От Руси до России
Вместо предисловия
Сегодня в нашей стране наблюдается небывалый рост интереса к истории. Чем он вызван, на чем основан? Часто можно слышать, что, запутавшись в проблемах современных, люди обращаются к истории в поисках выхода из тяжелых ситуаций, как говорили в старину, «за поучительными примерами». Пусть так, но в таком случае интерес к истории свидетельствует и о другом: современность и история воспринимаются большинством наших соотечественников как принципиально разные, несовместимые временны́е стихии. Часто история и современность просто сталкиваются лбами: «Нам интересна только современность и нужно знание только о ней!» Похожие суждения можно услышать и в ученом споре, и в беседе за чаем, и даже в базарной склоке.
Действительно, для противопоставления современности и истории есть некоторые основания. Само слово «история» подразумевает «бывшее раньше», «несегодняшнее», а значит, историческая наука немыслима без учета изменений, отделяющих «вчера» от «сегодня». Количество и масштабы этих изменений могут быть ничтожны, но вне их история не существует. Говоря «современность», мы, напротив, имеем в виду некоторую привычную и кажущуюся нам стабильной систему взаимоотношений внутри страны и вне ее. Вот это-то привычное, знакомое, почти неизменное и понятное и противопоставляется обычно истории – чему-то неочевидному, неосязаемому и потому непонятному. А дальше просто: если мы не можем с современной точки зрения объяснить действия исторических персонажей, это значит, что они не были образованны, обладали многочисленными сословными предрассудками и вообще жили без благ научно-технического прогресса. Тем хуже для них!
И ведь мало кому приходит в голову, что в свое время прошлое тоже было современностью. Значит, видимое постоянство современности – обман, и сама она ничем не отличается от истории. Все хваленое настоящее – лишь момент, тут же становящийся прошлым, а вернуть сегодняшнее утро ничуть не легче, чем эпоху Пунических или Наполеоновских войн. И как это ни парадоксально, именно современность мнима, а история – реальна. Для нее характерна смена эпох, когда внезапно рушится равновесие народов и держав: малые племена совершают великие походы и завоевания, а могучие империи оказываются бессильными; одна культура сменяет другую, а вчерашние боги оказываются никчемными истуканами. Чтобы понять исторические закономерности, работали поколения настоящих ученых, книги которых до сих пор находят своего читателя.
Итак, история – это постоянные изменения, вечная перестройка кажущейся стабильности. Взглянув в каждый отдельный момент на определенную территорию, мы видим как бы фотографический снимок – относительно устойчивую систему из взаимосвязанных объектов: географических (ландшафтов), социально-политических (государств), экономических, этнических. Но как только мы начинаем изучать не одно состояние, а множество их, то есть процесс, картина резко меняется и начинает напоминать скорее детский калейдоскоп, а не строгое картографическое изображение с сухими надписями.
Взглянем, к примеру, на Евразию в начале I в. н. э. Западную оконечность великого Евразийского континента занимала Римская империя. Эта держава, выросшая из крошечного городка, основанного племенем латинов за восемь столетий до нашей эры, вобрала в себя множество народов. В состав империи органично влились культурные эллины, остававшиеся в общем лояльными подданными очень долгое время. С германцами же, жившими за Рейном, римляне, напротив, начали воевать. И хотя их победоносные полководцы Германик и будущий император Тиберий доходили во главе легионов до Эльбы, уже к середине I в. н. э. от покорения германцев римляне отказались.
К востоку от германцев обитали славянские племена. Римляне называли их, как и германцев, варварами, но в действительности это был совершенно другой народ, отнюдь не друживший с германцами.
Еще восточнее, в беспредельных степях Причерноморья и Казахстана, мы обнаруживаем в это время народ, мало напоминающий европейский, – сарматов. А на границе с Китаем, на территории нынешней Монголии, кочевал народ хунны.
Восточная окраина Евразии, так же как и западная, была занята огромной державой – империей Хань. Китайцы, подобно римлянам, считали себя культурным, цивилизованным народом, живущим среди окружающих их варварских племен. Друг с другом римляне и китайцы практически не сталкивались, однако связь между ними все же была. Нитью между двумя империями, невидимой, но прочной, стал Великий шелковый путь. По нему китайский шелк тек в Средиземноморье, оборачиваясь золотом и предметами роскоши.
Но и на Великом шелковом пути китайцы и римляне не встречались, ибо ни те, ни другие не ходили с караванами. С ними ходили согдийцы – обитатели Средней Азии – и евреи, осваивавшие международную торговлю. Под их руководством караваны пересекали огромные пространства континента. А на окраинах его, в римских крепостях и на Великой китайской стене, часовые день и ночь охраняли покой «цивилизованных» империй.
Зададимся простым вопросом: а что помешало этой отлаженной статичной системе отношений дожить до нашего времени? Почему мы сегодня не видим ни римлян, ни Великого шелкового пути? Да потому, что уже в конце I – начале II в. н. э. положение изменилось принципиально: пришли в движение многие народы, дотоле спокойно жившие в привычных им условиях.
Десантом готов – обитателей Скандинавии – в устье Вислы началось Великое переселение народов, ставшее в IV в. причиной гибели единой Римской империи. Тогда же начали свое продвижение и славяне, покидавшие территорию между Вислой и Тисой и распространившиеся впоследствии от Балтики на севере до Адриатики и Балкан на юге, от Эльбы на западе до Днепра на востоке.
Племя даков, занимавшее территорию современной Румынии, начало войну с Римом, и империи потребовалось двадцать лет борьбы, чтобы силами всего Средиземноморья, объединенными военным и государственным гением императора Траяна, победить этот народ.
Из возникших в Сирии и Палестине христианских общин к тому времени возник новый этнос – «этнос по Христу». Носители некогда преследовавшегося учения сумели не только сохранить его, но и сделать официальной идеологией в одной из частей распавшейся империи. Так в противовес умирающему Западному Риму – Гесперии – возникла новая, христианская держава – Византия.
В той же Палестине возник очаг сопротивления римскому господству. Небольшой народ – иудеи – после двух восстаний, жестоко подавленных римлянами, покинул свою историческую родину. Но появление иудейской диаспоры и проповедь христианства обернулись для римлян усилением позиций восточных религий в самом центре империи и в ее провинциях.
Не только Ближний, но и Дальний Восток стал в это время источником бед для Рима. Ветвь хуннов, покинув степи Монголии, в результате беспримерной миграции оказалась в Европе. Уже в IV в. их потомки сокрушили королевство готов и едва не уничтожили саму Римскую империю.
Таким образом, если мы попытаемся представить себе Евразию V–VI вв., то увидим картину, совершенно непохожую на ту, что была в I в. Новые империи располагаются на окраинах континента, совсем другие народы кочуют по просторам Великой степи.
Вся история человечества состоит из череды подобных изменений. Может быть, смена империй и царств, вер и традиций не имеет никакой внутренней закономерности, а представляет собой не поддающийся объяснению хаос? Издавна люди пытливые (а такие есть всегда) стремились найти ответ на этот вопрос, понять и объяснить истоки своей истории. Ответы получались, естественно, разные, ибо история многогранна: она может быть историей социально-экономических формаций или военной историей, то есть описанием походов и сражений; историей техники или культуры; историей литературы или религии. Все это – разные дисциплины, относящиеся к истории. И потому одни – историки юридической школы – изучали человеческие законы и принципы государственного устройства; другие – историки-марксисты – рассматривали историю сквозь призму развития производительных сил; третьи опирались на индивидуальную психологию и т. д.
