Пустая
ПРОЛОГ
Оглушительная музыка пробирается даже через закрытые двери ВИП-комнаты на втором этаже, что немного нервирует, постоянно отвлекая от разговора и изучения бумаг. Но пока не мне ставить условия человеку, в котором я заинтересован, так же как и он во мне. Только вот Свиридов из кожи вон лезет, чтобы мне угодить, а я делаю вид, что думаю над его предложением. Никогда не показывайте свою заинтересованность в чем-либо. Как только вы это сделаете, игра пойдет не по вашим правилам.
— Ну что же, мне все ясно, но я все-таки передам документы своим юристам, — оставляю документы на столе, которые тут же забирает мой помощник и удаляется из комнаты. Дальше деловая встреча перерастает в ритуальные дружеские посиделки и обмен любезностями. Свиридов откидывается на спинку дивана, расстегивает пуговицу на явно тесном ему пиджаке, высвобождая наружу большой живот. Он тискает свою молоденькую спутницу, игриво шепчет ей на ушко какую-то чушь. Девушка, больше похожая на куклу, громко смеется, подливая ему виски. Мы ведем непринужденную беседу, где Свиридов продолжает ненавязчиво рекламировать мне свои возможности, намекая на то, что он надежный партнер и очень серьезно относится к данной отрасли. Я киваю головой, сдержанно улыбаюсь, понимая, что давно все для себя решил, и эта встреча всего лишь показательное выступление для Свиридова.
Моя сегодняшняя спутница Ирина откровенно скучает, вяло водит пальчиком по краю бокала. Она красива, но глупа. То, что надо для ненавязчивых встреч, и секса без обязательств. Делаю пару глотков виски со льдом, накрываю стройную ножку Ирины, слегка сжимая колено, намеренно вдыхаю запах ее приторно-сладких духов.
— Можешь спуститься вниз и потанцевать, — шепчу ей на ушко, поправляя белокурые волосы. — Еще полчаса и мы покинем это место. Иди, развлекись немного, купи себе пару коктейлей, — девушка заметно приободряется, улыбается мне белоснежной улыбкой.
— Спасибо, — шепчет мне в ответ, целуя в щеку, пачкая алой помадой. Ирина подхватывает маленькую сумочку и, виляя аппетитными бедрами, выходит из комнаты. Беру салфетку, стираю с лица красные следы, наливаю себе еще немного виски, продолжая нудный разговор с будущим партнером. Мне нужно поглотить его маленькую компанию, и пока приходится делать вид, что мы друзья, ведя с ним вот такие встречи «без галстуков».
Никогда не любил такие шумные, душные места. Возможно, я старею, и ничего не понимаю в таких развлечениях, но я бы предпочел обсудить все дела в офисе или в ресторане с живой классической музыкой, где обстановка располагает к беседе и расслаблению. Но Свиридов решил показать мне размах своих возможностей и настоял на встрече в своем клубе.
Тактично выдерживаю двадцать минут разговора ни о чем, и спешу попрощаться с партнером, обещая в ближайшее время назначить ему встречу уже у меня в офисе. Выхожу из душной комнаты, миную коридор и попадаю на ВИП-уровень, в полумраке которого расположены низкие столики и мягкие диваны. Посредине отдельная площадка для танцев и свой бар. Место для избранных и держателей золотых клубных карт. Интересно, Денис сейчас где-то в таком же месте тратит мои деньги? Расстегиваю пиджак, ослабляю душащий галстук, оглядываюсь по сторонам в поисках Ирины, и нигде ее не нахожу. Подхожу к бару, прошу налить мне холодной воды с лимоном и мятой, чтобы сбить жажду от алкоголя. Набираю своего водителя, прося быть готовыми к выезду. Отпиваю немного лимонно-мятной воды, звоню Ирине, но в ответ получаю лишь монотонные гудки, что в принципе и неудивительно, в этом дорогом притоне неслышно даже собственного голоса.
Оборачиваюсь, еще раз внимательно осматривая зал и посетителей клуба, выискиваю глазами серебряное платье своей спутницы. Смотрю на молодых девушек, танцующих на небольшой площадке для избранных детей, которые тратят деньги своих родителей, и усмехаюсь от того, что мне самому недавно пришло три сообщения о снятии денег с карты сына.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, что перестаю искать Ирину и смотрю на одну из расковано танцующих девушек. Она совсем молодая, лет двадцать, может немного больше, но выделяется из толпы яркой вспышкой. Никогда не был падок на молоденьких девочек, но от этой особы не мог отвести взгляда. Сам не понимал, что меня в ней привлекло, но чем дольше я на нее смотрел, тем жарче мне становилось. И я уже забываю обо всем и откровенно пожираю ее глазами.
На ней до неприличия короткое полупрозрачное черное кружевное платье, обтягивающее ее красивое идеальное тело. Туфли на высокой шпильке подчеркивают длинные ножки, затянутые в черный капрон. Отпиваю еще холодной воды, поскольку в горле пересыхает уже от того, что обладательница красивых ног виляет округлыми бедрами, грациозно выписывая ими восьмерки. Почти давлюсь водой от того, что девушка поворачивается ко мне, и я даже издалека вижу напряженные соски через тонкую ткань платья. Ее глаза закрыты, она полностью отдается танцу, не замечая ничего вокруг. Девушка трогает свое тело, чувственно, плавно ведет по нему руками. Играет с длинными каштановыми волосами, облизывает пухлые губы, слизывая с них бордовую помаду, и мне почему-то хочется узнать, какова ее помада на вкус. Хочу составить картину до конца и узнать, какого цвета ее глаза, которые она прячет под длинными ресницами. Практически срываю с себя галстук, не понимая, что со мной происходит. Давно я так не западал на женщину. А когда она считывает мои желания и открывает глаза, устремляя взгляд в мою сторону, меня словно током прошибает от ее темного, прожигающего меня взгляда. Несколько секунд она смотрит на меня, а потом опять прикрывает глаза, продолжая свой откровенный танец.
В своей жизни я видел много женщин. Красивых, милых, обаятельных. Привлекающих и отталкивающих. Открытых и загадочных. Но таких — никогда. Она нереальная, непонятная, словно неземная. Я даже не понимал, в чем ее привлекательность и притягательность. Она определенно сексуальна, до неприличия откровенна и даже, можно сказать, развратна. В ней нет ничего такого, чего бы я раньше не видел. Она выглядит ровно так же, как все гламурные куклы. Так, да не так! Она другая! Хочу ее до одури. Вот так просто, с первого взгляда, впервые хочу оттрахать незнакомую девушку прямо сейчас, чтобы избавится от этой навязчивости.
Нас разделяет десяток метров, а мне хочется присоединиться к ее танцу, который она танцует для меня. Мне хочется думать, что она танцует именно для меня. Я хочу знать, какая она на ощупь и на вкус. Хочу почувствовать ее запах и нежность кожи. Но самое главное, хочу знать каково это, находиться внутри нее.
Девушка останавливается, открывает глаза и смотрит прямо на меня. Брюнетка облизывает пухлые губы, будто испытывает ту же жажду, что и я. Хочется отвернуться и не поддаваться ее чарам, но меня словно приковали к ней. Мне плевать кто она, все равно как ее зовут, я просто дико ее хочу. Словно у меня год не было секса, а она — единственная женщина на Земле. Я даже дышать нормально не могу, когда вижу, как она водит по мне заинтересованным взглядом.
Девушка подходит к своему столику, почти залпом выпивает свой коктейль, что-то шепчет подружке, сидящей рядом с каким-то парнем, и идет вперед, в темный коридор из которого я недавно вышел. Я не понимаю, что делаю, но остановиться уже не в силах. Она скрывается в темном коридоре, а я иду за ней, буквально расталкивая попадающихся на моем пути людей. Она даже не обернулась, но я уверен, она меня ждет. Меня ведет непреодолимое желание завладеть этой сексуальной сучкой. Это даже не похоть, это какая-то жизненная необходимость немедленно утолить свою жажду.
Прохожу в коридор, замечаю, как брюнетка скрывается в самой крайней комнате. И я, черт побери, прав! Прежде чем скрыться за дверью, она оборачивается и удовлетворенно улыбается. Она намеренно вела меня сюда, зная, что я пойду за ней. Ускоряю шаг, быстро преодолевая несколько дверей, игнорируя вибрирующий телефон. Сейчас ничего не имеет значение, только ОНА.
Толкаю крайнюю дверь, прохожу в темную комнату, освещенную лишь одним тусклым светильником. Совершенно не обращаю внимания на стандартную обстановку, устремив взгляд на девушку, которая стоит ко мне спиной. Закрываюсь на замок, облокачиваюсь на дверь, замираю на мгновение, осматривая ее ровную спину, красивые длинные волосы и округлые бедра. Даже со спины я вижу, как она часто, неровно дышит. Похоже, я здесь не один схожу с ума. Это наше общее безумие.
Пара шагов и я возле нее. Девушка вздрагивает и резко оборачивается, будто только сейчас поняла, какую игру затеяла. Но меня уже не остановить. Я пришел сюда взять все, что она мне предлагала и даже больше. Определенно больше. Девушка на мгновение теряется, а потом словно переключается, хватает меня за галстук и резко притягивает к себе.
— Имя?! — спрашиваю ее, обхватывая тоненькое запястье, замечаю на нем темную вязь татуировки. Дергаю руку, отрывая от своего галстука, забираю власть в свои руки.
— Любое, — у нее даже голос сексуальный и возбуждающий, бархатный с легкой дрожью. — Называй меня как хочешь. А лучше давай сделаем это молча, — проговаривает она, дерзко смотря мне в глаза слегка поплывшим пьяным взглядом. И она права. Зачем мне слова и имена? Мне нужно только ее тело, которое лишает меня здравого смысла.
Толкаю ее вперед, прижимая к ближайшей стене, вдавливаясь в хрупкое полуголое тело. Обхватываю тонкую шею, немного сжимаю, смотря в глаза цвета благородного янтаря. Она обхватывает мою руку, впиваясь в нее острыми ноготками, но не отрывает их, намеренно причиняя боль, от которой простреливает в паху и член начинает болезненно пульсировать.
— Нет, кошка, — усмехаюсь у самых губ на грани поцелуя. — Даже не думай вырываться, ты сегодня моя, — перехожу на хриплый шепот, неожиданно для себя понимая, что эта девушка похожа на дикую, хищную кошку с янтарным взглядом и острыми коготками. В какой-то момент в ее глазах вспыхивает страх, но меня уже не остановить. Я набрасываюсь на ее пухлый рот, пожирая вкусные сладкие губы со вкусом вишневой помады. Ненавижу вишню. Но ягода на ее губах сводит меня с ума и напрочь отшибает мозги, заставляя действовать на примитивных инстинктах.
ГЛАВА 1
Моего психолога зовут Эльвира Эдуардовна. Женщине пятьдесят лет, но выглядит она лет на десять моложе. Она похожа на даму Викторианской эпохи. На ней длинное закрытое бежевое платье, волосы, уложенные в низкий пучок, из украшений небольшие сережки с переливающимся на солнце бриллиантом, и обручальное кольцо на белых длинных пальцах. Не хватает только шляпы с вуалью и белых перчаток, но у меня богатая фантазия, и я сама дорисовываю ее образ. Женщина что-то пишет в своем ежедневнике и терпеливо ждет, когда я начну рассказывать, что изменилось в моей жизни за прошедшую неделю. А я, как всегда, не спешу. За деньги, которые я ей плачу, могу позволить себе просто сидеть и рассматривать картины в пастельных тонах.
— У меня закончились таблетки, которые вы мне выписывали, — говорю я, смотря на очередные бледно-розовые цветы на стенах кабинета.
— Может, мы сначала поговорим? А то у меня возникает ощущение, что ты ходишь ко мне, лишь для того, чтобы я выписывала тебе таблетки, — женщина сдержанно улыбается, откладывает ежедневник и устремляет на меня внимательный взгляд.
— Окей, спрашивайте, — откидываюсь в мягком кресле, смотрю в белоснежный потолок.
— Ты знаешь правила, — да, я знаю ее методику: для начала я должна рассказать все, что хочу, или то, что меня беспокоит. Еще неделю назад я считала, что мне помогают эти задушевные беседы. А сейчас мне просто нужно, чтобы она выписала мне чертовы таблетки, без которых я не могу спать. Я просто хочу выспаться, а не чувствовать себя каждое утро овощем.
— Неделю назад я испытала свой первый настоящий оргазм, — говорю я, опускаю тяжелую голову на спинку кресла. Пауза. Тишина. Эльвира переваривает информацию или ждет, когда я продолжу.
— Ты все-таки ответила на ухаживания того парня? — эта женщина не только похожа на даму из девятнадцатого века, она еще и использует выражения, от которых мне становится смешно. И я не сдерживаюсь, громко усмехаюсь в потолок. «Ухаживания». Да, во внимании мужчин я не нуждаюсь. Но…
— Нет. Это произошло не с тем парнем, о котором я Вам рассказывала. Это произошло с совершенно незнакомым мне мужиком. Я даже имени его не знаю. Мы не познакомились, — Эльвира вновь анализирует, а я закрываю глаза, и память услужливо подкидывает кадры из ночи, о которой я хочу забыть. Я танцую. На подсознательном уровне чувствую на себе похотливый взгляд. Что не удивительно, я знаю, что привлекаю внимание мужиков. Скажу больше, я делаю это намеренно. Зачем? Хороший вопрос. Эльвира как-то поведала мне свою теорию по этому поводу. Но все это чушь. Мне просто нравится обламывать старых извращенцев, которые думают, что им все можно. Но если уж быть честной перед самой собой, то я сама не понимаю что творю и зачем совершаю те или иные поступки. Для этого я хожу в этот до тошноты милый кабинет. Я хочу, чтобы об этом мне рассказала Эльвира, а не требовала ответов от меня.
— Хорошо, давай начнем с начала. Где это произошло?
— В ночном клубе.
— Ты была там одна?
— Нет, в этот раз я ходила туда с Лерой и ее парнем. Я просто хотела потанцевать, развлечься и напиться, чтобы забыться, отключиться и, наконец, нормально поспать.
— Не переходи на другую тему. Значит, ты познакомилась с этим мужчиной в клубе?
— Нет, вы не следите за моим рассказом. Мы не знакомились.
— Но сексом занимались?
— Да.
— Расскажи подробнее, как это было? — подробности она хочет. Хорошо, будут ей подробности.
— Я танцевала, а он пожирал меня взглядом. Он был красив, но это иная красота. Мужская, холодная, и мне казалось, если прикоснусь к нему, то я не замерзну, а наоборот обожгусь. Казалось, он может спалить меня дотла, до пепла, который он рассеет на ветру. Я сделала вывод, что он слишком идеален. Строгий классический костюм, белая рубашка, до блеска начищенные туфли, в которых можно увидеть свое отражение, и даже небрежно расстегнутые верхние пуговицы брендовой рубашки являлись тщательно подобранным образом. Казалось, у таких мужиков ничего не происходит случайно, даже сексом они занимаются по расписанию. Понимаете, к чему я клоню?
— Понимаю, — сдержанно отвечает она. — Продолжай.
— Я танцевала, он смотрел на меня. И я вдруг поняла, что хочу его до безумия. Я возбуждалась только от одного его взгляда. Все как в тумане. Я понимала, что это ненормально, но ничего не могла с собой поделать. Скажу вам больше, инициатором секса была я. Все, чего я боялась эти годы, все, от чего бежала, вернулось. Но по-другому. В этот раз я до безумия его хотела. Просто потому что он смотрел на меня не как все похотливые мужики. Сейчас мне противно и тошнит от этих воспоминаний. А в тот вечер мне было нереально хорошо. Я сама завела его в приватную комнату и предложила себя.
— Сколько ему было лет? — настороженно спрашивает она, потому что уже понимает, о чем я говорю.
— Не знаю, лет сорок, может немного больше.
— Понятно. Я, конечно, не одобряю спонтанные связи и такой секс. Но у тебя особенный случай, — заявляет она. — Учитывая то, что ты несколько лет никого к себе не подпускала… Почему именно он?
— Вы серьезно спрашиваете почему? Вы не знаете ответ на этот вопрос? Может потому что он годится мне в отцы? — иронично заявляю я, резко поднимаю голову и смотрю в невозмутимые глаза своего психолога. Все она понимает, но хочет слышать мои ответы, поковыряться в пустой душе, где уже и так все вывернуто наизнанку.
— Я понимаю, что твое прошлое определило твое сексуальное поведение. Я спросила, почему именно этот мужчина, а не кто-то другой. Почему ты решила заняться сексом именно с ним? — спрашивает она, слегка выгибая тонкие брови.
— Я не знаю, не знаю. Вы здесь психолог, и я пришла за ответами к Вам! — раздраженно выдаю я, вновь опуская голову на спинку кресла. — Он смотрел на меня по-особенному, не так как все. Вы прекрасно знаете, в чем моя проблема. Так вот, когда он смотрел на меня… нет, он просто имел меня глазами, я впервые возбудилась, настолько, что мне стало страшно. Я сама увела его в комнату, я предложила ему себя, повела себя как шлюха. И знаете, что самое отвратительное?
— Что? То, что тебе понравилось и ты впервые получила удовольствие с мужчиной?
— Самое отвратительное, что он трахал меня не щадя. Грубо, грязно и жестко. А я скулила под ним как дикая голодная самка. И мне понравилось. Очень понравилось. Меня не заводят мои ровесники, меня не привлекают мужчины немного постарше. Я захотела мужика, годящегося мне в отцы!
— Я все понимаю. Не надо повышать тон. Вдохни глубоко и медленно выдохни, — и я дышу, вдыхаю и выдыхаю, но легче не становится.
— Я веду к тому, — спокойно продолжает она. — Что и раньше многие мужчины на тебя обращали внимание. И они тоже были намного старше. Ты умеешь привлекать внимание мужского пола. Но ни один из них тебя не привлекал, а этот мужчина смог разбудить в тебе желание. Может, все дело именно в этом мужчине? Знаешь, многим женщинам нравятся мужчины постарше.
— Не в моем случае. Я просто ненормальная! Вы не понимаете… — все-таки срываюсь на крик, ни черта она не понимает. — Как Вы правильно заметили, он оставил отпечаток на моем сексуальном поведении, сильно и грязно наследил в моей душе! И даже когда эта мразь горит в аду, он не дает мне покоя! — соскакиваю с кресла, хватаю сумку, хочу немедленно покинуть душащий меня кабинет, но останавливаюсь, поскольку мне нужны чертовы таблетки, без которых я не могу нормально спать.
— Просто выпишите мне таблетки, — уже спокойнее прошу я.
— Я выпишу, но это будет последняя упаковка, — заявляет Эльвира. — Я выписывала их на крайний случай, но, похоже, ты к ним пристрастилась. Мы должны решить эту проблему, а не усугублять ее.
— Хорошо, я буду пить их только в крайнем случае, — говорю я, когда Эльвира все же выписывает чертов рецепт.
— Жду тебя на следующей неделе, — учтиво улыбаясь, говорит она, протягивая мне бумажку.
— Конечно, — так же с притворной улыбкой произношу я, покидая кабинет. Наши сеансы закончены. Случай в клубе показал, что никакая Эльвира мне не поможет. Она и раньше нужна была мне только из-за таблеток, а сейчас нет никакого смысла посещать психолога. Моя пустота неизлечима.
Выхожу на улицу, вдыхаю теплый летний воздух с запахом сирени и свежей травы. Сажусь в машину, включаю оглушительно громкую музыку, прикуриваю сигарету и трогаюсь с места. В течении получаса просто катаюсь по кругу, слушая громкий рок, пытаюсь заглушить собственные мысли и воспоминания.
Заезжаю в аптеку, покупаю снотворное. Останавливаюсь возле своего подъезда, глушу мотор, открываю окна, впуская свежий воздух. Взъерошиваю волосы, откидываюсь на спинку, закрываю глаза и вновь думаю о мужике, который отымел меня в клубе. Вспоминаю детали нашего секса, впуская в себя каждую подробность в мучительном желании повторить то же самое еще раз. Не страшно сойти с ума, когда ты уже сумасшедшая.
И я, словно мазохистка, вспоминаю его руки на моем теле, его губы, пожирающие мои. Он целует меня, кусая губы, причиняя легкую боль, от которой мне до дикости хорошо. Он сжимает мое тело, задирает платье, грубо раздвигает ноги, и без церемоний врывается мне в трусики. Накрывает мокрую плоть, и я вою ему в губы. Я кончила почти сразу, от нескольких нажатий на клитор и жадных поцелуев, потому что завелась еще в танце. Я почти плакала от того, что это был мой первый невероятно острый оргазм от мужских прикосновений. Мужчина довольно ухмыльнулся и назвал меня похотливой кошкой. А я прогибаюсь, хочу большего, хочу еще. Мне мало. Моему безумию ничтожно мало. Раз уж я решилась на секс, то должна получить все сполна, потому что знала, что на утро меня будет тошнить от отвращения к себе.
Его глаза темнеют. Он срывает с моих плеч платье, оголяя грудь, вынуждая болезненно ныть соски только от его взгляда. Каждая его мышца каменеет под моими руками. Он прищуривает глаза, сжимает челюсть, дышит глубоко почти со свистом и мучает меня голодным пожирающим взглядом. В голове мелькает мысль, что нужно его попросить меня взять, что он именно этого и ждет. Ведь мой персональный монстр учил меня именно так. Я даже открываю рот, но потом прикусываю губы, не желая его просить. Не желая вновь опускаться на дно. Но этого мужика не надо просить, он берет все сам.
Я закрываю глаза и уплываю куда-то далеко, чувствуя, как он ласкает мою грудь и на контрасте больно сжимает мои бедра, оставляя на них синяки. Но это другая боль, не мучительная, как из прошлого, она сладкая и желанная. Я даже не знала, что так бывает. Это круче, чем алкоголь и сигареты, это нереальный кайф, на который можно подсесть, получив только одну дозу. Тело бьется в агонии, извивается и поддается его губам. А потом мы срываемся в бездну, и он дарит мне еще два оргазма, гораздо ярче и острее, чем первый. Я не жалею только о том, что поняла, что секс может быть другим, не таким грязным, противным и мучительным. А сладким, желанным и безумным.
Прихожу в себя от того, что обугленный фильтр сигареты начинает жечь пальцы. Выкидываю окурок в окно, подхватываю сумку, выхожу из машины, щелкаю сигнализацией и иду домой. Подхожу к подъезду, останавливаюсь на крыльце, для того чтобы показать средний палец парням, свистящим мне в след. Отвечаю на звонок, заходя в подъезд.
— Да, — поднимаюсь по лестнице, потому что живу на втором этаже.
— Вита, привет, — слышу голос парня, которого Эльвира назвала моим ухажером.
— Привет. Ты по делу или просто поболтать?
— По делу поболтать, — усмехается он. Слышу его голос и никак не могу понять, что мое больное тело в нем не устраивает. Он молод, красив, с хорошим чувством юмора, не беден, но и не заносчив, как многие представители богатеньких родителей. Учится, профессионально занимается хоккеем, грезит спортивной карьерой. Всегда смотрит на меня влюбленными глазами, буквально тая от моего скупого внимания. Я должна смотреть на него и сходить с ума от его красивого, молодого подтянутого тела. А я отвратительно теку от незнакомого мужика, годящегося мне в отцы.
— Помнишь, ты говорила, что ищешь работу на лето?
— Помню. Есть предложения? — не то чтобы я нуждалась в деньгах. Мой персональный демон оставил мне достаточные отступные на безбедную жизнь, я просто не хочу сидеть дома во время каникул. Мне нужно чем-то заниматься, чтобы мое безумие не вырывалось наружу. Мне достаточно ночей.
— Да, предлагаю махнуть в Майями. На месяц — полтора, а потом в Мельбурн, я познакомлю тебя со своей мамой.
— Вынуждена отказаться от твоего предложения. У тебя все?
— Любая другая визжала бы от моего предложения.
— Так в чем проблема? Пригласи любую другую, — усмехаюсь я. — Да, я знаю, я стерва. Это все твои предложения? — открываю входную дверь, прохожу в прихожую, скидываю туфли, кидаю сумку на тумбу.
— Нет, но я не мог не попытаться, — немного обиженно выдает он. — В общем, секретарша моего отца ушла в декрет, — его настроение тут же меняется, и он начинает смеяться. — И моему отцу требуется новый секретарь.
— Как часто секретарши твоего отца уходят в декрет? — усмехаюсь я, разделяя его веселье.
— Не знаю, надеюсь не часто. Мой отец немного требовательный, но справедливый и зарплата достойная.
— Я не против, но как-то не хочется быть красивой куклой в приемной и носить кофе посетителям, — иду на кухню, достаю из холодильника бутылочку холодной воды, выпиваю ее почти до дна.
— Нет, мой отец разделяет понятия секретаря и девушки на побегушках. Для этого у него есть пара кукол, одна на входе в компанию, вторая, как ты заметила, разносит кофе и виляет бедрами, отвлекая важных партнеров.
— Интересно, — отвечаю, снимая с себя легкую тунику, кидаю ее на стул, заглядываю в холодильник, морщусь, смотря на мамины диетические продукты.
— С чего ты взял, что он меня возьмет, если у него все так серьезно? — достаю свой питьевой йогурт, ставлю его на стол, снимаю с себя обтягивающие джинсы, оставаясь в трусиках и бюстгальтере.
— Ну, у тебя есть влиятельная протекция. Слушай, у моего отца очень хороший юр. отдел, ты не глупая девушка, если хорошо себя покажешь, сможешь перевестись туда, а это очень хорошая практика, характеристика и рекомендации.
— Я смотрю, у тебя все продуманно, — беру йогурт и иду в гостиную, замечая на лоджии Оксану.
— Да, но я бы предпочел махнуть с тобой в Майями.
— Я не летаю в Майями за чужой счет, — парень ничего не отвечает, несколько секунд разочарованно молчит, театрально вдыхает и переводит тему.
— Тогда я жду тебя завтра утром в компании отца?
— Хорошо, уговорил. Воспользуюсь влиятельной протекцией, — соглашаюсь я, понимая, что это действительно хорошая возможность.
— Договорились, тогда вечером ровно в восемь, я приглашаю тебя в кино, где сообщу адрес и время собеседования, — смеюсь в голос, понимая, что парень приглашает меня на очередное свидание. Для меня это просто отвлечение, приятное времяпровождение, а для него надежда на нечто большее. И я хотела дать ему эту надежду. Я пыталась, пока не встретила мужика, которому отдалась в сумасшедшем порыве.
— Так не честно. Сегодня я хотела выспаться.
— Я надолго не задержу. Подари мне пару часов, я соскучился, — его голос становится мягким, тягучим.
— Хорошо. Уговорил. Жду тебя в восемь, — соглашаюсь я. Мне нужно попытаться еще раз. Мне нужно стать нормальной. Скидываю звонок, открываю йогурт, отпиваю немного, смотря как мать, хитро улыбаясь, проходит в гостиную, садится в кресло рядом со мной.
— Ну и кто это был? Тот милый мальчик? — моей матери сорок один год, она пытается молодиться, следя за модными новинками, посещая новомодные тренировки, и борется с морщинами в надежде вновь удачно выйти замуж, ищет себе очередной денежный мешок. Профессия у нее такая — удачно выйти замуж.
— Не лезь не в свое дело, Оксана, — я уже давно не называю ее мамой, все это осталось в далеком детстве.
— Раньше ты меня любила и все мне рассказывала, — обиженно надувая губы, говорит она. И это так смешно, когда женщина с четвертым размером силиконовой груди ведет себя как невинная глупая девочка. Но это ее фишка, этим она и заманивает своих мужиков.
— Что же ты меня не слушала? Я была глупой девочкой, которая еще верила, что мама ее защитит от всех невзгод. Но я выросла и поняла, что в нашей жизни каждый сам за себя.
— Ты опять за свое? А, между прочим, все, что это у тебя сейчас есть, досталось тебе благодаря мне.
— Поверь мне, ты здесь совершенно ни при чем. Давай, продолжай, ищи себе очередного спонсора. И не лезь в мою жизнь! — срываюсь, кричу на нее, начиная злиться.
— Не смей так со мной разговаривать! — кричит мне в ответ, поправляя свою идеальную прическу.
— Да пошла ты! — поднимаюсь с места ухожу, в свою комнату, не понимая, почему я до сих пор жалею ее и живу с ней в одной квартире. Ведь она в свое время не пожалела меня. Иду в прихожую, достаю из своей сумки таблетки, выпиваю две, желая поскорее погрузиться в так необходимый мне сон, иначе моя голова разорвется на куски.
Вдыхаю запах свежего ароматного кофе, беру чашку в руки и откидываюсь в рабочем кресле, лениво осматривая бумаги по делу Свиридова. Вот и все, клетка захлопнулась, вчера вечером он с довольным видом подписал банкротство своей компании. Это было просто. Взрослые мужики порой как дети ведутся на дорогую, красивую обертку. Осталась поставить пару подписей и можно забыть о его существовании, он мне больше не нужен.
Поднимаюсь с кресла, снимаю пиджак, закатываю рукава рубашки, расстегиваю пару верхних пуговиц, смотрю в панорамное окно на утренний мегаполис, на плывущие серые тучи июньского неба, и хочется все бросить к чертям. Улететь куда-нибудь далеко, чем дальше от этой суеты, тем лучше. Кажется, в моей жизни уже все было. Я состоялся как человек, отец. Построил карьеру, повидал мир. Любовь тоже была. Хотя с возрастом я все больше убеждаюсь, что любовь — понятие относительное. Увлечение, страсть, желание… часто все эти чувства называют любовью. По-настоящему можно любить родителей, детей, а все остальное — временно. В молодости все воспринимается остро, раз и навсегда. Но со временем любовь перерастает в нечто иное, а потом и вовсе исчезает. Остаются лишь приятные воспоминания, которые со временем затмевают другие.
Нет, я полностью удовлетворен своей жизнью. Наверное, мне просто нужен отпуск, небольшой отдых вдали от каждодневной суеты, от гонки за власть и преимущество. Странно, раньше, лет десять назад, я не понимал, что такое моральное истощение, считал это выдумкой бездельников. А сейчас я действительно морально устал, мне нужен либо отдых, либо встряска. А может выбрать экстремальный отдых? Забраться на Эверест или заняться рафтингом.
От моих размышлений меня отвлекает открывающаяся дверь кабинета. Без предупреждения от секретаря ко мне посмеет ворваться только Денис или Ирина. Оборачиваюсь и вижу, как сын проходит в кабинет, устраивается за моим рабочим столом. Десять лет назад он так же садился за мой стол, нажимал кнопки на селекторе, переворачивал все мои бумаги и играл в начальника. Смотрю на него и, кажется, ничего не поменялось. Ему двадцать, но он так же сидит в моем кресле, деловито просматривает бумаги, пробует мой кофе, морщится от того, что он без сахара, нажимает на селектор и просит принести ему латте. Дети всегда остаются детьми. Я горжусь своим сыном. Горжусь тем, что он не живет по правилам золотой молодежи. Денис учится сам, своим умом, без финансовых вмешательств. Профессионально занимается спортом, грезя стать успешным хоккеистом. Я не вмешиваюсь, не настаиваю и не вынуждаю принимать мое дело. Я еще не настолько стар, чтобы задумываться о передаче наследства, здесь я еще сам разберусь. А мой сын должен делать и стремиться к тому, чего хочет сам. Совершать ошибки и учиться жить в реальном мире. А я как отец должен поддерживать все его начинания и стремления.
— В общем, я нашел тебе отличного секретаря, — заявляет Денис, как только я сажусь в противоположное кресло для посетителей.
— Очень интересно. Я уже вторую неделю не могу подобрать себе девушку с достаточным опытом и расторопностью, а ты нашел мне секретаря, — усмехаюсь я.
— Я серьезно, — выдает он, поправляя длинную челку.
— Я тоже. У нее есть опыт работы? Рекомендации и прочее?
— Нет. Но она учится в моем университете на юридическом, и не думаю, что перебирать твои бумажки, просматривать почту и отвечать на звонки — очень сложная работа.
— Ну да, еще мне здесь малолетки не хватало.
— Она старше меня на два года. Учится на последнем курсе, а дальше хочет идти в аспирантуру.
— Да хоть в магистры. Что у тебя с этой девушкой?
— С чего ты взял, что у меня с ней что-то есть, — отвечает сын, а у самого глаза загораются. Я молча приподнимаю брови, считывая с лица Дениса очередную влюбленность.
— Ну, да, да, я влюбился, — признается он. — Но это не значит, что она не ответственна. Она умнее твоей Ирины, Карины ну или кто сейчас у нас мамочка?
— Ну кто бы сомневался. Как зовут то хоть нашу очередную любовь? — иногда я даже завидую сыну, он может влюбляться и каждый раз это все настоящее раз и навсегда.
— Почему, очередную? Все, что было до нее, это так… А она… — мечтательно выдает он и усмехается. — Она очень не простая. Иногда я вообще ее не понимаю, но есть в ней что-то такое… Черт, я даже не могу сказать что и почему меня к ней тянет.
— Обещаешь девушкам работу через постель? — говорю я и понимаю, что шутка не удалась. Денис напрягается, смотрит на меня волчьим взглядом, хотя раньше спокойно обсуждал со мной свои сексуальные похождения.
— Причем здесь это? Ты еще даже не поговорил с ней, не посмотрел, как она работает, а уже делаешь выводы.
— Ого, как в этот раз все серьезно, — облокачиваюсь на стол, смотрю на сына, и понимаю, что в этот раз действительно все не просто так. Я чувствую его на расстоянии, мне давно не нужно слов, я все считываю по его лицу.
— Она старше тебя на два года?
— Да, разве это имеет значение? — черт, я давно осознаю, что мой сын — взрослый сильный мужик. Но вот только в такие моменты понимаю, как быстро растут дети. Он родился, когда мне было двадцать два. Я тогда, естественно, не планировал становиться отцом. У меня ветер в голове гулял. Но Галина забеременела. Каким же я был идиотом. Я предлагал своей девушке аборт, поскольку был в полной растерянности. А теперь благодарю Бога, что моя бывшая жена категорично отказалась избавляться от ребенка и подарила мне прекрасного сына, в котором я вижу смысл своей жизни.
— Нет, не имеет. Только не забывай предохраняться. Я как-то еще не планировал в сорок два года становиться дедом.
— Ну, кто у тебя будет спрашивать, чего ты планировал, а чего нет, — смеется этот гад.
— Хорошо, ну и как зовут нашу любовь?
— У нее прекрасное необычное имя. Ее зовут Виталина. Вита.
— Действительно красивое.
— А вот, кстати, и она, — говорит Денис и одновременно что-то пишет в телефоне. — Позвони охране, прикажи ее пропустить и проводить в кабинет.
— То есть, ты пообещал девушке работу, назначил встречу, даже не посоветовавшись со мной? — встаю с кресла, жестом руки указываю сыну подняться с моего места, сажусь за стол и звоню охране.
— Получается так, — Денис усмехается, садится рядом со мной, поправляя длинную челку, и нагло смотрит мне в глаза.
— Хорошо, я поговорю с ней, и если она окажется так умна, как ты рассказал, я возьму ее на испытательный срок. Но если вдруг что-то пойдет не так, без обид. Ты же знаешь, я не совмещаю работу и личные или родственные отношения. Это не в моих правилах.
— Хорошо. Но я думаю, она тебя не разочарует.
— Посмотрим, — усмехаюсь я, откидываюсь в кресле, в ожидании молодой особы, которая покорила моего сына.
Я всегда умел держать себя в руках и не показывать своих эмоций, какая бы буря не бушевала внутри. В моей жизни вообще было мало ситуаций, которые вынуждали меня потерять контроль. А сейчас мне кажется, я непроизвольно нервно дергаюсь. Дверь моего кабинета распахивается и на пороге появляется Кошка. Девушка из клуба. Та, которую я безумно трахал и смотрел, как закатываются глаза цвета благородного янтаря.
Девушка на мгновение застывает в дверях, Денис спешит к ней, что-то говорит, провожая к креслу, а я ни хрена не слышу. Смотрю на туфли на высокой шпильке, на ноги, затянутые в черный капрон. На узкую темно-синюю юбку и черную шелковую блузку. Ее волосы собраны в высокий хвост, и макияж не такой яркий, менее вызывающий. Сегодня девушка совсем другая. Но это ОНА. Кошка со вкусом вишневой помады, которую я ненавижу, и понимаю, что сейчас на ее губах та же самая помада.
Сын довольно улыбается, представляет мне свою девушку, что-то говорит, а в моей голове мелькают кадры из ночи недельной давности.
«Схожу с ума от возбуждения. Медленно веду пульсирующим членом по мокрым складочкам. Дразню девушку, которая уже подарила мне один оргазм. Кончила от нескольких прикосновений к клитору. Так, сука, не бывает! Это нереально, невозможно, но девушка доказывает мне обратное. Она создана для секса, она сама похоть и желание. Дикая хищная кошка, которую трясет от каждого моего прикосновения. Никогда не видел настолько чувствительной девушки. В ее поведении нет ни грамма фальши, она живая, настоящая, что я готов заключить сделку с дьяволом лишь за еще один ее оргазм. Облизываю собственные пальцы, которые только что были в ней и целую девушку, передавая терпкий вкус ее удовольствия. Меня трясет от ее нереально красивого стона, и я срываюсь не в силах, больше терпеть. Вхожу в нее так глубоко, что начинает темнеть в глазах. Она настолько тугая, тесная, словно девственница. И если бы не ее раскованное поведение и откровенный наряд, я бы подумал, что являюсь ее вторым мужчиной. Медленно начинаю движение, двигаюсь в ней, смотрю, как она облизывает пухлые губы, будя во мне фантазии о том, что я могу сделать с этим вкусным ротиком. Мои демоны срываются с цепи, и я начинаю грубо ее трахать, закидывая стройные ножки в черных чулках себе на плечи, до одурения, на полной скорости доводя нас обоих до экстаза. В какой-то агонии впиваюсь в ее вишневые губы, поглощая ее крики наслаждения».
Меня начинает выворачивать наизнанку. Тошнить от самого себя и от этой сучки, улыбающейся моему сыну, который тоже знает, как она кончает, и какого вкуса ее помада…
ГЛАВА 2
Вам когда-нибудь снился сон, где Вы медленно падаете в бездонную пропасть? Летите, летите и когда, наконец, долетаете до дна, то подскакиваете на кровати и резко просыпаетесь, словно от удара током? Сейчас, стоя посредине большого кабинета отца Дениса, я чувствую то же самое. Парень что-то говорит, представляет мне своего отца, а я мысленно лечу в эту самую пропасть и вздрагиваю, когда темные, почти черные глаза, впиваются в меня, сверкая холодной надменностью. Я отвожу взгляд, смотрю на Дениса, улыбаюсь ему, киваю в ответ, хотя с трудом разбираю слова. Испытываю огромное желание просто развернуться и бежать из этого кабинета и огромного здания корпорации. На мгновение прикрываю глаза, отказываясь верить в происходящее. Как могло так случиться? Денис — сын мужика, с которым я занималась сексом неделю назад. Ровно неделю. Как символично, смешно, и противно от себя.
— И зовут моего грозного отца — Александр Владимирович. Не обращай внимания, он только с виду такой грозный и неприступный, на самом деле это не так, — как всегда, с веселой ухмылкой произносит Денис, даже не подозревая, что его отец знает меня гораздо ближе, чем он. — В детстве он рассказывал мне сказки и пел колыбельные, — смеется парень, только вот мне не смешно. Мне холодно от черного презирающего меня взгляда его отца. В этих пронзительных глазах я читаю четкое представление о себе. Я не знаю, что Денис поведал о наших отношениях, но Александр явно думает, что я шлюха, обманывающая его сына.
— А это — та самая Виталина, — Денис, как всегда, тянет мое имя, берет за руку и ведет к большому удобному креслу, предлагая мне сесть. — Я обещаю, ты не пожалеешь, что взял ее на работу.
— Я еще не предлагал твоей девушке работу, — резко заявляет Александр, переводя холодный взгляд на сына. Хочется крикнуть, что я не его девушка. Мы только друзья, я не переходила с Денисом грань между дружбой и отношениями. Хотя очень этого хотела. Но не смогла… Пыталась и заставляла себя. Но, кроме невинных объятий и нежных прикосновений Дена, между нами ничего не было. Вдруг резко захотелось оправдаться, но я подавляю этот непонятный порыв. Глубоко вдыхаю, выпрямляюсь и посылаю Александру дерзкий взгляд. Понятно, что он не возьмет меня на работу, а даже если и возьмет, то я здесь не останусь. Может я и ненормальная, но совесть у меня есть. Я просто не смогу работать рядом с этим мужиком, зная, что он — отец Дениса, парня, который в меня влюблен.
— Ну давай, — продолжает Ден. — Проводи свое собеседование. А лучше сразу посмотри, как Вита работает, — Денис, наверное, сам не замечает, но когда он произносит мое имя — всегда смотрит на меня. Раньше меня это забавляло, а сейчас я хочу, чтобы он этого не делал.
— Я проведу собеседование и обязательно посмотрю, на что способна эта девушка, — довольно двусмысленно произносит мужчина, или мне так кажется, потому что с виду он вполне спокоен, можно даже сказать, расслаблен. Дедушка Фрейд как-то сказал — чем безупречней человек снаружи, тем больше демонов у него внутри, — интересно, сколько демонов внутри этого мужика? Видимо, очень много, потому что снаружи он до тошноты совершенен. И только темнеющий взгляд выдает его презрение ко мне. — Мы разберемся без тебя. Думаю Виталина, не нуждается в адвокатах, — он впервые произносит мое имя, а у меня от его голоса вновь по всему телу проходят мурашки. Это даже не дрожь, это тонкие невидимые иглы, которые впиваются мне под кожу. — А тебе пора на тренировку, — его голос спокоен, но очень убедителен. Денис усмехается, но поднимается с кресла, наклоняется ко мне и целует в щеку.
— Не обращай внимания на его строгий вид. Он тебя возьмет, — шепчет он мне. — Позвони мне, когда освободишься. Удачного рабочего дня, Александр Владимирович, — кидает отцу, еще раз ободряюще мне улыбается и покидает кабинет. Дверь закрывается и в помещении воцаряется звенящая тишина. Сегодня я абсолютно трезвая, но чувства, от которых кружилась голова, вновь возвращаются. Он не пожирает меня взглядом, как делал это в клубе, в его взгляде нет секса и похоти. Александр просто осматривает меня с ног до головы, с отвратительным презрением и злобой, которая отражается лишь в его взгляде. И мне вдруг больше не хочется оправдываться перед ним и все объяснять. Хочет считать себя всесильным могущественным ублюдком, который видит людей насквозь — пусть считает. Таких мужиков не переубедить в их неправоте. Им наплевать на мнение и чувства других, они слышат только себя, считая свое мнение непоколебимым.
Так же нагло, закидываю ногу на ногу, откидываюсь в кресле, осматривая Александра. Властен. Считает себя царем и богом этой корпорации, смотря на таких как я, свысока. Интересно сколько молоденьких сотрудниц он трахнул на столе, за которым сидит? Такой же извращенец, как все мужики в его возрасте. Перекидываю ноги, меняю позу, и замечаю, как его взгляд скользит по моим бедрам, прикрытым короткой юбкой.
— Как давно ты с моим сыном? — спрашивает он, возвращая взгляд к моему лицу.
— Это имеет значение? — спрашиваю я, стараясь говорить так же холодно, как и он.
— Имеет. Отвечай на мои вопросы, — тон не повышает, власть чувствуется в голосе, во взгляде.
— А что, собеседование уже началось, Александр Владимирович? — выгибая брови, спрашиваю я.
— Не язви. Как давно ты встречаешься с моим сыном? — так ревностно спрашивает он, будто я пытаюсь отобрать у него Дениса.
— Полгода, — заявляю я, что, действительно, правда. Прошло полгода с момента нашего знакомства. Но Александра не устраивает мой ответ, он сжимает челюсть, и подается вперед, сверля в меня взглядом, который обещает мне ад на земле, только вот он не знает, что в своем собственном аду я уже была и мне не страшно.
— Я хочу, чтобы ты с ним рассталась, — четко проговаривает он. А я издевательски усмехаюсь. — Сегодня. Иначе он узнает, что ты дешевая шлюха, — бьет словами. Оскорбляет. Но мне не больно. Мне смешно.
— Ты, кстати, не заплатил, — парирую я, понимая, что мне нравится злить мужика, который не выходил у меня из головы уже неделю.
— Сколько? — спрашивает он, открывает выдвижной ящик, достает оттуда несколько крупных купюр, кидает их на стол.
— Дешево же ты меня оценил. Я думала, тебе понравилось, — морщусь, смотря на деньги и правда начинаю чувствовать себя дешевой шлюхой. Александр посылает мне наигранную полуулыбку, достает еще несколько купюр.
— Стандартная цена для девушки легкого поведения, но я накинул еще, это чаевые, — с издевкой произносит он. — Мне понравилось.
— Да пошел ты, старый извращенец! — кидаю ему, поднимаясь с места. Одергиваю юбку, подхватываю сумочку, делаю пару шагов в сторону выхода.
— Села на место! — впервые повышая голос, произносит он. Даже не думаю останавливаться, спешу к двери, потому что внутри зарождается буря протеста. Он ничего про меня не знает, но уже сделал свои выводы. Кидается деньгами, пытаясь меня купить и унизить. Не успеваю дойти до двери, как раздается характерный щелчок. Дергаю ручку, понимая, что дверь автоматически закрылась. Ну конечно, в этом здании все напичкано электроникой.
— Открой дверь и выпусти меня! — требую я.
— Я сказал, сядь на место. Мы не договорили! Уйдешь, когда я скажу, — говорит он, но я не собираюсь выполнять его приказы. Дергаю запертую дверь еще раз, и меня начинает трясти. На мгновение прихожу в ужас от понимания, что заперта в одной комнате с мужчиной. Вдыхаю, медленно выдыхаю, пытаюсь прекратить переносить прошлое в настоящее, как советовала Эльвира. Я уже не маленькая, загнанная в угол девочка, да и он не мой монстр. Разворачиваюсь, облокачиваюсь на дверь, смотрю, как мужчина поднимается с места и идет на меня. И каждая клетка моего тела начинает гореть от накатывающего возбуждения. Потому что в голове мелькают кадры из ночи в клубе, когда он точно так же шел на меня, а потом прижимал к стене. Что это? Очередная грань моего сумасшествия? Мой монстр привил мне это ненормальное влечение? Я возбуждаюсь от таких вот мужиков? Противно от самой себя, но тело не слушается, реагируя на Александра. Он встает вплотную ко мне, хватает за шею, но не сжимает ее. Просто фиксирует мой взгляд, который я и не отводила. Жадно дышит мне в лицо, а я рассматриваю его, замечая маленькие, едва заметные морщинки в уголках глаз, волевой, гладко выбритый подбородок, плотно сжатые губы и схожу с ума от этой близости.
— Не зли меня, кошка, — тихо, почти шепотом говорит он. Чувствую давление его тела, и ноги подкашиваются. Меня уносит от этого мужика. Тело горит и болезненно ноет низ живота. Он только что называл меня шлюхой, и я оправдываю его слова. Невольно закрываю глаза, не выдерживая его взгляда.
— Ты оставишь моего сына в покое. Мне плевать, как ты это сделаешь, но он должен забыть про тебя. Ясно? — последнее слово он произносит настолько близко, что я вздрагиваю.
— Не то что? — спрашиваю я, стараясь выдержать его взгляд. — Расскажешь Денису, что трахал его девушку? — облизываю пересохшие губы, замечая как он следит за моим жестом.
— Сука! — почти рычит, а сам смотрит на мои губы, и усиливает хватку на шее. — Чего ты хочешь? Сколько тебе надо денег?
— Мне не нужны твои деньги. Я не нуждаюсь, — с усмешкой проговариваю я. — Тебе не приходило в голову, что не все в нашей жизни решается с помощью денег?
— Тогда чего ты хочешь? Работу? Хорошо, я возьму тебя на работу, но ты должна прекратить отношения с моим сыном, — какой заботливый отец. На все готов, чтобы его сыночек не встречался с такой, как я. Хотя он вообще не знает, какая я.
— Хорошо, договорились, — соглашаюсь я, потому что у меня нет отношений с его сыном, но Александр этого не знает. — А теперь прекрати меня зажимать, — цепляюсь за его руку, сжимающую мою шею.
— В секретари к себе не возьму. В юр. отдел пойдешь, — кидает он мне, но руку с шеи не убирает, будто что-то еще хочет сказать. Чувствую, как его тело напрягается, дыхание становится глубже, а во взгляде появляется дьявольский блеск.
— А что? Боишься сорваться и трахнуть меня еще раз? — спрашиваю, но озвучиваю свои желания. Я хочу повторения той ночи. Хочу, чтобы он разложил меня на своем столе, и плевать, сколько девушек до этого там побывали. Но Александр резко отпускает меня, разворачивается и идет к своему столу. А я так и остаюсь стоять у двери, потому что дрожу от желания и не могу сдвинуться с места. Он садится за свой стол, откровенно осматривает мое изнывающее тело, берет в руки телефон и куда-то звонит. Отталкиваюсь от двери, подхожу к креслу ставлю ногу на сидение, вдавливая каблуком мягкую кожу. Немного задираю юбку, демонстративно поправляя резинку чулок. С моими чулками все нормально, я делаю это, чтобы убедиться, что он хочет меня не меньше моего. И получаю должную реакцию. Александр шумно сглатывает, резко поднимается с кресла, отворачивается от меня, смотрит в панорамное окно. А я испытываю невероятное чувство триумфа: не надо обманывать себя, я согласилась на эту работу только из-за Александра. Он показал мне, что такое настоящий кайф, и я хочу еще.
— Константин Алексеевич, сейчас к вам зайдет девушка, практикантка, — произносит он в трубку вполне спокойным и собранным голосом, хотя минуту назад его тон выдавал много эмоций. Возьмите ее на испытательный срок, — он сбрасывает звонок и продолжает смотреть в окно.
— Все, иди, тебе на второй этаж, — кидает он мне, даже не обернувшись. — И надеюсь, я больше не увижу тебя рядом с Денисом. Разочаруй его, сделай больно, заставь себя ненавидеть. В его возрасте это полезно. Это научит его разбираться в девушках.
— Мне просто интересно, — спрашиваю я, понимая, что он так и не открыл дверь. — Ты просто не хочешь, чтобы твой сын имел девушку, которую хочешь ты, или спустил меня на дно, которого недостоин твой сын? — Александр оборачивается, награждает меня нечитаемым взглядом. Садится за свой стол, нажимает на кнопку и дверь открывается.
— Вон из моего кабинета! — сквозь зубы проговаривает он. А я начинаю смеяться. Этого мужика теперь будет мучать совесть за то, что он хочет девушку, которую любит сын. Не сдерживаюсь, усмехаюсь в голос, подмигиваю Александру, который посылает мне взгляд, полный ненависти, и скрываюсь за дверями кабинета. Я не знаю, зачем я это все делаю. Мои поступки лишены логики и не поддаются объяснению. Я просто делаю все, что хочу, заполняя черную пустоту вот таким аморальным поведением. Меня уже не заполнить ничем светлым и хорошим, все давно выбили из меня, в прямом смысле этого слова. Поэтому я заполняю себя пороками, к которым привыкла. Я не думаю о завтрашнем дне, я давно не строю планов и ни о чем не мечтаю. Я живу одним днем, прожигая свою жизнь, трачу грязные деньги монстра, который даже из ада наблюдает за мной лихорадочными, нечеловеческими глазами и ждет меня к себе в гости.
Он приказал ничего не надевать и быть абсолютно голой. Но я в каком-то отчаянии натягиваю на себя белье и плотную пижаму с яркими звездочками. Назло ему собираю волосы в хвост, потому что он любит распущенные. Залезаю в кровать и натягиваю одеяло, накрываясь с головой. Очень хочется спать. Занятия танцами выжали из меня все силы. Глаза слипаются, но я стараюсь держать их открытыми. Я не знаю, придет он сегодня или нет. Он никогда не предупреждает меня об очередном визите. Вчера и позавчера его не было, значит, сегодня он точно придет. Я чувствую это, потому что в доме необычайно тихо. Пугающе тихо.
Я слышу его тяжелые шаги, зажмуриваюсь, и молюсь про себя, чтобы он прошел мимо. Запираться бесполезно — с моей двери давно снят замок. Подпирать дверь кроватью тоже, он очень сильный и отодвинет ее в два счета. Шаги приближаются. Вновь воцаряется тишина, приводящая меня в ужас. От страха и нехватки кислорода я покрываюсь липким холодным потом. Молитва не спасает. Бога нет! Там наверху нет никого, кто мог бы меня спасти. Дверь тихо распахивается, а я вздрагиваю, как будто он открыл ее пинком. Застываю в наивной надежде, что он просто проверяет, сплю ли я. Но нет. Мужчина идет ко мне. Молча, тяжело дышит в предвкушении моей агонии, наслаждаясь моим страхом.
Не помогает сильно стиснутое в руках одеяло, он срывает его с меня за мгновение. Зажмуриваюсь, не желая смотреть в его лихорадочные глаза, чувствую его тяжелое противное дыхание. Проходит минута, две, пять. Но он ничего не делает. Я знаю, зачем он пришел, знаю, чем это все закончится и теперь мне просто хочется, чтобы он не медлил, сделал все быстро и дал мне немного поспать. Он давно меня сломал, погружая в вечный страх, боль и кошмар.
— Я принес тебе подарок. Открой глазки, посмотри, — низкий хриплый голос, режет каждый нерв внутри меня. Он никогда не кричит, не повышает голос, у него другие методы заставлять меня делать все, что он хочет. — Не зли меня, Вита. Что надо сделать, когда я приношу тебе подарки? — он наклоняется ко мне, обдавая мерзким дыханием с запахом алкоголя. Я знаю, давно знаю, что надо делать и говорить, он вбивал в меня эти знания. Я прекрасно знаю, что меня ждет, если я не сделаю так, как он хочет. Но сегодня во мне бушует волна протеста. Я не хочу открывать глаза, смотреть на свой кошмар и принимать его подарки, за которые должна его благодарить. В эту ночь внутри меня что-то щелкнуло. Скорее всего, это была последняя капля сопротивления. Я хотела сделать так, как он хочет, но просто не смогла. Я онемела и впала в кому. Я лежала с зажмуренными до боли глазами и представляла, как однажды убью его. Как буду наслаждаться его болью и агонией. Мой немой протест закончился плохо. Он принес мне боль, много режущей боли, которая перерастала в огненную лаву, растекаясь по ногам. Мне жутко больно, и хочется умереть. Когда боль становится невыносима, я начинаю громко кричать, срывая горло. Но моему монстру это нравится, он распаляется еще больше…
— Вита, Виталина! Да проснись же ты! — подскакиваю на кровати, оглядываюсь по сторонам, понимая, что это просто очередной сон. Моего монстра давно нет в живых, но он по-прежнему мучает меня по ночам. Растрепанная Оксана продолжает держать меня за плечи и делать вид, что волнуется за меня. Дергаюсь, отрывая ее от себя.
— Ты опять очень громко и жалобно стонала, — говорит она. Может расскажешь, что тебе снится? Жутко слушать твой вой по ночам.
— Выйди из моей комнаты, — откашливаюсь от того, что голос хрипит.
— Может тебе сменить психолога? — игнорируя меня, говорит Оксана, поправляя свою неестественно надутую грудь, которая вываливается из тесной комбинации. — Моя знакомая ходит к…
— Просто выйди из моей комнаты! — настойчиво прошу я. — Я начинаю жалеть, что разрешила тебе жить со мной, — раздраженно произношу я, встаю с кровати и иду на кухню. Ужасно хочется пить. Болит голова, боль пульсирует в висках.
— Это и моя квартира тоже, — не унимается мать, приходя на кухню.
— Нет, она принадлежит мне, как и деньги, которые ты тратишь. А я много не прошу, просто не нарушай мое личное пространство, и не лезь с расспросами и советами, — достаю бутылку из холодильника, пью воду мелкими глотками, посматриваю на часы, которые показывают четыре утра.
— Ты все-таки неблагодарная. Я вообще не понимаю, как он мог оставить тебе наследство?! — кидает мне мать, выходя из кухни. За то я хорошо понимаю, за что он откупался, надеясь попасть в рай, но все равно горит в аду. Сажусь на подоконник, открываю окно и свешиваю ноги со второго этажа, дышу полной грудью, смотря в еще темное небо. Я больше не усну, а таблетки нужно экономить, Эльвира больше не выпишет. Прикуриваю сигарету, лежащую на подоконнике, медленно выпускаю дым, думаю, что нужно все же еще раз сходить к психологу, она что-то говорила о новой методике. Нужно изгнать этого дьявола из моей головы. Надоело приходить на работу не выспавшейся и глотать литрами кофе. Еще этот чертов корпоратив в честь десятилетия компании. Я бы не пошла, но там будет Александр, который уже вторую неделю избегает встреч со мной. Да и Денис настаивал на моем присутствии. Я никак не могу упустить возможность позлить Александра.
— А какой костюм ты наденешь? В смысле, какого цвета? — спрашивает Ирина, отвлекая меня от работы.
— Допустим, черного. Это имеет значение? — спрашиваю я, перевожу звонок на громкую связь, продолжаю изучать бумаги.
— Конечно, имеет. Мы должны гармонировать как пара. Как ты смотришь на то, что я надену платье с очень откровенным декольте? — почти шепчет Ирина, думая, что это сексуально.
— Мне все равно, ты же знаешь, я люблю, когда ты вообще без платья.
— Я обязательно его сниму. Когда мы останемся наедине.
— Я бы предпочел, чтобы ты сняла его уже в машине.
— Даже так. Может тогда мне не надевать белья? — Ирина тянет каждое слово, а я быстро переведя звонок в нормальный режим, подношу телефон к уху. В кабинет входит Денис с дерзкой, хитрой ухмылкой. Похоже, мой сын слышал последние слова Ирины.
— Мне некогда, через час я пошлю за тобой машину, — говорю я, сбрасываю звонок, не дожидаясь ответа Ирины. Как только я кидаю телефон на стол, мой сын начинает смеяться в голос.
— Разве ты не слышишь по ее голосу, что все это наиграно? Она такая же ненастоящая, как и ее грудь. Она — фальшивая кукла. Что ты в ней нашел? Ее интересуют деньги, статус, возможности и положение в обществе, которые ты ей даешь.
— Да что ты говоришь? Ты прямо глаза мне открыл с высоты своего опыта, — усмехаюсь я, откидывая бумаги. Смотрю на наручные часы, понимая, что поработать сегодня не удастся. — Я вижу всех их насквозь, и прекрасно понимаю, что ей от меня нужно. И я даю, по ее заслугам, конечно. Мне плевать, что она фальшивая. Ирина играет роль куклы, сопровождающей меня, за что получает небольшие бонусы.
— Рыночные отношения. Бизнес даже в постели? — с умным видом заявляет Денис. — Как это на тебя похоже.
— Так проще, честнее и… — задумываюсь, не понимая, как объяснить сыну, что с возрастом ты знаешь цену всему: от кофе, который пьешь по утрам, до женщины, которую трахаешь. Нет, сейчас он этого не поймет, это надо прожить.
— И?
— И что ты здесь делаешь так рано? Банкет только через час? — уходя от ответа, спрашиваю я.
— Освободился раньше, хотел повидать Виту. Завтра я улетаю на сборы.
— Виту? — выгибая бровь, переспрашиваю я, и по расплывшейся улыбке Дениса понимаю, что они не расстались. А ведь я велел этой сучке оставить моего сына в тот же день. Но, похоже, она не выполнила условия нашего договора. Внутри меня передергивает от мысли, что мой сын до сих пор не понял, кто на самом деле эта девушка. Я вдруг четко представил, как он смотрит на нее, когда она поправляет чулки, или целует ее тело. Хочется наказать маленькую сучку за то, что посмела ослушаться меня.
— Да, но ее нет. Весь твой юр. отдел ушел пораньше, готовиться к празднику. Так что я посижу здесь с тобой, если ты, конечно, не против? — я киваю головой, делаю вид что вновь изучаю бумаги, а сам пытаюсь подобрать слова. Как сказать Денису, что девушка, в которую он влюблен — простая шлюшка? Даже если я подберу слова, в нем поднимется волна протеста. Любовь глуха и слепа. Виталина должна сама его разочаровать.
Она явилась на празднование дня рождения компании невероятно красивой. Сегодня она опять другая, в элегантном закрытом бордовом платье, со скромной прической, из которой как бы невзначай выпали пару прядей на плечи. Сдержанный, не яркий макияж разбавляли вечно бордовые губы. Ноги до колена скрыты узким платьем и остается только фантазировать, чулки на ней или колготки. Ее дерзость и раскрепощение выдают только горящие глаза искусительницы и темная вязь татуировки на запястьях. Она пьет шампанское из тонкого бокала, оставляя на нем следы вишневой помады. И как бы я не старался отвлечься, мой взгляд постоянно ищет ее, улавливая каждое движение.
