Магия любви

Глава 1

Лондон, 1819 год

Однажды вечером в лондонской таверне миловидная служанка загрустила при виде трех молодых респектабельных джентльменов (они все были хороши собой). Молодые люди заказали напитки, не обратив на прелести девушки ни малейшего внимания. Она вертелась поблизости в надежде попасться на глаза хотя бы одному из них. Особенно ее привлек красавец с золотыми волосами и пронзительными зелеными глазами — глазами, которые так много обещали. Хоть бы разок глянул на нее!

Дерек, чье имя она подслушала чуть позже, сразу поразил ее воображение, как только появился в дверях. Никогда она не видела мужчины прекраснее — во всяком случае, пока вслед за ним не вошел самый молодой из джентльменов.

Казалось, просто невозможно быть таким красивым. Впрочем, ее собственный опыт общения с молодыми людьми был насколько небогат, настолько и неудачен. С другой стороны, дьявольски зажигательные глаза этого юнца, пожалуй, свидетельствовали о том, что в его нежные годы он уже умеет доставить женщине удовольствие. Будучи выше своих товарищей и шире в плечах, он приковывал женские взгляды еще и своими ясными глазами кобальтового цвета и волосами черными как ночь.

Третий джентльмен, скорее всего самый старший из них, был не так красив, как его товарищи, но, по правде говоря, он был не лишен привлекательности, однако оба приятеля совершенно затмевали его.

Девушка вздыхала снова и снова, ждала, надеялась, просто таяла у них На глазах, хотя и чувствовала, что сегодня ее ждет разочарование, так они были увлечены разговором.

Троица, по-видимому, привыкла к почти непристойным взглядам женщин в таких тавернах. И сейчас они не обращали внимания на полные любопытства взгляды служанки, но ход их разговора все-таки изменился.

— Как это ему удается, Дерек? — удивился Перси, слегка глотая окончания слов. Он говорил об их молодом товарище, Джереми, двоюродном брате Дерека. — Пьет наравне с нами, черт побери, стакан за стаканом и сидит трезвехонек.

Братья Мэлори с усмешкой переглянулись. Перси не знал, что Джереми прошел полный курс наук в шайке настоящих пиратов: он был обязан им своим умением пить, а о женщинах знал все, что положено морскому разбойнику. Но в семье, а тем более в обществе это было известно немногим впрочем, как и о том, что отец Джереми — Джеймс Мэлори виконт Рэдинг, — был главарем этой шайки. В те времена он был известен как Ястреб. В круг посвященных никогда не будет входить Персиваль Олден, или Перси, как звали его друзья. Старина Перси не способен сохранить секрет, даже если речь идет о спасении его бессмертной души.

— Дядя Джеймс настаивает, чтобы вино Джереми всегда разбавляли водой. Разве ты не знаешь? — Дерек солгал не моргнув глазом. — Иначе его бы со мной не отпускали.

— Ох, черт, я и не предполагал. — Перси вздохнул с облегчением, больше не тревожась о том, что восемнадцатилетний неоперившийся юнец дает ему фору в таком мужском деле.

Перси было двадцать восемь лет, и он действительно был самым старшим в этой тесной компании. Он был абсолютно уверен, что должен во что бы то ни стало пить больше всех. Если честно, Дерек в свои двадцать пять в состоянии перепить его без особых усилий, а самое неприятное, что молодой Джереми, которому только восемнадцать, кажется, оставит их далеко позади. Как это прискорбно, когда твой отец — распутник, вернувшийся на стезю добродетели, — не только лично следит за тобой, но и привлекает к этому всю свою семью, весь многочисленный клан Мэлори.

Впрочем, Дерек ни слова не говорит Джереми, когда тот исчезает поздно ночью под руку с какой-нибудь смазливой бабенкой, так что у юнца есть свои радости. Если хорошенько подумать, Перси не мог бы вспомнить ни единого вечера за весь год, когда под крылышком Дерека Джереми не нашел бы себе готовую на все женщину, будь то в какой-нибудь таверне, публичном доме подороже или на великосветском рауте. Джереми сопутствовала дьявольская удача с прекрасным полом и проститутки, и леди, и дамы всех возрастов не могли устоять перед очарованием младшего Мэлори В этом отношении он настоящий сын своего отца Джеймса Мэлори, да и его дядя Энтони того же поля ягода. Скандалы вокруг романов двух братьев Мэлори в свое время принесли им громкую славу Дерек, единственный сын старшего брата Мэлори, несмотря на свою удачу с женщинами, благоразумен, ведет себя гораздо приличнее и не имеет охоты к публичным скандалам.

Раздумывая над этим. Перси подозвал служанку и начал что-то шептать ей на ухо. Кузены мгновенно догадались, в чем дело: он заказывает еще выпивку, однако тайком договаривается, чтобы Джереми не подливали больше воды.

Парни едва удержались от хохота. Заметив нахмуренные брови девицы, которая собиралась объявить Перси, что никакой воды она ни разу никому не подливала, Дерек кивнул служанке, перехватив ее взгляд, подмигнул, давая знать, что тут дело в шутке или каком-нибудь пари, и прося не раскрывать их секрета. Сообразительная девчонка мигом все поняла и с улыбкой убежала выполнять заказ.

Глава 2

В Лондоне в только что купленном роскошном особняке на Беркли-сквер Джорджина и Джеймс Мэлори решили отложить обсуждение приезда ее братьев по крайней мере до утра, так как вряд ли могли прийти к какому-нибудь соглашению. По правде говоря, в глубине души Джорджина понимала чувства своего мужа — в конце концов, они избили его и заперли в погребе. Самый сердитый, Уоррен, едва не повесил пирата Джеймса за то, что тот ограбил два судна пароходства Андерсонов. Но подлинной причиной было то, что Джеймс скомпрометировал Джорджину, да еще публично признался в этом на балу, где присутствовала добрая половина их родного города Бриджпорта.

Да, Уоррен был во многом виноват. Виноват в семейных распрях между мужем и ее братьями. Но не Джеймсу бросать в него камень. Своими колкостями он раздувал пламя вражды, и без того полыхавшее между Мэлори и Андерсонами с самого первого дня. Кроме того, кинувшись за Мэлори в Англию, братья догнали Джеймса и Джорджину в Лондоне, быстро их поженили и только тогда обнаружили, что попались в ловушку, которую расставил им бывший пират; все их действия были только на руку новоиспеченному шурину.

Даже выдав замуж сестру, Андерсоны не оставляли разговоров о том, что неплохо бы повесить негодяя Мэлори.

К своему ужасу, Джорджина понимала и Уоррена: ее братья не могли не презирать бывшую метрополию. Даже до войны с Наполеоном блокада Европы англичанами стоила андерсеновскому «Скайларку» нескольких торговых линий. Многие суда пароходства были взяты королевским флотом на абордаж, что само по себе уже было вопиющим нарушением прав, да к тому же, желая пополнить свои ряды, англичане под предлогом поиска дезертиров насильно уводили с кораблей часть команды. В одной из таких стычек Уоррен заработал себе небольшой шрам на левой щеке. Да, ни один из ее братьев не любил британцев, а война еще больше все осложнила. Стоило ли удивляться, что они считали английского виконта Джеймса Мэлори, некогда известного лондонского повесу и бывшего пирата, отнюдь не подходящей парой для своей единственной сестры. Если бы она не любила мужа до беспамятства, они тут же забрали бы ее обратно домой.

Джеймс все это прекрасно знал и не питал никакой любви к своим дорогим родственникам. Но ни Джеймс, ни Джорджина и не собирались спорить по этому поводу сегодня, да еще в таком месте. Супруги научились не касаться столь деликатных материй в спальне. Нельзя сказать, что они никогда не выясняли отношений, время от времени яростные перепалки случались и здесь, равно как и в других комнатах, но в спальне они легче всего приходили к примирению.

Вот и сейчас они только что закончили отвлекаться, и, надо сказать, самым приятным образом; Джеймс все еще нежно обнимал жену, слегка покусывая и лаская ее руки и шею, что скорее всего означало, что они вот-вот вернутся к своему занятию. Джорджина находила весьма забавным, что и Джеймс, и Энтони, опытные столичные волокиты в прошлом, почти одновременно получили настоятельные рекомендации от докторов своих жен, которые были на последних сроках беременности, блюсти себя и воздерживаться. При этом они так успешно притворялись, что изо всех сил выполняют предписания докторов, что и друзья, и ближайшие родственники поверили. Даже Джереми пытался утешать отца, рассуждая о том, что две недели — это не испытание для морского волка. Уж Джереми-то мог бы догадаться, что такие умельцы, как Джеймс и Энтони, найдут способ обойти советы и доставить себе и женам удовольствие.

Джеймс был страшно доволен этими играми, наслаждался своим положением, долго притворялся мучеником, пока не получил письмо из Америки и в притворстве отпала необходимость: его настроение настолько ухудшилось, что он немилосердно срывал его на своих домашних и несколько раз даже нагрубил Джорджине, но она уже давно научилась мстить ему в подобных случаях, не обращая на грубость никакого внимания, что доводило ее дорогого супруга до исступления.

Будь они прокляты, эти балы! Вот уж никогда бы на них не ходил, но женатый человек обязан считаться со своим положением! Старики (так они с Энтони называли своих старших братьев) настаивали, но он никуда не потащился бы им в угоду, тем более что при любых обстоятельствах прислушивался только к своему мнению, но вмешалась Джорджина, и ее слово оказалось решающим.

На балу он даже одно время наслаждался окружающим, пока слушал, как Тони хмыкал, что-то бормотал, присвистывал, втихомолку улюлюкал, провожая каждого петушка, который вертелся около юбки его племянницы Эми, какой-нибудь пренебрежительной колкостью. Он особенно развеселился после того, как Тони сказал:

— Парень, этих я оставляю тебе. Пускай будет по-честному. Мне по гроб жизни хватило мучений с Реджи, особенно когда ее угораздило влюбиться в этого наглеца Идена. Она даже не дала мне с ним подраться как следует. Не стреляться же с ним теперь, когда они уже поженились!

У Джеймса были и другие причины не любить Идена, кроме его женитьбы на Реджи, но это уже другая история. Хитрая девчонка заявила, что она влюбилась в Николаев, ведь он так напоминает ей дорогих ее сердцу Энтони и Джеймса, что, однако, не улучшило их отношения к жениху, так как кто угодно, тем более похожий на них, был совершенно неподходящей парой для Реджи. Ни Джеймсу, ни Энтони не в чем было упрекнуть Ника: он действительно оказался идеальным мужем. Они не переносили его из принципа!

И вот теперь еще одна их племянница на очереди. Реджи потеряла обоих родителей, когда ей было только два года, поэтому Джеймс и Энтони по-отцовски заботились о ней, принимали деятельное участие в ее воспитании. Разумеется, о младшей дочери Эдварда было кому позаботиться, но у нее были такие угольно-черные волосы и такие кобальтовые глаза Мэлори, что они с Реджи могли бы быть родными сестрами. И это сходство все решило. Оно сразу пробудило в Энтони отцовские инстинкты, хотя он и пытался все отрицать. А Джеймс с таким недовольством рассматривал толпу кавалеров Эми, что даже, кажется, стал иначе относиться к своим прежним мечтам о рождении дочери, такого же бесценного сокровища, как Джудит у Энтони и Рослин.

— Ты не спишь? — лениво поинтересовался Джеймс.

— Ни я, ни ребенок.

Услышав эти слова, он сел на постели и, расставив руки, обнял ее огромный живот, так что следующий толчок пришелся ему прямо в ладонь.

Глаза Джеймса встретились с глазами жены, и они улыбнулись друг другу.

Эта новая жизнь, это движение, загадочные толчки до глубины души волновали Джеймса, неизменно трогали и умиляли его — Этот был совсем слабенький, — прошептала Джорджина.

— Ну уж нет, вот увидишь, скоро он уже будет боксировать — Он? Я думала, ты хочешь девочку. Джеймс хмыкнул:

— После сегодняшнего? Пусть о дочерях заботятся Тони и Эдди Джорджина улыбнулась, прекрасно понимая, в чем дело:

— Эми сегодня была восхитительна. Муж опять хмыкнул и пробурчал:

— До сих пор в толк не возьму, как ей удалось обвести меня вокруг пальца. Причем все последнее время она вертелась тут больше, чем дома.

— Ты не мог не заметить, как она была хороша сегодня. Как ее дядя, ты, естественно, не обращал внимания на ее прелестные округлости. Тем более что Шарлотта одевала ее как ребенка, в платья с закрытым воротом, а сегодня в вечернем туалете она была как свежая роза.

Вдруг его зеленые глаза округлились от неожиданной мысли.

— Боже мой! Неужели Джереми, как и ты, заметил раньше всех остальных эту перемену? Неужели он поэтому так рвался ее повсюду сопровождать?

Джорджина весело расхохоталась, попытавшись шлепнуть мужа, правда, живот помешал ей.

— Ради Бога, Джеймс, ты просто невозможен Вечно ты приписываешь Джереми эти порочные наклонности. Ему ведь только восемнадцать!

Джеймс лихо приподнял одну бровь — обычно это ей не нравилось, но сейчас показалось таким родным.

— Только восемнадцать! Моему сыну! По его привычкам этого не скажешь! Бездельнику можно дать все тридцать!

Она была согласна с тем, что, конечно, раздавшись в плечах и опередив на несколько дюймов своего отца, догнав дядю Энтони, Джереми выглядит старше своих ровесников Говорить об этом вслух она не стала. Джеймса распирала гордость за своего первенца.

Вместо этого она заговорила о другом.

— Ну, хорошо, ты не должен беспокоиться об Эми и Джереми. Я совершенно точно знаю, что они просто подружились, и немудрено: они ровесники — Уже через несколько недель ей самой будет восемнадцать.

— Я удивлена, почему Шарлотта не заставила ее подождать эти несколько недель.

— Не сомневаюсь, это штучки Эдди Он слишком нежен с дочерьми, а напрасно, Эми нуждается в твердой руке.

Джорджина тоже позволила себе слегка приподнять одну бровь — Не хочешь ли ты сказать, что намерен пасти и эту племянницу?

— Ну уж нет, черт меня побери, — сухо возразил Джеймс, — разве тебе не известно, я больше по части мальчиков? Я не собираюсь волноваться о младшей дочери Эдди, скоро у меня будет возможность заняться собственным младшим сыном.

Джорджина сильно в этом сомневалась, ведь она слышала, насколько ревниво и серьезно относился он к воспитанию Реджи. Говорят, однажды он, не желая ни с кем делить малютку, выкрал ее и несколько месяцев плавал с ней в дальних морях, еще в бытность свою пиратом. За это братья отлучили его от дома на несколько лет. Реджи была их любимой племянницей, скорее, дочерью, так, может быть, они — Джеймс и Энтони — оставят в покое Эми, у которой и отец, и мать находятся в добром здравии? Эдвард прекрасно управляется и с остальными четырьмя детьми Хотя вряд ли уймутся эти два головореза, черт их побери. Что-то не очень похоже — Теперь, когда ты передумал иметь дочь, что же мы будем с ней делать, если она тем не менее появится?

Джеймс хитро улыбнулся, поцеловал ее в живот и беззаботно ответил:

— Я буду непременно добиваться того, что задумал. Не сомневайся.

Она и не думала сомневаться, и они еще повалялись в постели, пока он добивался, чего хотел на этот раз.

Глава 3

Всего в одном квартале от Беркли-сквер в доме своих родителей Эми Мэлори готовилась ко сну. Глядя в небольшое зеркало и расчесывая свои роскошные волосы, она видела, как мать и старая нянька Агнес убирают ее вечерний туалет, причитая над порванным чулком и запачканными розовыми перчатками.

Эми собиралась попросить у отца собственную служанку: обе ее старшие сестры, Клара и Диана, давно имели прислугу, а затем взяли ее с собой в дом своих мужей. Теперь осталась одна старая Агнес, которая воспитывала Шарлотту, мать Эми, с молодых ногтей. Эми мечтала о такой служанке, которая не ворчала бы непрестанно, не ругала ее за каждую провинность и не была бы такой упрямой. Пора уже наконец… Да что это с ней! В самый восхитительный день своей жизни она раздумывает о таких пустяках!

Положа руку на сердце надо признаться, что в ее жизни уже был такой день, который она не забудет, пока жива!

День, который она вспоминала долгие шесть месяцев! День, когда она познакомилась с братьями Джорджины Мэлори.

Тогда она приняла смелое, безрассудное, быть может, даже постыдное решение — выйти замуж за одного из них. За это время она отнюдь не отказалась от своего намерения; она только не могла воплотить в жизнь свой план, поскольку мужчина, овладевший ее сердцем, вернулся в Америку.

Трудно представить себе, что день ее первого выхода в свет, день, которого она ждала с таким нетерпением, подарил ей такую восхитительную новость! На этом балу она стала частью взрослого мира — она так долго этого ждала! Она пользовалась бешеным успехом, но, самое главное, ей удалось подслушать, как тетя Джордж и дядя Джеймс обсуждали, вернее, ссорились из-за предстоящего приезда всех пятерых братьев.

Андерсоны возвращались сейчас в Англию, чтобы присутствовать при рождении первого ребенка Джордж. Узнать такую новость было подарком для девушки. Достойное завершение такого изумительного дня?

Он возвращается!

На этот раз она своего не упустит! Она покорит его, очарует, приворожит, заставит в конце концов обратить на себя внимание. Разумеется, он даже не заметил ее в прошлый раз. Да и с какой стати ему замечать?

Она словно онемела, ничего вокруг не видела, так была потрясена бурей в собственной душе. Скорее всего он даже не помнит ее в лицо. Еще бы! Она была не в ударе.

И ум Эми, и ее душа, и тело давно уже были готовы для взрослой жизни. Это ожидание, которое так серьезно воспринималось ее родителями и родственниками, было для нее самой ужасной мукой: терпение не входило в число ее добродетелей. Она обладала неробким, упрямым характером и совершенно не отличалась застенчивостью и скромностью, как это полагалось девице ее возраста. Эми любила свою семью, по крайней мере настолько, чтобы скрывать от окружающих свой настоящий характер, не желая огорчать родных. Бесстрашное до лихости поведение — удел и привилегия мужчин клана Малори. Единственным человеком, от которого она не пряталась, был ее кузен Джереми. Но с ним она по-настоящему дружила, и в притворстве не было нужды.

На этот раз она не собиралась скрываться и от брата тети Джордж. Если судьба столкнет их, она не будет терять времени зря, естественно, если снова не лишится дара речи и не превратится в соляной столб в один прекрасный миг. Она отбросит в сторону страх, имея так мало времени. Он приезжает ненадолго, только навестить сестру. Чтобы влюбить его в себя, девушке понадобятся все ее силы, решительность и прямота. Судя по тому, что она о нем знает, ей будет дорога каждая минута.

Эми полностью уверила себя, что он будет ее мужем, и быстро подружилась с тетей Джордж, которая была старше всего четырьмя годами.

Эми стала навещать Джорджину, когда та еще жила с Джеймсом на Пиккадилли, в доме дяди Энтони. Затем, когда они переехали на Беркли-сквер, она вызвалась помогать обустраивать новое семейное гнездышко. Каждый раз в разговоре с Джорджиной Эми всячески поощряла стремление хозяйки рассказывать о братьях, но ухитрялась не задавать прямых вопросов, тщательно скрывая свою заинтересованность. У нее не было ни малейшего желания выслушивать, что мужчина, которого она вознамерилась заполучить, слишком стар для нее. Может быть, тогда, полгода назад, для нее еще не наступила девичья пора, но сейчас все было по-другому.

Джорджина безумно скучала по братьям и была рада поговорить о них. Она рассказывала Эми забавные истории о детстве, о совместных проказах и шалостях, о приключениях и неудачах, о том, как росли и мужали ее братья. Эми узнала, что самому молодому — Бойду — двадцать семь и он серьезен, как настоящий старик. Следующему, Дрю, двадцать восемь. Это самый большой плут и повеса в семье. Томасу — тридцать два, и у него терпение святого. Даже дяде Джеймсу с его языком, как жало змеи, не удавалось вывести его из себя. Уоррену только что исполнилось тридцать шесть. Он высокомерен, циничен, вечно погружен в мрачные раздумья, а с женщинами не церемонится. Главой семьи считается Клинтон. Ему сорок один год. Спокойный и серьезный, он очень похож на Джейсона Мэлори, третьего маркиза Хаверстона, главу клана Мэлори. Когда Джейсон и Клинтон познакомились, оба семейства были потрясены тем, как быстро они сошлись. У них действительно было много общего: ведь им приходилось опекать четырех младших братьев.

Сначала Эми была обескуражена, узнав, что ее выбор пал на самого неподходящего Андерсона; они все были исключительно хороши собой, почему же ее угораздило влюбиться именно в этого? Она только утешала себя тем, что не выбирала его сознательно, все случилось помимо ее воли. Ее смятение, ее чувства безошибочно сказали ей, что перед ней ее судьба. Ни один из других братьев не волновал ее так сильно, да и никто из знакомых. Даже сегодня, в день ее триумфа, когда ее внимания добивались самые блестящие молодые люди, она не испытывала ничего подобного. А что значат такие пугающе сильные чувства, которым невозможно сопротивляться, она знала из рассказов Джорджины и Рослин. Они испытали то же самое, когда впервые увидели своих будущих мужей.

Эми ни в чем не находила утешения, хотя была далека от уныния, особенно после сегодняшнего ошеломляющего успеха. Эми верила в свои силы и удачу, верила, что обязательно добьется своего, если только сможет с ним видеться, а теперь она была в этом убеждена.

— Дай-ка мне щетку, — услышала она голос матери, которая подошла к Эми сзади, чтобы расчесать ей волосы. — Ты, должно быть, совершенно измотана, бедняжка. Мне кажется, ты не пропустила ни одного танца.

До рассвета оставался всего час, но от избытка чувств Эми не ощущала усталости, была не в силах заснуть. Однако девушка не решилась признаться в этом матери, так как ей не терпелось остаться наедине со своими мыслями. Поэтому Эми молча кивнула.

— Я знала, что она всех покорит. — Старушка Агнес стояла около гардероба и кивала своей седой головой. — Знала, что переплюнет твоих старших, Лотта. Слава Богу, они уже замужем. Я всегда тебе это говорила.

Агнес повсюду совала свой нос, Шарлотте при этом тоже частенько доставалось, но она не жаловалась, безропотно снося замечания нянюшки. Агнес давно уже стала членом семьи и имела равные права с остальными домочадцами, живя в доме с незапамятных времен.

Эми глубоко вздохнула: конечно, очень заманчиво мысленно прощаться с Агнес и в мечтах выбирать себе собственную служанку, но незаслуженно обидеть старушку — совсем другое дело. Нет, она на это не способна.

Встретив в зеркале взгляд Эми, Шарлотта слегка нахмурилась на замечание Агнес, но, разумеется, промолчала. У Шарлотты были прекрасные каштановые волосы, не тронутые сединой. Всем своим детям, кроме Эми, она передала также и свои карие глаза. В сорок один год она на редкость хорошо выглядела. Эми, Энтони. Реджи и Джереми получили от своей прапрабабушки черные волосы и редкого кобальтового цвета глаза. Про эту знаменитую бабку ходили упорные слухи, что она была цыганкой, а дядя Джейсон совершенно серьезно однажды уверял Эми, что это чистейшая правда. Она так и не поняла тогда, шутил он или нет.

— Да, что правда, то правда, Эми. Думаю, твои сестры могли бы тебе сегодня позавидовать, особенно Клара.

— Ну что ты, мама, Клара так счастлива со своим Уолтером, она уже успела позабыть те два года, когда она его искала. — Терпение и требовательность старшей сестры получили заслуженную награду: Уолтеру скоро должны были пожаловать высокий титул. — Чему же ей завидовать, если она вскоре будет герцогиней? Шарлотта усмехнулась:

— Да, девочка моя, ты совершенно права.

— Хотя я сама этого и не видела, — начала Эми, все еще негодуя, что ее заставили ждать, когда ей почти сравняется восемнадцать, а Диане разрешили выезжать в семнадцать с половиной, — но слышала, что Диана тоже имела большой успех, просто она влюбилась в первого, кто явился к ней на следующий день с визитом.

— И здесь ты права, — вздохнула Шарлотта. — Я чуть не забыла, что завтра начнут обивать пороги нашего дома, вернее, уже сегодня. Ты обязательно должна выспаться, моя дорогая, иначе тебе этого не выдержать.

— Ничего, мама, я не упущу ни одной минуты из того, что мне положено. Я с удовольствием все выдержу, лишь бы дождаться мужчины, которого я захочу в мужья. Мужчины, который попытается меня завоевать.

— Эми, какие вульгарные слова! Ты выражаешься, как Джереми.

— Адские колокола, мэм! — Эми совершенно точно скопировала своего двоюродного брата.

— Довольно, — засмеялась Шарлотта. — Пожалуйста, помолчи, как бы не услышал твой отец. Вряд ли ему понравится, как ты передразниваешь кузена, и он поговорит с Джеймсом, а ты отлично знаешь, как твой дядя относится к самым лучшим советам. Клянусь, мне до сих пор трудно поверить, что Джеймс и Эдвард братья — они такие разные.

— Папа не похож ни на кого из своих братьев, но я его таким и люблю.

— Еще бы ты его не любила! Ты вьешь из него веревки!

— А вот и нет, иначе я бы не ждала так долго! Мать обняла Эми и крепко поцеловала со словами:

— Это из-за меня, дорогая. Вы так быстро выросли. Надеюсь, ты не будешь обижаться: мне хотелось побыть с тобой подольше, ты у меня последняя. После сегодняшнего бала я не сомневаюсь, что тебя «завоюют» очень быстро. Я мечтаю видеть тебя счастливой, но только не так быстро, не так быстро. Боюсь, я буду скучать по тебе больше, чем по всем остальным. А теперь, пожалуйста, попробуй уснуть.

Неожиданное признание матери застало девушку врасплох. Она не сразу поняла, что слезы не дали Шарлотте договорить. Именно поэтому мать так быстро удалилась, уведя за собой Агнес. Оставшись одна, Эми вздохнула от обуревавших ее двойственных чувств: надежды и страха, что материнские слова окажутся пророческими. Шарлотте придется скучать по дочери, — если девушка добьется своего, то она отправится за океан, чтобы быть с мужчиной своей мечты.

До этой минуты Эми не задумывалась, что ей предстоит такой выбор. Пропади все пропадом! Может, подыскать все-таки кого-нибудь дома, в Англии?

Глава 4

— Почему ты назвал ее Джудит? — осведомился Джеймс у брата, говоря о своей самой младшей племяннице. — Почему бы не выбрать что-нибудь более мелодичное, Жаклин, например?

Они оба находились в детской; надо сказать, что Энтони, если он был дома, все время там пропадал. А сегодня его вообще оставили с Джудит, так как ее мать Рослин уехала навестить свою подругу леди Фрэнсис. Начал Энтони свое дежурство с того, что выгнал из детской Нэтти, старую шотландскую каргу, которая, приехав с Рослин как неотъемлемая часть ее приданого, стала и нянькой Джудит. Вздорная старуха вышла из комнаты, только когда довела Энтони до белого каления и тот уже начал угрожать ей физической расправой. Энтони всегда повторял, что надо держать прислугу и домашних в узде, иначе все они усядутся тебе на голову. Джеймс, однако, подозревал, что Рослин ездила на его брате и без всякой узды.

— Ах вот как! Для чего это? Чтобы ты мог называть ее Джеком? Нет уж, у тебя вот-вот будет собственная дочь, так лучше я подожду и сам буду называть ее Джеком.

— Чтобы доставить тебе удовольствие, сразу назову ее Джеком, обойдемся вообще без Жаклин. Энтони хмыкнул:

— Вряд ли Джордж это одобрит. Джеймс глубоко вздохнул, соглашаясь.

Энтони настаивал:

— У тебя еще есть шурины, которые тем более не одобрят.

— Тогда…

— Назовешь или нет?

— Ты знаешь, что я на все пойду, лишь бы вывести из себя этих напыщенных нахалов.

Энтони засмеялся, забыв, что у него на руках ребенок. Джудит замахала ручонками и загукала. Тони растрогался, поцеловал крошечные пальчики и снова взглянул на Джеймса.

Два брата отличались друг от друга, как день и ночь. Энтони был выше и стройнее, у него были черные волосы и голубые глаза, доставшиеся ему от прапрабабушки. А Джеймс, как и его старшие братья, был тяжеловесным блондином, а глаза его имели медово-зеленый цвет. У Джудит, по всей видимости, глаза будут такие же кобальтовые, как у Энтони, а Рослин передала ей свои роскошные волосы цвета червонного золота.

— Как ты думаешь, сколько на этот раз пробудут янки? — спросил Энтони.

— Сколько бы ни пробыли — все будет слишком долго, — был ответ раздраженного Джеймса.

— Ну конечно, не больше двух недель.

— Пока человек жив, он надеется.

Энтони теперь мог еще долго издеваться над Джеймсом по поводу приезда его родственников — если бы он этого не сделал, Джеймс решил бы, что его брат просто заболел, поскольку подобная пикировка была их любимым времяпрепровождением; нередко словесные перепалки переходили в драки не только на словах. Однако настоящую опасность они всегда встречали плечом к плечу. А пока янки еще не приехали, можно было вволю препираться с братом, поэтому Энтони, ухмыляясь, продолжал свое благое дело:

— Думаю, они захотят на сей раз остановиться у тебя, раз вы обзавелись собственным домом.

— Прикуси язык. Омерзительно само по себе уже то, что мне придется открыть им дверь. Черт меня возьми совсем, я проломлю несколько черепов, если буду их все время видеть в своем собственном доме. Боюсь, не смогу сдержаться.

— Да полно тебе. Они не настолько уж плохи. Даже я поладил с некоторыми из них. Признайся, что и ты тоже. Джейсон в прекрасных отношениях с Клинтоном, а Джереми и Дерек отлично провели время с младшими.

Джеймс приподнял одну бровь в своей излюбленной манере, что не предвещало Энтони ничего хорошего.

— А разве кому-нибудь удалось поладить с Уорреном?

— Пожалуй, нет.

— Вот уж чему никогда не бывать! На этом бы все и закончилось, если бы Энтони был способен понимать намеки.

— Они же исполнили твою мечту — женили тебя на своей сестре, даже настаивали на вашем браке. Когда ты простишь им эту взбучку, которой они тебя удостоили?

— При чем тут взбучка? Самое отвратительное, что Уоррен втянул в это дело команду и мог бы повесить многих, если бы ему удалось, — Обычное отношение к кровожадным пиратам, — заявил Энтони с издевкой.

Джеймс уже было замахнулся, но вовремя вспомнил, что у брата на руках ребенок и с местью придется подождать. Заметив его жест и разочарование в глазах, Энтони еще шире улыбнулся и дал понять, что не собирается прекращать этот разговор, столь его забавляющий:

— Я слышал, что надо благодарить Джордж и двух младших Андерсонов, что тебя не повесили.

— Пора нам с тобой посетить Найтон-Холл, — отозвался Джеймс со значением. — Неплохо бы размяться. Энтони захохотал:

— Что, крови жаждешь? Даже и не надейся. Мне хватает партнеров из Найтона, — Старина, но это же не приносит настоящего удовлетворения.

— Зато моей жене нравится моя физиономия именно такой, какая есть; вряд ли Джордж придет в восторг, если твои кулачищи передвинут мой нос на другое место. Кроме того, не хочу, чтобы твой запал прошел, пока ты дождешься янки. Не худо бы полюбоваться на этот спектакль.

— Я тебя не приглашаю, — проворчал Джеймс.

— Ничего, в дом меня пустит Джордж, она меня любит.

— Она тебя терпит, потому что ты мой брат. Энтони поднял бровь:

— Тогда тебе надо потерпеть ее братьев.

— Я и терплю. Они же живы!

Спустя некоторое время Джеймс вернулся домой, и дверь ему открыла Эми. Он не видел ее с того самого бала на прошлой неделе. Ох, уж эти проклятые балы! Хорошо, что ему не обязательно присутствовать на всех.

Джорджина упоминала, правда, что Эми навещала ее день-два назад. Как только он постучал, племянница открыла, как будто ждала его за дверью. Это было так неожиданно, что он сразу разволновался. Если бы Джеймс был другим человеком, то наверняка подпрыгнул бы на месте, но он вместо приветствия спросил:

— А где Генри? Или сегодня Арчи на вахте? Что-то я не заметил, когда уходил.

Генри и Арчи были из его последней команды. Они столько плавали вместе, что когда Джеймс решил продать свою «Мейден Энн», они захотели продолжить службу у него в доме, вместо того чтобы наниматься на незнакомое судно. Наверное, во всем Лондоне не было другой такой пары дворецких, настолько неподходящих для этого занятия. Они прекрасно справлялись, хотя своими грубыми манерами часто отпугивали гостей.

— Да, сегодня дежурит Арчи, — ответила Эми, закрывая дверь, — но он отправился за доктором.

Девушка увидела, как при этих словах Джеймс вздрогнул и бросился к лестнице. Тогда она быстро проговорила вдогонку:

— Джордж в гостиной. Он резко остановился.

— В гостиной?

— Да, пьет чай.

— Чай? — взорвался Джеймс и остановился на пороге гостиной, глядя на свою жену. — Боже милостивый, Джордж, что ты тут делаешь? Ты же давно должна находиться в постели!

— Я не хочу в постель, я хочу чаю, — донесся до Эми покойный голос Джордж.

Джеймс, казалось, был озадачен.

— Ты, никак, передумала? Уже не ждешь ребенка?

— Нет, не передумала, но я не передумаю и пить чай, а ты не хочешь присоединиться?

Джеймс помолчал, затем вошел в гостиную.

— Но, Джордж, так не делают. Ты должна лечь в постель.

— Джеймс, оставь меня в покое, — услышала опять Эми, — скоро я туда и так попаду и уже больше не смогу головы поднять. Но ты отнесешь меня туда, когда я тебе скажу.

Потом неожиданно воцарилась тишина. Эми засомневалась, можно ли ей войти: раньше она никогда не видела Джеймса таким. Все-таки она осмелилась подойти к двери и увидела, что у Джордж схватки, а у Джеймса от страха подкосились ноги. Бывший пират был бледен как полотно.

— Когда это началось? — спросил он сдавленным голосом, когда у Джордж восстановилось дыхание.

— Утром.

— Утром?

— Если ты спрашиваешь меня, почему я тебе не сказала, когда ты уходил из дому, то посмотри на себя в зеркало и узнаешь. Оставь меня, дай мне допить чай, Эми его только что налила.

— Эми! — Гнев его обрушился на племянницу. — Да что она здесь делает?

— Не смей свое беспокойство выплескивать на бедную Эми. — Джорджина шлепнула его по плечу. — Я хотела, если тебя это интересует, заняться уборкой в доме, но она убедила меня попить чаю вместо этого. Если ты не хочешь к нам присоединиться, то выпей чего-нибудь и прекрати кричать на нас.

Джеймс отпустил ее, погладив по волосам. Джорджина воспользовалась этим и вернулась к своему чаю с таким видом, как будто это и не она должна была вот-вот родить ребенка.

Через минуту Джеймс сказал, ни к кому не обращаясь:

— Мне так стыдно. Меня не было, когда родился Джереми. И вообще я предпочел бы, чтобы дети выскакивали быстро, а главное, в сознательном возрасте и сразу говорили мне «сэр». Пожалуй, меня бы это больше устроило.

Эми стало жалко Джеймса, которому пришлось что-то еще объяснять, и она быстро проговорила:

— Я бы с удовольствием помогала Джордж и дальше, но уверена, что потом меня обязательно упрекнут в неприличном поведении, поэтому я послала за матерью, тетей Рослин и Реджи, Они все устроят как надо. А Джорджина добавила с расстановкой:

— Джеймс, это только начало, поверь мне, самое трудное еще впереди. Выпей чего-нибудь. Не лучше ли тебе уехать? Может, съездишь в клуб? А я пришлю тебе записку.

— Да, дорогая, разумеется, ты пошлешь записку, и, разумеется, мне было бы лучше в клубе, но я останусь здесь, с тобой. Вдруг я тебе понадоблюсь.

Эми предвидела его слова. Джорджина, конечно, тоже. Она с улыбкой наклонилась, чтобы поцеловать мужа. Тут раздался стук в дверь.

— Уж протрубили общий сбор, войска уже подходят, — сказала Эми.

— Наконец-то, — вздохнул Джеймс с облегчением, — Шарлотта уложит тебя в постель, вот увидишь, Джордж.

— Шарлотта — закаленный боец: у нее два сына и три дочери. Она-то меня прекрасно поймет. И должна тебя предупредить, что, если ты не перестанешь говорить о постели, я тебе рожу прямо здесь, в гостиной, вот увидишь, дорогой.

Эми пошла открывать дверь, с улыбкой вспоминая слова Джордж о том, что Джеймс неплохо переносил ее беременность.

Кто бы мог подумать, что он так сломается! Ей надо было послать и за Энтони, хотя он и без того приедет вместе с Рослин. Когда Рослин рожала, на Энтони как столбняк нашел. Теперь ему неплохо было бы посмотреть, как справляется его брат. Но, открыв дверь, она увидела не членов своей семьи, а пятерых братьев Андерсон. Может, это кого-то и удивило бы, но, пожалуй, для нее здесь не было ничего странного.

Глава 5

— Привет! — раздался голос Дрю Андерсона, В дверь постучал именно Дрю, а сейчас он стоял и обворожительно улыбался Эми. — Вас зовут Эми, не правда ли? О нет, прошу прощения, леди Эми, ведь ваш отец — граф или кто-то в этом роде. Дерек рассказывал, что покойный король наградил вашего батюшку титулом за какую-то услугу. Я не ошибся?

Эми, польщенная, что ее узнали, выпалила:

— Папа дал королю совет. Он прекрасно разбирается в финансовых вопросах. — Кстати, девушка догадывалась, что унаследовала отцовские способности, поэтому никогда не держала пари против родственников и друзей, поскольку, полагаясь на свою интуицию, никогда не проигрывала.

— Вот если бы нам так повезло! — продолжал Дрю, не отрывая от Эми своих черных как угли глаз, а затем сказал:

— Вы уже совершенно взрослая и хорошенькая, как картинка, Его комплименты не смутили ее, не бросили в краску, как это случилось бы с любой другой ее сверстницей. У этого брата Джорджины по девушке в каждом порту, как говорила его собственная сестра, и его нельзя принимать всерьез. Но то, что Эми сейчас оказалась в центре внимания, не входило в ее планы. Не так представляла она себе первую встречу со своим избранником! Девушка сразу отыскала его глазами и не обнаружила в них ничего, кроме нетерпения, которое немедленно выплеснулось наружу:

— Ради Бога, Дрю, ты же не один, в конце концов! Любезничай, сколько хочешь, но пусть нас впустят в дом!

— И то дело, Дрю, — поддержал брата Бойд, добавив весьма серьезным тоном:

— Я бы хотел скорее увидеть Джорджи.

Впрочем, не так-то легко было смутить Дрю, ничуть не раскаивавшегося, зато Эми вспыхнула от смущения, вспомнив о цели их приезда и что она мешает им пройти. Однако самым неудачным было то, что, судя по его взгляду, теперь он уже сердился не на собственного брата, а на нее. Это было несправедливо, и она решила не вдаваться в подробности о том, что скоро их сестра будет вынуждена отлучиться ненадолго для весьма важного дела.

Собравшись с силами, Эми с достоинством сказала:

— Прошу покорно в дом, господа. Добро пожаловать! «По крайней мере кое-кто здесь безумно рад вас видеть», — добавила она мысленно.

И они прошли мимо нее в дом. Боже, какие они все огромные! Двое — чуть ниже, а трое — выше шести футов на добрых четыре дюйма! У двоих волосы в точности как у Джорджины, такого же темно-каштанового цвета, у остальных гораздо светлее, золотистого оттенка. Глаза у двоих — темно-карие, у двоих напоминают по цвету только что сорванные незрелые лимоны. Правда, у Дрю глаза такие темные, что кажутся черными. И все пятеро настолько красивы, что ни одной девушке не устоять, а все силы юных бедняжек уйдут на сохранение внешнего спокойствия.

Как только братья ступили в холл, Дрю закричал зычным капитанским голосом:

— Джорджи, голубка, где же ты? В ответ они услышали сдержанное рычание Джеймса и бодрый голос Джорджины:

— Дрю, я здесь. — И вполголоса:

— Джеймс, веди себя прилично.

Андерсоны без промедления устремились на голос сестры в гостиную, совершенно забыв об Эми и обо всем остальном. Но девушка была даже этому рада и тихонько проскользнула следом. В гостиной она забралась в кресло, с которого могла незаметно наблюдать за происходящим: за смехом, объятиями, поцелуями, которыми обменивались Андерсоны.

Джеймс также отошел в сторону, к камину, и стоял там, сложив руки на груди. На его помрачневшем лице была написана решимость не огорчать жену. Братья не подошли поприветствовать его, нарочитая угрюмость зятя их отпугнула.

Эми пристально наблюдала за Джорджиной: было очевидно, что схватки следовали одна за другой, но будущая мать не показывала виду, разве что легкая тень пробегала по лицу или повисала пауза в разговоре. Джеймс, слава Богу, ничего не замечал, иначе все уже полетело бы в тартарары.

Братья тоже, к счастью, ничего не замечали, чему Джорджина была несказанно рада: она слишком по ним соскучилась, чтобы тут же расстаться.

Разумеется, Эми не могла не наблюдать и за братьями. Она уже знала, что они не часто собираются вот так вместе, да еще у Джорджины. Все они уже были капитанами собственных судов, кроме Бойда, который пока годами не вышел. Они добродушно посмеивались над неуклюжестью сестры и над тем, какой англичанкой она теперь стала, а та в ответ упрекала Уоррена и Бойда, что со времени их последней встречи они так ни разу и не стриглись. Хотя братья не говорили нежных слов, их любовь к сестре со стороны заметил бы любой.

Дважды Джеймс пытался обратить на себя внимание жены, окликая ее по имени и вкладывая в это все свое беспокойство. Она каждый раз обрывала его энергичным кивком головы, давая понять, что еще не время.

Только Томас, похоже, почувствовал что-то неладное по поведению Джеймса, а остальные просто не замечали супруга Джорджины. Тут снова раздался стук в дверь. «Наконец-то этот кошмар закончится!» — явное облегчение было написано на лице Джеймса.

Джорджина, напротив, перехватив взгляд Эми, сказала ей:

— Я еще не готова. Эми, будь добра, пожалуйста… Эти загадочные слова мгновенно привлекли внимание Андерсенов, а чуткий Томас сразу спросил сестру:

— Не готова к чему, Джорджи?

Джорджина ловко уклонилась от ответа, заговорив о чем-то другом. Эми, однако, и так прекрасно поняла просьбу Джорджины и ободряюще улыбнулась, давая понять, что сделает все от нее зависящее.

Братья внимательно посмотрели ей вслед, все, кроме того единственного, чей взгляд ее по-настоящему волновал.

Оказалось, это пришла Рослин, а так как Энтони был в тот момент дома, он, естественно, пришел с ней вместе. Зная характер Энтони, Эми была уверена, что совершенно бессмысленно просить его пойти навстречу желаниям Джорджины. Все-таки для очистки совести она прошептала:

— Братья тети Джордж приехали, но она просит вас не говорить пока вслух о том, что роды уже начались.

Услышав эту просьбу, Рослин коротко кивнула, а Энтони только ухмыльнулся, и было ясно, что Энтони Мэлори не будет молчать ни за что на свете, если у него есть что сказать, чтобы ошеломить присутствующих, а затем потирать в сторонке руки, наслаждаясь произведенным фурором. Эми со вздохом провела их в гостиную, ведь не могла же она выгнать из дома собственного дядю! Она и так соблюла все предосторожности. Вернувшись в комнату, она знаком предупредила Джорджину, что с Энтони невозможно договориться. Но за время, проведенное ею в Лондоне, Джорджина успела изучить повадки Мэлори, поэтому она совсем не удивилась, что первыми словами Энтони были:

— Итак, дорогая, ты хочешь завести новую моду? Рожать детей в гостиной в присутствии всей семьи?

Джорджина бросила испепеляющий взгляд на своего невозможного деверя и проговорила сквозь зубы:

— Негодяй, я совершенно не собираюсь так поступать. — Она попробовала было что-то объяснить, свести все к неудачной шутке, но Томас первый все понял, ему хватило этого замечания, и он сказал Джорджинс с мягким укором:

— Почему ты нам ничего не сказала, Джорджи?

— Что тут происходит? — спросил Уоррен, ни к кому не обращаясь.

— Ничего, — продолжала настаивать Джорджина. Но ее брат Томас еще несноснее Энтони, поэтому он совершенно спокойно и громогласно заявил:

— Она рожает, и рожает прямо сейчас. Почему ты все-таки не в постели? — обратился Томас к сестре.

— Боже всемогущий! Первые разумные слова, которые я слышу от Андерсонов, — выдохнул Джеймс.

Тут Андерсоны вскочили все разом, заговорили, стали упрекать Джорджину, а Энтони наслаждался наступившей суматохой.

Джорджина, в свою очередь, воскликнула:

— Пусть все оставят меня в покое. Я прекрасно знаю, что и когда мне следует делать. Уоррен, поставь меня на место сейчас же!

Но Уоррен, который поднял сестру с софы, уже нес ее к двери. Он и не думал принимать в расчет ее прихоти. Он даже не отвечал ей, и Джорджина поняла, что никакие ее просьбы не помогут.

Джеймс немедленно отправился за ними, а Эми, зная, как он относится именно к этому Андерсону, предположила, что они начнут выяснение отношений прямо на лестнице, поэтому вскочила с кресла, на котором сидела, и решила перехватить дядю.

— Какая, в сущности, разница, как она попадет в спальню… если она туда попадет? — тихо произнесла Эми.

Джеймс, едва взглянув на нее, процедил сквозь зубы:

— Я не собирался останавливать его, милочка, просто это тот единственный брат, на которого я не могу положиться. Он способен снять ремень и наказать ее за своеволие.

Эми замолчала. Ей было неприятно это слышать. Господи, зачем он только это сказал? Неужели это может быть правдой? Пожалуй, его слова объясняются скорее ненавистью к Уоррену. Почему, ну почему она выбрала именно этого брата! Какая глупость! Вот Дрю, например, сразу заметил, что она уже совершенно взрослая, да к тому же очень хорошенькая. Уж она как-нибудь разобралась бы с его девушками в каждом порту. Но Уоррен! Ведь он женщин ни во что не ставит!

Джеймс помедлил на верхней площадке лестницы, в дверях собственной спальни, которую Уоррен, кстати, безошибочно нашел без всякой помощи сестры. Хозяин дома почти с сожалением наблюдал, с какой любовью и нежностью Уоррен хлопочет над Джорджиной, поправляя ей подушки и простыни. Ему было бы проще разделаться с этим негодяем, как он того заслуживает, если бы не любовь к сестре. Он услышал, как Уоррен мягко говорит ей:

— Джорджи, ты вовсе не должна развлекать нас или кого бы то ни было.

Джорджина, однако, не смягчилась:

— Упрямцы вы эдакие, вам и в голову не приходит, что мне предстоят еще долгие часы наедине с болью и что на дворе, к вашему сведению, жаркое лето, а я не хочу все это время провести в страданиях в душной комнате.

Уоррен, надо отдать ему должное, даже покачнулся от того, что предстало перед его внутренним взором и какое ей предстоит испытание.

— Если с тобой что-нибудь случится, я убью его! Джорджина очень серьезно отнеслась к словам брата, так же как она всегда ужасалась, слушая угрозы своего мужа в адрес Уоррена, но не дрогнула:

— Разумеется, это именно то, что мне так необходимо было услышать. Ты очень мне помог, а теперь отправляйся на «Нереус» и оставайся там, пока я не пришлю тебе записку, что все закончилось.

— Ну нет, только не это, — был упрямый ответ.

— А я настаиваю, чтобы ты отправился на корабль. Я не доверяю ни тебе, ни Джеймсу. Вы будете находиться в одном доме, а меня уже не будет рядом, чтобы вас разнять.

— Я остаюсь.

— Оставайся, — сказала она, теряя терпение, — но тогда обещай мне, что вы не станете грызть друг друга. Дай мне слово. Я не могу переживать еще и из-за вас.

— Хорошо, — вымолвил он неохотно.

— Учти, это значит, ты будешь более спокойно относиться ко всем словам Джеймса, чем ты обычно это делаешь. Подумай о том, как ему сегодня трудно, он сам не свой от беспокойства.

— Я уже дал слово. Не беспокойся о нас. Я буду паинькой. Услышав эти слова, она тотчас улыбнулась. Он кивнул ей и направился к двери. Только тут он заметил Джеймса.

Джеймс, со своей стороны, раздумывал о том, какие возможности откроются перед ним теперь, когда его враг связал себя словом. Одновременно с этой к нему пришла Другая мысль, что, по иронии судьбы, именно сейчас его это нисколько не волнует. Чертовское невезение! Пробил тот единственный час, когда можно было бы получить удовольствие от общения со своим родственничком, но он даже не в состоянии заметить Уоррена. Сейчас, например, до чего приятно было бы вставить ему пару-тройку шпилек, но и этого нельзя себе позволить, ведь в нескольких шагах лежит под одеялом Джорджина и напряженно прислушивается. Сам себе удивляясь, он проговорил:

— Никогда не думал, что когда-нибудь буду тебе признателен, Андерсон, но сейчас благодарю — она совершенно меня не слушалась.

Уоррен был до крайности удивлен тем, что услышал от Джеймса только это, и потому ответил достаточно мягко:

— Надо было настоять.

— Вот этим мы и отличаемся, старина. Я боюсь спорить с беременными. Если б моя жена на сносях попросила разобрать этот дом на части, я с удовольствием сделал бы это для нее голыми руками.

— Снисходительность не всегда во благо, — с неудовольствием ответил Уоррен.

— Говори только за себя, янки, я нахожу, что снисходительность иногда на руку, — с двусмысленной улыбкой отозвался Джеймс.

Уоррен слегка покраснел от негодования: Джеймс не без умысла притворился непонимающим.

— Ведь это же для ее пользы, — Довольно, дай мне побыть с женой, пока еще это возможно. Ты понимаешь, что так или иначе она не оставалась бы внизу долго. Хочешь ты того или нет, тебе придется признать, что я забочусь о жене и исполняю каждое се желание.

Помня о своем обещании, Уоррен ничего не ответил и молча вышел из комнаты. Джеймс, однако, глядя на жену, не наслаждался победой, а пытался определить, насколько она с ним счастлива. Тем не менее он лихо изогнул бровь и с невинным видом спросил:

— А что?

— Ты мог бы быть повежливее.

— Ты прекрасно знаешь, что я платил ему той же монетой. Лучше скажи мне, что я могу сделать для тебя, перед тем как Шарлотта явится и выгонит меня вон?

— Ты можешь лечь рядом со мной и принять участие, — сказала она все еще раздраженно, но затем быстро добавила совсем другим тоном:

— Обними меня, Джеймс, мне становится страшно.

Он немедленно лег под одеяло, твердо решив скрыть от нее свой страх.

— Знаешь, ведь в этом нет ничего страшного.

— Тебе легко говорить, — хмыкнула она.

— Вспомни свою мать, у нее было шестеро, и, насколько я знаю, все прошло прекрасно, при этом пять первых были, должно быть, великанами среди новорожденных, если учесть их сегодняшний рост и вид.

— Не смеши меня, Джеймс.

— Этого я и добивался.

