но тут вернулась стюардесса с бананом, батончиком грано-

лы[7] и ибупрофеном. Этой еде, конечно, было далеко до французского тоста, но мой пустой желудок обрадовался и ей. Я все съела, проглотила таблетку и прислонила подушку к окну. Закрыла глаза, надеясь, что засну и головная боль пройдет до того, как мы приземлимся. По счастью, все вокруг молчали.

Я уже начала слегка задремывать, когда почувствовала легкое прикосновение к руке.

– Роза?

Открыв глаза, я увидела в кресле Эдди Лиссу. Тени с крыльями летучих мышей порхали позади нее, голова по-прежнему болела. В водовороте теней я снова увидела что-то вроде лица, на этот раз с широко раскрытым ртом и огненными глазами, – и вздрогнула.

– Все еще болит? – спросила Лисса, пристально глядя на меня.

Я замигала, и лицо исчезло.

– Да, я… Ох, нет! – До меня дошло, что она собирается делать. – Не нужно. Не трать на меня силу.

– Это легко, – ответила она. – Почти не стоит усилий.

– Да, но чем больше ты используешь дух… тем сильнее это вредит тебе в будущем. Даже если сейчас будет легко.

– Об этом я еще успею побеспокоиться. А сейчас…

Она взяла мою руку в свои и закрыла глаза. Благодаря нашей связи я почувствовала, как магия забила в ней ключом, когда Лисса потянулась к исцеляющей силе духа. Она всегда воспринимала магию, как нечто теплое и золотистое. Она уже раньше исцеляла меня, и я ощущала это как смену температур: горячо, холодно, горячо и так далее. Однако на этот раз, когда она направила поток магии в меня, я не почувствовала ничего, кроме очень слабого покалывания. Ее веки затрепетали и поднялись.

– Ч-ч-что происходит? – спросила она.

– Ничего. Головная боль все так же сильна.

– Но я… – Судя по выражению ее лица – и нашей связи – она чувствовала себя потрясенной и сбитой с толку. – Я дотянулась до нее. Чувствовала магию. Она работала.

– Не знаю, Лисс. Ничего страшного, на самом деле. Ты не так давно бросила принимать лекарства, знаешь ли.

– Да, но не так давно я безо всяких проблем исцелила Эдди. И Адриана, – добавила она с кривой улыбкой.

Адриан по-прежнему свешивался со своего кресла, устремив на нас пристальный взгляд.

– То были царапины, – сказала я, – а это жуткая мигрень. Может, ты еще не совсем восстановилась.

Лисса прикусила нижнюю губу.

– Ты же не думаешь, что таблетки надолго повредили моей магии?

– Нет, – вмешался в разговор Адриан, склонив голову набок. – Ты сияла как сверхновая звезда, когда воззвала к ней. И магия откликнулась. Просто мне кажется, она не оказала никакого воздействия на Розу.

– Почему?

– Может, с ней что-то такое, что ты не в состоянии исцелить.

– Головную боль? – недоверчиво спросила я.

Он пожал плечами.

– Что я вам, доктор? Не знаю. Просто говорю, что вижу.

Я вздохнула и приложила руку ко лбу.

– Ну, я признательна тебе за помощь, Лисса, а тебе, Адриан, за твои надоедливые комментарии. Но, думаю, сон сейчас может оказаться лучшим лекарством. Может, это стресс или что-то в этом роде. Что-то, не поддающееся исцелению.

Конечно, почему нет? В последнее время стресс был объяснением всему. Призракам. Неподдающейся исцелению головной боли. Странным лицам, плавающим в воздухе.

– Может быть.

Лисса произнесла это таким тоном, будто обиделась на меня за свою неспособность помочь. Внутренне, однако, эти обвинения были направлены на нее саму, не на меня. Она беспокоилась, что оказалась недостаточно умелой.

– Все в порядке, – успокаивающе сказала я. – Это просто маленький шажок назад. Когда ты наберешь полную силу, я сломаю ребро или еще что-нибудь, чтобы ты могла себя проверить.

Она застонала.

– Самое ужасное, я думаю, что ты не шутишь. – Она быстро сжала мою руку и встала. – Поспи хорошенько.

Она ушла, но Эдди не вернулся. Он сел в другое кресло, чтобы предоставить мне больше места. Преисполнившись благодарности, я взбила подушку и переложила ее таким образом, чтобы было удобнее вытянуть ноги, используя оба кресла. Несколько фантомных образов снова танцевали в поле зрения, а потом я закрыла глаза и уснула.

Я проснулась, когда самолет коснулся земли; то, что двигатели смолкли, и вырвало меня из глубокого сна. К моему облегчению, голова не болела. И никакие странные тени вокруг не плавали.

– Лучше? – спросила Лисса, увидев, что я встала и зевнула.

– Гораздо. А еще лучше станет, если я смогу как следует поесть.

Она засмеялась.

– Ну, я почему-то сомневаюсь, что здесь у них проблемы с едой.

Она оказалась права. Я выглянула в окно, пытаясь оценить, куда мы попали. Туда, куда и собирались. В моройский королевский двор.

Одиннадцать

Сойдя с самолета, мы сразу окунулись в сырую, ветреную непогоду. На нас обрушился дождь со снегом, а это гораздо хуже, чем замечательный снегопад в Монтане. Ведь сейчас мы находились на восточном побережье или близко к нему. Королевский двор располагался в Пенсильвании, неподалеку от горной гряды Поконо, о которой я имела лишь смутное представление. Я знала, что мы находились довольно далеко от больших городов, таких как Филадельфия и Питсбург; о других городах в этом штате я вообще понятия не имела.

Взлетно-посадочная полоса, где мы приземлились, принадлежала двору, так что мы сразу оказались внутри магических защитных колец. Прямо как в Академии, только там полоса поменьше. Фактически во многих смыслах королевский двор очень напоминал нашу школу. Прекрасные здания, разбросанные по ухоженной земле среди деревьев и душистых трав. Конечно, в полной мере их красота проявится с наступлением весны, а сей-

час, как и в Монтане, лишенная листьев растительность выглядела уныло.

Нас встречала группа из пяти стражей, все в черных штанах и куртках, из-под которых выглядывали белые рубашки. Это не было формой в строгом смысле слова, но обычай требовал, чтобы в официальных ситуациях стражи одевались совершенно определенным образом. По сравнению с ними мы в своих джинсах и теннисках выглядели как бедные родственники. Тем не менее у меня мелькнула мысль, что нам было бы гораздо удобнее, если бы дело дошло до схватки со стригоями.

Стражи знали Альберту и Дмитрия – по правде говоря, этих двоих знали все, – и после соблюдения некоторых формальностей все расслабились и стали вести себя дружелюбно. Мы жаждали поскорее убраться с холода, и сопровождающие повели нас в сторону зданий. Мне хватало знаний о дворе, чтобы понять: самое большое и шикарное здание и было тем местом, откуда руководили всеми моройскими делами. Снаружи оно напоминало готический дворец, но внутри, я думаю, выглядело как собрание современных правительственных офисов, которые можно увидеть в человеческой среде.

Нас, однако, отвели не туда, а в соседний дом, такой же изящный снаружи, но вдвое меньше. Один из стражей объяснил, что именно здесь останавливаются все гости и сановники, посещающие

двор. К моему удивлению, каждому из нас предоставили отдельную комнату.

Эдди попытался запротестовать, упрямо твердя, что должен оставаться при Лиссе. Дмитрий с улыбкой сказал ему, что в этом нет необходимости. В таком месте, как это, стражам нет нужды находиться рядом со своими мороями. Двор охраняли так же надежно, как Академию. И действительно, когда в Академию приезжали морои-посетители, их стражи не следовали за ними по пятам. То, что нас заставляли действовать именно таким образом, объяснялось исключительно требованиями полевых испытаний. Эдди неохотно согласился с этими доводами, но я в очередной раз поразилась его преданности делу.

Альберта коротко переговорила со стражами и потом обратилась к нам:

– Отдохните немного и будьте готовы к обеду в четыре часа. Лисса, королева хочет встретиться с тобой через час.

Удивление охватило Лиссу, и мы с ней обменялись быстрыми недоуменными взглядами. В последний раз, когда Лисса виделась с королевой, Татьяна вела себя пренебрежительно и поставила ее в неловкое положение перед всей школой за то, что та сбежала со мной. Сейчас мы обе задавались вопросом, зачем ей понадобилось встречаться с Лиссой.

– Конечно, – ответила Лисса, – мы с Розой будем готовы.

Альберта покачала головой.

– Роза не пойдет. Королева подчеркнула, что приглашает тебя одну.

Ну конечно. С какой стати королеве интересоваться тенью Василисы Драгомир? Мерзкий голос нашептывал мне: «Расходный материал, расходный материал…»

Темное чувство всколыхнулось во мне, но я сумела отогнать его. Пошла к себе в комнату и с облегчением обнаружила там телевизор. Мысль просто поваляться несколько часов казалась фантастической. Комната тоже выглядела фантастически – очень современная, с блестящими черными столиками и обтянутой белой кожей мебелью. Я даже опасалась садиться на нее. Ирония состояла в том, что, хотя тут было очень мило, о таких роскошествах, которые были у нас на лыжной базе, где мы проводили время на каникулах, и речи не шло. Ну, это можно понять: ко двору люди приезжают по делу, а не ради отдыха.

Только я улеглась на кожаную кушетку и включила телевизор, как почувствовала проникновение в сознание Лиссы. «Зайди поговорить», – мысленно сказала она. Я села, удивленная и самим фактом сообщения, и его содержанием. Обычно наша связь ограничивалась эмоциями и впечатлениями. Конкретные просьбы такого рода были редкостью.

Я покинула свою комнату и остановилась у соседней двери. Лисса тут же открыла ее.

– Что, ты сама не могла прийти ко мне? – спросила я.

– Извини, – искренне сказала она; ворчать на нее, такую милую, было трудно. – У меня просто нет времени. Я пытаюсь выбрать, что надеть.

Ее чемодан был уже открыт на постели, вещи висели в шкафу. В отличие от меня, она подготовилась на все случаи – как для официальных мероприятий, так и для простого общения. Я легла на диван; у нее мебель была обтянута бархатом, не кожей.

– Надень ситцевую блузку и черные слаксы, – посоветовала я. – Только не платье.

– Почему не платье?

– Зачем тебе выглядеть так, будто ты перед ней пресмыкаешься?

– Это же королева, Роза. Одеться как подобает не означает пресмыкаться, это просто проявление уважения.

– Ну, как скажешь.

Тем не менее Лисса последовала моему совету. Мы разговаривали, пока она заканчивала последние приготовления и, в частности, накладывала макияж. До этого момента я не отдавала себе отчета, насколько соскучилась по косметике. Когда мы с Лиссой жили среди людей, я ни в коей мере не пренебрегала ею. Теперь, казалось, на это никогда не хватало времени, а может, была и другая причина. Я постоянно оказываюсь замешана в стычки и драки, что делало макияж бессмыс-

ленным и губительно сказывалось на нем. Единственное, что мне было доступно, – мазать лицо каким-нибудь увлажняющим кремом. По утрам это казалось лишним, словно натягивать на лицо маску, однако в тех случаях, когда лицо подвергалось воздействию плохой погоды и других суровых условий, я всегда удивлялась тому, как моя кожа впитывает всю доступную ей влагу.

Меня пронзил легкий укол сожаления – вряд ли на протяжении всей оставшейся жизни я смогу пользоваться косметикой. Лисса, наоборот, только и будет, что наряжаться и прихорашиваться, как представительница королевского дома. На меня же не станут обращать внимание. Странное ощущение – учитывая, что до этого последнего года именно меня всегда и замечали.

– Как, по-твоему, зачем я ей понадобилась? – спросила Лисса.

– Может, чтобы объяснить, почему мы здесь.

– Может быть.

Внешне Лисса была спокойна, но внутри ее переполняла тревога. Она еще не полностью оправилась от того жестокого унижения, которому прошлой осенью подвергла ее королева. Моя зависть и сожаления внезапно показались глупыми по сравнению с тем, через что ей пришлось пройти. Я мысленно дала себе пощечину и напомнила, что я не только невидимый страж, но и лучшая подруга, а в последнее время мы мало разговаривали.

– Тебе нечего опасаться, Лисс. Ты не сделала ничего плохого. Наоборот, ты все делала правильно. Оценки у тебя прекрасные. Поведение идеальное. Вспомни о людях, на которых ты произвела впечатление на лыжной базе. Этой суке не в чем тебя упрекнуть.

– Не нужно так выражаться, – автоматически одернула меня Лисса.

Она наложила тушь на ресницы, изучила свое отражение в зеркале и добавила еще немного.

– Я просто называю вещи своими именами. И если она опять как-то расстроит тебя, то лишь потому, что опасается.

Лисса рассмеялась.

– С какой стати ей опасаться меня?

– Потому что люди тянутся к тебе, а такие, как она, не любят, когда другие привлекают внимание. – Надо же, как разумно я могу рассуждать! – Плюс ты последняя из Драгомиров и одним этим привлекаешь к себе внимание. А она кто? Просто еще одна Ивашкова. Их у нас вагон и маленькая тележка. Скорее всего, потому, что все их парни такие же непутевые, как Адриан, и имеют множество незаконных детей.

– У Адриана нет никаких детей.

– О которых нам известно, – загадочно парировала я.

Она усмехнулась и отошла от зеркала, довольная достигнутым результатом.

– Почему ты всегда так плохо относишься к Адриану?

Я с притворным изумлением посмотрела на нее.

– Теперь ты защищаешь Адриана? Не ты ли предостерегала меня держаться подальше от него? Ты чуть голову мне не оторвала, когда я в первый раз поболтала с ним, – и это происходило ведь не по моему желанию.

Она достала из чемодана тонкую золотую цепочку и попыталась застегнуть ее на шее.

– Ну да… Но я же тогда совсем не знала его. Он не так уж плох. И по правде говоря… В смысле, он, конечно, не образец для подражания, но, думаю, слухи о том, что у него множество девушек, сильно преувеличены.

– А я так не думаю.

Я встала. Она все еще возилась с цепочкой, и я помогла застегнуть ее.

– Спасибо. – Она провела рукой по цепочке. – По-моему, ты действительно нравишься Адриану. В твоем случае он стремится к серьезным отношениям.

Я покачала головой и отступила на шаг.

– Не-а. Я нравлюсь ему по-другому, он жаждет «сорвать одежды с этой симпатичной маленькой дампирки».

– Не верю.

– Потому что ты думаешь обо всех лучше, чем они есть.

Она начала тщательно расчесывать волосы.

– Не уверена. Но я думаю, что он не так плох, как кажется. Понимаю, прошло совсем мало вре-

мени после истории с Мейсоном, но тебе пора подумать о ком-то еще…

– Подколи волосы вверх. – Я достала из чемодана и протянула ей берет. – Между мной и Мейсоном ничего по-настоящему не было, и тебе это известно.

– Да. Ну, значит, тем более пора задуматься о том, чтобы начать встречаться с кем-то еще. Мы еще не окончили среднюю школу. Почему бы и не развлечься немного, пока есть такая возможность?

Развлечься. Вот ведь ирония судьбы! Несколько месяцев назад я спорила с Дмитрием о том, как это несправедливо – что я, являясь стражем в процессе обучения, должна блюсти свою репутацию и не совершать совсем уж безумных поступков. Он согласился – да, это несправедливо, что я не могу позволять себе то, что делают другие девушки моего возраста, но такова цена, которую я плачу за свое будущее. Я тогда расстроилась, но после истории с заклинанием Виктора стала иначе понимать слова Дмитрия: вроде как на самом деле он намекал, что мне не следует полностью ограничивать себя. Теперь, после Спокана, я ощущала себя совсем не той девушкой, которая прошлой осенью разговаривала с Дмитрием о «развлечениях». До окончания Академии оставалось всего два месяца. Школьные вечеринки… танцы… бойфренды… как они укладывались в схему того, что действительно важно? Все в Академии казалось

таким тривиальным – все, что не способствовало моему совершенствованию как стража.

– Не думаю, что без бойфренда мой опыт средней школы окажется неполным, – ответила я.

– Я тоже так не думаю, – сказала она, располагая как можно ровнее свой конский хвост. – Но раньше ты флиртовала и чувствовала влечение к парням. Мне казалось, эти милые пустяки доставляют тебе удовольствие. Вовсе не обязательно иметь с Адрианом что-то серьезное.

– Ну, что-что, а с этим он точно спорить не будет. Думаю, последнее, чего он хочет, – это «что-то серьезное».

– Ну, согласно некоторым рассказам, он очень даже серьезен. Как-то я слышала, что он был помолвлен, а потом кто-то другой говорил, что он разорвал помолвку, потому что, как он сказал отцу, никогда не полюбит никого, кроме тебя.

– Ах! – Ну как еще можно адекватно реагировать на все эти глупые слухи? – Самое мерзкое, что все эти истории расползаются даже по кампусу младшей школы. – Я закатила глаза к потолку. – Почему такое всегда происходит со мной?

Она подошла к дивану и сверху вниз посмотрела на меня.

– Потому что ты потрясающая и все тебя любят.

– Нет. Это тебя все любят.

– Ну, в таком случае мы обе потрясающие и способны вызвать любовь. И однажды, совсем скоро… – в ее глазах плясали озорные искорки, – мы найдем парня, которого ты тоже полюбишь.

– Тебе придется набраться терпения. Все это не имеет значения. По крайней мере, в данный момент. Ты – вот о ком все мое беспокойство. Мы скоро окончим школу, ты поступишь в колледж, и это будет замечательно. Никаких правил, просто мы, предоставленные самим себе.

– Это немного пугает, – задумчиво сказала она. – Оказаться предоставленной самой себе. Но со мной будешь ты. И Дмитрий. – Она вздохнула. – Представить такого не могу – что тебя нет рядом. Даже припомнить не могу, чтобы когда-то было такое.

Я села и слегка стукнула ее по плечу.

– Эй, поосторожнее, а то Кристиан начнет ревновать. Ох, дерьмо! Надо полагать, он тоже будет с нами? Где бы мы ни оказались в итоге?

– Скорее всего. Ты, я, он, Дмитрий и тот страж, который достанется Кристиану. Одна большая счастливая семья.

Я усмехнулась, но внутри зародилось теплое чувство. Пусть наш мир сейчас на грани безумия, но в моей жизни есть все эти замечательные люди. Пока мы вместе, все будет хорошо.

Она посмотрела на часы, и ею снова овладел страх.

– Мне пора идти. Ты… Ты пойдешь со мной?

– Ты же знаешь – я не могу.

– Знаю… не физически… но, типа, как ты это делаешь? Когда проникаешь ко мне в голову? Тогда я буду чувствовать, что я вроде бы не одна.

Это был первый случай, когда Лисса попросила меня сделать это. Обычно ей претила мысль о том, что я могу видеть ее глазами. Верный признак того, как сильно она нервничала.

– Конечно, – ответила я. – Это наверняка будет интереснее, чем телевизор.

Я вернулась к себе в комнату и снова развалилась на диване. Освободила голову от всяких мыслей, тем самым открыв себя сознанию Лиссы, а не просто восприятию ее чувств. Это наиболее насыщенная часть нашей связи, возникшей после того, как я была «поцелована тьмой». Я не просто ощущала ее мысли, а как бы находилась внутри ее, глядела ее глазами и переживала все то, что и она. Я совсем недавно научилась управлять процессом. Прежде это происходило без моего желания, точно так же, как иногда я не могла блокировать ее эмоции. Теперь я умела управлять феноменом пребывания вне собственного тела, даже могла вызвать его усилием воли – что и собиралась сделать сейчас.

Лисса только что вошла в гостиную, где ее ожидала королева. Морои используют такие понятия, как «королевский», и даже иногда преклоняют колени, но никакого трона или чего-то в этом

роде не существует. Татьяна сидела в обычном кресле, одетая в темно-синюю юбку и блейзер, и больше походила на деловую женщину солидной корпорации, чем на монарха. Она была не одна. Рядом с ней находилась высокая, величественная моройка с прошитыми серебром белокурыми волосами. Я узнала ее – Присцилла Вода, подруга и советница королевы. Мы встречались с ней на лыжной базе, и тогда Лисса произвела на нее большое впечатление. Я восприняла ее присутствие здесь как добрый знак. Одетые в черное с белым, молчаливые стражи стояли вдоль стен. К моему изумлению, тут же присутствовал и Адриан. Он сидел, откинувшись на небольшом диванчике, и выглядел так, будто плевать хотел, что находится в обществе верховного моройского лидера.

Страж, который привел Лиссу, представил ее.

– Принцесса Василиса Драгомир.

Татьяна кивнула.

– Добро пожаловать, Василиса. Пожалуйста, садись.

Лисса села рядом с Адрианом, ее мрачные предчувствия нарастали с ужасающей скоростью. Появился слуга-морой, предложил чай или кофе, но Лисса отказалась. Татьяна тем временем маленькими глотками пила чай и разглядывала Лиссу с головы до ног. Неловкое молчание прервала Присцилла Вода.

– Помните, что я говорила о ней? – весело спросила она. – Она произвела большое впечат-

ление на нашем торжественном обеде в Айдахо. Ввела в спокойное русло серьезный спор о том, сражаться мороям вместе со стражами или нет. Даже сумела утихомирить разбушевавшегося отца Адриана.

Ледяная улыбка скользнула по холодному лицу Татьяны.

– Это впечатляет. Порой мне кажется, что Натану всего двенадцать лет.

– Мне тоже, – вклинился Адриан и отпил глоток из бокала с вином.

Не обращая на него внимания, Татьяна снова обратилась к Лиссе:

– Похоже, ты на всех сумела произвести впечатление. Я слышала о тебе только хорошее, несмотря на твои прошлые прегрешения… которые, как я теперь понимаю, имеют под собой определенные основания. – Удивленный вид Лиссы заставил королеву рассмеяться. В этом смехе, однако, было очень мало тепла и веселья. – Да-да… Мне все известно о твоих возможностях и, конечно, о том, что произошло с Виктором. Адриан рассказал мне и о духе. Это так странно. Скажи… Ты можешь?..

Она перевела взгляд на соседний стол со стоящим на нем цветочным горшком, наполненным темной землей, сквозь которую только-только пробивались зеленые ростки. Это было луковичное растение, которое по какой-то причине выращивали в помещении. Как и его высаженные снаружи двойники, оно ждало весны.

Лисса заколебалась. Это казалось странным – использовать свою силу на глазах у других. Однако на лице Татьяны возникло выражение ожидания… Спустя еще несколько моментов Лисса наклонилась к растению и коснулась ростков. Стебли потянулись из почвы, становясь все выше и выше… почти с фут высотой. На них формировались большие бутоны и, раскрываясь, являли взгляду благоухающие белые цветы. Лилии.

Лисса отдернула руку.

Лицо Татьяны отразило изумление, и она пробормотала что-то на языке, которого я не понимала. Она родилась не в Соединенных Штатах, но предпочитала, чтобы ее двор находился здесь. По-английски она говорила без акцента, но, как и в случае с Дмитрием, в моменты потрясения переходила на родной язык. Спустя несколько мгновений она поборола удивление.

– Хммм… Интересно, – произнесла она весьма сдержанно.

– Оно может оказаться очень полезным, – заговорила Присцилла. – Не может быть, чтобы этими способностями обладали лишь Василиса и Адриан. Если бы удалось найти других, наши знания существенно расширились бы. Исцеление – само по себе дар, не говоря уж обо всем остальном, что они могут делать. Только представьте себе, какие возможности перед нами открываются.

Настроение Лиссы приобрело оптимистическую окраску. Она сама стремилась найти дру-

гих таких же, как она. Пока ей удалось обнаружить лишь Адриана, и то благодаря чистому везению. Если королева и моройский совет задействуют для этих поисков свои источники, не поддается описанию, чего они могут добиться. Тем не менее кое-что в словах Присциллы обеспокоило ее.

– Прошу прощения, принцесса Вода… Не уверена, что нужно использовать мою – или других – исцеляющую силу в той степени, как, возможно, нам хотелось бы.

– Почему? – спросила Татьяна. – Насколько я понимаю, ты можешь исцелять практически все.

– Могу… – медленно заговорила Лисса. – И хочу. Хочу помогать всем, но это невозможно. Не поймите меня неправильно, я определенно помогу некоторым людям. Но мне совершенно ясно, что обнаружатся и другие люди вроде Виктора, которые захотят злоупотребить моей силой. И спустя некоторое время… Я имею в виду, как осуществлять выбор? Кому жить, кому умирать? Смерть – часть жизни… ну, некоторые люди должны умереть. Моя сила – не рецепт, куда, если понадобится, можно вписать фамилию больного, и, честно говоря, я очень опасаюсь, что ее станут использовать в интересах лишь определенного типа людей. Как это происходит со стражами.

Напряжение заметно возросло. То, на что Лисса намекала, крайне редко озвучивалось публично.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Татьяна, сощурив глаза.

Я не сомневалась – она прекрасно знает ответ.

Лиссе было трудно и страшно произнести следующие слова, но она это сделала.

– Всем известно, что существует определенный… ммм… метод распределения стражей. Их получает только элита. Члены королевских семей. Богатые люди. Люди власти.

Атмосфера в комнате стала просто гнетущей. Губы Татьяны сжались в ниточку. Несколько мгновений она не произносила ни слова; у меня возникло чувство, будто все затаили дыхание. Я-то уж точно.

– Ты не считаешь, что королевские особы заслуживают специальной защиты? – спросила она наконец. – Тебе не кажется, что именно ты должна придерживаться такой точки зрения – последняя из Драгомиров?

– Я думаю, что безопасность наших лидеров очень важна, да. Но одновременно я думаю, что временами следует останавливаться и задумываться над тем, что мы делаем. Возможно, настало время пересмотреть многие наши подходы.

Лисса говорила очень умно, очень уверенно. Я гордилась ею. Глядя на Присциллу Вода, я видела, что и она гордится ею. Ей с самого начала нравилась Лисса. Однако одновременно я заметила, что Присцилла нервничает. Она несла ответственность перед королевой и понимала, что Лисса заплывает в очень опасные воды.

Татьяна отпила чая; наверно, в качестве предлога, чтобы собраться с мыслями.

– Как я понимаю, – спросила она, – ты отстаиваешь идею, чтобы морои сражались вместе со стражами и участвовали в нападении на стригоев?

Еще одна опасная тема, которую Лисса всячески продвигала.

– Я считаю, что, если какой-то морой готов учиться использовать свою силу, нельзя лишать его такого шанса.

Внезапно в памяти всплыла Джил.

– Жизнь каждого мороя драгоценна, – заявила королева. – Ее нельзя подвергать риску.

– Жизнь дампиров тоже драгоценна, – возразила Лисса. – Если они будут сражаться вместе с мороями, это может спасти всех. Если морой добровольно готов к борьбе, зачем ему запрещать? Они заслуживают того, чтобы научиться самим защищать себя. А люди вроде Таши Озера разрабатывают способы сражения с помощью магии.

Услышав имя тети Кристиана, королева нахмурилась. Таша подверглась нападению стригоев совсем молодой и после этого посвятила свою жизнь тому, чтобы научиться давать отпор.

– Таша Озера… Она смутьянка. И собирает вокруг себя других смутьянов.

– Она стремится внедрить новые идеи. – Я заметила, что Лисса больше не боится. Она была уверена в своих убеждениях и хотела ясно их сформулировать. – На протяжении истории лю-

дей с новыми идеями, которые думают не так, как все, и пытаются изменить положение вещей, всегда называли смутьянами. Но если серьезно… Хотите услышать правду?

Лицо Татьяны исказило нечто вроде кривой улыбки.

– Всегда.

– Нам необходимы перемены. В смысле, наши традиции, конечно, важны, не следует отказываться от них. Но иногда мне кажется, что мы движемся в неправильном направлении.

– В неправильном направлении?

– Время не стоит на месте, и мы идем в ногу с другими переменами. Мы развиваемся. Компьютеры. Электричество. Технология в целом. Мы понимаем, что все это улучшает качество нашей жизни. Почему же мы не считаем, что пора начать действовать по-другому? Почему продолжаем цепляться за прошлое?

Лисса говорила на одном дыхании, энергично и взволнованно. Сердце у нее забилось чаще, щеки вспыхнули. Все не сводили взглядов с Татьяны, пытаясь разгадать каменное выражение ее лица.

– С тобой очень интересно разговаривать, – сказала она в конце концов, однако слово «интересно» прозвучало в ее устах как что-то плохое. – Однако сейчас у меня есть другие дела. – Она встала, и все торопливо последовали за ней, даже Адриан. – Меня не будет на обеде, но ты и твои спут-

ники получат все, в чем вы нуждаетесь. Увидимся завтра во время судебного разбирательства. Какими бы радикальными и наивно идеалистическими ни были твои идеи, я рада, что ты будешь там при вынесении Виктору приговора. Он должен сидеть в тюрьме – в этом, по крайней мере, мы солидарны.

Татьяна быстро вышла в сопровождении двух стражей. Присцилла последовала за ней, оставив Лиссу и Адриана наедине.

– Отлично сделано, кузина. Не многие могут вот так вывести старушку из равновесия.

– Мне не показалось, что я вывела ее из равновесия.

– Вывела, вывела. Поверь мне. Большинство тех, с кем она имеет дело каждый день, не осмеливаются так с ней разговаривать. И уж тем более юнцы. – Адриан встал и протянул Лиссе руку. – Пойдем, я покажу тебе двор. Выбрось из головы дела.

– Я уже бывала здесь, – ответила Лисса. – Когда была младше.

– Да, но когда мы становимся старше, то смотрим на все другими глазами. Тебе известно, что здесь круглосуточно работает бар? Можешь выпить что-нибудь.

– Я не хочу пить.

– Захочешь, захочешь, когда мы там окажемся.

Я выскользнула из головы Лиссы и вернулась

в свою комнату. Встреча с королевой закончи-

лась, и теперь Лисса не нуждалась в моей невидимой поддержке. Кроме того, у меня не было никакого желания общаться с Адрианом. Я села, чувствуя себя на удивление бодро. Как будто пребывание в сознании Лиссы было равносильно легкой дремоте.

Ну, я и решила сама немного оглядеться вокруг. Я никогда не бывала при королевском дворе. Видимо, это что-то вроде мини-города, и мне стало интересно, на что еще здесь стоит посмотреть – кроме бара, из которого Адриан, похоже, практически не вылезал.

Я спустилась по лестнице, посчитав, что нужно выйти наружу. В этом здании, насколько я знала, располагались лишь гостевые комнаты. Что-то вроде отеля при дворце. У выхода, однако, я заметила Кристиана и Эдди, разговаривающих с кем-то, кого я не могла видеть. Эдди, всегда настороже, первым заметил меня и улыбнулся.

– Привет, Роза! Глянь-ка, кого мы нашли.

Когда я подошла, Кристиан отступил в сторону, и моему взору предстала загадочная личность, о которой говорил Эдди. Я резко остановилась, она улыбнулась мне.

– Привет, Роза!

Спустя мгновение улыбка медленно расползлась по моему лицу.

– Привет, Мия.

Двенадцать

Если бы полгода назад мне сказали, что я буду рада встретиться с Мией Ринальди при королевском дворе, я ответила бы, что это совершенно невозможно. Она была на год младше меня и еще с первого курса затаила злобу против Лиссы, злобу такой интенсивности, что доходила до крайностей в своем стремлении отравить нам жизнь. И преуспела в этом. Грязные слухи, которые распространяли обо мне Джесси и Ральф, были результатом ее усилий.

Однако позже Мия оказалась вместе с нами в Спокане и попала в плен к стригоям. Как в случае с Кристианом и Эдди, это изменило все. Она прошла через те же ужасы, что и мы. Фактически она единственная была свидетельницей гибели Мейсона и того, как я убивала стригоев. Она даже спасла мне жизнь, использовав магию воды, чтобы на некоторое время затопить ею одного из стригоев. В долгом споре о том, должны ли морои учиться сражаться наряду со стражами, она твердо стояла на стороне тех, кто был «за».

Я не виделась с Мией почти месяц, со времени похорон Мейсона, но сейчас, глядя на нее, испытывала чувство, что прошло не меньше года. Мне она всегда казалась похожей на куклу. Ниже большинства мороев, с детскими чертами лица, с круглыми щечками; это впечатление усиливали завитые волосы, уложенные ровными колечками. Однако сейчас, похоже, она себя такими вещами не утруждала. Золотистые волосы были стянуты в конский хвост; никаких искусственных кудряшек, просто легкая, естественная волнистость. Никакого макияжа, и, судя по лицу, она много времени проводила на свежем воздухе – кожа обветренная, тронутая очень, очень легким загаром; вещь почти неслыханная для мороя, учитывая их нетерпимость к солнечному свету. Впервые за все время нашего знакомства она выглядела на свой возраст.

При виде моего изумления она рассмеялась.

– Брось, прошло совсем немного времени. У тебя такой вид, словно ты не узнаешь меня.

– Почти. – Мы обнялись, и снова с трудом верилось, что когда-то она плела заговоры с целью разрушить мою жизнь. Или что я сломала ей нос. – Что ты здесь делаешь?

Она поманила нас наружу.

– Мы как раз собирались уходить. Сейчас все объясню.

Мы направились к соседнему зданию. В прямом смысле его нельзя было назвать галереей ма-

газинов, но в нем располагались заведения, востребованные работающими здесь или приезжающими с визитом мороями, – несколько ресторанов, небольшие магазинчики, офисы, предлагающие всевозможные услуги. Было тут и кафе, куда Мия нас и повела.

Кафе вроде бы заведение обычное, но я в них бываю редко. Сидеть с друзьями в публичном (ну, наполовину публичном) месте, не беспокоиться о школе… это было замечательно. Напоминало те времена, когда мы с Лиссой жили сами по себе, когда наша жизнь не была в такой степени подчинена школе и ее правилам.

– Мой папа теперь здесь работает, – объяснила Мия. – Поэтому и я живу здесь.

Моройские дети редко живут со своими родителями. В основном их отсылают в школы типа Академии Святого Владимира, где они находятся в безопасности.

– А как же школа? – спросила я.

– Здесь не так уж много детей, но они есть. В основном богатые, имеющие домашних учителей. Но папа потянул за кое-какие ниточки и устроил так, что я могу ходить к этим учителям заниматься. Изучаю то же самое, просто другим способом. Это здорово. Меньше времени с учителем – больше домашних заданий.

– Ты, похоже, отдаешь много времени тренировкам на свежем воздухе, – сказал Эдди.

Он явно не упустил из вида то же, что и я. Посмотрев на руки, в которых она держала свой кофе латте, я заметила на них мозоли.

– Я тут подружилась с некоторыми стражами, и они показывают мне кое-что.

– Это рискованно, – заметил Кристиан, хотя в его тоне звучало одобрение. – Ведь дебаты насчет участия мороев в сражениях еще не закончены.

– Ты имеешь в виду участие мороев в сражениях с помощью магии, – поправила она Кристиана. – Вот что ставится под сомнение. О рукопашном бое разговоров нет.

– Ну, на самом деле есть, – сказала я. – Просто отошли в тень споров по поводу магии.

– Ничего незаконного в этом нет, – натянуто ответила она. – И пока дело обстоит так, а не иначе, я буду учиться этому. Тут происходит столько всяких встреч и событий. Думаешь, кому-нибудь есть дело до того, чем занимается человек вроде меня?

Семья Мии не только не принадлежала к королевским, но относилась к низшему классу. Ничего плохого в этом, конечно, нет, но она, безусловно, сталкивалась с самыми разными последствиями своего положения.

Тем не менее в целом ее ситуация меня порадовала. Мия казалась более счастливой, более открытой, чем когда-либо прежде. Она казалась бо-

лее… свободной. Не успела я открыть рот, как Кристиан высказал мои мысли.

– Ты изменилась.

– Мы все изменились, – ответила она. – В особенности ты, Роза. Хотя мне трудно объяснить в чем.

– Ну, мы, пятеро, просто не могли не измениться, – заметил Кристиан и тут же поправил себя: – Четверо, конечно.

Мы смолкли под тяжестью воспоминаний о Мейсоне. Пребывание в обществе Кристиана, Эдди и Мии растревожило печаль, которую я всегда старалась скрыть; судя по выражению их лиц, они испытывали те же чувства.

Постепенно разговор вернулся в свое русло, к обсуждению того, что происходит здесь и в Академии. Я, однако, продолжала думать о словах, сказанных Мией: что я изменилась больше других. И, как мне казалось, эти изменения касались прежде всего того, как часто в последнее время я теряю контроль над собой, веду и ощущаю себя так, будто мной руководит чья-то злая воля. Когда я сидела там и наблюдала за Мией, возникало чувство, будто сейчас в ней возобладали все ее положительные качества – а во мне все отрицательные. Вспомнились не раз сказанные слова Адриана о том, какая у меня темная, темная аура.

И как будто стоило лишь подумать о нем – вот он, тут как тут. С ним была и Лисса. Их бар, скорее всего, находился в этом же здании, осознала

я. Выскользнув из головы Лиссы, я заблокировала исходящие от нее мысли и эмоции и поэтому не знала точно, что с ней происходит. По счастью, по-настоящему напоить ее Адриан не сумел, но две порции она выпила. Благодаря нашей связи я почувствовала, что она под легким кайфом, и была вынуждена экранировать себя от его воздействия.

Она тоже очень удивилась при виде Мии, но тепло приветствовала ее и стала расспрашивать. Бо2льшую часть этого я уже слышала, поэтому просто пила свой чай. Кофе – не для меня. Большинство стражей пристрастились к нему, как морои к крови, но только не я.

– Как прошел твой визит к королеве? – в какой-то момент спросил Кристиан Лиссу.

– Не так уж плохо, – ответила она. – И ничего потрясающего тоже. Но она не кричала на меня и не унижала. Можно сказать, хорошее начало.

– Хватит скромничать. – Адриан обхватил ее рукой. – Принцесса Драгомир твердо стояла на своем. Это надо было видеть.

Лисса рассмеялась.

– Я, конечно, не рассчитываю получить объяснения, но почему она решила допустить нас к судебному разбирательству? – сухо спросил Кристиан.

Он явно был не в восторге от того, что они снова вместе, как и от того, где оказалась рука Адриана.

Лисса перестала смеяться, но все еще улыбалась.

– Это заслуга Адриана.

– Что? – в один голос воскликнули мы с Кристианом.

Адриан, очень довольный собой, в виде исключения молчал, позволив говорить Лиссе.

– Он убедил ее, что мы обязательно должны быть здесь. Видимо, изводил, пока она не сдалась.

– Это называется «убеждал», а не «изводил», – сказал Адриан.

Лисса снова рассмеялась.

Я вспомнила то, что совсем недавно сама говорила о королеве: «А она кто? Просто еще одна Ивашкова. Их у нас вагон и маленькая тележка». Действительно. Я во все глаза смотрела на Адриана.

– Вы что, близкие родственники? – спросила я и тут же пришел ответ – из головы Лиссы. – Она твоя тетя.

– Точнее говоря, я ее внучатый племянник, самый любимый и самый замечательный. Ну, вообще-то я ее единственный внучатый племянник, но это не имеет значения. Я все равно самый любимый.

– Невероятно, – сказал Кристиан.

– Присоединяюсь, – добавила я.

– Вы не цените меня. Почему так трудно поверить, что в эти мрачные времена я способен внести свой добрый вклад? – Адриан встал, пытаясь

сделать вид, будто сердится, но ухмылка на его лице показывала, что он находит все это очень забавным. – Я и мои сигареты удаляемся. По крайней мере, они проявляют ко мне уважение.

Едва он ушел, Кристиан спросил Лиссу:

– Ты напилась с ним?

– Не напилась. Выпила всего две порции. С каких пор ты стал таким консервативным?

– С тех пор, как Адриан оказывает на тебя плохое влияние.

– Перестань! Он помог нам. Никто другой не сумел сделать этого. Он вовсе не был обязан, но сделал. А вы с Розой сидите тут и ведете себя так, будто он самый плохой человек на планете.

Это не совсем соответствовало действительности. Я сидела тут, да, но чувствовала себя так, словно получила удар по голове, и буквально онемела, чтобы реагировать.

– Да, и, уверен, он сделал это исключительно по доброте сердца, – пробормотал Кристиан.

– А что еще могло им руководить?

– Он парень не промах.

Лисса широко распахнула глаза.

– Думаешь, он сделал это ради меня? Думаешь, между нами что-то есть?

– Вы пьете вместе, практикуете магию вместе и вместе ходите на всякие элитные сборища. Что бы ты подумала?

Мия и Эдди выглядели так, словно очень хотели оказаться где-нибудь в другом месте. Я начала разделять их чувства.

Гнев вскипел в Лиссе, ударив в меня, словно волна жара. Она была вне себя, но ее реакция не имела прямого отношения к Адриану. Гораздо больше ее огорчало то, что Кристиан не доверяет ей. Что касается его, не требовалось никакой психической связи, чтобы понять его чувства. Он ревновал не просто потому, что она общается с Адрианом. Ревность Кристиана была вызвана тем, что Адриан обладает определенного рода влиянием, позволяющим ему делать для нее подобные благодеяния. В точности как разглагольствовали Джесси и Ральф – о том, что верные связи открывают верные двери; связи, которых Кристиан не имел.

Коленом я ткнула Кристиана в ногу, надеясь, что он поймет намек и уймется до того, как совсем все испортит. Гнев Лиссы усиливался; к нему примешалось чувство некоторого смущения, когда она начала сомневаться в себе и задаваться вопросом, не слишком ли сблизилась с Адрианом. Одна сплошная чушь.

– Кристиан, да пойми же ты! Если Адриан и сделал это ради кого-то, то только ради меня и своей безумной одержимостью мной. Он уже давно хвастался, что может добиться этого, а я не верила. – Я переключилась на Лиссу. Нужно было успокоить ее и развеять темные чувства, которые могут причинить ей много неприятностей, если выйдут из-под контроля. – Лисс, тебе нужно успокоиться и переждать хотя бы час, прежде чем про-

должать этот разговор. Иначе брякнешь что-нибудь такое же глупое, как Кристиан, а улаживать всю эту неразбериху придется мне – как всегда.

Я здорово завелась и ожидала, что кто-то из них отбреет меня. Вместо этого Лисса расслабилась и улыбнулась Кристиану.

– Да, нам определенно нужно обсудить это позже. Так много всего случилось сегодня.

Он заколебался, но потом кивнул.

– Да. Извини, что набросился на тебя.

Он тоже улыбнулся ей, и ссора была улажена.

– Ну и кого ты встретила здесь? – спросила Лисса Мию.

Я смотрела на них в изумлении, но, похоже, никто ничего не заметил. Я загасила их ссору – и хоть бы слово признательности. Ни тебе «Спасибо, Роза, за то, что обратила внимание, как по-идиотски мы себя ведем». Мало того что я должна день за днем терпеть их романтические интерлюдии и никто не учитывал при этом, что чувствую я. Сейчас я только что спасла их отношения, а они даже не осознали этого.

– Скоро вернусь, – сказала я, когда Мия принялась описывать других проживающих тут подростков.

Я боялась, что если останусь, то могу ляпнуть что-нибудь, о чем потом буду сожалеть, или, может, даже сломаю кресло. Откуда во мне поднималась эта ярость?

Я вышла наружу, надеясь, что глоток холодного воздуха успокоит меня. Но вместо него получила струю гвоздичного дыма в лицо.

– Только не начинай снова о курении, – предостерег меня Адриан; он стоял, прислонившись к кирпичной стене дома. – Тебе не следовало выходить наружу. Ты знала, что я здесь.

– Именно поэтому и вышла. Ну, поэтому и еще из-за чувства, что останься я там еще на минуту – и сойду с ума.

Наклонив голову, он вглядывался в мое лицо. Его брови поползли вверх.

– Ты не шутишь? Что произошло? Пять минут назад с тобой все было прекрасно.

Я остановилась перед ним.

– Не знаю. Со мной действительно все было прекрасно. Потом Кристиан и Лисса завели дурацкую ссору из-за тебя. Странно. На этот раз злились они – а кончилось все тем, что я разозлилась даже больше их обоих, вместе взятых.

– Постой. Они ссорились из-за меня?

– Да. Я только что сказала это. Ты что, не слушаешь?

– Эй, не рычи на меня. Я тебе ничего не сделал.

Я скрестила руки на груди.

– Кристиан ревнует из-за того, что ты слишком много околачиваешься около Лиссы.

– Мы изучаем дух. И будем рады, если он присоединится к нам.

– Да, но… Никто никогда не утверждал, что любовь делает человека разумным. Видя вас рядом, он нервничает. И еще он расстроился, потому что ты занимаешь такое положение, что смог ради Лиссы воздействовать на королеву.

– Я сделал это не ради нее. Я сделал это ради вас всех, но, в особенности, ради тебя.

– Я не верила тебе, что ты можешь сделать это.

Он усмехнулся.

– Следовало внимательнее слушать, когда я во сне рассказывал тебе свою семейную историю.

– Наверно. Просто я думала…

Закончить я не смогла. Я думала, что Дмитрий

будет тем, кто пробьет эту стену ради меня, тем, кто – несмотря на его заверения в обратном – может добиться всего. Но это оказался не он.

– Думала что? – спросил Адриан.

– Ничего. – Это было нелегко, но я сумела выдавить следующие слова: – Спасибо за то, что помог нам.

– О бог мой! Доброе слово от Розы Хэзевей! Я умру счастливым.

– Что ты хочешь этим сказать? Что обычно я неблагодарная сука?

Он просто стоял и смотрел на меня.

– Эй! Что с тобой?

– Ты могла бы искупить свою вину, обняв меня.

Я злобно воззрилась на него.

– Ласково так, без затей? – умоляюще продолжал он.

Я вздохнула, подошла к нему, обняла одной рукой и положила голову ему на плечо.

– Спасибо, Адриан.

На мгновение мы замерли в такой позе. Не было никакого безумного электричества или ощущения связи, которые возникали, когда я обнималась с Дмитрием, но, должна признаться, кое в чем Лисса оказалась права. Временами Адриан вел себя заносчиво и надоедливо, но он не был подонком, что я часто ему приписывала.

Дверь распахнулась, наружу вышли Лисса и остальные. Они, понятное дело, при виде нас выглядели удивленными, но меня это не заботило. Кроме того, они, скорее всего, полагали, что я беременна от Адриана, так какая разница? Я отодвинулась от него.

– Уже насиделись? – спросила я.

– Да. У Мии есть дела поважнее, чем болтать с нами, – пошутил Кристиан.

– Эй, я просто обещала папе встретиться с ним. Увидимся, прежде чем вы уедете. – Она зашагала прочь, но внезапно остановилась и обернулась. – Господи, совсем из головы вон. – Она достала из кармана сложенный листок бумаги и протянула мне. – Отчасти я из-за этого и нашла вас, ребята. Один из придворных клерков просил передать это тебе.

– Спасибо, – в недоумении сказала я.

Мия ушла, а все мы двинулись в сторону нашего здания. Я замедлила шаг, разворачивая записку и задаваясь вопросом, у кого на свете могло возникнуть желание связаться со мной.

Роза!
Я был счастлив, услышав, что вы здесь. Уверен, это сделает завтрашнее разбирательство гораздо забавнее. Мне давно хотелось узнать, как дела у Василисы, а твои романтические эскапады всегда изумительно развлекают. С нетерпением жду возможности рассказать о них завтра в зале суда.
Всего наилучшего,В. Д.

– Кто прислал это? – спросил Эдди, подходя ко мне.

Я торопливо сложила записку и сунула ее в карман.

– Никто.

В самом деле никто.

В. Д.

Виктор Дашков.

Тринадцать

Когда мы вернулись к себе, я извинилась перед Лиссой, сказав, что у меня есть кое-какие дела, имеющие отношение к работе стражей. Она горела желанием уладить конфликт с Кристианом – скорее всего, в форме срывания друг с друга одежд – и не стала задавать никаких вопросов. В моей комнате был телефон. Я связалась с оператором и выяснила, в какой комнате остановился Дмитрий.

Он удивился, увидев меня на пороге, и немного насторожился. В прошлый раз, когда я явилась к нему, это произошло под воздействием наложенного Виктором заклинания вожделения, и вела я себя… скажем так, очень настойчиво.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала я.

Он впустил меня, и я с ходу вручила ему записку.

– В. Д…

– Да, понимаю. – Дмитрий вернул мне записку. – Виктор Дашков.

– Что нам делать? В смысле, мы уже говорили об этом, но теперь он действительно собирается выдать нас.

Дмитрий не отвечал; я видела, что он рассматривает ситуацию под разными углами – как если бы ему предстояло сражение. В конце концов он достал сотовый телефон, что было гораздо круче, чем телефон в номере.

– Дай мне минуточку.

Я хотела было сесть на кровать, но решила, что это опасно, и опустилась на кушетку. Не знаю, кому он звонил, но говорили они по-русски.

– Что происходит? – спросила я, когда он закончил.

– Я объясню тебе чуть позже. Сейчас нам нужно подождать.

– Замечательно. Мое любимое занятие.

Он подтащил кресло и сел напротив меня. Оно казалось слишком маленьким для такого высокого человека, но, как всегда, он сумел в него втиснуться и даже сделал это не без изящества.

Рядом со мной лежал вестерн, один из тех, которые он всюду таскал с собой. Я взяла его и снова подумала, насколько Дмитрий одинок. Даже здесь, при дворе, он предпочитал сидеть в своей комнате.

– Почему ты их читаешь?

– Некоторые люди читают книги ради удовольствия.

– Эй, попридержи-ка язык. Я тоже читаю книги. Я читаю их, чтобы разгадать тайны, угрожающие жизни и здравому уму моей лучшей подруги. Не думаю, что чтение ковбойских романов реально способно спасти мир.

Он взял у меня книгу и пролистал ее с задумчивым и не таким напряженным выражением лица, как обычно.

– Любая книга – способ бегства. И существует что-то… ммм… Не знаю. Что-то притягательное в Диком Западе. Никаких правил. Все просто живут, руководствуясь исключительно собственным кодексом. Чтобы вершить правосудие, ты не используешь чужие идеи касательно того, что хорошо, а что плохо.

Я засмеялась.

– Постой! Мне казалось, это я хочу нарушать правила.

– Я не говорю, что хочу. Просто мне кажется это привлекательным.

– Меня не проведешь, товарищ. Ты хотел бы надеть ковбойскую шляпу и держать в узде шайку грабителей.

– Не сейчас. У меня хватает сложностей с тем, чтобы держать в узде тебя.

Я улыбнулась, и внезапно все стало очень похоже на то, как было, когда мы убирали церковь, – до спора, по крайней мере. Легко. Уютно. Или очень похоже на прошлые времена, когда мы только начинали тренироваться вместе, до того, как все так усложнилось. Ну ладно… сложностей всегда хватало, но какое-то время они были… ну, не такими сложными. Мне стало грустно. Так хотелось бы снова пережить те дни! Когда не было Виктора Дашкова и на моих руках не было крови.

– Мне очень жаль, – внезапно сказал Дмитрий.

– Ты о чем? О чтении убогих романов?

– Жаль, что я не смог сделать так, чтобы вы оказались здесь. Такое чувство, будто я тебя подвел.

На его лице промелькнуло выражение тревоги – как будто он беспокоился, что мог причинить мне какой-то непоправимый вред.

Его извинение полностью застало меня врасплох. Мелькнула даже мысль, а не завидует ли он влиятельности Адриана в том же смысле, как Кристиан. Потом до меня дошло, что это совсем другое. Я поставила Дмитрия в затруднительное положение, потому что была убеждена – он способен что-то сделать. Где-то в глубине души он чувствовал то же самое, поскольку это касалось меня. Ему неприятно было отказывать мне. Мое недавнее плохое настроение внезапно исчезло, и я почувствовала себя буквально выжатой. И ужасно глупой.

– Ничем ты меня не подвел, – произнесла я. – Я вела себя как надоедливый ребенок. Ты никогда не подводил меня прежде, не подвел и сейчас.

Его благодарный взгляд возымел такое действие, будто у меня за спиной возникли крылья. Будь у нас еще хотя бы мгновение, подозреваю, он сказал бы что-то такое нежное, что я просто взлетела бы. Увы, зазвонил его телефон.

Последовал еще один разговор по-русски, и потом Дмитрий встал.

– Порядок, пошли.

– Куда?

– Встретимся с Виктором Дашковым.

Оказалось, что у Дмитрия был друг, у которого был друг, и в результате, несмотря на лучшую в моройском мире систему охраны, мы сумели проникнуть в помещение здешней тюрьмы.

– Зачем мы идем туда? – прошептала я, когда мы по длинному коридору шагали к камере Виктора. Я рассчитывала увидеть каменные стены и факелы, но тюрьма выглядела очень современной, с мраморными полами и ослепительно белыми стенами. Ну, хоть окон здесь не было. – Думаешь, мы сможем отговорить его?

Дмитрий покачал головой.

– Если бы Виктор хотел отомстить нам, он сделал бы это безо всякого предупреждения. Он ничего не делает без причины. Тот факт, что он обратился к тебе, означает, что ему что-то нужно. И сейчас мы постараемся выяснить, что именно.

И вот мы добрались до камеры Виктора. В данный момент он находился в ней один. Как и все остальное помещение тюрьмы, его камера напомнила мне больницу. Все чистое, светлое, стерильное – и совершенно голое. Никаких раздражителей, могущих отвлечь; лично меня это за час свело бы с ума. В камере была установлена серебристая решетка, которую, похоже, трудно сломать, – очень важная вещь.

Виктор сидел в кресле, лениво разглядывая собственные ногти. Со времени нашей последней встречи прошло три месяца, и при виде его у меня по коже снова побежали мурашки. Я даже не догадывалась, что эти чувства живы в душе, но теперь они внезапно вырвались на поверхность.

Самое мерзкое, что он выглядел таким здоровым, таким молодым. Свое здоровье он приобрел ценой пыток Лиссы, и я ненавидела его за это. Если бы его болезнь протекала как положено, сейчас он был бы уже мертв.

Ниспадающие на плечи черные волосы лишь чуть-чуть тронуло серебро. Ему было за тридцать; лицо почти красивое, не лишенное величия. При нашем приближении он поднял взгляд; глаза у него были как у Лиссы, цвета бледного нефрита. Между семьями Драгомиров и Дашковых на протяжении столетий не раз возникали родственные связи, и это бросало в дрожь – видеть тот же цвет глаз у другого человека. Улыбка осветила его лицо.

– О господи! Вот это гости. Прекрасная Розмари, практически взрослая. – Его взгляд метнулся к Дмитрию. – Не сомневаюсь, кое-кто уже не первый день ведет себя с тобой как с взрослой.

