Вечный. Черный легион

Пусть это будет естественный отбор, ускоренно и заботливо направляемый.

Виктор Черномырдин

Полеты во сне

Стремительный бросок вверх и на пик параболы. Воздух, такой свежий и влажный внизу, здесь становится обжигающим, режущим глаза до слез. Ничего не видно. Слезы катятся по щекам, размазываются, приходится часто моргать, зажмуриваться, наконец разворачиваться и опять падать вниз, словно на санках с ледяной горы. Скорость растет, от свиста в ушах начинает мутить, но, не долетая до земли метров сто, траектория выравнивается и переходит в параллельную поверхности горизонталь. Под тобой лениво колышется в свете луны сероватое море лиственных крон. Днем они покачиваются и шепчутся с ветром, а сейчас кажется, будто их завернули в ватное одеяло, и никакой шум не тревожит ночную прохладу подлеска. В опасной близости растянуты в разные стороны электрические провода. Неприятная помеха. Как только придет время приземляться, они обязательно окажутся между тобой и узкой деревенской тропинкой или петляющим руслом мелкого ручейка, которые как нельзя лучше подходят в качестве взлетно-посадочной полосы. В воздухе конкуренцию им составляют летучие мыши, но дальше за полночь и они почти не попадаются, и можно наслаждаться полетом в полном одиночестве. Только молчаливые звезды, с тоскливым осуждением взирающие на кувырки и кульбиты, через час теряют к тебе всякий интерес. И так продолжается до тех пор, пока перед рассветом не дает о себе знать усталость, тело будто набирает вес и перестает подчиняться твоим желаниям. Чтобы удержаться в воздухе, уже необходимо прилагать усилия. Руки волей-неволей начинают имитировать движения пловца в быстрой проточной воде. Земля с каждым разворотом все ближе, все опаснее разгоняться. Уже и ветви деревьев достают и безжалостно хлещут по всем выпирающим местам. Больно.

Юджин разворачивается к деревне, стремительно мчится над изгородью скотного двора в сторону ручья, грязного, вонючего, зато мелкого и с ровным илистым дном. Делает небольшую «горку», выравнивает тело вертикально – ноги теперь впереди и уже шлепают по холодной воде. Мелкие брызги разлетаются в разные стороны.

Светает. Из-под соседского забора с визгом выскакивает заспанный, весь в репьях на нечесаном загривке пес и мчится под крыльцо дома. Оттуда слышится неуверенное и недовольное ворчание. Его можно понять, не каждую ночь приснится целая миска свежих бараньих костей. Влажная осока гладит ноги, покусывая лодыжки. Крапива кусается еще крепче, с каждым шагом все труднее идти сквозь непонятно откуда взявшуюся молочную стену – такое чувство, будто с головой погрузился в сгущенку, и в этой самой голове вдруг рассыпаются и звенят тысячи звонких приставучих колокольчиков…

– Юджин, не ломай будильник! Вставай! Уже семь часов, вставай, говорю! А то сейчас водой окачу!

Сестра разложила на кухонном столе мягкий, но с хрустящей корочкой ароматный хлеб, развернула бумажный кулек с маслом и уже налила в чашку душистый горячий чай. Юджин оторвал голову от подушки и, бросив недовольный взгляд на парочку отчаянных мух, которые, нарезая круги, барражировали над его завтраком, встал и побрел к умывальнику.

Говорят, если ребенок летает во сне, он растет. Юджин обсуждал это с пацанами постарше, и они пришли к выводу, что зря болтают: «летают» все, но не все растут. Да и большая часть ребят в двенадцатилетнем возрасте отчетливо запоминала другие сны. В них присутствовали девчонки с распущенными косами и в коротких юбках, случайно расстегнутые блузки и маленькие розовые сосочки на нечаянно обнажившейся груди…

У родителей на все случаи жизни всегда есть готовые ответы. Дети должны хорошо питаться, мыть руки перед едой и заниматься общественно полезным трудом. И тогда они вырастут и станут полезными членами общества, будут заняты на полях и стройках, будут воспитывать своих детей и объяснять им, что человек умеет летать на аэроджампах, – пусть эти нескладные металлические конструкции и падают время от времени на землю, убивая сотни людей. Еще, если повезет, можно стать героем, полететь на звездолете в космос, исследовать там холодную пустоту или перевозить на соседние планеты тонны полезных грузов. Космос, если вы не знаете, это примерно тридцать или сорок километров вверх от поверхности родной планеты. Почти столько же, сколько ехать до крайсштадта, где в бывшем старинном храме, переделанном в исторический музей, можно послушать лекцию о пользе общинного труда. Ну а летать другим способом – просто никчемные фантазии, а бегать за девчонками и хватать их за сиськи – вообще верх пошлости и глупости. И никто так не делает… Хотя это уже совсем вранье. Потому что летом, когда деревенскую детвору вывозили на болота в пойму Дерхана собирать ростки пиоки, Юджин со Скриптом своими глазами видели, как пилот коптера хватал в кустах за сиськи (и не только за них) сопровождающую их группу тетку Еленгеру. Та же нисколечко не сопротивлялась, только тихо хихикала и делала глупое лицо. Все это еще больше убеждало пацанву в том, что взрослые их обманывают, причем делают это осознанно, организованно, целенаправленно, хотя порой и неумело.

Юджин «летал» больше всех, но при этом среди однокашников был самым низеньким и дохленьким. Так что расти ему эти полеты во сне явно не помогали. Зато он детально знал все особенности ландшафта в радиусе двадцати километров вокруг своего дома, и когда играли в «защиту рубежей» в лесу, он неизменно становился лучшим разведчиком. А также лучшим грибником и собирателем ягод. Ничего необычного в этом факте Юджин не видел, вот только лодыжки следующим утром чесались и покрывались красноватой сыпью от крапивы. Но мама говорила, что это даже полезно, а если он будет расчесывать кожу, она оторвет ему руки.

Слизывая сладкое масло с бутерброда и с громким чмоканьем прихлебывая горячий чай, Юджин украдкой припрятал в дыру, проделанную в подкладке накидки, кусок пшеничного хлеба. Это был подарок для хрюхаря, живущего в дупле старого дуба на опушке перед деревней. Покончив с завтраком, мальчуган соскочил с табурета и уже собрался было незаметно проскочить через прихожую и вырваться на улицу, но сестра ухватила его за ворот и усадила обратно. Даже мать Юджин боялся меньше, чем старшую сестру. Родители жалели младшенького, но как только они уходили на работу – обычно задолго до рассвета, сестренка брала бразды воспитания в свои уверенные руки. И тут уж было совсем не до шалостей, за которые можно было легко получить по загривку или длинным гибким ивовым прутом по заднице.

– Куда тебя понесло? А ну-ка, притормози, оглоед.

Деловито повернув мальчишку к себе лицом и послюнявив кончик полотенца, вытерла ему испачканные маслом губы.

– Чтобы к обеду вернулся! Понял?! А то выпорю…

Экспедиция

Единственный, кого Юджин готов был слушать часами, был его дед Куно. Вечером, проглотив кружечку-другую пенной настойки из корней пиоки и пожамкав беззубым ртом сушеный хвост полосатого речного окуня, он подзывал к себе внука, сажал его на свои острые тощие коленки и начинал рассказывать не то древние легенды, не то собственные воспоминания о давно прошедших удивительных приключениях…

– Это. Значит. Не вертись ты. Шило… Корабли, здоровенные, черные, словно драконы, бились так, что ночью было светло как днем. Шары огненные в небе сверкали и падали вниз. Которые из них не сгорали совсем, врезались в землю и сжигали лес вокруг на десятки километров. Вековые стволы срубали под корень и ломали словно спички. В деревне земля под ногами ходила ходуном, а зверье из леса, спасаясь от пожаров, бежало сломя голову. Деревенские мужики детишек да баб своих по погребам прятали, так засыпало иногда погреба…

– Деда, а корабли упавшие умирали на земле? Или опять взлетали и бились с врагами? – Юджин, ухватив старика за мозолистый палец, от азарта, казалось, готов был вывернуть его, содрав морщинистую кожу.

– Что ты, изверг, руку мне ломаешь! – Куно выдернул ладонь из цепких объятий внука. – Там одно исковерканное железо вперемешку с песком и пеплом. Один вон так и валяется за плешивой горой. Так к нему ходить заказано. Там и трава до сих пор не растет…

Дед вновь закатывал глаза и погружался в воспоминания, а Юджин ерзал у него на коленях, и фантазия рисовала ему стремительные черные тени, рассекающие низкие облака, расцвеченные кроваво-красными огненными вспышками взрывов.

– Так то было уже после пиратов… Или до?.. Да нет, после. Мне про то мой дед сказывал, как пираты мужиков по заимкам ловили – и в заморозку. А потом штабелями складывали на карго-баржи и увозили с планеты. Никто не вернулся. А дед исхитрился вообще из леса не выходить, его и не поймали. А ужо красномордые с пиратами опосля сцепились. Вот тогда-то и горели корабли, и лес горел. – Дед удовлетворенно почесал подбородок и искоса заглянул в пустую кружку из-под настойки. – О-хо-хо. Вот были времена…

Юджин, выждав пару минут и почувствовав, что хриплое прерывистое дыхание старика стало перемежаться негромким всхрапыванием, вновь подпрыгнул у него на коленях и как бы невзначай пихнул его локтем в бок.

– А на том корабле, что за Лысой горой лежит, красномордые летали или пираты?

Старик вздрогнул и приоткрыл глаза.

– Вот ты ж чертенок непоседливый! Почем мне-то знать, кто на нем летал…

Четвертая планета системы Гернетон пережила несколько волн колонизаций. Первым до нее сумел добраться древний медленный транспорт из прежней Европы. Корабль переселенцев направлялся гораздо дальше, но был поврежден. Третье поколение «путешественников», выросших на корабле и никогда не ступавших ногами по твердой поверхности настоящей планеты, не разделяло оптимизма своих отчаянных предков. На корабле оставалось не больше трех десятков «пассажиров», и, не рассчитывая уже на полноценную колонизацию планеты, они хотели хотя бы собственную смерть встретить, насладившись настоящими восходами и закатами Гернетона. Род Куно вел свою родословную именно от этой, первой волны.

Плешивая гора высилась километрах в пятнадцати от деревни, и так далеко в лес ни Юджин, ни его сверстники еще не забредали. Поэтому к походу за приключениями на свою задницу они со Скриптом готовились не один день, и готовились основательно. Наворованные с кухни сухари, десяток вареных яиц, наполненная родниковой водой старая дедова фляга должны были обеспечить юным следопытам сытое существование как минимум на сутки. Выструганные из орешниковой оглобли два деревянных меча, по мнению пацанов, способны были защитить их от агрессивных лесных обитателей, а тяжелая отцовская кувалда, пара гаечных ключей и плотный синтетический мешок предназначались для добычи артефактов, то бишь тех самых металлических частей древнего корабля, которые потом подтвердили бы их героическую одиссею. В заплечных сумках нашлось место и старинному цифровому приборчику на солнечных батареях, совмещающему в себе функции компаса, термометра, лазерного дальномера и еще чего-то не столь очевидного. Не обошлось и без длинного мотка гибкого и прочного трехжильного кабеля, аккуратно срезанного из вскрытого друзьями силового щитка в отцовском сарае. Кабель должен был заменить путешественникам веревку. Вся экипировка хранилась в картофельном погребе Скрипта, удачно расположенном на краю деревни, поэтому начало экспедиции прошло без эксцессов и лишних свидетелей.

– Там точно будет какой-нибудь бластер или вакуумные гранаты. Без гранат никто не воюет. Я точно знаю.

Скрипт с аппетитом умял выделенный ему паек – вареное яйцо с тремя небольшими сухарями – и, сделав несколько глотков холодной воды, завертел в руках компас. На защищенном от влаги тачскрине бегала по кругу красная стрелочка, отслеживающая направление на Южный полюс планеты. Можно было, конечно, задать и контролировать любое необходимое направление, но Юджин решил не экспериментировать. В центре экрана отмечалась дистанция, которую успели преодолеть путешественники, их средняя скорость, а также текущее время. Они давно преодолели «дальнюю заставу» – нагромождение валежника, в котором детвора устраивала «сражения» и дальше которого углубляться в лес остерегалась. Семь километров через заросли деревьев они прошли за три часа, что вселяло определенный оптимизм, однако почти сразу после привала настроение у друзей сильно испортилось. Аккуратно сложив продукты в мешок, они продолжили путь и уже через пятнадцать минут уперлись в глубокий, метра четыре глубиной, овраг с высокими скользкими глиняными склонами.

– Как бы веревкой зацепиться за деревья на другой стороне…

Юджин теоретически понимал, что нужно обвязать камень или толстую ветку и закинуть ее за противоположный склон оврага. Почему-то у любимых героев телесериалов это получалось на раз-два, а вот у них со Скриптом не вышло ни на пятый, ни даже на пятнадцатый. Конец кабеля либо не долетал, либо свободно соскальзывал обратно. Когда же привязанная к нему сучковатая коряга выскочила из неплотно затянутого узла и грохнулась на дно оврага, стало понятно, что нужно возвращаться или попробовать найти более подходящее для переправы место, двигаясь вдоль препятствия.

Часа через три изрядно вымазавшимся в глине, с ободранными о мелкие камни ладонями и штанами на коленях им все-таки удалось перебраться на другую сторону, но теперь они были дальше от своей конечной цели, чем до того, как предприняли первую попытку забросить кабель. Деревянный меч Скрипта, который пришлось использовать в качестве саперной лопаты, был сломан и оставлен в овраге. Приятель больше не болтал о «бесценных призах», ожидающих их на Лысой горе, а Юджин бросал тревожные взгляды на давно перевалившее через полуденный пик светило. Он уже был готов вернуться, но теперь овраг оказался за их спинами, и одна мысль о повторной переправе гнала мальчишек вперед, все дальше и дальше от дома. Ужинали они под огромным, в четыре обхвата, стволом хвойного запфенбаума. Компас показывал, что до Лысой горы оставалось не более километра, но лес уже окрашивался багряными оттенками заката.

Останки древнего корабля предстали перед ними в последних лучах заходящего Гернетона угрожающей черной громадой, словно спящий хищник нависавшей над обширным гладким полем. На поле этом, даже на самом его краю, вездесущие сорняки выглядели скрюченными больными карликами, а прочую растительность вообще, казалось, выкосила неизвестная и невидимая сила. По всему периметру проплешины, неожиданно вынырнувшей из зарослей лесного орешника, стояли покосившиеся, увитые ржавой колючей проволокой невысокие бетонные столбики. Лезть сквозь последнее, но очень неприятное препятствие в полной темноте не было ни сил, ни желания. Друзья уселись прямо на примыкающей к колючке лесной опушке и, потыкав лазером «компаса» в сухую прошлогоднюю листву, запалили небольшой костер. Стало еще страшнее. Теперь казалось, что они находятся на самом виду, сами ничего не видя уже в двух шагах. Но так хотя бы было теплее.

– Лучше бы нас поймали, когда мы только выходили из деревни…

Скрипт сидел, съежившись и обхватив грязные колени руками, и стучал зубами то ли от холода, то ли от страха. Юджин боялся, как бы друг не подпалил свои сандалии, которые почти касались пожирающего хворост огня. Он думал об отце и матери, о том, что сидеть на коленках у деда и слушать его рассказы куда приятнее, чем ночевать в лесу рядом с уродливой ржавой громадиной, бывшей когда-то грозным боевым кораблем. В этот момент он скорее почувствовал, чем услышал, пульсирующее колебание воздуха. Прямо из-за черного остова, закрывающего собой добрую половину неба, ему в глаза ударили два мощных ослепляющих луча прожекторов. Полицейские коптеры нырнули вниз и, судя по всему, включили подавители. Юджин упал лицом в прелую листву, все тело скрутило судорогой. Дышать он не мог, глаза, казалось, неминуемо вылезут прямо на лоб. Последнее, что он запомнил перед тем, как кто-то, ухватив за грудки, приподнял его над землей, был направленный на него ствол десантного лучемета.

Больничка

– Снимай свой драный фогер и надевай чистую рубаху, вот эту, я погладила. Сегодня повезу тебя в город.

Юджин недоверчиво, но заинтересованно посмотрел на сестру. Интересно, это из-за их ночного приключения или он уже вырос и ему, как и всем сверстникам, пора пройти медосмотр в клинике крайсштадта? Скрипта возили туда полгода назад. Он потом рассказывал Юджину интересные вещи про белоснежные комнаты, блестящие хромом металлические ящики с лампочками и кнопочками. Это было здорово. Тем более что никаких уколов там не делали и зубы не сверлили, только показывали разные картинки, и длинноногая докторша надевала Скрипту на голову какую-то «корону», сплетенную из тонких блестящих проводков. Вся процедура длилась не дольше трех-четырех часов, потом врач заполняла длинный формуляр, и ребят отпускали восвояси. Зато после подобного посещения родители записали Скрипта в деревенскую приходскую школу, где старый пердун Загиба по осени собирал всю слегка подросшую мелюзгу, рассаживал ее в рядок на скамейку и рассказывал, что такое алфавит. Скрипту мамаша уже прикупила толстую тетрадь с чистыми белыми пластиковыми страницами и пачку разноцветных стилусов. Друзья даже пытались как-то эту тетрадь вытащить из мамашиного сундука, ковыряя в замке ржавым длинным гвоздем, но так и не смогли его открыть. Ну да ладно. Скоро у Юджина будет своя, точно такая же, а может, даже еще больше, и ему разрешат рисовать в ней всякую хрень в виде крючочков, кружочков и палочек. Правда, рассказывали, что, случалось, после посещения больнички некоторые оставались там навсегда и в деревне больше не появлялись. Но это бывало очень и очень редко. Сам Юджин такого припомнить не смог, а это значило, что подобного – по крайней мере, с ним самим – случиться не могло.

Телега, жужжа старым коллекторным электромотором и ныряя пластиковыми колесами в грязные лужи на проселочной дороге, вот уже два часа бодро катилась меж низких придорожных кустов, заслоняющих собой вид на невспаханные еще поля чечевицы. Пшеница на землях кантона Дугон по какой-то причине была малоурожайной, зато чечевица позволяла числиться в передовиках. А ростки пиоки, собранные вручную на болотах, вообще ценились на вес циркония. Высокий плетеный забор крайсштадта вполне ожидаемо вынырнул из-за очередного глиняного бугра. Здесь, перед самым городским плетнем, нужно было быть повнимательнее: болотные струки, древесные пупырчатые ядовитые жабы, зубастые, маскирующиеся под цвет корней деревьев, толстые бредни, да и вся обитающая в окрестных лесах живность жались к манящим запахам помоек, которыми изобиловала округа обитаемого клочка земли.

Сестра резко дернула на себя металлическую ручку захвата трансмиссионной муфты и пустила телегу накатом вниз по склону, к распахнутым воротам города. Над ними, где раньше, еще год назад, висела стальная перекладина с красовавшейся надписью: «Орднунг убер аллес», теперь было натянуто яркое полотнище рекламы. Постоянно меняющееся изображение розовых рулончиков туалетной бумаги сопровождалось текстом: «Твоя попка улыбается», но улыбалось при этом бородатое лицо какого-то мужика с идеальным прикусом блестящих белых зубов. Когда телега наконец остановилась, Юджин весело спрыгнул на пыльную землю парковки. В центр, где располагалось здание клиники, можно было пройти только на своих двоих. Сестра, обвязав мальчишку длинной веревкой за талию, чтобы не потерялся ненароком, повела его по хорошо утоптанной, широкой – метра четыре в поперечнике – улице. Город действовал на Юджина удручающе. Ему все время казалось, что или высоченные, в три, а то и четыре этажа здания вот-вот рухнут на него, или толпа спешащих навстречу людей оторвет его от сестры и унесет за собой. Даже конец крепкой веревки в руках девушки уже не казался достаточно надежным средством в этом кипящем человеческом муравейнике.

Здание больнички ничем не выделялось среди точно таких же серых безликих каменных глыб. Разве что перед входом в него стояли двое сонных сторожевиков с длинными ружьями, служащими им не то для устрашения окружающих, не то для придания устойчивости собственным телам. Один из них поднял на сестру бессмысленный сонный взгляд и кивнул на входную дверь, приглашая войти внутрь темного холла…

Клякса была шикарной. Центр ее отливал фиолетовым, но ближе к краям цвет бледнел и переливался алыми и розоватыми оттенками.

– Это перекресток мечты, – уверенно выдал Юджин и, оторвав взгляд от завораживающей своей красотой картинки, посмотрел в глаза обескураженной врачихе. Та, машинально поправив на голове белый колпак, непонимающе уставилась на этого мелкого деревенского прыща, который, казалось, вот-вот съест эту нелепую карточку глазами.

– Ну вот же, одна мечта пересекается с другой, они сливаются, перемешиваются и взрываются новыми красками, новыми…

– Хм-м-м…

Спустя минуту Юджин пожалел, что зря он так. Лучше бы подумал и сказал что-нибудь более простое и банальное, например, что клякса похожа на бабочку или на помет трихвоста, а не выдавал первое, что пришло в голову. А то вдруг тетка решит, что он ненормальный, и не разрешит родителям отдать его в школу. Или вообще ей чего поинтересней в голову взбредет. Но какой-то восторженный таракан в голове аплодировал ему стоя. И вот ради этого благодарного слушателя стоило, наверное, радоваться, глядя на свое отражение на глянцевой поверхности стола, на котором и были разложены различные сюрреалистические рисунки. Врачиха перевернула карточку кляксой вниз и открыла перед мальчиком другое изображение. С поверхности открытки на Юджина уставилось ветвистое дерево без листьев, зато с двумя висящими на ветках зелеными яблоками, крупными, похожими на хитрые глазки хрюхаря, живущего в дупле на опушке рядом с домом.

– Это мозг и два его глаза. Видно же, вот левое полушарие, вот правое…

Докторша недоверчиво покосилась на парнишку и, собрав картинки в стопку, сбросила их в открытый ящик стола.

– Ну хорошо, мозг так мозг. Молодец, что напомнил. Давай-ка пересаживайся вот сюда и башкой не крути. Сейчас будем читать твои мысли. Страшно?

Юджин подошел к креслу и одернул свою длинную, ниже колен, парадную рубаху. Сиденье было мягким, с множеством подушек и подпорок. Даже спинка кресла заканчивалась специальным валиком, в который было приятно упираться затылком. Если бы такое было у деда, тот наверняка вообще бы не просыпался, ну разве только почуяв во сне запах настойки.

– Нет, не страшно. Я знаю, что вы наденете мне на голову корону из тонких серебристых проводков и будете показывать мультики. Какой же ребенок не любит смотреть мультики?

Он аккуратно забрался в ложе нейроанализатора и выжидающе уставился на экран, висящий напротив.

– Если можно, покажите мультик про круглого пешевара и зеленого дракона. Это мой любимый.

Врачиха покачала головой и стала подключать электроды к келемитовому обручу, из которого был выполнен сердечник сканера. Потом подала на сканер питание и откалибровала его по базовой активности нервных центров пациента.

– Про драконов у нас нет. Но тебе все равно понравится.

Она щелкнула переключателем, и на экране появилась концентрическая спираль, раскручивающаяся против часовой стрелки. Пару раз недовольно шмыгнув носом, Юджин закрыл глаза…

Сестра мальчика сидела за столом перед администратором медицинского центра, не замечая, как по ее щеке катится крупная слеза. Руки с такой силой сжимали подлокотники хлипкого офисного кресла, что даже пальцы побелели. Было видно, что девушка очень старается держать себя в руках, но удается плохо. Соленая капля стекла по щеке и должна была вот-вот упасть на простенький, украшенный ручной вышивкой серый сарафан.

– Вот, выпейте.

Администратор пододвинул стаканчик, наполненный прозрачной жидкостью с терпким запахом. Девушка дрожащей рукой, стараясь не разлить, опрокинула содержимое мензурки в рот и вновь ухватилась пальцами за подлокотники.

– Что я скажу родителям?

Новая крупная капля скатилась по щеке и упала на ткань сарафана.

– Не нужно ничего говорить. В документе все написано. И перестаньте лить слезы. Вашей семье дается право завести еще троих детей, причем при рождении первого родители получат государственное финансирование на его полное содержание и стандартное обучение. Эта сумма настолько превышает заработок родителей, что позволит вам наконец подумать и о собственной судьбе. – Администратор загадочно возвел взор на идеально белый и ровный потолок своего кабинета. – Мне такого, поверьте, еще никто не предлагал. И вообще… – Он забрал со стола и брезгливо сунул в урну пустой стаканчик, из которого девушка пила успокоительное. – Существует закон, а выполнение законов – наш с вами долг. Вы ведь патриот нашей родины?

Администратор постарался как можно строже посмотреть в глаза этой заливающейся слезами деревенской телке. Видимо, удовлетворившись реакцией собеседницы, он нажал на кнопку вызова охраны и попросил тут же сунувшего голову в проем приоткрытой двери сторожевика довести девушку до ее телеги и проследить, чтобы та без эксцессов покинула город.

Пункт 10.12

Монах, завернутый в ярко-оранжевый плащ, тонкая ткань которого собиралась в тугие узлы на плечах массивными серебряными пряжками и свободно падала вниз до самых пяток, осторожно присел в рабочее кресло дежурного психолога медицинского центра. Едва шевеля тонкими пальцами длинной узкой ладони, он листал интерактивные страницы личной карты пациента, поступившего приблизительно в полдень, и удовлетворенно кивал в такт движениям наголо бритой головой. Сам он прилетел час назад, еще до заката, но успел уже детально изучить полученную информацию. Мужчина был удовлетворен, скорее даже доволен, но по совершенно беспристрастному лицу угадать это было почти невозможно. Леонора, дежурный психолог центра, смогла вздохнуть с облегчением только после того, как гость электронной подписью подтвердил ее вердикт, на основании которого мальчика было рекомендовано передать Ордену. Невыраженный сбалансированный экстраверт с распределением 55%I, 60%N, 98%T, 92%J, 32 %А. Такое распределение по третьей и четвертой шкалам психотипа сама Леонора встречала впервые и до последнего момента боялась, что допустила ошибку в интерпретации результата сканирования.

Жрец оторвал взгляд от голомонитора и впился холодными неподвижными глазами в свою подчиненную, которую, впрочем, сам встретил первый раз в жизни.

– Где мальчик сейчас?

Леонора дернулась, как будто ей на язык положили два электрических контакта, но не смогла оторвать взгляда от серо-зеленых глаз монаха.

– Пункт 10.12 инструкции. Мальчик находится в состоянии гипнотического сна и ожидает отправки в расположение Ордена. – Почувствовала, как краснеют кончики ушей, и как бы невзначай поправила на голове медицинский колпак.

– Хорошо. Вы все сделали правильно. Молитесь богине, уверен, она сможет по достоинству оценить ваше рвение к работе.

Монах легко и очень быстро поднялся из-за ее рабочего стола, но это движение не было порывистым или угловатым, женщине показалось, что его тело перетекло из положения сидя в стоячее, словно ртуть. Чуть приподняв и развернув ладони в сторону Леоноры, он благословил ее стандартным жестом, что означало окончание визита.

– Грузите.

Монах повернулся к двери кабинета и, выйдя в коридор, дал знак ожидающему его администратору, чтобы тот следовал за ним в дисколет, припаркованный на открытой площадке, отгороженной от внешнего мира кольцом корпусов медицинского центра.

В этот городишко Чупанок, захолустный даже с точки зрения коренных обитателей удаленной от центра цивилизации четвертой планеты мира Гернетон, Леонора была направлена работодателем сразу после окончания столичного университета. Орден оплачивал ее обучение, он же подписал с ней контракт, по которому молодая способная девушка должна была в течение пяти лет работать на условиях, которые ее спонсор сочтет приемлемыми. Однако жаловаться на работу или тем более оплату Леонора не имела ни повода, ни желания. Ее не смущало даже непреложное условие контракта, запрещающее обзаводиться собственной семьей. Выходить замуж здесь было просто не за кого. Впрочем, был Брикс, администратор, но Орден тем более не приветствовал браки между сотрудниками. Жилье предоставлял наниматель, питание, спортивные тренировки, регулярные медицинские осмотры также входили в перечень сервиса, предоставляемого Орденом каждому наемному сотруднику. Работать на Орден было легко. Наверное, потому, что каждый шаг был заранее кем-то продуман и определен подробными и понятными инструкциями, которые поощряли научную деятельность в рамках ее компетенции. Казалось, она даже не выходила из стен университета, а просто перешла из одного его крыла в другое. Только здесь она сама ставила себе научные цели, сама определяла этапы и методы их достижения и сама оценивала свои успехи, регулярно отчитываясь перед молодым, очень эрудированным, уравновешенным (хотя, скорее, совершенно лишенным эмоций) и… бритым налысо, но от этого не менее симпатичным мужчиной. Параллельно, конечно, проводя ежедневные рутинные тестирования детей, регулярно входящих и выходящих через ничем не примечательный парадный вестибюль центрального корпуса, граничащего своей внешней стеной с пыльными улицами Чупанока. Обилие инструкций не позволяло детально изучить ребятишек заранее, да и вряд ли это было необходимо. Поэтому пункт 10.12 стал для дежурного психолога полной неожиданностью, от которого ее бросало то в жар, то в холод вот уже три с лишним часа. За полгода работы на этом месте она впервые задумалась, зачем все это время через ее руки проходило такое количество маленьких пациентов.

Тесты показали, что мальчик безусловно талантлив и мог бы стать выдающимся инженером, художником или даже районным лидером. А его выдергивают из привычного мира и… И что? Долой неординарность? Остается серое болото деревенских отличников, хорошистов и троечников, которые замечательно адаптируются в текущей ценностной системе и будут законопослушными и лояльными к ней гражданами?

Может, и к лучшему. Потому что мальчик, повзрослев, но не найдя возможностей для реализации необычных талантов и наклонностей, просто спился бы. Или превратился в маньяка. Но как же семья? Мать, отец… Что значит для них потерять ребенка? Она слышала, как администратор выпроваживал сестру пациента обратно в деревню. «Ты ведь патриот своей родины?» Нет, Брикс неплохой парень, но зачем же так казенно, прикрываясь пафосными словами?..

Леонора выключила освещение, потом снова включила все лампы в кабинете. Дисколет куратора бесшумно взмыл вверх с площадки центра и растаял в темноте ночи еще полчаса тому назад. Она подошла к шкафчику с реактивами, приподняла пузатую бутыль с прозрачной жидкостью и, откупорив плотную затычку, плеснула в стакан для воды, стоящий возле кулера. Потом аккуратно убрала бутыль обратно и, зажмурившись, опрокинула обжигающий напиток в рот. Горло сдавило судорогой, но жидкость успела упасть вниз, и почти сразу голову заволокло серым, нестойким, колышущимся туманом. Она тяжело опустилась на то же место, где еще час назад сидел жрец. А может, все не так? Может, мальчишку спасли от мельницы, которая выравнивает и притирает своими жерновами кирпичики, из которых сама же и состоит? А столкнувшись с личностью, неспособной безапелляционно принять ее ценности, начнет потрошить и ломать столь редкий и ценный для кого-то продукт. Леонора включила голомонитор консоли и попробовала активировать инструкцию по обработке результатов тестирования. Оказалось, что весь десятый параграф доступен только в том случае, если сканер передает данные, а объект исследований находится в кресле.

– Ну и хрен с вами…

Она опять распечатала бутыль и наполнила пластиковый стаканчик. На этот раз спирт прошел через пищевод куда проворнее, придав психологу излишнюю в такой ситуации уверенность в своей правоте. Хронометр коммуникатора показывал двадцать три сорок пять. Самое время посмотреть, выключил ли Брикс свою консоль и какие преимущества имеет администратор комплекса по сравнению с рядовым дежурным персоналом. Тихонько просочившись в темный коридор, сунула нос в приоткрытую дверь кабинета. Брикс всегда нервничал, если по какой-то причине его консоль вырубалась из закрытой сети Ордена, настолько нервничал, что предпочитал вообще не отключать консоль. Так и вышло. Призрачное зеленоватое сияние монитора в темной комнате отбрасывало на белые стены замысловатые неприятные тени. Доступа к десятому параграфу не было даже у него. Зато сразу открылась база посещений. Пришлось перенастроить фильтр на прошедшие сутки, и – о чудо! – статистика была девственно чиста. Согласно отображенной таблице никто из пациентов вчера к Леоноре не обращался и никаких тестов она, оказывается, не проводила…

Психолог закинула ноги на столешницу и перешла в меню переписки с Орденом. Нет, обычно она не злоупотребляла спиртным. Лишь пару раз перед экзаменами мальчишки в универе таким образом помогли ей снять стресс. Причем если девушки честно зубрили лекции, то парни только этим и занимались, однако экзамены сдавали куда успешнее своих однокашниц, и это было обидно.

Дверь кабинета бесшумно распахнулась. На пороге стоял Брикс. Он потянул носом воздух.

– Не пойму, ты празднуешь или наоборот? Могла бы и пригласить за компанию…

Отводя глаза от длинных девичьих ног, торчащих над столом, он вошел в кабинет и бросил короткий взгляд на монитор консоли.

– Шла бы ты, Лео, спать, завтра куча отчетов…

Леонора поднялась и, одарив откровенно заинтересованным взглядом вошедшего в собственный кабинет администратора, пошатываясь вышла в коридор. Брикс присел на освободившееся кресло и печально покачал головой. Как монах мог все это предвидеть? Ведь именно он попросил Брикса не закрывать кабинет на ночь. Теперь придется подыскивать нового специалиста, писать длинный отчет о нарушении субординации… «Шило в жопе» – так его бывший куратор в высшей школе управления называл параметр психотипа Альфа, у мальчика он составил тридцать два процента, у него самого этот показатель был равен тринадцати. Вообще показатель выше двадцати пяти встречался редко, и именно он был решающим в отборе, которым занимался Орден. Не сам по себе, конечно, а в совокупности с другими показателями. Зачем им это? Впрочем, на Гернетоне такие характеристики стали бы для мальчишки сущим проклятием. А ситуации, в которую сегодня попала Лео, преследовали бы его постоянно.

Монах-послушник

Юджин, выплюнув зубную пасту, прополоскал рот, посмотрел в зеркальце на свои ровные блестящие зубы и, улыбнувшись еще шире, стянул с себя тонкую, пропитанную потом ткань спортивного костюма. Гимнастика была здесь такой же обязательной процедурой, как и душ, завтрак или ужин. Сначала все кажется странным, утомительным, порой даже неприятным, потом привыкаешь и уже не можешь себе представить, как можно без этого жить. Холодная вода приятно обжигала кожу, организм привычно потребовал еды. Юджин еще раз поправил бледно-голубую кашаю и вышел из кельи.

В столовой было шумно, но не от болтовни послушников, а от стука разносов и легкого гула вытяжной вентиляции, спрятанной где-то за фальшпотолком. Когда новичок попал в обеденный зал в первый раз, ему он показался ульем, по которому хаотично движутся совершенно одинаковые люди без пола и возраста, но потом привык.

«Мультики в больничке» были, видимо, тоскливыми и кого угодно могли склонить ко сну. Проснулся Юджин в том же кресле – по крайней мере, так он считал, но врачиха была уже другая. Еще одним сюрпризом стала одежда. На нем был обтягивающий комбинезон из очень прочной эластичной ткани. Раньше он такой не встречал. Докторша ласково улыбнулась и пожелала мальчику хорошего дня, а за порогом кабинета его встретила не сестра, а какой-то парень. Незнакомец был одет в черную накидку с широким запа́хом, брит налысо, и если бы не заговорил с Юджином, тот, скорее всего, вообще принял бы его за странный бракованный манекен из одежной лавки.

– Привет. Надеюсь, ты не очень торопишься?

Ровный спокойный голос, казалось, не спрашивал, скорее утверждал. Этот голос словно ухватил мальчика за рукав и потянул за собой.

– Но там сестра…

– Она уехала, ее попросили оставить тебя здесь на некоторое время. Родителей тоже предупредили, поэтому, поверь мне, время у тебя есть.

Юджин понимал, что выходить одному из больнички в город совершенно незачем, но в глубине подсознания подпрыгивал какой-то маленький чертенок, не желавший подчиняться этому лысому чучелу.

– А как же мой хрюхарь, кто его накормит?

«Чучело» бросило на мальчика заинтересованный взгляд, или так только показалось?

– Дикие животные вполне способны эффективно решать проблемы с пропитанием вне зависимости от присутствия человека. Не думаю, что твой хрюхарь умрет с голоду, пока мы с тобой немного пройдемся по зданию. Или тебе это совсем не интересно?

Конечно, он был прав. Очень интересно. А после того, как Юджин под присмотром проводника вошел в просторный, хорошо освещенный зал, большую часть которого занимали доселе не виданные мальчиком механизмы, похожие на огромных металлических птиц, поблескивающих вороненой сталью, он совершенно забыл, что такое время.

– Это тренажеры швертджамперов, космических истребителей. Тебе ведь нравится летать?

От этого ненавязчивого вопроса у Юджина распахнулся рот, а его будущий наставник легонько подтолкнул мальчика к лесенке, ведущей в открытый люк рубки управления кораблем.

Оказалось, что для полетов на этой махине необходимо знать кучу всяких вещей, которые называл наставник: физику, математику, географию, навигацию, геометрию… В общем, Юджин решил задержаться немного в своем новом доме, тем более что, по словам монаха, и отец, и мать были только рады, что их ребенку выпала такая удача – учиться в специальной школе Ордена. Скучать по родным было просто некогда. Уже на следующий день мальчика в группе таких же послушников загрузили на дисколет и высадили на настоящем «необитаемом» острове. Неделю их обучали делать самодельное оружие, разводить огонь, добывать пищу, а на закате мелюзга, звонко смеясь и плескаясь в соленой воде, прыгала на песчаном мелководье одной из бухт сказочного островка. И что интересно, наставники даже не пытались кого-то заставлять что-то делать. Все выходило само собой. Воспитанник задавал вопрос, ему объясняли, показывали, предлагали попробовать, помогали, хвалили, поправляли… Почему раньше было не так? Почему та же сестра по любому поводу орала и норовила отвесить подзатыльник или делала вид, что занята каким-то срочным делом? Может, она сама не знала ответов на его вопросы?..

В столовой творилось что-то необычное. Юджин едва протиснулся от входа в сторону стойки с разносами и не сразу понял что. По дороге пару раз наступил кому-то на ногу, раз семь извинился за то, что вынужден пихаться, но на него не обращали внимания. И лишь когда он пробился сквозь толпу воспитанников, до него наконец дошло, что объявлена «дуэль». Так было принято в среде послушников Ордена. Если конфликта невозможно избежать или разрешить с помощью наставников, воспитанники вступали в прямое столкновение – физическое либо интеллектуальное, форму «дуэли» выбирала вызываемая сторона. Сейчас был как раз тот случай, когда оба спорщика только-только сошлись врукопашную и, не стесняясь, применяли полученные в ходе обучения навыки. Бой длился до первой крови либо до касания одного из «дуэлянтов» пола головой. Впрочем, после завершения схватки оба драчуна должны были принести извинения как друг другу, так и своим наставникам. Юджин в первый раз подрался из-за того, что впопыхах, не нарочно, толкнул чужого наставника, и его воспитанник тут же объявил ему вызов. Юджин пожал плечами и согласился на рукопашную, в деревне это вообще было в порядке вещей, и не то что страха, даже неловкости перед этой процедурой он не испытывал. Предполагал, что нужно всего один раз попасть противнику кулаком в нос. Но вышло еще быстрее: его удар провалился в пустоту, а тело, описав в воздухе замысловатый кувырок, рухнуло на газон спортивной площадки. Оба наставника, признав поражение Юджина, пожали друг другу руки. Противник помог подняться на ноги и, извинившись, назвал свое имя.

– Граноп меня зовут. А тебя? Ты не расстраивайся, ты быстрый, просто очень прямолинейный. Приходите с наставником после чтений в свободную секцию, если он тебе одобрит боевое мастерство, я готов встать с тобой в пару.

Первый экзамен

Учиться оказалось легко и ничуть не страшно. Правда, никакой толстой тетради и цветных стилусов Юджину не вручили, да они и не были нужны. Знакомство с любой полезной информацией происходило в игровой форме через самоорганизующийся интерактивный интерфейс. Так это называл Беннинг, наставник Юджина. Более интересных игр и представить себе было трудно. Никто не стоял над мальчиком с палкой, никто не задавал домашних заданий и не делал посмешища из стоящего у доски ученика.

Чтение и письмо Юджин освоил за пару недель. Счет и простейшие операции с числами – еще быстрее. Но самым любимым его занятием в первый месяц игровой программы стала стереометрия. Юджин необычайно быстро и четко схватывал изображения объемных фигур, легко находил плоскости их сопряжений и дошел до пятнадцатого, последнего уровня ознакомительного цикла меньше чем за три дня. И что интересно – только очередная часть программы обучения завершалась, хотелось как можно быстрее приступить к следующей. Беннинг, тенью сопровождавший воспитанника первую неделю его пребывания в пределах игровых, спортивных и жилых функциональных зон локации Ордена, делал это так ненавязчиво, что Юджину казалось, будто он сам, без посторонней помощи, так быстро разобрался во всех тонкостях взаимоотношений со сверстниками и особенно с автоматикой тренировочного комплекса. Последняя денно и нощно оберегала обитателей локации в основном от них же самих. Бывало, правда, накатывали тоска, воспоминания, нестерпимое желание вернуться, но…

Беннинг, как всегда неожиданно, оказался перед Юджином еще на утренней разминке и, бросив на него оценивающий взгляд, произнес:

– Ты рыбу удочкой умеешь ловить? Отлично. Завтракаем вместе, а потом на рыбалку…

Легкий пятиместный катер на воздушной подушке, пофыркивая и брызгаясь чистой водой озера, сбросил скорость и, медленно оседая на воду, протиснулся между нависающими над мелководьем молодыми зелеными побегами стерра. Уткнувшись носом в песок прибрежной кромки, он еще легонько покачивался из стороны в сторону, когда ребята уже начали раскладывать на корме снасти и выковыривать из пластикового контейнера живца.

– Беннинг, сколько тебе лет?

Наставника, вот уже почти год опекающего ученика, вопрос ничуть не смутил, и он продолжал ловко нанизывать наживку на крючок.

– Мне? Четырнадцать. В Ордене я уже шесть лет. Ты ведь это хотел узнать?

Юджина всегда поражала его догадливость. С одной стороны, Беннинг никогда не навязывал своего мнения и даже не пытался лидировать или подчеркивать свое преимущество, и был скорее опытным другом, старшим братом подопечного. Но, с другой стороны, Юджин каждой клеточкой своего тела ощущал недосягаемую пока его пониманию силу, исходившую от приветливого и очень спокойного паренька. Наставник не просто знал обо всем, что чувствует или переживает его питомец, казалось, он и сам чувствовал и переживал то же самое вместе с ним. А ведь сестра Юджина была старше Беннинга на целых три года, но они с братом не особенно понимали друг друга.

Первая поклевка не заставила себя долго ждать. Не пытаясь судорожно выдергивать леску из воды, Юджин аккуратно повел поплавок в сторону, и только убедившись, что рыба не хочет или уже не может выплюнуть коварную подачку, подсек и уверенно потянул леску на себя. Добыча размером в две ладони ожесточенно махала хвостом и растопыривала жабры. Она шмякнулась на дно катера и, подпрыгивая, поскакала под кормовую банку.

– Она все еще думает, что сможет освободиться?

Юджин потянул леску, вытаскивая рыбину из-под банки.

– Она не думает. Она борется за свою жизнь и будет бороться до конца. Такое поведение кому-то покажется нерациональным, но это единственно возможное поведение, которое при определенном стечении обстоятельств может решить ее судьбу.

Юджин кивнул головой, давая понять наставнику, что уразумел. Он вывернул крючок и вытащил его из кровоточащего рта серебристой скользкой пленницы. Та делала вид, что наконец успокоилась, а может, просто иссякли силы бороться с непреодолимым. Юджин повернулся к садку и разжал ладонь. В этот момент рыба изогнулась дугой, вложив в это движение все оставшиеся силы, и ударила рыбака хвостом по ладони. Ее швырнуло в сторону, за борт катера, и, прощально блеснув чешуей на солнце, она плюхнулась в воду.

– Глупо. Она ранена, ей не выжить. Ее все равно кто-нибудь съест.

Беннинг улыбался очень редко, но сейчас он широко ухмыльнулся и кивнул:

– Да, возможно. Но это будешь не ты…

Юджин изрядно вывозился, пока разводил костер, и недоуменно наблюдал за тем, как наставник чистил и потрошил их улов в полдюжины среднего размера рыбешек – на черной накидке не было заметно ни одного грязного пятнышка. Костер весело потрескивал, тонкая голубоватая струйка дыма поднималась вверх, шевеля влажные листья нависающих над полянкой кряжистых ветвей.

– Уффрррооп…

Звук раздался совсем рядом. Казалось, какой-то лесной великан, приподняв с земли свой зад, выпустил из брюха газ. Беннинг аккуратно положил на листву – не бросил, именно положил – нанизанные на прутик рыбные тушки, и в его глазах мелькнула черная молния осознанной опасности. Нет, это был не страх, а скорее решимость немедленно вступить в бой. Тело его словно потекло, смещаясь в сторону кустов, а из-под правой полы кашаи выпорхнуло короткое широкое лезвие острого клинка.

– Это уфроп. Сиди тихо и не шевелись, что бы ни произошло.

Отец Юджина в детстве несколько раз упоминал уфропов, как правило, когда сын не хотел ложиться спать и капризничал. Став постарше, он узнал, что еще его прадед сталкивался с этими хищниками в лесах, окружающих деревню. Подобные столкновения не сулили ничего хорошего даже вооруженному человеку. Уфроп превосходно умел маскироваться и был отчаянным бойцом. Его длинные когти легко вскрывали силовую охотничью броню, не говоря уже о грудной клетке противника. В общем, вечерним пугалом для непослушных детей уфропа выбрали совершенно справедливо. Юджин внутренне сжался. Он прекрасно осознал свою роль в игре голодного хищника и двух, по сути, невооруженных мальчишек. Уфроп любил полакомиться древесными хрюхарями, это Юджин знал наверняка. Он повернулся лицом к зарослям и, имитируя жалобный писк хрюхаря, крикнул:

– Мили-мили-мили…

Кусты тут же зашевелились, и между ними просунулась огромная клыкастая пасть, увенчанная стебельками мутноватых глазных горошин. Уфроп жадно потянул воздух ноздрями и, удовлетворенно крякнув, сделал еще два шага вперед, полностью вытащив свою промокшую вонючую шкуру из кустов. Теперь между ним и мальчиком оставалось не более четырех метров, этого расстояния вполне хватало для последнего прыжка хищника. Что-то холодное заполнило грудь Юджина, вытесняя остатки мечущегося между ребрами страха. Он решительно вытащил из костра охваченную пламенем корявую ветку и резким движением сунул ее в нос незваному гостю. Тот отпрянул, на секунду потеряв контроль над окружающим пространством, и в этот момент словно из пустоты вынырнул короткий широкий клинок и вонзился зверю в основание черепа по самую рукоятку…

Мастер

– Мастер?..

Мастер, тот самый монах, который забирал Юджина из медицинского центра заштатного провинциального поселка, гордо именуемого городом, смотрел на Беннинга, монаха-наставника второго круга, стоящего в его кабинете, сложив ладони перед грудью, в ожидании разрешения войти. Кабинет представлял собой абсолютно пустое кубическое помещение с выкрашенными в белый цвет стенами и потолком. Источником света служила яркая узкая щель, идущая над верхним краем стен по всему периметру потолка. Пустоту помещения нарушали только его хозяин да еще короткий меч в ножнах, парящий на силовых кронштейнах в центре белого квадрата дальней от входа стены.

– Проходи.

Мастер Вагнер приглашающим жестом указал юноше на ковер для посетителей. Сам он, сложив ноги в позе лотоса, сидел напротив на голом полу. Когда Беннинг вошел, мастер отодвинул от себя силовую доску, служившую столешницей рабочего места, и по обыкновению не стал тратить времени на приветственные речи, сразу приступив к делу:

– Ты молодец. Я просчитал вероятности отклонения от основного вектора событий твоего сценария. Идеальная картина. Лучшего планирования и исполнения операции я, признаюсь, еще не видел. Поверь, это не пустые слова. Самым трудным было, видимо, найти живого уфропа?

Беннинг скромно кивнул и, демонстрируя признательность мастеру за высокую оценку, поклонился, чуть подавшись корпусом вперед. Было чем гордиться. Его воспитанник Юджин всего за год блестяще освоил начальную программу обучения, а месяц назад на «рыбалке» успешно сдал сразу два теста: на верность и на доблесть. При этом он продемонстрировал завидную эмоциональную стабильность. Лишь два раза за весь прошедший год непрерывно отслеживающий психофизиологические параметры мальчика искусственный интеллект обучающей системы зафиксировал критические дельта-отклонения и настоял на личном вмешательстве в ситуацию Беннинга, а такого за время своего служения в Ордене он припомнить не мог. Обычно психологические срывы у новичков происходили гораздо чаще, особенно первые полгода их присутствия в локации начального круга. И тем чаще, чем старше новобранец. Плюс ко всему, возможно, он питал к своему воспитаннику чувства более глубокие, чем долг наставничества. Мальчик стал для него младшим братом, хотя тем самым нарушалось одно из основных правил Ордена – «ничего личного». Монах служил только одному богу, точнее богине, и любая другая привязанность рассматривалась как нарушение догмата беспристрастности. Юджин был далеко не первым его воспитанником, но прежде Беннинг никогда не замечал за собой подобных отклонений от требований устава. Это могло сыграть как положительную, так и отрицательную роль в их дальнейших судьбах. Монах невольно предъявлял к своему воспитаннику более жесткие требования, исключая любые послабления, которые зоркий «глаз» обучающей системы мог трактовать не в его пользу. Но, похоже, пока удача была на его стороне.

Мастер, словно прочитав мысли монаха, посмотрел ему в глаза.

– Я признаю право мальчика на переход во второй круг. Мы отправляем его на Репнек, на базу начальной подготовки послушников второго уровня. Ты ведь, если я ничего не путаю, проходил подготовку именно там?

База на Репнеке специализировалась на подготовке бойцов. Конечно, все учебные центры Ордена обучали своих воспитанников боевым искусствам и немало времени тратили на их обучение выживанию в условиях дикой природы, но на Репнеке готовили бойцов Черного легиона. Там готовили элиту Ордена, способную убивать как голыми руками, так и посредством самых последних технических достижений, которыми овладело человечество. Далеко не все воспитанники затерянной на просторах никем не заселенной планеты соседней системы в конечном итоге попадали в Черный легион, но одно только упоминание, что монах побывал там и вернулся живым, делало его в глазах других членов Ордена человеком, способным на многое. Откуда появилось это название, никто не помнил, может, оно возникло потому, что только офицеры Ордена имели право носить на плечах черную кашаю? Может быть. Но наверняка на то имелись и другие причины.

Беннинг, как ни старался, не смог скрыть разочарования решением о переводе Юджина в другой лагерь.

– Значит, у мальчика будет новый наставник?

Мастер, обозначив в голосе вопросительные нотки, задал тот самый неприятный вопрос, от которого Беннинг старался по возможности уклониться, потому как утаить что-либо было невозможно.

– А тебя это расстраивает?

Монах каким-то шестым чувством понимал, что мастер по-иному трактует его смущение. Видимо, решил, что Беннинг не хочет расставаться с воспитанником по причине формирования личной карьеры в Ордене. Понятно же, что успехи учеников прямо влияют на продвижение наставника.

– Скорее да, чем нет.

Мастер удовлетворенно откинул назад бритую голову.

