Безопасник

Пролог № 1

Она сидела в кресле, обхватив плечи руками.

Он подошёл к ней, опустился на корточки и положил руки по обе стороны от её колен.

– Прости меня.

Молчание.

– Слышишь, прости…

Она закрыла глаза, чтобы через секунду он увидел, как по её лицу побежала одинокая слеза.

Гребаная прорва! Как он не ненавидел женские слезы.

Особенно – её.

– Послушай, я виноват. Я знаю… И я готов… – Он сглотнул ком, образовавшийся в горле. Хотел положить руку на колено – передумал. Скинет. А потом встанет и вовсе уйдет. – Я готов искупить свою вину. Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Скажи, и я сделаю всё. Слышишь, всё?

Она молчала.

А время шло…

Он уже решил, что она не ответит.

И когда услышал её тихий шепот, в первые мгновения решил, что послышалось.

– Убей его, – слова сорвались с её алых губ. – Убей его, пожалуйста. У меня нет сил дышать с ним одним воздухом… Потому что если ты не убьешь его, он убьет меня…

Тишина повисла в комнате.

Он не колебался с ответом.

– Убью.

Она открыла глаза. Посмотрела на него.

И точно знала, что он так и сделает.

Он никогда не кидал слов на ветер.

Пролог № 2

Интересно, думать о другой девочке во время похорон жены – край цинизма?

Или всё-таки можно скатиться ещё ниже?

Можно. Если ещё подумать о том, что эта самая девочка теперь находится в полной твоей власти.

Глава 1

Вероника

Ника затравленно посмотрела на полуголого окровавленного мужчину, надвигающегося на неё, и негромко застонала.

Кричать?

Но кто услышат её крики в клубе, где грохочет музыка? Да ещё в отдаленном коридоре?

И как её сюда занесло? И как его сюда занесло…

И то, что занесет кого-то третьего – вариант минимальный.

Поэтому Ника решила, что не будет тратить силы на крик. Лучше постараться вообще избежать ситуации, в которой ей придется звать на помощь.

Она ещё на что-то надеялась…

Черт! Но ей же обещали безопасность!

«Тебя никто не тронет. Это я тебе гарантирую. Один танец, и ты свободна. Никуль, ну, пожалуйста… Я тебя очень прошу! Во-первых, ты будешь в маске, и тебя никто не узнает, если ты этого боишься. Во-вторых, на тебя-то толком и смотреть никто не будет – все будут смотреть на ринг. Никуль, пожалуйста! Ты же знаешь, как сильно я мечтала работать в этом клубе! Никуль… И зарплата приличная, платят наликом за каждый вечер, плюс Ленчик при мне! Я могу этого кобелину контролировать, чтобы других девочек по углам не зажимал! Никуль!! Плюс, если ты чего-то боишься, я попрошу Ленчика, и он тебе дополнительную безопасность обеспечит. Ну, знаешь, там скажет парням, что на тебе «табу». И тебя пальцем никто не тронет! Уверяю! «Берлога» – приличный клуб. Ещё какой приличный! Там девочек не насилуют, уж поверь мне».

Ника поверила.

Сейчас разуверилась.

Потому что бугай, что надвигался на неё, явно был настроен на то, чтобы получить быстрый секс.

Она узнала его – этот парень десять минут назад проиграл бой. Теперь озлобленный искал на ком выместить пар.

Нашёл.

Почему-то Ника не сомневалась в его намерениях – изнасилует, не глядя. Не поморщившись. После чего сунет в лифчик пару сотен баксов и с чистой совестью пойдет спать.

Она относилась к числу тех девушек, что искренне считали клубы злом. Наичистейшим. В клуб можно прийти отдохнуть, опять же, если есть настроение и желание провести бездумно вечер. Но работать… Нет. Никогда. В клубах царили другие законы. И кто бы, что ни говорил, тут зачастую случались инциденты, о которых потом не принято говорить.

Ночная жизнь диктует свои правила.

Но Ника не собиралась просто так сдаваться. Что-нибудь да придумает.

Она покачала головой, показывая, что не согласна.

Мужчина оскалился, отвечая, что ему по барабану на её желания.

Он видел цель и шел к ней.

Часто дыша, Ника попятилась назад. Ещё шаг… ещё…

– Добрый вечер.

Мужской голос, прорезавшийся сквозь какофонию музыки, показался Веронике гласом божьим, ниспосланным ей на спасение. Она понимала, что грешит подобными мыслями, но то, что ей удалось избежать изнасилования, извиняло её.

– Свалил на хрен, – огрызнулся боец, даже не удостоив взглядом того, кто готов был встать между ним и девчонкой.

Кто бы не встал, он его завалит. Не поморщившись.

– С удовольствием бы, но, Рахит, если ты тронешь сотрудницу клуба, на тебя наложат «волчий» билет. Без проблем, – и такая эффектная пауза. – Так мне свалить на хрен?

Ника не видела говорившего, но голос ей показался знакомым. Продолжая часто дышать и кусать губы, девушка думала только об одном – она прибьет Лорку. Как только выберется из «Берлоги», сразу же отправится к подруге. Заедет в аптеку, накупит лекарств и устроит свою личную вендетту.

Лишь бы выбраться целой…

Видимо, для того, кто являлся Рахитом, «волчий» билет был отнюдь не шуточной угрозой. Парень, сделав угрожающую гримасу, оскалился.

Мамочки… И это реальность? Вот этот мужчина, полуобнаженный, злой, окровавленный?

– Мне нужна баба, – рыкнул Рахит.

– Без проблем. В зале выбирай. Желающие без проблем найдутся.

Грязно выругавшись, боец развернулся и двинулся в противоположную сторону.

На Нику накатила непередаваемая волна облегчения.

Слава Богу. Всё обошлось.

– Ника, кажется? – тот, кто стал её нечаянным спасителем, оказался Дмитрием, хореографом. Они успели познакомиться за час до выступления Ники.

Девушка кивнула и выдавила из себя улыбку.

– Да. Ой, спасибо тебе большое… Если бы ты не появился вовремя…

– Ты почему ушла из гримерки? – Парень – высокий блондин с тонкой косичкой выглядел раздраженным и не менее злым, чем тот боец, который только что покинул их.

У Ники возникло дурное предчувствие. Обрадовалась она рано.

– Я закончила выступление, – негромко ответила она, чувствуя, как сердце снова начинает ускоренно биться.

– И что? – фыркнул хореограф. – Закончила она… А я тебя отпускал? Давал «добро» на то, чтобы ты уходила?

– Постойте! Я оттанцевала номер и…

– И что, Ника?! Ты меня вообще слышишь? Или не в состоянии понять, что тебе говорят?

Вероника сжала ярко накрашенные губы. И что она должна ответить? Послать хореографа по матушке?

Врожденный инстинкт самосохранения подсказал, что подобного лучше не делать. Не стоит посылать того, кто может помочь по-тихому свалить.

Пока она думала, как избежать намечающейся ссоры, Дмитрий подошёл ближе.

– Ладно, хорошо языком молоть. Пошли.

Сердце пропустило удар.

– Куда?

– Переоденешься.

Нику окатило холодной волной.

– Зачем? Послушай, мы договаривались, что я танцую час и…

– На тебя приват, – Дмитрий даже не удосужился дослушать.

Ника прямо-таки видела, как у неё от возмущения округляются глаза.

– Приват? – И чувствовала она себя последней идиоткой, не в состоянии свести воедино дважды два.

– Да, млять, приват!

И уже совсем перестав церемониться с зарвавшейся танцулькой, хореограф схватил её за руку и потащил по коридору.

Ника задохнулась от возмущения и попыталась вырваться. Но куда там.

– А ну, отпустил меня! Быстро! – прошипела она разъяренной кошкой, за внешней яростью пряча дикий испуг, сворачивающий её внутренности в тугой узел. – Я никакой приват танцевать не буду! Ясно?

Дмитрий выругался ещё смачнее и, снова остановившись, тряхнул, Нику так, что её голова задергалась, как у китайского болванчика.

– Тебя заказал Беркут!! Сечешь?

– Нет! Не секу и мне…

– Беркут, девочка!! – сквозь зубы выпалил Дмитрий, от едва сдерживаемых эмоций на висках у парня вздулись вены. – Беркуту не отказывают! И если он тебя заказал, ты сейчас пойдешь и станцуешь!

– Послушай… – Ника ещё на что-то надеялась. – Ты меня перепутал. Я не знаю ни какого Беркута и…

Воздух с шумом вырвался из стиснутых губ хореографа.

– Хорошо… Хорошо, идиотка… Я тебе сейчас кое-что объясню. Беркут – это тот человек, которому не отказывают, милая! О, нет, не строй таких скептических гримас! Он не криминальный авторитет! У него нет киллеров… Но ты видела бои? Так вот! Это его бизнес. Один из немногих. Плюс несколько охранных агентств, плюс… Да много чего плюс! И поверь, я не хочу объясняться с ним, почему зарвавшаяся сучка отказалась перед ним подрыгать задницей!

Парень был на взводе. Когда Ленчик привел Нику к нему, он ей даже понравился. Приятный. Обходительный. Улыбчивый.

И сейчас – мечущий глазами молнии. Испуганный. Матерящийся. Готовый применить физическую силу в отношении девушки, что само по себе было нонсенсом.

– И да… Если ты откажешься, я за последствия не ручаюсь. Думаю, найдутся желающие… поговорить с тобой… лично.

Он не договорил, но тут уже ничего и не надо было.

Ника смотрела на молодого человека и не верила, что могла так глупо и нелепо вляпаться. Вот и помогай после этому ближнему. С другой стороны… Приватный танец – это ещё не секс. Или она слишком наивная? Но Лорка ничего не говорила. Она вообще от своей работы была в диком восторге. Ещё и её журила, что отказывается, с детишками за копейки занимается, хотя и могла за вечер «приличные бабки рубить». И добавляла: «с твоими-то титьками и задницей».

Груди для Ники были самым большим разочарованием в жизни. Четвертый размер для девочки, бредившей танцами, стал приговором. Но сейчас не о них.

– Вы… ты… – у Ники не хватило слов, чтобы выразить всю гамму эмоций, что взорвалась у неё в груди. – Ок, давай, говори, что мне делать!

– Танцевать, дура!

– Не смей меня оскорблять! – рыкнула девушка, находящаяся на грани. Ещё мгновение, и она расплачется.

Ну, Лорка…

– А ты не неси ереси! Переодевайся в белый костюм, – кажется, Дмитрий облегченно выдохнул. – Тебя проводят в приват-комнату.

О защите, конечно же, не стоило и мечтать.

Вероника знала, что когда девочки танцуют приват, у них есть условные сигналы для охраны. Если клиент зарвется, то его выведут под белые рученьки вон. А что будет с ней? Кто ей обеспечит охрану?

Да никто!

– И не дури.

– Дмитрий, ты мне можешь гарантировать, что этот ваш Беркут меня не тронет?

Тонкие губы исказили некогда привлекательное для Ники лицо.

– Милая, да девки сами ноги перед ним раздвигают! Да ротик охотно открывают!

– Мне начхать, что делают другие. Я спрашиваю: в приватном танце мне гарантируют защиту от посягательств клиента? – Ника зло сверкнула глазами.

Дмитрий удрученно покачал головой.

– С ним никто не будет связываться. Я знаю, что за тебя хлопотал Леонид… В общем, извини, что так получается.

Ни фига себе! Ей только что едва ли не открытым текстом сказали, что если некому Беркуту захочется её поиметь, ни одна душа не придет и не скажет ему «нет».

Чеёёёёрт…

Егор иногда себя сравнивал со зверем. Он чувствовал эмоции других людей. Не всегда, но достаточно часто.

Как только девочка вошла в комнату, он сразу понял – она испытывает страх.

Что ж…

Почти ничего нового.

Они все поначалу испытывают страх.

Потом возбуждение, замешанное на жажде наживы.

Сегодня Егор Беркутов был зверски зол. Иначе не скажешь. День не задался с утра. Впрочем, последние пять лет такое состояние на грани фола для него стало привычным. Но сегодня его всё раздражало и бесило.

Хотелось подраться. Он даже пожалел, что не выставил свою кандидатуру. Конечно, у многих его появление на ринге вызвало бы недоумение, но ему глубоко плевать. Тело требовало выброса адреналина.

Пока он несся по ночному городу, так и собирался сделать. Когда резко затормозил на своем месте, на стоянке, не передумал. Даже охранники, привыкшие видеть его разным, шарахнулись в сторону, когда он двинулся к ним. На их лицах отразилось недоумение. Шеф всегда старался держать эмоции под контролем. Хотя в его-то ситуации грех порой не спустить пар. Не спустит пар – сорвется на них.

Когда Беркут выходил на спарринг, лучше, чтобы он был в духе. Иначе переломанными костями заканчивалось дело. А кому хотелось ходить со переломанными носом или конечностями лишь по той причине, что у одной не в меру любвеобильной дамочки зачесалось между ног?

Беркута уважали. Беркута боялись. И лучше не вставать у него на пути.

Раздавит.

Сегодня у него на лице было именно это и написано – не вставай-порву.

И Егор готов был рвать. Кулаки чесались.

Когда он в последний раз дрался до крови? Не на спарринге, а в уличной драке? Когда не знаешь противника, его возможностей, физическую подготовку, и он тебя не знает?

Челюсть сводило от злобы.

Он уже направлялся к распорядителю боев, чтобы заявить о своей кандидатуре, когда увидел её.

Девочку в клетке.

С большой тяжелой грудью.

У Беркутова был личный фетиш, которого он и не стеснялся – Егор дурел от большой груди. Парни не раз и не два над ним подтрунивали, когда он зависал, провожая похотливым взглядом грудь, начиная с третьего размера. Но тут у Егора была принципиальная позиция – грудь должна быть натуральной. Никакого силикона. Чтобы упругая и мясистая. И да, он обожал зарываться в неё лицом. И, естественно, скользить членом между сведенных грудей.

Практически все его любовницы имели настоящую большую грудь. Девушка, претендовавшая даже на ночь с ним, должна, как минимум, обладать «двушечкой».

Девочка в клетке была изумительной.

Волосы пшеничного цвета заплетены в толстую косу. Костюм – красно-белый, на вкус Егора довольно вульгарный, но вполне типичный для танцовщицы. Шорты, больше смахивающие на трусы, и топ, в который заключены два совершенства. Готовые выпрыгнуть из-за того, что топ не совсем подходил по размеру.

Слишком много открытости.

Но для взгляда Егора – то, что требовалось. Он бы не отказался и сосочки увидеть.

Продолжая двигаться по залу уже не разрезая толпу плечами, а больше плавно и хищно, он наметил цель.

Даже на ринг взглянул бегло. Ребята дрались, ставки делались, толпа вокруг шумела, подбадривала, болела за понравившегося бойца.

Взгляд же карих глаз надежно приклеился к клетке.

Девушка танцевала хорошо. Не сказать, что восхитительно и завораживающе, но что-то в её движениях было притягательным.

Или колыхание груди всё решило?

На губах Егора возникла предвкушающая улыбка. Новенькая? В «Берлоге» он её не видел ни разу. Девочки летят работать в клубы, как мотыльки на огонь.

Легкая досада колыхнулась в душе Егора. Для них-то, для самцов, новенькие всегда только на усладу. Больше новых тел – больше новых ощущений. В клубе так и подавно. Любая девочка, приходящая сюда работать, без особых проблем соглашается на интим, понимая, что ей хорошо заплатят, а если она постарается и угодит, то есть вероятность стать и постоянной любовницей или содержанкой, что вообще идеально. Многие даже берегут девственность, зато активно работают ртом и попой.

Никакой чистоты.

Смотря на колыхание груди четвертого размера, Егор почувствовал, как в штанах становится тесно. Он возбудился. Мотылек, что прилетел на сегодняшний огонёк, его заинтересовал. Егор без особого напряга представил, как разложит девочку на столе, в выделенной лично для него вип-комнате, смежной с кабинетом. И оттрахает её между грудок с обязательным скольжением в ротик.

Да, именно так и будет.

Давление в штанах усилилось. Егор мысленно чертыхнулся. Какие у него дела на сегодня в клубе? С кем-то срочно надо встретиться? Нет.

Тогда…

Тогда он вплотную займется девочкой.

Да, сначала она, потом – остальные.

Скинет напряжение – подобреет. И голова прояснится.

Сделав кивок администратору зала, он вторым кивком указал на девочку в клетке.

Через три минуты перед ним стоял главный хореограф «Берлоги».

– Митя, новенькую, что сейчас танцевала, ко мне на приват.

Дмитрий прочистил горло и немного занервничал.

– На приватный танец?

– Да, Мить, какие проблемы? – Беркут нахмурился.

– Нет, Егор, что вы, никаких проблем. Через сколько?

– Пусть отдохнет минут двадцать. И костюм сменит. На что-то менее пахабное.

– Расценка обычная?

– Да. Намекни – будет покладистой, будет премия.

– Понял.

И вот через двадцать пять минут блондиночка входила в его личную вип-зону.

Перед Егором на небольшом черном стеклянном столике стоял стакан с минералкой. Алкоголь он пил в очень редких случаях, максимум раза два-три в год. И не уважал тех, кто злоупотреблял спиртным.

Девушек – особо. Если он договаривался встретиться с дамой, и она позволяла себе за вечер более двух бокалов некрепкого вина, он выпроваживал её за дверь. Ему не доставляло удовольствия заниматься сексом с пьяной женщиной. Немного, чтобы расслабиться – пожалуйста. Переборщила – пошла вон.

То, что девочка нервничала, его нисколько не удивило. Во-первых, первый день и сразу приват. Во-вторых, она, наверняка знала, к кому шла. И что могла с этого поиметь.

Ничего, сейчас начнет танцевать и успокоится. Когда же поймет, что не обидит, и вовсе расслабится.

Ничего нового. Кроме её крепкого молодого упругого тела.

И то, что спрятано в корсете топа.

Глаза Егора снова приклеились к роскошному декольте. Стянуть бы зубами ткань, да зарыться между полушарий. Втянуть в себя их пряный запах. Дать себе возможность прочувствовать, как нарастает возбуждение. Как кровь закипает в жилах.

Егор любил играть. Зачастую сам с собой. Позволял накалу страсти достигнуть апогея, чтобы освобождение было более ярким.

Потому что, к сожалению, в последнее время разрядка происходила только в теле, голова оставалась тяжелой. Не было сумасшедшей эйфории.

Девушка, несмотря на то, что была обута в туфли на двенадцатисантиметровых каблуках, двигалась изящно. Мягко. Она ступала осторожно, шаг за шагом приближая себя к нему.

Сейчас, находясь с ней в замкнутом пространстве, Егор отметил, что девушка выглядела моложе, чем ему показалось на первый взгляд. И косметику успела смыть. По крайней мере, губы. Егор, как и большинство мужчин, терпеть не мог яркий макияж. Помаду, в частности.

Егор молчал. Слова пока были лишними.

Он наблюдал. Выжидал. Готовился.

Музыка полилась из динамиков. Девушка, бросив на Беркута беглый взгляд, поднялась на небольшой помост. Теперь Егор смотрел на неё снизу вверх, и от того её ноги казались бесконечно длинными, хотя девочка ростом не дотягивала до подиумного. Максимум метр семьдесят, и того не будет. Точно не будет.

Мелкая.

Егор мысленно улыбнулся.

И в этот самый момент она начала танцевать.

Если она думала, что исполняет приватный танец, то ошибалась. Так, по крайней мере, он решил вначале, когда её движения, пусть и пропитанные природным эротизмом самой исполнительницы, не несли никакого соблазнения. Егор даже почувствовал легкое разочарование. Обычно девочки старались активнее.

Но его разочарование унесло штормовой волной, как только танцовщица нагнулась.

Ложбинка между грудками обозначилась сильнее… притягательнее…

Егор корпусом подался вперед. Не удержался и поправил ширинку. Проклятье! Стояк был каменным. И рвался в бой.

Мужчина мысленно улыбнулся, скрывая едва ли не волчий оскал. Танцуй, девочка, танцуй… Ещё немного… Ему чуть-чуть…

Когда она повернулась к нему спиной и нагнулась, коснувшись ладонями пола, Егор шумно сглотнул.

Мля, какая у неё аппетитная попка! Не только грудь, но и попка роскошная. В сочетании с узкой талией – просто бомба.

Он завороженно смотрел, как она вертит попкой перед его глазами, уже отчетливо представляя, как оставит розоватые отметины-укусы на этих роскошных ягодицах. Как возьмет их своими руками, с силой сжимая, чтобы прочувствовать всю бархатистость кожи, всю упругость мышц.

Кто-то говорил, что Беркут дуреет по роскошным формам? О, да, мать вашу, так и есть.

Девушка, сделав очередное танцевальное движение, оказалась на коленях, с легкостью скользя по поверхности. Её волосы, заплетенные в толстую – такую невинную, такую многообещающую – косу, растрепались, придав облику невинности.

Член в штанах Егора возбужденно дернулся. И уже хотелось не просто его поправить, уменьшив дискомфорт, уже хотелось им воспользоваться напрямую.

Тяжело дыша, блондиночка смотрела на него, не моргая. Видимо, ожидая каких-то слов, какой-то реакции. О, по поводу реакции он мог не беспокоить её! Достаточно посмотреть на него, чтобы всё понять.

Беркут не скрывал своей заинтересованности и возбуждения. Да и понимать надо – когда идешь на приват, будь готова к предложению. Закон клубной жизни.

Находясь в предвкушении, Егор поднял руку и поманил девочку к себе.

Та замерла.

И медленно покачала головой.

Какого черта?..

Сведя брови на переносице, Егор негромко, но отчетливо, так чтобы она слышала, сказал:

– Иди ко мне.

И снова молчаливое покачивание.

Возможно, если бы интерес Беркута к этой девочке не разгорелся ещё в общем зале, он бы и махнул рукой, спустив всё на тормоза. Подумаешь… Одна заинтересовала, вторая удовлетворит. Ничего необычного. Но сегодня сошлись несколько факторов. Во-первых, Егор точно знал – ему необходим взрыв, выброс адреналина. Куда-то идти и искать объект, что послужит детонатором этого взрыва, было откровенно лень. Егор уже расслабился, хорошо устроившись на мягком диване. Во-вторых, какого хрена она кочевряжится? Головой качает, цену себе набивает? Так без проблем!

– Потанцуй у меня на коленях и дай себя потрогать, – в том же духе продолжил он, доставая из кармана портмоне – из него несколько стодолларовых купюр. Положил их рядом с собой.

И – о-паньки! – взгляд девичьих глаз скользит к купюрам.

Вот так, детка, давай, иди ко мне… Присядь-ка на коленки, да дай помять свои налитые прелести, что того и гляди выскользнут из топа. Егор не сомневался ни на мгновение – они настоящие.

В этот момент всегда начиналось самое интересное – девочка или открыто облизывалась на деньги, потом на него, или же ломалась для приличия пару минут, набивая себе цену, потом так же неизменно облизывалась и оставалась довольной.

Егор не был жадным. Но он предпочитал, чтобы девочка сначала поработала.

Хотя… плевать. Сегодня ему было по хрену. Даже если девчонка окажется не профессионалкой, а любительницей, он всю работу сделает сам. Уж больно жаркий огонь она разожгла у него в штанах. Так просто его не потушить. Беркута едва ли не распирало от чистейшего вожделения. Когда в последний раз его так сжирала похоть, он уже и не помнил. Если только в пацановской юности, когда ты облизываешься на любую «давалку».

Девочка тяжело дышала. То ли запыхалась от танца, то ли разволновалась. Даже щечки покраснели. Но Беркуту было глубоко безразличны её физиологические проявления, кроме её возбуждения к нему. Ему хотелось бы, чтобы она извивалась под ним, царапалась и кусалась, как дикая кошка. И та страсть, что шла из неё через танец, вылилась в конечном итоге в бурный отклик на его прикосновения.

Проклятье! Если она сейчас же не спустится, не поерзает у него на коленях, а потом не позволит себя оттрахать прямо на диване, он кончит в штаны.

В его вип-кабине отсутствовали камеры. Убрали. Егор не любил публичности. И тем более не желал, чтобы кто-то смотрел, как он трахается. Компромата он не опасался. Просто предпочитал, чтобы его личная жизнь оставалась только его.

Поэтому, когда он заметил, как девочка осторожно поглядывает куда-то в область потолка, где, по её мнению, наверное, должны были располагаться камеры, недобрая ухмылка тронула губы Беркута. Какого черта она медлит? Мало зеленых купюр кинул на диван? Так сейчас подбавит!

– Давай, смелее, – Егор не узнал свой голос, охрипший от раздираемого его дичайшего возбуждения, что только нарастало и утихать даже не думало. Да и девчонка нашла, в какой позе замереть перед ним – колени в сторону, шорты врезались в промежность, обрисовывая её и заставляя его взгляд вновь и вновь обрушиваться на сладкую расщелину.

Ох, девочка… что же ты творишь…

Беркут указательным пальцем поманил её, второй рукой похлопывая по коленям.

Да что же ты такая нерешительная?

Или у тебя образ такой?

Коса – это так невинно… так притягательно…

Когда он будет засаживать ей член глубоко в рот, намотает эту косу себе на кулак.

Глава 2

Вероника

У Ники в жизни было две страсти – танцы и книги. И если танцами она жила, то книги любила.

Войдя в вип-зону, она почувствовала себя книжной героиней. Иначе не скажешь.

Потому что тот, кто её ждал, не мог быть настоящим человеком.

Зато она поняла, что имел в виду хореограф, когда сказал, что её заказал сам Беркут.

Зверь. Хищник…

Бог ты мой, читая книги, сколько раз ты встречаешь подобную фразу? Особенно, если увлекаешься сентиментальной литературой и не прочь скоротать вечерок за любовной историей, кутаясь в плед и похлебывая горячее какао? Ника любила проводить подобным образом вечера. Особенно осенние. Истории о красивой любви и одержимой страсти привлекали её. Почему бы и нет? Отвлечься от житейских проблем, окунуться в водоворот чужих отношений. Немного помечтать.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что, стоило только увидеть ожидающего её мужчину, как в голове фейерверком вспыхнула эта ассоциация, пронеслась по телу и остановилась в области груди. Чтобы через мгновение полностью завладеть разумом.

Веронике ни разу за свои двадцать два года не приходилось встречать никого подобного. На её жизненном пути попадались разные мужчины – красивые и не очень, худые и чрезмерно накаченные, прожигатели жизни и серьезные молодые парни. Она довольно равнодушно относилась к ним. Чьи-то ухаживания принимала, чьи-то сразу отвергала. Да и некогда ей особо было бегать по свиданиям.

Школы, танцы, училище, танцы. Теперь снова школа.

И всё-таки мужчина в её жизни был. Один. За что она благодарила Судьбу.

Но сейчас не о нем. А о том типе, что вальяжно раскинулся на диване, и от чьей дикой, нереальной энергетики просто сносило. Ноги подкашивало. И вроде бы мужчина ничего не сделал, даже не пошелохнулся, лишь чуть прищурил глаза, а в Нику, точно тысячи мелких игл полетело. Его энергетика стремительно и между тем ненавязчиво распространялась, одновременно подчиняя всех вокруг и заставляя чувствовать себя иначе, нервничать, подстраиваться под этого незнакомца, который одним своим видом смог Веронику опрокинуть едва ли не в состояние шока. Бред. Такого просто не может быть… Это всё волнение.

Или…

Ника на пару секунд замерла, не в силах сделать движение. Застыла статуей. А её взгляд, между тем, намертво приклеился к мужскому лицу с резкими, едва ли не агрессивными чертами, с глазами, что смотрели на неё не менее пристально, и отправляли непонятный тревожный посыл, заставляя Нику чувствовать себя птахой, пойманной… беркутом.

Даже несмотря на то, что между ними было несколько метров, Ника смогла рассмотреть, как жадно трепещут ноздри мужчины, как алчно изгибаются его четко очерченные губы, к которым приложился природный художник и создал настоящее произведение искусств. Полные, чувственные, страстные. К таким невольно хочется прикоснуться. Поднять руку и тихохонько провести пальчиком по чуть обветренной коже.

Ника приглушенно выругалась. Да что с ней такое… Что за мысли в голову лезут. Точно, шок. И переутомление. И отчаянное желание выбраться из «Берлоги» живой и здоровой.

Нетронутой.

Да, нетронутой.

Потому что поза мужчины не скрывала его возбуждения.

Этот, с позволения сказать, Хищник сидел, развалившись, вытянув руки вдоль спинки дивана. Ноги чуть расставлены. Вся его поза нашептывала об обманчивой расслабленности, позволяя создавать иллюзии, что он тебя не тронет. Что отпустит.

И лишь бугор в области ширинки говорил, что расслабляться ни в коем случае нельзя. Что мужчина, пожелавший от неё приватный танец, находится на взводе. Когда он успел возбудиться? Когда она танцевала в клетке?

Странно и сомнительно. В наше время обнаженка встречалась повсюду. Девушки не стеснялись открыто демонстрировать свои прелести везде, и не только на пляже. Что говорить про клуб. Соблазнительные декольте, нереально короткие мини, обнаженные пупки. Да девочки, что составляли часть шоу на ринге, были обнажены куда смелее, чем она, танцевавшая поодаль.

Вероника искренне считала, что мужчин, собравшихся сегодня в клубе, больше интересуют бои, зрелище, то, как другие самцы мутузят соперника, пуская кровь и вышибая дух. А девочки… Так, приятное дополнение.

Положа руку на сердце, Ника могла понять того бугая, что едва ли не зажал её в коридоре. Она просто попалась ему под руку. На её месте могла оказаться любая другая. Неважно, кто. Женское тело и ладно.

Но этот… Беркут. Он возбудился на неё?! Конкретно на неё?

Холодная дрожь пробралась за кожу, окатив Веронику новой, непонятной, пугающей волной. Собственное тело настолько странно, настольно не привычно реагировало на сложившуюся ситуацию, что выбивало почву из под ног.

Как тут снова не вспомнишь книжки… Эта там герой указывал пальчиком на героиню и говорил хрипло: «будешь моей», и ни у одной души не оставалось сомнений в правдивости его заявления. Это там мужчина готов был сражаться за понравившуюся ему женщину, добиваться её расположения, её ответного чувства. В реальной жизни дело обстояло куда как проще. Отказала одна, на смену быстро приходила другая. Особенно, если у молодого человека имелись деньги и влияние.

Поэтому было вдвойне странно осознавать, что незнакомец возбудился именно на неё.

А то, что он возбужден – демонстрировалось нагло и вызывающе.

С намеком на продолжение?

Про продолжение думать нельзя. Иначе страх проникал под кожу, нашептывая единственное правильное решение – бежать.

Только куда?

Чеееерт…

Ну, Лорка, ну, подстава!

И главное, как бы парадоксально не звучало, даже в её голове, она понимала, что пусть на дворе не лихие девяностые, и бандитизм в стране не возведет в культ, проблемы при побеге из клуба могут возникнуть на раз-два. Охрана не пропустит. А подложить ей что-то в сумочку – вообще не проблема.

Поэтому – да, оставалось только танцевать.

Что Ника, взобравшись на помост, и стала делать, постаравшись полностью отрешиться от происходящего.

Танец… движения… страсть, идущая из души…

Ника любила танцевать. Жила танцами, полностью растворяясь в них.

На несколько минут всё исчезло, стерлось, испарилось. Даже нервная дрожь перестала её беспокоить. Осталась лишь только музыка и она.

Ника старалась не смотреть на Беркута. Вот, чего делать категорически не стоило. Потому что один взгляд на мужчину способен испортить всё.

Сейчас… сейчас она потанцует и сбежит.

И ещё… Главное, не начать исполнять настоящий приват. Не думает же он, что она будет обнажаться ещё больше? Исполнит ему стриптиз или покрутит попкой по его ширинке?

Когда смолкли последние ноты мелодии, и девушка оказалась в опасной близости с мужчиной, он поманил её.

О, нет.

И деньги предложил.

Если раньше Ника думала, что она попала по самое «не хочу», то в этот момент поняла, что ошиблась.

Вот сейчас наступил апофеоз сегодняшнего вечера.

Мужские глаза гипнотизировали, и в полутьме комнаты да с неоновым подсвечиванием она не могла рассмотреть их цвет. Впрочем, ей какая разница. Они казались черными. Пугающими. Сводящими с ума. Заставляющими испытывать непонятное смятение и волнение.

Он звал её к себе. Да-да, на колени. Вернее, на то, что повыше.

У Вероники пересохло во рту.

Что в себя включает приват? И надо ли танцевать у него на коленях? Как тут не вспомнить фильм «Шоугёлз». Там героиня легко довела героя до оргазма, да и разделась догола! Только разница между Никой и героине заключалась в том, что Ника ничего подобного делать не собирается! Даже лифа снимать не будет.

Чувствуя себя отвратительно и одновременно ощущая, как адреналин резко подскакивает в крови, хотя, казалось, уже некуда, Ника медленно спустилась с помоста. Заиграла новая мелодия. Как кстати, девушка не смогла удержаться от сарказма.

Её вели инстинкты. И отчаянное желание поскорее закончить с этим фарсом. Чтобы как можно быстрее её выпустили из «Берлоги», и она смогла сесть в свою подержанную машинку и свалить домой. Принять контрастный душ, сварить кофе и… пореветь.

Ника терпеть не могла плакать, но иногда приходилось. Когда ком подпирал горло, а слезы отчего-то сами начинали струиться по щекам. Ника говорила себе, что она же девочка, а, значит, сама по себе слабая. И да, она любила, когда её жалели. Обнимали, прижимали к себе, гладили по спине и волосам. Вот тогда слезы быстро высыхали.

Только сегодня, к сожалению, её никто не приголубит.

От последней мысли повеяло двоякостью.

При желании вот тот, с черными волосами и ястребиным взглядом и со стоящим членом с превеликим удовольствием не только ей приголубит, но и оприходует. Ника, Господи, о чем ты думаешь…

Танцуй и уматывай!

Пока цела.

Снова постаравшись абстрагироваться, Ника развернулась к Беркуту спиной. Сердце выбивало какофонию в груди, и, казалось, его яростный стук можно расслышать через эротическую мелодию, что лилась из динамиков.

Работай, Ника, просто работай…

И ни о чем не думай!

Но легко сказать, пусть и мысленно, но как же трудно сделать! Практически невозможно! Когда Ника начала двигаться, у неё было чувство, что она повернулась спиной к врагу. Что там, в полутьме затаился не просто опасный хищник. А её личный враг. Тот, что преследовал её целыми днями, загонял в умело подготовленные ловушки, чтобы отпустить. И вновь погнаться. Извечная игра в кошки-мышки. Когда хищнику было мало просто поймать дичь и задушить её. Ему необходим азарт. Игра. Которой он наслаждался.

А ещё Ника физически ощутила исходящую от мужчины энергию. Она била по нервам. По коже. Пробиралась внутрь, и проникала в кровь, окутывая, мгновенно овладевая предоставленной территорией и подчиняя её. В висках запульсировало.

Ника осторожно опустилась на мужские колени и сделала несколько круговых движений.

Больше она ничего не успела.

Потому что рука Беркута властно легла ей на ключицы, сделав своеобразный захват, а голос, обжигающе-хриплый, отправляющий по всему телу жаркие посылы, выдал грудной стон:

– Я же смогу тебя трахнуть, девочка?

От неё пахло морем. Теплым бризом.

И сексом.

Егор мысленно усмехнулся. Да он, мать вашу, романтик! И когда только успели глупые романтические бредни вернуться в его голову? За них в своё время было нехило заплачено, и повторить опыт давно забытых лет Беркут не спешил. А тут… Девица, что танцевала полуголой в бойцовском клубе, вдруг для него лично запахла морем. Впору откинуть голову назад и рассмеяться. Над собой.

Ну, а если перестать иронизировать, то запах кожи девочки ударил по обонянию Егора не хуже любого восточного афродизиака. В висках запульсировало с новой утроенной силой, и член дернулся, в очередной раз неприятно уткнувшись в хлопок брюк.

Девочка сидела у него на коленях, прижатая его полузахватом, и он мог из-за её плеча наблюдать, как колышутся от нервного дыхания очаровательные шикарные грудки.

«Четверочка». Твердая. Стоячая. И наверняка с сосками-бусинками, что призывно торчат. И которые он непременно попробует на вкус, как только сдвинет чертов топ кверху. Нет, лучше книзу, чтобы не загораживать вид, да и «пробовать» удобнее будет.

Как только танцовщица слышит вопрос Егора, замирает. На мгновение даже перестает дышать. А Егор, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, делает толкательное движение бедер. О, да, милая, он готов! Только для тебя…

– Нет.

Сначала Беркуту даже показалось, что он ослышался. Музыка, пусть и негромкая, убавленная после основной композиции, отвлекала.

– Что?

Вопрос с его губ сорвался самопроизвольно. Не могла же девочка на самом деле отказаться?

– Нет, – на этот раз ответ прозвучал громче, но уверенности, способной остановить возбужденного до предела самца, в нем не слышалось. Напротив, сомнения, колебания. Такие знакомые. Такие привычные.

– Ок, без проблем, – Егор чуть усилил давление рукой, отчего девочке не осталось выбора – ей пришлось упасть спиной на его грудь. – Я удвою оплату. Так что давай – расслабься, малышка. И покажи себя. Я не обижу.

Егор искренне считал, что любую девушку можно купить. У всех цена разная. Той, что сидит аппетитной попкой у него на коленях в опасной близости от эрегированного члена, достаточно будет пары тысяч долларов. Кто-то ведется на съем квартиры в центре и ежемесячное содержание. Кому-то необходимы более существенные подарки. Но все они рано или поздно продаются.

Беркут был не против небольшого ухаживания, даже «конфетно-букетного» периода. Но не с этой девочкой с толстой косой. Если бы они встретились в супермаркете, и он запал на её «четверку» то всё было бы. И рестораны, и подарки, и первый секс на кровати королевских размеров. Хотя с кроватью он погорячился. Не дотерпел бы. Зажал её на заднем сиденье или на капоте, или в лифте. Точно не дотерпел бы.

То, что она определилась с выбором профессии и пришла в «Берлогу», многое упростило. Тут принято разговаривать напрямую. Озвучивать цену. И её капризное «нет» его совершенно не расстроило. Чуть напрягло, как факт отсрочки.

Минута… две…

Хорошо, он подождет. Будет считать это прелюдией, что зачастую так необходима девушкам. Кстати, шелест купюр многих возбуждает посильнее любых прочих мужских ласк. И женские ножки быстрее раздвигаются, и ротик работать начинает активнее, да и язычок становится шаловливее.

Берут даже не понял в какой момент почувствовал легкое сопротивление. Одурманенный картинами планируемого секса со златовлаской и полностью сосредоточенный на том, чтобы не поддаться дьявольскому порыву, не стянуть с неё те нелепые вещицы, что принято называть одеждой и не прогнуть её в пояснице, заставив таким образом упереться руками в пол, не вогнать член по самое не хочу между сногсшибательных ягодиц, он вначале не обратил внимание, как девушка пытается плечами разорвать захват его руки, тем самым отсоединив себя от его спины и лишить шикарного вида её ложбинок.

Нет, детка, мы так не договаривались.

– Вы… просили танец, – казалось, она с трудом подбирает слова. Девочка, зачем себя утруждать? Наигранную скромность он тоже проходил и не раз. Поэтому и не верил. Многие малышки сейчас понимали, что если будут невинно хлопать ресничками, помалкивать да изображать из себя этаких скромняжек – но главное не переиграть! – то в конечном итоге окажутся в большем выигрыше. Один знакомый владелец ночного клуба рассказывал, что некоторые девочки специально проходили курсы актерского мастерства и тренинги, где их обучали изображать из себя вот таких лапушек. Хваткие стервы больше не в моде. Мужчинам приятно думать, что перед ними было немного мужиков. И что он оказался тем самым, перед которым ночная красавица не устояла. Да, оступилась, да, переспала при первой же встрече, но она раскаивается, а то, что деньги взяла, так ей тоже кушать что-то надо.

– Я просил приват, – уточнил Беркут, отметив, что его терпение начинает поддаваться искушению быстро закончиться.

– Пра… правильно. Я станцевала. Сейчас… хочу уйти.

Ох, хорошо играет. Хорошо, мать вашу!

– А если я не отпущу? – промурлыкал он искушающе.

Он чуть переменил положение своей руки. Опустил её с ключицы под грудь, вскользь пройдя по ней, отчего долбанные импульсы с новой силой прошлись по телу, а голову взорвала мысль – какого черта он с ней разговаривает? Уговаривает? Кто она такая? Танцулька. Каких десяток в залах и клубах. И она достаточно взрослая девочка, чтобы понимать – раз ты опустила попу на член мужика, будь готова принять этот член!

– Как… не отпустите?

Он чувствовал рукой, как бьется её сердце. Ускоренно. Неужели девочка разволновалась? Или после танцевальных па никак не успокоится?

К черту мысли о её потугах! И разговоры тоже к черту!

– Легко. Давай прекращать ломать комедию. Я безумно тебя хочу, – он уже рычал, не сдерживаясь, да и хват снова усилил, чтобы она поняла – ей не вырваться без его разрешения. – Я готов платить. Озвучивай цену. И хорош ломаться. Не девочка же…

И тут он слышит то, во что поверить практически нереально.

– Я девственница! – задыхается. Говорит с трудом. Кричит. И ерзает бедрами!

Какого хрена она ерзает? Не понимает, что этим только ухудшает положение?

Яйца сводит от боли.

В грудь, точно таран ударяет.

– Ты та девственница, что дает в попу и берет в рот? Или ты девственница, которая… девственна реально?

Господи, какую хрень он несет!

А она всё продолжает ерзать бедрами!

Девичья рука с аккуратными и абсолютно не длинными ногтями накрывает его ладонь. Ту самую, что пристроилась под левой грудью и того и гляди норовит пробраться чуть выше. И пытается сдвинуть её, убрать, оторвать.

Только ничего не получается. Силы не равные, милая.

Кстати, какого он ещё не трогает её «четверку»?!

– Послушайте… Да пустите вы меня! – теперь в голосе танцовщицы появляются истерические нотки, которые резко отзываются в паху новой болью.

Его рука самопроизвольно накрывает топ.

И даааа… Вожделенные полушария.

Беркут едва не застонал вслух. Они оказались идеальными. Чуть больше, что он мог обхватить ладонью. Тяжелые. Упругие. Сочные. И с возбужденными сосками, один из которых призывно уткнулся ему в ладонь.

И после этого её отпустить? С какой стати…

– Не хочу, – он уткнулся носом в её шею и жадно втянул её запах. На задворках сознания отпечаталась мысль, что девочка-то и не играла вовсе. Реально испугалась его – большого, отчасти злого и возбужденного. Но та мысль была слишком далека, а вожделенное тело слишком близко.

Девственницы, что блюдут себя, не танцуют полуголыми в клетке в бойцовском клубе, а потом не вертят попой на члене незнакомого мужика. Девственницы сидят дома, читают книги и готовятся к встрече с тем мужчиной, что сделает её счастливой и которому она подарит себя, когда чувства их перейдут на новый этап.

Нет, Беркутов, ни хрена современная жизнь не искоренила в тебе романтика. Но ещё не поздно.

Вот сейчас, например.

Взять девочку силой. Что тебе мешает её просто взять?

Пару едва уловимых движений, натренированные годами мышцы сработали идеально, и вот уже блондинка с толстой косой лежит распластанная на кожаном диване, а он навис сверху, удобно устроившись между её разведенных бедер.

Изумительная поза.

И руки девушки вздернуты над головой, надежно зафиксированы. Чтобы не поцарапала его случайно.

Он не смотрел ей в лицо, не смотрел в глаза. Лишь на губы, к которым и припал в поцелуе. Если бы на них был хоть грамм идиотской помады или блеска, что так любят женщины, он бы и не подумал к ним прикоснуться. У неё же они были идеально чистые, свежие, розовые. Манящие. Какой нормальный мужик устоит?

Вот он и не устоял.

Он целовал яростно. С напором. Чтобы у неё не осталось сомнений в решимости его действий. Что она там лепетала про девственность? Он ей поверил на пятьдесят процентов. Были доводы «за», были и «против». И пока он склонялся к тому выбору, что был выгоден ему.

А для него наилучшим развитием сюжета была её «ломка», набивание цены и прочая ерунда, что порой необходима девушкам, прежде чем раздвинуть ножки. У этой пташки он раздвинул их сам, и сейчас его член аккурат находился напротив желанного входа.

Беркут не колебался. Он вел себя захватнически. Его губы атаковали нежный рот, язык бесцеремонно ворвался внутрь, бедра плотно прижались к женской плоти, и они делали недвусмысленные движения, предупреждая златовласку, что время разговоров завершилось. Одной рукой продолжая удерживать в захвате кисти обеих её рук, второй он сделал то, что давно хотел – умудрился оперативно развязать шнуровку на лифе и высвободить груди на свободу.

Стон отчаяния девушки совпал с его стоном восхищения.

Он не видел ИХ. Он ИХ почувствовал.

Теперь, когда девочка находилась под ним, такая маленькая, такая идеально подходящая по ростовке и мягкости, у него окончательно сорвало крышу. Продолжая мять и покусывать её губы, он даже готов был согласиться на неполный секс. Черт с ней, и с её пятидесятью процентами правдивости! Оттрахает между грудок и кончит в рот! Желание, что терзало его с того момента, как он её увидел танцующей, уже готово было прорваться! Да чего греха таить – он едва не кончал в штаны! Он! Взрослый мужик!

Но сначала он помнет её прелести. С торчащими изумительными сосками.

Девочка что-то мычала ему в губы. Он её не слушал. Не желал. Хватит, достаточно. У неё было время озвучивать цену. Просунув руку между их телами, Беркут рывком расстегнул ширинку и застонал вслух, когда член выскользнул на волю. О, как хорошо! Теперь оставалось приподнять тело и устроиться между её полушариями!

Единственным препятствием для желаемого внезапно оказался поцелуй, который не хотелось прерывать.

Но выбирать было необходимо.

И Беркут выбрал груди.

Он оторвался от златовласки и, не удостоив её взглядом, подтянул тело вперед, собираясь на коленях встать по бокам от грудной клетки девочки.

– У меня есть парень! Я выхожу замуж! Не трогайте меня!! Прошу… Не трогайте…

Глава 3

Вероника

Как только за ней закрылась дверь, она безвольно опустилась на пол и прислонилась головой к двери.

Плевать, что находится в туалете. Ей необходимо уединение. Хотя бы на пару минут.

Туалет был служебный, то есть вероятность того, что сюда войдут сводилась к минимуму.

Или нет?

Господи, она больше ничего не соображала.

Ничего.

И когда только закончится ночь, и она сможет уехать домой?

Её трясло.

Ничего удивительного в этом не было. Её за прошедший час едва ли дважды не изнасиловали. Нормально, правда? И после этого Лора говорит, что «Берлога» – безопасное место для работы? Что тут нормальные мужики? Что всё под контролем?

Услышав голоса, Ника заставила себя подняться. Хороша же она будет, если её обнаружат сидящей на полу в туалете. Хотя… по фигу. Тут и не такое видели. И не на такое закрывали глаза.

Почему… Почему он её отпустил?

Ника подошла к раковине и пустила холодную воду. Плескала в лицо до тех пор, пока щеки не защипало. Лишь тогда угомонилась, но возникла иная проблема. Макияж потек, и теперь её лицо превратилось в готическую маску из фильма ужаса. Скривив губы, Ника продолжила отмываться, только теперь теплой водой.

А чем прошедший час отличался от сцен в фильмах ужасов? Хорошо хоть как не в «Необратимости» – не изнасиловали прямо на полу в коридоре, и на том спасибо.

Ника понимала – она на краю истерики. Ещё чуть-чуть и её понесет.

Поэтому надо максимально успокаиваться и убираться отсюда. Ей ещё за руль садиться.

Она посмотрела на свои трясущиеся руки. И как управлять машиной в таком состоянии?

Окончательно смыв макияж, Вероника, протяжно выдохнув, вышла из туалета и едва не бегом направилась к гардеробной. Ну, теперь, на неё, такую красивую, точно никто не западет. Быстро переодеваться и домой.

В гардеробной её ждал сюрприз в виде всё того же Дмитрия. Мужчина, закрыв глаза, сидел в кресле, вытянув ноги, откинув голову назад. Услышав приближающиеся шаги, сначала открыл один глаз и, лишь убедившись, что это Вероника, открыл и второй глаз. Даже выпрямился.

– Вероника?

Девушка покачала головой и подошла к столику, где лежали кое-какие ей вещи, в том числе и сумочка с документами. Лорка рекомендовала проверить всё ли в наличие, прежде чем уходить. В гардеробной была камера, воровства не должно быть. Но мало ли.

Ника рывком открыла сумку и бегло осмотрела её содержимое. Всё на месте. Документы, водительские права, кошелек. Не поленилась и проверила и его содержимое. Все деньги были на месте. Тут впору усмехнуться. Кто позарится на её четыре тысячи, когда за ночь здесь девочки… сколько могут заработать? Тридцать? Шестьдесят? А то и больше.

Господи.

– Вероника, ты кое-что забыла.

Дмитрий не желал оставлять её в покое.

Ника закрыла глаза.

Как же она устала. Беспредельно. Эмоционально выжжена за сегодня полностью. Уже сам танец в клетке на потеху посетителям клуба рассматривался ею, как испытание. Про продолжение даже говорить не стоило.

– Что? – не дружелюбно рыкнула она. Они договаривались, что зарплату за сегодняшнюю ночь перечислят Лариске. А та уже в свою очередь рассчитается с ней.

– Тебе просили передать.

Рядом с ней на столик опустился белый конверт.

И Ника точно знала, что там.

Деньги.

И знала от кого.

От Беркута.

– Не хило он оценил твой танец.

Дмитрий точно сознательно провоцировал её. Ника повернула голову в его сторону с намерением сказать что-то грубое, но обидные слова так и не сорвались с её губ. Хореограф стоял рядом, и она могла увидеть такую же усталость в глазах, как и у неё. Ночка у него тоже выдавалась хлопотной. По сути, он-то ни в чем не виноват, лишь исполняет поручения тех, кто стоит выше.

Нике стало любопытно. Она, ничего не говоря, взяла конверт, открыла его и присвистнула. Ну да, свистеть она умела.

Пересчитывать Ника не стала, но по её скромным предположениям в конверте находилось не меньше двух, а то и трех тысяч. Долларов.

Если бы Ника была героиней столь любимых ей сентиментальных романов, она должна была бы гордо кинуть конверт, если не в лицо Дмитрию, то на столик и презрительно заявить, что ей не нужны они, что она относится к тем самым «гордым, но бедным». К счастью или к сожалению, ее жизнь – не любовный роман.

Смотря на тонкие бумажки, в голове Ники заработали шестеренки. У неё кредит на машину, взятый два месяца назад. Платит она исправно и с частичным досрочным погашением. На данный момент осталось сто две тысячи. Плюс неплохо было бы у её железной малышки перебрать подвеску. Это ещё минимум тридцатка и то – запчасти не оригинальные и на знакомой станции.

Да если Андрей пригласит её отдохнуть, как он намекал, ей тоже нужны будут свободные деньги.

Андрей.

Черт побери…

Она немного слукавила, когда в порыве паники крикнула Беркуту, что у неё есть жених. Жениха не было, был парень, с которым она встречалась третий месяц и который ей очень сильно нравился.

Ника думала недолго. Эти деньги она заработала. Приватом и нервами. А что Беркут про неё подумает – да плевать ей. Да и вообще, с чего она решила, что он про неё будет думать?

– Ника, всё в порядке?

– Дмитрий, я бы хотела переодеться. Без твоего присутствия. И распрощаться с тобой вот прямо сейчас.

– Не понравилось у нас работать?

– Нет. Странные у вас условия работы, с расширенными дополнительными соглашениями, на которые не хочешь, а приходится соглашаться.

– Надумаешь, приходи. Тебя возьмут без проблем.

– Нет уж, спасибо.

От одной мысли, что она снова встретится с Беркутом, случайно с ним где-то столкнется, холодные мурашки побежали по телу.

Прочь. Скорее надо уносить ноги.

– Узнай мне всё про неё.

Беркут находился в мониторной и пересматривал запись, как танцевала Ника в клетке.

Рядом с ним находился парень из его конторы.

Егор попросил охранников из «Берлоги» выйти на две минуты.

– Всё?

– Да. Особенно меня интересует её жених. Или парень.

– Ок. Понял.

– И ещё… Если у неё есть жених, проверь и его.

– Цель проверки?

Егор на полминуты задумался, снова приклеившись взглядом к грудям Вероники. Теперь он знал имя златовласки.

– Пошли к нему девочку. Без наркоты и прочей хери. Пусть познакомится, попытается соблазнить. Поведется – хорошо. Нет – тоже хорошо. Работаем.

– Всё понял, Беркут.

Сам же Егор продолжал смотреть на Веронику.

Глава 4

Вероника

Если Ника рассчитывала, что на этом её злоключения закончатся, она сильно ошиблась.

Уже сев в машину, она вспомнила, что после выступления даже не проверила телефон.

Так и оказалось – пропущенные вызовы от Андрея.

И одно сообщение: «Перезвони. Я не сплю. И волнуюсь. Целовать не буду, пока не услышу твой голос».

Ника непременно улыбнулась бы посланию, если бы не знала отношение Андрея к работе Лорки. Тот как-то высказался, что он бы негативно воспринял новость, что его девушка устроилась работать в ночной клуб, да ещё и танцовщицей.

– И почему это? – Лорка вызывающе закинула ногу на ногу. Ника и она дружили с детства. Первая давно привыкла ко второй и прекрасно знала, что за стервозной внешностью скрывается отзывчивая душа. Только эту «душу» не стоит попирать, наружу мгновенно выскальзывают шипы.

– Потому, – Андрей говорил абсолютно серьезно. – Девочки, неужели вы на самом деле думаете, что, виляя голыми задницами, можете потом от работодателей требовать уважительного отношения? От мужчин? Я не говорю, что те, кто зарабатывает на жизнь танцами, плохие. Или доступные. Нет. Но танцуя в клубе, где сама атмосфера подразумевает интим, надо быть готовой к тому, чтобы получить определенные предложения. А приват танцы?

– Как я посмотрю, ты знаток, – Лора скривила губы и прищурила глаза.

Андрей примирительно поднял руки кверху.

– Я высказал своё мнение. Лариса, ты работаешь в клубе вместе с другом, надеюсь, у тебя всё будет иначе. Но я бы не хотел, чтобы моя девушка танцевала на потеху разгорячившейся публике.

И выразительно посмотрел на молчаливую Веронику.

Та пожала плечами. Мол, у неё есть работа и про подработку она не думает.

К тому же, Андрей несколько раз намекал, что не прочь помогать ей материально. Ника делала вид, что не понимает намеков. Тогда он стал действовать хитрее. Приходил к ней в гости с пакетами продуктов. Причем покупал все самое необходимое, начиная от растительного масла и заканчивая нарезками. Когда Ника первый раз увидела его с пакетами, даже опешила.

– Андрюш, ты чего, – она не знала, как реагировать.

– Ничего, будем сейчас готовить, – молодой человек подмигнул.

Вроде бы мелочь, а приятно.

А теперь она сидит в машине, смотрит на сообщение своего парня и думает, что сказать ему.

Сердце продолжало лихорадочно биться, не в состоянии справиться с эмоциями.

Ника провела рукой по волосам, пригладила выбившиеся из косы волосы и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, нажала на «вызов».

Она придерживалась принципа, что когда начинаешь строить с кем-либо отношения, нельзя вмешивать ложь. Один раз солжешь, и понесется. Ника даже разговаривала на эту тему с Андреем. Он оказался сторонником её убеждений, что оказалось приятной неожиданностью. Нике хотелось думать, что она, наконец, встретила мужчину, с которым ей захочется не просто проводить одинокие вечера, а который станет для неё куда большим, чем знакомым.

И уж о ком совершенно не хотелось думать, так это о коротко стриженном мужчине, носящем странное прозвище Беркут. И о его порочно темно-карих, едва ли не черных, глазах, что будут её преследовать ещё с неделю так точно. Угораздило же с ним столкнуться.

Стоило вспомнить про него, как холодные мурашки страха побежали по спине. Он её отпустил… Вот и славно. А то, что было в вип-комнате, лучше не вспоминать.

Андрей ответил быстро, словно ждал её звонка, и это позволило Нике оторваться от неприятных воспоминаний.

– Ника, – бордо отозвался молодой человек.

– Привет, – девушка откинулась на спинку кресла. Услышав голос Андрея, она немного расслабилась и уже то, что с ней приключилось в «Берлоге», начинало казаться дурным сном, хотя она по-прежнему стояла рядом с клубом, не решаясь завести машину, пока не успокоится окончательно. Её водительский стаж был маленьким, и рисковать лишний раз необдуманно не стоило. – Не спишь?

– Нет. Жду от тебя звонка.