Я прижала лицо к решетке.

– Хватит морочить нам голову, сукин сын. Что вам нужно?

Дмитрий мягко положил руку мне на плечо и отодвинул назад.

– Успокойся, Роза.

Я сделала глубокий вдох и медленно отступила. Виктор выпрямился в кресле и засмеялся.

– Столько времени прошло, а твоя ученица все еще не научилась контролировать себя. С другой стороны, может, ты никогда и не добивался от нее этого.

– Мы здесь не ради шуток, – спокойно бросил Дмитрий. – Вы хотели заманить сюда Розу, и теперь нам нужно знать зачем.

– Разве обязательно должна быть какая-то дурная причина? Мне просто хотелось узнать, как она поживает, а что-то подсказывает мне, что завтра утром у нас вряд ли будет возможность дружески поболтать.

Неприятная усмешка сохранялась на его лице, и я решила, что мне повезло находиться по эту сторону решетки, вне пределов его досягаемости.

– Мы и сейчас не собираемся дружески болтать, – проворчала я.

– Думаешь, я шучу? Вовсе нет. Я действительно хочу знать, как ты поживаешь. Ты, Розмари, всегда очаровывала меня. Единственная «поцелованная тьмой», о которой известно. Я уже говорил тебе, что из такой передряги выйти невредимой невозможно. Ты не можешь просто тихо, спокойно погрузиться в жестко регламентированную рутину академической жизни. Такие, как ты, не сливаются с толпой.

– Я не результат научного эксперимента.

Он продолжал в таком тоне, будто не слышал меня.

– На что это было похоже? Что ты успела заметить?

– На такие разговоры у нас нет времени. Если вы не перейдете к сути, мы уйдем, – предостерег его Дмитрий.

В голове не укладывалось, как он может оставаться таким спокойным. Я наклонилась вперед и холодно улыбнулась Виктору.

– Не рассчитывайте, что завтра вас отпустят. Надеюсь, вам нравится в тюрьме. Спорю, здесь вам будет хорошо, когда вы снова заболеете, – а это непременно случится, и вы знаете это.

Виктор спокойно разглядывал меня, все с тем же выражением добродушного удивления на лице, вызывающим у меня желание придушить его.

– Все умирают, Роза. Ну, за исключением тебя. Или, может, ты мертва. Не знаю. Те, кто побывал в мире мертвых, скорее всего, никогда не смогут полностью восстановить свою связь с этим миром.

С моих губ готово было сорваться резкое возражение, но что-то удержало меня. «Те, кто побывал в мире мертвых». Что, если появление призрака Мейсона – не плод моего безумия или его желания отомстить? Что, если что-то во мне – то, что произошло, когда я умерла и потом снова ожила, – теперь связывает меня с Мейсоном? Виктор первым объяснил, что означает выражение «поцелованная тьмой». Может, он в состоянии ответить и на другие мои вопросы?

Наверно, лицо каким-то образом выдало меня, потому что Виктор бросил на меня полный любопытства взгляд.

– Да? Есть что-то, о чем ты хотела бы поговорить?

Мне претило расспрашивать его, от одной мысли об этом все внутри переворачивалось.

– Что представляет собой мир мертвых? Это рай или ад? – поборов гордость, спросила я.

– Ни то ни другое.

– Кто там обитает? Призраки? Могу я туда вернуться? А оттуда кто-нибудь появляется в нашем мире?

Виктор явно получал огромное удовольствие от того, что я хотела получить от него информацию, – как я и опасалась. Его усмешка стала еще шире.

– Ну, кое-кто оттуда точно появляется – ты же вот стоишь перед нами.

– Он дразнит тебя, – заявил Дмитрий. – Пошли.

Виктор бросил на него быстрый взгляд.

– Я помогаю ей. – Он снова обратил все внимание на меня. – Честно? Мне немного об этом известно. Ты ведь была там, Роза, не я. Пока, во всяком случае. Когда-нибудь ты просветишь меня на этот счет. Я уверен в одном: чем больше ты убиваешь, тем ближе становишься к смерти.

– Хватит! – резко сказал Дмитрий. – Мы уходим.

– Подождите, подождите, – живо воскликнул Виктор. – Вы еще не рассказали мне о Василисе.

Я снова шагнула вперед.

– Держитесь подальше от нее. Она тут вообще ни при чем.

Виктор криво улыбнулся.

– Учитывая, что я за решеткой, у меня не остается выбора, кроме как держаться подальше от нее, моя дорогая. И ты ошибаешься – Василиса очень даже «при чем» касательно всего.

Внезапно меня осенило.

– А-а, понятно. Вот почему вы послали мне записку. Хотите разузнать о ней, но понимаете, что она ни при каких обстоятельствах сюда не придет. Вам ее шантажировать нечем.

– «Шантажировать»? Какое скверное слово.

– Вы сможете увидеться с ней только в зале суда. Она никогда не станет исцелять вас. Я уже сказала, ваша болезнь вернется и вы умрете. И будете присылать мне открытки с той стороны.

– По-твоему, все дело в этом? По-твоему, я нуждаюсь только в таких мелочах? – Усмешка исчезла, сменившись возбужденным, фанатичным блеском зеленых глаз. Он плотно поджал губы, отчего кожа лица слегка натянулась, и я заметила, что с нашей прошлой встречи он похудел. Может, тюрьма давалась ему тяжелее, чем я думала. – Ты забыла, почему я делал то, что делал. Ты так погрузилась в свои мелкие делишки, что общая картина, которую я обрисовал, стерлась из твоей памяти.

Я мысленно вернулась к событиям прошлой осени. Он прав. Я сосредоточилась на вреде, причиненном Лиссе и мне, забыв другие, совершенно безумные речи, в которых он излагал свои грандиозные планы.

– Вы хотели осуществить революцию… и все еще хотите. Это безумие. Этого никогда не произойдет.

– Это уже происходит. Думаешь, я не знаю, что творится в мире? У меня еще сохранились контакты. Людей можно подкупить – как, по-твоему, я сумел послать тебе весточку? Мне известно о беспорядках… о борьбе Наташи Озера за то, чтобы морои сражались вместе со стражами. Ты поддерживаешь ее и чернишь меня, Розмари, но ведь прошлой осенью я отстаивал именно эту идею. Однако к Наташе ты почему-то относишься иначе.

– Таша Озера борется за свое дело немного иначе, чем вы, – заметил Дмитрий.

– И поэтому никуда не может достучаться, – возразил Виктор. – Татьяна со своим советом веками придерживались устаревших традиций. Пока они у власти, ничего не изменится. Мы никогда не научимся сражаться. Некоролевские морои никогда не получат права голоса. В бой будут посылать лишь дампиров – таких, как вы.

– Это то, чему мы посвятили свою жизнь, – сказал Дмитрий.

Я почувствовала, как в нем нарастает напряжение. Может, внешне он и лучше владел собой, чем я, но внутренне был расстроен не меньше меня.

– Это то, ради чего вы отказались от своей жизни. Вы только что не рабы и даже не осознаете этого. И ради чего? Почему вы защищаете нас?

– Потому что… потому что вы нужны нам, – промямлила я. – Ради выживания нашей расы.

– Ради этого вовсе не нужно сражаться. Делать детей – занятие гораздо более легкое.

Я проигнорировала его колкость.

– И потому что морои… морои и их магия очень важны. Они могут делать потрясающие вещи.

Виктор возмущенно вскинул руки.

– Мы раньше могли делать потрясающие вещи. Тогда люди поклонялись нам, как богам. Однако со временем мы обленились. Наступление технологии делает нашу магию все более и более устарелой. Сейчас мы способны лишь показывать трюки на вечеринках.

– Если у вас такое обилие идей, – заговорил Дмитрий, угрожающе мерцая глазами, – то не теряйте зря времени в тюрьме. Делайте что-нибудь полезное. Например, напишите манифест.

– И какое все это имеет отношение к Лиссе? – спросила я.

– Потому что именно Василиса – двигатель перемен.

Я недоверчиво посмотрела на него.

– Вы рассчитываете, что она возглавит вашу революцию?

– Ну, я предпочел бы сам возглавить ее… когда-нибудь. Но, как бы то ни было, я рассчитываю, что она примет участие в ней. Она – восходящая звезда, еще юная, конечно, но ее уже замечают. Члены королевских семей не созданы равноценными, знаешь ли. Символ Драгомиров – дракон, царь зверей. Аналогично кровь Драгомиров всегда будет могущественной – вот почему стригои так последовательно их уничтожали. Возвращение кого-то из Драгомиров к власти, в особенности такой, как она, великое дело. Судя по тому, что мне удалось узнать, она овладела своей магией. Если это так – и учитывая ее одаренность, – не поддается описанию, что она может сделать. Люди тянутся к ней почти без усилий с ее стороны. А когда она реально воздействует на них… ну, они делают все, что она пожелает.

Он говорил с широко распахнутыми глазами, с выражением восхищения и радости, явно воображая Лиссу, осуществляющую его мечты.

– Невероятно, – сказала я. – Сначала вы хотели держать ее взаперти, чтобы она поддерживала вашу жизнь. Теперь хотите, чтобы она вышла в мир и использовала принуждение для осуществления ваших безумных планов.

– Я уже говорил, что она – движущая сила перемен. И как ты – единственная «поцелованная тьмой», так она – единственная в своем роде, о которой нам известно. Это делает ее опасной – и чрезвычайно ценной.

Ну уже кое-что. В конце концов, Виктор не всезнающ. О том, что Адриан тоже обладатель духа, ему неизвестно.

– Лисса никогда не поступит так, – заявила я. – Не станет злоупотреблять своей силой.

– А Виктор ничего не расскажет о нас. – Дмитрий потянул меня за руку. – Он добился своей цели. Вынудил тебя прийти сюда, потому что хотел узнать о Лиссе.

– Он не так уж много узнал.

– Ты удивишься, насколько много, – сказал Виктор и усмехнулся, обращаясь к Дмитрию. – И почему, интересно, ты так уверен, что я не поведаю миру о вашем предосудительном любовном поведении?

– Потому что это не избавит вас от тюрьмы. И если вы погубите Розу, то утратите любой, даже самый слабый шанс того, что Лисса поможет вам в ваших извращенных фантазиях.

Виктор еле заметно вздрогнул: Дмитрий был прав.

Дмитрий шагнул вперед и прижал лицо к решетке, как я прежде. Я думала, что мой голос звучал устрашающе, но когда он произнес следующие слова, я поняла, насколько была далека от этого.

– И кстати, это вообще будет бессмысленно, потому что вы не протянете в тюрьме так долго, чтобы осуществить свои грандиозные планы. Не у вас одного есть связи.

У меня перехватило дыхание. Дмитрий многое привнес в мою жизнь: любовь, утешение, обучение. Я так привыкла к нему, что временами забывала, насколько он может быть опасен. И когда он стоял там, высокий, исполненный угрозы, испепеляя взглядом Виктора, я почувствовала, как мурашки побежали по спине. Вспомнилось, что, вернувшись в Академию, я впервые услышала, как Дмитрия называют богом. В данный момент он таким и выглядел.

Если угроза Дмитрия и напугала Виктора, он никак этого не проявил. Взгляд его нефритовых глаз переходил с меня на Дмитрия и обратно.

– Ваш союз заключен на небесах. Или где-то около того.

– Увидимся в суде, – парировала я.

На этом мы с Дмитрием удалились. По пути он сказал караульному несколько слов по-русски. Судя по тону, Дмитрий благодарил его.

Мы вышли наружу, по дороге к себе пересекли прекрасный широкий парк. Дождь со снегом прекратился, теперь все деревья и дома покрывала тонкая пленка льда. Похоже на какой-то стеклянный мир. Дмитрий шагал, глядя прямо перед собой. На ходу трудно утверждать что-то определенное, но, клянусь, он дрожал.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Да.

– Точно?

– Настолько, насколько это возможно.

– Как думаешь, он расскажет о нас?

– Нет.

Некоторое время мы шли в молчании, а потом я задала вопрос, ответ на который умирала от желания знать.

– Что ты имел в виду? В смысле, если Виктор расскажет… тогда ты…

Я не смогла закончить, не смогла заставить себя произнести слова «сделаешь так, что его убьют».

– В верхних словах моройского королевского общества у меня не так уж много влияния. Другое дело среди стражей, которые выполняют грязную работу в нашем мире.

– Ты не ответил на вопрос. Готов ли ты реально сделать это?

– Я готов на многое, чтобы защитить тебя, Роза.

Сердце заколотилось. Сейчас мое имя в его устах прозвучало как-то особенно нежно.

– Убийство Виктора не защитило бы меня. Совсем не в твоем духе, – сказала я. – Месть – она скорее характерна для меня. Я должна была бы убить его.

Я хотела, чтобы это прозвучало как шутка, но ему мои слова забавными не показались.

– Не говори таких вещей. И, как бы то ни было, это не имеет значения. Он ничего не расскажет.

Затем мы разошлись – он ушел к себе. Когда я открывала дверь своей комнаты, из-за угла показалась Лисса.

– Вот ты где. Что случилось? Ты пропустила обед.

Я о нем и думать забыла.

– Прости. Увлеклась кое-какими делами, связанными с работой стража. Это долгая история.

Она переоделась для обеда. Волосы по-прежнему подколоты вверх, но на ней было облегающее платье из серебристого шелка. Выглядела она изумительно. По-королевски. Глядя на нее, я вспоминала слова Виктора и задавалась вопросом, могла ли она реально стать движущей силой перемен, как он утверждал. Можно было легко представить себе, что за такой, какая она сейчас – эффектной, невозмутимой, – люди последуют куда угодно. Я-то уж точно, но, с другой стороны, в отношении ее я была пристрастна.

– Почему ты так на меня смотришь? – с легкой улыбкой спросила она.

Я не могла рассказать ей, что только что видела человека, которого она опасалась больше всех на свете. Не могла рассказать ей, что, пока она жила своей жизнью, я, держась в тени, прикрывала ей спину – как делала всегда.

Вместо этого я улыбнулась в ответ.

– Просто платье очень красивое.

Четырнадцать

Примерно за полчаса до того, как на следующее утро должен был сработать будильник, я услышала стук в дверь. Я подумала, что это Лисса, но, в полусне проверив нашу связь, поняла, что она еще крепко спит. В недоумении я выбралась из постели и открыла дверь. Незнакомая моройская девушка вручила мне стопку одежды с приколотой к ней запиской. Мелькнула мысль – может, я должна дать ей на чай? Однако она исчезла быстрее, чем я успела среагировать.

Я села на постель и развернула одежду. Черные слаксы, белая блузка, черная куртка. Тот же ансамбль, который носили все здешние стражи, и точно моего размера. Класс! Я уже почти стала членом команды. Улыбка расползлась по лицу. Я развернула записку. Почерк Дмитрия: «Зачеши волосы наверх».

Улыбка застыла на лице. Большинство женщин-стражей коротко стригут волосы, чтобы были видны знаки молнии. Мне и раньше эта идея не нравилась, а потом Дмитрий сказал, чтобы я этого не делала. Ему нравились мои волосы. «Просто зачесывай их наверх», – посоветовал он. То, как он это сказал тогда, заставило меня затрепетать – как и сейчас.

Час спустя я вместе с Лиссой, Кристианом и Эдди шла в зал суда. Эдди тоже снабдили черно-белым комплектом одежды. Думаю, мы оба чувствовали себя как дети, примеряющие одежды родителей. Моя короткая куртка и блуза из тянущейся ткани действительно выглядели очень мило, я даже была не против увезти их с собой, вот только удастся ли?

Зал суда располагался в большом, богато украшенном здании, мимо которого мы проходили в день приезда. Снаружи его украшали арочные окна и каменные шпили. Внутри все было ультрасовременно. Мониторы с плоским экраном. Лифты. Тем не менее легкий налет старины ощущался и здесь. Скульптуры на пьедесталах. Канделябры в коридорах.

Сам зал украшали прекрасные фрески от пола до потолка, а в передней его части на стенах висели символы всех королевских семей. Когда мы вошли, Лисса остановилась, вперив взгляд в дракона Драгомиров. Царь зверей. Целое море противоборствующих эмоций вихрем закружилось в ее сознании, когда она глядела на этот символ и чувствовала весь груз ответственности как единственной представительницы Драгомиров. Гордость за принадлежность к этой семье. Опасение оказаться недостойной ее. Я слегка подтолкнула Лиссу, направляя в сторону наших мест.

Посреди зала тянулся проход, разделяя ряды сидений надвое. Мы сели в передней части справа. До начала процедуры оставалось еще несколько минут, но народу в зале собралось не много. И, подозревала я, так оно и останется, учитывая как держалось в тайне то, что произошло с Виктором. Судья сидела впереди, но присяжных не было. Одно кресло выше остальных на левой стороне зала предназначалось для королевы. Окончательное решение будет принимать именно она – как всегда в делах с преступниками королевских кровей.

Я напомнила об этом Лиссе.

– Будем надеяться, она против него. Решение-то принимать ей.

Лисса нахмурилась.

– Отсутствие присяжных как-то странно.

– Тебе так кажется потому, что мы много времени прожили среди людей.

Она улыбнулась.

– Может быть. Не знаю. Просто кажется, что в такой ситуации для коррупции раздолье.

– Ну да. Но ведь речь идет о Викторе.

Спустя несколько мгновений в зал вошел сам принц Виктор Дашков. Точнее, просто Виктор Дашков, поскольку при заключении в тюрьму он был лишен своего звания. Оно перешло к следующему по возрасту члену семьи Дашковых.

Страх пронзил Лиссу, краска сбежала с ее лица. Однако к страху примешивалась совершенно неожиданная для меня эмоция – сожаление. До того как Виктор похитил ее, он относился к ней как дядя; она даже именно так и называла его. Она любила Дашкова, а он ее предал.

– Успокойся. Все будет в порядке, – прошептала я, накрыв ее руку своей.

Прищурив хитрые глаза, он обежал взглядом зал – словно присутствовал на вечеринке. Вид у него был такой же беззаботный, как во время разговора с Дмитрием и мной. Мои губы невольно изогнулись в презрительной усмешке. Красный туман застлал глаза; я прикладывала невероятные усилия, чтобы выглядеть так же невозмутимо, как другие стражи в зале. В конце концов взгляд Виктора остановился на Лиссе, и она вздрогнула, увидев тот же цвет глаз, что у нее самой и других членов семьи. Он кивнул ей в знак приветствия, и я почувствовала, что мое самообладание трещит по швам. Однако прежде чем я успела сделать что-нибудь, в сознании зазвучал голос Лиссы:

«Дыши, Роза. Просто глубоко дыши».

Видимо, чтобы пройти через все это, нам необходимо все время поддерживать друг друга. Спустя мгновение Виктор двинулся дальше и уселся в кресло в левой части зала.

– Спасибо, – шепнула я. – Похоже, ты тоже можешь читать мои мысли.

– Нет, – ответила она. – Я просто могу чувствовать твою руку.

Я перевела взгляд на свою руку, которой накрыла руку Лиссы, чтобы успокоить ее, а потом, охваченная тревогой, с силой стиснула ее пальцы.

– Черт! – Я отдернула руку, надеясь, что ничего не сломала ей. – Извини.

Вошла королева Татьяна. Это отвлекло меня и помогло успокоить темную бурю в душе. Когда она появилась, все встали, а потом опустились на колени. Устаревший обычай, но морои придерживались его веками. Мы поднялись, лишь когда она заняла свое место, после чего тоже получили возможность сесть.

Разбирательство началось. Один за другим выступали свидетели содеянного Виктором, рассказывая о том, что они видели. В основном это были стражи, которые разыскивали Лиссу, когда Виктор увез ее, и потом принимали участие в нападении на его логово.

Дмитрий выступал последним. На поверхности его свидетельство мало отличалось от того, что говорили другие стражи, – в конце концов, все они входили в один и тот же спасательный отряд, однако на деле его история началась чуть раньше.

– Я был со своей ученицей Розой Хэзевей, – говорил он. – Между ней и принцессой существует некая связь, поэтому она первой почувствовала, что произошло.

Адвокат Виктора – и как это им удалось найти кого-то, согласившегося защищать его? – посмотрел в свои бумаги и поднял взгляд на Дмитрия.

– Судя по тому, как развивались события, имела место некоторая задержка между моментом, как она это обнаружила, и другим, когда вы подняли тревогу.

Дмитрий кивнул, полностью сохраняя самообладание.

– Она не могла действовать в соответствии с тем, что ей стало ясно, поскольку мистер Дашков наложил на нее заклинание, заставившее ее напасть на меня.

Меня поразило, как спокойно он произнес эти слова. Даже адвокат, казалось, ничего не заметил. Только я видела – возможно, потому, что хорошо знала его, – как неприятно Дмитрию лгать. Ох, он делал это, потому что хотел защитить нас – меня в особенности. Однако что-то умирало в нем, когда он стоял там, под присягой, и лгал. Дмитрий не лишен изъянов, хотя когда-то мне он казался совершенным, но он всегда стремился быть правдивым. Однако сегодня не мог позволить себе этого.

– Мистер Дашков работает с магией земли. Некоторые, использующие эту силу и достаточно сильные в принуждении, могут воздействовать на наши низменные инстинкты, – продолжал Дмитрий. – В данном случае он с помощью некоего предмета разжег ее гнев и подтолкнул к насильственным действиям.

Слева от себя я услышала звук – как будто кто-то подавил смешок. Судья, пожилая, но энергичная моройская женщина, сердито посмотрела в ту сторону.

– Мистер Дашков, пожалуйста, уважайте правила приличия в суде.

Виктор, все еще улыбаясь, замахал руками, как бы извиняясь.

– Мне ужасно жаль, ваша честь и ваше величество. Кое-что в свидетельских показаниях стража Беликова заставило разыграться мое воображение, только и всего. Больше этого не повторится.

Я затаила дыхание, ожидая, что сейчас будет нанесен удар. Этого не произошло. Дмитрий закончил давать показания, и вызвали Кристиана. Его рассказ был недолог. Когда Лиссу похитили, он был с ней и его просто нокаутировали. Его вклад состоял в том, что он опознал некоторых стражей Виктора, участвовавших в похищении. Когда Кристиан сел, настала моя очередь.

Я встала, от всей души надеясь, что выгляжу спокойной под устремленными на меня взглядами – и в особенности под взглядом Виктора. Вообще-то я старалась не смотреть на него. Назвав свое имя и поклявшись говорить правду, я внезапно со всей силой ощутила то, что совсем недавно переживал Дмитрий. Я стояла перед всеми этими людьми, я поклялась быть честной, но знала, что солгу, если будет поднят вопрос о заклинании вожделения.

Моя версия была предельно проста. Я сообщила некоторые детали, предшествующие похищению, а именно о том, как Виктор расставлял ловушки с целью проверить силу Лиссы. В остальном мой рассказ совпадал с тем, что говорили Дмитрий и другие стражи.

Я уже признавалась прежде, что умею убедительно врать, и проскочила часть касательно заклинания нападения с такой легкостью, что никто и внимания не обратил. За исключением Виктора. Несмотря на старания не смотреть на него, я, говоря о заклинании, нечаянно бросила взгляд в его сторону. Он сверлил меня взглядом, губы кривила самодовольная усмешка. И его самодовольство, поняла я, объяснялось не просто тем, что он догадывался – я лгу, но и тем, что он знал правду. Этим взглядом он давал мне понять, что имеет власть надо мной и Дмитрием, власть уничтожить нас перед всеми этими людьми – чем бы там Дмитрий ни грозил ему. Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие, чтобы Дмитрий мог гордиться мной, но сердце бешено колотилось.

Допрос, казалось, тянулся целую вечность, хотя умом я понимала, что фактически несколько минут. Я закончила, испытав огромное чувство облегчения, когда Виктор не стал задавать мне никаких вопросов, и потом настала очередь Лиссы. Как жертва, она первая сдвинула рассказ с мертвой точки, и ее история всех захватила. Никто никогда не слышал ничего подобного. Я также осознавала, что, не отдавая себе в этом отчета, Лисса использовала порожденную духом харизму. Думаю, харизма исходила оттуда же, откуда и принуждение. Люди просто не могли не проникнуться к ней сочувствием. Когда Лисса описывала, каким пыткам подвергал ее Виктор, чтобы заставить исцелить себя, лица многих побледнели от потрясения. Даже суровая маска Татьяны слегка дрогнула, уж не знаю от чего, от жалости или просто от удивления.

Самое поразительное, однако, было то, как спокойно Лисса сумела изложить свою историю. Внешне она выглядела полностью уравновешенной и прекрасной. Но, описывая, как приспешник Виктора терзал ее, она заново переживала весь ужас, всю боль той ночи. Тот человек владел магией воздуха и играл с этой стихией, то полностью лишая ее доступа воздуха, то заставляя задыхаться от его обилия. Это было ужасно, и тогда я переживала все это вместе с ней. Да и сейчас тоже – когда она пересказывала эти события. Все мучительные детали были живы в ее сознании, и давняя боль эхом отдавалась в нас обеих. Мы обе почувствовали облегчение, когда она закончила давать показания.

И наконец настала очередь Виктора. Глядя на выражение его лица, вы ни за что не догадались бы, что это его судят. Он не был зол или возмущен. Он не раскаивался. Он не оправдывался. Он выглядел так, словно мы все собрались здесь просто поболтать и ему абсолютно не о чем беспокоиться. Каким-то образом это лишь разожгло мой гнев.

Даже отвечая, он говорил так, будто все его действия были полностью обоснованы. Когда обвинитель спросила его, почему он делал то, что делал, он посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Ну, у меня просто не было выбора, – любезно ответил он. – Я умирал. Никто не позволил бы мне открыто экспериментировать с силой принцессы. Как бы вы поступили на моем месте?

Обвинитель проигнорировала последний вопрос, силясь что было мочи, чтобы скрыть испытываемое ею отвращение.

– И вы также сочли необходимым убедить свою дочь обратиться в стригоя?

Все в зале непроизвольно заерзали. Одна из самых ужасных вещей касательно стригоев та, что ими не рождаются, ими становятся. Стригой может превратить человека, дампира или мороя в стригоя, если напьется его крови, а потом заставит его выпить своей. При этом не важно, хочет того жертва или нет. Важно, что, став стригоем, она теряет связь с прошлым и вместе с ним все нравственные устои. Она сама становится монстром и убивает других, чтобы выжить. Стригои обращают тех, кто, как они считают, может усилить их ряды.

Существует и иной способ стать стригоем – если морой по доброй воле решит убить другого, полностью выпив его кровь. При этом магия и жизнь внутри такого мороя разрушаются. Родители Кристиана именно так и поступили, потому что любой ценой хотели стать бессмертными. Дочь Виктора сделала это по его просьбе. Став стригоем, она обрела дополнительную силу и скорость, что помогло ей освободить его; как он полагал, его «высокие» цели стоили такой жертвы.

И снова Виктор не раскаивался.

– Наталья сама приняла это решение, – заявил он открыто.

– Можете ли вы сказать то же самое обо всех, кого использовали в своих целях? И стража Беликова и мисс Хэзевей вы тоже ничего не заставляли делать?

Виктор усмехнулся.

– Ну, это как подойти. По правде говоря, не думаю, что они были против. Однако если у вас после этого разбирательства найдется время, ваша честь, возможно, вам захочется рассмотреть дело о попытке совращения несовершеннолетней.

Я замерла. Он сделал это! В самом деле сделал. Я ожидала, что взгляды всех присутствующих обратятся на меня и Дмитрия, однако этого не произошло. Большинство потрясенно смотрели на Виктора. И тут я поняла – именно на такой эффект он и рассчитывал. Он просто хотел подразнить нас, ни в малейшей степени не ожидая, что его слова воспримут всерьез. Чувства Лиссы, проникшие в меня через нашу связь, подтвердили это. Она восприняла слова Виктора как попытку отвлечь внимание от себя, придумав байку обо мне и Дмитрии. И была в ужасе, что Виктор опустился до такой низости.

Судья среагировала так же и сделала Виктору замечание за то, что он уклоняется от темы. К этому моменту большинство вопросов было уже задано. Юристы произнесли заключительные речи, настало время королеве огласить свой вердикт. Я снова затаила дыхание, взволнованно ожидая ее решения. Виктор не отрицал ни одного предъявленного ему обвинения. Доказательства были неопровержимы, спасибо моим друзьям свидетелям, но, как отмечал даже сам Виктор, в королевской среде очень сильна коррупция. В королеве запросто могло восторжествовать нежелание скандала с участием столь хорошо известного человека. Пусть никто не будет знать деталей, заключение его в тюрьму все равно породит слухи. Может, такое развитие событий ее не устраивает. А может, Виктор и ее подкупил.

И все же она объявила Виктора виновным и приговорила к пожизненному тюремному заключению – в другой тюрьме, не здесь, при дворе. Я слышала немало рассказов о моройских тюрьмах; судя по всему, там было ужасно. Скорее всего, его новый дом будет сильно отличаться от той камеры, в которой мы его нашли. Слушая приговор, Виктор сохранял спокойствие и как бы даже находил все это забавным – в точности как вчера. Мне это не нравилось. Наш разговор с ним наводил на мысль, что он не намерен мириться с ситуацией так безмятежно, как изображал. Я надеялась, что его будут хорошо охранять.

По жесту королевы формальная сторона дела была окончена. Все встали, переговариваясь между собой, а она зорким взглядом скользила по лицам, видимо что-то отмечая в уме. Когда Виктора выводили из зала, он снова прошел мимо нас, но на этот раз остановился и заговорил:

– Василиса, я верю, что с тобой все будет хорошо.

Она не отвечала. Она по-прежнему ненавидела и боялась его, но теперь, когда прозвучал этот вердикт, в конце концов поверила, что он не сможет больше причинить ей вред. Настал своего рода конец главы, которая тянулась не один месяц. Теперь она могла идти дальше и надеяться, что со временем жуткие воспоминания поблекнут.

– Жаль, что у нас не было возможности поговорить, но, уверен, для этого еще будет случай, – добавил он.

– Пошли, – сказал один из стражей, и его увели.

– Он сумасшедший, – пробормотала Лисса. – Просто поверить не могу… в смысле, как он мог сказать такое о тебе и Дмитрии.

Дмитрий стоял позади нее. Я подняла взгляд. На его лице читалось то же выражение облегчения, что и на моем. Сегодня мы прошли по канату над бездной – и победили.

Кристиан подошел к Лиссе, обнял ее и долго не отпускал. Я смотрела на них… с нежностью, сама удивляясь этому. Почувствовав прикосновение к плечу, я подскочила от неожиданности. Адриан.

– Ты в порядке, маленькая дампирка? – спросил он тихо. – Дашков намекал на кое-что… ммм… непристойное.

Я подошла ближе к нему и тоже понизила голос.

– Никто ему не поверил. Я в порядке. Спасибо, что спрашиваешь.

Он улыбнулся и легонько стукнул меня по носу.

– Два «спасибо» за много-много дней. На особую благодарность мне… ну, наверное, не стоит рассчитывать?

Я фыркнула.

– Нет. Просто вообрази себе все, что пожелаешь.

Он на мгновение обнял меня и тут же отпустил.

– Логично. Однако у меня богатое воображение.

Мы двинулись к выходу, и тут к Лиссе быстрыми шагами подошла Присцилла Вода.

– Королева хочет встретиться с тобой. Наедине.

Я бросила взгляд на высокое кресло, где сидела королева. Ее взгляд был прикован к нам. Интересно, что ей нужно?

– Конечно, – ответила Лисса, тоже явно в недоумении.

И мысленно добавила, обращаясь ко мне: «Послушай снова, ладно?»

Я кивнула, и Присцилла увела ее. Я вернулась к себе в комнату и, упаковывая вещи, настроилась на Лиссу. Татьяна немного задержалась из-за необходимости покончить с кое-какими судебными формальностями, но в конце концов она появилась в той же комнате, что и вчера, где уже ждали Лисса и Присцилла. Они поклонились, когда она вошла, и дождались, пока королева сядет.

Татьяна устроилась поудобнее.

– Василиса, тебе скоро лететь, поэтому я буду говорить кратко. У меня есть для тебя предложение.

– Какое предложение, ваше величество?

– Вскоре ты поступишь в колледж. – Королева говорила так, будто это было дело решенное. И да, Лисса собиралась поступать в колледж, но мне не понравилась самоуверенность, с какой это было сказано. – И ты наверняка не удовлетворена тем, какой у тебя выбор.

– Ну… не то чтобы не удовлетворена. Просто те заведения, куда поступают морои, обычно такие маленькие. В смысле, я понимаю, это в интересах безопасности, но… Хотелось бы чего-нибудь более крупного. Более престижного.

За несколькими избранными колледжами страны приглядывали стражи, чтобы морои могли безопасно учиться там. Но, как заметила Лисса, это были небольшие учебные заведения.

Татьяна нетерпеливо кивнула, словно уже знала это.

– Я намерена предоставить тебе возможность, которая, насколько мне известно, еще никому не даровалась. Я хочу, чтобы после окончания школы ты переехала жить сюда, при дворе. Семьи у тебя нет, и, полагаю, для тебя станет полезным изучить политику изнутри, находясь прямо в центре нашей правительственной деятельности. Одновременно мы договоримся, чтобы ты могла учиться в университете Лихай[8]. Он всего в часе езды отсюда. Ты слышала о нем?

Лисса кивнула. Я никогда не слышала о нем, но она была в достаточной мере фанатом учебы, чтобы иметь представление обо всех колледжах в США.

– Это хороший колледж, ваше величество. Но… тоже небольшой.

– Больше любого, в котором учатся морои.

– Это правда. – Мысленно Лисса пыталась разгадать загадку, что все это означает. Почему Татьяна делает ей такое предложение? В особенности учитывая, как она относилась к Лиссе раньше. Было в этом что-то странное, и она решила проверить, насколько далеко может зайти. – Университет штата Пенсильвания[9] тоже не очень далеко, ваше величество.

– Он огромный, Василиса. Мы не сможем обеспечить там твою безопасность.

Лисса пожала плечами.

– Ну, тогда, наверно, все равно, куда идти – в Лихай или в один из других.

Королева явно была шокирована. Как и Присцилла. Обе не могли поверить, что Лисса вроде бы равнодушно восприняла сделанное ей предложение. На самом деле Лисса вовсе не была равнодушна. Лихай был на ступеньку выше того, на что она рассчитывала, и она хотела туда поступить. Но еще она хотела понять, как сильно этого хочет королева.

Татьяна нахмурилась, видимо обдумывая возникшие проблемы.

– В зависимости от твоих оценок в Лихае мы, возможно, через пару лет могли бы организовать твой перевод в Пенсильванский университет. Но, повторяю, обеспечить безопасность там очень трудно.

Вот это да! Королева явно хотела, чтобы Лисса была при ней. Но почему? Лисса решила просто спросить.

– Я очень польщена, ваше величество. И благодарна. Но почему вы делаете мне такое предложение?

– Как последняя из Драгомиров, ты имеешь большую ценность. Я хотела бы позаботиться о твоем будущем. Так обидно наблюдать – когда яркий ум пропадает втуне. Кроме того… – Она замолчала, как бы заколебавшись, говорить ли дальше. – До определенной степени ты права. Мороям требуются перемены, но у многих с ними возникнут проблемы. Это может оказаться полезным – присутствие тут человека, имеющего свою, противоположную точку зрения.

Лисса ответила не сразу, продолжая под всеми возможными углами анализировать сделанное ей предложение. Ей хотелось бы посоветоваться со мной, но мое мнение пока не сформировалось. Я смогу выполнять свои обязанности стража и при дворе, и в любом крутом университете. С другой стороны, здесь у нас будет меньше свободы. В конце концов Лисса приняла решение в пользу образования более высокого качества.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Я принимаю ваше предложение. Спасибо, ваше величество.

– Превосходно, – заявила Татьяна. – Мы проследим, чтобы все необходимые приготовления были сделаны. Теперь можешь идти.

Лисса поклонилась и заторопилась к двери, все еще в растерянности от услышанных новостей. Внезапно Татьяна окликнула ее:

– Василиса! Ты не пришлешь сюда свою подругу поговорить со мной? Эту девушку Хэзевей?

– Розу? – удивленно спросила Лисса. – Зачем вам?.. Да, конечно. Я скажу ей.

Лисса заторопилась к нашему зданию, но я встретила ее на полдороге.

– Что происходит? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответила Лисса. – Ты все слышала?

– Ага. Может, она хочет сказать мне, что я должна быть особенно бдительна с тобой, когда ты поступишь в этот колледж.

– Может быть. Не знаю. – Лисса быстро обняла меня. – Удачи. Скоро увидимся.

Я отправилась в ту же самую комнату. Татьяна стояла, стиснув руки, в напряженной, полной нетерпения позе. Она снова была одета как деловая женщина, в гладкий коричневый блейзер и такого же цвета юбку. С темными, пересыпанными сединой волосами я предпочла бы другой цвет, но это проблема ее стилиста, не моя.

Я поклонилась и оглянулась. Присцилла ушла, остались лишь двое стражей. Я рассчитывала, что Татьяна предложит мне сесть, но вместо этого она подошла вплотную ко мне. Ее лицо не выглядело приветливым.

– Мисс Хэзевей, – резко заговорила она. – Буду краткой. Ты должна прекратить эту гнусную связь с моим внучатым племянником. Немедленно.

Пятнадцать

– Я… что?

– Ты слышала меня. Не знаю, как далеко все это зашло, и, честно говоря, не интересуюсь деталями. Суть не в них. Суть в том, чтобы это не развивалось дальше.

Королева сверху вниз смотрела на меня – руки в боки, явно ожидая, что я тут же поклянусь исполнить ее желание. Вот только я сделать этого не могла. Я повела взглядом по сторонам, уверенная, что это всего лишь шутка. Посмотрела на стражей, застывших на другом конце комнаты, как бы ожидая от них объяснения происходящему, но они, как обычно, стояли с этим своим видом «смотрю, но ничего не вижу». Моего взгляда они избегали. Я посмотрела на королеву.

– Ммм… Ваше величество… Это какая-то ошибка. Между мной и Адрианом ничего нет.

– По-твоему, я идиотка? – спросила она.

Ничего себе!

– Нет, ваше величество.

– Ну, уже хорошо. Нет смысла лгать мне. Люди видели вас вместе здесь и там по всей школе. Я сама видела вас в зале суда.

Проклятье! Неужели Адриан не мог найти другого времени для своих заигрываний и объятий?

– Я наслышана обо всех непристойных деталях происходящего. Это недопустимо и должно быть прекращено прямо здесь, прямо сейчас! Адриан Ивашков никогда не сбежит с какой-то недостойной дампирской девушкой, поэтому для тебя же лучше оставить всякие иллюзии.

– Я никогда и не думала ничего такого… учитывая, что между нами ничего нет, – сказала я. – В смысле, мы друзья, вот и все. Я нравлюсь ему. Он флиртует. И если вы желаете говорить о непристойных вещах, то… да, уверена, у него на уме целый список непристойных вещей, которые он хотел бы делать со мной. Множество непристойных вещей. Но на деле ничего такого не происходит, ваше величество.

Едва договорив последнее слово, я почувствовала себя полной идиоткой. Судя по выражению ее лица, однако, ничто не могло сделать ситуацию хуже той, какой она уже была.

– Я все знаю о тебе, – заговорила она. – Все только и толкуют о твоих недавних подвигах и наградах, но я не забыла, что именно ты увезла Василису из школы. Мне также известно о неприятностях, в которые ты постоянно ввязываешься, – о пьянстве, о мужчинах. Будь моя воля, я бы отстранила тебя от учебы и отослала бы в коммуну «кровавых шлюх». Тебе там самое место.

Пьянство и мужчины? По ее словам, я алкоголичка и проститутка, в то время как пила я ничуть не больше, чем другие школьники-юнцы на вечеринках. Однако говорить ей об этом казалось бесполезным. Даже известие о том, что я еще девственница, вряд ли что-либо изменило.

– Но, – продолжала она, – твои последние… достижения не позволяют отослать тебя прочь. Все убеждены, что тебя ждет славное будущее. Может, это и так. Тем не менее, если я не в силах помешать тебе стать стражем, в моей воле оказать воздействие на то, чьим стражем ты будешь.

Я окаменела.

– О чем вы? Вы угрожаете мне?

В моих словах не было вызова. Не может же быть, чтобы она говорила серьезно. Разлучить меня с Лиссой на время полевых испытаний – это одно, однако сейчас речь шла совсем о другом.

– Я просто хочу довести до твоего сведения, что очень заинтересована в том, как сложится будущее Василисы, вот и все. И если мне придется защитить ее от порочного влияния, я это сделаю. Мы найдем ей другого стража, а тебе другого мороя.

– Это невозможно! – воскликнула я.

Судя по выражению ее лица, она радовалась тому, что в конце концов сумела добиться от меня бурной реакции. Я была разгневана, испугана и изо всех сил старалась сдерживать свой взрывной темперамент. Дипломатия и честность – вот в чем я нуждалась сейчас.

– У меня ничего нет с Адрианом. Это правда. Нельзя наказывать за то, чего я не делала… ваше величество.

– Я вообще не хочу наказывать тебя, Роза. Просто хочу удостовериться, что мы понимаем друг друга. Моройские мужчины не женятся на дампирских девушках, они просто развлекаются с ними. Каждая думает, что с ней все будет иначе, – даже твоя мать в отношении Ибрагима, но и она ошиблась.

– В отношении кого?

Это имя ударило меня, словно пощечина. Ибрагим? Я никогда даже не слышала этого имени. Я хотела спросить, кто он такой и при чем тут моя мать, но Татьяна продолжала говорить.

– Они всегда ошибаются. Может, и тебе взбрело в голову попытаться изменить положение вещей, но это пустая трата времени. – Она покачала головой, словно испытывая сожаление к дампирским девушкам, но самодовольное выражение ее лица противоречило любому подлинному сочувствию. – Можешь сколько угодно использовать свое хорошенькое лицо и легкодоступное тело, но все кончится тем, что используют тебя. Даже если сейчас он и твердит, что любит тебя, в итоге ты ему наскучишь. Избавь себя от ненужных огорчений. Объясняя все это, я оказываю тебе услугу.

– Но он не говорит, что любит…

Бессмысленно. Ирония состояла в том, что я была уверена – Адриан хочет исключительно секса со мной. Никаких иллюзий по поводу его «чувств» я не питала. Однако проблемы здесь не существовало – я ведь на самом деле не спала с ним. Вот только Татьяна… ну, воспринимала все это как проблему. Я вздохнула. Видимо, никакие аргументы не убедят ее в том, что Адриан меня не интересует.

– Послушайте, если вы так уверены, что у нас с ним нет общего будущего, к чему все эти разговоры? Вы же убеждены, что он бросит меня… ваше величество.

На мгновение на ее лице промелькнуло выражение неуверенности, и я едва не рассмеялась. Несмотря на то что она так пренебрежительно отзывалась обо мне, моей маме и других женщинах-дампирах, отчасти в ней жило беспокойство, что мое очарование и красота способны настолько увлечь Адриана, что он заключит этот позорный брак. Она тут же постаралась скрыть свои сомнения.

– Я предпочитаю не допускать неприятностей, не дожидаясь, пока они произойдут, только и всего. Кроме того, для него и Василисы, если ты не будешь все время болтаться поблизости, жизнь станет легче.

Что за черт? Кратковременное чувство удовлетворения мгновенно разлетелось вдребезги, сменившись полным недоумением. Я была в такой же растерянности, как тогда, когда она впервые обвинила меня в связи с Адрианом.

– Для него и Василисы? Лиссы? О чем вы толкуете?

Я забыла добавить «ваше величество», но, по-моему, в тот момент ее это не заботило.

– Они составят прекрасную пару, – заявила она таким тоном, словно речь шла о приобретении произведения искусства. – Вопреки твоему скверному влиянию Василиса превращается в многообещающую молодую женщину. У нее серьезная, преданная натура, что, безусловно, поможет ему избавиться от ветра в голове. И вместе они смогут и дальше исследовать свои… необычные магические способности.

Пять минут назад рассуждения о моем браке с Адрианом казались полным безумием, но они не шли ни в какое сравнение с идеей брака Адриана и Лиссы.

– Лисса и Адриан. Вместе. Вы же это несерьезно… Ваше величество?

– Если они будут жить здесь, думаю, тем оно и окончится. Оба уже испытывают определенную симпатию друг к другу. Плюс обе бабушки Адриана ведут свое происхождение от Драгомиров. В нем достаточно крови Драгомиров, чтобы продолжить этот род.

– То же относится и к Кристиану Озера.

Как-то во время своего мерзкого любовного сюсюканья Лисса и Кристиан изучали его генеалогическое древо, выясняя, достаточно ли в нем генов Драгомиров, чтобы продолжить этот род. Убедившись, что достаточно, они начали придумывать имена своим будущим детям. Это было ужасно. Я выскользнула из ее сознания, и уже потом Лисса сказала мне, что свою третью дочь они решили назвать в честь меня.

– Кристиан Озера? – На ее лице возникла снисходительная улыбка. – Василиса Драгомир не выйдет за него замуж.

– Ну да. В смысле, в ближайшее время. Они же оба собираются поступать в колледж и…

– Ни сейчас, ни потом. Никогда, – прервала меня Татьяна. – Драгомиры – древняя и благородная королевская линия. Их последний потомок не может связать свою судьбу с кем-то вроде него.

– Он тоже из королевской семьи. – Мой голос прозвучал так, как всегда, когда я была на грани. По какой-то причине оскорбления в адрес Кристиана разозлили меня даже больше, чем в мой собственный. – Род Озера не менее достоин, чем Драгомиры или Ивашковы. Он из королевской семьи – как Лисса, как Адриан, как вы.

Она презрительно фыркнула.

– Он не такой, как мы. Да, Озера – один из королевских домов, и да, у Кристиана есть несколько достойных уважения дальних родственников. Но мы говорим не о них. Мы говорим о сыне тех, кто добровольно стал стригоем. Знаешь, сколько раз такое происходило за время моей жизни? Девять. Девять за пятьдесят лет. И его родители – двое из этих девяти.

– Да… его родители. Но не он.

– Это не имеет значения. Принцесса Драгомир не может связать свою жизнь с таким, как он. Положение ее мужа слишком престижно.

– Вот ваш племянник – идеальный выбор, – с горечью сказала я и добавила: – Ваше величество.

– Если ты такая умная, скажи мне – там, в Академии, как к ним относились? Как твои одноклассники воспринимают Кристиана? Как они воспринимают тот факт, кто Кристиан и Василиса вместе?

Судя по мерцанию ее глаз, она знала ответ.

– Прекрасно, – ответила я. – У них множество друзей.

– И Кристиана принимают полностью и безоговорочно?

Мгновенно в памяти всплыло, как Ральф и Джесси терзали меня насчет Кристиана. И да, многие все еще избегали его, словно он уже стал стригоем. Вот почему в кулинарном классе у него не было партнера. Я попыталась скрыть мои мысли, но, видимо, задержка с ответом выдала меня.

– Видишь? – воскликнула она. – А ведь школа всего лишь общество в миниатюре. Представь себе то же самое в большем масштабе. Ей предстоит стать членом правительства и добиваться поддержки остальных. Он будет для нее обузой. Из-за него она приобретет врагов. И ты действительно хочешь, чтобы ей пришлось иметь такие проблемы?

Именно этого Кристиан и опасался. Я ответила ей так же, как тогда ему.

– Этого не произойдет. Вы ошибаетесь.

– Ты еще очень юна, мисс Хэзевей. И из-за тебя задерживается ваш отлет. – Она направилась к двери. Стражи во мгновение ока оказались рядом с ней. – Мне больше нечего сказать. Надеюсь, это наша последняя дискуссия на подобную тему.

«А может, вообще последняя дискуссия», – подумала я.

Она ушла, и, как только этикет позволил сделать это, я со всех ног побежала, чтобы не опоздать к самолету. Голова у меня шла кругом. Может, эта леди и впрямь безумна?

Она не только убеждена, что я готова сбежать с Адрианом; она верит, что способна выдать за него Лиссу. Трудно даже сказать, какая часть нашего разговора была более нелепа.

Я едва могла дождаться, когда перескажу все остальным и мы вволю посмеемся над этим. Однако, забегая в комнату за сумкой, я передумала. Обо мне и Адриане и без того ходило множество сплетен, вряд ли имело смысл подбрасывать дров в огонь. И Кристиану тоже не стоило слушать мой рассказ, он и без того испытывает неуверенность по поводу своего положения рядом с Лиссой. Что он почувствует, когда узнает о планах королевы избавиться от него?

Поэтому я решила на время придержать новую информацию, что было нелегко, поскольку Лисса ждала у моей двери.

– Эй! А я думала, ты уже в самолете, – улыбнулась я.

– Нет. Вылет отложили на несколько часов.

– Ох!

Больше всего сейчас мне хотелось вернуться домой.

– Чего хотела королева? – спросила Лисса.

– Поздравить меня, – бойко ответила я. – С убийством стригоев. Этого я от нее не ожидала… странно как-то.

– Ничего странного, – сказала Лисса. – То, что ты сделала, потрясающе. Уверена, она именно поэтому захотела поближе познакомиться с тобой.

– Да, наверно. Так что происходит? Чем займемся в это неизвестно откуда взявшееся свободное время?

Я была рада сменить тему разговора, тем более что понимала – она взволнована, и по глазам, и по исходящим от нее чувствам.

– Ну… я уже думала об этом. Раз мы в королевском дворе… не хочешь хорошенько тут осмотреться? Здесь наверняка не один только бар и кафе. Раз уж нам предстоит жить здесь, неплохо бы ознакомиться с этим местом получше. Кроме того, нам есть что отпраздновать.

Только тут до меня дошла вся ситуация в целом. История с Виктором полностью завладела мной, и я даже как-то не отдавала себе отчета, что мы в королевском дворе, в самом центре моройской власти. По размерам он был почти такой же большой, как Академия, и наверняка тут много интересного помимо той сугубо деловой части, которую мы увидели. Кроме того, Лисса права. Нам есть чему радоваться. Виктор нам больше не угрожает. Она получила очень неплохое предложение касательно колледжа. Только моя якобы связь с Адрианом портила дело, но сейчас мне не хотелось думать об этом – радостное возбуждение Лиссы передалось и мне.

– Где Кристиан? – спросила я.

– Занят своими делами, – ответила она. – Думаешь, нужно прихватить и его?

– Ну, в последнее время он всегда с нами.

– Да, но мне хотелось побродить тут просто вдвоем с тобой.

Я почувствовала, о чем она думала при этом. Наш короткий разговор перед тем, как она отправилась на встречу с королевой, вызвал у нее ностальгию по прежним временам, когда мы жили сами по себе и только вдвоем.

– Никаких возражений, – произнесла я. – И много чего мы сможем осмотреть за три часа?

Лукавая улыбка осветила ее лицо.

– Все самое существенное.

Я чувствовала, что на уме у нее нечто особенное, но она пыталась скрыть это от меня. Совсем блокировать нашу связь она не могла, но со временем освоила один прием: если не думать о чем-то слишком упорно, мне становится труднее прочесть ее мысли. Ей нравилось считать, что и она может меня удивить. Правда, попытки скрыть от меня что-то по-настоящему серьезное и важное всегда оканчивались ничем.

Мы вышли на холод, Лисса впереди. Оставив позади административные здания, она повела меня в дальний конец территории двора.

– Королева живет вон в том первом здании, – объяснила Лисса. – Это не совсем дворец, но довольно близко к нему. Когда двор находился в Европе, они жили в замках.

Я состроила гримасу.

– Судя по твоему тону, это совсем неплохо.

– Каменные стены? Орудийные башни? Думаю, даже ты должна признать, что это очень даже хорошо.

– Да, но спорю, у них там есть доступ в Интернет и прочая чепуха.

Улыбаясь, Лисса покачала головой и не удостоила меня ответом. Мы прошли мимо еще нескольких зданий, облицованных камнем и украшенных так же богато, как остальные, но похожих на жилые.

– Это городские дома для людей, живущих тут на постоянной основе.

Я смотрела на них, пытаясь представить себе, как они выглядят внутри, и вдруг меня озарило.

– Думаешь, мы будем жить здесь?

Эта идея застала ее врасплох, но она быстро пришла в такое же радостное возбуждение, что и я. Ей, как и мне, было приятно представлять себе, что у нас будет свое жилье, что мы сможем украсить его по собственному желанию, приходить и уходить когда вздумается. Меня вообще-то привлекала мысль, чтобы и Дмитрий жил с нами, но здесь, при дворе, он не станет находиться при Лиссе круглосуточно. Если уж на то пошло, и мне тоже не придется. Позволят ли мне жить вместе с ней? Или воспользуются возможностью продемонстрировать мне, что я не так уж и нужна?

– Надеюсь, – ответила она, понятия не имея о моих тревогах. – С верхнего этажа открывается такой вид!

– И еще там бассейн.

– Как ты можешь думать о бассейне в такую погоду?

– Эй, мы же просто фантазируем! Спорю, у Татьяны есть бассейн. И спорю, она носит бикини и держит при себе сексуальных парней, которые втирают в нее лосьон для загара.

Я ожидала, что Лисса снова закатит глаза, но она просто улыбнулась и ввела меня внутрь здания, расположенного рядом с жилыми корпусами.

– Забавно, что ты упомянула об этом.

– Что? – воскликнула я.

Она была готова выдать свой секрет, а я собралась вытащить его из ее сознания. И я бы так и сделала, если бы не была так ошеломлена обстановкой, в которой мы оказались. У меня возникла сенсорная перегрузка: изысканная музыка, фонтаны, растения, люди в белых халатах, все такое сверкающее, серебристое…

Это был спа-комплекс, полноценный, роскошный спа-комплекс, укрытый внутри старинного каменного здания. Кто бы догадался? Вход преграждала длинная гранитная конторка портье, так что нам было видно далеко не все, но доступное зрению выглядело замечательно. Сидящим у стен женщинам делали педикюр и маникюр. Мороям обоих полов красили и стригли волосы. В задней части салона находилось то, что выглядело как лабиринт коридоров, с указующими стрелками на стенах: массаж, сауна, косметическая обработка лица и так далее.

Лисса улыбнулась при виде моего изумления.

– Ну, что скажешь?

– Думаю, Адриан был прав насчет того, что двор таит в себе множество секретов. – Я испустила притворный вздох. – А я терпеть не могу признавать, что он прав.

– Ты столько пережила с этими полевыми испытаниями и… всем прочим. – Она не упомянула о смерти Мейсона и сражении со стригоями, но я прочла это в ее сознании. – Ну, я и подумала, что тебе был бы полезен небольшой курс «лечения». Пока ты была у королевы, я выяснила, где этот комплекс находится, и узнала, что мы можем его посетить.