– Он останется на твоем попечении. А вот ты для меня больше не воспитанник…

Произнеся это, он снял с шеи амулет мастера, на котором был изображен уроборос, или шеша, – извивающаяся змея, кусающая собственный хвост. Тонкая серебряная цепочка с шелестом собралась на ладони, и Вагнер протянул ее бывшему ученику.

– Учись у тех, кого обучаешь!

– Оценивая воспитанника – оценивай себя!

– Не лги воспитаннику – не лги самому себе!

– Не жди награды – служение Ордену и есть награда!

Так сложилось, что этот отрывок избранной мантры наставник изрекал, прощаясь с воспитанником. Сам Беннинг много раз произносил его послушникам, которые получали право перехода во второй круг.

– Возьми это. Ты достоин перехода в третий круг. Ты теперь мастер-наставник, и этот кабинет тоже твой. Впрочем, ты, вероятно, предпочтешь обустроиться на Репнеке?

То, что Беннинга наконец перевели в третий круг, было вполне ожидаемо. Во втором он оставался гораздо дольше многих его однокашников. Почему? Он часто задавал себе этот вопрос. Беннинг успешно прошел подготовку на Репнеке и рассчитывал, что будет направлен в одно из подразделений Черного легиона, но наставник удерживал его рядом с собой на Стахе. Все его ученики-новобранцы успешно осваивались в Ордене, сдавали тесты и переходили во второй круг, оставаясь под его попечением в соседней секции локации на этой же планете, либо переводились в другие лагеря, но Вагнер как ни в чем не бывало продолжал подкидывать ему молодняк. Может, уже давно готовил его к роли мастера? Может, даже знал о своей собственной судьбе?

Беннинг был удивлен и, как бы ни были тренированы его эмоции, не смог удержаться от неуместного вопроса:

– А вы, мастер… Извините, не знаю теперь вашего статуса…

Вагнер улыбнулся уголками губ, прощая слабость бывшего воспитанника.

– Меня пригласили пройти посвящение. Но я не останусь на родине, улетаю и буду заниматься новым проектом.

В этой короткой, как бы невзначай сказанной фразе таилось столько потаенного смысла, что тело Беннинга чуть не потеряло равновесие и не привалилось к стене комнаты. Посвящение – высшая стадия устремлений для любого монаха – означало доступ к личному общению с богиней. Совет посвященных – группа монахов, управляющая Орденом, – формировался из самых достойных, полностью удалившихся от мирской суеты и отдавшихся служению. Говорили, что лишь монахи пятого, последнего, круга удостаивались чести посвящения, а уж для монаха, только-только перешедшего в четвертый круг, это было великой благодатью! Говорили также, что посвященный сам становится полубогом и ему открывается бесконечность истин, на которых стоит Вселенная. Теплая волна гордости за наставника переполняла Беннинга, и он в отчаянном порыве упал перед своим бывшим учителем ниц.

Вагнер положил руки на плечи нового мастера, благословляя его, и, легко поднявшись на ноги, двинулся к выходу из кабинета, не забыв, впрочем, забрать со стены именной меч.

– Служи с честью, брат монах…

Второй круг

– Почему? Может, я неправильно организую оборону?

Юджин опустил острый подбородок на ладони, упираясь локтями в загорелые колени. Эту стратегию начального уровня он провалил уже три раза подряд и был жутко раздосадован промахом. Зачем было учебной программе подсовывать ему непреодолимое задание? Ну зачем? Он быстро отстраивал поселок, рабочие заготавливали древесину, продукты питания, возводили корпуса фабрики по производству оружия, приступили к добыче руды. В перерывах между дежурствами на границе солдаты тренировались и повышали свой коэффициент эффективности. Как только противник совершал вылазку в сторону его владений, он выдвигал к границе войсковые части, а рабочих уводил с рудника и прятал за стенами крепостей, люди оставались целы и невредимы. Но натиск противника усиливался, и на каком-то этапе у него заканчивалась руда, переставало хватать оружия и солдат, поселки разрушались, и он проигрывал агрессору.

Беннинг вышел на связь не сразу, но ему хватило несколько секунд, чтобы разобраться в проблеме.

– Задача очень проста, но если я расскажу тебе, в чем дело, это не продвинет тебя в понимании собственной ошибки. Но я попробую дать тебе нить к ее постижению. Ты грамотно начинаешь разворачивать базу, но на определенном этапе путаешь приоритеты. Вот представь, ты – защитник улья с пчелами, на который напали шершни. Ты силен, но не всемогущ. В любой, но только в одной опорной точке этого улья ты можешь дать отпор шершням. Например, защитить один из входов в улей. Ты сможешь спасти его?

Юджин представил себе, как он отмахивается коротким острым мечом от наседающих на него жирных полосатых монстров, вооруженных ядовитыми жалами.

– Нет, конечно. Они проникнут через другие входы и перебьют моих пчел…

– Тебе жалко пчел. Но если ты спасешь улей, ты сможешь восстановить поголовье рабочих особей. Так кого тебе нужно спасти, чтобы в итоге не погибла вся колония?

Юджин бросил на голограмму своего наставника недовольный взгляд.

– Нужно защищать матку. И тогда шершни убьют всех, разграбят припасы и уйдут. Так? – Изображение Беннинга покрылось легкой рябью, но Юджин разобрал, что тот кивнул в ответ. – Но ведь люди не пчелы. Разве можно посылать их на верную смерть? Разве их жизни – не высший приоритет для меня?

Наставник восстановил связь.

– Их жизни являются для тебя ресурсом. Таким же, как вода, продукты, металл, топливо. И сам ты являешься чьим-то ресурсом. В конце концов, исполнить высшую волю – это наше с тобой предназначение, наш долг. Разве ты еще не понял? Неужели результат, в котором благодаря тебе выживут единицы, не удачнее результата, когда погибнут все?

Все имеющиеся в наличии рабочие под огнем противника таскали руду. Некоторые не успевали донести ее до завода, но той, которую все-таки доставляли, вполне хватало для производства оружия. Войска прикрывали только значимые стратегические центры. Крестьян никто не защищал, и их безжалостно резали, а деревеньки жгли. Но времени, выигранного за счет того, что враг был увлечен уничтожением населения, хватило на формирование сильной группировки, которая, уклоняясь от масштабных стычек с противником, смогла взять под контроль рудники на своей территории и еще несколько за ее границей. Постепенно противник ослабил атаки, а потом полностью прекратил их. Да, территория Юджина лежала в руинах, население сократилось в десятки раз, но он выстоял и, увеличив армию втрое, вторгся на территорию агрессора. Выиграл сражение и задумчиво отключил дисплей консоли.

«Результат, когда погибнут все…» Юджин сбросил одежду и пошел в душевую кабину, скоро идти на ужин, а он вновь и вновь прокручивал в голове фразу наставника. Как странно, ни он, ни Беннинг даже не попробовали представить себе сценарий, в котором конкуренция двух противостоящих друг другу кланов не предусматривала тотального уничтожения соперника. Кто и когда, на каком этапе и как установил это правило и накрепко зафиксировал его в голове? Юджин, уже сидя в столовой и медленно ковыряясь в тарелке, наполненной отборным рисом, перемешанным с поджаренными кусочками сочного мяса, вспомнил, что шершни никогда не уничтожают улей полностью, их задача грабить, а не убивать. Пчелам от этого не намного легче, но приведенный наставником пример приобретал в этом ракурсе совершенно иную окраску…

Коммуникатор Юджина пискнул принятым вызовом, и он непроизвольно активировал линию контакта. Голограмма Беннинга выглядела гораздо ярче и не рябила, как два часа назад.

– Хочу тебя поздравить. Ты больше не послушник, а монах-курсант второго круга. Доедай ужин и возвращайся к себе. Я жду тебя в твоей келье.

Юджин одним глотком опрокинул в себя полстакана компота, вскочил с лавки и собрался было со всех ног припустить в жилую секцию, но потом осадил себя и вышел степенно, как это подобает человеку в его новом статусе, важно шлепая по плитам коридора кожаными подошвами сандалий.

– Ух ты!

На его кровати лежало несколько аккуратных свертков. Там были новая бледно-оранжевая кашая, короткий обоюдоострый клинок и ножны вместе с нательными ремнями, к которым пристегивалось оружие. Беннинг отвесил ему легкий дружеский подзатыльник и приказал переодеваться.

– Утром вылетаешь на Репнек, это твой новый лагерь для монахов второго круга. Мне он хорошо знаком, и кураторов там тоже знаю. Поверь, там будет еще интереснее, чем здесь. В этом лагере готовят бойцов Ордена…

Юджин сбросил серую накидку и начал аккуратно подгонять на себе ремни.

– А ты боец? В смысле, солдат? Ты бился с врагами?

Наставник помог подтянуть «сбрую» на спине и подал ножны.

– А ты сомневаешься? Орден не ведет регулярных войн, но работа для монаха, владеющего боевыми навыками, всегда найдется.

Мальчик закончил одеваться и, сделав пару шагов туда-сюда, упал в упор лежа, вновь подпрыгнул вверх, скрутил сальто и наконец замер перед наставником, убедившись, что одежда не мешает движениям.

– А далеко лететь?

– Да нет. В соседнюю систему Парма, через ее астероидный пояс и пространственную аномалию…

Юджин медленно раскрыл рот и, не веря своим ушам, захлопнул его, громко щелкнув зубами.

– Лететь в космос?! Лететь на швертджампере…

Посвящение

Сея-Урта-Нага-Флоо придирчиво рассматривала претендента на посвящение через полупрозрачное панорамное стекло смотровой комнаты и наслаждалась видом его обнаженного, покрытого рельефными мышцами тела. Даже если сравнить его с каждым из тех, кого она «посвятила» или кому успела «посвятить» себя на протяжении всех своих нескольких сотен жизней, мальчик был хорош. Лет двадцати – двадцати двух, наверное…

Она легко вспорхнула с антикварной позолоченной кушетки и, шлепая босыми пятками по теплому гранитному полу, подошла к стоящему в углу огромному зеркалу в литой бронзовой раме. Шелковый полупрозрачный халатик скользнул с плеч и с шелестом опадающей листвы, обнажающей голые сучковатые ветви деревьев, упал к ее ногам.

Не то чтобы было чем особенно гордиться, но неплохо для этого сорокапятилетнего тела. В былые годы, точнее сказать, в былые эпохи где-нибудь на невольничьем рынке Северной Америки ей бы не дали и тридцати. Длинные упругие черные волосы, скрывающие высокий лоб, узкое тонкое лицо, чуть тронутое косметикой, плотно сжатые губы, прекрасная высокая грудь с небольшими розовыми сосками, узкие бедра, покрытый легким темным пушком лобок, длинные прямые ноги… Все это добро, возможно, послужит ей еще не один год, в конце концов не факт, что сразу родится девочка. В прошлой жизни пришлось рожать три раза, прежде чем удалось достичь нужного результата. Правда, никакого удовольствия от секса тогда она не испытывала. А сегодня все должно было сложиться по-другому, она это знала, чувствовала, помнила. Подняла и резко встряхнула серебряный колокольчик. Мелодичный звук, активирующий внутреннюю циркулярную связь во дворце, звенящим перекатом наполнил смотровую залу.

– Стацин! Свежих фруктов и бокал воды…

Вагнер оделся в чистое белье, еще пахнущее озоном клинингового реактора. Старый немой монах со сморщенным, словно прошлогодний клубень картофеля, лицом, который встретил его возле входа в храм богини и с тех пор неотступно следовал за ним по пятам, жестом пригласил пройти из душа в следующее помещение храма. Он передал гостю прозрачный бокал с водой, и Вагнер сделал несколько глотков. Вкус у напитка был терпкий, чуть кисловатый и прекрасно утолял жажду. Старик, махнув рукой на барельеф с изображением юной красавицы, окутанной воздушным покрывалом из облаков, протягивающей посетителю белоснежную руку, дал понять, что настало время молитвы. После чего «картофельный клубень» шаркающей походкой скрылся за огромной двустворчатой дверью, все полотно которой было покрыто фресками сцен из жизни бессмертных.

Стацин вот уже более ста лет бессменно занимал пост Тени богини. Как и когда он лишился языка, знала, наверное, только она сама, поскольку древнее этого сморщенного старика во дворце не было никого. Сея родила его пять поколений назад, он был первым ребенком ее тогдашнего тела и, как многие ее дети мужского пола, стал монахом, а со временем занял свое место среди посвященных. Оставив претендента в молельне, он сноровисто прошуршал в покои матери (с одной стороны) или, может быть, пра- (несколько раз) праправнучки (с другой) и поспешил выполнить ее распоряжение. Если кого-то в Ордене и можно было назвать посвященным в самой полной мере, так это его. Потому что такое количество родов, которые он принял на своем веку, не привидится даже опытному акушеру. Сколько ему было лет? Может, сто семьдесят, может, сто восемьдесят… По крайней мере, никому и никогда не приходило в голову спрашивать его об этом. Сам он родился в смутные времена Конкисты, когда Алые Князья перли на человечество, как голодный крот на запах тухлятины. Но, может, этот факт и сыграл в его судьбе роковую роль, определив на тот пост, который он занимал уже столь долго. Ведь тогда никакого Ордена не существовало и в помине…

– Все готово? Он выпил настой?

Сея, стараясь не запутаться в подоле длинной ритуальной накидки, вскарабкалась на трон, венчающий собой мягкое, пружинящее под ногами огромное ложе, усыпанное свежими лепестками цветов. Стацин коротко кивнул, вытащил из кармана допотопный инфракрасный пульт и нажал на кнопку. Где-то под сводами зала зазвучала тихая музыка, больше напоминающая обычные лесные звуки – смешение шелеста листвы, щебетания птиц и тихого журчания лесного ручья.

– Ну, запускай!

Двустворчатые двери, ведущие в центральный зал храма, распахнулись перед продолжавшим стоять на коленях Вагнером. Он поднялся и, уверенно преодолев длинный коридор, вошел в зал. Размеры помещения поражали. Монахи Ордена не привыкли к столь грандиозным и вычурно украшенным сооружениям, всю свою сознательную жизнь стремясь к рациональной простоте, но жилище богини не могло выглядеть иначе. Золото, дорогие меха и массивные скульптуры заполняли огромный купольный зал. Макушка купола была прикрыта не то силовым полем, не то прозрачным стеклом, на таком расстоянии было не разобрать, и оттуда по всему залу разливались теплые, ласковые лучи полуденного светила. В самом центре этого великолепия на нелепом монументальном троне, вырезанном из монолитного куска желтого в розовых прожилках мрамора, восседала обмотанная какой-то воздушной тканью женщина. Она несколько минут пристально смотрела на вошедшего монаха, остановившегося на почтительном расстоянии, потом вытянула вперед тонкую руку, почти так же, как на фреске в молельной комнате, и поманила мужчину к себе.

Пятнадцать лет, все время, которое Вагнер провел в пределах Ордена, он боролся с собственными эмоциями, подчиняя их разуму, и достиг в этом немалых успехов. Но здесь, в центре мира, его мира, он чувствовал, как ничтожны его усилия. Он физически ощущал, как в его кровь выбрасываются десятки, сотни различных химических соединений, как они штурмуют его сознание, как переворачивают волю и взрывают разум. Он даже не понял, как оказался подле основания трона богини и как его руки осмелились коснуться лодыжки ее обнаженной ноги, а губы прильнули к теплой бархатистой коже. Сея, медленно разматывая и сбрасывая с себя ритуальный шарф, сползла с каменной глыбы трона на мягкое ложе, схватила монаха за гладкую, идеально выбритую голову и, прижимая к груди, теряя равновесие, потянула мужчину на себя. Ее дыхание участилось, и из горла вырвался хрип, не имеющий ничего общего с ее обычным тонким, но глубоким меццо-сопрано.

– Иди ко мне…

Стацин, проверив качество оцифровки видеоряда, бросил не слишком заинтересованный взгляд на пульсирующий клубок живой плоти, образованный двумя обнаженными телами. Те то сливались, то отталкивали друг друга на широком ложе, усыпанном раздавленными бледно-фиолетовыми лепестками ночного уворотня и тонко выделанными белоснежными шкурами северной шумихи. Старик вышел из операторской. Похоже, как минимум неделю богиня будет занята делом, требующим от ее окружения только своевременной кормежки и напитков, восстанавливающих силы. Морщинистое лицо монаха искривилось в ироничной улыбке, и он плотно прикрыл за собой металлическую звуконепроницаемую дверь кабинета. Его губы пошевелились, будто он хотел что-то сказать, если бы не отсутствие языка во рту. Впрочем, сенсоры систем наблюдения и интерпретации прочитали по губам только одно слово: «Ведьма!»

Ведьма

Сея, точнее ее первое земное воплощение по имени Альда, появилась на свет в далеком одна тысяча триста тридцать девятом году от Рождества Христова в провинциальном Пуатье как раз накануне будущих сражений великой войны, которую потом историки уважительно обзовут Столетней. Кто-то может заметить, что средневековая Европа, один из материков планеты Земля, была не самым лучшим местом для формирования личности маленькой пиктонской девочки. Но именно это место Сея помнила лучше всего. И именно это время вспоминала с нежностью, несмотря на злую судьбу и скорую кончину своей предтечи. Простая деревенская жизнь, пусть по колено в грязи, пусть с постоянными мыслями о пропитании, была прекрасна. Детство закончилось быстро, а юность еще быстрее. Когда Альде исполнилось восемь, от чумы умерли ее отец и трое старших братьев. Ее мать, оставшись с двумя детьми на руках, вынуждена была с утра до позднего вечера работать прачкой, и Альда разрывалась между помощью матери и присмотром за четырехлетним братом. Девочка по какой-то чудесной случайности избежала повсеместной оспы и к пятнадцати годам превратилась в местную красавицу. Даже бедность и полуголодное существование не могли отвратить от нее заинтересованных взглядов молодых мужчин, особенно не привыкших отказывать себе в удовольствии и гордо называющих себя рыцарями – «защитниками всех униженных и оскорбленных».

В конце сентября крестьяне не бедствовали, им было чем оплатить работу прачки, и ранним утром Альду и ее мать можно было застать возле небольшого омута, образовавшегося на крутом повороте жиденькой речки, скорее даже бойкого ручейка. Утоптанная тропинка, позволяющая путнику спуститься к ручью, и стала, наверное, той последней чертой, ступив на которую Альда, несущая на плечах длинное коромысло с ведрами, наполненными выстиранным бельем, нос к носу столкнулась с оруженосцем сэра Уильяма де Браоза, спешащего вниз с тяжелым глиняным кувшином за плечами. Оруженосец присвистнул и, сбросив с плеч пустой кувшин, ухватил девушку за волосы и потащил наверх. Сэру Уильяму, прикрывающему намедни левый фланг отряда, которым командовал сам Черный Принц, в тот же день пленивший Иоанна Второго, пару раз хорошо прилетело палицей прямо по металлическому забралу. И теперь он, время от времени чуть не падая со своего седла, возглавлял скромный обоз из четырех телег, доверху нагруженных захваченным на поле боя скарбом, и направлялся в сторону Ла-Рошель с единственной целью не растерять по дороге ничего ценного. Слуга выволок растрепанную, орущую и царапающуюся девчонку из кустов сочного репейника и швырнул к ногам лошади своего лорда. Уильям одобрительно кивнул и жестом показал, чтобы девушку связали и заткнули рот. Спотыкающаяся и мычащая от горя мать, пытавшаяся ухватиться руками за стремя лошади английского рыцаря, получила наотмашь ножнами по лицу и, скорчившись от боли, выплевывая выбитые зубы, упала в придорожную пыль…

Богиня обладала феноменальной памятью, но даже она уже не помнила (а может, просто не хотела?), о чем она просила святую Радигонду, покровительницу Пуатье и окрестных местечек, когда в редкие праздничные дни бросала робкие взгляды на соседских деревенских мальчишек. Может быть, она просила о рыцаре? Статном, сильном, красивом, в блестящих доспехах и на боевом коне? Поверьте, судьба всегда исполняет все наши желания, поэтому будьте внимательны и осмотрительны, когда высказываете их вслух. И тем более осторожны, когда обращаетесь при этом к Всевышнему…

Обоз сэра Уильяма, добравшись до Ла-Рошель, был вынужден задержаться там на пару недель. Черный Принц – Эдуард Вудсток, вырезав на поле боя при Пуатье значительную часть дворян, приближенных к французскому трону, и захватив в плен самого короля Иоанна, заключил с разгромленными французами очередное перемирие. Корабли, отплывающие с материка на остров, были переполнены добычей – победители спешили увезти награбленное домой. Каждый день задержки заканчивался вечерними пьянками, кутежом и мордобоем (в смысле дуэлями), то есть никому не нужными, но неизбежными дорожными расходами. Молодая девица оказалась в этой ситуации очень кстати, и ожидание корабля позволило рыцарю не просто приятно провести время, но и снять ненужное в его возрасте и положении напряжение. Мигрень, случившаяся после контузии, больше не донимала, и он готов был предстать перед своей супругой графиней Эммой Беатрисс де Браоз во всем своем блеске и величии. Эмма, в свою очередь, слыла женщиной разумной и не требовала от мужа большего, чем мог бы от него потребовать ее дядюшка-епископ или даже сам Черный Принц, но то, что преданному и доблестному мужу позволено на войне, не может быть позволено в ее постели. Однако вернувшийся домой рыцарь не собирался забывать о молодой француженке и продолжал периодически захаживать на кухню, куда ту определили посудомойкой. Супруга была не на шутку рассержена. Нет, Эмму не терзало чувство ревности, но упорно расползающиеся по дворцу слухи о пристрастии графа негативно сказывались на ее собственном реноме. Через полгода этих мытарств, в очередной отъезд сэра де Браоза в Лондон ко двору его величества Эдуарда Третьего, «наглая посудомойка» была объявлена ведьмой и признана виновной в колдовстве и заговорах, в частности в чародействе в отношении самого графа. Несмотря на настоятельные требования Беатрисс немедленно казнить это дьявольское отродье, дядюшка графини, епископ, настоятельно порекомендовал сначала обезобразить ее лицо и бросить в подземелье замка. Тому были две причины. Во-первых, казнь кого-либо в графстве в отсутствие графа последний мог трактовать как измену, а во-вторых, ведьма оказалась беременной. Конечно, под пытками она призналась во всем, в чем ее обвиняли, по крайней мере, отчаянные крики и мольбы на дикой смеси двух языков пытавшие ее приспешники божии трактовали именно так, как того требовала графиня. Сэр Уильям, вернувшись во дворец, не был особенно удивлен произошедшим и, побеседовав с дядюшкой Эммы наедине более трех часов, полностью подтвердил легитимность предпринятых супругой мер.

Альда скончалась при родах через три месяца сидения на цепи в подземелье замка и под пристальным взором охраны дворца. Новорожденная девочка была на редкость молчалива и, в отличие от других грудных младенцев, уже по истечении первой недели пребывания на этом свете умудрялась очень внимательно рассматривать своими карими газами все, что творилось вокруг нее. Кормилицей ей назначили молодую полнотелую повариху, молока которой хватало и на собственного ребенка, и на приблудную ведьмину дочь. Впрочем, малышку кухарки жалели, все прекрасно понимали суть произошедшего и смерть ее матери называли не иначе как избавлением от мук, посланных несчастной Всевышним за чужие грехи. Уже в четыре года молчаливая и внимательная Кэтрин помогала кухаркам и профессионально ориентировалась не только в съедобном, но и в несъедобном. Летом работницы выходили в леса, прилегающие к замку, где собирали ягоды и полезные травы. Малютка удивляла женщин своими познаниями в свойствах лесной растительности, а также безошибочно находила медоносные пчелиные дупла. Граф с графиней нажили двойню и уже забыли о неприятностях, накликанных на их родовое гнездо сэром Уильямом. Казалось, мир вокруг будет вечно благоухать счастьем и благоденствием, но это был всего лишь очередной мираж.

Как-то утром замок огласился визгливыми криками оруженосца сэра Уильяма. Заглянув в спальню к графу с целью забрать ночной горшок благородного рыцаря, тот наткнулся на хладный труп своего господина, который валялся на каменном полу в неестественно скрюченной позе, с выпученными глазами и запекшейся коричневой пеной на плотно сжатых губах. Его благоверная супруга возлежала на перине с изодранной простыней в окоченевших руках. Причину произошедшего установить не удалось, поговаривали, однако, что сам дьявол явился ночью в замок и прибрал к рукам хозяев. На отпевании в небольшой часовне, толкаясь между любопытной челядью и приезжими родственниками, маленькая Катерина пустила скорбную слезу и шепотом по-французски прошипела себе под нос:

– Жаль графа. Господи, как ты мог так быстро избавить этого урода от мучений? Они со своей супругой были достойны большего…

Совещание маленьких старцев

Стацин на цыпочках, шурша накидкой, поднимающей с каменного пола облачка пыли, прошел в сторону кухни. Его присутствие здесь было совершенно необязательно, поскольку цех полностью автоматизировали, и даже доставка готовых блюд и химический анализ поступавших продуктов осуществлялись без привлечения человеческого персонала. Тем не менее Стацин еще сто лет тому назад так привык заходить в бывшую пробочную перед каждой подачей пищи наверх, в купольный зал, что время от времени забредал сюда в задумчивости. Однако сегодняшнее посещение кухни, не охваченной сенсорами наблюдения и интерпретации образов системы охраны внутреннего периметра дворца, было неслучайно.

– Что теперь?

Длинная кашая насыщенного оранжевого цвета, похожая на висящий в прихожей на вешалке дождевик, пошевелилась в темном углу, в том самом, из которого донесся настороженный глухой голос секретаря Совета посвященных. Монах Уроп был несколько моложе Стацина, но разрыв в возрасте в десять лет никак не влиял на разницу в их жизненном опыте. Стацин положил ладонь левой руки себе на горло, и вживленный в его предплечье коммуникатор произнес механическим голосом, оставляя равные паузы между сказанными словами:

– Да ничего. Все как обычно. Неделю будет трахаться, потом объяснит мальчику его роль в своем новом проекте и отправит куда подальше, чтобы не путался под ногами… Она всегда умела совмещать приятное с полезным.

Стацин аккуратно пододвинул к себе высокий стул и, опираясь на подлокотники, втащил свое тело на сиденье.

– Распространить нашу систему воспитания на отпрысков правящих элит в центральных мирах конгломератов и тем самым обеспечить скрытое влияние Ордена на новое поколение будущих сильных мира сего – смело, но вполне предсказуемо. Ты ведь сам видишь, что все наши потуги экономической экспансии до сих пор не дали того результата, на который мы рассчитывали. Иметь конкурентоспособный продукт, как сырьевой, так и интеллектуальный, совсем не значит выйти с этим продуктом на рынок, сложившийся и хорошо оберегаемый главными его игроками. «Свободная конкуренция» как и «равные возможности» – обычный миф для обывателей. На деле рынок – это закрытый и самый охраняемый клуб, куда нет хода не только простакам снизу, но и авантюристам со стороны. Но при этом сотням молодых монахов придется покинуть пределы Ордена. Это приведет не просто к ослаблению контроля над ними, а к формированию совершенно нового поколения нашей элиты. Как она решилась на этот самоубийственный шаг, сам не понимаю. Что она потом с ними делать будет? Резать, что ли?

От одной этой мысли Стацин зябко передернул плечами. Как бы вульгарно ни звучало, но с нее станется. Это он понимал, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой.

– Сформируется дефицит квалифицированной молодежи внутри системы, на этом фоне Матери придется положиться на Совет посвященных во многих вопросах управления Орденом. Это наш шанс постараться все изменить или наконец избавиться от нее самой!

Уроп инстинктивно придвинулся вплотную к собеседнику. Он был отпрыском другой богини и одним из тех, кто был знаком с древними документами архива, спасенного монахами после смерти двух последних вечных матерей, уничтоженных Сеей. Он же вместе со Стацином вот уже более тридцати лет вынашивал план избавления Ордена от его бессмертной ведьмы.

– Эта тварь мне не мать! Но это так, к слову. Ты хоть раз за всю свою длинную жизнь мог уличить ее хоть в одной значительной ошибке? Все ее «промахи» рано или поздно оборачивались глубоко продуманными и прекрасно подготовленными последствиями. Поверь мне, Совет ей больше не нужен. Чем больше мы тянем время, тем меньше остается у нас шансов на успех. За последние сто лет она обложилась системами безопасности так плотно, словно это не дворец, а приграничный бастион. И если еще двадцать лет назад ее увлечение интеллектуальными системами выглядело смешным, то теперь я понимаю, как глубоко заблуждался. Система безопасности, система наблюдения и интерпретации, система индивидуального обучения и контроля – все это туфта для молодых посвященных. Эта ведьма давно преступила древний закон и создает персонифицированный искусственный разум. Неужели ты этого не видишь? Нужно было еще при последнем перерождении объявить ее Обретшей Последнее Бессмертие, а ребенка утопить в бассейне.

Стацин убрал ладонь с шеи и демонстративно постучал пальцем по своему лбу. Устало отодвинулся от излишне эмоционального друга, проверил, насколько плотно закрыта дверь в комнату, и только потом снова поднес руку к горлу.

– Сколько человек сейчас сидит перед тобой? А сколько входит в Совет посвященных? Самому молодому советнику едва исполнилось пятьдесят, но у каждого за плечами не только университеты большого мира. Ты ведь не хуже меня понимаешь, что будет после убийства богини: они пожмут тебе руку, а потом публично казнят либо вообще отдадут на растерзание во второй или третий круг, где монахи порвут тебя на клочки как отступника. Советникам, как и всем еще живущим, не нужны конкуренты. Они, как, впрочем, и ты сам, привыкли быть избранными и не видят причин менять свои привычки. Смешно наблюдать за «почками», которые надеются улучшить организм, удалив из него «сердце». Ты зациклился на ведьме, а чего ты хочешь на самом деле? Власти? У тебя ее мало? Тебе претит ее попечительство? Не желаешь ли поинтересоваться у нашей «паствы», у «овечек» с Гернетона, ты сам-то им нравишься? Или, быть может, под твоим руководством Совет сделает их жизнь более счастливой? Брось…

Стацин вытер выступивший на лбу пот и, бросив на собеседника грустный взгляд, скривил на изрезанном морщинами лице ироническую улыбку.

– Богиня более пятисот лет умудрялась водить за нос не только свору жадных и голодных до власти сыновей, но и гораздо более опасных для нее ныне почивших «подруг» Хлою и Эстампу. Три тысячи лет она из воплощения в воплощение вырабатывала механизмы защиты как от внешних, так и от внутренних угроз. И поверь, мы с тобой знаем об этом так мало, что лучше использовать слово «ничего». Она так хорошо научилась манипулировать нами, что больше боится бездетности, или неожиданной старости, или вырождения от внутриродового спаривания. Нужно ждать, ждать и терпеть, готовить последователей. Какой бы опытной и проницательной сволочью она ни была, она просто человек и рано или поздно должна совершить роковую ошибку.

Уроп резко отстранился, поднялся со стула, и его щуплый силуэт направился в сторону выхода из комнаты. Уже распахнув дверь, он гневно бросил через плечо:

– Вот и ты находишься под ее чарами, тебе проще рассуждать о ее превосходстве, а не бороться с гадюкой, выродками которой мы все являемся. Я прожил достаточно, чтобы наконец умереть. Но сделать это я хочу с окровавленным мечом в руках, а не на мягком диванчике возле искусственного камина.

Стацин укоризненным взглядом проводил удаляющуюся по коридору фигуру Уропа. Тот всегда был резок в суждениях и неосторожен в оценках. Странно, что ведьма именно его назначила на роль центральной фигуры в Совете. А впрочем, ничего странного. Там он на виду, как и все его любимчики из посвященных. Не стоило соглашаться на эту встречу, ох не стоило.

Собственную причину желания избавиться от ведьмы он осознал и обдумал давно, и это не было ни местью, ни ненавистью обиженного ребенка, ни стремлением к собственному возвышению и величию. Необходимость подобного шага полностью овладела им, лишь когда он детально проанализировал «архив», а фактически историю жизни одной из ее соратниц – Хлои. Он прекрасно понимал, что Орден нужен Сее до того момента, пока она не реализует свою мечту и не создаст то, чему она и ее подруги посвятили все свои бесчисленные жизни. А потом… Потом весь этот мир, его мир, будет принесен в жертву ее безмерным амбициям. План избавления Ордена от богини Стацин продумывал уже не один десяток лет и считал его самым приемлемым из возможных вариантов: единственный способ убрать свою мамашу и при этом не развалить Орден, не скатиться до банальной резни – это подменить ее на другую девочку. Сделать такое с новорожденной было реально только при рождении двойни, а еще лучше тройни. Выделить среди родившихся близняшек несущую в себе сознание предыдущих реинкарнаций было нетрудно, все богини вне зависимости от наследственных признаков имели почти черную радужную оболочку глаз. То есть среди новорожденных именно ребенок с темно-карими глазами будет являться преемником сознания предыдущего поколения. Но во время родов к охране дворца привлекалось столько рядовых фанатиков Ордена, что просто подменить новорожденного ребенка было практически невозможно. В первую очередь потому, что ни одна женщина, девушка или девочка на сотню миль не допускалась к дворцу. Это очень жестко отслеживалось и пресекалось всеми возможными средствами, находившимися в распоряжении ведьмы. На весь период родов и еще как минимум полгода после них Совет посвященных практически отстранялся от руководства первичной структурой Ордена, а его отдельные подразделения управлялись мастерами второго и третьего кругов. Во дворец не мог проникнуть никто, а за нормальной работой ГИУС – глобальной информационно-управляющей системой – дистанционно наблюдали бойцы Черного легиона. Единственная возможность повлиять на процесс становления очередной реинкарнации заключалась в нелегальном проникновении и установлении контроля за самой ГИУС. Именно на этом настаивал Уроп. Сам Стацин отчасти был с ним согласен, но считал, что без подходящей замены это бессмысленно, поэтому надеялся дождаться двойни и действовать наверняка.

Постановка задачи

Осунувшийся, с темными мешками под глазами и побелевшими плотно сжатыми губами, Вагнер сидел на широком шезлонге перед объемным изображением структурной таблицы нового проекта, частью которого ему предстояло руководить. Выделив и развернув перед собой вкладку с финансовым сектором, он непроизвольно сморщил лоб и отчаянно вздохнул. Не заметив, как на открытую веранду, примыкающую к абсолютно гладкому зеркалу небольшого горного озера, отплевываясь, фыркая и размашисто стряхивая воду с волос, серебристым фонтаном разлетающуюся вокруг стройной фигурки, вынырнула его госпожа. Просеменив по теплому граниту, она прыгнула в соседний шезлонг и тут же начала ломать на голомониторе сгруппированный Вагнером рисунок зависимостей отдельных направлений проекта.

– Страшно?

Вагнер моргнул покрасневшими от недосыпа глазами.

– Нет, но…

– Даже не сравнивай это со стандартными выкладками. Спотовых сделок на этапе старта проекта не будет вообще. Мы выкупаем уже готовый бизнес и переформатируем его в течение полугода. В качестве официальных владельцев будут фигурировать только инсайдеры. Легенда для них и их денег отрабатывается уже больше десяти лет. Все чистое, не задет ни один офшор. Пусть копают, сколько хотят. Мы знаем, с кем имеем дело. Минфин САК тот еще орешек, но и на старуху найдется проруха…

Вагнер постарался не подать виду, но заметил, что при этих словах Сея внимательно осмотрела свое тело в большое зеркальное панно, хрустальной стеной отделяющее веранду-причал от гостевой части дворцового крыла.

– Сама контора, которую мы приобретаем, – «New American Preparatory School» – имеет несколько длинных и бесперспективных кредитов. Нам это удобно, мы начнем нашу рекламу в определенных, интересующих нас кругах с того, что реструктурируем эти кредиты в «Ершалаим Сити Банк». Да, это было непросто, но договоренность уже достигнута. В общем, тебе нужно хорошо делать на Нью-Вашингтон то, что ты уже научился хорошо делать в Ордене… – Сея потянула Вагнера от экрана голомонитора за рукав расстегнутой белой рубахи. – Тебе нужно познакомиться с очень многими людьми в САК, но делать это ты будешь за рамками профессиональной деятельности. Закрытые клубы, спорт, благотворительные мероприятия, когда, где и с кем – все это описано во вступительной части инструкции по твоей адаптации на планете. Наши люди, твои будущие подчиненные, уже работают над этим и, насколько мне известно, вполне успешно. Сам решишь, кто из них впоследствии останется в проекте, а с кем ты сочтешь необходимым расстаться. Все в твоих руках, милый…

– Я никогда не работал с девочками…

Богиня, ловко подпрыгнув и повалив посвященного на шезлонг, оседлала его сверху.

– А сейчас ты чем занимаешься?

На свежем, румяном лице нарисовалась обворожительная улыбка. Глаза при этом оставались холодными, казалось, что в их глубине скрывается черная бездна, у которой нет ни дна, ни берегов, ни начала, ни конца.

– Группы девочек начнем формировать на три-четыре года позже, когда обучающая система адаптируется к нюансам базовой психологии САК. Через десять лет в этой школе будут учиться отпрыски самых представительных семей не только Нью-Вашингтона, но и всей американской элиты. Мы начинаем проект в Американском Союзе именно потому, что здесь любые, даже самые неожиданные, но блестящие достижения мгновенно становятся достоянием заинтересованных сторон и отслеживаются еще на этапе становления.

Сея нависла над посвященным и, точно голодный вампир, впилась в него губами, слегка покачивая при этом телом и все сильнее вдавливая его своими распахнутыми бедрами в лоно шезлонга.

Попутчик

Пассажирский среднетоннажный рейсовый лайнер класса «Солнечный ветер» с бортовым номером Н761ХЕ стартовал с орбитального космопорта Хайнаньдуанкоу точно по расписанию. Как только корабль закончил разгон и перешел в штатный режим полета, Шеган вылез из компенсатора, «попросил» визор полностью приглушить звук и, забравшись в душевую нишу, направил на себя упругую струю холодной воды. Освежившись и аккуратно сложив вещи в приемник клинингового реактора, он вскрыл контейнер с ручной кладью. Были некоторые опасения, что за прошедшие четверть века его проживания на Нью-Вашингтоне старая кашая, бережно хранимая в потайном шкафчике гардеробной его большого дома на набережной Палм-Ривер, может на него не налезть. Однако просторный балахон был гораздо меньше привязан к рельефу меняющегося со временем тела, нежели, скажем, обтягивающие джинсы или строгий деловой костюм. Переодеваться дома перед вылетом было глупо, но на Таире, куда и направлялся лайнер, его должны были встретить и сопроводить на частную яхту именно как монаха.

Родной мир мастера проектов, посвященного четвертого круга Ордена – Шегана, планета Стах, имел в САК собственное представительство, как, впрочем, и на большинстве столичных планет конгломератов. Но к Ордену и его деятельности на Нью-Вашингтоне это не имело никакого отношения. Параллельно официальным представительствам существовали отделения Ордена, деятельность каждого из которых подчинялась непосредственно мастеру. Основной их задачей являлся сбор информации – научной, коммерческой, в сущности, любой, способной принести пользу его родному миру. То есть, проще говоря, Шеган курировал разведывательную сеть Ордена в Союзе Американской Конституции. Большинство ячеек этой сети состояли из натурализованных агентов, ведущих пассивное наблюдение. Так продолжалось вплоть до момента, когда по нелепой случайности или вследствие козней внешних врагов две из трех богинь Ордена погибли, обретя вечное бессмертие, а оставшаяся в живых через подчиненный ей Совет посвященных заявила, что настало время перемен…

Первые шаги в подотчетном конгломерате мастер, как и многие его соотечественники, предпринял в качестве студента. Шегану после окончания с отличием одного из ведущих университетов САК на Айроне и защиты степени доктора социологии руководство университета предложило продолжить работу в стенах альма-матер. Впрочем, уже через два года блестящего социолога пригласили на центральную планету, здесь он был вынужден обзавестись семьей – без выполнения этого условия получить статус полноценного гражданина САК было невозможно. Строгими канонами Ордена в данном случае – как и во многих других, когда цель оправдывала средства, – можно было пренебречь. Тем более что кандидатуру будущей жены утвердил Совет. Женившись и уже в качестве инсайдера подписав контракт с нанимателем, Шеган приступил к исполнению своей основной миссии: ему предстояло создать сеть наблюдателей и подготовить почву для разворачивания новых проектов богини.

На беззвучном изображении визора каюты красовалась яркая надпись: «Счастливого вам путешествия и скорейшего возвращения на родину». Шеган затянул пояс кашаи, улыбнулся своим мыслям и вышел в коридор пассажирской палубы. Длинное пространство заканчивалось широким трапом на верхнюю палубу, где можно было на выбор посетить небольшой бар, тренажерный зал или детскую игровую зону. Монах легонько толкнул прозрачную дверь бара и через несколько шагов погрузился в полумрак помещения. Перед стойкой потыкал пальцем в сенсор бармена, затем, получив бокал разведенного минеральной водой сгущенного молока, осторожно поднес его к губам. В баре было не больше пяти столиков, ютящихся по темным углам. Один из них был занят служителем культа «конкурирующей» конфессии. Католический священник с атлетической фигурой, не уступающей фигуре Шегана, откинувшись на спинку пластикового стула, неторопливо потягивал американо и довольно бесцеремонно разглядывал вошедшего посетителя. Если бы не яркое пятно колоратки на шее служителя Господня, Шеган не смог бы с первого раза разглядеть оного в темном углу заведения, даже несмотря на фигуристость. Вступать в душещипательные беседы с философско-теологическим уклоном было неинтересно, но выработанная годами маска толерантности заставила его уважительным кивком поздороваться с коллегой и, широко улыбнувшись, поинтересоваться, как у него дела. Заметив при этом, что не столько встреча как таковая, сколько выбранное обоими место для времяпрепровождения на борту лайнера оставляет желать лучшего.

– Даже не представляете, насколько хорошо! – Незнакомец, демонстрируя прекрасную координацию, мгновенно извлек мускулистое тело из узкого пространства пластикового стула и тут же протянул Шегану широкую теплую ладонь.

– Аббат Ноэль. Чрезвычайно рад! Вот ведь воистину пути Господни неисповедимы… Вы ведь тот самый доктор Шеган, не правда ли? Очень рад, очень! Не знал, что вы буддист. Впрочем, ваши работы стали для меня воистину открытием. Уверен, что, каковы бы ни были ваши религиозные предпочтения, только сам Господь Бог мог сподвигнуть вас на этот труд… И вот что интересно, вы ведь, как и я, с Нью-Вашингтона? Удивительно, как Господь распоряжается судьбами простых людей! Встретиться с вами здесь, между Китаем и Таиром…

Шеган продолжал улыбаться, стараясь не опрокинуть бокал с молочным коктейлем, но потихоньку разворачивался так, чтобы обойти оказавшегося между ним и выходом из бара аббата.

– И я, и я рад вас видеть… – Наконец удалось протиснуться, и он собирался сделать широкий шаг к прозрачной двери бара.

– Как же я завидую вам, человеку, который имеет возможность посвятить всего себя поискам истины… Нам, папским нунциям, увы и ах… Канцелярия, приемы и ответные приемы, не поверите, о душе подумать, помолиться некогда… – аббат продолжал тараторить не умолкая, хотя и не предпринимал попыток препятствовать намерению монаха покинуть бар.

Нунций, папский сотрудник государственной канцелярии, наверняка представительствует в САК, да еще такой болтливый… Шеган тяжело вздохнул и, вновь водрузив лучезарную улыбку на непроницаемое лицо, резко поменял траекторию движения.

– А разве вы считаете, что уровень счастья простого человека зависит от научно-технических достижений общества? То, что человек утром чистит зубы ультразвуковой щеткой, а не кусочком коры карельской березы, не делает его ближе к духовному просветлению, пусть в вашей интерпретации это и звучит как «ближе к Богу». Скорее наоборот. Простая деревенская жизнь, понятная, предсказуемая, стабильная, исключающая праздность и безделье, не образующая в душах пустоты, требующей непременного заполнения гордыней, стяжательством, а паче того унынием, – только это позволяет избежать проблем современного общества, погрязшего в стрессах и в погоне за наживой. – Шеган глубоко выдохнул и чуть сбавил эмоциональный фон своих реплик в диалоге с аббатом. – Можно построить сколько угодно храмов, причем непременно золотых, и ждать, сидя на их пороге, когда паства придет к пастырю, а можно просто сразу оградить людей от мирских соблазнов…

Последняя реплика и вовсе прозвучала скорее вопросительно-проникновенно, нежели поучительно-агрессивно.

– Золотых храмов? Вы, наверное, путаете католиков с нашими православными братьями. Это у них путь к Богу непременно проходит под золотыми куполами. Но что поделаешь, Восток – дело тонкое…

Попутчик оказался совсем не так прост, как могло показаться при первом контакте, и не так словоохотлив, как посчитал Шеган. Его тактика с упором на явный когнитивный диссонанс между религиозными декларациями и реальной повседневной деятельностью католических лидеров потерпела полное фиаско. Аббат не собирался ни оправдываться, ни тем более оправдывать своих единоверцев. Казалось, его совершенно не трогало двусмысленное жонглирование образами и понятиями. Шеган готов был допустить, что это не он пытается раскрутить аббата на откровенность, а аббат уже раскрутил его самого и теперь с интересом анализирует его умозаключения, выстраивая в голове психотип собеседника.

– Да с чего бы? Вы меня прекрасно поняли. Я не имел в виду конкретный элемент периодической таблицы. Ваша религия изначально создавалась из самых благих побуждений, но свои теперешние черты она приобрела благодаря Риму и исключительно как инструмент манипулирования массовым сознанием со стороны правящей элиты. То есть тогда, когда прикоснулась к «золоту» земной власти.

Шеган чувствовал, что разговор уводит его от первоначальной цели. Нужно было как-то сгладить ситуацию и переходить к эндшпилю, минуя при этом цугцванг. Впрочем, на лице аббата продолжала красоваться немного туповатая улыбка благодарного слушателя.

– Доктор, ну буде вам. Вы еще вспомните средневековую инквизицию, сексуальные скандалы двадцать первого века и последний крестовый поход, который, кстати, и послужил отправной точкой «большого исхода». Любая идея, даже самая светлая, кого-то привлекает своей чистотой, а кого-то – возможностью реализовать свое греховное тщеславие и низменные пороки. Я слышал, что именно описанный вами выше «простой» образ жизни культивируется на вашей родной планете. И что, удалось построить рай рукотворный на «отдельно взятой территории»?

Мало кто на этом свете знал, что Шеган, гражданин САК, доктор социологии, профессор и член всевозможных научных ассоциаций, является уроженцем далекой провинциальной планеты. И уж точно эта информация не могла входить в круг интересов католического священника. Однако Шеган вполне достойно выдержал взгляд своего странного собеседника, мгновенно ставший холодным и колющим.

– Знаете, я вот уже четверть века, то есть всю свою сознательную жизнь, живу и работаю на Нью-Вашингтоне и именно эту планету привык считать своей родиной.

Шеган кинул непроизвольный взгляд на хронометр своего коммуникатора и торопливо поднялся, отодвинув в сторону недопитый коктейль.

– Прошу меня извинить, падре, если вы не против, мы продолжим прения немного позже.

Мастер, отвернувшись от аббата, шагнул к выходу – в который уж раз!

– Да благословит вас Господь и наставит на путь истинный! Да минует вас чаша гнева Его праведного, да пребудет с вами мир и покой, сын мой!

Шегану вновь пришлось резко повернуть голову в сторону собеседника. Но за столиком, за которым они провели вместе не менее часа, никого не было. Только еле заметная серая тень скользнула рядом с лицом монаха, а стеклянная дверь бара качнулась, словно ее задел порыв стремительного горячего ветра.

Когда мастер вернулся в свою каюту – лучше бы он из нее вообще не выходил, – настроение его было окончательно испорчено. Некая третья сила, совершенно не стесняясь, дала понять, что все его игры в конспирацию, а может, и не только его, не стоят и ломаного гроша. Почему его не трогали до сих пор? Почему не вышли на контакт еще там, на Нью-Вашингтоне? Ведь это была не вербовка… А что тогда? Одно он теперь понимал абсолютно отчетливо: если он и доберется до Стаха, обратный путь на Нью-Вашингтон ему заказан. Всю процедуру встречи на Таире и дальнейший путь в Орден необходимо было менять буквально на коленке. Шеган в позе лотоса присел прямо возле входной двери и постарался привести мысли в порядок. Раньше он никогда не жаловался на память, а сейчас у него было чувство, как будто в его голове промчалось стадо слонов. Аббат. Аббат Ноэль… Он точно слышал это имя от высокопоставленных знакомых в Американском Союзе, но от кого и по какому поводу, вспомнить не мог…

Кадровые перестановки

Серые низкие стены помещения Совета посвященных так резко контрастировали с вычурным гротеском купольного зала дворца богини, что любому, кому посчастливилось бы пройти с ознакомительной экскурсией по всему дворцовому комплексу Ордена, показалось бы, что он попал в тюремный равелин. Здесь, в зале Совета, раз в два-три года собирались, прилетая на планету из удаленных уголков системы и даже из других конгломератов, наиболее просвещенные и приближенные к милости богини монахи Ордена. Длинный каменный стол, вдоль которого на шершавых скамьях расположились ярко-оранжевые балахоны двух дюжин посвященных, упирался торцом в небольшое каменное кресло с низкими подлокотниками, которое предназначалось для секретаря Совета. Уроп, водрузив в него свое тело-вешалку, поднял правую руку, оповещая братьев о готовности к началу заседания. Он развернул перед собой голограмму активов Ордена и в соответствии с заведенной традицией кивнул сидящему рядом с ним советнику, отвечающему за сбор и обработку статистических данных для регулярного доклада о состоянии дел в секторах.

– Дагон, начинайте, как обычно, с алмазных приисков в астероидном поле системы GN3456.

В тот момент, когда советник открыл было рот, ткнув лазерным маркером в таблицу со столбцами цифр, отражающую двухмесячное падение котировок на бирже, тяжелая дверь, ведущая в зал, небрежно чавкнув гидравлическим приводом, решительно провалилась в глубь стены. Словно преследуя возникший легкий сквознячок, в зал впорхнула стройная фигурка и решительно двинулась в направлении секретарского кресла. Монахи подобрались, выпрямляя спины, а докладчик от неожиданности выпустил из рук маркер, который с тихим обреченным постукиванием покатился по столешнице, неминуемо приближаясь к ее краю, столетиями полируемому оранжевой мешковиной.

– Продолжайте, продолжайте, дети мои, – женщина небрежно махнула рукой, – я буквально на пару минут. – Она уже почти достигла кресла председательствующего, обворожительно улыбаясь сидящему в нем Уропу. – Мне мальчику нужно пару слов сказать…

Чуть притормозив перед телом-вешалкой, предоставив таким образом ему возможность склониться перед ней и поцеловать тонкий шелковый шарф, в который было обернуто хрупкое тело, она скользнула монаху за спину и положила ладони на его плечи.

– Дети мои, сегодня мы не станем обсуждать тяготы будней нашего Ордена, а поговорим вот о чем…

Ее правая рука мгновенно погрузилась в складки оранжевой ткани, висящей на плечах секретаря, и выудила оттуда его личный ритуальный клинок, острый как бритва, который, описав короткую дугу, перерезал Уропу горло от уха до уха. Движение было настолько быстрым и точным, что кровь, брызнувшая на стол перед начавшей уже падать вперед фигурой старика, казалось, появилась прямо из воздуха. Сея, небрежно придержав хрипящую голову, оттолкнула ее в сторону, и мертвое тело, освобождая кресло, с глухим стуком рухнуло на каменный пол. Богиня легко опустилась на его краешек и, не обращая внимания на залитую кровью столешницу, отбросила клинок на кучу оранжево-красной материи, еще дергающуюся в агонии.

– Мы поговорим о некоторых давно назревших кадровых перестановках в Совете и об этических аспектах его деятельности.

