Сумасшедший декабрь

Пролог

У нее шикарная фигура, особенно когда она без одежды. Моя королева идеальная. Не худая, как это сейчас модно, но и без лишнего веса. Бедра, попка, талия, грудь, которая идеально ложится в мою ладонь.

Она встает с постели, безжалостно лишая меня своего тепла и запаха жасмина, на который я подсел, как гребаный наркоман. Совершенно не стесняется, без ужимок, раскована. Снимает с себя растерзанный мной боди. Тишина давит на виски, а ведь еще ночью мою спальню наполняли наши стоны, крики, слова, звуки бешеного секса, которые до сих пор стоят у меня в ушах.

Бесит тот факт, что она покидает нашу кровать, чтобы уйти к другому. Но я стискиваю до боли челюсти, почти кроша зубы, пытаясь перетерпеть. Внутри нарастает броня, которая блокирует все мои порывы разнести все к чертовой матери. Облокачиваясь на мягкую спинку кровати, продолжаю наблюдать.

Мне нравится вид этой женщины сзади. Ровная осанка, лопатки, бедра, длинные волосы цвета горького шоколада, бьющиеся об ее спину.

Беру с тумбы сигареты, прикуриваю, намеренно громко кидая металлическую зажигалку. Кристина не любит, когда я курю в постели, но сейчас не реагирует. Такая безразличная ко всему, словно неживая. Хочется встряхнуть ее и потребовать, чтобы не делала этого со мной… с нами.

Растерянно крутит в руках кружевную тряпочку и закидывает себе в сумку.

— Оставь! — я не хочу повышать голос, но выходит агрессивно.

— Что? — резко оборачивается ко мне. Ее шикарные волосы, в которые я так люблю зарываться, бьют ей по лицу и красиво рассыпаются по плечам. Смотрит на меня своими огромными карими глазами, а там столько горечи и сожаления.

Жалеешь, королева?

Противно тебе?

А я вот не жалею, мне было по кайфу, и я бы повторил все тысячи раз. Я бы жизнь отдал…

— Оставь мне мой трофей, — ухмыляюсь я. Выходит грубо и пошло. Я не специально, мне просто хочется сделать ей в ответ больно.

— Трофей? — выгибает брови. Достает боди и кидает мне. — Лови. — Ловко подхватываю лоскуты кружева, демонстративно подношу к лицу, вдыхаю, смотря ей в глаза. — Наслаждайся, — язвительно заявляет Кристина. В ее глазах уже нет растерянности, там ненависть, злость и пренебрежение. Так лучше. Так честнее. Жертва здесь, скорее, я. Она, и правда, никогда мне ничего не обещала. Это я сам напридумывал совместное будущее. И мне хочется биться головой о стену, завыть, как собака, которую бросает хозяйка. А ещё больше хочется никуда не отпускать эту женщину.

Она натягивает брюки на голое тело, долго возится с бюстгальтером, не в силах его застегнуть. Ее утончённые, красивые пальчики дрожат.

Встаю с кровати, тоже не смущаясь своей наготы, иду к ней. Цепляю бретели и сам застёгиваю. Забираю из ее рук персиковую блузку.

— Что ты делаешь?! — возмущается, включая свой ебуч*й холодный тон. Смотря на меня свысока, как на молокососа.

— Я хочу тебя одеть, — комментирую я. И, как ни странно, королева позволяет.

Почему «королева»?

Потому что Кристина невероятно женственная и утончённая. Никогда таких не встречал. Она словно выше всех и вся. Гордая и ранимая одновременно, сексуальная, темпераментная и уязвимая. Она идеальная, и я недостоин ее общества.

Надеваю на нее блузку, медленно застегиваю пуговки. Блузка обнажает декольте и кусок бюстгальтера. Красиво. Наклоняюсь, прикасаюсь губами к ее шее, целую, а Кристина не дышит.

— Максим… — пытается мне что-то сказать, опуская руки на мои плечи, но не отталкивает. Всасываю нежную кожу и не отпускаю. — Максим, прекрати! — отталкивает. Поддаюсь, отшатываясь, словно пьяный. Мне доставляет удовольствие оставлять на ее теле свои метки. На шее красуется свежий засос. Ощупывает шею, смотря на меня с яростью. — Зачем?

— Чтобы он видел и понимал, где и с кем ты была.

Разворачиваюсь, беру ещё сигарету, прикуриваю, запрокидывая голову и выпуская дым в потолок.

Что же так хреново-то?!

Пусть летит к своему лошку и всю жизнь стирает ему носки, ублажая.

Ее телефон вибрирует на комоде. Нервно хватает его, отвечая, попутно осматривая комнату в поисках заколки. Я кинул ее на пол, когда срывал с нее. Я знаю, где заколка, но не спешу подсказывать, эгоистично хочу посмотреть на Кристину еще несколько минут, чтобы запомнить детали.

— Да, Юр, — голос меняется на виноватый.

Сука!

Стыдно тебе?!

А трахаться со мной, жить, давать повод думать о совместном будущем — не стыдно было?!

— Да я уже выхожу, две минуты, — скидывает звонок. Так и не находит заколку, хватает сумку и выбегает из комнаты. Вид у королевы затраханный. От нее пахнет мной и нашим сексом.

А какого хрена я стою и обтекаю? Когда моя женщина уходит к другому! Нет, ни хрена! Это она не ему со мной изменяла. Это она сейчас мне идёт изменять с мужем.

Хватаю джинсы, натягиваю их, беру футболку и лечу вниз за Кристиной, попутно одеваясь. Я заявлю на нее свои права. И по хрену мне на их семью. Я ее уничтожу. Она переживёт, а вот я вряд ли…

Я эгоистичная сволочь?

Пусть так…

Вылетаю за дверь, смотря, как Кристина нервно бьет по кнопке лифта. Срывается с места и несется к лестнице. Догоняю, хватаю за руку и со всей силы дёргаю на себя Кристину так, что она врезается мне в грудь. Кажется, мое сердце сейчас разорвётся.

— Отпусти! — толкает меня, кричит, а у самой глаза слезами наливаются. — Оставь меня в покое!

— Нет, ты моя! Моя! — рычу ей в лицо. — И я буду говорить с ним за тебя! — Он тебе угрожает?! Объясни наконец, что происходит?!

— А я тебя просила об этом?! Не много ли на себя берешь, мальчик?! — последнее слово выплёвывает мне в лицо, указывая место, как щенку.

— Недостоин я тебя? Да?!

— Да! — выкрикивает, почти рыдая.

Красивая.

Красивая даже сейчас. В истерике, растрёпанная, злая. Вырывается, сбегает на несколько ступенек вниз, но я снова догоняю, хватаю за талию и прижимаю к себе, содрогаясь от ее близости. Размахивается, и мою щеку обжигает пощёчина.

— Не смей! Слышишь, не смей рушить мою жизнь!

— Да это разве жизнь?! Ты лицемерка, королева! Ты же лжешь и мне, и себе, и ему.

— Нет! Нет! — отрицательно мотает головой.

— Тогда ты шлюха, Кристина. Все, что между нами происходило, называется бл*дство! Так?!

— Значит так! Отпусти! Я просто хотела развеяться, разнообразить жизнь, порадовать себя, не более! Ты просто игрушка, если хочешь, инструмент мести мужу. Я удовлетворена и возвращаюсь к нему! — отталкивает меня и вновь бежит вниз. Спотыкается, но несется к своему Юре.

— Сука! — кричу ей вслед, а сам сажусь на лестницу и смотрю в стену. Не королева ты, Кристина. Ты, как и все, обыкновенная бл*дь. Я ошибся, обманулся…

Невыносимо больно.

Загибаюсь.

Глава 1

Максим

— Признать Демина Максима Игоревича виновным и назначить ему наказание в виде принудительных работ сроком на шесть месяцев. Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в городском суде в течение десяти суток со дня его провозглашения! — выдает судья, и мой адвокат расплывается в триумфальной улыбке. Еще бы, сегодня он станет богаче, отец не поскупился.

А в моей голове по-прежнему абсолютно пусто. Там, сука, вакуум. Мне плевать на происходящее. Нет, на зону я не хочу, да и Игорь Данилыч, он же мой отец, не позволит, чтобы его сын настолько подпортил его репутацию. Сын зэк ему не нужен. Ему в принципе не нужен сын. Он, то есть я, доставляет ему только проблемы. И если в детстве я делал это неосознанно, то сейчас испытываю его терпение намеренно.

Адвокат жмет мне руку, поздравляет, и мы медленно движемся на выход. В холле нас перехватывает Гоша, верная шестерка моего отца, и уводит к черному входу.

— Там журналистов полно, — поясняет он.

— Так в чем проблема? Я готов дать интервью, — стебусь.

— Макс! — цокает Гоша, устало качая головой. — Игорь Данилыч очень зол.

— Прям ссусь от страха, — иронично комментирую я. Это они все покрываются липким потом при встрече с моим папочкой, а мне плевать.

Натягиваю капюшон, выходя на улицу, где меня тут же принимает охрана и экстренно эвакуирует во внедорожник.

Мне двадцать четыре года, и я единственный сын депутата законодательного собрания Игоря Демина. Чиновника, который строит свою карьеру на идеальной репутации, но это только внешне, для народа, который все хавает. А внутри у этого слуги народа все прогнило под толстым слоем бабок, которые он и пиз*ит у этого же народа, голосующего за него на выборах. А я зажравшийся мажор, на которого оформлено почти все состояния отца. И мой папочка за него настолько трясется, что готов снова и снова вытаскивать меня из передряг, организованных мной намеренно. Вот такая у нас игра: он строит карьеру и репутацию, а я ее иногда пачкаю.

Зачем?

Отец понимает, что я зажрался и деградировал. Только вот я полная копия своего предка. Что посадил, то и выросло. Такая же мразь, как и он, приятно познакомиться. Но на все есть причины. Если кто-то свыше не позаботился о карме Демина-старшего, то этим займусь я.

Думаете, возомнил себя богом?

Нет, на вершителя судеб не претендую, я, скорее всего, исчадье ада. А попросту «ублюдок», как когда-то окрестил меня папочка.

— Телефон! — требую у Гоши, он протягивает мне документы и айфон. Включаю телефон, на который тут же сыплются десятки уведомлений. — Сигарету дайте.

— Ты же знаешь, я не курю, — отзывается Гоша. А меня выворачивает от нехватки никотина, и есть хочется, но больше всего хочется в душ и выспаться в чистой постели. Мне кажется, я провонял изолятором.

— Тогда тормозните возле магазина.

Водитель паркуется возле небольшого супермаркета, выхожу в одной толстовке. Холодно, мокрый снег сразу тает, образовывая на дорогах грязевую кашу. Но я дышу полной грудью, пряча руки в карманах толстовки. Забегаю в магазин, покупаю на кассе пачку сигарет и зажигалку.

Выхожу, останавливаюсь на крыльце, прикуриваю и глубоко затягиваюсь, наполняя лёгкие дымом. Голова немного кружится от большой дозы никотина. Не спешу, действуя на нервы Гоше, который демонстративно посматривает на часы, вздыхает. Ухмыляюсь. Пес на то и пес, чтобы ждать по команде. Я не спешу. Дома меня ждет еще один суд. Нет, я уже большой мальчик, могу забить на все и всех и уехать куда-нибудь в Европу. Но мне азартно рядом с папочкой. Кто еще будет портить ему нервы и здоровье, кроме меня?

Из магазина выходит девочка лет пяти. Розовый комбинезон нараспашку, шапка в руках. Отхожу на несколько метров, чтобы не дымить на ребенка. Малышка всхлипывает и растерянно оглядывается, трогательно опускает уголки дрожащих губ вниз и начинает рыдать. Мимо проходят люди, совершенно не обращая на нее внимания. Холодно, она раздетая и вся в слезах, которые размазывает по лицу ладошками. Выкидываю окурок в урну, подхожу к ребенку, сажусь на корточки и заглядываю в глаза. Маленькая, трогательная, нос курносый, волосы длинные, заплетенные в косы, губешки распухли. На сестрёнку мою похожа. Или мне уже кажется, что все дети напоминают Варю. Время постепенно стирает ее образ из моей головы.

— Чего ревешь? — начинаю застёгивать ее комбез.

— Где моя мама? — с претензией спрашивает она, словно я спрятал ее мать.

— Ты потерялась, что ли?

— Нет, — всхлипывает. — Где моя мама?! — требует, вызывая мою усмешку.

— Ну пошли ее искать? — тяну за руку, но девочка отрицательно качает головой и прячет руки за спину.

— Мама сказала: нельзя ходить с дядями, — строго сообщает мне и деловито убирает волосы с лица.

— Это правильно. А зовут-то тебя как? — Вновь отрицательно качает головой. — Тоже мама не разрешает говорить? — Кивает. — Ну тогда будешь Дюймовочкой. Надень шапку, а то простынешь.

Девочка слушается, натягивая белую шапочку с пушистым помпоном.

— И что делать-то будем?

Девочка пожимает плечами.

— Эля! Элечка! — к нам вылетает девушка, почти падает на колени и сгребает в охапку ребенка. Похоже, мама нашлась. — Ты куда убежала?!

Девочка что-то отвечает, и обе плачут. А я, как идиот, смотрю на косметику, которая выпала из сумки девушки и катится по ступенькам. Помада, крем, какой-то спрей, коробочка. Наклоняюсь, начиная собирать вещи, беру коробку и понимаю, что это тампоны.

— Что вы делаете?! — возмущается шатенка, вырывая у меня тампоны и фыркая с пренебрежением.

Да, выгляжу я, правда, не очень. Изолятор изрядно подправил мой фейс. Да и прет от меня затхлыми стенами и табаком. Первое, что меня цепляет, это ее глаза цвета виски, волосы… губы… запах свежей малины и мяты… А ещё очень задевает пренебрежение в ее взгляде, словно я бомж. Цепляет так, что хочется нахамить и поставить суку на место, но я перевожу взгляд на ребёнка и стискиваю челюсть.

— За ребенком следи! — оскаливаюсь и быстро ухожу к машине.

Все в нашей жизни решают внешний лоск и обертка, все телки ведутся на это и на деньги. Все, невзирая на возраст. Увидела смазливую физиономию, заценила часы стоимостью в полмиллиона, тачку и уже потекла. А то, что я внутри прогнивший, никого не волнует. Чем я успешно и пользуюсь.

Прихожу домой, и первое, что делаю, — принимаю душ, приводя себя в порядок. Упираюсь руками в кафель и долго стою под струями горячей воды. Закрываю глаза. Дышу. Но напряжение не снимает. Мышцы словно забитые, голова гудит.

Выхожу, бреюсь, одеваюсь, открываю ящик и надеваю часы и крест (всегда его ношу). Он без распятия, просто отполированное серебро на длинной черной плетёной веревке. Дешёвая вещица, но самое ценное на нем — гравировка «Спаси и сохрани». И это не просто шаблонная фраза, это пожелание моей матери. Единственная осязаемая вещь, которая у меня от нее осталась.

Спускаюсь на кухню, по дороге набирая сообщения Севе и Алене, хочу напиться и потрахаться. Я почти месяц голодал. Ну и проставиться надо за освобождение.

На кухне хлопочет Люба, наша домработница еще со времён моего детства. Единственный оставшийся в доме человек, к которому я испытываю теплые чувства. Она что-то помешивает в кастрюле под сериал по телевизору, висящему на стене.

— Ай! — вскрикивает женщина, когда я приподнимаю ее за плечи. — Напугал, гад! — возмущается и хлещет меня полотенцем. Но тут же расплывается в улыбке. — Похудел… — рассматривает. — Чуть до инфаркта меня не довел, — начинает причитать. — Себя не жалко, отца не жалко, меня хоть пожалей. Ирина была бы в шоке.

— Матери нет, а ты не переживай, я не пропаду. На отца плевать… — огрызаюсь я. — Переживёт.

— Ну зачем ты так говоришь?

— Закрыли тему. Есть хочу. Очень соскучился по твоей еде, — сажусь за стойку.

— Конечно, солянка свежая, — Люба наливает мне тарелку наваристого супа. Пахнет обалденно. — Сметанка домашняя, — ставит на стол соусник. — И гренки тоже сама делала, как ты любишь.

Киваю в знак благодарности, потому что уже все жую, наслаждаясь долгожданной домашней едой.

— Блинчики с мясом будешь?

— Конечно, буду, я все буду.

Люба кидается греть мне блинчики.

— Женюсь на тебе, — шучу я.

— Не мели ерунды! — отмахивается от меня женщина.

— А что, современные девушки не умеют так готовить.

— Приведешь свою девушку ко мне, я научу.

— И учиться они тоже не хотят, — цокаю я.

— Искать надо лучше, а не кидаться на внешность, — отмахивается Люба. — Девки сейчас — сплошные клоны с губами, как вареники, и бровями нарисованными. Такие все цацы, а сами не знают, как к плите подойти. Брезгуют они, всем прислугу им подавай, и дитя тоже прислуга нянчить будет, а потом удивляются, почему дети такие бездушные, — заводится женщина.

— Ну вот поэтому и не спешу жениться, — смеюсь я.

— Ну и правильно, не торопись, твое от тебя никуда не денется.

— Вот ты где, — в кухню проходит отец, строго меня осматривая. Не обращаю на него внимания, продолжая есть. — Пообедаешь — зайди ко мне в кабинет, — отдает приказ и удаляется.

Кабинет отца похож на нагромождение всего лучшего и сразу. Тут и дубовый стол с сукном, как у генерального секретаря, массивный шкаф, бар в виде глобуса, кожаные кресла, фикус, ковры, картины на стенах, стиль «а-ля новый русский из девяностых». В принципе он и есть бандит из девяностых, который переобулся в многоуважаемого слугу народа, построив свою карьеру на крови и костях.

Разваливаюсь в кожаном кресле и переписываюсь с Алёной, кидая ей лёгкие пошлости, подогревая, мне нужен горячий трах, иначе взорвусь.

— Может, ты оторвёшься от телефона и поговоришь со мной? — нервничает Игорь Данилыч.

— Я слышу тебя, — не отрываюсь от телефона, потому что Аленка присылает мне фотку нового белья, которое будет на ней сегодня.

— Максим! — рявкает отец, ударяя по столу. Закатываю глаза и откидываю телефон на диван.

— Давай ближе к делу, я тороплюсь.

— Подождут твои девки и подельники! — отпивает коньяка. И потом этот человек будет рассказывать, что у него проблемы со здоровьем и это я его довожу. Трахать шлюх и глотать коньяк здоровье ему не мешает. — Итак с завтрашнего дня работаешь в кафе на Щербакова.

— Где? — не удерживаюсь от смеха.

— А где ты хочешь отрабатывать свое наказание? Список большой, выбирай: грузчик, санитар, слесарь, подсобный рабочий на стройке, — прищуривается отец. — Но есть лазейка, обвиняемый может отрабатывать на прежнем месте работы. Я договорился с хозяином сети кофеин. Запомни, ты работаешь и работал там. Непыльная работа, на несколько часов в день. Но отрабатывать ты будешь. Каждый божий день все полгода! Будут проверять, — категорично заявляет отец.

— Я тебя умоляю, принудительные работы — это все лишь прикрытие для твоего электората. Смотри, народ, мой сын не ушел от наказания, — вновь беру телефон и пишу Севе, чтобы ждали меня в «Молекуле».

— Думаешь, можно творить, что хочешь? Напиваться, вести себя развязно, съездить по морде майору полиции, который нашел у тебя наркотики, размахивать стволом и остаться безнаказанным?!

— Я тебя умоляю, какая наркота?! Травка это была, которой менты сами банкуют.

— Хватит! Отмазывать больше я тебя не собираюсь, ты либо отрабатываешь в теплом месте, либо садишься за уклонения от принудительных работ! — заводится так, что начинает брызгать слюной.

Глава 2

Кристина

— Элька, не спи! — тормошу дочь, которая чистит зубы с закрытыми глазами.

Как я ее понимаю — сама крашу ресницы в полудрёме. Подъёмы у нас ранние. В отпуск хочется. Особенно зимой, когда погода вгоняет в депрессию. Это только за городом красиво снег серебрится, а в городе она грязная и удручающая. Года три мы уже нигде не были. То одна проблема, то другая. А я смертельно устала. Нет, я люблю свою работу, но последнее время она превратилась в рутину. Или это пресловутая депрессия накрыла, не знаю, мне некогда разбираться.

— Я спать хочу, можно я останусь дома с папой? — ноет Эля, не желая идти в сад.

— Спроси у него, — предлагаю я, заведомо зная, что Юра откажет. У него обязательно найдутся очень важные дела, которые не принесут пользу нашей семье, но создадут видимость его бурной деятельности. Так сложилось…

Дочь быстро полощет рот, умывается и несется на кухню к отцу. А я подкрашиваю губы, собираю волосы наверх, поправляю блузку и иду пить кофе.

Элька уже за столом, хмуро жует хлопья с молоком. Не вышло уговорить отца. Дуется.

— Завтрак, — предлагает Юра, указывая на сковородку с омлетом. Мой муж хорошо готовит, но по утрам я не ем. Юра это знает, за десять лет брака, кажется, мы выучили друг друга вдоль и поперёк. Но с тех пор, как в нашей семье стала зарабатывать я, он каждое утро готовит нам завтрак.

— Нет, только кофе, — качаю головой, сажусь рядом с Элей и отпиваю глоток горячего напитка.

— Крис, нужно как-то пересмотреть свой образ жизни. Кофе на голодный желудок ни к чему хорошему не приведёт. Не хочешь есть — выпей йогурт, чай, в конце концов, — читает мне нотации, уплетая свой омлет. — Хотя бы бутерброд с сыром съешь.

— Я поем на работе, — беру чашку и ухожу в комнату собирать сумку. — Элька, ешь быстрее. Опоздаем! — кричу дочери.

Настроение сегодня отвратительное. Сама не знаю почему. Утром я всегда не принцесса, а скорее, злая ведьма, но сегодня особенно все раздражает. Накатывает какая-то моральная усталость. Словно все, что происходит вокруг меня, обыденно и рутинно. А самое лучшее в моей жизни уже случилось. Дальше только сплошной день сурка. И вроде все хорошо… но… нет красок.

Настолько ухожу в себя и свои мысли, что не замечаю, как подходит Юра.

— Крис. — Вздрагиваю от его голоса. — Ты чего?

— Ничего просто задумалась. За коммуналку надо заплатить и Элькины брюки забрать из ателье. Холодильник пустой уже… — выходит нервно, словно я предъявляю. Хотя претензий у меня к мужу нет. Не должно быть…

— Я все заплачу, заберу, куплю, скинешь мне список продуктов сообщением?

— Да, — киваю. Вынимаю из кошелька карту и протягиваю ее Юре. Он пытается меня приобнять.

— Доедете сегодня с Элькой сами, у меня встреча через полчаса, — сообщает он, крепче меня сжимая. Мнет блузку, которую я гладила ночью. Дёргаюсь, вырываясь.

— Ты чего дергаешься?! — тоже заводится Юра, начиная одеваться. — Ничего страшного не случится, если ты доедешь на трамвае. Тут недалеко. Вечером я заберу тебя.

— Хорошо, — пытаюсь ответить мягче, но опять выходит немного истерично. Юра тоже начинает злиться, перерывая комод в поисках одежды. — Нет, ты мне скажи, что за встреча у тебя? Такая важная?!

Я завожусь.

— Это по поводу проекта.

Слышала я уже об этих проектах. Он иногда целыми днями и ночами пропадает, но его дела ничего нам не несут. Мелочи, которые не покрывают никакие расходы.

— Нет, ты мне скажи, какой смысл в том, что ты делаешь?

— Я тебе уже объяснял, — недовольно бурчит Юра.

— Объясни еще раз, я хочу понять, — зачем-то настаиваю я. Должен же быть хоть какой-то толк за год?!

— Мама, я поела, — в комнату забегает Элька.

— Одевайся!

Дочь убегает в прихожую.

— Не все идет гладко, но я стараюсь.

— По ночам ты тоже стараешься?

— Крис, давай без сцен ревности. Все у нас будет. Нужно время! Или ты попрекаешь меня своими деньгами?

— Нет, — пытаюсь выдохнуть и говорить спокойно, но почему-то чувствую себя виноватой.

У меня хороший муж. Почти не пьет, только по великим праздникам. Курить бросил шесть лет назад. Он всегда работал и обеспечивал нас. Мы по-разному жили: и хорошо, и плохо, но никогда не голодали. Юрка не гнушался никакой работой, если были нужны деньги. Он и на стройке работал, и машины ремонтировал. А потом поднялся и дошел до главного механика. Ремонт в квартире своими руками сделал, кредит за машину выплатил. А когда я в декрете была и решила заняться своим делом, выпекая торты, оплачивал мне курсы, покупая инвентарь и продукты, которые я нещадно портила, экспериментируя. И вот когда я самореализовалась, у Юры возникли трудности на работе, он повздорил с начальником, и мужа уволили. Юрка решил сам развивать свой бизнес, и я в него верю. Но иногда срываюсь.

— При чем здесь деньги? Я не об этом…

Муж не реагирует, а я с нелепым чувством вины иду в прихожую. Надеваю пуховик, ботильоны, капюшон на голову, завязываю дочери шарфик, помогаю ей надеть рюкзак и открываю дверь.

— Юр, мы ушли, закройся! — кричу мужу и покидаю квартиру.

Завожу Элю в сад. Сама сажусь в трамвай и по пути на работу пишу Юре список продуктов. Обычный список: йогурты, молоко, хлеб, рис, овощи и так далее. Задумываюсь и конце добавляю: «Купи вина, мне, и правда, надо расслабиться». И вроде все правильно сказала, но чувство вины не отпускает. Он обеспечивал нас много лет и ни разу не упрекнул. Выходит так, что я упрекаю…

«Хорошо», — отвечает Юра и добавляет целующие смайлики. Он быстро остывает. Улыбаюсь, пряча телефон в карман.

Но я рано расслабляюсь, мой хреновый день только начинается. Трамвай ломается за пару остановок до кафе, и мне приходится бежать по льду на каблуках. Опаздываю. Но пешком быстрее, чем ждать автобус. Почти добегаю до работы, поскальзываюсь и лечу вперед лицом на обледенелые ступеньки…

Выставляю руки вперед и приземляюсь на колени и кисти, спасая лицо. Больно, из кармана вылетают телефон, мелочь, ключи от квартиры. Обидно. Слезы сами собой брызжут из глаз. День только начался, а я уже морально выжата. Медленно поднимаюсь, собираю вещи, закидывая в сумку. Больше всего болит коленка, стараюсь не рыдать как ребенок. Поднимаю телефон, экран треснул. Замечательно, я только выплатила за него кредит.

Хромая, прохожу в помещение. Переодеваюсь в санитарную одежду, замечаю, что брюки порваны, а на коленке огромный синяк. Глубоко дышу, пытаясь собраться. Мою руки, заглядываю в зеркало, стираю подтеки туши, натягиваю улыбку.

Все хорошо, все хорошо.

Коленка заживёт, телефон можно починить, да и с Юрой все наладится.

— Кристина! — в раздевалку стучит моя коллега. Я главный кондитер в крупном кафе, которое является частью сети. У меня в подчинении три человека, и я горжусь собой. Только в тридцать два года у меня стало все получаться.

— Да, Светочка, — выхожу из раздевалки.

— Там Павел Андреевич тебя ищет, беги быстрее к нему.

Павел Андреевич это хозяин сети. Он редко здесь появляется, в основном всем занимается управляющая.

— Что-то случилось? — хмурюсь. Света пожимает плечами. Ладно. — Где он?

— В кабинете. Я сказала, что ты ненадолго вышла.

— Спасибо, что прикрыла.

Приходится поверх санитарной одежды надеть защитный костюм-каспер, закрывающий меня с ног до головы.

Иду в кабинет, стараясь не хромать. Волнуюсь. Павел Андреевич появляется в двух случаях: чтобы кого-то поощрить, либо наоборот — уволить.

Дверь в кабинет открыта. Прохожу и нахожу главу нашей сети попивающим кофе и что-то вещающим, размахивая руками. Рядом с ним молодой и высокий парень. Брюнет лет двадцати пяти, не больше.

— Павел Андреевич, доброе утро, — натягиваю улыбку и расправляю спину.

— А это Кристина… — вопросительно смотрит на меня, вспоминая отчество.

— Можно просто Кристина, — обращаю внимание на парня, который нагло меня рассматривает, словно мы знакомы.

— Знакомьтесь, это Максим Демченко, ваш новый подчинённый. Молодой человек поступает в полное ваше распоряжение, Кристина. Эксплуатируете, — представляет мне парня.

Еще раз пробегаю глазами по брюнету и ничего не понимаю. Высокий, широкоплечий, смазливый, холеный, в белой футболке, обтягивающей торс, с модным крестом на черной веревке и в дорогих часах. Нагло ухмыляется, рассматривая меня с ног до головы.

— Это практикант?

— Ну, можно и так сказать. Вам не нужны лишние руки? — начальник выгибает брови в недоумении.

— Конечно, нужны, я просто хочу понять, что он умеет в нашей сфере.

— Вот вы и научите. Все, мне некогда. Максим, осваивайся. Передавай отцу, что буду рад видеть его на своем юбилее. Кристина, работайте, — распоряжается Павел Андреевич и уходит.

Немного теряюсь, не понимая, что происходит.

— Эм, значит, Максим… — пытаюсь сообразить, что делать со свалившимся помощником. Вообще не похоже, что парень нуждается в работе такого рода.

— А тебе идет это имя. Кристина, — говорит парень, сразу переходя на «ты». Ну вот не похож он ни на практиканта, ни уж тем более на кондитера. Нет, мужчины прекрасные повара, но только не этот экземпляр. — Как дочь? Не терялась больше? — вдруг спрашивает он. Да, вчера Элька увлеклась в супермаркете, и мы немного потерялись. Но откуда ему это знать? Растерянно смотрю на наглеца. — Твою дочь зовут Эля, у тебя в сумочке бордовая помада и тампоны, — ухмыляется гад, и я вспоминаю этого парня. Хам, который рассматривал мои тампоны и нагрубил мне. Но вчера он выглядел гораздо хуже.

— Максим, — включаю холодный тон. — Давайте не будем фамильярничать. Меня зовут Кристина Витальевна.

— Как скажешь, Кристина Витальевна, — сверкает карими глазами. Наглец. Закатываю глаза.

— Итак, давай разберемся, что ты умеешь, — перевожу тему в рабочее русло.

— Смотря что именно тебя интересует. Я много чего умею, — ухмыляется, вообще не принимая меня всерьез. Подходит близко, нарушая мое личное пространство. Я привыкла дружить с сотрудниками, мне так проще, но с наглыми мальчишками дело еще не имела. Отступаю, сжимая губы.

— Ты кондитер? — Отрицательно качает головой. Конечно, он не кондитер. Он, скорее всего, мажор или бандит, ну на крайний случай спортсмен, судя по подтянутости, мышцам и плечам. — Повар? — самой смешно. Опять качает головой. — Прошел курсы?

— Нет.

— Не похоже, что ты нуждаешься в этой работе, — скептически цокаю я.

— А я и не нуждаюсь, — облокачивается на стеллаж, не прекращая меня рассматривать.

— Тогда зачем ты здесь?

— По велению государства.

— Что?

— Не вникай, Кристина Витальевна.

Глубоко вдыхаю. Ладно. Это не мое дело.

— Кристина, там продукты привезли, — кричит мне Саша, наш тестомес.

— Сменная одежда и обувь есть? — морщусь, рассматривая уличные кроссовки парня.

— Нет, — опять ухмыляется, скучающе блуждая глазами по нашему складу.

— Завтра должна быть. А сейчас иди за мной, выдам тебе фартук и бахилы.

Не жду реакции наглеца, разворачиваюсь и иду в сторону подсобок. По дороге открываю дверь для приема товара, и грузчик поставщика заносит муку, сахар, яйца. Выдаю Максиму обычный серый фартук, бахилы и выхожу. Принимаю накладную, начиная подсчитывать товар и сверяться с суммой. Когда убеждаюсь, что все в порядке, закрываю за грузиком дверь.

Заглядываю в подсобку, замечая, что парень так и не переоделся. Он сидит на моем столе и что-то пишет в телефоне. И что, мне с ним нянчиться теперь? Но это протеже начальника… Похоже, выбора нет. Меня повысили ровно три месяца назад, и я не могу сейчас ошибиться.

— Обеденный перерыв с часу до двух, а сейчас, будь добр, приступай к работе. Надень фартук и занеси продукты на склад, — стараюсь говорить убедительно.

— Я это не надену, — сообщает мне хам и продолжает пялиться в телефон.

— Это просто фартук, не для развлечения, а для защиты твоей одежды, — дергаю ворот своего белоснежного костюма-каспера.

— Слушай, Крис, давай не усложнять друг другу жизнь. Я полгода поотмечаюсь тут, отсижусь часик в день, а дальше ты меня прикроешь.

— Что? — недоумеваю я. Мне срочно нужна пояснительная бригада. Что, черт бы его побрал, тут происходит?

— Хорошо, — снисходительно ухмыляется пацан. — Не просто, а за мое большое спасибо, — внаглую вынимает из кармана портмоне, достает оттуда крупную купюру и опускает на мой стол. — И так я буду признателен тебе каждый день.

Подмигивает, словно я малолетка.

— Благодарностей такого рода я не принимаю. Слезь с моего стола и делай, что хочешь, но прикрывать я тебя не стану! — повышаю голос, чтобы этот хам, наконец, меня услышал. Иду на него, дергаю бумаги из-под его бедер в черных джинсах, вынуждая парня встать. Прячу в столе накладную и, уже не обращая на парня внимания, беру пакеты с мукой и тащу их на склад. Тяжело, для этого я и просила помощника или практиканта.

Возвращаюсь за следующим пакетом муки, наблюдая, как парень хмуро рассматривает меня и товар. Наклоняюсь, но вскрикиваю, когда меня обхватывают за талию и бесцеремонно отодвигают.

— Что ты себе позволяешь?! — дергаюсь.

— Отойди, королева, не пристало тебе, такой красивой, мешки таскать. Что, больше некому? — уже хмуро спрашивает он и отпускает меня.

— Предполагалось, что это будешь ты, — недовольно отвечаю, смотря, как парень подхватывает сразу несколько пакетов и несет на склад.

— А фартук все же придется надеть, — комментирую. — Когда здесь справишься, пойдешь в цех.

Разворачиваюсь и ухожу, улыбаясь своей маленькой победе. Не все потеряно, я могу быть руководителем.

Глава 3

Максим

Работать я не собирался. Был уверен, что договорюсь, отмечусь для галочки и займусь своими делами. Мой отец, бл*ть, как всегда, оригинален. Засунуть меня в бабский коллектив шестёркой, «принеси-подай». Все в его стиле, через унижение меня, как ублюдка. Я был уверен, что моя безлимитная карта все решит. Не бывает неподкупных людей, бывает недостаточно аргументов.

Руки бы у меня не отвалились. Но каждый должен выполнять свою работу. Быть на побегушках у женщины — не моя функция.

Хозяин сети кофеен готов был целовать мне зад, лишь бы угодить. Можно было на него надавить и не отрабатывать повинность. Но я увидел ее, и мне стало азартно.

Кристина Витальевна…

Ее начальник что-то там вещает, а мне по хрену, я смотрю только на нее. И вроде ничего особенного, женщина как женщина. Естественная красота. Но цепляет. Глаза, губы, скулы, волосы — все заводит. И этот белый китель под фигуру подчёркивает грудь. Строгая. Точнее, хочет, чтобы я ее так воспринимал. А я воспринимаю ее только как сексуальный объект. Хочу и все, словно не трахал всю ночь Алену. Такое внезапное дикое желание сделать эту королеву. У нее колечко на безымянном пальце, дочь, у нас разница в возрасте, но это распаляет еще больше.

Меня все больше и больше заводит ее реакция. Кристина Витальевна в растерянности от моего поведения и не знает, что с этим делать. Это забавно.

Пытаюсь ее купить, предлагая хорошие деньги, даже больше, чем нужно. Упрямая, не берет, начиная сама таскать мешки. Я впервые ей сдаюсь. Она меня сделала. Хватаю за талию, отодвигаю, а она вздрагивает от моего прикосновения. Отпускать не хочется, хочется вдавить пальцы в ее талию сильнее и…

Бл*ть!

Это уже даже не смешно. Меня словно заклинило. Таскаю продукты и сам себе поражаюсь. Что же получается, до этого она сама тут все таскала? Эта мысль мне не нравится. Такая женщина не для тяжёлой работы.

Она для…

Да вашу мать! Нервно кидаю последнюю коробку с сахаром, закрываю склад, вынимаю из кармана сигарету, выхожу с черного входа на улицу в одной футболке, чиркаю зажигалкой, прикуриваю.

Я загоняюсь.

Не нужна мне эта история. Меня Сева ждет в мастерской, там «хищника» подогнали, у нас тест-драйв. Надо дожать эту королеву сладостей.

Курю еще с минуту, пишу Севе сообщение, чтобы ждали меня, прячу телефон в карман и захожу назад.

Фартук…

Ладно, хрен с тобой, надеваю, повязывая на бедра, и иду назад на склад. Из цеха пахнет аппетитно. Свежей выпечкой, ванилином, шоколадом, сливками… На стойках остывают булочки, пирожки, десерты. А я не завтракал.

За открытой дверью видно, как Кристина, стоя возле стола, начиняет эклеры кремом, сосредоточена на работе. Подхожу к ней сзади. Работает большой миксер, создавая шум, и она меня не слышит. Рассматриваю женщину с минуту, у нее родинка за ушком. И меня передёргивает от возбуждения. Это кажется таким сексуальным.

Я хочу эту чёртову родинку.

Наглею, наклоняюсь к ее шее, глубоко вдыхаю малиновый аромат. И плевал я на правила приличия. Я так хочу.

Вкусная.

Сладкая… И крышу сносит.

— Максим! — вздрагивает, отскакивая от меня. Крем с насадки брызжет каплями на ее китель на груди. Да, бля… Как мне пережить то этот день?! Я, определённо, извращенец, эти белые брызги на ее груди… — Не делай так больше! — строго, словно учительница, наказывает мне, берет бумажное полотенце, стирая крем. И меньше тоже. Ухмыляюсь про себя. — Закончил на складе?

Киваю.

— Можешь выпить кофе, — указывает на отдельный стол, где стоят чашки с кофе для сотрудников и какая-то выпечка. — Эклеры свежие, если хочешь. Есть продукцию не запрещается, — улыбается. Впервые улыбается мне искренне. Зубки красивые.

— Это все твоими руками? — интересуюсь я, указывая на пирожные.

— Да, — кивает. Уже смирилась с моей фамильярностью.

Опираюсь бёдрами на стол, беру чашку кофе и внаглую забираю из рук Кристины только что начиненный кремом эклер. Отдает. Закатывая глаза. И этот жест тоже возбуждает. Интересно, в экстазе она так же закатывает глаза? Давно со мной такого не было, чтобы как в пятнадцать лет…

Откусываю пирожное, вкусное. Обалдеть, как вкусно.

— Ммм, — постанываю, — да ты не королева, ты волшебница. Очень вкусно, — искренне делаю комплимент, но Кристина хмурится, сводя брови. Закрывает на несколько секунд глаза, вздыхает.

— Максим… Давай договоримся, — вновь включает строгий тон начальницы.

— Ну попробуй, — демонстративно облизываю пальцы.

— Ты можешь общаться на «ты», но давай все же соблюдать границы, — настойчиво просит она.

— Поверь, я держу себя в руках, как могу, — допиваю кофе.

— Максим, просто общение на рабочей волне. Пожалуйста, — с нажимом просит она.

— А может, тогда для первого дня достаточно? У меня и сменной одежды сегодня нет. Прикроешь, поставишь галочку, а я завтра обещаю отработать. — Скептически поджимает губы, не веря мне. — Клянусь! — кладу руку на сердце. Она молча вздыхает и качает головой.

— Хорошо, — все же соглашается.

— Спасибо, моя королева, — хватаю еще один эклер, подмигиваю ей и удаляюсь.

Выхожу на улицу, на ходу накидывая куртку. Вновь прикуриваю и иду к своей тачке, играя брелоком со значком авто. Облокачиваюсь на машину, пишу Севе, чтобы ждал. Курю, смотря на здание кафе. Руки пахнут ванилином, во рту привкус сливочного крема. Приторно сладко. А в голове замужняя женщина с ребёнком…

Да ну на хрен!

Это же надо подкатывать. Такую нужно очаровывать, покорять и ухаживать. А я не хочу. Завтра поговорю с Минаевым, пусть надавит на королеву, чтобы галочки мне ставила за посещения. Перебесится мой отец, но все равно не посадит, потому что это ударит по его предстоящим выборам.

Кристина

День выдался не из лучших. Я разбила телефон, коленку, порвала брюки, обожгла о печь палец и попортила нервы с наглым хамом, который вдруг решил, что со мной можно общаться и заигрывать, будто я школьница. Он проработал со мной около часа и уже успел вывести меня из себя. Хотя «проработал» — это сильное преувеличение. Уже предвкушаю завтрашний день. Никогда не сталкивалась с такой борзотой. Для меня до сих пор остаётся загадкой, зачем ему эта работа. Что за прихоть начальника и за что мне такие испытания?

Проверяю чистоту цеха, переодеваюсь и выхожу в основной зал, где все ещё работает кафе. Моя работа заканчивается задолго до закрытия заведения. Продукции хватит. Сажусь за барную стойку и пишу сообщение мужу о том, что освободилась. Юра перезванивает.

— Я тебя жду, и забери сразу Эльку, — прошу.

— Мышка, возьми такси, я здесь встрял до ночи, — сообщает мне муж. Моя усталость моментально трансформируется в злость. Нет, у мужа могут быть дела. Я злюсь от того, что они мне непонятны. И все время не покидает ощущение, что мне нещадно лгут, держат за идиотку. Не знаю, откуда сомнения, Юра не был пойман на лжи. Дело во мне и моих ожиданиях, которые не оправдываются, или в завышенных требованиях, или в кризисе в наших отношениях.

— Где ты встрял? — запахиваю пальто, хватаю сумку и выхожу на улицу.

— За городом Крис, здесь небольшие проблемы… — не договаривает.

— С тобой все в порядке?

— Да, все решаемо.

— То есть объяснений не будет? — снова злюсь, повышая голос.

— Крис, только ты не начинай! — понижает тон. — Все, мне некогда, дома объясню, — скидывает звонок.

Сжимаю телефон. Дышу. Ладно. Стоянка такси напротив кофейни. Там должен быть дядя Ваня, наш постоянный клиент. Приятный пожилой мужчина, который всегда целует мне руки за шарлотку.

Сажусь в такси и еду в сад за дочерью, попутно выслушивая байки дяди Вани, а сама все думаю и думаю о муже. Не плохо, что он работает, а плохо, что мы не видим плодов. Я не упрекаю. Наверное, я более приземлённая в этой жизни, без особых амбиций, реалистка. Просто если за год ничего не получилось в бизнесе, то пора устраиваться работать на начальника, ради семьи. А пока все, что он зарабатывает, уходит на погашения долгов по этому же самому бизнесу. Замкнутый круг получается.

Дома вручаю Эльке яблоко и сажаю ее рисовать. Иду на кухню готовить ужин. Нет, я не суперхозяйка, но кормить дочь и голодного мужа бутербродами или магазинными пельменями на ужин — тоже нехорошо. Юра этого не любит. А последние несколько дней готовил для нас муж.

Выдыхаю, когда вижу, что муж купил продукты. Вино стоит на столе. Мое любимое, сливовое. Накидываю фартук, включаю телевизор, висящий на стене, и начинаю готовить. Тушу куриную грудку в сметане, параллельно отвариваю рис и немного пюре для дочери. Еще бы салатик, но сил и желания уже нет. Просто нарезаю овощи, красиво укладывая на тарелке.

Юры нет.

Пишу ему сообщение, интересуясь, когда он вернется. А в ответ тишина, он даже не читает мои послания.

Кормлю дочь, глажу себе брюки, сарафан для Эли на завтра.

Юры нет. Мои сообщения не прочитаны. К ужину не притрагиваюсь, хочу поесть с мужем. Он не любит кушать в одиночестве.

Мою посуду, закидываю одежду в стирку, выкидываю порванные брюки, обрабатываю свою разбитую коленку, посматривая на часы.

Уже почти десять вечера. Юры нет. Начинаю переживать.

Укладываю дочь спать, читая книжку, а в голову лезут дурные мысли. Нет, раньше тоже бывало, что Юра задерживался или даже не ночевал дома, но всегда отвечал мне. Благо Элька засыпает с первых строк сказки, укрываю ее и выхожу из комнаты, прикрывая дверь. Хватаю телефон, набираю мужа. Гудок, второй, третий… Скидывает. Какое-то нехорошее предчувствие пронизывает тело. Звоню, еще и еще.

— Да! — слышу голос мужа и облегченно выдыхаю, пытаясь дышать ровно.

— Юр, ты где?

— Мышка, я вообще не могу вырваться.

Прислушиваюсь, слыша на фоне шум дороги.

— Юр, у тебя точно все хорошо?

— Ну, есть некие проблемы… но не смертельно, конечно, — как-то уклончиво отвечает он, подбирая слова.

— Юра, ты можешь внятно объяснить?! — снова повышаю голос.

— Крис, я не могу говорить! — тоже нервничает. — Не переживай, ложись без меня! — скидывает звонок, и я швыряю свой и без того разбитый телефон на стол.

Убираю еду в холодильник. Аппетита все равно уже нет. Накрывает каким-то горьким разочарованием. Натыкаюсь глазами на вино, беру бутылку, долго ищу штопор. Открываю, наливаю себе бокал, делаю пару глотков и бреду в ванную. Включаю воду, сажусь на бортик, смотря, как льется вода.

И дело же не в том, что Юра задерживается. Дело в том, что у нас не было интима черт знает сколько времени, дело в том, что он прекратил обращать на меня внимание, как на женщину. Работа, рутина, быт, нехватка денег, наши частые ссоры. А сегодня я хотела выпить с ним вина, расслабится, и…

Вино на голодный желудок и горячая ванна расслабляют, и я быстро засыпаю.

Меня будит мелодия будильника, открываю глаза и понимаю, что Юра дома. Его вещи на стуле, подушка рядом со мной мятая. Поднимаюсь с кровати, поправляю футболку, в которой сплю, выхожу на кухню, наблюдая, как муж бодро готовит завтрак, нарезая сыр.

— Доброе утро, мышка, — улыбается мне, словно ни в чем не бывало. — Тебе, как всегда, только кофе? — ничего ему не отвечаю, сжимаю губы и ухожу. Игнорируя. Не хочу разговаривать и знать, когда он явился. По ощущениям, под утро…

Глава 4

Максим

Просыпаюсь рано, оттого что чувствую давление на грудную клетку. Жарко, дышать тяжело. Открываю глаза и понимаю, что Аленка спит на моей груди. Отодвигаю ее, пытаясь стащить с себя. Ненавижу делить постель с женщинами. Но Алёна вчера напросилась. Мы вырубились.

— Ну, Макс, — сонно хнычет, пытаясь вернуться на место. — Мне так удобно.

— Мне неудобно, — стаскиваю ее с себя и поднимаюсь с кровати. Сон уходит. Не усну больше с ней рядом. И дело не в Алене, дело во мне. Такой вот фрик, мне дискомфортно с кем-либо спать. Разминаю шею, смотря на рассвет за окном. Только-только светает. Снег снова растаял, превращаясь в грязевую кашу.

Иду в душ. Настраиваю самую горячую воду, которую могу вытерпеть, стою около минуты и резко переключаю на холодную, и так несколько раз. Контрастный душ бодрит, приводя в тонус. Обматываю бедра полотенцем, бреюсь, рассматривая фейс в зеркало.

Выхожу в гостиную. Хватаюсь за турник в дверном проеме и подтягиваюсь, долго, на износ, пока мышцы не отказывают. Хорошо. Дышу. Принимаю упор лежа, отжимаюсь. Качаю до тех пор, пока не падаю на пол.

Прихожу в себя, поднимаюсь с пола и иду на кухню. Бардак. Просил же Аленку вчера убрать со стола и вымыть посуду. Фыркнула, обиделась, что держу ее за прислугу. Не понимаю, в чем суть обиды. Заправляю кофемашину, делаю себе американо. Открываю холодильник. Пусто. Кроме текилы, лимона и протеиновых батончиков, ничего нет. Парадокс в том, что я люблю домашнюю еду, а готовить не умею. Поэтому и живу периодически в доме отца, питаясь стряпней Любы. Хотя дело не только в этом, это, скорее, предлог, оправдание перед самим собой…

Цепляю батончик, разрываю упаковку и съедаю его, запивая кофе.

Иду к гардеробу, пресекаю спальню, торможу возле кровати. Аленка раскрылась, оголяя обнажённое тело. Лежит на боку, закинув ногу на мою сторону, выставляя задницу, и мой утренний стояк даёт о себе знать. Скидываю полотенце, провожу по члену рукой и забираюсь на кровать. Наклоняюсь к тумбе, достаю ребристый презерватив, разрывая зубами упаковку, и раскатываю резинку по члену. Провожу пальцами по промежности Алены, мокрая после сна. Хватаю ее за задницу и ставлю на колени, нажимая на спину, чтобы прогнулась больше, вдавливая лицом в подушку.

— Макс! — хнычет, пытаясь подняться.

— Лежать, я сказал, — хлопаю ее по заднице, оставляя красный след на белой коже.

— Ты озабоченный, — уже смеётся, виляя передо мной бедрами.

— Ноги раздвинь шире, — вновь запускаю пальцы в ее кису, вожу двумя пальцами, массирую, вынимаю и сжимаю бедра. Резко вхожу одним толчком на всю длину. Хватаю ее за волосы, наматываю на руку, вынуждая приподняться…

Одеваюсь, краем глаза замечая, как Алена выходит из ванны в полотенце.

— Поторопись, довезу тебя, — натягиваю джинсы и толстовку с надписью в районе сердца «Ад здесь…».

— Всегда хотела знать, что значат римские цифры на твоей груди, — интересуется девушка, даже не думая одеваться. Садится на кровати.

— Цифры… это просто цифры… — ухожу от ответа. Поправляю крест, выпуская его поверх толстовки. — Одевайся. Я опаздываю, — беру ее вещи и кидаю на кровать.

— А мне никуда не нужно, — падает на кровать.

— В смысле? — выгибаю брови, надевая массивные часы на металлическом браслете. Это все начинает меня раздражать.

— Эм… — мнется, переворачивается на живот, принимая сексуальную позу, закусывает пальчик. — Я подумала, что было бы здорово, если бы я ждала тебя здесь. Никогда не хотел иметь каждый день в постели такую, как я? Ты приходишь, ныряешь под одеяло… — ведет черными ногтями по простыне. Ухмыляюсь и прикрываю рукой лицо.

