Командир

1. Новые враги

За пятнадцать лет до описываемых событий

Женщина была мертва, лежала навзничь, глаза слепо смотрели в небо, грубое шерстяное платье пропиталось кровью. На вид убитой было лет тридцать или чуть меньше. В разрубленной грудной клетке виднелись сердце и лёгкие, груди женщины свисали на землю под неестественным углом. Её убили мимоходом, одним ударом топора опрокинув на землю. Она наверняка даже не поняла, что случилось. Её убили, как и два десятка других жителей недавно построенного посреди лесов городка Колонии. А сам форпост колонистов в диком мире сожгли дотла. Только частокол и остался. Хорошо, что сюда детей не успели привезти. В только что образованные поселения детей не ввозили.

Александр Ахромеев, командир группы разведчиков, обследовавшей разорённый форпост, подошёл к телу.

«Убью, суки, всех убью, порешу тварей, – думал он. – Вместе со щенками всех перережу».

Лицо его, благородное и красивое, в этот момент походило на застывшую стальную личину шлема, только желваки вздувались из-за стискиваемых челюстей.

В обход холодных и яростных мыслей текли другие размышления, спокойные, расчётливые: «Всё правильно, так и должно было быть. Рано или поздно это должно было случиться. Но вот ведь зараза – как не вовремя!»

– Хром! – окликнули командира группы по позывному.

Разведчик отошёл от убитой, обогнул пару штабелей обугленных балок, которые сутки назад были скелетом жилого дома, и подошёл к самому большому строению. Пожарище осматривал Сэнсей – единственный из всего подразделения разведчик-гражданский. Лет ему было за двадцать пять. Он не проходил спецподготовку, но ничуть не уступал остальным бойцам Хрома, проверенным ещё в спецоперациях на Большой Земле. Кличку он получил за то, что мало того что был мастером единоборств, но и мог за пару дней вдолбить основы самозащиты любому заторможенному тюфяку и научить применять их на практике. Причём вдолбить именно те навыки, которые тюфяк мог реально использовать в зависимости от своих физических возможностей. Да и человеком Сэнсэй был понимающим, мудрым, о чём не раз высказывались его соратники.

Сейчас он стоял напротив обуглившейся, ещё отдававшей теплом стены и сквозь выгоревший оконный проём рассматривал внутренности барака. На плече у разведчика висел комплекс «Вал», экипировку составлял типичный маскхалат, разгрузка и берцы.

– Ну что? – спросил у него Хром.

Они с Сэнсэем работали в паре, только Хром остановился у убитой, а Сэнсэй прошёл дальше.

– Смотри, командир, внутри никого не осталось, все снаружи.

Хром посмотрел на семь исколотых, изрубленных тел, валявшихся кучей возле выхода из сгоревшего барака. Спецназовец наклонился, осторожно (как будто нападавшие могли заминировать трупы) высвободил двустволку из окоченевшей руки, раскрыл ружьё. В обоих стволах находились патроны.

– Они выбежали из дома и не стреляли, – задумчиво проговорил Хром. – Думаешь, россказни про эту ментальную силу не болтовня?

Ярослав (так на самом деле звали Сэнсэя) пожал плечами, стянул зелёную бандану, почесал вспотевшую голову. Хоть и стояла осень, а припекало здорово. Волосы у Сэнсэя были длинные, вьющиеся, глаза большие зелёные, чуть раскосые. Взгляд, казалось, проникал в самую суть того, на что бы ни обратил внимание Сэнсэй. В общем же лицо у Ярослава было красивое, славянское. Хром ни разу не пожалел, что взял его в группу. У Сэнсэя была отменная физическая форма. А как он двигался, что в бою, что в рейде – загляденье! Легко, бесшумно, будто танцевал. Ахромеев понимал толк в походках и пластике, но, что самое важное, Сэнсэй мог обучать такой походке других. Не всех, конечно, и далеко не сразу, но, при острой нехватке кадров, Ярослав для Хрома был просто подарком судьбы.

Ахромеев положил ружьё и вытащил рацию, запросил:

– Первый отряд, доложите.

Ещё двое разведчиков, Рог и Гусар, осматривали поселение, через секунду последовал их доклад.

– Выживших не обнаружили, ничего подозрительного не нашли, – ответил сочным басом боец Рог.

– Дозорный?

– Вокруг чисто, – бесстрастно доложил Скрипач – снайпер группы, дежуривший на частоколе.

– Второй отряд? – спросил командир.

Пока Хром с тремя разведчиками осматривал разорённое поселение, рабочая тройка из «замка»[1] Пайзы, разведчика Каскадёра и пулемётчика Василька осматривала периметр на предмет оставленных следов.

– Нашли след восемь часов назад, уходит на северо-запад, порядка двадцати особей, раненых нет. Продолжить поиск? – хрипловато, чуть шепелявя, доложил «замок».

– Нет. Группа, общий сбор.

Первыми вернулись Рог и Гусар. Рогу, осанистому, широкоплечему, было лет под тридцать. Гусар, голубоглазый парень с лицом старшеклассника, был самым молодым в команде. Затем подошёл Скрипач. Глядя на спокойное, невыразительное, но красивое лицо, его вполне можно было принять за музыканта из симфонического оркестра, только изрядно мускулистого. В его руках действительно любое оружие «играло», как хорошо отлаженный инструмент. Последней вернулась тройка Пайзы: вихрастый и широкоплечий блондин Василёк, который вообще-то был артиллеристом, за что и получил позывной[2], коренастый Каскадёр, который славился крутым нравом и редкой упёртостью, но за друзей стоял насмерть, и сам Пайза – слегка сутулый раскосый азиат с крупными желтыми зубами.

Группа собралась вместе, бойцы молча ждали приказа.

– Вольно, в круг, – приказал Ахромеев и присел на корточки, разведчики последовали его примеру. – Пайза, как всё случилось?

– Их было десятка два. Атаковали двумя группами с разных сторон. Дозорные их заметили уже под самым носом, успели пару раз выстрелить, и их сбили. Нападавшие мигом преодолели частокол, ворвались в поселение, подготовиться к бою никто не успел. Сам бой занял минут десять. Не бой – резня. Потом всё сожгли.

– Необычное заметили?

– Гильз стреляных очень мало, – высказался Гусар.

– Еды никакой не взяли, – добавил Рог.

Больше ни у кого замечаний не было, а Сэнсэй всё уже высказал командиру.

– Угу. Значит, так, – сказал Хром, вставая и с хрустом потягиваясь, – идти ввосьмером по следу на их территорию глупо. Вызов оперативного отряда займёт двенадцать часов, к этому моменту они уже уйдут. Сейчас возвращаемся в Город, там собираем команду и через несколько дней устраиваем облаву по всем правилам. Рог, – обратился он к разведчику, который помимо снаряжения тащил за спиной ещё и рацию (правда, радиус действия у неё был невелик, километров пять-шесть – мешали естественные помехи Мира), – передай в штаб, чтобы удвоили… нет, утроили наблюдение на постах Города и всех форпостах. Особенно в Западных лесах и на торфяных заготовках. Причину не говори, нечего панику разводить. Ещё передашь, чтобы готовились сюда завтра выслать оперативный отряд, надо собрать оставшееся оружие и имущество. Всё. Группа, десять минут на отдых – и марш домой!

Разведчики разбрелись. Взгляд Александра зацепился за след, оставленный одним из нападавших.

«Как же всё это не вовремя», – ещё раз с досадой подумал разведчик.

След выглядел как отпечаток босой ступни, похожей на человеческую. Ахромеев топнул рядом берцем: рифлёный след был почти в два раз меньше отпечатка ступни.

Группа ровной колонной двигалась по свежей просеке в столицу Колонии. Позади осталось сожжённое поселение. Солнце в синем небе давно перевалило зенит. Пёстрый ковёр опавшей листвы уже устилал землю, но по бокам просеки шуршали ещё не облетевшие берёзы, клёны и дубы. Наступала осень.

Первым заметил неладное Пайза. Он, как и положено «замку», шёл замыкающим. На роль замыкающего всегда выбирался самый опытный после командира член группы. На нём лежала особая и сложная задача – прикрывать всю группу и не быть убитым, поскольку замыкающего страховать некому. На Большой Земле бывали случаи, когда спецподразделение в ночном рейде теряло по одному бойцов, идущих в хвосте, а остальные этого даже не замечали.

Заподозрив опасность, Пайза подал сигнал остальным:

– Чи-чи, – еле слышно выдал он совершенно неподозрительный на фоне шумевшего леса звук.

Разведчики замерли. Пайза знаками показал обернувшемуся Хрому, где увидел угрозу: на два часа, пять метров вверх, в листве дуба. Порядком поредевшая крона скрывала могучий, в два обхвата, ствол, но в ней угадывалось движение. Чуть позже оттуда донеслось частое уханье, знакомое Александру по передаче «В мире животных» и другим научно-популярным программам, которые он любил поглядывать между выполнением домашнего задания и секцией карате. Так кричали обезьяны в джунглях. Только сейчас вокруг была средняя полоса России и кричала на дереве уж точно не обезьяна.

– Хвойный орангутанг? – предположил шёпотом Гусар.

– Орангутанг не стал бы к себе внимание привлекать. Нечисть, скорее всего, – пробасил Рог и смачно сплюнул.

– Разбежались на тройки, – приказал Хром.

Группа разделась на три части. Первый отряд – Рог, Гусар и Василёк с пулемётом – залёг с краю просеки, чтобы работать с фланга по дереву, на котором затаился враг. Вторая тройка – Пайза, Сэнсэй, Каскадёр – пошла напрямую к противнику. А Хром и Скрипач отошли назад, на другую сторону прорубленного тракта, прикрывая обе тройки с тыла, находясь в промежутке между ними.

Василёк не спешил открывать огонь вслепую на подавление – берёг патроны. Другие разведчики тоже не стреляли: если на дереве действительно тот противник, о котором они думали, для его уничтожения понадобится много патронов. Увы, останавливающее действие автоматной пули довольно мало. Вообще, под останавливающем действием понимается то, насколько быстро пуля определённого калибра полностью выведет из строя противника, но чаще эти слова воспринимаются буквально. То есть сколько кинетической энергии может передать пуля при попадании, тем самым разорвать мышцы, сломать кости, в конце концов, отбросить противника, а не пролететь насквозь и застрять где-нибудь в стенке или мирном заложнике. Современные модели автоматов проектировались для стрельбы на дальних дистанциях, короткими очередями или быстрым одиночным огнём по противнику в бронежилетах и совершенно не годились для условий, в которых работала группа Ахромеева. Поэтому все автоматчики Хрома были вооружены старыми, но проверенными АКМ калибра 7,62. У этого патрона останавливающие воздействие всё-таки повыше, чем у 5,45.

Девятимиллиметровый «Вал» Сэнсэя гораздо лучше подходил для ближнего боя, для которого, собственно, и создавался. А вот по останавливающему действию не было равных «Сайге» Каскадёра. Только скорость стрельбы у неё оставляла желать лучшего: попробуй-ка быстро три раза нажать на спуск, когда после каждого выстрела отдача такая, словно в плечо осёл лягнул. Да и магазин на шесть патронов тоже не добавлял уверенности.

Тройка Пайзы клином, с Каскадёром на острие, приближалась к дубу, с которого доносилось уханье. Вторая тройка разведчиков, готовая в любой момент открыть огонь, держала под прицелом крону. Хром прикрывал Скрипача сзади от угрозы из леса и, как командир группы, оценивал ситуацию в общем. Он нервно постукивал указательным пальцем по предохранителю АК. Ему очень не хотелось, чтобы нечисть атаковала. Тратить патроны на никому не нужную стычку было до обидного жалко.

Пайза с парнями подошёл на пять метров к дубу и остановился как раз тогда, когда существо на дереве выпрыгнуло из листвы. Бесформенный зеленоватый ком взмыл с дерева и, кувыркаясь, рухнул на землю. Тварь совершила поразительный прыжок на несколько десятков метров и приземлилась точно между двумя тройками разведчиков.

Специально она это сделала или нет, но стрелять им было нельзя – сектора обстрела оказались друг напротив друга. Пайза и остальные сработали с похвальной быстротой: прыгнули в разные стороны, открывая директрису[3] второму отряду. Каскадёр на лету даже успел выстрелить – дробь, авось не долетит до товарищей.

Хром хорошо разглядел тварь, приземлившуюся как раз напротив них со Скрипачом. Это был хвойный орангутанг, точнее то, что когда-то было хвойным орангутангом. Плешивая, словно изъеденная молью, зеленоватая шерсть, под которой виднелась чёрная кожа, сгорбленная фигура, длиннющие лапы с толстыми короткими когтями на пальцах, красные глаза, гримаса бешенства на роже. В плечо твари ударила дробь, та даже не отреагировала, вперившись взглядом в командира разведчиков.

Александр ясно запомнил её чёрные бездонные колодцы зрачков в обрамлении лопнувших красных сосудов. Он выстрелил одновременно со Скрипачом. Обе пули попали в грудь нечисти, но видимого эффекта не произвели. Тварь прыгнула. Хром отпустил автомат, потянулся к пистолету в разгрузке, одновременно отклоняясь в сторону.

Сердце его гулко стукнуло, кольнуло в груди – и по телу будто прошёл разряд тока, его восприятие мира вдруг изменилось.

Ахромеев отчётливо видел тварь, она летела, вытянув лапищи с когтями-крючьями, но так медленно, словно не в воздухе, а в тугом водном потоке. Звуки стали тягучими и глухими. Хром со Скрипачом, словно в замедленной съёмке, отклонялись в разные стороны, уходя от атаки нечисти. Тело Александра, предельно напряжённое, продолжало двигаться: ноги со страшным усилием разгибались, плечи чуть перекосились, поясница будто налилась свинцом. Словно он стал тяжелее в несколько раз, но, скособочившись, пытается встать на цыпочки.

Стопы, наконец, оторвались от земли. Александр летит куда-то вбок, Скрипач в противоположенную сторону, хоть и не так быстро. Нечисть приземляется между ними, бестолково вертит башкой.

Хром в полёте успел выхватить пистолет (проверенный «Стечкин», подаренный за одну очень рисковую операцию на Большой Земле) и выстрелить несколько раз во врага. Пули вспороли шерсть цвета свежего мха, оставили цепочку ран и даже немного опрокинули нечисть.

Ахромеев грохнулся спиной о землю (приземление отозвалось тупой болью в груди), проехался пару метров по прелой листве, не прекращая стрелять. Тварь прыгнула за ним вдогонку. Ахромеев её встретил длинной очередью, справа и сзади в неё ударил автоматный и пулемётный огонь соратников. Пули прошили нечисть насквозь, вырвали куски чёрной плоти и изменили траекторию её прыжка. Хром выбросил навстречу падающей нечисти обе ноги и мощным ударом отправил увесистую тушу дальше в полет.

По ней, влёт, как по «бегущему кабанчику»[4], ударили очереди, тогда же Хром услышал звуки, которые только позднее смог идентифицировать как:

– Лежи, командир!

Кто-то из разведчиков предупреждал его, чтобы он не попал под шальную пулю. Хром дострелил последние два патрона в обойме по летящей твари, и раз… у него внутри словно что-то оборвалось. Время возобновило свой обычный бег, звуки стали привычными. Только бешеное сердцебиение напоминало о произошедшем.

Александр приподнялся, увидел, что Скрипач отступает в лес, отстреливаясь из пистолета от нечисти. Та махала лапой (вторая висела плетью) и подбиралась к снайперу, волоча ноги. Хром молниеносно перезарядил магазин, выстрелил в спину твари, надеясь попасть в позвоночник. Его поддержали остальные разведчики. Стрекот автоматов слился в сплошной резкий звук. Сгорбленная спина нечисти переломилась пополам, тварь рухнула в траву, но продолжала сучить лапами.

Каскадёр хладнокровно подошёл к ней вплотную и всадил заряд картечи прямо в затылок. Нечисть всё ещё шевелилась.

– Не тратить патроны, – тяжело дыша, приказал Хром. – Нарубите лапника и сожгите её.

Каскадёр и Сэнсэй скрылись в лесу, через минуту вернулись с охапками хвойных веток, сбросили их на дёргавшееся в конвульсиях тело и подожгли. Сразу поднялся премерзкий запах, как если бы в старом склепе забили свинью.

Тем временем Пайза помог встать Хрому:

– Всё нормально?

Его раскосое лицо выражало озабоченность.

– Да, всё… порядок уже, – со свистом выдыхая воздух, ответил его командир. – Раненых нет?

– Откуда? Только до тебя этот ублюдок дотянулся. Лихо ты от него ушёл.

– Это уж точно.

– На вот, держи, пей.

Пайза извлёк откуда-то из недр разгрузки небольшую охотничью фляжку. В ней оказалась крепкая ягодная настойка.

– Для снятия адреналина подходит, – объяснил Пайза.

– Вот мне как раз для снятия адреналина и нужно, – ответил Хром, делая ещё пару глотков.

Сердцебиение пришло в норму. Александр по-хозяйски оглядел просеку, сказал:

– Воняет здесь. Рог, пометь место на карте, а когда вернёмся, расскажи в штабе, как дело было, пусть предупредят командира оперативного отряда, что в посёлок пойдёт. А теперь быстро собрать гильзы, строимся и бегом марш.

2. Город

Главное и самое крупное поселение Колонии встретило группу Ахромеева ярким светом прожекторов, бившим прямо в глаза. В наступавших сумерках это было особенно неприятно. Но это было не проявлением негостеприимства, а прямым распоряжением самого Ахромеева, чтобы любого подошедшего к периметру Города вечером и ночью освещали прожекторы и держали на прицеле стрелки с частокола. Сами прожекторы тоже размещались на частоколе – грубой ограде из плохо отёсанных брёвен с заострёнными верхушками, из-за гребня которой торчали головы стрелков, вооружённых чем попало.

Посреди этого неказистого сооружения виднелись ворота из досок с железными полосами. В воротах – калитка, около неё пятеро солдат и кинолог с парой овчарок на поводу. Ахромеев, подходя к воротам, размашисто перекрестился, выудил из-под разгрузки и тельняшки нательный крестик, показал главному дежурному. В это же время разведчика придирчиво обнюхали собаки. Обычные земные овчарки, а не ублюдки, которых сейчас выводили в вольерах Города для охоты и выслеживания местной фауны.

Дежурный с классическим «Ремингтоном 870» в руках удовлетворительно кивнул, отодвинулся, давая дорогу, и взял на прицел следующего разведчика.

Уже за воротами Города Ахромеев оказался в окружении солдат. Никто не приставал с расспросами, но пара десятков служивых крутилась рядом в надежде услышать новости от самого коменданта Города. Наёмники, как окрестил этих солдат Хром, потому что они были непрофессиональными военными, а воевали за жрачку и деньги, отличались от остального населения тем, что им не нашлось применения на каком-нибудь внутреннем производстве, но у них хватило смелости рискнуть своей жизнью.

Ахромеев не проронил ни слова, чтобы не давать поводов для паники. Дошёл до оперативного штаба в ста метрах от ворот, распрощался со всей группой. Никого задерживать не стал: у всех кроме непосредственной работы в Разведке полно других обязанностей.

Сам Хром зашёл в оперативный штаб. Выслушал доклад о подготовке отряда наёмников к рейду в сожженную деревню. Одобрил состав. Просмотрел сводки – слава Богу, обошлось без других серьёзных происшествий. Ещё раз распорядился, чтобы утроили наблюдение в остальных поселениях и войска привели в полную боеготовность. Приказ ушёл в отдел связи, где на громоздких радиостанциях будут азбукой Морзе передавать распоряжения коменданта Города – Александра Ахромеева. Хрома.

Покончив со штабными обязанностями, Александр объявил на двенадцать часов завтрашнего дня большое совещание в Администрации и отправился к себе домой отдыхать. Заслужил. Тем более, завтра опять намечался тяжёлый день. Как и последние года два подряд.

В свою квартиру на третьем этаже старенькой хрущёвки Александр вернулся уже в половине десятого. В доме его встретила одна из двух кормилиц, нанятых им для присмотра за детьми. Ольга – дородная, словно сошедшая с полотна Кустодиева грудастая блондинка с вечным румянцем на щеках – всплеснула руками, увидев хозяина:

– Ой, Александр Иваныч, вернулись, радость-то какая, – запричитала она шёпотом, но у неё всё равно получалось довольно громко.

– Вернулся. Дети спят?

– Как миленькие. Такие крепкие, здоровенькие. Почти не плачут, не капризничают. Даже Витя, Лика-то уже взросленькая. Вы идите, Александр Иваныч, в душ ополоснитесь, я еду разогрею.

Александр последовал её совету. Минут пять боролся со слабостью, накатившей под тёплыми струями душа, но устоял. Довольный и расслабленный, в чистой майке и штанах вышел на кухню.

Обстановка там осталась почти неизменной: столы, обеденный и разделочный, пара шкафов, плита. Всё как во времена Большой Земли, когда Вика ещё была жива… Больно кольнуло.

«Нет, не сейчас, прекратить», – мысленно приказал себе Ахромеев.

Вытяжка над плитой раньше уходила в вентиляцию, а не в соседнюю стену. Всё потому, что топилась плита теперь не газом, а углём. Мороки, конечно, больше, но зато зимой её можно было использовать как печку.

Оля поставила на стол перед хозяином квартиры тарелку с супом и ещё одну с гречневой кашей, перемешанной с тушёнкой в пропорции чуть ли не один к одному. Нарезала большими ломтями хлеб и поставили ещё одну тарелку, со свежими огурчиками. Пока осень и урожай только собрали, можно ни в чём себе не отказывать. Хотя Хрому и его детям и так грех жаловаться на достаток, не то что другим колонистам. Оля принялась хлопотать на кухне, что-то тихо напевая. От плиты шло приятное тепло. Топили её и торфом, от этого на кухне воздух был сухой и отдавал можжевельником. Александр ел в полном молчании, даже вкуса не чувствовал. Единственное, чего сейчас хотелось бывшему спецназовцу, – спать.

– Вы бы сходили детишек проведали, – вдруг сказала Оля.

– Что? – отвлёкся Хром.

– Говорю, сходили бы на детишек посмотрели, Лику с Виктором. Такие красавцы.

– А, конечно.

Оля улыбнулась и ушла.

«Интересно, – про себя размышлял Хром, – что она обо мне думает, когда я ей так отвечаю?»

Александр всё-таки пришёл к детям, когда кормилицы уже легли спать. Зашёл бесшумно в детскую, чтобы не разбудить ребятишек и вторую кормилицу, двоюродную сестру Ольги – Нику. Тихо подошёл к яслям, в которых мирно спали два карапуза. Лике было полтора годика. Вите – только шесть месяцев.

Александр тяжело опёрся на решетчатую спинку одной из детских кроваток, вспомнил о жене – Виктории. Снова стало больно. Больно не в груди, а просто больно. Как может болеть где-то в одном месте, когда ты потерял часть себя? Виктория умерла через десять дней после рождения сына. Аллергия на питательные батончики, которые прислали с Большой Земли. Когда Виктории не стало, это было… страшно. Александр до сих пор не мог понять, почему он ещё живёт. Как у него хватило смелости пережить всё это? Помогли друзья, работа и чувство ответственности. То поганое чувство ответственности, которое не даёт сложить руки, а толкает вперёд, заставляет работать и жить дальше, даже когда жить не хочется. Чувство ответственности – его прививают всем, кто служит в спецподразделениях. Ответственности за себя, за товарища, за задание, за беспомощного заложника, которого нужно спасти, а не дать обкуренному ваххабиту подорвать его вместе с собой. А ещё его удерживало чувство ответственности за своих детей: Лику и Витю, за их будущее.

И всё-таки Александр с болью смотрел на них, потому что сразу вспоминал жену. Наверное, поэтому он с ними и виделся так редко, даже в промежутках между работой. И ещё потому… Нет, он не винил детей в смерти матери, но боялся, что станет их винить. Ведь если бы Виктория не родила Виктора, она не слегла бы после тяжёлых родов. И ей не стали бы выдавать эти поганые белковые батончики, на которые у неё оказалась аллергия. Вот так, а вы думали: спецназовцы ничего не боятся и не чувствуют?

– В конце концов, я им сейчас не нужен, – успокоил себя Хром. – Забота, ласка, тепло – вот что им важно в этом возрасте. А как подрастут, тогда я ими займусь. Научу всему, что умею. Воспитаю достойными людьми.

Александр лежал на кровати, заложив руку под голову, и думал. Несмотря на усталость, сон не шёл.

«Как же это нас сюда забросило? – в который раз размышлял он. – Ладно, как именно, мне знать необязательно, от этого ни холодно ни жарко. Но что вокруг происходит? От чего это зависит и к чему приведёт?! Что нужно делать, чтобы не вляпаться в неприятности, или наоборот – не делать. Нечисть эта, магия ещё… С ней-то как быть? Как защититься от неё и использовать?! И, главное, что со мной опять случилось, когда та тварь на меня кинулась? Реакция на стресс, выброс адреналина? Рассказывали опытные бойцы, что такое бывает. Берсеркова болезнь. Или вот – „форсированный режим“. Тоже хорошее название. Хм… научиться бы это использовать, когда захочу. Только я не берсерк, и разум мне терять нельзя. Маги эти новоявленные тоже мозги треплют. Защиту прав им подавай. Профсоюз магов – звучит-то как глупо. Но что-то с ними делать всё равно придётся».

У многих колонистов после попадания в Новый Мир появились особые способности. Кто-то мог спичку зажечь, кто-то усилием воли коробок с этими спичками с места сдвинуть. А кто-то мог внушить отдать эти спички и продуктовые карточки в придачу. Одного такого шутника повесили неделю назад по прямому приказу Хрома. И тот ещё хорошо отделался. Пока его вели в тюрьму, милиции пришлось отбиваться от горожан, желавших пообщаться с мошенником. Те, у кого никаких способностей не появилось, на обладающих магией будут смотреть косо и при первой же возможности избавятся от них, как от потенциальной угрозы. На голом инстинкте. А если позволить магам создать свою организацию, то через некоторое время они возомнят себя сверхлюдьми и процесс чисток и геноцида обратится уже на простых колонистов. Обычные человеческие инстинкты, редко когда бывало по-другому.

Но Хрома эти проблемы занимали сейчас меньше всего. Пока перед колонистами стояли более насущные проблемы – голод, нечисть, а теперь ещё и аборигены – внутренней резни не будет. Серьёзной, по крайней мере. Хром за этим проследит. И ему действительно очень нужно было понять, что же с ним происходило во время «острых» ситуаций. Как и любой военный, он терпеть не мог ничего непонятного и недосказанного.

У него самого после попадания в Новый Мир все чувства обострились, как бывало только во время разведрейдов на Большой Земле. Восприятие окружающей действительности и даже самого себя изменилось, стало ярче, острее. Словно с глаз сдёрнули пелену, а из ушей и носа выдернули затычки. Хрому нравилось произошедшее с ним, но вопрос, почему это произошло и к чему приведёт, не давал покоя.

«Что же с нами дальше будет?» – комендант Города Александр Ахромеев сам себе задал не положенный военному философский вопрос. И уснул.

Проснулся Хром без будильника в начале восьмого. Сделал лёгкую гимнастику, сполоснулся под душем и принялся завтракать. Перекусив, отодвинул тарелки и заварил себе крепкий сладкий кофе. Это был своеобразный ритуал, как разминка перед спаррингом, как медитация. Утром, что бы ни случилось, выпить за десять минут кофе, в полной тишине и спокойствии. Молча обдумать предстоящий день, подготовиться.

Хром, как был – в тельняшке, сел за стол, отхлебнул кофе. Вспомнился сожжённый городок, убитые колонисты.

– Какие суки, всех убью, и щенков их тоже, – в ярости прошептал Хром.

Всё логично. Всё случилось так, как и должно было случиться. Два вида разумных существ не могут ужиться вместе в одном ареале обитания. Теперь колонисты и аборигены будут сражаться друг с другом насмерть. Просто потому, что аборигену оставить в живых кого-то из колонистов – значит отобрать еду у собственных детей. Аборигенов придётся вырезать всех, под корень, иначе никак.

Но тут же, когда ярость спала, мелькнула другая мысль: убью всех, а справедливо ли? Нет, это был не приступ благородства, а просто честная непредвзятая мысль ради той же справедливости, хотя бы перед самим собой.

Гуманоидов, которых можно назвать разумными, колонисты встретили двух видов. Одних назвали снежными людьми, вторых – неандертальцами.

Снежного человека Ахромеев полгода назад видел сам недалеко от Города на самой опушке леса. На Большой Земле снежный человек, если это, конечно, не фантазии бухих туристов, нечто вроде большой обезьяны. Но тот, кого видел Хром, на обезьяну мало походил, скорее на обросшего шерстью здоровенного мужика с выдвинутыми вперёд челюстями. В руке он держал длинное копьё с отполированным до блеска наконечником, что само по себе говорило о недюжинном интеллекте.

Представителей второго вида Ахромеев не встречал, но по рассказам очевидцев и останкам, найденным в паре могил, можно было судить, что они походили на вымерший подвид людей – неандертальцев. Коренастые, с выступающими надбровными дугами и очень сильные, раз могли конкурировать со снежными людьми.

После того как Александр увидел снежного человека (или снежный человек дал себя увидеть), он сразу приказал привести на это место ищеек. Псы брать след отказались. После этого Хром строго-настрого запретил любые попытки выследить аборигенов. Без собачек у коренных жителей будут все преимущества на своей территории, а копьё с каменным наконечником с тридцати метров ничуть не менее эффективно, чем автомат. А то и вовсе: заманят аборигены в болота или в яму с заточенными кольями на дне – и пиши пропало.

Весь прошлый год каждый месяц шли донесения, что видели то там, то здесь коренных жителей. Докладывали даже о нападениях, успешно отбитых конечно.

Месяц назад возле сожженного форпоста группа охотников встретила снежных людей. Колонисты открыли огонь и ранили аборигена. Ахромеев сам видел кровь на месте стычки. А потом снежные люди сожгли поселение.

По существу это их земля – снежных людей и неандертальцев. Они тут жили испокон веков. И вдруг появились колонисты. В чём винить аборигенов? В том, что без предупреждения напали на своей же земле? Или в том, что женщин убили? А что с ними ещё они могли сделать? К себе в племя взять да кормить, ну и пользовать время от времени, если, конечно, снежный человек может трахнуть женщину с Большой Земли? И то, что колонисток просто убили, могло оказаться большим везением. Хром знал нравы индейцев на Большой Земле, так что снежные люди вполне могли принести пленных колонистов в жертву крайне неприятным способом.

А может, женщин аборигенам стоило вернуть в Город? Мол, извините, а мужчин мы убьём. А Хрому следовало сказать: делайте что хотите, аборигены, раз это ваша земля, только женщин и детей не убивайте. Как будто женщины и дети долго проживут, если всех мужчин-охотников перебьют.

Вот такая вот ситуация. Поэтому Хрому надо убить всех снежных людей, чтобы выжили его колонисты. Без вариантов.

Раздался нетерпеливый телефонный звонок. Александр нутром почувствовал, как от него исходят неприятности. Ответила Ольга:

– Квартира Ахромеевых.

А потом торопливо прибежала к Александру на кухню. Тот ещё не допил кофе. Положенные десять минут ещё не истекли.

– Александр…

Хром вскинул руку. Ольга осеклась, а он одним глотком осушил кружку.

– Теперь говори.

– Передали: нарушение периметра случилось. Сказали, вам не мешало бы прибыть.

– Они что, сами справиться не могут?

– Не знаю.

– А знаешь, Оля, может, это и лучше, – произнёс Хром, чувствуя, как разгорается внутри боевой задор.

Он быстро сбегал в спальню. Надел лёгкий кевларовый бронежилет, достал из шкафа «Ремингтон», копию того, что держал дежурный у ворот, обулся в боевые берцы и лёгкой походкой направился к двери. Очень хотелось посчитаться с местной фауной за то уничтоженное поселение. Хоть с кем-нибудь. По пути назад заглянул в ванную, там Нина купала детей: Лика ещё сидела в ванне, Виктор, уже вытертый насухо и причёсанный, деловито оглядывал комнату со стула. Александр подмигнул детишкам и вышел из квартиры.

– Оля, я буду поздно, что делать, ты знаешь. Пока, – сказал он на прощание.

За те три с лишним года, что колонистам приходилось выживать в новом Мире, Город изменился. Изменился даже запах, его аура, что ли. Самый первый год, особенно зимние месяцы, Город пах страхом, отчаянием и безысходностью. Александр хорошо помнил, как он шёл по улице и ловил на себе полные надежды и мольбы взгляды простых обывателей. Некоторых успокаивал, говорил, что всё будет хорошо, хотя понимал, сколь много их не переживёт зиму. Тогда Город пах копотью из буржуек, человеческим потом и кислой вонью заскорузлой одежды. Люди жили вдесятером в одной комнате, отапливаемой вонючей самодельной печкой, спали вповалку в домах частного сектора, потому что только их можно было нормально обогреть.

Странно, вроде той зимой были идеальные условия для эпидемии: тысячи людей, полуголодных, испытавших сильнейший стресс, кучковались в выстуженных помещениях, без минимальных средств гигиены. Но эпидемии не случилось. Чему за это говорить спасибо: самоотверженной работе врачей, внутренним резервам человеческого организма или жёстким мерам карантина, – Ахромеев не знал.

Зима прошла, наступила весна, и Город завонял: лопнувшей канализацией, неубранными трупами и гнилью. И с этой проблемой справились. Опять обошлось без эпидемий и прочих неприятных последствий. Пришло лето. Оно принесло с собой в Город чистейший воздух подлинно девственной природы. А вместе с ним к Городу начали подбираться зверьё и нечисть, распуганные Прорывом.

Вдруг оказалось, что любой дикий зверь может запросто загрызть мирного колониста. И даже огнестрел – не гарантия безопасности. Самыми опасными оказались не львы и волки, раза в полтора крупнее своих сородичей с Большой Земли, не полуторатонные туры и трёхметровые медведи, а гуманоидные приматы и нечисть. Нечисть очень трудно убить – это свирепые, безжалостные твари, не знающие ни страха, ни боли. А приматы, вооружённые заострёнными палками и когтями, охотятся стаями и могут легко пробраться в любое место. Пришлось срочно создавать дежурные команды для патрулирования улиц и обносить Город частоколом. Огородили не весь – только пару десятков кварталов вокруг ТЭЦ. Большая часть оказалась заброшенной – так появились Северные Развалины.

Самое фиговое во всей этой ситуации было то, что нечисть, приматы и некоторые другие животные как-то могли воздействовать на разум и эмоциональное состояние людей. Нет, это не было чем-то вроде львиного рыка, внушавшего первобытный страх. Это было именно воздействие на мозг и на чувства человека. Новоявленные маги Города называли это ментальной силой. Пускай будет ментальная сила. Хром не раз замечал, как, например, встречаясь со стаей мохнатых бабуинов, на него накатывало чувство страха – не куража, как на охоте, а именно страха. Но бывший спецназовец умел бороться со страхом, да и встречи эти долго не длились, поскольку автомат в умелых руках неизменно круче зубов, когтей и всякой там ментальной силы.

Ахромеев вышел на нужную ему Шолоховскую улицу.

«Как глубоко в Город пробрался ублюдок», – с негодованием подумал он о звере или нечисти, проникшей за частокол.

Нужный дом определить было легко – обычная хрущёвка среди десятков таких же в квартале, только оцеплённая цепочками солдат. Перед ней, перекрывая улицу, скопилась достаточно большая толпа.

Как отвадить местную живность, предложил Каскадёр, а Александр поддержал. Толя рассказал историю времён покорения Кавказа генералом Ермоловым. Тогда русские солдаты, по своему обыкновенному раздолбайству, забыли затащить до темноты в крепость пушку – лафет сломался – и оставили её на дороге. Храбрые нохчи, естественно, попытались ночью эту пушку умыкнуть. Да вдруг из крепости прямо по столпившимся на дороге врезали картечью. Стоны раненых и умирающих слышались до утра. На рассвете нохчи попытались вытащить хотя бы своих раненых – по ним опять ударили картечью.

Всё новое – это хорошо забытое старое.

К идее подошли творчески. Поймали в капкан мохнатого бабуина – метровую тварь с десятисантиметровыми клыками и когтями, пушистую, как птенец пингвина. Весил бабуин не больше сорока килограммов, но состоял, зараза, из одних мышц. Неподготовленному человеку вмиг мог кишки выпустить.

Бабуина подвесили за ногу на столбе, на окраине Города. Ночью сородичи попытались его вытащить, и вокруг столба сработали закладки. Два кило тротила не пожалели для дела. Остатки бабуинов потом разбрасывали по окрестностям города. Позарившихся на падаль животных отстреливали. Без разницы: кабанов, волков, львов, медведей и нечисть, конечно.

Устраивали капканы, ловушки, даже мины закладывали. Боеприпасов истратили немало, зато теперь артели лесорубов достаточно было натереть руки и подошвы сапог ветошью, которой чистили оружие, и любой зверь, унюхав запах оружейной смазки и пороха, трижды подумает, прежде чем приблизиться к людям. Даже нечисть, если имеет хоть каплю мозгов, на крупный отряд людей не нападёт. Жаль только, со снежными людьми и неандертальцами такой фокус не прокатил.

С тех нелёгких времён прошло больше двух лет. Сейчас Город пахнет свежим воздухом, к которому изредка примешивается отдающая кислым гарь от дымящей ТЭЦ. Люди же, идущие навстречу Хрому, смотрели с почтением. От безысходности не осталось и следа, осталась, скорее, собранность, уверенность в завтрашнем дне и готовность за него бороться.

Хром подошёл ближе к столпившимся на улице и сразу понял, почему Сэнсэй, который дежурил по Городу в эту ночь, вызвал его. Толпа оказалась не одна. И Ахромеев сразу узнал тех, кто возглавлял противоборствующие стороны.

– Так, что за собрание, почему беспорядок посреди Города? – мощным баритоном осведомился Хром, проходя сквозь расступающуюся перед ним людскую массу. Александр вышел как раз на линию раздела противоборствующих.

– Извини, Хром, что дёрнул, – сказал Сэнсэй. – Я подумал, что тебе стоит поприсутствовать. А ты, смотрю, решил очень активно вмешаться? – разведчик указал на «Ремингтон».

– Посмотрим. Ну, я слушаю. В чём проблемы?

Лидерами двух партий колонистов были Сергей Борисов, самый известный маг Города, и Михаил Игнатьевич, один из церковных священников. Его-то Хром тут увидеть не ожидал – раньше он не появлялся на таких сборищах.

С появлением Хрома шум в толпе поутих. Борисов и Михаил Игнатьич смотрели друг на друга, как медведь на росомаху. Оба носили бороды. И на этом их сходство заканчивалось. Маг выглядел этаким аристократическим франтом: элегантное чёрное пальто, лаковые остроносые туфли, безукоризненно уложенные волосы и бородка клинышком. К этому добавлялся снисходительный взгляд с лёгким налётом превосходства. Впрочем, превосходство при появлении Хрома испарилось. Лет Борисову можно было дать тридцать пять-сорок.

Михаил Игнатьевич выглядел старше лет на десять. На висках и в окладистой бороде у него уже появилась седина. Вдоль глаз протянулась сеточка морщин. Сами глаза были удивительной чистой синевы и казались даже немного неуместными на таком лице. Одет священник был в старую рясу, которая из-за довольно коротких рукавов напоминала поношенное кимоно. Под ней угадывался лёгкий бронежилет.

– Так в чём спор, чего не поделили? – командным голосом осведомился Хром.

– Это маги всё. Из-за них Ваньку Малютина нечисть сожрала, – заорал толстый мужик с выпученными глазами, тыча из-за плеча Михаила Игнатьевича.

– Кто кого сожрал? Что ты городишь, пьянь синюшняя? – парировала со стороны Борисова симпатичная женщина.

– Ты кого пьянью обозвала, шалава?! – выкрикнули уже из глубины толпы.

– Чё вякнул, мудило?

Вмиг поднялся ор. Теперь уже Михаилу Игнатьевичу пришлось успокаивать своих особо пламенных сторонников.

– Тихо, что творите, успокойтесь, миряне, – чуть ли не рычал он своим мощным басом.

Борисов тоже приструнил свою группу поддержки. Впрочем, они и кидаться в бой не торопились.

Простых людей тоже можно понять: когда каждый день вокруг тебя происходит какая-то непонятная хрень, не укладывающаяся в голове, поневоле станешь агрессивным и начнёшь искать виноватых. Отношение к магам колебалось от «они наши спасители, сделаем их святыми, пусть ведут нас к счастью» до «из-за них всё зло и неприятности, сожжём их, и всё станет хорошо». Причём одни и те же люди могли сегодня восхвалять магов, а завтра проклинать.

Хром взял ПМ у милицейского и дважды выстрелил в воздух. Снова воцарилось молчание.

– Значит, так, – приказал он, – всех, кто не проживает в оцепленном доме, прошу разойтись по домам или рабочим местам и не мешать проведению спецоперации. Рабочий день в разгаре, нечего лясы точить. Свободны.

Люди нехотя (а как же: телевизора нет, из развлечений только вот перебранки да драки), но начали расходиться.

– Тех, кого эвакуировали, прошу проследовать к месту временного проживания, куда вас определили.

Оставшиеся колонисты понуро отошли от Хрома.

– А с вами, товарищи, – сказал Хром, обращаясь к магу и священнику, – я ещё потом поговорю. Сэнсэй, докладывай пока, в чём дело.

– Сигнал поступил в восемь часов. Из квартиры Малитюных, как ты понял. Третий этаж, квартира двенадцать. Жена сказала, что муж себя странно ведёт.

– Может, к нему просто «белочка» пришла?

– Нет, жена сказала, что муж не пьёт. Вернулся посреди ночи с заготовок в лесу. А потом полез к ней в кровать, ну за этим самым делом. А такого, по её словам, с самого Прорыва не было. Она его отпихнула, а тот начал дёргаться, и вроде как у него глаза светиться стали.

– И как же она от него сбежала?

– А у них ведро отхожее стояло около кровати. Жена его на голову мужу – хоп, детей в охапку и на улицу.

– Эвакуировали всех?

– Да, Хомышев, – Сэнсэй кивнул на командира отряда наёмников, взявшего в оцепление хрущёвку, – оцепление поставил, посты в обоих подъездах и на крыше.

– Кто, думаешь, нечисть или лешак?

– Без понятия, Хром.

– Ладно, теперь вопрос к вам: что тут произошло?

Борисов и Михаил Игнатьевич переглянулись.

Первым начал маг:

– Я решил, что войскам Колонии нужна помощь, моя и моих… коллег. Но, увы, встретил неадекватную реакцию со стороны горожан. Михаил Игнатьевич этому свидетель.

– Я хоть и крайне отрицательно отношусь к вашей деятельности, – ответил тот, – но и совершенно не одобряю любые бунты и проявления неповиновения. Я увидел, что происходит что-то неладное, и решил вмешаться, – пояснил он уже Хрому.

– К сожалению, я должен отметить, хоть вы, Михаил Игнатьевич, и не идёте на поводу у безграмотной толпы, но по-прежнему остаётесь в плену предрассудков. Я, как вы утверждаете, могу нанести вред людям.

– Ещё как можете, можете своей богохульной магией ввести в искушение простых жителей и погубить их души. И вместо того, чтобы смириться и каяться, вы ещё и проповедуете… мол, как же это хорошо.

– Надо же, я каяться должен… За что? Хорошо хоть инквизицию у нас в Колонии не учредили. Пока.

– Прекратите, – тихо, но очень зло одёрнул их Хром. – Сергей Иванович, значит, вас никто не звал на боевую операцию, но вы решили проявить инициативу. Так?

– Ну, в общем-то да.

– А вы, Михаил Игнатьевич, просто проходили мимо?

– Да.

– Так какого же… эм… И что вы сделали? Помочь захотели, а вместо этого бучу устроили. Я официально, как комендант Города, заявляю, что против нарушителей правопорядка будут применены самые жёсткие меры. Имейте, Михаил Игнатьевич, это в виду и проведите разъяснительную работу среди своих… мирян. Вас, Борисов, это тоже касается. Сэнсэй, Хомышев, идите сюда. Что думаете делать?

– Взорвать квартиру на хрен, – уверенно заявил командир отряда наёмников. – У меня как раз несколько тротиловых шашек припасено.

– Разносить весь дом, – Сэнсэй состроил недовольную мину. – Да и Малютин там, может, его спасти ещё можно.

– Мы сейчас против неизвестного противника, да ещё магического. Можем потерять людей, если на зачистку пойдём.

– Ага, неизвестного, от которого баба с детьми сбежала, – язвительно заметил Сэнсэй.

Наёмник смущённо замолчал.

– Так животное это или нечисть – не определили?

Нечисть, как сказал бы бывший профессиональный экстрасенс (а также по совместительству альфонс и ловелас) Сергей Борисов, – это паразитарная астральная сущность, поглощающая биоэнергию живых существ и способная к ментальному проникновению. Отец Михаил выразился бы проще: демон, бес. Эти астральные сущности как-то могли проникать в Мир колонистов и захватывать тела некоторых животных, а иногда и людей. Животные же обладали только той самой ментальной силой. А магия, которой овладели некоторые люди, являлась вообще чем-то третьим. Поначалу особо рьяные священнослужители называли любую магию бесовством и даже требовали весьма жёстких мер к внезапно проявившимся магам, но, когда выяснилось, что после проведения церковных обрядов магические способности у колонистов никуда не исчезали, пыл поумерили. Тем более и явная выгода от использования магии была.

Что такое магия, ментальная сила и астральные сущности, Хром не разбирался. Зато знал одно: против обычных животных, обладающих ментальной силой, эффективен маг, а для борьбы с нечистью лучше прибегать к помощи священника.

– Хорошо, – сказал Александр, – значит, Борисов пойдёт с нами, постоит на лестничной клетке. Обеспечит магическое прикрытие, как сможет. А вы, Михаил Игнатьевич, постоите на улице, но уж молитесь за нас.

– Может, я всё-таки с вами пойду?

– Вы уже один раз с нами пошли.

– Ту нечисть мы уничтожили с Божьей помощью, а я теперь бронежилет надел.

– Я помню. Хорошо, что вы проявляете осторожность, но в этот раз не лезьте, пожалуйста, в пекло.

– Александр Михайлович, – вмешался маг, – раз вы прибегаете к моим услугам, я бы хотел узнать насчёт той темы, о которой мы с вами говорили. Я…

Хром свирепо зыркнул, и Борисов счёл за лучшее замолчать.

– Ты, как я понимаю, всё-таки полезешь в самое пекло? – спросил Сэнсэй, пока они шли к подъезду.

– Да, и не отговаривай.

– А если всё-таки попробую?

Хром остановился, его голубые глаза встретили спокойный взгляд Сэнсэя.

– Зачем тебе это надо, Саша?

– Надо, Слава, – ответил Хром, исторгнув слова откуда-то из глубины себя.

– Понимаю.

Сэнсэй чуть наклонил голову, жестом показывая, что пропускает Хрома первым в дверь подъезда. За ними вошли наёмник Хомышев и Борисов. У двери «нехорошей» квартиры дежурила тройка бойцов: двое с автоматами, один с обрезом.

– Привет, солдаты, – поздоровался Хром, – слышали что-нибудь из квартиры?

– Никак нет, товарищ комендант, – сипло ответил рябой мужик со свёрнутым носом. – Тихо как в гробу.

– Ясно. Ну сейчас мы подпустим веселья. План такой, – сказал он всем присутствующим, – кидаем в квартиру дымовые шашки и ждём, когда из неё кто-нибудь полезет. Если никого не будет, тогда пойдём на зачистку. Дымовые шашки есть с собой?

– Так точно.

– Отлично, Хомышев, передай по рации, чтобы с улицы камнями разбили окна нужной квартиры и ещё одной на этаж выше. Это для тяги нужно, а то сами задохнёмся. Борисов, ты нас прикроешь магически, предупредишь, если что.

– Может, тогда стоило позвать моих помощников?

– Сам справишься. Работаем по двое. Мы с Сэнсэем первые. Ну с Богом, мужики. Хомышев, передавай по рации, чтобы били окна.

Оглушительно зазвенели стёкла в квартире. Двое наёмников по команде открыли ветхую деревянную дверь, бросили дымовые шашки. Через десять секунд всё помещение заполнил желтоватый дым, но на лестничную клетку не выходил – вытягивался на улицу.

Хром, стоя на колене, с «Ремингтоном» на изготовку, ожидал нападения из квартиры. Да, он хотел, чтобы на них кто-то напал. Ему очень хотелось поквитаться с жителями Мира, кто бы это ни был, за убитых колонистов. Кто-то скажет: мальчишество. Пусть так, но, когда в мужчине умирает мальчик, он превращается в старого импотента.

Из дыма послышались нечёткие звуки, потом хриплый высокий крик и приглушённый удар. Будто чем-то мягким ударили в стену. Крик раздался снова, перешёл в какой-то хриплый клёкот… и из дыма выпрыгнул мужик с перекошенной рожей и открытым ртом. Замахал кухонным ножичком, кинулся на бойцов. Хром принял удар ножичка на приклад, толкнул мужика дальше. Наёмники скрутили его за пару секунд, опустили головой вниз по лестнице. Тот что-то нечленораздельно орал и дёргался.

– Спустите его вниз, – приказал Хром, – мы пока тут подежурим. Борисов, чувствуешь что-нибудь?

– Нет, может, он задохнулся?

– Ага, держи карман шире, – ответил Хомышев. – Комендант, мы пошли. Вы нас прикроете.

– Ещё чего, я первый пойду.

– Я думаю, не стоит.

– Что?

– Ничего, виноват, товарищ комендант.

– Так-то, ждём, пока рассеется дым, и идём.

Последние клубы дыма вытянуло в окно, только под потолком осталось небольшое облачко. Хром поправил ружьё и жестом показал – двинули. Он первым вошёл в дверь, слева, чуть позади, Сэнсэй. По телу разлилась знакомая, будоражившая кровь дрожь – предвкушение боя. Впереди ждала схватка за жизнь, танец на острие бритвы. Если б на Александре не висела ответственность за всю Колонию, было бы совсем замечательно.

Бойцы вошли в прихожую, разошлись у поворота на кухню. Проверили комнату. Громко хлопнула выбитая дверь в ванную.

– Чисто, – выкрикнул проверявший её наёмник.

Впереди была гостиная, так густо уставленная плетёными корзинами, что ковра на полу не было видно.

Квартирка была небольшой, заставленной по самое не могу корзинами с сушёными грибами, ягодами, бидонами и банками с мёдом и соленьями. По углам валялись древние советские рюкзаки. Пахло сушёной травой, мятой и плесенью.

«Куда им столько? – досадливо подумал Хром. – Тут же ступить некуда. Как они тут вообще ходили?»

Но эти мысли обтекали спокойный, расчетливый ум бойца, сейчас просчитывавший все возможные варианты развития событий.

– Хомышев, гранату, – приказал Александр.

Бойцы укрылись у стен, наёмник не закатил как положено, а легко подбросил гранату навесиком. Она мягко шлёпнулась на дно одной из корзин. Грохнул взрыв. Осколки забарабанили по стенам и мебели.

Хром приподнялся, держа «Ремингтон» наготове. Большим пальцем руки, которой держал за приклад ружьё, надавил на правый глаз. Картинка раздвоилась. При этом левым глазом Хром фокусировал взгляд на мушке, которой искал цель. Сложно, никто не спорит, но так можно легко определить: реальная перед тобой картинка или иллюзия. Реальная картинка будет раздваиваться, иллюзия или морок, как пишут в фантастике, будет выглядеть целой, потому что кто-то проецирует тебе изображение прямо в мозг.

Ахромеев присел, выглянул из-за угла в гостиную. Над ним то же самое сделал Сэнсэй, но по противоположенному сектору обстрела. Ничего. Разведчики проскользнули внутрь, стараясь не споткнуться о корзины, за ними вошли наёмники.

Хром на миг ослабил внимание, моргнул. И сразу на него накатила какая-то усталость, ломота, он мотнул головой, и тут… посреди комнаты материализовался белый медведь ростом до самого потолка.

Александр отступил, ошеломлённый, но палец на автомате надавил на глаз. Медведь не раздвоился. Иллюзия? Да, но какая замечательная! Ему бы ещё зареветь, и Хром бы поверил, что он настоящий, несмотря ни на какую логику.

– Не стрелять – это мираж, – крикнул Хром.

Сэнсэй уже и так во всём разобрался, а вот наёмники его фразы не услышали. Ахромеев бросился в угол, Сэнсэй едва ли не встал на мостик, уходя от длинной очереди. Медведь испарился, вместо этого в ушах возник противный писк, зрение подёрнулось дымкой. Хром зарычал, поняв, что это очередное колдовство. Рванул из угла. Гнев в груди будто свернулся в пучок и ударил вдоль позвоночника в голову.

Восприятие мира изменилось, но не так, как во время форсированного режима. Хром видел всё в прежней скорости, но по-другому. Он увидел мерцавший голубым купол, окружавший Сэнсэя, поблёскивавшие жёлтым светом сферы вокруг наёмников, маленький золотой огонёк у себя на груди – нательный крестик. В ушах прогремел голос, похожий на голос Михаила Игнатьевича:

– Спаси Бог!

И Хром увидел, как через всю комнату тянется коричневая «нитка» – точно к старому рюкзаку в противоположенном углу.