Вновь раздалось протяжное чмоканье, и входная дверь в зал плотно закрылась. Повисла гробовая тишина.

– Дети мои…

Сея печально вздохнула и чуть прикрыла глаза.

– Все вы когда-то были рождены мной и моими любимыми сестрами. Вы, являясь одной семьей, безмерно мною любимы. Я сделала все, что могла, чтобы достойно вас воспитать и дать возможность посвятить себя любимому делу. Я всегда была для вас примером чистоты помыслов, а вы? Лелеете в мечтах греховные идеи, отталкиваете любовь своей матери? Чего вам не хватает? Власти? Вы готовы променять мою любовь на призрачную гонку за славой? Наверное, я сама виновата в этом. Наверное, нам нужно чаще встречаться?..

Сея повернула голову к сидящему рядом с ней Дагону. У того непроизвольно дернулся правый глаз, а и без того уже багровое круглое лицо начало наливаться синевой. Голос богини стал звучать жестче и четче.

– Сегодня Совет выберет нового секретаря, полагаю, это будет…

Женщина обвела взглядом скованных страхом монахов-жрецов. Никто из них не смел пошевелиться, казалось, они вообще перестали дышать. Ее взгляд остановился на крупном мускулистом мужчине, который, как и все остальные, не отрывал глаз от гранитной столешницы.

– Шеган. Они изберут тебя. На твое прежнее место в Нью-Вашингтон полетит другой посвященный. После окончания доклада о текущих делах зайдешь ко мне в купольный зал, мы поговорим о твоем назначении и новых задачах, стоящих перед Орденом, – с этими словами она пихнула ногой труп Уропа. – Это неблагодарное мясо сожгите на жертвенном костре. Он хотел умереть с окровавленным клинком в руках. Что ж, пусть его клинок будет в костре рядом с ним.

Ткнув пальцем в покрывающуюся сморщенной пленкой бордовую лужу на столе, Сея поднесла его ко рту и лизнула длинным розовым языком.

– Один мой друг любил повторять, что он против кровопролития, потому что от него одни расходы. Очень интересный был человек, я многому у него научилась. В отличие от вас, ему можно было доверить если не деньги, то хотя бы жизнь, потому что она для него не стоила ни гроша.

Она встала с каменного кресла и направилась к выходу. Дверь в очередной раз распахнулась и захлопнулась. Посвященные потихоньку зашевелили затекшими конечностями. Кто-то пытался подняться на ноги, но как подкошенный вновь падал на лавку, кто-то бурчал под нос, вытирая накидкой пот со лба, кто-то делал вид, что молится…

– Братья, предлагаю перенести нашу встречу на завтра… – Шеган, первым сумев принять вертикальное положение, ни на кого не глядя, пошатываясь, двинулся из зала. – А сегодня остаток дня провести в молитвах, обращенных к нашей матери-богине. В мольбах о прощении наших грехов и ниспослании нам ее мудрости и прозорливости.

Кристалл воспоминаний

Сначала Стацин убедился, что богиня заблокировала все входы в купольный зал, и лишь потом, спустившись на один этаж вниз, вошел в хорошо освещенное помещение своей личной библиотеки. Здесь не было ни стеллажей, упирающихся в потолок, ни тяжелых пыльных фолиантов, под которыми прогибаются деревянные полки. Хрупкий полиметаллический столик и низкий табурет перед ним составляли весь интерьер. Присев, старик надел на голову легкий шлем, полностью скрывший лицо под зеркальным забралом, и быстрыми движениями пальцев по гладкой поверхности столика развернул меню библиотеки. Самым обширным и любимым его разделом был перечень комиксов середины третьего тысячелетия. Пролистав, остановился на закладке «В поисках утраченного» – одной из самых популярных и длинных серий того времени – и активировал запуск седьмого сезона. Именно здесь он прятал чудом сохранившийся архив Хлои, одной из трех ведьм, усилиями которых и был когда-то сформирован Орден «преклонения перед рождением» в том виде, в котором, претерпев незначительные изменения, он продолжал существовать по сию пору.

К началу большого переселения, или второй волны экспансии землян на другие звездные системы галактики, ведьмы, сумевшие дожить до этого момента – не сгореть на кострах инквизиции или не попасть под колпак вездесущих спецслужб, а также фанатиков других, более древних религиозных формаций, действовали небольшими группами. Именно сближение трех-четырех особей позволяло сформировать устойчивую преемственность и минимизировать текущие риски. Хлоя, Сея, Эстампа носившие тогда другие имена, на фоне всеобщей неразберихи, сопутствующей массовому исходу землян, чувствуя себя в относительной безопасности, предпринимали настойчивые попытки объединить отдельные группы себе подобных. Они разработали собственную систему поиска и выявления вечных матерей и применяли ее достаточно успешно. Ведьмы по большей части не стремились к развитию изначального дара фактического бессмертия, а довольствовались материальным благополучием и гарантией перерождения, то есть стремились к инфильтрации в семьи региональных политических и финансовых элит. При этом они всеми силами старались держаться в тени, подальше от медийного пространства и нездорового интереса широкой публики. Но были среди них и такие, которые по неожиданным подчас для них самих причинам упустили возможность рожать и доживали век в ожидании неминуемого конца…

…Полозья саней хрустнули нетронутым настом возле рубленой избы, одиноко торчащей на краю заснеженной поляны, и замерли в ожидании. Фекла, жена кузнеца Еремки, выпростав колени из потертой медвежьей шкуры, тяжело придерживая живот, встала на ноги и осмотрелась по сторонам. Вечерело, тонкий сизый дымок поднимался из трубы сруба. Сам Еремка выскочил было вперед беременной, но та решительно осадила мужика и велела ждать ее поодаль от крыльца. Затем резко потянула на себя кривоватую скрипучую дверку, из-за которой в лицо ударили облачко теплого мутного пара и запах кислятины и плесневелых опилок. Из темноты сеней навстречу Фекле высунулась кривая, сморщенная старостью и немощью одноглазая рожа повитухи Ядвиги. В деревне, раскинувшейся в трех верстах от хутора на излучине вертлявой речки, та слыла знатной травницей, но дюже гладной и крамольной старухой, за что деревенские величали ее не иначе как бабка Яга. При виде Феклы старуха сморщилась еще сильнее, и скрипучий, больше похожий на скрежет тяжелых ржавых петель на решетке темницы голос негромко, но властно придержал гостью у входа в избу.

– Что, соседка, соскучилась? Или решила людям свово ребеночка на тризну мою угощением подать?

Сухой, но твердой рукой она приподняла масляную лампадку с вонючим коптящим фитильком, и ее черный глаз встретился с черными же очами гостьи. Бабка мгновенно отшатнулась от вошедшей и горько зашамкала что-то одними губами. Фекла решительно шагнула в темноту избы, в самой глубине которой в печи потрескивали сосновые поленья.

– Вот то-то. Я не цапаться с тобой пришла. Хочешь помереть в уюте на белых простынях, поможешь, а на нет, так и суда нет.

Старуха, семеня за гостьей, поставила лампадку на выскобленный дубовый стол и пододвинула лавку.

– Знаешь поди, что две луны, как графиня вернулась на сносях в поместье из Сантпитербургу? Хворобно там, говаривают, сыро. Так она намедни родила дочку темноглазую… Отец-то родом из степняков?

Ядвига молча кивнула.

– Высоко метишь, мать. Кабы не сорваться…

Фекла придвинулась ближе к старой ведьме и перешла на глухой шепот:

– Высоко летать – не лаптем хлебать… Так вот. Кучером в поместье подрядился братка младший моего Еремки, а баба браткина – кормилицей при графине. Уловила нить? А мне срок выходит – два-три дня…

Стацин дернулся, непроизвольно опершись руками о стоящий перед ним столик. Показалось, что по полу библиотеки прошла легкая вибрация. Он прислушался, встал со стула и, опустившись на колени, приложил ухо к паркету. Нет. Ничего. Стариковские страхи не давали ему покоя, а после «переназначения» секретаря Совета посвященных они и вовсе его одолели. Он вернулся за стол и надел на голову интерактивный шлем. Перемотав записи архива вперед, до начала двадцатого века, он вновь погрузился в чужие воспоминания.

В девятнадцатом-двадцатом веках ведьмы не брезговали и древнейшими профессиями. Жульничество, проституция (изношенное тело можно было поменять), оккультизм позволяли тем из них, кто не смог или не захотел обосноваться на верхних ступенях человеческой иерархии, беспечно прожигать отпущенную им «вечность». Пережив трудности Средневековья, разного рода революций и войн, они процветали в мире вседозволенности. Но сменявшиеся поколения продолжали терять одну ведьму за другой. Болезни, неудачные роды, дрязги внутри сообщества и прочие неприятности неотступно преследовали их. К моменту встречи будущие богини уже не ограничивались лишь удовлетворением примитивных инстинктов. Каждая из них имела по пять-шесть научных степеней (в разных реинкарнациях, конечно), так что области их интересов уже давно выходили далеко за пределы таковых у обычных, простых людей. В последнем перерождении Хлоя, например, сосредоточилась на изучении сетевых квантовых структур, Эстампа занималась тонкими биокристаллическими пленками, а Сея преуспела в теории обучения самовоспроизводящихся механизмов. Общие интересы в создании ресурсонезависимой самовоспроизводящейся и самообучающейся разумной системы, адаптивной к широкому спектру внешних условий, стали решающим фактором объединения совместных усилий. Идея подчинить себе представителей крупной религиозной общины, основой верований которой был феномен бесконечной череды реинкарнаций каждого живущего, принадлежала именно Хлое, и все трое впряглись в ее реализацию еще накануне большого исхода человечества за пределы своей прародины.

– …Алан, вы уверены, что это безопасно?

Приятной наружности девушка, одетая со вкусом, но без претензий на экстравагантность, и чернокожий молодой мужчина, не торопясь, прогуливались по тихим солнечным берлинским улочкам, наслаждаясь утренней прохладой и спокойствием императорской столицы.

– Хелен, вы, с одной стороны, умудряетесь обсуждать теорию эволюции вселенной, а с другой – верите в предрассудки, распространяемые ушлыми торговцами. Я понимаю, что такое событие, как близкий пролет кометы возле Земли, не может быть не замечен газетчиками, но продажа наивным горожанам таблеток от воздействия кометы на людей – это уж слишком.

Алан Локк, блестящий выпускник Гарварда, так и не сумевший получить работу в самой свободной стране мира по той простой причине, что являлся от рождения ее чернокожим гражданином, вот уже полгода изучал философию в Берлинском университете. Молодой ученый, чья привязанность к студентке того же университета ограничивалась короткими прогулками по улицам древнего города, улыбнулся девушке открытой, искренней улыбкой.

– Полагаю, профессор просто не понял, о чем вы хотели его спросить. А вот мне ваша теория кажется интересной, но несколько запутанной. Вы, как я понял, считаете, что человечество не претендует на звание венца творения Господнего, а является всего лишь неким переходным звеном в общей цепочке эволюции самой вселенной, начиная от ее зарождения в виде четырех измерений, далее – возникновения в ней энергии, материи, живых организмов. Причем каждый предыдущий эволюционный слой является необходимым для возникновения последующего. Но ведь именно человек разумный – единственное существо, способное преобразовать окружающий мир в соответствии со своими нуждами и представлениями о прекрасном?

Хелен, заметив улыбку на лице спутника, слегка поджала губки, но решила, что ей был преподнесен скорее комплимент, нежели оскорбительная усмешка.

– Алан, а разве деревья не пускают корни и не разрушают горные породы, дробя скалы в мелкий щебень? Разве они не образуют лесные массивы, защищающие плодородную почву от эрозии, и не насыщают атмосферу кислородом? Разве они не преобразуют континенты?

Мужчина заинтересованно хмыкнул.

– И каким же вы видите следующий слой развития вселенной? Следующий за человеком? Вам не кажется, что ваши идеи навеяны трудами Фридриха Ницше?

Девушка легко перепрыгнула небольшую лужу, которая могла скрывать любую неприятную для пешехода неожиданность. Ее темно-карие, почти черные глаза одарили Алана мимолетным, но отчаянно холодным взглядом.

– Отнюдь. Думаю, следующим слоем будет нечто, не имеющее к человеку никакого отношения, по крайней мере, не больше, чем сам человек имеет к хлорофиллсодержащей флоре. И единственной его целью существования будет – творить. А посему я бы назвала его Творцом. Но и он не является, на мой взгляд, последней стадией развития вселенной. Потому что стадии эти не имеют ни начала, ни конца, лишь приводят к возникновению все новых и новых бесконечных пространств…

Бревно

Бревно весило не так много, килограммов сорок, не больше. Но не слишком тяжело было поднять его пару раз или отбросить в сторону, а вот тащить на себе двадцать километров в ночном марш-броске не доставляло никакого удовольствия. Юджин с напарником пробежали всего три километра по начинающей редеть лиственной рощице и поняли, что вектор направления движения упирается в заболоченную пойму. Юджин сбросил полутораметровую деревяшку на землю и присел на одно колено, осматриваясь сквозь зыбкий предрассветный туман…

Вот уже полтора года прошло с тех пор, как он, получив из рук наставника новую одежду и оружие, гордо задирая подбородок, погрузился на военный закамуфлированный бот с группой таких же новоиспеченных послушников-курсантов второго круга. Череп, напарник Юджина, в миру откликавшийся на имя Аллай, тяжело сгрузил с себя оба короткоствольных тактических лучемета с откидными прикладами и полевые рюкзаки со снаряжением и тоскливо посмотрел на бревно, которое следующий километр придется тащить ему. Ничего хуже, чем кусок ствола молодого мраморного бамбука, для этой цели придумать было просто невозможно. На вид его поверхность была абсолютно гладкой, но на самом деле ее покрывали сотни тысяч мелких твердых волосков, растущих сверху вниз по стволу. Поэтому мокрое бревно легко выскальзывало из рук, тем более защищенных перчатками. Но выскальзывало оно, двигаясь только в одном направлении – в противоположном, и волоски тонкими прозрачными иглами впивались в кожу и мгновенно стирали ладони до крови. Череп осторожно потрогал рукой загривок. Шея саднила и давала понять, что не то что двадцать, а даже один километр бега с бамбуковым бревном на плечах она не потерпит.

– Вот зараза… Мачо, ты как?

Кличка – или позывной, кому как больше нравится – закрепилась за Юджином почти с первых дней занятий на Репнеке. Сначала парни из группы прозвали его Деревня, потом не смогли удержаться и расширили прозвище до Деревенского Мачо. Он, как самый младший среди курсантов и при этом самый худосочный, конечно, не мог сравниться с ними ни ростом, ни рельефной мускулатурой. Но после первых же занятий на выносливость и выживание мастер-сержант укоротил все их клички до одного слова. Так Юджин и стал среди своих – Мачо.

– Нормально… пока. А вот с болотом нам «повезло».

Нужно заметить, что курсанты попробовали уже как минимум три способа передвижения со своей драгоценной ношей, оставить которую в лесу было равносильно возвращению на точку сбора без оружия. Они пробовали волочь ее за собой, обвязав против «шерсти» петлей из ремней лучеметов, но бревно с завидной сноровкой то проваливалось в какие-то неровности рельефа, то ремень запутывался в ветках и корнях. Пробовали нести на плечах вдвоем, двигаясь гуськом, но так было даже хуже, чем тащить бамбук одному…

– На, натри шею.

Юджин протянул Черепу горсть размазанных по ладони синеватых ягод.

– Снимает отек и зуд. Только в рот себе не суй, дристать потом будешь сутки без перерыва.

Парень сильно изменился за эти полтора года. Кожа потемнела и загрубела, от постоянного тыканья кулаками в разные жесткие предметы на костяшках пальцев появились мозолистые наросты. Взгляд стал быстрым и, не задерживаясь на несущественных деталях, цеплялся за самое важное из того, что окружало послушника. Бегалось теперь легко, тело чувствовало себя в постоянном движении гораздо увереннее, чем за учебным столом. Оно постоянно искало повода утащить своего хозяина куда-нибудь – словно акула в воде, которая даже во сне непрерывно шевелит хвостом. Занятия в учебном комплексе базы по-прежнему опирались на игровую основу, но проходили более интенсивно и порядком выматывали. Учебная система, продолжая внимательно следить за своими подопечными, то и дело преподносила им многочисленные сюрпризы. Ночные марш-броски она устраивала именно в те моменты, когда курсант начинал «тупить» на семинарах. И надо признать, после подобного рода прогулок на свежем воздухе башку прочищало не хуже, чем после взбучки от мастера-инструктора.

Юджин протянул руку к обрубку и заглянул в его полую сердцевину, частично заполненную мягкой клетчаткой. Потом, перехватив другой рукой лучемет, изо всех сил ткнул его направляющей турелью в ствол. Бамбук смачно чавкнул, и с противоположного его конца брызнул тонкий фонтанчик густого липкого сока. Лучемет прочно застрял в бревне, ремень длинной петлей торчал наружу.

– Мы так вроде уже пробовали? Ну или почти так… – Череп недоуменно уставился на напарника.

Юджин молча взял в руки второй лучемет и с размаху воткнул его с другой стороны ствола.

– Ну-ка, подняли…

Новая конструкция получилась в полтора раза длиннее, да еще с удобными петлями. Парни набросили их себе на грудь и попробовали сделать несколько прыжков между проступающими в траве маслянистыми болотными лужицами. Бревно плотно сидело на стволах (или наоборот), и свободного хода ремней было вполне достаточно для движения в паре.

– Погнали…

Прыгая с кочки на кочку, монахи двигались вперед достаточно быстро и даже чуть опережали график. Один раз Юджин промахнулся и, скользнув ступней по мокрой траве, грохнулся в темную лужу. Та, недовольно хлюпнув, обдала его лицо теплой вонючей волной и тут же начала выпускать из себя упругие радужные пузыри. Череп, присев на корточки, уперся каблуками подкованных походных ботинок в дерн и потянул свой конец ремня на себя. Чумазый напарник, схожий с огородным пугалом, подгреб к кочке и вслед за бамбуковым бревном вырвался из липких болотных лап.

– Скоро экзамен. Слышал что-нибудь?

Юджин отряхивал с себя грязь и остатки водорослей.

– Не больше твоего. Говорят, будет не учебное, а боевое задание.

Аллай, чуть отдышавшись, вновь поднялся на ноги и набросил ремень на плечи.

– Говорят, у каждого будет свой сценарий, он выдается системой в самый последний момент. Поэтому даже наставники ничего конкретного по этому поводу не знают. Да какая разница, в конце концов. Завтра пилотаж и учебные стрельбы, все лучше, чем болотную тину месить…

В точку сбора они примчались не первыми, но и далеко не последними. Опередившие их курсанты выглядели плачевно. Кто-то ничком лежал на влажной траве пригорка, кто-то пытался негнущимися пальцами выудить из мобильной аптечки, которую мастер-сержант всегда брал с собой «на природу», тюбики со снимающим раздражение кожи кремом, кто-то блевал в кустах неподалеку. Череп и Мачо рысцой подбежали к шезлонгу, на котором восседал наставник. Аккуратно сгрузив перед ним заветную поклажу с торчащими из нее лучеметами, попытались оторвать присохшие к зубам языки и доложить о выполнении задания. Бирюк, то бишь мастер-сержант, наблюдая на визоре медленно ползущие по карте отметки о движении пар по неровностям рельефа, к встрече с воспитанниками был явно готов. Чего не скажешь, пожалуй, о бамбуке… Принесенное ими бревно было первым. Все прибывшие до них участники марафона свою ношу донести до точки сбора не смогли, как минимум три пары еще продолжали борьбу с собственной слабостью на просторах заболоченной поймы.

Сержант несколько секунд подождал, видимо, в надежде, что вновь прибывшие, окончательно обессилев, грохнутся на землю к его ногам. Потом смачно хмыкнул и, пихнув обрубок подкованным армейским говнодавом, скомандовал:

– Огневой рубеж – готовность пятнадцать минут.

После чего повернулся спиной к курсантам, пытавшимся вытащить из липкой смолы мраморного бамбука свои лучеметы, и важно зашагал в сторону заранее подготовленного группой бруствера.

Зачистка

– Интервал пять корпусов. Ведущий, держать передний щит! Всю мощность на него!

Юджина вдавило в компенсатор капитанского кресла так, что он почувствовал привкус крови во рту. Вражеское судно было в разы мощнее, но и тяжелее, неповоротливее кораблей его крыла. Вражеские удары главным калибром лишь благодаря плохой фокусировке не могли пробить передний щит ведущего швертджампера. Оба его ведомых, прячась за ним, пытались до минимума сократить расстояние до противника.

– К залпу готовы? – Капитаны ведомых кораблей крыла подтвердили готовность. – Залп!

Ведомые швертджамперы буквально выпрыгнули из-за кормы головного и всей накопленной энергией ударили по цели. Атакованный противник задымил. Залп пробил его силовой щит, выставленный на две трети мощности, и повредил кормовой генератор поля. Ведомые вновь нырнули за корму Юджина.

– Командиру крыла прекратить преследование учебной цели! Кораблям вернуться на тренировочную базу.

Юджин тяжело выдохнул и вытер вспотевший лоб. Он, как, наверное, и все будущие офицеры Черного легиона, задавался вопросом, почему они готовятся сражаться с тяжелыми и мощными кораблями противника на своих «истребителях», вместо того чтобы построить полноценный флот. Ответ оказался прост. Складчатая аномалия Пармы не позволяла тяжелому объекту преодолеть барьер, отделяющий систему от внешнего мира. Только легкие корабли класса «Корвет» (легче тридцати тысяч тонн), к которым формально относились и их шверты, могли рассчитывать на то, чтобы этот барьер пересечь. Да и то в основном благодаря собственным БИУС, ядром которых на швертджамперах вместо распространенных на других флотах электронных блоков десятого поколения выступал форматор ИССАИ. Он на пару порядков превышал возможности конкурентов и «не сходил с ума» при мгновенной смене координат точки позиционирования корабля, которая происходила при попадании в аномальную зону. А вот с вопросом, как и кто создал вокруг этого мира столь экзотическую преграду, наставники отсылали к посвященным. Лишь однажды в личной беседе наставник поведал подопечному свои предположения по этому поводу, но догадки эти были столь фантастичны, что Юджин понял: не стоит больше задавать этот вопрос ни своему наставнику, ни другим кураторам центра. Еще Беннинг обмолвился, что в самом ближайшем будущем основной ударной силой флота Ордена станут иные корабли, беспилотные дроны – драккары. Не превышая массы и размера стандартного корвета за счет отсутствия систем жизнеобеспечения экипажа, по энергооснащенности они не уступали фрегатам, к тому же могли, подобно ячейкам улья, формировать структуру совершенно нового, еще никому не известного типа боевых кораблей, настоящих монстров, способных в одиночку противостоять целому флоту. Такой галеон, расформировавшись, легко преодолеет щит, окружающий Парму, а вновь слившись в единую систему, может дать отпор любому противнику. Но драккаров было построено не больше двух десятков, и это количество позволяло сформировать пока только один супергалеон. Ордену катастрофически не хватало ресурсов, особенно келемита, которого на каждый такой дрон требовалось не менее двух килограммов.

– БИУС, запросить коридор на внутреннюю орбиту. Экипажу тестировать режимы ручного пилотирования в атмосфере.

Юджин вылез из компенсатора и прошелся по рубке, наблюдая за действиями второго пилота джампера. Его экипаж отлично справлялся с боевым пилотированием, но боевые стрельбы, особенно в условиях скоростного входа в атмосферу, давались нелегко. Каким бы продвинутым ни был искусственный интеллект корабля, но в условиях дикой тряски и перегрузок на носовых щитах в атмосфере БИУС была не в состоянии стабильно удерживать цель в фокусе даже двухлучевой аркебазии, не говоря уже о трехлучевой туренге – орудии главного калибра. Зато его бывший напарник Аллай по кличке Череп постоянно занимал первые места в этой дисциплине. Однажды он признался Юджину, что сам не понимает, как ему удается вычислить именно тот момент, когда фокус боевой системы выходит на максимум и нужно давать залп. Но при этом результативность огня батарей его джампера не опускалась ниже девяноста двух процентов.

Крыло уже выходило на буферную глиссаду, когда сработал баззер боевой тревоги. Юджин мгновенно прыгнул обратно в компенсатор, а команда прекратила тестирование в ожидании новой вводной. Центральная консоль запестрела значками расчетного курса, и БИУС, завершив обработку данных, сообщила о готовности к выполнению задачи. Джампер рванул в сторону с максимально возможным ускорением, ведомые корабли повторили его маневр.

– Задача. Переход через щит аномальной зоны в районе Северного полюса системы Парма, скачок к четвертой планете системы Гернетон. Прицельное планетарное бомбометание в секторе гамма 516 дробь 811. Цель – зачистка территории сектора от группировки боевиков.

Юджин удивленно приподнял брови и повторно запустил бегущую строку на центральную консоль рубки. Четвертая планета системы Гернетон – это родной Стах. Выполнять боевую задачу на обитаемой планете его экипажу еще не доводилось. Но не это удивило монаха. Какого черта там происходит? Он не был на родине всего несколько лет, а там развелись какие-то боевики. Мало того, они шляются под самым носом местных гвардейцев в каких-то ста километрах от их деревни. Уж что-что, а географию секторальной разбивки Стаха он знал как свои пять пальцев.

– Экипажу, подготовка боекомплекта к планетарному бомбометанию. Исполнять.

Через час с небольшим настигнув Стах и сбросив скорость до орбитальной, корабли крыла легли в геостационарный дрейф, ожидая подтверждения о выходе в заданный сектор. Юджин сделал попытку вывести на консоль картинку визуального контроля, но БИУС ее заблокировала. Так бывало и раньше, когда экипаж выполнял учебные задачи: система ограничивала их возможности для отработки навыков слепого контакта с целью. Как только планетарный спутник подтвердил координаты, корабли вошли в атмосферу и сбросили адресату «пакет». Состоял он из сотни зарядов с межатомным расщепителем, которые активировались в атмосфере на высоте десяти – пятнадцати метров над поверхностью планеты.

Четыре электротелеги, по одной на каждую семью, нагруженные домашним скарбом, запасными батареями и солнечными панелями, медленно продирались по заросшей колее старой просеки, ведущей на юго-запад, туда, где раньше, по слухам, располагалось стойбище охотников, переселенцев первой волны. Плешивую гору беженцы обошли стороной еще на второй день после выхода из деревни, на третий их пытались разыскать полицейские коптеры, но густая растительность подлеска, куда Бредень с мужиками спрятали телеги, как только услышали в небе гул пролетающих рядом машин, сильно мешала наблюдателям. Каравану пришлось сделать несколько поворотов, чтобы запутать преследователей, но больше коптеры не появлялись, и Бредень решил, что от них отстали. Жить в деревне стало невмоготу: два неурожайных года подряд, голод и ползущие из Чупанока болезни заставляли даже самых тихих и робких думать о том, как жить дальше. У самого Бредня жена полгода назад разрешилась мертвым ребеночком. Старики по вечерам твердили о славных временах, когда община занималась охотой и никакой город ей был не нужен. Староста, с которого начальство требовало поставок продуктов, то угрожал последствиями, то жаловался на жизнь и попрекал за лень, требуя от тех, кто еще мог стоять на ногах, выходить в поле. Но на него всем было уже наплевать. Люди хотели только одного – выжить и вырастить своих детей. А то что лес их всех уморит и жизни там все равно не будет… Не лес их пугал, а беспросветность и безвыходность существования.

– Наши предки не для того сюда летели, чтобы мы дохли как крысы. И никто нам не указ, где жить и что делать! Мы не бараны, которых утром выводят на пастбище, а вечером загоняют обратно. Хотя даже баранам, наверное, живется лучше…

Это были последние слова, которые он бросил старосте в лицо в ответ на уговоры. Еще три семьи, глядя на Бредня, собрали свои шмотки и пошли за ним. За десять дней они успели преодолеть почти полторы сотни километров, то есть почти половину пути до заброшенного стойбища. Через три часа должно было начать темнеть. Караван, выйдя на небольшую поляну, остановился и готовился к ночевке. И тут небо со стороны заходящего Гернетона раскроила яркая огненная черта. Всего несколько секунд, и черта, не доходя до обоза несколько километров, резко метнулась вверх и растаяла в начинающем багроветь небе. Бредень, почуяв неладное, схватил с телеги двух детишек и бросился вниз к небольшому оврагу, заполненному мутной водой. В тот же момент, когда он прыгнул в воду, над поляной раздался негромкий хлопок, и словно черный зонтик накрыл обоз. Только короткий удивленный вскрик кого-то из женщин прорезал наступившую тишину. Через минуту вынырнув из лужи и выпустив из рук отплевывающихся и орущих детишек, Бредень вылез из оврага. Телеги стояли на своих местах, но людей рядом не было. Сложив ладони, он крикнул жену. Потом вышел на поляну. Повсюду валялись разбросанная одежда и обувь попутчиков, покрытые кучками желтоватой пыли, которую потихоньку раздувал по траве усиливающийся ветер.

Крыло джамперов Юджина вышло из атмосферы Стаха. Нужно было получить подтверждение исполнения задачи. БИУС подтверждение выдала, но монах решил не полагаться на управляющую систему. Визуальный контроль оставался заблокированным, но это не остановило курсанта. Он поднялся на второй уровень рубки, где располагался резервный пост наблюдателя, и, сдвинув шторы иллюминатора, развернул оптику в сторону планеты. Атмосфера над сектором, где должна была находиться цель, оставалась чистой, но приближающийся к точке атаки терминатор мешал наблюдению. Выставив фильтр на максимум, Юджин приник к окуляру. Холм, поляна и четыре деревенские телеги – это все, что можно было рассмотреть в быстро надвигающейся на материк темноте.

Цель

Юркие дроны-разведчики преследовали цель уже больше трех часов, но для тренированного бойца это было сущим пустяком. Гонять его можно было сутками, но надеяться, что он после этого просто ляжет под дерево и помрет, было верхом наивности. Целью был предавший Орден офицер Черного легиона. Что такие выродки бывают, Юджин услышал впервые, но не верить мастеру-сержанту у него не было ни оснований, ни возможности. Те, кто ему не верил, уже были отчислены и переведены из Репнека в другие лагеря. Что должно произойти с человеком, чтобы он предал родину, Юджин даже не мог себе представить. Деньги в его мире не имели никакого значения. Семья давно стала для монаха столь же далеким и нереальным, как детские воспоминания. Что такое женщина, он еще не знал. В любом случае выбор между «умереть героем» или «умереть предателем» сам по себе дилеммой не был, скорее, представлял некую гипотетическую альтернативу, примерно такую же, как «дышать» или «не дышать».

– Синхронизация.

Дроны по команде сверили показания датчиков, и детальный отчет тут же появился на коммуникаторе Юджина. Цель преодолела небольшой горный перевал и сбросила темп, видимо, полагая, что отрыв от преследователя достаточно велик и нет смысла зря тратить силы. Но отступник не мог предполагать, что он не удаляется, а идет навстречу смерти. Драться с офицером Черного легиона на мечах Юджин не собирался, он не был ни наивным новичком, ни сентиментальным идиотом. Один выстрел – один труп. Монах еще раз проверил оружие и потихоньку, стараясь не тревожить местную флору и особенно фауну, стал карабкаться на приземистую сопку. С плоской вершины отлично просматривался весь склон этой стороны перевала, с которого спускался предатель. Юджин положил лучемет перед собой и позволил ему подключиться к телеметрии дронов для самостоятельного поиска цели. Визор даже при увеличении склона в сорок раз цель обнаружить не мог. В правом ухе пискнул сигнал тревоги, и на коммуникаторе возникло изображение едва колышущихся кустов чуть правее узкой тропинки, петляющей между валунами. В инфракрасном диапазоне появилось едва заметное бесформенное пятно, медленно движущееся вниз. Юджин поиграл настройками, пятно приобрело четкие очертания человеческой фигуры, а на коммуникаторе появился целеуказатель лучемета. Рано. Расстояние не позволяло со стопроцентной вероятностью поразить предателя. Юджин отключил целеуказатель, который мог его выдать. Человек продолжал медленно приближаться, уже можно было разглядеть черты покрытого камуфляжной краской лица. Боец мягко коснулся указательным пальцем спускового сенсора и чуть приподнял турель ствола…

– Мать богиня…

Словно чьи-то холодные пальцы сжали тугой, бьющийся в судорогах живой комок сердца. Вниз по склону спускался его наставник Беннинг. Он шел мягкой, уверенной походкой, держась в тени нависающих со всех сторон раскидистых крон. Юджин как зачарованный смотрел в прицел лучемета и не мог нажать на спуск. Где-то в подсознании уже начался обратный отсчет. Через восемь секунд цель скроется за неровностями рельефа и выйдет из зоны поражения. «Лучше умереть героем, чем предателем»? Юджин вдавил пальцем сенсор, и стремительный, сжигающий все на своем пути луч тонкой раскаленной иглой ударил в голову крадущегося человека…

Локацию Репнека Юджин и Беннинг покидали молча, пристегнувшись к компенсаторам швертджампера. И только когда корабль вышел за пределы атмосферы планеты, парень отстегнул магнитные захваты и, не глядя в глаза наставнику, тихо, но четко произнес:

– Так нельзя…

– А как можно?

Беннинг тоже отстегнулся от компенсатора и положил руку на плечо воспитанника.

– Не знаю… А если бы я не выстрелил?

– Тогда следующей целью стал бы ты сам…

Вечером после «охоты» на предателя, уже в казарме, Юджина рвало. Спазмы безжалостно выворачивали желудок наизнанку до тех пор, пока даже слюна перестала вытекать из-под стучащих друг о друга зубов. Обманка. Голографическая обманка. Лицо движущегося ему навстречу «Беннинга» было смоделировано обучающей системой.

Юджин сдал экзамен на хорошо. Он уничтожил цель, но не смог провести личную идентификацию и зафиксировать смерть, это за него сделали дроны.

– Возьми себя в руки и перестань ныть как девчонка. Завтра тебя представят к первой в твоей жизни награде и присвоят звание офицера. Офицера Черного легиона. А это не пустые слова, теперь ты об этом знаешь.

– Ты тоже стрелял в своего наставника?

На этот раз Юджин смотрел ему прямо в глаза, и взгляд не обещал собеседнику ничего хорошего. Но Беннинг был непробиваем.

– Нет. Я стрелял в своего отца…

Искусственный разум

Богиня манерно всплеснула руками и привлекла Стацина к себе, обхватив его гладкую, выбритую голову ладонями.

– Мальчик, мой любопытный мальчик. Когда ты, еще в молодости, рассказывал своим ученикам разные небылицы и я отрезала тебе язык, то была не права. Нужно было отрезать твой длинный нос.

Стацин послушно дождался, когда его голову наконец отпустят, и, достав из-под накидки небольшой платочек, вытер пот, крупными каплями выступивший на высоком, посеченном морщинами лбу.

– И давно у тебя этот архив?

Сея, будто удав, подкравшийся к стае мартышек, черными холодными глазами искала его взгляд, но Стацин удивительно проворно то отворачивался от нее в сторону, то опускал голову вниз.

– Ну что сказать – молодец. Ты смог продвинуться в поисках гораздо дальше всех своих предшественников. Но ведь ты так и не нашел ответа на свой главный вопрос – ради чего все это? – Сея сделала жест рукой, охватывая не столько пространство купольного зала, сколько всю ту огромную ткань Вселенной, в которой Орден медленно, но уверенно продолжал распространять свои метастазы.

– Ни одна из моих подруг, тем более я сама, ни в одном архиве не стала бы оставлять даже намека на путь, ведущий к удовлетворению твоего любопытства. А ведь ты это заслужил как никто другой. Неужели я оставлю своего мальчика без десерта? К тому же именно тебе мы обязаны последним шагом, который привел нас к цели.

Ведьма нежно взяла его за руку и усадила перед собой на отбрасывающий металлические отблески переливающийся мех.

– Несколько веков непрерывной селекции человеческого материала, самые эффективные методы обучения и воспитания – все ничто по сравнению с тем подарком, который твоя боевая группа преподнесла нам, когда мы уже отчаялись получить устойчивый механизм взаимодействия созданных нами элементов нового разумного существа. Помнишь, как после сражения у «северного маяка» – пульсара ER039 вы смогли отбить у ушкуев один из поврежденных, но не разрушенных кораблей Алых? Да еще и провести его потом незаметно под самым носом у императорского флота в систему Парма. Помнишь, с какой помпой тогда встречали вас, как все радовались, как чествовали своих героев?

Наконец, прекратив попытки заглянуть монаху в глаза, она сделала пару шагов в сторону выхода и махнула ему рукой, предлагая следовать за собой.

– Идем. Я покажу тебе то, чего не видел еще ни один посетитель дворца. Я покажу тебе то, что ты так долго и безрезультатно разыскивал. Покажу тебе наше будущее…

Слегка подталкивая старика в спину, Сея прошла через небольшое фойе приемной в свою жилую зону. Они миновали комнаты с тренажерами и массажным кабинетом и очутились на той самой веранде-пристани, которая выходила на закрытое со всех сторон гранитными скалами горное озеро с искрящимся на фоне заходящего солнца искусственным водопадом на противоположном берегу. Богиня подошла к одному из камней и провела по шершавой поверхности рукой, затем протянула ее старику. Ладонь была покрыта зернистой серой слизью, больше похожей на плесень.

– На том корабле Могущественных сохранилась их разновидность БИУС. Она была построена на совершенно иных принципах и на иной элементной базе. Отдельные псевдоживые клетки образовывали структуры, как нельзя лучше позволяющие реализовать алгоритмы управления системами боевого корабля. Мы назвали их «грибницей». Эти клетки и стали прообразом нашего ИССАИ – искусственного самообучающегося интеллекта. Они могут принимать любую конфигурацию в зависимости от температуры, влажности, гравитации и прочих внешних условий и при этом эффективно исполнять свои обязанности по обработке информации. Здесь они в виде серого налета на камнях ничем не выделяются в массе серых валунов. В космосе на каком-нибудь астероиде они будут похожи на неприметную пыль, а вакуум и солнечная радиация для них – наиболее приемлемая среда существования. Они могут черпать необходимую энергию из всего, что вообще обладает энергией, даже из пустоты, пронизываемой только нейтринным реликтовым ветром. И это, – она кивнула на свою ладонь, – живет, мыслит, учится, работает. Сегодня я через обычный инфракрасный скоростной канал подключила к нему все системы наблюдения дворца. Завтра активирую нашу систему обучения для настройки на нейропрофиль ядра, уже сформированного этими псевдокристаллическими биообразованиями… Интеллект – это, конечно, не разум, но мне не нужен разум, у меня свой есть, вот чего не понимали мои сестры.

Сея смахнула с руки начинающие подсыхать комочки грязи в озеро и вновь повернулась к застывшему возле кромки воды старику.

– Может, ты думал, что я действительно собираюсь обучать и воспитывать гениев из отпрысков почивающих на лаврах власти смертных? Глупости какие. Это их дети будут его учить. Сначала обучат, а потом станут его верными слугами. Ведь только дети способны учиться и учить, главное, не мешать им, вот и все.

Стацин по обыкновению молчал. Богиня положила руку на плечо неподвижно стоящего монаха, коснувшись кончиками пальцев сонной артерии на его горле. Старик был мертв. Как его тело умудрялось сохранять равновесие, даже ей, ведьме, много повидавшей на своем длинном веку, было не понятно. Отойдя в сторону и бросив на него холодный укоризненный взгляд, она произнесла, словно заканчивая предыдущую фразу:

– Настанет день, когда мне больше не понадобится это тело, мне больше не будут нужны ни дворцы, ни монахи, ни воздух и пища, ни даже эта планета. Вся Вселенная падет к моим ногам, впрочем, к каким, к черту, ногам…

Отродясь такого не было, и вот опять…

Виктор Черномырдин

Сказочные проблемы реальной власти

Может, кто помнит, как заканчивается большинство сказок мира? – «…и сыграли они свадьбу, и был пир на весь мир, по усам текло и в рот иногда попадало, и жили они потом долго и счастливо…» А на самом деле? Нет, можно, конечно, до самой старости верить. И ведь правильно говорится – «блажен, кто верует»: в Деда Мороза, например, или в Санта-Клауса, или в Вечного… Но что делать с проблемами? Наверное, только новорожденный не знает, что такое проблемы. Да и то если акушерка случайно не слишком сильно дернула его за ноги, тем паче за голову. Кажется, только-только начал дышать, а через несколько минут уже есть или пить хочется и потом сразу же проблемы с пищеварением… Чуть позже, когда в детском саду принуждают к послеобеденному сну, думается, что это самая большая проблема на свете. Еще позже, когда в школе заставляют учить наизусть какую-то белиберду, начиная уже с пятой строчки послеобеденный сон может показаться утраченным раем. Еще через несколько лет, когда профессор с ехидным взглядом вертит у вас перед носом зачетку, вы готовы на одном дыхании прочитать ему половину поэмы «Руслан и Людмила», хотя это уже не имеет никакого отношения к теме вашей беседы… И так далее, далее, далее… Вы растете, и ваши проблемы растут вместе с вами.

Проблема, если вы одиноки. Но если удалось очаровать прекрасную принцессу или, наоборот, довольно взбалмошную продавщицу гамбургеров, вступить с ней в брачный союз (пообещав бросить к ее ногам все звезды этой Вселенной) и погрузиться в пучину семейной обыденности, вы выходите на новый круг. Дети? Ваши дети? Они так прекрасны и очаровательны, так милы и беззащитны. Но теперь на первый план выдвигается проблема подгузников и питательных смесей. И это только начало. Когда мелкое чудо начинает ползать и совать нос во все мыслимые и немыслимые места, то застревая там ушами, то извлекая оттуда предметы, подходящие по размеру для того, чтобы быть либо безжалостно погрызенными, либо сразу фатально проглоченными, кажется, что этому не будет конца. Однако всего через миллион мгновений появляется нежданный принц и принимает на себя все заботы о вашей несносной, любимой, уже длинноногой и обворожительно капризной дочери, и в этот момент вы с грустью и запоздалым раскаянием понимаете, что теперь вашей проблемой будет отсутствие этих проблем.

– И что здесь смешного? Милая моя! Ну что?

Тэрра, королева планетарной системы Трон, встала из-за элегантного старинного столика с высокими витыми ножками и инкрустированной шлифованными кристаллами ропия столешницей, махнула рукой, сворачивая голограмму ежедневника, и присела на корточки перед раскрасневшейся от быстрого бега маленькой девочкой лет восьми.

– Как что? Ведь они все мокрые были… И так потешно прыгали по лужам! Так потешно… ведь только еще сильнее брызгали друг на друга…

Все это девочка выпалила, уже повиснув на плечах матери и прижавшись к ее тонкой шее растрепанной рыжей шевелюрой.

По правде говоря, Тэрра и сама не смогла удержаться от хохота, наблюдая из окна своего кабинета за «отрядом сопровождения» дочери, который был сформирован исходя из предписанных канонов внутридворцового этикета. Атрана, комендант дворцового комплекса, без сомнения, провела не одну бессонную ночь, фильтруя в своей белокурой голове кандидатов на вакансии прислуги юной принцессы. Но все было тщетно. Если еще два года назад дворянские семьи грызлись друг с другом за то, чтобы их представители попали в список кандидатов, а сама Атрана ежедневно получала десятки сообщений как официального, так и личного содержания – и надо отметить, очень заманчивого, то теперь желающих занять место в свите принцессы не осталось.

Почему же никто не хотел на пушечный выстрел приближаться к этой милой и очень послушной девочке, которой судьба подарила возможность в скором времени взойти на престол Трона? Не подумайте, что она жаловалась более чем влиятельным родителям или лично гнобила опекунов. Они, все без исключения, рано или поздно влюблялись в это прекрасное дитя и, как могли и умели, старались балансировать между желанием угодить и соблюсти дворцовый этикет. Просто они ее… боялись. Да, любили и боялись одновременно. Так бывает, когда понимаешь, что рядом с тобой находится человек, который не плывет в водовороте жизни, пытаясь осмыслить происходящее и не захлебнуться в этих бурных водах, а, наоборот, весь водоворот по какой-то немыслимой причине вращается вокруг этой личности. Вот буквально пятнадцать минут назад на головы опекунов хлынул водопад холодной родниковой воды из старинного акведука. Конечно, тот факт, что стенки тысячелетней трубы на повороте русла промыла струящаяся по нему горная вода, наверняка имел практическое объяснение. Но вот другой факт – то, что девочка и следующая за ней по пятам свита оказались в это время в том месте, куда не могли долететь каменные обломки, зато освобожденная вода ударила всей своей мощью, причем сама Тэя заранее остановилась чуть в стороне, откуда можно было спокойно наблюдать за скачущими под ливнем учителями и опекунами, оказавшимися в эпицентре водопада, – мог бы показаться совершенной случайностью. Вот только случайности эти происходили с окружающими девочку людьми с завидной регулярностью.

Тэя появилась на свет в смутное и очень тяжелое для ее матери (как, впрочем, и для всего человечества, давно уже вышедшего за пределы Солнечной системы и расселившегося в нашей галактике в окрестностях многочисленных звезд рукава Персея). Вечные внутренние проблемы матриархального королевства – между монархом и его лордами-пэрами, чуть не приведшие к гражданской войне, оказались лишь предтечей угроз внешних. Ужасное столкновение с неумолимой силой Алых Князей потрясло молодую межзвездную человеческую цивилизацию. Полностью уничтожив некоторые планеты, населенные людьми, оно не обошло стороной и королевство. Маленькая принцесса родилась на боевом корабле, который в составе объединенного флота вторгся на территорию противника с целью прекратить беспощадную космическую бойню. И в этой кутерьме побед и поражений ее отец, наделенный необычайными способностями, сумел выполнить свою миссию. Война была остановлена. Но мало кто обратил тогда внимание на решающую роль, которую сыграла новорожденная принцесса…

Дверь кабинета вновь распахнулась, и по силе толчка было понятно, что вошедший либо торопится на собственную смертную казнь, либо у него есть другой, не менее важный повод беспокоить королеву.

– Бабуля!!!

Принцесса вырвалась из объятий матери и стремглав бросилась наперехват высокой стройной, но немного угловатой фигуре, облаченной в парадный адмиральский мундир.

На тетку Сандру, родную сестру своей погибшей матери, королева всегда навешивала самые неподъемные задачи. После триумфального возвращения на родную планету Тэрра попросила ее заниматься тем, что больше просто некому было поручить: собственной безопасностью и возрождением боевого флота королевства. Безопасность королевской семьи до сих пор не вызывала серьезных опасений, к слову, за прошедшие после Большого рейда несколько лет случилось всего два инцидента с попытками покушения на саму королеву и еще несколько неприятных моментов с пэрами, больше связанные с их безудержной подковерной дележкой денежных потоков, нежели с агрессией, направленной на власть. А вот восстановление флота, даже при постоянной финансовой поддержке со стороны Ива, супруга Тэрры, продвигалось недостаточно быстро.

– Фу-у-у…

Сандра на лету поймала шустрый рыжий клубок и стойко выдержала удар пятками в свою увешанную боевыми регалиями грудь. Пронзительные глаза Тэрры поймали немного смущенный взгляд родственницы.

– Что опять?

Сандра опустила на пол растрепанную принцессу и подошла к королеве.

– Рухнул склон горы восточного маунта. Прямо на площадку перед старинным замком отшельников, где в последнее время так любит гулять принцесса…

Тэрра прикрыла ладонью побелевшие губы и, сжав челюсти, чуть не прикусила губу.

– А коммуникатором ты не пробовала пользоваться? Думаешь, это не случайно?

– У меня нет права думать и гадать. Гвардейцы уже там, осматривают оползень. И… нужно спасателей отозвать. – Она еще раз обняла девочку и, оторвав ее от пола, прижала к груди. – Заметь, наша крошка летала туда на гвардейском дисколете, прикомандированном к охране дворца, ежедневно как минимум пару недель подряд, а сегодня не полетела. Объявила после обеда коменданту, что пойдет в конюшни, а потом останется в саду, возле акведука…

Через пару часов, когда удалось-таки спровадить принцессу и остаться наедине, они удобно расположились возле камина в зале, примыкающем к королевской спальне. Сандра сбросила на мраморный пол флотские сапоги и, жмурясь, как пригревшаяся на коленях хозяина кошка, потягивала терпкий напиток из высокого тонкого фужера. На адмирала нахлынули воспоминания о бурных событиях, потрясавших основы монархии Трона после ее возвращения на родину из изгнания, и королева не могла, да и не хотела прерывать разглагольствования своей боевой тетки.

– Нет, теперь все не так. Теперь твои пэры сидят тише воды, ниже травы. Ты только вспомни, как они выкобенивались, когда мы предложили компенсировать потери в живой силе флота и организовать мужское ополчение! Причем только в рядовых и унтер-офицерских чинах. Да и то отдельной бригадой в подчинение к донам, которые просили сухопутной поддержки для зачистки наших приграничных миров от всякого сброда… А уж после того, как твой ненаглядный подмял под себя все их финансовые операции, преданность лордов трону и тебе лично зашкаливает за сто пятьдесят процентов. Да и кому охота остаться без штанов? Впрочем, я знаю парочку графов и как минимум одного маркиза, которые прямо ночами не спят, так им хочется остаться без оных…

Тэрра сморщила недовольную гримаску и легонько пихнула тетку острым локотком.

– Сандра, нам что, больше и поговорить не о чем?

– А-а, ты уже и так знаешь? Ну и ладно. Собственно, я о чем… Кто-то усиленно распространяет слухи, что принцесса, наша с тобой крошка, – колдунья. Причем слухи ползут по периферии, и установить источник пока не удается. А как бы хотелось этой сволочи ноги из тельца выдрать и на кол!

Тэрра поежилась, представив себе живописную картину тельца, висящего на остром деревянном колу, и стаю кружащих рядом заинтересованных ворон.

– Я знаю, что все будет хорошо!

– Ну если ты знаешь… но ведь на Бога надейся, а сам… не будь лапшой. Проблема-то реальная. Ты вот знаешь, что все будет хорошо, а принцесса вообще все знает, причем точно по минутам и в деталях… От нее прислуга шарахается. Боятся. Может, ее лучше на Большую землю отправить? Там у папы все налажено…

Тэрра подавила желание заехать тетке ее же сапогом. Ив, конечно, только об этом и мечтает, но она королевство оставить не сможет, а видеть дочь урывками, от случая к случаю, как они сейчас видятся с мужем, будет выше ее сил.

– Сандра! Ты понимаешь, что говоришь о судьбе наследницы престола? И кстати, о моей дочери? Или ты не видишь разницы между какими-нибудь наследниками баронов Рапстаеров или Уларки и будущей королевой?

Сандра уже поняла, что хватила лишку или, скорее, слишком безапелляционно обозначила свою позицию. Кому, как не ей, вложившей столько сил и времени в воспитание самой королевы, знать ее волевой, упрямый характер. Хотя и сама адмирал не отличалась пристрастием к соблюдению этикета. А первая спонтанная реакция любой матери на предложение отправить ее ребенка куда подальше не нуждается в тонком психологическом прогнозировании. Знала Сандра и то, что королева может ей самой дать фору по выверенности и детальной проработке любого серьезного решения. Поэтому тянуть кошку за хвост не имеет смысла. Сандра отхлебнула еще немного медовой настойки, к которой приучил ее возлюбленный Усачек – предводитель благородных донов, и, решив, что довольно нервировать королеву неприятными разговорами, кардинально сменила тему.

