Девочка для генерала

Пролог

Дед Семен не верил в привидения.

И в байки, что на трассе между Шемушейкой и Андрисовкой водится привидение невесты – тем более. Чушь всё это. Брехня. Бабам нечего делать, вот и придумывают небылицы. Нет чтобы делами заняться…

Но невольно вздрогнул, когда в прожекторах фар высветилось белое платье.

Дед моргнул.

Что за бред? Привидится…

Нет, не привиделось. На обочине, рядом с которой он проезжал, лежала девушка в белом платье.

Неужто невеста?

Дед Семен с грохочущим сердцем проехал мимо.

Прочь! Прочь!

Проехал метров двадцать, не выдержал и остановился.

Не по-людски оставлять человека в беде.

И не привидение это вовсе. А девушка.

Попавшая в беду.

Он сдал назад.

Ехал и себя ругал. Вот надо… Надо!

И смалодушничал как бы и помощь человеку оказать надо.

Дед Семен остановил старую «семерку» и вышел.

Подходил к девушке-призраку осторожно. Восьмой десяток разменял, не до лихачеств.

Нагнулся:

– Эй, ты живая?

Признаков жизни девушка не подавала.

Дед осторожно дотронулся до плеча, перевернул девушку и в сердцах выругался.

– Да кто же тебя так, милая?

Девушка была избита, и сильно. Лицо опухшее, из-за побоев не видно черт, но отчего-то дед Семен не сомневался – красивая.

Платье у неё не подвенечное вроде бы. С другой стороны, поди, разбери нынешнюю молодежь, кто в чем выходит замуж.

Тут же белое, ниже колен и как бы на первый взгляд простое.

В крови.

– Охо-хо… Давай-ка вот так…

Дед, кряхтя и поминая недобрым словом свои болячки, кое-как приподнял девушку. Она застонала.

– Жива, милая… жива… Ничего, сейчас мы тебя домой… А там уж разберутся…

Пришлось потрудится, чтобы доволочь девушку до машины. Несколько раз деду Семену казалось, что он ненароком и сам её об асфальт ударял, но тут уж, как говорится, не до сантиментов. С дороги её убрать надо.

Мало ли…

Пока дед Семен ехал к себе в дом на краю деревни, всё смотрел в заднее окно.

Лежала кулем. Как положил, не шелохнется.

Лишь иногда стонала.

Плохо дело.

Как бы ни померла у него в машине.

Потом поди, разберись, кто прав, кто виноват.

Хорошо, что до дома оставалось немного.

Следующая задача – занести её.

Эх, был бы он годков на двадцать хотя бы помоложе… А если и на все тридцать… Потаскал он в своё время девок на руках. И на сеновал, и на палати. Было дело, было.

– В какую же ты дрянь встряла, деточка?

Даже сквозь синяки было понятно – красивая. Уложенная. Волосы вон как блестят.

Может, в машине её оставить?

Нет, не дело.

Будет затаскивать.

Дед Семен справился с поставленной задачей.

А рано утром, только-только забрезжил рассвет над рекой, у его дома остановились два черных джипа с наглухо тонированными стеклами.

Глава 1

Катя старалась не плакать.

Нельзя.

Хватит.

Сегодня она пойдет на допрос к Потапову, а он её…

Она даже слов не могла подобрать. Знала, что если скажет что-то не то, проявит лишнюю эмоцию, её сразу же едва ли не пинком, заламывая руки, отправят в камеру.

В лучшем случае.

В худшем…

Его сальные глаза слишком часто останавливались на её груди. Да и намеки уже не были намеками.

Поэтому крепилась, как могла.

Ждала адвоката. А тот что? Развел руками.

– Ваша вина, Екатерина, полностью доказана.

– Да там и доказывать ничего не надо… Я во всем призналась.

– Непреднамеренное убийство.

– Дождь был… И он вылетел…

– Екатерина Викторовна, я всё понимаю, – устало говорил её адвокат, а ей хотелось кричать.

Выть.

Биться о стену.

А что толку…

Ей грозил срок за непреднамеренное убийство.

Всё.

Ей хотелось бы понять адвоката, что заходил к ней с безразличным выражением на лице и уставшими глазами. Он защитник от государства, работает за копейки. И таких как она у него несколько десятков. Лица пустые, незапоминающиеся, с одними и теми же историями и словами: «Невиновен… невиновна…» Для него – это работа. Для тех, кто сидит напротив стола – жизнь. Потерянные годы.

Катя держалась, как могла.

Она-то как раз понимала и полностью осознавала свою вину, только легче от этого не было.

Хуже, намного хуже…

Она убила человека. Раз.

Сядет – два.

Ей ещё повезло, в камере она сидела одна. Маленький плюс в бесконечной череде минусов.

Лязгнул замок, заставивший Катю вздрогнуть и сжаться от испуга. От надвигающейся беды.

– Тарасова, на выход, – проскрежетал равнодушный голос конвоира.

Странное предчувствие не покидало Катю с утра – сегодня что-то будет. Случится. Плохое.

Тот же Потапов. Когда она уходила от него два дня назад, он так мерзло улыбался.

– Что у тебя там с медицинскими анализами, Тарасова? – его вопрос настиг её, когда она стояла у двери.

Катя замерла, саму холодный пот прошиб.

Обернулась и тихо спросила в ответ:

– А причем тут мои меданализы, Егор Васильевич?

Сальные глаза снова остановились на её груди.

– Да так.

Она не могла видеть его руки, находящейся под столом. Но отчего-то ей показалось, что он поправил ширинку. Она могла, конечно, ошибаться, но его взгляд скользкий, мерзкий прилип к её коже.

Между ними тогда повисла пауза. Тяжелая, неприятная.

Катю отвели в камеру, и она, не спавшая уже несколько суток, вообще не сомкнула глаз. Ей всё казалось, что сейчас явится Потапов и начнет её насиловать. Катя говорила себе, что они живут в правовом государстве, что не могут люди в погонах беспределить. То время прошло… Сейчас можно написать жалобу в прокуратуру и…

Кого она обманывала?

Катя накрутила себя до предела.

Поскорее бы суд и колония.

Она стояла на негнущихся ногах. Вчера её отводили мыться. Холодной водой.

А ещё её осматривали. Врач. Хорошо, что женщина. Осматривали тщательно.

– Девственница что ли? – пробубнила она, недовольно сводя брови.

– Да, – глухо бросила Катя, краснея от стыда и морщась от боли. С ней не церемонились.

– Твою же мать… Детка, ты охренела?

Катя опешила, услышав подобное заявление от медицинского сотрудника. Женщина была в возрасте, около шестидесяти, не меньше. С прокуренным голосом, но вполне миловидная.

– Простите?…

– Ты понимаешь, куда попала? Мля, ты хоть бы нормального мужика попробовала бы! А тут… Не, я хренею! Реально девочка… Тебе сколько годков?

– Двадцать.

– Твою же мать… Девочка, ну держись. Жалко мне тебя. По-бабьи.

Катя выпрямила спину и постаралась выдать искреннюю улыбку.

– Я верю, что всё будет хорошо.

– Верь, деточка… Верь. Потому что только чудо… – она замолчала. – Если узнают наши… Они же, черт, ставки будут делать, кто тебя… А не указать в доках я не могу.

Именно в тот момент Кате стало по-настоящему страшно. До тех слов она ещё до конца не осознавала, что ей грозит и что предстоит испытать.

Вопрос Потапова про медицинские анализы тоже был неспроста. Капитан всё знал. Катя была уверена на сто процентов.

И её вели к нему.

Зачем? Вот в чем соль вопроса.

Она дала показания и не раз. Рассказала всё подробно обо всем. Всё признала.

И снова её вызывали.

Катя говорила себе, что с ней ничего плохого не сделают. Не имеют права. Если только пальцем тронут, она на суде всё скажет. Расскажет подробности, а дальше…

Стоп, Катя. Она оборвала поток истеричных мыслей, приподнимаясь и направляясь к двери.

– Руки.

Конвоир был молодым. Кате отчего-то казалось, что с ней должны работать женщины. Не мужчины. Или это в колонии уже одни женщины? Да и то сомнительно.

Сглотнув застрявший в горле ком и шатаясь не то от усталости, не то от осознания полной беззащитности, Катя встала спиной к конвоиру и сложила руки. С ней обращались, как с преступницей. Да, она, наверное, такой в их глазах и была… Но, черт возьми, она же не сознательно! Она…

– Пошли.

Её негрубо толкнули в плечо. Захотелось зашипеть от боли и обиды. Никакой человечности, нормального отношения.

В первые сутки Кате намекали, что, если у неё есть деньги или те родственники, которые готовы прийти и заплатить, будет всё иначе. Будет другой адвокат и опера более лояльные. У Кати никого не было. Все деньги, что копились несколько лет, она потратила на машину, которую и разбила.

На которой и сбила человека.

У неё ничего не осталось.

– Звонить кому-нибудь будете?

Качнула головой.

– Одна что ли?

– Одна.

– О, как даже интересно, – и Потапов пометил карандашом в папке.

Зачем?

Одни вопросы, на которые ей никто не собирается давать ответы.

Ей даже одежду сменную не дали. Да, наверное, и не положено. Она кое-как застирывала трусики, и надевала их прямо мокрыми. Хорошо, что на ней было платье, проветривалось, и они относительно быстро сохли. Но у Кати уже начало покалывать внизу живота. Скорее всего, придатки. Ей только воспаления не хватало. Но другого выхода оставаться хотя бы в интимной зоне относительно чистой не было.

Когда её вывели из камеры, она напряглась сильнее. На улице темно, маленькое окно, что находилось через три метра от её камеры, показало, что наступили сумерки. Разве допросы оперативники проводят на ночь глядя? Время нерабочее.

Ещё один нюанс, что пугал и навевал неприятные мысли. Настораживающие.

Катя шла, переставляя ноги. Ей нельзя размякать и показывать слабость. В полиции работаю люди, которые с годами становятся чёрствыми к проблемам других. Иначе – никак. Сама система не подразумевает слабых. Тут рулит сила и безучастность. Нельзя каждую историю пропускать через себя, долго не выдержишь.

Но как же хотелось сочувствия! Маленькой толики понимания. Чтобы взбодриться, поверить в лучшее, не вгонять себя в пучину отчаяния.

– Руслан Анатольевич, сюда, пожалуйста…

Мужские голоса раздались из-за угла, и они показались Кате чем-то нереальным и очень далеким. Если разобраться, то она запоздало подметила, что в здании тишина. Наверное, не вечерело, а дело близилось к ночи. А этот Руслан Анатольевич важная шишка, раз его провожают и обращаются с такой учтивостью.

Проверка вышестоящих чинов? Опять же в такой час? И когда большинство, если не девяносто процентов работников, разошлись по домам? Странно.

Катя, услышав приближающиеся шаги, подняла голову.

Как раз чтобы увидеть, как по другому коридору идут трое мужчин. Два конвоира и… заключенный.

Хотя последнего заключенным назвать язык не поворачивался. Катя замерла. Невольно. Как впрочем и конвоир, что шёл не сзади, а сбоку от неё. Краем глаза она даже отметила, что он вытянулся. Казалось, ещё мгновение, и честь отдаст.

Такое возможно?

Потом Катя обратила внимание не на другого заключенного. А тоже на конвоиров. Они держались обособленно, словно подходить к нему не решались. На дистанции, не нарушающей личного пространства. Не менее четырех шагов. На их лицах не было озлобленности, скучающего выражения или наоборот циничного. Катя уже видела такое. Здесь же иное. Лица сдержаны, сосредоточены. Даже немного испуганы. Бред, конечно, и всё же…

Катя перевела взгляд на заключенного.

Лучше бы она этого не делала.

– Руслан Анатольевич, – к нему обратился её конвоир, тем самым привлекая внимания к ним и невольно заставляя его посмотреть в их сторону.

Первое, что бросилось в глаза Кате – рост и осанка мужчины. Военная выправка, широкие плечи, мощные. Идеально белая футболка обтягивала их, не скрывая, а напротив, подчеркивая силу и рельеф. Отчего-то мелькнула ещё одна мысль, что тут большая заслуга не спортзала. Что сила и мощь мужчине дана от природы, а он умело пользовался материалом, развивал, усиленно работал над собой. Чтобы не быть слабым. Ни в коем случае.

Рост не менее метра восьмидесяти пяти. Такой же мощный торс, бедра, обтянутые льняными брюками. Упругие ягодицы, подтверждающие её предположения о любви мужчины к спорту. Длинные ноги.

На лицо Катя посмотрела в последнюю очередь. Видимо, инстинкт самосохранение, обострившийся в стрессовых экстремальных условиях, хотел её поберечь. Тщетно.

Когда девушка слышит или читает фразу «высеченное из камня», то не придается смыслу особого значения. Расплывчатое и больше непонятное, без определенности. Теперь Катя в реальности столкнулась с человеком, глядя на которого невозможно применить другое описание. Именно высеченное. Резкое, по-мужски суровое. И в то же время красивое. Высокие скулы, широкие брови, глубоко посаженные глаза. Нос с горбинкой, не то ли от рождения, не то ли от полученных ранее травм. Жесткая линия губ. Тяжелый подбородок, заросший небольшой аккуратной бородкой или запущенной щетиной. Но запущенность и этот мужчина никак не сочетались. Скорее, первое.

Кате надо было отвернуться. Это она потом поймет, намного позже. Не когда холодные, как сталь, глаза остановятся на ней.

Мазнут, вроде бы секунда-две. Даже не задержатся толком.

А Катя на всю жизнь запомнит эти сумасшедшие, совершенно не поддающиеся логике ощущения. Словно её просканировали всю, от головы до пят. Да что тело… Её душу. Взяли, бесцеремонно вынули и сжали в кулаке. Крепко. Катя моргнула и перевела взгляд за спину мужчины. На те самые руки. Тоже сильные, и, кстати, сжатые в кулаки. Широкие кожаные браслеты на обеих руках, поверху – наручники. Надеть на этого мужчину наручники – все равно что посадить тигра в клетку… и забыть закрыть дверь.

Он выйдет, найдет обидчика и не оставит после себя ничего. Ни единого следа.

Он производил ошеломляющее впечатление. Даже на Катю, для которой мужчины никогда не играли особо важной роли в жизни. Не то, чтобы они ей не интересовались или она ими… Некогда было.

Этот же оглушал. Да, именно так. От его мощной, впечатляющей фигуры исходила столь сильная аура подчинения, властности, что невольно пробирала дрожь. Кто он? И почему находится в полиции, в наручниках? Такие руководят и отдают приказы. И пусть побережется тот, кто решит не подчиниться.

Катя сглотнула и отвела взгляд в сторону. Хватит. Насмотрелась. У самой проблем столько, что не разгрести, а она неприлично пялится на другого человека, также попавшего в беду. Хотя опять и не скажешь, что он попал в беду. Скорее, остерегались те, кто его сопровождал.

– Руслан Анатольевич… там ждут, – Катя заставила себя не смотреть на чужих конвоиров, но не могла не отметить почтение и сдержанность говорившего.

Не прост новый осужденный.

А ещё в голове прозвучал тревожный звоночек. Назойливый. Странное ощущение дежавю подкралось к девушке. Откуда оно? С чем связано? С мужчиной – точно. И как? Такое чувство, что она где-то его видела, пусть и мельком, мазком. Катя мысленно одернула себя. Посидит ещё в камере с неделю, и не такой бред будет мерещится.

Мужчины больше не задерживались, последовали дальше по коридору.

– Что встала? Пошли, – очнулся от небольшого ступора и её конвоир.

Потапов был пьян.

Стоило Кате переступить порог его кабинета, как она поняла, что интуиция её не подвела.

– Катееерииина, – нараспев приветствовал её товарищ капитан.

За Катей с тихим хлопком закрылась дверь, отрезая её от внешнего мира. Наручники с неё никто не снял, хотя раньше всегда расстегивали.

Егор Потапов в одной рубашке сидел за столом. Китель висел на спинке кресла. Руки, переплетенные пальцами в замок, лежали поверх стола на каких-то бумагах.

– Добрый вечер, Егор Васильевич, – негромко произнесла Катя, по-прежнему стоя около двери.

Пройти её не приглашали.

Потапов посмотрел на неё, усмехнулся и вальяжно откинулся на спинку кресла. Вроде бы и красивым мужиком был Потапов, но Катя не могла отделаться от ощущения какой-то подсознательной брезгливости. Прямоугольный подбородок с дневной синеватой щетиной, тонкие губы, по-мужски крупный нос, брови вразлет. Глаза темно-синие, обрамленные густыми ресницами. Широкий нос. Черные волосы, в которых нет-нет да проскальзывала начинающая седина. На вид Потапову можно дать лет сорок-сорок пять. Ещё молодой мужчина. А вот руки Кате не нравились даже больше его глаз. Не проходящие ссадины на сбитых до крови костяшках наводили на нехорошие мысли, пугающие. До дрожи, до скручивания в животе, да и воспаленный, усталый и измученный мозг подкидывал одну картинку «краше» второй.

Катя была выжата, как сухой лимон. Морально и физически. Она уже не понимала, чего от неё хотят, потерялась во времени. Где-то осталась зацепка, что с ней происходит что-то неправильное, да и её дело ведут как-то сумбурно. Она, конечно, ничего не понимала в оперативных делах, расследованиях, обвинениях, но эта мысль её не отпускала.

– Проходи, Катерина. Присаживайся на… диван, – сказал Потапов и недобро усмехнулся, складывая руки на груди.

Да, точно пьян. Глаза помутнели, волосы растрепаны, да и запах алкоголя в кабинете присутствовал. Катя не пила, поэтому остро реагировала на спиртные пары.

Ничего не говоря, стараясь не смотреть на капитана, прошла на небольшой кожаный диван. Села.

Сидеть с заведенными за спину руками было некомфортно. Но она тешила себя иллюзией, что раз ей не сняли наручники, значит, разговор будет коротким.

Наивная.

– Что скажешь, Катя?

От мужского сального взгляда бросало в холодный пот. Если ранее на допросах Потапов хоть и окидывал её заинтересованным, нет, даже похотливым, взглядом, но опять же, мельком, из-под опущенных ресниц, сегодня вечером все маски и ширмы были сброшены.

– Я уже всё вам сказала, Егор Васильевич, – спокойно, немного отстраненно ответила она.

– Даааа… Сказала. Ты вообще очень покладистая девочка.

А вот и переход на «ты».

То, что недопустимо.

Катя снова постаралась не реагировать на провокацию.

Сидеть и молчать, пока не спросят.

Кричать и звать на помощь смысла не было.

Её привели к Потапову, потому что вызвал.

Для чего?

На этот вопрос лучше не отвечать.

Как и не вспоминать слова врача, что осматривала её.

«Девочка, ну держись. Жалко мне тебя. По-бабьи… Если узнают наши… Они же, черт, ставки будут делать, кто тебя…»

Катя не считала себя глупой, но додумывать, почему врачу стало её жалко, не желала.

Изнасилование – меньшее из бед, что свалились на неё за последнюю неделю.

Про то, что будет на зоне, она даже думать не могла.

– Простите? – ей всё же пришлось посмотреть в его сторону.

Потапов усмехнулся.

– Ну-ка, задери подол, Катерина. И покажи мне свои трусики. Знаешь, ни разу не видел трусики на целке. Они уже высохли, Катерина? Или они у тебя ещё мокрые после стирки?

Глава 2

– Мля, как же задолбали эти телевизионщики. Когда они угомонятся?

– Когда я сяду.

– Ну-ну, пусть мечтают.

Шарапов подошел к нему, достал из кармана незаметно переданные конвоиром ключи и открыл наручники. Руслан приглушенно выругался и потер запястья. Боли не было, неприятно.

– Ну, здравствуй, брат.

– Здравствуй.

Мужчины обнялись, похлопав друг друга по плечам.

– Рус, придется тебе здесь проторчать дня два. Извини, никак. Завтра снова, сука, нагрянут с проверкой. Нужен ты. Иматов не подойдет.

Руслан коротко кивнул, вернулся к креслу, сел и вытянул ноги.

Его выдернули два часа назад. Позвонил Шарап и сказал, что ребята уже выехали. Руслану и собираться не пришлось – он был наготове. Ему уже сообщили, что готовится новая волна репортажей о коррупции в верховных слоях власти. Его сто процентов приплетут.

Руслан Коваль зло оскалился. Да, пожалуйста, мать вашу, приплетайте, сколько влезет. Трепитесь по «ящику», что толку-то? Опять засрут народу головы, перед выборами всем расскажут, какая власть хорошая, как она борется с казнокрадством и прочее бла-бла. Пройдут выборы, и снова всё встанет на круги своя.

– Иматова пока закрой. Денег его семье ребята завезут.

– Как скажешь. Выпить будешь?

– Давай.

– Сигару?

– На хрен. Бросил. И тебе советую.

Шарап невесело усмехнулся.

– Бросишь тут, с этой работой. На пенсию выходить надо.

– Пенсия? Ты смеешься? Где ты и где почтенные граждане на заслуженном отдыхе? Шарап, тебе ещё пахать и пахать.

Мужчины коротко засмеялись, хотя обоим было не до смеха.

Предстояло решить несколько серьезных рабочих процессов, да и кое-какие проблемы нарисовались. Требовалось вмешательство Коваля.

Начальник полиции подошел к шкафу, открыл дверцу, достал коньяк и два бокала.

– Закуску сейчас организуют.

– Давай по одному, и я пойду в камеру. Лучше туда всё.

– С чего это ты?…

– Вопросы завтра порешаем.

– Не в духе?

– Слабо сказано.

– Значит, нужна девочка.

– Значит, нужна, – серые глаза Руслана опасно блеснули.

Чем хороши давние знакомства – тем, что знаешь друг друга, как облупленных. Предпочтения, настроения. Они с Шараповым были не просто хорошими знакомыми, почти братьями, не по крови, а по духу. Много прошли, много пережили. Работали не над одной операцией. Кому, как не Володе, знать, что когда он зол, когда на пределе, когда готов крушить мебель и выбивать из кого-то дух, ему нужна женщина. Покладистая и на всё готовая.

Об этой прихоти Генерала знал не только Шарапов. Многие. Особенно те, кто попадал с ним в горячие точки. Когда кипение возрастало до максимума, когда у многих срывало крышу, а кровь лилась, Генерал трахался. Всегда и везде. Кому наркота, кому алкоголь, ему женщины. Темные, светленькие, худышку, пышечки – всё одно. Была бы мягкая плоть, в которую можно врезаться до озверения, до полного обнуления, чтобы в голове звенело от пустоты. Чтобы ни одной мысли не осталось, чтобы пах ныл от дичайшего удовлетворения.

Первое время молодые скалились. Мол, а чего это дают бабы Генералу? Потом, познакомившись с ним поближе, умолкали. Вообще ничего не говорили при его приближении, только коротко и по существу, если он спрашивал. За его спиной – тем более. Здоровье у всех одно, и зазря его растрачивать никому не хотелось. Генерал выпускал пар не только с девочками. Под его тяжелую руку попасться было чревато последствиями.

Руслан в большинстве случаев не помнил ни лиц, ни тел тех, кого брал. Он был всеяден. До определенного времени. Одна, вторая, третья… На войне все хороши. Единственным табу долгие годы было лишь одно – в эту определенную ночь секс только с ним. А так… Да какая разница?

Это сейчас он уже выбирал. Когда шутливое прозвище Генерала перешло в звание. Правда, скорее всего, его лишат… Но опять же, не в этом дело.

Дело в сегодняшней ночи. И в праве выбора.

В злости, агрессии, что искала выхода, била по мозгам. Душила изнутри.

Он снова будет вынужден провести время в камере. Пусть и в той, куда простым смертным вход заказан. Где есть относительно удобная постель, плазма, душевая. Собственная мини-кухня. И куда привезут еду из лучших ресторанов столицы по его выбору.

Но этого мало. Мать твою, ничтожно мало.

Его взяли, как сопливого юнца. Кто-то слил информацию. Кто – уже выяснили.

Осталось только его найти.

Найдут.

Ещё до суда…

А пока Ковалю приходится вести замкнутый образ жизни, надо себя развлекать.

Чем – вопрос отпадал. Вернее, кем.

Подруга, что была при нем, и которую он содержал полностью, не подходила. Клубная девочка, тусовщица. За что он её держал при себе последние полгода, за то, что умудрялась выдерживать его темп, могла с ним трахаться несколько часов подряд. И так изо дня в день. Он мог заявиться к ней в любое время суток, и она всегда была готова. Услужит, ублажит. Единственный и самый её большой недостаток – глупа. В прямом смысле. Шмотки, ночная жизнь, спа-салоны. Всё. Больше ничего её не интересовало. Ну да, конечно, и секс.

Коваль её сразу вычеркнул. Вика в прошлом. Нужны девочки-однодневки.

Прежде чем сделать Вику постоянной любовницей, он её проверил. До него три партнера. Как она умудрялась не отсасывать в клубе – ещё одна загадка. Хотя тут и гадать нечего. Матушка её, тоже из бывших содержанок, натаскивала единственное чадо, что мужчин стоит выбирать аккуратно. Вот Вика и выбирала.

С недавних пор для Руслана в приоритете стали чистые девочки. Не шалавы. Если уж на крайний случай, когда совсем прижмет.

Как сегодня.

Но Шарап знал, что он будет ночевать на его территории.

Подготовился. Сто процентов.

Хотя у самого Руслана уже имелись предпочтения.

Он знал, кого будет иметь через час. Максимум два.

Ту, что повстречал в коридоре. С заведенными за спину руками. С грудью, что обтягивало видавшие лучшие времена платье.

Солдаты не знают слов любви. Чувства не для них. Только страсть. Хотя нет, лучше сказать, животная похоть. Страсть это тоже что-то из личного. Из запретного. Что не позволено им. Слишком большая роскошь. Именно то, что невозможно купить за всё то бабло, что они зарабатывают. Кровью и потом. Многочасовыми тренировками и переговорами. Отсылая своих парней на войну.

Похоть – другое дело. Вставил, наклонил, развел.

Забыл.

Всё.

Ничего лишнего. Ничего ненужного.

И дальше – работать. Вкалывать, как проклятый, просчитывая комбинации. Свои, чужие. Двадцать пять часов в сутки.

Постоянное напряжение. Особенно, когда достигает определенных высот.

В случае с Русланом – не просто определенных. Заоблачных. Для многих – недостижимых.

В тридцать восемь лет просто так генералами не становятся. Это понятно каждому, кто имеет мало-мальски отношение к их структуре. Тем более, в специальных войсках.

Он – стал. Как? Другой вопрос. Отвечать на который он никому не намерен.

Его распирало от злости. От негодования. Хотелось бить, крушить. Убивать.

Последнее тоже. Если бы сейчас ему отдали суку, что слила инфу, он бы его резал. Всю ночь.

Парни, что вели его, знали – лучше не трогать. Слова лишнего не говорить. Сорвется.

Проходили…

Тогда сам Шарап оттаскивал его от зарвавшегося юнца. Бывает, что тут скажешь.

– Будет. Нешалава.

– Да всё ты знаешь, Владимир Николаевич, ко всему готов, – усмехнулся Руслан, принимая стакан из рук друга.

– Тут ко всему будешь готов. Видел девочку?

Руслан напрягся.

– Какую?

– Рус…

– Видел.

– Девственница.

– Да ну на х…

– Да.

Руслан подался вперед, молча опрокинул в себя янтарную жидкость, даже не поморщившись.

– Спецам показал?

– А вдруг…

Шарап повторил его движения, выпил.

– И где она сейчас?

– У Потапа в кабинет.

Коваль откинулся на спинку кресла.

– Значит, у Потапа.

Он терпеть не мог эту сволочь. Но сволочь нужную, исполнительную. За последние качества Шарапов и держал его в своем отделе. Такие, как Потапов, пригодятся везде. Кто-то должен делать грязную работу. Капитан был исполнительным сотрудником, порой чересчур.

Как только Руслан увидел девочку, он сразу понял, что для него. Этакая демонстрация товара. В прошлый раз, после драки с бойцом, он покрушил немного камеру. Ему прислали девочку, а на той пробы некуда ставить. Думал, прибьет всех. Володю выдернул из койки.

– Дай мне нормальную.

– Да твою же мать, Генерал. Раньше тебе по херу было, кого трахать.

– Сбавь тон, Володь. И дай мне относительно нормальную.

– Девственницу что ли? Так они с девятого класса сейчас!

– Можно и девственницу, – тогда он пошутил.

Неужели Шарапов воспринял его слова всерьез? Или совпадение?

Девочка была хороша. Маленькая, ладная, платье приличное, когда-то было. Любил Руслан девочек в платьишках, а ещё длинноволосых. Чтобы волосы можно было собрать в кулак, намотать их, взять дополнительный контроль над девочкой.

Его.

Что не понравилось – взгляд и само выражение на лице. Обреченность с усталостью. Смотрела, словно сквозь него.

Он слишком хорошо знал этот взгляд. Слишком.

Он выжег в его душе шрам. Незаживающий, всегда кровоточащий.

Генерал ненавидел подобный взгляд.

Никто, черт побери, на него не должен так смотреть! Тем более красивая девочка!

Которая должна течь под ним, умолять. Стонать.

Но не смотреть на него ТАК.

Девственница, значит…

Как интересно.

Он сотрет это выражение с её глаз. Уберет.

Своим присутствием в её жизни. Грубыми ласками. Приказами.

Никто больше не будет на него ТАК смотреть…

– Давай её. Вытаскивай от Потапа, пока он мне её окончательно ни зашугал. И, вообще, Шарап, ты какого ему девок доверяешь?

– Остальные опера заняты или в командировках. Он да Деза остались. Поэтому…

Мужчины переглянулись. Лишних слов не потребовалось.

У Кати что-то оборвалось внутри. Резко. Словно кто-то невидимый взял гигантские ножницы и обрезал то, что принято называть надеждой. Жестоко и уверенно, натруженными руками палача.

– Вы следите за мной, – она не спрашивала.

– И что? – капитан оскалился. – И что? А? Есть какие-то претензии? Предъявы? Да, слежу. Почему бы и нет? Знаешь, сколько целок я тут повидал у себя? Не поверишь, ни одной! Малолетки и те с порванными дырками.

– Как вы со мной разговариваете, – Катя старалась не дергаться, не делать лишних движений. Нельзя будить зверя в этом недочеловеке. – Вы не смеете. Я требую, чтобы…

– Рот закрыла, сука, и ноги развела.

Она всё-таки его разозлила. Потапов подался вперед, потом ударил раскрытыми ладонями по поверхности стола и поднялся. С запозданием Катя поймет, что дело не в ней. Она, как способ спустить ярость на кого-то. Но почему она? Что она сделала плохого Егору Васильевичу? Ответ был на ладони – ничего.

Просто они оказались по разные стороны. Она обвиняемая, почти осужденная, а он в этих серых мрачных стенах царь и повелитель. Тот, кто возомнил себя вершителем судеб. Мелкий человечишка, которому дали право унижать и давить. Ломать.

Понравилась она мужику. Своими огромными глазами, волосами цвета зрелой пшеницы, что манили, и хотелось дотронуться до них пальцами. А нельзя. До такой красоты. И Потапов чувствовал себя грязным! Он вот этими руками, сука, столько раз бил по мордам разным преступникам, гнидам, что портили жизнь окружающим. Они запачканы кровью. Он запачкан кровью. И тут девочка с золотыми волосами.

Он хорошо помнил, как её к нему доставили. Зашла, всю трясет. В огромных глазищах застыли озера слез. Потапов не был романтиком даже в юношеские годы, а тут его прибило, приложило к земле так, что не разогнуться. Он даже не понял, что с ним. Адреналин резко скакнул в крови, да сердцебиение участилось. Казалось, с её приходом в душном кабинете повеяло свежестью.

Катерина Тарасова плакала, рассказывала, как сбила человека, и совершенно на него не смотрела.

Нет, она, дрянь маленькая, смотрела, но, как на опера. Как на мебель. Как на нечто отстраненное. А Егору Потапову хотелось, чтобы она видела в нем мужика. Мужчину, что способен защитить её, уберечь.

Мать вашу, он тот, кто способен превратить её жизнь в ад ещё до суда! Или, наоборот…

Потапов сходил с ума. Уже неделю. Коршуном сидел над её делом, перечитывая раз за разом показания её и ДПС-ников, что прибыли на место аварии. Он уже продумывал ходы, как ей помочь. Он может…

Катя же начала дурить. По-черному. Шарахалась от него, как дура. Стоило ему только подойти к нему, напрягалась, вытягивалась, как струна. Нет, чтобы ласково улыбнуться. Да он за её улыбку порвет кого угодно.

А она, дрянь мелкая… целкой оказалась.

У него глаза на лоб полезли, когда прочел заключение врача. На хер, быть такого не может! Сколько ей лет? Двадцать! И целочка?

В душе капитана Потапова что-то перевернулось. Пришёл домой, накричал на жену, помылся, лег спать, а сна нет. Перед глазами Катя в белом кружевном белье на черном шелковом покрывале. Лежит, маленькая, его ждет. Ножки чуть раскинуты в стороны, белое кружево ничего и не скрывает. Расщелина сладкая, к которой ни один мужик не прикасался, поросль таких же золотистых волос, по-любому мягких на ощупь. Егор ни одной бабе не делал куни, никогда не целовал там даже жену, к которой, как он считал, относился хорошо и по-своему любил. А Катю вылизал бы. Как зверь. Лизал бы долго, остервенело, а она бы кончала ему в губы раз за разом.

И лишь потом бы он её взял.

А потом снова лизал бы…

Потапова трясло от вожделения, от страсти. Набросился на жену, повернул её к себе спиной, чтобы лица не видеть, вжал голову в подушку и вошел в неподготовленную. Утром она пыталась возмутиться, он рявкнул на неё. Разревелась, ушла с кухни. Он, психанув, даже не стал завтракать. Ушёл из дома, громко хлопнув дверью.

К ней… Скорее…

Правда, через пару часов остыл, перевел жене на карту деньги. Пусть побалует себя.

Он поставил наблюдение в камере Кати. Сначала смотрел, как она плачет, обхватывает себя руками и раскачивается из стороны в сторону. Маленькая… какая же она маленькая… Так и хотелось сжать её в объятиях до хруста костей. Это его заслуга, что к ней никого не подселяли.

Когда же впервые увидел, как она снимает трусики, озверел. Перестал дышать. Не помнил даже, как встал, закрыл кабинет и снова к монитору. Перемотал, благо на записи стояло, ремень на брюках расстегнул, член, налитый кровью, вынул. Егор думал, сейчас яйца лопнут. Дрочил, как последний придурок, пока не кончил себе на руку и на пол. Потом долго матерился. У него такого стояка и оргазма не было черте знает сколько времени. А от чего? Только увидел, как Катерина снимает трусики. Млять, да там даже ни куньку, ни задницу видно не было. Стирает она их, млять!

У капитана Егора Потапова рвало крышу.

И тут, как гром среди ясного неба – доставят Генерала. На хера, спрашивается? Потапов от ярости едва стену в туалете не разбил. Сидит же вместо него двойник, чего ещё надо?!

Хуже было только то, что Егор знал Коваля не первый год. Тот захаживал к ним в отделение иногда, у него дела с Шараповым были. Какие – история умалчивает, да и в случае этих двоих как нельзя лучше подходит присказка «меньше знаешь – крепче спишь».

О привычке Коваля трахаться, когда тому хреново, не знал только ленивый. В прошлый раз лучших шалав столицы привозили. Сегодня – тишина. Холодный пот подобрался к капитану незаметно. Значит, для него другую припасли.

Кого – не сложно догадаться.

Его Катю!

Его!

Потапа бы не колотило так, если бы Катя не была девочкой. Ну, были у неё мужики, у кого их сейчас к двадцати годам нет? Но когда девочка достается ему чистенькой, свеженькой и уплывает к захапущие руки Коваля – тут другое. Генерал же от неё ничего не оставит! Во все дырки поимеет! Он же будет её трахать несколько часов подряд! Всю раздолбит. Опытные шлюхи и те от него выходили помятыми, потрепанными и едва держались на ногах.

А Катя?…

Поэтому Потапов пил. Не мог не пить.

И от Генерала её он тоже уберечь не мог.

От кого угодно укрыл бы, морду лично набил, пистолет ко лбу приставил.

Только не от Руслана Коваля.

Что он не сдох в Саравии? И в плену был, и в передрягах, под обстрелами. Нет, сука, вернулся живехонький, целехонький, да ещё звания поперли одно за другим.

Поговаривали: зверьем стал похлеще любого.

Плевать.

На всё плевать…

Он, капитан Потапов, не из брезгливых. Он Катерину и после Генерала подберет.

Придется. Перебесится немного и успокоится. А пока…

– Нет.

Катя собиралась драться. Она не знала как, но собиралась. С заведенными за спину руками сложно. Но у неё оставались зубы и ноги. Она не подпустит к себе Потапова. Потребует завтра, чтобы провели медицинскую экспертизу, сняли побои. А если он её изнасилует, и это зафиксировать. Врач указала, что она девственница, и никто её не смел тут пальцем трогать. Никто!

Легко подумать, легко решить и невозможно воплотить в жизнь, когда мужчина по одному только определению сильнее, надвигается в твою сторону, и у тебя желудок сводит от страха, мерзости и отвращения.

Инстинктивно Катя ноги свела сильнее. Не дастся…

– Катя-Катя-Катерина, что же ты глупишь-то? А? Давай по-хорошему, и я буду добр. Помогу. Потом.

Его «потом» она даже не заметила. Зря.

– Не подходите.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет. Просто не подходите. И верните меня в камеру, – она смотрела на приближающего мужчину, не моргая. – Вы меня не для допроса вызвали. Вы…

– Рот закрыла.

От наглости, от грубости Катя на мгновение опешила. Пусть она и не росла вне цивилизации, не была наивна, как могло показаться окружающим. Судьба уберегала её от злых и нехороших людей. Но никто никогда с ней не разговаривал в таком тоне, словно она на самом деле последняя шлюха, продающая тело на трассе.

Катю учили, что нельзя грубить людям, что необходимо держать дистанции, уважать собеседника. Тогда и к тебе так будут относиться. В школе её даже дразнили – Екатерина Великая. Она лишь улыбалась в ответ. Те, кто дразнил, в конечном итоге становились её хорошими друзьями.

В том городке с населением в двадцать тысяч она была вполне счастлива. Зачем, спрашивается, уехала?

Потапов надвигался на неё.

С запозданием Катя попыталась встать. Надо было раньше. Потому что как только она сделала попытку, тяжелая мужская рука толкнула её назад, и только чудом Катя не завалилась на бок. Зато отклонилась назад. Руки в наручниках сильно сковывали маневры, от неудачного и жестокого толчка, болью прострельнуло в правом предплечье.

– Сидеееть, – гортанно зарычал мужчина, окончательно теряя человеческий облик. Помутневшие от алкоголя глаза опасно блестели.

Не успела Катя отреагировать, как он навис над ней. Его широкая ладонь надавила на плечо, не давая ей возможности выпрямиться, причиняя ещё большую боль.

– Только рот открой, – угрозы сыпались одна за другой. – Тебе тут никто не поможет, поняла? А я тебе гарантирую: в камеру посажу таких товарок, что мои прикосновения тебе ласками трепетными будут казаться! Поняла, спрашиваю? Поняла, ты меня?

Второй рукой он сжал её подбородок. Ногами же грубо растолкал её колени в сторону, вклинился между ними.

На Катю накатила волна тошноты. От алкогольных паров, смешанных с мужским потом, от самого Потапова, что навис над ней, от осознания чудовищности происходящего.

Она может закричать. И что дальше?… Вот что? Придут его сослуживцы. Посмотрят и закроют дверь. Даже если помешают насилию, что будет завтра? Потапова не уволят, его даже на ковер к начальству не вызовут.

Ворон ворону глаз не выколет.

– По… поняла.

Ничего она не поняла. И не хотела.

Она должна выбраться отсюда… Из его кабинета.

Её мозг отключился. Как и семь дней назад, на трассе. Она словно видела себя со стороны. Испуганная до чертиков и не знающая, что предпринять.

Между тем мужская ладонь опустилась на голое колено.

Мерзко…

Господи, как же мерзко!

Словно мерзкое насекомое присосалось, а скинуть не представляется возможным.

Потапов задышал чаще, на лбу выступила крупная испарина, глаза лихорадочно заблестели.

– Каааатттяяяя…

Катю душила истерика. Глухая, застрявшая комом в груди. Ещё немного, и девушка задохнется.

Да, пусть она упадет в обморок… пожалуйста… лишь бы не видеть мерзкой рожи Потапова.

Катя даже не сразу поняла, что они больше не одни. Не услышала, как отворилась дверь, отреагировала, лишь когда услышала гневное:

– Потап, ты совсем охренел? У тебя тут чё происходит? Страх совсем потерял?

Пришли.

Кто-то пришёл и поможет ей. Предотвратит насилие.

Странно, но у Кати не возникло чувства облегчения. Некий ступор.

Она медленно повернула голову в сторону двери и увидела ещё одного мужчину в полицейской форме. Тоже вроде бы капитан.

– Деза, ты не вовремя.

– Конечно, мать твою. Шарапов бы тебе башку оторвал, тогда бы я был не вовремя. Ты чё творишь, придурок?

– Заткнись.

Можно было ожидать, что капитан поднимется с корточек, оставит её в покое. Но нет – сильнее сжал колено, приглушенно зарычал. Как зверь.

– Чё заткнуться-то? Коваль уже в камере своей, давай… Её ждет.

Коваль?

По спине Кате точно разрядом тока прошлись.

Она вспомнила!

Вспомнила…

Глава 3

И снова коридор.

Серый, безликий.

На этот раз им не попался никто, ни единая душа. Ещё Катя обратила внимание, что её вели в крыло, где она не была. С другой стороны, она что, знала всё расположение полиции? Да и какая разница.

Предплечье болело, колено, за которое держался Потапов, неприятно ныло. Катя специально сосредоточилась на физиологических особенностях организма, чтобы ни в коем случае не думать о том, что ей предстоит.

Её ведут к Ковалю… С ума сойти.

Неужели вот так?… Запросто?… Сами представители закона? В голове не укладывалось, и привычный мир, вера в то, что добро всегда побеждает зло, что есть справедливость на этой грешной земле, что ты не одна, что защищена, что тебя просто так никто не обидит, таяла на глазах. Рассыпалась в прах. Развеялась.

Катя чувствовала горький привкус во рту. Не то крови, не то того самого пепла. Она прикусила щеку, чтобы не сорваться на крик, когда в кабинете слушала относительно спокойный разговор двух полицейских. Мужчин при погонах. Призванных защищать и оберегать.

Вел её тот, кого Потапов называл странно – Деза. Мужчина славянской внешности, а имя странное. Катя снова думала не о том.

Так легче.

Они прошли до конца коридора. Остановились перед большой металлической дверью. Кстати, без окон. Даже без наблюдательного глазка. То есть человек, который находился за ней, не желал, чтобы за ним наблюдали. Никто. Ни единая душа. У Кати свело желудок.

– Лицом к стене, – короткий приказ, который Катя сразу же выполнила.

– Мля, вот у тебя задница, Тарасова, – прохрипел этот Деза и, не дав ей опомниться, коротко постучал.

Дверь открылась.

Изнутри.

Катя позабыла, как дышать. Может, она спит? Нет, правда? Она же не может находиться в тюрьме, в следственном изоляторе, или как он называется, она уже не помнила, запуталась. Не может, чтобы с ней обращались, как с шлюхой. Сначала один, потом второй. И вели к другому, к более влиятельному, сильному, как на заклание. Других слов не было.

А он… тот, что находился в специальной камере, в которую доступ даже операм не было. Стучат, ждут, когда откроет. Боятся.

Последнее Катя понимала на бессознательном уровне.

– Проходи.

Голос опера воспринимался сквозь пелену.

И входить в камеру не хотелось. Если шла к Потапову с сомнениями, с тревогами, но тут ясно всё, как божий день.

Катя выдохнула и отошла от стены.

Переступила порог.

– Наручники с неё сними, – голос, ровный, холодный и между тем пропитанный насквозь металлом. Других ассоциаций у Кати не возникло.

Ей стало дурно от одного голоса. Так говорят люди, в чьих руках сосредоточена безграничная власть. Именно власть с большой буквы, и заключающаяся не просто в огромном денежном состоянии. Деньги лишь как дополнение.

Она не могла, не хотела смотреть на того, кто находился в камере.

Деза зашел ей за спину, грубо вздернул руки, заставив её поморщиться, и открыл замок. Катя с облегчением вздохнула и принялась растирать затекшие запястья. Дверь плавно закрылась за ней.

Долго прятаться Катя не могла, да и смысл? Отметив машинально покраснения на запястьях, она подняла голову.

И сразу же вздрогнула.

Она не знала, что ожидала увидеть. Она имела представление о внешности мужчины, к которому её привели. Видела вживую час назад, а то и меньше.

И всё же оказалась совершенно не готовой.

Мужчина стоял к ней спиной, что подтвердило её предположение, что камера открывалась не вручную, как-то иначе. Из одежды на нем только темные спортивные штаны. Переоделся. Чтобы насиловать удобнее было… Руки расставлены по ширине плеч. На стене.

Первое, что бросилось в глаза Кати – кожаные браслеты на запястьях. Красивое украшение, идущее ему.

А вот дальше… Дальше Катю накрыло паникой.

Мужчина был огромным. Именно таким он казался ей с расстояния. Конечно, воспаленное сознание преувеличило восприятие, но факт оставался фактом. Не менее метра девяносто, с широкими плечами, бугрящимися мышцами. Его торс – нечто. Такой же широкий, мощный. Словно перед ней не генерал, а бодибилдер. Катя мысленно усмехнулась – не перевелись богатыри на Руси…

Плечи у опального генерала ей не обхватить точно. Мощная, даже можно сказать, «бычья» шея. Затылок с коротко стрижеными волосами.

Девичий взгляд скользнул ниже торса. Накаченные ягодицы. Катя некоторое время назад смотрела ролики из тренажерных залов. Так выглядели ягодицы мужчин, приседающих с большими весами.

Господи, о чем она думает…

Её мозг постоянно сублимировал. Не желал признавать действительность, подкидывал ей одну мысль нейтральнее, нелепее другой.

И всё же взгляд снова и снова возвращался к мужской спине. Если он такой бугай сзади, то что спереди?

И что в штанах?

Татуировка на левом плече. Разобрать, что именно изображено, не представлялось возможным, да и не ставилось цели.

Катя с силой сжала губы. Даже на расстоянии она чувствовала исходящую от Коваля тяжелую энергетику. Мужчина был в ярости. Он держался. Из последних сил.

Или… до её прихода?

Чтобы на ней ярость и выместить.

Ведь есть, наверное, такое. Когда мужчины идут к женщинам – к любовницам, к подругам, к продажным – чтобы оторваться по полной. Чтобы забыться. Чтобы ярость свою спустить.

Вот и с ней будут… спускать.

Большой и чертовски злой мужчина. Наделенный такой властью, которую она даже представить не могла.

Катино внимание полностью сосредоточилось на нем, словно выстроила мысленно коридор, огораживающий её от всего внешнего.

– Проходи.

Снова голос, от которого мурашки по всему телу, по ногам и коленям в том числе.

Он видит со спины? Или у него до такой степени обострены чувства, что он распознает человека на расстоянии?

Катя не могла сдвинуться с места.

– Проходи, я сказал.

Господи, сколько вот это «я сказал» она слышала за последнюю неделю? Даже не конкретно эти два слова, а интонация. Постоянные приказы, указы. Её ещё не осудили, а с ней обращаются хуже некуда.

– Зачем? – тихо, почти не размыкая губ, спросила Катя – Вы тоже желаете знать мокрые ли у меня после стирки трусики? Так посмотрите!

Катя нагнулась, и быстро переступая ногами, стянула трясущимися руками трусики.

А потом, повинуясь только инстинктам, среди которых не было самосохранения, кинула трусики в спину генерала.

Коваль обернулся.

Сделал два шага, нагнулся и поднял простые дешевые трусики.

– Не влажные, – сказал, усмехнувшись, и накрутил их себе на ладонь, как трофей.

Не спеша и не сводя взгляда с девушки.

Его боялись. Руслан уже привык к людскому страху. Ему иногда даже становилось смешно – вроде бы не зверствует, а разговоры-то разговоры. Они все играли ему на руку. Пусть говорят, кто же запрещает? Некоторые, правда, пресекал. Навсегда. Лишнего всё же иногда болтать не стоило. Одно дело в кулуарах, и другое – выдавать информацию, которую и знать-то не положено. Узнал? Забудь. Тогда, возможно, тебе повезет, и про тебя тоже забудут.

Отчасти поэтому Рус давно перестал обращать внимание на людской страх. Он с ним свыкся. После войны – тем более. Воздух пропитан страхом, им дышишь, он проникает даже в пищу, что тебе подают, и которую ты делишь с теми, кого называешь братьями.

Страх… Лишь эмоция.

Которой при нужном раскладе удобно манипулировать.

Испытывал ли страх генерал Руслан Коваль?

Уже нет.

И, несмотря на свою репутацию, надо заметить, небезосновательно, он не любил, когда его боялись.

Тем более, женщины.

Он просто перестал замечать страх.

Хочет человек бояться? Хочет, чтобы другие видели и замечали его слабость? Пожалуйста.

Воробушек дрожала. Хохлилась, взгляда не отводила, сама же тряслась.

Красивая девочка, попавшая в настоящий зверинец.

И весь этот зверинец ходил под ним.

Если он давил, стоя к Кате спиной, то, когда повернулся, она думала, потеряет сознание, настолько сильные эмоции обрушились на неё, граничащие с шоком.

Она заставила себя дышать… Вдох-выдох.

Это просто человек.

Да, очень крепкий физически.

Очень.

Высокий, мощный, излучающий такую энергетику, что придавило к земле. И это не преувеличение. Или Катя до такой степени устала, что ей хотелось сесть? Вернее, присесть. Когда за тобой закрывается дверь с решетками, как-то сразу вспоминаются и некоторые блатные присказки. Глупость, конечно.

Обнаженная грудная клетка Коваля притягивала взгляд не только такой же развитой мускулатурой, но и порослью черных волос. Не тонкой дорожкой, начинающейся внизу живота, а именно шикарной порослью. Даже красивой.

Часто подобный нюанс мужского тела, выступающий, как признак агрессивности, сексуальности, выносливости эксплуатировался в литературе и кино. Образ мачо, героя-любовника.

Почему же у Кати он не вызывал ничего, кроме полного отторжения? Нежелания принимать факта, что она находится в одной комнате с хищником. Она не ошиблась и мысленно не оговорилась – Руслан Коваль был хищником. С его-то металлическим взглядом, что медленно скользил по ней. Изучал. Сканировал. Позволял хозяину делать выводы насчет неё.

А ей хотелось кричать. Выть и биться о стены. До крови.

Хуже взгляда только действия мужчины. Когда он обернулся и подобрал её трусики, у неё затряслись поджилки. Вид её нижнего белья в большой сильной ладони, которая, если сожмет ей шею, то сломает, показал, какая она дура. Что натворила? Кому что доказала? Что она смелая? Или что доведена до грани, за которой только пустота?

Хотелось закричать, чтобы вернул трусики.

Вместо этого она смотрела, как он двигается в её сторону. Шаг за шагом. А она не могла пошевельнуться. Куда было проще не видеть его лица, равнодушного взгляда, серого холода глаз.

– Про трусики мы всё выяснили. Теперь – в душ, – короткий кивок в левую сторону. – Там есть теплая вода. Помойся. И надень мою футболку.

Катя приоткрыла рот, сама не зная, что собирается сказать, но ей не дали.

– Не спорь, Катя. Иди и мойся.