Ника сразу обратила внимание, что в голосе Андрее не было обычных игривых ноток.

– Вот звоню.

– Значит, ты тоже не дома.

– Нет, – она негромко вздохнула. – Ругаться будешь?

– Буду.

– Откровенно.

– Ну, да. И где ты сейчас? Стоишь у «Берлоги»?

Ника распахнула глаза и огляделась по сторонам. Не может же быть такого, что Андрей сегодня был в клубе и видел её?

Он отправился в командировку, в Питер и собирался возвращаться только через четыре дня. Они постоянно созванивались, общались через скайп. Но его заявление выбило почву из-под ног Ники.

– Откуда ты…

Она выдала себя с головой.

– Значит, так и есть.

– Андрюш…

– Ты говорила, что твоя Лорка заболела. А она нам все уши прожужжала, как ей важна работа в этом клубе. Сегодня её смена. Вот она и предложила тебе себя заменить. Всё очень просто, Вероника.

Когда Андрей называл Нику полным именем, это означало лишь одно – он злился.

Изворачиваться и отнекиваться Ника и не думала.

– Да, Андрюш, так и есть. Извини.

– За что извиняешься-то?

– За то, что огорчила. Знаю, что ты не одобряешь выступления в клубах, но Лорка очень просила… Я долго отнекивалась, но в конечном итоге… Вот. Получилось, что получилось. Да и гонорар за вечер приличный…

А вот про деньги говорить не стоило, потому что Андрей тотчас выругался и вспылил:

– Ника, от моей помощи ты отказываешься, говоришь, что тебе на всё хватает! И тут же соглашаешься на нелепую подработку! Это нормально, Вероника? Как ты считаешь? Как я сейчас себя должен чувствовать?

– Андрюш, пожалуйста.

Она не хотела ссориться. По сути, то, что сейчас с ними происходило, было впервые. Андрей обладал спокойным веселым характером, что для Ники было просто идеально.

И вот… первая размолвка. Да ещё на расстоянии.

Девушка поджала губы.

Она извинилась. А оправдываться более… Зачем?

Она дорожила отношениями с Андреем. Но и ему следует соблюдать грань.

– Ника, черт, я разозлился.

– Я поняла. Поэтому… Давай я в течении часа доберусь до дома, и, если ты не будешь спать, перезвоню.

– Хорошо.

Они одновременно прервали связь.

Ника завела зажигание. Пора трогаться и уматывать с этого места.

Уже выруливая со стоянки, Ника посмотрела в зеркало и заметила, как двое мужчин в джинсах и кожаных куртках внимательно смотрят ей вслед. Тоже видели её выступление?

Проклятье.

Больше в «Берлогу» ни ногой! Больше вообще ни в один клуб ни ногой!

Ника погорячилась, когда пообещала Андрею перезвонить. Переступив порог квартиры, она поняла, что не в состоянии даже умыться. Бросив сумку на пуфик, кое-как доплелась до ванной, залезла под душ, чтобы просто освежиться.

И лишь закутавшись в теплый махровый халат и завязав на голове большое полотенце, она вспомнила про своё обещание. А раз обещала – надо выполнять.

Андрей снова ответил сразу.

– Почему не спишь? – буркнул он.

– Не сердись. Пожалуйста.

– Выпороть бы тебя.

– Без садо-мазо, пожалуйста, – Ника залезла на кровать, подтянула колени к груди и устало улыбнулась.

– А иногда хочется.

Что именно ему хочется, она уточнять не стала.

На неё сегодня с лихвой хватило хочунчиков.

– На сон грядущий поцелуешь? – постаралась свести всё к шутке. Продолжать выяснять отношения она не была настроена и для себя решила, что, если от Андрея продолжат поступать упреки, она прервет разговор. Утро вечера мудренее. Она не сделала ничего плохого, да и отчитывать её у Андрея прав не было.

Ника понимала, что злая, что уставшая и реагирует на многие слова чрезмерно остро. Поэтому ей и хотелось поскорее лечь спать.

Видимо, Андрей посчитал так же.

– Поцелую. Куда я денусь.

– Андрюш, я соскучилась, – укладываясь на подушку прямо в халате и с полотенцем на голове, просопела Ника.

– Спи уже давай, – ласково пожурил её молодой человек и сам нажал на «отбой».

Вот и славно.

Ника спала мертвецким сном. Причем, без сновидений. Или они были, но утром Ника про них не помнила. Проснулась в девять сорок пять. Можно было поваляться ещё немного, но привычка просыпаться рано сработала безукоризненно.

Ника относилась к «жаворонкам». Любила рано ложиться, до одиннадцати и любила рано просыпаться. За день успевала сделать много дел, чему неизменно радовалась. Её ритм жизни послужил ещё одним основанием, почему она не любила увеселительные развлечения, типа клубов.

Вспомнив про вчерашние злоключения, девушка иронично улыбнулась. Да, вот влипла, так влипла она. Кому расскажешь – не поверят. Мало того, что едва два раза ни изнасиловали, так ещё удалось целой ноги унести.

Конечно, при свете дня многие аспекты минувшей ночи притупились и уже казались не такими страшными. Но вот мужчина из вип-комнаты к ним определенно не относился. Поэтому лучше его не вспоминать. Переклинило мужчину, наверное, такое с ними бывает.

Встав с кровати, Ника тихо рассмеялась. Зря она вчера волосы не расчесала и в косу не заплела. Сейчас на голове образовался колтун. Надо снова отправляться в ванную.

На этот раз девушка позволила себе расслабиться. Решила не ограничиваться душем, а набрала ванную, щедро плеснув душистой пены. На сегодняшний день у неё были запланированы занятия в четыре и шесть, с двумя группами. Поэтому весь оставшийся день был в её полном распоряжении.

Ника знала, что Лариса ждет от неё звонка. Пусть немного помучается, бестия. Да и Лёнчик тоже. Нике хотелось бы думать, что этот бугай хотя бы немного, но раскаивается из-за того, что не смог обеспечить ей надлежащую безопасность. Пожалуй, от него реально мало, что зависело.

Мысли снова скатились к тому самому Беркуту. Видимо, он имел большое влияние в той сфере бизнеса, раз вокруг него так все суетились. А взгляд… Несмотря на теплую воду, холодные мурашки побежали по спине Вероники, когда она вспомнила, как горели его темные глаза, когда он смотрел на неё во время танца. Так и казалось, что прожгут насквозь. Испепелят одежду, чтобы добраться до её обнаженной кожи.

Девушка мотнула головой. Бред. Надо срочно выпить крепкого кофе, чтобы окончательно изгнать из головы неприятные воспоминания.

Нике повезло с характером. Она умела с собой договариваться. Если её что-то не устраивало, у неё получалось об этом не думать и, соответственно, не переживать. Смысл убиваться по тому, что изменить нельзя? Особенно после вчерашнего.

Кстати…

В сумке по-прежнему лежал конверт.

Выбравшись из ванной и приведя себя в порядок, Ника прошла в небольшую прихожую и взяла сумку. Её рука дрогнула, когда она доставала деньги. Так и есть. Три тысячи долларов. Не хило.

И щедро.

За танец.

Так, не думать. Забыть. Что было, то было. С этим Беркутом она больше никогда не увидится, это самое главное.

Кофе получилось шикарным – густым и крепким. По утрам Ника пила лишь черный, без добавления молока или сливок и сахара. Горьковатый напиток бодрил её. Девушка любила после душа забраться с ногами на небольшой диванчик в её малогабаритной кухоньке и тихо посидеть, никуда не торопясь. Иногда она даже специально вечером ставила телефон на беззвучный, не любила, когда с утра её беспокоили звонками. Родные и знакомые знали об этой особенности Ники и свыклись, что раньше одиннадцати-двенадцати ей лучше не звонить.

Поэтому звонок, правда, раздавшийся в дверь, заставил Нику едва ли не подскочить. Нахмурившись, она посмотрела в направлении коридора. Кто к ней мог пожаловать? Она никого в гости не ждала. Неужели Лорка с высоченной температурой встала с постели и решила самолично убедиться, что с подругой всё в порядке?

Поправив халат, Ника подошла к двери и с удивлением увидела в глазок курьера.

Держащего в руках огромный букет.

Сердце екнуло.

Вот так подарок с утра…

Чувствуя, что губы расплываются в глупой, но счастливой улыбке, Ника открыла дверь.

– Добрый день.

– Добрый. Вероника Крымова?

– Так точно, – отрапортовала она, продолжая улыбаться.

Курьер улыбнулся в ответ.

– Распишитесь и получите презент.

Быстро поставив подпись, Ника приняла букет и, пожелав курьеру удачного рабочего дня, закрыла дверь.

О, Боже. Букет был нереально красивым, изящным и дорогим.

Пройдя с ним на кухню, девушка кое-как его приспособила в вазу и бросилась к телефону, что оставался в спальне. Быстро набрав Андрея, она с замиранием сердца стала ждать ответа.

– Привет, Ника, – голос молодого человека был немного заспанным. В отличие от подруги, Андрей любил поваляться в постели до обеда. Сегодня у него был выходной, Ника об этом знала, он сообщил вчера.

– Андрюша, спасибо, спасибо, спасибо тебе, мой хороший! Ты – прелесть! Ты – самый лучший молодой человек на свете! – затараторила она, не поздоровавшись. – Букет просто шикарный! Я не ожидала… Но так приятно! Спасибо тебе большое!

Она ожидала в ответ услышать какую-то милую нелепицу, но никак не была готова к тишине.

– Андрюш? – обеспокоенно позвала она, чувствуя, как радость немного притупляется и ей на смену приходит непонятная тревога.

Может быть, связь оборвалась?

– Ника, я не отправлял тебе никакого букета.

Всю дорогу до съемной квартиры Лоры из головы Ники не выходило предобеденное событие.

Кто прислал ей цветы?

И как теперь выкручиваться перед Андреем?

Последний прервал разговор. Оно и понятно. Не особо приятно узнавать, что твоей девушке преподносят роскошные букеты в твоё отсутствие. Когда Ника поняла, как встряла, то некоторое время даже не могла достойно среагировать. Смотрела на погасший монитор телефона и ничего не понимала.

Она только что крупно опростоволосилась. Подставилась по полной.

С другой стороны, в чем её вина?

Она на самом деле решила, что цветы от Андрея. Что он таким образом пытается загладить вину за ночные негативные вспышки. Откуда ей было знать, что он и не думал посылать курьером душистый подарок?

Продолжая находится в амебообразном состоянии, Ника встала и подошла к букету. На всякий случай проверила наличие записки. Её не было.

Адресат решил остаться инкогнито.

И кто это, черт возьми, мог быть?

В голову не приходил ни один мужчина, кроме Андрюши.

Ника не стала зацикливаться на возникшем недоразумении. Если Андрей дорожит ей, их отношениями, он не будет сердиться.

Но неприятный осадок остался.

Лорка встретила её с красным распухшим носом и воспаленными глазами.

– Привет.

– Привет, – поздоровалась Ника и протянула пакет. – Тут фрукты, сыр и лекарства.

– Никуль, ты чудо. Но обнимать тебя не буду – заражу.

Подруга расплылась в довольной улыбке и звучно шмыгнула носом.

– Давай, разувайся и проходи. Пойдем пить чай.

– Ленчик дома? – Ника мстительно прищурила глаза. Очень хотелось ему сказать пару ласковых.

– В ванной.

По тому, как выпрямилась спина Лоры и какое умильное выражение она пыталась состряпать на больной мордашки, Ника поняла, что та в курсе событий прошедшей ночи.

– Никуль…

– Лора, лучше молчи. Вот честно.

– Что, так совсем хреново?

– Хреново? – Ника не хотела переходить на повышенный тон, но эмоций сдержать не получалось. – Ты спрашиваешь про хреново? Да в вашем долбанном клубе едва ли не каждый мужик пытается залезть тебе в трусы, и отказа для него не существует!

– Странно. Вот правда, – Лора, испытывая раскаяние, даже покраснела.

В этот момент дверь из ванной открылась и показался голый Леонид.

– О-па!

Он, увидев, что у них гости, быстро ретировался за полотенцем, правда, всё же успев сверкнуть голой задницей перед Вероникой. Той ничего не оставалось, как возмущенно покачать головой.

– Блин, Лёнчик, сколько раз говорить!.. – вслед ему закричала Лора, провожая игривым взглядом.

Ника покачала головой. Хоть у кого-то всё в порядке. И всё же у неё осталось несколько вопросов.

Пока Лора, кашляя и то и дело сопливясь, заваривала им кофе, а себе готовила микстуру, Ленчик виновато поглядывал на Нику. Та же, вызывающе скрестив руки на груди, насмешливо и одновременно обвиняюще смотрела на охранника.

– Ник, такое впервые… – не выдержал он её молчаливого напора.

– Впервые что именно? – она иронично приподняла брови.

– Что мы не в силах были тебя увести.

Ника могла бы злиться и дальше, выплеснуть на него всю обиду и негодование. Не стала. Что произошло, то произошло. Хорошо, что все благополучно закончилось. И теперь срывать зло на Ленчике смысла не видела.

Ну, если нервы чуть-чуть потрепать, для вида.

– Я-то ладно, со мной разобрались, я в вашу «Берлогу» больше и носа не суну. Ни за что, никогда, ни за какие коврижки, – Ника послала многообещающий взгляд Лорке, в котором откровенно читалось, чтобы та больше и не заикалась о подмене. – Но, ребята, вы-то как там собираетесь работать? Я сейчас не про тебя, Ленчик. Ты – мужчина, и, наверное, у тебя всё же хорошая работа, – она не стала уточнять, что для парня, которого, кроме «железок» в спортзалею, ничего не интересуете, охрана – лучший вариант. – Но, Лора, а ты…

Та снова закашлялась.

– И у меня всё отлично. Просто… у тебя так карты легли.

– Ну, да. Конечно. Лора, скажи ещё, что я кого-то там провоцировала.

– Кстати, – подруга быстро бросила на неё заинтересованный взгляд. – А правда, сам Беркут тебе приват заказывал?

Сам Беркут! Где бы не выругалась, а тут так и хочется смачно отозваться.

Ника сделала пару глотков горького напитка и лишь после этого отозвалась.

– Лора, ты так говоришь, словно этот ваш Беркут – невиданная птица. Обычный мужик со своими загонами. И с хорошими связями. И! – тут она сделала акцент. – Причину твоего восторга я не разделяю. Ленчик, ты бы тоже так же радовался, закажи он приват у Лорки?

– Ты чего? – видимо, до него не сразу дошло. А как дошло, покраснел, аки вареный рак. – Не, Никуль, ты так не шути. В клубе все знают, что Лора – моя девушка. Её никто не закажет.

Ника не разделяла его уверенности.

Ей так же эти двое говорили. Её никто не тронет, не обидит. А вышло, что вышло.

Спорить она не стала.

Посидев с друзьями ещё немного, Ника отправилась в студию.

Занятия с девочками прошли в обычном режиме. Кто-то старался, кто-то халтурил.

Ника то и дело посматривала на телефон.

Андрей так и не перезвонил.

Ника кусала губы. Может, самой набрать… И тотчас одергивала себя. Нет, не будет. Её вины никакой нет. Обиделся. На что? На то, что ей кто-то подарил цветы? Ну так они не женаты! И никаких обещаний друг другу не давали.

Приехав домой, Ника в постель забралась рано. Будет отсыпаться. Да, и не смалодушничает. Если с ней не хотят общаться, и она не будет.

Звонок раздался в десять вечера.

Это был Андрей.

Всё-таки не выдержал…

Но только разговор не принёс ожидаемого облегчения.

– Я задержусь в Питере, – сразу же перешёл он к делу.

И никакого ласкового приветствия, никаких «соскучился».

Ника выпрямилась и сжала зубы.

– Неожиданно. Продлили командировку?

– Нет. Возникли кое-какие обстоятельства.

Какие именно она спрашивать не стала. Если бы он хотел – сказал бы.

Они поговорили ещё минут десять ни о чем. Он спросил, как прошли у неё занятия, она – чем он занимался. Ничего личного. Сухо. По факту.

И когда Ника нажала на «отбой», то подумала, что лучше бы он и не звонил.

Перевернувшись на живот, девушка уткнулась лицом в подушку и почувствовала, как на глаза навернулись предательские слезы.

Глава 5

Вероника

Букет доставили и на следующий день.

И вот это было уже совсем не смешно.

Принимая букет, Ника, чуть прищурившись, пытливо посмотрела на курьера:

– А вам известен отправитель?

Этот вопрос, скорее, относился к риторическим.

Молодой парень с длинной челкой хмыкнул и пожал плечами.

Правильно, ему-то какое дело? Букет доставил, работу выполнил, деньги получил. Всё.

Закрывая за курьером дверь, Ника отодвинула от себя букет, состоящий на этот раз из красных и белых роз. Букет был тяжелым, роз – много. Девушке даже стало интересно – сколько их? Посчитать?

Мысль глупая, отчасти наивная, зато поможет отвлечься.

Покачав головой, Ника пошла искать ещё одну вазу для букета.

Может, зря она принимает цветы? Но не выкидывать же такую красоту, честное слово!

Мужчины редко дарили ей цветы. Вернее, не так. Мужчины редко дарили ей ТАКИЕ цветы.

Практически каждый ухажер Ники раз, да приходил к ней на свидание с цветами. У них в голове отчего-то возникал пунктик – раз танцовщица, то обязательно нужны цветы. И да, девочка, которая танцует, априори не может не «давать». Такое мнение было по первости, в подростковую пору. Оно резко менялось, когда прилетала первая оплеуха со стороны Ники. Тогда-то в ход и шли цветы.

Андрюша так же баловал Нику душистыми сюрпризами. Его букеты были красивыми и вполне обычными. Зашёл в цветочный магазин и составил композицию. Мелочь, а Нике приятно.

Эти же цветы отличались. Длинный стебель, бутоны один к одному. Элитные.

Ника, аккуратно ставя букет в небольшое ведерко, вазы так и не нашлось, поставила их на пол и села рядом.

– И кто ваш адресант?

Она понятия не имела, кто мог ей дарить цветы. Абсолютно не представляла. Тайный поклонник? Помилуйте, кто в современном мире остается тайным? Подходят и знакомятся. Тем более, что, если кому-то она сильно нравилась, тот был в курсе её жизни и, скорее всего, для своего обозначения специально выбрал время, когда Андрей уехал.

Так-с. И кто мог быть настолько осведомлен её личной жизнью?

Ника призадумалась.

Неужели…

Среди родителей её учениц был один мужчина – Владимир Сергеевич Изольев, приятный молодой человек тридцати с небольшим лет. Вдовец, жена умерла при родах. У него была прелестная озорница дочь восьми лет, которую он полгода назад привел к Нике в группу. Владимир не проявлял открыто свою симпатию, но несколько раз Ника замечала на себе чрезмерно пристальный взгляд. Но стоило их взглядам встретиться, как мужчина тотчас отворачивался и даже периодически краснел, словно Ника застукала его за чем-то преступным. Пока Ника не купила машину, Изольев пару раз вместе с дочкой довозили её до дома. Ника соглашалась лишь в тех случаях, когда на улице разыгрывалась непогода и мокнуть под тем же дождем вот совсем не хотелось. В остальных случаях Ника давала понять, что не приветствует романы с родителями учениц.

Значит, всё же решился.

Ника не могла утверждать на сто процентов, но стоит присмотреться. И если её подозрения оправдаются, стоит поговорить с Владимиром Сергеевичем. У неё есть парень, и портить отношения с Андреем она не собиралась.

Последующие три дня были одними из самых странных в жизни Ники.

Каждый день – цветы.

Владимир Изольев на занятия дочь не привозил, позвонил и сообщил, что та приболела.

С Андреем и вовсе творились странные дела. Они созванивались, но каждый раз разговор происходил натянутым.

И Ника не выдержала.

– Андрюш, в чем дело? – спросила она, сидя в раздевалки студии. Ехать домой не хотелось, настроение было на нуле. Ника подозревала, что с Андреем что-то происходит, и его молчание, краткие разговоры ни о чем только подливали масла в огонь.

– Ник, не по телефону. Я же говорил.

– Но ты мне можешь хотя бы сказать, что произошло? Я же переживаю! Андрюш, если ты из-за тех цветов… Ну, не поднимается у меня рука выкинуть букеты! Они такие красивые! И они, понимаешь, без адресанта! Я бы сразу попросила прекратить присылать их…

– Вероника! – он бесцеремонно оборвал её, и в тоне помимо усталости прозвучала и злость. – Букеты? Значит, тот букет был не единственным?

Ника едва не застонала в голос. Вот она простофиля!

– Нет. Андрюша, послушай…

– Вероника, это ты меня послушай. Пожалуйста! Ты мне очень нравишься, я испытываю к тебе сильную симпатию, но на данный момент нам надо взять перерыв. У тебя появился тайный поклонник, я познакомился с девушкой. Не хотел тебе говорить по телефону, потому что… неправильно такие новости сообщать не лично. Приеду, обсудим.

Ника до крови прикусила губу.

Познакомился с девушкой…

Вот как.

– Поэтому ты задерживаешься?

– Да. На пару дней.

– Я поняла, Андрей. Спасибо, что сообщил.

– Ник…

Она нажала на «отбой» и автоматически положила телефон на обшитое под кожу сиденье скамьи.

Было чувство, что ей дали под дых. С ноги.

Ника откинулась на стену и приказала себе дышать. Просто дышать.

Ничего катастрофического не случилось. Между ней и Андреем не было ничего серьезного… Господи, кого она обманывала! Она собиралась пустить Андрея в свою жизнь прочно и надолго. А тут…

Телефон снова зазвонил. Ника не хотела отвечать. Это по-любому был Андрей. Хотел что-то ещё добавить.

Взгляд невольно упал на дисплей, и Ника увидела, что вызов идет от Лорки. За прошедшее время температура спала, но до конца подруга не поправилась, по-прежнему испытывала слабость, и давление периодически падало.

Ника, чувствуя, что находится на грани, того и гляди расплачется, ответила:

– Да, Лора.

– Никуль, привет.

– Привет.

– Слушай, тут такое дело…

– Нет, Лора. Не ко мне. Знаю – у тебя сегодня смена. Я не пойду.

– Ник, ты не понимаешь. Мне тут Ленчик такое сообщил…

– Лариса, меня Андрей бросил. Только что. Как ты думаешь, в каком я сейчас состоянии?

– Оооо, подруга, – было слышно, что Лора шокирована услышанным. – Как Андрей тебя бросил? Да он, как теленок, был в тебя влюблен! Смотрел на тебя такими преданными глазами, никого вокруг не замечал!

– Лора, прошу… Не трави душу.

– Слушай, ты с работой покончила?

– Да. Отстрелялась.

– Отлично. Давай ко мне. А я пока кофе перемелю. Жду тебя! И никаких отказов не приемлю! Всё! Люблю! Дуй ко мне!

Вероника некоторое время посидела в раздевалке, пытаясь собрать в кучу мысли и полученную информацию. Получалось плохо. Может, на самом деле, рвануть к Лорке? Выгнать Ленчика на работу и заночевать у неё? Винца выпить и поболтать по-девичьи.

Да, так и стоит сделать.

Быстро переодевшись, Ника заперла раздевалку и вышла из спортивного комплекса. Сев в машину и заведя двигатель, отчего-то подумала, что за эти дни так и не забежала в банк – не расплатилась с кредитом. Деньги, полученные за приват, так и лежали в комоде под нижним бельем. Не до них было.

Выруливая со стоянки, Ника вспомнила, что у дома Лоры есть приличный винный магазинчик. Без бутылочки вина сегодня им точно не обойтись.

Она старалась не думать об Андрее, но предательские слезы то и дело застилали глаза. Она говорила себе, что он свободный мужчина, привлекательный, перспективный и, по сути, между ними ни разу не было даже серьезного разговора об их отношениях. Они познакомились и сразу стали общаться, легко, свободно, словно знали друг друга целую вечность.

И целоваться с ним Нике нравилось. У неё даже все чаще возникала мысль пойти дальше.

Его губы… Они были мягкими и трогали её с особой нежностью…

Одинокая слеза всё же побежала по щеке, и Ника, старательно размазав её по щеке, на мгновение закрыла глаза, прогоняя образ Андрея. От дороги она отвлеклась всего на пару секунд.

Пару фатальных секунд.

Когда Ника открыла глаза, то поняла, что, непонятно каким образом, оказалась на встречной полосе, в метре от другой машины.

Ника, всегда отличающаяся пристальной сосредоточенностью на дороге, позволила себе слабость. За что и поплатилась.

Её машина врезалась в дорогую иномарку, за рулем которой сидела ухоженная шатенка.

У Ники едва не остановилось сердце.

Первая авария и какая…

В голове сразу же включился красный маяк – покроет ли обычная страховка нанесенный ущерб? И с ужасом смотря на дорогую машину, марку которой Ника даже не могла определить, девушка ответила сама себе – нет, не покроет. У той красной машинки, наверное, одни фары будут стоит тысяч по тридцать, а то и сорок. Вмятина на капоте. А если потребуется покраска? Или полностью замена капота? Да ещё непонятно, что внутри.

Ника сидела ни живая, ни мертвая.

То, что её бросил по телефону молодой человек вмиг стало казаться таким пустяковым, таким не существенным.

Шатенка открыла дверь, и вышла из машины. Отчего-то пошатнулась, но устояла на высоченных каблуках и посмотрела на Нику. Махнула ей рукой, мол, чего сидишь, выходи.

Ника, задрожав всем телом, и абсолютно не понимая, как реагировать на ситуацию, вышла. Благо, на ней были балетки, иначе она так же пошатнулась бы.

Стоп! Стоп! У шатенки же наверняка КАСКО! Не могут столь дорогие машины не страховать по полной.

Ника уже приготовилась вздохнуть с облегчением.

Рано.

Потому что она заметила, как у шатенки изо рта появилась капелька крови.

Кровь – это уже серьезно.

Но почему?

Удар же не был такой силы, чтобы поранить водителя? Даже подушки безопасности не сработали.

Не паниковать, Вероника! Сейчас во всем будем разбираться.

– Добрый вечер, – начала она, приближаясь к пострадавшей. – Извините меня, пожалуйста. Я не хотела, я…

– Так, перестань, – пренебрежительно фыркнула шатенка и открыла айфон. – Сейчас приедет муж. Вон он пусть и разбирается с тобой. Я не собираюсь, – с этими словами она отвернулась от Ники и быстро с кем-то связалась по телефону: – В меня врезались. Приедь.

И назвала адрес.

Мило побеседовала с мужем, ничего не скажешь.

Эта мысль пронеслась в голове Ники сторонне, как дополнение к происходящему или как отчаянное желание избежать последствий, которые она пока с трудом представляла.

– У вас кровь, – скорее автоматически, чем осознанно сказала Ника и указала на лицо.

Шатенка внезапно побледнела.

– Кровь?

– Да. На… на губе.

Шатенка грубо выругалась, что совсем не ассоциировалось с её приятной внешностью.

– Собака, подушка безопасности не сработала. Грудью приложилась. Говорили же, что надо к дилерам.

Она снова вернулась к машине и, бесцеремонно встав коленом на водительское сиденье, потянулась к бардачку. Юбка с длинным разрезом позади задралась, и хозяйка красивых чулок и кружевных трусиков без всякого стыда продемонстрировала их наличие. Благо, проезжающих машин было мало, да и желающих остановиться не находилось.

Видимо, отпугивала поврежденная машина. Да и когда авария происходит между двумя молодыми девушками, без истерики и обвинений, как полагается, не обойтись.

Ника тоже приготовилась к тому, что пострадавшая набросится на неё с обвинениями или угрозами. Как минимум, обвинит в невнимательности и накричит. Ничего подобного. Смотря на неё, можно было даже сказать, что та и не расстроилась вовсе. Заправив волосы за ухо, хозяйка поврежденной машины промокнула губы белоснежной салфеткой и с удивлением отметила на ней бурые пятна.

– И, правда, кровь. Откуда?

Ника протяжно выдохнула.

– Может, вам в больницу?

Девушка нахмурилась.

– Не, Егора дождусь. А то…

Она не договорила, махнула рукой.

– Слушай, у тебя закурить есть?

– Я не курю.

– Жаль. И мои закончились. Млять!

Шатенка оперлась бедром о захлопнутую дверку машины и, задрав голову, принялась смотреть на небо. Когда раздался звонок, поморщилась:

– Стою, жду тебя. Да, именно. Всё.

Ника не знала, куда себя девать. Вернуться в машину? С тоской посмотрела на свою «малышку». Если даже предположить, что Ника каким-то чудом выйдет сухой из воды, и с неё не потребуют никакой компенсации за разбитую иномарку, то ремонт своей ей так же влетит в копеечку. Помяты крыло, бампер и разбита фара. Ещё не стоит забывать и про подвеску. Как тут не вспомнишь некого сексуально озабоченного Беркута, что расщедрился на три тысячи долларов за танец в её исполнении. И как знала, Ника не тратила деньги. Вот они ей и понадобятся. Если бы остались силы, Ника усмехнулась бы.

Только не в том положении она находилась, чтобы иронизировать.

Не прошло и десяти минут, как на почти пустой трассе показался большой черный внедорожник. То, что за рулем этого «зверя» находится муж шатенки, Ника не сомневалась. Машина двигалась в их сторону на приличной скорости, нарушая скоростные ограничения. Значит, мужчина чувствовал свою безнаказанность. С другой стороны, штрафы за превышения скорости его явно не пугали. Сколько стоит черный «зверь»? Семь-десять миллионов? И где штрафы за превышение.

Интуиция Нику не подвела.

Внедорожник остановился в метре от них. Поставив машину на «аварийку», водитель размашисто открыл дверь и спрыгнул на асфальт.

Нику точно током прошибло. Знакомая фигура, усаженная на этот раз в дорогой темно-синий костюм. Широкие плечи. Да и профиль, очень похожий на профиль хищной птицы, так же оказался знакомым.

Что говорить про карие глаза.

Да, в неоновых огнях вип-комнаты клуба «Берлоги» ей удалось разглядеть глаза того мужчины, что едва не взял её на кожаном диване, где до неё оттрахал немало девочек.

Беркут.

Когда Ника поняла, кто к ним приближается с гневно сведенными бровями, душа ушла в пятки. Другого выражения и не подберешь, чтобы описать то состояние, что овладело Никой.

Она смотрела на Беркута и не верила своим глазам. Разве такое возможно? В городе, где миллионы жителей и столько же приезжих. Вот так, столкнуться.

Судьба?

Или злой рок?

Мужчина остановился аккурат на равном расстоянии от Ники и шатенки, что легким кивком приветствовала его.

Самым поразительным и шокирующим для Ники оказалось то, что Беркут смотрел не на жену.

Он смотрел на неё.

Глава 6

Егор

Егор планировал сегодня встретить златовласку в «Берлоге». Даже отдал соответствующие распоряжения. И никак не ожидал увидеть её раньше.

На дороге.

Рядом с Сашей.

Впору было засмеяться, если бы зверски не хотелось разнести обеих девчонок в пух и в прах.

Встретились, называется.

Вся неделя выдавалась чертовски занятой. Егор мотался по городу, от одной встречи к другой. Организовывал несколько спецопераций. Выматывался так, что падал едва ли не замертво. Заходил домой, мылся и заваливался на кровать. Даже никого не трахнул за эти дни.

Зато часто вспоминал про свою златовластку.

Полное досье на неё лежало на столе на следующий день после выступления в клубе. Адрес, где она живет, он знал час спустя после того, как она уехала со стоянки «Берлоги».

Вероника Крымова, двадцать два года. Живет в однокомнатной квартире, доставшейся по наследству от бабушки. Родители – в Туле. Закончила хореографическое училище, направление – современные танцы. Преподает танцы девочкам в спортивном комплексе.

Последнее особо умилило Беркута. Так что же, малышка, ты делала в «Берлоге»? Как оказалось – подменяла подругу. Но это он уже знал в день знакомства. Приятным бонусом оказалось то, что Вероника не вертела полуголой задницей регулярно.

И её слова про девственность оказались сущей правдой. Его ребята и это проверили. В спорткомплексе регулярно проходили медосмотры и поговорить с гинекологом ничего не стоило. Гинеколог был постоянным и помнил Крымову. Ещё бы! Красивая двадцатидвухлетняя девушка и до сих пор девственница. Много ли таких? Да на пальцах сосчитать можно.

Когда Егор получил подтверждение, что златовласка на самом деле ещё физиологически остается невинной, собственник внутри него заурчал от удовольствия.

Невинна.

Абсолютно.

Значит, не играла.

Он даже улыбнулся.

И в студии преподает.

Охренеть.

Хотя с её данными могла с легкостью устроится в клуб и зарабатывать прилично. А у неё ещё и кредит имелся за машину. Жила на одну зарплату.

Читая её досье, Беркут возбудился. Перед глазами встала картина – она, распластанная, под ним. С вздернутыми кверху руками. С задранным топом.

Со съежившимися сосками.

Даже пришлось закрыть глаза, чтобы схлынуло неуместное возбуждение. При этом чувствовал себя Егор, как подросток. Возбудился при одном воспоминании, не хило его девочка зацепила.

Но она того стоила.

Про парня она тоже не наврала. Надо же, честная. Только отчего-то захотелось этого парня хорошенько приложить о кулак – какого черта ты позволил подруге, чью девственность, надо полагать, бережешь, танцевать в клубе на потеху раззадоренным кровью мужикам?

А если бы на месте Беркута оказался кто-то другой? В клубе полно мужчин, что не стали бы церемониться с Вероникой. Оттрахали от души и расплатились. Всё. Потом доказывай. Да и до судебных разбирательств дело, навряд ли бы, дошло. Поэтому закономерно, что парень златовласки вызвал у Егора стойкую антипатию. Единственный плюс в его сторону – то, что он не тронул её.

Оставил ему.

Сегодня он планировал с ней встретиться.

Все эти дни готовил, давал понять, что есть некто, кто заинтересован в ней. Специально не обозначал себя.

К вечеру собирался плотнее заняться предстоящей встречей. Звонок от Саши его даже не встревожил. С женой постоянно что-то приключалось. Особенно в последнее время. И если бы авария была серьезной, она бы не разговаривала почти скучающим тоном.

Чем быстрее он разберется, тем лучше.

Но когда он уже почти приехал, уже можно было различить две женские фигуры на дороге, в его груди всколыхнулось раздражение, быстро переросшее в злость.

Как… вот как эти две не могли разъехаться на почти безлюдной трассе?

Златовласка выглядела виноватой. Стояла, зажавшись и едва не плача, кусая алые губы. Снова без помады.

Глаза Егора невольно приклеились к ним. Впиться бы жестким поцелуем в них, укусить, заклеймить. Дать понять, что именно он от неё хочет. И что у неё нет никакого шанса. Вот абсолютно. Что она уже принадлежит ему. Осталось выждать пару часов, максимум – дней.

На девушке был сарафан и легкая кофточка, застегнутая на груди. Плотно так застёгнута. Хорошо, что златовласка не пыталась демонстрировать свои прелести. Они для него!

Спрашивать, что случилось – не имело смысла. И так понятно.

– Кто-то пострадал? – грубовато спросил он, заставив себя отлепить взгляд от Вероники.

Саша, демонстративно громко вздохнув, направилась, к нему.

– Нет. Разберись, ок?

И пройдя мимо него, направилась к машине.

Егор, выругавшись, схватил её чуть повыше локтя.

– У тебя подбородок в крови.

– Плевать.

– Саша, надо в больницу.

Жена покачала головой и пристально посмотрела ему в лицо.

– Я к себе. Машину пусть отгонят к дилеру. Подушки безопасности ни хрена не работают.

– Тебе нельзя было за руль.

Саша снова усмехнулась.

– Разберись с девочкой. Та от страха едва дышит. Наверняка новичок и первая авария. И да, – тут последовала небольшая пауза. – Она в твоем вкусе.

Егору захотелось хорошенько встряхнуть жену. И словами припечатать, поставить на место. Но устраивать прилюдно скандал, причем в присутствии Вероники, он не планировал.

Жаль, что всё так получилось.

– Подожди в машине. Я буду через пять минут.

Саша кивнула и направилась к его внедорожнику.

Егор с златовлаской остались наедине.

Она тоже узнала его. Потому что смотрела на него исподлобья, а щеки залил такой сексуальный румянец, придающий ей ещё большего очарования.

Она прелестна. Хороша. И сегодня будет его. По полной.

Девочка чувствует вину. Правильно, пусть и продолжает чувствовать. Вон, как дышит прерывисто, отчего её – или уже его? – «четверочка» призывно колышется. Так бы и потрогал прямо сейчас.

– Ты в порядке?

Он заговорил первый. Если ещё чуть-чуть помолчат, у него снова встанет, и возникнет огромный соблазн прямо сейчас начать приводить в жизнь задуманное.

Вероника медленно кивнула.

– Да. Извините, я виновата. Наверное, стоит вызвать ДПС? Оформить аварию?

Егор подошёл ближе к девочке. Та дернулась, точно хотела сделать шаг назад. Куда тебе бежать-то, милая? Если он отпустил её в прошлый раз, не значит, что отпустил навсегда. Дал небольшую передышку и ей, и себе. А то прошлая встреча едва не закончилась изнасилованием. Не то, чтобы потом Беркут сожалел. Просто неправильно насиловать девственниц. Без их согласия.

– Никого вызывать не надо. Всё сделаю сам.

Его слова удивили её. Она открыла свой алый ротик, чтобы что-то сказать, но шум рванувшей с места машины, заставил Егора резко обернуться.

– Вот же ж, сучка! – смачно выругался он, смотря, как его внедорожник стартует и выезжает на проезжую часть.

Естественно, Сашка и не думала его ждать. На кой? Кто он такой для неё, чтобы прислушиваться к тому, что говорит?

Придушит гадину собственными руками! На этот раз без разговора не останется! Вот только доберется до неё!

Егор, злясь на жену, что в очередной раз показала своё наплевательское отношение ко всем и всему, уже собирался повернуться к Веронике и продолжить разговор, когда краем глаза заметил, как его «Гелендваген» понесло в сторону обочины, где находились отбойники.

И остановка.

– Млять!

Егор понимал – не успеет.

И всё же рванул с места в отчаянной попытке остановить невозможное.

«Гелендваген» плавно въехал в отбойник, издав неприятный скрежет.

За те секунды, за которые Егор преодолел расстояние до машины, в голове мелькнули самые ужасные подозрения.

Кровь на губе Сашки…

Дура!

И он дурак!

Знал же! Чувствовал!

И всё же…

Рванул дверь по-прежнему работающей машины.

Она не была пристегнута. Не успела? Или…

Голова Саши упиралась в руль. Изо рта капала кровь.

Чувствуя, как сбивается дыхание, как в груди заканчивается воздух, как звериное чутье прорезается наружу, Егор осторожно дотронулся до шеи жены. Там, где должен биться пульс.

Должен.

Но его не было.

– Мать вашу, – выругался Егор и провел рукой по лицу.

Когда Беркут остановился напротив неё, у Ники возникло лишь одно желание – бежать.

Плюнуть на все обстоятельства, на последствия, сесть в машину и уехать. Куда глаза глядят. Лишь бы снова не сталкиваться с этим мужчиной. Вся её интуиция обострилась и кричала – беги!

Но ноги, как назло, налились неподъемной тяжестью, да и логику никто не отменял. Чего Ника испугалась? Обычного мужчину? Да, при виде него неприятные воспоминания всколыхнулись в душе, да и сердце испуганно ёкнуло. Пришлось себя одернуть. Во-первых, сейчас день. Во-вторых, она не в клубе, и так называемая власть Беркута на неё больше не распространялась. Он её ничего не мог заставить сделать. Абсолютно.

Поэтому стоит выдохнуть и… решать насущные проблемы.

А именно вызывать ДПС, оформлять протоколы и ждать, что скажут страховые компании. Может, всё-таки пронесет? Посмотрев на жесткое лицо Беркута, поняла – нет, не пронесет.

Что-то было в этом мужчине такого, отчего вся её самостоятельность, здравомыслие и логика терялись, тушевали, пытались позорно ретироваться.

Дальше – только хуже.

Жена Беркута, что нетвердой походкой прошла к его автомобилю, её резкий старт и авария.

Ника, когда увидела, что «Гелендваген» врезался в отбойник – даже глазам своим не поверила. Нет, такого не может быть… Это розыгрыш? Злая шутка? В минуты отчаяния какие только мысли не придут в голову.

А потом Беркут сорвался с места и побежал.

И вот тут у Ники остановилось сердце.

То, что она врезалась в красную машину показалось ей пустяковым, незначащим событием перед той драмой, что разворачивалась на её глазах.

Она всё поняла по лицу Беркута. По тому, как он устало провел по нему рукой, как на несколько мгновений замер, видимо, осмысливая произошедшее.

Ника зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Та женщина… шатенка… она умерла?

Но как…

Господи, как?

Да, у неё шла кровь изо рта. Но столкновение их автомобилей было слабым! Любой эксперт скажет! Даже если шатенка ударилась грудью о руль, она не могла получить травмы, повлекшие в дальнейшем смерть!

Да она чувствовала себя превосходно, даже закурить спрашивала.

Мысли наскакивали одна на другую. Перед глазами Ники замелькали мушки, и она приказала себе глубоко вздохнуть. Нет, милая, в обморок падать – не лучший вариант.

Ей ещё предстояли объяснения с мужчиной, что стал вдовцом.

На её глазах.

Когда Беркут повернулся в её сторону, Ника поразилась выражению его лица. Оно было нечитаемым. Ни одной эмоции. Маска, отлитая из воска.

И Ника испугалась. По-настоящему. Холодные мурашки побежали по спине, вызывая неприятные ощущения, предвестники чего-то ужасного, фатального, что навсегда изменит её жизнь.

Она смотрела, как возвращается Беркут. Шаг за шагом.

Он шёл прямиком к ней. Как ледокол, что расчищает всё на своем пути к цели.

Ника приготовилась к обвинениям. Даже к угрозам.

К чему она была абсолютно не готова, и что её окончательно «добило» так то, что Беркут остановился в полушаге от неё, заставив вжаться спиной в дверцу автомобиля.

Мужчина несколько секунд смотрел на Нику, у которой сердце отстукивало сумасшедшее стаккато. Потом он медленно поднял руки и сжал ими лицо Ники, захватив в своеобразный плен.

Девушка стояла, боясь шелохнуться.

– Слушай меня внимательно, Ника. Посмотри на меня. Да, вот так. А теперь слушай. Сейчас ты поедешь домой и запрешься. Отключишь телефон, и никому не будешь открывать дверь. Никому. Ни полиции, ни курьерам. Ни черту, если тот появится у тебя на пороге. Даже не подходи к двери. Про телефон ты меня тоже поняла, верно?

Ника ничего не понимала. Абсолютно.

– Но… я…

– Ты меня поняла? – его слова падали камнями на душу Ники. Они давили, подчиняли, не давали выбора. Да и сам мужчина, приблизившись, производил такое же впечатление. Он оказался выше Ники больше, чем на голову. Высокий.

А его слова, они и вовсе вводили в ступор.

Зачем ехать домой? Почему запереться и никому не открывать?

И, черт возьми, откуда он знает её имя?

Ника часто задышала, и хотела вырваться, но её держали крепко.

– Ника.

Он вроде и голос не повысил, но всё её тело завибрировало от нестерпимого внутреннего напряжения.

Бежать, уехать…

– Я… поняла.

– Что ты поняла?

Он смотрел на неё, не моргая. Глаза в глаза.

Это было ужасно и волнительно одновременно. Когда вот так мужчина берет твоё лицо в свои большие ладони, властно и нежно, подавляя и… защищая?

– Что мне надо… – сглотнула, – ехать домой. Запереться и никому не открывать. Ещё… отключить телефон.

– Молодец. Если к кому-то ехала – позвони и скажи, что планы изменились. Я приеду, как только освобожусь. А сейчас давай, вперед, – и он, освободив её лицо, потянул на себя. Распахнув дверь и подтолкнул девушку внутрь салона. – Твоя машина пострадала не сильно. Доедешь. И будь осторожна.

Ника плохо помнила, как снова завела двигатель и тронулась. В памяти отложилась картина, что она увидела в зеркале заднего вида – мужчина, разговаривающий по телефону. И несколько останавливающихся машин. Даже странно. Пока они с шатенкой стояли, мимо них проезжали машины, но никто даже не затормозил. А тут…

Ника оборвала себя. Не о том думает, не о том.

А о чем ей думать?

Об аварии? О смерти той девушки? О Беркуте? О его странном распоряжении?

Господи, во что она вляпалась… во что она ввязалась…

Лорка позвонила за время пути дважды. Ника скидывала звонки дрожащими руками. Не отвлекаться от дороги, не отвлекаться…

Как добралась до дома, где находилась её квартира – тоже не помнила. Рефлекторно поставила машину на сигнализацию, вошла в подъезд, потом в лифт.

Вот и её дверь. Вошла и заперлась.

И что дальше?

Вероника ничего не понимала, и это пугало.

Она, разувшись, быстро набрала сообщение Ларисы: «Планы изменились. Я немного буду занята вечером. Не звони. Буду недоступна. Завтра всё расскажу. Люблю. Целую. Позвони Дашке. Она вернулась с гастролей, если нужно – отработает за тебя. Ипотека, ей нужны деньги. Ленчику привет». После чего отправила и, не дожидаясь ответа, выключила телефон.

Почему она в точности исполняла все указания Беркута? Вероника не знала. Но его тон, его голос, его движения звучали в голове и в ушах. Постоянно. Раз за разом.

А ещё… Он знал её имя. Хорошо, допустим, спросил в клубе.

А её адрес? Узнает или уже узнал?

Черт.

Что-то не складывалось. Пазлы не вставали на свои места, полная картинка не получалась.

Ника ходила по квартире, не находя себе места.

Сварила кофе. Выпила его. Потом ещё раз. И ещё.

Два часа прошло. Три…четыре…

За окном стемнело. Ника задернула шторы и зажгла ночник. Она знала, что с улицы его не видно, поэтому не опасалась.

Она опасалась другого. Того, чего ей не сказал Беркут, но что заставило его отдать ей очень странные распоряжения.

И почему-то Ника совсем не удивилась, когда дверь её квартиры почти бесшумно открылась и на пороге кухни появился Беркут собственной персоной.

Глава 7

Вероника

– Как… как вы вошли?

Это единственное, что она смогла спросить.

Глупо. Нелепо.

Но ничего другое в голову не пришло.

Перед тем, как она услышала, что дверь с легким скрипом открывается, она прошла на кухню, да, за очередной кружкой кофе. Нику уже тошнило от кофе, но в квартире не было вина, которое она с удовольствием бы выпила, поэтому приходилось обходиться горьким напитком. Жаль, что сначала не заехала в магазин, а уж потом бы отправилась к Лоре. Может быть, всё иначе бы и сложилось.

За прошедшие часы чего она только не передумала! Какие мысли не приходили в голову! В конечном итоге, она приказала себе остановиться. И ничего не придумывать, не додумывать.

Всё равно, правда и реальность окажутся иными.

Более фантасмагорическими.

Беркут на несколько секунд остановился в дверном проеме и окинул небольшую кухоньку спокойным, оценивающим взглядом. Он замечал всё. Гарнитур простой, чистый, многофункциональный, сделанный из дешевого, но достаточно надежного материала. Минимум техники. Стол, способный вместить максимум четырех обедающих. Два деревянных стула на резных ножках. Коврик, накрытый на линолеум. Типичная кухня в малогабаритной квартире.

Мужской взгляд остановился на девушке. Та как раз сидела на одном из стульев, накрыв ноги шерстяным палантином, и сжимала двумя руками небольшую кружку с забавными гномиками. Ника лишь усилием воли заставила себя остаться на месте и не вскочить. Она напомнила себе, что перед ней не друг.

Кто?

Сложный вопрос.

На который она надеялась скоро узнать ответ.

Полноватые губы мужчины изогнулись в легкой усмешке.

– Угостишь? – и он кивнул на чашку в её руке.

Ника, и так находящаяся на грани истерики, едва не выронила ту самую пресловутую чашку из рук. Вцепилась в неё намертво, сама опасаясь оторвать взгляд от мужчины, что свободной походкой, чувствуя себя, видимо, абсолютно комфортно, прошел вглубь кухни и опустился на второй стул.

Теперь Беркут находился в опасной близости от неё.

И снова в голове промелькнула мысль – почему всё, что касается этого мужчины, у неё ассоциируется с опасностью?

– Кто вы такой, черт вас подери?

Ника осознавала, что задает не совсем правильный и актуальный вопрос, но он сорвался с её губ прежде, чем она успела прикусить язычок.

Беркут, продолжая иронично усмехаться и вытянув ноги вперед, лениво, практически нехотя, ответил:

– Рано ты меня к чертям отправляешь, детка. Да и бывал я там не раз. Ничего нового для себя не открою. Так что там насчет кофе?

Ника, протяжно выдохнув, поставила чашку на стол. После чего, перекинув палантин с ног на спину, поднялась.

Кофе так кофе.

Она встала к нему спиной и не заметила, как мужские брови сошлись на переносице, когда Беркут увидел, как она в защитном жесте закуталась в палантин.

На Нике была домашняя одежда – легкие хлопковые штаны, видавшие лучшие времена, и свободная футболка. Волосы она заплела в привычную косу. На ногах – ничего. Ника любила ходить босиком, благо, в квартире было тепло.

Ника любила свою квартиру, любила маленькую кухоньку, которую она постаралась сделать максимально комфортной и уютной. Андрей в неё вписывался идеально, Беркут выглядел чужим.

При мысли об Андрее, сердце сжалось. Ника, погоди… не смей снова про него думать… У тебя проблемы посерьезнее, чем расставание с молодым человеком.

Кстати, интересно, он больше ей сегодня не звонил?

Порой мы не в состоянии контролировать ход наших мыслей, и они сами мельтешат в голове.

Напрягало, что Беркут, кажется, не спешил с какими-либо объяснениями. Отчего очень сильно хотелось от него этих объяснений потребовать. Но Ника заняла правильную позицию – выжидательную. Рано или поздно он заговорит.

Руки дрожали, пока она наливала воду в кофеварку и доставала зерна. Приготовление напитка не отвлекло от происходящего, напротив, Ника чувствовала, как карие глаза неотрывно за ней наблюдают. Прожигают насквозь. Заставляют нервничать ещё сильнее. Ника несколько раз останавливалась на пару секунд, чтобы перевести дыхание и собраться.

Перед глазами то и дело вставали картинки… Вот она танцует перед ним… лежит под ним… чувствует его дыхание на своей коже… а вот он выпрыгивает из машины… идет на неё…

…Держит её лицо в своих ладонях…

– Сахар? Молоко? Сливки? – она даже на мгновение загордилась собой – голос не дрогнул.

Но оборачиваться и смотреть на Беркута, не хотелось.

Так же, как и не хотелось начинать с ним разговор. Малодушно, да, она не отрицала. Ей страшно! Безумно страшно.

– На маленькую чашку половину чайной ложки сахара.

Почти ничего – автоматически отобразилось в голове. Значит, любит крепкий. Что, впрочем, неудивительно.

Ника сделала, как он сказал, громко звякнув ложкой о край чашки.

Черт.

Кофе был готов – пришлось оборачиваться.

Она не ошиблась в своем предположении – Беркут, не отрываясь, следил за ней.

Прежде чем подойти к столику, Ника выдержала паузу.

Раз мужчина пришёл к ней в квартиру – проник незаконно!! – значит, ему от неё что-то надо.

Она сглотнула.

Сейчас она всё узнает…

Стоять у гарнитура бесконечно долго с чашкой кофе, Ника не могла. Выбора не было, пришлось вернуться к столу и поставить перед мужчиной чашку. Она старалась максимально увеличить их расстояние, не подходить к нему близко.

Разговор начинать он не спешил. Сделал первый глоток и прокомментировал:

– Не плохо.

И это всё?!

Хорошо, она примет правила его игры.

– Рада, что вам понравилось.

Ника прошла и опустилась на свой стул. Она не смотрела на мужчину – сил не было.

Беркут сделал ещё несколько глотков и лишь тогда удосужился сказать:

– Поговорим?

Снизошёл.

Ника, спрятав руки под палантином и подтянув колени к груди, кивнула.

– Хотелось бы.

– Итак, с чего начнем?

Кажется, ему весело.

Ему, мать вашу, весело!

– С вашего представления. Я даже не знаю, как вас зовут. А вот вы про меня… – тут Ника сделала демонстративную паузу. Как удалось сохранять спокойствие, непонятно, у ней внутри всю потряхивало, – знаете достаточно. Если не всё.

Мужчина даже бровью не повел. Ни один мускул не дрогнул на его породистом лице.

– Егор Беркутов.

Ника пожалела, что не приготовила и себе кофе. Хотелось чем-то занять руки, что-то делать, чтобы не позволить собственным эмоциям отразиться на лице.

– Не скажу, что мне приятно с вами познакомиться. Да и знакомство наше… – девушка снова оборвала себя и чуть прищурила глаза. – Цветы присылали вы?

Беркут улыбнулся, только от его улыбки не веяло теплотой. Напротив. Хищник показал оскал. Подготавливал жертву.

– Я. Надеюсь, понравились.

Он не спрашивал. Он – констатировал, и его «надеюсь» так же прозвучало не без сарказма.

Ника могла бы ответить ему в тон, но обострившаяся интуиция опередила её, завопив, что не время и не место показывать характер. Особенно перед этем человеком.

– Букеты шикарные. Красиво, – и всё же небольшая червоточинка вылезла наружу. – Правда, я думала, что цветы присылает другой человек.

Беркут откинулся на деревянную спинку и с наигранным интересом посмотрел на девушку.

– Даже так?

– Ну, да.

Господи, о чем они говорят?! О цветах!

– Любопытно.

Он подался корпусом вперед, положив руки на стол. Теперь их разделало меньше метра. При желании он мог достать её.

– Мне тоже было любопытно, – Ника всеми правдами и неправдами пыталась сохранить остатки самообладания, элементарно не опуститься до истерики.

– Что я могу сказать, – он, играя, растягивал слова. – Сейчас твоё любопытство удовлетворено?

– Нет.

Беркутов хмыкнул.

– Ладно, девочка, пошутили и будет, – он резко сменил тон, в мгновение ока превратившись из вальяжного мужчины, что соблазнял её глазами, в жесткого дельца, с которым ей уже доводилось сегодня сталкиваться. – Рад, что цветы тебе понравились. Подарю ещё. За кофе – спасибо. Немного взбодрился. Теперь о главном, – он посмотрел на часы-скелетоны. – У тебя есть пять минут, чтобы переодеться.

Ника облизнула внезапно пересохшие губы и сглотнула.

– Я… не буду переодеваться. И я никуда с вами не поеду.

– Поедешь, Вероника. Поедешь… – его глаза стали необычайно серьезными, едва ли не черными. – Не со мной так с другими. Пока у тебя есть выбор.

Ника сидела, боясь пошелохнуться. Всё происходящее напоминало какой-то боевик из девяностых прошлого столетия.

– Я… нет… Пока вы не объясните, что происходит.

Беркут вздохнул и спокойно, как маленькой, ответил:

– Объясню по дороге. Время идет, Ника. Собирайся. Или поедешь в домашних штанах.

А вот теперь в его тоне проскользнула скрытая угроза. Давление. Пока слабое. Но вполне ощутимое.

Разложить бы её прямо у стола.

Или на столе.

Сдернуть чертовы штаны и ворваться в мягкое тело.

Податливое.

Готовое для него.

Влажное.

Егору требовалась разрядка. Всё тело кричало – возьми. Возьми… Плевать на последствия. Поэтому Егор и попросил кофе. Отвлечься. Иначе у него сорвет крышу.

А трезвая голова ему, ох, как понадобится. Вечер скоро перестанет быть томным.

Он видел – девочка напугана. Оно и понятно. Встряла по самое не хочу.

Хотя…

Тут сложно сказать, кто во что встрял.

И чем всё закончится.

Он смотрел на неё – маленькую, потерянную. Хорохорящуюся. Как воробышек на ветру. Отчасти понимал её смятение. Попала в аварию, да ещё в такую странную.

Н-да, не так он собирался провести этот вечер с ней. Абсолютно не так.

– Чего ждем? – снова рыкнул он.

Её промедление начинало раздражать.

Видя, как она недовольно поджимает губы, решил ещё подбавить масла в огонь.

– Или мне помочь?

И очень выразительно посмотрел на её груди.

Вот они, его хорошенькие.

Не помятые. Заключенные в тесный бюстгальтер. Сорвать бы его да швырнуть куда подальше. А лучше запретить ей носить бюстгальтер дома. Молодая, груди ещё хорошей формы. Чтобы было видно, как соски упираются в ткань. Натягивают её.

Беркут, заткнись.

Вот просто заткнись! И перетань думать о сексе.

Трахнешь её. Сегодня, возможно.

Или завтра.

Если живыми останетесь.