— Знаю, но сейчас у меня как раз схватки.

— О Джордж!

— Ш-ш-ш, все нормально. Это пока еще не то, что ты думаешь, и ты прав, у меня отличные корни. — Она глубоко вздохнула и сменила тон:

— Вот что претерпевает наша сестра, расплачиваясь за удовольствия. Посмотрела бы я на мужчин, что бы они стали делать, если бы им пришлось платить, как нам.

— Прикуси язык, Джордж, неужели ты хочешь, чтобы человечество исчезло с лица земли? Она усмехнулась:

— Ну, не знаю. Я думаю, что ты бы смог, а больше в твоей семье никто, в моей, пожалуй, тоже, хотя Дрю способен смеяться, когда его бьют, он терпеливо переносит боль. Конечно, получается, вас только двое, а семей ведь так много. Ты прав, человечеству пришел бы конец, если бы мы вам это доверили.

— Тебе совсем не обязательно быть такой самодовольной.

— Если вдуматься, то мы, женщины, в самый ответственный момент остаемся в одиночестве, уповая на волю Божью. В конце концов, ты не можешь отрицать, что ответственность должны нести не мы…

— Дорогая, теперь тебе легче?

— Да. — И Джордж улыбнулась.

Глава 6

Уоррен Андерсон беспокойно мерил шагами гостиную, время от времени поглядывая на каминные часы. Было уже четыре утра. Если это не кончится в ближайшем будущем, то он за себя не ручается. Хотя он не в силах помочь сестре. Можно было бы расквасить физиономию Мэлори, но это проклятое обещание связало его по рукам и ногам. Да и что толку бить человека, который даже этого не замечает. Казалось, Джеймсу было еще хуже, чем ему самому, так осунулось и побледнело лицо зятя.

Слава Богу, его не было дома, когда жена Клинтона рожала своих сыновей. Оба раза он был в рейсе, в Китае. Каждый такой рейс продолжался от двух до четырех лет. Дело выгодное, но пароходство Андерсонов этим больше не занималось. «Скайларку» дорога в Кантон была закрыта. Могущественный властитель Чан Ятсен поклялся ни одного из Андерсонов не выпустить из Китая живым. Тогда в Кантоне он действительно попытался сделать все, чтобы догнать и убить и Клинтона, и Уоррена: он послал за ними своих самых ловких наемников, приказав принести головы Андерсонов и вернуть бесценную вазу, которую выиграл Уоррен в ту злополучную ночь.

Если бы Уоррен не был так пьян тогда, ему бы никогда не пришло в голову поставить свой корабль против семейной реликвии Чана. Но он был пьян, и он выиграл вазу! И раз он ее выиграл, то не собирался отказываться от своей удачи.

Клинтон был того же мнения. Ему даже ваза нравилась больше. Но хотя Уоррен овладел вазой в честной игре, торговые дела с Китаем пришлось прикрыть. На Востоке нельзя безнаказанно разозлить такого могущественного человека, каким был Чан в своих владениях, и выйти сухим из воды. Чан, конечно, захватил бы их тогда в доках, но выручила команда.

Уоррен не жалел о том, что пришлось отказаться от торговли с Китаем, поскольку рейсы были уж очень долгими. Кто знает, бывай он почаще дома, Джорджина не отправилась бы искать своего пропавшего жениха в Англию и не повстречала бы Джеймса Мэлори.

Воспоминания о смертельном враге, которого он оставил на другом конце земли, ненадолго отвлекли его. Четыре часа утра. Боже, этому нет конца! Кто-то, вероятно, эта девочка по имени Эми, говорил, что схватки начались утром, около десяти часов. Джорджина ни словом не обмолвилась о них мужу, и он спокойно ушел из дому. Она не хотела его волновать, поэтому он узнал обо всем лишь по возвращении, почти одновременно с гостями. Она страдает уже восемнадцать часов. Неужели это может длиться так долго? Трудно верить доктору, что все идет своим чередом.

Уоррен продолжал ходить по комнате. Джеймс Мэлори тоже продолжал ходить, но в противоположном направлении. Встречаясь на середине пути, они одновременно делали шаг в сторону, затем шли дальше, не замечая друг друга. Дрю ходил в холле, так как с Уорреном ему было тесно в одной комнате. Клинтон сидел, непрерывно барабаня пальцами то по коленям, то по столу, то по краям своего стула. Его тоже не оказалось дома при появлении на свет первенца, так что это был его первый опыт, но он держался неплохо. Самым спокойным выглядел Томас, а лучше всех себя чувствовал Бойд. Он был мертвецки пьян и спал на тахте. Непривычный к выпивке, Бойд от волнения опустошил целую бутылку виски, чего никогда не делал. Уоррен завидовал младшему брату, но, наливая себе, тут же про это забывал и снова принимался метаться из угла в угол.

Томас расхаживал по верхней площадке около спальни. Он первым узнает, когда наступит конец этому аду. Уоррен пробовал бродить наверху, но когда раздался первый же стон Джорджины, лоб его покрылся испариной, ноги задрожали, и Томас выдворил его вниз.

С тех пор прошло пять часов. И во всем виноват Джеймс Мэлори! Уоррен шагнул было к мужу Джорджины, но тут же заметил насмешливый взгляд, искоса брошенный на него Энтони. Чертово обещание! Черт бы побрал его совсем! Всю ночь Энтони переходил со стула на удобную кушетку у стены напротив камина и, казалось, глаз ни с кого не спускал. Держа в руке бокал бренди, он только время от времени нюхал напиток или старался вручить его Джеймсу. Но тот с самого начала отказался и до сих пор не изменил своего решения. Энтони пытался вовлечь брата в разговор, подтрунивал над ним, насмехался, но все было напрасно.

Джеймс ничего этого не слышал, только изредка бормотал:

— Проклятие… Больше не прикоснусь к ней… Боже, спаси и сохрани… Энтони, прикончи меня!

Уоррен бы, к примеру, с удовольствием этим занялся, но Энтони только засмеялся и сказал:

— Старина, я чувствовал себя точно так же, но ты забудешь все это, да и она тоже. Не сомневайся.

После того как Уоррен отнес Джорджину наверх, в дом приехали еще Мэлори — Эдвард с женой Шарлоттой, которая тут же поднялась наверх и больше не показывалась. Другая племянница, Реджина Иден, тоже сразу поднялась, но время от времени показывалась, уверяя дядюшку, что все идет хорошо и Джордж отлично справляется. Последний раз, спустившись, она даже поддразнила Джеймса, утверждая, что вряд ли тот захочет услышать мнение о себе жены в данный момент. Эдвард сначала играл с дочерью в карты, затем принялся раскладывать пасьянс, не обращая внимания на напряженную атмосферу, царившую в комнате. Не один раз он попадал в такую переделку, и его невозмутимость действовала на всех успокаивающе. Его дочь Эми, уютно свернувшись в кресле, дремала. Она проследила за тем, чтобы им подали закуски, но почти никто из гостей не притронулся к еде. Хорошенькая девушка эта Эми. Нет, она просто красавица. Каждый раз, когда Уоррен смотрел в ее сторону, она опускала глаза, как будто боясь встретиться с ним взглядом. Одно плохо: она Мэлори. Какого черта к нему приходят такие мысли? Она слишком молода для него. Скорее она подходит Дрю, да и Дрю ей подходит. Только как он до нее доберется? Через головы дядюшек?

Четверть пятого. Уоррен очень любит детей, но вряд ли когда-нибудь согласится пройти через этот ад снова. Впрочем, он не собирается жениться, так что у него вряд ли будут свои собственные. Женщины — самые недостойные существа на земле. Им нельзя доверять, им нельзя верить, в природе не существует более корыстных созданий. Если бы ему иногда не требовалось утолить некоторые острые желания, в жизни бы ни к одной не подошел. Его сестра была единственным счастливым исключением, единственной женщиной, которая заслуживала заботы и любви. Если с ней что-нибудь случится…

Здесь находился еще один Мэлори. Это был сын Джеймса Джереми. Он заходил поздно вечером и пришел в необычайное волнение, услышав о последних событиях. Он еще очень молод и не знает, что пока рано радоваться. Однако одного взгляда на отца ему хватило, чтобы мгновенно опомниться и уехать, пообещав прислать Конни. Больше его не видели: гостиная оказалась слишком мрачным для него местом. Уоррен не удивился, услышав имя Конни. Имя это принадлежало мужчине, и, судя по тому, что он слышал, это был лучший друг Джеймса, такой же бывший пират. Уоррен уже виделся с ним однажды, в доме Энтони, когда шурин и зять забыли ради Джорджины свою вражду. «Ненадолго, черт меня побери», — как сказал бы его зять.

Уже половина пятого. Тут в комнату вошла Реджина, Дрю и Томас следовали за ней по пятам. Она спешила поделиться новостью с дядей, ничего не сообщая пока никому другому. Но улыбка говорила сама за себя. Все их молитвы были услышаны Всевышним; присутствующие сразу оживились, заулыбались, задвигались и зашумели. От этого радостного гула проснулась Эми, даже Бойд очнулся от своего забытья. Но Джеймсу мало было улыбки, он жаждал слов.

Реджина, прекрасно понимая его состояние, подошла к дядюшке, положила руки ему на плечи и объявила:

— У тебя дочь, и они обе, и мать, и дитя, прекрасно себя чувствуют.

Не помня себя от счастья, Джеймс стиснул племянницу в объятиях так, что она вскрикнула с гримасой боли.

Он сразу выпустил ее и со смехом обернулся, ища глазами Энтони:

— Ну, где этот чертов бокал?

Энтони все еще держал бренди в руке. Джеймс осушил бокал и поставил его на каминную доску. Затем сгреб брата в объятия. Тот, разумеется, выдержал медвежьи тиски, но в конце концов промычал:

— Бог мой, Джеймс, надеюсь, ты не собираешься так набрасываться на Джордж? И уж тем более не плачь. Я, правда, плакал. Но мы оба не можем показать сейчас себя такими ослами.

Джеймс только глуповато хмыкнул и похлопал брата по спине. Он был так счастлив, что на него было больно смотреть. Уоррен подумал, что никогда прежде не видел столько чувств на лице этого человека. Кроме того, еще несколько минут назад, когда они не находили себе места от тревоги и беспокойства за одну и ту же дорогую им женщину, между ними не существовало и тени вражды.

Когда Джеймс повернулся и встретился глазами с Уорреном, тот сказал, ухмыляясь:

— Даже не думай об этом. Я тебе не дамся.

Уоррен имел в виду бурные объятия, в которые заключал Джеймс на радостях тех, кто его поздравлял, но поскольку с того самого момента, как Реджина принесла утешительные известия, Уоррен не переставал улыбаться, Джеймс улыбнулся в ответ, и они пожали друг другу руки.

Поздравления, объятия, похлопывания по спине, рукопожатия продолжались еще долго. Джеймс рвался к жене, но Реджина заверила его, что Джорджина сразу уснула, а доктор с Шарлоттой занялись ребенком.

Наконец появилась Рослин, усталая, но улыбающаяся. Она почти упала в объятия своего мужа и сказала Джеймсу:

— О, она так прекрасна. Без сомнения, из рода Мэлори, Эта не будет похожа на Тони.

С ее слов все поняли, что родилась блондинка. Джеймс, немного пришедший в себя, заявил:

— Плохо, я уж думал подразнить этим Джордж. К чему? Чтобы она совсем перестала меня принимать.

— Дорогой мой, тебе помощников не нужно, сам справишься.

— Рос, мы можем ехать домой, он пришел в себя, — сказал Энтони жене.

Но в это время Шарлотта вошла в комнату с белым свертком и торжественно вручила свою драгоценную ношу Джеймсу. На миг воцарилось молчание. Счастливый отец этого даже не заметил. Он был поглощен созерцанием своей дочери. Никто из собравшихся в комнате не мог бы вспомнить, что видел когда-нибудь этого человека с выражением такой любви и умиления на лице. Малютка, только что появившаяся на свет, приковала к себе все взоры. Джеймс, гордый своим отцовством, не хотел ни с кем делить эту радость и хотя бы дать ее кому-нибудь подержать. Энтони, однако, вспомнив недавний разговор с братом, с самым невинным видом поинтересовался:

— Послушай, как ты собираешься назвать это маленькое сокровище?

Джеймс, как будто очнувшись, посмотрел на Энтони в упор, затем оглядел столпившихся Андерсонов и объявил:

— Джек.

Естественно, это вызвало бурю протестов, но Джеймс, подождав немного, спокойно осведомился:

— Вы помните, кто ее отец и кто имеет право дать имя ребенку?

Никто не стал спорить. Самый маленький член семейства Мэлори будет назван Джеком, правда, у Андерсонов еще оставалась надежда на Джорджину: возможно, младенца будут крестить как Жаклин, а отец сможет называть ее, как ему вздумается.

Глава 7

— Где это ты пропадал прошлой ночью, Джереми? — поинтересовалась Эми у своего кузена, который появился в столовой, где был сервирован завтрак. Стол был накрыт в два часа дня, потому что раньше этого времени все равно никто бы не поднялся. Когда Эми открыла глаза, она первым делом решила позавтракать.

— По правде говоря, я и не уезжала, — защебетала Эми, наливая Джереми чашку кофе, и остановилась. — Быть может, ты хочешь чаю?

— Мне все равно, как тебе угодно. А что ты имеешь в виду, говоря «не уезжала»? Ты что, еще не ложилась?

Удивление Джереми легко можно было понять. Во-первых, на ней было другое платье, не то, в котором она была вчера, а из персикового органди, во-вторых, она и сама была свежа как персик.

— Я поклялась тете Джордж, что присмотрю за домом, пока она поправляется, тем более что в прошлом месяце ушла экономка, а на прошлой неделе уволили ее преемницу. Так что кому-то нужно взять это на себя. Или, может, ты этим займешься?

Джереми чуть не поперхнулся.

— Ну уж это ты хватила. А тебе не кажется, что ты слишком молода для этого?

— Большинство девушек моего возраста уже выставлены на ярмарку невест и обучены ведению хозяйства. Почему же ты думаешь, что за меня надо волноваться больше, чем за других? Именно я не справлюсь?

Ее синие глаза, того же кобальтового оттенка, что у него, сузились, как у кошки, и Джереми покраснел.

— Я этого не говорил.

— Вот и хорошо. А то пришлось бы отодрать тебя за уши. Он одарил ее одной из своих самых обворожительных улыбок, чтобы умаслить хоть немного. Она ведь была из Мэлори! А все Мэлори отличаются буйным темпераментом. Правда, ее собственный отец совсем не такой, но он счастливое исключение из правила, а Эми здесь ни при чем. Ну и, кроме того, с тех пор как они стали друзьями, эта девушка не перестает его изумлять.

Тут Джереми спросил с притворным удивлением:

— Не хочешь ли ты сказать, что теперь твои ухажеры будут обивать пороги нашего дома?

— Нет, если ты не станешь болтать о том, где я нахожусь. Теперь он и на самом деле был удивлен.

— Неужели ты не хочешь воспользоваться плодами своего успеха?

— О Господи, я всегда хотела, чтобы ко мне относились как к взрослой. Мои сестры радовались каждому, кто являлся к ним с визитом, а мне этого не требуется.

— Почему же нет? — Он с нетерпением ждал, что она ответит. — Ты что, не хочешь замуж?

— Очень хочу. И обязательно выйду.

— А, — сказал он, решив, что все понял, — ты не встретила еще подходящего парня и просто ждешь.

— Да, вот именно, — подхватила Эми, не решаясь открыть правду даже ему.

— Ты поэтому попросилась помогать Джордж, чтобы спрятаться?

— Знаешь, мне на самом деле очень нравится твоя мачеха, Джереми. Я бы не оставила ее без помощи, даже если бы у меня была уйма интересных занятий. Доктор велел ей находиться в постели по крайней мере еще неделю. А я единственный человек в семье, которому больше нечем заняться, и вполне естественно, если я возьму некоторые хлопоты на себя.

— Тебе не надо тратить столько слов, — заметил Джереми, чувствуя неловкость за свою бестактность, — я уже и так все понял. Пожалуй, здорово будет иметь тебя под рукой.

Она подняла в ответ одну бровь, мастерски скопировав его дядю и отца.

— Неужели, даже если я буду добиваться от тебя ответов на вопросы, на которые ты не хотел бы отвечать?

— Что, заметила?

— Надо быть слепой, чтобы не заметить. Он засмеялся:

— Так какой был вопрос?

— Так где ты пропадал прошлой ночью? За то время, что ты отсутствовал, можно было доехать до самого Хаверстона и вернуться вместе с Конни обратно.

— За ним я послал Арчи, хотя сейчас я и сам недоумеваю, как старый морской волк нашел к нему дорогу. Из-за Джордж он мог бы навсегда потеряться в этой глуши. Если бы она подождала недельку-другую, он и так бы вернулся в Лондон.

— А чем, кстати, он там занимается?

— Он хотел узнать, можно ли еще спасти то, что осталось от его владений близ Хаверстона. После столь долгого отсутствия он думал, что все уже пошло прахом. Правда, теперь у него есть средства и время, чтобы привести все в порядок, ведь он тоже не будет больше плавать.

— А ты, Джереми, будешь скучать по морю?

— Вряд ли, ведь я никогда подолгу не плавал с отцом. К тому же после того единственного морского сражения, в котором я участвовал и был ранен, а отец и Копни оказались в плену, все кончено. — Тут Джереми усмехнулся:

— Теперь-то мне вообще не о чем жалеть, я куда как весело живу.

— Не сомневаюсь, что очень весело, учитывая, как часто тебя приходят искать из школы.

— Адские колокола! Мне только не хватает, чтобы ты пилила меня, как Джордж. Она прожужжала мне все уши. Назидания сыплются из нее как из рога изобилия, но это пустяки по сравнению с тем, как наседают на меня Конни и отец. Можно подумать, им никогда не было восемнадцати!

Она улыбнулась, услышав его ворчание:

— Думаю, твой отец все прекрасно помнит, поскольку тебя зачали именно в то время, правда, тогда он еще этого не знал. Я слышала, он был одним из самых известных повес в Лондоне. По слухам, у него были утром, днем и вечером разные девушки, и так каждый день. Ты о таком веселье говоришь?

— Ты порядком мне надоела, — отрезал Джереми, — ты вообще не должна говорить на такие темы! Откуда ты это взяла?

Она от души рассмеялась, заметив, как Джереми залился краской;

— От Реджи, конечно. Ее хлебом не корми, дай посплетничать о двух своих самых любимых родственниках. Разумеется, дядя Джейсон и мой отец никогда не давали повода для сплетен, хотя кое-что о дяде Джейсоне мне все-таки известно.

— Что бы это могло быть?

— Я не могу тебе сказать.

— Полно, Эми. Все равно я когда-нибудь все из тебя вытащу, так не лучше ли сейчас мне все рассказать.

— Нет, этого я тебе не скажу никогда. Честное слово.

— Хорошенькое дело! А я-то тебе все свои тайны поверяю.

Ему пришлось прервать свои жалобы, потому что Эми выразительно хмыкнула и добавила:

— Ты мне даже половины не говоришь! А сейчас ты просто опять стараешься уйти от ответа, где ты был прошлой ночью. Почему же ты не остался, разве тебе не пришло в голову, что ты мог понадобиться отцу в такое время? Он места себе не находил.

— Но там же был Тони. — Джереми усмехнулся. — К тому же я слышал, что твой отец тоже сумеет за себя постоять, если понадобится.

— Да-а? — протянула Эми. — Кто тебе сказал?

— Не важно. — Джереми явно хотел ей отомстить за то, что она не рассказала ему о Джейсоне. — Ты забываешь, что мой отец уже сталкивался с братьями Джордж и ни в чем им не уступил. Уж не думаешь ли ты, что они способны напасть на него все вместе?

— При чем тут это? Он действительно нуждался в поддержке, но я говорила о другом.

— Я еще раз повторяю, что слишком хорошо его знаю. Мне вовсе не улыбалась участь мальчика для битья, вот я и уехал вчера.

— Он, однако, продержался, гроза прошла стороной.

— Ты себе не представляешь, как она была близка! Я не видел у него такого лица с тех пор, как он гонялся за Николасом Иденом.

Эми никогда не слышала этой истории целиком, только отдельные отрывки, поэтому спросила:

— Они правда были такими смертельными врагами? Джереми покачал головой:

— По-моему, отец хотел его припугнуть, но пока он за ним гонялся, Николае взял да и женился на нашей кузине. Отец его никогда не простит. — Эми не раз была свидетельницей словесных перепалок между Джеймсом и мужем Реджи и поэтому была склонна поверить Джереми. — Разумеется, сейчас у отца пять великолепных мишеней для разминки — пятеро братьев Джорджины.

Эми, едва заслышав о братьях, сразу задумалась о своем: она вспомнила, как прошлой ночью украдкой наблюдала за Уорреном. Это было для нее удовольствием, впрочем, она предпочла бы другие обстоятельства, потому что Уоррен был так же рассеян, как и Джеймс. Его любовь к сестре не вызывала сомнений, а значит, несмотря на все разговоры, он был способен на сильное чувство.

— Я не помешал? — раздался вдруг глубокий голос. Эми вздрогнула, сама себе не веря. Он стоял на пороге, такой же неотразимый, как и всегда. Какой он высоченный! Сердце ее затрепетало. Потеряв дар речи, она ничего не смогла ответить, а Джереми сказал весьма бодрым голосом:

— Совсем нет, янки. Я как раз собирался уходить.

Глава 8

Джереми, и не думал шутить, когда сказал, что уходит. Он проглотил пару внушительных ломтей ветчины, булочку с изюмом, шагнул к двери, и вот его уже нет. Уоррен продолжал смотреть ему вслед, а Эми смотрела на него и никак не могла прийти в себя — наконец он настал, этот миг: совершенно неожиданно они остались наедине. Правда, они не совсем одни, надо помнить о слугах, повторяла она себе. Уоррена же кто-то впустил в дом. Но сейчас, именно сейчас, они одни!

Не верится, что Джереми оставил ее одну. Он не поступил бы так, будь это кто-нибудь другой, но ее тетя, хоть и неродная, была сестрой Уоррена, и, естественно, юноша не нашел ничего предосудительного в том, чтобы оставить их наедине. А самое главное, Джереми даже и в голову не могло бы прийти, какие чувства она испытывает к Уоррену.

Глаза Андерсена-старшего теперь были обращены прямо на нее, и от этого ей стало не по себе. Наверное, когда он улыбается, у него появляются ямочки на щеках, но об этом можно только догадываться, ведь она никогда не видела его улыбки. Прямой нос, высокие скулы, упрямый подбородок выдавали недюжинный характер. Даже глаза нежного цвета весны не могли изменить его холодный взгляд и суровое выражение лица. Густая грива вьющихся темно-золотистых волос спадала на плечи тяжелыми прядями. Сейчас они были уж очень длинными, видно, хозяину так было легче с ними справляться.

Уоррен чем-то напоминал Энтони: мускулистого телосложения, он был не худым, а стройным, правда, ростом выше и чуть шире в плечах. Привычка стоять, широко расставив длинные ноги, как будто они вросли в палубу корабля, обнаруживала его сходство с дядей Джеймсом. Одежда Уоррена отличалась небрежностью: черный сюртук без жилета, серые брюки, простая белая рубашка без галстука. В традициях братьев Андерсонов было не носить галстука. Эми предполагала, что именно так и выглядят капитаны американских кораблей: не важно, у какого портного сшита одежда, лишь бы была добротной.

Ей срочно нужно было хоть что-нибудь сказать, но под его пристальным взглядом ничего не приходило в голову. Как странно, что она всегда мечтала оказаться с ним наедине. Она так часто в своих мечтах разговаривала с ним, намекая на свои нежные чувства. Эми совсем растерялась и вдруг выпалила:

— Завтрак? Быть может, вы хотите позавтракать?

— В такой час?

Андерсоны ушли в пять утра. Она слышала, что они остановились недалеко, в отеле Элбани на Пиккадилли. Тем не менее до постели они могли добраться не раньше шести. С тех пор прошло восемь часов, поэтому она не ожидала такого ответа на свое предложение. Но это же был Уоррен, циник, ненавидящий женщин, англичан, Мэлори, самый худший из братьев. Однако она пропустит колкость мимо ушей и оставит без внимания его холодную манеру держаться.

Эми встала, чтобы выйти из-за стола.

— Я полагаю, вы хотите видеть Джордж?

— Черт побери, неужели решительно все ее так зовут? Как будто не замечая его раздражения, она ответила:

— К сожалению, когда дядя Джеймс представлял нам молодую жену, он назвал ее именно так, а она не поправила его. Только через некоторое время мы узнали, как ее зовут, но продолжаем так говорить по привычке. — Она пожала плечами. — Вы как будто тоже не зовете сестру Джорджиной, не так ли?

Уоррен казался опечаленным. Может быть, так он выглядит, когда смущен? Он и должен был смутиться. «Джорджи» ненамного женственнее, чем «Джордж». Но она совсем не хотела, чтобы он чувствовал себя неловко. Как ей не везет! Надо быть осторожнее и избегать имени, против которого он так настроен. Помолчав немного, она сказала:

— Тетя и дядя еще отдыхают. Они вставали ночью на первое кормление. Но потом улеглись, когда Джек заснула.

— Я вас умоляю не называть мою племянницу этим скверным прозвищем.

Это было скорее требование, чем просьба, и оно не скрывало настоящего гнева. Она внутренне вся задрожала: вызвать гнев Уоррена вот так, напрямую, один на один, было просто небезопасно. А что, если Джеймс вчера не шутил насчет ремня? Эми непроизвольно стала разглядывать его пояс. Он был очень широким и сделан из толстой кожи. Должно быть, чертовски больно испытать на себе эту штуковину.

— Какого черта, куда вы смотрите?

Эми мгновенно вспыхнула и думала только о том, как хорошо было бы спрятаться под столом. Потом она решила не кривить душой, — На ваш ремень. Вы действительно воспитывали сестру с его помощью?

Он помрачнел еще больше.

— Это все россказни вашего дядюшки?

Эми собрала все свое мужество и не отступала:

— Но все-таки?

— А вот это не ваше дело, деточка, — угрюмо сказал Уоррен.

Она вздохнула, сожалея о своем любопытстве, а впрочем, он, кажется, будет принимать в штыки каждое ее слово. Поэтому она просто решила заговорить о другом:

— Я вижу, вы серьезно относитесь к именам. Все мои дяди, кстати, тоже. Это началось с имени моей двоюродной сестры Реджины. Вся семья зовет ее Реджи, но дядя Джеймс решил отличиться и стал называть ее Риган. Сейчас скандал поутих, но сначала это посеяло семена раздора. Странно, что в этом вы так похожи.

Ее невинное замечание, однако, привело лишь к тому, что лицо Уоррена исказила гримаса отвращения, ибо его сравнили с Мэлори. Это было до того нелепо, что хотелось расхохотаться, но она не рассмеялась и даже не улыбнулась, наоборот, постаралась смягчить свой намек.

— Если вас это хоть немножко утешит, то скажу, что сегодня утром ваша сестра никак не могла опомниться, услышав о задумке дяди Джеймса. Она сказала, что назовет свою дочь Жаклин, в крайнем случае Джекки, а если ему это не нравится, он может делать все что хочет.

— Вот именно.

— Уоррен, пожалуйста… вы не против, если я буду так вас называть?

— Вы можете называть меня мистер Андерсон или, если угодно, капитан Андерсон, — процедил он сквозь зубы, скорее всего потому, что она его, кажется, осуждала.

— Нет, так не пойдет, слишком официально. У нас с вами будут другие отношения. Если Уоррен не подходит, то я придумаю что-нибудь другое. — Она лукаво улыбнулась ему и прошла мимо, прекрасно отдавая себе отчет в том, что он просто потерял дар речи на какое-то мгновение, не находя ответа на вопрос, какие это у них должны быть отношения, если не «официальные». Ничего, у них будут отношения, даже если сейчас их и нет.

Эми сделала несколько шагов к лестнице, обернулась и увидела, что он смотрит ей вслед. Она не удержалась и сказала:

— Вы можете подняться в детскую, если хотите полюбоваться на Джек. Или можете подождать, пока Джордж встанет.

Не дожидаясь ответа, она стала медленно подниматься и услышала, как он неохотно проворчал:

— Я хотел бы увидеть малютку.

— Тогда пойдемте, я отведу вас.

Эми, не оборачиваясь, подождала, пока он догонит ее, но он взял девушку за руку, и она от неожиданности тихонько вздохнула.

— А что, собственно, вы тут делаете?

— Я буду помогать вашей сестре, пока доктор не разрешит ей вернуться к своим обязанностям.

— Почему именно вы?

— Просто потому, что мне нравится ваша сестра и мы стали друзьями. Теперь вас не мучит совесть, что вы так скверно со мной обошлись?

— Нет, — быстро ответил он, но все же ей показалось, что складка у его губ стала помягче, а глаза чуточку потеплели, и добавил:

— Для девушки вашего возраста вы очень смелы.

— Господи, только не улыбайтесь, ведь тогда покажутся ямочки на ваших щеках! — вскричала она в притворном ужасе.

К своему удивлению, он не удержался от смеха, но тут же замолчал и даже покраснел. Эми отвернулась, чтобы не смущать его еще больше, и направилась к слабо освещенной детской.

Очаровательная крошка спала, повернув головку набок, маленький кулачок был прижат ко рту. Несколько прядок волос были совсем светлыми. Любопытно, какими станут ее глаза, зелеными или темно-карими? Пока они были голубыми, как у всех новорожденных.

Уоррен неслышно подошел и встал рядом с Эми, любуясь малюткой. Непонятная тоска овладела Эми: они были наедине, Джек безмятежно спала; может, больше такого случая не будет. Скорее всего это единственная возможность:

Уоррен недолго пробудет в Англии, а их семьи такие большие! Она просто не знала, что делать.

Эми искоса посмотрела на Уоррена и опять отметила, каким нежным взглядом он смотрит на племянницу. Немногие удостаивались такого взгляда!

— Вы находите детей прелестными?

— Я люблю их, — ответил он, не глядя на нее. Пожалуй, он просто рассуждал вслух, потому что добавил:

— Они не разочаруют и не разобьют вам сердце, хотя бы пока не вырастут.

Она не знала, кого он имеет в виду: свою сестру или женщину, которую он любил, или обеих вместе, поэтому Эми, ни слова не говоря, молча наслаждалась тем, что они стоят так близко. Уоррен и Дрю были очень похожи, несмотря на восемь лет разницы, но только внешне. Эми так хотелось заглянуть под непроницаемую оболочку, за которой, как в раковине, скрывалась душа Уоррена. Быть может, там, где-то глубоко, скрывается еще один веселый, обаятельный Дрю. Она надеялась также увидеть нежного и внимательного человека, человека, который не случайно мог быть таким заботливым по отношению к своей единственной сестре, а сейчас проникся такой любовью к племяннице. Она многое о нем знала, знала, что он пережил глубокую обиду, что сердце его растоптано и поэтому он так холоден, циничен и недоверчив. Как справиться со всем этим? У Эми не было ответа, кроме уверенности в том, что добьется своего. Неожиданно она услышала собственный тихий шепот:

— Я хочу тебя, Уоррен Андерсон.

Эти слова сами собой сорвались с ее губ. Эми была готова провалиться сквозь землю. Она всегда была смела, но не настолько же! Она тут же поправилась:

— Вношу ясность. Во-первых, я хочу за тебя замуж, а во-вторых, хочу всего, что за этим стоит.

Сначала он ничего не ответил; на этот раз она по-настоящему сбила его с толку. Но затем его цинизм взял верх.

— Видишь ли, начало было забавным, а продолжение никуда не годится. Я не собираюсь жениться. Никогда!

— Знаю, — вздохнула Эми. Сегодня ей решительно не везло с прямотой. — Но я надеюсь это изменить.

— В самом деле? А как? Как, девочка моя, ты собираешься это изменить?

— Начну с того, что ты перестанешь относиться ко мне, как к маленькой девочке. Я вполне созрела для замужества и могу заботиться о своей собственной семье.

— И какой же возраст для этого подходит?

— Восемнадцать. — Это была совсем маленькая ложь. До ее дня рождения оставалось меньше двух недель.

— Великий Боже, почтенный возраст! — сказал он с издевкой. — Но когда ты действительно повзрослеешь, ты узнаешь, что к леди, которые ведут себя так смело, недолго относятся как к леди. Или ты об этом и хлопочешь? Ты не в моем вкусе, но я был в море целый месяц, поэтому не стану привередничать. Пойдем к тебе.

Он старался уничтожить ее. К счастью, она об этом догадалась и не была оскорблена, обижена или напугана. Раз уж они об этом говорили, она не намерена была отступать.

— Разумеется, но только когда мы будем помолвлены.

— Обычный трюк! — Он фыркнул, затем усмехнулся:

— Здесь, в этой стране, девушек всегда так рано учат?

— Это был не трюк, это было обещание, — сказала она мягко.

— Надо получить задаток.

Одной рукой он обхватил се за талию и привлек к себе. Большего усилия и не понадобилось: она хотела его поцелуя гораздо сильнее, чем он намеревался преподать ей урок. Эми обвила руками шею Уоррена так сильно, как только смогла. Когда их губы встретились, она сразу поняла, что это было именно то, чего она ожидала. Такой поцелуй должен был обескуражить ее — глубоко чувственный и требовательный. Однако Эми не собиралась уступать Уоррену по части поцелуев. Никто в ее семье об этом не догадывался, но последние два года она немало упражнялась и весьма преуспела в этой науке. Она не бывала на балах, но в то же время не была лишена всех развлечений. Девушка посещала небольшие приемы, где присутствовали и другие начинающие или ожидавшие выхода в свет. Считалось, что детям следует видеть, как себя должны вести взрослые. И поскольку всегда можно было встретить девочек и мальчиков своего возраста, Эми каждый раз находила себе кавалера, с которым можно было уединиться в каком-нибудь укромном уголке дома или сада. Особенно один мальчик, на год моложе ее, был так опытен, как все остальные, вместе взятые. Но этим опытом он был обязан некоей женщине, которая, по его хвастливым уверениям, пыталась его соблазнить.

Как бы там ни было, Эми не была новичком, быстро поняв, что Уоррен хочет ее проучить, и даже догадывалась, как он намерен это проделать. Однако то, что она почувствовала в его объятиях, было ни с чем не сравнимо. Она и раньше предполагала, что он был тем единственным мужчиной, который вызывал у нее неясные для нее самой, но очень бурные чувства. Но сейчас, когда их тела так тесно соприкасались, когда се губы горели от его прикосновений, она как будто впала в забытье и уже ничего не понимала Эми не могла с этим бороться, она давно мечтала об этом, страстно желая пробудить в нем ответное чувство, и теперь это, кажется, становилось явью Когда язык его проник в ее рот, ее собственный быстро двинулся ему навстречу для ответной ласки. Со стоном она придвинулась еще ближе. Ей казалось, что она умрет от удовольствия, когда он обнял ее еще крепче. Она почувствовала сначала его удивление, затем его готовность принять ее, затем, уже в самом конце, осознание того, что он делает.

— Боже мой, — проговорил он и оттолкнул ее от себя. Дыхание его было таким же неровным, прерывистым, как и у нее. Зато в глазах больше не было льда.

Она надеялась увидеть в них желание, хотя уверенности не было. Судя по лицу, он не очень-то был доволен ею, а вернее, собой, и недовольство его быстро росло.

— Где это ты научилась так целоваться? — резко спросил Уоррен.

— Я практиковалась.

— А еще в чем ты практиковалась? В его тоне явно звучал оскорбительный намек, и она вышла из себя:

— Совсем не в том, о чем ты думаешь. Между прочим, я сумею постоять за себя, если кто-нибудь попытается перейти границы дозволенного. Такую пощечину влеплю!

— Не советую пробовать на мне, — предупредил он менее суровым тоном, ибо начал приходить в себя.

— Не стала бы и пытаться, — ответила она, вспомнив его широкий ремень.

— Впрочем, мне это не грозит, ведь я не собираюсь переходить границы, — добавил он быстро, — я только хотел предупредить, чтобы ты держалась от меня подальше.

— Почему?

Она была разочарована, и это было так явно, что он взорвался:

— Черт подери, ты же еще ребенок! Глаза ее сузились — она рассердилась и спросила напрямик:

— А ты всегда целуешь детей так, как только что поцеловал меня?

Его бросило в краску — это было видно даже в слабо освещенной детской. Не произнеся больше ни слова, она с достоинством повернулась и вышла.

Глава 9

— Ты подружилась с этой девочкой Эми? — небрежно спросил Уоррен сестру.

Джорджина не заметила, что, задавая вопрос, Уоррен слегка покраснел. У нее на руках была Жаклин, поэтому, естественно, внимание молодой матери было целиком поглощено малышкой.

— Пожалуй, это для меня был единственный выход, я здесь чужая, понимаешь? А почему ты спрашиваешь?

— Я был удивлен, снова застав ее в доме.

— Разве она не говорила, что поживет здесь, со мной, пока доктор и Джеймс не разрешат мне вернуться к своим обязанностям?

— А как ты себя чувствуешь? Джорджина засмеялась:

— Проклятие! А как ты думаешь? Я чувствую себя, как будто я только что родила ребенка.

— О Джорджи! Тебе совсем не обязательно говорить, как они, только потому что ты живешь с ними.

— Ради Бога, Уоррен, почему я должна все время оглядываться, когда ты рядом? Неужели ты не можешь порадоваться, что я счастлива, что у меня здоровая, красивая дочка, что мне повезло и я люблю своего мужа? Немногие могут этим похвастаться. Большинство женщин выходят замуж, чтобы угодить своим близким, а потом уже их счастье никого не волнует.

Он все понимал, кроме одного: как такой человек, как Джеймс Мэлори, мог завладеть сердцем его сестры. Сам Уоррен его просто терпеть не мог, не выносил его странного чувства юмора. Он никак не мог понять, что Джорджина в нем нашла. Безусловно, Мэлори не подходил ей, он ей не пара. Но пока сестра счастлива, а это бросалось в глаза, он будет сохранять нейтралитет. Как только он заметит какие-то разногласия, он тут же увезет Джорджину в Америку, на родину.

— Прости, — смиренно сказал Уоррен, который не хотел ее обижать. Он снова заговорил об Эми, потому что это казалось безобидной темой. — Эта Эми, она не слишком молода, чтобы выполнять твои обязанности?

— Наверное, ты шутишь, — сказала она недоверчиво, — забыл, что мне было только двенадцать, когда пришлось взять на себя весь наш дом?

Он, однако, упорствовал:

— Это были зрелые двенадцать. Джорджина хмыкнула, увидев его упрямство:

— А у Эми — весьма зрелые семнадцать.

— Семнадцать?

— Тут не о чем беспокоиться, — ответила она, нахмурившись, не в силах понять настроение брата. — Через неделю или около того ей будет восемнадцать. Ты бы видел, каким успехом она пользовалась во время своего дебюта. Ее только что вывезли в свет. — Джорджина засмеялась, вспомнив тот день. — Джеймс был сражен, до первого бала он и не замечал, какой взрослой и красивой она стала.

— Почему он должен был обращать на нее внимание, ведь она не его дочь!

Джорджина в ответ подняла бровь — Уоррен с неудовольствием отметил еще одну неприятную привычку, которую она переняла у своего мужа.

— Ты полагаешь, Джеймс слишком стар для меня? Я тебе клянусь в обратном.

Уоррен хотел было продолжить обсуждение, но передумал, не желая давать повод Джорджине для подозрений, поэтому он ограничился уклончивым замечанием:

— Я ничего не имел в виду.

Они немного помолчали, Джорджина осторожно положила Жаклин на кровать рядом с собой Затаив дыхание Уоррен смотрел, как легко се пальцы летали над малюткой. Джорджина вздохнула:

— Думаю, она скоро выйдет замуж.

— Крошка? — недоверчиво переспросил Уоррен.

— Да нет, глупый, Эми. — Она улыбнулась. — Я буду скучать, если она, как ее сестры, уедет жить в деревню.

— Если тебе здесь одиноко, ты можешь вернуться домой, — предложил он.

Джорджина была искренне удивлена.

— Ты опять забываешь, что дома я гораздо чаще, чем здесь, сидела одна, Уоррен. Ни тебя, ни других моих братьев я не видела месяцами.

— Но теперь все по-другому, ведь мы отказались от торговли с Китаем.

— Не все ли равно, от чего вы отказались. Ни один из вас никогда подолгу не жил дома между рейсами. Даже Бойд постоянно находился в плавании, хотя капитаном и не был. Кроме того, я не говорила, что боюсь быть одна. Мой муж проводит дома больше времени, чем вне его.

Красноречивый взгляд, полный неприязни, выдал мысли брата, однако вслух Уоррен сказал:

— Он же ни за что не отвечает, ничего полезного не делает.

— Полегче, Уоррен. Ты осуждаешь Джеймса за то, что он богат и может позволить себе не работать. К этому стремятся все американцы, просто наши отцы и деды сделали это за нас. Но ты продолжай, а я послушаю, к чему ты клонишь.

— Проклятие, это совсем не то, что я имел в виду. У меня денег предостаточно, я, можно сказать, не знаю, куда их девать, но при этом ты не можешь меня упрекнуть, что я болтаюсь дома и ничего не делаю, не так ли?

— А Джеймс тем более не сидит дома. Когда-то у него была процветающая плантация в Вест-Индии, потом собственный корабль.

— По-твоему, пиратство — достойное поприще?

— Он не всегда этим занимался, и сейчас не стоит обсуждать дни его юности. Мы не знали его тогда и даже отдаленно не представляем его помыслов. Побойся Бога, Уоррен, это говоришь ты, который поставил в заклад собственное судно, свою гордость и отраду, против дурацкой вазы и сам чуть не погиб из-за нее!

— Не дурацкой, а бесценной!

— Так или иначе, это было безумие.

— Не безумие, а риск.

Тут они замолчали, осознав, что из-за их громких голосов Жаклин забеспокоилась. Оба покраснели от смущения и одновременно произнесли:

— Прошу прощения Услышав шум наверху, Джеймс мгновенно взлетел по лестнице и стал свидетелем последних слив. Не долго думая он выпалил:

— Послушай, янки, если хоть еще один раз она из-за тебя заплачет, я тебя в порошок сотру!

— Джеймс, прошу тебя, — быстро прервала его Джорджина, — мы немножко погорячились. Уоррен никак не может привыкнуть к тому, что я ему противоречу. Раньше я никогда этого не делала.

«Еще одна дурная привычка Мэлори», — отметил Уоррен про себя, но промолчал. Он не хотел драться со своим зятем, по крайней мере до тех пор, пока не возьмет несколько уроков бокса и не сможет превзойти Джеймса.

Он просто поддержал Джорджину:

— Она права, Мэлори. Я уже принес свои извинения. Это больше не повторится.

Бровь Джеймса взлетела вверх, что было явным признаком: он не поверил ни единому слову. Но, к облегчению Уоррена, Джеймс отошел к кроватке и взял из нес дочь.

— Иди ко мне, Джек, пойдем поищем спокойное местечко, — говорил он, направляясь к двери.

Джорджина подождала, пока дверь за мужем закрылась, и обратилась к брату:

— И пожалуйста, ни одного слова о том, как он ее зовет, ты меня слышишь?

— Я не собирался заводить об этом разговор, ты сама начала, но учти, мне доподлинно известно, что тебе это тоже не нравится.

— Да, не нравится, но я знаю, как с этим быть.

— Да? И что же нужно делать?

— Ничего. Не обращать никакого внимания. Неплохо бы тебе попробовать. Немного снисходительности тебе не повредит.

— Ты становишься все больше похожа на своего мужа.

— Джеймс был бы счастлив услышать такие слова. Уоррен помрачнел и спросил:

— Джорджи, пожалуйста, ответь мне на один вопрос. Ты сама знаешь, почему он всегда так себя ведет? Чего он добивается?

— Я знаю, и этого достаточно. Не стану описывать тебе все обстоятельства его прошлой жизни, которые его таким сделали, точно так же как не буду и ему объяснять, что сделало тебя таким бессердечным и грубым. А если ты на самом деле хочешь это выяснить, почему бы не спросить его самого?

— Обязательно так и сделаю, — проворочал Уоррен.

— Прекрасно, а пока вернемся к тому, о чем мы говорили. Я пыталась тебе объяснить, что Джеймс не бьет баклуши целыми днями, как ты себе это воображаешь. Когда он вернулся в Англию, он уволил всех управляющих и теперь сам распоряжается своей собственностью. Кроме того, он занимается своими вложениями, которые сделал за него Эдвард и даже намерен приобрести торговые суда.

— К чему это? — в ужасе спросил Уоррен.

— Ну, не знаю, — улыбнулась она. — Может, хочет показать своим шуринам, на что он способен, может, хочет меня сделать своим советником. Конечно, если бы кто-нибудь предложил ему долю в пароходстве «Скайларк»…

Уоррен не мог понять, шутит она или говорит серьезно, дразнит его или на самом деле хочет, чтобы ее муж стал их полноправным партнером. Но сама мысль ввести в семейное дело англичанина, да еще которого он просто не переносил, была ужасна.

— Было бы прекрасно, если бы ты вышла замуж дома, а не в этой проклятой стране.

Она не рассердилась на него на этот раз, а только вздохнула:

— Уоррен! Что сделано, то сделано. Постарайся привыкнуть.

Он вскочил с кресла, на котором сидел, и подошел к окну. Стоя спиной к сестре, он сказал:

— Хочешь — верь, хочешь — нет, я стараюсь, Джорджи. Если бы он только не искушал меня своими шуточками. Меня угнетает то, что теперь, когда я больше времени провожу дома, тебя там нет.

— О, Уоррен, я так люблю тебя, несмотря на твой несносный характер, — ответила она очень нежно, — но скажи, тебе не приходило в голову, что теперь вы гораздо чаще будете бывать здесь, поскольку Клинтон начинает торговать с Англией? Может статься, что я буду вас чаще видеть, чем раньше.

«Да, но чтобы ее чаще видеть, надо смириться с Джеймсом Мэлори, а это разные вещи», — подумал Уоррен — А как вообще дела? — спросила она, уклоняясь от неприятного разговора.

Не в восторге от нового замысла, Уоррен в ответ пожал плечами:

— Клинт с остальными отправился подыскивать подходящее место для конторы. Я тоже должен был идти, но мне так хотелось сначала повидаться с тобой, а вечером мы придем к тебе все вместе.

— Ты хочешь сказать, что у «Скайларка» будет своя контора в Лондоне? — обрадовалась Джорджина.

Он повернулся к ней, чтобы удостовериться, что она на самом деле испытывает тот восторг, который был слышен в ее голосе, — Этот план принадлежит Дрю. Поскольку мы снова собираемся иметь дело с англичанами, почему бы не бросить все суда «Скайларка» на этот новый маршрут и не получить преимущество во времени?

— Конечно, у вас должна быть своя контора в Лондоне, а кто же будет управляющим?

— Наверное, я, — сказал он, приняв решение на ходу, сам не отдавая себе отчета в причинах, и тут же поправился:

— До тех Пор, пока мы не привезем кого-нибудь из Америки.

— Вы же можете нанять и англичанина.

— Это американская компания.

— Но контора в Лондоне!

Уоррен рассмеялся. Опять старая история! Она тоже улыбнулась, догадавшись, о чем он думает. Тут в дверь постучали, и в комнату заглянула Реджина Иден:

— А, тетя Джордж, тебе уже лучше! Я исполнила свое обещание принести имена и адреса хороших нянек. Правда, я сама с ними не разговаривала, поскольку моя Мэгги убедила меня в том, что в этом нет необходимости. У них прекрасные рекомендации, не знаю только, свободны ли они сейчас.

— Все равно я отдам этот список Джеймсу. Он намеревается искать для Джек все самое лучшее. Как будто я не смогла бы отличить хорошее от плохого.

— Сумасшедший папаша. Но ты на самом деле позволишь ему беседовать с нянями? Он же всех распугает! — Реджи внезапно остановилась, только сейчас заметив Уоррена, стоявшего у окна. — Ох, извините меня, пожалуйста. Эми мне не сказала, что у Джордж уже есть гости.

— Не стоит извинений, леди Идеи, — сказал ей Уоррен, — я уже отправляюсь по делам. — Он наклонился над постелью сестры, чтобы поцеловать ее на прощание:

— До вечера, Джорджи!

Глава 10

— Я не ослышалась? — спросила Реджина, после того как дверь за Уорреном закрылась.

Сама слегка удивленная, Джорджина усмехнулась:

— Думаю, он хотел дать мне понять, что постарается.

— Что ты имеешь в виду?

— Постарается поладить с Джеймсом.

— Вот уж вряд ли. Именно у этого твоего брата никогда не хватит терпения, чтобы оценить тонкий юмор дяди Джеймса.

— Тонкий?

— Ну хорошо, пожалуй, это слово не совсем подходит, — великодушно согласилась Реджина.

— Правильнее было бы сказать, что он шутит, как будто камни бросает.

Реджина прыснула со смеху:

— Он не так плох.

— С теми, кого он любит, разумеется, нет. Его шутки нас только изредка царапают. Тех, кого он не любит, он просто размазывает по стенке, а тех, на кого сердится, в землю вколачивает. Сколько раз я это все наблюдала! А Уоррен к тому же выходит из себя, что бы Джеймс ни сказал.

— Да, от Уоррена исходит враждебность. Клянусь, когда бы я его ни видела, каждый раз была свидетельницей какой-нибудь сцены. Сейчас я, пожалуй, наблюдала первое исключение из правил. Тебе лучше последить, чтобы они не встречались — Уоррен и дядя Джеймс.

— Я всегда надеялась, что если они поближе познакомятся, то Уоррен станет более терпимым, но ты, наверное, права. — Джорджина вздохнула. — Дело не только в Джеймсе, который пробуждает в Уоррене все самое плохое. Последнее время брат обижен на жизнь, зачастую он готов излить свой гнев на кого угодно. Дрю, например, часто достается. Я сама видела, пока ждала Джеймса и жила с ними дома, что нередко словесные перепалки заканчивались драками.

— Не забывай, что это было трудное для братьев время. Если бы Джеймс так сильно тебя не скомпрометировал, они никогда бы тебя не отдали.

— Это другое дело. Уоррен сердится, что мой брак с Джеймсом заключен по любви, а прежде он больше других желал выдать меня замуж. Все печали в его душе перемешались. — Джорджина опять вздохнула. — Разумеется, по-своему он хочет как лучше, все еще продолжая меня защищать, хотя необходимость в этом отпала.

— А вдруг это — неосознанное стремление заботиться о ком-то и кого-то опекать? На мой взгляд, он из тех мужчин, которые не могут быть счастливы, пока не почувствуют, что кому-то нужны, — заметила Реджина.

— Как бы я хотела, чтобы ты оказалась права, но рана в сердце Уоррена такова, что он вряд ли сможет доверять когда-либо женщинам. По его словам, он никогда не женится.

— Они все так говорят. Но слово «никогда» с годами часто теряет свое прямое значение. Взять хотя бы дядю Джеймса. Кто, как не он, клялся, что к алтарю его поведут только в кандалах!

Джорджина засмеялась:

— Я бы не стала их сравнивать. Твой дядя, как ты и сказала, был преисполнен отвращения к женитьбе как таковой. Он-то вдоволь насмотрелся на неверность жен. Мой брат, напротив, влюбился и сделал предложение. Ее звали Марианна. Она была небесной красоты, во всяком случае, мне так казалось. Уоррен тоже был в этом убежден. Тогда он все время был дома, все эти пять месяцев, когда за ней ухаживал, тогда же он стал капитаном собственного корабля. Это было удивительное время.