– Сэнсэй, на семь часов, – крикнул Александр и выстрелил в том направлении.

Рюкзак с визгом подпрыгнул до потолка, по нему влёт выстрелили наёмники и Сэнсэй из «Вала», от ранца полетели во все стороны ошмётки. Рюкзак упал на пол, и из него вывалился лешак. Небольшой пушистый комок, раза в три больше обычной кошки. Маленькие лапки с пятью пальцами, глаза-бусинки, большой нос и узкие выдвинутые вперёд челюсти, прямо как у коалы. Тварь и была очень похожа на коалу, если бы не массивный выступ на лбу.

– Ну чего стреляли? – дыша, как после пробежки, спросил Александр. – Я же сказал: мираж!

– Ну так это рефлекс, – виновато сказали наёмники.

– Ладно, забыли, – ответил Хром, присаживаясь на корточки возле лешака. – Ты глянь, какой мелкий ублюдок.

– Лешак? – спросил Хомышев.

– Лешак, да не простой, – ответил Сэнсэй, внимательно разглядывая представителя местного неразумного вида.

Ахромеев посмотрел в маленькие чёрные глаза-бусинки слабо дёргавшегося лешака, и в ушах опять возник противный писк.

Он навёл ружьё на лешака и нажал спуск. Рявкнул выстрел, «Ремингтон» дёрнулся, серо-зелёное тельце разорвалось. Алые брызги заляпали обои. Попали на штаны и кевларовый бронник Хрома. Сэнсэй благоразумно спрятался за его спиной.

– Ах ты, зараза, – выругался Ахромеев, попутно про себя отметив, что стал слишком импульсивным. А это качество недопустимо для спецназовца, и тем более для коменданта Города.

– Надо позвать Михаила Игнатьевича, чтобы на всякий случай всю квартиру освятил, – сказал Хомышев.

– Да, позови, хорошая идея. Что там, кстати, с её хозяином?

– Живой, – ответил наёмник, – затих уже. Язык себе не откусил, на бедре рана по касательной, неопасная.

– Проследите, чтобы ему помощь оказали как следует, а потом проверили, нет ли каких последствий от его помешательства, – и Сэнсэю: – Давай тоже выйдем, воняет здесь.

Уже когда они вдвоём спускались по лестнице, Александр спросил:

– Не одобряешь моего поступка?

– Почему же? Ты наш лидер. То, что ты хочешь, – это не случайность. Тобой движет интуиция, а интуиция правителя, как ты сам понимаешь, чувство непростого человека.

– Во как! Не знал бы тебя, подумал, ты мне льстишь.

– Мне кажется, тебе захотелось сразиться с кем-то из наших будущих врагов. Может, тебе это зачем-нибудь нужно?

Сэнсэй остановился, Хром опять пристально посмотрел в зелёные глаза друга. Прочитал в них уверенность и честность. Сэнсэй отвёл взгляд, Хром скосил глаза на свои брюки.

– Ё-моё, всё загадил. Придётся переодеваться, и совещание скоро. Ты, кстати, на него можешь не приходить, отдыхай после дежурства. Вечером потом зайди, поговорим.

– Как скажешь.

Хром быстрым шагом двигался по тротуару. Не домой, конечно же. Тащить к детям заляпанные кровью лешака шмотки – нет уж, увольте. Он направлялся в военную часть, где располагался гарнизон Города и главная база войск Колонии.

Уже в гарнизоне в ближайшей каптёрке Хром переоделся. Штаны отдал на благотворительность, а с куртки и кевларового бронника приказал отскоблить кровь начисто. Взамен Александру выдали стандартное обмундирование. В нём он и пошёл на своё рабочее место. По правде сказать, Александр в простой армейской «горке» чувствовал себя гораздо комфортнее, чем в самом дорогом, пусть и пошитом на заказ, костюме.

Хром проследовал метров пятьдесят прямо по улице, свернул на устеленную газоном открытую площадку, разделённую надвое вымощенной дорожкой. Дорожка вела к белоснежному шестиэтажному зданию Администрации Города. Как и был, в камуфляже, Александр поднялся по алой ковровой дорожке на третий этаж в свой официальный кабинет.

– Здрав будь, Афанасий Никитич, – поприветствовал своего гражданского зама Александр, прикрывая дверь и отсекая бешеный цокот трёх печатных машинок.

– И тебе не хворать, Саша.

Здесь хозяйничал Афанасий Никитович Шумов, крепкий жилистый старикан, заместитель Ахромеева по административной работе. Отставной полковник. Кисти его были коричневыми от въевшихся в кожу за долгие годы работы солярки и масла. Афанасий Никитич был полковником запаса по линии снабжения, этаким прапорщиком, прокачанным до высшего уровня, но являлся человеком на диво порядочным и организатором показал себя умелым. Именно он взвалил на себя адов груз административной работы Колонии, с которой Александр в одиночку не справился бы. Он и на своём-то формальном рабочем месте, в должности коменданта, порой отсутствовал неделями. Хром сравнивал себя с эдаким феодальным князем, который с дружиной обязался защищать подданных. Он был главой военных, взявших власть в Городе, и непререкаемым авторитетом, которого все беспрекословно слушались. Но ему всё равно приходилось постоянно наведываться в Администрацию и решать проблемы, с которыми Шумов не смог справиться самостоятельно.

– Слышал, ты развлёкся сегодня? – не скрывая укора, произнёс Афанасий Никитич.

– Так получилось, – ответил Хром, плюхнувшись в кресло.

– Получилось у него… Не мальчик уже, должен же понимать, что к чему.

– Ладно, забудем. Вот я пришёл, совещание скоро, а пока есть время, займёмся делами.

Афанасий Никитич напоминал Хрому другого его деда, по отцовской линии, не охотника, а боевого танкиста, прошедшего Войну. Сколько Александр пацаном у него ни гостил летом, ни разу тот его и пальцем не тронул, но всегда на самом видном месте в доме висел старый армейский ремень со здоровенной, до блеска начищенной бляхой, и при взгляде на этот ремень все озорные мысли тухли в зачатке.

– Подпиши продовольственные наряды, всё проверено и в наличии, – Афанасий Никитич протянул кипу бумаг.

– Что ещё? – спросил Хром: он чиркал подписи, отгибая только углы листов.

– Сегодня архиерей приходил с клиром. Спрашивал, когда войско благословлять на поход против бесовской нечисти. Аборигенов то есть.

– Оба-на, чего это он вдруг озаботился? Батюшка решил: мы справедливую войну начинаем?

– Так племянница у него вроде как в том городке погибла.

– Ух ты!

– А на самом деле мы что начинаем?

– Ге-но-цид, – по слогам проговорил Хром.

Против обыкновения это слово не вызвало привычных ассоциаций с могильным холодом и безысходностью. Напротив, Хром почувствовал удовлетворение и мстительную радость.

– О как, прямо всех их перебить собрался, – с иронией произнёс Афанасий Никитич.

– Всех. У нас теперь есть собаки. Напрягу Борисова, пусть он соберёт нам хороших магов. Через пять лет ни одного этого ублюдка в радиусе ста километров не будет.

– Собаки, положим, ещё не готовы. А маги… Я не доверяю Борисову, но главнокомандующий у нас ты.

Последнее слово Шумову удалось произнести практически без сарказма. Вздохнув, он извлёк из стола тощую папку.

– Что это? – спросил Хром.

– Дело из контрразведки. От Илларионыча принесли. Твои разведчики, группа Баюна, по гильзам не отчитались.

– Вот сука.

– Илларионыч не стал всё афишировать, сначала мне принёс. Думал, ты захочешь сам разобраться.

– Правильно думал, – ответил Хром, принимая папку, и взглянул на часы. – Время до совещания ещё есть, схожу посмотрю, что к чему.

Александр вышел из главных дверей Администрации, обошёл её и оказался на заднем дворе. После спустился в низенькое скошенное зданьице с торчащей трубой. Контрразведка – управление, занимавшееся всеми внутренними делами Колонии, связанными с правопорядком, – занимала помещения бывшей котельной, теплотрассы и канализационного коллектора. Тихие укромные помещения – самое то для такой организации.

Контрразведка была создана через полгода после Прорыва и получила такое название за то, что выполняла правоохранительные функции, противоположенные тем, которые стояли перед Разведкой, создаваемой Ахромеевым со товарищи. За несколько месяцев до этого пара сотен бойцов отдельного отряда специального назначения вырезала глав местных ОПГ, которые, пользуясь ситуацией, на пару с владельцами розничных сетей стали тянуть из простых жителей жилы. Спецназовцы взяли власть в Городе – так возникла Колония.

Со временем контрразведчики взвалили на себя обязанности по борьбе с мародёрством, убийствами, разбоем и другими преступлениями в Городе не только среди простых граждан, но и в Разведке.

Первые полгода были самыми трудными. Особенно зима. Хоть колонисты почти обошлись без встреч с нечистью и прочим зверьём Мира, Город, вырванный из единой инфраструктуры Большой Земли и перенесённый неизвестным явлением – Прорывом – в другой Мир, был фактически нежизнеспособен.

Большинство людей, включая свет, зажигая газ или спуская воду в унитазе, не представляют, сколь сложна структура и как многогранна система, позволяющая им пользоваться благами цивилизации. Настоящими благами, конечно, вроде тепла, еды и крыши над головой, а не дорогими игрушками типа мобильников и дорогих шмоток.

Мир Большой Земли – это последовательная цепочка сложнейших процессов, которая обеспечивает саму возможность жизни населения Земли. Вырви одно звено – и вся система развалится. Или население Земли сократится до приемлемой численности, которую может поддерживать естественная экосистема. А если одно звено вырвать и забросить в чужую экосистему?

Несколько обученных, подготовленных к тяжёлым условиям выживания бойцов могут выжить даже с семьёй. Тысячи вырванных из привычной среды беспомощных городских жителей – вряд ли. Только если среди них останутся действительно те, кто может выжить.

Проблему голода в первый год удалось решить за счёт армейских складов и тех же розничных сетей. И всё равно смертность первые месяцы была невероятная: диабетики, туберкулёзники, астматики, инвалиды, сердечники, старики – все, кто не мог жить без дорогостоящих лекарств или обходиться без постоянной медицинской помощи, были обречены.

Как ни странно, преступлений в те тяжёлые времена было не так много, как можно было ожидать. Были и мародёрство, и изнасилования – вплоть до каннибализма. Но если сравнить со статистикой преступлений периода, когда Город находился на Большой Земле, то разница в правонарушениях отнюдь не потрясала воображение. Кто-то может сказать, что причина в суровом наказании за преступления. Возможно, но о наказании мало думаешь, если твои дети не ели три дня.

Умные люди говорили, что беда объединяет.

«Чушь!» – вот что думал о таких речах Хром.

Беда не может объединить людей. Их может объединить только нечто понятное и важное для всех, то, ради чего они готовы забыть распри. Общая цель! В первые месяцы Колонии цель была у всех одна – выжить!

С тех пор прошло три с лишним года. Жизнь налаживалась, и вместо сплочённости на поверхность начали вылезать личные амбиции. Появились те, кому не нравилась почти диктаторская власть Хрома и его бойцов. Ахромеев к власти не стремился (учитывая, что речь шла о тысячах людей, находящихся на грани выживания), но и проблем лишних для Колонии не хотел. Поэтому начальник Контрразведки Илларионыч и не стал афишировать произошедшее.

Один из контрразведчиков провёл Хрома по тёмному душному коридору к камере, где содержался командир проштрафившейся группы.

– А, здорово, Хром, я уж думал, меня эти крысы канцелярские совсем изведут, – обрадовался разведчик, увидев командира.

Максим Камышов, позывной «Баюн», двадцать восемь лет. Не спецназовец – сержант-контрактник. Рябой, губастый, с маленьким носом и круглыми невыразительными глазами. Обычный парень, из тех, кто не блещет умом, но если уж что выучил, то накрепко.

– Привет, Баюн, – загадочным тоном поздоровался Александр.

Пока он шёл, то просмотрел тонкую папку дела. После рейда при сдаче оружия у одного из разведчиков, Баюна, обнаружили недостачу патронов в магазине – три штуки. Вахтенный потребовал объяснений, разведчик замялся. Тогда проверили остальные магазины. В каждом не хватало по две-три штуки патронов. Тут Баюн начал наезжать: чего, мол, разведчика после рейда мучаете. Вахтенный, молодец, не спасовал, приказал проверить магазины у остальной группы. И у всех была нехватка боекомплекта. Вызвали контрразведчиков. Бойцов, вернувшихся из рейда, допросили по отдельности. Показания не сошлись, и всю группу закрыли в Трубе (как иногда называли казематы контрразведки).

– Ну рассказывай, как дело было, – добродушно попросил Александр.

– Да там. Сопровождали мы заготовщиков торфа на неразведанные места. Болота кругом. Ну и засекли нечисть вроде бы. Дали пару очередей, тварь ушла. В рапорте указывать я это не стал. Нечисть-то ушла, доказать ничего не смогу, чего ребятам зря нервы портить. Думал, так проскочу, – не вышло. Вахтенный-то какой хитрожопый! На вес определил, что в магазине трёх патронов не хватает.

– Это да, а гильзы чего не собрали?

– Так болота же, вода кругом, и смеркалось уже. Я поэтому и сообщать не стал, гильзы ведь предоставить не мог.

– А что же заготовщики торфа?

– Так мы от них на полкилометра отошли, они и стрельбы-то толком не слышали, не то что нечисть разглядеть.

– Ага, то есть выстрелы они слышали?

– Да.

– Но они ни при чём?

– Нет, – замотал головой Баюн и тут же опомнился: – Ну, в смысле они не при делах. На месте их не было, ничего видеть они не могли.

Если бы сейчас Баюн не стал оправдываться, Александр, скорее всего, ему бы поверил. Взял бы на карандаш со строгим предупреждением, но теперь…

– Ладно, поехали, – сказал он.

– Куда? – не понял Баюн.

– Как куда, – удивился Александр, – в болота, где вы нечисть видели. Собачек возьмём, дорожки следов проверим. Я порочить честное имя разведчика не дам. Лично всё проверю.

– Да зачем, Хром? Я лучше прямо сейчас в рейд схожу – столько времени тратить.

– Вставай, говорю, прямо сейчас.

– Хром, не надо никуда ехать, – смирился Баюн.

– То есть как?

Всем своим видом Ахромеев демонстрировал глубокое удивление: как это разведчик не хочет восстановить поруганную честь.

– Не было там никакой нечисти. Тур был, в болоте застрял. Ну мы его добили, не пропадать же добру? Мясо потом продали в поселение рабочих.

– Пятьдесят патронов потратили, чтобы добить?

– Ну не совсем добили.

Хром вдруг вспомнил, как его бойцы, измученные после рейда и схватки с нечистью, собирали по одной гильзы, чтобы в Городе их могли снова переснарядить, потому что патронов – адовый дефицит, и его охватила такая ярость к этому «бережливому» разведчику, что он чуть было прямо в камере не пустил его в расход. Но Александр на этот раз не дал чувствам взять над собой верх, хватит с него истории с лешаком.

– Не бережёшь ты патроны, Баюн, – свистящим от гнева голосом сказал комендант. – Но я знаю, как тебе помочь. Отправишься в штрафной роте сторожить торфяные разработки, с арбалетом, – отчитываться ни перед кем не надо будет. Глядишь, через месяц вернёшься другим человеком.

– Да как же, Хром, за что? У меня ж семья…

– Семья, говоришь?

Лицо Хрома вдруг оказалась в сантиметре от носа Баюна – так быстро, что разведчик даже не успел дёрнуться. И лицо это было… мало сказать что страшное. Если бы перед Баюном оказался волкулак или взбешённый тур, он и то бы меньше испугался.

– Семья, говоришь? Ты что, с голоду пухнешь вместе с семьёй? Ты знаешь, зачем гильзы собирают, знаешь, что патроны нужны как воздух, – и всё равно хапнул лишний кусок. Продал-то без налога, конечно. Ты не у меня, не у Колонии эти патроны отобрал. Ты у своих детей эти патроны отнял, чтобы брюхо своё лишний раз набить. Поэтому полтора месяца на болотах будешь с арбалетом ходить, и помни мою благодарность.

Хром оставил вспотевшего Баюна, хотя в камере было прохладно. Уже открывая дверь камеры, Ахромеев вдруг остановился:

– За семью не переживай. О них позаботимся в любом случае.

И вышел.

Происшествие с Баюном разозлило Хрома.

«Придётся группу расформировать», – с тоской подумал он – группа Баюна считалась опытной.

Александр почти физически ощутил груз ответственности, давивший на шею. Хотелось рвануть по извилистой лесной дорожке, пробежаться между великанами-соснами, а потом нырнуть в ледяной ручей и плавать, плавать… но совещание, назначенное им самим, должно было начаться уже через пятнадцать минут.

4. Тренировка

Совещание Хром не стал затягивать. Объявил дату начала операции (через две недели), назвал подразделения в ней задействованные (около сотни человек) и объявил ответственных за подготовку и снабжение группировки.

Сам же план операции Хром представлял только в общих чертах и хотел сначала детально обсудить всё с разведчиками из своей группы и уже после, полностью готовый, донести только до участников рейда. И исключительно то, что им положено будет знать. Не то чтобы Хром не доверял своим подчинённым – это было скорее профессиональной привычкой. С другой стороны, в Городе найдется немало тех, кто обрадуется, если комендант не вернётся из очередного рейда. Участие группы Ахромеева в операции не обсуждалось. И дело тут было вовсе не в пустой браваде: группа коменданта была лучшей, а сам Ахромеев – лучшим бойцом в отдельном отряде специального назначения ещё на Большой Земле.

За бумажной волокитой незаметно пролетел остаток дня. Шумов ушёл, сказал что ему надо проверить какие-то мелочи в автопарке.

В дверь постучали.

– Ты звал, – вошёл Сэнсэй.

– Да, посоветоваться хотел.

– Насчёт операции, – не спрашивал, а констатировал факт разведчик, присаживаясь.

– В точку. Смотри, что мы имеем, – продолжил размышлять вслух Хром. – Противник гораздо лучше знает местность, лучше в ней себя чувствует и передвигается. Значит, может сам выбирать место атаки и отступления. Вдобавок обладает некими магическими способностями. Из слабостей: уступает в численности и огневой мощи. У нас есть собаки и маги, которые, скорее всего, смогут свести на нет преимущества врага. Что ещё можешь добавить?

– Они не воины, – сказал Сэнсэй. – Они охотники, хищники, пусть и высшие, своего Мира. А значит, они не готовы сражаться насмерть, подчиняясь приказам, и при серьёзном отпоре тут же отступят. Они скорее нападут из засады. Заметить в лесу снежных людей наёмникам, как ты понимаешь, не под силу. И уйти от каравана наших солдат им тоже не составит труда.

– Хищники, говоришь, – задумчиво произнёс Александр. – Мне мой дед, охотник, рассказывал, что делает тигр, когда замечает охоту на себя. Он закручивает петлю, чтобы посмотреть на своего охотника с тыла. Понимаешь, о чём я?

Задумку двое разведчиков обсуждали с полчаса. Обоим она понравилась, главным образом потому, что давала возможность нанести серьёзный ущерб аборигенам практически без потерь со стороны колонистов. Осталось обговорить детали с остальной группой.

– Хороший план, – одобрил Сэнсэй. – Слушай, если мы с тобой всё обсудили, то не хочешь сходить в Спортзал и потренировать? У меня есть кое-что интересное для тебя.

– В принципе, свободен, – заинтересовался Хром.

Спортзал был базой Разведки. Там Хром, Сэнсэй, Скрипач и другие разведчики в свободное от рейдов и штабной работы время тренировали новичков, по возможности готовя их ко всем, даже неизвестным, опасностям Мира.

В просторном зале на последнем этаже четырёхэтажного кубического здания Спортзала, из окон которого открывался вид на весь остальной Город, Хром с удивлением обнаружил двоих ребятишек десяти– двенадцати лет. Парнишки уже переоделись в кимоно и явно давно дожидались их.

Хром, тоже переодевшийся в спортивную форму, с интересом глянул на Сэнсэя, которого ребята приветствовали как учителя. Наставник подвёл учеников к Ахромееву.

– Вот, знакомься. Это Максим и Станислав. Стас, посиди пока в сторонке, а Максим сейчас покажет.

Сэнсэй завязал ему глаза чёрным платком, крутанул пару раз, будто собирался играть в жмурки. Пацанёнок пошатался секунду, восстанавливая равновесие, а потом безошибочно направился к Ахромееву и ткнул в него пальцем. Хром подозрительно воззрился на Сэнсэя и, успокоив сердцебиение, накрутил несколько петель по залу. Максим снова подошёл точно к нему. Тогда Хром заложил большую дугу, буквально на цыпочках подошёл и встал рядом с Сэнсэем. Максим уверенно подошёл к разведчикам, но указал на учителя.

– Ты ошибся.

Услышав тихий смех Сэнсэя, пацанёнок огорчённо стянул повязку.

– Не переживай, ты отлично справился. А без ошибок нет роста, – утешил его наставник и крикнул: – Стас, твоя очередь.

Юный каратист деловито подошёл к Александру, уставился на него, поводил руками и через полминуты выдал:

– Проникающее ранение в правую сторону грудной клетки. Примерно семь лет назад. Ранение в брюшную полость в то же время. Глубокие резаные раны на левом предплечье, срок точно не скажу. Огнестрельное ранение бедра около десяти лет назад, перелом плавающих рёбер в юности.

Хром мысленно присвистнул – всё в точку.

– Молодец, – Сэнсэй завязал и этому парнишке глаза, потом предложил: – А теперь ударь его.

– Чего?!

– Хорошо, представь, как бы ты его мог ударить.

Предложение бить ребёнка казалось кощунственным, но всё-таки Хром подумал, как бы он нанёс удар, и даже выполнил начальное движение рукой.

– Ребром ладони в висок, – сказал Стас.

Тут, честно говоря, Хром не удивился. У всякого хорошего бойца развивается чуйка на то, как его будут бить, но это умение нарабатывается десятками лет, и то не у каждого, а тут – просто дар с рождения.

Хром выбросил мощный удар ногой в солнечное сплетение, не довёл, конечно, вытянул ногу вверх и обозначил удар в голову с захлёстыванием затылка.

– Удар ногой, – на этот раз неуверенно ответил мальчик, – в… эм… голову.

– Молодец, Стас, можешь идти. Обоим от меня личная благодарность.

Просиявшие парнишки поклонились и вышли из зала.

– Ну и зачем ты показал мне эту магию? – спросил Хром.

– Это не магия, а умение, которое можно развить в каждом человеке. Магия же – это работа с отдельной энергетической субстанцией, вернее, врождённая способность к этому, которая тоже развивается со временем.

– Пусть так, но это не снимает вопроса.

– Без системы, без упорядоченного знания, талант слеп. Способного ученика надо развивать и направлять, чтобы он не повторял своих ошибок и шёл правильно.

– Значит, ты всему этому можешь научить?

– Нет, но вместе с твоими друзьями мы можем создать такую систему, которая позволит это делать.

– Ну что ж, мне идея нравится. Я согласен. В этом и была проблема?

– Не совсем. Чтобы воспитать бойца, его надо учить с детства, чуть ли не с младенчества. Тогда обучение возымеет нужный эффект. Максим и Стас – умелые, талантливые парни, но и они уже опоздали. Да и родились они ещё на Большой Земле, этот Мир для них чужой, а вот твой сын Виктор – у него может всё получиться.

– Вот ты на что намекаешь, – покачал головой Хром. – Обучать детей бою…

– В нашем положении лишние пять лет ожидания, пока дети окончательно вырастут, – непозволительная роскошь. В старину пятнадцатилетний парень воевал наравне со взрослыми и успевал порой поучаствовать в нескольких сражениях.

– Я знаю, что в пятнадцать лет юноша уже полностью сформировался. Но ты не хуже меня знаешь, что мышцы, сила, растяжка и прочее не так важны. Главное – это разум и дух. Нам нужно будет научить детей тому, как убивать и самим не быть убитыми.

– Они всё равно пройдут эту науку. И чем раньше, тем лучше.

– И ты предлагаешь находить детей с такими вот, как у Максима, особыми способностями и с ранних лет готовить их к войне? Ты думаешь, из них что-то выйдет?

– Физическое тело – вещь подчинённая, – туманно ответил Сэнсэй. – Может, сначала потренируемся? Потом ответишь. Разминаться будешь?

– Давай сначала спарринг, я готов, – кивнул Хром.

Оба разведчика разошлись на пяток шагов, встали в центре зала. Сэнсэй – изящный, стройный, но гибкий, как речной поток. Хром – мощный, излучающий силу, но не грубую, давящую, а ту, от которой девяностокилограммовый боец кажется лёгким как пушинка.

Хром атаковал первым: прыжок и удар ногой в единой комбинации, удар левой рукой в голову и снизу – апперкот в челюсть. Сэнсэй ушёл вбок, избежав всей серии, выщелкнул удар от себя. Хром заблокировал, используя инерцию удара, остановил движение, выбросил свою руку вперёд… и едва успел перенести вес тела на другую ногу, потому что опорную подбил Сэнсэй. Хром потерял равновесие, но не упал, разорвал дистанцию и начал медленно обходить соперника по кругу.

Сэнсэй замер в боевой стойке, только поворачивал корпус вслед за Александром. Тот выстрелил мощный маваши в голеностоп. Сэнсэй поднял ногу, пропустив удар под стопой. Хром не растерялся, завершил проносной удар, не останавливая движения, поменял бьющую и опорную ноги и с разворота нанёс мощнейший назад. Сэнсэй мягко заблокировал удар, отвёл уже готовую вонзиться в солнечное сплетение пятку противника и нанёс удар ногой снизу вверх. Удар вышел слабым, смазанным, потому что Хром вырвал ногу из захвата, толкнув Сэнсэя, и сам рванулся в ближний бой. Он уже предвкушал, как костяшки правого кулака вонзятся в низ живота соперника (не в пах, но рядом), а левый локоть – в голову, не сокрушая челюсть, но ударом в скулу отправляя в нокаут. Но вдруг правое плечо словно пронзило ударом тока. Рука онемела. От боли потемнело в глазах. Хром в ярости вцепился левой рукой… куда-то, пальцы ощутили сопротивление плоти. Тут планка вернулась на место… Хром разжал ладонь и рухнул на пол.

В глазах прояснилось, Александр увидел над собой Сэнсэя, виновато потиравшего шею, на которой остались красные следы от пальцев Хрома.

– Извини, я не должен был этого делать, – Сэнсэй помог другу подняться.

– Нормально, рабочий момент, – чувствительность руки уже вернулась, и Хром с интересом добавил: – Это то, чему ты можешь научить?

– Нет, но мы вместе можем дать ученикам больше.

– Хм, но что же тогда твоё… искусство.

– Оно… Прости, я не могу об этом говорить другим – связан клятвой. И могу её нарушить, только если… если почувствую, что могу её нарушить. В отношении тебя я не чувствую.

Сэнсэй огорчённо посмотрел под ноги. Он явно переживал.

– Понимаю, ну что ж. Я согласен с твоим предложением.

– То есть?

– Мы будем искать одарённых детей и учить их выживанию в этом Мире. А там… может, и они достигнут своих высот.

– Человеческое тело – вещь подчинённая, – повторил Сэнсэй.

– Ага. Научатся скалы крошить руками, обходиться месяцами без еды и прозревать будущее, – хохотнул Хром, Сэнсэй на это ответил хитрым взглядом.

– Да, а по поводу идеи операции… Надо бы с ребятами обсудить. Сейчас около шести. Через час собираемся в столовой Спортзала. Ты «за»?

– Естественно.

Столовая выглядела как столовая – обычное общепитовское заведение. В ней и питались студенты, учившиеся в здании Спортзала, так же как когда-то было на Большой Земле. Сейчас здесь было непривычно мало народа, даже повара после раздачи еды вышли.

Вся группа Ахромеева – лучшие воины Колонии – собралась за одним столом. Сперва поели (солдат ест и спит, когда есть возможность), потом уже начали разговор о делах.

– Значит, ты всё-таки решил отправить солдат в лес? – напрямик спросил Каскадёр.

– Да, решил.

– Хром, ну это же абсурд. Наёмники не готовы к боям в лесу. Это напрасный перевод личного состава. Их там запутают и в ловушку заманят. А разведчиков у нас слишком мало, чтобы ими рисковать.

Каскадёр был абсолютно прав. Разведчики – это элитные солдаты Колонии. Те, кто обладал соответствующим опытом и подготовкой на Большой Земле, а после в Колонии прошёл ещё одну школу обучения. Они действительно были единственными, кто мог уйти далеко в лес с приемлемой гарантией вернуться живыми. Но даже самые подготовленные солдаты погибали. Так группа Феди Муромцева, хорошего друга Хрома, полгода назад ушла в рейд на восток, а через три месяца её бойцы вернулись уже нечистью. Феди среди них не было. Потеря каждого разведчика – невосполнимая утрата. Но разведчик – это не только самый лучший воин, но и тот, кто первым на себя принимает удар. А как Хром и остальные спецназовцы могут подготовить новобранцев к сражению с опасностью, если и сами не знают, что собой представляет эта самая опасность? Только собственной кровью, смертельно рискуя, разведчики могут разведать – добыть для колонистов жизненно необходимые знания о новом Мире.

Ахромееву и остальным приходилось готовить группы сталкеров – бродяг, уходивших в неизвестность и первыми принимавших удар на себя. Так и бойцы Муромцева, расплатившись жизнями, предупредили Колонию об опасности, которую рано или поздно придётся уничтожить. И основная забота об этом тоже ляжет на разведчиков. Опять-таки потому, что лучше них никого нет.

– Я понимаю тебя, Каскадёр, – спокойно ответил Хром. – А что ты предлагаешь?

– Усилить наблюдение, и заставы, и охрану караванов. Отдельные подразделения наёмников начать выводить как можно глубже в лес – пусть привыкают. А когда они оботрутся в лесу, через полгодика можно и облавы проводить.

– Ты думаешь, у нас будет много шансов поймать аборигенов на их территории, даже если с нами будут тысячи подготовленных к лесным боям солдат?

– А сейчас будто эти шансы выше?

– Если проводить всё как обычную облаву, то нет. Но если использовать уловку, то мы можем победить. Послушайте, что мы придумали с Сэнсэем…

– Ну и наглость, – восхитился Гусар, выслушав план.

– Ха, значит, точно сработает, – хлопнул его по плечу Каскадёр. – Ну ты голова, командир. Я с тобой.

– И я, – поддержал Пайза.

– Мы все с тобой, – подвёл итог Скрипач.

– Тогда будем готовиться, авось с Богом победим. Расходимся, мужики, дел ещё у всех полно.

5. Сборы

В Городе царило напряжение. И это было связано не только с предстоящей карательной операцией против аборигенов. К походу готовились два больших каравана: на юг и на восток. Разведчики определили, что лесов там меньше и земля хорошая, а значит, возделывать её легче и урожай с неё будет большим. Около двадцати тысяч человек готовились отправиться навстречу неизвестности – покинуть Город и защитное кольцо форпостов вокруг него. Когда покидаешь родной дом, всегда нервничаешь, а тут ещё аборигены эти…

Выход планировали по первому снегу, на Новый год. Новый год в Колонии отмечали так же, как и на Большой Земле, – в последний день первого месяца зимы. В качестве тягловой силы собирались использовать потомство прирученных волков, благо здешние особи серых хищников были размером с доброго телёнка. Ещё удалось приручить местных лошадок – неказистых низеньких животин с костяными шипами на ногах. Также планировали впрячь быков и коров из оставшихся колхозов. Сами колхозы пережили несколько дефолтов, и факт Прорыва не сильно сказался на их общем состоянии.

Ахромеев периодически вникал в подготовку к эдакому небольшому исходу, но времени до него ещё оставалось достаточно, так что все его мысли были заняты будущей карательной акцией против аборигенов.

Кроме рейдов, у Ахромеева и его парней было достаточно ответственной работы. Скрипач, Сэнсэй, Каскадёр и, в меньшей степени, Гусар тренировали бойцов в Разведке. Скрипач, в основном, вёл огневую подготовку, в его руках любое оружие «играло» что инструмент виртуоза. Каскадёр занимался с бойцами физикой, рукопашкой и ножевым боем. Минированию почти не обучали в Разведке – незачем.

Общее руководство Разведкой и, откровенно говоря, всеми силами Колонии осуществляли на пару Рог и Пайза, им помогали те же Сэнсэй и Каскадёр. Хотя первые, бывало, тоже сбегали от адовой бумажной работы в Спортзал. Хром же старался успевать везде и быть в курсе всех событий. Он знал: тот, кто хочет быть везде, не успеет никуда, но старался – и у него почти получалось. По-другому было никак.

Сейчас он коротал время в ожидании важного гостя у себя в кабинете за просмотром таблицы батальонных рейдов. Разведка была поделена на несколько батальонов, а те делились на группы. За каждым батальоном был закреплён сектор ответственности вокруг Города. Следовало наладить координацию с мирными караванами, чтобы рейды совпадали по маршрутам с выходами лесорубов и заготовщиков. Ну и вставлять фитили тем, кто эту синхронность нарушает. В район, где планировалась операция против аборигенов, рейды были прекращены. Это могло насторожить врага, но тем лучше.

В дверь тихо, но уверенно постучали.

– Заходите.

Сергей Борисов в сером костюме и с чёрной бородкой был как всегда элегантен и импозантен.

– Доброго дня, Александр Михайлович. Вот, прибыл по первому требованию коменданта.

– Рад вас видеть, садитесь, – выдавил из себя улыбку Хром.

– Я так понимаю, вы меня вызвали по поводу участия меня и моих… друзей в возмездии вероломства и наведении справедливости.

Александр хмыкнул. Самое интересное, что газеты и глашатаи на рынках именно так представляли будущую операцию.

– Да, вот именно по этому поводу я и хотел проконсультироваться: какую помощь вы можете оказать армии?

– Мы можем обучить солдат методике защиты от ментального воздействия.

– Как защищаться от ментальных ударов и тому подобного, у нас есть кому обучить. Я говорил о другом.

Борисов удивлённо поднял бровь, Ахромеев не удостоил его ответом.

– Хорошо, – продолжил маг, – мы можем, в свою очередь, ментально воздействовать на противника и обнаруживать его, если он тоже применит свои способности.

– И всё?

– Вы намекаете на методы прямого физического воздействия?

– Мне известно, что вы над этим работаете.

– У нас есть идеи по… заклинаниям, – это слово Борисов произнёс словно имя любимого ребёнка, – будем называть вещи своими именами. Эффект предполагается как от выстрелов нескольких дробовиков. Причём противник от удара магии уйти не сможет.

– Вот это хорошо. Мне нужно десять умелых магов. Найдёте столько?

– Безусловно, я сам готов отправиться на операцию. Но что там с моим обращением о регистрации?

– Что касается вашей… хм… организации, то вопрос по ней будет решён как раз по итогам рейда.

– Что ж, приятно слышать.

– Я дополнительно вам сообщу о совместных сборах для налаживания взаимодействия.

Борисов поклонился и вышел.

Хром тяжело выдохнул. Борисов хотел создать организацию магов, хэх… своеобразную Разведку. Профсоюз магов – якобы для защиты прав колонистов, наделённых магическими способностями. Естественно, это был лишь повод для магов предъявить свои права на часть власти в Городе. С другой стороны – ну надо же как-то магов контролировать. Александр с хрустом потянулся, встал и взял с вешалки куртку. Следующую беседу он хотел провести лично. Всё-таки встреча планировалась с женщиной.

Огромный жизнерадостный овчар прыгнул на сетку вольера. Он, стоя на задних лапах, был выше Ахромеева. Пёс неожиданно звонко тявкнул и умчался по своим собачьим делам. Ахромеев же открыл дверь вольера и вошёл на присыпанную мелким песком площадку. Вокруг носились штук тридцать разнокалиберных псов. Самый крупный почти доставал холкой подмышки отнюдь не маленького Ахромеева. У дальней стенки рядом с будками лежала сука дымчатой шерсти и кормила щенков.

Посреди вольера неподвижно стояла рыжая девушка. Она выглядела ещё более хрупкой и беззащитной на фоне огромных псов, способных вышибить дух не то что из крепкого мужчины, а из здоровенного медведя. Но ни один из резвившихся в вольере кобелей не смел даже приблизиться к ней и на метр.

– Доброго дня, Анна! – поздоровался Ахромеев.

Девушка только сейчас обернулась, хотя несомненно узнала о присутствии коменданта, когда он только подошёл к вольеру. У неё было нежное, в веснушках, лицо, небольшой нос, большие глаза, ярко-голубые, как у Ахромеева, но на несколько тонов светлее.

– Здравствуйте, Александр, – девушка отвернулась, будто потеряла интерес к коменданту.

К ногам припал уже знакомый дымчатый овчар. Александр затруднился бы определить его породу. Пёс походил на помесь алабая и добермана, только ещё крупнее. Несмотря на размеры он всё равно не рисковал касаться человека.

– Его зовут Руфус, – не оборачиваясь, сказала Анна Истомова, главный кинолог Города. – А это его мать – Синяя, – девушка показала на кормящую суку, – а вот отец и вожак – Цезарь.

Анна указала на здоровенного, чёрного как ночь пса, положившего медвежью башку на мощные лапы и неодобрительно смотревшего на резвившихся отпрысков.

– Вас любят животные, плохих людей они чувствуют.

– Так и я тоже люблю собак. Они у вас хорошие: сильные, умные.

Анна развернулась как по команде кругом, недобро посмотрела на Александра. Не говоря ни слова, она вытянула руки, закрыла глаза. Её губы зашевелились. Собаки в вольере разом прекратили игры и вернулись каждая в свою будку. Только Цезарь ткнулся носом в ладонь девушки, лизнул её языком.

– Пойдёмте, – сказала Истомова.

Девушка заперла дверь вольера и повела Александра за собой в небольшой домик, внутри оказавшийся весьма уютным. Когда-то Александр, ещё до Вики, встречался с одной собачницей. Та была редкой неряхой, и у неё в квартире постоянно воняло собачьим кормом. Зато женщина была яркой и настоящей – Ахромееву такие нравились. В домике Истомовой собачьим кормом не пахло, напротив – в воздухе витал аромат полевых цветов. От печки в углу шло живое тепло, столик посреди комнаты был застелен цветастой скатертью.

– Чай, кофе? – осведомилась Анна.

– Нет, спасибо.

– Хорошо, да вы присаживайтесь. Я знаю, зачем вы пришли. Вы хотите отправить моих питомцев на войну.

– Строго говоря, не на войну, но в целом вы правы.

– Значит, вы всё-таки решили развязать эту бойню?

– Анна, не я эту бойню развязал, но она была неизбежна.

– Вам бы только воевать. А как же колонисты? Сколько их погибнет в этой бессмысленной войне? Не говоря уже о коренных жителях.

– Да, погибнут многие, но, увы, любую проблему надо решать, и быстро. Чем дольше проблема не решена, тем больше сил и средств в конце концов придётся потратить на её разрешение. И тем больше колонистов в итоге умрёт, – холодно отчеканил Хром.

– Война никогда не была решением проблемы. Надо же искать какие-то точки соприкосновения, налаживать контакт.

– Перестаньте, – коменданта даже не злил, а слегка забавлял разговор с этой доброй, искренней и по-своему наивной девушкой. – Вы, кажется, по образованию зоолог? Вы должны знать. Мой дед, старый охотник, рассказывал: такой гордый и благородный зверь, как уссурийский тигр, при любой возможности жрёт детёнышей бурого медведя. И медведь отвечает ему тем же. Если они оставят детёнышей в живых, те вырастут и станут конкурентами им и их потомству. А волки – до чего умные твари! За любого из своей стаи они гурьбой кинутся, глотку перегрызут, но, если охотник полезет в нору доставать щенков, вмешиваться не будут. Почему? Да потому, что щенки ещё маленькие, что из них вырастет – кто знает, а в драке с охотником могут пострадать члены стаи, уже взрослые и матёрые сородичи. Вот такая вот звериная целесообразность. И это законы природы, а они – ох какие суровые. По сравнению с ними киплинговское «каждый сам за себя» – просто верх гуманизма. И местные аборигены будут воевать с нами по этим законам не потому, что злые и жестокие, а потому, что хотят выжить.

Анна не нашлась, чем ответить, и решила сменить тему:

– И поэтому вы хотите моих животных забрать на свою войну. Но я уже вам докладывала: они не готовы. Не готовы, понимаете?

– Что, все? Тем более особых навыков от них не требуется. Караульная служба, ну, максимум, пройти по следу.

– А вы учитываете, что мы можем потерять породу, которую выводили два с половиной года?

Глядя на то, как Истомова отстаивает свою позицию, Хром всё больше убеждался, что с ней ему повезло так же, как и с Сэнсэем.

– А вы учитываете, что без собак большая часть колонистов в лесу будут как слепые котята? – поинтересовался, в свою очередь, Александр.

Четверть минуты длилась борьба взглядов.

– Хорошо, – Анна опустила голову, – раз такое дело, я согласна, но у меня есть условие. Я пойду вместе с ними.

– Как скажете. Сколько собак вы можете отправить вместе с солдатами?

– Десять.

– Отлично, столько же, сколько и магов с нами будет. Через два дня я вызову вас на сборы, там подразделения, которые пойдут в рейд, будут отрабатывать взаимодействие. Какие-нибудь пожелания по работе есть? Может, проблемы какие-то?

– Нет, всё отлично, – едкостью ответа можно было прожечь броню танка.

– Раз так, до встречи.

Александр не отреагировал на колкость Анны. Он её понимал, но, в конце концов, ему тоже совсем скоро вести своих солдат в неизвестность.

6. Поход

Телега дёргалась и подпрыгивала на корнях и кочках, но всё-таки ехала по извилистой звериной тропе среди пары десятков таких же транспортных средств, влекомых лошадёнками размером с осла. На ней, используя вместо сиденья набитый соломой тюфяк, ехала Анна Истомова. Комфортом и не пахло, но зато девушка могла вдыхать свежий, пахший хвоей воздух. Город действительно изрядно утомил, но, насколько сильно, стало понятно только в настоящем лесу.

«Надо было давно выбраться, вот и собаки рады», – подумала Анна.

Она чувствовала каждого пса, трусившего по бокам каравана, их радость и удовольствие от прогулки, но докучать своим присутствием в их разумах не стала.

Ехала она не в гордом одиночестве, а вместе с возничим и пулемётчиком Валентином: юным курносым парнем, у которого до конца ещё не сошли прыщи. Он одновременно был и охранником, и сопровождающим Анны. Пахло от него потом и оружейным маслом. На Большой Земле Истомову это могло в равной степени дико возбудить или вызвать отвращение, а здесь это обычный запах мужчины-воина, к которому она давно привыкла.

– Можно к вам присоединиться? – услышала девушка мягкий вкрадчивый голос.

Она обернулась и увидела мага Борисова. Даже в армейской форме тот умудрялся выглядеть пижоном. Быстро шагая рядом с телегой, он протянул ей цветок – синюю незабудку.

– Благодарю, – благосклонно приняла подарок Анна, и Борисов запрыгнул на телегу.

– Наслаждаетесь природой?

– Да, здесь красиво, чисто.

– Вашим псам нравится?

Анна глянула на Цезаря и Эльзу, бежавших по бокам от её телеги и изредка пропадавших в зарослях:

– Да, им очень нравится.

– У вас большой талант, – Борисов не сделал комплимент, а просто констатировал факт.

– Что есть, то есть.

Анна сразу закрылась, Сергей Борисов не раз начинал с ней этот разговор. Она не хотела вступать ни в какие профсоюзы и организации. Не потому, что боялась бороться, – девушка чувствовала, что зачем-то нужна Борисову. А когда тебя используют как инструмент – это противно. Истомова была в ответе за тех, кого приручила, и рисковать ими ради каких-то непонятных интриг она не собиралась. Но Борисов не стал развивать тему.

– Вы хорошо ладите с животными.

– Да, я их всегда любила, училась даже на зоологическом.

– А где?

– МГУ закончила.

– А как же вы в нашем городке оказались до Прорыва?

– О, это долгая история. Включает в себя разбитые мечты и упавшие воздушные замки. Спасать редких животных оказалось никому не нужно. А нужно было обслуживать важных клиентов, приехавших на охоту… на редких животных. Это не для меня. Подруга как-то пригласила к себе, она свою ветеринарную клинику открыла. А через три месяца… Прорыв. Подруга умерла от туберкулёза через полгода.

– Так вы жалеете, что сюда попали? – напрямик спросил маг.

Анна склонила голову и не ответила. Она не жалела.

– Воркуете? – послушался сзади хрипловатый голос.

Это комендант Города и его подручный, нагловатый Каскадёр, нагоняли телегу. Подручный коменданта и задал вопрос. Каскадёр напоминал ей матроса или даже ирландца, как их показывают в фильмах: низкорослый, лысоватый, крепкий и задиристый.

– Мы присоединимся, если вы не против? – приятным баритоном спросил комендант, Хром, как к нему обращались все в походе.

– Хозяйка колесницы Анна, – ответил Борисов.

– Залезайте, чего уж, – сказала Истомова. – Я думала, вы впереди идёте. В разведке.

– Э-э-э нет, – ответил Каскадёр, – мы элита, нами так просто рисковать нельзя. Мы вступим в бой в самый важный момент.

Анна про себя хмыкнула. Она-то видела, как экипированы Хром и Каскадёр. По высшему классу: бронежилет с защитой паха и шеи, сейчас, впрочем, отцеплённый и висевший за спиной на рюкзаке, разгрузка, набитая боеприпасами, и само оружие – у обоих новенькие автоматы. В то время как большая часть солдат, шагавших между телегами, была одета в поношенный камуфляж и старые бронники, прикрывавшие только грудь, а то и вообще без защиты. Зато почти у всех имелись резиновые наплечники из протекторов. Наёмники, как их называли, шли с разномастным оружием: кто с автоматом, кто с дробовиком, а кто и вовсе с обрезом или двустволкой.

– А мы с Анной тогда кто? – поинтересовался Борисов.

– Вы глаза и уши, – ответил Каскадёр, – смотрите и слушайте туда, куда вас повернёт голова, и всё будет в порядке. Как там, кстати, ситуация?

– Ничего опасного, мне только что доложили, – ответил маг.

Отбрил – рации при Борисове не было.

– Анна Михайловна, ещё раз повторю, ваших собак мы берём только для охраны ночёвки, чтобы избежать внезапного нападения, вы ими не должны ни в коем случае рисковать. Без них ночью мы слепы, – в который раз повторил комендант.

– Конечно, я помню, – кивнула Истомова и искоса глянула на Ахромеева.

Он ей всё-таки нравился. В отличие от его подручного, у него были правильные, красивые черты лица, выглядел он статным и благородным. И вёл себя Ахромеев храбро, те же наёмники его очень уважали. Но его прямота, упрямство и суровость, граничившая с грубостью, Истомову отталкивали. Борисов, к примеру, был куда более интересным и обходительным, Анна охотно бы приняла его ухаживания, если б они не были пустой игрой.

– Вольнонаёмная Истомова, – строго окликнул её Хром.

Девушка очнулась от раздумий.

– Мне важно, чтобы снежные люди даже не подошли на расстояние, с которого смогут эффективно наблюдать за лагерем. Это очень важно, Анна Михайловна.

– Да, конечно, без проблем.

Анна вздохнула: на самом деле проблемы были. Для того чтобы узнать о приближении снежных людей к лагерю, нужно было грамотно расставлять собак с учётом ветра и периодически контролировать их обоняние. Но проблема Анны в том, что когда она входила в мозг к собакам, чтобы воспринимать мир их чувствами, то пользовалась только зрением и слухом, чутьё же блокировала. Для человека мир собачьих запахов слишком силён и необычен, даже когда возвращаешься к человеческому восприятию, всё равно остаются… кхм, остаточные явления. Хотя Истомова порой завидовала своим сучкам и их таким бесхитростным мыслям: «Обнюхались? Понравился самец, встань в позу, дай себя трахнуть. Не понравился, укуси, гони его прочь».

Насколько же проще всё у животных. Хотя у тех же волчиц течка только раз в год, остальное время её волк с ней рядом просто из верности.

– Это очень важно для нас, Анна, – как-то тепло сказал Хром.

И заклинательнице животных сразу захотелось исполнить поручение. Она вспыхнула румянцем. Вспомнила препода, в которого влюбилась на первом курсе, невероятно давно, словно в прошлой жизни.

– Да, я сделаю всё для этого возможное. Ой… – Истомова вдруг почувствовала укол ревности.

Это Цезарь на бегу повернул свою башку и увидел, как его Синяя лизала руку какому-то разведчику.

– Это Сэнсэй, – пояснил Хром, – его животные тоже любят.

– Да, хорошие у вас пёсики, умные, – сказал названный разведчик и пронзил Анну взглядом зелёных глаз. И Хром, и Борисов вмиг исчезли из головы – остались только эти глаза. – Берегите их, о прекрасная заклинательница животных.

Анна опомнилась, только когда разведчик растворился в кустах, и только взгляд Синей указывал направление, куда он пошёл.

– Я, пожалуй, пойду. Скоро встаём на ночлег.

Истомова обернулась – рядом уже не было ни Хрома, ни Каскадёра. Только Борисов, нацепив вежливую улыбку, спрыгнул с телеги.

И правда, не прошло и получаса, как конвой, смявшись, будто гармошка, остановился. Темнело. Пока обустраивали лагерь на подходящей поляне, в небе уже вовсю замерцали звёзды – большие, яркие, от чего небо казалось ещё темнее.

Солдаты поставили все тридцать повозок в круг, в промежутках натянули цепи, там встали дозорные. Внутри круга поставили палатки, разожгли костры. Запахло едой и безопасностью. Мнимой безопасностью. Истомова знала, насколько опасны дикие звери, наделённые разумом: подойти бесшумно, выбрать момент, атаковать стремительно и страшно – это их стезя. Наступало её время сторожить. После кормёжки питомцев Анна забралась в палатку, прикинула направление ветра и отдала первый мысленный приказ собакам.

В то время, когда выпускница зоологического факультета МГУ Анна Истомова вместе с подопечными охраняла лагерь, остальные солдаты, за исключением дозорных, спали. Только ближе к утру у её палатки наметилось движение.

– Гусар, ставь ногу вот сюда, – послышался голос Каскадёра, – не оставляй следы на коре, мудак. Руками подтягивайся. Давай.

– Что там у вас? – раздался в рации голос его командира.

– Да всё уже нормально, чисто, следов нет.

– Держитесь в тени от костров.

– Есть, – ответил Каскадёр и схватился за верёвку, которую сбросил с высокой сосны.

7. По закону природы

Наверное, это была одна из самых худших ночей в жизни Истомовой. Хуже были только первые двое суток после Прорыва, которые она провела под завалами, – один корпус её дома остался на Большой Земле, а второй перенёсся в Мир.

Всю ночь заклинательница контролировала посты своих собак, учитывая направление ветра, следила, чтобы они, почувствовавшие вкус свободы, не заигрались. Периодически Анна касалась их разумов и тогда воспринимала окружавший лес собачьими органами чувств. Голову наполнял сумасшедший набор звуков и запахов, человеческий мозг к такому был совершенно не приспособлен. К утру у Анны ужасно разболелась голова, и она с облегчением встретила рассвет. Только освобождение от обязанностей контроля за сторожевыми псами не принесло облегчения, поездка на тряской повозке после бессонной ночи стала новым мучением. Истомова оставила попытки уснуть и ехала сидя, поглядывая вокруг сонными глазами. Хват, брат Руфуса, только чуть поменьше и с белыми пятнами на шкуре, сунулся к хозяйке помочь, но Анна его ласково отпихнула. Свежий лесной воздух творил чудеса, и через пару часов ей стало заметно легче.

Даже когда повозка резко остановилась, это не отдалось новой вспышкой боли в голове. И только спустя секунду Анна сообразила, что слышит автоматную стрельбу. Причём оттуда, откуда выехал караван. Стрельба не продлилась и полминуты, ещё недолго слышались отдельные выстрелы, потом всё – тишина. Валентин застыл у пулемёта, готовый в любой момент начать стрелять туда, куда укажут трассеры из командирского автомата. Аня видела, как он это делал на учениях, скорость и точность впечатляла.

Но стрельбы не было – была тишина. И вдруг все псы Истомовой уставились в лес, почти в противоположенную сторону от перестрелки. Анна коснулась их разума, и через секунду её кольнуло чувство страха.

Хром сидел в максимально удобной, насколько позволяла ситуация, позе на ветке сосны в шести метрах над землёй. Чуть выше разместился Сэнсэй. Напротив, тоже на дереве, устроились Гусар и Каскадёр. Хром мог даже разглядеть их, если бы хотел. Но он на них не смотрел, он вообще никуда конкретно не смотрел и ни о чём не думал – освободил голову от мыслей, отключил эмоции и отрешённо наблюдал. В расслабленной руке удобно разместился «Стечкин». Хром решил в начале боя использовать более крупный калибр, но и автомат висел на груди, готовый к использованию в любой момент. Сэнсэй держал наготове проверенный «Вал».

Вся его группа, все восемь человек, двойками разместились вокруг оставленной стоянки. Всё вокруг пропахло специфическими человеческими запахами. Запах же самих разведчиков был отбит специальными притираниями. Враги могли почувствовать их мысли, но тут Хром был спокоен. Что бы там ни думал Борисов, а любой спецназовец, сидевший в засаде, умел прятать мысли не хуже всяких экстрасенсов.