Пока ты делаешь вид, что добрый, да, генерал? Молчи, Катя, прошу тебя, молчи…

Самой весомой причиной, почему она его послушалась был не страх. А обычная человеческая потребность в чистоте. Да ещё желание скрыться, остаться одной.

Катя прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Закрыла глаза.

Что дальше?

Вымыться. Это первое. А потом… потом будет минут через десять.

Катя руками заставила себя оттолкнуться от двери. Понимала, ждать долго её никто не будет. Только разозлит и без того злого мужчину. Оно ей надо, такое «счастье»? Нет. «Счастья» ей привалило столько, что не разгрести.

Катя кое-как негнущимися пальцами стянула с себя платье. Где-где, а здесь камер нет. В этом она была уверена на сто процентов. Платье она аккуратно сложила и положила на небольшую раковину. Жаль, что нет возможности и его простирнуть. Теперь лифчик. У Кати была небольшая, но красивая грудь. Чуть больше второго размера, стоячая. Катя в глубине души гордилась своей фигурой, хотя и относилась к ней довольно ровно. Что природа дала, тем и пользовалась. Лифчик положила поверх платья. Интуитивно потянулась за трусиками, а их нет…Они остались в руках Коваля. От этой мысли Катю бросало в холодный пот.

Стоп.

Вот стоп, Катя.

Не думай ни о чем.

Иди и мойся.

Она встала в душевую кабину и не смогла сдержать усмешки. Всё в лучших традициях. Для людей. А остальные подследственные? Но включив горячую, именно горячую воду, застонала вслух. Господи, как же мало человеку надо для счастья! Совсем чуть-чуть! Чувствовать себя человеком и только.

Горячая вода лилась и лилась… На голову, на спину, на плечи. Катя в первые минуты даже рук не поднимала, позволяла струям бить по телу, покалывать. Показывать, что она ещё живая. Что сволочи, возомнившие себя богами при жизни, не сломали её.

Пока.

На небольшой полке даже имелись шампуни и гели для душа. Мужские. Катя взяла шампунь, открыла, щедро плеснула нежно-синей жидкости себе на руку. Она и марки такой не видела. Не для простых смертных – точно.

Шампунь пах изумительно и промывал волосы отлично. Большего и не надо.

Потом гель для душа. Тоже мужской, с более ярким терпким запахом.

Пусть…

Была бы воля Кати, она бы стояла под струями воды вечность.

Но хорошего понемногу. Завинтив краны, Катя уперлась ладонями в стену душевой.

Ей надо пережить сегодняшнюю ночь.

Почему-то вспомнилась одна книга, автора она не помнила «Слеза океана». Действие романа разворачивалось в послевоенном Советском Союзе. Главная героиня, кажется, её звали Ирина, из-за жестокой страсти мужчины попадает в Гулаг. Или в лагеря. Катя не разбиралась в тонкостях. Лишь запомнила, как Ирина там пыталась выжить. Читая ту книгу, Катя поражалась силе героине, хотя девушке пришлось пережить столько насилия, что в хэппи-энд до конца не верилось.

Катя не считала, что она попала в аналогичную ситуацию. Всё-таки где книга, а где реальная жизнь. В книгах историю жизни пишет автор, во втором варианте зачастую – чужие люди. В её случае – Потапов, начальник полиции и Коваль. Даже при мысли о последнем мужчине Катя невольно свела ноги плотнее.

Он её возьмет.

Она не верила больше в чудо.

Вопрос в другом: насколько она сильная? Насколько в ней хватит духа, чтобы перенести насилие. Насилие бывает разным. С побоями, с травмами, с гематомами, с разрывами вагинальных мышц. Или другое насилие – моральное. Когда ломаешь себя и подстраиваешься, чтобы избежать более страшной участи.

Кате предстояло решить, на что она будет готова. Даже не так. Если Коваль её будет жестко насиловать, бить, она ничего не сможет сделать. А если…

Катя собрала со стены остатки воды и провела влажной рукой по лицу, второй продолжая упираться.

Если ей хотя бы попытаться избежать травм. Такое возможно?

Она не строила иллюзий по поводу генерала Коваля. Не тот человек. Да и хороший добрый мужчина не будет насиловать незнакомую девушку. Он же видел: она пришла не по своей воли. Её заставили.

И он её заставил тоже. Пойти в душевую, чтобы потом вернуться.

Проклятый ублюдок, чтобы ему гореть в аду. Вместе с Потаповым.

Последний не оставит её в покое. Только не после сегодняшнего. Катя заглянула ему в глаза и увидела там сумасшествие. Пусть капитан выпил, был пьян, но то, что он говорил, и как вел себя, выдавали в нем неадекватное состоянии. Да и то, что он за ней следит. Зачем?

Катя мотнула головой, взялась за волосы, выжала их.

Пора возвращаться.

Лучше сама выйдет, чем за ней придут.

Обтерла тело полотенцем – кстати, белым, махровым. Катя видела такие только в фильмах. Просушила, как могла волосы. Потянулась за платьем, но вовремя вспомнила про футболку. Ей велено надеть её.

Хорошо.

Катя поискала футболку глазами и увидела за раковиной стул, на который небрежно были брошены футболка и брюки. Значит, её и наденет.

Она в ней утонула. Неудивительно. Где она и где генерал?

Дальше… Наверное, надо как-то прибрать волосы. Отыскала резинку, быстро распутала волосы, как могла, и заплела их в косу. По крайней мере, есть шанс, что они ещё будут в хорошем состоянии.

Всё.

Пора.

Катя выдохнула и направилась к двери.

Коваль сидел за невысоким столиком, на который она ранее и не обратила внимания. Или его не было? Нет, не могла она не заметить его. Значит, принесли. Катя застыла в дверном проеме. На столе еда из ресторана. Что-то замысловатое, она разобрала только лосось и морепродукты. Мясо – отдельная тарелка. Ещё имелась бутыль вина и два стакана. Стаканы не одноразовые, даже не пластмассовые, а хрустальные.

Коваль повернулся на звук открывающейся двери. Снова медленно, не спеша. Словно он находился на своей территории.

Может, так оно и было?

У Кати в который раз за последний час оборвалось сердце. Гулко ухнуло в груди, о ребра, отозвалось где-то в желудке. Глупые ассоциации, но именно так воспринимала девушка.

Какой же тяжелый взгляд у генерала! Ни толики нежности. Хоть улыбнулся бы что ли, черт возьми!

Она слишком много хочет…

Такие, как он, не улыбаются тем, кого собираются трахать. Кому будут ломать жизнь. Одним росчерком своего «хочу». Им плевать. Для них такие, как Катя, никто. Ничто. Одноразовая салфетка. Использовал и выкинул.

Глава 4

– Тебя снова приглашать?

Он был недоволен.

Голос сдержан, ни одной эмоции.

А чувство, что холодная сталь прикоснулась к спине.

Нет, к груди.

К тому самому истошно бьющему сердцу?

Катя всё понимала. Умом. Что её пустили под откос…

А глупые эмоции контролю не поддавались. Никак не могла с ними совладеть.

– Я не шлюха.

Снова слова сорвались с губ непреднамеренно.

Вот зачем… зачем…

Серые глаза опасно блеснули. Она видела этот гипнотизирующий блеск, не предвещающий ей ничего хорошо, даже на расстоянии.

– Я знаю.

Так просто.

Всего два слова.

И… ничего.

Совершенно.

Он, черт побери, знает. И ему всё равно.

Абсолютно.

Он отвернулся от неё, протянул руку, взял бутылку, вынул пробку. До этого кто-то штопором уже откупорил её.

На руке генерала всё так же были повязаны её трусики.

Девушка моргнула. Кожаные браслеты на руках и трусики на ладони – оригинально.

– У тебя есть выбор, – от его всё так же размеренного голоса Катя снова вздрогнула. – Перестать накалять ситуацию, раздражать меня своим бунтарством, пройти за стол, поесть по-человечески, выпить один бокал вина. Или закатывать истерику, кричать, что ты не такая и прочее. Последствия будут соответствовать твоему поведению. Выбор за тобой.

У Кати перехватило в горле, словно невидимая рука с невероятной силой сжала его. Шикарный выбор, ничего не скажешь.

И голос. Да таким не выбор предоставляют, а приговор выносят. Кем там был генерал Коваль? Силовиком? А смахивает на судью.

Катя заставила себя двигаться. Он четко дал понять, что раздражать его не стоит. Да и от еды – мяса! – отказываться глупо. Стоило подумать о еде, как голодный желудок громко, на всю комнату оповестил о том, что ужин она пропустила. Не могла есть, слишком сильно нервничала. Катя подозревала, что за неделю сильно похудела, первые дни ей кусок в горло не лез, она заставляла себя есть, чтобы были хоть какие-то силы. Она должна продержаться.

Сегодня – тоже.

Катя прошла и, не глядя на Коваля, села на второй стул. Близость чужого мужчины подавляла. Черт… Да такой амбал любую подавлять будет. Одни ручищи чего стоят. А кисти? А плечи? Широченная грудь. Пока он только подавлял её своей звериной сущностью. Как человека она его не воспринимала. Именно – хищник. Жестокий и безразличный. Назвать его человеком язык не поворачивался. Они тут все нелюди.

Катя, тормози. Не распаляйся. Ты к какому выводу пришла? Что нужно вести себя как можно осторожнее, не перегибать палку. Не впадать в истерику. Дальше… Дальше будешь жить.

Она не решалась начать есть. Еда, красиво разложенная, с дурманящими запахами была не её. Не для неё. Поэтому Катя ждала дальнейших указаний. Чего ей стоило выдержать эти секунды, плавно перерастающие в минуты, она потом поймет.

– Накладывай и ешь.

Перед ней поставили бокал, наполненный наполовину. Коваль сказал: «Выпьешь один бокал». Не хотел, чтобы она напилась.

Катя положила на стоящую перед ней тарелку рыбу и жареные на огне овощи. Два куска тонко нарезанной мраморной говядины. До безумия хотелось сладостей, но в рацион мужчин они обычно не входили. А она бы не отказалась от шоколадно-молочного ломтика.

Они ели молча. Катя сделала один глоток вина. Наверное, дорогого. Ей было всё равно, она равнодушна к алкоголю, и его фактически не употребляла. Он ей был без надобности. Она больше ела. Как ни странно, но вкусно приготовленная еда пробудила в ней аппетит. Или это стресс давал о себе знать? Возникла потребность заесть отчаяние и страх, душащий изнутри. Именно еда, не вино, расслабили её. Немного. К вину она приложилась ещё два раза, не выпив и четвертую часть от налитого.

– Не пьешь?

– Не люблю. Спасибо.

Она даже его поблагодарила. Интересно, за что?

Смотреть на генерала не смотрела. Не могла. Посмотрит, увидит жесткое выражение на его лице, безразличный холод в глазах и снова скатится в истерику. Коваль – не Потапов. С Потапова, возможно, за неё и спросили бы, а вот после Коваля… Нет.

– Поела?

– Да.

Перед глазами мелькали его руки… С такими же темными волосками, как и на груди. И тоже со сбитыми костяшками. Причем, кровь была свежей, до конца не запеклась даже.

– Тогда иди ко мне.

Всё.

Час икс.

Катя всё же подорвалась. Не выдержала.

– Я девственница.

Выпалила, непонятно на что рассчитывая.

– Это должно меня остановить? Я в курсе. Лишь по этой причине ты ещё не оттрахана.

Господи…

Да что он за человек?

Что они здесь вообще за люди?

Она, кажется, повторяется.

Катя всё же посмотрела на него.

Зря.

Её окатило штормовой волной. Как такое возможно? Сидит напротив мужчина, да, его внешность нетипичная, слишком фактурная, да ещё он полуобнажен. Но откуда осознание, что он намного выше тебя? И дело не в росте. Что он где-то на недосягаемом уровне, а ты… Ты только для его утех.

Катя поднялась. На дне его серых глаз она разглядела бездну. Ту самую, которую трогать, теребить, тревожить нельзя. Иначе откат затронет именно её, и от Кати не останется ничего. В прямом смысле.

Значит, знает… Даже смешно. Катя берегла себя, не ложилась под парней, не хотела. Её воспитывали правильно: оберегали, следили, чтобы она не гуляла допоздна, говорили, что она встретит ТОГО, единственного. С которым проживет долгую и счастливую жизнь. Катя верила. А почему бы и нет? Каждый человек создан для счастья. Для любви.

Не для насилия.

Сейчас же ей попользуются. В тюремной камере. На полу или у стены. Или где-то ещё.

Где ему приспичит.

Катя обошла стол.

Подошла.

Коваль тем временем поменял позу. Сел боком, расставил ноги чуть шире.

Ей, наверное, надо встать между них?

Она ничего не знала.

Лишь кровь стучала в висках.

– Присядь на корточки.

Нет-нет-нет…

Её же не минет сейчас заставят делать?

Присела.

Не могла не присесть.

– Не бейте меня, – Катя выдохнула, озвучила единственную просьбу, на которую могла в данной ситуации получить положительный ответ.

– Почему решила, что буду бить?

– Не знаю… – это уже сказала совсем тихо.

Она смотрела на его живот. Упругий, натренированный. Без единой складки. Ещё одно подтверждение, что мужчина, в чьей власти она оказалась, может её скрутить, не напрягаясь.

Расслабиться и получать удовольствие – не её вариант. От слова «совсем».

– Будь умницей, и всё будет хорошо.

Катю так и подмывало спросить: товарищ генерал, вы серьезно? Что всё будет хорошо? Ничего хорошего её в перспективе не ожидало! Только боль и срок.

Как ни готовилась Катя, как ни настраивала себя, всё равно не смогла сдержать судорожного вздоха, когда мужчина дотронулся до подбородка и силой заставил приподнять голову. Его пальцы обжигали, клеймили. Пусть пока и не оставляли следов, но впереди вся ночь. Долгая. Нескончаемая.

Он прищурился. Всматривался в её лицо и, казалось, что-то решал.

Пожалуйста… пожалуйста…

Если бы Катю в тот момент спросили, о чем именно она просит, она бы не нашлась, что ответить. О помиловании? О милосердии? О понимании?

Не с ним. И не от него.

Она не знала, сколько лет генералу, по виду сорока нет. Не становятся в России генералами такими молодыми…

Его глаза гипнотизировали. Взгляд жесткий, царапающий кожу, и с каждым проходящим мгновением всё больше погружающий Катю в адову пропасть. Жаль, она в своё время так и не прочла Данте, знала бы подробнее про круги, могла бы определить, куда именно её спустили.

– Рот приоткрой.

Лаконично и сурово.

Она не смогла. Замешкалась. Какие-то доли секунд собиралась с духом.

Её промедление не понравилось Ковалю. Он прищурился сильнее и, не отпуская её подборок, большим пальцем ощутимо надавил на нижнюю губу, потянул вниз, насильно заставляя его слушаться.

Спохватившись, Катя приоткрыла рот.

Только не минет… только не минет…

Большой палец скользнул дальше, вглубь рта. Чуть солоноватый, с привкусом еды и запахом крови. По-мужски крупный. И ассоциирующийся не с пальцем, а с половым органом. Пусть Катя за все свои двадцать лет ни разу не видела члена вживую, интернет и порноролики никто не отменял. Как и девичьего любопытства. Катя помнила, как первый раз начала смотреть. Включила и сразу же выключила. Походила по комнате и повторно включила через пять минут. Смотрела с широко распахнутыми глазами, дыша через раз. Позже Катя поймет, что не на тот ролик напоролась. Поэтому девушка представляла, что такое грубый секс, когда тебе в рот вгоняют член по самые яйца. Грубо, но факт.

Пусть лучше будет палец.

– Оближи его.

Снова лаконично и сурово.

Генерал привык так говорить.

Потому что знал – сделают так, как он велит. Ни шага влево, ни шага вправо. Иначе – расстрел.

Как только мужской палец оказался у неё во рту, Катя убрала язык, чтобы не соприкасаться. Видимо, зря.

Облизать?…

Как?…

Как мороженое или «чупа-чупс». Наверное, так.

Давясь, Катя сделала, как он велел. Чуть-чуть лизнула и не заметила, как у мужчины на несколько мгновений задержалось дыхание. Оборвалось. Как он смотрел на неё, не моргая. Смотрел более чем сурово. И в его взгляде читалось то, что она по причине своей неопытности, нежелания вникать в мужскую сущность, находящаяся на грани нервного срыва и думающая лишь о том, как остаться целой сегодняшнюю ночь, не распознала. Не увидела. А там было.

Катю снова внутренне затрясло. Ноги начали затекать, да и босыми ступнями стоять на холодном кафеле было дискомфортно. Она не позаботилась об обуви после душа. Глупо.

– Ещё.

Что ещё?

– Ещё оближи. Пососи фалангу.

Он считывал её, как раскрытую книгу.

Она снова послушалась. Делала неопытно, не пыталась понравиться.

– Ноги разведи и задери край футболки.

А вот от этого приказа свело мышцы живота, в груди зажгло, но, как не странно, глаза у Кати оставались совершенно сухими.

Она хотела отстраниться назад, вытолкать палец изо рта, но сразу же почувствовала, как хватка на подбородке усилилась. То есть делать следует всё одновременно?

Одной рукой Катя нащупала край стола. Удобнее было бы упираться в мужское колено, найти в нем опору, но Кате подобная мысль даже в голову не пришла. Меньше контакта с генералом – целее нервы. Вторую руку она положила себе на бедро. Вот и край футболки. Надо выше, так он сказал?

Хорошо.

Дрожащими, неслушающимися пальцами, ставшими чужими, Катя положила раскрытую ладонь поверх футболки и заскользила вместе с тканью кверху. Выше, ещё выше. Отголоском сознания понимала, что раз Коваль отдал подобный приказ – не просьбу – он желает видеть её.

Там.

А теперь чуть расставить ноги, вернее развести колени. С этим сложнее. Катя на медосмотре у гинеколога, всегда женщины, стеснялась неимоверно. Поражалась, какой ум придумал гинекологические «растопырки» или как они правильно назывались? Кресло? Одно дело врач, он должен видеть, а мужчина… Тоже должен?

Ответ она получила вскоре.

Должен.

Хватка подбородка чуть ослабла, потому что внимание мужчины сместилось. Вниз. Взгляд, если такое возможно в случае Коваля, потемнел, стал ещё более тяжелым. Как и само его дыхание. Катя, сидя на корточках между расставленными ногами генерала, не могла не заметить его возбуждение. Как увеличился бугор на его ширинке.

Она его возбудила.

Катя замерла, перестав работать языком. Палец во рту мешал, пришлось чуть раскрыть губы. О том, что можно дышать ещё и носом, не вспомнилось.

Казалось, время замерло.

Мужчина молчал и смотрел.

Воздух в комнате сделался настолько густым, осязаемым, что ощутимо давил на плечи Кати. Ноги затекали всё сильнее, от неудобной позы и от общей слабости она едва держалась. Ещё немного и упадет, свалится кулем на пол.

А сверху приляжет генерал.

Катя от отвращения едва не передернулась. Хорошо, что сдержалась. Мужчина, что находился рядом, не понял бы её, истолковал бы по-своему. В принципе, правильно бы и истолковал, потому что, в отличие от него, у неё ни о каком возбуждении речи и не шло.

Ей был известен такой феномен, как стокгольмский синдром. О нем не слышал только ленивый. Катя как-то даже читала статью про него. И не понимала, как можно полюбить, испытывать жалость, сострадание, влечение к тому, кто тебя держал в плену и, возможно, издевался и насиловал. Это мерзко и гнусно. Скорее всего, на каком-то этапе происходила психологическая ломка. Катя надеялась, что с ней такого не случится.

Отстраненно она осознавала, что находится в обществе красивого мужчины. По-мужски суровой, грубой красоты. Тело – хоть на обложку журнала.

Только ей такого счастья не надо. Но кто же её спросил?

– Встань.

Её мысли оборвали. К лучшему.

С подбородка и губ убрали давление, и Катя негромко выдохнула. Ей сказали встать? Кажется, да.

Она, кое-как опираясь всё на тот же стол, поднялась.

– Снимай футболку и ложись на кровать.

Глава 5

Всё.

Началось.

– Я…

Она не хотела ничего говорить, потому что бесполезно. Её никто не услышит. Просить? Молить? Не имеет смысла. Не для того её привели к этому зверю. Самцу.

– Лучше молчи, – хриплый голос, севший, наполненный сдерживаемой похотью, которую Катя не в состоянии была различить, прошелся грубой наждачкой по воспаленному сознанию девушки. По коже, царапая, сдирая до крови, причиняя фантомную боль.

Её загнали в ловушку. Выхода не было.

Катю грела лишь одна мысль… Одна…

Такие мужчины, как Руслан Коваль, всегда платят.

Она повернулась в сторону кровати. Сделала два шага. Потом ещё два. Выдохнула. Так, теперь раздеться.

С этим сложнее.

Катя никогда не обнажалась перед мужчиной. Она не стеснялась своего тела, на пляже не комплексовала, но даже для купания выбирала закрытые купальники, считала, что показывать тело – излишне. Зачем? Какой смысл?

А теперь ей предстояло обнажиться перед незнакомым мужчиной.

Что ж. Надо было быть внимательнее на той дороге. Катя, ты отняла жизнь у человека – это часть твоего наказания. Принимай.

Она взялась за края футболки и резко вздернула руки кверху, сдирая с себя чужую вещь.

Катя волновалась настолько сильно, что шум собственного сердцебиения заглушал остальные звуки, иначе бы она услышала, как шумно втянул в себя воздух Коваль. Но для неё было только лучше, что она находилась к нему спиной, не видела голодного, прожигающего взгляда и темного пламени на дне серой бездны. Как напряглась мощная фигура генерала, словно он готовился к прыжку.

Катя сняла футболку и повесила её на спинку кровати. По коже побежали пупырчатые мурашки, всё-таки после душа она не успела обсохнуть. Выпитое вино не грело, да и что она выпила, крохи.

Пришёл черед ложиться.

Катя, стараясь вести себя максимально естественно, не скатываться в истерику, что волнами то и дело подкрадывалась к сознанию, откинула покрывало и забралась на кровать. Сразу же захотелось укрыться по голову, спрятаться, как в детстве, истинно веря, что если ты никого не видишь, то и тебя никто не замечает.

Она сдержалась. Повыше натянула покрывало, но максимально постаралась, чтобы её жест не выглядел убого.

Она не будет играть роль жертвы, кричать, визжать, звать на помощь.

Да, такие, как Коваль, всегда платят…

И всё же её сердце скатилось куда-то в область желудка, когда генерал поднялся.

Слишком высокий. Слишком крупный. Взгляд Кати метнулся в область ширинки на штанах. Выпуклая. Скорее всего, и там… прилично.

Вот в такие секунды начинаешь сожалеть, что не попробовала, не узнала, как это по обоюдному согласию, а не когда тебя раскладывают.

Ладно… Не время сожалеть.

Катя чуть сдвинула голову, вроде бы и не отвернулась, но и на Коваля не смотрела напрямую. Сил нет.

Но её уловка плохо сработала. Мужчина подошёл к кровати, при этом он двигался совершенно бесшумно, что при таком росте поразительно. Наверное, обучался. Хотя ей какая разница? Он остановился, едва не касаясь ногами матраса, и начал раздеваться. Быстро. Сначала брюки, потом боксеры.

Катя не могла не отреагировать. Да и не смотреть тоже не могла, когда едва ли не рядом с тобой, с твоими глазами…

Ноги соответствуют телу. Такие же прокаченные, мускулистые. Отчего-то вспомнился фильм про спартанцев. Коваль бы идеально вписался в их компанию. ТАМ тоже поросль волос, и член… эрегированный.

Большой.

Коваль не красовался, разделся и сразу же сел на кровать. Протянул руку и забрал у неё одеяло, обнажая её полностью.

– Лишнее.

– Мне холодно.

– Сейчас согреешься.

Он лег рядом, но Кате отчего-то казалось, что на неё. Она интуитивно попыталась отодвинуться, но ей не дали.

– Кудааа…

Вот тут Катя и рассмотрела, именно рассмотрела в его голосе рычащие нотки.

Её накрыло.

Как она удержалась и не завизжала, не начала сопротивляться, отталкивать его, для неё останется секретом.

Коваль притянул Катю к себе, и её затопило волной невообразимых эмоций. Разум кричал: расслабься, дура. Это как раз тот случай, когда злить мужика не стоит. Не бьет, пока не зверствует, вроде как даже на ласку настроен. Прилег рядом, сразу не навалился. А сердце и душа вопили от боли и страха, от несправедливости. Их выворачивало, ломало, а сделать ничего нельзя.

Когда Коваль немного подмял её под себя, и его губы впились в её, Катя даже не поняла. Не успела. Пара движений, и её притянули, прижали, подмяли. Чужие губы, немного жесткие, пахнущие вином, напористо ласкали её, да так, что она невольно задрожала, забилась. И всё же уперлась руками в его грудь, ощутив всю силу мужского тела. Если бы она уперлась в камень, был бы тот же эффект, только камень не теплый – вот и всё различие.

– Руки убрала, – Руслан оторвался от её губ лишь на мгновение, но его хватило, чтобы Катю снова ошпарила холодная, бессердечная сталь.

Девушка дышала очень тяжело, прерывисто. В одночасье мужчина заполонил всё пространство вокруг, стал всем. В постели, наедине друг с другом, когда между ними не осталось даже воздуха, он стал восприниматься еще мощнее. А она казалась себе совсем крохотной. Рука, что он просунул ей под шею, могла без особого напряга сломать эту самую её шею. Просто зажать и всё.

Катя послушалась.

– Пожалуйста…

– Так, Катя, слушай меня и внимательно, – он не набросился на неё снова, зато прищурился и непонятно, что страшнее, учитывая, что его эрегированный член нагло и требовательно упирался ей в бедро. – Я помню, что ты девственница. Но ты не маленькая девочка и знаешь, зачем тебя сюда позвали. Будешь зажиматься, отталкивать меня, возьму силой, а потом отправлю на х… к себе в камеру в соплях и крови. Я хочу трахаться. Хочу трахать тебя. Ясно выразился?

Куда уж яснее, ублюдок чертов.

– Да. Просто я… Дайте мне время.

– Дал уже.

И взгляд, точно бритва скользнул сначала по её припухшим губам, потом вниз к груди. Соски от холода встали и теперь торчали горошинками, делая на себе акцент.

– Хорошо… хорошо, я вас поняла…

Катя попыталась снова вернуть внимание генерала на себя. Ей не нравилось, как он смотрел на её грудь.

Словно съесть хотел.

Это вообще нормально, такие взгляды? От которых не то, что успокоиться, собраться с мыслями невозможно.

А желание… Серьезно кто-то воспламеняется? Увлажняется? Хочет? Помилуйте…

Катя подняла руку и дотронулась до мужского плеча. Огладила его. Сбежала вниз к татуировке.

Приглушенный стон потонул на её губах, когда Коваль снова набросился на них. Он целовал её жестко, требовательно, властно просовывая язык внутрь. Катя покорно принимала его. Ей надо подстроиться под Коваля, и тогда всё будет хорошо…

Наверное.

Он оставил её губы, и, нагнув голову, зацепил губами сосок. Поиграл с ним, пососал, прикусил слегка, не больно, но и приятного мало. Катя втянула в себя живот, которого после вынужденной диеты и вовсе не наблюдалось. Когда же мужская рука легла ей на лоно, коснулась сначала волосков, а потом и попыталась втиснуться сквозь намертво сведенные бедра, ей захотелось закричать.

Она среагировала быстрее, чем генерал снова бы сделал ей замечание. Развела ноги, дала ему возможность прикоснуться к себе.

Она была сухой. Катя чувствовала, как её трогают, не входя внутрь, перебирают складки, разводят их.

– Смочи себя.

Коваль убрал пальцы и переместился.

Теперь он нависал над ней.

Темноволосый, загорелый, возбужденный.

Катя поднесла к губам пальцы, максимально много выделила слюны и увела руку книзу. Смочила. Только поможет ли ей это?

– Расслабься, иначе я тебя порву.

Его хриплый голос сводил с ума. Лицо слишком близко, Катя чувствовала горячее дыхание на щеках и губах.

Ей пришлось развести бедра ещё шире, потому что он не умещался. Вклинился, своими бедрами толкнул её.

А потом грязно выматерился, начиная входить в узкое лоно.

Катя, находясь на грани, действуя, как женщина, ищущая защиты хоть в ком-то, прильнула к нему, подалась вперед. Её разрывали на части. Она знала, что терять невинность больно. Но, Господи, не так же…

Коваль вошёл полностью. Она чувствовала его в себе. Чувствовала, как жесткие паховые волосы упираются ей в горячее лоно, ставшее неимоверно нежным. Сама Катя вжалась в тело генерала, уткнулась лицом ему в грудь. Пыталась дышать, но у неё плохо получалось. Нет, слишком больно…

– Всё… всё…

Он её успокаивал?

Этот насильник?! Этот… генерал, мать его ети! Гладил по голове своей здоровенной ручищей и думал, что ей станет легче? Когда внутри всё распирает?! Когда то, что хранила для любимого, вот так… растоптано, потому что «хочу трахаться»?

Катя прикусила губу до крови.

Она не двигалась, пыталась подстроиться. И горько усмехалась в душе. Всё кончится скоро. Она узкая, он должен кончить быстро.

Только бы вытерпеть…

Коваль задвигался. Не спеша. Даже можно сказать осторожно. Боль немного притупилась, не отдавала огненной лавой в поясницу и живот, не сводила судорогой внутренности. Она просто была. Расцветала внутри Кати алым цветком, опаляя бедра кровью.

Катя попыталась отстраниться от груди генерала, поняв, что всё-таки жива, что снова может дышать, что больше не нуждается в иллюзии заботы и сожаления.

Но наткнулась на жесткий захват.

Её никто не собирался отпускать. Коваль распластал пальцы на её затылке, удерживая её в своих руках, и ритмично двигался, вбиваясь в неё, расширяя и подстраивая под себя. Катя то опускала руки, то невольно цеплялась за мужские плечи, не в силах совладеть с собой.

Когда же всё…

Когда…

– Мляяяять…

Всё.

Глава 6

Коваль не спешил покидать её, а у Кати уже тряслись ноги от напряжения. Ей хотелось приподнять бедра и столкнуть его с себя. Сколько можно?…

Генерал чуть отодвинулся и посмотрел ей в лицо. Катя, находясь в ловушке его рук, не смогла спрятаться. На лбу у мужчины испарина, губы плотно сжаты, даже немного побледнели, на скулах ходят желваки от напряжения.

Что-то не так.

Это поняла даже неопытная Катя.

Подтверждением стало ещё одно ругательство Коваля, приглушенное, после которого он сдвинулся, окончательно освободив её. Вместо облегчения Катя досадливо поморщилась и невольно потянулась книзу живота рукой.

Её перехватили.

– Не надо, там кровь.

А то она не в курсе!

Что бросилось Кате в глаза – это собственные трусики, так и намотанные на ладонь генерала. Как трофей.

– Мне бы…

Она попыталась привстать, но всё та же рука пригвоздила её к матрасу, упав тяжестью на живот.

– Лежи.

Черт, что он задумал? Ему мало?

Катя откинулась на подушку, прикусив губу.

Ночь только начинается.

– Сейчас вытру тебя.

А вот это лишнее.

Катя снова хотела привстать, и снова ей не дали.

– Лежи я сказал! Чего дергаешься? – его слова напоминали рык.

– Да что вы кричите и приказываете постоянно… – Катя всё же не выдержала. Ещё не хватало разреветься, когда дело уже сделано. – Мне больно. Я под вас и так подстраиваюсь. Не кричите…

В его глазах мелькнуло что-то странное, но Кате уже было всё равно.

Она увидела, как он разматывает её трусики с ладони и начинает ими вытирать кровь.

– Нет! – Катя всё же села, неловко сжимая бедра с рукой Коваля между ними. – У меня они одни и…

– Завтра получишь другие. Ноги разведи.

Катя открыла рот и закрыла.

Ей больше нечего было сказать.

Она позволила ему себя обтереть, а потом он отправил её в душ. Она кое-как дошла на трясущихся ногах. На бедра, испачканные кровью и его спермой, не смотрела. Он кончил не в неё, на живот и частично на бедра. Запоздало Катя подумала, что ни о каком презервативе речи не велось.

Катя не помнила, как мылась. Как голой возвращалась снова в комнату, где на кровати её ждал Коваль.

– Ложись.

– Снова?… – вопрос сорвался самопроизвольно.

Катя застыла, не в состоянии сдвинуться с места.

Мужчина усмехнулся, и от его усмешки у неё мушки заплясали перед глазами.

– Я бы не прочь… Поверь уж. Но у тебя там саднит всё. Ложись спать.

Он встал, и тоже, как был обнаженным, пошёл в душ.

Отчего-то Катя, забираясь на матрас, отметила, что кожаные браслеты на запястьях он так и не снял.

Она лежала и ни о чем не думала. Совершенно. Смотрела в потолок и не поняла, как её глаза сомкнулись, и она провалилась в спасительную дремоту.

Ему хотелось её не любить, даже не трахать, а драть. Жестко. До легкого повизгивания, когда уже глотка устает стонать. Когда эмоции на грани, на пределе. Когда несколько раз уже сучка кончила, а он нет, не удовлетворился, и ему всё мало. И он продолжает вколачиваться по самые яйца, доставляя и ей и себе дикое удовольствие.

Воробушек вызывала в нем ещё большую лавину желаний.

Ему было откровенно плевать на её страх, на то, что её к нему привели. Она не пришла по доброй воле. Плевать. Он её хотел. Точка.

Вид её нижних губок в первые секунды ввел его в ступор. У Генерала была слабость, о которой мало кто знал. Постоянные любовницы, может, и догадывались, но вслух не произносили – пресекал. Догадывались, потому что он раз за разом просил показать себя. Коваль любил смотреть на половые губы партнерш, на вагину. На дырочки. Он частично относил себя к вуайеристам. Смотреть, как другие занимаются сексом, не любил, хотя и приходилось много повидать в горячих точках и на Востоке. Трахались многие в одной комнате. Хотя Коваля сложно назвать приверженцем вуайеризма. Какой нормальный здоровый мужик не любит рассматривать тело партнерши?

Она не спорила. Не противилась. Идеально выполняла его команды.

И не пыталась ему понравиться.

Вообще.

Делала, что говорил. Дрожала. Прятала глаза. Отводила их в сторону. Боялась. Частично молчала.

И ни хрена не стонала. Не получала удовольствия под ним.

С одной стороны, Русу было до одного места, получает она удовольствие или нет. Он и так сдерживался. Сильно. Да, пожалел. Не отодрал сразу, как того требовала его природа и зашкалившая, бьющая ключами ярость. Он даже несколько раз вдарил по стене, вымещая агрессию. Иначе бы точно порвал. Зашла в камеру, и по херу, перед глазами кровавая пелена. И девка, которую можно нагнуть.

Так было бы.

Сдержался.

Её выходка с трусиками позабавила. Немного.

Специально отправил её в душ, хотя мог и грязную взять. Не такое бывало.

Это он давал время себе остыть.

Ага, остыл, мать её ети.

Смотрел на трусики на руке и представлял Воробушка голенькой, под душем.

Дааааааа…

Расслабился, генерал, называется.

Накрутил себя ещё больше. Хорошо, что еду принесли. И без коньяка. Нахерачился бы и тогда точно в разгон пошел.

Вышла. Стоит, сучка маленькая, в глаза не смотрит. Вот и правильно, милая, не надо… Ему хватило её взгляда там, в коридоре. Тогда его и понесло. В камере – лучше поостеречься. Он бывает скор на руку.

Многое в его дальнейшем поведении определила её куночка. Красивая. Мля, чертовски красивая. Аккуратные губки. Закрытые. Волосков мало, светлые. Сбрить их или лучше под эпиляцию, чтобы совсем чистенькой была. У него сперло в зобу от вида. Смотрел бы и смотрел. И запретил бы Воробушку носить трусы совсем.

Мля, совсем рехнулся. Честное слово. Мозги поплыли от всей кутерьмы, что на него накатила.

И девочка-целочка в придачу.

Ему было охрененно с ней. Крышесносно. Узкая. Очень. Еле вошел, опять же сдерживаясь. Порвет – будет хуже. Навсегда у девчонки оставит негатив от первого раза. Негатив и так будет, тут понятно, но не в высшей мере, когда страх и отвращение. А ему мало… Ему долбить её хочется. И не только в узкую щелку.

Генерала остановила кровь на её бедрах.

Всё-таки первый раз…

А ещё он представил и… сразу оборвал себя.

ЕЁ нет.

Всё. Внутри – пустота.

Руслан уложил Катю себе на грудь. Пусть кровать и была полуторкой, намного удобнее, чем в обычных камерах, она и для него одного маловата была. Но Воробушка он отпускать не собирался. Не насытился ещё.

Пусть поспит, маленькая.

Она была легкой. Пятьдесят килограмм-то весит? Наверняка и голодала последние дни. Сколько она под следствием? И на чем её взяли? Шарап говорил или нет? Он накрыл их обоих простыней, хотя в камере было душновато. Надо сказать, чтобы сплит-систему установили, дышать нечем.

Генерал прикрыл глаза. Со своим организмом он давно договорился. Он ему секс, тот ему сон. Всегда и везде. И без сновидений.

Катя проснулась от странного ощущения, что на неё смотрят. Глупо, конечно. Кто на неё будет смотреть в камере, где она одна?

Была и другая странность. Она лежала на чем-то непонятном. Абсолютно ей не знакомом и определить никак не могла… Мягкое, горячее и одновременно теплое.

Двигается под ней. Дышит, её тело приподнимает совсем чуть-чуть.

Катя резко распахнула глаза и едва не закричала.

Она полулежала распластанная на груди Руслана Коваля.

Мужчина так же проснулся и смотрел на неё, одну руку закинув за голову, второй по-собственнически удерживая её за талию под одеялом. Проснулся он намного раньше её, в его глазах не наблюдалось сонной поволоки.

С Катей случился шок.

То, что произошло с ней вчера, беспощадной правдой обрушилось на Катю. Каждая картинка, каждый эпизод, начиная от встречи в коридоре. Мерзкое отношение Потапова, его сальный взгляд и отвратительное дыхание. Конвоир, который и конвоиром не был, а такой же опер, ведущий её к Ковалю.

И сам генерал.

Как она могла уснуть на нем? На его теле? Более того, проспать всю ночь, ни разу не проснувшись? В следственном изоляторе она постоянно просыпалась, ей всё время что-то мерещилось: голоса, звуки, она боялась, что к ней подселят ещё кого-то или войдут, пока она беспомощная во сне.

А тут вырубилась, иначе и не скажешь. Проспала! Всю ночь! Словно на своей родной кровати, в то время, когда она была ещё счастлива и надеялась только на лучшее.

Катя смотрела на Коваля, тот на неё. Пристально смотрел, изучающе.

Катя не знала, что говорить, как себя вести. По логике, он должен был её вчера отправить к себе в камеру. Зачем оставил? Да ещё позволил спать, расположившись у него на груди. Ему, наверное, неудобно было. Какая же ты, Катя, неисправимая дура. Кто о чем, а она думает о том, что мужчина, который вчера прошелся по её судьбе берцами, не выспался.

Хотя правильно и делает, что думает. Не выспавшийся мужчина – злой мужчина.

– Привет, – его осипший после сна голос не показался ей злым. Или она не окончательно проснулась?

– Доброе утро, – ответила Катя, зашевелилась, хотела сползти с Коваля к стене, но рука, сжимавшая талию, остановила. Ощутимо напряглась, говоря вместо хозяина: лежи, как лежишь и не дергайся.

А Кате же хотелось избавиться от ощущения мужского тела. Любой тактильный контакт с ним вызывал отторжение у девушки. Она помнила, что он с ней творил ночью, какие слова говорил. В какие условия ставил. И единственное, что ей теперь хотелось – чтобы он отпустил её. Позволил уйти. Пусть её камера не такая комфортная, и есть вероятность подселения, а после вчерашних слов капитана, она даже не сомневалась, что больше не будет одна, она хотела избавиться от любого общества. Ей хотелось одиночества. Иллюзии, что она ещё что-то решает.

Катя интуитивно облизнула пересохшие губы, не подозревая, что вид розового кончика языка сыграет с ней злую шутку. Она лишь успела отдаленно осознать, что тело мужчины напряглось. Рука, что удерживала за талию, сместилась, распластавшись на её пояснице, и чуть надавливая.

Дальше события происходили слишком быстро. Они позволили Кате на себе испытать, насколько сильным и ловким был мужчина, с которым она оказалась запертой в одной камере.

Пара секунд… Одна… вторая…

А её уже перевернули. Более того, она оказалась внизу, на матрасе, лицом, едва ли не уткнутым в подушку, что пропахла запахом дорогого парфюма Коваля. Катя даже толком среагировать не смогла, понять.

Генерал оказался сзади. Навис темной тенью. Его согнутые в локтях руки опустились по обе стороны от головы Кати, а горячее дыхание прошлось по лопаткам и плечам девушки. Катя замерла. Вот те раз… Вот тебе и пробуждение. Её организм частично ещё спал, не желал просыпаться и окунаться в жестокую действительность. Пошло полное отрицание происходящего. Но тревожный колокольчик в голове уже звенел, трепыхался, пытаясь сказать хозяйке, что не стоит долго медлить, пора активировать защитные функции, инстинкт самосохранения.

Катя уперлась лбом в подушку.

Она даже не кожей чувствовала Коваля. Каким-то интуитивным зрением, словно видела их со стороны.

Как он распластался за её спиной, навис. Как его огромное тело полностью покрывает её миниатюрное.

И это только начало.

Потому что Катя чувствовала и как его уже эрегированный член упирается ей в поясницу… чуть ниже… в копчик…

Утро началось хуже, чем могло быть. Или Катя настолько наивна, что один не в меру горячий и возбужденный мужчина воспринимался ей слишком остро?

– Разведи ножки в сторону, маленькая.

Катю повело. Маленькая? Серьезно? Ей что слышится в голосе генерала Коваля нечто отдаленно напоминающее ласку? Не надо…

Катя сильнее вжалась в подушку, цепляясь руками за простынь, сминая её. И одновременно сантиметр за сантиметром заставляла непослушные ноги двигаться, разводя их. Видимо, слишком медленно, потому что генерал решил ей помочь. Не грубо, но настойчиво и не давая ни единого шанса даже на мысль о сопротивлении или неповиновении, развел ноги своими ногами. Кате пришлось подстраиваться. Он устроился между ними. Катя обнаженная, на Ковале лишь боксеры, но даже через них она ощущала его большой и довольно толстый член.

– Что ты опять зажимаешься, – его дыхание щекотало шею, значит, лицо находилось рядом.

Катя зажмурила глаза. Даже хорошо, что он её перевернул. Она сомневалась, что смогла бы спокойно видеть его лицо. Он убрал одну руку с подушки. Для того, чтобы ей пройтись по позвонкам Кати, спуститься вниз, прикоснуться к пояснице и далее к ягодицам. Сжал сильнее, ощутимее. Рефлекторно Катя тоже их сжала. Сзади послышался смешок. Коваль не спешил отпускать, распластал пальцы сразу на обе ягодицы. Снова чуть сжал.

И лишь потом продолжил спускаться к тому месту, которое его интересовало больше всего.

Катя с такой силой сжала зубы, что те заскрежетали. Хорошо, что не слышно из-за подушки.

Мужские пальцы довольно собственнически дотронулись до её нижних губ.

– После ночи ты влажная, – голос генерала прозвучал почти довольно.

А Кате впору было рассмеяться и спросить: Руслан Анатольевич, а вы о такой вещи, как женские ежедневные выделения не в курсе?

Но смех у неё застрял в горле, потому что палец нырнул внутрь, растягивая и проверяя, насколько она готова.

Катя ни черта не была готова!

Его палец орудовал внутри, дыхание оставляло след на коже. То, что Коваль находился сзади оказалось давило не меньше, чем если бы она видела его лицо. Не иметь возможности знать, что сейчас предпримет мужчина – мука.

Хотя…

Она знала.

Вернее чувствовала.

И громко застонала, когда он начал в неё входить. Приподнял её попу кверху, чтобы удобнее было, и плавно начал проталкиваться пальцем.

Катя запаниковала. Инстинктивно подалась вперед, желая отползли, вырваться из цепких загребущих рук Коваля.

– Нет…

– Тихо… тихо… Тихо, я сказал!

Куда уж тише. Она и так лежала, не сопротивлялась, а то, что не смогла перебороть инстинкты, это нормально в её ситуации.

– Больнее будет…

Гад! Гад и сволочь! Неужели такому, как он, шлюх мало? Какого он на неё набросился? На неопытную? Ему в удовольствие вот с такой напряженной, дрожащей от страха?

Зачем…

Коваль вошёл полностью и, как вчера, дал ей время привыкнуть к себе. Привыкнуть получалось плохо. Боль отозвалась внизу живота, правда, она немного отличалась от той, что была вчера. Катя приподняла голову, хотела посмотреть на мужчину, но ей не дали – на шею легла рука и несильно надавила, возвращая её голову в подушку.

Получается, Коваль не хочет, чтобы она на него смотрела? Да пожалуйста! Катя приказала себе не двигаться. Пусть снова насилует. Лишь бы потом отпустил. Она стерпит. Она вынесет всё.

Видимо, Судьба у неё такая. Расплата.

Катя ненавидела каждое движение генерала Коваля внутри себя. Она ЕГО чувствовала. Остро. На всю длину. Зажмурившись, Катя ждала. И считала. Толчок. Ещё один. И ещё. Более глубокий. За спиной не то рычание, не то стон. А вот в первое она вполне в состоянии поверить. Потому что за её спиной самый что ни на есть настоящий хищник.

– Какая же ты…

Коваль не договорил, Кате же было неинтересно. Не надо ей ничего знать. Не надо… Какая она для него и так понятно.

Он кончил, выплеснув семя на поясницу Кати. Хватка руки, удерживающей её шею, сразу же ослабла. Катя ждала, что он руку уберет – нет. Большим пальцем мужчина начал делать движения, очень сильно напоминающие ласку.

Выходить и освобождать Катю от себя генерал не спешил. Катю так и подмывало попросить его, черт возьми, наконец-то слезть с неё, но она по понятным причинам молчала.

И снова ждала.

– Ладно, хорош на сегодня, – проговорил мужчина над её ухом, и давление с тела исчезло.

Катя не спешила переворачиваться или вставать. Лишь свела ноги вместе, даже голову с подушки не подняла.

– Сейчас за тобой придут. Проводят тебя в камеру.

Его слова вернули Катю в действительность, она повернула голову на голос. Лучше бы не делала. Потому что Руслан Коваль стоял рядом с кроватью, абсолютно голый и с ещё не опавшим членом. Мужская сексуальная агрессивность не могла не давить.

– У меня нет трусиков, – это единственное, что волновало Катю на данный момент. Она в здании, полном мужчин. И теперь её низ ничем не прикрыт. Доступен.

– Будут. Принесут в течении пятнадцать минут.

О как.

– Спасибо.

А что она могла ещё сказать?

Катя кое-как поднялась. Болело всё тело. Особенно низ живота.

Она прошла в ванную, где поспешно сполоснулась. Её отпускают, а, значит, надо уходить. Пока не передумал. Смыла с себя следы так называемой генеральской любви, сполоснула холодной водой лицо, натянула платье и обула балетки. Волосы никак не желали собираться в приличный хвост, расчески в комнате, предназначенной для мужчины, не наблюдалось. Несмотря на то, что Катя находилась в полиции, неряшливой выглядеть не хотела.

Генерал стоял снова лицом к стене.

– Дверь открыта.

Катя кивнула и, ничего не говоря, направилась к ней.

Глава 7

Камера встретила Катю тишиной. К ней никого не подселили.

Девушка прошла к кровати и села на неё, положив руки на колени.

Что дальше?

В голове не было ни одной здравой мысли. Нездравой, кстати, тоже.

Сколько времени Катя так просидела, она не знала. В заключении и в одиночестве время летит совершенно иначе, теряешься, забываешься. Тебе кажется, что прошло несколько часов, а по факту не больше получаса. И наоборот.

Поэтому, когда дверь камеры снова открыли, она вздрогнула, встрепенулась и испуганно посмотрела на входящего. Только бы не конвоир с вызовом к Потапову…

Она боялась именно вызова. Генерал Коваль – пройденный этап, а вот глаза Потапова и его взгляд, которым он провожал её вчера, полный ненависти, ярости, не суливший ей ничего хорошего, пробирал её до дрожи. Этот мужчина просто так не оставит её в покое. Где-то в камере есть наблюдающие устройства. Он следит за каждым её шагом.

К ней вошёл незнакомый мужчина в гражданской одежде.

– Доброе утро, Екатерина.

Катя настороженно его оглядела. Лет сорока, высокий, крепкого телосложения. На лице минимум эмоций.

– Доброе, – медленно ответила она, даже не желая гадать, кто он.

– Это вам, – снова едва ли не равнодушно сказал он, делая шаг в сторону и впуская ещё одного мужчину, более молодого.

У последнего в руках было несколько пакетов и три коробки.

Парень прошёл в камеру, оглядел её, не найдя ничего подходящего, мазнув по Кате торопливым взглядом, в котором проскальзывал скрытый интерес, опустил коробки и пакеты на кровать.

Катя, справившись с оторопью, негромко спросила, у самой ноги ослабли враз.

– Постойте… Что это значит? Вы кто?

Парень вышел.

Тот, что постарше, кивнул и всё тем же монотонным голосом, произнес:

– Всего хорошего, Екатерина.

После чего за ним захлопнулась дверь.

Катя моргнула.

Что это было? И что есть…

Она посмотрела на рядом разложенные коробки. Камеру постепенно наполняли запахи еды. Вкусной, ароматной. Как и вчера, во рту мгновенно образовалась вязкая слюна. Катя её сглотнула, не замечая, как сжимает руки в кулаки.

Ей принесли завтрак, так получается? А что в пакетах? Трусики, взамен взятых?

Катя первой открыла пакет, что был самым мелким. Так и есть. Комплект белья. Белого. Тут впору было засмеяться. От ржавой воды, идущей из крана, после первой стирки он превратится в тряпье неприглядно-серого цвета. Хлопок с тончайшим кружевом. Отчего-то Катя не сомневалось, что белье элитное. Далее шли платья в количестве два штуки. Простые и между тем удобные.

А вот с коробками с едой оказалось труднее. Блинчики, твороженная запеканка, жаренная рыба, хлеб, сыр. И сладости. Много сладостей.

Катя зажала рот рукой и разрыдалась.

– Руслан Анатольевич, я могу ошибаться, но в прошлую нашу встречу вы выглядели немного иначе… – лживая напрочь продажная журналистка с федерального канала, которую не трахал только ленивый, улыбнулась, не скрывая кокетства. Привыкла, сучка. – В плечах вроде как уже были… У вас очень фактурная фигура.

– Вы пришлю сюда обсуждать мою фигуру? Вес? Рост?

Руслан поднялся.

– Интервью окончено.

– Но мы даже не начали…

Жгучая брюнетка растерянно моргнула наращёнными ресницами, отчего её ещё сильнее захотелось умыть. Смыть всю «штукатурку». До чего же мерзко. Девки сами уже не знают, когда остановятся. Сначала были силиконовые титьки с губищами, теперь пошло всё остальное. Противно иногда даже прикасаться. Того и гляди, что-нибудь отвалится. Зажать по-нормальному ни одну нельзя.

Можно.

Одну точно.

Коваль, и без того злой, как собака, разозлился ещё сильнее.

– Всё. Пошла вон отсюда, – он говорил, не повышая голоса, но журналисточка побледнела.

– Да как вы смеете… Вы забываетесь… Да я…

– Вам лучше уйти. И запись положите вот сюда.