Виталина держит моего сына под руку, не отходя от него ни на шаг. Но, скорее всего, это он ее не отпускает. Он буквально растворен в ней, улавливает каждую ее сдержанную улыбку. Я, взрослый мужчина, и давно научился распознавать свои чувства. И в данный момент я ревную эту девушку к собственному сыну. Я не хочу этого делать, потому что это переходит все границы. Но и врать себе не умею. И это нужно немедленно закончить. Эта девушка не должна присутствовать в нашей жизни.
— Не знала, что у твоего сына такая необычная девушка, — щебечет мне Ирина, поглаживая по плечу, расправляя невидимые складки.
— Почему необычная?
— Ну не знаю. Я представляла его с милой маленькой девочкой. А по этой сразу видно… — Ирина замолкает, прикусывает губу, переводя взгляд на Виталину.
— Что видно? Договаривай! — требую я.
— Ну, может я и ошибаюсь, но мне кажется, что эта девочка — охотница.
— В каком смысле, охотница? — я понимаю, к чему она клонит, но хочу услышать ее ответа.
— Проще говоря, ищет себе богатых наследников. Есть несколько разновидностей таких девушек. Одни ищут таких мужиков как ты, — Ирина хитро мне подмигивает, и я не удивляюсь, мы давно определили границы наших отношений. — А другие богатых наследников, примерно таких, как твой сын. Он — молодой парень, и его легко очаровать и влюбить в себя. Ну и крутить им как хочешь, — выдает Ирина, хитро прищуривая глаза. И она где-то права. Я не задумывался над этим. Виталина вполне может быть падка на деньги, ну или что там нужно таким особам как она. Охотница, как назвала ее Ирина. А я скорее бы назвал ее дикой кошкой. Плавной, осторожной, грациозной. И никогда не знаешь, когда она нападет и убьет тебя. И, похоже, мой сын уже в ее сетях.
Вечер проходит плавно. Пара моих речей, поздравление сотрудников, благодарность в виде внеочередной премии, розыгрыши путевок на курорты. Рассказы о новых горизонтах и расширении. Шампанское, беседы ни о чем с гостями и руководством моей компании. Пара танцев с Ириной. Все как всегда. Ничего необычного. Только вот кошка не дает мне покоя. Как бы я ни старался не обращать на нее внимания, я постоянно ловил себя на мысли, что всегда знаю, где она находится. Она смеется над шутками моего сына, находясь постоянно с ним. Она сторонится моих подчиненных и своих коллег, с которыми работает уже вторую неделю, смотрит на всех с свысока. И от этого все мужики истекают слюной. Даже те, кто с женами или девушками, постоянно посматривают на ее упругую попку, а то, что она упругая — я точно знаю. Еще я знаю, какова на вкус ее шикарная грудь под строгим платьем. Ей ненужно одеваться вызывающе, чтобы быть сексуальной. Виталина и есть сам секс. Весь гребаный вечер я делаю все на автомате, постоянно думая о ней. В какой-то момент я замечаю, что она тоже смотрит на меня. Мне это нравится, и одновременно невероятно злит. И по ее взгляду мне все больше кажется, что эта сучка делает это нарочно. А я не намерен это терпеть. Надо показать Виталине, что я не люблю, когда меня обманывают и играют со мной в игры. Я могу быть очень терпелив, но до определенной степени. И лучше ей не знать, каков я в гневе. Уволить, что ли, ее к чертовой матери. Но тогда Денис мне этого не простит. Придется объясняться…
Проходит еще полчаса, празднование плавно переходит в простые посиделки и усталые разговоры. Ирина увлеченно беседует с одной из моих сотрудниц, а я пью третью порцию коньяка, продолжая наблюдать за сыном и Виталиной, которые танцуют медленный танец. Денис что-то увлеченно рассказывает, а Виталина загадочно, сдержанно смеется. В какой-то момент понимаю, что они не ведут себя как любовники, их общение сдержанное, больше похожее на дружеское. Шутки, усмешки, невинные прикосновения, даже в танце они держат дистанцию.
Денис увлекается беседой с сыном одного из моих партнеров, Вита что-то шепчет ему на ушко и выходит из зала. Поднимаюсь с места и двигаюсь за ней. Выхожу в фойе, замечаю девушку за прозрачными стеклянными дверями, ведущими на улицу. Она курит, медленно выпуская дым в небо. Выхожу на улицу, прохожу мимо нее, улавливая запах ее тонких духов. Иду на стоянку, велю водителю погулять, снимаю пиджак, кидаю его на заднее сидение своего «Майбаха». Сажусь за руль и выезжаю со стоянки. Останавливаюсь возле крыльца. Отвечаю на звонок от Ирины.
— Да.
— Милый, ты где? Твоя зайка хочет домой. Я обещала тебе сюрприз в машине, — немного пьяным голосом произносит она.
— Потрепись еще немного с подругами, мне сейчас некогда, — скидываю звонок, не дожидаясь от нее ответа. Кидаю телефон на приборную панель, открываю пассажирскую дверь, ловлю облако дыма, выпущенного в мою сторону и хитрый заинтересованный янтарный взгляд.
— Садись в машину, — Виталина слегка усмехается, докуривает сигарету, выкидывает окурок в урну, спускается с крыльца, хватается за дверцу машины, с минуту смотрит мне в глаза. Ее взгляд на мгновение выбивает меня из колеи. Он пронзительный, кошачий, где-то даже дикий и похотливый, но на дне янтарного взгляда плещется черный бездонный океан, в котором можно утонуть. Перевожу взгляд на ее губы, шею, грудь, плоский живот, бедра, ноги в черном капроне и на миг переношусь в ту ночь, где мы наслаждались друг другом. Открываю глаза и начинаю ненавидеть маленькую шлюшку, которая прекрасно понимает, как на нее реагируют мужики. И мой сын сейчас у нее на крючке. Вита вновь усмехается, и без вопросов садится в машину, закрывая дверцу.
— Куда поедем, босс? — спрашивает она, запускает руки в волосы, вынимает из них шпильки, кидая на панель. Трясет головой и шоколадные локоны ложатся ей на плечи. Злость, ненависть, ярость плавно перерастает в нечто другое — взрывоопасное и мучительно болезненное желание сделать эту сучку своей, поиметь, примитивно пометить, чтобы никто больше не смел к ней прикоснуться, даже мой сын. Матерюсь в голос от неправильности своих мыслей и желаний. Сжимаю руль, выезжаю на трассу и срываюсь с места, вдавливая педаль газа в пол.
— Так куда мы едем, Александр Владимирович? — спрашивает Вита, откидывается на спинку сидения, закидывает ножки в туфлях на приборную панель, обнажая стройные бедра.
— Тут не далеко! — почти рычу я и шумно сглатываю, смотря на ее ноги.
ГЛАВА 3
Я вдавливал педаль газа, будто за нами гонятся или я убегаю. Только та, от которой я бегу, находится рядом и наслаждается запредельной скоростью. Ее ноги по-прежнему на панели и как бы я ни старался, мой взгляд постоянно возвращался к ее бедрам и черной кружевной резинке чулок.
В моей жизни было много женщин, мимолетных и постоянных, но ни одна из них даже в бурной молодости не вызывала у меня таких противоречивых чувств. Мне хочется придушить ее за то, что продолжает встречаться с моим сыном, и одновременно поиметь, чтобы скулила подо мной, а лучше на мне, прямо здесь, в этой машине. И от этого хочется свернуть этой сучке шею. Были женщины, которые хотели меня приручить, но это не удалось сделать даже моей бывшей жене, той, которая родила мне сына. А Виталине ничего не нужно делать, она просто сидит, смотрит на дорогу горящим взглядом, а меня от нее ломает: от вида ее ног и бедер, от распущенных шоколадных волос и соблазнительного тонкого запаха.
Она не такая, как все. Любая другая бы визжала и просила сбавить скорость, а Вите нравится, она даже смеется, когда я дрейфую на повороте, и чуть не врезаюсь в дорожное ограждение. Визжит и опять смеется, когда я резко нажимаю на тормоза, понимая, что могу нас угробить к чертовой матери. Мы на трассе, ведущей к частному сектору. Вокруг темная дорога, освещенная тусклыми фонарями и редкие пролетающие машины.
— Вау, Александр Владимирович, не подумала бы, что Вы любите скорость, — говорит она, подается ко мне и хватает за галстук, наматывает его на изящную ручку. — Вы что-то хотели? Зачем мы сюда приехали? Ммм? — тянет каждую букву, игриво слизывая помаду с бордовых губ. Сжимаю кулаки, смотря на ее губы. Прикрываю глаза и мысленно считаю до десяти. Мне нужно собраться, сконцентрироваться и просто поставить эту суку на место. Я не могу вновь сорваться и трахнуть ее. Она — девушка, которую любит мой сын. Не важно, что я намерен прекратить их отношения. Важен сам факт. Это неправильно, подло, мерзко, аморально и… Обхватываю ее запястье, резко вырываю галстук, но руку не отпускаю. Дергаю ее на себя, хватаю за скулы, ловя дьявольскую вспышку в янтарных глазах. Поражает ее поведение: что бы я с ней ни сделал, этой сучке все нравится.
— Знаешь, Кошка, я не люблю, когда со мной играют, — говорю я, а сам смотрю на ее пухлые губы.
— А кто сказал, что я играю с тобой? — дерзко спрашивает она, вырывает руку и накрывает ладонью мою грудь.
— А с кем ты играешь? С моим сыном? Какого хрена ты до сих пор с Денисом?! — не сдерживаюсь, повышаю голос, сильнее сжимаю ее скулы. А она молчит, закусывает нижнюю губу, и ногтями слегка царапает мою грудь через тонкую рубашку, а меня словно током от этого пробивает. — Кажется, мы договаривались — я взял тебя на работу, но ты не оставила Дениса, — а она будто не слышит меня, ведет пальчиками ниже, к животу, и останавливается возле ремня. — Отвечай! — требую, непроизвольно подаюсь к ней, почти касаясь ее вишневых губ, которые я ненавижу.
— Я не встречаюсь с твоим сыном, — спокойно отвечает она, переходя на сексуальный бархатный тон. Виталина из тех девушек, которые могут свести с ума только лишь одним сексуальным голосом.
— А что это сейчас было на банкете?
— А что там было? Ты видишь только то, что хочешь видеть. Хочешь, расскажу секрет? — усмехается она, дергается, изворачивается, вынуждая отпустить ее скулы. Опирается на мои колени, и тихо шепчет в нескольких миллиметрах от моих губ.
— Мы с твоим сыном никогда не встречались, мы даже не целовались по-настоящему, — она выпускает свой горячий язычок и ласкает им мои губы, вынуждая терять контроль. — Мы просто друзья, — договаривает она, прикусывая мою нижнюю губу, причиняя легкую возбуждающую боль. И все! Ее тонкий запах, вкус, сексуальный голос и горячее тело сорвали все запреты и самоконтроль. Ненормальное животное возбуждение накрывает с головой. Давно со мной такого не было. Точнее, не было никогда, чтобы ненависть и ярость граничила с диким желанием. Взрывоопасный коктейль чувств и развязное, дерзкое поведение сучки делают свое дело, превращая меня в похотливое животное.
— А ты думал…
— Заткнись! — рычу ей в губы, зарываюсь в длинные роскошные волосы, сжимая их на затылке, отбираю контроль себе. Задыхаюсь от того, что хочу ее, словно у меня уже сотню лет не было женщины. Впиваюсь в ее губы, проталкивая язык, слизываю чертову помаду, наслаждаясь вкусом ненавистной вишни. Она всхлипывает мне в губы, тут же теряет дерзость, становясь покорной и податливой. Нет, я не целую ее. Я грязно имею ее дерзкий ротик и получаю от этого запредельный кайф. Никогда не придавал такого значения поцелуям. Они нужны женщинам, мужчинам же нужно тело. Но с этой сучкой все по-другому. Я готов ее сожрать. Тяну ее на себя, но в чертовой машине так тесно и неудобно. Отстраняюсь, отодвигаю сидение назад, и Виталина сама забирается мне на колени, сильно сжимая ножками мои бедра. Дергаю низ платья наверх, оголяя стройные бедра в чулках, вновь набрасываясь на ее вкусный рот. Веду пальцами по резинке чулок, по оголенной горячей коже. Обхватываю упругую попку, и со злостью кусаю ее губы, понимая, что на ней нет белья.
— Почему на тебе нет трусиков? — спрашиваю я, собираю ее шикарные волосы в кулак и отстраняю от себя.
— Может потому что я их не надела? — хищно усмехается она, а сама ослабляет мой галстук, срывая его с меня, зашвыривая на заднее сидение. Хаотично целую ее губы, скулы, тяну за волосы вынуждая запрокинуть голову, чтобы пройтись языком по ее шее. Вита продолжает ловко расстегивать мою рубашку, дергая за края, и впивается ногтями в мою грудь. И меня начинает трясти. Нахожу замок на ее платье, на минуту отдав весь контроль ей. И она пользуется моим подарком, сама всасывает мои губы, облизывает языком, и то нежно ласкает, то царапает коготками кожу на груди. Расстегиваю молнию, срываю платье с плеч, оголяю полную налитую грудь с темными манящими сосками. Сначала слегка провожу подушечками пальцев по соскам, а потом сжимаю, получая в ответ ее стон. Вновь немного нежности, обвожу ореолы сосков и стискиваю грудь, сжимая ладонями. Вита выгибается, впечатываясь в мой каменный член, трется киской, а я ловлю себя на том, что только вот от этих движений готов кончить словно пацан. Это безумно хорошо и горячо, настолько, что я чувствую, как по спине начинают стекать капли пота. Немного отодвигаю ее от себя, толкаю на руль, вынуждая прогнуться и шире раздвинуть ноги. Наклоняюсь, целую грудь, сводя ее вместе, втягиваю по очередности соски.
— О Боже! Как хорошо! — стонет она и дрожит в моих руках. Уже несдержанно впивается ногтями в мою грудь, расцарапывая ее. Отзывчивая, чувствительная, горячая, готовая на все и для меня. И может не только для меня, а для всех. Твою мать! Нет! Злюсь, понимая, что я схожу с ума от этой сучки. Кусаю ее соски, причиняя боль, но Виталине нравится, она стонет громче, ведет рукой вниз и поглаживает мой пульсирующий член. Оставляю ее грудь, накрываю ладонью мокрые складочки. Втягиваю раскаленный воздух от того, что она уже мокрая, истекает влагой мне на пальцы, выгибается и бесстыдно стонет от каждого моего прикосновения.
— Хочу тебя, — хрипло шепчет она, уже сама потираясь об мою руку.
— Нееет, сначала ты кончишь для меня, Кошка, — отвечаю я, сжимаю острый сосок, и двумя пальцами скольжу в узкое горячее лоно. Смотрю, как она откидывает голову, и подставляет моим рукам грудь с возбужденными сосками, стонет, сильно кусает губы, и у меня в ушах нарастает гул. Кажется еще минута, и меня разорвет от желания оказаться внутри нее. Сначала вожу по стеночкам влагалища, немного их растягивая, а потом срываюсь и начинаю грубо трахать ее пальцами, преодолевая желание войти в нее болезненно пульсирующим членом. Хочется, чтобы сучка умоляла меня взять ее, хочется дразнить ее и мучить, пока не начнет плакать от неудовлетворенного желания. Вновь хватаю за волосы, вынуждая смотреть в глаза. Янтарный взгляд потемнел и опьянел. Вита дергает головой, но я сильнее сжимаю ее волосы, не позволяя отвернуться — хочу видеть все грани ее удовольствия. Растираю воспаленный клитор большим пальцем и одновременно грубо трахаю ее двумя пальцами, добавляя третий. Я уже получаю удовольствие от того, что вижу, как ей хорошо со мной. И понимаю, что это те новые ощущения, которых мне давно не хватало. Чувствую, как ее лоно начинает вибрировать сокращается, сжимая мои пальцы. Немного замедляюсь, прекращая массировать клитор. Вита разочарованно стонет и сама по инерции начинает двигаться, насаживаясь на мои пальцы. Я хотел, чтобы она кончила на мне, хотел прочувствовать ее оргазм членом, но мольба в ее глазах и жалобный просящий стон вынудили меня дать ей все, что она хочет. Прикасаюсь к ее дрожащим губам, и возобновляю скольжение по нежным складочкам, быстрее растирая ее клитор, чувствуя, как она бесстыдно течет на мои пальцы. Не целую ее, просто вдыхаю ее стоны, перерастающие в крик. Глаза в глаза, тяжело дыша. И сам содрогаюсь всем телом вместе с ней, когда она сильно сжимает мои пальцы, застывает на мгновение и кончает.
— Сашаааа, — тянет она, содрогаясь в моих руках, и оседает, обнимая меня за шею, опускает голову мне на плечо. А это ее «Саша», протяжно слетевшее с бордовых губ, западает куда-то в душу. Еще никто так по-особенному не произносил мое имя. Хочу слышать свое имя еще, много раз, когда буду вбиваться в ее горячее, тугое лоно. Дергаю за ремень, расстегивая брюки, в предвкушении почувствовать еще не отступившие спазмы ее оргазма. Но мои планы нарушает трезвонящий телефон в кармане брюк.
— Черт! — выпаливаю я, тянусь за телефоном, чтобы ответить на звонок. Где бы я ни был, что бы я ни делал, я всегда отвечаю на все звонки на мой прямой телефон. Эта привычка выработалась с тех пор, когда я трахал свою очередную любовницу на рабочем столе, а в этот момент моего сына из школы увозила скорая на экстренную операцию по удалению аппендицита. Мне звонили со школы, мне звонили медики, а я игнорировал звонки и драл похотливую шлюху.
— Да! — недовольно отвечаю на звонок, чувствуя, как Вита прикусывает кожу на моей шее и зализывает укус языком. И тут же жалею, что поднял трубку, потому что слышу недовольный голос Ирины.
— Котик, ну ты где? Твоя зайка соскучилась. Я устала! — слишком громко говорит она, достаточно для того, чтобы ее услышала Виталина. Девушка, сидящая на мне, застывает, прекращая ласкать мою шею, отнимает у меня приятную истому, разливающуюся по телу.
— Устала — бери такси, поезжай домой. Я не приеду!
— Но… — я не дослушиваю Ирину, в данный момент ее не существует для меня. Есть только мучительное, больное желание трахнуть Виту. А лучше привести ее в мою городскую квартиру и иметь всю ночь. Вита выпрямляется, пытаясь убежать от меня и перебраться на пассажирское сидение. Обхватываю ее талию, сдавливая пальцами нежную кожу, отмечая, какая она красивая после оргазма. Сейчас в ней нет ни грамма фальши, она живая и настоящая.
— Мы еще не закончили, Кошка, — не узнаю свой голос, он хрипит от перевозбуждения.
— Ну ты, может быть, и не закончил, — усмехается она, запускает между нами руку и сжимает мой каменный член, от чего я чуть не кончаю в штаны. — А я за…кончила, — намерено разделяя слово, проговаривает она, хищно улыбаясь мне в губы. Резко отталкивает меня и быстро перелезает на свое место.
— Так что, котик, — с издевкой произносит она. — езжай и трахай свою зайку, — слово «зайка» она произносит словно грязное ругательство. И это так похоже на ревность. Вита отворачивается, быстро одергивает низ платья, натягивает верх, скрывая от меня свое красивое тело. Я бы мог взять ее насильно, огонь, сжирающий изнутри, подталкивал меня это сделать. Я бы мог притянуть ее к себе, преодолеть сопротивление и сделать так, чтобы она вновь стала податливой и на все готовой. Я даже хочу это сделать, поддаюсь к ней всем телом, зашвыривая проклятый телефон на приборную панель, но она достает свой вибрирующий телефон и показывает мне входящий звонок от Дениса.
— Да, извини, — отвечая на звонок, произносит она и отворачивается к окну. А меня словно окатывает ледяной водой, остужая весь мой пыл и ненормальное влечение к этой девушке. Я даже не знаю, правду ли она сказала о том, что они с моим сыном не встречаются, и между ними ничего нет. Даже если так, то Денис все равно безумно в нее влюблен, что не удивительно. В его возрасте я бы тоже влюбился в такую раскованную женщину. Все его ровесницы или девочки помладше либо дуры, либо зажатые недотроги. И это хреново, он все равно не простит мне этой слабости. В бизнесе действует одно маленькое, но очень значительное правило — если между тобой и важным для тебя партнером что-то стоит, надо это «что-то» устранить. И я по-прежнему считаю, что Виты не должно быть в нашей жизни.
— У меня просто очень сильно разболелась голова. Я взяла такси и уехала домой, — говорит Вита, обманывая Дениса. — Извини, мне было так плохо, что я ни о чем не думала, — она даже голос делает жалобный и болезненный. А я прихожу в себя, глубоко вдыхаю, пытаясь унять болезненное возбуждение. Застегиваю ремень, рубашку, провожу по волосам, завожу двигатель и срываюсь с места. — Нет, сейчас мне уже лучше, честно. Я знаю. Давай утром просто позавтракаем где-нибудь вместе. Я постараюсь. Пока, — скидывает звонок, закидывает свой телефон в сумку.
— Адрес.
— Что? — не понимает она.
— Где ты живешь? Я отвезу тебя домой, — говорю я, стараясь смотреть только на дорогу. И Вита, как ни странно, спокойно называет адрес.
— Ты все-таки лгунья, Кошка. А говорила, что у тебя ничего нет с Денисом.
— Между нами действительно ничего нет, — оборачиваюсь и вижу совсем другую Виту. Словно эта девушка носит тысячи масок и ловко их меняет. И сейчас она больше похожа на маленькую обиженную девочку. Она смотрит в боковое окно и водит по нему пальчиком.
— Но он влюблен в тебя! — не спрашиваю, утверждаю.
— Да, — тихо соглашается она.
— Почему ты это допустила? Почему сразу не оборвала эту связь, дружбу или что там между вами?
— Может, я тоже хотела его полюбить, — как-то обреченно произносит она. — Но… — не договаривает, дует на стекло, и выводит на нем пальчиком узоры.
— Что «но»?
— Но потом случился ты. Останови здесь. Я сама доеду на такси, — она словно приходит в себя, садится ровно, выпрямляет спину. Взъерошивает волосы, пропуская их сквозь пальцы, достает свою бордовую помаду, наносит ее на свои пухлые губы, и снова становится прежней привычной дикой кошкой.
— Я довезу.
— Не надо! Останови машину! — требует она. Да к черту! Надоели эти ее игры! Резко торможу возле оживленного торгового центра и молча жду, когда эта сучка уберется из моей машины.
— Привет зайке, — насмешливо кидает она, выходит из машины и резко захлопывает дверь. А я смеюсь на весь салон. Такого со мной еще не было. Я безумно хочу сумасшедшую сучку, которую любит мой сын, а она ревнует меня к моей любовнице. Как такое могло со мной произойти? Я не уезжаю до тех пор, пока не убеждаюсь, что Виталина села в такси. Потом еду к Ирине. Вита ушла, но дикое напряжение после себя оставила.
Полночи я трахал искусственное тело любовницы. Ставил ее на колени, вбивался в пухлый рот, смотрел в панорамное окно и пил коньяк. Член стоял словно каменный, а удовлетворение не приходило — закрываю глаза и вижу только кошку с вишневыми губами. Открываю глаза, и разочаровываюсь, потому что все не то: не те волосы, не те губы и слышу не те стоны. Ирина буквально уползла от меня, называя ненасытным животным. И я на самом деле животное. Никогда не спал с одной женщиной, представляя при этом другую. В моей постели всегда были те, кого я хочу. А сейчас я хочу ту, которую не должен хотеть…
— Думаю, Вам будет интересен тот факт, что после того, как я была с ним в машине, я пришла домой и почти моментально уснула. Без таблеток и алкоголя. Мне ничего не снилось, я просто закрыла глаза и открыла их только утром, — рассказываю я Эльвире, которую все же решила посетить.
— Интересно, — сдержанно улыбаясь, отвечает она. — А на следующую ночь?
— А на следующую ночь все вернулось на круги своя. Я спала часа три, и все эти три часа мне снился мой монстр, — тру виски руками, пытаясь унять головную боль от недосыпа. Сегодня придется пить таблетки, потому что выходные заканчиваются и завтра на работу.
— Кстати, расскажи мне, почему ты все же согласилась там работать, когда узнала, что этот мужчина — отец Дениса?
— Я уже говорила, не знаю! Не знаю! — повторяю я, не желая, чтобы она меня допрашивала.
— Мне кажется, ты лукавишь. Это конечно лично мое мнение, но… — Эльвира намерено останавливается, загадочно мне улыбаясь.
— Но что? Договаривайте.
— Тебе просто нравится этот мужчина, тем более, он так хорошо на тебя влияет. Тебе нравится секс с ним. Он удовлетворяет тебя, что, поверь мне, не маловажно для женщины. Тебе нравится его злить и наслаждаться его реакцией. Я, конечно, не одобряю такие игры на нервах мужчин. Но, думаю, тебе стоит попробовать, — не верю своим глазам, но всегда сдержанная Эльвира, загадочно улыбается и подмигивает мне.
— Вы серьезно советуете мне вступить в отношения с этим мужиком?!
— Можно только в сексуальные. Насколько я поняла по твоим рассказам, его вполне устроит только секс, — Эльвира откидывается в кресле, довольно улыбаясь.
— Нет, я не хочу. Да мне хорошо с ним, но я считаю эту тягу ненормальной. Если Вы не забыли, поэтому я к Вам и хожу. Я не хочу думать о таких мужиках! — я срываюсь, повышая тон, и самодовольная улыбка стирается с ее лица.
— Прекрати переносить прошлое в настоящее. Он не твой монстр, он делает все по твоему желанию, более того, ты сама его на это провоцируешь. Чувствуешь разницу? — вновь привычно сдержанно заявляет она.
— Во-первых, у него есть любовница, какая-то крашеная зайка. Во-вторых, он ненавидит меня за то, что я общаюсь с Денисом.
— Виталина, ты же женщина. Умная сексуальная женщина. Стоит только захотеть, и он забудет про всех своих любовниц. И потом, Дениса сейчас нет в городе, и не будет еще месяц. Поверь мне, тебе это нужно. Возможно, тебе нужна не я, а он. Главное, сильно его не раздражай, не заигрывайся. Все должно быть в меру. Он хочет тебя, и это уже победа.
Я опять не смогла заснуть, сегодня я просто боялась закрыть глаза. Ворочалась из стороны в сторону, боясь, что мне вновь приснится мой персональный кошмар. Мне необходим сон, голова болит все сильнее и сильнее, а обезболивающие уже не помогают. Если я не усну, я не смогу завтра работать. Работа! Сдалась мне эта работа! Могу все бросить и улететь куда-нибудь отдыхать. Но мой монстр полетит со мной и продолжит мучить меня по ночам. А в этом городе живет мужик, который научился его усмирять. Черт! Неужели это навсегда?! Мне всегда будут нравиться мужики, гордящиеся в отцы?!
Не выдерживаю давящих на меня мыслей, решительно встаю с кровати, открываю комод, достаю чертово снотворное, выпиваю две таблетки, запивая их соком, стоящим на моей тумбе. Ложусь в кровать, и спокойно закрываю глаза, зная, что через несколько минут провалюсь в спасительный сон и проснусь только утром.
— Отнесешь, все эти бумаги Александру Владимировичу, дождешься, когда он их изучит и подпишет, — говорит мой непосредственный руководитель, с умным видом поправляя свои очки.
— Что, прямо сейчас?
— Да, через час он уедет, а подписи нужно поставить сегодня.
— Почему это должна делать я?
— А в чем проблема? — приподнимая густые брови, спрашивает он.
— Ни в чем, — забираю черную папку с бумагами, выхожу из нашего отдела, поднимаюсь на последний этаж, прохожу в отдел руководства. Останавливаясь в холле, смотрю на себя в большое зеркало, глубоко вдыхаю, перекидываю волосы на плечо, разглаживаю складки на узкой черной юбке. Недолго думаю и расстегиваю еще одну пуговку на темно-синей кружевной блузке, открывая вид на ложбинку между грудей. Уже два дня я глотаю снотворное по ночам и все больше задумываюсь над словами Эльвиры. По сути, это мой шанс на новую встречу с Александром. Я достаточно горда, чтобы идти к нему добровольно, а сейчас мне выпал шанс. К черту все! Еще более сумасшедшей я не стану. Черная дыра внутри меня уже не может быть больше. Так почему я не могу воспользоваться советом Эльвиры? Улыбаюсь сама себе в зеркало, и решительно прохожу в приемную. Новая секретарша оповещает его, что принесли документы на подпись, но не говорит, кто именно их принес.
Прохожу в кабинет Александра, и на мгновение напрягаюсь, замечая, что в кабинете Ирина. Крашеная блондинистая кукла лет тридцати сидит у него на коленях. И что-то шепчет на ухо. Громко захлопываю за собой дверь, обращая на себя внимание. Ирина отрывается от Александра и награждает меня оценивающим взглядом. А я смотрю на нее и понимаю, что кукле нужно подружиться с моей матерью, они бы быстро нашли общий язык, они даже чем-то похожи.
— Вы девушка Дениса? — спрашивает меня Ирина, и опускает голову на плечо Александра, смахивая с его пиджака воображаемые пылинки.
— Александр Владимирович, я принесла документы на подпись. Константин Алексеевич просил Вас срочно их подписать, — говорю я, намерено игнорируя вопрос Ирины, на что блондинистая кукла надувает губы, и ждет реакции Александра.
— Да, конечно, проходите, — отвечает мой босс, но даже не думает убрать руку с бедра этой сучки. Иду к столу и мысленно представляю, как оттаскиваю Ирину и расцарапываю ее кукольное лицо. Александр слегка склоняет голову, и осматривает меня с ног до головы. В первом порыве хочется кинуть ему эти чертовы бумажки и уволиться с работы. Но я глубоко вдыхаю и вспоминаю слова Эльвиры о том, что мне нужно быть умнее и хитрее. Эта кукла явно для него ничего не значит, иначе он бы не занимался со мной сексом почти два раза. Не знаю почему, но мне кажется, что Александр не из тех мужиков, которые прыгают от одной девушки к другой. Такие мужики любят стабильность и контроль во всем, даже в сексе. Кладу папку на стол, немного пододвигая ее к Александру.
— Садитесь, Виталина, у меня будут к Вам некоторые вопросы в процессе изучения, — спокойно произносит он, смотря мне в мне в глаза. Опускаюсь в кресло, а внутри все переворачивается от того, что блондинка лезет к Александру с поцелуем, но Александр уворачивается от ее искусственных губ.
— Ирина, я на работе. А ты опоздаешь на самолет, — смотря на наручные часы, сообщает ей, но продолжает смотреть мне в глаза. А я невольно перевожу взгляд на его руку, которой он наглаживает ее бедро. Он сжимает ее попу, Ирина усмехается, а я резко поднимаю взгляд и вижу, что он продолжает смотреть на меня, будто специально выводя на эмоции. Александр Владимирович решил поиграть со мной. Ну посмотрим, кто кого обыграет.
— А ты правда прилетишь ко мне через неделю? — спрашивает Ирина, совершенно не замечая нашей игры, поскольку продолжает лежать у него на плече и водить пальцем по его груди.
— Я постараюсь решить все дела и прилететь, — отвечает он и немного откашливается, поскольку я намерено роняю ручку, и наклоняюсь за ней, демонстрируя грудь под свободной блузкой.
— Я буду скучать, — произносит Ирина, а я закусываю щеки, сдерживая смех от ее наигранности.
— Думаю, ты не успеешь соскучиться. Я видел список процедур, которые ты собираешься посетить, — я выпрямляюсь, кладу ручку на стол, немного отодвигаюсь в кресле, и закидываю ногу на ногу, внимательно наблюдая, как Александр, сам отрывает от себя Ирину, поднимая ее на ноги. Все, я выиграла, это было слишком быстро и легко. — Все, тебя давно ожидает водитель. Тебя ждет Испания, а меня работа, — говорит он и открывает папку, которую я принесла.
— Я позвоню, как долечу, — Ирина наклоняется и быстро целует Александра в щеку и, кажется, злит его этим «милым» жестом. Он сводит брови и демонстративно стирает ее помаду со своей щеки. Ирина кидает на меня недовольный взгляд и быстро выходит из кабинета, звонко цокая каблуками. Дверь кабинета закрывается и мы, наконец, остаемся наедине. Александр долго листает документы, не задавая мне никаких вопросов. Он размашисто подписывает каждый лист, а я смотрю на его сильные руки и кусаю губы, вспоминая, как они ласкали мое тело.
— Как давно ты с этой куклой? — неожиданно для себя спрашиваю я.
— Около года, — спокойно отвечает он, продолжая изучать бумаги, будто мы старые друзья.
— И что ты в ней нашел? — Александр ставит очередную подпись и усмехается.
— Есть у нее особые таланты.
— Она же глупая, фальшивая кукла.
— В глупости есть свое очарование, — говорит он, закрывая папку с бумагами. Пододвигает папку ко мне, расслабленно откидывается в кресле, устремляя взгляд на мою грудь. — Ты прекрасна, когда ревнуешь, — он впервые не называет меня сучкой или шлюхой, а говорит что-то приятное.
— Я не ревную, — отвечаю я, а сама нервно облизываю губы.
— Я хочу, чтобы ты сегодня поужинала со мной, — он не просит, не приглашает, он приказывает. Тихо уверенно отдает команду.
— Зачем? — спрашиваю я, чувствуя, как в кабинете с работающим кондиционером становится невероятно жарко.
— Хочу понять, кто ты такая, и что скрывается под твоими многочисленными масками.
— Я не ношу масок, я такая, какая есть, — отвечаю я, понимая, что ему не понравится мое содержимое. Меня как таковой нет. Я давно потеряла себя настоящую. Если снять все маски, останется пустота.
— Всегда разная и переменчивая?
— Да.
— Будь готова к восьми вечера, мой водитель заедет за тобой.
— Спасибо за внимание, но я могу добраться сама. Назови адрес ресторана, — да я соглашаюсь на ужин, ведь этого я и хотела, и думала об этом последние два дня. Эльвира, чертов психолог, натолкнула меня на эту мысль.
— Не думаю, что ты сама найдешь дорогу к моему дому.
— Кажется, ты приглашал меня на ужин?
— Так и есть. Ужин у меня дома, — уверенно произносит он. Я поднимаюсь с кресла, тяну руку, накрываю папку, готовая в любую минуту бежать, поскольку собираюсь сказать то, что явно ему не понравится.
— Пользуешься отсутствием Дениса и зайки, — усмехаюсь я, хватаю папку и быстро направляюсь к выходу.
— У тебя очень дерзкий ротик, Кошка. Не мешало бы его наказать, — угрожающе произносит он. — Ровно в восемь за тобой заедет мой водитель, — кидает мне вслед, как будто я могу это забыть…
ГЛАВА 4
Эльвира всегда советует мне не копаться в прошлом. Не искать виноватых, смотреть вперед и думать о настоящем и будущем. В такие моменты я думаю о том, что эта женщина — хреновый психолог. Разве она не понимает, что мое прошлое оставило внутри меня черную пустоту? Разве она не должна понимать, каково это — жить и чувствовать себя пустышкой? Как можно забыть то, что мучает тебя уже несколько лет? Как можно думать о будущем, если прошлое засасывает назад? Когда все напоминает тебе о нем? Все, даже мое отражение в зеркале вызывает отторжение, потому что мой персональный монстр любил это чертово отражение. Любил своеобразной извращенной любовью. А я ненавижу все, что он любил. А, значит, ненавижу и себя. Мне мерзко и противно смотреть на маленький тонкий шрам на плече, который он оставил мне навсегда, как своеобразную метку и вечное напоминание о себе.
Я закрываю этот шрам красным платьем, застегиваю молнию, поправляю узкий низ. Провожу пальчиком по декольте, и натягиваю фальшивую улыбку. Скоро восемь вечера, а это значит, мне нужно поторопиться на встречу с Александром. Наношу красную помаду, пару капель любимых холодных духов, оставляю волосы распущенными, надеваю черные туфли на высокой шпильке, и подхватываю маленькую черную сумочку, закидываю туда помаду, телефон и кошелек. Прохожу в прихожую, еще раз осматриваю себя в зеркало и выхожу из квартиры, сталкиваясь в подъезде с Оксаной.
— Судя по твоему наряду, тебя можно не ждать сегодня, — усмехается она, словно до этого не спала ночей в ожидании дочери. — И кто он, этот мужик, который послал за тобой машину?
— С чего ты взяла, что за мной послали машину?
— Поверь мне, я давно научилась определять простые машины и машины с наемными водителями. И, судя по марке, хозяин машины далеко не беден. Так кто он? — с блеском в глазах интересуется она, уже начиная отсчитывать деньги, которыми владеет Александр.
— Не твое дело, — резко отвечаю я, и усмехаюсь, когда вижу, как Оксана в тысячный раз округляет глаза на мое отношение к ней.
— Дура ты, я же могу помочь, я прекрасно знаю, как приручить богатых мужиков, — кричит она мне вслед, когда я быстро спускаюсь вниз, не желая слушать ее бред. Иногда я убеждаю себя, что моя мать просто недалекая женщина и на нее не стоит обижаться.
На улице возле подъезда меня действительно ждет машина представительского класса и водитель, спешащий открыть мне двери. Ну что ж, посмотрим, как живет мужик, сумевший приручить моих демонов. Как бы я не сопротивлялась, Александр — первый мужик, к которому я хоть что-то испытываю. И это «что-то» очень будоражит. Моему монстру все же удалось повлиять на мою жизнь, навязав мне ненормальные пристрастия к мужикам старше меня.
Мы долго едем, выезжаем за пределы города. Неужели он пригласил меня в свой загородный дом? В дом, где живет вместе с Денисом. Странно, учитывая, что мы совершенно друг друга не знаем. Но, несмотря на это, машина останавливается возле двухэтажного коттеджа из белого кирпича и темно-синей крыши. Мы ждем несколько минут, пока нам открываются большие ворота. Въезжаем в довольно красивый двор, где цветут и пахнут десятки клумб. Водитель останавливается возле крыльца и спешит открыть мне двери. Как только я выхожу из машины, большая дубовая дверь открывается и на пороге появляется Александр. Сегодня он совершенно другой. Я впервые вижу его без костюма и идеально белой рубашки. На нем простые джинсы и черная спортивная рубашка с закатанными рукавами и вольно расстегнутым воротом. Он кидает на водителя недовольный взгляд, и тот спешит ретироваться.
— Виталина, — кивает он мне.
— Александр, — повторяю его жест, смотрю, как он спускается с крыльца и надвигается на меня. Сегодня я намерена вознаградить его за недавние мучения, и дать ему все, что хочет. Но главное, что это нужно мне. Его тело — мое лекарство. Секс с ним — моя терапия. Он словно новый синтетический наркотик, который вызывает привыкание с первой дозы. И с каждым разом мне требуется все больше и больше. Александр берет меня за руку, с минуту смотрит в глаза, словно хочет считать мои мысли и тянет за собой в дом. А по моему телу идут мурашки. Он что-то говорит, показывает мне дом, а я просто наслаждаюсь его близостью, его запахом и его мужественной энергетикой. Есть в этом мужике какая-то харизма и сексуальный магнетизм. Он может стать наркотиком, вызывая привыкание. Но также может вызвать передозировку, убив меня, если дело зайдет далеко. Все хорошо в меру.
— Что-нибудь выпьешь, пока в столовой накрывают к ужину? — заводит меня в большую комнату, похожую на гостиную. — Вино, шампанское, мартини? Что-нибудь покрепче? — спрашивает он, подходя к бару.
— Вино, белое, — сажусь в большое удобное кресло, с интересом рассматривая гостиную. В комнате преобладают сдержанные светлые тона. Огромный угловой диван со множеством подушек, удобные кресла, журнальный столик, камин и огромные панорамные окна, открывающие вид на цветущий двор. Очень высокий потолок и огромная лестница, ведущая на второй этаж, открытый коридор, в котором множество дверей в другие комнаты. В этом доме очень много открытого пространства, кажется, что здесь даже дышится легко.
— Нравится? — спрашивает Александр, подавая мне бокал белого вина.
— Да, хороший дом. Мне нравится вид на двор, — забираю бокал, намеренно провожу пальчиком по его сильной ладони.
— Этот дом я строил для себя, без каких либо дизайнеров. Здесь все так, как я хочу, — он садится на подлокотник моего кресла и задумчиво отпивает из своего бокала.
— Ты всегда делаешь так, как хочешь? — усмехаюсь я.
— Да, почему нет? Могу себе позволить проживать жизнь так, как хочется мне, — уверенно выдает он. — Расскажи мне о себе?
— Что именно ты хочешь знать? — немного напрягаюсь, поскольку вообще не хочу ничего рассказывать. Но я ведь могу сочинять, придумывать свою жизнь на ходу.
— Ну, например, почему ты учишься на юриста?
— Тебе действительно интересно это знать? Или просто пытаешься заполнить неловкое молчание?
— Мне действительно интересно. И я не испытываю неловкости и думаю, ты тоже, — он допивает свой виски, и просто крутит бокал в руках, звеня еще не растворившимся льдом.
— Так просто, случайно выбрала. «Юрист» — звучит красиво, — отвечаю я, и накрываю ладонью его ногу, слегка царапая джинсовую ткань.
— Ты не похожа на девушку-пустышку, которая выбирает профессию, просто потому что это красиво звучит, — говорит он, словно видит меня насквозь и понимает, что я лгу.
— Если это — комплимент, то спасибо. И если у тебя остались вопросы о моем будущем и настоящем, то скажу сразу: я никогда ничего не планирую, у меня нет мечты и цели, я живу одним днем, здесь и сейчас, — немного сжимаю его ногу, отпускаю и выписываю пальчиком свои инициалы, ведя воображаемые узоры выше, ближе к его паху.
— А что-то в этом есть, — усмехается Александр, и сжимает мое запястье, чтобы я не продолжала движение. — Ты — счастливый человек, можешь позволить себе жить здесь и сейчас, ничего не откладывая на завтра, — смотрю на то, как он сжимает мою руку, но не спешит отпускать. Натянуто улыбаюсь, кивая головой, позволяя ему думать, что я счастлива.
— Тогда расскажи, как ты познакомилась с Денисом? — он возвращает мою руку себе на колено и накрывает ее своей теплой ладонью.
— Ты для этого меня позвал? Вновь пытать вопросами, в каких отношениях я с твоим сыном?! — вырываю свою руку, потому что этот жест кажется мне слишком интимным. — Повторяю еще раз, мы не спали. Никогда. Кроме дружбы, между нами ничего не было. Выдохни, ты не трахал девушку своего сына, — с раздражением заявляю я, залпом выпивая все вино.
— Я просто спросил. Но раз уж ты завела этот разговор, — он поднимается и идет к бару. — То ты должна оборвать с ним все связи, — категорично заявляет он, наполняя еще один бокал вина. Встаю с кресла и иду к нему. Опускаю руки на его спину, прижимаясь Александру.
— Я вот не пойму, — шепчу я, чувствуя, как он напрягается, — ты просто ревнуешь? Или не хочешь, чтобы твой сын встречался с такой, как я? — глажу его напряженную спину, встаю на носочки и медленно дую на шею Александра, смотря, как по его коже разбегаются мурашки.
— Ни то, и ни другое, — отвечает он, резко разворачивается и хватает меня за талию. Его взгляд потемнел, а сильная хватка на моей талии говорит о том, что его очень взволновал мой вопрос. Он смотрит в упор, прожигая темным взглядом, как будто хочет, чтобы я прочла все ответы в его глазах. И мне нравится все, что сейчас происходит. Мне нравится эта близость. Страстная. Обжигающая. К черту ужин! Хочу получить свою дозу кайфа прямо сейчас в этой гостиной. Обхватываю его шею, слегка впиваясь ногтями в теплую кожу, и тянусь к его губам. Александр усмехается, зарывается пятерней в мои волосы, немного сжимая, удерживает на месте, не позволяя поцеловать.
— Ужин уже готов, — насмешливо произносит в мои губы и отпускает меня.
— Прошу в столовую, — пропускает меня вперед, указывая направление. На секунду теряюсь, не понимая, что сейчас произошло. Этот мужик всегда остро реагировал на меня, а сейчас он молчаливо мне отказал. Поправляю растрепанные им волосы, собираюсь и иду в указанном направлении. Саша решил поиграть! А этот мужик нравится мне все больше и больше.
В такой же просторной столовой накрыт большой стол на двоих. Еще вино, коньяк, закуски, красивые тарелки, приборы и белоснежные салфетки. Приглушенный свет, свечи на столе, бордовые розы в вазе. А Александр у нас романтик. Неожиданно. И как-то не очень приятно. Мне не нужны романтические отношения, мне нужен просто секс. Натянуто улыбаюсь, сажусь на стул, который Александр галантно для меня отодвигает, осматриваю стол, и настроение заметно пропадает.
— Еще вина? — он не дожидается моего ответа, а просто наполняет мой бокал. Не успеваю я сделать глоток, как из ниоткуда появляется женщина, которая подает мне тарелку с запеченной рыбой и овощами.
— Можете быть свободны. Дальше мы справимся сами, — говорит Александр, когда ему подают такое же блюдо. И женщина так же незаметно покидает столовую.
— Надеюсь, ты любишь рыбу? — спрашивает он, покручивая в руках очередной бокал коньяка.
— Нет, не люблю, — отвечаю я, хотя нормально отношусь к рыбе. — И вообще, я не голодна, — выпиваю еще вина и смотрю в одну точку на горящую свечу.
— Откуда эта перемена в настроении? Кошка обиделась на то, что я не позволил себя поцеловать? — насмешливо спрашивает он, принимаясь за еду.
— Нет. Кошка просто не голодна.
— Ну как хочешь. Рыба очень вкусная.
— Приятного аппетита, — вновь натягивая улыбку, говорю я, подцепляю вилкой маленькую тарталетку с креветками. — Можно вопрос?
— Да, конечно.
— А почему ты развелся с женой? С матерью Дениса. — уточняю я, не зная, сколько раз он был женат.
— Нууу, — тянет Александр. — Скажем так, у нас с Галиной были разные взгляды на жизнь. Хотя, наверное, всему виной ранний брак. Сейчас я считаю, что мужчина должен заводить семью осознанно, когда крепко стоит на ногах. А тогда я был по сути пацаном с гуляющим ветром в голове. — Меня в очередной раз поражает его откровенность. Он же мог просто отмахнуться или отделаться парой фраз. — Несмотря на это мы прожили почти восемь лет, и разошлись друзьями. Сейчас она счастлива во втором браке, — без капли сожаления договаривает он. — Еще вина?
— Нет, спасибо, — отказываюсь я, жалея, что пренебрегла рыбой. Блюдо выглядит аппетитно и манит своим ароматом. Дальше мы ведем непринужденные беседы о моей работе и юр. отделе в общем. В течение всего разговора Александр пристально меня изучает, улавливая каждый жест и каждое слово, словно не следит за разговором, а просто изучает меня или читает между строк.
— Ну что же, раз ты больше ничего не хочешь, то, думаю, ужин окончен. Мой водитель отвезет тебя домой, — заявляет он после получаса разговоров ни о чем.
— Да, конечно, — стараюсь говорить уверенно, не выдавая своей растерянности. Не может быть, что он звал меня к себе домой просто поговорить! В конце концов, я пришла сюда не за этим. Чертова Эльвира! Это она убедила меня, что Александра устроят чисто сексуальные отношения! Встаю из-за стола, и быстро направлюсь на выход, не желая даже смотреть в сторону этого гада, не понимая, зачем я вообще сюда приехала. К черту все, в конце концов, я могу просто напиться и хороший сон мне обеспечен.
— Я провожу тебя.
— Спасибо, я сама найду дорогу, — прекращаю играть и что-то из себя строить. Быстро миную гостиную, прохожу в прихожую, берусь за ручку двери, но не успеваю ее открыть, как Александр хватает меня и почти впечатывает в ближайшую стену. Закрываю глаза, дышу глубоко, не понимая его игры. Он что, решил поиздеваться надо мной?!
— Отпусти меня, — требую я, упираясь руками в его грудь. Толкаю, но он сильнее вдавливает меня в холодную стену.
— Что такое, Кошка? Чем ты не довольна? — вкрадчиво спрашивает он, и ласково заправляет прядь волос за ухо. Телом чувствую его напряжение и желание.
— Ни чем. Ужин был великолепен, я приятно провела время, — дергаюсь, пытаясь вырваться из его плена, но каждое мое движение создает трение и будоражит меня. Александр нагло смеется мне в губы, перехватывает мою шею, и без прелюдий впивается в мой рот. И все! Мне больше не хочется сопротивляться и отталкивать его. Мое тело словно принадлежит этому мужику. Я получаю малую дозу Александра и полностью отдаюсь в его большие руки. Его язык сплетается с моим, вынуждая полностью подчиниться и признать его власть. Сильно стискиваю его рубашку и тяну на себя. Голова кружится, ноги подкашиваются, если бы он так сильно не сжимал меня и не удерживал шею, я бы сползла к его ногам. Он разрывает наш поцелуй, смотрит в глаза, тяжело дышит, сжимая мою шею сильнее. Ведет рукой по моей талии, ниже, хватает подол моего платья, и резко задирает его наверх, коленом раздвигает мои ноги. Накрывает плоть, бесцеремонно отодвигает мои трусики в сторону и нежно, аккуратно, ласкает складочки. Его наглые пальцы раздвигают нижние губы, и я вздрагиваю, когда он нажимает на клитор.
— Чего ты хочешь, Кошка? Скажи мне? — его рука на шее медленно разжимается, поднимается вверх, лаская скулы. Он проводит пальцами по моим губам, размазывая помаду и одновременно, пальцы другой руки начинают массировать клитор. А я начинаю откровенно стонать, обхватываю его палец губами и немного всасываю.
— Так чего ты хочешь, Виталина? — тянет мое имя, и резко скользит в меня двумя пальцами, поглаживая стенки влагалища. Вынимает палец из моего рта, накрывает большой ладонью мою грудь, потираясь о возбужденный сосок через тонкую материю платья. В его глазах блеск и жгучее желание. Мне не хочется прелюдий, ласк и игр. Я просто хочу почувствовать его глубоко в себе, до конца. Хочу, чтобы взял меня жестко и быстро, прямо возле этой стены. — Говори! — повышает голос, рычит мне в губы, надавливает на клитор, вынуждая бесстыдно течь ему на пальцы.
— Тебя! Я хочу тебяяя, — выстанываю последнее слово, поскольку он начинает откровенно трахать меня пальцами, до дикой дрожи во всем теле. Запускаю руки между нашими телами, хватаюсь за ремень, дергаю, пытаясь расстегнуть его дрожащими пальцами. Александр кусает мою нижнюю губу, немного оттягивая ее зубами, и неожиданно резко отстраняется от меня, хватает мою руку, отталкивая от себя. Он поправляет мои трусики и одергивает задранное платье. Дышу глубоко, сильно сжимаю кулаки от ноющего неудовлетворённого желания и пульсации между ног. Он опирается на стену возле моей головы, наклоняется, проводит кончиком языка по моему уху.
— Когда ты приедешь домой и пойдешь в душ, я хочу чтобы ты сняла свои насквозь мокрые трусики и ласкала себя сама, своими пальчиками, щипала себя за напряженные соски, стоя под теплыми струями воды. Ласкала себя и представляла, что это делаю я, — голосом искусителя шепчет он мне, и слегка прикусывает мочку уха. — Спокойной ночи, Виталина, мой водитель давно тебя ждет, — меня трясет уже от злости и ноющей боли во всем теле. Я настолько его хочу, что готова молить меня взять. Не дождется!
— Да пошли Вы, Александр Владимирович, куда подальше! Поверь, мне есть кого представлять во время того, когда я себя ласкаю. И это не ты! — шиплю ему в губы, хочу оттолкнуть, но он сам освобождает мне дорогу, открывает входную дверь. Я буквально вылетаю из этого чертового дома, слыша, как Александр смеется мне вслед. Гад! Ненавижу! Он отомстил мне за то, что я оставила его ни с чем несколько дней назад в машине! Боже, зачем я вообще сюда приехала! Больше никогда не послушаю бредни Эльвиры! В первые минуты, в порыве злости, я кинулась бежать мимо машины, ожидающей меня возле крыльца. Но потом разум все же взял верх, я вернулась и села в машину.
Всю дорогу домой я проклинала Александра, Эльвиру и себя. Чувствовала себя так, словно меня обманули. Причем наглым образом. Он нарочно это сделал. Сыграл в мою же игру и мастерски меня обыграл. Браво Александр! Тело горело, возбуждение текло по венам и никак не хотело отпускать. Я сжимала ноги, чтобы справиться с пульсацией и посылала проклятья в адрес этого мужика.
Молчаливый водитель остановился возле моего подъезда, вышел из машины, чтобы открыть дверь, но я намеренно его опередила, вылетев из машины, демонстративно громко захлопнув дверь, будто он в чем-то виноват. Еще ни один мужик не доводил меня до такого бешенства. Я привыкла сама играть, и доводить мужчин до исступления, оставляя ни с чем. Во мне проснулся азарт и жажда победы любыми способами. Я буду не я, если не сделаю его!
Быстро поднимаюсь на второй этаж, открываю двери, прохожу в квартиру, скидываю с себя неудобные туфли, иду на кухню, достаю бутылку вина, откупориваю пробку и пью прямо из горлышка, пытаясь потушить пожар внутри меня. Меня буквально трясет от злости, разочарования и ноющего возбуждения, которое никак не хочет отступать.
— О, ты уже дома? Так быстро? — удивляется Оксана сталкиваясь со мной в коридоре. — Что-то случилось? — спрашивает она, косясь на бутылку в моей руке.
— Не твое дело! — даже не останавливаюсь, прохожу мимо нее в ванную, закрывая дверь перед ее любопытным носом. Она еще что-то бубнит мне вслед, но я ее не слышу. Делаю пару глотков вина, отставляю бутылку, снимаю с себя платье, отшвыривая его в сторону. Еще глоток вина, и я снимаю с себя промокшие трусики. Еще пару глотков из бутылки, я встаю под теплые струи воды, и пью вино прямо под душем. Закрываю глаза, прислоняюсь к стенке душевой кабины и вижу только темные глаза, в которых горит блеск похоти и желания. Он же тоже хотел меня, я чувствовала это по его напряженному телу, взгляду и члену, который упирался мне в бедро.
Александр был прав, черт бы его побрал. Я не выдержала этой пытки, не смогла справиться с собой и своими желаниями. Я ласкала свое тело мыльными руками и представляла, что это его руки ласкают меня. Я растирала себя между ног, представляя, что это его умелые пальцы, которые знают мое тело лучше меня. Я плакала от того, что тело выгибалось дугой от острого оргазма. И кончала, сокращаясь, сжимая свои же пальцы, и стонала его имя.
А потом мне было тошно от самой себя. Я чувствовала себя так, словно меня унизили. Будто я полностью во власти Александра и ему не надо быть рядом, чтобы я делала так, как он хочет. И от этого становилось еще противнее. Поскольку все это отдаленно напоминало прошлое, с той разницей, что несколько лет назад мной руководили, жестко ломая любое мое сопротивление.
Меня шатало, когда я выходила из душа, потому что я допила всю бутылку вина, в надежде просто отключиться и не думать ни о чем. Я закрылась в комнате, надела комбинацию и упала на кровать, зарываясь в подушки. Закрыла глаза и все равно видела перед собой Александра. Мотала головой из стороны в сторону, чтобы выгнать его из своей головы. Я вновь сходила с ума, поскольку как только я прекращала видеть Александра, на смену ему приходил ОН, мой монстр с другими глазами и другим лицом. Он гадко усмехался мне в лицо, злорадствуя над тем, что подсознательно нашла ему замену. А я не хотела! Не хотела быть зависимой от таких, как он. Я просто хочу быть свободной от своего прошлого, я намеренно избегала всего, что с ним связано. Я хочу быть пустой. Черт! В этот раз все хуже, чем было раньше. Алкоголь не помогал забыться, а наоборот усугублял ситуацию.
— Виталина! Ты что не слышишь меня? — голос Оксаны вырывает меня из моего безумия.
— Что тебе нужно?! — со злостью спрашиваю я, даже не смотря в ее сторону.
— Почему ты не сказала мне, что встречаешься с Громовым?
— Я с ним не встречаюсь! И вообще, с чего ты взяла, что мы встречаемся?! Я просто работаю в его корпорации! — выныриваю из подушек, переворачиваюсь на спину и смотрю на Оксану, которая хитро улыбается с алчным блеском в глазах.
— Может потому что он стоит на пороге нашей квартиры и требует тебя.
— Что?! — резко сажусь на кровати, не веря своим ушам.
— Пошли его к черту! — кричу как можно громче, чтобы Александр меня услышал.
— Тише, я поняла. Ну, если он тебе не нужен, тогда он нужен мне, — Оксана смотрится в мое зеркало, поправляет прическу, оттягивает кофту, обнажая декольте. — Дура ты, Вита, о таком мужике можно только мечтать, — Оксана как всегда считает деньги и конечно она знает, кто такой Громов. Она знает всех состоятельных мужиков в нашем городе, каждый из них — ее потенциальная жертва. — Хорошо, пойду скажу, что ты не хочешь его видеть, — усмехается она.
— Не смей, я сама! — не понимаю, что мной руководит, но быстро встаю с кровати, совершенно не обращая внимание на свой вид, опережаю Оксану, несусь в прихожую лишь для того, чтобы послать этого мужика к черту!..
_________________
ГЛАВА 5
Я не планировал к ней приезжать. Но нахожу себя возле ее двери. Словно мальчишка прошу ее мать позвать Виталину. Сам не понимаю, как это произошло. Я хотел проучить ее, поиграть. Но проиграл в собственной игре. Смеялся вслед маленькой сучке и смотрел, как она злится. Закрыл за ней дверь и тут же пожалел о своем поступке. Потому что не только ее довел до предела, но и себя. Не смог отвлечься и на чем-то сосредоточиться. Не мог ни о чем думать, кроме нее. Даже спустя час я чувствовал ее вкус и запах. Коньяк и душ не помогали. Я четко помню, что садился за руль и мчался в город не для того, чтобы оказаться возле ее двери. Но нахожу себя почему-то именно здесь. До конца не понимаю, что я здесь делаю.
Облокачиваюсь на дверной проем в ожидание Виты и понимаю, что впервые потерял контроль. Надо мной берут вверх инстинкты и примитивные желания. И если бы не ее мать, я бы не стоял на пороге как мальчишка. Взял бы ее, не спрашивая разрешения. Грубо, грязно, прямо на пороге. Потому что хочу ее до безумия. До адской боли в мышцах и пульсации в паху. Внутри все горит огнем от неудовлетворенного желания еще с того момента, когда маленькая сучка сбежала из моей машины.
— Убирайся! — громко, на публику, кричит Вита, появляясь передо мной в тонкой, почти прозрачной комбинации, под которой нет белья. Растрепанная, полуголая, злая, и невероятно сексуальная. А у меня сводит все тело — взять ее здесь и сейчас, без слов и прелюдий. Она подходит ко мне вплотную, тяжело дышит, сжимает кулаки, а я смотрю на ее соски, которые бесстыдно торчат сквозь тонкую материю, и схожу с ума от болезненного желания. Поднимаю глаза, всматриваюсь в ее лицо, и понимаю, что она пьяна. Янтарный взгляд заволокла поволока. Хватаю ее за скулы, всматриваюсь в глаза.
— Да ты пьяна, Кошка. Когда успела напиться? — удерживаю скулы, преодолевая слабое сопротивление.
— Не твое дело! — шипит мне в лицо, а сама дрожит в моих руках, то ли от злости, то ли от такого же больного желания, как и я.
— Убирайся к черту! — впивается острыми ногтями в мою руку, расцарапывая кожу. А мне плевать, я дергаю ее на себя в желании почувствовать ее горячее тело. Черт! Мне нравится, что она злая и пьяная. Ни одного сдерживающего фактора. То состояние, когда не контролируешь себя и полностью отдаешься. Меня самого бросает то в жар, то в холод от ощущения ее горячего тела.
— Поехали, — тяну ее за собой прочь из квартиры, когда замечаю мать, которая, не скрывая любопытства, выходит из комнаты. Странная женщина, на вид ей лет сорок, но ведет себя как пятнадцатилетняя школьница. Строит глазки, хлопая ресницами, надувает накачанные губы и гордо выставляет искусственную грудь. Ни одного сходства с настоящей дочерью.