Они пришли через три часа после ухода каравана. Восемь, десять, четырнадцать особей будто сами собой образовались на краю поляны. Из одежды на них были кожаные штаны, сквозь петли на поясах которых были продеты рукояти каменных топоров. В руках каждый держал по длинному копью. Под коричневой лохматой шерстью заметно переваливались мускулы. Снежные люди разошлись по поляне, осматривая оставленный колонистами мусор.

Это был самый ответственный момент. Целиться в них никто из разведчиков не рисковал. Посреди оставленной ночёвки возвышалась куча мусора, на которой была торжественно водружена бутылка, наполненная нитроглицерином, а под кучей мусора покоилось несколько тротиловых шашек. Сигналом к атаке должен был послужить выстрел Скрипача по бутылке. Снайперу группы нужно было выбрать момент, когда вокруг горки мусора соберётся достаточно много снежных людей.

Ах, зараза: снежные люди разделились. Четверо самых молодых по виду сгрудились у мусорной кучи с нитроглицериновой бутылкой, шестеро образовали что-то вроде совета и ещё четверо болтались по округе, явно выполняя роль дозорных. Решение за Скрипачом.

По идее, Скрипач должен был находиться рядом с Хромом – место снайпера возле командира группы.

Но Александр доверял Пайзе как себе и решил, что в текущей ситуации «Вал» Сэнсэя будет ничуть не хуже СВД Скрипача.

Щёлкнуло. Громкий раскатистый звук прозвучал как удар хлыста. Куча мусора взорвалась огненным пузырём и облаком осколков. Александр вскинул «Стечкин», доля секунды, дал две коротких очереди в мохнатую спину ближайшего «дозорного». Того бросило на землю.

Стрёкот автоматов слился в сплошной грохот. Разведчики били по скучившимся для совета снежным людям. Никто не целился, работали по площадям на общее количество пуль. Сэнсэй двумя точными выстрелами в шею и затылок свалил второго дозорного аборигенов. Сам Хром краем глаза увидел, что в месте, где должен сидеть Каскадёр, торчит копьё; а внизу, почти под ногами, снежный человек, который должен был быть мёртв, перевернулся на спину и поднял топор. Хром сбросил с ветки короткий моток верёвки, привязанный вторым концом к стволу сосны. Держась одной рукой, соскользнул по нему на метр вниз, стреляя в снежного человека, и спрыгнул на землю.

Каскадёр в ожидании аборигенов укрылся в засаде на пару с Гусаром. Составленный план ему чрезвычайно нравился своей дерзостью и простотой. Анатолий даже чувствовал лёгкий укол зависти, что идея принадлежала не ему. Но придумать план мало, главное – реализовать. Как говорится, гладко было на бумаге, да… чу, идут.

Они появились из ниоткуда. Вот были кусты, и раз – без малого полтора десятка громил. Не горилл, а именно громил. Не было в их походке ничего обезьяньего – была осмысленность и великолепная пластика движений.

Снежные люди сначала разбрелись по стоянке, осмотрели, обнюхали всё, потом четверо собрались возле кучи мусора, где им приготовили подарочек. Шестеро сошлись в круг и начали что-то обсуждать, потрясая копьями и выдавая богатые обертонами звуки.

Ещё четверо, парами, разошлись в разные стороны. Случайно или нет, но они оказались ближе всего к деревьям, где сидели пары Хрома и Каскадёра.

Каскадёр сжал покрепче «Сайгу», нацеливать оружие он пока не стал.

Бабахнуло! Каскадёр выстрелил на долю секунды позже, но почему-то в последний момент снежный человек сместился, и заряд дроби, вместо того чтобы поразить шею, вырвал кусок мяса из плеча.

Спасла Каскадёра интуиция и реакция. Как только его выстрел ушёл не туда, он спрыгнул со своей засидки. Что-то черной молнией промелькнуло сбоку над головой и с мягким звуком вонзилось в ствол сосны. Каскадёр, падая, выстрелил, только чтобы пугануть, попытался в полёте схватиться за страховочную верёвку, но рука, зараза, соскользнула, и он, почти не замедлив скорости, рухнул вниз. Ковёр из опавших иголок неожиданно сильно ударил по пяткам. Каскадёр согнул колени, откатился вбок, чтобы погасить удар, – вышло хреново, он сразу почувствовал, как онемела левая нога. На него упала длинная тень. Не задумываясь, он несколько раз выстрелил в огромный, чёрный на фоне слепящего солнца силуэт. Силуэт исчез и появился где-то сбоку, а патроны уже закончились.

Хром приземлился на спружинившие ноги. Снежный человек, в которого он выстрелил почти всю обойму, не подавал признаков жизни. Каскадёр лежал впереди, метрах в пятнадцати. Он сшиб огнём из «Сайги» одного снежного человека, но второй, которого уже успел перечеркнуть очередью Гусар, ринулся добить упавшего разведчика.

Хром вскинул автомат, выщелкнул рычаг на автоматический огонь и нажал на спуск. Автомат заходил в руках ходуном, при каждом выстреле его вело вверх и вправо. Александр нечеловеческим усилием удерживал его, внося поправку в стрельбу. Каким-то чудом почти все пули из рожка легли в цель. Снежного человека отбросило от Каскадёра. Гусар с дерева добил его несколькими выстрелами. Сбоку Александр услышал рёв, которому позавидовал бы бешеный медведь. Хром обернулся: на него, махая топором, пёр израненный снежный человек. Вся его шерсть слиплась от крови, но он всё равно надвигался на Александра. Хром не успел ничего сделать: тихо хлопнул «Вал», хлёстко выстрелила СВД – и снежный человек рухнул. Больше противников на поле боя не было.

– Сэнсэй, быстро слезай, посмотри, что с Каскадёром, – отрывисто приказал Хром.

Разведчик уже соскользнул по верёвке, Гусар спрыгнул вниз и стоял, готовый защищать своего напарника.

– Группа, занять круговую оборону, – приказал Ахромеев и тоже бросился на помощь Каскадёру.

– Сейчас-сейчас, – проговорил Сэнсэй, распарывая штанину на ноге Анатолия, быстро прошёлся пальцами по ней. – Повезло, – сказал он, – только вывих, но бедра. Каскадёр, переворачивайся на живот. Гусар, сунь ему в рот ветку какую-нибудь и держи крепче.

Сэнсэй вколол Каскадёру обезболивающее, согнул вывихнутую ногу в колене, дёрнул. Каскадёр только зарычал и стиснул ветку зубами.

– Жить будет, – сказал Хрому Сэнсэй, – сейчас только перебинтую.

– Давай. Гусар, побудь с ними, – приказал командир, а сам пошёл осматривать поле боя.

Победа была полной: все четырнадцать снежных людей были убиты, и всего лишь ценой вывихнутой ноги Каскадёра. Рог и Пайза стаскивали в кучу убитых аборигенов, Скрипач и Василёк их прикрывали.

– Тяжеленные, заразы, – высказался Рог.

– Проверили, откуда они пришли? – спросил Хром.

– Нет, – ответил его зам.

– Пойдём посмотрим, Пайза. Скрипач, Василёк, вы пока тут.

Снежные люди пришли с северо-востока, их путь точно пересекал маршрут отряда, если они, конечно, не запутывали след. Но не успели Хром с Пайзой углубиться в лес метров на двадцать, как послышалась автоматная стрельба.

Сломя голову разведчики ринулись на поляну. Пальба слышалась как раз оттуда, куда ушёл караван их основных войск.

– Рог, связь, быстро! – крикнул Хром.

Разведчик настроил свою рацию, вызвал командира отряда наёмников. В ответ – ничего. Только через минуту попыток наладить связь в наушниках раздался истеричный голос, из-за визгливых криков даже трудно было определить, кому он принадлежит: мужчине или женщине.

– Мы атакованы, атакованы, а!!! Нам нужна помощь, помогите!

– Чёрт, надо быстрее на помощь бежать!

– А как же Каскадёр? – напомнил Сэнсэй.

– Тихо, – вскинул руку Скрипач. – Стрельба смещается на юго-запад.

Хром выхватил карту, у него появились кое-какие мысли. Он прикинул, куда могут отступать наёмники, проследил возможный маршрут снежных людей.

– Точно, – воскликнул он. – Я знаю, куда их гонят. Вот сюда, где большой склон. Каскадёр?

– Бегите, мужики, я здесь побуду, – сказал разведчик, передёрнул затвор, дозарядил патроном новый магазин и вставил его обратно.

– Мы вернёмся, – пообещал Хром. – А сейчас, группа, бегом марш!!!

Страх кольнул в груди, потом растёкся от солнечного сплетения холодной сковывающей оболочкой. Анна замерла, боясь пошевелиться. Синяя ласково потёрлась о неё боком – это помогло, но не сильно. А потом кто-то выстрелил, и, как обвал в горах от маленького камня, от этого выстрела вспыхнула дикая канонада. Колонисты стреляли туда, откуда пришёл страх. Пули стегали по стволам, срезали кусты, но нужного эффекта не добились. Когда магазины у всех опустели, на Анну опять нахлынул страх, захлестнул как волна, почти лишая способности мыслить. Опять кто-то один побежал, а за ним и остальные рванули с тропы в непролазные заросли, прочь от страха.

Анна кинулась в дебри и побежала что есть сил, не разбирая дороги. Колючие кусты цеплялись за одежду, как чьи-то руки, ноги скользили на мокрой траве. Страх холодными губами целовал в затылок. Анна нашла в себе силы оглядеться, увидела вокруг бежавших мужчин, вооружённых, но с какими-то испуганными детскими лицами. Истомова только сейчас увидела, что рядом нет никого из колонистов, даже пулемётчика Валентина. Вокруг было свободное от людей пространство. Оказалось, что псы взяли её в круг и бегут вместе с ней. От такой заботы Истомова даже забыла о страхе.

Заросли кончились внезапно. Десятки колонистов выбежали на ровную зелёную поляну перед почти отвесным склоном высотой метров в тридцать. Анна замерла, остановились и её собаки. Перед глазами возникла картинка, увиденная ещё в школьном учебнике: древние люди загоняют к скале диких антилоп, а со скалы их соплеменники метают в животных копья и камни. Но на вершине склона не появились снежные люди и не стали закидывать колонистов смертоносными булыжниками. Анна с удивлением обнаружила, что чувствует себя лучше. Да, сердце колотилось, горло горело, – но это обычное дело после бешеного бега, а у Истомовой всё-таки была неплохая физическая подготовка. Остальные тоже начали приходить в себя. Послышались крики офицеров. Надо было пересчитать всех, чтобы понять, кто потерялся, и что-то предпринимать, потому что местность вокруг и впрямь походила на западню.

Тревожное чувство опять вернулось, и все люди как один прижались к склону, как будто там они могли быть в безопасности. До всех начало доходить, что они в ловушке. Анне было легче всего, поскольку она стояла в окружении своих питомцев. Кто-то перезаряжал магазины, кто-то молился. Анна поняла, что чувствует загнанная в угол крыса. Ужас всё больше обволакивал колонистов. На опушке поляны начали появляться могучие фигуры. Десять, двадцать, тридцать – да сколько же их?!

Люди балансировали на грани безумия, между желанием упасть и выть от ужаса и инстинктивным стремлением выжить.

«Оба этих стремления исходят от страха, – подумала Анна, которая вдруг перестала бояться. Её будто завернули в вату, и она спокойно оценивала происходящее. – Страх – это всего лишь чувство. Довольно необычное. И оно помогает выжить».

Тут из рядов колонистов выдвинулся боец. Это был Борисов. Маг громко крикнул что-то, всплеснул руками. Яркая полусфера, вылетевшая из его ладоней, оказалась до обидного маленькой, а через миг и вовсе безвольно осыпалась на землю голубыми искрами. Но снежные люди замедлили шаг: как потом поняла Истомова, они просто удивились такому действию. Зато среди колонистов кто-то дико завопил и бросился вперёд. За ним с нечеловеческим рёвом рванули остальные. Борьба между такими похожими эмоциями, как страх и ярость, решилась в пользу ярости. Дикий боевой крик стряхнул остатки страха, сковавшего колонистов. Вата, обволакивавшая Анну, растаяла, на неё вновь нахлынула волна неописуемых переживаний, замешанная на отчаянном желании жить и жажде сражаться несмотря ни на что. Девушка набрала воздуха и не своим голосом прокричала псам:

– РВИТЕ ИХ!!!

Снежные люди не ожидали такой отчаянной атаки от колонистов и уступили первый выстрел. Солдаты на бегу открыли огонь. Аборигены сперва смешались, некоторые из них упали, сражённые выстрелами в голову, а потом разом метнули копья.

Анна видела, как страшные, длинные копья прошивали солдат насквозь. Обоняла чувствами питомцев сумасшедший запах крови и взбешенных людей. Видела глазами собак, как её питомец Хват храбро бросился на снежного человека и был отброшен удар каменного топора. Тут же в эту руку с топором впилась его сестра Ласточка, а Боярд вцепился в пах. Снежный человек зарычал, пытаясь оторвать пса, но Синяя вонзила клыки в его глотку, и тёплая кровь струёй оросила её пасть. Анна вместе с ней ощутила этот пьянящий вкус крови и едва не испытала оргазм. Тогда же она увидела огромного снежного человека, надвигавшегося прямо на неё. Цезарь бросился на аборигена сбоку, но тот поймал пса за горло, не останавливая полёта, пронёс перед собой, дважды ударив каменным ножом, и отбросил.

Анна испытала жуткую боль в груди, когда толстое лезвие входило между рёбер её питомца, но не отступила. Снежный человек уверенно приближался, не обращая внимания на бой, как вдруг что-то маленькое ударило его в голову, но не пробило толстый скошенный лоб, а срикошетило вверх. Тем не менее абориген запнулся и упал. Анна обернулась – на склоне стоял человек и целился из винтовки. Справа возник ещё один белокурый парень с пулемётом наперевес, закричал колонистам, которые смешались со снежными людьми:

– Лежать!!!

И открыл огонь.

Александр бежал сквозь заросли. Не продирался, а именно бежал, пронзая их как остриё меча кольчугу. В его кильватере, как торговые суда за ледоколом, бежали остальные разведчики. Александр никогда не думал, что сможет так быстро передвигаться по пересечённой местности, даже спеша на помощь своим. Может, дело было в том, что сейчас в опасности оказались не матёрые воины, а практически гражданские, лишь недавно взявшие в руки оружие?

Кленовый подлесок кончился, группа вбежала в сосновый лес. Уклон земли медленно пополз вверх. Скрипач взял чуть в сторону, чтобы оказаться на вершине холма. Прикрывать его никто не пошёл – Скрипач лучше всех бегал в группе, кто бы за ним ни последовал, он отстанет, а значит, к началу боя выпадет один боец. Хром же вёл группу прямо, с расчётом оказаться сбоку от холма и выйти во фланг возможным противникам.

Впереди послышались крики и стрельба. Хром прибавил ещё чуть-чуть, хотя казалось, уже некуда.

Разведчики с ходу нырнули в колючие заросли дикой яблони, пробрались через них и оказались на ровной поляне, где сошлись врукопашную колонисты и снежные люди.

Александр не стал мешкать, стрельнул из автомата, только чтобы не отпускать просто так взятого на прицел снежного человека, выхватил «Стечкин». Группа разбилась на двойки.

Василёк, стоя в полный рост с пулемётом наперевес, отчаянно закричал:

– Лежать!!! – и открыл огонь.

Как ни странно, многие из колонистов его услышали, рухнули на землю. Тугие очереди ПК хлестали снежных людей, а те вроде как даже не обращали на них внимания. Хром выстрелил из «Стечкина» в необычного аборигена с багровой шерстью, пули развернули его боком. Тот небрежно отмахнулся от какого-то храброго колониста в тельняшке с саперной лопаткой и поймал ещё одну очередь в грудь. И неожиданно заорал, потому что тот самый колонист в тельняшке подрубил ему ахиллы. Снежный человек откинулся назад и получил пулю прямо в раззявленный рот. Хром скосил глаза: Сэнсэй ушёл чуть вперёд, метким выстрелом (точно в шейный позвонок, чуть ниже затылка, только розовое облачко вылетело) свалил снежного человека, на вершине склона стрелял Скрипач, пулемёт Василька замолчал.

Колонисты начали рассредотачиваться, давая вести огонь разведчикам. Аборигены – то ли не поняли, откуда исходит главная опасность, то ли просто обезумели от боевой ярости – ринулись за ними в разные стороны. Хром поймал на мушку спину напрасно повернувшегося снежного человека. Прицел взял на уровне поясницы. За полторы секунды выстрелил пять патронов одиночными, и снежный человек согнулся назад почти пополам. А Хром затылком почувствовал опасность. Сунул пистолет под мышку, будто хотел запихнуть его в кобуру, длинной очередью расстрелял оставшиеся патроны и прыгнул вбок, уходя с линии атаки, перекувырнулся через голову, вынул обойму.

Каменный топор со свистом пролетел где-то справа. Пустой магазин Александр бросил в рожу надвигавшегося снежного человека – тот даже не соизволил уклониться. Хром успел вставить новую обойму, передёрнуть затвор. Снежный человек вдруг исчез, тоже ушёл с линии атаки и неожиданно оказался слева.

Но за миг до этого (Хром даже сам не смог понять, как так получилось) левая рука, только что передёрнувшая затвор, молниеносно метнулась вниз, схватила нож на бедре и одним движением метнула его. Нож закончил путь в горле снежного человека. В его глазах застыло такое же удивление, что и в глазах Александра. Но разведчик был жив, а снежный человек умер, открыв обзор Хрому, и тот понял, что с Васильком беда – на него насели сразу два снежных человека. Разведчик только успел перезарядить ленту, рядом валялся Гусар (по еле заметным признакам Александр понял – жив!).

Одного снежного человека успели снять: выстрелил Хром, за ним – Скрипач, хлопнул «Вал» Сэнсэя, подключились три автоматчика. А вот второй абориген… Василёк успел открыть огонь, очередь прошила живот врага, но ничуть не замедлила. Василёк метнулся вперёд, чтобы сбить замах топора аборигена, уйти в мертвую зону, ударил пулемётом как копьём. Снежный человек насадил себя на пулемёт – окровавленный ствол вылез из мохнатой спины – и ударил каменным топором прямо в жёлтоволосую голову Василька.

Хром не стал смотреть, во что превратится лицо его друга после удара. Снежный человек уже не жилец – факт. Командир разведчиков отвернулся и увидел, что Сэнсэй, уже без «Вала», схватился с аборигеном один на один.

«Мудак, где его ПММ[5]?» – в гневе подумал Хром, разворачиваясь для стрельбы.

Но Сэнсэй без ножа и другого оружия ушёл от удара аборигена вниз, ткнул того в подмышку сомкнутыми пальцами – и рука с каменным ножом повисла плетью. Ещё один удар пальцами в шею – и могучий абориген рухнул тряпичной куклой. Хром даже удивиться не успел. В бою он никогда не удивлялся. Удивишься – остановишься, остановишься – умрёшь. Так его учили в своё время.

Хром хищно развернулся, выискивая, даже мечтая найти новых врагов, но их не было. Колонисты победили. Сколько прошло с того момента, как разведчики ввязались в бой, – минута, две?

Стоило только остановиться, как в груди Александра будто раскалился уголь. Сердце забилось с невиданной частотой – как этого Хром раньше не замечал? Он наклонился, уперев руки в бёдра, попытался успокоить дыхание. К нему подошёл Сэнсэй.

– Васи… лёк… что? – со свистом в горле спросил Александр.

– Всё.

– Твою мать. Скажи, чтоб занимали круговую оборону. Потери считать будем. Сам как?

– Цел, – ответил Сэнсэй.

Хром только покивал.

Потери были большие: тридцать четыре убитых и семнадцать раненых. Не считая Василька. Убитых было много потому, что после удара снежного человека, как правило, никто не выживал. Троих раненых Хром приказал добить. Из милосердия: попытки оказать помощь только приносили лишние страдания. Безнадёжным перерезали горло. Врач хотел было вколоть обезболивающие, но Хром запретил – лекарства нужны живым.

Из убитых восемь были разведчиками из тех двух групп, что Хром взял в рейд. Погибли командиры обеих групп: Ванёк Синелин (Кидок) и Лёшка Жихарев (Жижа). Группы были не самые лучшие, Хром рассчитывал обойтись одной только засадой на стоянке, но вон как обернулось.

Снежных людей положили всех – все тридцать две штуки. Считая тех, на стоянке, выходило сорок восемь. Целое воинство, если судить по древней истории Большой Земли.

Хром шагал по пропитавшейся кровью поляне, рядом два наёмника стаскивали в кучу мёртвых аборигенов.

– Какие они тяжеленные, эти снежные люди, – кряхтя, высказался один из них.

– Какие это люди, – ответил второй, сплюнул и пнул изрешечённый труп. – Нелюди, бл*ть.

«Нелюди, точно», – подумал Хром и вспомнил Василька.

– Товарищ комендант, – подбежал молоденький лейтенант-наёмник. – Вестовой вернулся. Хорошая новость: аборигены лошадей на подводах не убили.

– И правда здорово. Слушай-ка, возьми десяток и притащи сюда, как хочешь, но притащи.

– Сделаем, авось не чаща кругом, а зачем? – и осёкся под взглядом Хрома.

– Пайза, Рог, сюда. И позовите командиров наёмников. Рог, с Городом есть связь?

– Далеко, командир, – покачал головой разведчик.

– А в чём дело? – поинтересовался Пайза.

– Сейчас сюда прибудут подводы. Мы оставим здесь пятнадцать человек и всех раненых, позиция хорошая, в случае чего отобьются. Сейчас надо подать сигнал ракетами о том, что нужна помощь из Города. Они подойдут и заберут раненых.

– А мы как же? – удивился взводный наёмников, сибиряк, потомственный охотник.

– А мы продолжим операцию, – рыкнул Хром. – Да, ещё нужно возок послать за Каскадёром. Как он там?

– Никуда посылать не нужно, – раздался тихий, но всё ещё уверенный хрип.

На опушке, опираясь на длинную палку, стоял Каскадёр, вид у него был измученный, но гордая осанка и уверенный взгляд остались почти такими же.

– Чертяка, добрался-таки, – сказал Хром.

Они с Пайзой быстро подхватили друга под мышки, оттащили к раненым.

– Так, ты и ты, присматриваете за товарищем офицером персонально, – распорядился Хром, указав на таскавших трупы солдат.

– Да нормально всё со мной, – запротестовал Каскадёр.

– Нормально, но ты нам нужен. Возьмёшь на себя командование после того, как мы уйдём. Когда придёт подкрепление из Города, укажешь, куда мы ушли.

– Оба-на, вот это новости, – удивился разведчик.

– Можно всё-таки узнать, куда ты собрался нас вести, командир? – чуть шепелявя, спросил Пайза.

– Можно, но для этого сначала нужно найти Истомову. Где она?

Анна сидела в тени склона и гладила колючую от заскорузлой крови шерсть Цезаря. Рядом с мёртвым псом лежали другие убитые собаки, а вокруг вся стая. Оставшиеся в живых тосковали. Четверо питомцев Анны были убиты в битве: Цезарь, Ласточка, Равзай, Грей. Один был серьёзно ранен, ему напрочь отсекли лапу и переломали рёбра. Александр понимал, как ей тяжело. Псы были для неё не просто питомцами – почти семьёй и даже ближе – почти ею самой.

Хром в сопровождении свиты подошёл к девушке.

– Анна, Аня, – ласково позвал он.

Девушка подняла заплаканное лицо.

– Я же вам говорила – они не готовы, – шёпотом произнесла она.

Хром присел рядом, живые псы не обращали на него внимания.

– Анна, мне нужна помощь ваших собак.

Заклинательница на него так взглянула, будто он для забавы предложил набить чучела из её убитых псов.

– Помощь от меня? – последнее слово она сказала севшим от горя голосом.

– Я тоже сегодня потерял друга. Его убили… эти… нелюди.

Анна виновато отвернулась.

– Вольнонаёмная Истомова, чтобы закончить битву, нам нужна ваша помощь.

Теперь уже Анна, взвод наёмников, Пайза и даже собаки (почувствовали, должно быть, удивление хозяйки) выжидающе смотрели на Хрома. Тот поднялся:

– Здесь, – махнул рукой в сторону кучи трупов нелюдей, – воины только с бордовой шерстью, у некоторых есть кожаные жилеты. А у тех, кого мы положили на стоянке, шкура светлая, из одежды только штаны. Выходит, это нелюди из двух разных племён. И я нутром чую, где-то рядом стойбище одного из этих двух племён. Надо найти его и уничтожить.

– Хром, ты уверен? Мы их и так достаточно сегодня… – начал Пайза.

Хром глянул на своего «замка», и тот умолк.

– Мы должны их уничтожить, – повторил он. – Мы должны выбить их из нашего леса. Выбить! И догнать тех, кто попытается уйти. И сделать это надо до темноты. А для этого, Анна, нам нужны ваши собаки. Опять. Во имя тех, кто погиб сегодня.

– Хорошо, – девушка поднялась, в голосе мелькнула сталь. – Я помогу отомстить.

– Вот это другое дело. Пайза, быстро найди мне Борисова. И приведи сюда. Пусть хоть что делает: шаманит, заходит в астрал, в ментал, – но чтобы местонахождение остальных нелюдей нашёл.

Борисов, выглядевший очень неважно после битвы, всё-таки сумел почувствовать нелюдей, как ему показалось, на юго-западе. В ту сторону послали собак. Через полчаса они взяли след, а солнце только достигло зенита.

Ещё через час псы остановились у густого лапника. Остановились и забрехали. Наёмники под кучей веток обнаружили в земле нору. Туда бросили гранату и дымовые шашки. Дым потянулся из земли в нескольких местах, а потом, подняв слой иголок, перед колонистами возникло нечто в огромной шапке, увешанной непонятными побрякушками из кости и металла, – что это самка снежного человека, Хром понял позже, по огромным отвисшим грудям. Удивление никак не отразилось на действиях бойцов: слитный залп – и самку отбросило в чащу. За ней кинулись собаки, а следом, сквозь деревья, ломанулись колонисты и оказались на круглой поляне, землю которой устилал желтый песок. На поляне стояло два десятка круглых, сплетённых из веток хижин четырёх метров в диаметре и пяти в высоту. Хижины были пусты, а на песке повсюду валялись тонкие отщепы камней, глиняные черепки, деревянные поделки непонятного назначения.

– Пайза, Борисов, Истомова, возьмите пятерых разведчиков и определите, куда и сколько ушло нелюдей и как давно, – распорядился Хром. – Взводные, занять круговую оборону, хижины сжечь. Внутрь не заходить.

Через десять минут доложил Пайза:

– Голов пятнадцать ушло на север меньше часа назад. Не думали, наверное, что мы решимся их преследовать. Идут медленно, нагруженные чем-то. В погоню?

– Да.

По следу шли три собаки Истомовой, другие две замыкали цепь колонистов по флангам. Они были дозором с великолепным слухом и обонянием. Под управлением Истомовой собаки действовали превосходно. А может, они и сами по себе были умными тварями?

Хром прошляпил момент броска, но пёс среагировал мгновенно – припал на все четыре лапы, и копьё бесполезно вонзилось в землю. Вслед за ним в авангард собак из кустов вылетело ещё два копья. Псы прыжками ушли от опасности.

«Если все нелюди так бросают копья, то я переоценил опасность», – подумал Хром.

Он взял на прицел кустарник, откуда вылетели копья, и нажал на спуск.

Щёлкнуло. Осечка.

«Вот и допереснаряжали гильзы», – пронеслось в мозгу у коменданта.

Это было похоже на оживший ночной кошмар, один из тех, что снились Хрому после первой командировки в горы на Большой Земле. То ему в них не хватало патронов, то рядом оказывался враг, а автомат давал осечку, то его друг просил кинуть магазин, а Хром не мог этого сделать.

К счастью, осечка случилась не в бою один на один. Весь отряд обработал место, где укрывались нелюди, кустарник срезало. Двоих снежных людей убило наповал, один раненый заковылял прочь.

– Не стрелять, – раздался женский голос.

Хром оглянулся. Истомова выглядела страшно, не лицо – восковая маска без эмоций, глаза шалые, руки вперёд вытянуты. Тройка псов бросилась за нелюдем, нагнала, остановила. Никто стрелять не стал – из любопытства. Собаки окружили снежного человека с боков и сзади, хоть тот крутился и отмахивался топором, а потом удивительно синхронно прыгнули. Те, что с боков, приземлились, не достигнув врага на полметра, а вот пёс сзади хватанул нелюдя за сухожилие. Снежный человек стал припадать на одну ногу. Другие собаки повторили манёвр. Нелюдь рухнул на колени, после чего двое псов вцепились ему в запястья, а третий, точнее третья – Хром разглядел, что это Синяя, доминирующая самка, – хватанула снежного человека за живот. Вырвала кусок мяса, запихнула морду глубже в нутро. Нелюдь закричал непередаваемо жутко. Хром опять глянул на Истомову – её всю трясло, но лицо оставалось таким же ничего не выражающим.

– Борисов, – распорядился он, – помоги кинолог у, и добейте этого нелюдя.

Заклинательницу приводили в чувства минут десять. За это время собаки обследовали территорию и нашли второй след, уходивший не на север, а на юго-восток.

Их нагнали быстро. Они, видимо, решили пройти по ручью, чтобы сбить след, но не учли, что в его русле будут открыты как ладони. Снайперы и пулемётчики с двухсот метров расстреляли всё оставшееся племя. Среди них были детёныши, часть из которых выжила.

– Командир, а что со щенками делать? – спросил солдат.

– Оставь пока, свяжи, – отмахнулся Хром, даже не взглянув на них.

Его мысли сейчас занимала ситуация, в которую он завёл отряд. Его солдаты углубились довольно далеко в лес, а боекомплект уже был на исходе. Скоро ночь, и если рядом появиться ещё одно крупное племя нелюдей, то на этом бравый поход и завершится.

Однако его тревожным мыслям не суждено было сбыться. Когда его солдаты, найдя поблизости заросли дикой сливы, уже нарубили из них веток и окружили ими свою ночёвку, в лесу послышался страшный рык, который не мог принадлежать ни одному живому существу. Два ярких луча прорезали ночную мглу. Потом вспыхнул третий.

– Товарищ комендант, вы где?

– Мы тут! – сложив руки рупором, прокричал Хром. – Подъезжайте сюда, на свет фонарей!

И БТР, взрыкнув мотором, поехал на маяки.

Колонисты под защитой БТРа шли пешком почти всю ночь, зато наутро оказались на границе обжитой территории Города. Идти всю ночь после тяжелого боя людям было приятнее, чем ночевать в лесу, полном нелюдей, после того как они вырезали целое их племя. Детёнышей снежных людей тоже прихватили с собой. Ну а что: боекомплект, считай, весь израсходовали, паёк тоже слопали, идёшь налегке, можно и прихватить отродье тех тварей, что поселение сожгли. Глядишь, и пригодятся.

8. Заклинательница

– А что вы собираетесь с ними делать?

Этот вопрос задала Истомова Хрому утром, когда усталый, но победоносный отряд остановился на небольшую днёвку в нескольких десятках километров от Города.

– Вы о чём?

Настроение у Хрома было отличное. Он победил. Разгромил нелюдей на их территории, выполнил операцию, и теперь у него шесть десятков бойцов, почувствовавших вкус победы, а это немалого стоит. Поэтому наглость, с которой был задан вопрос в нарушение субординации, Хром проигнорировал.

– О них, – девушка указала на повозку, где в корзинах сидели выжившие детёныши снежных людей.

Вид у Истомовой был уверенный и грозный – прям бизнесвумен отчитывает водителя за то, что тот катался на служебном автомобиле. Однако Хром не поддался её напору и всё в таком же благодушном настроении подошёл к телеге, заглянул в корзины.

Раньше он особо не задумывался о том, что делать с детёнышами, но склонялся к мысли, что их следует отдать на опыты в Город, а когда открыл крышку… При свете дня не успевшие обрасти шерстью детёныши меньше всего походили на отпрысков жутких монстров Мира, а были похожи на обычных детей. Хром опустил крышку.

– Что мы сделаем, вас не касается, свободны, вольнонаёмная Истомова, – враз переменившись в настроении, ледяным тоном сообщил Александр.

– А мне кажется, что я имею право знать, как вы с ними поступите.

– Прекратите, Истомова, вы прекрасно понимаете, что мы сделаем с детёнышами. Только я не понимаю: откуда вдруг у вас взялся такой гуманизм? Не ваши ли собаки под вашим же контролем заживо потрошили снежного человека?

Девушка дёрнулась, как от удара:

– Это вас не касается… Я… я требую.

– Вы забываетесь, вольнонаёмная Истомова, вы не можете ничего требовать. Делая скидку на то, что вы человек не военный, на первый раз я вас прощаю. Теперь кругом и марш к собакам.

– А если я не выполню команду? – тихо произнесла Анна.

Псы её оказались тут как тут. Обошли полукругом, облизываясь, неотрывно уставились на Хрома.

– Я вас арестую, – абсолютно спокойным тоном заявил Хром и посмотрел в удивительно ясные голубые глаза Анны.

Наёмники и разведчики тем временем окружили псов, взяли на прицел.

Истомова огляделась и, тоже не выказывая волнения, ответила:

– Ну что ж, арестовывайте. Синяя, уйди, не мешай коменданту исполнять свой долг, – с вызовом закончила она.

– Именно выполнять свой долг, – ответил Хром и отвернулся.

И всё-таки телегу, на которой везли Анну, её питомцы сопровождали до самого Города, а потом сами, без чьего-либо понуждения, вернулись в вольер.

Анну заперли не в катакомбах Контрразведки, а в подвале оперативного отряда Западных ворот. Внутри было на удивление сухо, тепло, почти отсутствовали похабные надписи и рисунки. Под потолком горела лампочка. Анна решила, что это не гауптвахта, а простой подвал. Тем более в нём она сидела одна – тоже мера уважения.

– Уважение, мать их, – фыркнула Анна и мотнула рыжеволосой головой. – Я вместе с ними сражалась, а они…

Девушка снова вспомнила тот бой. Боль, когда одной из её собак наносили рану, и вкус крови, когда клыки впивались в плоть врага. Анна содрогнулась: «Какая я дура! Зачем во всё это полезла?»

Действительно – зачем? Из-за любви к этим… нелюдям? Вот уж кого она собственноручно на куски бы порезала. Но их детёныши… То, что предлагал комендант, было правильным и логичным, до отвращения логичным. Сейчас отпрыски нелюдей маленькие и милые, но они вырастут и будут мстить. Убить их – было правильным с точки зрения безопасности Колонии и справедливым по законам природы, по которым живут сами нелюди. Но Истомова не живёт по законам природы! Вот так взять и убить беззащитное разумное существо для подстраховки и из экономии она не могла. И не могла стоять и смотреть, когда кто-то другой собирается так делать.

С другой стороны, солдаты-колонисты после всего, что случилось, ей стали как братья. Если кого-то из них через несколько лет убьёт спасённый ею снежный человек, как она посмотрит в глаза семье убитого?

Аня села в углу подвала, подобрала ноги, уткнулась носом в колени. Она не плакала. Она запуталась. И ей было очень одиноко без её питомцев.

Скрип люка над головой вывел её из раздумья.

– Очаровательная заклинательница, к вам можно? – Участливый бархатный голос говорил без иронии.

– Как угодно.

Гость неожиданно мягко спрыгнул прямо на пол, не воспользовавшись лестницей. Анна увидела перед собой мужчину в форме цвета хаки и вздрогнула, узнав мягкий, но пронизывающий взгляд зелёных глаз. Это был Сэнсэй, воин-разведчик и… друг коменданта Города. Анна снова собралась.

– Зачем вы пришли? Агитировать меня за своего командира? Не стоит вам этого делать.

– Хром меня к вам не посылал, несравненная заклинательница. Я просто решил поговорить. Есть, как я вижу, вы не хотите, – разведчик кивнул на исполнявший роль стола ящик, на котором стоял вполне приличный завтрак, – поэтому я вам принёс немного выпить.

Сэнсэй волшебным движением извлёк из-за пазухи бутылку.

– Это вино, полусухое, – пояснил он.

– А как же часовой у входа?

– Скажем так, он меня пропустил.

– Раз вино, да ещё полусухое, присаживайтесь.

Анна подвинулась, освобождая место у стены.

Сэнсэй присел, легонько ударил по донышку бутылки – и закупоренная пробка вылетела, вызвав приступ восхищения у Истомовой. Разведчик сделал глоток и протянул бутылку девушке. Когда Анна взяла вино, то непроизвольно коснулась пальцев Сэнсэя.

«Какие руки», – невольно подумала она.

Кисти правильной формы, с тонкими, изящными, но очень крепкими пальцами могли принадлежать музыканту, художнику, но никак не матёрому убийце. Так, по крайней мере, думалось Ане.

– Как вас зовут, сударь, хоть скажите, а то Сэнсэем вас называть, право, неловко, – спросила Истомова и сделала глоток.

– Меня зовут Ярослав, заклинательница.

– Перестаньте меня так называть. Зовите Аня уж. А вас Слава, значит… Ну и за каким лешим вы ко мне припёрлись, Слава?

– Помочь тебе, Аня. Я так понимаю, тебе очень тяжело, вот и решил поддержать.

Анна, слегка возмущённая неожиданным переходом на «ты», хотела сначала резко ответить, но посмотрела в глаза Ярославу. Взгляд зелёных глаз обжигал силой, спрятанной в них, но в то же время манил и притягивал. Анна поняла, что Ярослав восхищён ею не меньше, чем она им, но тоже скрывает чувства. Истомова отвернулась.

– Поддержать, говоришь. Закрыть глаза на убийство невинных… пускай существ. Ты это предлагаешь?

– Аня – это не убийство, это борьба за существование. Ты сама это лучше меня понимаешь.

– Ах да, не мы такие – жизнь такая. Ты понимаешь, что сейчас происходят страшные вещи?!

– То, что происходит, – неизбежно.

– Раз неизбежно, ты предлагаешь ничего не делать, так? Расслабиться и получать удовольствие? Это не я, это мне приказ дали. И никто ни в чём не виноват: ни в трупах, ни в мучениях. Такая логика у вас, солдат. А я и не могу, и не хочу так! – Выкрикнув, Аня начала ходить по комнате. – Вам бы, солдатам, только убивать, больше вы ничего не мыслите. Сражение, битвы, убийства…

Ярослав поймал Аню в объятия:

– Прекрати. То, что случилось, только начало. Впереди ещё больше крови, и мы не в силах остановить её – только сделать так, чтобы её пролилось чуть меньше.

– И как же?

– Выполняя свой долг! Я свой, а ты свой.

– Что?!

– Подумай сама, Аня. Если ты всё бросишь и сбежишь, война не остановится. Колонисты будут убивать снежных людей. Без твоих собак их погибнет гораздо больше, но они всё равно победят. Они не могут не победить. Да и некуда тебе убежать, милая, кругом другой Мир, чужой. Может быть, потом тебе это и удастся. Нам удастся. А если тебя не будет, кто станет удерживать Хрома от излишней… жестокости? Ты ведь знаешь его историю, ему тоже тяжело.

– Да, понимаю. И что… дальше опять война, кровь, убийства? Слава, я так больше не хочу, – Аня уже не говорила – плакала, – я не хочу больше смертей. Это страшно и больно.

Аня плакала тихо и жалобно, ей правда было страшно и больно. Ярослав прижимал её к себе крепко, но бережно. С ним было тепло и хорошо. А потом… горячие губы выпили её слёзы, прошлись мимолётными касаниями по лицу и соединились с губами заклинательницы в горячем поцелуе.

Руки, которыми так восхищалась Истомова, неожиданно легко и незаметно избавили её от ненужной одежды. И вот Аня уже лежит, а Слава над ней, смотрит на неё своими чарующими зелёными глазами. И он в ней. Двигается, с каждым движением принося волну блаженства, растекающуюся по всему телу. Ещё и ещё. А потом вспышка… нескончаемое удовольствие, из-за которого нет возможности дышать. Оно выбрасывает из страшного и жестокого Мира, заставляет забыть обо всём.

– Знаешь, – Аня, умиротворённая и счастливая, крутила чуть вьющиеся волосы Сэнсэя. – Я тебе не всё рассказала.

Обоим было лень забираться на кушетку, и они лежали на одеяле, расстеленном на полу.

– О чём?

– О том, почему перечила коменданту. Это не только потому, что я вся из себя такая правильная и честная. Тогда… в битве, – улыбка сползла с лица девушки, – во время битвы мои собаки убивали. И я убивала вместе с ними. И это было такое чувство… такое удовольствие. Мне трудно даже объяснить. Я испугалась и решила: во что бы то ни стало нужно доказать, что я не такая. Даже не доказать, а просто продемонстрировать всем, какая я правильная. Понимаешь? А сейчас мне страшно: что если я и на самом деле…

– Успокойся, глупенькая заклинательница, – ласково прошептал Сэнсэй. – Пока ты боишься этого, с тобой всё в порядке.

Аня и Ярослав вышли из подвала в двенадцать часов дня. Никто их не удерживал, но часовой у подвала провожал их мерзкой улыбочкой.

«Он всё слышал, наверное, – подумала Аня, – а и хрен с ним. Пусть смотрит и завидует».

Всё так же вдвоём они прошли к Ахромееву – не в кабинет Администрации, а в штаб оперативного отряда Западных ворот.

Хром встретил их на совещании весьма усталый.

– Всем перерыв пять минут, – объявил он, когда вестовой запустил Истомову и Сэнсэя в помещение. – Ну, я вас слушаю?

– Извините, что вам перечила, товарищ комендант, – сухо выговорила Анна. – Я не имела на это права. Готова получить заслуженное наказание.

– Наказание вы уже получили. Сутки ареста – это на первый раз. В другой раз так легко не отделаетесь. Свободны.

– Слушаюсь, только, эм… Александр?

– Слушаю, – как-то удивлённо ответил Ахромеев.

– Вы что, их… и правда… убили?

– Вот ещё… руки о них марать. Оставили в лесу. Пусть местное зверьё или другие нелюди с ними разбираются. Кто быстрее успеет.

1. Свиристелка

Зима пришла неожиданно мягкая и снежная. В меру снежная.

«Хорошо для озимых», – думал Хром.

Он попивал кофе из любимой кружки и смотрел из окна кабинета на падавшие снежинки. Сугробы насыпало большие и пушистые, на радость детворе и дворникам, да и парням в транспортном отделе тоже меньше мороки будет при расчистке трактов к форпостам.

Хром ждал сообщения от большого каравана, отправленного на юг. Приспособить для движения достаточно мощные радиостанции, чтобы работали хотя бы километров на сто, не получилось. Проблем с ними много, да и лошадям тяжело лишний груз тащить. Выручили маги. Они придумали делать блоки питания для передатчиков из полудрагоценных камней, напитанных какой-то магической энергией. Получилось примитивно, сигналы можно было передавать только морзянкой, а это было муторно и долго, зато расстояние, на котором работала связь, увеличилось кратно – сигналам от таких передатчиков не мешали помехи Мира. И размер вышел сносный – один человек переносил легко.

Сеансы связи с караваном договорились держать раз в сутки, в случае нештатной ситуации – экстренный выход. В остальном работы не было: осень кончилась, урожай собрали большой, всего было в достатке. Зимой нечисть неактивна, и даже нелюди с того последнего разгрома себя не проявляли. Даже как-то непривычно было. Организм Хрома, привыкший к постоянному переутомлению, требовал нагрузок.

В кабинет постучали. Дверь распахнулась, открыв вид на приёмную: небольшой холл, где три секретаря-машинистки неустанно сражались с бумажной волокитой, выстукивая что-то на печатных машинках. Самая старшая и незаменимая из них, Мария Степановна, сейчас была на пороге. Рядом с ней стояла девочка упрямого вида.

– Вот, Александр Михайлович, к вам рвётся, – виновато сказала секретарь.

– Пусть заходит. А вы можете идти, Мария Степановна, – и посетительнице: – Заходи давай. Что там у тебя?

Девочка, гордо вздёрнув носик и чуть ли не чеканя шаг, подошла к Хрому, выбросила вперёд руку с листком, будто собиралась метнуть его как сюрикен. На вид ей можно было дать пятнадцать-семнадцать лет. Глаза внимательные, круглые, носик маленький, щёчки округлые, немного пухленькие. Бёдра тоже округлые, и грудь уже хорошо заметна – фигурка что надо, красавицей вырастет.

Хром поставил кружку на стол, раскрыл листок и… если бы пил кофе, то поперхнулся, а так только вытаращился на девушку и зло сказал:

– Ты что, шалава, свиристелка, обалдела?

– Пока не шалава, но очень желаю ею стать. Подпишите, пожалуйста, а то держатель борделя говорит: пока несовершеннолетняя – нельзя, – ответила она с вызовом.

Хром стиснул зубы в припадке ярости, где-то на задворках сознания внутренний голос шептал: «Если я её ударю, даже ладонью, то убью. Бить нельзя».

Александр небрежно уронил листок на стол, презрительно поинтересовался:

– Ты что ж, думаешь, мне делать нечего, кроме как твои писульки разбирать? Головой работать лень, передком решила поработать? Это не ко мне.

Девушка вздрогнула, очаровательные глазки метнули искры. Хром решил: сейчас заплачет. Отчасти он этого и добивался, но девочка плакать не стала, со сталью в голосе произнесла:

– Мой отец был разведчиком. Он погиб, мать заболела, братику шесть лет. Пенсию по погибшему не платят. Что мне делать? Посоветуйте, раз вы такой моралист.

– Почему пенсию не платят? – насторожился Хром, чувствуя как в нём вскипает гнев уже на какого-то ублюдка-чиновника.

– Мать не объяснила толком, говорит, с документами что-то не так. Да и она нам погоды не сделает – копейки.

– А на работу почему не устроилась?

– Когда случился Прорыв, мне тринадцать только исполнилось. Школу я не закончила, а на хорошую работу без образования и квалификации не берут.

Хром стиснул челюсти, на скулах заиграли желваки. Проституция в Городе, конечно, процветала. И добро бы только в обычных борделях. Так в качестве простого бартера – в обмен на еду и лекарства. Ахромеев смотрел на это сквозь пальцы – лишь бы без насилия обходились. Но вот что делать с тысячами таких неустроенных, вырванных из жизни подростков?

– Так что насчёт моего заявления? – спросила девочка.

– Насчёт пенсии я разберусь, – пообещал Хром. – И насчёт вот этого, – Александр поднял листок, – тоже. Подумай: хочешь брать в рот, сама знаешь что, и пускать между ног всех – я заявление подпишу. Нет – помогу с работой. Два дня тебе на раздумье. Как выйдет срок, сюда приходи. Всё, бывай… свиристелка.

Девочка молча ушла. Хром раскрыл заявление, чтобы дочитать и узнать, как зовут посетительницу. В конце листа стояла подпись: Татьяна Камышова.

К себе в кои-то веки Хром вернулся пораньше – в начале шестого. Разговор со свиристелкой разбередил отцовские чувства.

«Если меня не станет, каково им будет?» – в который раз подумал Хром.

Да только он понимал, что его и сейчас с ними по сути нет. Оля и Нина для его детей сейчас и за маму, и за папу.

– Как жизнь, как здоровье? – весело справился Хром, заходя в дом.

– Ой, Александр Михалыч, мы вас не ждали так рано, – всплеснула руками Нина.

Они были похожи с Олей как близняшки, хотя приходились друг другу двоюродными сёстрами.

– Хороший руководитель всегда себе свободное время найдёт. Как дети?

– Всё нормально, Витя спит, только набегался. Лику сейчас Оля кормит.

– Пойду понаблюдаю.

– Зачем? – даже удивилась Нина.

– Что, я на своих детей уже посмотреть не могу?

– Да нет, можете, конечно.

Ольга вытирала слюнявчиком губы Лике, маленькая миска перед ней уже была пуста.

– Здравствуйте, Александр Михайлович, – не отрываясь от своего занятия, проговорила Ольга. – Рано вы чего-то сегодня.

– Да вот решил выкроить время, – слегка неуверенно пробормотал Хром.

– Это хорошо. Хотите дочку на руках подержать?

– Да куда мне, я же не умею.

– Ничего, научитесь – не тяжелее автомата. А мне в комнате надо прибраться.

Ольга, больше ничего не говоря, вытащила Лику из детского стульчика и вручила Александру. Тот принял дочку как драгоценное сокровище. Сердце забилось чаще, руки задрожали, хотя и вправду ребёнок был никак не тяжелее привычного оружия. Девочка не заметила состояния отца – через полминуты уснула.

– Ишь ты, – шёпотом сказал Хром. – Признала, а я думал, уже не помнит меня.

– Будет вам, Александр Михалыч, конечно, она вас знает. Сейчас ребятишки поспят, потом часов в девять проснутся – поиграют, покушают и опять уснут, уже на всю ночь.

– Хоть буду знать. Держи, Оля, неси её в ясли, – Александр бережно передал дочку кормилице.

Разбудила Хрома отчаянно дикая трель телефонного звонка. Александр, как был, вскочил с постели, снял трубку.

– Нападение, восточный сектор, нелюди, – передали отрывисто.

– Принял, буду.

За минуту оделся и выскочил на улицу. Пробежать сто метров до гарнизона, где уже ждала запряжённая бричка. Хром прыгнул в сани, и они понесли к Восточным воротам. С той стороны уже слышался захлёбывавшийся стук пулемёта. Изредка к нему подключались автоматы.

«Почему только ПК работает?» – удивлённо подумал Хром.

Когда он подъехал к КПП за Восточными воротами, там уже стояли наготове несколько рот, ждали приказа.

– Бери десять человек и за мной, – приказал их командиру Хром. – Остальным – ждать.

За КПП им сразу же встретился расчёт миномёта, который тащил своё орудие от частокола в сторону Города.

– Куда? – рыкнул Хром.

– Нелюди к стене подобрались. Слишком близко, чтобы стрелять. Командир велел дальше миномёты относить.

– Где он сам?

– Там, – неопределенный взмах в темноту.

Прожекторы на частоколе уже не горели. Держал ли кто-то оборону на стене, было не разобрать.

– Осветительные мины есть? – спросил Александр у миномётчиков.

– Должны быть.

– Что?!

– Виноват, так точно, есть.

– Немедленно разворачивай миномёт и запускай сколько есть, с интервалом в полминуты, чтобы осветить частокол и всё перед ним.

– Есть.

Первая мина повисла в небе яркой звездой как раз тогда, когда Хром нашёл командира оперативного отряда. Вокруг него столпилось с десяток бойцов. Кто же тогда стену держит?

– Коромыслов, что у тебя здесь происходит, докладывай, – потребовал Хром.

– Нелюди атаковали, – запинаясь, ответил командир оперативного отряда, – копьями сбили со стен, сейчас частокол рубят.

Коромыслов, стройный, крючконосый, на Большой дослужившийся до майора, сейчас выглядел нервнобольным: челюсть трясётся, глаза бегают. Сразу видно, что по нему пришлась ментальная атака нелюдей.

– Если стену рубят, чего же вы тут стоите? – поинтересовался комендант.

– Так копья же… летят.

– Понятно. Кто из пулемёта работает?

– С угла частокола, наверное.

Хром вздохнул, оглядел испуганных, растерянных бойцов. У некоторых даже гранаты на поясе висели. Забыли воспользоваться? Александр взглянул на командира отряда, оставшегося у КПП, напряг память, вспомнил:

– Воронков, у твоих-то гранаты есть? Вызывай их на стену.

– Может, лучше мы через другие ворота выйдем и с фланга обойдём?

– Ночью только друг дружку перестреляем. Вызывай их сюда, – сказал Ахромеев и выхватил «Стечкина», дал очередь в воздух.

– Бойцы!!! – взревел он. – Слушай мою команду. Подбегаем к стене, бросаем за неё гранаты сколько есть, неважно куда, лишь бы себе не под ноги. Вбегаем на частокол и лупим по всему, что шевелится. Патронов не жалеть.

Послышался топот – это бойцы с КПП спешили на помощь.

– Воронков, всё понял?

– Так точно.

– Тогда командуй, заходи на левую сторону. Остальные за мной.

Хром дал ещё одну очередь из «Стечкина» и побежал к частоколу. В пяти метрах от него затормозил, увидел огромную тушу на зубцах, но вовремя убрал палец со спуска. Сообразил, что это убитый нелюдь – хоть что-то бойцы Коромыслова смогли сделать.

– Бросай гранаты! – крикнул Хром.

Команду его исполнили слаженно и чётко. Две секунды, пять. За стеной послышались частые хлопки.

– На стену! – опять закричал Александр и первым побежал по пружинистой доске, которая вела на настил, точь-в-точь как строительный лес, поднимавшийся с тыльной стороны частокола.

На самом гребне стены Александр не стал, изображая мишень, вставать в полный рост – помнил, что Коромыслов говорил о копьях. Прижался к стене, глянул осторожно вбок, чтобы посмотреть, что творится вдоль фронта. Ничего не увидел.

– А, зараза, никакого фланкирующего огня не предусмотрели, – вслух сказал Хром и высунул руку с пистолетом за частокол.