Последнее он, конечно, загнул.

Но… Береженного Бог бережет.

Глаза у Вероники стали на пол-лица.

Сорвется? Наговорит грубостей?

Давай, детка, дай ему шанс.

Возможно, её грубость и послужит детонатором. Даст ему повод для выплеска энергии. Егор выжидающе замер. Все мышцы подобрались, сгруппировались.

Всего одно слово… Матерное.

Ника смотрела на него, не отрываясь. Пребывая в состоянии шока. Она несколько раз открывала свой очаровательный ротик, собираясь, видимо, его послать по матушке, но каждый раз передумывала.

– Егор.

От его имени, произнесенного хриплым, надсадным тоном, у Егора свело внутренности, и член болезненно дернулся. Проклятье какое-то! Вместо того, чтобы заниматься делами и выдвигаться к Санычу, он херней какой-то страдает. Кофе-чай гоняет. Совсем мозги атрофировались? От смермотоксикоза?

– Да, детка?

– Во что я вляпалась… Скажите мне, пожалуйста.

На глазах девочки появились слезы. Черт! А вот это лишнее. Правда. Егор, как и большинство мужчин, терпеть не мог женских слез. Они особо его не трогали, но плачущая девушка – не адекватная девушка. С ней становилось трудно говорить, а уж достучатся и заставить делать, что надлежало, и вовсе становилось невыполнимой задачей.

– Всё будет хорошо, если ты будешь четко выполнять то, что я тебе говорю. Будешь хорошей девочкой, какой ты и была весь вечер. Будешь слушаться меня. И не отнимать у нас обоих время. Начнешь истерить – последствия могут быть не особо приятными.

– Та девушка… ваша жена…

– Мертва.

Беркут наблюдал, как бледнеет Ника. И как заставляет себя встать и идти выполнять его просьбы, больше напоминающие приказы.

Вот и умница.

Чего не собирался лишать себя Егор – так это вида переодевающейся девушки.

Ника пребывала в растрепанном состоянии, делала всё машинально, даже не понимая до конца, какие движения совершает. Она была выбита из привычной зоны комфорта, и все её мысли крутились вокруг сегодняшнего дня. И его появления в её квартире. А так же того, о чем он не говорил. Не хотел её пугать.

Она смотрела на него одновременно затравленно и гневно. В ней бушевали сильные эмоции, но, повинуясь чувству самосохранения, она сдерживала себя. Умненькая девочка. Не стоит злить незнакомца.

Ника, не глядя на него, прошла мимо. Между их телами было не больше полуметра, и снова у Егора возникло сумасшедшее желание притянуть её к себе. Усадить на колени и… Вот тут возникала маленькая дилемма. Усадить как – верхом на себя, чтобы чувствовать членом её прикрытое хлопком лоно или боком, чтобы она имела возможность устроиться у него на груди, прильнуть к нему, в поисках защиты?

Ещё будучи пацаном, Егор как-то услышал разговор старших. Парни трепались, что девочки особенно нежные и чувствительные после просмотра фильма ужаса. Мол, натрясутся, побоятся и ищут ласки.

Егор запомнил.

Сейчас Ника у него ассоциировалась с девочкой, что не посмотрела, а побывала в сцене из ужастика.

К сожалению, это только начало.

Она прошла в единственную комнату и машинально протянула руку к двери, но так и не дотронулась до неё, не прикрыла за собой. Егор устало улыбнулся. Предсказуемо. И одновременно хорошо для него. Значит, у его златовластки не часто в гостях бывали мужчины, при которых она переодевалась.

А вот он посмотрит.

Не скрываясь, он прошёл за ней и встал у дверного косяка. Двигался бесшумно – привычка. Если бы она обернулась, то увидела бы его.

Но девушка, поглощенная собственными невеселыми мыслями и переживаниями, прошла к шкафу-купе с белоснежными панелями и, открыв одну из них, достала платье и колготки.

О, девочка любит платьица. Мило. Он тоже их любит. Они обеспечивают максимально быстрый доступ к телу. К трусикам…

Беркут, угомонись. Хорош думать о сексе.

Просто смотри.

Он и смотрел.

Как она поднимает руки, сдергивая с себя футболку, под которой оказался простой хлопковый бюстгальтер, идеально поддерживающий её роскошную грудь. Для себя Егор сделал заметку, что надо купить ей другое белье – более дорогое. Он, как фанат «больших» размеров, знал, что для поддержания такой красоты подойдут не все бюсты, и, кстати, чтобы купить красивый кружевной и чтобы сидел идеально, требуются нехилые суммы. Поэтому Ника и обходилась хлопком. Дешевле.

Пока он думал, какое белье будет на ней сидеть идеально, она приспустила домашние штаны, выпятив попку. А вот это для Беркута оказалось сильным испытанием. И трусики златовласки приятно удивили. Нежно-розовый шелк с кружевом, но, опять же, в рамках бюджетного варианта.

Нет, ей определенно нужно другое белье.

Взявшись за пачку колготок, она прошла к креслу и, уже садясь, увидела Егора. На её миловидной мордашке промелькнуло удивление, смешанное с недовольством.

– Вам не говорили, что подсматривать нехорошо? – она всё-таки не сдержалась и огрызнулась.

Егор продолжал устало улыбаться.

– Говорили. Как видишь, не помогает.

Более она ничего не добавила, правильно рассудив, что спорить с ним бесполезно.

Как она надевала колготки! Не стесняясь, не кокетничая, и, между тем, это было чертовски сексуальное зрелище!

Давление в области ширинки снова увеличилось.

Некстати, но предсказуемо.

Теперь, когда Ника знала, что он за ней наблюдает, она одевалась быстрее, её движения стали резче, и через полминуты она оказалась готовой. Волосы переплетать не стала, и легкая растрепанность придавала её образу невинности и очарования.

– Куда вы меня повезете? В полицию?

Тут впору было рассмеяться.

Милая. Очаровательная. Маленькая. Непосредственная.

И как он мог принять её за тех шалав, что продают тела в клубах, что меняют одного кобеля на другого, не запоминая лиц и не спрашивая имен? Стоило ей заглянуть в глаза, чтобы понять, что она относилась к числу других девушек. Тех, что преподают танцы маленьким ученицам и имеют кредит на подержанную машину.

– И что ты там будешь делать, в полиции? Нет, мы прокатимся до моего дома.

Глава 8

Вероника

Если Ника думала, что вектор её эмоций к мужчине, которого все называли Беркутом, достиг предела в вип-комнате «Берлоги», она сильно заблуждалась.

Сейчас всё было куда острее.

Хуже.

Он вел себя, как хозяин положения.

Как человек, имеющий право делать все, что ему заблагорассудится. Вторгаться на частную территорию. Наблюдать за самой Никой.

Она с трудом сдержалась, когда увидела, что он прошел за ней в комнату. Едва не сорвалась. Но потом напомнила себе, что для танцовщицы полуобнаженка – довольно естественная вещь. Когда Вероника училась, им часто приходилось выступать в разных городах, и где только они не переодевались. Иногда в таких условиях, что и уединиться было нельзя. Поэтому предстать перед Беркутовым в белье было хоть и неприятно, но не смертельно.

Переживет.

Её волновало другое – а если он решится закончить то, что начал в клубе?

Что его остановит? В свете сегодняшних событий?

Он её не тронул. Даже не прикоснулся ни разу.

Проходя мимо него в сторону двери, Ника постаралась не коснуться, не задеть его. Подальше…

Беркут заметил её жест и чуть приподнял брови.

Хорошо, что комментировать не стал.

Уже на лестничной площадке их ждал сюрприз в виде двух молодых мужчин, одетых в фирменные костюмы, при галстуках и в начищенных до блеска ботинках. По тому, что пиджаки едва ли ни трескались по швам на плечах и по тому, как оттопыривались полы, Ника догадалась, к какой структуре они принадлежат и по чью душу они пришли.

Мужчины, увидев её, выходящую из квартиры с Егором Беркутовым, затормозили.

– Егор Витальевич, добрый вечер.

– Привет, Ден. Артем, – он кивнул и второму молодому человеку, что подобрался и отвел руку чуть назад. Приготовился?

У Ники ноги ослабли до такой степени, что, казалось, она сейчас рухнет. Что же получается… Если бы с ней не было Беркута, то… Что бы с ней сделали эти двое?

Черт побери, да что происходит…

Объясните ей.

Пожалуйста.

– Егор Витальевич…

– Ко мне или к нему? – Егор обошёл Нику и встал впереди, ненавязчиво отодвигая её на задний план.

И внезапно Ника почувствовала, что за его спиной она очень хорошо себя чувствует. Вот превосходно просто. Как за каменной. Только вот сейчас истерика внутри неё самой прекратится, и всё будет замечательно.

– Мы не знаем.

– Тогда следуйте за нами. Сам разберусь.

Ника ничего не понимала. К кому её собираются везти? Зачем?

Входила в лифт на ватных ногах. А если мальчики в костюмах войдут за ними в лифт следующими? Пространства не останется совсем. Да и перспектива ехать в лифте с Беркутом её не прельщала. Лифт был небольшим, рассчитанный максимум на пять человек, и то, если в притирку.

Когда дверцы лифта закрылись за ними, перед Никой встала другая проблема – она оказалась наедине с Беркутом в тесном пространстве. Мужчина перестал лениво улыбаться, как делал у неё в квартире. Сейчас его лицо выглядело сосредоточенным, сдержанным. Он смотрел на Нику, которая готова была провалиться сквозь землю.

Да что такое с ней происходит?! Она – взрослая самостоятельная девушка! Ей, в конце концов, двадцать два года, и она уже три из них живет самостоятельно!

А тут ведет себя, как трепетная лань.

Нет. Как дура.

– Егор…

– Ника, время вышло, – его жесткий тон оборвал её на полуслове. – Значит, так. Ты говоришь лишь, когда тебя спрашивают. Ведешь себя адекватно. Никаких слез. Сдержанно. Я знаю – ты умница. Расклад такой. Моя жена умерла, это ты знаешь. Умерла на твоих глазах, но не по твоей вине. По сути, она сама виновата в собственной смерти. Причины тебе знать необязательно. Но, – он даже голоса не повысил, а холодные мурашки побежали по позвоночнику Ники, и она, более не в состоянии стоять без опоры, прислонилась к холодной стене лифта. – Мой тесть – не простой человек. Он бывший генерал ФСБ, хотя, как ты понимаешь, бывших генералов не бывает. Саша – его единственная дочь. Он знает причину её смерти. Всё осложняется тем, что для него, как и для любого отца, потеря единственного ребенка – самая страшная трагедия в жизни. И он прекрасно осведомлен, что на месте трагедии была ты. Я не буду делать никаких предположений, но… Может так случиться, что тесть захочет кого-то обвинить в смерти дочери.

Хорошо, что Ника уже прислонилась к стене. Потому что точно бы упала от услышанного.

– Нет, постойте, это…

Она не договорила, потому что оказалась не в состоянии.

– Я не утверждаю. Я предполагаю. Тесть – справедливый человек, но… У него горе. И я не знаю, как он себя поведет.

– Но при чем тут я? И вы… Получается, вы везете меня к нему на расправу?

Другого предположения у Ники не возникло.

Она пожалела, что последний вопрос сорвался с её губ, когда увидела, как потемнело лицо Беркута. Как зло сжались его губы, как гневно прищурились глаза, как нервно дернулся кадык, когда мужчина сглотнул.

– Да, Вероника, рано я сделал вывод, что ты умная девочка.

Его слова ошпарили Нику кипятком. Она открыла рот, чтобы что-то сказать в свою защиту, но не успела.

Они приехали, и дверцы лифта плавно разъехались в стороны.

– Пошли.

Беркут не церемонился – взял её чуть выше локтя и вывел из кабинки.

Ника притихла. Она его разозлила. Причем конкретно. Большого незнакомого мужчину, что обладал пока непонятным для неё влиянием. И от которого теперь физически исходила негативная энергия.

Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, заручиться его поддержкой или хотя бы больше разузнать, она его оскорбила.

Он шагал размашисто, держал её крепко, и ей приходилось едва ли ни бежать за ним. Она уже хотела вырвать руку, когда увидела, как по лестнице, даже не запыхавшись, сбегают молодые люди в костюмах. Теперь она точно знала, кем они присланы.

Страх сковал всё тело, пронзал насквозь. Ника никого никогда раньше не боялась. Ведя образцовый образ жизни, ей нечего было опасаться. Не пила, не курила, наркотики не употребляла, беспорядочно сексом не занималась. Господи, она сексом вообще не занималась! Ни разу! Чуть-чуть не считается…

А если её убьют?

Потому что кому-то надо найти виноватого в смерти единственного чада?..

И что тогда?

Ника споткнулась и, лишь благодаря твердой руке, не упала.

Во дворе стояли три незнакомые машины. И все черные внедорожника, как в бандитских фильмах. К одной из них её Беркут и вел. Он больше не церемонился и не смотрел на неё. Действовал даже грубо. Распахнул заднюю дверь и подтолкнул Нику.

– Давай.

После чего захлопнул за ней дверь.

Оказавшись на кожаном сиденье, Ника сжалась. Только не плакать. Пожалуйста. Не плачь…

А если позвонить в полицию? Позвать на помощь?

Бывших генералов не бывает – этим сказано всё. Даже она понимала смысл этого выражения. Тем более, тех, что тесно связаны со структурой ФСБ.

Её найдут. Даже, если она сейчас каким-то чудом убежит. И даже, если сама придет и сдастся полиции. А что она там им скажет? «Посадите меня в камеру, меня хотят убить». Её, скорее, отправят в психушку, где так же с ней церемониться не станут.

Лучше остаться в машине и встретиться с отцом погибшей девушки.

По крайней мере, так у Ники будет хоть какой-то шанс.

Она посмотрела на коротко стриженый затылок Беркута. Мужчина сел за руль и тронулся с места.

Ника охватила себя за плечи и повернула голову в сторону окна. Извиниться перед Егором? И что ему сказать? Очередную глупость о том, как сильно она боится и не соображает от испуга? Нет. Помолчит.

Две другие машины тронулись следом.

Ехали они не меньше часа.

Ника молчала. Беркут тоже не стремился возобновить диалог. Несколько раз Ника ловила на себе его злой взгляд и каждый раз сдерживалась, чтобы не закричать. Нервы оказались на пределе.

Танцы – это свобода. Это драйв. Это любовь. Но это ещё и дисциплина. Мама Ники мечтала, чтобы дочь увлеклась балетом. Ники же балет сразу не понравился. А вот всё остальное… Она жила танцами, пропадая в школе часами. Как и часами репетировала, оттачивая каждое движение.

Она хорошо знала, что такое самодисциплина и контроль. Вот и сейчас она приказала себе собраться. Ничего страшного с ней не произойдет. Ничего.

Они въехали в элитный поселок и остановились у высокого забора. Автоматические ворота открылись с пульта управления.

Одна из следующих за ними машин остановилась у ворот, вторая въехала на охраняемую территорию, где на стоянке их уже ожидали одетые в камуфляж молодые мужчины.

Ника непроизвольно сжалась.

Куда её привезли?

В последние полгода Ника увлеклась любовно-криминальными романами, рассказывающими не про лихие девяностые, а про нынешнее время. Где за высокими воротами, респектабельными домами, стоящими несколько миллионов евро, за панорамными окнами в столичных офисах сидели такие же хищники, только облаченные в дорогие костюмы. Мало что изменилось.

И сейчас Ника спрашивала себя – не с одним ли из этих хищников её свела жизнь?

Егор остановил машину и так же, как и ранее, порывисто открыв дверь, выпрыгнул из салона. Что-то сказал парням, толпящимся у другого автомобиля. Подошёл к дверце Ники и распахнул её.

Ника посмотрела на Беркута и выдавила из себя жалкое подобие улыбки.

– Не сердитесь на меня. И помогите. Пожалуйста.

Если её слова и как-то тронули мужчину, тот никоим образом этого не показал. Протянул руку и помог выбраться из машины.

– Пошли. И лучше тебе не отставать. Здесь не все парни – мои.

Что он имел в виду, говоря последнюю фразу – Вероника не поняла. Но, быстро посмотрев на мужчин, особенно тех, кто был в костюмах, а не в камуфляжной форме, отчего сразу вспоминались те молодчики из подъезда, и, которые, кстати, остались за воротами, она поспешила за ним. Уж больно не хотелось оставаться даже на несколько секунд в компании пятнадцати, а то и двадцати мужчин, что косо смотрели друг на друга да и на неё поглядывали без симпатии.

Ника не запомнила ни дом, ни двор. Лишь широкую спину Беркута, облаченную в ветровку. Да его темный затылок.

Она шла, держась поодаль, больше со спины, чем с боку.

Вот большая дверь. Просторный холл.

И дальше через него в гостиную.

В которой их уже ждали.

На большом диване сидел мужчина лет шестидесяти пяти, с седыми густыми волосами, в расстегнутой насыщенно синего цвета рубашке с закатанными рукавами, обнажающими сильные кисти. Ника не могла определить рост, но то, что мужчина обладал хорошей высокой фигурой, не гнушался спортом даже в таком возрасте, было понятно сразу.

Перед диваном стоял невысокий деревянный столик. На нем – пустой графин с валяющейся рядом крышкой, пузатая бутылка с виски, тарелка с нарезкой и три стакана.

Три.

Пил он пока один.

– Саныч.

Егор остановился неподалёку от него.

Мужчина поднял голову, посмотрел на него, выждал некоторое время, точно между ними произошёл им одним понятный невербальный разговор, и лишь потом перевел взгляд на Веронику, переминающуюся с ноги на ногу. Она чувствовала себя овцой, что привели на заклание.

– Добрый… добрый вечер.

Ей необходимо было что-то сказать. Как-то обозначить себя. От темного пристально взгляда мужчины в возрасте становилось не по себе. Вот, что значит – человек всю жизнь проработал в органах. Взгляд пронзительный, считывающий. От которого становится не по себе.

Но Ника стоически выдержала его.

К чему она не была готова, так это к его следующим словам:

– Тебе, детка, надо сказать «спасибо» Егору. Подготовил. Постарался, сукин сын, – генерал усмехнулся и кивнул на накрытый стол. – Знал, поганец, что выпью, подобрею. Не разнесу в пух и прах всех. Давайте-ка. Садитесь. Оба. И, Егор, распорядись, чтобы ещё закуски подали.

Егор кивнул и достал телефон.

Тесть усмехнулся.

– Ты, смотри-ка на него, даже выходить из комнаты не хочет… Опасается, что я тут самосуд устрою. Ох, Беркут… Ох, ты ж… Вот люблю я его, детка. Люблю. И ничего с этим поделать не могу. Так. Теперь прочь сантименты. Долго старик ждать вас будет?

И вынув из кобуры пистолет, положил его на столик рядом с тарелкой нарезки.

– Чтобы не мешал, – как бы между делом продолжил генерал.

Ника, интуитивно ища помощи и подсказки от Беркута, посмотрела на него. Вовремя. Потому что и он направил взгляд в её сторону. От того мужчины, что сгорал от страсти в «Берлоги», не осталось и следа. Нет. Ника поспешила с выводами. Осталась та же аура власти и опасности.

Сейчас последние характеристики, как никогда остро, проявились в мужчине. Он весь подобрался и напоминал хищника.

В голове Вероники промелькнуло, что в его случае ему досталась говорящая фамилия.

Беркут кивнул головой в сторону кресел, и Ника, чувствуя, как слабеют и подгибаются ноги, прошла к одному из них. Всё происходящее казалось сном. Или реализовавшимся кадром из книги. Но никак не реальностью.

Где простая девушка Вероника и генерал ФСБ с пугающим до дрожи зятем, что никак у неё не ассоциировался с обычным мужчиной, с которым можно пообщаться о ни о чем и разбежаться в разные стороны?

И сам дом. Такие показывают лишь в фильмах да в рекламах.

Никак он не мог оказаться в её жизни. Вернее, она в нем.

Присев, Ника расправила несуществующие складки на платье. Генерал наверняка с легкостью определил, что она нервничает. Да и как тут не будешь нервничать, когда тебя привезли непонятно куда и тупо собираются сделать козой отпущения?

Беркут опустился на соседнее кресло.

– Итак, значит ты Вероника, – генерал разлил виски по стаканам.

С языка Ники едва ни сорвалось, что пить она не будет, что максимум, что себе позволяет, так это вино и мартини. Вовремя вспомнила, что тут собрались люди, которым наплевать на её предпочтения.

– Да, Вероника Крымова, – зачем-то озвучила она свою фамилию.

– Ну, что ж, Вероника Крымова, давай выпьем, не чокаясь…

Возможно, он хотел продолжить, но воздержался. Все собравшиеся знали, что у него горе.

Ника снова посмотрела на Беркута. Тот взял рюмку и быстро опрокинул её в себя. Даже не поморщился и закусывать тоже не стал. За ним последовал генерал. Так же, не морщась, правда, от закуски отказываться не стал.

Пришла очередь Ники. Девушка, протяжно выдохнула и, уговаривая себя с достоинством держаться и дальше, так же быстро выпила. Горло обожгло. Чуть закашлявшись, она взяла протянутый генералом кусок буженины и быстро заела.

– Вот и познакомились. Егор, хороша девочка, да? Ох, можешь и не отвечать – хороша! Вон как ринулся к ней вечером, как только получил сообщение, что я прибыл в город. Да, встречу подготовил. Уважаю… уважаю… Растешь, парень.

– Алексей Александрович, давайте отпустим Веронику….

– О! Отпустить! Зачем же ты её привозил? – генерал вновь наполнил рюмки. – Знаю, знаю, что сейчас ответишь. Не ответишь, так подумаешь. Чтобы под твоим присмотром была. А от кого собрался её оберегать, сукин ты сын? От кого? От отца, потерявшего единственную дочь? Праааавильно! Я даже знаю, КАК ты думал! А ты знаешь, о чем подумал я… Иначе у тебя во дворе не толпились бы твои парни, а сам ты не удосужился бы привезти Веронику лично. Хотя…

Холодные глаза Алексея Александровича задержались на лице Ники. Девушка сидела, боясь пошелохнуться. Да что пошелохнуться – она боялась дышать. То и дело поглядывала на пистолет. Его она видела впервые в жизни.

Оружие.

Из которого убивают.

Убивали ли уже?

Ника для себя решила – пока её не спросят, будет молчать. Главное – не захмелеть и не начать нести околесицу. А так же не впасть в истерику.

– Если вы всё знаете, то…

– Ох, помолчи, Егор, хорошо? – генерал покачал головой и указал на рюмки. – Между первой и второй промежуток небольшой. Так что, поехали, детки, дальше.

Второй стакан зашёл лучше, хотя так же обжег горло.

Ника прижала ладонь к губам и протяжно выдохнула.

– Пить не умеешь, да, Вероника? Вижу, не умеешь. Вот и правильно. Нечего баловаться. Слышал, танцами увлекаешься? Деток учишь? Неужели хватает на жизнь?

Раз спросили – надо отвечать.

– Меня устраивает. Мне нравится преподавать.

– О, как. Егор, ты слышал? И оттого ты попой повилять решила в клубе в прошлые выходные? Ой, прости-прости, ты же за подругу танцевала. А так – да… Ни разу, ни где. Интересно, любопытно. Егор, не правда ли? И, кстати, зять, твоё досье на девочку более полное, чем моё. Мои обалдуи про родителей инфу собрали поверхностную, а твои – полную. Молодцы. Как же так, ребятки-то, получилось, что девушка, которая привлекла моего зятя своей «четверочкой», оказалась замешана в аварии с моей Сашенькой?

Сначала Ника даже не поняла, про какую «четверочку» идет речь. Её больше шокировал факт, что на неё собирали информацию! Полную. Кто родители, где родилась, чем увлекалась. И, скорее всего, информацию Беркут собрал ещё в выходные. Поэтому и цветы она получила сразу же, на следующее утро.

Господи…

Как же так. Запросто – взять и разузнать про человека всё! Не спросив его дозволения. А если человек не хочет, чтобы о нем что-то знали!

Холодок прошелся по спине, и Ника порадовалась, что она сидела с руками, заведенными за край стола. Не видно было, как она с силой вонзила короткие ноготки в нежную кожу ладоней, чтобы только не возмутиться, не предъявить этим двум хищникам, что они вторгаются в личную жизнь другого человека. Ника представила, как они усмехнуться на её слова. Им-то это привычно. Для них не существовало понятия – личная жизнь другого человека.

А этот… Беркут. Сволочь. Что же получается? Ей дали уехать из клуба, а уже послали следом разузнать что, где да как?

А она почти поверила… В его искреннюю симпатию. В желание помочь. Хотя – стоп! Когда она это так о нем подумала? Что возомнила? Раз сразу же не позволил разрядить в неё обойму, то стал добрым и пушистым?

Ника, очнись! Девочка, если ты сегодня отсюда живой унесешь ноги, то подумай, что с тебя этот Беркут стребует за доброту-то свою?

Глава 9

Вероника

– Саныч, она ни при чем. Ты знаешь.

Лицо Беркута выглядело спокойным. Едва ли не расслабленным. Но каждый из собравшихся понимал – это обман. Вероника, не знавшая его, и то пришла к такому же выводу. Одно движение – и он выпустит хищника на волю.

– Знаю. И всё же… Егор, как-то странно… Необычно. Ирония судьбы или что? На подставу не похоже.

Генерал встретился взглядом с зятем, и снова между ними произошел молчаливый диалог. Казалось, в комнате даже воздух наэлектризовался, какое напряжение образовалось вокруг. Вероника мысленно застонала. Нет, она не создана для каких-либо серьезных переговоров, для игры среди крупных акул.

Сейчас эти двое как раз играли.

Выражались непонятно, скрывали истинный смысл слов.

Отпустите её и разбирайтесь сами. Между собой. Ищите тех, кто виноват и каким образом молодая девушка погибла от легкого столкновения и почему её поведение вызывает вопросы.

– Саныч, давай по третьей.

– Пожалуй-ка, поддержку, – рюмки снова наполнились. – Дитя, а ты знаешь, что у меня есть одна особенность? Добрый я становлюсь, когда выпью. Вот он, – кивок в сторону Беркута, – и спаивает меня.

– Саныч, не прибедняйся. Споишь тебя. Ты молодому фору дашь.

Они говорили, кружа вокруг да около.

Ника не вмешивалась в их разговор. Чем дольше она останется не втянутой, тем лучше.

– Ага. А ты себя, поди, напичкал таблетками, сейчас со мной вискарь хлещешь, а через десяток минут будешь трезвым, – усмехнулся генерал, поднимая рюмку.

Ника скопировала его жест.

– Мне положено быть трезвым, Саныч, – угрюмо бросил Беркут.

– Положено ему, – Алексей Александрович шумно вздохнул. – Ну, да… Похоронами надо заниматься.

Сказал и молча опрокинул рюмку.

Ника замерла со своей в руках. К горлу уже подкатила тошнота, и как она переживет третий стакан – непонятно.

Пережила. Правда, закашлялась, чем невольно снова привлекла к себе внимание мужчин.

– Егор, поухаживай за девочкой-то, – «милостиво» разрешил генерал.

Беркут и до его подсказки уже осторожно похлопал Нике по спине и негромко спросил:

– Ты в порядке?

Вопрос был лишним. Однозначно. Или у Беркута странное чувство юмора. Как она может быть в порядке, если в её жизни всё в одночасье покатилось под откос?

– Да.

Что она могла ответить? Чтобы они оба катились к черту? Чтобы оставили её в покое?

Что она не причастна к смерти их Александры? Что её бесит, как они оба бесцеремонно ворвались в её жизнь и теперь мысленно решают, что с ней делать?

Ника одновременно находилась на грани двух эмоций: хотелось заплакать, завыть от жалости к себе и закричать – яростно с надрывом.

– Вот и славно. Саныч, ты познакомилась с Вероникой. Узнал, что она ни при чем. Сам сказал – она хорошая девочка. Смысл ей сидеть с нами и слушать наш пьяный разговор? И да, ты как всегда прав – надо заниматься похоронами.

Губы генерала скривились в злой усмешке, черты лица заострились и весь его облик изменился – плечи поникли, глаза задергались.

– Похоронами, говоришь… А где похороны-то будем устраивать? Откуда гроб увозить? Из моего дома или… вашего? – он рукой провел в воздухе. – Когда последний раз Сашенька была здесь? Месяц назад? Полгода? Год?

Ника искоса посмотрела на Беркута. У того на лице не дрогнул ни один мускул. Как сидел, так и продолжил сидеть, даже позы не поменяв. А она не ошиблась, когда предположила, что у него с женой непростые отношения. Не говоря о том, что счастливые мужья не заказывают приват-танец и не испытывают намерений поиметь первую понравившуюся девушку.

– Тебе лучше меня известно, Саныч. А гроб будем выносить из этого дома. Причину, думаю, не стоит озвучивать.

– Ох, Егор… Ну, надо ж… Млятство! – кулак генерала опустился на журнальный столик, отчего посуда звякнула, а Ника испуганно вздрогнула.

Сейчас что-то будет…

– Какого хрена так всё получилось? Вот какого?

– Прости, Саныч, не уберег.

– Ты делал всё… Мать твою, всё! А сейчас… Сейчас она мертва. Ты – жив. И эта девочка… Что побледнела, Вероника Крымова? Ладно, этот паршивец, просчитывая все шаги, решил, что я тебя сделаю крайней. И решил подстраховать. Между прочим, я так понимаю, что защищать он тебя собрался по полной. Моралист хренов. Ну, а ты? Что ты-то себе надумала? Сидишь бледнющая. Не трону я тебя. Хотя было искушение, ох, было… Сорвать на тебе зло. Только стар я уже, не хочу брать ещё один грех на душу. Не хочу коверкать ещё одну девичью жизнь. Так что, перестань зажиматься, выпрямись уже. Красивая, а робкая. Слушай, Егор, и как ты на неё наткнулся? У нас ещё остались вот такие – красивые да робкие? Остались, коль ты сидишь передо мной. И не делай такие глаза. Сказал – не трону, так, не трону. Расслабьтесь, дети. Будем пить дальше.

И он на самом деле заставил их пить дальше. То, что происходило, Ника смутно помнила. Вскоре появился молодой человек – в костюме! – и поставил на стол поднос. Снова бутылка и закуски. После четвертой Нике стало худо.

– Простите, – выдохнула девушка, прижимая руку ко рту и невольно обращая на себя внимание мужчин. К их разговору она не прислушивалась. Ей ни к чему лишняя информация. Она поверила тому, кого Беркут называет Санычем, и немного расслабилась. Многочасовая напряженность ушла из мышц. Зато возникла другая проблема. – Простите… Мне плохо… я имею в виду…

И не договорила, потому что тошнота подкралась совсем близко. Учитывая то, что она фактически ничего не ела с обеда, глушила себя кофе, а теперь и крепким алкоголем, ничего удивительного в том, что её организм взбунтовался.

Мужчины быстро поняли, в чем причина.

– Егор, девочке плохо. Спроводи её до ванной.

– Лучше домой.

Краем сознания зацепила мысль, что сейчас генерал возразит Беркуту. Она ошиблась, пожилой мужчина устало откинулся на кожаную спинку дивана и закрыл глаза.

– Пожалуй, да. Странный вечер получился, да, сынок?

– Да.

– Смерть Саши, и вы… – казалось, он говорил больше для себя, чем для них. Его голос становился глуше. – Знаешь что, Егор. Пожалуй, ты прав. Отвези девочку домой. Или пусть парни твои отвезут. Хотя я бы не отпустил понравившуюся мне бабенку с другим мужиком, да ещё когда она в подпитии… Пьяные бабы – дурные. Твоя на вид хорошая, но мало ли что ей взбредет в голову. И, кстати, – тут он распахнул глаза. Лучше бы не делал. Потому что в них снова застыло то холодное оценивающее выражение, что в них присутствовало, когда Ника только его увидела. – Егор, ты мне как сын, которого у меня никогда не было. Даже ближе… Усыновлять тебя поздновато. Тут я и дочь потерял… А внуков вы мне не родили. Сделай-ка ты этой хорошей девочке сына, порадуй старика, а я, глядишь, и усыновлю его. А что? Пьяные идеи – самые лучшие.

– Подумаю.

Беркут поднялся и протянул Нике ладонь.

– Пошли.

Та уставилась на ладонь, не в силах заставить себя вложить свою в неё. Большая. Широкая. Надежная?

– Хм… Егор, а она не спешит, – генерал не уставал разговаривать сам с собой.

Ника фактически заставила себя встать. Надо уходить, пока есть возможность.

Чувствуя, как под ногами плывет пол и, испытывая сильное головокружение, девушка выдавила из себя:

– Мне очень жаль.

– Иди уже, – старый генерал усмехнулся. – Пока отпускаю.

Егор, приглушенно выругавшись, сам схватил Нику за руку и, не особо церемонясь, дернул девушку на себя.

– Скоро буду, Саныч.

– Не торопись. Моя комната готова?

– Как всегда.

Генерал кивнул и снова закрыл глаза.

А Нику повели к выходу. Или ей так только показалось?

Этот день когда-нибудь закончится?

Он терпеть не мог пьяных женщин. На дух не переносил. Выпивали и начинали нести полнейшую чушь. Мало того, их всегда тянуло на скандал. А хуже пьяных женщин может быть только истерика пьяной женщины.

Выведя Нику из дома, Егор приготовился к чему-то подобному. Даже мелькнула мысль передать её одному из своих парней, пусть доставит до дома. Но бросив взгляд на молчаливую Нику, что шла за ним, глядя только себе под ноги, передумал.

На неё не действуют общие правила? Или… что?

Они вышли на свежий воздух, и девушка вздернула лицо к небу, закрыв глаза и предварительно взявшись за перила. Так и застыла – невысокого росточка, в почти пуританском платье, с косой через плечо. Почти девочка, которую нечаянно занесло не в то место и не в то время.

И лишь пресловутая «четверочка» напомнила Беркуту, что перед ним отнюдь не ребенок, а взрослая девушка, что занимала его мысли последние дни.

Она стояла и не двигалась, лишь тяжело дышала, отчего та самая «четверка» снова и снова привлекала на себя внимания.

Егор грязно выругался. Интересная складывается ситуация. Комичная, мать вашу. У него погибла жена, тесть со своими бойцами расположился в его доме, он же пялится на девчонку и думает о том, как задрать её платье и отыметь по полной.

Его сдерживает от последнего один факт – её девственность. Хотя Егор сейчас находился в таком состоянии, что ему становилось откровенно плевать на этот досадный момент. Не он, так другой. Какая разница?

Усилием воли, Беркут напомнил себе, что он ещё не докатился до ублюдочного состояния, когда принципы другого человека для него полностью обесценились. И да, он не насильник. То, что девочка берегла себя, что-то да значило. Интересно, если бы она ему дала в «Берлоге», он бы успокоился? Забыл её? Скорее всего, да.

Она сама невольно заставила его о себе думать.

Снова выругавшись, он окликнул её.

– Ника, пора ехать.

Девочка медленно открыла глаза и посмотрела затуманенным взором на него.

В груди защемило. Она на самом деле столь беззащитна или он устал до проклятых чертиков, и ему видится то, чего нет и в помине?

– Да… конечно.

Она сделала один нерешительный шаг и ещё сильнее вцепилась в перилла.

Егор непроизвольно дернулся к ней навстречу.

– Тошнит? Голова кружится?

– Всё… вместе.

– Сейчас дойдем до машины. Там станет легче.

В одном тесть был прав – Егор принял чудо-пилюлю, обеспечивающую блокировку алкоголя в крови. Такую же он собирался дать и Нике.

– Может, тебе в туалет надо?

Девушка качнула головой и тотчас поморщилась.

– Я хочу… домой, – и снова её слова были пропитаны беззащитностью.

Нет слезам. Нет истерики.

Хотя бы что-то.

– Хорошо.

Они дошли до машины, и Егор помог Нике забраться внутрь. На этот раз он её усадил на переднее сиденье. Лучше, если она будет находиться рядом, под его полным контролем. Он не был уверен, что ей не станет плохо. Всё-таки, споили девчонку, надо нести ответственность и дальше.

Как только златовласка села, и он занял место водителя, она негромко сказала:

– Ваш… Алексей Александрович… он же не серьезно…

Егор завел двигатель и из бардачка достал барсетку. Открыл и вынул небольшой пузырек, из которого извлек пару таблеток-капсул.

– На, пей.

Бутылка с водой тоже нашлась.

Девушка посмотрела на его протянутую ладонь и осторожно взяла таблетки.

– Не отравите?

Она ещё шутила. Что ж, не всё так плохо, как ему начинало казаться.

Не получив ответа, златовласка осторожно взяла таблетки и выпила их.

– А вы в курсе, что нельзя сочетать алкоголь и лекарства?

Он вырулил со двора. Одна из машин последовала следом. Егор достал телефон и отзвонился.

– Стас, отбой. Отдыхайте.

Некоторое время они ехали молча. Девочка сидела и смотрела перед собой. Даже мигала через раз. Боялась его?

Правильно. Он и сам себя сейчас боялся.

Агрессию подавлял так старательно, что внутри него зрела здоровенная пружина, готовая сдетонировать в любую секунду. Беркут затаился. Он-то прекрасно знал, что рано или поздно, пружина даст о себе знать.

А пока… Черт, поспать бы. Хотя бы часа четыре. Сколько там натикало? Часы показывали два. Мило.

– Вы не ответили на вопрос, – тихий голос Вероники врезался в его невеселые размышления.

И что ей не сидится тихо? Везут домой в целости и сохранности. Молчала бы. Зачем мышка всегда пытается дразнить большого и голодного кота?

– На какой именно? – бросил Егор.

– Про… ребенка. Я же не буду вам рожать…

Его усмехнулся. Никогда он не поймет женскую логику. Никогда, сколько бы лет ещё не прожил. Ты ожидаешь от златовласки истерики, готовишься к кардинальным мерам, даже физическому воздействию, а её единственное, что беспокоит – последние пьяные слова Саныча.

– Поживем-увидим, – позабавился Беркут с ответом.

Вероника повернула голову в его сторону и уставилась на него. Глаза большущие, из которых постепенно уходила пьяная пелена и просматривалась осознанность. Щеки бледные. Губы искусаны. А вот по поводу губ стоит ей сделать замечание. Хорошо то, что не использует много косметики, но бальзамом пользоваться надо.

Девушка открыла рот, чтобы ему возразить, даже возмущенно приподняла брови, но, натолкнувшись на его выжидающий взгляд, в котором, он знал, увидела своё отражение и чуть больше, передумала.

Обхватила плечи руками и отвернулась к окну.

Вот и правильно. Беркут не был настроен на душевные беседы. Хватит на него их сегодня.

Они проехали минут пятнадцать, когда Егор услышал ровное дыхание, доносившееся с соседнего сиденья. Златовласка уснула. Съежилась на сиденье, пытаясь принять более удобную позу, и задремала. Егор, нажав на кнопку, немного разложил кресло, чтобы ей было удобно. Она что-то пробормотала во сне и заерзала, пытаясь принять более комфортную позу.

Раньше Егор не заметил, но сейчас увидел – с правой стороны подол платья задрался, обнажив округлое бедро. Садясь в машину, Ника не поправила его, слишком в растрепанном состоянии была. А у него самого мысли вновь устремились к тому, что принято величать «ниже пояса».

Да, Беркут, спермотоксикоз у тебя конкретный.

Поэтому давай-ка, активнее жми на педальку газа и рули.

Иначе ваша поездка грозит закончиться в каком-нибудь закоулке.

Егор ещё раз бросил взгляд на Нику и призадумался.

Хотя…

Оставшуюся часть пути он запретил себе думать о девушке, как о желанном сексуальном объекте. Всему своё время. Заглушив движок, Егор ловко выпрыгнул из машины и вынул спящую златовласку. Та снова что-то пробормотала и плотнее прильнула к его груди. Как котенок, честное слово. Беркут покачал головой. И что дальше делать-то будем, котенок?

Его страсть к ней не уменьшилась ни на йоту.

Позиции обозначены.

Оставалось двигаться только вперед.

Он, продолжая с легкостью удерживать её на руках, вошёл в лифт, проследовал до нужного этажа и так же, без видимого напряга, открыл дверь квартиры. Не разуваясь, прошёл в спальню и положил Нику на кровать. Достав пушистый плед, укрыл девочку.

Пусть спит.

Теперь она от него никуда не денется.

Никуда.

Глава 10

Вероника

Ника просыпалась с трудом. Первое, что она почувствовала, ещё не открыв глаза – тяжесть в голове и тупую боль в затылке. Девушка прислушалась к своим ощущениям. Воспоминания пробирались в сознание урывками, возвращая её к событиям прошлого дня.

Авария… Встреча с Беркутом… Рандеву с отставным генералом…

И страх, перемешанный с безнадежностью.

А так же крепкий алкоголь.

Ника, застонав, перевернулась на спину. Спала она на животе. Открыла глаза… и резко села.

Снова, уже громче, застонав от резкого движения, Ника сжала руками виски.

Черт побери… Что это такое…

Нет, не так.

ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Нет, снова не так.

Черт побери… Где она находится?

Она не зря подскочила с кровати, потому что затуманенным, ещё не осознанным взглядом натолкнулась не на гипсовый ровный белый потолок в своей единственной комнате, а на красивый двухуровневый серый с изящными точечными светильниками и квадратной люстрой, аккурат повешенной посредине комнаты. Большой комнаты.

Не её.

Дальше – хуже.

Уже более медленный поворот вправо. Потом влево. Обои насыщенно коричневого цвета, белая мебель.

И кровать не менее двух метров в ширину.

Ника дотронулась до белья. Египетский хлопок? Она хотела такой приобрести, но цены откровенно кусались. Присмотрела себе на «Алекс-пресс», ждала скидку. А тут…

На прикроватном столике стоял стакан с водой, и лежали две таблетки. Рядом упаковка с анальгином. Намек на то, что можно пить таблетки, не опасаясь за побочные эффекты?

Взяв стакан, Ника с жадностью начала пить. Во рту образовалась настоящая Сахара. Да здравствует первое в жизни настоящее похмелье. Ситуация осложнялась тем, что Ника понятие не имела, где находится, и это не добавляло радужных красок в пробуждение.

Свесив ноги, она прислушалась. Ни звука. Это хорошо или плохо? Ладно, определимся чуть позже. Главное – справиться с неприятными симптомами, чтобы можно было здраво рассуждать.

Покосившись ещё раз на таблетки, Ника всё-таки выпила их, поморщившись. Она с детства терпеть не могла лекарства. Болела мало, лечиться не умела и, что самое неприятное, не любила.

Встав и не почувствовав тошноты, Ника выдвинулась из спальни. Выйдя в просторный коридор с белыми стенами, на которых висели черно-белые фотографии, обрамленные черной рамкой, она снова настороженно прислушалась.

И снова тишина.

Сердце гулко билось в груди, нашептывая, что неприятности, начавшиеся вчера, отнюдь не закончились, как она наивно полагала, выходя из дома Беркута.

При воспоминании о высоком темноволосом мужчине, смотрящем на неё с нескрываемой жадностью, Вероника приглушенно выругалась.

Вот на что она ему сдалась?

На фига?

То, что он привез её именно к себе в квартиру, она не сомневалась.

Интересно, какую таблетку он дал ей вчера в машине? Усыпляющую?

Всё может быть. А она, дурочка, и повелась.

Ника прошла в просторную гостиную. Она бы даже сказала – очень просторную, квадратов пятьдесят, не меньше, насколько могла судить девушка. С французскими окнами, отделяющими гостиную от такой же просторной веранды.

Мебель была выдержана в трех тонах – серый, фиолетовый и насыщенно коричневый. Минимум вещей. Ни книг, случайно оставленных на диване, ни недопитой чашки, позабытой на журнальном столике, ни раскрытой пачки сигарет. Хотя, наверное, Беркут не курил. Когда он лежал на ней в «Берлоге», она не чувствовала запаха табака.

Ника негромко вздохнула и прошла на кухню.

А вот кухня привела её в детский восторг.

Огромная. Шикарная. Навороченная. С двухстворчатым холодильником, с барной стойкой, с новой современной техникой.

Везет же кому-то.

На столе её ждала записка.

Ника подошла и дрогнувшей рукой взяла её.

«Поешь. Еда в холодильнике. Буду вечером. Объяснюсь».

По-мужски лаконично.

Ника скомкала записку и швырнула её в сторону широкого окна.

Черт бы побрал тебя, Беркут!

Вот что ты творишь?

Он же похитил её! Запер непонятно где! Без телефона, без средства связи! Её телефон остался выключенным дома. Что подумают родные и друзья, когда вторые сутки она будет «вне зоны действия сети».

Что, наконец, подумает Андрюша. Он же будет волноваться…

Стоп.

Ника остановила поток мыслей и напомнила себе, что как раз об Андрее ей думать не стоит. Он её вчера бросил.

Тут же она напомнила себе, что несправедлива к нему. Что бы у него не случилось в Калининграде, он не подлец. И наверняка ей уже обзвонился.

Пройдя к столу, Ника фактически обрушила тело на стул и закрыла лицо руками. Собраться никак не получалось. Она чувствовала себя потерянной и несчастной. В какой-то момент переставшей контролировать собственную жизнь. А как иначе назовешь тот факт, что просыпаешься в чужой квартире?

Наверняка запертой…

Она обязательно проверит. Но чуть позже…

Позже.

Когда будут силы.

Сначала нужно умыться и хотя бы выпить кофе.

Шатаясь и сдерживая слезы, которые, как Ника надеялась, через пару часов перейдут в злость, она прошла в ванную. Где обнаружила новые зубную пасту, щетку и… нижнее белье.

Сукин сын знал, где оставить вещи, чтобы она их обнаружила.

Надо же, какой внимательный, даже озадачился нижним бельем! А прокладки-ежедневки случайно не припас?

Почистив зубы и умывшись холодной водой, Вероника снова вернулась на кухню.

Так. Первым делом, кофе. Будучи заядлой кофеманкой, она не мыслила утро без кофе. Найдя зерна, запустила кофе-машину. Что у нас в холодильнике? Контейнеров десять. Достав три первых, что стояли сверху, она обнаружила в них отбивную, салат и шампиньоны в соусе. Глядя на еду, Ника услышала, как её живот призывно заурчал. Когда она ела в последний раз? Ещё перед тем, как вчера отправилась в студию. Поэтому завтрак будет плотным.

Удобно расположившись за столом, она сытно позавтракала. Потом всё-таки проверила входную дверь. Заперта, как и следовало ожидать.

Усмехнувшись, девушка вернулась в кухню, где сварила себе ещё одну чашечку кофе. И держа в руках чашку с дымящимся напитком, направилась на застекленную веранду.

Ждать – это единственное, что ей оставалось делать.

– Чертова сука…

Он откинулся назад и кинул досье на стол. После чего посмотрел на своего помощника, Алексея Шалова.

– Ты уверен?

Алексей приподнял брови.

– Мля, извини. Знаю, что всё достоверно. Просто последние дни напоминают какую-то долбанную какофонию. Одна интересная новость за другой.

– Егор, ты знал, что прочтешь в досье. Смысл сейчас распыляться?

Лёха был прав.

Он всё знал.

И всё же…

Он на что-то надеялся. Хотя на что? Ему ли не знать, как низко может пасть человек в стремлении получить желаемое. На какую низость, подлость, преступление он готов пойти.

– Лёха, спасибо. Организуй… – он сделал паузу, с удивлением отметив, как комок образовался в горле и мешает связно говорить. – Организуй всё, как следует.

– Не переживай. Похороны завтра?

– Да.

– Санычу что говорить?

– Ничего. По крайней мере, пока. Ему и так сейчас хреново. Сегодня снова бухает.

– Всё-таки как-никак единственная дочь, – натолкнувшись на холодный взгляд Беркута, Шалов замолчал. – Извини. Знаю, про покойников или хорошо или никак.

– Н-да уж.

– Попросить Алю кофе сварить?

Егор покачал головой.

– Не хочу.

– Тогда я пойду. Увидимся завтра утром.

– Да, у меня. Давай. Удачи.

Как только за Лёхой закрылась дверь, Егор снова взял досье. Фотографии, отчеты, сводки, счета. Всё, как и полагается. Полная информация о жизни его жены за последние полгода.

Вот же, дрянь!

Если бы не погибла, прибил бы собственными руками. Придушил бы гадину.

Они с Санычем, казалось, уже всё о ней знали. Ко всему были готовы.

Оказалось, Саша смогла преподнести напоследок очередной сюрприз.

Егор в ярости ударил раскрытой ладонью по столу, отчего несколько листов спикировали на пол. Плевать. Не до них сейчас.

Мужчина снова откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Спать хотелось адски. Он бы и завалился прямо в офисе хотя бы на пару часиков, через смежную дверь располагалась очень уютная комната отдыха, но Саныч ушёл в загул. Организация похорон и поминок полностью легла на Егора. Обзвонить, сообщить.

А тут ещё это…

И не стоит забывать, что в квартире его ждет златовласка. Егор улыбнулся одними уголками губ. У него сработала «чуйка». Ночью он уже был готов свернуть в район, где она проживала, когда резко передумал. Егор зачастую руководствовался инстинктами. Он знал, что так надо. О мотивах не думал. Решения принимал быстро. И в девяти случаях из десяти они оказывались верными.

Так и с Вероникой.

Он привез её к себе на квартиру и быстро организовал всё необходимое. Конечно, девушка, проснувшись, будет в шоке. И встретит его вечером отнюдь не с распахнутыми объятиями. Кстати, хотелось бы. Со стороны выглядит кощунственно – тело его жены ещё не остыло, а он думает о сексе с другой девочкой.

Н-да… Кто бы знал, как они жили с Сашей, его бы не осудили.

Егор не боялся осуждений. Когда ты переходишь определенную черту, людская молва перестает играть для тебя значимую роль. Приходит понимание, что есть принципы, и дела куда как важнее. Люди всегда будут говорить. Сегодня о тебе, завтра о другом. Цикл жизни.

Зазвонил телефон. Егор посмотрел на входящий адресат. Знакомый их семьи. Пришла пора принимать соболезнования.

Поговорив, мужчина поднялся. Нечего сидеть, пора заниматься насущными проблемами.

А златовласка…

Остается надеяться, что девочка не разнесет квартиру. Хотя, пусть побушует. Предвкушающая улыбка заиграла на губах Беркута. Он бы точно разнес, окажись запертым непонятно где и непонятно с кем.

Вчера она держалась молодцом. Он изрядно на неё разозлился за время пути, и думал, по-любому накосячит в присутствии Саныча. Большинство бы именно так и сделали. Заистерили, как минимум. И он бы её понял. Конечно, остановил бы, одернул. Егор к этому и готовился. А она молчала. Вела себя спокойно и достойно. В девочке есть внутренний стержень?

Подумал и снова усмехнулся. Дожить до двадцати двух лет, оставшись девственницей, не потому что рассчитываешь подороже её продать, а потому что имеешь твердые принципы и устоявшиеся взгляды на определенные аспекты жизни.

Берегла себя… Для него.

Он-то давно уже распрощался с многими принципами. Большая и светлая любовь, возможно, и существует в понимании девочки.

Но пора ей взрослеть.

По-настоящему.

Со взрослым мужиком.

День пролетел быстро. Встречи, разговоры, бесконечные разъезды.

Похоронное бюро.

Нелицеприятная беседа с врачами из морга.

Да, он всё знал…

Да, согласен подписать необходимые бумаги.

Освободился около восьми вечера.

Вот теперь точно всё. Теперь можно немного расслабиться. Хотя Егор и понимал, что телефон продолжит разрываться, и звонки прекратятся лишь в одном случае – если он его выключит.

К сожалению, Беркут себе такой роскоши позволить не мог.

На квартиру он приехал в районе девяти. Интересно, ему сразу отбиваться от летящих в него предметов придется, или златовласка обождет малость?

Открыв дверь, Егор вошёл в просторный холл. Странно, его никто не вышел встречать с разгневанными криками. Уже интересно.

Разувшись, Беркут прошел в гостиной. Ники тут тоже не наблюдалось. Телевизор работал на беззвучном. Свет приглушен.

Заинтригованный, Егор направился в спальню. И там никого. Кровать аккуратно застелена.

Уже даже становилось интересно. И куда подевалась его златовласка? Сбежать не могла. Сто процентов. Ключ от квартиры имелся только у него. Десятый этаж. Застекленная лоджия. За Вероникой не наблюдалось увлечения паркуром, чтобы она могла исчезнуть из его квартиры через соседнюю. Да и в ту ей попасть было нереально.

Егор даже в ванную заглянул. Ну, а вдруг…

Эта игра в прятки неожиданно развеселила его. Приятная забава, на ночь глядя.

Нику он обнаружил на веранде.

Девушка, подобрав под себя ноги и укрывшись пледом – кстати, он и не знал, что у него такой имеется, – дремала. Она сидела в кресле в полуоборота к двери. Мог лицезреть её профиль. Видеть, как трепещут реснички. Как призывно приоткрыт её ротик, через который вырывается ровное дыхание.

Ох, вот вставить бы в этот ротик…

Егор тряхнул головой. Хорош загоняться по сексу. Будет ещё время.

– Добрый вечер.

Тихий голос отозвался приятной истомой по всему телу. Теплая волна прошлась по позвоночнику. Давно забытые ощущения… Как в юности.

– Привет.

Вероника даже глаз не открыла. Как сидела, так и продолжила сидеть.

Для Егора её реакция была более чем странной. Интересной. Неожиданной.

Он ожидал чего угодно, но не спокойной, едва ли не ленивой, реакции.

Егор прошел ко второму креслу и опустился в него. Хорошо-то как. Стоило оказаться в расслабляющей обстановке, как сразу тело заявило, что тоже не прочь расслабиться.

Он вытянул ноги и посмотрел на столик, стоящий между креслами. Кофе. По всей видимости, не первый за вечер.

– Вы думаете меня отпускать? Отвозить домой? – и снова эти вопросы были заданы обыденным тоном, словно речь не шла о невольном заточении.

А златовласка ему попалась с характером. Наверняка внутри бушуют те ещё страсти, но лицо держит.

– Думаю. Осталось решить время.

Девушка, наконец, открыла глаза и пристально посмотрела на него. Спокойно так. Егор готов был усмехнуться – вот с таким спокойным выражением на лице обычно достают пистолет и выпускают полную обойму.

Знакомо…

– Уж решите, пожалуйста. И желательно сегодня. Егор, – девушка сделала небольшую паузу, давая понять: то, что она скажет дальше, важно для неё. – Вы оставили меня без средства связи. Меня потеряли. Наверняка ищут. Я хочу домой. К себе. Хочу лечь в свою постель. Хочу вернуться к своей жизни. И забыть вас, как дурной сон.

Последние слова Егору не понравились. В его планах на эту девочку слово «забыть» пока не значилось.

– Боюсь тебя разочаровать… – лениво протянул и тоже сделал паузу, выжидая. Он решил поддержать заданный ей тон.

Вероника повела плечами, более плотно укрываясь. От его взгляда?

Он заметил, что на её лице полностью отсутствовала косметика. Неужели у неё в сумочке не было женского «арсенала»? Лицо чистое, свежее. Мило-любо посмотреть. Беркут ничего не имел против косметики, она подчеркивала женскую красоту, но иногда – вот как сегодня, например, – было приятно видеть перед собой естественную красоту. Нежные трепещущие реснички, едва ли не прозрачную кожу, алые губы.

Отсутствие косметики делало Веронику ещё моложе. Что характерно – она не стеснялась своей внешности. Многие молодые девушки, да и дамы постарше без толстого слоя «штукатурки» даже не показывались перед парнями и мужьями, что говорить уже о том, чтобы выйти в люди.

– Вы и чего-то боитесь… Нереально. И всё же, Егор, я хочу домой. И прошу вас – выпустите меня. У меня с собой есть деньги, я вызову такси.

Он заметил, что она говорит, тщательно выговаривая слова. И что-то в этом настораживало…

Беркут прищурился.

– Ника, я не маньяк. Не насильник, как вы успели убедиться в клубе.

– Я… – пауза, за время которой она делала попытку собраться с мыслями и успокоиться. – Я и не утверждаю, что вы маньяк и насильник. Боже упаси. Просто вся эта ситуация… Она меня напрягает. И меня на самом деле, ищут. Подруга. Парень. Мама.

С подругой и мамой всё было понятно и логично.

Упоминать же парня не стоило. Не до него сейчас было.

– С мамой вы созваниваетесь раз в два-три дня. Последний раз разговаривали вчера утром. Так что мама вас разыскивать не будет. Подруга… О ней тоже не стоит переживать. А вот парень… Я ошибаюсь, или вы расстались?

Пухлые губы златовласки сжались. Да и руки, что лежали поверх пледа, дрогнули. Маленькая, отважная девочка продолжала храбриться.

На сколько её хватит?

– Вижу, вы хорошо осведомлены о моей жизни. Я бы сказала даже очень хорошо.

Егор скривил губы и закинул ногу на ногу.