А можно ли представить человеческую историю как историю народов? Попробуем исходить из того, что в пределах Земли пространство отнюдь не однородно. И именно пространство – это первый параметр, который характеризует исторические события. Еще первобытный человек знал границы территории своего обитания, так называемый кормящий и вмещающий ландшафт, в котором жил он сам, жили его семья и его племя.
Второй параметр – время. Каждое историческое событие происходит не только где-то, но когда-то. Те же первобытные люди вполне сознавали не только «свое место», но и то, что у них есть отцы и деды и будут дети и внуки. Итак, временны́е координаты существуют в истории наряду с пространственными.
Но в истории есть еще один, не менее важный параметр. С географической точки зрения, все человечество следует рассматривать как антропосферу – одну из оболочек Земли, связанную с бытием вида Homo sapiens. Человечество, оставаясь в пределах этого вида, обладает замечательным свойством – оно мозаично, то есть состоит из представителей разных народов, говоря по-современному, этносов. Именно в рамках этносов, контактирующих друг с другом, творится история, ибо каждый исторический факт есть достояние жизни конкретного народа. Присутствие в биосфере Земли этих определенных целостностей – этносов – составляет третий параметр, характеризующий исторический процесс. Этносы, существующие в пространстве и времени, и есть действующие лица в театре истории. В дальнейшем, говоря об этносе, мы будем иметь в виду коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим таким же коллективам, исходя не из сознательного расчета, а из чувства комплиментарности – подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности людей, определяющего противопоставление «мы – они» и деление на «своих» и «чужих».
Каждый такой коллектив, чтобы жить на Земле, должен приспособиться (адаптироваться) к условиям ландшафта, в пределах которого ему приходится жить. Связи этноса с окружающей природой и рождают пространственные взаимоотношения этносов между собой. Но естественно, что, живя в своем ландшафте, члены этноса могут приспособиться к нему, только изменяя свое поведение, усваивая какие-то специфические правила поведения – стереотипы. Усвоенные стереотипы (историческая традиция) составляют основное отличие членов одного этноса от другого.
Чтобы описать свою историческую традицию, членам этноса становится необходима система отсчета времени. Легче всего учитывать временны́е циклы. Простые наблюдения показывают, что день и ночь составляют повторяющийся цикл – сутки. Подобно этому, времена года, сменяясь, составляют больший цикл – год. Из-за этой простоты и очевидности первый известный людям счет времени, употребляющийся до сих пор, – это счет циклический. (С представлением о цикличности времени связано само происхождение русского слова «время», однокоренного со словами «вертеть» и «веретено».)
На Востоке, например, была изобретена система отсчета времени, при которой каждый из 12 годов носит название того или иного зверя, изображаемого определенным цветом (белый – металл, черный – земля, красный – огонь, сине-зеленый – растительность). Но поскольку этнос живет очень долго, ни годового, ни даже двенадцатилетнего цикла восточных народов часто было недостаточно, чтобы описать хранящиеся в памяти людей события.
В поисках выхода из этого тупика начали применять линейное измерение времени, при котором отсчет ведется от определенного момента в историческом прошлом. Для древних римлян эта условная дата – основание Рима, для эллинов – год первой Олимпиады. Мусульмане считают годы от Хиджры – бегства пророка Мухаммеда из Мекки в Медину. Христианское летосчисление, которым пользуемся мы, ведет счет от Рождества Христова. О линейном измерении времени можно сказать лишь то, что, в отличие от циклического, оно подчеркивает необратимость времени.
На Востоке существовал еще один способ осознания и отсчета времени. Вот пример такого исчисления. Царевна из южнокитайской династии Чэн, уничтоженной северной династией Суй, попала в плен. Она была отдана в жены тюркскому хану, желавшему породниться с китайской императорской семьей. Царевна скучала в степях и сочиняла стихи. Одно из ее стихотворений звучит так:
- Предшествует слава и почесть беде,
- Ведь мира законы – круги на воде.
- Во времени блеск и величье умрут,
- Сравняются, сгладятся башня и пруд.
- Хоть ныне богатство и роскошь у нас –
- Недолог всегда безмятежности час.
- Не век опьяняет нас чаша вина.
- Звенит и смолкает на лютне струна.
- Я царскою дочерью прежде была,
- А ныне в орду кочевую зашла.
- Скиталась без крова и ночью одной,
- Восторг и отчаянье были со мной.
- Превратность царит на земле искони,
- Примеры ты встретишь, куда ни взгляни,
- И песня, что пелась в былые года,
- Изгнанника сердце тревожит всегда.
Здесь течение времени рассматривается как колебательное движение, а определенные временны́е отрезки выделяются в зависимости от насыщенности событиями. При этом создаются большие дискретные «участки» времени. Китайцы называли все это одним легким словом – «превратность». Каждая «превратность» происходит в тот или иной момент исторического времени и, начавшись, неизбежно кончается, сменяясь другой «превратностью». Такое ощущение дискретности (прерывности) времени помогает фиксировать и понимать ход исторических событий, их взаимосвязь и последовательность.
Но, говоря о прерывистом времени, времени линейном или циклическом, надо помнить, что речь идет лишь о созданных человеком системах отсчета. Единое абсолютное время, исчисляемое нами, остается реальностью, не превращаясь в математическую абстракцию, и отражает историческую (природную) действительность.
Так, прерывистое время равно применимо и к человеческой истории, и к истории природы. Хорошо описанная историческая геология оперирует эрами и периодами, в каждый из которых биосфера Земли имела особый характер. Это или «влажный» карбон с обилием крупных амфибий (земноводных), или «сухой» пермский период с крупными рептилиями (пресмыкающимися), обитавшими вблизи водоемов. В трех периодах мезозойской эры: триасе, юре и меле – каждый раз возникала новая флора и новая фауна. Ледниковый период вновь изменил животный и растительный мир Земли. До этого периода в Африке обитали австралопитеки, отдаленно напоминавшие современного человека. После ледникового периода появились неандертальские люди с огромной головой и сильным коренастым туловищем. При неизвестных нам обстоятельствах неандертальцы исчезли и сменились людьми современного типа – людьми разумными. В Палестине сохранились материальные следы столкновения двух видов людей: разумных и неандертальских. В пещерах Схул и Табун на горе Кармель обнаружены останки помесей двух видов. Трудно представить условия появления этого гибрида, особенно если учитывать, что неандертальцы были каннибалами. В любом случае новый, смешанный вид оказался нежизнеспособным.
Итак, неандертальцы исчезли, и в наше время Земля заселена людьми хотя и пяти разных рас, но принадлежащими к одному биологическому виду. Следовательно, мы вправе считать, что прямой преемственности между неандертальцами и современными людьми нет. Но точно так же нет ее и между кроманьонскими охотниками на мамонтов и древними кельтами, между римлянами и румынами, между хуннами и мадьярами.