Володя мгновенно просёк ситуацию. Похлопал по столу, рядом с собой. Оператор выглянул из-за штатива и посмотрел на коллегу. Та стояла, хватая воздух ртом.

– Я на вас…

– Не стоит усугублять ситуацию, – Шарапов посмотрел на бейджик журналистки, – Ксения. Интервью отменяется. Флешку мне на стол.

Она, возможно, ещё что-то сказала, но оператор решил за неё. Ссориться ни с кем он не желал, тем более с ментами. Потом ездить по городу, оглядываться, ожидая подставы. Дура Ксюха не знала, что Шарапов и Коваль кореша, а он-то пробил инфу. Ссориться с такими себе дороже.

Как только за представителями прессы закрылась дверь, Руслан встал и подошёл к окну.

– Пусть Иматов жрет протеин пачками! Я за что ему бабло плачу?

– Не кипешуй, Рус. Найти тебе двойника – не простая задача. С твоими-то физическими данными. Иматов и так пятнадцать кило набрал, пока сидит тут. Твой человек занимается с ним усиленно, скоро различия будут минимальны.

– Хорошо.

– Сегодня домой. Но после полуночи.

Коваль не стал уточнять, почему именно после полуночи. Значит, иначе Шарап не может.

– Как домашние?

Он обернулся, прошёл к шкафу начальника полиции, достал коньяк и один стакан. Плеснул немного спиртного и выпил. Володе не предлагал, тому ещё работать.

– Лида ушла.

Руслан быстро обернулся, нахмурившись.

– В смысле? Совсем?

– Совсем.

– А ты?

– Отпустил.

– На хрена? Ты же любишь её? Сколько лет вы вместе? Десять?

– Рус, не кипятись. Беременна она, – Шарап скривил губы, а в глазах мелькнула тщательно контролируемая и оттого скрываемая боль. – От другого.

– Ты так спокойно об этом говоришь, точно…

Коваль специально не договорил.

– Я её отпустил. Мне её силой удерживать? Под замок посадить? Или её любовничка выпотрошить? Лида в ногах валялась, просила его не трогать…Ты же знаешь, не получалось у нас с ней с детками, даже ЭКО и то не пошло… А тут переспала с этим утырком, клянется, что единожды, и залетела.

– Что за хмырь?

Шарап отмахнулся. Потом резко ударил раскрытыми ладонями по столу и сказал:

– Плесни мне тоже. Парень вроде бы не плохой, её одноклассник, сейчас бизнесом занимается. В общем… Отпустил я её.

– А с этим… одноклассником поговорил?

– Поговорил. Парень выбирает обручальное кольцо.

Руслан поставил стакан перед другом и, немного приглушив тон, сказал:

– Я бы ни хрена не отпустил.

Шарап задрал голову и посмотрел на старого товарища.

– Я знаю.

Мужчины с полминуты говорили взглядами. То, о чем нельзя сказать вслух, потому что не положено по рангу. Потому, что их связывало в прошлом. Да и то, что объединяет в настоящем.

– Что Тарасова? За что её взяли?

– Причинение смерти по неосторожности. Сбила мужика.

– С места преступления не скрылась, вину признала.

– Совершенно верно.

– Адвокат?…

– Петитов.

– Никого получше не нашли?

Шарапов пожал плечами.

– Кто был.

Петитова Коваль знал. Обычный неудачник. Нелюбимая работа, несбывшиеся мечты, располневшая жена. Есть где-то любовница на периферии, к которой наведывается раз в две недели и то, предварительно приняв «Виагру». Руслан за свою жизнь тысячи таких Петитовых повидал. Плывут по течению, ничем не интересуются, ни к чему не стремятся. Сетуют на маленькую зарплату, а оторвать задницу от дивана и предпринять шаги, улучшающий семейный бюджет, не позволяет лень и надуманные принципы. Он будет с пеной во рту обвинять соседа, что добился успеха в подхалимстве, жополизанье и прочих грехах, завидовать, что тот отдыхает хотя бы раз в год на море, но сам Петитов не такой, что вы, что вы. Жена хочет новые сапоги? Нет-нет, это её прихоть, у неё же есть уже одни, а баловать женщин нельзя, сядут на плечи. И так по жизни.

Петитов выполняет работу нехотя, не вдумываясь. Руслан особо не интересовался его делами, ни к чему лишняя информация. Но с ним Кате ничего хорошего не светит, даже максималка по статье, потому что господин адвокат построит защиту таким образом, что прокурор плеваться будет и жалеть подсудимую.

– Дай мне её дело почитать.

Владимир открыл стол и достал папку. Подготовился, значит.

– Она у тебя на особом контроле? – усмехнулся Руслан, принимая папку.

– Нет. Для тебя приготовил. Вдруг заинтересуешься.

– А если нет?

Шарапов устало провел рукой по переносице.

– Потапову назад верну. Слушай, Рус, у меня тут такой бардак… Задрало всё. Не спал уже несколько суток.

– Поставь мне в камеру кондей. Дышать нечем. Что за бардак? Помочь могу?

Шарап покачал головой.

– Нет. Сам разберусь. Но за предложение спасибо.

Руслан кивнул.

– Вызывай парней.

Его снова проводили в камеру. День, много посторонних в отделении. Мельтешат, с любопытством на него смотрят. Да ради Бога, ребята, на здоровье. Любопытство даже хорошо, если оно не праздное и уметь его направить в нужное русло.

Конечно, а тут опальный генерал. Обвиняемый в хищении нескольких миллиардов рублей. Найденных на одной из его квартир. В мешках.

Особенно возмутило общественность то, что деньги находились в мешках. Пресса раздула до неимоверных масштабов. Мол, генералы воруют столько, что не хватает банковских ячеек, приходится хранить в специальной квартире. Ну-ну. Ещё писали, что эти деньги едва ли не ментовский «общак», хотя какое отношение он имел к ментам, непонятно. Но журналистам не всё ли равно, из чего раздувать скандал? Лишь бы читали, тиражи росли, остальное – побоку. Некоторым очень активным быстро заткнули рот.

Не туда сунулись, ребята.

И не к тем.

Как говорят в России: если кого-то сажают, значит кому-то это надо.

Руслан, выматерившись, бросил папку с делом Кати на кровать, скинул с себя футболку и начал тренироваться. Независимо от того, где он находился и в каком состоянии был, тело должно работать. Всегда. Инстинкты хищника, присущие любому солдату, позволили ему выжить там, где другие ломались. От вида крови, от жары, от подставы своих же. От собственной лени. Некоторые забывали, что враги везде. Расслаблялись.

Генерал – никогда. Слишком честолюбивый. Слишком о многом мечтавший. Он всегда был перфекционистом. С самого детства. Стремился, чтобы у него было то, что он хотел. И он знал, как это получить. То самое для себя определившее «самое лучшее».

У каждого оно было своим.

Как и определение слову «счастье».

Руслан отжимался. Потом делал упражнения на пресс. Потом удары кулаками по стене. Разбивая костяшки в кровь, выгоняя дурь из головы. Голова должна оставаться свежей. Незатуманенной, незадурманенной.

А ещё он считал. Умножал числа. Тренировка нужна не только телу.

Час. Именно столько он тренировался минимум каждый день.

Выдохнул, тряхнул головой, отчего капли пота полетели в разные стороны.

И лишь потом Генерал посмотрел на кровать. Его взгляд зацепился за папку.

Что ж, Воробушек, вот пришло и твоё время.

Через пять минут Руслан достал кнопочный телефон, нашёл в адресной книжке нужный номер и нажал на вызов. Дождался ответа и коротко сказал:

– Коваль беспокоит.

Катя умирала.

Она не знала, что с ней происходило. Ничего хорошего – точно.

Она лежала на кровати, свернувшись клубочком, и тихо постанывала.

Как же больно…

Болел низ живота. Сначала тянуло, теперь появились спазмы. Казалось, у неё внутри всё разрывалось.

Она не притронулась к еде, что ей принесли от Коваля. Только пару сладостей съела.

Трусики надела. Без них никак.

Каждое движение отзывалось тяжестью внизу живота. Сначала Катя даже решила, что это последствия ночи с генералом. Не подготовлена и так далее, и тому подобное. Да, было по принуждению, от разрыва девственной плевы она не получила ничего, кроме неприятных ощущений. Но даже она со своей неопытностью понимала: её не порвали, с ней не сделали ничего такого, через что проходили многие другие. Да, без ласки. Насильно. Но не жестоко. Частично на сухую. Опять же – внутренние органы не травмированы, да и крови, чтобы прямо вот очень сильно, не было. Всё в пределах нормы.

Тогда почему она с трудом сдерживается, чтобы не заорать?

Про душу и про то, что в ней творилось, Катя не думала. Не та ситуация. Когда ты находишься в следственном изоляторе, как-то не до щепетильности. Катя предпочитала максимально трезво и объективно оценивать ситуацию.

А прошедшую ночь – забыть…

Что было, то было.

Впереди – колония. Там будет пожестче.

Катя очень надеялась на поселение. Вдруг… У неё первое серьезное преступление, ранее она не привлекалась. Ей могут вынести смягчающий приговор.

Несколько лет жизни у неё заберут.

И это правильно. Она же забрала жизнь у другого человека.

Катя зажмурилась. Чей-то отец. Муж. Сын. Самое страшное для Кати – увидеть родственников того мужчины. Вот к этому она совершенно не готова. Но на суде придется.

Катя тихо застонала, боль снова резанула, заставив её поджать ноги выше.

Звук открывающейся двери заставил Катю приподнять голову.

Потапов.

Мужчина входил в камеру по-свойски. Распахнул дверь, задержался в дверном проеме, сосредоточив внимание на единственной занятой койки. Потапов находился на довольно приличном расстоянии, и Катя не могла видеть его взгляда. К лучшему. Капитан сделал несколько шагов вперед, закрыл с глухим стуком дверь. Кате показалось, что в его действиях проскальзывал сдержанный порыв – он бы с удовольствием хлопнул дверью, да железо с крепкими петлями не позволяло побуянить от души.

Как ни странно, страх не обрушился на девушку, как она думала ранее. Она была готова к визиту Егора Васильевича. Не сомневалась ни на мгновение, что он к ней заявится поутру. Вернее, вызовет. Он же решил снизойти лично.

Потапов прошёл дальше, шаг за шагом приближаясь к кровати Катя. Девушка растерялась. Происходящее выходило за рамки протокола.

Капитан выглядел хуже, чем вчера. Лицо помятое, глаза – дурные. Волосы кое-как приглажены, а вот состояние кителя и рубашки вызывали сомнения в том, что были сменены накануне. Неужели капитан провел ночь в отделении? Всё возможно. Рабата в полиции подразумевала ненормированный график. Тут Кате было впору рассмеяться над собой. Кого она обманывает?

– Что, Катя-Катерина, хорошую ночку провела под Ковалем? – без прелюдий начал капитан, останавливаясь в полушаге от кровати, возвышаясь над самой Катей, заставляя её чувствовать себя ещё более беззащитной. От Потапова разило перегаром, видимо, похмелился с утра. Почему тогда не ушёл домой? Где начальство? Или руководитель лояльно относится к выпившим сотрудникам? Господи, ей-то какое дело.

– Доброе утро, Егор Васильевич, – собравшись, поздоровалась с ним Катя, облизнув пересохшие от волнения губы. Она давно хотела пить, но встать не было сил.

Взгляд опухших глаз мгновенно метнулся к её языку, и мужчина оскалился, вызвав у Кати удивление, граничащее с шоком. Если она думала, что видела вчера Потапова во всей красе, сильно ошибалась.

– Доброе, значит, да, Катя? Доброе, спрашиваю? Что, Коваль тебя так оттрахал за ночь, что сил нет ходить и стоять? Ноги поджимаешь, лежишь, скрючившись! – каждое его слово было пропитано яростью и ненавистью. К Ковалю и к ней лично. Если отношения задержанного генерала и оперативника мало заботили Катю, то ненависть к себе обжигала и не сулила ничего хорошего. Если бы Катя ранее имела отношения с мужчинами, она бы подумала, что Потапов ревнует.

Её.

Он выглядел так, точно находился на грани того, чтобы обрушиться на неё с кулаками. Его лицо, отекшее, со следами бессонной ночи и чрезмерного употребления спиртного, покраснело от едва сдержанной ярости. Грудная клетка шумно поднималась и опускалась. Вся фигура застыла в немом напряжении.

Катя не понимала, чем вызвана его ярость. Его претензии. Она всегда была осторожна с Потаповым, и если вчерашний случай можно отнести к чрезмерному принятию спиртного, то что сегодня?… Да и камеры… Разве за всеми подследственными устанавливают наблюдение?

– Вы…

Катя хотела что-то сказать, как-то осадить его, но ей не дали.

– Встать, сука, когда с тобой разговаривает офицер полиции!

Потапов резко выбросил руку вперед, схватил её за предплечье и дернул на себя. Катя вскрикнула. Такое чувство, что ей сейчас вырвут руку. Хватка у капитана была жесткой. На глазах мгновенно навернулись ещё ранее не до конца просохшие слезы.

Ей пришлось подняться, иначе – хуже. Потапов её не отпускал, тянул на себя, едва ли не сдергивал с койки. Катя спустила ноги, и сразу же поджала босые пальчики. Какой же холодный пол!

Потапов стоял непозволительно близко. Её ноги уперлись в железное основание кровати. Девушка не хотела соприкасаться с Потаповым, который вызывал у неё омерзение, а про запах, исходящий от него, она вообще молчала. Никогда не любила алкоголь, а тех людей, кто злоупотреблял, тем более.

– Что скажешь, а? – Потапов сжал её плечи сильнее, оставляя красноватые следы. Скривил губы, прищурившись. – Понравилось трахаться с Ковалем?

– Пустите меня, – процедила Катя. Боль внизу живота усилилась.

– Отвечай, сука!

Её тряхнули, как тряпичную куклу. Волосы, не собранные ни в хвост, ни в косу, разметались по лицу, закрыв глаза и попав частично в рот. Катя снова вскрикнула, больше не от жестокого обращения, а от новой волны спазмов.

– Тебя надо было разложить ещё накануне! – прорычал капитан, обдав её перегаром и невольно заставив поморщиться. Катя не увидела, как исказилось от ещё большей злости мужское лицо. – Ах, ты… Нос воротишь, да? Значит, так? Что ты о себе возомнила, дрянь? Что тобой попользовался Генерал, и теперь ты звезда? Ну так я тебя поспешу разочаровать! Ты никто! И зовут тебя никак! Будешь моей подстилкой, поняла? Я буду приходить к тебе и иметь, когда и как захочу! И ты будешь покорной, будешь вставать при виде меня на колени и заглатывать по самые гланды, облизывая мой член! Поняла, сучка?

– Не поняла.

– Чтооо?

Глаза мента сузились до узкой щели.

Катя воспринимала слова Потапова через искаженную призму. Угрозы на неё сейчас точно не действовали. Пусть, что хочет говорит, только бы поскорее ушел.

Но тут Катя прогадала. Истощенная морально, она не смогла правильно просчитать ситуацию с Потаповым, за что вскоре и поплатилась.

Мужчина, потерявший голову от ревности, от тех картин, что он представлял ночью раз за разом своим воспаленным, затуманенным алкоголем разумом, опрокидывая в себя очередной стакан и не отвечая на звонки, а потом сообщения жены, наделенный властью, пусть и узконаправленной, способен на многое. Он постоянно, каждые полчаса проверял, не вернули ли Катю в камеру. Не отпустил ли её Коваль… Ублюдок не отпускал. Лишь утром её привели.

Работа на некоторое время закружила и отвлекла Потапова. Непосредственное начальство с утра спустило на него собак, где заслуженно, по делу, где ради волшебного пенделя, чтобы не расслаблялся. Егор слушал в пол-уха, его мысли снова и снова возвращались к Катерине и Ковалю. Начальство задержало его, и когда Егор вернулся к себе, выгнал взашей стажера, чтобы остаться одному в кабинете и просмотреть запись. Его руки дрожали, когда он нажимал на кнопку.

А там она… девочка с нереально красивыми волосами. Лежит, ножки свои стройные поджала.

Рядом коробки из брендовых магазинов и ресторанов.

Что за хрень?

Потапова понесло. Он сорвался с цепи. Швырнул папки с делами со стола, опрокинул кресло. Правда, последнее пришлось поднять. А вот папками…Пусть стажер занимается. У него есть дела поважнее.

Вернее – дело.

Он хотел заглянуть ей в глаза. Этой сучке, что свела его с ума. Что лишила покоя, превратив в безумца. Егор снова наорал на жену, но сегодня ему уже было плевать. Если устроит скандал, выгонит. Квартира его, детей у них нет, вот пусть и валит, если не одумается и будет дальше его доставать. Некогда ему, понятно?!

Потапов шёл по коридору, с трудом различая лица. И это не из-за алкоголя. С утра он не пил, хотя башка и раскалывалась. От него разило перегаром. Что ж, бывает. Не он первый, не он последний. И не такое видели эти серые стены.

Дальше – хуже.

Открыл дверь и пропал. Никогда не реагировал ни на одну бабу, как на Катю-Катерину. У Егора реально ехала крыша. Где-то на задворках сознания всплыла мысль, что не помешало бы выждать время, девочку только что привели, да и коробки что-то да значили. Подсуетился Генерал, хотя для того эта суета ничего и не стоило. Поговаривали, что у Генерала есть едва ли не своя армия. Бред, конечно. Но свои люди у него точно были. А ещё бабло. Баснословное. При других обстоятельствах всегда осторожный Потапов умел сосредоточиться на важном, не совершать роковых ошибок.

Его слабостью стала Катя.

Бесовской, отчаянной. С которой он ничего не мог поделать. Единственный выход – взять Катю, отодрать её, чтобы понять, что она такая же, как все. И тогда снова зажить обычной жизнью.

Так нет же… Увидел Катю и всё, в нем проснулся сатана.

– Что слышали, – негромко повторила она, поднимая лицо кверху. – Отпустите меня и уйдите.

– Чегоооо?

Он правда опешил. От наглости девчонки.

Перед глазами возникла кровавая пелена.

Порвет на хрен на части.

– Уйдите, Егор…

Она не договорила, потому что он дернул её с такой силой, что светлые волосы растрепались сильнее.

– Пасть закрой, дрянь! Иначе изуродую к херам собачьим.

Катя приготовилась драться. Она не знала как, но приготовилась. Рядом с ней стоял здоровый крепкий мужчина, и он был разъярен. Она не понимала причину или не хотела понимать. Ей хотелось, чтобы её оставили в покое. Перестали оскорблять, обзывать. Кто дал ему право говорить гадости? Капитан Потапов ничего о ней не знал, а вел себя так, словно имел на неё какие-то права. Она подследственная, приговор судья ей не вынес.

– Только попробуй… тронь…

Катя сама не заметила, как перешла на ты. Грань, за которой кончалась её сдержанность, её женская осторожность, мудрость, растворилась. Остался лишь инстинкт выживания. Готовность отстаивать себя, своё здоровье, своё существование во что бы то ни стало, не задумываясь о том, что будет потом.

Катя просто устала.

– Вот как заговорила, – оскалился Потапов, окончательно перестав скрываться. Его глаза жадно загорелись, в них отразилась вся жестокость, что сейчас переполняла мужчину.

Мысленно он уже знал, что сделает с непослушной девчонкой, что посмела ему противостоять. Посмела противиться. Личико своё красивое воротить. Смотреть на него, как на ничтожество. Думает, он не видит, как она кривится? Как взгляд отводит? Ничего… Ничего… Скоро стонать будет под ним, голос срывая уже по другому поводу! У неё иного выбора не будет.

Если захочет жить…

Катя тяжело дышала, отчего её красивая грудь поднималась и опускалась, невольно привлекая внимание. Упругая? Вот он сейчас и проверит.

Продолжая скалиться, удерживая девушку одной рукой за плечо, вторую он опустил ей на грудь и с силой сжал, прекрасно осознавая, что делает больно и оставляет синяки.

Катя сначала охнула. Она до конца не верила в то, что капитан осмелится.

Мерзко… Как же мерзко…

Катя дернулась назад, ещё веря, что приход капитана для неё закончится без травм.

Наивная…

– Что? Не нравится? А ласки Коваля нравились?

– Да пошёл ты…

Перед ней стоял не капитан, перед ней стоял мудак, который пытался её запугать, лапал её и унижал. Катя больше не могла терпеть.

Она разозлилась. Впервые с того дня, что её взяли под стражу. Злость колыхнулась в душе, и Катя, резко выставив руку вперед, ударила ей по кисти капитана.

Тот зарычал.

– Ах, так…

Он толкнул её, не сильно, но довольно ощутимо, и, между тем, не выпуская из цепкого захвата. Катя ударилась спиной о железную спинку кровати, охнула. Её тело стало слишком чувствительным, остро реагируя на каждое чужое прикосновение. Да и кое-где уже проступали синяки от жестокого обращения.

Катя никак не успела отреагировать. Лишь воздух хапанула.

Капитан на этом не остановился.

Снова рванул Катю, уже на себя, так чтобы она врезалась в его грудь. Он не замечал, что швыряет её, на грани сознания её беззащитность кружила голову и пробуждала в нем темные, похотливые инстинкты.

– Так что там Коваль с тобой делал, а? Разработал дырочку, да? Вот я сейчас и проверю!

Его рука, сминая и задирая платье, добралась до бедра, жадно сжимая кожу, оставляя на ней кровавые росчерки. Дальше – выше.

– Нет! – Катя попыталась вырваться, но тщетно.

Её держали крепко.

Из глаз хлынули слезы.

Катя успела лишь почувствовать, как натягивают трусики, как те больно врезаются в кожу. Их не отодвигали в сторону, их именно рвали.

А потом два пальца – грубых, с отросшими ногтями, с крупными фалангами, ворвались в её ещё не зажившее лоно, вызвав огненную волну боли.

И Катя, не сдержавшись, закричала во весь голос.

Глава 8

Ковалю было скучно. Бездействие раздражало.

Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в полоток. Уже хотелось свалить отсюда. У него и так сейчас передвижения были ограничены, светиться нельзя было. Пусть его лицо и не мелькало по ТВ часто, журналисты сделали своё дело. Кто-то да мог его узнать.

А Ковалю нужна была свобода.

Свербело в груди. Раздражало всё.

Стены эти…

Как тогда.

Так. Не думать. Не сейчас. Может, вечером… Когда напьется, но уже у себя в загородном доме.

Руслан порывисто встал, подошёл к двери и хлопнул раскрытой ладонью.

Дверь сразу же открыли.

– Руслан Анатольевич? – молодой опер вытянулся по струнке.

– Отведи меня прогуляться.

На него не стали надевать наручники. В этой части здания не было чужих, залетных.

Руслан шел по пустому коридору. Стены, серость, уныние. Несмотря на то, что большую часть своей жизни он провел в казармах да кабинетах. Хотя кого он обманывает? Никогда не был он кабинетным начальником.

И не будет.

Коваль сжал зубы с такой силой, что послышался легкий скрежет.

Ничего…

Ничего.

Он подождет.

Генерал Коваль умел ждать, как никто другой. Жизнь научила. Спасибо всем тем, кто преподносил ему уроки, которых он не чурался. Низкий поклон наставникам.

Он продолжил идти по коридору, когда услышал отчаянный женский крик. Кричала его Воробушек…

Откуда Коваль это знал? Да ниоткуда. Звериная интуиция, что никогда его не подводила.

Руслан резко остановился и рыкнул на сопровождающего:

– Дверь открыл.

– У меня нет ключей.

– Бегоооом!

А вот такого Коваля не зря боялись.

– Так она… открыта… наверное…

Парень побледнел сильнее.

Генерал выругался. Не сообразил сам. Развернувшись, мужчина дернул ручку, та без каких-либо препятствий поддалась, и он распахнул дверь. Чтобы сразу же почувствовать, как его передергивает от увиденного.

Потапов стоял к нему вполоборота, с перекошенным от ярости и возбуждения лицом. Руслан видел подобные выражения, когда мозг полностью отключается, перестает работать, и человеком начинают двигать низменные желания. Все здравое, разумное растворяется в похоти. В стремлении получить объект страсти любой ценой.

Коваль привык оценивать видимое объемно, сразу, не частями. Его взгляд не сконцентрировался на красной роже капитана, скользнул дальше. На руке, покрытой густыми черными волосами, что сейчас виднелась из-под платья Кати.

И на самого Воробушка. Бледного, с искаженным от боли лицом. На лбу виднелись капельки испарины, по щекам текли слезы, губы, то ли синеватые, то ли припухшие, дрожали, зубы выстукивали знакомый ритм отчаяния.

Катя повисла на руке Потапова, вцепившись в неё и пытаясь отодрать от себя.

Вынуть, млядь, из себя.

– Отошел от неё.

Коваль отдал приказ совершенно спокойным ровным тоном.

И это был именно приказ.

Тот, на который реагирует любой человек, носящий погоны.

Спина Потапова закаменела. Коваль видел, как тот выпрямился, как на несколько секунд задержал дыхание. У мудака в голове завертелись шарики, и он понял, что встрял по полной. По полной – слабо сказано.

Потому что каждый, кто хотя бы раз видел Коваля вот таким убийственно спокойным, отдающим приказы с нечитабельным выражением на лице, знал – жди.

Чего?

Того, что решит Генерал.

А он решит.

В отношении Потапова решал именно в эти секунды, когда его холодный взгляд прожигал руки капитана, всё ещё удерживающие Воробушка мертвой хваткой.

Оставляя, мать вашу, на её молочной коже красные следы.

Он их видел. Эти следы. На предплечье, где заканчивался рукав платья. Кстати, не нового, а того самого, в котором была накануне. Взгляд Руслана выцепил и не тронутые коробки. Неужели даже из любопытства не заглянула? Похоже на то.

Ладно, с Катей он разберется потом. Сейчас его волновало одно – чтобы капитан Потапов убрал от неё руки.

До Потапа дошло. Медленно. Заторможено.

– Руслан Анатольевич…

Коваля начинало раздражать, что все в отделении Шарапа не договаривали. Обращались к нему и замолкали. Хорошо Шарапов своих вышколил.

Но не всех, видимо.

Или та мразь, что стояла перед ним, наведалась к Кате случайно? Тут же в голове Руслана всплыл разговор, что Воробушка к нему как раз приводили от Потапова.

Значит, знал.

И полез.

Интересно…

– Руки, капитан.

Мужик запоздало оторвал от Кати руки. Та снова охнула, согнулась пополам.

Странно, но в душе Руслана что-то шевельнулось. Девчонке явно больно. Не его ли стараниями…

Так он, черт возьми, аккуратным был! Да, аккуратным! С его темпераментом и вчерашним бешенством другую бы затрахал до одури! Шагать бы спокойно не могла.

А эту…

Почти не тронул.

Так. Чуть-чуть.

Пометил.

Как оказалось – не все поняли.

Зря.

– Пошёл вон, – проговорил Коваль сквозь плотно сжатые губы и двинулся в сторону Кати.

Девчонка держалась из последних сил. Это было видно каждому. Схватилась рукой о спинку койки, так, что пальчики побелили. Вторую прижала к животу. И дышала часто-часто.

На них – двух озлобленных мужиков, что играли во взрослые игры и придерживались только им одним понятным правилам, она смотрела сквозь пелену слез.

Вчера не плакала. Держалась. Руслан отлично понимал, что он с ней сделал. Она реагировала… правильно. Именно так, как ему было нужно, и как требовала ситуация.

Сейчас же Воробушек плакала и загибалась от боли.

– Я…

Потапов ещё был тут?

– Вон.

Этот мужик не просто так тут отирается. Становилось понятны обоснования его помятого вида.

Пил, сучара.

Бухал всю ночь, а поутру сразу к Воробушку. С хера ли?…

И взгляд этот похабный. Мало Потапову шлюх? Генерал не знал, был ли тот женат, не интересовался. Скорее всего, был. Мужику далеко за тридцать, в большинстве случаев к этому возрасте семья имелась. Трахал регулярно танцовщиц в клубах, да и так, однодневных подруг.

Так какого, спрашивается, сейчас ошивается в камере Воробушка и ТАК на неё смотрим?

Руслан разозлился. Его злость подпитывалась ещё и вчерашним днем, когда его выдернули из особняка, что за городом, и привезли в отделение. Он ненавидел казарменные стены. Знал, что надо, поэтому и воспринимал, как необходимость. Да и ночь, когда он не смог удовлетворить потребность в сексе, тоже давала о себе знать.

Он хотел крови.

Хотел слышать, как хрустят кости, встречаясь с его кулаками. Даже сбитые костяшки зачесались от предвкушения. Зверь, что сидел в каждом из них, дремлет, выжидает, притаивается, оказавшись в каменных джунглях, сейчас поднял морду, почувствовав жертву. Зверье всегда высовывает морду, когда нужно. Руслан Коваль никогда не был добрым и пушистым, никогда не относил себя к людям, способным жить в «ванили»: ходить на работу с девяти до шести, работать среднестатистическим менеджером, встречаться с друзьями по пятницам в клубе, приглашать девушек на свидания, устраивая конфетно-букетный период. Именно тот самый хищник ему этого и не позволял.

Хищник, что проснулся в нем ещё в детстве. Что толкал его вперед. Всегда. Что помогал выжить.

И которого Руслан вдоволь кормил.

Верхняя губа Коваля дрогнула, он едва не оскалился. Потапов ещё сильнее побледнел, потому что заметил взгляд, направленный на него.

Мгновение.

Ещё одно.

Капитан сдвинулся с места и направился к выходу. Когда он поравнялся с ним, Руслан по-прежнему на него смотрел.

Хотя Потапова и переклинило, глупым он не был. Иначе не заработал бы ту репутацию, что имел. Да и банковские счета говорили, что дела он проворачивать умел. Поэтому капитан всё отлично понял.

Прошёл мимо него, что-то рыкнул на конвоира. Парень попал под раздачу.

Коваль не стал оборачиваться, дверь и так за собой прикрыли.

Он сразу же направился к Кате, которая по-прежнему стояла, скрючившись.

– Катя?

Девушка подняла голову, заставив себя посмотреть на него. Лицо бледное, губы сжаты с невероятной силой, побледневшие.

Девочка боролась с болью, и это не могло не вызвать уважение.

Коваль ценил силу духа в людях.

Он остановился рядом с ней, нахмурился.

– Что с тобой? Где болит? Низ живота?

Он коснулся её спины, плеч, чтобы поддержать. Девчонка едва стояла на ногах. Он сразу же почувствовал, как она дрожит.

Маленькая…

Генерала полоснула давно забытая нежность. У него вообще сложилось странное восприятие Кати. Он пока не анализировал, да и не хотел. Сейчас для него в приоритете было её здоровье. И не потому что он такой добрый и проникся. Нет. Он хотел снова её себе.

На много ночей.

Чтобы испить сладость до дна. А не так, как вчера и утром… На «полшишечки».

Даже не прочувствовал её толком. Хотя нет… тут он врал. Прочувствовал да так, что член до сих пор дергается в штанах, стоило вспомнить её тесноту и сам вид.

Дааа, вид завораживающий.

Руслану пришлось так же с силой сжать челюсть, чтобы не съехать с катушек. Девчонке явно плохо, а он думает о том, как снова будет её натягивать по самое не балуй.

– Да, – выдохнула она и интуитивно подалась вперед. К нему. Уперлась одной рукой в грудь, чтобы устоять.

А Коваля прострельнуло, да так ощутимо, что мужчина ещё сильнее нахмурился. Что за черт…

Простое прикосновение. Сколько раз его трогали девочки, не сосчитать. И кто только его не трогал. По-разному. С желанием, страстью, ложью, по принуждению. Было всё. И он всегда оставался холодным. Именно в голове. Тело, естественно, реагировало. Его-то и не среагирует! Брал, не задумываясь, а потом уже по обстоятельствам. Кому-то помогал, давал то, что просили. Кого-то оставлял рядом. Некоторых учил, потому что зарываться не стоит и всегда следует отвечать за свои поступки и действия.

С Воробушком было иначе. Странная смесь скотского не вовремя всколыхнувшегося желания и одновременно потребность защитить, унять ту боль, что сейчас она испытывала. Частично которой он поспособствовал. Вины никакой он не испытывал. Взял то, что хотел.

И возьмет ещё.

Но сначала…

– Ну-ка, давай ложись. Сейчас врача позовем.

Катя подняла подбородок выше, и их взгляды встретились. Его серые и её серо-голубые. Он не единожды слышал, что его глаза похожи на сталь. Чего только ни придумают женщины. В эти же секунды, пока Катя ни отвела свои, в его голове тоже возникла ассоциация с бесконечным океаном, который он любил. На который мог смотреть часами. Океан успокаивал его, вдохновлял. Руслан и дом себе прикупил на океане, чтобы иметь возможность редкими свободными вечерами слушать прибой и смотреть, как волны бьются о камни.

Глаза Воробушка – его отражения. Тех самых волн. Такие же глубокие, бескрайние и неимоверно прекрасные.

Вчера он ничего подобного не заметил. Лишь взгляд в коридоре запомнил, который его полоснул похлестче ножа.

Не до её лица было, его интересовало то, что ниже.

И общее восприятие Воробушка. Те эмоции, что пробуждала она в нем, и которые ему самому нравились.

Сегодня он собирался продолжить. Уже более томно и, соответственно, дольше.

Намного дольше.

Неприятный сюрпризом было то, что девушка заболела. Её серость лица говорило о многом.

Потапов же… С этим мудаком он встретится потом.

Секс с Воробушком отменялся.

Коваль разозлился. Он ненавидел, когда его планы рушились. Тем более, сейчас! Тут! Когда и так заняться было нечем, и от злости, недовольства, безделья хотелось крушить стены. Или на ком-то выместить весь негатив.

Катя шумно сглотнула, снова привлекая к себе внимание.

– Врача? – едва слышно спросила она.

– Да. Тебе же плохо, какого черта молчишь?

Она прикрыла глаза, словно сдерживаясь.

Надо же… Осторожная. Хотя он и ночью заметил, что она предельно правильно себя вела. Чтобы не разозлить его.

Катя протяжно выдохнула и убрала руку с его груди.

– Спасибо.

Она кое-как присела на кровать, побледнев ещё сильнее.

А Коваль впервые за долгое время поймал себя на мысли, что хочет схватить девчонку за руку и снова вернуть к себе на грудь. К тому месту, на которое она опиралась. Пусть интуитивно, чтобы не упасть. Ему понравилось быть ей опорой.

И, несомненно, то, как она его трогала. Не поверил бы, если бы сам не испытал – кожу зажгло. Захотелось сильнее, острее. Захотелось, чтобы её пальчики прошлись по всему его телу, обхватили член, поиграли с ним, сжали. Приласкали. Довели до оргазма. При этом, чтобы она сидела на корточках и он видел её ТАМ…

Руслан мысленно выругался. Что за романтический бред лезет в голову? Увидел чистую девочку, девственницу, поимел, и что дальше?

Любовь до гроба.

Ну-да… ну-да… Видел.

Нет. Спасибо. Потрахает он Воробушка, а потом отпустит в свободный полет. Понравится, проследит, чтобы крылья не опалила и в нужном направлении летела. Нет… Её выбор, её Судьба.

Она не капризничала, не плакала, не истерила.

Дышала. Рвано и одновременно протяжно.

А так же прятала глаза. Больше она на него не смотрела.

Руслан повторился:

– Ложись.

Он не мог не заметить, как Воробушек чуть заметно вздрогнула, и от её реакции нечто хищное заклубилось в его душе. Он в последний момент удержался от того, чтобы не оскалится и не прокомментировать её поступок.

Коваль, тормози. Девочке и так херово. Досталось, если и не по полной, то всё равно прилично.

Он думал, Катя сейчас заартачится.

Нет, начала ложиться.

Аккуратно ложилась, колени сведены, подол платья придерживает. Чтобы ничего лишнего не показать? Так он всё видел!

Видел и хотел повторения.

Руслан кивнул и направился к двери.

Подальше от Воробушка.

Распахнув дверь, сразу же натолкнулся на конвоира, что стоял у противоположной стены. Завидев Коваля, тот моментально вытянулся по стойке смирно.

– Давай врача сюда дежурного.

– Будет сделано.

Парня, как ветром сдуло, а Руслан развернулся и начал возвращаться к Кате.

Глава 9

Ей пришли на помощь.

Наверное, следовало бы даже радоваться… Её спасли от изнасилования.

Очередного.

Только в камере находился Коваль.

К этому мужчине она не могла относиться однозначно. Несмотря на то, что именно благодаря ему она сейчас осталась нетронутой ублюдком Потаповым, видеть Коваля она не хотела. Где-то в глубине души теплилась надежда, что их отношения закончились сегодня утром. Что генерала куда-то переведут, увезут, и их дороги разойдутся. А если и пересекутся… Нет, лучше бы больше не пересекались. Никогда.

Другая же часть Кати говорила, что хозяйка слишком наивная. Что-то происходило вокруг неё такое, о чем она даже не догадывалась. Даже помыслить не могла.

Появление Коваля – совпадение? Может быть, а может, и нет.

Господи, да какая, по сути, разница…

Катя легла на постель и прикрыла глаза.

Всё.

От неё больше ничего не осталась. Даже если сейчас Коваль раздвинет ее ноги, и его пальцы займут место потаповских, она ничего не сможет сделать.

Боль была адской. Как бы Катя ни поджималась, ничего не помогало.

– Тихо… тихо… Сейчас приведут врача.

Ей на живот опустилась тяжелая мужская рука. Именно она заставила Катю распахнуть глаза и мысленно ахнуть.

Коваль подошёл к кровати бесшумно. Удивительное свойство для такого крупного мужчины, как он. Хотя чему она удивлялась – он же боевой офицер. Их обучают и не такому.

Она видела репортаж про его задержание. Было много шума. Тогда-то она впервые услышала имя генерала Руслана Коваля… Его самого она запомнила смутно. В эфире больше показывали его квартиру, набитую под завязку деньгами. Несколько миллиардов рублей. Несусветная для Кати сумма. Она даже представить подобное состояние не могла. Откуда такие деньги? И для чего…

Наверное, власть. Говорят, что есть определенный процент людей, которым всегда будет мало, сколько бы денег они ни имели. Потому что деньги при правильном использовании ведут напрямую к власти. А власть – это уже другая ступень.

Миллиарды… Кто мог давать генералу такие взятки? За что, самое главное? Он же не сидел в правительстве.

Естественно, Катя посмотрела репортаж и забыла. Её он не касался. Ей бы в своей жизни разобраться. Политикой она интересовалась вскользь. Старалась знать, что творится в государстве, какие законы принимаются, в дебри не лезла.

Правды никогда и никто не скажет.

Тогда она и предположить не могла, что пройдет каких-то полгода, и перед её койкой в следственном изоляторе будет сидеть на корточках тот самый опальный генерал-взяточник, можно ещё добавить, миллиардер. С ума сойти. Матушка Россия, куда же ты катишься…

Коваль на самом деле присел, внушив тем самым ей тихий ужас. Мужчина смотрел на неё внимательно, не моргая. Эти глаза… Холодные, равнодушные. В них не было ни капли тепла. Одна лишь сталь. Острая, граничащая с бездной, за которой не было ничего, лишь пустота. Энергетика генерала медленно поглощала кислород вокруг, пропитывая воздух едва ли не осязаемым металлом, делая его чрезмерно густым, тяжелым.

Их лица находились примерно на одном уровне, и Кате стало не по себе. Не надо на неё смотреть. Пронзать взглядом. Ни к чему.

Лучше бы ушел. Оставил её в покое.

Он давил на неё. Неимоверно. Первое – ростом, комплекцией. Второе – той самой сумасшедшей энергетикой, вызывающее легкое покалывание на коже. Катя была уверена, что не только она её ощущала. Недаром полицейские в этом отделении строятся перед генералом. Хотя он и под стражей…

Ну да. Под стражей. Без наручников и в её камере. А ещё по щелчку к нему доставляют женщин. Чтобы ночь скоротать.

И люди от него приходят. Подачки приносят.

Во рту образовалась горечь. Она и не проходила в принципе. Лишь притуплялась порой.

Слова генерала должны были её успокоить. Ей позвали врача.

Только отчего-то не успокаивалось совсем.

Если бы он убрал руку, стало бы легче.

Его рука с темными волосами и широким кожаным браслетом навсегда у неё будет ассоциироваться с сексом. С первым, не самым лучшим опытом. Потому что память запечатлела эту кисть у неё на теле.

– Когда почувствовала боль?

– Когда… пришла, – она не врала. Не говорила всей правды. – Через час где-то.

– Почему никому не сказала? Постучала бы.

Катя если и хотела цинично улыбнуться, у неё ничего не получилось.

Товарищ генерал, так она не вы, к ней никто не побежит по первому зову.

– Не знаю.

Он чуть прищурился. Коваль отлично понимал, что она не договаривает. Но в данный момент ей было плевать. Лишь бы перестал болеть низ живота – это единственное, что её беспокоило.

Даже Потапов с его непонятными претензиями отошёл на задний план. Катя подозревала, что зря. Капитан ещё объявится. Его сегодняшний приход даст повод для дополнительных размышлений, которыми она займется, когда ей полегчает. А она надеялась, что это случится вскоре. Первую медицинскую помощь ей же окажут в любом случае? Те же обезболивающие должны дать.

Рука Коваля делала едва ощутимые круговые движения. Вроде бы ничего крамольного, а у Кати ком в горле встал, слезы снова близко подкрались.

Ей не нужна была его ласка. Или его сочувствие. Что он пытался выразить, она не знала. И не хотела знать. Для неё всё, что связано с ним, непререкаемое табу.

Она даже чуть сместила голову, чтобы не смотреть на Коваля. Не сейчас…

К сожалению, чувствовать его взгляд, что на ней едва не выжигал клеймо и тяжесть руки, она не перестала.

Катя своим ушам не поверила, когда в дверь коротко постучали.

В дверь СИЗО!

– Можно?

Дверь приоткрылась, и появилась голова незнакомого мужчины.

– Врач? – недобро уточнил Коваль, поднимаясь.

Катя не удержалась и посмотрела на генерала. Всё-таки какой же он большой, мощный. Неужели подобные типажи кому-то нравятся? У неё он ассоциировался с силой. Причем, не с той, что защищает, а с той, что ломает. Одни ручищи чего стояли.

– Да. Меня зовут Виктор Григорьевич Лазо, я…

– Осмотрите девушку.

– При вас?

– Да.

Катя встрепенулась и быстро посмотрела в сторону Коваля.

– Пожалуйста…

Уже одна мысль, что её будет осматривать врач-мужчина, оказалась неприятной. Тут не до щепетильности, лишь бы помогли.

Но при Ковале!.. Это слишком.

Наверное, в её взгляде застыло нечто такое, что заставило генерала нахмуриться и коротко кивнуть.

– Потом найдете меня.

С этими словами он развернулся и, также бесшумно передвигаясь, вышел.

– У девушки двустороннее воспаление придатков.

Весело, ничего не скажешь.

– Лечение назначили?

– Да.

Лазо замялся.

– Медикаментов нет?

– Таких нет.

– Давайте сюда назначение.

Ковалю протянули лист. Он в свою очередь достал из кармана несколько стодолларовых купюр.

– Всего хорошего.

Лазо кивнул и взял купюры.

– И вам.

Врач вышел без шума, более не привлекая к себе внимания. Коваль посмотрел на название медикаментов. Не хило. Некоторые ему были знакомы. Сильные антибиотики. Капельницы. Значит, Воробушек простыла по полной.

Хреново.

Лечение займет не менее двух недель. Трогать её в этот период нельзя.

Да твою ж мать…

Руслан заскрежетал зубами. Обломался по полной. Девчонку ему было жалко. Молодая, лечить её надо однозначно, ещё рожать будет. А что ему со своей похотью делать? Он хотел ЕЁ! Сегодня. Здесь. Хотел по полной, уже не сдерживаясь. Или сдерживаясь, но не как накануне.

Вспомнил, как она сидела на корточках перед ним, демонстрируя себя, и член налился кровью.

Красивая. Нереально.

И пока будет только его!

Ни одна мразь до неё не дотронется.

До её нежных складочек. До груди с дерзко торчащими сосками.

Коваля снова повело. Даже кожу на пальцах закололо от предвкушения. Погладить Воробушка, сжать соски, поиграть с ними, и вниз, к животику и светлым волосам…

Мляяяядь…

Складочки её снова хотел потрогать. И чтобы на этот раз влажные были.

Не то, чтобы Руслана принципиально волновало, кончает с ним девушка или нет. Если постоянная партнерша, так она сама должна понимать, что и как происходит. Шлюха – работает… Он не обижал любовниц, но и наизнанку не выворачивался, чтобы те непременно кончали. Многие имитировали. Он видел это. На что они рассчитывали? Всё ещё думают, что раз девочка под мужиком извивается, стонет, использует смазку и делает вид, что ей с ним нереально круто, он взлетит на небеса, сочтет себя мачо и сразу же сделается покладистым и предоставит пин-код к своей карте? А, может, и кольцо на безымянный палец наденет. Бред. Да большинству мужиков насрать, что там испытывает женщина. Ему хорошо и ладно.

Все пытаются скатиться в любоффь и прочую бурду. Шарап вон любил свою жену, и что в итоге?

Хороший секс дорогого стоит. Руслан с этим был согласен. И он всегда платил именно за хороший секс. За тот, что хотелось повторить.

Воробушек ничего не делала, не старалась. Она давала. В самом что ни на есть прямом смысле.

И это возбудило Коваля до невероятности. Он жаждал получить её вновь. Именно жаждал. Другого определения не было. Да и что ему пока делать? Заняться всё равно нечем.

Он посмотрел на листок бумаги.

Две недели.

Хорошо…

И кстати…

Тут взгляд Руслана Коваля потемнел.

А вот кое-что он и не учел.

Вокруг Кати началась непонятная суета. Сначала вроде бы даже стало приятно, она снова себя почувствовала правовым человеком, к которому проявляют внимание и заботу. И лишь позже пришла мысль, что черным росчерком осталась в её сознании – это всё Коваль.

Не о ней заботились, ему угождали.

Приходила медсестра, сделала ей укол, поставила капельницу. Потом появились ещё какие-то люди, установили в её камере хитрую систему регулировки влажности воздуха. И поесть так порекомендовали. Настоятельно.

Катя прикрыла глаза. Она лежала под капельницей, но ей уже становилось лучше. Боль притуплялась. Всё-таки она заработала воспаление, чего и следовало ожидать. Приятного мало в любой болезни.

Утешало одно – теперь из неё никудышная любовница. Ни ноги раздвинуть, ни попу выпятить. Катя, если бы могла, истерически засмеялась бы. Но она настолько морально обессилила, что даже на это не была способна. Про то, что она никудышная любовница, она загнула. Те, кто обитает в этих стенах, и не такое брали. Одни оскорбления Потапова чего стояли. Почему он именно к ней привязался?

Коваль… Она запрещала себе про него думать. Лучше вычеркнуть события минувшей ночи, придумать какую-то небылицу и воспринимать начавшуюся вокруг неё суету, как нечто вполне разумевшеюся.

Иначе сойдет с ума.

Катя потерялась во времени, но, как ей казалось, ближе к вечеру к ней снова пришли. На этот раз молодой старлей.

– Добрый вечер, Екатерина Викторовна. Я ваш новый следователь…

У Кати совершенно не возникло желания спросить, а куда подевался знатный капитан Потапов. Да пусть земля под ним развернется, туда ему и место. Сволочь.

А вот когда пришла ночь, Катя почувствовала интуитивно. Несмотря на то, что дверь была тяжелой, толстой, до девушки нет-нет да доносились посторонние звуки извне. Ночью всё стихало, как и положено.

Кате полегчало физически, и она встала с кровати, куда прилегла. Ей не спалось. Снова появилась маята, неопределенность сводила с ума. Новый следователь вызвал у неё доверительные чувства, но он также ничего не сказал, когда над ней будет суд, и что её ждет в ближайшем будущем. На вопросы отвечал уклончиво, его больше интересовали показания, которые она давала ранее.

После его ухода, Катя приготовилась. Она не сомневалась – за ней придут. Откуда взялась подобная уверенность, она не знала.

Генерал Коваль.

Слишком большое влияние он имел в данном отделении. Вот тебе и подсудимый. Катя пыталась вспомнить, что она о нем ещё слышала. Тщетно. Могла ли обычная девушка предположить, что её жизнь сведет с подобными людьми? Нет, конечно.

Катя мерила камеру шагами. Нервничала. Отмучаться бы и всё.

Она вздрагивала от каждого постороннего шороха, всё ждала, что сейчас в дверном проеме появится конвоир и отведет её в ту камеру, где будет ОН с мощным телом и полным равнодушием в серебристых ледяных глазах. Катя старалась держать себя в руках, мысленно готовилась к встрече. Если подумать, Коваль ей помог. Следак другой, врач, явно, квалифицированный. И всё же… Всё же…

Что скрывалось дальше, так и осталось под завесой её сознания.

Шли минуты, за ней никто не приходил. Катя посмотрела на коробки с едой, к которым так и не прикоснулось. Аппетит проснулся некстати, от ужина она тоже отказалась, как раз лежала под капельницей. А сейчас, словно напоминая о себе, громко заурчал живот. Интересно, еда испортилась или ещё «живая»? Катя решила поесть. Глупо отказываться, ссылаясь на то, что это подачки от генерала.

Поев, Катя легла на койку. Смысл мерить комнату? При желании её разбудят.

Её никто не разбудил, проснулась она сама.

Зато утром к ней пришёл тот, кого она и не надеялась увидеть.

Глава 10

– Коваль, верни Потапа.

Руслан усмехнулся.

– Не могу.

– Рус, вот чё ты скалишься, а? Задрали твои разборки.

– Я, Володя, ещё скалиться и не начинал.

– Верни мужика.

– Он же в командировке.

– Ага, главное, чтобы из этой командировки он живой вернулся. Про целого я вообще молчу… Он на связь со своей не выходит, она ко мне сегодня приходила, требовала разъяснений.

– Разъяснил?

– Рус, верни. Хорош уже. Проучил парня. Мне он ещё нужен.

Руслан вытянул ноги и сделал глоток коньяка.

– Уверен, что нужен?

– Да, – в голосе Шарапова слышалась усталость.

– Как в той присказке: такая скотина нужна самому.

– Так точно.

– Ты днюешь и ночуешь что ли в отделении?

– Не хочу домой.

Причину, по которой взрослый и состоявшийся в жизни мужик не хочет домой, спрашивать не стоило.

Пустая квартира. Без той, что каждый вечер ждала его, готовила вкусный ужин и грела постель.

Коваль перестал усмехаться.

– Отпустил я твоего Потапа. Час назад.

– На своих ушел?

– Да.

– Рус…

– Твоя очередь, Володь.

– Сегодня или завтра?

Руслан повертел в руках почти опустевший стакан.

– Сегодня.

– Хорошо.

– Ко мне когда заедешь?

– Проще уж тебе ко мне, – усмехнулся в ответ Шарапов, потом немного сбавил тон: – На днях заскочу. Есть что обсудить.

– Давай.

Руслан нажал на отбой и откинулся на спинку высокого кресла.

Володя не зря беспокоился по поводу Потапова – у Руслана была мысль убить его. Несчастный случай. Отравленная водка или что там пьет наш доблестный капитан. Потом передумал, и в этом была заслуга многолетней дружбы с Володей. Та падаль на самом деле ему нужна была.

Скала говорил, что Потапов очень противился поездки с ним. Даже пытался слинять дворами. Прошаренный, капитан сразу понял, от кого приехали по его душу. Руслан за ним послал на следующий день, после возвращения. Дал просохнуть мужику. Пьяный он ему не нужен был.

Когда Скала ввел его в зал, Потапов попытался объясниться.

– Руслан Анатольевич, это была ошибка.