— Кроме как потрахаться, еще какие-то опции ты можешь мне предложить?

— Ну женщина в доме, все дела…

Смеюсь. Хорошая шутка.

— Какие дела? Ты даже со стола вчера не убрала, ты свои трусы бросила посреди ванной и не удосужилась поднять. Не смеши меня. Собирайся.

— Что?! — уже возмущённо повышает голос. — Я не домработница. То есть трахать меня можно, а жить со мной нельзя?! Я тебе не шлюха, — уже соскакивает с кровати, скидывает полотенце, начиная нервно одеваться.

— Алена, очнись, не напрягай меня всей этой хренью. Мой формат — это лайт отношения. Не нравится? Попрощаемся.

— Сволочь! — фыркает она, но собирается.

Вот и славно.

Алену периодически нужно ставить на место, иначе ей начинает казаться, что между нами что-то большее, чем секс и общая тусовка. Выхожу в прихожую, обуваюсь, накидываю куртку, беру ключи, портмоне, проверяя наличие карт и налички. В ожидании Алены звоню по поводу поставки запчастей для нашего нового проекта.

Алёна вылетает минут через десять и с видом мегеры надевает пальто и сапоги.

Молча спускаемся в лифте и доходим до стоянки. Щелкаю сигнализацией, открывая тачку, но Алёна под моим удивлённым взглядом пролетает мимо машины и несется на выход из комплекса.

— Алёна! — окрикиваю ее. — Не гони, сядь в машину.

Не реагирует, звонит в такси, вызывая машину.

Ну окей.

Качаю головой, сажусь в тачку. Дура. Мне так даже комфортнее. Немного придет в себя, сама позвонит.

Доезжаю до места, паркую машину и звоню хозяину кафе.

Недоступен.

С одной стороны, напрягает. Не собираюсь я здесь работать, пропитываясь ванилью. А с другой стороны, будоражит. Я не намеревался здесь больше появляться… Не собирался…

И вот я вхожу в кафе через черный вход. Проход вновь забит коробками с продуктами, пахнет корицей и ванилью. Тепло. Слышу голос Кристины в раздевалке и облокачиваюсь на стену рядом, внаглую подслушивая.

— А где мы найдем такую сумму? — нервно спрашивает она. — Кредит тебе больше не дадут, — недовольная, но больше растерянная. Голос у нее мягкий, бархатный. Красивый. Сексуальный… Можно кончить, только слушая ее. — Ты сейчас серьёзно? — Тишина, слушает, что ей говорят в ответ. — Я не знаю, Юр, я подумаю… Это очень большая сумма. Если мы ее не выплатим… Юр, я очень пытаюсь тебя понять… Я подумаю. Мне работать надо, меня зовут, — скидывает звонок.

Лгунья.

Никто ее не зовет.

И кто это у нас такой душный Юра?

Муж?

Загоняет королеву в долги?

Мощусь.

Тишину разбавляет всхлип, заглядываю в раздевалку. Кристина стоит возле окна, обнимая себя руками, нервно покручивая телефон. Тихо прохожу внутрь, подхожу к ней, встаю за спиной. Глубоко вдыхаю. Пахнет от нее как-то особенно. Женщиной. Настоящей, сладкой, манящей женщиной. Волосы собраны вверх, обнажая шею и родинку за ушком. Эта родинка сводит меня с ума. Глубоко вдыхаю, и Кристина резко оборачивается, хватаясь за грудь. Дышит глубоко от испуга. Отступаю назад.

— Максим! — возмущается, скользя глазами по моему телу. — Не делай так больше! — такая строгая, почти топает ногой. Обходит меня.

Разворачиваюсь, снимаю куртку, опираясь бедрами на подоконник. Кристина снимает с вешалки свою сумку, роется в ней, вынимает влажные салфетки и небольшое зеркальце. Плакала. И внутри меня поднимается протест. Хочется копнуть в неё глубже и узнать причину слез. А еще больше съездить по морде тому, кто довел ее.

Пока она приводит себя в порядок, прикрываю глаза, пытаясь уговорить себя не ввязываться в это. В общем, не западать на королеву. Я хоть и сволочь, но разводить женщин на интрижку…

— Сколько тебе лет? — вопрос вырывается сам собой. Он возникает в моей голове, и я не замечаю, как озвучиваю его вслух.

— Тридцать два, — невесело кидает мне, пряча зеркальце в сумке.

— Выглядишь моложе, — не лгу, не льщу. Констатирую факт.

— Спасибо за комплимент. Но давай вернёмся к работе. Ты опоздал, — опять включает строгий тон начальницы. Ох, королева, знала бы ты, что меня заводит эта игра.

— Так сложились обстоятельства, — развожу руками. В ее руках снова звонит телефон. Кристина смотрит на экран, хмурится, но так и не отвечает на звонок, отключая звук. Дисплей на простом смартфоне треснутый. Я бы купил ей другую игрушку, достойную королевы. Впервые возникает желание вручить женщине что-то просто так, чтобы поднять настроение, а не получить от подарка выгоду. Она закидывает телефон в сумку, берет с полки какой-то пакет и протягивает мне.

— Давай больше без опозданий. Тебе форма сегодня пришла.

Беру пакет, скептически осматривая содержимое.

— Это обязательно? Может, фартук, как вчера?

— Нет, таковы правила, и давай их соблюдать, — категоричная, словно кидает мне вызов.

И ведь могу ее послать к чёртовой матери. Объявится хозяин этой богадельни, поставлю его перед фактом, и меня прикроют, но… Во мне просыпается азарт, хочу больше этой королевы. Давно меня так не интересовала женщина. А точнее, никогда. Такое новое будоражащее чувство. Азартно.

Глава 5

Максим

Белый китель с чёрными вставками мне не по размеру. Обтягивает торс, как у шлюхи. Кажется, дерну плечами — и эта тряпка разорвётся по швам. Рассматриваю себя в зеркало и не верю глазам. Штаны даже не пытаюсь натянуть, остаюсь в джинсах.

Вновь таскаю коробки с продуктами, сегодня их больше. Курю на заднем дворе и сам себе ухмыляюсь. Папочка будет доволен. Его сын, как простой смертный, пашет, таская мешки. Отличная история для его пиар-кампании.

Иду в цех, королева украшает торт. Что-то детское, с россыпью разноцветных конфет. Увлечённая, закусывает губы, колдуя над десертом. Женщина, творящая такие сладкие шедевры, не просто королева, она богиня.

Выхожу в основной зал, кондитерская еще закрыта. Рыжая девочка-бариста, натирает стойку.

— Привет, лиса, я Макс, — сажусь к ней за стойку. Девушка выгибает бровь.

— Откуда ты такой красивый взялся, Макс? — усмехается. Ухмыляюсь в ответ, рассматривая ее веснушки на носу. — Новый кондитер? — удивленно спрашивает она.

— Что, не похож? — беру с витрины вишнёвую конфету на палочке, распаковываю ее и засовываю в рот.

— Не очень.

— Согласен, эксплуатируют меня тут. Почти в рабстве. Спасешь меня, лиса?

— Нет, на тебе пахать можно, — хлопает ресницами.

— На мне, — делаю многозначительную паузу, — много чего можно.

— Пошляк, — цокает она, закатывает глаза, но смеется, раскованная.

— Латте сделаешь? — опускаю глаза на ее бейджик. — Рита.

— Любой каприз за ваши деньги. С тебя триста рублей.

— Дорогой у вас кофе, — вынимаю из кармана карту, прикладывая к терминалу.

— Это еще за конфету, — указывает на леденец.

— Какие жадные здесь девочки.

— Ничего личного, просто бизнес, — смеётся она, подставляя большую белую чашку под аппарат. Рыжулю кто-то окрикивает, уходит. Осматриваюсь.

В зал выходит Кристина с тортом, который уже в коробке. Выразительно меня осматривает, молча берет в баре голубую ленту, перевязывая коробку красивым бантиком. Вытаскивает какую-то бумажку и что-то пишет.

— У тебя лицо в креме, — сообщаю ей. Поднимает на меня глаза.

— Где? — начинает тереть щеки. Перевешиваюсь через стойку, тяну руку к ее лицу.

— Не двигайся, — прикасаюсь к ее скуле, потираю пальцами. На самом деле там ничего нет. Я просто хочу ее касаться. Кожа на ее лице нежная, бархатная. Замирает, хлопая ресницами. Увлекаюсь, веду пальцами к шее. И ведь мне теперь мало прикосновения, хочу заменить пальцы губами.

— Максим! — отшатывается от меня, сжимая губы. Возвращается Рита, посматривая на нас, прищурив глаза. Берет мой кофе и рисует на пенке снежинку из какао.

— Пожалуйста, — ставит передо мной чашку.

— Спасибо, Риточка, — подмигиваю девушке. Кристина окидывает нас строгим взглядом, дописывая что-то в своей бумажке.

— Рит, торт заберут в десять, заказ уже оплачен.

— Хорошо, Кристина Витальевна.

— А ты, как закончишь прохлаждаться, зайди, если не затруднит, поработай, — обращается ко мне Кристина и уходит.

— Строгая она у вас, — ухмыляюсь, отпивая кофе.

— Да нет, Кристина Витальевна хорошая. Ее эклеры — это преступление против фигуры. Но устоять невозможно, — смеётся девушка.

— Да, я уже оценил.

И не только эклеры. Эта королева — вообще преступление. Доведёт меня до греха.

Допиваю кофе, вновь кладу в рот конфету и иду в цех. Кристина раздаёт указы подданным.

— Максим, в твои планы входит обучение, или предпочитаешь выполнять только подсобную работу? — спрашивает она меня. А я смотрю на ее губы. Они как спелые вишни, такие чувственные, и мне хочется их попробовать. Не просто пробовать, мне хочется их сожрать. Мне вообще с каждым днем все больше и больше от нее хочется. Я пипец какой голодный.

Бляяя!

Валить мне отсюда надо.

— Максим? — приводит меня в себя.

— Если учить будешь ты, я весь твой.

Вздыхает, словно я ее достал.

Ну что ты, моя королева, я же еще даже не начинал. Поверь, я держу себя в руках.

— Пойдём, — предлагает пройти к столу. — Начнем с классического бисквита.

— Как скажешь, — встаю рядом, как можно ближе, касаясь плечом ее плеча. Пахнет от нее… тонко… жасмином. Демонстративно вдыхаю глубже.

Кристина загружает в специальную машину ингредиенты, комментируя действия. Слушаю. Но ни хрена не запоминаю. Я слышу только ее голос, смотрю на ее руки и дышу жасмином…

— Выпекаем около пятидесяти минут, — закачивает она, помещая бисквит в печь. — Есть вопросы?

— Да. Сколько лет ты замужем?

— Это не имеет никакого отношения к делу, — снова строгая, отшивает меня, как пацана. — Тренируй свое красноречие с ровесницами, — ставит на место.

— Там все оттренировано. Уже неинтересно, — огрызаюсь, оскаливаюсь. Ухожу курить.

Нет, ну все правильно, куда меня понесло.

На хрен мне этот гемор?

Что мне, телок не хватает?

А там еще муж и ребенок в придачу… Я же не вывезу. Да и не хочу.

Дышу морозным воздухом, вновь набирая хозяина этой богадельни. Недоступен, мать его!

Выкуриваю пару сигарет, окончательно замерзая. Возвращаюсь, намереваясь вновь свалить — достаточно для отработки. Сворачиваю в раздевалку, краем глаза замечая Кристину на складе. Она стоит на лестнице, пытаясь что-то достать сверху. Стремянка расшатана, коробка большая.

Да бляяя…

Шумно втягиваю воздух и иду к ней.

— Слезь оттуда! — выходит агрессивно. Не реагирует, пошатывается, но упрямо тянет коробку. — Крис! — хватаю ее за талию, пытаясь подстраховать.

— Отпусти меня! — дергается. Коробка летит на нас, лестница подкашивается, дергаю Кристину на себя, пытаясь спасти от падения. Слава богу, в коробке оказываются маленькие пакетики с каким-то порошком, которые разлетаются по складу. Можно было и отпустить королеву, но я на инстинктах вжимаю ее в себя. С ее волос слетает заколка, шоколадная копна бьет мне в лицо. Замираем. Я не хочу отпускать, а Кристина, похоже, в ступоре. Дышим. Чувствую, как колотится ее сердце, тепло тела, запах, спелые вишни губ совсем рядом… Меня кидает в жар, дыхание сбивается, и голову начинает сносить. И я уже не понимаю, почему мне нужно тормознуть, когда очень хочется. Не привык себе отказывать. Вообще не соображаю, что делаю.

Впиваюсь в ее манящие губы. И да! Да! Они такие вкусные, как я их и представлял. И мне вообще плевать, что она не отвечает, что пытается оттолкнуть. Я, как одержимый, пью ее и наслаждаюсь. Она пытается что-то сказать, мычит, приоткрывая губы, и я вторгаюсь в ее сладкий рот.

Кусает, впиваясь зубками в мою губу, больно, но отрезвляет. Отстраняясь, пытаюсь отдышаться. Кристина вырывается, отталкивая меня, как что-то противное. Тоже тяжело дышит. Молча размахивается и даёт пощечину. Щека горит, а я ухмыляюсь. Заводит, хочется скрутить королеву, развернуть лицом к стеллажу, впиться зубами в шею, натянуть на себя бедра…

Зажмуриваюсь.

Вот это меня понесло.

— Не смей… больше… ко мне прикасаться, — глотает слова, шипя, как кошка.

— Прости, королева, но ты сама провоцируешь, — потираю горящую щеку, смотря, как Кристина возмущённо распахивает глаза.

— Чем я провоцирую?

— Голосом, улыбкой, запахом, глазами.

— Максим… — выдыхает, словно сдуваясь, поправляет одежду, растерянно осматривает рассыпанные пакетики. — Пожалуйста, не делай так… — голос становится умоляющим. — Я не твоя ровесница, я не твоя подружка. Я замужняя женщина! — с такой гордостью произносит последнюю фразу, что меня передёргивает. — Я не знаю, что ты здесь делаешь и зачем тебе это. Давай просто работать.

— Я здесь по решению суда, — опираюсь спиной на стену, наблюдая, как Кристина поднимает заколку и собирает волосы.

— Это как? — сводит брови.

— Это приговорен к обязательным работам.

— Он еще и преступник, — вздыхает она, словно я обуза. И меня опять эмоционально выворачивает. Кристина действует на меня, как катализатор, любая ее фраза вызывает эмоциональный взрыв. — В общем, держи дистанцию. Никогда больше не вторгайся в моё личное пространство! — категоричная. Наклоняется, начиная собирать пакетики, обозначая, что разговор окончен. На моих губах до сих пор ее вкус, и я облизываю их, пытаясь получить еще дозу этой женщины.

— Я тебе сразу предлагал договориться и не терпеть мои вторжения, — из меня сочится яд, каждое слово — укус.

— То есть ты это все намеренно?! — повышает голос, в глазах уже ярость. — Убирайся отсюда! — почти топает ногой, указывая мне на дверь.

— Вот и договорились, — ухмыляюсь, разворачиваюсь и ухожу. Быстро переодеваюсь и выхожу на улицу, зачем-то громко хлопая дверью.

Королева, определенно, права. Она как раз таки вся положительная и до тошноты правильная.

А я наглый пацан, который вторгся в ее пространство.

Иду к машине, по инерции набирая Алену. Хочется выплеснуть все эмоции и яростное возбуждение. Но сбрасываю, вспоминая, что Алена претендует на мои границы.

Глава 6

Кристина

Прихожу домой, запираюсь. Ставлю на тумбу коробку с пирожными для Эльки. Раздеваюсь. Тепло, чисто, пахнет едой, специями. Похоже, на плов. Юра великолепно его готовит. У меня всегда каша кашей, а у него — рассыпчатый и вкусный.

Прохожусь по комнатам — тишина и идеальный порядок. На кухне вымыта посуда, а на плите свежий плов. Даже салат нарезан.

Юра написал, что заберёт Элю. Ухожу в ванную. Раздеваюсь, встаю под душ, пытаясь расслабиться. Струи теплой воды бьют по груди, и я намеренно ее подставляю, будоражит. Соски ноют, тело сводит. Хочется секса. Такого настоящего, горячего, можно даже грубого, чтобы тебя именно взяли, вжимая в этот мокрый кафель. Такого секса, чтобы выкинуть все из головы и расслабиться, хотя бы на вечер.

А все этот наглый пацан! Он решил, что ему все можно. Нет, он накинулся на меня и внаглую заявил, что его спровоцировали мои губы. Я, определённо, зла на него, я задыхаюсь от этой наглости и вседозволенности. Но Максим вдруг дал мне понять, как давно у меня этого не было. Чтобы муж вот так взял меня, неожиданно и нахально. У нас все больше как-то… А как у нас? Да никак. Давно никак. И даже если приходит физическое удовлетворение, морального уже давно нет. Последний год так точно. Я много работаю и устаю. Юра всегда в делах. К вечеру мы выжаты настолько, что думаем только о сне.

Выхожу из душа, сушу волосы и натягиваю халат. На кухне звонит мой телефон, и я несусь туда.

— Крис, привет, — это моя соседка с первого этажа. Мы не дружим, но довольно неплохо общаемся.

— Привет, Анют, — отвечаю я, параллельно ставя чайник.

— Крис, выручай, нам срочно нужен торт на юбилей мамы.

— Окей, к какому числу нужно?

Я беру заказы на дом. Это тоже деньги, и я не могу от них отказаться.

— Завтра уже надо, — виновато сообщает Аня. — Представляешь, мы забыли про ее юбилей, — шепотом сознаётся она. — Выручай. Она любит «Молочную девочку с ягодами». Сделаешь?

Посматриваю на часы. В принципе могу и сделать. До утра торт застынет и напитается.

— Ладно. Цену ты знаешь.

— Да, конечно. Спасибо, Крис.

Прощаемся. Сажусь за стол, примерно прикидывая, что мне нужно из продуктов. Пишу Юре список, прося его все купить. Беру чашку, закидываю три ложки с горкой растворимого кофе и заливаю кипятком. Мне нужна бодрость.

Юра приводит Эльку.

— Все купил. Посмотри, такая сгущёнка пойдёт?

— Да, подойдёт, — киваю, накрывая на стол к ужину.

— А из ягод были только черника и малина.

— Нормально. Не хотела я брать этот заказ, но Аня выручает нас с Элькой, поэтому отказать не смогла.

— Я все сделаю, посуду помою, Элю тоже. Могу в одном тазике их помыть, — шутит муж.

Настроение у него игривое. Заботливый. Напрягает, что это не просто так. Он всегда такой супермуж, когда ему от меня что-то нужно. И нас еще ждет этот разговор.

После ужина муж занимается дочерью, а я начинаю выпекать коржи.

— Юр! — кричу мужа, когда на подоконнике звонит его телефон. Он долго смотрит на дисплей, но не отвечает, забирая с собой телефон. Краем уха слышу, что ему звонят еще несколько раз, но без ответа.

— Крис, ответь, — через какое-то время приносит мне свой вновь звонящий телефон.

— Кто это? — вытираю руки.

— Просто скажи, что я оставил телефон дома и ты не знаешь, когда буду.

Нажимает на «ответ» и всовывает мне телефон.

— Да.

— Добрый вечер, — на том конце немного хриплый мужской голос. — Можно мне услышать Юрия?

— Его нет. Он оставил телефон дома.

— А вы кем ему приходитесь, девушка? — спокойно спрашивает мужчина.

— Супруга.

— Передайте тогда вашему мужу, что я очень ему не советую прятаться за вашу юбку, все равно же найду и взыщу долги, — уже угрожающе произносит он. — Вам не понравится, если я лично вас навещу. Доброго вечера, — мужчина сбрасывает звонок, а я растерянно отдаю мужу телефон. Динамик громкий, хороший, Юра все слышал.

— Что происходит? Кто это?

— Об этом я тебе сегодня и говорил, — подавленно сообщает мне муж. — Нам срочно нужно где-то найти триста тысяч. Иначе… — устало потирает лицо и садится за стол, нервно откидывая телефон. Продолжаю делать крем, а у самой руки дрожат. Слова не могу сказать. Страшно. — Там очень серьёзные люди, — подогревает муж.

— Юра! — повышаю голос, с психом кидая ложку в раковину. — Откуда такие долги? — уже тише спрашиваю я, чтобы не напугать дочь. — Куда ты влез?!

— Крис… — выдыхает и долго медлит, словно я сама должна придумать. — Мы взяли у этих людей деньги за двигатели, договорились с военными, они должны были их нам вытащить из резервации. Рабочая схема. Навар большой. Но сорвалось. В части проверка… И все тормознулось. А заказчик не хочет ждать.

— Юр… — тоже пытаюсь выдохнуть. — Это даже звучит несерьезно.

— Да все там серьёзно было, — открывает в телефоне фото каких-то бумаг и огромных железных двигателей. — Вот, все реально. Как только проверка пройдет, их спишут и отдадут нам. Нужно просто немного времени. Мы еще с тобой заживем. У меня много желающих.

— Ну так возьми деньги у военных назад и отдай их этим серьёзным людям.

— Да не могу я. Это так не делается. Все уже запущено. Мне доверять никто не будет, если стану так мелочиться…

— А то, что тебе угрожают, это нормально?

— Нет. Давай просто возьмём кредит. Я рассчитаюсь с заказчиком, а в течение месяца все наладится, и мы всё вернем.

Говоря «давай возьмем кредит», он имеет в виду меня. Потому что на Юре уже висит кредит.

— Нет. Я не буду ничего на себя вешать. Моей зарплаты и так едва хватает, — голос срывается.

— Хорошо! — тоже нервничает, словно я в чем-то виновата, хватает телефон и выходит на лоджию курить. Крем перебивается, сворачиваясь. Нервно выкидываю его в мусор, начиная взбивать заново.

Я даже верю мужу. Возможно, так оно и есть. Мне страшно за него. Звонивший был хоть и вежлив, но очень убедителен. Кусаю губы, а мысленно уже подбираю варианты, в какой банк обратиться.

Выхожу на лоджию, чтобы забрать остывшие бисквиты. Юра там, смотрит в окно, что-то листая в телефоне.

— Зайди домой, простынешь, — говорю ему. Уже не нервничаю. Чувствую усталость, особенно моральную.

— Мышка, — обнимает меня сзади, прижимая к себе. Такой теплый, родной. — Ну так вышло, — убирает мои волосы в сторону, втыкается губами в висок. — Я как лучше хотел. Заработать для нас. Я сам заеб*лся, так жить. И схема рабочая. Но никто не застрахован от форс-мажоров. У кого мне просить помощи, как не у тебя?

Пытаюсь расслабиться в его руках, откидываю голову ему на плечо.

— Хорошо. Завтра у меня выходной. Поедем и возьмем кредит. Но обещай мне бросить это все и устроиться на обычную работу.

— Мышка, ну сколько я там заработаю? Копейки. Надоело пахать на дядю. В моем возрасте нужно уже что-то посерьёзнее.

— Юра, очнись! Твое «серьёзное» приносит нам только долги!

— Я тебе слово даю, этот кредит мы выплатим через месяц. Железно. Думаешь, если бы я не был уверен, то просил бы тебя? Ну ты чего, Крис?

— Хорошо. Ладно, — сдаюсь я. — А ночью ты где был?

— Так вот, решал эти проблемы. Пытался не втягивать тебя.

— Хорошо. Отпусти меня, мне торт нужно собрать.

— Хочешь, помогу? — голос становится игривый. Добился своего. Щекочет меня. Смеюсь.

— Нет, спасибо. Я сама, — вырываюсь из его рук, забираю бисквит и ухожу на кухню.

Я люблю мужа. Да, уже не с такой страстью, как раньше, не так пылко, но мы действительно родные. Его мать живет в маленьком городке, и они почти не общаются. Некрасивая семейная история. Моих родителей давно нет в живых. Они погибли в аварии, когда мне было двадцать пять. У меня нет родных братьев и сестёр, как нет и настоящих подруг — не сложилось. Я всегда всю себя отдавала мужу, дочери и работе. И кроме Юры, ближе у меня нет никого. Иной раз даже кажется, что наши отношения давно переросли в родственные. Но после десяти лет брака это нормально. Наверное, нормально.

На часах почти полночь. Ставлю торт в холодильник. Вышло хорошо. Ане понравится. Убираю за собой, мою руки и иду в спальню. Радует только то, что завтра у меня выходной и не нужно соскакивать по будильнику.

Прохожу в спальню, скидывая халат и трусики, надеваю длинную футболку для сна. Юра в кровати, что-то читает в планшете, облокотившись на спинку. Ложусь под одеяло, расслабляюсь, пытаясь выкинуть все из головы. Слышу, как муж убирает планшет, ложится на подушки, запускает руку мне под футболку и накрывает грудь, покручивая сосок. Не реагирую. Не хочу ничего. Щипает.

— Больно, — пытаюсь отвернуться, не отпускает, скользя рукой мне между ног.

— А кто это у нас тут такой гладенький? Моя киса побрилась? — поглаживает меня. А я не хочу. Ничего, кроме раздражения, сейчас не чувствую. Еще вчера хотела. А сегодня так устала, что каждое прикосновение вызывает отторжение.

— Хуже. Шугаринг сделала, — отвечаю я, вырываюсь, отворачиваясь от мужа. — Еще неделю назад сделала, — говорю с обидой.

— Ммм, — прижимается к моей спине, дёргает бедра, вжимая в своей пах. Уже возбуждён. Готов к бою. Как все просто у мужчин. Раз — и он готов. А мне сейчас, чтобы возбудиться, нужно… Не знаю, что нужно. Хотя знаю, но Юра этого не сделает. Женское возбуждение оно, и правда, в голове.

— Юр, я не хочу. Я устала.

— Я быстро. Все сделаю сам, — не слушает меня. Одной рукой вновь накрывает грудь, другой складочки, раскрывая. А там, естественно, сухо. Я не хочу быстро. Я хочу долго, чтобы ласкал, любил, подводил меня к дикому желанию, чтобы сама просила трахнуть. Но… Мы как-то разговаривали на эту тему. Я была пьяная и выдала мужу все, что меня не устраивает. Но он так и не услышал.

Юра облизывает пальцы, увлажняет меня и тут же вторгается. Все равно дискомфортно.

Все происходит действительно быстро. Муж сразу ускоряется, больно сжимает грудь и хрипло дышит мне в ухо. А я покорно жду, когда это закончится. Мне вдруг хочется порыдать. От того, что я ничего не чувствую. А ему хорошо. От того, что муж даже не пытается сделать так, чтобы мне было хорошо. Намеренно сжимаю мышцы лона, ритмично, сильно, только для того, чтобы Юра кончил и оставил меня в покое.

— Мышка, ты успела? — спрашивает меня, чмокая в щеку. Я не то чтобы не успела, я даже не начинала. Молчу. — Нет? Прости. Ты такая узенькая у меня, как девочка. Завтра все будет, — довольно сообщает он и принимает удобную позу для сна. — Спокойной ночи, мышка.

— Спокойной, — отзываюсь, чувствуя себя морально убитой.

Глава 7

4 декабря

Максим

— Гренки с яйцом, — Люба ставит предо мной тарелку. — Творог еще домашний со сметанкой. Кушай.

Я всегда ем на кухне, болтая с Любой. Отец предпочитает церемонии, принимая пищу в столовой за сервированным столом. Все детство я ненавидел эти церемонии. Мать потакала отцу, донося до меня, как важны эти совместные завтраки и ужины. Наверное, потому что только в эти моменты мы могли пообщаться. Я не хотел общаться с отцом. На меня всегда давил его авторитет.

Все вопросы и претензии он предъявлял мне за столом.

«Я узнал, что ты подрался в школе. Как ты объяснишь свое поведение?»

«Репетитор по английскому сказал, что ты не выучил глаголы. Ты меня позоришь, Максим».

«Преподаватель по музыке говорит, что ты бранно выразился на уроке. Тебе язык оторвать?»

От этого кусок в горло не лез. Мать и Люба потом всегда подкармливали меня на кухне. С тех пор ненавижу столовую.

— Спасибо, Люба. Я уже говорил, что женюсь на тебе?

— Максим! — строго хмурит брови. — Шутник. Как твои дела?

— Да все нормально у меня.

— Отрабатываешь?

— Ага, — ухмыляюсь. — Что-то типа того.

— Когда ты станешь уже взрослее, серьёзнее? Тебе через несколько дней уже двадцать пять. Столько было моему мужу, когда у нас родилась дочь.

— Нее, я еще лет десять погуляю.

Уплетаю гренки, запивая кофе.

— Десять?! — распахивает глаза Люба. — С ума сошел? — Не нагулялся еще? Вон сколько уже накуролесил! — отчитывает меня.

— Люб, мужчина должен состояться, а уже потом думать о чем-то серьезном. Я еще не состоялся.

— Тоже верно, — тянет руку, поправляя мою челку. — Сейчас, я тебе тут… — не договаривает, выходит из кухни. Быстро возвращается с коробкой, протягивая ее мне. — Это ко дню рождения. Но ты редко последнее время дома появляешься. Поэтому заранее.

— Люб, ну ты что? Не нужно мне ничего. Пирог бы испекла свой фирменный с курицей и грибами. Я был бы счастлив.

— Пирог я тоже испеку, — отмахивается она.

Открываю коробку, а там широкий тёмно-синий вязаный шарф. Мягкий, тёплый, крупная вязка. Ручной работы. И, черт побери, это приятно. Нет, я могу купить себе тысячу брендовых шарфов, но такого никогда не будет.

— Если не нравится, можешь не носить, я не обижусь, — говорит Люба.

— Да ты что? Он эксклюзивный. Кто для меня еще что-то сделает своими руками просто так?

Встаю, наматываю шарф на шею и целую Любу в щеки.

— Спасибо, у тебя золотые руки.

— Ну все, все, я верю что нравится. Носи на здоровье, — отмахивается женщина, но довольно улыбается.

— Люба! — рявкает отец, проходя на кухню. — Какого черта в моей комнате ванная в разводах?! — не в духе.

— Ой, это новенькая горничная. Она еще…

— Если она некомпетентна, уволь ее и найми другую. Ты отвечаешь за персонал. Из-за твоей доброты я не собираюсь жить в свинарнике!

— Хорошо, это я виновата, не проверила, — отчитывается перед ним женщина.

— Не ори на нее! — огрызаюсь на отца.

— А ты не вмешивайся в мои разговоры с прислугой, — осаживает меня.

— Она не прислуга!

На самом деле отец ценит Любу, иначе не давал бы ей столько полномочий в доме. Но ему периодически нужно утверждаться и показывать, кто в доме хозяин.

— Максим, — успокаивает меня Люба, поглаживая по спине. — Это правда, я не досмотрела.

Дёргаю плечом, не воспринимая ее оправдания.

— Люб, в общем, проследи, чтобы такого не повторялось, — уже мягче говорит отец. А я покидаю кухню. И вроде ничего критичного не произошло. Игорь Данилович всегда был таким мудаком, но после смерти матери и сестренки меня взрывает каждое его слово.

Переодеваюсь, натягивая штаны цвета хаки, высокие военные ботинки и черную водолазку. Беру куртку, кожаные перчатки, телефон и спускаюсь вниз. Сегодня у меня сделка, мы продаём нашего модифицированного «хищника». На отработку даже не собираюсь. Королевы там нет, и меня не тянет. Хозяин кондитерской и так проставит мне галочки.

Отец в гостиной чинно попивает кофе с какой-то женщиной, беседуя. Не обращаю внимания. Своих шлюх он домой не водит, есть все-таки в нем крупицы совести. Правда, они появились после того, как в восемнадцать лет я вышвырнул одну из его девок.

— Максим, задержись на минуточку, — тормозит он меня.

— Я тороплюсь, — вообще неинтересно, что он хочет мне сказать.

— Будь добр, удели нам время! — с нажимом, сквозь зубы проговаривает он. Разворачиваюсь, прохожу в гостиную, киваю женщине, сажусь на диван, раскинув руки на спинку.

— Весь во внимании.

— Познакомься, Максим, это Галина.

— Очень приятно, Максим, — женщина натягивает улыбку и тянет мне руку. Пожимаю, переводя вопросительный взгляд на отца, чтобы переходил к делу.

— Галина в скором времени станет моей женой, — сообщает мне отец, заглядывая в глаза, ожидая моей реакции. Еще раз перевожу взгляд на женщину, изучая. Не молодая, лет на пять младше моего отца, ухоженная, собранная, чопорная, как преподаватель литературы в гимназии для девочек. Совсем не во вкусе моего предка. Да и не видел я никогда его рядом с этой женщиной.

— Очередной проект перед выборами? — усмехаюсь я.

— Максим! — злится, повышая голос.

— А что нет? Любовь? — выдаю самую циничную улыбку.

— Мне уже много лет. Траур по твоей матери затянулся. Мне нужна женщина.

— А был ли траур? Что-то не припомню. А наша новая мамуля Галя в курсе, сколько шлюх ты трахаешь в неделю?

Я мог бы промолчать и не комментировать. Но мне очень вкусно каждый раз напоминать отцу то, за что я его ненавижу.

— Максим, я понимаю твои чувства, — женщина с той же пластиковой улыбкой влезает в наш конфликт. — Твой отец взрослый мужчина и количество женщин до меня — это не трагедия.

— До вас? Ну если вы появились только вчера…

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Галина, наоборот, успокаивающе поглаживает руку моего Игоря Даниловича.

— А, ну если вы ради денег и статуса готовы терпеть, то спешу вас разочаровать. Игорь Данилович не подарит вам ни копейки. У него особые принципы по этому поводу.

— Дело не в деньгах, ты просто молод и максимален. Если мы вместе, то значит нам комфортно.

— Тогда совет да любовь, на свадьбу не приглашайте, не приеду, — встаю с места и намеренно задеваю ногой стеклянный стол. Удаляюсь с фанфарами под звон падающих фарфоровых чашек.

— Он меня до инфаркта доведёт, — сокрушается отец. А его новая баба что-то тихо ему нашёптывает. Не нравится она мне. Там либо договор ради выборов, либо в нашей новой мамаше много алчности и жажды наживы.

Подхожу к своей тачке, облокачиваюсь на нее, прикуриваю сигарету, глубоко затягиваясь. Гоша отчитывает охрану, жду, когда закончит. Отцовский прихвостень идет ко мне и тянет руку. Здороваюсь, намерено крепко пожимая его ладонь. Морщится.

— Бросал бы курить, Максимка, пока молодой, — качает он головой.

— Как только, так сразу, — демонстративно затягиваюсь и выдыхаю табачный дым ему в лицо. — Скажи мне, Гоша, откуда в нашем доме нарисовалась новая мамочка?

— Галина Михайловна?

Киваю.

— Так они давно знакомы с Игорем Даниловичем. Уже лет десять. Она была психологом Ирины.

— Вот оно что, — хмыкаю я. — Все интереснее и интереснее.

Мой отец может трахать кого угодно. Только вот эта история мне уже совсем не нравится.

Докуриваю сигарету, прыгаю в тачку и уезжаю на сделку.

Мы продали второго модифицированного нами «хищника». Вышел зверь, а не вездеход. Он у нас только не летает, а смотрится эффектно. Один очень серьёзный дядька, увлекающийся охотой, забрал его у нас, не торгуясь. Половина бабла снова пойдёт в дело, в очередной проект. Сегодня мы гуляем, отмечая успешную продажу.

Меня, с детства пресыщенного деньгами, не удивишь. Но важен сам факт моей состоятельности, отдельно от фамилии, статуса и отцовских денег. Поэтому я просто кайфую, что когда-то обсмеянное моим папочкой дело процветает. Я же занялся этим на голом упрямстве, чтобы доказать, что могу, когда отец попрекнул меня.

Образование у меня тоже есть. Высшая экономическая школа, два языка и прочие заслуги. Но это образование было навязано мне отцом, он видел во мне наследника во всех смыслах этого слова. Поэтому я его всячески отвергаю и не воспринимаю.

Севе же, как простому пацану из рабоче-крестьянской семьи, хочется понтануться, и мы таскаемся с ним по торговому центру, выбирая ему шмотки и подарок для девушки.

Пьем кофе на фудкорте, обсуждая следующий проект. Краем глаза замечаю мужика, который предлагал нам мощный турбированный движок. Мы его не искали, сам нарисовался в нашем ангаре с предложением. А потом исчез. Пока Сева болтает по телефону с Машкой, подсаживаюсь к мужику.

— Добрый день, — жму ему руку. Мужик заметно оживляется, глазки загораются.

— Добрый, Максим.

Ему везет, он помнит мое имя, а я его — ни хрена. На лица у меня память хорошая, а вот на имена мутных персонажей нет. И, видимо, на моем лице написано замешательство.

— Юрий, — напоминает мне мужик.

— Да, Юрий. Что там по двигателям? Нам как раз нужен дизельный турбированный.

— Да все можно вытащить, но с предоплатой и не раньше, чем через пару тройку недель.

— Ух, как у вас все серьезно, — усмехаюсь я, отпивая кофе из своего стаканчика. — А где гарантия, что после предоплаты, ты меня не кинешь?

— А где гарантии, что когда я его вытащу, вы его купите? Я тоже рискую.

Вынимаю телефон, чтобы записать номер этого торгаша, но замечаю знакомую фигуру. Нет, я ее, скорее, чувствую, как волк, только по тонкому запаху жасмина.

— Продиктуйте телефон, — говорю я, а сам поднимаю голову и вижу, как к нам подходит Кристина с дочерью. Такая необычная без своей белоснежной формы. Брюки в обтяжку, длинные сапоги, ноги у нее зачётные. Хочу снять с нее эти сапоги. Волосы распущены немного небрежно, но королеве идет. Встречаемся взглядами. Ухмыляюсь, внаглую ее рассматривая, мысленно прикасаясь. Мы не на работе, и я могу ой как обнаглеть.

Меня приводит в себя девочка. Как подзатыльник, чтобы пришёл в себя.

— Папа, смотри, что мне мама купила, — показывает Юрию какой-то брелок в виде мягкой, пушистой игрушки. Я, сука, даже оборачиваюсь, чтобы еще раз оценить мужика. Обыкновенный, невзрачный, серые глаза, крупные черты лица, среднего телосложения, рубашка, джинсы, дешёвые паленые часы и нет кольца, как и у Кристины. Немного потрепан жизнью. Но не урод. Мужик как мужик. Но тут же вызывает у меня неприязнь.

— Какая встреча, Кристина Витальевна, — не удерживаюсь, сжирая ее взглядом. Королева сдержанно кивает, убивая меня взглядом. Да она сегодня снежная королева. Ну что ты так сразу волнуешься, моя королева? Я-то думал, тебя окольцевал царь зверей, а тут так, пес побитый.

Глава 8

Максим

— Вы знакомы?! — ее муж разрывает наш контакт. Пусть королева замораживает меня взглядом, но мне по кайфу ловить ее эмоции. Внутренне взрываюсь от того, что мужик нам мешает, кто бы он ей ни был. Я беспринципная сволочь, и муж для меня не стена.

— Да, новый сотрудник в кофейне, — торопливо поясняет Кристина.

— Да? — удивляется Юрий. — Ты вроде в другой сфере… — в недоумении. Ухмыляюсь.

— Я многогранен. Днем учусь печь булочки, вечером собираю вездеходы, — стебусь.

— Неожиданно.

У их дочери падает пушистая игрушка, приземляясь к моим ногам. Поднимаю, тяну девочке. Симпатичная, очень похожа на Кристину.

— Теперь скажешь, как тебя зовут? — спрашиваю я. — Помнишь меня, Дюймовочка?

— Помню, — кивает, улыбается. — Я Эля.

— Я Макс, — отдаю ей игрушку.

— Эм… — еще больше теряется мужик, посматривая на жену. — Ты, я смотрю, со всеми моими девочками знаком, — но смотрит по-прежнему на Кристину, ожидая от нее объяснений.

— Случайно пересеклись в магазине, — поясняет она, пожимая плечами. — Юр, мы торопимся, — хватает дочь за руку в надежде сбежать.

— Да успеем. Максим, может, пообедаешь с нами, раз так все сложилось? — вообще не слышу в его голосе ревности и чувства собственничества. Он больше лебезит, цепляется за мнимое знакомство в целях дальнейшего сотрудничества. Забавно. Я открыто сжираю его жену глазами, а он либо не видит, либо пользуется этим. Становится отвратительно. Королева, это реально твой муж, о котором ты мне с гордостью кричала?

— Юра, у нас нет времени на обед, — Кристина начинает нервничать. И это тоже интересно. Обычно нервничают в тех случаях, когда чувствуют вину или неуверенность.

— Не переживайте… — встаю с места почти вплотную к королеве. — Кристина Витальевна. Я не один, меня ждут. Хорошего дня, — подмигиваю ей, пока муж не видит, и направляюсь к Севе.

— Максим, подожди, ты телефон не записал! — догоняет меня Юрий. Мне не особо нужны его контакты, двигатель я найду и без этого мутного типа. Но прельщает сам факт наличия контакта мужа Кристины. Диктую ему свой номер, обещаю подумать и удаляюсь. Присаживаюсь к Севе, наблюдаю недолгий разговор супругов, быстрые сборы и уход. Девочка виснет на отце, тот сажает ее на шею. Довольные, смеются. Только Кристина оборачивается и находит меня взглядом, но быстро отворачивается, словно сделала это неосознанно. А внутри меня начинает что-то гореть. И вроде некрасиво влезать в семью, но дико хочется попробовать королеву на вкус. Ты плохая девочка? Можешь ввязаться в адюльтер?

Черт! Усмехаюсь сам себе.

«Crazy» концептуальный клуб. Мы здесь завсегдатаи. Я хорошо знаю хозяина заведения, а он старается выслужиться передо мной. Все хотят связей с Деминым. Мой отец утвердился еще в девяностые. И наша громкая фамилия до сих пор на слуху.

Здесь необычная обстановка. Оформление в стиле ар-деко. Что-то похожее на кабаре или казино в Лас-Вегасе. Здесь нет клубного шума, как это принято, и толп обдолбанной молодёжи. Это клуб для более статусного отдыха.

Здесь грамотно подобранная музыка, необычные танцовщицы и программы. Мы сидим в нише с диванами и столом в виде рулетки. Сева со своей девчонкой. Машка забавная, круглолицая, заводная малышка. С нами наш механик и еще парочка толковых ребят, работающих в нашей команде со своими девочками.

Алена тоже здесь…

Я не приглашал. Никогда не делаю первый шаг к примирению. Нет, я, конечно, мудак, но всегда стою на своём. Убежала, психанула — значит, это твой выбор. Следом я не побегу. Не умеешь разговаривать и здраво воспринимать критику — свободна. Алену пригласила Машка, они дружат. Но, зная Алену, уверен, что она напросилась сама.

Я не психую. Больше забавляюсь, наблюдая, как она пытается привлечь мое внимание. Платье развратное. Это даже не платье, это черная блестящая тряпочка, еле прикрывающая грудь и задницу. Бюстгальтер не предусмотрен, туфли на шпильках, помада бордовая, глаза кошачьи. Она то флиртует, то вздыхает, случайно меня касаясь. Все это так наигранно, что я не удерживаюсь от смеха. Держу Алену в тонусе, не подпуская близко, но и не игнорирую. Кто его знает, может, к концу вечера и воспользуюсь предложением, если дойду до нужной кондиции.

Заказываю девочкам еще коктейлей, фруктов, шоколада, а нам — кальян и джин с тоником.

Все на своей волне, половина девочек уже на коленях парней. Сева вообще слинял с Машкой в ВИП-комнату. Зависнут там надолго. Пусть отрываются. Они соскучились — Машка уезжала на практику на месяц. Сева голодный.

Пьянею, расслабляюсь, откидываюсь на спинку с трубкой от кальяна, затягиваюсь, выпуская дым в потолок. На полном релаксе. Драйва не хватает. Сейчас бы погонять по трассе, люблю скорость; и то, что я пьян, меня не останавливает, наоборот, подстегивает. Не боюсь разбиться насмерть, в такие моменты я жру адреналин. Покалечить никого не боюсь, я гоняю один и на свободных трассах.

Алена откидывается рядом со мной, не обращаю внимания. Ее рука ложится на мое колено. Ноготки проходятся по брюкам, выше, к паху и назад. Кошка вышла на охоту. Ох, Алена… не заводит. У меня стойкая аллергия на навязчивых девок, особенно на тех, кто хочет нарушить мои личные границы. Свою свободу я ни за что не променяю на секс, каким бы он впечатляющим ни был.

— Можно? — игриво вырывает у меня трубку от кальяна и затягивается, выпуская дым в мою сторону. Молча отдаю и выпиваю еще джина, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, и вновь откидываюсь, прикрывая глаза.

— У тебя совесть вообще есть? — не выдерживает Алена.

— Я ее еще в школе на сигареты променял, — отвечаю, так и не открыв глаза.

— Ну, Макс, — игриво толкает меня. — Я соскучилась, — ложится головой мне на плечо, ластится, трется носом о мою шею. — Ммм, от тебя всегда пахнет сексом, — показательно глубоко вдыхает и уже внаглую проходится пальцами по моей груди, накрывает ладонью ремень. — Признаю, — впивается мне в ухо, — была не права. Что-то нашло… Я и сама не готова с кем-то жить. Погулять хочу, — мурлычет, как похотливая кошка. В принципе заводит. Алена очень одарённая и раскованная в сексе. Ее ничего не смущает и не пугает. И у меня, как у нормального мужчины, естественно, встает. Особенно, когда я представляю, как могу сейчас нагнуть ее в туалете. Но это всего лишь алкоголь и физиология. Уже нет того драйва и страсти, как раньше. Я хочу большего, чем простой трах. Я хочу эмоций. Охрененных, чтобы крышу сносило от женщины. Только от одного взгляда и запаха. Чтобы гореть и сносить все пределы к чёртовой матери.

И я знаю, что такая женщина существует. Она совсем рядом. Но… В моей пьяной голове вдруг исчезают все преграды, хочется поехать и взять. Внаглую. По хрену. Похитить, запереться где-то далеко за городом и…

— Ммм, — стону в голос, забывая о существовании Алёны, а она принимает на свой счет. Быть с одной женщиной и фантазировать о другой — это дно. Не хочу. Неинтересно. Пресно.

Сажусь, стряхивая с себя девушку.

— Так, гуляй, Алена! — цинично усмехаюсь.

— В смысле?! — в голосе возмущение. — Я тебя имела в виду. С тобой хочу. А ты воспринимаешь меня как шлюху.

— Ты не шлюха, Алена, я этого не говорил. Но… — не договариваю. Некрасиво обижать женщину, с которой спал.

— Что «но»? Говори! — требует, начиная выяснять отношения. А наши отношения как бы не на том уровне. Не люблю я всю эту муть. — Ну, говори, раз начал! — истерично требует. Истеричек вообще не переношу. Это говорит о незрелости женщины. И раз девушка требует честности, пусть глотает.

— Ты девушка, которую хочется трахать, но на этом все. Секс приедается, и ничего не остается.

Алена шокирована, открывает рот и тут же закрывает, распахивая глаза.

Ну а как она хотела? Алена дала мне через два часа после знакомства. Никакого секрета и азарта не было, я получил все и сразу и так же быстро наелся.

— Прости, детка. Ты классная, но я остыл.

Во избежание дальнейших выяснений поднимаюсь с места и иду на выход покурить, подышать, освежиться. Почти выхожу в холл, но взгляд цепляется за знакомое лицо. Оборачиваюсь.

Юрий.

Юрий?

Да ладно!

Торможу, присаживаюсь за свободный столик. Вынимаю телефон и делаю пару компрометирующих снимков. Он не один. Еще пара мужчин постатуснее его. Все с женщинами, и «наш муж» тоже. И это не Кристина. Нет, он не лапает спутницу, но вальяжно, собственнически держит руку на ее стуле и с блеском в глазах слушает, что она говорит. Самое смешное, что я ее знаю. Это Лаура Саркисова, вдова и владелица нескольких крупных точек по сбыту техники. Бизнес ей достался от мужа. Женщина с хваткой и характером. Все изучила и взяла в свои руки, не отдав стервятникам. Ей немного больше сорока. Выглядит хорошо, восточная внешность. Но стерва еще та.

«Наш муж», похоже, ее окучивает. Как интересно. Приближаю, снимаю видео, как он как бы невзначай опускает руку на ее спину и что-то шепчет, наклоняясь.

И теперь этот мужик не просто мне не нравится, он вызывает отвращение. Когда твою постель греет королева, кидаться на породистых шавок — недостойно. Даже ради выгоды. Хочется съездить Юрику по морде. Так, чтобы выплюнул зубы. Королева, как ты могла выйти замуж за такое ничтожество?

Меня реально подташнивает. Выхожу на улицу. Дышу, прикуриваю сигарету, запрокидываю голову. Снег идет. Крупные хлопья кружат, оседая покрывалом. И город заволакивает белоснежной чистотой.

Листаю контакты, нахожу номер Кристины. Нет, открывать ей глаза и лезть на амбразуру я не буду. Низко. Но мне хочется ее увидеть, вот так, без формальностей и условностей. Просто вытянуть из дома в машину.

Я, определенно, пьян.

Меня несёт.

Потираю пальцем экран и прячу телефон в карман. Сажусь в машину и еду к ней. Адрес и телефон я выяснил сегодня, как только вышел из торгового центра. Еще узнал, что она десять лет в браке и ее муж официально нигде не работает. Его старая тачка заложена, а трёхкомнатная хрущёвка досталась от бабушки. Я бы сдох, но обеспечил бы всем самым лучшим такую женщину и дочь, которую она мне родила. Королева достойна только эксклюзива.

Глава 9

Кристина

«Мышка, встречаюсь с нужными людьми. Решаю проблемы. Буду поздно. Приеду, все объясню».

Читаю сообщение от Юры и откидываю телефон на стол. Я не истеричка, не фантазирую на ровном месте и никогда беспочвенно не выдумываю проблем. Вечные претензии, контроль и недоверие ни к чему хорошему не приведут. Юра почти весь день провел с нами, уехал по делам только к вечеру. Я верю, что дела можно решать вечером, если людям удобно обсудить их за ужином. Но внутри все равно неприятно скребёт. В такие моменты во мне просыпается что-то сугубо женское и не очень адекватное. У меня нет причин не доверять мужу, за все десять лет он ни разу не был пойман на лжи.

Наверное, я слишком приземлённая и не столь амбициозная, как говорит мой муж. Но все эти его дела мне не нравятся. Я переживаю, накручиваю себя. И мне было бы спокойнее, если бы работа мужа была более прозрачна для меня. Это все нервы и мои тараканы. Усталость, наверное, от рутины, от работы, от небольших скандалов.