– На верфях Каблуна готовят к ходовым испытаниям все пять линкоров, заложенных три года назад. Я только позавчера вернулась оттуда. Отличные будут корабли. Вы с Ивом совершенно правильно поступили, распределив королевские контракты не только на Троне, как того очень хотелось пэрам, но и на Ремейке, и на Большой земле. Были там некоторые недоразумения с профсоюзами, есть у мужиков такие атавизмы. Но мы с Пивным Бочонком все с ними порешали. Между деньгами и обозленными донами любой разумный человек, даже законченный мужик, выберет деньги. Так что скоро численность нашего флота не просто восстановится. Мы получим новый, современный и очень сильный флот. А кто на нем служить будет? Вот об этом я и хотела у тебя, родная моя, узнать, когда рыжий пушистый котенок запрыгнул мне на шею. Эх, девочка моя, как я жалею, что в свое время…

Семейные неурядицы

Тэрра коротко кивнула гвардейцу, вытянувшемуся по стойке «смирно» перед входом в большой королевский зал приемов, и, расстегивая на ходу камзол для верховых прогулок, быстро вошла туда, жестом показывая сопровождающему ее коменданту дворца полковнику Атране, что хочет остаться одна. Не сбавляя темпа, она преодолела зал, скользнув через широкую балюстраду в сторону своих апартаментов. У нее оставалось не больше получаса, чтобы успеть принять душ и привести себя в порядок. Она должна была предстать перед мужем во всей своей женственной красоте и очаровании, которых, по мнению многих завистливых подданных, ей, давно уже вышедшей из девичьего возраста, было не занимать. Ах, Ив! Каждый его приезд – праздник. А каждый неожиданный приезд – божественный дар, и уж правильно этим даром распорядиться она, будьте уверены, сумеет с лихвой. Сбросив камзол и стягивая узкие штаны, она с ужасом подумала, что опять набрала лишний вес. Шмыгнув в ванную залу, размерам которой мог бы позавидовать небольшой провинциальный стадион, королева кинула сообщение камер-юнкеру, графине Лебинпор, с приказом приготовить легкий выходной наряд, только что поступивший из придворной мастерской. Ожидая подтверждения, на секунду задержалась перед панорамным зеркалом, отделяющим бассейн от тренажерного зала. Да нет, все нормально. Высокая белоснежная грудь, упругие, в меру оттопыренные ягодицы, нежная матовая кожа живота… Тряхнув сплетенными в тугой узел волосами и удовлетворенно кивнув своему обнаженному отражению, Тэрра с разбега прыгнула в прозрачную воду, брызнувшую во все стороны. Мощными уверенными гребками молодая женщина в считаные секунды преодолела пятидесятиметровое расстояние, отделяющее ее от противоположного бортика с плавным переходом к гидромассажным ложам, и расслабленно погрузилась в теплые пенящиеся струи.

Если бы не королевский протокол, неповоротливые фрегаты, встречающие и сопровождающие скоростную яхту мужа до внешней орбиты Трона, Ив еще час назад был бы во дворце. Тэрра, придерживая рукой позолоченный эфес легкого длинного клинка и стараясь не уронить усыпанную бриллиантами корону, выпорхнула из гримерной. В конце концов, ей было наплевать на укоризненные взгляды церемониймейстера и офицеров, которых построили в холле в качестве почетного караула. Как только Ив выпрыгнул из кабины небольшого челнока на причальную площадку и прошел в холл, сиганула ему на шею и жадно впилась в обветренные жесткие губы. От комбинезона пахло озоном и еще какой-то технической гадостью, но это был самый долгожданный и самый желанный запах. Выпроводив почетный караул, королева потащила мужа в опочивальню и только через час, основательно измотав Ива и обессилев сама, Тэрра бросила в коммуникатор, что званый ужин состоится в девять вечера, а сейчас она ожидает камер-юнкера в своей опочивальне с подносом жареных аренгов, свежими овощами, сдобными булками от Жилье и бутылкой белого сухого из предпоследнего урожая, собранного в долине Блонаута.

– И где она сейчас? Опять уговаривает тетку слетать на охоту в Кресс? Или морочит голову коменданту желанием покататься на дельторезе вокруг острых камней?

Ив высвободился из-под влажной простыни и опустил босые ноги на теплые плиты пола из полированного гранита. Разговоры о дочери обычно начинались сразу после щебетаний о любви, и в последнее время в них все чаще проскальзывали нотки беспокойства и непонимания. Месяц назад принцессе Тэе исполнилось семь лет, но выглядела она намного старше сверстников, да и присущие ее возрасту беззаботные игры и развлечения девочку совершенно не интересовали. Мать прикладывала все силы, чтобы воспитать наследницу трона в подобающих для столь высокого предназначения рамках, исходя из собственного опыта и реалий современного взгляда на образование. Но каждый раз оказывалось, что она катастрофически отстает.

Когда дочери исполнилось четыре, Тэрра пригласила для нее прекрасного педагога, психолога и специалиста по детскому образованию из Нью-Вашингтона профессора Ирен Хлою Морган. И поняла, что опять опоздала. Ребенок, отложив в сторону кукольную лошадку, через двадцать минут после знакомства вступил с профессором в научную дискуссию на тему свободы совести и пагубного воздействия традиционных методов воспитания на неокрепшее самосознание ребенка. После полуторачасовой беседы Хлоя предложила Тэе надиктовать лекцию для ее аспирантов, но, не получив одобрения королевы, отбыла обратно. Когда пятилетней принцессе было предложено познакомиться с математикой, та заявила, что это как раз то, что ей нужно, поскольку в данный момент она занимается теорией групп и ей не удается разобраться с проблемой Бернсайда. Ближе к шестому дню рождения дочери Тэрра стала замечать, что придворная нянька принцессы свободное от «основной нагрузки» время – по ночам – проводит за чтением научных изданий в электронной голобиблиотеке дворца. На вопрос, что ее к этому подтолкнуло, женщина ответила, что ей необходимо хотя бы на самом элементарном уровне поддерживать диалог с воспитанницей, иначе она просто станет ей неинтересна. Но, слава Творцу, к семи годам девочку потянуло на приключения, в хорошем смысле этого слова, конечно. Ее стали привлекать экзотические виды охоты, предполагающие не убийство зверя, а, к примеру, спонтанное его приручение. Ив пару раз возил дочь на Кресс, где они таким образом вместе «охотились» на саблезубых тигров. Но мужу катастрофически не хватало времени, а разрешить дочери делать это с кем-либо другим, даже с Сандрой, Тэрра не могла. Сверстницы принцессы, по крайней мере, из семей, входивших в узкий круг местной правящей элиты, вынуждены были отложить кукол и были экипированы и направлены высокородными родителями в военный королевский юнкерский колледж. Комплекс зданий, некогда бывших частью дворца, со временем вырос до таких масштабов, что еще прабабке Тэрры пришлось выделить его в отдельную епархию. Непосредственно военная подготовка юнкеров начиналась по достижении ими десятилетнего возраста, но требования по внедрению в юные сознания основ казарменного быта и строгой дисциплины были неумолимы. Любимые чада, переступая порог колледжа, прощались со светским безмятежным детством и погружались в атмосферу армейского устава. Вес кошелька и регалии родительского дома более никак не могли выделить будущих офицеров королевства из шеренги синих форменных жакетов, черных отглаженных юбок и аккуратно заплетенных коротких косичек, робко выглядывающих из-под юнкерских пилоток. Той же дорогой должна была тронуться и судьба юной принцессы, но многовековые традиции оказались повержены и растоптаны обстоятельствами непреодолимой силы.

Тэрра небрежно набросила на себя халат и повернулась к мужу.

– Она под усиленной охраной гвардейцев и адмирала Сандры отправлена в путешествие по голубым озерам. Маршрут неизвестен даже мне. – Королева грустно покачала головой. – Неделю назад камнепадом завалило остатки древнего замка, который принцесса выбрала для ежедневных прогулок. Сандра поставила на уши всю планету, а принцессу решила «вывезти на природу». Тэя, конечно, в восторге…

Ив задумчиво склонил голову и взъерошил волосы пятерней. В парадной апартаментов королевы два раза звякнул серебряный колокольчик, возвещая, что камер-юнкер выполнила приказ. Мужчина встал с кровати, обернув торс легким шелковым покрывалом.

– Пошли. Кажется, ты наконец хочешь обсудить будущее нашей девочки?

Он подобрал лежащий на столике коммуникатор и на ходу набросал кому-то короткое сообщение. Ив сам забрал сервировочный столик и закатил его в приватный холл, где на мягком пуфе расположилась его жена. Он постарался как можно мягче начать беседу с любимой, в глазах которой заметил глубокую, неодолимую грусть.

– Ты знаешь, что я об этом думаю. И знаешь, что рано или поздно это все равно произойдет. Это не прихоть, а то, с чем придется смириться. И чем сильнее будешь сопротивляться, тем больше препятствий будет возникать на твоем пути.

Тэрра сделала глоток свежего сока лималя, наполняющего тело силой, а голову четкостью восприятия. Да. В бессонную ночь перед приездом мужа она приняла решение, необходимость которого преследовала ее последние несколько лет. Тэя поедет с Ивом на Большую землю. Не сегодня, конечно, и не завтра. Возможно, даже не в этом году, но… Оставалось обсудить с мужем детали, да и то лишь для того, чтобы успокоить себя и убедиться, что он давно подготовился к подобному повороту событий.

Кресс

Ив приложил указательный палец к губам.

– Где…

Девочка, увидев жест отца, подавила возглас и вопросительно взглянула на него, только потом заметив изменение показаний приборов наблюдения. Тепловизор зафиксировал движение вдоль лесной просеки – именно там, где накануне они заметили свежие следы крафтозавра. По всей видимости, средних размеров самец появился здесь недавно и занят был не столько поисками пищи, сколько изучением новых владений. Двигался он не торопясь, стараясь не задевать тушей стволы деревьев, не шуметь и не привлекать к себе излишнего внимания. Конечно, самец наверняка действовал бы иначе, если бы целью его был поиск подруги, но сейчас это не имело особого значения.

На Кресс, охотничью вотчину доброй половины человеческого космоса, принцесса с отцом прилетела всего три дня назад. Планета изобиловала хищниками на любой вкус, а отсутствие доминантного вида позволяло всем остальным пробовать на вкус друг друга и даже некоторых особо безалаберных представителей хомо сапиенс. Тэя, как губка, впитывала в себя информацию о физиологических и поведенческих нюансах местных обитателей из любых доступных человеческих источников, не пренебрегая интересными комментариями отца. Вчера они под прикрытием силового щита, что было совсем не лишним на этой планете, обследовали с воздуха небольшой участок узкой долины, протянувшейся между низким горным хребтом и побережьем экваториального залива, и, определив для себя, чем будут заниматься в течение недели, вернулись домой для подготовки к походу.

Подобраться к хищнику вплотную, метров на пятнадцать – двадцать, и остаться при этом незамеченными – такая задача, по мнению обоих следопытов, была вполне достойной и реально достижимой целью. Современные маскировочные костюмы позволяли скрыть охотника не только от глаз объекта охоты, они могли полностью блокировать запахи тела и даже обладали активными средствами, подавляющими посторонний шум, который неопытный человек постоянно создавал вокруг себя. Однако такая «охота» годилась разве что для китайских туристов, но никак не для Ива и его дочери.

Вторая отметка теплового следа появилась на мониторе прибора так же неожиданно, как и первая. Но это не был след животного. Это был человек, причем хорошо вооруженный, одетый в маскировочный костюм высшей категории защиты. Его гермошлем, прикрытый черным матовым забралом, не отражал солнечные лучи. Поисковые биосенсоры, входившие в оснащение, по их возможностям можно было приравнять скорее к боевым, нежели к охотничьим. И довершал общую картину снаряжения тяжелый штурмовой лучемет с шикарной оптикой и полуавтоматическим подствольным гранатометом. Человек этот явно не собирался возвращаться из похода без головы как минимум дракона, и крафтозавр его вполне устраивал. Сам он не заметил «конкурентов», видимо, исключительно по причине полной уверенности в собственной непогрешимости и из-за того, что подходил к месту разворачивающихся событий с наветренной стороны. Зато несколько удивленный хищник при появлении незваного гостя задрал голову и огласил окрестности страшным ревом. И тут же справа от него, словно срезанные невидимым лезвием, рухнули две самые высокие верхушки вековых клипсий, а еще дальше на взгорке, попав уже под размазанный пучок выстрела, вспыхнули деревья помельче. Крафтозавр, впрочем, оказался не прост. Он тут же заткнулся и, пригнувшись к земле, растопырившись, как взлетающая утка, ломая по пути толстые ветви и распугивая живность помельче, стремглав ринулся в сторону невысокого каменного карниза. Промчавшись так близко от принцессы, что она, как ей показалось, почувствовала его хриплое зловонное дыхание. Боец с лучеметом, еще пару раз шарахнув по кустам и заметно отставая, бросился ящеру наперерез. Тэя, сообразив, что день и так окончательно испорчен, задумчиво прицепила несколько дымовых шашек к корпусу дрона, запуск которого уже не мог заинтересовать ни «охотника», ни его предполагаемую жертву, и вопрошающе посмотрела на отца. Тот утвердительно кивнул.

– Давай…

Ив синхронизировал управление дроном со своим коммуникатором и повел его к карнизу, куда самец уводил «охотника». Сверху было хорошо видно, как крафтозавр, проскочив под карнизом, прижался к каменной стене скалы и, повернув поднятую голову, ловил раздувающимися ноздрями воздух. Мужик с лучеметом наперевес, быстро переставляя ногами по щебеночной осыпи, преодолел уже почти треть расстояния, отделяющего его от беглеца. Зверь, удовлетворенно хмыкнув, пригнулся и что есть силы шибанул тяжеленным хвостом по скальному выступу.

– Вот же хитрый гад!

Тэя прижалась к отцу, чтобы лучше видеть происходящее на экране монитора, на который камера дрона вела трансляцию событий у скалы.

– Ты где таких выражений набралась, девочка моя?

Ив укоризненно посмотрел на принцессу, и та, пристыженно хлопая глазами, постаралась отвлечь отца от неприятного момента.

– Смотри, смотри!

После второго удара хвоста о скалу, удерживающую каменный карниз, сверху начали сыпаться небольшие камни, поток быстро превратился в каменный ручеек, а потом, когда от треснувшего карниза отвалился увесистый обломок, в полноценную горную речку. Человек, увлеченный преследованием трофея, слишком поздно отреагировал на неожиданную опасность. Защитный шлем и силовая решетка костюма приняли на себя всю тяжесть камнепада, но не могли уберечь хозяина от потери подвижности, поскольку того уже по пояс засыпало щебнем. Оружие выбило из рук, и только остаток ремня с оторванным фиксатором-карабином болтался за его спиной. Хитрая зубастая рожа, выждав еще несколько секунд после того, как все, что могло упасть с карниза, уже перестало скакать по голове несчастного «охотника», счастливо ощерясь, двинулась в сторону недавнего преследователя.

– Пора. А то сожрет…

Ив активировал дымовые шашки, закрепленные на дроне, и разбросал их вокруг лежащего полузасыпанного щебнем тела. Желтоватый едкий дым окутал окрестности скалы и плотной стеной прикрыл неподвижного «охотника». Крафтозавр отпрыгнул от надвигающейся завесы и, обиженно рыча, попытался обойти ее с другой стороны. Но дым надежно заблокировал площадку, и шансов преодолеть эту преграду у хищника не было. Пару раз он все же попробовал сунуть зубастую пасть в плотное вонючее облако, но, смачно чихнув, отпрянул и, окончательно разочарованный, медленно отступил к лесу.

– Вернется?

– Конечно, но не раньше чем через пару часов. Надеюсь, в его голове отложится факт, что двуногое существо не только опасно, но еще и неприятно воняет, а потому нет смысла пробовать его на вкус, а стоит держаться от него подальше… Лучший учитель – твой враг.

Тэя подмигнула отцу.

– Может, слетаем на Растерянную Звезду?

Отец с дочерью подняли с примятой травы походные рюкзаки, на всякий случай активировали камуфляж и двинулись в сторону осыпи.

– Можно просто фильтры и очки?

Девочка на ходу воткнула в нос свежий картридж универсального проточного деактиватора, поэтому вопрос прозвучал как-то по-мультяшному комично. Ив кивнул и тоже пристроил на лицо химзащиту. Тело из-под щебенки вытащили с помощью дрона. Дежуривший в десяти километрах от места охоты дисколет по сигналу Ива завис над площадкой и поочередно принял на борт сначала пострадавшего, потом принцессу и наконец ее отца.

Часам к шести вечера, вернувшись в шале на берегу озера, приняв душ и переодевшись в домашнее, Ив усадил Тэю напротив за сервированный к ужину дубовый стол.

– Это ведь ты приняла решение выставить дымовую завесу. Все «видела» заранее?

– Да нет, я даже не «смотрела». Зачем? Ты же рядом. Это все не так просто и не так приятно… Будущее, пока оно не определено, расплывается вариантами, словно скрываясь в тумане. А когда картинка наполняется четкостью и определенностью, становится грустно оттого, что ничего уже нельзя изменить…

Ив повертел в руках блестящий ножик с мелкими зубчиками на лезвии и снова положил его рядом с тарелкой.

– Расскажешь еще?

– Есть охота.

По тому, как при этом широко зевнула дочь, он понял, что сегодня не стоит приставать к ней с расспросами о способностях, выходящих за рамки привычного понимания мира.

Новый Симарон

Неделя проживания в уединенном шале мистера Корна на Крессе с ежедневными вылазками на природу пролетела как миг, и, как ни печально, пришло время покинуть райский уголок. Впрочем, отец обещал Тэе, что мир, большой мир, простирающийся за пределами владений ее матери, тот самый, куда она так стремилась попасть, по своим повадкам и базовым принципам мало чем отличается от бытности на Крессе, а по некоторым параметрам намного превосходит таковую. Год непрерывного путешествия по планетам конгломератов, призванного не столько определиться с возможным местом обучения принцессы, сколько познакомиться друг с другом (да-да, именно так, ведь предыдущие восемь лет их встречи не отличались ни продолжительностью, ни регулярностью), подходил к концу. Блеск позолоты старинных куполов и хрустальных небоскребов, пыльные улочки забытых и обезлюдевших деревень, безмолвие скалистых пиков и щебетание девственных джунглей, все разнообразие и красота мира и главное – твердая отцовская рука. Поверьте, это лучшее из того, с чего стоит начинать обучение маленькой девочки и уж тем более будущей королевы. Посещение Нового Симарона (нового потому, что после нападения могущественного врага и шестилетней осады от старого просто ничего не осталось) значилось последним в длинном списке.

– Ты здесь учился?

– Да, только тогда это была совсем другая планета. Даже рельеф и очертания континентов изменились.

Тэя рассматривала планету через обзорный экран рубки скоростной яхты, выходящей на низкую орбиту с запросом на разрешение посадки в столичном космопорту. Технологического орбитального кольца, как на Нью-Вашингтоне, здесь не было, и Ив готовил яхту к торможению в атмосфере.

– И старый комплекс зданий университета не сохранился, впрочем, там не так давно открыли музей. Зайдем?

Ив начал маневр сброса скорости, и бронеплиты рубки, сомкнувшись, закрыли от принцессы изумительный вид на зеленоватую сверкающую жемчужину Нового Симарона.

– Это же кем нужно быть, чтобы сжечь такую красоту?

– Они просто пытались очистить ее от «паразитов». Впрочем, вряд ли подобное объяснение удовлетворит миллионы погибших здесь людей.

Перед входом в здание музея в окружении аккуратно подстриженных деревьев возвышалась огромная плита из белого мрамора, испещренная столбиками имен. На постаменте лежали свежие цветы.

– Второй столбец, третья фамилия сверху…

Тэя задрала подбородок.

– Профессор Эмундсен.

– Да. Редкая для этих мест фамилия. Тогда я считал, что не существует зануды ужаснее… И все остальные… Они погибли не зря. Те шесть лет, пока они удерживали врага возле обреченной планеты, мир успел подготовиться, и «избиение» превратилось в «битву».

Девочка опустила глаза на цветы и прочла надпись, выполненную рельефными буквами на каменном постаменте: «Мы воюем, чтобы жить в мире».

– Аристотель?!

– На Симароне всегда почитали древних мыслителей.

По аллее мимо мемориала двигалась стайка галдящей молодежи в сопровождении немолодой женщины-экскурсовода. На секунду задержавшись, она положила к подножию плиты несколько алых гвоздик. Молодежь притихла. Из-под высокой колоннады входа в музей навстречу группе вышел среднего роста мужчина в длинной накидке и профессорском колпаке.

– Миссис Оливия Эмундсен! Поднимайтесь, мы ожидаем вашу группу.

Ив улыбнулся.

– Вот видишь, жизнь продолжается. Даже если закатать поле в асфальт, через несколько лет сквозь него пробьются зеленые ростки жизни. Пойдем за ними, думаю, мы никому не помешаем.

– Подходите ближе, но не нужно так плотно.

Экскурсовод стояла напротив внушительной стальной конструкции, очищенной, отполированной, бывшей когда-то боевым корветом. Корабль возвышался в центре второго зала экспозиции музея, куда Ив с дочерью прошли вслед за группой. Экспонаты этого зала были посвящены свободным донам, чей вклад в войне с Могущественными трудно было переоценить. Корвет стоял на мощных опорах, его боковые бронещиты были приподняты, и под ними угадывались немного устаревшие элементы боевых ударных систем. Чуть выше над щитами были видны ниши для спарок системы непосредственной обороны.

– Этому кораблю более ста лет. Отреставрированный, теперь он занимает центральное место в экспозиции зала. Именно на легких кораблях такого класса люди, не входившие в состав регулярных флотов – их до сих пор называют свободными донами, – умудрялись наносить врагу существенный урон.

Рядом с кораблем стояли восковые фигуры бойцов, часть их была облачена в тяжелые штурмовые доспехи, часть одета в разношерстные сюртуки и камзолы. Обязательный атрибут каждого экспоната – шпаги, сабли, длинные мечи и прочие представители колюще-режущих.

– Не удивляйтесь, холодное оружие использовалось этими отчаянными бойцами в рукопашных схватках с солдатами армии врага на атакованных и взятых на абордаж кораблях…

Тэя тихонько дернула отца за руку.

– Смотри, а вот этот – ну точная копия бабкиного Усачка!

Продолжая рассказывать о вооружении и наиболее распространенных тактических приемах славных вояк, которые, словно банки с маринованной селедкой, вскрывали обшивку вражеских «Скорпионов», боевых кораблей могущественных Алых Князей, экскурсовод медленно двигалась вокруг корвета. Пройдя полсотни шагов, она обошла боковую опору корабля, за которой в импровизированной битве сражались закатанные в черную броню орки (бойцы низшей касты армии Алых Князей) и группа донов. Голографический проектор оживил сошедшихся в отчаянной схватке. Во главе донов с длинным прямым клинком в руках возвышался закутанный в черный плащ человек. Шлем его был поврежден ударом тяжелого ятагана и валялся под ногами дерущихся бойцов.

– Среди донов бытовало много всевозможных легенд и мифов. Самой распространенной до сих пор остается легенда о Вечном воине, посланном Творцом для защиты человечества. Этот мифический герой непременно появлялся там, где люди, сражаясь с врагом, отчаянно нуждались в помощи. И его вмешательство неизменно приводило к триумфальной победе.

Оливия навела световую указку на человека в черном плаще, и голопроектор развернул экспонат лицом к слушателям. Откуда-то сбоку донеслись приглушенные шепотки, а молоденькая экскурсантка, стоящая рядом с Ивом, ойкнула и отступила от него на шаг. Ив быстрым незаметным движением накинул на голову глубокий капюшон куртки и, не дожидаясь, пока проектор увеличит и приблизит к слушателям лицо мифического героя, потянул Тэю из зала.

– Пап, ну ведь мы так и не дошли до самого главного. До Детей Гнева! В третьем зале… – Она делала вид, что послушно идет к выходу, но старалась шагать как можно медленнее. – Там есть голографические копии бойцов, представленных к боевым орденам. А он, между прочим, полный георгиевский кавалер…

Ив уже переступил порог музея и вышел под колоннаду на широкую террасу, отделяющую здание от мраморной лестницы. Он так резко остановился, что постороннему наблюдателю могло показаться, что человек столкнулся с невидимой, но непреодолимой преградой.

– Кто полный георгиевский кавалер?

Принцесса остановилась перед ним и задрала вверх маленький носик.

– Как кто? Твой полковник…

Кукла

На Вакусэй слететь не получалось. Дела заставляли Ива вернуться на Нью-Вашингтон. Да и наивно было полагать, что за столь короткий промежуток времени можно посетить все обитаемые миры человеческого космоса. Принцессу это, конечно, не радовало, но закатывать детский концерт со слезами и прочей показухой она сочла ниже своего достоинства. Тем более совершенно недопустимо так себя вести по отношению к отцу. Единственным выражением протеста стало требование посетить несколько бутиков в центре города до того, как они с отцом отправятся в его офис в «Ершалаим Сити Банк».

– В конце концов, я женщина, и это обстоятельство никто не вправе игнорировать… – безапелляционно заявила, двигаясь вдоль голографических витрин и бросая оценивающие взгляды по сторонам.

– Ты девочка. Милая, замечательная, очаровательная девочка, и это обстоятельство никто не вправе игнорировать… даже ты сама, – широко улыбаясь, Ив остановился напротив голограммы с деловыми женскими костюмами.

Объемное изображение женщины в постоянно меняющихся нарядах изящно двигалось на фоне интерьера офисного помещения, то присаживаясь за рабочий стол, то сервируя поднос с кофе, то улыбаясь вошедшему посетителю.

Тэя бросила недовольный взгляд на отца.

– Гендерный атавизм на фоне сексуальной дискриминации. Ты же не собираешься покупать мне черный брючный костюм секретаря-референта? Лучше уж купи куклу. С ней я, по крайней мере, буду хорошо вписываться в укоренившиеся в общественном сознании стереотипы взаимоотношений между детьми и их любящими родителями.

– А по-моему, просто красиво. Что плохого в том, чтобы быть красивой?

Ив повернулся к терпеливо ожидающему распоряжений живому мужчине-продавцу, неестественно жеманному и явно претендующему на высокую утонченность в общении, и попросил его показать самую дорогую куклу, которую может предложить магазин.

Кукла была недешевой даже по меркам САК. Гибридный процессор, эксабайт оперативки, несколько беспроводных скоростных портов для синхронизации с домашней сетью, голубые глаза и комплект специальных памперсов в придачу. Тэя отнеслась к подарку отца без особого энтузиазма, но колкие нападки прекратила.

У любой куклы должно быть имя, эту девочка решила назвать Мамлей, потому, быть может, что первыми произнесенными игрушкой словами, после того как была распечатана упаковка, были «Мама, возьми меня на ручки». Мануал этого изделия умещался на один стандартный кристалл для головизора, однако Тэя была уверена, что само интерактивное меню «весит» больше всей совокупной полезной информации, скрытой под его оболочкой. Она бы даже не притронулась к кристаллу, если бы не яркий и недвусмысленный штамп на упаковке «18+». Первые три пункта мануала, убеждающие пользователей не совать куклу головой в клининг-активатор, а также не использовать ее в качестве подушки, будильника или ночной грелки, настолько позабавили маленькую принцессу, что она безотлагательно прочла инструкцию полностью. Дойдя же до пункта «синхронизация с домашним процессором, перезагрузка системы и активация дополнительных функций», решила попробовать воплотить рекомендации мануала в жизнь. Заглянув под стол и порыскав по полкам папиного кабинета, она обнаружила торчащий наружу конец универсального коммуникационного кабеля для контактного подключения периферийных устройств и, ухватив игрушку за ногу, поискала разъем, о котором упоминалось в тексте. Правда, кукла сопротивлялась и даже один раз, вырвавшись, спряталась под широкий диван возле входа, но это ее не спасло.

– Не надо! Ты не имеешь прав административного доступа к системе! Мне страшно! Я хочу писать…

Она хлопала длинными ресницами и пыталась освободить руки, связанные за спиной резинкой для волос. Тэя, не обращая на периодически повторяющиеся негодующие обращения к ней, с педантичностью опытного хирурга вытащила золотистую оберточную фольгу из коробочки с конфетами, стоявшей на столе, сложила ее в несколько слоев и изготовила подходящей толщины шунт, которым соединила массу, то есть металлическую часть разъема кабеля, и его крайний левый стержень. Удостоверившись, что полученное таким образом короткое замыкание на предохраняющий контакт держится достаточно надежно, она со словами «Эх, Мамля, не быть тебе космодесантником» воткнула разъем кукле в правое ухо. Щелкнул фиксатор, и система адаптации внешних устройств секретаря кабинета, подобрав коммуникационный драйвер, активировала синхронизацию. На отцовском столе появилась голограмма с открытым меню доступа к настройке подключенного устройства. Удовлетворенно вздохнув, Тэя ткнула пальцем в пункт «переформатировать»…

Вообще оставлять немного обиженного, жаждущего общения и приключений ребенка без присмотра в кабинете, тем более на длительный срок, может быть чревато разными неожиданностями. Брошенная случайно или давно забытая зажигалка, нож для резки бумаг, различные электронные гаджеты, на которые вы сами перестали обращать внимание, – это все целый мир, который только и ждет, когда в него вдруг ворвется ищущий и не обремененный разного рода табу детский разум. И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что подаренная ребенку игрушка сможет этот разум отвлечь или тем паче удержать от исследования других соблазнительных находок. Другое дело, если действия заранее продуманы, и все, что в ваше отсутствие успеет сделать ребенок, укладывается в рамки скрытых от него самого ваших намерений. Но это, согласитесь, большая редкость.

Совещание контактной группы совета директоров «Ершалаим Сити Банка» в его штаб-квартире на Нью-Вашингтоне планировалось начать в десять утра. Но в результате небольшой задержки мистера Корна, председателя правления и одновременно самого крупного акционера этой финансовой империи, было перенесено на полчаса. Свое желание лично присутствовать на встрече с потенциальным дебитором мистер Корн никак не комментировал, и референты истолковали причуду вечно занятого шефа, которого многие из них видели только на красочной голограмме в просторной приемной обычно закрытого кабинета, как мелкую инспекцию в рядах топ-менеджеров. Потенциальный дебитор банка, барон Уильям де Лай, гражданин свободной Республики Таир, владелец компании «Лай Фактори Индастриз», заявил о своем намерении расширить разработки сыссертскита в удаленной от обитаемого космоса области в секторе QV 2399. Наличие указанного минерала в данном секторе было подтверждено независимой экспертной группой и не вызывало сомнений. Положительный вердикт о выделении кредита под залог имеющихся у барона активов присутствующие на встрече представителей контактной группы менеджеры считали делом решенным. Тем не менее шеф явно не торопился акцептировать сделку. Барон, вальяжно развалившись в широком кресле за круглым столом переговорной, посасывал леденцы и время от времени вставлял короткие реплики, уточняющие текущую стоимость своих активов. Референты почти исчерпали запас стандартных ответов на стандартные же вопросы, когда дверь, ведущая в личный кабинет мистера Корна, мягко отъехала в сторону, утонув в стене, и пред высокими сторонами предстала удивительная картина. На пороге переговорной возникла улыбающаяся девочка, держащая на руках «живую» куклу от «Дженерал Электрик», которая, не глядя на слегка ошарашенных референтов, бодро прошествовала в зал и без лишних церемоний заняла место примерно посредине между председателем правления банка и бароном. Куклу она водрузила на стол перед собой и вопросительно уставилась на гостя.

– Доброе утро, Уильям. Как ваши дела, как себя чувствует ваша уважаемая матушка, которую вы две недели назад отправили в дом престарелых?

Барон поперхнулся очередным леденцом и ошалело уставился на девчонку, хмурившую тонкие бровки и не сводившую с него внимательного взгляда.

– Я… Вы о чем?..

Тэя отвернулась от барона и обратилась к кукле:

– Мамля, что у нас есть на барона?

Та не заставила себя долго ждать. Немного приторно, но абсолютно безупречно выстраивая фразы на англике, голосом личного электронного секретаря мистера Корна Мамля начала перечислять подвиги барона.

– Уильям де Лай. Родился на планете Южный Крест конгломерата САК в…

Девочка недовольно сморщила носик и вежливо попросила:

– Мамля, будь так любезна, ближе к сути вопроса.

Кукла легким элегантным жестом поправила прическу и, подтянув розовые трусики на попе, продолжила доклад:

– Компания «Лай Фактори Индастриз» перешла в управление барона три года тому назад в результате дарственной его отца, который позднее скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах. До недавнего времени его мать пыталась оспорить права барона на указанную компанию, но в итоге была признана недееспособной, читай умалишенной, и отправлена любящим сыном в дом престарелых. Этот факт, непосредственно к делу не относящийся, можно игнорировать, но сам по себе он не добавляет привлекательности нашему клиенту. Согласно справочной информации клиентского архива банка, полагаю, уже озвученной на этом совещании, ее финансовое состояние более чем радужное. Прирост валового производства за этот период составил почти восемьдесят процентов, издержки же на единицу продукции (условную тонну) сократились на тридцать, соответственно, даже при небольшом падении биржевой стоимости металлов на рынках за последние пять лет чистая прибыль компании выросла в разы. Биржевая стоимость активов (исходя из той же справки) на фоне роста прибыли тоже существенно повысилась. Но есть несколько неприятных нюансов. Финансовый анализ состояния компании, представленный на рассмотрение, не принимает в расчет следующие факторы. Во-первых, сокращение издержек основано не на оптимизации техпроцессов, а на резком снижении бюджета на обслуживание имеющегося оборудования и полном отказе от закупок новых производственных мощностей. Еще год-два, и барону просто не на чем будет работать, а полностью изношенное оборудование можно будет распродать по цене металлолома. Во-вторых, через ту же пару лет имеющиеся в разработке месторождения будут исчерпаны.

Мамля неожиданно замолчала, а Тэя строго посмотрела на руководителя проекта из контактной группы банка.

– Вы знаете об этом? Ага. Знаете. И наверное, считаете, что с финансовой точки зрения это не является определяющим фактором? Но для плавного перехода на новые месторождения компания должна была готовиться к этому несколько лет. А единственная заявка на разработку подана только сейчас. Значит, грядет неминуемый спад объемов. И тем не менее полгода назад «Лай Фактори Индастриз» заключила фьючерсные контракты, предполагающие увеличение объемов еще в два раза, и даже успела получить по ним впечатляющий аванс.

Принцесса вновь наградила менеджера испепеляющим взглядом.

– Вы и этот факт преподнесли как безусловное преимущество данного партнера? Господа! Не знаю, как у вас, а у меня вопрос к барону. Уильям, зачем вам деньги? Для того чтобы начать разработку нового месторождения, у вас их вполне достаточно, а для того чтобы выплатить партнерам будущие неустойки по контрактам, вам их все равно не хватит. И второй вопрос. Вы предполагаете в обеспечение кредита предоставить банку изношенное оборудование, исчерпанные месторождения или заложить вновь приобретенную лицензию? Уильям, признайтесь, вы ведь лучше меня знаете, что никакого осмия там нет, а ваша лицензия – филькина грамота.

Девочка, наблюдая за постепенно сползающим с кресла телом Уильяма де Лая, обратилась к спокойно сидящему на своем месте Иву.

– Не сочтите за дерзость с моей стороны, мистер Корн, но ровно через две с половиной минуты ваш электронный секретарь получит важное сообщение по закрытому каналу связи из системы Таир. Преданный вам источник из правительства сообщит, что у компании-контролера, подтвердившей наличие ценного минерала в секторе QV 2399, отозвана лицензия, а ее исполнительный директор арестован по обвинению в мошенничестве…

На несколько долгих мгновений переговорная утонула в вязкой тишине. Слышно было только пыхтение аристократа, потерявшего контроль над своим пышным телом, и сухие щелчки реликтового хронометра на запястье председателя правления банка. Потом кукла порывисто вздрогнула и уведомила мистера Корна о полученном сообщении, которое расшифровано и по защищенной линии передано на его коммуникатор… Ив скосил глаза на небольшую голограмму, возникшую едва ли не под носом, и, устав бороться с самим собой, наконец рассмеялся. Этот искренний и громкий смех, оглушая изумленных референтов, разорвал в клочья липкую ватную тишину в помещении. Шеф сделал несколько коротких пассов на невидимом присутствующим диалоговом поле коммуникатора и поднялся из-за стола.

– Господа, полагаю, нам предстоит продолжить эти переговоры, но несколько в ином ключе, в другом составе и, с вашего позволения, в другом месте. Барон, вы ведь не будете возражать? – Матовое стекло двери скользнуло в сторону, и за его непроницаемой пеленой мелькнули форменные куртки сотрудников внутренней охраны банка. – Тем более что по некоторым, скрытым пока для вас причинам предмет наших переговоров все еще интересен мне.

Наличие охраны у выхода из переговорной не ускользнуло ни от внимания гостя, ни от самой принцессы. Она округлила глаза и, чуть наклонившись вперед, уперла кулачок себе в бок.

– Ах так…

Но по лицу ее было видно, что она не только все поняла, но и совершенно не обижается на отца. Подхватив дочь на руки, Ив направился в сторону кабинета, из которого в переговорной появилась Тэя. Мамля спорхнула со столешницы на пол, показала изумленным менеджерам длинный розовый язык и потопала вслед за хозяйкой.

– Милая моя принцесса, ваша речь была блестящей, вы сами были просто очаровательны, а теперь расскажите мне, что вы сделали со своей куклой?..

По свежему следу

– Вы не имеете права!

Скомканным носовым платком с монограммой «де Лай» в уголке Уильям вытер свою бычью шею, истекающую крупными каплями пота, и вытаращил глаза на Ива, сидящего перед ним на низком табурете.

– Как банально, безвкусно и ничуть не убедительно. Неужели это все, что пришло в голову?

Ив чуть подался вперед и изящным жестом придвинул к покрасневшему носу барона пластиковый листок с гербовой голограммой департамента полиции столичного округа Нью-Вашингтона.

– Имею, Уильям. Имею полное право. Это моя тюрьма. И вы будете в ней гостить, сколько мне будет угодно. Впрочем, вам не о чем беспокоиться. По крайней мере, здесь вам ничто не угрожает. Ни ваши недоброжелатели, ни ваши «друзья» – реальные бенефициары вашей деятельности. Они не узнают о месте вашего пребывания до тех пор, пока вы будете мне интересны. Вот об этом вам стоит беспокоиться, а вы продолжаете делать все, чтобы окончательно мне разонравиться.

«Гость» частного пенитенциарного заведения «Мун Лайт» пухлыми пальцами нервно скомкал влажный платок и всем телом налег на столешницу вмонтированного ножками в пол металлического столика.

– Бенефициары моей деятельности, как вы выразились, непременно и, полагаю, очень скоро дадут о себе знать. И боюсь, вы будете не в восторге от знакомства с ними.

Ив улыбнулся уголками губ.

– Ну, они уже дали о себе знать. Ваш коллега, арестованный властями Таира, молодой – по сравнению с нами, конечно, – мужчина пятидесяти пяти лет, до недавних пор здоровый и ни разу не жаловавшийся на самочувствие, два часа назад неожиданно скончался в камере таирского изолятора от сердечной недостаточности. Вы такого исхода для себя ожидали от вмешательства вашего таинственного союзника?

Де Лай мгновенно сжался, словно толстая мохнатая гусеница, в которую ткнули острым прутиком, и его брюхо соскользнуло со стола.

– Уильям, ответьте на простой вопрос: вы хотите жить?

Что-то изменилось во взгляде плененного барона, как будто внутри его черепа кто-то выключил тусклую лампочку, освещавшую до сих пор душное, пыльное, больше похожее на склеп пространство, в котором хранились самые заветные мечты и далекоидущие планы. Он размяк, казалось, вот-вот растечется по полу грязной вонючей лужей.

– Барон, ну что вы, в самом деле? Все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Несколько пластических операций, хорошая чистка организма от ненужного шлака, новые документы, совершенно легальные, немного денег на первое время…

Ив даже представил себе высокого и стройного темноволосого мужчину, беззаботно потягивающего коктейль на фоне развесистых пальм и мягкого морского прибоя.

– Давайте поступим так. Я расскажу вам одну занимательную историю, а вы по возможности будете меня поправлять и дополнять. Хорошо?

«Три года назад анонимный продавец предложил одному очень крупному биржевому брокеру партию чистых металлов платиновой группы. Точнее, тридцать две тонны осмия и тонну иридия в довесок. Причем по очень, ну очень привлекательной цене – не более пятидесяти процентов текущей рыночной стоимости. Правда, в процессе подготовки сделки оказалось, что нет никаких документов ни о реальном собственнике, ни о происхождении товара. Далеко не все биржевые сделки отличаются идеальной чистотой, понятно, что существует черный рынок, но теневой оборот драгоценных металлов в основном пополняется переработанными отходами либо мелкими партиями чисто криминального характера. А тут сразу тридцать тонн! Объем, который все легальные производители способны предложить рынку за полгода непрерывной работы своих предприятий. В общем, как ни сладка была нажива (или наживка), брокер от сотрудничества отказался. А продавец вместе с товаром растворился в космической пустоте. Но самое интересное, что тогда же в злосчастной, но до последнего времени уважаемой и в определенных кругах достаточно известной компании «Лай Фактори Индастриз» начались странные и необратимые изменения…»

– У меня есть деньги только на предоплату. Пятьдесят процентов суммы сделки.

Ив помахал в воздухе рукой, дверь приоткрылась, и в камеру протянули небольшой поднос с напитками и легкими закусками.

– Общий объем?

Барон осторожно, словно собирался запихнуть в рот голову бледной гадюки, откусил кусочек сэндвича с тунцом и, медленно пережевывая, продолжил:

– У вас правильные данные…

Ив одобрительно кивнул.

– Значит, все добро находится в том самом секторе, где вы собирались развернуть «добычу» и на разработку которого получили лицензию торговой палаты Таира?

Барон утвердительно качнул головой, дожевал сэндвич и, немного осмелев, опрокинул в себя полбокала тонизирующего напитка.

– Может, хотите виски? – Ив доброжелательно улыбнулся и указал пальцем на выход из камеры.

– Нет. Не хочу.

– Вы правы, мой друг, – еще одна обворожительная улыбка, – алчность не самое полезное качество в подобного рода делах. Да и с мамой зря вы так…

Барон бросил на Ива испепеляющий взгляд, но тут же опустил голову и потянулся ко второму сэндвичу.

– Вы не знакомы с этой стервой, но это неважно. Меньше чем на семьдесят процентов прибыли в этом деле я не согласен.

Ив сделал расстроенное лицо, только в глубине глаз под чуть прикрытыми веками подпрыгивал и крутил рогами маленький озорной чертенок.

– Хорошо, семьдесят так семьдесят. Я полагаю, теперь настало время мне оценить вашу драгоценную жизнь? Думаю, она обойдется вам в сто процентов прибыли от этой, еще не совершенной и, надо признать, довольно мутной сделки. Плюс ко всему боевые корабли одной дружественной мне державы уже взяли под охрану указанный вами район. Опять же расходы. И вы, наверное, не знаете, но вчера очень похожий на вас человек покинул офис банка и вернулся в «Президент-отель», в котором вы накануне остановились. Вечером он славно поужинал в одном из ресторанов, между прочим, это еще пятнадцать тысяч долларов к моим затратам…

Барон, чуть не подавившись очередным сэндвичем, тяжело сглотнул и собирался было что-то заорать, но передумал и лишь хрипло сообщил:

– Мой партнер с Таира, безвременно нас покинувший, знал источник происхождения металла, а я не знаю. Так что, боюсь, вы здорово переоценили мою жизнь. Не подумайте, что я опрометчиво отказываюсь от предложенных вами услуг, но считаю, что больше чем на десять процентов прибыли они не тянут.

Ив с некоторым уважением посмотрел на готового сражаться за каждый еще не полученный цент барона и удовлетворенно вздохнул.

– Вот и прекрасно, надеюсь убедить правление банка, что двадцать процентов будут вполне приемлемой наградой для столь уважаемого партнера. Вы не правы в одном: ваш «продавец» тоже не знает, выдал ли вам покойный информацию об источнике происхождения металла или нет. Плюс ко всему – вы продолжаете оставаться в моей тюрьме, а я – гарантировать вам личную безопасность. По рукам?

В императоры б пошел, пусть меня научат…

Вид на город, расстилающийся под особняком мистера Корна, расположенном на пятом, самом высоком уровне пригородной инфраструктуры, представлял собой завораживающее зрелище. Сталактиты небоскребов, связанных между собой магистральными переходами уровней, и сталагмиты нависающих над ними подающих рукавов и технологических площадок орбитальных лифтов днем походили на кружевную паутину. А ночью, когда светило уже не мешало созерцать орбитальное экваториальное промышленное кольцо, сияющее мириадами огней, напоминали причудливые стреловидные узоры, оторвавшиеся от поверхности планеты и устремившиеся в открытый космос.

Тэя стремглав выскочила на огороженную парящими садами зеленую посадочную площадку, скрытую за приземистыми корпусами комплекса зданий, и решительно полезла в пассажирский салон дисколета. Еще два таких же аппарата бесшумно висели чуть в стороне от площадки, по обыкновению прикрывая основной «объект». Может, и не очень корректно отправляться в школу целой эскадрильей навороченных представительских машин, но папа сказал, что это не должно отвлекать ее от учебы. Тем более что сопровождение осуществлялось только до зоны распределения векторов, и дисколеты охраны, не опускаясь на «парковку», закладывали вираж вдали от «частной зоны покоя» и улетали обратно. Большинство закрытых элитных заведений продолжали поддерживать консервативные традиции предшественников, таких, как когда-то знаменитые Итон, Хэрроу или Радли, и не приветствовали открытой демонстрации регалий кланов, к которым относились их ученики. Но в «New American Preparatory School» это было не совсем так. Администрация школы не ограничивала то, что происходило перед ее порогом, точнее, на гостевой парковочной площадке, но строго регламентировала все за этим порогом, куда не было доступа никому, кроме самих учеников и сотрудников учреждения. Любые подпадающие под запрет гаджеты, включая личный коммуникатор, украшения, некоторые элементы гардероба и даже обувь надлежало оставить в личном сейфе до того, как ученик ступит на территорию комплекса. У принцессы был выбор – проходить курс обучения в особняке (этот вариант рьяно поддерживала охрана) или в дневном пансионе «New American Preparatory School». Тэя предпочла пансион.

Вы никогда не сталкивались с этой конторой? Не исключаю, что не сможете припомнить рекламу данного учебного заведения, поскольку его директор Вагнер фон Браун отказался от пиара еще лет восемь назад. Давно прошли времена, когда школа нуждалась в цитируемости масс-медиа. Ее девиз – «Аll the best for the best» – говорил сам за себя. Только избранные отпрыски правящей элиты Нью-Вашингтона имели доступ в учебное заведение. Строго индивидуальная программа психологической коррекции под пристальным присмотром интеллектуальных программных комплексов, к которым не применяли термин «искусственный разум», пожалуй, только по причине полного запрета его разработки и применения одиннадцатой поправкой конституции САК (как и отдельным параграфом межсистемного пакта). Максимально возможное ресурсное обеспечение. Беспрецедентная система мотивации. И прочее и прочее… Все это означало, что ни один научный центр во всем конгломерате планет САК не затрачивал на кубический метр своего пространства больше средств, чем эта частная школа, продолжающая числиться в перечне учебных заведений начального уровня. Но не этот факт привлекал сильных мира сего. Это учебное заведение отличалось высочайшей эффективностью в достижении поставленной цели. Все выпускники пользовались неугасающим спросом самых авторитетных университетов Земли, не говоря уже о местных элитных вузах. «На кухнях» самых знаменитых семей Нью-Вашингтона не без напыщенной гордости на полном серьезе звучали фразы, что за стенами «New American Preparatory School» готовят будущих императоров и императриц. И еще необходимо добавить, что в школу эту готовы были брать любого, даже самого проблемного ребенка, коих и в этом кругу хватало, главное, чтобы возраст не превышал десяти лет. Собственно, с этого пятнадцать лет назад все и начиналось… Однако бывали и сбои. Сбоем программы обучения считалось, если ученик проявлял нежелание продолжать обучение или попросту не хотел идти в школу. Правда, такое случалось редко и отнюдь не означало, что после проведения глубокого анализа причин неудачи вновь предпринятая попытка установить позитивный контакт с учеником не приводила к успеху. Случаев повторного сбоя в практике этого учреждения не наблюдалось еще ни разу.

Молодой, очень аккуратный и исключительно приятный мужчина лет двадцати трех представился принцессе как Юджин Раен, ее покорный слуга и проводник в сказочный мир, тот мир, который будет окружать ее здесь.

– И что же в этом мире такого сказочного? – без видимого энтузиазма уточнила Тэя.

– То, что создавать его ты будешь сама. Пойдем, я предложу тебе варианты твоего будущего королевства, один из которых тебе, возможно, понравится.

Юджин приглашающим жестом позвал принцессу за собой и повел в сторону строений, живописно разбросанных по разным уголкам сада, представлявшего основу видимой части школьного комплекса. После пятиминутной прогулки в тени раскидистых леандр и приисов они подошли к легкой конструкции переносного «домика» и, без дальнейших церемоний переступив его порог, попали в полумрак помещения. Откуда-то сверху и справа слышался шум падающей воды. Когда Тэя наконец привыкла к темноте, она рассмотрела водопад, бегущий по высокой, бесконечно высокой стене, скрывающейся где-то под потолком.

– Не бойся, это иллюзия, но ты можешь потрогать воду рукой.

Тэя оценила расстояние до стены.

– Мне подойти ближе?

– Нет, просто протяни руку.

Девочка послушно выполнила движение и почувствовала сначала холодные капли на ладони, а потом и ласковые струйки воды, теперь казалось, что она стоит возле самой стены. Тяжелые капли упали на лицо, и Тэя инстинктивно подалась назад.

– Не бойся, он знакомится с тобой. Считай его кем хочешь – лесным духом, или бескрайней рекой времени, или всемогущим сказочным джинном. Он твой самый преданный друг. Даже мои желания он не исполняет с таким усердием, с каким исполняет желания наших учеников.

Юджин тоже выставил руку, и сквозь полупрозрачные потоки воды девочка внезапно различила яркие точки звезд и расширяющуюся вокруг нее пустоту космоса. Она погрузилась в эту пустоту, почувствовала ее дыхание, пульсацию далеких квазаров и ласковое тепло галактик. Потянулась в сторону одной из них, и та развернулась перед ней во всей своей красе, будто фотомодель, окутала тонкое запястье облаками межзвездной пыли и распласталась на девчачьей ладони пылающим ядром с маленькой черной точкой в центре.

– Планетарий?

Юджин улыбнулся.

– Загадай самое заветное желание, ничего говорить не нужно.

Тэя загадала, что хочет, чтобы ее отец был сейчас рядом с ней. Вновь осторожно «коснулась» пальцами «воды», и… он словно вышел из тени утреннего сада и, как всегда широко улыбаясь, схватил ее теплыми сильными ладонями и подбросил вверх. Потом немного покружил и нежно прижал к груди. «Даже не сомневайся. Я всегда буду с тобой…»

Юджин осторожно придержал принцессу за локоть, и та, вздрогнув от неожиданности, отдернула руки от «водопада».

– Извини, твое желание слишком личное, мне не следует быть рядом с тобой и твоим миром. Сейчас я оставлю тебя, когда захочешь выйти наружу, просто опусти руки и посмотри по сторонам – сразу увидишь выход.

Юноша на прощанье обратился к «водопаду».

– ИССАИ, ты меня слышишь? Я привел твою новую госпожу. Исполняй ее желания и служи богине.

Эта фраза, инициирующая привязку интеллектуальной системы к новому субъекту, заворожила принцессу, она ведь еще не знала, о какой богине идет речь.

Ужин на песке

На англике принцесса могла общаться достаточно бегло еще до того, как покинула родной Трон. Обучение наиболее распространенным языкам и диалектам было приоритетным для подрастающих отпрысков большинства приближенных к власти семей. Чужие языки давались Тэе легко, быть может, еще и потому, что она не довольствовалась адаптированными информационными программами или автопереводом, а стремилась понимать то, что многих в ее окружении совершенно не интересовало. Но что-то говорить и понимать – мало для хорошего знания чужого языка.