— Неужели?

— Я не шучу, Реджи. Уоррен никогда таким, как сейчас, не был. Раньше он был таким же очаровательным и веселым, как Дрю. Правда, он всегда отличался нетерпением, но не часто выходил из себя и не до такой степени, да и после короткой вспышки мы, бывало, хохотали до упаду. Он был отходчив, тяжести на душе не оставалось. А разве я тебе все это уже не рассказывала?

— Не мне.

Джорджина нахмурилась:

— А я думала… Должно быть, я говорила Эми. Не Джеймсу же. Он бы не стал слушать. Одно имя Уоррена выводит его из себя — Джордж, — нетерпеливо прервала ее Реджина. — Значит, Уоррен и Марианна так и не поженились?

— Да, — признала с горечью Джорджина. — Все было готово к свадьбе, до которой оставалось несколько дней. И тут внезапно Марианна отказалась: она сказала, что якобы не хочет быть женой моряка.

— Я слышала, что сейчас многие женщины плавают со своими мужьями и даже растят детей, не сходя на берег.

— Именно так, но Марианна сказала, что ей здоровье не позволит жить на борту корабля.

— Ты как будто сомневаешься в ее словах. Джорджина пожала плечами:

— Я знаю только, что она из бедной семьи, вернее, из семьи, которая переживала трудные времена. Она отказала моему брату и вышла замуж за человека из семьи отцов-основателей Бриджпорта. Стивен Аддингтон был единственным наследником самого большого состояния в городе.

— Но твоего брата нельзя назвать бедным, и, может быть, Марианна не лгала. Я бы не смогла влюбиться в моряка, если бы каждый раз, ступая на палубу, мучилась от морской болезни.

— Да, в какой-то степени ты права, но это еще не вся правда. Видишь ли, человек, которого она выбрала себе в мужья, давний враг Уоррена. Еще с детства они всегда были соперниками, дрались до крови, а потом, повзрослев, возненавидели друг друга.

— Не очень-то красивый поступок.

— Да, любой другой мужчина был бы лучше. Но это еще не все Марианна и Уоррен были любовниками, и, когда она порвала с моим братом, она уже носила его ребенка, — Боже милостивый! А он об этом знал?

— Если бы он знал, у этой истории был бы другой конец. Но он об этом не подозревал, все выяснилось только через месяц после свадьбы со Стивеном, когда беременность стала заметна. Итак, она отказала Уоррену, уже зная, что будет матерью, и все-таки вышла замуж за другого. Мой брат с трудом перенес такой удар. Его лишили возможности растить собственного ребенка. Ты не поверишь, но Уоррен обожает детей, поэтому для него это было несчастье вдвойне, нет, втройне. Он лишился ребенка, потерял любимую женщину да еще был унижен тем, что его место занял презираемый им человек.

— Но разве он не мог потребовать ребенка через суд?

— Таковым было его первое побуждение, но Марианна заявила, что станет все отрицать, а этот негодяй Стивен поддержит ее и заявит о своем отцовстве.

— Но разве было непонятно после пяти месяцев любви, чей это ребенок?

— Это было для всех очевидно, но Стивен солгал бы без зазрения совести, утверждая, что он был любовником Марианны, что они поссорились и поэтому она стала встречаться с Уорреном, но вовремя опомнилась и бросила Уоррена. Он бы представил доказательства своих тайных встреч. То, что они, Стивен и Марианна, были заодно, лишало Уоррена возможности что-либо доказать.

— Но существует хоть какая-нибудь вероятность, что во всей этой истории есть доля правды?

— Не знаю, по словам Уоррена, нет. В любом случае это не помогло бы моему брату, а только усилило его боль и разочарование. Ребенок — они назвали его Сэмюэлем был копией матери. Я видела его один раз, и мое сердце чуть не разорвалось оттого, что я не могу приласкать малыша, а о чувствах Уоррена и говорить нечего. Я никогда не спрашивала, видел ли он сына, боясь затрагивать эту тему, — слишком много болезненных чувств она вызывала. Реджи покачала головой:

— Представляю, какую боль вытерпел твой брат, волею судьбы отдав своего ребенка негодяю.

— Он очень страдал, но Сэмюэль умер, когда ему было три года. Говорят, это был несчастный случай, но Уоррен подозревает самое худшее.

Реджина пересела в кресло поближе к постели Джорджины.

— Как ни странно, мне по-настоящему жаль твоего брата, Джорджина. Мне хочется пригласить его на обед. Николае и он должны ближе познакомиться, ты не находишь?

— Ты с ума сошла? — От удивления глаза Джорджины широко раскрылись. — Этого еще не хватало, у них слишком много общего: они оба презирают моего мужа. Я стремлюсь покончить с этой враждебностью, а не давать Уоррену союзника против Джеймса.

— Но дядя Джеймс справится, иначе я бы не предлагала. — Черная бровь Реджины Мэлори поползла вверх. — Разве можно сомневаться?

Джорджина была уверена в своем муже, однако она совсем не этого ждала от приезда своих братьев.

— Пожалуй, Реджи, другое твое соображение нравится мне больше. Я подумаю, кого бы мог защищать Уоррен вместо меня. А что, если брат влюбится снова? Чудеса ведь бывают!

Глава 11

Прошла минута или две, пока Уоррен опомнился и сообразил, что он просто стоит и наблюдает сверху, с лестницы второго этажа, за Эми Мэлори, которая расставляет в вазах свежие цветы. Он остановился, потому что не хотел прерывать ее занятия, не хотел заговаривать с ней, будучи неуверенным, сможет ли сдержаться, если она окажется близко. В то же время он продолжал стоять неподвижно, хотя она в любую минуту могла поднять глаза и увидеть его.

Уоррену совершенно некуда было идти. Его зять все еще не выпускал крошку из рук, поэтому он не мог пойти поцеловать ее на прощание. В комнате сестры при Реджине Идеи он чувствовал себя неловко, так как заметил ее сходство с младшей кузиной — Эми: те же пронзительно-синие глаза, угольные волосы — та же самая волнующая красота. Другие комнаты наверху были, по всей видимости, заняты Джереми, сыном Джеймса, и Эми. А на третьем этаже скорее всего обитали слуги.

Это был большой дом, гораздо лучше, чем он ожидал, хотя было бы нелепо питать надежду, что его сестра живет в хижине. В таком случае нашелся бы прекрасный предлог увезти Джорджину домой. В прошлый раз, когда Андерсоиы были в Англии, она с Джеймсом жила у Энтони, но это, естественно, не означало, что ее муж не может о ней позаботиться. Она была замужем за состоятельным и весьма знатным англичанином, которому ничего не стоило купить такой дом.

Несмотря ни на что, Уоррен не двигался с места. Интересно, догадывается ли Эми о его присутствии? Вряд ли. Она целиком поглощена своим делом и необыкновенно серьезна, что само по себе странно. Молодые девушки в ее возрасте всегда полны энергии, спокойствия от них ждать не приходится.

К своему удивлению, Уоррен поймал себя на мысли, что смотреть на Эми — одно удовольствие, поэтому он и наблюдал за ней, вместо того чтобы идти по делам. Уоррен до сих пор не мог прийти в себя от того, что произошло между ним и Эми Мэлори утром. Он считал ее наивной простушкой, а такие его совсем не интересовали. Но почему же его тогда преследуют эти три слова, которые вырвались у нее и заставили его забыть, кто их произнес, вызвали острое желание узнать ее губы? Она заслужила урок, который он пытался ей преподать. Правда, урок этот не совсем удался. Наоборот, это он узнал кое-что новое для себя: она не была такой уж наивной, как он воображал, и еще одно — ему понравился вкус этого поцелуя. Вспомнив его опять, он почувствовал, что кровь сильнее заструилась по жилам, и это сразу вывело его из равновесия, он понял, какое сильное воздействие оказывает на него Эми Мэлори. Она была молода, красива, свежа, обычно на таких девушках женятся, а ему подходили женщины зрелые, со знанием светской жизни, которые сами все понимали, им не надо было объяснять, чего он от них хочет. Он оставлял их, забывая на следующий день, не заботясь о том, что, быть может, не оправдал чьих-либо ожиданий. С глаз долой — из сердца вон. Эта пословица была его девизом. Именно поэтому его так поразила эта девушка.

Там, внизу, она закончила свою работу и отступила назад, любуясь ею, передвинула один цветок и повернулась, чтобы уйти. Уоррен вдруг назло неизвестно кому решил не избегать ее и стал спускаться по лестнице. Когда Эми встретилась с ним глазами, ее шаги замедлились. Она не улыбнулась, не остановилась, но легкая краска появилась на ее щеках.

Что ж, все верно. Ей не повредит понять наконец пагубность своих порывов. Если она привыкла укладывать мужчин одного за другим, неудивительно, что невинность ее давно потеряна. Уоррену не приходило в голову, что она говорила эти слова только ему одному.

Уоррен спускался с лестницы не торопясь и не отрывая взгляда от Эми. Она не опустила глаз, только щеки стали чуть ярче. Раздражение Уоррена усилилось, и, спустившись вниз, он сказал сухо:

— Правильно, ты и должна быть смущена.

Эми, казалось, была слегка удивлена, услышав его замечание, но только на мгновение. На ее лице опять появилась улыбка, и она сказала:

— Я вовсе не смущена, а порозовела потому, что вспомнила наш поцелуй. Сразу скажи мне, когда тебе захочется его повторить.

Смелость девчонки, вернее, ее нахальство разоружило Уоррена, и он только и нашелся что сказать:

— Разве я тебя не предупреждал?

— А что будет, если я не стану обращать на это внимания?

Ненормальная. Вместо того чтобы бежать без оглядки от его грозного вида, она бросает ему вызов. Уоррен не имел дела с такими женщинами, обычно его возлюбленные старались не будить в нем зверя, понимая, что задевать его самолюбие небезопасно, и даже разговаривали в его присутствии мало.

Уоррен не знал, как себя с ней вести, и решил ее припугнуть:

— Мне надо поговорить с твоим отцом. Эми, однако, ничуть не испугалась.

— Ну что ж, рано или поздно он все узнает, но, чтобы ускорить события, сообщи ему, что я мечтаю о тебе, может, тогда легче будет просить у него моей руки.

Она была неисправима. Уоррен готов был встряхнуть ее как следует, хотя, положа руку на сердце, хотелось ему совсем другого. Он должен был сказать ей раз и навсегда:

— Мне не нужна твоя рука. Я не собираюсь ее просить, и мне нечего тебе предложить, девочка.

Эми неожиданно выпрямилась, глаза се заблестели, она ткнула пальцем ему в грудь и зачастила:

— Даже у таких красивых и высоких, как ты, нет права называть меня маленькой. Если бы ты был внимательнее, то заметил бы, что я выше твоей сестры, а ее тебе даже в голову не приходит так называть.

Уоррен растерялся от ее атаки.

— Я не имел в виду твой рост, маленькая девочка.

— Знаю, — вздохнула Эми, — я нарочно так сказала, чтобы ты не стал мне говорить всякие глупости о разнице в возрасте. Ты и сам прекрасно знаешь, что мужчины и старше тебя часто женятся на девушках моего возраста. Кроме того, с тех пор как я влюбилась в тебя, ровесники кажутся мне какими-то глупыми и незрелыми. Несколько исключений — мои родственники, а они не в счет.

Теперь Уоррен обрушился на нее:

— Мне совершенно наплевать, кто тебе нравится, а кто нет.

— Скоро ты изменишь свое мнение, и я решила тебе заранее объяснить, чтобы впоследствии ты не мучился от ревности.

Уоррен сам на себя не мог надивиться, почему он все это слушает.

— Об этом не стоит волноваться, и прекрати этот дурацкий флирт. Меня это начинает раздражать.

— Хорошие манеры — это не для Уоррена Андерсона. Если я так тебя раздражаю, то почему ты не уходишь?

Будь он проклят, если сам знает, в чем тут дело. Не успел он рта раскрыть, как она сделала шаг к нему и оказалась так близко, что совсем обезоружила его.

— Тебе снова захотелось меня поцеловать, — догадалась она, — но я вижу, что ты не собираешься этого делать. Может, я могу помочь?

Уоррен судорожно сглатывал, не в силах вымолвить ни слова. Она опять соблазняла его. И словами, и взглядом предлагала себя. Боже милостивый, как он хотел ее! Такого сильного желания у него еще никогда не было. Даже…

Одна мысль о Марианне подействовала на него как холодный душ. Уоррен сразу пришел в себя.

— Прекрати! — почти закричал он и схватил ее за запястья даже сильнее, чем следовало. Он видел, как она поморщилась от боли. Она хотела его страсти и получила ее, хотя это было не совсем то, чего она ожидала.

— Что может тебя вразумить? — спросил он жестко. — Ты мне не нужна! Пойми!

— Вздор, — спокойно бросила она, — ты можешь сходить с ума, сколько хочешь, но только не лги. Ты не хочешь жениться, но я сейчас уже не об этом, какой-нибудь выход найдется. Только не говори, что я тебе неинтересна. Не теперь, когда я знаю, как ты меня целовал, — Я хотел тебя проучить. Эми усмехнулась в ответ:

— Да-да, я в восторге от этого твоего урока. И ты, кстати, тоже.

Уоррен не стал отпираться, но спросил с отчаянием:

— Скажи, зачем тебе это нужно?

— Ты о чем? — Не притворяйся, ты из кожи вон лезешь, чтобы меня соблазнить.

— Неплохо у меня получается, правда?

— Отвечай! Почему ты так упорствуешь, несмотря на мое сопротивление?

Эми в ответ сказала со вздохом:

— У меня не хватает терпения дожидаться того, что все равно неизбежно. Не понимаю, зачем тратить попусту время. Рано или поздно ты влюбишься в меня, мы поженимся и будем несказанно счастливы. Пускай это случится, Уоррен, доверься мне, и я возвращу смех в твою жизнь.

Уоррена поразило, с каким серьезным лицом, с какой искренностью девушка произносила эти слова. Она была хороша, надо признаться. Но Уоррена преследовал вопрос: скольких она вот так пыталась женить на себе или же довольствовалась постелью? Тут он подумал, что поощряет ее, слушая и споря с ней.

— Твои старания напрасны. Сейчас от женщин я хочу только одного, и мне нетрудно этого добиться.

— Тебе не обязательно быть грубым, — сказала она тихонько.

— Ты сама меня вынуждаешь. Держись от меня подальше!

Глава 12

Радужное настроение Эми мгновенно улетучилось, как только Уоррен ушел. Не могла же она так заблуждаться! Но она чувствовала, как он отзывается на движения ее души. А добилась только того, что показала себя не с лучшей стороны.

Не надо было торопиться. Теперь она это понимала так ясно! Надо было действовать тоньше, надо было только поддержать интерес к себе, а не откровенничать. Но где ей взять время, если он скоро вернется в Америку!

Она слышала от его брата, кажется, Бойда, что Андерсоны пробудут в Лондоне неделю, в лучшем случае две. Как же тогда ей добиться своей цели за такой короткий срок, да еще без всяких обычных женских уловок! Нет, надо придумать что-то другое, поскольку от прямоты толку мало.

Уоррен только выходит из себя, а если она разозлит его, дело не сдвинется с мертвой точки.

Конечно, он разбушевался, когда она упомянула о замужестве. Это было большой глупостью, особенно если учесть, как он держится за свою холостую жизнь. Черт бы побрал эту женщину, которая сыграла с Уорреном такую злую шутку и так усложнила Эми задачу! Уж сколько лет пронеслось, сколько зим, но если бы она тогда вышла за него замуж, то и решать ничего бы не пришлось, так что жаловаться ни к чему. Но все-таки именно упоминание о свадьбе все испортило, может быть, безвозвратно. Вред уже нанесен; с другой стороны, она раскрыла ему все свои карты. В дальнейшем она воздержится от намеков на свадьбу. Пускай считает, что она передумала. А когда он потеряет бдительность, все пойдет своим чередом! Да, но если бы у нее было, например, полгода, а не жалкие две недели! Ее охватило полное уныние.

Лучше не стало, и когда вечером пришли Андерсоны, Дрю флиртовал с пей напропалую, но ведь он ухаживает за всеми. Уоррен, напротив, казалось, ее не замечал, не сказал ей и двух слов, даже не поздоровался.

Джереми на сей раз был готов оказать отцу всяческую поддержку, но это не понадобилось. Братья пробыли недолго, быстро распрощались и никому не успели надоесть. Эми сразу догадалась, куда они так заторопились, хотя ей-то лучше было бы не знать этого. Ее замужние сестры и молодые тетки довольно откровенно обсуждали при ней своих мужей, да и мужчин в целом, так что даже если тебе всего восемнадцать, трудно не сообразить, на поиски каких удовольствий отправляются взрослые здоровые мужчины после долгого плавания. Андерсоны не исключение. Это был их второй вечер в городе. Они навестили сестру, привели в порядок все свои дела, никто из них не был женат. Они были настоящими мужчинами и сейчас, естественно, искали женского общества. Эми было мучительно сознавать, что Уоррен присоединится к братьям. Мысль о том, что он заснет сегодня в объятиях другой женщины, в то время как она сама не давала ему проходу днем, казалась ей невыносимой. Самоуверенно заявив, что они непременно будут вместе, после сегодняшнего вечера она растеряла весь свой пыл. Надо срочно что-то предпринять, выкинуть какой-нибудь номер, помешать ему, заставить лечь в постель одного, но с мыслью только о ней. Но как это сделать? Она даже не знает, куда он отправился!

Вдруг она увидела Джереми, который тоже собирался уходить, и поняла, что он — ее единственная надежда. Она бросилась за ним следом и догнала уже в холле.

— Джереми, у тебя есть минутка?

— Для тебя, дорогая, всегда, но учти, что сегодня и правда только одна.

— Ты никуда не опаздываешь?

— Да нет, просто мне не терпится, — он усмехнулся, — не терпится, как всегда.

Она улыбнулась ему в ответ. Наверное, Джереми очень похож на отца, который, впрочем, вряд ли и вполовину так любезен и обаятелен, как его негодник сын. Джеймс всегда был серьезен, даже в любовных делах, а Джереми, наоборот, ничего не воспринимал всерьез.

— Я тебя не задержу, — пообещала Эми. Его одежда подсказала ей, что он отправляется на какую-то веселую вечеринку. Не исключено, что она и сама была туда приглашена, но только не захотела пойти, ей даже не пришло это в голову.

— Ты не мог бы задержаться немного, чтобы выяснить, куда сейчас направился Уоррен Андерсон? Джереми рот раскрыл от удивления.

— Господи, зачем это?

Эми как-то не подумала о предлоге и сказала первое, что пришло ей в голову:

— Меня попросила Джордж, ей нужно передать ему что-то срочное.

— Ну хорошо, хорошо. Но не воображай, что я вернусь из-за этого домой, я пришлю тебе посыльного.

— Вот и чудесно.

Когда Джереми ушел, Эми почувствовала угрызения совести. Она никогда никого не обманывала, тем более близких. Иногда ей случалось утаивать часть правды, и все же ей ни разу не приходилось лгать, честно глядя в глаза собеседнику. Но узнай Джереми истинные намерения своей очаровательной родственницы, он никогда бы ей не помог. Правдоподобного предлога просто не существовало. Можно себе представить последствия ее признаний. Малышка Эми хочет вырвать старого морского волка Уоррена из недостойных объятий. Во-первых, сам Джереми целый час читал бы ей нотации, во-вторых, вся семья в этот же вечер узнала бы о ее нежном отношении к самому молчаливому из братьев Джорджины. Ее бы тут же увезли из Лондона, хотя бы до отъезда Уоррена в Америку.

Джереми сообщил ей заветный адрес даже раньше, чем она рассчитывала. Всего через час она уже знала, что Уоррен отправился в «Гончую и преисподнюю». Эми никогда не слышала о такой таверне, но, судя по адресу, она не принадлежала к самым респектабельным. Теперь ей надо было составить такую записку, которая могла бы спутать все карты Уоррена.

Глава 13

— Какого черта ты тут делаешь?

Эми непроизвольно сжалась, услышав громовой голос. Было бы хорошо, если бы у нее нашелся ответ на этот законный вопрос. Кроме правды, ей нечего было ответить. Она долго мучилась, стараясь выдумать какой-нибудь предлог, чтобы выманить его оттуда. Ничего не приходило ей на ум, когда она надумала написать записку, которая бы подействовала на Уоррена так, как ей этого хотелось, и при этом сама бы она осталась в живых, когда все откроется.

Однако сейчас она горько пожалела, что приехала сама, вместо того чтобы прислать посыльного. Это было, пожалуй, слишком даже для нее, слишком опасно. Она поступила весьма опрометчиво. Ну почему она не подумала обо всем этом раньше, прежде чем открыла двери «Гончей и преисподней»?

Глупая ревность побудила ее выставить себя в совершенно невыгодном свете. К сожалению, Уоррен имеет право спать с кем хочет, когда хочет и где хочет. Он же ясно заявил:

«Держись от меня подальше».

Потом, когда они поженятся, она могла бы выкинуть что-нибудь подобное, если вдруг ему захочется быть неверным мужем, но не сейчас, пока он ей еще не принадлежит. С другой стороны, она пришла как раз вовремя. Ей не пришлось долго искать Уоррена в прокуренном помещении. Она сразу увидела его, как только вошла. Он поднимался по угловой лестнице, вернее, его тащила за собой за руку смазливая служанка, при этом она громко хохотала, подзадоривая приглянувшегося ей посетителя.

При виде столь забавной сценки Эми не разбирая дороги бросилась вперед, к лестнице, пронеслась по ней, на ходу выкрикивая имя Уоррена и не обращая внимания на удивленные возгласы завсегдатаев таверны. Она остановила его у порога комнаты служанки, которая, решив, что неверного супруга настигает его разъяренная половина, в ужасе захлопнула перед Уорреном дверь.

Эми была в душе крайне признательна этой девице, иначе она не смогла бы остаться наедине с Уорреном на полутемной площадке лестницы. Все же здесь было лучше, чем внизу, среди пьяных посетителей. Между тем Уоррен ждал объяснений, опомнившись немного от первоначального изумления. Он был нетерпелив и разгневан.

— Долго ты будешь молчать, ломая руки? Вот и настало время решиться. Похоже, придется прибегнуть к последнему средству. Раз ничего другого не остается, делать нечего.

— То, за чем ты сюда пришел, могу тебе дать я, — выпалила Эми, не помня себя от волнения.

Как ни странно, он совсем не удивился ее словам. Приглядевшись, Эми поняла, что Уоррен далеко не так трезв, как можно было подумать. Он медленно приблизился, выражение бешенства на его лице сменилось ехидной ухмылкой.

— Значит, тебе известно, зачем я здесь. Разумеется, да, ведь ты весьма образованна.

С этими словами он откинул капюшон ее темно-лилового плаща, подкладка которого была глубокого пурпурного цвета. Платье на Эми было нежно-сиреневое. Девушка была так хороша собой, что любой фасон подчеркивал ее красоту, а это платье было простым и элегантным и совсем не походило на костюм опытной соблазнительницы. Глаза ее сверкали как две фиалки. Натиск Уоррена стал менее агрессивен, но он все-таки спросил:

— Итак, ты пришла сюда занять место проститутки? Ах да, я забыл, сначала помолвка. — В его словах ей почудилось сожаление. Он провел пальцем по ее щеке и добавил:

— Благодарю, леди Эми, ваша цена слишком высока для меня. Я выбираю женщин попроще, которые всего лишь ждут несколько монет.

Опустив глаза, она прошептала:

— Никакой помолвки не надо, ведь я уже призналась.

— В чем призналась?

Эми отметила про себя, как быстро он задал ей этот вопрос.

— Я же сказала, что хочу тебя.

— Да, но ты не сказала, что у тебя здесь. — Он показал рукой на ее сердце, натолкнувшись, правда, по пути на ее грудь. Оба они вздрогнули. — Ты хочешь этим доказать, что любишь меня?

— Я не знаю.

Эти простые слова снова обескуражили его. Уоррен не ожидал их от девушки, которая претендует на роль его законной жены.

— Ты не знаешь? Эми быстро заговорила:

— Конечно, было бы лучше поговорить об этом спокойно, но ведь времени нет. Ты же приехал ненадолго, Уоррен.

Но я знаю, ты мне нужен. У меня нот никаких сомнений. И еще я знаю, что раньше ничего подобного не чувствовала. Мне становится дурно от мысли, что у тебя сейчас другая. Но я не уверена, что люблю тебя.

Уоррен слишком много выпил, чтобы разбираться в сложных отношениях с леди Эми. Рука его упала, он сказал:

— Уходи.

Она опустила глаза.

— Я не могу. Я отослала экипаж.

— Какого черта? Проклятие! Зачем ты это сделала?

— Для того, чтобы ты отвез меня домой.

— Ты все рассчитала, только не знаешь, любишь ты меня или нет. Ничего, сама доберешься.

— Хорошо, — сказала она и повернулась, чтобы уйти. Уоррен быстро схватил ее за рукав:

— Черт побери, куда ты?

— Домой.

— Как?

— Но ты сам сказал…

— Эми, довольно! Просто помолчи и дай мне подумать. Я ничего не могу сообразить под твою непрерывную болтовню.

Молчание продолжалось довольно долго, Уоррен все больше хмурился, и тогда она решила предложить:

— Может быть, кто-нибудь из твоих братьев проводит меня.

— Их здесь нет.

Эми предложила это без опаски, потому что, переступив порог таверны, она оглядела зал и убедилась, что других Андерсонов здесь нет. Она могла, разумеется, и ошибиться, поэтому немного волновалась, не желая иметь дело с братьями Уоррена, но все же надеялась, что ни Клинтона, ни Томаса в подобном месте быть не может. Дрю и Бойд предпочтут место гораздо более приличное и спокойное. Один Уоррен мог выбрать подобное заведение. Он искал не только женщину, но и возможность подраться. Джорджина как-то упомянула, что если у ее брата плохое настроение, он вечно ищет какой-нибудь стычки, потасовки с кем бы то ни было и по любому поводу. А сейчас его настроение хуже некуда! Если он узнает, что она отослала экипаж только за угол, то убьет ее, нет, он доведет ее до кареты, впихнет внутрь и тут же вернется к своей птичке. Ее полуправда отвлечет его от служанки, хотя, может, и не на всю ночь. Ему и в самом деле нужна женщина, иначе его бы здесь не было, а раз так, то необходимо заставить его выбрать ее, а не служанку.

— К черту, — наконец сказал он, приняв какое-то решение, схватил ее за руку и потащил за собой в холл.

— Куда мы направляемся?

Они шагали совсем в другую сторону, противоположную той, откуда пришли. Эми затрепетала было от радостного волнения, но увы!

— Домой! — рявкнул Уоррен.

Оказалось, что там находилась черная лестница, которая через кладовую вела на другую улицу. К облегчению Эми, у него там не было лошадей, улица оказалась совершенно пустынной. Эми прикинула, выгодно ли ей признаться, что карета ждет ее поблизости, но решила повременить: чем дольше она пробудет со своим избранником, тем лучше.

— Может, к тебе в гостиницу?

— Нет, я сказал, — оборвал он.

Он все тащил и тащил ее вперед на улицу, причем шел так быстро, что Эми почти бежала. Внезапно она подумала о том, что будет делать, если он повернет за угол, туда, где осталась ее карета. Кучер может ляпнуть что-нибудь такое, и Уоррен догадается, что она не отсылала экипаж, а, напротив, велела дожидаться, посулив большое вознаграждение. К своей радости, Эми вскоре поняла, что Уоррен направился в другую сторону. Когда они вышли наконец на улицу, никого не было видно. Они почти бежали. Тогда она проговорила:

— Ты не можешь идти помедленнее, Уоррен? В ответ последовало короткое «нет».

— Еще немного, и я подверну ногу, тогда тебе придется меня нести.

Шаг его стал сразу короче: видимо, Уоррен представил себе, что придется взять ее на руки, а он даже за руку ее вел не без усилий.

Теперь она могла идти, а не бежать сломи голову. Его шаги замедлились, но он шел, естественно, впереди. Неожиданно Уоррен поинтересовался:

— А твой дядя знает о твоих посещениях злачных мест?

— Который из них?

Уоррен взглянул на нее искоса:

— Тот, у которого ты сейчас живешь.

— Но я не бываю в тавернах.

— А это как, по-твоему, называется?

— Ужасная вывеска, ты не находишь?

Он резко остановился и обернулся к ней. Ей показалось, что он сейчас ее задушит, но вместо этого он схватился руками за голову. Эми поспешила признаться:

— Мой первый опыт по искоренению ревности, вернее, причин для нее, не удался. Надеюсь, в следующий раз мне больше повезет.

В ответ он не то хмыкнул, не то хихикнул, и она сразу же сделала вывод, что рассмешила его.

— Ничего страшного не случится, если ты мне улыбнешься, я тебя не выдам.

Он судорожно схватил ее за руку и снова устремился вперед, а ей опять пришлось бежать следом.

— А как же моя нога? — спросила она.

— Рискнем, — услышала Эми столь же краткий ответ, убедивший ее, что будущий муж совершенно безнадежен, поскольку напрочь лишен чувства юмора, да и вообще человеческих чувств.

С нее на сегодня довольно. Впрочем, вряд ли ей стоит себя обманывать, где кроется причина его дурного настроения. Но в любом случае она ничего ему не должна. Больше терпеть ничего не будет. Эми вырвала свою руку и решила, что не сдвинется больше с места. Он развернулся, скрестил руки па груди и устало спросил:

— Ну, что на сей раз?

— Ничего, — отвечала она с сердцем, — возвращайся к своей шлюхе, Уоррен, я и сама доберусь домой в целости и сохранности.

— Ах вот какой у тебя был план! В целости вернуться домой? — ехидно спросил он, без сомнения, намекая на ее предложение, но она была слишком сердита, чтобы покраснеть, и решила в отместку заставить покраснеть его.

— На самом деле план был прост: я не думала, что сегодня останусь девственницей, но если ты еще не готов…

— Прекрати, если бы я хотя бы на одну секунду предполагал, что ты девственна, я тут же высек бы тебя за такое недостойное поведение. Кто-нибудь должен это сделать, чтобы ты не брала примера со старших Мэлори, дебоширов и хулиганов. Эми, немедленно вернись!

Он что, шутит? Оскорбляет, угрожает да еще в таком тоне говорит о ее семье? Она подхватила юбки и помчалась обратно к таверне и своей карете. К черту Уоррена Андерсона! Высечь ее? За что? За правдивое признание в ее желании? Что же в этом недостойного? Можно подумать, она рыщет по городу, соблазняя одного мужчину за другим, любого, кто попадется ей на глаза! Но как, бездействуя, растопить ледяной панцирь, в котором томится его сердце? Он недоверчив, ненавидит женщин, никого не пуская в свою душу. Едкий, холодный, колючий, насмешливый! Только сумасшедшая может отважиться изменить такого мужчину. К тому же у нее нет ни малейшего опыта, хотя он-то уверен в обратном. Не девственница? Может, поэтому он сторонится ее. Странно!

Она-то была уверена, что отпугивает его своей невинностью. Но если он уверен в обратном, то почему отказывается иметь с ней дело? Неужели она на самом деле не сумела пробудить в нем желание? Тут шаги Эми сами собой замедлились. Она оглянулась назад и увидела Уоррена, догоняющего ее.

Ну, уж это ему не удастся! В этом Эми была уверена, она всегда обгоняла своих братьев, быстроногих и не таких рослых, как Уоррен. Но в тот миг, когда девушка уже торжествовала, она нос к носу столкнулась с одним из гуляк, выходившим из «Преисподней». Она почти опрокинула парня, руки которого не замедлили обнять ее. Они устояли на ногах, крепко ухватившись друг за друга. К несчастью, он быстро сообразил, кто у него в объятиях, прежде чем разжал руки.

— Ой, какие мы хорошенькие, — оживился парень. — Ой, что тут у нас есть, — начал было он.

Конец этой сбивчивой речи положил кулак Уоррена, который пронесся над плечом Эми и угодил прямо в физиономию пьяного. Тот зашатался и рухнул на землю, увлекая за собой девушку. Не успев прийти в себя, Эми почувствовала, что ее поднимают на ноги. От этого неожиданного прикосновения у Эми закружилась голова больше, чем от падения.

Все еще распростертый на земле человек спросил, воззрившись на Уоррена с искренним удивлением:

— За что, черт побери?

— Леди сейчас занята.

— Можно было словами объяснить, — проворчал человек, потирая щеку.

— Я и сказал по-своему, — ответствовал Уоррен, но затем прибавил:

— Ты бы лежал, где лежишь, а то рискуешь еще получить. — Парень уже садился, но, услышав эту неприкрытую угрозу, решил быстренько лечь обратно: и правда, Уоррен был таким огромным, а парень таким жалким, что, пожалуй, это было правильное решение. Эми чувствовала, что все в Уоррене напряжено и он готов к драке. Похоже, он был разочарован, что пьянчужка не хочет с ним связываться.

Уоррен круто повернулся и снова яростно двинулся в путь большими шагами. Он не опустил Эми на землю, казалось, он просто забыл о том, что несет ее. Эми хотела напомнить о себе, но тут до них донеслось ворчание побитого пьяницы.

— Чертов американец, — видимо, тот догадался по акценту, — небось, не слышал, что война кончилась? — Затем добавил погромче:

— Мы бы вам показали…

Не медля ни секунды, Уоррен рванулся за ним, но парень вскочил на ноги и был таков. В другой обстановке было бы не грешно рассмеяться от души: в этот день ее будущий муж ни в чем не мог получить удовлетворения. Между тем Уоррен снова продолжил путь, и Эми не выдержала:

— Если уж ты все равно несешь меня, то не мог бы обнять меня понежнее?

Вместо ответа Уоррен бросил ее на землю. Он просто разжал руки, и все! Как настоящая Мэлори, Эми должна была бы взорваться от негодования, но, взглянув на Уоррена, она сдержалась: он не меньше ее был потрясен тем, что она сидит на голой земле.

— Это был отказ?

— Проклятие! Эми, неужели ты не можешь быть серьезной?

— А разве тебе этого хочется? Или ты любишь смотреть, как женщины плачут? Наверное, любишь, — задумчиво произнесла она последние слова.

— Что это значит? — спросил он, поднимая ее на ноги. Увидев, что она поморщилась, он растерялся:

— Тебе больно?

— Только не делай вид, что тебя это волнует, еще недавно ты хотел меня высечь как следует.

— Я никогда бы на это не пошел, — пробормотал он в ответ.

— Что?

— Я не сделал бы тебе больно.

— Весьма затруднительно поверить человеку, который убежден, что никогда не поздно проучить женщину. Уоррен нахмурился:

— Ты на дружеской ноге с моей сестрой, не правда ли?

— Если ты таким способом спрашиваешь, что о тебе мне известно, то я знаю решительно все. — Сейчас ты не рад этому, но когда-нибудь будешь рад. Именно потому, что мне все о тебе известно, я и надеюсь, что ты еще не совсем пропащий и крест на тебе ставить пока рано.

— Неужели? Ты об этом мне тоже расскажешь?

— Нет, — усмехнулась она, — угадай, что производит на меня самое сильное впечатление?

— Лучше бы ты считала меня совсем пропащим, — мрачно объявил Уоррен.

— Еще несколько минут назад я в этом не сомневалась.

— Осмелюсь полюбопытствовать, почему ты передумала?

— Наблюдая за тобой, я убедилась, что ты меня ревнуешь, — заявила она самодовольно.

— Боже, какая уж тут ревность? — почти простонал он.

— Можешь возражать сколько угодно, меня ты уже не убедишь, я все видела собственными глазами. Хочешь, я тебе все объясню?

— Вряд ли в это стоит вдаваться.

Эми было достаточно и такого намека на поощрение.

— Все очень просто. Я уже тебе принадлежу, ведь я все тебе рассказала, и в глубине души твое чувство собственника уже распространилось и на меня, даже если сам ты еще к этому и не готов.

— Какой вздор! — хмыкнул он. — Просто мне захотелось его ударить. Мне все время хотелось кого-нибудь двинуть с тех пор, как я причалил к берегу, но в доме моего зятя я вынужден был сдерживаться.

Эми рассмеялась:

— Дяде Джеймсу спокойствие тоже стоило большого труда. Но этого чудака ты ударил за то, что он меня обнимал. Уоррен попытался изобразить равнодушие:

— Объясняй, как тебе вздумается.

— Можешь не сомневаться, я это запомню. Да, кстати, — заговорила она без всякого перехода голосом заправской соблазнительницы, — поговорим о моей девственности и твоей уверенности в обратном. Я полагаю, тебе известен способ, как это проверить.

В ее словах прозвучал вызов, а голос был полон страсти, и Эми все-таки добилась своего. Уоррен обхватил ее голову руками, притянул к себе и поцеловал почти против своей воли. Девушка же вся задрожала от снедающих ее желаний и потянулась ему навстречу. Порыв ее был чрезвычайно быстрым, неистовым и неудержимым. Она тоже обняла его, языки их сплелись с отчаянной силой. Их закружило в водовороте тоски, тепла, разочарования и неопытности. Ни место, ни время не имели значения в этой буре, которая продолжалась всего лишь несколько мгновений. Когда Уоррен непроизвольно прижал ее к себе, у Эми вырвался стон, она таяла от удовольствия, но стон этот отрезвил Уоррена, и они тут же отпрянули друг от друга. Взаимный огонь еще бушевал, и Уоррен повернулся к Эми спиной, чтобы не разрушить и не потерять равновесие, которое он обрел с таким трудом. Эми часто и тяжело дышала, стискивая руки, с трудом сдерживая острое желание попросить еще немного ласки. Какое разочарование! Но она отчетливо понимала, что Уоррена нельзя ни торопить, ни подгонять. Он слишком изменчив, непостоянен, его страсть необходимо долго холить и лелеять, растить постепенно и кропотливо. Она добьется своего. Сейчас она была в этом уверена.

— Боже милосердный, ты готова отдаться мне прямо на улице? — спросил он не оборачиваясь.

Эми не стала обижаться на его слова, в которых сквозило неодобрение, и ответила искренне:

— Похоже, я теряю всякий стыд, когда вижу тебя. Уоррен замер, а она поспешила тут же его поддразнить:

— Так ты не передумал насчет гостиницы?

— Нет! — закричал он так, что она вздрогнула, но не отступила:

— Может, какая-нибудь другая подойдет?

— Эми!

— Ну шучу, шучу. Надо тебе развивать чувство юмора. У тебя его просто нет.

Уоррен повернулся и жестко заметил:

— Бог с ним. Это у тебя разыгрались инстинкты собственницы. Ты не можешь быть девственницей. Где ты научилась так приставать к мужчинам?

— А этому и не надо учиться. Я молода, здорова, у меня прекрасное чутье. Глупец, я только к тебе пристаю. Есть в тебе что-то такое, что заставляет меня умирать от желания съесть тебя целиком.

— Еще одно слово, и…

— Ты меня накажешь, я знаю. Полегче, Уоррен, я ведь могу еще от тебя и отказаться.

Глава 14

Эми впоследствии не могла вспомнить, что толкнуло ее на этот шаг. Может быть, так получилось потому, что Уоррен не знал Лондона, может, потому, что он впадал во все большее неистовство оттого, что навстречу им не попадалось ни одной самой плохонькой коляски. Видимо, он уже потерял всяческую надежду избавиться от своей непрошеной спутницы. Он был так зол, что они шли в никуда, поэтому Эми в конце концов призналась, что в пяти кварталах отсюда ее дожидается наемный экипаж. Уоррен, разумеется, взбесился, обвиняя ее во лжи, притворстве и бессовестных уловках. Эми даже не стала отпираться, принимая на себя часть вины за эти приключения. Впрочем, при всем желании она не смогла бы даже слово вставить. Уоррен немилосердно подгонял ее и отчитывал на ходу.

К тому времени, когда они отыскали карету, Эми была убеждена, что Уоррен впихнет ее внутрь и покончит с этой историей. Он, однако, втолкнул ее, но, прорычав адрес кучеру, и сам поднялся в экипаж.

С тех пор как карета тронулась и дверца захлопнулась, они сидели друг против друга в каменном молчании. Уоррен не проронил ни слова и, по всей видимости, собирался продолжать в том же духе. Эми, напротив, не стала бы возражать против бурного выяснения отношений, взаимных колкостей, едких замечаний, поскольку молчания она не выносила. В лучшем случае она могла потерпеть минут пять, но не больше. Честно говоря, ее гораздо сильнее беспокоило молчание Уоррена. Когда человек недоволен, можно хотя бы понять, что у него на уме. Эми сначала крепилась, но потом дала волю своим чувствам и желаниям. Впрочем, у нее было одно на уме, и она об этом и заговорила, желая поддразнить Уоррена. Он, однако, расценил это по-своему.

— Какие удобные и просторные тут сиденья! Не скоро мы останемся снова наедине! Или ты передумал и везешь меня к себе в гостиницу?

— Эми, довольно.

— Неужели тебя не тянет прилечь на эти мягкие подушки? Многие мои молодые родственники не раздумывали бы так долго.

— Замолчи, Эми.

— Да-да, и Дерек, и Джереми давно бы уже забрались под дамские юбки…

— Эми!

— При этом они не стали бы говорить всякой ерунды о возрасте, невинности или ее отсутствии. У этих молодых повес в жилах горячая кровь!

— Я не какой-нибудь молодой повеса.

— К сожалению! Иначе я не сидела бы тут одна-одинешенька, а примостилась бы на твоих коленях и не объясняла бы, что делать с моими юбками.

Ее визави что-то глухо простонал и закрыл глаза руками, а Эми преспокойно усмехнулась, довольная, что ей удалось расшевелить его.

— Твои познания выдают тебя, — с вызовом сказал Уоррен.

— Вздор! Все, кто меня окружает, уже обзавелись своей второй половиной. Когда женщины болтают между собой, они частенько забывают о незамужней девушке рядом с ними. Твоя сестра, в частности, рассказала мне пару-другую интереснейших историй о моем собственном дяде Джеймсе. Эти мелочи я нахожу восхитительными. Ты наверняка и сам не знаешь, что обычно он на руках нес ее с палубы в каюту среди бела дня, у всех на виду.

— Не сомневаюсь, что именно так он и поступал.

— Это, между прочим, было еще до их свадьбы.

— Не хочу даже слышать об этом. Она прищелкнула языком:

— Ну и пуританин же ты, Уоррен.

— А тебя послушать, так ты только и делаешь, что шатаешься по докам.

— Ты ведь именно такую искал сегодня? — спокойно парировала она. — За чем же дело стало? Я не самый плохой выбор.

Ничего не отвечая, Уоррен посмотрел на нее, и Эми показалось, что он сейчас набросится на нее с кулаками. Но даже это лучше, чем равнодушие. Только бы он коснулся ее, тогда между ними опять пробежала бы заветная искра и все устроилось само собой. Но он все-таки не двинулся с места, уязвив этим ее самолюбие.

— Клянусь, я знаю, о чем ты думаешь. — Нотка огорчения появилась в ее голосе. — Если ты только дотронешься до меня, чтобы сделать мне больно, я буду визжать как резаная, пока не соберется толпа. Не лучше ли заставить меня стонать от удовольствия, это было бы намного приятнее. Может, все-таки сменишь гнев на милость? Тогда бы мы узнали, как благотворно действует на меня любовь.

Уоррен выпрямился на сиденье, кулаки его сжались, у него на щеке Эми вдруг заметила маленький шрам, которого она, к своему удивлению, не видела раньше. По спине ее пробежала дрожь от выражения, которое появилось в глазах молодого человека. Пожалуй, на этот раз она зашла слишком далеко, ей даже не хотелось выяснять насколько.

— Ну хорошо, твоя взяла, — быстро проговорила она, явно желая его опередить, — в конце концов, если ты действительно так уж хочешь тишины, то ради Бога.

Эми уставилась в окно, молясь в душе, чтобы он успокоился. Через несколько минут она услышала, как он откинулся на сиденье, и только тогда вздохнула с облегчением, но тревога все еще не оставила ее. Ей казалось, что впоследствии, когда Уоррен по-настоящему полюбит ее, она легко справится с его резкостью и вспыльчивостью. Но, к сожалению, сейчас именно она и есть предмет его гнева. Эми не сомневалась, что сумеет совладать с ним, оставляя без внимания его сарказм и иронию. Она только должна быть уверена, что лично ей ничто не грозит. Девушка могла пожертвовать своей чувствительностью, но не своей безопасностью. Им будет очень хорошо вместе, но она должна точно знать, где проходит граница его терпения, чтобы балансировать на ней без большого риска. Эми гордилась, что провела отступление по всем правилам. Она не станет ему надоедать, как те женщины, которые ему давно прискучили.

Джорджина рассказывала ей, что женщин так и тянет к Уоррену, хотя он не ищет их общества. Этот человек привык к одиночеству, и почти невозможно пробить броню, чтобы добраться до его сердца. Эми мечтала о более трепетном к ней отношении, не желая быть для него одной из многих. Ей придется растопить этот лед вопреки всем его запугиваниям, как привык он поступать с каждой, которая пыталась стать ему ближе.

Наконец, они же должны заняться любовью! А времени так мало. Она ошибалась, рассчитывая, что достаточно дать ему знать о своем желании, пробудить в нем страсть, как тут же все решится само собой. Его желание, оказывается, не может сломить волю! Любовь для нее — единственный путь, если она хочет доказать, что она вовсе не очередная Марианна, что ей можно доверять, что она не причинит боли, а наоборот, сделает его счастливым. Восемь лет длится его одиночество, с которым он свыкся, но Эми откроет для него возможность счастья, вернув в его жизнь смех и любовь.

Неожиданно колесо кареты попало в глубокую рытвину, Эми сильно тряхнуло, она очнулась от своих мыслей и огляделась. Тут она нахмурилась, охваченная непонятной тревогой. Она обратилась к своему спутнику:

— Уоррен, мне кажется, наша карета движется не в том направлении.

Он выглянул из окна, но так как был незнаком с Лондоном, то и не понял, где они находятся.

— А где мы?

— Если я не ошибаюсь, то это уже не парк, а настоящий лес, какая-то загородная дорога, мы никак не должны здесь оказаться, если едем к Беркли-сквер.

Он спросил совершенно бесстрастно:

— Может быть, кучер меня не понял?

— Сомневаюсь.

Уоррен вдруг прищурился и промолвил с подозрением в голосе:

— Но это не твоя идея? Какое-нибудь уютное гнездышко за городом?

Эми не смогла удержаться от замечания:

— Я же надеялась на твою гостиницу.

— Тогда в чем же дело?

— Вероятнее всего, нас собираются ограбить.

— Чепуха. У «Преисподней» ограбления не редкость. Зачем брать на себя труд и везти кого-то так далеко?

— Тем не менее такие ограбления случаются, грабители могут соблазниться и нашими кошельками, и лошадьми, и коляской. С другой стороны, наемные экипажи — незавидная добыча, коляски обычно из рук вон плохи, да и лошади тоже. Вряд ли их можно выгодно продать. Этот кучер слишком долго сидел на одном месте, возможно, кто-то успел узнать от него, что его попросили подождать за кругленькую сумму.

— Ты хочешь сказать, что это не твой кучер? — спросил он с подозрением.

— Да нет, не думаю. В противном случае пришлось бы от него избавляться, надевать его куртку на другого, чтобы отвести подозрения. По-моему, это все слишком сложно. Грабители обычно действуют по двое, по трое, а то и целыми шайками. Один наблюдает с крыши дома, остальные подстерегают на пустынных улицах. Уоррен помрачнел.

— На твоем месте я бы забеспокоился.

— Мне не кажется, что мы в опасности. Не знаю, как у вас, в Америке, а наши доморощенные бандиты вовсю стараются, как бы кого не убить, любые крики и шум могут им повредить.

— Эми, что-то я не верю ни одному слову.

— Не ожидал, что наши воры так изобретательны? Уоррен в ответ только сверкнул глазами, и она поняла всю неуместность своей шутки.

Немного помолчав Уоррен сказал:

— Если кучер меня не понял, тогда это можно легко исправить.

Решив переговорить с кучером, он постучал в крышу, чтобы привлечь его внимание, затем приоткрыл дверцу и крикнул, чтобы тот остановился. Однако вместо этого карета дернулась и понеслась вперед, Уоррена откинуло на сиденье, а дверца от рывка захлопнулась.

— Если бы не ты, я бы выпрыгнул на ходу.

— Очень мудро обвинять меня в том, что я мешаю тебе сломать шею!

— А разве не по твоей вине я здесь?

— А тебе бы пришлось по вкусу, если бы я одна выпутывалась из этой истории?

— Если бы ты осталась сегодня дома, тогда бы мы с тобой не попали в эту переделку.

Она не нашлась с ответом и предпочла сменить тему:

— У тебя нет с собой денег?

— Конечно, нет, я не настолько глуп, чтобы брать с собой много наличности, посещая подобные заведения.

— Тогда нам не о чем волноваться, отдадим им все, что у нас есть с собой, и они отстанут.

— Я так дела не делаю, девочка моя.

Впервые за это время Эми стало по-настоящему страшно.

— Уоррен, я тебя умоляю успокоиться. Понимаю, сегодня тебе хотелось ввязаться в какую-нибудь стычку, но, пожалуйста, только не сейчас. Они же могут быть вооружены.

— Как и я.

Она даже задохнулась от неожиданности.

— Ты?

Он достал из-за голенища одного сапога пистолет, а из-за другого — кинжал.

Увидев этот арсенал, Эми не на шутку испугалась.

— Убери это, Уоррен!

— И не подумаю.

— Ох, эти американцы, забияки и драчуны! Вас хлебом не корми, дай подраться. Пока ты изображаешь героя, я не хочу пасть жертвой случайной перестрелки. А что я буду делать, если тебя ранят? Мне отнюдь не улыбается погибнуть, благодарю покорно.

— Ты останешься в карете.

— Не останусь.

— Останешься.

— Клянусь Богом, нет. Я буду держаться от тебя так близко, как только возможно, чтобы получить твою пулю. Ты этого хочешь, Уоррен Андерсон?

— Черт побери, почему ты не можешь, как все нормальные, разумные женщины, просто спрятаться под сиденьем? Я даже не возражал бы, если бы у тебя вдруг случилась истерика.

— Вздор, — презрительно возразила Эми. — Кому нужны истерики? Мужчины их ненавидят, а у Мэлори их не бывает!

Прежде чем Уоррен успел произнести хоть слово, экипаж остановился так внезапно, что он чуть не слетел с сиденья и выронил пистолет, который Эми безуспешно попыталась схватить. Уоррен опередил ее.

— Интересно, что бы ты стала с ним делать?

— Выкинула бы в окно.

Он сердито хмыкнул, а Эми торопливо добавила:

— Послушай, убери все это, и я сделаю все, что ты хочешь.

Про себя она подумала, что потом у нее еще будет время придумать, что делать с этим обещанием, ведь скорее всего он попросит ее исчезнуть навсегда.

Уоррен немного подумал и решил уточнить:

— Все? — Она утвердительно кивнула. — Очень хорошо. — Он спрятал кинжал обратно, а пистолет заткнул за пояс так, что его было не видно. Уоррен, разумеется, не очень-то был доволен этой сделкой. — А теперь накинь свой проклятый капюшон, здесь ты никого не удивишь, нечего похваляться своей красотой.

При других обстоятельствах ее бы очень обрадовали такие слова, но сейчас она просто поплотнее запахнула плащ и накинула капюшон, и как раз вовремя.