– Неужели? – Руслан размял пальцы и, подойдя к углу октадона, взял полотенце, обтер пот с лица и шеи. Потом открыл крышку литровой бутыли с родниковой водой и с жадностью выпил четверть. Часовой спарринг давал о себе знать, немного вымотался.

Но он готов продолжить.

Потапов боялся. От него исходил до боли знакомый запах страха. Руслан его ощущал на мембранном уровне. Кожей. Страх некоторых вызывал уважение. Человек боялся, но отчаянно боролся со своим страхом, готовый землю грызть, но отстаивать то, что считает нужным и дорогим ему.

Справедливости ради стоит заметить, что подобный страх Ковалю встречался очень редко.

Больше вот этот. Как у Потапова. Смердящий и вызывающий омерзение. Когда человек готов был задницы лизать и мать родную продавал, лишь бы не попортили его шкуру. Сам же, не задумываясь, опускал других, ломал судьбы, не оглядываясь на потом и не прислушиваясь к мольбам.

Руслан лишь повел головой, и из динамика послышалось:

– Понравилось трахаться с Ковалем?

– Пустите меня.

– Отвечай, сука!

– Тебя надо было разложить ещё накануне! Ах, ты… Нос воротишь, да? Значит, так? Что ты о себе возомнила, дрянь? Что тобой попользовался Генерал, и теперь ты звезда? Ну так я тебя поспешу разочаровать! Ты никто! И зовут тебя никак! Будешь моей подстилкой, поняла? Я буду приходить к тебе и иметь, когда и как захочу! И ты будешь покорной, будешь вставать при виде меня на колени и заглатывать по самые гланды, облизывая мой член! Поняла, сучка?

– Не поняла.

– Чтооо?

– Что слышали.

– Чегоооо?

– Уйдите, Егор…

– Пасть закрой, дрянь! Иначе изуродую к херам собачьим.

– Только попробуй… тронь…

– Вот как заговорила… Что? Не нравится? А ласки Коваля нравились?

– Да пошёл ты…

– Ах, так… Так что там Коваль с тобой делал, а? Разработал дырочку, да? Вот я сейчас и проверю!

– Нет!

Потапов за время звучания записи несколько раз открывал рот, как рыба, пыжился что-то сказать, даже шаг назад сделал. Пришлось остановиться, потому что у двери стоял верный Скала.

Капитан даже не побелел, посерел.

– Она просто…

– Присоединяйся ко мне, Егор, – перебил его ровным тоном Руслан. – Разомнемся.

Потапов покачал головой и, кажется, перестал дышать. Он был трезвым, соображал быстрее, чем накануне, и представлял все последствия.

– Нет.

– Не стоит отказываться рано. Я даю тебе шанс. Выстой против меня. Я час тренировался, видишь, запыхался даже.

Снова уже почти истеричное:

– Нет… я…

– Тогда я тебя буду бить. Хочешь – защищайся, хочешь – нет. Выбор за тобой. А, ещё можно подвесить на крюк вместо груши, но это уже будет по части моих парней.

За время короткого диалога у Руслана абсолютно не изменился голос. Ни одной эмоции, только равнодушие. Холодное и жестокое.

Капитан всё-таки вышел.

Не мог не выйти…

Скинул китель прямо на пол, рубашку туда же. Руслану хватило одного взгляда, чтобы оценить так называемого соперника. Спортом занимался когда-то давно. Лет десять назад, а то и вовсе в училище. Пытался поддерживать, забросил. Но пивного живота нет, довольно жилистый, даже крепкий. В драке на улице у него был шанс выстоять.

Но не против Генерала.

Руслан сначала не бил. Дал возможность Потапову осмотреться, прицелиться, возможно, даже поверить в себя. Тот подобрался поближе, сделал несколько выпадов.

Всё.

На этом игра закончилась.

Руслан бил точечно. Не разменивался на лишнее. Почки, печень, глазница. В последний удар вложил меньшую силу. Не стал ломать саму глазницу, ещё урод без глаз останется. Хватит с него пока.

– Завтра продолжим.

– Нет…

Тот упал на колени, руки дрожали, изо рта не капала, стекала струйка крови.

– Отпусти…

– Рано.

Они продолжили на следующий день. На третий Потапов не смог встать. Его держали.

– Проверить захотел? – оскалился Коваль, подходя к нему. – Какой рукой трогал Катю?

Говорить Потапов тоже не мог, лишь мычал.

– Какой? Вперед правую, или к херам покалечу обе. Этими пальцами ты залазил ей под трусики? Вставлял после меня? И как, понравилось?

Ответ напрашивался сам.

Ковалю было мало. Бешенство внутри не проходило. Он метался по трехэтажному особняку, как запертый в клетке зверь. Хищник, которого посадили под замок.

Даже Лена, его давняя знакомая, хорошая девочка, которая была обязана ему не только своей жизнью, но и благополучием, не выдержала. Она у него находилась вторые сутки и ближе к полуночи, прошептала:

– Руслан, больше не могу.

Он посмотрел на девушку. Тридцать один год, тело крепкое, один роды никак не повлияли на фигуру. Грудь маленькая, но с острыми розовыми сосками, что притягивали взгляд. Тонкая талия, правда, на его вкус бедра подкачали. Мальчишечьи больше, без приятных округлостей. Зато шикарные золотистые волосы и никаких искусственных изменений во внешности. Лена заметно похудела, сидела, дура, на диете. Но это его уже не касалось.

Его заботило её умение давать то, что ему надо. И в том количестве, каком надо.

Они познакомились пять лет назад на закрытой вечеринке. Она была в любовницах одного бизнесмена, что любил баловаться белым порошком и игрищами. Про игрища прекрасная Елена ничего не знала. Как и про то, что у доблестного бизнесмена с регулярным постоянством пропадали любовницы. Испарялись в небытие. После вот таких закрытых вечеринок. Их увозили в специальные дома, где собиралась узкая компания. Коваль предполагал, что БДСМ-щики, но те, что любят когда «до конца», без заветного слова «стоп».

Руслан перехватил Лену. Не по тому, что ему стало её жалко, или в нем проснулось желание проучить бизнесмена. Она понравилась его бойцу.

Жаль, что в конечном итоге, у них ничего не сложилось. Боец сам отказался от Лены. Зато открыл глаза на то, что с ней могло случиться. Лена пришла к Ковалю с благодарностью. Девочка оказалась умной, кое-что прочитала, кое к чему прислушалась. И перекрестилась, когда осознала, от чего её Бог уберег.

Коваль пригрел Лену. Почему бы и нет? Покладистая, умненькая, хорошо занимается сексом. Минет делает превосходно, даже с его размером умудряется «брать» горлом до конца.

Главное же достоинство Лены – она умела молчать. И говорила лишь тогда, когда её спрашивали. Она была одной из тех, кто знал, что он находится под якобы «домашним арестом».

– В прессе ничего не говорилось…

– А надо?

Его взгляд оказался красноречивее любых других слов.

– Раздевайся.

Вот и все отношения. Она после ночи с ним получала перевод. Всех всё устраивало.

А тут «больше не могу». Что за хрень?

Руслан разозлился. Зато он может! И хочет! Он держал Лену в кровати больше часа, никак не мог кончить. И на колени её ставил, и верхом сажал, и ноги на плечи закидывал.

Никак и всё тут.

– Вставай. Давай к стене.

– Руслан…

– Лена, – сказал он с нажимом, и девушка поднялась.

Нехотя, что только подбавило дров в его костер нетерпения и раздражения.

У стены он брал её всегда в одной и той же позе. И она знала, что сейчас последует.

Подошел, нервно дыша. Ему хотелось разрядки. Нет, не хотелось. Она ему требовалась.

Чтобы немного сгладить мысли… воспоминания… Потребность тела в той, что пока недоступна. Необходимо выждать хотя бы ещё пару дней, а у него член колом стоит, только вспомнит про Воробушка. Он и Лену вызвал, потому что со спины создавалась иллюзия, что девушки схожи. Обе блондинки и обе маленькие. Только Воробушек с более женственными формами.

Спина шикарная. Гибкая, с тонкой талией, переходящей в крутые бедра. И запах от кожи такой, что похлестче любого афродизиака. Руслана точно током прострельнула, и вся кровь устремилась к паху. Да когда же, мать вашу, он её получит?!

Чуть не рыча, двинулся в сторону Лены. Та интуитивно приготовилась. Поняла, что с ним шутки плохи. Сегодня – точно.

– Руслан…

– Попу давай сюда. Оттопырь! Оттопырь, я сказал!

Не лучшее время Лена выбрала для строптивости. Его голос звенел от скрытого напряжения, от тех эмоций, которыми награждал его зверь. Слишком долго ему приходилось сидеть без дела. Запертый в роскошном особняке, он всё равно задыхался. Ему нужна была свобода!

И он её скоро получит.

Пока же…

Взгляд Коваля скользнул по длинным волосам любовницы. Она взмокли, спутались, и не казались уже идеально красивыми. Но девочка во время секса и должна быть такой: источать похоть, пробуждать в мужчине низменные инстинкты. А ещё выполнять прямое предназначение – давать то, что он хочет. Когда хочет. И да, мать вашу, как хочет.

Руслан встал за спиной Лены. Та послушно выпятила попку, дополнительно упираясь лбом в стену. Девушка часто дышала. Боялась? Возможно.

Коваль, не церемонясь, схватил её за волосы и намотал их на кулак. Потянул на себя, сорвав с губ Лены протяжный стон.

– Смажь себя.

Она дрожала в его руках, несмотря на то, что десятки раз принимала его и знала, что последует дальше. Для себя уже Коваль решил – сегодня последняя ночь. Если женщина не способна ему подарить, дать то, что ему именно сейчас требуется, зачем она нужна в дальнейшем?

Лена быстро смочила руки и увлажнила вход в анус.

– Разведи, – ещё один приказ с его стороны.

Он брал её в попу вчера. Долбил долго, до покраснения. Пока девушка откровенно ни заскулила и, изловчившись, ни поменяла позу, довела его до оргазма с помощью руки и губ. Вчера он позволил, потому что наигрался с Потаповым, и его зверь более не жаждал крови.

Сейчас же он поднял морду и был недоволен. Всем. И девушкой, что стояла у стены и покорно ждала его вторжения, тоже.

Ему была нужна другая.

С другим, нежным запахом. С лунным переливом в волосах. С отголосками океана в глазах.

Коваль снова приглушенно зарычал. Когда он что-то не мог получить, его это раздражало. Выводило из себя.

А он не дополучил Катю.

Замена вышла так себе, откровенно говоря.

Лена, чувствуя, что любовника штормит, что тот ведет себя хуже обычного, осторожно, ласково заключила его член в ладошку и выдохнула в стену, не поворачивая головы:

– Можно я сама?

– Давай, – рыкнул Коваль. Его крупное тело напряглось в ожидании, хотелось уже разрядки. Сбросить весь негатив, опустошить голову, дать себе то, что всегда отвлекало, помогало.

Лена направила его к узкому кольцу, увлажненному, разработанному, но недостаточно, чтобы с легкостью принять член Руслана. С её губ сорвался стон, когда он сразу же вошёл полностью.

– Черт, – выдохнула она, подалась интуитивно вперед, да некуда.

Вспомнила, чему училась, постаралась расслабиться. Руслан выждал пару секунд, и то из уважения к тому, что было у них в прошлом. А потом задвигался мощно и яростно, на полную длину, не выпуская волосы из сжатого кулака.

Когда Лена уходила от него, он не мог не заметить, что она торопилась, прятала глаза.

– Затрахал я тебя? – мужчина лежал на кровати, закинув руки за голову.

– Есть такое дело, Коваль, – блондинка вымученно улыбнулась. – Ушатал по полной. Знаешь, я и сама на темперамент не жалуюсь, но ты нечто. Секс-машина. Определение про тебя.

– Глупое определение.

Лена пожала плечами.

– Ты меня больше не позовешь?

– В проницательности тебе не откажешь, – Руслан перекатился, встал с кровати. Как был обнаженным, прошел к небольшому письменному столу, открыл шкафчик, достал пачку денег и небрежно кинул на столешницу. – Тебе на первое время хватит.

– Я как раз квартиру покупаю.

– Я знаю, Лен.

Он сдержанно улыбался. Он всегда уважал в людях умение правильно и вовремя прощаться.

Девушка подошла к столу, взяла деньги, положила их в сумочку и немного замешкалась.

– Руслан, можно я тебя поцелую на прощание?

– Лена, внизу тебя ждем машина.

На мгновение в глазах девушки промелькнула обида и тоска. Потом она быстро взяла себя в руки, снова немного печально улыбнулась и кивнула.

– Прощай, Генерал.

После разговора с Шараповым, Руслан встал и подошёл к большому панорамному окну. Он любил большие окна. Светлые. И чтобы вид из них был потрясающий. На сад, горы или на воду. Горы и вода его успокаивали. Подростком он первый раз попал на Кавказ и пропал. Горы покорили его. Гиганты-монументы, отливающие сталью. В них чувствовался характер.

Он хорошо помнил свои первые впечатления. Был в Крыму, в спортивно-оздоровительном лагере. Чтобы поехать в него, с батей ходил крышу перекрывал. Не то, чтобы в их семье не нашлось денег на поездку, отец занял жесткую позицию.

– Хочешь заниматься спортом? Зарабатывай.

Руслан услышал его.

Да, он хотел заниматься спортом. Хотел быть сильным. Лучшим. И готов был идти к своей цели. Отец у него был жестким мужиком, порой доставалось от него так, что болели все ребра. До переломов дело никогда не доходило, воспитание было «дозированным». Зачастую правильным. Нужным. Мужским. Рос Руслан без матери, она умерла при родах. Отец вторично не женился. Были женщины, звонили, приходили к ним в дом, без приглашения в основном, но ни одна из них не оставалась на ночь. В этом вопросе отец был принципиальным.

Он никогда с ним не разговаривал о матери. Руслан несколько раз случайно видел, как он держал их общее фото в руке, вторую сжав в кулак. Глаза прищурены и устремлены в никуда.

Его батя был из бывших военных. Когда умерла мама, он напортачил конкретно, а вышестоящие чины не стали закрывать глаза. Сказали, мол, скажи спасибо, что под трибунал не отдали. А отец жил армией.

Двойная трагедия сделала своё дело – потерял любимую жену и остался без любимой службы. Жизнь ожесточила и без того сурового мужчину. Руслан пошёл в отца. А в кого ему ещё пойти, если его никогда не обнимали ласковые мамины руки и не целовали нежные губы перед сном? Себя ущербным или обделенным он не ощущал.

Да и не был бы при другом раскладе тем, кем стал.

За что отцу отдельное спасибо.

Жаль, что того не стало пять лет назад. Инфаркт.

По горам он скучал. Иногда даже сожалел, что не уделял больше времени альпинизму. Горный воздух давал силы, голову опять же хорошо проветривал.

А какая тишина в горах. Сумасшедше сладкая. Её можно даже попробовать на вкус.

Генерал так и делал, когда была возможность.

Горы… Они тоже разные. И ощущения от них разные.

Свободным он себя чувствовал только на Кавказе.

Руслан придирчиво осмотрел периметр. Непосвященному человеку, впервые попавшему в его дом, могло показаться, что здесь никого нет. Ни в доме, ни в саду. Лишь лай собак доносился откуда-то. Естественно, подумает человек, кто-то должен охранять такую махину. Сколько тут соток? Или гектар? С одного взгляда и не разберешь. Много – это точно.

И лишь те, кто умел видеть, сразу же понимали: они не одни.

С Генералом работали лучшие люди. Чувствуете разницу? Не «на», а «с». Не просто верные, преданные. Которые знали, как действовать в любых ситуациях. Они были невидимы. Существовали, казалось, сами по себе, но у каждого был определенный круг должностных обязанностей. За основным особняком располагалось несколько домой, в которых жили те, кто постоянно с ним. В особняке находилось постоянно лишь пара человек. Даже Юля, что следила за порядком, была из бывших военных. Детей ей Бог не дал, а муж от неё ушел. Бывает и такое.

Сумерки опускались на город. На сад, что радовал глаз. Может, стоит пройти к озеру? Взять любимых собак, спустить их с поводка, пусть побегают немного на свободе.

Руслан посмотрел на наручные часы. «Командирские», тоже наследство отца. Сколько раз он сталкивался с тем, что при встрече в высших эшелонах люди снисходительно, даже насмешливо смотрели на его часы. У них – швейцарские, золотые, стоящие целое состояние. Каждый раз в душе Руслана, глядя на эти самодовольные рожи, поднималась легкая агрессия, которой он давал волю при удобном случае. Умело ставил на место тех, кто посмел выказать неуважение к памяти.

Коваль дотронулся пальцами до кожаного браслета. Поправил сначала на одной руке, потом на второй. Кожа была высочайшего качества, мягкая и между тем износостойкая. У него в комнате, в комоде, рядом, кстати, с полкой, где хранился десяток-два тех самых дорогих и не очень часов, что «выгуливал» он достаточно редко, в основном часы были даренными, имелось и отделение с браслетами. Каждый браслет шился на заказ. В Италии Коваль познакомился с потомственным портным. Тот творил чудеса из кожи. Специализировался на ремешках для часов. Руслан обеспечил его работой на много лет вперед. Пока качество браслетов и выделки его полностью устраивало.

По инерции мужчина указательным пальцем немного поддел край браслета и дотронулся до тонких шрамов.

Напоминание, что всегда будет жечь его сердце раскаленными углями.

Кто-то верил в высшую справедливость? Что каждого ублюдка настигает кара небесная…

Руслан поправил браслет и потуже затянул ремешки.

Его уже настигла.

Пиликающая рация оторвала его от дум о возмездии.

– Да, Сереж.

– Руслан, машина от Шарапова. Чистая.

– Впускай.

Каждую машину, въезжающую на территорию его дома, независимо от кого она прибывала, тщательно проверяли. На взрывчатку, на наличие «жучков» и других хитрых подслушивающих устройств. Пока всё было тихо.

Его ворота были оснащены специальными датчиками, последние разработки ученых, которые работали не на правительство, а на совсем иную организацию. Он лично проверял и контролировал многие устройства. Ковалю было интересно. Даже иногда забавно. Столько новшеств! И столько тихого оружия, от которого у обычного обывателя случился бы шок. Пусть спят мирно, ни о чем не подозревая.

Руслан положил рацию на стол. На лице мужчины появилась сдержанная улыбка. И лишь серые глаза чуть заметно блеснули от предвкушения.

Глава 11

Новый адвокат вызвал у Кати симпатию компетентностью и сдержанностью. Говорил всегда по делу, ничего лишнего. Приходил за эти дня три раза. Катя плохо разбиралась в одежде, но ей почему-то подумалось, что костюм на нем дорогой, да и до блеска начищенные ботинки говорили о многом. Не бюджетный вариант.

– Будем работать, Екатерина Викторовна? – спросил он её, отодвигая стул.

– Будем.

Катя догадывалась, кто его нанял. Тут по законам книжного жанра, ей следовало возмутиться. Мол, я не такая, я не приму помощь человека, надругавшегося надо мной. Я – гордая.

Гордыня в Катерине имелась. Но на первый план всегда выходило благоразумие. Гордая и голодная, а ещё в СИЗО и с перспективой провести ближайшие годы в колонии – тут впору хорошенько задуматься.

И не зря она про Коваля думала, что такие, как он, заплатят за удовольствие. Она ему его доставила. Он в ответ – адвоката.

Вот и всё. Они в расчете.

Наверное.

Адвокат произвел на Катю впечатление. Ни лишних слов, ни суеты. Всё четко.

– Скажите, когда надо мной будет суд?

– Судья не выбрал дату.

– А судья… Говорят, многое зависит от судьи?

– Естественно.

Катя кусала губы.

– А что семья… – она сглотнула, – погибшего?

Адвокат немного замялся.

– Они плюсом требуют денежную компенсацию.

Катя такое предвидела.

Тяжелая жизнь и нестабильное социальное положение диктовали свои условия.

– Миллион рублей.

– Но у меня нет таких денег! – воскликнула она, чувствуя, как надежда, что только всколыхнулась у неё в душе, тает.

– Когда договариваешься с пострадавшей стороной и компенсируешь материально потерю, судья выносит более мягкий приговор.

У Кати появилась вполне ощутимая физическая боль в груди. Миллион. Для кого-то несущественная сумма. Например, для сидящего напротив мужчины. Катя в этом была уверена. Его услуги стоят дорого. Возможно, он добьется для неё смягчающего приговора, если… Если у неё будет миллион рублей, с которым она сможет договориться с семьей убитого ей мужчины.

– А семья у… – она не договорила, ком встал в горле. – Дети есть?

– Да. Двое. Разве вам предыдущий адвокат не сообщил, Катерина Викторовна?

– Нет.

– Мальчик девяти лет и девочка пяти.

Господи… Перед Катей разворачивалась пропасть. Некто за спиной подталкивал её. Наступи… давай же… падай…

Она оставила двух детей сиротами.

А она ещё хочет выйти сухой из воды. Избежать наказания. Она – убийца! Убийца! И этим всё сказано…

– Екатерина Викторовна, возьмите себя в руки, – адвокат заговорил с ней в более жесткой интонации, чем на мгновение отвлек от ужасных дум. Глаза защипало от непролитых едва сдерживаемых слез. – То, что произошло, уже случилось. Нельзя думать о прошлом. Надо смотреть в будущее и исходить из того, что у нас есть.

У неё ничего не было. Хороший адвокат? Добьется минимального срока. Но ни условного, ни поселения не будет.

Мальчик и девочка. Две крохи, которые никогда не кинутся к своему папе, не попросятся на руки, не положат головки на грудь. Она лишила их родителя, близкого человека. Пусть случайно.

Катя никогда не стремилась водить автомобиль. Даже с опаской поглядывала на них. Видимо, подсознательное уже тогда предрекало ей беду.

Зато дедушка смеялся и настаивал, чтобы она села за руль его старого «Москвича».

– Будешь меня в больницу возить.

– Дедуль, мы лучше на такси.

– Нет. Занимай водительское место.

Ей тогда было шестнадцать лет. Трусиха, что тут скажешь.

До восемнадцати она кое-как продержалась. И была в шоке, когда дедушка подарил ей автомобиль.

– Как, дедка?…

Катя должна была радоваться, а ей хотелось плакать.

Потому что она знала – у них денег нет.

Значит, кредит.

Сейчас же банки с удовольствием выдавали пенсионерам кредиты. Нет семидесяти лет? Добро пожаловать к нам! Поможете собрать внуков к школе! Исполните свою мечту и отправитесь к морю! Вы этого заслужили! А в случае неуплаты, мы обратимся к коллекторам и служебным приставам. Вам урежут и так небольшую пенсию, а ещё, возможно, отнимут имущество. У вас же есть собственность? О, есть, тогда вам сто процентов придет одобрение. Приходите к нам обязательно.

Катя постаралась изобразить радость. Улыбнулась, подошла к машине. Чистая, сверкает. Наверняка только из автомойки. Всё для любимой внучки.

А то, что денег на лекарства не хватает – другой разговор. Катю утешала лишь одна мысль: ей теперь восемнадцать, и она выйдет на работу. Не важно, куда. Конечно, дедушка не допустит, чтобы она пошла работать официанткой, но Катя обязательно что-нибудь придумает.

Машина же пусть немного постоит в гараже. Пыль на неё осядет, ничего страшного не случится.

Именно на ней она и убила человека.

Фаталисты считают, что необходимо уметь видеть знаки. Те, что посылает тебе Судьба. Раз за разом. И глуп тот, кто идет против течения. Кем-то свыше предначертана карта твоей жизни, не противься.

Катя не была фаталисткой, не умела читать знаки. Ей хотелось радовать единственного близкого человека, и она делала всё, чтобы облегчить ему последние годы. Она была обязана ему всем. Сесть за руль? Хорошо. Скрепя сердце и вспоминая тот небольшой матерный словарный запас, она всё же начала водить, но уже после девятнадцати. Да и до работы добираться проще. Город, в котором они с дедушкой жили, насчитывал от силы пятнадцать тысяч человек. Не осталось градообразующего предприятия – в конце девяностых успешно разорили два завода, и администрация решила, что содержать автобусы в прежнем количестве дорого. Один рейс в час и достаточно. Зато появились таксисты. Сначала они брали за проезд столько же, как и общественный транспорт. Набирали четыре пассажира и лишь тогда ехали по единственной дороге городского назначения. Потом стали хитрее. Перешли на повышенный трафик, но с доставкой до дома.

Катя посетовала и решила, что пора. Да и дед постоянно ворчал. Мол, платим за кредит, а на машине никто не ездит. Кредит – отдельная тема. Дедушку развели по полной. Он сначала не показывал Кате кредитный договор, лишь спустя два месяца она его нашла и едва не взвыла. Мало того, что дед взял деньги в частном банке под большой процент, так они ему навязали грабительскую страховку. Найди документы раньше, пока не прошло две недели с момента подписания, от страховки можно было отказаться, и тогда бы им вернули часть суммы. А так оставалось только платить. Платеж составлял едва ли не половину дедовой пенсии.

Катя поставила перед собой цель – рассчитаться. Это надо сделать. Кредитный договор растянули на семь лет! И всё, что они выплатили в первый год, шло на погашение процентов, основной долг уменьшился ровно на двенадцать тысяч. Мрак.

Кредит был не самым страшным в жизни Кати. Она бы справилась. Непременно. Все справляются… Прогрессирующая болезнь дедушки – вот, что её пугало на самом деле и заставляло не спать по ночам. Врачи разводили руками и сетовали на возраст.

– А вы что хотите? Он у вас уже старик.

Услышав последнюю фразу, захотелось вцепиться в лощеное лицо хирурга. И это тот, кто приносил клятву Гиппократа. Тогда Катя встала и молча направилась к двери.

– Екатерина, подождите! – окликнул её мужчина, носящий белый халат незаслуженно. Катя остановилась. Неужели у бесчувственного чурбана что-то дрогнуло внутри? Она обернулась.

Хирургу не более тридцати пяти: высокий, широкоплечий, довольно симпатичный. Смотрел на неё пристально, и снова во взгляде, несмотря ни на что, читалось превосходство.

– Да?

– Что вы делаете сегодня вечером?

Опааааа…

Катя напряглась, даже спину невольно выпрямила.

– Ухаживаю за больным дедушкой, – спокойно, без проявления каких-либо негативных эмоций, сказала она.

Врач поморщился.

– Это не в счет.

– Не в счет? Вы серьезно, Альберт Игнатьевич?

– Я приглашаю тебя на свидание. Куда за тобой подъехать?

Катя сжала губы, чтобы не сплюнуть от омерзения.

– Для вас, – она сделала акцент на последнем слове, – у меня не найдется свободного времени. Ни-ког-да.

Повернула ручку больничной двери и вышла. Катю трясло вплоть до дома. Сволочь продажная! Мразь бесчувственная! Открыто насмехался над болезнью родного ей человека и думал, что она примет приглашение на свидание? Серьезно? Катю даже замутило. Отвратительно, честное слово.

Катю не то, что не интересовали мужчины. Интересовали, и, возможно, сложись ее жизнь немного иначе, она с удовольствием встречалась бы с достойным молодым человеком. В школе строила глазки, кокетничала. Даже пару раз бегала на свидания, но каждый раз приходила расстроенная. Парни глупели на глазах, оставаясь с ней наедине, и начинали лезть с поцелуями. Катя ругалась, сопротивлялась и убегала.

Её прозвали недотрогой. Кто-то и похуже определения подбирал. Катя не оставалась в долгу и тоже придумывала что-то емкое и колкое в ответ. Она не собиралась спускать обидчикам оскорбления. Её учили всегда отвечать на несправедливость.

Мама и бабушка… Две женщины, которые навсегда в её сердце и душе останутся самыми красивыми, любящими и добрыми. Здоровье дедушки подкосила трагедия, раз за разом забрала едва ли не всех дорогих людей. Зять с дочерью собирались покупать дом. Жена напросилась поехать с ними оформлять сделку, а дедушка остался дома с одиннадцатилетней Катей. Та заболела и льнула именно к деду. Ходила за ним по дому «хвостиком».

Позже они узнают, что их подставили. На них навели бандитов. Сообщили, что её родители едут оформлять сделку с наличкой. Те и расстарались. Встретили на дороге, выбрав трассу, где машины проезжают с периодичностью одна в получас.

Машину превратили в решето. Шанса выжить ни у кого не было.

Деньги, естественно, забрали.

Дед позволил ей присутствовать на похоронах, хотя многие знакомые были против. Катя была благодарна ему за это. Она должна была проводить родных в последний путь.

Сердце дедушки дало сбой, не выдержав тройного горя. Катя же… Тогда она ещё не понимала всего ужаса. Он придет потом. Одинокими ночами и холодными вечерами, когда ни бабка, ни мама не зайдут больше к ней в спальню и не пожелают сладких снов, не обнимут. Дедушка старался, очень. Но у него не всегда получалось.

Поэтому Катя хорошо понимала, что она натворила, сделав сиротами двух деток.

Возвращаясь же к её взрослению и мужчинам. В школе романов не случилось, а после окончания жизнь закрутила, надо было думать о здоровье деда и о поступлении в институт. Она поступила на заочное отделение педагогического института, хотя по ЕГЭ она набрала высокие баллы, и могла выбрать очное отделение, да и институт посерьезнее. Катя отказалась. Её волновало здоровье деда. Учеба – второстепенное. Главное – работа и чертов кредит.

Сначала Катя устроилась в детский сад нянечкой. Детсад был новым, частично частным с достаточно достойной для их небольшого городка зарплатой. В нем она проработала три месяца. Пришла как-то утром, её сразу же вызвала к себе заведующая и молча протянула пустой лист бумаги.

– Я не понимаю.

– Пиши по собственному желанию.

Катя непонимающе посмотрела на начальницу.

– Почему?

Та вздохнула.

– Тебе правду сказать или соврать?

– Правду.

– К тебе подкатывает Наглов Денис Васильевич?

– Да. Но я ни разу не согласилась ни на одно его предложение. Я помню условие, что с родителями детей мы не должны…

Она не договорила, заведующая устало вздохнула и как-то обреченно махнула рукой.

– Катя, я тебе верю. И знаю, ты хорошая девочка. Дети от тебя в восторге. Но жена Наглова считает иначе.

– Наглов бабник, не пропускающий ни одной юбки! – она разозлилась, чувствуя, как от несправедливости ком подкатывает к горлу, и неприятное отчаяние царапает душу изнутри. Бессилие – вот что она ненавидела всей душой.

– Мы все это знаем. И между тем…

– Что именно писать?

Катя отодвинула стул.

Следующей её работой оказалась должность продавца-кассира в сетевом магазине. А куда ещё устроиться молодой девушке без образования? График два через два позволял больше времени проводить дома. Дедушка был под присмотром.

Дедушка умер от сердечного приступа полгода назад. Скорая приехала спустя два часа после вызова.

Катя не успела отойти от трагедии, как объявились представители банка.

– У дедушки была страховка, – сразу же заявила Катя.

Равнодушные глаза представителя банка подсказали ей, что в чем-то крылся подвох.

– Ваш родственник подписывал страховку, зная, что у него сердечнососудистое заболевание. Мы взяли выписку из больничной карты. На него, к сожалению, страховой случай не распространяется.

Катя не стала спорить. Смысл? Они подготовились.

– Я вас поняла.

Дедушка хотел, чтобы она уехала из их провинциального города. Считал, что город умирает, и здесь нет будущего.

После того, как она закрыла дверь за представителями банка, попросту говоря, коллекторами, Катя прошла в гостиную и села прямо на пол. Что делать дальше? Кредит плюс коммунальные платежи, само проживание – её зарплаты не хватит. Устроиться на вторую работу? Сейчас она её не потянет, не тогда, когда сердце разрывалось от боли и тоски. Машину ей не продать, она кредитная.

Катя обвела взглядом старый дом, давно требующий ремонта.

Дедушка, может быть, ты и прав…

Может, ей и следовало уехать.

Катя выставила объявление о продаже дома, и уже на следующий день к ней приехали потенциальные покупатели. Беженцы. Они сговорились о цене, и Катя подписала договор купли-продажи. Деньги, вырученные от продажи, пошли на погашение кредита. Осталось двести тысяч. На них она собиралась снять квартиру.

В более крупном городе, как мечтал дедушка.

Ни она, ни он не могли предугадать, что её ждало впереди.

Трасса, мелкий, противно моросящий дождь. Автомобиль, стоящий на обочине. И местные торговцы, предлагающие путешественникам домашнюю выпечку.

Как потом сопоставит факты Катя, и подтвердит следствие, пострадавший остановился, чтобы купить перекусить. Из-за дождя ни он, ни она не заметили друг друга. Лишь глухой удар о капот.

Всё.

Одна жизнь оборвалась. Её же – сделала крутой вираж, к сожалению, не в благополучную для Кати сторону…

Новость о моральной компенсации и двух сиротах подкосила её. Адвокат ушёл, а Катя долго ходила по камере.

Она ждала суда и одновременно страшилась. Страшилась услышать цифру срока, боялась посмотреть в глаза детям и вдове.

Она слукавила бы, если бы сказала, что не хочет избежать наказания. Любой хочет. Хочет остаться на свободе, гулять, радоваться просыпающемуся дню и иметь возможность заниматься любимыми делами.

Та сторона Кати, что более поддавалась малодушию и совести, говорила, что она должна сесть. И сядет, конечно, выхода у неё не было.

Другая – отчаянно хотела остаться на свободе. Даже если для этого Кате придется работать на трех работах, чтобы рассчитаться с пострадавшей семьей. Какой им прок от того, что она сядет? На компенсацию в колонии она не заработает. А так…

Может, стоило поговорить с адвокатом? Попросить его о сделке?

Катя провела рукой по волосам.

Надо подумать. Надо попытаться.

Тогда Катя ещё не знала, что ночью к ней придет визитер.

Катя не спала. Лежала с закрытыми глазами и уговаривала себя уснуть. Не получалось. Мысли, словно назойливые муравьи, копошились в голове, заставляя её метаться по койке, меняя положение и не находя места.

Как же она устала. Сил не осталось никаких.

Несмотря на то, что ей сменили адвоката, и никто больше из оперов к ней не приставал, не скалился и не делал двусмысленных замечаний, тревога не покидала её.

Не выдержав, Катя села. И именно в этот момент к ней постучали в дверь. Катя вздрогнула. Может быть, ей послышалось? Кто будет стучать в дверь камеры? Не опера точно.

Ей не послышался, потому что далее последовал щелчок открывающегося замка, и в камеру вошел мужчина в черной униформе, подобную она видела в фильмах на мужчинах, работающих в охранных организациях или спецотрядах. Одежда без каких-либо опознавательных знаков.

Катя узнала его сразу же. Он уже приходил к ней.

Человек от Руслана Коваля.

Тот, что принес ей одежду из бутиков и ресторанную еду.

Такого не спутаешь.

Человек, четко выполняющий указания.

Катя сразу же поднялась на ноги и с настороженность посмотрела на вошедшего.

Если она скажет, что всё же не думала о Ковале, соврет. Думала, и часто. Просто в основном запрещала себе, иначе накрутка была бы невероятной. У неё и так проблем выше крыши, а тут ещё и похоть опального Генерала. Поимел он её, отблагодарил.

Всё.

Оказалось, она очень сильно заблуждалась.

– Добрый вечер, Екатерина. Вижу, вы не спите. Это хорошо.

– Хорошо? И почему же? Да, и вам добрый вечер.

Какой он к черту добрый, раз пришли от Коваля.

– Руслан Анатольевич приглашает вас в гости.

О как.

Информация до неё была донесена спокойным, ровным и безэмоциональным тоном.

– У меня есть право отказаться?

Губы мужчины едва заметно дрогнули в зарождающейся усмешке.

– А он вам нужен? Отказ?

Хорошие вопросы. Правильные.

На этот раз её приглашали. Катя могла бы съязвить по этому поводу, но кому нужны её слабые потуги в юморе?

Девушка растерялась. И снова к горлу подкатил страх. Встречаться с Ковалем она не хотела. Интуитивно чувствовала, что ничего хорошего из встречи с ним для неё не выйдет по итогу.

Снова секс? Внизу живота сразу же образовался дискомфорт. Боли от воспаления её не тревожили, антибиотики и другие лекарства, которыми её пичкали, дали быстрый и хороший результат. Кстати, тут тоже спасибо товарищу генералу. Чхать бы хотели на её болезнь, если бы не он. Оказали бы помощь, но какую?

Катя молчала. Мужчина терпеливо ждал.

Каково быть таким как он? Без эмоций. Или их специально обучают?

Господи, Катя, тебе правда это интересно?

– Я пока не могу понять, что мне нужно, – честно ответила она.

– Вот и определитесь, – мужчина сделал небольшую паузу. – Чуть позже.

Катя медленно кивнула.

Даже если она скажет нет, на неё наденут наручники и отведут к Ковалю. Лучше сама. У неё только-только кисти начали заживать, снова чувствовать на них металл не хотелось.

– Ведите.

– У вас теплая одежда есть?

Этот вопрос озадачил Катю.

– Нет. А зачем?

– На улице прохладно. Ладно, придумаем что-нибудь. Или мою куртку накиньте.

Катя сначала даже не поняла. Причем тут улица и температура за окном?

Когда поняла, её окатило удушливой волной, на смену которой пришёл холодный липкий пот. Ноги одеревенели, казалось, их невозможно сдвинуть с места. Приросли к полу.

– На… – Катя сглотнула, не в силах справиться с накатившим волнением. Невольно обхватила плечи руками, не подозревая, что человек, стоящий неподалеку от неё, отличный психолог и считывает жесты и мимику собеседников и не только, – улицу?

– Да, Катя, мы едем к Руслану Анатольевичу.

Дальше – как в тумане.

Она вышла с тем мужчиной из камеры. Огляделась. Серые стены и тишина. Гулкая, давящая. Никого вокруг. Даже оперативника, что закрыл бы за ней камеру. Как такое возможно? Они же в отделение полиции. Если углубляться дальше, копнуть, становилось не просто страшно, охватывал удушающий ужас. Полное беззаконие. Власть сильнейших, какая она есть.

Потом был двор. И да, прохладный ночной воздух, что сразу окутал Катю. Ей на плечи всё же накинули черную ветровку. Катя автоматически закуталась в неё и посмотрела на сопровождающего, который остался в черной обтягивающей футболке. Отчего-то глаз зацепился за руки. Жилистые, крепкие. Не перекаченные, без протеиновой мышечной массы. Такие сдавят, как клещами. Не вырвешься.

Про «не вырвешься» – это она зря.

Сразу вспомнились другие руку.

Но воспоминания растворились в другой эмоции.

Свобода.

Вот она, рядом.

Ты дышишь ей, стоишь рядом с ней.

И она безумно нереально для тебя далека.

– Пойдем.

Её усадили в машину. Катя не сказала ни слова. Не могла. Она специально отвернулась от окна. Иначе расплачется. А её слезы никому не нужны. И никого они не тронут, вызовут лишь иронию.

Дорога, дорога и снова дорога.

Катя даже в какой-то момент занервничала. Они ехали долго. Точно она сказать не могла – ни мобильного, ни часов у неё с собой не было.

– Мы уже скоро.

– Заметно, что нервничаю?

В салоне, освещенном только яркой панелью, лицо сопровождающего не было видно, но Катя не сомневалась, что мужчина за ней наблюдает. Спрашивается, зачем?

– Да.

Лаконично и сухо.

Катя не стала развивать диалог. Никто ей ничего не расскажет. Тем временем машина свернула. Катя сразу почувствовала разницу: если раньше они ехали и постоянно попадали на какие-то неровности в дороге, старый асфальт, а то и кочки, то после поворота создавалось впечатление, что они едут по стеклу.

Значит, дом генерала рядом. Неужели и асфальт идеальный к себе проложил? Но это же бешеные деньги! Да, небольшая часть тех миллионов, что найдены были на квартире.

Потом был осмотр. Прямо, как в фильмах. Подошли двое мужчин в таких же черных костюмах, коротко поздоровались с сопровождающим.

– Давай машину проверим.

Катя сидела, не шелохнувшись.

Тогда она еще не понимала всей масштабности происходящего. Даже не догадывалась.

Их пропустили. Машина пересекла широкий двор. Катя и рада бы была посмотреть, что да как обустроено, но решила, что не стоит глазеть. Не для этого её привезли.

Ей помогли выйти. Открыли дверь, правда, руку не протянули. Дальше были мраморные ступени, ведущие к большой двустворчатой двери из тонированного стекла и хромированного металла.

Катя кое-как поднялась по ступеням, молясь не опозориться и кулем не рухнуть на них. Соберись, Катерина. Самое страшное и суровое впереди.

Дверь перед ней распахнули, и она вошла внутрь.

Чтобы сразу же её сердце сделало кульбит и рухнуло куда-то под ребра.

У основания лестницы, ведущей на второй этаж или куда-то ещё, стоял Руслан Коваль.

Катя знала, что едет к нему, и всё же не могла не отреагировать на новую встречу с этим человеком. Наверное, многие так на него реагировали – слишком импульсивно, эмоционально. Ему не требовалось даже смотреть на присутствующего, что-то говорить. Бешеная энергетика Коваля делала за него часть работы. Впечатляла так, что на несколько коротких мгновений не просто теряешься, забываешь своё: кто ты, зачем пришёл на встречу с ним.

Руслан выглядел почти так же, как и в ту роковую ночь в камере. Серые домашние штаны, низко сидящие на бедрах, и майка-борцовка. У Кати оборвалось дыхание. В лицо ему она смотреть не могла, скользнула лишь взглядом, чтобы не проявить неуважение.

Она не видела, скорее, почувствовала, как провожатый покинул холл, практически не слышно закрыв за собой дверь.

Катя понимала: надо что-то сказать. Поприветствовать хозяина дома. Только язык намертво прилип к нёбу. И тело больше не слушалось.

Ковалю и не требовалось от неё никакого приветствия. Сам он тоже не спешил что-то говорить. Чуть прищурившись, ни намёка на улыбку. Двинулся в её сторону, сокращая расстояние между ними и сразу лишая её личного пространства.

Меньше минуты, и генерал рядом.

– Здравствуй, Катя, – негромко и почти обыденно сказал он.

После чего склонил голову, одновременно приподнимая её подбородок двумя пальцами и накрывая её губы своими губами.

Глава 12

Если бы Катю ошпарили кипятком, она бы испытала меньше эмоций.

Поцелуй?

Обжигающие и вроде как сухие, но такие чувственные губы касались её. Не просто касались, а захватывали, пробуя и встречая.

Катя впала в ступор. Самый настоящий. Она ожидала чего угодно, даже того, что её сразу проводят в спальню, где товарищ генерал уже голый и в полной боевой готовности ожидает её.

А тут… поцелуй.

Словно любовник, что долго не видел, соскучился, не удержался и сразу заключил в объятия.

Властную руку, что легла на затылок, она заметила позже. Слишком ошарашена была.

Само присутствие Коваля рядом дезориентировало. За эти дни она успела позабыть, какой он огромный. Плечи, рост, сама комплекция. Ей бы немного прийти в себя… Надо было по дороге собираться с духом, а не сейчас, когда тебя прижимают не к мужскому телу – к скале. Ни единой мягкой мышцы, все подобны камню, монолиту, который сдвинуть просто нереально.

Да и захват её головы не позволял никуда деться. Катя не думала о сопротивлении, но всё же предпочла хотя бы намёк на то, что ей будет предоставлена свобода действий. Нет, некоторые предпочитают сразу обездвиживать.

Катя не отвечала на поцелуй. А смысл? Ковалю это надо? Она сильно сомневалась. Если бы ему от неё нужна была хотя бы какая-то эмоция, желание, чувство, если бы он ставил цель покорить, завоевать её, пробудить в ней чувственность, вел бы себя иначе. Генерал – взрослый мужчина, она по сравнению с ним соплюшка. Во всех, причем, планах.

Абсурдность мысли, которая сейчас пронеслась у Кати в голове, едва не заставила девушку рассмеяться. Хорошо, что губы заняты. Она серьезно подумала, что Руслану Анатольевичу важны её эмоции?

Какой была наивной дурой, такой и остается.

Его язык ворвался внутрь её рта. Властно и по-собственнически. Катя даже охнула. На долю секунды потеряла контроль над телом, подняла руки и уперла их в мужскую грудь. Правда, вовремя пришла в себя и удержалась от того, чтобы не попытаться оттолкнуть. Злить хищника, в чьем логове она находилось, пагубная затея.

Она позволяла делать со своим ртом, губами, что Ковалю заблагорассудится. Стояла и ждала, когда он прекратит терзать её.

Когда же он оторвался и посмотрел на неё, Катя сразу же пожалела о подобной мысли. Лучше бы целовал.

Она запомнила Коваля, как человека безэмоционального. Да, откровенно говоря, ей больше в память врезалась его давящая аура и нереально крупное по сравнению с ней тело. Руки, что сожмут посильнее, и кости затрещат. А лицо… она старалась на него не смотреть.

Сейчас из-за фиксации затылка никуда нельзя было деться.

Пришлось посмотреть.

Даже Катя со своей неопытностью смогла прочитать на его лице страсть. Коваль возбудился. А вот то, что она увидела в его серых стальных глазах, испугало её до чертиков. Похоть. Древнюю и примитивную, замешанную на тщательно подавляемом гневе. Или разочаровании? Катя не понимала, разбираться не хотела.

– Здравствуйте, – выдохнула она, надеясь как-то отвлечь мужчину от себя.

Чтобы не смотрел на неё так, словно готов растерзать голыми руками.

Или подхватить под ягодицы и сразу же насадить на себя. Ворваться не только ей в рот, но и в лоно.

– Тебе можно ко мне и на ты.

Каждое его слово произнесено довольно ровным голосом, что говорило о титаническом контроле мужчины, оседало на её плечах камнями.

– Хорошо.

А что ей оставалось сказать в ответ? Ох, нет, товарищ генерал, как я могу… Бред.

Он не спешил отпускать её затылок. Она даже почувствовала, как он в едва заметном ласкательном движении перебирает пальцами ее волосы. Или показалось?

– Отомри, Катя, есть тебя никто не собирается. Стоишь, хлопаешь ресничками, а у самой поджилки трясутся.

Будут тут трястись…

Она ничего не успела ответить, а он продолжил:

– Кстати, про еду. Пошли-ка на кухню. Знаю, час поздний, но я голодный. Думаю, ты тоже не откажешься от домашней еды.

Его рука, не разрывая контакта, спустилась от затылка ниже, к шее, к лопаткам, скользнула по позвоночнику. Точно он проверял её везде. Как слепой человек. Тактильно.

Кате же отчаянно хотелось, чтобы он сделал хотя бы шаг назад, перестал давить на неё своей мощью. Дал вздохнуть.

Наконец, его рука добралась до её руки, и он… взял её за ладонь. Крепко взял, не вырвешься, и при этом максимально осторожно, чтобы не причинить ей боли, не говоря уже о физическом вреде.

Катя окончательно перестала что-либо понимать.

Разве мужчины в возрасте, а для Кати Коваль именно подходил под это определение, гуляют с девушками, взяв её за руку? Пусть и по своему дому.

– Я немного растеряна, поэтому скованна, – ей надо было ответить. Она сказала первое, что пришло на ум и хотя бы немного соответствовало её состоянию.

– Я заметил. Поэтому и говорю: отомри.

Он повел её куда-то вглубь дома. Катя даже не рассматривала помещение. Высокие потолки, такие же высокие окна с декоративными раскладками, тяжелые шторы темно-серого цвета. Вот единственное, что у неё осталось в памяти про большой холл.

– Как твоё самочувствие?

Его вопросы настораживали. Катя вроде бы и понимала, что он знает о её заболевании, сам врача и вызвал, да и лекарства наверняка он оплатил, а внутри скребануло, сильно. Она эти дни почти поверила, что больше никогда с ним не встретится, что их дороги, единожды пересекшись, разошлись навсегда. И к лучшему. Слишком сильные последствия оставлял в её жизни после себя подследственный генерал.

– Уже лучше.

Он чуть повернул голову в её сторону, она же с трудом удержалась от того, чтобы не дернуться.

– Напомни, какой тебе курс выписали? Десять дней или четырнадцать?

– Десять. Прием антибиотиков ещё два дня.

– Значит, алкоголь предлагать не буду. Хотя ты его и так не жалуешь.

Всё ты помнишь, сволочь. И про антибиотики, и про её предпочтения. И наверняка не привозят тебе человека в дом, не проверив его биографию вдоль и поперек. Чужих и тех, кто вызывает сомнения, недоверие не пускают в «святые святых».

Её пустили.

И от этого брала жуть.

Она не хотела. Не просила.

Её привезли.

А теперь вели кормить.

Прямо как в сказке. Приютили, накормили, в баньке помыли. А потом спать уложили.

Её сценарий будет аналогичным. Баньку заменят ванной или снова душевой.

– Не жалую. Вид пьяной женщины угнетает.

Катя для себя сделала неожиданный вывод, что когда она беседует с Ковалем, отвечает на его вопросы, ей переносить его общество легче. Отвлекается.

– Полностью согласен.

Они вошли в большую комнату, и хозяйка, живущая в душе каждой молодой девушки, запищала, заверещала от восторга. Перед ней была не кухня – мечта. Огромная, наверное, с их с дедушкой дом. Такие Катя видела только в журналах. С островом, кухонным гарнитуром во всю стену. А стена тут не как у них в доме была, два с половиной метра. И столько всего непонятного, нового.

Катя, засмотревшись, даже упустила тот момент, когда её освободили из плена чужого захвата.

– Я не приверженец правильного питания, поэтому на ужин у нас будут углеводы, – сказал Коваль и направился к духовому шкафу, занимающему целый отсек. – Картошка по-деревенски с мясом.

Если бы Катя ни видела своими глазами, ни за что не поверила бы.

Когда генерал завел разговор про ужин, ей вспомнилась еда из ресторана, которая присутствовала у него на столе в камере. Сейчас она ожидала тоже деликатесов, непонятных блюд, которые она никогда не видела, названия которых даже не знала. Потому что они из другой жизни. Недоступной ей. И к которой она не стремилась. Это первое.

Второе – то, что Коваль совсем по-домашнему подойдет к духовому шкафу, стоящему на таймере, и достанет два глиняных горшка, это уже выходило из всех предполагаемых рамок.

– Катя, салат из свежих овощей в холодильнике на третьей полке, рядом сметана. Заправь. И ставь на стол.

Катя надеялась, что она сглотнула вязкую слюну не слишком громко.

– Там же сок. Есть яблочный и апельсиновый. На твой выбор.

Катя поспешно повернулась к гигантскому двустворчатому холодильнику стального цвета со вставками из тонированного стекла. Она даже боялась думать, сколько может стоить такой гигант, и сколько требуется продуктов, чтобы его заполнить.

Открыла створку с каким-то мистическим суеверием.

Не зря.

Как и ожидалось, полки забиты под завязку. Продукты, контейнеры, напитки. Всё аккуратно разложено, идеально стерильно. Катя за полгода столько продуктов в дом не покупала, сколько здесь имелось.

Стараясь не вдаваться в ненужные подробности, нашла на третьей полке салат. И да, рядом стояла сметана. Интересно, Коваль специально запомнил, где стоит салатник или у него особенность такая – всё помнить? Контролировать, знать.

Скорее всего, второе. Именно такое впечатление он производил.

Катя сначала взяла салатник, потом сметану. Нашла и графин с яблочным соком. Точно непакетированный. Графин поставила на столешницу. Не глядя на Коваля, принялась заправлять салат. Она слышала, как он гремит посудой, но повернуться и посмотреть… Нет.