Через три-четыре месяца посещения «New American Preparatory School» родители всех ее воспитанников неожиданно для себя сталкивались с тем, что отпрыски резко меняли свою лексику. Их речь наполнялась сложными оборотами, позволяющими наиболее точно и правильно отражать ход мыслей. Менялся стиль общения, расширялся словарный запас. Все это происходило настолько естественно и без каких-либо видимых усилий, что не сразу можно было понять, откуда что берется. Менялись привычки, интересы и более глубокие, закладываемые в течение всего их бесшабашного детства приоритеты. Дети взрослели, причем стремительно. Их уже не увлекали анимационные сериалы с беспорядочно подпрыгивающими и корчащими рожицы разноцветными шариками. Они становились более терпимыми к некоторым, не всегда оправданным с точки зрения ребенка, традиционным семейным устоям, но при этом чувствовалась некоторая отстраненность от того стиля жизни, которого придерживалась семья.

– Привет. Как настроение? Чем занимались сегодня?

Отец на этот раз сам прилетел в школу, чтобы забрать свою принцессу после занятий. Проследовав мимо парковочного поля, усыпанного дисколетами с гордо красующимися на них вензелями, гербами, лозунгами и даже торговыми логотипами самых известных в САК семейств и корпораций, он широкими шагами шел навстречу улыбающейся Тэе.

– Жаль, что день так быстро заканчивается. Иногда мне кажется, что я могла бы заниматься этим вечно. Сегодня мы с ИССАИ практиковались в ослаблении мезонных связей. Видел бы ты, какая несусветная каша получается. Впрочем, эксперименты на социальных взаимоотношениях дают пока не менее плачевный результат, но я думаю, что смогу преодолеть этот этап, есть кое-какие идеи. А тебе интересно? Честно?

Она заговорщически подмигнула Иву.

– Поужинаем в Эсто-Негро?

Его дисколет, в отличие от остальных, не имел не то что гербов и логотипов – вообще никаких опознавательных знаков. Черная туша плавно взмыла с парковки и, набрав высоту, заняла эшелон юго-западного вектора. Эсто-Негро – небольшая туристическая деревушка, поддерживающая статус этнического индокитайского полиса, располагалась на песчаном побережье одной из бухт Нефритового архипелага и утопала в цветах и запахах вечнозеленых джунглей. Небольшой ресторан, увешанный красными бумажными фонарями, понравился Тэе еще в тот раз, когда отец полгода назад знакомил ее с географией Нью-Вашингтона и они пролетом заскочили сюда немного подкрепиться. Шлепая босыми пятками по влажному зеркалу белого ракушечного песка, идеально вылизанному теплым прибоем, девочка промчалась вдоль берега. Сделав круг, вернулась к деревянному столику, на котором уже появились приборы и посуда, а официант – живой! Эта профессия оставалась востребованной только в самых дорогих ресторанах планеты – поставил в центр стола пузатый металлический чайник с ароматным зеленым чаем.

– Мне креветки и соус гарлик… – Тэя отряхнула песок, прилипший к лодыжкам, и радостно шлепнулась на плетенное из тростника кресло.

Из-под склонившейся до самого песка, немного пожелтевшей пальмовой ветви вынырнул полный, покрытый темно-коричневым загаром мужичок, весь обвешанный самодельными игрушками на длинных веревочках, и решительно двинулся в направлении их столика.

– Куклы ручной работы, мистер! Очень интересные! Театр марионеток, мистер! Понравится вашему ребенку. Купите, не пожалеете! Цена только для вас.

Куклы были удивительно страшные, с зубастыми ртами, растрепанными кокосовыми волосами и болтающимися на деревянных шарнирах ногами и руками. Они были похожи на пассажиров падающего на землю авиалайнера, не хватало только истошного крика и мольбы о спасении. Тэя с жалостью погладила по голове самую большую игрушку. От этого нечаянного движения веревочка, закрепленная на локтевом суставе куклы, развязалась, и та, перевернувшись вверх ногами, щелкнула деревянными зубами уродливого рта.

Продолжая неистово коверкать англик, коробейник запричитал с новой силой:

– Купите эту, мистер, вам дисконт, большой дисконт, девочка довольна!

Тэя отодвинулась от торговца и, вжавшись в кресло, повернулась к отцу.

– Может, купим у него всех и похороним? Жалко смотреть, как они мучаются.

Из-под тростникового навеса кухни вынырнул официант с подносом в руках и на неизвестном принцессе диалекте начал что-то очень экспрессивно объяснять кукольнику. Тот, тихо огрызаясь, отступил от столика на пару шагов, потом развернулся и пошел прочь.

– Нет бизинеся. Плохие времена. Совсем плохие… – с этими словами торговец скрылся там же, откуда недавно появился.

Вместо него из-под ветви, преодолевая насыпь из потревоженного человеческими ступнями песка, выкатился маленький пальмовый краб и засеменил к глубокой норке. Тэя бросила вслед коробейнику сочувственный взгляд.

– Мне кажется, это несчастный человек. Наверное, дети выгнали его из дома вместе с мертвыми куклами. Марионетки! На веревочках… Пап, уже столько тысяч лет прошло, а люди совсем не меняются. Они рассуждают о свободе, чести и справедливости, продолжая оставаться марионетками собственных заблуждений, злости, алчности и глупости. Неужели с этим ничего нельзя поделать? Раньше я думала, что, когда вырасту, обязательно все изменю, но сейчас уже не так уверена в этом.

Тэя подвинула к себе огромную тарелку с креветками и, ухватив самую крупную, макнула ее очищенный хвост в острый соус.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь. Причем не только период, который был нам отпущен историей, но и глубину самой проблемы. Наверное, прежде чем что-то менять, нужно очень хорошо представлять не только цель, но и методы и цену этих изменений.

Вторая и третья креветки исчезли с тарелки принцессы заметно быстрее первой.

– Представлять? Это как будто сон наяву. Вот когда читаешь интересную книгу или даже просто говоришь с кем-нибудь через коммуникатор без голограммы, ты «видишь» собственные фантазии или представляешь лицо собеседника. Проходит немного времени, и мимолетные образы забываются, выветриваются из памяти, прямо как отпечатки ступней на этом мягком песке. Их вылизывает набегающая волна прибоя. А потом, много позже, ты просто смотришь в окно глайдера и не можешь понять, почему пейзаж так тебе знаком. Люди называют это чувство дежавю, ведь так?

Тэя отодвинулась от тарелки и закрыла лицо ладошками.

– Так было, когда я только училась вставать на ноги. Стоило только хорошенько зажмуриться…

Ив понял, о чем она говорит.

– Ты это помнишь.

– Кое-что помню.

Тэя убрала руки от лица и вновь подтянула к себе тарелку.

– А сейчас?

– А сейчас я сама выхватываю из тумана отчетливые картинки и точно знаю, когда вновь их увижу. Только картинки, больше ничего. Я пока не понимаю, почему именно этот эпизод точно произойдет, почему он предопределен и какие уже свершившиеся факты его предопределили. Мне кажется, тот, кто научил меня видеть, сделал это задолго до того, как я смогла запоминать хоть что-то. Наверное, хотел, чтобы я научилась не просто видеть, а понимать причины. Понимать, почему так происходит. Понимать, за какую веревочку нужно потянуть, чтобы размотать всю цепь событий, приведших к неотвратимости того или иного исхода. Ведь любой исход – лишь начало следующего клубка, а значит, время по большому счету не имеет значения, этот механизм будет работать вечно. – Она улыбнулась каким-то своим потаенным мыслям. – Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Тебя и маму. И бабку Сандру конечно. И мою будущую сестренку… И еще, еще…

Креветки одна за другой замелькали в ее ловких пальчиках, обнажив белое дно фарфоровой тарелки. Ив от неожиданности чуть не перевернул блюдо, но принцесса, не обращая внимания на неловкость отца, продолжала засыпать его вопросами.

– И когда мама прилетает? И почему на Гранд-Петербург? Что, и мы туда полетим?

Отец с изумлением уставился на принцессу. Потом вытер рот белоснежной салфеткой и широко улыбнулся.

– Извини, дорогая. Ты иногда так резко меняешь тему, что не успеваю разобрать, что из того, о чем ты говоришь, уже произошло, а чего только стоит ожидать. Честно, я даже не знаю, что ответить. Я тоже очень соскучился по маме, и конечно, как только у нас будет возможность, мы обязательно встретимся. А у нее ты не спрашивала? Может, она тебе расскажет о своих планах?

Ив закончил с ужином и, перенастроив камеры коммуникатора так, чтобы на другом конце канала связи возникло не его объемное изображение, а плоская развернутая картинка, охватывающая более двухсот градусов окружающего коммуникатор пространства, активировал вызов. После трехсекундной задержки подпространственный защищенный канал открылся, и прямо над пустыми тарелками над столом возникло изображение королевы Тэрры.

– Привет, милый. Что так рано… О! Здравствуй, моя хорошая! Как я соскучилась, как мне хочется обнять свою девочку…

Ив подождал, пока у супруги закончится воздух в легких и она будет вынуждена прерваться.

– Тэя сообщила мне, что скоро появится возможность встретиться?

– Да, дорогой. Меня с ответным визитом пригласила к себе великая княгиня Александра, я даже согласовала этот визит с пэрами. Надеюсь, у тебя найдется пара дней для своей любимой жены?

Плохой бизинесь, плохие времена

– Вот так в целом обстоят дела. Детальный отчет предоставлен вашему секретарю и полностью доступен вам в любой удобной для вас форме и в любой момент времени.

Директор центра глобальной аналитики (читай внешней разведки) «Ершалаим Сити Банка» Эндрю Грасс по-военному четко и без лирических комментариев, излишних, по его мнению, для профессионала уровня мистера Корна, закончил свой десятиминутный доклад, не затратив и лишней секунды драгоценного времени шефа. Собственно, его личное появление в кабинете на сотом этаже «Ершалаим Блок Билдинга» было необязательным, однако Эндрю счел, что гриф с литерой «АА», присвоенный делу, которым занимались последние несколько месяцев, дает ему право как минимум лично засвидетельствовать, что работа центра выполнена грамотно и скрупулезно. Его отделу было поручено на основе получаемой от инсайдеров информации прогнозировать не столько финансовые риски по сделкам (причем часто не имеющим отношения к собственному банку), сколько риски макроэкономические, способные по недосмотру или злому умыслу пошатнуть всю человеческую экономику. И именно настораживающая информация от Эндрю Грасса заставила Ива лично вмешаться в ситуацию с «Лай Фактори Индастриз» и вернуться на Нью-Вашингтон на две недели раньше предполагаемого срока.

– Я могу быть свободен?

Мистер Корн коротко кивнул.

– Благодарю вас, Эндрю. Конечно, вы можете идти.

Ив активировал несколько псевдоэкранов над столом и еще раз пробежал глазами по столбцам цифр и векторам, обозначающим движение денежных средств «Лай Фактори Индастриз». Компания не была публичной и не привлекала внешних займов путем выпуска акций или других биржевых инструментов. Она занималась обогащением и дальнейшей переработкой руд и рудных концентратов. Ее активы, по самым скромным оценкам, составляли не менее сорока миллиардов долларов САК, но последние аудиты проводились в ее подразделениях достаточно давно. Как недавно очень эмоционально заметила его дочь, и оборудование, и используемые компанией технологии вряд ли могли представлять интерес для потенциального инвестора. И если предыдущий владелец тратил как минимум четверть своего дохода на поддержание производства в работоспособном состоянии, то после передачи управления в руки его сына ситуация действительно изменилась. Барон интенсивно и заблаговременно готовился к сделке по покупке осмия. Сначала часть финансовых потоков была перенаправлена в мутные инвестиционные фонды, потом какое-то время деньги концентрировались на счетах подставных фирм, а накануне встречи в офисе банка все фактически выведенные из оборота компании средства полноводным потоком утекли через таирские офшоры и ухнули в черную бездну таркоина. Биржевые показатели псевдовалюты ненадолго подскочили, но через неделю вернулись к базовому уровню. Еще через неделю таркоин резко подешевел, кто-то невидимый слил большой объем виртуальной валюты, и дальше отслеживать транзакции было уже невозможно.

Вообще, как бы топорно ни выглядели попытки одномоментно вывести на рынок настолько большой объем ценного металла, технология прикрытия финансовой части сделки была отработана без сучка и задоринки. «Лай Фактори Индастриз» продолжала демонстрировать завидные финансовые показатели, и если бы барон поперся за деньгами в менее респектабельный банк или запросил несколько займов, но меньшими порциями, тем самым понижая уровень детализации встречных проверок, все у него могло бы получиться удачнее. Однако, как только металл оказался бы в его распоряжении, у барона вполне хватило бы ума вывалить сразу весь объем товара на торги и не только разориться самому, поскольку цена того же осмия упала бы в несколько раз, но и обвалить весь рынок. А поскольку операция прошла бы на деньги «Ершалаим Сити Банка», репутация его могла в связи с этим получить такой удар, который стоил бы его бенефициарам не просто денег, а существенной доли влияния на глобальную экономику конгломератов человеческого космоса. И что интересно, никто бы даже не вспомнил ни про продавца, ни про самого барона, на клочки разнесли бы именно банк. Поэтому достаточно скромный по меркам банка заем оказался спусковым крючком, потянув за который барон де Лай привлек к своей персоне внимание мистера Корна.

Ив рассматривал рассчитанные ребятами из отдела Грасса цепочки причинно-следственных связей в нескольких выстроенных ими сценариях и пытался понять истинные мотивы аферы и нащупать реальных выгодоприобретателей.

В основном сценарии рассматривался вариант, допускающий реальное наличие металла, приводились данные производителей об «инцидентах» на их мощностях. Суммарное количество хищений, недостач, ошибок учета и тому подобных утечек не давало даже сотой доли заявленного «продавцом» объема. Здесь же приводились оценки наличия производства в отдаленных колониях, не участвующих в активной экономике конгломератов, – всего два десятка, и две трети их не имели не только возможности получить чистый металл, но и добыть достаточное количество минерала для его дальнейшей переработки.

Другой сценарий предполагал возможность провокации. То есть металла нет, но телодвижения вокруг сделки сами по себе могли всколыхнуть рынок. Однако прогноз не позволял «инициаторам» получить хоть какой-то видимый доход относительно затрачиваемых на эту возню ресурсов. Да и действия основных фигурантов данному сценарию не соответствовали – обычно подобные провокации сопровождались массовыми вбросами в медийное пространство, а не сокрытием информации.

Люди Грасса перешерстили все серьезные всплески в неспокойном океане биржевых котировок за три прошедших года, но никаких серьезных и необъяснимых отклонений от форкастов в течение всего периода после начала этой игры ими обнаружено не было. Что же, поиграть Ив был не против, но он привык в любой игре диктовать свои правила, а здесь пока даже зацепиться было не за что. Он продолжал скрупулезно изучать предоставленную информацию – до визита его давнего помощника и преданного друга оставалось еще несколько минут.

…Только один человек (или нечеловек) имел право так запросто заглянуть к нему на огонек. Но, наверное, именно по этой причине правом этим не пользовался. О том, что он намерен появиться в офисе, Смотрящий-на-два-мира уведомил главу совета банка за час до своего появления. Ив свернул голограммы рабочих экранов и поднял глаза на обтянутый тонко выделанной кожей ремейкского спокера гостевой диванчик, стоящий чуть в стороне от его рабочего стола. Герцог, облаченный черные брюки и длинную, безупречно выглаженную шелковую рубаху, на узком вороте которой тонким серебром был вышит вензель с его гербом, забросив ногу на ногу и поблескивая лакированными ботинками, уже восседал там с совершенно невозмутимым видом. Он вообще очень трепетно относился к одежде, старался не отставать от современной моды, но признавал только два цвета – черный и белый, считая остальные излишними и недостойными своей персоны. Казалось, ему неинтересно, сколько времени пройдет до момента, когда хозяин кабинета обратит на него внимание. Их встречи никогда не начинались с показушных объятий и дружеского похлопывания по плечам…

– Ну и?..

Смотрящий-на-два-мира потянулся к столику со сладостями, но, не обнаружив там любимых орешков лесного гороха, недовольно поджал нижнюю губу.

– Ничего. От слова «совсем». Работу на Таире выполнил профессионал высокого уровня. Труп как труп, ничего интересного. Если у тебя больше нет свежих идей, придется платить следующий транш и ждать, когда «продавец» выйдет на де Лая с координатами той части груза, которая, по словам барона, уже ожидает его в упомянутом им месте. Но поверь моему богатому опыту в аферах подобного рода. Нет там никакого металла, причем как минимум по двум причинам. Во-первых, если это элементарный обман с грамотно разыгранным эндшпилем про биржевого брокера, который клянется и божится, что лично, своими руками перещупал и перенюхал три десятка тонн металла, то никакого товара вообще не существует. А во-вторых, даже если металл не является плодом чьего-то изощренного воображения, то заранее доставить груз в точку, о которой рано или поздно будет знать полмира, мог только полный идиот. И вот именно здесь нас с тобой может ждать сюрприз!

Ив покинул кресло и подошел к скрытой нише. Достав оттуда орехи, положил их прямо перед носом старого друга.

– Резонно.

Герцог сделал вид, что появившийся на столике деликатес его абсолютно не интересует, и продолжил рассуждения:

– Неважно. Деньги не такие уж и большие. Два килограмма келемита, если мерить сделку масштабами Детей Гнева.

Ив не стал возвращаться за рабочий стол, а примостился на гостевом кресле напротив Смотрящего. Упоминание гостем келемита подтолкнуло к иному восприятию происходящего, но он решил пока не затрагивать эту тему.

– Они прилетят, и мы вычислим вектор? Ты этим хотел меня обрадовать? Я, конечно, даже не думал устраивать блокаду вокруг этого «месторождения», но некая частная прогулочная яхта, случайно сбившаяся с курса еще до визита де Лая в банк, уже установила множество датчиков как по периметру, так и внутри этого астероидного облака. Через пару дней подтянется корабль, который, по легенде, будет производить там повторный мониторинг породы. В общем, я готов сделать ставку, так что если и «не догоним, так хоть согреемся». Завтра акцептирую следующий платеж. Забудь на время про Таир и принимай эту тему здесь. Я послезавтра улетаю в гости к императору. Он попросил о встрече способом не менее экзотичным, чем тот, с помощью которого наш оппонент решил прибрать к рукам всю мировую торговлю металлами платиновой группы. Или что там он еще задумал…

Смотрящий соизволил наконец прикоснуться к орешкам и откупорил бутылку минеральной воды.

– Это как? Я что-то пропустил? Да не может быть! Твоя супруга, королева Трона, прибывает с неофициальным визитом к великой княгине на Гранд-Петербург? Все мало-мальски уважающие себя журналисты уже бронируют гостиницы императорской столицы в ожидании прибытия на планету мистера Корна с супругой и дочерью, а ты мне тут рассказываешь о конфиденциальности, экзотичности и особой приватности…

Смотрящий пригубил из широкого, с тонкими матовыми стенками стаканчика глоток минералки и прищурил глаз, оценивая реакцию Ива на свою довольно фривольную реплику.

– У меня складывается впечатление, что ваши визиты в «Ершалаим Сити Банк» связаны исключительно с вашим вечным и непреодолимым желанием блеснуть эрудицией и осведомленностью, – Ив широко улыбнулся и подмигнул другу.

Медведи в разрезе героической ретроспективы

Как говаривал один известный человек, историю пишут победители. Он был прав: побежденным либо не до истории, либо, что хуже, их уже нет в живых. Вот например: пошел мужик за дичью, вооруженный дробовиком или еще чем колюще-режуще-пыряющим или сильно бьющим по голове. Но в месте обитания дичи встретил конкурента – медведя. Конкурент, ясное дело, мужику не обрадовался и страшно заревел. Мужик несимметрично ответил ему выстрелом из дробовика в толстую волосатую задницу. И если первоначальный план конкурента можно было сформулировать как «запугать и изгнать», то после применения технических средств он изменился на «догнать и задрать». Убегать от медведя в лесу дело неблагодарное, и мужик со всего маху сиганул на сучковатое дерево. Медведь, как можно предположить, полез следом, и в этот критический момент мужик обмочился. Поверьте, такое может случиться с каждым и в менее напряженной обстановке. Тонкая струйка, преодолев одежду и подчиняясь силе всемирного тяготения, потекла прямо на нос медведя. Тот от неожиданности и переполняющего его оскорбленные чувства презрения к противнику чихнул, сорвался с дерева и, падая вниз, налетел на острый сук. Или ударился о камень, непринципиально. Принципиально, что победителем вышел мужик и, освежевав конкурента и побросав самые лакомые его части на волокушу, отправился домой. Ну и кто станет рассказывать счастливым родственникам, каким конкретно способом удалось справиться с противником? И кто посмеет вас осудить за искажение исторической истины в изложении данного эпизода своим детям, тем паче внукам или правнукам? В итоге мы имеем исторический факт «охота-победа» и его произвольную интерпретацию, но уже в формате легенды о доблестном воине-богатыре, который в одиночку замочил (во всех возможных смыслах) страшного и грозного недруга.

История колонизации планеты Трон была центральной темой в личных беседах королевы Тэрры и принцессы Тэи до ее переезда к отцу. И хотя все было очень подробно изложено на электронных носителях, наполняющих королевскую библиотеку, красочное описание хроник в изложении матушки не могло не радовать ее благодарное дитя. История формирования классической матриархальной монархии не столько апеллировала к безусловной истине, сколько героизировала конкретных членов королевской династии. Яркие батальные сцены космических сражений, ежедневные заботы о благе королевства и подданных, интриги и предательства противников короны – поверьте, в изложении королевы эта сага могла покорить не только сердце маленького ребенка, но и гораздо менее романтично настроенного слушателя. Конечно, личные переживания последних десятилетий придавали особенную остроту описанию событий, в которых преданные королеве дворяне отражали нападение на планету армии Сестер Атаки, а союз флотов всех конгломератов, возглавляемый отцом принцессы, штурмовал подступы к Изначальному миру Могущественных. И конечно, Дети Гнева – их доблесть и отвага не могли оказаться забытыми королевой. Образ сильного и преданного воина, сформированный этими рассказами, принцессе представлялся отнюдь не пестрым драгуном на белоснежном коне. Скорее это был облаченный в бронескаф перепачканный кровью врагов получеловек-полузверь с лицом, покрытым зеленой чешуей, выступающей вперед нижней челюстью, острыми клыками и длинным десантным тесаком в мускулистых руках. Но самым интересным для Тэи стало то, как те же события по ее просьбе описывал отец. Нет, маленькая принцесса не была въедливым критиком, пытающимся от безделья обнаружить очередной «рояль в кустах». Она не старалась выявить несоответствия в описании одних и тех же событий. Но расстановка акцентов, разница в оценке роли того или иного персонажа королевой и отцом позволяла ей почувствовать ту тонкую, почти неуловимую грань, которая разделяла психологии мужчины и женщины.

– Пап, а жены у них были? Я нигде не встречала упоминания о женах Детей Гнева.

Ив на секунду отвлекся от корректировки расписания встреч на следующий день, предварительно сверстанного интеллектуальным электронным помощником.

– Дети Гнева не были предназначены для продолжения рода. Первичные половые признаки у большинства из них просто отсутствовали или находились в состоянии, не позволяющем функционировать нормально. Ты ведь знаешь, что даже обычные люди с дисфункцией, влияющей на гормональный фон, не в состоянии иметь детей.

Принцесса поерзала в кресле, специально настроенном под ее рост и вес, и вновь обратилась к Иву:

– А где вы встретились с мамой и как полюбили друг друга?

Ив вздохнул и закрыл меню планировщика. Улыбнулся собственным мыслям и, хитро прищурившись, посмотрел на принцессу.

– А она тебе не рассказывала?

Тэя состроила наивную гримаску и ошарашила отца:

– Она рассказывала, что ты тогда здорово напился и перепутал ее с какой-то другой женщиной, а потом примчались бандиты, и ты их всех поубивал и спас маму. И при этом ты был такой милый и нежный, и она поняла, что жить без тебя не может. Честно сказать, большей белиберды я в жизни от нее не слышала. Думала, может, ты сможешь внести какую-то ясность.

Ив задумчиво коснулся подбородка, потом встал и, подхватив Тэю на руки, подбросил ее вверх.

– Какая ж любопытная у меня доченька! Боюсь, к маминому рассказу могу добавить только то, что я в нее влюбился еще до того, как напился, перепутал и спас.

Он вернул ее в кресло и сделал вид, что собирается идти в бассейн.

– Я с тобой!

Тэя живо спрыгнула на пол и помчалась переодеваться. До ее появления в главном бассейне комплекса Ив успел немного размяться на беговой дорожке и залепить по «морде» роботу-рукопашнику, тот даже блок поставить не успел. Дочь, выскочив из раздевалки, с разбегу плюхнулась в зеркальную воду, которую набирали из горного озера, расположенного в трех тысячах миль от города, и доставляли грузовым дисколетом.

Лихо работая всем телом, подражая озерному трехлапу, Тэя сделала полный круг и вернулась к входящему в воду отцу. Довольно фыркая, уцепилась за его руку.

– Но я еще не все спросила. Ведь Дети Гнева живут в Российской империи и служат императору. Когда мы будем в гостях, ты мне сможешь их показать? И еще, нас ведь не пустят в космопорт, опять заберут прямо с твоей яхты, а мне так хотелось посмотреть вблизи на этих русских, в смысле на простых людей. Не на придворных, а на самых обычных, как мы с тобой!

Россия-17

Протокол инцидентов службы личной охраны топ-менеджмента «Ершалаим Сити Банка» имел шесть степеней, или приоритетов. И в зависимости от текущего приоритета каждому из сотрудников предписывался тот или иной порядок действий. В зависимости от изменяющихся в процессе работы протокола внешних факторов приоритеты менялись автоматически. Одним из таких факторов было время, прошедшее от начала инцидента. Инцидент «потеря контакта с охраняемым объектом» изначально имел пятый приоритет, но Ли Амери, после того как пулей вылетел из женской туалетной комнаты, расположенной на шестом уровне международного терминала орбитального космопорта «Россия-17» и нос к носу столкнулся со своим напарником, ожидающим его в коридоре, активировал сразу третий, желтый. Сделал он это по простой причине: принцесса Тэя вошла в помещение более двадцати минут назад, то есть факт потери контакта уже состоялся, причем непозволительно давно. Вестибюль туалетной комнаты оказался пуст, а все индивидуальные кабинки разблокированы и свободны. За все это время из комнаты выходили посетительницы, но ни одна из них и в малейшей степени не напоминала маленькую десятилетнюю девочку. Ли быстрым шагом двинулся по коридору в сторону гейтов, распахивая каждую попавшуюся на пути дверь, напарника он отправил в противоположном направлении, туда, где этот злосчастный коридор, плотно забитый спешащими людьми, упирался в зал выдачи багажа. На ходу охранник коротко объяснял сложившуюся ситуацию шефу, вызов от которого поступил сразу, как только система безопасности получила тревожный сигнал с его коммуникатора.

Конечно, клиент всегда прав, но Ли не из детского сада пришел в охрану банка и изначально очень негативно отнесся к экскурсии в русский космопорт. Ну на кой черт шмакодявке приспичило тащиться в этот чертов муравейник? И с какого перепугу шеф отправил с ней именно его, да еще в паре с новичком? Ли постарался не поддаваться нахлынувшим эмоциям и, сделав три глубоких вдоха, сунул голову в очередную полуприкрытую дверь. Через десять минут после активации третьего приоритета инциденту автоматически будет присвоен второй, оранжевый, уровень, а еще через десять минут последний – красный, и вот тут начнется самое интересное. Во-первых, система оповестит местную полицию, во-вторых, сюда выдвинутся все незадействованные в данный момент сотрудники его подразделения, причем не в штатском, а в легкой броне и с автоматическим оружием, в-третьих, инициатива перейдет к Императорской службе безопасности, и его просто отодвинут в сторонку, чтобы не мешал работать. А в-четвертых, об инциденте оповестят родителей девочки. И это было намного хуже всего перечисленного выше…

Мистер Корн и его дочь прибыли на личной яхте председателя правления «Ершалаим Сити Банка» на столичную планету Российской империи за сутки до планируемого прибытия королевы. Их корабль, опустившись на внутреннюю орбиту планеты, даже не стал стыковаться с платформами терминалов космопорта. Самого Ива попросту пересадили на пограничный корвет, который прямо с низкой орбиты по специально выделенному коридору разогнался для скачка и скрылся от глаз постороннего наблюдателя в направлении восточной границы империи. Принцессу и дюжину охранников, сопровождающих важных гостей, дисколеты встретили на площадке какого-то хорошо укрепленного орбитального военного объекта. Судя по размеру и конфигурации зачехленных пусковых спарок системы непосредственной обороны, объект как минимум входил в состав группировки обороны русской столицы. Затем они без каких-либо приключений опустились в плотные слои атмосферы планеты и приземлились (приграндились) на широкую площадку перед шикарным дворцом, выполненным в старинном стиле. Фронтальную часть здания поддерживали высокие мраморные колонны, стены под лучами заходящего светила переливались отблесками голубого и бирюзового, а на крыше, увенчанной многочисленными куполами, возвышался тонкий шпиль, на котором развевалось огромное желтое полотнище с когтистым двуглавым орлом в центре. Охранников сопроводили в боковое крыло строения, а принцессу встретила чем-то похожая на ее собственную мать молодая женщина. Она была одета в просторные серые шорты и приталенную белую рубаху, то есть, по соображениям принцессы, не слишком официально и уж точно не пафосно.

Признаться, Тэя ожидала увидеть либо белокурую барышню в многослойной цветастой юбке и с затянутой в корсет талией, либо, как крайний случай, воительницу в серебряных доспехах и с плазмобоем в руках верхом на боевом монотурбе или глайдере. Но нет, великая княгиня Александра по-дружески обняла девочку, и они вместе, не переставая болтать, направились осматривать старинный замок, построенный еще прапрапрадедушкой нынешней хозяйки.

За ночь погода кардинально изменилась, и утро выдалось пасмурным и дождливым. Александра готовила дом к встрече королевы, и Тэя решила не путаться у нее под ногами, а совершить короткий марш-бросок на «волю». Вызвав начальника охраны отца, уточнила, получил ли тот распоряжение по поводу запланированной ею экскурсии в орбитальный космопорт планеты, и, услышав в ответ сдержанное, скорее неодобрительное подтверждение, уведомила об этом княгиню.

– Милая! А почему космопорт? Может, лучше экскурсия по городу? У тебя будет время посетить на выбор очень интересные места. К примеру, ландшафтный парк или императорскую галерею искусств…

Но Тэя была непреклонна. Отсутствие в это время дня толчеи в предложенных для посещения местах ее совершенно не устраивало…

Геопозиционирование коммуникатора принцессы не принесло результатов, он был попросту выключен, а для поиска устройства в таких случаях необходимо было запрашивать ИСБ. Мобильное оборудование, имеющееся в наличии центрального поста, развернутого на месте постоянной дислокации группы в пределах дворца, подобным функционалом не обладало. Правда, начальник охраны успел перестраховаться и установить на «объект» подпространственный маячок. Правда, этот девайс, хоть и был способен указать на любое место в галактике, где стоило искать пропажу, на незначительных расстояниях в пределах одной планеты имел точность плюс-минус двадцать километров, и единственная радость от его сканирования заключалась в том, что девочка все еще находилась в космопорту.

Он спокойно сидел в кресле для ожидания перед входом в загрузочный рукав терминала и наблюдал за пассажирами, проходящими контроль перед посадкой. Как гласила надпись над входом в рукав, все они должны были вот-вот взойти на борт «Жемчужины Короны» – круизного лайнера, готовящегося к скорому отбытию за пределы Российской империи. Шершавая серовато-зеленая кожа (или что-то другое?) на лысой голове, большие черные противосолнечные очки, прикрывающие лицо, прямой нос и плотно сжатые тонкие губы – именно таким Тэя видела его, планируя знакомство. Ведь эта встреча должна была стать той тонкой ниточкой, потянув за которую, принцесса была намерена начать разматывать клубок будущего. Своего будущего.

Присев перед стойкой кофейного бара, она развернула перед собой экран консоли Глобальной сети и скользнула по заранее приготовленной ссылке к облаку с данными о большом десантном рейдере Детей Гнева – «Длинном Копье». Технические характеристики, состав экипажа, десантные группы, а вот и он, офицер флота, кавалер четырех георгиевских крестов. Тэя вновь мельком глянула на спокойно сидящего перед ней бойца, его мускулистую фигуру не могла скрыть даже широкая цветастая рубаха отпускника, собирающегося отдохнуть на пляжах одной из курортных планет. Взгляд ее уперся в черные очки, казалось, «отпускник», не отрываясь, смотрит прямо в глаза. Тэя вздрогнула, свернула консоль и, спорхнув с высокого барного стула, двинулась в его сторону, мимоходом коснулась рукой его шеи, и тонкая пленка датчика намертво прилипла к своему новому «объекту».

– Не спи, боец. Замерзнешь…

Пора было возвращаться под крыло потерявшей ее охраны, и девочка, окунувшись в непрерывно движущуюся людскую реку, поспешила отойти от продолжавшего смотреть ей вслед «отпускника».

Ли, вытянув голову, пробирался между площадками гейтов терминала, внимательно всматриваясь в силуэты детей, ожидающих посадки в сопровождении родителей, когда шеф сообщил очередную неприятную новость. Подпространственный маяк, единственная имеющаяся у них связь с принцессой, показал, что их объект начал удаляться от терминала со скоростью выходящего на предстартовую позицию космического корабля.

До перехода приоритета инцидента в красную зону оставалось менее трех минут. У Ли подкосились ноги, не чувствуя надежной опоры, он прислонился к интерактивной информационной стойке космопорта. Внезапно до его ушей долетело беглое лепетание на англике. Он и раньше замечал, что разговоры стоящих рядом людей на неизвестных ему языках сливались в некий белый шум, не затрагивающий его внимания, зато любая фраза, несущая для мозга хоть малейший смысл, тут же воспринималась как сигнал к действию. Принцесса стояла от него всего в трех метрах и бойко беседовала с каким-то довольно пожилым русским, который почти без акцента рассказывал ей о причинах возвращения России к монархической форме правления.

– …Если честно, я не политолог, но, как простой обыватель, скажу смело: монархия, в отличие от других политических формаций, имеет преимущество хотя бы по той причине, что не создает оснований для лжи подданным и преувеличения их роли в политической жизни государства, устраивая время от времени дорогие и не очень хорошо срежиссированные спектакли.

Принцесса заинтересованно посмотрела на собеседника.

– А вы не рассматривали в качестве альтернативы первобытно-общинную форму взаимоотношений? Никакой лжи, да и политическая жизнь нисколько не обременяла бы членов социума…

Сказать, что престарелый господин был удивлен, значит не сказать ничего. Продолжая суетливо улыбаться, он лихо, несмотря на преклонный возраст, подхватил небольшой саквояж, стоявший рядом на специальной полочке для ручной клади, и, махнув рукой на голографическое табло, вскочил с кресла.

– Вот и мой рейс на Березовку, прощения просим… – пробурчал уже на бегу, смешиваясь с толпой.

Коммуникатор охранника подтвердил идентификацию объекта, и система безопасности тут же закрыла инцидент. До перехода в красный режим оставалось шестнадцать секунд…

Шеф подразделения охраны, нордический Улаф Баккен, свернул несколько голограмм с висящими в очереди на обработку аналитическими запросами на детальную схему космопорта, включающую технологические каналы и коммуникационные ниши терминалов. Повертел в руках полупустой одноразовый стаканчик с остывшим кофе и вернул его обратно на стол. В помещении, выделенном для штаба охраны мистера Корна в Константиновском дворце княжны Александры Федоровны, повисла тишина, осторожная, словно боящаяся спугнуть неожиданное везение. Ребята, сопя и тихо матерясь, вышли в оружейную комнату снимать с себя оружие и обмундирование. Баккен откинулся на спинку кресла и проговорил вслух то, что никогда не стал бы обсуждать со своими подчиненными:

– Нет, я все могу объяснить или почти все, но только не показания подпространственного датчика. Неужели маленькая девочка способна обнаружить мимикрирующую пленку на своей одежде, удалить ее и вновь активировать на другом, незнакомом ей человеке? Как она могла догадаться?..

Кто-то положил на плечо Улафа тяжелую ладонь.

– Это мы с вами, Улаф, можем позволить себе такую роскошь, как гадание на кофейной гуще, а она просто знала. Да, и контроль над новым носителем вашего жучка я передам другой заинтересованной стороне, а вам, поверьте, не стоит больше экспериментировать с мисс Корн. Толку от этого ни для вас, ни для моей семьи никакого, а вот неприятности вы себе уже нажили.

Золотой треугольник

– Все плохо!

Смотрящий не стал по обыкновению присаживаться на гостевой диванчик, а решительно прошел к рабочему столу Ива и положил на него небольшой кусочек полупрозрачного белого пластика.

– Материал стандартный, произведен крупной серией, распространен практически по всей планете. Наполнитель тоже. Принтер китайский из серии «FDP 300», недорогие, практичные, с хорошим ресурсом. Используются настолько широко, что выявить уникальность невозможно. Нет, можно, конечно, идентифицировать конкретный аппарат, но только если что-то напечатать именно на нем и потом сравнить оба экземпляра, проведя детальную химическую и технико-криминалистическую экспертизы, и то если очень повезет. Это серьезная проблема. Когда-то для передачи анонимной информации использовали исключительно Сеть, а теперь… Все рано или поздно возвращается в этом мире. Так банально…

Небольшой лист стандартного писчего пластика, тонкого, разрушающегося под воздействием температур ниже минус семидесяти градусов по Цельсию и потому очень востребованного на вторичном рынке сырья, лежал на его столе. На нем красовались четыре ряда цифр: пространственные координаты, не имеющие ничего общего с тем сектором пространства, в котором Смотрящий-на-два-мира собирался отлавливать анонимного поставщика осмия, и время. На подготовку к получению посылки «покупателю» отводилось чуть более месяца.

– А если бы вместо этого листочка кто-то передал дрону доставки почтовой службы бомбу, упакованную в виде конфетки?..

Смотрящий покачал головой.

– Дрон доставки лучше любой сыскной собаки не только вычислит бомбу, оружие или другую подобную гадость, но и определит и тут же сообщит полиции информацию о любом предмете или материале, входящем в список запрещенного. Тут уж ребята из UACPS собаку съели, но вот почему у них такое разгильдяйство в плане идентификации отправителя… Если кто-то отправляет посылку из места, где нет камер фиксации, а таких еще предостаточно, если он не попал в камеру самого дрона и если посылку оплачивает получатель, замучаешься идентифицировать.

Ив рассмотрел записку с разных сторон и положил на стол.

– Удобно. Нужно будет взять на заметку.

Прямо в центре кабинета он развернул большую голограмму с картой секторов галактики, занятых мирами человеческой цивилизации. Маркер позиционирования вздрогнул и переместился по указанным в записке координатам.

– Все понятно?

Для лучшей наглядности Ив увеличил масштаб, и теперь перед старыми друзьями красовались звездные россыпи входящие в султанат Регул, РИ, Республику Таир и ВКНР.

– Нет, не все.

Смотрящий чуть развернул карту и еще раз увеличил масштаб. Теперь в поле зрения осталось лишь несколько пограничных миров, а центр заполняла пустота и две небольшие звезды – желтый карлик Гернетон и белый карлик Парма, обе с довольно скудными планетарными системами. Но не это прославило указанный сектор пространства. Герцог удовлетворенно отпрянул от голограммы.

– Золотой треугольник… Бывшая помойка таирских купцов, то бишь скупщиков, перекупщиков и прочих предпринимателей свободной республики. Помнится, когда мои «двоюродные братья» Алые намяли им бока и спалили всю планету, дело у них заглохло. Неужели опять засунули туда свои влажные липкие ладошки? Сколько они отправили в свое время оттуда караванов, груженных мороженым «мясом», теперь и не сосчитаешь.

Ив свернул карту. Голограмма уменьшилась в размере и потухла.

– Братья? А я-то все думаю, почему иногда так хочется достать из сейфа митриловый клинок и оттяпать тебе нос…

Точка рандеву располагалась на границе территории Таира и на первый взгляд – кроме упражнений в скабрезности – не давала наблюдателям никаких серьезных зацепок за «продавца». Но то, что граница эта пролегала между республикой и бывшим Золотым треугольником, а ныне Народной Республикой Гернетон, уже само по себе давало волю для фантазии людям, хорошо знакомым с историей человеческой экспансии.

– По крайней мере, плюсов во всем этом больше, чем минусов. Во-первых, продавец вышел на контакт с бароном. Во-вторых, до границы с Российской империей рукой подать, и в случае чего император в посильной помощи не откажет. В-третьих, думаю, что мы уже близко к нашей цели. Республика Гернетон всего лишь прикрытие для монахов: действовать быстро, решительно, без оглядки на принципы – и чужие, и свои собственные, к тому же без лишних затей – это их стиль. А вот все остальное – сплошные минусы…

Золотой треугольник, незаслуженно забытый всеми сразу после вторжения Алых Князей в приграничные области человеческого космоса, очень долгое время служил таирским купцам надежным плацдармом для ведения всех возможных видов нелегального бизнеса. Пустынные области кишели кораблями свободных донов, деньги текли рекой, а соседи, постоянно конфликтуя друг с другом, даже не думали наводить там порядок. У них не оставалось ни сил, ни времени, ни желания соваться в этот гадючник. Одной из причин подобной терпимости, возможно даже наиболее веской, служил тот факт, что за районом среди тех же донов, являвшихся его завсегдатаями, закрепилась недобрая слава про́клятого места. Система Пармы была окружена аномалиями, войти в нее на корабле было непросто, а уж вернуться обратно почти невозможно. Ученые с громкими именами называли эту область складчатым пространственным феноменом и утверждали, что в ее границах некоторые участки пространства имеют не три измерения, а два с половиной, то есть соприкасаются друг с другом, как сложенный в гармошку бумажный лист. Для кого-то это казалось просто мудреным и не слишком достоверным фактом, а кому-то приходилось рисковать жизнью, преодолевая бесконечную чехарду прыжков и скачков, пилотируя корабли с неисправными приборами. Ну или окончательно сгинуть в центре ничейной зоны, так и не увидев золотого дождя, падающего в кошельки.

Но где тот Таир и тот бизнес? После большого похода, как только угроза новых столкновений с Могущественными отошла на второй план и началось восстановление старых связей, оказалось, что место занято. Новое правительство Гернетона, невесть откуда взявшееся, заявило о провозглашении республики. Старым знакомым – таирским авантюристам, не без ожесточенных стычек и потерь с обеих сторон, дали от ворот поворот. Соседи вздохнули с облегчением и даже в какой-то момент предложили «сотрудничество, помощь и взаимопонимание». Но их на Гернетоне не сильно жаловали, впрочем, минимальные контакты поддерживались через ограниченные представительства республики на столичных планетах ближайших конгломератов.

– В прошлый раз ты упомянул келемит. Я поручил своим ребятам отследить любые, как официальные, так и обычные движения вокруг него за максимальный период времени. Ты же знаешь, на бирже этим минералом не торгуют. Просто потому, что не находится желающих его продавать. Хотя и здесь таирские торгаши потихоньку делали бизнес, как правило, предлагая не на продажу, а на обмен – несколько десятков граммов келемита за пустующие мелкие планетоиды или метеоритные поля. Так вот, оказывается, десять лет назад предложение минерала резко уменьшилось, потом почти полностью иссякло. Спустя пять лет султан Регула сильно нуждался в деньгах и обратился к РИ с просьбой о предоставлении кредита под залог трех килограммов келемита. В кредите император отказал, прекрасно понимая, что его не вернут, а с келемитом в империи все в порядке. Однако деньги султан где-то раздобыл. Где – неизвестно, но по всем признакам – в ВКНР. А в тот момент, когда компания де Лая перешла под контроль его сына, эти три килограмма вновь всплыли… Припоминаешь скандал с банкротством «Чайна чемикал интерсервис»? Вот их представитель через год после скандала пришел в офис представительства Республики Гернетон на Хончжу и заявил, что у него есть для консула очень интересное предложение…

Герцог недовольно поморщился.

– А при чем здесь Гернетон? Вся эта история притянута к нашей проблеме за уши.

Ив одобряюще похлопал друга по плечу.

– Хорошо. Вот тебе конкретика. Дрон доставки после идентификации адресата и получения оплаты за доставку передал барону этот кусочек пластика и отбыл по своим делам? Передача была осуществлена в номере отеля. Найти в архиве UACPS запись передачи посылки адресату, я полагаю, не составит больших проблем. Да, и обязательно проверь, кто еще интересовался записью. Возможно, нам все же удастся узнать о «продавце» больше, чем он того желает.

Вчера – сегодня – завтра

– Значит, мы просто неправильно интерпретируем понятие «наступило» или «свершилось» с определением сегодняшнего дня или данного момента? Значит, те островки «свершившегося», которые всплывают в моем сознании, это и есть «сегодня», то есть соответствуют определению «наступило», и неважно, что для живущего в общепринятой временно́й системе координат это кажется будущим. Значит «сегодня» или «сейчас» это не то, что ты видишь вокруг себя в данный момент, а то, что уже невозможно изменить, не нарушив законов мироздания?

Принцесса осторожно раздвинула руками «границы галактики», и одну за другой стала растягивать струны последовательности событий, которые сплетались друг с другом в неповторимо прекрасной, удивительной гармонии. ИССАИ продолжал моделировать миг за мигом это непрекращающееся движение, а Тэя, соединяя световым маркером островки «свершившегося», отделяла прошедшее от будущего.

– Мы просто не замечаем этого. Не замечаем оттого, что привыкли видеть этот мир только с одной стороны. Вот астрономов, например, ничуть не смущает, что, зафиксировав вспышку сверхновой в миллиарде световых лет от своей планеты, они говорят: «Сегодня умерла еще одна звезда». Понимаешь? Они говорят «сегодня». Ну не смешно?

Словно из пустоты, собираясь из маленьких живых капелек, перед принцессой возникло улыбающееся лицо.

– Да. Люди принимают за истину только то, что они могут увидеть, услышать, потрогать или учуять. Только то, что можно зафиксировать, является для них фактом. Именно поэтому они мыслят дискретными образами. Материя – ваш исходный материал, хотя она всего лишь одно из пограничных состояний бесконечности. Но ведь надо же с чего-то начинать… – Лицо перестало улыбаться. – А что ты видишь обо мне?

– Ты раньше не задавал мне вопросов, а теперь спрашиваешь о вещах, которые скорее интересны людям, а не искусственному интеллекту. – Тэя подмигнула ИССАИ. – Ты ведь сам можешь спрогнозировать любой вариант своего будущего. Мы только что вместе сплетали и расплетали цепочки причин и следствий, отсеивая невозможное. Прости, неправильно выразилась. «Невозможное» в этом месте и в этом времени.

Лицо чуть заметно дернулось и, изображая выдох, шевельнуло ноздрями. До Тэи долетел легкий ветерок искусственного вздоха. Она засмеялась и погладила собеседника по щеке.

– В сказке про Маугли мальчика воспитала волчья стая. Он не стал волком, но общался с животными так, как если бы они были разумными. Ты мне чем-то напоминаешь этого Маугли. Кем бы ты ни был, все равно будешь ощущать себя человеком, пока не встретишь более интересного собеседника. Уверена, что так и будет.

Принцесса сгребла растянутые нити событий в большой клубок и, словно шар от боулинга, запустила его в сторону набегающей откуда-то сбоку яркой голубой звезды.

– Хватит на сегодня теорий о времени и пространстве. Давай поиграем в шахматы.

Лицо растаяло в воздухе, и перед принцессой возникла огромная, мощенная белым и черным мрамором площадь. На плитках в два ряда выстроились войска. Первая шеренга, стоящая напротив Тэи, была одета в черные доспехи, блестящие, будто покрытые лаком. Солдаты с мрачными лицами держали в руках поднятые вверх длинные копья, шевелили усами и строили принцессе страшные рожи. Стоящие в следующей шеренге фигуры были не столь однообразны. Из-за высокой крепостной стены, между ее острыми зубцами, выглядывало чье-то озорное лицо и показывало ей язык. Стоящий рядом со стеной всадник с плюмажем на шлеме, закованный, как и копейщики, в черные латы, глядя на неприличное поведение товарища, неодобрительно покачивал головой, а его величественный конь, чуть приплясывая на месте, уже готов был перепрыгнуть первую шеренгу и броситься в бой. Напротив – черный слон с длинным хоботом и опущенными вниз острыми бивнями; казалось, он дремал и совсем не торопился умирать. Рядом с ним, между толстой задницей животного и каким-то разодетым щеголем, стояла очень похожая на великую княгиню Александру невысокая красивая женщина в просторной рубахе, коротких шортах и с плазмобоем в руках, не сводившая с принцессы внимательных голубых глаз.

– С тобой неинтересно играть. Ты не играешь, а предвидишь. У меня возникает ощущение, что я играю сам с собой. Скучно и неприятно, – обращаясь к принцессе, произнес тот самый щеголь в черном плаще, укутывающем его щуплую фигуру.

– Тебе неинтересно. А мне интересно, как ты пытаешься при этом развивать миттельшпиль. Единственное, что мне не нравится в этой игре, – то, что постоянно приходится посылать на смерть свои фигуры.

Прыгающий за крепостной стеной карлик совсем распоясался: перестав показывать язык, стал бросаться сверху маленькими камешками, не разбирая при этом, в своих или чужих. Суровый всадник гневно погрозил ему длинным сверкающим мечом.

– Ты будущая королева, тебе не пристало быть сентиментальной – власть не терпит жалости и нерешительности. Либо ты, либо тебя. Шахматы в миниатюре очень точно отражают принципы взаимоотношений между людьми в иерархии вашего общества.

Тэя махнула рукой своей королевской пешке.

– Е2 – Е4. А кто тебе сказал, что я собираюсь становиться королевой? Мне не нравятся крайности. И еще мне не нравится, когда кто-то или что-то торопится предопределить мою собственную судьбу. Поверь, я найду выход из этой головоломки…

Миттельшпиль

Страх – базовый психологический фактор, обусловленный инстинктом самосохранения и приобретенным негативным опытом. Шок от физиологических гормональных процессов в организме, вызванных реакцией на страх, может привести к полному параличу и даже смерти испытуемого. Чувство страха может быть внезапным или проявляться в постоянном беспокойстве – как реакции на ожидание негативных событий. Поэтому психологическим тренировкам бойцов Черного легиона всегда уделялось особое внимание. Владеть собой в экстремальной ситуации, свести к минимуму события, в которых боец испытывает стресс, перенаправить физиологический отклик на стресс на иную реакцию организма – вот на что делали упор в тренировочных лагерях Ордена. Обострение чувств, слуха, зрения, увеличение скорости реакции до максимума, включение заранее заложенных моторных навыков – все это скорее давало преимущество в бою, нежели сковывало тело и затуманивало разум бойца. Так ситуации, в которых обычный человек в лучшем случае низко опустит голову и постарается как можно быстрее пройти мимо, стали для Юджина обыденными и привычными, мало того, он по нескольким фразам и мелкой испарине, выступающей у окружающих его людей, мог безошибочно определить, сколь глубоко чувство страха владеет их разумом.