Дверца распахнулась настежь, и они увидели направленное на них дуло пистолета.

— Выходите! — закричал грабитель, лицо которого было закрыто шарфом. Они послушались, но скорее не голоса, а движения пистолета.

Впрочем, Уоррен не особенно торопился. Наоборот, он двигался подчеркнуто медленно, по-видимому, выжидая удобного момента открыть стрельбу. Воры, похоже, это поняли и тоже не торопились; они-то не жаждали ни славы, ни приключений. Эми быстро спустилась за ним. У Уоррена была хоть какая-то возможность выбора, но Эми поняла, что он решил выполнить ее просьбу, и испытала к нему особое чувство благодарности, увидев около кареты четырех грабителей. Двое, вероятно, поджидали карету. Все они не вышли ростом, поэтому богатырское сложение Уоррена сначала вызвало у них легкое смущение, но бандиты были вооружены и быстро опомнились.

— Мешкать вроде бы ни к чему, хозяин, вручите нам свою наличность — и путь свободен для вас и вашей леди.

— А если я не захочу подчиниться? — с вызовом спросил Уоррен.

Эми с трудом подавила стон. За вопросом последовало молчание, затем ответил тот, который заговорил первым:

— Мы все знаем ответ на этот вопрос, ведь так? Бандиты захохотали, а Эми засомневалась: так ли все будет гладко, как она живописала Уоррену еще четверть часа назад? Бывают же и исключения, дело может закончиться далеко не так благополучно, как она надеялась. Эми поспешила бросить на землю свой кошелек, который она предварительно отвязала от пояса. Один из грабителей тут же его поднял и подбросил в руке: она скорее почувствовала, чем увидела его довольную улыбку.

— Покорно благодарим, миледи.

— Не за что, — ответила Эми, а Уоррен, услышав это, потихоньку выругался. Девушка, однако, тут же пихнула его локтем в бок, чтобы он не забывал, что ей тоже не все его ответы нравятся. Нехотя он вывернул карманы, но там обнаружились только случайно завалявшиеся две монеты.

— Больше у меня ничего нет, я как будто нарочно приготовился к этому ограблению.

Наконец Уоррен добился своего, рассердил их, особенно вожака, и тот сказал:

— Мы ведь можем и передумать, мистер, например, одежду вашу взаймы попросить. — Затем повернулся к Эми:

— А что такая прекрасная леди, как вы, делает в компании презренного янки?

— Прикидываю, как бы побыстрее с вами разделаться, — ответила она так искренне, что они рассмеялись, затем поспешно добавила:

— С вашего позволения, джентльмены, — и потянула Уоррена за рукав за собой в ту сторону, откуда они только что приехали, но вдруг услышала:

— А что, миледи, вы уверены, что вам нечего к этому добавить? Какой-нибудь пустяк?

Она замерла на месте, почувствовав, что Уоррена приводит в бешенство собственное бездействие. Очевидно, не в его правилах было отступать, даже столкнувшись с четырьмя вооруженными бандитами.

Обеспокоенная, Эми поспешно прокричала в ответ:

— У меня больше ничего нет! Но если вы не хотите иметь дело с Мэлори из Хаверстона, то удовлетворитесь тем, что получили.

Может, бандиты и не слышали о Мэлори из Хаверстона, но имя Энтони Мэлори, игрока, повесы и завзятого дуэлянта, было хорошо известно в лондонских низах, и грабители замолчали.

А Эми все тащила и тащила Уоррена за собой, ни на миг не останавливаясь, стремясь отойти как можно дальше.

Когда они прошли не меньше полумили, раздался голос Уоррена:

— Ну хорошо, хорошо, я же не собираюсь возвращаться.

— Первые разумные слова.

— Что ты там бормочешь?

— Ничего.

Она шла немного впереди, почти бежала, так хотелось си дойти до безопасного места. Эми казалось, что им осталось еще около двух миль, чтобы добраться до предместья Лондона, а когда она доберется домой… Впрочем, она даже не хотела об этом думать. Она ведь не собиралась так задерживаться. Вечером она сказала Арчи, что идет отдыхать и просит ее не беспокоить. Когда она станет крадучись возвращаться, каждый звук в спящем доме будет подобен выстрелу.

— Ты наконец замолчала, потому что вокруг так много ивовых кустов? — поинтересовался Уоррен, когда они прошли еще целую милю.

Эми подумала, уж не пошутил ли он, но вынуждена была отмести это предположение со вздохом.

— Свежесрезанный прут не очень хорош, он же не гибкий, — сказала она, оглядываясь. — Их нужно замачивать.

— Я и свежим обойдусь.

— Уоррен, забудь об этом, я же не сделала ничего, чтобы навлечь на себя твой гнев.

— Неужели? Если бы не ты, у меня так не зудело бы все тело от желания, меня бы не ограбили и я не плелся бы по этой гнусной дороге.

— Но денег ведь у тебя было немного, а что касается твоих желаний, то если бы ты не оказался таким упрямым…

— Довольно! Мое терпение лопнуло.

Уоррен направился прямо к кустам на обочине, но Эми не стала дожидаться, пока он выломает прут, а припустила по дороге изо всех сил.

Глава 15

Луна пробивалась сквозь тучи, ясно освещая дорогу. Дождей не было уже три дня, и Эми не боялась поскользнуться или угодить в какую-нибудь яму. Она только беспокоилась, как бы не попасть в руки этому сумасшедшему, который, кажется, решил выместить на ней свое разочарование и свою неудовлетворенность. Он сейчас расправится с ней, а впоследствии неминуемо пожалеет. Она никак не могла этого допустить, тем более что сейчас скорее всего пожалеть придется ей самой, вернее, ее самому нежному месту.

Впрочем, она не сомневалась, что победит в этой гонке, особенно если ни на кого не наткнется. Но на этот раз Уоррен бежал легко и быстро, ведь прошло уже довольно много времени, и хмель выветрился из его головы. Вскоре он догнал ее, она почувствовала, что он пытается схватить ее за руку и за плащ. К несчастью, в этот момент она споткнулась на повороте, а Уоррен, схвативший ее за локоть, потерял равновесие. У Эми перехватило дыхание от боли, когда она упала, а Уоррен свалился на нее сверху. От невыносимой боли ей показалось, что у нее не осталось ни одной целой косточки. Между тем Уоррен не торопился подниматься. Он начал было вставать, но вдруг увидел ее широко распахнутые глаза и полураскрытые губы и со стоном склонил голову. Нежное прикосновение его губ заставило Эми сразу забыть о своих неудобствах и о боли. Платье ее было достаточно узким и не позволяло устроиться поудобнее, но Эми обвила Уоррена руками, наслаждаясь тяжестью его могучего тела. Это были совершенно новые для нее ощущения. Утром, когда они целовались, она пыталась прижаться к нему поближе, но это не всегда ей удавалось. Казалось бы, нельзя прижаться еще ближе к любимому, но ей и этого блаженства было мало, хотелось еще и еще. Одной рукой он поддерживал ее голову, другой обнимал за талию. Кстати, прута у него не было, но она об этом и не вспомнила.

Затем вкус поцелуя стал еще слаще, Уоррен начал ласкать ее грудь и совсем не так, как раньше, а нежнее и одновременно гораздо сильнее. Сосок сразу напрягся, сладостное томление разлилось по всему телу. Она всегда знала, что заниматься любовью с этим мужчиной будет для нее самым волшебным сном, но мечты — одно дело, а блаженство наяву — совсем другое. Если это только начало, то что же будет дальше? У девушки не укладывалось в голове, как мог он сдерживаться, зная точно, какие ощущения ждут их впереди, а она об этом только догадывалась.

Уоррен крепко обнял ее, он давно уже перестал бороться и весь отдался чувству, затем он перекатился на спину, а девушка, не успев ничего сообразить, очутилась сверху. Он сильно, обеими руками прижал ее к себе, заставив медленно двигаться в одном с ним ритме, при этом ее легкое летнее платье было ненадежной защитой против его страсти. От этих ритмических движений Эми совершенно обезумела. Запустив руки в его длинные золотистые волосы, она покрывала поцелуями его лицо, шею, слегка покусывала уши, а он сжимал ее в объятиях, опаляя нерастраченным жаром Уоррен и Эми упали прямо посередине дороги, между колеями от колес, днем их бы уже давно просто растоптали. Поглощенные друг другом, они ничего не слышали. Эми было решительно все равно, едет кто-нибудь по дороге или нет, и она поставила бы последние два пенса, что и Уоррену было на это наплевать.

К сожалению, по дороге и в самом деле ехал экипаж, но кучер, слава Богу, заметил препятствие и вовремя остановился.

Хозяйка кареты, известная всему свету надоедливая и крикливая матрона, высунулась из окна узнать, в чем причина остановки. Эми и Уоррен не услышали приближения кареты и вскочили на ноги только после деликатного покашливания и окриков кучера.

Дама, так и не сумев разглядеть незнакомцев, громко вопросила:

— Что там такое, Джон? Только не вздумай сказать, что это бандиты с большой дороги, иначе я утром распрощаюсь с тобой!

Джон, которого очень позабавила вскочившая парочка, вдруг под влиянием криков хозяйки (он не испугался угроз — увольняли его раз в неделю уже в течение двадцати лет) подумал о нападении разбойников.

Кучер осторожно сказал — Я не совсем понимаю, леди Бикам.

Услышав это имя, Эми чуть не упала. Леди Абигайль была вдовой графа Бикама; единственным занятием этой сварливой старой дамы было перемалывание сплетен и слухов Ничего хуже случиться не могло. Если вдова Бикам узнает Эми, то девушке можно будет паковать вещи и отправляться в ссылку, хорошо, если куда-нибудь поближе, чем Китай. Для нее самое правильное решение — спрятаться в кустах, а вот слушать, как Уоррен любезничает со старой каргой, ей совсем не хотелось. Видно, карета Абигайль Бикам показалась ему настоящим спасением.

— Успокойся, приятель, — сказал он кучеру, — мы сами только что стали жертвой нападения.

— Что? Что такое? — возопила Абигайль из кареты. — Подойдите поближе, я должна на вас посмотреть.

Уоррен пошел было, но Эми сильно пихнула его в бок и зашипела:

— Куда ты? Она же меня сразу узнает! А если ты не догадываешься, к чему это приведет, то вспомни, насколько в наших семьях распространены браки поневоле.

— Чепуха, просто надвинь на глаза капюшон, — сказал он абсолютно равнодушно.

Чертов Уоррен, ему, кажется, наплевать на риск и возможность разоблачения. Он почти потащил ее вперед, под свет фонаря и пристальный взгляд леди Бикам, которая первым делом поинтересовалась:

— Кого это вы там прячете, молодой человек?

Уоррен оглянулся через плечо и увидел, что Эми, скрываясь от пристального ока Абигайль, почти уткнулась лицом в его лопатки.

Усталость, злость, разочарование и жажда мести заставили его выпалить:

— Свою бабенку.

— Однако ты ее неплохо одеваешь, — заметила леди Абигайль с изрядной долей сомнения.

— Человек имеет право тратить свои деньги по своему усмотрению, — небрежно ответствовал Уоррен.

Гнусная старуха прищелкнула языком, но пропустила это последнее замечание мимо ушей.

— Вы сейчас как будто в затруднении?

— Да, у нас украли все деньги и коляску.

— Разбойники?

— Нас похитили прямо из Лондона.

— Какой скандал! Поднимайтесь и все мне расскажете.

— Я не могу на это пойти, — прошептала Эми, — слишком большой риск.

— Что она там бормочет? — поинтересовалась леди Абигайль.

Прежде чем Уоррен успел ответить, Эми опять яростно зашипела:

— Она тебе не верит и умирает от желания узнать, кто я, а с ней мы знакомы.

— Это пойдет тебе на пользу, — вот все, что ответил этот упрямец, открыл дверцу и втолкнул ее внутрь. У Эми перехватило дыхание от негодования, она ни в коем случае не могла на это пойти. Поднявшись в карету с низко опущенной головой, девушка вышла из другой дверцы. Уоррену пришлось последовать за ней, успокоив на ходу озадаченную хозяйку:

— Одну минуточку, мадам, прошу прощения. Он догнал Эми в нескольких ярдах от кареты, потому что гнев мешал ей бежать и она спотыкалась на ровном месте.

— Какого черта ты это сделала?

— Я? — задохнулась Эми. — Лучше поговорим о тебе. Все еще не можешь успокоиться, ищешь способа отомстить за те маленькие неприятности, которые я тебе причинила. Ну так тебе придется еще потерпеть!

— Я не собираюсь пешком возвращаться в Лондон, когда нас могут подвезти.

— Прекрасно, поезжай с ней, но без меня. Тебя не заботит моя репутация, так подумай хотя бы о своей. Она сделает нашу историю всеобщим достоянием, мало того, растрезвонит, что ты меня обесчестил, и тогда тебе не улизнуть. Еще раз повторяю: не таким способом я хочу завоевать тебя. Ты сам должен к этому стремиться и меня об этом попросить.

— Хорошо, давай договоримся. Можешь ехать рядом с кучером. Надеюсь, он тебя не узнает?

— А что ты скажешь леди Бикам?

— Что ты не хочешь компрометировать ее своим присутствием.

Эми захотелось влепить ему пощечину, но она одарила его обезоруживающей улыбкой и сказала:

— Да ты не повеса, Уоррен Андерсон, ты — хам!

Глава 16

В отличие от Уоррена не в характере Эми было носиться со своим горем всю жизнь. Она была слишком бодра и энергична и не могла долго сердиться, а тем более носить обиду в себе. Поэтому когда экипаж леди Бикам подкатил к гостинице, она уже полностью простила Уоррену его безобразное поведение. В том, что она оказалась наконец у Элбани, а попасть в гостиницу она стремилась весь вечер, была своеобразная ирония судьбы, и это вернуло ее к тем же грешным мыслям, которые, видимо, сразу появились на ее хорошеньком личике.

Уоррен, едва взглянув на нее, сказал:

— Если ты только посмеешь снова заговорить об этом, клянусь, положу тебя на правое колено, буду сечь, пока ты не попросишь пощады, и никто меня не остановит.

— Почему ты думаешь, что я тут же не взмолюсь о милосердии?

— С чего ты взяла, что я буду милосерден? Она усмехнулась, нисколечко не испугавшись.

— Может, милосердия в тебе и немного, но все-таки есть, хоть на мизинчик. Спорим, что я могу этого от тебя добиться?

Он не стал отвечать, а схватил ее за руку и отвернулся, чтобы подозвать какой-нибудь экипаж. К счастью, в это время карета Абигайль уже скрылась за углом, ибо нетерпение Уоррена сбыть Эми с рук настолько возросло, что он забыл обо всякой осторожности.

Эми было жаль Уоррена. Она устроила ему сегодня сущий ад, действуя по собственному плану. Ей хотелось добиться Уоррена как можно скорее. Но сегодняшних приключений хватило с лихвой для мужчины с характером Уоррена, поэтому Эми понимала его раздражение. Скорее наоборот, она была удивлена, что он не бросил ее, а молча тащит за собой и не кипятится как раскаленный чайник.

В целом Эми находила этот день великолепным. Даже непредвиденные события она обратила в свою пользу, во всяком случае, некоторые.

Если бы разбойники не бросили их посреди дороги, она не узнала бы о существовании страсти. Пока они ехали домой на Беркли-сквер, Эми раздумывала о том, насколько далеко они зашли бы, не появись экипаж леди Бикам.

Уоррен велел кучеру подождать, и Эми поняла, что в ее распоряжении остались лишь считанные минуты. Господи, если бы знать, когда они увидятся снова! Разумеется, он будет теперь избегать ее изо всех сил, несмотря на то что она живет в доме его сестры. Вот бы и он там поселился! Она попробует устроить это с Джорджиной.

Они подошли к двери. — Эми взглянула на своего кавалера и, хотя Уоррен хмурился, в очередной раз была сражена его поистине мужской красотой. Его желание провести жизнь в одиночестве было настоящим вызовом для любой женщины, но только не для Эми. Девушка была готова преодолеть все преграды.

Эми так хотелось, чтобы он поцеловал ее на прощание. Но, пожалуй, это будет слишком вызывающе. Она уже играла сегодня с огнем, и не один раз.

— Подумать только, — прощебетала она с самым беспечным видом, на который была способна, — сегодня утром я сказала тебе о своем желании. Если так пойдет и дальше, то к концу недели ты сделаешь мне предложение. Ты, конечно, можешь не бороться с собой и предложить мне выйти за тебя замуж прямо сейчас, тогда к концу недели мы будем помолвлены. Ну как, янки, готов сдаться?

— Я уже готов поговорить с твоим дядей. — Он явно собирался обсуждать не замужество, а ее поведение, выходящее за рамки приличий. — Открой дверь, Эми.

Девушка словно окаменела, такой оборот событий ей даже в голову не приходил.

— Ты не можешь так поступить.

— Почему же?

— Но тогда ты больше меня не увидишь. Признайся, это совсем не то, чего ты хочешь.

— Я ни о чем другом так не мечтаю.

— Да?

Он замер и отступил от нее на шаг. Она опять чуть все не испортила. Но, убедившись, что иначе ей не завоевать его доверие, решила вести игру по всем правилам. Сменив тактику, Эми стала просить его об одолжении:

— Пожалуйста, отложи решение хотя бы до завтра. Утро вечера мудренее, сейчас ты сердит, а утром псе будет по-другому.

— Нет.

— Совсем не обязательно сейчас что-то доказывать. Подумай о последствиях. Ты избавишься от меня. Но, во-первых, дядя Джеймс непременно обвинит тебя тоже. Я буду утверждать, что ты абсолютно ни при чем, но он не поверит, если вспомнить его к тебе отношение; во-вторых, ты тоже не очень-то хочешь враждовать со своим шурином. Он непредсказуем. А что, если он запросто вычеркнет тебя из своей жизни? Запретит тебе видеться с Джорджиной и Жаклин?

— Рискну.

Он сказал это так равнодушно, что Эми почти отчаялась.

— Ты считаешь, что этого не случится? Может, и так. Скорее всего все закончится моей ссылкой.

— Довольно, Эми.

— Ты передумал?

— Нет.

Она всплеснула руками.

— Прекрасно, иди признавайся. Ты не учел еще одного. Я могу уговорить своих дядюшек смотреть на это моими глазами, так что ты будешь сам с ними разбираться, а они будут дышать тебе в затылок и следить за каждым твоим движением. — Тут она уже совсем закусила удила:

— Эта твоя исключительно умная затея, которая сейчас тебе кажется спасительной, на самом деле ужасная трусость. Если ты, Андерсон, хочешь победить меня, делай это в одиночку.

С этими словами Эми резко повернулась к двери и стала искать ключ от нее в сбившемся плаще. Она могла только надеяться, что он все еще там, куда она его положила, после всех сегодняшних падений и крутых поворотов. С другой стороны, отсутствие ключа все расставило бы по местам. Но он оказался на месте, а она дала себе слово по возможности больше не лгать Уоррену. Пока она искала ключ и вставляла его в замок, его руки легли ей на плечи.

— Ты уверена, что я не могу?

— Не можешь чего?

— Устоять перед тобой.

Это Эми не может устоять перед желанием прильнуть к нему, что она и сделала. Уоррен не оттолкнул ее, и девушка нежно прошептала:

— Тебе придется постараться.

— И победить.

— Хочешь пари?

Она затаила дыхание в ожидании ответа. Эми казалось, что Уоррен подписал бы свой приговор, если бы согласился, Ведь она никогда никому не проигрывала. Но ее ждало разочарование.

— Нет, биться об заклад — значит придавать предмету слишком большое значение. Твое нахальство просто ставит меня в тупик, не более того. Но теперь я знаю, чего от тебя ожидать, и не стану обращать внимания. — Ты в этом уверен? — спросила она. Вместо ответа Уоррен повернулся и потел прочь.

Глава 17

Эми захлопнула за собой дверь, поспешно заперла ее и только тогда перевела дух. Она улыбнулась сама себе, решив, что опасность миновала. Девушка пробралась в дом, оставив Уоррена за порогом. Если учесть его упрямство, то это была победа. Эми, однако, неясно представляла себе причины, заставившие его отступить. Но самое важное было то, что дядю Джеймса никакими силами не вытащить из постели и не заставить выслушивать перечень ее грехов. Может, это и случится когда-нибудь, но не сегодня.

— Неужели существует весомая причина, побуждающая приличную девушку возвращаться домой среди ночи?

Погруженная в свои приятные размышления, Эми так и застыла на месте, ошеломленная вопросом, прозвучавшим как гром среди ясного неба.

— Да, — пролепетала Эми, — можно, я что-нибудь придумаю и отвечу тебе утром?

— Эми!

— Господи Боже, да шучу я, — уже обычным голосом ответила она Джереми. В душе она благодарила провидение, что именно он застал ее по возвращении, а не его отец. — А ты что делаешь дома так рано?

Он не поддался на се попытки переменить тему разговора:

— Не имеет значения. Сейчас твоя очередь. Не отпирайся.

Эми нетерпеливо прищелкнула языком и поспешила проскользнуть мимо него в гостиную.

— Если тебе это так любопытно, изволь. У меня было свидание с человеком, в котором я крайне заинтересована.

— Уже?

Эми живо обернулась к нему:

— Что значит уже?

Джереми стоял, прислонясь к дверному косяку, скрестив руки на груди, в обманчиво небрежной позе, которую он старательно скопировал у своего дяди Энтони.

— Напоминаю, ты дебютировала только на прошлой неделе. Признаться, не ожидал, что ты выберешь жениха так же быстро, как и Диана.

Она подняла одну бровь:

— Полагал, что я буду, как Клара, раздумывать два года?

— Не так долго, но хотя бы несколько месяцев.

— Я только сказала, что чувствую некоторый интерес.

— Рад слышать. Тогда к чему такая таинственность?

— Видишь ли, я сильно сомневаюсь, что мой выбор одобрит моя семья, — призналась она.

Джереми был единственным человеком, которому она могла признаться, не опасаясь, что подобное сообщение вызовет обморок или припадок бешенства. Джереми в ответ усмехнулся, видимо, представив себе скандал в благородном семействе.

— И кто же сей счастливец?

— Тебя это не должно волновать.

— Я его знаю?

— Этого я не говорила.

— Так знаю или нет?

— Весьма вероятно, что знаешь.

— Это невоспитанный болван? В таком случае я буду против.

— Он совершенно не такой. Его манеры и образование безупречны.

Джереми нахмурился:

— Тогда в чем дело?

Ей совсем не хотелось лгать, но кузен не позволял ей ограничиться полуправдой.

— У него нет ни гроша, — единственное, что она могла придумать, чтобы сбить братца с толку.

— Да, ты права. Это все решает. Не ходить же тебе в обносках.

— Надеюсь, его положение улучшится.

— Тогда что его останавливает?

— Он не хочет ездить к нам с визитами, пока обстоятельства не изменятся.

Джереми задумчиво кивнул.

— Ты хотела убедить его, что это не важно? — Именно.

— Тебе необходимо было вываляться в грязи, чтобы доказать это?

Эми покраснела, вспомнив сцену на дороге.

— Все, чем мы занимались, — это ходили, гуляли и разговаривали. Просто, увлеченная беседой, я оступилась один или два раза.

— Не особенно ловок твой кавалер, если не подхватил тебя. Или он падал вместе с тобой?

Под проницательным взглядом Джереми румянец Эми стал пунцовым, и она закричала:

— Я все еще девушка, если ты намекаешь на это! Джереми отнюдь не раскаивался в своей дотошности.

— Не сомневался в этом, дорогая моя птичка. Он был бы совершенным ослом, если бы не попытался тебя поцеловать, поэтому прекрати краснеть. Ты прекрасно знаешь, что я твердо верую в поцелуи.

Эми рассмеялась. Иногда ей трудно было поверить, что они с Джереми — ровесники и что он прекрасно понимает заботы юности. Коли уж у них такой разговор, надо воспользоваться его опытностью и задать пару животрепещущих вопросов.

— Раз ты об этом заговорил, — начала она небрежно, — у меня есть к тебе один вопрос, поэтому сядь и поделись со мной своим богатым опытом.

С этими словами она сняла свой плащ и устроилась в уголке дивана.

— Это будет очень страшный вопрос? — поинтересовался он, подсаживаясь.

— Совсем нет. Скорее философского плана. Никого другого я спросить не могу. Все остальные, кроме тебя, будут смущены и не ответят.

— Послушай, у меня тоже нет ни малейшего желания вдаваться в подробности, как люди занимаются любовью, — предупредил Джереми.

Эми усмехнулась:

— Этот вопрос нельзя назвать философским, он, скорее, деловой и небезразличен для моего будущего. Нет, я хочу узнать лишь следующее: что должна сделать женщина, чтобы пробудить в тебе желание, если ты про себя твердо решил не уступать?

— Она уродина?

— Нет, она, допустим, очень хорошенькая.

— Тогда все очень просто.

— Далеко не все. Ты решил по какой-нибудь дурацкой причине, что не будешь до нее дотрагиваться.

— Но по какой причине?

— Откуда мне знать? Может быть, это вопрос чести, или это сестра твоего лучшего друга, или что-нибудь в этом роде.

— Черт побери, меня бы это не остановило.

— Джереми, — Эми начинала терять терпение, — это просто предположение. Какая бы причина ни была, ты отказываешься от женщины. Как ей следует поступить, чтобы заставить тебя передумать?

— Эми, меня недолго заставить передумать.

Девушка невольно рассмеялась, увидев выражение его лица.

— Я в этом не сомневаюсь, но отвлекись на пару минут от того, что на тебя претендуют все и каждая и ты всем и каждой отвечаешь взаимностью. Рассмотрим исключение из твоих правил: ты не хочешь любить эту женщину, хотя в глубине души испытываешь к ней острое влечение. Итак, каким образом она сможет заставить тебя забыть о своих принципах?

— Она должна раздеться.

— Что, прости?

— Ну, раздеться передо мной. Думаю, я потерпел бы сокрушительное поражение, если бы она оказалась действительно хорошенькой.

Эми была удивлена:

— И это все?

— Конечно.

Девушка помедлила. Напрасно она полезла с расспросами. Джереми слишком молод и не имеет опыта и силы воли Уоррена.

— Теперь объясни, зачем тебе это знать? Эми театрально вздохнула;

— Этот человек, в котором я так заинтересована, не хочет ложиться в мою постель до брака.

— Что?..

Она похлопала его по руке и сказала:

— Шутка, успокойся.

— Дурного тона, — проворчал он. Эми усмехнулась:

— Ты не сказал бы так, если бы видел собственную физиономию.

Он, однако, не успокоился:

— Каков же серьезный ответ?

Она-то надеялась, что он забудет вопрос, но выхода не было, и она сама пошла в атаку:

— Кто из нас шутит? Или ты уже не помнишь, насколько тебя самого все это интересовало, пока ты не отыскал ответы на все свои вопросы?

Джереми вырос на постоялом дворе, поэтому совершенно искренне не помнил той поры в своей жизни и предпочел не отвечать.

— Так тебе просто любопытно?

— Очень. — Она подмигнула ему. — Может, мы теперь перейдем к той теме, которую ты сам предлагал несколько минут назад? Так что это значит — заниматься любовью?

— Да ну тебя. Значит, парень сдержан?

— Кто?

— Да твой джентльмен.

— Я не сказала, что речь идет о нем.

— В этом не было необходимости. Правильно делает, что осторожничает.

— Надеюсь, это не означает того, что я думаю — Пожалуйста, не пожирай меня глазами, мне-то наплевать, если ты обзаведешься ребенком до замужества. Это не понравится твоему отцу.

— Отец не будет…

— У твоего отца есть заботливые младшие братья, которые с удовольствием возьмут это на себя. Тебе повезет, если от парня что-нибудь останется, когда его поведут к венцу.

Эми закрыла глаза. Джереми изложил все просто и ясно. Он бы выражался еще определеннее, если бы знал, о ком идет речь. К несчастью, ее «джентльмена» отец отвергает, а семья еле терпит. Джереми, правда, напомнил девушке об одной важной вещи. У нее самой не было времени подумать об этом. Но даже возможная беременность не могла заставить ее отказаться от своей цели, по крайней мере до тех пор, пока она не придумает чего-нибудь получше. «Кто не рискует, тот не выигрывает сражения», — вспомнила Эми и выпалила:

— Хочешь пари, Джереми?

Джереми посмотрел на нее с подозрением:

— Какое пари?

— Если я решу его завоевать, я добьюсь того, что он сделает это добровольно, без принуждения.

— Я думал, ты только слегка задета.

— Я сказала «если».

— Так и быть, однако позволь и мне поставить условие, чтобы пари стоило того. Если ты будешь беременна ко дню свадьбы, то проиграешь и тогда не сможешь выйти за него замуж.

Ее глаза расширились от удивления и негодования. Если она будет беременна, то проиграет и не сможет выйти замуж?

— Но… но…

— Или пан, или пропал, — сказал Джереми, лопаясь от самодовольства.

— Прекрасно, — в таком же тоне ответила она, — а если я выиграю, ты не подойдешь ни к одной женщине в течение…

Джереми сник, растерял все свое самодовольство, а его физиономия вытянулась.

— Будь умницей и помни о том, что я твой любимый брат.

— В течение месяца.

— Целого месяца?

— Я хотела сказать — шести.

— Одного вполне достаточно. — Джереми глубоко вздохнул, и туг же притворная грусть сменилась довольной усмешкой. — Сегодня я сделал хотя бы одно хорошее дело.

Эми, усмехнувшись в ответ, сказала:

— Да-да, только учти, что я в жизни не проиграла ни одного пари. Будь спокоен, я добьюсь своего, если захочу.

Глава 18

Желание Эми исполнилось, хотя она об этом и не узнала. Как она и надеялась, в тот вечер Уоррен, засыпая, думал только о ней. Одолеваемый мрачными мыслями, он дал себе слово разделаться с ней, однако лег в постель в одиночестве.

Уоррен удивлялся, почему, проводив Эми, он вернулся к себе на Пиккадилли, вместо того чтобы сразу отправиться обратно в «Гончую и преисподнюю» к грудастой Полетт. Поначалу он свалил это на свою рассеянность. Кроме того, всю дорогу до гостиницы он размышлял о том, как этой маленькой нахалке удалось отговорить его разоблачить ее скандальное поведение. Но даже после того как он добрался до Элбани, он все-таки поднялся в свой номер.

Разумеется, он вернулся в отель за полночь. На следующий день с самого раннего утра его и братьев ожидала масса дел. Но разве это могло его удержать от поисков женщины, если он чувствовал желание? А желание не оставляло его с первого поцелуя утром.

Тогда он сумел вроде бы урезонить девчонку, предупредил ее и поставил на этом точку, но, оказывается, мало он знал об английском упорстве. Все это произошло еще прежде, чем он чуть было не познал Эми Мэлори прямо на середине сельской дороги. Все было как во сне. Давно он не испытывал такого чувства, когда восхищение, волнение и вожделение сливались воедино. Слишком долго он был холоден и расчетлив в своих авантюрах, слишком долго он был равнодушен, довольствуясь примитивным плотским удовлетворением. Эми вытащила на поверхность то, что было погребено в потайных уголках души, и теперь Полетт уже не казалась ему достаточно аппетитной, чтобы пальцем для нее пошевелить. Вот так просто все это объяснялось. Но пережить другой такой день и испытывать такие сильные потрясения, которые ничем не заканчивались, увольте! И все это из-за семнадцатилетней пигалицы. Боже милостивый! Трудно даже представить, чтобы кто-нибудь в таком юном возрасте мог так им управлять! Умело дергать за нужные веревочки и в нужное время! Распутная девчонка! Похоже, она открыла для себя плотские удовольствия и не считает нужным воздерживаться, а, как все молодые, жадно набрасывается на приглянувшегося новичка. Он бросил ей вызов, быть может, был первым, кто отверг ее. Именно из-за этого она как с цепи сорвалась. Напрасно он не увиделся с Джеймсом Мэлори. Этой маленькой чертовке удалось-таки отговорить его.

— Ты не спишь? — спросил Дрю, входя и хлопая дверью.

— Теперь нет.

Дрю в ответ просто засмеялся, не обращая никакого внимания на ворчание Уоррена.

— Не думал, что ты уже здесь. Должно быть, сегодня рано начал, — непринужденно продолжал Дрю.

В таком случае он бы спокойно выдержал атаки Эми. Кстати, если бы он не делил свой номер с Дрю — отель был полон, — неизвестно еще, смог бы он устоять и не притащить Эми в гостиницу. Насколько сильна была его воля? Или, вернее, насколько сильным был соблазн?

Он слишком много о ней думает. Пора с этим покончить. Девчонка — племянница его сестры. Она Мэлори, из семьи пиратов, каковыми являются ее пресловутые дядюшки. Распутница, как они. Если ей не терпится заработать скандальную репутацию, то пусть обходится без его помощи. Она случайно забеременеет и, может быть, не сможет сказать, кто отец ее ребенка. А какой-нибудь болван, попавший в ее сети, даже об этом не догадается! Но он, Уоррен, не из числа подобных простаков.

Она даже замуж не хочет выходить, ибо это положит конец ее удовольствиям. Уловки ее, конечно, льстят любому:

Эми ослепительно хороша. Но судя по тому, как нынче вечером она скрывалась от леди Бикам, замужество ее отнюдь не прельщает.

Как ни хороша девица, как ни желал бы он ее, а все-таки он не собирается попасть в ее ловушку. Несмотря на рассудительные мысли, желанное облегчение не приходило.

— Знаешь, — говорил Дрю, присаживаясь на другой стороне их огромной кровати и стаскивая сапоги, — мы все время жалуемся на эту страну, но надо отметить, что старый добрый Лондон — очень удобное место для жизни. Здесь найдутся все мыслимые и немыслимые развлечения. У них тут такие пороки процветают, о которых я и слыхом не слыхивал.

На эту пламенную речь Уоррен сухо ответил:

— Я так понимаю, что ты сегодня поразвлекся.

— «Поразвлекся» не дает никакого представления о том, кого мы сегодня встретили.

— И слышать не хочу об этом, Дрю. Заткнись.

— Я не могу не рассказать тебе про эту сладкую куколку. Цена у нее была весьма сходная, а сама такая хорошенькая и не без таланта! Ее прекрасные черные волосы и голубые глаза напомнили мне Эми Мэлори, хотя, конечно, до нашей родственницы ей далеко.

— Какого черта ее-то ты приплел? Дрю пожал плечами, нимало не догадываясь о буре В душе брата.

— Ты о ней заговорил.

— Это ты о ней заговорил.

— Ну хорошо. Я и заговорил потому, что она у меня на уме, особенно сейчас, когда я ее снова увидел. Тут Уоррен не выдержал и закричал:

— Выброси ее из головы! Она слишком молода даже для тебя.

— Да, черт возьми, — продолжал болтать Дрю, не подозревая, что сыплет соль на рану Уоррена. — К сожалению, она не в моем вкусе. Вот ты должен жениться на такой, как она, это твоя девушка. Однако, — вздохнул он, — глядя на нее, я почти жалею, что еще не совсем готов остепениться.

Уоррен уже достаточно натерпелся, поэтому прорычал:

— Ложись наконец, и если ты сегодня будешь храпеть, я успокою тебя подушкой.

Дрю внимательно взглянул на брата и ответствовал:

— Ах вот в каком ты настроении! Ну и везение — делить комнату с домашним брюзгой.

Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения Уоррена, который немедленно бросился на Дрю. Младший брат распластался на полу, все еще находясь в прекрасном настроении, потрогал щеку, поднял голову и посмотрел на старшего, снова восседавшего на кровати.

— Тебе этого не хватает? — спросил Дрю, как будто теперь он прекрасно понял причины кислого настроения Уоррена. Поднимаясь на ноги, он издал довольный смешок:

— Хорошо, иди сюда, я готов.

Большего Уоррену не требовалось. Через пять минут их гостиничный счет увеличился в результате разнесенного на куски стула и сломанной кровати.

Клинтону это явно не понравилось бы, он никогда не разделял наклонности Уоррена ко всякого рода потасовкам. Дрю в отличие от Клинтона всегда с удовольствием поддерживал Уоррена в его любви к такого рода упражнениям. Даже синяк под глазом его не огорчил, так как он не собирался ухаживать за великосветскими красавицами. Уоррен тоже был доволен, подставив челюсть под кулак Дрю, и почти радовался своей разбитой губе. Может, хоть это убережет его от поцелуев? Даже если Эми его опять соблазнит, боль приведет его в чувство. Усталость наконец одолела его, и он почти упал на матрац, который они с Дрю высвободили из-под обломков кровати и положили на пол. Только в этот момент он вспомнил о том, что посулила ему Эми, стремившаяся избежать стычки с бандитами. Сделка заключалась в том, что девушка выполнит любую его просьбу. Она каким-то образом заставила его потом об этом забыть, но теперь, когда он об этом вспомнил, ей не уйти от своего обещания.

Глава 19

Дело, предстоявшее Андерсенам наутро, заняло гораздо меньше времени, чем они ожидали.

Помещение, которое накануне подыскал Томас, ни у кого не вызывало возражений, и они договорились об оплате и подписали документы в течение часа. Будущая контора состояла из трех комнат и нуждалась в ремонте, правда, небольшом. Плотник и маляр должны были управиться за несколько дней. Клинтон и Томас отправились покупать мебель, Бойд — нанимать рабочих.

Дрю и Уоррен остались без дела, к тому же у Уоррена появился нежелательный спутник. Уоррена так и подмывало отправиться на Беркли-сквер и поговорить с Эми, но не хотелось делать этого при свидетелях. Сначала он решил избавиться от брата, просто еще раз подравшись с ним, но затем, когда у него появился ключ к решению его маленькой задачи, он был не в том настроении, чтобы притворяться недовольным. К счастью, у Дрю были свои планы. Зная Дрю, старший брат не сомневался, что, если предложить ему исчезнуть, он, наоборот, будет ходить по пятам весь остаток дня.

— Мне нужно заглянуть к одному портному, которого мне порекомендовал Дерек. Говорят, он шьет приличную одежду, и не очень дорого.

— А зачем тебе заказывать одежду в Лондоне? — спросил Уоррен.

— Мы с Бойдом приглашены на бал. Пригласили Всех пятерых, но я подумал, что, кроме нас, это никого не интересует.

— Ты же уходишь в море в конце недели, — напомнил ему Уоррен.

— Ну и что? Это мне не помешает пофлиртовать несколько часов.

— Ах, да, я и забыл. Ты же знаменит тем, что после поцелуев смываешься.

— Невезение моряка. — Дрю никогда и ни в чем не раскаивался. — А разве ты поступаешь по-другому?

— Я не имею обыкновения давать женщинам пустых обещаний.

— Тебя просто слишком боятся, чтобы о чем-то просить.

Уоррен не попался на эту удочку и, обняв брата за плечи, сказал доверительно:

— Я, конечно, мог бы поставить тебе другой фонарь, для симметрии, но сейчас мне лень. Дрю захохотал:

— Всю энергию ты растратил вчера ночью?

— Пока да.

— Хоть я и рад это слышать, но почему-то верится с трудом.

Когда Дрю ушел, Уоррен задумался. Неужели с ним ч правда так непросто? Команда на его судне, например, так не считает, иначе ему не удалось бы сохранять один и тот же состав в течение многих лет. Он вспыльчив, легко выходит из себя по пустякам. Взять хотя бы бодрость Дрю. Беззаботные, легкомысленные манеры брата вечно раздражают его, особенно потому, что когда-то, до встречи с Марианной, он и сам был таким.

Он выбросил все это из головы, направляясь на Беркли-сквер и намереваясь поставить точку в этой невероятной истории. Нельзя допустить повторения вчерашнего дня. С соблазнами покончено. Он хотел снова получать удовольствие от того, что он в гостях у сестры. Он должен сосредоточиться на этой новой конторе «Скайларка». Стоит позаботиться о постоянной любовнице и познакомиться вместе с братьями на балу с дамами полусвета.

Дверь ему открыл дворецкий Генри, бывший пират, и Уоррен сразу понял, что пришел не вовремя. Джорджи спала, так же как и Жаклин. Остальных обитателей не было дома. Уоррен испытал колоссальное разочарование и тут же впал в уныние. Он был готов разобраться в отношениях с Эми, положить им конец, но все это ни к чему не привело. Он мог бы подождать немного, но испугался, что его испорченное настроение станет отвратительным и он сорвет его на Джорджи, когда та проснется. Поэтому он ретировался, еще точно не зная, как убить время в незнакомом городе.

Впрочем, у него была еще одна цель. И через час он отыскал спортивный зал, договорился с владельцем о персональном тренере и начал тренировку, довольно быстро удостоверившись, что ничего толком не знает о боксе.

Уоррен был прирожденным бойцом и всегда умел постоять за себя, пока не столкнулся с Джеймсом Мэлори.

— Не так; янки, не так, — объяснял инструктор. — Это может сбить человека с ног, но если ты хочешь продолжать биться с ним, действуй по-другому.

Такого рода замечания Уоррен не умел переносить молча, но он должен был научиться во что бы то ни стало этому варварскому искусству, поэтому терпел стиснув зубы. Ему надо было иметь возможность разбить своему зятю физиономию и при этом не быть съеденным заживо.

— У вас мощное молодое тело, вы можете наносить сокрушительные удары, но надо научиться распоряжаться своей силой. Держите руки все время на весу, а мощь вкладывайте в удар правой.

— Посмотри-ка, — раздался вдруг за спиной Уоррена хорошо знакомый голос. — Что это с ним? Что заставило его прийти сюда?

Уоррен повернулся и увидел приближающихся Джеймса и Энтони Мэлори.

— Да есть кое-какие причины, — скромно ответил Уоррен, и было совершенно ясно, что он имеет в виду. Джеймс ухмыльнулся:

— Ты слышишь. Тони? Парень все еще жаждет моей крови.

— Ну что ж, он нашел именно то место, где его могут научить, как это делается, — отозвался Энтони и обратился к Уоррену:

— Ты знаешь, Найтон тренировал нас обоих. Это было несколько лет назад, и с тех пор мы еще кое-чему научились. Я мог бы тебя поднатаскать.

— Не беспокойтесь, сэр Энтони. Я не нуждаюсь в такой помощи.

Энтони только расхохотался в ответ и повернулся к брату с довольно странными словами:

— Нет, он не понимает. Ты бы объяснил ему! А я пока пойду возьму свой выигрыш у Хорэса Биллингса, вон там.

— О чем ты спорил на этот раз? — спросил Джеймс.

— Неужели не догадываешься?

— Кто у меня родится?

— Старина, мы бились об заклад на имя твоей дочери, — засмеялся Энтони. — Я очень хорошо тебя знаю.

Джеймс с любовью улыбнулся вслед брату, затем обернулся к Уоррену:

— Тебе бы следовало поймать ею на слове. Это единственный человек, который когда-либо одолеет меня. Что бы ты там ни воображал, он будет учить тебя по-настоящему, Он такой.

Уоррен уже достаточно насмотрелся на двух братьев и не сомневался в правоте Джеймса. Он даже пожалел, что у него с братьями дело доходит до взаимных ударов, а не ограничивается шутливым поддразниванием.

— Я подумаю, — сказал он коротко.

— Прекрасно. Я бы и свои услуги предложил, как настоящий спортсмен, но знаешь, твоя сестра обвинит меня в том, что я жажду мести, или еще в какой-нибудь глупости. И на самом деле у меня нет охоты нежничать с тобой. Кстати, кто это тебе так удачно губу разбил? Можно узнать?

— Чтобы принести поздравления? — незамедлительно осведомился Уоррен и добавил, видя улыбку Джеймса:

— Прости, если разочарую, это мы с Дрю кровать делили.

— Жаль, — вздохнул Джеймс. — Меня так согревала мысль, что ты завел новых врагов, это действовало бы как бальзам на мою душу.

— Пожалуй, не стану тебе сообщать, если заведу.

— Если? — Бровь Джеймса поднялась. — О, конечно, заведешь, янки. Ты не можешь удержаться. Ты такой неженка, тебе надо задубить твою американскую кожу. Она слишком чувствительна к уколам.

Уоррен с трудом сдерживался, слушая эту болтовню, но счел нужным подчеркнуть:

— Я, правда, исправляюсь потихоньку.

— Пожалуй, — вынужден был согласиться Джеймс. — С другой стороны, я сегодня в прекрасном настроении. Утром мне удалось нанять няню для своей малютки Джек.

Другими словами, Джеймс, разговаривая с людьми, постоянно зубоскалил и пытался задеть за живое побольнее. Уоррен сжал зубы, услышав опять это имя.

— Да, я, кстати, вспомнил, что Джорджи посоветовала мне спросить у тебя, почему ты назвал дочь Джек.

— Я знал, что это будет тебя раздражать, старина. А иначе бы зачем?

Уоррен опять удержался и невозмутимо осведомился:

— Тебе не кажется, что это извращенность? Джеймс захохотал:

— А ты ждал, что я нормальный? Боже избави.

— Хорошо, я не первый раз наблюдаю, как ты задираешься, Мэлори. Ты можешь сказать мне, по какой причине? Джеймс пожал плечами:

— Это многолетняя привычка, от которой не так просто избавиться.

— А ты пытался?

— Нет, — усмехнулся Джеймс.

— Привычки всегда с чего-то начинаются, — сказал Уоррен. — Как сложилась твоя?

— Хороший вопрос. Поставь себя на мое место. Что бы ты стал делать, если бы все в жизни потеряло для тебя интерес? Стали вдруг скучны погони за юбками, и даже назревающая дуэль, еще не начавшись, утомляла бы тебя. Каково?

— Так ты оскорбляешь людей, просто чтобы посмотреть, как они терпят унижения?

— Нет, чтобы посмотреть, какими дураками они могут быть. Ты, например, весьма забавно валяешь дурака.

Уоррену пришлось сдаться. Разговаривать с Джеймсом Мэлори было непосильным для него занятием. Это требовало терпения и хладнокровия, а таких качеств ему всегда недоставало. Наверняка эти чувства отразились на его лице, потому что Джеймс вдруг спросил:

— Ты уверен, что не хочешь подраться со мной прямо сейчас?

— Уверен.

— Ты скажешь мне, когда передумаешь?

— Можешь на меня положиться. Джеймс расхохотался:

— Иногда ты забавляешь меня, почти как этот невежа Идеи. Не всегда, но иногда.

Глава 20

Генри был занят вещами миссис Хилари — новой няньки, которая вселялась в комнату, соединенную с детской, и, поскольку дворецкий отсутствовал, Эми пришлось самой открывать дверь Андерсенам.

На этот раз их ждали, и ждали с нетерпением. Джорджина пригласила братьев к ужину и намеревалась принимать их в столовой. Правда, накануне они с Джеймсом из-за этого повздорили. Джеймс настаивал на том, что она не должна спускаться, ей еще рано покидать свою комнату, но после долгих препирательств он решил отнести супругу вниз на руках.

Эми теперь была во всеоружии, собранна и сосредоточенна. Ей было приятно, что даже Уоррен принял приглашение, видимо, не желая ее избегать, чего она боялась в глубине души. Но он, вероятно, хотел сделать вид, что вообще ничего не произошло, решив не обращать на нее никакого внимания. Эми же отнюдь не была согласна с этим.

Дрю отвлек ее на какое-то время от Уоррена. Он склонился к ее руке, целуя кончики пальцев. Только когда он выпрямился, она заметила у него синяк под глазом. Кроме того, Эми сразу же заметила разбитую губу Уоррена, и ей нетрудно было догадаться об остальном.

— Очень больно? — спросила она участливо.

— Ужасно. — При этом Дрю не мог удержаться от смеха, давая понять, что шутит. — Это можно вылечить только поцелуем.

В ответ она точно так же усмехнулась:

— Может, лучше поставить второй, парный?

— Где-то я это уже слышал, — произнес Дрю, задумчиво глядя в сторону Уоррена. Тот ответил брату сумрачным взглядом.

Тут вступила Эми:

— Надеюсь, вы что-нибудь придумали, чтобы объяснить стычку сестре. Сейчас ее надо оберегать от лишних волнений.

— Не бойтесь, дорогая. Джорджина давно привыкла к нашим царапинам и ссадинам. Стоит ли их замечать! Однако надо подготовиться на всякий случай. — Он повернулся к Уоррену, который еще не прошел вслед за остальными. — Что, если мы скажем, что упали с лестницы?

— Можешь указать виноватых, Дрю. Джорджи привыкла.

— Что ж, это будет справедливо, ведь я только сделал какое-то невинное замечание. Я и сейчас не знаю, из-за чего ты вчера с ума сошел.

— Не помню, — солгал Уоррен.

— Мы оба были пьяны, видно, в этом дело. Джорджи все поймет, но лучше я ей скажу.

Дрю заторопился, а Эми и Уоррен остались наедине. Девушка сразу поняла, что Уоррен поспешит за Дрю, чтобы избежать случайного тет-а-тет, но ее догадки не подтвердились.

Эми еще подождала немного, затем отважилась слегка поддразнить его:

— Как тебе не стыдно?

— Не знаю, о чем ты.

— Знаешь, знаешь. Думаю, ты меня хотел задушить вчера, а не брата.

— По-моему, я хотел тебя высечь.

— Вздор. — Эми победоносно усмехнулась, больше не боясь никаких угроз. — Чего ты на самом деле хотел — это заняться со мной любовью. И тебе это почти удалось. Может, пустишься в погоню за мной снова, и посмотрим, что будет?

Лицо Уоррена потемнело; он понял, что не сможет направить разговор в другое русло, поэтому заявил напрямик:

— Я пришел пораньше, чтобы напомнить тебе об обещании, которое ты мне дала.

— И что же это за обещание?

— Ты обещала исполнить любое мое желание. Я прошу оставить меня в покое.

Эти слова привели Эми в замешательство. Она стала лихорадочно соображать. Что бы такое придумать? Она дала обещание потому, что очень испугалась за него. И где же теперь его совесть? Проклятый упрямец!

Наконец Эми нашлась с ответом, хотя в душе была собой недовольна. Она утешилась лишь тем, что он сам во всем виноват.

— А как же твоя просьба, ведь я ее уже выполнила.

— Как бы не так!

— Да-да, ты велел мне накинуть капюшон, что я и сделала.

— Эми!

— Да! Не сердись, Уоррен. Как я могу сделать тебя счастливым, пальцем не пошевелив при этом?

Уоррен, ничего не ответив, повернулся и отправился в столовую в весьма неблагодушном настроении. Эми с грустью смотрела ему вслед. Она понимала, что нисколько не продвинулась вперед, скорее, наоборот. Теперь он совсем разуверится в ней, убедится в ее лживости.

В целом вечер прошел очень приятно, несмотря на угрюмое молчание Уоррена. Даже Джеймс оставил шурина в покое, так как понял, что его шутки никого не ранят. Джорджина хмурилась, но решила поговорить с братом позже.

Эми после того, что наделала, никак не могла заставить себя быть веселой. Будучи оптимисткой по натуре, она попросту не могла отказаться от Уоррена, тем более учитывая ее с Джереми пари.

Утром того же дня прибыл Конрад Шарп, который вместе с Джереми вел беседу с братьями Андерсон. Обсуждали, к слову, новую контору «Скайларка». Эми услышала об этом впервые и была приятно изумлена, узнав, что Уоррен пробудет в Лондоне гораздо дольше, чем она предполагала. Эми была на седьмом небе от счастья, но внезапно Джорджина высказала предложение, что, хотя «Скайларк» и американская компания, лондонской конторой может управлять и англичанин, которому, возможно, будет легче договориться со своими соотечественниками. Уоррену претила эта идея, но Клинтон обещал подумать, а Томас согласился с сестрой. Однако что бы они там ни решили, Уоррен пока не собирался уезжать. Составит ли это неделю, две или два месяца — не важно. Эми была счастлива.