Но ведь я безумно любила мужа. Десять лет назад я училась и подрабатывала официанткой в небольшом кафе, а Юра работал в снабжении. Мне двадцать три, ему двадцать восемь. Весёлый, симпатичный парень, всегда заходил с шутками и комплиментами. Открытый, улыбчивый, он взял меня своей добротой и горящими глазами. Юра оставался выпить кофе и выпивал по три чашки, чтобы пообщаться со мной, потом стал подвозить домой. Сам работал, но приезжал за мной и терпеливо ждал, когда я закончу. Только для того, чтобы просто поговорить со мной по пути. А потом целовались в его машине. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним. Простой парень, как и я, из простой среднестатистической семьи. Все так быстро закрутилось. Знакомство с родителями. Мой папа ляпнул, что отдаст меня только замуж, и Юра тут же согласился, обозначив свои серьёзные намерения. Я любила его, мы были счастливы. Да, у нас не было много денег, но это не казалось главным. За десять лет брака мы многое прошли: и взлеты, и падения, горе и радость, скандалы, куда же без них. Но никогда, ни разу у меня не возникало желания расстаться. Я выходила замуж раз и навсегда. Я и сейчас его люблю, но уже более спокойно, как родного человека, мирясь с разочарованиями.

Закрываю глаза, на секунду представляя, что Юры нет в моей жизни, не было и не будет, и становится не по себе. Я настолько привыкла к мужу, что он уже часть меня. Он вообще единственный, кто у меня есть, кроме дочери. Без мужа я одна в этом мире. И это страшно.

Завтра у меня тоже выходной. Я хочу выспаться, отдохнуть, сходить в парикмахерскую и уделить время дочери. Поэтому сегодня в десять вечера я укладываю дочь спать, продолжая убирать квартиру: мыть полы, чистить ванную, натирать зеркала. Смотрю на занавески в кухне и понимаю, что давно их не стирала. Но в эти выходные меня явно на них не хватит.

На часах одиннадцать, завариваю себе чаю, сажусь на кухонный диван, пью чай и листаю ленту соцсети. Сюда я вообще редко захожу, тупо нет времени. Интересно посмотреть на бывших подруг, однокурсников, дальних родственников и просто расслабиться.

Приходит сообщение на мессенджер, открываю, полагая, что это Юрий, но номер мне незнаком.

«Кристина Витальевна, уделите мне внимание».

Хочется проигнорировать, но собеседник знает мое имя и отчество, и я отвечаю.

«Вы кто?»

«Хотелось бы стать вашей мечтой, но… Я буду к этому стремиться».

Усмехаюсь. Становится просто любопытно.

«Удачи в стремлениях».

Посылаю подмигивающий смайлик.

«Спасибо, моя королева. Склоняюсь перед вами и смею просить об аудиенции».

Смеюсь. Что-то наглое есть в этих словах, между строк читается дерзость и молодость, несмотря на тон общения. В голове неожиданно рисуется Максим. Но этого быть не может.

«Вынуждена отказать. Я женщина несвободная».

«Жестоко. Но, думаю, сегодня вас никто не охраняет. Выйди на лоджию».

Сердце начинает биться где-то в горле. Сглатываю. У меня нет знакомых, которые вот так просто могут мне писать и быть рядом. Выглядит уже не так весело, а скорее маньячно. Соскакиваю с места и первое, что делаю, это бегу в прихожую, убеждаясь, что дверь заперта. Гашу на кухне свет и крадусь к окну. Вздрагиваю, когда телефон в моих руках начинает звонить. Тот же незнакомый номер. Долго не решаюсь, а потом все же отвечаю, наверное, потому что не чувствовала агрессии от переписки.

— Да?

— Добрый вечер, моя королева. Я тут внизу у твоих ног, — слышу знакомый, наглый, расслабленный и немного хрипловатый голос. Резко открываю занавеску, всматриваюсь, и легкую панику сменяет злость.

Внизу, прямо напротив окна, стоит чёрная спортивная машина, на которую облокачивается мерзавец. Куртка нараспашку, высокие военные ботинки, держит телефон возле уха и смотрит на меня, нагло ухмыляясь. Сначала теряюсь, не зная, что сказать. Как он смеет вот так приезжать ко мне, будто я его подружка? А если бы Юра был дома?! Он компрометирует меня, вторгаясь в мою жизнь!

— Максим!

— Да, это я. Выходи, — так просто предлагает он.

— Ты ничего не перепутал?

— Нет, — такой раскованный. Ведет себя как пацан. Впрочем, он и есть пацан, который вдруг решил меня склеить. Или поиздеваться. Скорее, второе.

— Не смей больше мне писать, звонить и приезжать. Убирайся!

Скидываю звонок, задёргиваю штору, а у самой дыхание сбивается. Выхожу из кухни, заглядываю в комнату дочери. Спит. Телефон в руках вновь вибрирует, не отвечаю, скидывая звонок. Начинаю искать функцию блокировки, но этот гад все звонит и звонит, прерывая все мои действия на экране.

Отвечаю.

— Максим, прекрати! Это не смешно. Я сейчас позову мужа, — угрожаю.

— Нет твоего мужа. Выходи, иначе поднимусь сам.

Вот откуда он может знать, что Юры нет? Блефует? Не похоже, иначе бы так не наглел.

— Не смей! У меня дочь спит.

— Тем более. Давай не будем пугать малышку. Ничего криминального, просто пообщаемся, как друзья. Обещаю, наглеть не буду.

— У меня не может быть таких друзей, как ты! — выходит грубо, но он ведь по-другому не понимает.

— Недостоин? — язвительно усмехается. Закрываю глаза, пытаясь подобрать правильные слова.

— Максим… — вздыхаю.

— Я не уеду, королева. Не выйдешь — дождусь твоего мужа и зайду с ним. Уверен, что он меня впустит.

Конечно, впустит, еще накормит и спать уложит. Юра все уши мне прожужжал про Максима Демина, который может стать его клиентом.

— Я не выйду, — скидываю звонок, выключаю звук. Сажусь назад на диван, допиваю остывший чай.

Самоуверенный мерзавец!

Самое смешное, что внутри меня беспочвенно нарастает чувство вины перед мужем. Словно я изменила. Хотя этот наглец сам на меня накинулся и практически насильно впился в губы. Надо было сразу все рассказать Юре. Утаивание подразумевает вину. Но ведь это не так. Мне бы лечь спать и забыть про этого пацана, но сердце не на месте.

«Пожалуйста, уезжай!» — мысленно призываю я. Встаю с места, подхожу к окну, немного отодвигаю штору.

Стоит на том же месте.

Так же, облокотившись на машину. Курит, что-то пишет в телефоне. Хватаю свой телефон, проверяю мессенджер. Три сообщения от мерзавца. Игнорируя, пишу мужу.

«Юр, ты долго?»

Мне вдруг хочется, чтобы он приехал. Поговорил с этим пацаном и осадил.

«Ложись спать, мышка. Я еще часа на три задержусь».

С досадой откидываю телефон. Злюсь теперь на мужа. Накрывает каким-то необоснованным детским разочарованием. Открываю сообщения Максима.

«Если я замерзну здесь насмерть, ты будешь виновата».

«Крис… Просто поговорим. Моя королева, прошу немного вашего внимания».

А следующее сообщение — это фото.

Там Юра…

В темно-синей рубашке, которую я наглаживала полчаса. Он в каком-то заведении.

С женщиной.

Лицо обдает жаром.

Ничего такого. Просто сидят рядом за столом, Юра смотрит на женщину. На этом все. Он говорил, что его пригласили на встречу за ужином.

Но женщина…

Как-то в моей голове не укладывается, что женщины занимаются техникой. Хотя все может быть. Она старше моего мужа лет на пять.

Да, я ищу этому оправдания.

«Откуда у тебя эта фотография?»

«Выйди, расскажу».

Вновь перечитываю сообщение мужа о том, что он задержится. Мой и так разбитый телефон снова летит на стол.

Иду в комнату. Нахожу в комоде радионяню, мы давно ей не пользовались. Вставляю батарейки, проверяю. Работает. Тихо, на цыпочках прохожу в комнату дочери, ставлю на ее столик, а вторую засовываю себе в карман.

Лечу в прихожую, надеваю куртку прямо на пижаму, в которой ходила дома, и в тапочках покидаю квартиру, забыв телефон.

Глава 10

Максим

Она все-таки выходит. Нет, вылетает из подъезда, как фурия, готовая меня придушить.

Прости, моя королева, я не хотел. Каюсь.

Не было в моих планах показывать ей эти фото. Я выбрал самое безобидное, где ее муж не касается спутницы. Только для того, чтобы вытащить из дома. Не нашел больше аргументов. Мне так хочется ее увидеть. Я пьян и могу многое себе позволить.

Останавливается рядом, смотрит с вызовом и злостью, брови взлетают вверх, ждет объяснений. Да какой на хрен Юра? Забудь о нем, я не для этого приехал. Осматриваю ее, ухмыляюсь. Домашняя, без косметики, в бежевой пижаме с принтом черной кошки, волосы собраны в небрежный хвост, пряди выбились на лицо, на ногах пушистые тапочки. Ты же моя лапочка. И ведь ничего сексуального, а я дико хочу ее такую.

— Тапочки промокнут, холодно, садись в машину, — открываю ей дверцу, но не все так просто, Кристина упирается.

— Откуда у тебя эта фотография?! — эмоционально спрашивает она, запахивая куртку.

— Какая фотография? — кошу под дурака. Ну не хочу я ей показывать видео, где ее муж трогает другую женщину. Он, конечно, мудак, но… внутри стопор. Я не хочу делать ей больно. Мне же не отчаянье ее нужно. Да и низко все это.

— Ясно! — шипит она и разворачивается, чтобы уйти.

Да бл*дь!

— Стой, — хватаю ее за руку, разворачивая к себе. — Мы были в одном заведении, — поясняю.

— Да, я знаю, у него встреча. Они там одни? — а в глазах интерес. Задело тебя, да?! Дергает рукой, пытаясь вырваться. Отпускаю.

— Нет, еще двое мужчин с женщинами.

Кивает, но закусывает губы.

— Он на встрече. Не вижу ничего плохого, — словно пытается оправдать мужа в моих глазах. И меня цепляет. Стискиваю зубы. Ну что мне, вывалить на нее все это дерьмо? Нет. Да я и сам не в курсе, что там мутит ее муж. Но, как мужчина, могу сказать, что женщину он окучивал, даже если это деловой разговор.

— Не спорю, — поднимаю руки, сдаваясь.

— Ты зачем приехал?

— Честно? — в глаза ей заглядываю и тону в них. Кивает. — Покоя ты мне не даешь, королева.

— Ты пьян? — догадываться она, распахивая глаза.

— Есть немного.

— И за руль сел, — рассерженная, словно мама.

— Ой, не отчитывайте меня, Кристина Витальевна, — усмехаюсь. Ветер кидает ей в лицо прядь волос. Тяну руку, убирая, намеренно проходясь пальцами по ее лицу. Отшатывается от меня, и я сжимаю ладонь. — Холодно, пошли в машину. Просто поговорим, — спокойно предлагаю я. Не хочу ее отпускать. Мне мало.

— Вызови такси и поезжай домой, Максим, — устало предлагает она, словно я ее достал.

— Нет, — качаю головой. Не хочу. — Я игристое купил, Асти, и клубнику в шоколаде, для тебя. Пошли, — вновь открываю дверь машины, предлагая сесть. Тоже спокоен, хотя сердце колотится. — Подари мне хоть немного себя.

— Нет, Максим. Ни к чему это все. Уезжай. Не делай так больше.

— Не могу. Веришь?

Молчит, осматривая меня. Глубоко втягивает воздух.

— Все, Максим. Не садись за руль. Вызови такси, — разворачивается и уходит. Хочу ее остановить. Но не могу. Чувствую неприязнь с ее стороны. Меня ломает, но я стою на месте, смотря ей вслед. Скрывается за дверью.

Я, по-моему, уже трезвый. Холодно. Снег опять валит. А я и не заметил. Провожу рукой по волосам, сгоняя снежинки. Вынимаю сигареты, прикуриваю, затягиваюсь. Может, она и права. Куда я лезу? Возрастом не вышел? Внешностью? Наглостью?

Хотя это все…

Не в этом дело.

Королева у нас консервативна, она ценит свой брак. А я, получается, хочу разрушить ее эти границы. Меня трясёт, как пацана, которого отвергла девочка. Курю, еле удерживая сигарету в пальцах. Выкидываю окурок, сажусь в машину и херачу кулаком по рулю.

Получил по наглой морде?

Слишком самоуверен.

Открываю бардачок, роюсь и нахожу пакетик с остатками травки. Мне нужны обезболивающие, чтобы встряхнуться, мозг затуманить и уже не думать о королеве.

Забиваю косячок, поднимаю голову, смотрю в лобовое и вижу, как Кристина возвращается. Не верю своим глазам, зажмуриваюсь. Открываю глаза и понимаю, что не брежу. Она. Подходит к машине. Снимаю блок с дверей, открывает, садится. Какая-то потерянная, смотрит в лобовое на кружащий снег под фонарём.

— Где там твое Асти? — устало спрашивает она. Разворачиваюсь, достаю бутылку. Коробку с клубникой ставлю Кристине на колени. Молча открываю игристое вино. Лёгкий хлопок, откидываю пробку на панель.

— Извини, бокалов нет.

— Не страшно, — забирает у меня бутылку и делает несколько глотков из горлышка. Закашливается от газов, напиток немного разливается, стекая по ее подбородку.

Вот как мне прикажете сдержаться и не слизать с нее это игристое? Глубокий вдох. Смотрю, как она стирает вино и прикладывается еще.

— Закусывайте, Кристина Витальевна, — беру клубнику, подношу к ее губам, не ведётся, забирает, съедая ягоду. — Почему ты вернулась?

— Давай не будем, — отмахивается она и отдает мне бутылку. Забираю. Я не любитель игристых, но пью, делая маленький глоток только для того, чтобы таким образом коснуться ее губ. Между нами напряжение, оно потрескивает. Все потому, что я очень много хочу, но ничего пока не могу позволить. А Кристина в каком-то отчаянье. Переварила поведение мужа, и он уже не такой идеальный?

— Хочешь анекдот? — предлагаю я, чтобы разрядить обстановку. Кивает, забирая у меня бутылку. — Что объединяет собаку с близоруким гинекологом?

Молчит, задумываясь.

— Ну и что?

— И у него, и у нее мокрые носы.

Соображает, а потом распахивает глаза и смеётся, представляя картину.

— Пошляк, — слегка толкает меня в плечо. Усмехаюсь в ответ.

— Сколько лет твоей дочери?

— Пять.

— На тебя очень похожа.

Кивает, продолжая пить вино, словно специально напивается. Забираю у нее бутылку, отпиваю немного и держу у себя.

— За что тебя приговорили к принудительным работам? — спрашивает она, откусывая клубнику, на её губах остается шоколад. Закрываю глаза, потому что это невыносимо. Я не привык настолько сдерживать себя.

— Да так, если в двух словах: разбил морду майору полиции.

— Было за что? — распахивает свои красивые глаза.

— Было… — не договариваю. Там еще много чего. Но королеве знать необязательно.

— А почему именно в нашу кондитерскую? Не верю, что суд направил, — настроение у нее немного поднимается.

— А почему нет? — подбираю на панели музыку, негромко включаю. Чувствую себя пацаном. Когда некуда привести девочку, и ты сидишь с ней в машине.

— Действительно, — закатывает глаза. И лучше бы она так не делала, моя богатая фантазия уносит меня не в ту плоскость. Отворачивается к окну, а я вижу родинку за ее ушком. Раньше думал, что так не бывает. Помню, Люба говорила: твоя женщина еще не выросла. А это я, оказывается, не дорос еще до королевы.

К подъезду подбегает дворовая собака и садится под козырьком. Огромная, но худая.

— Опять он прибежал. Элька по утрам его боится, — сообщает мне Кристина. — Она вообще собак боится. Хотела купить ей щенка, чтобы как-то преодолеть страх, но работа, суета, некому будет ухаживать за собакой, — так просто сообщает мне Кристина. Есть в этом что-то доверительное, словно одна из множества границ между нами стерлась.

— В детстве у меня бы пес, немецкая овчарка, — вспоминаю историю из прошлого. — Несмотря на то, что мы жили в доме со двором и собака могла гулять одна, мама отправляла меня гулять с ней по утрам, чтобы воспитывать ответственность. И вот выхожу я с утра сонный, сплю на ходу, тяну за собой поводок. Оглядываюсь, а пса нет, один поводок волочится по земле. Я в панике оглядываюсь, нет нигде собаки. Кричу его, зову. Не идет. Испугался я. И тут выходит мама, выгибает брови и спрашивает: а не хочу ли я взять с собой на прогулку собаку? — усмехаюсь, вспоминая мать. — Они вместе с псом сидели возле окна, наблюдая, как я выгуливаю поводок.

Кристина оборачивается, улыбается, осматривая меня. Черт. Ее улыбку нужно запретить.

— Как из таких хороших маминых мальчиков вырастают вот такие наглые мерзавцы, как ты? — смеется она. — Вседозволенность?

— Скорее, наоборот, слишком жёсткие рамки в детстве. Как следствие, развязность в возрасте, когда все можно.

Опять замолкаем. Из аудиосистемы начинает литься знакомый всем хит этого лета. Что-то очень чувственное, сексуальное и одновременно ритмичное, как удары сердца на адреналине.

— Сделай громче! — просит Кристина, снова прикладывается к бутылке, немного отпивает и начинает губами повторять текст на английском, немного двигаясь, прикрывая глаза. Врубаю звук, система у меня хорошая, буфер вибрирует в такт. Ее сладкие губы двигаются, тело пластичное, прикрытые веки подрагивают.

Я зависаю…

Охренеть!

Крышу сносит почти моментально.

А потом она будет говорить, что не провоцирует.

Мое дыхание сбивается, становится жарко. И я уже не понимаю, почему не могу ее взять, когда так хочется. Тело реагирует мгновенно, отдавая диким возбуждением.

Бутылка выскальзывает из ее рук, подаюсь вперед, чтобы ее поймать, но нас обоих заливает остатками игристого.

— Черт! — рычу, но, скорее, от возбуждения. Кристина смеётся, немного теряет равновесие и подается ко мне, почти впечатываясь в мои губы.

И все, меня срывает.

Хватаю ее за пижаму, впечатываю в себя и без промедления целую. Жёстко сминаю сладкие губы со вкусом игристого вина и клубники. Музыка заглушает мой хриплый стон и ее всхлип. Она не отвечает, но и не вырывается, позволяя целовать, всасывать ее губы, вторгаться в рот, сплетать языки. Меня трясет от волны жара, от ее вкуса, запаха, близости. Кусаю на эмоциях неподвижные губы, хватая ее за шею. И тут происходит то, о чем я даже мечтать не мог. Она отвечает, в ответ кусая меня за губу, опуская ладони на мою грудь, царапая ее ногтями. Проходится языком по моим губам и стонет мне в рот. Хватаю ее за хвост, оттягиваю голову, целую скулы, шею хаотичными поцелуями, с лёгкими укусами, зализывая их языком. Мне кажется, что нас уже ничто не остановит. Тело рвётся взять все и не упустить момент. Хочется сгореть на хрен и ее спалить до пепла. И к черту это мир, где мы почему-то не пара.

Но все заканчивается так же стремительно, как началось, вместе с музыкой. Она затихает, система глючит, следующий трек не играет, и воцаряется тишина.

Рывок, Кристина отталкивает меня со всей силы. Не хочу ее отпускать, но отшатываюсь, облизывая губы. Ее щеки горят, губы красные, истерзанные мной, дыхание прерывистое, смотрит на меня, словно не понимает, как это произошло, а потом закрывает глаза, глотает воздух. Открывает дверь и вылетает из машины, убегая в подъезд. А я так и сижу, до боли в пальцах стискиваю руль, пытаясь начать дышать ровно. Откидываю сиденье назад, ложусь, закрываю глаза, чувствуя, как ломает от неудовлетворённого желания.

Глава 11

Кристина

Просыпаюсь от того, что дочь запрыгивает на кровать и забирается под мое одеяло.

— Я хочу кушать, — сообщает она.

— Сейчас, пять минут, — закрываю глаза, понимая, что Юра так и не вернулся домой.

Именно поэтому я вернулась к Максу. Мой муж написал, что не вернется, обещая все объяснить сегодня. И меня задело. Настолько, что я на эмоциях вылетела к Максиму пить вино. Это была ошибка. Парень принял все на свой счет. Я даже винить его не могу, ведь вчера я действительно дала повод.

Вспоминаю наш поцелуй, и накрывает злостью на себя. Это какое-то помешательство. Я сама себе поражаюсь. За все время брака у меня ни разу не возникало даже мысли о другом мужчине.

Куда я качусь?

Веду себя отвратительно. А самое ужасное, что мне понравилось. За последние годы это самое яркое событие в моей жизни. Мне дико хочется испытывать такие же спонтанные и страстные порывы с мужем, а не с пацаном.

Что я творю?

Взрослая женщина.

Закрываю лицо рукой. Но сокрушаться над поведением и винить себя не позволяет дочь, которая требует завтрак и мультики.

Поднимаемся с кровати и идем с дочерью на кухню. Сажаю ее за стол, включаю на планшете мультики и принимаюсь варить кашу. Элька не любительница овсянки, но я немного хитрю, поливая кашу карамелью и посыпая орешками. Такое блюдо дочь уплетает с удовольствием.

Делаю себе кофе, ищу в холодильнике сливки и понимаю, что моя пижама пропиталась парфюмом Максима. Тонкий запах табака и корицы. Дорогой запах, стойкий. Нервно захлопываю холодильник и иду в ванную.

Снимаю пижаму, сразу же закидывая ее в стирку. Смотрю на себя в зеркало, кусаю губы, закрываю глаза, по телу проносится волна жара от воспоминаний поцелуев мерзавца. Не пацан он — мужчина. Взрослый, молодой, наглый, горячий и страстный. А я дура с кризисом среднего возраста. Не стоят эти эмоции моего брака.

Встаю под душ. Быстро моюсь, сушу волосы феном. У меня запись в парикмахерскую, Юры до сих пор нет. Придется взять дочь с собой.

Выхожу из ванной, прохожу на кухню в одном полотенце и останавливаюсь в дверях. Юра пьет мой кофе и смотрит вместе с дочерью мультик. Элька уже жует шоколад из киндера и собирает игрушку. Довольная. С детьми проще: купил шоколадку — и они уже простили тебе все.

— Привет, мышка, — улыбается, словно ничего не произошло. Молча прохожу на кухню, игнорируя мужа. Делаю себе новый кофе, размешиваю, чувствуя на себе пристальный взгляд мужа. Раньше я глотала эти его ночные похождения. Сейчас задевает. Фото с женщиной не даёт покоя. Продолжил вечер и остался на ночь? Да и я-то тоже хороша. Поцелуй — тоже измена и ни грамма не смягчает мою вину.

Прохожу в комнату, ударяюсь пальцем об угол комода. Больно. Зажмуриваясь. Злюсь. На комод, на Юру, на себя и всю ситуацию в целом.

Отпиваю кофе, пытаясь успокоиться. Скидываю с себя полотенце, открываю комод, достаю белье, краем глаза замечая, как в комнату входит муж.

— О, это вовремя я зашёл.

Отворачиваюсь, надевая трусики. Подходит сзади, накрывая мою грудь. Дергаюсь, вырываясь, молча надеваю бюстгальтер.

— Да в чем проблема? Я был на связи, я предупредил, что не приеду, — нервно выдает он. — Я вообще-то денег заработал! — Вытаскивает из кармана несколько крупных купюр, опускает их на комод.

— Где это у нас по ночам зарабатывают? — язвительно спрашиваю я, натягиваю джинсы. Они сели, и я с трудом втискиваю в них свой зад. Втягиваю живот, застёгиваю пуговицу.

— Я предоплату взял.

— То есть ты еще ничего не продал? И с тебя опять могут потребовать вернуть деньги? — закатываю глаза и психом открываю шкаф в поисках блузки. — Нет, спасибо, такие деньги мне не нужны. Сделай взнос за кредит. Хотя бы должны меньше будем.

— За кредит я рассчитаюсь сам. А это в семью, — психует, не нравится, когда я попрекаю деньгами. — Не возьмёшь?

Качаю головой, возле зеркала застёгивая пуговицы.

— Ну хорошо! — повышает голос, сгребает деньги назад в карман. — Собери мне дочь. Мы сами сходим в магазин и купим все, что нужно, — в голосе претензия.

Молчу. Подхожу к зеркалу, начиная красить ресницы. Юра долго следит за мной, будто чего-то ждет, а я делаю вид, что его нет. Он обещал объяснить, но кроме денег, которые он еще не заработал, я больше ничего не получаю. А еще меня саму грызет совесть, чувствую себя предательницей, распутной девкой.

— Элька! — Юра сам зовет дочь и выходит в прихожую. — Поедем в магазин?

— Да-а-а-а!

— Собирайся.

— Мам, где мои колготки? Ты купишь мне шоколадные подушечки? Они закончились, — дочь скачет вокруг меня.

— Колготки вот. Ты едешь с папой. А я в парикмахерскую.

Выхожу из парикмахерской. Снега за ночь навалило, морозно. Дышу, пытаясь собраться с мыслями. Вздрагиваю, слыша сигнал машины. Оглядываюсь. Наша машина. Юра и Эля машут мне, довольные. Втягиваю воздух, иду. Сажусь в машину. Оглядываюсь на дочь: довольная, с огромной конфетой на палочке во рту.

— Юра, зачем столько сладкого?

— Ну я не мог ей отказать. Не ругайся, мы больше не будем. — Сжимаю губы. — Тебе идет новая прическа.

— Я просто немного подравнялась, ничего не изменилось.

Юра выезжает со стоянки, направляясь в сторону дома.

— Мама, мы елку купили, — восторженно сообщает мне Элька. — Большую. И шарики, и огоньки, и гирлянды.

— У нас же есть елка.

— Она маленькая. Нарядим дома?

— Да рано еще.

— Ничего не рано. Там в магазине уже нарядили, — глаза горят. Ребенок требует праздника.

— Хорошо. Нарядим сегодня.

— Мы и продукты купили на неделю вперед, — сообщает мне Юра. Киваю. — Рыбку тебе взял красненькую, малосольную, как ты любишь.

Да, я люблю…

— Ну, Крис, не дуйся, — опускает мне руку на колено. По радио тихо звучит песня, под которую я вчера целовались с Максом. Резко выключаю радио. Юра приподнимает бровь, но, слава богу, ничего не спрашивает. — Ночью я был у матери, — сообщает он мне.

— Что? — шокировано спрашиваю я. Его мать живёт в двух часах езды от нас, в маленьком городе, почти в селе. Они практически не общаются… — Лучше ничего не придумал?!

— Да я, правда, был! Она мне позвонила вечером. Ей операцию, оказывается, сделали, что-то с почками.

— Да ты что?!

Теперь верю. Ни один нормальный человек не будет прикрываться такими вещами.

— Как она?! Может, что-то нужно?

— Да все хорошо. Идет на поправку. Я ее пригласил на Новый год к нам. Ты не против?

— Нет, конечно. Давно пора.

Остываю. На Юру уже не злюсь. А вот на себя… Никогда ничего не скрывала от мужа. Но и рассказать правду тоже не могу.

Дома немного забываюсь. Мы готовим обед, украшаем елку, смотрим фильм. И все вроде хорошо, все на своих местах. Но мне завтра на работу, и я даже не сомневаюсь, что Максим будет там.

Ко мне опять вернулся идеальный муж. Пока я глажу вещи, готовясь к завтрашнему дню, Юра купает и укладывает спать Элю. Просматриваю на мелькающий телевизор, разглаживая сарафан дочери. Телефон вибрирует, оглядываюсь, беру его с дивана. Сообщение. Естественно, я не записывала номер Максима. Но я его запомнила. Не специально. Легкое сочетание цифр отпечаталось в моей голове. Не читаю, выключаю звук, прячу телефон в кармане.

Юра заходит в комнату, ложится на диван, переключая каналы.

— Спит?

— Конечно. Быстро уснула.

Киваю и аккуратно вешаю одежду на стул.

Ухожу в ванную, закрываюсь. Открываю сообщение. Сердце колотится, словно я прямо сейчас изменяю мужу. А ведь у меня нет пароля, я бросаю свой телефон где попало, и Юра может в любой момент заглянуть. Как остановить этого мерзавца?! Боже, за что он на меня свалился?

«Сегодня я понял, что ненавижу тебя. Кто дал тебе право так свободно гулять в моей голове и пробивать сердце?!»

Читаю сообщение и закрываю лицо руками. Таких признаний я даже от мужа не получала. Это его «ненавижу» что-то очень личное и интимное.

Удаляю сообщения.

Ничего не отвечаю.

Наношу в ванной крем, переодеваюсь в футболку для сна и иду к мужу. Юра уже спит перед телевизором. Несколько минут смотрю на него и кусаю губы. Завтра я поставлю этого пацана на место. Мне просто необходимо найти слова. Иначе он играючи разрушит мою семью. Для него всего лишь игра, а для меня жизнь.

Глава 12

Максим

Семь утра. Спортзал. В наушниках долбит рок. Подтягиваюсь на турнике до изнеможения, пока не сводит руки. Падаю на маты. Дышу.

Мне не спится. От слова совсем. Ломает уже сутки. Как гребаного наркомана. На губах ее фантомный вкус. И я постоянно их облизываю, как идиот. Закрываю глаза. В очередной раз накрывает агрессией. Похоже, бог все-таки есть. И он наказывает меня вот таким изощрённым способом. В мире миллиарды женщин, а я запал на несвободную.

Встаю. Беру бутылку с водой, пью, закрываю крышку, отшвыривая бутылку на маты. Иду к груше. Колочу по ней до изнеможения, пытаясь выбить из себя все это дерьмо. Пот градом, снимаю майку, вытираю ей лицо, присаживаюсь на край беговой дорожки. Ни хрена не легче.

Сука!

Я уже ненавижу эту женщину.

Да что в ней такого? Женщина как женщина…

И нет… Нет таких больше.

Грудную клетку разрывает.

Выхожу из зала. Поднимаюсь наверх. Контрастный душ. Бреюсь. Провожу рукой по волосам, рассматриваю себя.

Ты идиот, Макс. Какого хрена-то тебя переклинило?!

Ответа так и не нахожу. Хочу ее и все! Просто потому, что хочу. Одержимость какая-то. Крышу рвет.

Разве так бывает?

Бывает…

Невыносимо.

Одеваюсь. Черные джинсы, темно-синяя джинсовая рубашка, часы, немного парфюма, прячу крест. Беру ключи от машины, портмоне, телефон. Полдевятого. Спускаюсь вниз.

Иду на кухню. Любы нет. Зато есть новая баба отца. Психолог. Как ее там… Галина? Да, Галина. Женщина в длинном шелковом халате что-то помешивает на плите. Уже обосновалась в нашем доме? Не нравится она мне. Его периодические шлюшки больше внушали доверия. Может, я, конечно, предвзят и ставлю Галину на место матери. А её место незаменимо. Но…

— Где Люба? — спрашиваю я, проходя к кофемашине, подставляю чашку.

— Доброе утро, Максим, — поворачивается, улыбается. — Вчера она плохо себя чувствовала, я дала ей выходной.

Уже распоряжается в нашем доме. Отец наделил ее властью? Странно. Не похоже на господина Демина. Он предпочитает властвовать сам даже в мелочах. Женщина — всего лишь приложение; так, по крайней мере, было с моей матерью.

— Ясно.

Открываю холодильник, достаю масло, сырную нарезку, ветчину.

— На завтрак лучше есть овсянку — очень полезно для желудка — говорит Галина, помешивая кашу и скептически смотря, как я собираю бутерброд.

— Так ешьте, я не против, — с удовольствием откусываю бутер и его запиваю кофе.

Молчит, скептически поджимая губы. Сажусь за стойку, ищу в телефоне номер Любы. Набираю.

— Да? — довольно бодро отвечает женщина.

— Как твое здоровье?

— Да все хорошо, — растерянно отвечает она.

— Говорят, ты заболела? — Галина оборачивается, раскладывая овсянку по тарелкам, добавляя масло.

— Давление, как всегда, вчера вечером подскочило — так это не новость, я уже старая. Но Галина настояла на выходном. Вот, бездельничаю, — ворчит Люба. Да, давление у нее иногда поднимается. Но не критично.

— Ясно. Точно все хорошо? Голос у тебя…

— Да все нормально, просто списывают меня на пенсию. Новая хозяйка, новые правила, — вздыхает женщина. Поднимаю голову на Галину, которая составляет овсянку и кофе на поднос. — Я женщина советской закалки. И стряпня моя столовская, и продукты заказываю не те. Ну уж извините… Молоко без лактозы и траву я готовить не умею.

— Понятно. Отдохни сегодня, а завтра выходи.

— Хорошо, Максимка.

Прощаюсь с Любой, смотря вслед Галине, которая покидает кухню.

Да ну на хрен!

Доедаю бутерброд, допиваю кофе. Иду в прихожую, надеваю куртку, наматываю Любин шарф, выхожу на улицу, прикуривая сигарету. Медленно иду к гаражу, по пути открываю поисковик, вводя имя и фамилию Галины.

«Галина Аксенова, психолог-консультант, семейный психолог, гештальт терапевт, гипнолог. Опыт работы двадцать лет».

Сколько регалий. Впечатляет. Такая любого мужика окрутит и повернет в свою сторону. Но мой отец никогда не был ведомым.

Сажусь в машину, сегодня беру черный внедорожник — гололёд, заносы.

Я не планировал возвращаться на отработку. Но сам не замечаю, как паркуюсь на стоянке возле чёрного входа, выходить не тороплюсь. Сижу, как дурак, и пялюсь в лобовое. Там она… Глотну немного ее запаха, и меня вновь понесёт.

Возле входа тормозит серый «Опель», за рулём «наш муж», королева рядом. Что-то обсуждают, Кристина улыбается. То есть простила ему ночные загулы? Наблюдаю. Она целует его щеку и выходит из машины.

А мне хочется разбить этим губы, которые смеют прикасаться к чужим мужчинам. Стискиваю руль, закрываю глаза. Чужой — это я. А он как раз таки свой. И это он должен разбить мне губы за то, что я посмел взять его. Я бы так и сделал.

Она заходит в здание. Ее муж не спешит уезжать, разговаривая с кем-то по телефону. Выхожу, прикуриваю, фотографирую номер машины. Не знаю зачем, на всякий случай. Внутри нарастает неприязнь, перерастая в агрессию. Каждый день он касается ее, дышит королевой, ложится с ней в одну постель и… Прикусываю фильтр. Уезжает.

Захожу. Кристина в раздевалке. Дверь заперта. Облокачиваюсь на стену рядом. Жду. Через какое-то время дверь распахивается, выходит. Костюм белоснежный, отглаженный, волосы собраны. Строгая.

— Ой! — вскрикивает, натыкаясь на меня. — Напугал, — хочет пройти. Не пропускаю. Ставлю руку на стену, преграждая дорогу. Смотрю в глаза. Зря я это делаю, меня топит в ее карих омутах. — Переодевайся, — рабочий день начался, — строго сообщает она.

— Когда замужняя женщина садится в машину и позволяет себя целовать, значит, она не удовлетворена мужем, — голос садится, хриплю. Кристина опирается на стену рядом со мной и закрывает глаза. Это не безразличие. Уже хорошо. — А если она не удовлетворена, то… — замолкаю, пытаясь выразиться мягче. А королева так и не открывает глаза, дышит глубоко, а я смотрю на ее вздымающуюся грудь. Сглатываю. — То на хрен так жить, королева? Жизнь нужно проживать, не насилуя себя.

Усмехается. И нет, ей не смешно. На губах ирония.

— Это твоё мнение. И оно неверно. Ты еще молод, и в твоем мировоззрении нет оттенков, глубины, обратной стороны. И это нормально в твоём возрасте. А я живу в другой параллели. И буду защищать свои границы. Моя жизнь — это мой выбор. Не лезь туда. Вчера ночью… — замолкает, кусая губы. — Это была ошибка. Женщинам, знаешь ли, свойственно. Психанула. Все, давай просто работать. Не пиши мне, номер сменила.

Ухмыляюсь, узнать её номер — дело нескольких минут. Но дело не в этом…

— То есть я поверхностный? Ошибка? И вообще не дорос до тебя, — не хочу язвить. Но из меня начинает выливаться яд.

— Все, — отталкивается от стены, поправляя форму. — Давай просто работать.

Убираю руку, позволяя ей пройти.

— Удачи в работе и личной жизни, Кристина Витальевна, — кидаю ей вслед. Не оборачивается.

Я загоняюсь.

У нас разные пути.

Не моя это женщина…

Выхожу на улицу, иду к машине и со всей силы пинаю по колесу. Сигнализация ревет, отключаю.

На хрен.

Проехали.

Пусть живет в своём мире. Глубоком.

Сажусь в машину, объезжаю здание, паркуюсь со стороны парадного входа. Захожу в кафе. Сажусь за стойку, заказываю кофе у парня-баристы. Мне хватит полчаса для отметки, и можно ехать по делам. Ухожу в работу, обзванивая магазины запчастей, и заказываю доставку в свой ангар.

— Я смотрю, работник из тебя… — кто-то цокает за моей спиной. Оборачиваюсь. Вторая бариста. Рыжая лиса Рита. Улыбается, хитро щурит глаза. Маленькая, активная, улыбчивая. Запрыгивает на стул рядом. Здоровается с коллегой, заказывая у него молочный коктейль.

— Кто работает целый день, у того нет времени зарабатывать деньги, — подмигиваю ей. На душе погано. Но я надеваю маску пох*изма. Девочка смеётся. Осматривает меня, глазки горят. — А ты почему не на работе?

— А у меня выходной, зашла занести санкнижку, — вынимает карту, чтобы расплатиться за коктейль. Опережаю ее, прикладывая свою.

— Спасибо, — тянет из трубочки напиток. К ней подходит девочка-официантка, приобнимает, поцелуйчики, смеются, перешёптываясь и смотря на меня. Напрягаюсь, когда в бар выходит Кристина с тортом. Кидает на меня взгляд и тут же отворачивается. Склоняю голову, наблюдаю. Внутри начинает гореть. Она помещает торт в коробку и перевязывает лентой.

— Ты нашла квартиру? — спрашивает у лисы девочка-официантка.

— Нет, — вздыхает. — То, что мне подходит, дорого.

— Нужно жилье? — встреваю в их разговор. — Могу помочь за свидание.

Кристина вновь поднимает на меня глаза, ухмыляется, берет бумажку, начиная что-то писать. Этот спектакль, определённо, для нее. Но… Рита милая девочка. Не было у меня таких. Может, стоит попробовать, чтобы крышу не сносило от королев?

— Ммм, какой корыстный, — смеётся Лиса. — Ну помоги, а потом посмотрим, достоин ли ты свидания, — голос у нее звонкий. А ловлю я взгляд Кристины. Не смотрит на меня, что-то дописывает, передаёт торт баристе и уходит.

— Ну поехали, Лиса, — подаю ей руку, сжимаю и увожу. Тут все просто. Не королева, конечно, но чем черт не шутит, а вдруг мне зайдет. Я же не пробовал нормальные отношения. Похоже на агонию…

Глава 13

Максим

— Так как получилось, что ты осталась без жилья? — интересуюсь у лисы. Девочка рассматривает мою машину, только что рот не открыла. Не избалованная.

— Я не столичная. Год только здесь. Сбежала от отца.

— Ого, и чем отец не угодил? Тиранил?

— Хуже. Замуж выдавал, — смеётся она.

— Не устроил жених?

— Не устроило, что распоряжаются моей жизнью, — цокает она. — Давай не будем на эту тему, — отмахивается. — Жила у подруги, так… скидывалась на коммуналку. А она, коза такая, замуж выходит через неделю. Муж, семья и все такое, я лишняя. Женщины так себе друзья, меняют подруг на мужчин, — смеётся Рита. Забавная.

— Предпочитаешь дружить с мужчинами?

— Предпочитаю ни с кем не дружить. Но да, мужчины надёжнее в этом плане.

— Не поспоришь, — ухмыляюсь. Останавливаюсь на светофоре, набираю Севу на громкой связи.

— Внимательно, — мой друг и партнер всегда так отвечает, стебется больше.

— Запчасти привезут до двух.

— Да неужели? Заеб*лся уже бездельничать.

— Не выражайтесь, Всеволод Дмитриевич, я на громкой, а со мной леди. — Рита кусает губы, скрывая улыбку и посматривая на меня.

— Прошу прощения, леди, — Сева включает официальный тон. — В общем, я очень рад, что поставка запчастей не задерживается, — угорает.

— Слушай, Сева, помнишь, ты говорил, что твоя бабушка сдаёт комнату?

— Допустим.

— Есть очень порядочная девушка, которая очень желает ее снять.

— Без проблем, заезжайте, дам ключи. Бабуля сейчас в больнице.

— Окей, скоро будем, — скидываю звонок.

— Я надеюсь, ты не против соседства с милейшей старушкой? Как бонус, она замечательно готовит и любит угощать.

— А ухаживать за ней не надо? — скептически выгибает брови.

— Анастасия Ивановна в свои семьдесят три бодра и активна. Правда, придётся потерпеть ее увлекательные истории из молодости.

Смеёмся.

— Тогда я согласна. Главное, чтобы недорого.

Заезжаем на территорию базы, в наш ангар.

— Пошли, лиса, познакомлю тебя с наследником квартиры, в которой ты будешь жить.

Рита выпрыгивает из машины и сильно хлопает дверью.

— Эй, осторожнее, мой мавр любит ласку.

— Кто? Ты из тех, кто дает машинам имена? — щурится.

— Я из тех, кто уважает технику.

Морозно сегодня, солнце яркое. Рита щурится, от этого ее веснушки на носу становятся более выразительными. Милая девочка. Но… просто милая, забавная и все. Не всегда же торкает сразу? Иногда нужно узнать человека. Утешаю себя… Да и спокойные отношения всегда выигрышнее, чем взрывные. Слишком много эмоций, изматывают.

— Прошу, — открываю Рите дверь, пропуская вперед. Вдыхаю. Мой фетиш — это запахи, женские феромоны возбуждают. От лисы пахнет чем-то детским, сладким, какой-то очень знакомой жвачкой. Проходим, в ангаре тепло. Сева сидит на огромных новых шинах, в камуфлированном рабочем комбинезоне, смотря на телефоне какое-то видео. Поднимает голову, рассматривает лису. Пожимаем руки.

— Знакомьтесь, Всеволод, Маргарита, — представляю их друг другу.

— Это та самая леди? — Сева ведет бровями.

— Та самая.

— Твоя? — внаглую спрашивает друг. Поворачиваюсь к Рите, рассматриваю, пытаясь найти в себе отклик.

— Мы еще не определились, — съезжаю я. — Ты напои ее чаем, а я в бухгалтерию схожу по поводу аренды. — Кивает. — И заодно расскажешь Рите про комнату.

Ухожу, задерживаюсь там минут на сорок. Сначала жду бухгалтера, потом жду, когда мне найдут сдачу. Обсуждаю с главным механиком базы детали.

Возвращаюсь, слышу в комнате отдыха смех Риты. Иду туда. Сева поит ее чаем, кормит кексами и рассказывает, как мы однажды ночью встряли в лесу. Тогда нам не было смешно. Но Всеволод у нас клоун, любую историю расскажет так, что оборжёшься.

— Как дела? — падаю на диван рядом с Ритой, закидываю руку на спинку позади нее.

— Хорошо, Всеволод разрешил поехать посмотреть квартиру, — сообщает мне Рита и трясет ключами.

— Думаю, мы подружимся, — сообщает друг.

— Ну, вы там сильно не дружите. А то я ревную, — приобнимаю девушку за плечи, заглядываю другу в глаза. Там азарт. Но у него есть Машка, которую он вряд ли кинет, они давно вместе. Просто Сева у нас флиртун по жизни, он сам не замечает, как ненавязчиво убалтывает девочек. Просто так, ради веселья. Да и я тоже балабол. Ревностью и не пахнет. Не цепляет меня их флирт.

— Поехали, лиса. Посмотрим квартиру.

Подаю руку, увожу Риту.

— Проходи, — открываю дверь в квартиру. Раздеваемся в прихожей. Квартира как квартира. Высокие потолки, старенький ремонт. Но чисто, пахнет чем-то очень раритетным. Пудрой. — Вот эта комната, — толкаю двери, пропуская девушку. Осматривается. Комната большая. Кровать застелена пледом, есть кресло, письменный стол, небольшой шкаф и старый ковер на стене.

— Мило, — усмехается Рита, отодвигает прозрачный тюль, смотрит в окно. — Но мне нравится. Мне много и не надо, я на работе почти всегда. Телевизора только нет.

— Разберемся. Теперь ты мне должна, — падаю в кресло. Внимательнее рассматривая девушку. Маленькая, метр шестьдесят, не больше, волосы огненные, некрашеные. Не модель, но фигура есть. Чем не девушка для нормальных отношений?

— Да, спасибо, Максим. Если бы не ты, пришлось бы отдавать всю зарплату за жилье.

— Нет, — хватаю ее за руку, тяну к себе, дёргаю, усаживая на колени. Рита пытается встать, но я не позволяю. — «Спасибо» я давно не принимаю. Ты должна мне свидание, — поворачиваю к себе за подбородок, всматриваюсь в глаза, а она в мои. Замираем. Зависает.

— Ты красивый, — обводит пальчиком мое лицо, гладит скулы, глубоко вдыхает. — Пахнет от тебя… обалденно.

Закрываю глаза, пытаясь прочувствовать девочку. Я же нормальный мужик, должен же чувствовать хоть что-то к симпатичной девочке. Все же просто: вот она, сидит на мне, податливая, делай что хочешь. Но…

Нет. Ни возбуждения, ни желания, ни трепета. Пульс ровный, дыхание размеренное, тело не реагирует. Все равно что сестрёнку на колени посадил. Открываю глаза. Плывёт девочка, завороженно меня рассматривая. Злюсь, задерживая дыхание. На себя злюсь. От распутных девок я устал, постели мне теперь мало, но и милые девочки тоже не вставляют.

Хватаю ее за подбородок, сжимаю, тянусь к губам, прикасаясь, другой рукой сжимаю талию. Девочка замирает, захлопывает глаза, тянется ко мне, приоткрывая губы. Целую лениво, изучая ее рот. Не отталкивает. Губы теплые, мягкие, со вкусом мятной жвачки.

На этом все.

Прерываю поцелуй. Девочка смущается, отводя взгляд. И это тоже меня не трогает. Совсем. Ее больше хочется опекать, защищать, помогать, дружить, на крайний случай, но не больше.

Бл*дь!

Королева, ты до хрена мне должна! Ты стерла для меня других женщин. Я не позволял делать это со мной!

— А можно тебя еще поэксплуатировать немного? — смущаясь, спрашивает она, встает с моих колен, рассматривая комнату.

— Без проблем. Любое твоё желание.

— Перевезём вещи? А потом, так и быть, пойду с тобой на свидание, — хитро сообщает девочка.

— Конечно, привезём, — встаю с кресла, выхожу из комнаты.

Часа три уходит на переезд. Честно помогаю, на чувстве вины. Потому что я ей завуалировано много чего пообещал, украл поцелуй, дал повод, а на деле сделал это назло королеве. Идиотский поступок, учитывая, что Кристине плевать.

Съезжаю со свидания, ссылаясь на срочные дела. Никогда так не делал. Это прерогатива девочек — «динамить». Гадко на душе. От себя гадко. И в груди начинает болезненно ныть. Провожу несколько часов в ангаре и еду домой.

Ехал домой…

Но обнаруживаю себя на парковке возле чёрного входа кафе. Через двадцать минут должен закончиться рабочий день Кристины. И я хочу ее видеть. Меня ломает, как наркомана без дозы. Что там нужно, чтобы покорить королеву? До хрена чего нужно, главное терпение, а у меня его нет. Хочу все и сразу.

Выхожу из машины, бегу в стоящий рядом торговый центр, в цветочный бутик. Прохожу внутрь и теряюсь. Нет, я дарил девушкам цветы, но не заморачивался. Впечатлял количеством, размерами, дороговизной.

— Вам помочь? — спрашивает флорист.

— Да, мне нужен букет… — вновь осматриваюсь. Розы — банально, ромашки — слишком просто, орхидеи — вульгарно.

— Букет для девушки?

Киваю.

— По какому случаю?

Пожимаю плечами. Случай у нас нестандартный.

— Могу получить по морде цветами, — ухмыляюсь я. Девушка тоже смеется.

— Извинения?

— Ну что-то типа того.

— Возьмите букет из розовых и белых альстромерий, — берет букет, показывая мне. Красиво. Необычно. Вроде небанально. — Они нежные, по лицу будет не больно, — смеётся девушка.

— Беру!

Глава 14

Кристина

Я опять на такси. У Юры, как всегда, «очень важные» дела. Дочь надо забрать, в магазин заскочить. Голова болит. Ничего не соображаю. Выхожу с работы, натягиваю капюшон пальто, иду на стоянку такси.

— Крис! — кто-то зовёт меня.

Я узнаю голос, но не хочу в это верить. Оглядываюсь. Максим. Стоит возле огромного, агрессивного внедорожника. Куртка, как всегда, нараспашку. Отворачиваюсь, ускоряя шаг. Ну что ему еще от меня нужно?! Я уже тысячу раз прокляла себя за этот пьяный поцелуй.

— Крис! — идет за мной, и я уже практически бегу. Слов этот пацан все равно не понимает. Останавливаюсь на светофоре, оглядываюсь. Максима нет. Выдыхаю. Перехожу дорогу, ищу глазами машину дяди Вани. Нет его. Иду к другой машине, открываю дверцу.

— Работаете?

— Да, конечно, садитесь, — оживляется таксист. Не успеваю сесть, как двери закрываются перед моим носом. Макс!

— Что ты делаешь?! — злюсь, вновь дёргаю ручку дверцы. Но Максим вновь ее захлопывает.

— Я довезу, — указывает на свою машину.

— Нет, спасибо. Довези Риту! — нервно выдаю я и снова пытаюсь открыть дверь, но этот пацан снова ее захлопывает. Усмехается.

— Ревнуешь?

— Нет! Да уйди ты с дороги! — на эмоциях ударяю ладонью по стеклу машины.

— Слушайте, полегче! — выходит таксист. — Вы едете или нет? — недовольно сводит брови.

— Нет! — отвечает за меня Максим. В растерянности глотаю воздух. Таксист садится в машину и отъезжает.

Закрываю на мгновение глаза. Глубоко вдыхаю. Вынимаю из кармана телефон, смотрю на часы.