– Я стараюсь быть максимально осведомлен о том, кто меня интересует.

Глава 11

Вероника

Пока Ника ждала прихода Беркутова, она передумала всё, что только можно и нельзя. Почему он привез её к себе на квартиру? С какой целью? И ладно это… Он дарил ей цветы. Он собрал на неё досье. Знал, чем она увлекается, что любит, кто её друзья, и где живут её родители.

Черт побери, он знал о ней всё!

Этот факт шокировал Нику.

Как же так… Есть человек. Живет, работает, встречается с друзьями, строит планы на будущее. И тут – ррраз! – появляется какой-то непонятный товарищ, имеющий влияние и связи и, кстати, совершенно непонятно, чем занимающийся. И он уже знает всю твою жизнь. Как тут не усмехнуться. С одной стороны даже удобно, не стоит обременять себя и другого просьбой: «Расскажи о себе. О своих предпочтениях. О любимых местах. О музыке, которую слушаешь, когда тебе грустно. О фильмах, что смотришь, укутавшись в шаль. О книгах, что читаешь. Кстати, ты читаешь?» Всё уже известно. Человек для тебя – открытая книга.

Назревает другой вопрос. Если тебе о нем известно достаточно много, какие планы ты в отношении него вынашиваешь?

Ника запуталась.

И ей стало чертовски страшно.

Когда вчера она ждала на своей кухне Беркутова, тоже было страшно. Но вчера она ещё до конца не осознавала, с кем связалась.

Да и сегодня не пришло понимание.

Больше растерянность и отчаянное желание выбраться, попасть к себе на квартиру. В которой она так же не будет теперь чувствовать себя в безопасности.

Кстати, про безопасность. Как Беркут вчера вошёл к ней домой?

Черт! Черт…

Ника измерила гостиную вдоль и поперек.

А если он маньяк? Ну, мало ли.

Нике хотелось думать, что Егор Беркутов не плохой человек. Хотелось… Но отчего-то так не думалось.

Не будут хорошего человека бояться, опасаться его гнева. А если вспомнить поведение хореографа в клубе, который опустился до угроз, лишь бы она пошла в вип-комнату, возникали сильные сомнения в нравственных ценностях Беркута.

Увидел. Захотел. Получил. Это про него.

И неважно, что чувствует другой.

Ника всё сильнее и сильнее накручивала себя. Она в ловушке. В западне.

Никто, ни одна душа не знает где она. Если этот Беркут пожелает её по-тихому прикопать после того, как вволю над ней потешится – ишь, какое слово вспомнила – никто ему не помешает.

К вечеру Ника себя накрутила до предела. Кофе, кофе и снова кофе. Если она ещё пару дней попьет кофе в таком количестве, как употребляла последние дни, перейдет на чай.

В девять Вероника снова отправилась на веранду, что облюбовала с утра. Красивое место, уютное. Пара кресел, стеклянный столик. Панорамные, чуть затонированные окна.

И вид.

Просто нереально завораживающий.

Город, как на ладони. Огни, огни и снова огни.

В другое время Вероника по достоинству оценила бы красоту открывающегося вида. Но не сегодня. Сегодня она себя чувствовала запертой в стеклянной клетке.

Незаметно для себя задремала.

Проснулась от приглушенных шагов.

Большим усилием воли Ника заставила себя остаться на месте. Вот и хозяин пожаловал.

Да ещё с какими речами.

Значит, он в ней заинтересован. Хотя, чему она удивляется? Не будет мужчина от нечего делать утруждать себя каждодневным букетом. Значит, у него на неё имелись планы. И если вспомнить, какие предложения Беркут делал ей в «Берлоге», несложно предположить, в какой плоскости эти планы простирались.

– А давайте я вам приготовлю кофе, – негромко, старательно пряча внутрь свои истинные желания, проговорила Вероника и откинула на подлокотник плед.

– Ты? Кофе…

– Ну, да. Черный. С маленькой ложкой сахара.

Ника поднялась и, не дожидаясь ответа, хотела пройти мимо него к раздвижной двери.

Не успела.

Была схвачена за руку.

Ника, стараясь ничем не выдать мгновенно охватившую её панику, посмотрела на удерживающую её руку. Потом с отчаянно колотящимся сердцем, чей ритм, наверное, было отчетливо слышен в наступившей тишине, перевела взгляд на мужчину.

– Запомнила?

Сначала Ника даже не поняла, о чем он.

– Да. На память пока не жалуюсь.

– Что ж… Сделай. Не откажусь.

Поход на кухню Никой воспринялся, как небольшая передышка. Разговаривать с Егором Беркутовым – что ходить по минному полю. После последнего она была отвезена на личную ставку с отставным генералом, а потом и вовсе похищена. У неё был повод относиться с настороженностью к данному мужчине.

Мысли сбежать не было. Откуда Ника знает, что внизу не дежурят те парни спортивного вида, которых она видела накануне, и которые провожали её довольно недобрыми взглядами? Рванет вниз по лестнице, а там они. «Здравствуй, милая», и спровадят под белы рученьки к чертовски рассерженному Беркуту.

Ну, нет. Увольте. Она имела честь лицезреть того в злости. Повторения не желает.

Что с ней может сделать Беркут? Она пыталась думать логически, пока молола кофе и запускала кофе-машину.

Изнасиловать.

От подобной мысли бросало в холодный пот. Для кого, спрашивается, берегла себя… Не была бы девственницей, было бы проще. Ну, перетерпела. Как там Лорка поговаривает? «Не истерлась бы». Вот-вот.

А сейчас что? Что…

Вероника сглотнула. Всё зависит от Беркута. То, что он намеревается её поиметь, сомнений не вызывало. Иначе, зачем бы возился.

Ход за ней. Хотя нет, это она себе польстила. Мысль, что всё зависит от Беркута – самая верная. Как этот упырь решит, так и будет.

Хотелось бы без принуждения. Без насилия. Без извращений.

Господи, сейчас такое обилие рекламы и моды на БДСМ, что, глядя на успешного, молодого мужчину, невольно начинаешь думать, а не в «теме» ли он. Не припрятана ли у него где комнатка с цепями и хлыстами. Дожили.

Где романтика?

Где прогулки под луной?

Где ромашки, сорванные на лугу?

Всё это заменили клубы, где полуобнаженные девочки танцуют в клетке, дорогие автомобили, прогулки на яхте с ночным купанием голышом. Красота, да и только.

Кофе был готов, а значит, следовало возвращаться на веранду. К Беркутову. Вот бы он уснул. А, правда. Вид у мужчины был не ахти какой, уставший. Может, он вырубился, пока она тут хозяйничала на кухне?

Поставив чашку на небольшой поднос, Ника направилась на веранду.

Её надеждам не суждено было оправдаться.

Не мужик, кремень.

Или у него был мотив ожидать её?

Она поставила поднос на столик.

– Спасибо. А ты?..

Ника покачала головой.

– Пять чашек за день. Думаю, хватит.

На лице мужчины промелькнуло удивление. Не ожидал от неё откровения? Так она и не такое может сказать, лишь бы был положительный результат, и её оставили в покое.

– Здоровье надо беречь. Сердце – тоже. Ты молодая, тебе ещё рожать.

Если бы последняя фраза прозвучала не в подтексте вчерашнего пьяного заявления отставного генерала, Ника, возможно, даже улыбнулась бы. Сейчас же у неё оборвалось то самое сердце, о котором так заботились.

– Надеюсь, не от вас, – слова сорвались с губ, прежде чем Ника успела проанализировать мысль до конца.

На жалкое мгновение в глазах Беркутова промелькнула тьма. Не иначе. Тьма глубокая, обжигающая. И поглощающая всё вокруг. Она полоснула по сознанию Ники, отчего девушку, словно в прорубь окунули. Ника моргнула. Что за наваждение… Это просто слова. Обычные. Да, не лестные. Отнюдь. Но и не смертельные. Да на её месте девять из десяти девушек устроили бы истерику и обложили Беркута таким матом, что уши завяли бы у заправских матершинников.

А тут такая странная, пугающая, угрожающая реакция.

Или всё же ей показалось? Потому что Егор, потянувшись корпусом вперед, взял чашку с подноса. На самом же его лице не дрогнул ни один мускул, мужчина по-прежнему был спокоен, едва ли ни ленив.

Вероника, выдохнув, опустилась в кресло. Интересно, долго этот хищник будет её мучить? Когда перейдет к делу?

– Спасибо. Кофе, как и в прошлый раз, великолепно сварен. Я люблю хороший кофе.

Ника чуть ни брякнула «запомню», но на сей раз вовремя сумела сжать губы. Чего-чего, а запоминать, что любит, а что нет Беркут, она не намеревалась. Вот вкусы Андрея…

В груди заныло с новой силой. Ей сейчас только воспоминаний о бывшем не хватало. То, что Андрей стал бывшим, она не сомневалась.

– Пожалуйста, – сказала Ника лишь ради того, чтобы что-то сказать в ответ.

Поддерживать разговор как таковой она не собиралась.

Снова потянувшись за пледом, Ника накинула его себе на грудь и плечи. Она испытывала потребность укрыться от карих мужских глаз, что хищно следили за каждым её движением. Впитывали её жесты. Делали выводы.

Ника ни на грамм не сомневалась – он умеет читать по жестам. Видит то, что недоступно многим. Вернее – доступно, но большинству людей просто неинтересно было напрягать и обременять себя с целью лучше познать других.

Некоторое время Беркут молчал. Сидел, смотрел на девушку и молчал.

Ника, не выдержав его тяжелого взгляда, отвернулась. Она сомневалась, что есть люди, способные долго его выдерживать.

– У меня к тебе предложение.

О-ля-ля. Наконец-то.

Вероника не сомневалась, что услышит нечто подобное.

И всё же оказалась неготовой.

Абсолютно.

Бедное сердце глухо ударилось о ребра и скатилось к животу. Ника облизнула пересохшие губы, стараясь в панике не заистерить, и тихо спросила:

– Какое?

Она же должна была это спросить?

– Ника, я не люблю ходить вокруг да около. И нет у меня на это времени. Ты мне очень понравилась. Очень. Завела так, что при одном взгляде на тебя, у меня встает.

От его признания Ника поперхнулась. Нет, она сталкивалась с мужским хамством и слышала признания и похлеще, но… Все они были произнесены вальяжно, самоуверенно, нагло. Исходили в основном от одноклассников, а потом от парней на год-два постарше. И Ника всегда находила слова, чтобы поставить наглеца на место, да такие, чтобы он в будущем не смел подходить. Она иногда даже загадывала – если наглец не отступится, продолжит как-то оказывать ей знаки внимания, то, возможно, она и рассмотрит с ним перспективу дальнейших отношений. Зачастую за хамоватыми речами скрывалась неуверенность. Никто не делал вторую попытку.

С Беркутом всё воспринималось иначе. Говорил спокойно, равномерно, ни о какой неуверенности не могло быть и речи.

Невольно взгляд Ники метнулся к области ширинки брюк Беркутова. Бугорок внушительный. Неужели реально и сейчас у него стоит?

Господи, Ника, ты о чем думаешь…

Между тем, он продолжал:

– Я хочу тебя. Единственным препятствием, почему я тебя не разложил сначала в клубе, а потом ещё в парочке мест, является наличие твоей девственности.

Ещё одно шокирующее признание.

Разложил…

Мило.

– Я уважаю твоё решение хранить девственность. Похвально. Двадцать два года для девочки – это приличная дата. То, что я сказал ранее, можешь считать прелюдией. Теперь об основном. Рано или поздно с девственностью надо будет расставаться. И расставаться лучше с опытным мужчиной, способным оценить то, что ты ему предлагаешь. Я тебя не отпущу. Не пугайся и не делай такие круглые глаза – я имел в виду не ограничение свободы. Я хочу получить твоё тело. В полное своё распоряжение. Предлагаю стать моей любовницей. Все твои финансовые обязательства я беру на себя. Любая прихоть, любой каприз за мой счет. Естественно, в определенных пределах. Далее… Опять же возвращаясь к твоей девственности. Я готов подождать неделю. Максимум, дней десять, чтобы ты немного привыкла ко мне. К сожалению, сейчас я не могу вырваться из России и куда-то тебя отвезти. В будущем – пожалуйста.

Вероника слушала и не верила своим ушам. Как у него всё просто выходило!

Мать вашу! Как тут не выругаешься…

Я – такой князек, готов подождать аж целых десять дней! Свыкнись, милая. А потом ножки мне раздвинь, пожалуйста. Да и ещё отсоси. И в попу дай. По полной обслужи.

Ника, стиснув зубы, тихо прошептала:

– Вы же только что похоронили жену….

– Жену…

И снова непроглядная тьма, таящая в себе смертельную угрозу, промелькнула в его глазах, отчего Ника невольно поёжилась. Одно она точно уяснила наперед – про его бывшую супругу лучше молчать. Не её дело, что между ними произошло.

– И похороны будут только завтра…

Нике хотелось закричать – тем более! Что за сволочь сидела перед ней?

Тело жены ещё не остыло, а он готов залезть на другую женщину!

– А если я вас сейчас пошлю с этим предложением? Далеко и надолго?

И снова на мужском лице не дрогнул ни один мускул.

Зато Беркут лениво, играя мускулами под темной рубашкой, поднялся и направился к ней. Вот тут в пору было вставать и куда-то бежать. Только куда…

Он надвигался, как нечто непоколебимое, неразрушимое. Что невозможно повернуть, сдвинуть, избежать. Ника едва ли ни перестала дышать. Какого черта… Вот почему у неё столь странная реакция на данного мужчину…

Ответить она не успела.

Беркут остановился возле её кресла, одну руку положил на подлокотник, вторую протянул к её лицу, и взял за подбородок. Мужчина никуда не спешил. Он наслаждался своей властью, своей вседозволенностью.

Ника же чувствовала себя жертвой, загипнотизированной удавом. Ни пошевелиться, ни слова сказать. Даже взгляда не в состоянии отвезти от черных мужских глаз. Сердце зашлось в истошном молчаливом крике.

Она видела, как Беркут наклоняется. Как приближает своё лицо к её.

И ничего не могла сделать.

Возможно, в её ступоре виновата ночь. Она всегда сгущает краски. Напускает излишней суровости, предвзятости, непонятной мистики. Придает предметам угловатости и остроты. Ощущениям – тем более.

Губы Беркута сначала легко прикоснулись к губам Ники. Чуть-чуть. Точно бабочка села на цветок. Суховатые, безликие. В голове Ники даже успела мелькнуть мысль – пронесло. И тут же эта мысль растворилась в воздухе. Нет, её уничтожили. Ликвидировали.

Мгновение – и всё изменилось. Мужские губы обрушились на Нику, захватили её губы в плен. Они жадно поглотили их, то теребя, то лаская. Одно было точно – они не давали ни единого жалкого шанса на спасение.

То ли от кофе, то ли от постоянного нервного напряжение на протяжении двух суток, а то ли от чего-то ещё, голова у Ники закружилась. Туман ночи полностью завладел ей. Мелкая дрожь охватила тело. Поцелуй углублялся. Язык Беркута бесцеремонно раздвинул её губы и ворвался внутрь, чтобы и там оставить свой след. Ещё раз показать, кто хозяин положения, и что она теперь в его власти.

Поцелуй оборвался внезапно.

Егор прервал его и, тяжело дыша, сделал шаг назад.

– Да, неделька предстоит тяжелой… Одевайся, я отвезу тебя домой.

Ника растерянно моргнула.

То есть её согласия на его предложение и не требовалось?

Глава 12

Вероника

Она дома.

Даже не верилось.

Разувшись, первым делом Вероника ринулась к журнальному столику, на котором оставила телефон. Включив его, она опустилась на диван.

Пропущенный от Лоры… Снова от Лоры… От Андрея… Неизвестный номер… И пошло чередование – Лора, Андрей.

Главное – не звонила мама. Значит, родители спокойны. Уже хорошо. Уже легче.

Ника откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.

Всё позади.

Или… всё только начинается?

Всю дорогу она ждала подвоха от замолчавшего Беркутова. Вчера её тоже вроде бы как везли домой, а только оказалась она в логове хищника. Поэтому, когда увидела знакомый квартал, не сдержала вздоха облегчения. Чем заслужила ироничный взгляд Егора.

– Отдохни. На днях увидимся. И да… Если тебя ещё что-то связывает с твоим так называемым женихом, разорви.

Ох, как Ника в тот момент сдержалась! Как не наговорила этому упырю всё, что накопилось за прошедшие сутки!

– До свидания.

Бросила она и поспешила выскочить из машины.

Вот теперь она в своей квартире. На первый взгляд ничего не тронуто. Вещи целы. Но Ника уже не доверяла своим глазам. После того, что она узнала.

Плавное течение её мыслей прервал рингтон. Звонила Лариса. Видимо, получила сообщение, что Ника появилась в сети.

Разговаривать с подругой особо не хотелось, слишком сильны были ещё отголоски тех волнений, что пережила Ника.

Ответить пришлось.

– Да, Лора.

– И это всё?! – тотчас обрушилась на неё подруга. – Ты охренела, мать? Ты чего там творишь?? Ты понимаешь, что мы с Леонидом чего только не передумали за эти сутки?! Ты…

– Лариса, сбавь обороты. Прошу тебя, – спокойно произнесла Вероника, не замечая, как на её губах появляется уставшая улыбка. Пусть её едва не покрыли матом, но как же приятно осознавать, что о тебе заботятся, волнуются.

Лариса выругалась.

– Сбавить обороты? Где, черт побери, ты шлялась? Скидываешь мне сообщение и пропадаешь! Телефон недоступен! Ленчик к тебе приезжал несколько раз, трезвонил в дверь – никто, конечно, не открыл! И сейчас появляешься, такая хорошая, и молчишь!

– Просто мне кто-то не дает ничего не сказать.

– Хорошо! Хорошо… Я молчу. Вернее, слушаю.

– Я была у вашего Беркута.

Пауза оказалась оглушительной.

Ника уже не могла не улыбаться.

– Была… что… у кого?

– У вашего Беркутова, – снова повторила Вероника.

– Ээээ…

– А вот и не экай. И больше никаких вопросов.

– Ника, ты меня сейчас убиваешь!

– Ничего, выживешь! Как здоровье? Поправилась?

– Ника, расскажи…

– Лора, нет. Я пока не в состоянии. Честное слово. Но знай, подруга, за тот долбанный вечер, когда я повелась на твои уговоры и пошла танцевать в вашу чертову «Берлогу», ты мне по гроб жизни будешь должна.

– Ого. Если ты ругаешься матом – это серьезно.

– Это более чем серьезно.

– Никуль, хочешь, я к тебе приеду? – едва ли промурлыкала Лорка, сгорая от любопытства.

– Нет, Лорчик, в другой раз. Завтра. Или послезавтра. Не знаю.

– Да, черт побери, что у вас там произошло… Беркутов вроде бы крутой чел. При деньгах. Правда и при жене, но они вроде бы как не живут вместе лет пять уже…

– У него жена разбилась вчера, – на автомате ответила Ника, а в голове зацепилась информация, что Беркутов и не жил, оказывается, с супругой. Поэтому и гулял по девочкам.

Тогда напрашивался невольно вопрос – почему не разводился? Из-за тестя?

– Ты сейчас не шутишь?! – снова воскликнула подруга, явно шокированная ещё одной новостью.

– Нет.

Ника не стала говорить, что трагедия разворачивалась на её глазах. Ни к чему. Пока она не готова была делиться событиями последних дней.

– Ни фига себе… вот эта новость… Нет, конечно, жалко, и мои соболезнования Беркуту. Но, черт возьми, Никуль, ты не представляешь, сколько девочек облизывается на него. На какие только хитрости ни шли, чтобы привлечь его внимание! И удержать! Были случаи…

– Лора, я тебя прошу, – наигранно громко застонала Вероника. Ей сейчас как раз только не хватало сплетен про Беркута.

Но некоторая информация оказалась полезной. Не только другим собирать сведения о ней.

– Нет… то, что ты сказала, надо обмозговать. Слушай, с тобой точно всё в порядке?

– Да. Цела. Здорова.

«И всё ещё девственница».

– Вот и отличненько. Я тоже почти здорова. Ладно, сегодня я тебя не буду терроризировать, приставая с расспросами. Только учти – тебе от разговора со мной всё равно никуда не деться.

Пока Лора говорила последнюю фразу, пошел параллельный вызов.

Андрюша.

Нет, уже Андрей.

Ника снова прикрыла глаза. Понятное дело, он тоже хочет знать, куда она пропала более чем на сутки. Вопрос в другом – имеет ли он на это теперь право?

– Я знаю, Лор. Обязательно увидимся завтра-послезавтра. Ленчику передавай привет.

– Ник, – голос подруги стал необычайно серьезным.

– Да?

– С тобой точно всё в порядке? Помощь не нужна?

– Я справлюсь. Давай. Спокойной ночи.

– Споки ночи. Целую.

Ника прервала разговор. Повторный звонок от Андрея раздался сразу же. Она смотрела на изображение гудков и не знала нажимать ли на «ответить». Пока она думала, вызов прервался. Зато пришло сообщение по вайберу: «Ника, пожалуйста, ответь! Пожалуйста! Я волнуюсь».

Он волнуется.

Она его понимала. Проведя рукой по лицу, Ника быстро набрала ответ: «Ты в Москве?»

Андрей: «Да. Я еду к тебе».

Она: «Нет. Не сегодня».

Андрей: «Возьми трубку».

Ника: «Не сегодня. Андрей, не звони. Я не готова к разговору».

Ника понимала – это трусость. Она убегает от разговора, от правды. Но иначе не могла. Хватит с нее на сегодня.

Андрей: «Я наберу тебя с утра. Не отключайся».

Она ничего не ответила, отложив телефон в сторону.

В голове стояла звенящая тишина. Ни мыслей. Ни эмоций.

Слишком много всего.

Спала Ника беспокойно. Ворочалась. Ей всё время казалось, что сейчас в её квартиру кто-то войдет. Что она вот-вот услышит чьи-то шаги. Теперь она не чувствовала себя в своей квартире в безопасности. Сменить замок? Не поможет. Их взломают.

Тогда что?.. Что?

Ника проснулась в пять утра. Заправив волосы за уши, прошлепала босиком на кухню. Хотела уже сварить кофе, когда почувствовала легкую тошноту. Вот пришёл и передоз от любимого напитка, что неудивительно. Ладно, приготовит какао. По крайней мере, что-то схожее. Чего Ника не любила, так это чай.

Забравшись на стул вместе с ногами, держа в руках чашку со сладким дымящимся напитком, Ника планировала день. Что у неё сегодня?

Занятия? Да, одно, на час. Индивидуальные. Ника иногда бралась за подобную подработку. Кредит за машину уменьшил её финансовые возможности.

Андрей будет напрашиваться на встречу. Хотела ли она с ним встречаться? Однозначно, нет. Ей не нужны объяснения. Какие-то слова. Признания. Не хотела смотреть на его лицо, в его глаза. Не хотела видеть в них раскаяние и печаль. Возможно, даже стыд. Если он встретил другую девушку, и между ними сразу же возникли сильные взаимные чувства, она не хотела про это ничего слышать.

На глаза навернулись слезы. Всё равно обидно! Очень! Она же поверила в Андрея, в их отношения, в то, что между ними будет всё серьезно!

Одной рукой удерживала на коленке чашку, второй – размазала слезы по щекам. Не будет она плакать. Ни по кому.

В восемь утра написала сообщение Андрею: «Уезжаю. Буду завтра. Не звони».

Ответ пришел сразу же: «Обиделась? Понимаю. Ок. Подожду до завтра».

Одной заботой меньше. Главное выдержать сегодняшний день. Завтра будет по-любому легче. Смажутся ощущения, воспоминания, притупится чувство опасности. Сегодня она соберет себя, а завтра уже будет действовать.

Тренировка прошла без нюансов. Девочка старательно выполняла всё, что она говорила, чем порадовала её.

Снова звонила Лора, и снова Ника отказала ей во встречи.

– Занята. Правда.

– Никуль…

– Завтра сама к тебе приеду. Вечером.

– Я завтра танцую.

– Тогда днем.

– Обещаешь?

– Постараюсь.

Весь вечер Ника металась по квартире, как тигрица в клетке.

Она знала – он придет.

Беркут.

Не может не прийти.

Интуиция её не подвела.

В половине десятого раздался звонок.

Ника подорвалась, вздрогнула. Если это Беркутов, то он озадачился правилами приличия? Оповестил о своем приходе? Ну, надо же. С чего бы это?

Сжав губы, Ника прошла к двери. Даже не глядя в глазок, распахнула её.

Так и есть.

Егор Беркутов собственной персоной.

Стоял, упираясь одной рукой в дверной косяк. Черный пиджак распахнут.

Ника снова невольно отметила, как от этого мужчины едва ли не ощутимо исходят энергетические волны. Стоит ему оказаться рядом, как они молниеносно достигали её. Обрушивались, подавляли. На него невозможно было не обращаться внимания. Невозможно пройти мимо.

А ещё от Беркута пахло порохом и кровью.

Алексей Александрович хмуро посмотрел на зятя.

– К чему бойцы?

И вот что ему ответить?

Егор с раннего утра был зол. Всё раздражало. Хотелось единственного – чтобы всё закончилось, как можно быстрее.

– Вы знаете, – рыкнул.

Тесть недовольно свел брови на переносице.

– Егор…

– Алексей Александрович, давайте позже?

Отставной генерал сдержанно улыбнулся.

Егор так и не переборол себя, то выкал ему, то обращался на «ты», как тот и просил.

Тесть постарел лет на десять за прошедшую пару суток. Появились новые морщины, старые стали более глубокими. Возраст и обрушившееся горе выдавали глаза. Из них разом ушла жизнь. Ещё неделю назад из Саныча фонтанировала энергия, да чего скрывать, его любовница была ровесницей Егора. И они зажигали по полной. Причем, для Саныча иметь любовницу моложе себя лет на тридцать было в порядке вещей. Что интересно, женщины сами велись на него. Его энергия, его ум, его положение привлекали их. Расставался он с ними тяжело. Несмотря на щедрые подарки, пара девушек так и не пожелали мириться с ролью «бывшей», стремились стать законной супругой.

Егор и сам некогда попал под магнетизм Саныча. Умный, хваткий, тот отчасти заменил ему отца, которого у Егора не было.

Сейчас же он сдал.

Пережив войны на Востоке, шпионаж, шантаж, несколько покушений, смерть жены, Алексей Александрович сдал, собираясь на похороны единственной дочери.

Егор его понимал. Какой бы сукой не была Саша, она – его ребенок.

Саныч протяжно выдохнул.

– Хорошо. Всё готово?

– Естественно.

Взгляд тестя задержался на лице Беркутова.

– Спасибо тебе. Ты мог бы этого и не делать.

– Саныч, перестань, а? Уже съезжается народ, пошли встречать.

– Пошли.

Вереница дорогих автомобилей прибывала.

Далее – похороны. Люди в черном, знакомые, незнакомые, единожды встречавшиеся. Его знакомые, знакомые Саныча. Подруги Саши с мужьями. Цветы. Море цветов. Саша, как и большинство женщин, любила цветы. Она не была оригиналкой и больше всего любила розы. Особенно, когда их дарили десятками.

Егор мысленно усмехнулся. Он, будучи нищим спецназовцем – нищим в понятии Саши и её доходов, – работал ночами, чтобы купить ей цветы. Прийти на свидание с дорогим букетом. Александра была кем угодно, но не дурой, и понимала, сколько стоят цветы, что дарил ей молодой человек. Она принимала их и искренне благодарила.

В те годы ей ещё была присуща искренность.

Хотя кого Егор обманывает?

Всегда хитрила. Всегда врала.

Плела искусно свои сети.

Да, о покойниках или хорошо, или никак.

Егор выбирал вот уже третий день вариант «никак».

У стороннего наблюдателя непременно сложится впечатление, что он неотрывно принимал соболезнования и не отводил взгляда от гроба и от могилы. Это было не так. Егор постоянно сканировал кладбище. Уточнял расстановку своих парней. Готовы ли они.

Алексей Александрович стоял рядом. Так же, как и он, говорил дежурные фразы, так же кивал.

Двое мужчин, хоронящие прекрасную молодую женщину.

Выстрелы раздались, когда Алексей Александрович вместе с близким окружением покидали кладбище. Хорошо хотя бы дождались окончания официальной церемонии. Было бы краем цинизма пытаться убить Саныча, когда он принимал соболезнования или произносил речь, кидая последнюю горсть земли на гроб дочери.

Егор среагировал мгновенно. Сшиб тестя, одновременно отдавая распоряжение по рации, вшитой в костюм.

– Стреляли с северной стороны!

Он почти не сомневался – ребятам удастся взять стрелка.

Так и оказалось.

Но это будет чуть позже.

Сейчас же он протягивал руку раненному тестю.

Тот, морщась, принял помощь.

– Снова, Егор, снова…

Беркут кивнул, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разразиться матом.

А потом прозвучало ещё два выстрела.

Лишь чудом никто серьезно не пострадал. На этот раз целились в Егора.

Его спас бронежилет.

Работали дилетанты. Новички. Профессионалы не будут стрелять, когда по всей территории кладбища сосредоточены бойцы Егора, да и, как позже выяснилось Алексея Александровича.

Уже в машине Егор спросил тестя:

– Ты в порядке?

Тот сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку. Его грудь поднималась и опускалась. Рана оказалась царапиной. Кровь остановили быстро.

– Как я могу быть в порядке? Я хороню дочь…

И пауза.

От которой у Егора защемило в груди и запершило в горле. Да и в глазах защипало. Чтобы между ним и Сашей ни происходило последние годы, её было жаль.

У неё с рождения было всё, о чем другие не могли и мечтать. Любящий отец, благосостояние. Мать. Пусть недолго, но она была. Хотя Саша считала иначе. Она вообще отличалась интересной позицией на жизнь.

Всегда находила тех, кто должен понести наказание.

У неё был собственный пунктик по поводу справедливого возмездия.

Егор не знал, что ещё сказать Санычу. В данной ситуации любые слова покажутся лишними. Кто бы чтобы ни сказал. Только слова…

Егор так же прикрыл глаза, прислушиваясь, как колеса автомобиля шуршат по гравию.

Отчего-то подумалось про златовласку. Его парни молчали, значит, с той всё в порядке.

Тут тоже было в пору усмехаться. Желание поразвлечься с этой девочкой переросло в нечто большее. Сейчас он не про чувства. Если бы не последние события, Егор соблазнил бы Нику, а потом благополучно забыл.

Вмешательство Саши многое изменило.

Прежде всего, отношение Егора к Нике. Тот должен сделать всё, чтобы девочка не пострадала. Как говорят в народе: пуля-дура мишени не выбирает. Да и много есть других, более щадящих, но не менее травмирующих способов напугать и покалечить одинокую девочку. С шикарной «четверочкой».

– Сынок, скажи…

Голос Алексея Александровича вывел его из легкой задумчивости. Егор открыл глаза и посмотрел на тестя. Тот так же смотрел на него.

– Скажи, ты любил её?.. Хотя… Нет, не отвечай. Глупый вопрос. Любил… Ещё как любил, раз меня пришел убивать. Сколько тебе было? Двадцать один. Юнец ещё. Но правильный, паскудство, юнец. Жаль, что всё так обернулось, Егор. Жаль.

– Мне тоже, – в голосе Беркута прорезались металлические нотки, и он порадовался, что в машине из-за шторок на окнах отсутствовало естественное освещение. Ни к чему генералу видеть то, что всколыхнулось в душе Егора, отразившись в его глазах.

Глава 13

Вероника

У Вероники отец баловался охотой, и девушка сразу же узнала знакомые с детства запахи.

Ойкнув, сделала шаг назад.

– Вы… ранены?

И тотчас метнулась вперед, сама же выдавая следующие, сделанные впопыхах выводы:

– Вам нужна помощь? Скорая? Или…

– Вероника, ты прелесть, – полноватые губы Беркута растянулись в довольной улыбке. – Войти позволишь?

Ника находилась в столь растрепанном, взволнованном состоянии, что автоматически отошла от прохода, освободив дорогу. И даже не подумала, какие это перемены произошли с Беркутовым, что он спрашивает разрешения.

Лишь когда за мужчиной закрылась дверь, и они оба оказались в узком коридоре, Нике удалось более здраво оценить ситуацию. Мужчина стоял в непозволительной для неё близости. Несмотря на то, что она готова была к его приходу, всё же находилась дома, одежду выбрала удобную для себя – спортивные бриджи и свободная футболка, что контрастировала с его официальной одеждой. Это первое. Второе – на лице Беркута не отражались муки боли, значит, она поспешила с выводами, что он ранен. Скорее всего, побывал в передряге.

Интересно, сегодня же вроде бы похороны жены? И стрельба была?

У Ники ёкнуло сердце.

А ещё Беркут стоит, едва ли ни припечатывая её к стене. Большой, широкоплечий, со взглядом, от которого подгибаются колени. И хочется снова открыть дверь, но не выставить его, потому что такого хрен выставишь, а самой броситься вниз по лестнице. В ночь. Неважно куда. Лишь бы подальше от него.

Ну вот что… что он к ней прилип? Неужели реально она его так сильно зацепила?

Чем?

Она не понимала. Она даже не желала знать.

Хотя нет, тут она врала. Всё же женское начало присуще и ей. И даже где-то в глубине души, несмотря на страх, злость, негодование ей немного льстило, что подобный мужчина подсел на неё. Оказывает знаки внимание, предложения неприличные делает.

Приходит. Настаивает.

Ника давно пришла к выводу, что современные мужчины перестали добиваться девушек. Отказала, ну и всё, пошла куда подальше, они тоже пойдут своей дорогой, и более ни звонка, ни цветочков, ничего. Зачем добиваться определенной девушки, когда всегда найдется та, что с легкостью согласится на всё и даже чуть больше?

Вот этот факт и убивал Нику.

С подросткового возраста много читающая Ника напридумывала себе именно такую модель поведения с молодыми людьми – он должен завоевывать. Покорять. Он же мужчина, у них это в крови – добиваться женщину.

А что оказалось на самом деле?

Сплошное разочарование.

И вот тут нарисовался Егор Беркутов. Ткнул на неё пальцем и коротко отдал распоряжение: «В VIP-комнату её». Где Никин восторг? Где радость? Потому что, столкнувшись с мужчиной, который привык получать желаемое, невольно начинаешь задумываться, а хочешь ли ты оказаться его объектом? Что будет потом, когда его «хотелка» перегорит? Не пойдет ли он дальше, выбирая новый объект для увлечения, а ты останешься с разбитым сердцем?

Потому что жизнь – не книга.

Здесь зачастую не бывает хеппи-энда, и властный мужчина, от которого ты млеешь в книгах, может пройтись по тебе, как самосвал. И даже не заметить, что после него осталось выжженное поле в твоей душе. Потому что ты для него – прошлое. Красивое мимолетное прошлое. А там его ждет ещё одна девушка, танцующая в клетке.

Поэтому Ника не строила иллюзий.

И боялась.

Не за своё тело.

Глядя сейчас на волевое лицо Беркута, она мысленно поздравила себя. Как там говорят – бойтесь желаний, они могут осуществиться? Это про неё.

Хотела встретить мужчину, который будет добиваться её? Встретила. И теперь не знала, что с ним делать. Как воспринимать. Как вести себя. Что говорить, делать.

Облизнув пересохшие губы, Ника попятилась, ей не нравилось, что Беркут навис над ней хищной птицей. И врезалась в небольшой бельевой шкаф.

– Осторожнее, – хриплый голос Беркута прокатился по венам раскаленной волной.

Мужчина всё же оказывал на неё странное влияние. Нет-нет, у неё от его вида не становилось влажно в трусиках, и разум не вступал в баталии с телом, это она снова вспомнила любимые романы, сегодня, видимо, был их вечер.

Но то, что Беркутов производил на неё неизгладимое впечатление – не вызывало сомнений. Как тут снова не вспомнишь распространенное жанровое явление – альфа-самец, да и только.

Она кое-как прошмыгнула мимо него и отошла подальше.

– У меня разуваются, – брякнула первое, что пришло на ум.

– Я заметил.

А дальше что?

Черт.

Беркутов нагнулся и реально стал снимать обувь. Аккуратно. Не торопясь. Точно он уходить никуда и не собирался.

И пришел к ней не с похорон.

Да что же происходит…

Как всё совместить в одну кучу?

Его предложение, его якобы предоставленная отсрочка, в которую она не верила, сегодняшний приход и сам вид. Да ещё и пятна крови, всё же виднеющиеся на темном пиджаке, если присмотреться.

Ника пребывала в полной растерянности. Она не привыкла тушеваться перед мужчинами. Тут чуть ни в ступор впадает при каждой встречи.

Потому что Егор Беркутов из другого мира. Где взрослые мужчины устанавливают свои правила, где отношения строятся на финансовой подоплеке, где любовь подменяется вожделением. Где каждый знает правила игры.

Она же не желает даже начинать, не то что изучать эти чертовы правила.

Но ей, к сожалению, не оставили выбора. Предоставили лишь иллюзию.

Выпрямившись, Беркут снял и пиджак.

Так-с. А за пиджаком последует и рубашка?

Ника, чертыхнувшись про себя, направилась в гостиную. Пусть что хочет, то и делает. Она уже не чувствует себя хозяйкой в собственной квартире.

Беркут проследовал за ней, расслабляя галстук.

– Не против, если я приму душ?

Хорошо, что Ника успела демонстративно отвернуться от него, под предлогом поиска пульта. Иначе он увидел бы, как округлились сначала от удивления, а потом от гнева её глаза.

– Нет. Полотенце чистое.

А что она могла ещё сказать?

Хотя нет. Сказать-то она могла многое. Только что толку.

И кстати… Помоется он, а в чем по дому ходить будет?

Последний вопрос ввел Нику в ступор. Надо понимать: испачканную одежду он или кинет в стиралку или её попросит об этом. И в чем он останется?!

Хорошо, если в боксерах или что он там носит. А если и их запульнет в машинку?

У Ники всё больше и больше округлялись глаза. Она автоматически обернулась и невидящим взглядом посмотрела на дверной проем, где только что стоял мужчина. Естественно, его там уже не было. Зато из ванной комнаты донесся звук текущей воды.

Замечательно. Просто превосходно.

Неожиданно Ника поймала себя на том, что её губы растягиваются в улыбку. Абсурдная ситуация.

Ещё более абсурдным был тот факт, что в шкафу-купе у неё имелся мужской банный халат. Это так Лорка подшутила над ней на 8 марта.

– Сама никогда не купишь. Ни то, ни то, – заявила подруга с довольной мордашкой, протягивая ей два пакета.

В одном находился упомянутый выше халат. Во втором красивый комплект нижнего белья.

– Лора, ты с ума сошла… Он же кучу денег стоит! – про халат Ника мгновенно забыла. А вот белье поразило её.

Нежно-бирюзовое, с шикарным кружевом. Они видели его неделю назад в одном торговом центре. Ника и так и сяк вокруг него крутилась, даже примерить хотела. Но потом отказалась от мысли, понимая, что не сможет его себе позволить. Она копила в то время на машину.

– Купи, – над ухом трындела Лорка.

– Нет, – Ника была непреступна.

– Побалуй себя в кои веки.

– Не могу.

– Не жмоться.

– Отстать. Отвалить десятку за лифчик с трусами? Смеешься?

Ника покупала белье «Милавица», относительно дешево и идеально для её большой груди.

А тут из Франции…

– Лорка, ты сошла с ума.

– Губки не раскатывай, подруга, – подмигнула её приятельница. – Скидка к праздникам творит чудеса.

Вероника так ни разу никуда и не выгуляла тот комплект. Берегла для особого случая.

Над халатом девочки тоже на тот праздник посмеялись.

– Ларис, а зачем мне мужской халат?

– Как зачем? У каждой уважающей себя свободной девушки должен быть мужской халат.

– На кой…

– Как это на кой! На тот самый «кой»! – Лорка подмигнула. – Заглянет к тебе мужчина, оставишь ты его на ночь… И в чем он у тебя ходить будет?

– В чем пришел, в том и будет.

– Наивная.

Ещё какая наивная.

Вот подарок Ларисы сегодня и пригодится.

Ника прошла к шкафу. Куда она его закинула? Кажется, на верхнюю антресоль. Без стула не достать. Пришлось идти на кухню и возвращаться уже со стулом. Вот и подарочный пакет. Халат до сих пор хранился в нем. Ничего, что помятый. Пусть некоторые скажут «спасибо», что у неё и такой нашелся.

Вернув стул на своё законное место к кухонному столику, Ника с халатом на руке, подошла к ванной комнате, откуда по-прежнему доносился звук льющейся воды.

Сердце тревожно заныло. Интересно, если бы в её ванной мылся не Беркут, а, предположим, Андрей, она бы так же волновалась? Или, наоборот, испытывала предвкушение?

Нежелательное сравнение Беркута с Андреем подтолкнуло её к дальнейшим действиям. Она дернула за ручку в надежде, что дверь окажется закрытой. Как бы не так. Дверь плавно открылась. У некоторых товарищей абсолютно отсутствовало чувство стеснения.

– Я принесла халат.

Ванная комната, как и все комнаты в квартире, была небольшой. Четыре с половиной квадратных метра, Ника хорошо знала квадратуру каждой комнаты. Ванная в себя вмещала саму ванную, кое-как втиснутую стиральную машинку и небольшую раковину. Двоим в ней невозможно было разместиться.

Ника не могла не бросить взгляд на саму ванную. Ну, никак. У неё не было варианта. Слишком маленькое пространство. А стоять и жмурить глаза, строя из себя неизвестно кого, Ника не собиралась. Не такая уж она и пуританка. Да и члены мужские ей приходилось видеть. На тех же гастролях.

Беркут мылся под душевой сеткой, присел на корточки. Мощная спина, перекаты мышц, выпирающие позвонки из-за чуть сгорбившейся позы. Волосы блестели от влаги.

Больше всего за эти секунды, что она смотрела на него, Веронике понравились плечи. Литые. Бронзовые от загара. Сильные. Да, на такие невольно обращаешь внимания.

Беркут обернулся, и на его влажном лице появилась легкая улыбка.

– Спасибо. Если честно, я не подумал, в чем буду ходить.

Предположения Ники оказались верными – его одежда была уже закинута в стиральную машинку. Мило.

Мотнув головой, Ника вышла.

Захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

И что сейчас это было?

Откуда взялось суматошное сердцебиение? Звон в ушах. Да и легкая испарина на лбу. Ника, не веря собственной реакции, подняла руку и провела по лбу. Так и есть – испарина.

Наверное, от пара. Да-да, так и есть.

Облизнув губы, девушка снова направилась в гостиную.

Села. Включила телевизор. И что смотреть?

Господи, какая же глупая, нелепая ситуация.

У неё в ванной моется практически незнакомый мужчина! Который имеет на неё вполне определившие виды. И озвученные.

Ника откинула голову на спинку дивана и стала ждать.

Беркут появился через пять минут. Ника засекала. Вошел, вытирая голову полотенцем. Темно-серый халат идеально сел на литые плечи, оставив обнаженной грудь с небольшой порослью кучерявых волос.

Как бы Вероника пока ни воспринимала Беркута, с одним она спорить не могла – он был чертовски привлекательным. Высокий, широкоплечий, с внешностью кинозвезды. При деньгах. Мечта любой молодой девушки.

Про мечты она уже сегодня размышляла…

Ника поджала губы, потом резко выдохнула.

– Егор, скажите, пожалуйста, если я сегодня вам дам… пересплю с вами, вы оставите меня в покое?

Глава 14

Егор

Егор, откинув голову назад, рассмеялся.

Искренне. Непринужденно. Так, как, наверное, не смеялся вечность. А, если и смеялся, то в другой жизни.

Пока он мылся в чертовски маленькой ванной, невольно вспоминал детство и юношеские годы. В то время подобная ванная считалась и для него нормой. Есть место, где смыть пот, грязь, а порой и кровь и ладно. Какая джакузи, какая пена для ванны. Побойтесь. Человеческая память избирательна, она быстро загоняет вглубь то, что ей не нравится, то, что хранит отпечаток некой боли, сожаления. К хорошему, как известно, привыкаешь быстро.

Роскошь, благи цивилизации перестаешь воспринимать, как нечто нереальное, когда ты постоянно это имеешь. И как-то забываешь, что было иначе.

А тут ещё и фраза, откинувшая его в далекое прошлое.

Когда они сидели с Лешкой Шаловым на скамье в спортзале и смотрели на девочек, занимающихся аэробикой. Самим лет по пятнадцать. Девочкам столько же.

– Как думаешь, вон та, в красном комбезе уже дает?

Лешка не менее года жил половой жизнью с девочкой из своего подъезда и готовился к другим «подвигам»…

Как давно это было. И девочка в красном комбинезоне, и маленькие ванны, и скамьи в спортзалах с облупленными стенами.

Неизменным оставался только Лёха. Его друг, названный брат, его правая рука. Человек, которому он доверял, как самому себе. Остальные приходили и уходили.

И вот выражение, из того мира. Когда они все были молодыми и верили, что жизнь будет к ним благосклонна. Что они возьмут всё, что им полагается. Что избегут потерь и разочарований.

– Вероника, ты чудо, – просмеявшись, сказал он и прошёл в комнату.

Так как Ника сидела на диване, он опустился в единственное кресло. Ему хотелось видеть лицо девушки. Да и сидеть рядом, когда она задает столь интересные провокационные вопросы, будет искушением. Особенно после горячего душа, когда тело расслабилось и требовало продолжения. А тут она, такая милая, домашняя.

Про обтянутую футболкой «четверочку» лучше не думать. Иначе возбудится, а под халатом белья не было. Всё забросил в стиральную машинку. Надо её, кстати, включить.

Девушка нахмурилась.

– Ответьте на вопрос, Егор.

Даже нахмуренная она выглядела очаровательной. Единственное, что не нравилось Егору – её бледность. Цвет лица и общее состояние девушки надо срочно выравнивать.

– Думаю, что нет, – улыбнувшись и растягивая полотенце по плечам, ответил он.

– Почему?

– Почему я не отставлю тебя в покое, если даже сейчас мы с тобой трахнемся?

Вероника медленно кивнула.

Забавная.

– Не понимаешь?

– Понимала бы, не спрашивала.

– А почему, ты думаешь, я сейчас сижу здесь, с тобой? А не нахожусь в другом месте?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею. Я вас не знаю. Не знаю ваших привычек, предпочтений. И тем более не понимаю, почему в день похорон жены вы пришли ко мне.

Ах, ты маленькая бестия. Специально про жену сказала. Думала, что у него проснется совесть или нечто, её заменяющее.

Егор знал, как выглядит со стороны. Как мерзавец. Похоронил жену, а сам на взглядки к молодой красавице.

Только в жизни ситуации бывают разными.

Кому, как не ему об этом знать.

– Потому что хотел тебя увидеть, – Егор сделал признание легко. В его словах не было лжи, притворства или какой-то игры. Он хотел видеть Нику. Сидеть вот так напротив неё и знать, что она в безопасности. – Теперь, что касаемо твоего первого вопроса. Если бы мы с тобой трахнулись в клубе, неделю назад, я бы на следующий день даже твоего имени не вспомнил. Скорее всего, я бы даже его и не спрашивал. Ты же, тем, что обломала, меня и заинтриговала. Положа руку на сердце, Ника, назови мне ещё хотя бы кого-то из девушек твоего окружения, кто после двадцати сохранил невинность? Думаю, у тебя с этим возникнут проблемы. Как и у меня. Первый раз в жизни встречаю двадцатидвухлетнюю девственницу. И это здорово. Не знаю, как у других мужчин, а во мне проснулся азарт. Видишь, Ника, я с тобой достаточно откровенен.

Девушка слушала, не перебивая его, и по мере того, как он говорил, в её глазах появлялась растерянность. Она явно, во-первых, не ожидала от него каких-либо искренних слов, а, во-вторых, на самом деле не понимала мужской сущности. Ещё один плюс в её корзину достоинств.

– Странное у вас чувство… азарта, – медленно ответила Ника, явно делая выводы из услышанного.

Делай-делай, златовласка. Помягче будешь.

– Нормальное.

– Нет. И то, что вы постоянно говорите о моей девственности… Черт побери, я впервые в жизни жалею, что…

Она не договорила, покраснела и отвернулась от него.

– Берегла для того, кого полюбишь?

Егор редко когда задавал глупые вопросы, жизнь отучила. Сейчас как раз случился с ним тот редкий случай. Слова сорвались с губ.

И мгновенно в голове что-то взорвалось. Маленькая бомбочка, хорошенько напичканная тротилом. Что-то сдвинулось.

Воображение мгновенно нарисовало картину – его златовласка улыбается тому хмырю, что до недавнего времени у неё ходил в парнях, а для него был заявлен аж женихом. Её лицо светится от счастья. Она стоит рядом с ним, её руки на его плечах. И смотрят они друг на друга, не мигая, не отрывая взгляда. Точно больше никого не существует на всей планете. Точно все люди разом исчезли, испарились, предоставив им всю Вселенную в их единоличное распоряжение.

А следом ещё одна… Кровать, застланная белыми шелковыми простынями, и Ника, лежащая поверх них. Обнаженная. С шикарными грудями, увенчанными розовыми съежившимися от желания сосками. С чуть разведенными бедрами, раскрывающими шикарную нетронутую плоть.

И мужчина, нависший над ней…

В груди Егора мгновенно вспыхнула едва контролируемая ярость. Он сам удивился своей реакции, и только, благодаря многолетней выдержке и привычке всё держать под контролем, ему удалось обуздать её. Почти удалось.

Даже от одной мысли, что к его Нике кто-то протянет свои жадные загребущие руки, ему захотелось набить морду тому незнакомцу.

Странное желание.

Нет… потребность.

Девушка только-только появилась в его жизни, мимолетным, ярким огоньком, а он уже испытывает собственнические чувства. Беркут, тебя, случаем, сегодня ничем не опоили? Что за блажь? Но Егор, привыкший прислушиваться к себе, к своим потребностям, эмоциям взял на заметку произошедший внутри него инцидент.

– Уже неважно, – так же негромко отозвалась Ника, не поворачивая к нему лицо.

Тотчас захотелось встать и подойти к ней. Взяться за её подбородок и насильно повернуть в свою сторону. Дать понять, что пренебрежения он не потерпит.

Егор чуть прищурил глаза.

Позже он ей объяснит… Не стоит дальше давить на неё.

– Но ты услышала, что хотела? Узнала ответ на свой вопрос?

Неожиданно Ника улыбнулась. И уже что-то хотела сказать, но раздался телефонный звонок.

Ника подскочила и посмотрела на Егора. Её взгляд абсолютно ему не понравился. Испуганный, как у пташки, которую вот-вот поймают.

– Бывший? – прорычал Егор, чувствуя, как глаза застилает кровавая пелена.

Златовластка быстро вскочила с дивана и замотала головой, отчего несколько прядей выбились из косы.

– Мама. Егор… – девушка необычайно разволновалась, голос срывался. – Егор, я вас очень прошу… Очень! Пока буду разговаривать, пожалуйста, молчите, ничего не говорите! Пожалуйста… Мама не должна знать, что у меня ночью в квартире мужчина… Она… В общем, ну не надо ей знать.

Девушка выжидающе на него посмотрела, потом перевела взгляд на телефон, продолжающий подавать сигнал.

Значит, Ника не привыкла принимать мужчин ночами…

– Ок. У меня только одно условие.

– Какое? – встрепенулась Ника.

– С мамой познакомишь?

Стоило видеть, как округлились глаза его златовласки. Егор не выдержал и засмеялся повторно.

Глава 15

Вероника

– Я не полезу…

– Вероника…

– Я-НЕ-ПО-ЛЕ-ЗУ!

Девушка поджала губы и для окончательного убеждения отошла ещё на один шаг. А этот… Беркут стоял и лыбился. Ему, черт побери, было забавно!

Ох, как же хотелось согнать эту довольную улыбку с его лица!

Ника тотчас себя одернула. Кто виноват в сложившейся ситуации? Только она. И нечего на кого-то пенять и злиться.

Сама согласилась. Сама поехала.

Беркут не принуждал.

Ну, почти.

В тот вечер, три дня назад, когда он приехал к ней сразу, после похорон жены, она позорно ретировалась на кухню разговаривать с мамой, чтобы та ненароком не услышала какую-нибудь его реплику, да и ему нечего было знать, о чем она разговаривает с родителями. Разговаривали они долго, минут тридцать. Когда девушка вернулась в единственную комнату, обнаружила Егора спящим прямо в кресле.

Устал мужик.

Она в нерешительности застыла напротив кресла. А ей что делать?

Она смотрела в его мужественное лицо, сейчас немного расслабленное, и отчетливо видела следы усталости. Темные круги под глазами, даже во сне сведенные брови. Скрещенные на груди руки. Ему было неудобно. Вредная часть Ники фыркнула – нечего было приезжать, спал бы сейчас в своей, наверняка гигантской постели и неудобств не знал бы. Нечего было к ней ехать.

Другая часть досадливо вздохнула. Родители с раннего детства приучали, что соучастие необходимо проявлять ко всем, и, если ты можешь и имеешь возможность помочь человеку или даже облегчить ему жизнь, надо делать.

Поэтому Ника нехотя приблизилась к Беркуту и осторожно дотронулась до его плеча.

– Егор…

Реакция мужчины была молниеносной. Он резко схватил её за руку и дернул на себя. Причем таким образом, что она оказалась сидящей на его коленях спиной к его груди. А его рука переметнулась к её горлу, готовясь надавить сильнее.

Вот и помоги ближнему!

Ника даже не успела испугаться. Егор быстро сориентировался.

– Златовласка?

Как он её назвал?

Если бы Вероника последние дни ни находилась на грани нервного срыва, она бы обязательно прокомментировала его обращение. Сейчас было не до этого. Да и какая ей разница, как он там её называет? Она откликаться на это мусипусечное обращение не собиралась.

– Егор, отпустите меня, – сидеть у него на коленях было опасно. Халат распахнулся.

Аромат мужского тела медленно проникал в сознание. Окутывал. Смешанный с её мылом – от цветочного геля для душа Беркутов благоразумно отказался – он производил на Нику странное впечатление. С одной стороны, она понимала, что сидит на коленях у незнакомца. Что тот ворвался в её жизнь и манипулирует ей. Играет, как кот с мышкой. С другой… Ника внезапно поняла, что ей нравится чувствовать спиной сильное мужское тело. Ощущать легкое дыхание на своем затылке. Да и вообще… Наверное, в этом виновата ночь. И события последних дней. Но внезапно Ника поняла, что до безумия хочет, чтобы её прижали к себе, погладили по голове, по спине, прошептали на ухо, что все неприятности позади. Что она защищена и никто, ни одна сволочь не посмеет её обидеть.

Ника сглотнула.

Да, во всем виновата ночь.

И руки Беркутова с его чертовой, непонятной магнитирующей аурой, тут не при чем.

Мужчина уткнулся лицом в её волосы и шумно втянул в себя их аромат.

– Златовласка, ты нереально вкусно пахнешь…

От его хриплого шепота по спине Ники побежали мурашки, а внизу живота неожиданно потяжелело, и она готова была поклясться, что интимные мышцы сжались.

– Давайте разложим кресло. И вы сможете лечь спать.

Она сделала попытку встать.

Но кто же ей позволил…

– На диване с собой не уложишь?

– Нет.

– Жаль…

И снова вибрация внизу живота.

Хорошо, что Ника сидела к нему спиной, и он не мог видеть её лица. Потому что, как она подозревала, на нем отразилось полнейшее недоумение.

Мужчина настаивать не стал, за что она мысленно его поблагодарила.

– Кресло, так кресло.

Он отпустил её, она быстро вскочила и кинулась за постельным бельем.

Подальше… подальше от его тела с дурманящим мужским запахом.

Егор разложил кресло и молча наблюдал, как она готовит ему место для сна. Ника нервничала. Когда за тобой наблюдает большой, возбужденный мужчина, собирающийся спать в твоей квартире, невольно занервничаешь. А то, что Беркут возбужден она отчетливо видела. Да-да, видела, халат не скрывал.

Поэтому, как только она заправила плед в пододеяльник, и распрямилась, старательно делая вид, что не замечает устремленного на ее бедра пылающего взгляда, поспешила ретироваться в ванную.

И сразу же натолкнулась на стиральную машинку с чужим бельем. Которое было в крови… Сердце снова тревожно заныло. Что у них произошло? Ника прикусила нижнюю губу и задумалась. Она не отличалась особым любопытством, сплетни собирать не любила. А тут ей стало интересно. Драка? На похоронах? В России принято драться на свадьбах.