Не глядя, расстрелял пол-обоймы, привстал на настиле. Парни на стенах вовсю тратили боекомплект. Только в кого? Осветительные мины высвечивали ровный снежный покров до самой опушки леса в трёх километрах от частокола. Будет обидно потратить столько патронов зря. А если это всё Коромыслову вообще показалось?

– Вижу, – голос продрался сквозь стрёкот автоматов, – справа на один час.

Ахромеев напряг зрение, чтобы увидеть врагов: какая-то добрая душа пометила цель трассерами. По целеуказанию тут же ударили все бойцы на стене. Жаль, что патронов почти не осталось.

– М-да, хорошо поработали, – сказал Хром, глядя на ту выбоину, которую успели прорубить топоры нелюдей в частоколе.

– Несколько брёвен надо будет менять, – сказал Каскадёр, потолкав изрубленные колья. Они шатались, как гнилые зубы.

– Вал нужен, – со знанием дела заметил Скрипач, – земляной вал. Чтобы к ограде так просто не подобраться было. И над ним бойницы сделать, прямо в частоколе, чтобы стрелять по тем, кто у вала копошится, а самим не высовываться.

– Земля мёрзлая, как ты её теперь выдолбишь и насыпь сделаешь? – констатировал очевидное Каскадёр.

Скрипач хранил молчание.

Разведчики стояли возле места, через которое едва не прорвались враги Колонии. С ними ещё был начштаба оперативного отряда Восточных ворот. Сам командир, Коромыслов, сразу же после боя подал заявление об отставке. Ахромеев принял, но направил бывшего майора рядовым в наёмники, с сохранением пенсии, правда.

– Зачем они вообще частокол рубить начали? – спросил Хром у начштаба. – Они что, на него забраться не могли?

– Они пробовали, – ответил тот дребезжащим голосом, – но наши отошли, и тех, кто появлялся на стене, стали сшибать. А отогнать совсем нас не получилось, наверное, на слишком большом расстоянии их магия не действует.

– Это не магия, – машинально поправил Александр, вспомнив слова Сэнсэя. – Но сути это не меняет. Ты прав, Скрипач, нам нужен вал, а перед ним ров, чтобы всё канонично было. И делать это будем сейчас, потому что до весны могут быть ещё нападения.

– Как именно? – уточнил Каскадёр.

– Наймём рабочих, поднимем всё население Города на субботник. Люди должны понимать, для чего мы это делаем. А перед рвом по периметру протянем колючую проволоку, – ответил Хром, глядя на то, как трое наёмников снимают труп снежного человека с колючки на гребне частокола. – Значит, ты говоришь, только троих потеряли, а потом отступили? – спросил он у начштаба.

– Так точно. Вмиг копьями сбили. А потом в прожекторы. Вернее, сразу и в прожекторы, и по людям.

– Ясно. Пойдём глянем на их след.

След аборигены оставили заметный – глубокие тропы в снежной целине, но трупов не было. То ли все они были только ранены, то ли убитых забрали с собой. В любом случае был шанс их догнать. По следу Хром приказал пустить сорок бойцов под командованием Сэнсэя вместе с собаками Истомовой. У Ани и Славы хорошо получалось работать вместе. Но дальше десяти километров в лес Александр приказал не заходить – опасно, да и темнело рано.

– Ну что ж, мужики, – сказал Хром, – пойдём в тепло, погреемся, заодно узнаем, может, сообщение от каравана было.

Сообщений от каравана не было. Трое разведчиков и несколько штабных отряда попивали чай, греясь в тесноватом помещении штаба оперативного отряда – крепкого двухэтажного сруба. По окнам текли капли – это выходила влага из досок: штаб сладили совсем недавно.

Хром шумно отхлебнул, глядя на карту, распятую на столе, как бабочка в альбоме энтомолога, поставил кружку:

– Эй, ребят, кто-нибудь задвижки откройте, что ли. Душно.

Один из вестовых чуть больше отрыл задвижку дымохода печки, а потом и пошурудил кочергой в топке. Угли затрещали быстрее.

Хром же неотрывно смотрел на карту, пытаясь предугадать действия противника. Рисунок на ней был похож не на бабочку, а скорее на медузу. Территория Города и форпостов вокруг него – это тело «медузы», земля хорошо разведанная и освоенная колонистами. Щупальца, расходившиеся в разные стороны как лучи от солнца, – это маршруты разведчиков и заготовщиков. Именно эти рейды позволяли изучить окружающую местность и, разумеется, были самыми опасными.

Дальше всего маршруты уходили на юг, где лесов было поменьше, а степей, соответственно, больше. Туда отправился первый большой караван колонистов в пять тысяч человек – возводить новые поселения, распахивать и засеивать землю. Александр очень рассчитывал, что после этого удастся окончательно решить проблему с продовольствием. Ведь, если бы не эти белковые батончики, которые прислали с Большой Земли, Вика была бы жива.

– Есть сообщение от каравана! – радостно воскликнул вестовой. – Двигаемся по графику, происшествий нет.

– Плохо, когда происшествий нет. Если враг не проявляет себя, значит, он что-то готовит, – сказал Хром. – Передай о вчерашнем происшествии и скажи, чтобы были осторожны.

Хотя они и так будут осторожны. Хром отправил с караваном Пайзу и Рога. Не хотелось ему разделять группу, но ничего не поделаешь. Пайза и Рог – парни тёртые, битые, с чуйкой на опасность. По глупости никуда не нарвутся.

– И ещё передай в транспортный отдел: пусть на расчистку трактов отправляют не меньше, чем в сопровождение отделения наёмников. Чую я, готовят нелюди ещё один удар, – обратился Александр уже к Скрипачу с Каскадёром.

– Кто защищает всё, тот не защитит ничего, – напомнил Скрипач истину, высказанную вроде бы ещё древним китайским полководцем.

– Усилим дозоры, проведём зачистку нескольких лесов. Распугаем нелюдей, – предложил Каскадёр и отхлебнул чая.

– Этого мало, – стукнул Хром по карте кулаком, – я не могу подвергать опасности караван, ушедший на сотни километров от Города! Пока нелюди здесь – они опасны. А я чую: они где-то рядом.

– Может, магов подключить? – спросил Скрипач.

– Это не выход. Нужно выследить это стадо. Похоже, это не случайное нападение, а боевая группа. Они ещё покажут себя.

– Так что ты предлагаешь? – не выдержал Каскадёр.

– Нужна приманка!

– Вот те раз! Ну, кто станет приманкой, я уже догадываюсь. А как ты организуешь это?

– Если б я знал, как всё организовать, Толя, то уже отдал бы тебе приказ. А пока мониторьте передвижение между форпостом и Городом, не дай бог, они на мелкие конвои начнут нападать. Зимой по снегу мы хрен их догоним, даже на машинах.

Домой Хром вернулся поздним вечером. Разулся, поел и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Только закрыл глаза – звонок будильника. Мёртвый сон. Несколько часов в никуда. Прохладный душ помог разделить вчера и сегодня. С утра Хром отправился в Администрацию, а потом опять планировал уйти в тот же штаб Восточного отряда.

У кабинета его с утра ждал сюрприз – юная абитуриентка в куртизанки, свиристелка собственной персоной.

– Привет, как дела? – спросил Хром, звеня ключами, открывая кабинет. Афанасия Никитича не было – он с утра уехал решать какие-то проблемы с зерном. – Заходи.

– Нормально, – ответила девочка.

– Ну, надумала, – Александр напряг память, – Татьяна?

– Надумала, я согласна работать.

– Вот это уже слова не девочки, но… ладно, забудь. Умеешь что?

– Я же сказала, что школу не закончила.

– Склонность у тебя к чему-нибудь есть? Математика там, гуманитарные науки? Может, ты пишешь хорошо?

– Я шить умею.

– Вот как. Мария Степановна, – крикнул Хром, – зайдите, пожалуйста.

Секретарь вошла.

– Оформите одну вакансию в ткацкую мастерскую на полугодовые курсы. Со сдачей квалификации.

– Но, Александр Михайлович…

– Исполняйте, – мягко, но твёрдо сказал Хром. – Ну вот и всё, Таня, возьмёшь у Марии Степановны справку, обучишься, получишь квалификацию. Теперь всё от твоего старания зависит. Это, конечно, не такие лёгкие деньги, как у шлюхи, но поверь, зарабатывать их гораздо приятнее.

– Это всё? – как-то неуверенно спросила Таня.

– А ты что думала: я от тебя потребую что-нибудь в духе той профессии, на которую ты приходила у меня разрешение попросить?

– Ну… вы красивый, Александр Михайлович, – девочка кокетливо улыбнулась, но глаза были честными и доверчивыми.

Александр от такой простой, но искренней похвалы не смог сдержать улыбки.

– Александр Михайлович, а приходите к нам в гости, – вдруг предложила девочка. – Мама будет рада и братишка тоже. Приходите, правда.

– Спасибо, Таня, но я очень занят.

– А когда освободитесь? – непосредственно продолжила настаивать девочка. – Мы на севере живём, на Кировской улице, ну на том, что от неё осталось. Её ещё переиначивают в Кедровую. Так красивее, по-моему.

– Конечно, кто такой Киров, никто не знает, а про кедр догадываются, наверное. Там стена близко. Не страшно?

– Нет. Рядом Развалины, беспокойно немного, зато солдаты постоянно дежурят, никто в обиду не даст.

– А что, бывало?

– Сразу после Прорыва разное случалось, а теперь нет, – Таня взглянула как-то преданно и с надеждой. – Благодаря вам, Александр Михайлович. И с работой вы мне помогли ещё. Правда, приходите к нам в гости, у мамы варенье есть, неприкосновенный запас. А тут будет повод открыть.

– Да не так уж много я этой справкой для тебя сделал, – Ахромееву вовсе не улыбалось объедать и без того бедную семью.

– Как, а пенсия? – сказала Таня и сама испугалась своей наглости.

– Ах да, спасибо, что напомнила. Как, говоришь, твоего отца звали?

– Максим Камышов. Он был командиром группы разведчиков! – с гордостью сказала Таня.

И увидела как переменился в лице Хром.

– Что такое, Александр Михайлович? Вы знали его?

– Я стараюсь запоминать всех разведчиков по фамилиям, – абсолютно честно ответил Хром. – Но о гибели твоего отца я не слышал.

– Ну там какая-то странная история произошла. Мама толком не объяснила. Документы потеряли, что ли. Вы разберётесь?

– Я разберусь, не переживай.

В голосе Хрома слышалась неприкрытая угроза. Выждав минут пять после ухода Тани, он рысцой спустился по лестнице на второй этаж в экономический отдел. Открыл дверь кабинета заведующего. Лысоватый, полноватый Пархоменко удивлённо и испуганно воззрился на коменданта.

– Пархоменко, – рыкнул Хром. – Почему семья погибшего разведчика не получает положенную пенсию и довольствие, что за бардак?

– А, эм, я не знаю, товарищ комендант, а что за разведчик?

– Максим Камышов, позывной Баюн, командир группы.

– Да? Хорошо, я узнаю и всё вам сообщу в ближайшие…

– Сейчас! – рыкнул Хром.

– Ага, да, понял, – Пархоменко принялся заполошно крутить рычаг телефона. – Зоя, срочно мне постановление по погибшему разведчику. Максим Камышов, позывной Баюн. Ка-мы-шов. Да. Очень быстро. Вот, – начфин расплылся в улыбке, – через десять минут все будет, посидите пока. Чай, кофе… а, всё понял, подождём.

Через десять минут и впрямь в кабинет вбежала слегка растрёпанная, но симпатичная секретарша. Передала папку Пархоменко, тот, раскрыв её, изрядно повеселел:

– А, ну я же помнил, история ещё была нехорошая, а я уж подумал… Всё в порядке, Александр Михайлович. Максим Камышов погиб, но он погиб, отбывая наказание за правонарушение, на торфяных разработках.

– Как погиб?

– Ну в донесении написано, что кабан его того… смертельно ранил. А на тех, кто погиб будучи штрафником, не распространяются пенсии и прочие льготы семьям в случае утраты кормильца и так далее. Так что всё по… Что-то не так, товарищ комендант? – испуганно спросил начфин, смешавшись под взглядом Хрома.

Александр опёрся руками на стол, наклонился и медленно проговорил:

– И кто же отдал такой приказ?

– В-вы-ы.

– Так, ясно. Семью Камышовых восстановить во всех льготах. Начать насчитывать пенсию с момента гибели Баюна. Исполняйте.

Несколько опустошённый и озлобленный, Хром вернулся к себе в кабинет, там уже работал его зам Афанасий Никитич, фактически руководивший всей Администрацией.

– Афанасий Никитич, – спросил Хром, – это вы приказали не ставить на довольствие семьи штрафников, если те не успели отбыть срок наказания?

– Я.

– А почему вы со мной не посоветовались?

– Саша, я принёс тебе документ на подпись, ты подписал приказ два с лишним месяца назад. Я решил, что ты с этим согласен.

Спокойный, уверенный взгляд. Уверенный в своей правоте.

– Отмените этот приказ. И на будущее: если решите проводить такие радикальные изменения, посоветуйтесь сначала со мной. Хорошо?

– Ты комендант, Саша.

– Александр Михайлович, – вошла в кабинет секретарь. – Вам сообщение от вашего товарища в группе поиска.

– Сэнсэя?

– Да.

– Хорошо, сейчас прочту. Афанасий Никитич, я в штаб. Вы тут за старшего, а о других приказах мы с вами ещё поговорим.

Сэнсэй доложил, что след нелюдей пропал, как в воду канул. Хотя он предполагал, что те просто накрутили петли, а разведчики не смогли их распутать.

«Не разведчики, а псы Анны», – мысленно поправил Хром, но Сэнсэя понимал – кто станет кляузничать на свою любимую. Через пару часов пришла другая, много более печальная новость: группа дорожных служащих на тракте между форпостами Семёновское и Ульянов была разбита. Десять человек. Все были перебиты в роще, где остановились на ночлег. По крайней мере, так докладывали. Хром передал по связи, чтобы любыми путями определили точное время смерти и завтра утром привезли трупы в Город.

Больше всего Хрома беспокоило, что племя, совершившее нападение на Город, ушло на северо-запад, а дорожные рабочие были убиты на юго-западе от Города. То есть групп рейдеров-нелюдей могло быть несколько.

– Ров нужно копать вокруг Города. Причём срочно, – сказал Хром. – И нужна колючая проволока, много колючей проволоки. Придётся организовывать экспедицию в Северные Развалины. Скрипач, Каскадёр, это ваше задание. Организуйте.

– Сделаем.

– Насчёт инженерных работ я гражданские службы напрягу, пусть они организуют субботники. Авось копать да насыпать – дело нехитрое.

– Не скажи, Хром, – заметил Скрипач. – Вал насыпать тоже надо уметь.

– Приставим строителей. Я вот что думаю, как бы кощунственно это ни звучало: хорошо, что нелюди напали на рабочих. Раз у них хватило смелости нападать на отдельные караваны, то я, кажется, знаю, как должна выглядеть приманка.

2. Субботник

Народ действительно откликнулся на призыв Администрации бойко, можно было даже сказать с удовольствием. Обходя и попутно инспектируя стройку, Александр с удивлением отмечал счастливые лица. Только после он понял, что жители просто выбрались на свежий воздух, точнее даже, на волю из Города. Когда неделями и годами сидишь в одном квартале, зная, что там, за забором, поджидает смерть, – это давит на психику. А тут простор, компания… Отчего не повеселиться? Правда, спиртное было строго-настрого запрещено, вместо горячительных напитков полевая кухня всем разносила чай. Люди ловко долбили ломами землю. Как оказалось, она промёрзла совсем не глубоко.

– Дёрн не закапывать, складывать отдельно, – послышался голос Скрипача.

Тот, видимо, захотел сделать классический бруствер, а срезанный дёрн уложить на земляной вал – привычку снайпера к маскировке ничем не изжить.

Сначала Александр хотел осадить напарника, подумал, на фиг надо лишнюю мороку себе устраивать – от кого укрываться? Но потом решил: пусть сделают как надо. Предосторожность лишней не будет.

Горожане обменивались шутками, приветствовали своего коменданта, когда тот проходил мимо. Александр отвечал сдержанными улыбками. Вдруг поймал себя на подсознательной мысли, что среди них пытается найти Татьяну.

«С чего бы это?» – подумал Хром.

И тут же откинул похабные мысли. Тридцатилетний спецназовец и шестнадцатилетняя девочка – что может быть несуразнее? Не говоря уже о том, что отчасти вина за гибель её отца лежит и на нём.

«Эх, Баюн, Баюн. Куда же ты полез? – думал Хром. – Мать, скорее всего, не рассказала дочке, что с ним случилось. Кому приятно будет узнать, что твой отец не герой, а погиб по-глупому из-за лишнего центнера мяса? Тем более я не должен с ней видеться. Разве что проконтролировать, как её семье помощь оказывают. Ну не только её, но и всем семьям штрафников».

Александр чувствовал вину, что упустил из виду этот момент. Уже не вспомнить, когда под приказом ставил подпись. Может, Афанасий Никитич врёт, что давал его читать? Что он поднимать этот вопрос не хотел – понятно, но вдруг он всё обстряпал и вовсе без ведома коменданта. Нет, бред, всё равно бы это на поверхность вылезло. И тут дело такое: либо ты доверяешь своему заму, либо ищи другого. Замены Афанасию Никитичу у Хрома не было.

– Скучаешь? – спросил Ахромеев у Гусара.

Молодой разведчик явно не шибко радовался прогулке. Он, в отличие от простых горожан, природы Мира насмотрелся вдосталь.

– Да. Не понимаю, что мы тут делаем.

– Бдим, чтобы не накосячили. Заодно и народ пусть на нас посмотрит, а то думают, наверное, мы сутками в каптёрках спим и тушёнку жрём.

– Я бы сутки поспать не отказался… О, какие люди!

К Хрому и Гусару направлялся сам Борисов. Выглядел он как всегда так, будто только от личного кутюрье вышел.

– Товарищ комендант и господин Самохин, приветствую вас.

– Зовите меня просто Гусар, – сказал Коля.

– Как скажете, но у меня дело к Александру Михайловичу. Что же вы решили?

– Ах да, вы про ваш Профсоюз. Почти всё готово, осталось мелочи утрясти с Афанасием Никитичем. Мне как раз сегодня должны принести список, какие области вашей деятельности согласуются с церковью.

– При всём уважении, Александр Михайлович, я не хочу ни на кого навешивать ярлыков, но мнение весьма ортодоксальной структуры…

– Я чётко сказал: никаких жертвоприношений, чёрной магии и прочей хрени в Городе не будет.

– При чём здесь жертвоприношения? Мы стоим исключительно за научный метод познания. Вот вы, молодой человек, – Борисов обратился к Гусару, весьма заинтересовавшемуся.

– Оставьте свою агитацию, – несколько устало бросил Хром, маг тут же замолчал, уловив негативные интонации. – Вы, кстати, тоже подолбить ломом сюда пришли? Или так, из любопытства, посмотреть как серая биомасса использует примитивные орудия труда?

Хром любил иногда в разговоре вставить остроумный оборот, чем иногда ставил в тупик всяких штабных, слишком много возомнивших о себе. Но это ладно, зато, когда Каскадёр выдавал заумные сентенции, штабные впадали в ступор. Трудно представить, что Каскадёр с внешностью бесчувственного туповатого отморозка, одержимого жаждой убийств, соображает ничуть не хуже своего командира. – Я человек, Александр Михайлович, такой же, как и все остальные, – несколько с вызовом ответил Борисов.

– И тем не менее вы боитесь, что другие обычные люди начнут убивать вас, тоже обычных людей, – усмехнулся Хром.

– Мы всего лишь хотим создать систему изучения и обучения…

– Я знаю, что вы хотите, и поддерживаю вас в этом. Если бы я был против, то не давал разрешения на создание Профсоюза магов. Но вы не ответили: зачем вы здесь?

– Мы с коллегами анализируем почвы и ещё тестируем связь.

– Ну вот и работайте дальше. О своих решениях я вам сообщу.

Борисов вежливо попрощался и ушёл.

– А я уж надеялся на веселуху, – грустно сказал Гусар.

– Ничего, вот завтра во второй рейд в Развалины с Каскадёром пойдёшь, там будет весело.

– Да скукота и там тоже, теперь даже нечисть понимает, что с людьми лучше не связываться. Осталось нелюдей отвадить, и всё.

Хром ничего не ответил на последнюю фразу. А через час у него действительно была назначена встреча с представителем архиепископа Города.

– Пойдём, что ли, Коля, здесь мы достаточно насмотрелись. У меня и впрямь ещё дела есть. Скрипач тут за всем присмотрит. Он, кстати, на архитектора учился. Знаешь?

– Да ладно! Первый раз слышу… А почему тогда Скрипач?

– А это ты у него спроси.

Уже у самых восточных ворот Хрома окликнули – не привычным «товарищ комендант», а:

– Александр Михайлович!

Хром обернулся. Увидел среди шустро работавших ломиками бабёнок лет за сорок молодую девушку… Таню. Лицо раскраснелось, из-под шапки на лоб свисала потная чёлка, но улыбка так и светилась. Как-то даже не осознавая, Хром ответил на приветствие взмахом руки. Женщины сразу же помахали в ответ, но Таня-то знала, кому на самом деле адресован жест.

«Вот дурак», – подумал про себя Хром, заходя в ворота.

У Администрации они с Гусаром всё-таки разделились. Коля Самохин пошёл к Каскадёру, готовиться к рейду в Северные Развалины, а вот Хрому предстояла менее интересная бумажная работа и подготовка плана операции против нелюдей.

За ней и застал его представитель церкви. Хорошо знакомый Михаил Игнатьевич, уже не в «боевой» рясе и без бронежилета, зашёл в кабинет.

– А, добрый день, – поздоровался Хром. – Проходите, чаю будете?

– Нет, – отказался священник.

– А я вот кофеем спасаюсь, готовлю операции.

– Воюете, убиваете, – в голосе Михаила Игнатьевича прозвучало неприкрытое неодобрение.

– Ведём войну, на которую, кстати, нас благословил ваш руководитель.

– Непосредственный начальник, – поправил священник. – Как вы знаете, собственно мой руководитель находится несколько в иной области.

Но дальше развивать тему не стал. Что нравилось Александру в воцерквлённых людях, так это то, что они, как никто, понимали смысл иерархии.

– Вот, принёс вам, что просили. Список наук, по которым любое изучение должно быть запрещено, – Михаил Игнатьевич извлёк из обычного портфеля несколько машинописных страниц.

Александр бегло пробежал их глазами:

– Танатология… некромантия… экзомления, ух, ё-моё, – пробормотал Хром. – Скажите, Михаил Игнатьевич, вот всё это… действительно есть? Вы в этом разбираетесь, одно от другого можете отличить? Или это просто набор букв?

– С Божьей помощью разберёмся. И с вашей, конечно, если вы не будете допускать, чтобы от нас скрывали истинное положение дел.

– Ну да. Кстати, с идеей, чтобы колдовать было разрешено только внутри Профсоюза, вы с Борисовым полностью солидарны.

– Конечно, если на Земле какая-то ведьма могла приворожить или ещё какую пакость сделать, подумайте, что она может сотворить здесь. Пусть лучше уж всё подконтрольно будет, чтоб в случае чего можно было и к ответственности призвать.

– Но вам идея с легализацией магии всё равно пришлась не по вкусу, как я погляжу?

– Да, не по вкусу. Но я принимаю это как вынужденную меру в нашей ситуации. И всё равно: человека может испортить власть, деньги, а уж такое… Не зря сии занятия считаются делом богопротивным. Искушения всё это. Само по себе оно не так опасно, но если разожжёт в человеке страсть – вот это страшно. Страсть сжигает душу, лишает человека свободы – высшего дара Создателя, – толкает на страшные поступки. И мне страшно. Я молю Бога, чтобы нашей Колонии удалось избежать этой участи, и люди, охваченные страстью к магии, не начали творить беззаконие. И заметьте, это я ещё не говорил о демонах и прочих тёмных сущностях – вот что настоящее зло, а не те несчастные аборигены, с которыми свела нас судьба и уготовила им незавидную участь.

Священник говорил так, что Хром аж заслушался, но потом собрался и парировал в ответ. Ему и самому не слишком нравились маги, которые получили свои возможности просто так, на халяву. А вот умение, которое можно развить каждому, кто будет достаточно упорен – то, о чём говорил Сэнсэй, – вот это совсем другое.

– И всё-таки я не согласен с вами, что магия – это обязательно зло. Вот если у человека есть дар, природные способности… Допустим, мышцы очень выносливые, он марафоны легко может бегать. Так что, ему теперь сидеть на месте и не двигаться? Так и с магией. Ведь у каждого человека, даже на Большой Земле, эти способности проявляются. Вот если бы взять да по уму начать их тренировать – каких успехов можно добиться! Не болеть, обладать огромной физической силой, такой, что камни можно будет крошить голыми руками, жить практически вечно…

– А зачем? – спросил Михаил Игнатьевич.

– Что зачем? – не понял Хром.

– Жить вечно, крошить камни и так далее?

– Как, вы не понимаете, зачем жить вечно?

– Не понимаю.

– Михаил Игнатьевич, – Хром подсел поближе к священнику. – Выражаясь прямо, вы что – надо мной шутите?

– Ни в коем случае. Я правда не понимаю. Бог дал человеку великий дар: после своей земной жизни он сможет прикоснуться к Нему, обрести жизнь вечную. В любви. Потому что Бог есть любовь. Променять свою вечную жизнь в любви ради возможности крушить камни? Не понимаю.

Хром замер. Его привычное мировоззрение задрожало, как воздух в жару над асфальтом.

– Погодите-ка, – спросил он через минуту, – а зачем тогда мы здесь? Рождаемся, живём, любим – для чего?

– Наверное, для того, чтобы рождаться, жить, любить.

Хром хмыкнул.

– Моему другу Сэнсэю очень понравится ваш взгляд на жизнь. Он у него тоже, знаете ли, специфический.

– Мой взгляд не специфический, а христианский, только, увы, не многие его понимают.

– Может, со временем всё изменится. Спасибо, Михаил Игнатьевич, постараюсь учесть ваши советы. Ну и следить, чтобы в Профсоюзе магов всё было по закону.

– Это очень важно, Александр. Я буду молиться за вас. Нелегко вам.

Священник размашисто перекрестил коменданта. Хром смиренно принял благословение.

Сэнсэй вернулся из поиска поздно вечером. Усталый, но довольный. Видимо, с Истомовой у него всё налаживалось. Каскадёр тоже вернулся – вместе с десятком подвод, доверху гружённых арматурой. В тот же вечер Хром собрал своих людей, но на этот раз не в столовке, а в каптёрке Спортзала.

– Ну что, братва, у меня готов план отлова нелюдей, – объявил он, когда разведчики уже разлили чай по кружкам. – Организуем приманку. Я и группа добровольцев – не вы, замечу, – залазим в БТР. Он застревает посреди степи. Нелюди это замечают, пытаются уничтожить его. Я тогда с добровольцами выстреливаю несколько гранат со слезоточивым газом, а сектор вокруг накрывают миномёты, подготовленные в нескольких километрах от засады. Ну а потом две группы разведчиков на вездеходах отсекают оставшихся нелюдей.

– Почему БТР? – первым решил задать вопрос по поводу «гениального» плана командира Гусар.

– Понимаешь, Коля, БТР меньше топлива жрёт, у нас есть как раз подходящий, со снятым КПТВ. И ещё колёса, они для нелюдей как-то понятнее, чем гусеницы. Поэтому БМП их может отпугнуть.

Братва тем временем переглянулась, план командира их явно не вдохновил.

– Ты в самом деле решил залезть в БТР, который сработает живцом? – уточнил Каскадёр.

– Да, мне это необходимо.

– Не дури, Саша, – по-доброму сказал Сэнсэй, – эти нелюди не будут ломать копьями броню. Они ударят по-другому.

– Для этого я предусмотрел слезоточивый газ и удар миномётов.

– Ты не понимаешь. Умения нелюдей – это ментальная сила, естественная способность живых существ. Они не нечисть, от них тебя не спасёт ни крест, ни магия Борисова, ни тем более десяток миллиметров брони. Ты можешь погибнуть и даже не понять, что случилось.

– Воин может стать сильнее только в поединке с сильным противником. Ты сам так сказал, Сэнсэй, – Хром подмигнул своему подчинённому. – И ты прав. Нелюди очень сильны. Простые наёмники испытали на себе их способности, а я нет. Мне это… надо.

– Я тебя одного в БТР не пущу, пусть и в компании наёмников-смертников, – твёрдо заявил Каскадёр.

– А я и подавно, командир, – сказал Гусар. – Даже если прикажете, всё равно побегу за ним. Арестовывайте, если хотите. Я и с губы сбегу.

Хром посмотрел на Скрипача, тот очень хотел присоединиться к друзьям, но понимал, что ему, как снайперу, командир назначит особое задание.

– Вы не понимаете, – покачал головой Сэнсэй.

– А раз ты так хорошо разбираешь, вот и научишь нас, как бороться с этой… ментальной силой. Кстати, Каскадёр, надо и БТР проверить как бегает. Завтра с тобой в Развалины съезжу.

– Годно. Ты определил место, куда пойдёшь приманку организовывать?

– Примерно, нужно заманить сразу обе группы нелюдей.

– Обе?! – переспросил Сэнсэй.

– Ах да, ты же не в курсе. Было ещё одно нападение, на дорожных рабочих, которое никак не могли совершить одни и те же нелюди.

– Это плохо. Если нелюдей будет много, их совместные силы могут увеличиться. Они наверняка могут чувствовать друг друга, объединять разумы. А чем больше нелюдей, тем страшнее их ментальный удар.

– Ну пока он им не сильно помог.

– Да? Вспомни наёмников на частоколе. Бежали как зайцы. Если одно племя нелюдей смогло согнать своей силой людей со стены, то два племени могут сделать гораздо больше. В тонких материях не работают законы арифметики. Там сила может возрастать по экспоненте и так же исчезать в никуда.

– В любом случае я не буду меряться с ними этой… ментальной силой, – последние слова Хром произнёс с напускным страхом. – Моя задача – собрать на себя как можно больше нелюдей, травануть газом, а потом их миномёты пусть добивают. Хотелось бы ещё пленных взять, но сейчас не об этом. Ты со мной, Сэнсэй?

– Можешь обидеть, командир.

– Я не о том. Ты согласен с планом?

– Так ты уже всё решил, что с тобой спорить? Я с вами. Место для засады покажи где.

– Вот тут, – Хром ткнул остриём карандаша в расстеленную карту. – Юго-восточнее Семёновского. Как раз посередине между двумя точками, где предположительно пропали нелюди. Рядом с самим городком есть дубрава, где удачно можно укрыть миномёты и подкрепление. А дальше ровное поле, незаметно не подберёшься. Я думаю, БТР должен побуксовать там денька два. Экипаж сигнальные ракеты в воздух позапускает. Пусть нелюди видят, как к нему помощь из городка приходит, но сделать ничего не может. Сыграем на охотничьих инстинктах – добить раненую добычу. Пусть нелюди думают, что БТР важен для нас, но помочь ему не можем.

– Интер-ресно, – улыбнулся Гусар.

– Со мной в БТР тогда пойдут Каскадёр, Гусар и… Сэнсэй. Скрипач, ты останешься в прикрытии. У тебя будет своя задача.

Снайпер кивнул. Другого он не ожидал.

– Ну, раз всё решили, тогда спать. Завтра машину проверим.

БТР ревел как подраненный зубр перед смертью.

– Сейчас, сейчас, – ворчал Камерун, водитель. Этот БТР был не его машиной, оно и к лучшему, потому что свой родной транспортёр он ни за что не согласился бы отдать на растерзание нелюдям.

– Тут плавно надо. Рессоры не в кизду, – говорил водитель, со страшным скрежетом переключая передачу.

БТР и впрямь плавно, насколько возможно для такой машины, двинулся вперёд. Трёхметровые Северные ворота открылись, и боевая машина выехала через них вслед за подводами, на которых сидели рабочие. Солдаты трусили рядом с оружием наготове.

Для задачи, поставленной Хромом, больше подходила БРЭМка[6], и в его военной части на Большой Земле такая машина имелась, но, как назло, перед самым Прорывом довольно большую долю бронетехники вывели из города (тогда ещё просто города) в поле на учения. А ведь там были и четвёрки БМП, и «Горынычи». Они очень пригодились бы Колонии. Не для войны с нелюдями – к ним прилагался вполне определённый штат матобеспечения, который был совсем не лишним в первые месяцы существования Города.

За Северной стеной располагался большой пустырь. На Большой Земле это была площадь, названная в честь одной из побед в Отечественной войне, теперь это была лишь часть широкой поляны между дубравами, разделённая надвое расчищенной дорогой к Северным Развалинам. Между Городом и Развалинами возвышались только «близнецы» – два одинаковых шестиэтажных здания, приспособленных под наблюдательные пункты.

С этой стороны стены никто из гражданских не работал. Ров долбили только наёмники. Бойцы накладывали вырубленные куски дёрна на уже насыпанный земляной вал. Сверху их поливали водой из растопленного снега – «кирпичи» вставали намертво. Осталось только ещё раз весь ров полить водой – и хрен нелюди сюда сунутся.

БТР ехал по проторенной трассе. Внутри было тепло и воняло соляркой. Вместо снятого КПТВ в башню Гусар приспособил РПК. В целом броня создавала ощущение уверенности и безопасности.

– Камерун, – похлопал Хром по плечу водителя, – сделай зигзаг по целине.

– Понял.

БТР уверенно вспахал колёсами снежный покров, повернул, выехал на дорогу и снова нырнул в снег.

– Сойдёт, – сказал Хром, когда машина снова вернулась на трассу.

Конвой тем временем въехал в Развалины. Одинаковые серые многоэтажки, занесённые снегом подъезды, выбитые оконные проёмы, за которыми пряталась чернота. Если присмотреться, то везде на подоконниках и откосах были следы когтей. И тишина. Только ветер изредка поднимал снежную пыль.

Некоторые здания частично обрушились, иные просто накренились. Здесь не было атомной войны, бомбёжек или другого апокалипсиса, но созданная человеком структура не может противостоять природе без постоянной поддержки: лопнувшие перемороженные трубы по весне заливали здания водой, дождь, ветер и перепады температур разъедали бетон. Да и сами колонисты по возможности тащили из Развалин всё, что может пригодиться: цветмет, стройматериалы, дерево. Люди покинули дома, потому что у вновь запущенной ТЭЦ не хватало мощности подавать в них электричество, а значит, и отапливать зимой их не получилось бы. Да и оградить частоколом весь жилой массив не было возможности. Со временем рейды в Развалины стали опасны. Брошенные дома очень быстро облюбовали нечисть и животные Мира. Неизвестно, что туда их привлекло: запах человека, мягкая мебель или просто возможность найти убежище, но очень скоро пустые кварталы были заполнены пауками-скорпионами, рысями, барсами и нечистью. Нелюди, что характерно, в Развалины не совались.

Конвой остановился, возничие потянули лошадей вбок, освобождая дорогу БТРу. Прораб подбежал к машине, заглянул с кабину:

– Вон туда, колею влево, поближе к столбам.

БТР взревел мотором и быстро протралил тропу по заснеженной дороге вдоль цепочки давно погасших уличных фонарей. Солдаты, утопая по колено в снегу, разошлись в линию и принялись за свою работу – охранять. А рабочие за свою.

Завалить фонарный столб – целая наука. Сначала ломами разбивается бетон у самого основания столба. Потом болгаркой, запитанной от дизеля на подводе, перепиливается арматура. Дальше по такому же принципу нужно разбить столб на несколько частей, погрузить на подводу и сразу везти в Город, благо ехать было недалеко. Так раз пять-шесть за день можно туда-обратно смотаться. Под охраной, естественно.

Хром осматривал-обживал БТР под стук ломов и визг болгарки. Отвык от техники за несколько лет – всё больше на своих двоих да на открытом воздухе. Вообще, БТРы Союза проектировались на случай атомной войны, даже бойницы в них были герметичны, а внутри машины создавалось избыточное давление. Может, и от способности нелюдей броня как-то поможет?

– Командир, глянь-ка.

Гусар уступил ему место у башенного перископа. Хром прильнул к окуляру и присвистнул. Бывает, идёшь по улице и видишь: кошка за глухим забор прячется, только голову чуть приподняла и уши так забавно прижала, чтобы, значит, её видно не было. Вот примерно такую же картину увидел Хром, только, прикинув размеры головы по делениям оптики, пришёл к выводу, что голова эта размером с человеческую, если не больше. И торчит как раз напротив наёмника, который ни сном ни духом. Впрочем, если бы Гусар не указал, не факт, что и Хром её разглядел бы. Как Коля вообще увидел дымчатую макушку на фоне серой стены над белым сугробом?

Хром тщательно навёл РПК, нажал на спуск, и… пуля выбила ворох снежинок сантиметров на десять ниже макушки, в самом сугробе.

Серое тело взметнулось вверх и на миг замерло, зацепившись на голой кирпичной стене! Раз – и оно уже скрылось в окне третьего этажа. Хром выстрелить не успел.

Зато в ответ за выстрелом послышалась беспорядочная стрельба.

– Отставить огонь!

– О, барсик приходил. Чего ж промазал, Хром? – спросил Каскадёр, оторвавшись от бойницы БТРа.

– Прицел не откалиброван, ай-ай-ай, Гусар.

– Виноват, командир, исправлюсь.

В броню постучали:

– Чего стреляли?

– Снежного барса увидели, на восемь часов, – ответил Каскадёр. – Прошляпили?

– Ну я… виноват, я с другой стороны был.

– Вот так-то, марш на пост, – приказал разведчик, и уже другим тоном: – Чего это барсик на нас поохотиться решил? Может, пороха не учуял?

– Теперь учует, – сказал Хром, неодобрительно глядя, как горячие гильзы тонут в снегу. – Молодой ещё. А теперь тут порохом завоняет – будь здоров. Каскадёр, скажи, чтобы гильзы все до одной собрали и сворачивались – темнеть скоро будет.

На обратном пути обошлось без эксцессов. По прибытии остаток дня Хром с друзьями просчитывал детали плана. Операцию «Капкан» – над названием голову долго не ломали – решили начать через трое суток, а послезавтра уже выехать к месту дислокации. Операцию планировали проводить вместе с тремя магами из буквально недавно созданного Профсоюза – теми, кого посоветует Борисов.

Опять возвращаясь домой затемно, на специально выделенной бричке, Хром устало подумал: «А имело ли смысл возвращаться, не лучше ли было переночевать в гарнизоне? Детей ещё вдруг разбужу, – и тут же другая мысль, жёсткая: – Нет, это мой дом, там моя семья, я должен там жить».

В самой квартире Хром застал только Нину. Лика и Витя спали.

– Ой, а Оля к себе ушла, у неё Митька заболел. Я тут одна, ничего? – как-то испуганно спросила кормилица.

Оно и понятно, за работу обе сестрицы держались крепко: где они ещё такую найдут? А у них на двоих пятеро ребятишек, оставленных на бабок и тёток, лишь бы с детьми Хрома сидеть. Но Александр не зверь же: ушла так ушла, лишь бы порядок в доме был и, упаси бог, никакого алкоголя.

В прихожей зазвонил телефон, тихо и мелодично. Интересно, тональность звонка и впрямь зависела от новостей или это было самовнушением? Александр снял трубку, из мембраны послышался робкий девичий голос:

– Я вас не разбудила, Александр Михайлович?

– Нет, Таня, я только пришёл с работы.

– Простите меня, я… я знаю, это наглость, но я хотела сказать. Меня на фабрике начальница цеха похвалила, сказала, что я молодец, берёт на испытательный срок и всё такое. Спасибо вам ещё раз, Александр Михайлович. Без вас я даже не знаю, что со мной бы стало. Если будет время, и правда заходите в гости.

– Ух ты, прямо Татьяна Ларина настоящая. Это такая…

– А я знаю, кто такая Татьяна Ларина, это из романа. Она написала письмо мужчине, что влюбилась в него, и предложила встретиться. А он её отверг. И через несколько лет встретил, влюбился, а она такая:

– Блестяще, – Александр хохотнул в трубку. – Пушкин был бы поражён твоим прочтением. Не знал, что увлекаешься «Евгением Онегиным».

– А то, я не такая уж и глупая, – горделиво похвасталась Таня и уже другим тоном, немного грустным: – А мне, значит, вас в гости не ждать?

– Ну почему же, – ответил Хром исключительно из вежливости, – если появится свободная минутка, обязательно зайду.

– Что, правда? – В голосе Тани слилась странная смесь удивления и радости. – Тогда записывайте: Кедровый переулок, дом 48. Камышовых там все знают.

– Это понятно, – вздохнул Хром. – Спокойной ночи!

– И вам тоже.

Положив трубку, Хром вдруг осознал, что хочет побыть рядом с детьми. Не из чувства ответственности и долга перед Викой или родительских чувств. А просто хочет оказаться рядом с ними. Привычным бесшумным шагом он вошёл в зал, не включая свет, остановился у яслей, где спали Лика и Виктор. Хром поймал себя на мысли, что ему больше не надо в подсознании сдерживать цепями мысль о том, что сын виновен в смерти матери.

«Ну я и ублюдок, – мысленно проговорил Хром, глядя на мирно сопевшего черноволосого младенчика. – Так, команда отбой, последую и я его примеру. Завтра тяжёлый день».

Хром ещё не знал, в каком плане тяжёлый.

В середине дня в кабинет Хрома в Администрации вбежал посыльный из контрразведки:

– Товарищ комендант, срочное донесение.

И положил лист на стол. Хром прочитал, всё больше хмурясь, и передал донесение Афанасию Никитичу, отпустил посыльного с приказом:

– Вызови сюда начальника Контрразведки.

К этому времени зам Хрома уже прочёл текст.

– Ну, что думаешь? – спросил Ахромеев.

– Больно вовремя всё это. Борисов только своего добился. Зачем ему это нужно?

– То есть ты считаешь, что друг нашего мага этого не делал?

– Почему же, – Афанасий Никитич пожал плечами, – вполне возможно, что делал. Причём до поры до времени это устраивало всех, включая ту, о которой сказано в донесении. А потом вдруг раз… и перестало устраивать.

Очень быстро в кабинете появился начальник Контрразведки Илларион Илларионыч. Строгий, подтянутый, неприметный.

– Расскажите, пожалуйста, вкратце о том, что случилось, – попросил его Хром.

– Тут всё просто. Пришло заявление от родственников Натальи Григорьевой, мол, с той что-то не в порядке. Родню не узнаёт, не общается ни с кем. Живёт с Никодимом Ивановым, магом, зарегистрированным в Профсоюзе. Пока мага того дома не было, мы к ней послали человека под видом сантехника. Он порасспрашивал её. Оказалось, и в самом деле неадекватная – не знает, какое сегодня число и с кем находится.

– Может, она просто больная?

– А с чего бы она тогда Никодиму сдалась? Ну и наш сотрудник – бывший психолог. Он в состоянии отличить психическое расстройство от кодировки. Вот, завели дело и вам отправили запрос. Ситуация-то щекотливая.

– А почему только сейчас начали расследование?

– Отреагировали согласно заявлению, в положенный срок.

И спокойный взгляд человека, уверенного в своей правоте. Такой же, как и у Афанасия Никитича. Эти двое и в самом деле были чем-то похожи.

Хром почувствовал, как невидимые сети опутывают его, душат, тянут куда-то вниз. Собрав волю в кулак, он вспышкой гнева отринул наваждение.

– Пусть так. Где сейчас этот Иванов?

– В арендованном Профсоюзом здании. Между Кировской и Васильевской улицами.

– Берите с собой группу, поедем вместе на задержание. Афанасий Никитич, вы по старинке тут за главного.

– Товарищ комендант, вы уверены, что вам стоит лично ехать? – спросил Илларионыч.

– Уверен, если за всем стоит Борисов, сломаю его на насиженном месте. Урок другим будет. Вызывайте сани.

Начальник Контрразведки сделал вид, что не понял намёка.

Двое саней, запряженных тройками лошадей, вмиг доставили Хрома и его спутников к зданию, где обосновался Борисов. Оно, то ли специально, то ли случайно, до боли напоминало Спортзал. Хром, Илларионыч, двое следователей и четверо спецов группы поддержки уверенно прошли в стеклянные двери на пружинах. Внутри Профсоюз магов напоминал обычную, не слишком загруженную канцелярию. Туда-сюда, испуганно косясь на пришедших, ходили с бумагами люди, стучали печатные машинки, из приоткрытых дверей слышались приглушённые голоса. Никаких фаерболов, молний и прочих атрибутов фэнтезийной магии. Разве что воздух был необычно свежий. Из-за фикусов, что ли?

Хром с товарищами проследовал на последний этаж, где встретил самого главного мага Города. Тот беседовал в коридоре с каким-то толстым лысым мужиком. При виде коменданта со свитой Борисов заметно растерялся, возможно, даже испугался.

– Чем могу быть полезен коменданту Города? – поинтересовался маг.

– Вы знаете, кто такой Никодим Иванов?

– Да, это мой сотрудник. Я могу характеризовать его как крайне положительного человека.

– Он сейчас здесь?

– Да.

– Проводите, будьте любезны.

– А в чём, собственно, дело, хоть поясните.

– Он обвиняется в нарушении правил использования магии. Кажется, так звучит обвинение?

Хром обернулся к одному из следователей за спиной. Тот покивал головой.

– Ах ты ж, мать твою, – пробормотал Борисов: – Ты иди, Жора. Прошу за мной.

Любитель пудрить женщинам мозги не оказал сопротивления, когда двое контрразведчиков взяли его под локотки. Он оказался тощим очкастым парнем.

Перед тем как ему надели на голову мешок, он только беспомощно обернулся на Борисова. Тот лишь пожал плечами.

– Сергей Иванович, можно вас для разговора с глазу на глаз? – спросил Хром.

– Как я могу отказать, – маг будто ожидал этого вопроса.

А может, и вправду ожидал – маг всё-таки.

– Товарищ комендант, – шепнул Илларионыч, – разрешите при разговоре вас будут сопровождать?

И показал взглядом на двух оставшихся спецов.

– Не стоит, – самоуверенно отмахнулся Хром.

Борисов уже в своём кабинете уселся в кресло, сложил руки в жесте открытости.

– Ну, я вас слушаю?

– Это я вас слушаю, – медленно проговорил Хром.

Александр, тяжело оперевшись на стол, смотрел прямо в лицо мага. При этом ни о чём не думал, оставил только ощущение уверенности в себе, а в остальном просто давил своим видом. Сознательно. И добился своего. Борисов потерял налёт надменности и второй раз за день растерянно спросил:

– Я, признаться, не понимаю…

– Я вот тоже не понимаю. Мы ведь вроде с тобой договорились, Серёжа?

– Что-о?

Главный маг Города явно чувствовал себя неуютно. Хром же наоборот – пребывал в состоянии спокойной уверенной отрёшенности. Он в любой момент мог сделать с сидевшим перед ним человеком всё, что захочет, и ничто не в состоянии будет ему помешать.

И тут маг не выдержал: инстинктивно отшатнулся в кресле, и Хром почувствовал ткнувшееся в затылок холодное щупальце. Секундное напряжение – «щупальце» пропало. Хром расслабился. Оставил разум таким же свободным от мыслей. Вместо того чтобы нервничать, спокойно потянул «Стечкин» из кобуры.

– Чт-то в-вы делаете? – заикаясь, спросил Борисов.

При этом он сложил руки на груди. Готовил заклинание? Это сейчас было неважно.

– Что я делаю? А как называется то, что сделал ты? Проник в мой мозг? Мысли хотел мои прочитать? Не получилось? – почти с естественным сожалением сказал Хром. – А вот у меня получится. Пуля без проблем проникнет в твою голову. Досадно только, что вылетит наружу вместе с твоими мозгами. Такое кресло замарает.

– Александр Михайлович, вы что?!

– Молчать! С руками что делаешь?! Чары наводишь?! Ну-ка быстро руки в стороны! Или проверить захотел, что быстрее: магия или пуля?

Борисов быстро поднял руки вверх. Он смотрел то на ствол пистолета, то в глаза коменданту. И ничего не мог сделать. В смысле хоть немного использовать магию. Этот долбаный спецназовец давил на него. Непонятно чем, непонятно как, но он давил, и маг даже не мог применить собственные силы, чтобы привести мысли в порядок. Привычные чары обаяния и харизмы улетучились в никуда.

– Ты знал о поступке Никодима? – рыкнул комендант.

– Нет.

Палец на спуске дёрнулся.

– Догадывался, – отчаянно выкрикнул Борисов, – вернее, догадывался, что у них с Олькой что-то нечисто. Но, если бы я был в этом уверен, я бы сам ему запретил. Ну на фига мне это нужно, Александр Михайлович?

– Молчать! Ты сам такое делал?

– Я… да, раньше. На Большой Земле. Сейчас перестал. Я верный гражданин Колонии.

Борисов закрылся и отвернулся, только чтобы не смотреть на пистолет.

– Кто написал заявление на твоего сотрудника? Родня могла?

– Я не знаю… честно. Я не в курсе. Но я разберусь.

– Конечно, разберёшься, – железным тоном сказал комендант и спрятал «Стечкин» в кобуру.

Борисов взглянул в его глаза, холодные, голубые, и содрогнулся от силы, спрятанной за ними. И руки опускать не рискнул.

– Вот что, Серёжа, мне нужно, – спокойно, но твёрдо сказал Хром. – Первое: чтобы были найдены те люди, которые могли копать под Иванова. Второе: после возвращения из рейда мы найдём всех твоих магов, которые вот так вот шалят, и примерно накажем. Для твоего Никодима я уже придумал наказание, и поверь, оно ему очень не понравится. Ты ведь не хочешь оказаться на его месте?

Борисов помотал головой.

– Ну вот и ладно, мы нашли общий язык. Теперь ты будешь делать что я скажу, дышать как скажу. А если вздумаешь крутить, – Хром взял мага за отвороты шикарного пиджака, приподнял с кресла, – не обижайся, Серёга, если вздумаешь крутить, это будут последние минуты твоей жизни.

Александр мысленно усмехнулся. Интересно, волшебник понял, что это цитата из одной хорошей книги про спецуру[7]? И разжал кулаки. Чародей плюхнулся в кресло.

– До встречи.

Комендант вышел из кабинета, а Борисов ещё минут пять успокаивал сердцебиение коньяком.

Уже на улице Хрому стало не по себе. Усталость навалилась, лёгкое головокружение.

– Вам помочь? – участливо спросил один из сопровождавших коменданта контрразведчиков.

– Нет, я, пожалуй, сам пройдусь по снежку.

Сумерки, чистый воздух, и только хруст снега под берцами нарушал тишину. Дома у Северной стены ветхие, деревянные, но двухэтажные. Такие большие бараки на удивление крепко противостоят морозам. Уличного освещения практически нет, полно тёмных дворов и закоулков. Идти можно было только по проторенным жителями тропам, которые порой приводили в изрядно загаженные тупики.

Хром шагал, и состояние его было, прямо скажем, хреновое: неровное сердцебиение, лёгкий тремор, головокружение. Налетит сейчас какой-нибудь лихой парень из темноты с дубиной – и не факт, что Хром сможет от него отбиться. Хотя отбиваться и не придётся – пистолет всегда при себе. И ещё Хром знал, что те двое контрразведчиков идут за ним по следу. Не оставят коменданта в беде, если что.

«Что со мной такое, – думал Хром, – может, Борисов бросил какое заклинание? Нет, не мог он мне ничего сделать».

Спроси у него сейчас кто-нибудь, откуда такая уверенность, Хром не смог бы сформулировать ответ. Просто знал, и всё. И шёл, надеясь, что его состояние пройдёт само.

Вдруг сердце схватило ледяными когтями, боль отдалась в виске. Хром схватился за грудь и опустился на колено в сугроб.

– Что с вами? – послышался нежный девичий голосок. – Вам плохо?

Тёплая ладошка коснулась шеи. Александр вскинул голову:

– Таня?! – и про себя: «Уж не глюк ли?»

Девочка изумилась не меньше Ахромеева. И ладонь тёплая. Нет, глюк таким достоверным быть не может.

– Александр Михайлович, вы… вы плохо себя чувствуете?

– Нет, всё уже хорошо.

Хром поднялся. Боль и правда ушла, даже головокружение прекратилось. Только штормило немного.

– Перетрудился немного, пойду я, пожалуй.

– Ни в коем случае. Я вас не отпущу. Вам отдохнуть надо, в тепле посидеть. Мало ли что может сейчас случиться. Вы нам здоровым нужны. Идите со мной, до моего дома десять шагов всего. Идёмте скорее.

И Ахромеев согласился. Уж очень хотелось немного отдохнуть в тепле и уюте, а Таня уговаривала с такой готовностью и честностью, что отказать было стыдно. И глаза такие преданные, внимательные. Смотрит, будто ожидает чего-то, любой просьбы, чтобы выполнить её… для тебя.

Тащить себя на плече аки медсестричке раненого солдата Хром не позволил, но Таня тянула его за руку, при этом поддерживая, так что часть веса всё равно на себя переложила.

Жила семья Камышовых на втором этаже.

– Мама, иди скорей, у нас гости, – крикнула Таня, входя в квартиру.

Но первым подбежал тощий белобрысый паренёк. Посмотрел внимательно: не так, как сестра, а словно чтобы удостовериться в чём-то. И молча умчался по своим делам.