— Я никуда не пойду. Если ты трахнул меня один раз, это еще не значит, что ты имеешь право командовать мной! — кричит она, не обращая внимания на мать и на то, что находится в подъезде. Виталина пытается брыкаться, отталкивает, чем распаляет меня еще больше. С этой маленькой сучкой я становлюсь таким же сумасшедшим, как и она.
— Поверь, милая, это очень много значит, и я имею на это полное право. Никто больше не может, а я могу, — сквозь зубы шепчу ей, сильнее сдавливая ее запястье. Сам не понимаю, что несу, но подсознательно чувствую ее своей. Мне претит только одна мысль, что кто-то другой может точно так же прикасаться к ней и наслаждаться ее телом. Смотрю в ее пьяные злые глаза и все больше убеждаюсь, что эта ведьма приворожила меня. Не обращаю внимания на ее сопротивление, подхватываю и перекидываю через плечо, неся полуголую девушку вниз. Я жду новой порции сопротивления, криков, обвинений и совершенно не ожидаю того, что девушка покорно повиснет на моем плече и начнет громко смеяться. Черт, она ненормальная. Быстро спускаюсь вниз, пытаясь одернуть ее тонкую кружевную комбинацию, которая оголяет попку. Сажаю Виту на переднее сидение и сам сажусь за руль, срываясь с места. Мчась, на полной скорости в свою городскую квартиру. Даже не смотрю на девушку, боясь повторения недавних ошибок. В этот раз я запрусь с ней в квартире и не выпущу до утра. Но Кошка не дает сосредоточиться на дороге. Накрывает мою ногу теплой ладонью, и ведет к паху, подбираясь к давно болезненно пульсирующему члену.
— Что, Саааша, — сексуальным голосом тянет она, сжимая руку, — проиграл в собственной игре? — усмехается, доводя меня до исступления, до состояния сильного возбуждения, при котором я теряю самообладание. Грубо отшвыриваю ее руку, вдавливая педаль газа. А ей смешно. Кровь несется по венам, в глазах темнеет. Нас спасает от аварии только пустая ночная трасса.
— Останови машину. Хочу тебя прямо сейчас, — требует она.
— Нет, Кошка, я возьму тебя только в своей квартире. Пристегнись! — почти рычу я, резко сворачивая на повороте, нарушая все правила, минуя дорожные камеры и радары. Сам не понимаю, как добираюсь до своего дома, не угробив нас к чертовой матери. Заезжаю в подземный гараж, глушу мотор, быстро выхожу из машины, открываю дверь для Виты, подхватываю ее под попку. Поднимаю на руки, поскольку утащил ее из дома не только в одной комбинации, но и босую. Несу ее к себе, лицом к лицу, уговаривая сам себя сдержаться и не трахнуть ее прямо в лифте. Но ее горячее тело, голая попка в моих руках и нежные пальчики, ласкающие мою шею ни на грамм не добавляют мне силы воли.
Прижимаю Виту к стенке лифта, шарю по кнопкам, с трудом находя нужный мне этаж. Лифт закрывается и несется вверх, а я набрасываюсь на ее губы без помады и ловлю себя на мысли, что сожалею, не ощутив ненавистный вкус вишни. Пожираю ее губы, сплетаю языки, даже не пытаясь прийти в себя, потому что с этой девушкой это невозможно. Мы даже не целуемся — пожираем друг друга, ведя борьбу, в которой уже оба проиграли. Лифт, наконец, приезжает на мой этаж, и я спешу к квартире, ощущая, как Виталина лихорадочно расстегивает мою рубашку. Ставлю девушку на пол, нахожу в кармане ключи, открываю двери, пропускаю девушку внутрь для того, чтобы она сама утянула меня в квартиру, буквально срывая последние пуговицы на рубашке.
— Твою мать, Кошка! Знал бы, что ты настолько завелась, никуда бы не отпустил, — в полной темноте куда-то в шею шепчу я, оставляя на ее горячей обжигающей коже засосы. Хватаю лямки комбинации, спускаю их вниз, оголяя пышную упругую грудь, которую я хочу видеть. Хочу ее всю, голую и дрожащую, в моих руках. Хватаю ее за руку и веду в гостиную, включаю приглушенный свет, и вижу, как Вита сама сдергивает комбинацию, оставаясь абсолютно голой. Она замирает возле черного кожаного кресла, позволяя насладиться ее шикарным телом.
Медленно снимаю с себя рубашку, продолжая осматривать ее тело. Расстегиваю ремень, замок на джинсах, смотрю, как она облизывает пухлые губы, следя за моими действиями. Снимаю джинсы вместе с боксерами, отшвыривая их в сторону.
— Все, Кошка, тебе конец, — угрожающе произношу я, а она ухмыляется и дразнит меня, манит пальчиком. Черт, рядом с этой девушкой ощущаю себя лет на двадцать моложе. В том возрасте, когда все на грани, когда тебя поглощает дикое сумасшествие и ничего вокруг не существует, кроме объекта твоего желания. Хочется спросить у нее, кто она такая и откуда взялась, что меня так кроет от нее как мальчишку. Подхожу к Виталине и усмехаюсь от того, что она смотрит на мой давно каменный, изнывающий член и нервно сглатывает. Медленно веду рукой по ее изгибам, накрываю рукой бедро, нежно поглаживаю, а потом рывком притягиваю к себе, позволяя ощутить телом мое возбуждение.
— Возьми меня сейчас, — просит она, улыбаясь мне в губы, медленно проводя кончиком языка по моим губам.
— Нет, Кошка, мы никуда не торопимся, и будем играть по моим правилам, — хрипло произношу ей в губы.
— Саааша, — шепчет она, прикасаясь к моим губам и плывет в моих руках, расслабляется, становясь податливой и на все готовой. Еще несколько минут назад она была разъяренной тигрицей, а сейчас похожа на податливую кошечку, которая хватается за мои плечи, впивается в них ногтями, оставляя на мне свои отметины. Прохожусь пальцами по внутренней стороне бедра, нахожу горячие мокрые складочки, проникаю внутрь, собирая всю влагу, распределяю по ее киске. Мне нравится, как она дрожит и сама раздвигает ножки шире, позволяя делать все, что я хочу. Вита ахает мне в губы, когда я немного нажимаю на пульсирующий клитор. Она утыкается мне в шею, глубоко вдыхает и ведет языком по моей коже, кусая, целуя мою шею. А мне становится невыносимо горячо. Я сам плавлюсь от ее ласк. Вся кровь несется в пах, вынуждая дергаться и пульсировать член. Все, я не могу больше терпеть! Хватаю ее за талию и разворачиваю к себе спиной, прижимаюсь к ней, упираюсь членом в упругую попку, обхватываю полные груди, сжимаю, вдыхая запах ее волос. Ласкаю твердые соски, перекатываю между пальцев, сжимаю. Девушка стонет, запрокидывает голову мне на плечо, двигает бедрами, трется об меня, стонами прося войти в нее. Подхватываю ее ножку и ставлю на кресло, раскрываю для себя. Беру член в руки, направляю к горячему лону, скользя по нижним губам. Невероятное ощущение кайфа накрывает все тело. Хватаю ее за подбородок, поворачивая к себе. Впиваюсь в ее сладкий рот и одновременно вхожу в нее одним резким толчком. Почти кончаю от ощущения ее тугого лона, которое сжимает меня до боли. До сладкой судороги. Начинаю двигаться в ней медленно, размеренно, чувствуя, как по венам несется адреналин. Оставляю ее губы, потому что хочу слышать, как она стонет. Как открывает рот, хватая воздух от каждого моего толчка. Ускоряю движение бедер, почти выходя из нее, и резко вбиваюсь назад размеренными, но сильными толчками, чтобы почувствовала каждый сантиметр моего члена. Обхватываю ее грудь ладонями, сжимаю, оттягиваю соски, намеренно причиняя боль, потому что мне мало ее стонов. Хочу, чтобы кричала.
— О Боже! Быстрее, пожалуйстааааа! — Виталина извивается в моих руках, содрогается от каждого толчка, закидывает руки мне на шею, тянет ближе, закатывает глаза и ищет мои губы. И все! Дальше все идет бесконтрольно, хаотично, на инстинктах. Целую, кусаю ее губы и вбиваюсь в нее на бешеной скорости, растягивая сокращающиеся мышцы лона, упираясь головкой очень глубоко, создавая характерные шлепки наших мокрых, покрытых потом тел. Веду рукой по животу, накрываю гладкий лобок, скольжу ниже, массирую воспаленный клитор. Она сжимает мой член сильнее, готовая кончить.
— Кричи мое имя! — требую я, сильнее растирая клитор, не прекращая насаживать ее на себя.
— Саша, — задыхаясь, произносит она.
— Громче! — еще несколько сокрушительных толчков, сжимаю клитор и сосок одновременно.
— Аааа, Сашаааа! — так сладко, вкусно, кричит мое имя. Кончает, содрогается, стискивая мой член, замирает в немом крике, погружая меня в мой личный рай. В глазах темнеет от удовольствия. Резко выхожу из нее, сжимаю член в руке, кончая на упругую попку. Пошатываюсь, притягиваю девушку к себе, утыкаюсь ей в шею, тяжело дышу в нежную кожу. В эту минуту все перестает иметь значение — только Вита и наша близость. Я только что мощно кончил, но хочу ее еще. В голове мелькают мысли о какой-то неправильности и одержимости, но тут же теряются в ее запахе. В нашем общем аромате похоти и секса.
Впервые за годы я выспалась и проснулась легкой, бодрой и отдохнувшей, без слабости усталости, и утреннего раздражения от возни Оксаны. Я еще не понимала, что я не дома и не в своей кровати. Мне хорошо, тепло и уютно. Переворачиваюсь на спину, утопая в огромной мягкой подушке. Сладко потягиваюсь на кровати как в далеком беззаботном детстве. Глубоко вдыхаю аромат свежего кофе, витающего по комнате и понимаю, что чертовски голодна. Медленно открываю глаза, осматривая большую светлую спальню, в которой нахожусь. В комнате преобладает белый цвет: белый потолок, белоснежное постельное белье, белые стены и прозрачная белая тюль на огромном окне, которая слегка колышется, посылая потоки свежего воздуха. Вдыхаю этот воздух полной грудью, и улыбаюсь сама себе. Я прекрасно помню, что осталась у Александра. Я просто физически не могла вчера от него уйти. После нашего секса в гостиной, он взял меня в душе, а потом в этой спальне. Александр долго ласкал мое тело, дразнил, вынуждая злиться, требуя чтобы я просила его взять меня. Но в этой игре вновь выиграла я. Я просто села на него сверху и сама взяла что хочу. Но даже в этой позе, когда я была сверху, он управлял мной. Подхватил под бедра, насаживая на себя. Помогал мне, задавая бешеный темп нашему общему безумию.
Я поднимаюсь с удобной большой кровати, оборачиваю голое тело в белую шелковую простынь и выхожу в гостиную, совмещенную с кухней. Очень много свободного пространства и белых тонов в оформлении, точно так же как и в его доме. Александр сидит за небольшим круглым столом в кухонной зоне. Он пьет кофе, что-то быстро набирая в своем телефоне. Полностью одет в черные брюки и белоснежную рубашку с распахнутым воротом, а рядом с ним на стуле висит черный пиджак. Я медленно иду к столу, сжимая в руках простынь, которая немного волочится по полу, создавая характерный шорох. Александр определенно улавливает мое присутствие, но не подает виду, продолжая что-то писать в телефоне. Сажусь за стол, сама наливаю себе горячий ароматный кофе из кофейника в приготовленную для меня чашку. Отпиваю горячий напиток, прикрываю глаза, наслаждаясь прекрасным утром. Осматриваю комнату, натыкаюсь на часы и усмехаюсь от того, что уже полдень.
— Я опоздала на работу, — мысли в слух. — Константин в этот раз оштрафует меня. Или лишит премии, поскольку я сегодня вообще не планирую появляться на работе, — усмехаюсь я. — И ты тоже опоздал на работу.
— Открою тебе секрет, я никогда не опаздываю на работу, я задерживаюсь, — он откладывает телефон, улыбаясь мне загадочной улыбкой, от которой собираются морщинки в уголках его теплых кофейных глаз. — А с Константином я как-нибудь договорюсь. Так что за премию не переживайте, практикантка Виталина, — усмехается он.
— Одной проблемой меньше, осталось определиться, в чем ехать домой. В моей комбинации или в этой милой белой простыне. Черт, у меня даже обуви нет. Кто-то вчера очень торопился, — смеюсь я.
— Это не проблема. Позвони матери, пусть она предаст моему водителю твою одежду. Ну или оставайся у меня, моей невольницей. Поиграем в сексуальное рабство? — шутка могла быть веселой и даже возбуждающей, если бы не всколыхнула во мне лавину ненужных воспоминаний со множеством гадких картинок, где я уже была долгое время невольницей. Сама себя за это ненавижу, но ничего не могу с собой поделать. Улыбка и хорошее настроение испаряются.
— Я была бы признательна твоему водителю, если бы он съездил за моей одеждой, — резко отвечаю я и отворачиваюсь к окну. Если бы не чертова одежда, которой у меня нет, я бы уже сбежала из этой квартиры, громко хлопнув дверью. Пытаюсь взять себя в руки и унять очередной приступ паники. Но ничего не выходит. В моей голове словно что-то щелкает, переключая меня в режим прошлого.
— Что случилось? — с подозрением спрашивает Александр.
— Ничего, все нормально. Я просто хочу домой. Твой водитель может поторопиться? — спрашиваю я, пытаясь глубоко дышать и не выглядеть маленькой запуганной девочкой.
— Виталина! Ответь мне! — требует он, чем еще больше сгущает тьму в моей голове. Закрываю глаза, ругая себя последними словами. Ведь вчера в постели он тоже приказывал, но все было хорошо. Что сегодня со мной?! Что случилось?! Магнитные бури? Затмение? Или его слова о сексуальном рабстве….
— Я уже ответила. Я. Хочу. Домой. — Выделяю каждое слово. Соскакиваю с места и быстро убегаю в ванную. Закрываюсь, прислоняюсь к двери, пытаясь унять панику. Мне вдруг становится страшно находиться с этим мужиком в одной квартире.
— Виталина! — вздрагиваю, отступаю от двери, и быстро включаю воду в душевой. — Открой двери! — требует Александр. А я не могу допустить, чтобы он видел меня в таком состоянии. Руки трясутся, дышать становится трудно, сердце колотится как сумасшедшее. Понимаю, что веду себя неадекватно, но не могу с собой справиться.
— Нет, я хочу принять душ одна! — пытаюсь говорить уверено, не выдавая своего состояния. Мне срочно нужно домой, выпить таблетки, которые помогут мне справиться с паникой. Дверь дергается. Тишина. Выдыхаю от того, что он отходит от двери, оставляя меня в покое. Не знаю, сколько я просидела на холодном кафельном полу ванной, пытаясь глубоко вдыхать и медленно выдыхать, как учила Эльвира. Я ушла в себя и потеряла счет времени.
Когда я смогла спокойно дышать и перестала чувствовать дрожь, я поднялась с пола, умылась холодной водой и решительно вышла из ванной. В квартире было необычайно солнечно и тихо. В гостиной на диване лежал бумажный пакет с моей одежной, а рядом с ним маленькая записка от Александра. Всего пару сухих строк размашистым почерком, о том, что внизу меня ждет водитель, который отвезет меня домой, когда я захочу. Голова была совершенно пустая, я ничего не соображала и не чувствовала. Оделась на автомате, пригладила волосы и вышла из квартиры. Спустилась вниз, села в ожидающую меня машину и уехала домой, чтобы выпить снотворное и вновь провалиться в сон.
Кручу пластиковый стаканчик с кофе из автомата, медленно курю тонкую сигарету, выпуская дым в распахнутое окно комнаты отдыха для персонала. Все разошлись на обед, а мне ничего не хочется. Никак не могу распознать свое состояние. Нет, все осталось на своих местах. Ночью я спала три часа, мне снился мой монстр, который в этот раз учил меня, как правильно стоять на коленях и доставлять ему удовольствие. Я даже проснулась от тошноты и отвращения, подступающих к горлу. Всю оставшуюся ночь я бродила по квартире словно привидение, мечтая оказаться в большой кровати Александра. Там, где я безмятежно спала, не встречаясь со своим персональным монстром. Странные ощущения, когда хочется в объятья человека, от которого бежала и думала, что никогда не вернусь. Александр — мой новый наркотик, который мне необходим. Мне нужна ежедневная доза кайфа, чтобы нормально жить. Но я не могу заявиться к нему в кабинет и потребовать заняться со мной сексом. Или могу? Он сочтет меня сумасшедшей. Хотя, я уже показала ему свою темную сторону, хуже уже не будет.
Весь оставшийся день работаю на автомате, просматриваю какие-то бумаги, что-то печатаю, а думаю только о том, под каким предлогом заявиться к Александру в кабинет. Я уже узнала, что сейчас у него встреча с партнерами, а вечером совещание, на которое меня как практикантку вряд ли позовут. Совещание закончится примерно в семь вечера, и мне нужно умудриться проскочить мимо его секретарши. Я должна застать его врасплох, не оставляя шанса отослать меня подальше.
Вечернее совещание подходит к концу. Чувствую себя шпионкой, поскольку уже полчаса кручусь возле зеркала в туалете, ожидая, когда из кабинета Александра начнут выходить его подчиненные. Наношу вишневую помаду, расстегиваю пару верхних пуговиц на белой блузке. Разглаживаю складки на узкой черной юбке. Осматриваю себя в зеркало, улыбаясь своему отражению. Наношу несколько капель духов на шею и запястья. Глубоко вдыхаю, когда слышу в коридоре гул голосов людей, которые покидают кабинет Александра. Быстро выхожу из туалета, медленно иду по коридору, мило улыбаясь мужчинам, которые обращают на меня внимание. Прохожу в приемную, замечая, что секретарь Александра собирает сумочку, готовясь покинуть рабочее место. Мне везет, что девушка оказывается невнимательна и очень болтлива. Она весело смеется, отвечая на входящий звонок, и спешит к лифту, совершенно не обращая на меня внимания.
Оглядываюсь по сторонам, убеждаюсь, что приемная пуста. Хватаюсь за ручку двери кабинета Александра, радуясь словно ребенок, что дверь не заперта. Дверь открывается, я прохожу внутрь, чувствуя легкое волнение. Морщусь, когда слышу приторный голос Ирины, льющийся из телефона, переведенного в режим громкой связи. Александр не замечает меня, что-то просматривая на мониторе своего компьютера. Закусываю губы, медленно прохожу в кабинет, громко захлопываю двери, привлекая к себе внимание.
— Котик, я скучаю. Ничего без тебя не интересно. Может, ты бросишь все и прилетишь ко мне пораньше, — приторно сладким голосом произносит Ирина. Александр отрывается от монитора, встречается со мной глазами, щурится, следя за тем, как я сажусь в кресло, закидывая ногу на ногу.
— Я не верю, что можно скучать в Испании, — усмехается Александр, опускает взгляд на мои губы, ведет глазами по шее и задерживается на ложбинке между грудей. — Я не могу все бросить и прилететь к тебе просто потому, что тебе скучно, — произносит он, отодвигается от стола, вальяжно устроившись в своем большом кожаном кресле.
— Ну котик, а если твоя зайка очень-очень скучает, — тянет она как обиженный ребенок.
— Ничем не могу помочь, Ирина. Знаешь, тут у меня неожиданно образовалась еще одно очень важное дело, которое вряд ли мне позволит вырваться к тебе, — хитро улыбаясь, произносит он, смотря, как я провожу кончиком языка по накрашенным губам. Зайка по-детски хнычет в трубку, а я ликую, чувствуя себя победительницей от того, что он не собирается ехать к этой кукле.
— Все, Ирина, мне пора. Займи себя чем-нибудь, — говорит Александр, сбрасывая звонок.
— Чем обязан, Виталина? — спрашивает он, слегка приподняв брови.
— Да так, тоже соскучилась, — беру со стола карандаш и медленно кручу его пальцами.
— Соскучилась по чему?
— По тебе, котик, — отвечаю я, изображая Ирину, прикусываю кончик карандаша, ожидая его реакции. А Александр просто хмыкает, долго смотрит на то, как я играю с карандашом, словно хочет понять, что творится в моей голове.
— Скажи мне, Виталина. В какую игру ты со мной играешь? Я хочу знать правила. Не люблю играть вслепую, — спрашивает он, поднимаясь с места, подходит к панорамному окну, осматривая вечерний город.
— Мне нужен просто секс, желательно каждодневный, без свиданий и романтики, — честно отвечаю я.
— Почему именно со мной? Думаю, в этом городе найдется множество мужчин для таких отношений, — натянуто, с долей раздражения произносит он.
— Мне нужен секс именно с тобой, без расспросов и объяснений, — поднимаюсь с места, подхожу к нему, прижимаюсь к напряженной спине, провожу пальцами по его сильным плечам, глубоко вдыхая его мужской запах.
— Что творится в твоей голове?
— Ничего. Я сама порой не могу объяснить своего поведения. Но мне это нужно. Ты — бизнесмен, заключим сделку? — шепчу в его шею. Александр резко оборачивается, подхватывает меня за талию, сильно ее сжимая.
— Соглашайся, Саааша, — медленно, сексуально тяну его имя. Так, как он требовал, когда мы занимались сексом, подталкиваю его к положительному ответу. Веду руками по его груди, а потом сильно сжимаю идеально белую рубашку.
— Заключим сделку на моих условиях, — ухмыляется он. В кофейных глазах зарождается блеск азарта. Он обхватывает рукой мое лицо, медленно ведет большим пальцем по моим губам, размазывая помаду.
— Я готова выслушать твои условия, — обхватываю губами его палец, слегка посасывая его.
— Каждый вечер мы ужинаем. И ты не сбегаешь от меня, не объяснив причины, — говорит он, а сам смотрит, как я посасываю его палец.
— Хорошо, я согласна. Куда поедем ужинать?
— Тут не далеко, — усмехается он, хватает меня за шею, и алчно впивается в мои губы. Его требовательный язык пробирается мне в рот, сплетаясь с моим. И я легко отдаюсь его власти, позволяя делать со мной, что хочет. Александр слегка кусает меня за нижнюю губу, всасывает ее и отстраняется от меня.
— Смени помаду, Кошка, — хрипло просит он, облизывая чувственные губы. — Ненавижу вишню.
— Однако это не мешает тебе ее постоянно слизывать с моих губ, — дерзко отвечаю я, а сама млею от того, как он чувственно водит руками по моему телу.
— Сучка.
— Я знаю.
— Какую кухню предпочитаешь? — спрашивает он, вжимаясь пахом в мое бедро. Он хочет меня. Но зачем-то борется со своими желаниями.
— Мне все равно, доверюсь твоему вкусу.
— Поехали, расскажешь мне о своей матери, — хватает меня за руку и тянет на выход.
— Зачем?
— Я забыл уточнить: за каждым ужином ты будешь рассказывать мне о себе, — черт, вести задушевные беседы, не входило в мои планы. Но всей правды можно и не рассказывать. У меня богатая фантазия и я мастерски умею врать, смотря собеседнику в глаза…
_________________
ГЛАВА 6
Был ли я удивлен предложению Виталины о сексуальных отношениях? Пожалуй, нет. От этой девушки можно было ожидать всего, что угодно. Вита вообще — самая непредсказуемая девушка в моей жизни. Она до умопомрачения красива и сексуальна. Коварная соблазнительница и одновременно маленькая девочка. Я не первый раз замечаю какую-то тоску в ее глубоких глазах. Кажется, ее вызывающее поведение — это всего лишь маска, за которой она скрывает себя настоящую. Никогда не хотел знать, что творится у женщины в душе. Но с Витой все по-другому: она разрушает все мои понятия, открывая во мне новые стороны. Я сам себя не узнаю. Раньше я был твердо уверен в каждом своем шаге. А сейчас веду себя словно мальчишка.
Сцена в моей квартире привела меня в ступор. Она пыталась быть уверенной и дерзкой. Говорила, что хочет домой, а я читал в ее глазах страх, словно что-то щелкнуло и она переключилась. Еще минуту назад она была сексуальной кошкой и резко превратилась в маленькую запуганную девочку. Она просто закрылась в ванной, не позволяя мне разобраться и выяснить, в чем дело. Я решил оставить ее в покое, дать побыть наедине и прийти в себя.
Эта перемена в настроении и ее страх занимали все мои мысли до такой степени, что я собрал на нее досье. Я хотел знать, как она прожила двадцать два года. Но сухие факты биографии ничего не прояснили, кроме неприятия поведения ее матери. Женщина забеременела в восемнадцать лет от сына местного депутата. Та семья сразу открестилась от ребенка, а через два года отец Виталины погиб в аварии. Ее мать была замужем два раза и в перерывах имела нескольких влиятельных любовников. Оксана чем-то напоминала мне Ирину. Та же внешность, те же цели в жизни и меркантильные желания продать себя по дороже. Но мы с Ириной четко очертили границы наших отношений: я пользуюсь ее телом, она — моими деньгами. Ничего серьезного. Просто сделка. А вот Оксана находила мужиков, которые предлагали ей руку и сердце. Последний ее муж — некий Вербицкий, держатель крупной строительной корпорации, стремящийся в большую политику. Я слышал о нем, но лично не пересекался. Но его амбиции были зарублены на корню. Вербицкий возомнил себя вселенной и сунул нос не в свое дело, перейдя дорогу людям, которые и отправили его на тот свет, взорвав его машину вместе с хозяином.
Вита же не отличалась и не выделялась. В школе числилась скромной и замкнутой девочкой. Единственное, что ее выделяло — это занятия танцами. Там она делала успехи и проводила все свободное время. Ее готовили к поступлению в хореографическое училище, но девочка в один момент прекратила все занятия и поступила на юридический. Можно было обосновать ее поведение развязной матерью, которая меняла любовников и мужей, таская дочь за собой, но здесь таилось что-то большее. То, что хранится за всеми ее масками. И я, черт побери, хотел знать, что это. Сам еще не понимая, зачем мне все это нужно.
А самое интересное, что я не видел Виталину всего три дня, а меня уже накрывает от желания встретиться с ней. В тот вечер, когда она ворвалась в мой кабинет и предложила сексуальные отношения, нам так и не удалось поужинать, по дороге в ресторан мне позвонили и сообщили о ЧП на одном из моих объектов в регионе. И мне пришлось отвезти не скрывающую своего разочарования Виталину домой, а самому срочно улететь в другой город.
Я просто хотел ее видеть и одержимо хотел ее тело. Настолько сильно, что забыл про усталость и работу. Я принял быстрый душ, надел первый попавшийся костюм и рванул в офис, чтобы успеть к концу рабочего дня и застать Виту на работе. Я даже не поднялся в свой кабинет. Работать я не собирался. Зашел в юр. отдел и поразился необычайной тишине, словно все вымерли. Взглянул на наручные часы, убедившись, что до конца рабочего дня остался еще час, но в отделе никого не было. Хотелось, крикнуть «какого хрена здесь происходит?» Я уже разочарованно развернулся назад с намерением выяснить, куда все делись, как столкнулся с молоденькой секретаршей Константина. Девушка округлила глаза, и растерянно мялась с ноги на ногу. Как выяснилось позже, пользуясь отсутствием руководства, все отправились отмечать день рождения заместителя Константина в один из ночных клубов. И я отправился в этот чертов клуб, предварительно позвонив Константину и отчитав его за распущенность подчиненных.
Заведение только начинало свою работу, но почти весь мой юр. Отдел, за исключением нескольких человек и Константина, весело гулял в отдельной забронированной зоне возле бара. И Вита была в их числе. Я спокойно поднялся на второй этаж и сел за столик так, чтобы была видна вся честная компания.
Расстегиваю пару верхних пуговиц на рубашке, заказываю себе коньяка, и просто наблюдаю. Да, мне интересно, как Вита себя ведет когда меня нет рядом. Какая она в компании, вне рабочих отношений.
Кручу стакан с алкоголем в руках, внимательно наблюдая за подчиненными. Компания разделена на мужчин и женщин, которые общаются каждый о своем, в перерывах поздравляя виновника торжества. Вита же не общается ни с кем. Ни с мужчинами, что радует, ни с женщинами. Она покручивает большой бокал с прозрачным коктейлем, незаинтересованно наблюдая за происходящим. Решаю закончить просмотр, почти набираю ее номер с желанием позвать к себе наверх, но застываю, замечая, как к ней подсаживается один из младших юристов. Парню лет двадцать пять, его карьера только начинается, а мне хочется ее завершить. Он уверенно закидывает руку на ее стул, как бы невзначай задевает ее плечо. Вита дергается, обращает на него внимание, притворно улыбаясь. Они о чем-то беседуют, точнее, треплется парень, а Вита просто кивает, стреляя хитрыми глазками. Мне интересно, как далеко зайдет их общение. Я не доверяю ей. Эта девушка позволила мне себя трахнуть, даже не спросив моего имени и предложила секс без обязательств. Что мешает ей в мое отсутствие трахаться с другими? Ничего!
Я испытываю ее и одновременно свое терпение. Даже не знаю, в какой момент я решил, что эта девушка принадлежит мне, и никто не имеет права к ней прикасаться. Чем больше я слежу за их «милым» общением, тем больше прихожу в ярость, вновь теряя контроль. Парень, не скрывая, проявляет к ней интерес, откровенно пожирая ее глазами и она это видит, нарочно играясь с ним, облизывает пухлые губы, дразня своими жестами. Сука! Сжимаю бокал с коньяком, продолжая удерживать себя на месте.
На мгновение закрываю глаза, глубоко вдыхаю, чтобы унять чувство распирающей меня ревности. Хочется плюнуть на все, спуститься вниз и утащить ее отсюда, показывая всем, что она моя. Никогда не мешал личные отношения и работу, но мысленно я уже вышвырнул этого парня из своей корпорации. Становится невыносимо жарко, учащается пульс, который стучит где-то в висках. Маленькая сучка начинает откровенно флиртовать с парнем, а он ведется, пуская на нее слюни.
Залпом допиваю коньяк и заказываю себе еще порцию. Стискиваю челюсть, почти кроша зубы, когда парень протягивает Вите руку и ведет танцевать. Он обхватывает ее талию, прижимает к себе, начиная двигаться в такт музыке. Уже безработный младший юрист наклоняется к Вите и что-то шепчет, и она, сука, смеется, запрокидывая голову. Маленькая шлюшка даже не подозревает, что находится в секундах до моего срыва. Никогда и никого так яростно не ревновал, даже бывшую жену.
— Громов! Не ожидал тебя здесь увидеть, — оборачиваюсь на насмешливый голос позади меня, замечая моего давнего партнера, который давно работает в другой отрасли и живет в Лондоне.
— А я тебя. Какими судьбами? — спрашиваю я, а сам думаю, как побыстрее избавиться от его общества.
— Да так, прилетел уладить кое-какие дела, — усмехается он, прижимая к себе молоденькую любовницу. Никогда не понимал мужиков, заводящих себе любовниц. Если тебя не устраивает твоя жена, какого хрена ты с ней живешь? Я сам, как только понял, что меня тянет на других женщин и охладел к Галине, сразу подал на развод, чтобы не мучить ни себя, ни ее. Дальше меня отвлекают беседой и пустыми расспросами. В какой-то момент я оборачиваюсь на зал, смотрю вниз и не нахожу там ни Виталины, ни того парня. Не верю своим глазам, еще раз осматриваю зал и всю компанию. Сука. Когда она успела уйти с этим ублюдком?! Я злюсь и уже откровенно игнорирую своего собеседника, на что тот учтиво прощается и покидает меня.
Знал, что эта девка — шлюшка, но все равно как пацан велся на нее. Допиваю коньяк, почти кроша стеклянный стакан в руках. Мне бы уехать отсюда и забыть эту девку как страшный сон. Но я, б**дь, сижу на месте и наблюдаю за залом в надежде, что она появится. Хочется обыскать этот чертов клуб, найти голубков и свернуть обоим шею. Одному за то, что посмел тронуть мое, а другой за то, что оказалась простой шлюхой.
— Привет, Котик, — дергаюсь от ее голоса. Оборачиваюсь и вижу, как Вита садится напротив меня. — Давно меня высматриваешь? — прищурив кошачьи глаза, спрашивает она.
— Где ты, сука, была? — сквозь зубы спрашиваю я, оставляя игры и любезности. А Вита просто усмехается, заказывая себе коктейль. Пытаюсь успокоиться, держать себя в руках, и не играть на публику.
— Успокойся, Котик, — кривя губы в притворной улыбке, произносит она. — Я не люблю, когда за мной следят и проверяют, — делает вид, что изначально знала о моем присутствии, но я ни хрена ей не верю. И она читает недоверие в моих глазах. В воздухе витает такое напряжение, что мне становится нечем дышать. Виталина выдерживает раздражающую паузу, отпивает принесенный ей коктейль, облизывает губы и откровенно меня осматривает.
— Ты пришел сюда ровно сорок минут назад. Поднялся на второй этаж и сел за этот столик, заказав себе коньяка, не сводя с меня глаз. Несколько минут назад к тебе подошел какой-то мужчина с молодой девушкой, с которым ты перекинулся парой фраз, а потом потерял меня из виду, — она изначально знала, что я здесь. Но как?! Как, мать ее?! Она ведь даже взгляда на меня не подняла.
— Этот милый парень предложил проводить меня в туалет. В коридоре он прижал меня к стене, за что получил коленом по яйцам. Дальнейшие его действия мне неизвестны, я сыграла этот спектакль для моего единственного зрителя, Александра, и пришла за аплодисментами и криками «браво», — она отпивает еще коктейля и смотрит мне в глаза, ожидая моей реакции. А мне хочется спуститься и для начала отрезать яйца моему уже бывшему сотруднику. Понимаю, что это все нелогично и нерационально, поскольку Вита, по сути, сама создала эту ситуацию. Но мне впервые плевать на справедливость — мальчик тронул мое и поплатится за это. Но это будет завтра, а сегодня я накажу эту суку за игры со мной. Подзываю официанта, расплачиваюсь за напитки. Молча поднимаюсь с места, хватаю Виту за руку и тащу девушку за собой. Она не сопротивляется, спокойно идет за мной, словно этого и ждала. А дальше все как в тумане — меня злит то, что она устроила все это для меня и специально позволяла себя касаться какому-то ублюдку. А я, бл*дь, ей не мальчик, чтобы играть со мной в такие игры. Виту спасало только то, что она покорно шла за мной и даже не думала сопротивляться.
В машине она, как всегда, нагло закинула свои ноги на панель, оголив бедра, демонстрируя мне кружевную резинку от чулок. А я пытался держаться и глубоко дышать сквозь стиснутые зубы. Да, я хотел ее трахнуть, не просто трахнуть, а грязно поиметь, чтобы скулила и просила меня подарить ей оргазм. Нужно показать сучке, кто здесь главный, чтобы не забывалась и не смела больше играть со мной в такие игры. Я никогда и ни у кого не шел на поводу, но похоже сейчас повелся на ее провокацию. Сучке определенно нравилось все, что происходит. Она не скрывала довольной улыбки, вынула из сумочки тонкую сигарету, прикурила, зажала ее изящными пальчиками и медленно втянула в себя густой табачный дым. Меня всегда отталкивали курящие женщины, но Виталина даже курила эротично, выпуская тоненькую струйку дыма в потолок машины, запрокинув голову, обнажив нежную шею и прикрыв глаза, словно испытывает невероятное наслаждение от курения.
Вырвал у нее сигарету, паркуя машину в подземном гараже. Глубоко затянулся, ощущая вкус вишневой помады, и вышвырнул окурок в приоткрытое окно. Вышел из машины, открыл дверь с ее стороны и рывком потянул на себя. Потом отпустил, глубоко вдыхая, стараясь не дышать и не вдыхать ее сводящий с ума запах. Пропустил ее вперед, и следовал за ней, отмечая, что она прекрасно помнит дорогу и этаж. Глубоко вдохнул только в лифте, да и то, потому что мы были не одни, и с нами поднималась пожилая супружеская пара. Это позволило мне не сорваться и не наказать ее в лифте. Она первая вышла и покорно остановилась возле моей двери в ожидании, когда я открою. Я медлил, пытался успокоиться и не придушить ее, когда мы останемся наедине. Но есть и другие методы наказания — грубые, жесткие и одновременно сладкие. Я открыл двери, пропустил ее в квартиру. Прошел в гостиную, слыша, как она следует за мной, цокая каблуками по паркету.
Скинул пиджак, швырнул его на диван, подошел к стеклянному круглому столу в кухонной зоне, спокойно отодвинул стулья и только тогда посмотрел в ее янтарные похотливые глаза. Она в предвкушении кусает губы, ее грудь вздымается от частого дыхания, выступающими возбужденными сосками натягивая тонкую ткань платья.
— Иди сюда, — спокойно подзываю Виталину к себе, и она покорно идет, облизывая вишневые губы. Подходит вплотную, накрывая теплыми ладонями мою грудь. Хватаю ее за запястья, отрываю от себя, потому что сейчас мы будем играть по моим правилам.
— Повернись, — отдаю сдержанные приказы, которые она безропотно выполняет. Виталина поворачивается ко мне спиной и замирает. Отбрасываю ее волосы в сторону, тяну змейку на ее платье вниз, оголяя спину. Медленно, едва прикасаясь, веду пальцами по ее позвоночнику, чувствуя легкую дрожь под пальцами.
— Саша, — произносит она, и пытается повернуться, но я с силой удерживаю ее за плечи.
— Стой на месте и делай только то, что я скажу, — я не повышаю голоса, но произношу все слова в приказном тоне. Виталина замирает, кажется, даже прекращает дышать.
— Вот так-то лучше. Не зли меня, Кошка, — спускаю платье с ее плеч и разворачиваю девушку к себе. Собираю ее волосы в кулак, запрокидываю голову, покрывая мелкими поцелуями нежную кожу на шее. В ней что-то неуловимо поменялось. Она стала кроткой как мышка. Я жду от нее сопротивления, борьбы, жду, что кошка, как всегда, выпустит свои коготки, а она безмолвно все принимает, позволяя вертеть ей словно куклой — гладить ее тяжелые налитые груди, больно щипать соски и кусать кожу на шее. Она приняла мои правила и мою власть. И делает все, что я говорю.
Оставляю ее грудь, и шею. Сдергиваю с нее платье, оставляя в одних трусиках и туфлях. Впиваюсь пальцами в ее скулы, целую, кусаю ненавистные вишневые губы, чувствуя, как ее легкая дрожь усиливается, и девушку начинает трясти. Мной управляет злость и жажда показать, кто здесь главный. И я принимаю ее безропотность как победу, еще не осознавая, что с девочкой что-то не так и она не отзывается на мои грубые ласки и болезненные поцелуи.
Одним резким взмахом сметаю со стола вазу с фруктами, которая разбивается на мелкие осколки, подхватываю Виту за талию и сажаю на стол, чувствуя, как до предела напряжено ее тело. Отхожу от нее на пару шагов, чтобы во всей красе насладиться ее неожиданной для меня короткостью и дать возможность рассмотреть мои действия. Медленно расстегиваю рубашку, не прекращая смотреть на Виту. И никак не пойму, какую маску она надела. Она похожа на маленькую невинную девочку, которая с неким страхом и волнением ждет, что я лишу ее девственности. Снимаю рубашку, отшвыриваю ее в сторону. Расстегиваю ремень, вынимаю его из брюк. Подхожу к ней, хватаю за шею, немного сжимаю, не даю опомниться и впиваюсь в ее губы, просовывая язык, пожирая ее рот, заставляя мне отвечать. Ни хрена не соображаю. Она вновь решила меня переиграть? Нет, Вита отвечает, но как-то неуверенно, не прикасаясь ко мне, сжимая руками стол. Разбудила во мне дьявола и строит из себя святую невинность? Она дергает головой, отрываясь от меня.
— Саша, нет, пожалуйста, — всхлипывает, и закрывает глаза, когда я веду кончиком ремня по твердым как бусинки соскам.
— Посмотри мне в глаза, — требую я. И она смотрит огромными янтарными глазами, в которых плещется страх. Ни хрена не пойму, чего ей бояться. Она не девочка и я уже трахал ее изощренно, без ласк и ванили. — Сейчас я буду тебя трахать. Ты же этого от меня хотела?! Хотела?! Для этого ты устроила весь этот цирк?! — повышаю тон, требую от нее ответа. Она просто кивает, а мне этого мало. — Отвечай!
— Да, — тихо неуверенно произносит она. Сучка, в какую бы игру она сейчас не играла, я безумно хочу ее. Хочу ее безвольную, стонущую и просящую в моих руках.
— Руки назад, — понижаю голос, смотря, как она сглатывает, но выполняет мой приказ. Она заводит руки за спину и прекрасно понимает, чего я хочу, поскольку сводит руки вместе в правильном положении. Делаю петлю из ремня, завожу его ей за спину и стягиваю ее руки, крепко фиксируя, чтобы она не смогла освободиться.
— Вот так, Кошка, — рывком раздвигаю ее ножки, хватаю за волосы, заставляя запрокинуть голову, веду языком по шее, шумно втягивая ее соблазнительный запах. Мну грудь, обвожу соски, сжимаю ее попку, прижимая к себе.
— Пожалуйста, не надо… — дрожащим голосом произносит она. Наверное, я сошел с ума от ее тела, поскольку не сразу понял, что она не отзывается, не реагирует на мои ласки и ее страх — это не игра. Я прихожу в себя от ее всхлипа, отрываюсь от ее груди, поднимаюсь в полный рост и вижу, как она глубоко дышит с зажмуренными глазами и тихо повторяет: «пожалуйста» дрожащим голосом, словно сейчас заплачет. И это далеко не возбуждение. Это какой-то совершенно непонятный мне панический страх.
— Вита, — тихо произношу я, обхватывая ее лицо. — Открой глаза, посмотри на меня.
— Нет, пожалуйста, — она словно не слышит меня, продолжая повторять чертово «пожалуйста».
— Виталина, — глажу ее по нежным побледневшим щекам, пытаясь успокоить. Эта маленькая запуганная девочка никак ни вязалась с той развратницей, которая грязно отдалась мне в клубе и совсем недавно требовала от меня ежедневного секса.
— Отпусти меня, пожалуйста, — из ее приоткрытых глаз стекают огромные слезы. Меня самого начинает трясти. Быстро ослабляю ремень, срывая его с ее рук. Тру ее запястья, думая, что сделал ей больно. А она так и сидит с закрытыми глазами, из которых льются кристальные слезы, продолжая бесконтрольно дрожать, словно ей очень холодно. Быстро поднимаю свою рубашку, надевая на нее, растираю ее руки и плечи.
— Девочка моя, маленькая, котенок. Открой глазки, хорошая моя, поговори со мной, — сейчас она действительно напоминает маленького дрожащего котенка. Поднимаю ее на руки и несу в спальню. А она не сопротивляется, поддаётся всем моим действиям, словно безвольная кукла. Укладываю ее на кровать, укрывая одеялом. Пытаюсь обнять, согреть, запрещая себе думать о причинах. Для начала нужно просто привести ее в чувства. Притягиваю дрожащую и всхлипывающую Виту к себе, но она дергается и отталкивает меня.
— Нет, не трогай меня! — кричит, кутается в одеяло, будто пытается отгородиться от меня. Черт, я идиот! Какого хрена я затеял это наказание?! Я не хотел сделать ей больно. Я вообще не думал, что это может ее шокировать. Я понимаю, что с ней что-то творится, но совершенно не знаю, как себя вести.
— Вита, поговори со мной, осторожно тяну ее к себе, — но она шарахается от меня как от прокаженного.
— Пожалуйста, оставь меня одну! Пожалуйста! Уходи… — ее голос срывается. Тяну к ней руку, но тут же одергиваю себя. Встаю с кровати, направляясь к выходу, но вновь возвращаюсь к ней, не желая оставлять ее в таком состоянии.
— Вита, поговори со мной, — осторожно прошу ее, смотря, как она, словно запуганный ребенок, прячется от меня под одеялом.
— Нет. Оставь меня одну и со мной все будет хорошо, — задыхаясь, произносит она и начинает глубоко вдыхать и медленно выдыхать. Я впервые в жизни нахожусь в полной растерянности и не знаю, как мне себя вести. Но мое приближение к ней вызывает протест и панику. И я ухожу, оставляя дверь приоткрытой.
В течение часа я бродил по темной квартире, постоянно заглядывая в приоткрытую дверь спальни, и не мог найти себе места. Что могло произойти в жизни этой девочки?! Чем вызваны эти резкие перемены в ее поведении? В ней словно уживаются две личности. Уверенная в себе сексуальная женщина и маленькая запуганная девочка. Похотливую женщину иногда хотелось убить и оттрахать одновременно. А девочку ласкать и качать на руках, спрятать за своей спиной и отгородить от всех страхов.
В какой-то момент она затихла, и мне показалось, что Вита уснула. Я долго смотрел на нее через приоткрытые двери, боясь пошевелиться и нарушить ее спокойствие. Голова разрывалась от тысячи мыслей, которые наслаивались друг на друга, не желая собираться воедино. Не мог понять. откуда этот страх и дикое отчаяние в ее глазах. Не может быть, чтобы она боялась меня. В ее голове словно что-то щелкает, и она моментально меняется! И я, черт побери, хотел выяснить, что с ней происходит. Мне вдруг стало жизненно необходимо это знать. Осознание того, что ей плохо, рвет мою душу в клочья. Сам себя не узнаю, но Вита вызывает у меня целый спектр чувств и эмоций, которые не дают мне покоя.
О сне не может быть и речи, я ухожу в свой кабинет. Наливаю себе виски со льдом и сажусь в кресло. Пью алкоголь, пялясь на ночной город с высоты птичьего полета и чувствую себя беспомощным идиотом. А хочется пойти в спальню, просто прижать ее к себе, отгородить от ее страхов. Но я не смею, потому что она боится меня.
Не знаю, сколько так просидел, крутя в руках бокал с виски. Я долго думал и анализировал, пока не признался сам себе, что эта девушка для меня — не просто очередное развлечение, а нечто большее. Я ушел в себя, смотря в одну точку в окне. В какой-то момент ощутил ее присутствие. Перевел взгляд на вход в кабинет и увидел ее, стоящую на пороге, кутающуюся в мою рубашку. Она показалась мне такой маленькой и беззащитной в этот момент. Стоит, обнимает себя руками, переминается с ноги на ногу, не решаясь войти.
— Иди сюда, — тихо зову ее к себе, отодвигаясь от стола. И она идет, словно только этого и ждала. Подходит ко мне, с минуту медлит, а потом перекидывает ножку и забирается мне на колени, лицом к лицу. Отводит от меня заплаканные глазки, сама обвивает холодными руками мой торс и утыкается мне в шею. Дышит размеренно, опаляя мою шею теплым дыханием. В первые секунды теряюсь, боясь к ней прикоснуться, а потом осторожно прикасаюсь к ее спине, начиная аккуратно поглаживать. А она цепляется за меня и жмется сильнее, словно не гнала и не отталкивала меня.
— Что происходит внутри тебя, Котенок? Расскажи мне, — осторожно спрашиваю я.
— Ничего. Внутри меня ничего нет, — отвечает мне в шею. — Там пустота. Я не хочу разговаривать. Давай просто помолчим. Извини, если я тебя напрягаю, тогда я уеду домой, — она отшатывается от меня, пытается подняться, но я тяну ее назад к себе, зарываюсь в волосы, молча прижимая к своей груди. Дурочка, она считает, что ее поведение оттолкнуло меня. Нет, все как раз наоборот, это притянуло меня к ней еще больше. К похоти и бешеному влечению добавилось желание понять ее и узнать, что творится внутри нее. Мы просидели в кабинете около часа. Она просто жалась ко мне, ища тепло, а я ей его отдавал, гладя ее плечи, руки, спину перебирая шелковые волосы.
— Саша, — тихо зовет меня Вита. — А ты можешь лечь со мной спать? Мне одной страшно засыпать, — немного оттягиваю ее волосы, смотрю в янтарные, немного тусклые глаза, наклоняюсь, нежно целую соленые от слез губы, поднимаюсь вместе с ней и несу Виту в спальню. Укладываю ее на кровать, снимаю брюки и ложусь рядом с ней, накрывая нас одним одеялом. Виталина сама ложится на мою грудь и обнимает меня, размеренно дыша, посылая по моей коже приятную дрожь. Мне тепло с ней и это полностью переворачивает мое отношение к этой девушке. Я не привык лгать себе и душить свои чувства. Если с женщиной тепло и уютно в одной постели, то эта женщина значит для меня гораздо больше, чем просто секс.
Вита быстро засыпает на моей груди, а я продолжаю наслаждаться ее близостью, теплым нежным телом, не прекращая перебирать ее шелковые волосы, пока она в какой-то момент полностью не расслабляется.
Я решил оставить все разговоры на завтрашний день. Но разговор не состоялся. Я проснулся один в пустой квартире. Поднялся с кровати, прошелся по помещению, не понимая, как мог не почувствовать, что она покинула меня. Я еще надеялся, что Виталина где-то здесь. Но она вновь сбежала от меня. Покинула меня, оставив еле уловимый шлейф своих духов. Порадовало меня только то, что она прихватила с собой мою рубашку, в которой провела эту ночь.
ГЛАВА 7
— Вита, глубоко вдохни и медленно выдохни. Вот так. А теперь расслабься, смотри на меня и просто расскажи, что ты чувствовала в этот момент, — я опять у Эльвиры. Почему? Наверное, потому что не пошла на работу, и вообще больше не собираюсь туда идти. Я устала все держать в себе, мне необходимо вновь себя опустошить, вылить все, что творится у меня внутри на Эльвиру и существовать дальше. Откидываюсь в удобном мягком кресле, пытаюсь расслабиться и рассказать все без эмоций.
— Страх. Я чувствовала панический страх. Я прекрасно понимала, что со мной Александр, я слышала его голос, чувствовала его запах, ощущала на себе его руки и губы, но видела перед собой ЕГО. Эти приказы с лихорадочным блеском в глазах отдавал не Александр. В моей голове это делал ОН. ОН связал меня. И меня сковал липкий страх. Меня накрыло паническим приступом. Я пыталась справиться с собой, но у меня не получилось. Я кусала губы и пыталась не закричать.
— Александр причинил тебе боль?
— Нет. Но я чувствовала ее. Все тело сковало болью прошлого. Я не могу объяснить свое состояние. Со мной такое впервые. Раньше ОН просто мне снился, и я испытывала все это во сне. Приступы паники накрывали меня сразу после пробуждения. Вчера же, все было по-другому. Я плакала и молила меня отпустить. Александр просил открыть глаза и посмотреть на него. А я боялась. Боялась увидеть на его месте моего монстра. Я понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. Я плакала. Я показала свои страхи Александру. Он видел меня невменяемой, понимаете?
— Что тебя больше беспокоит: твое состояние в этот момент или то, что все это видел Александр? — Хороший вопрос. Эльвира попадает в точку. В самую цель. Опускаю голову на спинку кресла, закрываю глаза, ощущая невероятную усталость. После приступов я долго не могу прийти в себя.
— Я не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. Я не хотела показывать свою слабость. Я… Не знаю, что я. Я не хочу больше с ним встречаться. Он будет задавать вопросы, ответов на которые я не смогу ему дать. И не хочу. Знаете, мне как лучше, так и хуже рядом с ним. Меня разрывает от диссонанса внутри. Когда я пришла в себя и меня отпустили паника и страх, я пришла к нему сама. Залезла на колени, прижалась к его груди и почувствовала себя защищенной. Словно он прогнал монстра из моей головы.
— Разве это плохо? Может вам все же стоит поговорить? Ты могла бы рассказать, что не приемлешь связываний и жесткого доминирования…
— Нет, — перебиваю я Эльвиру. — Думаете, после моей сумасшедшей истерики он захочет меня видеть? А если даже и захочет, я не захочу, — поднимаюсь с кресла, надеваю черные очки и покидаю кабинет психолога. Я все сказала. Мне не нужны ее советы и предположения. Я просто хотела, выплеснуть все и снова стать пустой.
Выхожу из душного здания, сажусь в машину и долго смотрю в лобовое стекло, на которое капают маленькие капельки теплого летнего дождя. Открываю окно, вдыхаю свежий озоновый воздух. Закуриваю тонкую ментоловую сигарету, смотрю в зеркало и выпускаю дым в собственное отражение. Какого хрена я послушала Эльвиру и начала отношения с Александром?! А самое странное, что меня тянет к этому мужику. Я хочу в его объятья, в них тепло и спокойно. Его близость отгоняет моего монстра. С ним не страшно засыпать. Черт! Какой-то замкнутый круг. Не хочу думать о нем. Не хочу ничего чувствовать. Трясу головой, вышвыриваю окурок в окно, сжимаю руль, не зная куда поехать. Домой совершенно не хочется. Никуда не хочется. Хочется забыться и ни о чем не думать.
Телефон в очередной раз взрывается тысячным звонком от Александра, Константина, его секретарши. К черту вас всех. Забудьте про меня! Хватаю не дающий мне покоя аппарат, чтобы отключить его к чертовой матери, но замечаю входящий звонок от Дениса. Долго смотрю на мигающую фотографию парня, глубоко вдыхаю и все же отвечаю.
— Привет, — стараюсь отвечать весело и беззаботно.
— Привет. Как дела? Стоило мне уехать, и Виталина тут же забыла про меня. А я скучаю, — немного обиженно произносит он. А я не скучаю, я совершенно забыла о его существовании в объятьях его отца. И так гадко становится от себя. Я трахалась с отцом парня, который в меня влюблен. Денис мне не простит этого никогда.
— Извини, просто работа отнимает все время, — нагло вру я.
— Мой отец загрузил тебя по полной?
— Нет. Меня загрузил Константин. Слушай, это все не важно. Как у тебя дела? Просто расскажи мне о себе, — прошу я, откидываясь на спинку сидения. — У нас идет дождь. Мелкие капельки теплого дождя перерастают в ливень, гремит гром и сверкает молния. В воздухе пахнет озоном, и я вдыхаю его полной грудью. Люблю летний дождь.
— Вита, у тебя все нормально? — настороженно спрашивает Денис замечая перемену в моем голосе.
— Все хорошо. Все, как всегда, просто отлично, — усмехаюсь я.
— Слушай, хочешь, я брошу все и сегодня же прилечу к тебе, — так искренне предлагает он. Денис хороший парень. Он милый, ласковый, заботливый. Александр воспитал хорошего сына. А я — тварь, которая не может ответить ему взаимностью.
— Нет, не надо. Все нормально. Извини, мне пора. Я обязательно позвоню тебе.
— Ты только обещаешь. Я сам позвоню тебе вечером, — глубоко вдыхая, произносит он и скидывает звонок.
Когда я приехала домой, курьер принес мне букет огромных ромашек с маленькой открыткой и подписью: «Не грусти, улыбнись. Денис». Он всегда так делал, когда замечал перемены в моем настроении. Я долго смотрела на ромашки, трогала белые лепестки, перебирая их кончиками пальцев и думала, что, наверное, я действительно дрянь. Я никогда не смогу сознаться Денису в том, что меня тянет к его отцу. Я не смогу сказать этому парню, что мы не можем быть даже друзьями. Я буду притворно улыбаться и делать вид, что все хорошо. Потому что я пустышка, которой чужды чувства других людей.
Оксана в полной боевой раскраске вышла на охоту, уехав на очередной прием искать себе богатого любовника. А я открыла бутылку текилы и пила ее на лоджии, смотря в сумеречное небо, куря ментоловые сигареты, усиливая эффект опьянения. Мне нужна была полная отключка, потому что я точно знала, что сегодня ночью ко мне придет мой монстр, мой хозяин, который будет мучить меня и наказывать за то, что заменила его другим мужиком.
На голодный желудок опьянение пришло быстро, осталось допить всю бутылку и уйти в забытье. Но мой чертов организм решил, что с него достаточно. При очередном глотке, меня накрыло тошнотой и отвращением. Я вышвырнула проклятую текилу из окна. Включила телефон, и набрала номер Александра. Он ответил через пару гудков, словно ждал моего звонка.
— Где ты?
— И тебе привет, Саша, — поднимаюсь с плетеного кресла, усмехаюсь от того, что спотыкаюсь о порог лоджии. — У меня такой же вопрос. Где ты? — прохожу в комнату, чувствуя приятное головокружение, которое выгоняет все мысли из моей головы.
— Я дома, — так серьезно отвечает он.
— Дома — это где? В квартире, или…? — достаю из шкафа короткое бордовое платье на бретелях и широкой расклешенной юбкой. Сегодня я буду балериной, танцовщицей которой так и не стала. Я даже пытаюсь изобразить пируэт, но падаю на кровать — алкоголь и балет явно несовместимы.
— В квартире. Виталина, просто скажи мне, где ты. Я приеду, — так грозно и властно произносит он.
— Я сама приеду. Жди, я скоро, — надеваю платье на голое тело, отшвыривая в сторону трусики. Я плохая, развратная балерина. Бывшая кукла, хозяин которой сгорел заживо. И кукле нужен новый хозяин, она не может жить без господина. Кто-то должен дергать за ниточки. — А может и нескоро, — усмехаюсь я и наношу вишневую помаду, которую он ненавидит.
— Ты пьяна? — о, как хорошо он меня изучил.
— Да, я пьяна. И я хочу тебя, — распускаю волосы, наношу немного духов, надеваю туфли на шпильках, хватаю сумочку и иду в прихожую.
— Скажи, где ты, и я сам заберу тебя. Не смей садиться пьяная за руль! — зло произносит в трубку.
— Ты знаешь, последнее время я плохо подчиняюсь приказам. Все, не ищи меня. Жди, я скоро. Пьяная я вожу еще лучше, чем трезвая, — усмехаюсь в трубку и скидываю звонок. Выключаю телефон, оставляю его дома на тумбочке в прихожей.
По дороге я спрашивала себя, зачем еду к Саше. Но так и не смогла внятно объяснить свой поступок. Несмотря на то, что мое опьянение усилилось, машину я вела уверено, лишь иногда превышая скорость и нарушая правила, получала в ответ ругательства встречных водителей, на которых мне было абсолютно плевать. Добралась я быстро и с ветерком, несмотря на пару заносов. Я въехала в подземный гараж и феерично припарковалась, поцарапав машину о несущую колонну. Но мне было абсолютно на все плевать. Мне не жалко машину, мне не жалко собственной жизни, я не боюсь смерти, мы давно перешли с ней на «ты». Я гордо вышла из машины и подмигнула рядом стоящему парню, который с открытым ртом наблюдал за моим эффектным появлением.
В лифте со мной ехала женщина, которая кривила лицо, осматривая меня с ног до головы, и была недовольна моим вызывающим видом. Прежде чем выйти из лифта я показала ей средний палец и громко засмеялась, когда женщина округлила глаза на мои неприличные жесты. Я выровняла спину, пытаясь устоять на шпильках, нажала дверной звонок и не убирала палец, пока Александр не открыл двери и сам не убрал мою руку со звонка.
Он смотрит на меня злым яростным взглядом, от которого становится страшно. Но текила во мне с легкостью преодолевает страх и требует взять то, зачем я пришла. Я делаю шаг вперед, и Александр отступает, пропуская меня в квартиру, захлопывает дверь. Он облокачивается на стену и смотрит на меня темным пронзительным взглядом, будто считывает все, что творится в моей пьяной голове. Надо признать, в этом мужике достаточно власти, чтобы управлять мной, но я пытаюсь не показывать ему свою слабость. Пока я пьяна, признаю, что подсознательно нашла замену своему монстру, но сейчас отдаюсь добровольно и получаю от этого удовольствие.
Пристально осматриваю нового хозяина моего тела, отмечая его идеальность. На часах около одиннадцати вечера, а на нем идеально выглаженная темно-синяя рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Черт, смотрю на его сильные руки и до дикости хочу почувствовать их на себе. Я отчетливо понимаю, что ни один мой ровесник никогда не сможет дать мне и малой доли того, что дает этот мужик. Я безумно помешана на властных сорокалетних мужиках.
— Привет, Котик. Скучал? — немного пошатываюсь на каблуках, но хватаюсь за массивный комод, стоящий рядом со мной.
— Прекрати называть меня Котиком, — низким голосом произносит он.
— Твоей Зайке можно, а мне нет?
— Она не моя! — резко отвечает он.
— А что так? Поссорились? Сочувствую. Ну что, может, нальешь мне что-нибудь выпить, Саша?
— По-моему, тебе достаточно, — он медленно надвигается на меня и у меня подкашиваются ноги, но я стискиваю край комода. Он подходит вплотную, прижимает меня к комоду. Грубо, властно, несдержанно хватает меня сильными руками и сажает на край комода. Сама раздвигаю ноги, хватаю его за ворот рубашки и притягиваю к себе вплотную. Становится невыносимо жарко и это заводит еще больше. Сейчас я готова на все, лишь бы он взял меня на этом чертовом комоде. Господи, этот мужик превратил меня в ненасытную похотливую самку. И я уже не могу существовать, спокойно жить и нормально спать без близости с ним.