Подавив в себе неуместное любопытство, Ника запустила машинку. Быстро умылась, предварительно заперев дверь. Как оказалось, вторжения в ванную она опасалась зря. Беркут, устроившись на кресле, снова уснул. Заглянув в гостиную, Ника невольно задержалась. И не заметила, как её губы расплываются в улыбке. Немного забавно было смотреть, как мужчина, чей рост явно был за метр восемьдесят, устроился на небольшом раскладном кресле. У Ники даже совесть зашевелилась: может, стоило его всё-таки разместить на диване? И сразу же – ну на фиг. Она его в гости не приглашала!

Самой спать не хотелось. Она прошла на кухню, где открыла ноутбук и принялась читать электронную книгу.

А утром ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться.

Пыталась.

Не позволили.

– Мы едем.

– Я так понимаю, это не обсуждается?

Егор с уже проступившей черной щетиной, что делала его ещё более привлекательным и подходящим на роль кинозвезды или модели, скривил губы.

– Ты заслужила небольшой отпуск. Пять дней. Не больше. Кстати, по сроку на работе ты тоже подходишь.

Всё знает, гад.

И Ника неожиданно для себя согласилась. Мысленно послав всех и всё куда подальше.

Уедет. Ото всех. Ни звонков, ни встреч. Пусть некоторые, что хотят, то и думают.

Она может себе позволить немного расслабиться?

Немного. Самую малость.

Ника прищурила глаза.

– Ваши слова… что вы меня не тронете неделю в силе?

Егор, как раз подносил кружку с кофе, ко рту. Так и замер с ней в воздухе. Потом его губы растянулись в ухмылке, а в глазах заплясали дьявольские огоньки.

– В силе. Если сама не передумаешь…

Вот тут Ника едва не рассмеялась. Блин, какая знакомая фраза! Встречалась она порой в книгах. И героиня всегда уступала герою раньше времени. Неужели и с ней подобное будет?

Егор вез её на загородную базу отдыха, чтобы они смогли поближе пообщаться, узнать друг друга. Вернее, давал ей возможность к нему привыкнуть. Недурственный ход. И на нём спасибо. Если честно, Ника ожидала от него худшего. После первого впечатления в «Берлоге» думала, что он с ней церемониться не будет. Завалит в первый-второй день.

– Когда выезжаем?

– Сегодня.

Ника задумалась.

– Мне на работу надо…

– А если больничный? – и снова озорные чертята в карих глазах заплясали румбу.

Ника, всегда отличавшаяся благоразумием, хотела отказаться. Обман не для неё, нечестно по отношению к девочкам. Потом подумала, какая разница – отпуск или больничный. Отпуск ещё могут не дать. Скажут, не писала заранее. Потом Ника посмотрела из-под опущенных ресниц на Беркута и поняла, что ей что угодно дадут – отпуск или на больничный отпустят.

– Отпуск, – решила она.

– Ок. Пиши заявление.

– Прямо здесь?

– Прямо здесь и сейчас.

Конечно, руководство не пришло в восторг, что она берет отпуск на неделю.

– Вероника, неужели никак…

Девушка, краснея, покачала головой.

– Эхе-хе, – начальница подписала заявление. – Ждем тебя через семь дней.

– Спасибо.

Хуже было с Лоркой и Андреем. С ними она обещала встретиться.

Беркут сказал, что заедет за ней в семнадцать часов. Успеет? Или…

Вероника не горела желанием рассказывать, что с ней происходит. Потому что и сама не знала. Что-то неизменно менялось. Как и она сама. Анализировать не было ни сил, ни желания. Хотелось расслабиться, забыться.

Возможно, Ника и пожалеет о своем необдуманном поступке. Возможно…

И вот, три дня спустя, она стояла рядом с кобылицей и отказывалась сесть на неё верхом.

Егор стоял рядом и только усилием воли не позволял себе громко рассмеяться. Она видела – он сдерживается. Уголки его губ то и дело дергались кверху, но он старательно возвращал их вниз.

– Я буду рядом. Инструктор тоже.

Вероника была непреклонна.

– Егор… Нет.

Неожиданно выяснилось, что она боится лошадей. Даже не боится, у неё настоящая фобия.

Они приехали на закрытую базу отдыха, где поселились в большом двухэтажном коттедже. Надо отдать должное Беркуту, тот к ней не прикасался. Сначала он был занят, как поняла Ника чуть позже, координировал работы своих учреждений. Постоянно висел на телефоне и сидел перед ноутбуком. К нему даже несколько раз приезжали молодые люди, и они о чем-то беседовали. Что насторожило Нику, так это то, что трое из приехавших поселились в соседнем коттедже. Зачем?

Нике не понравилось новое соседство. Она понимала, что кто угодно может занимать какие угодно коттеджи, только отчего тревожно стало на душе?

И потом, когда на следующий день она рано утром прогуливалась по парку, то видела, что один из мужчин гулял по соседней тропе. Совпадение?

Она не верила в подобного рода случайности.

Разговаривать по этому поводу с Беркутом не подумала. Зачем? Это по его распоряжению за ней присматривали. Осталось выяснить, по какой причине.

А сегодня, когда, как она поняла, он разгреб все насущные дела, предложил покататься на лошадях.

Вероника, никогда и близко не подходившая к лошадкам, с радостью согласилась. Почему бы и нет? Знакомые, посещавшие ипподром, рассказывали, что это здорово.

Стоило девушке приблизиться к лошадям, как она поняла – возникла проблема.

Она ни за что и никогда не сядет ни на одну из них верхом.

Никогда.

– Златовласка, ничего страшного нет. Лошадки – послушные, специально подобранны для новичков.

У Ники сперло в груди, дышать становилось всё труднее.

Она посмотрела на Егора и тихо произнесла:

– Мне плохо.

Её слова подействовали волшебным образом.

Если бы Ника ни видела своими глазами – не поверила бы. Беркут в прямом смысле изменился в лице. Если мгновение назад он смотрел на неё с подначкой, вроде бы и уговаривал, сам же в душе смеялся. Сейчас же нахмурился и сделал шаг в её направлении. Глаза сразу сделались серьезными, внимательными.

То, что он приблизился, неожиданно благосклонно повлияло на Веронику. У той создалось впечатление, что он отгородил её не просто от коня, он отгородил её от опасности. Дышать стало значительно легче.

– Что с тобой? – тихий голос Беркута продолжил странное воздействие. Он точно прошёлся по всему её телу, заставив завибрировать невидимые молекулы.

– У меня… – она сглотнула и провела рукой по лбу. Надо уходить с ипподрома. То лошади на неё странно влияют, то мужчины. Вернее, один. Инструктор, тактично не вмешивающийся в разговор, стоял поодаль. Даже не проявляя маломальского интереса. – Егор, у меня фобия. Не смейтесь, пожалуйста, но это так.

Егор поморщился. Ещё по пути на базу он попросил перестать ему выкать, но Ника упорно продолжала это делать. Давала понять, что не собирается впускать его в свою зону комфорта. Он для неё чужой, таковым и останется.

– Никто смеяться и не думает, – так же продолжая говорить приглушенно, Егор взял её за руку.

От легкого невинного прикосновения жаркая волна побежала по позвоночнику девушки. Может, у неё ПМС? Да нет, до месячных минимум неделя. Тогда откуда взялась столь странная реакция, пугающая её до дрожи в коленях?

– Я реально боюсь. И мне на самом деле плохо. Думала… Нет, Егор, извините, но кататься я не буду. Не могу. Меня подташнивает, и голова кружится.

Она аккуратно высвободила вроде бы случайно взятую руку.

Беркутов нахмурился.

– Может, отравилась? Когда у тебя появились эти симптомы? Почему раньше не сказала?

Его забота выглядела искренней. Оттого ещё более пугающей.

– Как только подошла к лошади, – Ника кивком головы указала за его спину. – Никогда не думала, что будет такая реакция на лошадь, но… какая есть.

Некоторое время Егор смотрел на неё, задумчиво. Секунд тридцать, не больше.

– Моя оплошность, – наконец, сказал он.

Смысл его фразы она не поняла, но вдаваться в подробности не стала.

– Мы можем вернуться? – предложила Ника. Погода была замечательная, и при желании они с легкостью могли заменить верховую прогулку чем-нибудь иным. – Или вы, Егор, покатайтесь, а я за вами понаблюдаю. Зачем себя обламывать? А я посижу на скамье. Позагораю.

Мужчина, по-прежнему щуря глаза, всматривался в её лицо, словно пытался там разглядеть то, что она не желала произносить вслух. У Вероники даже возникло желание закрыть его руками. Глаза у Беркута были карими, пронзительными. Очень яркими. Идеально ему подходящими. Они придавали ему ещё больше хищного выражения.

– Я не оставлю тебя одну, – ответил он, после чего повернулся к инструктору. – Поездка отменяется.

Тот кивнул.

– Как скажите, Егор.

Беркут протянул руку Ники.

Снова.

Оставляя на этот раз за ней право выбора.

– Прогуляемся?

Вот, казалось, что в его жесте страшного? Предосудительного? Он не предлагает ей раздеться прямо на глазах у всех. Или сделать ему минет за кустом. Просто прогуляться. Просто принять его руку. Сильную. Мощную. Загорелую. Надежную.

Дура ты, Вероника. Клиническая.

Значит, поехать с мужчиной отдыхать она не побоялась. Это с тем учетом, что он только похоронил жену, и что про неё саму могли подумать – разговор отдельный.

Не побоялась и ночевать с ним в одном доме.

А тут…

Ника, снова обругав себя, вложила руку в его ладонь. И тотчас почувствовала, как её нежно, но ощутимо сжали.

– Боишься?

Черт…

Вот как он обо всем догадывается?

– Предостерегаюсь.

– Чего, златовласка?

Девушка хмыкнула.

– Вы же сами всё знаете.

– А ты озвучь.

Она упрямо покачала головой.

– И перестань мне выкать.

Она пожала плечами.

Егор повел её в сторону аллеи, что кривой дорожкой устремлялась к более плотно засаженным деревьям. Легкий ветерок играл кронами, солнце прятало лучи в ветвях. Отдыхающих было немного, кто-то катался на ипподроме, кто-то устремился в сторону озера.

– Ты старательно отгораживаешься от меня. Почему?

Вопросы, ставящие человека в тупик, Беркут, определенно, ставить умел.

– Егор, а вы… хорошо, а ты не понимаешь?

– Допустим, нет.

Сказал, а у самого уголки губ снова задергались кверху. У него сегодня было игривое настроение. Сердце Ники пропустило удар. Как бы ей эта игривость не встала боком.

– Я не люблю, когда в мою жизнь бесцеремонно вмешиваются, – наконец, высказалась она. Если готовы послушать, почему бы и не сказать?

– А если я буду вмешивать с церемониями? Тебе понравится?

Они шли рядом. Она в балетках едва доставала ему до середины плеча. Сегодня она не ощущала никакого дискомфорта. Напротив, ей даже нравилось. То чувство защиты, что возникло у неё, когда он отгородил её от лошади, только усилилось.

– И с церемониями ты тоже уже вмешивался. Цветы. Каждый день.

– Но они тебе хотя бы понравились?

– Цветы – да.

Отправитель – спорный вопрос.

Сейчас уже спорный.

Нет, Ника не поменяла к Беркуту отношение, не влюбилась и не воспылала дикой страстью. Не захотела кинуться к нему на шею со словами: «Я вся вашаааа!». Она, скорее, привыкала. В стратегии ему не откажешь. Он приучал её к себе ненавязчиво. Будто нехотя. Вроде бы и рядом находится, а был занят. И она деться он него никуда не могла.

Беркут негромко засмеялся. Он понял её намёк.

Они прошли несколько метров по аллее, когда на ближайшей скамье Ника увидела одиноко сидящую девушку. Та, откинув голову на высокую деревянную спинку, сидела с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу.

– Поля? – с недоверием и зарождающейся радостью осторожно поинтересовалась Вероника.

Девушка встрепенулась и посмотрела в их сторону.

– Никуль?

Она попыталась встать, но тотчас охнула, застонала, мученически улыбнулась и зажала виски руками.

Ника негромко засмеялась и остановилась. Егор с любопытством посмотрел на девушек, стараясь не вмешиваться.

– Вот так встреча!

– Не кричи, прошу…

– Птичка «перепел»?

– Девичник со всеми вытекающими.

– У тебя?

Полина была одноклассницей Вероники, и в школе они дружили. Жили в одном квартале, тесно общались.

И Веронике была известна история Полины. От и до.

Она, задав последний, казалось бы, такой безобидный на первый взгляд вопрос, тотчас пожалела, когда увидела, как бледность на лице подруги усиливается.

Полина снова поморщилась и негромко ответила:

– У начальницы. Неужели ты думаешь, я могу позволить себе закатить девичник здесь?

– Но…

Вероника начала и тотчас прикусила нижнюю губу. Егор сжал руку, молчаливо напоминая, что он рядом.

Полина улыбнулась.

– Добрый день. Вы извините меня, не поздоровалась. Да и Никулька налетела с вопросами. Не виделись мы с тобой сколько? Месяца четыре? Ты когда домой, кстати? Привет твоим передавать?

Ника сразу представила, как Полина рассказывает родителям, где видела их шалопутную дочь и в обществе кого. Их реакцию не сложно предугадать. Мама вообще была против, чтобы Ника перебиралась в столицу одна. И если бы не квартира тети, доставшаяся племяннице в наследство, не видать ей столицу, как своих ушей.

– Не надо, я сама.

Полина посмотрела на Нику, потом на Беркутова. Потом взяла бутылочку с водой, отвинтила крышку и сделала несколько глотков.

– А вы не будете возражать, если я у вас похищу Никульку на несколько минут? – обратилась Полина к Беркуту.

Тот расплылся в улыбке.

– Буду.

И так хищно это прозвучало…

Многообещающе, что по телу Ники снова прошла тепловая волна.

Зато Полинка, зараза этакая, улыбнулась ему в ответ.

– Придется брать на абордаж. Но похитить теперь – дело принципа.

– Несколько минут… Точно?

– Торжественно обещаю.

Ника, замерев, слушала их перебранку. А почему Беркут с ней не может так? Легко и просто. Что ему мешает? Почему он на неё-то рычит, то выдвигает жуткие предложения?

Неприятная досада полоснула по душе.

Ника поспешила высвободить руку и подойти к Поле.

– Мы недолго.

Черт, ей ещё и отпрашиваться надо!

– Хорошо, девочки, я, если что, поблизости.

Полина снова сделала несколько жадных глотков минералки, дождалась, когда Егор отойдет от них, потом повернулась к Нике. С её лица слетела беспечность, в глазах, что только что смеялись даже через муки похмельного синдрома, затаился страх.

– Никуль, ты извини, что я вот так вмешиваюсь… Но ты мне послана самим небом.

– Поля, говори, что у тебя стряслось. На тебе лица нет.

– Никуль, год подходит к завершению.

Вероника медленно кивнула. Она поняла, о чем Полина.

– Да, я помню.

– Серёжа возвращается…

Ника снова кивнула.

– Помню.

Поля прикусила губу.

– Никуль, ты знаешь, я не люблю просить… Ненавижу. Но ты и… – она бросила встревоженный взгляд в сторону Беркута. – Ты же с Егором Беркутовым, так?

Почему-то Ника не удивилась, что Полина знает на лицо Егора.

– Не совсем. Мы только начали общаться. А что?

Полина протяжно выдохнула и задержала взгляд на лице подруги.

Глава 16

Егор

Девочки разговаривали недолго.

Егор наблюдал за ними, присев на другую лавочку, что стояла в метрах двадцати. Вроде бы и ушёл, пусть и недалеко, но и имел возможность читать по губам, о чем девочки говорят.

А говорили они о довольно интересных вещах.

Поэтому, когда Вероника, спустя десять минут подошла к нему, Егор знал, что она скажет.

Девушка выглядела задумчивой, кусала губы.

– Златовласка, всё хорошо?

Он должен был спросить.

Ника опустилась рядом с ним и негромко вздохнула, переплетя пальцы. Она нервничала и старалась это скрыть.

Беркут мысленно усмехнулся. Ну, надо же. Та девочка, Полина, невольно ему помогла.

Он искренне намеревался держать слово и не трогать Нику. Если вначале поездка на базу казалась ему хорошей идеей, то в первый же день он усомнился. Планируя отдых, думал, что близость друг с другом даст возможность Веронике посмотреть на него иначе, перестать опасаться и воспринимать его, как мудака. Он не учел своё отношение к девочке. Сейчас, оказавшись с ней под одной крышей и зная, что она от него никуда не денется, что стоит проявить немного настойчивости, и она окажется под ним, у него срывало крышу. Рвало на части. Выворачивало наизнанку. Переворачивало все внутренности. И заставляло его постоянно ходить со стоячим членом.

Поэтому первый день он загрузил себя по полной. Да и внезапный отъезд из столицы потребовал координации многих вопросов. Клубы, охрана. Да и тесть пока не желал приходить в себя и начинать адекватно воспринимать мир.

Но самому Егору требовался отдых. Хоть ненадолго. Вздохнуть-выдохнуть. Погулять. Расслабиться. И махнув на дела, он уехал.

Пришлось повозиться, чтобы всё функционировало надлежащим образом. С тем учетом, что его зам тоже свалил в отпуск. Шалый предупредил об отпуске за три дня до смерти Саши. Задержался из-за похорон. А получив добро от Егора, тоже куда-то уехал.

Придется разыскать.

Сегодня же он решил полностью посвятить себя златовласке. Пора начинать приручать её к себе. А то ходит девочка по коттеджу, как неприкаянная.

Ника снова настороженно на него посмотрела и негромко добавила:

– Егор, тут такое дело….

– Говори.

Она говорила сумбурно, немного запинаясь. Он слушал её, не перебивая.

После того, как она закончила говорить, он ответил:

– Ника, решим задачу. Не переживай. И подруги скажи, что я к ней пришлю человека. Пусть будет спокойна.

– Но Сергей… – в голосе Вероники послышались неуверенные нотки.

Егор демонстративно лениво приподнял брови.

Девушка поспешно кивнула.

– Извини, я… – она, нервничая, провела рукой по волосам, отчего несколько прядей выбились из строгой косы. И эта коса сводила Егора с ума. Он привык, что девушки в его окружении прически и стрижки выбирают посексуальнее, направленные на то, чтобы привлечь внимание, заинтриговать. Ника же едва ли не всегда ходила с волосами, заплетенными в косы. И эти косы или косу очень сильно хотелось расплести. А ещё больше притянуть за неё златовласку к себе и впиться жадным поцелуем в губы, тронутые легким блеском.

Черт!

Член в штанах снова дернулся.

– Ника, – оборвал он её неуместные оправдания и сомнения. – Всё будет хорошо. Мы разберемся. И с вашим Барановым тоже. Не переживай. Кстати, – Беркут сразу же перешел в наступление. Раз подвернулся шанс, зачем его упускать? – раз ты не можешь кататься на лошадях, давай тогда сходим в баньку. Как тебе такое предложение?

Ника от неожиданности даже вздрогнула. Её глаза стали похожи на два чистых озерца, в которых хотелось нырнуть. И раствориться.

На мгновение она даже перестала дышать и растерянно моргнула.

– В баню?

Егор кивнул.

– Именно. Обожаю русскую баню. Как ты на это смотришь?

Беркуту стоило усилий, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Он не сомневался – его златовласка жаждет ответить «нет». Послать его куда подальше. И сбежать.

Но не может…

– Я… – Ника отчаянно пыталась подобрать слова. Придумать нужный ответ. Она сидела рядом с ним. – Я никогда не была в бане.

Неправильный ответ, детка. Его не удовлетворяет.

– Серьезно?

– Да.

– Ничего страшного. Обещаю – сильно парить не буду.

Златовласка снова растерянно моргнула.

– Парить…

– Ну да. Веничком. По попе.

Егор уже не мог сдерживаться и всё же улыбнулся. Вид смущающейся Вероники его просто очаровал. Так бы набросился и съел. Всю. Или нет. Облизал. С головы до кончиков пальчиков.

Ника медлила с ответом. Она отвернулась от него и теперь смотрела на свои руки, что положила на колени.

– Ника, вот ты сейчас о чем думаешь? – Егор пошёл дальше. Отступить и позорно ретироваться он ей не позволит. – Я помню о своих словах. О том, что тебя не трону. Насиловать в бане я тебя не собираюсь. Уж поверь, мы найдем там занятия поинтереснее. Более того… Чтобы тебя не смущать, я готов предложить тебе пойти в баню в купальных принадлежностях. Ты в купальнике, я в плавках. Всё будет очень даже прилично.

Внутренний циник Беркута задыхался от хохота. В купальных принадлежностях… Вот он высказался. Да когда это его останавливала одежда? Тем более те ниточки, что девчонки называют купальниками.

– С вами… с тобой прилично – понятие неустойчивое. Изменчивое, – ответила Ника, бросая на него сердитый взгляд. Она поняла, что он загнал ее в ловушку. – Я пойду с тобой в баню. Потому что… ну потому.

Она резко поднялась и расправила несуществующие складки на платье. Её щеки покрыл очаровательный румянец. Грудь… о, её «четверочка», затянутая в тугой лиф платья, ритмично поднималась и опускалась, постоянно приковывая его взгляды к себе и обещая неземное удовольствие.

Скоро… скоро он до них доберется.

– Я буду готова. Во сколько?

– Баня есть в нашем коттедже. Думаю, часам к шести будет готова.

– Хорошо. Если не возражаешь, я пойду и снова поговорю с Полиной. Обрадую её.

Лети, милая, лети.

А он пойдет всё подготовит.

– Пусть даст тебе точные координаты. Чтобы с ней связаться.

Егор не стал дожидаться, когда девочки доболтают. Ушёл в коттедж. Раз верховая прогулку накрылась, займется делами. Да и баню надо затопить.

На данной базе имелись коттеджи с саунами и русскими банями. Беркут предпочитал второй вариант. Словно у бабушки в деревне, к которой он любил приезжать. Как затопит баньку, как попарит его, сопливого пацана. Сначала сопротивлялся, хныкал, не хотел. Ему казалось, что жарко, потно, липко. Фу. А как исполнилось десять лет, так из бани за уши вытащить невозможно было. Полюбил Егор русскую баню на всю жизнь. Потом и друга Лёху таскать в неё начал. Вот тот сразу сказал: «Моё», и к бабушке Егора приезжал с собственными вениками да угощеньями, чему бабка была безмерно рада.

Войдя в коттедж, Беркут первым делом связался со своими ребятами, что находились на базе.

– Всё тихо?

– Вчера заселился один чел. Не особо нам понравился. Проверяем.

– Как проверите, перешлите мне данные.

Даже не верилось, что и после смерти Саша умудрялась портить им жизнь.

Киллера на похоронах они взяли.

Он не сказал им ничего нового.

Иногда Беркуту начинало казаться, что Саша специально выбирала дилетантов или новичков. Она ни в какую не желала отступать от своего плана, раз за разом изворачивалась, измудрялась, чтобы в конечном итоге получить невыполненную операцию. И то, что у неё не получалось убить отца, она воспринимала, как само собой разумеющийся факт. Чтобы уже через неделю выдумать новую авантюру.

Как когда-то с ним.

От воспоминаний Егор отмахнулся, как от назойливых мух. То, что было, то было. Сколько можно ворошить прошлое? Больно было тогда. Адски больно. Молодой. Сопливый. Влюбленный. Осознание едва не совершенной роковой ошибки придет значительно позже. От ее совершения его удержала собственная интуиция. Та самая, что и раньше не раз уберегала его от глупостей. Что вела его темными ночами, уберегая от шальной пули. Вот и тогда она подтолкнула его на то, чтобы сначала всё узнать. Не идти вслепую. Плохой он был бы офицер, если бы слепо верил тому, в чем его очень старательно пытаются убедить.

Боль придет потом. Как физическая, так и моральная. Генерал не сразу принял его. Да и поверил, впустил в свой дом. Саныч был бы не Санычем, если бы тщательно не проверял тех людей, что окружали его.

Единственным человеком, с которым он ничего не мог поделать, была дочь.

Которую и Егор когда-то боготворил. Кривая улыбка тронула губы. Иллюзия быстро разбилась, порвав сердце на куски.

А дальше… дальше было предложение Саныча, от которого он не смог отказаться. Женитьба на Саше. И жизнь. С ней – недолгая и несчастливая, но вполне определенная. С далеко идущими планами и проектами.

Саша, несмотря на свою болезнь и одержимость, была умной женщиной. Она не цеплялась за Егора, как за последний оплот. Она даже отпустила его. Лишь иногда подкидывала ему сюрпризы в виде любовников, выставленных напоказ, с которыми рано или поздно приходилось встречаться и разбираться, чего Егор терпеть не мог.

О разводе речь не шла.

Ни разу.

Иронично, но оказалось, что их обоих устраивает статус женатых людей. И свобода, что они дали друг другу.

Саша точно знала – когда бы она ни обратилась за помощью, он всегда придет. Даже, если она сильно напортачит. Потому что… их связывало нечто большее, чем штамп в паспорте. Но и мозг она выносить ему научилась мастерски.

Мстила.

Глупая девочка, погубившая сама себя и причинившая боль любящим её людям.

Мотнув головой, Егор отправился в баню. Итак, что мы имеем? Прекрасную большую баню на газу. Замечательно. Он, кстати, и дровами умел топить. Дом бабушки хорошенько отреставрировал, несмотря на ворчания любимой старушки, превратив его в личный оазис отдыха, куда допускался лишь всё тот же Шалый.

Кстати… Про Шалого. Ладно, пусть сегодня мужик отдыхает, завтра ему отзвонится. Подруга всё равно ещё на базе тусуется.

К шести банька была готова. У Егора от предвкушения чесались руки, а с губ не сходила довольная улыбка. С златовлаской да в баньку. Одно удовольствие.

Ну и хрен, что в купальных принадлежностях. При желании и их можно даже не снимать.

От недостатка секса и постоянного желания у Егора ломили яички. Пора сбрасывать пар. Как представит, что скоро увидит Веронику в купальнике – надеялся, довольно открытом и ни в кое случае не «слитном», – так член сразу начинал бунтовать. И требовать сладенького.

Веронику Беркут обнаружил в гостевой. Девушка сидела в кресле, закинув ногу на ногу и уткнувшись в планшет. На ней был лишь легкий халатик на пуговицах, что принято некоторыми девочками носить дома. Мило. И совершенно, казалось бы, несексуально. Но только не на Нике.

Егор, увидев, что верхние пуговицы расстегнуты, и видна чертовски притягательная ложбинка, жадно сглотнул. Если бы они с Никой находились в более открытых отношениях, и она по-прежнему к нему не относилась с демонстративной настороженностью, он бы сейчас же прильнул к ложбинке. И ноги девочки раздвинул бы широко-широко, чтобы своим торсом ощущать бархатистость её внутренних бедер. А там уж дальше…

Ещё раз жадно сглотнув, чувствуя, как дерет горло от воздержания и с трудом сдерживаемого желания, Беркут остановился аккурат напротив кресла, широко расставив ноги.

– Что делаешь?

Ему надо было что-то спросить, чем-то отвлечься. Иначе внутри произойдет взрыв. Черт! Надо было немного хотя бы побоксировать, скинуть лишнюю энергию. Его промах.

Вероника медленно оторвала взгляд от планшета. Озорница до этого старательно делала вид, что не заметила его прихода.

– Читаю.

– Книгу?

– Да.

– Любовные романы?

Ох, уж эти девочки.

– Ты же знаешь, какие книги я люблю читать. Не буду повторяться.

Снова бунтует? Снова выпустила шипы? Но ничего, он их быстро пригладит.

– Знаю. Я многое про тебя знаю, Ника, и не вижу в этом ничего дурного.

– Ну да. Облегчает общение.

Девушка отложила планшет и поднялась на ноги.

У Егора точно дух вышибли. Он там что-то думал об ассексуальности домашнего халата? Не правда! Абсолютная! На Нике он выглядел естественно и чертовски привлекательно. Короткий, чуть ниже роскошных бедер. Приталенный и с едва сходящимися на груди пуговицами, в прорезах которых отчетливо просматривалась кожа. И цвет купальника.

Белый.

Цвет невинности…

Егор никак не относился к девственности. У него никогда не было девочек. Лишь те, кто уже имел половые контакты, даже в юности. В юности они с Шалым бегали по девочкам, особо не задерживаясь ни на одной. Хотелось попробовать всех. Высоких и коренастых, полненьких и худышек, с широкими бедрами и мальчишечьей грудью. Хотя нет, в чем парни однозначно сошлись, так это в том, что у их девчонок должна быть большая грудь. Мясистая. Чтобы уж подержаться, так подержаться.

«Целку» рвать так и не пришлось, о чем Егор даже не задумывался и, естественно, не сожалел. А тут вот вам, пожалуйста. В тридцать четыре года получите и распишитесь. И ходит он вокруг неё да облизывается, иначе и не скажешь.

С другой стороны, чем быстрее он – только он! – избавит их от этой досадливой мелочи, тем будет лучше.

Взгляд Егора спустился к ногам. Шикарные. Длинные. Не худые. Просто замечательно. Как там говорят в народе? «Эти ножки да мне на плечи?» Во-во, прямо в кон.

Ника молча смотрела на него, ожидая, что он скажет дальше.

Что в девушке ему определенно нравилось, так эта её выдержка. Не истерит, не скандалит. Умница.

– Баня готова. А ты?

Ника выдавила из себя улыбку.

– Совершенно не готова. Но раз подрядилась на эту авантюру, надо попробовать.

– Тебе понравится, вот увидишь, – сказал Беркут, а мысленно добавил: «Когда я разложу тебя на полке и пройдусь веником по твоей попе».

Член снова отозвался в штанах, готовый мгновенно ринуться в бой. Даже интересно понаблюдать за реакцией Ники, когда она будет видеть его возбужденное хозяйство.

Егор протянул Нике руки, собираясь везти её в баню, когда смартфон девушки, лежащий на журнальном столике, завибрировал, оповещая о входящем вызове.

Скосив на него взгляд, Егор увидел фото того самого недоноска-жениха, что повелся на подсунутую ему профессионалку. И сразу же огненная лава обрушилась на Беркута, застилая яростью глаза.

– Какого хрена он тебе звонит?! – прорычал он, готовый в ту же секунду схватить смартфон и захерачить его об стену.

Глава 17

Вероника

Ника и сама бы хотела узнать ответ на прозвучавший вопрос.

Андрей названивал каждый день. Она игнорировала его. Возможно, стоило его занести в черный список или послать куда подальше. С другой стороны, ей всё же хотелось с ним встретиться, чтобы посмотреть в глаза и узнать, что же произошло. Спросить его, неужели он такой же, как и все. Не переспала с ним во вторую-третью встречу, отправился в командировку и там пустился в развеселую жизнь. Глупо. У них с Андреем не было серьезных разговоров, они толком и не встречались. Да, близко общались, часто вместе проводили время. Нравились друг другу. Были намёки на совместный отпуск. Но о чувствах ни-ни. Да и Андрей ей не муж, не жених, чтобы пускаться во все тяжкие в командировке.

Но что-то у него там произошло. Он мог промолчать, ничего ей не говорить. Потрахался малость и вернулся в столицу, к ней, чтобы дальше продолжить развивать их отношения. Она уважала его за честность.

И одновременно не понимала. Встретил ты другую, хорошо, Ника за них рада. Зачем её преследовать? Неужели непонятно, что она не желает его видеть? Или попросту не готова.

Из спальни, что выделил ей Беркут по приезду на базу, она смартфон взяла по инерции. Теперь спрашивала себя – зачем… Вроде бы в баню собиралась. Планшет прихватила, чтобы время провести, без дела не шатаясь по комнатам.

Больше звонка Нику удивила реакция Беркутова. Вон он секунду назад улыбался, даже чуть поддевал её. Мгновение, и его лицо изменяется. Становится хищным. Опасным. Глаза темнеют, и в них снова поднимается темнота. Вся мощная фигура мужчины подбирается, и под одеждой, – Ника в этом не сомневалась, – напрягся каждый мускул. От него начинают исходить невидимые волны ярости, что обрушиваются на Нику, точно волны во время шторма.

Девушка даже хотела сделать шаг назад, но уперлась в кресло.

Она не то, чтобы испугалась… Понимала – Егор ей ничего не сделает. Абсолютно. Но те волны скрытой, тщательно контролируемой – контролируемой же? – ярости её привели в непонятный трепет. Горячая волна прошлась по позвоночнику, устремившись к пояснице. Сердце забилось так сильно, что, казалось, его можно было услышать.

Егор прищурил глаза в ожидании ответа.

Да, он ждал, что она ему скажет.

Ника нервно сглотнула.

– А я откуда знаю, – выдохнула она. – Тебе виднее. В последнее время ты о моей жизни знаешь больше, чем я сама.

Последняя фраза сорвалась с губ произвольно. Если бы Ника могла вернуть её, она бы вернула.

Потому что последующая реакция Беркута не заставила себя долго ждать.

Одной рукой властным, не терпящим возражений движением он притянул Нику к себе. Не притянул, впечатал. Прижал к своему телу так сильно, что, казалось, вздумай меж их телами просунуть лист бумаги, затея не увенчается успехом. Ника не успела ничего сказать, возразить. Да и смогла ли она? Хотела ли… Мужской запах обрушился на неё вместе с подчиняющей энергетикой хозяина тела. В сознании Ники произошёл маленький взрыв. Она довольно холодно относилась, как к мужским телам, так и к мужским запахам, а тут… Ей захотелось его втянуть. Жадно. Впитать в себя. Запомнить.

Но, естественно, ничего подобного она делать не стала. Да и не дали ей.

Потому что второй рукой Егор ощутимо сжал её подбородок и, склонив голову так низко, что она ощутила его горячее дыхание на своих щеках и губах, прорычал:

– Знаю, Ника, знаю… И хочу знать ещё больше. А ещё я хочу контролировать её. Твою жизнь. Знать, что ни один мудак в моё отсутствие не будет тебе названивать. А если будет – я ему башку оторву. Поэтому… – его дыхание остановилось на её губах. – Объясни популярно своему… Андрею, чтобы больше не звонил. Один раз объясни. Не поймет – буду разговаривать я. Лично.

Ника смотрела на Егора, позабыв, как дышать. Она, словно попав под гипноз, медленно наблюдала, как трепещут от злости его ресницы, как раздуваются ноздри, как желваки заходили на скулах. Его лицо было близко. Очень близко.

И его слова. Они выворачивали душу наизнанку, пробуждали одновременно протест, желание ответить грубостью, выкрикнуть, чтобы не имел права ей указывать, что делать. И сразу же непонятное, неосознанное идущее откуда-то из глубин души странное приятное ощущение, что на тебя вот так нагло, беспринципно, едва ли не жестоко, заявляют права. Собственнически. И женская сущность, та самая, что есть в каждой девушке, но спит до поры до времени, возликовала.

Ника, тяжело дыша, удивленная собственным внутренним ответом, начала говорить:

– Егор, ты…

Но он ей не позволил и договорить.

– Всё, златовласка. Если я сейчас же, сиюминутно ни утащу тебя в баню и ни сорву с тебя этот чертов халат, моей выдержке придет… конец, – он в последний момент изменил слово. – Начну с твоего телефона. Угадай, что я с ним хочу сделать?

– Даже гадать не хочу.

Ника не узнала свой голос. Сиплый. Низкий. Дрожащий.

Интересно, у неё только голос дрожит или она сама тоже?

Утащу… Сорву…

Как по-мужски. Как захватнически.

Ника снова столкнулась со своими фантазиями в исполнении Егора.

– Вот и правильно, поэтому пошли.

Телефон продолжал мигать вызовом.

Ника на самом деле обеспокоилась, как бы Беркут не разбил его. Она не сомневалась – он потом ей купит другой, более навороченный. И она его даже примет. Но… Не стоит рисковать, не стоит нарываться.

Она видела – Егор в бешенстве. Неужели… ревнует? Да ну, на фиг. Не может такого быть. Кто она ему такая? Очередная пассия на выезд. Что-то новенькое в ней заключалось в её девственности. Дала бы тогда, в «Берлоге», не спросил бы даже, как звать.

А тут пока нянчится. Терпит. Вот купать надумал.

О том, к чему приведет их купание – она даже думать боялась.

– Пошли.

Егор её по-прежнему не отпускал. Держал крепко и в глаза смотрел. Ника даже, если бы и хотела отвести взгляд, не получилось бы. Загипнотизировал?

Она невольно снова вспомнила вечер в «Берлоге». Тогда он тоже давил на неё своей аурой. Подчинял.

В тот вечер хотелось сбежать.

А сейчас?..

Баня находилась через крытый двор. Возможно, не совсем удобно, но безопасно. Или Ника, выросшая в городе и ни разу не бывавшая в русской бане, имела поверхностные представления о ней.

Всю дорогу Егор держал её за руку. Крепко. Не вырваться.

Ника удивлялась ему. Она заметила, что он постоянно стремится взять её за руку. По-детски мило. Ну вот, скажите, сейчас ходят, взявшись за руки? Молодежь и та редко. А он… взрослый, солидный мужчина. Ника попыталась вспомнить, был ли у неё в небогатом прошлом ухажер, который постоянно пытался бы завладеть её рукой? Нет, не было.

Мысли про странности в поведении Беркута улетучились, как только они вошли в просторное помещение, отделанное евровагонкой. Предбанник, так его называют, кажется?

И вот тут вся бравада Ники испарилась. Улетучилась. Куда-то запропастилась.

Одно дело согласиться на авантюру с Егором Беркутовым, другое – привести её в исполнение, поучаствовать в ней.

Как только он закрыл за ними дверь, Ника начала паниковать. Умом понимала – для паники нет причины. Всё хорошо. А нет, с колотящимся о ребра сердцем ничего поделать не могла. Пришлось отвернуться от Егора и сделать вид, что она рассматривает резной деревянный столик.

– Ника?

Его хриплый голос раздался совсем рядом.

Вот совсем.

Ближе, чем ей хотелось.

Господи…

Да что же он за человек? Что в нем такого, что он вызывает в ней столь разные, абсолютно противоречивые чувства? То желание оттолкнуть, то подчиниться, а теперь и не проходящее волнение, которое накрывает с головой и выгоняет прочь все маломальские разумные мысли.

– Что?

– Не прячься от меня. Ты постоянно от меня убегаешь.

Она? Убегает?

Интересно, когда?

Так и хотелось сказать, что от тебя, пожалуй, убежишь. Найдешь везде.

– Это тебе так кажется.

Чтобы подтвердить свои слова действиями, Ника начала раздеваться. Давай, давай, представь, что ты на пляже! А лучше всего, что ты снова с девочками выступаешь, и тебе приходится переодеваться невесть где. Ника десятки раз выходила на публику в открытых костюмах, да чего греха таить, в той же «Берлоге» выступала в черти чем, а сейчас стесняется. Реально стесняется остаться перед Беркутом в купальнике.

Купальник у неё был довольно открытым. Хорошо, хоть трусики не стринги. Хватит и бюста.

Пальцы, расстегивающие пуговицы на халатике, словно одеревенели и отказывались слушаться, едва справляясь с поставленной задачей. Вот и последняя.

Из груди Ники вырвался протяжный стон.

На что Беркут, стоящий за спиной, негромко рассмеялся.

– Златовласка, а ну перестань накручивать себя. Что ты там снова себе напридумывала?

– Ничего.

– Ага, и поэтому вздыхаешь так, как будто тебя ведут на эшафот.

– Меня привели в баню.

– И что?..

Гад за спиной продолжал глумиться.

Как ему объяснить, что для неё странно обнажаться, пусть и до купальника, который смело можно принять за нижнее белье, перед конкретным мужчиной. Да что греха таить! Перед ним. Конкретно перед ним.

– Ничего, – фыркнула Ника, стремительно краснея.

– Ниииикаааа….

Её имя, сказанное с легким придыханием, с ощутимо-сдерживаемым смешком вызвало табун мурашек по коже.

Ника, начиная злиться не то на Егора, не то на себя, развернулась на пятках и… едва не уткнулась носом в обнаженную мужскую грудь.

Когда Беркут успел раздеться? Она ничего не слышала.

Он стоял близко. Очень близко.

От его кожи исходило тепло. И Вероника снова невольно попала под очарование его запаха. Остро. Терпко. Приятно. Самым удивительным было то, что у неё закололи кончики пальцев на руках. Словно она интуитивно сдерживала желание дотронуться ими до кожи Егора. Провести по однодневной щетине, проверить, так ли она колюча. Или, напротив, приятна.

Господи, какие глупости приходят в голову!

Точно она и забыла, по какой причине находится в бане!

Ника, очнись! Приди в себя! И спроси – согласилась бы ты при других обстоятельствах пойти с малознакомым мужчиной в баню? Да ни за что в жизни.

А этот попросту тебе не оставил выбора.

Ника хотела отойти, сделать шаг назад. И не смогла. Ноги так же по непонятным причинам налились тяжестью, одеревенели. Не сдвинуть. Собственное тело предавало её? Всё может быть. Как там говорят? Иногда между мужчиной и женщиной случается химия, когда воздух вокруг пары электризуется, становится густым, осязаемым. И каждый из них, сам того не осознавая, поддается невидимым флюидам, начинает воспринимать другого человека иначе. Начинает в нем нуждаться.

Может быть, с ней тоже самое происходит?

Она как никогда остро чувствовала, что они вдвоем с Беркутом находятся в запертом помещении. Нет, врет. Такое было уже в вип-комнате, когда она танцевала для него, а он пожирал её глазами. А что сейчас изменилось? Его взгляд? Нет. Такой же голодный. Ведь голодный… Несмотря на губы, растянутые в улыбке, глаза выдавали Беркута с головой. Даже неопытная в сексуальных вопросах Вероника без труда прочла в них долго сдерживаемое желание.

Егор стоял рядом. На первый взгляд его поза выглядела расслабленной, едва ли не ленивой.

Но в виду большой разницы в возрасте Ника ощущала себя совсем маленькой. Его огромные плечи… которые сейчас были обнажены, и каждый мускул, каждая мышца были четко просматриваемы. Красивые. Черт побери, как бы Ника его ни воспринимала, он представлял собой шикарный образчик современного самца.

Просто шикарный…

Особенно чувствовался его магнетизм здесь и сейчас. Когда он разделся.

Если Егор Беркут в костюме смотрелся впечатляюще, то почти обнаженный – ошеломляюще. Сколько скрытой мощи! Сколько силы!

Ника, не опуская взгляда ниже грудной клетки, нервно сглотнула. Слюна была вязкой.

Что, черт побери, происходит?

– Егор, – Ника всё-таки сделала шаг назад.

Мужская бровь скользнула кверху.

– У тебя красивый купальник, – и взгляд карих глаз демонстративно останавливается на бюсте.

Ника готова была поклясться, что она покраснела от кончиков волос до кончиков пальцев ног.

Её грудь – предмет зависти многих знакомых девочек. Объект восхищения мужчин. И её личная трагедия.

Девяносто процентов времени Вероника спокойно относилась к своей груди. Даже иногда ей гордилась – высокая, большая, «стоячая». Она невольно привлекала внимание, ненужное, по сути. Вот и сейчас Беркут смотрел на её грудь, едва ли не облизываясь. Честное слово, как кот на сметану.

– Думается, тебя сейчас больше интересует не купальник, а то, что под ним, – Ника всё же не удержалась от колкого замечания. Ну что они пялятся все на грудь? У неё даже были футболки с надписями «Смотри выше» и «Глаза находятся на лице».

Если она думала ввести Беркута в стыд, ошиблась. Кардинально.

Снова его греховные губы расплылись в довольной улыбке.

– Хочешь признание, златовласка?

Интуиция завопила – откажись, откажись…

– Хочу.

– У меня есть личный фетиш.

И пауза такая подначивающая.

Ника облизнула губы.

– Какой же?

– Грудь. Большая грудь, – Егор говорил, намеренно растягивая слова. При этом смотрел в лицо Ники, не моргая. Он говорил, и создавалось впечатление, что он пробует их на вкус. Не слова. Её грудь.

Как результат – по телу Вероники пронеслась огненная волна, затронувшая её душу. Она не смогла остаться равнодушной на такое дерзкое признание.

Егор – не подросток. Сформировавшийся мужчина. И каждое его признание несет определенный смысл. Пугающий и одновременно волнительный.

– О, как даже…

– Да. С ума схожу, когда вижу грудь подобную твоей. Рассказать, что мне хочется с ней сделать? – его голос понизился, стал хриплым, будоражащим.

Пока Ника пыталась сформировать адекватный ответ и одновременно унять не на шутку разбушевавшееся сердце, Беркут поднял обе руки и накрыл ими её грудь.

Он снова увидел её грудь, такую доступную, такую шикарную, и ошалел.

Не удержался и дотронулся до неё.

Да и какой мужик в здравом уме и трезвой памяти откажется от такого богатства, которое протяни руку, и станет твоим?

Когда уже дотронулся, понял, что поспешил. Испугается? По морде заедет? Даст заднюю и убежит?

Ника как стояла в полуметре от него, так и продолжила стоять. Лишь дыхание сбилось.

Она открыла рот, чтобы, видимо, сказать: «Руки убрал!», но вместо этого жадно хватанула воздух, прикрыла глаза, отчего её реснички затрепетали.

А зверь внутри Беркута, что дремал, жадно поднял морду. Ощерился.

И затребовал. Всего и сразу.

– Мы сюда пришли мыться. Или париться… Вот и пошли.

И так осторожно делает шажок в сторону.

Егор с трудом сдерживает как смех, так и желание продолжить. У него член начал наливаться кровью. Это и понятно. Да Беркут знал, что так и будет.

Чего греха таить, он на это и рассчитывал.

На своё ненасытное возбуждение и на любопытство златовласки. Девочкам нравится видеть, что они возбуждают. Пробуждают в мужчине желание. Некоторые смелеют, некоторые тушуются. Те, с которыми привык общаться Егор, обычно начинают довольно улыбаться и приступать к активным действиям.

Понаблюдаем за Никой.

– Идем.

Он отступил от неё на шаг и краем глаза заметил, как взгляд его златовласки метнулся к его черным плавкам. Бинго, девочка! Он так и знал, что не сможешь устоять, что женская сущность, дремлющая в тебе, непременно даст о себе знать. Вот и первая ласточка.

Он открыл дверь и жестом пригласил Нику.

Та, шумно выдохнув и смущенно пожав плечами, прошла мимо него и ступила за порог.

– Ух ты… Как жарко.

На лице девушки мгновенно проступила легкая испарина. А Беркут не без удовольствия подумал – то ли ещё будет, малышка.

– Сейчас привыкнешь.

– А моются здесь же?

– Нет. В помывочной. Там есть душ. И тазы.

– Тазы?

На лице девушки промелькнуло удивление. Такое искреннее, что Беркут не смог сдержать смеха.

– Тазы, Ника, тазы. Неужели ты ни разу не видела тазов в бане? Фильмы, картинки разные?

– Видела, но… – Ника снова облизнула губы и провела рукой по волосам, которые снова были заплетены в косы. – Егор, я волнуюсь. Поэтому и несу всякую дурь. Я – городская девушка. И мыться в тазиках…

– Поверь, это очень даже забавно. У меня есть бабуля – боевая женщина, кстати. Так у неё такая банька, зашатаешься от восторга. Ни одна навороченная и рядом не стоит. Несмотря на то, что я провел к ней воду и канализацию, бабка держит тазики и моется лишь в них. Душ? Не, не слышали про такое.

Пока Беркут говорил, прошёл к печи.

– Бабушка живет не в Москве?

– Нет. В Подмосковье.

Он видел, Ника нервничает. Переминается с ноги на ногу, не зная, куда себя деть.

До чего же она была красивой.

Егор снова и снова возвращался к ней. Чего греха таить, он повидал много красоток. Как только связался с клубным и охранным бизнесом, красивые девочки стали частью его жизни. Атрибутикой. Одна исчезала, вторая приходила. Все на одно лицо. И с одной жизненной установкой – пролезть. Неважно куда: на сцену, в постель бойца, высокопоставленного чиновника, мелькнуть на телевидении. Показать себя. Чтобы заметили. А раз заметят, значит, появятся деньги, шмотки, рестораны, поездки на океан.

Беркут не брался утверждать, что Вероника другая. Жизнь научила не делать поспешные выводы.

Ему хотелось в это верить. Пока всё, что он видел – его очень даже устраивало.

Даже её девственность! И невозможность вот так запросто разложить её и отыметь.

Он бы мог и девственность порвать. Запросто. И даже после этого продолжил спокойно спать. Определенная сумма решит всё. Всегда решала. Кого-то устроит пара тысяч зелени, кого-то двадцать.

Но ему что-то мешало. Какой-то внутренний блок. Беркут, относительно себя, знал всё и не мнил себя добрым и честным парнем. Добрые и честные не подписываются на убийства. Когда-то, очень давно, когда шёл служить в органы, хотел бороться с преступностью, вычищать нечисть и ублюдков с улиц. Получалось вроде бы неплохо. Они с Шаловым вместе служили, вместе спины друг другу прикрывали.

А потом случилась Саша.

И жизнь завертела по-другому.

Хорошие девочки стали попадаться всё реже. Всё чаще те, кто продавался.

Кстати…

Ника тоже деньги за танец взяла.

Гнилой червяк, что отравляет жизнь каждому человеку, тоже активировался. Ника отработала деньги, станцевала для Егора. И всё же… По законам жанра она должна была швырнуть их ему в лицо.

Егор представил эту картину и едва не заржал в голос. Представил, как она разыскивает его по «Берлоге». Да она из вип выскочила, как ошпаренная! Едва дыша и, наверное, проклиная его. Он принудил её. Заставил танцевать. Она не хотела. Потом уже Дмитрий обмолвился, что Ника не хотела идти. Долго не соглашалась.

Его златовласка.

Нет, от неё деньгами не отделаешься.

Да и он, глядя на её умопомрачительные формы, понимал – да и не хочет он от неё отделываться.

– Готово, Никуль. Давай на полок.

Девушка всё это время молча наблюдала за его приготовлениями. И как он поддавал и веники приготавливал.

О, да, про веники он не забыл. Он же обещал её оприходовать по попе? Обещал. А Егор Беркутов обещания сдерживает.

– Как… вот так сразу на полок… А я думала… Нет, не важно, что я думала. Егор, не обращай внимания на то, что я несу. Сегодня – точно.

Она была сама непосредственность.

Когда не смотрела на его плавки.

Вернее, на его эрегированный член.

Она очень старалась не смотреть. Он исподтишка продолжал наблюдать за ней.

Села на скамью, и делала вид, что ничего не делает. Несколько раз прикрывала глаза, чтобы сразу же открыть. Температура в парилке стремительно росла.

– Ок, не буду. Пора.

Он кивнул на полок.

Девушка, опять же метнув взгляд на его бедра, шумно сглотнула. Даже поднесла руку к горлу.

– Пить хочешь? Здесь есть родниковая вода.

– Нет… пока нет…

Он подошел к полку.

– Выбирай место.

Она замерла рядом с ним в нерешительности.

Пар сделал своё дело, и её тело покрылось испариной. Девушка часто проводила рукой по лбу, смахивая выступивший пот. Стеснялась? Чего? Она очаровательна.

Полок, как и полагалось, был широким и длинным. Ника осторожно взобралась на него и села аккурат посередине.

Егор медленно покачал головой.

– Надо лечь, Ника.

Как же ему нравилось называть её по имени.

Или сегодня вечер такой? Что ему всё нравилось.

После той неконтролируемой вспышки ревности от звонка её бывшего, ему кое-как удалось взять себя в руки. Хотя хотелось ответить на звонок и сказать тому пару ласковых. Не стал при Нике. Даст им ещё пару дней. Если сами не разберутся – пусть пеняют на себя. С Никой он тогда тоже более не будет разводить китайские церемонии.

Пока же…

Он смотрел, как Ника медленно подтягивает ноги и переворачивается. Неумело пытается устроиться на полке.

Беркут старался не смотреть на её бедра и на чертовы белые ниточки, выполняющие роль трусиков. Хорошо хоть не стринги. А то напялят на себя хрен знает что, а потом искренне возмущаются – и чего это к ним пристают да делают вполне определенные предложения?

Купальник Ники не был целомудренным. Вот совсем. Но и открытым до неприличия его тоже назвать нельзя. Когда девушка закидывала ноги, ткань трусиков чуть съехала, обнажив нежную розовую плоть. Беркута, точно током шарахнуло.

И как он выдержит то, что последует далее.

– Ника.

Девушка, хмуря брови, и, видимо, размышляя, как половчее лечь, отозвалась.

– Да?

– У меня к тебе просьба.

Его златовласка ожидаемо напряглась.

– Какая?

– Я говорил, что с ума схожу по женской груди. Твоя – совершенна. Дурманяще привлекательна. Нереально шикарная. Прошу – сними бюст. Покажи мне себя. Да и когда парить буду… Лучше без белья. Трусики оставь, а вот бюст. Сними – прошу.

Глава 18

Вероника

Позже Ника спросит себя – что побудило её выполнить просьбу Беркута? Его глаза, смотрящие на неё жадно и одновременно требовательно? Его сиплый голос, пробирающийся за кожу и проникающий в самую женскую сущность? Что…

Или осознание своей власти над мужчиной? Пусть мимолетной, очень шаткой, но всё же власти.

Когда рядом с тобой находится столь шикарный представитель мужского пола, невольно твоё мироздание начинает меняться незаметно даже для тебя самой.

Ника медленно завела руки за спину, не отрывая смущенного и любопытного взгляда от лица Беркута. Тот, не мигая, следил за её действиями. Пожирал. Каждое движение, каждый её жест. Тело Ники отозвалось на столь неприкрытую страсть, и когда Ника разомкнула застежки, и обнажила груди, её соски призывно торчали, увенчав розовый ареол.

Из груди Беркута вырвался шипящий звук, то ли стон, то ли рык.

Его глаза завороженно смотрели на её грудь. У Ники запершило в горле, дыхание окончательно сбилось, и не от жары.

– Куда мне положить лиф?

Ей надо было хоть что-то сказать. Оторвать его взгляд от себя.

Потому что выдерживать его становилось всё сложнее.

Егор, ничего не говоря, протянул руку и забрал у неё верхнюю часть купальника. А потом бесцеремонно его пульнул на скамью, что стояла у двери. Ника даже возмущаться не стала, ей и самой в те секунды стала безразлична судьба вещи.

– Подвинешься? Немного…

Вопрос Егора, заданный осипшим голосом, не сразу дошёл до Вероники. Она растерянно моргнула, а потом её губы вытянулись в трубочку.

– Ты… ляжешь рядом?

– Да. Немного прогреемся. А потом я тебя попарю. Ну, так уступишь мне немного места?

Полок был широким. Явно рассчитанным на двоих.

Двигаться пришлось.

Когда рядом вытянулся Беркут, бедное сердце Вероники и вовсе зашлось от волнения.

Пока температуру в бане девушка переносила нормально, её больше волновали действия Егора. Он вроде бы и ничего не делал, но само его присутствие вводило Нику в ступор. Её раздирали противоречия.

А ещё она заметила странное давление внизу живота. Покалывание.

Неужели пробуждающееся желание?

С другой стороны, что тут странного – рядом с ней красивый мужчина, который явно настроен на нее. На то, чтобы соблазнить, очаровать, приручить и, в конечном итоге, взять. У него всё идет по плану. Ей же осталось решить, как долго будет длиться его игра и к чему она приведет.

– Ты очень красивая.

Вот. Снова.

Его голос.

Его слова.

Казалось бы, обычные.

Она слышала их ни раз, и не два.

Да и сама в зеркало смотрится и оценивает себя адекватно. Звезд с неба не хватает, но и не приземляет.

Да, привлекательна. Да, при желании имела бы успех у противоположного пола.

Только отчего слова Беркута имеют на неё ошеломляющее воздействие? Приятны. Чертовски приятны.

– Спасибо. Особенно учесть, если я без макияжа и…

Договорить она не успела. Потому что его губы накрыли её.

Нет, не накрыли. Просто оказались рядом. Близко-близко. Так, что не вздохнуть, не выдохнуть, не коснувшись их.

– Женщины… Ну что вы цепляетесь за этот макияж, – прошептал он ей прямо в губы. – Ты красива природной красотой. Обалденной. Притягательной. Очень притягательной…

И в подтверждении своих слов он поцеловал её, прижал к себе с такой силой, что, казалось, косточки захрустят.

Она оказалась не против…

Вот совсем.

Это позже Ника поймет, что Егор действовал, как опытный обольститель. Поняв, что она не готова сразу же развести перед ним ноги, он пошёл другим путем. Возможно, для него это оказалось привлекательной игрой. Охотой. Захватническим предприятием. Обольстить-покорить. Завоевать.

Мужские инстинкты.

Чем сложнее добыча, тем слаще победа.

Ника прижалась к нему и ответила на поцелуй. Сегодня она не сопротивлялась. Наверное, поняла, что не избежать. Рано или поздно Беркут окажется с ней. В ней.

От мысли, что они скоро займутся сексом, тяжесть внизу живота усилилась. Груди, что сейчас оказались прижаты к мужской груди, сладко заныли, в сосках закололо. И Ника, сама того не ожидая от себя, потянулась к мужчине, выгнулась в его руках.