– Это братик, Никитка, я про него рассказывала. А вот мама, Наталья.

Русоволосая женщина с усталым лицом зашла в прихожую, вытирая руки о полотенце. Секунда на узнавание. Удивление, растерянность, гнев. Эмоции мигом проявились на лице, и оно опять стало усталым и невыразительным.

– Проходите, – бесцветным голосом сказала она.

– Мам, ну ты что, это же сам комендант к нам пришёл. Мечи на стол всё, что есть. Будем праздник устраивать. Александр Михайлович мне на работу помог устроиться.

Таня назвала Хрома комендантом. Именно так, делая ударение на этом слове. Её мама только кивнула и принялась накрывать на стол. Хром всё это время сидел в мягком кресле, наблюдал за суетой женщин и разглядывал обстановку. В целом квартирка Хрому нравилась. Двухкомнатная, на стенах и полу ковры, потолок побеленный. Всё достаточно опрятно, но как-то… тоскливо. Никаких цветов, картин или поделок семейных. Что, впрочем, тоже понятно. Ситуация в семье не располагала к веселью. Скоро засвистел на плите чайник.

На столе разлили чай. Таня принесла обещанную банку варенья. На тарелках разложили нарезанную колбасу непонятного происхождения и мясо, много разного хлеба, солёные огурчики и грибы. Александра позвали к столу. Первым делом он выпил тёплый сладкий чай, щедро сдобренный вишнёвым вареньем, и, кажется, даже заурчал от удовольствия. Тепло и сладость блаженством растеклись по телу, полностью смыв тяжелое состояние после разговора с магом. Хром выпил одну кружку, попросил ещё. Таня самолично налила ему чай, бросила сахар и несколько ложек варенья. Александр почти залпом выпил и эту кружку. И только после попросил обычного чая, не сладкого, и стал не спеша его попивать. В сон Хрома не потянуло, наоборот – прорезался жуткий аппетит. Вопреки собственному решению не объедать бедную семью, Александр сточил пяток бутербродов с колбасой (конской, как оказалось) и только тогда усилием воли остановился. Никитка в это время сидел на коленях у матери, молчал. Только чай прихлёбывал и закусывал вареньем или кусочком мяса. Наталья молчала, смотрела на сына, а Таня рассказывала о фабрике:

– А мне такая бригадирша: «Ну ты деловая! Так и в начальники цеха выбьешься». А я ей: «Мне бы до бригадирши добраться». А она: «С твоими мозгами дело за этим не станет». И засмеялась так. Представляете?

– Ты умная девочка, – согласился Хром, отхлебнув ещё чая.

– Ну да, – скептически отозвалась Таня, – я как первый раз пришла: мама дорогая – всё гудит-шумит, машины сами всё крутят-вертят. Ну, думаю, всё – вышвырнут меня отсюда в первый же день. А оказалось, если постепенно во всём разбираться, становиться понятно: что, куда и зачем. А ещё, – шёпотом сказала Таня, – у нас маг есть на работе. Он память помогает усиливать. Не так чтобы совсем, но, что мне бригадир сказала, я сразу запомнила. А потом сама во всём разобралась. И это, оказывается, как мне сказала начальница, не из-за мага, а я сама такая деловая.

Таня засмеялась.

– Ты способная очень, – грустно сказала мама Тани.

Она посмотрела на дочь, а потом на Хрома. Её глаза ничего не выражали – только грусть и немного тоски.

«Может, она не знает? – с надеждой подумал Хром. – А что, дело не очень почётное. Вдруг Баюн ей не рассказал? Соврал что-нибудь, а друзья потом поддержали. Надо разобраться».

– Ну спасибо за хлеб за соль… вернее, за варенье. Пойду я.

– Уже уходите, Александр? – От Тани это прозвучало как-то лично и в то же время естественно, как между давно знакомыми друзьями.

– Да, Таня, пора.

– Мы не будем задерживать нашего коменданта, – по-простому сказала Наталья, без яда.

– Ты права, мам. Приходите ещё.

– Обязательно приду, надо же мне отдариться за такой ужин, – ответил Хром и сказал сам себе: «Приду ещё раз, принесу гостинцы, и всё».

– До свидания. Что надо сказать? – спросила Наталья у сына.

– До свидания, – тихо попрощался Никита.

– На улице темно, вас проводить? – побеспокоилась Таня.

– Вот провожать меня точно не надо. За мной скоро приедут. До встречи, спасибо за тёплый приём.

Уже выйдя из подъезда, похрустев по выпавшему снегу, Хром крикнул:

– Эй, ну где вы там! Давайте вызывайте сани. В гарнизон поедем.

Из тени вышли две фигуры. Одна тут же скрылась из виду. Второй контрразведчик, ни слова не говоря, встал рядом с Ахромеевым. Через пару минут приехали сани, ещё через десять коменданта доставили в гарнизон, где готовился к выходу БТР-приманка.

Бегло осмотрев машину и выслушав доклады командиров о готовности бойцов, Хром отправился в местную канцелярию, где размещался штаб. В комнате совещаний сидел только Сэнсэй, что-то обсуждал с адъютантом. Когда Хром вошёл, адъютант быстренько отдал честь и испарился.

– Ну что, готов к завтрашнему походу? – спросил Хром, присаживаясь и разглядывая карту.

– Я-то готов, – многозначительно ответил Сэнсэй.

– Не понял? – удивился Хром.

– Я готов, а ты, к моему удивлению, нет.

– Чего?

– Отмени на сутки операцию, Хром.

А вот тут Александр не на шутку разозлился.

– Ты что, – вскочил он, – охренел?!

– Виноват, товарищ комендант, – Сэнсэй вытянулся по струнке. – Рекомендую отложить операцию «Капкан» на сутки.

– Ярослав, ты всё-таки охренел. Помни, с кем разговариваешь, и уже не городи такого бреда, – смягчился Ахромеев.

– Виноват, товарищ комендант, если вы считаете меня некомпетентным, прошу уволить меня из Разведки и направить в подходящую, на ваш взгляд, сферу деятельности. На гражданку, в наёмники или в штрафники.

– Ты… то есть ты хочешь сказать, что подашь в отставку, если я не отложу «Капкан» на сутки?

– Именно так.

– И с чего такая забота о моём здоровье?

Сэнсэй, уловив интонации в голосе командира, тоже сменил тон:

– Саша, ты не готов, отдохни ещё хотя бы сутки. Приведи себя в порядок.

– Но что со мной не так? – рыкнул Александр. – Я понимаю, у тебя там какие-то свои обязательства, но не смей больше меня водить за нос со своей магией. Говори прямо: это из-за Борисова? Он что-то сделал со мной?

– Нет, это другое. Совсем. Это как… Представь, каратист получил следующий кю. Его не гоняют сразу после этого. Дают отдышатся, почувствовать свои возможности.

– Так и какие возможности я получил?

– Не знаю. Клянусь, Саша, не знаю, но ты выглядишь так, будто в тебе что-то изменилось.

Хром глянул в зеркало. Каким был, таким и остался: брови чёрные изогнутые, нос прямой, глаза голубые. Но Сэнсэй имел в виду, конечно, не внешность.

– Ладно, будь по-твоему. Увольнять я тебя из Разведки не буду. Объявляю выходной. И ребятам, что участвуют в операции, тоже. Пусть наберутся сил перед вылазкой.

Весь день Хром провёл дома с детьми. Он сам пришёл в детскую и сам изъявил желание поиграть с Ликой и Виктором, чем немало удивил кормилиц.

Александр лично убедился, что Витя жутко шебутной. Везде ему надо было побывать, посмотреть, при этом был он прямо-таки неутомимым: весь день мог играть, лишь бы перерывы на еду ему вовремя устраивали. Лика оказалась поспокойнее и потише: прижалась к папке – и вроде ей больше ничего и не надо.

«Интересно, какой она будет в возрасте Тани, – подумал Хром. – Наверное, станет похожей на маму – такой же красивой и умной. Только заботиться о ней всё это время нужно, и желательно, чтобы папа не отбыл в мир иной, пока она не повзрослеет. А Витя?»

Хром за подмышки поднял сына на руки, присмотрелся. Вроде похож. Только глаза не голубые, а карие. Материнские. Хром аккуратно поставил сына на пол, и тот сразу же потопал по своим делам.

«И о чём я думал? – Хром будто очнулся. – Это же мои дети! Мои! Мои и Вики тоже. Это наши дети! Я в них, и Вика тоже в них, здесь и сейчас, со мной. А я, дурак, переживал, отстранялся… Ну и балбес!»

Александр опять поймал Витю, прижал к себе. И Лику тоже. Витя попробовал вырваться, но потом успокоился и тоже прижался к отцу.

– Эх, как хорошо. Если б не надо было через пару дней жизнью рисковать, было б и вовсе замечательно!

Хром с удивлением заметил, что ему теперь и не так сильно хочется на работу как раньше.

3. Живец

Красная ракета с хлопком и шипением ушла вверх, осыпав снежную целину искрами. Тусклый свет на миг рассеял тьму, дав возможность оглядеть местность. Хром специально запретил использовать осветительные ракеты, чтобы в нужный момент запустить их разом. Пусть нелюди удивятся.

Ровный покров снега простирался на несколько километров. Его нарушала только широкая колея, проложенная БТРом с юго-запада. Небо было пасмурным, а погода безветренной.

Гусар, стоявший на крыше БТРа и запустивший ракету, осмотрелся, потом крикнул:

– Ничего!

И нырнул в люк. В БТРе их было пятеро: Хром, Сэнсэй, Гусар, водитель БТРа и незадачливый ловелас – маг Никодим. Хром избрал для него такое наказание. Парень оказался сметливый: всё понимал с первого раза, под ногами не путался, делал, что скажут. И видно было по нему, что он до жути боится нелюдей и их возможной атаки. Внушать свои мысли Никодим никому не пытался: то ли разучился от страха, то ли мозг разведчиков не был восприимчив к его магии. Каскадёр, заменявший Гусара у РПК, повертел башней.

– Никого не видно, – сказал он.

Разведчики, игравшие роль приманки, сидели на этом месте два дня. И ни малейших следов нелюдей. Их не засекли ни патрули вокруг городка, ни Скрипач, осуществлявший внешнее наблюдение в километре от машины. Может, нелюди и впрямь слишком испугались БТРа?

То, что Хром отложил операцию на сутки, оказалось на руку. За сутки произошло ещё два нападения. Первое – на проезжавший по тракту караван: нелюди захватили одну телегу вместе с возничими, трое убитых. Остальные три повозки добрались до форпоста. Второе – на соседнюю крепость, обошлось без погибших. Александр прикинул места нападений и перенёс точку операции юго-восточнее, ближе к центру радиуса, в котором работали нелюди.

– М-может, они и сегодня не придут? – запинаясь, спросил Никодим.

– Тебе было б лучше, чтобы пришли, – с плотоядной улыбкой ответил ему Каскадёр. – Сам подумай: смерть мужицкая, геройская – нелюди убили. А если с наживкой нашей облом выйдет, мы тебя в тюрягу определим, а знаешь, что там с такими бабскими угодниками делают?

И заржал, как злодей в шпионском фильме. Никодима перекосило. Хром посмотрел на незадачливого мага и тоже усмехнулся: подколки Каскадёра – ещё один элемент наказания. Если волшебник переживёт нападение нелюдей, действительное взыскание за его проступок будет не слишком строгим. Вообще, Александр терпеть не мог насильников, убивал бы сразу на ровном месте, но, разобравшись с историей Никодима и его девушки, смягчился. Вроде как там не насилие было, а любовь. А если каждого мужика, который бабе пыль в глаза пускает, перед тем как в койку уложить, расстреливать, то мужское поголовье сократится процентов на девяносто, если не больше.

– Так что, приятель, смотри внимательней и используй эти свои… ментальные возможности. Или ты только тех зачаровать можешь, кто тебе понравился? Ну смотри, нелюди те точно не понравятся, а вот ты им – вполне можешь, – Каскадёр пихнул худощавого мага в плечо, от чего того впечатало в бронированную стенку, и опять заржал.

Никодим с привычной уже испуганной рожей полез к бойнице.

Первые лучи солнца, как пишут в романах, раскрасили розовым небо на востоке. Атаки всё не было.

– Скрипач, отбой, иди погрейся, – сообщил Хром снайперу по рации. Тот почти сутки лежал в снегу в засаде.

– Принял, – ответил разведчик, ничем не выразив в голосе ни облегчения, ни удивления.

– Думаешь, они днём не нападут? – спросил Каскадёр.

– Скрипачу по-любому отдых нужен. Да и нам тоже. Первая смена твоя и мага, – Хром неуважительно пнул ногой Никодима. – А мы – спать.

Ахромеев вместе с Сэнсэем и Гусаром удобно устроился в БТРе, лёжа. Численность экипажа позволяла. Водитель остался в кабине. БТР по самый нос зарылся в снег. Весной на этом месте разливалось озеро и имелось солидное углубление, в которое и заехал БТР. Поэтому сейчас задняя часть корпуса поднималась вверх, как корма тонущего корабля.

Снился Ахромееву необычный сон: ослепительно-красивая девушка, у которой между рук проскакивали синие молнии, и воин, стремительный и беспощадный, уничтожавший своих врагов. И воин и девушка, с ног до головы в крови, заключили друг друга в объятия… Досмотреть сон Хрому не дали, пихнули в плечо:

– Командир, – прогремел над ухом шёпот Гусара, – идут.

Хром подскочил, ни слова не говоря, метнулся к перископу БТРа. Тут же зажмурился – полдень. Солнечный свет отражался от снега и слепил не хуже фотовспышки.

Дав глазам попривыкнуть, Хром опять взглянул в оптику. Увидел. Десяток коричневых фигур, медленно приближавшихся к машине.

– С другой стороны столько же, – равнодушно сказал Сэнсэй.

– И с кормы, – добавил Гусар, – только из-за наклона из башни не разглядеть.

– В штаб сообщили?

– Так точно, – ответил Каскадёр. В опасные моменты с него слетала вся напускная бравада, он становился спокоен и сосредоточен. – Огонь открывать будем?

– Пока нет. Подпустим ближе.

Нелюди – снежные люди – шли – нет, ступали твёрдо и уверенно, как и положено идти хозяину своей земли. Так выходят воины против наглых чужаков, забредших на их поле и ещё не знающих, с кем связались.

Снежные люди шагали, опираясь на длинные копья, как на посохи. Широкие наконечники блестели на солнце.

«Неужели это они так камень отполировали?» – восхитился Хром.

Враги приближались, расстояние было уже меньше ста метров.

«Как бы что-нибудь не заподозрили», – про себя решил Хром и вслух:

– Ребята, готовьтесь по моей команде огонь.

И сам положил палец на спуск РПК в башне. Рядом в боевом модуле был рычаг запуска свето-шумовых и слезоточивых гранат, смонтированных на корпусе. Пусть только подойдут поближе.

Цепочки врагов сомкнулись в кольцо на расстоянии сорока метров вокруг БТРа.

– Огонь, – шепнул Хром и нажал спуск.

РПК дёрнулся, застрекотали автоматы разведчиков.

К удивлению Хрома, нелюди будто заранее знали момент выстрела – разом присели на колено, распрямились и метнули копья. Слитный удар по броне корпуса, будто из ПК очередь засадили. Только железо всё равно покрепче камня оказалось – пробитий не было. Лишь спустя секунду Хром запоздало понял, что башню заклинило. Неужели копьё попало?

Нелюди в три прыжка преодолели двадцать метров, опять на удивление слаженно остановились, замерли.

– Сейчас! – крикнул Сэнсэй.

Хром и сам знал, что… сейчас.

Ледяной ветер вдруг пронёсся внутри БТРа, и страх поднялся из глубины сознания, заполнил, сковал тело колючими тисками, как холодная вода в проруби незакаленного пловца. Александр старался не шевелиться, чтобы лишнее движение не вызвало новый укол страха. Ноги и руки стали ватными, сердце колотилось в бешеном ритме. И главное – страх… просто страх.

Трусливые истеричные мысли вырвались откуда-то из глубины натуры, визгливый голос в голове запричитал: «Главное, ничего не делать, не сопротивляться. Не привлекать внимание. Затеряться среди других. Пусть нападут на кого-нибудь другого, но лишь бы не на меня».

Бывший спецназовец даже не успел устыдиться трусливых мыслей. Он пытался бороться. На самом деле страх боли, усталости, смерти был хорошо ему знаком. Когда бежишь в полной выкладке марш-бросок и кажется, что это предел, организм ноет и кричит: хватит! Потому что больно! Но ты адским усилием воли заставляешь забитые в ноль мышцы двигается. И бежишь дальше. И боль притупляется, то ли потому, что сама проходит, то ли потому, что ты её уже не ощущаешь. А с ней уходит и страх. И ты понимаешь, что страх и боль – всего лишь чувства, которые помогают тебе воспринимать мир, такие же как зрение или чувство голода. Они помогают тебе выжить, но не должны управлять тобой.

Сейчас же источника страха не было, нечего было перебарывать. Был просто страх… и организм истерично реагировал на это чувство. Александр пытался усилием воли бороться со своим состоянием, но не получалось: пульс так же стучал в артериях, всё тело дрожало. Ещё чуть-чуть – Хром в самом деле выпрыгнет из люка и побежит куда глаза глядят. Он скосил глаза, увидел что Никодим бьётся в эпилептическом припадке. В прямом смысле: судороги, пена изо рта. Его накрыл, словно хотел спасти от осколков, Каскадёр. Гусар схватился за живот, словно его ударили ножом в печень. Один Сэнсэй выглядел более-менее нормально – сложил руки на груди и был предельно напряжён.

Тогда Александр решил сделать то, что от него требовалось, а на страх просто не обращать внимание. На остатках силы воли он отдал мысленный приказ, и… получилось – дрожавшая рука потянулась к рычагу запуска гранат. В последний момент Александр заметил, что его ощущения изменились – страх ослаб, зато появилось какое-то преклонение и стыд, как у юного ученика перед великим мастером, сдуру вызвавшим его на поединок.

Только эти новые эмоции были не важны, потому что страх больше не касался разума и тела. Он никуда не делся, но существовал в обход мыслей, параллельно с ними. Этого и добивался Хром, стоило ему только осознать это, и его будто пинком вышибло из тела.

Он увидел сверху БТР, утопленный носом в снег, кружок нелюдей вокруг него, сидевших в позе лотоса. Один из них поднял голову вверх и вроде как посмотрел точно на Хрома. Александр вздрогнул – не телом, а тем, что сейчас оказалось в воздухе, и тут же ощутил себя в физическом теле, а его ладонь нажала рычаг. За бортом чередой раздались хлопки, а потом тонкий звук резанул по ушам.

Очнулся Хром от того, что Сэнсэй орал ему на ухо и лупил по плечу. Вскинувшись, Ахромеев чуть не долбанулся лбом об крышу. Чувствовал он себя как после хорошей попойки, только тремор ещё бил от мощного выплеска адреналина.

Сэнсэй хлестнул Хрома по лицу и ткнул куда-то пальцами в шею. Тремор прошёл, и разведчик даже услышал, что ему кричит напарник:

– Быстро наверх! Из люка. Пока они не очухались.

И сам, натянув респиратор и подобрав свой «Вал», полез из БТРа. Хром сперва даже не вспомнил, кто они, но всё равно на автомате ринулся за ним. Выбравшись наружу, тут же пожалел, что не надел респиратор, – в воздухе отчётливо пахло «черёмухой», глаза защипало, но делать было нечего. Тем более нелюди пребывали в ещё более плачевном состоянии – шевелились вокруг БТРа как сонные мухи. Сэнсэй быстро прицелился в одного из нелюдей. Выстрел – и пуля попала точно в стык между шеей и затылком. Хром выстрелил в голову снежного человека и промазал! Оружие стало словно чужим. Тогда он выщелкнул «калаш» на автоматический огонь и, не глядя, веером от живота расстрелял магазин.

Противно просвистев, первая мина легла достаточно близко от БТРа. Взрывная волна ударила по барабанным перепонкам. Вверх взвились комья земли и снега. Хром и Сэнсэй нырнули в машину, чтобы не словить шальной осколок. А обстрел только усиливался. Миномётчики били не по корректировке, а по заранее рассчитанному квадрату. И снежные люди, конечно, не выдержали – побежали в разные стороны. Хром, Сэнсэй, а вместе с ними уже очнувшиеся Гусар и Каскадёр вели по убегавшим огонь из бойниц.

Ни о какой прицельной стрельбе не могло быть и речи. Разведчики только били длинными очередями по коричневым силуэтам, мелькавшим в разрыве снарядов.

Грохот стих. Александр выглянул из люка. Так и есть! На поле появились полугусеничные вездеходы. Они с флангов отсекали выживших нелюдей от леса. Хром и не чаял, но всё-таки надеялся, что удастся взять живым хоть одного аборигена, а тут появился реальный шанс.

– Живьём брать! – крикнул Хром.

Бесполезно. Его не могли услышать. Он спрыгнул в снег и сразу провалился по пояс. Кое-как пробрался до колеи, проложенной снежным человеком. По ней бежать было чуть легче. За Хромом следовали бойцы его группы, вроде в полном порядке.

А подкрепление уже окружило снежных людей. Десант из грузовиков принялся с опаской окружать выживших. В глубоком снегу не побегаешь, но и у аборигенов особого манёвра не было. Полетели специально заготовленные сети. Троих снежных людей почти без сопротивления повалили в снег. Ещё с двумя пришлось немного повозиться. В прошлый раз нелюди показали себя более достойными противниками.

– Молодец, майор, молодец! – закричал ещё издали командиру наёмников Хром. – Отлично сработал.

Победа! Опять полная победа. Минимум три десятка нелюдей да ещё пленные. Пятеро! Могло быть шесть, но одного наёмники всё-таки изрешетили, лежит в красном снегу. Или не лежит?

Снежный человек, лежавший возле своих стреноженных сородичей, вдруг поднялся. Его встретили броском последней сети, но нелюдь не стал её рвать. Заревел утробно, и тут же зашевелились его соплеменники. Хром почувствовал знакомое присутствие страха. Не стал мешкать. В два прыжка оказался у нелюдя и уже из «Стечкина» выстрелил в висок. В упор. Нелюдь упал. Его соплеменники тоже замолчали, как по команде. Обмякли, бессильно повалились в снег.

– Всё, ребята. Грузим быстрее трофеи и уходим. Ещё БТР надо вытащить. Каскадёр, где там наш Казанова?

– Кончился Никодим, не выдержал, по ходу, – с грустью сообщил Голубев. Он вроде как взял над новичком шефство.

– Вот как. Значит, от судьбы не уйдёшь, – ответил Хром и взглянул на наёмников, не без опаски затаскивавших нелюдей в грузовики.

Колонна приехала в Город поздно ночью. Не было никаких восторженных толп, цветов и митингов. Все три вездехода проехали по ночным улицам и свернули в гарнизон. А вот в Администрации, Контрразведке и Профсоюзе сообщение о пленных снежных людях произвело фурор. Борисов даже не вспомнил о своём погибшем сотруднике. Помер Максим, и хрен с ним. Вернее, Никодим.

Александр в общей радости по поводу взятия пленных не участвовал и ждать первых результатов исследований не собирался. Удостоверился, что его присутствия не требуется, серьёзных происшествий в Городе тоже не случилось, и поехал к себе. Отсыпаться. Не стал на этот раз заморачиваться с тем, что произошло лично с ним: вроде «полёта» над БТРом. Жив-здоров, значит, всё как надо, а в остальном: может, это реакция на стресс, внутренние резервы организма так действуют. Лишь бы всё на пользу шло.

Новое утро, а вернее, уже день Хром начал с крепкой чашки кофе. Прихлёбывая бодрящий напиток, Александр смотрел, как Нина кормит Лику. Подумал немного и начал собираться.

– Вы куда? – спросила кормилица. – Вы же себе выходной хотели устроить?

– Так и есть, просто схожу к знакомым одним. Посижу чуть.

«Верну долг, и всё», – подумал Хром.

В Администрации, в продуктовом отделе, Александр взял чистый товарный чек, а уже на складах набрал разных вкусностей и деликатесов. По меркам Колонии, конечно: сгущёнки, тушенки, фруктов немного, шоколада, конфет и прочего. Собрал это всё в два бумажных пакета и пошёл на встречу со своей Лариной.

– Тук-тук, можно к вам? – громко крикнул Ахромеев на весь подъезд, потому что руки были заняты, а звонок не работал.

То, что сейчас день, было неплохо. Если Таня на смене, можно просто оставить продукты матери и уйти без объяснений. С другой стороны, это как-то не по-человечески. А что Хром может ей сказать?

Таня оказалась дома. Открыла дверь и ахнула:

– Мама, посмотри, кто пришёл! Проходи быстрее.

– Да вот решил заскочить, отдариться за угощение.

– Здорово, а можно это взять? – спросила Таня, указав на пакеты.

– Конечно, бери, тут всё твоё, разбирай. Только один сначала возьми, они тяжёлые.

– Ой, – ответила девушка, присев под тяжестью гостинцев, – и правда тяжёлые.

В прихожую вошла её мать, скользнула по Хрому усталым взглядом, а потом сказала:

– Проходите, будем чай пить.

Александру показалось или Наталья действительно постаралась придать голосу радушие?

Чаепитие удалось на славу, Никитка выглядел счастливым и довольным. Наталья, глядя на него, тоже оттаяла. Таня всё время болтала про любимый цех и как у неё всё получается. А потом вдруг Наталья сказала:

– Нам с Никиткой надо погулять, а вы оставайтесь, товарищ комендант, попейте ещё чаю.

– Да, признаться, надо идти.

– Оставайтесь, Александр, – попросила Таня, заглянула в глаза и нежно положила свою ладошку на руку разведчика. – Говорят, вы с местными монстрами воевали. Расскажите мне как. Оставайтесь… пожалуйста.

И Александр согласился, даже как-то неожиданно для себя согласился. Когда Наталья с сыном ушли, Таня и правда стиснула руку Хрома и с горящими глазками жадно попросила:

– Ну как ты воевал, расскажи?

«Может, и правда не знают?» – в очередной раз подумал Хром и кратко поведал девушке историю операции «Капкан». Вскользь упомянув и про магию нелюдей, и про свои ощущения.

– Круто! – даже не с восхищением, а с каким-то восторгом воскликнула Таня. – Ты прям супергерой! Как у тебя так получилось, не представляю.

– Ничего сложного. Не сложнее, во всяком случае, твоего станка. У нас с нелюдями слишком большая разница в техническом отношении. Нужно лишь пораскинуть мозгами, организовать всё грамотно – и проблем не будет.

Произнеся эту тираду, Хром почувствовал, что это прозвучало хвастливо, и решил добавить ложку дёгтя:

– На самом деле нелюди проиграли, как только клюнули на приманку. Ведь если бы наши мозги размазало ментальным ударом или мы в панике выбежали из БТРа, миномёты всё равно бы отработали по квадратам. А там ровное поле. Результат очевиден.

– Не говори так. Ты мой герой, – с пылом сказала Таня.

Взяла ладонь Александра и прижала к своей груди.

– Таня, не надо.

– Подожди, я знаю, что ты скажешь. Ты старше, я тебе не пара. Всё так. Только я взрослая девочка. Не смейся, здесь взрослеют раньше. Я всё понимаю, но мне не нужно от тебя ничего. Спасибо, конечно, за подарки, но ты для меня сделал уже главное, остального я добьюсь сама. Мне нужен только ты. И то не весь. Только возможность быть с тобой, хоть иногда. Когда ты сам захочешь. Мне большего не надо. Честно!

И вцепилась в руку Хрома, как в плюшевого мишку, и прижала к себе ещё сильнее.

– Таня, ну что ты?…

Александр пытался придумать, как бы деликатно прекратить разговор, но ничего в голову не приходило. А мужской организм отреагировал на прикосновение к женской плоти вполне предсказуемо.

– Ты не веришь мне? – спросила Таня.

Хром взглянул в её влажные глаза. Они были карие, как у Вики, и смотрели всё с той же готовностью и любовью, и даже с какой-то надеждой.

– Тань, я не…

– Позволь мне быть с тобой, просто позволь.

Таня вдруг поцеловала пропахшие оружейной смазкой пальцы Хрома.

«Я должен ей сказать!» – подумал Хром, но слова застряли в горле, вместо этого он произнёс:

– Девочка моя.

И провёл ладонью по щеке. На лице Тани мгновенно расцвела улыбка. Александр поцеловал её в щёку, ощутил вкус нечаянной слезинки.

– Ну ты что, не плачь!

– Ничего.

Таня бросилась ему на грудь, обняла крепко. Александр поднял её, невесомую и дрожащую, отнёс на кровать в другую комнату. Едва касаясь, провёл губами по щекам, шее, оттянув край кофты, между грудями. Таня трепетала от этих прикосновений и дышала часто-часто, закрыв глаза. Хром остановился: совесть кольнула и девочка рядом с ним выглядела такой юной и невинной. Но не успел он продолжить свои размышления, как невинная девушка обхватила его шею, прильнула и впилась в губы страстным поцелуем.

Александр, уже начавший забывать прикосновение женского тела, ответил с неменьшей страстью, но спустя минуту нашёл в себе силы отстраниться. Завёл обнимавшие его шею руки, тонкие, но сильные, с мозолями на ладошках, девушке за затылок. Таня с готовностью подчинилась: закрыла глаза, раздвинула ножки в трикотажных штанах. Хром усмехнулся: и впрямь юная совсем. Он только приспустил резинку брюк, задрал край кофты и начал целовать тёплый бархатный животик, водить по нему языком, поднимаясь всё выше. Помог девушке освободиться от лишней одежды. Таня смотрела то на Александра, то на свою обнажённую грудь – уже совсем не девичью, хорошо сформировавшуюся, с алыми набухшими сосками, – с какой-то смесью стеснения и гордости. Александр усмехнулся, жадно поцеловал молочно-белую грудь, зажал между зубами упругую ягодку соска, провёл по нему языком. Девушка протяжно застонала. Хром запустил ладонь ей между ног и ощутил влагу, насквозь промочившую брюки. Чуть надавил, вращая ладонью. Таня застонала-заплакала, сжала ногами ладонь Хрома, прижалась к нему, вся дрожа.

– Ты всё, что ли? – спросил разведчик.

– Угу.

Таня пожала плечами, будто извиняясь, и озорно засмеялась:

– Я обожаю, когда так… ну руками ласкают, – последнюю фразу Таня произнесла шёпотом, будто боялась, что кто-то услышит.

– Ну, раз ты всё, я, может, пойду?

– Нет, ты что! Не уходи! Я хочу, чтобы всё по-взрослому было.

– По-взрослому?

Таня закивала головой, глядя немножко испуганно и робко улыбаясь.

– Ну ладно. Ложись, как лежала, закрой глаза, и сейчас всё будет.

Таня выполнила просьбу. Почувствовала, как с неё сняли штаны и трусики. Оставаться совсем голой при свете дня, когда её видят всю, было так непривычно. В этом была какая-то беззащитность, и в то же время это было так возбуждающе, когда ничто не сдерживает, не преграждает. Таня почувствовала поцелуи на внешней стороне бёдер. Они отдались мурашками по всему телу, и сладкое тепло вновь начало скапливаться внизу живота. А потом её поцеловали там. Горячий язык прошёлся по набухшим губкам, потом ещё раз и ещё. Что-то твёрдое ткнулось между ними, и горячий шар удовольствия лопнул. Тело наполнил нереальный, бешеный кайф.

Когда Хром вошёл в неё пальцами, Таня не выдержала – её снова накрыл оргазм. Она закричала, выгнулась луком, прижала Хрома к себе.

Когда девушка немного пришла в себя, Александр спросил:

– Что ж ты так? Я тебя свиристелкой называл, а ты самая настоящая нимфоманочка, – и нарисовал пальцем замысловатый узор по мокрой от пота коже между её грудей.

– Да нет, ну просто, – Таня перевела дух. – Просто меня никто не целовал… там. Ну ты понимаешь.

– Понимаю. Ты же вроде говорила, что не девочка?

– Нет, это правда. Только меня там не целовали ни разу. И грудь нормально не ласкали. Первый раз даже вспоминать не хочу.

Таня дёрнула плечами.

– Он тебя?…

– Нет, ты что, – быстро исправилась девушка, уловив в голосе Александра угрозу, и засмеялась. – Мы с ним ровесники. Только у него ничего не получалось, и мне… словом, промучились мы с ним, но кое-как проблему решили.

– Проблему, надо же, – усмехнулся Александр. – А продолжения хочешь?

– Очень. Хочу, чтобы ты… Ну ты понял, в общем…

– Понял-понял.

Хром чмокнул Таню в курносый носик и стал не спеша раздеваться. Таня наблюдала за ним, облизываясь: водила языком по губам, словно в предвкушении какого-то лакомства.

Совсем голый Хром встал коленями на кровать. Таня отодвинулась подальше, шире раздвинула ноги. Когда-то в далёкой молодости Хром мог оценить эту позу как крайне вульгарную, пошлую и вообще – фу, недостойную приличной девушки, но тот мечтательный сопливый курсант канул в Лету. Сейчас бывший спецназовец видел в этом только лишь естественное и искреннее желание близости с любимым человеком.

Хром наклонился над Таней, та ещё сильней выгнулась ему навстречу, и они соединились. Дальше всё произошло быстро. То ли томительное ожидание сыграло свою роль, то ли жажда близости. Быстрые резкие движения, нарастающее удовольствие, вспышка блаженства. Наслаждение, заставившее потерять ощущение Мира, улететь куда-то в измерение кайфа. И только где-то на краю подсознания – ощущение удовольствия и счастья близкого тебе человека.

Усталый и взмокший, как после марш-броска, Хром откатился на бок. Таня, не открывая глаз, сомкнула ноги, потёрла между них ладошкой и прижалась к Александру.

– Как же классно, – протянула она.

– Это да, – ответил Александр, теребя её волосы.

– Ты самый классный парень, который у меня был.

Таня вдруг забралась на Хрома, села на живот, упёрлась руками в грудь.

– Мужчина, вернее. Я и не думала, что может быть так круто. Просто… просто улёт, – Таня вскинула руки вверх так, что её грудки призывно дёрнулись, и добавила лукавым тоном: – А ещё хочешь?

– Твоя мама скоро придёт.

– Это да, нехорошо может получиться.

«Ты даже не знаешь насколько», – мысленно добавил Хром.

– Но ничего, я попробую побыстрее, – сказала Таня и взяла инициативу в свои руки.

В прямом смысле. Меньше чем через минуту она, чуть изменив позу, поднималась и опадала, грациозно изгибаясь на бёдрах Александра. Лицо её было блаженным, но сосредоточенным, губа закушена, глаза закрыты. Вскоре они пришли к финалу – вместе.

После всего, что случилось, одеваться и куда-то спешить не хотелось. Даже дышать получалось с трудом. Но им стоило поторопиться. Александру пришлось отнести Таню в ванную – у девочки подкашивались ноги. В тёплой воде из бойлера – не бедствовала, однако, семья при Баюне – Хром массажем быстро привёл девушку в норму, и она, источая энергию и задор, умчалась одеваться.

Они как раз вовремя успели привести себя в порядок перед самым приходом Натальи с прогулки. Если, конечно, она с сыном вообще гуляла. Хром отбросил мысль, что всё случившееся было платой за помощь. Со стороны матери, может, и имелся какой-то корыстный умысел, но Таня была искренней в своём желании. Уж в этом-то Хром за три с лишним десятка лет жизни научился разбираться.

Уже надевая куртку, он подумал, что Онегин у Пушкина поступил гораздо умнее. Впрочем, случилось то, что случилось.

4. Орудия труда

– Вы изменились, – сказала Ольга на следующий день, когда Хром завтракал.

– Да? Интересно, как же?

– Не знаю, жизни в вас стало больше, что ли.

– Разве? Хотя, может, так и есть.

Александр улыбнулся собственным мыслям, вспомнил о Тане.

– Вот видите, улыбаетесь часто. Глаза у вас прям горят. С детьми опять же играете, как и положено папе.

– Захвалила прям. Вот я сегодня ухожу, надолго. Возможно, ночевать не буду. Вы с Ниной сами знаете, что делать.

– Конечно, не волнуйтесь, Александр Михайлович.

Хрому предстояло выслушать доклад о первых результатах обследования нелюдей. Дело могло затянуться до вечера, а там – кто его знает. Изучением занимались несколько докторов и биологов Колонии, сотрудники Борисова. Ещё, как зоолога и мага, привлекли Анну Истомову. В связи с этим Хром ожидал очередного тяжёлого разговора с ней. И при этом обижать Истомову было нельзя – она человек почти незаменимый.

Сани уже стояли у подъезда, Хром запрыгнул в них, по пути отметив, что мороз ударил изрядный, может быть самый сильный за всю зиму. Повозка остановилась на пустыре недалеко от Восточного рынка у длинного, похожего на коровник здания. Там коменданта ждали.

– Здорово, Сэнсэй, и вам доброго дня, Анна Михайловна.

– Вам того же, Александр Михайлович, – язвительно ответила заклинательница.

– Борисов уже там?

– Да, вместе со своими вивисекторами, – буркнула Истомова.

– Ну, вивисектор – не таксидермист, верно я говорю, Слава? – сказал Хром и пихнул в бок друга.

– Не знаю, ни с теми ни с другими не сталкивался.

– А они что, правда их вскрывали? – спросил Хром, когда они уже вошли в здание. Оно оказалось внутри практически пустым – только пара длинных секций была отгорожена вдоль стен.

– Нет, – ответил Сэнсэй, – сказали, что для вскрытий им трупов достаточно. А живых они так изучали.

– Гуманисты, мля, – добавила Анна.

Тема разговора её явно не вдохновляла.

У двери в конце длинного коридора оказался караул, два солдата поглядели на удостоверения Хрома и Сэнсэя, отдали честь и пропустили внутрь. Помещение напомнило Хрому его штаб. Такое же яркое освещение, стол, заваленный бумагами, в углу комод, уставленный чашками с чаем. Вот только люди, находившиеся в помещении, не были похожи на военных, а выглядели типичными учёными. Среди них выделялся Борисов, но только потому, что был более опрятен. Он первым поздоровался с комендантом.

– О, Александр Михайлович, ждали вас. Вот не спали почти сутки. Роберт Владленович, прошу вас, озвучьте наши первые выводы.

– Добрый день, товарищ комендант, друзья, коллеги, – хорошо поставленным дикторским голосом поздоровался пожилой мужчина с густыми всклокоченными волосами, горящим взглядом и слегка отсутствующим выражением лица. – Пока рано строить какие-то окончательные гипотезы, но уже можно смело сделать некоторые выводы. Во-первых, снежные люди, как был назван этот биологический вид, разумны. Они более высокоорганизованы, чем любой из известных нам видов приматов на Большой Земле. За исключением Homo sapiens, конечно. Во-вторых, они обладают способностями к искусству и творческой деятельности. На оружии, одежде, предметах обихода мы обнаружили различные узоры и значки, которые могут нести не только декоративную, но и смысловую нагрузку. То есть речь идёт об использовании коренными жителями если не письменности, то определённой рунической каллиграфии точно. Одежда снежных людей: кожаные жилеты, изготовленные из шкур зубра, косули или носорога достаточно качественной выделки – могут использоваться не только для сохранения тепла, но и нести защитные функции.

Роберт Владленович промочил горло чаем.

– Это всё хорошо, – вставил слово Хром. – Одежда, оружие, организация. Хотелось бы поконкретнее. Как они живут, что они могут, чем добывают на пропитание, какие у них мотивы?

– Как они живут, я уже вам рассказываю. Социальная структура типичная родо-племенная. Несколько племён живут отдельно, но при необходимости могут заключать племенные союзы. Вот как раз в вашем случае, когда вы оба раза разбили нелюдей из разных племён. Живут в основном охотой и собирательством. С земледелием не знакомы. Однако есть одна примечательная деталь: у убитых были найдены бронзовые фигурки и наконечники копий. А это значит, что местные жители знакомы в определённой степени с металлами. Возможно, эти поделки несут какую-то культовую нагрузку, но точно сказать нельзя.

Исходя из того, какая площадь лесов с дичью необходима для пропитания охотника (а она, кстати, несколько больше, чем площадь, необходимая земледельцу), примерной площади нашего климатического пояса, ареалов обитания животных и ряда других факторов, мы можем с уверенностью заявить, что численность снежных людей и неандертальцев не превышает нескольких десятков тысяч особей. Возможно, около двадцати-тридцати тысяч. Вряд ли пятьдесят, по крайней мере в ареале, в котором находится наша Колония.

– А вот это хорошие новости. Я бы даже сказал, весьма, – улыбнулся Хром.

Выходит, его слова, сказанные перед постельными утехами Тане, отчасти оказались пророческими. Нелюди уже проиграли, как только колонисты появились на этой земле. Только Хром, как и любой опытный военный, знал, что между победой стратегической и победой окончательной порой лежат долгие годы и горы трупов.

– Я думаю, мы можем перейти к более интригующей теме. Валя?

Роберт Владленович взглянул на худого очкастого лаборанта, чем-то напоминавшего покойного Никодима, только ещё выше и ещё тоньше.

– Кхм, я постараюсь объяснить более доступным языком, – противным визгливым голосом начал лаборант.

– Каким-каким? – участливо поинтересовался комендант.

– Доступ… то есть я оговорился. Я хотел сказать, обычным, повседневным, бытовым, – Валя оттянул ворот рубашки на вспотевшей шее.

– Вот это другое дело.

– Так вот, речь пойдёт об эмпатии – способности передавать и внушать эмоции, которую мы наблюдали у снежных людей.

Истомова кашлянула.

– То есть в первую очередь вы – бойцы нашей армии – имели возможность наблюдать. Так вот эмпатия, как удалось выяснить, не является тем, что мы называем магией, – слово «магия» Валя произнёс с благоговением. – До конца непонятно, каким образом она развилась у снежных людей и механизм её воздействия, одно можно сказать точно, что одним внушением эмоций возможности снежных людей не ограничиваются. Они способны обмениваться между собой информацией, причём не только эмоциями, а довольно сложными по содержанию сообщениями. Наши подопытные, как выяснилось, могут общаться даже будучи полностью друг от друга изолированными. Передавать информацию как осознанно, так и нет. В том числе и воздействия негативного порядка…

– На самом деле они просто чувствуют друг друга, – шепнула Хрому Истомова. – Вроде как я своих собак, только ещё сильнее. Это ментальная связь, поэтому, когда вы взорвали световые гранаты, они не смогли сопротивляться. Они объединились в единое целое для удара по вам, а когда вы ответили, каждый ощутил то, что и снежный человек, ближе всех оказавшийся к шоковой гранате.

– Простите? – Валя выказал недовольство, что его не слушали.

– Это связь между родственниками. Поскольку племя – это род, объединение близких по крови соплеменников, ментальная связь между ними будет особенно крепка, во всех смыслах. Даже у людей есть что-то подобное, а уж тут и говорить не о чем, – пояснила Анна.

– Я согласен. Тем не менее в ходе опытов было доказано, что эта, как вы выразились, ментальная связь может разрушаться при принятии индивидуумом препаратов из группы алкалоидов и их синтетических и полусинтетических модификаций.

– Погоди, и какой нам с этого прок? – спросил Хром.

– Оказалось, что при разрушении этой межплеменной связи индивидуум впадет в прострацию. Проще говоря, становится апатичным, безвольным, склонным к внушению, ну и из этого следует, что теряет большую часть своих боевых навыков.

– Какой гениальный стратегический план. Алкалоиды – это, как я понимаю, наркотики?

– Да, группа опиатов, к примеру.

– Замечательно, будем опрыскивать с аэростатов леса Мира героином, пока не будет всем счастье.

Сэнсэй удивлённо покосился на командира. Заметил, наверное, что он необычайно весел и склонен к юмору в последнее время.

– А если подопытные, как вы выразились, впали в апатию из-за того, что всех соплеменников убили, а их самих заперли в клетках? – не выдержала Анна.

– Позвольте не согласиться. Особи, которым не вкалывали препараты, ведут себя всё равно более активно.

– Что ещё можете сказать? – спросил Хром.

– Сейчас мы проводим исследования в области иммунологии, – вступил Роберт Владленович. – Думаю, эти результаты будут интересны и Большой Земле.

– Язык, речь?

– Речь достаточно развита, имеется довольно большой запас слов, но расшифровать его и установить контакт не удалось. Даже при помощи магов.

Учёный указал на Истомову.

– Они полностью закрываются, – пояснила заклинательница. – Пробить их защиту можно, но это всё равно что колоть им наркоту. Последствия будут такие же.

– Ясно. Есть что добавить?

– Ну, физическая сила, крепость костей, вы и сами видели. Мы можем передать вам подробные расчёты об их силе в джоулях, если будет интересно.

– Мне важнее, сколько они могут обходиться без еды, сна и так далее.

– Хорошо, в течение суток составим подробный рапорт, – пообещал Роберт Владленович.

– Тогда за сим позвольте откланяться. Анна Михайловна, вы остаётесь?

Девушка только отвернулась и фыркнула.

– Тогда мы пойдём.

Когда все вышли из здания, Анна остановилась, глубоко вздохнула.

– Как же мерзко это всё, как же мерзко.

Сэнсэй только приобнял её за плечи.

– У нас нет выбора, Анна Михайловна, можете предложить альтернативу? – спросил Хром.

– Устраивающую вас? Нет.

– Об этом и речь.

В администрации Хрома ждал очередной сюрприз.

– Александр Михайлович, – взволнованно сказала секретарша. – Вас требуют на разговор.

– Кто?

– Пришлые, – это слово Мария Степановна произнесла со смесью радости и благоговения. – Только недавно привезли. Повезло, два дня только у нас пробыли, иначе бы их зверьё сожрало. Из самой столицы, говорят. Можно мне потом с ними немного поговорить, вдруг они про родню мою что знают? – попросила секретарь.

– Конечно, если они в состоянии будут говорить. Где они?

– Ой, я их в ваш кабинет отправила, чая принесла с печеньем, ничего?

– Ничего, Афанасий Никитич там?

– Нет, ушёл.

– Хорошо, – ответил Хром и вошёл в кабинет. – Ну как, нравится вам наше гостеприимство?

Спросил у двух субъектов, парня и девушки, смахивающих на конченых нариков: худых, с чёрными кругами под глазами и слегка трясущимися конечностями, но одеты они были вполне прилично. В дорогие лыжные костюмы, кажется. Парень выпрямился.

– Я, то есть, а вы кто такой? – спросил он у Хрома.

– Я самый главный из людей в здешней ойкумене. И хозяин этого кабинета, в котором вы так смачно лопали печенье с чаем. Должность у меня – комендант Города, обращаться ко мне следует: товарищ комендант. Это понятно?

– Эм… да. Я Роберт, а моя подруга Василиса.

– Сказать по правде, это не имеет значения. Мне сказали, что у вас ко мне какое-то дело?

– Д-да, – заикаясь, произнёс Роберт, – мы попали в ваш мир случайно.

– Что, серьёзно?

– Да, – парень усиленно закивал, видимо ирония в голосе Коменданта прошла мимо него. – Мы с Василисой катались на лыжах, а тут этот шар прозрачный… всё вокруг вдруг переменилось, и раз… мы в вашем Мире. Два дня добирались до человеческого жилья, нас чуть волки не съели.

– Это понятно. Что вы конкретно от меня хотите? – спросил Хром, хотя уже знал ответ. И тема, которая затрагивалась в разговоре, ему не нравилась. По личным причинам.

– Отправьте нас назад, домой. Мой отец очень богатый, он заплатит. Поверьте, он очень хорошо заплатит.

– Охотно верю, но сделать ничего сверх своих возможностей не могу. Следующий Проход будет только летом. После него мы выясним общее положение вещей вокруг связи с Большой Землёй. Возможны ли вообще дальнейшие Проходы. Передадим информацию о вас на Большую Землю, а там как судьба решит. Но ближайшие год, может больше, вам придётся провести в Городе. А давить на меня авторитетом отца не надо, – упреждая реплику Роберта, сказал Хром, – здесь это не прокатывает. Но всё возможное для возвращения вас домой я сделаю.

Прорыв забросил часть Города в другой Мир, но через полгода с Большой Земли удалось наладить Проход – искусственный разрыв пространства между Мирами. Через него появилась возможность поставлять в Город жизненно важные грузы. Но, как оказалось, помощь может иметь только очень ограниченный объём. В первые два Прохода, которые прошли с промежутком в пять месяцев, в Город доставили несколько тысяч тонн грузов, но затем случился Прокол – неконтролируемый разрыв пространства. И несколько жилых кварталов оказались в новом Мире. Хорошо, что на территории контролируемой Городом. Именно в эти первые два Прохода с Большой Земли доставили белковые батончики, на которые у Виктории Ахромеевой оказалась аллергия. Поэтому разъяснять нюансы связи с Большой Землёй двум попаданцам Хрому было не очень приятно.

– Я отправлю вас в комитет, который занимается такими же, как вы, – пришлыми. Мы его специально создали, ну после того случая с жилыми кварталами. Знаете?

– Конечно.

– Ну вот и здорово. Там вам найдут жильё, определят на работу какую-нибудь – в общем, полтора года проживёте тут у нас. А что дальше будет – посмотрим.

– И это всё? – спросил парень.

– Да, можете идти, – Хром улыбнулся. – Но как только допьёте чай и съедите всё печенье. Считайте это прямым распоряжением коменданта.

– Как скажете, – вздохнул Роберт и накинулся на еду.

– И ещё кое-что, – сказал Ахромеев, – у нашей секретарши, что постарше, Марии Степановны, родственники в вашем городе. Поговорите с ней, после того как поедите, может, вы их знаете. Не откажите.

– Не вопрос, – ответил пришлый, хрустя печеньем.

Через три дня после их встречи, когда было окно в сменах, Таня по приглашению Хрома пришла в гости. Звонить на завод и просить дать выходной Хром не стал. Александр решил, что это могло изрядно подпортить ей репутацию. А про Баюна так ничего ей и не сказал: трудно признаться девушке, что, пусть и заслуженно, отправил её отца в штрафбат, где тот погиб. Хрому же просто захотелось с ней встретиться. Он хотел опять увидеть её, показать детей, поговорить о чём-нибудь. Только не о войне и не о нелюдях.

И она пришла. В розовой шубке, с румянцем на щеках, с русой чёлкой, выбивавшейся из-под шапочки на лоб. Вместе с Олей и Ниной они пили сладкий кофе с молоком, а потом Таня пошла играть с ребятишками и быстро нашла с ними общий язык. Пять минут – и вот уже будто юная тётя играет со своими маленькими племянниками. Хром не вмешивался, а только наблюдал. Лика и Витя сначала косились на папу, а потом увлеклись игрой: вместе с Таней что-то строили, рисовали цветными карандашами.

А потом случилось дежавю. Нина заявила, что детям пора на прогулку, а Оля отпросилась домой. Когда все ушли, Таня запрыгнула на стол в зале, села, сняла рубашку, скинула лифчик, расстегнула пуговицу на брюках.

– Остальное снимешь сам, – лукаво улыбнулась она.

И Хром снял. На этот раз всё было не так быстро и торопливо. Они наслаждались близостью, изучали друг друга, смаковали каждый момент, каждое движение. Александр обнимал мокрую от пота и дрожавшую как котёнок Таню и в очередной раз думал, что это неправильно. Очень неправильно.

«Вот дурак, – думал он, – нашёл бы для снятия стресса какую-нибудь опытную, за тридцать. Потрахались бы с ней. А это…»

– Скажи, что я красивая, – попросила Таня и прошлась пальчиками по губам Хрома.

– Ты самая красивая девушка на свете, – машинально ответил бывший спецназовец.

Вкладывать интонации в слова было лень, даже испытывать эмоции было неохота.

– А так?

Таня встала, голая закружилась по комнате.

– Так вообще обалденно.

Таня замерла, её волосы опали, но не смогли скрыть красивую грудь.

– Ты тоже, – сказал она.

Бросилась на Хрома, стала целовать живот, водить языком по кубикам пресса, затем начала спускаться ниже.

– Ты что? – удивился Хром.

– Что, нельзя? – спросила Таня, выпустив из рук мужской орган.

– Да нет, можно, если хочешь.

– Ну здорово, – с плотоядной улыбкой она продолжила начатое.

После всего Хром отнёс девушку в ванную, потом помог одеться.

– Ты классный, – сказала Таня в дверях, поцеловала его и вприпрыжку сбежала по лестнице.

Настроение у Хрома стало просто отличным. Тем более он получил хорошую новость: от каравана, ушедшего на юг, должны были прибыть посыльные, возглавляемые Пайзой.

Гонцы прибыли через два дня. Хром их встретил за воротами гарнизона. Первым на мохнатой лошадке чуть побольше пони ехал Пайза.

– Привет, замок, – рыкнул Хром, распахивая объятия.

– Здарова, командир.

Пайза практически сошёл с лошадки, потому что до земли не было и полуметра, и разведчики обнялись.

– Живой, значит. Я знал, что ты обратно вернёшься, ничего с тобой не сделается.

– Ну так… А что привёз, глянь.

Александр уже знал, что обнаружили караванщики во время экспедиции, но всё равно с любопытством заглянул в загруженный доверху возок. Пайза откинул брезент: под ним обнаружилась груда чёрных камней. Замок взял один из них, кинул Хрому.

– Хороший уголь? – спросил тот.