— Где ты так напилась, Кошка? — он хватает меня за шею, но не сжимает, просто удерживает, вынуждая смотреть в его темные злые глаза.
— Возьми меня прямо сейчас, — выгибаюсь ему на встречу, облизываю губы, подталкивая Александра к действиям. Мне не нужны разговоры и задушевные беседы. Мне нужно получить дозу моего лекарства и нормально прожить еще один день. — Я так хочу тебя, Сашааа, — тяну его имя, так, как ему нравится. Хочу сама поцеловать его, но он не позволяет, удерживает меня за шею, не давая к себе прикоснуться.
— Ты только за этим пришла, Кошка? Ты нарушила наш договор. Ты сбежала от меня, Виталина, — вкрадчиво проговаривает он, смотря на мои губы, которые я до боли кусаю, начиная злиться.
— К черту договор! Просто возьми меня! — я уже не прошу, я требую.
— Нет, Кошка, пьяную я тебя трахать не буду, — тяжело дыша в мои губы, произносит он, и меня накрывает злостью и обидой. Я предлагаю ему себя как последняя шлюха, а он отказывается. По взгляду, в котором загорается лихорадочный блеск, по тому, как он сжимает челюсть и сильнее сдавливает мою шею, по напряженному телу я вижу, что он меня хочет, но почему-то сдерживает себя. Да пошел он! Дергаюсь, пытаясь вырваться и покинуть его квартиру. У меня дома осталось немного снотворного, вместе с алкоголем должен прийти нужный мне эффект.
— Отпусти меня! — требую я. Я вижу, как Александр злится еще больше, не позволяя мне спуститься с комода. Подхватывает меня под бедра и несет в сторону ванной. Хватаюсь за ворот его рубашки, сильно стискивая ткань, смотрю в его злые глаза, не пытаясь понять, чего он от меня хочет. Он заносит меня в ванную. Ставит в душевую кабину прямо в платье, сам заходит ко мне в одежде и включает над нами тропический душ. Меня окатывает ледяной водой, но я сжимаю кулаки и терплю, смотря на Александра сквозь поток обжигающей холодной воды. Он ничего не делает, просто стоит вместе со мной под ледяным душем и смотрит в глаза. Уже через минуту меня начинает трясти от холода и все опьянение проходит. В какой-то момент мне просто хочется прижаться к нему и обнять, но я сдерживаюсь, не желая показывать своей слабости.
— Все, все, — дрожащим голосом проговариваю я. — Хватит! Я пришла в себя, — Александр поворачивает кран, меняя воду на теплую. Он подходит ко мне и снимает мокрое платье, отшвыривая его в сторону.
— Где опять твои трусики, Кошка? — уже без злобы с хрипотцой в голосе спрашивает он. Немного отступает от меня, осматривает мое тело, которое еще дрожит и снимает с себя всю одежду.
— Я готовилась к встрече с тобой, — сама шагаю ему навстречу, обхватываю его шею и прижимаюсь к сильному телу.
— Давай договоримся. Ты всегда надеваешь белье, а я его снимаю, — он собирает в кулак мои мокрые волосы, немного оттягивая их назад. — И еще, ты никогда больше не садишься пьяная за руль. Если ты пьяна и тебе срочно нужно ко мне, я приезжаю за тобой сам или присылаю машину, — вполне серьезно произносит.
— Громов — это похоже на отношения. Мы так не договаривались, — веду руками от шеи вниз по его лопаткам, спине, немного царапая его кожу.
— Ну, сексуальные отношения — тоже отношения, — усмехается он, сильнее дергает меня за волосы обнажая мою шею, чтобы провести по ней губами и слизать капли воды. И я млею, растворяясь в его руках и ласках. Он отпускает мои волосы, и ведет большими ладонями по моему телу, очерчивая изгибы, а я слегка царапаю его спину, прижимаясь сильнее, чувствуя бедром его возбуждение. Он находит мои губы, целует, всасывает, немного кусает, и рычит, когда я обхватываю его член и немного сжимаю. Его плоть становится еще тверже, когда я начинаю поглаживать головку большим пальцем.
— Черт, Вита, прекрати, — он хватает меня за запястье и с силой убирает мою руку.
— Возьми меня, сейчас. Ты мне необходим, — шепчу ему в губы, чувствуя, как внутри меня зарождается огонь, который может погасить только он. А он опять словно нарочно медлит, ласкает мое тело, медленно водит руками по мокрой коже и вновь возвращается к шее, слегка прикусывая кожу.
— Саша, — в нетерпении произношу я.
— Нет, Кошка, здесь веду я. Расслабься и получай удовольствие, — шепчет в мою кожу. Сжимает грудь, сводит ее вместе, поглаживает и обводит большими пальцами ноющие соски. И я сдаюсь, отдаваясь ему, признавая его власть. Все как всегда, будет так, как он хочет.
— У тебя прекрасное тело, которое сводит меня с ума, — он наклоняется ниже, водит губами по моей груди, ведет языком вокруг сосков, а потом сильно их всасывает, вынуждая меня терять равновесие и стонать. Я отпускаю ситуацию и откровенно наслаждаюсь его ласками. В голове мелькает мысль, что только с этим мужиком я чувствую себя желанной женщиной, красивой и, главное, живой. Александр подталкивает меня вперед, вынуждая выйти из теплых струй воды.
— Повернись и положи руки на стену, — это приказ, но мягкий и возбуждающий. Упираюсь руками в мокрую кафельную стену, слегка раздвигаю ноги, когда Александр обхватывает мои бедра и тянет их на себя.
— Прогнись, моя Кошечка, — просит он, слегка надавливая на спину. И я прогибаюсь, упираясь попкой в его твердый член.
— Идеальная поза, ты прекрасна, Виталина, — Он опять медлит, ведет пальцами по моему позвоночнику, пояснице, бедрам, поглаживает попку. А я ерзаю, и трусь об его твердую плоть, подстегивая Александра к действиям.
— Отшлепать бы тебя, Вита, по твоей упругой попке за такое поведение, — хриплым вибрирующим голосом произносит он.
— Отшлепай. Делай, что хочешь, только возьми меня, — задыхаясь, произношу я, потому что возбуждение нарастает, внизу живота болезненно тянет и пульсирует, требуя новой дозы кайфа, который может дать мне только он.
— Уверена? — осторожно спрашивает он, наклоняется ко мне, накрывает мои руки своими большими ладонями и тяжело дышит мне в ухо, прикусывает мочку и тут же зализывает укус языком.
— Да, пожалуйста, — в голове мимолетно мелькает мысль, что все это уже было в моем прошлом, но сейчас я все делаю по своему желанию. Все черные воспоминания теряются в его ласках, его близости и горячем дыхании. Его руки перемещаются на мою грудь, нежно лаская соски, а потом сильно сжимают. Александр выпрямляется, запускает одну руку между моих ног, а второй продолжает поглаживать мою попку. Он ласкает мои складочки, разводит их двумя пальцами, находит клитор, нежно массирует, доводя меня до исступления. Медленно, слишком медленно. А потом рука, которая, не прекращая гладила мою попку, посылает мне обжигающий шлепок. Вздрагиваю от удара. Больно, но боль перерастает в сладкое жжение, в жар, который несется по всему телу и отдается пульсацией между ног. Сердце начинает биться быстрее, тело окатывает дрожью, которую он утоляет интенсивными ласками. Его умелые пальцы проникают внутрь, находя там еще одну чувствительную точку, вынуждая меня дрожать и чувствовать, как слабеют ноги. Большая ладонь поглаживает горящее место, затем следует другой более сильный удар. И я не выдерживаю этой сладкой пытки, громко стону и царапаю мокрый кафель ногтями. Он вновь нежно поглаживает место удара, одновременно скользя двумя пальцами по моему лону, чередуя ласку клитора с грубыми толчками. Не могу стоять на месте, меня трясет и выгибает от желания кончить. Кажется, еще чуть-чуть и я перешагну эту грань, но он медлит, не давая мне взорваться от наслаждения, полностью контролируя весь процесс.
— Сашааа, я больше не могуууу, — задыхаясь, произношу я, не выдерживая этой сладкой изощренной пытки.
— Давай, Кошечка, кончай, — его голос сводит с ума. Его пальцы ускоряют движение, посылая волны жара по моему телу. Его рука, которая гладила мое бедро, очередной раз ударяет, и я разлетаюсь на мелкие осколки. Меня больше нет. Есть только неземное наслаждение, от которого я громко кричу его имя и содрогаюсь от сильного острого оргазма, накатывающего волнами. Ноги дрожат, и я не выдерживаю, скатываюсь по мокрому кафелю, но Александр подхватывает меня за талию и разворачивает к себе. Тяжело дыша, целует искусанные губы. Я чувствую, как его трясет вместе со мной. И, Боже, никогда бы не подумала, что вновь это сделаю и мне не будет отвратительно противно. Но я слегка отталкиваю его от себя, игриво улыбаюсь и опускаюсь перед ним на колени. Потому что сама безумно этого хочу. Хочу добровольно подарить ему это наслаждение.
— Вита, что ты делаешь? — хрипло спрашивает он.
— Руки на стену, Александр, — повторяю его фразу и облизываю губы. Он усмехается, облокачивается на стену, и смотрит на меня пронзительным голодным взглядом. Обхватываю его член, который немного дергается у меня в ладони, и слышу, как Александр глубоко со свистом втягивает воздух. На большой головке собирается капля влаги, которую слизываю языком и всасываю головку. Поднимаю глаза на Александра и вижу, как он сжимает челюсть, глубоко дыша через нос. Провожу языком по всей длине и веду кончиком языка по каждой напряженно вздутой вене.
— Черт, Виталина, прекрати играться, — рычит он, упираясь головкой в мои губы. Открываю рот, и втягиваю член. Немного посасываю, заигрывая языком, ощущаю, как он сам начинает медленно двигаться, глубже проникая в мой рот. И мне непротивно. Я испытываю удовольствие от своих грязных действий и прихожу в восторг от власти над этим мужиком. Да, как оказалось, можно испытывать чувство власти, стоя на коленях.
— Твою мать, Кошка, — произносит Александр через пару минут моих ласк и его медленных толчков и хватает меня за волосы. Он срывается и начинает двигаться более жестко и грубо, уже сам контролируя весь процесс, толкаясь в мой рот до самого основания, лишая меня кислорода, который в данный момент мне не нужен. Проходит еще минута, его член становится тверже, дергается и Александр кончает, издав грубый гортанный стон. Он пытается оторваться, дергает меня за волосы, но я не поддаюсь, ощущая, как горячая жидкость наполняет мой рот. Александр на секунду теряет равновесие, опирается на стену и глубоко дышит. Я поднимаюсь с колен и встаю, пытаясь поймать его реакцию.
— Ты сводишь меня с ума, — открыв глаза, произносит он и впивается в мои губы.
Я не помню в котором часу мы уснули, да и это не имеет никакого значения. Я вновь спала в его огромной удобной кровати. Я вновь проснулась и почувствовала себя отдохнувшей. Это второе доброе утро в кровати Александра. Утро, когда все воспринимается иначе. Утро, когда я не чувствую себя пустой.
Как и в прошлый раз Александра не оказалось рядом, а из соседней комнаты доносился аппетитный запах еды и ароматного кофе. Еще с пять минут я просто валялась в кровати, наслаждаясь прекрасным утром и приятной истомой, растекающейся по телу. Потом лениво потянулась и поднялась с кровати. Осмотрела комнату и обнаружила небольшую дверь в гардеробную. Прошла в комнату, щелкнула включателем на стене и оказалась в мужском царстве. Множество выглаженных рубашек и классических костюмов. Галстуки, ремни, запонки, все в выдержанном классическом стиле. А Саша у нас консервативен в одежде. Интересно, как он будет выглядеть в потертых джинсах и кожаной куртке. Усмехаюсь своим мыслям, прохожусь вдоль ряда рубашек, провожу по ним кончиками пальцев, снимаю одну из них с вешалки, надеваю на голое тело, застегиваю несколько пуговиц и иду на запах вкусной еды, чувствуя, что сильно голодна.
Александр, как всегда, собран и серьезен. На нем одна из свежих рубашек и классические брюки. Он стоит в зоне столовой, смотрит в окно и разговаривает по телефону, раздавая указания своему секретарю. На мгновение застываю, осматривая этого серьезного мужчину, и он чувствует мое появление. Оборачивается, осматривает с ног до головы, прикасаясь ко мне темным, но таким теплым взглядом. Он указывает мне на обеденный стол, который накрыт к завтраку и вновь отворачивается к окну, продолжая разговор. Сажусь за стол, и облизываю губы от обилия еды. Свежая выпечка, масло, творог джем, мед, сыр, нарезанные фрукты, ароматный кофе и свежевыжатый сок. Даже не хочу знать, кто все это приготовил, я просто хочу все съесть. Наливаю себе и Александру кофе, беру кусочек сыра и кусочек груши, складываю их вместе и отправляю в рот, наслаждаясь великолепным сочетанием. Александр заканчивает разговор, садится за стол напротив меня, отпивает кофе и просто смотрит, как я ем. Беру кусочек свежего белого хлеба, намазываю на него масло и джем, который растекается по пальцам. Облизываю палец, потом второй, обращаю внимание, как Саша прищуривает глаза и внимательно следит за моими действиями.
— Вишневый джем? — спрашиваю я, чувствуя вкус вишни.
— Да, ты же любишь вишню, — усмехается он, смотря, как я ем бутерброд.
— Нет, я люблю только вишневую помаду. А джем я предпочитаю персиковый, — капля свежего джема капает мне на отрытый участок груди и Александр шумно сглатывает. Хочу стереть джем салфеткой, но Александр не позволяет.
— Нет, не надо, иди сюда, — и я иду к нему, облизывая вишневые губы. Встаю рядом, но он дергает меня на себя, вынуждая сесть к нему на колени.
— Как спала? Голова не болит? — спрашивает он, берет мою руку и всасывает пальцы, на которых остался джем.
— Нет, не болит. Знаешь, каждое утро я ненавижу весь мир. Но сегодня я чувствую себя прекрасно, — отвечаю я и немного ерзаю на его коленях, когда он расстегивает несколько пуговиц на рубашке, оголяя мою грудь.
— С чего бы это? — наигранно удивляется он, и ведет кончиками пальцев, по моим соскам, которые отзываются на его невесомые ласки, становясь твердыми за доли секунды.
— Не знаю, — отвечаю я и цепляюсь за его плечи, откидываю голову назад от того, что он начинает перекатывать мои соски между пальцев. Эти прикосновения возбуждают и приносят удовольствие, делая кожу в месте его прикосновения невероятно чувствительной. Он отстраняется от меня. Берет со стола вазочку с джемом, немного наклоняет ее, начиная капать сладким липким джемом на мои соски. А я вздрагиваю от каждой капли холодного джема, чувствуя, как внизу живота вновь становится невыносимо горячо. Он наклоняется и медленно слизывает горячим языком вишневый джем.
— Ты же не любишь вишню, — говорю я, наблюдая, как его язык скользит по моим соскам и схожу с ума от этого эротичного зрелища.
— Я ее ненавижу, — отвечает он, прикусывая мой сосок, вынуждая содрогаться в его руках. — Но на твоих губах и твоей коже она словно наркотик для меня, — выдыхает в мою грудь и тут же сильно втягивает сосок, пробирается под рубашку, обхватывая мои бедра, теснее притягивая к себе. Я зарылась в его волосы, откинула голову и куда-то плыла, наслаждаясь ласками его горячего языка, ощущая, как он все сильнее стискивает мои бедра.
— Охренеть!!! Я просто в шоке! — вздрагиваю от постороннего женского голоса, раздающегося позади меня. Выпрямляюсь, открываю глаза, оборачиваюсь и вижу, как на нас смотрит ошарашенная Ирина. Перевожу взгляд на довольного, расслабленного Александра, который спокойно смотрит на блондинистую зайку и слегка усмехается кривоватой улыбкой.
— Ты же девушка Дениса?! — кривя губами, произносит она. — Фууу, мало того, что ты мне в наглую изменяешь, ты еще трахаешь девушку своего сына! У меня просто нет слов! — ошарашенно кричит она, начиная расхаживать по комнате. А Саше все равно, он внимательно ее слушает, и одновременно поглаживает мои бедра под рубашкой. Его спокойствие и наглые нежные руки придают мне уверенности. Я еще раз оглядываюсь на возмущающуюся Ирину, глубоко вдыхаю и кладу голову на плечо Александра.
— Все сказала? — недовольно спрашивает ее Александр. — А теперь объясни, что ты делаешь в моей квартире.
— Я хотела… хотела сделать тебе сюрприз. А ты… и она… — заикаясь выдает Ирина.
— Сюрприз удался, — ухмыляется Александр. — А теперь взяла свой чемодан и поехала домой, предварительно оставив ключи от моей квартиры на тумбочке.
ГЛАВА 8
Никогда не думал, что когда-либо буду хотеть женщину просто так, без каких-либо условий и договоров. Никогда не думал, что кроме тела мне захочется знать, что у женщины на душе. Все это было давно пройденным для меня этапом. Последний раз я пытался понять свою бывшую жену. Это было так давно, что я уже и забыл, как это — пытаться понять девушку и думать не только о сексе, а о том, что творится у нее в голове. Но, черт побери, Кошка заняла все мои мысли. Последнее время я думаю только о ней. Впервые за много лет, я чувствую, что теряю контроль над собой. Рядом с ней все воспринимается иначе. Черт, я сам не понимаю, что на меня нашло, но я хотел, чтобы эта девушка была полностью моей. Не только телом, которое я получил в первую же нашу встречу. Я хочу ее душу. Я хочу заглянуть ей в голову, прочитать все ее мысли и узнать все ее темные стороны. Я видел их, я ощущал ее пороки, но совершенно не понимал, откуда растет эта тьма.
С виду Вита — дерзкая, раскованная и порочная, а внутри — маленькая запуганная девочка. Девочка, которая боится показать свою слабость. Боится раскрыться и обнажить свои страхи. А мне вдруг стало жизненно необходимо познать все ее страхи. И я как обезумевший готов бежать за ней и поддаваться на ее провокации. И все бы можно было преодолеть, если бы не Денис… Мой сын, который безумно влюблен в Виталину. Девушку, которую я хочу сделать своей. Он звонил мне на днях и постоянно спрашивал о ней. А я впервые поступился своими принципами и солгал ему, сказав, что не встречаюсь с ней. У меня просто в голове не укладывалось, как объяснить сыну, что я грязно имею его любовь и хочу ее душу. Денис всегда понимал меня, но не в этот раз. Было ощущение, что надвигается что-то нехорошее, я это чувствовал, но никак не мог остановиться. Меня уже закрутило и понесло на полной скорости, и я не могу, да и не хочу останавливаться. Я пройду это путь до конца. Надеюсь, что без потерь…
Я начинал ненавидеть и презирать себя за то, что так подло поступаю с собственным сыном. Не важно, что между ними ничего нет и не было, не важно, что Вита не отвечает Денису взаимностью. Важно то, что он испытывает к ней. А я втыкаю ему нож в спину. Я его отец. Тот, кто должен оградить его от всех невзгод и поддержать. А я предаю его… Я ощущал себя подлецом, но ничего не мог с собой поделать… Эта тяга сильнее меня и моих принципов. Вита напрочь сносит все мои устои и моральные принципы.
Работаю на автомате, буквально вынуждая себя переключиться на работу, а не смотреть постоянно на часы в ожидании окончания рабочего дня. Сегодня утром я узнал очень важную для меня информацию. Вот уже три года Виталина посещает психологов. Она меняла их как перчатки, но последний год остановилась на некой Эльвире Эдуардовне. Практический психолог с огромным опытом. Автор и разработчик уникальной методики проработки глубинных травм. Специалист по работе со страхами, ограничениями, по поиску себя, своего призвания при помощи устранения глубинных проблем и выявления истинных целей и ценностей человека. Ее регалии впечатляли. Осталось выяснить, с какими страхами к ней ходит Виталина. Но не все так просто — врачебную тайну никто не отменял. Можно было бы надавить, найти слабые места психолога и поиграть с ней в психологическое давление. Но был маленький шанс того, что об этом может узнать Вита, а мне не хотелось откидывать наши и без того шаткие отношения на тысячу километров назад. Она должна научиться мне доверять.
— Какого черта меня не пропускают?! — тишину в моем кабинете нарушает возмущенный голос Ирины, и тихие оправдания мой секретарши, которая бежит вслед за женщиной. Потеряв статус моей любовницы, Ирина потеряла право врываться в мой кабинет.
— Спасибо Машенька, я сам разберусь, займитесь работой, — моя секретарша уходит, а Ирина провожает ее триумфальным взглядом. Но я намерен разочаровать мою уже бывшую любовницу. Ира проходит в кабинет, садится в кресло напротив меня и смотрит хитрым прищуренным взглядом. Осматриваю ее с ног до головы, и думаю, насколько она любит деньги и ставит их превыше своего достоинства и женской гордости. Красивая, статная и ухоженная женщина. Да, у нее искусственная грудь, губы, ресницы, но это не отталкивало меня. Главное, что все это когда-то меня привлекало и заводило, а ее глупость забавляла и умиляла. Но я знал, что рано или поздно она мне надоест. Вита здесь ни при чем. Я все равно бы поменял Ирину на другую.
— Чем обязан, Ирина? — приподняв брови спрашиваю я, так и не дождавшись от нее объяснений о ее внезапном появлении.
— Ну ладно, я не злюсь на тебя. Да, мне неприятно, что ты изменил мне с этой девкой. Но ты взрослый мужчина и у нас свободные отношения, так что я тебя прощаю, — совершенно искренне с присущей ей глупостью выдает она, вызывая мою снисходительную усмешку.
— Ты не поняла, Ирина. Вчера утром я попросил тебя оставить ключи от моей квартиры, тем самым сказав тебе, что мы расстались. Наши отношения закончены. Мне было приятно с тобой. Но все когда-то заканчивается.
— Ты бросаешь меня ради этой малолетней дряни, которая решила переключиться с сына на отца, потому что у тебя больше власти и денег?! — ее речь приводит меня в бешенство.
— И это говорит мне шлюха, которая продает свое тело за роскошь, статус и деньги! — я никогда не был с ней груб, никогда не позволял себе называть ее продажной женщиной, но она сама вынудила меня называть вещи своими именами. — Я никогда ничего тебе не обещал, мы изначально определили границы наших отношений. Ты давала мне свое тело, я — деньги. Это всего лишь сделка, которую я разрываю! Так что закрой свой рот и покинь мой кабинет! — с ее кукольного лица слетает притворная маска. Ирина ошарашенно открывает рот и тут же закрывает, глотая воздух как рыба. А я пытаюсь успокоиться, откидываюсь на спинку своего кресла, глубоко вдыхаю, на секунду задерживаю дыхание и медленно выдыхаю через нос.
— А… Саша… Котик… Я… — Ирина теряется и, кажется, только сейчас начинает понимать, что я без сожаления вычеркиваю ее из своей жизни.
— Все, Ира. Давай расставаться легко. Не сомневаюсь, что ты быстро найдешь себе спонсора. Отыщешь вариант повыгоднее. Расчетливости тебе не занимать.
— Причем здесь деньги? Я думала у нас с тобой…
— Прекрати, не унижайся. Деньги того не стоят! — прерываю я ее, не желая слушать очередной бред.
— Ты… Ты сволочь. Да катись ты к черту! Ты еще пожалеешь! — выплевывает мне Ирина, поднимается с кресла, быстро идет к двери. Останавливается, оборачивается и награждает меня презрительным взглядом. — Тебе все вернется. Вот увидишь, эта девка еще покажет свое истинное лицо, и ты поймешь, кто она на самом деле! — злорадно усмехается Ирина.
— Еще слово и тебя очень некрасиво вышвырнут из моего кабинета и этого здания, — сквозь зубы проговариваю я. Поднимаюсь с места с желанием выкинуть ее из своей жизни.
— Я сама уйду! — притворно гордо заявляет она. И быстро выходит из моего кабинета, громко хлопнув дверью. Сука! Никогда еще так гадко не расставался с женщинами.
— Александр Владимирович, простите, она рвалась к Вам, и я ничего не могла поделать, — тихо, как мышка извиняется моя секретарша.
— Все нормально, Машенька. Надеюсь, она больше не появится. Принесите мне кофе покрепче и можете быть свободны, — девушка быстро кивает и спешит выполнить мою просьбу. — И да, вызовите мне практикантку Виталину из юр. отдела.
Проходит время, мой секретарь давно покинул рабочее место. Но маленькая провокаторша Виталина не спешит в кабинет своего начальника. Я собираю бумаги, которые изучал, ожидая Кошку, и уже сам собираюсь к ней, как на мой телефон поступает звонок от Виты.
— Да, — отвечаю, попутно надевая пиджак.
— Извините, Александр Владимирович, — хитрым голосом говорит Вита. — Вы вызывали меня, а я Вас ослушалась. Но рабочее время закончилось, и теперь я ожидаю Вас на стоянке. Не задерживаетесь, Александр, у Вас ровно десять минут, — усмехается она и сбрасывает звонок. Черт, поражаюсь сам себе, но я выполняю ее приказ: покидаю свой кабинет, спеша к загадочной и такой пока непонятной мне женщине.
Спускаюсь вниз, выхожу на стоянку, пробегаюсь глазами по рядам, выискивая ее машину, но нахожу Виталину, сидящую на капоте новенькой спортивной тачки. Бордовая Ауди R8. Двухдверная агрессивная полноприводная малышка, на которой можно выжать триста километров в час, если не больше. Шикарная спортивная тачка, на которой сидит не менее шикарная девушка в кожаной юбке и черной кофте-корсете с открытыми плечами. Она агрессивно-сексуальна, подстать машине, на которой сидит. Вита больше раздета, чем одета, настолько, что мне хочется снять пиджак и накинуть ей на плечи. И я даже не знаю, чего мне сейчас хочется больше — наказать ее за такой наряд или разложить на этом капоте. Потому что ее вид мгновенно возбуждает. Вита похожа на сексуальную соблазнительную девушку из фотосессии для мужского журнала. От ее вида член каменеет и пересыхает в горле.
— Откуда такая крошка? — спрашиваю я, поглаживая капот машины.
— Купила, — янтарный взгляд загорается вызовом. Кошка вышла на охоту.
— Купила, — хмыкаю я, а сам пожираю глазами ее тело. — Позвольте поинтересоваться практикантка Виталина, откуда у Вас средства на такую роскошную тачку?
— Бахнула наследство, — усмехается она, облизывает неизменно бордовые губы. Похоже, кошка выбирала машину в тон помады. В моей голове возникает тысяча вопросов про наследство, но я не спешу их задавать.
— Расточительно, Виталина, — подхожу к ней вплотную, и она тут же, хватает меня за лацканы пиджака, притягивая ближе.
— Я живу одним днем, Александр, — специально облизывает вишневые губы, наблюдая, как я слежу за ее действиями. Покатаемся? — тихо, сексуально шепчет мне в губы, но я не спешу ее целовать. Мне нравится с ней играть и видеть, как она сгорает от желания.
— Покатаемся, но за руль сяду я, — прохожусь руками по ее телу, смотрю в горящие янтарные глаза.
— Нееет, — усмехается Вита, отталкивает меня, спрыгивает с капота и быстро садится за руль. — Машина моя и поведу я, — нагло заявляет она и подмигивает мне.
— Ну хорошо, Кошка, посмотрим, кто поведет, — ухмыляюсь я, сажусь на пассажирское сидение, снимаю пиджак и закидываю его назад. Вита хитро улыбается, наклоняется ко мне и расстегивает на моей рубашке верхние пуговицы, проходится наманикюренными пальчиками по моей шее, слегка царапая кожу.
— Закатай рукава, мне нравится видеть твои сильные руки, — шепчет мне в губы и проводит кончиком язычка по моим губам. — Расслабься, Саша. Отключи начальника, ты слишком серьезен, — выдыхает мне в губы. Хочет отстраниться, но я не позволяю, обхватываю ладонью ее затылок и притягиваю к себе. Мне нужна новая доза ее вишневых губ. Ее запах и вкус сводят с ума. Я не просто ее целую, я жадно пожираю ее пухлые губы, чувствуя, как она цепляется за мою рубашку и сильно стискивает ткань. Она уже плывет в моих руках, готовая на все, но я прерываю поцелуй и наслаждаюсь мелькающим в ее глазах разочарованием, которое она быстро прячет за дерзкой улыбкой.
— Поехали, Кошка, — ухмыляюсь я, и все же закатываю рукава, как она просила.
— Пристегнись. Я люблю скорость. Эта малышка не для того, чтобы на ней плелись на низкой скорости, — хитро произносит Вита и выезжает со стоянки. Она довольно уверенно ведет машину, чувствует ее, управляет агрессивной крошкой, словно срослась с ней. А я всю дорогу осматриваю ее ноги и бедра, слегка прикрытые кожаной юбкой. Она немного двигает ногами, нажимая на педали, и ее юбка собирается все выше и выше, оголяя ножки. Не могу удержаться, накрываю ладонью ее ногу, медленно веду вверх, переходя на внутреннюю сторону бедра. Вита переводит глаза на мою руку, которая поглаживает нежную кожу, закусывает губы, и по инерции пытается сжать ноги.
— Смотри на дорогу, Кошка, сосредоточься. Сверни направо, на загородную трассу. Помнишь дорогу к моему дому?
— Помню, — с придыханием произносит она, и сама шире заводит ножки, когда я добираюсь до тоненькой полоски кружевных трусиков.
— Сосредоточься на дороге, Кошка! — буквально приказываю я, подаюсь к ней, убираю волосы в сторону, и немного прикусываю мочку, смотрю вместе с ней на трассу, контролируя ее вождение, потому что не уверен, что после того, что я собираюсь с ней сделать, она не потеряет управление.
— Саша, что ты… — не договаривает, всхлипывает, потому что я отодвигаю трусики и прохожусь пальцами по нежным складочкам.
— Сосредоточься на дороге, Виталина, — шепчу ей на ушко, и провожу кончиком языка по шее, целую чувствительное место за ушком, одновременно раскрываю горячие складочки и нахожу чувствительный бугорок. Вновь возвращаю внимание на дорогу, поскольку Кошка начинает дрожать и сильно стискивать руль. Плывет моя искусительница, а я ведь еще ничего с ней не сделал. Но драйв и скорость делают свое дело, моя Киска получает свою дозу адреналина и неосознанно жмет на газ, как только я начинаю ласкать ее сладкую пульсирующую вершинку.
— Знаешь, о чем я думал целый день? — шепчу ей на ушко, продолжая мучительно медленно потирать клитор, чувствуя, как Кошечка увлажняется и течет мне на пальцы.
— О чем? — не спрашивает, всхлипывает, пытаясь сжать ноги, но я грубо раздвигаю их назад, распределяю влагу и немного проскальзываю в горячее лоно.
— Я думал о твоих губах. Весь чертов день я представлял их на своем члене. А еще я думал о том, как будет пульсировать твоя горошинка, когда я попробую ее на вкус, — в подтверждении своих слов я вынимаю пальцы из горячего лона, и облизываю их. Кошка поворачивается ко мне, чтобы посмотреть, и машину на скорости заносит в повороте. Резко хватаюсь за руль и выравниваю машину. Виталина всхлипывает, и крепко хватается за руль, пытаясь сосредоточиться на дороге, но скорость не снижает. Ей нравится, эта опасная игра.
— Ай, яй, яй, Кошка, я прекращу все, если ты не будешь следить за дорогой, — скольжу руками по внутренней стороне бедра, вновь раздвигаю складочки, нажимаю на уже возбужденный пульсирующий клитор, и резко проскальзываю средним пальцем внутрь. Туда, где очень влажно и горячо, чувствуя, как в штанах становится тесно от того, что член болезненно пульсирует в желании оказаться внутри нее. Нажимаю на клитор, начиная погружать в ее лоно сразу два пальца имитируя толчки, и Кошка взвывает, кусая губы. Хочет закрыть глаза, запрокинуть голову, но смотрит на дорогу и ведет машину, начиная вилять на трассе. Хватаюсь свободной рукой за руль, помогая ей вести машину, продолжая нашептывать на ушко.
— Какая же ты вкусная, Виталина. Ты не представляешь, как я хочу трахнуть тебя. Войти резко, одним сильным толчком до конца, до сладкой боли, и поймать губами твой крик наслаждения, — подтверждаю свои слова действиями, ритмично трахаю ее пальцами, сильнее растираю клитор. Виталина срывается, громко надрывно стонет, хватая ртом воздух.
— Да, вот так, громче, Вита. Кричи громче, моя Кошечка. Кричи для меня, — и она кричит. Громко выстанывает что-то невнятное. — Сбавь скорость, моя хорошая, заворачивай к дому — мы почти доехали.
И мы приехали, резко затормозили, почти врезаясь в ворота, под ее крик и ритмично сжимающиеся мышцы лона. Кончила моя Кошечка. Так вкусно и сладко кончила, сводя меня с ума своим сумасшедшим оргазмом.
Я отпустил ее, откинулся на спинку сидения, и прикрыл глаза. Меня самого трясет и по спине от перевозбуждения катится пот.
— Охренеть. Это… было… — продолжая задыхаться, произносит Вита. — Боже, мне кажется, я умерла и возродилась снова. Отодвинь свое кресло назад, — она отстегивает свой ремень, запускает руки под юбку и снимает свои промокшие трусики, которые я вырываю из ее рук и прячу в карман своих брюк как трофей и напоминание о сегодняшнем дне. Отодвигаю кресло и Виталина тут же садится на меня сверху, собирая свою кожаную юбку на пояс.
— Вита, что ты творишь? Мы приехали, пошли в дом, — хрипло шепчу я ей, а сам лихорадочно ласкаю ее тело. Одной рукой до синяков сжимаю голую попку, а другой сдергиваю корсет, выпуская наружу пышную грудь.
— Это я творю? Это ты только что трахнул меня пальцами, пока я пыталась вести машину. А теперь я хочу трахнуть тебя, Саша, — еще немного дрожащим голосом проговаривает она, а сама расстегивает мою рубашку и царапает грудь.
— Трахни меня, моя Кошечка, я весь твой, — немного приподнимаю ее попку, позволяя ей расстегнуть ширинку и высвободить изнывающий член, чтобы насадить ее на себя под уже наш общий стон, обхватить ее попку и помогать двигаться на мне резкими грубыми толчками. До конца, как и хотел. Наполняя собой и чувствуя, как сильно она стискивает мой член горячим лоном. Трахать ее безумно, до сумасшествия, терзая ртом ее грудь. Кусать соски и изливаться в нее, забыв обо всем на свете, чувствуя, как она до боли сжимает мои волосы и громко кричит мое имя. Вот так выглядит мой персональный порочный ад. Ад, в котором я хочу жить вечно, сгорая от жгучей страсти к этой девушке.
Все закрутилось в водоворот страсти и обжигающей похоти. Все последующие две недели моя жизнь крутилась вокруг Виталины. Вокруг бестии с янтарными кошачьими глазами. Она не давала мне спокойно жить. И мне нравилось в ней именно это. Нравилось то, что в мою спокойную размеренную, давно распланированную жизнь ворвалась Виталина и перевернула все с ног на голову. Мне нравилось познавать в ней все новые и новые грани. Мне нравилась ее непосредственность и переменчивость в настроении. Мучил только вопрос о ее прошлом. О страхах, которые ее преследуют и походы к психологу. Я хотел знать, чего она боится. Хотел познать и забрать ее страхи.
Мы встречались каждый день, иногда я вызывал ее в кабинет и раскладывал на своем столе, пока весь персонал обедал. А мы обедали друг другом. После мы ужинали, и вновь ехали ко мне, иногда не доезжали, накидываясь друг на друга в машине, лифте, в туалетной комнате ресторана. Я сходил с ума рядом с ней. Все женщины вокруг стали безликими и перестали иметь какое-либо значение. Я видел только ее. Потому что за всю жизнь еще не встречал такой женщины. Она как глоток необходимого кислорода. Как чистая холодная вода в жаркой пустыни. Иногда горькая, иногда сладкая, но такая необходимая.
Я пытался с ней поговорить, задавал осторожные вопросы. Она отвечала, иногда легко, иногда настороженно, но почти всегда лгала. Я чувствовал эту ложь, читал в ее глазах и внутренне злился от того, что она мне не доверяет. Любое мое давление заканчивалось ее побегами. А на следующий день все возвращалось на круги своя.
Как бы я не рыл, каких людей бы не подключал, ничего нового мне так и не удалось узнать. Она хранила все в себе. Я не мог давить… Я не психолог, черт побери, и не знал, как мне достать всех ее демонов.
В выходные я планировал увезти ее за сотни километров от города. В маленький комфортный домик, куда я любил уезжать раз в полгода, когда хотел тишины и уединения. Но мои планы полетели к черту. Мне пришлось лететь на объект в другом городе и решать проблемы с тамошним руководством. Вернулся я в воскресение ночью, смертельно уставший, вымотанный физически и морально. Принял душ, выпил бокал коньяка, чтобы немного расслабиться и выкинуть из головы все рабочие проблемы. Совершил пару срочных звонков, и уже собирался лечь спать, как на мой телефон поступил звонок от Виталины. Она знала, что я прилетаю ночью, но я решил не беспокоить ее в столь поздний час. Хотя очень хотелось. Моя кошечка могла бы снять мою усталость и напряжение гораздо лучше, чем коньяк.
— Алло, ты в городе? — мне не нравится ее тихий дрожащий голос.
— Да, Виталина, я прилетел. Что-то случилось? — настороженно спрашиваю я.
— Можно я к тебе приеду? — еще тише, срывающимся голосом спрашивает она.
— Ты где? Дома? Я заберу тебя, — срываюсь в гардероб, надеваю первые попавшиеся брюки, хватаю рубашку, пока Виталина пугающе долго молчит, тяжело, прерывисто дышит в трубку. Твою мать! Мне все это не нравится.
— Нет, не надо, я уже в машине и еду к тебе, — сдавленно, будто задыхаясь, сообщает она.
— Вита, Котенок, остановись, скажи мне, где ты и я приеду! — бегу в коридор хватаю ключи, но останавливаюсь, потому что Вита сбрасывает звонок. Я бы мог поехать ей навстречу, если бы знал по какой дороге она едет. Я спустился вниз и нарезал долбанные круги возле въезда в подземный гараж. Я боялся, что если поеду за ней, то мы разъедемся по разным путям, и она не застанет меня дома. Впервые за пятнадцать лет захотелось курить. Затянуться густым едким дымом, впуская в себя отравляющий никотин, потому что нервы ни хрена не выдерживали.
И вот она здесь, ее спортивная машина на полной скорости заезжает в подземный гараж минуя меня и резко тормозя где-то в глубине. Бегу назад, к машине. Открываю дверь с водительской стороны, и вижу мою Кошечку, которая опять стала маленьким дрожащим запуганным котенком. Она вся дрожит, кутаясь в большую длинную кофту. Тяжело дышит, закрывая лицо руками, будто пытается прийти в себя или отгородиться от чего-то пугающего.
— Виталина, — зову ее тихо, осторожно, в первые секунды не понимая, как мне действовать. Она отнимает руки от лица, вскидывает голову и смотрит на меня огромными глазами, наполненными отчаянием и страхом. Сейчас она не роковая красотка, какой была еще пару дней назад, она вновь маленькая, хрупкая, запуганная девочка. Срываюсь, подхватываю ее на руки, ногой захлопывая дверь машины, и несу мою маленькую девочку к лифту. Она обвивает мою шею руками, утыкается в плечо, и бесконтрольно дрожит. Не просто дрожит, а трясется, вибрируя всем телом, сильно сжимает мою шею, пытаясь успокоиться, но у нее ничего не выходит. Маски сброшены, все ее страхи обнажены и она пришла ко мне в надежде, что я ей помогу. Если бы я только знал, как!
Заношу Виту в квартиру и только сейчас замечаю, что она босая, а под длинной кофтой тонкая полупрозрачная комбинация. Кажется, Виталина просто встала с кровати, накинула кофту и выбежала из квартиры, забыв надеть обувь.
Хочу пересадить ее на диван, снять кофту, принести ей плед, сделать горячего чая, согреть и успокоить, но она цепляется в меня мертвой хваткой, не позволяя себя отпустить. И я сажусь вместе с ней на диван, крепко прижимаю ее к себе, покачивая как маленького ребенка в полумраке гостиной, освещенной только светом из прихожей. Глажу растрепанные волосы, полной грудью вдыхаю ее неповторимый запах, целую висок, чувствуя, как она отпускает мою шею и начинает хаотично поглаживать мои плечи руки, глубоко вдыхая и выдыхая мне в шею.
— Маленькая моя, красивая девочка. Котенок. Все хорошо. Я здесь, я рядом, — шепчу ей в волосы. А сам понимаю, насколько мне важно забрать все ее страхи и понять, что с ней происходит. Все это не просто так. Она для меня не очередная любовница, а уже нечто большее.
— Мне было так страшно без тебя, — вдруг произносит она, поднимает голову, и смотрит уже не таким испуганным взглядом. Вскидывает руку, поглаживает холодными пальчиками мое лицо.
— Что случилось? Расскажи мне, поговори со мной, — прошу я, а сам замираю в ожидании ответов, которые мне необходимо знать.
— Мне приснился страшный сон. Очень страшный, ужасный сон, — отрешенно говорит она, продолжая водить пальчиками по моему лицу.
— Расскажи мне, что тебе снилось, — задаю вопрос и по ее напряжению понимаю, что не получу ответа.
— Нет. Пожалуйста, не надо меня расспрашивать. Я не скажу. Прекрати эти допросы и наводящие вопросы. Я лгу тебе. Я всегда лгу или ухожу от ответа, — честно отвечает она, прислоняется лбом к моему лбу. — А я не хочу лгать. Ты знаешь, я ненормальная. Настолько сумасшедшая, что сама себя порой боюсь, — она начинает медленно раскачиваться вместе со мной. — Но рядом с тобой я могу хоть немного дышать и жить нормальной жизнью. Я не хочу. Не хочу. Не хочу, не хочу, — повторяет она и действительно меня пугает. Обхватываю ее лицо, заставляя остановиться.
— Чего ты не хочешь? — спрашиваю ее, а она зажмуривает глаза, и мотает головой.
— Я не хочу этого чувствовать. Это зависимость, понимаешь? А я… — замолкает, кусает губы и вновь утыкается мне в шею. А я нихрена не понимаю и боюсь потребовать у нее объяснений. Боюсь столкнуться с ее протестом. Боюсь, что сбежит от меня. А я не хочу отпускать ее в таком состоянии. Я вообще не хочу ее отпускать от себя.
В эту ночь мы больше не сказали друг другу и слова. Я согревал ее своим теплом, покачивал, целовал, пока она не уснула в моих руках, продолжая всхлипывать как ребенок. Я еще долго качал ее на руках и думал, что в этот момент больше интимности и близости, чем в самом откровенном сексе. Только вот девочка не хочет раскрываться передо мной и не доверяет мне свои страхи. Я уложил ее в кровать, лег рядом с ней, укрыл нас одеялом и до рассвета прокручивал ее слова о зависимости и о том, что она не хочет ничего чувствовать. Эти слова врезались мне в голову и не давали покоя. Я сам не заметил, как уснул, полностью вымотанный морально и физически. А на утро испытал гребаное дежавю. Виталины как всегда не оказалось со мной рядом, чему я даже не удивился. Она вновь сбежала, оставив меня в одиночестве, с кучей, разрывающих мне голову.
ГЛАВА 9
Не знаю, что я делаю на еженедельном вечернем собрании в кабинете Александра. Константин настоял, чтобы я пошла с ним, и прихватила с собой договоры, которые мы составляли. Но по пронзительному взгляду Саши я понимаю, что это его рук дело. Я ничего не делаю, просто сижу рядом с Константином в качестве бесплатного приложения.
Александр неотразим в роли главы компании. Впервые вижу его в деле. Он уверен в себе и расслаблен. Но что-то поменялось в стиле его одежды. Нет, на нем светло-серый пиджак, но не классический, а вместо идеально отглаженной рубашки белоснежная футболка, которая облегает его сильное подтянутое тело. Тело, о котором я думаю двадцать четыре часа в сутки. Он выслушивает отчет своего заместителя, постоянно посматривая на массивные часы на своем запястье. В конце собрания он произносит монотонную речь, ставит задачи на следующую неделю, постоянно поглядывая на меня. Смотрит пронзительным взглядом, словно предъявляет за мой утренний побег. Он говорит о целях компании, но его глаза разговаривают со мной, в них столько вопросов, что я не выдерживаю и отворачиваюсь к панорамному окну.
Я не хочу разговаривать с ним о своем прошлом. Я не хочу обнажать перед ним свои страхи. Я не хочу быть зависимой от кого-либо. Тем более от сорокадвухлетнего мужика, который обладает определенной властью. Какого черта я вчера примчалась к нему?! Я должна была пережить приступ паники сама. Как раньше, когда Александра не было в моей жизни. С ним мне становилось легче. В его объятьях я чувствовала себя защищенной. Словно мой монстр боится Александра. Возможно, это хорошо. Определенно хорошо. Но наши отношения перерастают в нечто большее, чем просто секс. А я не хочу таких отношений, я их боюсь. Это одержимость и зависимость. То, чего не должно быть в моей жизни. Никогда.
— Итак, наше совещание закончено. Всем приятных выходных. Все свободны, кроме Виталины. Задержитесь, пожалуйста, на пару минут. Я подпишу договоры, — произносит он будничным тоном, но большинство находящихся в кабинете, обращают внимание на меня. Я догадывалась, что в компании ходят слухи о наших отношениях, а теперь поняла, что это так. Константин передает мне папку с договорами и покидает кабинет вместе с коллегами. Как только все выходят, и дверь закрывается, я поднимаюсь с места и медленно иду к Александру, смотрю, как он откидывается на спинку кожаного кресла и осматривает меня горящими глазами, которые темнеют с каждым моим шагом. Вот и хорошо. Этот взгляд с горящей похотью мне нравится больше, чем обеспокоенный с тысячей немых вопросов. Медленно наклоняюсь, опускаю папку на стол, раскрывая ее для своего начальника. Он подается ко мне и проводит пальцем между грудей в провокационном вырезе блузки, посылая тысячу мурашек по моему телу.
— Виталина, будьте добры в следующий раз застегивать блузку на все пуговицы. Я не хочу, чтобы сотрудники отвлекались, обращая внимание на Вас, — невозмутимо, голосом строгого начальника произносит он и начинает изучать бумаги.
— Я учту Ваши замечания, Александр Владимирович. Но ничего не обещаю, — усмехаюсь, когда Александр сводит брови на мое заявление.
— Здесь ошибка, не подпишу, пока не исправите, — еще строже говорит мне, тыкая ручкой в текст. — Кто составлял эти договоры? — спрашивает он, а я думаю о том, что, если бы мы не были с ним в близких отношениях, я, наверное, даже бы боялась этого строгого тона.
— Я, — игриво отвечаю и как бы невзначай прислоняюсь к его ноге. — Но Константин Алексеевич проверял, — уточняю я.
— Не снимайте с себя вину, — он пролистывает документ с ошибкой, начинает изучать другие договоры. Одновременно с этим запускает свободную руку мне под юбку и, как ни в чем не бывало, размашисто подписывает другие документы.
— Плохо работаете, Виталина. Невнимательно, — говорит он, продолжая изучать бумаги, одновременно поглаживая внутреннюю сторону бедра, проходится по кромке чулка, и обжигает прикосновением к голой коже.
— Извините, Александр Владимирович, — произношу и тут же закусываю губы от того, что его наглая рука переходит на бедра и сжимает попку. Боже! Как избавиться от этой зависимости? Это невыносимо. Он только прикоснулся ко мне, а я уже сгораю от желания, но продолжаю играть в эту порочную игру. Глубоко вдыхаю, преодолевая желание смести все со стола, сесть на него лицом к Александру и получить желанную дозу моего душевного спокойствия. Как только я хочу осуществить свое сумасшедшее желание и наклоняюсь к столу, дверь в кабинет резко распахивается, заставляя меня вздрогнуть.
— Добрый вечер. Не ждали?! Я ищу эту девушку в юр. отделе, а ее начальник заставляет работать во внеурочное время, — раздается задорный голос Дениса. Я быстро выпрямляюсь и больно кусаю губу, потому что Александр до синяков сжимает мое бедро и быстро отдергивает руку.
— Ну что застыли, не ожидали? — усмехается он и проходит в кабинет. А я фальшиво ему улыбаюсь и только сейчас понимаю, как сильно он похож на Александра. Очень похож, даже походка одинаковая и жесты, и улыбка, только моложе на двадцать два года. Его длинная челка, как всегда, падает ему на глаза, он одет в футболку без рукавов, которая открывает его сильные спортивные плечи. Очень красивый сексуальный парень. Наверное, в такого можно влюбиться раз и навсегда, и быть с ним счастливой до конца дней. Потому что он умеет любить и заботиться. Он честный, искренний, открытый, и безумно в меня влюблен, а я грязно трахаюсь с его отцом, пачкая его любовь. И мне не стыдно. Я ничего не чувствую. Я пустая!
— Неожиданно. Почему не позвонил? — совершенно спокойно с улыбкой произносит Александр. Поднимается с места и спешит к своему сыну. Они обнимаются, по-мужски хлопают друг друга по плечу, искренне радуясь встрече, а я чувствую себя лишней. Это их маленькая семья, а я никто и не имею никакого права вставать между ними, да и не хочу.
— Эм, Александр Владимирович, если я Вам больше не нужна… — не договариваю, поскольку они оба почти синхронно поворачиваются в мою сторону. Денис, как всегда, улыбается и смотрит на меня взглядом, полным обожания. А вот Сашин взгляд нечитаемый.
— Да, Виталина, можете быть свободны. Я изучу документы и передам в ваш отдел на доработку, — холодно, так, как положено обращаться к подчиненным, говорит он. Идет к мини-бару и наливает себе что-то алкогольное. Я уже не смотрю на него, иду к выходу, но меня перехватывает Денис.
— Подождешь меня? Я быстро. Поужинаем вместе. Я скучал, подруга, — я определенно, по уже сложившейся традиции сегодня буду ужинать с Громовым, только вот не с тем, с кем хочу. По выражению лица Александра, точнее по тому, что оно стало полностью непроницаемым, я понимаю, что наши встречи вообще закончены. Наверное, это даже к лучшему. Наши отношения не могли длиться долго. Они стали более глубокими, чего мне не хотелось. Наверное, надо сказать спасибо Денису за то, что он расставил все на свои места.
— Да, конечно, — соглашаюсь я, посылая ему довольно милую, фальшивую улыбку, — Денис сам берет меня за руку и немного сжимает, словно все, о чем мечтал — прикоснуться ко мне. Я мягко вырываю руку и выхожу из кабинета, не смея обернуться и поймать тяжелый взгляд Александра. Потому что с первой нашей встречи с Александром я чувствую его взгляд, даже не смотря в его сторону.
Черт! Я приказала себе не думать о Громове старшем во время общения с младшим. Но я то и дело посматриваю в свой телефон, ужиная с Денисом. Он такой милый, забавный, так по-мальчишески увлеченно рассказывает мне о хоккее, тренировках, о предстоящем матче. Делится со мной своими переживаниями и достижениями и всю беседу не сводит с меня глаз, улавливая каждый жест. Любая женщина, даже такая пустая как я, всегда чувствует, что нравится мужчине. А уж тем более, если это открытый влюбленный мальчик…
Я честно пытаюсь улыбаться и искренне радуюсь его победам. Но при этом гадко чувствую себя от того, что постоянно думаю об Александре, не веря, что мы больше не встретимся. А может послать всех к черту?! Уволиться с работы, уехать подальше отсюда. Сбежать от себя, от мыслей, прихватив с собой своего монстра и его деньги. Усмехаюсь, пряча язвительную улыбку за глотком вина. А мой монстр — самый верный и постоянный мужик в моей жизни. Нас даже смерть не разлучила.
— Слушай, ну что я все о себе, да о себе, — Денис накрывает мою руку, лежащую на столе и осторожно сжимает, как бы спрашивая разрешения прикоснуться ко мне. Он красивый. Очень красивый и привлекательный, обладающий каким-то мужским магнетизмом. Еще лет пять, десять, и он станет настоящим мужиком как Александр. Черт, каждая моя мысль заканчивается Александром.
— Все нормально. Все хорошо, лучше всех. Все, как всегда, ничего нового, — отвечаю стандартной фразой, растягивая губы в фальшивой улыбке.
— Мы не виделись с тобой месяц, а тебе нечего мне рассказать? — конечно есть! Ты знаешь, Денис, я тут сплю с твоим отцом, он трахает меня почти каждый день и даже когда я сейчас общаюсь с тобой, я постоянно думаю о нем, — думаю я, но в ответ просто скучающе пожимаю плечами.
— Я работала. Знаешь, Константин еще тот тиран. Но я не жалуюсь, в компании твоего отца не может быть по-другому, у такого руководителя можно многому научиться, — отвечаю я, и вырываю накрытую руку, поскольку на мой телефон приходит сообщение. Беру телефон и хочется рассмеяться в голос, это просто рекламное сообщение — совсем не то, что я ждала.
— Я смотрю, ты не голодна, — Денис указывает на мою тарелку с нетронутым салатом. — Может десерт? Мороженое? Твое любимое, фисташковое? — кажется он знает обо мне все. Он знает, какое мороженое я люблю, какие книги я читаю, мой любимый цвет и предпочтения в музыке. Он знает про меня так много, и одновременно совершенно ничего. Потому что я — это просто оболочка. Красивая обертка, внутри которой пусто.
— Нет, ты если хочешь, закажи себе десерт, а я пас, — допиваю вино, смотрю на бутылку, думая, не поговорить ли мне сегодня о моих тараканах вот с этой бутылкой полусладкого вина.
— Вита, — произносит мое имя на вдохе, зная, что бесполезно спрашивать о моем плохом настроении. За все время нашей дружбы он уже привык к моим заскокам.
— Все нормально, расскажи мне лучше о той девушке с первого курса, которая посещает все ваши матчи и смотрит на тебя влюбленными глазами. Может, ты уже одаришь ее вниманием? Она милая девочка…
— Вита, давай не будем о ней. Ты прекрасно знаешь, что для меня не существует других девушек кроме тебя.
— Денис, я уже говорила, что для меня ты просто друг.
— Раньше ты говорила «пока друг», — с какой-то досадой произносит он, выделяя слово «пока». И в этот момент совсем некстати к нашему столику подносят корзину розовых роз. — Это тебе, я давно заказал, но доставка запоздала, — этот парень подарил мне столько цветов, что, наверное, ни одна среднестатистическая женщина столько не получала за всю свою жизнь.
— Красивые, — провожу пальцами по нежным лепесткам. — Спасибо, но не стоило. Правда, я не та женщина, которой следует их дарить. Подари их той влюбленной девочке, дай ей шанс. Мы с тобой сможем быть только друзьями. И дело не в тебе…
— Вот только не надо бросаться шаблонными фразами «Дело не в тебе, дело во мне» — эмоционально произносит он. Для него это все важно, а для меня нет. — Я уже говорил, но повторюсь, я буду ждать сколько угодно и готов быть другом. Мне просто хорошо с тобой.
— Денис, пойми я не та, какой ты меня нарисовал, — подаюсь вперед, чтобы донести, наконец, до этого мальчика, что я бесчувственная дрянь. — Я хуже, гораздо хуже.
— Позволь мне судить, какая ты! — в его голосе появляются стальные нотки. Мягкий мальчик превращается в категоричного мужчину. — Разве я что-то от тебя требую? Давлю?
— Денис, ты не требуешь и не давишь. Но давай будем откровенны, ты не готов быть моим другом всю жизнь. Ты надеешься на большее. А большего я не могу тебе дать. Я дрянь. Я… — хочу признаться, что спала с его отцом и ни грамма в этом не раскаиваюсь, но что-то останавливает меня. Не могу я сделать этому парню больно. И стать причиной раздора между отцом и сыном. Хотя это признание очень бы мне помогло. Он бы возненавидел меня и, наконец, понял, что я просто пустышка, а не та, какой он меня представляет.
— Ты не дрянь, — тихо проговаривает он, откидывается на спинку стула, устало трет руками лицо и как всегда по привычке закусывает свою нижнюю губу. — Да, я хочу большего. Я столько всего с тобой хочу. Ты даже не представляешь. И нет, не надо ничего мне сейчас говорить, — зная меня, он предупредительно вскидывает руку, останавливая от комментариев. — Ты меня не переубедишь. Не умею приказывать сердцу кого любить, а кого нет…
Мама вновь легла в больницу на очередную пластику. А я ненавидела ее за это. Я не выдержала, и перед ее отъездом в клинику буквально молила ее не делать этого. Наговорила тысячу комплиментов о том, что она и так красива и ей ничего не нужно менять. Я не хотела, чтобы она оставляла меня с НИМ одну. Но она мило потрепала меня по щеке, сказав, что я у нее замечательная дочурка, помахала мне ручкой и укатила с водителем в частную клинику, не замечая, как мои глаза наполняются слезами и страхом. Хотя, ОН бы все равно нашел способ остаться со мной наедине.
Сегодня я вновь глупо и наивно решила ему противостоять, отрицая, что я его рабыня, как он меня называл. Я решила не подпускать его к себе даже ценой собственной жизни. Но на самом деле мной руководил страх перед дикой болью и унижениями. Это ублюдок получал кайф от моей боли. Он питался ей и гадко кончал, получая грязное наслаждение от моих мучений.
Я знала, что он придет. Я даже легла в кровать абсолютно голой, так, как ему нравится, предварительно спрятав маленький нож под подушку. Я точно знала, что он придет ровно в полночь. Так символично. Словно лишь в это время в нем просыпается дьявол — страшный и ужасный монстр. Но это ошибочное мнение. Что-то страшное и нечеловеческое в нем есть всегда. Даже когда он улыбается, в его глазах горит дьявольский огонь. От его взгляда пробирает морозом по всему телу.
Напрягаюсь и запускаю руку под подушку, сильно сжимая нож, когда слышу его приближающиеся тяжелые шаги. Он близко, совсем близко. Зажмуриваю глаза и молюсь чтобы он прошел мимо, хотя понимаю, что этого не будет.
— Ну здравствуй, моя куколка, я соскучился, поиграем? — вкрадчиво произносит он, подходя к кровати. Делаю глубокий вдох, без выдоха. Замираю, ничего не отвечаю, прекрасно зная, что это ему не нравится. Он резко срывает с меня одеяло и удовлетворенно хмыкает.
— Моя куколка ждала меня, подготовилась, — его противное дыхание обжигает лицо, он наклоняется слишком близко. А я про себя веду обратный отсчет до того момента, когда сорвусь и убью его, не позволяя больше насиловать меня. Тогда мне было все равно, что со мной будет после. Я просто хотела, чтобы все это закончилось. Я не хотела больше боли. Я не могла больше терпеть. Или я убью его, или он меня.
— Куколка моя, я говорил тебе, насколько ты красивая? — Он прикасается к моим волосам, гладит по голове, и мерзко дышит мне в лицо. — Умница. Усвоила мой урок. Разделась перед моим приходом. А теперь вставай с кровати на четвереньки и пошли за мной в кабинет. В его руках звенит цепь. Та самая металлическая цепь с ошейником, за которую он таскает меня за собой как собачку. Как животное, вынуждая снимать с него ботинки и облизывать его ноги. Но сегодня я не собираюсь этого делать. Он всегда говорит, что в моих мучениях виновата я сама. Если бы я была покорной и усвоила его извращенные уроки, то получала бы от этого удовольствие. Как можно получить удовольствие от унижения и адской боли?! Где-то там наверху определенно есть Бог, но чем я провинилась перед ним?! За что он продал меня этому монстру?!
— Пять минут Виталина, — он всегда так гадко, тягуче произносит мое имя, что я стала его ненавидеть. — У тебя есть ровно пять минут, чтобы опуститься на пол и надеть ошейник, — позвякивая стальной цепью, четко проговаривает он. — Время пошло, — в комнате воцаряется звенящая тишина. Я знаю, что будет, если я сделаю так, как он говорит, но не сегодня. Сегодня я убью его, как только его грязные руки прикоснутся ко мне.