Его губы действовали нежно. Он сменил тактику. Прикасался, словно пробуя. Смакуя. Возбуждая.

Да-да, возбуждая. Сейчас Вероника отчетливо понимала, что происходит с её телом, откуда эта странная смущающая её реакция. Порой она думала, что фригидна. Что с ней что-то не так.

Всё так. Абсолютно всё.

Рука Егора медленно скользила по её взмокшей спине. Он развел пальцы, чтобы охватить больше её тела. Они легонько надавливали, безболезненно, но ощутимо. Так он очерчивал свою территорию? Пусть… пусть…

Нику даже не смутил эрегированный член, что уперся ей в бедро. Давая ощутить всю силу желания хозяина.

Беркут оторвался от губ Ники, вырвав у той невольный вздох сожаления.

– Понравилось? – его реплика не заставила себя долго ждать. Ника хотела возмутиться, сказать что-нибудь колкое в ответ, но потом передумала. Его риторический вопрос был правдивым. – Мне тоже. Мне безумно нравится тебя целовать… прикасаться к тебе… к сожалению, я пока это делаю редко. А мне хочется. Сильно.

Второй свободной рукой он взял руку Ники и потянул её книзу. Чтобы накрыть выпуклость на плавках.

Глаза Ники распахнулись. Под своей рукой она почувствовала довольно ощутимый бугор. Природа была щедра к Беркуту во всех отношениях.

Ника ничего не говорила. Не могла. Она смотрела на Егора и больше ни за что не могла поручиться. Анализировать – не хотелось. Вспоминать, что заставило её оказаться в обществе этого человека – не хотелось. Хотелось другого – снова прижаться к нему. Ощутить силу его теплого тела.

Голова слегла закружилась.

– Ты обещал меня… попарить.

Она должна была как-то отвлечься. Не думать о большом сильном теле Беркута, о его гипнотизирующих глазах, о его губах, чей вкус она по-прежнему ощущала на своих.

И он ей нравился… вкус его губ.

Егор улыбнулся одновременно хищно и как-то по-мальчишечьи задорно.

– Попарить? С удовольствием, златовласка.

Он окинул взглядом её тело, задержавшись на груди.

– Извини, но этого я не могу не сделать…

Он чуть сдвинул своё крупное тело книзу и губами прикоснулся к одному из сосков. Нику словно током пронзило, столь острыми нереально сильными оказались впечатления от его прикосновений. Девушка даже прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать, не сорваться. Его губы сдавили сосок, и сразу же язык нагло и властно стал с ним играть, то покусывая, то посасывая, то полизывая. Ника выгнулась дугой и не заметила, как запустила пальцы в коротко стриженые волосы Беркута, стремясь прижать его лицо сильнее, никуда не отпустить.

Её тело с той минуты, что она переступила порог предбанника, вело отдельную жизнь. Оно открывалось с новой, более страстной стороны, и Ника отпустила тетиву, разрушила барьеры. Пусть идет, как идет…

Издав утробный стон, Егор оторвался от её груди.

– Если я продолжу…

Он не договорил, но тут слова были лишними.

Он ловко спрыгнул с полка, умудрившись не поскользнуться на мокром полу, и скомандовал:

– Златовласка, переворачивайся-ка на живот и прячь от меня свои сокровища. Иначе добром дело не кончится. Я тебя возьму прямо здесь, наплевав на своё обещание, а потом буду каяться. А я этого не хочу.

Ой, конечно, так он и будет каяться. Так она ему и поверила. В карих глазах продолжали бесноваться чертята, а на губах играть довольная улыбка. Беркуту нравилось всё, что происходило с ними. Что он делал с ней.

Впрочем, как и ей.

Она с неохотой перевернулась на живот, положив руки под лоб. Голова немного кружилась. Да и жарко было.

Ника не смотрела на манипуляции Егора. Она лежала и ждала.

Находиться в обществе мужчины практически голой оказалось для неё не так сложно, как она думала. Или всё дело опять же в конкретном мужчине?

– Готова?

– Да.

Веник осторожно опустился на её попу. Ну, надо же! Как Егор и обещал. И после этого он говорит, что опасается, что не сдержит своего обещания? Ника улыбнулась в деревянный полок, впервые пожалев, что она, в отличие от Беркута, знала о нем мизер. Из-за того, что он ворвался в её размеренный, вполне устраивающий её мирок и установил свой порядок, она взбунтовалась и сознательно отрезала от себя те крохи информации, которые могла узнать о Егоре. Ей казалось, что чем меньше она о нем будет знать, тем лучше. Что таким образом она обезопасит себя от его влияния. От его страсти.

Нет, не получалось.

Она уступит. Сегодня. Или через три дня. Разницы Ника уже не видела.

Второй и третий удар веничка пришлись по пяткам. А потом веник запорхал по телу Ники.

Девушки лежала с закрытыми глазами, полностью отдавшись процессу. Зря она раньше не ходила в сауну. Оказалось, что париться ей нравится. Жар. Похлопывания веника. А главное – парильщик. Если бы и хотела на мгновение забыть о Егоре, у нее не получилось бы. Даже закрыв глаза, он стоял перед её внутренним взором. Высокий. Мощный. Загорелый.

А потом всё в одночасье изменилось.

Ника открыла глаза и выдохнула:

– Егор… мне плохо…

Глава 19

Егор

Он – идиот.

Кретин.

В голове Егора возникло ещё несколько комментарий по поводу его умственной деятельности. Он сидел перед ноутбуком и никак не мог сосредоточиться.

Какого хрена он не подумал, что Веронике может поплохеть в бане? Он-то собирался её обольщать, а пришлось едва ли не откачивать. До обморока и до угара дело не дошло. Ника всё же сообразила, что необходимо ему сказать в самом начале головокружения.

Как она его обнимала, когда он выводил её из парильни. Хотел на руки взять, побоялся, что поскользнется на мокром полу. Зато в предбаннике сразу же завернул в большое махровое полотенце и отнес в коттедж.

– Мне сполоснуться надо…

– Ника, ты о чем сейчас думаешь? Какое на хер сполоснуться? Сначала врач осмотрит, потом уже делай, что хочешь!

На «сполоснуться» у него были свои планы. Но до того, как бледная Ника доверчиво прижалась к его груди, а её мокрая коса обвила его руку, у него что-то дрогнуло в груди.

Его златовласка была такой ранимой. Такой беззащитной.

И так доверчиво прижималась к нему.

Что-то разбилось в его голове. Треснуло. Пошло по швам.

И Беркут знал, что именно.

Его представление о женщинах.

То, что он лепил последние десять лет, создавая образ алчной жестокой холодной стервы, которую только интересует её «я». Как бы получше устроиться в жизни, с легкостью продавая своё тело. В какой-то момент Егор пришёл к выводу – что так проще. Он видел женщину, она ему нравилась, и они договаривались. Всех всё устраивало.

Это была не только его беда. Лёха вел себя точно так же. Один раз обожглись, вот теперь и дули на воду.

Когда-то, в другой жизни, они оба искренне верили в добрую и светлую любовь. Что девушки – это чудо. Забавное, смешное, теплое чудо. Которое хочется прижать к себе. Приласкать. Долго-долго целовать. И никуда не отпускать.

Так в их жизни и было до поры до времени.

Пока Лёха не застукал жену с местным нуворишем, а Беркут не встретил Сашу.

Он хорошо помнил, как её увидел.

Они прибыли на оперативное задание – поступил звонок, что в одном из залов торгового центра заложена взрывчатка. Посетители спешили покинуть здание, толкались, чуть ли ни сбивая друг друга. На просьбу не поддаваться панике никак не реагировали.

Их спецотряд оцепил зал, саперы начали свою работу, собаки рвались в бой. И тут Егор увидел, как по коридору, абсолютно не спеша, шла молоденькая девушка. В ушах наушники. Улыбается. И точно её абсолютно не волнует переполох и смертельная опасность.

Егор кинулся к ней. Мало ли что…

Когда ей путь перегородил парень в камуфляже и черной маске, она остановилась. На её лице не отразилось ни грамма испуга. Напротив, заинтересованность.

А дальше… Всё, как по накатанной.

Девушку вывели из торгового центра, где она спокойно села в свой автомобиль, а после того, как операция была признана несостоявшейся, в виду ложной информации, она дождалась, пока Егор выйдет из здания и предложила его подвезти.

Беркут до сих пор помнил своё недоумение и подтрунивание ребят.

Он отказался. Было стыдно.

Она всучила ему визитку.

– Позвони.

Он долго сомневался. А потом всё же позвонил. Никак не мог выбросить из головы её образ – воздушной, беззаботной девочки. Чуть позже он поймет причину её беззаботности. Шальной. Притягательной.

Он влюбился в Сашу быстро, легко. Наверное, ещё тогда, в торговом центре. Она отвечала взаимностью.

Потом пошло что-то не так.

На её теле появились синяки. Она перестала улыбаться, постоянно молчала.

Вот тут и заключалась самая большая ошибка Егора. Вместо того, чтобы проверить Сашу по своим каналам, пробить всю информацию по ней, он, будучи влюбленным идиотом, поверил ей на слово.

А она рассказала ему печальную сказку про деспота-отца.

Про то, как она рано осталась без мамы, что та утонула, как отец откупался от неё дорогими подарками, не уделяя внимания. Если и уделял, то это были упреки и побои. Она даже медицинскую карточку принесла, где фиксировались её переломы в детском возрасте. Тогда Егору и в голову не пришло задать себе вопрос – зачем она показывала ему свою медкарту? Для чего хранила её? И каким образом вообще получила? Он возненавидел Лакова.

Егора отправили в командировку. Саша просилась с ним. Очень просилась.

– Если ты меня оставишь, со мной случится беда, – сказала она ему.

Он, естественно, счел её слова глупыми, наивными.

А по приезду увидел её всю в синяках и с разбитым лицом.

Она сказала, что это с ней сделал отец. Что она его разозлила, а он выпустил на ней пар.

Беркут поверил. Влюбленный идиот, что с него возьмешь.

И снова ему и в голову не пришло проверить её слова.

Надо было бы.

Он тщательно спланировал убийство генерала Лакова. С помощью Саши это казалось простым действием. Ключи от дома, точная информация о его передвижениях, привычках, ночевках. Саша знала достаточно много про отца-деспота, что угнетал и бил её. Казалось бы… Вот, все признаки лжи на лицо. Усомнись! Проверь! Так нет же – Сашечка, любимая девочка не могла лгать, использовать его.

Егор никогда не забудет тот день, на которое наметил убийство.

И всё же… всё же… Интуиция не подвела его.

Он проник в дом генерала.

Вместо того, чтобы убить его, пошёл выяснять отношения. Понимал, знал, что как вариант, генерал сам замочит его. Кинет в подвал, где его забьют, после чего выкинут на безлюдной трассе. Но Егора, как переклинило. Ему надо, жизненно необходимо было посмотреть в глаза отцу Саши.

Того он обнаружил в библиотеке.

Генерал пил.

Увидев парня в маске и во всем черном, тот не растерялся, не вскочил с места. Посмотрел на своего будущего убийцу и спокойно сказал:

– Присоединяйся, – кивком головы указав на бутылку коньяка и… две рюмки.

Саныч был бы не Санычем, если бы не знал про авантюры дочери.

– Ты третий её парень, которого она подбивает убить меня. Но с тобой у неё могло всё получиться, – сказал он, опрокидывая в себя янтарную жидкость.

Эти слова и зацепили Беркута. Тот прошёл вперед, сел за стол, положив перед собой оружие. Пить не спешил.

– Сашеньке было пять лет, когда Лида, её мать, отправилась с ней на дачу. На даче шел ремонт, и я запретил ей туда ездить. Небезопасно было. А Лида любила кататься на лодке по озеру… Я знал… знал о её увлечении, поэтому и… – генерал выдержал паузу, разлил по рюмкам и глухо произнес: – Пей. Лида не послушалась. Взяла лодку и поплыла. Мне сообщили рабочие. Я рванул на дачу… Прежде чем уплыть кататься, Лида разогнала всех рабочих. Пригрозила увольнением, штрафами. Никому не хотелось терять работу и деньги. Никто не заметил странного состояния хозяйки. Да и кто будет присматриваться? Хорошо, что хотя бы мне додумались позвонить… Я гнал на максимуме. Гнал и всё равно не успел. Я увидел их, когда уже лодка стала тонуть, – Лаков закинул в себя и эту рюмку. – Позже, когда водолазы поднимут лодку со дна, мы поймем, что пробоины в лодке были пробиты искусственно. Ломом. Его мы тоже найдем.

Егор слушал его и не мог соединить в голове все пазлы. Что-то не срасталось, не складывалось воедино.

– Лида страдала маниакально-депрессивным психозом. Лечили её. Долго. В швейцарских клиниках. Не помогло. В тот день она хотела убить себя и Сашу. Я успел… И не успел одновременно. Спас Сашеньку, а Лида… Лида умерла. Что не пьешь, Беркут? Знаю, не особо жалуешь, но уж уважь старика, выпей. Я, кстати, первому тебе рассказываю, почему моя дочь пытается меня убить на протяжении… скольких лет. Лет двенадцати, кажется. Первый раз она решилась на это в десять. После того, как сама скатилась с лестницы, сломав себе ребро и руку и обвинив меня в жестоком обращении с ребенком. Не продумала только одного – что, когда падала, я был в другом городе. За триста километров. Она не смогла так долго терпеть боль от переломов, и всё же вызвала скорую…

Егор медленно протянул руку, взял рюмку с коньяком и молча выпил.

– У Саши такой же диагноз, как и у матери. Если Лида была склонна к суициду, то Саша винит меня в смерти матери. Я спас её, но позволил умереть Лиде. Так она считает. Может, и правильно… Бог нам всем судья. Только с тех пор моя девочка решила, что я тоже не имею права жить. И вот… действует. Наивно, предсказуемо, но действует. Себя калечит, нанимает людей, чтобы её били. Создает легенды, чтобы правдиво было. Пытается быть умницей.

Генерал снова наполнил рюмки.

– Кстати, Егор, женись на ней, а? Ты парень хороший. Любишь её. И не смотри на меня волком, я, естественно, про тебя всё знаю. Где родился, рос, чем увлекаешься. С кем дружишь. Это нормально. Сам таким годков через десять станешь. Помянешь моё слово. И ты искренне любишь Сашку. Может, с тобой она и изменится. Вам вдвоем удастся сделать то, что мне не удалось с Лидой. Так что… Я делаю тебе предложение, Беркутов. Подумай…

Егор подумал.

И принял его.

Саша пошла за него замуж с радостью. Суетилась, смеялась. Выбирала белоснежное платье и все время шутила. А на свадьбе вскрыла себе вены.

Потом он её ни раз и не два спросит:

– Почему? Сашуль, почему?..

– Он убил маму.

– Он спасал тебя!

И в ответ снова настырное:

– Он убил маму.

Любил ли Егор Сашу? Однозначно – да. Его любовь после свадьбы никуда не делась. Он ещё больше стал оберегать и холить Сашу. Хотел сделать её счастливой. Увести от пагубных греховных мыслей.

Пока однажды она не вернулась с посиделок от подруги и не сказала ему:

– Я сегодня трахалась с парнем Лики. Как думаешь, я сука?

Она спрашивала и смотрела на него абсолютно спокойными бесстрашными глазами. Она не боялась реакции Беркута по одной простой причине – ей было всё равно. Это равнодушие не возникает в виду обесценивания данного конкретного человека. Это равнодушие ко всему миру. Абсолютно ко всем людям. И к себе в том числе.

После того вечера Саша замолчала. Она молчала три дня. Посовещавшись, Егор отвез Сашу в клинику.

И загулял.

Пошёл в только что открывшийся клуб «Берлога» и снял первую девушку, у которой ему понравилась грудь. Он даже на её лицо не посмотрел.

Они не пытались с Сашей наладить отношения. К тому времени, Егор ушёл из органов, занялся бизнесом, перетянул своих парней. Головой окунулся в работу. Иначе бы сам слетел с катушек. Он работал двадцать часов в сутки. И трахался, трахался. Девушек менял, как перчатки. Одна, вторая, третья… Все без лиц. Без чувств к ним. Сначала, как одержимый. Кто-то топил своё горе в вине, он в девочках. Да и было ли у него горе в общепринятом смысле этого слова.

Он женился на некогда любимой девушке. О её диагнозе знал. И всё же принял решение. Потому что чувствовал – так надо. Без него она сгинет. Ещё год-два, и кривая выведет её на какого-нибудь отморозка, который не убьет генерала, но погубит её.

Егор разлюбил Сашу не сразу. В нем что-то ожесточилось, когда она призналась в измене. Именно в тот день началась точка невозврата.

Они разъехались по разным домам. Саша предпочла квартиру, Егор же стал себе строить дом за городом. Стройка так же позволила ему выплескивать лишнюю агрессию.

Тогда же возникла идея заниматься и боями. У него не было времени, чтобы выйти на всероссийский уровень, для этого надо было полностью посветить себя организации мероприятий. Но определенного успеха они достигли. Бойцы сами приходили, чтобы выступить у них.

На личную жизнь Беркут махнул рукой. Ещё успеется. А не успеется… Что ж, значит, такова у него судьба.

Единственное, о чем он сожалел, что у него нет ребенка. Они с Сашей поженились, и лишь тогда она признала, что втайне от всех «перевязала себе трубы». Он сначала даже не понял, о чем она. Растерянно смотрел на жену. Саша не улыбалась, не глумилась. Лишь тихо сказала:

– Не хочу… как я. Не хочу…

Вот тогда ему впервые захотелось ударить её. Дать оплеуху, чтобы она очнулась, пришла в себя.

Сдержался.

Развернулся и ушёл.

Позже он придет к печальному выводу, что в чем-то Саша, возможно, была и права.

Сильно огорчался Саныч. Вот с кем он сдружился, так это с ним. Причем сразу же. Могли часами сидеть и общаться. Обо всем и ни о чем. Саныч поддерживал его во многих начинаниях, и больше не финансово. Советами толковыми. Егор рано потерял отца, тот был пожарным и погиб, спасая маленькую девочку. Мать растила Егора одна, так больше и не выйдя замуж. Да ещё была бабушка. Поэтому Егор даже не осознавал, как сильно нуждался в мужской поддержке и внимании. В мужском слове. Крепком и нерушимом.

И всё, казалось, наладилось. Жизнь устаканилась. Каждый занимался своим делом, не вмешиваясь в жизнь другого.

Саша не отказалась от своей идеи убить отца. Как бы Егор с ней ни беседовал, ни внушал ей. Он приставил человека следить за ней. Тот докладывал раз в неделю, если что-то подозрительное, то по факту. Им удалось предотвратить четыре покушения на корню. Два пропустили. Саныч был тяжело ранен.

Иногда Беркут думал – каково это каждый день жить с мыслью, что собственный ребенок хочет тебя убить? Настырно пытается это сделать раз за разом? Маниакально. И приходил к печальному выводу, что у Саныча не было выбора. Ни сейчас, ни тогда, на озере.

Он сделал всё правильно.

А Саша… Она, как была ребенком, так и осталась.

Последний фортель она выкинула в день своей смерти. Вернее, нет, не так.

К тридцати годам у Саши тоже появились суицидальные наклонности. Но тут, скорее, к ним подходила приставка «лже». Она звонила ему или отцу, просила приехать, несла ещё что-то. А потом шла и пила таблетки.

Они с Санычем всегда приезжали.

Потому что не приехать означало одно – дать ей негласное добро на самоубийство.

За три дня до аварии было тоже самое. Наглоталась так, что едва откачали. Это она отчебучила после очередного любовника. Егор сорвался тогда. Накричал на неё, что она задолбала афишировать свои потрахушки. И впервые заговорил про развод.

В больнице Саша пробыла всего сутки. Врачи были против её выписки. На этот раз она нанесла серьезный вред организму.

Но когда Саша слушала врачей?

А дальше был доклад человека Егора.

И вот сейчас он снова думал о Саше – почему… Сколько раз за последние десять лет задавался этим вопросом. Обычно он касался её взаимоотношений с отцом.

Впервые коснулся его лично.

Почему…

Самый беспощадный вопрос.

Что ты почувствовала, Саша? Что… Интуитивно, не физически.

Почему так жестоко подставила Нику?

Егор, читая отчеты автоинспекторов, что прибыли на место аварии, не мог вначале догнать – как так «было спланировано»? По тормозному пути? Но ведь Ника виновата в аварии… Нет? Очень интересно.

А потом и другая новость – Саша была бы не дочерью своего отца, если бы в один прекрасный день не наняла человека следить за мужем.

Он не почувствовал слежки, потому что она длилась всего неделю. Да ему и в голову не могло прийти, что однажды Саша перекинется с отца на него. Вот тут и всплывал вопрос – почему?

Риторический.

И да, самый жестокий.

Что ты усмотрела в его случайном знакомстве в клубе? А, Саша?

Глава 20

Вероника

Ближе к ночи Ника отошла. Голова окончательно перестала кружиться, тошноты тоже не наблюдалось.

Сходила в баню, называется.

Но отчего-то на душе было хорошо. Казалось бы, она едва не угорела. Что может быть хорошего? А, нет. Улыбка не сходила с её губ.

Ника раз за разом вспоминала лицо Беркута и его обеспокоенность. Такое невозможно было сымитировать. Он за неё испугался. И его переживания неожиданным образом отозвались в душе Ники.

Ни его альфасамцовость, ни его деньги, ни его влияние на неё не производили должного впечатления. Скорее, пугали и отталкивали. А вот нежность и забота заставили посмотреть на него иначе. С другой стороны.

Ника, стоя перед умывальником, задала себе вопрос – а может, и не стоит от него бежать? Не стоит его отталкивать? Он дал понять – не отпустит.

Конечно, «не отпустит» понятие более чем растяжимое. И всё же…

Несмотря на то, что часы показывали одиннадцатый час ночи, Ника вышла из спальни. Она не знала, куда пойдет и чем займется. У неё не было определенной цели. Она спустилась на первый этаж и побрела на кухню.

Кофе пить на ночь не рекомендуют, и всё же…

Уже приближаясь к большой просторной кухне, Ника увидела свет от торшера. Значит, не ей одной не спится.

Кухня в коттедже очень понравилась. Она ожидала увидеть современную кухню в стиле хай-тек, но была приятно удивлена мебелью, выполненной из дерева. Красиво и по-домашнему тепло.

Егор сидел в кресле-качалке с закрытыми глазами. Рядом на стеклянном столике стояла пустая чашка.

Ника не сомневалась – он слышал, как она приближалась. Как шла по коридору. И сейчас он давал ей возможность обозначить себя. Ника замерла в широком дверном проеме. Она не спешила проходить дальше.

Внезапно поймала себя на двух вещах. Первое – она улыбается, сдержанно, но всё же улыбается. Даже пытается подавить улыбку, но у неё не выходит. И второе – она любуется Беркутом.

Он выглядел расслабленным и немного уставшим. Только сейчас она обратила внимание на темные круги под глазами и сеть морщинок, убегающих от уголков глаз. И впервые невольно задалась вопросом – а каково ему? Почему вместо того, чтобы скорбеть по жене, он пригласил её на базу и ухаживает за ней? Почему постоянно созванивается с подчиненными и ведет разговор о чьей-то безопасности? Что она вообще знает о его жизни?

– Ты почему не спишь? – Егор задал вопрос, не открывая глаз.

– А ты? – вопросом на вопрос ответила она, всё же проходя в кухню.

– Я поздно ложусь.

– Даже на отдыхе?

Его губы скривила уже знакомая циничная ухмылка.

– Полностью расслабиться не получается, – он всё же открыл глаза, и Ника снова поразилась насыщенности карего цвета в его взгляде. Как спелая ланкийская корица. Вкусная. Пряная. – Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Ты всё равно бледная.

– Вот сейчас кофе сварю, и цвет лица изменится, – Ника продолжала беззаботно улыбаться, не замечая, как мужской взгляд фактически приклеился к её губам.

– Кофе на ночь вредно.

– Ой, кто бы говорил. У тебя пустая кружка наверняка из-под чая стоит, да, Егор?

Она повернулась к мужчине спиной, иначе бы заметила, как его фигура замерла. А потом расслабилась.

– На меня ещё одну приготовишь? Можно с молоком, раз на ночь черный вредный.

– Приготовлю. Я так понимаю, никто из нас двоих спать не собирается?

– Правильно понимаешь, златовласка.

От мимимишного прозвища по спине Вероники пробежалось уже знакомое тепло, плавно переходящее в волнение-предвкушение. Егор произносил его с легким придыханием, смакуя, словно пробуя на вкус. И создавалось впечатление, что он кайфует, произнося его.

Нику никогда не называли златовлаской, хотя с её волосами это было бы вполне логично.

За время пребывание в коттедже Ника неплохо стала ориентироваться в том, что и где лежит. В первый же день произвела инвентаризацию кухни. Хотя Егор и заказывал еду в местном ресторане, Нику так и подмывало приготовить домашнюю пищу. Сначала внутренне бунтовала – какого она будет стараться для него? Про себя особо не думала – закидывала в рот, что давали, непринципиально. А потом пришло стеснение – вдруг Егору не понравится. Он привык к изысканной пищи, а она готовила в основном простые блюда. Поэтому на кухне и не хозяйничала.

– Извини, что так вышло с баней. Надо было тебя хотя бы немного подготовить, а уже потом на полок.

Ника пожала плечами.

– Ничего страшного. Значит, придется повторить опыт.

Последние слова сорвались с языка произвольно. Очень естественно. Как будто она общалась не с человеком, поставившим её перед фактом своего присутствия в её жизни, а с любым другим молодым парнем, чьё внимание ей нравилось.

– Повторим… Обязательно повторим…

Это слово было сказано осипшим голосом, заставившим Нику обернуться. Егор неотрывно смотрел на неё. Его взгляд смущал и будоражил одновременно. Егор, в отличие от большинства знакомых ей молодых людей, чей возраст был близок к её, смотрели на неё или с открытой похотью, что откровенно отталкивало, или пытались спрятать свои истинные потребности за шутками, так же зачастую неуместными. Беркутов смотрел прямо, открыто.

Ника, попав под гипнотизирующее давление его глаз, так и застыла с пакетом кофе. Она собиралась его открыть и засыпать в кофеварку.

Сколько бы они ни смотрели друг на друга – непонятно, и кто бы первым прервал молчаливый разговор их глаз – тоже не ясно. Если бы не мобильный Егора. Незнакомый рингтон взорвал тишину, заставив мужчину приглушенно выругаться, а Нику вздрогнуть.

Она поспешно повернулась к столешнице и дрожащими руками попыталась открыть пакет.

– Да, слушаю, – рявкнул Егор, а потом: – Чтооооо?

Его возглас отозвался нехорошим предчувствием в душе Ники, и она снова обернулась. К черту кофе!

Егор подался вперед, от его расслабленности не осталось и следа. Он подобрался, нахмурился.

– Мать вашу…

Выслушав, что ему сказали, добавил уже более спокойным тоном:

– Высылай дежурную бригаду. Я сейчас подъеду.

Ника молча наблюдала за ним, и когда он порывисто пружинисто поднялся, не выдержала:

– Что-то случилось?

Конечно, глупый вопрос…

Конечно, что-то случилось…

Но она не могла его не задать.

На мгновение ей показалось, что Егор ничего не скажет. Или отмахнется от её вопроса, как от назойливой мухи. Выражение его лица изменилось на глазах – стало серьезным, озадаченным, даже сердитым.

– На базе, которую охраняет наша фирма, произошел взрыв. Пострадали мои парни.

Лаконично, но между тем очень содержательно.

Ника медленно кивнула. Она не стала задавать лишних, абсолютно никому не нужных вопросов, лишь негромко сказала:

– Будь осторожен.

Егор кивнул.

А потом подошёл к девушке, властно прижал её к себе, поцеловал в затылок, с шумом втянув в себя аромат её волос.

– И всё же, не увлекайся кофе.

Оставшись одна, Ника подошла к большому окну. Из него открывался вид на крыльцо и гараж.

Очень скоро на ночной дорожке появилась высокая фигура Егора. Он успел переодеться. Сейчас на нем были черные штаны и куртка цвета хаки. Он двигался быстро, уверенно.

Ника, наблюдая за ним в очередной раз за сегодняшний вечер, закусила нижнюю губу.

Девушка точно знала – она не уснет, пока не удостоверится, что Беркут вернулся.

Она сидела в том самом кресле-качалке, что до неё выбрал Егор, и прислушивалась к оглушающей тишине в доме и за окном. Она была звенящей. Теперь Ника на себе ощутила значение этого выражения. Тишина казалась подавляющей. Давила на плечи, на позвоночник… на душу.

Коттеджи располагались на приличном расстоянии друг от друга, обеспечивая комфорт и личностное пространство для постояльцев. Поэтому Ника не слышала ничего, кроме своего тяжелого дыхания.

Она, накинув на колени и грудь мягкий плед, который обнаружила в бельевом ящике дивана, смотрела в окно. Она никуда не всматривалась, а просто ждала. Благодаря фонарям, расставленным по периметру, темнота не была непроглядной. После двенадцати, фонари приглушали, создавая более комфортное освещение для сна.

Своё собственное поведение казалось Нике удивительным. Почему бы ни пойти и ни лечь спать? Или хотя бы почитать книгу? Отвлечься. А потом всё равно уснуть. Почему ей необходимо было дождаться Егора? Убедиться, что с ним в порядке.

Какая она наивная! Жил же он до неё, причем, стоит заметить, отлично жил. Успешно работал. По-любому, были форс-мажорные ситуации. Даже если вспомнить, что с похорон жены он пришёл с каплями крови.

Егор – взрослый мужчина.

И всё же…

Почему сердце заходится в тревоге?

Странно всё это. Непривычно. И пугающе.

И почему её совершенно, вот абсолютно не смущает, что она, по сути, дожидается вдовца? Мужчину, у которого на днях умерла жена. По духовным законам она совершает грех. Но так ли всё, как воспринимается…

Шум подъезжающей машины послышался в пятом часу. Ника сорвалась с места, отчего едва не споткнулась о подножку кресла и больно саданула ей по голени. Не обращая внимания на досадное недоразумение, успев лишь прихватить с собой плед, девушка быстрым шагом направилась в гостиную.

Вовремя.

Егор как раз открывал дверь и входил.

– Егор…

Его имя сорвалось с её губ с легким придыханием. Сама Ника замерла посередине комнаты с бешено колотящимся сердцем.

Пришел.

Пришел…

Видимо, Егор никак не ожидал, что Ника его будет встречать. Потому что впервые за время знакомства Ника увидела, как на его лице проступает удивление и легкая растерянность. Его лицо становится более открытым, простым.

– Ника? Ты что тут делаешь…

– Тебя жду…

Выглядел Егор не лучшим образом. Куртка цвета хаки порвана, штаны в таком же состоянии. На мужском лице присутствовали следы сажи и царапин.

И это только то, что было видно невооруженным взглядом.

Ника, до конца не осознавая, что делает, направилась к Егору, который отошел от двери, слегка хмуря брови. Если бы Ника не была полностью сосредоточена на его физическом состоянии, она непременно заметила бы странность в поведении и взгляде Егора.

– Не стоило.

Она не слышала, что он говорил. Для неё имели значение лишь его раны.

– Что случилось…

Она даже не спрашивала. Она, поглощенная собственными переживаниями и тревогой, действовала интуитивно. Она рыскала взглядом по лицу Егора, по шее, по рукам. По голове.

На мужских темных волосах затаилась сажа.

– Упала горящая балка.

– На тебя?

– Чуть задела.

– О, Господи, – казалось, дыхание сгустилось, стало плотным, тяжелым. Камнем упало на грудь. – Ты же мог… ты же мог пострадать…

Мужчина нахмурился сильнее и уже более сиплым голосом позвал:

– Златовласка.

Но Ника его не слышала. Она, словно находясь под заклятием, подошла вплотную к Егору, подняла руки и дотронулась до груди. Мужчина заметно напрягся.

Её руки скользили, ощупывали, проверяли. Удостоверялись, что с ним всё в порядке.

Егор, у которого дыхание заметно потяжелело, позволял ей ощупывать себя.

– Сними куртку, – надрывным шепотом, словно ей было трудно говорить, попросила Вероника и тут же добавила: – Я сама…

Егор сглотнул.

Он заворожено смотрел, как девушка делает неумелые попытки стянуть с него куртку. Пришлось помочь. Ника – маленькая, он – высокий.

Как только куртка оказалась на полу, Ника приступила к его рукам. Провела от плеч до кистей.

– Ника, со мной всё в порядке.

Девушка упрямо качнула головой.

А потом сделала то, что из них обоих не ожидал никто.

Ника, встав на цыпочки, захватила его затылок и легким нажатием руки заставила Егора склонить голову. А потом прижалась своими губами к его.

Её первый поцелуй. Чтобы она сама… Вот так потянулась к мужчине. Даже к Андрею не тянулась. Ей комфортно было находиться с ним рядом, слушать его голос, знать, что он с ней. Но физического влечения она к нему не испытывала. Была довольна тем, что не испытывает желания оттолкнуть, что случалось с ней ранее в девяносто девяти процентах случаев.

А тут…

Она почувствовала непреодолимую тягу прикоснуться к Беркутову. Даже осмотр руками не удовлетворил её потребность. Этого оказалось мало. Как же мало. Ей надо было ещё удостовериться. Прижаться к нему. Почувствовать его. Да именно, почувствовать. Всего.

Ей инициатива принадлежала ничтожно короткое время. Миг. Тот самый, когда она опускала голову Егора. Как только её губы соприкоснулись с его – всё, он, глухо застонав, перехватил инициативу. Завладел её губами, пытаясь проникнуть внутрь, сразу сделать поцелуй более глубоким. Более сокровенным.

По телу Вероники пронеслась уже знакомая волна, только на этот раз она была куда сильнее. Девушка выгнула спину, желая, как можно плотнее прижаться к Егору. Всем телом. Каждой клеточкой. Каждой мышцей. Его губы, его язык творили нечто невообразимое. Они ласкали и трогали её. Они заявляли на неё права. Его язык ворвался в её рот, чтобы тотчас столкнуться с её, и начать новую игру. Более интимную.

Ника, задыхаясь и трепеща в его стальных объятиях, с готовностью откликалась на новую ласку. Его поцелуй выворачивал душу наизнанку, раздвигал границы мировосприятия. Напрочь изгонял все мысли из головы. Так и должно быть – чуть позже поймет Ника. Когда тебя целует мужчина, ты полностью отдаешься своим ощущениям, растворяешься в них. И единственное, о чем должна думать – это о том, как вам хорошо. Обоим. Ему и тебе. Наслаждаться сильными руками, что скользят по спине, чуть сдавливая кожу. Впитывать в себя запах его тела. Прижиматься так, точно больше ничего нет вокруг.

Ника запустила пальцы в короткую шевелюру Егора, и он с удивлением услышал, как с её губ сорвался стон. Томление в теле усиливалось. Внизу живота потяжелело, и в трусиках стало влажно. Последнее оказалось для Ники полной неожиданностью. Она отчетливо чувствовала, как кровь прильнула к нижним губам, требуя…

Чего?

Егор резко прервал поцелуй, чем вызнал ещё один стон Ники, на этот раз непонимания и удивления.

Мужчина не отстранился от неё. Он, как стоял, плотно прижимаясь к её слегка подрагивающему телу, так и продолжил. Лишь лбом прикоснулся к её лбу.

– Ника, ты чего творишь… Я не железный. Особенно… Сейчас.

Хотела бы она знать, что творит.

А может, ну его, это знание.

Горячее мужское дыхание ласкало щеки.

И карие глаза оказались близко-близко.

– Тебе надо в душ. И… – Ника сглотнула. – Я хочу посмотреть на твои царапины.

Вот сейчас она отчетливо увидела, ощутила изменения в Егоре. Как замерло в предвкушении его тело. Как потемнели его и без того темные глаза.

– Твоё желание – для меня закон, златовласка, – сипло проговорил Егор и ловко подхватил её на руки.

Глава 21

Егор

Ночка выдавалась хлопотной. Приехав на базу, Егор первым делом удостоверился, что его парни пострадали не сильно. У одного наблюдался ожог, у второго оказалась сломанная рука. Остальные продолжали патрулировать по базе и помогать прибывшим вовремя МЧС-никам. Благодаря последним, локализовать очаг возгорания удалось в рекордно короткие сроки.

Что не могло не порадовать Егора, так это то, что причину возгорания удалось обнаружить сразу. Рабочие базы, оставшиеся на ночную смену, устроили пьянку.

Проносить спиртное на базу запрещалось. Это уже был косяк его ребят.

В результате рабочие хорошо набрались и перестали следовать правилам техники безопасности. Несмотря на то, что в помещениях базы пол был бетонный, окурок, брошенный небрежно в бочок, попал в мусор. Никто не заметил. Рядом, по роковому стечению обстоятельств, стояла канистра с бензином. Окурок подпалил стружки, они понемногу разгорелись. Потом вспыхнул остальной мусор, а от температуры взорвалась канистра. И всё, пламя моментально охватило стены.

Егора успокаивало то, что обошлось без смертей.

Он сам решил удостовериться, что никого не осталось в тлеющем помещении. Пожарные уже заканчивали его тушить. Он подошел опасно близко и не заметил, как балка, болтающаяся со второго этажа, оборвалась и спикировала вниз. Хорошо, что Егора окрикнули. Из-за творившейся вокруг суеты, он и вправду не обратил внимания на летящую на него балку. Он не соврал Нике…

Но если бы знал, как она отреагирует на его малость потрепанный вид, подставился бы сам под эту самую балку без всяких колебаний.

Первое, что его шокировало, это то, что она его ждала.

Уходя, ему даже в голову не могло придти, что она будет его дожидаться. Его никто никогда не ждал, кроме матери. Но мамы – это мамы. А тут… малознакомая девочка, которая не позволила ему пошалить между её ножек в день знакомства. Которая смотрела на него подозрительно, отчужденно. За которой он даже не пытался ухаживать. Цветы и база не в счет. Это так… Цветы его секретарь посылала, а отдых на базе был нужен и ему самому. Чтобы не рехнуться окончательно.

Он до последнего воспринимал Веронику, как приятное времяпровождение. Как было у него сотни раз. Новая девушка, новые эмоции. И всё, движение вперед. Ни мыслей, ни чувств. Лишь голый секс.

Увидев её, выходящую к нему навстречу с чуть покрасневшими от недосыпа, встревоженными глазами, у него что-то надорвалось в душе. Даже не так. Дверь к сердцу, что он запер, а ключи выкинул, неожиданно открылась. Скрипнула и сорвала замок. Точно от сильного, все сокрушающего на своего пути ветра, перед которым невозможно устоять. Дверь лишь чуть приоткрылась, но для Егора эти ощущения были столь неожиданны, что он растерялся, пусть и на несколько кратких мгновений. Он, взрослый мужик, не знал, как реагировать на действия девчонки. Сопливой мелкой девчонки.

Хорошо, не такая уж она и сопливая. Живет самостоятельно, работает. Причем, работает не в клубе, где, благодаря своему таланту танцовщицы и шикарной «четверочки», могла бы за ночь иметь приличные бабки, а деток учит.

От мысли, что Ника полуголой могла бы танцевать приват для других мужиков, у Егора мгновенно вспыхнула неконтролируемая ярость. На хрен всех расшугает, только узнает! Один намёк… Одно телодвижение…

Порвет всех.

Он сам себе напоминал пещерного человека, что схватил женщину и потащил к себе. Пленил. Присвоил.

Поднимаясь с Никой на руках, он смотрел на её чуть покрасневшие щеки и припухшие от его поцелуя губы, и внутри него рождался рев – его… Никому. Никогда. Его.

Собственнические инстинкты, которые он давно научился подавлять, и которые ничего, кроме досады и бессилия, в последние годы в нем не пробуждали, обострились до предела. Ему казалось, что если он её сейчас же не отнесет к себе в комнату, то она исчезнет. Видимо, сказывались события последних дней и постоянный недосып. В голове рождались мысли одна интереснее другой. Поражало другое – он не сопротивлялся подобным мыслям, напротив, он их даже приветствовал.

Дверь к себе в спальню Егор открыл плечом.

Какая же она легкая, его Ника. Пушинка.

А как к нему льнет…

Кровь прильнула к вискам Егора, и, переступив порог спальни, он уже направился к кровати, когда вспомнил об обещании.

Двусмысленный намёк Вероники – ещё не окончательное согласие.

Разжимать руки и ставить девушку на пол безумно не хотелось. Его аж выворачивало от мысли, что сейчас надо размыкать руки и выпускать её из объятий.

Что она там говорила про царапины?..

Егор, сжав губы и чертыхаясь на уже стоящий член и свою нескончаемую потребность в этой девчонке, поставил Нику на ноги. Хотел отойти, но она снова схватила его за плечи и глухо бросила:

– Футболку сними.

Дважды его заставлять не надо было. Царапины? Черт! Он искренне надеялся, что они у него будут. Хоть одна. Чтобы была причина для его златовласки задержаться у него в спальне.

И сразу в голове возникло шальное предположение, что царапины, которые её волновали, она могла бы посмотреть и внизу. Не подниматься к нему в комнату.

Сердце гулко стучало в груди. Да и общее состояние было странным. Он точно перестал быть самим собой.

Снятую футболку Егор запульнул в дальний угол.

Ника, как стояла рядом с ним, так и продолжила. Ни шагу назад. Увидев его полуобнаженным, протяжно выдохнула. Её вздох не мог не отразиться на физическом состоянии Егора – член в штанах болезненно дернулся. Как же он хотел свою златовласку… Всю. Желание к этой девочке только усиливалось. И Егор уже начал сомневаться, что его заинтересованность в ней обусловлена сексуальным влечением. Почему он не снимет напряжение с другими девушками? Более доступными? Более покладистыми? Помимо шлюх, можно сказать штатных, что имелись при любой базе, он мог с легкостью завести знакомство на ночь. Одиноких девушек везде хватало. У него с этим никогда не возникало проблем. Загвоздка в том, что Егору не хотелось никого, кроме Ники.

Он смотрел на неё, пожирая. Зная, что даже девственнице понятно, что его вот-вот взорвет от переполнявшего возбуждения. Скованный обещанием. Теперь ему оставалось только ждать.

В бане у него были немного другие возможности. Там можно было пошалить. Сейчас же…

– Я не могу рассмотреть… – голос Ники стал совсем тихим. Прежде чем продолжить, она облизнула губы, и вид её розового язычка, скользящего по губам, оказался для Егора тем ещё испытанием. В голове взорвался огненный шар и вырисовал картинку, как этот язычок облизывает головку его члена: – … есть ли у тебя царапины за штанам?

Ок. Замечательно. Здорово. Превосходно.

Значит, снимаем штаны.

Даже в армии Беркут не раздевался так быстро.

Штаны последовали за футболкой.

Егор выпрямился, уже основательно заведясь. Ему понравилась игра Ники. Да-да, именно игра. Девушка не могла открыто сдастся ему. Просто сказать: «Егор, возьми меня». Что-то ей мешало. Возможно, он даже догадывался, что. То чувство, которое позволило ей сохранить девственность после двадцати. Сохранить для него.

Он видел в её глазах смущение и зарождающуюся страсть. Он замечал, как она постоянно тянется тонкими музыкальными пальчиками к его коже. Одна часть её женского существа желает дотронуться, прикоснуться, попробовать. Вторая упрямо настаивает на принципах, когда-то ею же созданных.

Егор уважал принципиальных людей. Оттого второй раз за сутки стоял перед Вероникой в одних плавках, стоял с болезненным стояком.

Ника молча рассматривала его. Не стесняясь. Не таясь. Словно видела впервые.

– Шрам, – с легким придыханием сказала она, проведя по животу. – И тут ещё один. И вот тут… У тебя много шрамов, Егор.

– Шрамы украшают мужчину, – усмехнулся мужчина.

– Откуда они?

– Я бывший военный. Служил в спецвойсках.

– Срочник? Или офицер?

– Офицер.

– Благородно, – она дотронулась ещё до одного шрама, что располагался под правой грудью. – Теперь я частично могу предположить, почему ты занялся охранной деятельностью.

Егор не стал говорить, что в его сферу занятости входит не только охранная деятельность. Сейчас точно ни к чему. Может быть, как-нибудь потом.

Если бы он не был крайне возбужден и мог думать о чем-то ещё, то его точно сильно поразила бы мысль, что он собирался что-то рассказывать девушке. В свою жизнь он давно никого не пускал. Особенно женщин. Есть интернет, есть общая информация о нем – вот и всё, что должна знать та, с которой он собрался провести вечер.

– Хочу посмотреть твою спину.

Тихий голос Ники пробирал его насквозь, тайком забирался под кожу, проникал в бурлящую кровь. Ему стоило титанических усилий стоять вот так – руки вдоль тела и позволять Нике осматривать себя. Играть с ним. Его руки сжались в кулаки.

Ника зашла за спину и снова нашла старые шрамы. И свежие царапины, по поводу которых, кстати, ничего не сказала.

Она стояла за его спиной близко, так близко, что он чувствовал её горячее дыхание на своей коже.

А потом она подошла совсем близко. Нет, не обняла его за талию, как он мог предположить, не положила руки на плечи.

Она прижалась всем телом к его спине и тихо прошептала ему на ухо, встав на цыпочки:

– Сделай то, что ты так давно хочешь… Беркут. Сделай меня своей женщиной.

Уже позже он будет думать, что именно её слова стали для него роковыми. Она не сказала, как все: «Возьми меня».

Она сказала: «Сделай меня своей женщиной».

Чуть позже он осознает весь смысл этого выражения…

А пока…

Пока он получил добро на снятие им же наложенного вето.

Он откинул голову назад, так, чтобы затылком соприкоснуться с головой Ники.

Ему надо всего несколько секунд… Всего чуть-чуть…

Волна дикой похоти кружила в паху, подавая во все тело. Егор не помнил, чтобы вообще кого-то так остро хотел. Именно остро. До боли в яичках.

Выдохнув, чтобы не сорваться, тотчас не опрокинуть Нику на пол и прямо на паркете не взять её одним резким, сносящим крышу движением, Беркут медленно обернулся.

– Сделаю. Только я хочу, чтобы ты запомнила свои слова. И то, что ты их произнесла сама, – в ту секунду он так же не понимал глубину произносимых уже им самим слов.

Ника смущенно зарделась.

– Я запомню.

Беркут снова подхватил Нику, чтобы уже донести её – наконец-то! – до кровати, где осторожно положил. И сразу же вытянулся рядом. Ему необходимо было прикасаться к своей златовласке. Чувствовать, что она не видение, не утренний туман. Что она реальная и находится фактически под ним.

О, да, теперь он ещё больше полюбил женские платья! Прикоснувшись к колену Ники, его рука тотчас жадно двинулась выше, чтобы остановиться в районе трусиков.

Вероника лежала, тяжело дыша и не отводя от него чуть испуганного взгляда. Если бы он не знал про ее девственность, то непременно смутился бы, увидев её испуг. Беркут никогда не был насильником. Как и любому нормальному мужику, ему важно было знать, что всё взаимно. Правда, взаимность тоже бывала разная – в основном, она в последние годы подразумевала товарно-денежную зависимость, что в принципе его вполне устраивало.

С Никой всё иначе.

Эта мысль впилась в его разум.

Откинув прочь на данный момент ненужные мысли, он полностью сосредоточился на девушке. На её теле, что готово было раскрыться для него.

Девственница.

Его девочка.

Он осторожно, сдерживая себя из последних сил, чувствуя, как кровь закипает, как поднимается градус желания, проник за край трусиков и дотронулся до мягкой плоти.

Влажной.

Вот, что окончательно добило Егора в хорошем смысле этого слова.

Он не ожидал… нет, надеялся… думал…

Дыхание сперло в груди. Вот тебе и взрослый мужчина, в чьей постели побывали сотни красоток.

Снесло крышу от понимания того, что вот эта конкретная девочка возбудилась.

Егор старался действовать предельно осторожно. А как хотелось иного! Сорвать трусики и сразу скользнуть пальцами внутрь жаркого лона, подготавливая и растягивая его для себя.

– Раздень меня.

Нет, эта девочка его решила сегодня окончательно свести с ума. Или он уже сходит с ума?

По ней…

Егор приподнялся на локте и посмотрел в лицо Ники. С пылающими щеками девушка лежала на подушках, вытянув руки вдоль тела. В глазах уже появилась томная поволока, а губы чуть приоткрылись и сделались влажными от того, что она постоянно по ним проводила язычком.

– Как скажешь, златовласка.

Её домашнее платье и белье последовали на пол.

Егор, раздевая Нику, старался не смотреть на её тело.

Сначала раздеть. Платье. Бюст – снова черный и совершенно в его понимании не красивый. И трусики такого же цвета.

А вот теперь можно и на неё посмотреть.

Ника снова откинулась на подушки. Уже обнаженная.

Егор так же снял с себя плавки, чтобы не возвращаться к одежде.

И лишь тогда дал себе добро посмотреть на Нику.

Господи…

Если есть в этом грешном мире совершенные женские тела, то одно из них лежало перед ним.

Для Егора она оказалась идеальной. Узкие плечи, сумасшедше шикарная грудь с острыми сосками, зовущими, притягивающими, просящими, чтобы их втянули в рот, попробовали, лизнули. С узкой талией, с красивым желобком пупка, с округлыми соблазнительными бедрами. И с аккуратно выбритыми волосками на лобке. Светлыми, такими же, как и на голове.

Егор протянул руку и дотронулся до сосков. Его личный фетиш. В его распоряжении.

Он не хотел пугать Нику, иначе бы уже давно сжал грудь и, просунув член между полушариями, начал бы скользить, доводя себя до предоргазного состояния. А потом в ротик Ники…

Член болезненно дернулся, Егор мысленно выругался. О чем он думает! Какой ротик! Перед ним девственница! И по тому, как алым цветом горят её щеки, с легкостью можно сделать вывод, что она реальная девственница, а не та, что «бережет» себя для богатого толстосума, отсасывая другим и с легкостью давая в попу.

Егор приблизил своё тело к телу Ники и тихо сказал:

– Расслабься… пожалуйста… Я буду осторожен.

Егор предпочитал более жесткий секс. Когда чувства и эмоции спущены с тормозов, когда оба партнера открыты и лишены предрассудков. И он не сомневался – пройдет совсем ничего, и у него с Никой будет именно такой секс.

Он потянулся к её губам и накрыл их. Он целовал осторожно, настраивая тело девушки на нужный лад. Когда она обняла его в ответ, и с силой сжала плечи, у него вырвался стон. Простое прикосновение, а его заколотило так, словно она делала ему горловой минет.

– Девочка, что ты со мной делаешь, – выдохнул он и стал прокладывать влажную дорогу из поцелуев ниже.

Горло, ключицы, а вот и его очаровательная «четверочка». Его безумие. Его мечта.

Он сжал грудь руками, поочередно целуя то один сосок, то второй. Его прикосновения не оставались безучастными. Ника заметалась на подушках, её короткие ноготки жадно скреблись по простыням, а бедра так и норовили приподняться в жажде получить нечто большее.

В голове Беркута шумело, от сдерживаемого желания свело мышцы живота, каменный стояк требовал немедленного удовлетворения. Его член прикасался к женскому бедру и дергался, ища более удобное и комфортное расположение для себя. А именно – вход в женское лоно.

Егор переместил своё тело, расставил руки по обе стороны от головы Ники и коленом попросил развести ножки в сторону. Ника, кусая губы и чуть постанывая, приподнимая плечи, послушно выполнила его просьбу.

Егор лишь взглядом мазнул по блестящим от сока лакомым складочкам. Хотелось лизнуть, потеребить губами клиторок, а потом языком внутрь. Остановил себя. Не сейчас… Он подобного точно не выдержит. И так, как юнец, на грани.

Склонив голову и снова поцеловав Нику, он начал осторожно входить. Узкая, Господи, какая же она узкая. И влажная. Два идеальных составляющих. А ещё горячая.

Когда Егор почувствовал преграду, то усилил поцелуй. Постарался отвлечь Веронику на него. От внутреннего напряжения мужчину потряхивало. Все до единой мышцы напряглись. А в голове билась лишь одна мысль – его… Златовласка стала его.

И собственник в нем зарычал – ЕГО.

Никто никогда не входил в это узкое лоно, созданное, казалось, для его члена, который безжалостно сейчас рвал девственную плеву. Егор был готов к тому, что Ника попытается оттолкнуть его, выскользнуть из-под него, но златовласке снова удалось его удивить. Она наоборот прильнула к нему, прижалась, вцепилась в плечи и с большей яростной страстью начала отвечать на его поцелуй. Их языки встретились, переплелись, пробовали и изучали друг друга, посылая по телам новые волны удовольствия.

Егор замер, не двигался бедрами. Дал возможность Нике привыкнуть и, лишь когда почувствовал, что она немного расслабилась под ним, послав бедра вперед, продолжил движения.

Толчок… фейерверк перед глазами.

Толчок… выброс адреналина в кровь.

Толчок… эйфория.

Беркут был готов поклясться, что ни разу в жизни не испытывал такого бесшабашного всепоглощающего удовольствия, едва ли не от пуританского секса. Просто прикасаться к ней… Чувствовать её там… Быть в ней. Наивысшая квинтэссенция счастья.

Он оторвался от её губ, чтобы заглянуть в глаза Вероники. Они чуть поблескивали от пережитой боли, но её губы улыбались, одна её рука опустилась на затылок, чтобы снова притянуть его лицо к себе. А после Ника и вовсе осмелела – закинула и ногу ему на бедро, непроизвольно тем самым углубив угол вхождения.

Больше сдерживаться он уже не мог. Ускорил движения, но старался всё равно не входить резко. Ника постанывала ему в губы, и эта была лучшая музыка, что он слышал. Её стоны – подтверждение того, что ей хорошо.

Кончая, Егор опрокинул голову назад и так же громко застонал. Он сам себе напоминал зверя, что рыком празднует победу, получение долгожданной самки.

На его лице выступила испарина, и ещё со сбившимся дыханием, Беркут негромко спросил:

– Ты как?

Он смотрел на Нику и не мог налюбоваться. Раскрасневшаяся, с такой же испариной на лбу, с распухшими от его поцелуев губами, она была нереально красивой. Сочетая в себе роковую красоту блондинок и одновременно скромность и мягкость, присущую российским девушкам, не избалованным, а чистым, свежим.

– Нормально, – она говорила хрипло.

– Больно?

– Немного щиплет.

– Не кончила?

Ещё сильнее покраснела.

– Нет, но было… было… – облизнула губы. – Было хорошо. Даже здорово. Там… там точно бабочки… внутри…

Её речь была бессвязной и одновременно шикарной.

Егор улыбнулся и прижался лбом к её лбу.

Хрен он её отпустит в ближайшее время.

Да и отпустит ли её вообще…

Глава 22

Вероника

Ника прикрыла глаза и откинулась на мужскую грудь.

Девушке было хорошо. Очень хорошо.

Егор отнес её в ванную. И всё на руках, точно она хрупкая фарфоровая статуэтка и в любой момент от неосторожного движения может рассыпаться. Ника, ощущая легкие угрызения совести, даже не пыталась протестовать. Егор сильный. Очень. И физически, и морально.

После того, что между ними произошло, на Нику напало некое умиротворение. Она уже готова была закрыть глаза и уснуть, хотя и понимала, что надо искупаться. Её бедра были в крови и в сперме. Забеременеть Ника не боялась. Ещё месяц назад она начала принимать гормональные, готовя себя к более серьезным отношениям с Андреем.

Получилось – готовила для Егора.

И, кстати, вот сейчас она абсолютно не была против этого факта.

Крови было немного. Да и боль не такая режущая и ужасающая, как рассказывали в своё время девчонки.

Надо отдать должное Егору – он был осторожен. И бережлив.

Никогда бы не подумала…

Прежде чем отнести её в ванную, он сходил и включил воду. Ника, лежа на кровати, невольно залюбовалась его широкой спиной и упругими ягодицами. Красивый он, этот Беркут.

В ванной он сразу же усадил её спиной к себе и начал мыть.

– Егор… не надо, – ей, наконец-то, стало стыдно.

Мужчина всю ночь работал, был на выезде, а она включила эгоистку.

– Тссс, – легкое горячее дыхание коснулось её шеи, а рука тем временем взяла мочалку и щедро плеснула на неё гель для душа. Гель был мужским, резким, дерзким. Ника улыбнулась, подумав, что от неё теперь будет пахнуть, как и от Егора. И внезапно поняла, что ей это нравится.

– Как скажешь, – выдохнула Ника в ответ и расслабилась.

Егор омывал её нежными движениями. В них, если и присутствовал эротизм, то легкий. Ника спиной ощущала эрегированный член Егора, и невольно вспыхивал вопрос – неужели снова её хочет? Вопрос был риторическим. Возбуждение Беркутова не могло не льстить Нике. Приятно знать, что ты желанна. Настолько, что мужчина, только что кончив, снова готов заняться с тобой сексом.