— Кстати, Эми, — неожиданно обратился к ней Джеймс, — я сегодня видел твоего отца, который сообщил мне, что он и твоя мать отправляются в Бат через несколько дней, а затем в Кумберленд. Эдди хотел осмотреть там одну шахту, в которую намеревается вкладывать деньги. Эми это совершенно не удивило.

— Он любит сам беседовать с владельцами и управляющими, так как доверяет своему первому впечатлению.

— Дорогая, но они уезжают на несколько недель. Мы будем рады предложить тебе свое гостеприимство до их возвращения, или, по твоему желанию, им придется отложить свою поездку.

Как приятно было сознавать, что она может сама принимать решения! Еще недавно ее мнением даже не стали бы интересоваться, просто сообщили бы, что она должна делать. Здесь даже решать ничего не надо, она не покинет Лондон, пока Уоррен здесь.

— Я бы хотела остаться, если, конечно, это вам не причинит беспокойства, — сказала она.

— О чем ты говоришь? — поспешила возразить Джорджина. — Что бы я делала без тебя! У тебя настоящий дар обращаться с людьми. Даже Арчи и Генри бросаются со всех ног выполнять твои приказания, а я от них ничего не могу добиться. Я бы оставила тебя здесь до твоей свадьбы, если бы твоя мать мне позволила.

— Значит, договорились? — спросил Джеймс.

— Не совсем, — сказала Джорджина, — если ты останешься, Эми, то я настаиваю, чтобы к тебе ездили с визитами. Дядя твой будет только рад. Он с удовольствием будет отпугивать твоих поклонников — ведь ему нельзя забывать о Жаклин. Довольно тебе прятаться Стоило ли завоевывать столько сердец?

Эми посмотрела на Уоррена, прежде чем ответить. Одно его слово, выразительный взгляд, и она бы нашла предлог отказаться, но он намеренно отвернулся, стремясь уверить ее в своем безразличии.

— Да, пожалуй, — ответила наконец девушка. Но она слишком долго смотрела на Уоррена и когда отвернулась, то встретилась глазами с Джереми. Молодой негодник, незамедлительно обо всем догадавшись, возопил:

— Боже милостивый, только не он!

Эми зарделась и тут же отчаялась разуверить кузена. К счастью, никто больше не обратил внимания на ее румянец, потому что все взоры были обращены к Джереми Джеймс осведомился:

— Кого ты имеешь в виду, молодой человек? Эми бросила на Джереми выразительный взгляд, обещавший ему кары небесные и земные, если только он выдаст ее. Итак, ему пришлось изворачиваться.

— Ах, извините, — выдавил Джереми, прикинувшись овечкой, — я задумался, Я просто вспомнил, что Перси хотел поухаживать за нашей девочкой.

— Персиваль? Персиваль Олден? — уточнил Джеймс и, увидев кивок сына, добавил:

— Считай, он уже труп.

Джеймс выпалил это на одном дыхании. Джереми ухмыльнулся, не потрудившись довести до сведения отца, что они с Дереком уже обрадовали Перси и все ему разъяснили.

— Я догадывался, что ты так скажешь.

Но Эми вздохнула с откровенным ужасом. Если ее дядя так реагирует на безобидного Перси, то что же будет, когда тайное станет явным! Она украдкой взглянула на Уоррена и тут же заметила ярость в его глазах, устремленных на Джеймса.

Эми стала раздумывать учитывая отношения Уоррена и се дяди, какова будет реакция капитана Андерсона, если Джеймс Мэлори запретит ему заглядываться на племянницу? Неужели Уоррен пойдет на это, лишь бы досадить клану Мэлори?

Эми тут же решила проверить свою догадку и заявила:

— Похоже, вам не о чем волноваться, Уоррен. Мой дядя никогда не допустит нашей свадьбы.

Присутствующие, разумеется, рассмеялись, за исключением Джереми и Уоррена. Тонкий шрам Уоррена побелел, а рука сжалась в кулак. Эми затаив дыхание ждала, что будет дальше.

— Я просто в отчаянии, — сказал Уоррен, по актер из него был никудышный, и получилось слишком холодно. Джорджина сочла нужным сделать ему замечание:

— Ну что ты, Уоррен, это всего лишь шутка. Тот в ответ натянуто улыбнулся, и Джорджина перевела разговор на другое. По окончании ужина все поднялись из-за стола и направились в гостиную. Эми и Уоррен оказались при этом последними. Джереми тоже замешкался, но, взглянув на американца, сказал:

— Я подожду.

Как только дверь за ним закрылась, Уоррен проговорил:

— Больше никогда этого не делай. В его голосе сквозила такая ярость и злость, что Эми вздрогнула.

— Ты все еще не можешь мне простить нарушенного обещания? Но ты бы так и не дождался счастья, если бы я сдержала слово.

— Совсем наоборот, я был бы вне себя от радости.

— Тогда попробуй не приходить несколько дней и увидишь, что будешь скучать, — предложила она.

— Не буду.

— Будешь. Люди любят меня. Я всегда смешу их. Со мной легко. Но тебе придется несладко, ведь ты знаешь о моем отношении к тебе. Только мне под силу разрушить этот ад в твоей душе. Недалек тот день, когда ты не сможешь прожить без меня ни одного часа.

— Детский лепет.

— Ты упрям, но я, к счастью для тебя, еще упрямее. Это у меня фамильное.

— Не считаю это счастьем для себя.

— Поживем — увидим, — пообещала она.

Глава 21

В ту секунду, когда дверь за последним из братьев закрылась, Эми стремглав бросилась в свою комнату, надеясь избежать встречи с Джереми, протянуть с объяснениями до завтра и успеть лучше подготовиться к неизбежным нотациям. Но кузена ей не удалось обмануть. Он ждал, скрестив руки на груди, у порога ее комнаты.

Она могла бы присоединиться к дяде и тете и дождаться часа, когда они начнут укладываться спать. Джереми, услышав их голоса, скорее всего покинул бы свой пост. Но что, если бы ему взбрело в голову обсуждать волнующую тему, невзирая на присутствующих? Сейчас по крайней мере разговор состоится с глазу на глаз.

Впрочем, верная себе, Эми, желая выиграть время, все-таки заявила кузену:

— Я не хочу сейчас об этом говорить.

— Тем хуже для тебя, — заметил он, входя за ней в комнату без всякого приглашения.

Джереми умел, как и все члены семьи Мэлори, отбрасывать шутки в сторону и становиться совершенно серьезным, когда этого требовали обстоятельства.

— Не убеждай меня, что мне все это показалось, — начал он прямо с порога. — Говори, черт побери, я слушаю.

Эми уселась на свою кровать и, глядя ему в глаза, сказала:

— Надеюсь, мы сохраним это между собой? — Она имела в виду и деликатность вопроса, и отношение к этому кузена.

— Посмотрим.

Эми вовсе это не понравилось.

— То есть как это?

— Смогу ли я доверять твоим клятвам, написанным кровью?

Может быть, еще не все потеряно. Она усмехнулась. Он начал мерить комнату шагами.

— Эми, приди в себя, выброси его из головы!

— С какой стати?

— Он самый худший из всех.

— Я знаю.

— У него дикий характер, — Это я знаю не понаслышке.

— Он никогда не сможет войти в семью, — Может быть.

— Отец его ненавидит. Она закатила глаза:

— Это всему миру известно.

— Проклятый американец чуть его не повесил. Янки твердо намеревался сделать это.

— У меня другое мнение. Уоррен слишком любит Джорджину. До этого дойти не могло.

— Она тогда не очень его расхваливала, — напомнил Джереми.

— Еще бы, она уже готовилась стать матерью. Джереми повернулся к ней, серьезный как никогда.

— Но, Эми, ради всего святого, почему? Объясни мне. Он вызывает у меня лишь неприязнь. Какого черта ты выбрала именно его?

— Это не совсем точно.

— Что ты имеешь в виду?

— Мои чувства выбрали его за меня, — попыталась она ему растолковать.

— Боже мой, только не говори мне о плотском влечении.

— Черт побери, нельзя ли потише! Его нельзя сбрасывать со счетов. Но я ведь всегда мечтала о том, что буду желать человека, за которого выйду замуж. Ты не станешь с этим спорить?

Пропустив это мимо ушей, Джереми спросил:

— Плотское влечение, допустим. А остальное?

— Я хочу вернуть ему улыбку, сделать счастливым, излечить его раны.

— Может, подарить ему сборник анекдотов? Глаза Эми сразу сузились.

— Если ты намерен издеваться, отложим разговор до другого раза.

Джереми запротестовал:

— Это всего лишь дружеский совет. Эми окинула его скептическим взглядом, но попыталась объяснить еще раз:

— Ему это действительно очень нужно. Тут шутками не поможешь. А страсть, которую он у меня вызывает, я не могу ни с чем сравнить. Когда он целует меня…

— Об этом я и слышать не хочу.

— Послушай, я не выбрала бы Уоррена, если бы все не получилось само собой. Но это сильнее меня.

— Ты можешь не обращать на него внимания.

— И это говоришь мне ты, мужчина, который и одной ночи не может провести под родительской крышей. Обязательно ему надо где-нибудь штаны снять!

Джереми слегка покраснел.

— Только один я знаю, какой ты бываешь нахалкой. Эми наконец улыбнулась ему:

— Теперь ты не один. Уоррену не очень нравятся мои шуточки. Вам обоим не повезло.

— А что он-то говорит?

— Отказывается от меня.

— Слава Богу!

— Но его тянет ко мне.

— Еще бы! Надо быть трупом, чтобы не тянуло. Но что будет, когда плоть успокоится? Похоже, ему это известно.

— Ты, что же, не веришь, что я могу заставить его полюбить меня?

— Он же холодный как рыба. Извини, Эми, но твои старания напрасны. Пойми это сейчас, и в будущем тебе не придется страдать.

Она покачала головой:

— Я уверена в нас обоих.

— Кроме того, тебе повезет, если отец не убьет его. Голос Эми стал ледяным:

— Ты собираешься ему рассказать?

— Не смотри на меня так. Для твоего же блага.

— Я сама позабочусь о своем благе. Помни, что я с тобой поделилась, а ты меня предаешь.

— Вот черт, — вздохнул Джереми.

— Тебе следует также готовиться к месяцу воздержания. Ты не забыл о нашем пари?

— Ты собираешься его выиграть?

— Обязательно.

— Тебе придется совершить чудо.

— Не будь букой. Ты полюбишь Уоррена, когда я изменю его.

— Где ты возьмешь магический кристалл?

Джеймс на руках принес Джорджину в ее комнату. Помогая ей раздеваться, он не удержался от упреков в небрежном отношении к своему еще не окрепшему здоровью.

Джорджина в ответ засмеялась:

— Глупости! Меня перенесли из комнаты в комнату. Вот и все. Ты, верно, и сам устал. Джеймс даже остановился на ходу.

— Что? Ты сомневаешься в моих мужских силах?

— Боже избавь. К сожалению, я пока не готова принимать доказательства твоей неутомимости, Джеймс Мэлори, но как только этот момент наступит, я тебе сообщу.

Быстро поцеловав жену и поблагодарив ее за обещание, Джеймс стал ходить по комнате и гасить лампы, которые еще горели. Джорджина следила за ним глазами. Эта привычка осталась у нее с тех пор, как она была юнгой на его «Мейден Энн».

Немного подождав, она осторожно начала:

— Когда Клинтон с братьями уедут, Уоррен останется один у Элбани.

— И что?

— У нас большой дом, Джеймс.

— Даже не думай об этом, Джорджина.

— Прости, но я не могу не думать. Я его сестра. У тебя нет причин не пригласить его.

— Напротив. И предлог лучше некуда: мы перережем друг другу глотки.

— Мне бы хотелось, чтобы у тебя было больше терпимости.

— Я и так очень терпелив. В отличие от меня твой родственник-филистимлянин лишен этой добродетели.

— Его характер меняется к лучшему.

— Неужели? Поэтому он ежедневно берет уроки в Найтон-Холле на ринге.

Джорджина нахмурилась:

— Это не так.

— Я видел его своими глазами.

— Он просто тренируется.

— Ну-ну, Джордж.

— Тебе-то не о чем беспокоиться.

— А разве я выгляжу обеспокоенным?

— Уоррену никогда тебя не одолеть.

— Его собирается учить Тони.

— Зачем он так поступает?

— Забавы ради.

— Твой брат нашел единственный путь к моему сердцу.

— Он делает это не для тебя или твоего брата, а для меня.

— Догадываюсь.

— Я это ценю, — заметил Джеймс, привлекая ее в свои объятия. — Или ты ждешь от меня, чтобы я подставил ему другую щеку?

— Нет, но я призываю тебя к сдержанности.

— Никто не запрещает тебе надеяться, моя дорогая.

— Я поговорю с Уорреном.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я никогда с ним не разговаривал? Что ж, это я могу тебе пообещать.

— Ну нет, это лишнее. Однако мы отвлеклись, я хотела бы предложить Уоррену переехать в наш дом.

— Нет.

— Тогда мне придется переехать к Элбани и составить ему компанию.

— Но, Джордж…

— Я это сделаю.

Джеймс неожиданно сдался:

— Хорошо, пригласи его, но увидишь, он откажется. Он так же стремится проводить со мной время, как и я с ним. Джорджина улыбнулась и подвинулась поближе к мужу.

— Ты бы лучше помог мне подыскать жену для моего брата. Сам он не хочет жениться, но если бы нашлась какая-нибудь подходящая женщина, она могла бы…

— Забудь об этом, Джордж, я не пожелал бы этого своему худшему врагу.

— Я, честное слово, считаю, что женитьба исправит его. Так хочется помочь ему.

— Если ты такая жестокая и готовишь западню ничего не подозревающей невинной душе, пожалуйста.

— Это не смешно, Джеймс Мэлори.

— Я и не шутил.

Глава 22

— Какого черта ты здесь делаешь? — с удивлением спросил Энтони брата, встретив его на балу у входа в бальный зал.

— Я могу задать тебе точно такой же вопрос. Энтони ответил с гримасой отвращения:

— Любовь моя обожает танцевать, разве ты не знаешь? Теряюсь в догадках, как ей удается так часто таскать меня на эти сборища. А ты как здесь оказался?

— Эми, — ответил Джеймс, кивая на небесно-голубое платье, кружащееся в вихре танца. — Эта маленькая капризница решила ехать в последний момент. Но отговорить ее уже не было никакой возможности.

— Ну правильно, ведь Эдди и Шарлотты нет в городе, кому же еще быть дуэньей? Джордж еще не встает?

— Пока нет, однако она успевает объяснить мне все про мой долг, ответственность и то, что мне пора уже приобретать опыт, так что деваться было некуда. Но если бы я знал, что ты здесь, я предоставил бы эту честь тебе.

— Нет уж, уволь, — засмеялся Энтони, — я свое отъездил с нашей дорогой Реджи. Теперь твоя очередь.

— Я тебе это припомню, старый осел, вот увидишь.

— Не кипятись. По крайней мере он здесь, чтобы ты развлекся. — Джеймс посмотрел в ту сторону, куда кивал Энтони. В глубине бального зала стоял высокий американец.

Уоррен выглядел совершенно другим человеком. Во фраке он совсем не отличался от остальных гостей.

Джеймс с удовольствием отметил, что, судя по всему, Уоррен явно не в своей тарелке, но это не улучшило его собственного настроения. Джеймс предпочел бы остаться дома с женой.

— Я уже его заметил, — процедил он сквозь зубы. — И еще подумал, что мне перестало везти, ведь он не был у меня дома почти неделю.

— Можешь меня поблагодарить. Полагаю, он едва доползает до постели: я тренирую его по весьма жесткой схеме.

— Он согласился брать у тебя уроки?

— А то нет! — ответил Энтони. — Он так стремится совершенствоваться, а с его способностями к дальнему бою не удивляйся, если янки уложит тебя во время следующей встречи.

— Кажется, мой мальчик, я давно не укладывал тебя самого, но душевно рад это сделать, когда тебе будет угодно. Энтони засмеялся:

— Нам следует воздержаться от этих сумасбродных забав, пока наши жены не начнут понимать нас лучше. Рос так выходит из себя, когда я в чем-нибудь провинюсь, что с ней нет никакого сладу.

— Должен тебе сказать, что это только еще больше меня распаляет.

— А что скажет Джордж?

— Поблагодарит меня. Ты не относишься к ее любимчикам.

Энтони вздохнул:

— В чем же моя вина на этот раз?

— Ты предложил себя в учителя ее брату.

— А откуда она об этом узнала?

— Кто-то ей рассказал, может быть, я.

— Очень мило, — отозвался Энтони. — Ей хотя бы известно, что я оказываю парню услугу?

— Мы оба знаем, кому именно ты оказываешь услугу, и я это ценю, даже если Джордж другого мнения. Энтони неожиданно усмехнулся:

— Надеюсь, ты не передумаешь. Знаешь, он не так плох. Конечно, у него не такие могучие кулаки, как у тебя, но, если случайно откроешься, он способен нанести очень сильный удар. Я тоже иногда еле прихожу домой.

Джеймс, однако, не испугался.

— Когда он будет готов к бою?

— Думаю, через месяц, но этот парень так нетерпелив, что его не удастся убедить подождать немного. Страсти так и кипят в нем, и он с удовольствием выплеснет их на тебя, хотя я подозреваю, что не только ты их вызываешь.

— Вот как?

— Несколько раз я замечал, как он стоит, вперив взгляд в пространство, а мы знаем, что это обычно значит.

— Бедная девочка! — ответил Джеймс. — Кто-нибудь должен ее предупредить.

— Я бы с удовольствием, но не знаю, кто она, а уж он не признается — из себя выходит, если я подтруниваю над этим. Кстати, думаю, что, когда я натренирую его, у тебя будет единственное преимущество — его гнев.

— Я прекрасно это знаю, он не способен владеть собой.

— Что верно, то верно. Интересно, на кого это он смотрят?

Джеймс проследил за взглядом Энтони и увидел, что Уоррен хмуро разглядывает кого-то в зале. Но слишком много пар танцевало, и было непонятно, кто вызвал интерес Андерсона.

— Думаешь, это его любовь? — вслух спросил Джеймс.

— Черт меня возьми совсем, если это не так! — усмехнулся Энтони. — Это должно быть интересно.

— Хорошо бы ему заняться делом, а не сердиться попусту.

— Старина, еще целый вечер впереди. В любом случае он пригласит ее на танец или разъярится, увидев, как она с кем-то флиртует, да мало ли что может случиться!

Джеймс неожиданно вздохнул:

— А если мы ошибаемся?

— Ошибаемся? — запротестовал Энтони. — Но почему?

— Мы решили, что им движет ревность, но чтобы ревновать, надо влюбиться, а, по словам Джордж, он не испытывает нежных чувств ни к кому.

— Вздор.

— Все еще не может оправиться от подлого обмана.

— Это кое-что объясняет. Тогда почему он такой взъерошенный? Или ты уже с ним перемолвился?

— На этот раз я ни при чем. Я говорил с его братьями, они тоже на балу, но этот держится в стороне.

— Молодец, соображает, учитывая твое настроение.

— Ты-то сам не прятался за юбку Рос.

Энтони невозмутимо усмехнулся:

— Люблю рисковать.

— Может, тебе жить надоело? Энтони опять усмехнулся:

— Ты слишком хорошо относишься к моей жене, чтобы погубить ее любимого мужа.

— Боюсь тебя разочаровать, но если уж я поколотил любимого брата своей жены, то почему же ты думаешь…

— Джеймс, оставим это пока, — неожиданно встрепенулся Энтони. — Наш друг, кажется, кинулся в атаку.

Братья принялись дружно наблюдать за Уорреном, протискивающимся через танцующих. За ним благодаря его росту было нетрудно следить, но, к сожалению, не было видно пассии американца. Через минуту они увидели, как из круга танцующих выходил какой-то молодой щеголь, который выглядел несколько смущенным.

— Ты не видишь, кто та несчастная, которой он так заинтересовался? — спросил Джеймс.

— Кроме его головы, ничего не разглядеть в этой толпе. Придется набраться терпения. Они должны пройти мимо нас.

— Черт возьми, я убью его!

В тот же момент Джеймс увидел небесно-голубое платье.

Энтони рванулся вперед, но Джеймс удержал брата.

— Подождем немного, — сказал он спокойно и даже как будто улыбаясь. — Не торопись с выводами, Эми слишком молода для этого зануды. Неужели ты думаешь, что он точит зубы на невинную крошку?

— Ты его защищаешь?

— Слыханное ли дело, да? — проговорил Джеймс. — Джордж уверяет, что он относится к женщинам с глубочайшим равнодушием и выбирает тех, кто играет по его правилам, но отнюдь не губит девственниц. Как бы я к нему ни относился, он не настолько плох.

Энтони, однако, не успокоился;

— А почему же он танцует с Эми?

— Почему бы ему с ней и не потанцевать? Это единственная женщина, кроме твоей жены, с которой он здесь знаком.

— Почему же он не подождал, пока танец не закончится?

— Может, между танцами ему к ней было не пробиться. Ты не заметил, что вокруг Эми толпа обожателей стала еще больше и плотнее? Она не пропустила ни одного танца.

Энтони наконец вздохнул:

— Похоже на правду.

— В этом больше смысла, чем в том, о чем ты думаешь.

— Думаю, что, на кого бы он ни хмурился раньше, здесь все не так-то просто.

— Догадки сегодня сыплются из тебя как из рога изобилия.

— Все очевидно, не так ли? Он использует Эми, поскольку она самая красивая здесь, после моей жены, конечно, чтобы вызвать ревность у кого-нибудь.

— Не хочется тебя разочаровывать, но совсем не обязательно, чтобы все дело было в ревности и женщинах. Он и со своими братьями мог повздорить.

— Но их нет в зале. Трое играют в карты, а один беседует с одной из бывших любовниц Идена.

— Досадно. — Джеймс нахмурился и принялся отыскивать взглядом Эми и Уоррена среди танцующих. — Ты меня заинтриговал, я готов пойти его спросить. — Джеймс не закончил. Он наконец увидел Уоррена, Янки выглядел еще более хмурым и пожирал глазами Эми. Тусклым голосом Джеймс произнес:

— Считай, что он умер.

Энтони, у которого не оставалось сомнений, заключил:

— Значит, его предмет — Эми. Но почему?

— Осел, что значит почему?

— Ты хочешь сказать, что я не ошибался? Теперь ты не горячись.

Энтони потянул Джеймса назад — не для того, чтобы спасти шкуру Уоррена, а чтобы приберечь ее для себя лично.

— Брат, это дает мне право первым дать ему хорошую взбучку.

— Получишь то, что останется.

— Этого слишком мало. — Энтони вдруг прибавил:

— Все равно мы не можем рассчитаться с ним прямо здесь. Найдутся чудаки, которые будут против крови в танцевальном зале. Кроме того, сколько раз за вечер ты мне говорил, что мы можем заблуждаться, — Пускай молится, чтобы мы ошибались, — мрачно заявил Джеймс,

Глава 23

— Ты танцуешь со мной, потому что хочешь этого, Уоррен, или потому, что у нас с тобой счеты? — осведомилась Эми.

Уоррен вместо ответа заговорил о другом:

— Тебе обязательно строить глазки всем без разбора? Она радостно засмеялась:

— Я видела, как ты бросал на меня взгляды. Мне хотелось, чтобы ты подошел и я смогла бы кокетничать только с тобой. И перестань смотреть так угрюмо. Люди подумают, что ты сердишься на меня.

— Мне совершенно безразлично, что ты делаешь, — заверил он Эми.

— Вздор, — сказала она и не очень воспитанно хмыкнула. — Ничего, правду я сама смогу говорить за нас обоих. Начнем с того, что я думаю на самом деле. Я очень скучала по тебе. Отвратительно с твоей стороны не приходить целых четыре дня из простого упрямства.

— Но я кое-что доказал, разве нет?

— Только то, каким занудой ты можешь быть. Как бы то ни было, ты тоже скучал по мне. Сделай мне приятное, признайся.

Сделать ей приятное? Невероятно, но он чувствовал непреодолимое желание так и поступить. Господи, это — безумие. Он сам не знает, скучал он или нет. По крайней мере думал все время, вспоминал. Она была забавна — во всяком случае, когда не приставала к нему. Но сказать ей об этом? Увольте, его не так-то просто приручить! Он будет по-прежнему пытаться быть грубым! Тогда почему же он с ней танцует? Да она ослепительна в этом прекрасном платье. Во всех этих драгоценностях и шелках она выглядит взрослее. Ему захотелось убить ее последнего партнера за то, что тот прижимал ее к себе. Он сдерживался из последних сил. Она заскучала и спросила:

— Ты все больше хмуришься. Может, рассказать тебе анекдот?

— Нет.

— Поцеловать тебя?

— Нет!

— Может, сказать тебе, где растет ива, чтобы ты срезал прутик?

В ответ она услышала не то стон, не то смех. Это был ужасный звук, но Эми он показался музыкой.

— Уже лучше. — Она усмехнулась. — Может, все-таки улыбнешься? Или сделать тебе комплимент? Ты выглядишь великолепно. Мне нравится, как ты зачесал волосы назад. Ты не хочешь постричься?

— Чтобы выглядеть совсем как англичанин?

— А что, есть причины выглядеть и одеваться немодно? Как я сама не догадалась? — Помолчав минутку, она сказала:

— Ну?

— Что?

— Ты не хочешь сделать мне ответный комплимент?

— Нет.

— Я и не ждала, а спросила так, на всякий случай.

— Эми, ты можешь угомониться хотя бы на пять минут?

— Молчание никогда ничего не дает.

— Попробуй — и ты будешь потрясена.

— А, так ты хочешь просто обнять меня? Почему сразу не сказал?

Он почти застонал. Она никогда не уймется! Если только., .

— Ты беременна? — наконец проговорил он.

— ??

— А он не хочет жениться, и поэтому ты лихорадочно ищешь кого-нибудь на роль мужа. Эми вздохнула:

— Положа руку на сердце не знаю, почему терплю все это. Уоррен, наверное, я уже люблю тебя. Да, это все объясняет.

Он окаменел.

— Ты в прошлый раз говорила, что не любишь.

— Я сказала, что не уверена, но больше ничто меня бы не удержало, кроме любви. Я бы поколотила всякого, кто бы так со мной себя вел.

— Все же ты ничего не отрицаешь.

— Не хочу, — сказала она ему тоном, в котором зазвучали новые, незнакомые прежде нотки, — я предоставлю тебе возможность проверить, чтобы ты больше не сомневался. Но я, кажется, передумала. Все-таки я рассержусь на тебя.

Она высвободилась из его рук и ушла прямо посреди танца. Он постоял еще немного, все еще не веря, что вывел ее из себя. Она не сможет его больше соблазнять, если не будет с ним разговаривать. Вот и хорошо.

К черту все! Уоррен хотел услышать, беременна она или нет. Он сам себе удивлялся, как много это для него значило.

Уоррен двинулся за ней следом, но едва переступил порог бального зала, как вдруг Энтони и Джеймс повлекли его под руки совсем в другом направлении. Он хотел запротестовать, так как чувствовал, что сейчас у него не хватит терпения еще и на этих двоих с их ерничеством. Но Мэлори куда-то так торопились, что почти тащили его за собой.

Уоррен терялся в догадках, что им нужно. Недостает партнера для игры в карты? Хотя от Джеймса Мэлори можно ожидать чего угодно — может, ему не понравился покрой его нового фрака. Так и быть, он уделит братьям минуту. Если оба Мэлори здесь, значит, Эми никуда сейчас не уедет. Когда они вошли в бильярдную, оказалось, что покрой фрака интересовал Джеймса меньше всего. Уоррен был отброшен к стене, как только дверь за ними закрылась. Джеймс тут же схватил Уоррена за лацканы и прорычал ему в лицо:

— Андерсон, у тебя одна секунда, чтобы убедить меня в отсутствии каких-либо планов относительно моей племянницы.

В подобных случаях Уоррен обычно наносил удар, ни слова не говоря, но это был муж его сестры. Помимо того, единственный человек, с которым не так-то просто справиться. Уоррен чуть не расхохотался. Комедия! Девчонка проходу не дает, а бить будут его!

— Никаких планов, — сказал он весьма выразительно.

— Почему-то я тебе не верю, — ответил Джеймс.

— А разве танцевать с ней — преступление?

— Преступление то, как ты на нее смотришь. Уоррен заскрежетал зубами. Она говорила ему, что кто-нибудь заметит. Но почему заметили именно эти двое! Он решил оправдаться:

— Я просто задумался, Мэлори, Взгляды, которые я бросаю на людей, не имеют отношения к кому бы то ни было.

Это было чистой правдой, хотя в последнем случае не совсем. Черт побери, он чувствовал себя желторотым юнцом, которого застали на месте преступления. А ведь самое смешное, что он всего лишь пытался отвадить от себя девчонку да думал о ней больше, чем она того стоит. А еще он чуть не переспал с ней на середине большака! Соблазнительные картины теснились у него перед глазами.

В это время подал голос Энтони:

— Как мне ни жаль, но это возможно, Джеймс.

— Да, пожалуй, — согласился Джеймс, хотя все-таки спросил Уоррена:

— Значит, она тебе совсем не нравится?

— Я этого не говорил, — с удивлением услышал Уоррен собственный голос.

— Неправильный ответ, янки.

За эту маленькую часть правды Уоррен был отброшен к стене. На этот раз он ударился головой, и гнев его стал неудержимо расти.

— Вы хотите, чтобы я отрицал то, что она невероятно красива? — проговорил он сквозь зубы. — Надо быть живым трупом, чтобы этого не заметить. Убери свои руки.

Джеймс рук не убрал, но тон его стал несколько мягче, когда он сказал:

— Она слишком молода, чтобы ты замечал ее красоту. Уоррен согласился бы, если бы это был кто-нибудь другой.

— Не тебе об этом говорить. Джорджи была немногим старше Эми, а ты старше, чем я.

Джеймс был старше Уоррена только на год, а Эми моложе Джорджины на четыре.

Энтони предложил:

— Надо поправить ему зрение, чтобы не видел того, чего не должен видеть. Я буду счастлив этим заняться, если ты боишься гнева жены.

— Ничего, пока с него этого достаточно.

И тут Уоррен, к сожалению, больше не выдержал.

— Но это какой-то бред, — взорвался он. — Я сказал вам, что у меня нет на нее видов, но, если вы хотите уберечь ее невинность, сажайте племянницу поскорее под замок. Может, тогда она меня оставит в покое.

— Что это, черт побери, значит?! — воскликнул Джеймс.

— Это значит, что малышка вешается на меня при каждом удобном и неудобном случае.

— Погоди! — закричал Энтони. — Дай мне посмеяться вдоволь, прежде чем кинешься в наступление.

Джеймс, однако, не был столь легкомысленно настроен, — Ты с ума сошел! Ты все это придумал, чтобы улизнуть из наших рук. Тебе это просто показалось, и ты решил, что в улыбках и взглядах молодой девушки скрыто нечто большее, чем дружелюбие.

Уоррен вздохнул. Не надо было этого говорить. Проклятый язык! Ему казалось, что он совершил предательство. Правда, он и не обещал Эми хранить все это в тайне. Вряд ли он получил бы добровольных помощников в сражениях с Эми. Малышка всех обманывает своим невинным видом.

— Думаю, вы не поверите мне на слово?

— И не подумаем, — сказал Джеймс.

— Ну тогда довольствуйтесь тем, что я сказал раньше, и оставим это, Мэлори.

— После того как ты очернил Эми? Думаю, этого явно недостаточно. Поклянись, что ты все это придумал, или тебя отсюда унесут на руках.

К сожалению, это была не пустая угроза. Вдобавок ко всему еще придется драться с Джеймсом.

— Я не заговорил бы об этом, если бы ты сам не наседал на меня, Мэлори. Но раз уж дело приняло такой оборот, вы бы лучше мне помогли, чем не верить ни одному моему слову. Почему, ты думаешь, я целую неделю не был у Джеймса? Почему я отказался жить у вас после отъезда моих братьев? Да все потому, что я побоялся находиться под твоей крышей. Эми нашла бы меня в моей собственной постели.

Уоррен вовремя уклонился в сторону. Кулак Джеймса чуть не пробил стену около самого его уха. Все трое явственно услышали треск ломающегося дерева, и пятнышко крови из разбитых пальцев Джеймса появилось на стене.

— Я тебе говорил, он прилежный ученик, — сухо подытожил Энтони. Но поскольку он отвлекся и отошел от двери, та внезапно распахнулась, и Эми вошла в бильярдную. В мгновение ока она смекнула, что происходит. Мельком взглянув на Уоррена и Джеймса, она сразу спросила дядю:

— Ты не ударил его?

— Разве он выглядит побитым, котенок? — вмешался Энтони.

— Мы обсуждаем тут один вопрос, — добавил Джеймс, выпуская лацкан Уоррена, который все еще оставался зажатым в его руке, и делая вид, что сдувал оттуда пылинку, — и совершенно не интересный для тебя. Так что…

— Я не ребенок, дядя Джеймс. Чем он на этот раз навлек на себя твой гнев?

— Он опозорил одного человека, которого мы знаем, но уже собрался извиниться, и, если ты вернешься к своим танцам, он продолжит.

Эми не двинулась с места. Взглянув на Уоррена, она догадалась:

— Ты им все рассказал?

Уоррену показалось, что в ее глазах мелькнула обида, и у него кольнуло в сердце. Конечно, она тоже сочла это предательством. Обида, правда, почти сразу сменилась выражением решимости на лице.

— Ничего страшного, — сказала девушка, — все равно они узнали бы вскоре о нашей помолвке.

— Что?! — разом вскричали в ужасе се дяди.

— Ты забыл упомянуть о наших намерениях вскоре пожениться, Уоррен? — спросила она, широко распахивая невинные васильковые глаза.

— Мы не собираемся этого делать, Эми! — вскричал Уоррен с потемневшим лицом. Она обернулась к Джеймсу:

— Ты видишь, с каким человеком мне приходится иметь дело? Он всем недоволен, что бы я ни делала. Но ничего, привыкнет. — Затем она обернулась к Уоррену:

— Тогда что же ты им сказал? Может, о своих дурацких подозрениях насчет моей беременности?

— Что? — Ее дядюшки были полностью уничтожены. Лицо Уоррена потемнело еще больше.

— Вообразил себе Бог знает что, — объяснила она с прежним невинным видом. — Я-то, конечно, не беременна, но он слишком циничен, чтобы поверить мне на слово. Он предпочитает все, кроме правды, которая заключается в том, что он нужен мне.

По мере того как она делала признания, физиономии окружающих все больше вытягивались.

— Тогда что же он вам сказал? Наверное, рассказал о моих попытках его соблазнить?

— Эми! — воскликнул Энтони.

А Джеймс принялся урезонивать племянницу:

— Девочка, ведь все это совсем не смешно, ничуть не забавно. Чем ты гордишься, рассказывая нам эти глупости? При этих словах Уоррен расхохотался:

— Час от часу не легче. Они не верят тебе так же, как и мне. Ты можешь спокойно идти, оставив мне небольшое преимущество.

— Я никуда не уйду.

— Какое это преимущество? — осведомился Энтони.

— Разбитые пальцы.

— Очко в его пользу, — обратился Энтони к брату.

— Это совершенно все равно.

В этот момент Эми опять решительно вмешалась:

— Здесь не будет никакой драки, никакого боя, или тетя Джордж об этом немедленно узнает. Вряд ли она одобрит нападение на собственного брата только потому, что он осмелился сказать правду. Я пожалуюсь тете Рослин на дядю Энтони, который не остановил побоище. И конечно, я поставлю в известность дядю Джейсона.

— Первых двух из твоего списка вполне хватит, — ответил Энтони, увидев опечаленное лицо Джеймса. — А ты научилась у Реджи весьма ловко использовать слабые струны людей.

— Это шантаж. И я прибегла к нему, зная, что сейчас ожидает человека, за которого я собираюсь выйти замуж.

— Господи, неужели ты все это серьезно? — сказал Энтони, внезапно уверившись в правдивости ее слов. Эми, однако, не успела ответить, ибо Уоррен снова заявил, обращаясь по очереди к Джеймсу и Энтони:

— Однако я не собираюсь жениться.

— Он женится, — заверила всех Эми, затем в ее голосе прозвучало предостережение, — но сделает это добровольно. Я не собираюсь выходить замуж против его воли. Правда, он еще не понял, что мы созданы друг для друга. Сейчас я вас оставлю, но учтите, дяде Джеймсу несдобровать, если я увижу на лице Уоррена синяки.

— Боже, Андерсон, — вздохнул Энтони, когда Эми вышла, — мне даже жаль тебя.

— А мне нет, — проворчал Джеймс. — Что ты сделал, черт тебя побери, что она так влюбилась?

— Ровным счетом ничего.

— Ты не можешь жениться на ней.

— Я и не хочу.

— Проклятый лжец!

Уоррен опять чуть было не взорвался, но вовремя взял себя в руки.

— Повторю еще раз. Я и пальцем ее не трону и буду продолжать отбивать ей охоту, большего от меня нельзя требовать.

— Ты мог бы убраться из Англии. Надеюсь, этого она не заметит. — С этими словами Джеймс нанес противнику сокрушительный удар в живот, к которому Уоррен не успел подготовиться.

Уоррену показалось, что желудок его вывернулся наизнанку, и он остался стоять, согнувшись и не в силах вздохнуть. Он даже не заметил, как Мэлори покинули бильярдную. Энтони тут же стал допытываться у брата:

— Янки побольше и поздоровее Идена, как это ты такими ударами не убил того щенка?

— Я обходился со стариной Ником мягче. Дело принципа. И тогда я не знал, что он зарится на одну из наших племянниц.

— Вот почему нашему американскому брату вряд ли так повезет.

— Именно, — сказал Джеймс и задумался. — Может, девчонка обманула нас? Неужели ей нужен этот негодяй? Какой в этом смысл? Да еще призналась при нем!

— Понимаю, о чем ты. В наши дни женщины заставляли мужчин теряться в догадках.

— С каких это пор ты записался в резерв? — сухо осведомился Джеймс. — Женщины ни в чем не изменились, осел ты эдакий. Но это не объясняет поступка Эми, — Она не могла унаследовать эту смелость у Эдди. Не моргнув глазом стала нас запугивать, собираясь исполнить свои угрозы.

— Не важно, — ответил Джеймс, — ты думаешь, янки был искренен?

Энтони усмехнулся:

— Он искренне хотел тебя рассердить.

— Это ты хочешь меня рассердить.

— Тогда другого выхода нет. Придется ждать,

Глава 24

Оставшуюся часть вечера Уоррен играл в карты с Клинтоном и двумя англичанами. Он почти не вникал в суть игры и был непростительно рассеян, поэтому проиграл две сотни фунтов. Только подумать, он пришел сюда подыскать себе любовницу! Но как только приехала Эми, все его благие намерения рухнули. Она все еще танцевала с кем-то из дюжины поклонников, которые теперь примутся обивать пороги с визитами. На этом настояла его собственная сестра. Ему оставалось только надеяться, что один из них привлечет девушку настолько, что она оставит его, Уоррена, в покое.

— Опять то же самое, янки, — снова пожаловался партнер слева от Уоррена.

Уоррен посмотрел на свои карты и бросил их на стол.

— Прошу прощения, — сказал он, поднимаясь из-за стола, а затем обратился к брату:

— Я возвращаюсь в отель.

— Мудрое решение в твоем состоянии.

— Клинтон, только не начинай.

— И не собирался. Увидимся утром.

Утром перед отплытием они намеревались попрощаться с сестрой, которая все еще не вставала и не могла их проводить. Уоррен тоже собирался заглянуть, однако потом счел это необязательным. Поскольку он не уходит в море, а остается, он увидится с сестрой и позже. Как только она начнет вставать, он приедет и возьмет ее с ребенком на прогулку. Хорошо бы хоть немного побыть с ними наедине, чтобы ее домочадцы не мешали. А пока лучше держаться подальше от Беркли-сквер.

Уоррен прошел мимо бального зала к выходу, не пытаясь взглянуть на Эми с ее обожателями, и напрасно. Она поджидала его в холле, скрывшись за кадкой с огромным папоротником.

Уоррен заметил край голубого платья и кончик туфельки. Он хотел пройти мимо, но Эми выскочила из укрытия и загородила ему дорогу.

— Полагаю, ты взбешен? — сразу выпалила она. Она выглядела несколько смущенной, но это не смягчило Уоррена.

— Ты права, и лучше будет, если я больше тебя не увижу.

Этот холодный голос и резкий ответ словно придали ей сил. Неожиданно ее кобальтовые глаза снова засияли.

— Как грубо! Между прочим, я тобой тоже недовольна. Совсем не обязательно было рассказывать о нас с тобой.

— Не о нас, а о тебе.

— Это одно и то же, — ответила она с присущей ей жизнерадостностью. — Думаю, ты знаешь, что теперь мне не избежать бесконечных душеспасительных бесед.

— Вот и прекрасно. Может, им в отличие от меня удастся тебя образумить.

— Они будут толковать только о том, что ты неподходящая пара, но это мне известно.

— Зачем же ты упорствуешь?

— Здравый смысл не имеет никакого отношения к чувствам, которые вызываешь у меня ты.

— Боже, только не начинай сначала. — Он отодвинул ее в сторону, но она быстро преградила ему путь к выходу.

— Я еще не все сказала, Уоррен.

— А я — все.

— — Ты понимаешь, что дал им оружие в руки? Они отговорят отца, и он не даст нам согласия.

— О, ты имеешь в виду, что из сегодняшнего вечера получится что-нибудь путное? — ответил он.

— Не надейся. Просто тогда нам придется бежать.

— Эми, скажи, ты теперь уже больше не боишься, что тебя отошлют в деревню? Я полагал, это было твоей основной заботой.

Наконец-то самоуверенности у нее поубавилось.

— Пока это еще возможно. Но ты не беспокойся. Я вернусь.

— И тебя вновь сошлют?

— Может быть, но я все равно вернусь.

— Надеюсь, к третьему разу я уйду в море. Она с неодобрением покачала головой:

— Ты изо всех сил пытаешься рассердить меня, и тебе это удается. Но на твое счастье, у меня не остается ни капли зла на тебя.

— Чего нельзя сказать обо мне.

— У тебя еще все впереди. Уоррен тяжело вздохнул:

— Ты все время нарушаешь правила! Ты должна не поощрять меня, а отбиваться.

— Покажи, где это написано.

— Ты прекрасно знаешь, что у тебя ни стыда, ни совести.

— Да, но я только с тобой так себя веду. Разве я тебе не говорила?

— Да, говорила. — Но Уоррен все еще ей не верил. А если она не беременна… — Ты просто надеешься заманить меня в ловушку, подарить чужого ребенка. Вот почему ты так настойчиво добираешься до моей постели.

Вот это наступление!

— Почему ты не веришь моим словам? Разве ты первый раз слышишь, как ты красив и какое желание вызываешь? Почему бы мне не хотеть тебя ради тебя?

— Уверен, что не вызываю никакого желания. Он воспитывал это в себе годами и теперь уже не сомневался.

— Не беспокойся, я все улажу. Находиться с тобой рядом будет очень приятно, ты станешь очарователен, как Дрю, и спокоен, как Томас. Просто надо обуздать твой темперамент. И все. С тобой будет приятно иметь дело, и я жду не дождусь, чтобы мы поженились.

Уоррена подкупила ее рассудительность. Он еле освободился от чувства, что она и на самом деле знает какие-то магические слова, которые могут переделать его жизнь и сотворить чудо.

— Откуда такая уверенность, Эми?

— Если бы ты, как и я, мог видеть в людях хорошее, ты бы не сомневался.

Она отступила, пропуская его. Уоррен отказался от попыток оставить за собой последнее слово. Все равно она никогда ему не позволяла этого. Не успел он сделать и нескольких шагов, как она снова заговорила:

— Я приехала сегодня только потому, что хотела встретиться с тобой на балу. Не прячься от меня, приезжай, теперь ты один в номере, и я могу приехать сама.

Уоррен похолодел. Эми рядом с ним, и постель в двух шагах? Завтра же утром он поменяет гостиницу.

— Мы можем отправляться домой, дядя Джеймс, — сказала Эми, подходя к столу с напитками.

— Слава Богу, — ответил Джеймс, а затем спросил:

— Почему так рано?

— Уоррен уехал.

Джеймс в ответ закатил глаза и отправился в гардеробную. Надо поговорить с маленькой чертовкой, и немедленно, по пути домой. Он не должен позволять ей тараторить всякие ужасные вещи так, что невозможно вставить ни словечка. Где она только научилась так разговаривать со старшими, да еще с такой смелостью!

Дети Эдди всегда отличались образцовым поведением. Бог мой, не Джереми ли виноват, что она ступила на скользкий путь? Да, именно так. Последнее время дети слишком часто общались, и молодой негодяй мог смутить невинную душу.

Когда экипаж тронулся, Джеймс все еще об этом раздумывал и, как только дверца закрылась, сказал Эми:

— Джереми ответит мне за все, увидишь. Обескураженная, Эми спросила:

— За что?

— Смелость, переходящая в наглость, которую мы сегодня видели, — его рук дело.

— Он-то при чем?

— Очевидно, ты у него научилась. Эми только улыбнулась любимому дяде.

— Чепуха. Мне всегда было свойственно говорить правду, просто раньше я сдерживалась.

— Тебе и впредь надлежит сдерживаться.

— В обычное время обязательно, но сейчас нам нужна искренность, когда мы говорим об Уоррене.

— А мы и не будем говорить об этом неотесанном мужлане. Ты должна признать, что все это было показное, ты хотела спасти его шкуру, потому что тебе стало его жалко или еще по какой-нибудь глупости. Я прекрасно все пойму. И даже никогда тебе не напомню.

— Я не могу этого сделать, дядя Джеймс.

— Постарайся, — произнес он с отчаянием в голосе. Эми покачала головой:

— Никак не могу понять, почему ты так к этому относишься. Не ты, а я буду с ним жить.

— И ты не будешь, — настаивал Джеймс, — любой другой был бы тебе лучшей парой. Он тебе совершенно не подходит.

— Он мне подходит, — прервала Джеймса Эми, — просто ты его не любишь.

— Безусловно, но сейчас я не об этом. — Пора было перейти к фактам. — Кроме того, он не испытывает к тебе ответных чувств, моя дорогая. Своими ушами слышал, как он это говорил.

— Это ложь.

Джеймс резко выпрямился на сиденье, напрягся как перед боем, хотя противника здесь не было, и, переведя дыхание, спросил:

— Как ложь?

Эми не обратила никакого внимания на его воинственность.

— Он испытывает ко мне страсть, но не желает связывать себя узами брака. Ваше вмешательство до добра не доведет. Я приручу его постепенно. Если мне это не удастся и он от меня все-таки отвернется, это будет единственное, что я приму. Во всех остальных случаях я никогда не перестану пытаться, даже если мне придется ехать за ним в Америку. Поэтому не уговаривайте меня, дядя Джеймс. Это ни к чему хорошему не приведет.

Она связала его по рукам и ногам. Он, конечно, мог бы убить этого подлеца. Но Джордж это не понравилось бы. Она никогда бы его не простила. Проклятие ада!

— Твой отец не даст тебе благословения, будь уверена.

— Разумеется, после твоих разговоров.

— Тогда забудь о нем.

— Нет, — последовал твердый ответ.

— Забудь, Эми, он слишком стар для тебя. Когда ты достигнешь его возраста, он уже одряхлеет и будет вовсю стучать палкой.

Эми расхохоталась от всей души:

— Ну перестань, дядя, он только на восемнадцать лет меня старше. Через восемнадцать лет ты собираешься ходить с палкой?

Джеймс находился в расцвете лет и едва ли мог представить подобное. Через восемнадцать лет Джек начнет интересоваться мужчинами, и ему придется взять это в свои руки!

— Не говори мне ничего о разнице в возрасте, пожалуйста. Я только об этом и слышу от Уоррена.

— Почему же ты не слушаешь старших? Она ответила Джеймсу недовольным взглядом, а того буквально распирала гордость. Однако Эми быстро нашлась:

— Возраст, мягко говоря, не самое главное. Этого нельзя исправить, и я предпочитаю думать о другом. Уоррену предстоит избавиться от очень многих недостатков, так что тут уже не до возраста.

— Ты признаешь его недостатки?

— Я не слепа.

— Тогда что ты в нем видишь?

— Мое будущее счастье, — ответила она бесхитростно.

— Где же ты нашла магический кристалл? Эми засмеялась:

— Тебе будет интересно узнать, что Уоррен однажды сказал мне то же самое.

— Боже милостивый, никогда так не говори. Я думаю совершенно иначе, чем этот негодяй.

— Уверена, он бы тоже пришел в ужас, если бы я сравнила его с тобой.

Джеймс подозрительно прищурился. Она сравняла счет за его замечание о старших. В конце концов, она Мэлори и не долго думая дает сдачу. Он почти сочувствовал янки.

— Душечка, уж не ссоришься ли ты со мной?

— Боже, дядя, как это пришло тебе в голову? Но учти, что если мне чего-нибудь захочется, то по упорству я перещеголяю любого в семье.

— Эми!

— Дядя Джеймс! Если ты будешь продолжать подобные разговоры, то ничем хорошим это не кончится. Когда я впервые полгода назад познакомилась с Андерсенами, я поняла, что Уоррен — мужчина для меня. Это не случайная мимолетная прихоть. Разумеется, англичанин больше бы подошел, но я не выбирала. Таковы мои чувства. Мне кажется, я люблю Уоррена.

— Проклятие ада! — только и сказал Джеймс.

— Именно таковы мои чувства. Он проведет меня через ад, пока не привыкнет.

— Мне жаль тебя, — проворчал Джеймс.

— Не думала, что меня будут жалеть. — И она подмигнула ему с плутовской улыбкой:

— Ничего, дядя, я тоже ему устрою хорошую преисподнюю!

Глава 25

— Эми и Уоррен? — недоверчиво переспросила Джорджина.

— Ты и в первый раз меня прекрасно слышала, — отрезал муж, продолжая бегать по спальне, как тигр в клетке.

— Но Эми и Уоррен?

— Да! Да! Да! И можешь не сомневаться, Джорджина, что я убью его, если он еще раз посмотрит на нее, — пообещал Джеймс.

— Нет, ты этого не сделаешь, и давай все выясним раз и навсегда. Это она к нему стремится, а не наоборот?

— Неужели я недостаточно понятно тебе объяснил? Тебе нужны чертежи и диаграммы?

— Пожалуйста, Джеймс Мэлори, сбавь обороты. Все это, мягко говоря, поражает, если хочешь знать.

— Ты полагаешь, что меня — нет?

— Но у тебя уже было время переварить такую новость.

— Никакого времени не хватит, чтобы разобраться с этой дьявольской задачей. Что я скажу своему брату?

— Которому?

Он метнул на нее ужасный взгляд.

— Тому, под крышей которого она живет! Ее отцу. Теперь понятно?

Джорджина пропустила иронию мимо ушей.

— Вряд ли это сейчас самое главное. По твоим словам, ее не волнует мнение старших. Едва ли здесь можно надеяться на случайность или мимолетность. Надо же, она полюбила его с первой встречи! Теперь меня не удивляет, что она всегда так подробно расспрашивала меня о братьях!

— Выходит, ты тоже в этом участвовала?

— Уверяю тебя, невольно. У меня и в мыслях этого не было. И тем не менее верится с трудом. Нежная маленькая Эми преследует Уоррена?