Катя, как и любая молодая девушка, мечтала о парне, с которым у неё будет полная идиллия. И что наступит день, когда их отношения перерастут во что-то большее, и они начнут вместе жить. Соответственно, и вечера проводить на кухне, где вместе приготовят что-то вкусненькое, вместе накроют и потом уберут. Она будет мыть посуду, он вытирать. Всё вместе… Всегда. Потому что только так правильно. Так делали дедка с бабушкой и мама с папой. Подобное поведение уже было запрограммировано в ней.

И сейчас, заправляя салат сметаной, она едва ли не на физическом уровне чувствовала, как в очередной раз её мир расшатывается, грозясь перевернуться. Куда уж ещё… Генерал Руслан Анатольевич Коваль собственной персоной накрывает стол для них двоих. Нет поваров, нет другой прислуги. Лишь он и она. Создавалось такое впечатление, что больше никого нет в доме. Тишина.

Только движения Коваля за спиной, да чуть слышное позвякивание посуды.

Катя не могла вечность заправлять салат. Пришлось поворачиваться.

Хорошо, что к ней вернулась небольшая толика самообладания, потому что натолкнуться на взгляд Коваля и удержать в руках салатник – дорогого стоит.

– Готово.

Она прошла к столу и поставила посередине. Катя с запозданием отметила, что на кухне имелся небольшой стол, рассчитанный максимум на четырех человек. Такой интимный, семейный. Не предназначенный для лишних людей.

– Садись давай.

Коваль подошёл со спины. И снова сразу пространство вокруг сузилось, сгустилось. Катя умом понимала, что на неё он именно сейчас набрасываться не будет. Если бы хотел, ужинать не позвал бы.

Значит, ему от неё что-то надо ещё.

Разговор.

Но какой?

– Спасибо.

Он отодвинул стул, она, не глядя на генерала, позволила себя усадить.

Мужчина не спешил отходить от неё. Задержался за спиной, а у неё возникло чувство, что ей сейчас накинут петлю на шею.

– Остался сок.

Катя хотела подорваться и принести, потому что она забыла, но на ее плечо властно опустилась рука.

– Сиди, Катя, – горячее дыхание коснулось её шеи. Значит, мужчина согнулся. Она в своих предположениях оказалась права, потому что ей прошептали прямо на ухо: – И я же сказал, отмирай. Будем разговаривать.

Не зря он её сравнивал со свежестью океана.

Только вошла в дверь, а его повело. Словно у себя в другом доме оказался, на балконе, и холодный бриз пришел с ночного океана.

Он ожидал чего-то подобного. И Руслану даже понравилось. Новая эмоция, давно забытая. Интерес, игра. Когда ты ждешь конкретную девушку. Желаешь видеть только её. Никого другого.

Когда такое случалось с ним в последний раз? Лет двадцать назад, а то и больше. Когда он уже попробовал женщин, разных, и сделал для себя первые выводы. Когда ещё волновался перед встречей, потому что мог услышать: «нет» или «да пошёл ты». Хотя, стоит признать, оба ответа получал редко. Но волнение юношеское… было забавным.

И как это, волноваться, он тоже забыл. Давно научился держать эмоции под контролем. Даже с тренерами занимался. Учился считывать чужие мысли по жестам. Почему бы и нет?

Катя в очередной раз ему напомнила Воробушка. Очаровательного и маленького. В чистой и не им присланной одежде. В той, что была и в первый раз. Вот же засранка. Гордая? Гордость в пределах разумного – это очень хорошо.

А потом Генерала понесло. Один шаг, второй, третий. И вот он уже склоняет голову и целует ее. Под кожу медленно, почти нежно заползает возбуждение, ещё не похоть, когда рвет голову, и ему становится всё равно, кого трахать, лишь бы была плоть. Не зря он Ленку у себя держал, сбрасывал всё дурное, чтобы сразу же с порога ни сорвать с Кати старую одежду, и ни проделать с девушкой всё то, что рождалось в его порочной голове.

Мать вашу, а хотелось… Прижать её грудью к двери, к стеклу, чтобы видеть отражение возбуждения на её лице, как она закатывает глаза, как кусает губы от нетерпения. Почувствовать, как ерзает бедрами, подается вперед, навстречу ему.

Не утерпел.

Поцеловал.

Иначе сглупит и что-то натворит.

Её губы были мягкими. Нереально свежими. Будоражащими.

И абсолютно безучастными. Катя позволяла себя целовать, сама же не пошевелилась в ответ. Не возбудилась, не прильнула к нему. Генерал, ты там что-то говорил про закатывание глаз от страсти? Утрись-ка, давай. Девушка дрожит в твоих руках, но от напряжения. Даже, наверное, от страха.

Руслан всё чувствовал, анализировал, понимал и не мог остановиться. Пил её сладость снова и снова, желая забрать, присвоить себе как можно больше. Запустил руку в её волосы, зафиксировав затылок. Его внутренний зверь взвыл от нетерпения. Ем было мало.

Как и Руслану.

Он оторвал себя от Кати. Надо. Иначе точно прямо у порога отымеет. И пошлет на хрен все благие намерения, которые у него были на этот вечер.

Не ответила. И неожиданно это разозлило Руслана. Какого черта?… Он тоже, млять, хорош. С поцелуем к ней. На хера?

Реакция Кати была правильной. Если бы она прижалась к нему и вдруг воспылала страстью, вот во что он бы точно не поверил. И повел бы себя иначе. Так, как заслуживает лживая дрянь, что решила обыграть его.

Девочка не прониклась к нему симпатией. И за это ей респект. Другого он и не ждал.

Умница его.

На кухне также. Стоит, глаза отводит, дышит через раз. Руслан с трудом сдерживал смех. Вроде сейчас он на неё не рычит, раздеваться не велит, хотя и очень хочется снова увидеть её розовые складочки. Ужином собирается накормить. Впрочем, тут он лукавит. Сам есть хочет. Юля постаралась сегодня на славу, у неё вообще отлично получалась картошка по-домашнему. Юля иногда заменяла повара, когда готовить надо было на небольшую компанию.

Как сегодня, например. Вкусы Руслана она знала идеально. Сытно и без лишних изысков.

Он усадил Катю, встав за её спиной. Красивая аккуратная головка с растрепанными им волосами. Изящная шея. Спина… Он помнил каждый позвонок и лопатки, худые, островатые. Когда брал её сзади. Член болезненно дернулся в штанах, выдавая нетерпение.

Усмехнувшись, Руслан отошёл от Кати. От греха подальше. Взяв позабытый ей графин, вернулся к столу. Поставил его рядом с салатом, убрал салфетку со свежевыпеченного хлеба и сел напротив Кати.

На этот раз Воробушек взгляда не отвела. Вроде бы на него и не смотрела, но и демонстративно не игнорировала.

Она ему нравилась всё больше и больше.

– Приятного аппетита.

– И вам. Вернее, тебе.

Она пододвинула к себе горшочек с картошкой. Руслан не без интереса за ней наблюдал. Он распорядился, чтобы её кормили лучше. Пусть и не ресторанной едой, но и не баландой без мяса и с одним жиром.

Она действовала очень аккуратно. Прощупывала почву. Осматривалась.

– Скажи, Катя, ты умная девушка? – поинтересовался он, внимательно наблюдая, как она поведет себя дальше.

Даже не вздрогнула и с ответом не колебалась.

– Нет, – ответила ровно, спокойно, даже вилку взяла, приготовившись есть.

– Нет? – он лениво приподнял бровь.

– Нет.

– Почему?

– Мой дедушка всегда говорил, что человек, который хотя бы немного умеет думать и анализировать, никогда не скажет про себя, что он умный.

– Мудрый дедушка у тебя был.

– Да. И очень хороший.

А вот при упоминании о деде голос дрогнул.

– Он умер.

– Я знаю.

– Не сомневаюсь.

Её эмоции ему понравились. Они были сладкими. Те, кто утверждают, что эмоции не обладают запахом и вкусом, сильно заблуждаются. Или просто не дошли до того уровня бытия, или назовите это властью, когда начинаешь в полной мере ощущать их. Причем на физиологическом уровне.

Катя осторожничала, и сейчас её небольшая вспышка язвительности очень его позабавила. Девочка идеальна. Её контроль восхищает.

Какие же страсти бушуют внутри тебя, Воробушек?

– Кушай, Катя.

Катя с минуту ела, он тоже.

Она не выдержала первой. Отложила вилку. Налила сок, при этом её рука едва заметно дрогнула. Опустошила стакан наполовину, выдав, что её мучила жажда, и лишь после этого спросила, начав диалог первой:

– Руслан Анатольевич, вы же… ты неспроста задал вопрос про мои умственные способности? – Но дальше ничего не последовало.

– Да, – он лениво растягивал слова. Ему нравилось вести беседу в заданном тоне. – Хотел дать тебе поесть.

– У меня кусок в горло не лезет, – буркнула она недовольно. Потому протяжно выдохнула и снова продолжила: – Извини за излишнюю эмоциональность…

О, нет, Воробушек, давай. Прояви себя. Как тогда, когда швырнула в него трусами.

Руслану даже будет интересно посмотреть, какая она в гневе.

Но чуть позже.

– Я пригласил тебя не только для ужина, Катя. Думаю, ты это понимаешь. И понимаешь многое другое… Уточнять вслух не будем. Я хочу тебе предложить побыть моей гостьей.

У Кати запершило в горле, и она сделала ещё один глоток сока. Не приторный, даже немного кисловатый.

– Гостьей? – переспросила Катя, не веря до конца в услышанное. – Со всеми вытекающими?

От перспектив у неё закружилась голова.

Конечно, она не дурочка, и знала, зачем её везли к Ковалю. Ясен пень, что не разговоры вести задушевные.

Она предполагала, что будет нечто такое, и всё же оказалась совершенно не готовой.

– Со всеми вытекающими, – подтвердил Коваль, опасно сверкнув глазами, мгновенно показав, что за маской равнодушия скрывается опасный человек. – Но не сразу.

Вот как…

Катя задышала чаще, отчего её грудь ритмично поднималась и опускалась, не подозревая, что тем самым привлекает к ней дополнительное и в эти минуты совсем неуместное внимание. Пробуждает алчного хищника, которого почти удалось взять под контроль.

– Сначала завершишь лечение. И, возможно, ещё пару дней на адаптацию.

– А за это время у меня с вами… с тобой будет оральный секс? Минет и, возможно, анал?

Губы Коваль растянулись в циничной усмешке, обнажив идеально ровные белые зубы.

– Современных девственниц ничем не удивишь.

– Да здравствует интернет и порноиндустрия.

– Я совру, если скажу, что не хочу, чтобы ты у меня отсосала, – слова прозвучали ужасно грубо, совершенно не соответствуя почти домашнему ужину и обстановке за столом. – Я очень хочу, Катя, видеть, как твои губы смыкаются на моем члене. Как твой язык скользит и облизывают головку…

Он говорил, а у Кати по спине покатилась капелька пота. Его слова, произносимые без какой-либо интонации, почти обыденно, ввергали её в густую пучину, заставляя под столом свести вместе бедра.

– Это будет. Но позже. Пока ни анала, ни минета. Я не хочу тебя сломать. Ты не похожа на шлюху.

– Я должна быть благодарна за то, что ты не собираешься меня ломать?

– Хочешь – будь.

– А если не хочу?

– Можешь встать, и тебя мои люди отвезут в СИЗО. Всё предельно просто.

– Нет, я не про то… – Катя растерянно провела рукой по волосам, ещё сильнее их растрепав и став ещё привлекательнее. – Я про вытекающие последствия.

Взгляд Руслана пронзал насквозь. Жестокостью и жесткостью.

– Я уже сказал: ни минета, ни анала не будет.

– Но что-то будет?

– Что-то будет. Однозначно.

– Не понимаю…

– Тебе и не надо.

– Ещё одно… Я должна знать, прежде чем дам ответ. Ты садист?

– В отношении своих любовниц – нет. Тайной коморки Синей Бороды в моем доме не имеется. По крайней мере, в этом.

– У тебя шикарное чувство юмора, Руслан Анатольевич.

– Даже так? Рад, что оценила.

Кате не верилось, что она с ним беседует. Она запомнила его, как человека, отдающего команды. Того, кто не может шутить, улыбаться. Коваль, конечно, не делал ни первого, ни второго. Она вообще с трудом представляла, чтобы он улыбался. Не просто губами, но ещё и глазами. От чистого сердца, потому что ему хорошо, и он готов этим хорошим делиться с окружающими.

Нет, это не про генерала Коваля.

Часто военных мы рисуем в воображении суровыми ребятами. Брутальными альфа-самцами, мускулистыми, готовыми на всё ради государства, чести, братства. Реальность нам дает спивающихся прапорщиков, не умеющих перебрать «калаш».

Коваль не подходил ни к первой категории, ни ко второй. Второе – смешно. А первая категория… Нет. Возникало ощущение, что Коваль выше. Что есть в нем нечто, отчего прогибаются окружающие.

Кате прогибаться не хотелось.

И всё же…

– А если я откажусь? – она решила задать именно этот вопрос.

– Катя, не разочаровывай меня. Я же сказал – тебя отвезут в СИЗО.

Она ему не поверила.

Ни на грамм.

На дне стальных глаз затаилась опасность. Та же, что и в каменных мышцах, которые она лицезрела. Красивые, очень сильные. Не перекаченные, а природой данные. Катя старалась не смотреть на Коваля, не воспринимать его, как мужчину.

Не получалось.

– И всё? Так просто…

Она тянула время.

И они оба это понимали.

– Так просто. Зачем усложнять? Скажем так, я под домашним арестом. Моё передвижение ограничено. И я хочу видеть тебя своей гостьей.

Он выделил «тебя». Совсем чуть-чуть, едва заметно, но достаточно, чтобы кожу Кати, словно миллионами иголок пронзило.

Когда человек, наделенной властью, масштаба которой она даже не могла предположить, смотрит на тебя выжидающе – это не страшно. Это жутко. Ты понимаешь, что ты никто и зовут тебя никак. Что один хлопок ладоней, и тебя не станет.

Катя снова сделала глоток. Одна капелька соскользнула с её губ и покатилась по подбородку. Катя интуитивно её смахнула.

– Значит, у меня есть выбор.

– Выбор есть всегда. Ты же его сделала в кабинете у Потапова, когда тот требовал показать трусики.

Он знает всё.

Абсолютно.

– Я принимаю твоё приглашение, Руслан.

Глава 13

– Умеешь варить кофе?

– Только в турке.

Катя посмотрела на навороченную кофемашину.

– Тогда завтра с утра и покажу. Пошли.

Вот и всё.

Пора.

Катя медленно поднялась.

Сейчас она и узнает, что имел в виду генерал под «определенно что-то будет». Пока она даже не могла предположить, что. Да и смысл гадать? Скоро и так узнает.

Она держалась. Даже не ожидала от себя. Был легкий страх перед неизвестным, но у кого его нет, когда ты не знаешь, к чему готовиться? Нет определенности, и никто ей объяснять ничего не собирается.

– Я уберу посуду.

Катя аккуратно составила посуду в раковину. Где посудомойка, она не знала. Может, тогда руками помыть, по старинке?

Да и отсрочит час «икс»…

Коваль снова оказался за её спиной абсолютно бесшумно. Она по парфюму, осевшему на её обонянии, определила.

– Катя, это лишнее.

Жаркая волна снова обрушилась на Катю, но девушка заставила себя обернуться. Почему он так близко стоит? Зачем? И какая же она маленькая по сравнению с ним. Мизерная.

Коваль протянул руку, как и полчаса назад. Кате ничего не оставалось делать, как её принять. Идти с ним рядом было по ощущениям очень странно. Сюрреалистично.

Снова холл. Лестница. Один пролет, второй. Катя снова ничего не запоминала из интерьера, не до этого. Зато белую дверь с темноватыми причудливыми разводами она запомнила хорошо. Та капитально врезалась ей в память.

– Заходи.

Если бы Катя немного отпустила себя, позволила чуть-чуть расслабиться, она бы обратила внимание, как с ней разговаривает генерал. Мягко, как с ребенком. Даже нежно. В его голосе не слышалось командных ноток. Их не было.

Лишь в сознании Кати они существовали.

Дверь открылась так же беззвучно.

Катя переступила порог, и ей невольно вспомнилось, как она входила в камеру к Ковалю. Уже тогда она знала, что к прошлому возврата не будет. Как и сейчас.

А вот в спальне Катя позволила себе оглядеться. Тоже большого размера, с двумя дверьми. Одна из них вела в ванную, вторая – в гардеробную или это смежная комната? Скоро узнает.

Кровать в центре. Из серой кожи. Надо же, под цвет генеральских глаз. Большое зеркало, трюмо, подходящий под общий интерьер диван у стены. Несколько напольных ваз причудливых форм.

На полу – паркет.

– Пошли в ванную.

Не иди, а пошли.

Катя резко остановилась, словно наткнулась на каменную стену. Коваль сделал шаг вперед, но и ему пришлось остановиться. Её легкое бунтарство он встретил нахмуренными бровями.

– Что-то не так, Катя?

Всё не так, товарищ генерал! Всё!

Катя мгновенно подавила в себе нарастающую панику. Так дело не пойдет.

– В ванную мы пойдем вместе? – уточнила она, облизнув мгновенно пересохшие губы.

Зря. Потому что взгляд, который он опустил на её губы, был красноречивее всяких слов. Кате сразу же захотелось закричать, что у них договор, что он сказал, что не будет её трогать, пока не закончится лечение… Кстати, про трогать он как раз и не говорил.

Он стоял слишком близко. И держал её крепко.

– Вместе.

– Зачем? Я могу помыться…

– Катя, – оборвал её речь одним словом. – Мы идем в ванную. Вместе. За тобой оставляю – или душевая, или джакузи? Решай.

И потянул на себя. Катя как-то неудобно шагнула, споткнулась, запутавшись в своих же ногах.

Чтобы сразу оказаться в чужих руках. Крепких, которые ни на секунду не медлили, чтобы подхватить её и прижать к себе. Не просто удержать.

Коваль намеренно искушающе неторопливо подтянул Катю к себе, прижав к телу. Плотно. Всю. Его тело мгновенно стало центром Вселенной, на которой идет полная концентрация. Катины глаза оказались на уровне его груди. Майка-борцовка позволяла не только ощутить крепость его мышц и жар кожи, но и увидеть очертания мускул, а также жесткие волоски, которыми была покрыта грудная клетка. Они даже немного защекотали кожу плеча Кати, когда та мазнула им по коже генерала.

– Ну что же ты какая неосторожная… Или пугливая, ещё никак не пойму, – голос Коваля изменился. В нем появилась опасная хрипотца, от которой закружилась голова Кати. Заставила все инстинкты и рецепторы обостриться.

– И пугливая. И неосторожная, – ответила девушка, мысленно пнув себя. Разговаривай с ним! О чем угодно! И меньше думай о том, что он с тобой будет делать.

Хочешь жить? Так действуй, черт возьми…

– Ещё самокритичная.

– Возможно.

Она подалась назад, намереваясь вырваться из капкана его стального захвата. Куда там. Держали её крепко.

– Катя…

– Хочу джакузи, – выдохнула она, перебив его.

Не надо с ней играть. Ничего она не хочет слышать. Никаких комплиментов. Что ты там задумал, генерал? Так веди. И показывай.

Катя смотрела в область его кадыка. Вверх – ни-ни. Поэтому, естественно, не видела, как Руслан чуть заметно повел головой и бровями. Он-то понял, почему она его перебила. И ему не понравилось.

– Прекрасно.

Его лаконичность вводила Катю в легкий ступор. Да, человек военный, немногословный. Но опять же, подобные характеристики откуда пошли в народ? От тех, кто воевал. Кто Родину защищал. Современные военные – больше карьеристы. Хотя кто их знает. Катя не знала. Коваль первый военный, с которым столкнула её Судьба.

Он отпустил её. На этот раз не взял за руку. Развернулся и пошел к одной из дверей. У Кати побежал холодок по спине. Она не жаждала продолжений нежных порывов, но и злить его не хотела.

Он вроде бы сказал, что её не тронет. Но где гарантии, что не передумает?

Катя на негнущихся ногах, с бешено колотящимся сердцем, заставила себя пойти следом. Тело было словно не её. Она пыталась реанимироваться, заставить себя проснуться, как ей верно сказали, отмереть, но пока получалось откровенно плохо. Никогда двоечницей не была, а тут не слушалось тело посылов мозга. Оно словно начало жить отдельной жизнью, выдавая её с головой.

Ванная тоже поражала. Катя никак не могла свыкнуться с размерами комнат в этом доме. Сколько же сюда денег вложено? Катя одернула себя. Нашла время считать чужие деньги.

Комната была выполнена в черно-белых тонах, много серого. Разделена на два отсека. Сначала Катя увидела душевую, пенал, шкаф, умывальник двойной. Далее шел дверной проем без двери. Там, видимо, и находилась джакузи. Значит, ей туда.

Она зашла вовремя. Как раз, чтобы увидеть, как Коваль раздевается, снимает с себя борцовку, чтобы кинуть её тут же, на пол. Катя поспешно отвела взгляд. Чем меньше она будет смотреть на мощное мужское тело, тем безопаснее для её психики.

Джакузи выглядело именно так, как Катя видела в журналах. На возвышении, как на постаменте. И больше ассоциаций вызывала с мини-бассейном, чем с ванной.

– Раздевайся, Кать.

Он уже успел включить воду. А где пена? По классике жанра в джакузи добавляют пену. Пена скроет тело, хотя бы верхнюю часть.

Раздевайся… Это она уже проходила. Катя, по-прежнему не глядя на Руслана, начала раздеваться. Дежавю, иначе и не скажешь. Только стены не грязно-серые, не холодные, не давящие. В самой же атмосфере мало что изменилось.

Катя раздевалась методично. Платье, лифчик, трусики. Всё аккуратно сложила и положила на тумбу. Выдохнула и лишь тогда распрямилась и повернулась к Ковалю.

Она не зажималась, не пыталась прикрыть грудь или лоно. Зачем? Мужчина там всё уже видел.

Он тоже уже разделся и, в отличие от неё, не спускал с самой Кати пламенного взгляда. Вроде бы и ожидаемо, и в тоже время она не знала, куда себя деть.

Говорила себе: она уже через Коваля проходила. Именно в таком подтексте. Даже сделала вывод, что если его не злить, то можно обойтись малой кровью. Но все доводы разума терялись перед его обнаженным телом. Ручищами. Плечевым корпусом. Ей доставляла сильный дискомфорт их существенная разница в росте и весовой категории. Она чувствовала себя воробьем, которого он запросто может прихлопнуть.

Мужчина смотрел на неё жадно. Катя это видела. Даже понимала. Не моргал, блуждал взглядом по шее, груди, животу, ниже… ещё ниже… к ногам и светлому треугольнику на лоне. Нет, Катя соврала, его взгляд остановился в районе её бедер. Задержался там. Несмотря на невосприимчивость Кати Коваля как мужчины, она зарделась. Слишком пристально, слишком откровенно.

– Можно?… В джакузи, – Катя пнула себя.

Если они и дальше будут играть в «гляделки», она скатится в нижнюю плоскость, то есть снова накрутит себя и начнет трястись. Единственное, что ей позволило не сойти с ума и почти адекватно перенести прошлую ночь с генералом, именно умение абстрагироваться и лояльно воспринимать происходящее. Только так. Не трясясь от страха и не закатывая истерику.

– Да. Давай.

Голос Руслана снова окрасился возбуждением. Низким, рокочущим, играющим на нервах Кати и вызывающим мурашки по коже. Словно иголками провели.

Катя непонятно зачем кивнула и, осторожно ступая по кафелю, прошла к ступеням, ведущим в джакузи. Вода лилась обильно, наполняемость была быстрой. Но недостаточной, чтобы скрыть тело девушки.

– Пену можно добавить?

– Нет.

Он стоял за спиной. Снова подошёл бесшумно. Катя, чтобы не дать возможности ему даже прикоснуться к ней дыханием, толкнула себя вперед. Нет так нет, что застыла?

Она до чертиков боялась, что генерал её сожмет в объятиях и не выпустит. Нагнет прямо здесь. Сейчас они оба голые, и чувствовать его упирающийся член рядом с собой опасно. Низ живота перестал тянуть, пропали боли, лечение давало о себе знать, но к новой порции секса Катя готова не была.

Она перешагнула довольно широкий борт и опустила ногу в воду. С её губ непроизвольно сорвался тихий вскрик.

– Горячая?

Коваль всё-таки стоял непозволительно близко. Из-за едва заметного пара, поднимающегося от воды, сбивающего рецепторы обоняния, она не сразу ощутила его парфюм. Дерзкий, с перчинкой. И тяжелый. Как нельзя лучше подходящий генералу.

Не то из-за того, что она не ожидала, как он будет стоять за спиной, не то от того, что пар осел на кафель, и ступени увлажнились, Катя поскользнулась. И снова Руслан мгновенно её поймал, на этот раз поддержав руками за талию.

– Тебя валерьянкой надо поить перед встречей со мной, – его усмешка раздалась над ухом. Близко-близко.

– Не помешает…

– Так что там с водой? Горячая?

– Нет. Просто… Ничего.

Она опустила ступню на дно и подалась вперед, чтобы наконец-то освободиться от рук Коваля. Они жги на её талии, клеймили. Их хотелось сбросить.

Катя предпочла бы «поплыть». Честно. Хотела бы, чтобы её тело каким-то невероятным, непонятным образом начало испытывать удовольствием от присутствия конкретно этого мужчины рядом. Возбудилось. Чтобы она перестала шарахаться от каждого его прикосновения.

Тогда бы Кате было легче.

Тут же получалось, что умом она решила – будет покорна, будет даже отвечать в пределах нормы, а тело противилось, не хотело принимать генерала Коваля.

Катя сразу же осела в воду. Спрятаться, укрыться. И не ожидала, что погружение в теплую, даже больше горячую воду, вызовет у неё шквал эмоций. Каждый день ранее, принимая ванну или намываясь в бане, Катя получала удовольствие, расслабление, но никакой эйфории не было. Обыденность, что с неё взять? Лишенная же простых человеческих условий, небольшой радости от купания в горячей воде, когда твоё тело расслабляется и отдыхает, все воспринимаешь иначе.

Катя даже забыла, что рядом недруг. Тот, кто принуждает и перекраивает её жизнь во благо своим прихотям. Вода ласковая, безумно приятная, приняла её измученное тело, окутала. Катя, уже не контролируя себя, свои порывы, приглушенно застонала, закрыв глаза, и откинулась на широкий борт. Её губы самопроизвольно дрогнули в улыбке.

Господи, как хорошо…

За пару недель она успела позабыть это ощущение невесомости, когда мир на несколько мгновений замирает, смещается и позволяет тебе побыть наедине с собой, даря наслаждение. Каждая клеточка тела расслабляется, наполняясь влагой, даруя иллюзию обновления, очищения не только тела, но и души.

Катя потерялась. Всего на несколько секунд. Она вернулась в те дни, когда была свободной.

Всплеск воды вернул её к действительности.

Катя резко распахнула глаза, чтобы задохнуться.

Пока она находилась в легкой прострации, генерал успел к ней присоединиться. Залез в джакузи и даже опустился напротив.

И всё бы ничего, всё бы почти нормально, если бы не его взгляд. Бешеный. Агрессивный. Совершенно ненормальный.

Такой даже не может принадлежать человеку.

У Кати всё оборвалось внутри. Ни разу за время общения с Ковалем он не смотрел на неё именно так, словно собирается убить. Выпотрошить её, раздавить, не оставив мокрого места.

Девушка невольно встрепенулась, завозилась.

– Я сделала что-то не так? – сорвалось с её губ. Она вцепилась в одну сторону борта, до второй ей было не дотянуться. И если попытаться, поднапрячься, у неё будет шанс выскочить из джакузи.

Но куда бежать…

– Всё не так, – металлическим голосом ответил Коваль, не моргая.

Коваль переоценил себя.

Свою выдержку.

Она полетела к чертям собачьим, когда Воробушек опустилась в горячую воду, и с её розовых губ слетел стон.

Тихий.

Едва различимый.

А у генерала сорвало крышу.

Он настраивался на долгую ночь. На эстетически прекрасное времяпровождение. Он точно знал, что будет делать с Катей, и предполагал, какое удовольствие получит. Руслан давно не щекотал себе нервы именно в интимном плане. Не доводил до грани. Любая девушка выполняла всё, что он хотел, и как хотел. Себя он уже не дразнил.

С Катей решил, что будет иначе. Не хотел ещё больше девочку опускать на дно. Не заслужила она этого. Было в ней нечто привлекающее. И сильно. Настолько, что он озадачился её появлением в своем доме. Цепляла она его, маленькая бестия. Невинностью что ли. Или чистотой. Руслан не определился, да и не желал.

У него внезапно освободилась куча свободного времени. Месяц, а то и два, точно. Ему надо чем-то себя занимать. Менять шлюх не хотелось.

Хотелось другого, Генерал?

Отлично.

Вот она, чистая девочка, от которой кровь бурлит в чреслах, и яйца ломит от желания. Сводит даже. Как в те шальные юные годы, когда девочки дразнились, а не давали. Он бесился, сбивал кулаки в кровь и усиленно мастурбировал по ночам, сжав зубы с такой силой, что они скрипели.

Он сознательно пошёл на воздержание с Катей.

Ему так захотелось.

И всё шло по его сценарию ровно до её стона.

И закрытых глазах.

Именно так она должна выглядеть, когда будет кончать под ним.

А она будет, черт побери!

Руслана не на шутку тряхануло. Внутренности словно жгутом скрутило, дыхание сбилось, потерялось, словно он налетел на «встречку» в спарринге.

А этой сучке по херу. Реально до лампочки, что с ней в джакузи сидит злой, возбужденный мужик. Причем тестостерон зашкаливает, пар из ушей едва не идет. Руслана вывернуло наизнанку. Девки с ним не знали, как раскорячиться, в какую позу встать, как замаслить, а эта ни разу ему от души не улыбнулась, и стонет не от его прикосновений, а от, мать вашу, горячей воды!

На задворках сознания Коваль понимал, что она и не должна иначе реагировать. Что именно честность – одна из сторон, привлекающая его в ней. А нет! Засвербело так, что готов был всю выдержку и все планы на вечер и на ночь послать на хер.

Сжать Воробушка, рвануть на себя, волосы мягкие и пушистые намотать на кулак и насадить на себя, вогнать член по самые яйца, чтобы уже заверещала, чувствуя его.

Руслан выдохнул.

Стоп, друг. Вот стопэ, и всё тут.

Порвет иначе. Уже по-взрослому, и тогда списывай девочку.

Открыв глаза, она сразу поняла, что атмосфера в комнате изменилась. Накалилась до высшей точки. Глаза-омуты свои распахнула и собралась бежать. А у самой от тяжелого дыхания грудь опускается и поднимается, так призывно, что не дотронуться грех.

Генерал Руслан Коваль давно был грешником, и никакое искупление ему не поможет.

– Всё?

– Ты хотя бы раз кончала? – задал он интересующий его вопрос.

То, что она не шасталась по кабакам и клубам, ему было известно. Это другое.

Реакция Кати была предсказуема. Девушка, не глядя на нагревающийся воздух вокруг них и пар, покраснела, стушевалась.

– Нет.

Он прищурился.

– И не ласкала свою куночку?

Руслан замер, как перед прыжком. Девочка не видела его напряженного тела, не чувствовала огня, что пылал в нем. Она старалась не смотреть на его пах. Она вообще старалась на него не смотреть. И это злило.

Да, Коваль, привык ты к бабскому вниманию, аж передергивает всего от того, что ту, которую выбрал не по мастерству и готовности, личико своё красивое воротит. Послушная, никто не спорит. Умненькая, по крайней мере, на первый взгляд. Осторожная. Не говорит лишнего, внимательно слушает и делает выводы.

И ни черта не ласкается.

Даже не пытается!

Последнее выбешивало.

Ярость, которая сейчас была совершенно не к месту, заклокотала внутри него.

– Трогала, – Катя ответила не сразу. Перевела дыхание и шумно сглотнула.

– Как трогала? – Руслан заставил себя остаться на месте, не податься вперед, хотя соски-горошинки притягивали неимоверно. Кожа Кати разопрела, порозовела, покрылась капельками испарины. Сама девочка всё ещё цеплялась за борт, больше не откидывалась, глазки не закрывала и не стонала.

– Руками.

– Я не спросил, чем. Я спросил, как.

Катя быстро-быстро заморгала, пытаясь сообразить, что ему ответить. Её застенчивость ему нравилась. Нет хабальства, наигранной раскрепощённости. Или не наигранной, а идущей из самого чрева.

Он не разрешил воспользоваться пеной по одной причине – хотел видеть всю Катю. Не только её худоватые плечи и соблазнительную ложбинку груди.

Всю.

Тонкую талию, плавно переходящую в бедра, которые сейчас были сведены вместе и немного отведены влево, пряча от него таким образом ту часть тела, что интересовала Коваля больше всего.

– Как все, наверное… я не знаю.

– Подробнее, Катя.

Он не смягчал голос, говорил жестко.

Давил.

Катя должна научиться не только его слушаться, но и слышать.

Если хочет иметь его покровительство.

А она хочет. Он это видел. По глазам, по взгляду, затравленному и усталому, в котором на самом дне плескались остатки надежды и веры. Человечности.

Она снова протяжно выдохнула и всё же откинулась спиной на бортик. Намокшие пряди упали на лицо, она их неспешно убрала.

– Трогала, когда подмывалась. Иногда внутрь вставляла пальчик. Но я не понимала и не понимаю, как. Видела по интернету, как девушки ласкают сами себя, доводят до оргазма, но у меня не получалось. Я исследовала своё тело, знаю, где находится клитор… – а вот говорила она поспешно, немного спотыкаясь. Воробушек решилась на откровенность и, пока смелость не закончилась, рассказывала всё, как на духу. – Груди трогала. Но опять же… Я ни разу не кончала. Не до этого было.

Руслан слушал её, впитывая каждое слово и представляя, как Воробушек ручкой пробирается под спальные шорты или задирает верх сатиновой сорочки, чтобы дотронуться до сведенных бедер. Робко и между тем игриво. Перебирает складочки…

Проклятье.

– Я хочу, чтобы ты научилась кончать. Поэтому давай бери мочалку, гель, намыливай себя, маленькая.

Её глаза распахнулись. Она смотрела на него, и в них отражалось полное недоверие.

– Что?

– Ты меня слышала.

Руслану нравилось наблюдать за ней. Видеть, как она преодолевает себя шаг за шагом. Её смущение и сдерживаемая злость заводили его, как ни один профессиональный стриптиз.

Водная рябь мало что скрывала, но и не показывала в достаточной мере. То есть Руслан видел её тело, но не подробности. Изгибы, но не плоть.

Возможно, в данной ситуации это было хорошо.

Иначе… Он не гарантировал, что сдержал бы своего зверя.

– То есть я должна буду за эти дни, что долечиваюсь, и ты меня не трогаешь, научиться кончать?

Она задала вопрос и одновременно потянулась за мочалкой и гелем. Груди приятно колыхнулись, соски скользнули по краю воды. Коваль сразу же представил, как они царапают его грудь. В паху прострельнуло, яйца заломили с удвоенной силой.

– Люблю, когда всё схватывают на лету.

Уголки губ Кати чуть дрогнули.

– Может, мне стоит притвориться глупенькой?

Её голос немного осел, приобрел хриплые нотки. С чем это связано, пока непонятно, но интересно.

– Не хочешь мне угодить?

Тонкая женская рука, державшая мочалку, замерла в воздухе.

– Руслан, я не твоего поля игрок, – Катя выдавила из тюбика гель.

– А ты пробовала? Хотя бы раз?

Катя задышала ещё тяжелее. Поднесла мочалку к ключицам. Замерла. Руслан тоже замер. Даже зверь внутри него на доли секунды перестал дышать, полностью сосредоточившись на своем Воробушке. Коваль был уверен, что его уже ничто не может удивить.

Хотя, думая о Кате, он предполагал, что его звериная сущность, алчная и ненасытная, может повестить на чистоту. На незапятнанную невинность. На честность в глазах и словах.

Она зацепила его. Основательно так. Не красота. Не идеально соблазнительное тело и ни с чем не сравнимая куночка. Другое.

Но пока то другое отходило на задний план. Всё же уступив место животной потребности в обладании телом.

Катя нажала на мочалку, провела ей от ключицы ниже, к груди.

– Я не представляю, как можно научиться кончать.

Сам Коваль поймал себя на мысли, что ему чертовски нравится её голос.

– Сначала научишься при мне себя трогать.

– Зачем?

– Чтобы перестать замирать.

– Ты любишь смотреть? – её дыхание сбилось, словно она оказалась удивлена своей догадливости.

Хитрая маленькая зараза… И да, наблюдательная. А ещё у неё острый язычок и не менее острый ум, который она не спешит проявлять.

– Люблю, – рокочуще ответил он, демонстративно останавливая взгляд на её груди. Мочалка скрыла один сосок. – И хочу, чтобы ты показала мне себя. Разведи ноги. Шире…И продолжай мыться.

Она развела ноги.

Недостаточно.

– Шире, я сказал.

Она сделала, как он приказывал.

Руслан не выдержал и подался вперед, но в этот момент услышал, как сработал сигнал рации.

Глава 14

Их прервали.

Катя ничем не выдала своего облегчения.

– Домывайся, и продолжим в спальне, – бросил генерал, поднимаясь во весь рост, чем снова немало её смутил и частично испугал.

Она смогла выдохнуть лишь когда он вышел из комнаты.

Не может быть… её пронесло?

Катя быстро начала скрести мочалкой по коже. Как же хорошо, черт побери! И плевать, что генерал мог в любой момент вернуться.

Она была готова.

Да. Катя всё для себя определила.

В джакузи она нежилась недолго. Ни к чему.

Помылась и вылезла.

Перед ней встал вопрос: во что одеваться. Она с тоской посмотрела на платье и нижнее белье.

Не оденет. Вот не оденет и всё тут. Надоело. И платье, и нижнее белье, что она стирала изо дня в день. На продолговатой белой консоли висело несколько халатов. На одном из них она и остановилась. Если она гостья в этом доме, то никто её оговаривать не будет, если она позаимствует кристально белый махровых халат, в котором, естественно, утонула. Зато он был чистым и пах свежестью. Катя закрыла глаза и снова, как в джакузи втянула в себя позабытый запах свежевыстиранного белья.

Она снова чувствовала себя человеком.

Нашлись и такие же идеально выглаженные отутюженные полотенца. Тоже кристально чистые. Катя взяла одно и просушила волосы, как могла.

Она чистая.

Господи… Невероятно. И ради этого стоило приехать к Ковалю?

Катя незаметно для себя прикусила нижнюю губу. Наверное, стоило.

Кутаясь в халат и, едва не наступая на подол, она вышла из ванной. Ей велено спать. Что ж, она не возражает.

Её взгляд снова остановился на гигантской кровати. Наверняка с мягким матрасом. И ортопедическими подушками. Утром, проснувшись, не будешь ощущать головной боли, и шея не затечет.

Казалось бы, подходи и ложись. Катя же не могла. На неё нашел ступор. Очередной блок, который стоило преодолеть.

Чтобы как-то примириться со своим внутренним «я» и не скатиться до банального обвинения себя черте в чем, Катя подошла к одному из окон. Шторы не занавешены и пропускали свет в комнату. Окна выходили во внутренний двор. Катя не подошла вплотную, решив, что не стоит. Мало ли.

И оказалась права.

Потому что двор не был пуст. Из окна виднелась часть подъездной дороги к главному входу. Зато отлично просматривались ворота. Они были закрыты. Но рядом с ними стояло три машины. Катя плохо разбиралась в марках, как ни пытался её научить дедушка. Свет от уличных фонарей с хромированными вставками освещал продолговатые обтекаемые силуэты. А на крышах мигалки. Как у правительственных машин.

Катю словно кипятком ошпарило, и она отскочила от окна, зажав рот рукой. Она увидела то, что не должна была увидеть! Сердце, которому в последнее время доставалось по полной, сделало кульбит. В ушах зашумела кровь. Что она, идиотка, творит?! Ей сказали ложиться в кровать, так и надо! Зачем шастать по дому?

В голове мелькнула и другая мысль: если она в этом доме, то априори может увидеть то, что не должна. Значит, надо быть осторожной.

Ступая на цыпочках, Катя быстро-быстро добежала до кровати, откинула покрывало и нырнула под одеяло.

Зажмурила глаза, прямо как в детстве. Святая вера в то, что если она не видит чудовищ, затаившихся в углах и под кроватью, то и они её не увидят. Шум в ушах, наконец, стих, и сердце вроде бы перестало колошматить о ребра. Катя постаралась расслабиться, насколько возможно.

Ещё лучше уснуть. В камере она всегда спала плохо, несмотря на то, что была без подселения. Думала, и здесь не уснет. Ошиблась. Мягкий матрас и удобная подушка сделали своё дело. Катя не заметила, как провалилась в сон.

Проснулась она от тревожного ощущения. В полудреме не сразу вспомнила, где она находится. Завозилась, запутавшись в длинных полах чужого халата. Интуиция Кати, проснувшись раньше неё, прошептала, что стоит вести себя осторожнее, без резких движений.

– Не суетись.

Вот тому доказательство.

Кожу Кати сразу же закололо, и девушка поняла, почему проснулась, и откуда взялось давящее тревожное ощущение.

На неё смотрел он.

Генерал Руслан Коваль.

Она ещё не видела его, не привыкла к полутьме комнаты. Краем сознания успела заметить, что шторы теперь задернуты. Она ничего не слышала: ни как он вернулся, ни как ходил по комнате. Сразу же вспомнилось, что она вообще не слышит его передвижения. Бог с ними… Её больше взбудоражили собственные эмоции. Как она остро отреагировала на его взгляд. Она могла бы поклясться, что он обжигал. Оставлял на её белой коже следы. Несмываемые, непроходящие.

Катя приказала себе вернуться в реальность. О чем она думает, глупая? Какие следы?

Пришёл мужчина, сел где-то, она пока не видит, где именно, и некоторое время смотрел на неё спящую.

Тогда откуда у неё взялось чувство, что в комнате находится не человек? Зверь. Хищный. И очень голодный.

Катя осторожно оперлась на локти. Она обвела взглядом комнату, но так никого и не смогла рассмотреть. Может, Коваля нет? Может, он общается с ней через динамик?

– Катя, я тут. Не придумывай лишнего. По левую сторону от тебя светильник. Включи его. Хочу тебя видеть.

Девушка внутренне вздрогнула. Он считывал её мысли, предугадывая действия, и это не могло не настораживать. С таким человеком не просто сложно. С ним опасно. И снова Катя себя оборвала. Чего ей опасаться, кроме того, чтобы быть подмятой под его мощное тело? Она не собиралась ввязываться ни в какие отношения с Русланом. Не собиралась интересоваться его жизнью, делами. Пусть опасаются его враги, она к ним не относится. Она лишь девушка, которой он по непонятным причинам заинтересовался.

Всё.

Катя сделала, как он просил. Осветив небольшой участок комнаты, она смогла разглядеть и его.

Вернее, определить его местонахождения. Оказалось, что он находится куда ближе, чем она думала. Надеялась.

Коваль сидел в кресле, что стояло от кровати в двух-трех метрах. Кате показалось, или, когда они заходили в комнату, кресла не было? Впрочем, какая разница. Главное, оно есть сейчас.

Лица генерала Катя не видела. Только тело. Снова обнаженный торс и домашние брюки.

Катя ничего не говорила. От неё и не требовалось.

Коваль не присоединился к ней в кровати, хотя она заняла именно его кровать и находилась она именно в его спальне.

Оставалось ждать дальнейших указаний. Раз Коваль не лег спать, он рассчитывал, что она проснется.

– Распахни халат. Полностью не снимай. Сядь, подложив под спину подушки. И молчи. Ни слова. Поняла?

Катя кивнула.

Он проверял её, вот прямо сейчас.

Она медленно, стараясь собраться и окончательно проснуться, притянула к себе подушки, заложила их за спину, как он и велел. Одеяло также неспешно сбросила. Коваль собирался на неё смотреть.

Закончить то, что начал в ванной.

Катя уперлась спиной в подушки, заняла удобную позу, чуть съехав бедрами. Было стыдно. Безумно. Кожа горела, душа давно пылала, но лицо Кати оставалось спокойным. Таким, каким должно быть.

Халат она распахивала недрогнувшими пальцами, за что мысленно назвала себя умницей.

Полы разводила также спокойно, неторопливо, хотя у самой все внутренности стянуло жгутом, а сердце стучало настолько бешено и сильно, что, казалось, его слышно было в коридоре. Коваль точно слышал.

– Теперь колени. Согни их. И разведи. Как в ванной.

Уже хуже…

Катя облизнула вмиг пересохшие губы, пожалев, что не попросила разрешения сходить за водой. Поздно метаться. Она дрожала именно внутри, её бросало то в холод, то в жар. Хорошо, что она не видела лица Руслана.

Его глаз.

Но куда деться от воображения, что играло в данной ситуации против неё? Оно рисовало ей взгляд генерала. Холодный и стальной. Но отчего-то дикий. Словно в тени затаился не человек, а на самом деле хищник. Как ни крути, но именно со зверем он у неё постоянно ассоциировался.

Катя подтянула ноги и развела их. Хотелось спросить: так, товарищ генерал? Тебе достаточно видно?

Злость всколыхнулась в ее душе, но девушка постаралась её подавить. Катя, будь умницей, помни, что это только начало. Коваль и не так попросит… раскорячиться. Грубо, зато соответствует действительности. В нем многое настораживало. Его слова о том, что он даст ей время, потерпит – тем более. А что будет потом? Будет иметь её, не переставая? Когда и где приспичит?

Логично, по сути.

Катя вместо того, чтобы угомонить злость и агрессию, поднимающиеся в душе, ещё больше завелась. Зато проснулась.

– Ласкай себя.

Всего два слова, а Катю током прострельнуло. Вывернуло, в позвоночник точно штыри вонзили. Захотелось даже поерзать бедрами, убрать неприятные ощущения.

Ласкать, значит…

Ну что ж, товарищ генерал, ты удобно сидишь? Да? Тогда смотри.

Катя абстрагировалась. Заставила себя представить, что она одна. Совершенно. Что нет стальных глаз, прожигающих её кожу. Нет гиганта-мужчины, пугающего её до чертиков своей мощью и силой желанья. А так же властью. Есть только она.

Где ты хочешь сейчас быть, Катерина? У себя в проданном доме или в баньке? Да, в бане, на деревянном пологе, когда пар только-только начал оседать на коже, обжигая и доставляя первое удовольствие. Запах березового веника, запаренного в небольшой деревянной кадушке, стоящей где-то рядом. И ты, позволившая себе немного шалости. Вот дотрагиваешься руками до груди. Одной, второй. Задеваешь раскрытой ладонью соски, которые болезненно напряглись и требуют, чтобы их потрогали. Катя и трогает. Аккуратно, узнавая себя и то, как отзывается тело на нечаянную ласку. Волнение и стыд охватывают девушку. Себя ласкать как-то странно. Знакомые девчонки открыто говорили, что надо изучать своё тело. Ласкать себя, потому что это доставляет удовольствие. Вот Катя и пробует. Поиграв с грудью, оглаживает впалый живот. Вроде бы ещё недавно у неё был даже немного округлый, и она всё сетовала, что у неё нет времени на спорт, покачать бы пресс, побегать. Дома никак не соберешься, не выделишь время.

Ещё Кате нравились волоски на лобке. Мягкие, пушистые. Их постоянно хотелось трогать, играть, потягивать. Рука Кати задержалась на лобке. Секунда… десять… даже больше… И лишь потом скользнула внутрь. Суховато, конечно. Те же девчонки говорили, что надо представить парня, который нравится. Кате никто не нравился настолько, чтобы она готова была заняться с ним сексом. Не до мужчин… Тогда кого? О каком мужчине она мечтает? Кто сможет покорить её тело и душу? Молодой парень со смеющимися добрыми глазами. Мягкими, чуть полноватыми губами. Широкоплечий, но скорее худощавый. Невысокий, чтобы она могла привстать на цыпочки и прикоснуться к его губам. Очень добрый. Без единого злого слова, намека. Чтобы покорил её с первого взгляда своими шутками и легкостью общения. А ещё…

– Введи палец.

Катя вздрогнула и резко распахнула глаза.

И вместо того, чтобы выполнить приказ Коваля, заелозила, даже попыталась отползти. Но куда? Дальше спинка кровати.

Генерал снова шокировал её, потому что сидел на краю кровати. Мало того, что бесшумно переместился, так под его стокилограммовым телом даже матрас не скрипнул, не прогнулся.

Её спасло то, что она не видела его взгляда. Лишь лицо и то не полностью.

Мужчина дышал глубоко, вот что она оценила в полной мере – это его грудную клетку. Она ритмично поднималась и опускалась. Будоража Катю, но совсем в ином плане, не в том, как должно быть, реагировали на его обнаженную грудь большинство женщин. Ей не хотелось потрогать его стальные мышцы, запустить пальцы в жесткие волосы. Красивый, да, но больше опасный. Отталкивающий своей силой.

Катя каким-то чудом не отдернула руку от лона, точно та намертво приклеилась к промежности. Надо развести нижние губки и вставить пальчик. Полностью сосредоточившись на выполнении поставленной задачи, Катя развела сухие складки и пропихнула палец внутрь.

– Ты не возбуждена.

Жесткая констатация факта. Причем сказанная таким обвинительным тоном, что даже Катя оказалась возмущена. Ну, не возбудилась она и что дальше? Она в этом виновата?

Видимо, виновата.

Черт, но Катя не верила, что все девушки текли под генералом. Не может такого быть! Или они умели возбуждаться по приказу?

Катя сделала ещё одну неумелую попытку вызвать в себе отклик, повозила пальцем туда-сюда, хотела и второй присоединить, когда раздался ещё один приказ:

– Переворачивайся на живот и халат скидывай.

А вот это уже хуже.

Катя, помня о том, что ей говорить нельзя, повела плечами, снимая с себя большущий халат. Тот с легкостью поддался. Девушка, не глядя на мужчину, быстро выполнила, что он требовал, легла на живот.

Это они уже проходили. В то утро…

Катя вцепилась пальцами в халат, на котором оказалась лежащей сверху. Тишину в комнате можно было кромсать ножом, настолько плотной она представлялась. У Кати сердце скатилось куда-то в область живота, который она втянула. Ноги, несмотря на то, что покоились на матрасе, подрагивали. Она снова оказалась доведенной до грани. Всё понимала умом. Вот всё. Что если бы Коваль хотел её насиловать, насиловал бы. Но с реакцией собственного тела ничего поделать не могла.

Генерал ничего не говорил.

В комнате не раздавалось ни единого шороха.

Когда же его рука коснулась её позвоночника, Катя дернулась.

За что сразу же получила обжигающий шлепок по ягодице. Кожа в месте удара запылала уже не от фантомного ожога. Рука, ударившая её, так и осталась лежать на ягодице, придавливая Катю своей тяжестью.

– Что же мне с тобой делать, а, сучка ты маленькая? Драть тебя хочу. Иметь. Насаживать на член по самые яйца. Долбить твою красивую дырочку. Ты хотя бы имеешь представление, насколько она у тебя красивая? Показывала кому-нибудь её? Давай, отвечай.

– Нет, – гулко бросила она, приподнимая голову и упираясь подбородком в подушку.

– Это хорошо. Для тебя, Воробушек.

Вторая рука коснулась её растрепанных волос. Собрала одним захватом и потянула на себя, заставив Катю прогнуться в пояснице.

– Я не трону тебя. Не дрожи. Точно Воробушек… Но, Катя, для твоего же блага, сделай что-то с собой. У тебя три дня. Три долбанных дня. Я хочу по-хорошему. Без боли. Без твоего зажимания. Хочу трахать тебя и слышать твои стоны, зараза ты этакая. Будь умницей, Катя. Иначе будет так, как ты нарисовала себе в голове. Больно и много. Много будет в любом случае, Катя. Потому что я охренеть, как хочу тебя. Везде.