Она едва ли не задремала за время приема ванны. Из мира грез её вернул тихий смех Егора.

– Я смешная? – помимо воли, её губы растянулись в улыбке. Пусть она будет и смешной… Ничего ей не может испортить настроение.

– Нет. Ты – очаровательная. И очень милая. Просто я первый раз сталкиваюсь с ситуацией, что у меня член стоит колом, а девушка находится в моих руках и сладко зевает, посапывая.

– Я спать хочу, – её реплика прозвучала наивно.

– В принципе, я тоже.

– Тогда, может, пойдем?

– Останешься у меня?

Ника свела брови на переносице.

– Так я вроде бы у тебя и нахожусь.

– Я хочу уснуть с тобой.

Отчего-то сердцебиение усилилось.

Ника медленно кивнула.

– Боюсь, я до своей комнаты не дойду, ноги подкашиваются, поэтому – да… останусь у тебя.

Они оба знали, что она отмазалась неумело. Но кого из них двоих это волновало?

Выйдя из ванной, Вероника спросила по поводу запасного белья. Егор сначала нахмурился, а потом выдал:

– Да, точно. Кровь. Сейчас поищем.

В бельевом шкафу оказалось несколько сменных комплектов. Кутаясь в огромный халат, выданный Беркутом, Вероника сменила белье. Егор порывался помочь, но она отказалась. Помог он только с пододеяльником.

– Могу за угол подержать, – с какой-то мальчишечьей улыбкой сказал он. – Я так матери всегда делал.

– Правда?

– Да. И бабушке, кстати, тоже.

Ника представила его пацаном, помогающим родным, и на душе стало неожиданно тепло и приятно. Интересно, каким ребенком был Беркут. Шаловливым? Послушным? Каким?

– У тебя хорошие отношения с родителями, да, Егор?

– У меня только мама и бабушка. Отец погиб много лет назад. Пожарным был.

– О, извини.

– Ничего страшного. Слушай, а у нас ловко получается, – он кивнул на пододеяльник. – Давай встряхну и расправлю одеяло.

– Ловко. Согласна. Буду менять белье – тебя обязательно приглашу.

Она ляпнула, не подумав. Как только сказала, сразу замерла.

– А ты точно пригласишь? – мужские глаза чуть прищурились, вызвав неожиданную реакцию в теле Ники – предвкушающую дрожь.

Прежде чем ответить, девушка попыталась урезонить разбушевавшийся организм.

– Приглашу.

Тогда ещё Ника не понимала, что этот его вопрос станет невозвратной точкой отсчета чего-то большего.

Впервые Беркутов предоставлял ей выбор.

Они смотрели друг на друга, держась за противоположные углы одеяла. Мужчина и молодая женщина. Вечное противостояние несовместимых душ и натур.

Казалось, даже воздух в комнате потяжелел, стал более осязаемым.

А Ника продолжала стоять и улыбаться.

Егор же смотрел на неё более внимательно, более пристально, словно что-то решал.

– Тогда я буду ждать приглашения. Так, а теперь марш под одеяло. Нечего перед голодным мужиком щеголять своими прелестями.

Ника хотела возмутиться, сказав, что на ней халат. Она опустила взгляд вниз и ойкнула. Пока они меняли постельное белье, полы халата распахнулись и теперь её обнаженные груди едва ли не выпрыгивали наружу. Она поспешно запахнула халат, чем вызвала легкий смех Егора.

– Егор, дай мне, пожалуйста, тогда и твою футболку. В чем я буду спать?

– Голенькой.

И почему она не удивилась его реплике.

– Егор, футболку.

От мысли, что они оба улягутся в постель обнаженными, дрожь в теле усилилась. Нет, пока Ника к такому не готова. Абсолютно.

«Нечего стоять перед голодным мужиком»…

Он хотел продолжения?

Если честно, Ника, наверное, тоже не отказалась бы. Если бы не несколько «но». Во-первых, уже за окном дребезжал рассвет. Во-вторых, они оба не спали всю ночь. И, в-третьих, как это не неприятно признавать, но между ног немного саднило.

Поэтому только спать.

Егор, продолжая отчего-то довольно усмехаться, снова направился к бельевому шкафу.

– Значит, футболка.

– Ну, да.

Он, выходя из ванной, надел свободные домашние штаны, сидящие на его бедрах порочно низко. Ника тоже усмехнулась. Она портится на глазах. Или раскрепощается, кто знает. Но то, что она залипает на задницу Беркутова – факт.

С другой стороны, почему бы ей и не любоваться им?

Она только что стала его любовницей. Сердце защемило с новой силой.

Любовница. Какое многогранное слово. Сколько всего в себя вмещает.

Любовницей Ника никогда не хотела быть. Подругой. Любимой. Невестой.

А спрашивать, кем она приходится теперь Егору – глупо.

Несмотря на подобные мысли, настроение у неё не испортилось. Напротив. Как только она получила от Егора футболку, в которой, несомненно, могла утонуть, ей захотелось пошалить. Чуть-чуть, совсем немного.

Она повернулась к Беркутову спиной и развязала халат. Ника готова была поспорить, что в тот момент стоящий сзади Егор наблюдал за её действиями. Она чувствовала на себе его обжигающий, вызывающий хоровод будоражащих эмоций, взгляд. И она решилась. Скинула халат, мгновенно упавший к её ногам, и не спеша принялась надевать футболку.

Егор шумно выдохнул.

– Ника.

Услышав в его голосе уже знакомые хриплые нотки, на которые её тело отозвалось горячей волной, что устремилась к низу живота, и вызвали приятное томление, одновременно с увлажнением нижних складочек, Ника быстро шмыгнула под одеяло, испортив всё представление.

– Трусиха.

Егор потушил свет, плотнее задернул шторы и присоединился к ней. Ника перестала дышать.

– Иди ко мне.

Всего три слова. Простых слова, а почему-то всё перевернулось в душе?

Ника предполагала, что спать в объятиях мужчины – это здорово. Но она и не подозревала, до какой степени. Чувствовать рядом с собой теплое большое тело, на которое даже во сне хотелось закинуть ногу и залезть под руку, или на плечо. Оно притягивало сильнее магнита. Ники эта мысль запала в голову даже спящей. Тепло, хорошо, уютно.

И странное чувство защищенности. Надежности.

Во сне Нику перевернули на бок, причем уложив на руку, а другой рукой опоясали талию. Чувствуя спиной исходящее от мужской груди тепло, Ника даже не подумала протестовать.

Ей нравилось…

Ей всё нравилось.

Спать рядом с Егором. Слышать его ровное дыхание. И ощущать на себе его руки.

Восхитительно.

Просыпаться абсолютно не хотелось, но сон был безжалостно прерван телефонным звонком. Послышалось приглушенное ругательство Беркута. Егор выбрался из-под одеяла и, как был обнаженным, абсолютно не стесняясь своего тела, прошёл к штанам, где вибрировал телефон.

Вероника, всё ещё пребывая в полусонном состоянии, натянула одеяло повыше, и открыла глаза. Выбираться не хотелось.

Егор разговаривал лаконично и быстро завершил разговор. Положив телефон на прикроватную тумбу, он, взлохматив волосы, улыбнулся Нике:

– Доброе утро.

– Доброе. Но скорее уже не утро, а день.

– Это да… Пятнадцать минут первого.

– Ого. Вот это мы спать.

– А мы куда-то торопимся?

Ника улыбнулась в ответ.

– Нет. Если честно, я ещё не готова вставать.

– Тогда и не стоит этого делать. Вернусь к тебе через минуту.

Он скрылся в ванной, а Ника снова перевернулась на бок и засунула между ног край одеяла. Она так периодически спала. И лишь когда в комнату вернулся Егор и чуть насмешливо прокомментировал её положение, она поняла, как именно выглядела её поза:

– Могу заменить одеяло.

Ника мгновенно вспыхнула. Вот черт! Со стороны её поза казалась двусмысленной.

И, естественно, Беркутов не мог ей не воспользоваться.

С хищным выражением на лице и в глазах, он обошёл кровать и, схватив край одеяла, потянул его на себя. Ника, раздираемая желанием засмеяться и понимая, что затеял Егор, вцепилась в одеяло обеими руками и мотнула головой, показывая, что не уступит. По крайней мере, без боя.

Как оказалось позже, именно подобной реакции и ждал Егор.

Потянув сильнее, он без особого труда избавил её от одеяла, тем самым заставив наигранно взвизгнуть и перекатиться на другую сторону кровати, где ранее лежал он, и где простыня до сих пор хранила его тепло.

– Убежать решила, Ника?

Вибрирующие нотки в голосе Беркута отозвались такой же сумасшедшей вибрацией внизу живота Ники. Та, до конца не осознавая, что делает, что вообще сейчас между ними происходит, медленно растянула губы в улыбке и с такой же ленцой покачала головой, отчего её волосы, растрепавшиеся после вчерашнего и после сна, упали на лицо.

– Ника, тебе от меня не убежать. Ты же это понимаешь, девочка?

Что он творил… Этот голос. Он был, точно мед, растекался по её коже, вызывая новые невероятные эмоции. Делая её более покладистой. А ещё… горячей. Ника чувствовала, как в ней поднимается градус, как огненная лава начинает бег по позвоночнику. Как всё нутро девушки откликается на этот хриплый голос искусителя. Теперь она точно знала, как говорил Змей в райском саду.

– Я попробую, – негромко отозвалась она, принимая игру.

Девушка подобралась и встала на колени лицом к Егору.

Мужчина, продолжая хищно, предвкушающе улыбаться, сказал:

– Ты хотя бы представляешь, как сейчас выглядишь с выпяченной попкой, Вероника? В моей футболке. Ника… Ника… Ты же понимаешь, что я вижу через ткань очертания твоей груди. Я вижу даже твои соски. Кстати, набухшие. Я только не вижу твою голенькую киску и шикарные ягодицы. Скажи, складочки внизу у тебя тоже набухли?

Вот теперь Вероника покраснела вся, в том числе и щеки. Вроде бы она не была пуританкой, подростки и позже молодые люди похлеще ей словечки говорили, на которые она неизменно отвечала резкостью, ставя зарвавшихся на место.

Слова же Егора пробудили в ней желание. Она чувствовала его – как увлажнилась, да, именно там, внизу, как и говорил Беркутов.

Мужчина оставался обнаженным, позволяя видеть своё возбуждение. Его член гордо стоял, увитый венами, на розовой головке поблескивала жемчужная капелька.

Он был большой. Внушительный. И желанный.

В горле Ники пересохло. И девушка точно знала – не от жажды.

Пока она рассматривала мужчину и вспоминала, что было между ними прошлой ночью, он действовал – одним ловким и быстрым движением обогнул кровать и оказался сбоку Ники. Когда девушка поняла, что потеряла время – было поздно. Крепкие мужские руки поймали её за талию, заставив вновь приглушенно вскрикнуть, и властно потянули на себя.

– Попалась, – Ника не видела его лица, но готова была поклясться, что на нем застыло торжество. Торжество хищника, зверя, что, наконец-то, схватил свою добычу и теперь уже не позволит ей ускользнуть.

Ника закусила нижнюю губу, иначе бы рассмеялась в голос.

Господи, как же ей было хорошо и легко…

Но через секунду ей стало не до смеха, когда она почувствовала влажную головку, прижавшуюся к основанию лона.

Девушка ахнула и сразу же задохнулась, потому что Егор повалил её на себя, одновременно прижимая спиной к своей груди, скользя руками по телу, по груди и входя в истекающую соками промежность. Оказавшись распластанной на его теле, чувствуя, как он заполняет её изнутри, у Ники мир взорвался перед глазами. Это ещё не был оргазм.

Это было только начало…

Глава 23

Вероника

Вероника смотрела на себя в зеркало и не узнавала.

Это она? Серьезно?

О, Господи….

Ника и предположить не могла, что когда-то будет выглядеть настолько… роскошно. Да, именно роскошно. Другого слова она подобрать не могла, смотря на молодую девушку, что отражалась в зеркале.

Волосы мягкими волнами струились по плечам, искусно завитые на концах. Идеальный макияж подчеркивал глубину глаз, делая их более выразительными. Неброский тон скрывал небольшие неровности кожи. Розовые губы поблескивали бардовым.

Иногда Ника мечтала, что как-нибудь решится на транжирное безобразие и сходит к профессиональному стилисту и визажисту. Просто так, без причины, чтобы посмотреть на результат работы мастеров. Каждой девочке хочется быть чуть красивее, чем в обыденной жизни. Но каждый раз, рассчитывая бюджет, она понимала, что не может себе позволить подобного. Сделает она образ, а что дальше? Будет мучиться угрызениями совести, что потратила деньги зря, когда могла заплатить за кредит или купить новую технику в квартиру.

Всё изменилось.

Вчера вечером к ней снова пожаловал курьер с огромным букетом.

На этот раз Ника не сомневалась от кого, хотя адресат, как всегда, указан не был.

Егор.

Они вернулись с базы четыре дня назад и пока не виделись. Правда, созванивались каждый день. Егору пришлось улететь в Крым, но он обещал вернуться к сегодняшнему дню.

К букету прилагался запечатанный конверт.

Сердце уже привычно участило ритм. Вероника, улыбаясь и волнуясь, распрощалась с курьером и поспешила внутрь квартиры, где сразу же найдя вазу, которую далеко и не убирала, и, поставив в неё букет, дрожащими руками открыла конверт. И почему она разволновалась, глупая? Эмоции выбились из-под контроля, но после событий, что произошли на базе отдыха, Ника не возражала.

Пусть всё идет, как идет.

В конверте находилась записка.

«Поужинаем? В пятницу заеду в девять.

P.S. Знаю, ты у меня девушка самостоятельная, но я очень хочу видеть тебя в шикарном нижнем белье. Сделай это для меня».

Ника растерянно моргнула.

А потом до неё дошло…

Вернее, она увидела, что в конверте был ещё один конверт поменьше. Такие, в которых обычно выдают банковские карты с пин-кодами.

Его Ника распаковывать не спешила. Она смотрела на конверт некоторое время, задумчиво поджав губы.

По сути, Беркутов сейчас берет на себя её финансовые обязательства. Он уже сделал ей подарок. Молча, ничего не говоря. Она утром поехала в банк, чтобы внести платеж по автокредиту, на что менеджер ей выдала справку, что кредит полностью погашен. Наверное, Ника в тот момент выглядела очень глупо в глазах менеджера, растерянно моргая. Хорошо, что у неё хватило ума не вступать в спор, доказывая, что она ничего не платила.

И вот теперь карта.

Поняв, что её губы всё-таки расплываются в улыбке, Ника вскрыла конверт. Да, она оказалась совершенно права. Карта и к ней пин-код.

Отказаться?

Принять?

Ника сомневалась весь вечер. Ей хотелось позвонить или написать Беркутову и… А что, собственно, она ему скажет? Что гордая и не хочет принимать его денег?

Как-то глупо.

Подобное приятно читать в книгах. В жизни – всё иначе. Долги, старая мебель, счета.

И шанс, который появляется не у всех.

А ещё были чувства.

Как бы Вероника ни пыталась себе говорить, что она ничего не испытывает к Егору, это было бы ложью.

Когда всё началось? Когда её отчуждение и легкий страх к этому мужчине перерос в нечто большее? Когда она поняла, что её сердце при виде него замирает не от негодования, что он бесцеремонно ворвался в её жизнь, перевернув всё с ног на голову, а от восхищения, трепета, наполняя его теплотой?

Наверное, на отдыхе.

Когда Егор приблизил её к себе, и она в нем перестала видеть того властного мужчину, что стребовал с неё приват-танец, едва не изнасиловав?

– Почему именно я? – она всё же задала этот вопрос в один из вечеров, когда они лежали на пледе перед электрическом камином. На улице шел дождь, и Егор предложил его зажечь. Ника возражать не стала.

– Во всем виновата твоя грудь, – губы Егора растянулись в поистине лукавую улыбку.

– Грудь? Ты серьезно?

– Абсолютно. Я же говорил – с ума схожу по большой груди. У тебя она невероятно соблазнительная. Вот теперь представь. Захожу я в клуб… эмммм… скажем так, не в особо хорошем настроении, мне необходимо выпустить пар. А как может выпустить пар здоровый, молодой мужик? Только двумя способами. Или в драке, или в сексе. Вариант напиться в моем случае отпадает сразу. Я хотел подраться. Думаю, разомнусь с кем-нибудь из бойцов. По роже получу, успокоюсь, – тут Ника уже скривила губы. Она с трудом представляла, как он получает по лицу. Скорее, уж от него. – Так и собирался. И всё… Иду дальше и вижу тебя. В клетке. Ника, я ошалел. Серьезно. У меня на тебя встал сразу же. И не красней. Я говорю абсолютно серьезно, пусть и цинично. Да я думаю, там у половины парней на тебя встало.

Ника покраснела ещё сильнее и покачала головой.

– Ты – сумасшедший.

– Нет, златовласка, я-то как раз нормальный мужик. Увидел красивую девочку и захотел, чтобы она передо мной потрясла титьками.

– Егор… – она громко застонала, возражая против подобной формулировки.

Тому хоть бы хны. Лежит довольный и смотрит как раз на объект обсуждения.

– Я, как представил, что они будут передо мной… И ты, крутя попкой… В общем, не удержался и попросил приват с тобой. Откуда мне было знать, что ты меня так круто обломаешь?

Они беседовали. Разговаривали. Смеялись. Обменивались незначительными фразами. И Ника постоянно смотрела на него и не могла поверить в происходящее.

Это сон, Вероника, сон… Скоро ты проснешься.

Но прикосновения Беркутова были настоящими. Реальнее некуда. В этом она убеждалась постоянно.

– Я тебя, наверное, затрахал, – сказал Егор в последний день пребывания на базе, когда снова купал её.

– Есть немного, – Ника не стала лукавить. Сексом они занимались по три-четыре раза за сутки. И да, у неё между ног немного опухло. Возникал легкий дискомфорт, о котором она сразу же забывала, стоило Егору посмотреть на неё своими темными обжигающими глазами, в которых отчетливо она научилась читать возбуждение, прикоснуться к ней, приласкать, поцеловать, и она сама вспыхивала. Вот тебе и фригидная. Поэтому о дискомфорте между ног забывалось сразу.

– Прости…

Беркут поцеловал её за ухом.

– Что-то не искренне звучит, господин Беркутов.

Ответом ей послужил грудной смех.

– Так и есть. Нет, я переживаю за тебя и за состояние твой киски. Но, черт, златовласка, ты хотя бы понимаешь, как сильно я тобой горю?

Всё.

Она таяла.

Скажите, разве может такой альфа-самец, как Егор Беркутов, делать ей подобные признания? Постоянно говорить о том, что он сходит по ней с ума? Хорошо. Не по ней, по её телу. У Ники пока хватало благоразумия понимать, что им движет похоть, а не нечто серьезное. Егор этого и не скрывал, за что она была ему вдвойне благодарна.

Пока хватало…

А, может, уже и нет.

Когда Егор привез её домой после небольшого отпуска, ей не хотелось его отпускать. В области сердца возникла тупая боль, разрастающаяся с каждой минутой тишины.

А если он сейчас скажет: «Спасибо, милая, мы классно провели время. Я позвоню тебе как-нибудь». Что она будет делать? Ника с силой сжала ладони, отчего короткие ноготки впились в нежную кожу.

С нарастающей паникой Ника поняла, что не хочет слышать ничего подобного. Что она боится.

Только бы не расплакаться…

И откуда в ней взялась эта глупая сентиментальность?

Бросит тебя мужчина, и что? Ты же сама от него хотела избавиться…

Хотела да перехотела.

Егор, не глуша двигателя, повернулся к ней. Его лицо было серьезным. Как и глаза.

– Ника, – от его голоса с чуть улавливаемой хрипотцой мурашки побежали по спине. – Я должен улететь в Крым на пару-тройку дней. Может, чуть больше. Как прилечу туда – тебе позвоню. И да… Не думай, что ты от меня отделаешься. Даже не мечтай. Я тобой не насытился. И в моих планах твоя полная, безоговорочная капитуляция.

Девичье сердце и вовсе перестало биться.

– То есть мне не удастся сбежать?

В карих глазах мелькнуло что-то темное.

Она же пошутила…

– Даже не мечтай.

И обжигающий поцелуй закрепил его слова, а от сильных стальных объятий едва не затрещали косточки.

Егор слово держал – звонил ей на дню раза три-четыре. Иногда их разговор длился не более минуты.

– В Москве похолодание. Никаких юбок. А если юбки, то с чулками, – от подобного заявления Ника опешила. В прямом смысле. – Хотя нет, чулки отпадают. Чулки только для меня и при мне, поняла, златовласка?

Вероника не знала, что хотела в тот момент больше – уточнить направление, куда шёл бы Беркут с его наставлениями и наглыми заявлениями или рассмеяться в голос от души.

Вечерами они разговаривали дольше. По голосу Ника безошибочно определяла, что Егор устал. И однажды она не выдержала.

– Егор, ты хотя бы спишь?

– Сплю.

Ей показалось или он как-то странно ответил?

– Сколько часов?

– Ника.

– Четыре-пять? Или меньше?

– Златовласка, мы что, будем обсуждать, сколько я сплю?

– Конечно! – Ника продолжила наигранно беспечным голосом. – Если ты не будешь высыпаться, ты же уснешь… на мне.

Она не поверила, что сказала такое.

Реакцией была тишина.

– Не усну. Гарантирую.

И то, как это было сказано, не оставляло сомнений в его намерениях.

– Егор, если серьезно… поспи нормально. Пожалуйста.

– Постараюсь.

Эти дни были очень странными. С одной стороны – всё, как всегда. Ника вышла на работу, где её встретили с радостными криками. Девочки её любили, она это чувствовала. Вот и в первый день кинулись к ней обниматься. Да и заведующая, вопреки предположениям Ники, недовольства не проявила.

Ника хлопотала, занималась своими делами, созванивалась с родителями. Всё, как всегда. Только одно выбивалось из общей картины – она постоянно ждала звонка от Егора. Как только слышала рингтон, с лихорадочно бьющимся сердцем бросалась к телефону. Когда видела, что звонит он – неизменно радовалась, когда нет – испытывала жесточайшее разочарование. Чтобы избежать последнего, поставила на него другую музыку. И сразу стало легче.

Относительно.

Потому что Ника поняла, что ждет от него не только звонков. Она по нему тоскует.

Чем бы ни занималась, что бы ни делала, её мысли постоянно возвращались к нему. К его улыбке, чуть жестковатой, острой, хищной, а порой мальчишечьей, от которой возникала дрожь в коленях, а в груди раскрывался цветок. К его глазам, в которых можно было утонуть. Смотрящих на неё откровенно жадно, требовательно. К его рукам, что постоянно обнимали её, прикасались, гладили. К смеху, низкому, с присущей только Беркуту особой хрипотцой, что вызывала у Ники желание слушать его бесконечно.

Егор улыбался мало. Особенно в начале их отпуска. Последние дни чаще.

Ему безумно шла улыбка, она смягчала резкие черты лица, делала его более доступным, открытым.

Совместив всё, Ника решила – она примет его подарок.

Когда Ника пришла к банкомату проверить баланс и увидела сумму, то покачнулась.

Охренеть.

Это единственное слово, каким она могла охарактеризовать сумму на счету.

Вынув карточку и не сняв с неё ни рубля, Ника отправилась в торговый центр. Кто-то желает видеть её в красивом нижнем белье? Что ж, она не против.

Причем Ника точно знала, в какой торговый центр она отправится и в какой бутик. Давно присматривала. Ходила, облизывалась. Даже порывалась пару раз зайти, но, чтобы себя не дразнить, сразу же уходила.

И вот сейчас пятница. Восемь вечера. Она стоит перед зеркалом в своей квартире и не может поверить, что это она – Вероника Крымова. Ухоженная, молодая девушка, на которой из одежды пока только нижнее белье. Красивый шоколадно-розовый комплект с кружевной оторочкой. Бюстье просто идеальное. Поддержка шикарная. И её грудь выглядит отлично. Высокая и соблазнительная.

Ника открыто любовалась, вертясь из стороны в сторону. Вроде бы за собой никогда не замечала особого нарциссизма, но сегодня она нравилась себе вся. И прически, и макияж, и как на ней сидит белье. Телом своим она тоже была довольна, ни одного лишнего килограмма, не зря занимается танцами многие годы.

Пришедшее по вайберу сообщение заставило её вздрогнуть.

«Златовласка, ты готова? Я выехал».

И сразу же градус волнения подскочил на невиданную высоту.

Едет…

Егор.

Ника, не веря, что это всё происходит с ней, закрыла руками лицо, пряча счастливую улыбку.

А потом одернула себя – и чего стоим? Кого ждем? Беркутов уже на подходе, она же ещё в нижнем белье красуется. Ехидный голосок в голове насмешливо прокомментировал, что Егор-то как раз особо не расстроится, увидев её в одном неглиже. Просто отложит ужин на завтра, делов-то.

Для ужина Ника так же выбрала новое платье, чего уж тут стесняться. Ей дали добро, вот она и старалась. Ника перестала чувствовать смущение за покупки на чужие деньги, после примерки первого комплекта белья. Всё. Планка рухнула. Кто бы что ни говорил, но девочки любят красивые вещи, и красивое бельё в частности, а тут появилась такая возможность. Грех не воспользоваться.

Дальше были платья, костюмы и туфли. Куда мы без туфелек на высоком каблуке. Ника никогда себя Дюймовочкой не ощущала, а рядом с Егором комфортнее было всё же находиться в обуви на высоком каблуке, иначе Ника дышала бы ему в подмышку.

Платье она выбрала простого кроя. Под цвет белья. Ниже колен, зато с высоким разрезом сзади, доходящим аккурат до резинки чулок. О, да, про чулки Ника тоже не забыла.

Когда раздался звонок в дверь, Ника была готова. И счастливо улыбаясь, отправилась открывать.

– Ты… пунктуален…

Второе слово она договорила по инерции.

На лестничной площадке стоял не Егор, а Андрей.

Глава 24

Егор

Сразу же по прибытию к Крым, Егор посетил церковь и заказал поминание по Саше. Пусть душа её покоится с миром. Несмотря на то, что она умудрялась и после смерти озадачивать его, зла он на неё не держал. Нельзя обижаться на больных. Они, как дети, порой сами не понимают, что творят.

Он несколько раз созванивался с Санычем. И пока был на базе, и из Крыма.

– Саныч, ты как?

– Свыкаюсь с мыслью, что нет у меня больше никого…

В голосе генерала слышалась и печаль, и разочарование одновременно. Егор сжал зубы с такой силой, что они заскрежетали.

– Саныч, понимаю, тяжело.

В ответ раздается хмыканье.

– Понимает он….

– Саныч, я тоже её любил. Пусть и годы назад. Но любил. Поэтому, прошу, давай без пренебрежения.

– Знаю, что любил, иначе… Черт, Егор, да что же это такое-то, а?

Они поговорили ещё некоторое время. Егор сочувствовал генералу, искренне переживая за него. Он знал, что пройдет немного времени, и тот свыкнется с мыслью, что Саши больше нет. Иногда Егору казалось, что Алексей Александрович знал и готовился, что рано или поздно итог будет именно такой, какой они и имеют. Слишком сильной была тяга Саши к самоуничтожению. И не только к «само». Она хотела уничтожить всех, кого когда-то любила.

Тут уже пришла очередь Егора хмыкнуть. А любила ли она его? Или только использовала, грамотно манипулируя?

Злость на Сашу давно прошла. Не срослось у них, что ж, бывает. Его больше выбешивали её измены. Как и любого мужика, они больно ударяли по самолюбию Егора. Да, вроде бы с Сашей и не жили, у каждого свои интересы, но демоны внутри бесновались.

Теперь Саша в прошлом. В настоящем златовласка.

Уезжать от неё не хотелось. Осознание подобного факта к Егору пришло по дороге домой, когда они возвращались с базы. Странно всё было… По логике и по своим прежним отношениям с девушками, он должен был ею уже пресытиться. Несколько дней вместе. Доступная. Раскрытая.

Он трахал её столько, сколько хотел. Как только был сорван «цветок девственности», она раскрепостилась и больше не смотрела на него волчком. А он… Словно с цепи сорвался. Точно девочку не трогал прорву времени. Ему было постоянно мало. Казалось бы, только что позанимался сексом с Вероникой, член ещё до конца не успел опасть, а его уже снова тянуло к ней. Запах её волос вдохнуть, пальцами по коже провести, прижать к себе. Нет, не прижать, впечатать. Так, чтобы была близко-близко. Полностью накрыть своим телом. Когда ложились спать, всегда укладывал её на себя.

– Я тяжелая, – услышав подобное заявление от неё, громко рассмеялся. – Чего ты смеешься? Я вешу прилично.

– А, ну, спи, златовласка. Тяжелая она…

Для него она была пушинкой. Легкой. Постоянно хотелось носить её на руках. До кровати, до ванной, до дивана. Или это было собственнический порыв – не выпускать её?

Находясь в Крыму, постоянно испытывал потребность позвонить ей, услышать её голос. И когда она не отвечала, начинал злиться. Даже пару раз отправлял парней, чтобы убедиться, что она в безопасности.

И одна.

Да, мать вашу, одна!

Егор ревновал. Не понимал, откуда взялось это пакостное чувство, но ревновал её безумно. Стоило только представить, что кто-то к ней будет подкатывать во время его отсутствия… Всё, зверел. Реально зверел. В душе поднималась такая чернота, что готов был в тот же момент сорваться и ехать к Нике, проверяя, с кем она. Никогда такого за собой не замечал.

У него были увлечения, когда с одной девушкой он задерживался на несколько месяцев. Они приятно проводили время, ужинали в ресторанах, посещали клубы. Потом ехали на квартиру. Всё всем понятно. Егор не скупился на подарки и поддержку, по возможности не отказывая в просьбах, если они, конечно, не выходили за рамки.

Но он никогда не горел. Не рвался, как безумный, к девушке, не жаждал знать, что она делает и с кем. Если чувствовал, что нет желания у него в ней общаться, звонил или приезжал и спокойно обо всем сообщал. Никогда не скрывал, что женат, и разводиться не собирается. Никто не жаловался и ни на что большее не претендовал.

С Вероникой всё было иначе.

Взять даже поездку на базу отдыха. По сути, он её вынудил с ним поехать. Поставил её перед фактом, что она будет его любовницей. Да, Ника сдалась, позволила ему взять себя. И он видел – она наслаждалась физической стороной их отношений. Отдавалась ему, ласкалась. И взгляд у неё стал более мягким.

Но всегда существовало долбанное «но».

Они вернулись в город. И что дальше? Про их отношения речи не вели. Раньше Егор даже не заморачивался по поводу расставления точек над «i». Девушки, что проводили с ним время, всё понимали без лишних слов.

Ника – другая.

Если раньше он думал, что его волнует только её тело, то теперь усомнился в этом. Он не мог насытиться ей. Это первое. Второе – хотел видеть рядом. У него даже мысль возникла взять её с собой в Крым. Но он тотчас её отсёк. Не будет же он её таскать постоянно с собой? Что за блажь. У него свои дела. У неё – свои.

Ага, а если её дела снова приведут её в какой-нибудь клуб, где она выставит прелести напоказ! Ну, мало ли что… Егор быстро решил проблемы с её кредитными обязательствами и отправил карту. Но если помнить, в «Берлоге» она оказалась, заменяя подругу.

Вот тут руки сжимались в кулаки.

Ника должна понимать, что она с ним! И что ему от неё надо не только тело!

Его златовласка не была глупой и легкомысленной девицей, взвешивала свои поступки. Только и эти доводы Егора не успокаивали. Где гарантия, что какой-нибудь хахаль не объявится во время его отсутствия? Какой-нибудь кобель, отец ученицы, допустим? Кстати… Тут глаза Егора опасно полыхнули. Один, кажется, к ней и подкатывает. Надо этому подкатывальщику подкадку-то усмирить.

Чем больше думал о Веронике Егор, тем сильнее проявлял себя дремавший в нем до сих пор собственник.

Ника только его! Его! И больше ни чья.

Никто не смеет к ней прикоснуться! Порвет на хрен любого!

Когда Егор с ней разговаривал по вечерам, он прислушивался, чтобы в трубку не доносились посторонние звуки. Ему необходимо было знать, что Ника, как правильная домашняя девушка, сидит вечерами дома. Ждет его. Он признавал, что его мысли попахивали домостроем, но ничего не мог с собой поделать.

А как бы он себя повел, если бы услышал клубную музыку? Узнал, что Ника с подругами отправились вечером в кино или в кафешку? Должен – адекватно, спокойно. Но что-то Егору подсказывало, что отреагирует он противоположно.

Поэтому, как только он закончил с делами, сразу же вылетел в столицу. Его подмывало напрямую отправиться к Нике, хорошо вовремя вспомнил, что пригласил её в ресторан, и девочка готовится. От предвкушения, что он её увидит после разлуки, сводило чресла и в груди разрасталось тепло.

Четыре дня, Беркут!

Мать твою ж… Ты не видел златовласку всего четыре дня! А тоска съедает внутренности и сводит жгутом чресла.

При воспоминании о том, как ласкалась и открывалась для него Ника, член мгновенно вставал и становился каменным. Что ещё поразило Егора – в Крыму у него даже мысли не возникло разложить какую-нибудь знойную красотку, как было раньше. Девочки вились вокруг него, готовые в любой момент договориться. Егор смотрел на них и понимал – не хочет. Вот не хочет и всё тут. Ему его «четверочку» подавай с дурманящим голову ароматом.

Поэтому по прибытии он заскочил в офис, быстро раскидал требующие незамедлительного решения вопросы, и отправился домой, где переоделся.

У него на сегодняшнюю ночь были большие планы. Да и на утро тоже. Отпускать её он не собирался.

Вероника знала, что рано или поздно Андрей к ней придет, он отличался упертостью, но она и предположить не могла, что он появится в такой неподходящий момент.

– Пустишь? – без приветствия спросил молодой человек, хмурясь.

У Ники оборвалось сердце.

Как же некстати… Черт, черт, черт!

И что делать?

Егор может появиться в любую минуту, и его реакция не могла не тревожить Веронику.

А если мужчины схлестнутся? Ну, мало ли что! Ударит дурь в голову, вспомнят, что они самцы, и пустят в ход кулаки.

У Ники от нехорошего предчувствия дрогнули колени, и она глухо ответила:

– Андрюша, я спешу, мне некогда…

– На встречу с Беркутовым?

У Ники от удивления вытянулось лицо, и распахнулись глаза.

– Откуда ты знаешь?

– Рассказали. Так дашь пройти?

Молодой человек выглядел серьезным. Сосредоточенное лицо, спокойный взгляд. Ника невольно вспомнила, что именно внутренняя уверенность в своё время привлекла её в нем. Как говорил Андрей, как двигался. Парень точно знал, что говорить и что делать. В нем не было спешности, какой-то ненужной суеты.

– Я бы не хотела, чтобы ты с ним встречался.

Ника решила, что не стоит вилять. Они взрослые люди, и выворачиваться нелепо.

Но, кажется, у Андрея были свои планы на встречу.

– Ника, я не задержу тебя.

Он чуть надавил раскрытой ладонью на дверь, и та распахнулась шире. Молодой человек вошел в коридор. Его поведение удивило Нику, и она уже хотела было возмутиться, когда услышала спокойное:

– Классно выглядишь.

Ещё одно удивление обрушилось на Веронику. В словах Андрея не слышалось ни злобы, ни ревности, которую можно было ожидать.

– Спасибо, – медленно проговорила она.

– Ты не отвечала на мои звонки, и я пришел без приглашения. Чувствуется, пришел вовремя.

У Ники было другое мнение, и она мотнула головой.

– Нет.

Во взгляде Андрея появилась Ники незнакомая ранее ожесточенность.

– Да.

Он выглядел странно. Решительно и одновременно спокойно. Точно у него была определенная цель визита.

Вероника слегка запаниковала. Умом она понимала, что ей опасаться нечего, что она не звала Андрея, и что Егор, даже если увидит его, должен правильно расценить ситуацию.

Должен…

А что она, собственно, знала о Беркуте? Вот что?

Только то, что он позволял. Крупинка за крупинкой.

Ника сглотнула.

– Хорошо, проходи. Хотя ты и так уже вошёл.

Она, более не взглянув на мужчину, вернулась в комнату. Сердце тревожно сжалось в предчувствии нехорошего. Вечер переставал быть томным. А какие надежды она на него возлагала! Как готовилась…

– Вероника, я буду лаконичен, – Андрей проследовал за ней. – Я тебе говорил, что в моей жизни произошли кардинальные перемены. Я не хотел с тобой расставаться по телефону, считаю, что это низко. Но ты сама настояла.

– Да, Андрюш, я помню.

Ника назвала ему уменьшительным именем по инерции, даже не заметив.

Парень нахмурился, потом что-то неразборчиво пробормотал и уже более громко продолжил:

– Ника, у меня были к тебе серьезные намерения. Ты знаешь, я говорил. И пойми… Дело не в том, что ты мне давала или нет. Наверняка подумала, что раз меня держала на голодном пайке, я в командировке оторвался. Нет, Никуль, это не так. Я уважал твои принципы и готов был ждать. Но, черт… – Андрей провел рукой по коротко стриженным волосам. – Ника, я влюбился. Понимаешь? С первого взгляда. Если такое, конечно, возможно. Увидел Надю, и всё – как в омут с головой. Ничего не могу с собой поделать.

Внезапно Ника поняла, что дрожит. Что ей стало холодно. Немного странная реакция на признание бывшего молодого человека.

Его слова нашли отклик в её душе. Вероника смотрела на него и верила безоговорочно. За время общения она ни разу не замечала, чтобы Андрей врал или изворачивался. Наверное, это было одно из тех качеств, что привлекли её в нем.

Ника постаралась выдавить из себя улыбку, чувствуя, как в горле образуется ком.

Она и рада была за Андрея, и одновременно чисто по-женски завидовала той Надежде. Чтобы вот так… сразу… с первого взгляда… Наверное, это здорово.

– Андрюша, я… В общем, тебе не стоит передо мной извиняться. Ты мне не жених и… Блин, да я тебя поздравляю! Если у вас с Надей всё серьезно, и чувства взаимны – это здорово!

Андрей сделал несколько шагов по направлению к Нике и теперь стоял очень близко.

– Правда, не держишь на меня зла?

Ника снова улыбнулась.

– Нет, конечно. Всё, что ни делается – всё к лучшему.

Интересно, когда она пришла к подобному выводу?

И почему у неё на душе было так тоскливо, словно кошки скребли?

– Спасибо тебе, – Андрей немного смущенно улыбнулся, но его глаза по-прежнему оставались сосредоточенными. Он поднял руки и положил их на предплечья девушки. – Ника, но это не всё… Слушай, понимаю, что ты не обязана мне отвечать на следующий вопрос, но он мне очень важен. Скажи, ты встречаешься с Егором Беркутовым? Ты сейчас ждешь его? Он за тобой заедет?

По спине Ники побежали холодные мурашки.

Что-то не так…

Во всей этой ситуации. Что-то не складывается. Не встают все пазлы по своим местам.

– Андрюш…

– Никуль, мне надо с ним встретиться. Очень надо.

– Зачем я тебе понадобился?

Голос Егора в ту секунду можно было сравнить с раскатом грома посреди ясного, солнечного дня.

Ника вздрогнула, и холодные мурашки на спине сменились огненным жаром паники. Вся ситуация была более чем двусмысленной. И Андрей… Он стоял и фактически её обнимал! А Егор… Почему она не слышала его прихода? Неужели не закрыли дверь? В голове мысли проносились с бешеной скоростью.

И тон Егора, он не предвещал ничего хорошего. Она не помнила, чтобы хотя бы раз он разговаривал с ней так холодно. Даже в тот день, когда случилась беда, и умерла его жена, а он приехал за Никой, чтобы отвезти её к тестю, тем самым обезопасив от неправедного гнева родственника.

Ника посмотрела на Андрея, который загораживал ей обзор. Молодой человек медленно убрал руки с её плеч и сделал шаг в сторону.

Теперь Ника могла видеть Беркута. Мужчина стоял в дверном проеме, сунув одну руку в карман светлых брюк, и не отрывал пристального взгляда от Андрея. У Ники всё внутри оборвалось. Сейчас она видела перед собой незнакомца. Холодного, сильного мужчину, от взгляда которого хотелось спрятаться, скрыться. Он обжигал и одновременно замораживал. Проникал под кожу, вспарывая её. На красивом лице Беркутова застыла непроницаемая маска. Ни один мускул не дрогнул, не выдал бушующего в глазах пламени.

А на Нику ещё сильнее накатывала паника. Девушка понимала – для её основания нет никакой причины, и ничего, абсолютно ничего не могла с ней поделать.

– Егор, привет, – она нервно сглотнула.

– Добрый вечер.

Это Андрей.

На него Беркут и смотрел, не отрывая взгляда карих глаз.

Несмотря на то, что его фигура на первый взгляд казалась расслабленной, ленивой, Ника физически ощущала исходящие от него флюиды ярости. Мужчина был на взводе. Почему… отчего… Неужели из-за того, что застал в её квартире Андрея?

– Так зачем я тебе понадобился? – повторил свой вопрос Егор.

Ника нахмурилась. Даже если предположить, что ему не понравилось присутствие Андрея, он мог бы вести себя более лояльно. Он же не скрывал своего недовольства.

– Я хотел поговорить с тобой о Наде.

Вот тут Вероника вообще перестала что-либо понимать.

Она перевела недоуменный взгляд на Андрея, потом на Егора, потом снова на бывшего молодого человека.

– Что происходит…

Её реплика не адресовалась ни к кому конкретно, она повисла в воздухе.

– Что конкретно тебя интересует?

Беркут же продолжал смотреть только на Андрея.

– Я хочу, чтобы ты её отпустил, – Андрей тоже подобрался.

– Ну, так я её и не держу.

– Она опасается говорить тебе, что хочет уйти.

– Она лишь работает на меня. Я не криминальный авторитет, чтобы ей бояться уходить от меня, – всё тем же спокойным, замораживающим внутренности голосом проговорил Егор.

И его лед коснулся Вероники. Она, как никогда ощутила его в тот момент.

Чтобы как-то скрыть растерянность, шок, недоумение, зарождающуюся злость, замешанную на глубинной обиде, Ника обхватила себя руками.

– Надежда работает на тебя, Егор? – тихо спросила девушка, фактически заставляя мужчину посмотреть на неё.

Он так и сделал. Его глаза смотрели колко, ядовито, тая в себе скрытую угрозу.

– Да.

Его лаконичный ответ можно было сравнить с разворачивающейся под ногами бездной. Хотя нет… Это перебор. Его ответ дал ей тот самый недостающий пазл. Теперь картинка оказалась полной.

– Егор, скажи мне, пожалуйста, что ты не отправлял Надежду как бы случайно познакомиться с Андреем.

Ника вспомнила всё: и их знакомство в клубе, и разговор с Андреем, когда он, нервничая и сбиваясь, пытался ей сказать, что в его жизни произошли перемены, что он задерживается в командировке.

А она, наивная, в то время принимала букет от Беркутова, думая, что он от Андрея.

Егор ответил не сразу. Он чуть прищурил глаза, выражая недовольство заданным вопросом.

Ника же стояла и мысленно просила, едва ли не умоляла, чтобы он ответил отрицательно. Чтобы не рушил ту влюбленную ауру, что возникала вокруг их отношений.

– Отправлял.

Одно единственное слово…

И боль, разрывающая Нику изнутри.

Она сама не ожидала от себя подобной реакции. Ты же знала, что Беркутов непростой человек. Он в первые же сутки узнал о тебе практически всё. Беспрепятственно попал к ней в квартиру. Искусно играл на её чувствах, неопытности. Приручал к себе, иначе и не скажешь.

Ника повела бровями, сдерживая обиду, что захлестнула её.

– Андрей, ты получил ответ от Егора для Надежды? – негромко спросила девушка, чувствуя себя как никогда маленькой в обществе двух мужчин. Они практически заполонили всё пространство.

И безумно давили своим присутствием.

– Да, – ответил он. – Извините, что помешал и задержал вашу встречу. Но мне надо было получить подтверждение. Ника, удачи тебе. Если что – звони.

Последняя фраза была явно лишней, потому что глаза Егора опасно блеснули, а губы сжались плотнее.

Пока Андрей покидал квартиру, они молчали.

Тоска, что мучила её эти дни, материализовалась не в ту область.

Вот он – Егор. Стоит рядом, их разделяет всего пара шагов. Ещё десять минут назад она представляла, как подойдет к нему, как почувствует на себе его руки, как он сильно сожмет её в крепких объятиях. Как она, осторожно пряча лицо у него на груди, втянет в себя его личный запах, приправленный дорогим парфюмом, позволит ему вскружить голову и появиться слабости в коленах. Это будет восхитительно, будоражаще, возбуждающе.

Сейчас же всё воспринималось иначе…

Прическа, платье, макияж, белье.

– Златовласка.

Черты лица Егора не сгладились. Он по-прежнему был сдержан.

Ника ещё сильнее задрожала.

Господи, какая она дура…

Глупая, наивная дура.

Возомнила себя героиней любовного романа, в котором всегда история мужчины и женщины заканчивается хэппи-эндом.

Не её случай.

Она облизнула враз пересохшие губы и глухо сказала:

– Егор, я бы хотела, чтобы ты тоже ушел.

Мужчина приглушенно выругался и сделал шаг в её сторону, а после прозвучало безапелляционное:

– Нет.

У Ники дрогнули колени.

Всё-таки она отвыкла от такого вот Егора – сердитого, со сдерживаемой агрессией. И одно дело, когда он сердит на кого-то третьего, и совсем другое – на неё.

Она понимала – у него есть причины. Он тоже планировал другую встречу. А тут, мало того, что застал в её квартире бывшего, так ещё она его и выгоняет.

Но по-другому Ника не могла.

Ей надо побыть в одиночестве.

Подумать…

– Егор.

Ника сделала шаг назад, потому что Беркут медленно начал на неё наседать.

– Ника, не дури.

Его слова обжигали. В прямом смысле. Ника начала задыхаться, даже поднесла руку к горлу.

Как-то странно всё выходило…

Точно во сне.

Ника снова мотнула головой.

И пожалела, что сейчас они находятся в замкнутом пространстве. Потому что ей захотелось убежать. Скрыться. Откуда взялось это чувство, откуда прорастали истоки – она не знала. Просто так чувствовала.

– Златовласка, вот ты сейчас что творишь?

От тихого голоса Беркутова ещё сильнее бросало в дрожь. Сейчас, как никогда, он ей напоминал того властного мужчину, с которым ей довелось столкнуться в «Берлоге». Который привык брать, и которому было абсолютно наплевать, кто что чувствует. Он заплатил, а, значит, всё должно быть по его.

Собственно, а что изменилось?

Ничего.

Горечь нахлынула на Веронику. Его кредитка до сих пор лежала в кошельке, а всё то, что сейчас надето на девушке, было куплено на его деньги. Так что да, ничего не изменилось.

Говорить Ника не могла. В горле встал ком.

Она продолжала отступать, пока не наткнулась на кресло, на котором когда-то спал Егор.

Оно оказалось последней преградой, потому что Ника не устояла на ногах и фактически рухнула в него, испуганно охнув.

Беркут не заставил себя долго ждать. Мгновение, и оказался рядом, поставив руки на подлокотники, нависнув тем самым над девушкой и полностью вобрав в себя всё пространство. Заключив Нику в своеобразную ловушку, из которой не выбраться. Его кустистые брови были сведены на переносице, глаза прищурены. Он тяжело, прерывисто дышал, и создавалось впечатление, что он из последних сил сдерживается. Только от чего…

У Ники ёкнуло сердце от нехорошего предчувствия.

– Не так я думал встретиться, – сквозь сжатые губы прорычал мужчина, и холодные мурашки побежали по телу девушки. – Не так. Но раз ты не хочешь включать голову и здраво мыслить…

А вот теперь это уже была угроза.

И дальнейшие действия Беркута не заставили себя долго ждать.

Он, продолжая удерживать вес своего тела одной рукой, второй решительно зафиксировал подбородок Ники, тем самым лишая её возможности увернуться, и обрушился на её губы яростным поцелуем. Ника мгновенно задохнулась, потому что не ожидала ничего подобного. Или ожидала… Да какая разница! Стоило мужским губам прикоснуться к её, внутри тела что-то взорвалось. С одной стороны, ситуация требовала, чтобы Ника немедля оттолкнула Беркутова, послала его куда подальше, поставила на место. С другой, вся её женская сущность затрепетала в предвкушении, вытянулась в стойку, осознавая, до какой степени она соскучилась. Истосковалась.

Егор действовал жестко. Захватнически. Он обрушился на неё, сразу же атаковав языком и раздвигая её губы. Сейчас, когда он находился рядом, Ника ещё сильнее ощутила исходящие от него волны негодования. Не слышала, а именно чувствовала вырывающиеся из его груди приглушенные рычания. Он ей напомнил хищника. Опасного. Находящегося на грани. Доведенного.

Интуиция вопила, что ей следует действовать тактично, не злить мужчину, не идти поперек его желаний. Но те новости, что узнала Ника, не позволили ей расслабиться и забыться. В голове образовалась полнейшая каша. И если бы Егор дал ей хотя бы пару часов, чтобы свыкнуться, поразмыслить да просто успокоиться! Так нет же, стал действовать нахрапом.

Ника замычала ему в губы и попыталась оттолкнуть. Но проще было сдвинуть каменную глыбу в сто килограмм, чем его. Под её ладонями мышцы на груди Егора превратились в ту самую глыбу. Почувствовав сопротивление, он усилил напор.

– Ника, прекрати сопротивляться, черт бы тебя побрал!

Как бы не так…

Если в их первую встречу, не испытывала ничего, кроме страха, то сейчас она разозлилась. Он не смеет её принуждать!

Не смеет…

Только тело предавало её. Господи, как банально! И неужели с ней…

Сколько раз она читала о подобном, и не верила. Считала в глубине души, что это всё выдумка, что не может быть ничего подобного. С ней так точно, с её-то фригидностью. Что не может мозг отключаться до такой степени, что теряешь себя, способность здраво мыслить.

Но сейчас Вероника чувствовала, что с ней происходит именно это – под воздействием губ Егора, от его мужского терпкого запаха, у неё закружилась голова, груди мгновенно потяжелели, соски напряглись, уткнулись в кружево лифчика, а в трусиках стало влажно. Она так хотела увидеть Егора… Так мечтала вновь оказаться в его объятиях…

А выходило…что выходило.

Ника попыталась стиснуть зубы, не обращая внимания, как в её кровь впрыскивается яд похоти. Как он отравляет всё разумное, подчиняя себе и требуя немедленного удовлетворения.

Ника, из последних сил собравшись, снова предприняла отчаянную попытку оттолкнуть Беркута.

Тщетно.

Ответной реакцией Егора послужило приглушенное ругательство.

Мужчина оторвался от неё на мгновение, чтобы заглянуть в глаза. От его потемневшего яростного взгляда, в котором клубилась однажды уже увиденная тьма, стало не по себе. И одновременно Ника осознала, что попадает под гипноз этой тьмы. Что она овладевает ей.

– Будь по-твоему.

Ника не успела даже растерянно моргнуть, не то чтобы как-то отреагировать на его реплику.

Упав на одно колено, и по-прежнему имея перед ней преимущество в росте, Беркут бесцеремонно жестко задрал колени Ники на подлокотники. Послышался звук рвущихся ниток. Как оказалось, это было только началом. Потому что Егору этого оказалось мало. Раз – и подол платья пошёл по шву. Два – и одно предплечье тоже оголено.

– Ты этого хочешь, златовласка?

На Нику нашло оцепенение.

Она смотрела на смуглую кожу Егора, на его черноволосую голову, на кривящийся в циничной улыбке рот, не предвещающий ничего хорошего, и не могла пошевелиться. Гипноз? Нет, что-то куда более сильное. Её грудь, теперь наполовину оголенная, ритмично поднималась и опускалась. Сама же Ника не могла отвести взгляда от лица Беркутова.

– Да, видно, этого…

Он говорил сам с собой, не требуя от неё ответа. И подавшись вперед, фиксируя руками голени девушки, впился губами в кружево трусиков, которые через мгновения были безжалостны сорваны, причинив легкую боль Веронике. Девушка зажмурила глаза и подалась вперед.

Да, черт побери, вперед!

Она сдалась…

Плевать, что будет потом. Какие чувства она будет испытывать – раскаяние, боль, сожаление. Это будет потом.

Сейчас же рамки сдвинулись. Не осталось ничего правильного или ложного.

Был только Егор, его безумные карие глаза, толкающие её в ту самую тьму, что бесновалась внутри них.

Как только его губы прикоснулись к влажным нижним складочкам, Ника, чтобы сдержать гортанный стон, прикусила до крови нижнюю губу. Она хотела закрыть глаза, чтобы не видеть темноволосой головы у себя между ног. И не могла… Завороженная, она смотрела на коротко стриженую макушку и погружалась в лаву дикого неконтролируемого удовольствия.

Егор не был нежным. Его губы и язык бесцеремонно, нагло, точно они имели на это полное право, ворвались в её складочки. Потянули, лизнули. И снова проникли внутрь…

Теперь Нику уже тряхануло от дичайшего удовольствия. От ощущения, что её берут, пусть и вот таким образом. По праву сильнейшего. В глубине души что-то дрогнуло, всколыхнулось. И в голове проплыла мысль, что иногда нам, женщинам, требуется именно такое обращение – пришёл, заявил о себе, взял. Порой мы слишком много разговариваем, слишком много думаем.

При этом совершая ошибки, делая неправильные выводы.

У мужчин всё проще.

Егор вылизывал её с какой-то маниакальной настойчивостью, вцепившись пальцами в нежные бедра и оставляя на них красные отметины, завтра грозящиеся перерасти в синяки. Он зафиксировал её бедра, чтобы она не имела возможности увернуться. Его язык клеймил и обжигал. Возносил на вершину, заставляя низ живота скручиваться в тугой узел.

Егор не ласкал её. Его действия ассоциировались у Ники со стремлением овладеть. Завладеть. Доказать, что она его.

И надо бы воспротивиться… что-то сказать, как-то остановить…

И нельзя.

Потому что всё тело выгибалось, стремилось к нему, чтобы раскрыться ещё больше и достичь высшей точки наслаждения.

Беркутов терзал её тело. Мял и ласкал. Вылизывал, как зверь и покусывал, как разгневанный любовник. В нем совмещалось всё.

Когда Ника уже не могла сдерживаться, захныкала от желания получить разрядку, он издал рык и резко подтянул на руках своё тело вперед, чтобы, не дав ей возможности возмутиться или перевести дыхание, обрушиться на её рот, и сразу на груди. Дернуть платье вниз, окончательно его порвав, сдвинуть чашку бюстгальтера, так же, не без урона для нежной ткани.

И впиться в нежный сосок, что камешком увенчивал грудь.

Ника зашипела и всё же вцепилась пальцами в волосы Егора. Секунду – пытаясь оторвать, оттянуть голову от себя. Вторую – уже прижимая сильнее.

Снова издав непонятный рык, что отозвался истомой в теле Ники, Егор оторвался от её груди. Взгляд, как у хмельного, волосы растрепаны, движения рваные.

Он даже не стал раздеваться. Дернул ремень, расстегнул молнию и, чуть приспустив брюки, высвободил эрегированный член. Ника шумно сглотнула вязкую слюну.

Неправильно всё происходит… Она с задранными на подлокотники ногами, в изорванном платье и он с приспущенными штанами.

Слова протеста застряли в горле, потому что Егор, ловко просунув руки под её ягодицы, потянул её на себя, одновременно проникая внутрь, растягивая нежные воспаленные его ласками складочки. Ника протяжно застонала. Было немного больно, он вошёл сразу до упора. Но боль мгновенно отошла на задний план, уступив место обжигающему удовольствию.

Не дав ей опомниться, Егор яростно задвигался, впечатывая себя в неё. Врезаясь. Двигая её и, двигаясь в ней. Издавая приглушенные стоны и вырывая такие же с губ Ники. Та вцепилась пальцами в подлокотники, не замечая, как причиняет боль ногтям.

Существовали только их тела, бешено соединяющиеся, и страсть, что вскипала в крови.

Кончили они вместе. Ника жалобно застонала, когда внутри неё взорвался вулкан.

И сразу пришло бессилие.

Егор уперся лбом ей в плечо. Не дав себе отдохнуть, прийти в себя, он быстро разорвал контакт, выйдя из неё, и так же ритмично стал поправлять одежду, смотря на Нику.

Его лицо было холодным, взгляд жестким и отстраненным.

На Нику нашло оцепенение. Она, практически не в состоянии пошевельнуть ни руками, ни ногами, кое-как собрала себя в кучу, иначе и не скажешь – свела ноги и дрожащими руками прикрыла грудь разорванным платьем.