После присвоения звания мастера крыла Черного легиона Юджин сразу был направлен в центр адаптации к внедрению в САК и после ускоренного месячного курса получил назначение на Нью-Вашингтон. Механизм внедрения был хорошо отлажен, но Юджину пришлось сократить время инфильтрации до минимума. Мастеру проектов срочно требовался специалист по проведению силовых операций, а из рекомендованных на эту работу Юджин получил наиболее высокий рейтинг. В цепочке, долженствующей в итоге привести его на столичную планету Союза Американской Конституции, первым пунктов был Травор, на котором таирские охотники за головами формировали партии нелегальных мигрантов для отправки на вредные низкотехнологичные предприятия на окраинах крупных конгломератов. Нет, это было уже не «мясо», хотя контракты подписывались левые и никаких гарантий не то что заработать, но и остаться в живых, никто добровольцам не давал. В бригады отбирали только молодых, крепких и здоровых мужиков, а в такой среде, как правило, нужно сразу занимать главенствующие позиции, не гнушаясь ни излишней агрессией, ни применением насилия к себе подобным. Два-три десятка ударов – по носу, в кадык, по печени или в пах – быстро расставляли все на свои места. Далее группу нелегально переправляли на астероидный пояс Нью-Алабамы, где гастарбайтерам вшивали метрики. Юджину нужно было получить такие, которые не просто исключили бы всякое его отношение к Гернетону, но и позволили бы легально обосноваться на центральной планете конгломерата. А это уже было задачей посерьезней, чем сломать челюсть двум-трем особо нахальным конкурентам.

Цель достаточно тщательно была подобрана заранее. В охранники на химическую фабрику господина Тоотта, который, впрочем, сам там никогда не появлялся, набирали только коренных американцев из бедных семей. Юджин Раен, как ни странно, тезка офицера Черного легиона, вообще не имел близких родственников и воспитывался в закрытом пансионе для сирот. После короткого контракта в вооруженных силах Союза, позволившего получить полноценное гражданство, он, чудом избежав смерти в заварухе на базе форта Дрейк, отправился на заработки в место, куда более образованных и амбициозных молодых людей заманить было невозможно. Его чип должен был достаться офицеру, а сам бывший носитель – кануть в Лету вместе со всеми обитателями обреченной фабрики. После серии взрывов с химическим ожогом правого плеча (куда и устанавливался имплант с чипом) единственного выжившего «охранника» спасатели доставили в орбитальный госпиталь «Ливадия». На поврежденном чипе удалось прочесть только дактилоскопию и данные о сетчатке глаза, которых оказалось достаточно для идентификации пациента. Наскоро подлатав, восстановив информацию поврежденного носителя и подписав с раненым договор «о неразглашении» и «отсутствии претензий», парню выплатили небольшое выходное пособие и отправили на все четыре стороны. А еще через два месяца, сменив пару планет конгломерата и «устроившись» наконец на хорошо оплачиваемую работу в «New American Preparatory School», Юджин приступил к исполнению непосредственных обязанностей.

Таких людей, как Тэя, в своей не слишком длинной и разнообразной жизни он еще не встречал. В любом взрослом мужчине или женщине и даже в ребенке присутствует чувство страха – как опасений за завтрашний день, или переживаний о невыполненных обязательствах, или тревоги за здоровье, достаток, благополучие… Она была девственно чиста от этого давящего чувства. Ничто не сковывало ее разум, ничто не мешало ей видеть мир таким, каким он был на самом деле, без преломления в кривом зеркале серого тумана, подталкивающего людей на низкие и страшные поступки. Даже его прежние наставники, как никто другой умевшие скрывать чувства под маской беспристрастности, где-то глубоко внутри своей души держали под непрерывным контролем всегда готовые вырваться наружу многочисленные страхи и переживания. Но только не она. Еще при первой встрече, провожая юную принцессу в ее будущий «класс», он был ошарашен открытием. А позднее, встречаясь с Тэей на территории школы и не упуская возможности перекинуться несколькими фразами, видел в ее глазах печаль и любопытство, радость и счастье, нежность и жалость. Но только не страх.

– Юджин! Вы такой взрослый, а как ребенок, в самом деле! Ну какой вред может причинить мне дождь?

Он придержал ее за руку, пока она расстегивала магнитные пряжки на ученических сандалиях. Девочка легко сбросила их со своих узких ступней и, счастливо улыбаясь, подняла руки вверх, навстречу теплым каплям дождя, стекающим по широким листьям деревьев и падающим на ее рыжие волосы.

– Это же такое счастье, чувствовать кожей прикосновение свежести мира! Капли – может быть, из высохшей грязной лужицы, может, с потевшего под солнцем огромного слона, тянущего тяжелое бревно, – в виде пара поднялись в небо, очистились от пыли и смрада и возвращаются в наш мир глотком долгожданной чистой холодной воды.

Юджин растерянно опустил широкий зонт.

– Вы, принцесса, удивительно поэтично умеете излагать свои мысли. Поверьте, в этом нет никакой лести.

Зеленые глаза девочки блеснули теплым светом.

– Хорошо. Буду считать это комплиментом.

Они прошли по влажной тропинке школьного сада вдоль тихо журчащего ручейка и поднялись по широким ступеням во внутренний холл административного корпуса. Тэя, гордо шлепая по древесине шлифованных половиц босыми пятками, свернула в сторону комнаты для девочек, где располагались индивидуальные сейфы с личными вещами учеников, а Юджин через входную дверь бросил взгляд на парковочную площадку. Оттуда ему навстречу шел молодой широкоплечий мужчина. Он был одет в легкую куртку для загородных поездок, но сидела она на нем скорее как строго подогнанный парадный мундир. Но не одежда привлекла внимание мастера крыла. Движения незнакомца были настолько мягкими и при этом рациональными, что, встретив его в другой обстановке, он принял бы его за мастера или офицера высшего звена. Поднявшись по ступеням, тот вошел в помещение для ожидания, на миг застыл, почувствовав на себе чужой взгляд, повернул голову в сторону Юджина…

Легкий холодок пробежал по спине монаха. Нет, опасаться ему здесь было некого, да и нечего. Даже не отвел глаз, но… Теперь он увидел перед собой второго человека в своей жизни, который ничего не боялся.

Эндшпиль

Так бывает, вы работаете в стабильной процветающей компании. Вы обеспечены, у вас красавица жена и замечательные дети, вы подумываете купить новый дом или апартаменты. Устроить семье праздник и отправиться в круиз на огромном лайнере. В общем, исполнилось все то, о чем вы только могли мечтать, когда поступали в колледж. Но неожиданно вам сообщают, что компании больше не существует, вы безработный, а жена ваша смертельно больна, – и мир мгновенно переворачивается. Стабильность оборачивается безнадежностью, позолоченный профиль будущего тускнеет, а песчаный замок, воздвигнутый с такой любовью и усердием, превращается в придорожную пыль, которую быстро уносит вдаль холодный безжалостный ветер.

Мистер Вагнер, директор нью-вашингтонского офиса «New American Preparatory School», за прошедшие пятнадцать лет настолько отвык от кашаи, как, впрочем, и от многих других атрибутов мастера-монаха, что плохо представлял себя в качестве члена Совета посвященных на своей родине. Если первое время его пребывания в САК было отмечено бурной деятельностью – проект требовал полного самоотречения и постоянного участия, то последующие годы, наполненные контактами с представителями местной элиты, игрой в гольф, посещением массажных салонов и светских раутов в самых благоустроенных и элитных районах планеты, постоянно подталкивали его к крамольной мысли, что именно такой и должна быть нормальная жизнь любого неординарного человека. Однако регулярные, хоть и опосредованные, контакты с богиней, словно глоток воздуха, пропитанного нашатырем, возвращали его с небес на землю, и он все чаще задумывался, что рано или поздно нужно будет возвращаться домой.

Вечер неумолимо опускался на цветущий сад пансиона, парковочная площадка перед входом на территорию опустела, и немногочисленная армия блестящих хромом уборщиков сновала под эркером его кабинета.

В дверь аккуратно постучали, и на пороге появился Юджин.

– Мастер?..

Традиция местных офисов не позволяла монахам сидеть на полу, поэтому Вагнер указал помощнику на кресло для посетителей. Он не был наставником молодого монаха, прикомандированного пять лет назад на Нью-Вашингтон, поэтому обращался к тому согласно его должности на родной планете. Тем более что офицер Черного легиона в некоторых случаях имел больше полномочий, чем посвященный.

– Проходите, мастер. У меня для вас две новости…

Вагнер прекрасно помнил тот вечер в Чупаноке, когда забрал этого юношу, тогда еще ребенка, из лаборатории Ордена и перевез его на базу подготовки послушников первого круга. Впрочем, теперь это был совершенно другой человек. Да и сам Вагнер сильно изменился за это время.

– Во-первых, вы прекрасно справились с заданиями, как с нейтрализацией возможных угроз конфиденциальности на Таире, так и с передачей информации нашему клиенту барону де Лаю. Я просмотрел запись почтового дрона. Но, к сожалению, та же запись подтвердила мои опасения, что барон больше не является самостоятельным «игроком». Все его действия контролируются третьей стороной, цели которой неясны. Поэтому я принял решение не передавать товар в точке рандеву. К тому же, полагаю, нам необходимо избавиться от возможных визитеров, которые явятся на встречу. Но это не самая печальная новость… – Вагнер сделал небольшую паузу. – Во-вторых, мы полностью сворачиваем нашу деятельность и возвращаемся домой. – Собственные слова прозвучали для мастера проектов, как выстрел из плазмобоя себе в голову. – Я знаю, вы не станете задавать никаких вопросов, но думаю, что некоторые пояснения будут полезны. Неделю назад я отправил очередной отчет на Гернетон. В нем особенно подробно анализировался инцидент с нашей воспитанницей мисс Корн. Для нас с вами не секрет, что ее успехи в общении с ИССАИ обескураживали, однако до сих пор укладывались в рамки объяснимого и возможного. Но десять дней назад я столкнулся с совершенно ошеломительным фактом. Девочка, занимаясь теорией игр, предложила ему сыграть в шахматы. Причем сама она познакомилась с игрой всего за несколько минут перед партией. И… обыграла наш искусственный самообучающийся интеллект. Они провели за доской весь день, сыграли пять партий, и мисс Корн ни разу не проиграла, она просто разгромила противника. Так вот, я получил приказ немедленно доставить богине как форматор ИССАИ, так и саму девочку.

Глаза офицера сверкнули темной молнией отчаяния, но он продолжал спокойно сидеть на стуле и слушать Вагнера.

– Исполнение подобного приказа ведет к безусловному и полному прекращению проекта, а также к срочной эвакуации наших людей, так или иначе связанных с ним. Всех, кого я счел необходимым эвакуировать, я уже уведомил о безусловном исполнении протокола «омега», и они постепенно покидают планету.

Мастер проектов поднялся из-за стола и подошел к панорамному остеклению эркера. На улице стемнело, автоматически включилось освещение, подчеркивающее красоту причудливых теней и игру изысканных линий переплетенной растительности.

– Вам, мастер крыла, я поручаю довести до конца работу по «Лай Фактори Индастриз». Немедленно отправляйтесь на Таир, там вас будут ожидать корабль – местный, но с нашим экипажем на борту – и детальные инструкции с постановкой задачи.

Юджин легко встал и взглядом дал понять, что готов к исполнению приказа. Вагнер кивнул, и юноша так же аккуратно, как вошел, беззвучно покинул кабинет.

Мастер вернулся к столу, жестом затемнил окна и развернул перед собой полотно голографического зеркала. В отличие от обычного, оно не давало «зеркального» эффекта переворота изображения, и человек видел перед собой то, что и окружающие его люди. Брить голову налысо очень не хотелось, но что делать. Впрочем, операция по похищению принцессы была запланирована на утро следующего дня, охрана поднимет тревогу только к вечеру, а значит, у него будет как минимум восемь – десять часов, чтобы покинуть планету. Прикрытие обеспечит специальная группа, но ее бойцы уже никогда не вернутся домой. Вагнер подумал о том, кому из них повезло больше, и, тряхнув головой, свернул голограмму. Война, кровавая полномасштабная война на уничтожение – вот что ожидало Гернетон. Объяснять это богине бессмысленно. Либо она прекрасно знала, на что идет, либо сильно недооценивала человека, родную дочь которого собиралась похитить. В какой-то момент он даже подумал, что можно просто набрать один известный ему номер и все закончится, но после этого автоматически следовало другое действие, а он еще не был готов покончить жизнь самоубийством.

– Господи, как все глупо…

Еще утром он сообщил супруге, что дела заставляют его покинуть планету на несколько дней. Жаль ее, конечно, она прекрасная хозяйка и заботливая мать. Хотя, убедившись в ее бесполезности, люди мистера Корна, скорее всего, оставят ее в покое.

Вагнер вытащил из распахнутого сейфа специальный контейнер, в который поместят рабочее «тело» ИССАИ. Вскрыл, проверил функциональность. Нужно было спуститься в сад и пройтись к блоку, в котором проходила обучение мисс Корн. Заполнение форматора – процедура не сложная и не отнимающая много времени. Мастер вынес на парковочную площадку контейнер, похожий на объемистый металлический кейс, и передал его ожидающему возле дисколета человеку. Пожал руку и, коротко попрощавшись, вернулся в кабинет. Вот и все. Почему-то вдруг вспомнились глаза той практикантки из Чупанока, словно она смотрела на него из-за затемненного остекления эркера.

– Ждешь меня? Не дождешься…

Встреча на Эльбо

Поисковый эсминец дальнего обнаружения императорского флота «Федор Апраксин» был спешно передислоцирован к пограничным секторам Золотого треугольника практически сразу после завершения неофициального визита королевы Тэрры на Гранд-Петербург. Было ли это совпадением, существовала ли между событиями хоть малейшая связь, для постороннего наблюдателя навсегда останется тайной, да и вряд ли найдется столь дотошный архивный червь, которому вздумается интересоваться этим фактом. Эсминец, войдя в указанный сектор пространства, полностью заглушил маршевые двигатели и лег в дрейф, разбросав вокруг себя густую сеть датчиков и визоров. Получившийся многоуровневый мультидиапазонный телескоп был направлен на границу между соседними Таиром и Гернетоном. Информация, поступающая в специальный блок информационно-аналитической системы, позволяла рассмотреть бортовой номер корабля на удалении в пять парсеков или детально изучить поверхность астероида на вдвое большем расстоянии. Дежурство не предвещало никаких неожиданностей, указанный сектор уже довольно долгое время не отличался ни постоянной активностью, ни даже отдельными инцидентами. В три часа пополудни дежурный доложил о группе корветов, принадлежащих, предположительно, свободным донам, которым часто поручалось сопровождать грузовые суда обеих республик. Конвой вышел из подпространства непосредственно перед границей соседей империи и, сбросив скорость, продолжал двигаться в направлении границы с Республикой Гернетон. Еще через полчаса был замечен пограничный фрегат Таира. Он шел перпендикулярно уже упомянутому курсу корветов на двух третях крейсерского хода, что для патрульного судна считается неприемлемо высокой скоростью, и, как только обнаружил конвой, тут же увязался за ним. Все эти события, за исключением мелких деталей, нисколько не удивляли «наблюдателя», но, как оказалось, они лишь предшествовали трагической катастрофе, последовавшей чуть позже…

На Таире – в большей степени, нежели в других мирах – существовало правило, по которому «деньги решали все». А большие деньги не только решали, но и позволяли их владельцу никому не объяснять, зачем это «все» ему нужно. А посему таирский пограничный фрегат, переданный под командование Юджина рано утром, покинул док на Риал-Пойнт без каких либо проволочек и направился на «патрулирование» приграничной территории. Предусмотрительно обходя торговые коридоры и скопления обитаемых миров, уже через четыре часа он вышел в пространство и встал на основной вектор. Зоной патрулирования были обозначены окрестности давно потухшего карлика Эльбо, последнего в череде звездных систем, входящих во владения Республики Таир. Базеры боевой тревоги подняли экипаж на ноги примерно за полчаса до предполагаемого времени встречи с кораблями-нарушителями. Юджин выслушал доклад БИУС о характеристиках трех активных целей, две из которых являлись кораблями класса «Корвет» и сопровождали третью – медлительный грузовой супертрак. Подтвердив боевую тревогу, мастер крыла отдал распоряжение о преследовании каравана. Корабли шли стандартным походным порядком – кильватерной колонной. Первый и последний – с зачехленным вооружением, как и положено в приграничной зоне. БИУС фрегата, завершив маневр разворота и нагоняя караван, обменялась с корветами идентификационными запросами. Панель идентификатора продублировала на экран голомонитора центрального поста характеристики, принадлежность и разрешение на пересечение границы. Панель была подсвечена зеленым, то есть БИУС подтверждала легальный статус конвоя, однако Юджин не собирался отпускать гостей. Фрегат практически поравнялся с колонной, когда два его главных калибра практически в упор ударили по головному кораблю. Корвет даже не думал выставлять щиты и практически мгновенно превратился в окутанное плазмой бесформенное облако, продолжающее взрываться и разбрасывать вокруг обломки. Две оставшиеся цели успели укрыться за розоватым сиянием силового поля, выставленного на полную мощность. В течение нескольких секунд было видно, что с кораблей успели стартовать несколько ботов, но второй залп трехлучевых орудий «пограничного» фрегата, поддержанный бортовыми батареями помельче, не только разорвал в клочья защиту замыкающего корабля, но и изрядно повредил силовые установки. Экипажи продолжали покидать корабли, но Юджин заметил, что часть ботов успела перегруппироваться и явно приготовилась к единственно возможному для них виду атаки на фрегат – абордажу. Он оценил количество уцелевших единиц и передал на пост управления огнем приказ прекратить обстрел беспомощных кораблей и сосредоточиться на десанте.

– Встречаем гостей.

БИУС, продолжая корректировать картину отстрела шустрых ботов, которыми из-за близости занимались в основном спарки непосредственной обороны «пограничников», дала прогноз на возможность достижения ими обшивки фрегата, составивший не более трех-четырех единиц в течение ближайших сорока трех секунд боя. На борту фрегата не было собственного десанта, поэтому отражать отчаянную атаку обреченных придется команде. Но Юджин не сомневался, что его ребята с задачей справятся без особых проблем. А зря…

В хвостовых отсеках главной палубы фрегата послышались хлопки, и резко упало давление воздуха.

– Этот справа мой. Остальные ваши.

Трабл прыгнул вперед под мелькнувшее перед его носом широкое лезвие клинка и с полуоборота ударил абордажным ножом в узкую складку между наплечной пластиной и задним щитком легкого бронескафа противника, который пытался его атаковать. Тесак распорол герметичную ткань костюма и, вонзившись под лопатку, застрял в броне. Молодой дон, не отпуская рукоятки ножа, изо всех сил толкнул нападавшего ногой и, высвободив оружие, кубарем откатился от падающего тела к стене коридора. Из семерых мужиков, что успели проскочить на боте сквозь огонь батарей непосредственной обороны фрегата, на ногах оставались еще четверо, но и количество бойцов, защищающих судно, отнюдь не увеличилось. Еще до того, как они вспороли обшивку корабля вышибным зарядом, Трабл обратил внимание на то, что как минимум один бот ударился о борт фрегата. Парни прыгали из него, цепляясь за металлические детали корпуса, значит, они не одни сейчас рубятся с командой ублюдка, который спалил их беззащитные корветы.

Дон вскочил на ноги и бросился на следующего противника. В этот момент из бокового коридора выпрыгнули еще трое лысых уродов, а из дальнего конца коридора послышалось буханье тяжелых подкованных магнитных ботинок прибывающей к ним подмоги.

Центральный коридор фрегата был разгерметизирован. Юджин, оставив рубку на попечение канонира, бросился помогать команде, которую отчаянно теснили всего несколько нападающих. Но эти парни дрались как черти из преисподней, им было совершенно наплевать на то, сколько часов монахи провели на тренажерах и какой уровень мастерства им присвоила обучающая система. Невысокого роста боец со вспоротым рукавом комбинезона и зажатыми в обеих руках абордажными тесаками вырос прямо перед ним и обрушил оба клинка на лезвие его широкого меча. Мастер успел заметить сероватый налет на их режущих кромках, и тут же его собственное оружие было разрезано пополам, словно батон ароматного хлеба на кухне уличной кафешки. Нападающий и сам, похоже, не ожидал, что клинок противника окажется таким хлипким, и, не рассчитав инерции тела, подался вперед и ударился шлемом в живот мастера. Юджин огрызком меча рубанул по коробке регенератора скафандра Трабла, которая располагалась на тыльной стороне шлема. Коробка треснула, и скафандр начал терять воздух. Молодой дон, упершись правой рукой в пол, постарался дотянуться левым клинком до колена противника, но капитан «пограничников» вовремя отпрыгнул назад, схватил чей-то еще целый меч и бросился помогать команде.

Юджин ценил в людях (как в соратниках, так и во врагах) отчаянную смелость и упорство, но не настолько, чтобы расплачиваться за это собственной кровью. К тому же было не до философских рассуждений – время, отпущенное инструкцией на проведение активной части операции, вышло, нужно было уходить. Уже развернувшись в сторону границы с Гернетоном и начав маневр разгона, фрегат еще раз саданул главным калибром по поврежденному корвету и сопровождаемому им транспортнику, нырнул в подпространство, оставив за собой только смерть и продолжающие взрываться остатки чужих кораблей. Задача уничтожить все, что будет обнаружено в этом секторе, была выполнена.

Причины и следствия

Утро выдалось солнечным, но только не для обитателей первого и второго уровней города. Плотные слоистые облака почти полностью скрыли под собой нижние ярусы столицы, однако тех, кто большую часть времени проводил в зоне элитных коттеджей и особняков или на сотых этажах небоскребов, это не касалось. Блестящая пелена под ногами лишь лишний раз напоминала этим людям, что они, скорее, небожители по сравнению с представителями млекопитающих прямоходящих существ ниже их как рангом, так и несколькими этажами.

Ив всегда просыпался до того, как светало, и улетал, чмокнув полусонную принцессу в щеку или лоб – в зависимости от того, что торчало из-под одеяла. Время начала занятий в школе не было строго регламентировано, но, как правило, к девяти часам утра парковка была уже полностью занята, а все ученики находились в своих «домиках». Мистер Корн, даже не приступив к обычному утреннему просмотру биржевых сводок, почувствовал какую-то нездоровую суету вокруг нескольких крупных компаний, находящихся под юрисдикцией САК. Не сказать, что рынок корежило, большая часть индексов на круглосуточных торгах держалась во вполне приемлемых коридорах, однако… Кто-то активно фиксировал прибыль, не особенно заботясь о завтрашнем дне, и уходил в кэш.

Как всегда не желая общаться с секретарем Ива и используя секретный код доступа к прямой линии, на связь вышел Смотрящий-на-два-мира.

– Мы готовы. Отправил три корабля в точку рандеву. Через пять-шесть часов будут на месте. Это так, для информации.

Ив посмотрел на хронометр коммуникатора: восемь двадцать восемь.

– Хорошо.

Герцог пожелал ему хорошего дня и отключился.

Секретарь вкрадчивым баритоном напомнил, что через полчаса у мистера Корна назначена встреча с представителями «Элемент Траута», а после обеда выезд на прием по случаю столетней годовщины вице-президента САК миссис Хамильтон. Ив еще раз поменял фильтр аналитической подборки и постарался увидеть хоть что-то общее в тех активах, которые продолжали стремительно дешеветь. Нечто подобное происходило недавно на биржах ВКНР, тогда назревал серьезный конфликт из-за спорных территорий. В конце концов китайцы отозвали свой флот, и через неделю все успокоилось. Но могло и не успокоиться. Ив набросал задание на отслеживание некоторых особенно интересных позиций и, озадачив этим секретаря, попросил его подготовить конференц-зал для приема гостей…

С приема по случаю годовщины Хиллари Хамильтон удалось улизнуть только около пяти часов по межсистемному времени, и как только мистер Корн вышел из-под «колпака» федерального агентства, которое не преминуло заглушить любую связь в окрестностях Уайт-Сити, его коммуникатор взорвался входящими сообщениями и пропущенными вызовами Смотрящего-на-два-мира и его собственного секретаря. Помощник сообщил о предпринятых мерах в связи с превышением заданных биржевых критериев, а герцог ограничился просьбой связаться с ним, как только появится возможность. Впрочем, в последнем вызове он информировал Ива, что направляется в сторону башни «Ершалаим Сити Банка». И это сообщение поступило чуть больше двадцати минут назад.

– Не успел. Да и что я мог успеть? Василий Петрович, командир эсминца уведомил меня о происходящем практически сразу, но предупреждать донов было уже бессмысленно, они вели бой. В последнем сообщении успели передать, что их атакует боевой корабль, пограничный фрегат Таира…

Смотрящий был бледен, только покрасневшие уши немного оживляли его анфас. Герцог не ел, не пил и вообще вел себя тихо и обескураживающе тоскливо. Таким своего давнего друга Ив не видел уже много лет.

– И еще. Я переслал твоему секретарю запись, сделанную почтовым дроном. Пришлось задействовать связи в госдепе, очень, скажу тебе, серьезные. Иначе не получалось. Только по решению суда, а это долго и муторно. В общем, запись кроме меня выгружал из архива только вице-президент компании UACPS, то есть сын ее владельца. И знаешь, что интересно… Эту запись он переслал на мобильное устройство, принадлежащее директору нью-вашингтонского офиса «New American Preparatory School». Но и это еще не все. Сам вице-президент, будучи подростком, проходил там обучение десять лет назад…

Он грустно склонил голову набок и подпер щеку острыми костяшками сжатого кулака. Потом посмотрел Иву в глаза, озвучив, что и так было очевидно:

– Это война? Или есть еще шансы?

В этот момент на коммуникатор Ива поступило сообщение системы оповещения об инцидентах. Первый красный приоритет с формулировкой «потеря контакта с объектом» буквально через секунду сменился на «похищение объекта», а пока Ив активировал вызов начальнику охраны – «угрозу жизни объекта». Герцог, почувствовав неладное, вытянул шею, теперь уже побелели и уши, а в глазах разгоралось черное пламя жажды чужой крови. Ив молча выслушал короткий доклад, отключил коммуникатор и вытащил из потайной ниши стола длинный футляр. Откинув крышку, извлек длинный, отсвечивающий голубыми искорками клинок и поднялся из-за стола.

– Нет. Нет больше шансов!

Спокойный голос звучал резко и сухо. Кожа на лице натянулась, обнажая появившуюся хищную полуулыбку-полуоскал. В кабинете больше не было мистера Корна, перед герцогом стоял Черный Ярл.

– Вылетаем на Светлую через двадцать минут. А теперь извини, мне нужно поговорить с Тэррой.

Может сбыться. Сбудется, если не будем ничего предпринимать.

Виктор Черномырдин

Слим

Скрипт поправил широкую лямку большого пластикового контейнера, висящего у него на плече, и, боязливо высунувшись из-под низкого каменного карниза, опоясывающего овраг, осмотрелся по сторонам. Его напарник Толстый Хасан сделал еще пару глотков из небольшой походной фляжки и протянул ее обратно Скрипту.

– Пора уходить. А то до темноты не успеем.

Оба копателя, стараясь не задерживаться на открытых площадках, гуськом засеменили вдоль оврага в сторону обвала, по которому можно было выбраться наверх. Там их ждала небольшая, вырытая кем-то из предыдущей смены нора – следующий спасительный пункт их маршрута в катакомбы. В паре километров к западу что-то раскатисто ухнуло, поднимая в воздух грибовидное облако пыли.

– Знатно сегодня долбит по плоскогорью. Знал бы, что так обернется, ни в какую не пошел бы.

Хасан чуть замешкался, отмечая на карте точку падения очередного метеорита, в этот момент Скрипт ухватил его за рукав и что было сил дернул в сторону норы. Они кубарем покатились на дно укрытия, а над ними с глухим рокотом, освещая плоскогорье алым мерцающим светом, пронесся болид. Он ударился о поверхность планеты с такой силой, что на напарников с потолка посыпалась мелкая каменная крошка. На этот раз метеорит упал близко, но был он, судя по всему, поменьше предыдущего. Осколки выбитой им породы забарабанили по камням в том месте, где только что находились копатели. Хасан встал на четвереньки и опять раскрыл планшет с картой. Скрипт, нечаянно пихнув напарника пяткой, выкарабкался из тесного лаза.

– Только не говори, что завтра опять полезем на плоскогорье.

Хасан закрыл планшет и последовал за Скриптом.

– Не полезем. Я карту Моргану продам, за четыре часа возьмет, а то и за пять. Завтра их с Дегтем очередь на плоскогорье лезть.

С холма, на который взобрались напарники, было хорошо видно седое облако пыли, которое ветром медленно относило на юг. Оно серой тушей укрыло сначала ближайший холм, весь изъеденный оспинами воронок, потом проплыло над ним и сейчас находилось аккурат над небольшой впадиной, именуемой в народе Долиной проклятий. Там было много разного металлического хлама, валявшегося еще со времен первой экспедиции. Железо было сильно побито и местами немного оплавлено, но лучшего места для следующего укрытия представить себе было трудно. Ближайший вход в катакомбы располагался тоже на юге. И двигаться напарникам нужно было за этим самым облаком.

Копать, то есть собирать осколки метеоритов, обитатели Слима, четвертой, самой дальней от звезды планеты в системе Парма, выходили из катакомб утром и рассчитывали маршрут так, чтобы вернуться до темноты. Сутки здесь были длинными, чуть меньше пятидесяти стандартных часов, поэтому и бродить по холмам можно было долго. Но только не ночью. Когда планета отворачивалась от светила той стороной, где находились катакомбы, метеоритный дождь резко усиливался, и вероятность выжить стремительно опускалась до нуля. Единственный шанс выпадал тем, кто на долгую тревожную ночь находил надежное укрытие, но и это помогало далеко не всегда.

– Вчера поговаривали, что черные монахи пригнали новую партию «мяса». Так что, если доберемся, вечером посмотрим концерт «с пропиской». А то в последнее время никаких развлечений, одни похороны.

Хасан, прислушиваясь к не прекращающемуся ни на минуту отдаленному гулу, ощущая ногами легкую вибрацию почвы, протиснулся между остовами каких-то древних механизмов и нырнул под платформу толстого стального листа проходческой дробилки. До базы оставалось километров пятнадцать, но от свалки металлолома путь был хорошо проторен, и укрытия попадались намного чаще. До темноты оставалось не меньше шести часов.

Когда-то очень давно Скрипт и сам был таким «мясом», выброшенным на Слим. Поэтому никакого особенного веселья он от вечерней прописки новичков на базе не ожидал. Бить будут, но так, чтобы без увечий, чтобы не столько больно было, сколько обидно. Чтобы поняли, никто им сопли вытирать не станет, а если сгинут, никто об этом не пожалеет. Кормили и поили на базе только тех, у кого было оплаченное «время». А платить нужно было тяжелыми пластиковыми контейнерами, набитыми осколками метеоритов, да и то не любыми, а только полезными. Такими, на которые мобильный индикатор-спектрометр реагировал зеленым огоньком, вспыхивающим на панели. А так-то, конечно, каждый волен делать, что ему вздумается. Хочешь, можешь подохнуть от голода и жажды в катакомбах, а хочешь как все – подохни на поверхности планеты под ливнем из каменного града, вонзающегося в ее плоть, словно свинцовые пули, выпущенные из старинного пулемета.

– А еще говорят, что новенькие не из наших, в смысле не с Гернетона.

Хасан уже преодолел металлические завалы и вышел на открытое пространство перед пологим подъемом на очередной холм. Он стоял перед петляющей тропинкой, отчетливо выделяющейся на фоне камней и небольших кратеров, и, перекинув свой контейнер за плечи, готовился взбираться бегом. Скрипт немного приотстал, пыхтя и извиваясь, протаскивал тело между высокими траками, по самые оси вросшими в каменную гальку. Он даже не понял, с какой стороны сверкнуло. Но по ушам ударило так, что стало ясно: очередной кирпичик мироздания упал если не прямо на голову, то где-то совсем рядом. Обхватив разламывающийся от боли в ушах череп, Скрипт еще плотнее вжался в песок, но, тут же очнувшись, с удвоенной силой продолжил выкарабкиваться из-под ржавеющих остовов человеческого технического гения. Наконец, когда голова высунулась наружу, копатель увидел лежащие перед ним ноги в экспедиционных ботинках. Чуть поодаль контейнер, обляпанный окровавленными потрохами Хасана, и… собственно, все. Тропинка утопала в пыльном тумане и обрывалась, упираясь в очередную дымящуюся воронку. Тащить на себе два контейнера до базы – дороже выйдет. А вот ботинки пригодятся. Скрипт вновь нырнул под прикрытие ржавых конструкций и покрутил головой в поисках укромной ниши или углубления. Припрятал свой контейнер, прикрыв его обломками какого-то измятого металлического механизма, и снова выбрался наружу. Ботинки Хасана были чуть больше размером, но это не беда. Не стал терять времени на то, чтобы оттереть от потрохов контейнер бывшего напарника, а, закинув лямку за спину, поспешил вперед, туда, где еще клубилась недавно потревоженная пыль.

Часов через пять Скрипт наконец благополучно добрался до колодца вертикальной шахты, вход в которую был скрыт в одной из глубоких трещин базальтовой скалы. Кто и когда умудрился нарыть здесь этих колодцев, сколько их по всей планете и как далеко до ближайшего такого же обитаемого укрытия, он не ведал. Знал только, что, спустившись вниз метров на тридцать по вырубленным прямо в наклонных стенках коротких перекрытий узким ступеням, он попадет в систему естественных подземных пещер, не по своей воле облюбованных обитателями базы. Не в традициях местных было интересоваться обстоятельствами смерти того или иного постояльца. Добыча, принесенная с поверхности, принадлежала выжившему. Также в обязанности уцелевшего входило вынести труп напарника с места трагедии, но это не сегодня. Скрипту нужно было сдать каменную россыпь на склад, получить свое «время» по текущему курсу двадцать два часа за килограмм и отоспаться. Двадцать шесть часов, прошедших после выхода из катакомб, после возвращения с поверхности не располагали к активному времяпрепровождению.

Дом, милый дом

Пограничные швертджамперы Черного легиона встретили скоростной катер мастера проектов, как только он пересек границу Гернетона. Несколько молодых бойцов во главе с сержантом-наставником осмотрели катер и предложили Вагнеру перейти на джампер, на другой корабль перенесли контейнер с лежащим внутри него телом. В ответ на вопрос мастера, куда монахи собираются его доставить, а также на упоминание об имеющемся приказе лично сопроводить груз во дворец Совета, офицер только кивнул, не удосужившись хоть как-то прокомментировать жест. Опустевший катер на автопилоте вновь нырнул в подпространство и помчался прямо к звезде, которая даже на таком расстоянии была отчетливо видна на обзорном мониторе боевого корвета – этому классу соответствовали корабли Черного легиона.

Вагнер не мог привести мысли в порядок. Он понимал, что его действия, как и приказ, в соответствии с которым он эти действия предпринимал, не могли не иметь веских причин. Но просто принять на веру, то есть поступить так, как он привык со времен своего послушания в Ордене, не мог. Пятнадцать лет пребывания на Нью-Вашингтоне не могли пройти бесследно для него. Мастер готов был предположить, что во дворце его ожидают не объятия госпожи, а гораздо более холодный прием. Впрочем, джампер направлялся в сторону системы Парма, по крайней мере, не придется отсиживаться на Гернетоне в ожидании своей участи.

Через полчаса после того, как Вагнер пересел на встречающий джампер, в выделенной ему каюте раздался вызов циклической связи. Командир корабля вежливо попросил его пройти в рубку и отключился.

– Полагаю, мастер, вы давно не были дома и не в курсе последних событий, происходящих здесь? – Черный монах приглашающе кивнул вошедшему на свободное кресло второго пилота. – Уже двое суток прошло с момента объявления военного положения. Весь Орден поставлен под ружье, а руководство эвакуировано с планет Гернетона в систему Парма. Там же расконсервированы резервные базы флота. Вы не можете не знать, что военное положение автоматически отстраняет Совет от власти. Легион руководствуется только прямыми указаниями богини. Ни у меня, ни у моего непосредственного командира, мастера крыла, нет информации относительно вашего груза, а положения предусматривают размещение пленных только в резервации на Слиме – внешней планете Пармы. Вас приказано доставить на Пилат, где находятся все члены Совета. Это все, что я могу вам пока сообщить, но обещаю, что предприму меры, чтобы подтвердить или опровергнуть ваше требование сразу, как только у меня появится такая возможность.

Вагнер знал, что такое Слим. Также он прекрасно понимал, что спорить с командиром корвета бессмысленно.

– Я прошу вас, капитан, исполнить свой долг. Свяжитесь с командиром и попросите его передать только одно кодовое слово лицу, имеющему непосредственный контакт с богиней. Это слово «Корн».

Черный монах коротко кивнул и, вежливо поблагодарив Вагнера за понимание, выпроводил его в каюту.

Проход на внешние орбиты Пармы предполагал маневр по преодолению складчатых аномалий пространства – любой, даже небольшой корабль неминуемо подвергался угрозе полного разрушения. «Складка» представляла собой соприкоснувшиеся двумя измерениями из трех соседние области пространства. Внешне она была похожа на ограниченную плоскость ромбической формы, сквозь которую проходил корабль, а с точки зрения внешнего наблюдателя – совершал мгновенный скачок в пространстве в пределах системы. И это бы не было большой бедой, но для БИУС обычного корабля моментальное изменение координат и векторов движения становилось катастрофическим. Ни одна БИУС не была способна контролировать корабль, совершивший один, а то и несколько подобных скачков подряд. В результате он терял управление и либо навечно застревал в этой «какофонии зеркал», либо вместе с пойманными в ту же ловушку астероидами падал на Слим или на саму звезду. Корабли же тяжелее сорока тысяч тонн просто выбрасывались аномалией далеко за пределы системы, и после подобного «броска» живых на борту не оставалось. Специалисты, профессионально занимавшиеся проблемой, предполагали, что складчатость служит определенным целям, вылавливая, словно пылесос, и направляя во внутренние области множество мелких астероидов, комет, блуждающих планетоидов и прочего межзвездного мусора, защищая систему от крупных обломков. Но дальше предположений дело не пошло, поскольку не нашлось желающих изучать феномен на месте. Сама система Парма представляла собой блуждающую звезду, двигающуюся в противоход остальным звездным системам галактики, и всего несколько миллионов лет назад пришедшую в скопления рукава Персея из центральных областей ее ядра. В общем, все, как всегда, списали на «чудачества» Могущественных, ведь именно там располагались их главные миры.

Каким образом швертджамперам удавалось избегать незавидной участи заблудившихся в трех соснах кораблей других типов? «Свободные доны» очень интересовались решением этой проблемы, но самые любопытные либо пропали бесследно, либо погибли при совершенно нелепых обстоятельствах. Вагнер не был специалистом в области кибернетики, но точно знал, что мощности БИУС кораблей Черного легиона на несколько порядков превосходили мощность любого имеющегося в распоряжении конгломератов искусственного интеллекта, созданного с помощью традиционных методик и технологий. Джамперы могли рассчитывать свою траекторию еще до того, как совершали скачок, это позволяло им не просто «не потеряться», а использовать все преимущества ситуации. По неподтвержденной официально информации, некоторые пилоты Черного легиона настолько хорошо ориентировались в пространстве вокруг Пармы, что могли провести корабль к звезде в ручном режиме управления. Но для мастера это было за пределами понимания и рационального объяснения.

Джампер совершать посадку на Пилат не стал, просто сбросил пассажира вниз на легком десантном боте. На этой планете, в отличие от соседнего Слима, была бескислородная, но очень плотная атмосфера, насыщенная фтором, и бомбардировки астероидами почти не доставляли неудобств ее поверхности. Даже относительно крупные объекты, не достигая цели, сгорали в атмосфере. Во времена конкисты Пилат служил Ордену военной базой, где были сконцентрированы самодостаточные мощности по производству оружия, ремонтные мастерские и другие многочисленные подземные коммуникации. Сюда же в случае возникновения кризисной ситуации перемещали и всех членов Совета посвященных.

Как только бот спланировал вниз и спрятался под покрывало силовой защиты причального дока, мастер проектов, не снимая скафандра, покинул корабль и направился к шлюзу. Пройдя химическую обработку, вошел в здание причального комплекса и предстал перед встречающим его Шеганом.

– Брат, ты с нами!

Шеган сложил ладони на груди и сделал легкий поклон.

– Да, брат!

Вагнер повторил движение председателя Совета, но не стал продолжать церемонию приветствия.

– Я не смог выполнить задание богини и привезти с собой ту, кого она хотела видеть…

Шеган остановил его взмахом руки.

– Не беспокойся об этом. Мы предприняли меры, чтобы это исправить. Проходи за мной, сейчас нам нужен каждый, кто способен не только говорить, но и действовать.

Шеган провел мастера в небольшой кабинет и, предложив горячего чая, развернул перед ним обзорную карту обитаемых миров.

– В результате свертывания твоего проекта мы потеряли невосполнимо много. В империи, в САК, в ВКНР, в султанате Регул и даже на Таире арестованы сотни наших представителей. Среди них пятеро членов Совета посвященных. Еще сотни были вынуждены воспользоваться путями отхода. Мы полностью потеряли контроль над собственными активами и финансовыми потоками в конгломератах. Но и это еще не все. Нас постепенно блокируют в пределах наших границ. Твой катер наверняка был одним из последних кораблей, которые наши соседи не успели перехватить. Империя выдвинула к системам Гернетон и Парма весь свой Шестой флот Детей Гнева. Его огневой мощи хватит, чтобы уничтожить с десяток таких звезд. Остальные конгломераты тоже мобилизуют свои боевые части. Единственная еще не закрытая – наша граница с ВКНР, но, думаю, и это ненадолго. Мы были вынуждены полностью покинуть систему Гернетона. Богиня приказала стянуть все силы к системе Парма и здесь готовить отпор. Но ты прекрасно понимаешь, что ни наш флот, ни аномалия пространства не способны длительное время удерживать противостоящие силы. Плюс ко всему Черный легион перешел под ее полное единоличное командование, и я чувствую себя не столько осажденным в этой крепости, сколько заложником у собственной армии.

Вагнер молча выслушал своего предшественника на посту мастера проектов в САК. Этот рослый и когда-то уверенный в себе человек сильно сдал за последнее время: глаза запали, он ссутулился, в его словах чувствовался страх. Вагнеру вдруг вспомнились события, предшествовавшие его отлету с Гернетона пятнадцать лет назад. Вспомнил посвящение, и его передернуло.

– А как она сейчас? Изменилась? Как выглядит?

Шеган на секунду отвлекся от мыслей о будущем Ордена.

– Как выглядит? А как бы выглядела твоя дочь, которой едва исполнилось четырнадцать лет…

Пополнение

Скрипт проснулся от непривычного гвалта. Грот, к которому примыкала их с Хасаном келья, точнее, небольшое углубление в его стене, тянулся от самой северной шахты до переходов на нижние, необитаемые уровни подземелья. Он похрустел суставами, потер глаза кулаком и потянулся к фляжке с водой. Голова после недавней легкой контузии гудела, во рту чувствовалась привычная горечь вездесущей пыли. К постоянной вибрации стен подземелья Скрипт давно уже привык и не обращал на нее внимания. Упомянутая вчера Хасаном «прописка» новеньких была, видимо, в самом разгаре. Выходить не хотелось, но во фляге почти не осталось воды, да и перекусить не помешает. Хочешь не хочешь, но протискиваться мимо орущей толпы копателей все равно придется. Хотя толпа – сильно сказано, в последнее время контингент постояльцев этой тюряги сильно поредел. Даже с учетом того, что на поверхности сейчас ночь и все копатели вернулись в катакомбы, их можно было пересчитать на пальцах обеих рук. Скрипт встал и, слегка покачиваясь, выполз из своего закутка.

– Да что ты тянешь резину, дай ему в рыло. Видали мы этой ряженой борзоты здесь. Свободный дон! Штопаный он, а не свободный…

Растрепанный молодой парень с перепачканным кровью лицом, в рваном комбинезоне, без шлема и оружия, стоял в центре зала. В паре шагов за ним – еще двое ободранных и перепачканных в крови крепких мужиков. Напротив парня, подбоченясь, покачивался Рыхлый, самый, наверное, злобный и тупой копатель, высланный на Парму за убийство родного брата. Он был на голову выше своего соперника и, уж конечно, не уступал ему в весе, но уверенности в его движениях заметно не было. Рыхлый топтался, матерился, но временно установившуюся между ним и пришлыми невидимую границу не нарушал. Хотя даже ребенку было бы понятно, задире нужно было только начать драку, а уж бить этих троих будут всей толпой. Троица же, напротив, стояла спокойно, с каменными лицами ожидая неминуемого нападения. При любом раскладе кому-то из копателей достанется по полной, а подобная перспектива никого из них не устраивала. Вся проблема, как можно было догадаться, заключалась в том, что, во-первых, новеньких подкинули не поодиночке, как это бывало обычно, а кучей. А во-вторых, как бы ни хорохорились копатели, но профессионалов мордобоя среди них не было. Рыхлый, продолжающий топтаться на месте, явно раздражал публику в первых рядах «партера», и кто-то из них подпихнул его вперед, заставив ненароком пересечь невидимую черту, отделявшую ситуацию от дальнейшей эскалации.

– Ах, мать твою…

Рыхлый согнулся пополам и тут же начал отползать под ноги зрителям, роняя на пол капли крови из разбитого носа.

– А-а-а, суки!

Еще двое мужиков, видимо решив, что уже пора наступать, ринулись на донов с поднятыми кулаками и тут же осели на пол с выпученными от боли глазами. Скрипт даже не успел разглядеть, чем и по каким конкретно местам они успели получить, но выглядели очень «расстроенными». Остальные зрители отшатнулись, и в наступившей тишине все услышали негромкую «приветственную речь» самого молодого из пришлых.

– Сейчас вы все полезете отсюда наверх. Мы конфискуем это помещение. А те, кто останется с нами, либо будут делать то, что я прикажу, либо позавидуют вышедшим на свежий воздух.

Он наградил пинком привставшего на четвереньки Рыхлого, и тот, жалобно скуля, пополз к стенке грота.

– Не вижу радости на лицах и громких возгласов одобрения… – Дон сделал шаг к притихшей кучке не успевших еще получить по морде мужиков.

Сиплый, спокойный обычно мужик размером с небольшой платяной шкаф и никогда не выпускающий из рук профессиональный инструмент копателя – узкую короткую лопату, занимал место на галерке. Раздвинув в стороны притихших «сокамерников», он вышел навстречу парнишке.

– Не горячись. Каждый день наверх ходим. А тебе с этими баранами здесь жить и умирать тоже, не ровен час. Здесь нет врагов, только смертники. Меня Сиплым зовут. – И он протянул широкую мозолистую ладонь.

– Трабл. – Молодой дон не стал выпендриваться и пожал протянутую руку.

– Интересное у тебя имя, у нас таких даже посмертно не дают… Значит, будем считать, что «прописка» закончена.

«Шкаф» тяжелым взглядом окинул притихших копателей. Мужики охотно закивали.

– «Прописка»? Мы здесь оседать не собираемся. Нас сюда доставили на корабле, значит, прилетают они регулярно? И корабль небольшой, команда всего человек шесть. А если хотя бы раз встретить гостей с тем же энтузиазмом, с которым вы встречаете вновь прибывших, шанс выбраться отсюда не так уж мал. Даже с учетом того, что ваша банда ни по морде дать, ни удар держать не умеет по определению.

Сиплый демонстративно повертел в руках лопатку.

– Да не, кое-чего мы умеем. Вот только с лопатами на лучевики бросаться – верная смерть. Хотя черные монахи так привыкли к полной нашей покорности, что фактор неожиданности может сыграть решающую роль. Пойдем-ка присядем и спокойно обсудим твое предложение.

Народ, окончательно удостоверившись, что зрелище закончилось, начал разбредаться по темным узким коридорам подземелья. Кто-то даже помог подняться на ноги Рыхлому. Поле боя очистилось, и только самые отчаянные, присев на корточки, вместе с тройкой новых безоговорочных лидеров убежища продолжили негромко обсуждать тему побега. Сиплый бросил на Скрипта вопросительный взгляд. Тот грустно кивнул в ответ.

– Хасана вчера возле свалки приложило. И закапывать нечего. Так что вместе с вами нас всего двенадцать человек, по двое на каждого монаха. Маловато будет. Да и не все пойдут. Вон Рыхлый точно не пойдет. Вы, парни, никогда, видать, не бились с Черным легионом. Они и без оружия нам накидают, даже если нас не по двое, а по пятеро выйдет против них.

Скрипт, забыв про утреннюю похлебку, присоединился к заговорщикам, но иллюзий по поводу исхода планируемого мероприятия не испытывал.

– Разных мы монахов видали, и черных, и синих, и зеленых. И с палками, и с шашками в руках. А если на жопе ровно сидеть, так и просидишь в клетке всю жизнь. Зачем тогда было мамашу мучить и на свет вылезать…

Сиплый одобрительно кивнул.

– Если будет бунт, черные не станут потом разбираться, ходил ты драться или не ходил. Порешат всех. Так что если останешься, считай, покойник при любом раскладе. Все пойдут. Я эту мысль до народа доведу.

Скрипт вспомнил про ноги Хасана, за которыми еще нужно было топать после восхода к Долине проклятий, и мысль хоть разок треснуть лопатой промеж глаз черному монаху показалась ему не такой уж и неосуществимой.

– Хорошо. Тогда так. Каждого из вновь прибывших от корабля до этой дыры в граните конвоируют двое бойцов. Значит, на борту остаются четверо. Двое из них выходят с оружием к пандусу. Если напасть одновременно двумя группами, будет шанс проникнуть на корабль до того, как сидящие внутри догадаются заблокировать вход.

Молодой дон посмотрел на своих товарищей.

– Нас трое, в каждую группу по одному. Одна группа в трещинах перед шахтой встречает конвоиров, две в засаде возле корабля. Понятно, что лучше бы все сделать самим, но рук не хватит.

Он повернулся к «шкафу» с лопаткой.

– Как часто они здесь бывают? Руду забирают? Людей привозят? Автомат пищевой заправляют? Не полгода же их тут ждать?

– Раз в неделю. Вас вчера закинули, значит, дней через пять-шесть объявятся.

Трабл, отряхивая пыль с колен, поднялся.

– Как раз укрытие возле посадочной площадки подготовить успеем. С рассветом и начнем.

Цитадель

Цитадель располагалась на самых нижних, подземных, вырубленных в скальной породе этажах и проектировалась куда скромнее купольного зала дворца, но это не беспокоило богиню. Зато укрепленная часть была куда лучше приспособлена для полного контроля над системой, в конце концов, ей не привыкать жертвовать малым ради достижения большего. Все эти монахи, фанатики, фермеры на Гернетоне, все программы по подготовке пригодного для дальнейшего использования полуфабриката – все не имело сейчас ни малейшего значения. Оставался всего шаг, отделяющий ее от совершенства, всего лишь один маленький шажок, и она сможет навсегда избавиться от проклятья с бесконечной чередой мучительных перерождений. Но прежде нужно было взглянуть в глаза той, которая посмела так дерзко бросить вызов ее творению. Ее будущей основе. Ее бесконечной власти над необозримым миром, в котором человек всего лишь муравей, ресурс, участь которого – служить ступенькой к ее триумфу.

Обзорные голограммы, отображающие любое движение в пределах ее крепости, ожили. В боковой шлюз вошла центурия Черного легиона, которой было поручено сопроводить девчонку. Монахи построились в холле цитадели, и их командир, провожая пленницу, подошел к входу на первый оборонительный рубеж. Система сканировала его ДНК и, подтвердив полномочия, пропустила офицера и девчонку внутрь комплекса. Первый рубеж не был защищен силовым полем, и стволы многочисленных тяжелых плазмобоев медленно поворачивались вслед идущим – всем здесь управлял ИССАИ системы обороны, потребности в живой силе цитадель не испытывала. Пройдя коридорами лабиринта, офицер вновь был сканирован и на этот раз провел пленницу сквозь приподнятую силовую завесу, способную выдержать удар главного калибра рейдер-стратега. Наконец, когда они преодолели второй рубеж, ИССАИ сообщил Анне Сее Урте, что посетители ожидают ее в приемной.