Лисса подошла к портье и объяснила ей, кто мы такие. Женщина явно знала наши имена, но идея пропустить дампирку, казалось, удивила ее. Я, по правде говоря, почти не обратила на это внимания, ослепленная блеском открывшихся зрелищ и звуками. По сравнению с грубоватым, исключительно практичным образом жизни, который я обычно веду, было трудно поверить, что такая роскошь вообще существует.

Зарегистрировавшись, Лисса повернулась ко мне с возбужденным, сияющим лицом.

– Мы можем получить массаж с…

– Ногти, – прервала я ее.

– Что?

– Хочу привести в порядок ногти. Можно сделать маникюр?

Это была самая экзотическая, абсолютно бесполезная вещь, на которую у меня хватило воображения. Ну, для обычной женщины вовсе не бесполезная. Но для меня? Мои руки вечно в синяках и ссадинах, постоянно подвергаются воздействию грязи и ветра. Да. Бесполезная. Я годами не красила ногти – ни к чему было. Одно практическое занятие – и половина лака точно обдерется. Новички вроде меня не могут позволить себе подобную роскошь – и именно поэтому я так отчаянно хотела этого. Вид Лиссы с макияжем пробуждал во мне страстное желание быть причисленной к тем, для кого доступно такого рода блаженство. Я смирилась с тем, что никогда не стану делать ничего подобного на регулярной основе, но если уж меня, слава тебе господи, занесло сюда, я хотела привести в порядок ногти.

Лисса слегка заколебалась. Ей, по-видимому, не терпелось приступить к массажу. Однако отказать мне было трудно, и она снова обратилась к портье. Выяснилось, что для выполнения моего желания последней придется немного поколдовать с расписанием, но она сказала, что сможет сделать это.

– Конечно, принцесса.

Женщина улыбнулась, очарованная природной харизмой Лиссы. Зачастую Лиссе даже не требовалось прибегать к помощи духа, чтобы ей шли навстречу.

– Я не хочу никому причинять беспокойство, – сказала она.

– Нет-нет, не волнуйтесь!

И вот совсем скоро мы сидели за соседними столиками и отмачивали руки в горячей воде, в то время как моройские женщины натирали их странной смесью сахара и морских водорослей.

– Зачем тебе понадобился маникюр? – поинтересовалась Лисса.

Я попыталась объяснить ей свои соображения – о том, что у меня больше нет времени на макияж, о том, как стосковались мои руки по нежному, совершенно непрактичному обращению. Ее лицо приняло задумчивое выражение.

– Мне никогда это не приходило в голову. Просто казалось, что в последнее время тебя это не интересует. Или… ну… что ты просто не нуждаешься в этом. С твоей-то внешностью.

– Перестань, – отмахнулась я. – Это тебя парни боготворят.

– Из-за моего имени. А вот тебя парни действительно хотят по совсем другим причинам, к примеру один тип.

Здорово! Интересно, кого она имеет в виду?

– Да, но эти другие причины не слишком возвышенные.

Она пожала плечами.

– Как бы то ни было, тебе не нужен макияж, чтобы кружить всем головы.

И потом благодаря нашей связи произошла очень странная вещь – я увидела себя ее глазами. Это было все равно что смотреть в зеркало, с той лишь разницей, что она видела меня только в профиль. Но, глядя на меня, она действительно думала, что я красива. Я казалась ей экзотическим созданием – со своей смуглой кожей и темными волосами. По сравнению со мной она ощущала себя бледной и как бы вылинявшей, а по сравнению с моими формами худой и костлявой. Сюрреалистическое ощущение – учитывая, как часто я чувствовала себя неряшливой и грубоватой по сравнению с ее сияющей красотой. В ее зависти отсутствовала злоба, это было не в ее натуре. Скорее тоска и восхищение тем, чего она никогда не сможет иметь.

Возникло желание разубедить ее – но одновременно и чувство, что она не хочет, чтобы я знала о ее неуверенности в себе. К тому же как раз в этот момент женщина, занимающаяся моими ногтями, спросила, какой цвет я предпочитаю. Я выбрала золотистый блеск. Безвкусно, возможно, но, по мне, это действительно выглядело круто, и, как бы то ни было, долго лак не продержится. Лисса предпочла бледно-розовый цвет, такой же изящный и элегантный, как она сама. Она освободилась гораздо раньше меня, поскольку маникюрше пришлось здорово повозиться, смягчая мои руки и подпиливая ногти.

Наконец мы с гордостью вскинули свои изумительные руки.

– Ты выглядишь потрясающе, дорогая, – как бы подражая кому-то, сказала Лисса.

Смеясь, мы направились туда, где делали массаж. Первоначально Лисса договорилась для нас о массаже всего тела, но значительная часть времени ушла на маникюр. Поэтому мы решили ограничиться лишь массажом ног, тем более что со своими еще невысохшими ногтями не в состоянии были надеть халаты или любую другую смену одежды. Все, что от нас требовалось, это снять туфли и закатать штаны. Я сидела в кресле, а мои ноги отмокали в теплой, пузырящейся воде, от которой к тому же исходил запах фиалок. Однако я, зачарованная своими руками, на все это мало обращала внимания. Руки выглядели идеально. Маникюрша сумела довести их до состояния шелковой мягкости, а ногти превратились в блестящие золотистые овалы.

– Роза… – окликнула меня Лисса.

– Ммм?

Поверх золотистого лака маникюрша покрыла ногти прозрачным; может, благодаря этому они дольше продержатся?

– Роза…

Я наконец оторвалась от своих потрясающих ногтей и посмотрела на Лиссу. Она улыбалась от уха до уха. Я почувствовала снова вспыхнувшее в ней возбуждение – тот самый секрет, который она утаивала от меня, пока мы шли сюда.

– Что? – спросила я.

Она кивнула куда-то в направлении моих ног.

– Роза, это Эмброуз.

Я рассеянно перевела взгляд на своего массажиста.

– Привет, Эмброуз, как…

Я оборвала себя, прежде чем с моих губ слетели слова: «Вот это да!»

Парень, массирующий мне ноги, выглядел чуть постарше меня. Весь из себя такой мускулистый, с кудрявыми черными волосами; он был без рубашки, и все его рельефные грудные мышцы и бицепсы были на виду. Кожа такого темно-золотистого цвета могла быть только у того, кто много времени проводит на солнце; значит, он человек. Это подтверждали и следы укусов на шее. Хорошенький мальчик-«кормилец». Очень хорошенький.

Однако он был настолько хорош, что это казалось почти нереальным. Дмитрий был замечателен, но имел маленькие недостатки, делавшие его еще более замечательным. Эмброуз выглядел слишком совершенным, практически произведением искусства. Мне не хотелось, чтобы он заключил меня в свои объятия, но смотреть на него определенно было приятно.

Лисса, обеспокоенная отсутствием романтических приключений у лучшей подруги, решила, по-видимому, позаботиться обо мне. Ей самой массаж делала женщина.

– Рад знакомству с тобой, Роза, – произнес Эмброуз.

Даже голос у него звучал на редкость музыкально.

– И я тоже рада нашему знакомству.

Внезапно я испытала неловкость, когда он достал мои ноги из воды и начал вытирать их полотенцем; зрелище собственных ног лишь усиливало это ощущение неловкости. Загрубелыми они не были, поскольку обычно не подвергались воздействию стихий, в отличие от рук. Просто хотелось бы, чтобы они выглядели чуть-чуть изящнее – поскольку этому образцу мужчины предстояло возиться с ними.

Лисса, достаточно проницательная, чтобы почувствовать мое волнение, с трудом сдерживала смех. Я слышала ее мысли.

«Хорош?»

Я бросила на нее выразительный взгляд, но вслух ничего не сказала.

«Он – личный массажист Татьяны. Поэтому теперь ты практически тоже причастна к королевскому роду».

Я громко вздохнула и дала понять – ее шутки не так уж забавны.

«И когда я говорю “личный”, то именно это и имею в виду».

Я удивленно дернулась, одной ногой едва не заехав в красивое лицо Эмброуза, но он, по счастью, успел поймать ее. Связаться с Лиссой телепатически я не могла, но была уверена, одного взгляда на мое лицо ей достаточно, чтобы понять, что я хочу сказать: «Ты же это несерьезно? Ведь иначе у тебя могут быть большие неприятности».

Ее улыбка стала еще шире.

«Я думала, тебе это понравится. Чтобы тайный любовник королевы понянчился с тобой».

Ничего себе – «понянчился»! Глядя на юные, прекрасные черты Эмброуза, я просто представить себе не могла его вместе с этой старой ведьмой. Может, потому, что сознание отказывалось признавать тот факт, что ко мне прикасался тот, кто прежде прикасался к ней.

Руки Эмброуза разминали мои икры, и он завел разговор о том, какие изящные у меня ноги. Ослепительная улыбка ни на мгновение не сходила с его лица, но я отвечала предельно кратко, все еще не в силах переварить мысль о нем и Татьяне.

Лисса безмолвно застонала.

«Он флиртует с тобой, Роза! А ты как себя ведешь? Я потратила столько усилий, чтобы раздобыть для тебя самого сексуального здешнего парня, и что я за это получила?»

Этот односторонний разговор стал меня доставать. Мне хотелось сказать, что я не просила ее раздобывать для меня этого парня. Внезапно воображение мое совсем разыгралось. Я представила себе, как королева снова призывает меня, чтобы дать нагоняй еще и за связь с Эмброузом, также несуществующую. Здорово?

Продолжая улыбаться, он растирал пальцами подошвы одной из моих ног. Было больно – и одновременно приятно. Я и не догадывалась, насколько чувствительно это место.

– О том, чтобы одеть вас в черное с белым, они заботятся, а вот о ногах никто не думает, – бормотал он. – Как, интересно, можно стоять все дни напролет в скверной обуви, сохраняя при этом кошачью гибкость и способность бить наотмашь ногами?

Я хотела сказать ему, что не стоит так беспокоиться о моих ногах, но внезапно до меня кое-что дошло. Выражения «бить наотмашь ногами» и «сохранять кошачью гибкость» известны не только стражам. Открой поисковую систему в Интернете, сделай запрос «боевые искусства» и наткнешься на что-либо подобное. Тем не менее услышать эти рассуждения от простого парня, тем более «кормильца»… Я внимательно пригляделась к Эмброузу, обратила внимание на то, как его взгляд мечется по сторонам и подмечает все. Вспомнила, как быстро он среагировал, поймав мою ногу.

Челюсть у меня начала отваливаться, так что я быстренько закрыла рот, чтобы не выглядеть совсем уж по-идиотски.

– Ты дампир, – прошептала я.

Шестнадцать

– И ты тоже, – поддразнил он меня.

– Да, но я сначала подумала…

– Что я человек? Из-за следов укусов?

– Да.

Не имело смысла лгать.

– Всем нам приходится выживать, – сообщил он. – И дампиры очень хорошо умеют находить способы выживания.

– Да, но большинство из нас становятся стражами, – заметила я. – В особенности мужчины.

Просто не верилось, что он дампир… и что я не поняла этого сразу.

Давным-давно первые дампиры появились на свет от связей людей и мороев. Мы – наполовину вампиры, наполовину люди. Время шло, и морои начали отдаляться от людей, которых становилось все больше. Да и в магии мороев те перестали нуждаться. Теперешние морои боятся, что если люди их обнаружат, то станут использовать как объекты для изучения. Поэтому прежним способом дампиры появляться на свет не могут; вдобавок благодаря некоему генетическому капризу от связи дампира с дампиром дети не рождаются.

Единственный способ продолжения существования нашей расы – связи мороев с дампирами. Следуя нормальной логике, можно предположить, что родившийся в результате такой связи ребенок на три четверти морой. А вот и нет. Гены по-прежнему распределяются половина на половину, и мы наследуем лучшие качества обеих рас. Большинство дампиров рождаются от женщин-дампирок и мужчин-мороев. На протяжении столетий, родив ребенка, матери отсылали их в разные места (например, такие, как наша школа), а сами становились стражами. Так, к примеру, поступила моя мать.

Со временем, однако, некоторые дампирские женщины решили, что будут сами растить своих детей. Отказываясь становиться стражами, они живут небольшими коммунами. Так поступила мать Дмитрия. Существование этих женщин окружено грязными сплетнями, поскольку моройские мужчины частенько захаживают к ним в поисках дешевого секса. По словам Дмитрия, большинство россказней сильно преувеличены, и женщины-дампиры вовсе не так уж доступны. Источником этих слухов является тот факт, что такие женщины почти всегда матери-одиночки и не контактируют с отцами своих детей – и еще то, что некоторые женщины-дампиры позволяют мороям во время секса пить свою кровь. В нашей культуре это считается грязным, постыдным; на таких женщин повесили ярлык «кровавые шлюхи».

Но мне никогда и в голову не приходило, что могут быть «кровавые шлюхи» мужского пола.

Голова у меня шла кругом.

– Парни, которые не хотят быть стражами, в основном просто сбегают, – сказала я.

Такое редко, но случалось. Парни бросали школу стражей и растворялись среди людей. Это тоже считалось недостойным поступком.

– Я не хотел убегать. – Эмброуза, казалось, наш разговор забавлял. – Но и со стригоями не хотел сражаться. Вот так я оказался здесь.

Лисса тоже была потрясена. «Кровавые шлюхи» держатся на задворках нашего мира. Видеть одну из них прямо перед собой – или тем более одного – казалось невероятным.

– Неужели это лучше, чем быть стражем? – недоверчиво спросила я.

– Ну, суди сама. Как проходит жизнь стражей? Они охраняют других, рискуют своей жизнью и носят скверную обувь. А моя? Обувь у меня отменная, в данный момент я делаю массаж хорошенькой девушке и сплю в роскошной постели.

Я состроила гримасу.

– Давай не будем говорить о том, где ты спишь, идет?

– И давать свою кровь не так плохо, как тебе кажется. Как «кормилец», я даю ее совсем немного, но зато какой получаю кайф.

– Давай и об этом не будем говорить, – повторила я.

Не могла же я признаться в своей осведомленности, что моройские укусы – это действительно кайф.

– Прекрасно. Говори что хочешь, но моя жизнь и впрямь хороша.

На его лице промелькнула кривая улыбка.

– Но люди типа не… Ну, они не осуждают тебя? Должно быть, говорят всякое?

– Это да, – признал он. – Ужасные вещи говорят, обзывают грязными словами. Но знаешь, кто огорчает меня больше всего? Другие дампиры. Морои чаще всего оставляют меня в покое.

– Это потому, что морои не понимают – что такое быть стражем и как это важно. – До меня внезапно дошло, что я рассуждаю в точности как моя мать. – Таково предназначение дампиров.

Эмброуз поднялся, расслабляя ноги и полностью открыв моему взгляду мускулистую грудь.

– Ты уверена? А тебе не хотелось бы выяснить, каково на самом деле твое предназначение? Я знаю кое-кого, способного просветить тебя.

– Эмброуз, не делай этого, – почти простонала массажистка Лиссы. – Эта женщина сумасшедшая.

– Она экстрасенс, Ева.

– Никакой она не экстрасенс, и ты не можешь отвести к ней принцессу Драгомир.

– Сама королева не чурается спросить у нее совета, – возразил он.

– Она тоже заблуждается, – проворчала Ева.

Мы с Лиссой обменялись взглядами. Слово «экстрасенс» привлекло ее внимание. Вообще экстрасенсы и гадалки воспринимались с тем же недоверием, что и призраки, – вот только мы с Лиссой недавно узнали, что подобного рода психические способности, прежде рассматриваемые как игра воображения, на самом деле являются проявлением духа. В душе Лиссы мгновенно вспыхнула надежда познакомиться с еще одним обладателем духа.

– Нам хотелось бы повидаться с экстрасенсом. Можно это устроить? Пожалуйста. – Лисса бросила взгляд на висящие на стене часы. – И быстро. Нам скоро лететь.

Ева, со всей очевидностью, считала это пустой тратой времени, но Эмброуз жаждал нас отвести туда. Мы надели обувь и двинулись по лабиринту коридоров, но не тому, который начинался сразу за передним салоном, а другому, расположенному еще дальше.

– На них нет никаких указателей. – Я кивнула на бесчисленные закрытые двери, мимо которых мы проходили. – Для чего эти комнаты?

– Для всего, за что люди готовы платить деньги, – ответил он.

– А именно?

– Ах, Роза! Ты такая наивная.

В конце концов мы добрались до двери в глубине коридора, вошли внутрь и обнаружили крошечную комнату, в которой едва хватило места для письменного стола. Позади него была еще одна закрытая дверь. Сидящая за столом моройка поднял взгляд и явно узнала Эмброуза. Он подошел к ней, и между ними начался негромкий спор, во время которого он пытался убедить ее позволить нам войти.

– Что скажешь? – негромко спросила меня Лисса.

Я не отрывала взгляда от Эмброуза.

– Что вся его прекрасная мускулатура пропадает зря.

– Забудь ты об этой истории с «кровавой шлюхой». Я имею в виду экстрасенса. Как думаешь, она тоже обладатель духа?

– Если такой пустозвон, как Адриан, оказался пользователем духа, то женщина, предсказывающая будущее, вполне может быть им.

Эмброуз вернулся к нам с улыбкой на лице.

– Сюзанна будет счастлива слегка сдвинуть расписание, чтобы вы попали следующими. Это займет не больше минуты – пока Ронда закончит с тем клиентом, что у нее сейчас.

По правде говоря, Сюзанна не выглядела счастливой из-за необходимости втискивать нас в расписание, но эта мысль лишь мелькнула и пропала, поскольку внутренняя дверь открылась и оттуда с потрясенным видом вышел морой, уже в годах. Он заплатил Сюзанне, кивнул нам и ушел. Эмброуз вскочил и сделал широкий жест в сторону двери.

– Ваша очередь.

Мы с Лиссой проследовали во вторую комнату, Эмброуз – за нами, закрыв за собой дверь. Чувство было такое, будто мы оказались внутри сердца. Все красное: красный плюшевый ковер, обтянутая красным бархатом кушетка, красные парчовые обои, красные атласные подушки на полу. На этих подушках сидела моройка лет за тридцать, с вьющимися черными волосами и темными глазами. Ее кожа носила еле заметный оливковый оттенок, но в целом она выглядела бледной, как все морои. Черная одежда резко контрастировала с красной комнатой, на шее и руках посверкивали драгоценности цвета моих ногтей. Я ожидала услышать наводящий жуть, таинственный голос – с каким-нибудь экзотическим акцентом, – но она заговорила как самая настоящая, хорошо воспитанная американка.

– Пожалуйста, садитесь. – Она указала нам на подушки. Эмброуз сел на кушетку. – Кого ты привел? – спросила она его.

– Принцессу Драгомир и ее предполагаемого будущего стража, Розу. Они хотят узнать свое будущее, но побыстрее, в общих чертах.

– Почему ты всегда меня подгоняешь? – спросила Ронда.

– Эй, дело не во мне. Им нужно успеть на самолет.

– Ты бы вел себя точно так же, если бы они никуда не спешили. Ты всегда торопишься.

Первое впечатление от этой удивительной комнаты стало ослабевать, и я оказалась в состоянии заметить некоторое сходство между ними (в особенности что касается волос) и добродушную манеру подшучивать друг над другом.

– Вы родственники?

– Это моя тетя, – с нежностью в голосе ответил Эмброуз. – Она обожает меня.

Ронда закатила глаза.

Это было удивительно. Дампиры редко поддерживают контакты с той моройской семьей, из которой вышли, но Эмброуз не только в этом отношении был далек от нормы. Лиссу все это тоже интриговало, но ее подлинный интерес лежал в другой плоскости. Она пристально вглядывалась в лицо Ронды, пытаясь обнаружить признаки того, что та тоже обладатель духа.

– Вы цыганка? – спросила я.

Ронда состроила гримасу и начала тасовать карты.

– Румынка, – ответила она. – Большинство людей называют нас цыганами, хотя этот термин не совсем точный. И прежде всего я моройка. – Она еще немного потасовала карты и протянула их Лиссе. – Сними, пожалуйста.

Лисса все еще смотрела на нее, отчасти надеясь, что сможет увидеть ауру. Адриан мог чувствовать других обладателей духа, но она пока такого навыка не имела. Она сняла колоду и вернула ее. Ронда вытащила три карты для Лиссы.

Я наклонилась вперед.

– Круто.

Это были карты таро. Я мало что о них знала – только то, что они обладают таинственной силой и могут предсказывать будущее. Я не слишком верила в это – примерно как в Бога, – однако до недавнего времени я не верила и в призраков.

Карты были такие: Луна, Императрица и туз кубков. Перегнувшись через мое плечо, Эмброуз посмотрел на карты.

– О-о-о! Очень интересно.

Ронда подняла на него взгляд.

– Тс! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Повернувшись к картам, она постучала пальцем по тузу кубков. – Ты в начале нового пути, возрождения огромной силы и невероятных эмоций. Твоя жизнь изменится, но хотя это изменение будет трудным само по себе, оно направит тебя по пути, который озарит мир совершенно новым светом.

– Вот это да! – воскликнула я.

Ронда кивнула на Императрицу.

– Тебя ждет власть, ты станешь лидером и справишься с этой ролью с благородством и умом. Семена уже посеяны, хотя существует оттенок неуверенности… таинственные влияния, витающие вокруг тебя подобно туману. – Потом она переключилась на Луну. – Однако эти неизвестные факторы не отпугнут тебя и не заставят свернуть с предначертанного судьбой пути.

Лисса широко распахнула глаза.

– И все это вы можете сказать, просто глядя в карты?

Ронда пожала плечами.

– Это есть в картах, да, но, кроме того, я обладаю даром, позволяющим видеть силы, которые обычные люди не воспринимают.

Она снова перетасовала карты и вручила их мне. Я сняла, и она открыла еще три. Девятка мечей, Солнце и туз мечей. Карта Солнце была перевернута.

И хотя я ничего в этом не понимала, у меня мгновенно возникло ощущение, что моя ситуация гораздо хуже, чем у Лиссы. На карте Императрица была нарисована женщина в длинном одеянии, со звездами над головой. Луна изображала луну и двух псов под ней, а туз кубков – украшенную драгоценностями, полную цветов чашу.

А вот на моей карте женщина горько плакала перед стеной из девяти мечей, а на тузе изображалась вытянутая рука, сжимающая железный меч. Солнце, по крайней мере, выглядело жизнерадостно; на этой карте был изображен скачущий на белом коне ангел, над головой которого сияло яркое солнце.

– Ее не следует перевернуть правильно? – спросила я.

– Нет, – ответила она, изучая карты. – Ты убьешь не-мертвого, – зловеще произнесла она.

Я помолчала, дожидаясь продолжения, но его не последовало.

– Постойте, это все?

Она кивнула.

– Это о чем говорят карты.

Я кивнула на них.

– А по-моему, тут гораздо больше сказано. Вы дали Лиссе целую кипу информации! Я же и без вас знаю, что мне предстоит убивать не-мертвых. Это моя работа.

Так мало о моем будущем! И так неоригинально.

Ронда пожала плечами.

Я собралась сказать, что за такое жалкое прочтение моей судьбы она не может рассчитывать ни на какую плату, но тут в дверь негромко постучали. Она открылась, и, к моему удивлению, показался Дмитрий.

– Ах, мне так и сказали, что вы здесь. – Он вошел внутрь и только тут заметил Ронду. К моему удивлению, он отвесил ей уважительный поклон и очень вежливо сказал: – Извините, что прерываю, но я должен доставить этих двоих на самолет.

Ронда внимательно разглядывала его, с таким видом, словно он представлял собой тайну, которую ей хотелось разгадать.

– Не за что извиняться. Но может, ты найдешь минуточку для самого себя?

Учитывая наш схожий подход к религии, я ожидала, что Дмитрий скажет ей, дескать, у него нет времени на ее мастерские, но по сути жульнические предсказания. Однако он сохранял серьезное выражение лица и в итоге кивнул. Сел рядом со мной, и я ощутила приятный запах кожи и лосьона после бритья.

– Спасибо, – по-прежнему очень вежливо ответил он.

– Я буду краткой.

Ронда вложила в колоду мои бесполезные карты, перетасовала ее, дала Дмитрию снять и выложила перед ним три карты. Рыцарь жезлов, Колесо Фортуны и пятерка кубков. Мне все это ни о чем не говорило. Изображение на рыцаре жезлов соответствовало названию: мужчина на коне с длинным копьем в руке. Колесо Фортуны представляло собой круг со странными, плавающими в облаках символами. Пятерка кубков изображала пять опрокинутых кубков, из которых вытекала какая-то жидкость, и стоящего спиной к ним мужчину.

Ронда скользнула взглядом по картам, посмотрела на Дмитрия и снова на карты. Ее лицо ничего не выражало.

– Ты потеряешь то, что ценишь выше всего. – Она кивнула на Колесо Фортуны. – Колесо вращается, все время вращается.

Расклад получился хуже, чем у Лиссы, но все же он содержал больше моего. Лисса подтолкнула меня локтем – дескать, молчи! Оказывается, даже не осознавая этого, я уже открыла рот, чтобы выразить наконец свой протест, но тут же снова закрыла его, ограничившись сердитым взглядом.

Дмитрий с мрачным, задумчивым видом смотрел на карты. Не знаю, разбирался ли он в них хоть в какой-то степени, но разглядывал изображения с таким выражением, будто они и вправду содержали все тайны мира. Наконец он снова уважительно кивнул Ронде.

– Спасибо.

Она кивнула в ответ. Мы все трое встали. Эмброуз сказал, что сам расплатится с Сюзанной позже.

– Оно того стоило, – сказал он мне. – Может, теперь ты дважды задумаешься о своей дальнейшей судьбе.

Я усмехнулась.

– Только не обижайся, но то, что мне выпало, ни о чем не заставляет задуматься.

Он среагировал так, как и на все прежние мои замечания, – просто рассмеялся.

Мы уже совсем было собрались покинуть крошечную комнату Сюзанны, как вдруг Лисса метнулась назад, к открытой двери Ронды. Я последовала за ней.

– Ммм, прошу прощения, – сказала Лисса.

Ронда подняла на нее взгляд, в котором сквозило беспокойство.

– Да?

– Может, вам это покажется странным, но… ммм… не могли бы вы сказать, в какой стихии специализируетесь?

Я почувствовала, как Лисса затаила дыхание. Она очень, очень хотела, чтобы Ронда ответила, что у нее нет никакой специализации – это часто служит признаком наличия духа. Предстояло еще многое узнать о нем, и Лисса была одержима идеей найти других таких же, чтобы поучиться у них, – и в особенности ей хотелось научиться предсказывать будущее.

– Воздух, – ответила Ронда, мягкий ветерок зашевелил наши волосы в доказательство этого. – Почему тебя это интересует?

Лисса выдохнула, и я почувствовала охватившее ее разочарование.

– Просто так. Еще раз спасибо.

Семнадцать

На взлетно-посадочной полосе у входа в самолет стояли Кристиан и несколько стражей. Лисса побежала вперед, чтобы поговорить с ним, и мы с Дмитрием остались одни. На всем пути от здания со спа-комплексом он не сказал ни слова. Молчаливость, внутренняя сила – типичное для него состояние, но на этот раз что-то в его настроении показалось мне необычным.

– Ты все еще думаешь о том, что сказала Ронда? Эта женщина обманщица.

– Почему ты так считаешь? – спросил он, остановившись неподалеку от остальных.

Резкий ветер дул прямо в лицо, и я хотела поскорее оказаться на борту.

– Потому что по существу она не сообщила ничего! Слышал бы ты, что она мне предсказала. Одно предложение, содержащее и без того очевидное. Лиссе, правда, повезло больше, но и ей Ронда не сказала ничего выдающегося. Заявила, что она станет крупным лидером. Это что, так уж трудно вычислить?

Дмитрий улыбнулся.

– Может, ты проявила бы больше доверия, предскажи она что-нибудь поинтереснее?

– Может быть – если бы ее предсказание было еще и хорошее. – Он просто рассмеялся, и я спросила – Ты так серьезно все это воспринял. Почему? Ты правда веришь в такие вещи?

– Это не вопрос веры… или неверия. – Сегодня на голове у него была черная вязаная шапочка, и он натянул ее, прикрывая уши. – Просто я уважаю таких людей, как она. Они имеют доступ к знанию, которого другие лишены.

– Однако она не обладатель духа. Откуда тогда у нее это знание? Мне по-прежнему кажется, что она мошенница.

– На самом деле она vrăjitoare.

– Что? Это на русском?

– Нет, на румынском. Это означает… Ну, не существует точного перевода. Ближе всего «ведьма», но и это не совсем правильно. Их представление о ведьмах не такое, как у американцев.

Вот уж чего я никак не ожидала – вести с ним подобный разговор. Никогда Дмитрий не казался мне суеверным. На мгновение мелькнула мысль: если он верит в ведьм и гадалок, может, в состоянии поверить и в то, что я видела призрак? Не рассказать ли ему? Но я тут же отказалась от этой идеи. Тем более у меня не было возможности вставить ни словечка, потому что Дмитрий продолжал говорить.

– Моя бабушка была такой же, как Ронда. Занималась тем же. Очень мудрая женщина.

– Твоя бабушка… ч-что?

– По-русски это называется по-другому, но да, смысл тот же. Она умела читать карты, давала советы и этим зарабатывала себе на жизнь.

Я проглотила любые комментарии о мошенничестве.

– И что, ее предсказания сбывались?

– Иногда. Не смотри на меня так.

– Как?

– У тебя такой вид, будто ты считаешь, что я брежу, но слишком вежлива, чтобы выразить это словами.

– Бредишь… слишком грубо сказано. Я просто удивлена, вот и все. В жизни не ожидала, что ты можешь купиться на такие штуки.

– Ну, я вырос с этим, поэтому мне такие вещи не кажутся странными. И я «купился» не на все сто процентов.

К нам подошел Адриан и принялся громко возмущаться, что мы все еще не на борту.

– Я никогда не думала также, что у тебя есть бабушка, – сказала я Дмитрию. – В смысле, ясное дело, есть. Просто… чудно думать, что ты растешь, а она рядом. – Я и с матерью-то контактировала крайне редко, а с другими членами семьи вообще никогда не встречалась. – Это, наверно, странно и даже пугает, когда твоя бабушка ведьма? Она когда-нибудь грозилась, к примеру, наложить на тебя заклятие, если будешь плохо себя вести?

– В основном она грозилась отослать меня в мою комнату.

– Ну, по мне, это не так уж страшно.

– Это потому, что ты никогда не встречалась с ней.

– Она жива?

Он кивнул.

– Да. Годы не смогут ее убить. Она крепкая. Какое-то время она была стражем.

– Правда? – Как и в случае с Эмброузом, мои жестко фиксированные представления о дампирах, стражах и «кровавых шлюхах» начали давать трещину. – И что же, она отказалась от этого… ну, чтобы оставаться со своими детьми?

– У нее были своеобразные, но очень твердые идеи касательно семьи, которые ты, возможно, восприняла бы как дискриминацию женщин. Она считала, что всем дампирам необходимо проходить обучение и какое-то время исполнять обязанности стражей, но в конечном счете женщины должны возвращаться домой и растить детей.

– Но не мужчины?

– Нет, – ответил он с кривой улыбкой. – Мужчины, по ее мнению, должны оставаться на службе и убивать стригоев.

– Ничего себе!

Дмитрий как-то рассказывал мне немного о своей семье. Его отец часто появлялся там, но это был единственный мужчина в его жизни. И сестры Дмитрия тоже были от этого человека. И, если честно, идея его бабушки не казалась мне дискриминационной в отношении женщин. Я и сама считала, что мужчины должны сражаться, вот почему образ жизни Эмброуза показался мне таким странным.

– Тебе пришлось уйти. Родные просто вышвырнули тебя?

– Вот уж нет. – Он засмеялся. – Если бы я захотел вернуться домой, мать в то же мгновение приняла бы меня обратно.

Он улыбался, словно шутил, но в его глазах возникло выражение типа тоски по родине. Оно, правда, мгновенно исчезло. Адриан снова завопил, когда мы наконец поднимемся на борт.

Когда все уселись, Лиссе не терпелось рассказать новости нашим друзьям. Начала она с того, как меня вызывали к королеве. Мне не очень хотелось обсуждать эту тему, но она не отступалась, восхищенная тем, что королева хотела «похвалить» меня. На всех этот рассказ произвел впечатление – кроме Адриана. Судя по выражению его лица, он был уверен, что она вызывала меня отнюдь не ради этого. Но ради чего? Об этом он, видимо, понятия не имел, такое недоумение светилось в его глазах. Наконец-то я знала нечто, чего он не знал. У меня возникло чувство, что идея воссоединения с Лиссой привела бы его в такой же шок, как и меня.

Потом Лисса рассказала о сделанном ей предложении жить при дворе и учиться в колледже в Лихае.

– До сих пор не верится, – говорила она. – Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Адриан залпом выпил стакан чего-то очень похожего на виски. И когда только он успел раздобыть его?

– И это предложение исходит от моей тетушки? Тогда точно оно слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

После того как Татьяна грубо обвинила меня в несуществующей любовной связи, а потом выяснилось, что у нее самой есть дампир, одновременно любовник и «кормилец», ничто в отношении нее не могло меня удивить.

– У Лиссы могут быть неприятности?

– Ну, зачем же так уж? Нет. Просто она ничего не делает по доброте сердечной. Ну… – поправился Адриан, – иногда делает. Она не совсем уж сука. Думаю, в данном случае она беспокоится о Драгомирах. Я слышал, она любила родителей Лиссы. Но почему она делает именно это… не знаю. Может, хочет иметь возможность слышать другое мнение. Может, хочет приглядывать за Лиссой, чтобы та, упаси бог, ничего не учинила.

«А может, хочет женить тебя на Лиссе», – мысленно добавила я.

Кристиану все это страшно не понравилось.

– Он прав. Думаю, таким образом они рассчитывают укротить тебя, Лисса. Тебе нужно жить с тетей Ташей и не ходить ни в какую моройскую школу.

– Но там она будет в большей безопасности, – вставила я.

Я полностью разделяла идеи Таши насчет участия мороев в сражениях и не хотела, чтобы Лиссу впутывали в королевские планы. Однако если Лисса поступит в колледж, где отсутствует защита мороев, то окажется в опасности, а этого я определенно не хотела. Я начала разъяснять свою позицию, но тут самолет взлетел, и едва мы оказались в воздухе, вчерашняя головная боль вернулась. Возникло чувство, будто воздух со всех сторон сдавливает череп.

– Черт побери… – пробормотала я, приложив ладонь ко лбу.

– Что, снова плохо? – с тревогой спросила Лисса.

Я кивнула.

– У тебя всегда проблемы в полете? – поинтересовался Адриан и жестом дал понять, чтобы снова наполнили его стакан.

– Никогда, – ответила я. – Проклятье! Не хочу проходить через это снова.

Стиснув зубы, я попыталась не обращать внимания на боль – и вновь возникшие черные фигуры. Это требовало усилий, но если очень постараться, все это действительно проявлялось чуть меньше. Разговаривать мне не хотелось, и все оставили меня в покое. Обсуждение колледжа прекратилось само собой.

Прошло несколько часов, мы уже вот-вот должны были прилететь. Одна из стюардесс появилась в проходе и подошла к нашей группе с хмурым выражением лица. Альберта среагировала мгновенно.

– Что случилось?

– Снежная буря, – ответила стюардесса. – Мы не можем приземлиться в Академии из-за обледенения взлетно-посадочной полосы и сильного бокового ветра. Нам, однако, требуется дозаправка, поэтому мы сядем в Мартинвилле. Оттуда всего несколько часов езды на автомобиле, но это маленький аэропорт, и такими возможностями они не располагают. Поэтому мы сядем там, заправимся и, как только в Академии расчистят полосу, полетим туда. По воздуху это всего час.

Неприятная новость, но ничего страшного. Кроме того, разве у нас был выбор? По крайней мере, вскоре мне станет легче. Если моя нынешняя головная боль поведет себя как прежде, она уймется, как только мы окажемся на земле. Мы поудобнее устроились в креслах, пристегнули ремни и приготовились к посадке. Погода снаружи выглядела скверно, но пилот был опытный, и приземление прошло гладко.

Тут оно и произошло.

Едва мы коснулись земли, мой мир взорвался. Головная боль не исчезла – она стала еще хуже. Гораздо хуже… я даже не предполагала, что такое возможно. Чувство было такое, будто череп раскалывается на части.

Но это было только начало. Внезапно везде вокруг возникли лица. Призрачные, полупрозрачные лица и тела – вроде Мейсона. И господи, они были повсюду. Я даже не могла видеть сидящих в креслах друзей. Только эти лица – и их руки, бледные, светящиеся, тянущиеся ко мне. Рты открыты, как бы они говорят, и во всех глазах такое выражение, будто им что-то от меня нужно.

И чем ближе ко мне они придвигались, тем более становились узнаваемы. Я увидела стражей Виктора, погибших, когда мы освобождали Лиссу. Их широко распахнутые глаза были полны ужаса… но почему? Может, они снова переживали свою смерть? Рядом с ними появились дети, которых я поначалу не узнала, но потом… Это были те дети, которых мы с Дмитрием обнаружили мертвыми после устроенной стригоями бойни. Они выглядели такими же бледными, полупрозрачными, как Мейсон, но их шеи покрывала кровь – в точности как тогда, в доме. Ее ярко-красный цвет резко контрастировал с их туманными, светящимися телами.

Все больше и больше лиц появлялось вокруг. Никто реально ничего не говорил, но от них исходило отдающееся в моих ушах жужжание, становившееся все громче и громче. В толпе возникли три новые фигуры. Они не должны были выделяться среди остальных и все же контрастировали с ними так же резко, как кровь на шеях детей.

Это были родные Лиссы.

Ее мать, отец и брат Андрей. Они выглядели в точности так, как в последний раз, когда я их видела, прямо перед автомобильной аварией. Белокурые. Красивые. Царственные. Как и у Мейсона, на них не было следов смерти, хотя я знала, в какое месиво превратила их авария. И, как и Мейсон, они просто смотрели на меня с печалью в глазах, молча, но явно желая что-то сказать. Только, в отличие от случая с Мейсоном, я поняла, что именно.

За спиной Андрея было большое пространство тьмы, которое все время увеличивалось. Он показал на меня, а потом на него. Я поняла, сама не знаю, каким образом, что это вход в мир смерти, в мир, из которого я вернулась. Андрей – умерший в моем возрасте – повторил свой жест. То же сделали и его родители. Им не надо было ничего говорить, я и так поняла, что они хотят сказать: «Ты не должна была выжить. Тебе нужно вернуться к нам…»

Я закричала. И кричала, и кричала…

По-моему, кто-то в самолете заговорил со мной, но точно не знаю, потому что не могла видеть ничего, кроме этих лиц, рук и тьмы за спиной Андрея. Рядом с ними материализовалось лицо Мейсона, серьезное и печальное. Я воззвала к нему за помощью.

– Заставь их уйти! – закричала я. – Заставь их уйти!

Однако он ничего не сделал – наверно, просто не мог. В неистовстве я отстегнула ремень и попыталась встать. Призраки не касались меня, но находились очень близко, по-прежнему тянули ко мне худые руки и указывали в сторону тьмы. Я замахала руками, отгоняя их, умоляя кого-нибудь помочь мне и прекратить все это.

Никакой помощи, однако, я не дождалась. Никакой помощи, чтобы избавиться от всех этих рук, и запавших глаз, и пожирающей меня боли. Она стала такой сильной, что в поле зрения начали плясать сверкающие темные пятна. Возникло чувство, что я вот-вот потеряю сознание, и я была бы рада этому. Тогда боли не станет, как и всех этих лиц. Пляшущие пятна становились все больше, и вскоре я уже не видела ничего. Лица исчезли, исчезла и боль – долгожданная волна тьмы накрыла меня.

Восемнадцать

Дальше все было как в тумане. Я то теряла сознание, то вновь приходила в себя; смутно помнится, что со мной заговаривали, и самолет снова взлетел. В конце концов я очнулась в школьном лазарете. Надо мной склонилась доктор Олендзки, моройка средних лет.

– Привет, Роза. – Она часто шутила, что я ее пациент номер один. – Как чувствуешь себя?

Вернулись детали случившегося. Лица. Мейсон. Другие призраки. Ужасная боль в голове. Сейчас все это исчезло.

– Хорошо, – ответила я, наполовину не веря самой себе.

Может, это был всего лишь сон? За спиной доктора я увидела Дмитрия и Альберту. Судя по выражению их лиц, события в самолете были вполне реальны.

Альберта кашлянула, и доктор Олендзки оглянулась.

– Можно нам? – спросила Альберта.

Доктор кивнула, и эти двое подошли к постели.

Дмитрий, как всегда, действовал на мою душу будто бальзам. Что бы ни случилось, в его присутствии я чувствовала себя в большей безопасности. Однако даже он не смог помешать тому, что происходило в самолете. Когда он смотрел на меня вот как сейчас, с выражением нежности и беспокойства, это вызывало смешанные чувства. Отчасти мне нравилось, что он так тревожится из-за меня, а отчасти я хотела быть сильной – ради него, чтобы ему не нужно было обо мне беспокоиться.

– Роза… – неуверенно начала Альберта.

Чувствовалось, что она понятия не имеет, как действовать в данном случае. То, что произошло, выходило за пределы ее опыта. Заговорил Дмитрий.

– Роза, что произошло? – Не успела я открыть рот, как он добавил: – Только на этот раз не говори «ничего».

Ну, если я не могла дать такой ответ, то вообще не знала, что сказать.

Доктор Олендзки сдвинула к переносице очки.

– Мы хотим одного – помочь тебе.

– Я не нуждаюсь в помощи. Со мной все в полном порядке.

Я говорила прямо как Брендон и Брет. Следующим шагом, наверно, было бы заявление, что я «упала».

Альберта в конце концов справилась с собой.

– Ты была в порядке, пока мы были в воздухе. А вот когда мы приземлились, ты определенно была не в порядке.

– Зато сейчас я в порядке, – упрямо повторила я, отводя взгляд.

– Что произошло? – продолжала допытываться она. – Почему ты кричала? Что означали твои слова «Заставь их уйти!»?

Я быстренько рассмотрела еще один резервный ответ – ссылку на стресс, – однако сейчас это прозвучало бы ужасно глупо. В результате я снова промолчала. К моему удивлению, на глазах проступили слезы.

– Роза, – нежнейшим голосом (как шелком по коже) сказал Дмитрий, – пожалуйста.

И я сдалась. Было так трудно противиться ему.

– Призраки. Я видела призраков, – прошептала я, глядя в потолок.

Никто из них не ожидал этого. Воцарилось тягостное молчание.

– Ч-что ты имеешь в виду? – дрогнувшим голосом спросила доктор Олендзки.

Я сглотнула.

– Он преследовал меня последние недели две. Мейсон. В кампусе. Понимаю, это звучит безумно, но это он. Или его призрак. Вот из-за чего произошла та история со Стэном. Я замерла, потому что увидела Мейсона и не знала, что делать. А в самолете… там он тоже был… и другие. Но пока мы находились в воздухе, я плохо различала их. Просто проблески… и головная боль. Но когда мы приземлились, он стал отчетливо виден. И… и был не один. С ним были другие. Другие призраки.

Из глаз побежали слезы, и я торопливо вытерла их, надеясь, что никто не заметил.

Я ждала, сама не зная чего. Смеха? Заявления, что сошла с ума? Обвинения во лжи и требования рассказать, что на самом деле произошло?

– Ты узнала их? – спросил в конце концов Дмитрий.

Я повернула голову и встретилась с ним взглядом. Его глаза смотрели серьезно, обеспокоенно, без намека на насмешку.

– Да… Я видела стражей Виктора и людей из тех домов, где стригои учинили резню. Родные… Родные Лиссы тоже там были.

На это никто никак не среагировал. Они просто обменялись взглядами с таким видом, что, может, кто-то другой из них прольет свет на все это.

Доктор Олендзки вздохнула.

– Могу я поговорить с вами двумя наедине?

Они вышли из палаты и закрыли за собой дверь, вот только не полностью. Я выбралась из постели и подошла к двери. Крошечной щели оказалось достаточно, чтобы мой дампирский слух уловил разговор. Конечно, подслушивать нехорошо, но они ведь говорили обо мне, и я не могла отделаться от чувства, что от этого разговора может зависеть мое будущее.

– …очевидно, что происходит, – почти шипела доктор Олендзки. На моей памяти это был первый случай, когда ее голос звучал так сердито. С пациентами она всегда была сама безмятежность. Трудно было представить ее в гневе, но сейчас, видимо, именно это и происходило. – Бедная девочка. Она переживает посттравматическое расстройство. И неудивительно – после всего, что выпало на ее долю.

– Вы уверены? – спросила Альберта. – Может, это что-то другое…

Однако, судя по ее неуверенному тону, она не могла представить себе никакого другого объяснения.

– Взгляните на факты: девушка в переходном возрасте становится свидетелем гибели одного из своих друзей, после чего вынуждена убить его убийцу. По-вашему, это не травма? По-вашему, это не оказало на нее хотя бы крошечного воздействия?

– Трагедия в том, что всем стражам приходится проходить через такое, – заметила Альберта.

– Может, для действующих стражей мало что можно сделать в подобной ситуации, но Роза пока студентка. Есть методы оказать ей помощь.

– Например? – спросил Дмитрий.

В его голосе не ощущалось конфронтации с ней, просто интерес и обеспокоенность.

– Консультирование. Поговорить с кем-то о пережитом – это может принести очень большую пользу. Нужно было сделать это сразу же, как только она вернулась после схватки со стригоями. И то же требуется тем, кто был там с ней. Почему это никому из вас не пришло в голову?

– Хорошая идея, – сказал Дмитрий; судя по его тону, он уже всерьез обдумывал ее. – Можно делать это в ее выходной день.

– В выходной день? Скорее, каждый день. Нужно полностью отстранить ее от этих полевых испытаний. Атака стригоев, пусть и сфальсифицированная, – не способ оправиться от реального нападения.

– Нет!

Без раздумий я толкнула дверь. Все уставились на меня, и я мгновенно почувствовала себя ужасно глупо. Я подслушивала и этим только уронила себя в их глазах.

– Роза, – произнесла доктор Олендзки, возвращаясь к своей заботливой (но в данном случае слегка строгой) манере поведения, – тебе необходимо лежать.

– Я прекрасно себя чувствую. И вы не можете отстранить меня от полевых испытаний. Если это произойдет, я не окончу школу.

– Ты нездорова, Роза, и в этом нет ничего зазорного после всего, что с тобой произошло. И то, что тебе кажется, будто ты видишь призраков умерших, следствие того же самого.

Я хотела поправить ее касательно слов «тебе кажется, будто ты видишь призраков», но потом прикусила язык. Настаивать на том, что я действительно видела призраков, вряд ли стоит, даже если сама я теперь склонялась к тому, что да, я видела их. Нужно быстро найти убедительную причину не снимать меня с полевых испытаний. Обычно, оказавшись в скверной ситуации, я всегда умела найти нужные слова.

– Вы же не собираетесь консультировать меня двадцать четыре часа в сутки? Тогда, отстранив от испытаний, вы только ухудшите дело. Должна же я чем-то заниматься? Уроков сейчас практически нет. Что я буду делать? Рассиживаться без дела? Все время прокручивать в голове, что произошло? Вот тогда я точно сойду с ума. Я не хочу навсегда завязнуть в прошлом. Мне нужно действовать в интересах своего будущего.

Моя тирада побудила их к жаркому спору обо мне. Я слушала, прикусив язык, понимая, что не нужно вмешиваться. В конце концов, пусть и с ворчанием со стороны доктора, было решено, что я буду продолжать участвовать в полевых испытаниях, но не в полной мере.

Это выглядело как идеальный компромисс – для всех, кроме меня. Я хотела продолжать вести ту же жизнь, что и раньше. Тем не менее я понимала, что лучшего мне, скорее всего, не добиться. Они решили, что я буду участвовать в полевых испытаниях три дня в неделю, но без ночных дежурств, а в остальные дни тренироваться и работать с учебниками, которые они для меня подберут.

Я также должна встречаться с консультантом, что не вызвало у меня особого восторга. Не то чтобы я что-то имела против консультантов. Лисса встречалась с одним, и он оказал ей реальную помощь. Выговориться – это помогает. Вот только… Вот только об этом я не хотела говорить.

Но если на кону стоит мое участие в полевых испытаниях, я с радостью приму и это. Альберта считала, что это правильно – перевести меня на уполовиненную рабочую неделю. И еще она настаивала, чтобы консультирование проводилось также после инсценированных нападений стригоев – на случай, если они реально оказывают на меня травмирующее воздействие.

Еще раз осмотрев меня, доктор Олендзки выдала справку, что я здорова, и сказала, что я могу идти к себе. После этого Альберта ушла, но Дмитрий остался, чтобы проводить меня.

– Спасибо за этот выход с половиной времени, – сказала я ему.

Сегодня дорожки были влажные, потому что после бури заметно потеплело. Еще не время для купальных костюмов, конечно, но бо́льшая часть льда и снега растаяла. С деревьев капала вода, и нам приходилось обходить лужи.

Дмитрий резко остановился, преградив мне путь и повернувшись лицом ко мне. Я затормозила, едва не налетев на него. Он схватил меня за руку и подтянул близко к себе – чего я никак не ожидала от него на людях. Его пальцы крепко сжимали меня, но не причиняли боли.

– Роза, – заговорил он с такой болью в голосе, что у меня остановилось сердце, – я не должен был только сегодня впервые услышать обо всем этом! Почему ты не рассказала мне? Ты представляешь, что я пережил? Ты представляешь, что я пережил, увидев тебя в таком состоянии и не зная, что произошло? Ты представляешь, как я испугался?

Я была потрясена – и его вспышкой, и нашей близостью. Я сглотнула, не в силах говорить. Его лицо отражало множество всяких эмоций – по-моему, такого я еще никогда не видела. Это было замечательно – но одновременно пугало. Потом я раскрыла рот и сказала то, глупее чего и быть не может.

– Тебя ничто не может напугать.

– Меня очень даже многое может напугать. Но в данном случае я испугался за тебя. – Он отпустил меня, и я отступила на шаг. Его лицо по-прежнему выражало сильное душевное волнение и беспокойство. – Я не совершенен. И я уязвим.

– Понимаю, просто…

Я не знала, что сказать. Он прав. Мое восприятие Дмитрия всегда было сильно завышенным. Он казался мне всезнающим. Неодолимым. Почти не верилось, что он мог так сильно тревожиться из-за меня.

– И это ведь началось не вчера, – продолжал он. – Была та история со Стэном, после которой ты расспрашивала отца Андрея о призраках, – и все время пыталась справиться сама! Почему не рассказала никому? Почему не рассказала Лиссе… или мне?

Я смотрела в эти темные-темные глаза – глаза, которые так любила.

– И ты поверил бы мне?

– Поверил чему?

– Что я вижу призраков?

– Ну, это не призраки, Роза. Тебе только так кажется, потому что…

– Вот поэтому, – прервала я его. – Вот поэтому я не могла рассказать ни тебе, ни кому-нибудь еще. Никто не поверил бы, просто счел бы, что я сошла с ума.

– Я не думаю, что ты сошла с ума. Но я думаю, что тебе через многое пришлось пройти.

Адриан сказал почти в точности то же самое, когда я спросила его, как узнать, безумна я или нет.

– Это нечто гораздо большее.

С этими словами я двинулась дальше.

Не сделав ни шага, он снова схватил меня и притянул к себе, еще ближе, чем прежде. Я с ощущением неловкости оглянулась – вдруг кто-нибудь увидит нас? – но в кампусе никого не было. Солнце не совсем зашло, но было так рано, что большинство людей, скорее всего, еще даже не встали. И так пустынно здесь будет примерно еще час. Тем не менее меня удивило, что Дмитрий идет на такой риск.

– Объясни мне в таком случае, – потребовал он, – объясни мне, почему это нечто гораздо большее.

– Ты не поверишь мне. Ты что, еще не въехал? Никто не поверит. Даже ты… единственный, кто мог бы.

У меня перехватило горло. Дмитрий так хорошо понимал меня! Я хотела – действительно хотела! – чтобы он понял и это.

– Я… постараюсь. Хотя по-прежнему не думаю, что ты правильно понимаешь, что с тобой произошло.

– Понимаю, – решительно заявила я. – Именно этого никто и не осознает. Послушай, ты должен раз и навсегда решить, доверяешь мне или нет. Если ты считаешь меня этакой деточкой, слишком наивной, чтобы понять, что происходит с ее хрупким сознанием, тогда просто пойдем дальше. Но если ты доверяешь мне достаточно, чтобы не забывать – я видела такое и знаю такое, что превосходит опыт других людей моего возраста, – ну, тогда ты должен также осознавать, что я кое-что понимаю в том, о чем говорю.

Нас обдувал теплый ветер, насыщенный запахом тающего снега.

– Я доверяю тебе, Роза, но… не верю в призраков.

В этом ответе проявлялась характерная для него вдумчивость. Он очень хотел дотянуться до меня, понять… но его желание боролось с убеждениями, от которых он пока не готов был отказаться. В этом таилась и некоторая ирония, учитывая, что карты таро, по-видимому, произвели впечатление на него.

– Но ты постараешься? – спросила я. – Или, по крайней мере, не станешь списывать все на психоз?

– Да. Это я могу.

Ну, я и рассказала ему о двух первых случаях, когда видела Мейсона, и о том, как боялась объяснить кому-то инцидент со Стэном. Рассказала со всеми подробностями о фигурах, которые видела в самолете и потом, в аэропорту.

– Тебе не кажется, что это не очень похоже на реакцию на стресс? – спросила я, закончив.

– Не знаю, какими ты представляешь себе реакции на стресс. Они непредсказуемы по своей природе. – У него было то задумчивое выражение лица, которое я так хорошо знала; оно свидетельствовало о том, что он прокручивает в голове все возможные варианты. Еще для меня было очевидно, что он по-прежнему не воспринимает мой рассказ как реальную историю о призраке, но очень сильно старается держать разум открытым. Спустя мгновение он подтвердил мое впечатление: – Почему ты так уверена, что это не плод твоего воображения?

– Ну, поначалу я именно так и подумала. Но сейчас… не знаю. Что-то было во всем этом… какое-то ощущение реальности… хотя я понимаю, что это не доказательство. Но ты же слышал, что говорил отец Андрей, – о призраках, которые задерживаются на земле, если умерли молодыми или насильственной смертью.