– Отличный. Геологи, что с нами были, от счастья запрыгали – калорийность просто зашкаливает. И добывать, что главное, его можно практически открытым способом. Поначалу, конечно.

– Ну пошли в штаб. Чаю попьём, заодно расскажешь, как всё было.

В штабе гарнизона Хром остался с Пайзом вдвоём. Комендант сперва заставил разведчика выпить пару кружек чая, съесть несколько бутербродов и только потом разрешил говорить.

– Ну мы тебе отчёты каждый день слали, сам всё знаешь. Происшествий серьёзных ни разу не было.

– Нечисть встречали?

– Почти нет. Только пару раз на горизонте попадались похожие существа, но их от нас волки отгоняли. Они вообще за нами привязались.

– А хищников крупных много видели?

– Мало, и животные крупные почти не попадались. Но есть идея, что они откочевали либо на север, в леса, либо на юг, где потеплее. Мы-то зашли не так далеко в глубь континента. Сами геологи говорят, что дальше на юге должно быть море. Не очень близко, но всё-таки есть, потому что циклоны влажные оттуда приходят. Если бы была пустыня, то у нас на севере климат был бы другой. Так что, может, пару тыщ километров – и будем мы с тобой на пляже загорать.

– Идея интересная, может, вся Колония туда со временем переместится.

– Слышал, пока мы путешествовали, у вас тут настоящая война была, да?

– Можно и так сказать, но сначала ты трави свою историю, буквально по дням. Хочу всё узнать от первоисточника.

И Пайза рассказал почти о каждом дне. Получилось быстро, действительно ничего интересного не случилось. Только трое легко обмороженных в походе – просто удивительное везение.

– Прошли мы не больше ста километров, – сказал Пайза, уже показывая на карте, – строго на юг, юго-восток. И вот здесь, – разведчик обвёл карандашом небольшой район в несколько гектаров, – нашли целую россыпь месторождений. Копай – не хочу.

– М-да… я слышал, чем крупнее месторождение, тем быстрее в нём метан образуется, а это опасно.

– Есть такое дело, но давай будем решать проблемы по мере их возбухания.

Пайза явно был в хорошем расположении духа и не хотел портить себе настроение всякими будущими неурядицами.

– А у вас что за война случилась? – поинтересовался он.

– Да так, мелочь. Могли и без меня обойтись, да вот захотелось себя проверить. Подготовить, так сказать.

Хром, в свою очередь, поведал историю о том, как с оставшейся группой играл роль живца. Как раз к концу рассказа постучал в дверь ординарец и доложил:

– Товарищ комендант, ещё одно нападение на форпост. Успешно отбито. Даже пленных взяли.

– Где, кого?! Немедленно везти сюда.

– Вроде как неандертальцев, – неуверенно сказал ординарец.

– Вы их уже обработали? – спросил Хром.

– Полностью нет, пока только давали обезболивающее, – ответил доктор в больнице гарнизона.

Хром посмотрел на лишённое эмоций, с застывшими глазами лицо неандертальца. Он больше походил на человека, чем снежные люди, но всё равно был другим.

– Ухаживайте за ними как следует.

– Не беспокойтесь, у одного осколочные ранения живота и груди, у другого диагностирована только контузия средней тяжести. Лечение уже назначили, их жизнь вне опасности. Регенерация у них просто сумасшедшая.

– Помните о мерах безопасности.

– Конечно-конечно. Только вы не волнуйтесь, после приёма препаратов они совершенно спокойные. Никакой агрессии. Даже послушно выполняют любые приказы.

– Замечательно, – ответил Хром, у которого после слов врача промелькнули кое-какие мысли.

Александр вернулся в штаб, где его ждали герои дня: Еремей и Бондарь – комендант форпоста и начальник гарнизона, которые успешно отбили нападение неандертальцев.

– Как же у вас так лихо получилось? – спросил Хром.

Двое солдат так и лучились от самодовольства. Как же, они оказались на равных с самим комендантом Хромом – тоже нелюдей разбили и пленных взяли. Нападение произошло утром, неандертальцев привезли вечером по свежерасчищенному тракту.

– Да просто всё вышло, – ответил Еремей, высокий, костлявый мужик с глубоко посаженными глазами. – Дозорные на стенах почуяли неладное, в прямом смысле – заволновались, медвежья болезнь вдруг на них напала. Дело было утром. Ну мы кинули перед частоколом осветительные ракеты, свето-шумовыми отработали, как в инструкции, которую вы нам прислали. И миномёт ещё наш крепостной подключился. Смотрим, в лесу и впрямь кто-то есть – открыли огонь. Ещё, конечно, миномёты из Города поддержали. Отошли эти неандертальцы, смотрим, вроде два тела лежат на снегу и шевелятся. Мы рискнули, спрыгнули с частокола, ворота открывать не стали. Подошли: один раненый, второй вроде контужен. В крепость их притащили и сразу в Город докладывать. Всё.

– Молодцы, объявляю вам благодарность, – тепло сказал Хром, – что касается награды за службу, то вручу её завтра на площади в Центре перед всем строем.

Еремей и Бондарь (последний и впрямь был похож на бочку: невысокий, круглый, но не от жира, а от мышц) расплылись в улыбках.

– Служим… – слитно начали они и замолчали, растерявшись.

– Народу Колонии, – сказал Хром.

– Народу Колонии! – прорычала пара бойцов, после чего развернулась кругом и покинула кабинет.

Хром радужного настроения бойцов не разделял: в войну ввязались ещё и неандертальцы. За стенами, при огневом сообщении миномётами, колонисты неуязвимы, но вот в лесах… Срочно требовались подготовленные бойцы, которые смогут противодействовать в лесу нелюдям, противостоять их магии. Нужны разведчики! Но для их подготовки нужно время, а реальный опыт приобретается только кровью… и риском.

С Таней Хром не встречался долго: она зашивалась на работе, у него, как и всегда, дел было по горло. Да ещё этот южный караван добавил мороки: колонистам нужно было доставить всё необходимое для начала распашки и посевной, а конвои нуждались в охране. Так за решением постоянных проблем кончилась зима и наступила весна, потекли ручьи, дороги превратились в раскисшие болота. Только для колонистов эта весна не наступила внезапно: на юг было отправлено достаточно грузов, форпосты получили большой запас боеприпасов. И нелюди не беспокоили. Наверное, для них весенняя распутица тоже была неудачным временем для боевых действий.

Так получилось, что у Хрома появилось свободное время, которое он проводил дома. В один из таких дней раздался звонок.

– Привет, – услышал разведчик в трубке голос Тани.

– Здравствуй.

– Ты занят как всегда?

– Нет, сейчас дома, свободен. Хочешь, приду к тебе.

– Постой. А знаешь, давай погуляем?

Хром, слушая интонацию в голосе, представил, как Таня нервно накручивала телефонный провод, собираясь с духом, чтобы сделать это предложение, а выпалив, зарделась румянцем и робко улыбнулась.

– Давай, где именно?

– А можно за стеной?

– За частоколом?! С чего бы это?

– Ну просто хочется. Что, нельзя?

– Да нет, можно, встречаемся через полчаса у Восточных ворот.

Прогулка по раскисшему месиву изо льда, воды и снега – не слишком романтичное мероприятие, но Таня была довольна. По той же причине, что и мирные жители в начале зимы, когда насыпали вал, – за частоколом начинались простор и природа, почти не тронутая человеком. Как подозревал Хром, Тане ещё нравилось, что она находится за пределами Города, там, где бродят всякие опасные монстры и нелюди. Может, даже надеется, что Хром спасёт её от какой-нибудь опасности аки рыцарь.

– Я на разряд через неделю сдаю.

Шли они рядом, но не в обнимку, чтобы не давать повод злым языкам.

– Молодец, я знал что ты справишься. Справишься ведь?

– Ха, спрашиваешь! Зря я, что ли, столько месяцев вкалывала? Сдам, конечно.

– Ну и умница.

Хром приобнял её за плечо, Таня положила ему голову на грудь, так они прошли вместе десяток шагов.

– Посмотри, как красиво! – сказала вдруг Таня.

Хром проследил за её взглядом и увидел то, чему не придавал значения. Дёрн, сначала выдолбленный из почвы, а потом уложенный на земляной вал, не обвалился вместе с весенними ручьями в ров, а остался на валу и даже прижился: трава не пожухла, наоборот, зазеленела под весенним солнышком. Дёрн был уложен отдельными кусками, и вблизи казалось, будто с огромной коричневой змеи облезает чешуя, но издалека зелёные пучки травы сливались в сплошной зелёный ковёр и выглядели действительно красиво.

Особенно контрастируя с чёрной слякотью и серыми махинами многоэтажек Северных Развалин вдали. Хром любил зелёный цвет – не хаки, а именно чистый зелёный. Может, и вправду из-за специфики работы?

– Так здорово получилось, – сказала Таня.

– Ага, и для маскировки хорошо. Зелёный пояс вокруг Города.

– Прямо Зелёный Город, – тепло произнесла девушка.

– Хорошее название, – за спиной раздался звонкий мощный женский голос.

Хром и Таня обернулись. Девушка сильнее прижалась к разведчику, Александр машинально сжал рукоять «Стечкина» под курткой. Перед ними стояла похожая на цыганку женщина в обычном осеннем пальто и высоких сапогах. В руках она держала накрытое полотенцем лукошко.

– Что вы сказали? – спросил комендант.

– Зелёный Город говорю.

Хром покивал с неудовольствием. Женщина ходила в лес. Одна. А потом опять спрашивают: почему люди пропадают, почему в Город нечисть пролезает? Хром прошептал первую пришедшую в голову молитву, внимательно осмотрел женщину. Вроде ничего подозрительного.

– Можно мне идти, товарищ комендант? – неожиданно спросила женщина.

– Да, и всё-таки одна не ходите – опасно.

Женщина ответила коротким поклоном и с достоинством ушла по своим делам. Если что, её на проверке в Город не пропустят.

– Зелёный Город, – сказала Таня, будто пробуя название на вкус. – Мне нравится, очень красиво звучит.

– Да, неплохо, – ответил Хром.

Его рука будто сама собой опустилась вниз, на попку Тани. Девушка резко развернулась, взглянула Александру в глаза:

– Я хочу тебя, хочу прямо сейчас, – раздельно произнесла она.

– Пойдём к тебе?

– Не выйдет, у меня мама дома.

– Ясно, не переживай, найдём угол.

И, взяв девушку за руку, повёл её к воротам.

Очередной доклад службы по исследованию биологических форм жизни, не имеющих аналогов на Земле (сокращённо – СИБФЗ), не блистал новизной информации. По-прежнему почти ничего не удалось выяснить о мотивах нелюдей, их жизни, обычаях, социальном устройстве. Даже магам – тем же Истомовой и Борисову – не удавалось до конца понять, как же эффективно бороться против ментальной силы. Одни и те же фразы, повторения уже сказанного о возможностях снежных людей, анатомии, повадках.

– Подождите, – остановил поток научных изречений Хром. – Вы говорили, что после приёма наркотиков они становятся спокойными и послушными.

– Да, а ещё полностью утрачивают контакт с соплеменниками. Кроме этого…

– Подожди. Меня интересует одно. Они приказ какой-нибудь могут выполнить? – спросил Ахромеев.

Анна Истомова удивлённо посмотрела на него. Они, как и в прошлый раз, сидели втроём, вместе с Сэнсэем, за потёртым столом и пили чай.

– Ну конечно: сесть, встать, отойти от клетки, – несколько растерянно ответил Роберт Владленович. – Мы не занимались этим вопросом, может, тут более компетентна госпожа Истомова?

– Я кинолог, а не дрессировщик, – яростно ответила заклинательница животных и взглянула на Ахромеева. Тот не удостоил её ответом.

– А вы подумайте над этим вопросом, обсудите всё, проведите эксперимент. Через три дня жду доклада о результатах. На этом всё, мы, пожалуй, пойдём.

Сэнсэй и Анна направились вслед за ним. По пути из гарнизона в Администрацию Истомова всё ждала от Хрома хоть каких-то разъяснений, наконец не выдержала и собралась задать вопрос, но Сэнсэй, как всегда чутко определив её настроение, опередил:

– Саша, ты сейчас куда?

– В Администрацию, а потом домой. Скоро земля высохнет, опять настанет веселье. Надо успеть отдохнуть.

– То есть вы пока отдыхать будете? – вступила Истомова.

– Именно, а что такое?

– Да мне вот интересно: зачем вы про возможность исполнения приказов снежными людьми спрашивали?

– А вам что за дело, Анна Михайловна? – добродушно спросил Хром.

– Вот интересно, представьте себе.

– Аня, брось, всё ты прекрасно поняла.

– Мне кажется…

– А мне кажется, этот разговор у нас уже был с вами, Анна, – жёстко произнёс Александр. – И обсуждать тут больше нечего.

– Мне только непонятно, как вы собираетесь использовать эти живые существа с промытыми мозгами?

– А что тут непонятного? На юге нашли уголь, много угля. Его нужно добывать. Вот пусть и добывают, хоть жратву свою отобьют.

– Вы, наверное, ещё аборигенов захотите поймать, чтобы они в шахтах работали? И как же вы собираетесь это сделать?

– Не знаю, но как руководитель я должен работать на перспективу.

Анна, слегка ошарашенная спокойным и невозмутимым тоном Ахромеева, спросила, тоже тихо и проникновенно:

– Товарищ комендант, вот вы и правда считаете, что всё это нормально?

Александр вздохнул.

– Сказать вам, Анна, что я считаю? Вот этот Город, Колония. В ней живут люди. Мои люди. И за каждого колониста я убью сотню – нет, тысячу нелюдей. Столько, сколько потребуется. Вам понятно?

Анна силилась что-то сказать, но только ответила:

– Удачи!

Развернулась и ушла.

– Саш, я её догоню. Извини, – сказал Сэнсэй.

– Нормально всё. Успокой её. Это ты меня извини. Если хочешь, можешь вечером ко мне прийти. Вдвоём приходите.

– Хорошо, – Ярослав кивнул и бросился догонять свою возлюбленную.

Тем временем Таня, счастливая, прибежала к себе домой:

– Мама, я сдала! Ура! Ура!

И кинулась обниматься, потом они закружились по комнате.

– Представляешь, я сдала. У меня теперь разряд, а ещё меня назвали чуть ли не лучшей ученицей. Вот это здорово! Как мы заживём теперь, представляешь? Надо праздник устроить, Сашу позовём. Вот он рад будет!

– Как хочешь.

– Ох, мама, ты не представляешь, как я рада, как всё у нас здорово получилось. И всё благодаря ему. Мам, ты не представляешь, какой он, – проговорила Таня мечтательно. – И дети у него хорошие, мальчик и девочка, я тебе про них рассказывала. Такие милые. Может, они с Никиткой нашим подружатся, а?

– Не знаю, – холодно ответила Наталья.

– Ну ладно, я пойду позвоню, Сашу приглашу.

– Танюш.

– Что, мам?

– Ты тоже кое-что не знаешь об Александре.

– О моём Александре, об Ахромееве?

– Да, сядь, пожалуйста.

Таня послушалась.

– Ты ведь знаешь, что твой отец погиб?

– Зачем сейчас об этом вспоминать, мама?

– Нет, постой. Он погиб, но не на задании, а в штрафниках, на торфяниках. Его туда отправили за какой-то мелкий проступок, – Наталья с трудом сдерживала слёзы, взяла дочь за руку. – А отправил его туда не кто-нибудь, а твой Александр Ахромеев. Своего разведчика, чуть ли не друга. Максим пытался решить вопрос, но не получилось.

– Мам, ты что такое говоришь? Это неправда.

– Прости, доча, но это так. Твой Саша практически убил твоего отца. А теперь он… сама понимаешь.

– Скажи, что это неправда, мамуль, скажи, что это не так… Скажи!

Таня сорвалась на истеричный крик, вскочила с кресла, заходила по комнате.

– Нет, нет, не может быть. Как же?! Так не должно быть.

– Таня…

– Не говори ничего. Господи, как мерзко, как грязно. У нас всё было, а он… Почему ты мне не сказала?

По лицу девушки текли слёзы, она не рыдала, но слёзы лились ручьём.

– Таня, я не могла.

– Конечно. Я же сначала выбила всё что нужно у него, а теперь всё: проблемы решены, я больше не нужна. Спать мне ни с кем не надо.

– Дочка, не надо так говорить.

– Не подходи ко мне! Ненавижу тебя и его тоже ненавижу! Комендант, насильник! Вас всех ненавижу! Всех!

Таня выбежала из дома.

В квартире Хрома раздался звонок, комендант открыл дверь. На пороге стоял Сэнсэй.

– Аня не придёт? – просил Хром.

– Нет, должна зайти. Задержалась немного. Сам понимаешь: женщины…

– Понимаю, заходи.

– Ты не держи на неё зла. Она натура тонкая, на всё болезненно реагирует. Один в квартире?

– Да, Оля с детьми гуляет.

– Понятно. Будешь?

Сэнсэй ловким движением руки извлёк из рукава бутылку «Мартеля».

– Ух ты! Буду. А Аня как же?

– У меня для неё «Амаретто» есть.

– Ничего себе! Ты прямо фокусник сегодня.

– Ну так и миротворец заодно.

Хром фыркнул.

– Знаешь, Слава, все знают, как надо, все знают, как правильно нужно жить, что хорошо и что плохо. А что делать, чтобы спасти Колонию, никто не знает. Могут только морализаторствовать и рожу кривить: как всё жестоко и неправильно. Это я не про Аню, Слав, она девочка хорошая и искренняя, кроме неё полно лицемеров всяких и трусов.

– Бремя руководителя, терпи. Ну, будем? – Сэнсэй поднял рюмку.

– Давай.

Разведчики отведали коньяка.

– Ммм… а неплохо, – заметил комендант Города. – Прям как настоящий.

Алкогольные напитки, гордо именовавшиеся в Колонии «коньяком» и «амаретто», делались на Большой Земле из ароматизаторов, эмульгаторов и прочей химии с небольшим добавлением натуральных компонентов и доставлялись через Проходы в виде сухих смесей. А уже в Колонии их мешали с порошками из местных желудей, берёзовых почек и вообще всего, что могло иметь вкус, затем разбавляли водой и спиртом, а на выходе получали вполне сносный напиток, который можно пить. Ну или травить им тараканов. Да и для дезинфекции он тоже подходил.

Опять раздался дверной звонок.

– О, Аня пришла, пойду открою, – сказал Хром.

Аня действительно пришла, только рядом с ней стояла Таня, необычно собранная и сосредоточенная. Аня рядом с ней выглядела несколько растерянной и озабоченной.

– Привет, Ань, Слава уже тут. И хорошо, что ты, Таня, пришла. Как аттестация на разряд?

– Сдала. Я пройду?

– Молодец. Проходи, конечно.

В руках Таня держала туго набитую кожаную сумочку. Аня и Таня разделись, заклинательница внимательно наблюдала за юной девушкой, но Хром, вопреки своему обыкновению примечать каждую мелочь, не обратил на это внимания.

– О, какие люди, – воскликнул Сэнсэй и сразу умолк, потому что, в отличие от Хрома, сразу почувствовал состояние Тани и своей возлюбленной.

– Ну присаживайтесь. Слава, ты Таню, полагаю, знаешь, а с Аней они уже, как я понимаю, познакомились. Сейчас я буду гостей угощать.

Таня всё с тем же безжизненным лицом запустила руку в сумку, достала из неё жестяную банку, поставила на стол, потом ещё одну. И так четыре штуки.

– Это к столу? – с улыбкой спросил Хром.

– Нет. Это я тушёнку украла на Восточном рынке. Расстреляй меня так же, как отца.

Хром вмиг изменился, будто ему нанесли смертельный удар. Плечи опустились, спина сгорбилась, в глазах погас огонь, а лицо стало бледным.

– Мать сказала? – спросил он.

– Да, а почему ты не сказал?

– Я думал, так лучше будет, да и не получилось у меня, извини, – мёртвым голосом ответил Хром.

– А что у тебя получилось, а? – Таня уже не говорила, а плакала, срываясь на крик: – Что?! Ну чего ты ждёшь, расстреляй меня?! Убей, как отца! Ну!

– Послушай, девочка!

Хром молниеносным движением схватил Таню сзади за шею, она попыталась вырваться, но не вышло. В глазах Хрома теперь плескалась ненависть.

– Послушай, девочка, твой отец был вором и предателем, хоть и хорошим солдатом. Он получил по заслугам, хоть мне и жаль, что он погиб. И если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы отдал точно такой же приказ. Понятно?!

Таня, обескураженная, сперва застыла, а потом закричала:

– Так расстреляй и меня! Чего ты ждёшь?! Стреляй!

Она ударила Александра по лицу. Первую пощёчину он принял открыто, от второй, отпустив девичью шейку, закрылся блоком. Таня вскрикнула от боли, схватилась за ушибленную руку.

– Прости, милая, надо было тебе всё сразу рассказать.

– Ненавижу тебя, ненавижу! – плача, выкрикнула Таня.

Баюкая ушибленную руку, она осела на пол и, закрыв лицо руками, продолжила плакать. Тихо так, почти неслышно, изредка вздрагивая.

– Успокойте её, – попросил Хром Аню и Сэнсэя, а сам отправился на кухню.

Замер, глядя в окна, выходившие на Северные Развалины. Их вид в точности соответствовал тому, что творилось у него в душе. Серость и безжизненность.

Хлопнула входная дверь, в кухню вошёл Сэнсэй:

– Она ушла. Аня её увела, думаю, успокоит.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Не переживай, Хром, ничего плохого ты ей не сделал. Она поймёт со временем. А там, как ты захочешь.

– Спасибо за совет, – буркнул Хром.

– И если тебе это важно, я считаю, что ты прав. И с Баюном. И вообще.

Хром обернулся, поймал взгляд зелёных глаз Сэнсэя и только склонил голову в коротком поклоне.

Пролог

15 лет спустя

Александр Ахромеев вспомнил тот первый бой с нелюдями. И другие бои. Все до единого. И свои поступки: бесчестные, если измерять их согласно всем нормам человеческой морали, и абсолютно оправданные с точки зрения борьбы за выживание Колонии. Он тогда был уверен, что поступает правильно. Да и сейчас в общем-то тоже. Колония живёт и развивается, дети его выросли. Тогда почему же ему так стыдно и так страшно от поступка его дочери? Разве не он сам, Александр, воспитывал и развивал в детях то, как следует относиться к своей Колонии? Есть свои, а есть чужие. За своих надо умирать, а чужих – уничтожать. Всех. Безжалостно.

– Ты сам убивал детёнышей нелюдей, что тут такого? – спросил сын Виктор три дня назад.

Спокойно спросил, без вызова и агрессии. Александр хотел ответить:

«Я их не убивал, – хотел ответить Александр, – я их просто оставлял в лесу».

Но слова застыли в горле, показались глупыми и бесполезными. Сын был искренен в своём заблуждении и правда не понимал, поэтому и спрашивал: почему нельзя? И как ему объяснить, что просто нельзя – это нехорошо, так не делают. Когда, оказывается, делают, и на этом основана жизнь всей Колонии. Виктору пятнадцать лет, он прекрасно подготовленный боец, почти воин. На его счету уже есть жизнь – человек-разбойник, которого он убил в лесу ножом. Лике вообще скоро семнадцать, она уже год как совершеннолетняя по законам Колонии. Воспитывать их поздно. Они выросли. Как им теперь объяснить, что нельзя… нельзя!!!

– Господи, я не знаю, – отчаянно сказал Александр в темноту.

Залязгали ключи, открылась дверь.

– Пап, ты тут? – послышался голос сына.

– Да, Витя, заходи, – ответил старший Ахромеев и потянулся к выключателю.

Зажёгся свет, в дверях зала виновато стояла Лика. Из-за её плеча тревожно наблюдал за всем Виктор.

Александр грустно улыбнулся. Он отчётливо вспомнил, из-за чего произошла ссора с детьми, дороже которых у него не было никого в обоих Мирах.

1. Облава

Треск рации, лай собак, далёкий стрёкот автоматов. Виктор, возбуждённый, стоял на валуне, внимательно вслушиваясь в звуки, раздававшиеся из «зелёнки». Александр удовлетворённо за ним наблюдал.

Да, его сын взбудоражен, ему хочется туда, в гущу охоты, но он держит под контролем свои чувства.

Александра позвали на очередную облаву как консультанта и из уважения к его былым заслугам. Ранняя осень ещё не окрасила листву во все цвета радуги, да и денёк сегодня выдался на редкость солнечным и жарким. Прямо лето. Разведчики засекли стадо снежных людей, забредшее слишком глубоко на территорию Колонии, вот и решили провести небольшую облаву раньше обычного.

– Они пойдут вот сюда, – уверенно сказал он, – не в болота, а на северо-запад. Надо обработать из миномётов квадрат восемь и отпугнуть их в этот удобный распадок. Зажать там – и дело с концом.

– А если не испугаются? – спросил Илья Говоров, руководитель облавы, для которого это была вторая серьёзная операция.

– Можно БТР туда пустить. Пусть постреляет из КПТВ.

– А он проедет?

– Проедет, у Азарова спроси.

– Ясно. Так и сделаем.

И ушёл отдавать приказы. Через полчаса тот же Говоров распорядился:

– Грузим рации в машину и собираемся. Облава за горизонт связи уходит.

Хром усмехнулся: вовремя начштаба отдал приказ. Связь в Мире работала всё ещё очень плохо. Небольшие портативные рации доставали не дальше полукилометра. Более мощные, которые можно перевозить на транспорте, – не дальше пятнадцати километров. Была и другая, особая, система связи, но ею могли пользоваться только маги, а их в каждое отделение не поставишь.

– Отец, можно я на вездеходе поеду? – с надеждой спросил Виктор.

Вездеходом был полугусеничный транспортёр на базе «Урала». В нём размещалась группа захвата, состоявшая из опытных разведчиков. Когда нелюдей зажмут, если они попытаются вырваться, или на случай ещё какой-нибудь непредвиденной ситуации, транспортёр должен доставить бойцов к указанной точке, чтобы там уже они вступили в бой. Фактически вопрос сына – просьба разрешить ему участвовать в этом бою.

– Да, иди.

Бойцы в кузове вездехода радостно встретили Виктора, вытянули руки, подтянули, даже не дали ему на подножку ступить.

– Александр Михайлович, едете? – спросил Говоров, придерживая дверцу «уазика».

Хром вздохнул и согласился. Так уж пошло, что он теперь в штабе сидит, а сын едет на схватку с нелюдью.

Позади на подводе отрывисто рявкал АГС. Серии взрывов слышались западнее, они отгоняли стадо снежных людей восточнее, к оврагам, где загодя расположились наёмники. Всё как при охоте на волков, только вместо серых разбойников дичью для колонистов были нелюди. Дичью, способной дать сдачи.

Виктор вспотевшей рукой сжимал цевьё автомата. Это была его первая охота на нелюдей. Он не посрамит отца, докажет, что ничуть не хуже, а даже лучше других. Снежники, почти такие же разумные, как и люди, невероятно сильные, способные на ментальный удар, были опасны даже для обученного отряда колонистов с огнестрелом. И тем ценнее победа над ними. Так учил Виктора отец: чем опаснее враг, тем большего достигнет воин, победив его. Без крупного риска не будет серьёзной победы. Это уже сказал какой-то военный философ, но Витя не помнил точно кто. Главное: впереди ждёт испытание, которое поможет стать лучше, преодолеть себя и подняться на следующую ступеньку лестницы мастерства, которая ведёт… Витя не знал, куда она ведёт, но был счастлив по ней идти.

Вездеход уже десять минут как стоял. Солдаты в нём давно перестали обмениваться шутками-прибаутками, больше молчали или же в надцатый раз проверяли снаряжение: оружие, разгрузку, ловчие сети, транквилизаторы, верёвки, свето-шумовые гранаты. Наконец, хлопнула дверь кабины, в кузов просунулась голова лейтенанта:

– Так, сейчас проезжаем метров сто и выгружаемся. Есть контакт. Похоже, с прикрывающим.

Прикрывающий, один или несколько, – это те нелюди, которые решили остаться на пути колонистов, чтобы задержать их и дать своему стаду уйти или увести след. Это плохо: хоть маги и сканировали лес впереди колонистов, выискивая нелюдей, те тоже были не промах во всяких астральных штучках. Запросто скроются и уйдут от облавы – ищи их потом. Столько времени пропадёт зря!

Вездеход прорычал раненым туром и остановился, из него посыпались колонисты.

– Витя, – сказал командир отряда Стёпа Борей, – рядом со мной будь.

Юноша кивнул.

– Ну что там у вас? – спросил Борей у взводного загонщиков. – Оу!..

Он увидел. Витя тоже увидел и сразу подумал: «Вот это будет подвиг, когда мы его живым возьмём».

На узкой тропинке между зарослей стоял огромный снежный человек минимум двух с половиной метров высотой. Он покачивался из стороны в сторону, при этом корпус его был обращён полубоком к колонистам. Дымчатая короткая шерсть сверкала на солнце, а от постоянных движений казалась непрерывным серебристым ручьём. Правый бок и плечо нелюдя окрасились кровью, но не было похоже, чтобы он испытывал из-за этого какое-то неудобство. Снежный человек потрясал длинным копьём в собственный рост (ещё одно, поменьше и потоньше, было заткнуто у него за спиной), периодически скалился и что-то бормотал. Но его бормотание было как мощный баритон человека с луженой глоткой.

– Валим? – спросил командир загонщиков-наёмников.

– Жалко такую махину убивать, – заметил Борей. – Может, транквилизаторы?

Нелюдь рыкнул, и у всех колонистов по коже пробежали мурашки, будто ледяным ветром обдуло. Каждому на миг захотелось спрятаться куда-нибудь подальше от монстра на тропе. Это была ментальная атака.

– Одним в него попали, хоть бы хны, два других он отбил, – сказал загонщик, неосознанно потирая грудь под бронником в области сердца. – У меня в запасе один остался.

– Собачек послать?

– Зашибёт же, зверюга.

– А если его выманить на открытую поляну, а там оглушить свето-шумовыми и накрыть сетями? – предложил Витя.

– Ха, и кто же его выманивать будет, ты, что ли? – спросил загонщик.

– Помолчи, – оборвал его Борей, – выманивать мы никого не будем. Откроем огонь по конечностям, потом глушанём свето-шумовыми и накинем сети. Если не выйдет, разрешаю открыть огонь на поражение. Ты, Виктор, со мной будь. Сеть наготове держи.

Разведчики разделились на две группы, приблизились к нелюдю слева и справа метров на пятнадцать. Тот будто и не проявлял интереса. Бойцы первых рядов вскинули автоматы АК калибра 5,45, за ними разведчики приготовили гранаты, но «пострелять по конечностям» не получилось – нелюдь вдруг сам проявил инициативу.

Молниеносный бросок лёгкого копья. Разведчик впереди успел присесть и пропустить над собой рассёкшую воздух смерть. Нелюдь прыгнул, очереди под его ногами только вспахали землю. Колонистов обдало волной страха, навалилось желание всё бросить и ничего не делать, но люди справились. Правда, броски гранат тоже запоздали – взорвались за спиной снежного человека ослепительной вспышкой, стеганули по ушам разведчиков пронзительным писком, хотя и нелюдю тоже досталось.

Он прыгнул с места на восемь метров. Ещё один прыжок – и начнётся ближний бой. Как ни странно, помогли не выстрелы, а сети. Две белые, крупно-ячеистые, с крючками по краям сети вылетели навстречу нелюдю, обвились вокруг его туловища, сбили прыжок. Снежный человек приземлился, почти достигнув людей, сделал шаг. Удар тупого конца древка отбросил в чащу разведчика слева от тропы. Ещё один взмах копья – и каменный наконечник прорубает бронежилет разведчика справа. Колонисты отошли, стреляя, как и было приказано, по ногам. Пули дырявили могучие бёдра, но толку от этого было чуть, потому что только малая часть выстрелов достигала цели. Снежный человек, даже обмотанный сетями, двигался поразительно быстро для своих габаритов. Он с рёвом бросился в окружение врагов. Колонисты продолжили разрывать дистанцию. Кроме одного.

Виктор рыбкой проскользнул между разведчиками, зашёл за спину нелюдю, прыгнул, одновременно бросая сеть. Тугой свёрток сделал несколько оборотов в воздухе, раскрылся и обвил ноги нелюдя. Виктор, лёжа, перевернулся на бок, потянул за бросковый шнур через плечо, как бурлак. Снежный человек взревел, и подстреленные ноги подвели его, он рухнул мордой вниз, тут же остальные разведчики храбро накинулись на нелюдя, прижали к земле, скрутили руки.

– Коли полуторную дозу. Две много. Раненые есть? Сёмга, ты цел? Хорош, пеленай его и сдавай загонщикам, – командовал Борей разведчикам, связывавшим снежного человека. – Ахромеев, твою… через пень колоду тебя. Какого хрена ты вперёд полез? Я же сказал: рядом будь.

– Так я и рядом здесь, – невозмутимо ответил радостно щерившийся Виктор.

– Ладно, молодец, хорошо сработал, но ещё раз ослушаешься – пинком вылетишь в штаб, кофе подносить. Понял?

– Так точно!

– Отделение загонщиков остаётся здесь, сторожит нелюдя. Остальные за ними, пускаем вперёд собачек по следу. И передайте в штаб: пусть маги точнее определят, куда ушло остальное стадо.

Спустя час выстрелы впереди возвестили о завершающем этапе облавы. На плече у Борея затрещала рация, проговорила женским голосом:

– Ястреб-2, доверните влево на двенадцать градусов, маршрут по опушке в секторе три. Как приняли?

– Есть маршрут по опушке в секторе три. Мужики, в цепь, выдавливаем их на поляну. Поворачиваем на один час.

Весь отряд, двадцать шесть человек, развернулся и скорым маршем двинулся по лесу. Через сотню метров лес кончился, бойцы выбрались на открытую местность.

– Вон они, – крикнул кто-то, – на одиннадцать часов!

Виктор, к стыду своему, первым не заметил нелюдей – коричневые и тёмно-зелёные шкуры делали их совсем неприметными в лесу. Всего нелюдей было голов двадцать, не считая детёнышей. В небе сразу же раздался свист, мина грохнулась около стада, от места падения повалил густой белый дым.

– Бегом, разведчики, – закричал Борей слева от Виктора, – надеть респираторы, не дать нелюдям в газ уйти. Приготовить сети, стрелять только по конечностям. Бегом!

Сначала тихо захлопали духовые ружья с транквилизаторами. Затем справа послышались выстрелы автоматов – это появилась ещё одна группа захвата, отсекая нелюдей слева. А с противоположенной стороны, откуда-то справа из чащи, загрохотала пушка БТРа, не давая снежным людям уйти в лес.

Виктор бежал вместе с другими бойцами, вмести с ними стрелял, выцеливая каждый патрон. Лучше промахнуться, чем серьёзно ранить нелюдей. Оставшихся в живых вылечат, выдрессируют и отправят добывать уголь. А каждая вагонетка угля, поднятая из земли, – это благо для Колонии.

Разведчики вбежали в рассеивавшееся облако слезоточивого газа, сразу запершило в горле. Бойцы, ушедшие вперёд, слаженно метнули сеть. Виктор увидел, что в неё попались сразу три снежных человека. Он подскочил к крайнему, ударил прикладом по затылку, тот повалился и утянул за собой всех остальных. Впереди ещё один нелюдь с рёвом махал топором, несмотря на три шприца транквилизатора в плече. Его окружали разведчики, но он вдруг прыгнул прямо на Виктора. Сын коменданта легко уклонился. Слитно рявкнули автоматы, и нелюдь осел с перебитыми голенями. Ему на спину тут же запрыгнули разведчики. Виктор оглянулся, помог другим бойцам связать ещё одного снежного человека, кажется самку с простреленными ногами.

– Молодец, Витёк, – окликнул Ахромеева Борей, – вижу, хорошо сработал. А Мясцов, тормоз, опять опоздал, – и пояснил: – Ну это командир отряда, который справа выходил. Ну всё, БТРы подъехали. Теперь главное, друг дружку не перестрелять. Пошли, Витя, отцу тебя с рук на руки сдам. Ты молодец, я отмечу, как ты отличился в нашей группе.

– Оба-на, – воскликнул разведчик, когда колонисты уже вязали нелюдей. Виктор тут же вскинул автомат, но опасности не было.

– Ты смотри, детёныши, – сказал поднявший шум разведчик.

– В первый раз их видишь, что ли? – спросил его напарник.

– Нет, детёныши неандертальцев, гляди.

Боец ухватил плетёную корзину, которая раньше висела на плечах самки снежного человека. Сейчас её хозяйка лежала в беспамятстве с перетянутыми жгутами ногами. В спине у неё торчало три шприца со снотворным.

Из корзины выпали два розовых пушистых комка, тут же вцепившихся друг в друга.

– На фига снежники взяли с собой неандертальцев? – спросил один из столпившихся вокруг разведчиков. – У них же вроде вражда.

– Зачем взяли, не твоё дело, – вмешался Борей. – Чё встали? Пошевеливаемся.

– А с этими что делать? – спросил кто-то, указывая на детёнышей.

– Этих тоже с собой забираем. Всё, живей, вяжем всех и грузим.

2. Бестиарий

Колонисты въезжали в Зелёный Город триумфально. Не совсем ровным строем, зато уверенно и вальяжно, как дембеля по вокзалу, разведчики и наёмники вышагивали с КПП оперативного отряда. Их коробку разделял надвое тарахтевший трактор, тянувший прицеп с клеткой. Внутри лежали нелюди, уже получившие первую дозу, поэтому не проявлявшие активности.

Горожане приветствовали своих солдат как героев: свистели, кричали, хлопали в ладоши. Особо бойких жителей, которые пытались просунуть руки в клетку и потрогать нелюдей, шугали милицейские из оцепления. Виктор шагал во второй колонне и гордился. «Вот это жизнь, вот это правильно всё», – думал он.

Жаль, путь был недолгий и народу в середине рабочей недели на улицах было мало.

– Есть кто дома? – радостно спросил Александр, открывая дверь.

– Папочка, вернулись! – Лика вбежала в прихожую, длинные чёрные волосы поднялись и опали волной.

Она сначала бросилась на шею отцу, потом чмокнула в щёку брата, зашедшего следом.

– Я так рада, а я как раз поесть приготовила. Ну как, всё удачно прошло?

– Ещё как, – сказал довольный Хром, – брат твой всех нелюдей переловил. Старший группы его хвалил очень. Ещё немного и настоящим разведчиком будет.

– Правда? Витька, поздравляю.

– Да ладно уж, – довольно хмыкнул Виктор, расшнуровывая берцы.

– Ну что ж. Сейчас я мыться, потом и поедим, а то воняет от нас. Маслом да порохом.

– Да я привыкла уж, – отмахнулась Лика, – если хочешь, я твой пистолет почистить могу.

– Прошли те времена, детка, когда твой отец из пистолета стрелял. Теперь я простой караванщик.

– Ты всё равно самый лучший, – Лика ещё раз чмокнула отца в шею.

– Ну спасибо на добром слове, – ответил Александр и пошёл в ванную.

– Витя, ну рассказывай: как у вас там всё было? – в нетерпении потребовала сестра у брата.

– Нормально всё было. Задание прошло штатно, без всяких внеплановых ситуаций. Ну почти, – солидно ответил Виктор, вешая куртку.

– Ой, какие мы важные. С тех пор как ты грохнул того разбойника, ты такой важный стал, прям основатель Разведки.

– Да будет тебе, Лика, – уже нормальным тоном ответил Виктор и прошёл на кухню. – А что ты приготовила?

– Не лезь, – Лика хлопнула брата по руке, потянувшейся к кастрюле. – Когда все за стол сядут, тогда поедим. А теперь колись, что у тебя там было?

Глаза у Лики горели.

– Ответишь, что на ужин, – расскажу.

– Рассольник, по новому рецепту.

– М-да… а я думал с риском на этой неделе уже завязал.

– Хм… Баська, между прочим, его за обе щеки уплетал, – Лика показала на рыжего кота, с надеждой поглядывавшего на стол. – А ты, если такой вредина, оставайся голодным. Мы с папой поедим.

– Ладно, всё, сдаюсь. Я же знаю, ты отлично готовишь. Ну слушай историю, – сказал Виктор, пододвигая стул, Лика устроилась рядом. – Я снежного человека завалил.

– Как?!

– Сетью. Он остался прикрывать племя. Наши разведчики в него стреляли, но без толку. Он прыгнул прямо на них, те стали отходить. А я обошёл нелюдя, бросил сеть в ноги и повалил его.

– А, так ты не один был?

– Естественно.

– И не убил, а только в плен взял?

– Конечно, а ты думала, что вот так вот всем головы пооткручиваю?

– Ладно, не обижайся. Я знаю, что ты крутой. А что ещё было?

– Да говорю же, ничего особенного. Загнали их к оврагу, расстреляли по ногам и газом слезоточивым забросали. Даже неинтересно как-то.

– А эти, ментальные атаки, ты чувствовал? – жадно спросила Лика.

– Было что-то такое, когда с тем первым снежным человеком схватились, но не особенно.

– Что обсуждаем? – спросил отец, зайдя на кухню.

– Да вот хвалюсь своими подвигами, – ответил Виктор, – и жду, когда есть будем. Лика свой фирменный рассольник приготовила.

– Это мы сейчас попробуем, только ты марш в ванную сперва.

– Ммм… Доча, ты мастерица, – сказал Александр, когда все сели за стол. – Повезёт кому-то – такая жена достанется. Что, Витёк, пора сестрёнку замуж выдавать?

– Да пора бы уж, семнадцатый год, – ответил Виктор, не отрываясь от супа.

– Вот ещё, – фыркнула Лика, – всяким хмырям есть готовить. Пусть заслужат сначала.

– А ты выбери того, кто заслуживает, – ответил отец.

– Ну и выберу… Тебе подлить ещё, пап?

– Давай.

– Кстати, о хмырях, – через несколько минут сказала Лика. – Мы с Витей сходим в бестиарий, ещё на прошлой неделе договаривались. Нас обещали провести поближе к зверям, показать тех, которых ещё не выставляли.

– Вы там смотрите, руки в клетки не суйте, – предупредил Александр.

– Обижаешь, пап, хотя… – подал слово Виктор, – будет ещё безопаснее, если ты пистолет мне отдашь. Ну на время.

– Ох, наглец, бери ТТ.

– Ага, ну мы пойдём тогда, время уже.

– Идите-идите.

– Пап, ты тут сложи тарелки в раковину, пожалуйста, я потом всё помою, отдыхай, – напоследок сказала Лика.

Бестиарий, или зоопарк по-простому, сам по себе не впечатлял. Особенно с чёрного входа. Обычный коровник, и дерьмецом так же тянет. Обитая тканью дверь открылась наружу, высунулась удивлённая мордочка в кепке.

– Чиня, ты, что ли? – спросил Виктор. – Давай открывай уже.

– Ага, заходите, только по-быстрому, пока никто не видит.

Внутри сперва тоже ничего особенного не было: обычный коридор, заставленный хламом. Мелкий губастый паренёк с маленькими глазками провёл молодых людей сначала в широкий холл, а оттуда в просторный загон, разделённый на секции вмурованными в стены и потолок решётками. Обитатели клеток явно не отличались спокойным нравом и не всегда желали покорно сидеть взаперти.

– Это наш Боря, уже к спячке готовится, – сказал Чиня.

Боря был тихо спавшим посреди клети мишкой. Его можно было принять за зелёно-коричневый валун полутора метров в высоту, если б не мерно опускавшийся и поднимавшийся бок. И звук дыхания – будто огромная газовая горелка то загорается, то затухает.

– А это Лимбо, ему рога недавно подпилили, а то уже в загоне не помещался.

Лимбо оказался гигантским сохатым с огромными, размахом метра в полтора, рогами. Он флегматично пожёвывал сено и рассматривал людей.

– А можно его покормить? – спросила Лика.

– Угу, – Чиня порылся где-то в углу кормушки, достал бумажный свёрток. – Вот, хлеб с солью. Дай ему.

Лика просунула руку сквозь прутья. Лимбо так же невозмутимо слизал с её ладони лакомство. Лика ещё успела погладить его по влажным мясистым ноздрям.

– Ой, какой нос мокрый, – сказала она, вытирая руки бумагой. – Пошли к бестиям.

– Да погоди ты, тут тоже много интересного, – возразил Виктор.

– Как будто в лесу таких животных не видел.

– В том-то и дело, что не видел. Иначе они были бы здесь или того… в разделанном виде.

– Ну давай.

Эта часть бестиария и впрямь напоминала зоопарк. Тут были и туры с зубрами, и даже два бизона. Все огромные, больше двух с половиной метров от копыт до горба. Подальше от них, чтобы не тревожили запахом, хищники. Волки: уверенные, но беспокойные. Те что помоложе (Виктору по пояс) высовывали носы из клеток, наверное, еду выпрашивали.

– Вы им ничего не давайте, – сказал Чиня, – кормили совсем недавно. Проглоты ещё те.

Если псовые были представлены только одним видом, то разновидностей хищных кошек было несколько. Из крупных были львы, леопарды и ещё барсы. Хотя на взгляд Виктора барс от леопарда ничем не отличался, только хвост у первого был чуть длиннее и пушистее.

– У нас леопарды почти не водятся, вот к югу их полно, а у нас в основном львы.

Виктор присел посмотреть на льва, тот лежал в царственной позе и недовольно косился на посетителей, но до выражения недовольства грозным рыком или бросанием на клетку не снизошёл. Умный. Если ты не можешь ничего сделать – прими свою участь с достоинством.

Шерсть льва была тёмно-зелёной, почти чёрной. Вокруг шеи не грива, а пучок жёстких волос. В углу, свернувшись клубком, спала его львица. Прямо как домашняя кошка, если бы не была длинной метра в три, не считая хвоста. Удивительно гибкая она, для своих размеров. Виктор отошёл от клетки, решил попусту не злить пойманного льва.

А вот мелких кошек было великое множество: кроме рысей здесь были лесные коты: кот-рыболов, кот-медоед, болотный кот. Они отличались друг от дружки формой челюстей, формой глаз, телосложением. Виктор с Ликой даже не думали, что кошки могут быть такими разными и… оставаться кошками. Некоторые звери игрались друг с другом, кто-то надменно сидел на ветке, кто-то точил когти об эту самую ветку, но все они пристально наблюдали за человеком. Умные.

– Ну теперь-то можно идти к бестиям? – устало спросила Лика.

– Теперь можно, – ответил брат. – Чиня, отворяй.

– Угу, давайте за мной, только недолго и ничего не трогать.

– Успокойся, всё помним: два целковых и две банки сгущёнки, с тебя полчаса экскурсии.

Чиня подошёл к могучей металлической двери, зазвякал ключами, поднатужившись, открыл.

Внутри было заметно прохладнее, чем в остальном загоне. Окон не было, но воздух был подозрительно свеж, как после грозы.

– Тихо тут, – шёпотом сказал Чиня и ткнул в толстое стекло террариума. – Вон, видите, это рыкуны.

Виктор с трудом разглядел в подстилке из травы и опилок пять комков размерами побольше кролей.

– Спят они. Завтра их потрошить повезут. Трапперам повезло – целых пять штук добыли. Сезон спаривания у них был, что ли, вообще-то они животные-одиночки. А из их желёз на Внешней Земле лекарства делают, от всех хворей помогают. А если здоровый человек их примет, то сразу пять лет себе сбросит.

– Папе вот бы такую сыворотку выпить, – сказал Виктор.

– Так кто же её тут сделает? – возразил Чиня.

– Пусть на Внешней Земле приготовят и обратно переправят.

– Отец уже принимает таблетки, про которые ты говоришь, – не слишком весело сказала Лика.

– Разве? А почему мне не сказали? И я что-то не вижу результата.

– Значит, его нет.

– Погоди, а зачем отцу…

– Вить, давай не будем сейчас об этом? – Лика постучала ноготком по стеклу террариума. – А разбудить их нельзя?

– Тсс… ты что делаешь. Нельзя их будить.

– На кого они хоть походят?

– Ну на помесь зайца и рыси. Если к ним подойти, рычать начинают так, что у тебя сознание может помутиться. Так и убегают от врагов.

– Ничего себе.

К удовольствию Лики, один из рыкунов повернулся во сне. Он действительно очень напоминал зайца, только вместо передних резцов из пасти торчали солидные боковые клыки.

– Давайте дальше.

– Ой, а это я знаю кто, – запрыгала на месте Лика. – Это гмырх.

– Точно, – подтвердил смотритель бестиария.

Гмырх походил на помесь таксы с телёнком: длинное узкое тело, покрытое редкой короткой щетиной, не скрывавшей розовой кожи, задние лапы суставами назад, передние – с огромными толстыми предплечьями – заканчивались растроенными копытами. Голова без ушей, но с огромным влажным носом, покрытым множеством волосков.

– Его тоже распотрошат? – поинтересовалась Ахромеева.

– Угу, видишь, у него во лбу вмятина небольшая. Это железа, которой он добычу находит, под землёй и на земле. Страшно дорогая штука. Тут вообще всё приготовлено для отправки на Внешнюю Землю и сумасшедших денег стоит. Идёмте, не будем терять время. Пауки-скорпионы, думаю, вам неинтересны, таких каждый день в Северных Развалинах отстреливают.

Существа, которыми Чиня так пренебрег, больше напоминали краба или того же скорпиона. Единственное, что у них было от паука, так это небольшое брюшко, из которого рос длинный хвост с жалом. Через этот хвост пауки-скорпионы откладывали яйца, и даже не в тела своих жертв, как можно было подумать, а всего лишь куда-нибудь в расщелину между камнями, между корней – словом, в труднодоступное место. Справа в темноте что-то загромыхало. Лика охнула. Виктор схватил её за руку, завёл себе за спину и вытащил ТТ.

– Убери ствол. Это гребешки чего-то не спят, сейчас я их успокою, – сказал смотритель.

– Раз не спят, так усыпи, это твоя работа, а пистолет я уберу, когда посчитаю нужным.

– Эх, вы. Ну ладно, я сейчас за снотворным. Вы здесь ничего не трогайте, – наказал Чиня и умотал в темноту коридора.

А ящерица в террариуме размером с собаку (с Внешней Земли) злобно поднимала и опускала перепончатый розовый гребень на спине.

– Пойдём дальше? – предложил Виктор.

– Угу.

Дальше были растения. Они единственные, не считая ящерицы, не спали в бестиарии. Несколько цветов с широкими бутонами и утолщениями у корня – хищные лилии, как их окрестили. Гусеница – покрытый шипами колючий вьюн с необыкновенно красивым сине-фиолетовым цветком – медленно ползла по шесту. Десятки растений – движущихся, хищных, стреляющих шипами, светящихся в темноте, плюющихся дивным нектаром или смертельным ядом – покачивались на своих местах. На некоторых сидели существа, похожие на кузнечиков или жаб. Специально их, что ли, оставили?

Дальше в аквариуме спало ещё одно животное. Если взять гигантскую крысу, приделать ей хвост бобра и натянуть перепонки между передними и задними лапами, то будет похоже.

– Нетопырь, – проявил эрудицию Виктор. – Папа говорил, у нас на крыше дома жил такой в первые два года после Прорыва. Потом его продали через Проходы.

– Да, слышала я эту историю. А нелюдей здесь нет?

– Вроде нет. Хотя всех детёнышей, взятых в облаве, вроде сюда привозят – от них толку на шахтах нет.

– Ну что, посмотрели всё? – вернулся Чиня, шумно сопя.

– Да, спасибо.

– За всё уплочено, – ухмыльнулся смотритель. – Вы идите тогда, а то проверка тут шастает.

– Идём. Слышь, Чиня, а неандертальцев, которых вчера в облаве взяли, куда дели? – спросил Виктор.

– Щенков тех? Да на заднем дворе оставили пока. Только привезли, кстати. Если никого нет, на них ещё сможете посмотреть. Тебе только зачем?

– Да вот Лика интересуется.

– А, ну пошли тогда.

Лика и Виктор остались на заднем дворе, там же, откуда заходили в бестиарий. Чиня наказал им ждать, когда он вернётся за оплатой. Неподалёку стояла распряженная телега, накрытая брезентом. Оттуда донёсся какой-то писк.

– Ну-ка, – сказал Виктор, задирая брезент. – О, а ты переживала, Лика, – вот они, твои детёныши нелюдей.

– Они не мои, – сказал Лика, наблюдая за братом.

Виктор перевернул трофейную корзину, из неё вывалились два детёныша, завёрнутые в полотенца, чтобы не царапались, наверное. Получив свободу, они сразу стали освобождаться от «пут». Детёныши были голенькие, но покрытые очень редким, но длинным пухом, и оказались похожи на человеческих детей примерно двух-трёх лет. Только всё равно они были не такие: коротконогие, короткорукие, при крупном кругленьком туловище, большеголовые, с просто-таки огромными глазищами.

– Какие отвратительные, – сказала Лика. – Прямо мерзкие… Дай ствол.

– На, – Виктор без задней мысли протянул «тэтэшку», не догадываясь о том, что сестра хочет сделать.

Она прицелилась и дважды нажала на спуск. ТТ дважды хлопнул, и детёныши неандертальцев перестали трепыхаться, только кровь потекла из входных отверстий на головах. Пули калибра 7,62 имеют очень хорошее пробивное действие, не зря ТТ так любят киллеры на Внешней Земле.