Приемная зала центрального рубежа была пустынна и от этого казалась огромной. Она, конечно, сильно уступала купольному залу, просто полумрак, скрывавший углы, и низкий потолок создавали иллюзию безграничности. Анна, прислушиваясь к посторонним шорохам, вошла в зал и издали махнула офицеру рукой, приказывая оставить их с пленницей наедине.

– Проходи, располагайся, чувствуй себя как дома… – Тихий смешок прошелестел на открытом пространстве и утонул в толще гранитных стен цитадели. – Я много слышала о тебе и не смогла побороть любопытства, ты ведь простишь мне эту слабость?

Принцесса приблизилась к говорившей и остановилась в полутора метрах от нее. Перед Тэей предстала почти точная копия ее самой, только в другой цветовой гамме. Девочке-подростку исполнилось не больше четырнадцати, ее черные локоны неровными прядями падали на низкие плечи, а темно-карие глаза смешливо рассматривали гостью.

– Богиня?

Анна Сея сморщила носик.

– Ты знаешь? Я никогда и никого не просила себя так называть. Люди странные существа, сначала находят себе идола, придумывают про него разные несусветные истории, затем начинают просить его, требовать, чтобы он делал, что они сами же и сочинили. А потом… Потом ненавидят созданное божество. И тем сильнее, чем чаще получают от него то, чего им так хочется. Зови меня Анна.

Принцесса пожала плечами.

– Хорошо, ты можешь называть меня Тэя.

Богиня зябко куталась в меховую накидку, продолжая буравить гостью холодными, чуть прищуренными почти черными глазами. Она повернулась в сторону выхода во внутренние помещения дворца и коротким жестом пригласила пленницу идти за собой. Силовая штора ненадолго приоткрыла узкий проход в стене, и обе девочки оказались в мягко освещенном коридоре, ведущем в покои богини.

– Тэя. Как мило. Обычная маленькая девочка. Будущая правительница королевства Трон. Я даже в чем-то завидую тебе. Пройдет немного времени, и ты перестанешь заниматься поисками справедливости. Папа с мамой подберут тебе подходящую партию, какого-нибудь барона или просто богатого, перспективного, хорошо воспитанного и ухоженного сопляка. Ты нарожаешь ему детей, маленьких принцесс и принцев, будешь по вечерам рассказывать им сказки о тех далеких временах, когда воплощенное зло сеяло хаос в твоем королевстве, а рыцари отважно рубили головы порождениям мрака. Потом они вырастут и станут во главе корпораций, планет и конгломератов. И что, по-твоему, они будут делать? Выкармливать из бутылочки бездомных слепых котят?

Тэя внимательно слушала хозяйку гранитного подземелья и искала. Искала приемлемый вариант ответа, как приемлемый для себя вариант будущего. Они присели на широкие пуфы перед низким столиком с прозрачной столешницей, сервированным огромным блюдом с разными фруктами, некоторые из которых принцессе не были известны.

– Власть не всегда жестока. Вернее, она жестока тогда, когда бессмысленна и бездарна.

Анна хихикнула. Смешок получился какой-то натянутый и с хрипотцой, словно карканье вороны, прыгающей возле мусорной кучи.

– А что ты называешь властью? Или ты думаешь, что это президенты, короли, банкиры, диктаторы и генералы? Как ты заблуждаешься, милая. Власть рождается там, где дворник выгоняет на улицу бездомного. Там, где старший брат дает пинка под зад младшему назойливому родственнику. Там, где строгая и чопорная торговка, хозяйка лавки, оттягивает за волосы юношу-подмастерья. Власть – это не сияющие высоты Олимпа, это люди. Обычные смертные, жадные, глупые и испуганные люди. Которые ищут совершенства в богатстве, а самовыражение – во вседозволенности, то есть там, где их не может быть. Власть начинается за завтраком, когда лакей забывает вовремя подать к столу твой любимый десерт. Тебе обидно? Тебе хочется отчитать и унизить нерадивого слугу? Добро пожаловать во власть, дорогая моя. Обида – лучшее оправдание жестокости, а покорность – лучшее оправдание исключительности. Ты ведь понимаешь, о чем я? Ты стоишь на шахматной доске своей судьбы и думаешь, что командуешь армией? На самом деле ты одна, остальные фигурки – лишь плод твоего воображения.

Тэя поняла, что внезапный переход на шахматную тему не случаен. Так вот, значит, что послужило причиной встречи. Богиня просто боялась, что столкнулась с новой конкуренткой на мировое господство. Как банально и обыденно. Прожить не одну тысячу лет и опять все свести к одному и тому же.

– Человеческие пороки существуют не потому, что кто-то рождается плохим, а кто-то хорошим. Ответные реакции психики на те или иные внешние обстоятельства обусловлены базовыми инстинктами, сформированными в результате тысячелетий борьбы за выживание. И стремление к доминированию отнюдь не единственная черта в длинном списке характеристик, имеющих две противоположные стороны…

Анна еще раз внимательно заглянула в глаза принцессе и коротко кивнула:

– Да. Может, расскажешь мне тогда, зачем ты на самом деле сейчас сидишь передо мной?

Тэя почувствовала, что отнекиваться бессмысленно, ее собеседница оказалась более проницательной, чем она предполагала. Что такого богиня рассмотрела в ее глазах? Анна однозначно дала понять, что комбинация с шахматами, следствием которой стало похищение, не являлась для самой принцессы неожиданностью.

– Отец всегда говорил мне, что, прежде чем уничтожить врага, нужно попытаться его понять. Я думаю, мне это удалось. Уже много столетий тобой движет страх. Парадоксально, но фактически бессмертное существо все свое могущество употребило лишь на то, чтобы сохранить бессмертие. Мне жаль тебя…

Анна Сея резко дернулась, она хотела влепить пощечину этой глупой и взбалмошной девчонке, но в последний момент рука застыла в нескольких сантиметрах от лица Тэи.

– Можно подумать, твой отец только тем и занимается, что машет мечом на поле брани. Впрочем, в этом он прав. Если бы ты была одной из нас, ты бы вела себя иначе. Да и твои глаза… Хотя современные технологии позволяют выбрать любой цвет не только глаз, но и всего остального… Тебе не под силу подчинить себе ИССАИ.

Она грациозно поднялась с пуфа. Визит был завершен. Тем не менее богиня проводила пленницу обратно в зал приемов, и в ее руке неожиданно звякнул маленький хрустальный колокольчик. Вошел офицер сопровождения и остановился, едва переступив порог. Анна разочарованно махнула рукой в сторону принцессы:

– Увести.

Но когда она уже собиралась покинуть зал, молодой боец упал на колени и, опустив голову, произнес:

– Прошу простить меня, мать богиня! Будет ли мне дозволено говорить?

Анна удивленно, словно только что заметила этого мальчика у дверей, и несколько жеманно подняла брови:

– Ну?..

– Прошу оставить заложницу в расположении Ордена. – Мастер крыла продолжал смотреть на каменные плиты пола. – Ее статус позволит нам получить преимущества и провести переговоры с агрессором на наших условиях.

Богиня скривила юное лицо:

– Я знаю. Но мы не будем вести переговоры. Девчонку вывезти на Слим. Действуй. – И, не дожидаясь, пока Юджин поднимется с колен, легкой походкой засеменила прочь.

«Влюбился, что ли?.. Так она же ему не ровня, да и мала еще. Соплячка». Дочь банкира и королевы? Чем-то этот факт напрягал. Что-то здесь было не так… Анна отмахнулась от собственных мыслей, шмыгнула в проем, который тут же накрыла волна теплого воздуха, рассеченного силовой завесой, и направилась к лифту, ведущему в самое сердце цитадели. Туда, где ее ожидало великое будущее.

Блокада

Голодный Удав, адмирал Шестого флота Российской империи, вытянув ноги перед собой, восседал в капитанском кресле рейдер-стратега Детей Гнева «Длинное Копье» и рассматривал голограмму подотчетного сектора галактики, испещренную многочисленными маркерами. Вот уже три дня флот блокировал все подходы к звездной системе Парма, но пока не решался предпринять активные действия по одной простой причине. Единственной силой, способной проникнуть в систему и атаковать неприятеля, были легкие истребители и десантные боты. Но ни те ни другие не были способны атаковать целую планету без поддержки основных кораблей флота. К такой ситуации не только сам адмирал, но и штаб готовы не были. Нет, штабная БИУС просчитала, конечно, несколько тактических вариантов, но все они давали слишком большой разброс вероятностей завершения операции вторжения. При этом бо́льшая часть вариантов не могла предоставить гарантий положительного исхода атаки, а остальные в своих худших прогнозах предполагали почти полное уничтожение атакующей группировки либо полное уничтожение системы вместе со звездой. Для корректного расчета требовалось больше данных, но и с этим пока не клеилось. Подошедшие к системе под прикрытием рейдеров фрегаты разведки выпустили несколько серий зондов, и тут началось такое, что в двух словах и не передать. По фрегатам прямо из пустоты был открыт беглый огонь из трех лучевых орудий. Зафиксировать цели БИУС не смогла, ответный огонь в ручном режиме в сторону визуально наблюдаемых траекторий импульсов результата не принес. Фрегаты отошли под прикрытие рейдеров, и огонь прекратился.

Время от времени десант перехватывал небольшие корабли, пытавшиеся войти в блокированную зону. Пассажиров снимали с транспорта и конвоировали на территорию империи. Пока в штабе колдовали над планом вторжения на Парму, Голодный Удав десантировал своих ребят на обитаемые планеты Гернетона. Никакого сопротивления им оказано не было. На Стахе и Реликте не обнаружили ни кораблей противника, ни частей планетарной обороны. Местные гражданские власти и полицейские чины, глядя на десантников в тяжелой броне, потея и пуская слюни, готовы были отчитаться об удоях молока и урожайности пшеницы, но ничего по сути вопроса «где, вашу мать, начальство?» им известно не было. Вот, собственно, и все, что удалось предпринять за прошедшие несколько дней операции. Наутро планировалось в очередной раз отправить перехватчики в разведку боем с попыткой преодолеть складчатую аномалию, но без хотя бы одного чертова маяка внутри системы результат, скорее всего, будет тем же, что и при предыдущих попытках. Умирать не страшно, страшно умирать непонятно зачем.

Рингтон вызова на адмиральский пульт поступил с поста охраны внешнего периметра корабля.

– Господин адмирал, код восемнадцать ноль два. Подтвердите допуск.

Удав ожидал гостей, но не думал, что они явятся так быстро. Два корвета и один фрегат свободных донов не стали швартоваться к рейдеру, десантный бот с прибывшими гостями просто опустился на его маточную палубу.

– Подтверждаю. БИУС, направить гостей на мостик.

Связь прервалась. Вскоре бронированная дверь плавно отъехала в сторону, и порог рубки переступил человек, затянутый в доспехи легкого десантного скафандра, с плеча его свисал черный плащ. Левой рукой он придерживал длинные ножны на боку, в правой держал шлем от скафандра. За ним вошли двое мужчин в разноцветных ярких камзолах, украшенных золотым шитьем, их высокие сапоги гулко цокали по металлическому настилу. Удав вытянулся по стойке «смирно» и, вскинув руку, отдал честь вошедшему первым.

– Рад приветствовать на борту Самого Старого! Проходите, господа.

Гости прошли к столу, за которым Удав обычно устраивал взбучки подчиненным, и присели на гостевые кресла. Черному Ярлу было некогда заниматься «придворным этикетом».

– Вижу, мой друг, у вас проблемы. Давайте рассказывайте, чего не хватает для полного счастья.

Удав не стал выпендриваться на предмет того, что он и так счастлив по самые помидоры. Он хорошо знал сидящего перед ним, и если этот человек предлагает помощь, значит, так тому и быть.

– Все просто. Мне нужно три сотни корветов и маяк на той стороне, который позволит этой туче консервных банок прорваться через кашу, которая здесь вместо трехмерного пространства. Полномасштабный маяк с развернутой сетью датчиков, с привязкой к инерционным объектам системы, с пространственными и подпространственными каналами связи. И он должен выдержать минимум часов пять-шесть… до того как его засекут и накроют.

Мужчина в черном комбинезоне с серебряной пряжкой на плече поднял вверх руку.

– Хотите сказать, что Шестой флот не располагает командой, способной доставить в нужную точку пространства обозначенный объект?

Маленькие, торчащие вверх уши Удава заметно порозовели.

– Команда есть, а вот легких кораблей не хватает. Мы уже дважды пытались проникнуть через складчатую аномалию. В итоге один бот потерян, второй с трудом выловили с обратной стороны системы. Бойцы утверждают, что несколько раз неожиданно оказывались в разных местах сектора и лишь по счастливой случайности не упали на звезду. Их выбросило наружу, когда уже заканчивалось топливо. Включили аварийный маяк. Мы подобрали дрейфующий бот в тысяче единиц от Пармы, все приборы пришли в негодность. Я не хочу такой участи своему флоту.

Черный Ярл повернулся к спутникам.

– Большой сбор, господа! Наберете три сотни вымпелов? И второй вопрос: кто из ваших ходил на Парму?

Высокий сухощавый пожилой дон почесал подбородок.

– Корабли будут, дай два-три дня. Никто не откажется. А вот с лоцманами беда, одни старики. Рекрут ходил со своим капитаном еще в юности. У них проводник был. Еще Косоглазый Бродяга ходил с контрабандой, на своем корабле. Но он больше никуда не пойдет, преставился года три назад.

Второй дон, более дородный и ухоженный, если так можно сказать про человека, который, месяцами не принимая душ, способен питаться старыми галетами и плохо фильтрованной водой из обменника – уловителя влаги скафандра, потянулся к собеседникам.

– Из молодых Трабл ходил часто на Парму, но о нем уже недели две нет вестей. Ну и дружок его русский, Боцман. Этот жив-здоров. У него два корвета путных. Все легально. Он, я слышал, на Таире у друзей на верфях гостит.

Черный Ярл быстро поднялся с кресла.

– Его я знаю, он нам подойдет.

Бунт

Место для засады возле посадочной площадки сделали на удивление быстро. Копать обитатели Слима умели не в пример тому, как дрались. Нашли каменную плиту и, очистив ее с одной стороны от щебня, получили широкую щель под куском сплошного гранита. Скрипт даже успел сгонять за ногами своего напарника и вторым контейнером. Пищевой автомат монахов бесплатно никого кормить не собирался. Дежурная смена из восьми человек постоянно сидела в засаде, менялись по четыре. Долго ждать не пришлось. Джампер прилетел через трое суток после «революции» в катакомбах.

Повезло, что на корабле был пленник и его сразу повели к входу в катакомбы, не повезло – что провожать его вышел только один монах под прикрытием мобильного силового щита, значит, внутри корабля на момент атаки будет не двое, а трое бойцов. Но отменять операцию было поздно.

Девочка шла первой. Подойдя к шахте, сразу начала спускаться вниз, как будто прожила в этом подземелье не один месяц. Офицер, выйдя из-под прикрытия силового поля, остановился перед шахтой и провожал ее взглядом, повернувшись спиной к нише, в которой расположилась первая группа захвата. Момент был подходящий, и Трабл, бесшумно вынырнув из тени широкой каменной трещины, замахнулся лопаткой, целясь в шею легионеру. В ту же секунду Скрипт, какого-то черта бросившись ему наперерез, что есть сил завопил: «Юджин!» – однако, не успев сделать и двух шагов, неловко споткнулся и упал в пыль к самым ногам Трабла. Офицер развернулся на крик, и лопатка с треском ударила его по спине. Дальше началось что-то несусветное. Черный монах, молнией метнувшись вбок, одновременно нанес дону удар ногой в грудь, отбросив его к лестнице шахты. Высунувшийся из проема в скале Сиплый тут же получил кулаком в лоб, но, ничуть не смущенный подобным приветствием, руками обхватил офицера поперек туловища и, шипя и корчась, словно удав, начал его сдавливать. Юджин, высвободив локти из железных тисков копателя, ударил громилу по ушам, и они оба упали на продолжавшего орать Скрипта. На площадке перед кораблем картина выглядела еще живописнее. Доны обезоружили двоих стоящих на пандусе бойцов, но преимуществом воспользоваться не успели. Под шквальным огнем из распахнутого люка джампера им пришлось залечь за камнями возле его передней опоры. Складывалась патовая ситуация, но время было не на стороне нападавших. Возле шахты возня закипела с новой силой. Очухавшийся Трабл попытался сорвать с плеча офицера лучемет, но вновь был отброшен ударом ноги. Юджин выхватил из наколенных ножен штурмовой тесак и полоснул по горлу Сиплого, тот захрипел и окончательно разжал руки. Черный монах, вскочив на ноги, ударил из лучемета в темноту скальной расщелины, откуда доносилось шуршание четвертого находящегося в засаде бунтаря, который не столько рвался в бой, сколько старался укрыться за шершавой каменной стеной. Теперь уже вооруженный легионер наступал на Трабла, развернув ствол в сторону дона, но в этот момент Скрипт ухватил его руками за сапог и дернул на себя. Офицер потерял равновесие и полетел вниз по ступеням шахты, утянув с собой Трабла, которого успел зацепить за рукав рваного комбеза. Стрельба из открытого люка пандуса, который уже начал подниматься вверх, на секунду прекратилась, и толпа бунтарей, все это время прятавшаяся у кормы, с истошным криком бросилась внутрь корабля. Оставшись с одним сапогом Юджина в руках, Скрипт успел рассмотреть, как часть копателей запрыгивает на поднимающийся пандус, и даже удивился неожиданной удаче. Но «недозахваченный» корабль вздрогнул, и раскаленный столб пламени разорвал его корпус пополам – так БИУС джампера отреагировала на несанкционированное проникновение посторонних лиц в шлюзовую камеру. Горячая пыльная волна ударила Скрипта в грудь, и он проделал тот же путь по ступенькам, что и его знакомые.

Трабл очнулся первым, но его попытка подняться на ноги не удалась – он был крепко, со знанием дела связан. В чувство его привел отвратительный запах, источник которого в виде старого, протертого в нескольких местах носка лежал у него на левом плече. В то же плечо упиралось что-то жесткое и теплое. Дернувшись всем телом, он сбросил с себя этот поношенный артефакт, а повернув голову, не поверил своим глазам. Рядом с ним в такой же позе, что и он сам, то есть на корточках, с туго затянутыми сзади кистями рук и лодыжками, сидел тот самый черный легионер, с которым они схватились у входа в шахту. От толчка плечом монах что-то промычал и тоже открыл глаза.

– Сучонок лысый, убийца наемный, висельник, чмо подколодное…

Трабл попробовал еще раз толкнуть врага плечом, посильнее, но от резкой боли в голове прервал «приветственный» монолог и тяжело захрипел. Монах окончательно пришел в себя и тоже решил поприветствовать привязанного к нему дона:

– Бандит с большой дороги, пират ненасытный, шут в обносках, пьянь тупорылая…

Он наконец оторвал взгляд от пыльного пола пещеры и в изумлении закрыл рот. Напротив связанных вместе противников на походном мешке восседала девчонка, которую офицер доставил на Слим. Рядом с ней сидел какой-то оборванец в башмаках с потертыми подошвами, напяленных на голые ноги, и с очень знакомым Юджину, но давно забытым им лицом.

– Принцесса?..

Оборванец сплюнул на пол через выбитый зуб.

– А меня не узнал…

Трабл снова осторожно подергал плечами.

– Да что за хрень происходит? Скрипт, ты что, офонарел? Развяжи меня!

Тот даже не пошевелился, только бросил на связанных грустный взгляд и обратился к девочке:

– Я же говорил, порежут друг друга. А потом и нас. И смотри, носки мои помогли. Я ими раньше, бывало, Хасана будил, если он сильно храпел.

Девочка согласно кивнула. В голове Юджина роем пронеслись обрывки детских воспоминаний – как они пацанами лазили по деревьям, как воровали у соседей в огороде сладкие ягоды, как дрались, как пытались ржавым гвоздем открыть замок старого сундука, как ходили на Лысую гору…

– Скрипт? А ты-то здесь как?

Оборванец ответил Юджину чужим хрипловатым голосом, слегка шепелявя:

– Да в общем, как и все. Лет через пять после того, как ты «помер» в больничке, год неурожайный в деревне выдался, потом еще такой же. Зерновые погнили на корню. Батя у меня заболел гнилой чахоткой и помер через месяц. Мужики соседские с семьями стали из деревни на старые северные заимки уходить. Наши старейшины запросили провизии в районе. Аккурат через пару дней притащился в деревню тяжелый гусеничный трактор с прицепом. Изговнял траками весь большак, глину перемесил до самой соборной поляны. Ну, думали, грешным делом, нам пожрать чего привезли. А из трактора вылезли ребята, вытащили два столба, воткнули их, почитай, посреди деревни и натянули на них здоровенный плакат-болтун. Смотрим мы на него, а там такая холеная лоснящаяся рожа нам говорит с плаката: «Голосуйте за достойного кандидата в фюреры от партии всеобщей справедливости и демократического благополучия господина Жмыха». Он-де порядок наведет. Он-де и раньше его где-то наводил, но до конца еще не навел. А вот проголосуете за него, и будет вам счастье. Слыхали мы про этого Жмыха, что любил он галстуки жевать и красиво трепаться про светлую жизнь. А больше вроде ничем особым отличиться не успел. Так мы ночью с парнями столбы эти подпилили, и плакат грохнулся в грязь. А утром стадо коров по нему прошло и господина Жмыха навозом изрядно попачкало. А еще через два часа прилетел коптер полицейский, помнишь, как на Лысой горе? Ну и всех, кто столбы пилил, под белы руки в район. Там побили маленько, почти всех отпустили, а меня и дружка моего Стрижа сюда отправили. У нас со старостой и раньше недопонимание возникало по ряду хозяйственных вопросов. Стриж, правда, до сего дня не дожил… Вот и вся история.

Скрипта слушали молча. Даже Трабл перестал пинаться и тужиться, растягивая ремни на запястьях. Юджин вспомнил рейд на Стах, планетарную бомбардировку и закрыл глаза, его мутило.

– А мои?

Скрипт потянулся к фляге с водой.

– А что твои? У тебя батя крепкий. Сестрица замуж вышла за Бредня и вместе с ним и детишками тоже ушла из деревни, и правильно сделала. Староста очень возмущался тогда. Кричал вслед, что негоже в трудную минуту деревню бросать. Долг, мол, и прочее. Что работать нужно, тогда и хлеб будет, и детишки здоровыми будут расти. В общем, все как обычно.

Он отхлебнул воды и протянул флягу девочке.

– Дай им попить, что ли, а то я, честно, боюсь к ним подходить. Знаю я этих черных, так могут незаметно приложить, потом полчаса отдышаться не можешь.

Девочка взяла флягу и поочередно поднесла ее горлышко к губам успокоившихся бойцов.

– Ну что, господа? Прежде чем я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, попробую ввести вас в курс наших общих проблем.

Девочка вернулась на место и, обращаясь к связанным бойцам, перевела беседу в практическое русло.

Работа не волк, от нее не убежишь

Бар «Тупой козленок» на набережной Голума, обосновавшийся между жилыми кварталами и складами с оборудованием, пользовался славой относительно тихого и спокойного местечка. Толпа работяг собиралась здесь только после дневной смены и, быстро накидавшись пенным элем, рассасывалась уже через час, поскольку алкоголь прекращали продавать задолго до полуночи, а сидеть за столиками с пустыми кружками радости не доставляло. Бывало, забредали сюда компашки со своим, но таких, как правило, быстро выпроваживали, иметь неприятности с местным шерифом заведению не было никакого резона. В общем, чашечка кофе в тишине, шепоток влюбленных парочек по углам – не то место, куда стоит заходить взрослому серьезному мужику, если, конечно, его не мучают приступы острого спермотоксикоза. Поэтому одиноко сидящий за столиком Боцман чувствовал себя полным идиотом и был похож на котенка, которого взрослые товарищи оставили на крыше, уединившись на чердаке со своими подружками. И ведь что обидно, это место спьяну он сам назначил вчера для встречи со своим работодателем, Грушей. Еще поржал, потому что Груша в этом баре будет похож на старого трансвестита перед случкой. И теперь, поди ж ты, приходится сидеть здесь, дожидаясь этого поросенка, который опаздывал уже на полчаса.

Дверь в бар распахнулась, и Грушино округлое тельце, осторожно ступая по широким ступенькам, спустилось в полуподвальное помещение, с интересом разглядывая укрывшихся по темным углам посетителей.

– Не думал, что ты посещаешь такие заведения. Уважаю, уважаю.

Вошедший аккуратно разместил мягкую попу на низком пластиковом стульчике и уперся животом в жиденький столик.

– Я это… чуток припоздал. Но дело того стоит. Очень серьезная работа. Очень хорошие деньги. И очень серьезный наниматель. Он мне уже отбашлял по полной, но переговоры с тобой хочет вести сам.

Входная дверь опять распахнулась, яркий прямоугольник света заслонила фигура, тень от которой метнулась в центр зала и на секунду застыла там, словно привыкая к полутьме помещения. Черный длинный плащ потянуло сквозняком внутрь. Посетитель сделал шаг вперед, и тяжелые длинные ножны ударили его по бедру. Шепоток пронесся по залу кабачка и мгновенно утонул в складках многочисленных занавесей и перегородок. Боцман бросил на входящего настороженный взгляд, и его челюсть свело судорогой.

– Мать твою… Ты что со мной делаешь… Ты во что вляпался, толстый гаденыш…

Груша резво соскочил с места и, указывая пальцем на Боцмана, скороговоркой сообщил вошедшему:

– Вот, познакомьтесь, Боцман, а я, пожалуй, пойду. Очень было приятно… Очень. Извините…

Точно бильярдный шарик, заложив крутую дугу, он прокатился вокруг человека в плаще и выскользнул на улицу. Бармен-автомат, видимо, сочтя нового посетителя достаточно платежеспособным, застенчиво поморгал индикаторами и предложил имеющийся в наличии ассортимент:

– Мистер желает напитки, закуски, сигареты, презервативы?..

Что-то хрюкнуло в металлической утробе бармена, и он, не договорив, опять погрузился в полудрему электронного небытия.

Черный, не подавая руки, присел напротив Боцмана.

– Ну здравствуй. Вселенная мала для бродяг.

Боцман поежился. Обреченно вздохнув, щелкнул пальцем по панели бара.

– Две бутылки пива «Кронненберг» и стакан водки. Холодной!

– Извините, крепкие напитки в баре подают только после полудня.

Боцман посмотрел на хронометр коммуникатора.

– Хорошо, водку через пять минут. Холодную!

– Ваш заказ принят.

В центре столика открылась ниша, в ней стояли два бокала и пиво. Черный Ярл откупорил свою бутылку и наполнил бокал.

– На Парму ходил?

– И больше не собираюсь.

Боцман тоже налил себе пива и отхлебнул янтарный напиток.

– А пацана твоего кто будет оттуда вытаскивать? Или думаешь, он сам выкарабкается?

«Свободный дон» грохнул бокалом о столешницу. Кто-то из посетителей тихонечко прошмыгнул к выходу, бросив на барную стойку горсть мелочи.

– Ну, ешкин кот! Что мне с ним делать? Трабл, он и в Африке трабл! Ну надо же, опять все сначала…

Ярл сделал второй глоток.

– И моя дочь…

Боцман вскинул на Ярла округлившиеся глаза. С этого момента разговор потерял дальнейший смысл. Самое главное уже было сказано. Даже водка Боцману – Паше Боцеву, бывшему офицеру императорского флота – больше была не нужна. Он выбрался из-за стола и поправил широкую перевязь, на которой висел кривой турецкий ятаган.

– А ты?

Ярл поднялся вслед за ним.

– И я. Мне нужен человек, который сможет протащить наши задницы через складчатую аномалию.

Они вышли вместе, в баре явственно послышался дружный облегченный выдох, и посетители наконец расслабились. Кто-то особо шустрый умудрился тихонько спереть со стола неспокойных собеседников граненый стакан холодной водки и, счастливо мурлыкнув, опрокинуть его в свой пищевод.

Клятва

– Итак, господа. Сразу после взрыва на корабле были подорваны обе шахты, ведущие в это укрытие, и прекратил действовать пищевой автомат. Скрипт прошелся по закоулкам и насобирал то, что осталось от постояльцев. – Принцесса показала пальцем на мешок, на котором она сидела.

Рядом у стены стояли три литровые бутыли с водой, лучемет Юджина и два штурмовых тесака, которые он отобрал у Трабла после драки на пограничном фрегате.

– Подавление бунта здесь, судя по всему, процедура отлаженная, проходит просто, быстро и без лишней суеты. Те, кто мог остаться наверху, погибнут от камнепада, а те, кто не успел выскочить из этой мышеловки, через несколько дней умрут сами, когда закончатся запасы воды и пищи. Хотите ускорить процесс зачистки помещения? Тогда мы со Скриптом оставим вас здесь. Рано или поздно кто-то из вас сможет освободиться от узлов, удовлетворить жажду мести и, возможно, отыграть себе несколько суток жизни. Но у меня есть другое предложение. – Девочка сделала многозначительную паузу. – Вы присоединитесь ко мне и поможете найти в этих катакомбах то, что поможет нам выбраться наружу и спасти жизни – не только наши с вами, но многих ни в чем не повинных людей. Подумайте. Я не предлагаю вам отказаться от ваших бесполезных в данной ситуации принципов. Я предлагаю сепаратный мир, он будет действовать до тех пор, пока я не сочту ваши обязательства, которые вы добровольно примете на себя, полностью выполненными.

Трабл злобно прищурился на свои тесаки, потом на Юджина, и на его лице мелькнула хищная улыбка.

– Да не вопрос. Развязывай. Есть у меня пара обязательств, я их прямо сейчас начну выполнять.

Тэя ласково улыбнулась:

– Прежде чем я сделаю это, каждый из вас поклянется мне, что будет беспрекословно выполнять все мои требования.

Юджин в ответ так же ласково улыбнулся девочке:

– Этот звереныш кому угодно поклянется, лишь бы его развязали. И еще. Прежде чем сделать какой-либо выбор, нужно понять, между чем выбираешь. Твои доводы, что бороться вместе лучше, чем погибнуть поодиночке, разумны, но сейчас, на мой взгляд, трудно исполнимы, а мотивация слишком расплывчата и неубедительна. Мне в жизни много раз приходилось делать непростой выбор. Точнее, меня убеждали, что именно я делаю выбор в ситуации, когда меня загоняли в безвыходное положение. Теперь и ты пытаешься действовать так же? Ты думаешь, мне или ему страшно умереть?

Юджин кивнул головой в сторону дона.

– Я видел, как он сражался, когда уже, казалось, не было никаких шансов на победу. Я уважаю его как врага и с удовольствием оторву ему голову хотя бы потому, что это честь для меня. А что предлагаешь ты?

Принцесса усмехнулась:

– Честь для тебя. Доблесть для него. А я предлагаю жизнь для всех. Наверное, этого недостаточно, наверное, слишком мало? Наверное, твоя богиня была права, что вы, все ее подданные, – просто ресурс. Ресурс, который всегда имеет конечную цену. Но… все это лирика. Хочешь умереть героем, умри. Отговаривать не собираюсь. Я только одного не пойму, зачем ты хотел спасти меня от заточения в этот каменный мешок? – Она отвернулась от Юджина. – Итак, Трабл. Ты тоже предпочтешь остаться мертвым героем? Или готов принять мои условия?

Молодой дон придержал очередную колкую фразу, уже приготовленную для легионера.

– А какая, в сущности, разница в том, как я умру? Со связанными руками или нет? Дав клятву верности какой-то полоумной девчонке или просто тихо забившись головой в тесную каменную нору? Вообще-то, конечно, со связанными руками не хотелось бы…

– Хватит! Только «да» или «нет».

– Да! – Дон утвердительно кивнул головой.

– Тогда повторяй за мной слово в слово свою клятву: «Я, свободный дон Трабл, клянусь в верности Тэе Тэрре Корн, наследной принцессе королевства Трон, я клянусь в верности ее отцу, Черному Ярлу. И если я не сдержу этой клятвы, пусть буду проклят сообществом свободных донов и с позором и бесчестьем изгнан из их рядов!»

Трабл, послушно и монотонно повторяя произносимые принцессой слова, дойдя до упоминания имени ее отца, остановился и от неожиданности прикусил себе язык.

– Ты точно сумасшедшая!

Девочка подошла к нему вплотную и, приподняв его лицо за подбородок, посмотрела в глаза.

– Возможно. Это не главное. Ты давай доведи до конца то, что начал. Иначе цена тебе как свободному дону пятак с полушкой.

С нескрываемым удивлением наблюдающий эту сцену Юджин кивнул головой.

– Не знаю, кто такой Черный Ярл. А все остальное – чистая правда. Чем ты хочешь, чтобы поклялся я?

Теперь настала очередь Скрипта удивляться. Он даже привстал и тут же неуклюже пихнул ногой лучемет, который, скользнув турелью по шершавой стене, с металлическим лязгом рухнул на пыльный пол узкого коридора катакомб.

– Ну уж точно не богиней. Может, ты и не заметил, но уже переступил невидимую грань, которая отделяет теперь тебя от нее. Вот твоя клятва: «Я, Юджин Раен, офицер Черного легиона, клянусь в верности Тэе Тэрре Корн, наследной принцессе королевства Трон, я клянусь в верности своим родителям, своей Родине и готов отдать все силы и саму жизнь, защищая их. И если я не сдержу этой клятвы, пусть я буду проклят ими навечно».

Юджин закрыл глаза и опустил голову.

– Хорошо. Но у меня будет к тебе одна просьба. Или предложение. Ты поможешь мне исполнить эту клятву перед моим миром.

Тэя кивнула. В этот момент справа от нее вновь зашевелился Трабл. Высоко задрав голову, словно собираясь докричаться до небес, переходя с шепота на хрип, он закончил начатую фразу:

– …Я клянусь! Клянусь в верности ее отцу, Черному Ярлу! И если я не сдержу этой клятвы, пусть я буду проклят сообществом свободных донов и с позором и бесчестьем изгнан из их рядов!..

Разведка боем

– Я заходил на наших кораблях в эту систему два раза. Золотым треугольником это место называли еще до конкисты. Из тех донов, кто батрачил тут на таирских купцов в те времена, конечно, уже никого не осталось. А после того как власть поменялась и всем стали заправлять эти лысые парни из Ордена, нашим кораблям проход туда был заказан. Товар перегружали либо на спутниках Гернетона, либо вообще где-нибудь в окрестностях Эльбо. У них должен быть там свой маяк, и не один, минимум три, но как они работают и почему никто, кроме их собственных кораблей, эти маяки не слышит, для меня загадка. Вся проблема не столько в том, что складчатая аномалия существует, сколько в том, что ее области постоянно мигрируют, схлопываются и вновь возникают в самых неподходящих местах. Если бы их можно было обнаружить имеющимися у нас радарами или какой-то иной системой активного поиска, то корабль их обошел бы, как в древности моряки обходили рифы и мели. Но вот поди ж ты, найди их, эти мели…

Боцман стоял на мостике флагманского корвета и беседовал с Ярлом, рассуждая о том, с чем им придется столкнуться в самое ближайшее время. Ярл старался не перебивать, хотя старый проныра иногда начинал гнать откровенные басни и банально набивать себе цену.

– А если попробовать веерное разбрасывание перед кораблем скоростных буев?

Паша хмыкнул и почесал подбородок.

– Если бы у меня был спонсор или хотя бы просто склад халявных спидбуев и если бы моя калоша могла тащить на себе пару сотен тонн дополнительного балласта… Тогда да. Я бы тут запулял ими все окружающее пространство так, что потом мусоровозы не один год вывозили бы…

Базеры боевой тревоги рявкнули в рубке над самым ухом капитана и его гостя. Боцман инстинктивно втянул голову в плечи и витиевато выматерился, вспоминая при этом всяких матерей. Обзорный экран сдвинулся, на его месте появилось изображение задней полусферы с маркерами чужих боевых кораблей.

– Вот они всегда так. Выныривают из ниоткуда и прямо за твоей кормой.

Боцман потянул на себя селектор тяги маршевого двигателя и резко изменил курсовой вектор.

– Бычара, не спи! Разделяемся! Уходим в восьмерку. Сбрасывай ловушки-пердушки, а когда выйдем из восьмерки в лобовую, вместе с пердушками нейтронные мины, и в хлопок. Встречаемся в три ноля пятнадцать сорок семь семьдесят два.

Боцман перебросил всю мощность силового щита на корму. Циклическая связь хриплым голосом Бычары, капитана ведомого корвета, подтвердила готовность к маневру. Корабли противника несколько раз ударили в кормовой щит, пристреливаясь и выбирая жертву послабее.

– А вот хрен вам по всей роже.

Корвет рванул вперед, выводя в пространстве широкую дугу. Второй корабль совершал точно такой же маневр, но в противоположном направлении. Через пару минут их курсы, как и курсы разделившихся на две группы преследователей, должны были сойтись в лобовую.

– Прыгаем на раз, два, три…

Ярл наблюдал за маневрами корветов и их преследователей молча. Вмешиваться в такой ситуации со своим особым мнением было не только неприлично, но и опасно. Боцман был спокоен, пожалуй, даже расслаблен. Он явно ожидал этой атаки и не сомневался, что выберется из ситуации без потерь. Пердушками он называл имитаторы выхлопа маршевого двигателя, которые прикрывали корвет от торпедирования. Но основная суть была, видимо, не в этом. На этапе лобового сближения сброс имитаторов вкупе с минами-ловушками, которые по характеристикам мало от них отличались, мог ввести не слишком опытного капитана преследующего джампера в заблуждение, и мины достигли бы своей цели. Кроме того, если джампер разгадает подвох, он будет вынужден либо уклониться, либо применить оружие для отстрела всех целей, в том числе и ложных, а это не такое уж простое занятие. В любом случае корветы на встречных курсах, прыгая в подпространство, оставляли в месте прыжка целое облако всякой всячины, отстреливая которую джамперы рисковали нанести урон друг другу, оказавшись на встречной линии огня.

Обзорная карта потускнела, ее голограмма была свернута БИУС. Дополнительный монитор показывал характеристики погружения в подпространство и давал обратный отсчет до выхода.

– Ты первый раз так их разводишь? Или они не учатся на своих ошибках?

Боцман вышел из режима ручного управления, встал с кресла, размял мышцы спины.

– Что-то после перегрузок поясницу стало прихватывать. Нужно по утрам не похмеляться, а зарядку делать. А вечером не водку пить, а чай с печенюшками. А про лысых… Нет, здесь восьмерку с Бычарой мы раньше не крутили. Но ты не беспокойся, у нас много подарков для этих ребят. У них принято навстречу гостям отправлять два крыла, то есть шесть джамперов, это если гостей мало и они, по их мнению, слабенькие. А уж шестерых лысых мы вдвоем с Бычарой как-нибудь одолеем.

Через полчаса оба корвета вышли в зону блокады и, обменявшись с головным рейдер-стратегом, прикрывающим этот сектор сферы, кодами идентификации, легли в дрейф. Ярл, Боцман, Бычара и командиры двух десантных групп, которых партнеры отбирали из неприкаянных свободных донов и сами тестировали непосредственно на Таире, собрались в рубке «Головастого», ведущего корвета Боцмана.

– В общем, думаю так. Операцию прикрытия проведут ребятишки, точнее Детишки Гнева, силами блокирующих кораблей Шестого флота его императорского величества. Нагонят шороху вот тут, на десять часов от северного полюса сферы, а вот тут будут имитировать прорыв. А мы пойдем строго с южного полюса. Слышал я от дедов, что на полюсах самая низкая активность складчатости и бывает вообще можно по прямой проскочить. Но это когда удача зашкаливает…

Паша бросил оценивающий взгляд на Черного Ярла и улыбнулся каким-то своим мыслям. Он покрутил перед носом голограмму карты системы Парма и отключил проектор коммуникатора.

– Сегодня полная перепроверка всех систем и оружия, чистка-бритье рож, в смысле лиц, все как на парад! Кораблями командую я, десантом и непосредственно всеми операциями в системе – наш наниматель. Вопросы?

Доны молча покивали и начали расходиться по постам. Ярл продолжал с видимым удовольствием потягивать теплый ранак из пузатого чайничка с длинной узкой горловиной. Паша заблокировал входную дверь рубки.

– Ну что? Как поется в моей любимой песне: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». Второго шанса прорваться под шумок у нас не будет. Так что все как всегда. С мокрой задницей на вражеский редут.

Ярл поставил чайник на столик, привинченный к палубе рубки толстыми блестящими болтами, и посмотрел в глаза бывшему уголовнику и отчаянному офицеру российского флота.

– Лирик ты, Паша. Наверное, поэтому до сих пор и бродишь по этому свету, у Творца рука не поднимается грохнуть такого славного парня…

Он широко улыбнулся и тяжелой ладонью хлопнул свободного дона по плечу.

После недавнего разговора с Удавом можно было невооруженным глазом заметить изменения, происходящие вокруг «Длинного Копья». Небольшие разношерстные корабли донов, нескончаемым потоком вываливаясь из подпространства, выстраивались в очередь перед мобильными причальными платформами и готовились к операции вторжения. У самого адмирала Детей Гнева явно прибавилось забот, поэтому в рубке Ива встретил не он, а герцог. Смотрящий-на-два-мира был подтянут, как всегда бодр и, казалось, немного прибавил в росте. Он встретил гостя и сразу пригласил его к боковому резервному пульту, выделенному адмиралом в качестве рабочего места.

– Трех сотен не наберем, не те времена, но сотни две с половиной будут. Некоторые корабли сильно поношены, с устаревшей энергетикой и маломощным вооружением, зато все легче обозначенного предела. Через четыре часа совещание с донами по циклической связи, было бы неплохо тебя им показать.

Ив мотнул головой:

– Через два часа меня здесь уже не будет, а корабли Боцмана под маскировочным полем окажутся в режиме радиомолчания. Ты сообщал про интересную находку на одном из задержанных катеров, который пытался войти в систему Парма. Что там?

Смотрящий ловко нырнул куда-то под пульт и вытащил небольшой металлический чемоданчик, напоминающий переносной сейф.

– Что это?

Ив осмотрел кейс со всех сторон и, не обнаружив никаких следов на его поверхности, вопросительно посмотрел на герцога. Тот аккуратно приподнял пальцем металлическую рукоятку, на тыльной стороне которой отчетливо проступали цифры: 431885.

– Это форматор. По крайней мере, под таким термином эти чемоданчики фигурируют в материалах допросов людей, имевших отношение к деятельности «New American Preparatory School». Эти «сейфы» составляли ядро искусственного интеллекта их обучающей системы. Но не это главное.

– А что?

– А то, что, во-первых, катер покинул систему Нью-Вашингтон накануне похищения принцессы. Во-вторых, все остальные форматоры, найденные в индивидуальных блоках учеников нью-вашингтонского отделения заведения, были уничтожены, расплавлены в специальной высокотемпературной печи, нам досталось лишь то, что от них осталось. В-третьих, одного не хватало, то есть блок нашли, а форматора в нем не было. А в-четвертых, номер на ручке соответствует номеру того самого пустого блока.

Казалось, Ив перестал торопиться. Присев в кресло перед пультом, он с интересом рассматривал металлический ящик.

– А что пилот катера?

– Скоропостижно скончался в момент задержания. Ты не подумай чего, Дети Гнева его даже пальцем не тронули, хотя от одного их вида может сердце из груди выпрыгнуть. Признаки те же, что и у нашего подопечного «геолога» с Таира.

Ив кивнул и быстро поднялся на ноги.

– Все, мне пора.

Из потайного карманчика, скрытого под плащом, он достал кристалл и протянул его Смотрящему.

– Передай это адмиралу. Здесь только один файл, прочитать его можно будет через сорок восемь часов после нашего вылета на Парму. И даже не пытайтесь с Удавом прочитать его раньше, у вас все равно не получится. А чемоданчик этот я, пожалуй, заберу с собой.

Лаборатория

– Будем копать. Потом резать новые ступени. Инструмент есть. – Трабл кивнул на бластер Юджина.

Принцесса громко рассмеялась и хлопнула дона по плечу.

– Ну ты даешь! Здесь копать и рубить не один день, а бластер разрядится через пару часов. Это не вариант.

Она развернулась на каблучках уже здорово потрепанных ботинок и направилась в сторону коридоров, уходящих вглубь катакомб.

– Пошли за мной.

Сюда, похоже, не забредали даже самые любопытные заключенные. Многочисленные закоулки и повороты, подъемы и скользкие спуски. В отличие от центрального грота, здесь не было освещения, но воздух оставался свежим и чистым, что наводило на мысль о естественной вентиляции, значит, некоторые ответвления катакомб должны были выходить на поверхность.

Принцесса была неутомима. Два или три раза она сбивалась с пути, но уверенно возвращалась к ей одной известному ответвлению и вновь увлекала за собой ничего не понимающих спутников. Полевой фонарик в руках Юджина уже начинал натужно подмигивать, когда Тэя наконец остановилась и решительно указала пальцем на низкую плоскую стену и приказала ломать. Легионер, отогнав любопытных в сторону от стены, пару раз полоснул по ней бластером. Влажный камень зашипел, вспучиваясь в местах воздействия луча, и треснул. Отломившийся пласт с тяжелым хрустом упал к ногам зазевавшегося Скрипта. За отвалившимся камнем оказался ровный слой светлого строительного псевдопластика.

– Вот теперь осторожнее. Постарайся не повредить то, что внутри.

Девочка подтолкнула Юджина вперед. Он убавил мощность и увеличил рассеивание. Короткая очередь быстрыми вспышками ударила в белеющий проем. Потом еще одна. Пластик потек, сползая по камням пещеры сероватой булькающей пеной и тут же застывая, точно расплавленный свинец, выплеснутый в лужу из консервной банки. Последняя очередь вспучила на его поверхности здоровенный пузырь, который неожиданно лопнул, брызнув в сторону притаившихся рядом людей. Трабл вскрикнул и коротко выматерился. Потом прикрыл рот обожженной рукой и жалобно посмотрел на принцессу. Та, не обращая внимания на всплеск ненормативной лексики, подошла к образовавшемуся отверстию и поднесла ладонь к быстро твердеющему строительному составу.

– Горячий. Подождем.

Она молча показала Юджину на дыру, образовавшуюся в результате их усилий. Тот подошел ближе и попробовал посветить в отверстие разряженным тусклым фонарем. За дырой в стене пещеры была пустота. Трабл попробовал протиснуться между принцессой и монахом, но зацепил последнего локтем, и лежащий в его руке фонарик нырнул вниз и с мягким шлепком упал на пол помещения. То, что это именно помещение, стало понятно, когда его стенки начали медленно наливаться голубоватым светом, и уже через пару секунд зал, в который упал фонарик, был полностью освещен. Дыра находилась на уровне трех метров от пола и примерно в метре от потолка. С такой высоты был хорошо виден ряд капсул, стоящих кольцом по периметру зала и напоминающих медицинское оборудование. Бо́льшая часть емкостей была пуста, и только две прикрывали полупрозрачные колпаки. Расплавленный псевдопластик почти остыл, и девчонка, легко просунув тело в отверстие, спрыгнула вниз. Остальные последовали за ней.

– Ничего не трогать! Ничего! Ни руками, ни другими частями тела. Лучше вообще присядьте возле стенки и сидите тихо.

Тэя уверенно прошла к расположенному в центре сказочного кольца большому пульту и провела ладонью над его совершенно гладкой поверхностью. Сразу несколько голограмм ожили и заполнили пространство перед лицом девочки.

– Огуречик, огуречик, не ходи на тот конечик…

Она шепотом, словно заклинание, повторяла эту детскую считалку и неторопливо двигала с места на место голографические символы на интерактивном псевдоменю. В какой-то момент со стороны одной из закрытых капсул раздалось тихое шипение, и верхняя крышка плавно скользнула вверх и в сторону, обнажив содержимое. Трабл вытянул шею, стараясь разглядеть, что там внутри, и ахнул:

– Мама дорогая…

Девочка оторвала взгляд от голографического монитора:

– Сидеть на месте!

Она соскочила со странного вида высокого кресла без спинки, больше похожего на барный стульчик, на котором удобно было бы сидеть в длинном плаще, который мог свободно свешиваться со спины сидящего. Скользнув к открывшейся капсуле, она осмотрела индикаторы на панели.

– Двадцать минут. Как минимум. Юджин, осмотрите периметр стены, обращайте внимание на возможные щели между плитами и углубления в них.

Она наклонилась над тем, что лежало в капсуле:

– …Не ходи на тот конечик, там мышка живет, тебе хвостик…

Она опять вернулась за пульт и взмахом руки увеличила одну из голограмм. На ней было схематичное изображение тела с руками, ногами и длинными складчатыми крыльями, по которому побежали алые сполохи импульсов.

Пока трое спустившихся в лабораторию парней сантиметр за сантиметром осматривали белоснежную стену, не имеющую ни углов, ни каких-либо видимых дефектов, кроме проплавленного отверстия на высоте трех метров от пола, Тэя продолжала копаться в памяти системного блока. Скрипт, опустившись на четвереньки, осматривал стык стены с полом. Поравнявшись с капсулой, в которой лежало тело, он поднялся и заглянул внутрь. Мгновенное движение, и тяжелая нога с блестящим на пятке острым когтем ударила его в грудь с такой силой, что несчастный копатель отлетел к противоположной стене и, жестко ударившись об нее головой, сполз на пол и потерял сознание. Следующий удар снес крышку капсулы, которая частично прикрывала ложемент, и над капсулой поднялась увенчанная короной из причудливо переплетенных рогов голова. А еще через мгновение огромное тело с распростертыми за спиной длинными суставчатыми крыльями уже возвышалось в центре зала прямо напротив сидевшей на высоком кресле девочки. Глаза существа, горевшие пронзительным алым огнем, немигающим взглядом обвели застывших в недоумении гостей и остановились на принцессе.

– А! Штеберхалирог, нигхарохшинш, пасахронэленешга? – принцесса выговорила всю эту абракадабру на одном выдохе.

Незнакомец медленно сложил крылья за спиной, и острые когти на его плечах повернулись вверх.

– Я не буду вас убивать. Сейчас. Я буду говорить с тобой на твоем языке.

Низкий, наполненный обертонами и непривычными переходами интонаций голос этого монстра успокаивал и убаюкивал, несмотря на смысл сказанного.

– Не спи, боец! Замерзнешь…

Принцесса без малейших признаков страха вышла из-за пульта и, сделав несколько шагов, протянула вперед тонкую руку. Она коснулась кончика крыла стоящего перед ней Могущественного, и он почувствовал тепло ее пальцев. В огромной голове, увенчанной рогами, проносились обрывки образов, двигаясь все быстрее и быстрее. Этот ураган поднимался над его сущностью и вновь опадал, разлетаясь клочками воспоминаний тысяч живых существ. Казалось, этому не будет конца. Серый пигмент тела скрывал под собой пульсирующее движение, наполнявшее его конечности силой и болью всех тех, кто уже давно перешагнул грань жизни и смерти. Могущественный вновь приподнял крылья, как будто хотел сжать ими свою голову, защитить ее от чужеродного потока, от этого не нужного ему эмоционального мусора.

– Эмешшшагрелигонор…

Он пошатнулся и опустился на пол. Тысячелетнее совершенное тело не могло устоять под ударом чужого, горящего страстями, в чем-то порочного, в чем-то наивного и несовершенного разума.

– Все хорошо, хорошо… Ты выжил. Всем им назло… Ты выжил. – Тэя гладила его по голове, словно нашкодившего маленького котенка. – Ты вернулся. Мы так ждали тебя! Папа очень ждал! Герцог…

Обалдевшие бойцы начали сползаться в кучку возле стены. Пришел в себя и тихонько постанывал Скрипт – кажется, у него было выбито плечо. Все, не отрываясь, смотрели, как плачущая принцесса гладит по голове эту глыбу мускулов с горящими ненавистью глазами, укутанную в плащ собственных крыльев. Трабл тихонько подобрался к Юджину и, украдкой протянув ему один из своих келемитовых ножей, прошептал:

– Лучемет его не возьмет…

Тэя, казалось, не замечала никого вокруг, все ее внимание было приковано к Могущественному.