— Максим, мне дочь нужно из сада забрать. Оставь эти игры, — искренне прошу его я.

— Я просто довезу. Обещаю. По-дружески, в знак примирения. Я тут наговорил с утра… — По глазам вижу, что не стыдно ему от слова совсем.

— Ты не отстанешь? Да?

Качает головой, улыбается. Ну мальчишка же. Наглый, дерзкий мальчишка. Улыбка у него обезоруживающая.

— Ладно, поехали, — сдаюсь я и иду к его машине. Опережает меня, открывает двери. Высоко. Подает руку. Игнорирую, забираюсь сама. Глубоко вдыхаю, пока Максим обходит машину. Пахнет кожей, корицей, табаком. Дорогой запах. Машина дорогая, стоит, как наша квартира. И фамилия мне его показалась знакомой, сегодня девочки на работе шептались о том, что он сын какого-то депутата.

Максим садится за руль, заводит двигатель, но трогаться не спешит. Оборачивается, достаёт с заднего сиденья букет цветов и опускает его мне на колени. В растерянности смотрю на красивые цветочки, пытаясь дышать ровно.

— Куда ехать? — спокойно спрашивает он, выезжая на дорогу.

— Декабристов, двенадцать, детский сад «Солнышко».

Трогаю кончиками пальцев нежные лепесточки и кусаю губы. Мне сотню лет не дарили цветы. Юра убежден, что цветы — это бесполезная трата денег. Стоят дорого, через несколько дней завянут — все равно что выбросить деньги на помойку. Я, в принципе, была с ним согласна. Он заменял цветы небольшими сюрпризами. Но иногда мне, как девочке, хотелось вот так выкинуть деньги на ветер.

— Максим, цветы — это лишнее. Очень красивые, но я не могу их принять.

— Почему? — в голосе удивление. — Это извинения. Мне захотелось тебя порадовать. Что в этом плохого?

— Как я объясню это мужу?

Молчит, скептически поджимая губы, словно ему не нравятся упоминания о Юре.

— Можно сказать, что подарил коллега, — предлагает он.

— Без повода? В общем, я не могу их принять. Подари цветы Рите.

— Да что ты заладила: Рита, Рита! — недовольно выдает он. — Нет у меня ничего с Ритой. Просто помог с жильём. Но мне приятно, что ты ревнуешь.

Теперь злюсь я. Не ревную. Какая ревность? Мне, наоборот, хочется, чтобы он переключился на какую-нибудь девочку и забыл про меня.

— Максим. Представь, что у тебя есть девушка…

— У меня нет девушки, — посматривает на меня, самодовольно ухмыляясь.

— Нет, ты просто представь, — настаиваю я, а сама неосознанно глажу нежные лепестки цветов. Необычные. Я даже не знаю, как они называются. И мне заведомо жаль, что придётся их оставить.

— Ну, допустим, — кивает.

— У вас серьёзные, длительные отношения. Ты ее любишь. И вот она приходит домой с цветами, без повода, и что-то несет про коллегу. Ты поверишь?

— Не поверю, королева. Мало того, я найду этого «коллегу» и поправлю ему прикус.

— Вот, — развожу руками. — Поэтому… — с сожалением перекладываю букет на заднее сидение.

— Но это если я люблю девушку… Ты уверена, что твой муж тебя любит?

А-а-а-а-а!

Мне хочется покричать или побиться головой о панель.

— Не смей лезть в мой брак!

— Все, все, пока не лезу. Приехали, — паркуется возле детского сада.

— Спасибо, что подвез, — дергаю ручку, но дверь не открывается.

— Я подожду и довезу вас до дома. Холодно, — сообщает он мне, словно это в порядке вещей.

— Нет, спасибо. Здесь не далеко, да и в магазин надо, — зачем-то сообщаю я.

— В магазин так в магазин, — спокойно отвечает он и открывает дверь.

— Уезжай, Максим, — вздыхаю я и выхожу из машины. Прохожу за забор детского сада, оглядываюсь — стоит. Только этого мне не хватало. Элька увидит Макса и обязательно проболтается Юре. Не нужно мне это. Слава богу, здесь есть другой выход во дворы.

Прохожу в раздевалку, почти всех деток уже забрали, заглядываю в группу и замечаю, что моя дочь заплаканная сидит на стульчике. Одна ее нога лежит на другом стуле.

— Кристина Витальевна, — подходит ко мне воспитательница.

— Что случилось? — игнорирую женщину и кидаюсь к дочери прямо в уличной обуви. Мне сейчас на все плевать.

— Ножка болит, — всхлипывает Элька.

— Кристина Витальевна, Элечка упала, и вот… Но, я думаю, ничего страшного, небольшой ушиб, — оправдывается воспитательница. Аккуратно стягиваю с дочери колготки и вижу, что ее лодыжка распухла. Сильно распухла.

— Ничего страшно?! — повышаю голос. — Что сказал медик?

— Медик у нас на больничном, — тихо сообщает мне женщина.

— Прекрасно! В саду нет медика! — руки начинают дрожать, когда я аккуратно пытаюсь натянуть колготки на дочь. — Больно? — спрашиваю.

— Когда шевелю и наступаю сильно… больно… — На ее глазах наворачиваются слезы, и мне кажется, что я тоже сейчас расплачусь вместе с ней.

— Почему вы мне не позвонили?

— Да это случилось недавно, буквально…

— Неважно, когда это случилось! Я доверила вам своего ребёнка! — кричу на нервах, поднимаю дочь на руки и выношу из группы.

— Болит, — Элька начинает лить слезы, а меня трясет еще больше. — Сейчас, моя зайка, сейчас.

— Кристина Витальевна… — выбегает за нами воспитательница. Выставляю руку, призывая ее замолчать. Набираю Юру.

Гудки, гудки, гудки…

Не берет. Элька рыдает, воспитатель действует на нервы, начинает утешать мою дочь, помогая ей одеться. Хочется крикнуть: где вы были раньше, такие внимательные?! Набираю мужа еще и еще — не берет! Злюсь уже на мужа! Мне нужно срочно отвезти дочь в травмпункт.

Почему, когда мне нужен муж, его никогда нет?

Пишу Юре сообщение, сообщая о травме дочери. Прячу телефон в карман. Подхватываю уже одетую дочь на руки, забывая ее обувь. Сейчас нереально надеть на ребёнка ботинки.

— Мы домой? — спрашивает Эля, утыкаясь в мою шею.

— Нет, малыш, мы в больницу.

— Не хочу в больницу! — рыдает дочь, сжимая меня сильнее.

— Элечка, врачи помогут, полечат немного, и болеть не будет, — обещаю ей.

— Не хочу, у меня уже ничего не болит. Поехали домой, — всхлипывает, пытаясь перестать плакать.

— Эля… — сама еле сдерживаюсь от рыданий. Выбегаю на улицу, понимая, что нужно вызвать такси. Пытаюсь перехватить Элю одной рукой, сумка падает в снег. Черт!

— Что случилось? — выходит Максим, осматривая нас и бегая глазами.

— Максим… довезёшь нас до травмпункта? Пожалуйста, я заплачу, — отчаянно прошу я.

— Конечно.

Быстро поднимает мою сумку и спешит открыть дверь машины.

Глава 15

Кристина

— Ничего страшного, — подмигивает моей дочери пожилой травматолог, откладывая рентгеновский снимок. — Простое растяжение.

Выдыхаю. Немного отпускает. В кармане вибрирует телефон, но я не отвечаю. Это Юра. Я ужасно поступаю. Муж волнуется, но я превращаюсь в мстительную стерву. Он не ответил мне, когда был нужен, я не отвечаю ему.

— Обезболивающее я вам выпишу, но принимать его желательно только при сильных болях. Лучшее лекарство для вас сейчас — покой. Несколько дней ногу не напрягать. Посидите на больничном.

— Хорошо, — киваю, а в голове уже апокалипсис. Садик отменяется, на больничный меня не отпустят. А у Юры, как всегда, дела.

— В пятницу на осмотр в поликлинику, — доктор дописывает бумаги и отдает мне. — А это тебе за то, что ты такая смелая девочка и ничего не испугалась, — тянет Эле конфету на палочке. На самом деле дочь плакала не от испуга. С ней так бывает, из-за страха перед врачами, Эля терпит боль, делая вид, что с ней все хорошо.

Дочь берет конфету, расслабляюсь вместе ней. Улыбается.

— Спасибо вам большое, — благодарю врача, — поднимаю дочь на руки и выхожу из кабинета. В коридоре сажаю Элю на стул, натягивая на нее шапку и куртку. — Застегнись, — прошу дочь, вынимая телефон. Скидываю очередной звонок мужа. Пишу ему сообщение о том, что мы едем домой, и прячу телефон в кармане. Понимаю, что у Юры могли, правда, быть дела, и он не подозревал, что с дочерью могло что-то произойти. Он, в конце концов, перезвонил мне раз десять, наверное. Но я мстительно хочу поставить мужа на мое место. Чтобы осознал мою беспомощность, когда очень нужен мужчина, муж, отец. Играть на чувствах нехорошо, но сегодня я беспощадна.

Ищу в записной книжке номер такси. Хватит пользоваться услугами Максима. Я очень благодарна, но мальчик все интерпретирует по-своему. Да и не мальчик он. Взрослый, молодой мужчина, который претендует на большее.

— У вас все хорошо? — Поднимаю голову и вижу, как Максим идет к нам. Серьёзный, даже можно сказать взволнованный. — Слушай, поехали в частную клинику, там…

— У нас все хорошо, Максим, спасибо, — улыбаюсь. Губы сами растягиваются.

— Точно?! — тоже улыбается, обращаясь к моей дочери, садится перед ней на корточки. — Ты как, Дюймовочка?

— Хорошо, — Элька смущается, осматривая Максима.

— Смотри, что у меня есть, — вынимает из кармана брелок в виде черного кубика с двигающимися шариками внутри. Необычно. — Это тебе.

— Спасибо, — забирает, начиная крутить шарики.

— Максим, я очень благодарна, но назад мы доедем на такси.

— Даже не думай, — качает головой. — Я привез, я и увезу.

Сдаюсь. Я так устала. Перенервничала. Этот парень меня обезоруживает своей открытостью и взрослыми мужскими поступками.

— Пойдем, — тяну руки дочери.

— А иди ко мне, Дюймовочка, — зовет Элю Максим. — Мама устала.

Дочь стесняется, хватая меня за руку.

— Не надо, я сама.

— Дюймовочка, я аккуратно тебя донесу, а маму надо беречь. Ей нельзя тяжёлое поднимать, она вон у тебя какая красивая.

Мерзавец. Манипулятор. Но в душе разливается тепло. Приятно. Давно мне так ненавязчиво не делали комплименты.

И моя дочь ведется, позволяя Максиму поднять себя на руки. Не сомневалась, что этот парень может очаровать девочку. Беру сумку, иду за ними. Наблюдая, как Эля обнимает Максима за шею, а тот ей что-то шепчет.

— Хочешь? — успеваю только выхватить его вопрос, и моя дочь с улыбкой кивает.

Садимся с Элей на заднее сиденье, Максим — за руль, трогаемся.

— Голодные? — спрашивает парень, посматривая на нас в зеркало заднего вида. — Здесь пиццерия отличная недалеко. Очень вкусно. Хочешь пиццу? — как в порядке вещей, спрашивает Максим у Эли.

— Да-а-а-а! — с энтузиазмом соглашается Эля.

— Максим! — пытаюсь остановить его порывы. Это уже слишком. — Эля, нас дома ждет папа. И очень волнуется. Пиццу мы закажем, если хочешь.

— Ладно, — сдувается Эля. Перевожу взгляд на зеркало. Встречаемся взглядами. Его глаза горят, в них азарт, интерес, огонь. Прикрываю веки, отворачиваясь. Дышу глубже. Становится не по себе от того, что меня вдруг начинает волновать этот взгляд. В груди зарождается что-то новое и волнительное. Как будто мне вновь восемнадцать и меня волнует мальчик. Но это всего лишь сожаление о том, чего не может быть.

Въезжаем во двор. Замечаю Юру, который нервно курит на улице возле машины. Паркуемся. Сердце начинает биться где-то в висках. Чувствую себя так, словно изменила супругу и меня поймали с поличным. Ужасное чувство вины смешивается с дискомфортом в груди. И дело даже не в Максиме, он просто помог. Дело во мне. Я посмела обратить внимание на мальчика, как на мужчину. Это внутренняя эмоциональная измена.

Юра еще не понимает, что мы приехали, ходит туда-сюда, подносит телефон к уху, и в моем кармане начинает вибрировать телефон.

Макс вновь ловит мой взгляд в зеркало. Теперь в его глазах что-то очень темное и холодное. Сжимает челюсть, окуная меня в свои глаза. Там предупреждение, нет, там ультиматум и жгучая ревность. Кажется, что в эту минуту он становится намного старше.

Отворачиваюсь, отстёгиваю Элю. Вдох-выдох. Выхожу из машины.

— Кристина! — Юра тут же бросается ко мне, в глазах тревога. Осматривает машину, немного ошарашен. Забираю Элю, молча передаю ее на руки мужу. — Зайка, ты как? Где болит? — заботливо спрашивает Юра.

— Уже не болит, — отмахивается Эля. — Только я ходить не могу.

— А… ты с кем? — ещё раз осматривает машину.

— Со мной, — выходит Максим.

— Максим мне помог, — сообщаю я.

— Макс, спасибо, — идёт к парню, тянет руку. Становится неловко, когда Максим медлит, но все-таки пожимает руку.

— Не за что, — Макс провоцирует, отвечая с легким пренебрежением. Но, кажется, мой муж этого не замечает. Или не хочет замечать.

— Я теперь твой должник. Кристина, я весь телефон разрядил, почему ты не отвечала? — предъявляет мне муж.

— Не слышала, — пожимаю плечами. — Некогда было.

На меня вдруг накатывает злость на Юру. Ну как он может не замечать неприязнь Максима и его интерес ко мне. Улыбается, лебезит только потому, что у парня фамилия депутата и крутая тачка. Мой муж ищет выгоду. А я хочу, чтобы поставил мерзавца на место, по-мужски, с ревностью. Но нет…

— Максим, зайдем, мы тебя ужином накормим, посидим, выпьем, — предлагает муж. Закрываю глаза, моля бога, чтобы Максим отказался.

— Юра, я устала, голова болит, — намекаю присутствующим, что ужин неуместен.

— Мышка, отдыхай, я все организую сам. Соглашайся, Максим, не обижай нас.

Сглатываю. Хочется забрать у мужа дочь и убежать домой. Закрыться там, и пусть они здесь делают, что хотят. Максим переводит взгляд на меня, а я просто убиваю его взглядом. «Нет, — мысленно доношу до него. — Не смей!»

— Хорошо, раз вы настаиваете, — разводит руками. Щелкает брелоком, запирая машину.

Мне кажется, я сейчас готова убить обоих. Хочется закричать и послать их куда подальше. Но это все глупо. Глотаю воздух, отбираю у мужа дочь и быстро бегу к подъезду. Как я объясню Юре свое нежелание видеть в нашем доме Максима? Он же помог. И этот мерзавец тоже хорош. Специально согласился. Ненавижу сейчас обоих.

Глава 16

Максим

Нет, королева, не убьешь ты меня своим красивым, грозным взглядом. Если твой муж — лох и не замечает, как у него уводят жену, так это мне только на руку. Я хочу знать, как ты живешь, чем дышишь и за что так держишься.

А я увожу чужую жену?

Хорошо подумал, Макс? Это же не просто трах и свободные отношения, основанные на сексе, это же ответственность надо брать.

Да, я ее увожу.

Нет, я хочу отобрать королеву у всего мира и пасть к ее ногам. Хочу и все. Иначе не прощу себе, что упустил такую женщину. Я, определенно, вляпался по самые уши. Но мне очень сладко в этом тонуть. Дышать спокойно не могу, понимая, что эта женщина где-то существует без меня.

«Наш муж» совсем не вызывает уважения. Возможно, я предвзят, но этот мужик и раньше не внушал мне доверия. Лебезит передо мной, пытается выслужиться, а в глазах только выгода и бабки, которые он может с меня снять. Я же открытый — не могу по-другому, когда Кристина рядом. Пожираю ее глазами, грязно трогаю его жену взглядом, а мужик не реагирует. Не замечает. Выгода от дружбы со мной застилает этому алчному типу глаза. Я бы уже в морду дал только за взгляд в сторону королевы. Идиот ты, Юра. Но мне на руку, можно и «подружить» пару часов ради того, чтобы быть к Кристине ближе.

Не очень красиво вторгаться в дом, в семью, но кто сказал, что я благородный принц. Я, скорее, беспринципная сволочь. Не зря мой отец в детстве называл меня ублюдком.

— Проходи, Максим. Это наша скромная квартира, — разводит руками, словно извиняется, что пригласил меня не в особняк. Кристина давно убежала в комнату, забрав с собой дочь. — Раздевайся, вот тапочки.

Оглядываюсь. Скромно, ремонт простенький. Но чисто, пахнет настоящим домом, семьёй, теплом. Я бы с удовольствием променял отцовский особняк на такую вот квартиру, при условии, что королева будет со мной. Скидываю куртку, мужские тапочки игнорирую.

— Давай на кухню — супруга, и правда, устала, — указывает на коридор.

Проходим. Первое, что меня цепляет, это семейные фото в коридоре. Со свадьбы. Королева там моложе, счастливее, девочка совсем. Стараюсь абстрагироваться от мужа и смотреть только на нее. Беременная. Животик большой, круглый. Меня вдруг пронзает это фото. Противоречивые чувства. С одной стороны, вызывает трепет и щемящую нежность, с другой… она счастлива на этом фото, счастлива от того, что ждет ребенка от мужа. Во главе всей «галереи» — семейное фото. Обнимаются. И вот теперь не могу игнорировать Юрия, он вызывает у меня чувство неконтролируемой агрессии. Словно это не я претендую на его женщину, а он на мою. Крыша едет окончательно.

Макс, ты поплыл.

— Присаживайся, сейчас я все организую.

Кухня маленькая, занавески в горошек, цветы на подоконнике. Миленько, но очень тесно. «Наш муж», оказывается, еще и кухарка. Достает из холодильника мясо, овощи, суетится. Ставит на стол коньяк и пару бокалов. Так себе коньяк… Я вообще больше предпочитаю текилу или джин.

— А где у вас ванная?

— Белая дверь по коридору.

Выхожу, замечаю Кристину в прихожей: злая, стреляет в меня своими красивыми глазами и залетает назад в комнату, захлопывая дверь.

Я же вытащу тебя из твоего убежища.

Захожу в ванную, запираюсь. Вынимаю телефон и звоню в службу доставки хорошего ресторана. Заказываю пиццу — я обещал девочке. Нехорошо разочаровывать ребенка. Заказываю нам джин и «Асти» для Кристины — то самое, с клубникой.

Провоцирую?

Да, мать их.

Меня ломает. Забирать женщину так — эффектно. Прости меня, моя королева, я эгоистичная сволочь. Не повезло тебе встать на моём пути. Докидываю в заказ еще закусок с красной рыбой и сырную нарезку.

Словно мазохист, хочу посмотреть, как супруги общаются. Нет, не для того, чтобы добить себя, а для того, чтобы понять, за что цепляется Кристина.

Прячу телефон в кармане, открываю кран, мою руки, а сам рассматриваю содержимое полок: баночки, флакончики, женские крема. Открываю один из них, вдыхаю. Пахнет королевой. Это, определённо, ненормально, маньячно, но моя крыша давно со мной попрощалась. Халатик висит женский. Никогда так не делал, но сейчас наклоняюсь и вдыхаю запах. Хочу. Безумно. Так, что тело сводит.

Это пизд*ц…

Выхожу из ванной. «Наш муж» режет овощи, на столе уже наполнены бокалы.

— Давай, Максим, выпьем за тебя. За то, что ты неравнодушный, хоть и молодой. Спасибо тебе за помощь, — тянет ко мне бокал, чокаемся, делаю глоток, не допивая эту дешевую муть. А Юрий глотает коньяк до дна. Закидывает в сковородку овощи к мясу. Закрывает крышкой, садится за стол, разливая нам еще.

— Сколько машин в год вы собираете? — начинает он. Ну кто бы сомневался. Благодарность за жену — это всего лишь предлог.

— Шесть-семь, все зависит от сложности, модификации и поставок.

— Могу обеспечить ваши потребности в запчастях. Они в резервации, новые, но часть периодически обновляет запасы, списывая старые. Выходит намного дешевле, и качество на века.

«Наш бизнесмен», видимо, делает мне очень выгодное предложение, от которого я не могу отказаться.

— У меня есть поставщики. Чем ты можешь меня удивить? — ухмыляюсь я.

— Ценой, — тоже ухмыляется и вновь тянет мне бокал. Чокаемся, я снова делаю глоток, Юра снова допивает до дна. Ну давай, нахерачься до отключки.

— Я подумаю над твоим предложением, скинь мне на почту прайс.

— Да, конечно, завтра утром все будет у тебя, — оживляется, довольный, соскакивает с места, мешает еду в сковородке. — Мясо по-японски — мое коронное блюдо, — засыпает туда приправы, вливает соевый соус. И пока там возится, я осматриваю мужика. Что ты в нем нашла, королева? Он отличная домохозяйка?

М-да…

— А где можно покурить? — спрашиваю я.

— На лоджии. У нас выход через кухню, — отодвигает занавеску, демонстрируя мне дверь. — Куртку накинь — холодно.

Отрицательно качаю головой, выхожу на лоджию, дышу. Морозный воздух немного отрезвляет. Прикуриваю, затягиваюсь глубоко. Слышу звук телевизора, оборачиваюсь и понимаю, что я стою напротив окна гостиной. Окно задёрнуто шторами, но я вижу Кристину и Элю через полоску просвета. Они сидят на диване в обнимку и что-то смотрят. Точнее, девочка смотрит, а Кристина задумчивая, губы кусает. Ммм, хочу укусить сам, а потом облизать… Меня опять несет в горячие фантазии.

Переоделась, в каком-то легком домашнем платьице, босая, домашняя. Закрываю глаза.

Вот это меня сносит!

Так, вообще, нормально?

Отворачиваюсь, курю.

Слышу звонок в дверь. Это доставка. Выкидываю сигарету, выхожу. Юра что-то мямлит про то, что не заказывал.

— Это я заказывал, — расплачиваюсь, забираю пакеты.

— Макс, ну ты что? Мы же пригласили, — уже по-свойски хлопает меня по плечу. Хочется скинуть его руку, но я пока терплю.

Идем на кухню. Молча выставляю игристое вино, коробку с клубникой, джин, пиццу, закуски.

— Хотел порадовать девочек, они сегодня перенервничали.

— Макс, ты хоть и молодой, но настоящий мужик, — протягивает мне руку. Пожимаю.

— Зови супругу, вместе посидим, — предлагаю ему я. Юра уже захмелевший уходит в комнату, а я открываю игристое и клубнику. Вспомни про адюльтер, я хочу сожрать хотя бы твои эмоции.

Слышу, как шепчутся. Сопротивляется, но он ее вытащит из чувства благодарности, корысти и черт его знает еще зачем.

Через пять минут самодовольно ухмыляюсь. Они выходят вместе. Дочь на руках у отца. Глазки горят, когда девочка видит пиццу и клубнику. Юра сажает ее вместе со мной.

— Идём сюда, Дюймовочка. — Улыбка у девочки — от Кристины. От нее даже пахнет так же сладко, только нежнее. — Кушай, — пододвигаю ей клубнику. Кивает довольная, уплетая ягоды в шоколаде.

— Кристина, я все приготовил. Накрой нам на стол, пожалуйста, — просит ее муж. Поднимаю глаза, рассматривая королеву. Спокойная, плечи расправила, расслабленная, уже не психует и не прожигает меня взглядом.

Интересно.

Включила безразличие?

Кивает, улыбается мужу. Достает тарелки, приборы, а я глаз не отвожу. Приятно смотреть на нее в нерабочей обстановке. Мягкая, нежная кошечка. Игривая, движения плавные, грациозные. Наклоняется, ставя передо мной тарелку, приборы, и мой взгляд автоматом падает на вырез ее платья, на грудь, которая открывается из-за наклона. Я не вижу всей картины в целом, только краешек манящих полушарий, но уже представляю, какая ее грудь, и дыхание сбивается. Жарко.

Садятся за стол. Она рядом с мужем, напротив меня. Юра наливает нам джина, приговаривая, что никогда не пил такой напиток, а мне уже плевать, что он там фоном трещит. Я беру бутылку игристого и наполняю бокал Кристины, заглядывая в карие глаза. Ноль реакции. Кивает, принимает бокал. Да не могла она так быстро включить равнодушие. Просто искусная игра. Браво, королева. Я расхерачу твое равнодушие, чего бы мне это ни стоило. Не нужно на меня так смотреть.

Дальше «наш муж» хмелеет еще больше, постоянно подливая нам, даже не замечая, что я пью в два раза меньше его. Он рассказывает какие-то армейские байки, я делаю вид, что это пизд*ец как интересно. А вот Кристина играет пьесу для одного зрителя, то есть для меня. Она ластится к мужу, то обнимая, то опуская голову ему на плечо, то водя красивыми пальчиками по его затылку, испытывая мое терпение. Проделывая все это, она постоянно ловит мой взгляд. Алкоголь разгоняет меня, все труднее и труднее держать себя в руках. В какой-то момент цепляю ее взгляд и не отпускаю. Зависаем под бубнеж ее мужа. Читай, королева, очень внимательно считывай мои эмоции. Я заберу тебя у него. Я тебе обещаю. Ты будешь моей женщиной.

Отворачиваюсь, встаю из-за стола, иду курить.

На хрена я это замутил?!

Зачем?!

Чтобы завтра меня выворачивало наизнанку и ломало по этой женщине? Как только за мной закроется дверь, они лягут в одну постель. Не поверю, что можно просто так спать рядом с этой женщиной, я бы не уснул.

Стискиваю челюсть, дышу сквозь зубы. Выкидываю сигарету в окно, захожу на кухню. Королевы нет. Это даже к лучшему. Я настолько впечатлился ее спектаклем, что едва держу себя в руках.

— Кристина пошла укладывать дочь спать, — сообщает мне Юрий. Киваю. И тебя я сейчас тоже грамотно уложу. Хрен ты к ней сегодня прикоснёшься. Беру бутылку, наливаю нам по полному стакану.

— Давай выпьем за сотрудничество, — стимулирую его.

— Хороший тост.

Ближайшие сорок минут я набухиваю Юрия, слушая его байки и бесперспективные планы в бизнесе.

И да, он почти в ауте, еле шевелит языком, с трудом держа бокал. Не контролирует себя, повышает голос, пытаясь мне что-то объяснить. Улыбаюсь. Прости, мужик, от хороших мужей жены не уходят. А твоя жена скоро уйдет.

Самоуверенно?

Да!

Но кто не верит в победу, тот заранее проигрывает.

— Можно потише, Эля спит.

Кристина выходит к нам. Сводит брови, осматривая мужа.

— Юра, ты зачем так напился?!

Недовольная, снова прожигает меня глазами.

— Кто напился? Я нормально, — заплетающимся языком проговаривает мужик. — Мышка, иди ко мне, — тянет к ней руки. А мне хочется их сломать. Какая она мышка? Ласковее слов не нашлось для жены?

— Юр, давай спать, поздно уже, — пытается поднять мужа и увести. Он, в принципе, не сопротивляется.

— Макс, — тянет руку. — Приятно… — не договаривает и со стеклянными глазами, пошатываясь, уходит в гостиную. Кристина за ним. Мне плевать, что ему там приятно, главное — цель достигнута. Выхожу на лоджию. Не курю, просто дышу, пытаясь отрезветь. По-хорошему надо ехать домой. Но… Я поступаю как мудак.

Захожу в ванную, умываюсь, слышу шаги королевы, выхожу в коридор, гашу в ванной свет и затаскиваю ее внутрь. Быстро запираясь.

— Что ты делаешь? — не кричит, шипит, как кошка. Да, моя кошечка, покусай меня.

— Хочу тебя, — голос садится, хриплю, словно простужен.

— Много хочешь! Ты специально его напоил?

Дёргается, пытаясь выйти, но я вжимаю ее всем телом в стиральную машину.

— Макс! — вскрикивает, но тут же закрывает рот, пугаясь своего голоса.

— Да, королева. Тише.

— Отпусти! Что ты себе позволяешь?!

— Я позволяю то, чего уже неделю дико хочется. Не дашь сама — возьму насильно. Но ты сдашься, моя королева, потому что подсознательно уже понимаешь, что назад дороги нет. Ты моя.

Размахивается, даже в темноте попадает мне по лицу. Щека горит. Заводит. Возбуждение горячей лавой прокатывается по телу. Ловлю ее руки, сжимаю запястья и впиваюсь в губы.

Глава 17

Кристина

Кричать нельзя, поскольку за тонкими стенами ванной спит моя дочь и муж. Оттолкнуть этого мерзавца тоже не получается. В Максиме столько силы, и он совсем ее не рассчитывает. Вжимает меня в стиральную машинку и целует. Нет, насилует губы. Он, как ураган, который сносит все на своем пути. Чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее его это заводит. Пощёчины и слова не помогают.

— Максим, — уже обессиленно прошу остановиться. Но как только распахиваю губы, его горячий язык вторгается в мой рот. Голова кружится, ноги подкашиваются. А самое страшное, что мое тело отзывается возбуждением на наглое вторжение в мое пространство.

Его наглые руки начинают блуждать по моему телу, трогают, трогают, трогают… Сжимают бедра, талию, грудь. Наглый язык сплетается с моим… Его запах табака, парфюма и даже вкус джина сводят с ума. Меня никто и никогда не брал с таким напором, страстью и наглостью. Это обезоруживает и полностью лишает разума. Я открываю в себе нечто новое, то, чего никогда не испытывала. Я думала, что так вообще не бывает. Возбуждение горячей волной окутывает тело.

Издаю стон в его губы, прогибаюсь, как голодная самка. Мне вообще кажется, что это не я, это кто-то другой. Остатки разума все еще предпринимают попытку остановить Максима.

— Не надо, — прошу, отрываясь от его губ.

— Не могу, — голос у него такой мужественный и хриплый, до мурашек.

Набрасывается на меня с новой силой, ломая сопротивление, срывая заколку, зарывается в волосы, сжимает, чтобы не смела больше отказывать. И вот я уже сама хватаю его за шею, царапаю затылок и слышу хриплый стон в ответ. Кусает мои губы. Немного оглушает, когда Максим дергает за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Его горячие губы оставляют ожоги на скулах, шее, царапает зубами. Такой неистовый, горячий, неутомимый. Это грубо, грязно, развратно, но так сладко, что я кусаю губы до боли, чтобы не закричать.

— Ты охрененно сладкая, — произносит мне в шею, задыхаясь вместе со мной. Резко подхватывает за талию и сажает на стиральную машину. В темноте сношу своим задом что-то, что с грохотом летит на пол. Раздвигает ноги, помещаясь между ними. Чувствую, как расстёгиваю рубашку и ладони сами ложатся на его сильную, горячую грудь. Мышцы каменные, рельефные, живые от глубокого дыхания.

Дергает за пояс мое платье с запахом, раскрывает полы, и горячие руки уже на моей коже. Содрогаюсь от каждого его прикосновения, царапая его грудь. Мы словно прошли точку невозврата, и уже на все плевать.

Он, как молодой зверь, дергает чашечки лифчика, обнажая грудь, и тут же впивается в нее губами. Я жду очередного напора, но Максим ошарашивает меня нежностью, словно моя грудь — что-то очень ценное. Целует, водя губами по полушариям, аккуратно всасывает соски и ласкает кончиком языка, одновременно приподнимая грудь выше.

Бесстыдно прогибаюсь, подставляя грудь, зарываюсь в его волосы, сжимаю. Сама не понимаю, что творю, но это так пронзительно сладко и невыносимо хорошо. Я даже не могла подумать, что этот молодой парень может быть таким жарким и опытным. И мне, как бесстыдной девке, хочется, чтобы сдавил мою грудь сильнее. Соски ноют под его губами, требуя большего.

— Бл*ть, Кристина, — возбуждённо ругается и, словно читая мои мысли, кусает, жадно всасывая. Понимаю, что нужно молчать, но стоны вырываются сами собой. — Тихо, королева, — ухмыляется, довольный своей победой. Отрывается от моей груди, обхватывает шею, немного сжимает и дышит в губы. И мне совсем не страшно. Я дрожу от возбуждения, мне дико нравится все, что происходит. Я хочу этой необузданной ласки и сокрушающей грубости.

Пальцы ласкают мой живот, скользят ниже и еще ниже. Сжимаюсь, когда наглые пальцы вторгаются в трусики и без промедления раскрывают складки. А там давно мокро, настолько, что мне стыдно. Я словно пала перед Максимом.

— Тело никогда не обманывает, королева, — хрипит в мои губы.

— А-а-а-а-а, — не сдерживаюсь, когда его пальцы грубо проскальзывают внутрь меня.

— Тихо! — рычит, кусая меня за губу, продолжая проталкивать пальцы все глубже и глубже. — Ты еще покричишь, очень громко покричишь подо мной, — нахально заявляет он. Вынимает из меня пальцы, размазывая влагу по складкам, задевая клитор. — Какая горячая, мокрая, тесная, с ума сойти можно.

Растирает клитор, вновь прикусывая мою губу, не отпуская. Мои ногти расцарапывают его сильные плечи, потому что я на грани фееричного взрыва, меня трясёт и выгибает. Низ живота болезненно тянет, а клитор пульсирует под его пальцами.

— Ты даже не представляешь, как я тебя хочу. Никого так не хотел. Словно голодал всю жизнь, — шепчет мне губы, ловит мои рваные всхлипы и еще сильнее растирает клитор. — Голодал по тебе, — сжимает шею сильнее, хватаю воздух, но вместо того чтобы испугаться, начинаю содрогаться, кончая. Это оглушительно быстро для меня. И настолько сильно, что даже больно. Словно я тоже всю жизнь голодала. Голодала именно по этому парню.

Невменяемая, содрогаюсь, сокращаюсь в мощном диком оргазме. Это так оглушительно сладко, что я ничего не слышу, не вижу. Уже сама кусаю губы Максима, чтобы не кричать, потому что сделать это тихо просто невозможно.

— Да, ты оху**но прекрасна и чувствительна, — отодвигает мои трусики, слышу звук расстегивающегося ремня и трезвею. Да, именно трезвею, будто я все время была пьяная и только сейчас сообразила, что делаю. Отталкиваю Максима со всей силы, на которую сейчас способна.

— Уходи! — меня накрывает волной осознания происшедшего. Так горько и противно от себя, что голос дрожит.

— Крис… — обхватывает мои колени.

— Я сказала, прочь из моего дома! — шиплю сквозь зубы, начиная рыдать. — Боже, как же это все мерзко!

Максим замирает, слышно только его тяжёлое дыхание и мои всхлипы.

— Да уйди ты, наконец! — отталкиваю его руки, сползая с машинки. Пытаюсь запахнуть платье дрожащими руками.

— Ты такая лицемерная, Кристина, — слышу звук застегивающегося ремня. — Поэтому так живешь, что не можешь быть честной перед собой! — пренебрежительно кидает он мне, открывает дверь и выходит из ванной. Пытаюсь завязать платье, но ничего не выходит, руки не слушаются. Откуда этот пацан может знать, как я живу?! И ведь он прав, попадает в точку. Мне ведь мерзко не от Максима, а от себя. Это мой дом, дом семьи, мужа и дочери, которые спят в нескольких метрах. А я, как шлюха, отдалась и кончила в объятья чужого мужчины. Так даже шлюхи не поступают.

На дрожащих ногах выхожу из ванной, морщусь от света, оглядываюсь, Максима нет. Иду в прихожую, запираю дверь на все замки. Холодно, обнимаю себя руками. На кухне приоткрыта дверь на лоджию. Выхожу. Глотаю воздух, несмотря на озноб. Вижу на подоконнике сигареты и зажигалку Максима. Вынимаю одну, прикуриваю, закашливаюсь от терпко-горькой дозы никотина, но все равно курю, пытаясь вытравить из себя ощущение мерзкой измены. Снова затягиваюсь, очень крепкие, я и не курю вовсе, так, баловалась по молодости, иногда кальян в компании, но и то это было так давно. Работа, дом, семья, отсутствие друзей, нет ни времени, ни желания развлекаться. Вижу, как машина Максима мигает фарами и выезжает со стоянки. Тушу недокуренную сигарету и захожу на кухню.

Убираю со стола, тихо мою посуду. На столе стоит недопитая бутылка игристого, хватаю ее, глотаю прямо из горла и иду в ванную. Включаю свет, запираюсь и делаю еще несколько глотков. Поднимаю с пола сброшенное со стиральной машины полотенце и гель для душа. Еще пару глотков, замечаю на кафеле что-то блестящее. Поднимаю. Крест на черной кожаной плетеной веревке. Необычный крест. С гранями, без распятья. Это Максима. Я лапала его, как голодная гулящая кошка и, видимо, сорвала с него этот крест. Сжимаю в руке, допиваю вино.

Раздеваюсь, закидываю в машинку вещи, которые пропахли терпким запахом Максима. Встаю под душ, беру губку, щедро поливаю гелем и остервенело, до красноты тру тело, пытаясь смыть с себя измену. Но она не смоется никогда. И ведь Максим прав. Я лицемерка. Мне понравилось. Я глотала его, как недостающий кислород. Словно в моей жизни не хватало именно этого.

Около получаса рыдаю под душем. То ругаю себя, то ненавижу, то жалею и оправдываю.

Выхожу из душа, прячу крест Максима в своей сумке, выключаю везде свет и иду спать. В кровать к мужу не иду. Кажется, стоит мне лечь рядом — и Юра все почувствует, даже будучи пьяным.

Беру плед, свою подушку и иду на диван. Завтра скажу, что не легла с ним, потому что не смогла уснуть от запаха перегара. Закрываю глаза. Мамочки. Как так вышло? Уже мысленно вру и изворачиваюсь. Что дальше?

Глава 18

Кристина

Просыпаюсь от шума на кухне. Открываю глаза, до будильника еще десять минут. Чувствую себя словно с глубокого похмелья, хотя выпила немного. Голова тяжёлая, слабость и, в общем, апатия ко всему. Хочется закрыть глаза и не просыпаться.

Смотрю в потолок, а в голове против моей воли несется вчерашний вечер. Хочу потерять память.

Переворачиваюсь, утыкаясь лицом в подушку, дышу. Гадко на душе. Как с этим жить? Поднимаюсь с дивана, бреду в комнату дочери. Спит моя зайка. Приподнимаю одеяло, рассматриваю ее ножку, опухоль немного спала. Накрываю, выхожу из комнаты. Юра на кухне. Иду в ванную, избегая встречи с мужем. Вчера я намеревалась серьезно поговорить с ним с утра. Чтобы не смел больше приглашать в наш дом посторонних и устраивать здесь попойки. А теперь надо серьезно говорить со мной. Останавливаюсь возле стиральной машины и, как дура, смотрю на нее.

Умываюсь, чищу зубы, стараясь вообще ни о чем не думать. Замираю со щёткой, когда нахожу на шее красный след.

Засос.

Черт!

Оттягиваю футболку. И на груди тоже…

Замечательно!

Ненавижу этого мерзавца!

Хотя я тоже хороша. Могла все предотвратить, но поплыла…

И как я теперь это объясню мужу?!

Как я вообще буду смотреть ему в глаза?

Выхожу из ванной, лечу в комнату, открываю шкаф, отыскивая белую водолазку. Она у меня единственная. Не люблю вещи, закрывающие горло. Они всегда меня душили. Нахожу. Быстро надеваю белье, водолазку, чёрные брюки с высоким поясом. Выдыхаю. Медлю. Крашу ресницы, губы, закалываю волосы, собираю сумку — все что угодно, лишь бы не выходить на кухню.

— Доброе утро, — Юра заходит в комнату. Оборачиваюсь. Протягивает чашку горячего кофе. Беру, кивая. Отпиваю глоток. Все, как я люблю: ложка сахара и побольше сливок. Муж немного помятый, но уже собранный. Глаза виноватые, думает, что я психую из-за то, что напился. Нет, я, определённо, злюсь: если бы он не выпил лишнего, ничего бы не произошло. Но предъявлять не имею права.

— Спасибо. Эля на больничном, посидишь с ней несколько дней дома? — перевожу тему в насущные проблемы. — Пусть не скачет, пока. Проследи.

— Ну, сегодня я могу. А вот завтра у меня дела, — облокачивается на стену, скрещивает руки на груди, рассматривает меня. Еще раз смотрю на себя в зеркало, словно там все написано. Такое гадкое чувство вины.

— Юр, я не могу взять больничный, я месяц назад его брала, когда у Эли была ангина. Меня уволят.

— Значит, надо что-то придумать. Может, с соседкой договоримся?

— Нет, у нее у самой ребенок болеет. Нельзя отменить твои дела хотя бы до пятницы?

Подхожу к окну, пью кофе, рассматривая двор. Не могу пока смотреть мужу в глаза.

— Не могу, мышка. — Чувствую, как подходит ко мне, тоже смотрит в окно, приподнимая за плечи. — Пойми, нельзя мне сейчас тормозить, иначе все связи растеряются, а у меня только начало все налаживаться. Кредиты сами себе не выплатят.

Гладит меня по спине. А я напрягаюсь.

— И что теперь делать? — с грохотом ставлю чашку на подоконник. Молчим. Юра такой неожиданно ласковый, гладит меня, плечи разминает.

— Я придумал. Давай мы сегодня съездим с Элей и привезём мою маму. Она все равно собиралась к нам на Новый год. Мама очень хотела понянчиться с внучкой. Будет время сблизиться, пообщаться, — с энтузиазмом предлагает он.

— Но она же болеет?

— Да там уже все хорошо. Операция несложная. Таскать Эльку на руках не нужно. Думаю, мама будет только рада.

Молчу. Да, это выход.

— Договорились?

Киваю.

— Ну Крис… — целует меня в щеку. — Мышка, — накрывает ладонями мой живот, прижимает к себе. — Ну прости меня. Я вчера перебрал. Этот джин такой крепкий, да и с коньяком смешал, — оправдываться. — Я храпел да? — намекает на мою ночёвку не в нашей кровати.

— Да, — отвечаю, пытаясь вырваться из его объятий. Не отпускает, выправляет водолазку из брюк, поглаживая живот, ныряя пальцами под пояс, целует в шею через водолазку, в те места, где оставил засосы Максим.

— Что ты делаешь? — веду плечами, пытаясь все это прекратить. Раньше я бы даже удивилась такому напору и ласке. Юра считает себя виноватым и пытается замазать свои косяки сексом.

Я не хочу.

Не могу.

Не могу даже потерпеть, как часто это делаю. И дело не в нем, дело во мне…

— Я на работу опоздаю, — стараюсь сильно не дергаться и мягко избежать секса.

— Не опоздаешь, у нас есть минут десять, — расстёгивает молнию на моих брюках. — Мы быстренько. Хочу, не могу, давление с похмелья шпарит, — усмехается, пытается стянуть с меня брюки.

— Нет! — в какой-то панике вырываюсь, отхожу подальше, торопливо заправляя водолазку, и застёгиваю брюки.

— Крис, ты чего? — смотрит на меня в недоумении. Не привык к моим отказам. Мне всегда было проще дать ему, чем объяснять, почему нет.

— Не хочу быстренько! — срываюсь на эмоции. — Я хочу долго, очень долго. Чтобы меня любили! Любили мое тело, оно у меня есть, и я очень хочу почувствовать себя… — срываюсь я. Закусываю губы, отворачиваюсь к зеркалу, недоговаривая. Внутри словно все взрывается и кипит. Поправляю одежду, прическу.

— То есть тебя не устраивает наш секс? — Молчу.

Да, бинго!

Давно не устраивает.

Я просто ничего не чувствую, кроме дискомфорта.

— Давно?

Втягиваю воздух.

— Юр, я женщина, и у меня все по-другому. Мое удовольствие — оно в голове. И по-быстрому ну никак не получается.

— А языка у тебя нет, что ли?! — тоже взрывается, повышая голос. — Сказать ты мне об этом не могла?

— Все, я на работу. Вечером поговорим. Не разрешай Эле много ходить. По лестнице пусть не спускается. На руках ее носи.

Хватаю сумку и вылетаю из комнаты, не смотря мужу в глаза. Есть у меня язык. Говорила. Но только Юра не слышит. Да и ниже моего достоинства — просить любить меня и моё тело. Если у мужчины нет желания и он этого сам не хочет, то говорить об этом — только унижаться.

Надеваю сапоги, пальто и быстро покидаю квартиру. Застёгиваюсь в подъезде. Выхожу на улицу. Холодно. Морозно. Перчатки забыла. Да и шапка не помешает. Накидываю капюшон. Тороплюсь на остановку.

Народу много. Опять трамвай битком будет. Останавливаюсь, прячу руки в рукава. Дышу морозным воздухом, пытаясь вернуть себе вменяемость. Этот мерзавец перевернул всю мою жизнь. Кто его просил это делать?!

Несмотря на утро, накатывает такая усталость и апатия ко всему. Нет больше настроения: ни работать, ни выяснять отношения с Юрой. Хочу тишины и одиночества, но это непозволительная роскошь для меня. Всегда завидовала ни к чему не привязанным людям. Они могут сорваться в любой день и уехать куда-нибудь далеко на перезагрузку. Но в моей жизни это что-то нереальное.

— Кофе, — слышу позади себя знакомый голос. Сердце замирает. Оборачиваюсь.

Максим…

Холодно, без шапки, куртка с мехом нараспашку. Улыбается, протягивая мне большой бумажный стаканчик. А в глазах претензия, словно это я ему изменяю. Его наглости вообще есть предел?

— Холодно. Поехали, — кивает мне на свой огромный внедорожник. — Просто доедем на работу с комфортом.

Оглядываюсь на пришедший трамвай и толпу ринувшегося к нему народу. Беру стаканчик с горячим напитком, грею об него ладони и иду к машине. Максим молча открывает дверь, сажусь. Хуже не будет. Нет, я еду с ним с мыслями поговорить. Только вот слов нет. Совсем.

Парень садится за руль, берет свой кофе из подстаканника, отпивает и выезжает на дорогу.

— До сих пор мерзко? — холодно спрашивает он.

— Давай ты не будешь бить и сжирать меня, я сама с этим прекрасно справляюсь, — отпиваю кофе. Капучино. Ореховый. Хороший кофе. Не то что у нас дома.

— Туше. Прости.

Киваю, смотря на дорогу.

И как теперь нам работать?

Как мне вообще находиться с ним рядом? Этот мерзавец затеял игру. Ему, видимо, весело, азартно. Я, наверное, что-то новое для него. Уломать замужнюю женщину старше себя трахнуть ее — наверное, высший пилотаж. А как я потом буду с этим жить — ему плевать. Он пойдёт дальше ставить галочки в своем сексуальном опыте. Или мне, по его мнению, должно польстить, что на меня посмотрел такой парень. Не просто парень, сынок депутата.

— Чего ты хочешь от меня? — стараюсь говорить спокойно.

— От тебя я хочу тебя, — ухмыляется.

Какие мы самоуверенные и неотразимые.

— А дальше что?

— В каком смысле?

— В прямом, Максим. Вот ты трахнул меня, удовлетворил свои хотелки. Дальше что?

С его лица медленно стирается ухмылка. Задумывается.

— Все правильно, Максим. Можешь не отвечать. Ты живёшь одним днём. В твоем возрасте это нормально. В моем возрасте это непозволительно.

— Да какой, на хрен, возраст, Крис?! — такой взрывной, эмоциональный. — При чем здесь наш возраст?

Отворачиваюсь к окну. Нет сил и желания с ним спорить. Ничего и никого не хочу. Идите все к черту!

Паркуемся на стоянке для сотрудников. До начала рабочего дня еще пятнадцать минут. Открываю сумку, вынимаю его крестик, протягиваю на открытой ладони. Максим долго смотрит на него, не берет.

— Я думал, потерял, — уже спокойно произносит он. — Мне его мама дарила на совершеннолетие, за неделю до смерти. Это самое дорогое, что у меня от нее осталось.

Этот парень имеет уникальную способность. Несмотря на свою наглость, дерзость и развязность, он умеет быть открытым, искренним и пробивать мои барьеры.

Забирает крест и тут же его надевает.

— Спасибо, королева, — перехватывает мою руку, тянет к себе, преодолевая сопротивление. Целует пальцы. Так тепло, открыто. Не отпускает. Накрывает моей ладонью свою немного колючую щеку, прижимает. Замираем.

Вот зачем он это делает?

— Я никогда не уйду от мужа. Пожалуйста, если в тебе есть хоть что-то человечное, не делай этого со мной, — вырываю ладонь и выхожу из машины, спеша на работу.

Глава 19

Максим

— Бля, Макс. Да ну на хрен. Ну какой стритрейсинг? Ты дорогу видел? Голый лед, — сокрушается Сева.

— Пох*й, так даже азартнее. Можешь не участвовать, — отвечаю, сворачивая на загородную трассу, где мы обычно гоняем летом. Я давно не участвовал. Перерос эти безбашенные показухи. Как-то расхерачил там пару тачек и нос об руль. Адреналина нахватался столько — на всю жизнь хватит. А сейчас хочу. Чтобы без тормозов, на полном экстриме, выплеснуть все, что во мне свербит уже несколько дней.

— Ну хочешь экстрима — прыгни с тарзанки, там хотя бы страховка, — гундит Сева. — Это же самоубийство.

Не отвечаю, паркуюсь возле заброшенного завода. Трасса здесь хорошая и пустая. Авет уже там с толпой болельщиков. Девочки, мальчики. А мы вдвоем. Мне не нужны зрители, мне нужен адреналин и вышибить мозги, которые последнее время думают только о королеве. Слишком много высокомерности от неё в мою сторону. Я в ее глазах — пацан, думающий членом, а она у нас, бл*ть, серьёзная замужняя дама. Лицемерно отшвыривает меня снова и снова, как щенка, который увязался за ней на улице. Плохо не оправдывать надежды женщины. Буду отморозком без мозгов.

Не выходим, курим в машине, рассматривая толпу.

— Макс, на хрен ты повёлся? — опять паникует Сева.

— Он кинул мне вызов, я принял. Не ной, как баба.

— Меня, знаешь ли, не прельщает друга по частям собирать. Было бы лето, я бы еще поучаствовал. Но зимой… Занесёт, и хрен ты вырулишь, какой бы профессионал ни был.

— Предлагаешь просто съехать? — ухмыляюсь я.

— Предлагаю послать его на хрен.

— Обязательно, как только выиграю гонку, — открываю двери, выхожу из машины. Не все так плохо, резина у меня хорошая. Авет слишком порывистый и самоуверенный, это его и подведёт. Натягиваю кожаные перчатки, иду к толпе. Здороваемся, пожимая руки.