В подтверждении своих слов один палец Коваля скользнул между ягодиц Кати и дотронулся до тугого кольца ануса. Сработал рефлекс, и Катя зажала ягодицы ещё сильнее.

– Вот это тоже лишнее, – его голос царапал спину. Полосовал. – Захочу – возьму тебя и туда. А я захочу. Так что готовься, маленькая, и адаптируйся. Время я тебе дал.

Глава 15

Охренеть, какой щедрый.

Именно с такими мыслями Катя утром, кутаясь в его же халат, пыталась решить, что ей делать дальше. Хотелось есть. По поводу того, чтобы не выходить из спальни, распоряжений не было. Значит, она идет на кухню.

Вроде бы вчера и ужинала поздно, а живот громко возвестил о том, что желудок проголодался.

А главное – ей не ограничивали свободу передвижения. Об этом не было ни слова.

Значит, гостья. Катя направилась к двери. Кто не сидел под замком, тот не поймет, каково это – идти, куда ты хочешь. Не куда тебя ведут с заведенными за спину руками, едва подталкивая, а ты сама выбираешь направление.

Особняк Коваля жил своей жизнью. Слышался лай собак из приоткрытых окон, переговаривались мужчины. Значит, на территории имелись люди. Неудивительно. Скорее всего, охрана. Или что-то помасштабнее.

Ей какое дело? Правильно – никакого. Сбегать она не собиралась. Некуда. Да и незачем. Здесь, по крайней мере, хорошо кормят, есть теплая вода и мягкая постель.

Катя, придерживая полы халата и стараясь не свалиться с лестницы, спустилась на первый этаж. Она помнила, где располагается кухня.

А ещё… Она до безумия хотела кофе. Вот прямо до дрожи, до тряски. Если ей сейчас дадут возможность приготовить кофе, она будет счастлива.

С кухни доносилась легкая приглушенная музыка. Ненавязчивая и нераздражающая. Значит, там кто-то был. Катя выдохнула и заставила себя улыбнуться. Конечно, её вид в халате не настраивал на дружелюбное общение с кем-либо, но она готова рискнуть.

– Здравствуйте, – сказала она, заходя в комнату.

На кухне находилась одна лишь девушка. Так со спины показалось Кате. В темно-сером брючном костюме, очень похожем на униформу, та стояла к ней спиной. Высокая, спортивная, худенькая. Поэтому Катя и решила, что девушка молодая.

Она ошиблась частично.

– Привет, – на её приветствие обернулись.

Первое, на что обратила внимание Катя, лицо незнакомки. Очень красивое. С высокими скулами, прямым классическим носом, пухлыми губами, не тронутое косметикой. Идеально белая кожа, фарфоровая.

Лишь потом Катя увидела глаза молодой женщины. Вернее, отсутствие одного. Вместо него был вставлен протез.

– Проходи давай, что застыла в дверях испуганно, – сразу же продолжила говорить незнакомка. Голос звонкий и, между тем, мягкий. Катя немного ошиблась, на вид женщине было лет тридцать пять. – Меня Юля зовут. Я временно по хозяйству.

– Я Катя, – представилась она, проходя и сразу же не зная, куда себя деть.

– Я знаю. Руслан Анатольевич сказал про тебя. Катя, что будешь на завтрак? Есть запеканка, мясо, домашние сосиски, кстати, советую. Я себя, конечно, не хвалю, но мальчики говорят, что они у меня получаются шикарными. Есть, естественно, каша. Тоже с мясом. Горячие бутерброды. Попробуй накормить их без мяса. Через пару часов снова заявятся на кухню с голодными глазами. А мне стоять весь день у плиты как-то не особо. Нет, я люблю готовить, но не круглые сутки.

Она говорила много и немного быстро. Катя, слыша всё это, не могла уже не улыбнуться, искренне.

– Мальчики?

– Ну да, мальчики. Обычно двухметровые и весящие за сто килограмм. Захаживают они периодически на хозяйскую кухню. Я, конечно, многих гоняю, но некоторым не могу сказать: «П-шел вон». А хочется, вот честное слово. Давай-давай, садись за стол. Сегодня покормлю тебя я, дальше сама. Хорошо?

– Хорошо.

Катя немного опешила. Она не ожидала от Юли такой душевности, открытости. Катя для себя решила, что в доме Коваля все ходят по струнке и ни от кого ни улыбки, ни доброго слова не дождешься.

А тут такая сердечность.

– Так что ты кушать-то будешь?

Катя определилась сразу же.

– Запеканку. Сосиски попробую, но чуть позже. И… – девушка сглотнула вязкую слюну. – Можно кофе? Очень хочу.

– Да не вопрос. Я тебе сейчас покажу, как пользоваться кофемашиной. Ты какой любишь?

– Американо. Без сахара.

– Как и Руслан Анатольевич. И как вы только пьете эту кислятину? Без сливок, без сахара. Ума не приложу.

Сравнение с Ковалем внутренне покоробило Катю. Ей не хотелось с ним иметь ничего общего, даже во вкусовых предпочтениях.

– Мне нравится.

– Понятное дело.

Юля заправски хлопотала по кухне. Передвигалась быстро, открывая то один шкаф, то второй. При этом она не делала лишних движений, всё выверено, четко. Перед Катей меньше чем через минуту появился сок и тарелка с большим куском твороженной запеканки.

– Тебе джем, сгущенку или сметану?

Кате стало немного не по себе. Девушка хлопочет, а она сидит, как барыня.

– Сметану. Но, Юля, вы правы… Покажите мне, что тут да как. Мне неловко вас напрягать.

– Кать, давай-ка сразу кое-что проясним. Я не такая старая ещё и заносчивая, чтобы мне можно «выкать». И я думаю, нам с тобой предстоит много общаться. По крайней мере, сегодня точно. Кстати, ешь, и я возьму у тебя анализы, а так же сделаю укол и поставлю капельницу.

– Анализы? – мгновенно насторожилась Катя.

– Да. Подберем тебе гормональные.

У Кати едва с языка не сорвалось «зачем». Она вовремя опомнилась.

– Гормональные же начинают пить после месячных. Они у меня были.

Юля посмотрела на неё так, словно она дитё малое.

– Не переживай. Мы подберем.

В её тоне было нечто, за что зацепилось сознание Кати. Нить, которая вела к некой тайне. Нить, за которую стоило потянуть или хотя бы оставить для себя, как шпаргалочку, но Катя безжалостно порвала её. Ни к чему ей.

– Кофе с запеканкой будешь? Или потом?

Как же хотелось сказать «сразу». Катя сдержалась.

– Потом.

– Отлично! Тогда я оставлю тебя, а то ты от моей болтовни устала. Вернусь через пять минут.

Юля направилась к двери, и Катя невольно обратила внимание на её прямую спину. Как и у Коваля.

Неужели тоже из военных? По выправки и четким движениям возникала аналогия. Катя сдержала порыв спросить. Не её дело.

Юля вышла, Катя приступила к завтраку. Как же давно она не ела запеканку! Она и сама любила её готовить, отчасти поэтому и выбрала.

Катя не успела съесть и половину, как на кухне появился один из «мальчиков». Здоровенный бугай в черной униформе.

Увидев Катю, он застыл в дверном проеме.

– Здрасти.

– Доброе утро, – рука с ложкой зависла в воздухе.

– А где Юля?

– Вышла.

– Вот черт… А скоро будет?

– Скоро.

Катя даже не знала, что именно ему говорить. Не хотелось сболтнуть лишнего.

Странно было другое: молодой мужчина даже не удивился, увидев девушку явно в мужском халате, завтракающую на кухне.

– Эх… Ладно, пойду в столовую тогда.

Он вышел, а брови Кати скользнули кверху. Столовая? Серьезно? Общепит? Что-то с трудом верилось. Стоп, или под столовой он подразумевал место, где кормили только людей Коваля? По спине Кати прошелся знакомый холодок. Сколько же народа работает на генерала, если он открыл для них столовую? Целое помещение, предназначенное для кормления.

Катя снова покачала головой и вернулась к запеканке. Она важнее.

Юля появилась ровно через пять минут.

– Покушала?

– Да.

– Теперь кофе. Ох, тоже с тобой попью. Что-то замоталась с утра. Не возражаешь?

– Конечно, нет.

Юля показала, как пользоваться навороченной кофемашиной, а так же, где лежат десятки пакетов с зернами. Десятки!

– Смело засыпай по своему предпочтению.

Вот после этих слов Катя почувствовала какой-то подвох. Что-то тут нечисто. С какой стати, ей позволено так много? Хозяйничать на кухне – уже много для гостьи, которая по факту являлась постельной игрушкой Коваля.

Катя мысленно махнула рукой. Не будет она разбираться, что да как. Кормят, не бьют, держат в тепле. Не насилуют, пока, по крайней мере. Уже достаточно на сегодня. Она немного оклемается, пообвыкнет, а потом уже будет думать дальше.

Как остаться невредимой после «любви» Коваля.

Но сначала кофе. Да-да, безумно вкусный, горячий и ароматный.

– По поводу одежды Руслан Анатольевич что-то говорил? – очередной вопрос Юли поставил её в тупик.

– Нет.

– Хммм… Надо ему намекнуть. Хотя я сомневаюсь, что он упустил твою одежду из вида. Значит, сейчас привезут.

– Привезут? – Катя спросила с осторожностью.

Юля сразу же раскусила её, усмехнувшись.

– Не будешь же ты ходить по дому в его халате. Хотя ты в нем прикольно смотришься.

От Юли исходило столько позитива, столько хороших эмоций, что Кате удалось расслабиться. В молодой женщине не чувствовалось лжи, притворства, попытки выдать себя за ту, коей она не являлась. Катя старалась не смотреть на её искусственный глаз, но волей неволей приходили в голову вопросы: что же с ней случилось в прошлом, что привело к подобной трагедии? Когда они пили кофе, и Юля села напротив, Катя увидела и другие шрамы. На шее, на руках. Костяшки были сбиты, как будто она усиленно занималась спортом. Кстати, всё может быть.

– Юля, а как мне поговорить с Русланом?

Её вопрос вызвал у девушки удивление.

– В смысле?

– Где мне его найти? Как ты правильно заметила, по дому в халате не походишь.

– Хм… Мы сейчас поднимемся в спальню вашу, я там уже приготовила инъекции, поставлю капельницу и поищу Руслана Анатольевича.

– Спасибо.

Ещё один день лечения… Юля сначала взяла анализы, о чем она говорила ранее. Безболезненно, кстати. Также не больно сделала укол и быстро «нашла» вену.

– Лежи. Может, музыку включить?

Катя покачала головой.

– Я люблю тишину.

– А я тащусь от музыки. Всё, я ушла искать Генерала. Не буянь, – она подмигнула.

Единственное, что доставляло дискомфорт Кате – отсутствие нижнего белья. Его она поутру не нашла. Своих вещей тоже. Списали в утиль? Всё равно, лишь бы выдали новые.

Поэтому Катя заправила полы халата между ног. Хоть как-то прикрыть «срам», как говорили в старину.

– Привет.

Она как раз пристраивала халат, чуть разведя ноги, и знакомый голос с рычащими нотками, которые проявлялись время от времени у Коваля, заставил адреналин подскочить в крови. Хорошо, что не саму Катю. Она ждала его прихода. Это логично, если Юля отправилась на его поиски.

Катя немного повернула голову в сторону двери и заставила себя сдержанно улыбнуться.

– Привет.

Ни к чему излишние формальности. Этот шаг поможет ей преодолеть себя.

Коваль выглядел по-домашнему просто. Спортивные штаны и рубашка известной спортивной фирмы, волосы поблескивали от влаги. В руках простой кнопочный телефон. Катя, привыкшая, что все в окружении имеют смартфоны, а то и игрушки покруче, не сразу поняла, почему кнопочный. Чтобы избежать прослушки.

Генерал прошёл к кровати и первым делом проверил раствор в системе.

– Можно отключать.

Он ловко справился со штативом и вытащил иглу.

– Прижми тампон.

Вместо ваты Юля использовала ватный тампон, что было удобнее. Катя молча выполнила то, что от неё требовалось, садясь и коленями зажимая халат. Странное дело, пока была на кухне и разгуливала по дому, её не теребила мысль, что она под халатом голенькая. Видимо, больше заботил кофе.

Присутствие Коваля меняло всё. Сразу появлялось волнение, контролировать которое было сложно. Но можно.

Иначе – никак.

Да и Коваль смотрел на неё нормально. По крайней мере, ей так показалось. Нет пугающего блеска в глазах, похоти. Почти спокойный взгляд.

– Юля передала – ты меня искала. По поводу одежды не беспокойся, сегодня-завтра решим.

– Нет, я по другому поводу… Вернее, одежда мне нужна, я не могу разгуливать постоянно в халате. Он теплый и мягкий, но я боюсь, что наступлю на край и растянусь на полу, – Катя мысленно себя похвалила. Говорила она также ровно.

– Говори. Я слушаю.

– Я думала над твоими словами… Что ты мне сказал под утро. Руслан, мне нужна смазка, – тут она немного споткнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила. – Лубрикант интимный, так он, кажется, называется. Я точно не знаю.

– Я в курсе, что такое смазка.

– Оооо… Здорово, – откуда – ей неинтересно. – Это первое. Второе… Я хотела бы сходить в баню. Не в сауну. А именно в русскую баню с березовыми вениками и прочее. Но не знаю, есть ли она у вас… у тебя.

– Есть. И сауна. И русская баня.

Ей показалось, или она смогла его удивить?

Катя не успела ничего ответить, потому что генерал продолжил:

– Баня будет готова через четыре-пять часов. Но ты же понимаешь, что я тоже с тобой пойду?

Уголки губ девушки дрогнули:

– Конечно.

Обреченности в её голосе не было.

Глава 16

Баня. С ума сойти.

Он ожидал, чего угодно, но не баню. Даже про смазку нормально воспринял, так как и сам думал, что надо прикупить. Не факт, что Воробушек сможет всё-таки возбудиться. А у него крышу рвало… Как ночью не сорвался, непонятно. Понимал, надо приласкать её, приручить. Потрогать немного. Соплюшка же неопытная. Но как представил, что сейчас дотронется до её кожи, сожмет упругие груди, дотронется до розовых губ, втянет их в себя… Всё. Мир мерк. Краски терялись, звуки приглушались. Только она.

Вернувшись к ней под утро, думал, приляжет рядом. Потом понял, что затея опасная. Его снова раззадорили гости. В принципе, встреча была запланированной, но должна была состояться через пару дней. Поэтому он и затеял купание с Катей. То, что его прервали, разозлило его. Вести переговоры, когда у тебя член колом стоит, не особо приятно. Пришлось собираться и не думать о том, что раскрасневшийся розовый Воробушек с голенькой куночкой плескается в его джакузи.

О том, чтобы тронуть её потом, и речи не шло. Адреналин клокотал в крови, плескался. Когда Руслан перевернул её на спину, оказался на грани. Как над пропастью завис. Одно нечаянное неосторожное движение, и полетит вниз без парашюта, без возможности спастись.

Какая же у Кати аппетитная попка! Невероятная. Упругая, округлая, сжимать одно удовольствие.

И вот теперь эта девочка хочет в баню. Да ещё с вениками запаренными.

Обычно девушек в баню не затащишь, сауна, где погреться ещё можно, и то начинаются охи да ахи. Бассейн – другое дело. Тут красотки плавают и плещутся от души.

Баня же для мужчин в основном. Чтобы попариться да пивка или кваса попить.

Руслан с малолетства с отцом в баню ходил. Тот парить начал его едва ли не с пяти-шести лет, Руслан точно не помнил возраста. Лишь ощущения. В бане батя был другим, более открытым, терпимым, не таким жестким. Рассказывал много историй, даже несколько раз про деда говорил. Со своим отцом батя поругался много лет назад, темная история, непонятная. Оборвали связи друг с другом и всё. Руслан его ни разу не видел. Про маму тоже они говорили, но ещё реже. В основном про службу, про армию, про то, каким должен быть мужчина. Часами сидели в предбаннике, парились, мылись, потом снова сидели. Руслан ждал субботы, как чего-то особенного, так как верил, что папа вот-вот приоткроется, и эти часы будут принадлежать только им…

Воробушек удивила его. Он отдал распоряжение банщику. Руслан вспомнил, как она замялась, когда говорила о сауне и бане. Есть ли они у него. Есть, маленькая.

У него есть всё. И даже чуть больше.

– Деревня?

– Ну да. А ты не знала?

– Нет. Откуда.

– Ой, тогда и я помолчу.

Юля принесла ей платье, такого же серого цвета, как было на ней.

– Это новое. Не переживай.

– Я и не переживаю.

Катя сказала Юле, что приходил один из «двухметровых мальчиков», на что был дан ответ, что нечего шляться, где не положено, пусть обедают в деревне.

Информация про деревню Катю заинтересовала. Получается, в распоряжении генерала целый населенный пункт? Катя поджала губы. А что она хотела? Он человек не простой, и таит в себе много секретов.

Время пролетело быстро, и ближе к вечеру, когда её покормили вторично, за ней пришли. Тот же мужчина, что и забирал её из полиции.

– Добрый вечер, Катя.

– Здравствуйте.

– Пойдемте, я вас провожу.

Катя встала. Как она себя ни настраивала, всё равно разволновалась. Ей думалось, что на этот раз обойдется без провожатых.

– Извините, а как вас зовут? Вы ко мне обращаетесь по имени, а я вашего не знаю.

– Михаил.

– Очень приятно.

Мужчина сдержанно улыбнулся, но Кате показалось, что в его глазах она увидела одобрение.

В свое время, пока проблемы ни покатились на неё одна за другой, ей нравилось знакомиться с новыми людьми. Общаться, узнавать их. Конечно, не переходя дозволенных рамок и не пересекая личностное пространство. Она с легкостью находила общий язык с коллективом. С мужчинами, правда, сложнее, но тут не её вина.

Из обуви ей пока дали шлепки. Что ж, и на том спасибо. Хотя полы в доме были теплые, и, даже ступая на кафель, не чувствовалось холода.

Её провели в ту часть дома, где располагалась кухня. На кухне снова ворковала Юля, на этот раз с кем-то беседуя. Катя с сопровождающим вошли в соседнюю комнату, как оказалось, она вела на задний двор. Высокое крыльцо из дерева, плитка. А от дома метров через двадцать стояло деревянное здание. Баня, безошибочно определила Катя. У них с дедушкой она, хоть и была «пятистенкой», но всё же небольшой, срубовой. У Генерала, как и следовало ожидать, размах был иной.

– Тебя ожидают.

Михаил неслышно устранился, Катя же выдохнула и решительно направилась к бане. И почему она не удивлена, что её ожидает товарищ генерал?

Катя быстро преодолела расстояние и толкнула тяжелую деревянную дверь.

И сразу же едва не выругалась.

Когда она только привыкнет к телу Коваля? Гигант какой-то, честное слово. Ему любовницу надо под метр семьдесят пять минимум, модель. А не её, пигалицу.

Он снова стоял к ней спиной, чем вызвал неприятные воспоминания. Как в ту ночь в его камере… Катя мотнула головой. Нет. Она не позволит самой себя накрутить. Иначе будет замкнутый круг. И от этого пострадает только она. Генерал в любом случае получит то, что хочет.

Он повязывал на бедро полотенце. Хорошо, что не встретил её сразу голым.

Полотенце было серым. Вообще отлично. В комнате, которая наверняка называлась не предбанником, а как-то иначе – богатеев не разберешь, – стоял широкий продолговатый стол, несколько кожаных кресел, большой диван. Имелся шкаф со спиртными напитками. Неплохо для приятного времяпровождения.

Коваль сразу же обернулся, как только Катя вошла. Его рука осталась на полотенце, и Кате невольно бросились в глаза кожаные браслеты на крепком, покрытом черными волосами запястье. Она ни разу не видела Коваля без них. Значит, они не просто украшения.

– Ещё раз привет, – Катя начала первой.

Лишь бы не смотреть на его руки с вздутыми венами…

Лишь бы не замечать, как крепка и широка его грудь…

И волосы на ней слишком агрессивно воспринимаются Катей. Надо срочно менять восприятие.

– Проходи, – сдержанно ответил он, чем вызвал легкую панику у девушки.

Если генерал не в настроении, ей будет хуже.

А вот черте с два! Катя мысленно показала всем «фак».

Хватит.

Вот просто хватит…

Бояться. Опасаться. Сторониться. Ей четко обозначили, что от неё хотят. Сделали своей гостьей. Не просто постельной игрушкой. А, значит, можно говорить. То есть договариваться.

– Вопрос можно, Руслан?

– Да.

Сразу ответил, не колеблясь.

– А мы с вами как будем общаться? По принципу «генералов в бане не бывает» или…

– Не бывает.

– Отлично. То есть, если ты меня разозлишь, или мне что-то не понравится, я могу тебя…

Руслан демонстративно медленно приподнял брови.

– Ок. Я поняла – зарвалась. Ничего не говорила, – и она подняла руки кверху.

Брови Коваля ещё сильнее приподнялись.

Катя же, не делая паузу, чуть наклонилась и взялась за подол платья. Она не будет дожидаться его сакраментального: «Раздевайся».

Белья ей так никто и не выдал. Под платьем она была голенькой. У самой Кати ничего не изменилось, она по-прежнему стеснялась раздеваться перед Ковалем. Ко всему прочему, баня у неё всегда ассоциировалась с чем-то личным, интимным. Когда два человека обнажают не только тела.

То ли вздох, то ли рычание, похожие на стон, Катя услышала, когда платье немного застряло на шее, закрыв лицо и полностью оставив тело неприкрытым. Даже хорошо, наверное, что она не видит сейчас Коваля. Его бешеного горящего демоническим огнем взгляда, где плавилась не только сталь, но и всякий другой металл. Чем меньше она будет видеть подобное, тем лучше.

Катя даже встала боком, чтобы, сняв платье, сразу же не натолкнуться на взгляд Коваля. Постепенно… всё постепенно…

– Мне нравится, что ты голая.

Всё же Катя переоценила свои силы. Услышав подобное заявление, немного покачнулась. Платье она держала в руках, чтобы иметь возможность отвлечься и не смотреть напрямую на мужчину, принялась его складывать.

– Немного дискомфортно ходить без белья по дому, где имеются другие мужчины.

И надо было ей именно в этот момент посмотреть на Коваля. Черт дернул, не иначе.

Его лицо ожесточилась. Катя не знала, когда именно – после её реплики или ранее. Как-то изменилось неуловимо, отчего девушке стало не по себе. Ей казалось, что фразой про генерала и баню она настроила их на нужный диалог, не стоило ничего говорить про других мужчин. Зря.

Он сейчас ей напоминал того Коваля, что был в первый день знакомства. Жесткий, даже в какой-то мере жестокий, с которым каждое слово, как хождение по лезвию. Кате не нравилось подобное общение.

– Никто на тебя не посмотрит и никто не тронет. Просто знай это, – холодным, даже леденящим душу голосом, сказал Руслан, прищурив глаза и ещё пристальнее всматриваясь именно в лицо Кати. По ней так лучше бы в тот момент он смотрел на ее тело.

– Хорошо, – Катя сложила платье и повернулась к Руслану. – А мне полотенце можно?

– Зачем? Мы же идем в баню.

– Но на тебе же полотенце, – ей хотелось прикрыться.

– Катя, ты предпочитаешь видеть мой стояк? Тогда без проблем.

Он уже потянулся к полотенцу, когда Катя резко выбросила руку вперед.

– Нет! – слишком ретиво и громко выкрикнула она, сразу же спохватилась и добавила: – Давай постепенно всё? Пожалуйста. Мы же вроде бы договорились, что в бане генералов нет, поэтому я…

– Катя, – оборвал он её торопливую речь. – Я дал тебе карт-бланш на сегодня. Ты разве не поняла?

Она медленно кивнула.

– Поняла.

– Отлично.

– Да, отлично, – как попугай повторила она и тут же заметила его снисходительную улыбку.

От этой улыбки у Кати защемило в груди. Несмотря на то, что улыбались только губы, а взгляд мужчины по-прежнему вызывал отнюдь не радостные мысли и эмоции, в ней крепилась вера, что она на правильном пути. Ей даже хотелось думать, что Руслан сдерживается. Не ради неё, нет, но по каким-то лишь ему известным причинам.

– Я так понимаю, ты не первый раз идешь в баню.

– Нет. У нас была.

– Значит, имеешь представление, что да как.

– Конечно.

Катя, осмелившись, сделала несколько шагов по направлению к полотенцам, ей хотелось скрыть наготу. Но стоило только протянуть руку, как послышалось цоканье языком. Мол, не смей.

– Мне дискомфортно стоять перед тобой голой, – не выдержав, заявила она, поддавшись эмоциям.

– Тогда пошли в парилку.

Сразу к делу. А что ты хотела, Катя?

– Хорошо.

Она старалась держаться чуть поодаль от него. Задача на сегодня – привыкнуть к его размерам. Чтобы перестать шарахаться в сторону, каждый раз, когда он подходит ближе, чем на метр.

Несмотря на предложение пойти в парилку, Коваль не спешил перед ней открывать дверь. Смотрел изучающе.

– Руслан…

– Пошли, Воробушек.

Она уже слышала от него подобное обращение к себе. Забавное, если честно. Не вызывающее раздражения.

Руслан открыл дверь, и горячий воздух сразу же коснулся лица и тела Кати. Если ещё вчера она думала, что нет ничего приятнее джакузи, она ошиблась.

Вот оно, возвращение к тем временам, когда легкость и наивность ещё присутствовали в характере Кати. Такое знакомое, родное. Безмятежное.

Даже скованность от того, что она полностью обнажена, отошла на второй план. Ещё немного, и товарищ генерал приучит её ходить без трусиков и с голой грудью перед ним.

Он вошел следом и прикрыл дверь.

Катя уже не удивилась размерам парильни. Здесь места хватит на десятерых взрослых мужиков. Скорее всего, большой компанией тут и собирались.

Пока у неё ещё осталась решимость, Катя развернулась к Ковалю, едва не уткнувшись носом ему в грудь. Снова за спиной. Снова слишком рядом.

– Ты первый, – выдохнула она, осторожно делая шаг назад, чтобы не поскользнуться. Она не сомневалась – её поймают. Не хотелось, чтобы генерал дотрагивался до неё раньше времени.

– Первый в чем? – мужчина внимательно на неё посмотрел.

Какие же у него всё-таки выразительные глаза! С ума сойти можно. Общаться с Русланом Ковалем невероятно трудно, если ты не испытываешь к нему симпатии, или вы не знаете друг друга много лет, чтобы не шарахаться от его взгляда. Лицо спокойное, безэмоциональное, а глаза настолько выразительны, что и слов не надо.

– На полок. Буду тебя парить.

Пожалуй, стоило затеять авантюру с баней ради того, чтобы увидеть удивление на лице Руслана. А он удивился и не скрывал этого.

– Серьезно? Ты меня? – мужчина усмехнулся, и даже сталь в его глазах перестала быть настолько режущей.

– Я. Тебя.

Катя стояла, поджав ножки. Не думать, что голая… Не думать…

– Даже интересно… Девочка в роли парильщика, первый раз с таким сталкиваюсь.

– Не может быть, – Катя старалась поддерживать беззаботный тон.

Она себе обещание дала.

– Может. Мужик не каждый выдержит. А ты?…

Катя хмыкнула и пожала худыми плечами.

– Девушки из провинции умеют удивлять.

А вот это она сказала зря.

Потому что Коваль протянул руку и поймал её за подбородок.

– Ты очень сильно меня удивляешь.

От этого признания у Кати подкосились ноги, на тело обрушилась никчемная и неуместная слабость. Штормовая лавина, которой и был Коваль. Его животный магнетизм опрокидывал навзничь, не оставляя ни единого шанса на сопротивление. Тем более, когда он хотя бы чем-то прикрыт, а ты стоишь, в чем мама родила. И на уровне инстинкта понимаешь, что тебя от пропасти отделяет крохотный шаг. Нить тонкая, уже износившаяся, почти дряхлая. Чудо непонятное, непостижимое.

Потому что если присмотреться, отключить осторожность, и «включить» женщину, то можно увидеть, как напряжен Коваль. И не надо опускать глаза ниже пресса. Достаточно посмотреть на его лицо, как нервно дергаются желваки, как трепещут от нетерпения и возбуждения крылья носа, как чертова сталь плавится в глазах, обещая… что? На этот вопрос Катя ответить была пока не в состоянии. Но внезапно поняла, что мужчине, наверное, стоит нехилых усилий не нагнуть её «раком» и не сделать всё то, о чем он ей говорил по утру.

Генерал её хочет.

А она его… в баню.

Додумалась, девка, ничего не скажешь.

Его пальцы оставляли на подбородке след. Не синяки, не вмятины от жестокого обращения. Они выжигали клеймо. Скользнули немного кверху и снова дотронулись до её губ, как и в первую ночь.

Катя подняла руку и дотронулась до кисти Коваля.

– Если бы ты был просто моим знакомым, я бы сказала «тащи свою генеральскую задницу» на полок, но я не могу… Поэтому предлагаю всё же просто пройти и лечь. Но сначала поддать пару – я не разберусь, как и что тут у тебя.

Как Катя и рассчитывала, пальцы генерала остановились, не пробрались в её рот.

– Генеральскую задницу? – переспросил Коваль и впервые за всё время их общения в его тоне послышались смешливые нотки.

– Ну да, – Катя почти безмятежно пожала плечами. – Поэтому я и уточняла, по какому принципу общаемся.

Коваль усмехнулся, обнажив ряд белоснежных зубов.

– Ты моя гостья. Не забывай об этом.

И как уже понимать эти его слова?

Катя мысленно махнула рукой. Они в бане, горячий воздух уже проник внутрь организма, дурманил голову, и Кате стало не до размышлений. Всё равно она не разгадает планы мужчины. Он сделает так, как ему захочется. Её задача – минимизировать потери.

– Присядь пока.

Катя послушалась, села на деревянную лавку. У них в бане лавки были кое-какие, пусть и относительно новые, но выполненные то ли из березы, то ли из сосны. Из сосны при большой температуры всегда выделялась смола, неприятно липнув к телу. Тут же дерево использовалось или кедр, или лиственница. К сожалению, Катя не разбиралась.

Руслан выполнил нехитрые манипуляции, налил в ковш кипятка, добавил туда травяной настройки. Сразу же запах трав растекся по парилке.

Катя уже приготовилась вдохнуть воздух, поддаться искушению и расслабиться, когда увидела, как Руслан начал снимать кожаные браслеты с запястья. Мышцы живота свело судорогой. Интуиция, паром почти притупленная, запротестовала, забилась. Нашептала Кате, что она соприкоснется с личным, с тем, к чему генерал допускает не каждого.

Она напряглась. Просто не смотреть на его руки. И все.

– Я готов, – Руслан снова усмехался. Его веселило происходящее? Да пожалуйста. Катя разве против. Пусть веселится – уж лучше, чем злится и прожигает её похотливым взглядом.

Полотенце он скинул с бедер, находясь уже рядом с широким длинным пологом. Катя невольно вспомнила, что она ляпнула про генеральскую задницу. Упругая, накаченная. Наверное, привлекающая внимание женского пола. А её трогало тело мужчины? Больше нет, чем да.

А надо…

Чтобы трогало. Чтобы волновало. Поэтому надо искать в нем привлекательные моменты.

Иначе у неё так ничего не получится.

Руслан был возбужден. Сильно. Интересно, как он уляжется на полок, если член стоит? Тут впору было хихикнуть. Катю эмоционально штормило, кидало из крайности в крайность. Оно и понятно, напряжение достигло апогея. Генерал сегодня позволял ей вытворять всё, что ей заблагорассудится. Ему было интересно, что она задумала.

Веник уже приготовили. Два, кстати, один большой, а другой поменьше. Для чего, спрашивается? Или Коваль привык всё предусматривать?

– Почему именно баня?

Вопрос прозвучал для Кати неожиданно.

Она настолько мысленно сосредоточилась на предстоящем действе, что немного отвлеклась.

– Я часто представляла, как моюсь с молодым человеком.

– Эротическая фантазия?

Коваль задержался, не ложился на полок. Внезапная задержка подкинула толику нервозности в общее состояние Кати.

Девушка подошла к кадке с вениками. Теперь она снова находилась рядом с Русланом.

Он – обычный мужчина. Здесь и сейчас. Сам же сказал.

– Наверное.

Она не заметила, как снова изменилось его лицо, как из глаз ушла смешливость, уступив место звериной сущности.

– И каким ты его представляла? Этого молодого человека, – жестко бросил генерал.

Катя не видела, скорее, почувствовала его взгляд на своем плече. Она стояла боком к нему, всеми правдами и неправдами пытаясь как можно меньше демонстрировать грудь и низ живота.

А ещё в её голове мелькнула совершенно абсурдная мысль. Что интонация Руслана ужесточилась, в ней появились рычащие нотки, такие, словно он ревнует. Чушь, конечно. Скорее всего, снова разозлился на что-то.

– Не знаю.

– Врешь! – прорычал он и, выбросив руку вперед, развернул её к себе.

В воздухе мгновенно запахло опасностью, и Катя быстро ответила:

– Да, вру.

– Признаешь это?

– Признаю.

– Тогда отвечай на вопрос.

– А если не хочу?

– Каатяяя, – он растянул её имя, явственно надавливая на девушку.

Та мысленно выругалась и ответила:

– Молодой. Мой ровесник. Или старше меня максимум на пару лет. Худощавый. Спортивного телосложения. Светловолосый. Всё. Больше никаких примет.

Катя зачем-то подняла голову и посмотрела на Руслана.

Зря.

– То есть полная моя противоположность? – задал ещё один вопрос Коваль, его верхняя губа дернулась, а Кате захотелось малодушно сбежать.

– Ты спросил, я ответила. Или мне снова надо было соврать?

Сучка.

Маленькая, дерзкая. Его.

Хорохорится, пытается не тушеваться, не сорваться и не выбежать из парилки.

Когда начала говорить про придуманного парня, у Руслана челюсть свело. Отдаст ребятам распоряжение, чтобы пошерстили её окружение с приметами блондинистого нежильца. Если такой найдется, хана ему. Почему? Руслан не задумывался. Ему было по херу.

Никакой блондинистый недомужик не должен быть в голове Воробушка! Только он!

Руслан не собирался нарушать слово, но с каждой минутой экзекуция, устроенная им на добровольной основе, подогревала интерес и раззадоривала его зверя. Тот вышел на охоту. Прицеливался, присматривался. И девочка с розовой кожей, покрытой капельками испарины, вся такая нежная и доступная, нравилась ему всё больше.

Именно нравилась.

Фигура, голос, волосы. Как она держалась.

А ещё, как преодолевала себя. Раз за разом, минуту за минутой. Руслан больше всего в людях ценил силу духа. Смелость, умение идти до конца, выдерживая характер и сохраняя принципы. Не важно, какая у тебя комплекция. Сломать можно любого здоровяка. На войне выдерживали именно стойкие духом.

Воробушек сегодня удивляла его. Получается, раскрылась. А его продолжало кидать из крайности в крайность.

С одной стороны, Руслан даже был рад, что познакомился с Катей. Почему бы и нет? Он сейчас, как тигр в клетке. Сильный, одержимый, и действовать может минимально. А для него бездействие хуже всего. Деятельная натура Коваля постоянно рвалась в бой.

Сейчас же затишье. Выжидает. Решение уже принято, остались «штрихи». «Штрихи», по сути, тоже уже все распределены, добавлены, но надо немного подождать. Ещё. Месяц. Или два.

И тут к нему в руки попала Катя. На постельную игрушку она никак не тянула. Она – выше.

Даже по эмоциям. Какие эмоции у него возникали в отношении других девушек? Оттрахать, получить удовольствие, снять напряжение, отблагодарить.

С Катей выходило иначе.

Он мог поклясться, что у него появились собственнические инстинкты.

И это плохо…

Чертовски.

Он всё же лег, распластал своё мощное тело. Н-да, тут одни ноги чего стоят. Настоящие стволы деревьев.

Смахнув в лица испарину, Катя откинула косу за спину.

Её никто не спрашивал, она сама добавила, сочтя нужным:

– В бане мужчина и женщина открываются. Становятся ближе. В нашем случае, доступнее. Так говорила моя бабушка. Я решила последовать её совету.

Руслан лег, положив руки перед собой и уперев в них лоб. Услышав её замечание, чуть приподнял голову, чтобы снова посмотреть на неё.

– У тебя были мудрыми и дедушка, и бабушка. Что застыла, Воробушек, обхаживать меня веником будешь али как?

– Буду.

Она справилась с поставленной задачей на все сто процентов. По крайней мере, сама ушаталась так, что на ногах не стояла. Зато ушла скованность. Катя даже плюхнулась попой на одну из ступеней, ведущие на полок.

– Давай-ка ко мне.

– Что? – Катя даже не сразу сообразила, что обращаются к ней.

Зато руки, поднимающие её и перемещающие, почувствовала сразу. Реагировать никак не стала. Не до этого.

– Умаялась, маленькая?

– Есть немного.

– Спасибо. Ты, кстати, молодец. Не ожидал.

Катя улыбнулась, закрыв глаза.

Всё, она розовый мокрый трупик. Просьба не беспокоить минут десять-пятнадцать. А лучше – часа два.

– И ты – само искушение. Опасную игру ты затеяла, Катя.

– Я не играю, Руслан.

– Ты говорила.

Катя почувствовала его дыхание совсем рядом. Оно едва её касалось. Значит, и Коваль совсем рядом.

– Чем займемся, Генерал? – лишь бы не молчать. Хотя тело всё равно, несмотря на определенную расслабленность, достигнутую благодаря пару, вытянулось в струнку.

Рядом хищник, вопили инстинкты, против которых Катя не могла ничего поделать.

– Провокационный вопрос, – хрипловатые нотки, как никогда ранее соответствовали ассоциации Коваля.

– Я имела в виду, может, нарды? Шашки. Или карты.

– Катя, не шути так. Мы с тобой голые, на пологе, какие на хер карты?

– А, можно, я с закрытыми глазами полежу? И ещё… Я, наверное, перегрелась, но я скажу. Небольшое откровение… Можно?

Тишина, пусть всего на несколько секунд, резанула по нервам.

– Тебе можно всё.

Чеееерт…

Когда ты слышишь подобные слова, мир начинает меняться. Сдвигаются рамки, границы. Появляется надежда. Абсолютно ненужная. Ты забываешь, где ты и с кем. И создается иллюзия, что ты в бане с тем самым единственным, дорогим, любимым.

– Провокационное заявление, – отзеркалила она его слова и быстро продолжила, пока Коваль ни вставил своё решительное слово. Или пока он что-нибудь ей куда-нибудь ни вставил. – Меня смущает твоё тело. Твоя близость рядом. Я не знаю, говорили ли тебе девушки, но ты очень большой. Крупный. И я сейчас не про твой детородный орган. Мне сложно… – нервно сглотнула. – От твоей комплекции. Вот. Сказала.

– Ты сегодня смешная, – его реплика последовала сразу же, и на этот раз чужое дыхание коснулось её щеки. Значит, он нагнулся и приблизил лицо к её. – Я бы даже подумал, что ты выпила. Так отличается твое поведение.

– Не нравится?

– Ещё не определился.

Горячие, влажные губы всё же дотронулись до её виска, и Катя сама не заметила, как короткими ногтями заскребла по пологу.

– Тихо… тихо… и сразу суетится… Зачем, маленькая? Ты сегодня, как храбрый Воробушек у меня, – к губам присоединилась и рука, тяжестью опустившись ей на живот. – Повторюсь, твоя затея с баней чертовски опасна для тебя же. Я обещал, слово сдержу. Но ты хотя бы понимаешь, что я на грани?

Катя всё же не выдержала и открыла глаза.

Руслан нависал над ней. Локтем одной руки он опирался о полок, второй трогал её. Короткие волосы блестели от влаги, слиплись, в глазах – поволока. И Катя отчего-то не сомневалась, что причина этого – вовсе не пар.

Она.

– Понимаю, – облизнула она пересохшие губы.

– Зачем смазку просила?

– Думала…

Она замолчала, не зная, что сказать.

Руслан покачал головой, разводя пальцы в стороны по её животу, чуть надавливая, наверное, таким образом, проявляя своеобразную ласку.

– Если бы ты была чуть поопытнее, я решил бы, что ты решилась на анал. Тихо, я сказал, чего ты дернулась! – немного повысил голос, и от того, что это было впервые, у Кати сердце едва не скатилось к животу. Одно она знала теперь точно: что угодно, но не злить генерала. Мало не покажется. – Я же не полез к тебе в попу. Хотя хочется. Готов поспорить, что ты сейчас покраснела ещё сильнее. Жаль, не вижу. Мне нравится, как ты смущаешься. А твоя бабушка права, Воробушек, чертовски права. В бане открываешься. Я предлагаю компромисс. На хер твою затею со смазкой. Я хочу, чтобы ты текла от меня. Слышишь, Воробушек? Но пока такое сложно представить. Ты напряжена, хотя и стараешься. Вон что сегодня придумала. Я оценил. Я хочу тебя трогать. Везде.

Его признания шокировали, выбивали почву из-под ног.

Кате доводилось сталкивать с пламенными речами в прошлом. Мужчины хотели её, каждый раз она оставалась равнодушной к тому, что ей говорили. Даже брезгливость испытывала.

Коваль – иное. Тут и сравнивать было нельзя. Опасно не только для душевного спокойствия, но и физически.

Катя попыталась представить, каково это быть объектом увлечения вот такого мужчины. Сильного. Властного. Доминанта по своей природе. С бешеным огнем в глазах. Тут две стороны одной медали. Если ты испытываешь к нему взаимные чувства, наверное, всё будет шикарно. Будешь счастлива. С тебя будут сдувать пылинки. А если нет… Как сама Катя. Она не утверждала, что стала объектом влечения генерала, возможно, на физическом уровне, и то лишь потому, что ей сейчас нельзя. Удовлетворит страсть и отпустит её. Но если на долю секунды предположить, что не она, пусть другая девушка, окажется в ловушке его желания? Коваль не отпустит. Запрет, посадит под замок. Катя не сомневалась.

Девушка поспешила выкинуть из головы лишние мысли.

Она в его доме гостья.

И только.

– Я не против, чтобы трогал, – Катя не узнала свой голос. Он охрип, приобрел низкие нотки. – Наверное, даже надо, чтобы трогал… Потому что…

Она не договорила. Ей сложно было разговаривать на тему секса конкретно с ним. Молодежь сейчас не обременена моральными принципами, и, порой, такие темы поднимали, что уши повяли бы у видавших виды взрослых пар. Катя участия не принимала в обсуждениях. Не до этого было. Но относилась к подобным разговорам лояльно.

Сейчас же не могла.

– Что «потому что», Катя?

– Ты сам сказал…

– Что, Катя? – с нажимом повторил он.

– Что хочешь, чтобы я от тебя возбуждалась, Руслан. Поэтому надо, чтобы ты меня трогал. Как тогда, в камере, я не хочу…

Последнее предложение сорвалось с губ нечаянно. Катя сразу же напряглась, испугавшись, что сболтнула лишнего. Не слишком ли она откровенничает? Не перешагнула ли невидимую черту?

Катя перестала дышать. Смотрела на Руслана, не моргая.

– Снова замерла, – усмехнулся мужчина, наклоняясь над ней ещё ближе. – Мне нравится, когда ты немного язвишь. А повторение, как в камере… Зависит от тебя. От того, как ты мне позволишь себя трогать.

Его слова звучали двусмысленно, и оба понимали это.

От неё мало, что зависело. Но он давал понять, что у неё есть пространство для маневрирования.

Катя, чувствуя, как наливается тяжестью её рука, оторвала её от полога и накрыла сверху ладонь Руслана. Сжала чуть-чуть и повела вниз, скользя по влажной коже живота. Коваль не препятствовал, лишь смотрел. И дышал. Тяжело, протяжно, отчего его мощная грудная клетка поднималась и опускалась. Волосы на груди намокли, прилипли, ещё сильнее потемнели.

– Ты хочешь, чтобы я потрогал тебя здесь?

Катя упустила тот момент, когда он перехватил инициативу. Теперь его пальцы остановились на её лобке, прикоснулись к немного отросшим волосикам. Запутались в них, потянули.

Она не успела ответить, как последовал следующий вопрос:

– Или ниже?

– Ниже…

Она не хотела. Вернее не так – она заставляла себя хотеть.

Иначе никак.

Катя сама себе дала установку на привыкание. Нечестно с её стороны? По отношению к кому? Глупые, никчемные принципы не освободят её от колонии. Не оставят ей хорошего адвоката. Как бы мерзко ни было на душе, но Катя приняла решение прогибаться.

По крайней мере, Коваль у неё не вызывал омерзения, как Потапов или другой опер, имени которого она не знала.

Да и не смотрели они на неё, как Руслан.

Его пальцы прикоснулись к её складочкам, и Коваль выматерился.

– Я от тебя херею, Воробушек. Млядь, чувствую себя малолетним придурком, которому подруга не дает, а только дразнится. Самое интересное в моей ситуации, что я на это повелся. Согласился. Причем сам обозначил рамки. Не хочу тебя трахать, когда тебе больно. Но, Катя, если мы не договоримся, у нас не получится, не строй иллюзий.

– Не строю.

Она была влажной.

От воды, от пара.

Пока не от него.

Палец Коваля скользнул вниз, Катя подалась вперед. Не веря происходящему, уткнулась головой в ключицы Руслана, зажмурившись крепко.

– Давай, расслабься. Впусти меня в себя.

Легко сказать, сложнее сделать.

Но она сделала. Расслабилась.

И даже больше – Катя открыла глаза, чуть развела бедра, чтобы ему удобнее было, и прикоснулась губами к плечу Руслана. Чтобы сразу заскользить вниз… Она же тоже должна трогать.

– Чеерт, – прорычал генерал.

Странно, Катя не испугалась. Не в этот раз. Пусть рычит, зверюга. Лишь бы ей не причинял боли.

Он не причинял. Двигался осторожно, и, между тем, ощутимо растягивая её складочки. Катя же сосредоточилась на своих действиях. Заскользила от плеча к груди, пробуя разгоряченную кожу генерала на вкус. Солоноватая от пара и пота, но отвращения не вызывала. Напротив. Кате даже стало интересно – каково это прикасаться к мужчине более откровенно. Исследовать.

Может, не всё так плохо?

Может, у неё есть ещё шанс?

– Твою же… Катя…

Рывок и она на нем. Распластанная.

Глава 17

Руслан в сотый раз спрашивал себя: на хера?…

Вот с какого перепугу ему сдался этот Воробушек? Почему он ещё не в ней? Не намотал волосы на руку, не поставил «раком» и не врезается в её тело по самые яйца?

Почему позволяет этой сучке смотреть на него своими дьявольскими серо-голубыми глазами, улыбаться, то робко, то почти игриво и творить черте что? Не то, что надо ему!

Вроде как Ковалю интересно. Что-то новое, вернее, давно забытое старое. Но давление в яйцах нереальное, кажется, что они сейчас взорвутся, и он сам тоже следом.

Давно с ним такого не было. Чтобы абсолютно голенькая девочка – желанная девочка – лежала рядом, а он не в ней! Чтобы член узлом завязал и, как идиот, только пальчиком.

Вот какого?…

Он ломал людей. Своими руками. Чужими. И не одного ещё сломает. Бывало и будет. Это его правда жизни. Сломает ещё одну, и что дальше…

Внутренний зверь зарычал, огрызнулся. Ему не понравилась мысль, что он сломает Катю. Может… Легко. Для этого всего-то нужна пара движений. Войдет в неё, прижмет к пологу, и всё. Она сломается. Больше никогда и никому не поверит.

Он знал.

Видел в её глазах. В её движениях. Чувствовал в прикосновениях.

Не зря он ей говорил: отомри. Руслан видел, как она делает над собой усилие. Как старается. И его разбирали надвое черти сомнения.

Ради него многие старались, чего уж тут греха таить. Активно. Что только ни придумывали.

Но чтобы его попарить… Да и черт с ним, с баней, с паром.

Он себя не понимал. Чего медлит, раз тело просит?

А она «ниже» и губами по его коже.

Генерал Руслан Коваль прожил до тридцати восьми лет, но его никогда не трясло, как в лихорадке от прикосновений девчачьих губ. В голове что-то перемкнуло, или, наоборот, какой-то нарост отвалился, потому что Руслана накрыло новым потоком эмоций. Свежих, ранее не испытанных.

С возрастом, когда ты добился почти всего, чего хотел, и впереди только новые горизонты, эмоции притупляются. Деньги, власть – хорошо, но требуется адреналин. Почему богатые зачастую такие ублюдки? Потому что им скучно. Нет драйфа, кайфа от жизни. Нет эмоций. Ни хороших, ни плохих. Вседозволенность притупляет.

У Коваля так случилось с женщинами. Слишком много их было, безликих, однотипных. Тело, тело и снова тело. Так встала, взяла, нагнулась. Всё знал наперед.

Воробушек будоражила эмоции. Сначала тем долбанным взглядом, на котором он зациклился. Потом тем, что оказалась девственницей. И, конечно, невероятной красотой своего лона. Смотрел бы и смотрел, часами. Как на картину. Или на горящий огонь, текущую воду. На что там ещё можно смотреть бесконечно?

Подмять под себя…

Взять…

И чтобы губами не по плечу, а по члену. И глубоко. На всю длину.

Кровь прильнула к вискам, в ушах зашумело, застучало. Нутро выворачивало от потребности снять напряжение в паху.

Катя же впервые льнула к нему. Доверчиво. Бедра раскинула, подставив себя, и вперед подалась.

Коваль не зря в молодые годы вырабатывал способность мыслить и анализировать происходящее в любой ситуации. Замечать то, что другие предпочитали не видеть. Зачем напрягаться? Генерал напрягался. Не зря говорят, что дьявол кроется в деталях.

Руслан прислушался к себе. К тому урагану в крови, который обрушился на него от её неумелых прикосновений.

Старается…

А что он? Знает, млядь, по какой причине она всё это делает. И спроси её, легла бы она с ним по доброй воле, он наперед знал ответ.

Узкая. Сука, Катя, какая же ты узкая. Не разработанная, маленькая.

Член болезненно дернулся, требуя, чтобы ему уделили внимание.

Коваль, приглушенно застонав, откинулся на спину и рывком потянул Катю на себя.

Та пискнула, лицо кверху задрала, чтобы на него посмотреть. А пот уже градом катится по её лбу, щекам и дыхание потяжелело. В глазах появился туман, предвестник надвигающегося плохого самочувствия.

А член его аккурат к попе пристроился.

Руслан поднял руку, положил её на затылок Кати и, надавив, уткнул её лицо себе в грудь.

– Подвигай попой.

Катя послушалась. Одной рукой нашла баланс, оперевшись о его плечо, второй – в его ребра. И не спеша начала «пританцовывать», отчего мгновенно свело челюсть.

Он не выдержал, и сжал член рукой, водя головкой по попке его девочки. Маленькая… Давай ещё… чуть ниже… вот так… вот…

Оргазм накрыл Руслана, заставив приподнять бедра. Катя, чтобы не скатиться с него, сильнее прижалась. И непонятно, что больше доставило ему удовольствие – его семяизвержение или видимость, что Катя в нем нуждается.

Катю разбудили в половине первого. Она вскочила, ещё не проснувшись.

– Да что же ты шуганная какая, – насмешливый голос Коваля вернул её в действительность.

Хотя нет, Катя соврала. К реальности её вернул ощутимый шлепок по попе.