В истории этносов (народов), как и в истории видов, мы сталкиваемся с тем, что время от времени на определенных участках Земли идет абсолютная ломка, когда старые этносы исчезают и появляются новые. Древности принадлежат филистимляне и халдеи, македоняне и этруски. Их сейчас нет, но когда-то не было англичан и французов, шведов и испанцев. Итак, этническая история состоит из «начал» и «концов».
Но откуда же и почему возникают эти новые общности, вдруг начинающие отделять себя от соседей: «Э нет, знаем мы вас: вы – немцы, а мы – французы!»? Понятно, что любой этнос имеет предка, даже не одного, а нескольких. Например, для русских предками были и древние русичи, и выходцы из Литвы и Орды, и местные финно-угорские племена. Однако установление предка не исчерпывает проблемы образования нового этноса. Предки есть всегда, а этносы образуются достаточно редко и во времени, и в пространстве. Казалось бы, на поставленный вопрос нет ответа, но вспомним, что точно так же сто лет назад не было ответа на вопрос о происхождении видов.
В прошлом веке, в эпоху бурного развития теории эволюции, как до, так и после Дарвина, считалось, что отдельные расы и этносы образуются вследствие борьбы за существование. Сегодня эта теория мало кого устраивает, так как множество фактов говорит в пользу иной концепции – теории мутагенеза. В соответствии с ней каждый новый вид возникает как следствие мутации – внезапного изменения генофонда живых существ, наступающего под действием внешних условий в определенном месте и в определенное время. Конечно, наличие мутаций не отменяет внутривидового процесса эволюции: если появившиеся признаки повышают жизнеспособность вида, они воспроизводятся и закрепляются в потомстве на достаточно долгое время. Если это не так – носители их вымирают через несколько поколений. Теория мутагенеза хорошо согласовывается с известными фактами этнической истории. Вспомним уже упоминавшийся пример миграций в I–II вв. н. э. Мощное движение новых этносов имело место сравнительно недолго и только в узкой полосе от южной Швеции до Абиссинии. Но ведь именно это движение погубило Рим и изменило этническую карту всего европейского Средиземноморья.
Следовательно, начало этногенеза мы также можем гипотетически связать с механизмом мутации, в результате которой возникает этнический «толчок», ведущий затем к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с вполне определенным генетическим признаком. Здесь мы вводим в употребление новый параметр этнической истории – пассионарность. Пассионарность – это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию. Мы назовем таких людей пассионариями.
Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков. Для такой деятельности требуется повышенная способность к напряжениям, а любые усилия живого организма связаны с затратами некоего вида энергии. Такой вид энергии был открыт и описан нашим великим соотечественником академиком В.И. Вернадским и назван им биохимической энергией живого вещества биосферы.
Механизм связи между пассионарностью и поведением очень прост. Обычно у людей, как у живых организмов, энергии столько, сколько необходимо для поддержания жизни. Если же организм человека способен «вобрать» энергии из окружающей среды больше, чем необходимо, то человек формирует отношения с другими людьми и связи, которые позволяют применить эту энергию в любом из выбранных направлений. Возможно и создание новой религиозной системы или научной теории, и строительство пирамиды или Эйфелевой башни и т. д. При этом пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и как организаторы. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос, видимый для истории.
Но уровень пассионарности в этносе не остается неизменным. Этнос, возникнув, проходит ряд закономерных фаз развития, которые можно уподобить различным возрастам человека. Первая фаза – фаза пассионарного подъема этноса, вызванная пассионарным толчком. Важно заметить, что старые этносы, на базе которых возникает новый, соединяются как сложная система. Из подчас непохожих субэтнических групп создается спаянная пассионарной энергией целостность, которая, расширяясь, подчиняет территориально близкие народы. Так возникает этнос. Группа этносов в одном регионе создает суперэтнос (так, Византия – суперэтнос, возникший в результате толчка в I в. н. э., состоял из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян, славян и просуществовал до XV в.). Продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет, за исключением тех случаев, когда агрессия иноплеменников нарушает нормальный ход этногенеза.
Наибольший подъем пассионарности – акматическая фаза этногенеза – вызывает стремление людей не создавать целостности, а, напротив, «быть самими собой»: не подчиняться общим установлениям, считаться лишь с собственной природой. Обычно в истории эта фаза сопровождается таким внутренним соперничеством и резней, что ход этногенеза на время тормозится.
Постепенно вследствие резни пассионарный заряд этноса сокращается; ибо люди физически истребляют друг друга. Начинаются гражданские войны, и такую фазу мы назовем фазой надлома. Как правило, она сопровождается огромным рассеиванием энергии, кристаллизующейся в памятниках культуры и искусства. Но высший расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, а не ее подъему. Кончается эта фаза обычно кровопролитием; система выбрасывает из себя излишнюю пассионарность, и в обществе восстанавливается видимое равновесие.
Этнос начинает жить «по инерции», благодаря приобретенным ценностям. Эту фазу мы назовем инерционной. Вновь идет взаимное подчинение людей друг другу, происходит образование больших государств, создание и накопление материальных благ.
Постепенно пассионарность иссякает. Когда энергии в системе становится мало, ведущее положение в обществе занимают субпассионарии – люди с пониженной пассионарностью. Они стремятся уничтожить не только беспокойных пассионариев, но и трудолюбивых гармоничных людей. Наступает фаза обскурации, при которой процессы распада в этносоциальной системе становятся необратимыми. Везде господствуют люди вялые и эгоистичные, руководствующиеся потребительской психологией. А после того как субпассионарии проедят и пропьют все ценное, сохранившееся от героических времен, наступает последняя фаза этногенеза – мемориальная, когда этнос сохраняет лишь память о своей исторической традиции. Затем исчезает и память: приходит время равновесия с природой (гомеостаза), когда люди живут в гармонии с родным ландшафтом и предпочитают великим замыслам обывательский покой. Пассионарности людей в этой фазе хватает лишь на то, чтобы поддерживать налаженное предками хозяйство.
Новый цикл развития может быть вызван лишь очередным пассионарным толчком, при котором возникает новая пассионарная популяция. Но она отнюдь не реконструирует старый этнос, а создает новый, давая начало очередному витку этногенеза – процесса, благодаря которому Человечество не исчезает с лица Земли.
Рki – уровень пассионарного напряжения системы. Качественные характеристики этого уровня («жертвенность» и т. д.) следует рассматривать как некую усредненную «оценку» представителей этноса. Одновременно в составе этноса есть люди, обладающие и другими отмеченными на рисунке характеристиками, но господствует один тип людей.
i – индекс уровня пассионарного напряжения системы, соответствующего определенному императиву поведения: i = -2, -1, -6; при i = 0 уровень пассионарного напряжения системы соответствует гомеостазу;
k – количество субэтносов, составляющих систему на определенном уровне пассионарного напряжения; k = n + 1, n + 2… n + 21, где n – первоначальное количество субэтносов в системе.
Примечание: Данная кривая – обобщение сорока индивидуальных кривых этногенеза, построенных нами для различных этносов. Пунктиром обозначено падение пассионарности ниже уровня гомеостаза, наступающее вследствие этнического смещения (внешней агрессии).