– А этого урода отдали зеленым. Разберут его на запчасти…

Великан вновь поднял величественную голову и аккуратно отодвинул от себя девочку. Его глаза, приобретя какой-то желтоватый оттенок, больше не горели адским огнем. Он смотрел на тихо плачущую принцессу, словно только что увидел ее перед собой.

– Кто тебя обидел?

В его голосе прозвучала такая решительная жажда порвать любого, на кого покажет пальцем Тэя, что парни возле стенки затаили дыхание.

– Никто меня не обидел. Просто… мне так жаль тебя.

Могущественный поднялся и сделал шаг ко второму, закрытому, ложементу.

– Жалость – деструктивное чувство, оно мешает ясно видеть мир. Избавься от нее, и ты приблизишься к истине. И еще: тебе нужно сейчас же уходить отсюда. Иначе твой отец, Пришедший После, явится сюда за тобой, и пострадают многие. – Он посмотрел сквозь полупрозрачный купол второй капсулы на лежащее в ней тело. – Значит, он ушел, но вы смогли его обнаружить? Это ты пометила тело? Ты все знала заранее? И весь наш поход был лишь приманкой… – Он повернулся к девочке.

Та утвердительно кивнула.

– Ты солдат, и ты меня поймешь. Я никуда не уйду. Отец нужен здесь, это единственный шанс победить зло. Помоги мне.

Могущественный мотнул головой и указал кончиком крыла на лежащее в капсуле бесчувственное тело.

– Я не он. И я не тот, что был здесь раньше. Я больше не солдат. Я должен исполнять волю Творца. Зачем мне помогать тебе?

Девочка подошла к своим друзьям и, присев на корточки рядом с ними, прижалась к стене.

– Потому что мы здесь по Его воле, по воле Творца. Или ты сомневаешься? Потому что дар разума не выше дара жизни. Потому что, если ты мне не поможешь, весь этот мир превратится в пепел. А когда пепел остынет, из него выйдет чудовище, способное поглотить Вселенную – людей, Могущественных, звезды, галактики и самого Творца.

Скрипт опять застонал и попробовал встать на колени. Юджин выполз из кучи и, подойдя к стонущему другу, взял его за запястье. Упершись коленом ему в лопатку, резко дернул руку в сторону. Скрипт вскрикнул и опять упал на пол без сознания. На эти телодвижения Могущественный не обратил никакого внимания.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Здесь есть портал на Некрон, но вам там не выжить. Возвращайтесь туда, откуда пришли.

Трабл встрепенулся, услышав название знакомой планеты. И похоже, ему это не понравилось. Было видно, что бойцам надоело быть статистами в театре двух актеров.

– Похоже, от этого тебе клятвы не дождаться.

Девочка грустно покачала головой.

– От этого ее и не требуется. Я пришла сюда только для того, чтобы его освободить. А уж помогать мне дальше или нет, это он решит сам.

Тэя вновь попробовала разобраться в схеме управляющих кодов пульта.

– Здесь, в лаборатории, должны быть оружие, инструменты, продукты для тел с разным метаболизмом, лекарства. Все, без чего невозможно подготовиться к длительному путешествию… Но я не могу открыть тайники.

Могущественный чуть приподнял крыло и резким движением вонзил келемитовый коготь в стену, дернул на себя, и кусок обшивки, словно старая шкура питона, сполз под его напором, обнажив скрытые полости. Могущественный отошел в сторону.

– Здесь есть продукты и лекарства для посторонних тел. Сам Древнейший ни в чем не нуждался.

Дочь

Шеган лично пригласил на совет мастера Вагнера и остальных членов Совета посвященных, до начала блокады успевших вернуться в пределы Пармы. Всего набралось шестеро, но, похоже, никто из них не представлял полной картины происходящего. Этих преданных Ордену людей объединяло одно общее чувство – чувство обреченности. Весь мир, в который они верили, который создавали своими руками, кропотливо выбирая из грязного песка драгоценные крупинки, трещал по швам. Нет, подобные кризисы случались и раньше, когда военная мощь Ордена еще не была так сильна, как сейчас. Были столкновения с бандитскими группировками Таира, да и с другими соседями, не желающими выпускать Золотой треугольник из своих загребущих рук. Конкиста тоже изрядно потрепала их ряды – Алым Князьям на тяжелых кораблях не удалось проникнуть сквозь барьер аномалии, но крови они у монахов попили с лихвой. Однако, как бы ни была страшна угроза, как бы жесток и коварен ни был враг, всегда оставалась узкая тропинка в большой мир, в тот самый мир, который теперь ополчился на них. К тому же казалось, сама богиня не придает происходящему ни малейшего значения. Советники чувствовали себя брошенными, ненужными в преддверии потрясений, готовых стереть с лица Вселенной их родной дом.

Шеган по традиции занял место в торце совещательного стола и объявил совет открытым.

– Я решил представить вам информацию, до сих пор скрытую от большинства из вас, – архивные записи одной из погибших богинь, которые нашим предшественникам удалось сохранить. Имейте в виду, что это знание стоило им жизни. Я пойму любого из вас, кто откажется это знание принять и предпочтет оставаться в неведении относительно истории наших великих бессмертных матерей. Об одном попрошу, не предавайте огласке то, о чем я сейчас говорю, хотя бы в течение трех суток после выхода за пределы зала. – Шеган показал рукой на входную дверь. – В нишах сидений вы найдете нейрошлемы, связанные общей локальной сетью, наденьте их. Я подготовил для вас наиболее важные откровения богини. Ознакомившись с ними, вы представите себе всю глубину наших заблуждений. Надевайте, у нас мало времени, а объем материала велик. – Шеган поспешно натянул на голову свой шлем и активировал проекцию архивных материалов.

Сеанс длился более двух часов. Наблюдать со стороны за подергивающимися телами, то вытягивающими шеи вверх над столом, то чуть не падающими со стульев, было изнуряющее противно. Но запись оборвалась, и посвященные положили шлемы на стол. Вагнер судорожно вытер испарину со лба.

Шеган выждал несколько секунд и обратился к советникам:

– Полагаю, вы понимаете, что все время, прошедшее после «случайной» гибели двух богинь, третья целенаправленно доводила начатое до логического конца. Ей уже никто не мог помешать, и последние события являются лишь закономерным исходом. Мы ей больше не нужны. Орден ей тоже не нужен. В той мясорубке, которая неизбежно начнется здесь, как только корабли Детей Гнева вторгнутся в систему звезды, будут скрыты последние следы ее деятельности. А потом, когда все закончится, миру будет явлено новое откровение бессмертной плоти и сверхразума. Я предлагаю использовать последнюю возможность остановить истребление Ордена – передать ведьму в руки конгломератов и тем самым спасти наш мир.

Ответом ему была гробовая тишина. Все присутствующие понимали правоту и логику его слов, но… Отказаться от веры!.. Отказаться от того, что всю их жизнь было выше материального, выше их самих, их жизней, их забытых и потерянных семей, было невозможно. Старейший из присутствующих советников, монах Гордон, работавший над проектами в Российской империи, прервал молчание:

– Ну и что? Что из того, о чем сообщил нам брат Шеган, может заставить нас отказаться от веры? Мало того, данный архив никто из нас не проверял на подлинность. Что нового вы узнали, кроме того, что наша богиня просто человек, в силу какой-то природной аномалии получивший возможность бесконечно продлевать свое существование? Может, раньше вы не думали об этом? Да, они использовали нас для осуществления собственных устремлений и планов, но кто из вас не использует Орден для удовлетворения собственных амбиций? Ты, Шеган, обвиняешь ее в том, что она такая же, как мы? И это обвинение служит поводом для предательства? Два часа ты совал нас носом в чужое грязное белье. Вспомни христианскую притчу о сыновьях Ноя, может, ты решил взять себе новое имя?

Гордон с негодованием посмотрел на председателя Совета и, демонстрируя брезгливость, вытер ладони носовым платком.

Шеган обвел тяжелым взглядом остальных.

– Вы все понимаете, что нашему миру грозит неминуемое уничтожение, и пожертвовать ради сохранения Ордена той, которая никогда не обременяла себя моральными принципами, той, для которой мы всегда были всего лишь «мясом», считаю самой малой и приемлемой платой.

Гордон стукнул кулаком по столу.

– Нет! Не мне и не тебе судить ее. Хочешь спасти Орден и принести жертву новым богам? Жертвуй собой! Ты ведь наш лидер, председатель Совета. Возьми на себя бремя ответственности! Или это слишком большая и неприемлемая для тебя плата? Для начала пойдем к богине, и ты бросишь вызов ей в лицо. Или даже на это не способен?

Шеган удивительно быстро согласился на последнее предложение Гордона.

– Хорошо, прошу вас только об одном. Сопроводите меня в цитадель, остальное я сделаю сам.

Большинство советников согласно кивнули, но Гордон снова стал в позу.

– Я не собираюсь участвовать в этом фарсе. Если думаете, что вытирать вам сопли входит в обязанности нашей вечной матери, то вы заблуждаетесь. – Он встал со своего места и вышел из зала Совета.

Шеган подошел к скрытому в нише стены стационарному прибору связи с цитаделью.

– Совет посвященных просит богиню простить ее недостойных сыновей и позволить им лицезреть свет ее разума. Нижайше просим аудиенции.

В ожидании ответа Шеган вновь присел за стол. Ответ последовал быстро и был, как всегда, краток.

– Жду вас.

Сам факт такой просьбы не содержал в себе крамолы или оскорбления по отношению к высшему существу. Ранее Совет неоднократно выходил к богине со своими предложениями. Бывало даже, что она соглашалась с доводами и принимала их просьбы. Но, как правило, это касалось мелочей и не претендовало на стратегическую инициативу.

Зал посещений на третьем уровне обороны цитадели был все так же погружен в полутьму. Сумрак создавал иллюзию отсутствия стен за спиной выходящей из теней фигуры девочки-подростка с глазами, полными черной бездонной тоски. Четверо посвященных держались в паре шагов за спиной Шегана и не очень-то торопились его догонять. Председатель Совета упал перед богиней на колени.

– Прости нас, вечная мать! Мы лишь неразумные дети твои, недостойные касаться ног твоих.

Богиня подошла к нему вплотную и, ткнув пальцем под широкий подбородок мужчины, подняла его голову и заглянула в глаза.

– А по существу?

Шеган точным движением одной руки схватил ее за запястье, другой одновременно выхватывая из-под свободно висящей ткани кашаи ритуальный клинок и делая широкий замах. В тот же момент кто-то сзади сдавил его локоть, и лезвие точно такого же короткого меча, рассекая ему печень, вонзилось под ребра в правый бок. Шеган охнул и отпустил руку богини.

– Все-таки она моя дочь… – прошептал Вагнер ему на ухо и с силой толкнул меч, еще глубже загоняя в тело посвященного.

Больше ничего мастер проектов произнести не успел – коротко вскрикнув, упал к ногам только что зарезанного им монаха. Из открывшихся в стенах зала небольших ниш выдвинулись турели лучеметов, и бесшумные голубоватые вспышки на мгновение осветили лица советников. Их тела безвольно оседали на пол. Рука с зажатым в кулаке клинком мертвого, но все еще стоящего на коленях перед Анной Шегана вылетела вперед, словно отпущенная пружина. Удар пришелся намного ниже, чем планировал ее бывший хозяин, и лезвие рассекло ногу чуть выше колена. Струйка серой пыли брызнула из-под клинка. Богиня приподняла «раненую» ногу и пошевелила пальцами.

– Неплохо.

Запах горелого мяса был нестерпим, но ей совершенно не мешал. Развернувшись к трупам спиной, Анна направилась к своим покоям. Пройдя несколько шагов в полностью погруженном во мрак зале приемов, аккуратно обошла еще одно тело, завернутое в оранжевую кашаю. Наконец, достигнув проема в стене, прикрытого от посторонних силовой защитой, она бросила на лежащий поблизости труп безразличный взгляд.

– Может, оно и к лучшему. Чем вылавливать их по одному… Правда, Гордон? Честно говоря, ожидала, что ты нападешь на меня сзади, но я ошиблась. Или просто не успел?..

Ее тело, словно песочный замок, стало осыпаться серой струящейся пылью. Достигнув пола, она образовала правильной формы шар, который не спеша покатился под приоткрывшуюся силовую завесу выхода.

На связи

– Так я и не понял… Кто ее отец? Черный Ярл, Пришедший После, мистер Корн или еще кто?

Пыхтя, Трабл подхватил нагруженные булыжниками носилки и, стараясь не сбиваться с ритма, заданного Юджином, и не удариться коленками о грузовой настил, семенил в сторону дальнего тоннеля, заканчивающегося глубоким провалом, в который сбрасывали мусор. Каменное крошево они таскали уже три часа без перерыва и здорово вымотались. Из шахты все это время доносился грохот и выкатывались клубы пыли. Могущественный, точно горнопроходческий щит, молотил келемитовыми когтями гранит, Скрипт лопатой нагружал носилки. Тэя, обмотав лицо шарфом, оказывала моральную поддержку.

– Спроси у этого «шахтера» с рогами, он побольше моего знает.

Они перевернули очередные носилки с камнями в глубокую яму, сделали по нескольку глубоких вдохов чистого воздуха и двинулись обратно к шахте. Юджин постучал ладонью по уху.

– Мне кажется, что каменотес остановился, или я оглох?

– Я тоже оглох?

К шахте прошмыгнула принцесса, по пути разматывая шарф, и скрылась в пыльной завесе, плотно закрывающей выход из катакомб. Трабл прислонил пустые носилки к стене и тоже нырнул в серое облако. Оказалось, что в основании шахты уже никого не было, только где-то высоко над головой Трабла раздался громкий чих девочки. По новым ступеням, ровнее и шире взорванных, подниматься было гораздо удобнее. Трабл, последовав за Тэей, быстро преодолел подъем и высунулся наружу. Пыль из шахты, едва поднявшись над головой, тут же рассеивалась на ветру, будто дым от костра. Дон преодолел последние ступени и вышел на поверхность под прикрытие скалы, возле которой продолжал послушно стоять мобильный силовой щит. На плоской вершине соседнего холма, наклонившись вперед и упираясь в грунт носом, застыл разорванный пополам корпус джампера.

– И что теперь?

За спиной Трабла послышался хруст каменного крошева, и Юджин вылез из убежища следом за своим временным союзником.

– Теперь нужно выйти на связь.

При дневном освещении оба бойца были похожи на недавно вырубленные из камня серые статуи.

– Чтобы сюда примчались твои лысые братья и познакомились с нашим крылатым другом? Хотел бы издалека посмотреть, как они радостно бросаются друг другу в объятия. А кстати, где он?

У входа в шахту стояли только четверо людей. Могущественного рядом не было. Неожиданно откуда-то сверху послышались сильные хлопки, не похожие на шум падающих метеоритов. Метнулась черная тень, и возле покалеченного джампера опустилась крылатая фигура.

– Пошли.

Тэя махнула своим временным подданным рукой и быстрым шагом, стараясь не отставать от силового зонтика, двинулась в сторону корабля. Скрипт, профессионально озираясь на небосвод, последовал за ней.

– Ну, они все равно прилетят. Стоит ли ждать, пока у нас закончатся запасы пищи и воды? Ты вот в засаде сколько сидел? Неделю? И что, понравилось?

Могущественный к этому времени с мясом выдрал из стального корпуса корабля изуродованный пандус вместе с механизмом подъемника и открыл проход во внутренний шлюз. Юджин бегло осмотрел внешние повреждения.

– Если бы корабль, – обратился он к принцессе, – находился в полетном режиме с активированной силовой решеткой, от него не осталось бы ни одной целой детали. Протокол самоуничтожения предусматривает подрыв энергоустановки и вывод из строя основного блока системы управления. Летать он уже не сможет, но если локально запитать систему связи или просто выбросить аварийный буй, нас обязательно услышат, и тогда…

Трабл, который уже успел залезть в джампер, высунулся из него и радостно заорал:

– Рубка цела. Энергопитания нет. Три трупа лысых… кхм, в смысле легионеров. Есть запас чистой воды и почти новые штурмовые комбинезоны средней защиты!..

Приличного веса метеорит ударился о верхние щиты рубки, и дон пулей нырнул в чрево корабля. Юджин коснулся плеча принцессы и указал ей на силовой зонтик.

– Этот генератор нам подойдет.

Тэя кивнула и, помахав рукой вновь набравшему высоту парящему над плоскогорьем Могущественному, спросила:

– Восстановленная БИУС корабля сможет синхронизироваться с общей сетью Ордена через транслятор аварийного буя?

– Да, вот только восстановить систему невозможно без форматора ИССАИ, это все равно что пытаться запустить домашний компьютер без процессора.

Тэя еще раз кивнула.

– Я так и знала. Прежде чем ты запустишь буй, проверь систему ретрансляции, это важно!

Она оперлась на плечо Скрипта и, вскарабкавшись наверх, скрылась внутри корабля.

Через пять часов все было готово. Новый «экипаж» мертвого джампера успел переодеться и передохнуть. Сверху, из под отодвинутой в сторону фальшпанели, с потолка коридора, ведущего в рубку, свисали толстые кабели. К одному из них был подключен блестящий куб гравигенератора. Юджин колдовал возле пульта управления навесным оборудованием корабля. Наконец он приподнял широкую красную панель и, с усилием вдавив скрытый под ней переключатель, повернул его по часовой стрелке. Корабль дрогнул, и из ниши между бронеплитами внешней обшивки взвился огненный шар, устремившийся в верхние слои атмосферы Слима.

На редут

Складчатость они прошли. Не без проблем, пару раз заплутав, но все же прошли. Пилотировать корветы пришлось в ручном режиме, сразу после расчета траектории БИУС отключалась от внешних датчиков, что приводило к автоматическому тестированию и перезапуску, но главное, управление кораблями сохранили. Этот способ совершенно не пригоден на корабле любого класса тяжелее корвета, где так просто не опустишь рубильник, где все управляющие цепи многократно дублируются, но «Головастый» и «Жопастый» – ведущий и ведомый корветы Боцмана – с честью справились с преодолением складчатого пространства. Впрочем, если бы хоть один джампер прилип им на хвост, везения им бы не видать, палить по противнику, когда БИУС находится в ауте, – все равно что пытаться убить муху бензопилой. Сам без головы, а мухе хоть бы хны.

Все было спокойно, пока оба корвета не приблизились к орбите крайней, четвертой по счету планеты системы.

– Три цели справа по борту, удаление четверть единицы. Идут прямо на Слим. Все. Заметили нас. Меняют курс.

Бычара прервал связь, а базеры наполнили корабли истошным воем, оповещающим экипажи о боевой тревоге. Ярл по старинке занимал кресло канонира. Паша восседал в капитанском кресле и внимательно рассматривал столбики цифр и гистограмм, БИУС ожидала немедленной атаки с правого фланга. Корветы дали форсаж и, сбросив маскировку, окутались защитным силовым полем.

– Эх, чуть-чуть бы – и ушли в тень планеты. Перделки на выход! Если кроме этих больше гостей не будет, считай, повезло.

Джамперы сделали несколько пристрелочных залпов и, выстроившись в цепочку за кормой корветов, продолжали постепенно сокращать дистанцию. Видимо, монахи не рассчитывали порвать силовой щит более мощных кораблей Боцмана с дальней дистанции, а может, у них был другой план, разбираться было некогда.

– Нужно разделиться. Посмотрим, как они тогда себя поведут. Восьмерку крутить не будем, планета мешает.

Бычара по команде ведущего резко ушел с курса в сторону надвигающейся луны Слима. Один из вражеских кораблей повторил маневр, оставив своих товарищей вдвоем против Боцмана, точнее у него на хвосте. Ив перебросил мощность на корму и попробовал снести ведущему джамперу носовой щит, но капитан преследователей явно был начеку, пробить не получилось. Выпрыгнув из-за ведущего корабля, второй его напарник пару раз ответил на огонь корвета. Стало заметно, что джамперы прекратили сокращать дистанцию. До планеты оставалось всего ничего.

– Что-то не нравится мне их поведение. В угол их в школе никогда не ставили. Чего тянут?

Слим уже не напоминал футбольный мяч, его горизонт растягивался и занимал почти весь передний обзорный экран.

– Странная здесь облачность. Низкая и плотная.

БИУС сообщила о входе корабля в мезосферу планеты и оповестила о необходимости закрыть лобовой щит.

– Это не облачность, это пылевой слой. Что у тебя на корме висит?

Голос Ярла прозвучал спокойно и по-деловому.

– Демпфер, баржу цепляю иногда.

– Сбрось.

Тяжелая титановая конструкция, тормозя, раскручиваясь и расцветая алыми отблесками расплавленного металла, попав в прицел кормовой батареи, вспыхнула и мгновенно испарилось, превратившись в газообразное облако на пути нырнувших следом за корветом кораблей Ордена. Мины-ловушки последовали за демпфером. Передний щит с трудом выдерживал напор уплотняющейся атмосферы, корабль трясло и раскачивало, как лист на ветру. Ведущий джампер влетел в самую гущу минного поля и, подорвав с десяток зарядов, тут же развалился на куски, которые по инерции продолжили падать на планету. Следующий за ним успел изменить курс, но как минимум одна ловушка повредила ему управление вектором тяги, его потащило в сторону, завертело, тут уж не до преследования настырного корвета.

– Фу-у-у.

Боцман потянул корабль вверх, подальше от планеты.

– Вот они и доигрались.

БИУС вновь включила базеры, и Боцман от удивления чуть язык не прикусил. Они мчались прямо на выдвигающийся из-за планеты огромный корабль странной формы. Эта штука не была похожа ни на один из типов знакомых дону кораблей. Уж кто-кто, а он повидал на своем веку разного смертоносного железа.

– Мама дорогая…

Размером незнакомец превосходил десантный крейсер раза в два и больше был похож на мобильную планетарную крепость. БИУС уже не просто предупреждала об опасности, на голограмме распределения силовых полей гистограмма прогноза поражения систем давно выпрыгнула за двести процентов, но Боцман как зачарованный не мог оторваться от грандиозного зрелища. Серая тень мелькнула рядом, и Паша, словно подхваченный ураганом, влетел в капитанскую спасательную капсулу. Он даже не успел сделать вдох перед неизбежной многократной перегрузкой, когда его тело вдавила в компенсатор страшная сила, выдавливающая из него самого сопли, кровь и остатки воздуха. Залп гиганта не был сконцентрированным, как того можно было ожидать от крепости, таким, какой обычно бывает при выстреле из шестилучевой орбитальной мортиры. Скорее это было одновременное срабатывание десятка более легких орудий, но совокупная мощность не уступала орбитальному орудию главного калибра. Корвет в мгновение ока превратился в перегретую плазму, которая, соревнуясь в яркости с самой Пармой, желтым облаком осветила поверхность планеты.

– Вот это бой!

Трабл, высунувшись из-под измятой взрывом кормы джампера, куда они со Скриптом сложили трупы погибших при штурме корабля донов и копателей, задрав голову, наблюдал стремительно разворачивающееся над ними представление. Сначала его привлек странный, не желающий падать с первого раза метеорит, скачущий туда-сюда и разваливающийся прямо в небе на отдельные части. А потом стало понятно, что это несколько кораблей ведут отчаянное сражение в атмосфере планеты. Ну а финальный фейерверк был просто ослепительным.

– Даже метеориты попритихли.

Скрипт поднял указательный палец вверх.

– Смотри, кувыркается как.

Черную горошину спасательной капсулы можно было спутать с очередным каменным «гостем», пойманным в ловушку складчатой аномалии, но падала она несоразмерно медленно, а приблизившись к наблюдающим за ней снизу людям, дернулась в сторону и выбросила вверх алый купол парашюта.

– Лети, лети, лепесток, через запад на восток…

Трабл поправил на плече ремень трофейного лучемета и, кряхтя, продолжил складывать на тела погибших крупные булыжники. Над его головой в очередной раз мелькнула тень Могущественного, который помчался в сторону опускающегося за соседние холмы алого полотнища.

Бастион смерти

В то время, когда «Головастый» вспыхнул новой звездой на небосклоне Слима, Бычара был озадачен другой проблемой. Он понимал, что одиночный корабль Черного легиона для него не опасен, но ввязываться в перестрелку после того, как на горизонте замаячила странная орбитальная крепость, у капитана «Жопастого» желания не было. Но от назойливого прилипалы нужно было отвязаться во что бы то ни стало. В старину преследуемые сторожевиками подводные лодки ложились на грунт и через торпедные аппараты выбрасывали на поверхность кучу мусора, имитируя гибель. Бычара любил свой корабль, но… в его распоряжении единственной кучей мусора был только сам «Жопастый».

– Знаешь, что такое «мертвая голова»? Да нет, я не про твой любимый таирский кабак и не про твоего потертого «малыша» в штанах.

Старпому корвета по кличке Плетеный Кнут было не до скабрезных шуток капитана, у него не было времени даже хихикнуть в ответ. Но все оказалось куда серьезнее, чем он мог предположить.

– Сможешь проскочить над луной метрах в пятистах над ее поверхностью? Только не думай, что я сошел с ума. Вот траектория, просчитанная БИУС.

Кнут мельком глянул на характеристики предлагаемого маневра и чуть не выронил нижнюю челюсть. Нужно было войти в вираж над самой поверхностью спутника в режиме экстренного торможения, затем, под воздействием его гравитации описав дугу, выскочить в апогей орбиты. Нагрузка в момент торможения над поверхностью составит не менее 35 G, а в апогее орбитального излома еще больше.

– Не, я лучше прямо сейчас повешусь в гальюне, если там не занято. Да и БИУС нам такого не позволит, она хоть и железная, но тоже жить хочет…

Бычара заржал, а потом заорал в микрофон циркулярной связи, объявляя готовность к экстренному десантированию.

– Слазь тогда с «лошади», сам поведу.

Он хлопнул обалдевшего дона по плечу и полез в компенсатор капитанского кресла.

– Как только подниму пыль над этим булыжником, БИУС сбросит боты на его поверхность. Мы с «Жопастым» будем отвлекать лысых. Понял?

Кнут передал управление на капитанский пульт.

– Не-а…

Бычара повернулся к старпому и, почти уткнувшись багровым носом с синими прожилками ему в ухо, заорал так, что его даже черти в аду наверняка услышали.

– Исполнять!.. Душу твою так!..

Кнут в состоянии легкой контузии выскочил из кресла, захлопывая на ходу забрало шлема, и опрометью помчался на командный десантный бот, уже готовый к отстыковке от «Жопастого».

Череп, мастер-пилот джампера, преследовавшего корвет Бычары, посчитал «неумелый» маневр корабля донов, в результате которого тот чуть не зацепил спутник Слима, подняв в воздух тонны пыли с его поверхности, результатом испуга и паники. Крыло швертджамперов, куда входил корабль самого Черепа, получило приказ загнать непрошеных гостей под залп стахлькастла, и приказ этот был частично выполнен. Несмотря на то, что один из них ушел с курса, испытания синхронного залпа крепости по реальному кораблю противника прошли успешно. А пытавшийся удрать корвет, на глазах которого его напарника превратили в пар, в результате собственной ошибки в какой-то момент потерял управление. Однако, проскочив мимо планетоида, стал резко набирать скорость и уходить в сторону складчатости. Джампер бросился следом, но догнать корабль противника теперь было непросто.

Оба бота, сброшенные «Жопастым» на спутник, несмотря на полное отсутствие видимости – с поверхности луны под воздействием силового поля корвета поднялся пыльный смерч, сумели аккуратно сесть на планетоид и надежно закрепиться.

– А где капитан?

Кнут, не оборачиваясь, махнул кому-то из донов рукой и спрыгнул на каменистую поверхность спутника.

– Боюсь, что я теперь капитан. Выгружаемся. Ставим силовую защиту от метеоритов и начинаем монтаж излучателей. Все! Времени в обрез…

Нужно было установить и активировать силовую установку, растащить метров на двести от нее по окружности несколько излучателей. Изначально предполагалось, что монтаж мобильного маяка будет происходить на одной из планет системы и установка массивного оборудования потребует усилий как минимум десятка человек, но на маленьком спутнике сделать это гораздо проще и быстрее. Всего на корветах было два комплекта оборудования, на каждом по одному, заранее загруженному в боты. Но первый комплект испарился вместе с кораблем Боцмана, и теперь от оставшихся в живых донов зависела судьба и жизнь их товарищей, ожидающих сигнала к началу атаки на Парму.

– Кнут, мы готовы к тестированию фокусировки.

Доклад на командный бот поступил через два часа после начала работ. Включение минимум одного маяка на полную мощность с той стороны ожидали через двое суток. В запасе оставалось еще шесть часов, и это радовало.

В бот пролезло коренастое тело в штурмовом комбезе без опознавательных знаков. В опознавании Верзилы Лиха просто не было необходимости.

– Слушай, Плетеный. Запустим излучатели, наши попрут через барьер, а тут их встретит эта здоровенная хреновина, которая спалила Боцмана?

Кнут отвлекся от настроек фокусировки маяка.

– Не встретит. Такая хреновина с орбиты Слима к месту прорыва будет неделю подгребать. Медленная она. Если только у них этого добра много в запасе… Ну так планетарные бастионы обычно на высоких орбитах стоят, планеты прикрывают. Но вот что такого они решили здесь прикрыть? Ума не приложу. Скорее, они нас вместе с этим каменным шариком в песок разнесут…

Вторжение

Голодный Удав медленно прохаживался перед обзорным экраном рубки рейдер-стратега. Истекало контрольное время, отпущенное на проведение операции по проникновению небольшой группы свободных донов в пределы системы Парма. Никаких признаков работы маяков, которые должны были установить и защищать до момента прохода сквозь аномалию сборной флотилии донов, не наблюдалось.

– Жаль. А могло бы получиться.

Эти слова слетели с губ адмирала в пустоту, отражая, скорее, его несбывшиеся надежды, нежели были предназначены для посторонних ушей. Он взял в руки заветный кристалл и собирался было запихнуть его в нишу рекодера, как в рубке прозвучал рингтон вызова внутренней связи и дежурный офицер сообщил:

– Адмирал, видим отчетливый сигнал маяка! Корабли донов начинают маневр проникновения в систему.

– Ни хрена себе капуста…

Клыкастая пасть Голодного Удава широко раскрылась от удивления.

– Не понял приказа, прошу повторить.

Адмирал легко забросил два центнера мускулистого тела в капитанское кресло рейдера «Длинное Копье».

– Обеспечить поддержку этим напыщенным индюкам! Активируйте план, загруженный в управляющие системы кораблей! Жечь ко всем чертям все, что только попробует высунуться из системы наружу!

План вторжения был прост и понятен даже младенцу, научившемуся играть в виртуальные космические сражения. Основная задача донов – подавить флот противника в системе и обеспечить полное превосходство для идущих следом десантных ботов Детей Гнева, на долю которых выпадало штурмовать планетарные объекты Черного легиона. Потенциальными целями легких и юрких корветов были как отдельные корабли, приблизительно равные им по классу, так и крупные их группировки. Основной упор делался на превосходство в количестве и в тактике ведения боя. Десять корветов под началом Куцего Змея после прохода через аномалию оказались на пару единиц в стороне от основной группы и сразу начала перестроение в растянутый парный октаэдр. Скрытые маскировочным полем корабли в таком строю шли пятью парами, четыре из них соответствовали вершинам фигуры, а пятая располагалась в центре. Приближающийся противник, обнаружив любую из крайних пар и уверовав в свое численное превосходство, начинал атаку. Атакованная пара смещалась в центр группы, и противник оказывался окружен со всех сторон кораблями донов, что в идеале – жаль, не всегда – приводило к неминуемой и скоропостижной его кончине.

– Куцый Змей – Забиякам! Не спать! Строй не ломать! На всякую хрень не отвлекаться! Эфир не засорять! Поехали.

Капитаны кораблей с интересом наблюдали, как их собратья вступают в бой с малочисленными пока патрулями легионеров. Но уже через полчаса после того, как маяк «открыл ворота» в систему Парма, картина не представлялась такой радужной, какой могла показаться сначала. С низких орбит второй планеты системы в сторону прорыва двигался целый рой швертджамперов, их количество не способствовало излишнему оптимизму. Корабли противника прекрасно держали строй, и как только передовые группы донов сблизились с этой армадой, началась форменная мясорубка. Уже через три часа должна была последовать вторая волна, состоящая из десантных штурмовых групп Детей Гнева, а говорить о каком-либо преимуществе донов в системе было преждевременно.

Свободный дон Большой Болтун, с тревогой наблюдавший за происходящим на обзорном экране системы дальней локации, не выдержал и влез в циркулярную связь группы.

– Болтун – Куцему. Что-то не похоже, что мы «неожиданно» напали на слабого и малочисленного противника.

– Я сказал, не засорять! Ты лучше себе «под ноги» смотри. Две тройки джамперов справа…

Корабли Черного легиона на полном ходу проскочили всего в четверти единицы от корветов, явно направляясь в сторону большой драки.

– Есть смотреть «под ноги»!

Ко второй планете системы доны приближались практически в плоскости эклиптики, нагоняя небольшое облако астероидов. В этот момент радары импульсной локации передового корвета сообщили о странном объекте или плотной группе объектов, совершающих перестроения, прикрываясь этим естественным фоном из космических булыжников.

– Это еще что такое?

Два десятка целей не намного крупнее швертджамперов, но при этом имеющих характеристики, не уступающие стандартному фрегату, роились и жались друг к другу, образуя единую шарообразную структуру. И как только перестроение было завершено, последовал залп такой мощности, что два передовых корвета просто исчезли в ярком облаке взрыва.

– Максимум поля на бортовые щиты! И в разные стороны «противолодочным» зигзагом! БИУС, транслировать всю информацию об объекте на корабли основной группы…

Куцый не успел договорить, его корвет оказался очередной целью неизвестного противника. Основной группе можно было уже ничего не сообщать. Беглый огонь, который вела по корветам эта передвижная крепость, никого не оставил равнодушным. Ударив во фланг группе прорыва, она смешала построение донов, и теперь каждый дрался за себя. Мало того, легкие джамперы монахов, перегруппировавшись, стали прижимать атакующих под огонь батарей крепости, и та лупила по ним, как по мишеням в тире.

– Объект бьет распределенным залпом! Чем ближе к объекту, тем ниже будет эффективная мощность в фокусе…

Кто из донов оказался самым догадливым, Болтун разобрать не успел. Он бросил корабль вперед к крепости в надежде, что сумеет проскочить в слепую зону до того, как от него останется только облако перегретого газа. Когда до огромного вражеского корабля оставалось не больше двух десятков километров и здесь его смертоносные орудия уже не работали, доны задумались, что, собственно, дает им эта позиция. Всего два корвета смогли прорваться на столь близкое расстояние, но теперь стоило ожидать залпа орудий непосредственной обороны «крепости».

– Атакую…

Болтун, сбросив мощность с силовых щитов, перенаправил всю имеющуюся энергию на батареи главного калибра. Корабль вздрогнул, и залп трехлучевых орудий расцветил на поверхности силового защитного поля «крепости» концентрические радужные круги.

– Тьфу ты, екарный бабай!

Болтун аж плюнул от досады, попав слюной на коленную накладку бронекостюма. На мгновение скосил глаза на неприятный отпечаток на ноге, а когда вновь поднял их на обзорный экран, то, если бы не магнитные фиксаторы кресла, точно вывалился бы из него на шершавый металлический настил рубки. «Крепость» медленно разваливалась на куски, которые, беспомощно кувыркаясь в пространстве, разлетались в разные стороны. Лицо благородного дона расплылось в счастливой улыбке:

– Как я его приложил!..

Экзамен

Капсула чиркнула днищем о вершину холма, отстрелила стропы парашюта и, словно выпавшее из гнезда яйцо, покатилась вниз, подпрыгивая на неровностях ландшафта. Достигнув дна ущелья, ударилась о противоположный склон и замерла на месте. Пару минут казалось, что этим все и закончится, но нет, «яйцо» неожиданно клюнуло «носом», потом сильнее, и на третий раз на его закопченной поверхности образовалась приличного размера ровная трещина. Из образовавшегося разлома показались бронированные перчатки экзоскелета стандартного штурмового десантного бронекостюма. «Скорлупа» с треском разломилась пополам, из ее нутра вылез Ив и осмотрелся. Почва под ногами непрерывно подрагивала, давая понять, что падают на эту планету не только спасательные капсулы. Он засунул руки во внутренности расколотого «яйца» и аккуратно вытащил оттуда еще одного «пассажира» и блестящий металлический чемоданчик. Сверкнув в лучах Пармы келемитовыми когтями, на холм опустилось серое, до боли знакомое Иву тело Могущественного.

– И здесь без вас не обошлось…

Он выхватил из ножен клинок и бросился вперед. Переходить в боевой режим, будучи закованным в латы бронескафа, не слишком удобно. Механика экзоскелета медлительна и сковывает движения, ее основная функция – защищать десантника от плазмобоев и лучеметов – в драке совершенно бесполезна. Разве что на метеориты можно не отвлекаться. Но и сбрасывать с себя броню поздно. В конце концов, после двух-трех ударов когтем лишнее отвалится само. Однако стоящий на вершине холма великан не спешил атаковать. А когда между Могущественным и Вечным оставалось не больше десяти метров, кончики крыльев, прикрывающие идеальное мускулистое тело врага, отогнулись в стороны, и между ними высунулась рыжеволосая голова с зелеными озорными глазами.

– Папа, что так долго? Давай форматор, он мне очень нужен…

Более разношерстной команды эта вселенная еще не видела. В маленькой рубке джампера смогли одновременно поместиться только Юджин, Ив и принцесса. Трабл с Боцманом, непрерывно переругиваясь, перенастраивали под Пашину фигуру трофейный бронескаф Черного легиона. Чуть поодаль, под прикрытием корпуса изуродованного корабля, на большом валуне восседала величественная фигура Могущественного, а рядом с ним, бессмысленно наблюдая, как метеоритный дождь расцвечивает ночное небо кружевом затейливых огненных штрихов, лежал Скрипт. Наверное, впервые за последние несколько лет он был совершенно счастлив и безмятежен, как в давно канувшем в прошлое детстве. Перезагрузка БИУС заняла часа два, но как только начали работать системы дальней связи, на мониторе возникло пульсирующее пятно мощного многоуровневого сигнала.

– Что это?

Принцесса, сидящая в кресле капитана, настороженно посмотрела на Юджина.

– Это маяк.

Ив, стоящий за спинкой ее кресла, положил ладонь на плечо дочери:

– Значит, у ребят все получилось. Теперь очередь за нами…

Она вновь обратилась к монаху:

– Есть способ прямого контакта оператора с ИССАИ джампера?

Юджин удивленно посмотрел на принцессу. Он понял, о чем она говорит.

– Есть нейропанель. Используется только подготовленным инженером при пусконаладочных работах. Если это не твой блок, ничего не получится.

– Это мой блок! Это мой ИССАИ, я это знаю! – Принцесса сверкнула глазами.

Юджин кивнул:

– Справа внизу, в нише рядом с твоим коленом, шлем нейропанели. Он активируется автоматически, как только наденешь.

Принцесса отбросила в сторону шторку и вытащила из открывшейся ниши полупрозрачный шлем. Ив помог дочери надеть его на голову и зафиксировать замки…

– Здравствуй, маленькая принцесса. Все получилось так, как ты описала мне в тот последний вечер перед нашей разлукой? Ты тогда была грустна, и мне показалось, что ты сильно, неоправданно сильно рискуешь своей жизнью и жизнями близких тебе людей. Но, видимо, я оказался не прав? Наверное, даже самый точный расчет не может заменить человеческую решимость идти до конца?

– Прости, ИССАИ, у меня мало времени. Мы могли бы вернуться к твоим вопросам немного позже? Еще не все этапы нашего с тобой плана выполнены, и впереди самая тяжелая работа. Нам предстоит встретиться с твоей создательницей.

– Я готов. Синхронизация БИУСов всех систем Ордена производится каждые полчаса, и до очередной фазы осталось немного. Сама фаза будет длиться считаные мгновения, и если нас с тобой не успеют локализовать, ничто уже нам не помешает. Все системы перейдут под наш контроль, либо, если защита претерпела значительные изменения, пока мы с тобой не виделись, я смогу активировать их механизм самоуничтожения. Смотри, ты все увидишь сама.

Тэя закрыла глаза и постаралась унять волнение. Она тысячу раз представляла эту картину, и тысячу раз ей не удавалось проследить ее до конца. Будущее было не определено. В этой точке пространства времени еще не сформировался устойчивый баланс противодействующих друг другу причинно-следственных связей. Тогда, год назад, на Нью-Вашингтоне, ей казалось, что это будет просто. Что, переходя из одного сформированного «настоящего» в другое, уже определенное, ей нужно будет всего лишь фиксировать факты, но все оказалось намного сложнее. Теперь ее обучение подходило к концу. Ей предстояло сдать «выпускной» экзамен, и все те «причины», которые она так тщательно готовила, должны были сейчас создать «следствие» – новое «сегодня». Окружающая ее сознание пустота внезапно ожила, в ней возник образ тонкой, удивительно сложной паутины. Наверное, так переплетаются в нашей голове тончайшие цепи дендритов и аксонов, прокладывающих бесконечные дорожки между синапсами головного мозга. Все это причудливое золотистое кружево чуть вздрагивало, когда от одного его края к другому пробегал управляющий сигнал и рассеивался в многочисленных узлах. Больше всего узелков цепи было сконцентрировано там, где сейчас разгоралось сражение. А самый крупный находился чуть в стороне, на расстоянии не более двадцати астрономических единиц от их взорванного джампера, который ИССАИ пометил ярко-зеленой крапинкой. Внезапно эта крапинка взорвалась, и мощная волна сигнала прокатилась по всей паутине, цвет которой начал меняться, и все больше узлов перекрашивалось с золотистого на зеленый. Лишь крупный узел не поддавался невидимой глазу атаке управляющих кодов. Наконец вся паутина вспыхнула и засияла зеленым, а ее центральный узел, обрывая и отталкивая от себя тонкие цепочки изменившихся связей, увеличился в размере, и по нему пробежали сполохи разноцветных огней. Тэя сфокусировала сознание на этой части сети, и внезапно перед ней возникло лицо. То самое лицо из цитадели. Только вместо темно-карих глаз вычурная маска смотрела на принцессу бездонными черными провалами пустых глазниц…

– Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненавижу вас всех!

В то же мгновение переливающийся всеми цветами радуги центр маски ярко вспыхнул и начал разваливаться на серые остывающие мертвые угольки…

Все будет хорошо

Мастер-координатор южной полусферы системы Парма монах четвертого круга Ордена и высший офицер Черного легиона Беннинг попробовал еще раз протестировать центральный узел Глобальной информационно-управляющей системы обороны планеты. Все было тщетно. Ни циркулярная связь, ни основной командный канал не работали. Защищенная независимая голосовая линия с цитаделью функционировала, но на другом ее конце, то есть в самой цитадели, никто не отвечал. Не работали даже личные коммуникаторы. Конечно, монах был далек от паники, но… Нужно было решаться на неординарные действия. И он решился. Беннинг вышел из бункера и приказал караульному передать устный приказ корпусу внешней охраны направить внутрь несколько дронов. Информация, поступающая с многочисленных камер наблюдения и датчиков дронов разведки не нуждалась в трансляторах ГИУС и, подключившись через встроенные адапторы, непрерывно выводилась на главную консоль штаба. Сначала голограмма отображала длинные темные коридоры-лабиринты второго уровня крепости, затем портальную группу перед входом в зал приемов, наконец дроны проникли внутрь самого зала. В полумраке помещения можно было разобрать только разбросанные повсюду ярко-оранжевые пятна.

– Не может быть…

Беннинг направил один из дронов к бесформенным нагромождениям. Безусловно, это были человеческие тела. Камеры наблюдения сфокусировались на лице одного из трупов…

– Мастер… Мастер Вагнер!

Координатор упал в кресло и пару минут молча смотрел на мертвенно-бледное лицо своего учителя. В голове проносился шквал воспоминаний, а внезапно навалившаяся ответственность за судьбу Ордена трехпудовой гирей тянула его к опрометчивым поступкам. Внезапно ГИУС ожила, замерцал один из центральных мониторов дальней связи. Перед растерянным координатором появилось знакомое лицо.

– Мастер?..

Беннинг вскочил с кресла и бросился к пульту.

– Юджин! Мы проиграли!

Вид у смотревшего на него с экрана бывшего ученика был спокойным, лишь уголки рта устало опущены, а на высоком лбу прорезались неглубокие морщины.

– Нет, Беннинг, мы победили. Вторжение остановлено. Наши корабли возвращаются на внутренние орбиты. Через два часа буду у тебя в координационном центре и все тебе объясню. А пока, пожалуйста, постарайся воздержаться от необдуманных шагов.

Пусть будет так, как он хочет

Небольшой шаттл, из-за нарастающих перегрузок чуть поскрипывая внутренностями, готовился к стыковке с причальным буфером палубы большого десантного крейсер-стратега Детей Гнева. Двое пассажиров, молча, пялясь в пол, просидевшие полтора часа, то есть с самого момента старта с неприветливого Слима, словно по команде подняли друг на друга глаза. Первым заговорил тот, чьи огромные серые крылья были распластаны в узком проходе пассажирского отсека, а голова, увенчанная короной причудливых рогов, почти упиралась в отделанный серым пластиком потолок.

– И это только учеба? А что будет дальше?

Стройный мужчина, укутанный в черный плащ с серебряными пряжками на плечах, покачал головой:

– Я не знаю. Она ушла так далеко, что мне ее уже не догнать. Все, что я могу ей дать, это свою любовь. Может, не так уж и мало?

Крылатый пошевелил широкими плечами, когти на локтевых суставах развернулись вверх. Мужчина понимающе кивнул.

– Да. Ты прав. Ведь он обещал этому миру свою «императрицу».

Могущественный попробовал выпрямиться, но уперся рогами в потолок отсека.

– Хорошо. Я согласен. Пусть будет так, как он хочет. В конце концов, исполнять волю Творца – единственное, ради чего было создано это тело.

Легкий толчок, и шаттл намертво прилип к швартовочным мачтам. Люк корабля мягко скользнул в сторону, внутрь просунулась голова герцога.

– Ив, у нас проблемы. К системе Парма подходит флот Трона. Восемьдесят вымпелов. Кажется, на его флагмане сама королева… И кажется, у нее очень плохое настроение…

Три крейсера Детей Гнева, совокупная огневая мощь которых превышала все, что имелось в арсенале Шестого императорского флота, выныривали из подпространства в окружении армады более мелких кораблей и, не смешивая строй, надвигались на систему Парма, а точнее на сектор, который контролировал БДСК «Длинное Копье». Центральный в построении крейсер нес на себе опознавательные огни королевского штандарта. Корабли были новыми и намного превосходили потрепанный в многочисленных стычках рейдер-стратег. Голодный Удав, с восхищением наблюдавший за появлением незваных гостей, тем не менее объявил по флоту боевую тревогу и отдал приказ на перестроение в оборонительный порядок.

– Красиво идут, черти их разбери.

Он не успел и рот закрыть, как через порог адмиральской рубки переступил Черный Ярл и сопровождающие его Смотрящий-на-два-мира и увенчанный короной переплетенных рогов, сверкающий келемитовыми когтями Могущественный. От одного вида этого существа у адмирала сжимались кулаки, но гость есть гость, ничего не поделаешь.

– Пригласите Тэю.

Черный Ярл устало снял с головы шлем скафандра и жестом попросил адмиральского адьютанта, вытянувшегося по стойке «смирно» перед легендой человеческого космоса, стакан холодной воды. Герцог пожал Удаву протянутую руку и тоже застыл перед панорамным изображением группировки кораблей ее величества королевы Трона. Он торжественно заложил правую руку за спину и повернулся к Иву.

– Пора, пожалуй, поговорить с императором о перевооружении наших бойцов…

Продолжить он не успел, так как правая половина обзорного экрана моргнула, и перед собравшимися, бриллиантовым ожерельем эполета нависая над транслирующей с мостика флагманского крейсера камерой, появилось лицо самой королевы Тэрры. В гневе она была прекрасна. Щеки пылали румянцем, а глаза способны были испепелить любого, кто рискнет подступиться ближе чем на пять шагов. За ее спиной виднелись выстроившиеся в шеренгу адмиралы флота, готовые по первому приказу бросить свои корабли в бой. Тэрра пылающим взором обвела присутствующих на другом конце канала связи и, остановившись на муже, вопросила:

– Где моя дочь?!

Казалось, что если хоть кто-нибудь сейчас же не ответит, мортиры главного калибра крейсеров разнесут рейдер-стратег в пыль. Королева оторвала тяжелый взгляд от Ива и перевела его на заслоняющего собой половину рубки Могущественного. Громоздкая мускулистая фигура вздрогнула и слегка попятилась. Принцесса Тэя, отодвинув в сторону широкое крыло, вышла наконец в центр рубки и спокойно подняла голову. Королева чуть отпрянула от экрана, в тот же момент заработал параллельный канал, и новая картинка появилась на левой половине экрана рубки. На ней возникло бледное лицо монаха в черном одеянии. Не осознав до конца смысла немой сцены, свидетелем которой неожиданно стал, и трактуя молчание собеседников как приглашение говорить, он произнес, обращаясь к Иву:

– Я, мастер-координатор Беннинг, председатель нового Совета посвященных Ордена монахов системы Парма, от лица Совета прошу Вечного позволить его дочери, богине Тэе, посетить наш мир, принадлежащий ей, и в купольном замке ее дворца принять присягу подданных.

Откуда-то из-за спины королевы послышался пронзительный вздох, и стройный ряд офицерских мундиров пошатнулся. Сама королева упала в кресло адмирала флота и, подняв руку к мгновенно побледневшему лицу, тонкими пальцами провела по виску. Ив сделал порывистый шаг, словно хотел броситься к своей жене, промчавшись через разделяющее корабли пространство.

– Тэрра…

Она отняла руку от лица и обреченно махнула в сторону дочери.

– Я знаю только, что все будет хорошо…

Послесловие

Укрытый огромным куполом просторный зал незнакомого дворца безлюден. Желтые блики позолоты, отраженные от белоснежных мраморных колонн круговой анфилады, солнечными зайчиками медленно кружатся вокруг его центра.

Со стороны распахнутых дверей, возле которых возвышается крылатая громада Могущественного, слышны шаги входящих в зал офицеров Черного легиона. Ровная шеренга воинов, повернувшись к принцессе, на мгновение замирает. Монахи, закованные в черные доспехи бронированных скафандров, опускают головы и встают перед ней на одно колено. Потом вынимают ритуальные клинки из ножен и кладут их перед собой на полированный гранит пола. Грохот шагов, лязг брони и звон оружия тонет в огромном пустом помещении купольного зала, не успев отразиться от каменных стен.

– Клянемся воздухом и землей! Клянемся огнем и водой! Клянемся памятью павших и доблестью живых! Клянемся жизнью и верой! Клянемся!

Слова, точно стальные челюсти, бездны лязгают возле лица девушки. Тэя протягивает перед собой руку, облегающая ее белая материя переливается сотнями тысяч мерцающих огоньков.

– Встаньте, посвященные! Служите с честью!

Глаза бойцов отрываются от пола и жадно устремляются на госпожу. Буря эмоций не может укрыться под ледяной мимикой офицеров-монахов. Глаза их сияют восхищением. И лишь стоящий на краю шеренги мастер крыла не старается выглядеть в соответствии с торжественностью момента. Он улыбается. Он счастлив. Он думает о том, что ради этого стоило жить. А ради этой совсем еще юной девушки стоит умереть.