– Ай… – она интуитивно вскрикнула и потянулась к обнаженным ягодицам.

Катя уснула в футболке Коваля, та задралась, и теперь девушка сверкала обнаженными телесами.

– Вставай. У тебя десять минут.

Катя быстро встала и убрала спутанные волосы с лица.

Рядом с кроватью стоял Руслан. Первое, что бросилось в глаза – он выглядел почти обычным человеком в плане эмоций. Не метал гром и молнии, не душил своей энергетикой. Второе – он был одет в черную военную униформу, без каких-либо опознавательных знаков.

– Время пошло.

– Руслан, меня увозят? – она озвучила первую мысль, что пришла ей в голову.

– С чего ты взяла? Уже восемь, Воробушек.

Катя поспешно встала, натянув его футболку на бедра. Хотя это было лишнее, как только девушка поднялась, полы футболки сами съехали вниз, почти до колен.

– Не знаю… Я уснула, извини, и…

– Семь.

– Семь с половиной. Время не может так быстро идти, если я, конечно, не туплю.

– Катя, – предупреждающие нотки в его голосе активировали оставшиеся ресурсы организма девушки, что ещё надеялись на продолжение сна.

– Что от меня требуется?

– Умыться, причесаться и надеть то платье, что тебе дала Юля.

– Сейчас буду готова.

Несмотря на чем-то довольного и оттого ещё больше пугающего своей непредсказуемостью Коваля, Катя направилась в ванную. Куда он её повезет? Включив кран, она несколько раз провела холодной водой по лицу. Она не знала, что думать. Она сомневалась, что её снова отправляют в СИЗО, но неприятные подозрения закрались в душу.

Она привела себя в порядок быстрее. Вышла из ванной, прикрыв за собой дверь.

Руслан стоял у окна, закатав рукава рубашки. Руки были заведены назад, и Катя снова увидела кожаные браслеты на запястьях. Когда он лег на полок, Катя хотела рассмотреть запястья, но из-за того, что он положил кисти под лицо, не удалось. Как бы ни хотелось Кате не проявлять любопытство, иногда оно сильнее человека. Катя подозревала, что браслеты скрывали шрамы, ожоги, да мало ли что. Она могла ошибаться, и генерал Коваль мог оказаться обычным любителем кожаных браслетов.

Больше на нем украшений не было.

– Я готова.

– Пошли.

Он подошел к ней и снова протянул руку. Катя позволила взять себя за ладонь, стараясь скрыть охватившую её внутреннюю дрожь, с которой ей никак не удавалось справиться при его приближении и прикосновении. Особенно остро её неуверенность проявлялась в незнании будущего.

– Я могу узнать, куда мы идем?

– Нет.

Вот и весь разговор.

Катя сникла. Ничего… Ничего… Другого она и не ожидала. Или решила, что, раз её генерал пожалел, дает возможность долечиться, то она внезапно пробудила в его душе нежность и влюбленность? Глупость, конечно.

У каждого свой интерес.

Они вышли через основную дверь. Особняк был освещен приглушенным светом. На улице по периметру так же, как и прошлой ночью горели небольшие фонари. Рядом с крыльцом стояла спортивная машина. «Ламборджини»? Это единственное, что пришло на ум Кате при виде нереальных фантастических очертаний авто. Она могла, конечно, и ошибаться.

Дверца плавно отъехала вверх.

– Смелее, Воробушек, – Коваль легонько подтолкнул её в спину.

– Она смотрится нереально, – Катя поделилась своим мнением.

– Садись.

Мягкое кожаное сиденье, урчащий звук двигателя, плавный старт.

В её машине всё было иначе.

Неприятное дребезжание дешевого пластика, стук подшипников и подвески в целом.

А так же срежет металла, юз по дороге и глухой звук об ударяющееся тело.

Катя гнала от себя мысли об аварии, не позволяла проваливаться в прошлое. Всё же не удержалась и поёжилась.

Что не осталось не замеченным Русланом:

– В чем дело, Воробушек? Тебе не понравилась машина? Или водитель напрягает?

Мгновенная смена настроения Коваля подкинула дровишек в разрастающийся костер самобичевания Кати. Самооценка стремительно покатилась вниз. Генерал умеет расставлять акценты.

Кстати, водителем был он сам.

– Машина очень хорошая, Руслан, – негромко ответила Катя, начиная заламывать руки. – Водитель, думается, шикарно с ней справляется. Дело во мне. Я вспомнила ТОТ день…

Уточнения про день не требовалось.

– Зачем? – Руслан не сменил тона, спросил ещё более жестко, отчего Катя снова неприятно передернула плечами.

– Не знаю, – честно призналась она. – Накатило, наверное, спросонья. Извини. Не хотела тебе портить настроение.

– Ты его не мне испортила. Себе. Пока ты со мной, ты защищена. И от воспоминаний тоже.

Двигатель спортивного кара уже работал, но Коваль не трогался с места. Он повернулся корпусом к Кате, и двумя пальцами взял её за подбородок, заставив посмотреть на себя.

В салоне свет не горел, освещение давала мигающая панель и фонари. Этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть выражение лица мужчины.

Катю обдало горячей, нет, обжигающей волной. Она уже начинала привыкать к его замашкам, к тому, как он властно трогает её. Приручает к себе.

Ты защищена… Пока ты со мной…

Слова, направленные на то, чтобы успокоить, на самом деле ужасающие по своей сути.

– Я тебя поняла, Руслан.

Катя сдержанно улыбнулась, окончательно запутавшись и в очередной раз обругав себя. К чему сантименты? Она забыла, зачем здесь и для чего?

Дура…

– Ни хера ты не поняла, – он прищурился в своей недовольно-угрожающей манере. – Поцелуй меня, Воробушек. Губы твои хочу.

Почему Катя сразу подумала, что его последняя фраза имеет двойной смысл?

Хорошо, что они в машине, а не в бане.

Катя, шикнув на себя за промедление, потянулась к Руслану. Раз хочет, значит, получит. Тем более, он продолжал удерживать её за подбородок. Не вывернешься.

И этот взгляд… Снова дикий, голодный.

Даже неопытная в делах интимных Катя интуитивно чувствовала, что ему требуется куда больше, чем она ему дает. Ему! Взрослому мужику! Ей бы принять этот факт, и было бы легче. Но всё её естество кричало, что насильно… Его страсть, его влечение. Навязано. Потому что он так захотел. И не важно, что разум тотчас вступал в дискуссию, кричал ей: где бы ты сейчас была?! И под кем…

Сердцу и душе не прикажешь.

Катя дотронулась до обветренных губ Коваля. Ей показалось, или он замер, предварительно глухо застонав? Показалось… Слишком нереально.

Но Коваль больше не двигался, даже ослабил захват пальцев. Решил посмотреть, насколько далеко она пойдет? Да уж куда дальше-то после бани? Катя аккуратно целовала, пробуя. Исследуя. Осторожно даже. И в какой-то момент забылась, высунула язычок и провела им по губам Руслана.

Видимо, её смелость сорвала пружину сдержанности генерала. Тот, издав уже довольно громкий стон, схватил её за затылок, прижав к себе плотнее. Перехватил инициативу, властно набросившись на губы Кати. Та застонала в ответ. Почему? Она не знала, впервые перестав себя контролировать.

Может, и правильно…

Может, так и нужно…

Напор Руслана по-прежнему пугал её своей силой, мощью. Он не целовал её, он трахал её рот. Ей уже доводилось слышать это выражение, но она не понимала его смысла. Поняла. Мужской язык ворвался внутрь её приоткрытых губ и сразу же заявил на неё права. Соприкоснулся с её языком, заставив ответить.

Руслан оторвался от неё, продолжая удерживать затылок, и грязно выругался.

– Целовать тебя – плохая идея, Воробушек. Всё, поехали.

Он вернулся за руль и резко нажал на газ.

Катя откинулась на сиденье. Сердце не желало успокаиваться, гоняя кровь всё сильнее и сильнее.

Куда они сорвались в ночь? Даже уточнять не стоит, скоро узнает.

За ними следом тронулось ещё два черных внедорожника с тонированными стеклами. Охрана.

Руслан вел стального зверя уверенно, без лишней суеты. Молча. Катя невольно восхитилась им. Если отбросить её личное отношение к Ковалю и забыть, что между ними было, этот мужчина производил впечатление всем. Своей силой, уверенностью, аурой. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что перед тобой непростой человек. Катя мысленно усмехнулась. Ей тогда, в коридоре полиции, хватило одного взгляда.

У него были сильные кисти с красивыми длинными пальцами. Костяшки, правда, сбитые. Тренировался или дрался? Впрочем, ей какая разница. Отчего-то хотелось думать, что первое.

– Ты любишь водить?

Вопрос сразу же не понравился Кате. Генерал ничего не спрашивал просто так.

– Нет.

– Но водишь.

– Да. Дедушка хотел видеть меня за рулем.

Выражение лица генерала напомнило ей профиль хищной птицы.

Туман от поцелуя рассеялся.

– И ты села, – а это утверждение он не сказал, вынес приговором.

– Да.

Поездка, и ранее не сулившая ничего приятного, заискрила напряжением. Катя поерзала на кресле, поправив подол платья.

– Делаешь, что тебе велят?

Катя разозлилась. Подтекст его слов был следующим: слабачка, которой пользуются, заставляют. Тут не требовалось дополнительных разъяснений.

– Делаю, что требуют от меня обстоятельства, – поправила она, отвернувшись к окну. – Я не настолько ведомая. Хотя, возможно, я и заблуждаюсь.

Они неслись по асфальтированной идеально ровной дороге. Словно не за городом сейчас находились, а на федеральной трассе. Ещё когда они ехали сюда, Катю поразило именно качество дороги. Сейчас же мелькнула мысль, а не стараниями ли Коваля…

Мужчина ничего не сказал на её последнюю реплику, Катя даже обрадовалась. Не то спросонья, не то после бани её сознание реагировало замедленно, как будто через призму. Даже присутствие Руслана не давило. Или она немного начинала к нему привыкать?

Кого Катя обманывала? Она воспринимает его относительно спокойно, когда он на неё не давит. Не смотрит обжигающим взглядом, не требует раздеться и показать себя.

Ехали они недолго, Катя с замиранием сердца смотрела за проносящиеся мимо домов пейзажи, огни.

Свобода.

Пока ты не столкнешься с вероятностью потерять её, даже не осознаешь, насколько она значима. Как часто мы воспринимаем окружающее, как само собой разумеющееся, и не задумываемся о том, что следует беречь, что имеем.

Катя даже не заметила, как они свернули с трассы и оказались у большого торгового центра. Девушка нахмурилась и выпрямила спину. Зачем её сюда привезли? По тому, что у неё не было одежды, она могла предположить, что её хотят одеть. Но ночью и вместе с Русланом… Они же оба сидят в СИЗО.

Катя ничего не понимала. А делать предположения не имело смысла.

Руслан заглушил машину, молча открыл дверь, та плавно отъехала кверху, сделав автомобиль ещё больше похожим на космический корабль. Руслан вышел и, обогнув его, открыл дверь со стороны Кати, протянув девушке руку.

Та, ничего не говоря, вложила свою ладонь в его.

– Руслан, а куда мы приехали и зачем? – она всё-таки не удержалась от вопроса.

– Сейчас всё поймешь, – он потянул её на себя, и Катя поддалась. Он прижал её к себе, вторая рука сразу же легла на поясницу, притянув девушку ещё плотнее. Катя постаралась не напрягаться. Расслабиться в его руках.

Зачем-то Ковалю необходимо было её постоянно тискать. Она не понимала причину и порой сравнивала себя с кошкой, которую все норовят погладить, посадить к себе на колени.

В СИЗО у неё от Коваля другие впечатления остались. Как о человеке очень скупом, не способном не то, что на ласки, на прикосновения в целом. Да и слова.

Стоило вспомнить про СИЗО, тюрьму, грозящий срок, как по сердцу, словно плетью хлестанули. Ничего не отменяется… Дамоклов меч по-прежнему висел над ней.

Катя неосознанно, ища простого человеческого тепла, подалась вперед. Руслан крепкий, широкоплечий, почему бы ни поддаться иллюзии и на мгновение ни подумать, что он способен её укрыть от всех невзгод? Вычеркнуть из памяти его слова, о том, что она защищена, пока с ним, об их двойном контексте, и побыть обычной девушкой, которая ищет заботу у того, кто рядом. Кто априори сильнее, мудрее, взрослее.

Терпкий мужской аромат окутал. Точно покрывалом. И так уютно, почти что по-домашнему.

Или на Катю столь странно влияла сама ночь?

Девушка отдаленно слышала, как останавливаются сопровождающие машины недалеко от них, и звук шуршания шин по асфальту развеял слабость.

Она должна быть сильной. Иначе никак.

– Ты в порядке?

Услышав вопрос, Катя задрала голову кверху. Руслан сосредоточенно смотрел на неё. Освещения не хватало, чтобы разглядеть выражение его глаз, но в данном случае это засчитывалось, как благо.

– Да. Немного повело…

– Отчего? – мужская рука, что удерживала её за поясницу, напряглась.

– Трудно сказать одним словом. Я стою с тобой… – Катя замолчала, подбирая слова, спохватилась и быстро продолжила: – Я имела в виду, что мы свободно передвигаемся по городу. Раньше никогда не задумывалась…

– Я тебя понял, – Руслан сам её оборвал.

Что за человек? Если заранее знает, что она скажет, зачем спрашивает?

Он выпустил её из легкого захвата и подтолкнул ко входу в торговый центр. Только тогда Катя очнулась и заметила, что они припарковались вовсе не на парковке, а практически у самого входа.

– Устроим легкую прогулку.

Пока они ни подошли к дверям торгового центра, Катя не поняла, в чем подвох. Она шла, стараясь не глазеть по сторонам, пыталась всё определить, что не так.

Поняла, когда вошли внутрь.

Катя, Катя…Что стало с твоей сообразительностью и способностью быстро анализировать? Они остались в серо-коричневых стенах СИЗО? Или что?

Торговый центр работал, функционировал, но кроме них в шикарном большом фойе никого не было! Ни души! Ни единого человека. У Кати засвербело внутри, появилась слабость, и девушка в кои веки была рада, что её держит за руку генерал. Иначе она осела бы прямо на серую плитку.

Тихо шуршал работающий эскалатор.

– Руслан? – девушка вопрошающе посмотрела на мужчину в надежде получить хоть какие-то объяснения.

– Ты так мило изумляешься, Воробушек.

– Я правильно понимаю…

– Правильно. Тебя надо одеть. Платье Юли тебе, конечно, идет, и подчеркивает твои аппетитные формы, но я хочу, чтобы ты выглядела идеально. Я предоставляю тебе возможность всё выбрать самой. На свой вкус.

Во рту Кати пересохло, язык прилип к нёбу, отказывался слушаться и шевелиться. Исторгать какие-то звуки.

Катя вертела головой из стороны в сторону и никак не могла прийти в себя. Получалось, что целый торговый центр среди ночи открыли ради неё. Хорошо, не ради неё. Ради Генерала. Но это немыслимо! В голове не укладывался масштаб. Здесь же десятки бутиков, отделов! И подразумевается, что она в любой может войти и выбрать себе понравившуюся вещь.

Но как…

Катя чувствовала себя дурой, которая не в состоянии прибавить к двум два. Всё понимала, отчетливо видела и всё же воспринимала сквозь призму разбитого зеркала. Может, она спит, и ей это снится? Нет, рука, держащая её, была слишком реальной. От неё едва ли не мелкие токи шли к её телу, не позволяя расслабиться и забыться.

Осознание масштабности поражало.

Руслан, заметив, что она впала в ступор, усмехнулся и повел её по холлу к разветвлению коридора. Там она увидела первых людей. Три девушки в черно-белой униформе и двое мужчин в строгих костюмах стояли по стойке «смирно».

– Ты можешь выбирать отдел, и тебя сопроводят. С выбором одежды, размеров также подскажут и проконсультируют. Воробушек, а ну-ка прекращай. В бане вон, какая дерзкая была, что сейчас застыла?

Застынешь тут, пожалуй!

Потому что в голове красным росчерком вспыхнул вопрос: кто же ты на самом деле, генерал Руслан Коваль?

Глава 18

Коваль с ней не пошел, за что ему большое мысленное спасибо. Катя и так себя чувствовала не в своей тарелке, а если бы рядом был он, вообще села бы на одну из скамеек, расставленных по коридору и утопающих в искусственных цветах, и не сдвинулась бы с места. Не смогла бы.

Девушки смотрели на неё спокойно, без любопытства или каких-то других эмоций.

– Добрый вечер, Екатерина Викторовна. Меня зовут Лена. Это Наташа. Вика. Мы к вашим услугам. Спрашивайте, на любой вопрос дадим ответ. Может быть, желаете сначала что-то выпить? Вино? Чай? Осмелюсь предложить и кофе, несмотря на поздний час.

– Воды.

– Сейчас.

Молодые люди молчали. Их лица больше напоминали маски: ни эмоций, ничего. В данной ситуации такая позиция была к лучшему. Нестабильное эмоциональное состояние Кати не стоило расшатывать ещё сильнее любопытствующими взглядами.

Она чувствовала себя не в своей тарелке. Это и понятно. Когда ещё ранее она испытывала на себе столько внимания и готовности услужить? Лена принесла воды не в пластиковом стакане из кулера, а в фарфоровой белоснежной чашке. Катя с жадностью выпила воду. Руки у неё от нервозности дрожали, и она поспешно вернула чашку, не желая, чтобы девушка заметила её состояние.

– С чего начнем, Екатерина Викторовна?

Они даже знали её имя.

Интересно, а все отделы открыты? Или у молодых ребят есть ключи? Катя плохо понимала, как работает торговый центр, но ей казалось, что общего доступа даже у застройщика или владельца нет. Лучше об этом не думать. Ей какая разница?

Разница всё же была, потому что она сводилась к возможностям Коваля. А они пугали до чертиков. Катя только-только начала приучать себя к мысли, что генерал такой же мужчина, как и все. Да, чуть выше, шире в плечах. Но у него две руки, две ноги, и член между ног. Ничего сверхъестественного. Её старания рухнули, как карточный домик. Ничего нет в Ковале обычного. Вот, о чем стоит помнить всегда и не забывать даже на минуту.

Руслан сказал, чтобы она выбирала всё, что ей понравится. Вставал другой вопрос: а одежда ей понадобится вообще? Они не затрагивали тему её возвращения в СИЗО, не обсуждали её дальнейшую судимость и вероятный приговор. Руслан ничего не говорил, Катя пока не решалась затрагивать больную тему. Считала, что рано. Да и с чего она его начнет? Разве Руслан что-то получил от неё? Мышцы живота болезненно сократились. Он её хочет, это понятно. То, что было у него в доме – не в счет. Мужик разрядился, немного поиграл, но это всё детские шалости.

Ему нужно большее.

Катя была ему благодарна уже за то, что она эти дни провела не в опостылевшей камере. Даже на баньку напросилась. Тело распарила. Осталось душу успокоить, а с этим большие проблемы. Неразрешенные, можно сказать.

Поэтому благоразумно будет купить необходимый минимум.

– Начнем с одежды для дома, – сказала она.

У консультанта Лены были отличные от Катиных представления об одежде для дома. Платья, брючные костюмы. Ценники Катя не видела. Понятно без них, что ткани наивысшего качества.

Катя не стала жеманничать, зажиматься и говорить, что ей ничего подобного не нужно.

Нужно.

Она – девушка. А какая девушка не мечтает о хорошей одежде? Катя не меркантильная дама, никогда ей не была и не станет. Она не приветствовала жизненный принцип, где деньги на первом месте. Но также считала глупым и неразумным отказываться от того, что тебе дают. Тем более, что ситуация требовала.

Она спокойно выбрала несколько платьев. От брючных костюмов отказалась.

– Можно подобрать отдельно брюки и майки?

– Конечно.

Майками оказались шелковые блузки без рукавов, невероятно приятные к телу.

– Что-то из обуви?

– Да.

– Тоже для дома?

– Да.

Её провели в другой отдел.

Уже открытый и с распахнутой дверью.

Катя не удержалась и обернулась. Её глаза пробежались по коридору, по всему, что было доступно взору. Руслана нигде не видно. Катя немного стушевалась. Надо же, как интересно получается, в его обществе она испытывает дискомфорт, стоило ему пропасть, она занервничала.

Искала защиты?

Катя мотнула головой. Какие же ночью мысли странные приходят.

Ночью каждый человек меняется. Становится не таким, как был днем. Эмоции воспринимаются, а слова произносятся иначе.

Кате не понравилось, что отсутствие Руслана рядом встревожило её и добавило нервозности. Так не должно быть. Скорее всего, это связано с тем, что она никак не могла позабыть, что «гуляет» на свободе незаконно. Не должна…

Обувь ей уже предлагала Наталья. В основном мягкие мокасины и балетки, несколько босоножек на небольшом, но очень тонком каблуке и, конечно, кеды. Кате понравилось все.

Вика предложила пройти в отел нижнего белья.

– У нас новое поступление из Франции и Италии. Настоящие произведения искусств.

Кто бы сомневался. Катя медленно кивнула и постаралась, чтобы её улыбка была максимально естественной. Скулы сразу свело. Не приучена она улыбаться через силу.

– Можно мне ещё воды?

– Конечно.

Катя на подсознательном уровне готовилась в отделе нижнего белья всё же увидеть Руслана. Мужчинам вроде бы как нравится смотреть на примерку девушек. Она о таком читала. Но Руслана не было и здесь.

– Что-то конкретное подбираем?

Хороший вопрос.

– Несколько комплектов, пеньюар и боди, – едва ли не на автомате ответила Катя.

Ей много не надо и здесь.

Только примерив нежно-бирюзовое белье, Катя поняла, что ни раз в жизни не чувствовала себя настолько комфортно там. Нежно, мягко, потрясающе.

Коваль так и не появился. Катя уже не знала, радоваться ли его отсутствию или начинать беспокоиться.

– Мы проводим вас вниз.

– Хорошо.

Пакеты забрал молчаливый охранник. Он же её проводил к эскалатору. Пока они спускались на первый этаж, Катя постоянно оглядывалась по сторонам.

Где Коваль?

Тревога возрастала. Катя чувствовала себя отвратительно беспомощной. Если на мгновение представить, что Руслан уехал, оставил её одну, или его самого забрали в СИЗО, то что будет с ней? Страх скрутил внутренности с такой силой, что Катя покачнулась, хорошо, что стояла рядом с поручнем и схватилась за него мертвой схваткой.

Последние сутки она переживала лишь за то, чтобы Руслан снова не взял её. Сейчас – чтобы не оставил. Чтобы защитил. В глазах девушки защипало. Как же ей надоело чувствовать себя беспомощной! Игрушкой, которую захотят – пощупают, оскорбят, изнасилуют. Пожелают – дадут лечение, лучшие условия жизни. И так по накатанной… Словно она не человек.

Теперь Катя знала, что хуже отчаяния может быть только беспомощность. Когда не в состоянии управлять своей жизнью, и за каждым поворотом может поджидать новый удар от судьбы.

Катя постаралась взять себя в руки. Перво-наперво, ей самой нельзя раскисать.

Всё будет хорошо…

Хорошо…

Внизу её ожидал Михаил. Он стоял в паре метров от эскалатора, сбоку, и Катя сразу его не заметила.

– Катерина, Руслан Анатольевич в ресторане. Просил проводить тебя до машины. Он задержится на полчаса.

У Кати подкосились ноги от облегчения.

Как оказалось, «полчаса» затянутся, и Михаил, переговорив с Ковалем, сам отвезет Катю домой.

Девушка, сжимая руки в кулаки, не замечая, как чуть отросшие ноготки впиваются в нежную ладонь, постарается сохранить хотя бы видимое спокойствие. Для волнения нет причины.

И всё же до тех пор, пока она ни увидела уже знакомые ворота дома Коваля, испытывала тревогу.

Нет-нет, у неё мелькала мысль, что сейчас её вернут снова в СИЗО, а там Потапов или кто-то другой. Паршивые удушающие мысли бились в голове Кати злыми воронами. Она должна… должна…

Давай, уж формулируй до конца.

Она должна дать генералу. Сама. И так, чтобы ему понравилось.

Как же паскудно, кто бы только знал!

Невыносимо просто.

Должна… А не затевать баню и прочую ерунду.

Генерал не мальчик, не будет за ней ухаживать. Не нужна она ему. Катя четко понимала свою роль. У них изначально всё неправильно. Но неправильно лишь в её восприятии, потому что она девочка, и ей хотелось любви. Он – взрослый мужик, и ему не нужен букетно-конфетный период. Его тело требует секса. Всё.

И Катя окажется вдвойне дурой, если будет ждать чего-то большего.

Он даже не прикасался к ней… Целовал, да. На том, наверное, спасибо. Не раздвигал ноги и не брал сразу же. Не набрасывался на неё.

Но и не возбуждал. Вроде как должен…

Стоп, Катя.

Не должен.

От слова «совсем».

Тогда возникал диссонанс. Требовал, чтобы она кончала с ним, а ласкать не ласкал.

Катя закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

Возникал ещё один вопрос: а ей самой нужны его ласки?

Она терялась в собственных мыслях. Она не знала, как дальше вести себя. Ластиться к генералу? Она не шлюха, не умеет. Ложь он не потерпит, по нему видно. Тогда что?

Кто бы подсказал.

Некому.

А если поговорить с Юлей? Она старше, опытнее. И что она ей скажет: «Юля, а ты не научишь меня, как возбуждаться и течь от мужчины, который тебе не то, что не нравится, которого ты боишься, но при этом хочешь от него получить многое?»

Бред. Катя не позволит малодушию испортить приятельские отношения с Юлей.

Машина остановилась, и Михаил заглушил двигатель.

Они приехали.

Катя через тонированное стекло посмотрела на красивый, большой особняк Коваля.

Чтобы этот мужчина с ней ни творил в последующие дни, она будет помнить ощущения, охватившие её на эскалаторе в торговом центре.

Остаток ночи прошёл тихо. Катя с трудом, но всё же уснула. Проснулась и сразу посмотрела на электронные часы. Семь семнадцать. Валяться и не житься в кровати она не стала. Ей требовалось успокоить расшатавшиеся за ночную прогулку нервы. А что для этого необходимо? Правильно. Чашка кофе.

Катя накинула вчера купленный халат, потуже завязала пояс и оглядела комнату.

Чужого присутствия она не обнаружила. Вроде бы внимательно присматривалась. Нет, ничего не изменилось с её вчерашнего прихода. То есть, Руслана здесь не было.

Катя не знала, что думать. Беспокойство снова неприятно царапнуло душу.

В доме стояла привычная тишина. Катя ещё ранее обратила внимание, что работающие на Коваля люди передвигаются бесшумно. Почти невидимки, одетые во все черное. Минимум слов, максимум дела. Лишь иногда на кухне слышался легкий разговор и смех Юли. К Юле мужчины захаживали, вились вокруг молодой девушки. Катя не знала, есть ли у неё семья, любимый человек, но она была привлекательна, и понятен интерес противоположного пола к ней.

Катя спустилась вниз и прошла на кухню. Юли ещё не было, залетных «мальчиков» тоже. Это хорошо, значит, Катя сможет спокойно приготовить кофе. Она прошла к гарнитуру, встала на носочки и потянулась за пакетом с кофе.

– Ты чего поднялась в такую рань?

Голос, чуть надсадный, с немного хриплыми нотками и одновременно до дрожи знакомый заставил Катю испуганно вскрикнуть, едва не выронив пакет. Сердце быстро-быстро заколотилось в груди от неожиданности.

Катя обернулась и увидела Руслана. Она его не заметила, когда входила – он стоял на веранде, дверь на которую была прикрыта, но Катя не обратила на это внимания.

Зря.

Вид Коваля поразил её до глубины души. Увидеть его в таком состоянии она не ожидала.

Генерал был пьян. Мало того, в руках у него была плоская бутылка с прозрачной жидкостью, из которой он отхлебнул прямо из горла. Виски, наверное. Одежда на мужчине была та, в которой он уезжал вместе с Катей. Короткие волосы растрепаны, глаза немного покрасневшие, под ними просматривалась синева.

Получается, Коваль пил всю ночь?

Катя и сама не могла объяснить, почему удивилась. Понятное дело, мужчина взрослый, может себе позволить и выпить. Даже напиться. А внутри всё скрутило в тугой узел.

В их провинциальном городе все были на виду. И те мужчины, что пили запойно, тоже. Катя видела, как от алкоголя страдают их дети, жены. Пропивается небольшая зарплата, вещи из дома выносятся. Жуть брала. Иногда и руки сосед тот же распускал, семью гонял по порядку. Катя радовалась, что дедушка у неё вообще не пил.

А чего ждать от пьяного Коваля?

– Я выспалась и кофе хочу, – она в доказательство приподняла выше пакет с зернами.

Руслан в свою очередь приподнял бутылку и сделал ещё один глоток. В тишине, что образовалась на кухне, отчетливо раздалось бульканье жидкости. Катя уставилась на мужской кадык. Красивый… Мысль совершенно не уместная, возникшая у неё в голове спонтанно и застрявшая в сознании. Или снова Катя пыталась неосознанно делать акцент на щадящих вещах?

– Кофе, говоришь, – Руслан второй рукой вытер губы. Бутылка оказалась пустой, и он швырнул её на диван. Благо попал, и лишнего шума она от падения не вызвала, иначе Катя снова вздрогнула бы.

– Да.

– С раннего утра…

– Да.

– И в халате… Под халатом что? – взгляд стальных глаз остановился в вырезе халата на её груди, и кожу в этой области сразу же защипало. Множество невидимых иголок воткнулось в неё.

– Сорочка, – ответила Катя и сильнее сжала несчастный пакет с зерновым кофе.

Губы Коваля скривила недобрая ухмылка, от которой сразу же захотелось всё бросить и бежать сломя голову из кухни. Из этого дома. От мужчины. Недобрый у него сегодня был взгляд. На Катю Руслан не смотрел так откровенно зло даже в день знакомства. И девушка потерялась. Что она сделала не так?

– Руслан…

Она захотела выяснить. Невозможно постоянно трястись перед мужчиной, иначе быть беде, доведет себя до нервного срыва.

– Молчи, Воробушек. Вот сейчас просто молчи…

Он двинулся в её сторону, и Катя свободной рукой вцепилась в край столешницы. Пальчики на ногах поджала, точно они замерзли. На неё шел хищник. Растравленный, взъерошенный. Внутри которого клокотала черными сгустками ярость. Она просматривалась в каждом плавном движении. Рубашку Руслан расстегнул до их встречи, хорошо, что под ней оказалась уже привычная для Кати майка-борцовка. И черные волоски, покрывающие грудь темной плотной порослью.

Катя беспрекословно выполнила указание мужчины. Нельзя противоречить, когда от него на версту разит не только спиртным, но и опасной энергетикой, с которой нельзя не считаться, если не хочешь попасть под замес.

Руслан подошёл к Кате едва ли не вплотную. Навис над ней, уперев одну руку в столешницу с другой стороны от её. Он заключил её в ловушку, видимость свободы оказалась иллюзорной. Да и куда Кати бежать от разъяренного хищника? Догонит, и будет только хуже.

Катя, борясь с внутренними бушующими и стонущими эмоциями, постаралась сосредоточиться на дыхании. Если она не будет дышать, как загнанная жертва, есть шанс, что все обойдется.

Руслан поднял свободную руку и дотронулся до скулы Кати, обвел её пальцем. Прикосновения оказались едва ощутимыми и сильно диссонировали с пылающим взглядом, который грозился сжечь Катю дотла. Поразительное сочетания нежности и огня.

– Воробушек… Смотрю я на тебя и думаю, – от его низкого голоса мурашки всё же побежали по спине, а Кате никак не удавалось сохранить невозмутимость и показное спокойствие. Слишком много было Коваля. – На хера я тебя берегу? Сюсюкаюсь с тобой… Трахал бы и трахал тебя в своё удовольствие, – сильные пальцы перемещаются, обхватывают уже обе скулы и ощутимо сжимают. Не до синяков, но едва ли не намертво фиксируют её лицо, чтобы не имела возможности ни отвести взгляд, ни отвернуться. – Нет же… Вожусь с тобой… Не от доброты душевной, точно. Сломать боюсь? Херня собачья. И всё же…

Катя смотрела на Коваля не моргая. От его правдивых, слишком откровенных именно по-мужски слов, её пробрало. Что-то новое всколыхнулось в душе, совершенно непонятное. Катя должна была испугаться, её должно было скрутить, если не вывернуть наизнанку, а она стояла и смотрела на уставшее лицо Коваля.

– Не дрожи. Сейчас не трону. Иначе точно не сдержусь и порву к чертям собачьим. Ног потом не сведешь. А мне твои ножки нужны… Буду закидывать их себе на плечи. Готовься. Вечером приду. И надень бирюзовое белье, что вчера купила.

Руслан отпустил её лицо, напоследок проведя большим пальцам по её припухшим после сна губам, развернулся и нетрезвой походкой вышел с кухни, оставив Катю одну.

Она кое-как заставила себя отцепиться от стола, засыпать зерна в кофемашину и запустить её. Девушка смотрела, как темно-коричневая, местами черная жидкость стекает тонкой струей в чашку.

Сегодня…

Что ж, она будет готова.

Коваль к этому времени проспится. Она не сомневалась.

– Ой, ты уже тут? Готовишь кофе? А на меня не будет?

Шаги Юли она тоже не услышала. Катя улыбнулась – пора привыкать.

– Будет.

– Отлично. А то я что-то никак не проснусь. Сяду пока, посижу, хорошо?

– Конечно. Зачем у меня спрашивать?

Юля пожала плечами.

– Не знаю.

Она села за стол и подперла подбородок руками. Выглядела молодая женщина заспанной.

– Плохо спала?

Вроде бы Катя задала простой, ничего не значащий вопрос, а на лице Юли отразились сомнения. Потом она наигранно громко вздохнула и ответила:

– Катюш, я же из военных бывших… Воевала. Кошмары вот периодически и мучают.

Катя не смогла скрыть своего удивления:

– Воевала?

– Ну да.

– Даже не знаю, что сказать… Я догадывалась, что ты из военных, но тех, что в штабе или в округе.

– Нет, – девушка качнула головой. – Я глаз на войне и потеряла. Сильно меня тогда приложило. Реабилитацию проходила, а что толку. Кошмары, сволочи, никуда не деваются. Снотворные не помогают. Иногда напилась бы с большой радостью, но Руслан Анатольевич сразу погонит взашей.

Кате подумалось, что себе-то он позволяет расслабиться. Но не ей его судить.

– Прямо так и погонит?

Она разлила кофе, добавив кипятка. Взяла сразу две чашки и пошла к столу.

– Погонит, Катюш. Он давал мне время прийти в себя.

У Кати десятки вопросов роились в голове. Ей вроде бы и хотелось больше узнать про Руслана, и блок у неё стоял, железный такой, прочный. Интуиция нашептывала, что не надо ей лезть туда, куда её не приглашают. Откат может быть таким, что мало не покажется.

– Слушай, Юль, а конфеты есть? Я очень сладкого хочу.

– Есть. В соседнем шкафчике с кофе.

– Отлично.

– И мне белый шоколад прихвати, пожалуйста.

Катя открыла шкаф и мысленно охнула. Около десяти коробок с конфетами, фирм и названий которых она даже не знала. Снова продукция не для простых смертных, но как же соблазнительно! Катя тоже любила белый шоколад, поэтому они обошлись одной коробкой.

– Будем толстеть, – вынесла вердикт Юля, закидывая в себя третью конфету.

А Катя боялась взять даже первую.

Когда она последний раз ела сладкое?…

– Тебе поправиться не грозит, – Катя осторожно взяла конфетку. Наверное, очень вкусная. На вид – нереально.

– Да, я люблю спорт. А ты?

– Как-то не сдружилась.

– Ничего, у тебя всё впереди.

Катя не обратила внимания на её фразу – слишком поглощена была шоколадом. Она отправила сразу всю конфету в рот и, не устояв, негромко застонала.

– Вкусная?

Ответом Юли послужил ещё один стон.

– Ты забавная, Катюш, и такая…

Юля не договорила, оборвав себя на половине фразы.

И то, что Юля замолчала, всё же оторвало Катю от вкусового оргазма, заставив быстро разжевать конфету и сделать глоток кофе.

Лицо собеседницы изменилось, какая-то минута, и на нем появилась задумчивость, туманность во взгляде.

– Юля? – Катя даже поставила чашку на стол. – Что-то не так?

Ей очень не хотелось портить отношения с молодой женщиной. Она была Кате очень симпатична, а их беседы превратились для неё в настоящую отдушину. И резкая перемена в лице Юлии не могла не взволновать Катерину. Вроде бы и не сделала, и не сказала ничего лишнего.

– Давай я сразу кое-что проясню, Катюш, а потом задам тебе один вопрос, – ровным, но более холодным тоном сказала Юля. – Я не люблю Руслана Анатольевича. Это раз. Никакого романтического, сексуального влечения к нему не испытываю. У нас с ним отношения командира и подчиненного. Я всегда буду для него капитаном, он для меня генералом, благодаря которому я всё ещё жива. Да-да, Катюш, он спас мне жизнь, в прямом смысле вытащил меня из-под обломков. Поэтому, как ты понимаешь, я ради него пойду на всё. И даже чуть на большее. Эй-эй, а ну не напрягаться. Ты чего сейчас удумала? Я ни в коем случае тебе не угрожаю. Просто я хочу, чтобы ты знала про моё отношение к нему. Никакого влюбленного интереса, ещё раз повторюсь. Теперь, собственно, вопрос, который я хочу задать: ты в доме Руслана Анатольевича надолго?

Вопрос не понравился Кате. И в чем причина, она объяснить не могла.

– Я поняла тебя, Юля, и поняла твоё отношение к Руслану. Что касается твоего вопроса – я не знаю. У нас всё… непросто.

Не могла же она сказать, что в этом доме в роли любовницы. Да и не любовницы пока тоже. Она вообще не пойми кто.

Осужденная. Вернее, подследственная.

Черт, как же сложно. Нереально.

– Катюша, меня не интересуют ваши отношения, – Юля снова улыбнулась доброй, открытой улыбкой. – От слова «вообще».

– Тогда к чему вопрос? Есть же какая-то подоплека у него?

В глазах Юлии промелькнула задумчивость.

– Есть.

– И?…

– Мне стало интересно, будешь ли ты находиться в доме послезавтра.

– Послезавтра? – Катя чувствовала себя глупо. А ещё чувствовала попугаем, повторяющем услышанное.

– Да. Но почему именно послезавтра, не спрашивай, не скажу. Не моё дело. Просто… В общем, Катя, не бери в голову. Может, всё будет иначе. Не знаю я. А ты меня не слушай. Иногда я болтаю лишнее. Но это уже издержки гражданской жизни. Не привыкла я долго на одном месте. Мне бы… Ладно, не важно, куда бы меня, всё равно я уже туда не попаду, если только в качестве туристки. Кстати, Катюш, я видела Руслана Анатольевича мимолетно, со спины, но мне показалось, что он выпивши?

Он не выпивши, он в хламину, как говаривала соседка тетя Рита.

– Да.

– Слушай, тогда наверняка ты сегодня днем будешь свободна? Не поможешь мне по кухне? У меня сегодня день «ленивца», я ни-че-го не хочу делать, а наааадоооо, – Юля состроила просительную рожицу.

Катя согласилась. Если она займется чем-то, её не будут постоянно тревожить мысли о предстоящей ночи.

– Сегодня должны привезти твои анализы, – как бы между делом сказала Юля, поднимаясь из-за стола. – И противозачаточные таблетки тоже.

Даже так… Катя совсем про них забыла.

– Это хорошо, – ответила она, незаметно для себя сводя колени вместе.

– Тогда я рассчитываю на твою помощь?

– Да.

Юля подошла к холодильнику, достала бутыль с минеральной водой без газа, открыла крышку и жадно принялась пить воду. Катя же наблюдала за девушкой, и её продолжал мучить вопрос: что будет происходить послезавтра в этом доме?

Глава 19

День пролетел незаметно за ничего не несущей за собой болтовней и готовкой. Катя была рада, что Юля заняла её. Она не устала ни от работы, ни от мыслей, бередящих душу похлеще любого физического труда.

Готовили они много и разнообразно. Суп, жаркое, тушеные овощи, мясо и несколько видов салатов.

– Как для небольшой свадьбы, – мимолетом заметила Катя, продолжая шинковать овощи.

– Так сколько тут мужчин! И все, сволочи, голодные. Как будто им нет столовой в деревне! Нет, все сюда шастают.

– Значит, тут вкуснее кормят. Или есть другая причина, – Катя многозначительно посмотрела на Юлю, та лишь фыркнула в ответ.

Ближе к обеду привезли таблетки для Кати. Она их долго рассматривала, надеясь увидеть, что они чем-то отличаются от других. Отличие нашла. На препарате не было названия, лишь лаконичное «противозачаточные». Всё. Ни фабрики, что их выпускала, ни какого-либо более прозаичного и определяющего названия.

Инструкция очень исчерпывающая: «Принимать по одной таблетки в день на протяжении двадцати одного дня. Перерыв семь дней».

Самая понятная инструкция из всех, ею ранее прочитанных. И самая короткая. Ни фармацевтических качеств, ни побочных эффектов, ни состава. Ничего. Катя достала одну белую таблетку, покатала её на ладони, потом закинула в рот и запила обильно водой. Принесли, значит, они безопасны. О большем ей знать не полагается.

Создавалось впечатление, что, попав в дом генерала Коваля, она попала в некое мини-государство. Свои люди, деревня, высокий забор. Выезд ночью. Вокруг неё проходила иная жизнь.

Руслана Катя не видела весь день. Отсыпается? Хорошо бы. С пьяным мужчиной иметь дело не к добру. И тут же появлялась новая, не менее язвительная и неутешительная для Кати мысль. Коваль за весь день выспится, ночь будет полностью в его распоряжении.

А она?…

Катя, несмотря на волнение, заставила себя прилечь. Несколько часов отдыха ей не помешают. Она поворочалась с боку на бок, не находя нужного положения, в конечном итоге, подсунув руку под подушку, всё же провалилась в сон без сновидений.

Зато проснулась с испугом, никак не ориентируясь во времени. Посмотрела на часы и тихо ахнула. Почти восемь. Катя, едва не запуталась в простыне, бросилась в ванную, приводить себя в порядок. Лишь посмотрев в зеркало, приказала себе притормозить. Заплела волосы в косу, накинула на тело первое попавшееся платье и отправилась ужинать. Перекусит салатиком и выпьет кофе. Остальное может подождать. Не придет же к ней Коваль в восемь часов?

Стоило подумать о том, что сегодня снова повторится «то», кровь начинала закипать в теле. Главное – не волноваться. Руслан дал ей понять, чего он от неё хочет. И она, черт возьми, ему это даст.

Чего бы ей это ни стоило.

После кофе Катя странным образом успокоилась. Даже на время без суеты начала смотреть.

Рано… ещё рано…

Теперь можно.

Спокойно снова поднялась в комнату и остановилась около гардеробной. Открыла дверку и нахмурилась. Здесь женской одежды было куда больше, чем она вчера купила. Теплые кофты, кардиган, спортивный костюм. Ещё несколько юбок, брюк. Катя вынула первый попавшийся кардиган. Её размер.

Интересно, вещи были до неё или они появились днем?

Ох, да какая, по сути, разница. Всё равно, если карта ляжет таким образом, что придется возвращаться в СИЗО, ей ничего из этого не понадобится. По спине прошелся неприятный липкий холодок, и Катя поспешно стряхнула с себя негативные мысли.

Всё будет хорошо. Она приложит для этого максимум усилий.

Генерал говорил про бирюзовое белье. Что ж, его она и наденет. Поверх – платье, в котором сейчас находится. Не ждать же Руслана в пеньюаре.

Катя снова сходила в ванную, где уже более тщательно подготовилась. Сполоснулась, помыла волосы, высушила их феном, заплела в косу. Жалко, накануне не догадалась купить духи. Кстати…

Катя подошла к комоду. Так и есть – ещё ранее краем глаза она заметила несколько флаконов женских духов. Новых. Она взяла первый попавшийся, нанесла на шею и запястье несколько капелек.

Вроде бы всё.

Неизвестность и ожидание больше не пугали Катю. Напротив, ей уже хотелось пройти данный этап.

Плохо другое – она не знала, чем занять себя в ожидании. Ни планшета, ни ноутбука у неё не было. Почитала бы немного.

И да, надо поговорить с Русланом. Чтобы он прояснил ситуацию, к чему ей готовиться в ближайшие дни. Секс с ним не в счет.

Катя могла поклясться, что в какой-то момент воздух вокруг неё изменился, стал более тяжелым. С чем связано подобное ощущение, она не могла сказать. Предчувствие? Игра воображение? Возможно. Катя стояла у окна, немного отодвинув занавеску, и смотрела на звездное небо. Звезд было много, но с востока уже поползли темно-синие тучи. Вскоре они закроют большую часть неба, и света станет меньше.

Легкий ветер, коснувшийся её спины, дал понять, что она в комнате уже не одна.

Катя не спешила оборачиваться, сильнее сжав пальцами подоконник. Позвоночник слегка закололо, тысячи невидимых игл воткнулись в него. На неё смотрел хищник. Никогда ранее она столь остро не чувствовала безмолвное присутствие Коваля в комнате. Он стоял где-то рядом, каждая клеточка её тела реагировала на его присутствие. На его взгляд, что скользил по её голове, шее, спине. И ниже… К ягодицам и ногам без колготок и балеток. Катя стояла без обуви. Она вообще находила странным ходить по дому в обуви. У них так заведено не было.

Несмотря на то, что Катя обещала себе не нервничать, не получалось сохранить спокойствие. Может, и к лучшему. Надо отпустить эмоции. Себя. Представить, что генерал вовсе и не генерал, а обычный мужчина. Практически невозможно, но ночь ей поможет. Ночь сгладит восприятие. А ещё надо заставить себя поверить, что у них всё по доброй воле. Что она ожидает его в спальне, потому что хочет, и над ней не висит дамоклов меч.

Катя прикрыла глаза.

Оборачивать не стала.

Если Коваль захочет видеть её лицо, развернет. Но что-то Кате подсказывало – ему нравится то, что он видит. Её женская интуиция обострилась, раскрылась и начала проявляться в полную силу. Сердце заколотилось в груди, ударяясь об ребра и едва ли не скатываясь к животу. В ушах зашумело.

Катя определила, что Руслан подошёл к ней почти вплотную по двум признакам. Кожу, начиная с головы и до кончиков пальцев на ногах, закололо. И запах, его, который она уже никогда ни с чем не перепутает. Терпкий, с горчинкой, тяжелый, дорогой. Сегодня в нем присутствовала новая нотка – гарь. Возможно, Катя и заблуждалась, и от Коваля не пахло гарью. И, правда, глупая ассоциация.

– Твоя коса сводит меня с ума.

Голос Руслана, хриплый, надсадный, пробрался не просто в голову Кати, сразу же в душу, в сердце. Обрушился на неё лавиной. Тишина давала непонятную иллюзию полуночного свидания.

– Мне сразу хочется намотать её на кулак.

Слова у Генерала не расходились с делом, он сразу же захватил косу Кати и потянул её назад. Дыхание девушки сбилось, по коже побежали крупные мурашки. Но она заставила себя стоять, не двигаясь и никак не реагируя. Лишь расслабила шею, чтобы не возникло напряжения в ней.

Чужое дыхание коснулось шеи, открытых плеч. Крупная тень отразилась в окне, Катя постаралась в неё не всматриваться. Пусть иллюзия ещё немного продлится.

– А ещё ты пахнешь охренительно собой. Несмотря на духи. На будущее, Воробушек, ко мне в постель без духов.

Насколько позволял захват волос, Катя кивнула. Женская интуиция шепнула ей на ушко, что сейчас любые её слова лишние. Что-то происходило вокруг, с ней, чего не следовало пока трогать, разрушать. Даже поведение Руслана не вписывалось в привычные рамки. Хотелось думать, что это к лучшему.

Его пальцы коснулись её шеи, чуть сжали, надавили и сразу же приласкали. Он гладил грубовато, вдавливая подушечки пальцев в кожу, чтобы она чувствовала его.

Катя и чувствовала. С каждой проходящей секундой ей казалось, что она стремительно поднимается в капсуле на «американских горках» – развлечение, которое не понимала в принципе. С генералом Ковалем только так.

Он некоторое время продолжал удерживать её косу, оттягивая назад, ласкал шею. Катя цеплялась за подоконник. Их тела не соприкасались, он находился за её спиной близко, очень близко, и между тем ещё не вжимался в неё.

Когда вторая рука Коваля легла ей на бедро, сразу же комкая подол платья, Катя мысленно похвалила себя за то, что не вздрогнула, не сжалась. Ей бы ещё голову отключить… Нет, рано.

С её бедром было точно так же – требовательные властные прикосновения, скольжение вверх, бессовестное задирание подола и обнажение её ягодиц. Руслан развел пальцы, чтобы охватывать большую территорию её кожи.

Катя пыталась понять, нравятся ли ей прикосновения? Что они у неё вызывают? Отвращение? Нет. Испуг? Слава Богу, снова нет. Также нет желания зажаться. Пока она стояла спиной к Руслану, он не давил на неё своей мощью.

Только успела она об этом подумать, как Коваль потянул её на себя сильнее, она качнулась, не удержалась и упала ему на грудь. Бедра соприкоснулись с его бедрами, и с губ Кати сорвался возглас изумления – Руслан был полностью обнажен.

Первое, что она ощутила – его жесткие волосы, щедро покрывающие грудную клетку. Они щекотали плечи и руки. И лишь потом – эрегированный член, который уперся ей в поясницу, давая понять, что он уже готов, рвется в бой. В неё. Что долго ей не продержаться, что вскоре она ощутит всю силу его желания в себе. Вот тут Катю накрыло волной страха. Мгновенно вспомнилось всё, что Коваль делал с ней в камере, в их первую ночь. Боль, её покорность, отчаяние. Ощущение, когда разрывают изнутри, давящая наполненность.

Катя, чтобы полностью не погрузиться в собственные страхи, ещё оставшиеся у неё в душе, никуда не исчезнувшие, перешла к действиям. Хватит! Она не позволит прошлому отразиться на её будущем.

У Коваля терпение небезгранично. Не даст она ему то, что он от неё хочет получить, погонит этой же ночью в СИЗО. К Потапову, в липкие, захапущие руки. А дальше – суд, этап и прочие «приятности».

Катя интуитивно, чтобы устоять на ногах, оперлась рукой о бедро Руслана. Какое же оно крупное! Проработанное, как бы сказал фитнес-тренер. Её ладонь нащупала мышцы-канаты. И неожиданно для себя Катя прошлась по ним, провела ладонью выше.

Тихий стон, больше похожий на рычание голодного зверя, послужил ей ответом. Рука Кати замерла.

– Продолжай.

Голос Руслана раздался прямо над её ухом. Значит, склонил голову, чтобы быть ближе к ней. Катя дышала прерывисто, сама того не замечая. Стоило отпустить контроль над собой, и она готова была сорваться в неизвестность, что сейчас для неё было подобно полному фиаско. Тело Руслана было теплым, ей же казалось, что оно огненное. Или это она начинала гореть?

Катя послушалась. Двинулась к мужскому торсу, подальше от паховых волос и члена. Вот к нему она пока опасалась прикасаться.

Руслан тоже не бездействовал, уже задрал подол ей до талии. Холодный воздух коснулся живота, бедер, и Катя невольно поежилась. И сразу же почувствовала ответную реакцию Коваля – тот напрягся.