Часть первая
Киевская держава
Глава I
Славяне и их соседи
Две Европы
Попробуем посмотреть с точки зрения сказанного выше на этническую историю нашей страны. В те века, когда начиналась история нашей Родины и ее народов, человечество населяло Землю крайне неравномерно. При этом одни народы жили в горах, другие – в степях или глухих лесах, третьи – на берегах морей. И все создавали совершенно особые культуры, непохожие друг на друга, но связанные с теми ландшафтами, которые их кормили. Понятно, что лесовики могли продуктивно заниматься охотой, например, добывать меха и, продавая их, получать все то, чего им не хватало. Но этого не могли делать ни обитатели знойного Египта, где пушных животных не было, ни насельники Западной Европы, где горностаи были столь редки, что их мех шел лишь на королевские мантии, ни степняки, занимавшиеся скотоводством. Зато у степняков было в изобилии молоко и мясо, они делали вкусный и питательный непортящийся сыр и могли продавать его. Кому? Да лесовикам, изготавливавшим из дерева телеги, на которых могли ездить степняки. А самое главное, обитатели лесов делали деготь, без которого не вращались колеса степных телег. У жителей Средиземноморского побережья имелись великолепная рыба и оливки, на склонах Апеннин и Пиренеев паслись козы. Итак, у каждого народа был свой способ ведения хозяйства, свой способ поддержания жизни. Следовательно, мы должны начать изучение истории народов с описания природы и климата территорий, на которых они живут.
Деление на географические районы часто бывает условно и не всегда совпадает с делением на климатические области. Так, Европа разделена воздушной границей, соответствующей изотерме января, которая проходит через Прибалтику, Западную Белоруссию и Украину до Черного моря. К востоку от этой границы средняя температура января – отрицательная, зима холодная, морозная, часто сухая, а западнее преобладают влажные теплые зимы, при которых на земле слякоть, а в воздухе туман. Климат в этих регионах совершенно различный.
Великий ученый, академик А.А. Шахматов, который начал практическое изучение русских летописей, исследуя историю русского языка и его диалекты, пришел к выводу, что древние славяне зародились в верховьях Вислы, на берегах Тисы и на склонах Карпат[1]. Это современные восточная Венгрия и южная Польша. Таким образом, наши предки славяне появились и впервые оставили свой след в истории на границе двух климатических областей (западноевропейской – влажной и восточноевропейской – сухой с континентальным климатом), и эта территория нам особенно интересна.
Готы
Во времена Великого переселения народов славяне продвинулись к западу, северу и югу до берегов Балтийского, Адриатического и Эгейского морей. С запада их соседями были германские племена. На северо-востоке Европы со славянами соприкасались так называемые балты: литовцы, латыши, пруссы, ятвяги. Это очень древние народы, заселившие прибалтийскую территорию, когда оттуда ушел ледник. Они заняли почти пустые места и распространились довольно широко, примерно от сегодняшней Пензы и до Щецина. Северо-восточнее жили финские племена. Их было много: и суоми, и эсты, и «чудь белоглазая» (так звали одно из этих племен на Руси). Дальше жили зыряне, чудь заволоцкая и много других народов.
Все было, как уже говорилось, достаточно стабильно до II в. н. э., когда в результате пассионарного толчка началось Великое переселение народов. А началось оно так. От берегов южной Швеции, которая называлась тогда Готия, отошли три готские эскадры с храбрыми воинами – остготами, визиготами и гепидами. Они высадились в устье Вислы, поднялись к ее верховьям, дошли до Припяти, миновали приднепровские степи и вышли к Черному морю. Там готы – народ, привычный к мореплаванию, – построили корабли и начали совершать набеги на бывшую Элладу – Грецию. Захватывая города, готы грабили их, а жителей брали в плен. Греция принадлежала в то время Римской империи, и император Деций – страшный гонитель христиан, очень хороший полководец и смелый человек – выступил против готов, которые уже пересекли Дунай и вторглись на территорию Византии. Великолепная римская пехота, хорошо обученная, вооруженная короткими мечами, более удобными в бою, чем длинные, столкнулась с одетыми в шкуры готами, которые были вооружены длинными копьями. Казалось бы, у готов не было шансов на победу, но, к удивлению современников, римская армия была полностью разбита, потому что готы, умело маневрируя, завели ее в болото, где римляне увязли по щиколотку. Легионы лишились маневренности; готы кололи римлян копьями, не давая тем возможности вступить в бой. Погиб и сам император Деций. Это случилось в 251 г.
Готы стали хозяевами устья Дуная (где поселились визиготы) и современной Трансильвании (где поселились гепиды). Восточнее, между Доном и Днестром, воцарились остготы. Их царь Германарих (IV в.), очень воинственный и храбрый человек, подчинил себе почти всю Восточную Европу: земли мордвы и мери, верховья Волги, почти все Поднепровье, степи до Крыма и сам Крым.
Могучее государство готов погибло, как это нередко бывало, из-за измены подданных и жестокости правителя. Германариха покинул один из вождей подвластного готам племени россомонов. Не терпевший измены, страшный в своей ярости старый король приказал разорвать дикими конями жену вождя. «Так страшно убить нашу сестру!» – возмутились братья погибшей, Cap и Аммий. И вот однажды на королевском приеме они подошли к Германариху и, выхватив из-под одежды мечи, пронзили его. Но не убили: стража успела заколоть их раньше. Однако Германарих от ран не оправился, все время болел и бразды правления потерял. А в это время с востока надвигался страшный враг – гунны.
Хунны и гунны
Предки гуннов, хунны, были небольшим народом, сложившимся в IV в. до н. э. на территории Монголии. В III в. до н. э. они переживали тяжелые времена, так как с востока на них давили кочевники-сяньби, с запада нажимали согдийцы, которых китайцы называли юечжи. Неудачными оказались и попытки хуннов принять участие в китайских междоусобицах. В Китае тогда шло объединение страны, известное в китайской историографии как «война царств». Из семи царств осталось одно, при этом погибло две трети населения страны. С китайцами, которые пленных не брали, лучше было не связываться. Хунны оказались союзниками побежденных, и получилось так, что первый хуннский шаньюй (правитель) платил дань и восточным, и западным соседям, а южные плодородные степи уступил Китаю. Но тут сказались последствия пассионарного толчка, формирующего этнос.
Хуннский царевич по имени Модэ не был любим своим отцом. Его отец, шаньюй, как все хунны и все кочевники, имевший несколько жен, очень любил младшую жену и сына от нее. Он решил послать нелюбимого Модэ к согдийцам, потребовавшим от хуннов заложника. Далее царь замыслил совершить набег на Согдиану, чтобы толкнуть согдийцев на убийство сына. Но тот угадал намерения отца, и, когда шаньюй начал набег, царевич убил своего стражника и бежал. Его побег произвел такое впечатление на хуннских воинов, что они сошлись во мнении: Модэ достоин многого. Отцу пришлось поставить нелюбимого сына во главе одного из уделов государства.