— Ну что же, ты сделала свой выбор, — усмехается он. — Иногда я думаю, что тебе нравится испытывать боль. Да, моя куколка? Признайся. — Он наклоняется ко мне, а я до боли в руке стискиваю нож. Его большая шершавая рука прикасается к моей шее, сжимает, чтобы стащить с кровати, но я резко распахиваю глаза, и вытаскиваю нож из-под подушки. Целюсь в сердце, размахиваюсь, стараясь смотреть своему монстру в глаза, чтобы видеть, как он будет умирать. Я действую быстро, кажется молниеносно. Но он быстрее меня. Резко ловит мою руку с ножом в миллиметрах от своей груди. Сильно сжимает запястье, нажимая на нужную точку, пока я не вскрикиваю от боли, и рука с ножом не разжимается сама по себе. И опять тишина. Тишина, которую я панически боюсь. Я заглядываю в его глаза и читаю там мгновенный приговор. Сегодня пощады не будет.
— Когда берешь в руки оружие с намерением убить, Виталина, будь уверена, что убьешь. Иначе придется отвечать за свои поступки, — пугающе спокойно проговаривает он.
А дальше он показывает мне, что такое ад на земле. Рывок и он, хватая меня за шею, стаскивает с кровати и швыряет на пол. Я не сопротивляюсь, понимая, что это бесполезно, он действует быстро. Надевает на меня ошейник, рывком затягивая его на шее настолько сильно, что я едва дышу. Хватаюсь за ошейник в надежде ослабить хватку, но получаю стальной цепью по рукам.
— Маленькая куколка будет наказана. Ты плохо усвоила уроки. Так что пощады не будет, — он дергает за цепь, вынуждая ползти за собой, иначе я задохнусь от затягивающегося ошейника. Как только мы дошли до его кабинета, он снял с себя ремень и на мою спину и бедра посыпались обжигающие удары. Я кусала губы до крови, чувствуя металлический привкус, давилась слезами, но старалась не произносить ни звука. А он распалялся еще больше, нанося новые удары с удвоенной силой, хрипя как животное, постоянно дергая меня за поводок, заставляя кричать. Этот монстр питался моими криками боли, и я дала ему то, чего он хотел. Я кричала, надрывая горло, срывая связки, захлебываясь в собственных слезах. В какой-то момент я перешагнула болевой порог и перестала чувствовать боль. Все тело просто горело в какой-то агонии. И мой дьявол тонко чувствовал эту грань.
Он отступил, кинул ремень на пол возле моего лица. Что-то говорил, отдавал приказы, но я уже не слышала, я находилась в спасительной агонизирующей прострации. В голове крутились вопросы: «кто я?» «Зачем существую?» «На утеху моему монстру?» Я не слышала его приказов, но на каком-то интуитивном уровне делала так, как он говорил, иначе не выдержала бы очередной порции боли. Встала на колени, оперлась руками на кресло и смотрела в одну точку, мечтая только о том, чтобы эта ночь закончилась. И совсем некстати, в голову пришла ужасающая мысль, что эта ночь закончится, но будет еще одна, тысяча других и, кажется, им не будет конца.
Он дарит мне немного обманчивой ласки, гладя огромной рукой мою спину и бедра, но на самом деле продлевает мою боль, прикасаясь к красным воспаленным местам, по которым бил. Я слышу звук расстегивающейся ширинки, и сильно зажмуриваю глаза. Уж лучше бы он избил меня до смерти, только не насилие. Очередное надругательство над моим телом. Это хуже унижений и побоев. Это гадко, мерзко и очень больно. Он опускается позади меня на колени. Единственный случай, когда он стоит на коленях — не для того, чтобы просить прощения, а причинить очередную боль и надругаться надо мной. Хотя это не первый и ни последний раз, я ничего не теряю. Стоит закусить собственную ладонь и перетерпеть. Дальше приказов не следует, он все делает сам, но я понимаю, что сегодня он не утоляет свою изощренную потребность. Он наказывает за то, что я напала на него. Поэтому надо быть готовой ко всему.
ОН хватается за стальную цепь поводка, сильно натягивает на себя, вынуждая прогнуться, чтобы не задохнуться. В голове мелькает только одна мысль: «Завтра все мое тело будет в синяках и кровоподтеках, а у меня выступление». Но мой монстр выпишет мне больничный. И будет притворно заботиться о своей кукле, готовя для себя очередное чистое полотно, на которое нанесет новые кровавые картины. Дальше все проходит словно в тумане. Резкий рывок и между ног разливается обжигающая лава. От каждого толчка тянет и мучительно болит низ живота. А я кусаю ладонь, чтобы пережить эту мучительную боль, но моему монстру это не нравится. Он хочет слышать подтверждения моей боли. И если ему этого не дать, он не кончит, и все будет длиться вечно. И я кричу, вновь срывая связки. Ноги не выдерживают от резких сильных толчков, коленки стираются в кровь. Но это все ерунда по сравнению с болью, разрывающей меня между ног. Кричу громче, почти хрипя, в надежде, что он удовлетворится моими криками. Но нет, сегодня ему этого мало. Он продолжает вбиваться, хрипеть от удовольствия, противный пот капает мне на спину, серной кислотой разъедая мою воспаленную кожу. ОН хватается за ошейник и начинает стягивать его, совсем не оставляя мне кислорода. Хриплю, хватаюсь за ошейник, открываю рот в попытке вдохнуть, но перед глазами уже пляшут мушки и даже боль отступает на второй план. В какой-то момент я отпускаю себя и куда-то плыву в надежде, что он не ослабит хватку, и я больше никогда не приду в себя и не вернусь в свой ад на земле. Ничего уже не имеет значения, я даже не чувствую, как он выходит из меня, грязно хрипя кончает мне на спину, не отпуская мою шею. Ну, давай, сожми еще немного, я почти там, где хочу оказаться, в глубокой темноте и в полном спокойствии…
Подскакиваю на кровати, резко сажусь и хватаюсь за горло, не в силах сделать вдох. Меня душит невидимая удавка, я ее чувствую и не могу от нее избавиться. Тело подкидывает в судорогах и оно покрывается липким потом. Сердце стучит где-то в горле. Мне страшно, что невидимая удавка затянется, и я так и не сделаю спасительный вдох. Соскакиваю с кровати, бегу к тумбочке с лекарствами, кладу под язык таблетку. И пытаюсь дышать. Кидаюсь к шкафу, открываю его в надежде найти любую одежду, чтобы выбежать на улицу и бежать к Саше. Замираю, со всей силы захлопывая дверцу шкафчика. Я не могу! Не могу, там Денис! И даже если его нет, позвонить Саше с просьбой приехать ко мне — это не нужно. Я справлюсь без него! Должна справиться. Раньше как-то справлялась…
Сползаю по стене, сажусь на пол. Запускаю руки в волосы, сильно их сжимаю, чтобы прийти в себя. Меня трясет от страха. Я сама не знаю, почему мне страшно. Я прекрасно понимаю, что это просто сон. ЕГО нет. Он — просто плод моего воображения, который никак не хочет оставить меня в покое.
Таблетка действует, дышать становится легче, невидимая удавка расслабляется, и я почти прекращаю ее чувствовать. Но холод и дрожь не отступают. Меня трясет настолько сильно, что я почти подпрыгиваю. Поднимаюсь с пола, чтобы выпить еще одну таблетку, но оглядываюсь на окно и только сейчас понимаю, что уже утро. Ночь отступила, а за ней и страх. Мой монстр приходит только по ночам. От этого понимания становится легче. Мне просто нужен крепкий кофе. Много кофе, чтобы снять невероятную усталость во всем теле. Кажется, что я вовсе не спала. Каждая мышца ноет и знобит, как при температуре.
Иду на кухню за кофе и дозой ментолового никотина. Сегодня нужно быть бодрой и собранной. Сегодня увольняюсь с работы. И посылаю всех к чертовой матери. Сегодня я вычеркиваю из своей жизни Сашу. Я завязываю с этим наркотиком. Я успела на него подсесть и стать зависимой. Я знаю, будет ломка. Обратная сторона моей зависимости. Но мой монстр не простит мне присутствия в жизни другого мужчины. Я просто не могу быть с ним. Он тоже монстр. Моя больная привязанность к таким мужикам как он. Я подсознательно нашла замену своему хозяину. А я не хочу. Я хочу быть свободной. И никому не принадлежать.
Прихожу по коридору, слыша, как из ванной льется вода. Странно, на часах только семь утра, а Оксана уже на ногах. Она точно заболела. Хотя мне вообще плевать на нее. Я и от нее сбегу. Пусть живет как хочет. Без меня. Я начну очередную новую жизнь. Я еще не знаю где. Где-то очень далеко.
Прохожу на кухню. И хватаюсь за дверной косяк, сильно его сжимая. На кухне стоит высокий смуглый мужик. Он еще не видит меня. Мужик курит сигарету, выпуская дым в распахнутое окно, и пьет кофе из моей чашки. На нем нет рубашки, только брюки. В какой-то момент ступора, мне хочется бежать из этой квартиры куда подальше. Это новый любовник Оксаны. Хотя моя мать ищет себе очередного спонсора, но мужики у нее всегда однотипные, она не изменяет своим вкусам. Высокие смуглые брюнеты ее слабость. И они все похожи друг на друга. На секунду мне показалось, что я до сих пор сплю и мой монстр еще со мной. Вот он, здесь, спокойно курит и пьет кофе в ожидании меня. Но мужик оборачивается, и меня отпускает. Нет, это не он. Мертвецы не воскресают. И меня швыряет из неконтролируемой паники в злость на Оксану. Как она смеет — водит своих мужиков в мою квартиру! Кто ей позволял?! Она не ищет нищебродов, которых нужно приводить к себе. Да и по взгляду и лощеной внешности этого мудака видно, что он далеко не беден.
— Эмм, Виталина? — заинтересованно спрашивает он, осматривая мои голые ноги и едва скрытые под короткой комбинацией бедра. — А Оксана не говорила, что у нее такая взрослая красавица дочь, — странно что она вообще про меня говорила. Сейчас она убавляет себе в возрасте минимум лет пять. Глаза мудака загораются похотью, он даже сглатывает, когда я нагло прохожу на кухню, делая вид что его нет. Нервничаю, пытаясь подавить очередную волну страха. Я уже не маленькая запуганная кукла и могу за себя постоять. Моя чашка занята, хотя уже все равно. Я выкину ее, как только он допьет кофе. Заправив кофемашину, делаю себе напиток. Спиной чувствую, как мужик не сводит с меня глаз. Я могла уйти или устроить скандал, выставив его за двери вместе с Оксаной. Но в этот момент я пытаюсь преодолеть себя путем столкновения с моим страхом.
— Меня зовут Марат, — мужик подходит ко мне и опирается большой рукой на столешницу рядом с кофеваркой.
— Кажется, я не спрашивала Вашего имени! — резко отвечаю я, открывая настенный шкафчик в поисках чистой чашки.
— Дочурка ревнует мать? — гадко ухмыляется мужик, подаваясь ко мне ближе. — Давай дружить. Мы встречаемся с твоей матерью и, думаю, нам с тобой придется часто сталкиваться.
— Мне совершенно плевать, что Вы делаете с Оксаной. Вы можете встречаться с ней, трахать, Вы можете даже жениться на ней. Но не здесь, не в моей квартире. И сталкиваться мы не будем! — четко проговариваю я.
— Да ладно, детка. Почему ты так агрессивно настроена? Оксана сказала, что у вас финансовые трудности. Я бы мог их решить, — я рассмеялась ему в лицо. Мои финансовые трудности давно решил мой персональный монстр. Он откупался от своих грехов довольно щедро. А я все приняла. Я не отказалась от наследства. Он сделал меня пустой. Поэтому его деньги — это самое малое, чем он мог наполнить мою пустоту. Мне казалось, что за все в жизни надо платить. И он заплатил за мою боль и страхи, которые меня преследуют до сих пор.
— А ты у нас любишь хамить взрослым дядям? — спрашивает он и шлепает меня по попе. Мой смех обрывается. А злость выплескивается наружу. Я действую на голых инстинктах. Беру со стола нож, которым вскрывала пачку с капсулами кофе. И втыкаю его рядом с рукой мужика. Он вздрагивает и меняется в лице, смотря на меня уже ошарашенными глазами.
— Еще раз ко мне прикоснешься, и я отрежу тебе руку! — шиплю ему в лицо. Мужик не успевает ничего сказать, как в кухню входит Оксана.
— Уже познакомились? — с интересом спрашивает она, но округляет глаза, когда видит воткнутый в столешницу нож. — Что тут происходит?! — голосом строгой мамочки заявляет Оксана. И смотрит осуждающе именно на меня. А на свой денежный мешок с щенячьими оправданиями в глазах. Не ново. Она всегда ставила своих мужиков на первое место. И не воспринимала меня как очередную преграду к ее счастливой личной жизни. Для нее я всего лишь лгунья и эгоистка, которая никогда не хотела ей счастья.
— Твоя дочь сумасшедшая! — раздраженно бросает Марат, награждает меня презрительным взглядом, который обещает долгую и мучительную смерь. Со звоном, почти разбивая, кидает мою чашку в раковину и торопливо выходит из кухни. Но мне не страшно. Давно не страшно.
— Вита, — тихо, оглядываясь назад, шипит мне Оксана. — Ты знаешь, чего мне стоило сблизиться с этим мужиком? Я полгода его соблазняла. Не смей этого делать! — угрожающе произносит она.
— Чего не делать? — ухмыляясь, спрашиваю я, слыша, как в моей комнате звенит телефон.
— Не смей препятствовать моим отношениям! Как в детстве.
— Я никогда им не препятствовала! — начинаю закипать и внутренне злиться. — Скажу больше. Я одобряю твои отношения с этим мужиком. Я даже тебе помогу. Выметайся из моей квартиры вместе со своим Маратом! — громко кричу я, играя на публику. Наклоняюсь ближе к Оксане и уже шепчу. — Поплачешь у него на плече, пожалуешься на жизнь и непутевую дочь, он пожалеет тебя, пустит к себе жить, а дальше и под венец затащишь, — кидаю ей в лицо и ухожу в свою комнату. Демонстративно захлопываю дверь, слышу, как Оксана оправдывается перед любовником. Беру телефон, который не прекращает трезвонить и удивляюсь, когда вижу номер Эльвиры. Что ей от меня нужно в такую рань?!
— Да — раздраженно отвечаю я.
— Доброе утро, извини за ранний звонок, — как всегда любезно отвечает Эльвира.
— Доброе. Ближе к делу.
— Дело в том, что сегодня на десять утра ко мне на прием записался Александр Громов, — сжимаю телефон до треска пластика. — Не думаю, что у него есть психологические проблемы и это не случайность, — я понимаю, к чему она ведет и меня захлестывает паникой. Саша начал копать. Хочет достать все мои скелеты. И это еще раз подтверждает о правильности моего решения уехать.
— Слышите, не смейте! Не смейте ничего ему рассказывать. Ничего, ни единого слова!
— Я поняла, но, Вита, я тут подумала, может я намекну, поведаю часть твоей истории и ваши отношения…
— Мне плевать что Вы подумали! Я засужу Вас, если Вы хоть словом обмолвитесь о моем прошлом!
ГЛАВА 10
Сижу в светлом уютном кабинете в ожидании некой Эльвиры и прихожу к выводу, что каждая деталь интерьера здесь подобрана не просто так. Каждый предмет способствует расслаблению и пониманию того, что не все в твоей жизни так плохо. Атмосфера успокаивает, умиротворяет и заставляет задуматься о правильности моего поступка. И вот я сижу в удобном кресле, лениво рассматривая картины в пастельных тонах, и думаю о Виталине и наших отношениях. И о моем отношении к ней. Как не крути, а то, что я не захотел с ней расставаться даже с приездом сына и нахожусь в этом кабинете, говорит о том, что я хочу намного больше, чем просто секса. Меня не останавливает то, что она младше меня на двадцать лет и годится в дочери. Что это? Бес в ребро? Может и так. Она не похожа на своих юных сверстниц, она не похожа на женщин постарше или моих ровесниц. Она вообще уникальная. Неповторимая. И я хочу знать, что мешает ей жить полной жизнью и чего она боится.
— Доброе утро, — в кабинет, наконец, проходит Эльвира. — Извините, что заставила Вас ждать. — Просто киваю головой, потому что времени у меня действительно мало. Меня ждут дела и пара встреч, которые я перенес ради этого визита. Женщина располагается в кресле напротив меня, надевает очки и смотрит на меня вопросительным взглядом, мило, но наигранно улыбаясь. — Что Вас привело ко мне? Расскажите о своих проблемах? — интересуется она.
— У меня нет проблем, — я, конечно, лукавлю, в моей голове полный бардак, но со своими мыслями я разберусь сам.
— Тогда давайте просто поговорим. Расскажите о себе, — в ее глазах загорается мимолетная искорка интереса, говорящая мне о том, что женщина явно знает, кто я такой.
— Давайте поговорим. Расскажите мне о Виталине, — посматривая на часы, говорю я, не желая медлить и вести светские беседы.
— Не понимаю, о ком Вы говорите, — а психологи умеют врать с невозмутимым видом.
— Эльвира… — поддаюсь к женщине, вспоминая ее отчество.
— Просто Эльвира, — улыбается она.
— Так вот, Эльвира, я занятой человек, у меня мало времени. Давайте отбросим ненужные нам беседы. И перестанем делать вид, что заочно не знаем друг друга. Мне нужно знать, с какими проблемами Вас посещает Виталина. Опережая Вас, хочу сказать, Ваша откровенность ни к чему не приведет. И проблем у Вас не будет, — Эльвира усмехается, снимает очки, кидает их на стол и откидывается в кресле.
— Как у Вас все просто: не юлите, идете напролом. Наверное, Виталине нужен такой целеустремленный мужчина, чтобы снести ее стены отчуждения.
— Рад, что мы понимаем друг друга. Но чтобы стать ее мужчиной, мне нужно узнать ее внутренний мир и, как я понимаю, он далеко не радужный, — женщина долго обдумывает мои слова, а вот мое терпение кончается, хочется просто вытрясти из нее ответы.
— Внутри этой девушки, — наконец начинает Эльвира, — женщины, — продолжает она, многозначительно осматривая меня. — Сидит маленькая девочка. Кукла, которой управляли. Она заперта в темной маленькой комнате. Ей страшно. Она заперта с чудовищем. Воображаемым чудовищем. Дверь в этой комнате открыта, она может бежать. Но чудовище не выпускает ее, и она сама боится оттуда выйти, — черт! Злюсь от того, что приходится разгадывать шарады и читать между строк.
— Кто этот монстр? И почему она его боится? Он живет только в ее воображении?
— Он реален. Был реален. Чудовище, сидящее в ее голове, имеет прототип человека, которого уже давно нет. Это все, что я могу Вам сказать. Все остальное Вам расскажет Виталина, если Вы сумеете найти к ней подход. Я понимаю, что это сложно и она постоянно бежит от ответов, но… — женщина останавливается, вновь надевает очки, поднимается с места и пересаживается за рабочий стол.
— Она — сосуд, который опустошили. Попытайтесь заполнить ее пустоту. Только аккуратно и незаметно. Защитите ее от страха, победите монстра, — Эльвира открывает свой рабочий ноутбук, показывая, что наш разговор окончен. А я откидываюсь на спинку кресла и устало тру лицо руками. Мне нужно больше информации.
— Как давно она живет с этим монстром в голове? — женщина продолжает смотреть в монитор ноутбука, делая вид, что не слышит меня, но через минуту отвечает.
— В голове четыре года. В общем шесть лет, — и что это, бл*дь, значит?! Виталина с шестнадцати лет кого-то боится? Кто напугал ее?! Что с ней сделали? Я думал, что с визитом к психологу вопросов станет меньше, но их стало намного больше.
— Хорошо, я понял, что наш разговор окончен. Скажите, что делать с ее приступами страха?
— А что вы делали раньше? — это не вопрос, потому что женщина продолжает говорить. — Любите ее. Виталина с детства не знала любви и ласки. А если Вы не готовы к этому, то лучше оставьте ее в покое и не играйте с ней. Найдите себе новое развлечение. — Резко поднимаюсь с места и выхожу из кабинета не прощаясь. Меня приводит в бешенство мысли Эльвиры о том, что Вита — всего лишь развлечение. Хотя пару недель назад так оно и было, пока я не понял, что в ней кроется что-то большее.
На какое-то время работа и встреча с немцами заставляют меня отвлечься от личного и заняться работой. Но уже к вечеру, когда я остаюсь в кабинете один, бардак и полный хаос в голове возвращаются. Раздраженно кидаю бумаги, понимая, что ни хрена не соображаю. Но натыкаюсь на черную папку из юр. отдела, которую должен был отправить на доработку. Звоню секретарше и прошу зайти Виталину. Это был повод встретиться с ней и понять, что между нами происходит после приезда моего сына. А ведь в ту минуту я решил, что все кончено. И счастливый сын, пожирающий Виту влюбленными глазами, все расставил на свои места. Но пережив бессонную ночь я понял, что ни хрена не готов с ней расстаться, даже ради сына. Звучит гадко и цинично. Самому от себя противно. Но я наивно надеюсь, что сын меня поймет. Хотя догадываюсь, что это невозможно. Дело ведь не в том, есть ли между ними отношения, и любит ли она его или нет. Дело в том, что я просто не имею права трогать то, к чему так трепетно относится мой сын. А я тронул, не просто тронул, я захотел его любовь себе. Я понимаю, что у него еще юношеские чувства, и в его возрасте все переменчиво. Сегодня ему кажется, что он отчаянно, раз и навсегда любит Виту, а завтра он может увлечься кем-то другим. И я хотел, чтобы это завтра наступило как можно скорее. Тогда была бы надежда на то, что он все поймет.
— Можно войти? — от моих мыслей меня отвлекает робкая секретарша Константина.
— А где Виталина? — слишком эмоционально спрашиваю я и тут же спешу оправдаться. — Мы вчера обсуждали с ней поправки.
— Эмм, Виталина не пришла на работу. Она звонила с утра и сказала, что увольняется. Но за документами так и не пришла, — черт, вчера она все же прочла приговор нашим отношениям в моих глазах. Хотя, может это к лучшему. Не хочу, чтобы она работала на меня. Не приемлю служебные романы.
— Хорошо. Заберите договор, там ошибки на пятой странице. Исправите, — толкаю папку в сторону девушки, беру телефон, набирая номер моей Кошечки. Но разочаровываюсь, когда мне сообщают, что абонент вне зоны доступа. Швыряю телефон на стол и раздраженно приподнимаю брови, смотря в сторону замешкавшейся девушки, которая спешит скрыться за дверью моего кабинета. Поднимаюсь с места, прохожусь по кабинету, постоянно прокручивая в голове слова Эльвиры о том, что внутри Виталины заперта кукла с чудовищем, которое ее не отпускает. И что значит: «четыре года в голове и шесть лет в общем»?! Не знаю, что творю, просто срываюсь с места и еду ее искать. Даже не представляю, где она, но решаю начать с ее квартиры.
Преодолев вечерние пробки наконец добираюсь до квартиры Виталины. Мне открывает ее мать и тут же расплывается в смехотворной кокетливой улыбке.
— Александр, — произносит она с каким-то благоговением, тем самым вызывая мое раздражение.
— Александр Владимирович, — намеренно резко поправляю ее, чтобы спустить эту женщину с небес. — Виталина дома? — спрашиваю я, пока женщина хлопает ресницами, переваривая мои слова. Я сам не понимаю почему, но эта женщина вызывает у меня неприязнь. Она смехотворна в своих попытках выглядеть моложе и глупее.
— Нет, Виталина уехала, — заявляет она и демонстративно поправляет декольте своей кофточки.
— Куда уехала?
— А почему я должна Вам отвечать, Александр Владимирович? — язвит женщина, выделяя мое отчество.
— Потому что я спрашиваю, — холодно отвечаю я, давая понять этой кукле, что не намерен с ней пререкаться.
— Да не знаю я, куда уехала, она не посвящает меня в свои планы. Но судя по бардаку у нее в комнате, опустевшим полкам и недостающему чемодану, видимо, она уехала отдыхать, прожигать жизнь и бесцельно тратить деньги, что делает всегда, — возмущенным тоном выдает она.
— То есть куда, Вы не знаете?
— А почему я должна знать?
— Может потому что Вы ее мать? — вопрос скорее риторический, поскольку я не жду от нее ответа, разворачиваюсь, спускаюсь вниз, не желая терять время. Снимаю с себя пиджак, закидываю его на заднее сидение Майбаха, ослабляю душащий меня галстук, сажусь за руль. На мгновение закрываю глаза, обдумывая дальнейшие действия. В этот раз моя Кошечка решила убежать от меня очень далеко. Но я же все равно рано или поздно найду ее. Набираю нужный номер и прошу разыскать мою маленькую запуганную девочку. Завожу двигатель, срываюсь с места, направляясь в городскую квартиру. По дороге звоню своему заместителю, оставляю все дела на него, говоря, что еду отдыхать, на что получаю удивленное хмыканье. Да, черт побери, я сам себе поражаюсь, в моей жизни никогда не было ничего сумбурного и незапланированного. Да и возраст, положение в обществе не позволяют кидаться в омут с головой. Все должно быть четко расписано по установленному мной плану. Но с Кошкой все мои устои летят к черту.
— Что-то случилось? — растерянно спрашивает сын после того, как я залетаю в квартиру и иду собирать необходимые вещи, чтобы сразу рвануть в аэропорт, как только мне сообщат, где прячется Виталина.
— Так, образовалось срочное дело, не терпящее отлагательств, — отвечаю я, начиная закидывать вещи в кожаную сумку. — Так что, разрешаю воспользоваться моим отсутствием и устроить в квартире вечеринку или как там сейчас у вас это называют? — продолжая собирать вещи, говорю я, поглядывая на Дениса, который наблюдает за мной, облокотившись на стену. — Пригласишь друзей, девочек, оторветесь. Можно просто девочек без друзей, — сообщаю я, пытаясь шутить и не выдавать своего состояния. Денис усмехается и закатывает глаза.
— Спасибо, старик, вновь почувствовал себя в девятом классе. Да и что-то нет настроения. Виталина куда-то пропала, телефон целый день вне зоны, дома никого нет и на работе она не была, — сообщает он то, что я и так знаю. — Я волнуюсь за нее. Она девушка сложная и непредсказуемая.
— Может и не стоит вообще о ней думать? А переключиться на других девушек, можно каждый день на разных. В твоем возрасте я менял девочек как перчатки, — Денис вновь ухмыляется.
— Не хочу размениваться по мелочам. Мне нужна только одна.
— А может эта одна не для тебя? Да и нет у нее к тебе тех чувств, которые испытываешь ты.
— Откуда такие выводы? — черт, кажется, я прокололся, потому что мой сын никогда не говорил мне, что его чувства не взаимны.
— Мне достаточно было взгляда на Виталину, чтобы понять, что она не смотрит на тебя так, как ты на нее, — выхожу из гардеробной, прихватив сумку, постоянно посматривая на в телефон в ожидании звонка.
— А как я на нее смотрю? Неужели на моем лице написано, что я безнадежно влюбился? — с горькой ухмылкой спрашивает он, идя за мной.
— Ключевое слово здесь — «безнадежно». Поверь, в твоей жизни будет еще много разных женщин. Советую пользоваться молодостью и возрастом, и не зацикливаться на одной, — Денис сводит брови, явно не разделяя моего мнения. А я сажусь на диван и буквально прожигаю телефон взглядом. — Виталина взяла отгулы за свой счет и уехала отдыхать, и то, что она не сообщила тебе о своих планах — говорит о многом, — уверенно заявляю, пытаясь охладить его пыл. Самому горько от того, что Вита и меня не оповестила о своей поездке. Но я понимаю, что она вновь сбежала от меня. Да и от себя тоже.
— Это еще не показатель, она сложная девушка, и… — он замолкает, подходит к окну и смотрит куда-то вдаль. Черт, все серьезнее, чем я думал. Эта девушка для Дениса не просто увлечение, как и для меня тоже. Если бы я мог, я бы хорошо себе врезал за все происходящее. Такая влюбленность в его возрасте не проходит просто так, и будет хреново, что именно я разобью его надежды и растопчу его любовь. Возникло желание напиться и удавиться. Но долгожданный звонок приводит меня в чувства.
Виталина, особо не скрываясь, улетела на Майорку. Четыре часа назад. Через полчаса ее самолет приземлится, и она заселится в отель «Portales Hills». Ухожу в свой кабинет, прошу забронировать мне номер в том же отеле, и мне сказочно везет, что следующий рейс до Майорки через два часа.
В Испанию я прилетел в полночь уставшим и вымотанным скорее морально, чем физически. Хотя по дороге к отелю пришел к выводу, что эта незапланированная поездка к лучшему. Несколько дней мы пробудем здесь одни. И у меня будет время попытаться понять эту маленькую испуганную девочку. И выяснить кто то чудовище, которое она боится. Черт! Легче бороться с реальностью, четко зная, кто твой враг. И сложнее бороться с тем, что реально только в ее голове. Еще бы что-то понимать!
У моей кошечки хороший вкус. Отель окружен садом и находится неподалеку от пристани для яхт. Теплый мягкий климат, Средиземное море располагают к приятному отдыху и полному умиротворению. Очень хочется верить, что так оно и будет, главное найти подход к Виталине.
Меня поселили в люксе на третьем этаже. Отель небольшой, но пятизвездочный. Устало оглядываю номер, но остаюсь доволен обстановкой. Все как я люблю: светлые, успокаивающие тона в оформлении, много белого, разбавленного теплыми коричневыми и бежевыми тонами. Порадовала огромная кровать, застеленная белым покрывалом с множеством подушек. Я еще не знаю, в каком номере поселилась моя Кошечка, но определенно мы будем жить здесь. Мягкие удобные кресла, огромная плазма на стене, низкий стеклянный столик, на котором стоит ваза с фруктами. Мини бар, панорамные окна с видом на море, огромная ванная с душевой кабиной и джакузи. Но главное — огромная терраса с мягкими диванами, воздушными белоснежными шторами и великолепным видом.
Я принял душ, устало опустился на кровать. Где-то здесь Виталина. Совсем рядом, может даже на одном этаже со мной. Однако я не знал, в каком она номере. Эта информация не разглашалась персоналом отеля. Оставалось надеяться на то, что я встречу ее утром на завтраке.
В сотый раз набираю ее номер, но вновь получаю ответ, что абонент вне зоны доступа. Закрываю глаза, пытаюсь уснуть, тело расслабляется, а вот мозг до сих прокручивает слова Эльвиры о темной комнате, в которой сидит моя девочка.
Не помню, когда мой мозг прекратил анализировать и пытаться расшифровать завуалированные слова психолога. Проспал я около четырех часов, и проснулся с тяжелой головой и воспоминанием о сне, где я был в чертовой темной комнате с куклой-марионеткой, похожей на Виталину, и ее монстром, который ловко дергал ее за ниточки.
Быстро освежился, надел легкие белые хлопковые брюки и такую же рубашку, натянул темные очки, которые спасали от яркого утреннего солнца, и спустился к завтраку. Еда подавалась на террасе уютного ресторанчика, но проблема заключалась в том, что длилось это до полудня. А Кошка могла и не прийти на завтрак или заказать его в номер. Но я сел за отдельный столик, заказал бодрящий кофе и все же надеялся на нашу встречу. Можно было прибегнуть к хитрости и все же разузнать, в каком номере скрывается Виталина, что я и решил сделать, если она не выйдет на завтрак. Но моя Кошечка не заставила себя долго ждать и спустя одну выпитую мной чашку эспрессо без сахара, появилась в ресторане.
На ней легкое струящееся бирюзовое платье в пол с открытой спиной и лямками, завязанными на шее. Черные очки скрывают красивые янтарные глазки, а легкий теплый ветерок небрежно портит ее прическу. Она не замечает меня, но садится за свободный столик напротив и, что-то заказав официанту, снимает очки. Кинув их на столик, устремляет свой взгляд в сторону моря. Без макияжа она кажется совсем девочкой. Милой, нежной и очень печальной. Девочкой, которая задумчиво смотрит вдаль и даже не замечает, как ей приносят кофе, апельсиновый сок и тарелку с нарезкой из фруктового ассорти. Пора развеять ее печаль. Хочу провести несколько дней с моей кошкой в этом маленьком рае. Наполнить ее пустоту теплом и заботой.
Поднимаюсь с места и медленно направляюсь к Виталине. И даже когда я сажусь за столик напротив девушки, она не замечает меня, продолжая смотреть в даль, полностью утонув в своих мыслях. А я долго смотрю на свою девочку, наслаждаясь ее красотой, вдыхая исходящий от нее соблазнительный запах.
— Красиво здесь, — Вита вздрагивает, поворачивается в мою сторону, застывает, долго смотрит мне в глаза и, кажется, даже не дышит. Я не знаю, что в этот момент творится в ее голове, а в моей происходит взрыв. Я не видел ее пару дней, а ощущение, что прошла вечность.
— Да, очень красиво, — отвечает она, берет кусочек манго, съедает его и сексуально облизывает пальчик, продолжая смотреть мне в глаза. Маленькая девочка отступила, а на смену ей вернулась сексуальная кошка. И никаких вопросов, что я здесь делаю и как ее нашел, словно это все естественно. — Я была уже в Испании, но на Майорке впервые, — продолжает она, поправляет пряди волос, растрепанные ветром, отпивает сок, и ведет кончиком пальчика по кромке бокала. — А ты здесь был?
— Был, но это было в прошлой жизни.
— Что это значит? — интересуется она. Ну что же, я привык быть с ней честен и не ухожу от ответа.
— Это значит, что я был здесь со своей женой. Тогда у нас было все плохо, и я пытался спасти наш брак. Но к сожалению, от смены локации, оказавшись здесь, между нами ничего не изменилось. Обиды, невысказанные претензии не исчезли. После этой поездки мы развелись.
— А почему вы развелись?
— Все до банального просто. Я ее не любил.
— Зачем тогда женился?
— Тогда мне казалось, что я люблю. И она была беременна. Но со временем все угасло. Я стал обращать внимание на других женщин, и Галина чувствовала эти перемены. Начались скандалы, претензии, взаимные обиды. Иногда лучше разойтись, чтобы сделать друг друга счастливыми.
— Ты стал счастливым? — хороший вопрос, на который я, как оказалось, не могу ответить.
— Я стал свободным.
— Ну, свобода — это тоже счастье, — задумчиво отвечает она, вновь отводит взгляд в сторону океана, смотря на ряд яхт вдоль берега.
— Давай возьмем одну из этих красавиц и уплывем подальше от берега, — предлагаю я.
— Я прилетела сюда побыть одной. Если ты не помнишь, в наши отношения входил только секс. Так что если хочешь, жду тебя в двадцать восьмом номере в десять часов вечера, — заявляет она, надевая очки. Поднимается с места и быстро выходит из ресторана. Да, Александр Владимирович, Вы рано расслабились, думая, что с этой девушкой будет все просто. Как сказал Денис, Вита сложная и непредсказуемая. Но я уже не могу отступить. Мне нужно разрушить эту стену и у меня есть время до десяти, чтобы понять, как это сделать.
ГЛАВА 11
Раньше я считал, что самая большая ошибка в отношениях — то, что мужчины не разговаривают с женщинами и не пытаются их понять. Я был таким же. Когда я пришел к этому пониманию, я был уже разведен. А на мысли и душевное состояние других женщин мне было абсолютно плевать, так как все женщины для меня — что-то вроде красивого бесплатного приложения и удовлетворения сексуальных потребностей. Мне было все равно, что творится в душе женщины, находящейся рядом со мной, главное, чтобы она составляла мне пару на приемах и встречах, мило улыбалась и покоряла окружающих своей красотой. А по ночам доставляла мне удовольствие. Все женские заскоки, запросы, истерики и обиды я пресекал на корню. А вот с Витой все по-другому. Она вскружила мне голову, забралась под кожу, заполняя собой все мои мысли, отодвигая весь остальной мир на второй план. Мне вдруг стало жизненно необходимо знать, что творится у моей Кошечки в голове. Что не дает ей покоя? И как заставить ее открыться и довериться мне?
Весь день я провел на террасе в своем номере. Полдня занимался работой через интернет, а оставшееся время думал о Кошке. Тупо смотрел в голубое небо и ломал голову, как найти подход к этой сложной девушке. На кой черт мне все это нужно?! Зачем я, черт побери, усложняю себе жизнь ценой осложнений отношений с сыном? Горько усмехаюсь сам себе и все же понимаю что нужно. Хочу ее! Всю! Полностью! И дело далеко не в сексе. Секс, как раз то, что она готова мне дать в неограниченном количестве. Но мне уже так чертовски этого мало. Что же ты сделала со мной, моя Кошечка? Свались как снег на голову и разрушила мою спокойную и давно устоявшуюся жизнь, которая всегда была расписана по минутам на годы вперед. Что это со мной? Последняя любовь? А была ли первая? Нет, не юношеская, а осознанная, настоящая. Наверное, нет. Мысли о любви я от себя гнал, поскольку в моем возрасте уже довольно сложно принять этот факт. Я уже и забыл, что такое настоящее чувство, а она словно вновь возрождала меня, будоража застывшую кровь. И горько, и смешно от этих мыслей, но я не привык врать себе и запрещать чувствовать. Настоящие чувства в моем возрасте — это редкость. И я просто не имею права отказывать себе в них.
На часах без пяти десять, и я, словно мальчишка, стою возле двадцать восьмого номера, не зная, что меня ждет за этой дверью. Когда я в последний раз волновался перед встречей с женщиной? Никогда! С Кошкой словно все впервые. Но после того как я постучал, волнение резко сменилось предвкушением встречи. Она открыла двери после первого стука, и ее провокационный наряд говорил мне, что она готовилась к нашей встрече. На Виталине чулки, туфли на высокой шпильке и до неприличия короткий шелковый халатик, который открывает вид на кружевную резинку чулок. Прямые распущенные волосы, немного макияжа на глазах и губы цвета спелой вишни. Осматриваю Кошку с ног до головы и понимаю, что будет нелегко. Мне предстоит тяжелая война с самим собой. Ее наряд и дерзкий взгляд янтарных глаз кричат мне, что никаких душевных разговоров не будет. Будет так, как захочет она. И я однозначно проиграю в этой войне.
Она хищно улыбается, облизывает вишневые губы, открывает дверь шире, пропуская меня в свой номер, в котором царит полумрак. Просторную комнату наполняет только свет прикроватного светильника. Обстановка почти такая же, как и в моем номере. Только вот кресло посреди комнаты и задвинутый в угол низкий столик говорят мне, что Вита переставила мебель намеренно. Моя Кошечка что-то задумала.
— Выпьешь? — хитро спрашивает она, не дожидаясь ответа, наполняет бокал льдом и виски, и протягивает его мне. — Располагайся, — предлагает она, указывая на кресло посреди комнаты.
— И что ты задумала? — спрашиваю я, все же располагаясь в удобном кресле.
— Тихо, — произносит она, поднося пальчик к губам. — Не хочу разговоров. Давай поиграем в игру, где мы не можем говорить и не произнесем ни слова в ближайший час, — минуту смотрю в сверкающие янтарные глазки, которые ждут, что я приму правила игры. Усмехаюсь, молча отпиваю обжигающий виски и киваю Виталине, соглашаясь с ее правилами. Вита загадочно улыбается мне в ответ, берет пульт, нажимает на кнопочку и комнату заполняет чувственная музыка. Устраиваюсь поудобнее, откидываюсь в кресле, широко расставляю ноги в ожидании продолжения игры. Виталина встает напротив меня, близко, но так, чтобы я не смог до нее дотянуться. Медленно развязывает свой халатик, спускает с плеч и гладкий шелк с легкостью сползает с ее тела на пол. И я на минуту действительно теряю дар речи, забывая кто я и как меня зовут. На Кошке невообразимо красивый кружевной комплект белья. Черное кружево, расшитое серебряными узорами, и пояс, пристегнутый к чулкам. Но какое бы не было красивое белье, настолько сексуальным его делает Виталина и ее шикарное соблазнительное тело. Делаю еще глоток виски и чуть не давлюсь, когда моя Кошечка начинает сексуально двигаться под музыку.
За свою долгую жизнь я повидал множество эротических и приват танцев от стриптизерш или же от женщин, с которыми встречался. Но как оказалось все, это было подделкой, жалким суррогатом, по сравнению с тем, что вытворяла Виталина. Она словно раскрывалась в этом танце, закрыв глаза и забыв обо всем на свете. Это не просто танец, это нечто, неподдающееся описанию. Меня бросает в жар от этой чувственности и температуры, которая с каждой минутой растет. Веду глазами по стройным красивым ногам в черном капроне, выше по бедрам, которые движутся в такт медленной музыке. По ее рукам, скользящим по идеальным изгибам, ласкающим округлую грудь с возбужденно торчащими сосками. Она танцует с закрытыми глазами, будто занимаясь любовью сама собой или вот с этой музыкой, с которой она сливается в одно целое. В какой-то момент ловлю себя на том, что этот танец напоминает мне первую встречу с Витой. Когда я точно также не мог отвести взгляд от танцующей незнакомки. Она наслаждается этим танцем, постоянно кусая и облизывая вишневые губы. Вита открывает глаза, обжигает меня кошачьим взглядом, и я окончательно переношусь в тот вечер, где нас столкнула судьба. Ничего в нашей жизни не проходит случайно. Судьба свела нас не просто так. А кто я такой, чтобы противиться таким подаркам судьбы.
Легкие грациозные движения с каждой секундой становится эротичнее и сексуальнее. Я улавливаю каждое ее движение, слыша, как учащается ее дыхание. Она медленно опускается на колени и прогибается, взмахивая волосами, возвращается в исходное положение. Заводит руки за спину, расстегивает бюстгальтер, медленно спускает его с плеч, замирает, смотрит мне в глаза, оттягивая момент, а меня бросает в жар от предвкушения. Будто я никогда не видел ее грудь и сейчас застыл в ожидании. Вита окончательно срывает с себя кружевной бюстгальтер и кидает его в мою сторону. Ловко ловлю его одной рукой, подношу к лицу и шумно вдыхаю неповторимый соблазнительный запах моей Кошечки. Смотрю на то, как Вита играет с сосками, лаская сама себя, и с ума схожу от желания сделать это самому. Но ночь такая длинная и я еще успею насладиться своей девочкой. Она оставляет свою грудь, опускается вниз и словно хищная кошка ползет ко мне. Мелкие мурашки расползаются по моему телу. Отставляю стакан на подлокотник, подаюсь вперед, наблюдая как Вита поднимается и опускает руки на мои колени, прогибается назад, обнажая шею, выставляя грудь с бесстыдно торчащими сосками. Вот она, моя соблазнительница, которая завладела моими мыслями и душой. Ее игра, конечно, на высоте, и я очарован и возбужден ее сексуальным танцем, но дальше мы будем играть по-моему. В сексе, как и в танце, ведет мужчина.
— Хватит, теперь веду я, — произношу я, хватая Виту за плечи, поднимаясь на ноги вместе с ней.
— Ты заговорил и проиграл, — ухмыляется Вита.
— Я давно проиграл тебе, Кошка, еще в нашу первую встречу, — веду руками по ее изгибам, черному поясу, кромке маленьких трусиков, смотря в ее янтарные глаза, поддернутые поволокой. И мне чертовски нравится, как дерзкая соблазнительница плавится в моих руках, становясь податливой. Как ее тело начинает дрожать лишь от пары моих прикосновений, как сбивается ее дыхание от того, что я просто целую ее плечо. Как она ахает, когда я сдавливаю ее талию и подталкиваю к кровати, вынуждая Виталину лечь. Осматриваю ее еще раз и не могу до конца насытиться ее красотой. Время останавливается, все замирает, и ничего не имеет значение, кроме этой девушки.
Снимаю с себя рубашку, брюки вместе с боксерами, замечая, как ее взгляд опускается на мой давно возбужденный член и Кошка сглатывает, начиная дышать глубже. Я имел ее не один раз, но каждый как первый. Не могу насытиться этой девушкой, становясь зависимым от нее. Я на пределе, но хочу все сделать медленно. Не просто трахать ее, а любить каждый участок ее тела. Наклоняюсь, хватаю Виту за щиколотки, немного притягивая к себе, снимаю с нее туфли, кидая их на пол. Не хочу ее голую. Хочу ее вот в этом черном кружеве. Сгибаю ее ноги в коленях, развожу их в сторону, раскрывая ее перед собой и удовлетворенно улыбаюсь, когда вижу, как блестят от влаги ее трусики. Моя Кошечка завелась еще в танце. Встаю на колени между ее ног, наклоняюсь, целуя оголенные участки кожи внутренней стороны бедра, вдыхаю дурманящий запах ее возбуждения. Отодвигаю тонкую полоску трусиков в сторонку, немного дую на нежно-розовые складочки, слыша, как Вита всхлипывает.
— Саша, иди ко мне, — просит она.
— Нет, моя хорошая, мы никуда не торопимся, — нажимаю рукой на ее животик, вынуждая замереть и наслаждаться моими ласками. Целую нижние губы, провожу языком, улавливая ее первый стон. Развожу двумя пальцами складочки, раскрывая ее для себя. Обвожу языком клитор, чувствуя, как ее ножки начинают трястись. Жадно всасываю клитор, и Кошка громко стонет, выгибаясь на кровати. Моя вкусная, чувствительная девочка. Ласкаю ее клитор, поглаживая пальцами вход во влагалище, немного кусаю, тут же всасывая пульсирующую под моим языком вершинку. Вита прекращает сдерживаться и полностью отдается мне. Она хватает меня за волосы, сжимает их, шире разводя ноги и так красиво, как умеет только она, откровенно стонет. Останавливаюсь, немного отстраняюсь, на что получаю жалобный протестующий стон, усмехаюсь и вновь припадаю к ее лону. Веду языком вверх-вниз, чередуя ласки языка с легкими всасываниями клитора. Хочу быть ласков с ней сегодня, но собственное тело от возбуждения напрягается до предела, и я стискиваю ее бедра, начиная быстрее и напористее ласкать мою Кошечку языком, трахая влажное лоно двумя пальцами. Кошка на пределе, ее стоны становятся громче, а пальчики до боли сжимают мои волосы. Боже, мне кажется, что я могу кончить вместе с ней только от ее красивых надрывных стонов и дрожащего тела.
— Сашааа, — вгибаясь в моих руках, кончает она, выкрикивая мое имя. А мне крышу сносит от ее «Сашааа». Никогда не слышал ничего эротичнее. Она расслабляется, отпускает мои волосы, продолжает дрожать, а я еще немного ласкаю ее лоно пальцами, чувствуя спазмы оргазма и прилив влаги. Поднимаюсь, размещаюсь между ее раскинутых ножек, смотря, как ее красивая грудь вздымается от частого дыхания.
— Боже, это было… — задыхаясь, произносит она. — Никогда не испытывала ничего подобного, — она немного приподнимается, хватает меня за плечи и тянет на себя, обвивая мой торс ногами и трется мокрой киской о мой пульсирующий член.
— Хочешь сказать, что мою Кошечку никто до этого не пробовал на вкус и не ласкал языком? — проговариваю ей в губы, чувствуя, как она напрягается, но быстро расслабляется после того, как я целую ее вишневые губы.
— Нет. Ты первый. Боже, я и не знала, что это так хорошо, — усмехаюсь ей в губы, немного кусаю нижнюю губу, оттягивая ее зубами. Вита смущенно улыбается, накрывает мою грудь, ведет пальчиками вниз, обхватывает мой член, сжимает, ведет большим пальчиком по головке. Хватаю ее запястья, отрываю от себя, иначе кончу. Завожу ее руки за голову, сплетаю наши пальцы, толкаюсь вперед и с легкостью вхожу в ее мокрое лоно до конца. Вместе с ней издаю стон, потому что в ней невыносимо хорошо, горячо и тесно. Замираю на мгновение для того, чтобы немного успокоиться и отсрочить свой оргазм. Начинаю неспешные движения, но Кошка подается ко мне, вынуждая меня проникать в нее глубже и быстрее.
— Саша, пожалуйста, сильнеее, — она не просит, а требует сильно сжимая мои руки. И все, вся нежность и неспешность летят к черту. Ни в чем не могу ей отказать. Отпускаю ее руки, целую сладкие губы, спускаюсь ниже, прикусывая кожу на шее. Захватываю сосок, втягиваю, посасываю, чувствуя, как член становится тверже, пульсируя внутри нее. Беру большую подушку лежащую рядом с нами, усмехаясь от ее ничего не понимающего взгляда. Никак не могу понять, кто эта девушка. С одной стороны, она искушенная в сексе женщина, а с другой — неопытная девочка.
— Приподними свою прелестную попку, — поясняю я. Она делает так, как я говорю, и я подкладываю подушку под ее бедра, приподнимая их для более глубокого проникновения. Подхватываю ее ножки под коленки и вхожу глубоко, до предела. Начинаю трахать ее, быстро жестко, вызывая ее крики. Вита цепляется за мои плечи, расцарапывая их в кровь, причиняя мне возбуждающую боль, которая растекается по моим венам оглушительным удовольствием. А во мне происходит взрыв, который разрывает меня изнутри от понимания, что я уже никогда не смогу отказаться от этой девушки. Она особенная, не похожая на вереницу женщин, которые были до нее. И дело даже не в охренительном сексе, которым мы занимаемся. Не в похоти и бешеной страсти, которая возникает только с ней. Дело в том, что с каждой нашей встречей эта девушка все больше и больше западает мне в душу и проникает в самое сердце, убивая меня собой на поражение. И я хочу умереть вместе с ней, но прежде, провести остаток жизни только с ней, наслаждаясь каждой минутой нашей близости.
Измотанная мной и несколькими оргазмами, моя Кошечка лежит на моем плече, закинув на меня ножку, и выводит пальчиками замысловатые узоры у меня на груди. А я поглаживаю ее бедро, и глубоко дышу, вдыхая запах моря, доносящегося легким ласковым ветром в открытое окно. Перехватываю ее руку, поднимаю вверх, рассматриваю тату на ее запястье — красивую надпись на латыни.
— Что здесь написано? — тихо спрашиваю я, водя большим пальцем по черным буквам.
— За страхом кроется свобода. И на второй руке то же самое, — спокойно отвечает она. Вроде ничего особого, люди любят разрисовывать себя философскими фразами, не несущими для них никакого смысла, но мне кажется, что это не случай Кошки. За этим тату кроется что-то большее, и я с ужасом понимаю, что, когда нащупываю тонкие продольные шрамы на ее запястье, скрывающиеся под красивыми латинскими буквами. Тот, кто делал эти татуировки, был хорошим мастером. Шрамы не видны, их можно только почувствовать пальцами. Вита чувствует мое напряжение, вырывает свою руку и отстраняется от меня.
— Тебе пора, — сдавленно произносит она, словно потеряла голос. Поднимается с кровати, быстро накидывает свой халатик и идет на небольшой балкончик, опирается на перила и смотрит в ночное звездное небо. Она ждет, когда я уйду совершенно не понимая, что я уже не могу оставить ее. Встаю с кровати, надеваю брюки. Подхожу, к Виталине сзади, ставлю руки на перила, прижимаюсь к ее спине, отрезая пути к отступлению. Черт. Что же такого произошло в жизни этой девочки, что она хотела покинуть этот мир?! Мысли путаются, наслаиваясь одна на другую и распутать этот клубок из моих догадок может только она. Иногда человек не желает ворошить прошлое, предпочитая забыть его и жить дальше. Главное, чтобы прошлое никак не влияло на будущее. Я бы мог смириться с этим и не ворошить ее прошлое, если бы Кошка жила полноценной жизнью. Но ее страхи таятся внутри нее, не позволяя раскрыться и быть собой. Как достать и победить чудовище, которое она боится, не давя на нее?
— Ты нашел общий язык с Эльвирой? — тихо спрашивает она, откидывая голову мне на плечо.
— Как сказать, скорее нет, чем да, — усмехаюсь я. — Откуда знаешь, что я посещал твоего психолога?
— Эльвира мне звонила, сказала, что ты записался к ней, — и тут я сомневаюсь в компетентности и профессионализме Эльвиры. Она знала, кто я, знала, зачем я к ней пришел и прекрасно знает психологическое состояние своей пациентки, зачем еще больше нагнетать обстановку?
— Александр Владимирович, впредь я прошу Вас не лезть в мою жизнь, — официальным тоном заявляет Виталина, продолжая расслаблено прижиматься к моей спине.
— Виталина Андреевна, прошу Вас не разговаривать со мной в таком тоне. И не ставить мне условия, — так же спокойно отвечаю я. — Я просто пытаюсь понять, что творится в голове у девушки к которой испытываю интерес.
— Ваш интерес не должен распространяться дальше постели, — уже более напряженно выдает она.
— Позвольте мне определять границы наших отношений, — громко, тоном, не терпящим возражения, заявляю я. Виталина дергается, пытается вырваться, но я не позволяю ей этого. Подхватываю на руки и несу прочь из номера.
— Куда ты меня несешь?! — возмущенно кричит она.
— Тише, не кричи. Перебудишь весь отель. Мы идем в мой номер. Не привык быть на территории женщины, — Вита усмехается, и, как ни странно, прекращает дергаться и спокойно утыкается мне в шею, посылая по моему телу приятную дрожь. Вот так-то лучше.
— А не много ли Вы на себя берете, Александр Владимирович? — хитро щурясь, заявляет Кошка, как только я заношу ее в свой номер, ставлю на пол и закрываюсь на замок, пряча ключ в кармане, чтобы она вновь не смогла от меня бежать.
— Мне не нужно много, Виталина. Мне нужно достаточно.
— Достаточно для чего? — игриво приподнимая брови, спрашивает она.
— Достаточно для всего, — Виталина усмехается и закатывает глаза.
— Если наш разговор в официальном тоне закончен, прошу Вас в душ и спать. Завтра нас ждет насыщенный день. Я арендовал яхту на три дня.
Я не знаю, зачем я согласилась провести три дня с Александром на яхте. Его появление на Майорке стало для меня полной неожиданностью. Я хотела побыть одна. Я сбежала не только от него. Я сбежала от себя. От всего мира. Я хотела собраться с мыслями и попытаться начать все заново. А он нашел меня и вновь без разрешения ворвался в мою жизнь, не оставляя мне пути к отступлению. Но если отбросить весь хаос в моей голове, то в глубине души я была рада его видеть. Я сбежала от всего мира, но мой монстр всегда со мной. Он ходит за мной по пятам, но боится Александра. И я решила все же насладиться этим отдыхом вместе с ним. Мы далеко от реального мира. И пусть все, что будет на Майорке там и останется. Пугало только то, как только я оттолкну от себя Александра, мой монстр взбунтуется и отомстит мне за измену. Но хуже уже не будет.
Черт, зачем я вообще согласилась провести три дня на яхте? Чем меня не устраивал отель, рестораны и пляж? Я впервые на яхте и мне страшно как ребенку находиться посреди огромного моря. Я фантазировала о том, что я буду расхаживать по белоснежной палубе в красном бикини и соблазнять Александра. А на деле вышло, что я цепляюсь за его руку и боюсь сдвинуться с места. Мне страшно от того, что мы очень далеко от берега и под нами три тысячи метров глубины. Яхта огромная, с множеством кают и большой палубой, но в открытом море она кажется крупицей, которую это море сожрет не задумываясь. И я боюсь сдвинуться с мягкого белого дивана, стискивая рукой Сашино плечо.
— А если начнется шторм?
— Всегда знал, что Кошки боятся воды, но не думал, что до такой степени, — усмехается Александр. Ему смешно!
— Я хочу назад! В отель, на пляж! — дерзко заявляю я, сильнее сжимая его руку уже от злости.
— Ну, вперед, там есть шлюпка, думаю, к утру догребешь до берега, — продолжает смеяться он.
— Ты сейчас серьезно?! — вскрикиваю я, резко вставая с дивана, сверлю Александра взглядом.
— Вполне. Морской болезни у тебя нет, а остальные страхи надуманы. Расслабься и попробуй насладиться, — ухмыляясь, заявляет он, осматривая меня хитрым взглядом. — Тебе со мной страшно? — уже серьезно спрашивает он, поднимается с дивана, встает рядом со мной. И тут я совсем забываю о своих страхах, думая о том, как ему идет простая белая футболка и легкие бежевые брюки. Сейчас он кажется моложе, более расслабленным и близким. Намного ближе ко мне. Эти мысли настораживают, но я гоню чертовы чувства, которых не должно быть. Я подумаю об этом потом. Когда мы вернемся в реальность.
— Нет, с тобой не страшно, — признаюсь я. — Только если ты будешь всегда рядом.
— Ты хочешь, чтобы я был всегда рядом?
— Я имела в виду те дни, когда мы будем здесь, — спешу поправить его я.
— Я так и понял, — он улыбается мне в ответ, но по его глазам вижу, что ожидал он совсем другого ответа. Но ничего другого между нами никогда не будет, я хочу быть свободной, а не заменить одного монстра на другого.
— И ты сейчас прекрасно стоишь на палубе, не держась за меня и, по-моему, совершенно забыла про свой страх. Все страхи, Кошка, они в голове. Стоит переключиться на что-то другое, более значимое и все страхи исчезают. В данный момент ты переключилась на злость в мой адрес, — он заправляет растрепанные ветром волосы мне за уши и притягивает к себе, разворачивая меня лицом к морю. Прижимается ко мне спиной, обнимая сильными руками за талию.
— Посмотри вдаль, что ты видишь? — спрашивает он, прикасаясь губами к моему виску.
— Я вижу тысячи километров воды, — мне действительно уже не страшно. Саша был прав стоит переключиться на что-то более значимое и страх кажется нелепым. Только вот это «что-то значимое», стоит за моей спиной, дарит мне тепло и нежность, в которой я тону, но пугает меня еще больше.
— А я вижу полную свободу, — уверено заявляет он. Берет меня за запястье, на котором вчера обнаружил шрамы. Расправляет мои руки, чтобы я прочувствовала ту самую свободу, к которой стремлюсь, — застываю на месте, сглатываю, с ужасом понимая, что после стольких лет своей пустой жизни я боюсь получить эту самую свободу, которая вытатуирована в моих руках.
— Саша, — начинаю смеяться чтобы побыстрее уйти от этого разговора и не признавать себя никчемной пустышкой. — Ты серьезно сейчас повторяешь сцену из «Титаника» — и Александр начинает смеяться вместе со мной, оправдываясь тем, что не смотрел этот фильм.
Дальше я просто отпускаю себя. И пытаюсь насладиться отдыхом с этим мужчиной. В моей жизни и так очень мало красочных, приятных воспоминаний. Их практически нет, даже детских.
Мы пообедали прекрасными легкими блюдами с морепродуктами, запивая все холодным белым вином. Мы почти не разговаривали, только по поводу прекрасной кухни и послевкусия вина. Но в этом молчании было свое очарование. Я не хотела долгих задушевных бесед. Мне было комфортно просто молчать рядом Александром. Дальше я, как и мечтала, переоделась в свой откровенный красный бикини, состоящий из трех кусочков ткани и ниточек. А Саша в свободные шорты. Я хотела соблазнить своим видом Сашу, а вышло все наоборот. Боже, ну почему мужики не стареют. Мне бы без всяких вмешательств так выглядеть в сорок два года: он подтянут, силен. А в солнечном свете так вообще ослепителен. И вот пока я откровенно с открытым ртом осматривала Александра, этот гад схватил меня за талию, и прыгнул вместе со мной в открытое море. Я визжала и била его по спине. А потом вцепилась в него, повиснув на шее, обвив его торс руками.
— Только ради того, что ты почти голая прижимаешься к моему телу, стоило прыгнуть в воду, — с усмешкой выдал он, держа нас обоих на плаву. Я наигранно надула губы, показывая свое недовольство, но долго строить из себя обиженного ребенка не смогла, выдав себя с головой улыбкой. После неожиданных для меня водных процедур, я выпила довольно вкусный коктейль со льдом и расположилась на шезлонге. Саша сел на соседний шезлонг и принялся что-то строчить на своем ноутбуке, попутно кому-то звоня обсуждая дела компании.
— Поможешь? — спрашиваю я, протягивая Александру крем. Переворачиваюсь на спину, развязываю верх купальника и наслаждаюсь тем, как Саша аккуратно и нежно, массажными движениями, наносит крем. Он увлекается и делает это настолько долго и приятно, что я расслабляюсь, погружаюсь в сон. Просыпаюсь я от неприятных ощущений на бедрах. И, если быть откровенной, то мою попу немного жжет.
— Ай, — всхлипываю, когда понимаю, что к моей попке прикасается рука Александра и мне это неприятно.
— Твоя попка покраснела, — сообщает мне Александр, убирая руку.
— Я чувствую. Что уж там, оставим скромность и этику, моя жопа сгорела, — усмехаюсь я, слыша ответный смешок Александра.
— Твоя жопа, как ты выразилась, мне очень дорога.
— Ну если она тебе так дорога, почему ты тогда не намазал ее кремом? — уже откровенно смеюсь я.
— Надо срочно нанести успокаивающий крем и беречься от солнца. Может на берег? Мне не нравится это покраснение, — вполне серьезно говорит он.