Прежде чем Виктор успел отреагировать, на звук выбежал Чиня, он увидел как Лика отдаёт пистолет брату, и завизжал мерзким голосом:

– Ты что сделала, дура?! Что натворила, да как я это объясню, ты…

Рядом с ним вдруг оказался Виктор, схватил пальцами за кадык.

– Базар фильтруй, – отчеканил он, – иначе глотку вырву.

Тут из чёрного входа вышла более серьёзная компания, против которой Виктор вряд ли смог пойти.

Он сразу отпустил Чиню. Первым шёл мужчина в летах, в распахнутом кожаном пальто, с кобурой под мышкой, – лицо морщинистое, но мужественное, волосы седые и взгляд, способный заморозить реку. За ним следовали три автоматчика.

– Кто стрелял? – спросил седовласый.

– Я! – в один голос сказали Лика и Виктор.

Седовласый окинул взглядом обоих и уверенно направился к Лике:

– Ты, говоришь, стреляла?

– Я же… – запротестовал было Виктор, но его с боков обошли автоматчики, и он решил пока воздержаться от активных действий.

– Да, я, – спокойно ответила Лика.

– Почему?

– Эти двое… они на меня броситься хотели. Но вот я и… того.

Седовласый глянул на трупики, хмыкнул:

– Утверждаешь, что броситься на тебя хотели? А как вы сюда вообще попали?

– Дырка в заборе была, вот и пролезли. Интересно же… бестиарий.

– Меня зовут Илларион Илларионыч, знаешь, кто я?

– Вы начальник Контрразведки.

– Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Нет.

– Ладно. Отец дома?

– Должен быть.

Александра дома не оказалось, но Лику и Виктора всё равно отвезли домой и оставили одних.

Хром зашёл в Спортзал к Каскадёру, когда ему позвонили и попросили срочно приехать к бестиарию.

– Что случилось? – заполошно спросил он у Илларионыча.

– Твоя дочка детёнышей неандертальцев убила.

– Как это?

– Они с Витей как-то пролезли на задней двор бестиария, там в подводе детёныши были. Она их того – застрелила. Двумя выстрелами, точно в лоб. Говорит: сами бросились.

– И что ты от меня хочешь? – с угрозой спросил Хром.

– Ничего, просто сообщаю информацию.

– Пошли посмотрим.

Александр посмотрел. На месте происшествия работала группа криминалистов из Контрразведки. Александр увидел два трупика с небольшими пулевыми ранами на лбу. Кровь из них давно перестала вытекать и загустела. Неподвижные детёныши неандертальцев ещё больше напоминали маленьких детей. Пусть больных, с какими-то патологиями, но от этого становилось ещё страшнее.

«Она их убила», – с дрожью в сердце подумал Хром.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он у Илларионыча.

– Протокол мы составили со слов Лики. Состав преступления отсутствует.

– А Лику и Виктора куда дели?

– К тебе домой отвезли.

– Понял, тогда я пойду.

Старший Ахромеев как был, в верхней одежде и заляпанных грязью ботинках, вошёл в квартиру, громко топая, проследовал в зал, где сидели его дети.

– Папа, я… – Лика привстала с дивана.

Громкий шлепок. Александр ударил дочь наотмашь по лицу. Лика громко вскрикнула и упала. Миг – и между ней и отцом оказался Виктор:

– Ты что делаешь?!

Александр схватил Виктора за плечо, но тот довернул корпус, напрягся, и сдвинуть его не получилось.

– Если хочешь кого-то наказать, бей меня! Она из моего пистолета стреляла. Из того, который ты мне дал! – выкрикнул Виктор.

Может быть, у Александра и получилось бы справиться с сыном, если бы не жуткая пульсирующая боль, вновь растёкшаяся железными спицами внутри черепа.

– Прочь, – сказал он сыну. – И ты тоже марш к себе, – Лике плачущей на полу. – Видеть вас не хочу.

Лика убежала к себе в комнату, держась за щеку и пряча заплаканное испуганное личико. Виктор её провожать не стал, остановился, развернулся:

– Отец, за что ты её ударил? За что?

– За что? Ты в своём уме? По-твоему, то, что сделала твоя сестра, это нормально?

– Ты сам убивал детёнышей нелюдей, что тут такого? За что ты её ударил?

– Я…

Александр сбился со слова. Он не знал, что ответить: все оправдания казались глупыми и смешными. А и правда, что тут такого? Что?! Как это объяснить Виктору? И боль… давящая, не дающая дышать. Старший Ахромеев схватился за правую сторону лица.

– Пап, с тобой всё в порядке? – На этот раз голос Виктора звучал даже испуганно.

– Ушёл к себе, я сказал! – рявкнул Александр, и сын послушался.

Три дня Хром толком не разговаривал с детьми. Лика ходила как кукла, на вопросы отвечала: «да», «нет», «хорошо». Виктора всё это злило, но он старался виду не подавать. А Хром, что он мог сделать? Вот так собственные дети вдруг становятся чужими. Или не такими, как ты их себе представлял.

И вот любимая, милая, дорогая дочка стоит перед ним с повинной:

– Пап, прости, что так получилось. Я… я виновата. Я… больше не буду, – не поднимая головы.

Что он может ей сказать?

Александр поднялся, боль в голове прошла:

– Иди сюда, доча.

Лика кинулась ему на грудь.

– Папа, папа… прости меня, пожалуйста, – заплакала она. – Так получилось, я… не хотела тебя огорчать.

«Вот оно как: не хотела огорчать», – подумал Хром, но вслух, конечно, сказал:

– Это ты меня прости. Я тебя ударил. Больно было?

– Неа.

– Ну ладно, просто никогда больше так не делай. Хорошо?

– Угу.

– Ну а ты что стоишь? – уже Виктору. – Иди сюда.

Заключив детей в объятия, Александр невольно улыбнулся.

«А ведь я когда-то их боялся, – признался он себе, – ведь боялся. Стыдно вспомнить».

– Эх, ребятишки. Проблемы у вас, переживания. Шишки себе набиваете на своих ошибках. Ничего страшного. Не переживай, Лика, всё в порядке, не плачь.

– Ага, – Лика подняла мокрое от слёз лицо. – Хочешь, я тебе ужин приготовлю?

– Конечно.

Лика убежала на кухню, Виктор остался, внимательно глядя на отца. Тот ответил вопросительным взглядом.

– Ведь что-то всё равно не так, да, пап? – произнёс Виктор ломающимся юношеским голосом, в котором уже чувствовалась настоящая твёрдость.

Александр потрепал сына по черноволосой голове, хоть макушка его была уже выше отцовской, заглянул в глаза – тёмно-карие, точь-в-точь как у матери:

– Запомни: воин никогда не должен мучить беззащитных.

– Но ведь Лика девушка.

– А я не ей сказал, а тебе. Всё, марш помогать сестре.

Виктор молча ушёл, а Александр опять попробовал придумать, как же объяснить своим детям ситуацию. Ничего путного в голову не приходило.

Через час Лика торжественно водрузила на стол котелок варёной картошки, щедро посыпанной зелёным луком и кусочками сливочного масла.

– Сейчас мясо принесу, – весело посулила Лика и убежала.

Ели молча, но без прежнего холодка друг к другу.

– Пап, можно я вина налью? Если хочешь, только тебе.

– Всем, но немного, – разрешил старший Ахромеев.

После ужина Лика в одиночку убрала со стола и во всеуслышание объявила, что идёт выполнять задание из музыкальной школы. Дескать, учитель её очень хвалил и, если она будет стараться, из неё выйдет отличная певица.

Хром некоторое время посидел один, потом спрятал бутылку с вином в сервант и пошёл в комнату к дочери. Там кроме Лики сидел Виктор – брат и сестра, похоже, о чём-то разговаривали.

– Витя, выйди, пожалуйста, мне с Ликой надо поговорить.

Сын ушёл, Александр присел на край кровати, погладил дочь по щеке.

– Прости ещё раз, пожалуйста, – сказал он.

Лика одновременно улыбнулась и заплакала, бросилась в объятия к отцу.

– Нет, что ты, я сама виновата, – зашептала она, глотая слёзы. – Но ведь всё хорошо теперь, да?

– Это я виноват, – тихо сказал Хром.

– Ты что, папа?

– Всё нормально, не переживай, доча.

Александр ласково погладил Лику по затылку, дочь только сильнее уткнулась ему в грудь.

– Те… детёныши, – наконец вымолвила она, – наверное, они больших денег стоили. Ведь так?

– Ну что ты, глупенькая, разве я мог тебя ударить из-за каких-то там денег.

– А тогда за что?

Лика вскинула голову. Такой же вопрос, что и у брата. И глаза такие же, тёмно-карие, бездонные, сейчас мокрые от слёз.

– Ну вот представь, родная, у нас живёт дома Баська. Если бы его убили, тебе бы это было неприятно. Что бы ты с тем… человеком сделала?

– Ещё как неприятно. Глаза бы я ему выцарапала.

– Ну вот. А если бы ты его убила?

– Как это – убила?

– Но вот захотелось тебе – ты его и застрелила.

– Так нельзя, пап, он же у нас в доме живёт, свой тут, он наш кот…

– Вот именно. Наш кот, но он всё-таки животное. А те… детёныши, они не совсем животные, можно даже сказать совсем не животные.

– А мы же их…

– Я знаю, что мы с ними делаем, но также я знаю, для чего. И всё-таки ты согласна, что убивать нехорошо?

– Ну как… да, согласна.

– Бывают случаи, когда убивать приходится, но убийство всё равно плохо. Понимаешь? А уж убивать просто так – совсем нельзя. Понятно?

– Угу… Но, пап, они, детёныши эти, такие мерзкие были, – Лика дёрнула плечами и сморщила носик.

– Понимаю, но убивать их всё равно не стоило.

– А что с ними потом сделали бы?

– Понятия не имею, но хотел бы, чтобы это сделала не ты. И чтобы больше такого не повторялось. Мы договорились?

– Угу.

– Ну вот, теперь учи свою музыку.

Александр поцеловал Лику в лоб и вышел. За дверью стоял Виктор.

– Слышал всё? – строго спросил его отец.

– Ну да.

– Понял что-нибудь?

– Понял, конечно.

– И что думаешь? – Хром слегка прищурился, глядя в глаза сыну.

– Убивать просто так и мучить слабых нельзя. Это очень плохо, а для воина вообще неприемлемо, – несколько казённо проговорил Виктор. – Только это же всё-таки были нелюди. То есть я хочу сказать, поступок Лику совсем не красит, но чтобы прям уж так… по лицу. По-моему, это перебор.

Хром сам скривился, ему до сих пор больно вспоминать, как он ударил дочь, но, приняв суровой вид, сказал:

– Если в детстве не выучил, сейчас придётся так. Всё, иди занимайся.

На следующий день Александр пошёл отдохнуть со старым другом Сэнсэем. И посоветоваться заодно. Тот как раз вернулся из долгой поездки в Фактории. Встретились, обнялись. Пошли в любимый бар в подвале «Спирали». «Спираль» – это клуб отдыха и, ко всему прочему, рынок, где предоставлялись услуги на любой вкус, разве что кроме борделя, хотя… В «Спирали» вечно шумно, но там, куда направлялись Хром и Сэнсэй, их ждали тишина и уют.

Ярослав почти не изменился за эти годы. Только чуть-чуть седины появилось на висках, и зелёные глаза стали ещё мудрее, да ещё появились морщины вокруг этих глаз.

Официант без капли подобострастия провёл разведчиков в укромный уголок за столик с тусклым жёлтым фонарём.

– Как обычно, – сделал заказ Хром.

Официант кивнул и удалился. Вернулся спустя минуту с двумя простыми салатами на подносе и расписным чайником. Оба разведчика практически завязали с алкоголем, а уж сигареты отродясь в рот не брали.

Сэнсэй разлил по чашкам чай, и так за тёплым напитком Хром рассказал ему свою историю.

– Вот что делать, Слава? – Если один разведчик назвал другого по имени, значит, разговор будет очень личный. – Ну я – мудак, Слава, мудак, и с этим не спорю. Была бы жива Вика, она такого не допустила бы.

– Не кори себя, Саша.

– А кого корить? Я отец. Я же сам их так воспитывал. Сам! А теперь самому страшно. Они ведь умные, всё знают, всё понимают, только взгляд на жизнь у них такой. Мировоззрение, мля…

– У всей Колонии такое мировоззрение.

– От этого не легче. Я, считай, тоже за всю Колонию отвечаю. Мы с тобой вдвоём отвечаем. И сам знаешь и против чего.

Оба старых товарища замолчали, каждый думая о своём.

– Ну ладно, – сказал Хром, – а как у тебя дела с Аней?

– Всё так же. Третьего ждём, через пару месяцев срок будет.

– Ну вы молодцы, конечно, прямо трое погодков.

– Десять лет их ждали, – с оттенком грусти ответил Сэнсэй.

– Прости, Слава.

– Ничего страшного.

– Ты только не повтори моих ошибок, – сказал Александр и допил чай.

– Ты делал всё, что мог, Саша, лучшего отца для Лики и Виктора было не найти.

– Это ты так думаешь, – сказал Хром, вспомнив первые годы после Вики: если бы не та… свиристелка, может быть, сейчас Лика и Виктор с ним даже словом не обмолвились. – А вот сейчас мне что делать?

– То же, что и делаешь. Наставляй, воспитывай по мере сил. Советом помогай. Пока ещё есть…

– Время, – закончил за него Хром и хохотнул.

– Я не об этом. Виктор скоро в Разведку уйдёт. Лика замуж выйдет, тогда воспитывать их совсем не получится. Кстати, у Лики кто-нибудь есть на примете?

– Да не знаю я точно. Вроде ничего серьёзного. Хотя странно, уже семнадцать – и впрямь замуж пора. Но спасибо, утешил, что называется. А сам как съездил?

– Да как тебе сказать, Саша, – Сэнсэй задумчиво покрутил чашку в руке, будто хотел на донышке увидеть что-то. – Хреново съездил. Затевается что-то. А что – не пойму.

– А конкретнее?

– В том-то и дело: это на уровне интуиции. Ладно, не буду тебя грузить пока.

– Дело твоё, в Спортзал пойдёшь тренировать?

– Конечно.

– Может, подскажешь что Виктору. Он после меня только тебя и Каскадёра ещё слушает. Даже Рог ему не указ.

– Ну, Рог в последнее время тоже для тренировок в Спортзале не годится.

– Слава, а будешь ему о своих… предчувствиях рассказывать?

– Рогу? Нет, – отрезал Сэнсэй.

Хром удивлённо приподнял бровь, но расспрашивать друга не стал. Слава всегда отличался тонким чутьём, и беспокоить его почём зря только делу вредить.

Вечером Хром отправился в Спортзал. Хоть он и ушёл со всех официальных постов, но по-прежнему оставался мастером и пользовался огромным уважением у всех. И, разумеется, ему было что передать молодому поколению. Вечером его ждала младшая группа. По правде сказать, больше всего ему нравилось заниматься именно с пацанятами и девчонками десяти-одиннадцати лет. На занятиях с ними он чувствовал, что не просто учит умению убивать или отжиматься двести раз на кулаках, а помогает им формировать что-то своё, внутреннее, что не выразить словами, но что во сто крат важнее умения пробить пальцем доску.

Занимались они в Зале Мастеров на последнем этаже Спортзала. Это было самое большое помещение в здании. Из больших, чуть ли не во всю стену, окон открывался вид на весь Город. Солнечный свет отражался от натёртого до блеска паркета. Минимум тренажеров – только шведская стенка и пяток макивар были смонтированы у одной из стен. В центре лежали маты.

Назван зал был в честь друзей Хрома, бывших спецназовцев, которые вместе с ним создавали Разведку. Его легендарная группа. Стены увешаны стендами с их фотографиями, описанием совершённых ими подвигов, красочными и пафосными описаниями смертей погибших. Хром в очередной раз с горечью подумал, что не может сказать правду о гибели своих друзей.

«Простите меня, братья», – попросил он мысленно, глядя как после пробежки ребятишки отрабатывают связки ударов в паре друг с другом. Младшие группы, дети, прошедшие первичное обучение и отобранные для подготовки в Разведку, занимались первые несколько месяцев только в Зале Мастеров. Такое вот приобщение к традициям, связь поколений.

– Сто-оп, – скомандовал Хром.

Подозвал одного из ребятишек, вихрастого голубоглазого паренька, почти подростка. Купленное три месяца назад кимоно стало ему уже коротким в рукавах.

– Мокрушин, иди сюда.

Пацанёнок, гордый необычайно, тем не менее не подбежал вприпрыжку, а подошёл и чинно поклонился. Хром ответил почти незаметным, но тоже поклоном.

– Так, все подошли сюда, посмотрели, – объявил он группе. Тридцать детей тут же собрались возле него и Мокрушина. – Для чего мы отрабатываем все эти блоки?

– Чтобы защититься, – выкрикнул кто-то.

– Правильно, только умные люди говорят: зачем ставить блок и ждать пока тебя ударят, не лучше ли самому нанести удар первым?

Ученики озадаченно замолчали. Хром улыбнулся.

– Потому что блок – это тоже удар, – сказал он. – Мы не задираем руку к голове, к примеру, и не ждём, пока нас ударят кулаком, палкой, ломом или ещё чем-нибудь. Мы именно бьём. Правильно поставленный блок даёт нам несколько преимуществ. Первое – мы сбиваем атаку противника. Второе – мы ставим его в выгодное для себя положение. Давай, Дэн, делаем медленно.

Мальчик медленно выполнил прямой удар кулаком. Хром плавно отвёл его боковым блоком, чуть отодвинулся, чтобы стало лучше видно.

– Видите? Денис стоит ко мне правым боком, и он совершенно открыт. Я могу ударить его в печень, в подмышку, в горло, висок, затылок. Да куда угодно. Могу за голову схватить, пальцем глаз выдавить. Понимаете? Третье преимущество в том, что мы делаем противнику больно. Давай, Дэн, попробуй меня ударить.

Мальчик замахнулся по всем правилам, ударил. Хоть Хром и поставил блок в четверть силы, пацанёнок зашипел от боли, но справился, вернулся в боевую стойку и больше звуков не издавал. Только в глазах застыли слёзы.

– Молодец, – похвалил Александр, – потри, чтобы синяков не было. А теперь я бью, отражай.

Конечно, этот удар Денис никак не мог не то что отразить, а даже чуть-чуть подправить траекторию, но Хром специально пустил руку по касательной, чтобы паренёк почувствовал сопротивление и в самом деле подумал, что отвёл удар.

– Отлично, Мокрушин, иди к остальным. Ну, все поняли принцип?

Ребята дружно закивали.

Уже после тренировки, по своему обыкновению, Александр собрал вокруг себя учеников. Поговорить. Ответить на некоторые вопросы.

– Александр Михайлович, – спросил Юра Тулкин, нескладный угловатый пацанёнок с костлявыми плечами, которым ещё предстояло обрасти мясом. – А зачем мы рукопашный бой изучаем, если есть пистолеты, автоматы, ножи на крайний случай?

– Не нравится – не изучай, – хохотнул Хром. Юра тут же округлил глаза, наверное, подумал, что его сейчас выгонят. – В нашем Мире частенько случаются рукопашные схватки. Гораздо чаще, чем на Внешней Земле, хоть мы всё равно этого пытаемся максимально избежать. А настоящий профессионал и боец должен уметь всё, и в том числе сражаться без оружия. Как вы думаете, что является остриём вашего оружия?

Ученики замерли в недоумении. Неужели мастер не знает таких простых вещей? Наверняка тут какая-то закавыка. Никто говорить первым, а значит выставлять себя глупым, не захотел. Хром и не требовал ответа.

– Многие думают, что остриё меча – это его лезвие, как и остриё стрелы на кончике наконечника, а острие пули на её головке. Всё не так. Остриё оружия – это вы сами. Вы! И ваша воля. Оружие любое: меч, палка, арбалет, пистолет – всего лишь посредник вашей воли и проводник чужого страха. На занятиях мы закаляем не ваши кулаки или мышцы – мы закаляем вас самих. А научить по-настоящему формировать себя, то, что внутри, через посредников нельзя. Поэтому мы и учим вас рукопашному бою. Человека с человеком. Чтобы вы превратили себя в остриё оружия, способного поразить любого противника. Ещё вопросы?

Восхищённые ребятишки отрицательно замотали головами.

– Ну тогда в душевую, а я пойду.

Хром спустился на этаж вниз. Сегодня его сын выступал на промежуточных соревнованиях. Небольшие турниры внутри или между учебными батальонами были неотъемлемой частью обучения и всегда становились небольшим праздником. Все были в белых кимоно: любопытные и довольные ученики младшей группы, сидевшие на лавках вдоль стен, торжественные, старавшиеся выглядеть важными участники (пусть у четырнадцати-пятнадцатилетних пацанов это выходило смешно), даже судьи. Присутствующие были в нетерпении.

Рукопашный бой, которому обучали разведчиков, нельзя было отнести к какому-либо виду боевых искусств, известных на Большой Земле, вроде карате, айкидо, кунг-фу и тому подобных. Рукопашный бой Разведки – это рукопашный бой Разведки. У него были свои особенности, в зависимости от условий, в которых приходилось работать разведчикам. А белые кимоно являлись скорее данью традиции, чем-то объединяющим. Как правило, боевые разведчики тренировались кто в чём: в майках, шортах и другой удобной одежде. Примечательно, что у Разведки и наёмников своей парадной формы не было, но учебные группы на такие вот соревнования всегда надевали «парадные» кимоно.

Виктор выступал в третьей паре. Соревнования проводились внутри учебного батальона – учбата, как называли такие объединения разведчики. Когда обучение завершится и будут сданы экзамены, учбат направят на пополнение батальонов Разведки. Правда, ребят из учбатов всегда старались направлять в один боевой батальон, но там их всё равно распределяли по отдельным группам.

После пяти-шести рейдов «в зелень» уже получивших боевой опыт разведчиков (тех, кто отличился и изъявит желание) направят на офицерские курсы продолжительностью полгода. Затем выпуск, ещё три-четыре рейда практики в составе группы обычным бойцом – и свежеиспечённому офицеру доверяют командование группой.

Виктору предстояло выпускаться через год. Ему будет только шестнадцать. Впрочем, уже сейчас он не выглядел тощим запуганным дрыщом, которых после восемнадцатилетия загоняют в армию военкомы на Внешней Земле: уверенная осанка, широкие плечи, твёрдые мускулы переливаются под одеждой. Мягкий шаг и пластика, которую удаётся выработать не каждому профи на Большой Земле за всю жизнь.

Александр поймал сосредоточенный взгляд сына, махнул ему рукой. Виктор кивнул в ответ. Вот и его бой. Противник ему попался непростой, чуть ниже ростом, но пошире в плечах. Очень плотный. Рыжий, весь в веснушках, он немного косолапил при ходьбе. Они с Виктором сошлись, поклонились как положено и начали. Ничего не произошло. Точнее, никто не решился первым начать атаку. Бойцы закружили на татами, а потом и вовсе остановились. Застыли друг напротив друга, проводя только еле заметные движения: поворот руки, небольшой наклон корпуса, изменение положения стопы. Причём каждое, даже самое мизерное, движение одного вызывало ответное движение со стороны оппонента. У обоих от напряжения выступил пот на лбу.

Витя чуть опустил руку и тут же получил удар ногой в голову, который, впрочем, принял на блок. Выбросил ответный удар рукой. Противник заблокировал, отклонился, присел на ногу и выполнил круговую подсечку. Виктор высоко подпрыгнул, но выше, чем требовалось. Его противник успел кувыркнуться назад, принять стойку. Виктор, приземлившись, тут же выдал быструю атакующую серию. Соперник всё успешно заблокировал и перехватил инициативу. Они обменялись ещё парой неопасных атак и разошлись.

Вдруг Виктор встал на цыпочки, вытянулся вверх, зарычал сквозь зубы, а потом прыгнул. Без приседа, прямо с носков. В воздухе выгнулся грудью к потолку, расправил плечи. Зарычал на весь зал. И приземлился сразу в боевой стойке. Моментально обрушился молниеносной атакой на соперника. Тот честно пару секунд пытался отбиваться, в результате получил мощный удар в живот и тут же, не меньшей силы, в затылок. Уже в падении неудачливый рукопашник получил сильнейший удар ногой по туловищу, и его просто вынесло с татами. Не очень умно поступил и судья: бросился сзади на Виктора. Тот ушёл нырком из захвата, по ходу сунув рефери локтём в печень. Никто этого не заметил, кроме самого судьи, а также Хрома и Сэнсэя, бросившихся останавливать поединок. Но Виктор уже сам остановился, зашёлся приступом кашля и упал в подставленные объятия отца.

Пришёл в себя Витя, уже лёжа на диване, с мокрым полотенцем на лбу.

– Где я? – прошептал он, хватаясь за голову. – В твоей каптёрке, что ли, Сэнсэй?

– Проснулся. Угадал, юный берсерк. Мы сюда тебя отволокли, чтобы ты ещё народу не накрошил.

– Блин, ну я дал жару… Нехорошо получилось.

– Форсированный режим, сынок, – сказал Хром, – изменённое состояние организма. Это нормально. Только тебе нужно его контролировать.

– Знаю, такое со мной уже случалось.

– Не понял? – переспросил Александр, увидел, как виновато улыбнулся Сэнсэй.

– Это со мной уже не в первый раз, – сказал Виктор, с досадой закусив губы. – Пару раз до этого я уже ловил этот… «форсированный режим».

– А почему мне не сказали?

– Виктор тебя волновать не хотел, – ответил Сэнсэй, – сказал, когда овладеет способностью полностью, тебе покажет. Сюрприз будет. А ты что же, – обратился Ярослав уже к Виктору, – чего ты не выдержал, взбеленился на этого паренька?

– Ну, блин, его достать не смог, разозлился сильно, а тут в груди как огнём полыхнёт… Ну я на него и накинулся. Переборщил немного, признаю. А потом чувствую: судья на меня напрыгивает, я ушёл вниз и добавил локтём, на автомате.

– Герой, мля, – несколько раздражённо бросил Хром, недовольный тем, что Виктор Сэнсэю рассказал, а ему нет. Ну да ладно, на обиженных воду возят.

– А то как же, – добавил Сэнсэй, – тебя, кстати, с соревнований дисквалифицировали. А паренька того, Куракина Васю, я поднатаскаю, он в следующий раз тебя уделает, чтобы нечестные приёмы не использовал и по лежащему сопернику не бил… на татами.

– Как угодно, – буркнул Витя.

– А теперь вставай. Можешь встать?

– Угу.

Виктор поднялся.

– Ну-ка, руки в сторону, – Сэнсэй провёл ладонями, не касаясь, над телом Виктора от подмышек до ступней.

– Нормально? – спросил Хром.

– Вполне. Вот мазь. Пусть герой после тёплого душа тело намажет. Завтра мышцы могут поболеть от молочной кислоты. Пусть поупражняется немного, чтобы их разгрузить, но без сильного напряга. А теперь иди, герой. Мне ещё награды вручать. Но тебе и вправду нужно научиться форсированный режим контролировать.

– Витька, ты как? Я слышала, с тобой на тренировке что-то случилось? – взволнованно спросила Лика, когда отец и сын пришли домой.

– Случилось. Он на кумитэ бойца вырубил и сам потом отрубился. Его за это дисквалифицировали.

– Как, почему?

– Потому что у него планка упала, «красный коридор», слышала такую штуку? Лёгкое боевое безумие. Почти безвредно, если в него редко впадаешь.

– Ничего себе, – не взволнованно, а скорее как-то восхищённо сказала Лика. – А дисквалифицировали его за что тогда?

– А вот за то же, чтобы держал под контролем свои инстинкты.

– Так нечестно, по-моему.

– Что честно, а что нет, решаю я. Так, сегодня Витьке прописан душ, мазь и покой. А ты, доча, пока разогрей что перекусить.

– Будет исполнено, – радостно ответила Лика.

Готовить она любила, ещё больше любила смотреть, как едят её готовку, ну и когда хвалят, конечно.

Когда Александр уже ел разогретый суп (Витя ещё мылся в душе), он спросил у дочери:

– Лика, а ты хотела бы магией заниматься?

– Ну не знаю, у меня способностей почти нет. Я пою лучше. А что?

– Ну я вижу, что тебя заинтересовало всё это, что с Витей случилось.

– А разве это магия?

– Нет, но, может, тебя привлекает это: загадочность, таинственность… большие возможности.

– Это всех привлекает. А зачем ты спрашиваешь?

– Может, ты интересовалась какими-нибудь обрядами там, заговорами?

– Ах, этим… Нет, пап, ты что.

Хром внимательно посмотрел в глаза дочери и облегчённо вздохнул:

– Нет, ничего, так просто спрашиваю. Забудь.

– А чем это так вкусно пахнет? – На кухню зашёл, вытирая голову полотенцем, Виктор, в одних шортах. Ноги прямые, жилистые, пресс в кубиках, торс как у заправского бегуна – без грамма жира. Круглые бицепсы. Словом, Брюс Ли в юности, только разрез глаз правильный.

– Иди, оденься, чего полуголым за стол садишься, – сказал ему Александр.

– От этого еда прокиснет, что ли? – спросил Виктор, но направился из кухни. – Приготовили хоть что?

– Харчо, – ответила Лика.

Лика зашла в комнату Виктора уже вечером. Брат лежал в кровати, читал при свете ночника книгу. Фэнтези. Обшарпанная обложка говорила о том, что её нашли в Северных Развалинах, а потом толкнули на рынок, где Виктор её и купил. Лика неодобрительно относилась к таким приобретениям, считала, что нечего всякий мусор в дом таскать. Правда, когда отец ей приносил из Развалин дорогие подарки, например украшения, протестовать не пыталась.

Лика села на край кровати:

– Ну как ты?

– Жить буду, – Виктор отложил книгу и тоже сел. – Отец не сильно злится на меня?

– Нет, но лучше б ты сразу ему рассказал про свою берсерковую наклонность.

– Я его дёргать не хотел лишний раз, чтобы потом раз – и удивить. А тут ещё эта история… с тобой.

– Ну да, конечно, я виновата во всём.

– Перестань, я не это хотел сказать. Как отец, вообще, к нам? Не переживает сильно?

– Похоже, нет. Забыл всё, на тебя теперь переключился. Шучу я. Не злится больше.

– Зря ты тех детёнышей всё-таки убила.

Лика ответила озлобленным взглядом.

– Ну не обижайся. Мне на них тоже по фиг. Но ты пойми, они всё-таки нам не принадлежали, и нельзя их было так, без спросу, убивать. Да и как-то неправильно это… Чем они тебе помешали?

– Я и сама понимаю, но, как вспомню, какие они мерзкие… Брр… Вот и захотелось, чтобы их не было.

– Ладно, проехали, главное, отец больше не злится на нас обоих.

Виктор хохотнул.

– Эт точно, – поддержала Лика. – Слушай, я вот что пришла. Значит, у тебя был этот, ну, приступ боевого безумия? Сильный?

– Это не безумие, а особое состояние организма, почти каждый человек может в него войти, если захочет. Только я им не владею пока, чтобы по собственному желанию в него входить.

– И что, ты ничего особенного не почувствовал? – с интересом спросила Лика.

– Ничего особенного?! – воскликнул Виктор.

– Тихо ты, отца разбудишь. Так, значит, почувствовал?

– Ну ты сказала! Ещё как почувствовал!

– А расскажи.

– Любопытная какая. Я думал, ты о здоровье брата беспокоишься.

– Ой, ну не хочешь рассказывать, не надо.

– Да погоди ты, – Виктор удержал сестру за руку. – Блин, а я и не знаю, как это всё описать. Короче, дрался я с этим Куракиным и достать его никак не мог, ловкий больно. Я устал уже и разозлился. Прям сильно. И вдруг чувствую в груди, почти у сердца, такое ощущение… Ну вот, когда у тебя всё получается легко и прям сила такая изнутри из груди идёт, – такое у тебя бывает?

– Ну да.

– Вот примерно такое и у меня произошло, только быстрее, за долю секунды. В груди будто огонь разгорелся, самый настоящий, и по всему телу растёкся. Вот мурашки по тебе пробегают, а тут, представь, что живой огонь по тебе промчался. Он всё тело наполнил, и я стал лёгким, а самому кажется, что сил хватит даже горы свернуть, да что там – пробить насквозь. В общем, кайф такой, как… когда ты… ну, в общем, сильный кайф.

Виктор из скромности не стал заканчивать фразу, а Лика с жадностью слушала.

– Короче, чувствую я, что ступнями опустился на татами, и вижу перед собой этого Куракина. И так разозлился сильно. А огонь этот, что по телу растёкся, в конечностях аж в жгуты сплёлся. Набросился я на соперника, а он отбивается. Быстро, кстати, но я был быстрее, пробил ему в живот и тут же в голову, – Виктор, сидя на кровати, показал комбинацию ударов, – а пока он падал, успел ногой ему добавить. Чувствую, что к спине кто-то прикасается. Я вниз и сразу локтём в бок. Хорошо так пробил, в полный контакт, а это судья оказался, – сокрушённо закончил он.

Лика засмеялась.

– Я выпрямился, голова кружится, в лёгких першит, и раз – темнота. Очнулся уже у Сэнсэя. Такие вот дела.

– Несправедливо тебя всё-таки дисквалифицировали.

– Ну, может быть. Зато все теперь знают, какой я крутой боец, и будут в следующий раз со мной осторожнее.

– Ты, вообще, молодец, – искренне похвалила сестра, – настоящий разведчик. Огонь ещё у тебя внутри. Я горжусь, что у меня такой брат.

– Я не разведчик пока что, но спасибо, – скромно ответил Виктор, но видно было, что похвала ему очень приятна.

– И ещё, спасибо, что прикрыл перед тем контрразведчиком. Блин, он реально такой страшный оказался, смотрел так, у меня аж язык отнялся.

Виктор улыбнулся, взглянул сестре прямо в глаза. Увидел как в них, тёмно-карих, отражается свет от ночника и он сам.

– А разве мог поступить по-другому?

Лика ответила таким же прямым взглядом:

– Нет, конечно, но всё равно спасибо.

Они оба молчали, глядя в глаза друг другу. Пока что-то не стало по-другому. Виктор почувствовал, как внутри у него что-то изменилось. Это нельзя было выразить словами, словно какие-то глубинные устои подсознания дали трещину и поменялись. Виктор поймал себя на мысли, что смотрит на Лику как-то по-другому. Должно быть, что-то такое почувствовала и сестра.

– Ну тебе надо спать, не буду отвлекать, – торопливо сказала она. – Хорошо, что отец тебе не запретил ехать в Летний Лагерь. Когда, кстати?

– Через три дня. Повеселимся. Жаль, ты с нами не поедешь, – уже веселее сказал Виктор.

– Я уже взрослая для таких развлечений. Всё, спокойной ночи.

3. Летний Лагерь

– Ух ты, а ну-ка покажи, – воскликнул Артём, друг, шустрый парень с впавшими щеками, бегающим взглядом и острыми скулами.

– Смотри, – Виктор протянул руку.

На запястье, на коже, с которой ещё не сошло покраснение, была набита татуировка в виде языков пламени. Такая же и на второй руке.

– Кру-уто, хорошо сделано. Ребят, гляньте.

Артём вытянул руку Виктора перед остальными друзьями: Дэном и Костей.

– Красиво, – уверенно заявил Денис, смуглый мощный парень, уж совсем не походивший на подростка, под левым глазом у него красовался рваный шрам. – Ты теперь у нас эпичный боец, весь в наколках понтовых.

– Ничё ты не понимаешь, – по-доброму огрызнулся Витя, – это для боя. Вот выйду на татами, закручу движение какое-нибудь, как в вин-чун. Противник отвлечётся, тут я его и ага.

– Слышал я такую тему, только там вроде кунг-фу было, – вставил Артём. – На копьё красную ленту наматывали.

– Да всё на Внешней Земле от одного источника единоборств пошло, – авторитетно заявил Дэн, – но ты, Витёк, молодец – и практично, и красиво. Только мне казалось, что тебе такие хитрости, чтобы победить в Спортзале, не требуются? – с прищуром спросил друг.

– А это чтобы он победить мог до того, как ему башню снесёт, – сказал Артём и заржал.

Все остальные тоже, Виктор к ним присоединился, хотя мысленно согласился с Дэном. Татуировки он набил не для того, чтобы отвлекать внимание соперников во время кумитэ. Скорее это был внутренний порыв.

Вчетвером они стояли в тени козырька оперативного штаба и вместе с тридцатью такими же юнцами, уже прошедшими основную подготовку в Спортзале или даже побывавшими в паре, ждали приказа к погрузке. Каждый был облачён в мешковатую армейскую форму, на плече висел автомат с пустым магазином.

– Где делал и сколько отдал? – по-деловому поинтересовался Костя, невысокий, среднего телосложения, с невыразительными чертами лицами, но очень уверенным ярким взглядом.

– Пустяки, у Замана, это хозяин тату-салона. Двадцать медяков.

– Отряд, стройся! – раздался зычный голос сержанта.

Молодежь быстро выстроилась в линию, подровнялась. Сержант прошёл вдоль строя, придирчиво осматривая каждого, потом гаркнул:

– Оружие перед собой.

Будущие разведчики сняли с плеч автоматы и оставили на вытянутых руках.

– Затворы! – снова крикнул сержант.

Три десятка рук слаженно дёрнули за рычаг затворной рамы, оставляя патронник открытым. Естественно, ни одного патрона не упало на плац.

– Затворы на место, оружие на плечо, – слаженно выполнили приказ. – Поздравляю вас с началом особого периода в вашем обучении. Сейчас прибудет транспорт, на котором вы проследуете в Летний Лагерь. В случае нападения разрешаю зарядить боевые магазины и открыть огонь. А сейчас, строй, налево шагом арш!

Возле ворот уже тарахтел транспорт, на котором учбатовцам предстояло ехать для обучения в лес. Для многих это уже была далеко не первая поездка. Транспорт оказался автобусом «Икарус», но не похожим на те, которые возят мирных граждан на Большой Земле. Вместо пневматических дверей спереди и сзади на автобусе стояли толстые металлические створки на петлях. Окна были заложены железными листами с прорезями бойниц. На крыше из люков торчали пулемётчики, тоже почти скрытые бронёй вместе со своим оружием. Колёса были значительно больше стандартных и выходили за рамки крыльев автобуса.

Учебный отряд быстро погрузился, молодые бойцы расселись, и автобус двинулся. Сопровождали их в пути БТР и ещё один бронированный «Урал» с двумя отделениями солдат. Виктор понимал, что слова сержанта о том, что им разрешается применить оружие в случае нападения, не больше чем сладкая пропаганда для молодых умов – никто, даже самая тупая нечисть, не решится напасть на колонну из трёх машин. Но, ё-моё! – как же хотелось, чтобы это случилось. Чтобы мушкой автомата выискивать цель между стволов деревьев. Чтобы автомат дёргался и бил в плечо, выпуская очередь, и гильзы, звеня, падали на пол. И чтобы горько-кислый запах пороха – запах боя – наполнял салон. Но нападения и в самом деле не случилось, автобус за три часа по ямам и колдобинам довёз учеников до Летнего Лагеря. Располагался тот в густой роще в пятидесяти километрах на юго-запад от Зелёного Города.

Территория Летнего Лагеря начиналась внезапно. Кончился лес, отсечённый рядами колючей проволоки. За ними началась бурая полоска перекопанной земли, усеянная минами и растяжками, как вспаханное поле зерном. За ней опять тянулись несколько рядов колючей проволоки. Над ними возвышался могучий частокол лагеря с выдвинутыми чуть вперёд дзотами для фланкирующего огня, а за частоколом поднимались вышки с пулемётными гнёздами.

Ворота со скрипом открылись, на предмет утраты контроля сознания никого проверять не стали – колонна в пути не останавливалась, никто по лесу не шастал, а значит, и смысла в проверке не было.

На не очень-то и большой территории Летнего Лагеря весьма компактно разместились полоса препятствий, стрелковый полигон, плац, парашютная вышка (хотя в Колониях отродясь никто с парашютом не прыгал), жилые и хозяйственные помещения. Говорили даже о планах вырыть бассейн. При этом на территории лагеря густо росли высокие ели и дубы.

Но полосы препятствий и прочий инвентарь не так важен – в конце концов, в Зелёном Городе можно наклепать сотню приспособлений для выжимания пота из учбатовцев. Главное, что после нескольких дней тренировок будущим разведчикам дадут возможность выйти в лес. С инструктором, конечно, и поддержкой из опытных разведчиков, но это будет уже настоящий рейд по незнакомой территории со своими задачами и опасностями. Виктор уже бывал в таком рейде в прошлом году. Тогда с его группой ничего не случилось, если не считать подстреленного тура, сдуру сунувшегося на них. Но бывали случаи, когда группы сталкивались с нелюдями и нечистью. В общем, скучать не придётся.

Юноши быстро разошлись по баракам, оставили личные вещи у коек. Естественно, Виктор и его друзья заняли места рядом друг с другом. Пообедали и сразу на плац: разминка, пробежка, полоса препятствий. Затем физические упражнения: приседания, отжимания, подтягивание, бег и прочее, но не абы как, а в соответствии с чуткими указаниями инструкторов, чья извращённая фантазия способна превратить даже самое тривиальное упражнение в настоящую пытку для мышц и сухожилий. И так до вечера. А уже в наступающих сумерках – на полигон. Стрелять из автоматов по мишени просто так скучно, а вот когда при ведении огня возникают всякие досадные помехи – это уже гораздо интереснее. Например, если свето-шумовая граната вдруг взорвётся в тридцати метрах от цели. Или же стрелковое поле вдруг затянет густой дым. И это не говоря уже о всяких преградах, поднимающихся перед мишенью. Причём от учбатовцев требовалось за долю секунды определить, что именно за помеха: если макет куста, то пуля, пробившая его насквозь и попавшая в мишень, засчитывалась, а за макет бетонной стены или камня ученик, выстреливший в него, получал штрафной бал. И мишени сами тоже двигались, и поразить их надо за строго определённое время. Зато почти никакого ограничения в патронах: стреляй не хочу. Только попадай, иначе получишь не очень приятное задание от инструктора. А чего ты за не фиг делать транжиришь достояние родной Колонии?

Совсем стемнеет – отбой. А на следующее утро всё по новой: разминка, упражнение, бег, стрельба. Настоящий рай для пятнадцатилетних пацанов.

Друзья завтракали в столовой перловкой с тушёнкой.

– Ну как, постреляли? – первым спросил Костя.

– У меня были три в десятку, сквозь дым, – гордо заявил Артём.

– А у меня два в молоко ушло. Когда свето-шумовая взорвалась, я спуск дёрнул… ну и писец, – слегка расстроенно сказал Дэн.

– Скорее бы в рейд отправили, а то стрелялки эти уже надоели.

– А ты не знаешь, нас сначала большой группой пустят или одиночными? – поинтересовался Костя.

– Вот без понятия.

– Сначала нужно на верёвках подраться, – заметил Артём.

– Верёвки – это я люблю, – усмехнулся Дэн.

Драться на самом деле предстояло не на верёвках, а на тросах или канатах. На высоте тридцати метров между двумя деревьями протягивали три троса: два параллельно, один на полметра ниже. Кандидаты в разведчики по лестнице забирались на них, пристёгивали страховку (метра три длиной, чтобы в случае падения ощутить весь «вкус» полёта) и с противоположенных концов начинали сходиться, а на середине уже начинался бой. Понятно, этот бой был не для победы, и в реальной обстановке навыки, полученные в нём, вряд ли применишь. Но такие упражнения устраивались для того, чтобы учбатовцы учились преодолевать себя. И среди них считалось необычайно крутым, если тебя ни разу не «вынесли на воздух».

За один день планировалось устроить бои «каждого с каждым», поэтому тросовых дорожек было две. Если одному учбатовцу удалось скинуть соперника, то он оставался ждать следующего, и так пока его самого не «вынесут на воздух». Если же оба ученика не проявляли инициативы, то инструкторы приказывали им спуститься, но такого почти не бывало, поскольку считалось едва ли не проявлением трусости.

Виктор выходил на бой четвёртым. Он быстро поднялся по приставной лестнице на сосну до того места, где от ствола шли самые длинные ветки. Дерево от слабых порывов ветра слегка колыхалось, это передавалось жёстко закреплённой лестнице. Колебание опоры под ногами на высоте тридцати с лишним метров обычно воспринимается совершенно по-иному, чем, скажем, в трёх метрах над землёй. Но для Виктора разницы не было: главное, делать правильные движения, чувствовать опору и собственное равновесие.

А какая высота под тобой – не имеет значения. В этом-то и была суть испытания: заставить или научить учеников действовать, исходя из реально значимых факторов, а не из собственных страхов и предрассудков.

Виктор защёлкнул карабин страховки на канате, затем наступил ногой на нижний трос, схватился руками за оба верхних, оп… и он уже в воздухе на тропе из железных нитей. Внизу объявили фамилии соревнующихся. Виктор не прислушивался: во-первых, фамилия соперника не имеет значения, во-вторых, что кричали там на земле, слышно было плохо, голоса заглушали шёпот ветра и скрип деревьев. Хорошо! Тем не менее своего противника в лицо он не знал, наверное, тот был из учбата, прибывшего сюда на пару суток раньше. Выглядел конкурент солидно. Крупный, с покатыми печами, длиннорукий. По канату ступал жёстко, уверенно, как по мостовой, слегка помогая себе руками. Прямо борец. В отличие от Виктора, который тоже шёл быстро и уверенно, но подстраивался всем телом под колебания каната.

Сблизились. Борец тут же прыгнул на канате, дёрнул за боковые тросы. Виктор отступил, сохраняя равновесие. Соперник бросился за ним. Ахромеев отбросил его ударом ноги в корпус, сам задёргал канаты, как бешеный. Секунд десять оба противника пытались удержать равновесие. Потом борец резко сократил дистанцию и попытался хватануть своей длиннющей рукой. Виктор отклонился назад, сбил захват предплечьем да ещё успел ударить соперника в плечо. Тот согнулся ещё сильнее. Тогда Виктор опёрся руками на канаты, оттолкнулся двумя ногами и в падении заехал ими в могучую спину борца. Того отнесло назад и вниз. Он сорвался с канатов, но повис на страховке. С соседнего дерева ему кинули верёвку, и он, подтягиваясь на ней, подъехал к лестнице и начал спуск.

А на другом конце канатов Ахромеев уже ждал нового противника. Его Витя знал: Андрей Молохин, из его учбата. Высоченный, заметно выше Виктора, поджарый, с играющей улыбочкой на лице. Надо ли говорить, что конечности у него были существенно длиннее, чем у сына бывшего коменданта Зелёного Города. Молохин танцующей походкой подбежал к Виктору, с ходу выдал маваши в бедро. Ахромеев еле уклонился и тут же схлопотал пяткой по носу, несильно, но это вынудило его отойти ещё чуть назад. Андрей запрыгал на канате, не держась руками за боковые тросы, всё с той же улыбочкой. Виктор поймал амплитуду его движений, резко толкнулся ногами, пустив волну по тросу. Рисунок движений Молохина смазался. Виктор прыгнул вперёд, схватил его за руки. Андрей развернулся, бросил Ахромеева на верхний канат. Виктор, не отпуская рук соперника, толкнулся спиной и восстановил равновесие, если можно так говорить о человеке, который борется с другим человеком, балансируя на трёхсантиметровом тросе. Секунд десять Виктор и Андрей боролись на дёргавшемся из стороны в сторону канате, потом замерли, ища опору друг в друге. Первым опять вышел из положения Виктор – нырком ушёл вниз, стоя одной ногой на канате, вторую выбросил в голень Андрея. Сам потерял равновесие, но схватился за боковые тросы, с трудом удержался. Андрею пришлось ещё хуже – он соскользнул с нижнего каната, полетел в пустоту, но тоже успел схватиться за трос. Подтянулся, чтобы вновь забраться на воздушную дорогу, но Виктор не позволил ему это сделать – подскочил, сбил ногой обратно вниз.

– Сука ты, Витёк, – привычно ощерился Молохин, держась за боковой трос, пнул нижний канат и, как обезьяна по лиане, стал уходить от Ахромеева.

Виктор, кое-как балансируя, кинулся за ним. Идти, хоть и по канату, всё-таки быстрее, чем перебирать по тому же канату руками. Ахромеев догнал Андрея, сбил одну его руку ударом ноги, но тот успел ухватиться за штанину.

– Слушай, Андрюх, чё ты такой упорный? Давай падай уже, – тяжело дыша, сказал Виктор. Бегать по неверной опоре вроде льда или упругой доски – это та ещё нагрузка, а уж по тросам…

– Неа, может, я хочу, чтобы ты перед всем учбатом без штанов остался. Поехали, – сказал Молохин и начал раскачиваться вместе с Виктором.

– Ну сам напросился, – прошептал Ахромеев и на следующем качке, когда он с Андреем максимально сблизились, пнул зафиксированной ногой Молохина в плечо. Пальцы парня всё-таки разжались, и он улетел вниз. Правда, с трофеем – штаны не стянул, но клок ткани выдрал.

– Ух-ху, – кричал Молохин, раскачиваясь на страховке, как орангутанг, пока не поймал верёвку от инструктора. Чтобы тот же инструктор не видел, показал Витьку фак с зажатым в руке куском ткани и, гордый, потянулся к сосне.

Следующим оказался белобрысый парень. Крепкий, плотный, но очень ловкий. Он бежал по канату легко и чётко. Округлые мышцы груди и ног, туго обтянутые маскхалатом, ничуть не делали его неповоротливым. Виктор же не двигался, экономил силы, стараясь не делать лишних движений на поддержание устойчивости. Белобрысый вдруг остановился в трёх шагах от него.

– Ты, – ткнул он пальцем в Виктора, – сын коменданта. А я – сын конунга, и я тебя сделаю.

Белобрысый неожиданно атаковал стремительным хуком слева. Виктор еле успел прижать подбородок и подставить плечо под удар. Но его всё равно бросило вбок да ещё развернуло лицом к земле. Виктор схватился руками за канат. Разум всё ещё думал, что же делать, а тело распорядилось само.

Прыжок вниз, руки держатся за канат, два перехвата, и раз… Ахромеев оказался за спиной белобрысого. Тот молниеносно развернулся, как на асфальте, и сразу ударил прямой с левой. Но теперь Витёк был уже готов. Жёстко заблокировал правой рукой и с неё же ответил – кулаком, костяшками, прямо в грудь. Не в сердце, а именно в грудину. Это очень больно, только на боль белобрысому было плевать. Он чуть отстранился и сразу выдал боксёрскую двойку, балансируя только ногами на канате. Но бой на воздушной тропе – это не бокс, а канат – не боксёрский ринг. Витёк поднырнул под серию, дёрнул белобрысого за рукав и развернул его к себе боком, тут же снизу, по большой дуге, зарядил ему в затылок. Бил не костяшками, а основанием ладони, но и этого с лихвой хватило. Белобрысый мешком свалился с тропы. Безвольно повис на страховке. Витёк даже испугался: уж не серьезную ли травму ему нанёс – сотрясение, а то и вовсе перелом шейного позвонка. Но обошлось, соперник секунд через пять затряс головой, показал Ахромееву большой палец и поймал верёвку от инструктора.

А Виктора ждал следующий противник.

«А если я всех сделаю?» – мелькнула шальная мысль.

Фамилию нового соперника Ахромеев расслышал – Осипов. Он оказался весьма невысоким и вдобавок лёгким: канат под ним даже не колыхался.

– Ну этого я на раз сделаю.

Паренёк тем временем лихо запрыгнул на боковые тросы, прыгнул с одного на другой, как заправский акробат, и обрушился на Виктора в могучем ударе пяткой сверху вниз. Ахромеев еле успел сбить акробата в сторону, но тот, гад такой, сумел ухватиться за страховку, закреплённую на поясе, пролезть за спину и обхватить Виктора ногами.

Ахромеева потянуло назад, а акробат висел на нём, держась за боковой трос. Достать назойливого ловкача никак не получалось. Тогда Виктор прыгнул что есть сил назад, в полёте шаря руками за спиной, рассчитывая зацепиться за маскхалат соперника. Поймать акробата получилось, даже вцепиться в его дельтовидную мышцу удалось. А вот дальше ловкач разжал руки – то ли специально, то ли просто пальцы сорвались. У Виктора же схватиться за канат не получилось, соперник не позволил, в последний момент сбил тянувшуюся к тросу кисть. И двое учбатовцев полетели вниз, через три метра повиснув на страховках.

– Ну ты и гад, как там тебя, Осипов… Ни себе ни людям, – проговорил Виктор, покачиваясь в тридцати метрах над землёй.

– Полупобеда – тоже победа, – отдуваясь, ответил акробат. – Я тебя всё-таки свалил. В следующий раз совсем сделаю.

– Это мы ещё поглядим.

Пока сын Александра вертелся в воздухе, его отец проводил время более прозаично – занимался бухгалтерией своей охранной фирмы. Речь, конечно, не шла о «крышевании» или охране банков от налётов. «Картечь» Ахромеева занималась проводкой торговых караванов, которые теперь мотались по всей территории Колонии.