Модэ приступил к обучению воинов. Он стал применять свистящую стрелу (в ее наконечнике делались отверстия, и при выстреле она свистела, подавая сигнал). Однажды он приказал воинам наблюдать, куда он пустит стрелу, и стрелять из луков в том же направлении. Приказал и вдруг пустил стрелу в… своего любимого коня. Все ахнули: «Зачем же убивать прекрасное животное?» Но тем, кто не выстрелил, отрубили голову. Потом Модэ выстрелил в своего любимого сокола. Тем, кто не стрелял в безобидную птицу, также отрубили голову. Потом он выстрелил в свою любимую жену. Нестрелявших – обезглавили. А потом, во время охоты, он встретил шаньюя, своего отца, и… выпустил стрелу в него. Шаньюй мгновенно превратился в подобие ежа – так утыкали его воины Модэ стрелами. Не стрелять не рискнул никто.
Модэ стал царем в 209 г. Он договорился о мире с согдийцами, но от него потребовали дань восточные кочевники, которые назывались дун-ху. Сначала они пожелали получить самых лучших лошадей. «Тысячелийный конь» (ли – китайская мера длины, приблизительно равная 580 м) – так красиво назывался быстроногий жеребец. Некоторые хунны говорили: «Нельзя отдавать скакунов». «Не стоит воевать из-за коней», – не одобрил их Модэ и тем, кто не хотел отдавать коней, отрубил, по своему обыкновению, голову. Затем дун-ху потребовали прекрасных женщин, в том числе и жену царя. Тем, кто заявил: «Как можно отдать наших жен!» – Модэ отрубил голову, сказав: «Жизнь наша и существование государства стоят дороже, чем женщины». Наконец, дун-ху потребовали кусок пустой земли, которая служила границей между ними и хуннами. Это была пустыня на востоке Монголии, и некоторые считали: «Эта земля не нужна, ведь мы на ней не живем». Но Модэ сказал: «Земля – основание государства. Землю нельзя отдавать!» И отрубил им головы. После этого приказал воинам немедленно двинуться в поход на дун-ху. Он победил их, потому что хунны стали подчиняться ему беспрекословно.
Затем Модэ вступил в войну с Китаем. Казалось бы, эта война была не нужна. Кочевники жили в степи, а китайцы обитали южнее, за своей Великой стеной во влажной и теплой муссонной долине. Но у хуннов были причины напасть на Китай.
Войско Модэ окружило передовой отряд китайцев, с которым находился сам император Лю Бан. Хунны все время обстреливали китайский отряд из луков, не давая ему передышки. Китайский император запросил мира. Некоторые из вельмож Модэ предлагали убить врага, но Модэ ответил: «Глупцы, зачем нам убивать этого китайского царя – они выберут себе нового. Пусть он живет. Ведь основные силы китайцев стоят в арьергарде, мы с ними еще не воевали». И Модэ заключил с этим императором, основателем династии Хань, договор «мира и родства» (198 г.). Это означало, что обе стороны будут жить, не покушаясь на земли друг друга. Хунны привыкли кочевать в степи, их не смущал холод. А китайцы любили мягкий климат долины Хуанхэ и совершенно не собирались выходить в степь.
В это время китайцы уже научились изготовлять шелк – драгоценный товар древности. Была достигнута договоренность, что хунны дают китайцам лошадей, а китайцы платят за коней шелком. Шелк в те времена был крайне нужен и оседлым народам, и кочевникам. Людей мучили насекомые-паразиты, спасением от которых были только шелковые одежды. И если какая-нибудь хуннка получала шелковую рубашку, ей уже не приходилось все время почесываться.
С помощью согдийских купцов китайский шелк покупали и римляне. У них была та же беда. Мыла в ту пору не было, и римляне натирали тело маслом, затем счищали его скребками вместе с грязью, а после распаривались в горячей ванне. Однако мерзкие паразиты через некоторое время появлялись вновь. Красавицы римлянки, соблазнительные и влиятельные, требовали у мужей и поклонников шелковые туники. Эти туники стоили безумно дорого, почти так же дорого, как золото. Римляне тратили на шелк огромные деньги, покупая его у купцов-посредников в Иране и Сирии, дарили своим женам, любовницам и… не имели средств расплатиться со своими солдатами. Из-за неуплаты жалованья солдаты поднимали восстания. Императоры и вельможи гибли в огне мятежей, но эта страшная политика, погубившая Рим, продолжалась еще двести лет (I–III вв.).
Очень неприятная ситуация была и в Китае. Китайцы получали за шелк или лошадей от степняков, или предметы роскоши из Средиземноморья. Кораллы, пурпурная краска, драгоценности доставались знати, а шелк брали у крестьян. Все желали получить как можно больше драгоценного товара, чтобы, продав его, ублажить своих жен и дочерей. Естественно, что у китайцев развилась система, при которой все делалось, как бы сегодня сказали, «по блату». Все жены и наложницы императора (а императору полагался гарем) стали протаскивать своих родственников на должности правителей и начальников. Эти родственники, получив право на управление какой-либо областью, немедленно начинали прижимать крестьян, чтобы добыть деньги на взятки. Их преступления, естественно, не могли оставаться секретом для правительства: китайцы все время писали друг на друга доносы, благо среди них было много грамотных. Наместников время от времени казнили. Но те, предвидя горькую судьбу, закапывали в землю клады, сообщая места своим детям. И потому правительство, хорошо зная нравы соотечественников, стало казнить не только преступника, но и всю его семью.
Итак, торговля шелком оказалась губительной для обеих империй: Римской и Китайской.
Между тем противостояние Хунну и Китая продолжалось. И хотя в Китае было 50 миллионов населения, а всех хуннов – около трехсот тысяч, борьба, вызванная потребностью кочевников в шелке, муке и железных предметах, шла на равных. Кони китайцев были намного хуже, чем скакуны степняков. Экспедиции в хуннские степи обычно заканчивались гибелью конных китайских отрядов. Когда китайцам удалось узнать, что в Средней Азии есть «небесные жеребцы» – породистые кони, похожие на лошадей арабской породы, – они отправили туда военную экспедицию. Осадив город Гуйшан (район современной Ферганы), китайцы потребовали выдачи лучших жеребцов. Осажденные уступили, и китайцы, вернувшись с добычей, приступили к разведению новой породы. Преуспев в этом деле, они стали совершать удачные набеги на хуннов. Мало того, они уговорили соседей-кочевников с востока, севера и запада выступить против хуннов.
В 93 г. хуннский шаньюй проиграл решающую битву, бежал на запад и пропал без вести. Держава хуннов развалилась на части. Одни племена рассеялись в южносибирских степях, другие ушли в Китай, ибо в это время в Великой степи наступила засуха. Стала расширяться пустыня Гоби на севере Китая, и хунны смогли передвинуться на засохшие китайские поля, где образовались милые их сердцу сухие степи. Часть же хуннов направилась в Среднюю Азию и дошла до Семиречья (район современной Алма-Аты). Здесь и осели «малосильные» хунны.
Самые отчаянные двинулись на запад. Они прошли через весь Казахстан и в 50-х годах II в. вышли к берегам Волги, потеряв при этом большую часть своих женщин. Те физически не смогли вынести такой переход, да и из мужчин выжили лишь самые крепкие.