— О Боже! Ты еще скорую вызови, — усмехаюсь я, поднимаясь с лежака, замечаю, что солнце начинает садиться. Натягиваю на грудь купальник, немного морщусь от неприятных ощущений, но не более. Завтра все пройдет, а чудо-крема помогут быстро избавиться от покраснения. — Пойду, оценю масштаб трагедии, — смеюсь я. — Бывало и гораздо хуже, а тут всего лишь солнечный ожог, — веселое настроение тут же пропадает, поскольку Саша меняется в лице и смотрит на меня нечитаемым взглядом. Черт, как можно было так расслабиться и ляпнуть лишнего.
— Что значит, «бывало и гораздо хуже»? — Господи! Почему я такая дура? Ведь знала же, что нам нельзя сближаться. Чем больше мы вместе, тем больше вопросов, на которые я не могу дать ответов. Не могу и не хочу. Если бы мы были на берегу, я бы, наверное, вновь сбежала от него. А здесь я просто встаю и быстро ухожу в каюту. Почти пускаюсь в бег, когда слышу позади тяжелые шаги Александра. Забегаю в каюту, быстро закрываю дверь.
— Вита, открой! — буквально требует он.
— Нет. Ты прав. Я хочу на берег, в отель! — стараюсь говорить спокойно, но выходит плохо. Меня не накрывает очередным приступом, я просто хочу избежать его расспросов и ненужных разговоров. Я вновь хочу сбежать и не хочу, чтобы он меня находил.
ГЛАВА 12
Он оставил меня в покое, но на берег мы так и не поплыли. Я словно маленькая девочка заперлась в своей каюте и смотрела в потолок, боясь выйти. Казалось бы, из-за того, что произошло со мной в прошлом, я уже не должна бояться ничего. А я боялась разговоров и его вопросов. Саша давно пытается аккуратно со мной поговорить и никак не поймет, что я не хочу разговаривать. Чего я хочу? Я сама не знаю. Ничего. Мне просто хорошо с ним. Разве нельзя просто быть в сексуальных отношениях без разговоров по душам. Разве не этого хотят большинство мужчин? Или Александр не такой, как все? Определенно не такой. Он особенный, только потому, что смог разбудить во мне сексуальное желание. Но и это меня напрягает. Боже, зачем я ему нужна такая ненормальная?
Встаю с кровати, наношу на свои сгоревшие бедра крем, надеваю длинный легкий сарафан с открытыми плечами, собираю волосы в высокий пучок, и все же решительно выхожу из каюты. Я уже давно для себя решила, что все, что будет на Майорке останется здесь. Я не хочу портить отдых ни себе, ни ему. Александра я нахожу на палубе. Он сидит на диванчике и смотрит в невероятно звездное небо, раскинув руки на спинку дивана. Подхожу к нему, сажусь рядом и опускаю голову на его плечо, обращая взгляд в небо. Никогда не видела столько звезд. Казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним.
— Красиво здесь и воздух совсем другой, ни то, что на берегу, — говорю я, надеясь, что он не вернется к вопросам.
— Очень красиво, Котенок, — Саша обнимает меня за плечи, притягивая ближе к себе. — А главное мы наедине вдали от суеты. Но тебе здесь не очень комфортно, так что завтра вернемся на берег. У меня есть еще пару дней. Чего ты хочешь, просто валяться на пляже или активный отдых?
— О нет, ненавижу активный отдых. Не люблю отдых, после которого нужно отдыхать, — усмехаюсь я.
— Тогда просто пляж, море и уютные местные ресторанчики, но с одним условием.
— Началось, — наигранно недовольно фыркаю я, хотя внутри сжимаюсь в ожидании его условия. — А можно без условий?
— Нет, Кошка, нельзя. Эти дни мы живем в моем номере, и ты не сбегаешь от меня. Иначе мы так и останемся на яхте.
— Хорошо, я согласна, — облегченно выдыхаю я.
— Как твоя попа, — с ухмылкой спрашивает Александр.
— Да все с ней хорошо.
— Дай посмотрю, — он на полном серьезе поднимает меня с места, разворачивает спиной к себе и задирает мой сарафан.
— Ну и как там? Жить буду? — спрашиваю я, начиная немного вилять бедрами.
— Немного красная, но такая же привлекательная, — говорит Александр, слегка проводя пальцами по моей попе.
— Ты когда-нибудь занимался сексом на яхте? — спрашиваю я, одергивая платье, садясь к Саше на колени.
— Кошка, Кошка, я обязательно тебя здесь трахну, но прежде мы поужинаем.
— Фу, Александр Владимирович, как пошло, но…, - нагло хватаю его за скулы, дерзко смотря в глаза. — Но мне нравится. Я бы поужинала тобой. Немного возбуждает, когда такой серьезный мужик как ты, с таким трепетом относится к моей попе, — Александр уворачивается, высвобождаясь из моего захвата. Обхватывает мой затылок и тянет меня к своим губам.
— Что тебя еще возбуждает? — спрашивает в мои губы, проводя по ним языком.
— В тебе? Все. — Хитро улыбаюсь, кусая его за нижнюю губу.
— Давай переведем наши отношения на новый уровень, — предлагает мне Саша, не дает опомниться, впиваясь в мой рот, жадно терзая мои губы. — У нас не просто секс. Мы встречаемся как пара. А взамен я не давлю на тебя и не задаю никаких вопросов.
— Что значит, встречаемся? — настороженно спрашиваю я, немного отстраняясь от него, смотрю в его глаза, замечая насколько теплый у него взгляд.
— Это значит мы вместе. Выходим в свет, не скрываясь, мы пара. Хочу, чтобы ты была моей, — напрягаюсь в его руках, и Александр это чувствует, сильнее прижимая меня к себе.
— А как же Денис? — пытаюсь его отрезвить в надежде, что ради сына он откажется от этой идеи.
— Я поговорю с ним, хотя это будет сложно. Но…, - не даю ему договорить, прижимая палец к его губам.
— Можно я дам ответ по приезду домой? — прошу его я, не желая отталкивать Александра прямо сейчас и разрушить наш отдых.
— Конечно можно, если он будет положительным, — ничего не отвечаю, встаю с места и тяну его за собой на ужин. Не нужно ему разговаривать с Денисом и портить их отношения. Ни к чему это все. Наши отношения, которых скоро не станет, не стоят того.
Последующие пару дней мы не возвращались к серьезному разговору и прекрасно провели время на Майорке. Мы занимались сексом на Яхте, в его номере и один раз ночью на пляже. Мы загорали, наслаждались теплым морем, прекрасной погодой и кухней. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Компания Саши не терпит его долгого отсутствия, и мы возвращаемся домой. Самолет идет на посадку, а мне почему-то кажется, что мы слишком быстро долетели. Хочу продлить НАС еще немного, поскольку, как только мы сядем и выйдем из аэропорта, то я дам понять Саше, что МЫ не существуем. Это невозможно. В моей голове слишком много страхов, с которыми мне кажется, я не справлюсь никогда. И самый главный мой страх — это быть его женщиной. Я не могу принадлежать, одновременно двоим. Мой монстр никогда меня не отпустит.
Как только мы выходим их здания аэропорта, нас встречает водитель Александра. Саша открывает для меня дверь, а я медлю, высматривая такси. Лучше оборвать все прямо сейчас. Но у меня не хватает духа. Я не понимаю, что я творю и зачем продлять свою агонию, но скрываю за улыбкой свое смятение и все же сажусь в машину. Саша садится рядом со мной и по-хозяйски накрывает мою ногу, немного сдвигая мою юбку, поглаживая теплыми пальцами кожу. Вытаскивает телефон и совершает рабочие звонки, а я смотрю в окно и чем ближе мы приближаемся к большому городу, тем сильнее во мне нарастает сожаление от того, что мы больше не увидимся.
Поворачиваюсь к Александру, когда он звонит Денису и спрашивает как дела. Он говорит о своем возвращении и интересуется, когда Денис будет дома, оповещая сына о том, что у него есть к нему серьезный разговор. Не будет никакого разговора. Не нужен он им. После того как я откажу Саше, разговор станет не актуален.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, смотря, как машина сворачивает, не доезжая до города.
— Домой, — уверенно отвечает Александр, сжимая мое колено. — В мой дом, — поясняет он, когда я удивленно приподнимаю брови. — Денис в городе, у него сегодня матч. После него он едет к своему другу на вечеринку по поводу дня рождения. Завтра он зайдет ко мне в офис, и мы поговорим. А сегодня я хочу провести оставшийся день с тобой. Возражения не принимаются, — обрывает он меня, как только я пытаюсь открыть рот. И я покорно киваю ему в ответ. Я же могу себе позволить еще один день с мужчиной, к которому меня тянет словно магнитом.
Как только мы подъезжаем к его огромному дому, и машина тормозит у крыльца, нам навстречу выходит какая-то немолодая, полная женщина и мило улыбается Александру, приветствуя его, смотря на меня, не скрывая своего интереса.
— Знакомьтесь, — Саша обращается ко мне. — Это Екатерина Андреевна. Она ведет все хозяйство и работает на меня уже тысячу лет. Она помнит, как Денис ходил под стол пешком, — усмехается Александр. — Поэтому эта женщина практически член нашей семьи. Так что по всем вопросам, можешь смело обращаться к ней, она знает этот дом лучше меня, — он говорит так, словно мы уже вместе и я собираюсь жить с ним в этом доме. Я просто улыбаюсь милой женщине, представляюсь и тяну Сашу к входу. Мы сразу поднимаемся наверх и проходим в большую спальню. Все как всегда в светлых тонах с преобладанием белого, разбавленного бежевым и светло-коричневым. Огромная кровать с множеством подушек, накрытая белоснежным покрывалом, пару кресел, светло-коричневый комод. Полки с мелочами, книгами и какими-то папками, говорят мне о том, что Саша у нас трудоголик. Он работает даже дома. Большая плазма на стене напротив кровати и огромное окно с бежевыми шторами, вот, пожалуй, и все, что находилось в спальне.
— Располагайся, чувствуй себя как дома. Ванная комната там, — Саша указывает на белую дверь. — Рядом гардероб, мои рубашки в твоем распоряжении — усмехается он. — Хочу видеть тебя в моей одежде. — Я спущусь вниз и немного поработаю. — Что ты хочешь на ужин? — как-то буднично по-семейному спрашивает он, а я чувствую себя не в своей тарелке. Незачем мне ко всему этому привыкать, тем более, что это наш последний день вместе. Завтра утром, я сообщу ему, что мы больше никогда не увидимся. Киваю ему в ответ, растерянно рассматривая комнату.
— Виталина, все в порядке? — спрашивает он, привлекая к себе за талию. — Ты слишком тихая и покорная.
— Это плохо?
— Нет, просто не похоже на тебя, — он пристально смотрит мне в глаза, как будто пытается прочесть меня, и я отвожу взгляд, потому что боюсь, что он увидит там сожаление.
— Все нормально, я просто устала от перелета, — лгу я, но мне не привыкать. Иной раз я не знаю где я настоящая и есть ли вообще Я как личность. Или ее растоптали еще несколько лет назад.
— Отдохни до ужина, — Александр кивает на кровать, целует меня в волосы и выходит из комнаты. А я еще раз осматриваю его комнату, и в голову приходит навязчивая мысль — сколько женщин здесь побывало? Черт, что со мной не так? Я точно ненормальная. Мне должно быть абсолютно плевать на его женщин! Снимаю с себя всю одежду, иду в ванную, принимаю долгий освежающий душ, понимаю, что я действительно чувствую себя не очень хорошо. Меня накрывает какой-то слабостью и клонит в сон. Вытираюсь белым пушистым полотенцем, прохожу в его гардероб, вдыхаю аромат его свежих многочисленных рубашек. Надеваю светло-голубую рубашку, закатываю рукава, застегиваю пуговицы, оставляя вид на ложбинку между грудей. Хочу сегодня долгую ночь с Александром, потому что другой у нас уже не будет.
Прохожу в спальню, падаю на его огромную мягкую кровать, чувствую, как тело расслабляется. В его постели очень уютно и удобно, также как в его доме и его объятиях. Мне почему-то кажется, что вот именно так должен выглядеть настоящий дом. Не дом в качестве проживания, а дом в понятии чего-то родного, куда всегда хочется возвращаться. Переворачиваюсь на живот, обнимаю одну из мягких подушек, и сама не замечаю, как от смены климата и усталости погружаюсь в глубокий сон.
— Очень красивая девочка, — как бы, между прочим, сообщает мне Екатерина Андреевна, продолжая накрывать стол к ужину. — Но очень молодая.
— Я и сам это прекрасно понимаю Катя. Но ничего не могу собой поделать.
— Как говорит мой внук «срывает крышу», — усмехается женщина.
— По-моему мою крышу давно от нее сорвало. Разве плохо, что она молодая?
— Нет, конечно. Любви все возрасты покорны. Но только вот таким девочкам от таких мужчин как вы, нужна совсем не любовь, — качая головой, произносит она.
— Я и сам вначале так думал. Но в наших отношениях, как раз я от нее многого хочу, а она.… В общем, все сложно, — все действительно очень сложно. Один разговор с сыном вызывает во мне тревогу и плохие предчувствия. Остается надеяться на понимание сына. Хотя… Черт! Куда меня несет? Скорость набрана, и я лечу на всей скорости, в надежде, что меня не занесет на повороте. Но я не могу без нее. Хочу ее как подросток. Не просто хочу. Навсегда хочу. А она закрытая. Я предложил ей отношения без вопросов, в надежде, что если я не буду на нее давить, она хотя бы перестанет убегать от меня и когда-нибудь откроется. Я просто пытаюсь любить ее, как советовала мне ее психолог. Хотя, я посоветовал бы Виталине сменить психолога, если бы моя девочка так остро не реагировала на мои вопросы.
— Спасибо Катюша, дальше мы сами. Можешь быть свободна.
— Ой, все, убегаю, оставляю вас наедине, — усмехается женщина, снимая фартук. — А в общем, хоть мы и не общались, девочка мне понравилась. Только глазки какие-то грустные, даже когда она улыбается. У нее что-то случилось?
— Если б я знал Катюша, говорю же, все сложно.
— Все будет хорошо, — подбадривает меня женщина и выходит из гостиной. А я иду наверх за моей Кошечкой. Прохожу в спальню и замечаю, что Вита спит. Так сладко спит, на животе, в моей рубашке на голое тело, с оголенным бедром, обнимая мою подушку. Сейчас она не Кошка, она маленький котенок. Моя сладкая девочка. Настолько сладкая, что мне хочется послать к черту ужин, разбудить ее ласками, поужинав ею самой. Подхожу ближе к кровати, ложусь рядом с ней, засматриваюсь на ее приоткрытые губки, подрагивающие длинные реснички, и мне кажется, что вот здесь ей и место. В моем доме, в моей кровати рядом со мной. Наклоняюсь к ее волосам, делаю глубокий вдох, впитывая в себя ее запах. Вита что-то невнятно проговаривает во сне и закидывает на меня руку, вызывая мою улыбку. Накрываю рукой ее бедро, нежно ласкаю бархатную кожу, выписывая на ней узоры. Склоняюсь к ее губам и нежно целую, провожу языком. Вита вздрагивает, застывает, секунды полной тишины, и моя Кошечка буквально отскакивает от меня. Она садится на кровать, сжимая колени.
— Господи, ты меня напугал, — тихо выдыхает она, падая на подушки.
— Прости, ты так сладко спала, что я не удержался, — Нависаю над ней, убирая с ее лица волосы.
— Сколько времени? Уже утро? — растерянно спрашивает она, осматривая мою комнату, будто впервые ее видит.
— Нет, котеночек, еще вечер. Пойдем, поужинаем?
— Не хочу никуда идти. Хочу спать с тобой, — она хнычет, словно маленькая девочка, обхватывает мою шею и тянет меня к себе.
— Мы обязательно осуществим твое желание, — усмехаюсь я, и мне кажется, что именно сейчас моя девочка настоящая. Вот такой и должна быть девушка в ее возрасте. Милая и немного капризная. — Но для начала спустимся вниз и поужинаем. Последний раз ты ела на Майорке.
— Сейчас ты похож на строгого папочку. Ты еще накорми меня с ложечки, — смеется Виталина.
— Не вопрос, накормлю, — Вита вскрикивает, когда я подхватываю ее на руки и несу прочь из спальни.
— Саша, что ты делаешь? Дай я оденусь. Я же почти голая! — возмущается она и пытается одернуть мою рубашку, когда я спускаюсь вместе с ней по лестнице.
— Не бойся, Кошка, мы одни, я всех разогнал. По ночам ты очень громко кричишь. А я хочу, чтобы после ужина ты прокричала мое имя.
— Саааша! — громко, протяжно произносит мое имя, запрокидывая голову. — Вот так? — хитро спрашивает она, когда я ставлю ее на пол возле накрытого стола.
— Нет, Кошка, не так. Сейчас ты просто симулируешь, а я хочу по-настоящему, — слегка шлепаю Виталину по голой попке и отодвигаю для нее стул. — Но только после ужина.
— И что у нас на ужин? — садясь за стол, спрашивает Вита, осматривая еду. Беру бутылку еще холодного белового вина, разливаю напиток по бокалам и сажусь напротив Виталины.
— Честно, не знаю, как это называется. Но Катя прекрасно готовит.
— Катя? — сводя брови, спрашивает она.
— Екатерина Андреевна, я вас сегодня знакомил.
— Так бы и сказал. Запах прекрасный. Я только сейчас поняла, что действительно голодна, — Вита салютует мне бокалом, отпивает глоток вина, тянется за ломтиком сыра, а я слежу за тем как из-под моей рубашки соблазнительно виднеется ее грудь.
— Итак, попробуем, насколько запах соответствует вкусу, — она пробует еду, и с наслаждением прикрывает глаза. Черт, меня заводит даже то, как она ест. Отпиваю из своего бокала глоток вина, закрываю глаза, пытаясь прийти в себя и дать нам спокойно поужинать. — О, курица, грибы, сливочный соус. Я тоже не знаю, как это называется, но тебе очень повезло с домработницей. Очень вкусно. Дальше мы съедаем наши порции, выпиваем еще пару бокалов вина. Виталина задает вопросы о моем доме: когда он был построен, принимал ли я участие в строительстве, почему именно светлые тона. Я с удовольствием ей отвечаю, улыбаясь, когда она с каким-то восторгом рассматривает мой дом. Меня так и тянет сказать, чтобы оставалась здесь жить со мной и это будет и ее дом тоже, но я держу язык за зубами. Еще рано. С Витой нужно действовать осторожно, постепенно.
— Может, перейдем в гостиную? — предлагаю я. — Там удобные диваны и хороший вид из панорамного окна. Бери наши бокалы, — подхватываю бутылку вина, предлагаю Вите руку и веду ее в гостиную. Я сажусь на диван, Вита присаживается рядом, закидывая на меня ножки, которые тут же начинаю гладить.
— Как хорошо, — откидываясь на подушку, произносит она. — И вид действительно прекрасный, — не могу с ней не согласиться. Может, я старею, но мне кажется, что для полного счастья мне нужна именно Вита рядом со мной, вкусный ужин, немного вина, вид на закат из окна моего дома и наслаждение тишиной в полумраке моей гостиной, освещенной одним светильником.
— Ты должна мне положительный ответ, Кошка, — тихо говорю я, начиная массировать ее стройные ножки.
— Какой ответ? — она делает вид, что не понимает.
— Я же сказал — положительный. Просто скажи мне «да», — она долго молчит, потом встает с дивана и садится мне на колени, лицом к лицу, обвивая мой торс ногами. Виталина зарывается в мои волосы на затылке, сжимает их, и тянется к моим губам. — Ты уходишь от ответа, — усмехаюсь ей в губы.
— Давай оставим все разговоры на потом. Хочу тебя, — Кошка тянет меня за волосы, целует мои скулы, проводит язычком по шее, вызывая в моем теле приятную дрожь, она стягивает с меня футболку, швыряя ее на пол, а я откидываю голову на спинку дивана, сдаваясь в ее плен, позволяя вести в нашей игре, чтобы насладиться ее ласками. Прикрываю глаза, чувствуя ее нежные пальчики и мелкие горячие поцелуи. Запускаю руки под ее рубашку, глажу бедра, очерчиваю пальцами позвоночник, чувствуя, как по ее спине ползут мелкие мурашки. Она оставляет мою грудь, обхватывает мою шею, вынуждая смотреть в ее янтарные потемневшие глаза. Она сейчас не кошка — тигрица. Вита кусает мои губы, царапая мою грудь острыми ноготками, а меня бросает в холодный пот, хочется стянуть штаны, и посадить ее на мой давно возбужденный член, обхватить попу и насаживать на себя до упора. Но я сдерживаю себя, желая насладиться этим вечером. Вита сжимает мою шею, закусывает губы и стонет, откидывая голову, когда я накрываю ее грудь и сжимаю. Начинаю медленно расстегивать рубашку, распахиваю ее, обнажая пышную грудь. Хватаю ее за запястья, отрывая руку от моей шеи, склоняюсь для того, чтобы втянуть в рот соблазнительные бусинки сосочков….
— Ну, хватит, я достаточно увидел! — мы одновременно застываем, впадаем в ступор, слыша где-то позади голос Дениса. Вита реагирует первая, соскакивает с меня, быстро запахивает рубашку и вжимается в диван, закрывая глаза ладошкой.
— Денис ты… Ты…, - тихо произносит она, запинаясь.
— Что я, Виталина?! — повышая голос, произносит сын. — Еще скажи, что я не так все понял! — Черт! Я хотел, чтобы сын все узнал, но не так… Я же звонил ему и был на сто процентов уверен, что он останется сегодня в городе. Денис вообще редко появляется в этом доме, поскольку отсюда далеко добираться, а он любит по утрам поспать. Встаю с дивана, быстро надеваю на себя футболку, и только потом оборачиваюсь к сыну, который стоит на входе в гостиную. Глаза холодные, смотрящие на меня и Виталину с ненавистью и отвращением. Ну, а что я ожидал? Он имеет право злиться, застав свою любовь с отцом. Я готов выдержать этот взгляд и принять его. Пусть даже выскажется, выплеснет все на меня, но потом поймет. Должен понять. Другого исхода я не хочу. Сын это самое дорогое, что у меня есть.
— Виталина, иди наверх, — говорю я, не желая, чтобы мой сын с презрением смотрел на полуголую девушку. Мы должны все решить между собой и не вмешивать ее в этот разговор.
— Ты специально это сделал? Да? — сквозь зубы спрашивает он, сжимая кулаки.
— Тебе мало всех этих кукол шлюх, которых ты менял каждый год?! Ты решил трахнуть мою девушку?! — с каждым словом его голос становится громче и раздраженнее. — Хотя почему «решил». Судя по тому, что я только что наблюдал, ты давно ее имеешь? Ты всех практиканток так стажируешь?!
— Я не твоя девушка! — вдруг вскрикивает Виталина, соскакивая с дивана.
— А ты вообще заткнись! Я думал ты особенная, не такая, как все! А ты простая шлюха! — с отвращением в голосе, кричит он ей.
— Замолчи! — пытаюсь сдержаться и не наговорить сыну лишнее. — Не смей ее оскорблять! — останавливаю я Дениса, который ухмыляется, кидая на нас презрительный взгляд. — Вита! Иди наверх! Немедленно! — приказываю я ей, не желая выяснять отношения с сыном при ней. И моя девочка, наконец, меня слушает и быстро убегает наверх…
ГЛАВА 13
Каждый человек в определенные этапы своей жизни познает какие-то новые ощущения и грани своих чувств, которые раньше были ему неведомы. И вот сейчас, стоя на пороге гостиной дома, который я считал родным, я начинал люто ненавидеть эти стены. Вот это окно, с прекрасным видом на сад в которое я всегда любил смотреть, особенно когда шел проливной дождь или серебристый снег. Вот этот удобный бежевый диван с множеством подушек, на котором я любил сидеть вместе с отцом и смотреть фильмы. Все вокруг пропитывалось какой-то липкой мерзкой грязью, которая была видна только мне.
Я совершенно не планировал возвращаться домой, но сборы по поводу дня рождения нашего вратаря Мишки отменились из-за неприятностей в его семье, и я вспомнил, что у отца был ко мне какой-то серьезный разговор. И я как долбаный идиот помчался домой. Потому что семья это главное, потому что всегда любил и уважал отца. Потому что моя семья состояла из двух частей, матери, которая жила в Мельбурне и отца, к которому я всегда тянулся больше, наверно потому что мои родители развелись, и я мало с ним общался в детстве. До этого дня он был для меня богом, примером для подражания и восхищения. Наверное, потому что наши отношения всегда были доверительные и дружеские, я мог обсудить с ним любую тему на равных, и он всегда меня понимал. Я друзьям так не доверял как ему. Да что там друзьям, моя родная мать не знала меня ближе, чем он. Поэтому я отверг приглашение друзей провести вечер в клубе и приехал к нему, потому что отец не бросает слова на ветер.
Еще с порога, я почувствовал ее запах. Аромат спелой вишни, чего-то сладкого, дурманящего и сносящего крышу. Усмехнулся сам себе, понимая, что я в очередной раз схожу с ума. Она всегда и везде мне мерещится, стоит только закрыть глаза. Знал, что я не герой ее романа, умом понимал, но сердце посылало на хрен разум и тянулось к ней. Увидел ее впервые в нашем университете и моментально впал в ступор. Она была особенная, не такая как все, словно из другой вселенной. Загадочная, непонятная, до безумия красивая и дерзкая. Да, именно дерзкая. Сверкнет своими янтарными глазами и меня бросает в пот от ее глубокого взгляда, в котором прячется какая-то печаль и хочется разгадать все ее загадки. Смотрел всегда на ее губы и скулы, меня сводило от желания узнать какие они на вкус. А она недоступная, как крепость, всегда держит меня на расстоянии. Для меня она была девушкой, о которой страшно даже мечтать, а я посмел дотронуться до мечты. Миха всегда ржал надо мной, от того, что я не мог смотреть на других девушек, и уже больше полугода мечтаю только о ней. Я как преданная собачонка таскался за ней, довольствуясь только созерцанием этой красоты, разговорами, редкими дружескими прикосновениями, и поцелуями в щеку. А мне и этого было достаточно. Я горел рядом с ней. Горел в собственном внутреннем огне. Конечно, я хотел большего, чем она мне позволяла. Я так много с ней хотел, постоянно представляя, что она моя. Я любил ее. Вот так просто сгорал от любви без взаимности. На что я надеялся? На все! Да, черт побери, я мечтал, что она ответит мне взаимностью. Хотя бы немного, совсем чуть-чуть. Мне бы хватило моей любви к ней с лихвой.
В первые секунды я не поверил своим глазам. Не может бл*дь такого быть! Это мой бред или кошмар, от которого я не могу проснуться. Зажмуриваю глаза, трясу головой, но мерзкая картинка не уходит, а наоборот становится четче и уродливее. Он не принуждает ее, а наоборот Виталина сама сидит на моем отце и ласкает его, в то время когда он шарит по ее телу под рубашкой. Она почти голая предлагает ему себя, а отец с удовольствием берет. И то, что я наблюдаю далеко не их первый раз это факт. Они ведут себя так, словно уже давно трахаются. А я как последний лох рассказывал отцу о любви к Виталине. Мне бы обозначить свое появление сразу, чтобы не видеть их сплетенных тел и не сдыхать от скручивающей все тело боли, но я стою как вкопанный, в каком-то ступоре, не в силах их остановить.
Не помню, когда вышел из ступора и что им кричал. Я просто смотрел на них и чувствовал, как пелена ненависти застилает глаза. Никогда не испытывал столько отвратительных чувств одновременно: ревность, ненависть, едкое разочарование, отвращение и тупую боль, разрывающую грудную клетку. Отец приказывает Виталине подняться наверх, и она покорно убегает, строя из себя жертву. Он идет на меня, предлагает пройти в его кабинет и поговорить, а я не уверен, что хочу разговаривать. Мне хочется разгромить все вокруг и сжечь этот дом вместе с ними. Впервые сжимаю кулаки до боли от того, что хочу заехать в челюсть собственному отцу.
— Денис…, - начинает он, спокойно разливая виски по бокалу. Черт, всегда завидовал его выдержке и самообладанию. Он, сука, настолько спокоен и собран, что мне тошно от его холеной физиономии. Отец протягивает мне стакан с коллекционным виски, а я выбиваю стакан из его рук, разбивая его вдребезги, морщась от звона стекла. Напиться, конечно, смертельно хочется, но я больше не желаю ничего принимать из его рук. Он испачкал этими руками мою любовь. Стало бы мне легче, если бы я застал Виталину с любым другим? Наверное, да. Нет, меня бы, наверное, так же скручивало от боли, но мне хотя бы не пришлось возненавидеть собственного отца.
Александр Владимирович сжимает челюсть, но также спокойно принимает мою выходку, опрокидывает стакан с виски, глубоко вздыхает, садится в свое рабочее кресло, складывая руки на стол, давя на меня своим статусом. Только мне уже ни хрена не восхищает его положение.
— Я встретил Виталину раньше, чем узнал, что вы знакомы, — уверенно сообщает он, смотря в глаза, и видно, что ему не нравится мой взгляд. — Мы…, - останавливается, вновь глубоко вдыхает, подбирая слова, а я смотрю на осколки и брызги виски и понимаю, что точно также разлетелось мое мировосприятие. Нет, я и раньше знал, что реальная жизнь жестока и цинична, но не думал, что до такой степени. — Мы были близки до того, как ты привел ее в мой кабинет. Ты имеешь право обвинять меня и ненавидеть. Я понимаю тебя…
— Ни хрена! Ни хрена ты не понимаешь! Иначе не прикоснулся бы к ней больше. А знаешь, что? — задыхаюсь, сам не понимая, что несу, а он выгибает брови и ждет продолжения. И мне хочется стереть с его лица это чертово спокойствие, хочется, чтобы загнулся от боли, в которой я сейчас корчусь. Быстро подхожу к нему и херачу со всей силы в стол, разбивая костяшки пальцев в кровь. Разворачиваюсь и буквально выбегаю из его кабинета, понимая, что сейчас способен на страшные вещи, о которых потом пожалею.
— Денис! — слышу позади себя тяжелые шаги отца, хватаю с тумбочки ключи от тачки. — Сын, подожди! — кричит он, догоняя меня, и я останавливаюсь, но только, для того, чтобы послать его на хрен.
— Не смей приближаться ко мне и называть меня сыном. У меня больше нет отца, ты сегодня для меня умер. А вот теперь подумай, стоила ли эта шлюха твоей смерти, — отец шокировано открывает рот, но я больше не хочу с ним разговаривать, для меня его нет! Выхожу во двор и зачем-то оглядываюсь именно на второй этаж, наверное, потому что чувствую ее взгляд. Я не вижу Виталину, только колыхание штор, которые задергиваются. Сажусь в свою машину, завожу двигатель и моментально срываюсь с места, но резко вдавливаю педаль тормоза, почти разбивая об руль нос от резкого торможения. Понимаю, что в данный момент не могу никуда ехать, поскольку в глазах все плывет от ярости и жгущей грудную клетку ненависти. Откидываюсь на спинку сидения, слыша визг тормозов охраны отца. Это видимо по мою душу. Боится, что я натворю что-нибудь или глупостей наделаю? Не получится у него больше контролировать меня. Потому что я сам потерял над собой контроль. Его нет. Мне крышу рвет, и земля из-под ног уходит. Дышу глубоко, пытаясь взять себя в руки и ни хрена не выходит. Сжимаю голову руками, опираясь локтями на руль.
Не знаю, сколько я так просидел, вновь впадая в какой-то ступор. Очнулся я, когда охрана отца двинулась вперед ближе к дому. Потер руками глаза, врубая дальний свет, чтобы понять, что происходит. Внедорожник с охраной останавливается возле Виталины, один из охранников быстро выходит из машины, спеша открыть для нее дверь. Нажимаю на сигнал, привлекая всеобщее внимание, вновь завожу двигатель и подъезжаю к Виталине.
— Садись! — предлагаю я, открывая для нее переднюю пассажирскую дверь. — Я сам ее довезу! — почти рычу охраннику, который растерянно моргает глазами. — Виталина медлит несколько секунд, а потом смело садится в мою машину, захлопывая дверь. Срываюсь с места, объезжая охрану прекрасно понимая, что они все равно двинутся за нами. Мне плевать, что случилось у них с отцом, возможно, он ее вышвырнул на ночь глядя, хотя, зная своего отца и его отношение к женщинам, понимаю, что он не мог так поступить. Скорее это Вита показала характер и ушла. Но мне плевать, что произошло между ними. Я сам не понимаю, зачем посадил ее в машину.
Гоню на полной скорости по ночной трассе, приближаясь к ярким городским огням, испытываю огромное желание резко свернуть и пустить машину под откос. А еще лучше врезаться в бетонную стену, чтобы убиться насмерть и забрать Виту с собой не отдавая отцу.
Из неземной девушки, которая последние полгода занимала все мои мысли, Вита в считанные секунды мутирует в какую-то дрянь. Перевожу на нее взгляд и понимаю, что они друг друга стоят. Вита такая же невозмутимая сука, смотрит на дорогу, держа ровно спину, словно это все в порядке вещей. Что она там кричала? Не девушка она мне? Нет, конечно, моей она не была. Но надежду эта тварь мне давала, предпочитая держать рядом с собой на коротком поводке. Удобно иметь рядом такого наивного идиота, как я. Видимо я был у нее что-то вроде клоуна, для развлечения, когда становится скучно и для потехи над таким влюбленным идиотом, как я. А может она давно метила в любовницы к моему папочке? Про его отношения легенды ходят. Все вокруг знали, что он менял своих кукол каждый год и щедро их одаривал за пользование их телами. А я был всего лишь инструментом для достижения ее целей.
Ее телефон постоянно вибрирует, действуя на нервы. Виталина сбрасывает звонок, но чертов аппарат начинает трещать заново. Она пишет сообщение, отправляет, но телефон взрывается очередной вибрацией. В какой-то момент не выдерживаю, потому что прекрасно понимаю, что это Александр Владимирович, даже в мыслях не хочу называть его отцом, для меня он мертв, как и я для него. Выхватываю у нее из рук аппарат и вышвыриваю в распахнутое окно. А ей все равно, она словно этого и хотела. Проследила за моим жестом, и откинулась на спинку сидения, закрывая глаза.
Резко затормозил возле ее дома. Но двери не разблокировал. Держу ее рядом с собой, вдыхая ее персональный запах и морщусь, чувствуя примесь парфюма отца. Она уже пропитана им. Его запах впитался в ее тело, вызывая мое отвращение. Поворачиваюсь к ней, осматриваю ее тело в легком свободном платье, а перед глазами стоит картина как она полуголая извивается на моем отце. Она теперь не моя любовь, она моя смертельная болезнь. Тварь, которая отравила мне душу. И я настолько жалок и низок, что, наверное, готов принять ее такой после моего отца и после тысячи, таких как он. Презираю себя за эти мысли, испытывая желание удавиться.
— Отца не вини, — вдруг произносит она, вынуждая меня вздрогнуть от ее голоса. — Он не виноват. Если тебе будет легче, то это я его соблазнила, — она вытаскивает из сумочки сигарету, чиркает зажигалкой, прикуривает, наполняя салон ментоловым табаком. Забираю у нее сигарету, глубоко затягиваюсь, впуская в себя отравляющий никотин, наплевав на запреты и здоровый образ жизни. Я уже давно болен. Смертельно болен этой тварью. А сегодня моя болезнь обострилась, вступая в кризис. Вита спокойно прикуривает еще одну сигарету, выпуская дым в потолок.
— Остынь и помирись с отцом, — добавляет она.
— Может, скажешь, что сама под него легла? — ухмыляясь, спрашиваю я, делая еще одну глубокую затяжку.
— Да, так и скажу. Примерно так и было, — а меня корежит от ее честности. Вот она и подтвердила, что шлюха, а я всего лишь использованный ею материал для достижения цели.
— Ну конечно, лучше перед моим отцом ноги раздвигать. Минуя, препятствие в виде меня. Он, конечно же, может дать тебе больше! — выплевываю слова в ее сторону вместе с дымом. — Могла бы сразу мне сказать, что ты шлюха, я бы щедро тебе заплатил, — вышвыриваю окурок в окно. Подаюсь к ней, пытаясь разглядеть эмоции в блядских глазах. — Сколько стоит трахнуть тебя Виталина? — вкрадчиво спрашиваю и накрываю ладонью ее ногу, немного задирая легкое платье, чувствуя, как прикосновение оставляет ожоги на моей руке. Ощущаю себя мерзко от того, что даже сейчас безумно ее хочу. Но уже не трепетно и нежно как фантазировал раньше, а грубо и грязно, как положено, иметь шлюху.
Вита глубоко вдыхает, отдергивается от меня, размахивается и обжигает мою щеку звонкой пощечиной, строя из себя оскорбленную девственницу, хотя на ней, наверное, столько тел побывало, что клейма поставить негде. Я зверею еще больше и грязно возбуждаюсь от пощечины и того, что веду рукой выше, сильнее задирая ее платье. Подбираюсь к бедрам, которые мне хочется сжимать до синяков, ставя ее на четвереньки и вбиваться в нее до упора, оставляя на ней свою метку. Раньше меня бы стошнило от самого себя, а сейчас мне кажется, что моя персональная тварь достойна всего этого. Может она и хотела, чтобы я не цветочки ей корзинами дарил, а драл как шлюху и денег побольше подкидывал. Вот она и нашла моего папочку, который видимо все это ей дал. Вита снова размахивается, но ее рука не успевает долететь до моего лица, потому что реакция у меня хорошая. Перехватываю ее запястье и до боли сжимаю.
— Отпусти меня! Немедленно! — кричит она с яростью в глазах, откидывая руку со своей ноги.
— А что не так, Виталина? Думаешь, мой отец даст тебе больше. Или ты уже успела войти в статус его шлюхи по контракту, где гласит, что ты не имеешь права трахаться с другими пока он имеет тебя? Это он тебе новую спортивную тачку подарил? — почти рычу ей в лицо. Конечно он. Кто же еще! Я был настолько ослеплен, что никогда не задумывался, откуда у нее столько денег. А теперь все встало на свои места.
— Отпусти! Открой дверь! — кричит она, отталкивая меня. Видимо, я настолько жалок для нее, что даже мои деньги ее не прельщают. Разблокировал дверь, выпуская Виталину. Пусть валит из моей машины, моей жизни и моего сердца! А самому орать хочется во все горло от ощущения скручивающей боли. Моя болезнь быстро прогрессирует. Мне нужно обезболивающее, много анестезии, чтобы хотя бы на время не думать об этой дряни. Как только она выбегает из машины и быстро скрывается в собственном подъезде, я вновь срываюсь с места и лечу в клуб, где еще должны быть мои друзья. С этого дня я отпускаю себя и намеренно лечу под откос. К черту все. Нет больше прежнего Дениса. Мои идеалы, к которым я стремился, оказались фальшивыми.
Медленно поднимаюсь по лестнице, минуя лифт. Шагаю, отсчитывая ступеньки, смотря себе под ноги. Прав все-таки Денис, я тварь. Я та, кто разрушил крепкую связь отца и сына. И мне хреново от этого ощущения. Зачем я разрушила чужие жизни, ведь я еще до Майорки решила, что не буду с Александром. Так зачем же я продлила наши отношения и дотянула до того, что сегодня произошло? Я не просто тварь. Я эгоистичная дрянь! Когда я успела стать такой циничной? Мне совсем не больно от слов Дениса. Я могу его понять. Не важно, что он сам все придумал, важно, что я не смогла вовремя все это остановить. Я их камень преткновения. Они поссорились из-за ничего, то есть из-за меня. А я никто. Я этого не стою, потому что никогда не буду с Сашей. Не хочу, не могу, мне не позволят.
Хреново на душе и так больно, оттого что я оставила Александра в тот момент, когда он и так был разбит от ссоры с сыном. Но я надеюсь, они помирятся. Они должны понять друг друга. Ведь родные люди должны понимать друг друга и все прощать? Ведь так должно быть в семье? Хотя откуда мне знать, как должно быть в настоящей семье, у меня ее не было.
Долго ищу в сумке ключи от квартиры, практически выворачиваю все содержимое, но ничего не нахожу. Черт, вспоминаю, что ключи остались в чемодане с вещами, который остался у Александра. Начинаю звонить в дверь в надежде, что Оксана дома. После третьего длительного настойчивого звонка, дверь распахивается и на меня с удивлением смотрит заспанная недовольная мать.
— Час ночи! — возмущенно бубнит Оксана, с недовольством пропуская меня внутрь.
— Хоть два, — цокаю я, только ее недовольного лица мне сейчас и не хватало.
— Могла бы и не будить меня, а открыть собственным ключом!
— Не могла. Оксана, закрой рот! — взрываюсь я, вымещая на нее свое плохое настроение. — Почему ты до сих пор живешь в моей квартире?!
— А где я должна жить? — со злостью спрашивает она.
— У того, кто тебя трахает!
— Скоро перееду, не переживай и тебя неблагодарную даже не вспомню, — она думала испугать меня своей угрозой?
— Будто ты раньше обо мне вспоминала, — усмехаюсь ей в лицо и иду в ванную. Не успеваю я закрыть дверь, как Оксана влетает за мной в ванную.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Все что у тебя есть, дала тебе я! — с какой-то гордостью кричит она.
— Да? А в документах написано, что мне отписал наследство твой мертвый муж!
— Вот именно! Он принял тебя как родную. И оставил все тебе словно дочери! И в этом моя заслуга! — кричит она мне в лицо, брызжа слюной. Видимо Оксане надоело жить на мои подачки.
— Твоей заслуги здесь нет! Нет! — повторяю я, хватаю с раковины стеклянный стакан и швыряю его в ее сторону, разбивая его об стену. — Все это я заслужила! И да, мы были с ним близки, настолько близки, что меня до сих пор выворачивает наизнанку! — Оксана ошарашенно хлопает глазами и делает вид, что шокирована моими словами, театрально прижимая руку ко рту.
— Ты… Ты… — начинает заикаться она, вызывая отвращение своей театральностью. Не хочу слышать ее очередные вопли и оправдания. Хватаю Оксану за тонкую комбинацию и выталкиваю прочь из ванной, захлопывая двери перед ее носом. Она еще что-то кричит и в чем-то меня обвиняет. Но я зажимаю уши руками, а потом включаю воду в душевой, чтобы больше ее не слышать. Кажется, она кричала мне, что я шлюха. Не ново, сегодня не только она так считает.
Просыпаюсь я, глотая воздух от того, что задыхаюсь во сне. Резко сажусь на кровати и в первые секунды не могу понять, где нахожусь во сне или уже в реальности. Мне вновь снился мой монстр, но не так как всегда. Все было иначе. Сегодня ночью я видела его совсем по-другому, он не издевался надо мной. Он просто сидел за столиком моего любимого кафе и попивал какой-то коктейль, разговаривая по телефону, а я сидела напротив него, словно мы вместе пришли в это кафе, и не верила своим глазам. Во сне я была полностью уверена, что он реален. Он смотрел на меня своими сальными глазами и ухмылялся. Я глотала воздух как рыба, заикалась, уверяя его, что он мертв и просила убраться его назад в преисподнюю. Но он лишь гадко усмехался, шумно потягивая свой коктейль. Мне было очень страшно и этот страх не сравним с тем, что я испытывала тогда, когда он был жив. Было в тысячу раз страшнее, что он воскрес и вернулся за мной. Я была свободна, он не держал меня на цепи и не запирал, но я не могла сбежать, а словно загипнотизированная и парализованная приросла к стулу и могла только шевелить губами, уверяя его, что он мертв. Проснулась я в тот момент, когда он подался ко мне, схватил за шею своими противными руками, начиная душить, лишая кислорода говоря, что если он мертв, то заберет с меня с собой.
Я в своей спальне, сижу на кровати с грохочущим сердцем, глотаю воздух, пытаясь отдышаться, ощупываю шею, до сих пор ощущая на себе его сжимающую руку. Соскакиваю с кровати и бегу в ванную. Настраиваю душ погорячее, пытаясь смыть с себя его фантомные прикосновения. Сама не пойму, почему мне страшно, это всего лишь сон, и даже не самый ужасный, но тело сковывает и трясет, словно все было наяву.
Сама не знаю, что делаю, действую скорее на подсознательном уровне, пытаясь сбежать от самой себя и избавиться от липкого страха. Быстро выхожу из душа, подсушиваю волосы феном, собираю их в простой небрежный высокий пучок, натягиваю первую попавшуюся потертую джинсовую юбку и белый топ на бретельках. Закидываю в сумку ключи от машины, кошелёк и несусь прочь из дома, пробегая мимо Оксаны, которая делает вид, что обижена и не замечает меня. Когда она поймет, что мне абсолютно плевать на нее, как и ей на меня?
Выбегаю на улицу, чувствую, что на свежем воздухе становится легче дышать. Несколько глубоких вдохов и я прыгаю в машину. Завожу двигатель, и мчусь, сама не зная куда. Через десять минут нахожу себя возле чертового кафе, которое мне снилось. Я приехала сюда убедиться в том, что мой сон нереален. Выхожу из машины, прохожу на террасу с воздушными балдахинами и мягкими удобными диванчиками, на которых я так любила сидеть по утрам, попивая любимый кофе. Оглядываюсь по сторонам, ища взглядом моего персонального монстра, и естественно никого не нахожу. Его нет! Нет! Он мертв! Мертвые не воскресают! Он сгорел заживо. Умер мучительной смертью, как и полагается такой падали как он! Мысленно уверяю сама себя, прокручивая эти слова как мантру, садясь за один из столиков. Но все равно словно ненормальная осматриваю террасу и ее ранних посетителей.
— Доброе утро. Вам как обычно? — вздрагиваю от голоса дружелюбного официанта, растерянно поднимаю на него голову, не понимая, чего он от меня хочет.
— Что?
— Вам кофе, как обычно, или что-то еще? — с натянутой улыбкой произносит он.
— Да, но только двойной и с собой, — отвечаю я. Не хочу здесь больше сидеть. Из милого любимого кафе, это место превратилось для меня в какой-то ад с моим персональным мертвецом. Не дожидаюсь официанта, сама иду за кофе к бару, забираю большой бумажный стаканчик. Сажусь в машину, отъезжаю от кафе подальше и паркуюсь возле парка. Открываю окна машины, впуская больше свежего воздуха, отпиваю кофе, снимаю темные очки, кидаю их на пассажирское сидение. Отпиваю несколько глотков кофе, прикуриваю сигарету, откидываюсь на спинку сидения, пытаясь прийти в себя и унять паранойю. Вдыхаю ментоловый дым, наполняя им легкие, и медленно выдыхаю, и еще раз до тех пор, пока не становится немного спокойнее. До безумия хочется к Саше. В его уютный дом и огромную кровать, просто зарыться в подушки и уснуть сладким сном чувствуя его рядом с собой. С нашего расставания прошло около двенадцати часов, а меня уже начинает ломать без моего нового наркотика. Но мне нужно пережить эту ломку. Не хочу больше на него подсаживаться, как бы плохо мне без него не было. Я уже и так принесла в его жизнь размолвку с сыном.
Черт! Бью руками по рулю! Потому что это не просто, чертовски сложно отказаться от Александра! Я уже хочу к нему до ломоты в костях. И если проблема многих наркоманов в том, что они не могут найти новую дозу, то моя проблема в том, что я с легкостью могу до нее дотянуться. Я знаю, стоит мне позвонить, и он приедет ко мне, бросив все дела. Через пару кварталов находится его компания, я могу приехать туда, ворваться в его кабинет и получить свою дозу успокоительного. Но я отказываю себе в этой слабости, поскольку не хочу продолжать эту зависимость. Не могу я быть с ним на его условиях, тем более после того как эгоистично рассорила его с сыном. Я же видела по глазам Дениса, что он затаил злобу и не простит нас. На себя мне было плевать, пусть ненавидит меня, обвиняя во всем. А вот на Сашу нет.
Несколько часов я бесцельно колесила по городу, нарезая круги, смотря на полотно дороги, создавая мнимую видимость действий. Я не могла сидеть просто так и думать о Саше, все больше и больше тонуть в своей привязанности к этому мужчине. К обеду, у меня получилось на время выкинуть его из моей головы, и я надеялась, что смогу справиться и отказаться от этого наркотика. Я купила себе новый телефон и сим карту. Пообедала, а точнее поковырялась в тарелке с салатом, настраивая телефон. Оставшиеся полдня я шаталась по огромному торговому центру, рассматривая витрины и беззаботных людей, которые куда-то стремятся, о чем-то мечтают, точно зная, чего хотят от жизни. А я не знаю. Все курсы сбиты, и я в полной растерянности пытаюсь собраться с силами, и понять чего я хочу от этой жизни. И чем ближе была ночь, тем страшнее мне становилось. Таблетки закончились, и в последнюю нашу встречу с Эльвирой она четко дала понять, что больше не станет мне их выписывать. Нужно срочно найти того, кто выпишет мне чертов рецепт без лишних вопросов. Иначе за несколько дней я сойду с ума от кошмаров и морального истощения, если не буду спать. Выход был только один, старый добрый друг алкоголь, который еще никогда меня не подводил.
Паркуюсь возле небольшого бара в центре. Прохожу в помещение, окунаясь в полумрак. Сегодня понедельник и желающих напиться мало. Сажусь на высокий барный стул, оглядываю обстановку, стены с абстрактными рисунками, которые режут глаза. Замечаю скучающего бармена, вяло натирающего бокалы, смотрящего в телевизор, транслирующий футбол. Привлекаю его внимание, постукивая по блестящей полированной стойке. Татуированный парень заметно оживляется, встречая меня слащавой улыбочкой.
— Абсент, — делаю заказ, смотря как парень ухмыляется, заигрывая со мной.
— Покажите паспорт в камеру, — заявляет он, указывая на камеру над баром.
— Смешно, — отвечаю я, прекрасно понимая, что не выгляжу как малолетка. Ковыряюсь в сумочке и каким-то чудом нахожу там загранпаспорт. Тычу документ в камеру. — Абсент, — повторяю я.
— Поджигать? — выгибая брови, спрашивает парень.
— Нет, разбавить два к одному холодной водой с лаймом и сахаром.
— А два к одному, не слишком ли крепко для такой куколки?
— Нет! — резко заявляю я. — И еще раз назовешь меня куколкой, оторву яйца, которыми ты ко мне подкатываешь!
— А ты дерзкая, да? Или бесстрашная? — смешивая мой абсент, заявляет он.
— Два в одном, — отвечаю я, опрокидывая первую дозу зеленой обжигающей жидкости. — Еще, — подталкивая в его сторону шот, прошу я. — И далеко не уходи, я буду еще.
— А ты мне нравишься. Люблю таких, как ты, — не унимается парень.
— А ты начинаешь меня раздражать, — забирая очередную порцию абсента, отвечаю я.
— Люблю раздражать женщин, — усмехается он, отходя к другому клиенту в другом конце барной стойки. А я покручиваю шот, рассматриваю жидкость и вновь вливаю в себя новую порцию моего лекарства. Уже через пять шотов и небольшой перепалки из нескольких колких фраз с барменом, жизнь кажется лучше, а бармен не таким раздражающим, я даже посмеялась над его последней шуткой. Но мне этого мало. Я еще не дошла до того состояния, когда алкоголь полностью завладевает телом и разумом, унося меня подальше от реальности. Шестая порция пьется легко, даже кажется вкусной, и я заказываю еще.
— Она больше не будет, — позади меня раздается голос Саши. Застываю на месте, боюсь обернуться, окончательно убедившись, что это не моя галлюцинация. Он подходит ближе, окутывая меня в облако своего терпкого запаха. Как всегда, идеален, собран и серьезен. Этот мужик никак не вписывается в обстановку этого бара. Но он здесь. Садится рядом со мной за барный стул и заказывает себе виски.
— И мой заказ, — повторяю я, делая вид, что не замечаю Александра. Бармен немного мешкает, но все же смешивает мне еще порцию абсента. У парня резко пропадает чувство юмора, интерес ко мне и он спешит ретироваться.
— Почему твой телефон отключен? — сдержанно спрашивает он, отпивая из своего бокала, поворачиваясь ко мне в пол-оборота.
— Видимо потому что вчера из-за твоих звонков Денис выкинул его в окно, — с грустью усмехаюсь я, и выпиваю свой абсент одним глотком, чувствуя как горькая жидкость растекается по телу, делая меня легкой, даря чувство невесомости.
— Ясно, — хмыкает Саша и залпом опрокидывает стакан с виски. — Как он?
— Ненавидит всех вокруг, видимо считая, что мы его предали. Хотя так и есть, — смотрю на сильные руки Александра, которые он сжимает и разжимает, боюсь поднять на него глаза. Понятно, что ему сейчас тяжело и раз он здесь, видимо, я ему нужна. Что я за тварь такая? Когда он был мне необходим, я удачно им пользовалась, а сама не поддержала его в трудный момент, предпочитая бежать и вновь тонуть в своих страхах.
— Целый день тебя ищу Кошка, — как бы невзначай сообщает он, заказывая себе еще виски. Делаю бармену знак пальцами, прося повторить и мне.
— Зачем ищешь Саша?
— Что между нами происходит? — спрашивает он, игнорируя мой вопрос, а я молчу, покручивая шот с абсентом, не зная как ответить на его вопрос. — Я вроде не обременен посторонними отношениями, ты тоже свободна, — спокойно и как-то устало говорит он, медленно покручивая бокал с виски, звеня льдом. — Почему мы не можем быть вместе? — вопрос скорее риторический, потому что он не ждет на него ответа, которого у меня и не найдется. Саша вновь залпом выпивает свою порцию виски, резко поднимается со стула, встает ко мне вплотную, накрывает руками мои бедра и подтягивает к себе. Он прислоняется лбом к моему лбу, создавая для нас интимное пространство. Сглатываю, закрываю глаза, чувствуя его тяжёлое глубокое дыхание. Кажется его собранность и спокойствие наигранно, он сильно напряжен.
— Что с тобой происходит, расскажи мне Вита, пожалуйста, — шепотом просит он, слегка касаясь моих губ.
— Мне хорошо с тобой, вот что происходит. Мне хорошо и это плохо! — эмоционально проговариваю, пытаясь оттолкнуть его от себя и не ощущать больше этой пьянящей меня близости. Но Саша не поддается, одной рукой сильнее сжимает мое бедро, а другой обхватывает подбородок.
— С каких это пор плохо, когда мать твою хорошо?! — злясь сквозь зубы, проговаривает он. — Ты сводишь меня с ума. Все о чем я могу думать в последнее время это ты, — вновь переходит на шепот, опять наклоняется ко мне, и ведет носом по моему виску ниже, подбирается к уху.
— Вчера наши отношения с сыном разрушились как карточный домик, и теперь его будет трудно собрать. Мне бы пустить все силы туда, сделать так, чтобы Денис меня понял, но я посылаю следить за ним охрану и словно одержимый целый день ищу тебя! И я ни хрена не понимаю, что происходит и почему все так сложно! — надрывным голосом произносит он, словно ему не хватает кислорода. — Я готов не задавать тебе больше никаких вопросов, играть в игру по твоим правилам, лишь бы ты была со мной, — выдает он на одном дыхании, а я глубоко втягиваю воздух. Его слова пропитаны чувствами, болью и безысходностью, в которую я сама нас загнала. И все что я могу ему дать в этот момент, это только свое тело на всю ночь. Я бы и рада отдать Александру душу, но ее, к сожалению, у меня нет. Мой монстр давно вытравил из меня душу и забрал ее с собой в ад.
— Поехали, — шепчу ему я, встаю со стула и, прижимаясь к нему, чувствую, как мертвое тело оживает рядом с ним, посылая разряды тока только от того, что он рядом. — Увези меня отсюда. Я буду твоей этой ночью.
— Только ночью?
— Да, — киваю головой и отворачиваюсь, хватаю его за руку и тяну за собой прочь из бара.
ГЛАВА 14
Он берет меня так, как ему в данный момент нужно. Страстно, грубо с каким-то диким голодом. А я отдаюсь ему, позволяя делать со мной все, что хочет. Сильно сдавливая, прижимает меня к стене в своей квартире, не позволяя глотнуть воздуха, вынуждая дышать только им. Его губы дарят безумное наслаждение, граничащее со сладкой болью. Кажется, что мы делаем это в последний раз, и Саша это понимает. Он на секунду отрывается от моих губ и заглядывает мне в глаза, топя в бездне своих темных глаз, словно убеждая в чем-то, пытаясь донести все глубоким взглядом.
Сама цепляюсь за ворот его рубашки и тяну на себя, боясь потерять с ним связь. Мне, как и ему, тоже необходимо чувствовать его сейчас. Губы жжет и саднит от его поцелуев, но я все равно не могу оторваться от Александра.
— Останься со мной, — просит он, отстраняясь от меня.
— Я здесь, — шепчу дрожащими губами, обхватываю его шею, вновь тяну к себе, а он сопротивляется, не позволяя себя целовать, лишь сильнее стискивает мою талию.
— Ты понимаешь, о чем я, — злясь, произносит он, а я закрываю глаза, хватая ртом воздух. Секунды тишины, разбавленные лишь нашим тяжелым дыханием, и Саша сдается, вновь впивается в мои губы, кусая их почти до крови. Я впервые настолько сильно его хочу. Это какая-то дикая примитивная потребность, от которой дрожит все тело. Хватаюсь за его рубашку, дергаю со всей силы, отрывая пуговицы, слышу, как они рассыпаются по полу. Впиваюсь ногтями в его грудь, царапая, оставляя красные отметины, а он рычит мне в рот. И сама жалобно стону ему в губы, когда он запускает руки под мой топ, сжимая грудь. Но мне всего этого катастрофически мало. Хочу больше чувствовать его, снаружи и внутри. Хочу раствориться в нем и срастись в одно целое. Меня колотит от животной страсти и бешеного желания. Снимаю с Саши рубашку, отшвыриваю тряпку на пол, начиная хаотично ощупывать и сжимать его тело. А он подхватывает меня под бедра и куда-то несет, заходит в одну из дверей, открывая ее пинком. Это потом я пойму, что мы в его кабинете, а место, куда он меня сажает — его рабочий стол. Опираюсь руками на стол, скидывая с какие-то предметы, но мне на все плевать, я вижу только Сашу. Стискиваю его бедра коленями, чтобы хоть немного унять пульсацию между ног. Вонзаю ногти ему в спину, когда он снимает с меня топ, и тут же накрывает мою грудь губами, лихорадочно целуя, будто в первый или последний раз. Не выдерживаю больше этой пытки, сама расстегиваю его ремень, спускаю брюки, высвобождая горячий твердый член. Непроизвольно сильно сжимаю его, когда Саша прикусывает мои соски, а руками задирает юбку. Отрывается от моей груди, вновь набрасываясь на мои губы, которые уже болят от его жестких поцелуев. Вожу рукой по его твердой плоти, размазывая большим пальцем капельки влаги на головке, слышу, как он хрипло стонет мне в рот, нащупывая резинку моих трусиков.
— Подними попку, — просит он, снимая с меня трусики, опускается передо мной на колени, шире раздвигая ноги. Целует мои ноги выше, переходит на внутреннюю сторону, вынуждая меня немного съехать, поддаваясь его ласкам. Раздвигает пальцами мои складочки, втягивает клитор, посасывает его, а я не могу сдержаться от громкого стона. Цепляюсь за его волосы, сжимаю их руками и куда-то уплываю от его ласк, чувствуя, как все тело горит в сладком огне.
— Сааааша, — почти плачу я, когда он начинает меня дразнить, дуя на мою плоть. — Хочу чувствовать тебя внутри, иди суда, — тяну его волосы вверх, вынуждая подняться, тут же обвиваю его торс ногами и начинаю потираться об его член.
— Что ты именно хочешь? — спрашивает он, перекатывая мои соски между пальцев. А я с ума схожу от его такого низкого хриплого сексуального голоса.
— Тебя, внутри, — прошу его я, заглядывая в потемневшие глаза. И Саша не медлит, обхватывает член, немного водит головкой по моим мокрым складочкам, потом хватает меня за бедра и резко входит до упора, вынуждая меня вскрикнуть от острого чувства наполненности. Сейчас мы не способны на нежность и неторопливый секс. Мы оба, словно дикие звери, хотим получить друг от друга все. Поддаюсь к нему, обхватываю его бедра вынуждая начать двигаться. И он двигается, сначала неспешно раскачиваясь, обхватив мои скулы, впиваясь пальцами в кожу, смотря в глаза.
— Черт, — рычит мне в губы после резкого глубоко толка. — Я с ума схожу рядом с тобой, Кошка, — проговаривает он севшим чувственным голосом, задыхаясь, ускоряя темп. Другой рукой обхватывает мое бедро, удерживая меня на месте, вбиваясь сильнее, растягивая мое лоно, причиняя сладкую боль от каждого сильного толчка. Становится невыносимо жарко, воздух раскаляется, и мы оба покрываемся капельками пота, но не сбавляем темп. В такие моменты я готова на все: скулить, умоляя не останавливаться, пообещать все что угодно, отдать в его руки свою душу, лишь бы он подарил мне неземное удовольствие. Я схожу с ума вместе с ним, но сегодня мне его мало.