— Если честно, не думал, что ты подпишешься, — ухмыляется Авет. Рисуется перед девочками, строит из себя крутого. Он тоже из «золотых», младше меня года на два. Нет на три уже. Завтра у меня день рождения. Юбилей, мать вашу. Двадцать пять. Но все равно не дорос до чего-то стоящего. Вот на хрена я это вспомнил? И так последние несколько дней любая мысль или действие приводят меня к ней.

«Я никогда не уйду от мужа…» — пульсирует в моей голове.

Было бы за кого держаться…

— Ну что, каковы ставки? — вынимает из кармана пачку денег.

— Давай без прелюдий. Погнали. Деньги на карту мне потом скинешь. Рисоваться перед бабами будешь?

— Ну что так грубо, Демыч? — вальяжно хлопает меня по плечу. Да, меня так иногда называют. Кликуха по фамилии. Но только свои. Дергаю плечом. Разворачиваюсь, иду к машине. Сева выходит. Правильно, это не его гонка. Не его загоны. И дело далеко не в кинутом мне вызове. Меня ломает и разрывает изнутри, а виной всему несвободная женщина. Что там таким нужно? Мужские поступки? А она вообще дала мне хоть один шанс их показать? Внутри просыпается тот ублюдок, которым меня давно окрестил отец. Покажу я тебе твоего «идеального» мужа в другом ракурсе. Я уже подготовился расхерачить все твои идеалы. Не по-мужски, грязная игра? Да. По-ублюдски вытрясу из твоего муженька все дерьмо. Но это завтра. А сегодня я должен накормить свое нутро, чтобы хоть немного выдохнуть.

Сажусь за руль, подъезжаю к старту, жду, когда Авет накривляется и сядет за руль. Дышу, смотря на трассу, главное мягко стартануть, чтобы не пробуксовывать и не потерять время.

Отсчет.

Один.

Два.

Сердце разгоняется, интенсивно качая кровь.

Три!

Авет совершает первую ошибку в желании рвануть с места. И, естественно, буксует на месте, а я плавно двигаюсь, медленно набирая скорость. Лидирую. Но Авет быстро меня нагоняет. Трасса, и правда, убийственная. Машину кидает из стороны в сторону. Заносит, но я справляюсь с управлением.

В какой-то момент безбашенный соперник обгоняет, но начинает петлять и крутится на повороте. Обхожу его, чувствуя, как кидает в пот и колотится сердце. Жарко. Желудок сводит спазмами, когда я вжимаю педаль газа.

Да!

Трасса почти закончилась. Я вижу финиш. Голова кружится от переизбытка адреналина.

Это победа!

Да!

Я его сделал!

Машину неожиданно закручивает. Пытаюсь выкрутить руль, но все равно бесконтрольно лечу в огромный обледенелый сугроб. Нет, это даже не сугроб. Мягкой, сука, посадки не будет. Это куча шлака под шапкой снега. Капоту кранты. Я не пристегнут. Ненавижу поводки. Моя самоуверенность подводит. Удар…

Не сильный, тормоза срабатывают, а вот подушка безопасности нет. Современный автопром не защищает тех, кто не пристегнут. По инерции лечу лицом в руль.

Нос простреливает боль, а потом лицо немеет. Чувствую только горячую струйку крови на губах и подбородке.

Вспышка.

Легкая дезориентация.

Живой.

А вот моя спортивная малышка нет. Жаль. Кусок металла жаль. А себя нет. Пох*й на нос. Красавчиком быть не стремлюсь. Откидываюсь на сиденье, запрокидывая голову, пытаясь остановить кровь.

Меня отпускает.

Реально отпускает.

Напряжение предыдущих дней спадает. Усмехаюсь, утирая тыльной стороной ладони кровь. Онемение проходит. Больно. Дверь моей машины резко распахивается.

— Макс, сукин сын! Ты че лыбишься?!

Сева ощупывает меня.

— Да не лапай ты меня. Все нормально, — откидываю его руки.

— Ты, пи*дец, отморозок, — уже выдыхая, ржет Сева. — Аптечка хоть есть?

— Не знаю. В багажнике посмотри.

Пока Сева ищет аптечку, у меня аншлаг и «минута славы». Авет жмет руку, кто-то хлопает по плечу, кто-то спрашивает, нужна ли мне скорая, какой-то чел сокрушается над разбитой тачкой. Девчонки визжат при виде крови. Зрелище, видимо, не для слабонервных. Моя белая толстовка забрызгана кровью. Все потихоньку рассасываются. От помощи отказываюсь.

Мне и так хорошо.

Просто заебись.

Я кайфанул.

— Идиот, — рядом со мной садится Сева, протягивая мне бинт, сложенный в несколько раз. Отмахиваюсь. Выхожу на улицу, загребаю ладонями снег, умываюсь. Прикладываю пригоршню к носу. Вроде не сломал, но дышать трудно. Отмываю руки от крови. Холод останавливает кровь. Почти экстаз. Сажусь назад за руль. Забираю у Севы вату, прикладываю к носу, чувствуя, как он начинает отекать.

Завожу двигатель, проверяя состояние тачки. Двигатель немного барахлит, но машина сдвигается с места, отъезжаю немного назад, торможу.

— Поменяемся. Сядешь за руль, — прошу друга.

Пока едем домой, Сева рассказывает, как наш заезд смотрелся со стороны и как заносило мою тачку.

— Я, мать твою, чуть инфаркт не получил. Что на тебя нашло? Нет, у меня только один вопрос: на хрена?

Вынимаю из бардачка бутылку текилы, сворачиваю крышку и глотаю «обезболивающее». Горло обжигает, закашливаюсь.

— Меня, Сева, переклинило на одной женщине. Нехреново так снесло башку напрочь.

— Так и знал, что все дело в бабе, — недовольно выдает друг.

— Она не баба! — рычу, сжимая бутылку, и тут же запиваю свой псих алкоголем. Пи*дец как крепко, дыхание спирает.

— Ого, — присвистывает Сева. — Это точно ты? Или головой сильно приложился? А как же: «ни одна баба не стоит того, чтобы растрачивать на нее свои чувства, время и энергию»?

Молчу, сжимая челюсть.

Да, еще недавно я так считал.

— Так кто эта девочка? Я ее знаю?

Отрицательно качаю головой.

— В чем проблема? Не дает? Никогда не поверю, что ты не можешь уломать девчонку.

— Она замужем, — выдыхаю я. Уломать — не проблема, проблема в том, как удержать…

— Настолько все серьёзно? Пи*дец.

— Не то слово. Давай машину в гараж, а там я такси возьму.

Домой приезжаю поздно. Все спят. Иду на кухню, чтобы взять лед. Нос ноет, фейс опух. Надо было в травмпункт заехать. Открываю холодильник, беру бутылку минералки, запиваю нарастающую головную боль, открываю морозилку, хватаю пакет со льдом.

— Максим, проголодался? — Оглядываюсь. Люба. В халате, заспанная. — О боже! — включает верхний свет. — Ой-ей, это что такое? Как так?! Максим… — причитает, рассматривая меня.

— Все нормально, без паники! — выставляю руки, тормозя ее.

— Кто тебя так?! — спрашивает она, хватаясь за сердце.

— Руки сломают — так меня уработать. Это я сам упал, — ухмыляюсь.

— Конечно. Упал, он! — уже недовольно качает головой. Опять куролесишь? Когда ты повзрослеешь? — отчитывает меня, а сама достаёт из шкафчика аптечку. — Смерти моей хочешь? Сядь! — строго указывает на стул. Слушаюсь, присаживаюсь. Женщина начинает колдовать над моим носом.

— Люб, все хорошо. Ничего страшного. Я никуда не влип, — усмехаюсь. — Хреново мне просто на душе, — пьяный язык развязывается.

— Что случилось?

— Влюбился. Насмерть. Но это игра в одну сторону.

— Ох, — вздыхает женщина. — Ты же хороший парень. Значит, неправильно действуешь, — наносит на мое опухшее лицо какую-то охлаждающую мазь.

— Да дело не в этом, я вообще не понимаю, как действовать. Она несвободна… и старше меня.

Про мужа и ребенка умалчиваю, Люба осудит.

— Будь мужчиной, докажи, что зрелый, и забери свое. Только если это серьёзно. Если нет, оставь и не трогай, — строго наказывает Люба.

— Заберу.

— Как заберёшь, познакомь нас. Хочу посмотреть на ту, которая тебя покорила. Может, серьёзнее станешь. Вырастешь, наконец. Не воспитал отец. Мать не успела, так хоть жена воспитает, — уже усмехается Люба.

— Познакомлю. Обязательно.

Глава 20

Максим

Просыпаюсь поздно. На часах уже полдень. Голова тяжёлая. Не могу поднять ее с кровати. Лежу какое-то время, пытаясь прийти в себя.

Мне сегодня двадцать пять.

Настроение…

А нет никакого настроения. Ничего не хочу. Беру с тумбы телефон, включаю. Начинают сыпаться сообщения. Поздравления от друзей. Всем отписываюсь стандартным «спасибо». Но настроение не поднимается. Мама всегда кормила меня своим тортом с утра. Нет, в детстве мне устраивали грандиозные праздники, с аниматорами, гостями и сладостями. Но все они как-то стерлись из памяти — наверное, потому что это был не мой праздник. Большинство приглашенных — нужные отцу люди, с которыми было принято играть в «дружбу». Мне запомнился только мамин торт с утра, с кремом из сгущёнки и ягодами. Сколько бы мне лет ни исполнялось, мама всегда приносила мне его с утра в кровать. Мне двадцать пять, и я, как ребенок, тоскую по матери и сестренке.

Поднимаюсь с кровати, иду в ванную. Заглядываю в зеркало…

Зрелище не для слабонервных.

Красавчик.

Синяки под глазами, нос распух.

Пи*дец.

Но по хрену.

Закидываюсь таблетками от головной боли и встаю под душ. Меня сегодня ждет долгий день. И, надеюсь, продуктивный. Ну не получается у меня играть по правилам «хорошего мальчика». Не работает. Или со мной что-то не так.

Одеваюсь. Джинсы, белый пуловер, часы, высокие ботинки. Голову немного отпускает. Прихватываю с собой таблетки и спускаюсь вниз.

— Макс! — тормозит меня отец. Тон недобрый. — Зайди ко мне в кабинет.

— Спасибо, поздравлений не нужно, я тороплюсь, — отмахиваюсь я.

Хочется кофе, но я выпью его по дороге. Время идет.

— Я сказал, зайди! — рявкает отец. Злой, явно не подарок собирается мне вручить. Сворачиваю, прохожу на ковёр к Игорю Данилычу. — М-да, — осматривает мой фейс. Цокает. Цинично улыбаюсь, демонстрируя себя.

— Все? Можно идти?

— Нет! Ты что там вчера устроил? — нервно что-то листает в планшете.

— А что я устроил? — делаю вид, что не понимаю. Так ведь не маленький уже, не хрен меня отчитывать.

— Вот это! — швыряет планшет на стол. Беру. Включаю видео. А там мой заезд, виражи, заносы и эффекты, финиш в кучу шлака.

— Да все нормально. Тачку сам починю.

Но моего папочку не мое здоровье беспокоит, а видимо, подпись под видео.

«Сын депутата законодательного собрания, Демина, незаконно устраивает гонки и разбивает машину стоимостью в несколько миллионов».

Снимал явно кто-то из толпы Авета. Твари. Узнаю, кто выложил, оторву руки, чтобы нечем было снимать и писать такие комментарии.

— Двадцать девять тысяч просмотров за утро. Да ты звезда, Шумахер! — сокрушается отец и стучит кулаком по столу.

— Приятно познакомиться, — огрызаюсь.

— Вот скажи, ты специально это делаешь? Прямо перед выборами!

В этот раз не специально. Вообще не думал о репутации отца. У меня голова забита только королевой, и вся эта рефлексия по ней.

— Нет, я просто живу. Как хочу, как умею, и плевал я на твои выборы.

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Стой!

Не реагирую, иду в прихожую, надеваю куртку, шарф. Хочу выйти, но сталкиваюсь в дверях с Галиной. Налетаю на нее, почти сшибая с ног.

— Ой!

Ловлю женщину за руку, предотвращая падение.

— Извините, — цежу сквозь зубы, пытаясь ее отодвинуть. Она вроде ничего мне не сделала, но раздражает одним только видом.

— Максим, что с тобой? — тоже рассматривает мое непрезентабельное лицо.

— Упал, очнулся — вот, — ухмыляюсь.

— Максим, — догоняет меня отец. Разворачиваюсь. — Я карту твою пополнил. С днем рождения, — нехотя выдавливает из себя поздравления. — Отметь сегодня, как хочешь. Только, прошу, без экшенов и общественности.

Киваю.

Да не нужны мне его подачки. Но… в капитале отца есть доля моего деда по матери. Мама ничего не понимала в бизнесе и поэтому отдала все бразды правления отцу. А этот капитал дед завещал внукам. Сейчас все вложено в активы, и деньги крутятся. Успешно крутятся, пока и мне, и отцу это выгодно.

Выхожу, беру внедорожник, выезжаю.

Поехали.

Прости, королева. Сегодня я немного тебя разочарую. Но по-другому никак. Я эгоистично хочу тебя себе.

Врубаю музыку, еду к кафе.

Снег опять валит. Зима в этом году настоящая. Дороги не успевают расчищать. Пасмурно. А я, как дебил, надеваю чёрные авиаторы и захожу в кондитерскую через главный вход. Лиса сегодня работает. Улыбается, завидев меня. Оживляется. Я люто ее динамлю. Хорошая девочка, но не моя. Сажусь к ней за стойку.

— Приветик, — тянет она. Киваю.

— Как дела? Уживаешься с бабушкой?

— Да, она милая. Откармливает меня, — усмехается, шлепая себя по бедру.

— Хорошо. Сделай кофе покрепче.

Начинает суетиться, бросая заказ из зала, делая кофе для меня.

— Павел Андреевич еще здесь? — интересуюсь я.

— Да, — ставит передо мной чашку, рисует на пенке сердечко. Только этого мне не хватало.

— Спасибо, Лиса, пойду пообщаюсь с начальником этого сладкого царства.

Спрыгиваю с высокого стула, посматриваю на часы, беру кофе, отпиваю. Мне нужно быстро забрать Кристину.

— Максим, стой! — окрикивает меня Рита. — Не уходи потом, поговорить надо, — смущенно улыбается. Не отвечаю, ухожу.

Макс, ты идиот. На хрен ты дал надежду девочке? И обижать ее не хочется, но придётся. Как бы мягко я ее ни отшил, ей все равно не понравится.

Пару раз стучу в дверь и тут же ее открываю.

— Проходи, Максим, — мужик улыбается, указывая мне на кресло. Он всегда рад меня видеть. Его бизнес зависит от моего отца. Завтра Игорь Данилыч не подпишет бумажку, и у Павла Андреевича начнутся проблемы. Поэтому и проставляет мне галочки о посещении принудительных работ. Он мне еще характеристику в конце напишет такую, что я сойду за лучшего работника года. — Чем обязан, Максим?

— У меня к вам просьба.

— Да, конечно, помогу, если это в моих силах.

— В ваших. Освободите Кристину Витальевну на несколько дней. Дайте ей что-то вроде короткого оплаченного отпуска. Если нужно, я сам оплачу ей эти дни.

— Хм, — мужик теряется, внимательно всматриваясь в меня. — Зачем?

— По личным причинам. Ей очень нужно.

— А работать кто будет? — разводит руками.

— Ну у вас же есть второй кондитер. Вызовите его. От подработки еще никто не отказывался. Это моя личная просьба, и я буду очень признателен. Знаю, вам нужна земля на Кубанской, могу шепнуть отцу пару слов в вашу пользу, — ухмыляюсь, покачиваясь в кресле.

— Ну раз личная просьба… Хорошо, — глазки загораются. Еще бы.

— Вот и договорились.

Пожимаем руки. Павел Андреевич провожает меня заинтересованным взглядом.

— И да, — разворачиваюсь в дверях. — Не говорите ей, что это я просил. Просто отпустите. Скажите, отпуск, санитарные дни, я не знаю… Придумайте что-нибудь.

Перепарковываю машину, останавливаюсь возле чёрного входа. Жду. Сердце опять разгоняется, начиная отбивать грудную клетку. Самое сложное впереди. Закрываю на минуту глаза, пытаясь взять себя в руки. Сам от себя не ожидал, что буду вот так одержимо преследовать женщину. Сам себя боюсь.

Сердце пропускает удар, когда королева выходит. Накидывает капюшон, трет ладони, растерянно осматриваясь. Не ожидала. Потерянная.

Выхожу из машины. Стреляет в меня гневным взглядом, разворачивается, пытаясь сбежать. Догоняю.

— Крис!

Не реагирует, ускоряя шаг. Хватаю ее за руку, сжимаю, чтобы не сбежала.

— Оставь меня в покое! Отпусти.

Эмоциональная. Ну как я могу ее отпустить. Я только запах ее вдыхаю, и голова кругом.

— Это я тебе устроил выходные, — ловлю ее взгляд и понимаю, что дико соскучился. Всего лишь несколько дней прошло, а меня уже ломает так, словно отобрали часть меня.

— Что? Зачем?! — уже не вырывается, но я все равно не отпускаю. Мне жизненно необходимо ее касаться. Ослабляю хватку, уже аккуратно вожу большим пальцем по ее запястью. Чувствую, как трепещет ее пульс. Мне хочется думать, что это от моих прикосновений, но это, скорее, от раздражения.

— Не переживай, выходные тебе оплатят.

— Зачем? — настойчиво повторяет вопрос, опускаю глаза на наши руки.

— Где сейчас твой муж?

— Какая разница, где он? — вырывает руку, лишая меня своего тепла.

— Просто ответь на вопрос, — спокойно прошу я. Вынимаю сигареты, прикуриваю, выпуская дым в сторону. Хочется снять темные очки и без преград рассмотреть королеву. Но боюсь ее напугать своим опухшим фейсом. — Где он сейчас? Позже ты поймёшь, к чему этот вопрос.

— Он уехал в рабочую поездку на несколько дней.

— Вчера уехал?

— Да, — уже тихо и растерянно отвечает она. Еще раз глубоко затягиваюсь, рассматривая ее.

— Поехали, покажу тебе его командировку.

Сводит брови, смотря на меня с недоверием.

— Поехали, здесь недалеко, — киваю на машину. Кристина какое-то время медлит, а потом решительно идет в сторону внедорожника. Вышвыриваю окурок, обгоняю королеву и открываю ей дверь, помогая сесть.

Глава 21

Максим

Подъезжаем к офису Саркисовой. У нее самый большой магазин запчастей к спецтехнике, плюс сервис-центр по договорам с представителями концернов. Женщина мало что понимает в самих железках, зато хорошо разбирается в бухгалтерии. На Саркисову всегда работал управляющий, которого нанимал еще ее муж. Но недавно он погиб. Сдается мне, «наш муж» метит на его место. Не знаю, каким образом он смог очаровать Саркисову, но их явно связывает не только работа.

Паркуюсь так, чтобы нас не было видно, но открывался хороший обзор на главный вход.

— Не ваша машина? — указываю Кристине на стоянку. Молчит, сглатывая.

Это их машина.

— И? Чего мы ждём? — спрашивает Кристина. Старается казаться спокойной и уверенной, но постоянно теребит ручки сумки.

— Немного терпения, — посматриваю на наручные часы, скоро у Саркисовой встреча с поставщиками, и, если моя чуйка не обманывает, поехать туда они должны вместе. Конечно, муж у королевы — скользкий тип, вертится, как может, не гнушаясь ничем. С одной стороны, правильно делает все, что может с другой… Он ищет слишком лёгкие пути, не желая вкалывать. Выбирая такие пути, которые унижают его жену.

И если он преступает через Кристину ради бизнеса, значит, бизнес ему дороже. Так пусть делает «красиво», а жену я заберу.

Кристина внимательно осматривает территорию, но все время возвращается глазами к машине мужа.

Я всего этого не хотел. Я хотел, чтобы женщина оказалась в моих объятиях ради меня, а не из-за обиды ушла от мужа. Но ее вера в семью и святость Юры выводят меня из себя, заставляя совершать вот такие показательные выступления. Я надеюсь, что в ней нет любви к мужу. Там чувства долга, привязанности, ответственности и порядочности, которые не позволяют ей разрушить выстроенные годами иллюзии.

Она же ведь отвечала мне?

Отвечала.

Отдавалась.

И вот я хочу все это. Отобрать у другого мужика и эгоистично забрать себе.

«Наш муж» не заставляет долго себя ждать. Выходит на парковку, прикуривает, проходится, с кем-то разговаривая по телефону. Кристина дергается, но я блокирую двери.

— Подожди, не торопись.

Кивает, кусая губы, продолжая пристально наблюдать за мужем. А я смотрю на нее. Взволнованная, растерянная, трогательная. Словно ребёнок, которого обманули. Будто отказывается верить в происходящее. Нервничает, то сжимает сумку, то разжимает. Волосы собраны вверх, и мне отлично видна ее родинка за ушком. Хочу ее. Хочу зацеловать эту родинку. Еще больше хочу нашептать Крис на ушко что-то горячее или нежное, чтобы забыла на хрен своего мужа.

Юрий заканчивает разговор, идет к своей машине, пинает по колесам и что-то ищет в багажнике.

— Может, он просто еще не уехал, задержался по каким-либо причинам…

Пытается оправдать своего мужа в моих глазах. Но я-то знаю, что все не так, как ей хотелось бы. Она, скорее, себя хочет переубедить. Но… жизнь полна разочарований. Нужно безжалостно вычёркивать тех людей, которые тянут тебя вниз.

Без сожаления.

— Позвони. Узнай, где он, — предлагаю я. Слушается, вынимает телефон с разбитым экраном, набирает номер. Ждет, внимательно наблюдая за мужем. Он вынимает телефон из кармана, долго смотрит на дисплей, оборачивается на главный вход, но все же отвечает, облокачиваясь на свою машину.

— Привет, мышка. Соскучилась уже?

Мышка.

Меня передёргивает от его «мышки». Олень, бл*дь! Как можно такую женщину называть мышкой?

— Привет, — Кристина старается говорить спокойно. — Юр, а ты где? — в голосе столько надежды. Но чуда не будет, королева. Это больно, но так надо. Тебе надо. Мне надо. И твоему мужу тоже надо.

— Ну как где? В Обнинске я.

Ухмыляюсь.

— Что ты сейчас делаешь? — уже разочаровано спрашивает она.

— Да мы здесь с Серёгой возле части торчим. Ждем, когда выйдет прапор и озвучит нам цены на двигатель.

Сказочник, мать его.

Но королеве полезно послушать его сказки и проанализировать, сколько раз за годы брака он так правдоподобно ее обманул. И ведь у него даже голос не дрогнет, это все вошло в привычку.

— Ммм, ясно. Когда приедешь?

— Крис, как только, так сразу. Не могу сказать… Как все решится. Я постараюсь не задерживаться.

Кристина молчит, закрывая глаза.

— Ладно, мышка, мне пора, поцелуй за меня Элю.

Она молча скидывает звонок, не сказав мужу больше ни слова.

— Зачем он это делает? Я ведь не вмешиваюсь в его дела. Какая разница, где он? — спрашивает у меня, а сама продолжает смотреть на мужа.

— Вот и ответ, — указываю на главный вход, откуда выходит Саркисова. Юрий отходит от своей старой машины, щелкает брелоком, открывая «мерс». Помогает сесть на переднее сидение женщине, при этом улыбаясь во все свои тридцать два зуба, и сам садится за руль.

— Это его любовница? — голос у нее отрешённый, будто очень устала.

— Не знаю, свечку не держал. Но сейчас он работает и живет у нее. Выводы делай сама. Мы, конечно, можем поиграть в шпионов и последить за этой парочкой весь день, но не думаю, что тебе это нужно. Иногда лучше не знать подробностей. И не копаться в грязном белье.

Кристина молчит. Расстёгивает пальто, словно оно ее душит, и съезжает на сидении ниже, закрывая глаза.

— Это та же женщина, которая была с ним в клубе?

— Да.

Молчит, так и не открывая глаза. Вдох-выдох, завожу двигатель, выезжаю на трассу. Королева потеряна. Ее можно понять — несколько лет брака летят к черту. Но меня раздражает тот факт, что ей больно от его предательства. И гад в этой ситуации я. Морально готовлюсь к обвинениям в свою сторону. Но их не поступает. Кристина тихая и спокойная. Будто все переживает внутри себя.

Просто катаю нас по городу под музыку из аудиосистемы. Мне комфортно вот так с ней рядом молчать и дышать ее запахом.

На панели звонит мой телефон. Сева. По привычке отвечаю на громкой, останавливаясь на светофоре.

— Да.

У меня нет никаких секретов от Кристины. Кроме нецензурной лексики, Сева ничего страшного не выдаст.

— Ну с днем рождения, что ли. Ты у нас уже большой мальчик, — усмехается друг.

Кристина открывает глаза и поворачивается ко мне. Рассматривает. Ловлю ее взгляд, подмигиваю. Такая уязвимая сейчас, словно потерянный ребенок. Забей, королева. Не стоит он того.

— Есть такое дело, — усмехаюсь.

— Двадцать пять — это серьезная дата. Как отмечать будем?

— Не знаю, не сегодня, сейчас я именно с тем человеком, с которым хочу быть, — перевожу взгляд на Кристину. Открыто рассматривает меня, словно увидела что-то новое. Загляни глубже, королева, там много чего есть. Верь мне, пожалуйста.

— Ясно, не мешаю, — Сева все понимает. — Ты на громкой?

— Да.

— Я не знаю, как выглядит женщина, которая запала Максу в душу, мы не знакомы. Но, поверьте, за пятнадцать лет нашей дружбы я впервые вижу его в таком состоянии…

Отключаю громкую связь, срывая телефон со стойки, поднося его к уху.

— Сева, бля! Мне адвокаты не нужны.

— Не благодари, с днём рождения, — скидывает. Но да, Кристине заходит его подкат. Сева знает, что делает. Она улыбается. Немного грустно, но улыбается.

— С днем рождения, — тихо, но так проникновенно произносит она. Голос у нее — это отдельный вид секса. Ментальный. Меня вставляет. Бархатный. Особенно, когда она его вот так понижает.

— Любишь морепродукты? Или итальянская кухня? Может, азиатская? Я дико голодный, — предлагаю я. Скажи мне «да», королева. Выкинь все из головы.

Она долго молчит. Закрывает глаза. Откидывает голову на спинку сиденья. Дышит глубоко.

— Морепродукты, — тихо сообщает она.

Да!

Это самый лучший день рождения. Врубаю музыку громче и сворачиваю в нужном направлении. Мы едем в самый лучший ресторан, и пусть весь мир рухнет к чертовой матери.

— Такое место… — осматривается Кристина. — А я в джинсах.

— Плевать. Ты прекрасна, — веду ее к хостесу.

— Добрый день, — улыбается нам девушка в строгом платье.

— Нам нужна отдельная комната.

— Да, есть пара свободных на втором этаже, с видом на набережную. С панорамным окном.

— Прекрасно.

Девушка забирает у нас верхнюю одежду и провожает наверх.

— Располагайтесь, — оставляет меню на столе. — Ваш официант сейчас подойдет.

Комната не большая, состоящая из большого углового дивана с множеством подушек, сервированного стола и огромного окна.

Кристина снимает с себя свитер, оставаясь в бежевом шелковом топе на тонких бретельках. Красивая. Подходит к окну, всматриваясь. А я глаз не могу отвести от ее голых плеч.

Снимаю чертовы очки, кидаю на стол. Подхожу к ней сзади. Не касаюсь, но настолько близко, что чувствую тепло ее тела. Сглатываю. Дышу. Голова кругом.

— Прости. Я не хотел так… — слов не нахожу.

— Не хотел, но сделал… — она пугающе спокойна.

— Можешь дать мне по морде, хуже не будет, — усмехаюсь.

— Нет… — тоже глубоко вздыхает, словно пытается надышаться. — Я подозревала, но наивно верила, что это всего лишь мои домыслы… Давай не будем об этом.

Разворачивается, почти попадая в мои объятья. Распахивает глаза.

— О боже! Что с тобой? — с ужасом рассматривает мое лицо.

— Да так, ничего страшного. Последствия моих внутренних триггеров.

— Больно? — хочет прикоснуться, но одёргивает руку. Перехватываю ее ладонь, прижимаю к щеке.

— Уже нет, — закрываю глаза. Хорошо. Очень хорошо просто вот так чувствовать ее рядом. Кажется, что последние годы мне не хватало именно этой женщины.

Глава 22

Максим

— Попробуй осьминогов, — предлагаю я. Кристина тянет к моей тарелке вилку, но я ее отодвигаю. Нанизываю осьминога на свою вилку, протягиваю, чтобы ела из моих рук. — Попробуй, — голос давно осип от опьянения, но виной всему не вино, а ее близость. Открывает рот, съедает, заглядывая мне в глаза.

— Ммм, вкусно. И… А-а-а-а-а, остро!

Да, у меня очень острое блюдо. Соус на основе чили остается на ее губах, и я хочу слизать его, чтобы гореть вместе с ней. Но пока не могу обнаглеть до такой степени.

— Запей вином, — подсказываю я. Послушная. Отпивает вина. Улыбается. — Хочешь еще? — протягиваю вилку.

— О, нет, — качает головой, отпивая еще вина, пытаясь сбить послевкусие чили. Мы наедине в небольшой комнате, сидим друг напротив друга, и мне так много хочется себе позволить… Неуемная фантазия подбрасывает все новые и новые картинки того, что я могу здесь с ней сделать. На диване, на столе и даже возле этого панорамного окна. Оттого меня каждые несколько минут кидает в жар. Но я делаю это только мысленно, сжирая королеву глазами. Она хоть и улыбается, но где-то далеко, не со мной. Глаза потухшие, усталые. Ее жизненное разочарование совпало с моим праздником. И все это устроил я. Нет, совести у меня нет. Но чувствую себя мудаком. Приятнее, когда женщина сама тянется к тебе, а не когда я ее подтолкнул.

— Снега в этом году много, и это только начало зимы, — произносит она, посматривая в окно.

— Да… — впервые теряюсь рядом с женщиной. Больше зависаю на ее образе. Что бы она ни сделала, мне нравится смотреть, изучать, впитывать в себя каждый ее жест. Кристина нанизывает на вилку гребешок, приоткрывает губы, съедая его, а я сглатываю, пытаясь обуздать свою жажду по этой женщине.

— Взгляд у тебя… — не договаривает, запивая слова вином.

— Какой?

— Такой… — задумывается, подбирая слова. — Плотоядный. Словно между нами уже все было, и ты транслируешь это мне. Горящий взгляд, как у хищника.

— Да? Я так смотрю?

— Так, — снова улыбается. А я за одну ее улыбку готов свернуть горы. Все что угодно, лишь бы смотрела только на меня и дарила не печальную улыбку, как сейчас, а тоже горящую. Мне. Для меня. И обо мне.

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку дивана, дышу.

— Вот скажи мне, Максим. — Открываю глаза, смотрю на нее. — Ты хоть и молодой, но мужчина.

— Звучит не очень. Молодость мешает мне быть мужчиной? — ухмыляюсь. Курить хочется. С ней рядом я всегда на взводе. Сердце уже давно живёт в ускоренном ритме. Это вообще когда-нибудь пройдет?

— Нет, я не это имела в виду.

— Продолжай.

— Вот скажи мне… Может, я, как женщина, многое вижу неправильно? Как можно вот так обманывать, предавать, изменять и так искусно лгать, смотря в глаза? Так просто, словно в порядке вещей. Прикасаться ко мне, жить прежней жизнью, а на самом деле… — недоговаривает. — Как так можно? Я бы не смогла, меня бы совесть съела, сожрало чувство вины. У мужчин все иначе?

— Я не был в такой ситуации. Но… — задумываюсь. Я бы мог сейчас напеть ей, что не такой и никогда бы так не поступил. Только это дешевый подкат. Она хочет честность, лжи ей и так достаточно. — Смотря какую цель преследует твой муж. Как я понимаю, через эту женщину он хочет выстроить свой бизнес. Самый лёгкий путь — это быть к ней как можно ближе. Подло, меркантильно, но, как мы видели, эффективно. Многие мужчин разделяют понятия семьи и бизнеса и идут на все, чтобы добиться своих целей. Это не говорит о том, что он не любит семью и не хочет ответственности. Просто ему так комфортно. Жить двойной жизнью и разделять понятия, убеждая себя, что все во благо.

Похоже на оправдания для ее мужа. Но она хотела правды.

— Но это же мерзко! — эмоционально взрывается она. — Это предательство. Я же никогда не требовала от него того, чего он не может. Меня все устраивало.

— Моральная сторона вопроса — это уже другое дело. Кто-то способен вот так играть, изворачиваясь, кто-то нет. Кто-то растворяет приоритеты, кто-то грязно хочет усидеть на двух стульях.

— Вот именно! — разочарованно кидает на стол салфетку.

Молчим.

Повисает напряжение.

Оно потрескивает в воздухе.

Ну а как ты хотел, Максим?

У нее рушится семья, и в объятья к тебе, «спасителю», она не кинется. Меня вдруг сковывает страхом, что своим поступком я больше утопил нас, чем сблизил.

— Десерт, кофе? — предлагаю я, когда пауза затягивается. Чем эта женщина отличается от девушек, которые у меня были до? Тем, что я вот именно сейчас не могу так просто взять и внаглую сломать все преграды между нами. Мне нужно ее желание.

— Нет, — качает головой.

— Пошли тогда погуляем?

— Погуляем? — удивленно приподнимает брови.

— Просто погуляем.

Я могу предложить ей сотни развлечений на любой вкус. Но мне кажется, на большее она не согласится.

Кристина не отвечает, но встает с места, надевает свитер и берет сумку.

Это согласие.

Снег усиливается. Он оседает огромными снежинками на наши головы. Холодно, мы греем руки об стаканчики с горячим кофе, гуляя по центральной улице. Я несу какую-то чушь, не закрывая рот, пытаясь сделать нашу прогулку веселой и избежать напряженных пауз. Потому что мне не разговаривать с ней хочется… А гораздо больше.

— Познакомился я как-то с девочкой в интернете. Общались долго. Не ревнуй, это было лет шесть назад, — немного обгоняю Кристину, иду спиной, заглядывая ей в глаза.

— Самоуверенный мерзавец, — смеется. — Продолжай, — взмахивает рукой.

— Так вот, приглашаю я ее на свидание. Договариваемся встретиться в парке. Кстати, здесь недалеко, — взмахиваю в сторону набережной. — Девочка соглашается. Но за несколько часов до свидания пишет, что прочла гороскоп и сегодня ей не рекомендовано встречаться с парнями моего знака. Я поржал. Оригинальный метод съехать со свидания. Думал, отшила меня. Но нет, она продолжала мне писать, общаться. И вот оказалось, что девочка помешана на всей этой хрени: гороскопы, звезды, планеты, совместимость. Ну я терпеливо это все выслушивал, делая вид, что мне пипец как интересно. В итоге договорились встретиться в кофейне. Надо сказать, что фотографии у нее на странице были то со спины, то засвечены фильтрами. Трудно рассмотреть внешность, но меня вставила фигура и длинные роскошные волосы. Внешность я дорисовал сам. В общем, приходит она, садится ко мне за столик и улыбается… — замолкаю, усмехаясь, забираю у Кристины пустой стаканчик из-под кофе и выкидываю в урну.

— И? Некрасивая? — цокает королева, грея руки в карманах.

— Ну, как сказать… — уже смеюсь. — Может, и красивая, но… В общем, девочка топит за бодипозитив. Лето. Она в топике на бретелях. Взмахнет рукой, а в подмышках заросли вьющиеся, о дезодорантах, видимо, не слышала вообще никогда. Милые усики над губами, брови как у Брежнева. И вот общаемся мы, а у меня глаз дергается.

Смеёмся.

— Я, конечно, за естественную красоту. Но не до такой степени. В общем, долго от нее убегал потом. Пришлось аккаунт сменить и номер телефона. Звезды ей, видите ли, подсказали, что мы идеальная пара. В интернете больше девочек не цеплял, как отрезало.

Кристина останавливается возле витрины детского магазина, что-то рассматривая.

— Хочешь поющего зайца? — предлагаю, указывая на мягкого белого пушистого зверя с очень длинными ушами и хитрым взглядом.

— Элька такого хотела. Это кролик из мультика. Письмо деду Морозу писала. Я все в интернете такого не могла найти. А тут вот он, — поясняет и уже проходит в магазин. Я за ней.

Рассматриваем пушистого кролика. Кристина хмурится, поглаживая его по уху.

— Что? Не такой?

— Нет, не такой, — с каким-то сожалением произносит она и ставит игрушку на место. Замечаю, как ее взгляд скользит по ценнику. Ах, вот в чем дело.

Пока Кристина идет на выход, хватаю пушистого зверя, быстро расплачиваюсь и прошу побыстрее запаковать его. Цена, и правда, не игрушечная, но не настолько, чтобы разочаровать ребёнка.

Догоняю королеву на улице. Вручаю ей подарочный бумажный пакет.

— Ну зачем? Я сказала, что это не тот кролик. Я ошиблась, — не принимает пакет.

— Крис, ты врать не умеешь. Просто возьми. Без анализа. Без предрассудков и прочей херни. Мне будет очень приятно порадовать твою дочь.

— Максим, не нужно подкатывать ко мне через ребенка — это нечестные ходы.

— Да при чем здесь это?! — психую. — Я же ничего не требую взамен. Просто возьми. Это от души, — всё-таки вручаю пакет. Практически насильно впихивая в руки.

— Ладно. Хорошо. Спасибо. Давай так, — начинает рыться в сумочке. — Я отдам тебе часть денег сейчас, — вынимает несколько купюр и протягивает мне. — А остальное — после зарплаты.

Закатываю глаза. Забираю у неё деньги и запихиваю ей назад в сумку.

— Ты серьезно? Вот не нужно меня сейчас так унижать, — понимаю, что слишком эмоционален, но рядом с ней меня всегда взрывает яркими эмоциями.

— Да при чем здесь унижения? — разворачивается и уходит от меня. Проходит мимо моей машины, ставит пакет на капот и почти убегает в сторону набережной. Какое-то время смотрю ей вслед, а потом догоняю. Хватаю, разворачиваю лицом к себе, вжимаю в гранитную ограду набережной, заглядываю в глаза.

— Скажи, в чем проблема — просто принять от меня подарок?

— Не просто, Максим, не просто… — дышит глубоко, прожигая меня взглядом. А мне снова сносит крышу от ее близости. От запаха, от горячего дыхания, от взгляда ее завораживающего. — Мужчины ничего просто так не дают женщинам. И ты это понимаешь, — хватая воздух, говорит она.

— Понимаю. Только я и без подарков много от тебя хочу. Очень много. Ты права. В благородство играть не умею! — выходит угрожающе. Голос опять хрипнет. Не хочу больше разговаривать. Не получается у нас словами. Наклоняюсь и впиваюсь в ее упрямо сжатые губы. Не отвечает. Сопротивляется, но я перехватываю ее скулы, сжимаю и снова насильно целую, заставляя мне отвечать. Рычу, кусаю, вынуждая открыть губы, вторгаюсь в рот, сплетая языки, пока она мне не отвечает. Так красиво задаваясь, со стоном, обхватывая мою шею, царапая кожу ноготками. Внутри меня что-то взрывается, опаляя эйфорией. И плевать, что мы на улице и мимо проходят люди. От этого еще горячее, пусть все видят, что она моя. Торможу голодные порывы. Ласкаю ее горячие губы языком, ловя нереальный кайф. Меня трясёт. Хочу. Не просто хочу ради секса. Хочу ее глубже, чтобы до последней капли, до дна. Сорваться вместе с ней в бездну и разбиться насмерть.

Всхлипывает мне в губы. Влага стекает по ее щекам, и губы становятся солёные. Отрываясь, отпускаю скулы. Плачет, закрывая глаза.

— Ну, твою мать! — вырывается из меня. — Прости! Прости, что я такой вот жадный и эгоистичный! Ничего не могу с собой поделать! — повышаю голос на эмоциях. Я как на американских горках: то резко вверх, то камнем вниз. Не могу с ней иначе.

— Дело не в тебе, Максим… — тихо произносит она, утирая слезы. — Прости. Дело во мне. Просто отвези меня домой к дочери. Пожалуйста, — и это ее «пожалуйста» такое отчаянное и горькое, что я не смею возражать.

Глава 23

Кристина

Открываю дверь своим ключом. Дома тепло. Пахнет выпечкой. Элька что-то трещит без умолку. Снимаю пальто, сапоги, кидаю сумку и пакет на пол, сажусь на тумбу. Сил нет. Совсем. Смотрю в одну точку на стене. От меня пахнет Максимом. Я вся пропитана его парфюмом, сигаретами и его терпким личным запахом. Но смыть это все больше не хочется. Пусть на мне будет его запах.

Пусть будет.

Мне легче вдыхать его, чем вонь измен и предательства мужа.

Обои у нас в коридоре ужасные. Белый кирпичик с серыми разводами. Это Юра выбирал. Хочется содрать их к чертовой матери. Они никогда мне не нравились. Никогда не была эгоисткой, всегда шла на уступки и прогибалась под мужа.

Всегда.

В любых вопросах. Обои, сериал, кредит — все для него и как хочет он. Мне казалось, так правильно. У нас же семья, нужно идти на уступки, компромиссы.

Прислушиваюсь. Элька не просто болтает, а учит стих. Что-то про шарики.

— «Много разной мишуры

Достаем мы с полки.

Новогодние шары

Все ж украсят елку.

Синий шар цвета небес

С радостью повесим.

Только… Только…» — запинается.

— «Только добрых ждем чудес,

Славных танцев, песен», — подсказывает ей Надежда Николаевна.

Свекровь гостит у нас. Юра привез ее присматривать за Элей. Всем удобно. Дочь под присмотром. Общается с бабушкой. Дома всегда чисто, и не нужно готовить. Мужу настолько понравилось, что он уговорил мать остаться до Нового года.

Надежда Николаевна отличная женщина. В Эле души не чает. Мы ладим. Вопреки стереотипам, отношения у нас замечательные. Она как мама. Всегда на моей стороне.

Удобно.

Оставить нас под присмотром мамы и умотать к любовнице решать наши финансовые проблемы. Мне не хочется закатывать скандалы, не хочется оттаскать его любовницу за волосы. Не хочется бежать и ловить их с поличным. Я даже не ненавижу мужа. Мне ничего не хочется. Я смертельно устала и пуста.

Угнетает то, что меня обманули и выставили дурой не первый раз. Кажется, что это длится уже очень давно. А я слепо верила, отгоняя все сомнения.

Глаза постоянно на мокром месте. Мне так плохо, но разрыдаться и нареветься от души тоже не могу. Я уже несколько часов в каком-то пограничном состоянии. Грудную клетку сдавливает все больше и больше. Дышать трудно. Господи, как же мало воздуха.

Десять лет жизни летят в черту.

Не хочу его видеть.

Просто пусть исчезнет из моей жизни навсегда. Не хочу разговаривать, выяснять отношения и что-то решать. Я не умею скандалить. И не хочу.

Поднимаюсь с тумбы, заглядываю в зеркало. Губы до сих пор красные от поцелуев. Не знаю, что чувствую к этому парню. Просто все его порывы в мою сторону сейчас кажутся очень честными и открытыми, в отличие от мужа, которому я доверяла всю жизнь.

Беру пакет с кроликом для Эльки. Прячу его в верхней полке в прихожей. Там она его не найдет. Иду на кухню.

Свекровь моет посуду, на столе на противне остывают пирожки. Элька на диване повторяет стих.

— Мама пришла! — довольно улыбается. Целую дочь в макушку, сажусь с ней рядом. Обнимаемся. — А бабушка пирожки испекла, с картошкой, с капустой и с яблоками. — Я помогала. Вот это мои, — указывает на противень.

— Умница. Вкусно, наверное, — улыбаюсь.

— Да, попробуй мои.

— Обязательно попробую с чаем.

— Кристина, ты сегодня рано, — свекровь вытирает руки и ставит чайник.

— Так вышло, — развожу руками.

— Что-то случилось? — спрашивает Надежда Николаевна. Наверное, все написано на моем лице. Но рассказывать я не стану. Не хочу. Мне почему-то дико стыдно, оттого что мне изменяют. Словно это моя вина. Все мы хотим, чтобы наша семья казалась идеальной. Кому-то изменяют, у кого-то две семьи. А у нас не так. У нас все хорошо и идеально. Потому что именно мы, женщины, которых не предают. И когда наши иллюзии рушатся, то становится стыдно. Начинаешь копаться в себе и искать недостатки.

— Все хорошо.

— А я стих выучила, — хвастается Элька. Вырывается из моих объятий, встает ногами на диван. Театрально взмахивает руками и улыбается, начиная рассказывать:

— Какая молодец! — хлопаю в ладоши, а самой хочется рыдать. Прорывает. Кусаю губы и не могу сдержаться. Этот детский праздничный стих действует на меня, как последняя капля. Не будет у нас новогодней сказки. Сломалось все.

— Это баба Надя научила.

— Хорошо, — всхлипываю, лицо горит, слезы жгут глаза. Встаю из-за стола и убегаю в ванную. Запираюсь, включаю воду на полную мощность и рыдаю. Облокачиваюсь на кафельную стену и сползаю вниз, зажимая рот рукой.

— Мам, а когда утренник? — сонно спрашивает Эля. Чтобы избежать расспросов свекрови, я прячусь в комнате дочери. Мы лежим с ней в кровати и болтаем. Мне так легче. Как ни странно, чувство защиты и спокойствия сейчас мне дает ребенок.

— Скоро.

— А подарки будут?

— Конечно.

— А платье, как у принцессы, купим?

— Купим.

— Когда? Завтра?

— Нет, как только получу зарплату.

— Хорошо, — зевает дочь.

— А туфельки новые, с бабочками?

— И туфельки.

Все это обойдется мне недёшево. А если еще учесть взнос за кредит, который весит на мне, так вообще без денег останусь.

Юра обещал все выплатить сам. И я очень надеюсь, что его загулы хотя бы лишат меня лишних трат. И лишат его присутствия в моей жизни.

Дочь засыпает, сжимая мою ладонь, а я зарываюсь в ее пушистые волосы и глубоко дышу. Как жить-то теперь? Квартира принадлежит мужу. Судиться я не стану. Он не съедет. У меня есть дом от родителей. Но он за городом, и это очень далеко от нормальной жизни, от работы, от хороших детских садов и школ. За годы дом пришел в запустение, на ремонт нет денег, и его продажа ничего мне не компенсирует.

На тумбе вибрирует мой телефон. Беру его, читаю сообщение.

«Мышка, закинь мне денег на телефон. Не могу сейчас сам, у меня только наличка».

Спокойно, без истерик кидаю ему триста рублей.

«Спасибо, мышка. Очень скучаю. Приеду, съем тебя».

Лучше не приезжай. Иначе я съем тебя. И себя заодно. Не хочу его видеть. Не хочу смотреть в его лживые глаза.

«Что ты сейчас делаешь?»

Спрашиваю, чтобы еще раз убедиться в его лицемерности.

«Да в гостинице мы. Серега храпит, спать не дает».

Как искусно у него получается лгать. С подробностями. Тошно.

«Пришли фото».

«Какое фото?»

«Тебя, гостиницы, храпящего Сереги».

«Зачем?»

«Просто так. Хочу посмотреть».

Пауза. Очень долгая. Я уже не надеюсь получить ответа. Потому что у Юры его нет.

«Мышка, у меня что-то с камерой на телефоне. Приеду, выкину этот телефон к чертовой матери».

Смеюсь про себя, закрывая рукой лицо. Сколько раз он так мне врал и изворачивался. А я даже не подозревала. Ничего ему не отвечаю. Через какое-то время телефон вибрирует снова. Хочу выключить его. Не могу больше глотать эту ложь. Но это не Юра.

Максим.

Меня уже не пугают его звонки и сообщения. Смело читаю.

«Поймал себя на мысли, что мои мысли только о тебе. Что ты со мной сделала?»

Максим…

Боже.

Как давно мне не говорили таких слов. Как давно на меня так не смотрели, когда чувствуешь себя красивой и желанной, нужной. Как давно… Задумываюсь. Да никогда. С Юрой было все иначе.

«Приезжай, забери меня», — пишу ему в ответ. Может, я сошла с ума и потом очень сильно пожалею. Скорее всего, так оно и будет. Но сейчас мне все равно. Я впервые в жизни хочу совершить что-то безрассудное. На голых эмоциях.

Глава 24

Максим

Меня несет. Нет, меня распирает от эйфории и предвкушения. Взрывает изнутри, что-то очень горячее разливается, обжигая внутренности.

Пока еду в такси к ее дому, пытаюсь дышать ровно, но ничего не выходит.

Таксист тормозит на светофоре, а меня душит от нетерпения.

— Можно побыстрее! — тороплю нерасторопного водилу. Он на работе, а у меня сейчас решается что-то очень важное.

— Я еду на предельно допустимой скорости, — сухо отзывается мужик. Поворачиваюсь к нему, рассматриваю.

— Меня там женщина ждет. Любимая женщина!

Я пьян.

Да.

Даже не рассчитывал на такой подарок от Кристины, поэтому напился. Вынимаю несколько купюр, кидаю таксисту на панель.

— Если ты поторопишься, буду очень благодарен.

— Если любимая, то дождётся, — усмехается мужик.

— Да не факт… Курить можно?

— Можно, — кивает таксист, но скорость все же прибавляет.

Наконец въезжаем во двор. Кристина стоит возле подъезда. Руки прячет в рукавах пальто, капюшон натянут. Замерзла. Я сейчас согрею. Не спалить бы нас к чертовой матери.

Где взять тормоза?

— Не уезжай, — прошу таксиста, вылетаю из машины. Встаю к ней вплотную, в глаза заглядываю и тону в них. Без косметики она кажется моложе. Девочкой. Красивая. Сладкая. Голова кружится. Хочется кричать о том, как я ее люблю. Глубже дышу, прикасаясь лбом к ее лбу, сдерживая пьяные порывы.

— Подари мне эту ночь, — хриплым шепотом прошу я. Знаю, что ночи мне будет ничтожно мало, но кто сказал, что я ее отпущу после.

— Ты пьян? — тихо спрашивает она.

— Да. Я сейчас очень много хочу и не понимаю, как включить тормоза, — обхватываю ее талию, стискиваю. Королева приоткрывает губы, и я ловлю их, целуя. Немного всасываю, облизываю.

— Отпусти, — вдруг выдаёт она.

Ну нет, нет, нет!