— Не надо искать приличных выражений. Она соблазняет его изо всех сил. И сама это признала, а по словам твоего брата, она пристает к нему везде, где его видит.

— Тогда почему ты так на него сердишься, если он ни в чем не виноват?

— Потому что я отказываюсь верить, что он совсем ее не поощрял. Она чертовски уверена, что своего добьется.

— Это, быть может, оптимизм, свойственный ее возрасту?

— Хотелось бы так думать, но, к сожалению, здесь совсем другое.

— Получается, ты намекаешь, что она… что он…

— Боже, Джордж, что ты медлишь, говори, — поторопил ее муж.

— Ты думаешь, она окажется в его постели?

— Именно. Интересно, если она подарит ему свою невинность, женится он на ней или нет?

— Для Уоррена самое главное — преодолеть отвращение к женитьбе. — Джорджина вздохнула. — Джеймс, если дойдет до крайности, ему придется жениться, я сама об этом позабочусь, если твоя семья пустит все на самотек.

— Эми не согласится, если он сделает это не по доброй воле.

— Почему же нет? Подобным образом я получила тебя и очень довольна сделкой.

— Просто она не хочет таким способом его получить, вот и все. — Он внезапно остановился и усмехнулся:

— О, может, в этом все дело. Мы нажмем и вынудим его.

Джорджина уставилась на него:

— Но Уоррен же еще ничего не сделал! Джеймс пожал плечами:

— Так или иначе, он уже скомпрометировал девушку. Небольшая встряска, и он признается!

— О нет, ты так не поступишь. Я запрещаю тебе бить моего брата.

— Совсем немного, Джордж, он выживет, — попытался он ее успокоить.

— Да, и снова захочет тебя вздернуть. Не вздумай, Джеймс.

— В этом есть своя поэзия, своя справедливость.

— Отнюдь нет, когда дело не заканчивается браком. Ты просто должен убедить Уоррена держаться от Эми подальше. Рано или поздно ей придется отступить.

— Вряд ли. Она уже подумывает о том, чтобы отправиться за ним в Америку.

— Убежать одной? Боже, это совсем никуда не годится. Может, мне с ней поговорить? В конце концов, я знаю Уоррена лучше других.

— Поговори, но знаешь, слушать ее невозможно.

— Пожалуйста, только не начинай, тетя Джордж, — говорила Эми на следующий день за чаем. Джорджина лежала на софе, где Джеймс устроил ее и затем оставил для нелицеприятного разговора. Джорджина утром уже видела несколько раз племянницу и ничем не намекнула на свою осведомленность. Теперь она только спросила:

— Ты что, читаешь мысли? Эми рассмеялась:

— Чтение мыслей, магические кристаллы? Волшебство? Последнее время я снискала славу колдуньи!

— О чем ты?

— Не надо быть волшебницей, чтобы читать твои мысли. Все утро ты смотришь на меня как-то странно, не говоря уже о вопиющей рассеянности. Поскольку за эту ночь я не выросла на две головы, значит, дядя Джеймс тебе обо всем поведал и теперь твоя очередь меня наставлять на путь истинный.

— Извини, Эми, — сказала Джорджина, слегка покраснев. — Неужели я по-особому смотрела на тебя?

— Мне все равно. А вот Бонд был просто ошеломлен, когда ты поцеловала его в нос и сказала: «До завтра, дорогой».

— Не может быть! — воскликнула Джорджина.

— Забавно, он пытался три раза объяснить, что завтра уже будет посреди океана, но ты не обратила никакого внимания. Он так и ушел, бормоча проклятия климату, который сводит людей с ума.

— Ох, перестань. — Джорджина не смогла удержаться от смеха. — Сознайся, ты это придумала.

— Руку даю на отсечение. Слава Богу, Уоррен не слышал Бойда, иначе бы встревожился и заставил повернуть все корабли обратно, чтобы удостовериться, кто виновен: муж-висельник или все-таки климат.

Джорджина на этот раз не рассмеялась, а спросила:

— Ты хочешь сказать, что знаешь Уоррена лучше меня?

— Совсем нет, но его действия легко предсказуемы, когда речь идет о положительных сторонах. А о тебе он заботится по-отечески. Ты будешь скучать по своим братьям? Два из трех кораблей сейчас уже в открытом море.

— Конечно, но я думаю, они вернутся через несколько месяцев. Они должны привезти управляющего для лондонской конторы.

— Ты не смогла уговорить их взять англичанина?

— Нет.

— Уоррен, наверное, ждет не дождется, чтобы отправиться в море самому.

— Он не из тех, кто начинает бросаться на стену, когда долго сидит на берегу, — сказала Джорджина.

— Рада это слышать, но я имела в виду другое — его желание избавиться от меня, а не просто уйти в море. Лицо Джорджины сразу стало серьезным.

— Эми, я не хочу, чтобы ты страдала.

— А ты и не увидишь этого. Мой роман закончится так же счастливо, как и твой.

— Не могу назвать это ложем из роз, когда мой брат и муж только и думали, как бы вцепиться друг другу в горло.

— Просто у роз были шипы. — Эми усмехнулась. — Я, кстати, предпочитаю нарциссы.

— А получишь один львиный зев, — мрачно предсказала ей Джорджина, вызвав, однако, у Эми приступ такого хохота, что вынуждена была на какое-то время остановиться:

— Я не шучу.

— Понятно. — Эми опять улыбалась. — К тому времени когда я его приручу, он станет как шелковый.

— Эми, легкомыслие в крови семейства Мэлори, — закатила глаза Джорджина.

— Я просто стараюсь смягчить острые углы, тетя Джордж. Тебе не надо об этом волноваться. Твой брат уже большой мальчик и способен сам о себе позаботиться.

— Дорогая, я волнуюсь прежде всего за тебя. Любовь моя, я знаю своего брата. Он не женится на тебе.

— Даже если полюбит меня?

— Ну нет… я говорю… ты понимаешь… Это действительно многое меняет…

— Только не говори, что этого не случится, тетя Джордж, — прервала ее Эми. — Если говорить об этом, у меня на самом деле есть магический кристалл, который подсказывает, что в жизни все бывает и что Уоррен признается-таки мне в любви, но поскольку он упрям как осел, будет держаться до последнего. Я в этом убеждена.

— Ты почти правильно все описала. Но твоим ожиданиям придет конец.

Эми прищелкнула языком:

— Ой-ой, как страшно! А я нахожу очень удачным, что любовь прислушивается только к сердцу, а не к разумным советам, даже от чистого сердца.

— Ты предлагаешь мне держать свое мнение при себе? — проговорила Джорджина весьма сухо.

— Вовсе нет, — поспешила заверить ее Эми. — Я просто уже достаточно взрослая и сама могу делать выбор. Речь идет о моей жизни и моем будущем. Если я отступлюсь от мужчины, с которым хочу разделить свою жизнь, то только я и буду виновата в своем поражении. Кроме того, естественно, я бы хотела, чтобы он ухаживал за мной и делал все как положено, но мы с тобой знаем, что это невозможно в данном случае. Вот мне и приходится действовать по-другому, так что если все кончится крахом, я по крайней мере смогу сказать, что не сдалась без боя.

— Да-а, — озадаченно протянула Джорджина, — потрясающе.

— Прискорбно, — подмигнула ей Эми.

— Девчонка, никогда не знаешь, шутишь ты или нет.

— Вот и твой брат тоже вечно теряется в догадках. Уверяю, его это поддерживает в неплохой форме.

— Ну хорошо, скажи мне вот что. Почему ты не сдаешься? Я так поняла, что он отверг тебя, и не один раз. Эми только махнула рукой:

— Это ничего не значит.

— А что же значит?

— Его поцелуи.

— Поцелуи! — вскричала Джорджина. — Неужели он по-настоящему целуется с тобой?

— Еще как по-настоящему.

— Какая наглость!

— Он не смог сдержаться.

— Негодяй!

— Я его вынудила.

— Мерзавец! Да он уже тебя скомпрометировал, да, Эми?

— Ну, если угодно.

— Это все меняет. Он просто обязан на тебе жениться, — произнесла Джорджина многозначительно. Эми, однако, возразила:

— Нет, постой. Я только хотела сказать, что мы оказывались в таких ситуациях, которые могли бы быть истолкованы неверно и привели бы к сплетням, но все это по моей вине.

— Не выгораживай его, — предупредила Джорджина, все еще кипя от негодования.

— И не думаю. — Помолчав, Эми добавила:

— Во всяком случае, пока мы не поженимся. И еще. Разве дядя Джеймс не сказал, что я не хочу никакого принуждения?

— Он упомянул об этом, но если мой брат уже…

— Да пока нет. Но когда это случится, — а случится обязательно, — это будет касаться только нас двоих — его и меня. Или мне сделают предложение, и я дам согласие, или не будет ничего. Все очень просто.

— Ничего простого тут не будет. Эми, ты не ведаешь, что творишь, — вздохнула Джорджина. — Он такой тяжелый человек. Его душа переполнена горечью. Он никогда не сможет сделать тебя счастливой.

Эми в ответ только рассмеялась:

— Ну же, тетя Джордж, ты говоришь об Уоррене нынешнем, а я вижу в нем человека, каким он станет, когда я его переделаю. Я собираюсь сделать из него по-настоящему счастливого человека, вернуть смех и радость в его жизнь. Разве ты не хочешь увидеть таким своего брата?

Вопрос этот застал Джорджину врасплох и вынудил хорошенько обдумать свою позицию. Он сразу напомнил ей разговор, который произошел у нее с Реджи на следующий день после рождения Жаклин, когда племянница решила, что Уоррену нужна собственная семья, о которой следует заботиться. Оптимизм Эми заразил и ее. Если кто-то и может сотворить чудо с Уорреном, то только эта живая, очаровательная, озорная, красивая девчонка, охваченная стремлением одарить его любовью, в которой он так нуждается. У Джеймса случится, наверное, нервный припадок, когда он узнает, что его собственная жена перебежала на сторону врага.

Глава 26

— Что ты стоишь? Ждешь, когда нос разобьют? Двигай ногами!

Уоррен отклонился, и Энтони заметил:

— Уже лучше, старина, но будь внимателен. Энтони отскочил влево, и Уоррен соответственно передвинулся, но недостаточно быстро: тут же получил короткий внезапный удар. Казалось, боль пронзила его насквозь. Если Энтони и не сломал ему нос, то был весьма близок к этому. И это был не первый удар, который Энтони наносил ему намеренно, совсем не так, как положено на тренировке. Все, с него довольно!

— Мэлори, если ты не можешь сдержать свои чувства, ты вправе прекратить эти уроки, когда захочешь. Очевидно, что ты злоупотребляешь положением наставника.

Энтони отвечал с самым невинным видом:

— Но люди учатся на собственном опыте, разве не так?

— Люди, кроме того, учатся и запоминают при помощи других, менее болезненных способов.

— Хорошо, — проворчал Энтони, — я и правда должен что-то оставить своему брату Итак, вернемся в исходное положение, Андерсон.

Уоррен в ответ опять стал в основную стойку. Хотя бы этот Мэлори был верен своему слову. Будучи очень сложным, урок все-таки являлся тренировкой, а не боем.

Когда Уоррен добрался наконец до полотенца, он почувствовал, что ни на что не годится. Он хотел сегодня поискать себе новую гостиницу, но теперь решил отложить это до завтра. Он мечтал о горячей ванне и теплой постели, и не важно, что будет во-первых, а что — во-вторых. Но вот чего ему только не хватало — это разговора с Энтони, даже самого пустякового.

— Ну как там новая контора?

— Маляры закончат работу завтра.

— Я знаком с одним человеком, из которого бы получился прекрасный управляющий.

— Чтобы я поскорее уехал? — угадал Уоррен. — Прошу прощения, но Клинтон в последнюю минуту все-таки решил, что работу надо начинать с американским управляющим, поэтому придется ждать их возвращения.

— Значит, открытие уже не за горами?

— Именно так.

— Почему-то мне трудно представить тебя за конторкой, погруженного во всевозможные бумаги и всякие там накладные. Но как я понял, тебе такие занятия не в новинку.

— Мы все учились этому, даже Джорджи. Наш отец требовал, чтобы мы познавали обе стороны дела.

— Надо же! — Энтони был искренне изумлен, впрочем, он тут же все испортил, добавив:

— Бьюсь об заклад, тебе это пришлось не по вкусу.

Это было чистой правдой. Уоррен никому этого никогда не говорил и теперь не собирался.

— В чем, собственно, дело, сэр Энтони? Энтони пожал плечами:

— Да ни в чем, просто я подумал, почему вы вообще не подождали с этой новой конторой в Лондоне, пока не приедет новый управляющий. Она могла бы и так постоять.

— Нет, она не могла бы так постоять: указания уже даны всем капитанам «Скайларка», скоро начнут прибывать суда, для которых надо будет подыскивать груз, договариваться о фрахте…

— Да-да, все это очень интересно, — нетерпеливо прервал его Энтони, — но в любом случае невозможно посадить своего представителя в каждом порту на пути следования.

— Почему же? Если говорить о главных торговых путях, у нас везде свои люди.

— А на других? Капитаны сами заботятся о судах и о грузах!

Уоррен надел рубашку и теперь застегивал сюртук, хотя каждый мускул умолял его не торопиться, но ему не терпелось покончить с этим надоевшим разговором. Он уже успел догадаться, куда клонит Энтони, поэтому весьма сухо предложил:

— Быть может, не стоит ходить вокруг да около? Ближе к делу. Я не собираюсь в обозримом будущем уезжать отсюда и не могу это изменить. Я уже дал вам свои заверения относительно вашей племянницы, я вынужден избегать даже собственную сестру! Что еще я должен сделать?

Энтони посерьезнел.

— Мы не хотим, чтобы девочка страдала, Андерсон, нам бы это очень не понравилось.

Уоррен, однако, сделал неправильный вывод:

— Вы предлагаете мне жениться на ней?

— Избави Бог! Просто чем раньше ты уедешь, тем скорее она тебя забудет.

И тем скорее он сам сможет вытравить ее из своего сердца!

— Никто не стремится к этому сильнее меня. Энтони, помолчав немного, все же проворчал:

— Какого черта остался именно ты? Уоррен пожал плечами, затем признался:

— Этого не хотел никто, я сам вызвался.

— Почему, черт побери?

— Тогда мне показалось это очень привлекательным.

— Надеюсь, это решение теперь преследует тебя в страшных снах!

На самом деле эти слова Энтони преследовали Уоррена по дороге в отель. Действительно, почему он принял такое решение? Это было на него совершенно не похоже и удивило всех его братьев. Он принял его через несколько минут после признания Эми. Он не знал, верить ей или нет.

Уоррен все еще раздумывал об этом, проходя по холлу гостиницы, и тут вдруг лицом к лицу столкнулся с Чан Ятсеном, тем самым властителем Кантона, которого последний раз видел несколько месяцев назад в игорном клубе и который тогда так стремился уничтожить его и Клинтона. Чан в Лондоне? Невероятно, но он здесь. И одет в традиционные шелковые одежды китайского мандарина, которые он всегда носит, отправляясь в путешествие.

Внезапно Чан тоже узнал его и машинально потянулся к мечу, который обычно висел на поясе. К счастью, его там не оказалось, ибо мечом капитан Андерсон владел, мягко говоря, неважно. Убедившись, что телохранители Чана были на положенном месте, Уоррен быстро принял решение покинуть поле боя и срочно сменить отель. Он может отправить потом посыльного забрать вещи и оплатить счет. Сам он ни за что на свете не вернется к Элбани, пока там этот сумасшедший.

Господи, он до сих пор не может прийти в себя оттого, что Чан в Лондоне! Этот могущественный владыка ненавидит иностранцев, открыто их презирает, только выгодные сделки заставляют его иметь с ними дело. Почему же он здесь, в совершенно чуждой ему обстановке, почему покинул он тот уголок земли, где его власть безгранична? Его могла привлечь либо баснословная выгода, либо что-нибудь личное. И в душе Уоррена зародилось неприятное подозрение, что Лондон обязан чести принимать у себя Чана именно его скромной особе, вернее, тому, что когда-то они с Клинтоном умудрились вывезти ту проклятую древнюю вазу из Кантона.

Чан в тот вечер за игрой назвал ее фамильной реликвией и поставил против корабля Уоррена и его груза. Вероятнее всего, он и пришел тогда в клуб, так как охотился за «Нереусом». Для этого были две причины. Во-первых, Чан хотел обзавестись собственным торговым флотом и не иметь больше дела с иностранцами, а во-вторых, особую неприязнь китаец испытывал к Андерсону за то, что тот никогда не выказывал ему особого почтения.

Однако Чан проиграл вазу, и, если бы Уоррен не был так пьян в тот вечер, он бы нашел весьма странным, что Чан нисколько не опечален потерей. Естественно, китаец был убежден, что ваза скоро вернется к нему обратно, да еще с головой Уоррена. Вопреки ожиданиям Чан не получил ничего, а Уоррена и Клинтона спасли их корабельные команды, придя на выручку в ту ночь в доках. В результате братья обрели могущественного врага, который и положил конец их весьма успешной торговле на Востоке.

Ни Уоррен, ни Клинтон, правда, ничуть об этом не переживали, так как рейсы эти были очень долгими и утомительными. Нельзя сказать, чтобы Уоррену нравилась новая линия на Лондон, — горечь войны трудно стиралась из памяти, да и на щеке остался след от английской сабли, но в Лондоне жила Джорджина, и это все решило.

Зачем он только вызвался остаться в Англии! Теперь, кроме его любезных родственников, здесь еще и его заклятый враг. Его зять сказал бы: «Тысяча чертей!»

Глава 27

Эми не находила себе места. Прошла уже неделя с того времени, как она видела Уоррена на балу. Она была абсолютно уверена, что он не сможет не прийти. Но он и носу не показывал. Ни дядя Джеймс, ни Джорджина не заговаривали о нем. Оба как сговорились, спокойно занимаясь своими делами, как будто совершенно не волнуясь о ее решении завоевать Уоррена. Ее держали в полном неведении. А что, если Уоррен давно переменил свои планы и уехал из Англии?

Эта страшная мысль как будто подкинула ее в кресле, и она побежала прямо к сестре Уоррена с расспросами. Где он, что с ним, не уехал ли? Джорджину она застала в гостиной: та проверяла счета. Теперь она почти полностью встала на ноги что еще больше тревожило Эми, ибо девушка была вновь предоставлена самой себе. Джорджина отложила перо и спокойно спросила:

— Ты об Уоррене? — Эми только кивнула. — Глупый вопрос с моей стороны.

— Нет.

— Уоррен здесь, но он завален делами, поскольку нанимает людей в контору и обучает их. Это звучало вполне правдоподобно.

— Работает? Ничего больше?

— А ты что подумала?

— Он меня избегает.

— Прошу прощения, — сказала Джорджина, — и это не исключено.

— Ты что-нибудь о нем знаешь?

— Он регулярно посылает мне записки.

Джорджина с удовольствием сказала бы ей больше, как-то утешила. Но этот негодяй, ее братец, избегал в конце концов и свою собственную сестру. Сейчас Джорджина ни на минуту не сомневалась, что Эми — прекрасная партия для брата, хотя ни за какие блага она не призналась бы в этом Джеймсу. Ему бы вряд ли это понравилось. Он даже предупредил ее, что если она станет помогать Эми, то их развод неминуем. Правда, Джордж в это совершенно не верила, но попытки Джеймса запугать жену уже о многом говорили. Джорджина поняла, что не стоит заходить так далеко и испытывать его терпение. Она решила ничего не предпринимать. Придется Эми бороться в одиночку, но Джорджина будет молиться за нее.

— А где, кстати, находится новая контора «Скайларка»? — неожиданно спросила Эми.

— Где-то в доках, но даже не думай ее разыскивать. Это небезопасно.

У Эми не было никакого желания встречаться с Уорреном в деловой обстановке в окружении глазеющих служащих. Но ответ Джорджины натолкнул ее на другую мысль. Та, однако, заметила задумчивость Эми и подчеркнула:

— Не вздумай туда идти.

— Я и не пойду.

— Обещаешь?

— Безусловно.

Эми ни за что не стала бы обещать не разыскивать Уоррена в другом месте. Этим местом могла быть только гостиница. Больше она не знала, где его искать. К счастью, здесь не было никакого риска. Не сравнить с поездкой в «Гончую и преисподнюю». Уоррен остановился в фешенебельном отеле в респектабельной части города. Эми несколько раз там обедала с матерью. Конечно, Эми никогда не бывала там одна, тем более вечером, но днем она не могла его там застать; и все-таки в этом не было ничего вызывающего. Самая большая трудность для нее — это незаметно выйти из дому и благополучно вернуться обратно, особенно сейчас, когда Джорджина уже не заперта в своей спальне. Пожалуй, существовало еще одно затруднение Она не могла вспомнить номер его комнаты. Дрю упомянул его в тот вечер, когда они приходили ужинать, поддразнивая Бойда за то, что тот не помнит номера, где остановился. У всех Андерсонов были номера на третьем этаже. Если она не сумеет припомнить до того момента, как доберется в отель, ей придется стучать во все двери подряд. И речи не может быть о том, чтобы спросить у портье. В противном случае ее невинная шалость грозит превратиться в грандиозный скандал.

Глава 28

Эми всерьез задумалась, была ли она права, отказавшись помогать своим новым знакомым: вскоре ее засадили в огромный сундук и перевезли в порт, на корабль.

Слово «исчезнуть» явно приобретало свой зловещий, буквальный смысл. Злоумышленники действительно вознамерились вернуть себе реликвию.

На них не подействовали даже ссылки на ее высокопоставленных родственников и связи. Английские разбойники наверняка могли слышать имя маркиза Хаверстона, могли испугаться навлечь его гнев, но эти китайцы и ухом не повели! Она кричала, что если ее немедленно не отпустят, то им несдобровать. Эми пришлось замолчать, когда ей прямо заявили, что найдут способ развязать язык. Мысль о пытках была омерзительна. Они не осмелятся! Однако они осмелились продержать ее всю ночь и все утро! Теперь ей уже не удастся проскользнуть в дом незамеченной.

Она попала в беду из-за Уоррена. Угораздило же его сменить гостиницу! Но, несмотря на свое негодование, Эми и в голову не пришло помогать Чану найти Уоррена. Украл Уоррен фамильную реликвию Ятсенов или нет, но он может не захотеть возвратить ее. Он же упрямый как осел. А Эми совсем не хотелось по-настоящему злить этих подозрительных иностранцев. Их было так много! Не все они были такими же низкорослыми, как Ли Лян. Кроме того, выдать им Уоррена — значит совершить предательство, а на это она пойти не могла, хотя он, между прочим, выдал ее родственникам! Нет, придется ей самой выбираться, без помощи будущего жениха. Семья тоже не сможет помочь. Джорджина, наверное, вспомнит их вчерашний разговор и догадается, что Эми отправилась на поиски Уоррена. Но раз уж она его не нашла, то как же найдут ее?

Сейчас Эми находилась в тесной каюте без окон, на полу которой валялось несколько рваных одеял, тусклый фонарь кое-как освещал помещение. Пустой сундук, в котором ее сюда доставили, дополнял обстановку. Разумеется, хорошего во всем этом было мало. Однако Эми не сомневалась в том, что ей удастся бежать без посторонней помощи, если только корабль не уйдет в открытое море. У девушки даже созрел небольшой план, который она собиралась выполнить, как только ей принесут еду.

Первый раз это была тарелка с рисом и овощами под сладковатым соусом весьма странного вида, которую ей принес улыбчивый парень по имени Тайши Нин.

Он казался невероятно худеньким в свободных шароварах и непонятной хламиде. Его толстая черная косичка спускалась почти до пояса. Он был, как и Ли, такого же роста, как Эми. Неужели его будет трудно одолеть с помощью чашки из-под риса? Она быстро с ним справится.

Девушка уже начала беспокоиться. Время тянулось так медленно, что Эми потеряла надежду претворить свой план. К сожалению, она обронила кошелек, когда ее запихивали в сундук, но остались карманные часы, и она не потеряла счет времени. Никто не приходил, и Эми решила, что ее попытаются уморить голодом, чтобы заставить говорить.

Уже приближался вечер, когда Тайши наконец открыл дверь и принес миску с едой, — значит, ее пока не лишили пищи. Несмотря на громкие протесты желудка, Эми не интересовало содержимое чашки. Самое главное для нее было узнать, поставят ли ей у двери еще одного часового. Очевидно, ее тюремщики решили ограничиться одним замком, поставив надежного охранника Тайши. И напрасно. Все это было весьма неприятно, так как Тайши оказался улыбчивым, симпатичным парнем и ужасно смешно говорил по-английски. Но сантименты пришлось отставить в сторону. Забавный китаец не нападал на нее, но он служил злоумышленникам. А ей во что бы то ни стало надо выбраться отсюда и вернуться домой! Она зажмурится, хватит его тяжелой миской по голове, а потом извинится.

— Ну-ка. Тайши принести для маленькой мисс. Отличная еда. Если мисс не понравится, Тайши оторвать голова повара.

— Думаю, этого не случится, — ответила Эми. — Я еще не проголодалась, поставь миску там.

Она указала на сундук, сжав в руке пустую миску из-под риса. Главное — оказаться за его спиной. Тайши подошел к сундуку. Все было так просто. Эми затаила дыхание, когда Тайши проходил мимо нее, зажмурилась и занесла миску для удара. Но перед тем как посудина опустилась на голову юноши, Тайши схватил ее за запястье, перевернул в воздухе, и девушка в мгновение ока очутилась на полу.

Эми не почувствовала боли, но отпор китайца ошеломил ее. Повернувшись к Тайши, она увидела, что он даже не выронил чашку с рисом, а стоит и с ухмылкой смотрит на нее.

— Как ты это сделал?! — воскликнула она.

— Очень просто, могу научить.

— Нет, не хочу, — вздохнула она, поднимаясь. — Чего я хочу, так это попасть домой.

— Мне очень жаль, мисс. Когда прийти мужчина, может, мисс пойти домой. — Он пожал плечами, как человек, от которого ничего не зависит.

— Но мужчина не придет.

— Хозяин сказал прийти, значит, прийти, — убежденно проговорил Тайши. — Не нужно беспокоиться.

Эми недоверчиво тряхнула головой:

— Как он может прийти, если даже не знает, что я здесь и что я вообще пропала. Ваш Ятсен просто идиот!

— Ш-ш, мисс, так и голова слететь, — тревожно сказал Тайши — Вздор, — передернула она плечами. — Никто не рубит голов из-за небольших оскорблений, и вообще убирайся. Я хочу остаться наедине со своей неудачей.

Тайши блеснул зубами:

— Шибко смешная мисс.

— Убирайся, не то я закричу!

Он повернулся, все еще ухмыляясь. Эми остановила его прежде, чем он закрыл дверь:

— Мне жаль, что я пыталась разбить тебе голову, пойми, я не желала причинить вред лично тебе.

— Не беспокойтесь, мисс. Мужчина прийти. Она швырнула об пол пустую миску, которую все еще держала в руке, как только дверь за Тайши закрылась.

«Мужчина прийти»? Но она не проронила об Уоррене ни единого слова! Они не пустоголовые идиоты. И даже если бы злоумышленникам удалось напасть на след Уоррена, зачем ему вызволять Эми из беды? Он будет счастлив, если она исчезнет из его жизни. А раз так, вряд ли стоит нападать на этих маленьких хитрецов? Она могла бы разбить фонарь и устроить пожар, но, невзирая на все эти улыбки, терялась в догадках, вытащит ее Тайши из огня или оставит поджариваться.

Итак, ее первоначальный план, несомненно, провалился. Но она не собирается сдаваться. Ей не удалось перехитрить Тайши. Он не только забавно говорит по-английски, но и дерется как-то странно, но она не теряла надежды обвести его вокруг пальца. Может, попробовать закричать как можно «шибче»? Вдруг поможет? Правда, здесь многое зависит от того, в каких доках они находятся, да и от времени суток тоже. Но когда принесут еду, она попытается.

Глава 29

Андерсоны всегда утверждали, что только Уоррен вспыльчив и неуравновешен. Он единственный в семье отличался горячностью и резкостью. Но в то утро больно было смотреть на Джорджину, так она кипятилась, бегая по городу в поисках своего брата. В пять часов пополудни она колотила изо всех сил в дверь гостиничного номера, уже изнемогая от усталости. Сегодня она была здесь дважды. Трижды в этот день заходила в новую контору и два раза побывала на «Нереусе», но никто из команды не видел брата. Джорджина даже ездила в Найтон-Холл, хотя внутрь и не заглядывала. Там справки наводил Джеймс.

Муж сопровождал ее целый день. Разумеется, Джорджина не могла его убедить, чтобы он отпустил ее одну на розыски. Эми была членом его семьи, и он собирался лично выпотрошить Уоррена, после того как Джорджина разделается с ним. Он не стал ничего добавлять к сказанному, слишком взбешенный, чтобы говорить. Ездить с ним по городу было сплошной мукой, и если они опять заявились напрасно… Наконец дверь отворилась. Джорджина влетела в комнату, на ходу выкрикивая:

— Где тебя носит целый день? Уоррен, где она? С первого взгляда было понятно, что Уоррен один, но Джорджина заглянула под кровать и направилась к шкафу.

Уоррен с улыбкой наблюдал за сестрой.

— Уверяю тебя, они убирают под кроватью, Джорджина, и окна моют, взгляни.

— Пожалуйста, без глупостей.

В гардеробе она обнаружила только вещи. Разгневанная, Джорджина посмотрела брату прямо в глаза.

— Где Эми? Не делай вид, что ты не помнишь, кто это.

— Ее здесь нет.

— Тогда куда ты ее спрятал?

— Я не видел ее, — ответил Уоррен, — я все сделал, что было в моих силах, и избегал вас. — Затем он взглянул на Джеймса:

— В чем дело, Мэлори, ты не веришь моему слову?

Джорджина быстро встала между ними.

— Уоррен, будь любезен, не заговаривай с ним сейчас, поверь мне, не надо.

Уоррен и сам почувствовал неладное. Джеймс молчит неспроста, и если речь идет об Эми… Уоррен не на шутку встревожился:

— Вы хотите сказать, Эми пропала?

— Да, и, может быть, еще вчера вечером — Почему вчера? Она могла сегодня рано выйти, разве нет?

— Я тоже так думала, — ответила Джорджина, — но это ни о чем не говорит, она всегда делилась со мной своими планами.

— Но если она собиралась разыскать меня, то, наверное, промолчала бы?

— Но она не привыкла молчать. И как я раньше не догадалась? Я считала, что она отправилась искать тебя в твоей новой конторе. Но если ты не видел ее, — она повернулась к мужу, — если она действительно ушла из дому вчера, то, разумеется, отправилась к Элбани: я не говорила ей, что брат переехал.

Тревога Уоррена с каждой минутой нарастала.

— Она не знает номера моей комнаты?

— Помнится, Дрю упоминал его в тот вечер. Да, она его знает. А что?

— Чан Ятсен у Элбани.

— Кто?

— Хозяин вазы, — уточнил Уоррен. Глаза Джорджины широко распахнулись.

— Тот, кто покушался на твою жизнь?

— Да, именно, и он путешествует с маленькой армией.

— Боже милостивый, ты думаешь, Эми попала в его руки?

— Чан знал, что я там остановился. Конечно, он выяснил, какой номер я занимал, и установил за ним наблюдение. Для него это был единственный выход. Как иначе найти меня в огромном городе? И я уверен, он все еще здесь. Сегодня я все утро провел в доках, пытаясь узнать, на каком корабле он прибыл и здесь ли еще находится. Если Эми наведалась к Элбани вчера вечером, почему они до сих пор молчат? Почему не пришли?

— Куда? Сюда? Я же сказала тебе, она не знает, где ты остановился, и кроме того…

— Но она могла послать за тобой. Она знает, что ты сможешь меня найти.

— Если бы ты позволил мне договорить, то я бы сказала тебе, что Эми этого не сделает. Она любит тебя, Уоррен — Только не сейчас, Джорджи — Очень хорошо, но она не выдаст тебя, особенно если знает, что это грозит тебе опасностью.

— Даже ценой собственной жизни? Тут в разговор вмешался Джеймс. Он спросил на удивление спокойным голосом:

— Ее жизнь в опасности?

— Возможно Ятсен не станет церемониться, если ему что-нибудь нужно. Он все средства перепробует. Боже, я должен был знать, что он не отступится.

— Тебе еще кое-что надо знать, если с ней что-нибудь случится, — с угрозой произнес Джеймс.

— Мэлори, я не думаю, что вам следует сильно волноваться. Им нужен я. Не сомневаюсь, что они отпустят Эми, как только получат меня.

— Мне доставит огромное удовольствие в таком случае вручить им тебя. Когда мы едем?

— Мы? Вряд ли тебе следует вмешиваться.

— Ну нет, я не собираюсь оставаться в стороне.

— Если ты внимательно слушал, Джеймс, — вмешалась взволнованная Джорджина, — то, надеюсь, уяснил, что Уоррен здесь ни при чем. Ты бы лучше думал над тем, как ему помочь, а не искал бы здесь виноватых.

— Я точно знаю, кто виноват, Джордж, мне не надо искать.

— Ты невозможен, — фыркнула Джорджина.

— Я слышал это не раз, — заявил Джеймс в ответ. Уоррен, однако, разделял мнение зятя. Как будто он не знал, что Эми может прийти! Решение поменять отель созрело именно после слов девушки, а не после встречи с китайцами. Появись он на Беркли-сквер вовремя, этого бы не случилось. Но он боялся самого себя, знал, что не устоит перед девушкой, если увидит ее. И он не появлялся в доме сестры, боясь собственных желаний, называя это обыкновенной проснувшейся похотью. Но нет, похоть не имела ничего общего с тем страхом за нее, который он испытывал сейчас.

Двадцать минут спустя Уоррен и Джеймс входили к Эл-бани, оставив Джорджину в экипаже. Через несколько минут в вестибюль спустился Ли Лян, вызванный запиской.

Уоррен его помнил по своим посещениям дворца Чана в окрестностях Кантона. Поговаривали, что правитель и сам прекрасно говорит по-английски, но использует переводчиков вроде Ли Ляна, чтобы не унижаться.

Ли Лян поклонился:

— Мы ожидали вас, капитан. Следуйте за мной. Уоррен не сдвинулся с места.

— Сначала то, что я хочу услышать.

Ли Лян не стал отпираться, а сразу ответил:

— Она пока здорова. Мы не ошиблись, рассчитывая, что исчезновение девушки сыграет свою роль. — Мельком взглянув на Джеймса, он добавил:

— Ваш друг должен остаться здесь.

— Я не его друг, — ответил Джеймс, — и здесь не останусь.

Ли Лян, казалось, был готов рассмеяться.

— Вы позвали на помощь врага?

— Это дядя девушки.

— А, это ваш зять?

Задав этот вопрос, Ли Лян лишний раз подтвердил, что девушка у них в руках.

— Не имеет значения, — ответил Уоррен. — Он здесь, чтобы увезти ее домой.

— Это зависит от вас, — сказал Ли.

— Вы имеете в виду, от воли Чана? — с горечью сказал Уоррен.

Ли Лян только улыбнулся в ответ и отошел. Уоррен со скрежетом зубовным последовал за ним. Джеймс сказал вслед Ли Ляну:

— Скрытный парень. Уоррен отозвался:

— Чан говорит его устами. Я бы советовал тебе держать рот на замке и предоставить переговоры мне. Я знаю этих китайцев. В некотором смысле они еще живут средневековьем. И чего они на самом деле не любят, так это снисходительности. А у тебя ее хоть отбавляй.

Тут Ли остановился перед дверью номера, в котором раньше жил Уоррен. Этому не стоило удивляться. Эми угодила в ловушку.

— А вы неплохо подготовились. Лян пожал плечами:

— К несчастью, ваши вещи уже были вынесены, когда мы прибыли сюда.

— Я не привык медлить.

— Боюсь, на этот раз вы едва ли окажетесь в выигрыше.

— Если это угроза девушке, се дядя вряд ли будет счастлив.

Уоррен и Джеймс были в явном меньшинстве, а когда Ли открыл дверь, они увидели комнату, наводненную телохранителями. Если бы хоть на минуту остаться наедине с Ляном, он бы показал ему, где раки зимуют.

— Кто-нибудь уже говорил тебе, Лян, что ты напыщенный осел? — небрежно осведомился Уоррен.

— Вы, кажется, когда-то.

— Доложи обо мне поскорее.

Китаец кивнул и вошел. Как только за ним закрылась дверь, Джеймс поинтересовался:

— Они действительно угрожают Эми?

— Дело, разумеется, не из простых. Это главный их козырь, и они не станут рисковать, пока не заставят меня им помогать.

Дверь снова отворилась, и они замолкли на полуслове. Один из телохранителей поклонился, приглашая их войти. Очутившись в комнате, Уоррен увидел Чана на кровати, застеленной белым шелком. Шелковое белье было единственным украшением комнаты, которое себе позволил Чан. Уоррену стало немного жаль властителя, прозябающего в заурядном гостиничном номере, даже без опиумной трубки в зубах.

— Где моя ваза, капитан? — перевел Ли вопрос хозяина, заданный напрямик.

— Где девушка?

— Будем торговаться?

— Естественно. Итак, ваши условия: моя жизнь или ваза? Ли Лян и Ятсен заговорили между собой на родном языке. Уоррен выучил несколько слов во время поездок в Кантон, но так и не понял смысла быстрого обмена репликами по-китайски.

Естественно, сама суть его вопроса не предполагала немедленного ответа. Чан обожал наблюдать, как люди трепещут в ожидании решения своей участи.

— Нам нужно и то и другое, капитан, — наконец произнес Лян.

Уоррен засмеялся:

— Я в этом не сомневаюсь, но так не пойдет.

— Ваза за девушку, а больше у вас ничего нет.

— Ловкий ход, но вы же знаете, что я не приму этих условий. Могу предложить только одно: девушку вы освобождаете, я веду вас к вазе, а затем вы меня отпускаете, или я разобью эту проклятую вазу на мелкие кусочки.

— А как вы отнесетесь к тому, что мы вернем вам девушку кусочками?

Услышав этот ответ, Уоррен, однако, остался спокоен, а Джеймс проглотил наживку и рванулся вперед. Уоррен хотел удержать своего зятя, но опоздал. Телохранители Чана не могли допустить такого в присутствии хозяина. Не успел никто и глазом моргнуть, как Джеймс без сознания лежал на полу, связанный по рукам и ногам. При этом им не понадобилось никакого оружия, так великолепно они владели древними боевыми искусствами.

Уоррен прекрасно понимал, что вмешиваться не стоит, иначе он скоро окажется в положении Джеймса, а ему лучше делать хорошую мину при плохой игре. Да он и не рассчитывал на помощь Джеймса. Физической силы слишком мало, чтобы противостоять людям, которые умеют убивать голыми руками и ногами.

Уоррен мельком взглянул на зятя и понял, что тот приходит в себя. Похоже, Джеймсу не причинили особого вреда. Уоррену неожиданно пришло в голову, что хорошо бы научиться мгновенно расправляться с таким быком, как Джеймс, хотя надо отдать ему должное, Мэлори захватили врасплох, иначе бы он нанес больший урон врагу, прежде чем его повалили.

— Забавно, — сухо промолвил он вслух, повернувшись лицом к Чану и Ли. — Не пора ли вернуться к нашему делу?

— Конечно, капитан, — улыбнулся Ли. — Мы обсуждали освобождение девушки — в целости и сохранности — в обмен на вазу, ни больше ни меньше.

— Неприемлемо, и, не вдаваясь в подробности, хочу сообщить, что девушка ничего не значит для меня, а ваза еще меньше. Моему брату очень нравятся всякие антикварные штуковины, а мне лично на нее наплевать. Если вы убьете меня, то не получите вазу, если не отдадите девушку, тем более проиграете. Отпустите ее, и я отдам вазу. Соглашайтесь, пока не поздно. Разберитесь между собой, чтобы не ошибиться.

Ли стал совещаться с Чаном. Уоррен, сам того не зная, подтвердил слова Эми о собственном равнодушии к ней, и это заставило китайцев задуматься. Но Чан все-таки хотел и вазу, и мщения. Однако он тут же утешился. С иностранцами совсем не обязательно быть честным, он может для вида пойти на уступки, а затем возьмет свое.

— Ну хорошо, — подытожил Ли, — вы останетесь в живых, капитан, но девушку мы будем удерживать до тех пор, пока не убедимся, что ваша часть сделки выполнена.

— Однако ваза в Америке. Вы не можете держать девушку взаперти, пока я доберусь до дома и вернусь. Ее семья сотрет вас здесь в порошок.

— Как вы могли подумать, что мы отпустим вас одного! Нет, капитан, мы поплывем все вместе и девушку прихватим с собой. А потом вы вернете ее семье.

— Вы просто с ума сошли, если думаете, что я соглашусь находиться с ней на одном судне!

— Или будет по-нашему, или она умрет. И довольно об этом. Как вы сами сказали, соглашайтесь, пока не поздно.

Уоррен сжал зубы. Он сделал все, что мог, но козыри были у Чана, поскольку Эми оставалась в его руках.

Глава 30

Джорджина начала волноваться, заметив, как вскоре после исчезновения Уоррена и Джеймса в недрах огромного отеля около парадного подъезда стали один за другим появляться экипажи и какие-то люди принялись выносить багаж. Может быть, она не обратила бы на это внимания, но случайно заметила рядом со швейцаром какого-то китайца. По всему было видно, что именно он распоряжался погрузкой вещей.

Кроме того, все эти восточные люди очень спешили, и Джорджину охватил панический страх. Самые невероятные мысли роились в ее голове. Быть может, Эми вовсе и не приходила в отель. Уоррен сдался на милость мстительного китайца из-за диких фантазий сестры, Чану вовсе не нужна была ваза, он хотел отомстить Уоррену и отомстил. А ее дорогой муж и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее брата. Брат убит, а убийцы безнаказанно покидают страну.

Короче, Джорджина сходила с ума от беспокойства. Недавнее рождение дочери, по ее мнению, вовсе не было достаточной причиной, чтобы она дожидалась в экипаже, терзаясь неизвестностью. Гораздо легче было окунуться в гущу событий и первой узнать, какую участь уготовила она родному брату, сама того не ведая.

Когда подошел пятый по счету экипаж, все китайцы вернулись в отель. Нет, Джорджина больше не могла этого вынести. Прошло уже томительных полчаса, в любом случае времени больше чем достаточно и для заключения сделки, и для убийства.

Она выскочила из экипажа, но не успела даже повернуться к Альберту, своему кучеру, с объяснениями, как из отеля опять высыпали эти проклятые китайцы, по меньшей мере двадцать. Однако догадаться, кто из них Чан, было проще простого. Джорджина безошибочно определила его по ярким шелковым одеждам. Как ни странно, он выглядел вполне безобидным, совсем непохожим на человека, который способен послать своих людей на убийство, как это произошло в Кантоне. У себя на родине он пользовался неограниченной властью, которая, естественно, делает властителя очень жестоким, беспощадным, прислушивающимся только к себе.

Джорджина застыла на месте от ужаса, увидев, как все рассаживаются по экипажам, а из отеля никто больше не выходит. Но в этот момент появился Уоррен в сопровождении двух, по всей видимости, стражей. Она едва не рассмеялась над своими страхами. Похоже, пребывая в добром здравии, он собирался ехать с ними.

Уоррен взглянул на сестру, перед тем как сесть в последний экипаж. Он кивнул ей, но она не поняла, что он хотел сказать. Не беспокоиться? Не выходить из экипажа? Не привлекать к себе внимания? Что? Чувство облегчения быстро сменилось тревогой. Она посмотрела на подъезд отеля, но больше никого не увидела. Ни Эми, ни Джеймса. Первый экипаж тронулся, за ним потянулись все остальные.

Джорджина решилась. Она велела кучеру следовать за китайцами, а затем возвращаться за ней, объяснив Альберту, что торопится выяснить, где Джеймс, и тут же ринулась к бывшему номеру Уоррена. Взбежав по лестнице, она вошла в комнату, откуда доносились глухие удары.

— Ну, хоть кто-то отозвался, — услышала она, распахивая дверь. — Черт подери, что ты здесь делаешь, Джордж?

Джорджина помедлила, переводя дух. Она вздохнула с облегчением, только когда увидела своего мужа, и чуть не рассмеялась, осознав, в каком нелепом положении он находится. Джеймс лежал на полу и колотил в стену связанными ногами.

— А ты что здесь делаешь, Джеймс?

— Привлекаю внимание. Неужели ты услышала с улицы? — Он не забыл настоятельную просьбу к жене не покидать кареты.

Альберт робко пытался ей об этом напомнить.

— Да, — сказала она, нагибаясь и развязывая мужа. — Я видела, как они уезжали. Все, кроме тебя. Это меняет дело, не правда ли?

— Нет, не правда.

— Перестань, Джеймс, — усмехнулась Джорджина. — Ты предпочел бы, чтобы я, не выходя из экипажа, отправилась за ними?

— Боже милостивый, только не это.

— Тогда радуйся — я послала туда Альберта. Или тебе известно, куда они поехали?

— В доки, в порт, хотя не знаю, куда именно. Они плывут в Америку.

— Все?

— Да, и Эми тоже.

— Что?

— Разделяю твои чувства, — сказал он.

— Почему же ты не возражал?

— А что, разве я выгляжу так, как будто не возражал?

— О! Но Уоррен…

— Он пытался, Джордж, нельзя не признать. Замечу также, что у него волосы встали дыбом, когда он узнал, что поедет вместе с ней. Может, я все-таки ошибся? Кажется, он не хочет иметь с ней ничего общего.

— Ты уверен?

— Как, ты разочарована?

— Сейчас нам не до обсуждения их романа. По-моему, они направляются в Бриджпорт, туда, где находится ваза. Эти люди отпустят их, как только завладеют своим сокровищем?

— Об этом они договорились. Джорджина нахмурилась:

— Я слышу в твоем голосе нерешительные нотки, — Твой слух заметно улучшился в последнее время. Его саркастический тон относился к тому, что она будто бы услышала стук с улицы.

Джорджина не отступала, грозно нахмурившись:

— Тебе не избежать ответа, Джеймс Мэлори. Он вздохнул, поднялся на ноги, последняя веревка упала на пол.

— Итак?

— Вряд ли этот китаец собирается сдержать слово. Ему мало получить вазу просто в обмен на Эми. Он хочет вазу и жаждет крови.

— Но он не может получить и то и другое. Джеймс изогнул бровь и сказал:

— Он будет потрясен, когда узнает, что ты не позволяешь ему.

— К черту твой юмор! Сейчас не до шуток.

Он обнял жену и направился к выходу из номера.

— Думаю, твой брат все сам прекрасно понял. Ничего, он придумает, как им выбраться, — Договаривай, Джеймс.

— Я не доверяю Уоррену. Что, если он бросит Эми и будет выпутываться один?

— Уоррен гораздо лучше, чем ты думаешь.

— Не обижайся, Джордж, я же не упрекаю тебя в принадлежности к Андерсонам.

— Ничего не говори, — предупредила она его. — Сейчас не время выслушивать твои наскоки. Просто скажи мне, что ты собираешься делать.

— Не дать им уехать, конечно. Легче сказать, чем сделать. Альберт вернулся, они добрались до порта и там обнаружили, что причал пуст!

Выругавшись на чем свет стоит, Джеймс стал сокрушаться:

— Как жаль, что у меня нет под рукой «Мейден Энн»! Надо было оставить ее для таких чрезвычайных случаев! Джорджина, не ожидавшая такого поворота, ахнула:

— Ты, что не отправился бы в погоню?

— Конечно, но это выльется в целое состояние! Надо наши капитана, который согласился бы отплыть немедленно, если его вообще можно найти. Еще он должен собрать команду, да надо позаботиться о провианте на борту…

Он остановился, чтобы еще раз крепко выругаться.

— Если я найду судно, готовое отплыть к утру, это будет чудом!

Джорджина колебалась всего лишь мгновение.

— У Уоррена же здесь «Нереус». Команда пойдет за тобой, только вряд ли они на борту.

«И вряд ли сам Уоррен это одобрит», — добавила она про себя.

Но Джеймс буквально подпрыгнул от радости:

— На борту, я уверен, есть человек, который знает, где искать команду.

— На всех судах «Скайларка» должен вестись бортовой журнал. Там наверняка есть такие сведения.

— Значит, дело только за припасами. Боже, Джордж, ты сотворила чудо, о котором я мечтал. Вряд ли мы выйдем раньше завтрашнего утра, но в море я преодолею наше отставание.

— Ты не будешь атаковать их?

— Там же Эми!

— Но тогда тебе придется идти до Бриджпорта.

— Я так и собираюсь. Если позволит погода, я обгоню их и пойду им навстречу. А там поставлю свои условия.

— Твои условия распространяются на моего брата? — Не услышав ответа, она толкнула его локтем в бок. — Джеймс!

— Это необходимо?

Она потрепала его по щеке со словами;

— Пожалуйста, не воображай, что ты идешь к нему на выручку.

— Спаси и сохрани.

— Думай о совершении благого дела, и я перестану укорять тебя за несправедливое к нему отношение.

— Ну, если ты так думаешь…

— Неудивительно, что я так люблю тебя. Ты же такой сговорчивый.

— Прикуси язык, Джордж. Ты разрушаешь мой непорочный образ.

Джорджина поцеловала мужа и снова потрепала по щеке.

— Я могу собрать твои вещи, пока ты готовишь «Нереус».

— Пожалуйста, расскажи обо всем Копни, иначе он изведет меня своим нытьем, поскольку я его не взял.

— Тебе, кажется, все это доставляет удовольствие? — перешла в атаку Джорджина.

— Ну что ты, все это время я буду скучать. Она ответила пристальным взглядом на его слишком быстрый ответ.

— Видишь, как тебе повезло, ведь я буду рядом. Джеймс сразу понял, что спорить бесполезно, поэтому только спросил:

— А как же Джек? Джорджина застонала:

— Я забыла на минуточку. Полагаю, мои приключения в прошлом, хотя бы до тех пор, пока она не подрастет. Будь осторожен, Джеймс.

— Можешь на меня положиться.

Глава 31

Каюта Уоррена была такой же тесной, как и у Эми, и, к сожалению, располагалась по соседству. Он даже слышал, как она бегает; Эми была ужасно зла на него, так как он не проронил ни слова, заглядывая к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он просто попросил Ляна открыть ее дверь, посмотрел, все ли хорошо, и тут же велел закрыть. Уоррен не хотел показывать китайцам, как волнуется за девушку. Его первым побуждением было войти, обнять ее и успокоить. Правда, следующим желанием было высечь ее хорошенько за то, что она впуталась в это дело. Но он отказался и от первого, и от второго, скрывая свои истинные чувства.

Она принялась немедленно вопить во весь голос, едва он успел закрыть дверь, требуя, чтобы он вернулся и поговорил с ней. Потом девушка стала звать кого-то по имени Тайши. Судя по крикам из каюты и граду ударов в дверь, Эми не собиралась оставлять этого Тайши в покое.

Уоррен благодарил провидение, что Эми не знала о соседстве их кают, иначе бы попыталась разговаривать с ним через переборку, и тогда бы ему пришлось выносить эту нескончаемую пытку. Плохо было уже то, что он слышал ее голос, особенно когда она начинала потихоньку протестовать. Эми долго ворчала, разговаривая сама с собой, слышно было не очень хорошо, долетали только отдельные слова: «несчастный», «проклятый», «погоди же».