К настоящему времени в Зелёном Городе появилось достаточно опытных и умелых бойцов, способных с огнестрелом противостоять нечисти, нелюдям и разбойникам. Так что можно свободно открывать частные охранные компании. Правда, Александр не признавался даже самому себе в том, что занялся именно охранным бизнесом, чтобы иметь возможность самому обкатать сына в условиях, приближённых к боевым. И прошлой осенью у него появилась такая возможность. Виктор проявил себя отлично. Но только сейчас Хром подумал: может, даже слишком хорошо?

Бухгалтерия после адовой бумажной волокиты в Администрации казалась легче лёгкого. Тем более что основную работу тоже выполняли специально подготовленные кадры. Александр пробежался по ведомости, подписал, где требовалось, и отдал документы бухгалтерше Зине. Молоденькая девушка работала в фирме недавно и, выходя из кабинета, усиленно вертела попкой. Нельзя сказать, что на это Хром не обратил внимания. За его долгую жизнь в Колонии у него было много отношений с женщинами после Тани. Но в последнее время организм всё меньше напоминал о своих естественных потребностях. Может быть, потом?

Само боевое звено у Хрома было отличным. Всего двенадцать человек, правда, но Александр лично отбирал каждого. Не зря отряд его фирмы котировался по уровню профессионализма почти наравне с группами Разведки. Заказов много, приходится отбирать один из трёх, а увеличивать штат Хром не хотел: слишком много хлопот, да и излишнее внимание ни к чему. Денег же на жизнь более чем хватало. Нынешний бизнес был возможностью в относительном покое провести оставшуюся жизнь после отставки и прикрытием для выполнения своего долга – защиты жизней колонистов, – от которого Хром и не думал отказываться. Защита требовалась от очень опасной угрозы, поэтому Александр сейчас и руководил мелкой охранной фирмой, хоть и имел непререкаемый авторитет в Зелёном Городе. Ведь гораздо легче охранять кого бы то ни было, если никто не знает, что являешься охранником.

– Командир, – в дверь постучал и сразу открыл зам Хрома, Николай Рубанов, или просто Рубанок, – к тебе твой друг по Разведке.

– Кто именно? – обрадованно спросил Ахромеев.

– Сэнсэй.

Хром помрачнел. Если Сэнсэй, значит, что-то случилось.

– Я, это, – сказал Рубанок, – встречу с купцом Висёловым перенёс на два часа. Или её вовсе отменить?

– Там посмотрим. Спасибо, Коля.

Рубанок, несмотря на внешность бесчувственного ублюдка и отморозка, которого часто в жизни били по лицу, на самом деле был очень сообразительным мужиком и, можно сказать, даже чутким к другим людям. Без него Александру пришлось бы гораздо сложнее.

Сэнсэй вошёл. Он выглядел озабоченным, чем удивил Хрома. Тот привык видеть друга либо задумчивым, либо умиротворённым и всезнающим. Или в бою не проявляющим никаких эмоций.

– Давай рассказывай.

– В том-то и дело, что рассказывать нечего.

– То есть?

– Я не знаю, что делать. Будущее меняется каждую секунду. И я не могу предугадать его, предугадать поступки людей, которые изменят его, и как мне повлиять на них, чтобы они создали будущее такое, какое нам нужно.

– А раньше ты мог? – обескураженно спросил Александр друга.

– Нет, но можно было понять, почувствовать, что делать. Каждое наше действие оставляет след в мироздании и имеет последствия, которые влияют на действия других людей, те, в свою очередь, тоже оставляют следы. Это как круги на воде. Когда всё перемешивается и путается, ты не знаешь, какое твоё действие принесёт благо, а какое вред. И вот сейчас я смотрю и вижу – будто гладь пруда во время дождя.

Нет, во время урагана. И вот в этом мне надо просчитать логику.

– Ладно, не из таких передряг выбирались, – Александр даже несколько успокоился. – Конкретного ведь ничего нет?

– То есть? – удивился Сэнсэй. – Администрация тебя ненавидит, чиновники хотят взять власть в свои руки. Маги – это отдельная история. Рогачёв тоже ведёт свою игру и хочет власти. И фактор Внешней Земли нельзя не учитывать. И это только то, что лежит на поверхности.

– А что ещё?

– Твой сын, к примеру.

– Виктор, а что с ним?!

– Да успокойся ты. С ним всё в порядке, но его поступок и поступок его сестры… Думаешь, они ни к чему не приведут?

– Фух. Напугал ты меня, если честно. А что с темой… о которой мы оба знаем?

– Я так и не нашёл следов Вируса.

– Хорошо, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Как и всегда в общем-то. С экой тварью всё-таки встретились здесь!

– Знаешь, Саша, я думаю, что нам ещё могут встретиться твари настолько опаснее Вируса, насколько Вирус опаснее обычной нечисти.

– Оптимистично, что сказать.

– Прости, что принёс столько дурных новостей и ничего не смог толком сказать. Я сам терпеть не могу эту неопределённость, но вот видишь как.

– Ладно, Слава, – Хром положил руку на плечо друга, – для этого друзья и нужны – грузить их не по делу.

– Хорошо, утешил, – усмехнулся Сэнсэй. – Как там Виктор? Письма из Летнего Лагеря ещё не пришли?

– Откуда? Они только три дня там, хорошо если в конце недели почту привезут.

– Ну Виктор тебя не подведёт.

– А я и не сомневаюсь.

4. Первый рейд

Для Виктора этот рейд не был первым, как и для его друзей. В прошлом году они уже проходили это испытание без особых приключений. Но для троих в их группе это был первый серьёзный боевой выход в лес. Ещё четверо в группе – инструкторы, проверенные разведчики, на счету которых в общей сложности была ни одна сотня дней, проведённых в лесу. Новичками были Иван Бельев, крупный рослый парень, Егор Полежан, невысокий и немного сутулый, слегка смуглый, даже смуглее Дэна, что было непривычным для Колонии, и Юлия Рослина. У неё был отдельный курс обучения, и с остальными учбатовцами она почти не пересекалась, кроме вот рейда. Как Виктору объяснил отец, уже побывавших в лесу специально мешают с новичками, чтобы первые сразу учились работать в команде с неопытными товарищами и знали, что это такое, когда твой напарник недостаточно опытен и приходится следить не только за окружающими кустами, но и за ним, подсказывать, где надо, помогать. Ведь молодые бойцы в группы Разведки тоже сначала попадают по одному или по двое, им тоже нужно какое-то время, чтобы обтереться. И элемент обучения тоже присутствовал: уже прошедшие начальную подготовку учбатовцы учились наставлять своих младших товарищей, ну или хотя бы не выпендриваться перед ними.

Так группа из одиннадцати человек неспешно трусила через лес уже не первый час. Инструктор, шедший первым, поднял руку. Группа замерла – не остановилась, а именно замерла: все разведчики, и опытные, и нет, вмиг заморозили свои движения в том положении, в каком были на момент команды. Только приклады плотнее прижали к плечу, потому что автомат у каждого разведчика всегда был наготове.

– Бельев, выйди вперёд, – приказал инструктор, – что скажешь? – и показал на землю.

Ученик вышел, посмотрел на ямки, оставленные в глубокой траве и мхе, прищурился, задумчиво почесал голову под зелёной банданой.

– Олень, молодой совсем, что-то его спугнуло, и сильно, может, даже ранило, – Ваня повертел головой. – О, вот следы на коре. Рысь, скорее всего.

– Ну-ка, пошли по следу, – приказал инструктор.

И в самом деле, через сто метров обнаружилась туша оленя-двугодка, ещё без рогов. Из его шеи пила кровь рысь раз в шесть меньше оленя. При приближении людей дикая кошка впилась в тушу когтями и утробно зарычала. Даже у Виктора от этого рыка внутри стало как-то нехорошо.

– Убьём её? – спросил Костя.

– Зачем, ты хочешь есть? – удивился инструктор.

– Нет.

– Тогда зачем?

– Ну… просто.

– Не стоит. В настоящем рейде ты тоже будешь стрелять, обозначать своё присутствие? Сколько раз говорили, главное достоинство разведчика – его незаметность. Продолжили движение.

И снова группа побежала: ритмичные движения, вдох-выдох, привычная тяжесть снаряжения и еле слышное «туп-туп» – удары подошв о землю. А вокруг проносился лес, живой лес. Каждый, кто бежал, чувствовал его жизнь во всяком кусте, дереве, траве, воздухе. Настоящую жизнь, дававшую силы и возможности всем лесным обитателям. А уж живности пряталось под сенью леса немало. Ещё был воздух – дивно свежий, даже по сравнению с воздухом Летнего Лагеря, пропитанный какой-то живительной энергией. Для молодых разведчиков воздух пах свободой, настоящей свободой и опасностью, и от этого пьянил ещё больше. А опасностей тут было полно: та же рысь или болотный кот вполне могли задрать зазевавшегося человека. Лес был не такой, как его описывают в книжках с Внешней Земли про постапокалипсис. В нём не было флуктуаций, аномалий, мутантов, радиации, но на каждой ветке, в траве, за каждым кустом таилась угроза. Любое живое существо из тех, что питало жизнью лес, могло эту жизнь отнять, убить человека, чтобы тот сам стал частью леса и питал своим телом других его обитателей, а те – следующих. В природе ничего не бывает лишнего, ничего не бывает зря. Будь внимательным, будь сильным – и ты станешь брать силу леса, а не он твою.

Разведчики двигались быстро, но все были предельно напряжены и внимательны. Трудно отразить внезапное нападение из «зелёнки», ещё труднее отбить удар, если его не видно вовсе, когда по тебе или по твоим друзьям нанесли удар магией. Поэтому в лесу надо быть внимательным не только к тому, что вокруг, но и к тому, что внутри. Как ты себя чувствуешь, какие эмоции, желания и побуждения испытываешь. От этого может зависеть твоя жизнь.

Лес тем и отличается, что никогда не может быть знакомым. Можно тысячу раз пройти по хорошо натоптанной тропке, но в тысячу первый на ней встретится медведь-нечисть или нелюдь в засаде.

День приближался к концу, в лесу темнело гораздо раньше. Группа двигалась, пока не стало трудно различать свою руку.

– Стоп, – приказал инструктор, оглянулся. – Тем, кто может видеть в темноте, разрешаю использовать ночное зрение.

Таких в группе было четверо: Виктор, Костя, Дэн и Юля. Если честно, Виктор был страшно горд тем, что он что-то может, а инструктор нет, но, конечно, своё самодовольство прятал куда подальше. Он сначала расфокусировал взгляд, а потом резко сосредоточил, хотя ничего не видел перед собой, потом опять расслабил и снова сфокусировал – так повторил несколько раз, пока не ощутил где-то в районе радужной оболочки раздражение, небольшой зуд. Потом зуд прошёл, будто расширился и вышел за границы глаза, и темнота рассеялась. Цвета пропали, но вместо них возникли чёткие очертания окружающего леса.

Это не было магией – врачи, даже прибывавшие с Внешней Земли, разводили руками. Говорили: генетическая память. Наши предки, и не так уж давно, лет пятьсот-семьсот назад, славились хорошим зрением в темноте, а в Колониях в экстремальных условиях такой механизм проявился. Правда, на Внешней земле нигде не упоминалось, что люди могли по своей воле включать и выключать ночное зрение, а тут такая способность была чуть ли не у каждого десятого. Именно обладавших ночным зрением старались брать в учбаты Разведки.

– Ахромеев, идёшь первым, – приказал старший инструктор.

Виктор, стараясь спрятать довольную улыбку на лице, занял первое место в группе. Это честь, он теперь не как телок тура, которого держат в серёдке стада. Правда, отец говорил, что идущий первым – это расходный материал, он первым попадает под огонь, подрывается на минах или ещё каких-нибудь ловушках – словом, самый ненужный член команды. Только сейчас Витёк о грядущих опасностях не думал, вернее, думал и готовился изо всех сил их искать при помощи слуха и ночного зрения.

– Налево, – скомандовал инструктор.

Витёк выполнил приказ и побежал, вся группа – за ним.

Через пятнадцать минут они оказались на довольно удобной полянке. Инструктор как знал, что она здесь окажется. А что, если и правда знал? Они ведь хорошо изучили окрестности. Вдруг и весь этот рейд – одна выдумка и подстава – водят их по самому безопасному маршруту, и всё.

«Да ну, бред, – про себя подумал Витя, – им же нас надо как-то серьёзно готовить к рейдам».

Сын коменданта так глубоко ушёл в себя, что даже забыл следить за окрестностями, за что немедленно получил от инструктора подзатыльник.

– Ахромеев, чего сопли о приклад вытираешь? Сейчас ужин, первая вахта твоя. Понял?

– Так точно, – шёпотом ответил Виктор и вытянулся по стойке смирно.

Наскоро перекусив холодной тушёнкой с галетами (огня не разводили), Витёк заступил в дозор. Выбрал берёзу поветвистей, чтобы был хороший сектор обстрела, и занял позицию стоя, хотя уснуть не боялся. Ещё обратил внимание на направление ветра, чтобы оценить, с какой стороны может подобраться враг. По направлению выходило, что враг будет атаковать со спины Виктора – там сторожил Костя.

«Неужели в этот рейд так ничего и не случится опять?» – прямо-таки горестно подумал Витёк.

«Не надо недооценивать врага и быть уверенными, что опасности не будет», – словно кто-то шепнул внутри.

Виктор посчитал, что это не внутренний голос, а просто всплыло из подсознания одно из наставлений мастеров Спортзала. Тем не менее его мечта исполнилась, когда время вахты уже подходило к концу. Сын коменданта вдруг почувствовал, что изменился ветер и воздух рядом. Нет, в нём не появилось каких-то запахов или примесей. Воздух стал чуть менее свеж, что ли. Может, это просто температура в лесу ночью поднялась или от усталости так показалось? Виктор прислушался. Лес молчал, даже птиц почти не было слышно, только вдалеке – редкие крики. Тоже не показатель, может, вся живность устала и готовится к утру.

– Костя, – шёпотом позвал Витёк своего напарника. Шёпотом не потому, что боялся разбудить товарищей (когда разведчик спит, его может разбудить только звук, несущий опасность), а чтобы не потревожить тех, кто сейчас может подбираться к стоянке.

– Ну? – ответил друг.

– Слышишь что-нибудь?

– Вроде нет, а должен?

– Запах я какой-то вроде почуял.

– А, ну да, ветер, кажись, переменился.

– Будь начеку, если они полезут, то с твоей стороны, ты на ветру.

– Да знаю я. Наших будить будем?

– Пока нет.

Вот она – та самая угроза, о которой мечтали юные разведчики. Возможность предстоящего боя теперь не казалась такой весёлой и желанной. Виктор испытывал те же чувства, что и год назад, когда с отцом обходил засаду разбойников. Вместо фантазий о лёгкой славе и о том, как легко будут повержены враги, приходили другие эмоции. Страх и волнение были, но не доминировали – Виктор испытывал то, что называют предвкушением боя, ту смесь ощущений, которую не выразить словами, да и в общем-то нельзя назвать приятной. Но Виктор знал одно: все чувства, которые он сейчас переживал, были во сто крат сильнее того, что он ощущал и представлял в мирной жизни.

Виктор напрягал глаза, пытаясь определить угрозу, но в лесу дальше тридцати метров мало что можно разглядеть, хоть ночным зрением, хоть обычным. Оставались обоняние и слух, ну и интуиция.

Именно ею или другим «тонким» чувством Виктор и почувствовал угрозу, прежде чем услышал хруст сучка, который донёсся из сектора Кости.

– Костя, прямо на два часа, – закричал Витёк и сделал то, что запрещала инструкция, – оставил свой сектор контроля и повернулся к другу.

На Костю неслось – нет, летело в воздухе сквозь кустарник серое бесформенное нечто. Ещё один толчок лап – и оно доберётся до товарища. Виктор нажал на спуск автомата. Это был риск: разведчики, разбуженные тревогой, уже начали подниматься. Но повезло – очередь не задела никого из своих и легла хорошо. Тварь запнулась в полёте и кубарем покатилась к Косте.

И тут позади Виктора раздался рык почти такой же, как у рыси, только в десятки раз мощнее. Этот рык вызывал неприятную пустоту внутри живота и ещё более противную вибрацию в груди. Сразу появилось онемение в конечностях.

Виктор двигался, словно преодолевая сопротивление воздуха, и только каким-то невероятным усилием отклонился и встретил летевшее на него нечто стволом автомата с насаженным штык-ножом. Пропустил мимо себя, вспарывая шкуру и плоть, и опять нажал на спуск. Автомат заходил ходуном в руках, тем лучше – больше будет разброс, может, какая пуля перебьёт важную кость. За долю секунды магазин опустел, тварь приняла все пули и, визжа, улетела в гущу разведчиков. Виктор успел её разглядеть. Она и впрямь походила на крупную кошку, может тигра. Или, скорее, это была нечисть: звери бы нипочём не стали нападать на такую большую группу людей. Да ещё так хитро.

Старший инструктор сделал три выстрела из дробовика. Виктор увидел, что в трёх метрах от его ноги ещё одна тварь – точно нечисть, теперь без сомнения, – получила эти заряды картечи в голову и остановилась, будто её кувалдой ударили.

Ещё одна мелькнула справа, другие уже обходили поляну по флангам. И ещё этот постоянный рык, от которого предательски слабели колени.

– Ахромеев, б… ть, в круг быстро!!! – крикнул инструктор.

Остальные разведчики уже образовали круг, стреляя в положении с колена: так легче увернуться, если какая-то тварь всё-таки прорвётся сквозь заградительный огонь.

Прежде чем выполнить приказ инструктора, Виктор потратил лишние полсекунды на то, чтобы перезарядить оружие. Он выхватил новый магазин, сбил им же фиксатор магазина на оружие. Пустой боезапас выпал из автомата, Виктор вставил новый, передёрнул затвор, и тут на него налетела нечисть. Не так как обычный зверь: растопырив лапы и на грудь, – а в ноги, чтоб её незаметно было и лишние пули не принимать.

Витёк подпрыгнул, несмотря на ослабшие колени, – страх прибавил сил. Нечисть пронеслась под ним, а он, прям как в чехарде, упёрся ей в спину – только не руками, а стволом автомата. Штык-нож легко вошёл в нутро твари, а Виктор нажал спуск.

Тварь взвизгнула, рванулась вперёд. Молодой разведчик кубарем скатился с её спины, ещё перекат – и он встал в строй своих товарищей. Только штык-нож остался в спине твари.

Нечисть, а их осталось штуки три, продолжала носиться вокруг поляны по кустам. Разведчики по ним коротко стреляли. Вибрация, исходившая от тварей, казалось, исходила из-под земли, мешала целиться, сбивала дыхание.

– Разведка, ну-ка! – взревел старший инструктор и перешёл на вой. Настоящий волчий вой.

Ему вторили разведчики. Виктор тоже выл, не прекращая стрелять, как учили, чтобы вой или крик исходил изнутри тебя, из самой души.

Страшной силы вой разлился над поляной, кто-то, на исходе дыхания, перешёл на рык, кто-то на визг. Но страшное вибрирование от тварей и его последствия для людей исчезли.

– Глаза! – выкрикнул инструктор-маг, вставший на ноги в центре круга. Выбросил вперёд скрещённые руки.

Виктор успел зажмуриться, прежде чем яркая вспышка озарила лес и сноп огня ударил в кусты. Оттуда сразу же донёсся пронзительный визг, а потом наступила тишина.

Разведчики быстро перезарядили полные магазины, ответили плотными очередями по лесу.

– А ну тихо! – приказал старший инструктор. – Тихо, кому сказал?! Огонь прекратить, оружие держать наготове! Паша, – обратился он к магу-инструктору, сопровождавшему группу, – сообщи в лагерь, что на нас нечисть наскочила.

– Кто это был? – дрожащим голосом спросила Юля – вместо своей обычной снайперки она в руках держала «Ингрем».

– Нечисть, прайд львов, похоже. Может, его контролировали. Паша, что скажешь, навели на нас? – Против обыкновения у старшего инструктора было хорошее настроение.

– Пока не могу сказать, – маг был занят, передавал сообщение по амулету связи.

За десяток с лишним лет их усовершенствовали, чтобы можно было амулеты носить на груди. Выглядели они как кулоны из двух драгоценных камней в серебряной оправе.

– Давай тогда работай. Так, не расслабляемся, парни, – это он уже своим подчинённым. – Ну что ж, ребята, поздравляю вас с боевым крещением. Редко оно у кого таким бывает, и без потерь притом. Вы уже не учбатовцы, но и не разведчики. Чтобы стать ими, вам надо ещё ой как поработать. Не возгордитесь.

И отвесил Виктору подзатыльник:

– Это за то, что сразу приказ не выполнил. А так молодец. Все молодцы! Паша, что там? Вызывай БТР – всё, учебный рейд закончен.

5. Настоящая охота

Большой рейд больше напоминал обычный поход, нежели боевой выход. Почти всех учбатовцев собрали в общую команду, отвели недалеко от Летнего Лагеря, километров на десять, там разбили бивак с палатками и кострами. Кто-то даже пару гитар принёс. Большой рейд длился дольше, чем отдельные учебные рейды. Это делалось для того, чтобы учбатовцы побольше времени провели в лесу, прочувствовали его. Причём не только как зону полную опасностей и смертельного риска, но и как свой дом, в котором можно жить.

Ахромеев вместе со всеми ставил палатки, разводил костры, а потом пускал слюни на гречку с тушёнкой, варившуюся в котелках над этими же кострами. Опять бегать, подтягиваться и прыгать, честно говоря, не хотелось. Порядочная нагрузка в Летнем Лагере всё-таки давала о себе знать. Хотелось полежать на свежем воздухе, поесть вкусную еду, приготовленную на костре, похохотать за разговорами у этого самого костра, ну и, как водится, пригубить бражку, протащенную тайком от инструкторов. Но насыщенная программа подготовки не позволила учбатовцам расслабиться как на каникулах – на следующий день планировалась охота на местное зверьё, да не абы какая с огнестрелом, а настоящая – с холодным оружием против матёрого зверя. Это, конечно, круть, но сначала Виктор предпочёл бы отдохнуть, и ему эту возможность предоставили.

К вечеру пожарился шашлык из свежей дичи, который показался гораздо вкуснее поднадоевшей тушёнки. Зашипели, разливаясь по кружкам, яблочное вино (разрешённое инструкторами) и брага (запрещённая инструкторами). Стало гораздо веселее, и тут в дело вступили гитары. Зазвенели аккорды, и счастливые обладатели музыкальных инструментов и, кстати говоря, неплохих голосов завели:

– А я знаю ещё вариант, – выкрикнул кто-то.

– Давай поехали, только если тут девушки есть, то ушки заткните.

– Ой, мата мы, что ли, не слышали? – ответила незнакомая веснушчатая девушка с СВД за спиной.

– Ну, короче, поехали.

Последний вариант юные разведчики встретили более восторженными криками, потому что в нём были мат и секс, а Виктору понравилось первое исполнение – в нём ощущалась настоящая сила, искренность и завершённость, что ли. Было сказано всё, что нужно.

Потом у костра было ещё много песен с Внешней Земли – своих поэтов в Зелёном Городе ещё не вырастили. Песни были разными: от Высоцкого до полупопсы, но всё об одном – об отваге, чести, мужестве, подвигах. Словом, все собравшиеся учбатовцы в строгости соответствовали героям песни Владимира Семёновича «Книжные дети». Ещё был Виктор Цой, «Группа крови» и другие его песни. Их любили все. Как же их не любить, когда они тоже про них, сидевших у костра! Ведь «Война – дело молодых. // Лекарство против морщин».

Время провели замечательно, спать легли рано под лёгкое головокружение от вина и браги. Наутро – охота.

На свой номер пошли отлаженной группой: Виктор, Дэн, Костя, Артём. Правда, к друзьям ещё прибилась снайпер Юля. Её, конечно, взяли – хороший снайпер никогда не будет лишним. Юля ещё не снайпер, но совсем скоро им будет. Конечно, охотников сопровождал инструктор. Не из тех, что были с Виктором в рейде. Высокий, худощавый, с глазами, посаженными глубоко под бровями, он носил круто загнутые к низу усы и просил, чтобы к нему обращались Сергеич. За спиной Сергеич носил «Сайгу» с длинным магазином на семь патронов, плюс один был всегда в стволе.

Первым по жребию выпало брать зверя, кабана, Артёму, и тот всю дорогу не расставался с рогатиной – длиннющим копьём с листовидным наконечником. Посередине у неё был упор для руки, а у основания железки небольшие рожки. Ограничитель погружения, как сказал Сергеич. Артём на ходу ласково гладил отполированный до зеркального блеска наконечник.

– Даже жалко расставаться, – признался он Вите.

– Ничё, как и положено оружию, скоро потеряет чистоту от крови, – заметил Дэн.

Друзья, шедшие в колонне, поддержали заявление дружным рыком, хотя Дэн говорил скорее в шутку.

– Слушайте, парни, а кровь вроде скользкая. Жидкость всё-таки.

– А на фига тебе это нужно? – не понял Дэн.

– Ну мало ли, кровь натечёт, рука соскользнёт.

– Мля, Артём, алё, ты кабана будешь брать – не мамонта, – вмешался Костя, – откуда у тебя кровь на древке окажется? Смотри, чтобы берцы на траве не заскользили. Иначе пендык тебе, и все разговоры.

– А жаль, что мамонты у нас не водятся, – задумчиво проговорил Дэн, – вот это была бы охота! Кстати, а почему не водятся, как думаешь, Витёк?

– Нелюди, скорее всего, повыбили.

– От суки, одни неприятности от них.

– Стоим, бойцы, – приказал Сергеич, замыкавший колонну. Группа оказалась на небольшой опушке, скорее, даже прогалине в лесу. – Сейчас фланговые стрельбой вспугнут зверьё, они как раз сюда побегут. Самое удобное место. Кто бы из леса ни выбежал, твой, – палец с чёрным ногтем указал на Артёма, – только кабан. Один. Всех остальных, если такие выбегут, гасить сразу и без разговоров.

Вопросов не было, только Юля потом спросила:

– Сергеич, а медведя на охоте можно будет взять?

Понятно, что за один день все не поохотятся. Облавы планировали растянуть на неделю.

– Медведя, если не зимой, поймать трудно. Да и силён он больно, холодным вы с ним не управитесь. Чу… началось, исчезли все.

Юные разведчики полукругом рассыпались по поляне, залегли в кустах. Сергеич укрылся на вершине дуги, чтобы видеть всех своих подопечных. На поляне в гордом одиночестве остался лишь Артём, а земля уже дрожала от топота копыт.

Первыми из кустов выскочили тонконогие косули и сразу шмыгнули обратно в заросли, по ним даже не успели выстрелить. А потом кустарник проломил здоровенный секач высотой Артёму по пояс, с коричневой шкурой и клыками размером с добрые ножи. Виктор испугался за Тёмку и сразу хотел стрелять – он был уверен, что кабан сейчас сметёт товарища, таким он показался огромным, а Артём – маленьким и хилым. Но так подставить друга он не мог, да и Сергеич молчал. Посмотрим, что дальше будет.

Секач чуть притормозил, увидев Артёма, а потом с утробным рёвом кинулся на юношу… и с ходу налетел на копьё. Вякнуло, как будто резиновый баллон с жидкостью разрубили. Артёма как следует откинуло назад, но он устоял и, крепко ухватив копьё, стал давить им на кабана. Наконечник рогатины уже ушёл в кабанью плоть по самые ограничители, а секач всё продолжал давить, загребая копытами и издавая мощный нутряной рёв. Только рёв этот не шёл ни в какое сравнение с тем звуком, который исходил от нечисти во время недавнего нападения. Правда, не было похоже, что два десятка сантиметров железа в шее хоть как-то ослабили кабана.

Артём начал поддаваться назад, не сильно, – это кабан своей силой продавливал его, и юноша, вспахивая каблуками землю, чуть отъезжал назад.

– Не стрелять! – закричал друг. – Не надо! Я сам! Сам!

А секач начал двигаться, но не вперёд, а покачиваясь влево-вправо, – это было гораздо хуже, потому что юноша мог потерять равновесие.

– Артём, держись! – выкрикнул из кустов Дэн, уже вставший с автоматом на изготовку, остальные последовали его примеру.

– Вверх-вниз качай рогатину! Не вбок, а вверх-вниз! – проорал Сергеич, и Виктор удивился, как у такого щуплого человека может быть такой мощный голос.

Артём его послушал, чуть надавил на древко рогатины, и тут же из-под железки брызнула длинная алая струя и залепила Артёму точно в лицо. Кровь залила глаза, но зрение сейчас молодому разведчику было не особо нужно, намного хуже было то, что кровь попала на древко и потекла вниз.

Артём зарычал не хуже секача и качнулся вперёд. Но какие усилия для этого потребовались! Кабан уже не загребал лапами – только упёрся копытами и пытался противостоять человеку с копьём. Но всем уже было понятно, что секач проиграл.

Из кустов с топотом и треском вырвался здоровенный двухметровый тур. Его сбили несколькими плотными очередями. Потом выскочил олень с огромными ветвистыми рогами – на него вообще хватило одного выстрела Юли. А человек и кабан всё ещё боролись друг с другом. Наконец у секача подкосились лапы, Артём вскинул древко рогатины, надавил сверху. Кабан пригнулся и завалился набок, но был ещё жив. Артём добил его одним ударом ножа по шее. Ещё одна алая струя брызнула и опала.

Артём повернулся к своим друзьям. Видок у него был колоритный: рожа, руки и одежда в крови, на лице ощеренная улыбка, в глазах страсть и азарт пополам с безумием. Встретишь такого лунной ночью, побежишь так, что частокол Города насквозь проломишь.

Артём обвёл всех взглядом, глубоко вздохнул и так завыл волком, что, наверное, в Летнем Лагере услышали. А уж когда к нему присоединились остальные разведчики, точно услышали.

Сергеич свежевальным ножом вскрыл брюхо кабану, вынул на двух руках здоровенную тёмно-красную печень, протянул её Артёму. Тот взял печень, тоже двумя руками, жадно вгрызся, убавил за пару секунд едва на четверть и передал самый вкусный трофей Виктору. Витёк откусил пару кусков и отдал следующему. Так печень пошла по кругу, последний кусочек достался Сергеичу.

– Кру-уто, – протянул Костя, – ну что, Сергеич, давай дальше пройдём? Может, ещё на какого зверя напоремся?

– Вообще-то не положено, – напомнил Дэн. – За периметр облавы выйдем.

– Да ладно, мы же недалеко.

– А давайте, – неожиданно согласился Сергеич. – Идите, о маршруте я сообщу.

И группа двинулась глубже в лес, чуть отклонившись от обычного направления. По сути никакого нарушения в этом не было – просто разведчики не пошли прямо навстречу загонщикам, а двинулись чуть в сторону, поиграть на свободном поле.

Путь был недлинным, часа не прошло, как Сергеич указал на неглубокий буерак, заросший молодым орешником.

– Вон там, за оврагом, прудик есть маленький, может, кого-нибудь встретим около него. Если нет, возвращаемся.

– Отлично! – громким шёпотом высказался Костя.

И первым спустился в буерак, продираясь сквозь заросли. Он, собственно, и шёл по порядку первым. За ним Виктор, потом Дэн, Юля, Артём и замыкающим Сергеич.

Виктор почти выбрался из оврага, как услышал шум ветра, отличавшийся от того, что он слышал всё последнее время, и лишь спустя секунду понял, что это звук воздуха, рассечённого падающим телом. Тут же развернувшись, он увидел, что Сергеич покатился со склона зелёным комом.

– Сзади! – прокричал сын коменданта.

Друзья обернулись. Первым по серому «горбу», вцепившемуся в Сергеича, полоснул очередью Артём. Раздался визг, будто свинье отрезали ухо. Витя и Дэн подскочили с боков, пытаясь сбить непонятную пока тварь со своего инструктора. Витёк выстрелил несколько раз из ПМ, Дэн ударил ножом.

Сергеичу удалось отодвинуть от себя обезьянью морду твари и приставить к её груди револьвер. Дважды грохнул выстрел. Обезьяноподобное существо отпрыгнуло и кинулось на Артёма. Тот подпрыгнул, но недостаточно быстро – его схватили за ногу. Подсобила Юля, врезала очередью в упор из «Ингрема». Артём упёр в плечо твари штык-нож на стволе, дал очередь, конечность оторвало на фиг. Дэн с Виктором подскочили, первый выстрелил из пистолета, второй ударил ножом. Оба били в позвоночник и не промахнулись – существо затихло. Артём уже выбрался из его объятий, правая штанина у него пропитывалась кровью.

– Юля, перевяжи его, а я к Сергеичу, – отрывисто сказал Виктор.

Их инструктор оказался в относительном порядке: рваная рана на плече, порезы – неопасные на шее, довольно глубокие на бёдрах, ну и совсем небольшие царапины на лице.

– Сначала придушить хотел по-тихому, сука, – прошипел инструктор, стиснув зубы от боли.

– Это что было, товарищ инструктор, обезьяна или?…

– Или, конечно, раньше мартышкой или шимпанзе была. А хрен их разберёт.

– Юля, что там с Тёмой?

С Артёмом тоже было всё более-менее в порядке. Ранение на икроножной мышце. Когти прорезали плотные штаны, но глубоко не вошли, самое главное, что сухожилий не порвали – Артём мог ходить.

– Витя? – позвал Дэн.

– Ау, – отозвался Ахромеев, заканчивая бинтовать инструктора.

– А где Костя?

Витёк замер, как и вся остальная группа. Огляделся. Кости и в самом деле не было. Виктор поднялся, прокричал:

– Костя!!! Костя, чтоб тебя.

В ответ молчание.

– Я сбегаю за овраг, проверю, – сказал Дэн.

– Погоди, пусть Юля с тобой пойдёт. Я пока тут посторожу.

Дэн вернулся через минуту:

– Никого – только следы дальше в лес уходят.

– Так, слушай мой приказ, ребятня, – сказал Сергеич, – берём руки в ноги и валим обратно к своим.

– А как же Костя? – в один голос спросили Дэн и Виктор.

– Делайте, что сказано. И зачем мы в эту глушь попёрлись…

– Так ты же сам согласился? – удивился Артём.

– Я?! – Инструктор помолчал и после паузы добавил: – Млять, ну конечно, я же сам согласился. Твою мать, голову заморочили. Быстро собираемся и сваливаем.

– А Костя? – повторил вопрос Виктор.

– Ты не вкурил, сопляк? Косте твоему мысли внушили, как и мне, между прочим. Тот, кто это сделал, обладает магической силой, и немалой. Нужно срочно уходить и докладывать своим. Пусть они теперь сами разбираются. По рации я уже всё доложил.

– Но, пока придёт подкрепление, с Костей всё что угодно может случиться, – сказал Дэн.

– Скорее всего, уже случилось, парень.

Взгляды молодых разведчиков скрестились на Викторе. Теперь он стал фактическим лидером в команде. Не только потому, что лучше других умел драться и стрелять. На его счету уже была человеческая жизнь – разбойник, которого он убил, когда вместе с отцовой командой охранял караван. А остальные юные разведчики ещё никого не убивали. Из людей.

– Ты прав, Сергеич, нам надо идти к своим, – сказал Виктор, – вы с Артёмом и Юлей идите. А я и Дэн вас прикроем.

– Не понял? – с угрозой прорычал инструктор.

– Ну вы идите, а мы вас прикроем.

– Какой, в задницу, прикроем?! Я сказал, пойдём все вместе.

– Но вы же понимаете, товарищ инструктор, что так нельзя. Кстати, вы не против, если я поменяю свой автомат на вашу «Сайгу»?

Виктор поднял с земли оружие Сергеича, взамен отдал ему «калашникова».

– Ахромеев, ты что, охренел?! Ты думаешь, что раз сын коменданта, то тебе всё можно?

– У вас ещё револьвер остался. Разрешите его взять? – невозмутимо спросил Витя.

– Мля, Ахромеев, ты даже не представляешь, во что ты влезаешь. На этот раз не попрёт, всё не вывезешь, Витя. Об отце хотя бы подумай.

– Я как раз о нём думаю. О том, чему он меня учил. Револьвер?

– Ой, на, мудило. И боезапас возьми.

– Дэн, возьми оружие. Юля, помоги инструктору подняться.

– Как скажешь, – ответила снайпер, помогая Сергеичу, – только я с ними не пойду.

– Чего?! Пойдёшь как миленькая.

– А вот хрена лысого!

– Что, Ахромеев, не получается-то дисциплинку налаживать? – ехидно заметил Сергеич.

– Вдвоём с Тёмой они сами дойдут, я умею стрелять на чувство, чего никто из вас, пентюхов, не умеет.

– За словами следи, – огрызнулся Дэн, – тоже умеем.

– Но не так хорошо, как я. Так что я вам нужнее.

– Наверное, она права, – сказал Артём.

Виктор стиснул зубы:

– Ладно, пойдёшь. Но ещё хоть одно слово не в масть – полетишь в Летний Лагерь пулей. Поняла?

– Как прикажете, командир.

– Ну а вы, – это уже Тёме и инструктору, – будьте осторожнее, но идите быстро. Расскажете, куда мы идём. Время дорого, двинули.

Группа разделилась. Тёма с Сергеичем поковыляли навстречу подкреплению, а тройка молодых разведчиков бегом преодолела овраг.

То, о чём говорила Юля, стрельба на чувство, – это умение поражать цель, не видя её в прицел, но чувствуя, куда надо выстрелить. Причём выстрелить не просто в сторону врага, а именно так расположить винтовку, чтобы выстрелом поразить эту самую цель, учитывая все возможные факторы вроде направления ветра, отклонения пули, движения противника. Научить такому почти невозможно – для этого надо чувствовать. Почти все хорошие стрелки в Колонии, что в Разведке, что среди наёмников, в той или иной мере обладали этим умением. Но обладать умением одно, а быть мастером – другое. Конечно, основатели Разведки заметили эти наклонности у стрелков (да и у самих себя тоже после попадания в новый Мир) и стали отбирать таких умельцев ещё с детства сразу для подготовки снайперов. И тут оказалось, что такие наклонности, максимально выраженные, встречаются в основном у девочек. Было ли это действительно связано с полом, неизвестно, как и многое в Мире, но делать было нечего – из девочек стали готовить снайперов. И результаты, которые они начали показывать спустя время, доказали правильность такого подхода. Стрелок, умеющий стрелять на чувство, может поражать даже цель, не ведущую огонь, закрытую туманом, дымовой завесой, листвой. Не гарантировано на сто процентов, конечно, но уж точно эффективнее, чем снайперы с Внешней Земли в такой же ситуации. Правда, и у простой пехоты нашлось чем ответить.

Витя, Дэн и Юля быстрым шагом шли по следу, оставленному Костей. Далеко успел учесать, сучонок. Друзья двигались треугольником: Витёк и Дэн по бокам от дорожки следов, Юля чуть позади, прямо по ней. Если надо было преодолеть препятствие, Юля останавливалась, прикрывая юношей, пока они, к примеру, поочерёдно перепрыгивали через дерево. Юные разведчики, не сговариваясь, взяли за аксиому, что враг не мог оставить мины по следу Кости, тем самым нарушив очередную заповедь, которую им вбивали инструкторы в Разведке: из двух вариантов всегда выбирай наихудший.

След стал идти медленнее, до этого Костя почти бежал.

– Уже скоро, – сказал Дэн. – Юля, подойти ближе, нам компактнее надо держаться.

– Как ска…

Девушка не успела договорить фразу, Виктор услышал шуршание формы от того, что Юля резко повернулась, и хлёсткий выстрел винтовки. Дэн с Витей тоже развернулись. Сын коменданта увидел уже знакомую, распростёршуюся в прыжке над землёй уродливую фигуру, смахивавшую на льва. Витёк тут же выстрелил из «Сайги», Дэн – из одолженного револьвера. Заряд картечи и две десятимиллиметровые пули сшибли нечисть в воздухе. Ещё пара выстрелов понадобилась, чтобы добить тварь окончательно.

– О, смотри, мой штык-нож, – сказал Виктор, увидев рукоять, торчавшую из спины существа. – Получается, это та самая тварь, что напала на нас в рейде.

И потянулся к ножу, но вдруг остановился. Хвататься за рукоять почему-то перехотелось.

– Я бы на твоём месте не трогала нож, – подтвердила мысль Юля.

– Почему? – тем не менее спросил Виктор.

– Он несколько дней побывал в нечисти. Хрен знает что с ним стало.

– Пожалуй, ты права.

Виктор встал с корточек.

– В церкви надо оружие освящать. Если не патроны, то хотя бы ножи. Тогда они вот так вот в нечисти не засядут.

– Ты права, согласен. Тут я лопухнулся.

– Витя, след, – вдруг позвал Дэн.

– Чего след?

– След Кости. Его нет.

Витёк с Юлей синхронно огляделись. Следов их друга не было и позади.

– По-моему, идти за Костей было не самой лучшей идеей, – заметила снайперша.

– Раньше надо было думать, – буркнул Витя, – теперь поздно. Спина к спине, друзья. Кто бы и как бы нам глаза не отвёл, всё он зачаровать не мог. Здесь на дереве мох, значит, юг с той стороны. Солнце?

– Пасмурно, – сказал Дэн.

– Сам вижу, короче, где-то в том районе, – Виктор махнул рукой в область на небе, выглядевшую более светлой. – Сейчас за полдень, значит, солнце ближе к западу, а восток с противоположенной стороны.

– Но мы вроде как на восток и шли, а теперь он с другой стороны?

– Именно, фигня какая-то получается. Но теперь будем считать, что правильно направление определили.

– И что, пойдём обратно к своим? – спросила Юля.

М-да, ситуация. Вернуться, признать, что облажался, после того как не выполнил приказ инструктора и забрал у него оружие, забить на Костю и выставить себя трусом – так поступить Виктор просто не мог. С другой стороны, может, это демон, заманивший Костю, сейчас и внушает эти мысли, чтобы увести их дальше в лес, в ловушку. Или наоборот, мысли о том, что надо уйти и бросить друга, – это внушение. Шизофрения какая-то. Стоп! Как учили: разложи мысли по порядку. Нас сбили со следа, заманили на ложный путь, показали иллюзию. Иллюзия – это когда видишь не настоящее, а настоящее не видишь. Значит, сначала надо определить, где настоящее, а потом уже решать, куда идти.

– Дэн, ты помнишь, где мы последний раз упавшее дерево перепрыгивали?

– Ну да, метрах в ста где-то, большая сосна. Только, на восток она теперь или на запад, я хрен разберу.

– Так, тогда идём строго по своим следам назад до того дерева. А там уже точно определимся, что делать. Юля, будь особенно внимательна, на тебя у нас вся надежда.

И юные разведчики, спина к спине, ощетинившись стволами, словно большой ёж, начали медленно отходить. Минут пять они шли таким улиточным шагом, но нужное дерево так и не находилось.

– Куда-то мы не туда идём, – резюмировал Дэн.

– Вижу, по сторонам смотрим, ребята, ищем знакомые приметы.

– Дерево! – выкрикнула Юля. – Слева на три часа.

– То самое?

– А хрен его знает, – честно признался Дэн.

– Двинули к нему, всё равно других упавших деревьев вокруг видно не было.

Ребята быстро добрались до ориентира, огляделись.

– Так, где нечисть напала? – спросил вслух Виктор. – Ага, вижу, вон валяется. Ну, Дэн, это дерево.

– Да хрен его знает… похоже, оно. Вот, кажись, и след Кости.

– Парни, тихо. Собак слышите?

И точно, собачий лай доносился слева от них, а потом уже справа и позади. И тут же, вплетаясь в гвалт, Костин голос:

– Ребята, ау, где вы?!

Юные разведчики замерли, у каждого кровь начала стыть в жилах. Услышать посреди леса голос друга, с которым явно случилось что-то страшное, – это… страшно. Лучше бы они нашли его убитым.

– Ой, мальчики, что будем делать? – Юля сильнее прижалась спиной к своим друзьям.

Виктор не знал, что ответить.

– Ребята, ау, ну вы что, идите быстрее сюда! Я вас заждался, – продолжал звать Костя.

Понять, откуда он говорил, не получалось. И ещё этот собачий лай надоедливый.

– Дэн, на этот раз след настоящий? – шёпотом спросил Витя, пытаясь совладать с накатившим внезапно страхом.

– Вроде, да.

– Пойдём по нему дальше.

– Ты уверен?

– Да! Мы разведчики и не позволим себя запугать какому-то лешаку. Дольше будем стоять – больше будем бояться. А здесь как учили: мысли выкинуть, работаем на рефлексах. И инстинктах. Только… держимся ближе друг к другу.

И ребята, злые на себя и ситуацию, пошли дальше. Они поймали кураж и уступать не хотели, кто бы ни оказался их противником.

Пасмурное небо, тяжёлые непроглядные тучи почти в буквальном смысле давили на голову. На нервы уж точно. И крики друга, заблудившегося в лесу и зовущего на помощь. Прямо как начало страшной сказки.

Костя появился внезапно – не в конце дорожки следов, а справа, в тридцати метрах от неё. Виктор еле успел перехватить автомат Дэна, но друг уже не собирался стрелять. Витя нажал на глазное яблоко, картинка вместе с Костей смазалась, как и положено реальному объекту, а не миражу.

– Костя, друг, ты как? – спросил Дэн.

Костя, ни слова не говоря, вытащил из-за спины автомат и открыл огонь. Разведчики прыснули в стороны. То ли друг их убивать не хотел, то ли из-за чар поглупел, но стрелял он от бедра, и длинная очередь никого не задела. Витёк ещё в прыжке дважды выстрелил из «Сайги», но тридцать метров для картечи это много. Все выстрелы ушли мимо. Юля отпрыгнула назад, в кусты, а вот Дэн, молодец, не сплоховал. Отпрыгнул, откатился, дождался, когда у Кости закончатся патроны (полторы секунды), и, пока тот перезаряжал оружие, дал две акцентированные очереди. По ногам. Костя мешком неловко завалился на бок, но добежать и выбить у него оружие друзья не успели.

Всех накрыла боль, какая бывает после удара током. Нервы выламывало от кончиков пальцев до позвоночника. Мышцы скрутило судорогой. Виктор на одних рефлексах отпрыгнул, попытался отползти от… боли. И неожиданно помогло, спазм внутри ослаб, но не прошёл. Зато уши разодрало от мерзкого визга и уханья. Вместе с этим внутри живота возникла липкая холодная пустота, сердце забилось чаще. Пришёл страх.

С десяток мелких прыгающих теней возникло вокруг. Нечисть, обезьяны. Виктор, плохо соображавший от боли и шума в ушах, стреляя, как и Юля, только на чувство, опустошил магазин в прыгавшие между деревьями тени. Застучал автомат Дэна и «ингрем» Юли – раз стреляют, значит, живы. Виктор отбросил ставшую ненужной «Сайгу». Зарычал, чувствуя, как в груди накапливается уже знакомое тепло. Выхватил нож и ПМ. Тоже расстрелял обойму. Новую вставить не успел. Щёлкнул выстрел, хлёсткий, из СВД. Вдруг стало тихо, очень тихо, и в этой тишине Виктор чётко расслышал, как что-то мягкое упало на землю с большой высоты. А потом обезьяны-нечисти опять завизжали. Одну, прыгнувшую прямо на него, Витёк насадил на нож и отшиб блоком. За ней появилась ещё огромная тварь, за один прыжок она оказалась прямо перед Ахромеевым. Виктор секунду ждал атаки, а потом с трудом сообразил, что морда перед ним собачья.

«Тварь» потянула влажными ноздрями, а потом быстро лизнула Виктора в лицо и принялась трепать «обезьяну» возле себя, как тряпичную куклу. Сын коменданта понял, что это подкрепление, почувствовал, как сила и напряжение в прямом смысле вытекают из него. Он осел на землю.

– Ахромеев? – донеслось откуда-то сверху.

– Так точно, – прошептал Витя.

– Цел?

– Так точно.

– Ну ты и мудак, Ахромеев.

Это были последние слова, которые услышал сын коменданта перед тем, как вырубился.

Очнулся Виктор в госпитале, в Зелёном Городе. Ему и всей его команде вкололи успокоительное и прямым рейсом на «Икарусе» доставили в столицу Колонии. Первое, что спросил Виктор, придя в себя: когда придёт отец.

Не потому, что боялся… вернее, боялся и хотел как можно быстрее пережить неизбежное.

– Александр Михайлович вас ждёт в приёмной, – ответила медсестра и удалилась.

Отец пришёл в палату очень сосредоточенный. Его лицо не выражало никаких эмоций, а это могло означать только одно: он был очень, ну очень сильно разозлён. Виктор ощутил знакомый холод в животе и учащение пульса, прямо как во время стычки в лесу.

– Значит, у тебя никаких серьёзных травм нет? – спросил он.

– Как видишь.

– Хорошо.

И от души заехал сыну по лицу открытой ладонью. Не врезал пощёчину, а именно ударил. А когда ты всю жизнь занимаешься единоборствами и ребром ладони можешь доску сломать, такой удар может быть очень сильным.

Виктора бросило на скрипучую кровать и отправило в нокдаун. Отец поднял его за грудки пижамы и оторвал от земли.

– Ты понимаешь, что ты сделал? – спросил отец страшным от гнева голосом.

Виктор не смог ответить, даже если бы и хотел. Зажмурился, ожидая продолжения и чувствуя, как наливается жаром вся левая сторона головы.

– Молчишь? – спросил Александр, сын ничего не ответил, и Хром отправил его обратно на койку. Через некоторое время спросил: – И как щека, горит?

– Не только щека горит, – честно признался Виктор, глядя снизу вверх.

– Ну вот и хорошо, будешь думать в следующий раз. Сестра получила и ты тоже, за дело.

– Я понимаю… И как остальные?

Хром хмыкнул:

– С Денисом и Юлей всё нормально, лёгкие царапины. Юля, между прочим, сняла того лешака или что там вас заманило.

– А Костя?

– Костя тоже жив, сейчас над ним маги колдуют. Повезло вам. Как можно быть таким безалаберным?!

– Я поступил, как ты меня учил.

– Я учил тебя думать головой, а не… ладно. Лика, заходи.

– Витька! – крикнула сестра, бросаясь в палату, заключила брата в объятия. – Витька, Витенька, дурак, я так боялась, что с тобой что-то случится. Ну что ж ты так…

Лика зарыдала на плече у брата.

– Ну всё, Лика, перестань, всё уже нормально, – успокаивал её Виктор, гладя по голове.

– Хватит. Виктор, собирайся, поедем домой, – сказал Александр детям.

– Я бы хотел с друзьями пообщаться.

– Твои друзья на перевязках после твоего долбаного командования. Всё, поехали.

– Ага, поедем домой, – сказала Лика, отстраняя мокрое от слёз лицо. – Ты отдохнёшь. Тебе отдыхать надо.

– Как скажете.

На следующий день Хром встретился с Сэнсэем в привычном баре в подвале «Спирали». Заказали чай.

– Ты так и не узнал с помощью своего… магического предвидения, что нас ждёт дальше? – спросил Александр, после того как опустошил свою пиалу.

Губы Сэнсэя тронула улыбка:

– Я не провидец и… Если коротко: нет, не узнал.

– Виктор сказал, что нашёл свой штык в теле нечисти после второго нападения. Значит, за ним следили. Тогда и первое, и второе нападения могли быть неслучайными.

– Может, демон, напавший на группу, просто взял под контроль нечисть, оставшуюся от прайда?

– Ты сам-то в это веришь?

– Нет, конечно, лишь выдвигаю версию.

– То есть ты согласен, что целью этих нападений был мой сын?

– Всё возможно.

– К этому может иметь отношение Вирус? – наливаясь гневом, спросил Хром.

Ему начинал надоедать этот разговор без ответов и эта безучастно-равнодушная манера Сэнсэя говорить так, будто его это тема не касается.

– Прости, Саша, – извинился Сэнсэй, поняв настроение друга, – устал. Ты многого от меня требуешь, но конкретно присутствия Вируса я не почувствовал. Правда, он мог действовать через посредника, этого самого демона, которого удачно ранила молодая снайперша. А демон мог проявить инициативу. Они ведь, вся эта нечисть и прочее, почти разумны. То есть разумны, но по-своему. Возможно, демон как-то узнал про тебя, почувствовал твою кровь в Викторе и решил действовать. Зачем, почему – я не знаю, но Вирус ему напрямую не помогал.

– Раз так, то извини, – Александр сам смутился: обвинить Ярослава в равнодушии, это ж надо додуматься. – Сам на нервах, понимаешь. Старею.

– Будет тебе… Если бы ты не нервничал, было бы намного хуже. Виктор – твой сын.

– Это да, и теперь над ним нависла постоянная угроза неизвестно от кого.

– За частоколом Города Виктора всё равно теперь не удержишь – твоя кровь.

– Ты и сам помнишь: частокол от всей опасности не убережёт.

Оба друга погрузились в молчание и воспоминания.

– Знаешь, Слава, – первым сказал Хром, – я до сих пор думаю: правильно ли мы сделали, что не стали говорить правду о том… как погибли наши друзья?

– У нас не было иного выхода. Ты ведь видел, что может дать человеку симбиоз с Вирусом. А магу? Представь, что Борисову – а я уверен, что он обо всём догадывается, – предложат возможность вечной жизни и почти абсолютную силу? Да любому простому человеку? Большая часть из них с радостью согласится.

– Да, я всё понимаю. Просто… неправильно это как-то. Хм… что-то часто я эту фразу стал произносить в последнее время.

Хром закрыл глаза и вспомнил, как начиналась вся эта история, не дающая ему покоя вот уже десяток лет.