Какого хрена-то?!

Зачем звала тогда?

Поиздеваться?!

Мне хочется больно искусать ее губы за это.

— Что?

— Тормоза отпусти, — усмехается она.

— А? — не верю своим ушам. Ухмыляюсь. — Пиз*ец тебе, королева. Что я с тобой сделаю… — в эйфории выдаю я. С усилием отпускаю ее, открываю дверь такси, помогаю Кристине сесть. Я сейчас не способен анализировать то, зачем она это делает. Я просто жадно глотаю все, что мне дают.

Садимся в машину.

Диктую таксисту свой адрес.

Отсчёт пошел.

До нашего срыва осталось несколько минут.

Откидываюсь на спинку сиденья, прикрываю глаза. Потому что если прикоснусь к ней сейчас, то не остановлюсь. Но я не хочу, чтобы это случилось в такси.

Она молчит, слышу только прерывистое дыхание. Беру ее руку, подношу к губам, целую. Сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Я уже давно пьян не алкоголем, а ее близостью и вседозволенностью. Еще давлю на тормоза, но дурманит мысль, что через несколько минут я отпущу их.

Машина останавливается возле шлагбаума. Дальше охрана не пропустит левую машину. Выхожу. Вытягиваю Кристину за собой. Идем через двор пешком. Она не спрашивает, где мы и куда я ее веду.

Подъезд. Лифт. Оказываемся в тесной кабине. Отворачивается к зеркалу, снимая капюшон. Волосы распущены, спадают прядями на плечи, ее запах усиливается. Прижимаюсь к ее спине, заглядываю в глаза через зеркало. Да. У нас все будет. Она это четко понимает. Зарываюсь носом в ее волосы, вдыхаю.

Лифт останавливается. Створки распахиваются. Вновь беру ее за руку, веду к двери. Открываю. Молча пропускаю вперёд. Включаю свет в прихожей. Запираюсь. Помогаю снять пальто. На ней тонкая футболка. Совершенно простая, белая, и узкие джинсы. Скидываю куртку на пол. Опускаюсь перед ней на колени, расстёгиваю сапоги и сам снимаю их. Позволяет.

Поднимаюсь, веду через гостиную сразу в спальню. Включаю только неоновую подсветку вдоль стен по полу. Кристина осматривается. У меня минимализм. Здесь только двуспальная кровать с мягкой спинкой, ковер на полу и шкаф-купе с зеркальными дверцами. Задергиваю плотные шторы, подхожу к ней вплотную. Уже не просто дышу, а жадно глотаю воздух.

Снимаю с себя свитер, обнажая торс. Ее ладони ложатся на мою грудь. Горячо. Сглатываю. Рывок. Кристина отталкивает меня, падаю на кровать в свободном падении, опираюсь на локти, выгибаю брови, смотря на королеву.

Усмехается, превращаясь в игривую кошку. Снимает с себя футболку. Без бюстгальтера. Грудь шикарная. Тяжёлая, с персиковыми сосками.

Расстёгивает джинсы, стягивает их с бёдер, снимая, отшвыривает в сторону. Без стеснений и ужимок. Раскованная. Взгляд меняется, загорается. Осматривает мое тело, облизывает губы. Да. Ничего сексуальнее не видел. Тело рвётся, но я торможу себя из последних сил. Хочу посмотреть.

Сердце пропускает удар, когда ее пальчики цепляют простые белые трусики, стягивая с бёдер. У нее идеальное тело. Не худая, как сейчас модно, но и без лишнего веса. Шея, грудь, бёдра — скольжу глазами, впитывая в себя ее образ. Даже шрам внизу живота кажется мне дико привлекательным, я хочу целовать его. Идет ко мне: шаг, второй, третий… Меня почти срывает, но я хочу, чтобы она осознанно сделала это сама.

Перекидывает ногу, садится на меня сверху, упираясь промежностью в пах. Член упирается в джинсы, болезненно ноя. Со стоном откидываю голову на подушку, закрываю глаза. Ее пальчики гладят мой торс. Мурашки по коже.

— Такой красивый, — шепчет ее бархатный, невыносимо эротичный голос. — Сильный. — Чувствую, как гладит тату с римскими цифрами у меня груди. — Молодой хищник. Опасный, — мурлычет.

— Ты прости меня… — произношу я, открывая глаза, впиваясь взглядом в ее уже налитые острые соски.

— За что? — продолжает ласкать меня. Нежные пальчики скользят по моему животу, подбираясь к ширинке.

— За то, что сейчас я буду очень несдержан и не смогу остановиться, — выдыхаю я.

Все.

Башню срывает окончательно.

Резко сажусь, подхватываю ее за талию, сжимаю, чтобы не упала. Впиваюсь в губы. Целую. Нет, терзаю ее рот. Грубо, несдержанно, выпуская всю жажду наружу. А напиться не могу. Мои руки везде по ее телу: сжимают, трогают, трогают, иногда даже ласкают. Зарываюсь в шелковые волосы, сжимаю, оттягиваю голову, заглядываю в глаза — теперь она тоже пьяная вдрызг. Медленно моргает, глотая воздух.

Все.

Моя.

Да.

На одной бешеной волне. Впиваюсь в ее шею, там, где быстро бьется ее пульс, целую, кусаю, всасываю, дурнея от ее стонов, от ноготков, цапающих мои плечи, от содроганий на каждый мой агрессивный поцелуй. Да, сейчас я хищник, очень-очень голодный зверь. Не разорвать бы ее.

Резко переворачиваю нас, распиная обнажённую королеву под собой. Ширинка давит так, что пах простреливает. Встаю между ее ног на колени. Съедая глазами тело королевы. Расстёгиваю ремень, ширинку. Кристина наблюдает, глубоко дыша. Глаза с поволокой, изгибается от нетерпения. И это так естественно, натурально. Настоящее женское возбуждение. Да, ей все нравится. Это моя женщина.

Стягиваю джинсы вместе с боксерами, отшвыриваю на пол. Ее пьяные глаза блуждают по моему телу и останавливаются на члене. Кончик языка скользит по истерзанным мной губам, и меня обжигает новой волной возбуждения. Наклоняюсь, прохожусь языком по сосочку, трепетно, аккуратно. И по второму. Свожу грудь вместе. Дую на соски. А потом сильно всасываю их по очереди. Ее ноги оплетают мой торс. Ее пальцы зарываются в мои волосы на затылке. Прогибается, подставляя свое дрожащее тело. Кусаю ее грудь, рыча от горячей волны эйфории. Готов кончить уже сейчас, в пот кидает, тело содрогается, пах пульсирует в предоргазменном состоянии. Но мне всего этого мало. Очень мало. Меня вообще накрывает чем-то большим, чем возбуждение. Чем-то очень острым и глубоким. Поднимаю голову, ловлю ее губы, врываясь языком в ее рот, глотая общие нетерпеливые стоны.

— Ты нереально вкусная! И охрененно горячая. Моя королева, — хриплю ей в губы. Рычу, когда член упирается в уже очень влажное и горячее лоно.

— Максим… — хнычет мне в губы, требуя большего, так же рвано дышит от нетерпения.

— Что такое? — возбужденно смеюсь. Отрываюсь от нее, поднимаюсь. И под вскрик Кристины переворачиваю ее на живот. Хочу ее так.

— Дай мне сюда свою попку, — тяну за бедра к себе, прогибается, как кошечка. Самая эротичная поза. Моя любимая. Врываюсь в нее пальцами и зажмуриваюсь от того, насколько она мокрая и тугая, как девочка. Не женщина — мечта. Сжимаю бедра и врываюсь в нее давно каменным членом.

Наши хриплые стоны сливаются, стенки ее лона сжимают член до боли.

— Твою мать! — вырывается из меня от удовольствия. Тело выходит из-под контроля окончательно. Выхожу из нее полностью, смотря, как блестит член от ее влаги. И вновь врываюсь под ее тихий вскрик, наблюдая, как растягивается шелковая плоть от моего вторжения. Вновь выхожу и вхожу. Грубо. Содрогаясь от ее тихого вскрика, смотря, как сжимает покрывало, как дрожат бедра в моих руках. Это космос. Нет, это целая вселенная, атомный взрыв. Я готов вот так умирать с ней, снова и снова. Навсегда.

Наклоняюсь, убираю влажные волосы в сторону, кусаю затылок, целую шею, не двигаясь, чтобы немного отсрочить оргазм.

— Макс, — хнычет. — Я больше не могу, — виляет бедрами.

— Нет, еще немножечко полетаем, прежде чем сорваться, — шепчу ей на ухо. Подхватываю под грудью, поднимаю королеву, вынуждая встать на коленки и прижаться к моей груди. Двигаюсь, наращивая темп с каждой секундой, опять грубо и несдержанно вторгаюсь в горячее лоно. Она откидывает голову на мое плечо, закатывая глаза. Бьётся в моих руках. Проталкиваю в ее рот пару пальцев. Всасывает, лаская языком, и я уже трахаю пальцами ее порочный рот. Ускоряясь снизу, быстрее и быстрее, сжимая грудь, щипая соски.

И вот мы разгоняемся, начиная падать. Стремительно, с огромной высоты. Грудь распирает, кислород заканчивается, сердце заходится аритмией. Ее трясет. Впиваюсь в сладкий рот, ловя ее крики удовольствия. Рассыпается в моих руках. Отрываюсь от ее губ, совершаю еще пару сокрушительных толчков и кончаю, сам содрогаюсь от пронзительного, нереального удовольствия, которое ослепляет.

— Люблю тебя! — бесконтрольно, на диких эмоциях выдаю я. — Не смей возражать и закрываться! Просто принимай! — угрожающе рычу, сжимая ее в своих руках.

Глава 25

Максим

Раннее утро.

Кристина спит.

А я спал от силы пару часов. Не могу рядом с ней спать. Меня распирает от эмоций. Энергии столько… Столько всего хочется…

Она рядом.

Рядом.

Моя.

Я, определенно, маньяк. Не хочу отпускать. Уже зацеловал ее волосы, плечи, спину, руки и ножки. Я вымотал королеву вчера, нужно дать ей отдохнуть. Нужно…

М-м-м. Никогда так охрененно себя не чувствовал. Тихо выбираюсь из кровати, накрываю мою королеву и, как одержимый, еще несколько минут на нее смотрю.

Она в моей кровати.

Закрываю глаза.

Ухожу в ванную. Принимаю контрастный душ. Бреюсь, приводя себя в порядок.

Прохожу на кухню, открываю холодильник. Ничего нет, кроме заветренного лимона и банки оливок. А королеву нужно кормить, выпускать я ее не собираюсь. У нее оплачиваемый отпуск, который я организовал.

Быстро натягиваю джинсы, свитер, куртку, беру бумажник и выхожу из квартиры. Запираю Кристину. С нее станется — сбежит.

Восемь утра. Свою тачку я оставил возле клуба. Вызываю такси, мчусь туда.

Забираю внедорожник. По пути заезжаю в супермаркет. Думаю, мы вообще вряд ли сегодня выйдем из дома.

Не отпущу.

Мне мало.

Беру все, что вижу, потому что не знаю, что она любит. А я хочу знать все.

Натуральные соки, йогурты, сыр, ветчина, красная рыба, икра, мед, джемы, чай, кофе, молоко, свежая выпечка, шоколад, фрукты и еще много всего. Мой холодильник никогда не видел столько продуктов.

По дороге домой звоню Севе, сообщая, что меня сегодня не будет, и отключаю телефон. Нет меня сегодня ни для кого, кроме нее.

Торможу возле цветочного бутика, прохожу внутрь. В глаза сразу бросается букет из белых лилий с гроздьями рябины. Такой же нежный и страстный, как моя королева. Только вспомню нашу ночь, по телу прокатывается дрожь. Давление в паху вообще с ночи не отпускает. Со мной такое было только в пубертатный период.

Покупаю букет.

Еду домой.

Тихо открываю.

Тишина.

Оставляю продукты на кухне. Иду в спальню. Спит еще. И я выдыхаю. Мне все время кажется, что я брежу и Кристина в любой момент исчезнет. Но она реальная, она здесь, в моей кровати. Где ей самое место.

Одеяло сбилось, обнажая ее бедро и кусочек груди. Персиковый сосочек выглядывает. Губы покалывает от желания его поцеловать. В паху опять сводит. Моя крыша со мной попрощалась. Всегда думал, что вот такое состояние, когда тело сводит от одного взгляда на женщину, — чушь. А оказалось, что нет. Так бывает.

Оставляю букет рядом с ней на подушке и выхожу из спальни, прикрывая дверь. Пусть выспится, я опять планирую утомить ее сегодня.

Заправляю кофемашину. Накрываю стол. Бутерброды с икрой, красной рыбой; сыр, масло, свежий багет, мед, джемы, сливки. Надеюсь, хоть с чем-то угадал. Готовить не умею. Поэтому завтрак такой. Мою фрукты. Подставляю две чашки под рожки кофемашины.

Все готово. Скидываю с себя свитер, иду в гостиную, прыгаю на турник, начиная подтягиваться. Надо как-то остыть. Иначе Кристина не выдержит моего натиска. Во мне столько необузданного желания.

Мышцы забиваются, но я подтягиваюсь еще и еще, пока руки не отказывают. Спрыгиваю с турника, дышу. Хорошо.

Оборачиваюсь…

Она стоит в дверях, облокотившись на косяк. В одной футболке на голое тело. Бедра еле прикрыты. Волосы растрёпаны. Вид затраханный, и я триумфально ухмыляюсь, потому что это моих рук дело. В руках лилии, осматривает меня, утыкаясь носом в цветы. Мы зависаем в нескольких метрах друг от друга. Пытаюсь понять ее настроение. Что меня ждет? Взаимность или отрицание.

Отрывается от цветов. Выдыхаю. Мягко улыбается.

— Спасибо. Очень красивые. Есть ваза? Не хочу, чтобы они погибли.

— С вазой проблемы. Не учел.

— Банка? Пластиковая бутылка?

— Найдем, — голос опять проседает, вибрирует. Надо идти искать вазу, но я иду к ней. Встаю близко-близко, глубоко вдыхаю, заглядываю ей в глаза. Спокойная, расслабленная. Хорошо. Обхватываю ее подбородок, тяну к себе, целую. Нежно, аккуратно, изучая губы. — Выспалась? — шепчу между поцелуями.

— Да, — выдыхает мне в губы.

— Хорошо. Пошли найдем, куда их поставить.

Как ни странно в моей кухне находится что-то вроде кувшина для сока. Я не покупал сюда посуду, впрочем, как и все остальное, всем занимался дизайнер, который обставлял квартиру. Ставим цветы на подоконник. Кристина садится за стол, изучая содержимое.

— Ты всегда так завтракаешь? — усмехается, берет кусочек сыра, закидывая в рот.

— Нет, я не знал, что ты любишь.

— На завтрак я люблю только кофе, — сообщает она, забирает у меня чашку и с удовольствием отпивает.

— Совсем ничего? — спрашиваю я и сажусь напротив.

— Совсем. Уже привычка, выработанная годами, — пожимает плечами.

— Нет, — ухмыляюсь. — Так не пойдет, — демонстративно отодвигаю в сторону все, что стоит рядом со мной. — Иди сюда, — хрипло зову ее я. Качает головой. — Иди, — хлопаю по столу перед собой.

— О нет, — говорит так, словно бросает мне вызов.

— Я сказал, иди ко мне. Немедленно. Иначе сам посажу, — приподнимаюсь, но Кристина выставляет руки вперёд, останавливая меня.

— Стой, я сначала позвоню, — встает из-за стола, убегает в прихожую. Откидываюсь на стуле, пью кофе, прислушиваясь. — Да, Надежда Николаевна, со мной все хорошо. Я на работе, вечером буду, — оправдывается. Встаю, иду в прихожую. Сидит на тумбе спиной ко мне, теребит края футболки. Волнуется. Стыдно тебе, королева? А вот мне ни хрена. — Юра звонил? Да? А предайте ему, что у меня телефон сломался и у меня все отлично. Просто замечательно! — немного нервно кидает она и сбрасывает звонок. Не совсем то, что я хотел услышать. Звучит, как… Хреново звучит, словно все, что между нами происходит, это ее рефлексия и ответный реверанс в сторону мужа. А я пи*дец какой жадный. Я эгоистично хочу от нее только моих эмоций. Для меня! Чем больше она мне даёт, тем больше я хочу.

— Поговорила? — в голосе претензия, ничего не могу с собой сделать. Рядом с ней меня срывает от тысячи эмоций, так что у самого дыхание спирает. Кивает, настороженная. Подхожу ближе, забираю из ее рук телефон, выключаю его и откладываю на тумбу. Аппарат дешёвенький, экран разбит. Мысленно отмечаю себе купить ей новый. — Пошли!

— Ой, — вскрикивает, хватаясь за мою шею, когда я подхватываю ее на руки, вынуждая оплести ногами мой торс, и несу на кухню. Смеётся, запрокидывая голову. — Мерзавец, — царапает мою шею.

Сажаю ее на стол, двигаю стул, сажусь рядом. Обхватываю коленки, сжимаю, развожу их и ставлю ее ступни себе на колени.

— Какой прекрасный вид с утра, — облизываю губы. — Будем завтракать.

Дотягиваюсь до ее чашки, отдаю ей. Беру маленький бутерброд с икрой, подношу к ее губам. Хочет перехватить его, не отдаю.

— Ты можешь держать только чашку! Кормить я тебя буду сам.

Ее глаза загораются, и вот со мной опять моя кошечка. Дикая, горячая. Приоткрывает ротик, откусывает бутерброд, облизывает губы. Сам кусаю, остальное скармливаю ей.

— Любишь икру?

— Только красную. К чёрной равнодушна.

— Я тоже, — подмигиваю ей. Пьем кофе, поглаживаю ее ноги, наклоняюсь, целую коленку. — Обалденно красивые ноги. Хочу видеть их в чулках и туфлях на шпильках.

— Хм, — ухмыляется, прикрывает глаза, когда снова целую ее ноги.

— Снимай футболку. — Распахивает глаза. — Снимай, — настойчиво прошу я.

Слушается, хватает края, снимает. Забираю, откидываю. Ее волосы ложатся локонами по ее плечам, соски наливаются, дыхание глубже. Изучаем друг друга. На ее шее несколько засосов, на груди тоже. Очень красиво. В паху снова начинает невыносимо пульсировать. Глажу ее шрам внизу живота. Большой.

— Откуда это?

— Кесарево.

Наклоняюсь, обхватываю ее бедра, притягиваю к себе ближе, зацеловываю шрам, ловя ее легкие стоны, которые она пытается подавить, кусая губы. Отрываюсь.

— Какая же ты… — не нахожу слов. Забираю у нее чашку, ставлю на стол. Беру кусочек сыра, макаю в мед, пачкая свои пальцы, подношу к ее губам, скармливаю, пачкая ее губы. Остатки меда размазываю по ее соскам. Сглатываю. Наклоняюсь, слизываю мед, обводя ореолы.

— Я тоже так хочу, — томно произносит она. И этот ее голос… Моментально пьянею. Выгибаю брови, смотря, как она берет мед. Окунает пальцы. Прикасается к моим губам, размазывает. Ниже, по подбородку, скулам, шее. Липко. Но горячо. — Иди сюда, — манит к себе. Приподнимаюсь. Ее язычок проходится по моим губам. Всасывает. Дышу глубже, не мешая ей. Кайфую. Я в раю. Прикрываю глаза, когда ее губы, проходятся по подбородку, скулам. Слизывает мед, подбирается к моей шее, всасывает кожу. Мурашки разбегаются, тело становится чувствительным. Жарко. Мать вашу, мы вообще не выйдем из квартиры. — Какой горячий мальчик, — шепчет мне в шею, поглаживая грудь. Тело рвется от нетерпения. Крышу снова сносит.

— Где ты увидела мальчика? — ухмыляюсь, перехватывая ее скулы. Целую уже агрессивно, кусая губы.

— Мой зверь, — смеется. Черт, даже не подозревал, что она такая…

Слегка отталкиваю ее от себя, вновь садясь за стул, подвигаюсь вплотную, развожу ее ноги шире, сгибая одну в коленке, ставя ступню на стол. Окунаю пальцы в вязкий мед. Обмазываю нижние губки, клитор, вдавливаюсь пальцами внутрь, поглаживаю, балдею оттого, как королева начинает дрожать.

— Оближи! — в голосе нетерпение. Подношу сладкие, только что побывавшие в ней пальцы к губам. Слизывает, смотря мне глаза. Такая невыносимо горячая. Настоящая, без притворства и манерности. Моя. Наклоняюсь, целую гладкий лобок, прохожусь языком по нижним губкам, всасываю клитор, наслаждаясь ее всхлипами.

— Очень вкусно, шикарное блюдо, — выдавливаю язык в лоно, слизывая мед с ее возбуждением.

— Макс! — хватает меня за волосы, сжимает.

— Да, покричи для меня, не сдерживайся.

Вылизываю ее всю, то кусаю клитор, то всасывая, то страстно целую, как ее сладкие губы, то ласкаю кончиком языка. Добавляю пальцы, один, второй, третий, растягиваю, трахаю языком и пальцами. И дурею от ее стонов, оттого как выгибается, рвется, содрогается. То пытается оторвать меня от себя в сладкой агонии, то наоборот вжимает в себя, требуя большего.

Никогда не получал удовольствие от вылизывания, никогда особо этого не делал, но с Кристиной все иначе, мне дико хочется попробовать ее всю и везде. Мне нравится её экстаз и ее такие умопомрачительные оргазмы. Я сам ментально кончаю вместе с ней. Не телом — мозгами внутренне взрываюсь.

Резко встаю, быстро спускаю джинсы, выпуская наружу давно рвущийся член, дёргаю ее на себя. Грубо. Но иначе не могу. Вторгаюсь в ее горячее тело мощным толчком, до самого конца. Со стола что-то падает. Разбивается вдребезги, но нам все равно. Мы опять в космосе, в своей персональной вселенной.

Глава 26

Максим

Кристина подтягивается на кровати и переворачивается на живот. Мы только к вечеру добрались до кровати для того, чтобы просто отдохнуть. Валяемся уже около часа, разговаривая. Наконец общаясь вербально, а не телами. Она по-прежнему в одной футболке, я в лёгких спортивных штанах. Ложусь на ее упругую попку щекой. Поглаживаю, иногда целую и мягко покусываю.

— Это дом моих родителей. От города километров семьдесят. Хорошо там: озеро рядом, сад большой. Был сад… — с сожалением тянет она. — Теперь… все заросло. Дом в запущенном состоянии. Нет ни времени, ни сил, ни возможностей привести его в порядок. У мужа были другие цели… А я одна это все не вытягивала.

— Почему не продала его?

Падаю на спину рядом на подушки. Смотрит на меня сверху, щекоча локоном щеку. Ловлю ее волосы, наматываю на палец.

— Сначала не могла. Это единственное яркое воспоминание от родителей. Потом мечтала, что приведу его в порядок и летом мы будем жить в нем, приезжать на новогодние каникулы и отдыхать. Природа, свежий воздух вместо бетонной клетки. А теперь… придётся всё-таки продать его… — выдыхает она. Ее пальчики прикасаются к моей щеке, гладят, очерчивают мои губы. Изучает, рассматривает. Не мешаю. Это приятно. Прикрываю глаза, кайфую.

— Зачем продавать, если он тебе дорог? — губы скользят по ее пальцам. Целую. — Давай съездим туда? — в голове несутся идеи. Хочу привести в порядок этот дом для нее. Исполнить ее мечту. Хочу лето там отдыхать и на новогодние праздники, чтобы королева была счастлива.

— Прямо сейчас? — иронично спрашивает она, словно я пошутил. Да какие тут шутки.

— Да без проблем. Собирайся, — хочу подняться с кровати. Толкает меня назад на подушки.

— Угомонись, Максим, — усмехается. — Такой порывистый. Быстро загораешься, — проходится пальчиками по моей шее. Обхватывает, сжимает. Слегка. Заводит. Ее власть надо мной гораздо больше, чем она думает. Тоже хочу немного ее придушить, но во время того, когда она будет кончать в моих руках.

Да бл*ть…

Закрываю глаза. Я уже замучил ее. На кухне, в душе. На кресле в гостиной… И мне опять мало. Я ненасытное животное рядом с королевой. Отпускает, скользя ладонью по моим плечам, груди, обрисовывает римские цифры на груди.

Помнится, еще недавно меня отвращала мысль о девушке в моей кровати, квартире, жизни. Двадцать четыре на семь в моем личном пространстве. А сейчас… Я боюсь, что ее здесь не будет.

— Я продам этот дом. На квартиру, конечно, не хватит, но как первоначальный взнос…

— Зачем?

— Ну должна же я где-то жить, не таскать же ребёнка по съёмным.

— То есть подразумевается развод? — не могу скрыть улыбки. Кусаю губы, но выходит плохо. Кивает, прекращая ласкать мое тело. Задумывается, уходя в себя. Нет, я понимаю, что перечеркнуть годы жизни всегда неприятно, сложно. Но мне эгоистично хочется, чтобы она ушла от мужа ради меня, ко мне, а не потому, что ей больно от измен. Но я глотаю это все, потому что так складывается. Потому что я и сам хорош. По факту она здесь со мной из-за нечестной игры, а не потому, что я такой оху*тельный. Меня взрывает изнутри. Но я молчу, стискивая челюсть.

Пауза затягивается.

Повисает напряжение.

Дышу глубже.

Кристина поднимается.

О нет!

Хватаю ее руку, толкаю назад, распинаю под собой, вдавливая в кровать. Моя.

— Макс, мне пора, — упирается в грудь, пытаясь оттолкнуть. Рычу, не позволяя, хватаю за руки, закидываю ей за голову, прижимая.

— Тебе никуда не нужно! — пытаюсь поцеловать, отворачивается, сжимая упрямые губы. — Кристина! Твоего мужа нет дома! — ревностно выдаю я. Прекращает вырываться. Замираем. Смотря друг другу в глаза.

— При чём здесь муж? — выгибает брови, словно я чего-то не понимаю. — Меня ждет дочь.

Дочь…

Дочь!

Я идиот.

Меня отпускает. Расслабляюсь, отпускаю ее руки, наклоняюсь, утыкаюсь ей в шею, дышу. Тоже расслабляется, зарывается в мои волосы на затылке.

— Забирай дочь, нужные вещи и уходи.

— Куда?

— Ко мне. Квартира большая. Чего не хватит, купим.

— Нет, Максим. Так не делается. Не все так просто, как тебе кажется, — все же отталкивает меня. Поддаюсь. Падаю на спину, смотря в потолок. Да, это так не работает…

Я прошу ее о невозможном?

— Ты собираешься с ним жить? После того, как он… Да черт с ним!

Опять взрываюсь. Резко сажусь, смотря, как она совершенно спокойно одевается.

— Ты со мной была! Ляжешь к нему в кровать?! — стараюсь контролировать психи и голос. Но…

— Нет, не лягу, — спокойно сообщает она. — Я не могу просто пойти, взять ребёнка за руку и разрушить ее мир, окуная в другой. Я, определённо, уйду, но не к тебе, а к себе. Не нужно на меня давить, Максим, иначе я разочаруюсь в тебе, — голос ровный, но в нем столько жестокости, что мне сдавливает грудь. — И мне нужно подумать, как это сделать как можно мягче для дочери. Она самый главный приоритет в моей жизни.

Строгая.

Как в первый день нашего знакомства. Со мной сейчас разговаривает Кристина Витальевна. Закрываю глаза. Перевариваю. Ладно. Сегодня не получится. Она и так мне дала за последний день то, о чем вчера я и не мечтал. У нас есть завтра, послезавтра, и я заберу эту женщину себе.

Встаю, открываю шкаф, быстро одеваюсь. Часы на руку, провожу пятерней по волосам.

— Я отвезу.

— Отвези, — хитро отвечает она. И уходит в прихожую. Расслабленная. Спокойная. Не пугают ее мои психи и давление. Другая женщина, другие логика и мировоззрение. Не такая, к каким я привык. От этого меня еще больше распирает. Правильная женщина. Настоящая. Без фальши и притворства. Моя.

Меня немного отпустило. Появилась уверенность в завтрашнем дне. Но мне нужны подтверждения от Кристины.

— Завтра у тебя тоже выходной, — как бы невзначай сообщаю ей, сворачивая на главную трассу. Еще пять минут, и прибудем к ее дому.

— Твоими стараниями, Максим.

Обожаю, когда она вот так понижает голос, томно разговаривая со мной. У меня моментально встает на этот голос. И не только член. Я возбуждаюсь на ментальном уровне. Что-то горячее разливается по телу, голова кругом.

— И? Что будешь делать?

Естественно, я хочу этот день себе. Как и все последующие.

— Пойду на работу. Как и сегодня, — стреляет в меня глазами и опускает ладонь на мое колено.

— Понял.

Накрываю ее ладонь своей, сжимаю.

— Заеду за тобой в девять.

— Попробуй.

Игривая. Улыбается. У нее обалденная улыбка, особенно когда она предназначена мне.

Почти доезжаем до дома.

— Высади меня возле маркета. Я Эльке что-нибудь вкусненькое обещала.

Киваю. Паркуюсь. И понимаю, что это тот же самый маркет, возле которого я встретил её впервые. Ухмыляюсь, глуша двигатель.

— Что? — выгибает брови.

— Ничего. Так, вспомнилось… — посматриваю на крыльцо, с которого собирал ее рассыпавшиеся вещи из сумки. Помаду, крем, тампоны.

Выхожу вместе с Кристиной. Щелкаю сигнализацией.

— Все, спасибо, провожать не нужно. Дальше я сама.

— Не указывайте, как мне жить, Кристина Витальевна. Прошу, — пропускаю ее вперед.

— Максим, я серьёзно.

— Я тоже, — подталкиваю ее вперед, открывая дверь. Хмурится, растерянная. Но идет. Игривое настроение испаряется. И что вас так напрягает, Кристина Витальевна?

Беру тележку, иду за Крис. Так себе магазин. Но я не спорю. Она берет молоко, долго рассматривает творог. Останавливается в детском отделе. Выбирает сок. Берет один. Закидываю в тележку еще несколько упаковок той же марки.

— Макс. Мне столько не нужно.

— Сегодня не нужно, завтра понадобится, — комментирую. Я бы набрал ей еще много чего, но совершенно не знаю что. Кристина берет пару йогуртов, я закидываю еще. Выбирает растворимый кофе, беру самый дорогой.

— Макс. У меня нет с собой столько денег.

— При чем здесь твои деньги?

Нет, я не хочу рисануться. В моем понимании все расходы моей женщины — это мои расходы. Так правильно. Я так чувствую и хочу ей это дать.

— Максим, это лишнее.

Нервничает. Спешит к кассе, видимо, чтобы я еще чего не закинул в тележку. Беру на кассе пару «киндеров», шоколад и какую-то коробочку с принцессой. Не знаю, что это, но явно для девочек.

— Что это? — оглядывается.

— Ты хотела взять вкусняшки для Эли.

— Это много. Ей нельзя столько сладкого.

— Что можно? Фрукты? Пошли возьмём.

— Нет, — качает головой. Хочу поспорить и утащить ее за фруктами, но позади нас собирается очередь, и я вижу, как королеве неловко. Да в чем проблема-то? Это всего лишь фрукты, сладости, которые для меня ничего не стоят.

— Кристина! — выкрикивает кто-то сзади. К нам протискивается женщина со своей тележкой, попутно ругаясь с бабушками в очереди, доказывая, что стояла. — Привет. С работы?!

Женщина лет сорока, осматривает меня с интересом, даже не скрывая любопытства.

— Привет. Да, — кивает королева, сжимаясь. Словно ей стыдно, что она со мной.

Серьёзно?

Подходит наша очередь. Выкладываю продукты. Кристина вынимает свою карту, демонстративно выхватываю, расплачиваясь своей. Собираю продукты в пакет. Не успеваем отойти от касс, как нас догоняет женщина.

— Я Анна, соседка Кристины, — представляется мне женщина. — А вы? — сует свой любопытный нос. А, вот чего ты боялась, королева. Огласки? Чувствую, как мне в лицо бьет ее предостерегающий взгляд.

Да, мне хочется присвоить тебя публично.

И я это сделаю. Но не сейчас. Выдохни, королева. Хотя если твоя соседка не дура, она уже все поняла.

— Максим, — представляюсь я, не обозначая статусы. Пока.

Выходим из магазина.

— Спасибо, Максим, — улыбается Кристина, забирая у меня пакет. Но улыбка натянутая. Фальшивая. — Дальше мы дойдём сами, — берет свою соседку под руку и быстро убегает от меня. Стою на крыльце магазина, как идиот, и смотрю ей вслед. Обтекаю.

Да в чем проблема? Ты же вроде разводиться собралась, а не любовника завела, чтобы стыдиться. Ладно. Завтра разберёмся.

Прикуриваю, сажусь за руль, еду в ангар к Севе. Но внутри опять все сворачивается, давит, давит и не отпускает. Так всегда с ней будет?

Глава 27

Кристина

— Что купила? — выбегает ко мне Элька, засовывая свой нос в пакет. Забирает у меня его и тащит на кухню. Раздеваюсь. Заглядываю в зеркало. Снова засос на шее. Максим! Гад!

— Кристина, — из кухни выглядывает свекровь.

— Я сейчас, — забегаю в ванную. Рано или поздно она все равно узнает, что мы с ее сыном расстаемся, но я не хочу, чтобы это выглядело так. Видок у меня, и правда, затраханный. Тело болит от необузданной страсти парня. Такой молодой, горячий, резкий, эмоциональный. И вот, несмотря на это, он умеет любить женское тело, в отличие от моего мужа, у которого, казалось бы, опыта гораздо больше.

Переодеваюсь. Я вся пропитана запахом Максима, и мне от того сладко. Между ног ноет, но даже это приятно. Никогда себя лучше не чувствовала. Словно меня отлюбили за все годы. Надеваю халат, замазываю тональным кремом засос. Все равно видно, но уже не так сильно бросается в глаза. Надеюсь, свекровь не заметит.

Выхожу. Иду на кухню. Дочь распаковывает «киндер», одновременно жуя шоколад с орехами и запивая соком.

— Кристина, зачем так много сладкого? — растерянно спрашивает свекровь.

— Правильно, незачем, — сгребаю остальные сладости в пакет и прячу в верхний шкаф.

— Ну, мам, — бурчит Элька.

— Завтра! — строго говорю я.

— Ну как там твоя коллега, все хорошо? — как бы между прочим спрашивает Надежда Николаевна, отправляя продукты в холодильник. Но в голосе недоверие. Да я и сама никогда не поверила бы в ту чушь, которую несла, когда уходила из дома ночью.

— Да все хорошо.

— Ну и замечательно. Юра так переживал, что не мог до тебя дозвониться.

— Что-то с телефоном, — пожимаю плечами, отламывая кусочек шоколадки у дочери.

— Он просил перезвонить.

Киваю, но перезванивать не собираюсь. Несмотря на то, что я успокоилась, внутренне еще не могу настроиться на разговор с мужем. Трудно обвинять человека в измене, когда сама кинулась в объятья молодого парня. Мы словно рассчитались и ничего друг другу не должны. Но внутри все равно что-то больно ноет, оттого что моя жизнь сложилась именно так. Оттого что меня обманывали и предавали. Но скандала все равно не будет. Не хочу. Не могу.

Ввожу в поисковике телефона запрос по разводу и понимаю, что так легко нас не разведут, поскольку у нас дочь. Только если мы обоюдно договоримся. По закону мне положена половина квартиры, но я не претендую. Не хочу в это ввязываться. Если Юра сочтёт нужным нам это дать, то возьму ради дочери, если нет… справлюсь сама. Ищу список документов…

— Кристина, ты меня слышишь?! — свекровь приводит меня в себя.

— А? Да. То есть нет… Что вы сказали?

Женщина всматривается в меня, словно уже все понимает.

— Я говорю, если продать мою квартиру и вашу, можно купить небольшой дом. Не особняк, конечно, но…

Кусаю губы, посматривая на свекровь. Еще несколько дней назад я бы рассмотрела ее предложение. Осточертела эта квартира. Дочери лучше в доме. Я хотела бы второго ребенка, пока не поздно. Расширение было бы как никогда кстати. Но сейчас…

— Ой, прости меня, старую, — тушуется женщина. — Я понимаю, что вам не нужно мое общество. Со мной так бывает: ляпну, не подумав.

— Дело не в этом, Надежда Николаевна… — не понимаю, как ей объяснить. Не могу вывалить на нее всю правду. Женщина хоть и хорошо ко мне относится, но сын всегда дороже. — Давайте позже поговорим, — мило улыбаюсь, пряча смятение. — Я пойду, прилягу, — встаю из-за стола.

— А ужин?

— Не голодна.

Макс накормил меня собой. Досыта.

Почему такие вот мальчики — настоящие мужчины? А мужчины хуже мальчиков. Мечутся. Хотят усидеть на двух стульях, а выходит гадко.

Прохожу в гостиную, ложусь на диван рядом с дочерью, которая смотрит мультики, целую ее в макушку и прикрываю глаза. В голове полная прострация. Максим, конечно, прав в плане того, что нужно сразу уходить. Но на деле это выходит гораздо сложнее. Выходя замуж, обустраивая совместное жильё, рожая ребёнка и строя планы на будущее, мы даже не предполагаем, что все придется вычеркнуть и начать все заново. И как это сделать безболезненно — никто не знает. Многие так и не решаются все разрушить и просто закрывают глаза.

Не могу закрыть глаза, даже ради ребёнка. Не могу еще и потому, что сама отдалась другому мужчине и как-то растворилась в нем на эмоциях. Теперь понимаю, что он существует, может быть все иначе, и не принимаю суррогатов. Наш брак явно был неполноценен в плане чувств и ощущений.

Впервые в жизни с утра собираюсь так тщательно, подбирая белье, макияж. Чулки. Купила их год назад, так и ни разу и не надев. Туфли зимой, как хотел Макс, конечно, будут лишними, но длинные сапоги… Со строгой юбкой и бордовой блузкой — то что нужно. Все это, безусловно, совершенно не пишется с зимой. Но мерзнуть на остановках я как бы тоже не собираюсь. Волосы вверх, помада на губы, пару капель духов на шею, улыбаюсь себе в зеркало. Пусть этот чертов мир подождёт. Хочется еще один день чувствовать себя желанной женщиной.

Чмокаю спящую дочь в нос. Морщится, отворачивается от меня. Выхожу в прихожую, надеваю пальто и сапоги.

— Кристина. Ты куда в таком виде? Там сегодня морозно. Беречь себя нужно, — качает головой свекровь, выходя из ванной.

— Ничего, не замёрзну, — отмахиваюсь и покидаю квартиру под ее прищуренным взглядом. Нет, я не хочу никого надурить. Я, в принципе, не девчонка, чтобы скрываться. Но и вот так, в открытую, тоже пока не могу. Подумаю об этом завтра. А сегодня я просто проживаю еще один день терапии.

Спускаюсь вниз. Выхожу из подъезда. Замираю на секунду, глубоко вдыхая. Посматриваю на часы. Без десяти девять, а мой сумасшедший мальчик уже здесь. Машина затонирована, не вижу его. Иду к машине, а сердце замирает, как у школьницы на первом свидании, дух захватывает. Это состояние пьянит, будоражит. Давно ничего подобного не испытывала. Мне кажется, вообще никогда такого не испытывала, даже в юности. Были, конечно, парни… Но в тридцать это все ощущается, словно на каком-то другом уровне. Острее. Осознаннее.

Открываю дверцу, сажусь. Вдыхаю. Запах дурманит. Терпкий парфюм. Боже, как же пахнет этот мерзавец. Такой весь открытый, не скрывает ни одной эмоции. Красивый, молодой, наглый, необузданный.

Смотрит на меня так…

Молча тянется ко мне, перехватывая подбородок. Прикрываю его наглые губы ладонью, закрываю глаза, отрицательно качая головой.

— Не здесь. Поехали.

Отстраняется. Хмурится. Такой взрывной. Да понимаю я все. Ему, как мальчишке, хочется демонстрации отношений. А мне так нельзя. Заводит двигатель, трогается с места. Не смотрит на меня, дышит глубже. Наблюдаю, как сжимает руль. Руки у него сильные; массивные часы на металлическом браслете придают ему брутальности и мужественности. Откидываюсь на сиденье, прикрываю глаза. Господи, эти руки столько всего могут сделать со мной. Никогда не подозревала, что способна вот так плавиться в чьих-то руках. Каждое прикосновение, словно разряд тока.

Останавливается возле кафетерия, молча выходит, оставляя меня в машине. Не смотрит на меня. Такой злой мальчик. Не позволили ему поцелуй. Усмехаюсь. Даже не помню, чтобы мне с Юрой когда-то было так сладко.

Возвращается с двумя большими стаканчиками кофе и коробочкой.

Вручает мне стакан с кофе, опускает коробку на мои колени. Открываю. Маленькие рулетики с корицей. Запах обалденный. Съедаю один, еще тёплый рулетик, запивая кофе, блаженно прикрыв глаза. Вкусно, сладко.

Молчим.

Разговаривать совсем неохота. Мне очень комфортно с ним молчать. Беру один рулетик, подношу к губам Максима, секунда — и его настроение кардинально меняется, в глазах загорается огонь. Открывает рот, съедает выпечку, облизывая мои пальцы. Запивает кофе, хватает меня за лацканы пальто и целует. Грубо, собственнически, как будто что-то доказывает. Вторгаясь мне в рот, всасывает губы, лишает дыхания. Наш поцелуй со вкусом корицы и кофе. Долгий, обжигающий.

Отрывается, заглядывает мне в глаза.

— Доброе утро, — хрипло шепчет. — Я скучал.

— Какие планы? — интересуюсь я, стирая с его губ помаду. — Зарплата пришла. Мне в торговый центр надо.

— Без проблем. Но сначала съездим в больницу к очень хорошей женщине.

— Что за женщина?

— Люба, наша домработница, с давлением слегла. Она мне заменила бабушку. Я обещал ей познакомить вас. Совершенно не знаю, что нужно ей привезти, чем порадовать. Поможешь?

— Да, конечно, — киваю. Мне и отказать неудобно, поскольку близкий ему человек в больнице. И знакомиться… это что-то личное и уже очень серьезное.

Глава 28

Максим

Кристина выбирает для Любы что-то вроде пушистой шали. Красиво, тепло. Думаю, Любе понравится.

— Что она еще любит? — оглядывается на меня.

— А?

Да, я ее не слушаю, постоянно отвлекаясь на ноги в чёрном капроне и длинные, облегающие сапоги. Я озабоченный. Маньяком себя чувствую. Хочу эти ноги себе на плечи.

— Я спрашиваю, что любит Люба? — усмехается Кристина. — Чем увлекается?

— Сериалы она любит. Вяжет… готовит хорошо.

— Можно закачать на планшет много сериалов.

— Да нет. Ей у нас дома плохо стало. Отец поместил ее в хорошую клинику. Там и телевизор, и сериалы, и питание правильное.

— Ну тогда какой-нибудь крутой набор для вязания. Там пряжа хорошая, и… Если честно, я в этом ничего не понимаю. Рукоделие — не моё. Но, кажется, в этом центре есть подобный магазин. Пошли посмотрим.

Снова спокойная, идет вперед, а я, как верный пес, за ней. Как очень голодный пес, исхожу слюной.

Покупаем Любе какой-то очень крутой набор, как заявила продавщица. Еще каких-то сладостей в магазине правильного питания и едем в больницу.

Раздеваемся в гардеробе, надеваем бахилы, идём по коридору. Зачёт папочке — клиника, и правда, хорошая. Радует, что не поскупился. Люба много отдала нашей семье и всегда искренне переживала за меня и за маму. Она и здоровье потеряла, когда погибла мать и сестрёнка.

Кристина медлит. Я, определённо, тороплю события, но по-другому не могу. Мне не хочется оставить ей даже единого шанса на отступление.

Беру ее за руку, сжимаю теплую ладонь, стучу.

— Входите! — отзывается Люба. Заглядываю. Улыбается. — Проходи, Максимка.

Распахиваю дверь шире, втягиваю за собой Кристину.

— Здравствуйте, — кивает она, теряется, осматриваясь. Впервые вижу, как королева теряется и даже стесняется. Как девочка. Ммм, как вкусно. Какой вот, к черту, возраст? Девочка — всегда девочка, сколько бы ей лет ни было.

— Познакомься, Люба, это Кристина, — оставляю пакеты на тумбе, демонстративно притягиваю королеву за талию, целую в висок, обозначая статусы. Люба улыбается, рассматривая нас. Слишком пристально рассматривает. — А это моя Люба.

— Садитесь, нечего стоять, как на линейке, — Люба взмахивает в сторону кресел. Садимся.

— Мы тебе тут кое-что принесли.

— Да ну, это лишнее. Тут, как на курорте, все есть, — отмахивается женщина, а сама глаз с Кристины не сводит. Нет, это не оценка. Это любопытство. Ей интересно, кто та женщина, которая меня покорила.

— Ты как? — отвлекаю внимание от Кристины, ей неловко. Молчаливая.

— Да все хорошо уже. Кризис миновал. Чувствую себя нормально. Но Игорь Данилыч настаивает на обследовании.

— Правильно делает.

— Да ну зачем мне это обследование? Столько денег на меня здесь тратить. Я все про себя знаю. На пенсию меня списывают. Галина настаивает. Говорит мне: уже нельзя столько работать. Права она… наверное. Я уже не вписываюсь в новую жизнь.

— Это кто тебе такое сказал? Галина? — взрывает меня. Поднимаюсь с кресла, прохожусь по комнате. Меня бесит эта женщина. Слишком много ее стало в нашей жизни. Отец ей потакает и как-то стремительно впустил в личное пространство.

— Да я все понимаю. Не умею я готовить эти ваши новомодные блюда. Продукты не те заказываю. За горничными не слежу. Рассеянная. В общем, пройду обследование и на пенсию.

Не хочет она на пенсию, по лицу вижу. Наш дом для Любы тоже стал родным.

— Люб, — сажусь рядом с ней на кровать, приподнимаю за плечи. — Скажи мне честно. Ты, правда, устала, или всё-таки Галина выживает?

Молчит, сжимая губы.

— Может, чаю выпьем? Здесь все есть, — предлагает Люба.

— Ясно все. Проходи пока обследование, отдыхай. Разберёмся.

На самом деле отец очень хорошо относился к Любе, насколько это позволяет ему характер. Но его новая баба, видимо, пытается установить свои правила. Да мне в принципе плевать, пусть делают, что хотят. Только вот обижать Любу я не позволю.

— Выпей чаю с Кристиной, пойду с врачом поговорю, выясню все. — Кристина переводит на меня настороженный взгляд, подмигиваю ей, смываюсь. Не бойся, Люба не покусает.

Доктор говорит, что не все так плохо. Но в силу возраста обследование и терапия Любе не помешают. Прошу заботиться о ней и делать все, что нужно. Папочка спонсирует, пытаясь смягчить капризы новой бабы.

Возвращаюсь. Кристина и Люба пьют чай со сладостями, которые мы купили. Замолкают, как только я вхожу. Королева уже расслабленная. Люба тоже вроде довольная. Замечательно. Знал, что они поладят.

Мне это было важно.

Несколько часов мы гуляем по торговому центру. Никогда не думал, что придётся выбирать платье, туфельки и волшебную палочку для феи. Но я это делаю. Причём с удовольствием. Мне кажется, я все что угодно могу рядом с королевой, лишь бы она улыбалась. Я почти кончаю от ее улыбки, близости, открытости, запаха.

На кассе наша легкость испаряется. Кристина снова начинает упрямо пихать свою карту, чтобы расплатиться за покупки. Почти скандалим, привлекая к себе всеобщее внимание. Кристина категоричная в своей самостоятельности и независимости. А меня это бесит. В чем проблема принять от меня подарки? Всегда думал, что женщинам это приятно. Королева рвёт все мои шаблоны. Только вот в моей голове это выглядит так, словно ей неприятны все мои порывы.

Отбираю у нее карту к чертовой матери, пряча к себе в карман. Расплачиваюсь сам и забираю пакеты. Возмущённая, вылетает из магазина.

— Пошли-ка присядем, — хватаю Кристину за руку и тяну в зону фуд-корта. Садимся за столик небольшого итальянского ресторанчика.

— Послушай, Максим… — опять включила Кристину Витальевну. Но я сломаю все ее стены между нами. Она должна полностью меня принимать. Торможу ее тираду взмахом руки, подзывая официанта.

— Готовы сделать заказ?

— Кристина? — предлагаю ей право выбора. Сжимает губы. Ох, я хочу эти упрямые губы. Покусать, расслабить и…

— Я буду только чай.

Мы толком не завтракали, время обеда — естественно, она голодная.

— Чай, значит… — пытаюсь поймать ее взгляд. Отворачивается. Даже не старайся, моя королева. Это тоже меня заводит. — Нам два капрезе, фетучини с белыми грибами и курицей.

— Тоже два?

— Да. И чай, — усмехаюсь я. Официант уходит. Кристина утыкается в телефон, с кем-то общаясь. — Посмотри на меня, — выходит требовательно. Но она поднимает голову. Внимательная. Настороженная. — Отказывая мне в желании оплачивать твои покупки, ты принижаешь меня, как мужчину. Это неприятно. Это унижает меня.

— Ты неправильно все трактуешь, Максим…

Да знаю я все, что она скажет. Даже слушать не хочу.

— Послушай меня, — перебиваю ее. Слушает. Не спорит. Уже хорошо.

— Я хочу все это тебе дать. Мне приятно. Это от души. А ты топишь меня, как пацана.

— Я не хочу, чтобы меня покупали таким образом, — кидает мне.

— А ты продаешься?! — выгибаю брови. Эмоции зашкаливают. Не могу с ней себя сдерживать и глотать эмоции.

— Нет!

— А я не покупаю! Просто принимай. Ответных реверансов не прошу.

Замолкаем, прожигая друг друга взглядом. Нам приносят салат. Молчим, пока официант сервирует стол.

— Максим… ты такой… — не находит слов, закрывая лицо руками.

— Какой? — уже мягко и хрипло спрашиваю я. Отнимает ладони от лица. Усмехается, отпуская ситуацию.

— Такой! — опять игривая. Берет вилку, пробуя салат. Вот так, моя королева. Принимай меня.

Обедаем уже на лёгкой волне. Беседуя ни о чем, съедая друг друга глазами. Я второй день забиваю на работу. Сева меня уже тихо ненавидит. Ничего не могу поделать. Не могу от нее оторваться.

Обед подходит к концу, допиваем чай. В моей голове уже несутся фантазии о нашем уединении. Рядом с королевой я всегда в тонусе. Эта женщина, как афродизиак, каждый вдох рядом с ней несет все больше и больше желания.