— Сильнее, — прошу я. — Пожалуйста, я хочу сильнее, — почти плачу, вонзая ногти в его бедра, расцарапывая их в кровь. Александр буквально рычит мне в губы, толкает на стол, вынуждая меня лечь. Тянет за бедра к краю стола, оставляя их на весу, подхватывает мои ноги, закидывает их себе на плечи и вновь входит в меня одним грубым толчком. Настолько глубоко, что я кричу. Он упирается руками в стол и набирает бешеный темп, пожирая меня темными глазами.
— Поласкай грудь! — громко, в приказном тоне просит он, и я ласкаю, сжимаю прыгающую грудь, щипаю соски, оттягивая их. Уже не кричу, всхлипываю, задыхаясь от неземного, граничащего с болью, удовольствия, накрывающего волнами жара.
— Скажи, что ты моя! — задыхаясь, просит он, набирая бешеный темп. А я уже не слышу его, запрокидываю голову, закатываю глаза. Мне больно от его грубых резких толчков, но я сама подаюсь к нему, моля пересохшими губами не останавливаться. Почти плачу, вою от злости, потому что он останавливается, склоняется ко мне, обхватывая шею, вынуждая открыть глаза и смотреть на него. Скажи. Что ты. Моя! — хрипло приказывает он, четко выделяя каждое слово.
— Боже, пожалуйста, пожалуйста, — прошу я, потому что подошла к грани экстаза, а он не дает мне окунуться в мой собственный космос.
— Скажи! — угрожающе рычит мне в губы, одновременно начиная мучительно медленно двигаться во мне.
— Саша! — злясь, произношу я, пытаясь подняться, но он толкает меня назад. Александр застывает, сжимает челюсть и бьет кулаком в столешницу. Поднимается, обхватывает мои ноги и начинает иметь меня, вновь набирая темп. Хрипло стонет, смотря на то, как я выгибаюсь, уносясь в бездну запредельного кайфа. Бессвязно кричу, сжимая судорогами оргазма его член, дрожу всем телом, почти теряя связь с реальностью. Перед глазами все плывет, когда я смотрю, как мощное тело вбивается в меня, сжимает мои ноги до синяков и кончает, издавая хриплый гортанный стон, наваливаясь на меня всем телом, обжигая частым горячим дыханием мою шею.
Не знаю, сколько мы так пролежали слитые в одно целое, слушая собственное тяжелое дыхание. Я гладила его спину, а он просто дышал мне в шею. Через какое-то время Саша поднялся, подал мне руку, помогая сесть и обрести равновесие. Он натянул штаны и вышел из кабинета, оставив меня одну наедине со съедающей тоской. Я тосковала по нам, точно зная, что это наша последняя близость. Он сдался, и больше не предпримет попыток меня найти. Разве не этого я хотела? Так от чего же мне сейчас так гадко на душе?
Медленно поднимаюсь со стола, надеваю трусики, поправляю юбку, нахожу на полу свой топ, натягиваю его на липкое, пропитанное Сашей тело. Провожу по волосам, пытаясь хоть немного привести их в порядок. Выхожу в полу мрачный коридор, нахожу свою сумку, достаю сигарету, зажигалку и оглядываюсь, замечая Сашу на широком балконе, похожем на террасу. Ветер врывается в гостиную, колыша воздушные шторы, а он просто стоит, опершись на перила и смотрит вниз. Тихо, на цыпочках, подхожу к нему, встаю рядом, повторяя его позу, смотрю куда-то на ночные огни большого города. Чиркаю зажигалкой, прикуривая сигарету, затягиваюсь ментоловым дымом, выпуская облако в воздух, и смотрю на него. Саша весь напряженный, усталый и, кажется, полностью погружен в свои мрачные мысли.
— Найди Дениса, поговори с ним. Попытайся объяснить, — говорю я и отворачиваюсь от его лица, опуская глаза вниз. — Обвини во всем меня, скажи, что это я тебя соблазнила. В общем, скажи правду, но попытайся наладить отношение с сыном. Вы семья и это главное, — замолкаю, потому что Александр поворачивается ко мне и прожигает тяжелым взглядом.
— Что ты несешь? — тихо спрашивает он осипшим голосом, как будто больше нет сил бороться. — Я не мальчишка, и сам всего этого хотел и сейчас хочу. Но… — он недоговаривает, забирает у меня сигарету, глубоко затягивается, выпуская дым вверх, запрокидывая голову к мрачному небу. — Ты уйдешь? — спрашивает, но его слова больше звучат утвердительно, чем вопросительно. А я просто киваю головой. — Сейчас уйдешь или останешься до утра?
— Я бы хотела остаться до утра, но лучше сейчас. Понимаешь, это зависимость, а я не хочу быть зависимой ни от кого, — пытаюсь объяснить я. — Понимаешь, я пустая, внутри меня ничего нет, там черная дыра и ее ничем не заполнить.
— Не понимаю. Не понимаю! — с досадой повышая голос, произносит он, нервно вышвыривая окурок. — Объясни, чтобы я хоть немного связал в своей голове твое поведение! — он отталкивается от балкона, разворачивает меня к себе лицом, схватив за плечи, смотрит в глаза в надежде услышать ответ, но я лишь качаю головой, отводя взгляд.
— Не могу…
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу и не хочу, — очень тихо произношу я, но он слышит, отпускает меня, вновь облокачивается на перила, и смотрит вдаль, глубоко вдыхая прохладный воздух. Потом вынимает из кармана, телефон набирает чей-то номер и просит прислать за мной машину. А я еще минут пять рассматриваю его напряженный профиль, пытаясь зафиксировать его образ в своей памяти.
— Зачем я тебе такая нужна? — зачем-то спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подступает ком досады на саму себя, душа меня лютой ненавистью к моему монстру, который сделал меня такой.
— Я люблю тебя, Кошка, — обреченно произносит он, продолжая смотреть куда-то в даль, и в его словах столько боли, что я не выдерживаю, всхлипываю, сжимаю рот рукой и бегу прочь от его признаний. Они впиваются в мое мертвое сердце, пытаясь его реанимировать сильнейшими разрядами его слов о любви. А я бьюсь в агонии, дергаюсь в конвульсиях и пытаюсь глубоко вдохнуть в себя жизнь, но никак не могу выплыть из своего собственного мрака.
В тот день я не поехала домой, обманула Сашиного водителя, вошла в собственный подъезд, а сама вызвала такси и попросила отвезти меня за город, в дом, который когда-то уже арендовала, пытаясь убежать от реальности. Небольшой уютный домик на отшибе деревни сдавался любителям охоты, рыбалки или просто ценителям природы и уединении. Вот и я спешила скрыться там от всего мира, убегая от реальности. Только от себя не убежишь. Мне нужно было понять, как жить дальше и что делать с тем, что у меня есть. А есть у меня бесконечно повторяющиеся в моей голове слова Александра о любви и моя черная бездна с сидящим в моей ненормальной голове монстром, который не позволяет мне вырваться из его плена. Порой мне кажется, что мне нужно просто смириться, и как-то ужиться со ним. Принять эту пустоту, и позволить ей поглотить меня окончательно.
Первую неделю я была похожа на зомби, пытаясь бороться со своими кошмарами самостоятельно. Спала урывками в основном днем, а по ночам сидела на крыльце дома, смотря в небо, выпивала литры кофе, борясь со своим со сном. Когда мой организм не выдерживал и все-таки погружал меня в глубокий сон, ко мне приходил он, и вновь делал со мной что хочет, погружая меня в страшное и мерзкое прошлое.
На вторую неделю я не выдержала — голова совсем не соображала, организм истощился, и мне казалось, что я схожу с ума и уже не понимаю, где реальность, а где мой кошмар. Я поехала в местную аптеку в поселке неподалеку. И скупила все возможные успокоительные, которые мне смогли продать. Я пыталась бороться с собой и изжить из своей головы демона хотя бы на несколько дней.
Еще через пару недель, я позвонила Эльвире в надежде, что она поможет мне, ведь иногда наши беседы мне немного помогали. Она просила меня рассказывать о себе, об Александре, о наших отношениях, просила описать место, где нахожусь, о чем думаю и еще очень много всего. Она говорила, что это нужно ей, чтобы понять, как мне помочь и очень настаивала на нашей встрече. Но я была не готова возвращаться в большой город, и не была уверена, что буду вообще готова.
Еще через неделю ежедневных бесед, тренингов с Эльвирой и терапией успокоительными на травах я немного пришла в себя и почувствовала себя живой. Я решила уехать в Европу, сама не зная куда. В тихое спокойное место, с размеренной европейской жизнью. Мне было плевать на Оксану. Я была готова оставить ей свою квартиру и машину, и начать новую жизнь в надежде, что это поможет избавиться от назойливых мыслей о возвращении к Александру и вновь стать зависимой. Хотя кому я вру, моя зависимость никуда не делась. По ночам меня терзал мой монстр, а днем, каждый раз закрывая глаза, я видела и слышала Сашу.
Я сообщила Эльвире о своих планах покинуть эту страну навсегда и начать новую жизнь. И, как ни странно, Эльвира, которая всегда говорила, что смена локации не решит моих проблем, и от себя не убежишь, согласилась с моей идеей. Я решила заехать в город собрать нужные вещи и документы. А Эльвира настояла на личной встрече, пообещав все-таки выписать мне еще один рецепт, потому что неизвестно, смогу ли я в Европе найти хорошего психолога. Я была благодарна ей, сказав, что заеду к ней сразу по приезду, но она записала меня на восемь вечера, жалуясь на занятость. Ну что же, так, наверное, даже лучше, соберу документы вещи и посещу Эльвиру, а после вновь убегу от себя.
Мне повезло: когда я приехала, Оксаны не было дома, и мне было абсолютно плевать, где она, я не собиралась с ней прощаться. Собрала минимум вещей, решив купить остальное там. С документами в университете можно было разобраться дистанционно. Так что меня совершенно ничего здесь не держало, и я со спокойной душой покинула квартиру, даже не оставив Оксане записку. Я не хотела, чтобы она знала, где я. Я хотела исчезнуть, пропасть без вести, чтобы никто меня не нашел. Хотя я лукавила. Смотря в окно на родной город, и мысленно прощаясь, я жалела только о том, что больше никогда не увижу Александра. Я вдруг неожиданно поняла, что тоже его люблю. Но это больная любовь, подсознательно тянущая меня в прошлое, лишающая свободы и силы воли. Я так неизлечимо больна, что вряд ли принесу кому-то счастье своей любовью.
Заходя в приемную психолога, я испытала какое-то то облегчение, мне действительно не хватало разговора с ней в живую. За все время нашего общения, я все же привыкла к ней, и ее терапия раньше мне помогала. Я же жила как-то все это время до встречи с Сашей. Секретарша Эльвиры как-то скованно мне улыбнулась, предложив пройти в кабинет и подождать Эльвиру там, а сама спешно начала собираться, говоря, что ей срочно нужно уйти. Все это выглядело странно, учитывая то, что мой психолог никогда не отпускала своего секретаря, пока принимает клиентов. Но на часах конец рабочего дня, да и мне было абсолютно плевать на ее график.
Я прошла в светлый кабинет, где всегда пахло свежестью. Мне нравилось здесь дышать глубоко, так, как учила Эльвира, чувствуя прилив силы и уверенности. Я села в удобное кресло для посетителей и даже как-то с сожалением отметила, что больше никогда не приду на прием к Эльвире. Заглянула в телефон, сверяя точное время вылета с электронным билетом, который я купила еще вчера.
Когда позади меня открылась дверь и в кабинет вошли, я почувствовала резкий ледяной холод, который пронесся морозной дрожью по всему моему телу. Никогда не испытывала приступов паники и страха просто так, в середине дня. А сейчас слыша, как дверь медленно закрываться на замок и тяжелые шаги в мою сторону, меня накрыло паническим страхом, от которого внутри все дрожит и сердце резко начинает заходиться аритмией.
Застываю на месте, чувствуя, как тело наливается свинцом, не позволяя пошевелиться. Шаги стихают, и нечто страшное из моего сна и прошлого останавливается позади меня, настолько близко, что я чувствую его тяжелое дыхание. Все, что я могу — это лишь глотать недостающий кислород, сжимать до боли в руках подлокотники кресла, зажмурить глаза, пытаясь прийти в себя и избавиться от внезапной галлюцинации. Я словно попала в фильм ужасов, когда еще не видишь всей картинки целиком, но тревожная музыка в голове говорит, что позади меня мой демон и он пришел за мной.
«Он мертв, его нет, он — лишь плод моего больного воображения. Я больна, моя болезнь прогрессирует, я просто сплю, не осознав, что это сон. Но его нет. Он в аду, а его мерзкое тело давно сгнило под землей.» Повторяю это сама себе, пытаясь дышать, как учила меня Эльвира. Но жуткий панический страх не уходит. Вздрагиваю, буквально подпрыгивая на месте, когда ощущаю прикосновения грубых пальцев к моей шее и жуткое противное дыхание возле уха, которое никогда не забуду.
— Ну, здравствуй, моя маленькая, — от каждого слова, произнесенного голосом, который я не слышала уже несколько лет, меня начинает тошнить, выворачивая наизнанку. — Хотя ты уже не малышка. Ты женщина. Такая сладкая и вкусная, — протяжно проговаривает мне в ухо, задевает противными губами мою мочку, водит грубыми пальцами по шее, убирая мои волосы в сторону. Каждое его прикосновение словно ожог. Боже, когда я проснусь?! Или прекращу видеть эту ужасающую галлюцинацию?! — Скучала по мне?
— Ты мертв! Тебя нет! Убирайся из моей головы, оставь меня, наконец, в покое! — собираясь с силами кричу я, но все еще боюсь повернуться и посмотреть моему страху в глаза. Мне кажется, что пока я его не вижу — он не реален. Я не знаю, где я нахожу силы соскочить с кресла и отбежать в противоположную сторону кабинета, снеся на своем пути огромную напольную фарфоровую вазу, разбив ее вдребезги.
— Да, моя малышка меня не забыла, — гадко смеется мой монстр, смотря, как я вжимаюсь в стену, мечтая слиться с ней, растворится или пройти сквозь нее. Он все такой же гадкий, противный с жуткими похотливыми глазами цвета отравляющей ртути. До тошноты идеален в темно сером костюме тройке без единой складочки. Мой хозяин остался прежним, только постарел немного. Он не спешит ко мне приближаться, как всегда, наслаждаясь моим страхом, питаясь эмоциями. Он спокойно садится в кресло на мое место, закидывает ногу на ногу, принимая любимую позу.
— Надеюсь, ты не забыла, что нужно сделать, когда перед тобой твой хозяин? — спрашивает он с гадкой ухмылкой на губах. Я не забыла, что должна встречать его на коленях. Эти знания он вбивал в меня долгое время и, как бы я ни хотела, я никогда этого не забуду.
— Убирайся к черту! Тебя нет! Ты — моя галлюцинация! Ты мертв! Ты всего лишь плод моего больного воображения. Мертвецы не оживают! — истерично кричу, задыхаясь, трясу головой, чтобы, наконец, избавиться от удушливого видения, щипаю себя за руки, но он не исчезает, а наоборот начинает противно смеяться, забавляясь моей истерикой.
— Нет, Виталина, — меня пронзает тысячи невидимых игл от того, как он произносит мое имя, которое я вновь начинаю ненавидеть. — Ты не сходишь с ума. Приди в себя. Я реален. Неужели ты поверила в мою смерть? Я всего лишь инсценировал свое убийство, предварительно написав завещание, оставив моей девочке деньги, заботясь о ее благосостоянии. Неужели у тебя никогда не возникало мысли, с чего такой, как я, резко изменил завещание, отписав все приемной дочери? Я думал, ты почувствуешь, что я жив. Ведь у нас с тобой такая прекрасная эмоциональная связь. Хотя ты чувствовала. Правда? Ты же знала, что я всегда с тобой, моя маленькая? Ты понимала, что я не отпустил тебя и ты не свободна? Понимала, — утверждает он. Так и есть, вся моя болезнь и страшные навязчивые мысли и есть наша связь, о которой он говорит. Он прав, черт бы его побрал! Прав! Я чувствовала, что он не отпустил меня! — Да, моя хорошая, я следил за тобой, спасибо Эльвире. Не спеши ее осуждать, у всех есть слабости и уязвимые места. — Хоть я и безумно рад нашему воссоединению, но ты будешь наказана. Ты нашла мне замену, Малышка. А я не отдавал тебя никому. Хорошо, что ты собрала чемодан, но твои билеты пришлось аннулировать. Завтра мы вылетим с тобой частным самолетом.
— Нет! Нет! Нет! — повторяю словно умалишенная. Я уже не маленькая девочка и он не сможет мной управлять. Он больше не мой хозяин. Я свободна! Свободна! Дергаюсь вперед, поднимаю с пола большой осколок вазы, направляя его в сторону монстра, угрожая ему трясущимися руками.
— Кажется, ты все же забыла правила, Малышка. Ты не имеешь права голоса. Ты моя собственность, вещь, безвольная рабыня, которая выполняет все, что я говорю. Мне пришлось оставить свою любимую игрушку, но я приехал ее забрать! — последнее слово он произносит, повышая голос, прекращая ухмыляться, сверкая ртутными отравляющими глазами.
— Я не твоя вещь! И я больше не буду выполнять твои приказы! Ты конченный больной ублюдок. Приблизишься ко мне — и я убью тебя! — иду на него с осколком, готовая вонзить в его горло острый фарфор прямо сейчас.
— А мне нравится наша новая игра, Виталина. Старею, наверное, но мне нравится твое неповиновение. Будет очень весело усмирить твою прыть и заново сломать. Это возбуждает еще больше. Ведь ты изменилась и стала такой соблазнительной, — его тон понижается, а голос становится приторно сладким и это означает, что больной ублюдок завелся.
— Беги моя куколка, я принимаю правила твоей игры. Ты убегаешь, я догоняю. Даю тебе фору в час. Но советую за этот час вспомнить все правила и смириться с тем, что ты принадлежишь мне, — произносит он, указывая глазами на дверь.
— Нет! Я больше никому не принадлежу! — кричу я. Подбегаю к двери дергаю ее, постоянно оглядываясь на чудовище, которое продолжает неподвижно сидеть. Справляюсь с замком с третьей попытки и выбегаю из кабинета Эльвиры, который превратился для меня в личную преисподнюю. Выбегаю на улицу, и мчусь куда-то вперед, спотыкаюсь на каблуках. Снимаю их, отшвыривая в сторону не обращая внимания на глазеющих на меня прохожих. Сама не знаю, куда бегу. Но не останавливаюсь ни на минуту, не чувствуя усталости и боли в ногах. Замечаю припаркованные на обочине такси и буквально влетаю в одну из машин.
— В аэропорт! — кричу водителю. ОН аннулировал мой билет, но я куплю другой на ближайший рейс. Все равно куда, лишь бы подальше от моего личного дьявола. Я скорее умру, чем вновь стану его рабыней и окунусь в весь тот ад. Глубоко вдыхаю, пытаясь отдышаться и начать мыслить рационально, не позволяя панике завладеть мной. Но мне страшно. Очень страшно. Он все может. Он не отпустил бы меня, точно не зная, что найдет. Он просто играет со мной. И я должна его переиграть. В аэропорту меня ждало едкое разочарование. Моя карта оказалась заблокированной. И я точно знала, что это его рук дело. Я не могла купить билет, в моей сумке не хватало денег даже на поезд за город. Я могла вернуться домой, но я не хотела ехать в город, потому что знала, что он все равно найдет меня. И все мои попытки сбежать тщетны. Монстр ожил. И теперь не оставит меня в покое, рано или поздно я вновь стану его рабыней.
Я вышла из аэропорта, чувствуя себя сломанной, разбитой и полностью невменяемой. Брела куда-то вперед, босиком, размыто видя окружающую картинку. Била себя по щекам, пытаясь прийти в себя и заставить рационально мыслить или проснуться, в конце концов. Оглянулась по сторонам и увидела, что нахожусь возле небольшой гостиницы при аэропорте. Посмотрела на часы и поняла, что мой час форы давно истек. Выход был только один. И, наверное, он самый правильный. Я стану свободной. Навсегда.
Прошла в гостиницу, порылась в сумке, радуясь, что у меня есть наличные на номер. Девушка на ресепшене смотрела на меня с пренебрежением, но все же зарегистрировала меня и дала ключ от номера на втором этаже. Поднялась наверх, швырнула сумку на кровать, закрываясь на хлипкий замок, понимая, что он меня не спасет. Но мне было нужно всего полчаса. Полчаса на свободу. Облокотилась на двери, чувствуя, как панический страх отступает. Вот и все, гонка закончена. Я выиграла. Он не настигнет меня.
Оттолкнулась от двери и направилась в ванную, снимая по пути одежду, швыряя ее на пол. Открыла горячую воду, наполняя ванную, села на край, осматривая тумбу. Нашла стандартный гигиенический набор. Шампунь, гель для душа, мыло и бритвенный станок. То, что нужно. Потянулась к тумбе, взяла в руки станок, вскрыла его, покрутила в руках, смотря на стальные лезвия. Прибавила напор воды, чтобы ванная набиралась быстрее. Я уже не чувствовала себя. Руки и ноги были ватными, а в голове стоял туман и какой-то гул заглушал все мысли. Возможно, я уже сошла с ума. Определенно, я тронулась. Знаете, оказывается, окончательно свихнуться не так плохо. Ты ничего не чувствуешь и уже ничего не боишься. Вскрыла станок, ломая ногти и раня пальцы об острые лезвия, извлекла тоненькую острую сталь. Положила лезвие на край ванны. Вышла в комнату, достала из сумки телефон, заметила несколько пропущенных звонков и сообщений с неизвестного номера. Я точно знала, что это мой хозяин, он радуется, что нашел меня, но еще не знает, что через полчаса потеряет свою рабыню навсегда. Покрутила телефон в руках, горько сожалея, что мне даже некому написать последние слова. Хотя, есть! Возможно, Саша и не прочтет их, но мне почему-то стало жизненно необходимо написать ему. Я не могу освободиться, не написав ему последних слов. И я набираю три простых банальных слова, значения которых я так и не поняла. Я не умею любить, меня научили только бояться, ненавидеть и чувствовать боль. Но пишу Саше: «Я тебя люблю…», ставя в конце многоточие в знак того, что наша история закончилась ничем…
Кидаю телефон на кровать, и вновь иду в ванную, закрываю кран, погружаюсь в обжигающую воду, чувствуя, как тело покрывается мурашками. Опускаю руки в воду, откидываю голову на бортик ванной. Я больше не совершу детских ошибок, теперь я знаю, как сделать это правильно и быстро. Беру лезвие, поднимаю запястье, опуская руку на бортик ванной, и со всей силы вонзаю его в кожу, вздрагивая от боли. В глазах на секунду темнеет, но я стискиваю зубы, точно зная, что боль скоро уйдет. А дальше все идет легко. Тонкое лезвие скользит по венам, выпуская наружу алую кровь, пачкая бортик ванны, стекая в воду, окрашивая ее в красный цвет. Тело становится невесомым, голова пустой и туманной… Меня затягивает в убаюкивающую, спасительную темноту…
ГЛАВА 15
Моя жизнь давно сложилась и устоялась. Все, чего я хотел в юности — я добился, и достиг почти всех целей, к которым шел. Я полностью состоялся в бизнесе и в обществе. И наивно полагал, что состоялся как отец. Денис всегда был сыном, которым я гордился. Если быть честным, он — все что есть в моей жизни. Бизнес, капитал, вложения, все это не имеет никакого смысла, если тебе все это некому оставить. Последние двадцать лет все, что я делал — было ради сына и его будущего. У моих родителей не было большого бизнеса и капитала, им нечего было мне оставить или оказать помощь в развитии. Всего я добивался сам. Я хотел для Дениса другой жизни. Хотел, чтобы он никогда не задумывался о финансовой стороне жизни, развивался и занимался именно тем, что ему нравится. Жил в свое удовольствие.
А теперь из-за меня мой сын пускал свою жизнь под откос. Денис пропускал важные тренировки и почти забросил университет. И все чаще моя охрана докладывала мне, что он проводит вечера и ночи в злачных ночных клубах, гуляя на полную катушку. Тренер по хоккею, мой давний знакомый, все чаще жаловался, что он практически не играет, у него пропало желание и стремление, его игра стала похожа на бесполезное катание на льду. Он спрашивал меня, все ли в порядке в семье. А что я мог сказать? Проблема определенно была — во мне. Ни видеть, ни слышать Денис меня не хотел. Если я находил его и пытался поговорить, он попросту меня игнорировал. Смотрел волком с презрением, и бросал, что проживает свою жизнь как хочет и не собирается спрашивать у меня совета. Я теперь не являюсь для него идеалом. Ну что ж, я заслужил. Я совершил ошибку. Но делал все осознано. Я не привык подавлять свои чувства и жить, обманывая себя. Я все же надеялся, что Денис перебесится, переболеет. Кто в его годы не уходил в загулы? Как ни крути, это — тоже опыт, который нужно пройти. Я следил за ним, не давая уйти в полный отрыв, просил тренера поговорить с ним и дать временную поблажку. Это же Денис, мой сын, хоккей — это его мечта и цель в жизни. Он сильный, целеустремленный и у него все получится. Он не погубит свою жизнь из-за то того, что его отец эгоист, который не смог наступить себе на горло и задушить на корню чувства к Виталине.
Вита — та, ради которой я пожертвовал всем самым дорогим, не выходила у меня из головы по сей день. Я следил и за ней. Ну не смог я оставить ее в покое. Да, я устал стучать в закрытую дверь, но забыть не смог, и, наверное, никогда не смогу. Как я, черт побери, сейчас понимаю Дениса и его агонию. Потому что тоже безумно в нее влюблен. Она — просто маленькая девочка или женщина-кошка, а я думаю о ней каждую гребаную минуту в течение месяца. Я знал, что она уехала за город. Мои люди доложили, что она живет в маленьком домике возле леса и озера. Возможно, ей просто нужно было подумать и побыть в одиночестве. Я не спешил к ней. Да и зачем, если она вновь уйдет. Хотя меня разрывало от желания сорваться, приехать к ней, и вновь сделать сотую попытку сблизиться. Но ее стены настолько высоки и крепки, что мне, наверное, никогда их не пробить. Да и нельзя сблизиться с человеком, который не хочет тебе открываться.
Я знал, что утром она вернулась в город, мне доложили. Мои люди не прекращали за ней следить. Я знал, что она вновь купила билет в Европу, и меня целый день разрывало от желания купить билет на тот же рейс и лететь куда угодно, лишь бы с ней, лишь бы вновь получить свою дозу внутреннего удовлетворения и счастья. Чувствовал себя сталкером или параноиком, следящим за девушкой, но ничего не мог с собой поделать. Она улетает, даже не думая обо мне. Наверное, стоит отпустить ее. Кошки должны гулять сами по себе.
Битый час сижу в кабинете и сдерживаю себя от безумного желания бежать к ней. Пытаюсь просматривать бумаги, делать поправки, а сам каждую минуту смотрю на телефон, в ожидании очередного звонка от человека, который сообщит мне, что в данный момент делает моя девочка. Она скорее всего не простит мне, если узнает, что я за ней следил. Но, надеюсь, она этого не узнает. Я уже мысленно ее отпускаю. Как только Виталина поднимется на борт самолета, я прекращу слежку. Я и сам, наверное, сбегу и уеду на другой конец света, пытаясь прийти в себя. И угораздило же меня безнадежно влюбиться в моем возрасте. Я бы мог посмеяться над собой, но было не до смеха. Хотелось пойти по пути Дениса. Напиться и найти ей замену. Подделку, суррогат, выбить клин клином, сделать все что угодно, лишь бы не думать о ней хотя бы какое-то время. Не представлять, рисуя ее образ в голове.
В какой-то момент вместо текстового отчета на мой телефон поступает звонок от парня, который следит за Виталиной. Моментально отвечаю, чувствуя, как сердце ускоряет ритм от какого-то предчувствия.
— Девушка вышла от психолога… — в трубке повисает пауза, заставляющая меня сломать карандаш в руке. — В общем, она выбежала из здания, сняла туфли, отшвырнула их у всех на виду, села в такси и доехала до аэропорта.
— Где она сейчас? В аэропорту?
— Нет, она долго простояла возле касс, а потом побрела в сторону гостиницы. Выглядела она полностью потерянной. И, извините меня, но мне показалось, что она невменяема.
— То есть Виталина выбежала от психолога, сняла туфли и босиком ходила по аэропорту, а ты только сейчас мне об этот сообщаешь?! — Моментально прихожу в бешенство, соскакиваю с места, быстро надеваю пиджак, хватаю ключи от машины и бегу во двор, по пути выслушивая невнятные оправдания парня, который говорит мне, что хотел для начала проследить за ней, понять, что происходит и только потом мне докладывать.
— Я, бл*дь, просил тебя анализировать и что-то понимать?! — кричу в трубку, садясь за руль машины. — Я просто просил следить и докладывать! Что она сейчас делает?!
— Вошла в гостиницу, регистрируется, — четко оповещает меня парень.
— Оставайся там, пока я не приеду! — сбрасываю звонок, и понимаю, что мое решение сегодня остаться в загородном доме было самым верным, так как отсюда совсем недалеко до аэропорта. В голове крутятся разные мысли о поведении Виталины. Что могло произойти у психолога, что Вита бежала оттуда сломя голову? Почему она не улетела, как планировала? И зачем направилась в гостиницу? Определенно, что-то происходило. Что-то нехорошее и пугающее. Возможно, она выгонит меня и не объяснит своего поведения, но я должен убедиться, что ней все в порядке. Никогда не верил в предчувствие, считая все это чушью. Ну не может простой человек ощущать на расстоянии другого человека! А сейчас гнал на полной скорости, чувствуя, как внутри все стягивается в тугой узел. Странное чувство тревоги, от которого мне было не по себе. На мой телефон пришло сообщение и я был сильно удивлен, увидев новый номер Витамины. Открываю сообщения и почти задыхаюсь от текста. Всего три слова, от которых я, наверное, должен был прийти в восторг. «Я тебя люблю…», но ее поведение и гребаное многоточие не давали мне насладиться ее признанием. Эти слова выглядели как прощание. Ну что ты, моя хорошая, задумала прощаться со мной таким образом? Не получится, я вновь бегу к тебе.
Паркуюсь возле гостиницы, ровно когда к зданию с раздражающим визгом сирены подъезжает скорая. Выхожу из машины, иду к главному ходу, пропуская вперед врачей, но меня тормозит мой парень, докладывая о том, что Вита не выходила. Отмахиваюсь от него, отправляю домой, краем глаза замечаю на парковке возле гостиницы странного мужика в темно сером костюме-тройке, облокотившегося на синий внедорожник. Он спокойно курит, и с интересом наблюдает за происходящим. Не просто со скучающим видом от нечего делать, а очень внимательно, словно фиксирует каждую деталь. Встречаюсь с ним взглядом, отмечая, что мужик смотрит на меня с какой-то ненавистью и, кажется, слегка ухмыляется. Но у меня нет времени на него, меня отвлекает вопль женщины в холле, и я прохожу внутрь.
— Я просто хотела… — постоянно всхлипывая и отпивая воду, причитает женщина, обращаясь к молодой девушке с бейджем, которая ведет ее к дивану. — Полотенце… я забыла положить полотенца и халат… я постучалась, но никто не открыл… дернула за ручку и дверь сама открылась. Я просто хотела положить полотенца и уйти… — женщина вновь глотает воду, тяжело дыша. Я не знаю, о чем она говорит и к чему в отеле скорая. Конечно, кому угодно могло стать плохо, но вот только во мне все происходящее вызывает такое неспокойное щемящее чувство. — Дверь в ванную была открыта… а там… там… она, вся в крови… как в фильме ужасов…. Мне вообще показалось, что она мертва… — женщина запивает свои надрывные слова водой, а я уже несусь наверх, краем уха улавливая слова девушки которая говорит, что сразу знала — эту девушку нельзя было заселять в номер.
В голове пульсировали только слова женщины внизу: «мне показалось, что она мертва», «показалось что мертва», «мертва», а мне казалось, что это я сейчас умираю, когда вижу, как медики на носилках выносят очень бледную, почти синюю Виталину из номера. Я окаменел, парализованный каким-то жутким страхом, и оглушительной болью, которая разрывала грудную клетку. Немного пришел в себя только когда увидел ее туго перебинтованные запястья, с сочащейся кровью и капельницу, которую молодой парень нес за носилками. Женщина, шедшая рядом, говорила по телефону, о том, что им срочно нужна кровь для переливания. Они очень спешно спускались вниз, мотая безжизненное тело моей девочки из стороны в сторону. У меня еще не возникало вопросов, что с ней, почему у нее перебинтованы руки и что случилось. Я бежал за врачами и не мог оторвать глаз от ее бледного лица.
Не помню, как оказался на улице, я ничего вокруг не видел, только очень бледное лицо Виталины. Я осматривал ее как ненормальный, пытаясь уловить дыхание. Хоть какие-то признаки жизни. Они занесли ее в скорую, подключая к каким-то аппаратам. Когда я захотел сесть в машину, парень грубо меня отстранил, схватив за пиджак. Я был готов сломать эту руку, которая не пускала меня к Виталине. Отшвырнул парня от себя и ворвался в чертову скорую.
— Вы кто? Вы родственник девушки? — нервно спросила меня женщина, что-то записывая в бумагах.
— Я ее… — сглотнул, зная, что если скажу, что я просто ее знакомый меня не оставят с ней ни в скорой, ни в больнице. — Я ее муж, — уверенно произнес я, и машина спешно тронулась с места, вновь с режущим слух звуком сирены.
— Ну что же Вы допустили тогда, чтобы Ваша жена порезала себе вены? — с едким осуждением спросила меня женщина. А я вновь посмотрел на ее кровоточащие стянутые запястья, и меня затошнило от самого себя. Я считал эти обвинения правильными. Я не знаю, что заставило Виталину захотеть лишить себя жизни, от чего она решилась на такой ужасающий поступок, но я был виновен в том, что оставил ее одну на этот месяц, устав от борьбы. Я должен был пытаться снова и снова, сделать сотни, тысячи попыток сблизится, но достучаться до нее. Тем более, что моя девочка тоже меня любит. Я должен был пробить эту стену, но не допустить того, что сейчас произошло.
Приборы пищат, на полной скорости машину скорой помощи трясет и подбрасывает на разбитой дороге. Смотрю на Виталину, и в моей голове она кажется мне не живой, поднимаю взгляд к приборам, которые убеждают меня в обратном. Хочется взять ее за руку и отдать моей девочке все свое тепло, потому что мне кажется, что ей ужасно холодно. Тяну к ней руку, но тут же одергиваю себя, боясь прикоснуться к ее израненным рукам и причинить боль. Из груди рвется болезненный крик, вынуждающий меня кусать собственные губы.
— Кая группа крови у Вашей жены? — спрашивает меня женщина.
— Не знаю, — что я мог сказать, когда действительно ничего про нее не знаю. Я бы и рад узнать про нее все вплоть до мелочей, только она не позволила мне этого сделать. Женщина недовольно хмыкает, начиная проводить какие-то манипуляции. Хочется взять моего котенка на руки, прижать к себе, согреть, отдавая ей все свои жизненные силы до последней капли, но я сейчас бессилен и вся моя надежда на вот эту недовольную женщину.
— Держись, котенок, прошу тебя, моя девочка. Ты же сильная, не оставляй меня. Не сбегай так далеко, что я не смогу тебя найти, останься со мной, — повторяю эти слова словно молитву, тихо, беззвучно шепча, смотрю на Виталину. Дальше все проходит в какой-то прострации, в густом липком тумане. Мы почти подъезжаем в больнице, как один из приборов начинает сильно пищать, разрывая мое сердце к чертовой матери. Женщина начинает суетиться, быстро наполняя шприц каким-то лекарством. А безжизненная Виталина вдруг начинает очень глубоко дышать, словно бессознательно задыхается.
— Что происходит? — спрашиваю я, резко соскакивая с места, чувствуя, как по телу проходит озноб. Но мне никто не отвечает. В голове раздается жуткий гул, больше похожий на скрип. Никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. А сейчас мне казалось, что земля уходит из-под ног, все с треском рушится и я ничего не могу с этим поделать. Меня накрывает болью, отчаянием, какой-то кромешной тьмой и страшной мукой. Я впервые до ужаса, проносящегося холодным потом по телу, боюсь потерять свою женщину.
Я не знаю, сколько прошло часов с тех пор, как мою малышку забрали в один из десятков больничных помещений, не пуская меня к ней. Я метался по чертовым коридорам, похожим на лабиринт, и бился головой об стены в ожидании, когда ко мне хоть кто-то выйдет и скажет, что с моей девочкой. Даже когда я успокаивался и опускался на больничные стулья, душа внутри меня металась и задыхалась. За это время я испытал тысячи эмоций, от жгучей ненависти к самому себе, до полного отчаяния. Меня мучил только один вопрос. Почему?! Почему она это сделала?! От чего молодая, красивая девушка решила лишить себя жизни?! Но она пыталась это сделать не в первый раз. У моей девочки давно болит душа, и это был рецидив.
Я был готов молиться кому угодно. Богу, дьяволу, лишь бы с Виталиной было все хорошо. В какой-то момент дверь скрипнула, и ко мне вышел лысый пожилой мужчина. Он спокойно с усталым видом хотел пройти мимо меня, но я схватил его за руку, останавливая. Мужик, попытался дернуться и высвободится из моего захвата, но я вцепился в него мертвой хваткой.
— А, это Вы ее муж? — недовольно произнес мужик, смотря на сдавливающую его плечо руку.
— Что с ней? Как она?! — буквально рычу, ему в лицо, потому что устал от людей, безразличных к чужой боли. Мне надо знать, что ее можно трогать и перевозить и тогда я увезу ее в свою клинику к своим врачам.
— Не кричите, здесь больница, а не базар. Что вы от меня хотите? — с недовольством спрашивает он, дергая плечом, пытаясь вырваться.
— Я хочу полную информацию о состоянии Виталины! — все таки отпуская его, отвечаю я, но тон не снижаю. Он смотрит на меня с таким высокомерием, будто считает себя Богом, а мне хочется врезать по его недовольной физиономии за то, что заставляет меня мучиться от неведения.
— Пройдемте в мой кабинет, — кидает он мне, и идет вперед. Когда мы, доходим до кабинета врача, он устало опускается в кресло, трет свой морщинистый лоб и глубоко вдыхает. Я сажусь на стул напротив и смотрю вопросительным взглядом в надежде, что он, наконец, начнет выдавать мне информацию.
— В общем Ваша жена подошла к суициду со знанием дела, — хмыкает он. — Вены мы зашили, кровь перелили, ее состояние сейчас стабильно. В таких случаях обычно через пару дней мы отправляем больного в психиатрию, но учитывая то, что Ваша жена в положении и Вам несказанно повезло, что плод удалось сохранить, то она останется здесь. Но когда она проснется, все равно ее будет вести психиатр и мы поставим ее на учет, — он еще что-то говорит, но я уже ни хрена не слышу. В моей голове отпечатываются только слова о том, что Виталина в положении. Зажмуриваю глаза до боли, и не могу в это поверить. Меня накрывает неконтролируемой злостью на Виталину. Как она могла сделать это с собой, будучи беременной?! Как она могла лишать жизни не только себя, но и ребенка?!
— Какой срок беременности?! — перебиваю его.
— Четыре-пять недель. Вы не знали? Хотя не удивительно, срок маленький, возможно, Ваша жена сама не знала.
— Я хочу немедленно ее увидеть.
— Сейчас это невозможно. Она проспит до утра. Приходите утром в часы посещения, — говорит он и встает с кресла, включая чайник на подоконнике, показывая мне этим жестом, что все сказал.
— Как Вас зовут? — спрашиваю, даже не думая уходить и ждать до утра.
— Юрий Константинович.
— Так вот, Юрий Константинович. Мне нужна отдельная комфортабельная палата, полный уход и должное лечение для моей жены. Никакого психиатра Вы не вызываете, ни на какой учет Вы ее не ставите. Я найду для нее своего психолога.
— Вот оно как, усмехается врач. — А делегацию профессоров из Германии Вы не хотите? — с иронией произносит он.
— Надо будет — захочу! — вполне серьезно отвечаю я. — Ваш номер телефона привязан к карте? — мужчина, оборачивается ко мне, удивленно приподнимает брови.
— Да, но я Вам его не скажу, мы и без этого сделаем все, что предусмотрено по закону, — так гордо отвечает он, словно наша медицина — венец всего.
— А мне и не надо его говорить, — усмехаюсь я и беру с его стола визитку, открываю приложение и перевожу на его счет крупную сумму, о чем сразу же оповещает его телефон. Мужик открывает сообщение, повисает недолгая пауза и выражение его лица заметно меняется. С него слетает усталость, надменность и пренебрежение. Он берет стационарный телефон и приказывает перевести Виту в палату на четвертом этаже.
— Ну что же, запишем как простую травму с потерей крови. Но за ее психическое состояние я тогда не отвечаю. И если будет рецидив, то все останется на Вашей совести. А здоровье мы поправим, хотя там уже нет особых проблем, здесь больше психическое состояние… — начинает объяснять он.
— Номер палаты? — прерываю ее я.
— Пятьдесят восьмая, справа по коридору. И наденьте халат, — он указывает мне на стул, на котором висит халат.
Всю ночь я просидел возле ее кровати, смотря на очень бледную спящую Виталину. Врач сказал, что она проспит до утра, и сидеть возле ее кровати бесполезно, но я не мог ее оставить. Мне было важно, чтобы первое, кого увидит Виталина, как только откроет глаза — был я. Я вообще теперь не смогу ее оставить. Хочет она этого или нет, она будет со мной. Жить в моем доме и носить под сердцем моего ребенка. Смотрю на нее, такую маленькую, бледную, беззащитную и не могу до конца поверить, что вновь стану отцом. Казалось бы, что может быть лучше: девушка которую я люблю, носит моего ребенка. Но то, что она хотела убить себя вместе с ребенком, вынуждает меня сходить с ума от ужаса. Зачем, маленькая? Зачем, Котенок?! Чего или кого ты так боишься? Только скажи мне, Котенок, и я переборю все твои страхи и сделаю тебя самой счастливой. Откройся мне. Сейчас это просто необходимо. Постоянно шепчу ей эти слова, аккуратно, невесомо гладя ее по волосам, щекам, скулам.
На улице расцветает, а я не чувствую усталости. Ни есть, ни пить, ни спать не хочу. Я хочу, чтобы она проснулась и посмотрела на меня своими красивыми янтарными глазками. И если моя девочка не знает, что беременна, я хочу ей об этом сообщить. В палату вошла сонная медсестра, сняла с Виталины капельницу, освобождая ее от этих трубок и иголок.
— Не переживайте, — тихо обращается она ко мне. — Она скоро проснется и будет чувствовать только слабость. Но и это со временем пройдет.
— Это хорошо, — киваю я ей. — Можете с ней посидеть, мне нужно выйти, позвонить?
— Да, конечно, — охотно кивает девушка. Выхожу в коридор, иду в конец, ближе к лестнице. Подхожу к аппарату с кофе, беру себе эспрессо без сахара, набираю номер своего помощника. Говорю, что меня не будет в офисе, и прошу его найти мне самого лучшего психолога в этом городе, желательно женщину, и скинуть все данные мне на телефон. Подхожу к окну, отпиваю горячего кофе, пытаясь взбодриться, собраться с мыслями и набираю номер Эльвиры. Виталина вчера бежала именно от нее и я хочу знать, что, черт побери, там произошло, что толкнуло мою девочку на такой ужасный поступок. Но номер психолога Виталины отключен и меня постоянно переадресовывает на чертов автоответчик. Но я еще обязательно найду эту женщину и вытрясу из нее всю правду. Допиваю кофе, выкидываю пластиковый стаканчик в урну и возвращаюсь к палате. Вхожу и вижу, как медсестра буквально наваливается на Виту, пытаясь уложить ее на место. А моя обессиленная девочка старается ее оттолкнуть, тихо и хрипло шепчет, что ей нельзя здесь быть и ее найдут.
— Отпустите ее немедленно! — приказываю я и женщина тут же отходит от Виты.
— Саша, — как-то облегченно проговаривает моя девочка и сама падает на подушку.
— Выйдите, — прошу медсестру, а сам кидаюсь к своей девочке. Вновь сажусь рядом с ней, пододвигаю стул к кровати. Не успеваю ничего сказать, как Вита хватает меня за руку и пытается сжать.
— Не уходи, пожалуйста, не уходи, — повторяет она и каждое слово дается ей с трудом.
— Нет, моя маленькая, я не уйду. Я больше вообще никогда тебя не оставлю.
— Я боюсь его. Где он? Он найдет меня, — в каком-то страхе проговаривает Виталина и вдруг резко подрывается с кровати, подаваясь ко мне.
— У тебя есть охрана. Пожалуйста, пусть они будут рядом, потому что он найдет меня, обязательно найдет, — обеспокоенно и даже запуганно произносит она, оглядываясь по сторонам, до конца не понимая где находится.
— Кто найдет? — спрашиваю я, убирая растрепанные волосы с ее еще немного бледного лица. — Виталина, я пригоню сюда целую армию, если тебе будет так спокойнее. Просто скажи мне, кого ты боишься? — обхватывая ее лицо ладонями, смотрю в немного потускневшие янтарные глазки.
— Я… Он… он живой, понимаешь? — спрашивает она, обхватывая мои руки, сильнее прижимая их к своему лицу. Вита немного закашливается, и я поднимаюсь со стула, чтобы налить ей воды. Но она хватает меня на руку и тянет на себя, обхватывает мой торс руками, утыкается в меня, сильно прижимаясь.
— Не уходи, пожалуйста, мне страшно без тебя. Мне так страшно, — говорит она, почти плача.
— Вита, я больше никогда тебя не оставлю, я просто хотел налить тебе воды. — Она разжимает руки и обессилено падает на подушки. Пока я наливаю ей воды, Вита поднимает свои перебинтованные запястья и внимательно их осматривает с каким-то ужасом в глазах, как будто только сейчас осознает, что натворила. Я подхожу к ней со стаканом воды, а она прячет свои руки под одеялом и отворачивается к стенке как маленькая нашкодившая девочка. Только вот это все не детские шалости, это игра на жизнь.
— Выпей воды, — помогаю ей приподняться, поправляю одеяло, и пою мою обессиленную девочку водой, стирая большим пальцем с ее скулы струйку воды. Отставляю стакан, беру ее за руку, аккуратно поглаживая холодные пальчики, накрываю ее животик через одеяло.
— Почему? Зачем ты это сделала? Ты хотела убить не только себя, но и нашего ребенка, — тихо произношу я, смотря, как она сглатывает и смотрит на меня как затравленный зверек.
— Какого ребенка? О чем ты?! — она все же не знала, что беременна.
— Ты ждешь нашего ребенка Виталина. Срок — примерно четыре-пять недель.
— Нет, как это могло произойти? — с протестом и недоумением в глазах, тихо, хриплым шепотом спрашивает она.
— Тебе рассказать, как это произошло? — горько усмехаясь, спрашиваю я.
— Я не знала, честно. Я не чувствовала… — оправдывается она. Вновь поднимается, обхватывает меня за шею, прижимается ко мне щекой. — Боже, — она начинает всхлипывать, тем самым разрывая мою душу на куски. Укладываю назад на подушки, нависаю над ней, облокачиваясь на одну руку. — Я сама не знала, что творю, он нашел меня, он… я так испугалась. Я не хотела, чтобы все повторилось вновь. Честно, я даже не помню, как это сделала. Я… я…я… — ее начинает трясти, и она отчаянно цепляется за мою шею, сильно стискивая мои волосы. — Я просто хотела быть свободной. Я не хочу вновь стать его игрушкой и рабыней, — стискиваю челюсть, почти кроша зубы. Потому что мне срочно нужно узнать, кто этот мудак, которого она так сильно боится, что готова лишить себя жизни.
— Виталина, котенок мой, тихо, тихо, — целую ее закрытые глазки, щеки, губы. — Тихо, успокойся. Я здесь, с тобой, и тебя никто не тронет. Я не позволю! Если ты кого-то боялась, почему ты просто не послала мне два простых слова: «Саша, помоги»?! Я бы приехал и забрал тебя. Всего два чертовых слова и тебе некого бояться, — с досадой произношу я, а в голове мелькают кадры вчерашнего дня. Как вспышка, четкий образ мужика возле внедорожника, который долго и со злобой смотрел мне в глаза. И мне срочно нужно знать, кто он. Она хочет что-то сказать, слабо отвечая на мои поцелуи, но находя в себе силы крепко держаться за мою шею, ища защиты, когда в палату входит медсестра, а следом за ней Юрий Константинович. Они хотят ее осмотреть и провести какие-то процедуры, просят меня выйти.
— Нет! Нет, останься! Не уходи! — вновь впадая в истерику, просит Виталина, когда я пытаюсь от нее оторваться.
— Девочка моя, я не уйду, я буду здесь. Ты должна взять себя в руки и попытаться успокоиться. Ты носишь нашего ребенка, которого вчера могла потерять. Пожалуйста, ради него, возьми себя в руки, а я всегда буду рядом, — шепчу ей на ухо, гладя по волосам, целую в висок и отпускаю. Дальше моя девочка набирается сил и позволяет себя осмотреть, но все равно постоянно ищет меня глазами, словно не верит мне и боится, что я уйду. Когда осмотр заканчивается, мой парень приносит нам еду, которую приготовила моя домработница, все строго по диете для восстановления сил. Не доверю ни одному ресторану готовить для моей беременной женщины, только моей домработнице.
— Ешь, — прошу ее, расставляя тарелки на специальном столике.
— Я не хочу пока есть, меня тошнит немного, можно я просто выпью вот это, она указывает на стакан. — И, кстати, что это?
— Это шиповник с медом, как раз то, что тебе сейчас нужно. Но ты все равно должна поесть. Тебя тошнит из того, что ты голодна.
— Боже, какой ты строгий, — улыбается Вита. А мне на душе становится немного теплее от ее улыбки. — Хорошо, я поем.
После того как Виталина почти все съела под моим пристальным взглядом, я все же решил начать неприятный для нее разговор, поскольку кроме нее мне никто не скажет, что происходит, и я не смогу найти этого ублюдка, которого она боится. Я определенно рисковал, не зная, как она себя поведет. Ее психологическое состояние очень шаткое и непредсказуемое. Поэтому в коридоре уже сидела психолог, с которой я договорился о встрече.
— Виталина, а теперь спокойно расскажи мне, кого ты боишься, — она меняется в лице, сглатывает. Откидывается на подушки и смотрит в потолок. — Виталина, если ты мне не расскажешь, я не смогу защитить тебя и нашего ребенка, — настаиваю я, подходя к ее кровати. — Хочешь ты этого или нет, ты носишь моего сына или дочь. Ты моя женщина, которую я люблю. Ты будешь со мной и станешь моей женой! И я должен все узнать, чем раньше, тем лучше! — я немного повышаю тон. Понимаю, что это сейчас категорически нельзя делать, но сам не могу справиться с эмоциями.
— Я не могу, — закрывая лицо руками, сдавленно произносит она, глубоко дыша себе в руки. — Это так грязно, мерзко и унизительно. Ты потом не захочешь быть со мной, тебе будет противно от меня.
— Господи! Что ты несешь?! Что бы с тобой не произошло в прошлом, я никогда от тебя не окажусь. Пожалуйста, Виталина, — отчаянно произношу я, пытаясь отнять ее руки от лица. Замечаю, что моя девочка плачет. Она зажмуривает глазки, пытаясь остановить поток слез, но они все равно беззвучно льются по ее щекам. Сажусь рядом с ней на кровать, стираю дорожки слез с ее лица, чувствую, что скоро сам сойду с ума. — Посмотри мне в глаза, — прошу ее я. Она открывает глаза, утирает слезы, смотря на меня с какой-то надеждой. — Ты любишь меня?
— Да, — отвечает она, задерживая дыхание.
— И я очень тебя люблю, — забираюсь рукой под ее одеяло, поглаживаю животик. — Внутри тебя живет маленький человечек. Беззащитный комочек, наш с тобой ребенок, который лишает тебя права быть ребенком и совершать необдуманные поступки. Ты теперь мать, Виталина. Ты должна защищать и любить его уже сейчас. И внутри тебя больше нет места монстру, которого ты боишься. Ты должна отдать… выдать его мне. Я сам буду с ним бороться. Ты хочешь, чтобы наш сын или дочь уживались вместе с монстром? — я рискую и иду на крайние меры, совершенно не зная, как она отреагирует на мои слова. Но у меня нет больше сил и времени на пробивание ее стен.
— Нет, нет! — мотая головой, отвечает она и, как ни странно, прекращает плакать, накрывая мою руку, гладящую ее живот. — Хорошо, я расскажу. Дай мне минуту, — киваю ей, молча садясь на стул, откидываюсь на спинку, чувствуя, как мышцы ломит от усталости, и голова тяжелеет с каждой минутой.
— О, Боже, ты устал, иди сюда, ляг со мной, — немного отодвигаясь, просит она.
— Рассказывай, Виталина, нет времени отдыхать.
— Я начну говорить, только если ты ляжешь со мной и обнимешь меня, — и меня несказанно радуют ее внезапные перемены. Похоже, моя девочка прислушалась к моим словам и все же взяла себя в руки.
— Хорошо, — устало улыбаюсь я. Скидываю туфли, расстегиваю первые пуговицы на рубашке и ложусь рядом с Виталиной, Кошка ластится во мне, ложится на мою грудь, обвивает меня ручками и глубоко вдыхает.
— Когда мне было пятнадцать лет, моя мать вышла замуж за Вербицкого Павла Алексеевича. — Его имя Виталина произносит так, словно это что-то гадкое, противное и нечто страшное, но я зарываюсь в ее волосы, нежно поглаживаю, позволяя расслабиться. — Ген. Директора одной из строительных корпораций. У моей матери такая профессия — удачно выходить замуж. До этого наши отношения были с ней больше дружескими. Оксана — это женщина подросток, и раньше мне это нравилось. Она могла спокойно находиться в компании моих подруг, и никто не чувствовал себя скованно. С ней было весело, она ни в чем мне не отказывала, и даже делилась со мной секретами про своих мужиков. Так вот, когда мы переехали в большой дом к Вербицкому, Оксана сказала мне, что мы теперь будем жить в шоколаде. Так, в принципе, и было. Вербицкий был щедр и ни в чем нам не отказывал. Он относился ко мне не как к бесплатному приложению к Оксане или обузе в виде чужого ребенка, он уделял мне много времени, беседовал на разные темы, интересовался моими увлечениями, желаниями, мечтами. Помогал советами, и я его начала уважать. Если Оксана была для меня подругой, то Павел, наверное, заменил мне мудрого и рассудительного отца, которого у меня никогда не было. И все были довольны: Оксана тем, что Павел принимает ее дочь как родную и ей не придется ему рожать, а я тем, что в моей жизни появился серьезный человек, который меня понимает и поддерживает. Казалось бы, что может быть лучше — мать-подруга и крепкая поддержка от Павла. Идеальная семья. Но все мои иллюзии на этот счет закончились ровно тогда, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Павел закатил грандиозный прием по этому поводу. О таком дне рождении можно было только мечтать. Он арендовал целый клуб, пригласил группу музыкантов, от которых я фанатела, купил мне самое роскошное платье от французского модельера. В общем, я была тогда самой счастливой. Когда день рождения закончился, и мы приехали домой, Оксана тут же поднялась наверх, приняла свое снотворное и легла спать, а Вербицкий позвал меня в свой кабинет и заперся на ключ, я тогда была так счастлива, что даже не обратила на это внимание. Он спросил меня, все ли мне понравилось, усаживаясь рядом со мной на диван. Я была наивной, глупой девочкой и кинулась ему на шею с благодарностями и даже не сразу заметила, что он обнимал меня в ответ не так, как раньше. Не как отец, а… — Виталина напрягается, сглатывает, делая недолгую паузу, а я уже все понимаю. И не могу больше спокойно лежать. Мне хочется вскочить с места и живьем закопать ублюдка. Но я слушаю ее, ведь Вербицкий умер и мне нужно знать, кого она боялась вчера.
— В общем в тот вечер он четко дал мне понять, что вся его щедрость и интерес ко мне далеко не отцовский. Когда он начал прижиматься ко мне и задирать мое платье, я пыталась кричать, сопротивляться, отталкивая его, звала на помощь Оксану. Но все было бесполезно, мне никто не помог. Это потом я узнала, что его кабинет звуконепроницаемый как бункер, хоть бомбу там взрывай — никто ничего не услышит. Он мерзко мне шептал, что я его малышка, пытаясь снять с меня платье. Говорил, чтобы я не сопротивлялась и тогда он не причинит мне боли, но я не слушала его, царапала его ногтями, кусала, била кулаками, продолжая кричать, срывая горло. Тогда он разозлился и ударил меня по лицу, сорвал с себя ремень, связал мне руки, разорвал платье и взял меня, насильно навалившись на меня всем своим противным телом. Мне было жутко больно, до такой степени, что каждое его движение во мне разливалось болью в ногах и животе. Меня тошнило и почти выворачивало наизнанку, от его противных рук и губ, которые терзали мое тело. Я теряла силы с каждой минутой этой пытки, плача навзрыд, скуля, уже моля его отпустить меня и сопротивлялась до последнего. Позже я поняла, что в тот первый раз, он еще был очень нежен со мной, а вся настоящая боль и унижения еще впереди…
ГЛАВА 16
Я думал, что за всю свою жизнь испытал все чувства и эмоции, на которые способен человек. Но сегодня понял, что ошибался. В то время, когда Виталина с холодным спокойствием рассказывала о том, как ее истязал Вербицкий, во мне зарождалась стойкая, непреодолимая тяга убивать. Жгучее желание окунуть эту мразь в грязь и ад, в котором побывала Виталина. С каждым ее новым словом желание усиливалось.
— После того как он меня отпустил, я всю ночь просидела на полу душевой кабины в своей комнате под горячими струями воды, пытаясь отмыться и избавиться от жгучей боли внизу живота. Я боялась бежать к матери или звонить в полицию, поскольку после того как он надругался надо мной — швырнул мне десятки фото, на которых были запечатлены искалеченные трупы людей разных возрастов и полов. Павел спокойно сел в свое кресло и беззаботно сказал мне, что если я не сохраню наш секрет, то его коллекция фото трупов пополнится. Меня убьют и закопают в лесу. В тот момент мне было так страшно и больно, что я замолчала почти на неделю. Оксана отчаянно не понимала, почему я не разговариваю, учителя со школы звонили и жаловались на то, что я просто всех игнорирую. А Вербицкий с невозмутимым и даже спокойным видом советовал Оксане отвезти меня к психологу, выдумывая чушь о том, что я нахожусь в переходном возрасте. Через неделю полной прострации, отчаяния и страха я все же решилась рассказать все Оксане. Она же моя мама и обязательно поймет, защитит меня, думала я тогда. Я пришла ней, как только Павел уехал в какую-то поездку на несколько дней, кинулась в объятия и все в подробностях рассказала. Но она мне не поверила, а, наоборот, отхлестала по щекам за такое ужасающее вранье и оговоры на Павла. Назвала неблагодарной дочерью, боготворя своего мужа. На мой вопрос, зачем мне ей лгать и придумывать такие отвратительные вещи, она заявила, что я не хочу ей счастья, ревную ее к Павлу или хочу, чтобы они разошлись. Она называла Павла добрым, мягким человеком с открытой душой, который не способен на ту мерзость, о которой я ей рассказывала. Хлестала по щекам, когда меня накрыло истерикой, и я пыталась доказать, что не вру, и называла меня маленькой сумасшедшей дрянью. На следующий день ко мне прислали психолога. Худого и высокомерного мужика, которого Оксане посоветовал Павел. Мужик остался со мной в моей комнате, из которой я отказывалась выходить. Он нес полный бред, который я не хотела слушать. Задавал дурацкие вопросы о моем отце, которого я не знала, спрашивал, не били ли меня в детстве и все в таком роде. Я отказывалась отвечать, а он что-то записал в своих бумажках и вышел из моей комнаты.