– Что-то не так? – его голос изменился до неузнаваемости. Исчезли хриплые низкие рокочущие нотки. Зато вернулся арктический мороз, способный превратить Катю в ледышку и всколыхнуть страх с новой силой. Коваль с ней почти никогда так не разговаривал, и Катя оказалась пораженной. У неё появилась слабость в ногах, и если бы она фактически не лежала на груди Коваля, возможно, упала бы.

– Я немного замерзла, – честно и максимально быстро ответила она.

– В комнате тепло.

– Ты поднял платье, у меня мурашки и…

– Сейчас пройдет. Я согрею.

Его настроение снова изменилось, снова смягчился голос. Рука, застывшая на её животе, расслабилась.

Да что же это такое…

Как по минному полю.

Почему Коваль так себя ведет? Реагирует?

Катя ничего не понимала.

Ну и черт с ним…

Она должна думать о себе и своем удовольствии. Да-да, именно о своем. Чтобы в конечном итоге у генерала Руслана Коваля где-то там, в голове, поставилась очередная галочка, что он непревзойденный любовник, и что девочка даже после учиненного им же над ней насилия течет в его руках и бьется в судорогах оргазма.

Цинично…

– Согрей, – выдохнула она и прильнула к нему. Пусть трогает.

Как ему нравится. А она расслабится… И, может быть, ей станет приятно.

Руслан прикусил мочку уха, подул на укус и снова рукой по животу провел. Выше – мешало платье. Катя обратила внимание, что он не трогает её грудь, не залазит в трусики. Снова дает ей время?

– Руслан, – выдохнула она, внезапно решившись.

Сейчас.

Именно сейчас.

Потом, есть вероятность, что струсит. Нагнетет себя так, что уже не сможет.

– Что, маленькая? – его губы, оставляя обжигающий след на её коже, устремились к плечам. Натолкнулись на ткань платья, и Кате даже показалось, что он зажал её зубами.

А вот от этого осознания пробирало. Неужели генерал хочет её с такой неудержимой силой?

– Руслан, пусти меня на минутку, – Катя для убедительности и, чтобы отрезать себе шансы на отступление, выудила свою руку, зажатую между их телами, и накрыла ей его ладонь. А потом попыталась убрать.

Сразу почувствовала сопротивление, его рука не поддавалась. Катю мысленно тряхануло – дура, куда лезешь… Он раздавит тебя, как мошку назойливую. Но вторая сущность Кати, которая всё решила, упрямо сжала губы.

Она не позволит трусости разрушить себе жизнь.

Руслан с явной неохотой разжал руку, давая Кате свободу. Девушка протяжно выдохнула, хотела зажмуриться, вовремя вспомнила, что её лицо отражается в окне. Нельзя.

Девушка изловчилась и повернулась к Руслану лицом.

Ох…

Когда он перестанет на неё действовать оглушающе? Когда, черт возьми? Катя, он мужчина! Который тебя хочет! Всё! Мужчина! А ты женщина! Соберись же, наконец…

Даже в темноте она видела его пылающий взгляд. Руслан смотрел на неё не моргая, чуть прищурившись. Ей не понравился его взгляд, не понравилось выражение лица. Он ждал от неё слов по типу: «Не трогай… прошу… я не готова… дай время ещё…» Почему-то Кате так подумалось.

Она улыбнулась и сделала полшага назад. Больше не позволил широкий подоконник, в который она уперлась поясницей.

Платье так и осталось на талии, что в данной ситуации оказалось благом.

Она сошла с ума…

Сошла…

Если он откажется, раздавит её. Высмеет. Но тогда уже будет всё равно.

Она, ничего не говоря, продолжая смотреть в лицо генерала, слыша, как отчаянно трепыхается её сердце в груди, как нарастает напряжение в голове, появляется шум в ушах, поерзала. Привстала на цыпочки и уселась попой на подоконник.

Руслан, так же ничего не говоря, вопрошающе приподнял брови. Мол, будь любезна, объяснись.

Смотреть ему в лицо – уже испытание. Жесткое, бескомпромиссное. Красивое именно мужской красотой, лишенное даже намёка на мягкость. Катя представить не могла, что он на кого-то будет смотреть с нежностью. Про любовь и говорить нечего.

Да и какая любовь…

Катя выдохнула.

Пора.

– Ты говорил… – начинать оказалось сложнее, чем она даже предполагала. Его близость смущала, сбивала. Катя не позволяла себе смотреть ниже груди, хватило и того, что она уже ранее чувствовала его член. Большой. Толстый. Она помнила его в себе. – Ты говорил, что хочешь, чтобы я возбудилась. Я тоже хочу, Руслан. Я… неопытная, но, наверное, сейчас это плюс.

Она очень медленно, вцепившись намертво пальцами в край подоконника, начала поднимать одну ногу. Выше… ещё выше… И смотреть в лицо генералу.

Возможно, она ошиблась. Возможно, игра теней. Но ей показалось, что его глаза стали ещё темнее, взгляд острее.

– Ты первый мужчина, кто ко мне прикоснулся. Взял меня. Сделал своей, – каждое слово Кате давалось с трудом. Они царапали горло изнутри. – Я… Руслан, я слышала, что девочки возбуждаются от ласк, – шумно сглотнула. – Ртом. Я хочу, чтобы ты меня поласкал. Там. Возбудил именно ртом. Языком. Поиграл с клитором, с малыми губами. Я не шлюха. Ко мне там никто не прикасался… Полижи меня.

Коваля повело.

Конкретно так.

Он ожидал чего угодно. Легкого сопротивления, наигранной страсти. Потому что для Кати наступал час «икс». Она не могла этого не понимать.

Руслан разделся в смежной комнате. Нечего. Ни разговоры, ни танцы с бубнами он устраивать не собирался. Отоспался, выпил чудо-пилюлю, уничтожающую полностью остатки алкоголя в крови. Потом спустился в тир, где стрелял минут сорок. Ни разу рука не дрогнула, все пули попадали в цель.

Он хотел трахаться. Много. Долго. До полного опустошения в голове.

И хотел трахать именно Воробушка.

Его изнутри распирало от желания к ней. Тем более, она в его доме. Здесь, где-то бродит, чем-то занимает себя. Он, как зверь, чувствовал её запах. И ему хотелось окунуться в него с головой.

Детские игры закончились. Пришло его время. Время взрослых сердитых мужиков. Чертовски оголодавших. Поэтому на хер одежду.

Он застал Катю у окна. Она приглушила свет в спальне, комнату освещали лишь звезды да уличные фонари. К лучшему. Руслан не хотел видеть испуг в её глазах. А то, что там будет испуг, он не сомневался. И это его выбешивало, он даже сам не знал, почему. По сути, какая ему разница, боится она его или нет? Он озвучил условия. Если Катя не дура – а он имел уже возможность убедиться, что она такой не являлась, – она сделала правильные выводы.

И продолжала его бояться. Он видел, как она каждый раз борется с собой. Чтобы не оттолкнуть его, не скривиться от омерзения. В эти секунды он едва сдерживался. Ему хотелось схватить её за волосы, намотать на кулак и с силой потянуть на себя, заставить Катю упасть на колени перед ним, и уже, не обращая внимания ни на что: ни на её глаза, наполненные слезами, ни на просьбы, приспустить домашние штаны; вынуть разрывающийся от напряжения и желания член и вставить его между пухлых Катиных губ. Сразу и на всю длину, чтобы упереться головкой в горло.

Его самого поражала собственная реакция. Притормози, мужик, хорош… Такое развитие событий он мог с легкостью представить в их первую встречу, когда ему было всё равно, что будет дальше. Поимел, забыл. Всё.

Ему же она понравилась. Нежная, маленькая. Лишь страх вгонял в ярость. Хорошо, Руслан понимал, откуда растут ноги этого страха, плюс сама атмосфера полиции не добавляла романтизма. Он обеспечил Кате врачей, лечение. Привез в свой дом. Дал понять, что она находится под его защитой, и, если будет лапонькой, всё сложится для неё благополучно.

И что в итоге? Стоит отвернуться на мгновение, потерять нить, в её глазах начинает твориться черте что.

Её страх злил неимоверно. Какого?… Иногда Руслан ловил себя на мысли, что хочет подойти к Кате, схватить её за плечи и хорошенько тряхнуть, чтобы вся дурь выветрилась из головы.

Он не лукавил, когда сказал, что хочет от неё ответной реакции. Другой. Никакой на хер смазки.

Он.

Она.

Его страсть, если не дано ничего другого.

Настроение у Коваля было не самое лучшее. Как раз такое, для жесткого траха на всю ночь.

Его пыл немного притупился, когда он увидел своего Воробушка на фоне окна. В платье, с косой. Фигурка песочных часов, идеальная в его понимании. Он знал, она услышала, что он вошёл. Ему понравилось, что она не подорвалась, не сжалась, осталась ждать его.

Что ж, маленькая, ночь принадлежит им.

От неё снова пахло океаном. Как же он истосковался по дикой стихии волн… Ничего, ещё немного, и сорвется туда, где тишь и блажь. Он и бесконечная синева.

Легкий запах парфюма хоть и шёл Кате, был лишним.

Катя казалась податливой в его руках. Мягкая, послушная. Такая, какой он хотел её видеть.

Когда же она попыталась оторвать его руку от себя, демон в его душе проснулся и оскалился. Руслан не нагнул её «раком», как сделал бы с любой другой, приди он в комнату со стояком, какой был у него. Не задрал подол, не приспустил трусы, грубо не развел ноги в стороны, не надавил в пояснице, прогибая её. Каждая девушка, приходящая в его дом, знала правила игры.

Одна Катя не вписывалась в них.

Коваль разжал, выпустил её, сжав зубы с такой силой, что они скрипнули. Что ж… Он посмотрит, что она задумала. Если же начнется всё заново… Сама виновата.

Катя удивила его. В очередной раз.

Села на подоконник. Развела ножки.

А дальше, словно основательный нокдаун, после которого он едва-едва пришёл в себя.

– Полижи меня.

Эти слова, сорвавшиеся с её губ, настолько отличались от того, что он слышал ранее, от того, что ожидал услышать, что Руслан даже вначале не поверил. Зато его сразу же бросило в жар. Кровь вскипела в венах, прильнула к вискам.

Руслан относился к куни прохладно. Не сказать, что брезговал, но и не делал почти никому. Не было желания. Катя же очень точно подметила основную причину, по которой он не ласкал своих женщин губами. Иногда даже в самый жаркий момент, когда страсть сворачивала внутренности тугим узлом, а яйца едва не лопались от напряжения, его прибивало реальностью, в глазах мутнело, и он думал, сколько до него в этой дырочке побывало других членов. Он и целоваться-то перестал. Не хотел.

Секса хотел. Брал. Без чувств, без эмоций. Потому что платил. Выбирал себе тех, кто понимает, чего ждать от него. Или таких, кто, оказавшись с ним в постели, имели хороший опыт, зная своё тело, сами доводили себя до оргазма.

Поэтому никакого куни.

Катя же заставила его ошалеть. Воробушек, что запиналась, озвучивая свою просьбу, использовала порочное «полижи». Какого нормального мужика не заводят грязные словечки в сексе?

Руслана тряхануло. Основательно так. Даже в глазах на мгновение потемнело. И его взгляд остановился на раскинутых бедрах Кати.

Она приглашала.

Дрожала, смотрела на него широко распахнутыми глазами, выражения которых он не мог прочесть, и ждала его решения. Дышала через раз, отчего её аккуратная грудь, до сих пор спрятанная под платьем, призывно опускалась и поднималась.

Их разделяло меньше его шага.

Генерал его сделал.

Катя задержала дыхание. Его же снова накрыло её ароматом, как долбанного токсикомана. Более того, в нем проснулась нестерпимая жажда узнать, какая она там, внизу. Её вкус. Её запах. Её красоту, нежность он уже оценил.

Руслан расставил руки по обе стороны от бедер Кати, сам же чуть наклонился вперед, соприкасаясь коленями с её ногами. Он заключил её в ловушку, в плен, из которого ей не выбраться. Он не выпустит. Она – его.

– Ты хочешь, чтобы я вылизал тебя здесь?

Одной ногой чуть сдвинул её колено в сторону, раскрывая ещё сильнее. Вторую она умудрилась до него поставить на подоконник. Подол платья задрался, но между тем каким-то образом умудрился прикрыть её трусики.

– Да, – выдохнула сразу же Катя, заерзала бедрами, усаживаясь удобнее.

– Покажи где именно.

Он приподнял руку ладонью кверху, вверяя ее Кате. Запястье прикрывал обычный коричневый кожаный браслет.

Катя не медлила. Взяла его руки и спустила вниз. Накрыла ей промежность.

– Платье, Воробушек?… Трусы?… Конкретнее!

У него внутри что-то взорвалось. Это как спуск курка. Когда ты долго сидишь, выслеживаешь цель, выбранную жертву, потом появляется возможность выстрелить, и ты даешь волю оружию. Видишь, как жертва, пораженная выпущенной тобой пулей, заваливается, а в груди распространяется тепло.

Катя, по-прежнему не отводя взгляда от его лица, чуть приоткрыла губы, округлив их.

– Мы уберем…

Он, мать твою ж, опытный мужик, не понял, о чем эта девочка говорит.

Она показала.

Пальцами.

Причем его пальцами.

Убрала сначала платье, а потом поддела трусики.

– Бирюзовые, – снова выдохнула и облизнула губы.

Вид кончика розового языка, показавшегося и тотчас скользнувшего вниз, заставил его приглушенно рыкнуть. Коваль хотел этот язык! На своем теле. На своем члене.

Его пальцы сильнее отодвинули край трусиков и дотронулись до мягких складочек. Катя заметно заволновалась, сильнее вцепилась пальчиками в его руку, оставляя небольшие следы от ноготков.

А потом резко выдохнула и отпустила себя, расслабилась.

Более того, не успел он пальцем приоткрыть складки, проверить, какая она мягкая внутри, она снова заговорила:

– Я… правильно показала, да?

– Правильно, – утробно ответил он, чувствуя, как его член дернулся от болезненного напряжения.

Коваль ещё ничего не решил. Сдернет к херам трусики, потом посмотрит.

Но, кажется, кто-то сегодня настолько довел себя до края, что перестал чувствовать опасность, исходящую от мужчины. От него.

Катя, не отрывая одну руку от подоконника, вторую опустила на его плечо. Пальчики дрожали, он чувствовал их трепет. Между тем, она опустила их, дотронулась до его кожи. Распластав пальцы, вцепилась уже в плечо.

И надавила на него, подталкивая Руслана вниз.

Их взгляды встретились.

Её серо-голубые и его антрацитовые. Женщина и мужчина.

Они понимали, что она, даже если будет давить изо всех сил, не сдвинет его даже на миллиметр.

На всё его воля… Подчиниться её желанию, её требованию, её смелости, или всё оставить, как есть.

Пальцы Руслана чувствовали мягкую бархатистость девичьего лона. В комнате образовалась тишина, лишь их дыхание и стук сердец нарушали его.

– Вторую ногу задери и попу приподними.

Он сам не узнал своего голоса. Охрипший, какой-то надсадный. Такой бывал у Руслана, когда он, например, долго находился в противогазе или кричал, стараясь перекричать посторонние шумы.

Никогда с женщиной.

Рука на его плече задрожала сильнее.

На мгновение Ковалю захотелось верить, что от пробуждающего желания.

Катя послушалась приказа.

Как только поставила и вторую ножку на подоконник, Руслан сразу же сдернул с неё трусы, откинув их подальше. Бирюзовые, синие, да хоть с единорогами! Ему было плевать. Его интересовало только то, что они скрывали под тканью.

Катя так и не убрала руку с его плеча.

Снова надавила.

– Сделай мне приятно… Генерал…

От его погонялы, что он получил вечность назад, прозвучавшего из её уст, Руслана пробрало до костей. Никогда ранее он не реагировал столь яростно, остро на постельные игры. На просьбы. Не приказы. Ему приказывать – себе дороже.

Катя просила. Нежно и, между тем, так призывно, что устоять было невозможно. Нереально.

Генерал, не отпуская взгляда от серо-голубых глаз с трепещущими длинными ресничками, опустился на одно колено. На лице Кати промелькнуло на долю секунды удивление – она сама до конца не верила в авантюру, которую только что затеяла.

Что ж, маленькая, сама напросилась.

Даже в полумраке спальни Руслан видел, до чего она красивая. Там. Аккуратные губки, минимум волосиков. Идеальная.

Созданная для него. Для его ласк. Для его губ. Для его члена.

Глухо застонав, Руслан двумя пальцами развел складочки в стороны и накрыл их губами. Шелковистая, нереально нежная. Совершенно забытые ощущения, когда ты накрываешь плоть ртом, вбираешь в себя складки, чувствуя, как набухает клитор.

Ножки Кати задрожали, интуитивно сдвинулись, но натолкнулись на преграду в виде его руки и головы.

Плевать, пусть сжимает сильнее, да хоть ступни ставит ему на плечи.

В голову ударила кровь, Руслан провел языком по раскрытой плоти один раз. Второй.

Его накрыло ещё сильнее. С головой. Это как в шторм, бушующий в океан, когда сначала волны небольшие, предвестники надвигающегося урагана. А вот потом… Так и с Катей. Какая же она вкусная! Нереальная. Его личный океан свежести и чистоты. И ножки дрожащие кстати. Говорящие о том, что он, черт возьми, первый, кто к ней прикасается именно так.

Руслан провел языком от клитора и ниже.

Катя охнула. Послышался скребущий звук – это она ноготками по подоконнику.

Мало!.. Он хотел слышать её стон.

Удовольствия, страсти. Хотел, чтобы она изнемогала под ним, под его языком, чтобы подмахивала попой, чтобы пальцы запустила в его волосы, прижала голову, вдавила, дала понять, что не отпустит его, пока не получит своего. Оргазм. Пока не затрясется в его руках, исторгая один стон за другим.

Он пил сладость её лона, как одержимый. Сам себя не узнавал. Желание настолько скрутило его, что в ушах зашумело, каждая мышца во всем теле напряглась, яйца, казалось, сейчас взорвутся. Если бы его в тот момент спросили, испытывал ли он когда-то ранее такое сильное возбуждение и сдерживался, он ответил бы, что нет.

Руслан и дальше собирался не спешить. Он напоминал себе наркомана, добравшегося до дозы. Как же ему нравилось трогать её губами! Проникать внутрь, ударять языком по клитору. Он зажал её попку руками, не позволяя никуда от него деться.

– Так ты хотела, чтобы я тебя ласкал? – оторвавшись от неё, задрал голову и посмотрел на Катю.

Та сидела, крепко зажмурив глаза. Ротик приоткрыт. И вся дрожала, маленькая. От вида Кати, которую только-только накрыло возбуждением, сам Коваль словил нереальный кайф. Вот то, что он хотел видеть в своей девушке. Как она открывается только для него, как он в ней пробуждает женщину. Он! В голове Руслана что-то замкнулось, зверь оскалился, показав морду собственника, чего не водилось за ним никогда. А тут… Воробушек всё меняла прямо на ходу, и непонятно к лучшему ли.

Катя едва слышно застонала:

– Да.

Её стон можно было сравнить с дозой сильнейшего афродизиака, пустившегося сразу по его венам. Застонав в ответ, Руслан снова вернулся к её уже увлажнившимся складочкам. То, что надо.

Он ласкал их, пробовал дальше, исследовал. Гладил пальцем, не скользя внутрь. Катя выгнула спину. Иногда пыталась свести ноги вместе, но генерал не давал.

Ему внезапно оказалось её мало…

– Руслан, не могу… Руслан…

Она царапнула ему плечи, пытаясь дозваться. Шалея от её вкуса и сладкого запаха, Коваль даже не сразу понял, что от него хочет его девочка.

Уже заставив себя оторваться от неё, он снова задрал голову.

Катя часто дышала, одной рукой она пыталась поднять его с корточек, второй бесстыдно трогала свою грудь через платье. Сосок уперся в ткань, призывно обозначившись.

Даже так… В Кате просыпалась чувствительность. Медленно. Осторожно. Но она пробиралась сквозь страхи, железные оковы, которым он и поспособствовал. Коваль не был романтиком, не собирался им становится, но то, что с ним происходило, когда он смотрел на Катю в лунном свете, заставляло его сердце учащенно биться.

Он резко выпрямился, подался вперед. С коротким стоном впился в губы Кати, запустив пальцы в её волосы, растрепав косу. Ему необходимо было прикасаться и к её рту. К губам, мягким, сочным, нежным. Немного покусанным. Трепещущим.

Для него, для опытного мужика, повидавшего куда больше, чем вода, огонь и медные трубы, оказалась полным открытием собственная реакция на прикосновения Кати. На то, как она откликается. Она не подалась назад, не замерла.

Напротив.

Ответила ему, приоткрыла губы, впустила. Встретилась с ним своим языком.

Обняла Руслана за спину, пытаясь соединить их тела.

Всё.

У генерала Коваля сорвались цепи терпения. Рассыпались на мелкие осколки.

Не разрывая контакта их губ, Руслан подхватил Катю под попу и аккуратно, но сразу полностью вошёл в неё. Девушка замычала, впилась ногтями ему в спину, оставляя кровавые росчерки страсти, но так им желанные.

Он старался быть предельно аккуратным. Ломая себя, свои привычки «трахателя», остановился, дал ей себя прочувствовать, привыкнуть. При этом самого ломало так, что, казалось, кости сейчас разлетятся к чертям собачьим. По позвоночнику бежала струйка пота, испарина выступила и на лбу. В висках стучало и пульсировало.

Катя заерзала бедрами. Зверю показалось, что она пытается отодвинуться, и он уже готов был вцепиться в неё намертво, даже снова совершить насилие, лишь бы получить её, когда поняв, что она, наоборот, подставляет себя, расслабился. Катя обняла Руслана одной рукой, вторую по-прежнему удерживала на подоконнике.

Руслан старался двигаться медленно. Он целовал Катю, облизывал её губы, спускался по шее вниз, к ключицам. Находил жадными губами сосок, втягивал его через ткань.

Ему было ещё мало…

Катя трепетала в его руках. Выгибала спину. Стонала.

Но не сжимала его стенками лона, не содрогалась от волн оргазма.

Ей было хорошо. Он это чувствовал. Его Воробушек не будет притворяться.

Только не с ним.

Толчок… ещё один толчок… и ещё один…

В глаза потемнело, позвоночник прострельнуло. Оргазм накрыл Руслана с головой.

И как же было приятно кончать в неё! От одной мысли, что он наполняет Воробушка до краев, огненная лавина прошлась по всему телу.

Катя прижалась к нему, насколько можно было. Между их телами оставались какие-то миллимикроны. Она уткнулась головой в его мокрое плечо и попыталась выровнять дыхание.

Сам же Коваль откинул голову назад и выдохнул:

– Охренеть.

Катя тотчас же напряглась, попыталась убрать голову с его плеча – он не позволил.

– Тихо, Воробушек.

– Руслан, я…

– Ты, – он не заметил, как улыбнулся уголками губ. Как же хорошо… Нереально.

В ней ещё было тесно. Узкая и горячая, напомненная его семенем. Выходить из Кати не хотелось. Так бы и простоял всю ночь, слушая её дыхание.

Только на ночь у него были большие планы.

– Я не кончила… – голос Воробушка прозвучал едва различимо, ему в плечо.

– Я знаю.

– Сердишься?

– Я? – он искренне удивился. – Нет. Всё будет, Катя.

– Мне было… хорошо… Узел внизу живота странный образовывался… И тянуло сильно.

Значит, ей не хватило чуть-чуть. Где-то в голове стоял блок, который он разрушит.

Обязательно.

Не будь он генералом Ковалем.

Глава 20

Руслан поставил её на пол в ванной, и ловким движением снял платье.

– Катя, не думай, что сегодня от меня отделаешься быстро. И если я сейчас увижу в твоих глазах страх, я тебя отшлепаю. Без всякой сексуальной подоплеки. По жесткому. Когда как наказывают.

– Если ты думаешь, что эти слова должны меня приободрить…

Катя приглушенно и коротко рассмеялась.

Передышка закончилась. Катя, пошатываясь и ещё окончательно не придя в себя, хотела прямо здесь рухнуть на пол и хотя бы прийти в себя.

А тут ей говорят, что быстро не отделаешься. Она и не сомневалась, что то, что было у них на подоконнике – разогрев.

Она была готова на «долго и по-взрослому».

Иначе и быть не могло.

Грохаться на пол не хотелось, и Катя, поддавшись инстинкту, сделала единственное правильный поступок в данной ситуации – прижалась к Руслану. Вернее, позволила своему телу податься в его сторону. Крепкая рука тотчас обвила её поясницу.

– Воробушек?

Какое забавное прозвище он ей дал. Почему именно Воробушек? Потому что постоянно дрожит от страха? Наверное. Катя уточнять не стала. Ей было всё равно, как он её называет, лишь бы без матерных слов.

Кстати, обращение «маленькая» ей не нравилось куда больше. Оно царапало изнутри, навевая мысли о романтике и нежных чувствах. Катя могла представить, что к ней так обращается молодой человек, испытывающий симпатию и желающей ей сделать приятное, подчеркнуть её беззащитность, и его готовность стать ей опорой по жизни.

От Генерала подобное обращение вызывало недоверие. Катя мысленно улыбнулась. Она слишком загоняется по мелочам. Он, скорее всего, всех любовниц называет «маленькими».

– Что? – она улыбнулась и в реальной жизни. – Руслан, меня немного штормит, а ты почему напрягся. Такое ощущение, что ты от меня постоянно ждешь какой-то неправильной реакции. Твои слова про страх и то, что ты меня готов отпороть – не отшлепать – тому подтверждение. Перестань меня пугать.

Катя, не смотря в лицо Генералу, уткнулась ему в грудь. Спокойнее.

Он на самом деле был напряжен, она не преувеличивала. По её представлениям, мужчина, что только что кончил, получил разрядку, должен расслабиться, этот же стоит с окаменевшим телом.

Она его чувствовала. Всего. И «стояк», кстати, тоже.

Но больше чувствовала даже не телом, а общим восприятием. От него исходила волна отнюдь не тепла или заботы. А какой-то настороженности, что заставляла обостриться инстинкты. Но с Катей было что-то не так. Вместо того, чтобы так же насторожиться, она одной рукой обвила его торс.

Теплый…

– Пойдем я тебя помою.

– Я могу сама. Руслан, можно я всё-таки сама?

Катя задрала голову и посмотрела ему в лицо. Коваль свел брови на переносице. Ему что-то не нравилось.

– Хорошо.

Катя уже хотела дать заднюю, когда услышала ответ, немало её удививший. Ей на самом деле нужна была минутка перерыва.

– Не долго. Я тебя жду.

С этими словами Руслан оставил её. Кате даже показалось, что с какой-то неохотой, словно отрывал от себя. Глупость, конечно.

Она ему была благодарна за минуты одиночества. Ей надо перевести дыхание. Руслана оказалось слишком много, и как Катя не готовилась, она оказалась полностью дезориентирована.

То, что с ней произошло в комнате, не поддавалось пока анализу. Надо бы вернуться, прокрутить в голове, понять, где пошло не так, и наоборот, но у Кати не было душевных сил.

Пусть вода смоет лишнее…

Катя подошла к просторной душевой, включила краны, наладив теплую воду, и встала под неё, закрыв глаза и подставив лицо упругим немного жгучим струям.

Хорошо…

Физическое напряжение понемногу начало отступать, освобождая тело. Голова тоже опустошалась, лишние никому не нужные мысли уходили прочь.

Катя позволила себе небольшую шалость. Не будет она спешить. Пусть даже потом Руслан на неё и разозлиться. Не в состоянии она сейчас выйти к нему. Если он с ней повторит хотя бы десятую долю того, что было ранее…

При воспоминании, как генерал ласкал ей ртом, Катю бросило в жар. Она предполагала, что ей могут понравиться оральные ласки. И они ей понравились. Катя дотронулась до плоского живота, и не понимая, что делает, погладила его, спустив руку чуть ниже, но не касаясь лобка. Здесь зарождалось тепло.

Значит, с ней не всё потеряно.

Значит, в ней не убили женщину.

Она ещё может что-то чувствовать. Радоваться плотским отношениям, хотя это последнее, что ей должно волновать на данном этапе жизни. И всё же… Всё же…

Ей почти понравилось быть с Ковалем.

Когда он опустился на колено, у неё закружилась голова. В её душе что-то дрогнуло, сдвинулось, представление о мире, об окружении, о восприятии отношений между мужчиной и женщиной никогда не будут прежними. Вид темноволосого затылка рядом с её лоном – непередаваемые эмоции. Особенно в контексте того, кем был в жизни Руслан Коваль.

В груди Кати разгорался нешуточный огонь. Пламя полыхало, не потушить. Девушка ещё сама не знала, что делать дальше. Самым разумным решением осталось отпустить ситуацию. Сегодняшнюю ночь – точно.

Катя мотнула головой, открыла глаза. Ей помыться надо, а не гадать что да как. Поэтому она взяла гель, вылила его на ладошку, и размазала по телу. Мочалкой пользоваться не стала. Она любила мыться без неё.

Скользнув рукой к бедрам, к лону, Катя приглушенно охнула. Её складочки оказалась припухшими. Это нормально? Она не помнила себя после первой ночи. Как-то не до того было.

Наверное, нормально. Руслан же трогал её там.

И они были влажные от его спермы…

Катя поспешно закончила мыться, выключила воду и вышла из душевой. Останется ещё на пару минут, накрутит ещё сильнее.

Волосы промокнула полотенцем, им же обтерла тело. А вот одевать что-то поверх, Катя не знала. Поддавшись интуиции, она обернула сухое полотенце вокруг груди. Одевать ничего не будет. Лишнее.

Оставалось надеяться, что она мылась не слишком долго.

Катя толкнула дверь и вышла в спальню.

Руслан ждал её на кровати.

Катя невольно залюбовалась им. Ночь играла в свои игры, даже с ней. Искажала реальность, вносила свои краски, добавляли штрихи.

Руслан лежал, закинув руки за голову, полностью обнаженный. На его теле поблескивали капельки воды, значит, он тоже успел принять душ, смыть с себя следы своей страсти.

В генерале Ковале что-то было, что притягивало женский взгляд. Хотя почему что-то? Много чего. Сильный, красивый мужской красотой. При деньгах. При власти. Что ещё надо женщине?

Так, наверное, многие размышляли, смотря на него.

Что испытывала сама Катя? Трудно сказать. Всё смешалось в какой-то адский непонятный клубок, словно некто невидимый, но могущественный, взял и перетасовал карты её судьбы. А, может, даже и обронил некоторые под стол.

Её невеселые размышления оборвал взгляд Коваля. Руслан повернул голову в сторону застывшей в дверном проеме Кати.

– Иди ко мне.

Три слова. И сказал спокойно, а Катю пробрало до костей.

Завтра… Завтра она с ним обязательно поговорит.

Потому что послезавтра может быть поздно.

Катя не стала улыбаться в ответ, не стала выжимать из себя улыбку. Коваль, как зверь, чутко реагировал на ложь. Иногда девушке начинало казаться, что он в ней особо ценил её умение говорить правду.

Катя шла к кровати медленно.

А генерал уже возбудился. Его член налился кровью, розовая головка чуть покраснела, выпустив из небольшого отверстия жемчужную капельку. Вены отчетливо просматривались.

Большой. Катя до сих пор поражалась, как она умудряется его принимать в себя. Как и другие женщины, ответил циник в её душе. Катя снова не строила иллюзий. Ни в отношении себя, ни в отношении сегодняшней ночи.

Коваль сдерживался. Она интуитивно это чувствовала и откровенно опасалась того момента, когда он сорвется, когда ему надоест «давать ей передышку». Катя не могла точно охарактеризовать причину своей уверенности, но ей думалось, что Руслан сильно себя сдерживает. Словно в нем жил другой мужчина. Опасный. Жесткий, даже жестокий.

Катя не стремилась его разгадать. Не за чем. Она временное явление в его жизни.

– Пришла в себе?

Его вопрос подтвердил мысли Кати, что он считывает её, как открытую книгу. И с ним ни в коем случае нельзя врать.

Ей – точно.

– Не совсем.

Катя подошла к кровати и встала сбоку. Генерал, как лежал, так и продолжил.

Лишь его грудь, ритмично поднимающаяся и опускающаяся, выдавала истинные ощущения и жажду.

Он затеял свою игру…

Катя должна будет подчиниться и соответствовать.

– О чем думала, когда рассматривала меня?

Ещё один вопрос.

Зачем?…

– Что ты красивый и сильный. Что нравишься женщинам, – она ответила, как есть. Не делая паузы, давая понять, что не подбирает слова, выискивая нужные.

– Интересные мысли, – хмыкнул Руслан, меняя позу, поднимаясь. У Кати сразу же возникло желание сделать шаг назад, но она осталась стоять, где есть. – А тебе я нравлюсь?

Катя предвидела такой вопрос. Он логичен, после её слов.

– Не знаю. Ещё не решила.

– Даже так, – теперь его усмешка напоминала оскал.

Странно другое – вот она ни сколько не встревожила, не напрягла Катю. Девушка даже удивилась сама себе. То вздрагивает и тушуется от одного хмурого взгляда, то реагирует совершенно спокойно.

Может, у неё закончился лимит страха? Или она поняла, что дальше некуда отступать?

Руслан протянул руку и сдернул полотенце с её груди.

– Лишнее.

В его голосе послышались резковатые нотки. Отреагировать на них Катя никак не успела, потому что Руслан сразу же потянул её на себя, заставив фактически упасть ему на грудь.

– Значит, не знаешь, да? – вопросы сыпались и сыпались. Они оказались риторическими, потому что Катю снова перевернули, на этот раз подминая под себя. Девушка только успела охнуть, а её ноги уже разводят в сторону, и крупные бедра вклиниваются между ними.

Чувствовать чужое мужское тело, покрывающее тебя…

Катя никогда не привыкнет.

Какая же она всё-таки мелкая по сравнению с Ковалем. Ведь раздавит же, если не будет осторожным.

– Не знаю, – снова повторила она, выгибая шею.

Катя действовала на уровне рефлексов. И как оказалась, дремлющая, немного запуганная девушка, но ещё продолжающая жаждать хотя бы плотской любви, выбрала совершенно правильный путь.

Горячие мужские губы тотчас обожгли открытую шею, не то целуя, не то покусывая, оставляя розоватые следы. Катя охнула, вскинула руки, чтобы обнять Руслана, когда услышала хриплый приказ:

– Руки вверх… Не трогай пока меня…

Катя зажмурилась. К его голосу, наполненного сильнейшей энергетикой, привыкнуть невозможно. Никогда. Или только, если ты безоговорочно доверяешь генералу и принимаешь его таким, какой он есть.

Катя послушно вытянула руки над головой, вцепившись в край подушки. Так даже лучше… Рецепторы обострились, появилось легкое головокружение. Катя снова почувствовала себя слабой и беспомощной, но восприятие было иное. Ей внезапно понравилось быть такой в сильных руках Руслана. Под его телом. Под его губами. Если расслабиться, не напрягаться, а отдаться силе его прикосновение…его страсти… Что будет?

Его губы жадно прокладывали влажную дорожку к её груди. Тело остро реагировало на каждый обжигающий поцелуй. Появлялось легкое томление, истома. Дыхание снова сбилось у Кати, и если бы её спросили хочет ли она снова ощутить губы генерала у себя между ног, она не колеблясь ответила «да».

Руслан навис над ней, удерживая вес своего тела одной рукой, второй он трогал её грудь, живот. Распластывал пальцы в привычной манере, гладил с нажимом, точно ему было мало. Губами продолжал трогать вторую грудь, то вбирая в себя сосок полностью, покусывая, посасывая, то дразня его языком. Катя прислушивалась к себе.

Давай же…давай…

Она не оставалась безучастной. Её тело отвечало легким покалыванием. Не отторгало – точно. В какой-то момент Кате даже стало нравиться происходящее. Она распахнула глаза, и впервые за время знакомства с Русланом его чрезмерно фактурное тело ей понравилось. Сколько же в нем силы! Литые мышцы перекатывались под кожей, кое-где поблескивая от капелек оставшейся влаги после душа. На волосах на груди…на спине…Капельки сверкали, играя в проникающем в комнату свете луны и фонарей. Темноволосая голова, склоненная над животом Кати, будоражила. Захотелось запустить пальцы в коротко постриженные волосы, пропустить их между собой. Даже кончики пальцев закололо от непреодолимого желания, но Катя помнила приказ держать руки над головой.

Внезапно Руслан поднял голову и посмотрел в лицо Кати. Та мгновенно зарделась, кровь прильнула к щекам.

– Но мои-то прикосновения хотя бы нравятся? – яростно жестко бросил мужчина, не мигая и не отводя взгляда.

Катя мысленно ахнула. Она уже и позабыла начало их разговора. Он – нет.

Ей следует быть всё же осторожнее. Зачем дразнить генерала той правдой, которую он не желает слышать?

Или… наоборот?

Катя облизнула искусанные ей и им губы.

– Сегодня да, – выдохнула и сразу же застонала, потому что пальцы Руслана накрыли лоно. Просто накрыли, спрятали.

Или присвоили себе?

Дальше – сильнее. Острее. Жарче.

Взгляд Коваля оставлял на её теле не менее обжигающе-розовые следы, чем его губы и руки. Он постоянно смотрел. Катя смущалась, пряталась от его взгляда, не выдерживала, подавалась вперед и снова сталкивалась с ним.

Сталь плавилась, перерождаясь в страсть, что проникала под кожу и лепила из Кати новую женщину.

Той, новой, нравилось, что её хотят. До одури. До сведенных мышц. До глухих стонов и рыков негодования, если ему казалось, что она пытается увернуться или избежать его прикосновений. Внутри Кати рождалось странное вибрирование. Девушка пыталась прислушиваться к себе. Это желание? Нет. Другое что-то. Только что… Понимание никак не приходило к ней.

А генерал всё ласкал. Накрывал её своим телом. Требовал ответных прикосновений.

Он поймал её руку и положил на каменный пресс.

– Сожми меня, – недолго её рука пролежала на животе мужчины, её сразу повели вниз. Сначала жесткие паховые волосы, потом и сам член. Катя уже знала его объем и размер, она чувствовала его внутри и не раз, и всё равно ощущения оказались совершенно новыми. Сжать его в руке – другое.

Сначала её вел Руслан. Накрыл своей ладонью и показывал, что и как. Где сжать и с какой силой. А где силу нельзя применять. При этом Руслан продолжал нависать над Катей, удерживая вес тела одной рукой.

– Хочу твои губы, – выдохнул он, и набросился на неё с новым поцелуем.

Она даже подумать не успела про минет, который рано или поздно придется сделать. Его член жил в её руке отдельной жизнью. Пока Катя отвечала на поцелуй Коваля, пытаясь поспеть за его действиями, член скользил между её соединенных пальцев, то упираясь в ладонь влажной головкой, то устремляясь дальше. Кате нравилось ласкать его. Нравилось чувствовать его силу. Его бархатистость. Катины пальцы прошлись по нежной коже головки, и мужчина приглушенно зарычал ей в губы. Катя испугалась, что причинила ему дискомфорт, но в следующую секунду он толкнулся бедрами вперед, давая понять, что жаждет продолжения.

Катя ему его дала.

Шелк простыней приятно холодил кожу, исходящий жар от тела Коваля будоражил Катю. Девушка то терялась, то возвращалась в реальность.

Когда Руслан подался назад, лишив её своего тепла, Катя даже не среагировала. Лишь негромко вскрикнула, почувствовав, что её сжимают за бедра и переворачивают на живот. И сразу же Руслан потянул её на себя, распластывая руку на пояснице.

– С тобой всё не так, Воробушек, – его шепот яростной волной прошелся по позвоночнику, вызвав трепет по всему телу. То, что Коваль находился за спиной не напрягало Катю. Если только самую малость…Больше будоражило.

Катя зажмурила глаза и выстрочила попку. Её вели инстинкты. Она сама прогнулась в спине, как кошка, что потягивается с раннего пробуждения. Катя не видела выражение на лице Руслана, не видела его глаз.

К лучшему.

Лишь только прерывистое глухое дыхание.

– Хочу по жесткому…яйца сводит от напряжения, сейчас взорвутся к херам, а делать больно тебе не хочу… Ты ведьма, Катерина?

Катя охнула, когда её схватили за волосы и потянули назад. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем Катя осознала, что её волосы наматывают на мужской кулак. Это было настолько дико, настолько первобытно, выходила за грани испытанного. Катя распахнула глаза, чтобы тотчас ахнуть повторно – Руслан начал входить в неё, опрокидывая на себя с помощью плена волос, и одновременно добрался до груди Кати. Соски напряглись, давно превратившись к нежно-розовые навершие. Зажав один между пальцами, Руслан перекатывал его, потягивал, и проникал членом всё глубже в лоно Кати, заставив ту потеряться от переизбытка себя.

Он был везде. В ней. За ней. С ней.

Катя приняла его полностью. Её попка соприкоснулась с паховыми волосками. То, что Руслан снова оказался внутри Кати, не вызвало у неё никакого отторжения. Напротив, внутренняя наполненность воспринялась ей как очень правильная. Уместная.

Ей нравилось…

Да-да.

Нравилось легкая боль в области затылка, нравилось, что Руслан сзади, его тепло, словно покрывало укутывало плечи. И резкий диссонанс с раскачивающими толчками, проникновениями внутри неё. Всё это кружило голову, разрывая связь Кати с реальностью. Она проваливалась в некую черную дыру, предназначенную только для неё одной. Чтобы она расправила крылья и полетела.

Даже признание Коваля прошло мимо. Включился некий фильтрующий механизм, смазывающий страх Кати и перерабатывая его в оглушающие новые ощущения.

Руслан двигался на всю длину. Выходя, почти полностью освобождая её от себя, чтобы сразу же вернуться, заполняя до основания, растягивая внутренние мышцы, подгоняя под себя. Катя полностью расслабилась. Пусть, как ему нравится. Она подстроится. Если не загоняться, если не трястись от страха, то процесс может даже доставлять удовольствия.

Катя училась принадлежать мужчине. Именно принадлежать… Трепетно и нежно. Она позволяла себя любить, из-за наивности не понимая основ происходящего.

Зато всё понимал Коваль. Более чем. Он видел, как Катя откликается на его прикосновения, вроде бы даже ластиться. Сама же продолжала находиться от него в запредельных далях, до которых ему никак не добраться. И хотелось волосы сильнее накрутить, так, чтобы повизгивала от каждого его толчка. Но как же Катя была прекрасна с закрытыми глазами, с полуулыбкой на лице, с разрумянившимися щеками. С дерзко торчащими сосками, к которым он прикасался и прикасался…

Да, она позволяла, твою же мать!

Он сделал слишком резкий толчок, и Катя приглушенно застонала. Подалась назад, вцепившись рукой в его бедра, вонзая ноготки.

И всё. Яркая вспышка, за которой последовал ещё один стон Кати.

Девушка распахнула глаза, понимая, что Коваль кончает. Наполняет её не просто своим телом – семенем. Она чувствовала, как сотрясается его тело, как напрягается каждая мышца, как он торсом и грудью прижимается к её спине, едва не заваливая девушку вперед, и лишь из-за намотанных на кулак волос, она не падает.

Но вот Руслан не просто отпускает её, он легонько подталкивает её в спину. И она всё же падает. Но не успевает коснуться грудью подушки, как Руслан переворачивает её и широко разводит ноги, устремляя пылающий сталью взгляд на её лоно.

– Хочу видеть…

Катя не сразу поняла, что именно он имел в виду.

Поспать ей дали пару часов. По ощущениям именно так и было. Катя только закрыла глаза, а её уже переворачивали набок. Она спросонья даже сначала не поняла в чем дело.

Расслабилась последние дни…

В камере было всё иначе. Мгновенно просыпалась от каждого шороха, звука. Постоянно ждала какого-то подвоха. Не зря, по сути, ждала. Но это уже в прошлом. По крайней мере, пока.

Иллюзия свободы накладывала определенные слабости. Вроде бы и понимаешь, что всё временно, что многое да почти всё неустойчиво, зыбко, а как же хочется расслабиться! Лечь и уснуть, проснуться счастливым человеком без забот, без тревог.

Занятие сексом забрали у Кати много энергий, она бы проспала до утра, но Руслану оказалось мало. Его руки снова прошлись по её телу.

У Кати в голове пытался задребезжать колокольчик, мол, просыпайся, девочка, реагируй давай. Она – ни в какую. Ей было хорошо и тепло, и лишь потом, днями позже, она поймет, что хорошо и тепло ей было потому что она лежала на руке Руслана, а его тело прижималось к её со спины.

Катя сонно что-то пробормотала, интуитивно прячась в даруемом тепле и не реагируя так, как он неё ожидали.

Поэтому она немного не запомнила, как оказалась на столе.

В прямом смысле.

Лишь смутно осталось в сознании, что её подхватили и куда-то понесли.

– Руслан…

– Тихо-тихо, маленькая. Хочу тебя на столе. Твоя белая кожа и черное дерево… То ещё искушение.

Ей снился странный сон. Наверное, так. Потому что голос Коваля доносился сквозь пелену. И руки – сильные, с легкой шероховатостью касались её очень нежно. Трепетно. Поначалу. Потом жестче, требовательнее.

Катя не спешила открывать глаза. Не хотела. Ей было хорошо в легком забытье, и не имело значение, что с ней происходит.

До тех пор, пока ей не развели ноги и не ворвались в немного припухшее от других актов, лоно.

– Аааа, – выдохнула она, распахивая глаза, чтобы сразу же натолкнуться на темный взгляд Руслана.

Он, в этот предрассветный час, как никогда ранее походил на некое древнее божество, которому поклонялись язычники. Проносили жертву, замасливали гнев невинными девами. Свет, то ли от луны, то ли от пробуждающегося дня, Катя не разобрала да и не хотела, падал на часть лица, играя тенями, придавая чертам некую таинственность, дикость, жестокость, отчего бросало в дрожь и заставляло сердце биться быстрее. Широкие плечи, грудь, покрытая густой черной порослью, часть бедер, доступные её взгляду.

От вида Коваля слегка закружилась голова.

Даже хорошо, что она не видела полностью его лица.

Катя откинулась назад, вытянула руки за голову, наткнулась на что-то, случайно уронив. Из-за того, что Руслан продолжил двигаться в ней, издавая глухие стоны и наращивая темп, она быстро забыла о небольшом устроенным ею беспорядке.

Этим утром, или в продолжении ночи она потерялась в своем сне.

Пришла в себя от легкой боли, когда мужчина особо сильно и глубоко врезался в неё, издав рычание. Катя невольно распахнула глаза и подалась вперед. Вид кончающего в неё Руслана поразил её до глубины души. Лицо мужчины исказилось, на лбу и висках блестела испарина.

Неужели ему настолько хорошо? Чтобы вот так, до такого состояния?

Катя, наверное, никогда не поймет мужчин. Да и надо ли?

Руслан, продолжая находиться внутри неё, навис над ней и глухо осипшим голосом спросил:

– Ты как?

– Не знаю, – она улыбнулась и, поддавшись инстинкту, подняла руку и провела рукой по лицу мужчины. Оно оказалось влажным.

Стоило Кате прикоснуться к Руслану, как тот замер, напрягся.

Первым порывом Кати было оторвать руку, вернуть её себе, но она сдержалась. Если уж трогает, начала, доведет до конца. Не стушуется.

Её рука скользнула вниз к колючему подбородку. У генерала очень быстро появлялась щетина, оставившая на её нежной коже не один красный след.

– Было больно?

– Нет. Скорее сонно.

Мужчина хмыкнул и освободил её от себя. По внутренней стороне бедра потекла густая жидкость, и у Кати возникло странное ощущение пустоты. Когда Коваль был в ней и нависал над ней ей было комфортнее.

Или защищённее?

Она запуталась, но разбираться ранним утром в себе и в происходящем – пустое дело. Хотелось вернуться в кроватку и уснуть.

Снова с ним.

Катя аккуратно, стараясь больше ничего не уронить, приподнялась, села. Они находились в комнате, где она ранее не была. Темная мебель из дерева, кожаный диван, тяжелые не задернутые шторы.

Руслан отошел от Кати, направился к большому на вид старинному шкафу, открыл стеклянную дверь, достал бутылку и стакан. Сердце Кати остановилось.

Пить? Когда ещё и рассвета нет?

Сна, как и не было.

Не к добру…

Восприятие происходящего мгновенно менялась. Катя не знала, как общаться с мужчиной, что выпивал с утра. И на что он будет способен к обеду.

Даже вид полностью обнаженного Руслана отошёл на второй план, не смущал и не пугал её, как ранее.

Катя, не зная, что делать, обняла себя за плечи.

– Воробушек, ты когда-нибудь и себя погубишь своей откровенностью, и меня…, – он не договорил, оборвал себя на полуслове. Руслан продолжал стоять к ней спиной, но Катя видела, как он наливает спиртное в стакан и, не колеблясь, выпивает его.

Черт…

Надо уходить отсюда, возвращаться в спальню.

– Но, знаешь, продолжай говорить правду. Мне всё же она нравится.

Катя огляделась по сторонам, и чтобы уйти от щекотливой темы, как бы невзначай заметила:

– Я тебе тут устроила легкий беспорядок.

Глаза остановились на кожаной папке, что она смахнула ранее. Вернее, за снимок, выпавший из неё.

Катя, до конца не понимая, что делает, желая, как можно скорее вернуться к себе и уйти от серьезного разговора с Русланом, смызгнула со стола, нагнулась и подняла папку. Надо вернуть её на стол.

Катя не специально. Так получилось, что когда она поднимала её, зацепила и фото. Женского любопытства ещё никто не отменял, да и фото оказалось в её руке лицевой стороной.

Если бы Катя в ту секунду посмотрела на лицо Коваля, она бы сразу же сунула фото в папку и никогда ни за что не заострила на нём внимания. Даже не вспоминала, вычеркнув навсегда из головы.

Но девушка как раз всеми правдами и неправдами не желала смотреть на мужчину.

Поэтому и сделала акцент на фото.

На нем была запечатлена молодая девушка. Даже скорее девочка-подросток лет пятнадцати-шестнадцати. Красивая с изумительными пшеничными волосами, заплетенными в две косы и перекинутые через плечи. Она улыбалась, искренне, весело. Таким же счастливыми были её серые глаза.

Где-то внутри, в области груди обожгло. Зародившееся подозрение настолько ошарашило Катю, что она готова была поклясться, что обожгла пальцы о снимок.

Уже не осознавая что делает и какие последствия могут быть, Катя, продолжая удерживать снимок в руке, всё же обернулась в сторону Руслана. Тот с усмешкой, в которой притаилась сдерживаемая злость, смотрел на неё.

– Давай. Спроси.

Это был приказ.

– Девушка…красивая… и очень похожа на тебя…, – слова сами срывались с её губ.

– Да. Это моя дочь.

– Дочь, – она не уточняла, просто ставила галочку у себя в голове.

Коваль кивнул.

– Я не знала… Вернее, мне и не положено знать. Она…

– Она мертва, Воробушек. Её убили три года назад.

Жестокие слова ранили едва ли не наповал.

Катя даже пошатнулась, не замечая, как кровь прильнула к вискам и в них застучало.

– О, Господи… Руслан, прости… Прости меня, пожалуйста… Мне не стоило брать папку. Она упала, фото выпало. Такое горе… Но ты знаешь, кто её убил?

Она говорила сумбурно. Ей бы промолчать, закрыть рукой рот, и как-то уйти от разговора. Произнести дежурные фразы. И всё.

Катю же понесло не туда.

Предрассветные часы. Она обнаженная. Он почти утоливший свой сексуальный голод.

И ошарашивающая новость.

И не менее удушающей своей жестокой правдой ответ генерала Коваля, прозвучавший холодно и жестко:

– Я. Я убил свою единственную дочь.