Наверно, Дмитрий хотел посоветовать мне не воспринимать слова священника буквально, но прикусил губу и покачал головой.

– Значит, по-твоему, Мейсон вернулся, чтобы отомстить? – спросил он.

– Сначала я именно так и думала, но теперь не уверена. Он никогда не пытался причинить мне вред. Просто казалось, что ему нужно что-то. И потом… все другие призраки тоже хотели чего-то… даже те, которых я не знаю. Почему?

Дмитрий бросил на меня глубокомысленный взгляд.

– У тебя есть теория.

– Да. Я подумала о том, что сказал Виктор. Что раз я «поцелованная тьмой» – поскольку была мертва, – у меня сохраняется связь с миром мертвых. Что я никогда полностью не оставлю его позади.

Его лицо приняло жесткое выражение.

– Я не стал бы слишком доверять тому, что говорит Виктор Дашков.

– Но он многое понимает правильно! И ты знаешь это, каким бы козлом он ни был.

– Ладно, предположим, все так и есть. Ты «поцелованная тьмой», и это позволяет тебе видеть призраков. Но почему сейчас? Почему не сразу после автомобильной аварии?

– Я тоже думала об этом. Виктор сказал кое-что еще… что теперь, сама вплотную столкнувшись со смертью, я стала гораздо ближе к той стороне. Что, если тот факт, что я убила кого-то, усилил мою связь с миром мертвых и сделал для меня возможным видеть призраков? Это мое первое убийство. Точнее, убийства.

– Почему это происходит как-то бессистемно? – спросил Дмитрий. – Почему в самолете? Почему не при дворе?

Мой энтузиазм слегка угас.

– Ты кто, юрист? – взорвалась я. – Почему ты ставишь под сомнение любое мое слово? Ты обещал держать разум открытым.

– Так оно и есть. Но тебе это тоже требуется. Подумай об этом. Почему эти видения происходили именно тогда?

– Не знаю. – Я почувствовала, что терплю поражение. – Ты все еще считаешь меня сумасшедшей.

Он протянул руку, приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза.

– Нет. Никогда. Ни одна из этих теорий не заставляет меня считать тебя сумасшедшей. Но я всегда полагал, что самое простое объяснение – самое верное. И доктор Олендзки тоже так думает. История с призраками имеет прорехи. Но если ты сумеешь разузнать больше… тогда найдется с чем поработать.

– Нам?

– Конечно. Я не оставлю тебя с этим один на один, что бы это ни было. Я никогда не покину тебя.

Эти слова прозвучали так нежно, так благородно! Я почувствовала необходимость ответить в том же духе, но вместо этого брякнула то, что прозвучало просто по-идиотски.

– И я никогда не покину тебя. Не в смысле, что такое непременно должно случиться с тобой, конечно, но если ты начнешь видеть призраков или еще что-то в этом роде, я помогу тебе пройти через это.

Он издал мягкий смешок.

– Спасибо.

Наши руки нашли друг друга, пальцы сплелись. Мы стояли так почти целую минуту, не говоря ни слова и соприкасаясь только руками. Снова поднялся ветер, и, хотя температура была, скорее всего, лишь немного больше нуля, мне казалось, что наступила весна и вот-вот вокруг расцветут цветы. Как будто наши мозги работали в унисон, мы одновременно разомкнули руки.

Вскоре мы уже были около моего спального корпуса, и Дмитрий спросил, доберусь ли я до своей комнаты самостоятельно. Я ответила, что со мной все в порядке и пусть он занимается своими делами. Он ушел, но в тот самый момент, когда я собралась войти в вестибюль, до меня дошло, что сумка с моими ночными принадлежностями осталась в больнице. Бормоча себе под нос ругательства, за которые меня могли бы строго наказать, я развернулась и зашагала туда, откуда только что пришла.

Я объяснила служащему в приемной доктора Олендзки, зачем пришла, и он кивнул в сторону смотровых комнат. Я забрала свою сумку и вышла в коридор, но внезапно заметила, что в палате, противоположной моей, кто-то лежит. Никого из работников больницы видно не было, и любопытство, всегда бывшее сильнее меня, заставило заглянуть внутрь.

Это оказалась Эбби Бадика, моройка из выпускного класса. Когда я думала о ней, на ум обычно приходили определения «симпатичная» и «бойкая», но сейчас ни то ни другое к ней не относилось. Она была в синяках и царапинах, и, когда она повернула голову в мою сторону, я увидела красные рубцы.

– Позволь, я угадаю, – сказала я. – Ты упала.

– Ч-что?

– Ты упала. Я слышала, таков стандартный ответ. Брендон, Брет и Дейн. Но я скажу тебе правду. Вам, ребята, нужно придумать что-нибудь еще. Думаю, у доктора могут возникнуть подозрения.

Эбби широко распахнула глаза.

– Ты знаешь?

Именно в этот момент я поняла, в чем состояла моя ошибка с Брендоном. Я требовала от него объяснений, и чем настойчивее, тем больше он замыкался в себе. Те, кто расспрашивал Брета и Дейна, добились того же результата. С Эбби же я поняла – следует вести себя так, будто мне уже все известно. Тогда она и расколется.

– Конечно знаю. Они мне все рассказали.

– Что? – пискнула она. – Они же поклялись молчать. Таковы правила.

Правила? О чем она толкует? Я мысленно рисовала себе некий «комитет бдительности», который поколачивает королевских отпрысков, но с этим образом не вязалось представление о каких-то там правилах. Значит, здесь что-то совсем другое.

– Ну, у них не было особого выбора. Не знаю почему, но я все время наталкиваюсь на вас, ребята, после того, как… сама понимаешь. И мне пришлось прикрыть их. Не знаю, как долго это может продолжаться без того, чтобы кто-нибудь начал задавать новые вопросы.

Я говорила все это сочувственным тоном, как бы желая помочь.

– Мне следовало быть сильнее. Я старалась, но недостаточно. – Чувствовалось, что она устала и ей больно. – Просто не говори никому, пока все не уляжется, ладно? Пожалуйста.

– Конечно. – Я умирала от желания узнать, к чему конкретно относились ее «старания». – Я не собираюсь никого больше во все это втягивать. Как ты-то оказалась здесь? Предполагается, что вы не должны привлекать к себе внимания.

Она состроила гримасу.

– Надзирательница в спальном корпусе заметила и заставила меня пойти сюда. Если остальные «Мана» узнают, у меня будут неприятности.

– Будем надеяться, что доктор отошлет тебя обратно до того, как они узнают. Она сильно занята. На тебе те же отметины, что у Брета и Брендона, а у них ничего серьезного не было. – Так я надеялась. – Ну… следы ожогов – это, конечно, немного подозрительно, но у ребят не возникло проблем.

Это был риск в той игре, которую я здесь вела. Я не только представления не имела, какие именно повреждения получил Брет – поскольку основывалась лишь на рассказе Джил, – я даже не знала, были ли среди них ожоги. Если их не было, моя позиция хорошо осведомленного человека сильно пошатнулась бы. Однако Эбби не поправила меня, и ее пальцы рассеянно прикоснулись к одному из рубцов.

– Да, они говорили, что все быстро заживет. Мне просто придется придумать что-нибудь для доктора Олендзки. – В ее глазах вспыхнул огонек надежды. – Они сказали, что на этом все, но, может быть… может быть, они позволят мне попытаться еще раз.

И точно в этот момент появилась добрый доктор. Она удивилась, что я еще здесь, и велела идти домой и как следует отдохнуть. Я попрощалась с обеими и снова вышла на холод. Правда, по дороге мне было не до погоды. Наконец-то, наконец-то у меня появился хоть ключ к этой головоломке. «Мана».

Девятнадцать

Лисса еще с начальной школы была моей лучшей подругой, вот почему тот факт, что в последнее время у меня завелось так много секретов от нее, причинял боль. Она всегда была откровенна со мной, всегда делилась всем, что у нее на уме, – хотя, возможно, потому, что у нее не было выбора. Я раньше и сама вела себя с ней так же, но в какой-то момент начала замыкаться, не в силах рассказать ей о Дмитрии или реальной причине происшествия со Стэном. Мне ужасно претило вести себя так. Чувство вины перед ней разъедало меня изнутри.

Сегодня, однако, никакого способа увернуться от объяснения того, что произошло в аэропорту, у меня не было. Даже изобрети я что-то, тот факт, что меня перевели на уполовиненную рабочую неделю с Кристианом, ясно свидетельствовал о том, что что-то происходит. На этот раз никаких отговорок.

Поэтому, как ни неприятно мне было, я изложила ей и Кристиану, а также Эдди и Адриану, которые болтались поблизости, краткую версию того, что произошло.

– Ты думаешь, что видела призраков? – воскликнул Кристиан. – Серьезно?

Судя по выражению его лица, у него на языке уже вертелся целый набор ехидных замечаний.

– Послушай, – рявкнула я, – я рассказала вам, что произошло, но копаться в деталях у меня нет желания. Тут еще во многом надо разбираться, поэтому давайте просто покончим на этом.

– Роза… – с ощущением неловкости начала Лисса.

Через нашу связь на меня обрушился ураган ее эмоций. Страх. Беспокойство. Шок. От ее переживаний за меня стало еще хуже.

Я покачала головой.

– Нет, Лисс, пожалуйста. Можете думать обо мне все, что угодно, можете развивать собственные теории, но на этом разговор окончен. По крайней мере, сейчас. Просто оставьте меня в покое.

Я думала, что Лисса, со свойственной ей настойчивостью, не отстанет от меня. Того же я ожидала и от Кристиана с Адрианом – из-за их надоедливой натуры. Именно поэтому голос мой прозвучал резко, почти грубо, хотя вроде бы ничего особенного я не сказала. Лисса тут же с удивлением мысленно среагировала на это, что насторожило меня, и достаточно было одного взгляда на лица парней, чтобы осознать – я говорила неоправданно злобно.

– Простите, – пробормотала я. – Я высоко ценю ваше беспокойство, просто не в настроении.

Лисса пристально посмотрела на меня и мысленно сказала: «Позже». Я коротко кивнула ей, заранее обдумывая, как уклониться от этого разговора.

Она и Адриан снова встретились, чтобы поупражняться в магии. Мне по-прежнему доставляло удовольствие находиться рядом с Лиссой, но это было возможно лишь потому, что и Кристиан был здесь. И, по правде говоря, я понимала, почему он остался. Все еще слегка ревнует, осознала я, несмотря на все происшедшее. Конечно, если бы ему стало известно о брачных планах королевы, у него появилась бы гораздо более веская причина для ревности. Тем не менее не вызывало сомнений, что эти магические уроки начинают наскучивать ему. Сегодня мы находились в классе госпожи Мейснер. Кристиан составил вместе два стола и растянулся на них, накрыв рукой глаза.

– Разбудите меня, когда будет что-нибудь интересное.

Мы с Эдди стояли в центре комнаты – это позволяло, находясь рядом с мороями, наблюдать за дверью и окнами.

– Ты правда видела Мейсона? – шепотом и явно робея, спросил Эдди. – Прости… Ты сказала, что не хочешь разговаривать об этом…

Я хотела ответить: «Да, именно это я и сказала», но потом вгляделась в лицо Эдди. Он задал свой вопрос не из пустого любопытства. Он задал его из-за Мейсона, из-за их дружбы и по причине того, что, как и я, до сих пор не пережил в полной мере смерть своего лучшего друга. Видимо, идея, что Мейсон может связываться с нами из могилы, в какой-то мере утешала его, но, с другой стороны, не он же видел призрак Мейсона.

– Думаю, это был он, – пробормотала я. – Не знаю. Все считают, что я его вообразила.

– Как он выглядел? Расстроенным?

– Он выглядел… печальным. По-настоящему печальным.

– Если это действительно был он… – Эдди уставился в пол, позабыв о необходимости наблюдать. – Мне всегда хотелось узнать, сильно ли он огорчен, что мы не сумели спасти его.

– Мы ничего не могли сделать, – ответила я, слово в слово повторяя то, что все говорили мне. – Но меня это тоже волнует, потому что отец Андрей сказал, что призраки иногда возвращаются, чтобы отомстить. Однако Мейсон не выглядел угрожающим. Казалось, он просто хочет что-то сказать мне.

Эдди вскинул голову, внезапно вспомнив, что он все еще на дежурстве. После этого он не говорил ничего, но я хорошо представляла себе, о чем он думает.

Тем временем Адриан и Лисса достигли некоторых успехов. Или, точнее, Адриан. Вдвоем они выкопали несколько засохших растений, за зиму погибших или впавших в сон, и посадили их в маленькие горшки, которые выстроили в ряд на длинном столе. Лисса прикоснулась к одному, и я почувствовала, как эйфория магии вспыхнула в ней. Спустя мгновение несчастное маленькое растение зазеленело и выбросило листья.

Адриан уставился на него с таким видом, будто оно таило в себе все тайны вселенной, и сделал глубокий вдох.

– Подумаешь! Ничего особенного.

Он легко дотронулся пальцами до другого растения. Его «ничего особенного» довольно точно описывало ситуацию, поскольку у него «ничего особенного» и не происходило. Потом, спустя несколько мгновений, растение слегка содрогнулось, и в его окраске появился оттенок зеленого. Но этим все и ограничилось.

– У тебя получилось! – воскликнула Лисса.

Я почувствовала, что она ощущает некоторую зависть. Адриан освоил один из ее трюков, а вот ей пока не удавалось ничему научиться у него.

– Я бы так не сказал. – Он сердито уставился на растение – полностью трезвый, без сигарет или любого другого способа ублажить себя. Дух не мог помешать ему испытывать раздражение. Этим вечером мы с ним пребывали примерно в одинаковом настроении. – Проклятье!

– Шутишь? – спросила Лисса. – Это было замечательно. Ты заставил его расти – мысленным усилием. Потрясающе!

– Однако не так хорошо, как у тебя, – пробормотал он тоном обиженного десятилетнего мальчика.

Я не могла удержаться и вмешалась.

– Тогда перестань злиться и попробуй еще раз.

Он посмотрел на меня, улыбка изогнула его губы.

– Эй, только без советов, Девушка с Призраками. Стражи должны быть видимы, но не слышимы.

Я слегка стукнула его за «Девушку с Призраками», но он даже не заметил этого, потому что Лисса снова заговорила с ним:

– Она права. Попытайся снова.

– Нет, давай ты сделаешь это еще раз, – ответил он. – Я хочу понаблюдать за тобой. Я могу чувствовать, что ты делаешь с ним.

Она проделала свой трюк с другим растением. Я снова ощутила вспышку магии и одновременно охватившую ее радость – и потом она заколебалась. К магии мгновенно добавился привкус страха и неуверенности.

«Нет-нет, – мысленно молила я. – Неужели опять? Я знала, что это возможно, если она продолжит использовать магию. Пожалуйста, пусть этого не произойдет».

И, словно повинуясь моему желанию, темное пятно, окрасившее ее магию, исчезло. Все ее мысли и чувства снова вернулись к норме. Только тут я заметила, что она заставила растение пойти в рост. Раньше я упустила это из вида, отвлеченная спадом в ее настроении. Адриан тоже упустил это, поскольку во все глаза глядел на меня с обеспокоенным и очень, очень озадаченным выражением лица.

– Хорошо. А теперь давай попытайся еще раз, – довольно сказала Лисса.

Адриан снова сосредоточился на деле. Вздохнул и перешел к следующему растению, но Лисса жестом заставила его вернуться.

– Нет, поработай с тем, с которого начал. Может, пока у тебя получаются только небольшие всплески.

Он кивнул и вернулся к первому растению. Несколько мгновений не делал ничего, просто пристально смотрел на него. В комнате воцарилось молчание. Я никогда не видела его таким сосредоточенным – даже пот на лбу выступил. В конце концов растение снова вздрогнуло. Адриан прищурил глаза и стиснул зубы, напрягшись, видимо, до предела. Раскрылись почки, появились листья и крошечные белые цветы.

Лисса издала, можно сказать, вопль радости:

– Ты сумел!

Она обняла его, и чувство восхищения нахлынуло на меня от нее. Она искренне радовалась, что он оказался способен сделать это. И хотя она была все еще разочарована отсутствием собственного прогресса, то, что он осваивает ее умения, возродило и в ней надежду. Значит, они действительно могут учиться друг у друга.

– Жду не дождусь, когда тоже смогу делать что-то новое, – сказала она, все еще с легким оттенком зависти.

Адриан постучал пальцем по записной книжке.

– Ну, в мире духа есть множество других трюков. По крайней мере, один из них ты наверняка способна освоить.

– Что это? – спросила я.

– Помнишь мои исследования касательно людей, проявляющих признаки странного поведения? – спросила Лисса. – Мы составили список разных таких проявлений.

Это я помнила. Разыскивая других обладателей духа, она узнала о мороях, демонстрирующих невиданные прежде способности. Не многие верили, что эти отчеты правдивы, но Лисса была убеждена, что все описанные в них люди – пользователи духа.

– Исцеление, аура, умение проникать во сны, но, кроме этого, мы еще обладаем и сверхспособностью к принуждению.

– Вы это и раньше знали, – сказала я.

– Нет, это не просто умение приказывать людям делать что-либо, но и попытка заставить их видеть или чувствовать то, чего на самом деле нет.

– Что, типа галлюцинаций? – спросила я.

– Вроде того, – ответил Адриан. – Есть отчеты о людях, с помощью принуждения заставляющих других переживать свои худшие ночные кошмары, думать, что на них нападают, и все такое.

Я вздрогнула.

– Это ужасно.

– И удивительно, – заметил Адриан.

Лисса возразила ему.

– Ну, не знаю. Обычное принуждение – одно, но это кажется каким-то извращением.

Кристиан зевнул.

– Теперь, когда победа одержана, можно назвать это «вечером с магией»?

Оглянувшись, я увидела, что Кристиан совсем проснулся. Он не выглядел особенно счастливым, видя, как Лисса с Адрианом обнимаются по поводу победы. Они отодвинулись друг от друга, но не потому, что заметили его реакцию. Какое им дело до его сердитых взглядов, когда все так здорово получается?

– Можешь повторить? – взволнованно спросила Лисса. – Заставить его расти?

Адриан покачал головой.

– Прямо сейчас нет. У меня ушло много сил. Думаю, мне необходима сигарета. – Он указал в сторону Кристиана. – Иди займись своим парнем. Он проявил такое редкостное терпение.

Лисса подошла к Кристиану, такая красивая, такая сияющая от радости, что он не мог больше злиться. На его лице появилось выражение мягкости, которое только она одна была способна вызвать.

– Пошли в спальный корпус, – сказала она, беря его под руку.

Мы покинули класс. Эдди как «ближний» страж шел рядом с Лиссой и Кристианом, а я выступала в роли «дальнего» стража. Адриан тут же пристроился рядом, чтобы поболтать со мной. Он курил, так что пришлось терпеть изрыгаемое им ядовитое облако. По правде говоря, я не понимала, почему никто из старших не запрещает ему курить. Я сморщила нос от мерзкого запаха.

– Знаешь, с этой гадостью тебе лучше всегда быть нашим дальним-дальним стражем и держаться позади, – заметила я.

– Ммм, с меня пока хватит.

Он бросил сигарету и растоптал ее. Эта его привычка не нравилась мне почти так же сильно, как курение.

– Что скажешь, маленькая дампирка? – спросил он. – Круто у меня получилось с этим растением? Конечно, было бы еще круче, если бы я, скажем, мог отрастить ампутированную конечность. Или разделить сиамских близнецов. Но все впереди, надо просто больше практиковаться.

– Если ты не против получить совет, хотя уверена, что против, то хочу предупредить – вам неплохо на время отложить занятия магией. Кристиан по-прежнему думает, будто ты хочешь отбить у него Лиссу.

– Что? – с притворным изумлением воскликнул он. – Разве он не знает, что мое сердце принадлежит тебе?

– Не знает. И, сколько я его ни убеждала, по-прежнему беспокоится по этому поводу.

– Спорю, если бы мы с тобой начали обниматься прямо сейчас, он почувствовал бы себя лучше.

– Если ты ко мне хотя бы прикоснешься, – с милой улыбкой сказала я, – я обеспечу тебе возможность проверить, в состоянии ли ты излечить сам себя. Вот тогда и выяснится, насколько ты на самом деле крут.

– Ну, меня исцелит Лисса, – самодовольно ответил он. – Ей это раз плюнуть. Хотя… – Сардоническая улыбка угасла. – Знаешь, когда она использовала свою магию, произошло нечто странное.

– Да, знаю. Ты тоже почувствовал?

– Нет, не почувствовал – увидел. – Он нахмурился. – Роза… Помнишь, ты спрашивала меня, не безумна ли ты, и я ответил, что нет?

– Да…

– Может, я тогда ошибся. Думаю, ты безумна.

Я резко замедлила шаги.

– Какого черта? Что ты имеешь в виду?

– Ну… видишь ли… когда Лисса работала со вторым растением… ее аура слегка потемнела.

– Это и я почувствовала, – сказала я. – Словно к ней… ну, не знаю… на мгновение вернулась душевная болезнь, что случалось раньше. Но она быстро ушла.

Адриан кивнул.

– Да, именно так… Тьма из ее ауры ушла – и знаешь куда? В твою. Я давно заметил, какие у вас разные ауры, но на этот раз видел, что происходит. Клубок тьмы переметнулся из ее ауры в твою.

Что-то в его словах заставило меня содрогнуться.

– Что это означает?

– Ну, поэтому я и думаю, что ты безумна. У Лиссы отсутствуют всякие побочные эффекты от использования магии, верно? Ну а ты… Ты в последнее время жутко вспыльчива и видишь призраков. – Он произнес эти слова небрежно, как будто видеть призраков – дело обычное, случающееся время от времени. – Думаю, та пагубная часть духа, которая плохо воздействует на психику, каким-то образом просачивается из нее в тебя. В результате ее состояние стабильно, а ты… ну… видишь призраков.

Мне как будто дали пощечину. Еще одна теория. Никакой травмы. Никаких реальных призраков. Я «заражаюсь» безумием от Лиссы. Я помнила ее худшее состояние – депрессия, попытки причинить себе вред. Я помнила нашу бывшую учительницу, госпожу Карп, тоже пользователя духа, которая полностью лишилась разума и стала стригоем.

– Нет, – сказала я напряженно, – со мной этого не происходит.

– А как насчет вашей связи? Она ведь существует. Ее мысли и чувства проскальзывают в тебя… почему безумие не может?

Адриан говорил все это в характерной для него легкомысленной манере, как бы просто из любознательности, не осознавая, как сильно его слова тревожат меня.

– Потому что это не имеет никакого…

И потом меня озарило. Вот он, ответ, который мы искали все это время.

Святой Владимир всю жизнь боролся с побочными эффектами духа. У него бывали видения и галлюцинации, которые он описывал как «демонов». Однако он не сошел с ума и не пытался покончить с собой. Мы с Лиссой считали, что причина этого – его страж, «поцелованная тьмой» Анна, и что связь между ними помогала ему. Мы предположили, что дело просто в присутствии рядом близкого друга, который поддерживал, помогал пройти через тягостные периоды, ведь никаких антидепрессантов или успокаивающих таблеток тогда не было.

Но что, если… что, если…

Я не могла дышать, не могла существовать дальше, не узнав ответ. Сколько сейчас времени? Что-то около часа до комендантского часа? Я должна выяснить. Я так резко остановилась, что чуть не поскользнулась на замерзшей земле.

– Кристиан!

Троица перед нами остановилась и обернулась ко мне и Адриану.

– Да? – откликнулся Кристиан.

– Мне нужно кое-куда зайти – или, точнее, нам нужно, поскольку я не могу никуда идти без тебя. Мне срочно нужно в церковь.

Он удивленно вскинул брови.

– Что, хочешь исповедоваться?

– Никаких вопросов. Пожалуйста. Это займет всего несколько минут.

На лице Лиссы возникло выражение беспокойства.

– Ну, мы можем все туда пойти…

– Нет, мы вернемся быстро. – Я не хотела, чтобы она присутствовала. Не хотела, чтобы она услышала ответ, в котором я теперь уже не сомневалась. – Идите в спальный корпус. Мы догоним вас. Пожалуйста. Кристиан!

Он разглядывал меня, сам не зная, чего хочет – высмеять или помочь. В конце концов, он не был болваном. Победило второе.

– Ладно, но не проси меня молиться вместе с тобой.

Мы свернули к церкви. Я почти бежала, так что он едва поспевал за мной.

– Надо полагать, ты не объяснишь мне, в чем дело? – спросил он.

– Нет. Но спасибо за согласие помочь.

– Всегда рад.

Уверена, он закатил глаза, но все мое внимание сосредоточилось на тропинке под ногами.

Дверь в церковь оказалась заперта, что было неудивительно. Я постучалась, скользя взглядом по окнам – есть ли в них свет? Вроде бы нет.

– Знаешь, я умею пробираться туда, – сказал Кристиан. – Если тебе просто нужно внутрь…

– Нет, мне нужно увидеться со священником. Проклятье, его тут нет!

– Скорее всего, он уже в постели.

– Проклятье! – повторила я, испытывая очень слабые угрызения совести из-за того, что ругалась на пороге церкви.

Если священник в постели, значит, он в доме для персонала, куда я не имею доступа.

– Мне необходимо…

Дверь открылась, отец Андрей воззрился на нас. Он выглядел удивленным, но не более того.

– Роза? Кристиан? Что-то случилось?

– Мне нужно задать вам вопрос, – ответила я. – Это не займет много времени.

Он удивился еще больше, но отошел в сторону, пропуская нас. Мы остановились в вестибюле, рядом со входом в сам храм.

– Я как раз собирался уйти домой на ночь, – объяснил нам отец Андрей. – Закрывал все двери, гасил свет.

– Вы когда-то говорили, что святой Владимир прожил долгую жизнь и умер в преклонном возрасте. Это так?

– Да, – медленно ответил он. – Насколько мне известно. Во всех прочитанных мной книгах – включая самые последние – сказано именно так.

– А какова судьба Анны?

Мой голос звучал так, словно я вот-вот ударюсь в истерику. Что соответствовало действительности.

– Судьба Анны?

– Что с ней произошло? Как умерла она?

Все это время нас с Лиссой волновал уход Владимира: относительно Анны мы никогда даже не задумывались.

– А-а… Ну… – Отец Андрей вздохнул. – Боюсь, ее конец был не столь мирным. Всю жизнь она защищала его, хотя есть намеки, что в пожилом возрасте она тоже начала терять стабильность. И потом…

– И потом? – спросила я.

Кристиан с непонимающим видом переводил взгляд с меня на священника и обратно.

– И потом, спустя месяца два после ухода святого Владимира, она покончила жизнь самоубийством.

Я плотно зажмурилась и снова открыла глаза. Этого-то я и боялась.

– Мне очень жаль, – продолжал отец Андрей. – Я знаю, ты всерьез интересовалась их историей. Этот факт стал известен мне совсем недавно. Самоубийство, конечно, грех, но… учитывая, насколько они были близки, нетрудно представить, что она чувствовала после его ухода.

– И вы сказали, что в конце она начала сходить с ума.

Он кивнул и развел руками.

– Трудно сказать, что творилось в голове бедной женщины. Тут надо учитывать множество факторов. Почему тебя это так волнует?

Я покачала головой.

– Это долгая история. Спасибо за помощь.

Мы с Кристианом были уже на полпути к спальному корпусу, когда он спросил:

– К чему все это? Я помню, как вы вникали в эту историю. Владимир и Анна были похожи на тебя и Лиссу?

– Да, – мрачно ответила я. – Послушай, я не хочу вмешиваться в ваши с Лиссой отношения, но, пожалуйста, ничего не рассказывай ей. Пока я не выясню больше. Просто скажи ей… ну, не знаю. Лично я скажу ей, что внезапно запаниковала, подумав, что меня снова ждут общественные работы, а расписания я не знаю.

– Значит, мы оба будем врать ей?

– Поверь, мне это претит. Но в данный момент так лучше для нее же.

Потому что если Лисса узнает, что потенциально способна свести меня с ума… да, ей будет тяжело. Она захочет прекратить свои занятия магией. Конечно, именно этого всегда хотела и я… но как же она радовалась, используя ее! Лишить ее этого? Или пожертвовать собой?

Совершить выбор было непросто, и не следовало торопиться с решением – пока я не узнаю больше. Кристиан согласился сохранить мой секрет, и когда мы нагнали остальных, уже почти наступил комендантский час. Нам предстояло провести вместе всего полчаса, а потом мы разойдемся по домам для сна – включая меня, поскольку, в силу нашего соглашения о сокращенных полевых испытаниях, я освобождалась от ночных обязанностей стража. Риск реального нападения стригоев был невелик, и инструкторов больше заботил мой полноценный ночной сон.

Поэтому, когда наступил комендантский час, я одна направилась к спальному корпусу дампиров. И уже почти около него он появился снова.

Мейсон.

Я резко остановилась и оглянулась по сторонам, желая, чтобы кто-нибудь засвидетельствовал происходящее и вопрос о моем безумии был бы снят раз и навсегда. Его отливающая перламутром фигура стояла там, руки в карманах куртки, почти как в жизни, отчего все выглядело еще более странно.

– Ну, – заговорила я, чувствуя себя на удивление спокойно, несмотря на печаль, нахлынувшую на меня внезапно, – рада снова видеть тебя одного. Эти, в самолете, мне совсем не нравились.

Его лицо ничего не выражало, в глазах застыла печаль. Чувство вины вспыхнуло во мне с новой силой, все внутри сжалось, и я не выдержала.

– Что ты такое? – закричала я. – Ты реален? Или я схожу с ума?

К моему удивлению, он кивнул.

– К чему это относится? Ты реален?

Он кивнул.

– Я схожу с ума?

Он отрицательно покачал головой.

– Хорошо. – Мне даже удалось пошутить, несмотря на шквал эмоций. – Это, конечно, большое облегчение, но, честно говоря, разве ты реагировал бы иначе, если бы был галлюцинацией?

Мейсон просто стоял и смотрел. Как я хотела, чтобы кто-нибудь проходил мимо!

– Зачем ты здесь? Ты сердишься на нас и хочешь отомстить?

Он покачал головой, и что-то внутри меня расслабилось. Я даже не осознавала, как сильно опасалась именно этого. Чувства вины и печали так тесно переплелись во мне. Казалось неизбежным, что он винит меня – прямо как Райан.

– Ты… Ты никак не можешь упокоиться?

Мейсон кивнул и, казалось, стал еще печальнее. Я вспомнила его последние мгновения и с трудом сдержала слезы. Мне, наверно, тоже было бы трудно упокоиться, если бы у меня отняли жизнь, когда она еще, можно сказать, и не началась.

– Но дело не только в этом. Есть какая-то другая причина того, что ты приходишь ко мне?

Он кивнул.

– Какая? – В последнее время возникло так много вопросов, а мне срочно требовались ответы. – В чем она? Что я должна сделать?

Однако на этот вопрос, видимо, ответа «да» или «нет» не существовало. Он открыл рот, как будто хотел сказать что-то, и пытался сделать это с таким же яростным усилием, как Адриан с растением. Но, увы, у него ничего не получилось.

– Мне очень жаль, – прошептала я. – Очень жаль, что я не понимаю… И… И прости меня за все.

Мейсон бросил на меня последний тоскующий взгляд и исчез.

Двадцать

– Давай поговорим о твоей матери.

Я вздохнула.

– И что с ней?

Это была моя первая консультация, и пока она не производила на меня особого впечатления. Появление Мейсона прошлым вечером – вот, наверно, о чем следовало поговорить. Однако мне не хотелось, чтобы у школьных служащих появился новый повод считать меня выжившей из ума – даже если так оно и есть.

И, честно говоря, я не могла с уверенностью сказать, так ли это. Анализ Адрианом моей ауры и судьба Анны наводили на мысль, что я и впрямь на пути в сумасшедший дом. Тем не менее безумной я себя не чувствовала. Интересно, безумные понимают, что они безумны? Адриан говорил, что нет. Сам термин «безумный» был не совсем ясен. Моих знаний психологии хватало, чтобы понять: это чрезвычайно общая классификация. Большинство форм умственного расстройства имеют достаточно характерные особенности и сопровождаются ярко выраженными симптомами – тревога, депрессия, резкая смена настроения и т. д. Я не знала, у какого из делений этой шкалы нахожусь – если вообще нахожусь.

– Как ты к ней относишься? – продолжала консультант. – К своей матери?

– Она замечательный страж, а мать так себе.

Консультант, которую звали Дейдра, записала что-то в свой блокнот. Она была по-моройски белокура, худощава и одета в платье из зеленовато-голубого кашемира. На вид не намного старше меня, но сертификаты на письменном столе свидетельствовали о том, что она получила не одно ученое звание в области психотерапии. Ее офис находился в административном здании, там же, где офис директрисы и других академических чиновников. Я типа надеялась, что мне предложат лечь на кушетку – как всегда показывают по телевизору, – но пришлось удовлетвориться креслом. Ну, оно, по крайней мере, было удобное. На стенах висели фотографии бабочек или нарциссов. Видимо, предполагалось, что они действуют успокаивающе.

– Не хочешь объяснить поподробнее, что значит «так себе»? – спросила Дейдра.

– Это заметный прогресс. Месяц назад я ответила бы «ужасная». Какое отношение это имеет к Мейсону?

– Хочешь поговорить о Мейсоне?

Я заметила, что у нее привычка отвечать вопросом на вопрос.

– Не знаю. Просто мне кажется, что я здесь ради этого.

– Какие чувства у тебя вызывает его смерть?

– Грусть. Как еще чувства я должна испытывать?

– Гнев?

Я вспомнила стригоев, их злобные лица и легкость, с какой они относятся к убийству.

– Да, немного.

– Чувство вины?

– Конечно.

– Почему «конечно»?

– Потому что это моя вина – что он оказался там. Я огорчила его… и еще ему хотелось доказать… Я рассказала ему, где находятся стригои, хотя не должна была этого делать. Если бы он не знал о них, то ничего не предпринял бы и остался жив.

– Тебе не кажется, что он сам ответствен за свои действия? Что это он принял решение поступить так, а не иначе?

– Ну… Да. Наверно. Я не заставляла его ничего делать.

– Есть еще какая-то причина, по которой ты испытываешь чувство вины?

Я отвернулась от нее, вперив взгляд в фотографию божьей коровки.

– Я нравилась ему… ну, в романтическом смысле. У нас было свидание, но я не смогла ответить на его чувства. Это причинило ему боль.

– Почему ты не смогла ответить на его чувства?

– Не знаю. – Зрелище лежащего на полу тела Мейсона вспыхнуло в сознании, но я отогнала его. Уж перед Дейдрой-то я не заплачу. – Это проблема. По всему, я должна бы. Он был симпатичный. Он был веселый. Мы очень хорошо ладили… но потом возникло ощущение, что это неправильно. Даже целоваться или что-то вроде того… Я просто не смогла…

– У тебя проблемы с интимным контактом?

– Что вы?.. Ох, нет. Конечно нет.

– У тебя когда-нибудь был с кем-то секс?

– Нет. А что, должен был?

– Как ты сама думаешь?

Проклятье! Я никак не думала, что она станет задавать такие вопросы.

– С Мейсоном это было бы неправильно.

– А есть кто-то, с кем, тебе кажется, это было бы правильно?

Я заколебалась, совсем уж перестав понимать, как наш разговор связан с тем, что я вижу призраков. Согласно подписанному мной документу, все наши беседы были строго конфиденциальны. Она не могла пересказать их никому – если только я не представляла опасности для себя самой или делала что-то противозаконное. Я не знала, подпадают ли отношения с человеком старше меня под какую-либо из этих категорий.

– Да… но я не могу сказать, кто это.

– Как давно ты его знаешь?

– Почти шесть месяцев.

– Вы близки?

– Да, конечно. Но мы не… – Как точно описать это? – У нас по-настоящему ничего нет. Он типа… недоступен.

Пусть думает по этому поводу, что хочет. Может, я говорю о парне, у которого уже есть девушка.

– Он причина того, что ты не могла сблизиться с Мейсоном?

– Да.

– А он мешал тебе встречаться с кем-нибудь другим?

– Ну… никаких сознательных действий он не предпринимал.

– Однако пока он тебе нравится, ты больше никем не интересуешься?

– Да. Но дело не в этом. Мне, скорее всего, не нужно вообще ни с кем встречаться.

– Почему?

– Потому что сейчас не время. Я прохожу обучение, собираюсь стать стражем и все свое внимание должна уделять Лиссе.

– А что, одно с другим несовместимо, по-твоему?

Я покачала головой.

– Я должна быть готова отдать за нее свою жизнь. Мне нельзя отвлекаться. Знаете, как говорят стражи? «Они на первом месте». То есть вы, морои.

– И ты решила для себя, что нужды Лиссы всегда важнее твоих?

– Конечно. А как иначе? Я же собираюсь стать ее стражем.

– Какие чувства это у тебя вызывает? Отказываться от собственных желаний ради нее?

– Она моя лучшая подруга. И последняя в своем роду.

– Я не об этом спрашивала.

– Да, но… Послушайте, я люблю Лиссу. И счастлива провести всю свою жизнь, защищая ее. Конец истории. Кроме того, вы, морой, пытаетесь убедить меня, дампира, в том, что я не должна ставить интересы мороев выше своих? Вы же знаете, как работает система.

– Знаю, – ответила она. – Но я здесь не для того, чтобы анализировать систему. Я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.

– Возможно, одно без другого недостижимо.

Губы Дейдры изогнулись в улыбке, и потом она бросила взгляд на часы.

– На сегодня время вышло. Продолжим в следующий раз.

Я скрестила руки на груди.

– Я думала, вы дадите мне какой-нибудь потрясающий совет, объясните, что делать, а вы просто расспрашивали меня.

Она мягко рассмеялась.

– Терапия – не совсем то, что ты себе представляешь.

– Тогда к чему все это?

– К тому, что мы не всегда осознаем свои мысли и чувства. Имея консультанта, легче во всем разобраться. Чаще будет выясняться, что ты уже знаешь, что делать. Я помогу тебе ставить вопросы и достигать успеха там, где ты не можешь сделать это самостоятельно.

– Ну, по части вопросов вы хороши.

– И хотя у меня нет для тебя «потрясающего совета», я хочу, чтобы к нашему следующему разговору ты поразмыслила кое над чем. – Она перевела взгляд на свою записную книжку, задумчиво похлопывая по ней карандашом. – Во-первых, я хочу, чтобы ты снова проанализировала то, о чем я спрашивала тебя относительно Лиссы, – какие реально чувства ты испытываешь, полностью посвящая свою жизнь ей.

– Я уже говорила.

– Знаю. Просто поразмышляй об этом еще. Если ответ будет тем же, прекрасно. Далее, я хочу, чтобы ты обдумала вот что: не тянет ли тебя к этому недоступному парню именно потому, что он недоступен.

– Бессмыслица какая-то.

– Так ли? Ты только что сказала мне, что не можешь позволить себе увлечься кем-то. Тебе не кажется, что, возможно, тяга к тому, кто для тебя недостижим, является подсознательным способом справиться с проблемой? Если для тебя невозможно быть с ним, то и никакого конфликта с твоим отношением к Лиссе не возникнет. Тебе никогда не придется делать выбор.

– Как-то все очень сложно, – проворчала я.

– Естественно. Вот зачем я здесь.

– Какое отношение все это имеет к Мейсону?

– Это имеет отношение к тебе, Роза. Вот что важно.

После сеанса терапии у меня возникло чувство, словно мозги плавятся. И еще будто я под следствием. Если бы Дейдра была там, когда допрашивали Виктора, суд наверняка закончился бы вдвое быстрее.

Еще я думала, что мысли Дейдры движутся полностью в неправильном направлении. Конечно, у меня нет обиды на Лиссу. И мысль, что я влюбилась в Дмитрия только потому, что он для меня недостижим, совершенно нелепа. Я никогда даже не задумывалась о конфликте моего чувства к нему с работой стража, пока он сам не заговорил об этом. Я влюбилась в него потому… ну, потому что он Дмитрий. Потому что он добрый, сильный, забавный, страстный и во всех отношениях замечательный. Потому что он понимает меня.

И однако, пока я шла в учебное здание, ее вопрос беспрестанно кружился в сознании. Может, я сама и не думала, что наши отношения отвлекут нас от обязанностей стража, но с самого начала знала, что существуют другие, очень серьезные преграды – его возраст и работа. Может, это реально играло определенную роль? Может, какой-то частью души я всегда понимала, что у нас ничего не будет – и это позволит мне полностью посвятить свою жизнь Лиссе?

Нет, твердо решила я. Это чушь. Дейдра, может, и сильна в постановке вопросов – вот только вопросы она задает неправильные.

– Роза!

Я оглянулась и увидела Адриана, пересекающего лужайку в моем направлении, безразличного к тому, что слякоть губит его шикарные ботинки.

– Ты только что назвал меня Розой? – спросила я. – Не «маленькой дампиркой»? Вот уж не думала, что это когда-нибудь произойдет.

– Это постоянно происходит, – возразил он, догнав меня.

Мы вошли в учебное здание. В школе шли занятия, поэтому коридоры были пусты.

– Где твоя лучшая половина? – спросил он.

– Кристиан?

– Нет, Лисса. Ты ведь можешь сказать, где она?

– Да, могу, потому что знаю: это последний урок, и она в классе вместе с остальными. Ты все время забываешь, что для всех, кроме тебя, это школа.

Он выглядел разочарованным.

– Я нашел новые архивные документы, которые хотел бы с ней обсудить. Еще об этой сверхспособности к принуждению.

– Вот это да! Неужели ты делал что-то продуктивное? Я потрясена.

– Кто бы говорил, – ответил он. – В особенности учитывая, что все твое существование вращается вокруг избиения людей. Вы, дампиры, нецивилизованные создания – но за это мы вас и любим.

– На самом деле, – задумчиво сказала я, – в последнее время мы не единственные, кто избивает. – Я почти забыла о тайне королевского бойцового клуба – и без того хватало тревог. Без особой надежды на успех я спросила его. – Слово «Мана» имеет для тебя какой-то смысл?

Он прислонился к стене и достал свои сигареты.

– Конечно.

– Ты в здании школы, – предостерегла я его.

– Что? Ох, и правда. – Со вздохом он сунул сигареты в карман. – Разве половина из вас не изучают румынский язык? Это означает «рука».

– Лично я изучаю английский.

Рука. Это не имело никакого смысла.

– Почему тебя заинтересовало значение этого слова?

– Не знаю. Наверно, я чего-то не поняла. Я думала, это имеет связь с тем, что происходит с некоторыми королевскими отпрысками.

В его глазах вспыхнуло понимание.

– О господи! Только не это. Они что, и здесь этим занимаются?

– Занимаются чем?

– «Мана». «Рука». Дурацкое тайное общество, которое то и дело возникает в разных школах. У нас в Алдере его отделение тоже было. Несколько королевских отпрысков сбиваются в группу и устраивают собрания, где убеждают друг друга, насколько они лучше всех остальных.

– Вот оно что. – Отдельные куски головоломки начали складываться вместе. – Эта маленькая группа Джесси и Ральфа… они еще пытались вовлечь в нее Кристиана. Это и есть «Мана».

– Его? – Адриан рассмеялся. – Они, наверно, были в совершенном отчаянии – я говорю это, не желая оскорбить Кристиана. Просто он явно не готов участвовать в таких сборищах.

– Да, но… он очень решительно отверг их предложение. В чем суть этого тайного общества?

– Та же, что и любого другого. Способ возвыситься в собственных глазах. Всем нравится чувствовать себя особенными. Раз ты входишь в элитную группу – значит, ты такой и есть.

– Но ты не участвуешь в этом?

– Зачем? Я и так знаю, что я особенный.

– Джесси и Ральф говорили, что королевские особи должны держаться вместе из-за всей этой полемики, которая сейчас происходит, – об участии в сражениях, стражах и всем таком прочем. Вроде бы они могут как-то противостоять этому.

– Не в этом возрасте, – хмыкнул Адриан. – В основном пока они могут лишь болтать языком. Становясь старше, члены «Маны» иногда заключают сделки в интересах друг друга и по-прежнему тайно встречаются.

– Что же тогда? Они просто тусуются, чтобы поговорить и послушать самих себя?

Он принял задумчивый вид.

– Ну да, конечно, они много времени на это тратят. Но я имею в виду, что, когда такие маленькие отделения где-нибудь образуются, обычно они всегда хотят делать что-то особенное и непременно втайне. У каждой группы это что-то свое. Значит, и у этой, скорее всего, есть свой тайный план или замысел.

План или замысел. Мне это не нравилось. В особенности учитывая, что тут замешаны Ральф и Джесси.

– Для того, кто не входил в такую группу, ты поразительно много знаешь.

– Мой папа входил. Много об этом он никогда не рассказывает – тайна есть тайна, – но я умею ловить сигналы. И потом, я кое-что слышал в школе.

Я прислонилась к стене. Часы показывали, что уроки вот-вот кончатся.

– Ты слышал что-нибудь о том, что они избивают людей? Я знаю по крайней мере четырех мороев, которых прилично отделали. И они молчат об этом.

– Что за морои? Некоролевские?

– Как раз королевские.

– Это не имеет смысла. Вся суть таких элитных королевских групп в том, что они собираются вместе, чтобы защитить себя от перемен. Хотя, может, они преследуют тех королевских, кто отказывается присоединиться к ним или поддерживает некоролевских.

– Может быть. Но один из них брат Джесси, а Джесси, по-моему, среди основателей. Он воспринял бы это как выпад. И потом, Кристиану они ничего не сделали, когда он отказался.

Адриан развел руками.

– Даже я не знаю всего, и, как я уже сказал, у этой группы наверняка есть свой собственный план, который они держат в секрете. – Я разочарованно вздохнула, и он с любопытством посмотрел на меня. – Тебе-то какое до всего этого дело?

– Потому что это неправильно. Те избитые, которых я видела, были в плохой форме. Если какая-то группа расхаживает тут и набрасывается на неугодных, их необходимо остановить.

Адриан засмеялся и поиграл прядью моих волос.

– Ты не можешь спасти всех, хотя постоянно пытаешься. Бог знает почему.

– Я просто хочу делать то, что правильно. – Вспомнив замечание Дмитрия о вестернах, я не смогла сдержать улыбку. – Считаю своим долгом бороться с несправедливостью всякий раз, когда сталкиваюсь с ней.

– Самое безумное, маленькая дампирка, что ты говоришь то, что действительно думаешь. Я вижу это по твоей ауре.

– Что ты хочешь сказать – она больше не черная?

– Нет… все еще темная, определенно. Но в ней есть немного света, такие золотистые прожилки. Как солнечный свет.

– Может, твоя теория о том, что я перехватываю ее у Лиссы, и неверна.

Я изо всех сил старалась не думать о том, что недавно узнала об Анне, – от одного упоминания об этом все страхи ожили снова. Безумие. Самоубийство.

– Как сказать. Когда ты в последний раз видела ее?

Я слегка стукнула его.

– Ты на самом деле понятия не имеешь, ты придумал это, пока мы шли.

Он схватил меня за запястье и притянул к себе.

– Вот как ты обычно действуешь!

Вопреки собственному желанию, я улыбнулась.

С такого близкого расстояния я в полной мере могла оценить, насколько красивы его зеленые глаза. Хотя я постоянно насмехалась над ним, следовало признать, что и в целом он очень хорош собой. В том, как его теплые пальцы стискивали мое запястье, было что-то сексуальное. Вспомнив слова Дейдры, я попыталась оценить, какие чувства он у меня вызывает. Если забыть о предостережении королевы, Адриан был парень формально доступный. Тянуло ли меня к нему? Почувствовала ли я в душе трепет?

Ответ – нет. Нет – в том смысле, как это происходило с Дмитрием. По-своему Адриан был сексуален, но меня не тянуло к нему так неудержимо, так неистово, как к Дмитрию. И все потому, что Адриан доступен? Права ли Дейдра, утверждая, что я сознательно стремлюсь к отношениям, которые в принципе невозможны?

– Знаешь, – заговорил он, прервав мои размышления, – в любых других обстоятельствах ты бы загорелась. Вместо этого ты изучаешь меня, словно какой-то привлекательный научный объект.

В точности так оно и было.

– Почему ты никогда не используешь ко мне принуждение? – спросила я. – Я не о том, чтобы помешать мне стукнуть тебя.

– Потому что в огромной степени ты интересна именно тем, что тебя так трудно добиться.

Меня охватила новая идея.

– Сделай это.

– Сделать что?

– Используй ко мне принуждение.

– Что?

Адриан был в шоке – редкая для него ситуация.

– Используй принуждение, пробуди желание поцеловать тебя… но сначала пообещай, что на самом деле никакого поцелуя не будет.

– Это очень странно – а когда я говорю про что-то «странно», ты знаешь, это серьезно.

– Пожалуйста.

Он вздохнул и сфокусировал на мне взгляд. Возникло такое чувство, словно тонешь, тонешь в зеленом море. В мире не осталось ничего, кроме этих глаз.

– Я хочу поцеловать тебя, Роза, – негромко произнес он. – И хочу, чтобы ты тоже захотела поцеловать меня.

Его губы, руки, запах внезапно завладели мною. Меня охватил жар. Каждой частичкой своего существа я жаждала его поцеловать. Ничего в жизни я не хотела сильнее, чем этого поцелуя. Я вскинула голову, он наклонился. Я практически чувствовала вкус его губ.

– Хочешь? – нежным, как бархат, голосом спросил он. – Хочешь поцеловать меня?

Еще бы! Все вокруг расплылось, только его губы были в фокусе.

– Да, – ответила я.

Он наклонился так низко, что я чувствовала его дыхание. Мы были так близки, так близки… и потом…

Он остановился.

– Ну вот, дело сделано.

Он отступил на шаг.

Я мгновенно вынырнула из призрачного тумана: желание покинуло тело. Однако я кое-что обнаружила. Находясь под принуждением, я определенно хотела, чтобы Адриан поцеловал меня. Тем не менее даже под принуждением это не было то электризующее, всепоглощающее чувство, которое я испытывала с Дмитрием; чувство, будто мы – единое целое и связаны силами, несравненно более могучими, чем мы сами. С Адрианом это было как-то… механически.

Дейдра ошибалась. Если бы мое влечение к Дмитрию было просто некоторой подсознательной реакцией, тогда оно было бы таким же поверхностным, как вынужденное влечение к Адриану. Тем не менее между тем и другим существовала огромная разница. С Дмитрием это была любовь, а не просто фокус сознания.

– Хммм, – сказала я.

– Хммм? – спросил Адриан, удивленно разглядывая меня.

– Хммм…

Это третье «хммм» не было произнесено ни одним из нас. Бросив взгляд в глубину коридора, я увидела наблюдающего за нами Кристиана. Я оторвалась от Адриана, и тут зазвонил звонок. Ученики хлынули из классов и заполнили коридор.

– Наконец-то я могу увидеться с Лиссой, – радостно сказал Адриан.

– Роза, сходишь со мной к «кормильцам»? – ровным голосом спросил Кристиан.

Выражение его лица расшифровать не удавалось.

– Сегодня я свободна от обязанностей твоего стража.

– Ну да… У тебя такая очаровательная компания, как же я не заметил?

Я попрощалась с Адрианом и вместе с Кристианом пошла через кафетерий.

– Что происходит? – спросила я.

– Это ты объясни мне. Ты была на грани того, чтобы закрутить роман с Адрианом.

– Это был эксперимент. Как часть моей терапии.

– Какого черта? Ничего себе терапия!

Когда мы дошли до помещения «кормильцев», выяснилось, что, хотя Кристиан покинул класс чуть раньше срока, перед нами уже выстроилась очередь.

– А ты-то что по этому поводу переживаешь? – спросила я. – Ты должен радоваться. Это означает, что он не ухлестывает за Лиссой.

– Он запросто может ухлестывать за вами обеими.

– Ты что, выступаешь в роли моего старшего брата?

– Просто злюсь.

В этот момент вошли Джесси и Ральф.

– Ну, держи это про себя, а то наши добрые друзья услышат.

Джесси, однако, было не до того, чтобы подслушивать; он вступил в спор со служащей, распределяющей мороев по «кормильцам».

– У меня нет времени ждать, – заявил он. – Я очень тороплюсь.

Она кивнула на очередь.

– Они пришли раньше тебя.

Джесси поймал ее взгляд и улыбнулся.

– Можно же сделать исключение для меня.

– Да, он очень спешит, – добавил Ральф таким тоном, какого я от него никогда прежде не слышала: спокойным, менее резким, чем обычно. – Просто впишите его имя первым в списке.

Служащая выглядела так, словно приготовилась их отбрить, но потом на ее лице возникло растерянное, удивленное выражение. Она опустила взгляд на свой пюпитр и написала что-то. Когда спустя несколько мгновений она вскинула голову, взгляд у нее снова сделался ясный. Она нахмурилась.

– Что я только что сделала?

– Вписали меня первым, – ответил Джесси, кивнув на ее пюпитр. – Видите?

Она испуганно перевела взгляд вниз.

– Почему твое имя стоит первым? Ты же только что пришел?

– Мы приходили раньше и зарегистрировались у вас. Вы сказали, все будет в порядке.

Она в явном недоумении снова посмотрела на свои записи. Она не помнила, чтобы они приходили раньше – потому что они не приходили, – и, по-видимому, никак не могла сообразить, почему Джесси оказался первым в списке. Спустя мгновение она пожала плечами, должно быть решив, что над этим не стоит раздумывать.

– Становись рядом с остальными, и я вызову тебя следующим.

Когда Джесси и Ральф проходили мимо нас, я повернулась к ним.

– Ты только что применил к ней принуждение, – прошипела я.

На мгновение Джесси, казалось, запаниковал, потом его обычное самодовольство вернулось.

– Скажешь тоже! Я просто убедил ее, вот и все. Собираешься наябедничать на меня?

– О чем тут ябедничать? – усмехнулся Кристиан. – Это было худшее принуждение, которое я когда-либо видел.

– Можно подумать, тебе приходилось видеть принуждение, – заметил Ральф.

– И не раз, – ответил Кристиан. – От людей, гораздо симпатичнее вас. Конечно, может, поэтому у вас и не слишком хорошо получилось.

Ральф, казалось, жестоко обиделся за то, что его не посчитали симпатичным, но Джесси просто ткнул его локтем в бок и двинулся дальше.

– Забудь о нем. Он упустил свой шанс.