Уоррен решил, что это скорее относится к нему, чем к неизвестному Тайши. Сердитую Эми легче было себе представить, чем Эми-соблазнителышцу. Одного быстрого взгляда ему хватило, чтобы увидеть, как она хороша с растрепавшимися волосами и в платье с довольно глубоким декольте. Можно только удивляться, какое платье выбрала эта молодая нахалка для того, чтобы прийти к нему в гостиницу! Она явно все рассчитала, прежде чем так одеться, И действительно, после подобного рандеву он потерпел бы окончательное поражение.

Уоррен застонал. Целый месяц он будет заключен на расстоянии вытянутой руки от Эми Мэлори. Так близко и так далеко! Можно сойти с ума. Впрочем, ему вряд ли стало бы легче, если бы она оказалась рядом, Нет, надо себя чем-нибудь занять. Хорошо бы приобщиться к управлению кораблем. Черт, он согласен драить палубы, лишь бы находиться при деле. Речь идет не о гордости, а о здравом рассудке.

Внезапно Уоррен услышал привычные звуки: судно отчаливало. Уоррен стал колотить в дверь. Не ожидал, что Чан так быстро выйдет в море. Судно было, по всей вероятности, готово к отплытию, уже когда они захватили Эми. А что, это самый подходящий момент для бегства, поскольку все матросы заняты. Неизвестно только, трудно ли будет справиться с охранником, легко ли порваться в каюту Эми и вместе бежать. До дому он сможет ее довезти. А подобная возможность не скоро предвидится — они выходят в открытое море.

Он решительно направился к двери, но она неожиданно распахнулась. На пороге стоял человек росточком с Эми. Увидев занесенный кулак Уоррена, он отскочил назад. В руках его была миска с едой, и Уоррен догадался, что перед ним неведомый Тайши.

Он опустил кулак, успокаивая юношу, по крайней мере пока тот не вошел в каюту.

— Я хотел постучать в дверь, — пояснил он. — Входи. Узкие глаза Тайши округлились почти так же, как у европейца.

— Ты, капитан, шибко большой. Ты бежать нет? Хорошо? Тайши не связываться с тобой.

— Неужели испугался, маленький человек? — спросил Уоррен с сомнением. Он прекрасно знал, насколько опасны такие безобидные с виду юноши. — Посмотрим, как на самом деле.

Уоррен нагнулся и, потянув Тайши за одежду, одной рукой подбросил в воздух. В одно мгновение его большой палец был загнут так далеко назад, что он не мог не выпустить китайца, и тот вскочил на ноги, как мячик.

— Так я и думал, — сказал Уоррен, — не сомневался в твоих способностях.

Тайши на всякий случай отступил назад. Эта шутка сыграла Уоррену на руку. Маленький человек не привык к противникам ростом выше его на голову. Тайши брал уроки у людей под стать себе — таких же невысоких и сухощавых.

Разумеется, при необходимости китаец встретил бы Уоррена во всеоружии своих умений и талантов.

Однако Уоррен отнюдь не заблуждался насчет своего противника, имея немало возможностей убедиться в превосходстве людей ниже его ростом. Взять хотя бы Джеймса Мэлори.

Когда Уоррен вспомнил о своем зяте, ему пришла в голову блестящая мысль, чем занять себя в рейсе.

— Тайши, давай договоримся, — сказал он, встряхивая рукой. Пальца он все еще не чувствовал. — Я не стану причинять тебе никаких хлопот, а ты за это обучи меня своему боевому искусству.

— Чтобы ты, капитан, броситься на Тайши. Ты смешной, как английская мисс.

Упоминание об Эми отрезвило Уоррена. Вряд ли ему удастся уговорить этого хитреца. Уроки развлекли бы его, не давая мучиться от безделья, заодно совместили бы приятное с полезным. И мешали бы ему думать об этой девчонке. К тому же, если они выберутся из этой передряги, то при следующей встрече с Джеймсом тому несдобровать.

— Я не требую, чтобы ты обучил меня всем известным тебе премудростям, поэтому тебе не о чем волноваться. Я не стану сражаться с учителем, даю слово.

— Тогда зачем тебе это?

— Хочу побеждать себе подобных, если выживу. Подумай, Тайши, как следует. Я буду тише воды, ниже травы, и Чан наградит тебя. А иначе я буду бросаться на стены, хватать тебя за косичку раз в день, может, мне и повезет.

На это Тайши хмыкнул, но без особой уверенности. На всякий случай он не стал проходить к ящику из-под свечей, служившему Уоррену столом, а поставил миску с едой у порога и уже хотел уходить, но Уоррен остановил его:

— Спроси разрешения, если хочешь. Полагаю, Чан будет с удовольствием смотреть, как я ежедневно получаю синяки и шишки. Вряд ли он откажется от подобного зрелища.

Предложением развлечь хозяина Тайши явно заинтересовался. Уоррен, конечно, предпочел бы обойтись без этого ублюдка с его любопытством, но за неимением гербовой пишут и на простой. Выбирать не приходилось.

— Сообщи мне завтра утром о твоем решении. И напомни Чану, что я не договаривался с ним о тюремном заключении во время путешествия через океан На худой конец я мог бы работать.

Их прервал яростный крик и стук из-за переборки.

— Кто там? Это ты, Тайши? Подойди сейчас же сюда, пока я не подожгла вашу проклятую посудину.

Мужчины уставились на стенку, а Тайши прошептал с ужасом:

— Она что, может?

— Разумеется, нет, — негромко ответил Уоррен. — Она вне себя от гнева, разве ты не навещал леди? Что ей нужно?

— Мне нет приказ навещать, только кормить, но знать, что леди хочет. Завтра пытаться голову мне разбить опять.

Уоррен угрожающе двинулся на Тайши.

— Надеюсь, ты не причинил ей боль, когда спасал свою шкуру?

Тайши отпрянул к двери и быстро закивал — Не трогать вашу леди. Маленький синяк здесь, сзади. Она не жаловаться! Жаловаться на все, но не на это.

Уоррен слишком поздно понял свою ошибку и попытался исправиться:

— Она не моя леди.

— Как скажете, капитан. Уоррен нетерпеливо топнул:

— Я не шучу. И Бога ради, если она спросит, где я, не говори ни под каким видом, что у меня соседняя с ней каюта. Она заговорит меня до смерти, и тогда я тебе всыплю по первое число.

Уоррен не был уверен, убедил ли он китайца, но тот выглядел смущенным, когда закрывал дверь. Уоррен готов был волосы рвать на голове за эту оговорку, и, главное, слова слетели с языка сами собой. Болван! А если Тайши донесет Чану, что он, Уоррен, заботится о благополучии девушки? Самое противное, что ему действительно это не давало покоя.

Глава 32

Эми отошла от переборки, опустилась на тюфяк и свернулась в клубок. Ее ухо горело оттого, что она слишком долго прижималась к жесткому дереву, но сердце се ныло гораздо сильнее.

Итак, Уоррен отказывается с ней разговаривать. Он всегда избегал ее. Почему же ей так больно снова это услышать? Она едва не разрыдалась от обиды, но все-таки сдержала слезы. Эми не сомневалась, что будет невыносимо трудно добиться взаимности Уоррена. Ей предстояло преодолеть накопившуюся горечь и недоверие. Он сложившийся человек с устоявшимися правилами. И одно из этих правил — держаться от женщин подальше. Он не хочет быть счастливым. Ему нравится быть несчастным. Все это просто невыносимо!

Следующее утро вернуло Эми уверенность в себе, по крайней мере в отношении Уоррена. Она всем сердцем верила, что стоит им оказаться в одной постели хотя бы раз, как все встанет на свои места. Это чудо изменит ее жизнь и его отношение к ней, вернее, это послужит началом их новых взаимоотношений.

Сомнения прошлой ночи понемногу рассеялись. Впрочем, она не сомневалась, что Уоррена здесь бы не было, будь у него выбор. Ее дядя Джеймс, вероятно, догадался о происшедшем и заставил Уоррена спасти ее. Правда, пока это не было похоже на спасение, но она вполне доверяла Уоррену. Ей очень хотелось поговорить с ним, хотелось услышать от него слова поддержки. Но Уоррен упорствовал, даже через стену не хотел разговаривать. Проклятый американец! Мог бы в таких обстоятельствах сделать исключение. Так нет же! Не хочет показывать ни сострадания, ни заботы. Его совершенно не волнует, что она может подумать!

Судно было в движении, и Эми поняла, что они вышли в морс. Свет из-за двери свидетельствовал о том, что наступило следующее утро. Только тишина за стенкой ни о чем не говорила. Ее так и подмывало броситься на эту проклятую переборку и колотить изо всех сил. Нет, надо удержаться. Если ему нужна тишина, он получит ее сколько угодно, так что самому противно станет.

Она излила свое раздражение на Тайши, когда он появился с очередной порцией риса и овощей на завтрак. Взглянув на еду, Эми сказала:

— Опять? Вашему коку пора голову оторвать. У него совсем нет воображения.

— Рис — хорошо, — заверил ее Тайши. — Шибко вкусный. Мисс толстеть.

— Только об этом и мечтала, — сказала она сухо. — Поставь туда и перед тем, как уйти, расскажи мне, как его захватили.

— Кого?

— Не притворяйся. Того, который в соседней каюте. Кого ты кормишь. Который просил тебя не говорить мне, где он. Теперь понял?

Тайши ухмыльнулся:

— Много говорил, мало сказал. Англичане все такие? Американские капитаны такие же?

— Может, ответишь сначала? Тайши пожал плечами:

— Никто не сказать Тайши о капитане. Говорить кормить. Его спросить мисс.

— С радостью. Только приведи его. Тайши хихикнул, потряс головой.

— Мисс смешная. Сам слышал, не хотеть говорить с мисс. Приказ заботиться о капитане. Тайши думать, видеть мисс — плохо заботиться.

— Значит, сначала — его самочувствие, а мое — потом? — Раздражение Эми росло. — Еще бы, он один знает, где эта проклятая ваза. Про вазу ты хоть слышал?

— Все знать про вазу, мисс. Принадлежать императору. Правителю Ятсену не принадлежать. Шибко большой беда вазу не вернуть.

Эми подумала про себя, знает ли об этом Уоррен. К сожалению, его она не могла спросить.

— — Чувствую, здесь никто не хочет ни о чем думать. С Уорреном очень трудно иметь дело. Если от него чего-то и добились, то только из-за меня. А если меня здесь не будет? Поведет ли он себя так же?

— О чем говорить, мисс?

— Так, задумалась, — нетерпеливо ответила она и, заметив недоверие в глазах китайца, добавила:

— Не обращай внимания. Хочу сказать, что если капитан отказывается от встреч со мной, то он просто упрямится. Между нами произошла ссора, как это бывает у влюбленных. — Она фантазировала так воодушевленно, что и сама себя убедила. — Он не верит, что я его прощу, поэтому не хочет ни говорить со мной, ни видеть меня, а я его давно простила. Мне только нужно увидеть его и убедить в этом. Но вы мне не даете.

Тайши тряс головой, и было видно, что он не поверил ни единому слову. Что ж, попытка не пытка. Надо стоять на своем, может, позднее удастся его обмануть. А сейчас ей надоела эта бестолковая болтовня с китайцем.

— Раз уж ты такой заботливый, Тайши, — заявила она с едкой иронией, — мне нужно другое платье и расческу и, ради Бога, немного воды. Если ты стоишь на страже наших интересов, то будь любезен, служи постарательнее. Я гостья, а не пленница. Мне нужен иногда свежий воздух. Понятно?

— Что хозяин разрешить, я — дать, — ответил несколько смущенный Тайши.

Эми заметила его обиду, но извиняться не стала. Она была здесь не по своей воле, ее везли из дому неведомо куда. Где, интересно, эта ваза? В Америке? Вообще-то она собиралась туда, но представляла эту поездку совершенно иной.

Вечером Эми долго прислушивалась к звукам за переборкой, но так ничего и не услышала, может быть, потому, что и Уоррен, приложив ухо с другой стороны, хотел того же? Наконец она сдалась и мягко позвала: «Уоррен!» Он услышал, стиснул зубы и решил не отвечать, как бы там ни было. Она пустится в бесконечные разговоры, опять будет дразнить и соблазнять его прямо из-за стены. А тогда ему вряд ли выдержать. Однако в ее голосе звучали такие жалобные нотки, что он все-таки ответил:

— Эми.

Девушка в это время уже отошла от переборки и не услышала его.

Глава 33

Две томительные недели прошли, а Эми так и не удалось ; ни увидеть Уоррена, ни поговорить с ним. Он отказывался говорить с ней через переборку, которая разделяла их каюты, а тем более видеть ее.

Она просила у Тайши какое-нибудь платье на смену, и ей нашли свободную черную тунику и китайские шаровары. Этот наряд еще больше подчеркивал стройность ее женственной фигуры. К сожалению, ее видел только Тайши, а юноша нисколько ею не интересовался.

Эми получила и расческу, но, не имея зеркала, заплетала косы или просто распускала волосы. Два раза на последней неделе ей давали воду, и она умывалась и стирала одежду. Ее даже выпускали на палубу, и она прогуливалась в течение часа в своем платье цвета морской волны и китайской куртке, застегнутой наглухо.

Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Команда наполовину состояла из китайцев, которые находили ее уродливой из-за «круглых» глаз, хотя и восхищались ее густыми черными волосами. Другую половину составляли португальцы, включая капитана. Никто из них не знал ни слова по-английски.

Эми несколько месяцев назад видела «Нереус», судно Уоррена, когда он был в Лондоне. Это португальское судно было поменьше, но ей все равно доставляли удовольствие эти прогулки, она ими дорожила, не столько из-за свежего воздуха, сколько в надежде встретить Уоррена. Однако ее надеждам не суждено было сбыться. Видимо, Уоррен договорился с Тайши и точно знал время ее прогулок. В целом она получила все, о чем просила, за исключением самого необходимого. По всей вероятности, вплоть до Америки она не увидит Уоррена, а там он отдаст трижды проклятую вазу, посадит ее на ближайший корабль в Англию, и она в одиночестве отправится домой. Это был безопасный для него план. Он продолжает жить своей никчемной одинокой жизнью. Эми тщетно пыталась придумать, как разрушить этот замкнутый круг. Ей пришло в голову завести через переборку какой-нибудь пикантный разговор, который мог бы воспламенить Уоррена настолько, что он разобрал бы эту дурацкую стенку голыми руками. Но, подумав, она отказалась от этой мысли, не имея никакого опыта и боясь показаться глупой и жалкой.

Эми так часто прикладывала ухо к стенке, что, казалось, оно стало совсем плоским. Зато она узнала, что Уоррен берет уроки у Тайши. Во время этих тренировок он, видимо, получал столько синяков и ссадин, что нередко стонал во сне, неловко повернувшись. Впрочем, она была уверена, что ему нравятся эти бои, несмотря на ушибы, которые он получает.

Сегодня Эми удалось помыться и прогуляться по палубе. Но увы! Это не принесло ей желанного облегчения. Во время прогулки она видела признаки надвигающегося шторма, и в душе ее бушевала буря, которую нелегко было успокоить. Последнее время Эми вела себя безупречно, Тайши не мог на нее пожаловаться. Но не в ее характере было терпеть и безропотно сносить заключение. На сей раз она ничего не могла предпринять, ее карта была бита, и в ней поднималась злость на Тайши за то, что китаец не принимает ее всерьез; девушка сердилась на Уоррена за упрямство и затянувшееся ! молчание, на Чана, который заманил ее в эту западню. Ведь он мог спокойно ее оставить, заполучив Уоррена.

Терпение Эми истощилось. Она больше не могла безропотно выносить молчание Уоррена и власть Чана. Первым в этом убедился Тайши, принеся ей ужин. Как только он открыл дверь, Эми вырвала у него миску, схватила горсть риса и поднесла ко рту.

— Я не голодаю, глупец ты эдакий, — ответила она на немой вопрос Тайши, — просто я придумала, как с тобой бороться.

— Мисс еду бросать в Тайши?

Ей очень хотелось так и сделать, но она сдержалась. У Тайши было прелюбопытное чувство юмора: обычно трудно было понять, шутит он или говорит серьезно. Эми подозревала, что он не без умысла выводит ее из себя и таким образом помогает избавиться от гнетущей тоски.

— Тебе это определенно пошло бы на пользу, но на этот раз я удержусь, ведь это будет моей последней едой. Тайши нахмурился:

— Тайши не сможет морить голодом мисс.

— Будешь, никуда не денешься, если Чан прикажет, а он может приказать, когда услышит, что я могу сделать с помощью горсти риса.

— Тайши не понимать.

— Скоро поймешь. Передай хозяину, что, если мне немедленно не позволят увидеть капитана Андерсона, я задушу себя: вдохну в себя рис и умру. Вряд ли ему тогда удастся заставить Уоррена отдать вазу.

Тайши в ужасе поднял руку:

— Мисс подождать. Тайши узнать, скоро вернуться. Эми с удивлением воззрилась на захлопнувшуюся дверь. Неужели сработало? Она не рассчитывала на такой быстрый успех. А если и Чан примет это всерьез? Она даже не причесывалась, и, черт побери, она голодна!

Эми проглотила несколько горстей риса и бросилась к расческе. И правильно сделала, потому что Тайши не посмел пойти за разрешением к Чану, который ужинал в это время, а стало быть, правителя нельзя было беспокоить ни под каким видом. Войдя в соседнюю каюту, он спросил Уоррена, который уже заканчивал свой ужин:

— Капитан, можно умереть, еду вдохнуть?

— Намеренно?

— Да.

— Полагаю, можно, если сделать вдох и одновременно глоток, но я не собираюсь, если ты из-за этого вернулся.

Не ответив, Тайши закрыл за собой дверь и побежал обратно. Ему приказали делать все возможное, чтобы пленники находились в хорошем расположении духа во время путешествия. Перевести женщину из одной каюты в другую не составляло труда. Тайши подумал, что капитан сначала запротестует, но лучше его гнев, чем смерть женщины. Потом, позже, он посоветуется с Ли Ляном, но не сейчас.

Дверь снова распахнулась, Тайши втолкнул Эми в каюту, а сам выскочил.

Боже, наяву перенести это было еще труднее, чем он предполагал. Увидев Эми в черном облегающем одеянии с босыми ногами и блестящими черными волосами, рассыпанными по плечам, Уоррен сразу понял, что никогда в жизни не видел зрелища более восхитительного. Как она была красива и как желанна! Но он не может себе этого позволить. Ему хотелось одновременно заплакать и кого-нибудь убить. За такое искушение убить надо этого дурака Тайши!

Эми не выглядела ни испуганной, ни усталой. А впрочем, она никогда не отличалась пугливостью. Девушка молча пожирала его глазами, и тут он сообразил, что практически раздет. На нем были чьи-то старые штаны, которые ему пришлось к тому же обрезать выше колен, они были ему коротки и явно тесноваты. Однако раньше он не чувствовал в них себя голым.

Никто из них не решался нарушить молчание. Уоррен боялся заговорить, чтобы не пустить петуха. Наконец, собрав волю в кулак, он прокаркал:

— Чем ты его так запугала? А, знаю, у тебя одно оружие, и я его вижу. Долго гадать не приходится.

— Ты верен себе, желая меня оскорбить, — отозвалась Эми со своей обычной невозмутимостью. — Неплохо, но не обязательно. Ты, должно быть, забыл, как трудно меня оскорбить, раз уж я знаю причины твоего поведения. На самом деле я добилась своего, угрожая тем, что задохнусь.

Вскочив с тюфяка, на котором сидел, Уоррен воскликнул:

— Что такое ты городишь?

— Я пригрозила Тайши покончить с собой, если он не приведет меня к тебе. Сама удивляюсь, как быстро мне это удалось.

Вот проклятый китаец! Если бы он объяснил сразу все как следует, можно было бы ему растолковать, что риск заключается в сильном приступе кашля.

— Уходи, Эми.

— Не могу, — ответила она с воодушевлением. — Тайши запер дверь. Ты не пригласишь меня присесть?

Куда? Единственным местом была его собственная постель. Эми явно загнала его в угол, делая это намеренно и, по всей видимости, без особых угрызений совести. Боже, сколько времени еще он сможет продержаться, пока она не отправится в свою каюту? Пять секунд или чуть больше?

— Нам необходимо поговорить, — заявила Эми, не обращая внимания на его ошеломленный вид. — А иначе зачем бы я пришла?

Ну вот, начинается. Опять намеки, отбирающие у него последние силы сопротивляться. Она стоит так близко, выглядит так соблазнительно. Столько раз она ему себя предлагала! Его тело уже давно томилось от желания. Из чего, в конце концов, она думает, он сделан?

Эми как раз наблюдала то, из чего он сделан. Его огромное мускулистое тело занимало, казалось, всю каюту. Как ей хотелось прикоснуться к нему, ощутить гладкость его кожи, обнять и никогда не отпускать! Но она не двигалась, видя его разъяренное лицо. Шестым чувством она понимала, что именно сейчас ей не следует торопиться.

— Ты должен со мной поговорить, Уоррен, — нотки отчаяния послышались вдруг в голосе девушки. — Если бы ты не был таким упрямцем и не оставил без ответа мои мольбы, ноги бы моей не было у тебя в каюте.

— О чем ты?

Еще в начале недели она попыталась поговорить с ним через стенку, упрашивая со слезами ответить ей. Эми не могла знать, что в тот самый день Уоррена не оказалось в каюте. Чан изволил тогда взглянуть на его занятия. Тайши был первоклассным мастером приемов защиты, но его нападение оставляло желать лучшего. Чан поэтому предоставил Уоррену возможность сражаться со своими телохранителями, а те постарались так, что Уоррену до сих пор не хотелось об этом вспоминать. Как ни странно, сейчас он не чувствовал ни одного ушиба.

— Когда я билась в переборку несколько дней назад.

— Меня не было здесь, Эми.

— Не было? — Девушка несказанно обрадовалась, узнав, что никто не слышал ее мольбы. — Теперь это не имеет значения. Из-за твоего молчания у меня сдали нервы, и вот я здесь. Это гораздо лучше, чем пытаться говорить через стену.

— Эми, поворачивайся, стучи в дверь и уходи. Сейчас.

— Но я же только что пришла.

— Эми!

— Мы еще не поговорили…

— Эми!!

— Нет!

Слово упало между ними как гиря. Вот и нашла коса на камень.

Глава 34

Эми смотрела на Уоррена и видела по его глазам, что сейчас он наконец выполнит свою угрозу, положит ее на колено и отшлепает. Она не двигалась, да и где скроешься в такой тесной каюте. Она ждала молча, не пытаясь отговорить его, надеясь, что он передумает.

Дальнейшее сильно напоминало нападение. Но против такого наступления Эми не возражала. Прикоснувшись к девушке, Уоррен неожиданно сгреб ее в охапку и стал целовать. Боже милостивый, рот его был ртом изголодавшегося человека, который ничего не мог с собой поделать. Эми следовало бы испугаться страстного порыва, уже не подвластного ей. Однако ни за какие блага на свете Эми не стала бы его останавливать!

Два раза он отталкивал ее, все еще злясь и тщетно борясь с собой, но страсть возобладала над болью. Эми оба раза чуть не падала в обморок от страха, перемешанного с гневом. Она сердилась на него за попытки сопротивления тому, что казалось ей неизбежным. Но Уоррен издавал стон, снова привлекал ее к себе и с жадностью целовал. В конце концов этот упрямец после долгого времени и стольких сомнений будет принадлежать ей.

— Мы рискуем сгореть, так и не добравшись до постели.

Эми засмеялась бы от счастья, если бы могла, но он целовал ее, язык его проникал столь глубоко, что она могла только держаться и радоваться надвигающейся буре. Последние слова Уоррена говорили о его сдаче, а соответствовала ли капитуляция его желанию, Эми не волновало.

Они все-таки добрались до небольшого тюфяка, который лежал в самом углу. На сей раз на ней не было платья, стесняющего движения, ее ноги были свободны, и она с наслаждением принимала его могучее тело. Он целовал ее без устали, его жажда познать ее была слишком велика. А она ласкала его, желая обнять целиком. Но скоро этого уже стало мало им обоим. Теперь, после той проселочной дороги, Эми точно знала, к чему стремиться. Она жаждала еще раз испытать тот упоительный дикий ритм, в котором однажды двигалось ее тело. Она не могла больше ждать. Он должен понять всю остроту ее желания, но они продолжали целоваться, и она, лишенная возможности говорить, только сильнее обвила руками его мощные бедра и прижалась изо всех сил. Вероятно, она даже причинила ему боль, так громко он застонал. Шнурок, стягивавший тунику, развязался, казалось, от прикосновения Уоррена, так же быстро распустилась и веревка на шароварах. Она освободилась от одежды в мгновение ока. То же самое сделал Уоррен.

Эми не чувствовала нестерпимой боли, она была слишком готова к любви, жаждала ее, но все-таки на какой-то момент она замерла и вытянулась. Видимо, Уоррен это почувствовал, потому что опустил глаза и изумленно уставился на нее. Больше всего Эми боялась потерять ощущение его жара на своем теле и энергию лихорадочной страсти.

— Не думай, только чувствуй, — прошептала она, притянув его обратно и поцеловав со всем пылом, на который была способна.

Еще минуту Уоррен колебался, но затем уступил захватывающему танцу ее тела. Немного приподняв ее, он заставил обхватить себя ногами, и они как будто слились в одно существо. Он вошел в нее всей своей тяжестью, она приняла его с восторгом. Это было даже более захватывающим, чем она себе представляла. Вихрь сплошного удовольствия превратился в бурю, а затем сменился райским блаженством. Уоррен направлял ее, нежно поддерживая и разделяя с ней несравненное счастье.

— О Боже! О Боже! О Боже! — слышала она его тихие стоны где-то около своей шеи. Нельзя было выразить это лучше.

— Я все равно не женюсь на тебе.

Эми приподняла голову и посмотрела в глаза Уоррену. Он замолчал, по-видимому, размышляя над свершившимся. И хотя он не отталкивал ее, а напротив, обнимал, его слова были объявлением войны.

Эми уступать не собиралась.

— Я где-то уже это слышала, — прозвучал ее невозмутимый голос.

— Почему ты это сделала? Хочешь заставить меня жениться на тебе! — обвинял он ее.

— Но мы оба этого хотели.

— Восторжествовала похоть, а не любовь, только и всего.

Эми захотелось ударить его. Вместо этого она с усмешкой произнесла:

— Отлично, у тебя что-то там торжествовало, а я занималась любовью.

Не отрывая глаз от Уоррена, Эми склонилась и провела языком по его соску. Уоррена как ветром сдуло с постели, а она едва не расхохоталась. Он был даже жалок, отстаивая свою независимость Но теперь он крепко привязан. Однако Уоррен был другого мнения. Он стремился оставить все по-старому.

— Черт меня побери, Эми, ты оказалась девственницей! Она злорадно усмехнулась:

— Я тебя предупреждала.

— Ты прекрасно знаешь, что я не верил.

— Очень некрасиво было с твоей стороны так плохо обо мне думать. Но вспомни, зла на тебя я не держала.

— Лучше бы ты обиделась.

Она следила за ним глазами, любуясь его сильным мускулистым телом. Эми ясно видела, что желания в нем еще не остыли, поэтому она подняла бровь и вкрадчиво промурлыкала:

— Ты уверен?

Уоррен понял, что сейчас не в состоянии от нее ничего скрыть, и отвернулся. Эми вновь пожалела его и подумала, что больше всего на свете она мечтает снова оказаться с ним в постели.

— Знаешь, я хотела улучшить наши отношения, но если ты хочешь, чтобы мы оставались только любовниками, пусть будет так.

Однако эти слова не приблизили ее к цели, напротив, Уоррен бросился в атаку — Черт побери, когда ты будешь вести себя как нормальный человек?

— Когда ты смиришься с тем, что я — для тебя!

Ничуть не стесняясь Уоррена, она изящно изогнулась на постели, призывая его и телом, и взглядом. «У нее это в крови», — подумал Уоррен. Не имея никакого опыта, она могла дать фору записной соблазнительнице. А где ему взять силы бороться с искушением? Обнаженная, она лежит на постели и снова соблазняет его. Для нее не существует никаких запретов, а у него нет никаких сил! Уоррен упал на колени рядом с Эми и принялся ласкать ее высокие полные груди. Соски сразу ожили, вся она затрепетала. Чуть-чуть приподнявшись, она закинула одну ногу ему за спину. Уоррен закрыл глаза и отдался чувству. Ее кожа была так шелковиста, Эми так изящна и женственна! Да, ее нельзя было назвать ребенком. Уоррен открыл глаза и стал рассматривать крутые бедра, темный треугольник курчавых волос, зрелые груди. Вся она была переполнена страстью.

Он говорил ей о разнице в возрасте. Но это был только предлог, который казался сейчас таким жалким. Да, она была красива, молода, девственна. Она превратила свою невинность в оружие против него. А впрочем, Эми и не пыталась убедить его в своей добродетельности.

Пальцы Уоррена раздвинули слегка ее ноги, он наклонился и прошептал ей прямо в губы:

— Ох и изобью я тебя за то, что ты меня обманула.

— Я не…

— Спокойно, Эми. Я собираюсь любить тебя медленно, как положено такой невинной даме.

Она тихо и удовлетворенно вздохнула, совершенно не печалясь о том, что будет дальше. Она была готова любить этого человека до самой смерти за горячую нежность, скрытую в его душе.

Эми никак не могла насытиться, она гладила и ласкала Уоррена, не чувствуя усталости. Вряд ли она сможет уснуть после сегодняшней ночи.

Она была права, говоря о перемене в их отношениях. Теперь они начали вес заново. Пока это не вело к свадьбе, но Эми не собиралась торопить события. Пусть все идет своим чередом. Уоррен постепенно привяжется к ней, а потом уже не сможет без нее обойтись. Уж об этом она позаботится.

Приходил Тайши, предлагая увести се обратно, но Эми даже не пошевелилась, Уоррен вместо возражений бросил на китайца такой свирепый взгляд, что тот попятился из каюты и молча закрыл за собой дверь. Эми не удержалась от смеха, и Уоррен закрыл ей рот поцелуем.

Эми осведомилась:

— Может, скажешь, что ты делаешь на этом корабле?

— Хотел спросить тебя о том же самом.

— Я намеревалась соблазнить человека, которого обожаю, но никто не взял на себя труд сообщить мне, что он переехал.

— Это нисколько не забавно, Эми.

— Правда редко бывает забавной, — отозвалась она сухо. — А ты почему здесь?

— Дядя девушки настоял, чтобы я отправился ее спасать, ибо она угодила в ловушку по моей вине. Эми вздохнула:

— Я так и знала, что дядя Джеймс приложил к этому руку Видимо, мне стоит принести свои извинения?

— Не стоит, — ответил Уоррен, чувствуя себя несколько виноватым. Он не сказал ей, что вмешательство Джеймса было не единственной причиной его появления у Чана.

— Тебе очень жаль расстаться с вазой?

— Несколько месяцев назад я бы переживал, но сейчас для меня это не имеет значения.

— Этим все и закончится?

— Полагаю, нет. Вряд ли они отпустят нас, когда добьются своего.

Эми села и с удивлением посмотрела на него:

— Ты на самом деле так думаешь?

— Да.

— Не очень-то честно с их стороны, — сказала она спокойно и легла обратно.

Притянув ее к себе, Уоррен спросил:

— Тебе не страшно?

— Разумеется, мне будет жутко, когда придет время. Понимаешь, в страхе ни о чем другом я думать не могу, значит, пока этот вопрос надо отложить. — Уоррен покрепче обнял Эми, словно восхищаясь ее храбростью и спокойствием. Она не плачет, не устраивает истерики из-за того, чему помочь нельзя.

Немного помолчав, Эми вдруг спросила:

— Надеюсь, ты сдался и разрешил мне тебя соблазнить не потому, что собрался умирать?

— Ты меня не соблазняла, я напал на тебя.

— Чепуха-Это был разработанный план, вернее, разработанный наполовину план, так как я не была уверена, удастся ли попасть сюда. Ну, отвечай на вопрос.

— Я не собираюсь умирать в ближайшем будущем. Этого достаточно?

— И как же ты собираешься избежать смерти?

— Мой единственный шанс — ваза, — начал объяснять Уоррен. — Надо умудриться отдать вазу, но оставить козыри на руках.

— Ты уже что-нибудь придумал?

— Пока нет.

— Чан обвиняет тебя в краже вазы, — заметила Эми с притворной небрежностью.

— Гнусный лжец, — возмутился Уоррен. — Этот мерзавец поставил ее против моего «Нереуса». Мы играли с ним в карты в игорном доме в Кантоне. Он проиграл, но рассчитывал убить меня той же ночью, чтобы вернуть себе вазу.

— Бесчестный поступок.

— Человек типа Чана честность ни во что не ставит. Для него существенно лишь исполнение собственных желаний. Совсем как для тебя. Верно, Эми? — Девушка покраснела, застигнутая врасплох, и решила не затрагивать эту тему. — Тебя бы надо поколотить за то, что попалась Чану в руки. Если бы ты сидела дома, как подобает юной леди, он бы остался ни с чем.

— Да, вероятно, ты прав, — заколебалась Эми и, внезапно перекатившись, устроилась на Уоррене и сказала, глядя прямо ему в глаза:

— Но почему-то я думаю, что лучше снова заняться любовью, чем шлепками.

— Почему-то я тоже так думаю, — сказал Уоррен, устраиваясь поудобнее.

Глава 35

Во время прогулки Эми заметила предвестие шторма, и посреди ночи он обрушился на судно со всей своей яростью. На следующий день у Уоррена не было дневной тренировки, а Тайши выглядел рассеянным и усталым. Он перетащил вещи Эми и соломенный тюфяк из ее каморки, затем принес еду.

Эми набросилась на Тайши за скудный паек, но Уоррен прервал ее жалобы, прекрасно понимая, что печи в шторм не разжигают. Он и сам хотел выйти на палубу и вместе с другими бороться со штормом. Он бы предложил свои услуги, будучи уверен, что их примут и если бы Эми так не боялась шторма.

Впервые Уоррен видел испуг в глазах Эми: она болтала без умолку обо всяких пустяках, не могла усидеть на одном месте и временами стонала:

— Как я ненавижу этот шторм. Сделай что-нибудь, чтобы он прекратился.

Зрелище было забавное, но Уоррену совсем не хотелось смеяться. Глядя на девушку, он был готов на все, лишь бы не видеть ее испуга. Уоррен изо всех сил подбадривал ее, понимая, что шторм такой силы может раздавить их корабль как скорлупку. Поскольку они находятся посередине океана, им грозит не только гибель в волнах, но и голодная смерть. Обо всем этом он не говорил Эми. Временами ему казалось, что он лучше чувствовал бы себя, если бы противостоял стихии, но нахождение с Эми наедине, запертым в каюте, несомненно, имело свои преимущества. Развлекая девушку, временами он тоже забывал о шторме.

Они могли бы проводить все время в постели, наслаждаясь друг другом, но вскоре стало невозможно удерживаться на матраце, не вцепившись в него руками. Невесомую Эми выбрасывало из постели уже два раза.

Неожиданно вернулся Тайши. Снаружи бушевал ветер и дождь. Тайши, даже не заметив наготы Эми, уставился на Уоррена испуганными глазами.

— Капитан, шибко быстро идти надо, — прокричал он, когда ему удалось закрыть дверь. — Руль никто нет! Уоррен мгновенно натянул штаны и сапоги.

— Рулевой где?

— Убежать в Лондоне. Парень повезло.

— Кто же стоял на руле?

— Капитан и старший помощник.

— Ас ними что случилось?

— Волна бросила капитан на руль. Башка проломил. Разбудить нельзя. Первый помощник волна смыть.

— Черт, — только и сказал Уоррен, застегнул ремень и направился к двери.

Эми преградила ему дорогу:

— Ты не выйдешь отсюда, Уоррен.

Но они оба знали, что другого выхода нет, просто ей очень трудно было сейчас его отпустить. Уоррен не сомневался, что теперь Эми обуял настоящий страх за его жизнь. Уоррен всегда противостоял стихиям один. Никого из близких никогда не было рядом, поэтому он даже не помнил, чтобы за него кто-нибудь волновался, кроме Эми, в тот вечер, когда они встретили грабителей. Воспоминание вызвало у него странно непривычное, но не неприятное чувство, однако на размышления не оставалось времени.

Он сжал ладонями ее побледневшее личико и сказал как можно спокойнее:

— Эми, я уже не помню, сколько бурь видел в жизни, и могу вести судно с закрытыми глазами. Нет никаких причин волноваться.

Эми продолжала умолять:

— Уоррен, пожалуйста!

— Ради Бога, успокойся, — мягко сказал он. — Кому-то нужно заменить капитана. Не волнуйся, я привяжусь к рулю, со мной ничего не случится. Все будет хорошо, обещаю. — Он поцеловал ее, на сей раз по-настоящему, и посоветовал:

— Оденься, заберись на матрацы и постарайся заснуть. Ты же глаз не сомкнула.

Заснуть! Этот парень рехнулся! Как она может заснуть! Но Уоррен больше ничего не сказал и вышел, а она не смогла его остановить. Она стояла посреди каюты, силясь удержать дрожь в руках и ногах. Нет, этого не может быть. Нет, Уоррен не мог уйти в этот дикий ураган, который швыряет корабль, как старое корыто.

Но он ушел, и она больше его никогда не увидит! Его смоет за борт, в океан, так же как старшего помощника. Вскоре Эми уже была вне себя от ужаса. Она принялась барабанить в дверь, призывая Тайши. В глубине души она понимала, что ни Тайши, ни кто-нибудь другой не услышит ее среди рева волн и свиста ветра. Люди спасали корабль. Но Эми думала лишь об одном: как бы увидеть Уоррена. Она боялась выпускать его из виду, убежденная в том, что тогда-то с ними обоими ничего не случится.

Наконец она впала в такое неистовство от своей беспомощности, что бросилась на дверь, колотя в нее кулаками, стуча ногами, случайно ударила по ручке, и дверь распахнулась сама по себе. Она была не заперта! Тайши, наверное, решил, что только сумасшедший осмелится, выйти из каюты навстречу верной гибели. В этот миг Эми вспомнила, что она совершенно раздета. Она схватила первую попавшуюся под руки хламиду и натянула на себя уже на бегу.

Эми едва успела выскользнуть за дверь, как, подхваченная волной, ударилась о переборку, и ее поволокло вперед, к самому борту судна.

Глава 36

Уоррен вынужден был управлять кораблем, ориентируясь только по ветру. Видимости не было почти никакой. Сильный холодный дождь хлестал его обнаженное тело как иголками, длинные волосы намокли и падали на глаза. Уоррен привязался к штурвалу канатом, поэтому даже гигантские волны не могли его оторвать, а перекатывались над головой.

Уже не раз Уоррен пожалел, что не оделся как следует, и не столько из-за холода, сколько из-за толстой веревки, которая до крови натирала ему спину. Он попросил Тайши принести ему дождевик, но того все еще не было. Он также раздумывал о том, что его пальцы нелегко будет отодрать от рулевого колеса, если буря продлится еще несколько часов, так как заметно холодало. Это был один из самых сильных штормов, которые он видел в жизни, а повидал он немало. Слава Богу, все мачты были целы, но оснастка сильно пострадала от ураганного ветра. Одна из бочек с водой оторвалась и скатилась в море вместе с частью бортовых поручней.

Уоррен верил в свои силы, но, к сожалению, он не знал это судно так хорошо, как свой «Нереус». Но самое главное, он не знал, насколько прочен корабль китайцев. Шторм продолжал бушевать с прежней силой.

И вдруг у него кровь застыла в жилах. Ветер разогнал на минуту облака, и он увидел, что Эми держится за разбитые поручни и ее вот-вот смоет волной.

Чудом девушке удалось зацепиться за что-то на борту и удержаться; волна, которая прижала ее, схлынула, но следом за ней накатилась следующая, еще одна и еще. В промежутках Эми хватала воздух ртом.

Она даже не могла попытаться вернуться в каюту. Эми вообще ничего не видела, настолько сильным был дождь. Это был даже не дождь, а стена воды, поэтому она не заметила, как к ней подобрался Уоррен и схватил за плечи, отдирая от поручней, в которые она вцепилась мертвой хваткой. Она завизжала от испуга, но тут же умолкла, догадавшись, чьи руки могут быть надежнее, чем деревянные перила, чья грудь надежнее любой защиты.

Уоррен прокричал ей в ухо:

— На сей раз я буду не я, если не наставлю тебе синяков.

Этот рев показался ей сладчайшей музыкой.

Он был жив. Сердце ее ликовало.

Уоррену удалось добраться до юта, мастерски балансируя и крепко держась на ногах. Он не стал провожать Эми обратно в каюту, не имея ключа, чтобы запереть эту сумасшедшую.

Он был ужасно зол теперь, когда нес ее к корме. Но каким ужасом он был объят, когда увидел ее! У него дрожали руки от страха, пока он не схватил ее за плечи. О чем она думала, выскакивая из безопасной каюты да еще лишь в ночной рубашке? Но сейчас было не время объясняться. Уоррен снова привязался канатом к штурвалу и занялся судном. Когда он отправлялся в поход за Эми, он закрепил колесо, как ему казалось, намертво, но за это время судно уже сбилось с курса, и Уоррену понадобились все его силы и воля, чтобы поставить корабль по ветру.

Эми уткнулась лицом ему в грудь и ухватилась руками за талию. Ее маленькое тело практически повисло в воздухе, а мокрые волосы разметались по его плечам. Вряд ли ей было хорошо в этой тонюсенькой рубашке. Девушка промокла с головы до ног.

Присутствие Эми заставляло Уоррена чувствовать свою ответственность и странным образом вдохновляло в кромешной тьме.

Уоррену пришлось кричать ей изо всех сил:

— Молодец, крошка! Только держись покрепче, что бы ни случилось.

— Буду, спасибо, — услышал Уоррен сквозь завывание ветра. Или ему это показалось? В голосе девушки не было никакого ужаса.

Эми расположилась совсем рядом с Уорреном и теперь не испытывала страха, добившись своего и даже больше. Гигантские волны не внушали ей ужаса. Они возникали где-то у нее за спиной и прижимали ее только крепче к Уоррену. Она заранее слышала их приближение и могла набрать в легкие побольше воздуха. Ей было не так холодно, как раньше, Уоррен заслонял ее от порывов ветра, и Эми как будто черпала от него силы, по-своему поддерживая его в неравной борьбе с океаном. Она чувствовала каждый его мускул. Теперь она тем более не сомневалась, что они переживут этот шторм, пока Уоррен у руля. Ее вера в него только укрепилась во время этой бури. Но прошло еще много времени, прежде чем ветер стих и дождь стал совсем мелким. Она не желала разжимать руки, даже когда он ей сказал, что шторм закончился. Эми только взглянула ему в лицо и сказала:

— Ты не возражаешь, если я останусь?

Уоррен не возражал. С тех пор как дождь поредел и стало светлее, он все смотрел на то место, где были разбитые поручни, последняя надежда Эми. Их остатки давно смыло в море. Она не знает, как близка была к смерти, а он не собирается ей об этом говорить. Но сейчас Уоррен сам не хотел с ней расставаться. Пусть на всякий случай будет у него на глазах.

Еще через час нашли наконец человека, который мог бы подменить его у руля. Это был кок — единственный из всей команды человек, который держался на ногах и имел хоть какое-то представление об обязанностях рулевого. Китайцы не были моряками. Это были домашние слуги, ничего не смыслящие в морском деле. Португальский капитан все еще не пришел в себя, хотя жизни его не грозила опасность. Завтра он уже сможет нести вахту.

Уоррену все это рассказал благодарный Тайши.

— Жаль, что Чана не смыло волной вместо старшего помощника.

На это Тайши ничего не ответил, но пообещал принести еду и побольше одеял. Маленький человек убежал, а Уоррен спросил у Эми:

— Ты, случайно, не заснула?

— Пока нет, но близка к этому.

— А теперь расскажи, как оказалась на палубе. Эми на секунду задумалась и ответила:

— Не могла же я оставить тебя без присмотра, иначе случилось бы непоправимое.

— И ты решила предотвратить это непоправимое?

— Я так и сделала, — в ее голосе сквозило удивление его непонятливости, — благодаря мне ничего не случилось.

Уоррен покачал головой, услышав это замечательное рассуждение.

— Придется тебе сойти с меня, если ты хочешь вернуться в каюту.

— Ну, если это необходимо. — Эми тяжко вздохнула и медленно разжала руки. Посмотрев на себя, она добавила:

— Твоя ременная бляха впечаталась мне в живот.

Ее волосы почти уже высохли на небольшом ветерке, а перед рубашки был абсолютно мокрым, и все линии ее тела четко вырисовывались.

— Что-нибудь еще? — спросил Уоррен, слегка поддразнивая се.

— Ну, если ты сам об этом заговорил…

Он захохотал, откинув голову назад. Неисправимая девчонка! За сегодняшний день она столько пережила — другой не смог бы ползти на ее месте. Их приключение могло кончиться совершенно иначе, но она уже хохочет, полна жизни, шторм для нее уже в прошлом, как будто она не стоит еще мокрая с головы до пят.

Она обняла его рукой за талию, чтобы идти в каюту. Уоррен неожиданно охнул, и Эми захотела посмотреть, в чем дело. Боже милосердный! Как он терпел такую боль, без единой жалобы! Ее замутило при виде кровавых ран на его спине.

— Ну что там?

Эми помедлила минутку, приходя в себя, затем уже спокойно заключила:

— Тебе лучше спать на животе несколько дней. Но за этим я прослежу.

Уоррену было немного жаль, что она не стала суетиться над его ранами.

— А как ты мне поможешь, ведь я не люблю спать на животе.

— Будешь, а я под тобой.

Он забыл еще сказать: ненасытная!

Глава 37

После ужасной бури погода наладилась. Дул легкий бриз, ничто больше не нарушало их плавания. Но чем ближе они подходили к побережью, тем беспокойнее становился Уоррен. Он так и не смог разработать безопасный план, как вернуть вазу и остаться в живых.

Было несколько вариантов, но осуществление их зависело от обстановки в Бриджпорте по прибытии: в городе ли его братья, есть ли в порту суда «Скайларка», по-прежнему ли Мак, или официально Ян Макдонелл, хранит у себя вазу. Ведь Клинтон, попавший в Бриджпорт несколько недель назад, мог передумать и доверить вазу кому-нибудь другому.

Последнее обстоятельство особенно волновало Уоррена. С одной стороны, это было маловероятно, с другой — это доставит им самые большие неприятности, ведь Чану невозможно будет объяснить после всего происшедшего, что вазы нет.

Эми, напротив, не сомневалась, что Уоррен так или иначе спасет их обоих. Он даже досадовал на эту ее уверенность. Кроме того, Уоррен так и не придумал, как поступить с Эми. Он не представлял себе, как будет без нее обходиться, если все закончится благополучно. Она себя вела так, будто их приключения никогда не закончатся, в то время как Уоррен был уверен: едва они достигнут суши, им придется расстаться, причем разъехаться подальше — как только Эми оказывалась рядом, он не мог выполнить ни одного из своих решений.

Уоррену и раньше было трудно сопротивляться ее обаянию. Но теперь все во много раз осложнилось. Эта женщина заставляла его переживать минуты ни с чем не сравнимого наслаждения. Никогда еще он не испытывал ничего подобного.

Эми сама по себе была неповторимой женщиной. Он такой никогда не встречал. В ней было все, что мужчина может искать в жене. Но Уоррен все еще боялся жениться.

Его, кстати, очень волновало, почему им позволили быть вместе. Однажды во время тренировок, которые возобновились после шторма, Уоррен спросил Тайши, почему Чан согласился перевести девушку в его каюту.

— Тайши сказал, капитан не выносить мисс, бушевать мисс рядом в каюта. Хозяин сказал закрыть мисс в каюта капитан. — Затем его маленький учитель осмелился на упрек. — Капитан должен скрывать, что так шибко доволен.

Уоррен не ожидал от Тайши такой помощи и выразил свою благодарность, предложив Тайши:

— Если тебе когда-нибудь надоест твой хозяин-тиран, приходи ко мне, я дам тебе работу.

— Скорее одевайся, — тряс Уоррен Эми, — мы прибыли в Бриджпорт.

— А как они нашли город без твоей помощи? — спросила Эми, протирая заспанные глаза.

— Я забыл тебе сказать, что они были здесь месяц назад. — Уоррен пожал плечами. — Тайши недавно мне рассказал. Чан знал, откуда я, и он, естественно, слышал про пароходство «Скайларк». Это была единственная ниточка ко мне, и они начали отсюда.

— Думаешь, они оставили что-нибудь от твоего дома? Уоррен усмехнулся:

— Ну, вазу они там не нашли, зато узнали, что я в Англии, и последовали за мной в Лондон.

— А где эта треклятая ваза?

— Она у одного из наших друзей. Получив ответы почти на все свои вопросы, Эми стала одеваться и только тогда задала самый главный вопрос:

— Каков твой план?

— Для начала ты должна разыграть маленькую сценку.

— Звучит интересно.

— Ты должна настоять, чтобы тебя отправили вместе со мной.

— Я так и собиралась сделать.

— Я буду бушевать и настаивать, чтобы ты осталась.

— Черт тебя побери, Уоррен!

— Послушай меня. Чану страшно нравится все делать мне назло. То, чего я не хочу, я обязательно получаю. Китаец, несомненно, заподозрит неладное, если я потребую тебя не брать, и отправит нас вместе. Что бы я ни говорил, борись изо всех сил — пусть они мне тебя навяжут. Теперь поторопись, у нас не так много времени.

— Ты не сказал, что нас ждет в случае неудачи.

— Я не сомневаюсь в успехе.

— А что потом?

— Пока не знаю.

Уоррен ждал, что Эми расстроится. Ничуть не бывало! Она только улыбнулась и сказала:

— Не волнуйся. Что-нибудь подвернется. Через несколько минут Тайши открыл дверь. За ним шествовал Ли Лян, а когда они вышли из каюты, то увидели, что сам Чан соизволил выйти из своих апартаментов на палубу. Он, разумеется, не сомневался, что видит Уоррена в последний раз. Видимо, хотел насладиться местью.

— Мы надеемся, что поход за вазой будет недолгим, — перевел Ли Лян слова Чана.

— Все зависит от того, сколько времени займут поиски человека, которому доверена ваза. Я пойду один или под конвоем?

— Разумеется, вас будут сопровождать. Американцам нельзя доверять.

— Зато китайцам можно! — фыркнул Уоррен.

— Почему бы нам не обсудить вопросы доверия как-нибудь в другой раз? — вступила Эми.

— Нам? Ты вообще тут ни при чем! — закричал Уоррен.

— Я иду с тобой.

— Ни за что в жизни! — сказал он и повернулся к Ляну. — С меня довольно. Если бы не моя сестра, мне было бы вообще наплевать на судьбу девчонки. Но больше я не намерен находиться с ней ни минуты. Уберите ее с глаз моих. Эми знала, что вся эта комедия разыгрывается для Чана, и все же эти слова неприятно поразили ее.

— Или я иду с капитаном, или мои крики оглушат всю округу, разбудят людей на соседних кораблях и привлекут внимание властей. В этом захолустье все сразу станет известно.

Чан обронил несколько слов, и Ли тут же перевел:

— Она отправляется с вами, капитан. Вы понимаете, мы не хотим привлекать внимание.

Еще бы не понимать! Они хотели оставить после себя два трупа и должны были все обстряпать тихо-мирно.