Егор провел рукой по волосам.

– Ника… То, что сейчас… – он оборвал себя. – Да мляяяять…

– Ты… ты изнасиловал меня…

– В каком месте, Ника?! – от яростного рычания Егора, казалось, задребезжали стекла. – Да катись всё к чертям! Ты хотела, чтобы я ушёл! Я ухожу! Душу мне всю вывернула наизнанку! Изнасиловал я её… Заеб…сь!

Ника испуганно моргнула, не ожидая столь эмоциональной вспышки.

Егор сдержал слово – развернулся, на ходу приводя одежду в порядок, и хлопнул дверью, оставив растерянную и раздавленную Нику одну.

Несколько минут девушка сидела, не шевелясь.

Он же сейчас вернется…

Вернется.

Обнимет её.

Ласково поцелует.

Вернется…

Ника не поняла, когда начала плакать.

Дотронулась до лица и почувствовала, что щека мокрая. С удивлением отняла руку, провела пальцами друг по другу, удостоверяясь.

А потом Нику прорвало. Она закрыла руками лицо и разрыдалась.

Глава 25

Вероника

Дни тянулись серой полосой.

Один за другим.

Погода резко изменилась и пошли дожди.

Вероника, и без того ходившая сама не своя, с одной стороны даже была рада дождю – под стать настроению. По крайней мере, никто особо не удивлялся её потухшим глазам, потому что при затяжном трехдневном дожде настроение портилось даже у заядлых оптимистов. Девочки и те приходили на танцы не в полном составе. Звонили ей и придумывали нелепые отговорки. Ника не настаивала – сил не было.

У неё у самой было лишь одно желание – забраться под плед и не высовывать носа никуда.

Хотя нет, тут она лукавила.

Было ещё одно желание.

Чтобы позвонил Егор.

Она часами гипнотизировала телефон, но особый рингтон так и не звучал.

Один раз пошёл сигнал, Ника была на кухне. Услышав его, кинула всё. И не успела. Потому что сигнал резко оборвался. Такое бывает, когда человек по ошибке набирает.

У Ники было чувство, что она со всей дури врезалась в стеклянную стену. Стекло задребезжало. Вот-вот обрушится на неё, рассыплется миллионом частичек, и те вопьются в неё, кромсая и раня. И она истечет кровью. Да что говорить… Она уже истекала кровью, зажимая себе рот и не позволяя боли вырваться наружу.

В тот день Ника несколько раз брала телефон в руки и порывалась нажать ответный вызов. Что такого – позвонить мужчине? Разве в этом звонке есть что-то противоестественное? Мы же выступаем за равенство полов. Никто не удивляется, если девушка звонит первой.

А Ника не могла. Просто не могла и всё тут.

Сжимала губы и возвращала телефон на столик или на диван, а зависимости от того, где он лежал ранее. Потом шла на кухню и заваривала себе очередную чашку кофе, от которого её уже подташнивало.

Что между ними произошло три дня назад? Между ней и Егором? Что…

Сложно сказать.

Она узнала о манипулировании Беркутова. Обидно? Досадно?

Согласна, да кто же спорит. Но, положа руку на сердце, чего Ника ожидала? Она с первой минуты общения с Егором поняла, что он не простой человек. Что он привык добиваться того, что желает.

Она созванивалась потом с Андреем, и они долго разговаривали. Она просила рассказать о Наде.

– Зачем тебе?

– Надо.

Ей на самом деле было надо.

Андрей ничего не утаивал. Надя подсела к нему в кафе утром.

Улыбнулась. Он был зол, у них завязалась легкая перепалка, закончившаяся в постели. И Надя, и Андрей думали, что на этом дело закончится. Оказалось, нет. Андрея повело, и он позвонил девушке. Уже позже она расскажет, что работает на некого Егора Беркутова. Не обремененная лишними моральными принципами, зарабатывала, как умела. А именно соблазнением мужчин. Андрей её спросил:

– Уйдешь ко мне?

Она ответила:

– Да.

Значит, Беркутов проверял, насколько крепки отношения Андрея и Ники. Ведь она-то ему заявила, что они помолвлены.

А если они на самом деле собирались бы пожениться, и тут он со своей Надей… Ника сжимала губы от досады. Он мог с легкостью разрушить их отношения. И тут же её губы кривились. Если с легкостью, то о каких отношениях можно говорить?

Неприятный осадок остался.

Вероника металась по квартире, не зная, что предпринять.

Ждать Егора…

А стоит ли…

Привет ли он? Позвонит?

От мысли, что она его больше не увидит, сердце обливалось кровью, и она готова была завыть раненой волчицей. Впервые в жизни Ника испытывала боль от любовных отношений. Она никогда ни кем не увлекалась, даже в подростковом возрасте, когда все девочки были в кого-то влюблены. В старшего брата подруги, в школьного новичка, в капитана футбольной команды. Ника оставалась равнодушной. Она танцевала, читала книги и мечтала, что однажды встретит ЕГО.

Встретила.

Роковой красавчик, герой книги. Властный. Жесткий. С личной трагедией в прошлом.

Заявивший, что она будет его.

Ника сходила с ума от дум и переживаний.

Их последняя встреча не выходила из головы. Права ли была она, что попросила Егора уйти? А потом и вовсе обвинив его в изнасиловании… И был ли их последний контакт изнасилованием. Господи, сколько вопросов, и ни одного ответа.

Ни одного звонка…

Её душа выла. Жалобно. Протяжно. Обливалась кровавыми слезами, толкая Нику на неправильный поступок. Нашептывала ей, что она обязана позвонить и всё исправить. Сказать Егору, что соскучилась, попросить приехать и забыть то, что между ними произошло.

А рациональная часть Вероники говорила ей, что, если бы Ника что-то значила в его жизни, а была бы не только телом, он бы позвонил. Настоящие мужчины всегда звонят первыми, так говорила мама. Да и Ника такого же мнения придерживалась.

Накосячила Ника. Накосячил Егор. И кто первый должен сделать шаг к примирению?

Возможно, Ника и сделала бы, если бы не боялась. Если бы её всю не выворачивало от жгучего липкого страха, что поселился в душе. Позвонит она и услышит холодное: «Тебе не стоило звонить». Или и вовсе не ответит. Что тогда… Как она себя собирать будет? Как будет жить с зияющей дырой в сердце?

Глупо было отрицать, что Ника попалась. Что она влюбилась в Беркутова.

И эта любовь сейчас разъедала её изнутри. А всё почему?.. Потому что она не уверена в чувствах и симпатиях Егора. Они никогда о них не говорили. Да и когда им говорить-то… Их знакомство только начиналось, и грозилось закончиться, оборваться на дурацкой ноте.

Ника созвонилась с родителями. Мама сразу почувствовала, что с ней что-то не так.

– Никуль, всё хорошо?

– Да, конечно, – она постаралась ответить, как можно бодрее.

– Точно?

– Точно.

– Давай-ка на выходных к нам, – уже тоном, не терпящим возражений, сказала мама, и тут Ника сдалась:

– Хорошо, приеду.

– Вот и отлично.

– Как папа?

– Соскучился по своему единственному чаду. Ну, и тут намекаем, что пора бы и о внуках подумать.

Ника улыбнулась. Где-то она уже фразу про внуков слышала.

На четвертый день, чтобы не сойти с ума и не завыть от одиночества в четырех стенах, она набрала Лорку.

– Привет.

– Ну, привет, пропавшая. Объявилась-таки. И тебе не стыдно? – Лариса была в своем репертуаре, но Ника сейчас, как никогда, была рада слышать её трындычание.

– Стыдно. Готова покаяться. Роллами, закусками, вином и водкой. Или что там пьет твой Ленчик.

– О, как даже, – Лорка даже присвистнула. – Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно. Устроим сабантуй.

– То бишь, ты предлагаешь напиться?

– Так точно.

– А чем тебе не угодил женский коллектив? Давай без Лёнчика.

– Поругались?

– Не, у нас с ним всё ок.

– Тогда давай и его.

– Боишься, что приставать с вопросами буду?

– В самое яблочко.

– Так я и в его присутствии пристану! – Лорка рассмеялась.

– Но я не буду так откровенна.

– Всё скрываешь? – голос подруги изменился, враз стал серьезнее.

– Я просто пока не готова обсуждать свою личную жизнь. Тебя-то ведь она интересует?

– Конечно, она, родимая. Лёнчик говорит, что их Беркут ходит злой, как чёрт. Всех дрючит. Даже приближенных. И из тренажерного зала не вылезает. Спаррингуется со всеми. Даже вроде бы как синяк на скуле заработал от кого-то.

Ника могла оборвать Ларчика на полуслове, попросить ничего не рассказывать про Егора. Могла и… не стала. Потому что любая информация про Егора для неё была схожа с глотком свежего воздуха. С солнечными лучами, пробивающимися сквозь затянутое тучами небо. С первыми каплями дождя после засушливых дней.

Ника прикрыла глаза, пытаясь угомонить не на шутку разбушевавшееся сердце. Оно готово было выскочить из груди, столь сильное впечатление на неё произвели, казалось бы, обычные слова подруги. Так, балаболит, что не попадя. Эту информацию про Беркутова Лора скажет кому угодно и где угодно. И ни у кого она не вызовет такого шквала эмоций, как у Ники. Потому что за ними те не увидят особой значимости, а для Ники…

Значит, Егор злится.

Значит, ходит сам не свой.

Значит, постоянно выпускает пар на спарринге.

Это же хорошо?

Вот лично для неё?

Его поведение ведь может говорить, что он переживает?

По крайней мере, Ника на это очень сильно рассчитывала. Да, эгоистично! Но кто сказал, что нельзя быть эгоистичной, когда дело касается любви?

Чувствуя, что на губах появляется глупая улыбка, Ника ответила на реплику Ларисы:

– Синяк? Да кто же с ним справился-то…

– Ой, вот только не надо возносить своего Беркута, Никуль! – тотчас урезала её порыв подруга. – У них там, в клубе, знаешь, какие мальчики ходят! Одни мышцы! И удары так поставлены, мама не горюй! Настоящие звери. Но какие…

– Лора, ты неисправима! У тебя же вроде бы всё серьезно с Лёнчиком, а ты всё на мальчиков смотришь!

– А мне что глаза черной повязкой закрыть? Да они там постоянно в одних штанах ходят! С голыми торсами.

– Ну да. А девочки с голыми титьками.

– Ну-ну! Мы соски-то прикрываем, – подруга прыснула. – Ладно, Никуль, уговорила. Во сколько нам прибывать?

– Давайте часикам к девяти.

– Ок. Будем. И всё равно я у тебя всё выпытаю. Напою, привяжу к стулу и выпутаю.

– Жду, садисточка ты моя.

Ника нажала на отбой и прижала ладонь ко рту, боясь поверить во вновь всколыхнувшуюся в сердце надежду.

Глава 26

Егор

Беркут гипнотизировал телефон.

Позвони…

Позвони…

И тотчас спрашивал себя: он мысленно к кому обращается? К чертовой златовласке, вытрясшей всю его душу, или к себе – слабаку, что не в состоянии пересилить себя и какую-то детскую обиду?

Изнасиловал он её, видите ли. Да в каком месте, ёперный театр?!

Если бы промышлял насилием, разложил бы её ещё в ВИП-комнате, и, поминай, как звали. Точнее, даже бы и имени не спросил. Неинтересно было бы. А так…

Егор выругался. Подсадила она его на себя. Хотя, хренушки, не правильно. Это он сам себя на неё подсадил. Незаметно, но чертовски крепко.

Как вспоминал вечер пятницы, хотелось всё крушить. Что он в принципе и делал последние дни. Спортзал, спарринг, офис. В клуб ездил – думал, оторвется, отвлечется. Куда там. Приехал, посмотрел вокруг, посидел в чилаут-зоне, заметил, как пара красоток с нереально длинными ногами бросают на него заинтересованные взгляды и… уехал домой.

Ничего не хотел.

Никого не хотел.

А ту, что хотел… В отношении неё возникали и другие желания – например, свернуть её очаровательную шейку. Или взять солдатский ремень с бляхой и пройтись по её упругой попке.

В общем, Беркут бесился, бесновался и тренировал выдержку.

Им обоим нужна передышка.

То, что они ушли с головой в страсть, которая вышла за рамки этого значения, оказалось для них неожиданным испытанием. Сейчас успокоятся и поговорят.

Им надо дать время.

Только как это время переждать?

Егор, сжав губы и скрестив пальцы в замок, положил руки на стол. Загружал себя работой по полной. Мотался по столице и окрестностям. Даже в одной спецоперации принял участие. Адреналин требовал выхода.

А ещё Егор понял – он хочет быть рядом с Никой. Хочет видеть её в своем доме каждый день. Не ехать через весь город, чтобы побыть с ней пару часов, а потом возвращаться в пустой дом. Ему понравился их отдых на базе. С Никой было комфортно. Не болтает попусту, с легким чувством юмора.

И очень отзывчивая.

Стоило вспомнить, как она стонала от его ласк, член в штанах дернулся, заставив Егора выругаться и снова посмотреть на телефон.

Он уже протянул руку к нему, когда раздался входящий звонок.

Егор нахмурился.

– Да, Сталкер, слушаю.

– Я тут поблизости от тебя, сейчас зайду.

Брови Егора поползли кверху. Странно. Во-первых, Сталкер редко звонил, была особенность у этого парня – не любил он общаться по телефону, лучше сообщение напишет или без предупреждения приедет. Во-вторых, сам по себе Сталкер был темной лошадкой. Егор не знал, насколько это правда, но поговаривали, что Сталкер имеет отношению к некой закрытой организации. Сейчас вроде бы как на свободных хлебах, вот и прибился к нему. Последний год Сталкер присматривал за Сашей помимо основного наблюдателя, и звонок от него не мог не насторожить Егора.

Беркут встал, прошёл к столику и налил себе воды. Жадно выпил её. Нехорошее предчувствие закралось в душу.

Что-то не так…

Когда в кабинет вошёл высокий парень в толстовке с капюшоном и в черных армейских штанах, предчувствие только усилилось.

– Привет.

– Здорово.

Они пожали друг другу руки.

– С чем пожаловал? Выпить будешь?

Сталкер мотнул головой.

– За рулем.

Достал пакет формата А4 и протянул его Беркуту.

– Посмотри.

Егор открыл пакет и увидел в нем фотографии. Он уже их видел, причем у него имелись такие же.

На фотографиях был отчет об Александре.

Егор непонимающе посмотрел на Сталкера.

– Мы что-то пропустили?

– Да.

Сталкер забрал фотографии, прошёл к столу и быстро из общей кипы, а фоток было не меньше тридцати, выбрал пять. Разложил их в одну линию.

– Ничего не замечаешь?

Егор так же подошёл к столу. Всмотрелся в фотографии. В основном Саша была запечатлена с мужчинами, которых рассматривала в качестве «жертвы». Где-то сидела одна.

У Беркута снова возникла мысль, что он не нащупывает нити, очень важной, что ведет туда, куда он ещё не добрался.

– Мля, Сталкер, реально не соображу. Голова не варит сегодня.

Это было правдой. В голове шумело с утра. То ли от того, что загонял себя работой, то ли от того, что вчера ему хорошенько накостыляли на спарринге.

Сталкер склонился над столом вместе с ним.

– Смотри. Я только днем сам заметил. Перебирал архивы, и тут меня зацепило. Смотри на задний план. Вот парень за спиной Александры сидит. И вот он же. И тут. И тут. Не странно ли…

Беркут эмоционально выругался и провел рукой по лицу, словно прогонял морок.

– Сталкер, я тебе должен! А сейчас…

Он резко схватил телефон и набрал номер охраны «Беркута».

– Скиньте мне расписание ваших охранников.

Было чувство, что ему тараном врезали в солнечное сплетение.

Не бывает таких совпадений. Не бывает, ему ли не знать…

Беркут и Сталкер переглянулись.

– Знаешь его?

– Да. Охранник в «Берлоге», – и обжигающая мысль. – И парень подруги Вероники…

Сталкер нахмурился.

– Вероники? Той блондинки, с которой ты сейчас?

Мать вашу, а ему-то откуда это известно?

– Да.

Мужчины снова переглянулись.

– Помощь нужна?

Беркут медленно мотнул головой.

– Нет.

– Если что, я на связи.

– Спасибо, Сталкер, с меня причитается.

Парень сдержанно улыбнулся.

– Сочтемся.

Развернулся и вышел.

Беркут с минуту постоял у стола, не моргая, глядя на фотки.

Да что же ты делаешь, сука…

Потом развернулся, схватил ветровку, и быстрым шагов вышел из кабинета, даже не ответив на пришедшее письмо, в котором было запрашиваемое расписание.

Плевать…

Он, перепрыгивая через две ступени, даже не воспользовавшись стеклянным лифтом, быстро преодолел лестничные пролеты, вылетел в фойе, задевая плечом случайных встречных и даже не обращая внимания на недовольные возгласы.

Уже запрыгнув в машину, Беркут нажал на вызов златовласки.

Шли гудки…

– Возьми трубку, Ника, – сквозь плотно сжатые губы прорычал он. – Возьми трубку…

Тишина.

Никто не ответил.

Он набрал снова.

«Абонент выключен или находится вне зоны действия сети».

У Егора сперло дыхание в груди, и он резко нажал на газ, отчего шины противно взвизгнули, царапнув асфальт.

Пусть Ника на него обиделась и просто вырубила телефон… Пусть…

Он гнал по трассе, нарушая все правила вождения. Обгонял. Подрезал. Понимал, что рискует.

Иначе не мог.

Просто не мог…

Где-то в голове пронеслась мысль, что, возможно, они со Сталкером накрутили себя сами… и, возможно, пока киллер Александры ничего и не планировал.

А, возможно, и нет.

Квартал Ники.

Её улица…

Её дом…

И свет в окне её квартиры.

Свой внедорожник бросил прямо на тротуаре, у подъезда, искать парковочное место не было времени.

Выпрыгнул, и вперед к двери и лестнице.

Егор десятки раз ходил на спецзадания, связанные с риском для жизни. В составе опергруппы брали и террористов, и освобождали заложников, и «снимали» боевиков. Да и в сегодняшнее время, когда уже он мог спокойно сидеть в кресле и не делать лишних телодвижений, он предпочитал быть вместе с ребятами. Давить ублюдков, что отравляли жизнь мирным гражданам, что вносили смуту в их сердца. Что устраивали пьяные дебоши, насиловали женщин и глумились над детьми. Ночь большого города таила много опасностей и искушений. Столица – тем более. Тут больше зажравшихся политиков и бизнесменов, с их детками, возомнившими себя неприкосновенными и думающими, что им всё позволено. Воровать, насиловать, убивать. Что всё можно купить и продать. Хренушки. Оставались ещё парни, крепко стоящие на том, что зло должно быть наказано. И точка.

Сейчас же у Егора перед глазами стояла кровавая пелена. Контроль уступил место эмоциям.

Но когда он поднялся на этаж Ники, ему удалось взять себя в руки. Если с девочкой всё в порядке, на что он очень сильно рассчитывал, то не стоит её пугать своим бешеным видом.

У двери остановился, прислушался.

И побледнел, когда услышал тихий всхлип и приглушенную ругань.

Значит, он вовремя…

Егор достал собственный ключ и, стараясь не шуметь, не делать лишних спонтанных движений, действуя предельно аккуратно, открыл замок и толкнул дверь.

Всхлип повторился.

– Заткнись, сука.

Мужской голос.

Егор действовал быстро. По коридору в комнату, откуда доносились голоса.

И картина, которая будет его преследовать ещё долгое время.

Здоровенный бугай, идущий с ножом на Веронику.

На его девочку.

На его златовласку.

Егор выдернул из кармана пистолет и выстрелил.

Глава 27

Два дня спустя.

– Ты уверена, что тебе больше ничего не надо?

– Ничего, Никуль.

– Точно?

– Да точно… Ой, валите давайте уже отсюда, я спать хочу.

– Лорчик…

– Вали говорю.

И подруга демонстративно закрыла глаза.

Ника почувствовала, как её за локоть потянул Егор.

– Пойдем, ей на самом деле отдохнуть надо. Смотри, какая бледная.

– Я всё слышу, Егор Витальевич.

– Просто Егор, Ларис.

– Ок. Заметано. Тогда… Егор, уведите её уже отсюда. Просидит ещё пару минут и уже ей медицинская помощь понадобится. Сама бледная, как моль.

– Завтра загляну.

Ника аккуратно высвободила руку, подошла к лежащей на больничной койке Ларисе, поцеловала её щеку и негромко сказала:

– Я тебя люблю, Лора.

– Я в курсе, Никуль. Береги себя. И это… – она скосила глаза в сторону Егора. – Я по-прежнему не знаю подробностей.

Ника невольно улыбнулась, хотя на душе всё ещё скребли кошки.

Егор всё же вывел девушку из платной палаты со всеми удобствами, которую он же и оплачивал.

– К врачу зайдешь?

– Нет. Вчера была. Смысла не вижу беспокоить человека.

– Тогда поехали домой.

У Ники защемило сердце.

Домой.

К нему.

Она в этом даже не сомневалась.

То, что произошло с ней пару дней назад больше походило на кошмарный сон. И лишь благодаря Егору, ей удалось проснуться. А ведь могла и уснуть… навечно. Не появись он вовремя.

– Что такое, златовласка? – обеспокоенно спросил он, заметив, как она поёжилась.

Ника постаралась улыбнуться, хотя на глаза до сих пор наворачивались слезы.

– Немного не по себе. Не люблю больницы.

– Их никто не любит. Пожалуй, кроме врачей.

Они вышли на улицу, прошли на автостоянку, где Егор помог Веронике забраться в машину. После чего он обошёл автомобиль и ловко запрыгнул в салон.

– Поцелуй меня.

Эти два слова прозвучали так безапелляционно, что Ника не могла не подчиниться. Она повернула корпус в его сторону и сразу же утонула в омуте карих глаз.

Девушка не могла отказать себе в удовольствии – в очередной раз впитать в себя черты лица Егора. Своего мужчины. Господи… Как же всё быстро! Странно. Завораживающе. И так, как должно быть.

Она не спеша потянулась к нему и соединила их губы. Егор не обнял её в ответ, не прижал. Он позволял ей себя целовать. Приказал и позволил – казалось бы, две несовместимые вещи. Но в их отношениях только так. По-другому, не выходило.

Его губы были теплыми, чуть шероховатыми. Они принимали её поцелуй, даря спокойствие. Надежность. То, в чем сейчас Ника нуждалась больше всего.

– Ты как? – выдохнул он ей в губы, обдав горячим дыханием.

– Хорошо.

Он чуть прищурил глаза, пытаясь рассмотреть в её лице признак лжи. Его не было. Ни одного.

Беркут коротко кивнул, завел двигатель и аккуратно начал движение.

Ника откинулась на кожаную спинку и почувствовала, как мужская рука накрыла её руку.

Сегодня слова были лишними.

То, что случилось пару дней назад, до сих пор не укладывалось у Ники в голове.

Всё начиналось, как обычно. Как и планировалось. Она сходила в магазин, купила продукты и вино. Прибралась в квартире, чтобы чем-то себя занять и не позволять меланхолии и тоске по Егору снова завладеть собой.

Лариса с Ленчиком приехали к точно назначенному времени.

– Смотри, какие мы пунктуальные! – радостно воскликнула подруга и полезла целоваться.

Лёнчик принес с балкона книжку-стол, за которой они и организовали посиделки.

Они успели выпить по одному бокалу, когда у Лёнчика завибрировал сигнал пришедшего сообщения. Он, кряхтя, достал телефон из кармана и открыл сообщение. Ника сидела напротив и лениво бездумно наблюдала за ним. Ей было хорошо. Хоть не одна… Чем-то занята. Первое недоброе предчувствие кольнуло в груди, когда она увидела, как по лицу Лёнчика промелькнула тень. И он сразу попытался скрыть её. Наверное, Ника бы даже не запомнила её. Если бы Ленчик ни повернулся к Лоре и… ни ударил ребром ладони по горлу. Отчего Лора завалилась назад и упала вместе со стулом на пол. Ника взвизгнула.

Она сидела на диване и вскочить сразу не удалось.

– Какого черта, Лёнчик?!..

Слова застряли в горле, а страх и чувство нереальности обрушились на неё разом.

– Ты должна умереть, – равнодушно сказал Лёнчик, поворачивая голову в её сторону.

Она никогда не видела молодого человека таким. Вся напускная веселость, увальность, легкий дебилизм, присущий большинству качков-амбалов, мгновенно испарились. Теперь на неё смотрел мужчина с жестоким выражением на лице и абсолютной пустотой в глазах.

Ника, точно одеревенела. Она себя почувствовала жертвой, которую гипнотизирует удав.

Жертвой она и была.

– Лёня, ты сошёл с ума…

Её голос дрожал.

– Не дури, Ника. Я даю тебе выбор – или ты не сопротивляешься, и я убиваю тебя быстро. Или ты начинаешь выкабениваться, и я убиваю тебя долго, мучая.

– Ты сдурел. Я буду кричать… Тебя найдут.

– Не успеешь.

В его руках оказался нож.

Ника всхлипнула.

– Зачем… кто… Лёня…

– Выходи из-за стола. Сейчас мы с тобой прокатимся к леску.

Выйти из-за стола… Выйти из-за стола…

Ника, абсолютно ничего не понимая, лихорадочно пыталась сообразить, что делать и как выбраться из капкана. И Лариса… Девушка по-прежнему лежала без сознания на полу. Да и только ли без сознания? А если он ей шею сломал? Вот тебе и любимый парень.

Потом уже, пытаясь анализировать события тех ужасных минут, Вероника отметит своё странное состояние, легкую заторможенность, словно всё это происходило не с ней. И дело не в алкоголе. Она и выпила-то чуть-чуть, даже захмелеть не успела. Дело было в чем-то ином. Возможно, она слишком сильно нервничала последние дни, оттого мозг перестал работать в нужном режиме, включил «аварийку», отстранился. За что она потом будет ему благодарна… Иначе у неё был бы передоз, и она, скорее всего, упала бы без чувств рядом с Лоркой.

Осторожно выбравшись из-за стола и не делая резких движений, Ника бросила быстрый взгляд на подругу. Грудь той поднималась и опускалась. Жива. Слава Богу.

Лёнчик, никуда не спеша и не спуская с девушки сосредоточенного взгляда, тоже встал, не выпуская из рук нож.

– Хорошая девочка. Знаешь… А ты мне нравилась. Как увидел, понял – залезу на тебя. Целку тебе порву. А ты с Беркутом… Видишь, как интересно получается… Из-за него и сдохнешь.

Ничего интересного Ника не видела.

Но вслух не возразила.

Её комната была небольшой, и, ввиду того, что они поставили дополнительно стол и стулья, а на полу лежала Лорка, и амбал Лёнчик перегораживал дорогу, проскользнуть мимо последнего фактически было невозможно.

Значит, надо было его как-то отвлечь.

Но как…

Ника не любила боевики, не читала детективов, она понятия не имела, как действовать в критических ситуациях. Она и помыслить не могла, что однажды окажется в одной из них! Ноги стали ватными, в голове образовался шум.

И Ника снова всхлипнула, зажав рот рукой.

– Сама пойдешь или как?..

Голос Лёнчика тоже донесся, как через туман.

Потому что Ника, не веря своим глазам, думая, что это галлюцинация, что разум в последние часы, а, может, и минуты её жизни решил с ней сыграть в злую шутку – увидела Егора. Его мощная фигура беззвучной тенью замаячила в дверном проеме.

А потом раздался выстрел.

Ника вскрикнула и присела на корточки, зажимая уши руками и одновременно фиксируя два события – как у Лёнчика округлялись глаза от непонимания происходящего, как тонкая струйка крови показалась из его приоткрытого рта, как следом он начал заваливаться вперед. И сразу же увидела, как Егор бросился к ней.

– Ника…

Это был не крик. Скорее стон. Рык зверя.

Что долго искал кого-то в лесу, не мог найти, потерял, метался и бесновался и вот увидел…

Лишь почувствовав, как сильные руки Егора поднимают её с пола, Ника только тогда очнулась. Задрожала и зарыдала одновременно.

– Тише… тише…

Егор прижал её к себе настолько крепко, насколько это позволяла её хрупкая фигура, без ущерба для ребер.

Ника вцепилась в него мертвой хваткой. Она цеплялась за него, как за спасательный круг. Он и был её спасителем. Её мужчиной…

– Ника, черт побери… Ника…

Он сжал её лицо ладонями, заглянул в глаза, а потом лихорадочно принялся целовать, одновременно скользя руками по телу. Это она потом поймет, что он таким образом определял всё ли с ней в порядке.

– Егор… Лаариса…

– С ней всё хорошо. Живая. Самое большее, что её грозит – отёк горла, сотрясение мозга, травма голосовых связок. И шок, что её парень оказался киллером.

Ника закрыла глаза. Анализировать сказанное она была не в состоянии. Слабачка… Ну и что… ну и пусть. Она – девушка, она не должна быть сильной. Она не должна драться и защищать себя. Для этого существуют мужчины. И один из них сейчас обнимает её.

– Иди в машину. Заблокируй двери и жди меня.

– Нет, Егор…

– Иди. Живо.

Он всучил в её дрожащую руку ключи от машины и слегка толкнул к выходу, пронзая взглядом карих глаз.

– Егор…

– Златовласка, делай, что тебе говорят. Потом поговорим, и я всё объясню, – его лицо снова стало жестким, сосредоточенным.

Лицо Беркута.

Лицо её мужчины.

Чувствуя, как тошнота снова подкатывает к горлу, Ника сдержанно кивнула.

– А полиция…

– Я разберусь.

Ника не помнила, как спустилась. Как села в большой внедорожник Егора, послушно заблокировав двери.

Некоторое время ничего не происходило. Казалось, мир вокруг замер. Даже соседок-старушек не было видно и подростков на площадке. Лишь было слышно, как суматошно колотится её сердце, пока не в состоянии прийти в нормальный ритм.

А потом всё разом изменилось.

Первыми к её машине подъехали парни в черных штанах и такого же цвета куртках, на черных машинах. Ника ещё усмехнулась, вспомнив детскую страшилку: «В черном-пречерном городе, на черной-пречерной улице стоял черный-пречерный дом…» Некоторые лица были знакомы Нике, она видела их на базе отдыха. Ребята Егора, поняла она. Они кивнули ей и направились к подъезду. Двое остались на улице, осматриваясь по сторонам.

Полиция и «скорая» прибыли практически одновременно.

Один из парней Егора подошёл к внедорожнику, в котором продолжала сидеть Вероника, и постучал по стеклу. Она чуть его приспустила, но не до конца. Парень протянул телефон.

– Егор, поговорите.

– Да? – она нерешительно взяла телефон и поднесла его к уху.

– Златовласка, надо отогнать машину чуть дальше. Сможешь сделать это сама?

– Нет, руки дрожат.

– Тогда разблокируй двери, Серега отгонит.

Они так и сделали.

Егор спустился где-то через полчаса. Ника успела несколько раз остановить порыв выйти и подняться в квартиру.

Как только запрыгнул в машину, сразу же прижал к себе Веронику, поцеловал её затылок и шумно втянул в себя запах её волос.

– С твоей подругой всё в порядке. Относительно. Сейчас её увезут на «скорой» в больницу, парни проконтролируют, чтобы её разместили в отдельной палате. Завтра к ней съездим. Далее… С ментами тоже встретишься завтра. На основные вопросы я ответил.

– А… тебя не задержат? – этот вопрос волновал Нику всё время, что она сидела в ожидании.

– Нет.

– Но ты же убил Леонида…

– Ника, не забивай голову, чем не надо. Успокоилась немного?

Ника прикрыла глаза.

– Нет. То, что произошло… Егор, увези меня отсюда. Пожалуйста. Я не хочу возвращаться в квартиру. Не могу. Только не сегодня.

– Увезу, даже не сомневайся. Ты дрожишь, златовласка.

Он высвободил её из объятий, потянулся к заднему сиденью и достал откуда-то свернутый в тугую трубку плед.

– Согревайся давай.

Прежде чем покинуть двор, Егору пришлось ещё раз побеседовать с полицией.

Естественно, происшествие привлекло внимание зевак. Пооткрывались окна, высыпали на улицу зеваки, молодежь облюбовали спортивные снаряды на площадке. Ника никого не желала замечать и видеть. Она просто хотела отсюда уехать.

Когда из подъезда вывели Лору, у неё было желание выскочить и помочь ей. Ларису вел под локоть один из парней Егора. И та ему улыбалась. Лариска всегда останется сама собой, даже в критической ситуации. Увидев Нику, она ей помахала рукой и, продолжая удерживать рядом с собой бойца, забралась в «скорую».

Ника зажала рот рукой, не замечая, как слезы начали струиться по щекам.

Увидев их, Егор приглушенно выругался.

– Ника, посмотри на меня.

Она его послушалась.

– Всё позади. Тебе больше ничего не угрожает. Ларисе тоже. Не надо плакать… Твои слезы… – тут он замялся. – Я не могу их видеть.

Он большим пальцем размазал их, а Ника, поддавшись порыву, схватила его руку и прижалась к ней.

– Спасибо… Спасибо, что приехал.

Её слова как-то странно подействовали на Егора. Он вздрогнул, потом нахмурился, завел двигатель, не посмотрев более на неё.

– Я не мог не приехать.

Всю дорогу до его загородного дома они молчали. Ника куталась в теплый плед, пытаясь согреться. Егор включил печку, хотя на улице не было дождя. Нику бил мелкий озноб.

Каждый из нас живет своей жизнью, своими маленькими радостями и победами. Большинство людей стараются блюсти закон, жить принципами, не переступать невидимую черту. А потом раз, и ты оказываешься в ситуации, исход которой от тебя не зависит. И мир переворачивается. Гаснет.

Вероника смотрела в окно и хотела одного – чтобы они как можно скорее приехали.

Егор с ней. Рядом. Он приехал. Без звонка.

И по телу бежало тепло, прогоняя нервную дрожь.

Они подъехали к дому Егора, он нажал на кнопку пульта управления и тяжелые ворота отъехали в сторону. Егор въехал во двор и заглушил двигатель автомобиля.

В эту секунду Ника повернулась к нему и невольно вздрогнула, поймав на себе пристальный взгляд карих глаз, в которых бесновалась уже знакомая и такая пугающая и смущающая её тьма.

– Я люблю тебя, златовласка.

Он думал никогда и никому больше не скажет этих слов.

Саша отбила всё желание. Выкорчевывала его из него долгими ночами и короткими днями. Ночами, где она была ласкова и покорна, где тянулась к нему и отвечала на каждое прикосновение пылкой страстью. И днями, где планировала убийства. Отца. Его. Потом его женщины.

Если бы она не была сейчас мертва, он бы сам её убил. Свернул бы шею. Не раздумывая. Она… Чертова сука! Даже после смерти оставила послания и указания.

На завтра он уже будет знать, что у Леонида был старший брат, нотариус. С ними Саша и вела дела. Он и прислал сообщение, что время вышло, и пора действовать.

Это будет завтра…

Сегодня же сузилось всё до узких дрожащих плеч златовласки. До её глаз, в которых по-прежнему плескалась агония пережитого страха и непонимания, с незаданным вопросом «за что». Егор её прекрасно понимал. Самое парадоксальное заключалось в том, что он не мог ответить на тот вопрос, потому что и не было ответа. И никогда не будет. Больной мозг Саши решил вот таким образом. Почему… Никто не узнает.

Егор последние годы занимался тем, что обеспечивал безопасность многим людям. Подготавливал для этого парней, покупал обеспечение. На него работали и IT-специалисты. Охранная система совершенствовала. Он достиг определенной высоты. С ним считались. Да чего греха таить, его сеть можно было сравнить с маленькой армией.

Горечь полоснула по сердцу – и не смог уберечь самое главное сокровище. Как представил, что мог опоздать на несколько часов, или что Сталкер бы ничего не заметил и не пришёл к нему, сердце обрывалось.

За Никой присматривали. Аккуратно. Ненавязчиво. Но кто мог подумать, что змея активируется в облике увальня Леонида?

Перед фактом потери Ники померкло все. Обиды, недоразумения оказались такими наигранными, глупыми. Если бы он послал свою гордость куда подальше и сграбастал златовласку в объятия, не ушёл в тот вечер или пришёл на следующий день, она бы не подверглась опасности. Да и есть вероятность, что он бы вычислил киллера. Или он так себя уговаривал… На душе стало паскудно.

Никуда свою златовласку он больше не отпустит. Никуда. Охрану приставит. Сам спать рядом будет. Как пес сторожить станет. Волоску с её головы упасть не позволит.

Беркута накрыло. Так, что он сам от себя не ожидал.

Вел машину, а сам задыхался. В груди жгло, и, казалось, сейчас всё вспыхнет.

И признание сорвалось с губ само собой. Естественно. Точно воздух вырвался из легких.

Ника задрожала, а потом кинулась к нему. Прижалась, маленькая, к груди, ища защиту, и зарыдала.

– Интересная реакция на слова о любви, – он пытался иронизировать, а у самого сердце заходилось от переполнявших его чувств.

– Егор… Егор… Я… я…

– Тссс, – он гладил её по растрепавшимся волосам и прижимал сильнее. Сдавил бы её с силой, давая понять, что никогда и никуда больше не отпустит. – Потом скажешь.

До дома он донёс её на руках. Она спрятала лицо у основания шеи, доверчиво обняв.

Уже чуть позже, когда он напоил её сначала кофе, а потом и двумя рюмками коньяка, он услышал тихое:

– Я тоже.

В первую секунду Беркут даже не догнал, к чему относится ей реплика. Нахмурился.

Обернулся и замер.

Его златовласка сидела на диване, поджав под себя ноги и, не моргая, смотрела на него. На лице ни грамма косметики, успела умыться и оттого казалась ещё более привлекательной. И беззащитной. Она куталась в другой плед, накрыв им ноги. В руках держала стакан с водой.

А потом до него дошло…

Он преодолел разделяющее их расстояние и опустился на корточки. Поднял дрогнувшую руку и осторожно, бережно заправив золотистую прядь за ухо, дотронулся до губ Ники.

– Всё будет хорошо.

– Я знаю.

– Прости, что был дураком…

Всхлипнула.

– Прости, что я наговорила тебе тех слов… Просто я… просто я так ждала нашей встречи… Думала, готовилась… и тут Андрей. А я так соскучилась по тебе… И всё как-то разом.

Он прикоснулся к её губам, преисполненный нежностью.

Как же ему хотелось убрать из её глаз растерянное, даже потерянное выражение! Она говорила, раскрывалась перед ним, а в глазах блестели слёзы. Она тянулась к нему, а саму продолжала бить холодная дрожь.

Ника по-прежнему находилась в шоковом состоянии.

– Я тоже очень соскучился. Всю командировку думал о тебе, – Егор когда-то давно уверовал, что открываться перед девушкой ни к чему. Говорить о своих чувствах – тем более. Да и были ли у него в последние годы чувства хотя бы к одной. Нет. Лишь похоть.

С похоти начались его отношения с Вероникой.

Наверное, в этом и состоит мужская сущность. Их влечет яркое, необычное, красивое. То, что будоражит их нутро. Цепляет, чтобы через час-два отпустить.

На долгие годы цепляет другое. Нежные ямочки на щеках, шелковистость волос, которые хочется пропускать между пальцев, улыбка, от которой слабеют ноги. Голос, тихий-тихий, что шепчет тебе глупости перед сном. Мелкие морщинки, убегающие от уголков глаз при улыбке, которые хочется разгладить.

А ещё желание видеть и чувствовать её рядом.

Заботиться.

Не откупиться.

– Так всё глупо вышло.

Он забрал у неё стакан из рук и прижался лбом к её лбу.

– Не спорю. Прости, я сделал тебе больно.

– Я же кончила… – и он скорее почувствовал, чем увидел, как она краснеет.

В тот вечер они не стали говорить о Леониде и его мотивах. Это было бы перебором. При Нике Егор позвонил в больницу, где ему подтвердили, что с Ларисой ничего страшного нет. Отлежится пару дней.

Потом они поднялись в спальню. Вот тут на Егора нашло некое оцепенение. Он с одной стороны до ломоты в суставах и мышцах хотел свою златовласку, с другой – понимал, что сейчас ей не до его приставаний. А у него уже стоял. Только вошли в спальню, он мгновенно представил, как будет любить её на огромной кровати, вертеть во всевозможных позах. Пришлось усмирять свои скотские желания. Он-то привык подставляться, для него кровь – почти что атрибут жизни. Для Ники – шок.

– Ты же не оставишь меня?

Её шепот прошёлся лезвием по коже Егора.

Он подошёл и положил руки ей на плечи.

– Нет.

– А то я подумала, что ты сейчас уйдешь… И, Егор… поцелуй меня. Пожалуйста. Ты мне нужен.

Той ночью они занимались любовью. Ника это точно знала. Не сексом, а любовью. Егор был безгранично нежен. Она утопала в его руках, его прикосновениях. Той ночью всё было для неё. Все его ласки и признания.

Он её любит.

У неё до сих пор в голове не укладывалось.

Как … за что… почему…

Глупые, никому не нужные вопросы.

Человек любит или нет. Это как дышать. Ты дышишь человеком, живешь им. Его мыслями, чувствами, эмоциями.

Ника прижималась к Егору, пытаясь растворится в нем, слиться воедино, боясь, что он оставит её, уйдет. Он успокаивал её, поглаживая до тех пор, пока она не уснула.

Поговорили они утром, после того, как позавтракали. Завтрак, кстати, готовил Егор.

– Почему Лёнчик… Леонид хотел меня убить?

– Из-за моей жены.

Ника нахмурилась.

– Как… Не понимаю… Из-за генерала, возможно?

– Нет. Из-за Саши.

Егор говорил долго, Ника слушала его, не перебивая. Лишь иногда, не выдержав, зажимала рот рукой. Всех больше её поразила даже не болезнь и одержимость Александры, а отношение Егора к ней. Он не говорил о своей любви, о том, как он заботился о жене. Но она всё это читала между строк.

И поражалась.

Наверное, ей надо было ревновать, исходить ядом, ведь сейчас она слышала про другую женщину. А вместо этого Вероника восхищалась. Она отчетливо понимала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не задаст Егору вопрос, почему он не бросил Александру, не оставил её одну в своем безумии. Потому что не мог.

И Ника чувствовала, как её фактически штормит от щемящей нежности к этому сильному мужчине, который говорил об очень важных вещах просто.

Он раскрывался.

Впервые.

Для неё.

Она это оценила.

– Прости меня, – закончил он свой монолог, чем немало её удивил.

– Простить? За что? – она искренне не понимала.

– Что не уберег. Не предусмотрел. Расслабился.

– На базе отдыха поэтому твои люди присутствовали?

– Да. Я ждал подвоха. Знал, что с Сашей всё так просто не будет. Прости меня…

Он притянул её к себе и принялся покрывать лицо осторожными поцелуями, что больше походили на прикосновения бабочки. Ника откликалась на каждый. Тянулась в ответной ласке.

И это было правильно. Естественно.

Поэтому да, сейчас, когда они возвращались из больницы, Ника не сомневалась – они едут домой.

Глава 28

Два месяца спустя

– Спасибо большое, всё было очень вкусно.

– Никуль, а давайте ещё кусочек, а?

– Бабуль! – мягко возразил Егор.

– А что бабуль? Я люблю, когда у меня едят.

– Я в курсе, бабуль. Но мы о чем договаривались? Что с дороги перекусим. А ты что пытаешься сделать? Плотно нас накормить!

– И что в этом такого?

– Ничего, если бы мы не собирались идти в баню, – и он подмигнул Нике.

– Но, Егор…

– Бабка.

Вроде бы и голос не повысил, но Валентина Петровна недовольно поджала губы и всплеснула руками.

– Вот так всегда – ждешь его, ждешь, а он нос воротит.

– Бабка…

– Не подлизывайся. Марш в баню, вот Никульку заморозить успел уже! Жених тоже мне!

Теперь пришла очередь Егора закатывать глаза, а Ника зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос.

«Заморозить» – это относилось к минутному пребыванию под дождем, пока они бежали от машины до крыльца. Правда, дождь был сильным, а у них не оказалось зонта. Егор снял куртку и порывался дать Нике, но та категорически отказалась. Ещё чего. Неужели он думает, что сам хочет о ней позаботиться, а она о нем – нет?

Оба успели промокнуть едва ли не до нижнего белья. Бабушка Егора тотчас стала вокруг них суетиться, переодевать.

– Горячий чай с липой и малиновым вареньем творит чудеса, – безапелляционно заявила она после короткого знакомства.

К чаю были поданы домашние пирожки.

Егор заранее просил Валентину Петровку затопить баню, и к их приезду она была уже готова. Поэтому, быстро сняв мокрую одежду, выпив чая, съев по паре пирожков – без них их из-за стола бы никто не выпустил – Егор, взяв Нику за руку, повел в баню.

– Двор крытый, не промокнем.

Ника сдержанно улыбнулась. С ним и промокнуть не страшно.

Осенний дождь не радовал, но и настроения не портил.

Они прошли в предбанник, и на Нику накатило чувство дежавю.

Когда вчера Егор предложил съездить в гости к бабули – он называл её именно так, отчего сердце Ники наполнялось ещё большей нежностью, – она согласилась. Почему бы и нет? Пусть, знакомство с родственниками не могло не волновать. Сначала мама, теперь бабушка. Нику не покидало чувство, что они двигаются в нужном направлении. Никто из них пока не озвучивал планы на будущее, но то, что Ника жила в доме Егора, говорило само за себя.

– Никуда не отпущу, – сказал он два месяца назад. Она, с бешено колотящимся сердцем, возражать не стала. Лишь плотнее прижалась к его телу, рядом с которым было одновременно волнительно и спокойно.

Они прошли через крытый двор и оказались в большом, светлом предбаннике, отделанном деревянной евровагонкой. Запах дерева приятно щекотал обоняние.

– Парить тебя сегодня не буду, – заявил Егор, раздеваясь. Футболка, штаны. Ника невольно залюбовалась его телом. Сколько бы раз она его ни видела, каждый раз не могла себе отказать в удовольствии – отметить, какое оно сильное, накаченное, литое.

– Почему? – спросила автоматически. На самом деле её абсолютно не волновало, будет она париться или нет. После дождя больше хотелось погреться.

– Не хочу, чтобы тебе снова стало плохо.

Он подошёл со спины и обнял её. Ника с удовольствием откинулась назад, позволяя его рукам пропутешествовать по её телу. Они задержались на груди и чуть ощутимо сжали. О, да, его личный фетиш.

– Не будет. Ты же рядом.

Дорога немного вымотала её, и хотелось пройти в баню и растянуться на полке. Мыться же сразу не обязательно? Можно просто полежать.

Или…

Стоя, прижатая к Егору, она явственно ощутила, как его член наливается кровью и упирается ей в поясницу. Стоило только осознать, что он её хочет, как уже приятная истома закружилась внизу живота.

Когда-то она считала себя фригидной? Чушь. Егор каждый день ей доказывал обратное. А главное, сейчас она тоже не стеснялась проявлять инициативу.

Потому что знала – Егор её.

Да-да, её.

Она это чувствовала душой, так же явственно, как его возбуждение телом.

Ника аккуратно высвободилась из сладкого плена его рук и повернулась к нему лицом.

– Я соскучилась.

Её признания до сих пор им воспринимались, как нечто запредельное. Нечто, врывающееся в его сознание, в его душу, и переворачивающее всё там. Его реакция на её слова не имела темного окраса – только положительные эмоции.

Причина была проста – его златовласка всегда говорила искренне. Не врала, не лукавила, не пыталась выдать желаемое за действительность. Не строила вторичные планы на него.

Её прямота, ей искренность сводили с ума. Подбрасывали ежедневно страсти и нежности в его постоянно разгорающийся огонь любви. Он задыхался, он сходил с ума. Его жажда обладания этой девочкой становилась сильнее. Он уже и не скрывал своих чувств.

Если по первости слова любви воспринимались им, как нечто давно забытое, как то, что когда-то повернули против него, использовали в грязных, он бы даже сказал, кровавых целях, то сейчас он тонул в них вместе с Никой. Он видел, как неизменно дрожат её реснички, когда он признается в своих чувствах. Как алеют её щечки. Как учащается её дыхание. Как она льнет к нему в ответном порыве и шепчет милые глупости на ухо.

Ни для кого не секрет, что она живет у него.

Естественно, для многих их стремительно развивающиеся отношения оказались едва ли не шоком. Те, кто близко был с ним знаком, удивились самому факту, что он привез в свой дом девушку, с которой совсем недолго знаком. Для тех, кто по каким-то причинам интересовался его жизнью, нашлась причина скривить губы – как же, он же должен носить траур!

Для Беркута траур по Александре давно закончился. Ещё несколько лет назад, когда она организовала первое покушение на него. Он его предотвратил. Приехал к ней на квартиру и долго смотрел в лицо Саши. Та не выдержала его взгляда, отвернулась.

– Бить будешь?

Он ничего не ответил, развернулся и вышел.

Он топил свои чувства, свою боль в работе. В тренажерных залах. В поту и крови. Он раз за разом выбрасывал адреналин, чтобы забыть. Похоронить.

И он похоронил в конченом итоге.

Поэтому сейчас не испытывал ни малейших угрызений совести. Ника однажды завела разговор про то, что могут об их отношениях сказать окружающие, на что он ответил:

– Познакомь меня с твоими родителями. Я им всё расскажу сам, пока это не сделали другие. А ты будешь жить у меня.

В тот момент он знал – на его лице не дрогнул ни один мускул. И он знал, как удержать Нику, если той вздумается всё же отдать дань глупым моральным принципам.

Он в Нике не ошибся – она оказалась умной девочкой.

И вот сейчас эта умная девочка с самой коварной улыбкой на чуть разрумянившемся лице протянула руку к его ширинке, чуть сжала ладошку, а потом стала опускаться на колени.

У Егора выбило дух. Такое с ним происходило каждый раз, когда его златовласка опускалась перед ним вот так. Ей почему-то нравилось делать ему минет, стоя на коленях. Они частенько не добирались до кровати. И когда её лицо оказывалось напротив его члена… это было завораживающе.

Но сейчас Ника не спешила высвобождать член из боксерок. Она начала раздеваться сама.

– Помоги, – раздалось из-за вывернутой блузы, которую она не стала расстегивать, а решила стянуть через голову, в конечном итоге зацепившись пуговицами за волосы.

Егор, у которого от предвкушения засосало под ложечкой, с нетерпением рванул ткань, отчего та протестующе затрещала. Несмотря на то, что Ника была постоянно с ним, доступная и раскрытая, он не мог сдержать нетерпения. Обычная история. С каждым днем его сексуальное влечение к златовласке только усиливалось.

Блуза полетела на пол.

– Твоя очередь, – прошептала Ника, обдав его живот теплым дыханием.

И вот только тогда потянула его боксерки вниз…

Он уже был готов.

Его член вырвался на свободу, чтобы в ту же секунду оказаться в мягких ладошках Ники. Она обхватила его, дыхание участилось. Кончик розового язычка показался из-за желанных губ. Она облизнулась, чем вызвала у Егора желание тотчас ощутить этот язычок на своей головке. Всё тело напряглось, каждая мышца, каждый мускул.

– Егор, а можно тебя попросить…

Голос Ники охрип, она тоже была возбуждена.

От мысли, что эта девочка его хочет, волна жара прошлась по позвоночнику.

– О чем, златовласка?

Девушка снова облизнула губы.

– Тут есть диван… это хорошо…

Конечно, есть! Они с Шалым любили после хорошего пара на нем отдохнуть!

– И?..

– Знаешь, я всё думала… и никак не решалась… потрахай меня между груди… Очень хочу…

У Егора потемнело в глазах, и он не совсем аккуратно подняла Нику за плечи. Дернул её вверх. К себе.

Его… Его златовласка!

Он подхватил её на руки, сделал несколько порывистых шагов и аккуратно опустил на диван.

Как же он хотел её в ту секунду! Такую нереально красивую! С разрумянившимися щеками, с ритмично вздымающейся грудью в совершенно сумасшедшем лифе! Кстати, который он выбирал. Первым делом, когда Ника переехала к нему, он повыкидывал все её черные бюстгальтеры.

– Они удобные, – попыталась она возразить и после небольшой баталии отвоевала парочку.

Он накупил ей около двух десятков комплектов. Цветных и чертовски красивых. Ника лишь восторженно охала и тотчас бежала примерять. Естественно, потом красуясь перед ним.

Сейчас на ней был нежно сиреневый с розовым кружевом и с низкой посадкой. Когда Егор уложил Нику на диван, грудь чуть съехала кверху, и стали видны ареолы сосков. Егор приглушенно застонал и стянул с себя окончательно боксерки. Далее последовал лиф.

Он заставил себя остановиться, чтобы снова пройтись взглядом по открывшемуся ему совершенству.

Ника была великолепна. Сколько бы он на неё ни смотрел, не находил ни одного изъяна. А, может, всё дело в пьянящем чувстве, что кружит голову, стоит только подумать о ней? Что заставляет его сердце биться чаще и пробуждает в нем неисправимого собственника, который звереет, если замечает, что на его златовласку смотрят другие?

Он не раз замечал, как на её фигуру зависают мужики. В ресторанах ли, в торговых центрах, в «Берлоге». Правда, в последнем мужчины спешили отвести взгляд, что говорится, от греха подальше. После того, как один раз Егор не сдержался. Было дело, было… Ревнивым оказался он, чего тут греха таить. Ника на него тогда обиделась.

– Я тебе давала повод для ревности? – фыркала она, пока он её пытался раздобрить, зажав в вип-кабинке.

– Нет.

– Тогда почему ты сцепился с тем мужчиной?

– Он на тебя смотрел.

– И что? – она искренне его не понимала в тот момент. – Ты на меня тоже смотрел… Тогда, в клубе.

А вот это она зря сказала.

Потому что Егор взорвался.

– Я – это я!! – и вздернул кверху подол её платья.

– Железная логика, – уже простонала Ника, потому что его губы оказались в области её трусиков…

Плевать он хотел на логику. Он получил свою женщину и не собирался её ни с кем делить. И не позволит, чтобы на неё кто-то ещё претендовал!

Он сам себе напоминал пещерного человека. Сграбастать и спрятать! Никому не показывать. Привязать к себе.

И точка.

Он не мог ею насытиться.

И не желал, чтобы это насыщение проходило.

Он прижался к её губам в собственническом поцелуе, она с готовностью откликнулась. Потянулась к нему, прижалась телом, на котором выступили капельки испарины. Как-никак в предбаннике тоже ощущался повышенный градус.

Егор, расставив обе руки по сторонам от её плеч, не менее властным движением раздвинул её бедра, одновременно проникая языком в глубины её рта. Сладкая… Какая же она сладкая…

Затягивать поцелуй не стал, оторвался от неё и не без удовольствия заметил, как она разочарованно застонала, чуть подавшись корпусом вперед, потянувшись за ним.

– Тише, девочка, не спеши, сейчас всё будет. Сожми грудь, соедини их… Ох, вот так…

И да! Его член заскользил между ними.

Это было невероятное зрелище.

Крышесносное.

– А если в ротик?

Это сказал не он.

Его златовласка.

Из горла Егора вырвался протяжный стон.

– Твоё желание для меня закон, любимая.

…Чуть позже, когда он всё же уложил Веронику на полок и взялся за веник, даже успел пройтись им по её очаровательной попке, она услышит от него хриплое:

– Никуль, пойдешь за меня через десять месяцев?

Он увидит, как вытянется её тело, как замрет на мгновение, как девушка спрячет лицо в ладонях, чтобы негромко ответить:

– Ты сделал самое оригинальное предложение, Беркутов… Но мой ответ: «Да».

Он стоял у могильной плиты и смотрел на неё сухими глазами. Мужчинам не положено плакать. Не положено, только они всё равно плачут. Потому что не могут иначе… Сегодня его глаза оставались спокойными. Да он и выплакал уже все слёзы. Много лет назад.

– Как ты там, девочка моя…

Его голос звучал едва слышно.

– Мы помним о тебе. И любим. Несмотря ни на что. Прости нас за всё…

Она была немного сумасшедшей, его Сашенька. Взбалмошной. Капризной. Но ему хотелось верить, что она любила их.

Постояв ещё некоторое время, не чувствуя резкого похолодания и не замечая, как посыпались с неба «белые мухи», мужчина поднял воротник пальто и направился к выходу.

Высокий. Статный. С выправкой военного.

Телефонный звонок раздался, когда он сел в машину, и водитель завел двигатель.

Ответив, он молча выслушал.

– Благодарю за информацию.

Саныч откинулся назад и радостно улыбнулся.

Всё-таки у него будет внук, пусть и названный. Ох, Беркут, ох, ты ж, подлец, ну держись. Держись, сынок, потому что внука своего он будет, ох, как баловать.