– Шанс на…

Я вспомнила, как Брендон прибег к слабенькому принуждению, пытаясь заставить меня поверить, что его синяки – это пустяк. Джил рассказывала, что Брет Озера действительно сумел убедить учительницу, что у него никаких синяков нет. И учительница, к большому удивлению Джил, больше не поднимала этого вопроса. Брет, видимо, использовал принуждение. Сознание словно озарило меня светом. Все объяснения были прямо тут, под рукой. Проблема, однако, состояла в том, что я пока не могла до конца распутать этот клубок.

– Так вот в чем дело! Ваша идиотская «Мана», подталкивающая избивать людей. Это имеет какое-то отношение к принуждению…

Я не понимала, как это все совмещается, но удивленное выражение на лице Джесси подсказало мне, что я на правильном пути, хотя он и сказал:

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Я устремилась вперед практически вслепую, надеясь, что мне удастся разозлить его, и он брякнет, чего не следовало.

– В чем суть? Ты обучаешь своих ребят делать маленькие трюки? А ведь ты всерьез ничего не знаешь о принуждении. Я видела принуждение, которое могло бы заставить тебя сделать стойку на кистях или выброситься из окна.

– Мы знаем больше, чем ты в состоянии даже вообразить, – заявил Джесси. – И когда я выясню, кто разболтал…

Он не успел закончить свою угрозу, потому что его вызвали к «кормилице». Они с Ральфом гордо удалились, и Кристиан тут же накинулся на меня с расспросами.

– Что происходит? Что еще за «Мана»?

Я торопливо пересказала ему объяснение Адриана.

– Вот во что они хотели тебя втянуть. Видимо, они тайно практикуют принуждение. Адриан говорит, что эти группы всегда состоят из королевских, которые выдумывают дурацкий план, как контролировать ситуацию в сложные времена. Они, должно быть, решили, что принуждение – это и есть выход… Именно принуждение они имели в виду, когда говорили, что у них есть способы помочь тебе получить желаемое. Если бы они знали, насколько ты слаб в принуждении, то, скорее всего, и обращаться к тебе не стали бы.

Он нахмурился, недовольный тем, что я напомнила, как однажды на лыжной базе он попытался – и потерпел неудачу – применить принуждение.

– А при чем тут избиение людей?

– Вот это загадка.

Тут Кристиана вызвали к «кормилице», а я перестала обдумывать свои теории, отложив их до тех времен, пока получу больше информации и смогу что-то реально предпринять.

– Опять Алиса? – спросила я, увидев, к кому нас направили. – Как это тебе всегда она достается? Специально просишь ее?

– Нет, просто думаю, что некоторые специально отказываются от нее.

Алиса, как всегда, встретила нас с радостью.

– Роза… Ты все еще заботишься о нашей безопасности?

– И всегда буду, если мне позволят.

– Не слишком торопись, – предостерегла она меня. – Побереги силы. Тот, кто слишком жаждет сражаться с не-мертвыми, может оказаться среди них. Тогда мы никогда больше не увидим тебя, и это было бы очень печально.

– Да, – сострил Кристиан. – Я каждую ночь плачу в подушку.

Я с трудом сдержала желание пнуть его ногой.

– Ну да, я не смогла бы бывать тут, если бы стала стригоем, но все же надеюсь умереть обычной смертью. Тогда я смогу посещать вас в виде призрака.

«Как грустно, – подумала я. – Шучу над тем, что совсем недавно так меня тревожило».

Алиса, однако, не нашла в моих словах ничего забавного и покачала головой.

– Нет, не сможешь. Тебя не пропустит магическая защита.

– Магическая защита не пропускает только стригоев, – напомнила я.

Рассеянное выражение ее лица сменилось вызывающим.

– Магические защитные кольца пропускают только живых. Мертвых или не-мертвых – нет.

– Ну что, получила? – сказал Кристиан.

– Защита пропускает призраков, – сказала я. – Я видела их.

Учитывая умственную неуравновешенность Алисы, я была не против поболтать с ней. Фактически это действовало освежающе – поговорить на столь животрепещущую тему с тем, кто не будет осуждать меня. Вдобавок сейчас она рассуждала вполне здраво.

– Если ты видела призраков, тогда мы не в безопасности.

– Я уже говорила в прошлый раз, что защита у нас на высоте.

– Может, кто-то допустил ошибку, – по-прежнему вполне вразумительно возразила она. – Может, кто-то упустил что-то. Защитные кольца магические. Магия живая. Призраки не могут пересекать их по той же причине, что и стригои. Они неживые. Если ты видела призрака, кольца потеряли силу. – Она помолчала. – Или ты не в своем уме.

Кристиан громко расхохотался.

– Прямо в точку, Роза. – Я стрельнула в него сердитым взглядом. Он улыбнулся Алисе. – В защиту Розы, однако, должен сказать, что, по-моему, она права насчет защитных колец. Школа все время проверяет их. Есть только одно место, охраняемое лучше, чем мы, – королевский двор, и там и там полным-полно стражей. Не становитесь параноиком.

Он принялся «кормиться», и я отвернулась. Глупость какая – прислушиваться к Алисе. Вряд ли она является достойным уважения источником информации, пусть даже давным-давно живет здесь. И все же… ее странная логика имела смысл. Если защитные кольца не пропускают стригоев, почему они должны пропускать призраков? Стригои – мертвецы, которые продолжают ходить по земле, но суть рассуждений Алисы такова: все они мертвы. Однако мы с Кристианом тоже правы: защитные кольца вокруг школы очень прочные. Чтобы их наложить, требуется много силы. Не все моройские дома могут позволить себе иметь магические защитные кольца, но такие места, как школа и королевский двор, поддерживают их с неослабевающим усердием.

Королевский двор…

Пока мы находились там, никакие призраки мне не являлись, хотя я все время пребывала в стрессовом состоянии. Если мои «видения» вызваны стрессом, то разве сам двор, и встречи с Виктором, и столкновение с королевой не должны были создать самую что ни на есть благоприятную почву для их появления? Тот факт, что я не видела там ничего, опровергал теорию посттравматического расстройства. Я не видела призраков, пока мы не приземлились в аэропорту Мартинвилля.

Где нет защитных колец.

Я едва не задохнулась. Двор окружен сильными защитными кольцами. Я не видела там призраков. Аэропорт, бывший частью человеческого мира, не имеет защитных колец, и там призраки донимали меня. На краткие мгновения я видела их и в самолете, который тоже не имел защиты, пока мы находились в воздухе.

Я посмотрела на Алису и Кристиана. Они уже заканчивали. Может, она права? Действительно ли защитные кольца не должны пропускать призраков? И если да, что происходит со школой? Если защита не повреждена, я не должна видеть ничего – как при дворе. Если же защита разрушена, призраки должны осаждать меня – как в аэропорту. Получается, что Академия где-то посредине. Мои «видения» возникают лишь изредка. Бессмыслица какая-то.

Одно у меня не вызывало сомнений: если со школьными защитными кольцами что-то не в порядке, то в опасности не только я.

Двадцать один

Я едва могла дождаться конца дня. Я обещала Лиссе и остальным после школы провести время с ними. Все было очень весело, но уж больно медленно тянулось время. Меня лихорадило от беспокойства. Когда наконец приблизилось время комендантского часа, я оставила их и бросилась к себе в спальный корпус. Спросила женщину за стойкой портье, может ли она позвонить в комнату Дмитрия – ученикам это запрещалось, – потому что у меня к нему есть «неотложный» вопрос. Только она взялась за телефон, как мимо прошла Селеста.

– Его здесь нет, – сказала она. На щеке у нее был внушительный синяк. Некоторые новички получали «украшения» получше – только не я. – По-моему, он собирался в церковь. Придется тебе увидеться с ним утром – ты не успеешь туда и обратно до наступления комендантского часа.

Я кротко кивнула и сделала вид, что направляюсь в студенческое крыло. Вместо этого, едва она скрылась, я снова вышла наружу и припустила в церковь. Она была права. До начала комендантского часа мне не вернуться, но я надеялась, что Дмитрий проведет меня обратно без осложнений.

Дверь церкви оказалась не заперта. Я вошла и увидела, что все свечи зажжены, отчего золотистые украшения сверкают. Священник, видимо, еще работал. Однако, войдя в сам храм, я его не обнаружила. Зато Дмитрий был там.

Он сидел на последней скамье. Не преклонял колени, не молился, просто сидел и выглядел очень расслабленным. Он не был верующим, но, по его словам, часто находил мир здесь, получал возможность задуматься над своей жизнью и поступками.

Я всегда думала, что он хорош собой, но в этот момент что-то в его облике заставило меня замереть. Может, влияла обстановка – все это полированное дерево и красочные иконы святых. Может, дело в том, как поблескивали его волосы в свете свечей. Может, просто потому, что он выглядел таким беззащитным, почти уязвимым. Обычно он всегда был подтянут, всегда настороже… но даже ему требовались краткие мгновения отдыха. Сейчас он казался… светящимся, как Лисса.

Едва он услышал шаги, его обычная напряженность вернулась.

– Роза, все в порядке?

Он начал подниматься, но я сделала ему знак сесть и сама опустилась рядом. В воздухе все еще ощущался слабый запах ладана.

– Да… Ну, типа того. Никаких срывов, если это тебя волнует. Просто у меня есть вопрос. Точнее, ну… теория.

Я пересказала ему разговор с Алисой и вывод, который сделала из него. Он слушал терпеливо, с задумчивым выражением лица.

– Я знаю Алису. Не уверен, что ее мнению можно доверять, – протянул он, когда я закончила.

Примерно то же он говорил о Викторе.

– Знаю. Я и сама так думала. Однако многое имеет смысл.

– Не совсем. Ты сама говорила, что твои видения здесь происходят нерегулярно. Почему? Это не вяжется с теорией разрушения защитных колец. Ты должна была бы испытывать то же, что и в самолете.

– А что, если защита не разрушена, а просто ослабела?

Он покачал головой.

– Это невозможно. Нужно несколько месяцев, чтобы защитные кольца износились. Старые заменяют новыми каждые две недели.

– Так часто?

Я была не в силах скрыть своего разочарования. Я знала, защитные кольца постоянно обновляют, но не думала, что так часто. Теория Алисы предлагала вполне разумное объяснение, причем такое, которое не опиралось на идею моего безумия.

– Может, их протыкают кольями, – предположила я. – Скажем, люди – мы такое уже видели.

– Стражи обходят всю площадь несколько раз в день. Если бы на границе кампуса был воткнут кол, его непременно заметили бы.

Я вздохнула.

Дмитрий накрыл своей рукой мою, и я вздрогнула. Не убирая ее, он, как нередко бывало, высказал вслух мои мысли.

– Ты подумала, что, если Алиса права, это объясняет все.

Я кивнула.

– Не хочется быть сумасшедшей.

– Ты не сумасшедшая.

– И все же ты не веришь, что я действительно вижу призраков.

Он отвел взгляд, устремив его на трепещущие свечи на алтаре.

– Не знаю. Я по-прежнему стараюсь держать ум открытым. Пережить сильный стресс – совсем не то же самое, что быть сумасшедшей.

– Знаю. – Какая теплая у него рука! Нехорошо думать о таких вещах в церкви. – Но… Ну… Есть еще кое-что…

Я рассказала о том, что Анна, возможно, оттягивала на себя безумие Владимира. Пересказала я и объяснения Адриана насчет моей ауры. Дмитрий снова перевел на меня взгляд, в котором сквозило любопытство.

– Ты разговаривала обо всем этом с кем-нибудь еще? С Лиссой? С твоим консультантом?

– Нет, – еле слышно ответила я, не в силах встретиться с ним взглядом. – Меня пугает, что они могут подумать.

Он сжал мою руку.

– Прекрати! Ты бесстрашно бросаешься навстречу опасности, но приходишь в ужас от идеи с кем-то поговорить.

Я подняла на него взгляд.

– Наверно.

– Тогда почему ты рассказываешь мне?

Я улыбнулась.

– Потому что ты говорил, что я должна доверять людям. Вот, я доверяю тебе.

– А Лиссе не доверяешь?

Моя улыбка угасла.

– Нет, я доверяю ей полностью. Но не хочу рассказывать о том, что может встревожить ее. Что-то вроде инстинкта защитника, надо полагать, так же как не подпускать к ней стригоев.

– Она сильнее, чем ты думаешь, – сказал он. – И сделает все, чтобы помочь тебе.

– Так что? Ты хочешь, чтобы я доверяла ей, а не тебе?

– Нет, я хочу, чтобы ты доверяла нам обоим. Думаю, это пойдет тебе на пользу. То, что произошло с Анной, беспокоит тебя?

– Нет. – Я снова отвела взгляд. – Пугает.

По-моему, нас обоих ошеломил этот ответ. Даже я никак не ожидала, что скажу такое. Мы замерли на мгновение, а потом Дмитрий обнял меня и прижал к груди. Вдыхая запах кожаного пальто и слыша стук его сердца, я сотрясалась от рыданий.

– Не хочу, чтобы со мной такое происходило, – повторяла я. – Хочу быть как все. Хочу быть… в своем уме. Не хочу терять контроль над собой. Не хочу стать такой, как Анна, и покончить с собой. Мне нравится жить. Я готова умереть, спасая своих друзей, но надеюсь, что этого не случится. Надеюсь, мы все проживем долгую счастливую жизнь. Как выразилась Лисса – одна большая счастливая семья. Мне так много хочется сделать, но я боюсь… боюсь стать похожей на нее… боюсь, что не сумею помешать этому…

Он крепче обнял меня.

– Ничего такого не произойдет, – прошептал он. – Ты своенравная и импульсивная, но по большому счету ты одна из самых сильных, кого я знаю. Даже если ты такая же, как Анна, – а я так не думаю, – это вовсе не значит, что тебя ждет ее судьба.

Смешно. Я часто говорила то же самое Лиссе о ней и Владимире. Она всегда с трудом верила в это, и теперь я ее понимала. Давать советы – одно, а вот следовать им – совсем другое.

– Ты упускаешь и еще кое-что. – Он провел рукой по моим волосам. – Если опасность для тебя исходит от магии Лиссы, тогда она просто может перестать использовать ее, и дело с концом.

Я слегка отстранилась, чтобы иметь возможность взглянуть на него. И торопливо провела рукой по глазам, утирая слезы.

– Но как я могу просить ее об этом? – сказала я. – Я же знаю, как ее это огорчит. Нет, я не в состоянии лишить ее магии.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Даже ценой собственной жизни?

– Владимир делал потрясающие вещи… и она тоже может. Кроме того, «они на первом месте», так ведь?

– Не всегда.

Я удивленно посмотрела на него. Это «они на первом месте» вдалбливали в нас с самого детства. Все стражи так считали. Только те дампиры, которые отказались от своих обязанностей, не разделяли этого подхода. То, что он сейчас сказал, было почти равносильно измене.

– Иногда, Роза, бывают ситуации, когда нужно поставить себя на первое место.

Я покачала головой.

– Только не с Лиссой.

Ощущение, будто я разговариваю с Дейдрой или Эмброузом. Почему все внезапно стали ставить под сомнение то, что я воспринимала как абсолютную истину всю свою жизнь?

– Она твоя подруга. Она поймет.

Чтобы подчеркнуть свою мысль, он вытащил торчащие из моего рукава четки.

– Я не просто ее подруга. Вот тебе доказательство этого. – Я кивнула на крест. – Я связана с ней, чтобы защищать Драгомиров любой ценой.

– Понимаю, но…

Он не закончил – да и что он мог сказать? Это был старый спор, тот, который не имел решения.

– Мне пора возвращаться, – резко сказала я. – Комендантский час давно начался.

Губы Дмитрия искривила улыбка.

– И тебе нужен я, что избежать неприятностей по возвращении.

– Да, я надеялась…

У входа в храм послышалось шуршание, и вошел отец Андрей, что однозначно положило конец нашей встрече. Он собирался запирать церковь. Дмитрий поблагодарил его, и мы с ним зашагали в сторону спального корпуса дампиров. Мы не разговаривали, но это было уютное молчание. Странно, но после той его вспышки, случившейся, когда мы покинули больницу, возникло чувство, будто между нами что-то стало еще глубже и прочнее, пусть даже это и казалось невозможным.

Дмитрий провел меня мимо женщины за стойкой портье, и, когда я уже собралась свернуть в сторону своего крыла, мимо нас прошел страж по имени Юрий. Дмитрий окликнул его.

– По-моему, ты занимаешься вопросами защиты? Когда в последний раз накладывали новые защитные кольца?

Юрий задумался.

– Пару дней назад. А что?

Дмитрий бросил на меня выразительный взгляд.

– Просто полюбопытствовал.

Я кивнула Дмитрию, давая понять, что поняла его, и отправилась в постель.

Последовавшая за этим неделя или около того протекала в однообразном режиме. Три дня в неделю я повсюду ходила за Кристианом, а в остальные три дня посещала своего консультанта и занималась с Дмитрием. И все это время с его лица не сходило озабоченное выражение. Он всегда интересовался, как я себя чувствую, но не заводил разговора на темы, обсуждать которые я не хотела. В основном это были физические тренировки, которые я предпочитала, потому что для них не требовалось особо напрягать мозги.

И самое приятное – все это время я не видела Мейсона.

Я также не стала очевидцем никаких нападений – ни тех, которые имели отношение к пресловутой «Мане», ни инсценированных стражами.

Полевые испытания были в разгаре, и все новички в моем классе регулярно подвергались атакам. Тесты становились изощреннее, труднее, и всем приходилось постоянно быть настороже. Эдди чуть ли не каждый день защищал Лиссу от очередного стража-«стригоя» – но это никогда не происходило при мне. Фактически ни на кого не нападали при мне. Спустя какое-то время я поняла, в чем дело. Ко мне проявляли снисходительность, опасаясь, что я могу не справиться.

– С таким же успехом меня могли просто отстранить от полевых испытаний, – как-то вечером жаловалась я Кристиану. – Все равно я ничего не делаю.

– Да, но ты же участвуешь в полевых испытаниях, так о чем тревожиться? Тебе так не хватает ежедневных стычек? – Он закатил глаза. – О чем это я? Конечно, не хватает.

– Ты не понимаешь. Эта работа не предполагает легких путей. Я хочу доказать, что могу ее делать… и им, и себе самой. Практики никогда не бывает слишком много. В смысле, на кону ведь жизнь Лиссы.

И возможность для меня остаться с ней. Еще до того, как они решили, что у меня крыша поехала, я беспокоилась, что меня могут разлучить с ней. А что теперь?

Вот-вот должен был наступить комендантский час, когда мы расходились на ночь. Кристиан покачал головой.

– Роза, не знаю, в здравом ты уме или нет, но уверен, ты можешь стать – и скоро станешь – лучшим стражем, по крайней мере, из всех здешних.

– Ты только что сделал мне комплимент? – спросила я.

Он повернулся спиной ко мне и зашагал в глубь коридора.

– Спокойной ночи.

Моя жизнь по-прежнему представляла собой хаос, но я не могла сдержать улыбки, направляясь к своему спальному корпусу. Находиться за пределами зданий – это теперь всегда заставляло меня нервничать, поскольку я жила в постоянном страхе снова увидеть Мейсона. Правда, в преддверии комендантского часа многие торопились по домам, а он обычно показывался, когда я бывала одна – то ли потому, что предпочитал сохранить свое появление в тайне, то ли потому, что был плодом моего воображения.

Упоминание в разговоре о Лиссе навело меня на мысль, что сегодня я практически с ней не виделась. Находясь в состоянии относительного спокойствия и удовлетворенности, я проскользнула в ее сознание, пока мое тело механически продолжало идти.

Она находилась в библиотеке, что-то торопливо дописывала. Эдди стоял рядом, оглядываясь по сторонам.

– Лучше тебе поторопиться, – поддразнил ее он. – Она отправилась во второй обход.

Лисса захлопнула учебник как раз в тот момент, когда мимо прошла библиотекарша, сказав им, что пора уходить. Со вздохом облегчения Лисса засунула свои бумаги в сумку и вместе с Эдди направилась к выходу. Он взял у нее сумку и повесил на плечо.

– Это совсем необязательно, – сказала она. – Ты мне не слуга.

– Получишь ее обратно, как только справишься вот с этим.

Торопясь вовремя покинуть библиотеку, Лисса запуталась в своей куртке. Собственная неорганизованность заставила ее рассмеяться. Она выправила вывернутый наизнанку рукав.

– Спасибо, – сказала она, принимая у Эдди сумку.

– Нет проблем.

Лиссе нравился Эдди – ну, не в романтическом плане. Она просто считала его приятным парнем. Он всегда поступал так, как сейчас, – помогал ей и при этом превосходно справлялся со своими обязанностями. Причем он тоже руководствовался не романтическими мотивами – просто был одним из тех редких парней, которые могут одновременно быть и джентльменом, и крутым. В отношении него у нее были свои планы.

– Тебе никогда не приходило в голову поухаживать за Розой?

– Что? – спросил он.

«Что?» – подумала я.

– У вас так много общего, – продолжала она, стараясь, чтобы это выглядело небрежно, как бы между прочим, хотя внутренне волновалась.

Она считала это прекрасной идеей. Для меня это был один из тех моментов, когда, пребывая в ее сознании, я находилась чересчур близко к ней. Я предпочла бы стоять рядом, чтобы иметь возможность образумить ее.

– Она просто мой друг. – Он засмеялся смущенно. – И я не думаю, что мы так уж подходим друг другу. Кроме того… – Его лицо омрачилось. – Я никогда не покушусь на девушку Мейсона.

Лисса хотела повторить мои слова о том, что на самом деле я никогда не была девушкой Мейсона, но у нее хватило ума позволить Эдди и дальше верить в это.

– Жизнь не стоит на месте. Нужно идти вперед.

– С тех пор прошло не так уж много времени. Чуть больше месяца. И это не то, от чего можно оправиться быстро.

У него сделался печальный, отсутствующий взгляд, что было больно видеть и Лиссе, и мне.

– Прости, – тихо сказала она. – Я не имела в виду, будто это было что-то незначительное. То, что тебе пришлось пережить… Знаю, это было ужасно.

– Знаешь, что странно? Я на самом деле помню совсем немного – вот что ужасно. Я был под таким кайфом, что не осознавал происходящего. Меня просто выворачивает от этого… ты даже не представляешь как. Быть таким беспомощным… Хуже этого нет ничего на свете.

Я испытывала то же чувство. Думаю, это характерно для всех стражей. Правда, мы с Эдди никогда не разговаривали об этом. Мы вообще очень редко упоминали Спокан.

– Это же не твоя вина, – утешала его Лисса. – У стригоев очень мощные эндорфины. Бороться с их воздействием бесполезно.

– Нужно было сильнее постараться, – возразил он, открыв для нее дверь спального корпуса. – Если бы я хотя бы отчасти был в сознании… Ну, не знаю. Может, Мейсон остался бы жив.

В этот момент я по-настоящему осознала, что терапия требовалась нам обоим, и мне, и Эдди, причем сразу же после того, как мы вернулись после зимних каникул. Я наконец-то поняла, почему обвинять себя в гибели Мейсона было неразумно. Мы с Эдди взваливали на себя ответственность за то, что не зависело от нас. Незаслуженно терзали себя чувством вины.

– Эй, Лисса! Иди сюда.

Серьезный разговор пришлось прервать – с другой стороны вестибюля Лиссе махали руками Джесси и Ральф. Мои защитные рефлексы мгновенно встрепенулись. И ее тоже. Они нравились ей не больше, чем мне.

– В чем дело? – настороженно спросил Эдди.

– Не знаю, – пробормотала Лисса, направляясь к ним. – Надеюсь, это быстро.

Джесси ослепительно улыбнулся ей; подумать только, когда-то его улыбка казалась мне сексуальной. Теперь-то я видела, что все это одно притворство и вообще дерьмо.

– Как поживаешь? – спросил он.

– Устала, – ответила она. – Мне нужно в постель. В чем дело?

Джесси поглядел на Эдди.

– Дашь нам возможность немного поговорить наедине?

Эдди посмотрел на Лиссу. Она кивнула, и он отошел туда, откуда не мог ничего слышать, но имел возможность приглядывать за ней.

– Мы тебя приглашаем, – сказал Джесси, когда Эдди отошел.

– Что, на вечеринку?

– Типа того. Есть группа… – начал Ральф, но он был не мастак говорить, и инициативу снова перехватил Джесси.

– Не просто какая-то группа. Только для элиты. – Он повел рукой вокруг. – Ты, я и Ральф… мы не такие, как большинство мороев. Мы даже отличаемся от многих королевских мороев. Соответственно, у нас есть особые проблемы и интересы, о которых нужно позаботиться.

Мне показалось забавным, что он включил в этот перечень Ральфа. Ральф принадлежал к королевской семье по матери, Вода, так что даже фамилия у него была не королевская, хотя технически в нем текла королевская кровь.

– В этом есть что-то… снобистское, – ответила Лисса. – Не обижайся. Спасибо за предложение тем не менее.

Такова Лисса. Всегда вежлива, даже с такими подонками.

– Ты не понимаешь. Мы не рассиживаемся без дела. Мы… – он совсем понизил голос, – разрабатываем план, хотим, чтобы нас услышали, хотим заставить людей идти за нами.

Лисса засмеялась с ощущением неловкости.

– Похоже на принуждение.

– Ну, так что?

Я не могла видеть ее лицо, но чувствовала, что она изо всех сил старается сохранить на нем бесстрастное выражение.

– Ты в своем уме? Принуждение запрещено. Это неправильно – применять его.

– Далеко не для всех. И по-видимому, к тебе это не относится, поскольку ты в нем очень хороша.

Она замерла.

– Почему ты так решил?

– Потому что кое-кто – на самом деле двое людей – намекали на это.

Двое людей? Я попыталась вспомнить наши разговоры с Кристианом в помещении для «кормления». Мы никогда не упоминали имя Лиссы, хотя оба хвастались тем, что видели кое-кого, использующего принуждение. Но похоже, Джесси и Ральф заметили и еще кое-что относительно Лиссы.

– Кроме того, – продолжал Джесси, – люди любят тебя. Ты сумела выпутаться из множества неприятностей, и я в конце концов понял, каким образом. Ты все время воздействуешь на людей. Я наблюдал за тобой в классе, когда ты умудрилась убедить мистера Хилла разрешить Кристиану работать вместе с тобой над одним проектом. Он в жизни никому не позволил бы этого.

В тот день я тоже была в классе. И да, Лисса воздействовала на учителя, чтобы обеспечить себе помощь Кристиана. Она так хотела этого добиться, что использовала принуждение, не осознавая этого. По сравнению с тем, что она могла делать в этой сфере, то было совсем слабенькое принуждение. Никто ничего не заметил. Ну почти никто.

– Послушай, – сказала Лисса натянуто, – я понятия не имею, о чем ты. И мне пора спать.

Лицо Джесси отразило нарастающее волнение.

– Нет, все в порядке. Мы считаем, что это круто. И хотим помочь тебе – или фактически хотим, чтобы ты помогла нам. Сам удивляюсь, как это я ничего не замечал прежде. Ты действительно сильна, и нам нужно, чтобы ты поучила нас. Плюс ни в одном другом отделении «Маны» нет Драгомира. Мы станем первым, в котором представлены все королевские семьи.

Она вздохнула.

– Если бы я могла использовать принуждение, то сейчас уже заставила бы вас убраться. Говорю тебе, меня это не интересует.

– Но ты нужна нам! – воскликнул Ральф.

Джесси бросил на него острый взгляд и снова улыбнулся Лиссе. У меня возникло странное ощущение, что он, возможно, пытается воздействовать на нее принуждением. Но если даже так, никакого эффекта на нее это не произвело – как и на меня, поскольку я видела все ее глазами.

– Речь не только о том, чтобы ты помогла нам. Группы «Маны» есть в каждой школе, – снова заговорил Джесси, наклонившись совсем близко к ней; внезапно дружелюбия у него поубавилось. – Члены этой организации разбросаны по всему миру. Присоединившись к нам, ты будешь иметь такие связи, что сможешь заполучить все, чего пожелаешь. И если все мы овладеем принуждением, то сможем помешать моройскому правительству делать глупости, сможем заставить королеву и ее приближенных принимать правильные решения. Все это в твоих интересах!

– Спасибо, но я и сама прекрасно справляюсь. – Она отступила от него. – И я вовсе не уверена, будто вы знаете, что лучше для мороев.

– Сама справишься? С твоим бойфрендом-стригоем и распутницей стражем? – воскликнул Ральф достаточно громко, чтобы привлечь внимание Эдди.

Тот явно был недоволен таким поворотом дела.

– Уймись, – сердито сказал Джесси Ральфу и снова обратился к Лиссе: – Ему не следовало говорить этого… но он прав. Репутация твоей семьи полностью зависит от тебя, и, учитывая, как ты себя ведешь, никто не воспринимает тебя всерьез. Королева уже пытается заставить тебя одуматься и разорвать отношения с Озера. Ничего у тебя с ним не выйдет.

В душе Лиссы нарастал гнев.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. И… – Она нахмурилась. – Что это значит – королева пытается разорвать мои отношения с Кристианом?

– Она хочет жен… – начал Ральф, но Джесси мгновенно заставил его заткнуться.

– Именно об этом я и толкую, – сказал он. – Нам известны тысячи способов, как помочь тебе… тебе и Кристиану.

Ральф, по-видимому, чуть не проговорился о планах королевы женить Адриана на Лиссе. Я была в недоумении – откуда он об этом узнал? Но потом вспомнила о его родстве с Вода. Присцилла Вода – советница и лучшая подруга королевы. Ей известно о планах королевы все; скорее всего, именно она рассказала Ральфу. Видимо, их отношения ближе, чем я отдавала себе в этом отчет.

– Расскажи мне! – потребовала Лисса. В ее сознании мелькнула мысль использовать к Джесси принуждение, но она не стала опускаться до этого. – Что тебе известно о Кристиане?

– Никакой бесплатной информации, – ответил Джесси. – Приходи на собрание, и мы расскажем тебе все.

– Обойдусь. Меня не интересуют ваши элитарные связи, и я ничего не знаю о принуждении.

На самом деле ей безумно хотелось выяснить, что именно он знал.

Она повернулась, чтобы уйти, но Джесси схватил ее за руку.

– Проклятье! Ты должна…

– Сейчас Лисса отправится в постель, – вмешался в разговор Эдди, мгновенно оказавшийся рядом, как только Джесси коснулся ее. – Убери руку, или я сделаю это за тебя.

Джесси злобно уставился на него. Как и большинство моройских юношей, Джесси был высок, зато Эдди мускулист. Конечно, Джесси имел при себе Ральфа, но это не имело значения. Все понимали, кто победит, если Эдди схватится с ними. Прелесть состояла в том, что у Эдди даже не будет неприятностей, если он заявит, что защищал Лиссу от домогательств.

Джесси и Ральф медленно отступили.

– Ты нужна нам, – повторил Джесси. – Сейчас ты одна. Подумай об этом.

– Все в порядке? – спросил Эдди, когда все ушли.

– Да… спасибо. Господи, это так странно.

Она направилась к лестнице.

– В чем дело-то было?

– Они одержимы идеей объединения королевских мороев и хотели, чтобы я присоединилась к ним. Тогда у них были бы представители всех королевских семей. Они настоящие фанатики этого.

Эдди знал о духе, но ей не хотелось лишний раз упоминать о том, какой крутой она была по части принуждения.

Он открыл перед ней дверь.

– Ну, они, конечно, могут досаждать тебе своими просьбами, но не в силах заставить присоединиться к тому, в чем ты не хочешь участвовать.

– Да, наверно. – Ее все еще мучил вопрос, знали ли они на самом деле что-то о Кристиане или просто блефовали. – Надеюсь, они не будут слишком цепляться ко мне.

– Не беспокойся, – решительно заверил он ее. – Я обеспечу, чтобы этого не происходило.

Я вернулась в свое тело и открыла дверь в спальный корпус дампиров. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала, что улыбаюсь. Конечно, я не хотела, чтобы Джесси и Ральф беспокоили Лиссу, но если это обернется тем, что Эдди задаст им взбучку? Да. Я не против посмотреть, как они расплачиваются за все те гадости, которые подстраивали другим.

Двадцать два

Консультант Дейдра, видимо, имела массу свободного времени, потому что нашу следующую встречу она назначила на воскресенье. Меня такой поворот не сильно обрадовал, поскольку это был мой единственный выходной – и не только мой, но и моих друзей. Однако приказ есть приказ, так что я с неудовольствием, но явилась к ней.

– Вы ошибаетесь, – заявила я, едва усевшись.

До сих пор мы практически не касались вопросов, поднятых во время первого занятия. Два последних раза мы разговаривали о моей матери и о том, что я думаю о полевых испытаниях.

– Насчет чего? – спросила она.

На ней было платье без рукавов с цветочным узором, казавшееся слишком легким для такого прохладного дня, как сегодня. Оно также придавало ей феерическое сходство с фотографиями природы, развешанными по всему офису.

– Насчет того парня. Он мне нравится не потому, что недосягаем. Он мне нравится потому… ну потому, что он – это он. Я проверила это на себе.

– Каким образом?

– Это долгая история, – уклончиво ответила я. Мне вовсе не хотелось вдаваться в подробности своего эксперимента с Адрианом. – Просто поверьте мне на слово.

– А что скажешь по поводу другой проблемы, которую мы обсуждали? Насчет твоих чувств к Лиссе?

– Эта идея тоже ошибочна.

– Это ты тоже проверила на себе?

– Нет, но это нельзя проверить тем же способом.

– Тогда почему ты так уверена?

– Потому что уверена.

Большего она от меня не добьется.

– Как у вас с ней в последнее время?

– Насколько в последнее время?

– Много времени вы проводите вместе? Ты в курсе, что она делает?

– Конечно. Виделась я с ней не часто. Хотя все у нее идет как обычно. Общается с Кристианом. Прекрасно справляется со всеми заданиями. Ох, она практически выучила наизусть сайт Лихая!

– Лихая?

Я объяснила Дейдре, какое предложение сделала Лиссе королева.

– Она попадет туда только осенью, но уже ознакомилась со всеми дисциплинами, выбирая для себя профилирующую.

– А что ты?

– Что я?

– Что ты станешь делать, когда она будет ходить на занятия?

– Буду ходить вместе с ней. Так обычно поступают, если страж примерно того же возраста, что морой. Скорее всего, меня зачислят тоже.

– Будешь изучать то же, что она?

– Ага.

– А есть другие дисциплины, которые ты предпочла бы изучать?

– Откуда мне знать? Она сама еще ничего не решила, какие предметы выберет. Как я могу сказать, захочется мне изучать их или нет? Но это не имеет значения. Я буду ходить туда же, куда и она.

– И у тебя с этим нет проблем?

Я начала терять самообладание – это было в точности то, что мне не хотелось обсуждать.

– Нет, – натянуто ответила я.

Я понимала: Дейдра желает услышать подробности, но я отказывалась развивать эту тему. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза – как будто хотели выяснить, кто первым отведет взгляд. Или, может, мне это только так казалось. Она посмотрела на свой таинственный блокнот, перелистала пару страниц. Ногти у нее были прекрасной формы и покрыты красным лаком. Мой уже начал облезать.

– Ты не склонна говорить сегодня о Лиссе? – спросила она наконец.

– Мы можем говорить обо всем, что вам кажется полезным.

– А по-твоему, что полезно?

Проклятье! Опять она ударилась в эту свою манеру отвечать вопросом на вопрос. Может, согласно одному из сертификатов на стене, такова ее особая квалификация?

– Я думаю, что было бы полезно, если бы вы перестали разговаривать со мной, как с мороем. Вы ведете себя так, будто у меня есть выбор – типа, я имею право расстраиваться из-за таких вещей или выбирать дисциплины по своему желанию. Какой в этом толк? Что я буду делать с этими дисциплинами? Стану юристом или морским биологом? Для меня нет никакого смысла иметь отдельное расписание. За меня уже все решено.

– И тебя это вполне устраивает.

Это тоже могло бы прозвучать как вопрос, но она сказала это, просто констатируя факт.

– Меня устраивает обеспечивать ее безопасность – вот что вы во всем этом упускаете. У каждой работы есть свои минусы. Хочу ли я сидеть на ее уроках математики? Нет. Но должна, потому что другое гораздо важнее. Хотите вы выслушивать раздраженных юнцов, пытающихся свести на нет ваши усилия? Нет. Но вы делаете это, потому что понимаете важность вашей работы в целом.

– На самом деле, – неожиданно заявила она, – это любимая часть моей работы.

Я не поняла, шутит она или нет, но решила не углубляться в это, в особенности поскольку она воздержалась от очередного вопроса. Я вздохнула.

– Мне просто противно, что все ведут себя так, словно меня принуждают быть стражем.

– Кто «все»?

– Ну, вы и этот парень, которого я встретила при дворе… дампир по имени Эмброуз. Он… Ну, он – «кровавая шлюха». Парень – «кровавая шлюха», – пояснила я, словно это не было очевидно. Я сделала паузу, дожидаясь ее реакции, но она молчала. – Он так рассуждал, словно жизнь стража – ловушка, в которую меня загнали. Но все совсем не так. Это то, чего я хочу, в чем сильна. Я умею сражаться, умею защищать других. Вы когда-нибудь видели стригоя?

Она покачала головой.

– Ну а я видела. И когда я говорю, что хочу провести свою жизнь, защищая мороев и убивая стригоев, я именно это и имею в виду. Стригои – абсолютное зло, их необходимо уничтожать. Я с радостью буду делать это, и если в процессе мне придется неотлучно находиться при своей лучшей подруге, так даже лучше.

– Понимаю. Но что случится, если у тебя возникнут другие желания… желания, несовместимые с избранным тобой образом жизни?

Я скрестила на груди руки.

– Ответ тот же, что и прежде. Во всем есть свои хорошие и плохие стороны, нужно просто стараться наилучшим образом удерживать равновесие между ними. Вы что, хотите убедить меня, что жизнь устроена иначе? И что если не все у меня идеально, то со мной что-то не в порядке?

– Нет, конечно нет. – Она откинулась в кресле. – Я желаю тебе замечательной жизни, но, естественно, не могу рассчитывать, что она будет идеальной. Такого не бывает. Но меня вот что интересует. Как ты согласовываешь между собой несовместимые аспекты твоей жизни… когда выясняется, что, имея одно, ты должна отказаться от другого?

– Все проходят через это.

Я почувствовала, что уже начинаю повторяться.

– Да, но не все в результате видят призраков.

Прошло несколько тягостных мгновений, пока я осознала, что она имеет в виду.

– Постойте! Вы хотите сказать, я вижу Мейсона потому, что втайне обижаюсь на Лиссу за то, что в чем-то вынуждена себе отказывать? А как насчет травмы, через которую мне пришлось пройти? Я думала, она – причина того, что я вижу Мейсона?

– А я думаю, что существует много причин того, что ты видишь Мейсона. В них мы и пытаемся разобраться.

– И однако, – заметила я, – мы фактически не говорим о Мейсоне.

Дейдра безмятежно улыбнулась.

– Ой ли?

На этом прием закончился.

– Она что, всегда отвечает вопросом на вопрос? – позже спросила я Лиссу.

Мы с ней шли через внутренний двор, направляясь на обед. Потом мы рассчитывали встретиться с остальными и посмотреть кино. Прошло уже какое-то время, когда мы были вот так, вдвоем, и только сейчас я поняла, как соскучилась по этому.

Она засмеялась.

– У нас с тобой разные консультанты. Иначе это был бы конфликт интересов.

– Хорошо, но твоя так делает?

– Я как-то не обращала внимания. Надо полагать, твоя делает?

– Да… Знаешь, иногда получается довольно забавно.

– Кто знает, может, когда-нибудь нам удастся сравнить наши терапевтические записи?

Мы обе рассмеялись. Спустя несколько мгновений она снова заговорила. Хотела рассказать о столкновении с Джесси и Ральфом, но потом осеклась, поняв, что я уже все знаю. Не успела она произнести ни слова, как кто-то догнал нас. Дин Барнс.

– Привет, Роза! Мы все ломаем себе голову, с какой стати ты на службе лишь половину времени.

Прекрасно. Я знала, что рано или поздно кто-нибудь поднимет этот вопрос. И честно, удивлялась, что этого не произошло раньше. Видимо, все были слишком заняты собственными полевыми испытаниями и только сегодня нашли время, чтобы задуматься. Оправдание было у меня наготове.

– Я была нездорова. Доктор Олендзки считает, что полная нагрузка может мне повредить.

– По их словам, все у нас должно быть как в реальном мире, а там с твоей болезнью никто не стал бы считаться.

– Ну, это не реальный мир, и доктору Олендзки принадлежит решающее слово.

– Я слышал, это из-за того, что ты представляешь собой угрозу для Кристиана.

– Нет, поверь, дело не в этом. – Почувствовав исходящий от него запах алкоголя, я воспользовалась этим, чтобы сменить тему разговора. – Ты пьян?

– Да, Шейн раздобыл кое-что и пригласил нас к себе в комнату. Эй!

– Что «эй»? – спросила я.

– Не смотри на меня так.

– Как?

– Типа ты меня осуждаешь.

– Вовсе нет, – возразила я.

Лисса засмеялась.

– Осуждаешь, осуждаешь…

Дин напустил на себя обиженный вид.

– Это мой выходной, и хотя сегодня воскресенье, это не значит, что я не могу…

Я заметила какое-то движение рядом.

И не колебалась ни мгновения. Человек двигался слишком быстро, слишком скрытно, чтобы быть своим, не врагом; к тому же он был во всем черном. Я метнулась между ним и Лиссой и яростно набросилась на него. В пылу сражения я смутно осознала, что это женщина-страж, которая обучает новичков в начальной школе. Как ее звали? Джейн? Джоан? Нет, Джин. Она была выше, но тем не менее мне удалось заехать ей кулаком в лицо. Она зашаталась, сделала шаг назад, и тут рядом с ней возникла вторая фигура. Юрий. Я отскочила таким образом, чтобы Джин оказалась между мной и им, и с силой ударила ее ногой в живот. Она повалилась на него, и оба едва устояли на ногах. Я молниеносно выхватила учебный кол, нацелилась ей в сердце и нанесла удар в метку. Она тут же отошла в сторону, поскольку технически считалась «убитой».

Я оказалась лицом к лицу с Юрием. За моей спиной слышался приглушенный шум – надо полагать, это Дин сражался со своим противником или противниками. Однако у меня не было времени выяснить, так ли это. Мне предстояло одолеть Юрия – нелегкая задача, учитывая, что он был сильнее Джин. Мы кружили вокруг друг друга, то делая ложные выпады, то нанося удары. В конце концов он ринулся вперед, но я оказалась быстрее и не позволила ему схватить себя. Продолжая увертываться, я сумела в итоге «заколоть» и его.

Как только он отступил, признав свое поражение, я повернулась к Дину. Лисса держалась на расстоянии, глядя, как Дин сражается со своим противником. Жалкое зрелище, и это еще слабо сказано. Райану пришлось со мной нелегко, но его ошибки были не сравнимы с теми, какие допускал Дин. Его кол валялся на земле, движения были дерганые, на ногах он стоял нетвердо. Он будет только мешать, поняла я. Ринулась вперед и отпихнула его в сторону Лиссы; возможно, так сильно, что он упал, но меня это не заботило. Мне требовалось одно – убрать его с дороги.

Оказавшись лицом к лицу со своим новым противником, я наконец разглядела его: Дмитрий.

Этого я не ожидала. Робкий голосок в глубине сознания забормотал, что я не могу сражаться с Дмитрием. Я напомнила голоску, что последние полгода только этим и занималась. И кроме того, сейчас это был не Дмитрий. Это был враг.

Я набросилась на него с колом, рассчитывая застать врасплох. Однако Дмитрия трудно застать врасплох. И он был быстр; ох, как же он был быстр! Как будто предугадывал каждое мое движение еще до того, как я его сделала. На мою атаку он ответил скользящим ударом по голове, сбоку. Я знала, что позже он отзовется сильной болью, но сейчас вся была во власти адреналина и практически ничего не почувствовала.

Как бы издалека я заметила подошедших людей, которые наблюдали за нами. И я, и Дмитрий были фигурами известными, хоть и по-разному, а наши отношения «ученица – наставник» лишь усиливали драматичность ситуации. Развлекательное шоу высшего класса.

Мой взгляд был прикован к Дмитрию. Мы проверяли друг друга, атакуя и блокируя удары, а я в это время пыталась вспомнить все, чему он меня учил. И все, что знала о нем. Я практиковалась с ним несколько месяцев, знала его, знала его приемы – точно так же, как он знал мои. Я тоже могла предвосхищать его действия. Как только я начала использовать эти свои знания, сражение усложнилось. Мы были слишком достойными противниками, слишком быстрыми. Сердце колотилось в груди, на коже проступил пот.

В конце концов Дмитрий сделал решительный ход – врезался в меня всей мощью своего тела. Отчасти я блокировала удар, но он был слишком силен, и я пошатнулась. Он не упустил этой возможности и потянул меня к земле, пытаясь пригвоздить к ней. Если бы я оказалась в такой позиции с настоящим стригоем, то результатом стала бы перекушенная или сломанная шея. Я не могла допустить, чтобы это произошло.

Поэтому, хотя в основном он уже прижимал меня к земле, я сумела высвободить локоть и ударить его в лицо. Он отступил – большего мне и не требовалось. Я перекатилась и навалилась на него, теперь прижимая к земле его. Он бешено отталкивал меня, а я столь же яростно старалась не допустить этого, одновременно маневрируя своим колом. Какой же Дмитрий был сильный! Я почувствовала уверенность, что не смогу удержать его, и как раз в этот момент как-то так удачно перехватила кол и нанесла Дмитрию удар прямо «в сердце». Дело было сделано.

Позади раздались аплодисменты, но я замечала только Дмитрия. Наши взгляды встретились. Я все еще сидела на нем, руками упираясь ему в грудь. Мы оба тяжело дышали, истекая потом. В его глазах я прочла гордость… и чертовски много чего еще. Он был так близко, мое тело изнывало по нему; снова мелькнула мысль, что он – часть меня, без которой я никогда не смогу стать законченной, цельной. Воздух между нами был жарким, опьяняющим, и в этот момент я отдала бы все за то, чтобы лечь рядом с ним и он бы обнял меня. Судя по выражению лица, его обуревали те же чувства. Сражение закончилось, но адреналин и животная энергия все еще оставались в нас.

Потом сверху протянулась рука, и Джин помогла мне встать. Она и Юрий сияли, остальные зрители тоже. Даже Лисса явно была потрясена. Дин, по понятным причинам, вид имел жалкий. Я надеялась, что слух о моей безоговорочной победе распространится так же быстро, как прежде грязные сплетни. Хотя, скорее всего, нет.

– Отлично сделано, – сказал Юрий. – Ты одолела троих. Прямо по учебнику.

Дмитрий тоже поднялся. Я сознательно не сводила взгляда с двух других стражей, понимая, что могу выдать себя, если буду смотреть на него. Дышала я все еще тяжело.

– Надеюсь… Надеюсь, никто из вас не пострадал, – сказала я.

Все они расхохотались.

– Это наша работа, – ответила Джин. – Не беспокойся о нас. Мы крепкие. – Она посмотрела на Дмитрия. – Здорово она двинула тебя локтем.

Дмитрий потер лицо около глаза; я очень надеялась, что не причинила ему серьезного вреда.

– Ученица превосходит учителя, – пошутил он, – и закалывает его.

Юрий обратил на Дина суровый взгляд.

– Алкоголь в кампусе запрещен.

– Сегодня воскресенье! – воскликнул тот. – У нас вроде бы выходной.

– В реальном мире никаких правил нет, – в типично учительской манере заявила Джин. – Считайте это контрольной проверкой. Ты выдержала ее, Роза. Отменная работа.

– Спасибо. Жаль, что я не могу сказать то же самое о своей одежде. – Я вся была мокрая и грязная. – Пойду приведу себя в порядок, Лисс. Встретимся за обедом.

– Хорошо.

Ее лицо по-прежнему сияло. Она так гордилась мной, что не могла сдержать своих чувств. Еще я ощущала, что у нее на уме какой-то секрет; может, поздравительный сюрприз, который она хочет мне вручить, когда мы позже встретимся? Я не стала погружаться глубже, чтобы не испортить удовольствия ей и себе.

– А ты, – Юрий потянул Дина за рукав, – пойдешь с нами.

Наши с Дмитрием взгляды встретились. Хорошо бы, ему не нужно было уходить и мы поговорили бы. Я все еще чувствовала прилив адреналина и жаждала праздника. Я сделала это. В конце концов. После всех переживаний по поводу моих промахов и мнимой некомпетентности я в итоге доказала, что могу сделать это. Мне хотелось пуститься в пляс. Дмитрий, однако, должен был уйти с остальными и только легким кивком головы дал мне понять, что хотел бы остаться. Я вздохнула, проводила их взглядом и в одиночестве зашагала к своему спальному корпусу.

У себя в комнате я обнаружила, что ситуация хуже, чем мне казалось. Мне требовалось не только переодеться, но принять душ и как следует оттереть с себя грязь. На все это ушел почти час. Обед уже подходил к концу.

Я побежала в столовую, спрашивая себя, почему Лисса не послала мне ворчливую мысль с выражением неудовольствия из-за моей задержки. Обычно она так и поступала в подобных случаях, но сейчас, видимо, решила, что после своего триумфа я заслуживаю небольшой передышки. Улыбка расплылась на лице, когда я снова вспомнила об одержанной победе, но она погасла, как только я оказалась в ведущем к кафетерию коридоре.

Там столпилась большая группа людей, и по некоторым несомненным признакам я поняла, что происходит драка. Учитывая, что шайка Джесси совершала свои избиения тайно, я решила, что, скорее всего, они тут ни при чем. Протискиваясь между стоящими, я вытянула шею, пытаясь поверх голов разглядеть, кто мог собрать такую большую толпу.

Это оказались Адриан и Кристиан.

И Эдди. Однако он явно присутствовал здесь в роли третейского судьи. Стоял между ними, пытаясь не подпускать их друг к другу. Отбросив церемонии, я растолкала несколько человек передо мной и встала рядом с Эдди.

– Что, черт побери, происходит? – спросила я.

На лице Эдди при виде меня возникло выражение облегчения. Он, может, и был способен отбивать атаки наших инструкторов, но эта ситуация явно смущала его.

– Понятия не имею.

Я посмотрела на драчунов. По счастью, похоже, никто никого не ударил… пока. Также складывалось впечатление, что нападающей стороной был Кристиан.

– Как долго, по-твоему, ты будешь выходить сухим из воды? – воскликнул он, полыхая голубыми глазами. – Ты всерьез думаешь, что можешь всем заморочить головы?

Адриан, как обычно, лениво улыбался, но я ощущала за этой его позой определенное беспокойство. Ему не улыбалось оказаться в такой ситуации, и, подобно Эдди, он даже толком не понимал, что происходит.

– Честно, – устало произнес он, – я понятия не имею, о чем ты. Пожалуйста, можем мы присесть и поговорить как разумные люди?

– Ясное дело, ты предпочитаешь это. Потому что боишься вот чего.

Кристиан вскинул руку, и огненный шар заплясал на его ладони. Несмотря на флуоресцентные лампы, он ослепительно сверкал ярко-оранжевым с темно-голубой сердцевиной. По толпе пронесся вздох. Я уже давно приняла идею того, что морои могут сражаться с помощью своей магии, но для большинства это все еще было табу. Кристиан усмехнулся.

– Чем ты ответишь на это? Растениями?

– Если тебе непременно нужно затеять драку без всякого повода, делай это, по крайней мере, обычным образом. Просто возьми и ударь, – сказал Адриан.

Он старался говорить небрежно, но беспокойство в нем все еще ощущалось. Я подумала, что в рукопашной схватке он считает себя сильнее, чем в сражении духа с огнем.

– Нет! – вмешался Эдди. – Никто не будет жечь никого. Никто не будет бить никого. Тут какое-то ужасное недоразумение.

– В чем дело? – спросила я. – Что произошло?

– Твой друг вообразил, что я собираюсь жениться на Лиссе и с этой целью готов похитить ее на закате, – ответил Адриан, обращаясь ко мне и не спуская взгляда с Кристиана.

– Будто это неправда, – проворчал Кристиан. – Я знаю – таков ваш план, твой и королевы. Она во всем поддерживает тебя. То, что ты снова здесь… вся эта история с вашим якобы взаимным обучением… просто жульничество, чтобы оторвать от меня Лиссу и связать ее с вашей семьей.

– Ты хоть представляешь себе, насколько дико все это звучит? – спросил Адриан. – Моя тетя руководит моройским правительством. Неужели ты думаешь, что ее волнует, кто с кем встречается в средней школе, – в особенности учитывая, как обстоят дела в последнее время? Послушай, мне жаль, что я столько времени проводил с ней… Мы найдем ее и во всем разберемся. Я совершенно не имел намерения вклиниваться между вами. Тут нет никакого тайного сговора.

– Нет, есть. – Кристиан посмотрел на меня. – Ведь есть? Роза знает. Роза все время знала об этом. Она даже разговаривала об этом с королевой.

– Чушь! – Адриан бросил на меня быстрый удивленный взгляд. – Правда, что ли?

– Ну… – начала я, чувствуя, как мерзко все оборачивается. – И да, и нет.

– Видишь? – победоносно воскликнул Кристиан.

Огонь сорвался с его руки, но мы с Эдди среагировали мгновенно. Вокруг закричали. Эдди схватил Кристиана таким образом, что огонь ушел вверх. Я схватила Адриана и прижала его к полу. Разумное распределение труда. Не хотелось даже думать, что произошло бы, если бы мы с Эдди бросились к одному и тому же человеку.

– Спасибо за заботу, – поморщившись, пробормотал Адриан, когда оторвал голову от пола.

– Примени к нему принуждение, – прошептала я, помогая ему встать. – Нужно уладить это без того, чтобы кого-нибудь случайно поджарили.

Эдди удерживал Кристиана, рвущегося в бой. Я тоже схватила его за руку. Адриану совсем не хотелось приближаться к Кристиану, но тем не менее он меня послушался. Кристиан вырывался, однако со мной и Эдди ему было не справиться. Со страхом, возможно опасаясь, что его чудные волосы сгорят, Адриан наклонился к Кристиану и встретился с ним взглядом.

– Кристиан, прекрати. Давай поговорим.

Кристиан по-прежнему вырывался, но уже не так яростно. Лицо у него расслабилось, глаза остекленели.

– Давай поговорим об этом, – повторил Адриан.

– Ладно, – согласился Кристиан.