Хунны быстро освоились в новых, удобных для скотоводства местах, где их никто не трогал. Женщинами они обзавелись, сделав набег на аланов, а объединившись и породнившись с народом вогулов (манси), хунны создали новый этнос – западных гуннов, так же мало похожих на старых азиатских хуннов, как техасские ковбои на английских фермеров. Эти западные гунны (для простоты мы их будем называть гуннами) начали войну с готами.
Сначала гунны завершили разгром аланов, истощив их силы бесконечной войной. Государство гуннов расширилось и заняло просторы между реками Урал (Яик) и Дон. Готы пытались удержаться на рубеже Дона, но они были обессилены изнурительной борьбой со славянами. Поэтому, когда гунны через Керченский пролив, Крым и Перекоп вышли готам в тыл, те побежали. Остготы покорились гуннам, визиготы, переправившись через Дунай, оказались в Римской империи. Гибель державы готов обеспечила свободу действий славянам. Но память о былом господстве в южнорусских степях готов, некогда захвативших славянского вождя Божа и распявших 70 славянских старейшин, сохранилась.
Вернемся к готам, укрывшимся в Византии. Они исповедовали христианство по арианскому обряду[2], а в Восточной Римской империи восторжествовало никейское православие. Союза и дружбы не получилось. Римляне потребовали, чтобы переходящие Дунай готы сдавали оружие, и те согласились. Но когда императорские чиновники стали обирать готов, требовать с них взятки, отнимать жен, детей и имущество, оказалось, что готы сохранили достаточно оружия, чтобы поднять восстание. В 378 г. при Адрианополе восставшие сразились с римлянами, разбили их, убили императора Валента и подошли к стенам Константинополя. Хотя город был хорошо укреплен, у готов были все шансы его взять. Однако римлянам помог странный случай.
В римской армии был отряд конных арабов. Всадники кружили вокруг пеших готов. Один из готов отстал, и арабский всадник нагнал его и, ударив копьем, сбил с ног. Затем, спрыгнув с коня, перерезал врагу горло, напился крови, закинул голову и… завыл. Испуганные готы решили, что это оборотень. Они отступили от Константинополя и отправились грабить Македонию и Грецию. Усмирить их оказалось нелегко даже Феодосию Великому. Но мы оставим готов сводить счеты с Римской империей и вернемся в Восточную Европу к славянам и русам[3].
Славяне участвовали в готско-гуннской войне и, естественно, на стороне гуннов. К несчастью для гуннов и славян, великий вождь и завоеватель Аттила в 453 г. заболел и умер. После него осталось 70 детей и молодая вдова, даже не потерявшая невинность. Возник вопрос о наследнике: все сыновья Аттилы претендовали на престол отца, а покоренные племена поддерживали разных царевичей. Большинство гуннов встало на сторону вождя Эллака, но против него выступили гепиды и остготы. В битве при Недао (славянское название этой реки – Недава) гунны были разбиты, и Эллак погиб (454). Попытки гуннов бороться с византийцами привели их к поражению на Нижнем Дунае. На востоке, в Поволжье, гуннов разбили (463) и подчинили себе сарагуры. Часть уцелевших гуннов ушла на Алтай, другие – на Волгу, где, смешавшись с аборигенами, они образовали народ чувашей. Место действия осталось пустым.
Рождение Киевской державы
В VI–VIII вв. славяне – народ сильный и энергичный – имели большие успехи. Население множилось не столько за счет моногамных браков, сколько благодаря пленным наложницам. Славяне распространились на север, где их звали венеды (это слово поныне сохранилось в эстонском языке). На юге их звали склавины, на востоке – анты. Украинским историком М.Ю. Брайчевским установлено, что греческое слово «анты» значит то же, что славянское «поляне». Сохранилось слово женского рода «поляница» в значении «богатырша». Но слово «поляне» в аналогичном значении сегодня не используется, так как тюркское слово «богатырь» вытеснило его из употребления.
К VI в. славяне заняли Волынь (волыняне) и южные степи вплоть до Черного моря (тиверцы и уличи). Заняли славяне также и бассейн Припяти, где поселились древляне, и южную Белоруссию, где осели дреговичи («дрягва» – болото). В северной части Белоруссии расселились западные славяне – венеды. Кроме того, уже в VII или VIII в. два других западнославянских племени – радимичи и вятичи – распространились на юг и восток до Сожа, притока Днепра, и до Оки, притока Волги, поселившись среди местных угро-финских племен.
Для славян было бедствием соседство с древними русами, которые сделали своим промыслом набеги на соседей. В свое время русы, побежденные готами, бежали частично на восток, частично на юг в низовья Дуная, откуда они пришли в Австрию, где попали в зависимость от герулов Одоакра (дальнейшая судьба этой ветви нам неинтересна). Часть русов, ушедшая на восток, заняла три города, которые стали опорными базами для их дальнейших походов. Это были Куяба (Киев), Арзания (Белоозеро?) и Старая Руса. Русы грабили своих соседей, убивали их мужчин, а захваченных в плен детей и женщин продавали купцам-работорговцам.
Славяне селились небольшими группами в деревнях; обороняться от русов, оказавшихся жуткими разбойниками, им было трудно. Добычей русов становилось все ценное. А ценным тогда были меха, мед, воск и дети. Неравная борьба длилась долго и закончилась в пользу русов, когда к власти у них пришел Рюрик.
Биография Рюрика непроста. По «профессии» он был варяг, то есть наемный воин. По своему происхождению – рус. Кажется, у него были связи с южной Прибалтикой. Он якобы ездил в Данию, где встречался с франкским королем Карлом Лысым. После, в 862 г., он вернулся в Новгород, где захватил власть при помощи некоего старейшины Гостомысла. (Мы не знаем точно, означает ли слово «Гостомысл» собственное имя человека или нарицательное обозначение того, кто «мыслит», то есть сочувствует, «гостям» – пришельцам.) Вскоре в Новгороде вспыхнуло восстание против Рюрика, которое возглавил Вадим Храбрый. Но Рюрик убил Вадима и вновь подчинил себе Новгород и прилегающие области: Ладогу, Белоозеро и Изборск.
Существует легенда о двух братьях Рюрика, Синеусе и Труворе, возникшая в результате непонимания слов летописи: «Рюрик, его родственники (sine hus) и дружинники (thru voring)». Дружинников Рюрик посадил в Изборске, родственников отправил дальше, на Белоозеро, сам, опираясь на Ладогу, где был варяжский поселок, сел в Новгороде. Так, путем подчинения окрестных славян, финно-угров и балтов, он создал свою державу.
Согласно летописи, Рюрик умер в 879 г., оставив сына, которого звали Игорь, по-скандинавски Ингвар, то есть «младший». Поскольку Игорь, по словам летописца, был «детескъ вельми» («очень мал»), по словам летописца, власть принял воевода по имени Хельги, то есть Олег. «Хельги» – это было даже не имя, а титул скандинавских вождей, означавший одновременно «колдун» и «военный вождь». Олег с воинами двинулся по великому пути из «варяг в греки»: из Новгорода к югу по речке Ловать, где была переволока, и дальше по Днепру, попутно заняв Смоленск. Варяги Олега и малолетнего Игоря подошли к Киеву. Тогда там жили славяне и стояла небольшая русская дружина Аскольда. Олег выманил Аскольда и вождя славян Дира на берег Днепра и там предательски убил их. После этого киевляне без всякого сопротивления подчинились новым властителям. Это произошло в 882 г.