Маленькая группа, состоящая из него самого, Эми, Ли Лянз, двух личных телохранителей Чана и еще трех китайцев из свиты, отправилась в город немедленно. Вряд ли Уоррену удалось бы бежать, даже обладай он всеми способностями Тайши. Поэтому, выйдя на причал и увидев неподалеку «Амфитриту», один из кораблей «Скайларка», он просто обезумел от счастья.

— Нам повезло, — сообщил он Ли, подходя к сходням. — Эй, на «Амфитрите»!

Лян сразу насторожился и стал допытываться:

— Разве этот человек на судне?

— Он может там быть, — заявил Уоррен, ожидая вахтенного. Им продолжало фатально везти. Он даже узнал человека, появившегося на борту.

— Это вы, капитан Андерсон?

— Я, мистер Кейтс!

— Мы слышали, что вы находитесь в Англии.

— У меня изменились планы. Вы заметили судно, которое пришвартовано рядом с вашим?

— Не мог не заметить, капитан.

— Если я не вернусь через час и не поднимусь к вам на борт, стреляйте по нему и потопите его. Ровно через час, мистер Кейтс.

После небольшой заминки Кейтс ответил:

— Как скажете, капитан.

За спиной Уоррена послышался яростный шепот и топот ног. Он тут же повернулся к Ли и приказал китайцу:

— Верните посланного назад, Ли, или я прикажу стрелять прямо сейчас. — Когда человек вернулся, Уоррен улыбнулся Ли:

— Вам достанется ваза, но вы не сможете заполучить ни меня, ни девушку.

— А каковы ваши гарантии, что вы не отдадите такой приказ, когда доберетесь до судна?

— Мое слово.

— Неприемлемо.

— Но больше вам не на что положиться. Услышав, как Уоррен пытается хотя бы на словах отомстить китайцам, Эми ужасно рассердилась и, если бы могла, стукнула бы его от души, но взяла себя в руки и заявила Ли Ляпу:

— Как вы могли его привезти в родной город насильно! И это с его-то гордостью! Да он бы расстрелял ваше суденышко и даже глазом не моргнул!

Уоррен бросил на нее недовольный взгляд, но промолчал, а Ли, приняв ее слова близко к сердцу, дал команду двигаться в путь.

Теперь перед ними встала задача уложиться ровно в час. До дома Макдонелла было двадцать минут ходьбы по центральным улицам. Уоррен решил идти задворками, и тогда ему понадобится полчаса. Еще полчаса обратно, тем более что ему хотелось запутать китайцев. Даже если Ли задумал бы избавиться от них по дороге, он без Уоррена не смог бы добраться вовремя в порт.

Дом Мака находился поблизости от дома Уоррена, и Уоррен мог бы предпринять что-нибудь и взорвать-таки Чана, но рисковать жизнью Эми? Никогда! Наконец они добрались до цели своего путешествия. Все вместе они барабанили в дверь, пока минут через пять не вышел заспанный Мак и не прохрипел:

— Кто там, черт побери? Знаете, который час?

— Мы знаем, дружище Мак.

— Это ты, Уоррен? Не может быть!

— Я тебе потом все объясню. Мы торопимся, давай скорее вазу Чана.

Мак внимательно оглядел Эми, китайцев и сказал:

— Видишь ли, я отдал ее на хранение в банк для надежности.

Уоррен усмехнулся:

— Я весьма опасался этого, но теперь вижу, что напрасно. Все хорошо. Мак, отдай ее мне.

— Парень, ты на самом деле этого хочешь?

— Да, проклятая ваза не стоит неприятностей, которые тянутся за ней вереницей. Я отдаю ее владельцу. Время, Мак! Поторопись.

Мак кивнул и исчез в глубине дома, а все визитеры остались ждать в холле. Мак оставил только одну свечку, но даже в неверном свете ее пламени было видно, как Ли снедает тревога. Уоррен догадался о причине мучений китайца. Получив вазу. Ли Лян должен убить обоих пленников! Но как это сделать, не подвергая хозяина смертельной опасности? Уоррен прекрасно понимал терзания Ли Ляна, зная фанатичное отношение китайцев к исполнению своего долга перед хозяином.

— Это невозможно, — заявил Уоррен небрежно, встретив яростный взгляд Ли. — Ты не успеешь вовремя добраться в порт. Неужели ты думаешь, что Чан готов отомстить мне ценою собственной жизни? Ваза главнее.

Ответа не последовало, и в это время вернулся Мак. Ли Лян потянулся к вазе, но Мак, конечно, не дал ее ему, а вручил Уоррену.

Эми тоже подошла поближе, чтобы наконец как следует разглядеть злополучную вещь, ради которой ее заставили пересечь океан. Несмотря на предгрозовое затишье, витавшее в холле, и то, что они еще не выбрались из этой переделки, Эми не жалела о своем путешествии. Ваза представляла собой изумительное произведение искусства древних мастеров, из тончайшего белого, почти прозрачного фарфора, украшенное миниатюрами на восточные мотивы. В другое время ваза стоила целое состояние, но сейчас ее стоимость равнялась двум их жизням.

Уоррен думал о том же самом. Он принялся медленно поворачивать вазу в руках и внезапно проговорил с убийственным спокойствием:

— Будет очень неприлично, если я уроню вазу? Китаец мертвенно побледнел и выдавил из себя:

— Ты немедленно умрешь.

— Тогда все пойдет по плану, — ответил Уоррен и, не глядя на девушку, распорядился:

— Эми, ступай в комнату и закройся там. Ступай. — Лян попытался остановить девушку, но Уоррен отрезал:

— Забудь о ней. Она тут ни при чем, разве что моя сестра ее любит. Вы получите вазу, а мы вернемся в порт без девушки.

Так они и сделали. Эми вошла в маленький кабинет, обнаружив, что в двери вообще нет замка и никакой мебели, чтобы забаррикадировать вход. Она была уверена, что Уоррен, зная об этом, просто делал хорошую мину при плохой игре, лишь бы оставить ее у Мака. Теперь Эми страшно на себя разозлилась за то, что выполнила приказание Уоррена не рассуждая.

Мак открыл дверь и сказал:

— Вы можете выходить, милочка.

— Я уже собралась это сделать, — сказала Эми недовольно, — и не стойте столбом! Достаньте скорее оружие, нам надо бежать в порт на выручку к Уоррену.

— Вряд ли Уоррену это понравится, — произнес Мак, с сомнением покачивая головой.

— А мне в настоящий момент наплевать, понравится или нет. Закрыл меня! Надо же!

— Чего вы ждете? Идемте!

Глава 38

Эми и Мак опоздали со своей помощью, но она и не понадобилась. Они прибежали к «Амфитрите», как раз когда Уоррен спускался по сходням. Португальское судно уже удрало, не мешкая ни минуты.

Эми не переживала, что ее поддержка не понадобилась. С радостным визгом она бросилась Уоррену на шею и даже не заметила его безучастности.

Через голову Эми Уоррен спросил Мака:

— Что она тут делает?

— Ей так же нельзя ничего объяснить, как и твоей систре, должен сказать.

Оторвавшись от Уоррена, кипевшая от возмущения Эми напустилась на рыжего шотландца:

— Я не такая, а даже если бы и была такой, что в этом плохого? А если бы ему понадобилась помощь? И нас тут не было? Кто бы ему помог? Молчите?

— Не обращай внимания, Мак, — вздохнул Уоррен. — А пытаться понять, поверь, себе дороже, — добавил он. — Эми, пойдем домой, тебе надо лечь в кровать. Все кончено. Завтра мы поищем судно, направляющееся в Англию.

Ее смягчило только слово «кровать»: она была убеждена, что разделит ее с ним. А что касается возвращения домой, можно поговорить об этом завтра. Она не может уехать тут же, не познакомившись с его родным Бриджпортом.

Когда они направились к дому, Эми спросила:

— Ну, что произошло? Ли поверил тебе, что ты расстреляешь Чана?

— Это была чистая правда, Эми.

— О, — удивилась она, — неужели?

— Пока ваза была у меня в руках, — продолжал Уоррен, — они не могли рисковать и отнять ее у меня силой. Мы дошли до «Амфитриты», и я спросил Кейтса, наведены ли орудия. Он подтвердил, и я бросил вазу Ляну.

— Бросил? О нет!

— Да, черт подери! И выражение его гнусной физиономии, когда она летела, доставило мне истинное удовольствие.

— Мне приходит в голову еще кое-что, если говорить об удовольствиях.

— Ни слова больше, — последовал сухой ответ.

Уоррен повернулся и зашагал к дому. Эми еле поспевала за ним, поэтому они шли молча. Поддерживать беседу было довольно-таки трудно. Эми зато могла размышлять и попыталась догадаться, что с ним.

Уоррен потерял бесценную вазу и ничего не приобрел взамен. Он получил ее, Эми, но, пожалуй, не считал это равноценным обменом, поскольку девушка не раз и без вазы ему себя предлагала.

Дома он незамедлительно представил ее экономке. Эми показали комнату Джорджины и дали ее ночные рубашки. В гардеробной висели старые платья ее тетки, которые она могла надеть на следующее утро.

На вопрос, не хочет ли она поужинать перед сном, она ответила, что согласна на любое блюдо, но только не рис.

Эми не стала вдаваться в подробности, тем более что для нее была готова горячая ванна — предел ее долгих мечтаний.

Ей хотелось уже лечь, но она даже не подумала забираться в постель одна. Она ждала Уоррена, но ждать ей пришлось очень долго, потому что он не собирался к ней приходить. Наконец она отправилась на его поиски. Третья по счету спальня принадлежала Уоррену. Он сидел в кресле, уставясь на неразожженный камин, с початой бутылкой виски в руках. Он не слышал ее шагов. Эми долго не решалась позвать его, понимая, что он не стремился к встрече с ней. И не только сегодня, но и в будущем.

Она окликнула его, решив все-таки узнать, в чем дело. Уоррен повернул голову и холодно спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Ищу тебя.

— Теперь, когда ты меня нашла, возвращайся в постель. Все кончено, Эми.

— Неприятности позади, и мы живы.

— Между нами все кончено.

— Ты не можешь этого хотеть на самом деле. Он встал с кресла и посмотрел ей прямо в глаза, Эми отметила про себя, что он почти ничего не выпил, видимо, занятый своими мыслями.

— Черт возьми, — он возвысил голос, — перестанешь ты наконец надеяться на то, чего не будет никогда? Эми вздрогнула от такого напора.

— Если ты имеешь в виду брак, то я могу без него обойтись.

— Конечно, — хмыкнул он, — и твоя благословенная семья тоже!

Он не ошибался. Ей не позволят жить с ним в грехе.

— Тогда мы останемся любовниками, — предложила она. — Никто не узнает.

— Послушай меня хоть раз внимательно, Эми, — заговорил он медленно и отчетливо. — Я сыт тобой. Тебе больше нечего мне предложить.

Он был намеренно жесток, оскорбляя ее, как и раньше. Но теперь Эми рассвирепела по-настоящему.

— Неужели? — сказала она и, неожиданно вспомнив свой давнишний разговор с Джереми, мгновенно стащила рубашку.

Эми с удовлетворением услышала, как он задохнулся, ведь она была совершенно обнажена.

— Уоррен Андерсон, посмотри в последний раз на то, от чего ты отказываешься.

Уоррен подошел к ней, упал на колени, обнял и уткнулся липом в живот. Раздался какой-то странный звук, казалось, это застонало его сердце.

Эми тут же забыла о мести, а Уоррен отказался от благоразумных решений. Остался только огонь, сжигающий их снова и снова. Сожаления и сомнения были отложены на завтра. И действительно, они пожалеют о том, что сделали, но совсем по другим причинам, о которых они сегодня и не догадываются.

Глава 39

— Сдается мне, мы слегка опоздали, — заметил Конни.

— Только не смотри на меня, — ответил ему Энтони, — это мой дорогой братец завез нас почти в Гренландию.

— Замолчи, щенок, сейчас твой дорогой братец приступит к жертвоприношению.

Джеймс действительно был близок к исполнению священного обряда. Он стоял, глядя на спящую пару, и ругал проклятый шторм, из-за которого он потерял несколько драгоценных часов. Им не повезло. Когда они причалили, то оказалось, что китайских ублюдков и след простыл. Джеймс рассчитывал, что «Нереус» придет первым и дождется португальское судно в порту, но его надежды не оправдались. Тогда они с Энтони решили, что скорее всего Уоррен покончил с вазой и сейчас дома. Братья и Конни немедленно отправились к Уоррену, чтобы своими глазами увидеть Эми, живую и невредимую.

Экономка подтвердила их ожидания, сообщив, что капитан и его гостья еще спят. Она отправилась готовить завтрак, а гости поднялись наверх, чтобы найти Уоррена и Эми в их спальнях, но застали картину совершенно неожиданную.

Джеймс метал громы и молнии, при этом хорошо понимая, что не может убить Уоррена за такой грех по отношению к Эми, тогда как он, Джеймс, поступил точно так же с его сестрой. Больше всего Джеймс бесновался, что теперь дело было сделано и придется принимать этого мужлана в семью. В таком случае Уоррен уже будет не только его шурином, которого можно терпеть раз в году и не замечать его присутствия. Теперь этот негодяй станет его племянником. Проклятие ада!

— Мы можем позволить себе быть великодушными и предположить, что они женаты, — сказал Энтони, но, наткнувшись на презрительные взгляды, поспешно добавил:

— Пожалуй, это все-таки шито белыми нитками Конни отошел в сторонку и осведомился:

— Почему бы тебе не спросить?

Энтони стоял ближе всех и взял на себя труд разбудить преступника. Не раздумывая долго, он влепил ему увесистую оплеуху.

Открыв глаза, Уоррен спросил.

— Какого дьявола, откуда вы появились?

— У меня есть вопрос получше, старина, — ответил Энтони — Вы женаты?

— Что за вопрос?

— Самый насущный на сегодня А, я вижу, ты вспомнил, что спишь не один. Итак?

— Я не женился на ней. Энтони прищелкнул языком.

— Лучше бы ты солгал или хотя бы для приличия добавил «еще». Глупо с твоей стороны этого не понимать — Кто сказал, что он умен?

Уоррен повернулся и увидел Конни и Джеймса Откинувшись на подушки, он только простонал — Боже, скажите, что я сплю.

В этот момент, разбуженная Уорреном, проснулась Эми — Мы не одни, — сказал ей Уоррен с нескрываемым отвращением.

Эми попыталась заговорить, но, увидев своего дядю Энтони, осеклась и широко распахнула глаза.

— Рад видеть тебя живой и здоровой, по крайней мере в целом, — сказал Энтони.

Эми застонала и спряталась за плечо Уоррена, но тяжелое видение превратилось в сплошной кошмар, когда она услышала голос своего другого дяди, Джеймса. В этом нет необходимости, девочка, мы знаем, кто по-настоящему виноват.

— Это сон, — заверила она Уоррена. — Он рассеется, как только мы проснемся. Он лишь вздохнул:

— Сколько раз я говорил тебе, Эми, — не обманывай себя, — Ах, да, — сразу вспомнила она события прошлой ночи, — просто великолепно, не думай, я прекрасно помню, как ты выставлял меня вчера, утверждая, что все кончено. Неужели? Кто из нас себя обманывает?

— Неужели она берет вину на себя? — спросил Энтони.

— А какой никудышный вкус! — добавил Джеймс.

— Все это очень вас развлекает, я вижу, — сказал Уоррен, — но, может, вы соизволите выйти отсюда ради Эми? Мы оденемся и продолжим.

— А вы не начнете выпрыгивать из окон? — спросил Энтони.

— С третьего этажа? — хмыкнул Уоррен.

— Довольно, — скомандовал Джеймс и обратился к Уоррену:

— Насколько я помню, такие разбирательства устраиваются в этом доме в кабинете? Не задерживайся.

Едва закрылась дверь, Уоррен бросился к своей одежде, а Эми медленно села, натянув простыню до подбородка. Ее щеки ярко алели на белоснежном фоне. Если бы вместо Энтони и Джеймса были ее собственные родители, ей не было бы так стыдно. Одно дело говорить о совращении мужчины, другое — быть пойманной с поличным. Она больше никогда в жизни не хотела бы взглянуть в глаза своим дядям, У нее не было выбора.

— Если бы я не знал, я бы решил, что эго спланировано тобой заранее, — сказал Уоррен, надевая сюртук. Эми замерла, услышав в его голосе горькие нотки.

— Я не заставляла тебя заниматься со мной любовью.

— Неужели?

Он обвинял ее, и поделом. Эми вдруг посмотрела на себя его глазами. Он был абсолютно прав. Вчера она вспомнила слова Джереми и использовала их против Уоррена. Она думала лишь о себе. С самого начала своей погони за ним и до самого конца она ни разу не принимала в расчет чувства самого Уоррена, она была твердо уверена, что в будущем он ее полюбит. Как бы она ни полагалась на свою интуицию, это было нечестно с ее стороны. Эми подняла глаза, желая попросить прощения, но Уоррен уже вышел из комнаты.

— Ну-с, в этой комнате тебя мучили? — спросил Энтони у брата, когда они спустились в просторный кабинет на первом этаже.

— Заткнись. Тони.

Но Энтони было не так-то просто урезонить. Он будто не слышал слов брата.

— Ты должен показать мне еще знаменитый погреб, чтобы когда-нибудь я смог рассказать об этом Джек. Уверен, она будет в восторге от забавной истории, как ее дядя чуть не повесил ее папочку.

Джеймс угрожающе двинулся на брата, а Конни поспешил встать между ними.

Тут вошел Уоррен и осведомился:

— Не могли меня дождаться?

Братья отскочили друг от друга, Конни поправил сюртук и сказал почти добродушно:

— Вовремя, янки, они уже было забыли, что хотели придушить тебя, а не друг друга.

— Кому доставить удовольствие? — с вызовом спросил Уоррен.

После некоторого молчания Джеймс ответил:

— Нет, мы не собираемся тебя бить, если все пойдет гладко. И потом, разве у тебя есть выбор?

Уоррен об этом и сам знал, потому и бесился.

— Я женюсь на ней, — сказал он раздраженно, — но будь я проклят, если буду с ней жить.

— Это нас уже не касается, более того, даже устраивает, — сказал Энтони. — Для нас главное — свадьба.

— А ты сам хочешь жениться на мне? — вдруг прозвучал с порога тихий голос.

Уоррен повернулся и увидел в дверях Эми. Она, видимо, только успела надеть свое измятое платье и босиком прибежала сюда. Она даже не расчесала волосы, но самое главное, в глазах ее не было знакомого блеска.

Уоррен был вне себя от гнева.

— Ты уже знаешь ответ. Разве я когда-нибудь хотел этого?

Казалось, Эми должна быть готова к его признанию, но после стольких дней и ночей, вместе пережитых, после минувшей ночи, услышав слова Уоррена, она почувствовала невыносимую боль, ей вдруг стало нечем дышать, в горле встал комок.

Уоррен злился на нее, на себя, на весь белый свет. Он стоял с таким же упрямым выражением лица, как и всегда, как будто все оставалось по-старому.

— Тогда нам больше не о чем говорить, — сказала Эми ровным голосом.

— Ну нет, девочка! — закричал Джеймс. — Его здесь никто не спрашивает.

— Я спрашиваю. Я не выйду за него замуж.

— А ты знаешь, что скажет на это твой отец? — не веря своим ушам продолжал настаивать Джеймс. Но Эми просто повторила:

— Я не выйду за него замуж, пока он меня не попросит.

— Ни к чему быть такой упрямой, — вступил Энтони, а Джеймс добавил:

— Он попросит тебя, дорогая, никуда не денется.

— Этого мне тем более не надо. Он должен захотеть по-настоящему, а я всегда сумею понять, хочет он или нет. Я уже говорила тебе, дядя Джеймс, что не выйду за него, если его приведут к алтарю насильно. И не будем больше об этом. Теперь я скорее хочу домой.

Не удостоив Уоррена взглядом, Эми вышла из комнаты так же тихо, как и вошла, с гордо поднятой головой.

— Проклятие ада! — прорычал Джеймс.

— Держись от нее теперь подальше, янки, или я сам тобой займусь, — с негодованием сказал Энтони.

Уоррена, разумеется, не испугали эти угрозы, он не собирался больше видеться с Эми, но он не только не чувствовал облегчения, а душа его разрывалась от желания броситься за ней и утешить Отогнав от себя тревожные мысли, Уоррен повернулся к Джеймсу и спросил:

— Каким образом вы добрались сюда так быстро?

— На твоем корабле.

В другое время Уоррен бы сразу вышел из себя, но сейчас он был несказанно доволен, что «Нереус» у него под рукой.

— Джентльмены, будьте как дома Надеюсь, вы меня поймете, если я пойду взглянуть, что там осталось от моей посудины.

Джеймс почувствовал острый укол в самое сердце и, желая скрыть досаду, мрачно буркнул:

— Немного.

Уоррен, сделав вид, что не понимает иронии, отозвался:

— Тогда прошу прощения за то, что не предлагаю доставить вас до дому.

— Как будто мы способны еще раз допустить, чтобы вы с Эми оказались на одном корабле.

— Тогда мы, быть может, и не увидимся. Они все на это надеялись.

Глава 40

Братья Андерсоны за день до появления Уоррена отплыли в Англию — повезли нового управляющего. Если бы он отправился немедля, то догнал бы их в море и тогда бы не ушел от объяснений. Но Уоррен не стал этого делать. Узнав, что ближайшее судно отправляется в Англию через три дня, он понял, что Эми вернется в Лондон, и раздумал ехать. Мэлори все объяснят его братьям. Новый управляющий займет место в конторе, так что в Англии ему делать нечего, да и Лондон — город маленький. Там он будет слишком близко от Эми, и вряд ли ему удастся сохранять спокойствие. Лучше держаться подальше от Англии в ближайшие несколько лет. Неизвестно, правда, сможет ли он осуществить благие намерения Ему даже мимо своего дома проходить было трудно, зная, что там Эми.

Уоррен чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, он должен был ей все объяснить наедине. У него нет желания жениться, но он отвергает не ее, а сам брак. Вероятнее всего, она и сама об этом догадывалась. Эми все о нем знала, знала и об истории с Марианной. Но девушка ждала откровенного разговора. Он не мог не вспоминать последний день их встречи. Боль и растерянность были написаны на ее осунувшемся лице. Она, казалось, сразу повзрослела. Ему хотелось утешить ее и подбодрить, а сердце его разрывалось от жалости. Девушка пришла ему на выручку, и он был ей благодарен или должен был бы испытывать благодарность, но расценил это иначе. Она попросту отказалась от него. Черт, не страдать же теперь всю жизнь.

Уоррен с головой окунулся в работу и общение со старыми друзьями. В тот день, когда Эми отправилась домой, он напился как сапожник и весь следующий день не вылезал из своей берлоги, размышляя о жизни. Он снова жил в собственном доме, но упорно избегал спальни. Там оживали слишком сильные воспоминания. В качестве противоядия он договорился о рейсе в Индию, нашел груз и последний вечер провел с Маком, который, к счастью, все понимал и удерживался от всяческих упоминаний о Мэлори.

Утром, накануне отъезда из Бриджпорта, он отправился на «Нереус» в сквернейшем настроении, несмотря на то что был великолепный день конца лета. Прошла уже почти неделя с тех пор, как Эми покинула Бриджпорт. Уоррену не становилось легче. Он не мог выкинуть ее из головы, слабо надеясь, что все-таки со временем боль отступит, должна отступить. Выйдя на улицу, ведущую к порту, Уоррен увидел Марианну, и волна прежней горечи нахлынула на него. По слухам, она была теперь разведена. Все те же светлые волосы и бледно-голубые глаза, прекрасно выглядит в своем безупречном наряде канареечного цвета, вплоть до зонтика и туфель. Уоррен хотел перейти на другую сторону улицы, но Марианна увидела его и окликнула. Он подождал, пока она подойдет ближе, удивляясь про себя, что еще не так давно был готов выполнить ее малейшее желание. Сейчас он с трудом заставил себя ее дождаться.

— Как поживаешь, Уоррен?

— Все в порядке, но у меня нет времени для пустых разговоров, поэтому извини .

— Я надеялась, что у тебя уже все прошло.

— Почему? — хмыкнул он — Ты хочешь начать снова?

— Ну нет. Я получила независимость от всего мира И свободу ни на что на свете не променяю.

— Тогда зачем мы теряем время и разговариваем? Она улыбнулась ему. Это должно было, вероятно, означать смирение. Уоррен сразу вспомнил, как терпелива она была. Ничто и никогда не могло вывести ее из себя. Теперь он относился к этому иначе. Сравнивая ее с Эми, он понимал, что безграничное терпение Марианны скорее объясняется недостатком чувств. Она просто очень равнодушна, поэтому никогда и не сердится.

— Когда я услышала о твоем возвращении, то хотела прийти к тебе, но мне не хватило мужества. Похоже, тебя мне сам Бог послал. Мне надо попросить прощения за свою вину. Жаль, что я тогда приняла сторону Стивена. Раньше я была вынуждена молчать, но теперь, когда я разведена, могу себе позволить внести ясность.

— И я должен в это верить?

— Можешь и не верить, но пусть моя совесть будет чиста Несмотря на мое неприятие, он все-таки заставил меня это сделать.

— Что сделать, Марианна? О чем ты толкуешь?

— Наша с тобой связь была не случайной, а являлась частью хитроумного плана Стивена, разработанного задолго до нашей встречи. Это была тщательно продуманная ловушка. Ты, такой доверчивый, угодил в нее по молодости лет. По замыслу Стивена, ты должен был влюбиться и пережить измену любимой, которая уходит к твоему сопернику, злейшему Прагу. Ребенок тоже был частью сделки, а развод тем более Стивен заранее все просчитал. Оставалось только подыскать подходящую женщину, и он нашел меня, предложив взамен богатство и независимость от прихотей мужчин. И я не устояла, не смогла отказаться.

Уоррен слушал и не понимал. Все еще не веря в этот бред, он переспросил:

— Ребенок был частью сделки, неужели такое возможно?

— Да, Стивен не лгал, говоря о ребенке. Он овладел мною отнюдь не по какому-то влечению, а чтобы увериться в моей беременности. Ему даже не важно было, кто отец ребенка, поскольку ты верил в свое отцовство.

— А чей он был? Марианна пожала плечами:

— Положа руку на сердце, не знаю. Я старалась не привязываться к ребенку, так как знала, что у меня его отберут.

— Стивен убил его?

На этот раз она удивилась:

— Нет, это был несчастный случай. Стивен на самом деле полюбил мальчика и очень страдал, когда это случилось. — Она нахмурилась и продолжала:

— Ты позволил ему выиграть. Все его замыслы исполнились.

— С моей тогдашней легковерностью у меня совсем не было выбора.

— Уоррен, послушай меня. Я вижу, сколько в тебе осталось боли. Почему ты не можешь махнуть рукой на прошлое, забыть обо всем? Единственная причина, по которой мы со Стивеном так долго были женаты, — это ты. По мнению Стивена, ты все еще продолжал мучиться, и он радовался, глядя на дело своих рук. Я получила развод только потому, что ты стал редко бывать в Бриджпорте, а Стивену хотелось чаще упиваться победой.

— Значит, ты прожила с ним дольше, чем рассчитывала?

— Я хотела сказать, что между мной и Стивеном никогда не было и тени симпатии.

— Выходит, справедливость есть?

— Позволь мне сказать еще одну вещь. Он не намерен останавливаться на достигнутом.

— Думаешь, я сделаю одну и ту же ошибку дважды?

— Нет, но знай — его ненависть к тебе не иссякла. Я часто думаю, а не сумасшедший ли он. Ни один нормальный человек не может так злобствовать из-за шишек, полученных в детстве Но он всегда впадает в ярость, стоит ему вспомнить, как отец унижал его из-за неумения драться. Он и своего отца ненавидел, но никогда этого не признавал. Видимо, в голове его все перемешалось: с тобой — проще, ненавидеть тебя было не стыдно, он не чувствовал себя виноватым.

— Пошел к черту этот Стивен, но ты могла бы мне сказать свою цену. Может, я тоже смог бы заплатить.

Щеки ее слегка порозовели от нанесенного оскорбления. Марианна вышла из себя:

— Откуда тебе знать, что такое быть бедной, ничего не иметь! У тебя всегда было все, о чем ты только мог мечтать. Мне не по душе было обманывать тебя. Я не ожидала, что ты окажешься таким милым и веселым. Но я заключила сделку, и такова была моя доля.

— Из-за денег! — с отвращением сказал Уоррен.

— Напоследок я бесплатно открою тебе тайну, Уоррен. Та молодая женщина, гостившая у тебя в доме, кто она? В городе говорят, ты скомпрометировал ее, а она отказалась выйти за тебя замуж. Стивен отправился в Англию на одном с ней корабле. Скорее всего он нашел, чем еще тебя уязвить.

Глава 41

Джорджина буквально ворвалась в комнату племянницы. Она даже не постучала, так была расстроена.

— Эми Мэлори, я не могла поверить своим глазам, когда тебя увидела. Ты представляешь себе, кто этот человек? Ты догадываешься, с кем ты проводишь время?

Эми лежала на кровати, разглядывая журнал мод. Она повернулась на голос тетки и спокойно ответила, поднимаясь:

— Как я рада видеть тебя, тетя Джордж! Как там малютка Джек?

— Оставь свои штучки для твоего дяди, Эми. Отвечай. Это был Стивен Аддингтон.

— Да, я знаю.

— Тебе известно, кто он такой?

— Ты же сама мне все рассказала. Этот человек в свое время женился на Марианне. Кстати, они развелись.

Джорджина открыла рот от изумления:

— И ты позволяешь ему навещать тебя?

— Да, пока.

— Но почему? — поинтересовалась она. — И не говори, что он тебе нравится.

— А разве ты не находишь, что он довольно недурной наружности?

— Эми!

— Ну хорошо. Все очень просто. Стивен стал ухаживать за мной, как только судно вышло из Бриджпорта. Сначала мне показалось это странным, тем более что ему было известно о моем отказе выйти замуж за Уоррена. Как он мог об этом проведать? Значит, он знал и обо всем остальном!

— Ты права.

— Итак, почему же он ухаживал за мной, девушкой с подмоченной репутацией?

— Он посчитал тебя легкой добычей, — лукаво предположила Джорджина.

— Я думала об этом. Нет, он хочет жениться на мне.

— Что-о? Эми кивнула:

— Именно так.

— Он сделал тебе предложение?

— Намекал. Наверное, ждет возвращения Уоррена.

— А при чем здесь Уоррен?

— Как при чем? Если вспомнить историю их отношений, все становится на свои места. Они же со Стивеном соперники с детства, всегда хотели одного и того же и дрались из-за этого. Уоррен любил Марианну, Стивен увел ее; теперь, по мнению Стивена, Уоррен любит меня, а его злейший враг готов даже жениться на мне.

— Не лишено логики, — согласилась Джорджина.

— Да и маленький шпион Стивена…

— Кто-кто?

— Я раза два за несколько дней, проведенных в доме Уоррена, заставала одну из служанок подслушивающей у дверей. Скорее всего она не разобрала самого главного: Уоррен не хочет на мне жениться.

— Почему ты так думаешь?

— Стивен, этот гнусный лжец, несколько раз пытался сочувствовать Уоррену. Дескать, не повезло бедняге — получил отказ. Сожалел, что мне не нравится Уоррен. Видимо, прохиндей в этом убежден, а я его не разочаровывала.

— Но зачем тебе все это нужно?

— Из-за Уоррена, разумеется. Джорджина была потрясена, и Эми продолжила свои объяснения:

— Тетя Джордж, я со своей искренностью и честностью потерпела полный крах, а теперь мне остается надеяться на что-нибудь старое, как мир. Может быть, простая ревность приведет Уоррена обратно.

— Ничего себе простая, если дело касается Стивена!

— Да, ко всему прочему Уоррен еще получит предлог вызвать его на дуэль и освободиться от этой истории.

Джорджина вздохнула:

— Все это хорошо при условии, что Уоррен любит тебя, а как ты можешь быть в этом уверена после Бриджпорта?

— Ты совершенно права. Может быть, ему и наплевать, если я выйду замуж за Стивена, но сердцем чувствую — это далеко не так.

— А если он не вернется в Лондон в ближайшем будущем?

— Он приедет!

— Почему ты так уверена? — Джорджина покачала головой. — Не говори мне. Я знаю — твое сердце.

Домой Джорджина вернулась в ужасном настроении, раздумывая о большом разочаровании, которое ждет племянницу. Она была уверена, что Уоррен будет держаться как можно дальше от Лондона, отправится на другую сторону земного шара, поэтому, услышав знакомый голос из кабинета Джеймса, была потрясена, увидев брата.

— Почему ты пальцем о палец не ударишь? — допытывался Уоррен. — Она же останется ни с чем.

— Нет, сейчас она, напротив, пришла в себя, — ответил небрежно зять. — Это после тебя она осталась ни с чем.

— Да знаешь ли ты, кто этот человек? Он женился на женщине, заставил ее забеременеть, и все это из одной лишь мести. Он и за Эми охотится по той же причине — мстить и делать мне больно.

— Неужели тебе будет больно?

— Не твое дело, Мэлори, — ответил Уоррен, хватаясь за голову. Помолчав, он добавил:

— Послушай, если я встречу Аддингтона, то, боюсь, убью его. Он слишком назойливо вмешивается в мою жизнь, этого терпеть больше нельзя.

— Не знаю, что тебе от меня нужно. Нам обоим известно, что Эми не слушает даже самых лучших советов, если речь идет о ее сердце.

— Тогда предупреди Стивена. Тебе, как дяде Эми, давно пора это сделать.

Джеймс изогнул бровь и сказал:

— Я, видишь ли, не знал, что парень — твой личный враг, а если бы и знал, что с того? Его поведение на судне было выше всяких похвал.

— Повторяю, этот человек на все способен.

— А где доказательства?

— Его бывшая жена призналась мне перед моим отъездом из Бриджпорта. Стивен платил ей, чтобы она заставила меня влюбиться и сделать ей предложение, а затем бы отказала. За сообщение о моем отцовстве и за сочетание браком со Стивеном она также получила кругленькую сумму и согласие на развод в дальнейшем. Джеймс хмыкнул:

— И я должен верить словам разведенной женщины, которая скорее всего оговаривает своего бывшего мужа?

— Ну и черт с тобой! — воскликнул Уоррен и бросился вон из комнаты. Заметив у дверей Джорджину, он только бросил ей краткое:

— Джорджи. — И ушел из дому.

Джорджина вошла в кабинет мужа и спросила с удивлением:

— Что с тобой, Джеймс? Если бы кто-нибудь другой рассказал тебе об Аддингтоне и половину того, что ты услышал от Уоррена, ты взорвался бы моментально. Неужели ты не поверил моему брату?

— Напротив, моя дорогая. Не сомневаюсь, душа этого негодяя чернее ночи, в точности как описал ее твой брат.

— Тогда почему ты не поклялся убить злодея?

— И лишить твоего брата удовольствия? Даже и не подумаю, а с готовностью продолжу наблюдение за событиями.

Глава 42

Это был скучнейший прием в саду под открытым небом, когда гости пытаются развлечь друг друга и развлечься сами с помощью игр и шарад, а хозяйка украдкой посматривает на небо, с содроганием ожидая дождя. Джеймс, не желая уступать настояниям жены, внезапно передумал. Узнав, что там будут Эми и Стивен Аддингтон, он согласился пойти. Джеймс, правда, не ожидал ничего интересного до появления Уоррена.

Уже сервировали столы на целую орду приглашенных, и Джеймс, потеряв надежду, собирался вести жену домой, когда появился Уоррен. Джеймс отыскал глазами Эми, Плутовка сидела за столом с Аддингтоном, слушая собеседника с довольно кислой миной. Интересно, долго ли будет Уоррен искать соперника? Как оказалось, совсем недолго.

— Горячая голова, настоящий осел, — бормотал Джеймс. — Как можно делать такие вещи на публике?

Джорджина наклонилась и спросила нежно:

— Что ты там бормочешь?

— О твоем брате.

— О котором?

— О том, который сейчас устроит представление. Джорджина повернулась и увидела, как Уоррен направляется через газон к столу Эми. Она стала подниматься, но Джеймс удержал порывистую супругу за руку:

— Куда это ты направилась?

— Остановить его, конечно.

— Только этого не хватало. Джордж, я рассчитывал, что он лишь бросит вызов. Но твой брат ничего не может сделать, как положено приличному человеку.

Джорджина с обидой возразила:

— Во-первых, он еще ничего не сделал, а во-вторых, как ты догадался о его присутствии здесь и откуда он узнал, что Эми и Стивен тоже будут сегодня?

— Может, он получил анонимное письмо.

— Боже, Джеймс, неужели ты опустился до анонимки! Джеймс изогнул бровь, нимало не опечаленный досадой жены. Для себя он давно принял решение: Уоррен обязан жениться на Эми во что бы то ни стало. Для этого, по его мнению, требовалось лишь слегка подтолкнуть шурина к тому, чтобы он попросил руки Эми. Но своей жене он ответил весьма коротко:

— Почему бы и нет?

— Джеймс Мэлори!

— Тише, дорогая, он уже почти у цели.

Уоррен не стал притворяться и тратить время на всякие «здравствуйте», «как поживаете?» или «отойдем в сторону». Он отодвинул с дороги Эми вместе с креслом, подошел к Стивену и вышвырнул того из-за стола. Стивен вскочил, раздались крики взбудораженных дам, джентльмены подошли поближе и уже заключали пари. Джеймс тоже приблизился к Эми, чтобы остановить ее, если ей вздумается вмешаться.

— Ну и как тебе это зрелище? Они дерутся из-за тебя. — спросил он ее с любопытством, увидев, как Стивена опять сбили с ног.

— Сама не знаю, — ответила она. — Скажу, когда увижу, кто победит.

— По-моему, нетрудно догадаться.

Эми не ответила, но на ее губах заиграла улыбка. Джеймс вздохнул — она слишком привязана к наглецу. Ей бы бежать от него сломи голову в свое время, как всем порядочным женщинам, но, по-видимому, уже было поздно.

Хозяйка дома стояла как громом пораженная. Уоррен уже перевернул несколько столов, хотя вряд ли этого требовали обстоятельства. Стивен не мог даже сопротивляться, он почти испустил дух, но Уоррен еще не закончил: вылив противнику на голову содержимое нескольких бокалов, он дождался, чтобы Стивен закашлялся и пришел в себя, схватил его за грудки, встряхнул и проговорил весьма внушительно:

— Если ты не хочешь неприятностей, то будешь держаться от нее подальше. Кроме того, завтра же ты покинешь город. Учти, я разговариваю с тобой первый и последний раз. Если ты снова вмешаешься в мою жизнь, то пожалеешь, что вовремя не умер.

Напоследок он снова ударил Стивена, и тот потерял сознание. Сам Уоррен не получил ни одного удара, но, надо сказать, не стал праздновать победу и направился через лужайку к выходу, не оборачиваясь и не проронив ни единого слова.

— Ну что ты теперь можешь сказать о своем самочувствии? — ехидно спросил Джеймс у Эми, уныло наблюдавшей за тем, как Уоррен удаляется, даже не кивнув ей.

Она вздохнула и ответила:

— Надо спросить вон у того мужчины. Он только что изобрел еще одну степень слова «упрямый».

Всю ночь Эми не сомкнула глаз. С Аддингтоном все вышло именно так, как она задумала, но Уоррен придумал свою неожиданную концовку. Он должен был встать на колени и попросить ее руки, может быть, не так торжественно, но все-таки объясниться. Но ему не пришло в голову даже поздороваться. Похоже, ее карта, на которую она поставила все свое будущее, бита. Увы, она лишилась последних надежд. А что с интуицией? Она предательски молчала.

Самое худшее было то, что она могла его вообще больше не увидеть, если он уедет не простившись. Но Эми больше не собиралась ему мешать. Она не хотела ни искать его, ни останавливать, ни тем более соблазнять. Она больше ни шагу не сделает в его сторону. Пора взглянуть правде в лицо. Сколько раз Уоррен ставил ее на место! Сколько отказов надо пережить, чтобы окончательно поумнеть? Как больно, оказывается, быть умной!

Глава 43

Джеймс заехал на Гросвенор-сквер по пути в клуб, но у брата были какие-то дела, а Шарлотта уехала с визитами. Дома была только Эми, но она не хотела никого принимать.

Джеймс возвращался к своему экипажу и все еще посмеивался, вспоминая слова дворецкого. Он не сомневался, что это Эми велела так отвечать. У девчонки честность доходит до безрассудства.

Джеймс уже собирался садиться в свою карету, когда подъехала еще одна, из которой выскочил Уоррен и взбежал по ступенькам.

Джеймс, однако, задержал его словами:

— Тебе не повезло, она сегодня не принимает.

— Меня примет, — коротко бросил Уоррен и попытался обойти Джеймса, но тот сказал:

— Угомонись, янки. Ты идешь просить ее руки?

— Нет.

— Слава Богу, а то после вчерашнего, когда ты всему свету признался в своей любви к ней, я подумал, что у тебя ума хватит.

Уоррен сухо отозвался:

— Все вышло из-за Аддингтона.

— Ты приехал из-за океана, чтобы ему оплеух надавать? Из-за этого стоило возвращаться!

— Джеймс, чего ты, собственно, хочешь?

— Ты опьянен вчерашней победой. Ну давай, смелее! Они скинули сюртуки и стали мутузить друг друга прямо посередине мостовой. Джеймс, как всегда, начал первым. Уоррен отступил, а Джеймс не удержался от насмешки:

— Надо было быть поприлежнее. Уоррен, однако, и бровью не повел, а невозмутимо предложил:

— Попробуй лучше еще раз.

Теперь он был готов и, перебросив Джеймса через плечо, позволил себе пошутить:

— Так что ты там говорил о прилежании? Больше они не разговаривали, а бились молча. Это был далеко не такой легкий поединок, как вчера со Стивеном. Уоррен еще не вполне овладел приемами Таити, тем более что Тайши и не мог научить его атаке, но Уоррен мог противостоять Джеймсу, а это было немало, он даже свалил его пару раз с ног, осыпая градом ударов. Кроме того, он успевал увернуться от кулаков Джеймса. Они дрались в течение десяти долгих минут и почти одновременно поняли, что победителя не будет.

— Проклятие! Ничья, — пропыхтел Джеймс. — Глазам своим не верю.

Уоррен поднял сюртук с земли.

— Не знаю, как ты, а я своего не упущу. Пока ничья меня вполне удовлетворяет.

— Пока, — хмыкнул Джеймс. Прищурившись, он посмотрел на Уоррена. — Тони не мог тебе показать таких приемов.

— Меня научил мой новый слуга.

— Очень забавно, янки.

Джеймс уехал, а Уоррен поднялся по ступенькам к двери. Ему решительно отказали, передав слова хозяйки, что никого не принимают. Но Уоррен пригрозил выломать дверь, если его не пустят в дом. Теперь он мерил широкими шагами гостиную, раздумывая, пошел дворецкий за Эми или за помощью, чтобы выставить посетителя вон.

Его щека саднила, он разбил в драке себе пальцы, но больше всего болел живот. У Уоррена было такое впечатление, что по нему долго и упорно били кузнечным молотом. Зато он тешил себя мыслью, что у Джеймса под глазом красуется синяк и разбита губа.

Эми вбежала в гостиную, задыхаясь от волнения, глазам своим не веря. А вдруг это чья-то злая шутка? Но нет. Вот он перед ней. Боже милосердный, но ведь Стивен вчера и пальцем его не тронул!

Без единого слова Уоррен подошел к ней, на ходу закрыв дверь, схватил за руку и потащил за собой. Девушку вполне устроил бы разговор на софе, но Уоррен внезапно положил си поперек колена и стал шлепать по самому нежному месту.

— Погоди! — завопила Эми. — Что ты делаешь, Уоррен? Остановись.

— Раз! — послышался первый звонкий шлепок. — Это тебе за то, что ты умышленно хотела заставить меня ревновать.

— А если он мне нравился!

— Два! Вот тебе за то, что нравился! Я должен был это сделать… Три!.. Еще на корабле. Четыре!.. Когда Тайши впустил тебя в мою каюту.

Но больше рука его не опускалась. Воспоминания о той ночи охватили его. Уоррен что-то промычал, перевернул ее и сказал:

— Эми, прекрати притворяться. Мы оба прекрасно знаем, что я не сделал тебе больно.

Эми замолчала, потом тихо проговорила:

— А мог бы.

— Нет, не мог.

Тут дверь гостиной распахнулась, и вошел дворецкий. Они оба повернулись к нему и сказали одновременно:

— Свободен!

— Но, леди Эми!

— Это была мышь, — не моргнув глазом заявила Эми. — И закрой за собой дверь.

Глаза ошарашенного дворецкого округлились, но он, разумеется, исполнил приказание.

— Ты всегда лжешь с таким невинным видом? — нахмурился Уоррен.

— Тебе я поклялась говорить только правду, так оно и будет, но ты слишком большой скептик, чтобы поверить мне на слово. Чего же еще от тебя ждать? Ты пришел только меня отшлепать?

— Нет, я пришел сказать, что завтра уезжаю. Выстрел поразил ее прямо в сердце. Эми поднялась с его колен, а Уоррен ее не удерживал.

— Я знала, что это скоро произойдет.

— И ты ничего мне не скажешь?

— А ты этого хочешь? — спросила она с надеждой.

— Это ни к чему не приведет, — твердо сказал Уоррен.

— Знаю, — вздохнула Эми. — Я обманывала себя и с тобой была нечестна. Меня не заботили твои чувства. Какой эгоизм! Обещаю больше пальцем не шевельнуть без твоего согласия. Все кончено. Я сдаюсь.

Уоррен совсем не ожидал услышать такого признания, и оно тронуло его до глубины души.

— Что ты говоришь, Эми? Ты отказываешься от меня? Она отвернулась, скрывая слезы. Боже, как больно!

— У меня нет выбора.

Он неожиданно взял ее за плечи, повернул к себе.

— Нет, ты должна!

— Что?

Уоррен и сам растерялся оттого, что у него вырвались такие слова.

— Я не имел в виду…

— Не имел, — перебила она его, обняв за шею, — но тебе не удастся взять эти слова обратно, Уоррен Андерсон! Раз ты начал, продолжай.

В глазах Уоррена мелькнула печаль. Его привел сюда гнев, но, конечно, гнев был только предлогом, и пора это признать. Эми улыбается ему и ждет. В ее глазах — все то, что она ему когда-то обещала, — смех, любовь, счастье. Сколько можно притворяться, будто ему это не нужно! Он , жаждет счастья и любви, ее любви! Как легко произнести то, что он не намеревался никому теперь уже говорить:

— Мы должны пожениться.

Эми вдруг отрицательно покачала головой:

— Мы не поженимся до тех пор, пока ты меня не попросишь.

— Эми!

— Ты должен быть мне благодарен, что я не прошу тебя встать на колени, — сказала Эми и упрямо повторила:

— Ну?

— Ты выйдешь за меня замуж? У Эми перехватило дыхание при звуке этих долгожданных слов, но она не хотела так быстро сдаваться.

— Говори дальше.

— Не знаю, как ты этого добилась, но ты пленила мое сердце и мою душу.

Эми не могла не верить этим глазам, светящимся любовью к ней, и ослепительной улыбке.

— Эми, любимая, я все время думаю о тебе, я не мог бы вынести больше ни одного дня без тебя, — нежно, почти благоговейно сказал Уоррен.

Они потянулись друг к другу. Эми ласково спросила;

— Это было так трудно?

— Боже, да, — ответил он, еще не освоившись с новой ролью.

— Тебе потом будет легче, обещаю.

Теперь он не сомневался в ответе, но после всех пройденных ею испытаний и мытарств его волнение было естественно. Уоррен спросил слегка осипшим голосом:

— Каким же будет твой ответ? Эми не помнила себя от счастья и, не желая дразнить его, со смехом сказала:

— Этот ответ опередил твой вопрос, упрямец ты эдакий. Ты просто не был к нему готов.

Уоррен засмеялся и поцеловал Эми так пылко, что она забыла обо всем на свете.

Глава 44

Шарлотта Мэлори давала обед для своей многочисленной родни и ближайших друзей. На нем было официально объявлено о помолвке Уоррена и Эми, но все присутствующие уже знали эту приятную новость. Энтони и Джеймс долго сражались со своими женами, но, естественно, явились и даже изображали радость по поводу обручения. Кое-кто из родственников даже утверждал, что Энтони поздравлял Уоррена со счастливым событием и ухитрился рассмешить жениха.

Джереми три раза принимался расспрашивать Эми, точно ли она знает, совершенно ли уверена, есть ли у нее какие-нибудь сомнения в се беременности. В день свадьбы она собиралась сжалиться над кузеном и сказать ему, что пошутила насчет того пари. Впрочем, об этом стоит еще подумать, ведь месяц воздержания ничуть не повредит молодому повесе.

Дрю неустанно подтрунивал над Эми за то, что она выбрала не его, изо всех сил провоцируя брата, но так ничего и не добился.

Эми, улучив минутку, поинтересовалась у Уоррена, выживет ли он после знакомства с кланом Мэлори.

— Тебе повезло, что я такой терпеливый.

Она рассмеялась, увидев лукавые искорки в его глазах.

— А что сказал тебе дядя Энтони?

— Он выражал мне свое восхищение синяком Джеймса и заявил о своем желании брать у меня уроки.

Эми, видевшая синяк, продолжала допытываться:

— Но ты не собираешься больше драться с дядей Джеймсом?

— У меня и в мыслях нет. Теперь, когда он будет моим дядей, я стану оказывать ему всяческое почтение.

— Боже всемогущий! Он убьет тебя.

Уоррен засмеялся и легонько притянул ее к себе. Эми коротко вздохнула от полноты жизни и взяла его руки в свои, поймав себя на мысли, что вряд ли найдется кто-нибудь счастливее ее. Глядя на большой зал с нарядными гостями, она сказала:

— Я вспоминаю день, когда впервые увидела тебя и влюбилась, а ты даже меня не заметил.

— Нет, почему же, заметил, но ты была так молода.

— Ты опять? Уоррен рассмеялся. Эми вдруг прошептала:

— Знаешь, я не могу дождаться.

— Чего?

— Торжества плоти. Я не могу находиться так близко от тебя и не хотеть тебя страстно. Уоррен мягко поправил ее:

— Это называется любить.

— Неужели ты теперь все правильно запомнил?

— Оставь свое окно открытым ночью.

— Ты заберешься через него?

— Обязательно.

— Как романтично, но мне совершенно не подходит. Я не буду рисковать, вдруг ты упадешь? Лучше я сама спущусь в сад.

— Чтобы любить меня на ложе из роз? Вряд ли тебе понравится.

Эми заулыбалась, вспомнив свой разговор с Джорджиной, и сказала:

— Я захвачу меховую накидку, мы расстелем ее среди цветов, мы…

— Продолжай, и я унесу тебя туда прямо сейчас.

— Боюсь, мои нежные родственники нас не поймут и бросятся мне на помощь.

— Тогда надо устроить похищение.

— Кто кого будет похищать? Я тебя или ты меня?

Уоррен опять рассмеялся. С другой стороны зала за ними наблюдал Джеймс — Боже правый, что она с ним сделала? Джорджина с улыбкой глядела на смеющегося брата.

— Он счастлив. Она исполнила свое обещание.

— Джордж, этот негодяй на себя не похож. Она потрепала мужа по щеке:

— Успокойся, Джеймс, ты привыкнешь.

Файл из библиотеки OCR Альдебаран: http://aldebaran.com.ru/