По толпе пронесся вздох разочарования. Адриан использовал принуждение так спокойно, что никто ничего не заподозрил. Все выглядело так, будто Кристиан внезапно образумился. Толпа рассеялась. Мы с Эдди повели Кристиана в дальний угол, где можно было поговорить наедине. Как только Адриан отвел взгляд, лицо Кристиана снова вспыхнуло от ярости и он попытался наброситься на Адриана, но мы с Эдди крепко держали его.

– Что ты только что сделал? – воскликнул Кристиан. Несколько человек дальше по коридору обернулись, без сомнения рассчитывая, что драка все же состоится. Я громко шикнула ему в ухо. Он вздрогнул. – Ой!

– Успокойся. Тут какая-то ошибка, и нужно разобраться в этом до того, как ты натворишь глупостей.

– Ошибка в том, – сказал Кристиан, злобно глядя на Адриана, – что они пытаются разлучить Лиссу и меня, и тебе известно об этом, Роза.

Адриан сердито посмотрел на меня.

– Это правда?

– Да, но это долгая история. Послушай, – обратилась я к Кристиану, – Адриан тут совершенно ни при чем. Ну разве что косвенно. Это идея Татьяны… и она пока ничего практически не предприняла. Это просто ее долгосрочный план – только ее, не Адриана.

– Тогда откуда тебе известно о нем? – спросил Кристиан.

– Потому что она рассказала мне – опасаясь, что я хочу прибрать к рукам Адриана.

– Надеюсь, ты защитила нашу любовь? – спросил Адриан.

– Успокойся. Кристиан, это кто рассказал тебе?

– Ральф, – ответил он.

Впервые в его голосе послышались нотки неуверенности.

– Я думал, ты понимаешь, что к нему прислушиваться не стоит, – заметил Эдди, помрачнев при упоминании этого имени.

– На этот раз, в виде исключения, Ральф сказал правду – кроме роли Адриана в этом деле. Ральф – родственник лучшей подруги королевы, – объяснила я.

– Замечательно. – Кристиан вроде бы успокоился, и мы с Эдди отпустили его. – Выходит, нас всех использовали.

Я оглянулась, внезапно пораженная обстоятельством, которое прежде упускала из вида.

– Где Лисса? Почему она не остановила все это?

Адриан вскинул бровь.

– Это ты скажи нам – где она. На обеде ее не было.

– Я не могу…

Я нахмурилась. Я так преуспела в том, чтобы блокировать себя от нее, когда у меня возникала такая потребность, что иногда подолгу совсем не ощущала ее. Однако на этот раз я не воспринимала ничего по другой причине – потому что от нее ничего не исходило.

– Я не чувствую ее.

Все трое уставились на меня.

– Может, она спит? – спросил Эдди.

– Я могу сказать, когда она спит… Это что-то совсем другое… – Медленно, медленно у меня возникало ощущение, где она. Она сознательно закрывалась от меня, пыталась спрятаться, но я, конечно, нашла ее – как всегда. – Вот она. Она… О господи!

Мой крик зазвенел по коридору – эхо того крика, который вырвался у Лиссы далеко отсюда, когда боль пронзила ее.

Двадцать три

Люди в коридоре останавливались и удивленно смотрели на меня. Я испытала чувство, будто получила удар в лицо. Только это было не мое лицо. Это было лицо Лиссы. Я проникла в ее сознание и мгновенно поняла, где она находится и что с ней происходит. Я чувствовала, как камни взлетают с земли и ударяют ее по щекам. Их направлял первокурсник, о котором я знала одно – он из семьи Дроздовых. Камни причиняли боль нам обеим, но на этот раз я сдержала крик, стиснув зубы, и вернулась в коридор, к своим друзьям.

– Северо-западная сторона кампуса, между озером такой странной формы и оградой, – сообщила я им.

И пронеслась с огромной скоростью по коридору на улицу, направляясь к той части кампуса, где держали Лиссу. Видеть ее глазами всех, кто там собрался, я не могла, но некоторых узнала. Джесси и Ральф. Брендон. Брет. Этот парень Дроздов. Еще кто-то. Двое держали ее за руки. Камни все еще ударяли ее в лицо. Она не кричала и не плакала – просто снова и снова повторяла, чтобы они прекратили.

Джесси тем временем требовал от нее, чтобы она заставила их прекратить. Через ее сознание я лишь отчасти вслушивалась в то, что он говорил. Это не имело значения – я уже все поняла. Они собирались мучить ее до тех пор, пока она не согласится присоединиться к ним. Наверно, Брендона и других они вовлекли тем же способом.

Внезапно возникло чувство, будто не хватает воздуха, и я оступилась. Голову обволокла вода, я не могла дышать. Из последних сил я оторвалась от Лиссы. Это происходило с ней, не со мной. Сейчас они приступили к пытке водой, с помощью нее перекрывая доступ воздуха. То заливали лицо Лиссы водой, то оттягивали ее, то снова заливали. Она задыхалась и отплевывалась, но по-прежнему, когда возникала такая возможность, просила их прекратить.

Джесси продолжал наблюдать за происходящим оценивающим взглядом.

– Не проси их. Заставь.

Я снова попыталась бежать, но смогла лишь быстро идти. Это место находилось в самом дальнем уголке кампуса, предстояло пройти значительное расстояние, а каждый шаг сопровождался мучительной болью, поскольку я ощущала страдания Лиссы. И одновременно приходила во все большую ярость. Какой страж из меня получится, если даже на территории кампуса я не могу обеспечить ее безопасность?

Теперь за дело взялся пользователь воздуха, и внезапно она оказалась в том же положении, как тогда, когда ее пытал помощник Виктора. Ей то перекрывали воздух, заставляя задыхаться, то с такой силой швыряли его в лицо, что он оказывал сильное давление, причиняя боль. Мало того – в памяти вспыхнули образы того, первого пленения, все ужасы и муки, которые она так старательно пыталась забыть. Наконец пытка воздухом прекратилась, но было слишком поздно. Что-то сломалось у нее внутри.

Когда вперед вышел Ральф, бывший пользователем огня, я уже находилась так близко, что увидела, как пламя вспыхнуло в его руке. Ральф, однако, меня не заметил.

Все они были настолько поглощены происходящим и их действия сопровождались таким шумом, что никто не услышал моего приближения. Я врезалась в Ральфа прежде, чем огонь сорвался с его руки, повалила его на землю и одновременно с силой ударила в лицо. Некоторые другие – в том числе Джесси – кинулись ему на помощь и попытались оттащить меня. Ну, они пытались сделать это, пока не поняли, с кем имеют дело.

Те, кто увидел мое лицо, тут же отступили. Тем, кто соображал не так быстро, пришлось нелегко, когда я погналась за ними. Как-никак сегодня я одолела трех полноценных стражей, и группа изнеженных королевских мороев едва ли требовала каких-то усилий. Ирония состояла в том – и показатель того, насколько некоторые морои даже пальцем не хотят пошевелить в свою защиту, – что хотя все они с удовольствием использовали магию, чтобы терзать Лиссу, никому из них даже в голову не пришло применить ее ко мне.

В основном они разбежались, прежде чем я хотя бы дотронулась до них, а преследовать никого я не собиралась. Меня волновало одно: отогнать их от Лиссы. Правда, Ральфу я врезала еще несколько раз даже после того, как он упал, поскольку считала его ответственным за все это безобразие. Он остался лежать на земле, издавая стоны, а я выпрямилась, поискала взглядом еще одного виновника событий и быстро нашла его. Он единственный не сбежал.

Я ринулась к нему, но потом остановилась, не понимая, что происходит. Он просто стоял, глядя в пространство, с открытым ртом. Я посмотрела на него, посмотрела туда, куда был устремлен его взгляд, а потом опять на него.

– Пауки, – пояснила Лисса.

Ее голос заставил меня подскочить. Она стояла чуть в стороне, с влажными волосами, синяками и порезами, но в остальном в порядке. В лунном свете со своей бледной кожей и светлыми волосами она выглядела почти так же призрачно, как Мейсон. Говоря, она не сводила взгляда с Джесси.

– Он думает, что видит пауков, которые подкрадываются к нему. Что скажешь? Может, лучше подошли бы змеи?

Я перевела взгляд на Джесси. От выражения его лица мурашки побежали у меня по спине. Как будто он оказался внутри собственного кошмара. Еще больше пугало то, что я чувствовала через связь с Лиссой. Обычно магия, когда она ее использовала, ощущалась теплой, золотистой, прекрасной. На этот раз все было иначе. Она была черная, липкая, мутная.

– По-моему, тебе пора остановиться, – сказала я. Издалека к нам бежали люди. – Все кончено.

– Это был ритуал инициации. Ну, типа того. Они звали меня присоединиться к ним пару дней назад, но я отказалась. Однако сегодня они продолжили меня обрабатывать и все время твердили, будто знают что-то важное об Адриане и Кристиане. Это начало доставать и… я в конце концов сказала, что пойду на одно их собрание, но о принуждении ничего не знаю. С моей стороны это просто был такой ход, я хотела выяснить, что именно они знают. – Лисса лишь слегка наклонила голову, но, видимо, с Джесси произошло еще что-то. Глаза у него стали совсем как блюдца, рот по-прежнему был открыт в безмолвном крике. – И хотя формально я не дала своего согласия, они провели меня через этот их ритуал инициации. Хотели понять, на что я по-настоящему способна. Таков их способ выяснять, насколько силен человек в области принуждения. Пытать его до тех пор, пока он не выдержит и потом, в приступе ярости, попытается остановить нападающих с помощью принуждения. Если жертва хоть в малейшей степени преуспеет в этом, ее принимают в группу. – Она пристально смотрела на Джесси, который, похоже, полностью погрузился в свой собственный мир, и тот мир был очень, очень скверный. – Видимо, это сделает меня их президентом?

– Прекрати! – сказала я.

Ощущение этой извращенной магии вызывало тошноту. Она и Адриан говорили что-то об идее заставлять людей видеть то, чего на самом деле нет. Они в шутку называли это суперпринуждением – и это оказалось ужасно!

– Нельзя так использовать дух. Это неправильно.

Она тяжело дышала, по лбу струился пот.

– Не могу, – ответила она.

– Можешь. – Я коснулась ее руки. – Переведи свою магию на меня.

Она на мгновение оторвала взгляд от Джесси и изумленно посмотрела на меня, но тут же снова уставилась на него.

– Что? Ты же не можешь использовать магию.

Я сосредоточилась на нашей связи, на ее сознании. Действительно, принять от нее магию я была не в состоянии, но могла взять тьму, которую Лисса сейчас несла в себе. Я ведь уже делала это, напомнила я себе. Каждый раз, когда я волновалась за нее и хотела, чтобы она успокоилась и избавилась от темных чувств, именно это и происходило, потому что я забирала темные чувства. Впитывала их – в точности как Анна для святого Владимира. Недаром Адриан заметил, как тьма из ее ауры перемещается в мою. И то, что она делала сейчас – злоупотребление духом, сознательное использование его с целью причинить вред другому, а не ради самозащиты, – оказывало на нее худший побочный эффект из всех возможных. Это было порочно, неправильно, и я не могла допустить, чтобы темная магия оставалась при ней. В этот момент мысли о собственном безумии не имели никакого значения.

– Не могу, – согласилась я. – Но ты можешь использовать меня, чтобы позволить своей магии уйти. Сосредоточься на мне. Отпусти ее. Это неправильно. Ты на самом деле не хочешь делать этого.

Она снова поглядела на меня, в ее глазах плескалось отчаяние. Ей необязательно было смотреть на Джесси, чтобы продолжать терзать его. Я и видела, и чувствовала ее внутреннюю борьбу. Он сделал ей так больно – и она хотела, чтобы он расплатился за это. Он должен был расплатиться. И одновременно она понимала, что я права. Однако это оказалось трудно, так трудно для Лиссы – отпустить…

Внезапно клеймо черной магии исчезло из нашей связи, как и мое ощущение тошноты. Что-то ударило меня в лицо, словно сильный порыв ветра, и я, пошатнувшись, отступила. Все внутри у меня скрутило, я задрожала. Как будто в животе запылало кольцо электрических искр. Потом оно тоже исчезло. Джесси рухнул на колени, освободившись от своего кошмара.

Лисса с видимым облегчением расслабилась. Она все еще была напугана и страдала от того, что произошло, но ужасное, деструктивное, яростное желание наказать Джесси больше не пожирало ее. Оно исчезло.

Проблема была в том, что теперь оно овладело мною.

Я повернулась к Джесси, и во вселенной не осталось ничего, кроме него. В прошлом он пытался разрушить мою жизнь. Он пытал Лиссу и причинил вред множеству других. Это недопустимо. Я набросилась на него. Его глаза расширились от ужаса, когда мой кулак врезался ему в лицо. Голова дернулась, из носа хлынула кровь. Лисса умоляла меня остановиться, но я не могла. Схватив за плечи, я с силой швырнула его на землю. Он завопил, тоже умоляя прекратить. И смолк после следующего удара.

Лисса вцепилась в меня, пытаясь оттащить, но оказалась недостаточно сильна. Я продолжала избивать его. В моих действиях не было ни стратегии, ни точного расчета – как раньше, когда я имела дело с ним и его друзьями или даже с Дмитрием. Все было просто и примитивно. Мной управляло безумие, перетекшее в меня от Лиссы.

Потом еще чьи-то руки потащили меня, руки дампира, сильные и мускулистые, что дается годами тренировок. Эдди. Я пыталась вырваться. Мы были примерно равны по силе, но он был тяжелее.

– Отпусти меня! – закричала я.

К моему ужасу, Лисса сейчас стояла на коленях рядом с Джесси, с тревогой вглядываясь в его лицо. Как она могла? После всего, что он сделал? Я увидела выражение сочувствия на ее лице, и спустя мгновение жар ее исцеляющей магии осветил нашу связь – она заработала над самыми худшими его ранами.

– Нет! – закричала я, продолжая вырываться.

Тут появились и другие стражи во главе с Дмитрием и Селестой. Кристиана и Адриана видно не было – наверно, не смогли угнаться за ними.

То, что происходило дальше, можно назвать организованным хаосом. Тех из шайки, кого удалось поймать, собрали и повели допрашивать. Лиссу тоже увели, чтобы заняться ее ранами. Часть меня, похороненная под внезапно вспыхнувшей кровожадностью, хотела отправиться следом за ней, но в этот момент кое-что другое привлекло мое внимание: Джесси тоже собирались увести, поскольку он все еще нуждался в медицинской помощи. Эдди по-прежнему крепко удерживал меня, не обращая внимания на мои просьбы и попытки вырваться. Большинство взрослых были слишком заняты, чтобы обращать внимание на меня, но им пришлось это сделать, когда я снова начала кричать.

– Вы не можете позволить ему уйти! Вы не можете позволить ему уйти!

– Роза, успокойся, – мягко сказала Альберта. Неужели она не понимает, что произошло? – Все кончено.

– Ничего не конечно! И не закончится, пока я не задушу его собственными руками!

Альберта и кое-кто из остальных, похоже, осознали, что происходит что-то серьезное, но им, видимо, не приходило в голову, что это имеет отношение к Джесси. Все смотрели на меня как на «Розу в припадке безумия» – выражение, с которым я не раз сталкивалась в последнее время.

– Уведите ее отсюда, – распорядилась Альберта. – Пусть она приведет себя в порядок и успокоится.

Больше она ничего не добавила, но почему-то ее слова были поняты так, что мной должен заняться Дмитрий.

Он подошел и перехватил меня у Эдди. Я попыталась воспользоваться моментом и вырваться, однако Дмитрий был слишком быстр и слишком силен. Схватив за руку, он потащил меня прочь.

– Мы можем сделать это легким, или мы можем сделать это трудным, – говорил Дмитрий, ведя меня через лес. – Я ни при каких обстоятельствах не подпущу тебя к Джесси. Кроме того, он в больнице, так что тебе до него никак не добраться. Если ты в состоянии смириться, я отпущу тебя. Если бросишься бежать, тут же схвачу снова.

Я обдумала оба варианта. Жажда заставить Джесси страдать все еще бушевала в крови, но Дмитрий был прав. На данный момент.

– Хорошо, – кивнула я.

Он заколебался на мгновение, возможно пытаясь вычислить, правду ли я говорю, и отпустил меня. Увидев, что я никуда не убегаю, он расслабился, но совсем немного.

– Альберта сказала, что мне нужно привести себя в порядок. Мы куда идем, в больницу? – небрежно спросила я.

Дмитрий усмехнулся.

– Хорошая попытка. Я не позволю тебе приблизиться к нему. Первую помощь можно оказать и в другом месте.

Он повел меня куда-то в сторону, но все еще у границы кампуса. Я вскоре поняла, куда мы идем. Хижина. Раньше, когда в кампусе было больше стражей, они дежурили в этих маленьких сторожевых помещениях, обеспечивая более надежную защиту границ кампуса. Хижины давно стояли заброшенными, но конкретно эту привели в порядок, когда сюда приезжала тетя Кристиана. Она предпочитала проводить время здесь, а не в гостевом доме школы, поскольку многие морои рассматривали ее как потенциального стригоя.

Он открыл дверь. Внутри было темно, но я своим дампирским зрением видела, как он нашел спички и зажег керосиновый фонарь. Много света светильник не давал, но для наших глаз хватало. Оглянувшись, я увидела, что Таша славно потрудилась над хижиной. Здесь стало чисто и почти уютно – появилась постель с мягким стеганым одеялом, а около камина два кресла. Имелась и еда – консервированная и расфасованная – в кухонной нише в углу комнаты.

– Садись.

Дмитрий указал в сторону постели. Я послушалась. Он разжег огонь в камине, и стало тепло. Потом взял аптечку первой помощи, бутылку воды и подошел к кровати, подтащив кресло таким образом, чтобы сесть напротив меня.

– Ты должен отпустить меня, – умоляюще сказала я. – Неужели ты не понимаешь? Не понимаешь, что он должен заплатить за все? Он пытал ее! Он делал с ней ужасные вещи.

Дмитрий намочил кусок марли и приложил мне ко лбу. Стало больно; видимо, там был порез.

– Он будет наказан, поверь мне. И остальные тоже.

– Как? – спросила я с горечью. – Оставят после уроков? Он вел себя так же мерзко, как Виктор Дашков. И никто ничего не предпринимает! Люди совершают преступления и выходят сухими из воды. Он должен страдать. Все они должны.

Дмитрий прекратил промывать мои раны, бросив на меня озабоченный взгляд.

– Роза, я понимаю, ты расстроена, но ты ведь знаешь, физические наказания у нас запрещены. Это… дикость.

– Да? И почему, интересно? Спорю, после хорошей взбучки они ничего такого снова в жизни не затеяли бы. – Я едва могла усидеть – все мое тело трепетало от ярости. – Они должны пострадать за то, что делали! И я хочу быть той, кто заставит их страдать! Хочу всех их заставить страдать! Хочу убить их.

Внезапно я почувствовала, что вот-вот взорвусь, и начала подниматься. Дмитрий мгновенно обхватил меня за плечи и толкнул обратно. Первая помощь была забыта. С выражением беспокойства и яростной силы на лице он прижимал меня к постели, а я вырывалась как бешеная. Его пальцы все сильнее впивались в тело.

– Роза! Выйди из этого состояния! – Теперь он тоже кричал. – Ты ничего такого не хочешь! Все кажется ужаснее, чем на самом деле, из-за множества стрессовых ситуаций, в которые ты попадала в последнее время.

– Прекрати! – завопила я в ответ. – Ты ведешь себя… просто как всегда. Ты всегда такой благоразумный, какие бы ужасы ни творились вокруг. Что происходило с тобой тогда, в тюрьме, когда ты хотел убить Виктора? Почему это было правильно, а то, что я говорю, нет?

– Потому что это было преувеличение, и ты понимаешь, о чем я. Но сейчас… сейчас что-то совсем другое. Сейчас с тобой что-то не так.

– Нет, сейчас со мной как раз все так. – Я продолжала отжимать его вверх, болтая без умолку, в надежде отвлечь. Если я буду действовать быстро и неожиданно, то, может быть, – только может быть! – сумею вырваться и проскочить мимо него. – Я единственная здесь, кто стремится делать что-то реальное, и если это неправильно, то мне очень жаль. Ты хочешь, чтобы я была невероятно добрым человеком, но я не такая! Я не святая – в отличие от тебя!

– Никто из нас не святой, – с кривой улыбкой ответил он. – Поверь, я не…

Я сделала свой ход – вскочила и оттолкнула его. Он отлетел в сторону, однако это меня не спасло. Я отбежала всего на два фута, когда он снова схватил меня и пригвоздил к постели, на этот раз навалившись всем телом, лишая возможности двигаться. Где-то в глубине души я понимала – должна была понимать, – мой план бегства неосуществим, но не могла мыслить здраво.

– Отпусти меня! – завопила я в тысячный раз за этот вечер, изо всех сил пытаясь освободить руки.

– Нет, – решительно, с нотками отчаяния в голосе сказал он. – Нет – до тех пор, пока ты не выйдешь из этого состояния. Сейчас это не ты!

В моих глазах вскипели жаркие слезы.

– Это я! Отпусти меня!

– Нет! Не ты! Не ты!

В его голосе отчетливо звучало страдание.

– Ошибаешься! Это…

Внезапно я смолкла. Это не ты. Те же слова, которые я говорила Лиссе, когда, исполненная ужаса, наблюдала за тем, как с помощью своей магии она терзает Джесси. Я стояла там и буквально не верила своим глазам, не верила в то, что она способна на такое. Она не осознавала, что потеряла контроль над собой; еще шаг, и она превратилась бы в настоящего монстра. И теперь, глядя в глаза Дмитрия, видя в них панику и любовь, я осознала, что со мной происходит то же самое. Я стала такой же, какой была она в тот момент, – до такой степени захваченная, ослепленная иррациональными эмоциями, что не отдавала себе отчета в своих действиях. Как будто мной что-то управляло.

Я попыталась отогнать, стряхнуть эти выжигающие меня изнутри чувства. Но ничего не получалось – они были слишком сильны. Я не могла отделаться от них. Они полностью завладели мною – в точности как это происходило с Анной и госпожой Карп.

– Роза… – произнес Дмитрий.

Всего лишь мое имя, но в его устах оно становилось таким могущественным, исполненным такого глубокого смысла. Вера Дмитрия в меня была безгранична – вера в мою силу, в мою доброту. Он и сам был силен и никогда не боялся отдать мне частицу своей силы, если я нуждалась в ней. Может, в словах Дейдры относительно моей обиды на Лиссу и есть доля правды, но в отношении Дмитрия она полностью ошибалась. Мы любили друг друга. Мы были как две половинки целого, всегда готовые поддержать друг друга. Мы оба не были совершенны, но это не имело значения. Вместе с ним я могла одолеть эту переполнявшую меня ярость. Он верил, что я сильнее ее. И так оно и было.

Медленно, медленно тьма таяла. Я перестала бороться с Дмитрием. Тело трепетало, но теперь не от ярости, а от страха. Дмитрий мгновенно почувствовал эту перемену и отпустил меня.

– О господи… – дрожащим голосом пролепетала я.

Его рука легко коснулась моей щеки.

– Роза… – прошептал он. – Ты пришла в себя?

Я с трудом сдерживала слезы.

– Я… Думаю, да…

– Все кончилось. – Он отвел от моего лица волосы. – Все кончилось. Теперь все в порядке.

Я покачала головой.

– Нет. Не в порядке. Ты… Ты не понимаешь. Это правда – все то, что меня тревожило. Анна! То, как я забираю на себя безумие духа? Именно это и происходит, Дмитрий. В случае с Джесси Лисса утратила контроль над собой, но я остановила ее, впитав в себя ее гнев. И… И это ужасно. Как будто я… ну, не знаю… марионетка. Не могу контролировать себя.

– Ты сильная, – ответил он. – Больше такого не произойдет.

– Нет, – сказала я ломким голосом и попыталась сесть. – Это непременно произойдет снова. И не раз. Я стану такой, как Анна, и мне будет все хуже и хуже. На этот раз мной овладела жажда крови и ненависть. Я хотела уничтожить их. Мне стало просто необходимо уничтожить их. А что будет в следующий раз? Не знаю. Может, я просто сойду с ума, как госпожа Карп. Может, я уже сумасшедшая, потому и вижу Мейсона. Может, это будет депрессия, от которой раньше страдала Лисса. Я буду падать все глубже и глубже, стану как Анна и покончу…

– Нет, – мягко прервал меня Дмитрий и так близко наклонился ко мне, что наши лбы почти соприкасались. – С тобой такого не произойдет. Ты слишком сильная. Ты победишь это – вот как сейчас.

– Только потому, что ты здесь. – Он обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. – Сама не справилась бы.

– Справилась бы, – сказал он дрогнувшим голосом. – Ты сильная… ты очень, очень сильная. Вот почему я люблю тебя.

Я плотно зажмурилась.

– Ты не должен. Моя судьба – превратиться в чудовище. Возможно, я уже чудовище.

Я вспомнила о том, как вела себя в последнее время, как рявкала на всех, как пыталась запугать Райана и Камиллу.

Дмитрий отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза, и обхватил мое лицо ладонями.

– Ты не чудовище и никогда не станешь им. Я этого не допущу. Что бы ни было, я этого не допущу.

На меня снова нахлынула волна эмоций, но не ненависть, ярость или что-то подобное. Это было теплое, замечательное чувство, от которого заныло сердце – в хорошем смысле. Я обхватила Дмитрия руками за шею, и наши губы слились. Это был поцелуй любви, блаженства и нежности – никакого отчаяния или тьмы. Тем не менее он с каждым мгновением становился все более страстным. Теперь, кроме любви, в нем появился оттенок бурного, непреодолимого желания. Электричество, потрескивавшее между нами, когда мы сражались и я прижимала его к земле, вернулось и плотным облаком окутало нас.

Невольно вспомнилась ночь, когда мы находились под воздействием наложенного Виктором заклинания вожделения, когда нами управляли не поддающиеся контролю силы. Как будто мы изголодались до смерти или тонули, и только одна половинка каждого могла спасти другую. Я прильнула к нему, одной рукой обнимая за шею, а другой с такой силой вцепившись в спину, что вонзилась в нее ногтями. Он опустил меня на постель, обхватил руками за талию, а потом одна его рука заскользила вниз по бедру, обхватила его и с силой подтянула вверх.

На мгновение мы оба отпрянули друг от друга, но все еще были ох как близки. Казалось, мир вокруг замер.

– Нам нельзя… – простонал он.

– Нельзя…

Потом его губы снова впились в мои, и теперь, осознала я, пути назад не будет. Стены рухнули. Тела сплелись. Он снял с меня куртку, потом с себя рубашку, потом мою блузку… Это было очень похоже на то, что происходило, когда мы сегодня сражались, – та же страсть, тот же пыл. Я подумала, что в итоге борьба и секс по своей природе не так уж отличаются. И то и другое исходит от зверя, который есть в каждом из нас.

Однако по мере того, как мы все больше освобождались от одежд, это все меньше напоминало чисто животную страсть. Одновременно тут была и нежность, и изумительное чудо. Глядя в его глаза, я видела, что он любит меня больше всех на свете, я – его спасение, в том же смысле, в каком он – спасение для меня. Я никогда не думала, что мой первый раз случится в лесной хижине, но место, конечно, не имело значения. Он – вот что имело значение. С тем, кого любишь, можно быть где угодно, и это будет потрясающе. А вот если ты с тем, кого не любишь, то не спасет самая роскошная постель в мире.

И, ох, я любила его. Я любила его так сильно, что это причиняло боль. В конце концов все наши одежды грудой лежали на полу, но холод не чувствовался – таким жарким было прикосновение его кожи к моей. Я перестала осознавать, где кончается мое тело и начинается его. Именно этого я всегда и желала. Чтобы мы не были разделены, чтобы стали единым целым.

У меня нет слов, чтобы описать секс. Что бы я ни сказала, это не выразит того, насколько изумительно все прошло. Я испытывала нервозность, возбуждение и миллион других чувств. Дмитрий казался понимающим, опытным и определенно терпеливым – в точности как во время наших тренировок. Следовать его руководству воспринималось как нечто совершенно естественное, но он явно желал также позволить и мне взять все в свои руки. Наконец-то мы были равны, и в каждом его прикосновении ощущалась сила, даже если это было легчайшее поглаживание кончиками пальцев.

Когда все закончилось, я откинулась на спину, прижимаясь к нему. Тело болело… и в то же время испытывало потрясение, блаженство и удовлетворенность. Я пожалела, что этого не случилось давным-давно, и в то же время понимала, что сейчас был самый подходящий, самый правильный момент.

Я положила голову на грудь Дмитрию, наслаждаясь теплом его тела. Он поцеловал меня в лоб, провел рукой по волосам.

– Я люблю тебя, Роза. – Он снова поцеловал меня. – Я всегда буду рядом и не позволю ничему плохому случиться с тобой.

Удивительные, опасные слова. Он не должен был говорить мне ничего подобного. Не должен был обещать, что станет защищать меня, ведь он посвятил свою жизнь защите мороев. Таких, как Лисса. Я не могла быть первой в его сердце – точно так же, как он не мог быть первым в моем. Вот почему мне не следовало говорить того, что я произнесла дальше, – однако я сделала это.

– А я не позволю ничему случиться с тобой. Я люблю тебя.

Он снова поцеловал меня, не дав мне больше произнести ни слова.

После этого мы еще какое-то время лежали вместе, в объятиях друг друга, не говоря ничего. Я могла бы оставаться там целую вечность, но мы оба понимали, что скоро должны уйти. В конце концов меня начнут разыскивать, чтобы услышать мой рассказ о случившемся, и, если нас обнаружат здесь, в таком виде, все может кончиться очень плохо.

Поэтому мы оделись, что было не так-то просто, поскольку то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. В конце концов очень неохотно мы покинули хижину, держась за руки, понимая, что можем позволить себе это еще лишь несколько мгновений.

Оказавшись в центре кампуса, мы, как обычно, займемся делами, однако пока весь мир выглядел золотистым и чудесным. Каждый шаг был исполнен радости, и, казалось, воздух вокруг негромко гудел.

Конечно, меня одолевали вопросы. Что только что произошло? Куда подевалось наше так называемое умение владеть собой? Хотя в данный момент меня оно по-настоящему не заботило. Тело сохраняло тепло и было по-прежнему исполнено желания, но потом… Я внезапно остановилась. Совсем другое ощущение – непрошеное, нежеланное – постепенно усиливалось во мне. Странное, похожее на слабые, скоротечные волны тошноты и одновременно покалывание по коже. Дмитрий тоже остановился и бросил на меня недоуменный взгляд.

Перед нами материализовалась бледная, слабо светящаяся фигура. Мейсон. Он выглядел как всегда – или нет? Обычная печаль была тут как тут, но я видела в нем что-то еще – что-то, чему я не могла дать точного определения. Паника? Огорчение? Клянусь, я разглядела в нем даже страх, но, спрашивается, чего может бояться призрак?

– Что случилось? – спросил Дмитрий.

– Ты видишь его? – прошептала я.

Дмитрий проследил за моим взглядом.

– Кого?

– Мейсона.

Выражение лица Мейсона стало еще мрачнее. Я не в состоянии адекватно описать его, но знала, что ничего хорошего оно не означает. Чувство тошноты усилилось, но каким-то образом я понимала, что это не связано с Мейсоном.

– Роза… Нам нужно возвращаться… – осторожно заговорил Дмитрий.

Он явно не «заразился» от меня способностью видеть призраков.

Однако я не двигалась. Лицо Мейсона выражало что-то еще – и он опять предпринял попытку заговорить. Чувствовалось, это было что-то очень важное, о чем я непременно должна знать. Но его попытки снова закончились неудачей.

– Что? – спросила я. – Что такое?

Выражение разочарования скользнуло по его лицу. Указав куда-то мне за спиной, он уронил руку.

– Говори! – настойчиво попросила я, разочарованная не меньше его.

Дмитрий переводил взгляд с меня на Мейсона и обратно, хотя Мейсон для него, скорее всего, был пустым местом.

В данный момент меня не волновало, что может подумать Дмитрий, – я полностью сосредоточилась на Мейсоне. Он хотел сообщить мне о чем-то очень значительном, очень важном. Снова открыл рот, снова попытался заговорить и вначале потерпел неудачу, но потом, спустя несколько мгновений мучительных, напряженных усилий, сумел выдавать два еле слышных слова:

– Они… приближаются…

Двадцать четыре

Вокруг стояла тишина. В это время ночи птицы обычно не поют, животные тоже успокаиваются, но сейчас, казалось, было тише обычного. Даже ветер стих. Мейсон умоляюще смотрел на меня. Тошнота и покалывание усилились.

И я поняла.

– Дмитрий, здесь стри…

Слишком поздно. Мы с Дмитрием увидели его одновременно, однако Дмитрий стоял ближе. Бледное лицо. Красные глаза. Стригой несся к нам с такой скоростью, что нетрудно было вообразить – он летит, прямо как вампиры из старинных легенд. Однако Дмитрий был почти так же быстр и силен. Он выхватил кол – настоящий, не учебный – и ринулся навстречу стригою, который, мне кажется, рассчитывал застать нас врасплох. Они сцепились, и на мгновение, казалось, время для них остановилось. Потом Дмитрий выбросил вперед руку с колом и вонзил его в сердце стригоя. Красные глаза удивленно расширились, и тело стригоя бесформенной грудой рухнуло на землю.

Дмитрий повернулся ко мне, чтобы проверить, все ли со мной в порядке, и мы в считанные мгновения обменялись тысячью безмолвных сообщений. Потом он отвернулся и заскользил взглядом по лесу, вглядываясь во тьму. Моя тошнота усилилась. Не понимаю, каким образом, но я чувствовала стригоев вокруг нас, это и вызвало у меня болезненное, тошнотворное ощущение. Дмитрий снова повернулся ко мне с таким выражением в глазах, какого я никогда не видела прежде.

– Роза, выслушай меня. Беги. Беги в спальный корпус так быстро, как сможешь. Сообщи стражам.

Я кивнула, обсуждать было нечего.

Он протянул руку, сжал мне плечо и устремил пристальный взгляд – для большей внушительности.

– Не останавливайся. Что бы ты ни услышала, что бы ты ни увидела, не останавливайся. Если, конечно, никто не встанет прямо на твоем пути. Не останавливайся до тех пор, пока не предупредишь остальных. Поняла?

Я снова кивнула. Он отпустил меня.

– Скажи им слово «буря»[10].

Новый кивок.

– Беги!

И я побежала. Я не спрашивала его, что он собирается делать, поскольку уже поняла. Остановить стольких стригоев, скольких сможет, пока я не приведу помощь. И спустя мгновение я услышала за спиной кряхтенье и удары, которые свидетельствовали о том, что он сцепился со вторым. Лишь на один краткий миг я позволила тревоге за него завладеть собой. Если он умрет, я, конечно, умру тоже. Но потом выбросила эти мысли из головы. Я не могла позволить себе думать об одном человеке, когда от меня зависели сотни жизней. В нашей школе стригои. Немыслимо. Подобного не могло произойти.

Я бежала изо всех сил, расплескивая слякоть и грязь. Вокруг, казалось, слышались голоса, мелькали образы – не призраков, как в аэропорту, а монстров, которых я страшилась так давно. Но никто не пытался остановить меня. Когда мы с Дмитрием только начинали наши тренировки, он каждый день заставлял меня подолгу бегать кругами. Я ныла, жаловалась, но он снова и снова повторял, что это очень важно. И, добавлял он, может наступить день, когда придется не сражаться, а бежать. Теперь этот день настал.

Передо мной возник спальный корпус дампиров. Половина окон были освещены. Приближался комендантский час, люди укладывались спать. Я толкнула дверь с ощущением, что сердце вот-вот взорвется от напряжения. Первым я увидела Стэна и чуть не сбила его с ног. Он схватил меня за руку.

– Роза, что…

– Стригои, – задыхаясь, сказала я. – Стригои в кампусе.

Он уставился на меня, и впервые на моей памяти челюсть у него отвисла. Потом он взял себя в руки, и мне тут же стало ясно, какие мысли мелькают у него в голове. Мои рассказы о призраках.

– Роза, я не знаю, что ты…

– Я не сумасшедшая! – закричала я, и все, кто находился в вестибюле, посмотрели на нас. – Они тут! Они прямо тут, и Дмитрий сражается с ними один. Вы должны помочь ему. – Что там мне Дмитрий говорил? Какое слово? – Да. Буря. Он велел сказать – буря.

И Стэн мгновенно исчез.

Мне никогда не приходилось видеть строевых учений стражей в расчете на атаку стригоев, тем не менее они, конечно, происходили. На протяжении нескольких минут в вестибюле собрались все стражи корпуса, независимо от того, спали они или бодрствовали до этого. Позвонили кому нужно. Вместе с другими новичками мы стояли полукругом, глядя, как старшие с изумительной эффективностью готовятся к бою. Оглянувшись, я отметила, что других старшекурсников здесь нет. Воскресенье закончилось, все они вернулись к полевым испытаниям и теперь находились при своих мороях. Дополнительная линия обороны моройских спальных корпусов.

По крайней мере, тех, в которых находились подростки-морои. Учащиеся начальной школы такой дополнительной защиты не имели; у них просто был обычный набор стражей, как и у нас, плюс решетки на всех окнах первого этажа. Что, конечно, не остановит стригоев, но, по крайней мере, замедлит их. Никаких других мер никогда не предпринималось. В этом не было нужды – учитывая магические защитные кольца.

Появилась Альберта и принялась рассылать отряды по всему кампусу. Некоторых отправляли защищать здания. Других посылали на разведку с целью обнаружения стригоев и установления их количества. Когда все стражи разошлись, я выступила вперед.

– А что нам делать? – спросила я.

Альберта скользнула взглядом по мне и тем, кто стоял за моей спиной, в возрасте от четырнадцати и старше. Странное выражение блуждало по ее лицу. Печаль, как мне показалось.

– Оставайтесь здесь, в корпусе, – ответила она. – Никому не выходить – весь кампус в режиме строгой изоляции. Поднимайтесь на свои этажи. Стражи организуют вас в группы. Снаружи стригои вряд ли смогут туда пробраться. Если они проникнут на первый этаж… – Она повела взглядом по двери и окнам, которые находились под наблюдением. – Ну, мы с ними разберемся.

– Я могу помочь, – сказала я. – Вы знаете, что могу.

Мне показалось, поначалу она хотела возразить, но потом передумала.

– Отведи их наверх. Приглядывай за ними, – добавила она, к моему удивлению.

Я запротестовала, дескать, я не бебиситтер, но тут она сделала нечто потрясающее. Засунула руку под свою куртку и вручила мне серебряный кол. Настоящий.

– Идите. Нам не нужно, чтобы они мешались тут под ногами.

Я сделала шаг, но потом остановилась.

– Что означает слово «буря»?

– Это русское слово для обозначения бури или шторма.

Я повела остальных новичков вверх по лестнице, распределяя их по своим этажам. Большинство были в ужасе, что вполне понятно. Немногие, в особенности старшие, чувствовали то же, что и я. Они хотели участвовать, хотели помогать. Пусть до окончания школы им оставался еще год, они уже обладали смертоносными навыками. Я отвела двоих из них в сторону.

– Не давайте им впадать в панику, – сказала я тихо. – И будьте настороже. Если что-то случится со стражами, настанет ваша очередь.

Лица у них были серьезные, и они кивали, слушая мои наставления. Они все прекрасно понимали. Среди новичков были типы вроде Дина, которые не всегда отдавали себе отчет в серьезности той жизни, которой мы себя посвятили. Но большинство понимали. Мы быстро взрослеем.

Сама я осталась на втором этаже, считая, что там могу оказаться наиболее полезной. Если какой-то стригой прорвется мимо первого этажа, логично предположить, что следующей целью для него станет второй. Я показала мой кол дежурным стражам и передала слова Альберты. Они тоже не хотели, чтобы я оказалась в гуще событий, это я сразу почувствовала. И направили меня в крыло с одним маленьким окном, через которое мог пролезть только кто-то моих габаритов или даже меньше. Я понимала, что снаружи в эту часть здания пробраться почти невозможно.

Однако я охраняла этот флигель, отчаянно желая знать, как развиваются события. Сколько стригоев здесь? Где они? И тут до меня дошло, что есть хороший способ выяснить хоть что-то. Не сводя взгляда со своего окна, я очистила сознание и проникла в голову Лиссы.

Лисса с группой других мороев находилась на верхнем этаже своего спального корпуса. Режим строгой изоляции, без сомнения, действовал на территории всего кампуса. В этой группе гораздо острее ощущалось напряжение, чем в моей, видимо благодаря тому, что новички пусть и не имели опыта, но в общих чертах представляли, как сражаться со стригоями. Морои же понятия об этом не имели, несмотря на настойчивое желание некоторых моройских политических группировок организовать для них тренировочные занятия. Все это пока находилось на стадии разработки.

Рядом с Лиссой находился Эдди. Он выглядел таким полным ярости, таким сильным – словно мог единолично бросить вызов любому стригою в кампусе. Я в очередной раз порадовалась, что из всех моих одноклассников именно его прикомандировали к Лиссе.

Находясь внутри ее головы, я в полной мере воспринимала все ее чувства. По сравнению с нападением стригоев пыточные «забавы» Джесси казались сейчас сущей ерундой. Неудивительно, что она была в ужасе, но в основном тревожилась не за себя, а за меня и Кристиана.

– С Розой все в порядке, – произнес голос рядом с ней.

Адриан. Он почему-то был не в гостевом доме, а в ее спальном корпусе. На лице обычное для него расслабленно-вялое выражение, но в глубине зеленых глаз я видела страх.

– Она может одолеть любого стригоя. Кроме того, по словам Кристиана, она с Беликовым и, значит, наверняка в большей безопасности, чем мы.

Лисса кивнула, отчаянно желая верить в это.

– Но Кристиан…

Адриан, при всей своей браваде, внезапно отвел взгляд. Он был не в состоянии смотреть в глаза Лиссы и произносить успокоительные слова. Из разума Лиссы я извлекла объяснение происшедшему. Они с Кристианом хотели наедине поговорить о том, что произошло с ней в лесу. Договорились встретиться в его «берлоге» на чердаке церкви, но Лисса немного задержалась, не успела проскользнуть туда до нападения стригоев и оказалась заперта здесь. Кристиан же все еще находился где-то снаружи.

Эдди попытался успокоить ее.

– Если он в церкви, то с ним все в порядке. Это едва ли не самое безопасное место на свете.

Известно, что стригои не могут ступать на освященную землю.

– Если они не сожгли ее, – сказала Лисса. – Раньше они иногда так делали.

– Четыреста лет назад, – заметил Адриан. – Думаю, им есть чем тут поживиться и без таких средневековых приемов.

Лисса вздрогнула при словах «есть чем тут поживиться». Она понимала, что Эдди прав насчет церкви, но не могла отделаться от мысли, что Кристиана могли схватить, когда он был на полпути к спальному корпусу. Беспокойство грызло ее изнутри. И еще ее терзала собственная беспомощность, невозможность выяснить или сделать что-то.

Я вернулась в свое тело и снова оказалась в коридоре второго этажа. Только сейчас до меня в полной мере дошел смысл слов Дмитрия о том, как важно научиться охранять того, с кем не связан психически. Не поймите меня неправильно; я по-прежнему беспокоилась о Лиссе больше, чем о любом другом морое в кампусе. Я могла бы не беспокоиться о ней в одном-единственном случае – если бы она находилась в тысяче миль отсюда, окруженная магическими кольцами защиты и стражами. Но по крайней мере, сейчас я знала, что ей обеспечена максимально возможная в данных условиях безопасность. Это было уже немало.

Однако Кристиан… В отсутствие связи с ним я понятия не имела, где он и жив ли. Вот что Дмитрий имел в виду. Совершенно другое дело… и это пугало.

Я смотрела в окно, ничего не видя. Кристиан, мой подопечный, был где-то там, снаружи. И пусть полевые испытания носят гипотетический характер, но это ничего всерьез не меняло. Он морой, и ему, возможно, угрожает опасность. И предполагается, что я его страж. Они на первом месте.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь разрешить стоящую передо мной дилемму. Я получила приказ, а стражи исполняют приказы. Когда вокруг опасность, только следование приказам позволяет сохранять организованность и действовать эффективно. Неподчинение чревато гибелью людей. Мейсон убедительно доказал это, отправившись на свой страх и риск разыскивать стригоев в Спокане.

Однако здесь опасность угрожает не одной мне. Все на грани риска. И нигде нет полностью безопасного места – пока в кампусе не останется ни одного стригоя, а я понятия не имела, сколько их здесь. Охранять окно – бесполезная работа, предназначенная для того, чтобы держать меня в стороне от событий. Правда, кто-то мог прорваться на второй этаж, и тогда от меня будет толк. Более того, какой-нибудь стригой мог попытаться пролезть через это окно, что, однако, маловероятно. Это трудно, а, как правильно заметил Адриан, у них тут есть множество более простых способов добраться до своих жертв.

Но я-то в состоянии пролезть через окно.

Я понимала, что это неправильно – даже когда открывала окно. Я знала, что окажусь на виду, но меня по-прежнему раздирали противоречия. Подчиняться приказу. Защищать мороев.

Я должна удостовериться, что с Кристианом все в порядке.

Прохладный ночной воздух проник внутрь. Ни звука снаружи, никакой возможности понять, что там происходит. Я множество раз удирала через окно своей комнаты и приобрела в этом деле немалый опыт. Здесь проблема состояла в том, что каменная стена под окном была исключительно ровная и уцепиться не за что. Маленький выступ имелся на уровне первого этажа, но расстояние до него было значительным, поэтому я не могла просто свеситься и встать на него. Если бы все же я как-то сумела добраться до этого выступа, то смогла бы дойти по нему до угла здания. На нем имелись краевые зазубрины, спуститься по которым не составляло труда.

Я внимательно разглядывала выступ внизу. Мне придется спрыгнуть на него. Если я упаду, то, скорее всего, сломаю себе шею. Легкая добыча для стригоев, как сказал бы Адриан. Быстро пробормотав молитву, кто бы ее ни слышал, я выбралась из окна, вцепилась обеими руками в подоконник и свесилась с него. Между выступом и пальцами моих ног оставалось еще фута два. Я досчитала до трех, отпустила руки и заскользила вниз, цепляясь руками за стену, чтобы замедлить падение. Ноги ударились о выступ, я зашаталась, но тут включились мои дампирские инстинкты. Я сумела восстановить равновесие и теперь стояла, держась за стену. Получилось! Я без труда дошла до угла и спустилась вниз, не замечая, что ободрала ладони.

Во внутреннем дворе стояла тишина, хотя в отдалении вроде бы слышались крики. Если бы я была стригоем, то предпочла бы обойти стороной этот спальный корпус. Тут им окажут сопротивление, и, хотя, конечно, в итоге они справятся с новичками, существуют более легкие пути. Морои практически не в состоянии сражаться, и во всех случаях их кровь нравится стригоям больше, чем кровь дампиров.

Тем не менее я сохраняла крайнюю настороженность, крадучись в сторону церкви. Меня скрывала темнота, однако стригои видят в ней лучше нас. В качестве укрытия я использовала деревья и беспрестанно вертела головой, жалея, что у меня нет глаз на затылке. Ничего – за исключением усилившихся криков в отдалении. До меня дошло, что я не испытываю чувства тошноты, как раньше, а оно каким-то образом служило индикатором присутствия рядом стригоев. Я, конечно, не настолько доверяла ему, чтобы вышагивать без оглядки, но отчасти это успокаивало – осознание, что в меня «встроена» система раннего предупреждения.

На полпути к церкви кто-то вышел из-за дерева. Я резко развернулась, с колом в руке, и чуть не вонзила его в сердце Кристиана.

– Господи, что ты тут делаешь? – прошипела я.

– Пытаюсь вернуться в спальный корпус, – ответил он. – Что происходит? Я слышал крики.

– Стригои в кампусе.

– Что? Каким образом?

– Не знаю. Тебе нужно вернуться в церковь. Там безопаснее всего.

Я уже видела ее, добраться туда ничего не стоило.

Временами Кристиан вел себя столь же безрассудно, как я, и я ожидала, что он начнет спорить. Но нет.

– Ладно. Ты пойдешь со мной?

Я хотела сказать, что да, и тут снова ощутила ту же мерзкую тошноту.

– Ложись! – закричала я.

Он мгновенно рухнул на землю.

К нам приближались два стригоя. Оба нацелились на меня, уверенные, что с двоими мне не справиться, а потом они без труда доберутся до Кристиана. Один из них (точнее, одна) с силой бросил меня на дерево. Перед глазами все поплыло, но я быстро пришла в себя. Я оттолкнула ее и с удовлетворением отметила, что та слегка пошатнулась. Второй – мужчина – потянулся ко мне, но я увернулась.

Эта пара напомнила мне Исайю и Елену из Спокана, но сейчас, конечно, было не до воспоминаний. Оба были выше меня, но женщина ненамного. Я сделала ложный выпад в сторону мужчины, а потом молниеносно нанесла удар женщине, вонзив кол ей в сердце. Мы обе удивились. Мой первый заколотый стригой.

Едва я успела вытащить кол, как второй стригой с рычанием нанес мне удар. Я пошатнулась, но устояла на ногах. Он был выше, сильнее, расстановка сил напоминала сражение с Дмитрием. Какое-то время мы кружили вокруг друг друга, а потом я прыгнула и ударила его ногой. Он даже не дрогнул. Потянулся ко мне, но я снова сумела увернуться, внимательно глядя, не открылся ли он для нанесения удара колом. Он тут же снова набросился на меня и свалил на землю, пригвоздив к ней мои руки. Я попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Он наклонился ко мне, слюна капала с его клыков. Этот стригой отличался от Исайи тем, что не тратил времени на глупые разглагольствования. Он был настроен немедленно прикончить меня, выпить мою кровь, а потом и кровь Кристиана. Я почувствовала клыки на шее и поняла, что мне конец. Это было ужасно. Я хотела жить, так сильно хотела… и вот как все закончится. В последние мгновения я крикнула Кристиану, чтобы он бежал, но стригой надо мной внезапно вспыхнул, словно факел. Он откинулся назад, и я откатилась из-под него.

Пламя полностью охватило его тело, так что разглядеть что-либо не представлялось возможным. Он превратился в пылающий костер; несколько раз придушенно вскрикнув, он смолк и упал на землю, извиваясь и катаясь по ней, пока окончательно не затих. Оттуда, где на снег попал огонь, поднимался пар, и пламя вскоре погасло. Не осталось ничего, кроме кучи пепла.

Я смотрела на обуглившиеся останки. Всего несколько мгновений назад я ждала смерти. Теперь мой противник был мертв. Меня трясло от сознания, что я оказалась на грани гибели. Жизнь и смерть так непредсказуемы, так близки друг к другу. Мы существуем, не зная, кто следующий покинет этот мир. Я все еще оставалась в нем, хотя была на краю, и когда я подняла взгляд от пепла, все вокруг показалось мне таким чудесным, таким прекрасным. Деревья. Звезды. Луна. Я уцелела – и была безумно рада этому.

Обернувшись, я увидела скорчившегося на земле Кристиана.

– Класс! – сказала я, помогая ему встать.

Ясное дело, это он спас меня.

– Точно. Я и не знал, что обладаю такой силой. – Он оглядывался по сторонам; тело напряжено, неподвижно. – Есть еще?

– Нет, – ответила я.

– Почему ты так уверена?

– Ну… Это звучит странно, но я ощущаю их присутствие. Только не спрашивай, как это работает. Просто прими как факт. Думаю, оно из той же серии, что призраки, – побочный эффект того, что я «поцелованная тьмой». Не важно. Пошли в церковь.

Он не двигался. Странное, задумчивое выражение возникло на его лице.

– Роза… Ты правда хочешь отсиживаться в церкви?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы только что прикончили двух стригоев. – Он кивнул на останки.

Наши взгляды встретились, и до меня в полной мере дошел смысл его слов. Я могу чувствовать стригоев. Он может сжигать их. Я могу закалывать их. Мы в состоянии причинить им серьезный вред – если, конечно, не наткнемся на группу из десяти или около того стригоев. Потом чувство реальности вернулось.

– Я не могу, – медленно ответила я. – Не могу рисковать твоей жизнью…

– Роза, ты понимаешь, на что мы способны. Я вижу это по твоему лицу. Стоит рискнуть жизнью одного мороя – и, ну, твоей, – чтобы прикончить банду стригоев.

Подвергнуть мороя опасности. Взять его с собой сражаться со стригоями. Это было против всего, чему меня учили. Внезапно мне припомнился краткий миг удивительной радости, которую я испытала, поняв, что осталась в живых. Я могу спасти других. Я должна спасти их. Я буду сражаться изо всех сил.

– Не стоит использовать всю свою силу, – в конце концов сказала я. – Вовсе не обязательно испепелять их за десять секунд, как ты только что сделал. Просто воспламени в достаточной мере, чтобы отвлечь, а я прикончу. Так ты сэкономишь энергию.

Улыбка осветила его лицо.

– Значит, отправляемся на охоту?

О господи! Меня ждут большие неприятности. Но идея казалась слишком привлекательной, слишком волнующей. Я хотела дать им отпор. Хотела защитить тех, кого люблю. Больше всего хотела пойти в спальный корпус Лиссы и защитить ее, хотя это была не самая рациональная идея. С Лиссой мои одноклассники, а вот другим не так повезло. Я подумала об учениках вроде Джил.

– Пойдем в кампус начальной школы, – предложила я.

Мы припустили бегом таким путем, на каком, нам казалось, мы не наткнемся на других стригоев. Я все еще не представляла себе, сколько их здесь, и это сводило меня с ума. Когда мы почти добрались до кампуса начальной школы, меня дико затошнило. Я предупредила Кристиана, и в тот же момент стригой схватил его. Однако Кристиан действовал быстро. Пламя охватило голову стригоя. Он закричал и отпустил Кристиана, яростно пытаясь стряхнуть пламя. Он так и не увидел, что я приближаюсь к нему с колом. На все ушло не больше минуты. Мы с Кристианом обменялись взглядами.

Да. У нас получалось круто.

Центр схватки сосредоточился в кампусе элементарной школы. Стражи и стригои яростно сражались у входов в один из спальных корпусов. На мгновение я замерла. Здесь было почти двадцать стригоев, а стражей вдвое меньше. Так много стригоев вместе… До недавнего времени мы не слышали, что они способны объединяться в такие большие группы. Думали, что с гибелью Исайи их банда распалась, но, по-видимому, ошибались. На мгновение я замерла в шоке, а потом мы ринулись в гущу схватки.