Потом ко мне пришла Оксана и сказала, что психолог посоветовал запереть меня психушке, естественно во благо моего здоровья. Она позвонила Павлу, но он запретил закрывать меня в больнице и сказал, что приедет и сам поговорит со мной. В тот день я впервые сбежала из дома. Мне было все равно, куда и как, лишь бы больше не встречаться со своим монстром. Таких попыток было множество, но меня всегда находили и возвращали домой. Накачивали какими-то транквилизаторами, которые выписывал психиатр. Приставляли ко мне охрану в лице домработницы, которая следила за каждым моим шагом, и парочки парней, без которых я не могла ступить и шагу из дома. Оксана была стойко убеждена, что я сумасшедшая, а Павел — святой человек, который заботится обо мне. Тогда я еще не сломалась, я была напугана, в отчаянии, но все еще искала попытки сбежать.
Второй раз он пришел ко мне ночью, когда Оксаны не было дома. Просто вошел в мою комнату, сломав замок, и начал рассказывать о правилах. Я должна была делать все как он говорит, а взамен он выполнит все мои мечты, да и вообще даст мне все, о чем можно только мечтать. Я не знаю, как тогда осмелилась, но послала его на хрен сказав, что лучше умру, чем стану делать все, что он хочет. Павел тогда долго противно смеялся над моей смелостью и заявил, что очень не хочет меня ломать, но я сама выбрала этот путь. Тогда он снова взял меня на моей же кровати, вновь разорвал одежду, перевернул на спину, придавил всем телом к матрасу, выкрутил за спину руки и долго терзал, пока я не начала орать и не сорвала горло от криков боли. Он был больным конченым садистом и извращенцем. Его возбуждала моя боль и крики, и он выбивал их из меня десятками способов. Он приходил ко мне не часто, только когда Оксана куда-то уезжала или ложилась на очередную пластику. После третьего его визита в мою комнату я пыталась вскрыть себе вены. Тогда я еще не понимала, как это правильно делать. Я просто резала кухонным ножом запястья в своей кровати, заливая кровью голубые простыни. Меня нашла бдительная домработница и вызвала скорую. После этого Оксана спокойно погладила меня по голове и признала, что ее дочь окончательно сошла с ума, а Павел расставил по всему дому камеры, даже в туалетах, приказав своим шавкам следить за каждым моим шагом.
Я жила в тюрьме и рабстве, полностью зависящая от своего хозяина и его извращенных желаний. Меня будили утром, провожали к завтраку, потом к нам в дом приходил преподаватель, поскольку меня перевели на домашнее обучение. Единственное, что мне позволяли — это занятия танцами, которые были для меня как глоток воздуха. Я занималась с обычным преподавателем и другими учениками, но под пристальным вниманием двух амбалов, которые не отходили от меня ни на шаг. Я ни с кем не общалась и не контактировала, меня сторонились и боялись косых взглядов моих надзирателей. А мне и не нужно было этого общения. Я жила только тогда, когда танцевала, полностью отдавая себя музыке. Наверное, поэтому я была лучшей ученицей и мне пророчили светлое будущее, готовили меня к поступлению в хореографическое училище. Павлу безумно это нравилось, он назвал меня своей бабочкой и обещал, что в обмен на мою покорность сделает из меня великую танцовщицу, к ногам которой будут кидать цветы.
Я не сразу сломалась. В течение года, несмотря на страх, я пыталась бороться и сопротивляться при каждом его визите, заведомо зная, что проиграю. И каждая моя новая попытка сопротивления жестоко каралась. Он привязывал меня к кровати или сажал на цепь в своем кабинете, бил разными приспособлениями, наказывал лишением кислорода, душа разными способами, бил током специальными палочками для игр в бдсм и еще очень много всего противного. Но самое его любимое — было ставить меня колени, вынуждая заглатывать его противный член до конца, по долгу не позволяя мне дышать. Когда он был в ярости или ему было недостаточно моих криков и мучений, он бил меня специальной бамбуковой палкой, которая не оставляет синяков и ссадин или приучал меня к анальному сексу. Через год я сломалась и стала его покорной, замкнутой в себе рабыней, которую спасали только танцы. Я окончательно сошла с ума. Я соблюдала все его правила, выучив их наизусть. Но со временем его перестало это заводить и с каждым разом его извращенный разум придумывал еще более изощренные сексуальные пытки. Потом его начало ужасно злить, что я не кончаю, не научилась получать от его изощрений удовольствия, и он бил и душил меня за то, что я не возбуждаюсь. Он начал делать все, чтобы я возбудилась и кончила, совершенно не понимая, что живой труп не способен чувствовать. После каждой нашей сессии я чувствовала только опустошение, словно с каждым разом из меня вытягивают жизненные силы. Постепенно меня самой становится все меньше и меньше, а остается какое-то животное. Я чувствовала себя такой грязной, словно меня вываляли в мерзкой вонючей грязи, и я уже никогда не отмоюсь. Ощущала себя просто куском тухлого мяса. Каждый вечер, закрывая глаза, мне не хотелось их открывать и встречать новый день. Я знала, что новые сутки не принесут мне облегчения. Жизнь стала для меня олицетворением ада и нескончаемого кошмарного сна, от которого я никогда не проснусь. Со временем я даже перестала чувствовать боль, я привыкла к ней как чему-то обыденному. Но мой хозяин питался моей болью, а я прекратила ему ее давать. И тогда он придумал нечто новое….
— Все! Хватит! — прошу ее, стискивая зубы. Я не выдерживаю этого ада, через который прошла моя девочка, будучи подростком, ребенком. Виталина замолкает, утыкается мне в грудь и глубоко дышит. А меня разрывает от всего услышанного. Хочется оживить мертвеца и убить его самому. Медленно мучительно порезать на ленточки каждый кусочек его тела. Подношу кулак ко рту и закусываю его, чтобы не закричать от лавины эмоций, которые меня накрывают. Теперь я прекрасно понимаю ее страхи и поведение. Ее рассказ просто уничтожил меня. Каждое ее слово резало мне вены, заставляя кровоточить изнутри. Мне даже кажется, что я тоже сошел с ума от боли за Виталину. Это же каким надо быть больным ублюдком, чтобы творить такое с девочкой?! Разве сейчас мало женщин, которые на все это согласятся за деньги?
Зажмурив глаза, дышу глубоко через кулак, сам не замечая, как стискиваю ее тело, сильнее прижимая к себе, чтобы она вросла в меня. Мне хочется убить мертвеца и Оксану в придачу. Как женщина, имеющая дочь, зовущуюся матерью, не могла понять своего ребенка, предпочтя считать ее сумасшедшей и спокойно жить в доме, где два гребаных года истязали ее дочь?! Не выдерживаю, вою в кулак, чувствуя, как глаза обжигает что-то мокрое.
— Саша, — так робко произносит моя маленькая девочка. — Я пойму, если ты не захочешь больше быть со мной, только прошу тебя, не отдавай меня ему. Защити нас с ребенком.
— Что ты несешь?! — обхватываю ее лицо, вынуждая смотреть в глаза. — В данный момент ты самое дорогое, что у меня есть. Ты — моя девочка, женщина и мать моего будущего ребенка. Я люблю тебя, и готов разорвать всех, кто причинит тебе боль. Ты не грязная! — буквально кричу ей в лицо, задыхаясь от эмоций. — Ты самая чистая девочка. Ты мой ангел, маленький котеночек, которому я готов отдать все, что у меня есть. Ты веришь мне, Виталина? — она не отвечает, смотрит на меня блестящими от подступающих слез глазами и кивает в ответ. — Скажи мне, кого ты сейчас боишься? Вербицкий мертв, он сгорел в собственной машине, — она отрицательно качает головой, беззвучно повторяя «нет».
— Я тоже думала, что он умер и живет только в моей больной голове. Когда я узнала, что его машина взорвалась, и он сгорел заживо, я словно ожила. Я радовалась этой новости как никогда в жизни. Оксана в трауре принимала соболезнования, а я закрылась в своей комнате, врубила на всю веселую музыку и танцевала в какой-то агонии, выкрикивая слова песен.
— Бедная девочка, у нее шок, — говорили все, кто это слышал, не понимая, что я радовалась его смерти. Никогда не думала, что человек так способен радоваться смерти. Я даже пошла на его похороны, чтобы убедиться, что он точно мертв и его закопали. Казалось, все закончилось, я свободна и могу жить полной жизнью. Он даже деньги мне оставил, которые я приняла, получая плату за истязания. Оксана тогда рвала и метала. Мне исполнилось восемнадцать, и она не могла управлять деньгами как опекун. Я бросила танцы именно потому, что они нравились ему. Поступила в университет на юриста, чтобы четко знать свои права и защищать других. Но спокойная жизнь и облегчение были временными. Мне стали сниться кошмары. Прошлое вернулось во снах, все что я проживала два года начало мне сниться. Он не опустил меня. Почти каждую ночь я вновь становилась его рабой. А когда он отпускал меня, и я просыпалась, меня накрывало приступами паники. Монстр умер, но остался со мной. Смерть не разлучила нас. По сей день я боялась ночей, потому что точно также, как в прошлом, боялась его прихода в свою комнату. В общем, я все такая же больная, мертвая и пустая. Ничего не изменилось. А вчера он ожил. И мне не показалось. Он реален, понимаешь. Я видела его, он пришел в кабинет Эльвиры и сказал, что я по-прежнему принадлежу ему, и он забирает меня с собой как свою любимую игрушку, вещь и рабыню. Я хотела убить вновь, угрожала и кричала, что никогда не буду его. Он завелся от того, что я вновь сопротивляюсь и ему снова придется меня ломать и дал час форы. Он вновь играл со мной в игру, в кошки-мышки, и я бежала. Я хотела улететь, но все мои карты почему-то оказались заблокированы, и я… не знаю… в голове что-то щелкнуло и я…
— Почему, — перебиваю я, чувствуя, как бросает в холодный пот от воспоминаний о вчерашнем дне. Если бы не моя одержимость, я мог потерять Виталину. Ее и нашего ребенка. — Почему ты не побежала ко мне? Почему не позвонила?!
— Прости, прости меня! — она поднимается с кровати, кидается ко мне, утыкаясь в шею, хаотично целует, даже сейчас посылая приятную дрожь по моему телу. — Я не помню, как это произошло, все было в каком-то тумане. Я не принадлежала сама себе. Мной завладели страх и паника. Я знала, что он меня найдет, из-под земли достанет. И вновь вытрясет из меня душу.
— Все, достаточно! Хватит! Я все понял. Я обещаю тебе, что вы больше никогда не встретитесь. С этой минуты ЕГО для тебя нет. Я забираю твоего монстра себе. Теперь ты должна занять все свои мысли нашим ребенком и своим здоровьем, — укладываю свою девочку на кровать, нежно целую ее губки, вдыхая аромат своей любви. — Попробуй поспать, отдохнуть и набраться сил.
— Я могу спокойно спать только когда ты рядом, так всегда было и меня это пугало, — я вновь ложусь рядом с ней, хотя в голове столько мыслей, которые подгоняют меня действовать и найти ублюдка. — Забери меня к себе домой. Мне было так хорошо там, словно это мой родной дом, — устало проговаривает Виталина, окончательно теряя силы, но прижимается ко мне, боясь, что я уйду.
— Это твой дом. Все мое — теперь твое. Я весь твой и, наверное, стал твоим с первой нашей встречи. Я поговорю с врачом, и мы скоро поедем домой, — целуя ее волосы, произношу я.
— Хорошо. Я хочу домой. Всегда мечтала иметь такое место, где хорошо спокойно и нечего бояться.
Вы когда-нибудь тонули по-настоящему? Так, что уходишь под воду, барахтаешься как слепой котенок, теряешь силы, в панике пытаясь выплыть на берег? А потом понимаешь, что уже ничего не поможет. Воздуха не хватает, легкие жжет от недостатка кислорода, а разум постепенно отключается? А когда Вас спасают и выносят на берег, приводя в чувства, Вы словно выныриваете, болезненно глотая воздух, не понимая, что происходит. Организм ограждает Вас от стресса и отказывается выдавать вам картинку о том, как Вы тонули. Но слабость и боль в теле намекают, что с Вами не все в порядке. Так я чувствовала себя, когда очнулась, не понимая, где нахожусь, и что со мной происходит. Но инстинкт подсказывал мне, что нужно бежать. Увидела Сашу и стало легче. Возникало ощущение, что если Александр рядом, то это значит, что все будет хорошо.
Как и обещал он забрал меня домой. Не знаю, с чего я решила, что это мой дом. Я просто это почувствовала, еще тогда, когда была в доме Саши впервые. Дом — это место, где вам хорошо, спокойной и уютно. Дом — это место, где вы чувствуете себя защищенным. Дом там, где Вас всегда ждут. Мой дом оказался там, где Александр. Мужчина, которого я люблю. Я мало что понимала в любви. Это было то, что я просто чувствовала. А главное, вместе с Александром мне было совсем не страшно. Он словно всерьез забрал моего монстра себе. А взамен наполнил мою пустоту маленьким чудом. Нашим ребенком, которого я еще не ощущала, но чувствовала, что он придает мне силы, вынуждая бороться со страхами. Мне помогла в этом Мария, довольно милая молодая женщина, которую нашел Саша. Он оставлял меня на несколько часов с ней, пока я была в больнице. Она не была похожа на Эльвиру, их методики были совершенно разными, да и в свете последних событий я вообще не уверена, что Эльвира хотела мне помочь.
Мария разговаривала со мной на равных. Просто начинала отдаленный разговор ни о чем. Например, о погоде за окном или о том, кого я хочу — больше мальчика или девочку, но уже середина нашего разговора подводила к страхам в моей голове. Но самое главное мое лекарство — это Саша и наш ребенок. Понимание, что я скоро стану матерью перевернуло всю мою жизнь. И я дала себе обещание, что никогда не стану такой, как Оксана. Пока жива, я буду любить и оберегать своего ребенка, и никогда не дам его в обиду. И, как сказала Мария, начинать любить и оберегать нужно уже сейчас, поэтому детские страхи и прошлое, какое бы мерзкое и страшное оно не было, нужно искоренить из себя. Я доверилась и отдала своего монстра Александру и надеялась, что он его уничтожит. Но мне не было до конца спокойно. Я не могла вот так просто избавиться от страха, зная, что ОН жив и где-то рядом, поэтому очень боялась оставаться одна. Саша — моя терапия, мое лекарство и моя защита. Моя крепкая бронированная стена. Рядом с ним ничего не страшно. Но стоило ему уйти, страх, и паника, с которыми я пыталась бороться, возвращались.
В его доме, точнее, нашем доме, как постоянно поправлял меня Александр, в этом большом и уютном «гнезде» мне было хорошо. После больницы тут даже дышалось легче. Вчера я спокойно заснула в большой удобной кровати. А проснулась одна, утопая в белоснежных простынях и мягких подушках, которые несли запах свежести и любви. Они пахли Александром, моим мужчиной. Как только я поняла, что одна, резко соскочила и бросилась вниз в одной рубашке Александра. Прошла на кухню, услышав там звон посуды, и столкнулась с домработницей. Женщина пекла блинчики и одновременно нарезала фрукты.
— Что такое, тебе плохо? — так обеспокоенно, словно я ей родная, спрашивает она, все бросив.
— Нет, все хорошо, где Саша? — немного успокаиваюсь от того, что я не одна.
— Александр Владимирович здесь, в кабинете. У него какие-то важные дела.
— Хорошо, — отвечаю я, еще ощущая в теле слабость. Немного пошатываюсь и сажусь на высокий стул возле кухонной стойки.
— Виталиночка, зачем ты встала? — так ласково, словно бабушка говорит она, подходя ко мне. — Никуда не денется твой Саша, здесь он, глаз с тебя не сводит, охрану усилил, мы живем словно в крепости, — сообщает она, поглаживая меня по спине. — Ну-ка, дорогая моя, выпей вот этот чай и витамины. Нам тебя надо сделать сильной здоровой девочкой, чтобы у нас родился здоровый крепкий ребеночек, — наигранно строго произносит она, вызывая мою улыбку. Мне одновременно тепло и охота плакать от переполняющих чувств. Никто и никогда так не заботился обо мне, даже мама.
— Можно Вас обнять? — Я не знаю, что со мной творится, может, я вновь схожу с ума, а может на меня влияет беременность.
— Конечно можно, иди сюда, моя девочка, — она сама прижимает меня к себе, гладя по голове. От нее пахнет выпечкой и чем-то сладким, от женщины просто веет добротой, лаской и заботой. Никогда не встречала таких людей.
— Вы давно в этой семье? — спрашиваю ее, не зная, что сказать.
— Очень давно, я еще Дениску, засранца, нянчила. И прекрати называть меня на Вы. В этом доме я для всех просто Катя и на «ты».
— Хорошо Катя, — киваю ей в ответ, наблюдая, как женщина отходит от меня.
— А ты давай, пей мой фирменный чай и прими витамины, скоро будет готов завтрак. И ручки, наверное, надо твои обработать. Твой врач придет тебя осмотреть только после обеда и вчера он сказал мне, что можно обрабатывать раны и самим, — она говорит все это так обыденно, а мне становится как-то неловко и даже стыдно, что она тоже знает, что я вскрыла себе вены. — Да и я думаю, повязку не нужно носить. Нужно, чтобы кожа дышала, так все быстрее заживет.
— Спасибо, но я сама, — глаза сами собой наполнятся слезами. Эта женщина мне никто, но она общается со мной словно самый родной человек. Легко и просто. А я не привыкла к такому общению, меня никто и никогда не любил. И я не умею отдавать любовь.
— Самой неудобно. А я все аккуратно сделаю. Я и не то умею. Мой муж, когда в аварию попал, то я… — женщина останавливается, потому что только сейчас понимает, что я плачу, утирая слезы. Я всегда хотела иметь такую теплую и заботливую маму или бабушку, хоть кого-то. Одного единственного родного человека. Не за деньги, а просто так. Чтобы кто-то любил и заботился о тебе, потому что ты есть. Вот так проснулся утром, а у тебя заботливо спрашивают, как ты себя чувствуешь. И если тебе плохо, тебя всегда поймут и поддержат. Нет, не деньгами, а теплом и вниманием.
— И что это ты у нас вздумала плакать. Я что-то не то сказала? Ты прости меня, старую дуру. Вечно я говорю, не подумав, — женщина растерянно извиняется, подходя ко мне. — О Боже, Александр меня убьет за то, что я тебя расстроила.
— Нет, все хорошо Катя. Правда, просто ты такая добрая и заботливая, что я растрогалась. Извините, это, наверное, из-за беременности.
— Ой, Боже мой. Ты ж моя девочка. Переживем мы твою беременность. Ну-ка прекращай реветь!
— Что здесь происходит? — слышу позади себя голос Саши и быстро утираю слезы, пытаясь улыбнуться. Ему и так сейчас сложно. Он воспринял мое прошлое слишком болезненно и действительно забрал моего монстра себе и теперь он мучил его. Саша упорно искал Вербицкого, прикладывая к этому все силы.
— Ничего не происходит. Все у нас хорошо, — отвечает за меня Катя.
— Зачем ты встала? Пошли в кроватку. Тебе еще рано гулять, — Саша подходит ко мне, берет за подбородок, вынуждая повернуться и посмотреть на него. — Что случилось? Почему ты плакала? — уже серьезно спрашивает он и делает строгое лицо серьезного мужчины.
— Я не плакала, я просто недавно проснулась и потеряла тебя.
— У меня были дела. И мне действительно надо будет уехать ближе к обеду. С тобой останется Катя и охрана, — я не хочу, чтобы он уходил. Если раньше я от него бежала, то сейчас боюсь его отпускать. Он — мое самое главное лекарство, и я еще не готова оставаться одна. Сглатываю, киваю ему в знак согласия, обещая себе справиться без Александра. Вскрикиваю, когда Саша неожиданно подхватывает меня на руки и выносит из кухни.
— Поставьте девочку на место, ей нужно обработать ручки! — кричит нам вслед Катя.
— Я сам это сделаю! — отвечает ей Саша. Он заносит меня в спальню, аккуратно укладывает на подушки, распахивает окно, впуская в комнату свежий воздух. Снимает с себя футболку, оставаясь в простых спортивных брюках, и ложится рядом со мной. Хватается за ворот рубашки на мне и расстегивает пару верхних пуговиц. Смотрит на меня с теплой, но загадочной улыбкой, обхватывает мой затылок, зарывается в волосы, продолжая осматривать меня с улыбкой.
— Что за загадочный взгляд? — не могу не улыбнуться ему в ответ.
— Да вот думаю.
— О чем? — накрываю руками его сильную грудь, нежно лаская пальчиками.
— О том, что тебе очень пойдет фамилия Громова. Виталина Громова. Хорошо звучит, не находишь? — приподнимая брови, произносит он.
— Ммм, не знаю. Еще не думала об этом.
— Подумай, пока меня не будет. Какой у тебя размер кольца? — неожиданно спрашивает он.
— Все так серьезно?
— Все очень-очень серьезно, Кошка, — усмехается мне в губы и целует, всасывая их, лаская языком. Спускается дорожкой поцелуев на шею. Слегка оттягивает мои волосы. Но сейчас его ласки сдержанные, мягкие, без резких движений. Словно я хрустальная и он боится, что я разобьюсь. Он спускается ниже, лаская языком ключицы, ложбинку между грудей, вызывая легкую дрожь во всем моем теле.
— Люблю тебя, котенок, — шепчет он, вновь возвращаясь к моим губам.
— Меня никто никогда так не любил. Покажи мне, что значит любовь, — прошу его, а сама зарываюсь в его волосы на затылке.
— Любовь — это нечто большее, чем секс, прикосновения и поцелуи. О ней нельзя рассказать или показать, как она выглядит, ее нужно почувствовать. Ты ее чувствуешь? — спрашивает он, вновь улыбаясь мне в губы.
— Чувствую, — тяну его к себе теснее, обнимаю, утыкаюсь в его шею, целую ее. Глубоко дышу, вдыхая его терпкий мужской запах. Саша так быстро стал для меня всем. Всем, чего мне не хватало в жизни. Мудрым отцом, братом, другом, любовником и мужчиной, которого я обожаю. Он — вся моя жизнь. Только благодаря ему я жива и жду маленькое чудо, нашего ребенка. Ради него я почти искоренила из себя монстра.
— Так, прекратили целоваться! Любовью сыт не будешь. Я завтрак принесла, — в комнате раздается голос Кати, которая проходит в спальню с подносом. — Нашу будущую маму нужно хорошо кормить, — Саша отрывается от меня, встает с кровати, поправляет одеяло, накрывая мои ноги, и забирает у Кати поднос, благодаря за завтрак. Женщина отмахивается от него и спешно выходит из спальни.
— Ешь, Катя печет очень вкусные блины, — говорит он, садясь рядом со мной, отнимает чашку кофе и протягивает сок.
— Тебя разыскивает Оксана, — оповещает он меня. После моего рассказа он прекратил называть ее моей матерью и так же, как и я, стал называть эту женщину по имени.
— Видно ее карта тоже заблокирована, раз она обеспокоилась моим отсутствием. А ты откуда знаешь, что она меня ищет? — спрашиваю я, наслаждаясь вкусными Катиными блинчиками с творогом.
— Она приходила в офис, звонила мне. Я сказал, что с тобой все в порядке, но не сообщил, где ты. Позвонишь ей, поговоришь?
— Нет, пусть живет как хочет. Ты лучше мне скажи, куда ты уезжаешь. Просто на работу или…
— Или, — отвечает он, мгновенно меняясь в лице.
— Ты его нашел? — тихо спрашиваю я, боясь произнести имя своего монстра.
— Нет, Виталина, я только знаю, что он где-то в городе. По факту он мертв, но я выяснил, под каким именем он въехал в страну. И сегодня я встречусь с людьми, которые так же, как и я, заинтересованы в его смерти. Он почти четыре года изображал мертвеца, скрываясь от них. Я подкину им уже собранную информацию, и не сомневаюсь, что они его найдут.
— И что с ним сделают?
— Ну, Вербицкий по документам давно труп, сгоревший заживо в собственной машине. Так что ничего не поменяется, Виталина. Это станет моим условием — устроить ему такую смерть. Поверь, Кошка, сгореть заживо — очень мучительная смерть.
— Хорошо. Я надеюсь, так и будет, — твердо говорю я, ни грамма не стыдясь своих слов, и Саша со мной согласен, он немного злорадно усмехается мне в ответ.
После завтрака мы еще долго валялись в кровати, и Саша рассказывал мне про свою молодость, семью, родителей, даже про бывшую жену, ничего не утаивая. Он всегда был искренен со мной и всегда говорил, что думает. И я нисколько не ревновала его к прошлому, наоборот, было очень интересно слушать о его жизни. Потом он обрабатывал мои руки, постоянно хмурясь, смотрел на мои еще незажившие шрамы. Мне было не по себе, и в этот момент я отводила глаза. Но потом он целовал мои пальцы и забинтованные запястья. Я действительно смутно помню, как это сделала. Я была в каком-то странном состоянии аффекта. А мысль, что я могла убить не только себя, но и нашего ребенка, приводила меня в ужас.
— Ну все, моя девочка, мне пора. Я постараюсь быстро к вам вернуться. А вы ведите себя хорошо. Пейте витамины, слушайте врача и психолога, который придет поговорить с тобой в три часа.
— Ты обращаешься ко мне на «вы»? — усмехаюсь я.
— Нет, я обращаюсь к тебе, моей любимой женщине, будущей жене и к своей дочери, — Саша сползает куда-то вниз, задирает рубашку и покрывает мой совершенно плоский живот поцелуями, а потом прикладывается ухом и что-то слушает, словно так что-то можно услышать.
— С чего это ты взял, что там дочь? — зарываясь в его волосы, спрашиваю я, начиная чувствовать неприкрытое счастье, любовь, которые никогда раньше не ощущала.
— У меня уже есть сын. И я хочу дочь, — твердо заявляет он. — Еще одну маленькую девочку, похожую на тебя. А я всегда получаю то, что хочу.
— Ты такой самоуверенный, Громов, — смеюсь я, когда он начинает меня щекотать. — Но я надеюсь, что так оно и будет, — говорю я, а сама понимаю, что была действительно полной дурой. Я могла давно все рассказать Саше и быть с ним счастливой. Он с самой первой нашей встречи закрыл мою пустоту, наполнив жизнь десятками эмоций, и я жалею только о том, что поняла это только сейчас.
ЭПИЛОГ
Чего я только в своей жизни не видел и не делал. Но никогда не убивал. Никогда не думал, что буду вспоминать этот грех с чувством полного удовлетворения. У меня были враги и люди, которые переходили мне дорогу, но я предпочитал избавляться от них иными способами.
В тот день лил промозглый дождь, бушевал почти ураганный ветер. Я сидел в своем внедорожнике вместе со Смольниковым, который курил, заполняя салон моей машины едким сигаретным дымом. Он, как ни в чем не бывало, словно это что-то будничное, рассказывал мне о том, как они выбивали из Вербицкого все деньги из его заграничных счетов. Как оказалось, моральный урод, истязавший Виталину — не просто перешел дорогу Смольникову и засунул нос не в свои дела, пытаясь залезть выше, он еще и нагрел его на бабки. Все, что он оставил Виталине, было мелочью по сравнению с тем, что он украл у Смольникова, предпочтя скрыться за границей, инсценировав свою смерть. Я выдал мудака с потрохами, с условием, что последним разговаривать с ним буду я. Мне, конечно, хотелось самому пообщаться с Вербицким, устроив ему все то, что он делал с маленькой беззащитной девочкой. Но, к сожалению, у меня было немного времени на поиски Вербицкого. Я боялся, что ублюдок вновь скроется и у меня больше не будет шансов его найти.
Дорога возле въезда на кладбище была оцеплена: депутат законодательного собрания еще и не то может. По сводкам, здесь произошла авария.
Время идет, дергаюсь от нетерпения, я и так пару дней ждал, пока Вербицкого обработают парни Смольникова и я уже весь извелся. Не могу успокоиться, пока собственными руками не убью этого мудака.
— Не дергайся, Гром, они уже едут. Я уж не знаю, что этот мудак тебе сделал, но видно, что не просто как меня на*бал, — молчу, стискиваю челюсть, сжимаю руль, замечая приближающуюся машину. — Все, Громов, он твой, у тебя ровно двадцать минут на все, — хлопая по плечу, с усмешкой произносит Смольников. — Извини, долго оцепление держать не могу. — Киваю ему в ответ, выхожу из машины, поднимая ворот пиджака, закрываясь от ветра и моросящего дождя. Джип тормозит возле въезда на кладбище. Парни Смольникова выходят из машины выволакивая за собой Вербицкого с мешком на голове. Мразь еле волочит ноги, он уже не способен к сопротивлению, только мычит и постоянно спотыкается, пока его в разорванном, окровавленном костюме волокут на кладбище к его же могиле. Парадокс, однако. Могила есть, а трупа нет. Нужно восстановить баланс.
— Все, дальше я сам, — говорю парням, которые бросают тушу больного ублюдка в грязь. Один из парней кивает мне, ставит рядом канистру с бензином и удаляется. Подхожу к мрази, срываю с его головы грязный мешок, отшвыриваю его в сторону. Вербицкий долго щурит опухшие глаза, стараясь разглядеть меня. Он неуклюже пытается сесть, дергая связанными за спиной руками. Осматриваю его, и меня начинает тошнить от вида запекшейся крови на его лице. У мрази сломана челюсть, и он не может говорить, только обессиленно мычать, смотря на меня красными молящими глазами. Медленно обхожу ублюдка, и меня почти выворачивает наизнанку от вида отрезанного пальца и прижженного чем-то для того, чтобы ублюдок не сдох раньше времени. Сажусь рядом с Вербицким на корточки, с пренебрежением и долей брезгливости обхватываю его подбородок, держа его голову, которая постоянно кренится на бок. Он уже живой труп, кажется, еще несколько часов и мразь сдохнет сама, как собака в грязи, и никто и никогда не пожалеет о его смерти. Но мне мало его боли, я еще не насладился ей сполна.
— Ты знаешь, за что ты умираешь, мразь? — спрашиваю я, четко проговаривая ему в лицо каждое слово. Вербицкий что-то мычит, не в силах проговорить ни слова.
— Ты умираешь за боль и страдания маленькой девочки, которую ты истязал. — В его глазах застывает ужас, поскольку больной ублюдок понимает, что пощады не будет. Он начинает дергаться и громче мычать, пытаясь что-то произнести, а мне хочется врезать по его и без того свернутой челюсти еще раз, но я боюсь, что он отключится и не прочувствует свою смерть до конца.
— Ее зовут Виталина. Мне по хрену, сколько грехов ты совершил в своей поганой жизни, я похороню тебя здесь, в твоей персональной могиле, но прежде заставлю прочувствовать всю ту боль и страдания, которые ты причинял ей.
— Не… не… у… — мычит он, пытаясь что-то сказать, а я лишь злорадно усмехаюсь, с наслаждением выслушивая его последние слова. — Неее… убивааай, — наконец невнятно проговаривает он, смотря на меня как на Бога. А я — его персональный дьявол, который сейчас устроит адский костер на земле. Отталкиваю мразь от себя, поднимаюсь на ноги, беру канистру с бензином, начинаю медленно, тонкой струйкой лить горючую жидкость на Вербицкого, щедро пропитывая его бензином, наслаждаясь его скулением и предсмертными жалкими попытками освободиться. Вынимаю из кармана зажигалку, огонь вспыхивает и так символично в этот самое время ублюдок смотрит мне в глаза. Он замолкает, словно находится в шоке или принимает свою смерть, а я заношу над ним огонь и разжимаю пальцы, отступая назад. Я думал, что буду упиваться каждой секундой его агонии, но отвернулся, слыша, как Вербицкий несколько секунд громко выл и катался по земле, а потом все стихло и запахло падалью. Запрокинул голову к мрачному небу, плотно кутаясь в пиджак, чувствуя, как холодные мелкие капли моросят в лицо. Я определенно взял страшный грех на душу, но как бы кощунственно это ни звучало, в эту минуту я испытал полное удовлетворение. Если бы я не избавил мир от этой больной на всю голову мрази, я бы, наверное, не смог нормально жить, зная, что подонок ходит по земле.
Его закопали в собственной могиле, как и положено ожившему трупу. Когда я вернулся домой, Виталина все поняла по моему виду. Моя девочка просто спросила, уверен ли я, что ее монстр действительно мертв и больше не оживет. Я просто кивнул, и она кивнула мне в ответ, долго о чем-то думая, а потом прижалась ко мне и прошептала тихое «спасибо» за то, что я избавил ее от персонального монстра. Тогда мне еще очень хотелось придушить Эльвиру, псевдопсихолога. Но женщина так же боялась Вербицкого, как и Вита. Поэтому я просто сделал все, чтобы лишить ее врачебной практики, не позволяя больше лечить людей.
Не знаю, почему я так детально вспомнил об этом через четыре месяца, в день нашей свадьбы. Тряхнул головой, чтобы выгнать из головы эти воспоминания, о которых мы предпочитали не говорить, нажал на ручку двери и вошел в комнату, в которой моя кошечка готовилась к нашей свадьбе.
Виталина стоит возле большого зеркала, одетая в воздушное белоснежное платье с открытыми плечами. Оно прикрывает ее уже заметно округлившийся животик красивым кружевным каскадом. Платье с длинными рукавами, под которыми моя девочка прячет шрамы. Длиною в пол, с небольшим шлейфом, раскинутым возле ее ног. Ее шикарные шелковые волосы уложены в красивую прическу с диадемой, усыпанной сапфирами, которую я недавно ей подарил. Несколько прядей как бы невзначай ложатся локонами на ее плечи. Моя девочка безумно красива, словно принцесса. Нет, королева, моя королева. Но я не король, я ее раб, навсегда. Помешанный на ней идиот. И я безумно счастлив в этом помешательстве.
Она замечает меня в зеркале, улыбается, осматривая, пока я иду к ней. Встаю позади Виты, совсем близко, но не касаюсь. Глубоко вдыхаю ее соблазнительный запах, который по сей день меня пьянит.
— Тебе безумно идет этот костюм, но я бы сняла галстук и расстегнула пару верхних пуговиц. Люблю, когда ты слегка небрежен, — усмехается она.
— Сними и расстегни, — произношу я, наклоняюсь и целую ее оголенное плечо. Вита разворачивается ко мне, снимает с меня галстук, отшвыривает его в сторону и принимается за пуговицы.
— Я говорил тебе, насколько ты прекрасна?
— Сегодня еще нет, — хитро улыбается она, поправляя мой воротник.
— Ты очень красива, тебе невероятно идет это платье, не зря я настоял именно на нем, — провожу по кромке ее платья на груди, вспоминая, как Вита сопротивлялась, не желая покупать настоящее свадебное платье. Но каждая женщина, девочка, выходя замуж, хочет быть королевой, и я настоял именно на этом платье, которое не сдавливало ее животик и прекрасно ей походило. Вита вновь оборачивается к зеркалу, осматривая нас.
— Мы хорошо смотримся, не находишь? — сверкая счастливыми янтарными глазками, спрашивает она. А я готов продать душу дьяволу за то, чтобы в ее глазах всегда горело счастье.
— Тебя никогда не смущало, что я старше тебя на двадцать лет? — спрашиваю я, ведя подушечками пальцев по ее шее, чувствуя ее пульс.
— Ммм, нет. Меня, скорее, это очень привлекало, — отвечает она, слегка откидывая голову мне на плечо. — Ты мой мужчина, мой любовник, самый родной, единственный. Кроме тебя и нашей дочери у меня больше никого нет.
— И скоро я стану твоим мужем, — добавляю я. Разворачиваю ее к себе, притягиваю теснее, насколько это позволяет ее животик и целую долго, со всей страстью, растворяясь в ее вкусе и запахе. Вита цепляется за мой пиджак, стискивает ткань, кусает мои губы, тут же всасывая их. Она — моя любимая, ласковый котенок и в то же время дикая хищная кошка, которая может разжечь во мне безумное желание за пару секунд. Веду пальцами по ее шее, ключицам, кромке платья, подбираясь к налившейся груди, такой чувствительной из-за беременности. Стараюсь быть ласковым и нежным: легонько сжимаю ее грудь, поглощая ее надрывный стон. Отрываюсь от ее сладких губ, заглядываю в глаза и вижу, как в них плещутся слезы, готовые вот-вот вырваться наружу.
— Что такое, котенок? — обеспокоенно спрашиваю я.
— Все хорошо, — пытаясь сдержать слезы, говорит она. — Просто я так тебя люблю. И… Это все из-за беременности. Мне хочется плакать от того, что мне очень хорошо с тобой, — Вита улыбается сквозь слезы, прижимается ко мне теснее, но животик не позволяет ей крепко меня обнять. Разворачиваю ее к себе спиной, обнимаю, накрывая ее живот через кружево платья, начинаю поглаживать, в надежде еще раз ощутить толчки нашей доченьки.
— Разве можно так любить? — спрашивает она у меня, смотря на мои руки, ласкающие живот.
— Можно, моя девочка. Сам впервые настолько люблю. Веришь мне? Кажется, что до тебя я никого не любил, те чувства ничтожны, по сравнению с тем, что чувствую сейчас. Ты — моя первая и последняя любовь. Моя единственная. Навсегда моя.
— Навсегда, — отвечает Вита, кивая головой. Черт, это все ты, — усмехается она, игриво ударяя в грудь. — Никогда не думала, что стану столь сентиментальной.
Мы решили венчаться в местной маленькой церкви без особого пафоса и привлечения лишнего внимания. Только я, моя девочка и несколько самых близких людей, которых оказалось очень мало. Екатерина Андреевна, пара моих близких давних друзей с женами, Мария, новый психолог Виталины, которая за несколько месяцев стала ее близкой подругой и их частые беседы переросли в дружеские посиделки. Что может быть лучше, когда психолог — лучшая подруга, с которой секретничаешь не потому что надо, а потому что хочешь поделиться переживаниями. Моя девочка спокойно спала и вела вполне нормальный образ жизни, ничего не боялась, но иногда она вздрагивала во сне, даже не просыпаясь, сильно ко мне прижималась. Я обнимал ее в ответ, и она продолжала дальше сладко спать. Виталина почти не общалась с матерью, которая недавно явилась к нам и заявила, что Вита должна ей какие-то деньги. Оксана отчаянно искала себе нового спонсора, но никто на нее не велся. Вита оставила ей квартиру и машину, которую Оксана уже продала. Женщина совсем не хотела работать, предпочитая продолжать искать красивую жизнь. Вита пожелала ей счастья и сказала, что ничего ей не должна. На что Оксана с характером женщины-подростка заявила, что Вита — неблагодарная дочь эгоистка. Я не выдержал и вмешался в их разговор, пытаясь сдержанно высказать Оксане, что это она эгоистка, и никогда не слышала свою дочь, променяв ее на достаток и богатых мужиков. Ее мать замолчала и просто покинула наш дом. Говорят, мать не выбирают, и надо принимать ее такой, какая она есть. Но такая мать как Оксана сама нуждается в воспитании. Таким женщинам вообще нельзя рожать детей, они — только помеха для их фальшивой красивой жизни, к которой они стремятся и поэтому с их детьми и случаются вот такие ужасные вещи.
Но легко рассуждать о посторонних, виня их в родительской несостоятельности, труднее разобраться в себе. С Денисом у нас до сих пор сложные отношения. Точнее, их совсем нет. Когда он узнал, что Вита живет в нашем доме, то забрал отсюда все свои вещи. Хоккей он забросил совсем, но вплотную занялся учебой. Это радовало, но ближе мы не становились. Для Дениса мы стали чужими людьми, которые его предали. Мы пригласили его на свадьбу, но надежды на то, что он придет и искренне нас поздравит было мало. Его поведение и новый образ жизни пугал. Алкоголь, клубы, каждый день новые девушки или просто шлюшки. Вита, видя, как я вновь и вновь пытаюсь поговорить с сыном и впадаю в отчаяние от того, что Денис меня ненавидит, тайком от меня позвонила Денису. Но он даже не стал ее слушать, наговорил гадостей и бросил трубку. Наверное, ни один отец никогда не найдет покоя, если сын будет его избегать и ненавидеть, но я не сдавался и пытался вновь и вновь.
Но сегодня день моей свадьбы и я гоню от себя переживания. Я женюсь второй раз, но венчаюсь впервые. Да, мне хотелось именно обвенчаться, стать мужем перед Богом. У меня теперь есть любимая женщина и моя доченька у нее под сердцем, о которых я должен заботиться и оберегать. А Денис уже большой мальчик, взрослый мужчина, который, возможно, когда-нибудь меня поймет… Осталось надеяться, что этот путь будет недолгим, и он не набьет по дороге шишек.
Денис пришел в наш дом после венчания. Он появился, когда мы собрались за столом и один из моих друзей произносил тост, поздравляя нас, желая всего самого лучшего, безграничной любви и прочего. Облокотился в проеме входа в гостиную и привлек к себе всеобщее внимание аплодисментами. Он был пьян, ехидно усмехался и тоже нас поздравлял, говорил простые шаблонные слова, но выплевывал их, словно ругательства. А потом спросил у Виты, как к ней теперь обращаться, мама или мачеха. Как бы я не считал себя виновным, я не мог позволить испортить моей девочке праздник даже собственному сыну. Резко поднялся с места, намереваясь затащить его в свой кабинет, чтобы, наконец, вправить мозги. Вита вскочила вслед за мной, Денис опустил взгляд на ее заметный живот и сглотнул, задержав дыхание. Он поменялся в лице и, кажется, даже побледнел. Вся агрессия и язвительность тут же слетели, он находился в ступоре несколько секунд. А потом, буквально вылетев из нашего дома, сел в машину и с визгом, на полной скорости уехал, вновь избегая нашего разговора…
Небольшая, но очень красивая церковь. Никогда не была верующей. Мне казалось, что Бога нет, или он давно от меня отвернулся, отдав мою душу дьяволу. Но после того как Бог дал мне Сашу и нашу доченьку, я изменила свое мнение. Никогда не думала, что стану настолько чувствительной и впечатлительной. Я постоянно плакала. Плакала от счастья, в которое до сих пор не верила. Мой доктор и Маша, мой бывший психолог, а сейчас — лучшая и единственная подруга, говорят, что это все гормоны из-за беременности.
Вот и сейчас, стоя перед алтарем и Богом рядом с любимым сильным мужчиной, который стал для меня опорой и крепкой стеной, мои глаза наливались слезами, но я старательно пытаюсь их сдержать. Саша берет меня за руку, сплетает наши пальцы и тепло улыбается. Смотрю на него и вижу, что его глаза тоже горят, а в них мое отражение. Вот и все, теперь я его жена. И мне больше не страшно принадлежать взрослому мужчине. Страхи уходят, когда в слово «МОЯ» вкладывается совсем другой смысл.
Церковь маленькая, не похожая на храмы в городе, а мне она кажется самым лучшим местом на свете. Здесь пахнет жизнью и верой в счастье. Я словно во сне или в какой-то сказке про принцессу, которую читала в детстве. Когда нас начали поздравлять, я никого вокруг не видела кроме Саши. За все время он стал для меня не только любимым, а очень родным, словно ближе и роднее у меня никого не было.
Саша прижимал меня к себе и смешно хмурился, отстраняя от меня своего друга, когда тот пытался меня обнять, поздравляя. А и слова не могла сказать от счастья, только улыбалась всем вокруг, постоянно возвращаясь взглядом к своему мужу. И мне нравилось, как это звучит. Он — мой муж, а я его жена и скоро у нас будет дочь и ничего больше в жизни для счастья не нужно. Подняла руку, посмотрела на палец с кольцом и попыталась сдержать непрошенные слезы счастья, потому что Саша не любит, когда я плачу.
Оглядываясь назад, каждый из нас может заметить, что страх — спутник всей нашей жизни, начиная с самого детства. Присмотритесь и Вы увидите, что в детстве испытывали страх так же, как и сейчас, только тогда он вас почему-то не напрягал, Вы не обращали внимание, он приходил вместе с какой-то ситуацией и также незаметно исчезал. Но потом что-то в жизни начинает идти не так, страх становится почти постоянным, острым и обвивает словно лоза.
Мой страх не покидал меня несколько лет. Он мучил меня, душил, не давая жить нормальной жизнью. Мой страх заставлял чувствовать себя совершенно пустой. Одинокой маленькой куклой, запертой в темной комнате с чудовищем. По сути страх это — эмоция, которая у всех людей установлена по умолчанию; сигнальная функция, обеспечивающая нашу безопасность. Говорят, от страха надо бежать или сражаться. До встречи с Сашей я бежала, от него, от самой себя и от своего чудовища. И только Александр научил меня сражаться за собственные счастье и бороться со страхом.
ЭПИЛОГ от Дениса или пролог к новой истории
Громкая музыка, полумрачная обстановка, мелькающий неоновый свет — все это раньше меня раздражало, а сейчас я привык, втянулся, так сказать. У меня нет планов на жизнь, но я пришел к выводу, что они не нужны. Лучше плыть по течению, наслаждаться моментом и получать от жизни все, что можно. Вокруг меня парни, девушки о чем-то беседуют, громко смеются, кто-то танцует, кто-то курит травку. Вип-зона этого клуба позволяет делать все, лишь бы посетители и держатели золотых карт спускали свои деньги, принося его хозяину прибыль. Нет, я не тратил деньги отца, я больше не хотел, чтобы нас с ним что-то связывало. Я спускал свое наследство от деда по линии матери. Он оставил мне как своему единственному внуку неплохой капитал, который за годы стал больше. Раньше отец хотел, чтобы я не тратил эти деньги, а приумножал и оставлял их на будущее. На что-то глобальное и значимое. На цель или мечту. Но все мои цели и мечты вдруг стали ничтожны, когда авторитет отца упал в моих глазах и я больше не собирался жить по его до тошноты правильному сценарию, в котором раньше видел смысл. Я живу, как хочу, без идеалов. Точнее, прожигаю свою жизнь. И мне все нравится.
Откидываюсь на удобном угловом диване, прижимая к себе очередную девку, с которой познакомился пару часов назад, я даже не помню ее имя, а мне и надо его знать. Я просто трахну ее в туалете, удовлетворяя свои потребности и через минуту забуду, как она выглядит. Даже если я буду всматриваться в ее лицо, то во время секса я все равно буду видеть лишь ЕЕ. Виталину, девушку, о которой как ни стараюсь, не могу забыть. Последнее время я чувствую себя слабаком, самоутверждаясь с помощью вот такого образа жизни, девок, которые вьются вокруг меня. Это все выглядит жалко и даже тошнотворно, но я не стремлюсь быть идеальным. Мне на все глубоко плевать.
Девка рядом что-то щебечет мне на ухо, играя с моими волосами, но я почти не чувствую ее, словно я в коме или под дозой транквилизаторов. Алкоголь и травка делают мое тело невесомее, но бесчувственнее. Тянусь за сигаретой, беру зажигалку, девка рядом со мной игриво выхватывает ее у меня и зажигает сама, предлагая подкурить. Ухмыляюсь, подкуриваю, вдыхая в себя горький густой табачный дым, наполняя им легкие. Еще одна глубокая затяжка, и я, вновь откидываю голову на спинку дивана, чувствуя, как девушка поглаживает мою грудь, расстегивая несколько пуговиц черной спортивной рубашки.
— Ты такой сильный, у тебя такая красивая фигура, — шепчет она мне на ухо. Хмыкаю ей ответ. Со спортом я завязал. Не хочу больше, осточертело. Нет желания быть лучше всех и чего-то добиваться. Тем более это Александр Владимирович привел меня в этот спорт, когда мне было шесть лет. Я ушел с головой в юриспруденцию, стану подонком-адвокатом, защищая преступников. Отличная профессия, фальшивая и циничная, как и вся реальная жизнь в целом. А по вечерам я все больше терялся в компании своих новых друзей, отдаляясь от всего, что меня связывало с прошлой жизнью.
Но сегодня я в полном отрыве, хочется отравить себя алкоголем, никотином и травкой, чтобы впасть в полное беспамятство. Сегодня день свадьбы отца и Виталины. Я принял их приглашение как насмешку. Не знаю, какой черт меня понес на их праздник жизни, наверное, мне надо было посмотреть им в глаза. Знаю, что все мои поступки нелогичны и больше похожи на детские обиды. Но ничего с собой не могу поделать. Меня рвет на части от гребной отравляющей любви к Виталине. Любовь — та еще жестокая падла, которая смеется над такими идиотами как я. Я мог сделать ради этой суки все, готов был смириться с ее нелюбовью, лишь бы быть рядом. Но она предпочла залезть в постель моего отца. Не только в постель, но и в семью. Правильно, зачем довольствоваться малым, когда можно сразу получить джек-пот в качестве моего отца, залететь от него и стать Громовой, получая статус, деньги и положение в обществе, прикидываясь невинной овечкой. Сука, какая же она меркантильная шлюха. А я, как последний лох, по сей день люблю ее какой-то извращенной любовью. Закрываю глаза и постоянно представляю, как она там, в нашем доме, сидит полуголая на моем отце, а он тискает ее пышную упругую грудь. И я готов продать душу дьяволу, чтобы оказаться на его месте и хоть раз прикоснуться к ней так, как это делает он. Ненавижу себя за это, презираю, готов биться головой об стены. Я — ничтожный слабак, и, наверное, поэтому она выбрала моего всесильного отца. Запрещаю себе думать об этой твари, которая вцепилась в мое сердце и вытягивает мою душу, пытаюсь искоренить ее из себя, заменить, каждый день перебирая девок, трахая их, но все бесполезно. Она так глубоко во мне. Я отравлен ей, как самым сильным ядом, после которого долго бьешься в агонии пока не сдохнешь.
Сегодня мне хотелось придушить ее в этом ослепительно белом платье, стереть ее фальшивую улыбку счастья, а потом увидел ее живот, и меня словно током ударило, прошибло тысячей вольт и парализовало. В своих глупых идиотских мечтах я давно рисовал ее беременную, но от меня, такую счастливую, смотрящую влюбленными глазами на меня. Я бы бросил мир к ее ногам, сдох за ее счастье и капельку любви ко мне. Я вновь бежал от них. От нее и моего предателя отца! Пусть, мать их, живут как хотят и создают свою семью, без меня.
— Ден?! Я тебя не признал, братан, — раздается голос откуда-то сверху. Открываю глаза, щурюсь, пытаясь согнать марево, фокусирую взгляд и вижу Миху, моего друга по уже бывшей команде. На той неделе они взяли кубок и, видимо, мне настолько повезло, что они решили отметить это именно здесь. Поднимаюсь, немного пошатываясь, чтобы подать другу руку, который смотрит на меня с каким-то гребаным сожалением. Только, бл*дь, жалости мне не хватало!
— Поздравляю, слышал о вашей победе, — с усмешкой заявляю я, протягивая руку. Он крепко сжимает мою ладонь, прикладывая силу, словно пытаясь меня отрезвить. Я мне этого не нужно, и я вырываю руку из его захвата.
— Это могла быть и твоя победа. И еще не поздно вернуться, — с лицом философа сообщает он мне. Сбрасываю с себя висевшую на мне девку, и подхожу к другу ближе, отводя его к перилам.
— Присоединяйся к нам, — он указывает мне на дальние столики, а я вновь прикуриваю сигарету, взъерошиваю волосы, выпуская дым в потолок.
— К вам — это к кому? — спрашиваю я.
— Да здесь только Ванька со своей девушкой и Настя, — с каким-то обожанием произносит он имя девушки. И я вижу в его глазах признаки моей болезни.
— Что за Настя? — спрашиваю я, осматривая столик, на который он показывает.
— Да ты что, не помнишь Настену, девочку-фанатку с первого курса, которая ходит на каждый наш матч? — Конечно, помню, как не помнить эту навязчивую наивную дуру, которая смотрит на меня с открытым ртом и краснеет, когда я с ней заговорю.
— Не помню. А что она здесь делает? — спрашиваю я, глубоко затягиваясь, потирая трехдневную щетину.
— Я пригласил, она давно мне нравится. Красивая, милая девочка, — Миха переводит взгляд на девушку, которая смотрит на меня во все свои большие глаза, смущенно улыбается и машет рукой. Малолетняя дурочка. Такой невинный одуванчик с большими карими глазками и курносым носиком, миловидным личиком, и розовыми губками, бантиком. Кукла.
— Так что, пошли к нам, выпьем за нашу победу, — мне их победа поперек горла стоит, но я иду, сажусь за их стол, рядом с куколкой от которой пахнет сладкой ватой или ванильным десертом. Миха смотрит на девчонку как на ангела, спустившегося с небес, а Настя не сводит с меня глаз. Как только я ловлю ее карий взгляд, она тут же отводит глазки и теребит подол милого платьица в полоску. Они в подробностях рассказывают мне про победу, а мне их достижения на хрен не сдались. После нескольких шотов текилы, Миха вдруг решает, что, мне мать его, нужны его философские нравоучения. И я посылаю его на хрен, спешно встаю из-за стола, задевая колени девчонки, которая в полной растерянности хлопает глазами, смотря на меня. Миха еще что-то кричит, но я не обращаю на него внимания, спускаюсь вниз, на минуту теряя ориентацию, чувствую, как наркотическое марево начинает меня накрывать.
Нахожу выход на улицу, выбегаю в одной рубашке, чувствую, как легкий мороз немного отрезвляет меня. Иду к своей тачке, облокачиваюсь на нее, прикрываю глаза, пытаясь взять себя в руки, согнать туман, чтобы доехать домой.
— Денис! — кто-то робко меня окрикивает, открываю глаза и вижу в нескольких метрах от меня мнущуюся Настю или, как назвал ее Миха — Настену. Она кутается в бежевое пальто, и смотрит на меня как-то обеспокоенно. Они, бл*дь, все сговорились?! Сегодня день, сука, что ли такой, «пожалей Дениса»?
— Помнишь меня? — тихо, словно мышка, спрашивает она, подходя ближе. Помню, как ее не помнить. Она мне как первоклассница в раздевалку во время матча записки с сердечками подкидывала, а я их выбрасывал.
— Не помню, — ухмыляюсь, а в ее глазах отражается обида. А как ты хотела, красота? Жизнь жестока и, как сказал великий классик, — «мы любим тех, кто нас не любит. Мы губим тех, кто в нас влюблен». — Ты вся дрожишь, иди в клуб к Михе, он тебя согреет, — кидаю ей, вынимаю ключи из кармана, открываю машину. Но как только сажусь за руль, девочка подбегает ко мне, цепляется руками за дверь, не позволяя ее закрыть.
— Ты думаешь, я с ним? — так искренне спрашивает она, как будто мне есть до этого дело. — Мы просто друзья, я вообще впервые согласилась с ним пойти и то по-дружески, — торопливо тараторя, оправдывается она, а мне вообще по хрену, с кем она.
— Советую присмотреться к Михе. Он — хороший парень, и ты ему нравишься, — холод отрезвляет и по телу идет озноб, я хочу закрыть дверцу машины и поскорее добраться домой, но наглая девчонка не дает мне этого сделать, дергая за дверцу.
— А он мне не нравится! — как-то отчаянно, через чур громко заявляет она. — Мне никто не нравится, уже давно, — понижая голос, смотря куда-то в даль, сообщает она.
— Ясно. А мне зачем эта информация? — выгибая брови, спрашиваю я, чувствуя, как меня начинает мутить. Куколка хлопает длинными ресничками и сжимает розовые губки. — Ладно, красавица, поеду я.
— Ты поедешь за рулем в таком состоянии?!
— Да, а есть варианты?
— Есть, я могу тебя довести.
— У тебя права то есть, малышка? Сколько тебе лет?
— Семнадцать, но скоро будет восемнадцать! — гордо выдает она. — Я хорошо вожу, меня папа с десяти лет учил, — усмехаюсь ей в ответ, сжимаю руль, чувствуя, как меня до сих пор ведет от нетрезвого состояния. Перед глазами дымка, кружащая голову. Травка еще не отпустила. Перебираюсь на пассажирское сидение, откидываюсь на спинку сидения, закрываю глаза, чувствуя, как начинаю уплывать.
— Ну что застыла, поехали, — говорю, так и не открыв глаза. Куколка немного мешкает, а потом садится за руль, заводя двигатель. Салон наполняет сладко-ванильный запах, который я глубоко вдыхаю и окончательно расслабляюсь, уплывая на волнах наркотического кайфа. Я бы, наверное, мог оценить вождение девчонки или задуматься над тем, откуда она знает дорогу к моему дому, но в тепле меня окончательно разморило и мне было на все это плевать. Я наслаждался состоянием, которое мне помогало забыть о том, что у моего папочки сегодня свадьба и его жена беременна.
Совершенно не помню, как доехал домой и поднялся в квартиру. Помню, пришел в себя, когда открыл глаза и увидел перед собой на коленях девушку с шоколадными волосами как у моей персональной дряни, которую я люблю. Понимал, что это не ОНА, но в своем больном воображении рисовал именно ее. Девушка пыталась снять с меня обувь, и у нее это получилось, когда я поддался. Перед глазами до сих пор туман, голова кружилась и мне это нравилось, так проще трахать всяких шлюшек, не видя их лиц, рисуя в голове совершенно другой образ. Зарылся пальцами в мягкие шелковые волосы и потянул девушку на себя.
— Денис, — тихий нежный голосок. Приятный, но не тот.
— Тихо, молчи, — не разрешаю ей разговаривать, чтобы не рушить собственную иллюзию. Скидываю с девушки пальто, отшвыриваю его на пол. Подхватываю под бедра и несу к ближайшему комоду. Сажаю ее, тут же устраиваясь между ног. Чувствую, как девушка немного дрожит и сильно стискивает мои плечи. Сучка строит из себя недотрогу, когда сама приехала со мной. Вспоминаю ее имя, она же несколько раз повторяла мне его в клубе, когда терлась об меня. Пусть будет Детка.
— Детка, расслабься, — произношу я, задирая ее платье на пояс, и злюсь как черт, когда понимаю что она в чертовых колготках.
— Приподнимись! — приказываю, снимая с нее колготки, обхватываю ее затылок, фиксируя в руках. Мне везет, что в комнате темно и мне не нужно смотреть девке в глаза, так проще рисовать свою картину. Кусаю ее за нижнюю губу, оттягивая ее зубами, а потом целую, сжимая волосы. Она стонет мне губы, еще сильнее сжимая мои плечи. Отзывчивая, чувствительная — это хорошо. Мне почему-то сносит крышу от этого поцелуя, не как раньше, все на автомате. Наверное, я довольно живо сегодня нарисовал образ своей дряни. Жадно целую ее так, что она не успевает за мной, и это хорошо, хочу, чтобы эта фальшивая, придуманная мной власть была у меня. Терзаю ее губы, и одновременно расстегиваю ее платье, спускаю его с плеч, оставляя болтаться на талии. Накрываю небольшую грудь, чувствуя, как под пальцами наливаются и твердеют соски. Щипаю их, немного покручивая, тяну за волосы, переходя на шею. Запах не тот, не соблазнительно вишневый, а ванильно-сладкий, но мне, как ни странно, сегодня и это нравится. Сильно всасываю ее губы, и дергаю на себя, когда она пытается меня оттолкнуть.
— Прекрати изображать недотрогу, я не настроен на игры, — рычу ей в губы, оставляю ее грудь, и запускаю пальцы под резинку трусиков, натягивая кружевной лоскуток, и резко дергаю, поглощая ее вскрик. Целую шею, всасывая нежную кожу, накрываю такие горячие, нежные складочки и еще больше пьянею, чувствуя, как дергается и наливается член. Детка хочет сдвинуть ножки, но ей мешают мои бедра.
— Прекрати, расслабься и получай удовольствие, — хрипло шепчу ей в шею, прикусывая ее кожу.
— Денис, я…
— Черт, просил же молчать! — злюсь я. Она вздыхает, обхватывает мою шею, и сама тянется к моим губам, как-то неумело целуя, пока я расстегиваю ширинку и спускаю штаны вместе с боксерами. Хватит прелюдии. Хочу просто трахнуть очередную девку и забыться. Обхватываю ее бедра, тяну на себя, прикасаясь возбужденным членом, к горячим складочкам, раскрывая их головкой, немного вожу, задевая клитор. А она сухая. Чертова сука, лживая и притворная, фальшивая, как и все, стонет мне в рот, извивается, а сама сухая. Да по хрен, есть презерватив со смазкой. Достаю контрацептив из заднего кармана, быстро раскрываю и раскатываю по возбужденному члену. Одной рукой обхватываю небольшую, но упругую грудь, лаская твердые соски, а другой поглаживаю складочки, нахожу клитор и все же массирую его, перекатывая пальцами, пока Детка не начинает протяжно стонать и глубоко дышать. Скольжу ниже, чувствуя прилив влаги на пальцах. Достаточно, кончит в процессе, она здесь для моего удовольствия, а не для своего. Обхватываю член, медленно проникаю внутрь. Девка начинает извиваться, ерзая на месте, сильнее стискиваю ее талию, фиксирую и вхожу в ее горячее, такое до невозможности тугое лоно одним грубым толчком, непроизвольно издавая стон наслаждения…….