Олег занял Псков и в 883 г. обручил малолетнего Игоря с псковитянкой Ольгой. Ольга – это женский род имени Олег. Здесь мы, скорее всего, вновь сталкиваемся с титулом, не зная настоящего имени исторического лица. Вероятно, Ольга, как и Игорь, во время обручения была ребенком.
К IX в. раскол славянского единства привел к созданию новых, ранее не существовавших народов. В результате смешения славян с иллирийцами появились сербы и хорваты, а во Фракии смешение с пришлыми кочевниками положило начало болгарскому этносу. Какие-то славянские племена проникли в Грецию и Македонию, дойдя до Пелопоннеса, который они назвали Мореей (от слова «море»). Растущая пассионарность славян разбросала их по всей Европе.
Глава II
Славяне и их враги
В низовьях Волги
По соседству с Киевской державой в Восточной Европе зарождалось могучее государство – Хазарский каганат. История его заслуживает внимания. Сами хазары были одним из замечательных народов той эпохи. Первоначально их поселения сосредоточивались в низовьях Терека и по берегам Каспия. В то время уровень воды в Каспийском море находился на отметке –36, иными словами, на 8 м ниже, чем сейчас. Оттого очень большой была территория волжской дельты, доходившей до полуострова Бузачи – продолжения Мангышлака. Это были настоящие каспийские Нидерланды, изобиловавшие рыбой.
Хазары – кавказское племя, жившее на территории современного Дагестана. Автору этих строк доводилось находить в низовьях Волги их скелеты; казалось, они принадлежат подросткам. Длина скелета составляет около 1,6 м, сами кости мелки и хрупки. Подобный антропологический тип сохранился у терских казаков. Следы обитания хазар у Каспия сейчас скрыты наступившим морем, и лишь дагестанский виноград, принесенный хазарами с Кавказа в дельту Волги, остался свидетельством их миграции.
Врагами прикаспийских хазар были степняки-буртасы и булгары. И тех, и других в VI в. подчинили себе тюрки. В начавшейся у победителей династической распре одни тюрки оперлись на булгар, другие на хазар. Победили хазары и их союзники. Степные булгары бежали на Среднюю Волгу, где основали город Великий Булгар. Другая часть булгарской орды во главе с ханом Аспарухом ушла на Дунай, где, смешавшись с южнославянскими племенами, положила начало новому народу – болгарам. Но нам сейчас интересны хазары.
У хазар не было государственной власти. Сейчас от языка этого племени сохранилось одно слово, служившее названием крепости, – Саркел, что значит «белый дом». Тюркские, финно-угорские и славянские языки не знают ничего похожего на это имя.
В VII–VIII вв. хазары подверглись натиску наступавших через Кавказ арабов. В этой войне им помогли тюрки – народ очень храбрый и воинственный. Именно они первыми в Центральной Азии освоили мощное оружие конника – саблю. И было для чего. Тюрки вели частые войны с Китаем, где правила династия Тан.
Династия Тан (618–907) управляла Китаем талантливо и успешно. Рис при танских правителях стоил дешевле, чем когда бы то ни было. Китайцы активно общались со своим «Западом»: тюрками, согдийцами, тибетцами и даже арабами. Представители династии Тан мечтали о создании обширной азиатской империи, которая включала бы не только Срединную равнину (нынешний Китай), но и степи Монголии, леса Маньчжурии и оазисы Согдианы. Борьба Тан за имперскую власть над Азией началась победой над тюрками в середине VII в.
Представитель разбитой тюркской династии убежал к хазарам. Хазары приняли его и… сделали своим ханом. Хан-тюрк их очень устраивал. Он кочевал со своей ставкой в низовьях Волги, между нынешними Волгоградом и Астраханью, весной откочевывал на Терек, лето проводил между Тереком, Кубанью и Доном, а с приходом холодов возвращался на Волгу. Хазарам не приходилось содержать своего хана. Он не требовал с них налогов, кормясь собственным кочевым хозяйством. Хан и пришедшая с ним военная знать, удовлетворяясь дарами подданных, не вводили системы поборов и не занимались торговлей. Тюркские ханы и беки, возглавив хазар, ставших к тому времени совсем невоинственными, организовали их защиту от арабов. Те наступали из Азербайджана через Дербент на Терек и Волгу. Тюрки – народ воинов – защищали хазар от врагов и совместно с ними образовали в Прикаспии небольшое государство.
И вот это тюркско-хазарское государство испытало внедрение иного народа с иными традициями и культурой.
Пришельцы с юга
Изучая историю различных народов, мы постоянно сталкиваемся с повторяющимися явлениями огромного значения – миграциями населения. Миграции сильно разнятся. Случается, что народ переселяется на чужую территорию и хорошо к ней приспосабливается. Именно так распространялись славяне с верховьев Вислы до берегов Балтийского, Адриатического и Эгейского морей. Они сумели обосноваться везде: это был молодой, сильный и очень активный народ. Другие народы, переселившиеся в районы с непривычными для них климатом и природными условиями, исчезли. Они или вымерли, или смешались с местным населением. Так в Южной Франции, в Испании, Северной Африке закончились исторические судьбы вандалов, свевов, готов.
Была и еще одна форма миграции: группа купцов или отряд завоевателей создавали свою колонию на чужой территории. Так англичане колонизировали Индию. Они зарабатывали там деньги, отнюдь не становясь индусами, а потом возвращались в Англию. И французы в своих африканских колониях не превращались в негров. Поработав и послужив в Африке, они возвращались в Париж.
Для хазар колонизаторами стали представители персидской и византийской ветвей еврейского народа.
В Иране евреи появились во II в., после поражения, нанесенного им римлянами в иудейских войнах. Персы охотно приняли евреев как врагов Рима и расселили их по ряду городов. Так образовались еврейские колонии в городах Исфахане и Ширазе, а также в Армении и Азербайджане.
Но в V в. в Персии произошли события драматические и для персов, и для пришлых народов. При шахе Каваде его визирь Маздак возглавил движение, которое по его имени называется маздакитским. Маздак был находчивый политик и во время очередного голода в стране выдвинул простую программу борьбы с кризисом. Суть ее состояла в следующем. В мире существует добро и зло. Добро – это Разум, а зло – неразумие, инстинкты. Представляется неразумным существование богатых и бедных, когда одни имеют гаремы, много хороших лошадей и дорогого оружия, проводят время в пирах и на охоте, а другие голодают. Поэтому будет справедливо казнить тех, у кого много имущества, а их добро и гаремы раздать бедным.
Маздак начал осуществлять эту программу, но бедных было много, и всем добра богатых не досталось. Досталось только сторонникам Маздака – маздакитам. Персы согласились бы отдать за собственную жизнь и земли, и оружие, и коней, но им было жаль своих жен. Они выражали недовольство – в ответ следовали казни. Сам шах был арестован маздакитами. Но он бежал к степнякам-эфталитам и вернулся с их войском. Его сын, энергичный Хосров, мобилизовал степняков-саков. Поднялись все, недовольные маздакитами, поднялись многочисленные дети казненных. В 529 г. Хосров взял власть в свои руки, повесил Маздака и расправился с его сторонниками. Их живьем закапывали в землю вертикально и при этом вниз головой.