Эмиль у бокового входа сражался с тремя стригоями. Он был в синяках и ссадинах, у его ног лежало тело четвертого стригоя. Я набросилась на одну из трех. Она не заметила моего приближения, и я сумела проткнуть ее колом почти без сопротивления. Мне здорово повезло. Кристиан тем временем поджег остальных. На лице Эмиля возникло выражение удивления, что не помешало ему проткнуть одного стригоя. Я прикончила второго.

– Тебе не следовало приводить его сюда, – сказал Эмиль, когда мы бросились на помощь другим стражам. – Морои не должны участвовать в сражениях.

– Морои уже давным-давно должны участвовать в сражениях, – сквозь стиснутые зубы ответил Кристиан.

После этого мы почти не разговаривали. Все последующее слилось в неясное, расплывчатое пятно. Мы с Кристианом переходили от схватки к схватке, комбинируя его магию и мой кол. Не всегда убивать стригоев удавалось так легко и быстро, как первых. Некоторые сражения затягивались. Эмиль держался около нас, и, честно говоря, я потеряла счет убитым нами стригоям.

– Я знаю тебя.

Эти слова поразили меня. На протяжении всей этой бойни никто из нас, ни друзья, ни враги, практически не разговаривал. Эти слова произнес стригой, на вид примерно моего возраста, хотя наверняка он был в десять раз старше. Его отличали белокурые волосы до плеч и глаза, цвет которых я не смогла разглядеть. Они были обведены красным, только это и имело значение.

В ответ я замахнулась на него колом, но он увернулся. Кристиан был занят, воспламеняя двух других стригоев, так что с этим пришлось справляться мне самой.

– Сейчас в тебе есть что-то странное, но все же я помню. Я видел тебя несколько лет назад, до своего пробуждения.

Ладно, значит, он не в десять раз старше – если видел меня, когда еще был мороем. Я надеялась, что эта болтовня отвлечет его. Для совсем молодого стригоя он оказался на удивление быстр.

– Ты всегда ходила с этой девчонкой Драгомиров, светленькой такой.

Я ударила его ногой и тут же отдернула ее, прежде чем он успел схватить меня. Он даже не покачнулся.

– Ее родители хотели, чтобы ты стала ее стражем, до того, как погибли?

– Я и есть ее страж, – проворчала я, взмахнув колом в опасной близости к нему.

– Значит, она еще жива… Ходили слухи, что в прошлом году она умерла. – В его голосе прозвучало удивление – и злоба. – Ты понятия не имеешь, какую награду я получу, когда прикончу последнюю из Драг… Ах!

Я снова попыталась ударить его колом в грудь, он снова увернулся, но на этот раз кончик кола процарапал его лицо. Это не могло убить его, но прикосновение кола, напоенного жизнью, не-мертвые воспринимают примерно как ожог кислотой. Он вскрикнул, но продолжал умело защищаться.

– Я вернусь за тобой, когда покончу с ней, – прорычал он.

– Тебе в жизни до нее не добраться, – хмыкнула я в ответ.

Кто-то толкнул меня в бок – стригой, с которым сражался Юрий. Я пошатнулась, что не помешало мне вонзить в сердце этого стригоя кол. Задыхаясь, Юрий поблагодарил меня, и мы оба снова бросились в бой. Вот только светловолосый стригой исчез. Я нигде не смогла найти его. Что же, тут хватало и других. Того, на которого я нацелилась, внезапно охватило пламя, что позволило мне без труда заколоть его. Кристиан снова оказался рядом.

– Кристиан, этот стригой…

– Я слышал, – тяжело дыша, сказал он.

– Нам нужно к ней!

– Он морочил тебе голову. Она на другой стороне кампуса, в окружении новичков и стражей. С ней все будет в порядке.

– Но…

– Здесь мы нужнее.

Я понимала, что он прав, и понимала, как трудно ему было сказать это. Как и у меня, самым его горячим желанием было немедленно броситься к Лиссе. Здесь он действовал замечательно успешно, и все же больше всего ему хотелось вложить всю свою магию в защиту Лиссы, создать вокруг нее стену огня, которую не смог бы преодолеть ни один стригой. У меня не было времени глубоко анализировать нашу с ней связь, но главное я чувствовала: она жива и не испытывает боли.

Поэтому я осталась, сражаясь вместе с Кристианом и Юрием. Лисса все время пребывала в глубине моего сознания, связь свидетельствовала о том, что с ней все в порядке. В остальном сражение полностью захватило меня. Мною владело одно-единственное желание: убивать стригоев. Не пропустить их в спальный корпус, не дать им уйти отсюда и напасть на корпус Лиссы. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Для меня существовал лишь тот стригой, с которым я в данный момент сражалась. И как только с ним было покончено, я переходила к следующему.

Пока в конце концов никакого следующего не нашлось.

Все тело болело, я была до предела измотана, но адреналин по-прежнему кипел в крови. Рядом со мной, тяжело и часто дыша, стоял Кристиан. Физически он в сражениях не участвовал – в отличие от меня, – но истратил слишком много магической энергии, и это сказалось на его состоянии. Я оглянулась по сторонам.

– Нужно еще поискать, – сказала я.

– Здесь больше ни одного нет, – произнес знакомый голос.

Я резко обернулась. Дмитрий! Жив! Я так боялась за него, хотя изо всех сил загоняла эти страхи поглубже, но сейчас они вырвались наружу. Хотелось броситься к нему, прижать к себе. Живой – избитый, окровавленный, но живой!

Он лишь на мгновение задержал на мне взгляд, но тут же в памяти всплыло все случившееся в хижине. Казалось, с тех пор прошло сто лет, но в быстром взгляде Дмитрия я увидела любовь, беспокойство и… облегчение. Он тоже тревожился за меня. Потом он повернулся и указал в сторону восточной части неба. Я проследила за его рукой. Горизонт там наливался розовым и алым: вот-вот должно было взойти солнце.

– Они либо мертвы, либо сбежали, – сказал он и перевел взгляд на Кристиана. – То, что вы делали вместе…

– Было ужасно глупо? – предположила я.

Он покачал головой.

– Одна из самых поразительных вещей, которые я когда-либо видел. Половина убитых ваши.

Я снова оглянулась, и меня впервые поразило количество лежащих вокруг спального корпуса тел. Мы убили стригоев. Мы убили множество стригоев. Убийство – ужасная вещь… но мне нравилось то, что я только что делала. Я отбивала нападение монстров, которые преследовали меня и моих подопечных.

Потом я заметила еще кое-что, от чего живот у меня свело, хотя это было совсем не то тошнотворное ощущение, которое сообщало мне о присутствии рядом стригоев.

– Здесь лежат не только стригои, – еле слышно прошептала я.

– Верно, – ответил Дмитрий. – Много людей потеряно, во всех смыслах этого слова.

– Как это понимать? – спросил Кристиан.

На мужественном лице Дмитрия возникло выражение печали.

– Стригои убили некоторых мороев и дампиров, а кое-кого… кое-кого увели с собой.

Двадцать пять

Убиты или похищены.

Стригоям было мало прийти сюда и убивать мороев и дампиров. Некоторых они увели с собой. Эта их особенность была хорошо известна. Даже они имели ограничения в количестве крови, которую могли выпить зараз. Поэтому они часто брали пленников – в качестве «закуски» на потом. А иногда влиятельные стригои, не желающие сами выполнять грязную работу, посылали свою «мелкую сошку» за добычей. И еще время от времени они целенаправленно захватывали пленников, чтобы превратить их в стригоев. Как бы то ни было, это означало, что некоторые наши люди, возможно, еще живы.

Учеников, мороев вместе с дампирами, собрали в зданиях, которые объявили свободными от стригоев. Взрослые морои тоже находились внутри, в то время как стражи оценивали причиненный ущерб. Отчаянно хотелось быть с ними, помогать, делать, что в моих силах, но мне ясно дали понять, что мое участие закончилось. Теперь оставалось только ждать и беспокоиться за других. Происшедшее по-прежнему казалось нереальным. Стригои напали на нашу школу. Как такое могло произойти? Академия – полностью безопасное место, это нам внушали всегда. Она и была таким местом. Вот почему школьное обучение тянулось так долго и моройские родственники учеников готовы были терпеть разлуку с детьми на протяжении большей части года. Оно того стоило – именно потому, что здесь было безопасно.

До сих пор.

На подсчет числа пострадавших ушло всего часа два, но ожидание растянуло это время на целую вечность. И результаты… результаты потрясали. Погибли пятнадцать мороев и двадцать стражей. Пропало тринадцать человек, мороев и дампиров. По оценкам стражей, стригоев было около пятидесяти, что просто не укладывалось в голове. Нашли двадцать восемь тел стригоев. Остальные, по-видимому, сбежали, уведя с собой пленников.

Учитывая размер банды стригоев, количество наших погибших оказалось даже меньше, чем можно было ожидать. В какой-то мере нас спасло несколько вещей. Прежде всего, раннее оповещение. Стригои только-только проникли на территорию школы, как я предупредила Стэна. Немедленно был наложен запрет на выход из зданий; помогло и то, что практически все уже находились внутри, потому что наступил комендантский час. Большинство пострадавших мороев, и погибших, и захваченных в плен, – те, кто все еще находился снаружи, когда появились стригои.

Стригои не сумели проникнуть в начальную школу, за что, по словам Дмитрия, прежде всего следовало благодарить меня и Кристиана. Тем не менее в один спальный корпус они прорвались – туда, где жила Лисса. Сердце у меня упало. И даже хотя благодаря нашей связи я чувствовала, что с ней все хорошо, перед глазами так и стоял ухмыляющийся светловолосый стригой, а в ушах звучала его угроза окончательно прервать род Драгомиров. Я не знала, что случилось с ним; по счастью, стригои не сумели проникнуть далеко в глубь корпуса Лиссы, и все же некоторые пострадали.

Одним из них стал Эдди.

– Что? – воскликнула я, когда Адриан сообщил мне об этом.

Мы сидели в кафетерии. Не помню точно, какая по счету это была еда, поскольку кампус перевели на дневное расписание, в связи с чем я окончательно утратила ощущение времени. В кафетерии было тихо, все разговаривали исключительно шепотом. Студентам разрешалось покидать свой корпус только ради того, чтобы перекусить. Позже должно было состояться собрание стражей, на которое меня пригласили, однако пока я сидела взаперти со своими друзьями.

– Он же был с вами, – сказала я, устремив на Лиссу почти обвиняющий взгляд. – Я видела его твоими глазами.

Перед ней стоял поднос с едой, которая, по-моему, мало ее интересовала; на бледном лице застыло выражение глубокой печали.

– Когда стригои прорвались внутрь, он и некоторые другие новички спустились, чтобы помочь.

– Его тела не нашли, – добавил Адриан; сейчас на его лице, да и в голосе, не было улыбки. – Он – один из тех, кого увели.

Кристиан вздохнул и откинулся в кресле.

– В таком случае он все равно что мертв.

Кафетерий исчез, я не видела никого вокруг.

Перед моим внутренним взором возникла комната в Спокане, где нас держали. Тогда они терзали Эдди и чуть не убили его. Случившееся навсегда изменило его в том смысле, что теперь он воспринимал все и вел себя как зрелый страж. Его преданность делу не знала границ – зато он утратил частичку присущей ему раньше легкости и веселости.

И теперь история повторилась. Эдди в плену. Он преданно защищал Лиссу и остальных, рискуя своей жизнью. Я была далеко от корпуса мороев, когда это произошло, но чувствовала свою ответственность – я была обязана приглядывать за ним. Хотя бы ради Мейсона. Мейсон. Мейсон, который умер, находясь на моем попечении, и чей призрак я не видела после того, как он меня предостерег о приближении стригоев. Я не сумела спасти его и теперь потеряла его лучшего друга.

Я оттолкнула поднос и вскочила. Темная ярость, с которой я так долго боролась, полыхала внутри так неистово, что, находись рядом стригои, я испепелила бы их, не прибегая к магии Кристиана.

– Что случилось? – спросила Лисса.

Я смотрела на нее, не веря своим ушам.

– Что случилось? Что случилось? Ты серьезно?

В тишине кафетерия мой голос прозвучал очень громко. Многие начали оглядываться на нас.

– Роза, ты знаешь, что она имеет в виду, – очень спокойно, что было необычно для него, сказал Адриан. – Мы все расстроены. Сядь. Все будет хорошо.

И я едва не послушалась его! Но потом стряхнула наваждение. Он пытался успокоить меня с помощью принуждения. Я сердито посмотрела на него.

– Нехорошо – если мы и дальше станем сидеть сложа руки.

– Ничего сделать нельзя, – заметил Кристиан.

Сидящая рядом Лисса молчала, все еще страдая от того, что я так резко обрушилась на нее.

– Это мы еще посмотрим, – вспыхнула я.

– Роза, постой! – окликнула она меня.

Она беспокоилась обо мне – но одновременно и боялась. Это было мелко и эгоистично, но она не хотела, чтобы я покидала ее. Она привыкла, что я существую ради нее. Я создавала у нее ощущение безопасности. Однако я не могла остаться. Не сейчас.

Я вырвалась из здания столовой на солнечный свет. До собрания стражей было еще часа два, но я не собиралась ждать. Мне требовалось поговорить с кем-нибудь немедленно. Я припустила к зданию стражей. Мы подошли туда вместе с какой-то женщиной, и я буквально врезалась в нее.

– Роза?

Моя злость сменилась удивлением.

– Мама?

Около двери стояла моя знаменитая мать, выдающийся страж Джанин Хэзевей. Она совсем не изменилась со времени нашей последней встречи в Новый год – вьющиеся темно-рыжие волосы коротко острижены, лицо загорелое и обветренное. Карие глаза, правда, выглядели мрачнее, чем в прошлый раз, и это говорило о многом.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

Как я рассказывала Дейдре, бо́льшую часть моей жизни у нас с матерью были напряженные отношения в основном из-за того, что мы редко виделись; это неизбежно, если твоя мать – страж. На протяжении многих лет я носилась со своей обидой на нее, и мы все еще не были так уж близки, но она поддержала меня после гибели Мейсона, и мы обе надеялись, что со временем наши отношения станут лучше. После Нового года она уехала; по слухам, вернулась в Европу вместе с Селски, при котором состояла стражем.

Она открыла дверь, и я вошла следом за ней. Как всегда, она говорила по-деловому, даже резковато.

– Пополнение численности. Чтобы усилить защиту кампуса, вызвали дополнительных стражей.

Пополнение численности. Понимай так – замена убитых стражей. Тела погибших – стригоев, мороев и дампиров – были убраны, но всем бросалось в глаза, сколь многих теперь недостает. Я видела их, стоило закрыть глаза. Сейчас, обнаружив здесь свою мать, я почувствовала, что у меня появилась возможность. И схватила ее за руку с такой силой, что она вздрогнула.

– Нужно спасти тех, кого увели.

Она пристально смотрела на меня, слегка нахмурившись.

– Мы таких вещей не делаем, и тебе это известно. Мы должны защищать тех, кто здесь.

– А что будет с теми тринадцатью? Их мы не должны защищать? Ты ведь однажды участвовала в миссии спасения.

Она покачала головой.

– Другой случай. Тогда у нас был след. А сейчас мы понятия не имеем, где их искать.

Я понимала, что она права. Эти стригои не оставили следов, по которым их можно найти. И тем не менее… Внезапно у меня возникла идея.

– Защитные кольца уже восстановлены? – спросила я.

– Да, почти сразу же. Мы до сих пор не понимаем, как их разрушили. На этот раз в них не втыкали колы.

Я начала излагать ей свою теорию, но поняла, что это займет слишком много времени. И опять же, поскольку не обойтись без упоминания о призраках…

– Не знаешь, где Дмитрий?

Она указала в сторону снующих вокруг стражей.

– Уверена, где-то здесь. Все здесь. Дел невпроворот. И мне тоже нужно пойти отметиться. Я знаю, тебя пригласили на собрание, но до него еще далеко, а пока не путайся под ногами.

– Да-да, конечно… но сначала мне нужно встретиться с Дмитрием. Это важно и… может повлиять на то, что произойдет на собрании.

– Что это? – подозрительно спросила она.

– Пока не могу объяснить… Слишком сложно и займет много времени. Помоги мне найти его, а позже я тебе все объясню.

Мать, похоже, была недовольна таким ответом. В конце концов, Джанин Хэзевей не привыкла, чтобы ей говорили «нет». Тем не менее она помогла мне найти Дмитрия. После того что случилось во время зимних каникул, она, по-моему, воспринимала меня как нечто большее, чем просто несчастного подростка. Дмитрий вместе с несколькими другими стражами изучал карту кампуса и планировал, как лучше распределить вновь прибывших стражей. Вокруг карты столпилось много людей, что позволило ему незаметно ускользнуть.

– Что случилось? – спросил он, когда мы отошли в дальнюю часть комнаты. Даже в гуще этого ужасного кризиса, в разгар беспокойства о множестве других, я чувствовала в нем тревогу за меня лично. – С тобой все в порядке?

– Думаю, нужно организовать спасательный отряд.

– Ты же знаешь, мы…

– …обычно не делаем этого. Да-да. И еще мы не знаем, где они… вот только я, возможно, могу это узнать.

– Как?

Я рассказала ему, что этой ночью нас предостерег Мейсон. С тех пор у нас с Дмитрием не было времени поговорить, поэтому мы даже коротко не обсуждали то, что предшествовало нападению. И уж конечно, у нас не было возможности поговорить о том, что произошло в сторожке. На самом деле мне больше всего хотелось и думать, и говорить именно об этом, но я не могла – когда кругом такое творится. Я загнала эти воспоминания как можно глубже, хотя они то и дело неожиданно всплывали, вплетаясь в мои эмоции.

Я продолжала излагать свои идеи, от всей души надеясь, что выгляжу крутой и компетентной.

– Сейчас Мейсон заперт снаружи из-за того, что защитные кольца восстановлены, но… мне кажется, каким-то образом он знает, где стригои. И может показать нам. – Судя по выражению лица Дмитрия, он испытывал сильные сомнения. – Перестань! Ты должен верить мне после того, что произошло.

– Мне это по-прежнему нелегко, – признался он. – Но ладно. Предположим, все правда. По-твоему, он просто поведет нас? Ты можешь попросить его – и он сделает это?

– Да, – ответила я. – Думаю, что могу. Все это время я не верила ему, но, мне кажется, если он поймет, что теперь все изменилось, то поможет. По-моему, именно этого он все время и хотел. Он знал, что защитные кольца ослабли и стригои залегли в ожидании. Стригои не могли уйти слишком далеко… Они боятся дневного света и должны где-то укрыться. Мы можем добраться до них прежде, чем пленники умрут. А когда мы окажемся близко к ним, я это сразу же почувствую и смогу найти их.

Я рассказала Дмитрию о чувстве тошноты, которое испытываю рядом со стригоями. Он не стал ставить мое утверждение под сомнение – наверно, потому, что в последнее время сталкивался с таким множеством странных событий.

– Однако Мейсона здесь нет. Ты говоришь, он не может прорваться сквозь магические за щитные кольца. Как же в таком случае он поможет нам?

Я уже думала об этом.

– Отведи меня к главным воротам.

Коротко сообщив Альберте, что ему нужно «расследовать кое-что», Дмитрий вывел меня из здания, и мы зашагали к выходу из школы. Путь был неблизкий, и на всем его протяжении мы молчали. Я ничего не могла с собой поделать – все время мысленно возвращалась в хижину, вспоминала его объятия. В каком-то смысле отчасти именно это помогало мне справляться со всеми ужасами. Меня не покидало чувство, что воспоминания о случившемся в сторожке не отпускают и его.

Вход в школу представлял собой ворота в виде длинного железного ограждения, установленного прямо над защитными кольцами. От ворот, которые почти всегда были закрыты, начиналась извивающаяся сквозь лес дорога, примерно через двадцать миль выходящая на шоссе. У стражей тут была небольшая будка, и местность рядом с воротами постоянно находилась под наблюдением.

Наша просьба удивила стражей, но Дмитрий проявил настойчивость и заверил их, что это совсем ненадолго. Они открыли тяжелые ворота ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог пройти один человек. Мы с Дмитрием по очереди вышли наружу. Почти сразу же у меня дико заболела голова, и я начала видеть лица и фигуры. Прямо как в аэропорту. Оказавшись за пределами действия защитных колец, я могла видеть каких угодно духов и призраков. Однако теперь я понимала это и больше не пугалась. Нужно просто держать все под контролем.

– Уходите! – приказала я серым, светящимся фигурам вокруг. – У меня нет для вас времени. Прочь!

Я вложила в эти слова всю свою силу, и, к моему изумлению, призраки начали таять. Осталось лишь слабое жужжание, напоминающее о том, что они по-прежнему здесь. Я понимала, что, если хоть на мгновение ослаблю бдительность, они обрушатся на меня снова. Дмитрий с тревогой посмотрел на меня.

– Ты в порядке?

Я кивнула и оглянулась – в поисках единственного призрака, которого хотела видеть.

– Мейсон! Ты мне нужен. – Ничего. – Мейсон, пожалуйста. Приди сюда.

Ничего – кроме дороги перед нами, извивающейся среди по-зимнему мертвых холмов. Дмитрий снова смотрел на меня так, как прошлым вечером, когда чувствовалось, что он глубоко озабочен состоянием моего психического здоровья. Я и сама забеспокоилась. Предостережение, сделанное Мейсоном, было решающим доказательством его реальности. Однако сейчас…

Спустя примерно минуту передо мной материализовалась фигура чуть бледнее, чем прежде. Впервые с тех пор, как все это началось, я была рада его видеть. Он, конечно, выглядел ужасно грустным. Старая песня.

– Ну наконец-то. Ты ставишь меня в неловкое положение. – Он просто пристально смотрел на меня, и я тут же пожалела о своей шутке. – Прости. Мне снова требуется твоя помощь. Мы должны найти стригоев, должны спасти Эдди.

Он кивнул.

– Можешь показать мне, где они?

Он снова кивнул и указал куда-то почти прямо мне за спину.

– Они вошли через заднюю часть кампуса?

Он опять кивнул, и в тот же миг я поняла, что произошло. Поняла, как стригои проникли внутрь. Однако сейчас не было времени углубляться в это. Я посмотрела на Дмитрия.

– Нам нужна карта.

Он пошел на территорию кампуса, сказал что-то одному из дежурных стражей, вскоре вернулся с картой и развернул ее. На ней был изображен не только план самого кампуса, но окружающая местность и дороги. Я взяла у него карту и протянула Мейсону, стараясь удержать ее, несмотря на ветер.

Единственная ведущая от школы дорога находилась прямо перед нами, в остальном кампус окружали леса и крутые холмы. Я показала на место в задней части кампуса.

– Вот здесь они вошли, в месте, где защитные кольца начали разрушаться?

Мейсон кивнул и, не касаясь карты, повел пальцем, прослеживая довольно долгий путь через лес, тянущийся вдоль невысокой горы и в конце концов выводящий к узкой грунтовой дороге, которая дальше на расстоянии многих миль соединялась с трассой, связывающей разные штаты. Я проследила взглядом за пальцем Мейсона и внезапно засомневалась в его способности нам помочь.

– Нет, это невозможно, – сказала я. – Из-за горы в лесу практически нет дорог. Им пришлось бы идти пешком до ближайшей дороги, а это очень далеко. У них не хватило бы времени дойти туда до рассвета.

Мейсон покачал головой – не соглашаясь со мной, по-видимому, – и снова провел пальцем над тем же маршрутом, туда и обратно. В особенности он указывал на местность не так уж далеко от Академии. Ну, по крайней мере, так это выглядело на карте, а она была не слишком детальная, так что, скорее всего, до этого места было несколько миль. Он задержал палец здесь, посмотрел на меня и снова перевел взгляд на карту.

– Они не могут быть там сейчас, – возразила я. – Может, они и вошли через заднюю часть кампуса, но выходить должны были через главные ворота – чтобы сесть в машину и уехать.

Мейсон покачал головой.

Я разочарованно посмотрела на Дмитрия. Ощущение было такое, что наше время истекает, а дикое утверждение Мейсона, будто стригои всего на расстоянии нескольких миль, на открытой местности в дневное время, лишь подогревало мое раздражение. Неужто они установили палатки и разбили лагерь? В это верилось с трудом.

– Есть там какие-нибудь строения или что-то в этом роде? – спросила я Дмитрия, тыча пальцем в то место, куда указывал Мейсон. – Он говорит, они ушли вон к той дороге. Однако до рассвета им туда не добраться, и он утверждает, что они остановились здесь.

Дмитрий задумчиво прищурил глаза.

– Мне ни о чем таком не известно.

Он взял у меня карту и пошел посоветоваться со стражами. Пока они разговаривали, я подняла взгляд на Мейсона.

– Хорошо бы, ты оказался прав.

Он кивнул.

– Ты… Ты видел их? Стригоев и их пленников?

Новый кивок.

– Эдди еще жив?

Мейсон опять кивнул, и тут вернулся Дмитрий.

– Роза… – Его голос звучал странно, как будто он сам не верил тому, что собирался сказать. – Стивен говорит, что там, прямо у основания горы, есть пещеры.

Я смотрела на Дмитрия так же потрясенно, как он на меня.

– Они достаточно велики… – растерянно начала я.

– Достаточно велики, чтобы стригои могли укрыться там от солнечного света? Да. И до них всего пять миль.

Двадцать шесть

В это было почти невозможно поверить. Стригои практически находились рядом с нами, дожидаясь сумерек, когда они смогут окончательно сбежать. По-видимому, в хаосе атаки некоторые стригои заметали свои следы, а другие создавали впечатление, будто они выходили через разные точки кампуса. Разгребая последствия случившегося, никто из нас особенно не задумывался об этом. Защитные кольца восстановили. Стригои ушли – вот что прежде всего имело значение.

Теперь складывалась необычная ситуация. В нормальных обстоятельствах – хотя, конечно, массированное нападение стригоев нормальным никак назвать нельзя – мы никогда не стали бы преследовать их. Тех, кого похищали стригои, обычно списывали как мертвых, и, как заметила моя мать, стражи редко знали, где искать стригоев. На этот раз, однако, мы знали. Стригои оказались в ловушке, что создавало волнующую дилемму.

Ну, для меня лично никакой дилеммы не было. Я честно не могла понять, почему мы уже не в этих пещерах, не вытаскиваем на свет стригоев и не ищем уцелевших пленников. Мы с Дмитрием заторопились обратно, страстно желая начать действовать в соответствии с полученными новостями, но нам пришлось дожидаться, пока соберутся все стражи.

– Не дави на них, – предупредил меня Дмитрий перед тем, как мы вошли в зал, где происходило собрание, которое должно было выработать план действий. Мы стояли у самой двери и негромко переговаривались. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Понимаю, как ты рвешься действовать. Но ты не добьешься своего, если будешь давить на них.

– Давить? – воскликнула я, забыв о том, что нужно говорить тихо.

– Я снова вижу в тебе этот огонь – ты жаждешь разорвать кого-нибудь на части. Именно он делает тебя такой смертоносной в сражении. Однако сейчас нам предстоит не сражение. Стражам известна вся информация. Они сделают правильный выбор. Просто прояви терпение.

Отчасти он был прав. Во время подготовки к собранию мы сообщили все, что узнали, и даже разузнали нечто новое. Оказывается, несколько лет назад один из моройских учителей геологии составил план этих пещер, и теперь мы имели все нужные сведения. Вход находился в пяти милях от задней границы Академии. Самая большая пещера имела в длину около половины мили, ее дальний выход находился на расстоянии примерно двадцати миль от обозначенной на карте грунтовой дороги. Считалось, что оба входа блокированы оползнями, но, учитывая мощь стригоев, расчистить эти оползни для них не составило бы труда.

И все же я не была уверена, что стражи сделают правильный выбор. За несколько минут до начала собрания я бросилась к матери.

– Пожалуйста, мы должны сделать это.

Она осмотрела меня сверху донизу.

– Если и будет послан спасательный отряд, то слово «мы» тут неуместно. Ты никуда не пойдешь.

– Почему? Потому что впервые наша численность так велика, что мы не дорожим ни одним лишним стражем? – Она вздрогнула. – Ты знаешь – я могу помочь. Ты знаешь, что я сделала. До моего дня рождения осталась всего неделя и лишь несколько месяцев до окончания школы. По-твоему, за это время случится чудо? Да, я узнаю кое-что новое, но вряд ли что-то настолько серьезное и важное, без чего я сейчас не в силах помочь. Вам требуется любая помощь, и многие новички тоже готовы сражаться. Возьмем с собой Кристиана, и мы будем непобедимы.

– Нет, только не его, – быстро ответила она. – Нельзя втягивать в эти дела мороев, тем более такого юного, как он.

– Но ты же знаешь, на что он способен.

На это ей нечего было возразить. На ее лице возникло выражение нерешительности. Она взглянула на часы и вздохнула.

– Мне нужно кое с кем поговорить.

Не знаю, куда она ходила, но на собрание она опоздала на пятнадцать минут. К этому времени Альберта уже кратко изложила стражам наши сведения. К счастью, она опустила детали того, как именно они были получены, поэтому не пришлось тратить время на объяснение истории с призраком. План пещеры был изучен в деталях. Последовали вопросы. И потом настало время принять решение.

Я держала себя в руках. До сих пор сражение со стригоями всегда носило характер самозащиты. Мы нападали, только если на нас нападали. Возникавшие в прошлом споры о возможности разработки стратегии нападения всегда заканчивались провалом. Я ожидала того же и сейчас.

Вот только этого не произошло.

Один за другим стражи вставали и выражали свое согласие принять участие в миссии спасения. И я увидела в них тот огонь, о котором говорил Дмитрий. Все были готовы сражаться. Все жаждали этого. Стригои зашли слишком далеко. В нашем мире очень мало безопасных мест: королевский двор и академии. Детей посылают в школы вроде Святого Владимира с уверенностью, что они будут защищены. Теперь эта уверенность рухнула, но мириться с этим мы не собирались, в особенности если могли спасти чьи-то жизни. В груди вспыхнуло жаркое, победоносное чувство.

– Ну, в таком случае… – заговорила Альберта, поведя взглядом вокруг. По-моему, она была удивлена не меньше меня, хотя сама тоже высказалась в пользу миссии спасения. – Мы планируем все детали и выходим. До заката еще остается около девяти часов. Значит, раньше они не уйдут.

– Подождите, – сказала моя мать и встала. Все взгляды обратились на нее, но она и глазом не моргнула. Как всегда, она выглядела неукротимой и уверенной в себе, и я испытала чувство гордости за нее. – Думаю, нам нужно рассмотреть еще один вопрос. Полагаю, следует взять с собой некоторых старших новичков.

Это вызвало выкрики протеста – но их было немного. Аргументы матери мало отличались от тех, которые приводила ей я. Она также добавила, что новичков не следует пускать вперед, пусть держатся позади в качестве резерва – на случай, если стригои сумеют пробиться. Стражи уже были готовы одобрить эту идею, когда она сбросила на них еще одну «бомбу».

– Думаю, мы должны взять с собой и некоторых мороев.

Вскочила Селеста. На щеке у нее был внушительный порез, от чего синяк, который я заметила на ней раньше, выглядел почти как комариный укус.

– Что? Ты сошла с ума?

Моя мать вперила в нее спокойный взгляд.

– Нет. Все мы знаем, что сделали Роза и Кристиан Озера. Одна из главных проблем со стригоями – их сила и быстрота, которые нужно каким-то образом обойти, чтобы их убить. Если мы возьмем с собой мороев, чья стихия огонь, то сможем отвлечь стригоев и, соответственно, получить преимущество, которое позволит одержать над ними верх.

Начались бурные дебаты. Потребовалось все мое самообладание, чтобы не участвовать в них, но я все время напоминала себе совет Дмитрия «не давить». Ну, я просто слушала, однако справиться с чувством неудовлетворенности было выше моих сил. Страшно подумать, чем каждая минута промедления могла обернуться для Эдди и остальных. Возможно, именно сейчас кто-то из них умирает.

– Они полные идиоты, – повернувшись к Дмитрию, прошипела я.

Его взгляд был устремлен на Альберту, спорившую со стражем, охраняющим обычно начальную школу.

– Нет, – пробормотал он. – Смотри. Изменения происходят прямо у нас на глазах. Позднее этот день будут вспоминать как поворотную точку.

И он был прав. Медленно, но верно стражи проникались идеей. Думаю, в большой степени потому, что они так хотели прикончить именно этих стригоев. Это была не только наша битва, но и мороев. Когда мать заявила, что несколько учителей-мороев готовы присоединиться к нам добровольно – все категорически возражали против участия учеников, – решение было принято. Стражи отправляются на охоту на стригоев, и с ними идут морои и новички.

Меня охватило чувство ликования. Дмитрий был прав. С этого момента наш мир начнет меняться.

Но не на протяжении ближайших четырех часов.

– Новые стражи прибывают, – объяснил мне Дмитрий, заметив, что я снова в ярости.

– Четыре часа! Стригоям, может, уже понадобилось подзакусить!

– Мы должны существенно перевешивать их количественно, – ответил он. – Должны использовать все доступные нам преимущества. Да, возможно, стригои убьют одного-двух, прежде чем мы до них доберемся. Поверь, я не меньше тебя не хочу этого. Однако, ринувшись в бой без должной подготовки, мы можем потерять гораздо больше.

Кровь кипела. Я понимала, он прав, и, главное, осознавала – от моего вмешательства ничего не зависит. Меня буквально трясло от этого ощущения беспомощности.

– Перестань, – мягко сказал он. – Пойдем прогуляемся.

– Куда?

– Не важно. Просто нужно, чтобы ты успокоилась, иначе будешь не в форме, когда дело дойдет до схватки.

– Да? Ты боишься, что моя темная, безумная сторона проявит себя?

– Нет, я боюсь, что проявит себя нормальная сторона Розы Хэзевей, та самая, которая способна действовать без раздумий, если убеждена, что права.

Я криво улыбнулась.

– Тут есть какая-то разница?

– Да. Эта вторая пугает меня.

Мне захотелось двинуть его локтем, но я удержалась. На мгновение мной овладело желание закрыть глаза и забыть обо всей боли и кровавой бойне вокруг. Мне хотелось нежиться с ним в постели, смеяться, поддразнивать его и чтобы ни он, ни я не беспокоились лишь друг о друге. Это было невозможно. Невозможно.

– Разве ты не нужен здесь? – спросила я.

– Нет. Сейчас в основном дожидаются остальных, а что касается планирования атаки, тут и без меня хватает, кому этим заняться. Во главе твоя мать.

Я проследила за его взглядом. Мама стояла в окружении стражей, резкими, быстрыми движениями показывая что-то на карте. Мое отношение к ней по-прежнему не вполне сформировалось, но, глядя на нее сейчас, я не могла не восхищаться ее преданностью делу. И не испытывала никакого неоправданного раздражения, которое обычно охватывало меня в ее присутствии.

– Ладно, – согласилась я. – Пошли.

Он повел меня по кампусу, описывая большой круг. Последствия случившегося встречались повсюду. Больше всего пострадал, конечно, не сам кампус, а люди, но там и здесь остались следы атаки: повреждения зданий, пятна крови в неожиданных местах и тому подобное. Заметнее всего были изменения в настроении. Сияло солнце, и все же казалось, вокруг сгустилась тьма, тяжелая скорбь, такая плотная, что она ощущалась почти физически. Она была на лицах всех, мимо кого мы проходили.

Я отчасти ожидала, что Дмитрий поведет меня туда, где находились раненые. Он, однако, избегал этих мест, и я догадывалась почему. Там трудилась Лисса, в небольших дозах используя свою силу, чтобы исцелять раненых. Адриан тоже находился там, хотя от него толку в этом смысле было гораздо меньше. В конце концов они решили, что стоит рискнуть тем, что все узнают о духе. Слишком велика случившаяся трагедия. Кроме того, во время судебного разбирательства о духе многое узнали, дальнейшее распространение этих сведений было лишь вопросом времени.

Дмитрий не хотел, чтобы я приближалась к Лиссе, потому что сейчас она использовала свою магию, а он все еще не был уверен, «захватываю» я ее безумие или нет. Но, по-видимому, предпочел не рисковать.

– Ты говорила, у тебя есть теория о том, как были разрушены защитные магические кольца, – сказал он.

Мы продолжали прогулку по кампусу и сейчас оказались неподалеку от того места, где прошлой ночью встречалось тайное общество Джесси.

А я почти забыла об этом. Когда же сложила вместе разрозненные куски, все стало совершенно очевидно. Пока, однако, никто не задавался этими вопросами. Первейшей задачей было наложить новые защитные кольца и позаботиться о людях. Детальное расследование будет произведено позже.

– Группа Джесси устраивала свои инициации прямо около защитных колец. Ты же знаешь, как кол может разрушить защитные кольца, потому что эти стихии вступают в противоречие друг с другом? Думаю, здесь то же самое. Во время их инициаций использовались все стихии, и, по-моему, они тем же способом разрушали защитные кольца.

– Вообще-то в кампусе все время используется магия, – заметил Дмитрий. – И все стихии. Почему ничего такого никогда не происходило прежде?

– Потому что обычно никто не занимается магией прямо над защитными кольцами. Они проложены по краю кампуса, тут не возникает конфликта. Кроме того, мне кажется, играет роль то, как именно используются стихии. Магия – это жизнь, вот почему стригои не могут пересекать магические защитные кольца: она их разрушит. Магия в колах используется как оружие. И точно так же она использовалась в этих пытках. Магия, используемая негативным образом, разрушает магию добра, так мне кажется.

Я содрогнулась, вспомнив мучительное, тошнотворное ощущение, которое испытывала, когда Лисса прибегла к духу, чтобы мучить Джесси; такое… противоестественное ощущение.

Дмитрий посмотрел на разрушенную ограду на одном из участков границы Академии.

– Невероятно. Никогда не думал, что такое возможно, но это имеет смысл. Действительно, принцип тот же самый, что в случае с колами. – Он улыбнулся мне. – Ты много размышляла об этом?

– Не уверена. Просто как-то все сложилось вместе в голове.

Я почувствовала прилив злости, вспомнив идиотское сборище Джесси. Подумать только, как они измывались над Лиссой! Одного этого хватало, чтобы у меня возникло желание дать им хорошего пинка под зад (хотя желания убить больше не было – с прошлой ночи я определенно стала сдержанней). Но учинить такое? Позволить стригоям проникнуть в школу? Как могло что-то столь глупое и мелкое привести к такому ужасному бедствию? Я даже скорее поняла бы, если бы они именно это ставили своей целью. Но нет. Все произошло, потому что в своих поисках славы и популярности они затеяли глупейшую игру.

– Идиоты, – пробормотала я.

Поднялся ветер. Я вздрогнула, на этот раз просто от холода, а не от внутреннего беспокойства. Весна была не за горами, но определенно еще не наступила.

– Давай возвращаться, – сказал Дмитрий.

Мы повернули, и, когда направлялись к кампусу старших, я увидела ее. Ту самую сторожку. Мы не замедлили движения и вроде как откровенно не разглядывали ее, но я знала – Дмитрий так же остро осознает ее присутствие, как я. Что он и доказал, когда чуть позже заговорил.

– Роза, насчет того, что произошло…

Я застонала.

– Я знала! Знала, что так и будет!

Он с некоторым удивлением и испугом посмотрел на меня.

– Что будет?

– Вот это самое. Сейчас ты прочтешь мне лекцию о том, что мы поступили неправильно, что не должны были делать этого и что никогда больше ничего подобного не должно происходить.

До того пока эти слова не вылетели у меня изо рта, я не осознавала, как сильно боялась, что именно их от него и услышу.

Он по-прежнему выглядел потрясенным.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты такой и есть. – Думаю, мой голос звучал немного истерично. – Ты всегда хочешь поступать правильно. И если поступаешь неправильно, то потом непременно должен привести все в порядок и снова поступать правильно. И я знаю, что ты собираешься сказать – что такого не должно больше происходить никогда и что ты хочешь…

Остальное мне пришлось проглотить. Остановившись в тени дерева, Дмитрий обхватил меня за талию и притянул к себе. Наши губы слились. И пока длился этот поцелуй, я забыла обо всех своих опасениях, что он назовет случившееся между нами ошибкой. Я даже – хотя это казалось совсем уж немыслимым – забыла о смерти и уничтожении стригоев. Всего на миг.

Когда мы в конце концов оторвались друг от друга, он по-прежнему обнимал меня.

– Я не считаю неправильным то, что произошло, – произнес он мягко. – Я рад, что это произошло. Если бы тот миг вернулся, я снова поступил бы так же.

В душе закружился целый водоворот чувств.

– Почему ты изменил свое отношение?

– Потому что перед тобой невозможно устоять. – Чувствовалось, что мое удивление забавляет его. – И… помнишь, что сказала Ронда?

Я испытала еще один шок – когда он упомянул о ней. Но потом вспомнила, какое у него было лицо, когда он слушал ее, и то, что он говорил о своей бабушке. Я попыталась вспомнить слова Ронды.

– Что-то о том, что тебе предстоит потерять что-то…

Нет, точно я не помнила.

– «Ты потеряешь то, что ценишь выше всего».

Естественно, он помнил все слово в слово. Тогда это пророчество вызвало у меня усмешку, но сейчас я попыталась расшифровать его. И поначалу испытала прилив радости: я – вот что он ценит выше всего. Но потом испуганно взглянула на него.

– Постой. Ты думаешь, мне предстоит умереть? Вот почему ты спал со мной?

– Нет-нет, конечно нет. Я делал это, потому что… Поверь, вовсе не из-за этого. Если оставить в стороне конкретику – пусть даже она верна, – Ронда знаешь что хотела сказать? Как легко все может измениться. И в этом она права. Мы старались делать то, что правильно, или, скорее, что, по мнению других, было правильно. Но иногда, когда это идет против твоей природы… приходится делать выбор. Еще до нападения стригоев, глядя, как ты борешься со всеми своими проблемами, я осознал, как много ты значишь для меня. Это изменило все. Я беспокоился о тебе… ужасно беспокоился. Ты понятия не имеешь, как сильно. И стало бесполезно дальше вести себя так, будто я смогу когда-нибудь поставить жизнь любого мороя выше твоей. Как бы неправильно это ни было с точки зрения других, такому не бывать. И тогда я решил, что надо что-то с этим делать. А как только я принял это решение… больше ничего не сдерживало нас. – Он помолчал, как бы проигрывая в уме сказанное и ласково отводя волосы с моего лица. – Ну, не сдерживало меня. Я говорю только за себя и не берусь утверждать, будто знаю, почему ты сделала это.

– Потому что люблю тебя, – выдохнула я.

Это прозвучало как самая очевидная вещь на свете. Ну, так оно и было.

Он засмеялся.

– Ты умеешь в одном предложении выразить то, для чего мне понадобилось бы произнести целую речь.

– Потому что все очень просто. Я люблю тебя и не хочу дальше притворяться, будто это не так.

– И я тоже. – Его рука опустилась и нащупала мою. Сплетя пальцы, мы пошли дальше. – Не хочу больше лгать.

– И что тогда будет? Я имею в виду, с нами. Когда все закончится… со стригоями…

– Ну, хотя мне не нравится усиливать твои опасения, в одном отношении ты права. Мы не можем снова быть вместе – в смысле, до окончания учебного года. До тех пор придется соблюдать дистанцию.

Почувствовав легкое разочарование, я тем не менее понимала, что он прав. Может, в будущем и наступит момент, когда нам не нужно будет скрывать свои отношения, но вряд ли стоит выставлять их напоказ, пока я учусь.

Под ногами плескалась слякоть. Там и здесь на деревьях пели немногочисленные пока птицы, без сомнения удивленные необычно бурной деятельностью, происходящей при свете дня. Дмитрий с задумчивым видом устремил взгляд в небо.

– После того, как ты закончишь школу и уедешь с Лиссой…

Он не договорил. Я даже не сразу въехала, что он имел в виду. Сердце почти остановилось.

– Ты собираешься попросить другое распределение, ты не можешь быть ее стражем! – догадалась я.

– Для нас это единственный способ быть вместе.

– Но мы на самом деле все равно не можем быть вместе, – заметила я.

– Если мы оба останемся при ней, проблема сохраняется – меня больше будешь волновать ты. А у нее должны быть два стража, целиком и полностью преданные ей. Если я смогу получить назначение при дворе, мы все время будем рядом. И в таком достаточно безопасном месте у стражей более гибкое расписание.

Плаксивая, эгоистичная часть моей души жаждала тут же разразиться жалобами по поводу того, что это далеко не лучший выход, но на самом деле я понимала, что это не так. Идеального варианта не было. Каждый ставил нас перед тяжелым выбором. Я понимала, как это трудно для него – отказаться от Лиссы. Он заботился о ней и хотел обеспечивать ее безопасность со страстью, почти равноценной моей. Однако обо мне он заботился больше и должен был принести эту жертву, если хотел быть в ладу со своим чувством долга.

– Ну, мы действительно сможем видеться чаще, если будем стражами у разных людей, – сказала я. – Сможем проводить вместе отпуск. Если бы мы остались с Лиссой, нам пришлось бы работать в разные смены и практически не видеться.

Деревья начали расступаться перед нами, к сожалению, а жаль, потому что я не хотела отпускать его руку. Тем не менее в груди потихоньку расцветали надежда и радость. Это казалось неправильным в свете происходящей трагедии, но я ничего не могла с собой поделать.

После всего тягостного времени, после всех страданий мы с Дмитрием, похоже, найдем способ справиться с ситуацией. Всегда существует возможность, что его распределят не ко двору, но даже в этом случае мы время от времени сможем быть вместе. В разлуке мы будем тосковать друг о друге, без этого не обойтись. Но все лучше так, чем продолжать жить во лжи.

Да, так оно и будет. Все тревоги Дейдры о том, как я смогу совмещать конфликтующие аспекты своей жизни, ничего не стоят. Я буду иметь все. Лиссу и Дмитрия. Эта мысль сделает меня сильнее, бесстрашнее – и поддержит во время предстоящей атаки на стригоев. Словно заклинание на удачу, я буду все время хранить ее в глубине сознания.

Какое-то время мы с Дмитрием молчали. Как всегда, нам не нужны были слова. Я знала: сохраняя внешнее спокойствие, внутри он чувствует ту же радость, что и я. Мы уже почти вышли из леса, туда, где нас могли увидеть, когда он снова заговорил.

– Скоро тебе исполнится восемнадцать, но несмотря на это… – Он вздохнул. – Когда все выплывет наружу, многие будут осуждать нас.

– Да, ну и пусть себе.

Уж как-нибудь я справлюсь со слухами и сплетнями.

– И еще я подозреваю, что мне предстоит очень неприятный разговор с твоей матерью.

– Ты, который вот-вот будешь хладнокровно сражаться со стригоям, боишься моей матери?

На его губах заиграла улыбка.

– Она – сила, с которой нельзя не считаться. Откуда, по-твоему, ты получила свою?

Я засмеялась.

– Тогда непонятно, с какой стати ты беспокоишься обо мне.

– Ты стоишь того, поверь мне.

Он снова поцеловал меня под прикрытием последних деревьев. В нормальном мире это была бы чудесная, романтическая утренняя прогулка после ночи секса. Мы не готовились бы к сражению, а все беспокойства касались бы лишь нас самих и тех, кого мы любим. Мы бы смеялись, поддразнивали друг друга и втайне планировали следующее свидание.

Мы, конечно, жили не в нормальном мире, но этот поцелуй… С ним легко было вообразить, что мы там.

Мы с неохотой оторвались друг от друга и зашагали к зданию стражей. Впереди нас ждали тяжкие испытания, но с ощущением поцелуя, все еще горящего на губах, я чувствовала, что способна на все.

Даже справиться с целой шайкой стригоев.

Двадцать семь

Похоже, никто не заметил нашего отсутствия. Как и было обещано, прибыли новые стражи, и теперь нас было почти пятьдесят. Настоящая армия, и, хотя нам предстояла схватка со стригоями, такая численность была беспрецедентной, если не принимать в расчет старые европейские легенды о грандиозных эпических битвах между нашими расами. И еще какое-то количество стражей оставалось в кампусе, чтобы защищать школу. Многие мои одноклассники тоже были прикомандированы к ним, но около десяти (включая меня) отправлялись в пещеры.

За час до выхода мы встретились снова, чтобы еще раз обговорить план. В дальней части пещеры имелась большая полость, где стригоям было удобнее всего расположиться в ожидании ночи, а затем с ее наступлением сразу же отправиться в путь. Мы собирались напасть с обоих концов, по пятнадцать стражей плюс три мороя в каждой группе. По десять стражей должны были остаться у каждого входа – на случай возможного бегства стригоев. Меня распределили наблюдать за входом на дальней стороне. Дмитрий и моя мать входили в группу, которой предстояло проникнуть внутрь. Мне отчаянно хотелось быть с ними, но я понимала, что мне вообще повезло оказаться в деле. Кроме того, когда речь идет о миссии такого рода, все назначения важны.

Наша маленькая армия отправилась в путь быстрым шагом, поскольку предстояло покрыть расстояние в пять миль. По нашим предположениям, это должно было занять чуть больше часа, и у нас оставалось еще достаточно дневного света на сражение и обратный путь. Ни один стригой не мог стоять на карауле снаружи, так что мы рассчитывали добраться до пещеры незамеченными. Однако не вызывало сомнений – как только наши люди проникнут внутрь, обостренный слух стригоев немедленно предупредит их о нападении.

По дороге мы почти не разговаривали. Всем было не до пустой болтовни, и если о чем и заходил разговор, то о деталях наступления. Я шла с новичками, однако время от времени мы встречались с Дмитрием взглядами. Возникло ощущение, будто между нами образовалась невидимая связь, такая прочная и напряженная, что поразительно, как никто не замечал ее. Лицо его сохраняло серьезное выражение, но в глазах я видела улыбку.

У ближнего входа в пещеру мы разделились. Дмитрий и моя мать вошли внутрь, и, когда я бросила на них последний взгляд, мои чувства утратили всякую романтическую окраску. Я испытывала беспокойство, только беспокойство – что могу никогда больше не увидеть их. Пришлось напомнить себе, какие они стойкие – два самых лучших стража. Если кто и выйдет живым из этой схватки, то прежде всего они. Мне, вот кому следовало проявлять осторожность, и, пока мы шли полмили вокруг основания горы до дальнего выхода, я затолкала свои эмоции в дальний уголок сознания. Там они и останутся, пока все не закончится. Я настроилась на бой и не могла позволить чувствам отвлекать себя.

Когда мы уже почти добрались до своего входа, я уголком глаза заметила серебристое мерцание. Время от времени в поле моего зрения и раньше попадали призрачные фигуры, обитающие за пределами защитных колец, но это был тот, кого я хотела видеть. Мейсон. Он стоял, не говоря ничего, все с тем же печальным выражением лица. И казался необычно бледным. Когда наша группа проходила мимо, он вскинул руку, в знак прощания или благословения – я не поняла.

У входа в пещеру наша группа снова разделилась. Ту часть, которой предстояло войти внутрь с этой стороны, возглавляли Альберта и Стэн. Они замерли у входа, дожидаясь точного момента, согласованного с другой группой. С ними была госпожа Кармак, моя учительница магии. Она явно нервничала, но была полна решимости.

И вот момент настал, стражи исчезли. Мы остались, образовав кольцо вокруг входа в пещеру. Небо затянули серые облака. Солнце пошло на снижение, но время у нас еще было.

– Все пройдет легко, – пробормотала Меридит, одна из трех девушек-старшеклассниц. Не слишком уверенно – она скорее убеждала себя, по-моему. – Плевое дело. Стригои даже не успеют ничего понять, как их прикончат. А нам вообще ничего делать не придется.

Я от всей души надеялась, что она права. Я была готова сражаться, но если обойдется без этого, значит, все прошло в точности, как задумано.

Мы ждали – больше делать было нечего. Каждая минута тянулась целую вечность. Потом послышались звуки сражения. Приглушенные крики и бормотание. Новые крики. Все мы напряглись, словно взведенные пружины. Старшим у нас был Эмиль, он стоял у самого входа с колом в руке и вглядывался во тьму, готовый броситься на любого стригоя. На лбу у него выступили крупные капли пота.

Через несколько минут мы услышали приближающийся звук быстрых шагов. Это оказалась Эбби Бадика, поцарапанная, грязная, но живая. На залитом слезами лице безумное выражение. Увидев нас, она сначала закричала, но потом поняла, кто мы такие, и рухнула на руки того, кто стоял ближе всех. Это оказалась Меридит.

Меридит обняла ее и постаралась успокоить.

– Все в порядке, – говорила она. – Все хорошо. Только тебе нельзя оставаться на солнце.

Она мягко разомкнула руки Эбби и повела ее к ближайшему дереву. Эбби села под ним, спрятав лицо в ладонях. Меридит вернулась на свое место. Мне хотелось успокоить Эбби. Думаю, такое желание возникло у всех, однако мы должны были оставаться на своих местах и ждать.

Спустя минуту вышел еще один морой. Мистер Эллсуорт, учитель, который преподавал у нас в пятом классе. Он выглядел измученным, на шее характерные отметины. Стригои использовали его, чтобы «подкрепиться», но не уморили до смерти. Несмотря на весь пережитый ужас, мистер Эллсуорт выглядел собранным, взгляд живой и настороженный. Увидев нас, он сразу оценил ситуацию.

– Что там происходит? – спросил Эмиль, не сводя взгляда с зева пещеры.

На некоторых стражах были наушники, но, как мне казалось, в гуще сражения трудно одновременно комментировать ситуацию.

– Полная неразбериха, – ответил мистер Эллсуорт. – Однако мы выбираемся… в обоих направлениях. Трудно сказать, кто побеждает, но стригоев что-то отвлекает. Или кто-то. – Он нахмурился. – Я собственными глазами видел, как кто-то поджег одного стригоя.

Ответа не последовало – прямо так, с ходу объяснить было сложно. Он, похоже, понял это и сел рядом с Эбби, которая все еще заливалась слезами.

Вскоре к ним присоединились еще два мороя и неизвестный мне дампир. Каждый раз, когда кто-нибудь появлялся, я молилась, чтобы это был Эдди. К нам уже вышли пятеро; возможно, остальные сбежали через другой выход.

Прошло еще несколько минут, никто больше не появлялся. Рубашка у меня взмокла от пота. Я так крепко стискивала кол, что сводило пальцы, и каждые несколько минут я была вынуждена перехватывать его. Внезапно я увидела, что Эмиль вздрогнул; надо полагать, получил сообщение через наушники. Он вслушивался очень внимательно, а потом пробормотал что-то в ответ. Посмотрел на нас и указал на трех новичков.