— Привет, — на моих плечах повисает девушка. Не нужно оглядываться, чтобы понять, что это Алена. Девушка повисает на мне, а я смотрю в глаза Кристине. Там удивление, интерес, внимательность. — Я соскучилась, — без стеснения шепчет Алена.

Бля…

Это косяк.

Отрываю от себя прилипшую Алёну, сжимая челюсть.

— А я нет.

— Ты не меняешься, — усмехается Алена, уже с интересом разглядывая Кристину. — Какой был хам, такой и остался.

Весело ей.

А мне нет.

Потому что в моей жизни нет никаких других девушек, кроме Кристины, но со стороны может показаться, что это не так. Королева может психануть, учитывая ее ситуацию с мужем.

— Да, я не меняюсь, Алена. Поэтому проходи мимо, не задерживайся! — выходит, и правда, грубо. Алена прекращает улыбаться, стреляет в меня гневным взглядом.

— Знаешь что, — возмущённо выдает мне она. — Больше не звони мне никогда. Это уже слишком! — говорит так, словно я ищу с ней встреч. Разворачивается и убегает к дальнему столику, где сидят ее подруги. Да, были в наших так называемых отношениях размолвки, когда она мне надоедала и я игнорил, потом звонил и без проблем брал от нее все, что хотелось.

Закрываю глаза.

Как теперь объяснить это королеве?

— Это не то, что ты подумала, — пытаюсь объяснить и уловить ее настроение. — Между нами ничего нет.

Кристина кивает, загадочно улыбаясь.

Не верит?

— Крис, я серьёзно.

— Не сомневаюсь, — встает с места, спокойно надевает пальто, берет сумку и идет на выход.

Да вашу мать!

Алена!

Какого черта?!

Быстро расплачиваюсь, хватаю куртку и бегу за Кристиной.

А она в принципе не убегает. Спокойно идет вдоль витрин, что-то рассматривая. Моя логика ломается. Но это Кристина, ее реакции отличается от привычных мне.

Подхожу, забираю у нее пакеты, приподнимаю за талию.

— Между нами с Аленой, правда, ничего больше нет. Да и, в общем, не было ничего определённого.

— А что было? — спокойно спрашивает она.

— Ну так… — неопределённо кручу пальцами.

— Ясно, — усмехается. — Да успокойся ты. Не нужно оправдываться.

Заходим в лифт. К нам бежит какая-то женщина с детьми, прося подождать. Нервно бью по кнопке, створки закрываются.

— То есть ты не ревнуешь?

— А есть повод ревновать? — выгибает брови.

— Ревность — вообще вещь по большей части необоснованная.

— Нет, я не ревную.

И тут меня вопреки здравому смыслу взрывает, потому что она не ревнует. То есть ей вообще все равно?

Выходим из торгового центра, подходим к машине. Закидываю пакеты в багажник, открываю Кристине переднюю дверь, а потом передумываю. Захлопываю и открываю заднюю пассажирскую. Накручиваю себя не по-детски.

То есть у нее вообще нет ничего ко мне.

Я развлечение?

Метод мести мужу?

Ей все равно, где я и с кем?

Ни грамма чувства собственничества?

Здравого эгоизма?

Ставлю ее на свое место. Со мной так было, только когда глубоко плевать на девушку. Оттрахал и забыл — плевать, кто ее еще там имеет.

Кристина немного теряется от моих агрессивных порывов, но молча устраивается на заднем сиденье. Сажусь рядом с ней, блокирую двери. Снимаю куртку, отшвыриваю ее назад в багажник. Смотрит на меня вопросительно.

Не надо на меня так смотреть. Не хочу больше разговаривать. Ты ломаешь мое мировоззрение к чертовой матери.

— Иди сюда, — хриплю. Хватаю ее пальто, стягиваю, отшвыриваю к своей куртке.

— Что ты делаешь? — смеётся.

Смешно ей!

На самом деле, да. Смешно оттого, что в этой ситуации психую я, а не она. И мне по-животному хочется ей доказать, что она принадлежит мне, а я принадлежу ей. Хочу ее эгоизма, ревности. Что-то, что даст мне уверенности, что королева со мной не временно.

Приподнимаюсь, завожу двигатель, включаю обогрев салона. Падаю назад на сиденье, рывком затягиваю ее к себе на колени. Лицом к лицу, прижимая ее колени к сиденью.

— Максим! — в голосе возмущение. — Мы на стоянке! — пытается слезть с меня.

— Ну что?! Тонировка, нас не видно, — сгребаю в руке ее блузку, дёргаю на себя, впиваясь в сладкие губы. Королева какое-то время сопротивляется, пытаясь оттолкнуть. Не позволяю. Удерживаю силой, проталкивая язык глубже, кусаю губы, чтобы впустила.

Сдаётся.

Почти моментально.

Обхватывает мою шею, царапает, отвечает, включаясь в игру. Не могу быть нежным. Меня сносит от возбуждения и внутренних противоречий. Если приходится тормозить в развитии отношений, то в сексе я жму на газ.

Дергаю блузку в желании обнажить грудь.

— О боже! Не рви, она моя любимая, — возбуждённо смеется Кристина.

— Тогда сама. И быстро! — рычу ей в ответ. Сердце разгоняется, набирая обороты, трясет, словно голодал по этой женщине годами. Пока Кристина расстёгивает блузку, наматываю ее волосы на кулак, тяну, обнажая шею. Целую, целую, целую… Втягиваю ее запах и дурею еще больше.

Она, наконец, справляется с блузкой. Выгибается навстречу моим агрессивным поцелуям. Кусаю сосочки через кружево бюстгальтера. Дергаю чашечки, обнажая грудь, сжимаю.

— Максим, — хватает воздух, забираясь под мой свитер. Царапает. Снимаю его, отшвыриваю. Хочу чувствовать свою женщину. Дергаю юбку, задирая. А там чулки с кружевной резинкой. Прохожусь пальцами по голой коже, по кромке чулок… Зарываюсь лицом в ее грудь, прикусывая, всасывая кожу. Отодвигаю трусики в сторону, прохожусь пальцами по горячей плоти. Мокрая. Насквозь.

Да!

Моя плохая девочка.

Такая горячая.

Собираю влагу с ее плоти, размазываю по сладким губам и целую, слизывая вместе с ней наше удовольствие. Возбуждение зашкаливает. Пахнет сексом. Жарко. Воздух накаляется. Отодвигаю ее немного.

— Расстегни, — киваю на ширинку. Королеву не нужно долго уговаривать. Ее пальчики дергают ремень, тоже быстро и агрессивно. — Моя кошечка, — усмехаюсь ей в губы и втягиваю воздух, когда ее пальцы добираются до моего члена. Сжимают головку, размазывая капельку смазки. Водит пальцами по уздечке в самом чувствительном месте, вынуждая меня сокращаться, и одновременно подставляет грудь для жадных укусов.

— Хватит играться! Садись!

Приподнимаю за бедра, насаживая на себя. Сжимается, делая это слишком медленно. Дергаю на себя до самого конца.

Ее вскрик и мой хриплый стон смешиваются, отдаваясь эхом где-то в ушах. Замираем. Сжимаю ее бедра, наверное, до синяков, не в силах контролировать себя.

— Ты моя женщина. Это все не игрушки! — рычу ей в губы. Не отвечает, глаза пьяные, затуманенные, сжимает мои плечи, царапает, стискивая меня изнутри. Хватаю ее шею. Не сжимаю — фиксирую, вынуждая смотреть в глаза. — Двигайся!

Нас обоих потряхивает, кислорода катастрофически мало.

Двигается, раскачиваясь на мне. Слишком медленно. Мне нужно больше. Вколачиваюсь в нее бедрами снизу, еще и еще, усиливая толчки. Глубоко, резко… В глазах темнеет.

— О боже, нет! — срывается с ее губ.

— Что «нет»? — хватаю ее бедра, приподнимаю и опускаю на себя, задавая нужный темп. — Остановиться? — замираю.

— О нет, нет, не смей, — сама хватает меня за шею, давит, слегка дезориентируют. Не мешаю, мне горячо. Внутренности обжигает. — Не смей останавливаться! — такая дикая кошка сейчас. Наращиваю темп, вбиваясь в нее снизу. Еще и ещё, пока мы не начинаем задыхаться, теряя связь с этим миром.

Мышцы ее лона сжимаются, сокращаются, стискивая меня до боли. Член пульсирует, головку распирает. Отрываю ее руку от своей шеи, впиваюсь в губы, глотая стоны экстаза. Кончаем почти одновременно. Остро, на грани маленькой, сладкой смерти. Больно. Грудь сжимает.

— Я… — хочу снова признаться ей в любви, но глотаю слова. Что-то мешает — наверное, неуверенность, что ей это нужно. Слишком много хочу от нее.

Кристина падает на меня без сил, опуская голову на плечо, зарываюсь в ее волосы, массирую затылок. Мокрые, горячие, глотаем воздух и молчим.

Я, в принципе, все сказал.

Прикуриваю сигарету. Затягиваюсь. Глубоко, до жжения в легких. Кристина тянется, пытаясь забрать у меня сигарету. Не отдаю. Сам подношу к ее губам. Наблюдая, как затягивается, как с ее губ слетает струйка дыма. Красиво. Где-то на сиденье, рядом с нами, вибрирует ее телефон. Нащупываю его, смотрю на экран.

«Муж».

Отдаю ей телефон. Хмурится, скидывает звонок, утыкается носом в мою шею, словно ищет защиту. И я защищу, главное — желание Кристины принять от меня эту защиту. Что не так? Выгляжу ненадёжно?

Телефон вибрирует снова и снова. Королева не реагирует. И вот когда эта вибрация начинает действовать мне на нервы, меня срывает.

— Ответь! — голос требовательный и категоричный. Поднимается, заглядывает мне в глаза, словно что-то ищет. Да я весь открыт нараспашку. Проводит по экрану, подносит телефон к уху.

— Да, — спокойно отвечает, смотря мне в глаза. Точнее, это я не отпускаю ее взгляд, мне хочется считать каждую эмоцию.

— Почему я приехал за тобой на работу и не наблюдаю тебя здесь?

Мы очень близко, и я слышу каждое его слово. В его голосе охуительная претензия. Хочется вырвать у нее трубку и объяснить, почему ее там нет, но я сдерживаюсь, сжимая челюсть.

— Потому что меня там нет, — иронично и очень устало отвечает она.

— Почему я узнаю от посторонних людей, что ты в отпуске? И раз ты в отпуске, почему ты шляешься неизвестно где?! — повышает тон. Кристина грустно улыбается.

— Право рассказывать тебе, где я и что делаю, ты уже потерял, — сообщает она мужу.

— Это еще почему? — немного растерянно спрашивает он.

— Я скоро приеду, и мы поговорим, — сбрасывает звонок. Слезает с меня, начиная поправлять одежду.

— Я поеду с тобой.

Да, я слишком тороплюсь; да, я максималист; да, я хочу слишком много. Но я так чувствую. Мне не нравится его тон в ее сторону. Я хочу оградить ее от этих разборок и принять удар на себя.

— Куда ты поедешь?! В дом, где находится моя дочь и свекровь? Заявлять свои права?! — злится, неровно одёргивая юбку. — Я сама все решу, — категорично заявляет она…

Какая, бля, самостоятельная…

Глава 29

Кристина

Открываю дверь своими ключами. Глубоко дышу. Не хочу скандала. Но по голосу Юры по телефону понимаю, что его не избежать. Закрываюсь. На секунду облокачиваюсь на дверь, прикрывая глаза. Я пахну сексом. От меня несет другим мужчиной. Тихо разуваюсь в надежде проскочить в ванную, прежде чем встретиться с семьёй, но муж меня, видимо, ждал.

— Явилась, — цинично усмехается, облокачиваясь на косяк, складывая руки на груди. Заглядываю ему в глаза — ни грамма вины. Совсем. Там огромная претензия и злость. То есть виноватой буду я? Молча ставлю пакеты на тумбу и снимаю пальто.

Черт.

Стрелка на чулках.

— Не хочешь обнять и поцеловать мужа? Не соскучилась, я сморю? — гадко язвит. Самое смешное, что раньше он отмахивался от моих порывов нежности, когда возвращался домой. Не нужны были ему мои поцелуи и объятия. «Мышка, я устал… Кристина, я весь грязный… Ну что ты как маленькая, мы уже не в том возрасте». А сейчас подавай объятий и поцелуев.

— Какой же ты все-таки лицемер, — шиплю я, поглядывая в сторону гостиной, откуда слышен голос дочери.

— Я лицемер. Я?! — приходит в ярость, надвигаясь на меня. Не страшно. Не получится вызвать у меня чувство вины. — А ну-ка иди сюда! — неожиданно резко хватает меня за блузку и запихивает в ванную, закрывая дверь.

— Не смей меня трогать! — вскрикиваю, но перехожу на шипение, чтобы не привлекать внимание дочери. Отталкиваю его от себя с той же яростью.

— Ну конечно, завела богатого ебаря и теперь смелая. Да? — смотрит на меня с призрением. Закрываю глаза, пытаясь собраться. Я не хочу выяснять отношения. Я вдруг ловлю себя на мысли, что мне уже совершенно безразлично, что он думает, где и с кем проводит время. Совершенно безразлично. Поэтому эмоционально выяснять отношения нет никакого смысла. Юра просто отец моей дочери — это единственное, что я готова обсуждать. — Ушла в отпуск, скрыв от всех. Не ночуешь дома! Вырядилась! — взмахивает руками, словно хочет ударить. — Приезжаешь и уезжаешь на крутой тачке! — Никогда не видела его таким агрессивным. Но я и никогда не давала повода. — Ну что ты хлопаешь глазами? Скажи что-нибудь в свое оправдание! — хватает меня за плечи, встряхивает, а потом замирает, скользя глазами по моей шее. Я знаю, что он видит. Отметины Максима. Пусть смотрит. Мне не стыдно. Мне нравится, что на мне его следы. — Когда ты успела превратиться в шлюху?! — хрипло рычит, больно сжимая мои плечи. — Кто он?!

— А сколько женщин и лжи было в нашей жизни от тебя? — совершенно спокойно спрашиваю я, выгибая брови. Хватаю его руки и с силой отрываю от себя.

— Что?! — делает такое удивлённое лицо. Святой человек.

— Ничего… Я все знаю.

На самом деле ничего я не знаю, кроме того, что мне показал Максим. Но моя тактика срабатывает.

— Откуда?

Весь цинизм и ярость слетают с его лица.

— Какая разница, Юра?

Он отходит от меня на пару шагов, опирается спиной на дверь и прячет руки в карманах. Отворачиваюсь к раковине, включаю холодную воду, умываюсь, еще и еще. Трясёт от скорости событий. Остановите планету, я сойду!

— Меня интересует только один вопрос. Как ты так мог? Ну вот как?! Лгать мне, ложиться в постель, трогать меня?! Совесть совсем не мучила? Это же мерзко.

— А ты? Задай тот же вопрос себе! — снова приходит в ярость, взмахивая руками.

— То есть когда дело касается твоей измены, ты теряешься, а моя приводит тебя в ярость.

— Да, бля! В точку. Ты женщина!

— И что? Только вот я тебе не лгала все десять лет и не изменяла, даже в мыслях не было. А что я делала после того, как узнала о твоём предательстве, это уже не твое дело, — выдыхаю. Чувствую себя разбитой. Сил нет совсем. Ничего не хочу. Ни его оправданий, ни разговоров этих. Только вот он не собирается оправдываться, он собирается обвинять и оскорблять меня. Все правильно, лучшая защита — нападение.

— Не мое, значит, дело?! — уже кричит, забывая о тонких стенах и о том, что нас, возможно, слышит дочь. — Ты, я смотрю, борзая стала, самостоятельная? — вновь идет на меня, прижимая к ванной. — Что ты там недавно говорила? В сексе я тебя не устраиваю? Кто-то отодрал лучше? Вкачал уверенности?

— Все! Хватит! — тоже срываюсь на крик. Толкаю его в грудь, чтобы не прикасался ко мне. Мне противно. — Не хочу больше разговаривать. Все кончено. Я не смогу жить с тобой, ты не сможешь со мной.

— Нет, мы поговорим! — в ярости толкает меня, не рассчитывая силу. Задеваю за бортики ванной и лечу назад, в панике взмахиваю руками, пытаясь задержаться за шторку, срываю ее, зажмуриваясь, и падаю в ванну, ударяясь затылком. В глазах звезды. Больно. Слезы брызжут.

— М-м-м, — стону, пытаясь подняться.

— Мышка, — испуганно произносит Юра, хватает меня за руки и поднимает. Голова кружится. Ощупываю затылок. Больно. — Все хорошо? Дай посмотрю, — разворачивает меня, пока я дезориентированная. Поднимает мои волосы, прикасается к месту ушиба. Шиплю, вновь отталкивая его от себя. — Я этого не хотел, — оправдывается он.

Молча открываю воду, беру маленькое полотенце и смачиваю его холодной водой, прикладываю к ушибу, присаживаясь на край ванной.

— Знаешь, все, что я делал и делаю, это ради нас. Ради гребанных денег, которых нам не хватает. Как бы это ни звучало, — кидает он мне. — Да, подло. Но по-другому никак. А вот ты… — качает головой, осуждая.

Он меня осуждает!

— Я никогда ничего подобного не просила. Не просила трахать других, изворачиваться и лгать ради денег! Все, Юра. Пусть буду я плохой, падшей, шлюхой… Думай, как тебе удобно. Мы разводимся.

Закрываю глаза. Хочется просто лечь и поспать. Набраться хоть немного сил.

— Нет! — категорично отрезает он.

— Что «нет»? — поднимаю на него взгляд.

— Развода не будет!

— Я все равно не буду с тобой жить!

— Не будешь?! Не будешь?! — наклоняется ко мне, давя нечеловеческим взглядом, словно не верит в то, что говорю. — Тогда убирайся из моей квартиры к своему ебарю! — рычит в лицо.

Я не хотела, чтобы все так сложилось. Я хотела по-хорошему. Как можно безболезненнее для дочери. Но вижу, что ничего не получится. Поживём с Элей пару дней у Максима, а там что-нибудь придумаю.

— Прямо сейчас выметайся! Шмотки твои выкину в подъезд. Подберешь!

— Я уйду. Только не закатывай истерику при дочери. Давай мы спокойно уйдем. Это все, что прошу. Не нужно ее травмировать.

— А никто не собирается травмировать мою дочь. Ты уйдешь одна. Еще моя дочь с твоими любовниками не таскалась.

— Юра! — и вот тут я действительно пугаюсь и впадаю в истерику. Я не могу одна. Я не могу без дочери. Никак не могу.

— А как ты, бл*ть, хотела! Выметайся, я говорю!

Отрицательно качаю головой, не веря в происходящее.

— Пожалуйста! — уже рыдаю, зажимая рот рукой. Голова кружится, кружится… воздуха мало. Муж хватает меня за шкирку, открывает дверь и с силой выпихивает в прихожую. — Что ты делаешь! — кричу, упираясь, а потом кусаю губы. Дочь испугается.

— Придаю тебе ускорение! — рычит Юра. Он никогда так со мной не обращался. Я даже не подозревала, что он такой. Я в полном шоке. Но сейчас меня беспокоит только дочь. Юра открывает входную дверь и выталкивает меня на площадку прямо босиком, в одной блузке и юбке. Я в такой растерянности, что даже не сопротивляюсь.

— Юра, пожалуйста! Отдай мне дочь! — рыдаю я.

— Мама! — выбегает в прихожую испуганная дочь. Кидаюсь, чтобы зайти, но перед моим носом захлопывается дверь. — Мама!

Слышу за дверью крик Эли.

— Открой! Открой! — кричу и бью в дверь, отбивая ладони. Через секунды все затихает. Но я упорно продолжаю колотить в дверь и просить, чтобы мне открыли, захлебываясь истерикой. Трясет то ли от холодного бетонного пола, то ли от шока. Колочу в дверь и рыдаю, пока не начинают неметь губы. Пугаюсь собственного состояния. Замолкаю, кусая губы. Дышу, пытаясь прийти в себя.

— Кристина? — слышу голос соседа. Оборачиваюсь. Евгений Михайлович стоит в дверях своей квартиры. Мужчине семьдесят девять лет. Замечательный человек, ещё бодрый, несмотря на возраст. Полгода назад у него умерла супруга, и мы с Юрой ему помогали, как могли, с похоронами. Дети у него давно живут в Германии и приехали только в день похорон.

Растерянно всхлипывая, утираю слезы.

— Кристина, зайди немедленно! — шире распахивает дверь, смотря на мои голые ноги. — Заходи, доченька, — уже ласково приглашает меня, а я снова обливаюсь слезами. Делаю несколько шагов в его сторону. Дверь моей квартиры распахивается, кидаюсь туда, но в мою сторону летит пальто, сапоги, сумка, и дверь вновь закрывается перед моим носом. Подбираю вещи и захожу в квартиру Евгения Михайловича. — Давай сюда, — мужчина забирает у меня вещи, складывая их на тумбу. — Тапочки надень. Подает пушистые тапки. Я в полной прострации делаю все, что говорят, не прекращая трястись. Зубы стучат, дышать трудно. Говорить вообще не могу. Горло сдавило спазмом.

Проходим на кухню.

— Присаживайся, доченька, сейчас чай поставлю. Холодно. Кофту теплую принесу, — мужчина уходит в комнату. А я так и стою посреди кухни.

На трясущихся ногах возвращаюсь в прихожую, нахожу в кармане своего пальто телефон. Набираю номер Максима, слушаю пару гудков, а потом сбрасываю, понимая, что не смогу сказать ни слова, горло до сих пор сдавлено. Пишу сообщение.

«Забери меня, пожалуйста».

Ответ приходит практически моментально.

«Пять минут».

Становится немного легче, горло отпускает. Я могу дышать.

Глава 30

Максим

Только взглянув на нее через лобовое стекло, я понимаю, что убью этого утырка. Заплаканная, растерянная, словно в прострации стоит на крыльце. Холодно, а у нее пальто нараспашку, под ним та самая блузка, которую я сегодня чуть не порвал, юбка и чулки с множеством стрелок. Нет, я не просто его убью. Я закопаю ее мужа живьём! Меня сносит от агрессии и ярости. Надо было не слушать ее и ехать вместе.

Вылетаю из машины. Хватаю и тяну к машине. Дрожит вся, но послушно идет за мной. Сажаю Кристину на переднее сиденье, обхожу машину, сажусь за руль, включаю обогрев на полную мощность.

Глубокий вдох, стискиваю руль до боли в костяшках, зажмуриваясь. Я очень близок к убийству. Никто не смеет доводить мою женщину до такого состояния, даже если это ее муж.

— Посиди немного здесь, — вновь вылетаю из машины. Тормозов нет совсем. Мне даже не нужно выяснять, что произошло, мне хватает нескольких взглядов на Кристину.

— Максим, стой! — вылетает за мной следом, хватает за руку, сильно сжимая. — Не надо, — всхлипывает. — Поехали, пожалуйста.

— Надо, моя хорошая, — пытаюсь оторвать ее от себя и вновь посадить в машину, но Кристина повисает у меня на шее и не отпускает. Не могу быть с ней грубым. Особенно сейчас. Сжимаю ее сильнее, зарываясь в волосы, а самого трясёт. — Отпусти. Я просто поговорю с ним, — лгу, конечно, как минимум сломаю руки.

— Нет… прошу тебя… — всхлипывает, утыкается в шею, рыдает, цепляясь, стискивая ворот куртки. Душу рвёт. Внутри все сжимается.

Ладно.

Хорошо.

Она права.

Сейчас я нужен Кристине. Да и там ребенок. Я выловлю этого недомужа завтра.

Один на один.

Вдыхаю глубже. Вновь сажаю Кристину в машину, сам за руль. Завожу двигатель и выезжаю со двора.

Всю дорогу мы молчим. Я смотрю строго в лобовое, иначе меня опять начнёт рвать на части. Королева уже не плачет. Оказывается, я совершенно не могу выносить ее слез, они рождают во мне агрессию. Агрессию к тем, кто посмел ее обидеть.

Паркуюсь на стоянке. Выхожу. Помогаю ей выйти из машины, сжимая холодную ладошку. Веду за собой к лифту. С нами вместе заходит девушка, с любопытством осматривает Кристину. Прижимаю ее к себе, ограждая от посторонних взглядов.

Выходим из лифта, открываю двери, пропуская королеву вперёд. Запираюсь.

Все.

Не отпущу больше.

Что бы она там ни говорила. Я уже пошел у нее на поводу, позволяя все решить самостоятельно. Прости, больше шансов не будет.

Она такая потерянная, как ребенок. Моя маленькая, обиженная девочка. Быстро снимаю с себя куртку, обувь. Стягиваю с нее пальто, сапоги. Такая податливая, как кукла. Дрожит, не прекращая. Так не пойдёт.

Вновь беру ее за руку и тяну в ванную. Открываю воду на полную мощность, наполняя горячую ванну. Подхожу к королеве вплотную, молча расстёгиваю блузку, внимательно всматриваясь в ее лицо. Кроме опухших от слез глаз, ничего нет. На шее парочка отметин. Но это моих рук дело. Точнее, губ. Ладно, возможно, я убью его не так жестоко, как требует мой зверь. Освобождаю ее от блузки, бюстгальтера, изучая тело, руки. Спускаюсь вниз, расстёгиваю юбку, тяну вниз.

— Я сама, — пытается поднять меня с колен. Отрицательно качаю головой.

Это моя женщина.

Я хочу сам.

Мне сейчас это важно.

Снимаю юбку, покорно перешагивает. Чулки на ее ногах смотрятся очень эротично, но сейчас на них разбегаются стрелки. Скатываю их с ее ног, и вышвыриваю в урну. Я куплю ей тысячи таких и даже лучше.

Цепляю резинку трусиков, тяну вниз, одновременно прикасаясь губами к ее животу, веду по шраму. Дышу глубже своей женщиной. Никакого сексуального подтекста. Это просто мои чувства. Сейчас очень болезненные и острые.

Откидываю ее трусики. Поднимаюсь, проверяю температуру воды и помогаю Кристине погрузиться в воду.

— Пойду сделаю чай, — голос осип. Грудную клетку сжало, и трудно дышать. Я, как губка, впитал ее настроение, и это очень хреновое, болезненное чувство.

— Максим, — зовет она меня, когда я почти выхожу. — Не нужно чаю, останься со мной, — в ее голосе почти мольба. Разворачиваюсь, быстро избавляюсь от одежды и залезаю к ней в ванну. Сажусь позади, размещая ее между своих ног. Ложится мне на грудь, закидывает голову на плечо, закрывает глаза. Наклоняюсь, вожу губами по ее плечу. Хочу знать все, что произошло до этой секунды. Но пока глотаю все вопросы, давая ей возможность прийти в себя.

Какое-то время просто лежим, растворившись в горячей воде. Дышим одним влажным воздухом, чувствуя друг друга. Кристину медленно отпускает, уже не дрожит, дышит размеренно. Вода остывает.

— Закрой глаза, — прошу я, ее веки захлопываются. Поливаю ее волосы, выдавливаю немного своего шампуня; аккуратно массируя голову, взбиваю пену.

— Ай, — закусывает губы, когда я добираюсь до ее затылка.

— Что такое? — я как никогда аккуратен. Еще раз аккуратно прохожусь по ее затылку — небольшая опухоль. Сжимается, шипит, отодвигаясь от меня. — Откуда это? — лёгкие почему-то начинают гореть, словно я вдыхаю серную кислоту.

— Ударилась.

— Кристина! — тяну ее за плечи к себе, начиная смывать пену с волос.

— Макс, я просто ударилась о край ванны, — говорит и сама уже понимает, что сказала лишнего.

— Затылком о ванну? Очень, мать его, интересно, как это?! — рычу и давлю ей на плечи, не позволяя подняться. Справляюсь с волосами. Выдавливаю немного геля для душа на ладони, растираю, намыливаю ее плечи массажными движениями, меня это немного успокаивает.

— Максим… — хнычет, отрицательно качая головой. Скольжу мыльными руками по ее шее, поворачиваю голову к себе, заглядываю в усталые глаза.

— Лучше тебе сейчас рассказать мне все, как есть, иначе я интерпретирую все по-своему, и это не оставит тебе ни единого шанса не остаться вдовой, — мои ладони намыливают ее ключицы, руки, грудь, животик. Я как никогда нежен и аккуратен, несмотря на ярость, которая кипит во мне.

— Он просто меня толкнул, я не удержалась и упала в ванну. Ударилась. Все, — закрывает глаза, снова откидывая голову мне на плечо.

— Просто толкнул… Просто! Это у вас в порядке вещей?!

— Нет.

— Защищаешь его… — сквозь зубы произношу я.

— Нет, не защищаю…

Ладно. Мы еще поговорим. Смываю с ее тела пену, Кристина ловит мою ладонь, прикладывает ее к своему лицу, прижимается щекой, ластится, как кошка. Обхватываю ладонью ее скулы, тяну к себе, мягко целую, ощущая, как кончик ее языка проходится по моим губам.

Выхожу из воды, быстро обтираюсь, немного прихожу в тонус, когда ловлю Кристину на том, как рассматривает мое тело.

Надеваю серые спортивные штаны. Протягиваю ей руку, помогая выйти. Беру полотенце, тянет его у меня из рук.

— Я сам, — не позволяю. Сам вытираю ее, попутно целуя плечи, шею, спину, бедра. Ухожу в спальню, вынимаю из шкафа чёрный банный пушистый халат с вышивкой моих инициалов. Никогда им не пользовался. Мне кто-то подарил. Надеваю на королеву. И веду в гостиную. Усаживаю на диван. Сейчас мы будем разговаривать. Может, в данный момент это лишнее, она и так эмоционально разбита. Но именно по этой причине мы будем говорить именно сейчас, пока Кристина открыта и уязвима.

Гашу свет, оставляя только пару софитов, иду на кухню, беру из холодильника бутылку вина, пару бокалов, сырную нарезку, маслины. Приношу, ставлю на журнальный столик, сажусь напротив в кресло. Разливаю вино, подаю ей бокал.

Несколько минут, просто наблюдаю, как королева пьёт вино, поджимая под себя ноги. Как красиво закидывает маслину в рот, облизывая губы. Такая слабая, несмотря на то, что хочет казаться независимой и самостоятельной, по-женски слабая, нежная, уязвимая.

— Итак, ты пришла домой и… — начинаю я. Мне нужно знать все.

— Максим… Я не хочу это повторять! Спасибо тебе, что приехал, спасибо за поддержку и тепло, но я не хочу пока разговаривать. Мне нужно подумать.

Категоричная. Допивает вино залпом. Наполняю ее бокал еще. Пусть расслабится.

— Я не принимаю благодарностей за то, что должен был поступить как мужчина. За то, что чувствую и отдаю. Это первое, — сам делаю большой глоток вина. — А второе, чтобы тебе помочь, мне нужно знать, что происходит. Поэтому, будь любезна, думай вслух.

Да, я категоричен. Да, я вновь давлю. Ну а как по-другому? Иначе она опять станет решать все сама. А я — обтекать. Так больше не будет.

Кристина вдруг замирает. Всматривается мне в глаза, ныряет глубже. Да, моя девочка, давай, загляни внутрь, там все для тебя и о тебе.

— Он напал на меня с порога… — наконец открывается она, покручивая бокал. — Словесно напал. Стал обвинять в измене. Корчил из себя жертву. Затащил в ванную. Кричал, требовал сказать, кто меня трахает. Растерялся, когда я предъявила ложь и измену ему. Глупо и нелепо оправдывался, что все это ради денег и семьи. Пришел в ярость оттого, что я потребовала развод и сказала, что никогда не буду с ним жить. Вышвырнул меня за дверь, когда понял, что я заберу ребёнка, — вновь допивает вино, и я наливаю ей еще немного. — Мне плевать на вещи, на квартиру, на наш брак, на то, что он обо мне думает. Он решил отобрать у меня дочь. Точнее, решил шантажировать ей. Или я живу с ним, или без дочери. Единственное, что мне от него нужно, это забрать дочь, — ее голос опять срывается, Кристина поднимает голову к потолку, быстро моргает.

— С ним и его матерью девочка в безопасности?

— Да. Но…

— Она ходит в сад?

— Да, должна завтра пойти.

— Хорошо, — киваю. — Завтра мы ее заберём.

Обещаю я ей.

Кивает.

— Все будет хорошо. У тебя, у твоей дочери. У нас. Я тебе обещаю.

Встаю с кресла, отбираю бокал. Подхватываю мою женщину на руки и несу в спальню. Расправляю кровать, укладываю Кристину себе грудь.

— Поспи на мне, — глажу ее по волосам. — Люблю тебя.

Глава 31

Кристина

Пью вкусный натуральный кофе со сливками, посматривая на блинчики на столе. Свежие, еще теплые, со сметаной и сгущёнкой. Вот где он их взял с утра? Кушать совсем не хочется. Ком в горле еще не отпустил. Я не могу быть спокойной, когда рядом нет дочери. Я вообще не представляю, как это не быть с ней рядом. Но приятно, что Максим настолько заботлив.

Чертовски приятно.

Он такой…

Я даже не представляла, что бывают такие мальчики с правильными приоритетами. Не мальчики — мужчины. Мне кажется, за вчерашнюю ночь мы стали ближе, роднее.

Проснулась — его уже нет. Записка на подушке.

«Кофе и завтрак на кухне. Не скучай, моя королева. Я скоро вернусь».

Никогда не получала таких записок с утра. Мне хочется обнять Максима. Вот так просто. Проснулась с непреодолимым желанием прижаться к нему и дышать его дерзким запахом. Как-то так вышло, что сейчас я доверяю только Максиму. Наглому пацану, каким он показался мне при первой встрече.

На мне надета его футболка на голое тело, и мне как никогда тепло и комфортно. Утреннюю тишину разбавляет вибрация моего телефона, сажусь на подоконник на кухне и отвечаю на звонок.

— Да, — голос немного низкий.

— Обожаю, когда ты так отвечаешь.

— Как? — улыбаюсь, отпивая кофе.

— Так сексуально.

— Я не специально.

— Я знаю…

Пауза. Молчим. Мне комфортно молчать с ним даже по телефону.

— Какой у тебя размер? — неожиданно спрашивает он.

— Зачем тебе?

— Давай без встречных вопросов. Скажи мне свой размер одежды и обуви.

— Одежда — сорок шесть. Обувь — тридцать семь, — спокойно отвечаю я.

— Хорошо. Я скоро. Ты позавтракала?

— В процессе. Спасибо. Очень вкусный кофе, — прикрываю глаза, делая еще глоток.

— Это всего лишь кофе. Не нужно за него благодарить. Но я рад, что угодил.

Сбрасывает звонок. Иногда мне кажется, что Максим гораздо старше своего биологического возраста. Он очень зрелый.

Допиваю кофе, смотрю в окно. Элитный комплекс. Охраняемый. Красивый, ухоженный двор. Детская площадка здесь шикарная. Эле бы понравилось.

Эля… девочка моя.

Ком в горле растёт. Дышу глубже, пытаясь не истерить. Я заберу ее. Заберу. По-другому и быть не может.

Так и сижу на подоконнике, рассматривая заснеженный двор. Там, в пакете, осталось платье для Элины на утренник, и туфельки с бабочками, как она хотела. А в верхнем ящике заяц, которого она просила у Деда Мороза. Слезы накатывают, глаза нещадно щиплет. Я и сама хороша. Нужно было порвать с Юрой, а уж потом бросаться в омут с головой с Максимом. Хотя психов и агрессии Юры это бы не отменило. Я бы все равно ушла.

Слышу, как дверь открывается. Шорохи в прихожей. Шаги Максима. Застывает на пороге кухни. Осматривает меня. Всегда, как первый раз. Горящими, по-хорошему сумасшедшими глазами. В руках пакеты. Много пакетов из магазинов одежды.

— Не завтракала, — скептически осматривает стол. — Кормить придётся, — ухмыляется. — Померь, — ставит пакеты на пол. — Очень надеюсь, что все подойдёт.

— Зачем?

— Ну я, конечно, не против, что ты ходишь в моих футболках или голая. Но хочу, чтобы это осталось в пределах нашей квартиры.

Берет кружку, подставляет под кофемашину, попутно съедая блинчик.

— Максим… — на выдохе произношу я.

— Так! — выставляет руку. — Без споров. Просто принимай, пожалуйста. Дай мне чувствовать себя мужчиной.

Закрываю рот. Спрыгиваю с подоконника. Подхожу к нему, обнимаю, обвивая руками сильный торс. Утыкаюсь носом в его шею. Дышу. Еще холодный. Опять нараспашку ходил. Пахнет улицей, снегом, сигаретами и его персональным запахом. Максим замирает на минуту, кажется, даже не дышит.

— Спасибо, — шепчу ему в шею. Целую, прижимаясь крепче.

— Ну что ты, моя королева.

Отмирает, обнимает меня в ответ. Гладит ладонями мое тело, так нежно и горячо одновременно.

— Спасибо тебе, что рядом. Что ты вообще такая есть. Что встретилась мне, а не ускользнула. Что ответила взаимностью…

Это так пронзительно, что даже больно.

— Тсс, — прикрываю его губы пальцами. Хватит пробивать меня насквозь своей искренностью и любовью. Я все чувствую.

Отпускаю его. Беру пакеты, ухожу в спальню.

Тут белье. Моего размера. Вот как он подобрал бюстгальтер без меня? Я сама не всегда попадаю в свой размер. Красивое, дорогое белье. Есть спортивное, удобное и откровенно пошлое, но шикарное. В другом пакете тёплый спортивный костюм. Стильный, бежевый с капюшоном — такие носят молодые девочки, но мне нравится. В коробке ботиночки под костюм, тоже бежевые. Снимаю футболку, беру белье. Оборачиваюсь, Максим стоит в дверях, наблюдает.

— Продолжай, — хрипло просит он, осматривая меня, словно хочет съесть. Медленно натягиваю трусики, бюстгальтер. Кручусь. Выгибая бровь.

— Ну и как?

— Обалденно.

Надеваю штаны от костюма. Зад обтягивает до безобразия.

— Маломерки.

— По-моему идеально, — усмехается. Слава богу, верх прикрывает бедра. Заглядываю в зеркало. Мне идёт. Волосы, правда, в полном беспорядке. Но мне все равно, просто небрежно собираю их вверх. — Поехали.

— Куда?

— В садик за твоей дочерью. Ты мать, ты имеешь право забрать ребёнка.

Киваю.

Воспитательница смотрит на меня, как на ненормальную, с лёгким пренебрежением. В ее глазах я хреновая мать, раз не знаю, где мой ребенок.

— Элю никто не приводил. Ваш муж отписался, что девочка до сих пор болеет, — поясняет она мне, разводя руками.

— Ясно, — разворачиваюсь, чтобы быстрее уйти и спрятаться от ее осуждающего взгляда.

— Кристина Витальевна, у вас что-то случилось в семье? — кричит она мне вслед. Не отвечаю, покидая помещение. Да, у нас что-то случилось. Глупо было полагать, что Юра вот так просто отправит дочь в сад.

Выхожу за ворота. Максим стоит, облокотившись на машину. Курит. Опять нараспашку. Подхожу к нему, сама застегиваю его куртку. Смотрит внимательно, считывая все ответы. Встаю рядом с ним, облокачиваюсь. Забираю из его пальцев сигарету, глубоко затягиваюсь, отдаю ему. Молчим, наблюдая за толпой школьников неподалеку, которые забрасывают друг друга снежками.

Максиму кто-то звонит.

— Да, — слушает. — Понял, спасибо. Поехали к вам домой. Этот мудак уехал, — вышвыривает окурок в урну.

— Откуда информация?

— Места надо знать. Поехали, королева, — уходит от ответа.

Открывает мне дверцу, помогает сесть. Сам садится за руль.

— Итак, работа у тебя есть, — констатирует Максим. Не понимаю, к чему он ведет, но киваю. — Дом, про который ты говорила, оформлен на тебя? — Киваю. Такой серьёзный. — Не состояла, не привлекалась? — ухмыляется.

— Да вроде нет.

— Так, дома мало — далеко, нет ремонта… — рассуждает вслух. — Завтра перепишем на тебя мою квартиру.

— Ух ты ж! Вот это мне богатство упало, — усмехаюсь я. — Максим, с тобой все хорошо? Температуры нет? — демонстративно трогаю его щеки.

— Нет, — вполне серьёзно говорит он. — Ты — мать со стабильным заработком и собственным благоустроенным жильём. Он — отец, долгое время официально не работающий, да и квартира по закону наполовину принадлежит тебе. Кому отдадут опеку над ребенком? — выгибает брови, раскладывая мне все по полочкам. — Вечером мы встречаемся с очень хорошим адвокатом и все обсудим.

Пока я нахожусь в полной растерянности и депрессии, не зная, как собрать себя в кучу, Максим уже все решил. Отворачиваюсь к окну, перевариваю. И ведь он прав. Юра будет бороться из принципа. Мне нужна мощная поддержка. И Максим может мне её дать. Глупо отказываться, когда на кону моя жизнь. Поскольку жизни без дочери я не представляю. Гордость, самостоятельность и независимость здесь лишние.

— Спасибо. Я, правда, очень благодарна.

— Не нужно благодарностей, Кристина Витальевна, я не бескорыстно это делаю, — ухмыляется Макс.

— И какие цели ты преследуешь? — улыбаюсь, пытаясь немного выдохнуть.

— Хочу побыстрее освободить тебя от ошибки.

— Ошибки?

— От мужа. И присвоить тебя себе.

Кусаю губы. Все это, конечно, красиво звучит. Максим очень харизматичный, внимательный, эмоциональный и сейчас такой влюбленный, что готов свернуть горы. Но он молод и порывист. Сегодня ему это все кажется жизненно важным. Завтра на его пути встанет молодая девочка… А мне, как матери, нужна стабильность и подушка безопасности. Расчетливо? Может быть. Но даже прожив десять лет в браке, я не подозревала, что все может закончиться вот так. Не хочу повторений, я больше этого не переживу.

Максим паркуется во дворе напротив подъезда. Разворачивается ко мне, долго смотрит, давя взглядом.

— Меня опять слишком много?

— Нет. Я просто… Слишком много всего. Я не выдерживаю… — выдыхаю я. — В голове столько мыслей… Давай просто заберем Элю для начала, — выхожу из машины, избегая его пронзительного взгляда. Максим выходит следом. — Может, я сама? Там Надежда Николаевна, я справлюсь.

— Нет, — такой категоричный. Берет меня за руку, сжимает. Мне на самом деле легче, оттого что он рядом. С ним я чувствую почву под ногами.

Поднимаемся. Волнение зашкаливает. Словно это не мой дом, а чужое мне место. Но я решительно жму на звонок. Когда мне выкинули одежду на лестничную площадку, ключей в моем кармане не оказалось. Тишина. Звоню ещё раз, более настойчиво. Даже шорохов не слышно.

— Звони на телефон свекрови, — подсказывает мне Максим. Набираю номер… Гудки, гудки, гудки…

— Не отвечает… Может, они в…

— Тихо. Прислушайся.

Отнимаю телефон от уха, не скидывая звонок, прислушиваясь. Очень глухо, но где-то там слышен звонок.

— Она специально не открывает?! — возмущаясь, прохаживаюсь по площадке.

— Давай вызовем ментов. Ты тут прописана. В квартире твой ребёнок. Имеешь право, — подсказывает мне Максим, вынимая свой телефон.

— А если Элька испугается? Она и так, наверное, в шоке.

— А мы попросим их аккуратненько поговорить с твоей свекровью. Шум поднимать не будем. Давай быстрее решайся, Кристина. Твой муж может вернуться, и вот тут тихо и аккуратно я не обещаю, — нервно выдает Максим.

— Стой. У Ани, соседки снизу, был наш запасной ключ на всякий случай. Юра мог и не вспомнить про него.

Несусь вниз к соседке, очень надеясь, что она дома.

Глава 32

Кристина

— Ань, можно ключи от нашей квартиры? Я где-то свои посеяла, — стараюсь казаться беззаботной, чтобы не навлечь кучу ненужных вопросов.

— Ключи… — с любопытством заглядывает мне за спину. Там Максим. В глазах соседки читаются тысячи вопросов. — Да где-то здесь… — открывает ящик, роется. — Да ты заходи. Поболтаем.

— Нет, Ань, мне некогда. Давай позже.

Соседка протягивает мне ключи, но не отдает, когда тяну их к себе.

— А что у вас с Юрой происходит? — сует свой любопытный нос, продолжая с интересом посматривать на Максима.

— Давай потом, — с силой выдёргиваю у нее ключи и быстро ухожу. Нет у меня ни времени, ни желания обсуждать личную жизнь.

Лечу наверх, открываю дверь, на несколько секунд замираю на пороге, пытаясь справиться с эмоциями. Максим подталкивает меня вперёд, проходя вместе со мной.

— Кристина?! — мне навстречу выходит свекровь. На ее лице меняются десятки эмоций: там удивление, растерянность, вина и даже злость.

— Почему вы не открывали?

— Я… — видно, что женщина явно не готовилась к разговору. Она что-то бурчит невнятное, но замолкает, когда видит Макса. Да мне, в принципе, не нужны ее оправдания. Понятно же, что она на стороне сына.

— Эля! — зову дочь и, не разуваясь, несусь в комнату. Мне почему-то кажется, что нужно спешить. Залетаю в гостиную. Дочь смотрит мультики в наушниках. Распахивает глаза, когда замечает меня, срывает наушники и кидается ко мне на шею. Поднимаю ее на руки, сжимаю. Эля рыдает, и я вместе с ней. — Ну что ты плачешь, моя хорошая? — спрашиваю, сама шмыгая носом.

— Мама, не уходи больше, — всхлипывает дочь. — Я буду себя хорошо вести, — жмется ко мне, а мне кажется, у меня сейчас сердце разорвется.

— Я за тобой пришла. Поедешь со мной?

— Да! Куда?!

— Я тебе по дороге объясню. Быстрее одевайся.

Отпускаю. Эля несется в комнату одеваться. Достаю из ящика сумку и быстро закидываю необходимые мне вещи и косметику.

— Кристина. Я не отдам тебе ребёнка, — шипит на меня свекровь, стараясь, чтобы нас не слышала Эля.

— А я не спрашиваю у вас разрешения. Я забираю дочь. Мы с вашим сыном разводимся. Я не против встреч с ребенком, если Юра не станет у меня её отнимать.

— Ты же сама виновата! — уже повышает голос на эмоциях. Оглядываюсь в сторону прихожей, где ждет Максим, свекровь закрывает дверь в комнату. — Ты зачем притащила в дом любовника?! Останься. Придёт Юра, поговорите.

— Я уже пыталась говорить с ним. Мне хватило. Теперь только через адвоката. Простите. Хватаю сумку, пытаясь выйти из гостиной, но женщина преграждает мне дорогу.

— Нет. Ребенка я не отдам. Как хочешь! — уже категорично заявляет женщина. — Сама таскайся по мужикам сколько тебе угодно, а ребёнку не позволю! — с осуждением выдаёт она мне.

— Я смотрю, Юра вам основательно промыл мозги. А спросите у него, где он пропадает и чем занимается, — сквозь зубы шиплю я. Что-то мне подсказывает, что она уже позвонила или написала сыну. Я боюсь с ним столкнуться. Начнётся скандал. Здесь Максим. Столкновение неизбежно. Не хочу, чтобы это видела Эля. — Отойдите! — буквально оттаскиваю женщину от двери и выскакиваю в коридор.

— Кристина, стой! — несётся за мной женщина. Отмахиваюсь, забегаю в комнату дочери, начиная закидывать в сумку ее вещи.

— Да кто ты такой, чтобы меня держать?! — слышу в коридоре голос свекрови.

— Давайте вы снизите тон и не будете пугать ребенка. Не мешайте, — вполне спокойно говорит ей Максим, не подпуская ко мне, за что я очень ему благодарна.

— Мам, я готова, — сообщает мне Эля, запихивая в свой маленький рюкзак мягкие игрушки и карандаши.

— Хорошо, пошли, — беру дочь за руку, тяну на выход, сталкиваясь с Максимом. Он буквально собой закрывает меня от свекрови.

— Готовы? — улыбается Эле. Забирает у меня сумку и дает пройти в прихожую. Быстро надеваю на дочь куртку и сапоги. Надежда Николаевна убегает в кухню, с кем-то разговаривает по телефону. Полагаю, что с сыном. Ускоряюсь, хватаю шапку, выводя дочь в подъезд.

— Какая же ты, оказывается, тварь! — кричит мне вслед свекровь.

— Мам?! — дочь смотрит на меня с недоумением. Она вообще никогда не видела и не слышала скандалов. Если мы с Юрой и выясняли отношения, то делали это тихо.

— Бабушка не в себе, — все, что могу сказать я.

Максим открывает нам заднюю пассажирскую дверь, помогает сесть, сам пристёгивает Элю, подмигивая ей. Закидывает в багажник нашу сумку и садится за руль. Выдыхаю, обнимая дочь, только когда машина трогается с места.

— Папа, приехал! — вдруг сообщает мне Эля, указывая вперед. Машина Юрия заезжает во двор, сигналя нам, выезжая наперерез. Я никогда не хотела разлучать дочь с отцом. Но я никогда не отдам своего ребёнка такой ценой.

Макс притормаживает.

— Максим, не надо! Не сейчас. Не при ребенке! — прошу я.

Пауза. Смотрим в лобовое на то, как Юра выскакивает из машины. Максим сжимает руль, а потом все же сдает назад, разворачивается и уезжает в другую сторону.

— Спасибо.

Максим не отвечает. Сталкиваемся с ним взглядами в зеркале заднего вида. Напряжённый, глаза темнеют. Отворачивается. Какое-то время едем в абсолютной тишине.

— Мам, а папа сказал, что ты нас бросила, — выдаёт мне дочь. Вдыхаю поглубже.

— Папа ошибся. Просто так выходит…

Я не готовилась. Не понимаю, как все объяснить ребёнку, при этом, в отличие от Юры, не унизив его в глазах дочери.

— Мы будем теперь жить отдельно.

— Папа уедет? — задаёт логичный вопрос. В понимание ребенка не вписывается смена места жительства.

— Нет, мы будем жить в другом месте…

Не представляю, как это все донести до Эли, особенно когда сама еще не определилась с дальнейшей жизнью.

— Где?

— Заедем в пиццерию? — в наш разговор вмешивается Максим, спасая меня. — Любишь пиццу? — оглядывается на светофоре, улыбаясь Эле.

— Да, люблю! И коктейль шоколадный. Можно? — с энтузиазмом спрашивает дочь.

— Нужно, — усмехается Максим и сворачивает на стоянку огромного торгового центра. — Заодно купим вам все необходимое.

— Я взяла вещи, — вмешиваюсь я.