Казалось бы, какое это имеет отношение к евреям? А самое прямое. Евреи принимали активное участие в этих событиях. Одни были сторонниками шаха Хосрова, другие – маздакитами. После победы Хосрова уцелевшие маздакиты, персы и евреи, бежали в Азербайджан. Спасшиеся евреи поселились к северу от Дербента на широкой равнине между Тереком и Судаком. Тем временем в Византии освоились евреи, бывшие противниками маздакитов и бежавшие из Ирана в период торжества Маздака. Они были приняты греками, хотя и без всякого энтузиазма. Так создались две ветви евреев, о которых мы уже упомянули.
Евреи, оказавшиеся на Кавказе, начисто забыли и свою древнюю грамоту, и традиции иудаизма, и его обряды. Забыв все, они сохранили память лишь о запрете на работу в субботний день. Они пасли скот, возделывали землю и дружили с хазарами – своими северными соседями. Восстановил иудаизм среди своих соплеменников один из вождей по имени Булан (по-тюркски «лось»). В 730 г. он принял имя Сабриэль и пригласил иудеев – учителей религиозного закона.
Между тем Византия вела отчаянную борьбу с арабами. Евреи, нашедшие в Византии спасение, должны были бы помогать византийцам. Но помогали они довольно странно. Договариваясь тайно с арабами, евреи открывали по ночам ворота городов и впускали арабских воинов. Те вырезали мужчин, а женщин и детей продавали в рабство. Евреи же, дешево скупая невольников, перепродавали их с немалой выгодой для себя. Это не могло нравиться грекам. Но, решив не приобретать себе новых врагов, они ограничились тем, что предложили евреям уехать. Так в землях хазар появилась и вторая группа евреев – византийская.
Страна к северу от Терека понравилась переселенцам. Луга, покрытые зеленой травой, были прекрасными пастбищами. В притоках Волги водились осетры и стерлядь. Здесь проходили торговые пути. Соседние племена были беззлобны и неагрессивны. Используя свою грамотность, евреи стали осваивать и развивать занятия, несвойственные местному населению: в их руках оказались дипломатия, торговля, образование.
В начале IX в. еврейское население Хазарии к своему экономическому и интеллектуальному могуществу добавило и политическое. Мудрый Обадия, про которого древние документы говорят, что «он боялся Бога и любил закон», совершил государственный переворот и захватил власть. Он выгнал из страны тюрок, составлявших военное сословие Хазарии. При этом Обадия опирался на отряды наемников – печенегов и гузов. Хазарские тюрки долго воевали с захватчиками, но были разбиты и частью погибли, частью отступили в Венгрию.
Казалось бы, должно было произойти смешение хазар с евреями. Но не тут-то было. Согласно старой еврейской мудрости, «никто не может обнаружить след птицы в воздухе, змеи на камне и мужчины в женщине», поэтому евреями считались все дети евреек, независимо от того, кто был их отец. У хазар же, как у всех евразийских народов, родство определялось по отцу. Эти разные традиции не давали смешаться двум народам (этносам), и отличие двух народов закреплялось тем, что дети евреек и дети хазарок обучались по-разному. Учитель-раввин не принимал в школу ребенка, если тот не был евреем, то есть если его мать была хазарка или печенежка. И отец учил такого ребенка сам, но, конечно, хуже, чем учили в хедере (школе). Так закреплялись два разных стереотипа (образа) поведения. Это различие и определило различные судьбы двух народов: евреев и хазар.
Власть и деньги
Евреи, в отличие от хазар, к IX в. активно включились в тогдашнюю систему международной торговли. Караваны, ходившие из Китая на Запад, принадлежали в основном евреям. А торговля с Китаем в VIII–IX вв. была самым выгодным занятием. Династия Тан, стремясь пополнить пустеющую из-за содержания большой армии казну, разрешила вывозить из страны шелк. За шелком и шли еврейские караваны в Китай. Путь проходил через степи уйгуров и дальше через Семиречье, мимо озера Балхаш, к Аралу, к городу Ургенч. Очень трудным был переход через плато Устюрт. Затем караваны пересекали реку Яик и выходили к Волге. Здесь усталых путников ждал отдых, обильная пища и развлечения. Прекрасная волжская рыба и фрукты, молоко и вино, музыканты и красавицы услаждали караванщиков. И у заправлявших экономикой Поволжья еврейских торговцев скапливались сокровища, шелка, рабы. Потом караваны уходили дальше, попадая в Западную Европу: Баварию, Лангедок, Прованс, и, перевалив через Пиренеи, оканчивали долгий путь у мусульманских султанов Кордовы и Андалузии.
Снаряжавшие караваны купцы – не только еврейские, но и согдийские – основывали в Китае свои колонии – сеттльменты. Один такой сеттльмент был на северо-западе Китая в городе Чанъань, другой – на юго-востоке в городе Кантон.
Вся тяжесть экономической политики императорского Китая ложилась на плечи крестьян, ибо шелк правительственные чиновники собирали именно с них. В результате возникло крестьянское восстание под руководством Хуан Чао (874–901). Он использовал и всеобщее недовольство, и то, что правительство империи ослабло от очередных военных неудач. Восстание было направлено против засилья иностранцев. Правительство Тан обвинялось в том, что оно разрешило и поддерживало торговлю с иноземцами. Восставшие взяли Кантон, где все пришлое население было вырезано. Затем они прошли всю страну до Чанъаня и даже заняли этот город со смешанным населением. Но горожане, защищая жен и детей, сумели выгнать повстанцев. Тем временем правительство Тан призвало на помощь два племени: тибетцев и тюрок-шато. Вождь шато, Одноглазый Дракон, с четырьмя тысячами своих всадников и таким же отрядом тибетцев изрубил двухсоттысячное войско повстанцев. Хуан Чао погиб, спаслись только успевшие бежать: шато пленных не брали. Правительство победило, но хозяйство Китая было подорвано восстанием. Множество крестьян было убито. Вывозить стало нечего, ибо некому было вырабатывать шелк и ухаживать за тутовыми деревьями. Китай выбыл из мировой торговли.
Катастрофа, постигшая караванный путь из Китая в Испанию – «шелковую дорогу», конечно же отразилась и на Хазарии. Но энергичные хазарские купцы во главе с правителем, титул которого был «бек», или «малик», нашли выход. Их отряды двинулись на север. Поднявшись по Волге, воины Хазарии разгромили и подчинили Камскую (Волжскую) Булгарию. Еще севернее простирались бескрайние земли, которые в норвежских сагах назывались Биармия, а в русских летописях – Великая Пермь. Вот тут-то купцы-рахдониты (в переводе «знающие путь») и организовали свои торговые поселения – фактории.
Леса Биармии давали драгоценный мех соболей, куниц, горностаев. Мало того, рахдониты организовали торговлю детьми. И снова потянулись караваны с мехами для арабской знати, с рабами и рабынями для гаремов мусульманских владык. Султаны и эмиры Багдадского халифата больше ценили воинов-рабов («сакалиба»), чем наемные отряды из независимых кочевников.