– Вы… отведите их в школу. – Он указал в сторону спасшихся и перевел взгляд на взрослых стражей. – Пошли в пещеру. Большинство пленников уже выбрались наружу, но наши люди оказались в ловушке. Возникла патовая ситуация.

Стражи мгновенно устремились внутрь, новички повели своих подопечных.

Нас осталось четверо – двое взрослых, Эмиль и Стивен, двое новичков, я и Шейн. Напряжение было настолько велико, что даже дышалось с трудом. Никто больше не выходил, никаких сообщений не поступало. Эмиль посмотрел вверх, его лицо приняло обеспокоенное выражение. Я проследила за его взглядом. Прошло больше времени, чем мне казалось. Солнце уже заметно опустилось. Внезапно Эмиль снова вздрогнул – поступило новое сообщение.

Он с обеспокоенным видом оглядел нас.

– Кому-то нужно идти туда, чтобы прикрыть отступление с другого конца. Похоже, у нас много потерь и оставшиеся пока не могут вырваться.

«Много», – сказал он. Не «есть потери». Меня пробрал озноб.

– Стивен, ты идешь, – продолжал Эмиль и… заколебался.

Я понимала, какая дилемма стоит перед ним. Он сам хотел идти, но как руководитель группы на этой стороне должен был оставаться здесь до последнего. И все же он был на грани того, чтобы нарушить приказ. Обдумывал вариант пойти со Стивеном, а меня с Шейном оставить тут. Одновременно он не мог заставить себя бросить двух новичков одних – а вдруг случится что-то из ряда вон? Эмиль снова посмотрел на нас.

– Роза, ты идешь с ним, – закончил он.

Не тратя ни мгновения, я в сопровождении Стивена устремилась в пещеру – и тут же испытала хорошо знакомое тошнотворное ощущение. Снаружи было холодно, но еще холоднее внутри, и чем дальше, тем больше. И темнее. Наши глаза отчасти способны видеть во мраке, но вскоре он слишком сгустился. Стивен включил маленький фонарик, прицепленный к куртке.

– Хотелось бы мне подсказать тебе, как действовать, но я не знаю, с чем мы столкнемся, – бросил он. – Будь готова ко всему.

Тьма перед нами начала редеть. Звуки становились громче. Мы ускорили шаг, беспрерывно оглядываясь по сторонам, и внезапно оказались в той самой большой полости, помеченной на карте. Горящий в одном углу костер – не магический, разожженный стригоями – давал свет. Оглянувшись, я сразу поняла, что произошло.

Часть стены обрушилась внутрь, образовав груду камней. Никого не раздавило, но она почти полностью перекрывала проход к другому концу пещеры. Осталось лишь совсем узкое отверстие. Не знаю, было ли это сделано с помощью магии, или просто так получилось в процессе сражения. Может, и то и другое. Как бы то ни было, в данный момент семь стражей – включая Дмитрия и Альберту – оказались загнаны в ловушку десятью стригоями. По эту сторону завала не было видно ни одного мороя, умеющего управлять огнем, однако вспышки, проникающие сквозь отверстие, свидетельствовали о том, что с другой стороны они продолжают сражаться. На полу лежали тела – два стригоя, остальных я не разглядела.

Проблема была очевидна. Протиснуться сквозь отверстие можно было только ползком, что ставило человека в чрезвычайно уязвимую позицию. Это означало, что стригоев надо убрать, дав стражам возможность сбежать. Мы со Стивеном готовы были помочь, несмотря на явное неравенство сил. Мы приближались к стригоям сзади, но трое из них каким-то образом почувствовали нас и резко развернулись. Двое бросились на Стивена, третий на меня.

Миг – и я превратилась в боевую машину. Ярость вскипела во мне. Пещера не давала особого простора для сражения и все же позволяла мне увертываться от стригоя. Фактически ограниченность пространства работала на меня, поскольку более рослому противнику приходилось наклоняться, ему было труднее маневрировать. В основном я держалась вне пределов его досягаемости, хотя в какой-то момент ему удалось схватить меня и швырнуть о стену. Я даже не почувствовала этого, просто продолжала двигаться, готовясь перейти к нападению. Избежала его следующей атаки, сама нанесла несколько ударов и, используя свой малый рост, поднырнула снизу и заколола его. Одним молниеносным движением вытащила кол и бросилась на помощь Стивену. Он уже прикончил одного своего противника, и вдвоем мы разделались со вторым.

Теперь оставалось семь стригоев. Нет, шесть. Оказавшиеся в ловушке стражи, несмотря на ограниченную возможность действовать, убили еще одного. Мы со Стивеном напали на ближайшего к нам. Он был силен – очень древний, очень мощный, – и даже вдвоем нам было трудно с ним справиться. И все же мы его одолели. С уменьшением числа стригоев стражам стало легче прорываться на свободу. Один за другим они выбирались из-за завала, и уже одно их количество работало на нас.

Когда стригоев осталось всего два, Альберта выкрикнула приказ начать отступление. Расстановка сил принципиальным образом изменилась. Теперь мы со всех сторон окружали двух последних стригоев. Это позволило трем стражам сбежать тем путем, каким пришла я, а Стивен тем временем полез сквозь отверстие к другому выходу. Дмитрий заколол одного из двух стригоев. Остался один. Стивен просунул голову обратно и прокричал Альберте что-то, чего я не разобрала. Не глядя на него, она крикнула что-то в ответ. Она, Дмитрий и двое других стражей приближались к последнему стригою.

– Роза! – поманил меня Стивен.

Следовать приказу – это для нас закон. Я протиснулась через отверстие легче, чем он, благодаря своим небольшим размерам. За мной тут же последовал еще один страж. На той стороне завала не оказалось никого. Сражение либо закончилось, либо переместилось куда-то в другое место. Судя по количеству тел, однако, схватка была жаркая. Снова стригои, но не только. Я увидела знакомое лицо: Юрий. И поспешно перевела взгляд на Стивена, помогавшего пролезть сквозь дыру еще одному стражу. Следом за ним показалась Альберта.

– Все эти мертвы, – сказала она. – Судя по звукам, их осталось несколько, препятствующих отступлению. Давайте разделаемся с ними до того, как сядет солнце.

Дмитрий последним пролез сквозь отверстие. Мы обменялись быстрыми взглядами, в которых сквозило облегчение, и двинулись дальше. Это был долгий путь по туннелю, и мы торопились, стремясь как можно быстрее вывести оставшихся людей. Поначалу нам ничто не препятствовало, но потом, судя по вспышкам света, стало ясно, что впереди идет бой. Госпожа Кармак и моя мать сражались с тремя стригоями. Наша группа вступила в бой, и в считанные секунды со стригоями было покончено.

Я обрадовалась, увидев мать живой.

– С этими все, – тяжело дыша, сказала она. – Но, думаю, их тут больше, чем нам казалось. Наверно, нападая на школу, они оставили кого-то в резерве. Остальные наши – те, что уцелели, – уже вышли.

– В пещере есть другие ответвления, – заметила Альберта. – Стригои могут укрываться там.

– Могут, – согласилась моя мать. – Некоторые быстро сообразили, что мы превосходим их численно, и решили просто переждать там, чтобы сбежать позже. Другие, возможно, рассчитывают напасть на нас.

– Что будем делать? – спросил Стивен. – Прикончим их? Или отступим?

Все посмотрели на Альберту. Она быстро приняла решение.

– Отступаем. Мы прикончили столько, сколько смогли, и солнце садится. Нужно возвращаться под защиту магических колец.

Мы тронулись в путь. Победа была близка, но нас подгонял гаснущий свет. Дмитрий шел рядом со мной.

– Эдди выбрался?

Мне не попалось его тело, но я ведь не вглядывалась в каждое.

– Да. – Дмитрий дышал тяжело; бог знает, со сколькими стригоями он сражался сегодня. – Нам практически пришлось вытолкать его наружу. Он хотел сражаться.

Очень похоже на Эдди.

– Я помню этот поворот, – заметила моя мать, когда мы сворачивали за угол. – Теперь уже недолго. Скорее станет светлее.

До сих пор мы освещали себе дорогу фонариками.

Я почувствовала тошноту за мгновение до нападения. На развилке семь стригоев набросились на нас. Тех спасенных, кто прошел перед нами, они пропустили и залегли в ожидании нас, трое с одной стороны, четверо с другой. Один из стражей, Алан, не заметил их приближения. Стригой схватил его и почти без особых усилий сломал ему шею. Так оно, скорее всего, и было. Это напоминало случившееся с Мейсоном, я чуть не замерла как вкопанная, но потом приняла боевую стойку, готовясь ввязаться в схватку.

Однако мы находились в узкой части туннеля, и не все смогли добраться до стригоев. Я оказалась позади, госпожа Кармак рядом со мной, но достаточный обзор позволил ей поджечь двоих стригоев, благодаря чему стражи без особых усилий закололи их.

Альберта заметила меня и еще нескольких стражей.

– Начинайте отступление! – закричала она.

Никто из нас не хотел уходить, но что мы могли поделать? Я видела, как один страж упал, и сердце дало перебой. Он был мне незнаком, но это не имело значения. Спустя считанные секунды моя мать заколола напавшего на него стригоя.

Я и еще трое стражей свернули за угол, и поле боя исчезло из вида. Дальше по коридору пробивался слабый багряный свет. Выход. И в нем лица других стражей. Мы помчались на свет и вырвались на воздух. Но что с остальными? Моя группа столпилась у зева пещеры, с тревогой стараясь разглядеть, что там происходит. Солнце, к моему смятению, уже почти скрылось. Тошнота не проходила, и это означало, что стригои еще живы.

Спустя несколько мгновений в коридор прорвался отряд матери. Судя по их количеству, погиб кто-то еще. Но они были совсем рядом. Все вокруг замерли в напряженном ожидании. Так близко. Совсем, совсем близко.

Но недостаточно близко. В одной из ниш залегли в ожидании еще три стригоя. Нам они позволили пройти. Все произошло почти мгновенно, никто не успел среагировать вовремя. Один стригой схватил Селесту и потянулся клыками к ее щеке. Я услышала придушенный крик и брызнувшую во все стороны кровь. Второй стригой погнался за госпожой Кармак, но моя мать с силой оттолкнула ее вперед, к выходу.

Третий стригой схватил Дмитрия. За все время, что я знала Дмитрия, ни разу не было такого, чтобы он замешкался, всегда оказывался быстрее и сильнее любого другого. Но не сейчас. Стригой застал его врасплох, и этого незначительного преимущества оказалось достаточно.

Я смотрела, не в силах оторвать взгляда. Это был тот самый светловолосый стригой, который разговаривал со мной во время боя.

Он схватил Дмитрия и потянул его к земле. Они сцепились, сила против силы, и потом клыки вонзились в шею Дмитрия. Взгляд красных глаз на мгновение встретился с моим.

Я услышала крик – на этот раз свой собственный.

Моя мать рванулась на помощь, но потом появились еще пять стригоев. Начался хаос. Я больше не видела Дмитрия, не знала, что происходит с ним. Мать заколебалась, решая, что делать – бежать или сражаться. И потом, с выражением сожаления на лице, помчалась дальше к выходу. Я же, напротив, попыталась вбежать внутрь, но кто-то схватил меня. Это оказался Стэн.

– Куда ты, Роза? Их там слишком много.

Он не понимал? Там был Дмитрий. Я должна добраться до Дмитрия.

Наружу вырвались моя мать и Альберта, они буквально тащили госпожу Кармак. Преследовавшая их группа стригоев вынуждена была остановиться на границе гаснущего света. Я все еще пыталась вырваться из рук Стэна. У него и самого хватало сил, чтобы удерживать меня, но мать бросилась ему на помощь и потащила меня прочь.

– Роза, нужно убираться отсюда!

– Он там! – закричала я, изо всех сил пытаясь освободиться. Как это получалось – что я, способная убить стригоя, не могла вырваться из рук этих двух? – Дмитрий там! Нужно вернуться за ним! Мы не можем бросить его!

Впав в истерику, я кричала сбивчиво, многословно. Мать с силой встряхнула меня и притянула к себе.

– Он мертв, Роза! Мы не можем возвращаться туда. Солнце сядет через пятнадцать минут, они только того и ждут. Мы, может, даже не успеем добраться под защиту магических колец до наступления темноты. Сейчас важна каждая секунда…

Я видела собравшихся у выхода стригоев, их красные глаза мерцали в предвкушении. Они заполняли все отверстие выхода – десять, а может, и больше. Мать была права. Учитывая их скорость, даже нашего пятнадцатиминутного преимущества может оказаться недостаточно. И все равно я не могла сделать ни шагу, не могла оторвать взгляд от пещеры, где остался Дмитрий, а с ним и половина моей души. Это немыслимо – чтобы он был мертв. Но если это так, то, конечно, и я умру тоже.

Мать дала мне пощечину, и боль вывела меня из ступора.

– Беги! – закричала она мне. – Он мертв! Что, хочешь разделить его участь?

Я увидела выражение паники на ее лице – паники из-за того, что я, ее дочь, могу погибнуть. Я вспомнила слова Дмитрия о том, что он скорее умер бы сам, чем допустил бы мою смерть. Если я буду и дальше тупо стоять здесь и позволю стригоям добраться до меня, то обману ожидания их обоих.

– Беги! – снова закричала она.

И я побежала, почти ничего не видя из-за слез.

Двадцать восемь

Следующие двенадцать часов были самыми долгими в моей жизни.

Наша группа вернулась в кампус, хотя почти всю дорогу пришлось бежать – что было нелегко, учитывая, сколько среди нас было раненых. Все время я чувствовала тошноту – стригои, видимо, были совсем рядом. Тем не менее они не догнали нас, и, возможно, мое состояние просто объяснялось тем, что произошло в пещере.

Как только мы оказались под защитой магических колец, обо мне и других новичках тут же забыли. Мы находились в безопасности, а у взрослых было много других дел и тревог. Все пленники оказались спасены – все, кто уцелел. Как я и опасалась, стригои решили съесть одного почти сразу же. Выходит, мы спасли двенадцать человек. И потеряли шестерых стражей – включая Дмитрия. Не такое уж плохое соотношение, учитывая, с каким большим количеством стригоев мы столкнулись, но, если применить метод простого вычитания, получалось, что мы спасли всего шестерых. Стоила ли того гибель этих стражей?

– Взгляни на это по-другому, – говорил мне Эдди, когда мы шли в больницу. Всем, и пленникам, и участникам рейда, было приказано пройти осмотр. – Вы не просто спасли эти жизни. Вы убили почти тридцать стригоев плюс тех, которые погибли в кампусе. Подумай обо всех тех, кого они могли убить. Можно считать, вы спасли сотни жизней.

Рациональная часть меня понимала, что он прав. Но какая может быть рациональность, если Дмитрий, возможно, мертв? Это эгоистично, но в тот момент я готова была обменять все эти жизни на одну-единственную – его. Хотя сам он ни за что на это не согласился бы, уж я-то его знала.

И существовал совсем крошечный, ничтожный шанс, что он жив. Хотя укус, который я видела, был достаточно серьезный, стригой мог просто вывести его из строя, а потом сбежать. Возможно, сейчас Дмитрий лежит в пещере, нуждаясь в медицинской помощи, и умирает в отсутствие ее. Эта мысль сводила меня с ума, как и собственная беспомощность. Однако вернуться туда было невозможно – по крайней мере, пока не наступит день. Тогда еще один отряд отправится в пещеры, чтобы принести наших погибших и похоронить их. До тех пор оставалось лишь ждать.

Доктор Олендзки бегло осмотрела меня, решила, что сотрясения мозга нет, и велела самостоятельно перевязать царапины и ссадины. У нее было слишком много потерпевших в гораздо худшем состоянии.

Я понимала, что разумнее всего пойти в свой спальный корпус или к Лиссе. Через нашу связь я чувствовала, что она зовет меня. Беспокоится. Испугана. Впрочем, вскоре она и без меня узнает новости, а я встречаться с ней не хотела. Я ни с кем не хотела встречаться. Поэтому, вместо того чтобы пойти в свой корпус, я отправилась в церковь. Нужно было чем-то занять себя, пока не настанет время проверить пещеру. Молиться – это занятие не хуже любого другого.

В середине дня в церкви обычно бывало пусто, но не на этот раз. И удивляться этому не следовало. Учитывая все эти смерти, всю трагедию последних суток, естественно, люди искали утешения. Одни сидели в одиночестве, другие небольшими группами. Плакали. Преклоняли колени. Молились. Некоторые просто глядели в пространство, явно до сих пор не в силах поверить в случившееся. Отец Андрей ходил между ними, заговаривая то с одним, то с другим.

Я нашла пустую скамью в самом дальнем углу и села. Подтянула к себе колени, обхватила руками и положила на них голову. Со стен за нами наблюдали иконы святых и ангелов.

Дмитрий не может быть мертв. Это просто совершенно, совершенно немыслимо. Конечно, если бы он умер, я почувствовала бы это. Как это – вчера он лежал со мной в постели, обнимал меня, а сегодня его нет? Мы были такие теплые, такие живые, что это просто несовместимо со смертью.

Четки Лиссы обвивали мое запястье, и я проводила пальцем по кресту и бусинам. Я отчаянно пыталась молиться, но не знала как. Если Бог существует, Он достаточно могуществен, чтобы понять, чего я желаю, пусть даже мне не удается облечь свои мысли в слова.

Медленно текло время. Люди приходили и уходили. Я устала сидеть и в конце концов растянулась на скамье. Сверху, с позолоченного потолка, на меня смотрели другие святые и ангелы.

«У Бога столько помощников, – думала я, – но какой от них толк на самом деле?»

Я даже не отдавала себе отчета в том, что уснула, пока Лисса не разбудила меня. Она сама походила на ангела, с этими обрамляющими лицо светлыми волосами. Взгляд был мягкий, исполненный сочувствия – прямо как у святых.

– Роза, мы просто обыскались тебя. Ты что, все время была здесь?

Я села, чувствуя разбитость в теле, с затуманенными глазами. Учитывая, что прошлой ночью я не спала, а потом принимала участие в рейде, мое утомление было вполне объяснимо.

– Почти все, – ответила я.

Она покачала головой.

– Уже прошло много времени. Тебе нужно поесть.

– Я не голодна.

«Много времени». Я стиснула ее руку.

– Который час? Солнце взошло?

– Нет. До рассвета… ну, еще пять часов.

Пять часов. Как выдержать столько?

Лисса дотронулась до моего лица. Благодаря нашей связи я почувствовала магию, а потом попеременно теплое и холодное покалывание на коже. Синяки и порезы исчезли.

– Не надо тебе делать этого, – заволновалась я.

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Я весь день только этим и занималась. Помогала доктору Олендзки.

– Я слышала об этом, но, ох, это так странно! Мы всегда скрывали твой дар.

– Теперь не важно, что все узнали, – ответила она. – После всего случившегося я просто обязана помогать – столько людей пострадали. И если в результате мой секрет вышел наружу… ну, это все равно произошло бы, раньше или позже. Адриан тоже помогал, хотя пока на многое не способен.

И потом меня осенило. Я выпрямилась.

– О господи, Лисс! Ты можешь спасти его. Можешь помочь Дмитрию.

Глубокая печаль отразилась на ее лице и проникла в меня через нашу связь.

– Роза, Дмитрий мертв, так говорят.

– Нет! Это невозможно. Ты не понимаешь… Думаю, он просто ранен. Скорее всего, тяжело. Но ты можешь исцелить его, когда его принесут сюда. – И потом в голове у меня зародилась совершенно безумная мысль. – А если… если он мертв… – Мне было больно выговаривать эти слова. – Ты можешь вернуть его! Точно как меня. Он тоже станет «поцелованным тьмой».

Ее лицо сделалось еще печальнее. Сейчас она просто излучала сочувствие ко мне.

– Нет, не могу. Возвращение из мертвых требует огромных затрат силы. Кроме того, вряд ли я смогу сделать это по отношению к тому, кто был мертв… ммм… так долго. Думаю, у меня получается возвращать к жизни только по свежим следам.

– Но ты хотя бы попытайся! – с безумным отчаянием в голосе воскликнула я.

– Не могу… – Она сглотнула. – Ты же слышала, что я сказала королеве. Я не могу только тем и заниматься, что возвращать всех умерших к жизни. Это обернется злоупотреблением и надругательством – тем, к чему стремился Виктор. Ведь именно поэтому мы держали мой дар втайне.

– Ты позволишь ему умереть? Даже не попытаешься? Даже ради меня? – Я не кричала, но для церкви мой голос определенно звучал слишком громко. Сейчас тут уже почти никого не было, но те, кто оставался, были слишком погружены в печаль, чтобы обратить внимание на мой взрыв. – Я для тебя сделала бы что угодно, и ты знаешь это. А ты не сделаешь этого для меня?

Я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь.

Лисса вглядывалась в мое лицо, миллион мыслей кружились в ее голове. И, оценив мои слова, мое лицо, мой голос, она в конце концов поняла. Поняла, какие чувства я испытываю к Дмитрию, что это не просто отношения «ученица – наставник». Я восприняла это понимание как внезапно вспыхнувший свет в ее сознании. Бессчетные обрывки когда-то мелькавших образов внезапно встали на свои места: замечания, которые я делала, то, как мы с Дмитрием общались… все, все, все обрело для нее смысл – то, на что раньше она не обращала внимания. Возникло и множество вопросов, но она не стала их задавать и даже ни слова не сказала о том, что ей только что открылось. Вместо этого она просто взяла мою руку в свои и притянула меня к себе.

– Мне очень жаль, Роза. Мне очень, очень жаль. Я не могу.

После этого я позволила ей увести себя, предположительно, чтобы покормить меня. Но, оказавшись в кафетерии и глядя на поднос перед собой, я почувствовала, что одна мысль о еде вызывает у меня такую тошноту, будто рядом стригои. Увидев это, она сдалась, поняв, что ничего поделать нельзя, пока я не узнаю, что произошло с Дмитрием. Мы пошли в ее комнату, я легла на постель. Она села рядом, но я не хотела разговаривать и вскоре опять уснула.

Когда я проснулась в следующий раз, рядом сидела мать.

– Роза, мы идем в пещеру. Ты с нами не пойдешь, но можешь, если хочешь, вместе с другими ждать на границе кампуса.

Это было большее, на что я могла рассчитывать. Чем быстрее я узнаю, какова судьба Дмитрия, тем лучше. Лисса пошла со мной, сразу за отрядом стражей. Ее отказ исцелить Дмитрия по-прежнему причинял мне боль, но в глубине души я надеялась, что она не устоит, когда увидит его.

Отряд собрали большой, просто на всякий случай. Хотя вообще-то мы считали, что стригои ушли. Они утратили свое преимущество и, конечно, понимали, что если мы вернемся за погибшими, то будем значительно превосходить их числом.

Стражи двинулись в путь, а остальные, сопровождавшие их, расположились вдоль границы. Почти никто не разговаривал. Пройдет, наверно, часа три, прежде чем они вернутся. Темная, свинцовая тяжесть скапливалась в груди. Пытаясь не обращать на нее внимания, я села на землю и положила голову на плечо Лиссы, страстно желая, чтобы время текло быстрее. Морои, пользователи огня, разожгли костер, и мы грелись около него.

Минуты, однако, не летели, а ползли еле-еле. Но в конце концов кто-то закричал, что стражи возвращаются. Я вскочила и побежала, чтобы посмотреть, но увиденное заставило меня резко остановиться.

Носилки. Носилки с телами погибших. Мертвые стражи, с бледными лицами, невидящими глазами. Один из мороев отбежал, и его вырвало в кусты. Лисса заплакала. Одного за другим мертвых проносили мимо нас. Я смотрела, чувствуя внутри холод и пустоту, задаваясь вопросом, будут ли мне являться их призраки, когда я снова выйду за пределы магических защитных колец.

В конце концов мимо прошли все. Пять тел, но ощущение было такое, будто их пятьсот. И лишь одного тела я не увидела. Того, которое так боялась увидеть. Я подбежала к матери, которая тоже помогала нести носилки. Она не смотрела на меня и, без сомнения, понимала, о чем я хочу спросить.

– Где Дмитрий? Он… – Надеяться не на что и даже спрашивать было трудно. – Он жив?

О господи! Неужели мои молитвы были услышаны? Что, если он просто ранен, ждет, когда пришлют врача?

Мать ответила не сразу и таким голосом, что я с трудом узнала его.

– Его там не было, Роза.

Я споткнулась на неровной земле и торопливо нагнала ее.

– Подожди, что это значит? Может, он ранен и ждет помощи…

Она по-прежнему не смотрела на меня.

– Молли там тоже не было.

Молли была та моройка, которой стригои успели «закусить». Примерно моих лет, высокая, красивая. Я видела в пещере ее тело, совершенно обескровленное. Она, безусловно, была мертва – не просто ранена – и, значит, никак не могла уйти оттуда. Молли и Дмитрий. Их тела исчезли.

– Нет… – Я начала задыхаться. – Ты же не думаешь…

Слеза скатилась с уголка глаза матери. Никогда не видела ее в таком состоянии.

– Я не знаю, что и думать, Роза. Если он выжил, то, возможно… возможно, они забрали его «на потом».

Мысль о Дмитрии как о «закуске» была слишком ужасна, чтобы выразить ее словами, но альтернатива этому была еще ужаснее. И мы обе понимали это.

– Но они не стали бы забирать Молли «на потом». Она уже какое-то время была мертва.

Мать кивнула.

– Мне очень жаль, Роза. Точно нам ничего не известно. Скорее всего, они оба мертвы и стригои утащили их тела.

Она лгала. Впервые в жизни моя мать говорила неправду, чтобы оградить меня. Она не умела утешать, не умела выдумывать убедительные небылицы, чтобы человеку стало легче. Она всегда говорила правду, пусть даже самую горькую.

Но не на этот раз.

Я остановилась, отряд продолжал идти мимо. Лисса нагнала меня, обеспокоенная и недоумевающая.

– Что произошло?

Я не отвечала. Повернулась и помчалась обратно к защитным кольцам. Она побежала за мной, окликая меня по имени. Никто не обратил на нас внимания, потому что кому в голову могло прийти, что после всего случившегося у кого-то хватит глупости пересечь магическую защиту?

У меня хватило, хотя вообще-то при дневном свете опасаться было нечего. Я промчалась мимо места, где недавно группа Джесси терзала Лиссу, и перешагнула невидимые линии, обозначающие границы Академии. Лисса на мгновение заколебалась, но потом последовала за мной, задыхаясь после быстрого бега.

– Роза, что ты…

– Мейсон! – закричала я. – Мейсон, ты нужен мне…

Он материализовался не сразу. На этот раз он выглядел не только бледнее бледного, но еще и мерцал, как будто вот-вот мог совсем растаять. Он стоял, глядя на меня, и, хотя выражение его лица было такое же, как всегда, у меня возникло удивительно странное чувство, будто он знает, о чем я хочу спросить. Лисса недоуменно переводила взгляд с меня на пустое место, с которым я разговаривала.

– Мейсон, Дмитрий мертв?

Он покачала головой.

– Он жив?

Мейсон снова покачал головой.

Ни жив, ни мертв. Мир вокруг поплыл, перед глазами заплясали искры. Видимо, от голода закружилась голова, и я была на грани того, чтобы потерять сознание. Нет, нужно взять себя в руки. Нужно задать следующий вопрос. Это невозможно, чтобы из всех жертв… из всех жертв, которые были в их распоряжении, они выбрали именно его.

Следующие слова застряли в горле, и, произнося их, я рухнула на колени.

– Он… Дмитрий… стригой?

Мейсон заколебался на мгновение, как будто боялся отвечать, а потом… потом он кивнул.

Сердце разлетелось на осколки, и мой мир вместе с ним.

«Ты потеряешь то, что ценишь выше всего…»

Вот о чем говорила Ронда. Даже не о жизни Дмитрия.

«Что ценишь выше всего».

Это была его душа.

Двадцать девять

Спустя почти неделю я постучалась в дверь Адриана.

После нападения у нас не было занятий, однако комендантский час по-прежнему соблюдался и сейчас уже почти наступил. При виде меня на лице Адриана возникло потрясенное выражение. Это был первый случай, когда я сама искала его, а не vice versa[11].

– Маленькая дампирка… – Он отступил в сторону. – Входи.

Когда я проходила мимо, меня чуть не свалил с ног исходящий от него запах алкоголя. В гостевых помещениях Академии было очень мило, но он, ясное дело, не прикладывал особых усилий, чтобы содержать свой номер в порядке. Похоже, он с самой атаки так и пил без остановки. Телевизор был включен, на маленьком столике стояла полупустая бутылка водки. Я взяла ее и взглянула на этикетку. Она была на русском.

– Плохое настроение?

Я поставила бутылку обратно.

– Только не для тебя, – галантно ответил он.

Он все еще выглядел привлекательно, как всегда, но лицо измождено, и под глазами темные круги, словно он плохо спал. Взмахом руки он указал мне на кресло, а сам сел на кушетку рядом со столиком.

– В последнее время редко тебя видел.

Я откинулась в кресле.

– Я и не хотела, чтобы меня видели.

После нападения я мало с кем разговаривала, проводя все время или в полном одиночестве, или с Лиссой. Рядом с ней мне было спокойнее, но разговаривали мы мало. Она понимала, что мне надо осознать происшедшее, и просто находилась поблизости, не втягивая меня в разговоры о том, что я не хотела обсуждать, хотя у нее набралось ко мне множество вопросов.

По всем погибшим в Академии была проведена общая поминальная служба, хотя их семьи сделали все необходимые приготовления для достойных похорон каждого. Я ходила на общую службу. Церковь была битком набита – люди могли только стоять. Отец Андрей зачитал имена мертвых, включив в них Дмитрия и Молли. Никто не говорил о том, что на самом деле случилось с ними, – слишком много было других печалей и скорбей, просто затопивших нас. Никто даже не представлял себе, как Академия сумеет восстановиться, залатать дыры и начать работать снова.

– Ты выглядишь даже хуже меня, – сказала я Адриану. – Не думала, что это возможно.

Он поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.

– Брось, ты всегда выглядишь хорошо. Что же касается меня… Трудно объяснить. Меня достали ауры. Так много печали вокруг – ты даже вообразить не можешь, что это такое. Каждый излучает ее на духовном уровне, и это… потрясает. На таком фоне твоя темная аура просто радует.

– И поэтому ты пьешь?

– Ага. По счастью, алкоголь лишает меня способности видеть ауры. – Он протянул мне бутылку, но я покачала головой. Он пожал плечами и сделал еще один глоток. – Так что я могу сделать для тебя, Роза? У меня такое чувство, что ты пришла не просто проведать меня.

Он был прав, и мне было чуть-чуть не по себе из-за того, что стало причиной моего появления здесь. Я много думала последнюю неделю. Справиться с печалью из-за гибели Мейсона было трудно. Фактически я все еще остро переживала ее, когда началась вся эта история с призраком. Теперь я погрузилась в пучину горя снова, и поводов для этого было множество. В конце концов, не только Дмитрий пропал. Погибли учителя, стражи и морои. Никто из моих близких друзей не умер, чего нельзя было сказать об однокурсниках. Они проучились в Академии столько же, сколько и я, и было странно осознавать, что я никогда больше их не увижу. Столько потерь, которые надо как-то пережить, столько людей, с которыми приходилось проститься навсегда.

Но… Дмитрий. Это особый случай. В конце концов, как распроститься навсегда с тем, кто не ушел в прямом смысле этого слова? Проблема.

– Мне нужны деньги, – заявила я Адриану, не считая нужным притворяться.

Он вскинул бровь.

– Неожиданно. От тебя, по крайней мере. Другие часто обращаются ко мне с такой просьбой. Пожалуйста, скажи, что именно я буду спонсировать?

Я перевела взгляд на телевизор. Там шла реклама какого-то дезодоранта.

– Я покидаю Академию.

– Еще одна неожиданность. Тебе до ее окончания осталось всего несколько месяцев.

Я посмотрела ему в глаза.

– Меня это не волнует. Сейчас есть проблемы важнее.

– Вот уж никогда не думал, что ты откажешься от работы стража. Переселяешься к «кровавым шлюхам»?

– Нет, – ответила я. – Конечно нет.

– Только не обижайся. Это не такое уж необоснованное предположение. Если ты не хочешь быть стражем, чем еще тебе заняться?

– Я уже сказала. У меня есть важные дела.

Он снова выгнул бровь дугой.

– Дела, которые втянут тебя в новые неприятности?

Я пожала плечами. Он рассмеялся.

– Глупый вопрос. Все, что ты делаешь, втягивает тебя в неприятности. – Он оперся локтем о ручку кушетки, а подбородком в ладонь. – Почему ты пришла за деньгами именно ко мне?

– Потому что у тебя они есть.

Он снова рассмеялся.

– А почему ты думаешь, что я дам тебе их?

Я не отвечала, просто смотрела на него, стараясь излучать все женственное очарование, на какое была способна. Его улыбка растаяла, зеленые глаза разочарованно сощурились. Он отвел взгляд.

– Черт побери, Роза! Не делай этого. По крайней мере, сейчас. Не играй на моих чувствах к тебе. Это нечестно.

Он глотнул еще водки.

Он был прав. Я пришла к нему, рассчитывая использовать его влечение ко мне, чтобы получить желаемое. Это было низко, но я не имела выбора. Я встала, подошла к нему, села рядом и взяла его за руку.

– Пожалуйста, Адриан. Пожалуйста, помоги мне. Ты единственный, к кому я могу обратиться.

– Это нечестно, – невнятно пробормотал он. – Ты бросаешь на меня призывные взгляды, но хочешь не меня. Ты никогда не хотела меня. Ты всегда хотела Беликова, и один Бог знает, что ты будешь делать сейчас, когда он ушел.

В этом он тоже был прав.

– Ты поможешь мне? – спросила я, активно пуская в ход свою харизму. – Ты единственный, с кем я могу говорить… единственный, кто действительно понимает меня…

– Ты вернешься? – спросил он.

– Со временем.

Он откинул голову назад и шумно выдохнул. Обычно его волосы выглядели так, как будто он сознательно придавал им стильный беспорядок; сейчас они выглядели просто взъерошенными.

– Может, для тебя лучше уехать? Может, ты свыкнешься с мыслью о его потере быстрее, если какое-то время проведешь вдали от Академии? И аура Лиссы не будет причинять тебе вред. Это может замедлить твое погружение во тьму – пригасить ту ярость, которая, кажется, всегда клокочет в тебе. Ты должна стать счастливее. И перестать видеть призраков.

На мгновение я забыла о своей задаче обольщения.

– Не Лисса причина того, что я вижу призраков. Ну, в общем-то, она имеет к этому отношение, но не в том смысле, как ты думаешь. Я вижу призраков, потому что я «поцелованная тьмой». Я связана с миром мертвых, и чем больше убиваю, тем сильнее становится эта связь. Вот почему я вижу покойников и чувствую присутствие стригоев рядом. Они тоже связаны с миром мертвых.

Он нахмурился.

– Ты считаешь, что твоя аура ничего не значит? И что ты не вбираешь в себя эффект духа?

– Нет. И это тоже; вот почему все так запуталось. Я думала, что воздействует одно обстоятельство, а оказалось два. Я вижу призраков, потому что я «поцелованная тьмой». Мной овладевают огорчение, даже злость… потому что я впитываю тьму Лиссы. Вот почему моя аура темнеет, вот почему в последнее время я так часто прихожу в ярость. Теперь это объясняется просто как плохой характер. – Я замолчала, вспомнив, как Дмитрий помешал мне разделаться с Джесси. – Но я не знаю, чем это обернется дальше.

Адриан вздохнул.

– Почему с тобой все так сложно?

– Ты поможешь? Пожалуйста, Адриан. – Я погладила его руку. – Пожалуйста, помоги мне.

Низко, подло. Но какое это имеет значение? Только Дмитрий важен.

Адриан наконец поднял на меня взгляд и впервые за все время нашего знакомства выглядел уязвимым.

– Вернувшись, ты дашь мне шанс? По-честному?

Я постаралась скрыть свое удивление.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал. Ты никогда не хотела меня, никогда даже не рассматривала меня как вариант. Цветы, флирт… Все это не оказывало на тебя никакого воздействия. Ты была так сильно влюблена в него, что не замечала никого. Закончив со своими делами, ты отнесешься ко мне серьезно? Дашь мне шанс, когда вернешься?

Чего-чего, а этого я не ожидала. Первый порыв был сказать «нет», сказать, что я никогда больше не полюблю никого, что разбито и мое сердце, и та часть души, которая принадлежала Дмитрию. Однако Адриан смотрел на меня с таким искренним чувством, без намека на обычную шутливость. И внезапно я поняла, что все его неравнодушие ко мне, пусть часто и проявляемое в тоне поддразнивания, отнюдь не было шуткой. Лисса права насчет его чувств ко мне.

– Дашь мне шанс? – повторил он.

«Один Бог знает, что ты будешь делать сейчас, когда он ушел».

– Конечно.

Нечестный ответ, но… тот, который нужен.

Адриан отвернулся и снова выпил водки. Ее осталось уже совсем немного.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра.

Он поставил бутылку, встал, вышел в спальню и вернулся с большой пачкой денег. Я еще подумала – интересно, где он их держит, под кроватью, что ли? Без единого слова он вручил их мне, взял телефон и сделал несколько звонков. Солнце встало, и человеческий мир, в котором хранилось большинство денег мороев, уже пробудился.

Пока он разговаривал, я таращилась в телевизор, но не могла сосредоточиться. Мне все еще хотелось почесать заднюю часть шеи. Поскольку невозможно было установить точно, сколько стригоев убили я и остальные, мы все получили татуировку другого типа вместо обычных знаков молнии. Название ее я забыла, но она выглядела как маленькая звезда и означала, что носитель ее участвовал в сражении и убил много стригоев.

Покончив со звонками, Адриан протянул мне листок бумаги с названием и адресом банка в Мизуле.

– Зайди туда. Полагаю, ты хочешь попасть в цивилизованное место, а это лучше всего сделать через Мизулу. Там на твое имя открыт счет… и на нем много денег. Назови себя, и они оформят всю нужную документацию.

Я встала и сунула деньги в карман.

– Спасибо тебе.

Не колеблясь, я обняла его. Запах водки буквально валил с ног, но я чувствовала себя обязанной. Я воспользовалась преимуществом того, что нравилась ему, чтобы иметь возможность начать осуществлять свой план. Он обхватил меня руками и несколько мгновений не отпускал. Когда я легко коснулась губами его щеки, возникло чувство, будто он вот-вот перестанет дышать.

– Я никогда не забуду этого, – пробормотала я ему на ухо.

– Наверно, не стоит рассчитывать, что ты скажешь, куда направляешься? – спросил он.

– Нет. Прости.

– Просто возвращайся и сдержи свое обещание.

– На самом деле я не произносила слово «обещание», – заметила я.

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Ты права. Я буду скучать по тебе, маленькая дампирка. Береги себя. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Я буду ждать тебя.

Я еще раз поблагодарила его и ушла, не став распространяться, что, возможно, ждать ему придется долго. И существует реальная возможность, что я вообще не вернусь.

На следующий день я встала рано, задолго до пробуждения кампуса. Я почти не спала. Повесила на плечо сумку и пошла в главный офис в административном здании. Офис был еще закрыт, и я села на пол в коридоре рядом с ним. Разглядывая от нечего делать свои руки, я заметила на ногте большого пальца два крошечных золотистых пятнышка. Все, что осталось от маникюра. Спустя двадцать минут появилась секретарь с ключами и впустила меня в офис.

– Чем могу помочь? – спросила она, усевшись за свой стол.

Я вручила ей пачку бумаг.

– Я уезжаю.

Глаза у нее стали как блюдца.

– Но… что… ты не можешь…

Я постучала пальцем по бумагам.

– Могу. Тут все заполнено как надо.

Все еще в шоке, она пробормотала, чтобы я подождала, торопливо покинула комнату и спустя несколько минут вернулась с директрисой Кировой. Та, по-видимому, уже была в курсе и устремила на меня осуждающий взгляд поверх своего похожего на клюв носа.

– Мисс Хэзевей, что все это означает?

– Я уезжаю, – ответила я. – Выбываю. Бросаю. Как вам угодно это назвать.

– Ты не можешь сделать этого.

– Ну, могу, очевидно, поскольку вы держите соответствующие документы в библиотеке. Я заполнила все, как требуется.

Ее гнев сменился грустью и беспокойством.

– Я понимаю, в последнее время произошло много разного… нам всем трудно с этим справиться… но это не повод принимать поспешные решения. Если уж на то пошло, сейчас ты нужна здесь больше, чем когда-либо.

Она говорила почти умоляющим тоном. Просто не верилось, что полгода назад она хотела исключить меня из школы.

– Это не поспешное решение. Я хорошо обдумала его.

– Давай, по крайней мере, пригласим твою мать, чтобы мы могли обсудить его вместе.

– Она три дня назад отбыла в Европу. Впрочем, это не имеет значения. – Я указала на строчку лежащей сверху формы, где было написано «дата рождения». – Сегодня мне исполнилось восемнадцать, и больше она не в состоянии влиять на меня. Это мой выбор. Теперь, может, вы поставите печать на эти формы или продолжите попытки удержать меня? Уверена, в схватке я одолею вас, Кирова.

Хоть и с явным неудовольствием, они поставили печати на мои документы. Секретарь сделала копию официальной бумаги, где было сказано, что я больше не студентка Академии Святого Владимира. Мне требовалось предъявить ее на выходе.

Это была долгая дорога, и западная часть неба окрасилась красным, когда солнце опускалось за горизонт. Потеплело, даже ночью. Наконец-то наступила весна. Это было хорошо, поскольку мне предстояло довольно долго добираться до шоссе. Оттуда я автостопом поеду в Мизулу. Путешествовать автостопом небезопасно, но серебряный кол в кармане куртки создавал ощущение уверенности, с чем бы мне ни пришлось столкнуться. После рейда никто не отобрал его у меня, и он наверняка сработает так же хорошо против скверных людей, как и против стригоев.

Я уже стояла у самых ворот, когда почувствовала ее. Лисса. Я остановилась и повернулась к рощице покрытых почками деревьев. Она стояла среди них совершенно неподвижно и сумела так хорошо скрыть свои мысли, что я не осознавала ее присутствия, пока не оказалась практически рядом. Ее волосы и глаза блестели в свете заката. Она представлялась слишком красивой, слишком неземной, чтобы быть частью этого унылого ландшафта.

– Привет, – улыбнулась я.

– Привет. – Она обхватила себя руками, замерзая даже в куртке.

Морои не обладают такой сопротивляемостью к перепадам температур, как дампиры. Та погода, которую мы воспринимали как теплую, уже весеннюю, ей все еще казалась холодной.

– Я знала. Знала с того дня, как стало известно об исчезновении его тела. Что-то подсказывало мне, что ты поступишь так. Я просто ждала, когда это произойдет.

– Ты что, научилась читать мои мысли? – с грустью спросила я.

– Нет, я просто научилась понимать тебя. Наконец-то. Просто не верится, насколько я была слепа. Просто не верится, что я ничего не замечала. Слова Виктора… Он был прав. – Она бросила взгляд в сторону заката и снова повернулась ко мне. Вспышка гнева – и в ее взгляде, и в чувствах – обрушилась на меня. – Почему ты ничего не рассказывала мне? – закричала она. – Почему не рассказывала, что любишь Дмитрия?

Я просто стояла и смотрела, не в силах припомнить, когда в последний раз Лисса кричала на кого-либо. Может, прошлой осенью, когда творилось все это безумие с Виктором. Громогласные вспышки чувств – моя стихия, не ее. Даже когда она терзала Джесси, ее голос звучал пугающе спокойно.

– Я не могла рассказать никому, – ответила я.

– Я твоя лучшая подруга, Роза. Мы через все проходили вместе. Ты правда думаешь, что я разболтала бы? Я умею хранить секреты.

Я опустила взгляд.

– Знаю. Я просто… ну, не могла говорить об этом. Даже с тобой. Не знаю, как объяснить.

– Насколько… – Она силилась сформулировать вопрос, который смутно вырисовывался в ее сознании. – Насколько это было серьезно? Только ты любила его или?..

– Это было обоюдно, – ответила я. – Он испытывал ко мне те же чувства. Но мы оба понимали, что не можем быть вместе… учитывая нашу разницу в возрасте и… ну, то, что мы оба должны защищать тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Дмитрий всегда говорил, что, если у нас с ним что-то будет по-настоящему, мы станем думать о защите не столько тебя, сколько друг друга. Этого мы не могли допустить.

Чувство вины пронзило ее вместе с мыслью, что именно она мешала нашему сближению.

– Это не твоя вина, – быстро добавила я.

– Конечно… наверняка был способ… это не могло создать неразрешимую проблему…

Я просто пожала плечами, не желая вспоминать, а тем более говорить о нашем последнем поцелуе в лесу, когда мы с Дмитрием думали, что нашли решение всех проблем.

– Не знаю, – сказала я. – Мы просто старались держаться подальше друг от друга. Иногда получалось, иногда нет.

Ее обуревали эмоции. Она сочувствовала мне, но одновременно и злилась.

– Ты должна была рассказать мне, – повторила она. – У меня такое чувство, будто ты не доверяешь мне.

– Конечно, я доверяю тебе.

– Тогда почему убегаешь украдкой?

– Доверие тут совершенно ни при чем. Это все я… Ну, мне была невыносима мысль рассказывать тебе, что я уезжаю, и объяснять почему.

– Я и так знаю, – бросила она. – Догадалась.

– Как?

Сегодня Лисса была полна сюрпризов.

– Помнишь прошлую осень, когда мы ездили в Мизулу? Чтобы походить по магазинам? Вы с Дмитрием разговаривали о том, как превращение в стригоя делает человека извращенным, злобным… разрушает прежнюю личность… заставляет совершать ужасные поступки. И я слышала… – Ей было трудно говорить об этом, а мне еще труднее слушать. Я почувствовала на глазах влагу. Это было ужасно – вспоминать тот день, когда мы сидели рядом и впервые почувствовали влечение друг к другу. Лисса сглотнула и продолжила: – Я слышала, как вы оба были согласны с тем, что лучше умереть, чем стать монстром.

Наступило молчание. Поднялся ветер, вздымая наши волосы – мои темные и ее светлые.

– Я должна сделать это, Лисс. Должна сделать для него.

– Нет, – твердо заявила она. – Не должна. Ты ничего ему не обещала.

– На словах – да, но… Ты не понимаешь.

– Я понимаю, ты пытаешься совладать со своим горем, и такой способ не хуже любого другого. Но ты должна найти другой, чтобы освободиться от него.

Я покачала головой.

– Нет, я должна сделать это.

– Даже если придется покинуть меня?

То, как она это сказала, как при этом смотрела на меня… О господи! Мое сознание затопили воспоминания. Мы ведь были вместе с самого детства. Неразлучные. Неразрывно связанные.

И тем не менее. Мы с Дмитрием тоже были связаны. Проклятье! Делать выбор между ними… этого я никогда не хотела.

– Я должна сделать это, – повторила я. – Мне очень жаль.

– Предполагалось, что ты станешь моим стражем и поедешь вместе со мной в колледж, – возразила она. – Ты – «поцелованная тьмой». Мы должны быть вместе. Если ты покинешь меня…

Отвратительное кольцо тьмы начало поднимать свою голову у меня в груди.

– Если я покину тебя, – твердо ответила я, – ты получишь другого стража. Даже двух. Ты – последняя из Драгомиров, и о твоей безопасности позаботятся.

– Но среди них не будет тебя, Роза.

Взгляд блестящих зеленых глаза не отрывался от моего, и гнев внутри начал угасать. Она такая красивая, такая милая… и рассуждает так разумно. Она права. Я обязана остаться с ней. Я должна…

– Прекрати! – закричала я и отвернулась. Она прибегла к своей магии. – Не смей использовать принуждение ко мне. Ты – моя подруга. Друзья не воздействуют друг на друга с помощью силы.

– Друзья не бросают друг друга! – взорвалась она. – Если бы ты была мне другом, то не поступила бы так.

Я снова повернулась к ней, старательно избегая смотреть в глаза – на случай, если она снова попытается использовать принуждение. Бушующий внутри гнев вырвался наружу.

– Дело не в тебе, можешь ты это понять? На этот раз дело во мне. Не в тебе. Всю мою жизнь, Лисса… Всю мою жизнь было одно и то же. «Они на первом месте». Моя жизнь была посвящена тебе, я училась быть твоей тенью, но знаешь что? Теперь я хочу быть на первом месте. В виде исключения мне необходимо заняться собой. Я никогда не считалась с собственными желаниями. Мы с Дмитрием оба поступали так, и посмотри, что произошло. Он ушел. Я никогда больше не буду с ним. И теперь у меня долг перед ним – сделать это. Прости, если огорчаю тебя, но таков мой выбор!

Я кричала, даже не останавливаясь вздохнуть, и лишь надеялась, что мой голос не услышат караульные у ворот. Лисса потрясенно, с выражением страдания смотрела на меня. Слезы струились по ее щекам, и что-то во мне содрогнулось от того, что я причиняю такую боль той, которую поклялась защищать.

– Ты любишь его больше, чем меня, – произнесла она слабеньким, каким-то детским голоском.

– Просто сейчас он нуждается во мне.

– Я нуждаюсь в тебе. Он ушел, Роза.

– Нет, – ответила я. – Но скоро уйдет.

Я сунула руку под рукав, сняла четки, которые она подарила мне на Рождество, и протянула ей. После мгновенного колебания она взяла их.

– Зачем это? – спросила она.

– Я не имею права носить их. Они – для стража Драгомиров. Я приму их снова, когда… – Я чуть было не сказала «если», и, по-моему, она поняла это. – Когда вернусь.

Она сжала бусинки.

– Пожалуйста, Роза. Пожалуйста, не оставляй меня.

– Прости. – Больше мне сказать было нечего. – Прости.

Я зашагала к воротам, оставив ее плачущей. Часть моей души умерла, когда Дмитрий пропал. Сейчас, повернувшись к ней спиной, я почувствовала, как умирает еще одна часть моей души. Скоро внутри не останется ничего.

Стражи у ворот были шокированы не меньше секретаря и Кировой. Но что они могли поделать?

«Счастливый у меня день рождения», – с горечью подумала я.

Наконец-то восемнадцать. Чего-чего, а встретить этот день так я никогда не рассчитывала.

Стражи открыли ворота, и я вышла наружу из-под защиты магических колец школы. Они, конечно, были не видны, но я почувствовала себя странно уязвимой и беззащитной, как будто прыгнула в пропасть. И одновременно ощущала себя свободной и полностью владеющей собой. Я шла по узкой тропе. Солнце уже почти село, вскоре придется полагаться на лунный свет.

– Мейсон! – позвала я, удалившись достаточно далеко, чтобы стражи не могли меня услышать.

Ждать пришлось долго. Когда он появился, то был уже едва-едва различим и казался почти прозрачным.

– Время настало, ты уходишь… Ты в конце концов уходишь в…

Ну, я понятия не имела, куда он уходит. И не знала, что лежит за чертой – то ли царства, в которые верил отец Андрей, то ли совершенно другой мир, где я когда-то побывала. Тем не менее Мейсон понял меня и кивнул.

– Уже прошло больше сорока дней, – задумчиво сказала я. – Выходит, ты запаздываешь. Я рада… В смысле верю, что ты обретешь покой. Хотя я надеялась, что ты сможешь отвести меня к нему.

Мейсон покачал головой, и я безо всяких слов поняла, что он хотел сказать: «Теперь, Роза, ты можешь полагаться только на себя».

– Ну и ладно. Ты заслужил покой. Кроме того, думаю, я знаю, откуда начинать поиск.

Всю последнюю неделю я размышляла об этом постоянно. Если Дмитрий там, где я думала, впереди у меня много работы. Помощь Мейсона – это, конечно, было бы славно, но мне не хотелось и дальше тревожить его. Он и так хватил через край.

– Прощай, – сказала я ему. – Спасибо за помощь. Я… Я буду скучать по тебе.

Его фигура все таяла и таяла, и за миг до того, как она полностью исчезла, я разглядела намек на улыбку, ту забавную, озорную улыбку, которая так нравилась мне. И впервые после смерти Мейсона мысль о нем больше не вызывала в душе чувство опустошенности. Мне было грустно, и я правда буду скучать по нему, но я знала, он уходит туда, где ему будет хорошо… по-настоящему хорошо. Я больше не испытывала чувства вины.

Я перевела взгляд на извивающуюся впереди дорогу. И вздохнула. Да, это путешествие может продлиться долго.

– Ну так не стой, Роза, – пробормотала я, обращаясь к самой себе. – Иди.

И я пошла, имея перед собой единственную цель – убить человека, которого любила.

Благодарности

Как обычно, я не в силах выразить всю мою благодарность друзьям и родным, которые прошли со мной через все взлеты и падения, сопровождающие написание книги – тем более такой непростой, как эта. Бесконечные «спасибо» Дэвиду и Кристине за их быстрое вычитывание; И. А. Гордону и Шерри Кирк за помощь с русским; Синди Корман за помощь с румынским; моему агенту Джиму Маккарти, в высшей степени компетентному и проделавшему за меня всю трудную работу; редакторам Джессике Розенберг и Бену Шренку за все их наставления; писателям «Команды Сиэтла» за то, что они помогали мне расслабиться и всегда пребывали в хорошем настроении; и Джею за его бесконечное терпение и… способность хотя бы время от времени отпускать шутки.

1 «Фонтан молодости» – источник омоложения, по легенде, находящийся на одном из островов у побережья Флориды, которая, как предполагают, была открыта именно в процессе поисков этого источника. (Здесь и далее прим. перев.)

2 Список читается по алфавиту, начиная с первой буквы английского алфавита – А; эти фамилии, Эйлсворт и Эшфорд, по-английски пишутся следующим образом: Aylesworth и Ashford.

3 «Ти. рекс» – английская рок-группа.

4 Джон Уэйн – американский актер, король вестернов.

5 «Комитет бдительности» – добровольная организация времен Войны за независимость в Америке, бравшая на себя роль суда в тех районах на Дальнем Западе, где его не было. По приговору комитета толпа избивала, порола кнутами или убивала осужденного.

6 Двор или суд – court по-английски и двор, и суд.

7 Гранола – смесь плющеного овса с добавками коричневого сахара, изюма, кокосов и орехов.

8 Университет Лихай – частный университет в штате Пенсильвания.

9 Университет штата Пенсильвания – один из лучших в штате.

10 Это слово Дмитрий произносит по-русски.

11 Наоборот (лат.).

Продолжить чтение