— Кристина… — качает головой. Он столько всего мне дал за последние дни…

Выходим. Элька довольная. Она любит посещать такие места, ожидая от этого шопинга развлечений и вкусной, вредной еды. В моих руках звонит телефон.

Юра.

Не отвечаю, выключая звук. Нормального разговора все равно не получится.

Последующая неделя проносится стремительно. Настолько, что кружится голова от перемен и событий. Максим отдал на растерзание Эли гостиную. Диван застелен детским бельем с рисунком бабочек, на полу пушистый ковер в виде травы. Детский столик для принцессы с зеркалом и подсветкой и множеством ящичков. Комната стала обрастать игрушками. Я уже давно поняла, что Максим у нас щедрый, но это все чересчур. Он безбожно балует мне дочь. Они с Элиной быстро спелись, и моего мнения никто не спрашивает. Я устала ругаться по этому поводу с Максимом. Он все может разложить так, что я еще и почувствую себя виноватой. Невыносимый мерзавец. Мой мерзавец. Устоять невозможно. Я как-то очень быстро в нем растворилась. Он просто не оставляет мне ни единого шанса.

С Юрой я больше не общалась лично. У меня новый номер, как и новый телефон — очередной подарок Максима. Все вопросы по разводу мы решаем через адвоката. Очень серьезный мужчина, который обещает, что все решится легко, и он не видит никаких препятствий. Я очень надеюсь, что так и будет.

Сложнее всего в этой ситуации — объяснить дочери, почему нет папы и бабушки, и когда она с ними увидится. Я не против общения ребенка с отцом, я твердо убеждена, что это даже необходимо. Но во мне живет страх того, что при первой возможности мой муж снова попытается отобрать у меня дочь. Все это очень сложно. И пока выходов в моей голове нет.

Домываю посуду после ужина, вытираю руки. Кухня у Максима, конечно, шикарная. Новая техника, множество полочек, фирменная посуда. Я о такой только мечтала.

Слышу восторженный голос дочери и иду в гостиную. Замираю на пороге, наблюдая. Максим и Эля наряжают елку. Новый год через неделю. Максим сегодня принёс настоящую живую елку. Это такой восторг, и сумасшедший запах праздника с предвкушением чуда, как в детстве.

Элина скачет возле ёлки, вешая шарики невпопад, и командует Максимом, который во всем ей потакает. Они накупили столько украшений, тут на две елки хватит.

— Нет, красный нужно наверх вешать! — командует моя дочь, указывая на место, где не достаёт. Максим ухмыляется, повинуясь. Моя дочь воспринимает его как друга. Как только Максим появляется на пороге квартиры, она повисает на нем и не отстает, пока не уснет. Они играют, что-то рисуют, смотрят вместе мультики и шепчутся, скрываясь от меня. Не сомневалась, что маленькие девочки быстро очаровываются такими, как Максим. Его вообще не напрягает внимание моей дочери, как ни странно, он получает удовольствие от общения с ребёнком.

— А огоньки где?! — Элька ставит руки по бокам, смотря на Максима с претензией.

— Упс. Я забыл, — разводит руками Максим.

— Ну как же елка без огоньков? Ты что?! — в недоумении спрашивает Эля.

— Завтра все будет, принцесса. Клянусь, — обещает ей Максим.

— Ладно. Но не забудь.

Такая деловая, что я закатываю глаза.

С одной стороны, я рада, что они нашли общий язык. И безмерно благодарна Максиму за все, что он для нас делает. Даже не представляю, как его отблагодарить.

Я пока не работаю. Адвокат не советует отправлять дочь в сад. И все наши расходы ложатся на Максима. Я так не привыкла. Я так не могу. Этот парень ничем нам не обязан.

Глава 33

Максим

Утро. Элька еще спит. Кристина в ванной. Отставляю кофе, иду к моей королеве. Рядом с ней я всегда хочу. Очень много хочу. Не представляю, как можно остаться равнодушным рядом с такой женщиной. Проживание с ней пьянит меня, делая невменяемым. Всю неделю я живу в эйфории на эндорфинах. Меня распирает. Сева стебется надо мной, как может, когда я спешу домой. А мне вообще плевать. Я хочу быть рядом с ней как можно больше. Я еще не надышался этой женщиной.

Прохожу в ванную, запираюсь. Кристина в одном полотенце, наносит возле зеркала крем. На ее плечах капельки воды, волосы влажные, такая тёплая, пахнет кокосом и ванилью, и моя крыша едет. Моментально встает. Хочу.

Стягиваю с себя домашние штаны и боксеры.

— Эля не проснулась? — не смотря на меня, спрашивает Кристина.

— Нет, — резко дергаю ее полотенце, обнажая. У нее оху*нная грудь. Такая тяжёлая, идеально ложащаяся в мою ладонь. Замирает, сжимает края раковины, наблюдая, как рассматриваю ее в зеркало. Целую плечо, слизывая капельки воды с кожи.

— Макс. Эля может проснуться в любой момент, — шепчет она, а сама плывет, запрокидывая голову, когда я добираюсь до ее шеи.

— Ничего не могу с собой поделать, — хриплю ей в шею, потираясь каменным ноющим членом об ее попку. — Я всегда тебя хочу. На работе думаю только о тебе.

— Ты ненасытное животное, — усмехается, закидывает руки мне на шею. Ее грудь колышется, поднимается. Очень красиво.

— Да, с тобой я животное. Все инстинкты обостряются. Раздвинь ножки, — не дожидаюсь, сам раздвигаю их коленом. Такая гладкая, чистая, как девочка. Мне дико нравится смотреть, как краснеет и наливается плоть, когда ее трахаю. Хватаю за подбородок, поворачиваю к себе, впиваюсь в губы, целую, целую, пока моя королева ни теряет себя в этом поцелуе и уже сама потирается о мою руку, ласкающую лоно. — Я понимаю, что меня слишком много, но придется привыкнуть.

Отпускаю ее, давлю на спину, вынуждая нагнуться, тяну на себя бедра, чтобы ворваться под ее вскрик и самому простонать от ощущений…

— Максим, мне нужно выходить на работу. Я так не могу, — уже полчаса вместо работы говорю по телефону с Кристиной, словно нам мало времени, которое мы проводим вместе. Сева уже косо на меня посматривает и ухмыляется, попивая кофе, развалившись на диване в нашем импровизированном кабинете.

— Каблук, — выразительно шепчет он мне, закатывая глаза. Вообще по хрену. Выхожу на улицу, оставляя его ржать в одиночестве. Я насмерть влюблен.

— Крис, я не против, чтобы ты работала, если это доставляет тебе удовольствие. Но в данный момент мы не можем позволить себе отправить Элю в сад. Я не хочу садиться за убийство.

— О боже, при чем здесь убийство?

— Если этот мудак заберет ребенка, я его закопаю.

— Максим, ты точно его не трогал? — с подозрением спрашивает она. Я не хочу лгать ей, я не могу, потому что требую открытости и честности для себя. Но есть вещи, которые Кристине знать не нужно.

— Крис, после Нового года можно устроить Элю в частный закрытый детский сад с охраной. Давай вечером это обсудим. Мне работать нужно, — перевожу тему.

— Максим, ты не ответил мне! — такая строгая. Улыбаюсь. С Кристиной Витальевной я тоже научился общаться, и меня даже иногда вставляет ее тон начальницы.

— Я не ответил. До вечера.

Скидываю звонок. Не нужно ей знать о моих темных сторонах. Не сдох ее Юра. Сева вовремя меня тормознул от расправы. Жить будет. И, возможно, даже полноценно.

Стараюсь всё-таки уйти в работу, помогаю ребятам с движком для очередного хищника. Но мой телефон вновь взрывается от звонков. Не могу забить и не ответить, как раньше. Вытираю руки под цоканье Севы.

Отец.

Давно не общались с депутатом Деминым.

Отвечаю.

— Да, — снова выхожу на улицу, прикуриваю, выпуская в небо струйку дыма.

— Пообедай со мной. Я в «Сорренто».

В голосе отца нет просьбы или предложения. Из него, как всегда, сочится власть. Но я не его электорат.

— Мой обед закончился.

— А мой только начался.

— Так приятного аппетита, господин Демин, — ухмыляюсь. — Мне работать надо.

— Максим, твою мать, у меня в руках заявление на тебя от некого гражданина, который утверждает, что ты нанес ему телесные повреждения при попытке убийства, — рычит отец.

А «наш муж» мало того что моральный урод, он ещё стукач. Нужно было добить эту мразь.

— Скоро буду, — скидываю звонок, делаю глубокую затяжку и иду переодеваться.

Бл*ть…

У меня судимость не погашена… Но не дождутся, я никогда не пожалею, что разукрасил этому мужику фейс.

— Нет, ты послушаешь меня! — прерывает отец, взмахивая руками. — Я устал прикрывать твою задницу. Хочешь сесть — пожалуйста! Отдыхай за счёт государства. Какого хрена?! Какого?! — настолько зол, что брызжет слюной. — У тебя стоит цель — нагадить мне любой ценой?!

Откидываюсь на спинку дивана, перевожу взгляд на окно в ожидании, когда отец успокоится и даст мне возможность сказать.

— Игорь, успокойся, давление подскачет, — поглаживает его по плечу Галина, протягивая стакан воды. Ухмыляюсь, встречаясь глазами с женщиной. Вообще не понимаю, с каких пор отец втягивает в семейные дела своих баб.

— Нет, Галина, посмотри, ему смешно! Он привык, что я все решу за него, и даже не осознает вины. Как, бл*дь, это называется в психологии? Деградация? Не были бы мы в ресторане, я съездил бы тебе по морде, чтобы ты пришел в себя.

— Я все решу сам, — сквозь зубы проговариваю я, потому что достала эта истерия и пляски вокруг его места во власти и выборах. Я давно на это забил, мне есть чем заняться.

— Что ты решишь? Что ты вообще без меня можешь решить?! Нашел себе бабу с ребенком, открыто с ней таскаешься, избил ее мужа, переписал на нее квартиру! — Не сомневался, что господин Демин осведомлён, его предвыборная кампания контролирует каждый шаг. — Не много ли для оплаты интимных услуг? Побрякушками и шубами уже не принимают? Я смотрю, ушлая баба, — с пренебрежением проговаривает мой отец, и это является последней каплей. Я могу перетерпеть его наезды в мою сторону, но оскорблять Кристину не позволю даже отцу.

— Я запрещаю тебе говорить о моей женщине в таком тоне! — проговариваю сквозь зубы, на эмоциях подаваясь вперед и заглядывая ему в глаза. — Я дам ей все, что считаю нужным. Плевал я на твои выборы и амбиции. Я защищал свою женщину и ее ребёнка.

Крышу рвёт, сжимаю кулаки, чтобы окончательно не съехать с катушек.

— Раз заявление у тебя — ход делу не дали. С мужем ее разберусь сам! Он заберет заявление, — срываюсь с места и почти вылетаю на улицу.

Сажусь в тачку и около часа наматываю круги по городу, пытаясь прийти в себя и найди адекватное решение проблемы, а не добить этого недомужика. Потом еду в ангар.

Быстро разъясняю Севе весь расклад, надеясь на его здравый рассудок.

— М-да, это пиз*ец! — сокрушается Сева.

Закрываю глаза, съезжаю на диване, пытаясь включить мозги.

— Слушай, он весь погряз в кредитах, скоро на него начнут давить со всех сторон. Если он предал семью за выгоду и заявление у твоего отца, этот мудила явно хочет бабок. Ну, по крайней мере, не откажется от соблазна, когда ему их предложат. Купи себе и Кристине спокойную жизнь. На хрен тебе руки марать об эту мразь?!

— Хм, — перевариваю. Мне, конечно, хочется закопать его. Но счастливее от моей судимости никто не станет. Встаю с места, хватаю ключи от тачки, телефон.

— Поехали, пока банки не закрылись. Опустошу свой счёт.

— Так зачем тебе я нужен?

— Чтобы я эти бабки ему в глотку не запихал!

— Понял. Пять минут, только переоденусь.

Глава 34

Максим

Этого мудака мы так и не нашли. Нет его нигде. На звонки не отвечает. Дома полная тишина, сосед утверждает, что там нет никого уже пару дней. «Наш муж» как сквозь землю провалился. Я даже набрался наглости и заявился к Саркисовой, но та лишь неопределённо пожала плечами и кинула фразу: «Мне все равно, где находится этот пес». Не сложилось, значит, у них. Стоило ожидать. Саркисова быстро его раскусила и отличила падаль от человека.

Поздно уже, Сева устал, почти засыпает, да и я морально вымотан. Дико хочется домой. Меня в кои-то веки там кто-то ждет. Я найду его завтра, все равно сегодня уже ничего не решится. Да и Кристина может подсказать, где искать этого стукача.

Завожу Севу домой, а сам лечу к королеве.

Я огоньки Эле обещал.

Косяк.

Опять забыл.

Выкручусь. Завтра куплю ей все, что хочет. Не могу отказать. Как можно отказать маленькой принцессе, особенно когда она смотрит на меня такими искренними глазами, словно ждет чуда? Кристина психует, конечно, но мы сломаем этот барьер. Я впервые в жизни хочу отдавать. Жить для кого-то и ради кого-то. Я впервые после смерти матери и сестренки обрёл что-то важное и значимое. Как сказала бы Люба, повзрослел, расставил приоритеты. И мне кайфово.

— Привет, — с порога на эмоциях хватаю королеву за халатик и дергаю на себя, впиваясь в губы. Какая же она вкусная у меня.

— Макс, Максим, — выкручивается, отстраняясь. — Голодный? Пошли, я тебя накормлю.

— Очень голодный, — усмехаюсь. Рядом с ней отпускает немного. Я все решу. — Эля спит? — прислушиваюсь. Тишина, в гостиной темно. Раздеваюсь.

— Эли нет.

— Как нет? А где она?

— Она… — мне совсем не нравится ее пауза. Грудь сдавливает. — Ее забрала подруга, — как-то нелепо звучат ее слова, словно ей самой за них стыдно. Напрягаюсь. Кристина уходит на кухню. Она очень хорошая мать, не чувствую от нее паники. Значит, с ребенком все в порядке. Но я все равно ни хрена не понимаю.

Мою руки, умываюсь, прохожу на кухню. Пахнет вкусно. На стол накрыто. Кристина суетится, нарезая хлеб.

— У какой подруги Эля? Зачем? Поехали ее заберем?

Неспокойно мне.

— Макс, всё нормально. Эля в безопасности. Я просто хочу побыть сегодня с тобой только вдвоем, — мягко улыбается. — Кушай, — садится напротив меня, рассматривает, внимательная. Заглядываю в глаза. Вся во мне. Приятно, но… что-то не так. Может, я зря загоняюсь?

— Ты ела?

Кивает.

— Тогда мартини? С мятой и лаймом. Хочешь, сделаю коктейль? Раз у нас вечер вдвоем, — тоже пытаюсь расслабиться и отпустить ситуацию до завтра.

— Очень хочу, — голос снова тихий, бархатный, тягучий. Я почти кончаю от этого голоса. Встаю, закидываю в большой бокал для вина лед, мяту, кусочки лайма, заливаю мартини до краёв, ставлю перед Кристиной бокал. Пусть расслабится. И я вместе с ней. Зае*ал этот день. Замечаю краешек чего-то кружевного у нее под халатом. Провожу пальцем по кромке бюстгальтера.

— Что у нас там?

Тяну пояс, распахиваю халатик, а там…

— Вау, — восхищаюсь.

Полупрозрачный черный боди. Грудь приподнята, соски просвечивают. Идеально, ложится по фигуре. Это даже не красиво, это очень сексуально.

— Нравится? — спрашивает Кристина.

— Безумно. Снимай халатик, малышка, садись на подоконник. Попей свой коктейль там. Хочу любоваться этим во всей красе.

Римская штора закрыта. Кристина покорно садится на подоконник, отпивая коктейль.

— Поставь ножку на подоконник, — прошу я. И она принимает более эротичную позу. Вынимаю телефон, делаю несколько кадров. Королева. Шикарная женщина. Моя. Сам себе завидую. — Очень красиво. Самый охренительный вид за ужином.

Следующие пятнадцать минут молчим. Слов не нужно, я просто ем вкусную еду, приготовленную моей женщиной, и смотрю, как она пьет мартини. Это пиздец как сексуально.

Встаю из-за стола, убираю посуду в раковину. Хватаю бутылку мартини, делаю пару глотков. Сжираю глазами ее губы, шею, грудь, ноги. Отставляю бутылку, снимаю с себя водолазку, подхожу к Кристине, встаю между ее ног. Забираю бокал, делаю большой глоток, тянусь к сладким губам и сам спаиваю ей коктейль.

— Так вкуснее, — усмехается она мне в губы. Целую. Терпкий мартини, лайм, мята и ее горячие губы, руки на моей груди — возбуждение накатывает горячими волнами. — Пойдем в спальню, — шепчет мне Кристина. Я хотел ее здесь, на этом подоконнике. Но если она хочет в спальню, не могу отказать.

— Запрыгивай, — подхватываю под бедра, несу в спальню. Кидаю королеву на кровать. Вскрикивает, смеется. Хватаюсь за ремень, смотря, как сжимает от нетерпения ноги, даю сто процентов, что уже мокрая. Она так быстро заводится, и мне это жутко льстит.

— Нет, стой, я хочу сама! — садится на край кровати, хватается за мой ремень, расстёгивает. Ммм, даже так. Не мешаю, наблюдаю. Расстёгивает ширинку, спускает джинсы, нетерпеливо тянет вниз боксеры, высвобождая давно налитый член. Помогаю ей, избавляясь от одежды.

— Что ты творишь? — спрашиваю осипшим голосом, когда она сползает на пол, становясь на колени. Дыхание сбивается, сглатываю.

— Тихо. Я так хочу, — капризно отзывается она. Шиплю, когда она сжимает член в ладони, проводит несколько раз рукой, рассматривая головку, размазывая капельку влаги. Охренеть, как горячо. Целует головку, проходится по ней языком, играя.

— Бл*ть! — закрываю глаза, запрокидывая голову, позволяя ей творить что хочет. Чувствую, как горячий язык проходится по всей длине, заигрывает с уздечкой, горячие губы нацеловывают головку, всасывают. — Оу, аккуратнее, он нам еще пригодится, — ухмыляюсь я, когда острые зубки прикусывают головку. Не могу равнодушно смотреть на ее беспредел и не участвовать. Срываю с ее волос заколку, отшвыриваю в сторону, собираю волосы в руке, сжимаю и уже сам проскальзываю глубже в горячий ротик. — Давай, глубже, — упираюсь в горло, лишая ее дыхания. Не сопротивляется, терпит, наблюдая за мной. — Да, — рычу, позволяя ей глотнуть воздуха.

Окончательно теряю голову, сжимаю волосы, откровенно трахая её сладкий рот. Член пульсирует, по телу прокатывается волна дрожи, мы встречаемся взглядами. Горячо. Хочется трахнуть этот рот еще жёстче и кончить на ее язык. Но… я хочу улететь вместе с ней. Мне мало моего удовольствия, мне нужно сожрать и ее экстаз. Еще парочка несдержанных, грубых вторжений, и я отпускаю.

Хватаю ее, поднимаю, снова кидаю на кровать, смотря, как разводит ноги, выгибаясь, приглашая меня. Нависаю, помещаясь между ножек, закидываю одну повыше, себе на спину. Потираюсь членом о шелковый перешеек боди. Срываю лямки, оголяя грудь, кусаю соски, всасываю, ласкаю, ощущая, как ее ноготки царапают мою спину.

— Возьми меня! — требует она, запускает между нами руку, расстегивая боди между ног, сжимает член. — Я хочу грубо, глубоко и… — недоговаривает, потому что я врываюсь в нее на все длину, до самого конца. Стонем вместе. Ловлю ее губы, терзаю, выпивая все ее вскрики. Замедляюсь, плавно выхожу и так же вхожу. — Максим, — стонет, подаваясь бедрами, требуя большего. Такая мокрая там, горячая, тугая.

— Какая жадная, — прикусываю за сосок, оттягивая его зубами. Поднимаюсь, хватаю ее ноги, закидывая себе на плечи. Ее кружевное безобразие, сбившиеся на талии, припухлые губы, разметавшиеся волосы окончательно сводят меня с ума. Вторгаюсь в нее, наклоняюсь, вынуждая прогнуться больше. Это так глубоко и пронзительно, что я почти кончаю. Ускоряюсь, отпуская себя, входя в бешеный темп, вырывая из нее крики, чувствуя, как дрожат ее ноги, как пульсирует, содрогается, сжимая меня изнутри. Закатывает глаза, открывает рот и так сладко кончает.

Да!

Хочется продлить этот кайф, но я уже сорвался и лечу вместе с ней, кончая с хриплым стоном, целуя ее ноги на моих плечах. Отпускаю, утыкаюсь в ее шею, дышу, еще плавая в оргазме. Ее пальчики становятся очень ласковые, гладят мою спину, плечи, затылок. Хорошо. Я растворяюсь в королеве, теряя себя окончательно.

Кристина всхлипывает, сжимая меня сильнее. Отрываюсь от нее, приподнимаюсь, заглядываю в глаза. Плачет.

— Больно?! Я переборщил?! Прости! Я идиот, — быстро выхожу из нее. — Сорвался. Где больно?! Может… — впадаю в панику, потому что по ее щекам текут реальные слезы.

— Нет, — мотает головой. Укладывает меня на подушки и ложится на грудь, обнимая. — Это просто так… это эмоции… мне очень хорошо…

Моя чувственная. Девочка же.

Глажу ее по волосам, целую в висок, дышу ее запахом, шепчу что-то сладкое, признаюсь в любви, ласкаю и сам не замечаю, как отрубаюсь.

Просыпаюсь оттого, что чувствую, как Кристина пытается выбраться из моих объятий. Не отпускаю, прижимая к себе.

— Рано, еще давай поспим, — шепчу ей. — Не уходи.

— Максим…

Моментально просыпаюсь, мне не нравится ее тон. Холодный и отрешённый, вырывается, садится на кровати.

— Что такое? — осматриваю ее профиль, пытаясь понять, что происходит. Непроницаемая.

— Максим. Я ухожу, — говорит так, словно ставит жирную точку.

— Куда? За Элей? Я отвезу.

— Нет, ты не понимаешь. Я возвращаюсь к мужу. Хватит, наигрались! Я тебе ничего не обещала! — резко откидывает мою руку, словно ей противно. Внутри меня что-то разрывается, и накрывает оглушающей волной. Не слышу в ее голосе растерянности или сожаления, там еб*чая твёрдая уверенность и масса цинизма.

Меня дезориентирует такая резкая перемена. Меня это задевает и больно режет на куски. Закрываю глаза, глотаю воздух, чтобы пережить момент, но тут же открываю. Впадаю в прострацию, вылетая из реальности. Меня ломает, ломает, ломает…

У нее шикарная фигура, особенно когда она без одежды. Моя королева идеальная. Не худая, как это сейчас модно, но и без лишнего веса. Бедра, попка, талия, грудь, которая идеально ложится в мою ладонь.

Она встает с постели, безжалостно лишая меня своего тепла и запаха жасмина, на который я подсел, как гребаный наркоман. Совершенно не стесняется, без ужимок, раскована. Снимает с себя растерзанный мной боди. Тишина давит на виски, а ведь еще ночью мою спальню наполняли наши стоны, крики, слова, звуки бешеного секса, которые до сих пор стоят у меня в ушах.

Бесит тот факт, что она покидает нашу кровать, чтобы уйти к другому. Но я стискиваю до боли челюсти, почти кроша зубы, пытаясь перетерпеть. Внутри нарастает броня, которая блокирует все мои порывы разнести все к чертовой матери. Облокачиваясь на мягкую спинку кровати, продолжаю наблюдать.

Мне нравится вид этой женщины сзади. Ровная осанка, лопатки, бедра, длинные волосы цвета горького шоколада, бьющиеся об ее спину.

Беру с тумбы сигареты, прикуриваю, намеренно громко кидая металлическую зажигалку. Кристина не любит, когда я курю в постели, но сейчас не реагирует. Такая безразличная ко всему, словно неживая. Хочется встряхнуть ее и потребовать, чтобы не делала этого со мной… с нами.

Растерянно крутит в руках кружевную тряпочку и закидывает себе в сумку.

— Оставь! — я не хочу повышать голос, но выходит агрессивно.

— Что? — резко оборачивается ко мне. Ее шикарные волосы, в которые я так люблю зарываться, бьют ей по лицу и красиво рассыпаются по плечам. Смотрит на меня своими огромными карими глазами, а там столько горечи и сожаления.

Жалеешь, королева?

Противно тебе?

А я вот не жалею, мне было по кайфу, и я бы повторил все тысячи раз. Я бы жизнь отдал…

— Оставь мне мой трофей, — ухмыляюсь я. Выходит грубо и пошло. Я не специально, мне просто хочется сделать ей в ответ больно.

— Трофей? — выгибает брови. Достает боди и кидает мне. — Лови. — Ловко подхватываю лоскуты кружева, демонстративно подношу к лицу, вдыхаю, смотря ей в глаза. — Наслаждайся, — язвительно заявляет Кристина. В ее глазах уже нет растерянности, там ненависть, злость и пренебрежение. Так лучше. Так честнее. Жертва здесь, скорее, я. Она, и правда, никогда мне ничего не обещала. Это я сам напридумывал совместное будущее. И мне хочется биться головой о стену, завыть, как собака, которую бросает хозяйка. А ещё больше хочется никуда не отпускать эту женщину.

Она натягивает брюки на голое тело, долго возится с бюстгальтером, не в силах его застегнуть. Ее утончённые, красивые пальчики дрожат.

Встаю с кровати, тоже не смущаясь своей наготы, иду к ней. Цепляю бретели и сам застёгиваю. Забираю из ее рук персиковую блузку.

— Что ты делаешь?! — возмущается, включая свой ебуч*й холодный тон. Смотря на меня свысока, как на молокососа.

— Я хочу тебя одеть, — комментирую я. И, как ни странно, королева позволяет.

Почему «королева»?

Потому что Кристина невероятно женственная и утончённая. Никогда таких не встречал. Она словно выше всех и вся. Гордая и ранимая одновременно, сексуальная, темпераментная и уязвимая. Она идеальная, и я недостоин ее общества.

Надеваю на нее блузку, медленно застегиваю пуговки. Блузка обнажает декольте и кусок бюстгальтера. Красиво. Наклоняюсь, прикасаюсь губами к ее шее, целую, а Кристина не дышит.

— Максим… — пытается мне что-то сказать, опуская руки на мои плечи, но не отталкивает. Всасываю нежную кожу и не отпускаю. — Максим, прекрати! — отталкивает. Поддаюсь, отшатываясь, словно пьяный. Мне доставляет удовольствие оставлять на ее теле свои метки. На шее красуется свежий засос. Ощупывает шею, смотря на меня с яростью. — Зачем?

— Чтобы он видел и понимал, где и с кем ты была.

Разворачиваюсь, беру ещё сигарету, прикуриваю, запрокидывая голову и выпуская дым в потолок.

Что же так хреново-то?!

Пусть летит к своему лошку и всю жизнь стирает ему носки, ублажая.

Ее телефон вибрирует на комоде. Нервно хватает его, отвечая, попутно осматривая комнату в поисках заколки. Я кинул ее на пол, когда срывал с нее. Я знаю, где заколка, но не спешу подсказывать, эгоистично хочу посмотреть на Кристину еще несколько минут, чтобы запомнить детали.

— Да, Юр, — голос меняется на виноватый.

Сука!

Стыдно тебе?!

А трахаться со мной, жить, давать повод думать о совместном будущем — не стыдно было?!

— Да я уже выхожу, две минуты, — скидывает звонок. Так и не находит заколку, хватает сумку и выбегает из комнаты. Вид у королевы затраханный. От нее пахнет мной и нашим сексом.

А какого хрена я стою и обтекаю? Когда моя женщина уходит к другому! Нет, ни хрена! Это она не ему со мной изменяла. Это она сейчас мне идёт изменять с мужем.

Хватаю джинсы, натягиваю их, беру футболку и лечу вниз за Кристиной, попутно одеваясь. Я заявлю на нее свои права. И по хрену мне на их семью. Я ее уничтожу. Она переживёт, а вот я вряд ли…

Я эгоистичная сволочь?

Пусть так…

Вылетаю за дверь, смотря, как Кристина нервно бьет по кнопке лифта. Срывается с места и несется к лестнице. Догоняю, хватаю за руку и со всей силы дёргаю на себя Кристину так, что она врезается мне в грудь. Кажется, мое сердце сейчас разорвётся.

— Отпусти! — толкает меня, кричит, а у самой глаза слезами наливаются. — Оставь меня в покое!

— Нет, ты моя! Моя! — рычу ей в лицо. — И я буду говорить с ним за тебя! — Он тебе угрожает?! Объясни наконец, что происходит?!

— А я тебя просила об этом?! Не много ли на себя берешь, мальчик?! — последнее слово выплёвывает мне в лицо, указывая место, как щенку.

— Недостоин я тебя? Да?!

— Да! — выкрикивает, почти рыдая.

Красивая.

Красивая даже сейчас. В истерике, растрёпанная, злая. Вырывается, сбегает на несколько ступенек вниз, но я снова догоняю, хватаю за талию и прижимаю к себе, содрогаясь от ее близости. Размахивается, и мою щеку обжигает пощёчина.

— Не смей! Слышишь, не смей рушить мою жизнь!

— Да это разве жизнь?! Ты лицемерка, королева! Ты же лжешь и мне, и себе, и ему.

— Нет! Нет! — отрицательно мотает головой.

— Тогда ты шлюха, Кристина. Все, что между нами происходило, называется бл*дство! Так?!

— Значит так! Отпусти! Я просто хотела развеяться, разнообразить жизнь, порадовать себя, не более! Ты просто игрушка, если хочешь, инструмент мести мужу. Я удовлетворена и возвращаюсь к нему! — отталкивает меня и вновь бежит вниз. Спотыкается, но несется к своему Юре.

— Сука! — кричу ей вслед, а сам сажусь на лестницу и смотрю в стену. Не королева ты, Кристина. Ты, как и все, обыкновенная бл*дь. Я ошибся, обманулся…

Невыносимо больно.

Загибаюсь.

Глава 35

Кристина

Элина нашла себе друга — мальчишку из соседнего подъезда, и вот уже около получаса они усердно делают снеговика. Территория охраняемая, и мы смело гуляем во дворе. Без Максима я пока не решаюсь выйти за пределы этого комплекса. Не покидает тревожное чувство. Когда все идёт очень гладко, то всегда есть подвох. Может быть, я зря накручиваю себя. Эмоционально не справляюсь с потоком событий. Новый год совсем скоро, и это первый праздник не в семье. Нет, я не жалею. Все правильно. Но к переменам трудно привыкнуть…

Засматриваюсь на дочь. Ей весело. Беззаботная. Дети быстро привыкают ко всему новому. Раз — и у нее уже новый друг. Играют, словно всю жизнь вместе.

Рядом со мной кто-то садится. Поворачиваю голову… сковывает паникой.

Юра…

На нем темные очки, но они не скрывают опухшего лица.

Максим!

Соскакиваю с лавочки.

— Сядь, пожалуйста, успокойся. Не пугай ребёнка, — спокойно произносит он, тоже наблюдая за Элей. Не понимаю, как он сюда попал, оглядываюсь на пост охраны. — Не бойся. Я адекватен. Все хорошо, — успокаивает меня. — Тогда я был на эмоциях, на аффекте… Ну, меня можно было понять.

— Тебя? — распахиваю глаза. — То есть по-прежнему виновата я, а ты жертва?

— Нет, тебя тоже можно понять. Нет в нашей ситуации жертвы. Меня просто вынес тот факт, что ты уходишь. Как обухом по голове. Признаюсь, пытался удержать ребёнком. Думал… Да неважно уже, что я думал. За грубость прости. Искренне жалею, — в его голосе нет язвительности, злости и фальши. И я почти верю. Даже выдыхаю в надежде на то, что мы сможем развестись, как цивилизованные люди. Буря миновала, и нам удастся договориться.

— Прощаю, тоже искренне, — киваю я.

— Папа! — несется к нам дочь. Юра поднимается, подхватывает ее на руки, обнимаются. Шепчутся, Эля довольно улыбается, когда Юра протягивает ей несколько шоколадок.

— Иди, поделись с другом. А мы с мамой поговорим, — отправляет дочь.

— Юр, я не против ваших встреч, и по Надежде Николаевне Эля очень скучает. На квартиру не претендую. Давай просто мирно разведёмся, не раня ребенка?

— Мышка, — вздыхает он. Меня передёргивает от этого его «мышка». — Кристина… — опять замолкает, словно подбирает слова, и мне это уже не нравится. — Я, определённо, виноват. Я изменял, да, но это все от безысходности. Мне хотелось дать вам что-то подобное, — обводит руками двор и дома жилого комплекса. — Чтобы все самое лучшее. И тебе, и Элине. На море вас свозить, чтобы отдыхали, как нормальные люди, машину поменять, да и вообще уровень жизни. На заводе простым рабочим этого не заработаешь, только здоровье потеряешь.

— Я никогда ничего подобного не требовала, — не кричу, не срываюсь, у меня не осталось к этому мужчине эмоций.

— Не требовала! — за то он очень эмоционален. — Не требовала… — уже тише произносит Юра. — Но я же понимал, что этого не хватает. Наш брак и отношения съела бытовуха. Согласен, методы достижения моих целей были неправильные.

— Получилось? Жертвы того стоили? — иронизирую я.

— Нет, не стоили… — замолкает. — В общем, прости меня. Мы много натворили сгоряча. Я люблю тебя, у нас дочь, и я хочу сохранить семью.

— Это уже невозможно.

— Мы все забудем. Забудем наши ошибки и никогда про них не вспомним. Я обещаю никак тебя этим не попрекать. Мы будем работать над отношениями. Мы уедем. В Питер. Я открою там своей бизнес, возможности появились. Все теперь будет по-другому.

Так эмоционально и даже воодушевлённо обещает он мне.

— Откуда эти возможности? — качаю головой, потому что невозможно за короткое время вдруг наладить финансовое положение.

— Все законно. Я даю тебе слово. Ты больше не будешь работать. Или будешь, но уже для удовольствия. Давай начнём все сначала. Со всеми бывает. У многих пар случаются такие периоды, я все переосмыслил.

Закрываю глаза, мотаю головой.

— Да как ты не поймешь, что дело не в этом? Не в деньгах, не в работе и даже не в твоем предательстве. Дело в том, что я другая. Я люблю другого мужчину, — вырывается у меня. Замолкаю, кусая губы. А Юра усмехается и снимает очки, поворачиваясь ко мне. Разбитая переносица заклеена пластырем, синяки растеклись под глазами, опухший. Неприятное зрелище, мне даже его жаль, как человека. Но жалость — это не то, что должна испытывать женщина к мужчине. Да, я злюсь на Максима за это. Я просила не учинять расправу. Но…

— Вот это сделал тот, кого ты любишь! — выплёвывает мне, вновь надевая очки. — Нафиг ты ему не сдалась, нагуляется и кинет тебя. Сама посуди, зачем молодому пацану женщина с ребёнком?

Накручивает меня. Да, я думала об этом. Да, Юра где-то прав. Но… Максим такой искренний и открытый в своей любви. Меня обезоруживает его отношение ко мне.

— Это уже моя жизнь.

— Я написал на него заявление, он чуть не убил меня. И я посажу его, если ты не вернёшься домой! — выдает Юра. Открываю рот, как рыба, глотаю воздух и тут же закрываю. — Нет, это не шантаж. Я борюсь за свою женщину и ребенка.

Я не могу сказать этому человеку ни слова. У меня их просто не осталось. Да и нет смысла с ним разговаривать. Я не хочу больше ни видеть, ни слышать Юру. Договориться у нас уже не получится. Он эгоистично зациклен на себе и своих чувствах. Меня он не услышит.

Встаю с лавочки, иду к дочери, беру ее за руку и веду домой.

— Кристина! — окрикивает меня Юра. Впадаю в панику. Хватаю дочь и убегаю.

— Мам, а папа? — спрашивает Эля, когда мы забегаем в лифт.

— Папе некогда, он торопится на работу, — снова лгу ребёнку. Не представляю, как ей все объяснить.

Успокаиваюсь, только когда запираю дверь в квартире.

Кормлю дочь, о чем-то беседуем, а сама места себе не нахожу. Несколько раз набираю номер Максима, но сбрасываю. Я зла него за расправу над Юрой. Его эмоциональность принесла нам проблемы.

Ближе к вечеру слышу звук открывающегося замка, сажаю дочь смотреть мультики, а сама лечу в прихожую. Пугаюсь и теряюсь, когда понимаю, что это не Максим. В прихожей Демин-старший с очень ухоженной женщиной в белой шубе. Я видела отца Максима только на фото в интернете. Очень серьёзный, статный мужчина. Максим похож на отца. Много схожих черт. Только его отец матерее, глубже и жёстче.

— Как вы вошли?

— Добрый вечер, я так полагаю, вы Кристина? — игнорирует мой вопрос. Киваю, обращая внимание на ключи в его руках. Чувствуя себя лишней и неуместной. От мужчины, несмотря на показную вежливость, исходит опасность. — Я Игорь Данилович, а это моя будущая супруга Галина…

— Просто Галина, — натягивая улыбку, перебивает его женщина. — Кристина, а напоите нас, пожалуйста, чаем — холодно на улице, — женщина кажется мне более доброжелательной.

— Да, конечно, проходите, — указываю в сторону кухни. Волнуюсь так, словно от этих людей зависит моя жизнь. Пока они раздеваются в прихожей, ставлю чайник и вынимаю из холодильника приготовленный мной чизкейк.

Они садятся за стол. Отец Максима осматривает кухню, а женщина — меня, постоянно улыбаясь.

— Я сейчас позвоню Максиму, — тянусь за телефоном, потому что неловко принимать их одной. О таких визитах надо предупреждать.

— Не стоит, — холодно произносит мужчина и перехватывает со стола мой телефон. — Мы хотели бы поговорить с вами, Кристина, как с взрослой, здравомыслящей женщиной и очень надеемся на понимание, — после этих слов я уже четко понимаю, что ничего хорошего этот разговор мне не несет. Тишина. Напряжение нарастает. Завариваю чай, подаю чашки незваным гостям, раскладываю на тарелочки чизкейк.

— Какая прелесть. Вы сами готовили? — доброжелательно спрашивает меня Галина.

— Да.

— Завидую женщинам, которые могут вот так запросто приготовить что-то подобное, — усмехается женщина, пробуя десерт. Дышу глубже, сажусь за стол, сжимая чашку.

— Ваш муж написал заявление на Максима, обвиняя в попытке убийства, — спокойно, но холодно сообщает мужчина, вынимает из внутреннего кармана бумаги и двигает их мне. Это, правда, заявление, о котором говорил мне Юра. Сглатываю, не понимая, что в данной ситуации хотят от меня. — Побои сняты, есть записи с камер, мой сын идиот и засветился, — сквозь зубы проговаривает отец Максима. — У него уже есть судимость, как вы понимаете. И вот это заявление может отправить Максима в тюрьму.

Закрываю глаза. На меня накатывает липкое чувство вины.

— Я, конечно, многое могу и, поверьте, постоянно вытаскиваю его задницу из разных заварушек. Но не в этот раз. Выборы на носу, и, если дело приобретет общественный резонанс, мои конкуренты устроят показательную порку, чтобы слить меня. Я просто проиграю выборы, а вот Максим сядет. Тут дело чести — показать, что даже сын депутата не ушел от наказания. Ни мои связи, ни деньги не помогут.

Я верю этому мужчине. У меня вообще нет сомнений. Политика очень жестока. Меня жутко пугает то, что Максиму грозит тюрьма. Он так молод и вспыльчив… Не хочу ему такой судьбы.

— Сам он может натворить еще больших проблем, которые мы не разгребём. Но есть выход. Как отец, я очень на это надеюсь.

— Какой выход?!

— Пока нам удалось тормознуть дело. Мы поговорили с вашим супругом, и он готов забрать заявление и забыть об этом инциденте.

— При условии? — спрашиваю я, хотя уже чётко понимаю, какие условия выдвинул Юра. В груди начинает нестерпимо ныть. Такая тупая боль.

— При условии, что вы вернётесь к мужу и забудете об адюльтере.

Ставлю чашку на стол, расплёскивая чай, поднимаюсь с места и подхожу к окну, рассматривая двор. Господи, почему так мало? Я не заслуживаю еще хоть капельку счастья?

— Кристина, большинство браков распадаются от бытовых проблем. Я вас очень хорошо понимаю, — вмешивается женщина. Голос у нее такой успокаивающий, теплый, словно она очень переживает за меня. — Мы решим ваши проблемы. У вашего мужа появится свое дело, в компенсацию морального ущерба мы закроем все ваши долги, поможем продать квартиру и приобрести новую в северной столице. Новый город, новое дело, новая жизнь с чистого листа, и все наладится. Если хотите, поспособствуем открытию небольшой кондитерской, у вас прекрасный пирог.

— Я люблю вашего сына, а он меня, — зачем-то проговариваю мысли вслух, словно это может все решить. Себя мне не жаль. Мне очень больно за Максима, он так искренне мне помогал. Он, правда, меня любит, и я не могу вот так взять и плюнуть ему в душу, которую он передо мной открыл нараспашку.

— Кристина! Вы взрослая женщина! — вздрагиваю, когда мужчина повышает голос.

— Игорь, спокойно, — останавливает его женщина. Она подходит ко мне и гладит по плечам. Мне неприятно, но я настолько скована, что не могу оттолкнуть. — Кристина, я вас понимаю, как женщина, как психолог. Максим молод, красив, дерзок, невозможно устоять. Он щедрый, порывистый, эмоциональный. Он на сексуальном пике, вы тоже. У мужчин и женщин эти фазы не совпадают по возрасту, и вы сошлись на этом влечение. Все остро, ярко, эмоционально. В браке вам как раз именно этого и не хватает. Вы в эйфории. Он тоже. Его сверстницы либо зажаты и асексуальны, либо меркантильны. Вы опытная, раскованная женщина, и ему с вами хорошо, он готов тысячи раз признаться вам в любви.

Она говорит, говорит, говорит, а у меня из глаз скатываются слезы. Все так, все верно. Максим — он такой. Он самый лучший! Таких больше нет! И не будет никогда.

— Только у него в силу возраста, максимализма и эмоциональности все быстро пройдёт. Вы, наверное, заметили, какой он порывистый: быстро загорается… но также быстро остывает. Что будет через пять лет? Через десять? Женщины, к сожалению, быстро стареют. Он молод, полон сил и … ну вы сами понимаете. Такие связи быстро сходят на нет. Да и не обещаю я вам долгосрочных отношений. Я знаю Максима с детства. Он очень влюбчивый мальчик, женщин у него было предостаточно в его возрасте. А ваш брак можно еще сохранить, пересмотреть и поработать над отношениями. Я лично могу поработать с вами и вашим супругом. И все будет хорошо. Максим на свободе, вы без долгов, с материальной стабильностью, ребенок в полноценной семье.

— Хватит! — на эмоциях выкрикиваю я. — Хватит, я все поняла! — дергаю плечами, высвобождаясь из пут этой женщины. — Завтра Юра заберет заявление, и мы уедем. Сделайте только все, чтобы Максима не посадили! — уже прошу его отца.

— Конечно. Я вам обещаю. Это мой сын, и я этого не допущу, — обещает его отец.

— А теперь оставьте меня, пожалуйста! — закрываю лицо руками, пытаясь унять непреодолимую боль. Слышу, как они выходят, шорохи в прихожей и щелчок закрывающейся двери. Хватаю телефон, набирая номер Юры.

— Да, мышка, — мне ненавистен это заискивающий голос. Если у Юры получается лицемерно закрыть на все глаза, то у меня нет. Я никогда не забуду дни, проведённые с Максимом.

— Забери Элю, — прошу его я.

— Да, конечно, сейчас приеду, — воодушевлённо отвечает он. — А тебя?

— А меня заберёшь завтра утром!

— Кристина…

— Я сказала, завтра утром! — выкрикиваю и сбрасываю звонок.

Я совершаю ошибку. Нужно было бежать сразу, но мне эгоистично хотелось еще немного времени для нас. Ещё одну ночь, еще одно его последнее «люблю», еще немного его запаха, страсти, нежности, грубости, эмоций. Чтобы попрощаться. Чтобы запомнить навсегда, чтобы оставить себе это воспоминание и жить только на нем. Потому что этой ночью я умирала, я медленно, но верно умерла, оставляя своего сумасшедшего мальчика, безжалостно нанося ему и себе смертельные раны.

Никогда себе этого не прощу!

Вылетаю на улицу, глотаю морозный воздух. Вдох, еще один, а выдохнуть не могу. Мне так больно, что я в шоке, истекаю кровью, продолжая умирать.

— Кристина, — Юра выходит ко мне и как ни в чем не бывало обнимает за плечи, ведя к машине. Мне противно от его лицемерия и алчности. Он прекрасно понимает, что я делала этой ночью, я даже не собираюсь этого скрывать. Меня тошнит от этого мужчины.

— Не трогай меня! — дёргаюсь, вырываясь, и сама сажусь в машину. Когда все решится и мы уедем, я все равно не останусь с этим человеком. Не смогу. Нет больше для меня других мужчин, кроме Максима.

Глава 36

Максим

Ей не нравилось, что я курю в кровати. Болезненно усмехаюсь, выпуская густую струйку дыма в потолок. Это уже… Перевожу взгляд на пепельницу, полную окурков. Я даже не могу сказать, сколько пачек я выкурил за последние дни в этой кровати. Меня уже тошнит от никотина, но я продолжаю себя травить и загибаться от боли на постели, застеленной моей королевой. Как сладко ты меня травила, Кристина! Я хочу еще! Вернись и добей меня физически. Всади нож в сердце и проверни несколько раз.

Добей меня!

Это, мать твою, негуманно — вот так приручить меня и кинуть.

Наигралась?!

Сука!

Швыряю увесистую стеклянную пепельницу с окурками в стену. Не разбивается… А моя душа вдребезги разлетелась на осколки.

Брожу сутками по комнатам, наступаю на осколки, вспоминая, ранюсь в кровь, в мясо, глотаю это стекло, а загнуться окончательно не могу.

В очередной раз открываю на телефоне ее фото, перелистываю, рассматриваю детали… И телефон тоже летит в стену. Не разбивается — он противоударный. А я нет.

Как же я тебя ненавижу!

Ненавижу! Так сильно ненавижу… Вернись ко мне. Я все прощу, закрою глаза, забуду. Обмани меня. Снова отрави собой…

Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку, дышу. Глотаю ее запах, чтобы получить очередную порцию боли. Я настолько свыкся с ней, что когда меня отпускает, то становится еще хуже.

Встаю с кровати, поднимаю с пола бутылку, глотаю текилу из горла, обжигая горло и пустой желудок, и вновь прохожусь с бутылкой в руках по комнатам. Здесь все на месте. Ее вещи на полках, косметика в ванной, игрушки Эли, даже еда, которую королева готовила, в холодильнике.

Все на месте, а Кристины нет.

— Твое место здесь, со мной! Слышишь?! — кричу в стену. — Вернись! Сука!

Еще пару глотков крепкого алкоголя гасят мою агонию, и я снова впадаю в коматоз.

Я вымотан. Спать вообще не могу. Как только закрываю глаза — вижу ее. Руки, губы, глаза, стоны, улыбку, возбуждённый смех, томный голос. Она сверху, двигается, прогибается, закатывает глаза. Но в моих видениях она не со мной! Не на мне, не подо мной, не для меня улыбается и стонет.

Она с мужем!

Всегда с мужем!

Не могу выносить этих картинок; как на рапиде, в моем больном воображении, поэтому предпочитаю не спать.

Пошатывает, тело ватное, но опьянения не чувствую, голова ясная. А я хочу отключиться. Выстрелите мне кто-нибудь в голову!

Возвращаюсь в комнату, выкидываю все вещи Кристины на пол, крушу все, что попадётся под руку. Ее косметика летит на пол, что-то разбивается, рассыпается, мои кулаки врезаются в стену, разбиваясь в кровь. На светлых обоях багровые пятна. А мне не больно! Мне совершенно не больно! Я, словно бесчувственная машина, калечу себя, но не могу заглушить душевную боль. Она настолько сильная, что отключает мне тело.

Выдыхаюсь, хватаю бутылку текилы, еще пара обжигающих глотков, и меня опять сносит в прострацию. Единственное, что я не трогаю, это вещи ребенка. Игрушки, бантики, заколочки, одежду, елку и чертовы огоньки, которые я все-таки купил и повесил. Красиво.

Елочка, мать твою, гори…

Сажусь в гостиной на пол, облокачиваюсь на диван, смотря на мелькающие огни елки. Снова ухожу в себя и свои болевые ощущения.

— Ну пи*дец!

Поднимаю голову и вижу, как в гостиную проходит Сева.

— Как ты вошел? — спрашиваю я.

— Дверь открыта, — поясняет друг и садится вместе со мной на пол. Да, я не запер дверь. Я держу ее открытой для нее.

Моя королева не вернется, но мне легче оттого, что дверь всегда открыта.

— Макс… — начинает Сева, проходясь ладонью по волосам.

— Не надо! — прерываю его я. — Со мной все нормально. Дай сигарету.

Вынимает из кармана пачку, зажигалку, протягивает мне.

Прикуриваю. Тошнит. Реально тошнит. Но я намеренно сильно затягиваюсь.

— Да что случилось-то?! — эмоционально спрашивает Сева. — На звонки не отвечаешь, сидишь тут, деградируешь.

Цокает, обращая внимание на мои разбитые руки.

— Не поверю, что все из-за бабы.

— Не из-за бабы! Она не баба! — агрессивно оскаливаюсь я.

— Ну из-за женщины. Ну потрахались, разбежались, когда это тебя парило?

Сглатываю. Закрываю глаза. Дышу глубже, чтобы не сорваться на друга. Не собираюсь ничего объяснять. Это моя боль, мне в ней оху*тельно. Оставьте меня с ней наедине.

— Хреново мне. Переболеть надо, — не узнаю собственный голос. — Косячок хочу. Организуй, — прошу его я.

— Да без проблем. Поехали в клуб. У Риты сегодня днюха. Развеешься, отвлечёшься, снимешь кого-нибудь. Быстрее переболеешь.

— У какой Риты?

— Ну квартирантка моей бабушки. Ты же сам ее подогнал.

— Вы вместе зависаете? — действительно удивлён.

— Ну как зависаем… Вот впечатляю девочку красивыми жестами. Организовал ей праздник. Зацепила она меня. Но сложная, пи*дец, — усмехается.

— А как же Машка?

— С ней… — неопределённо крутит пальцами.

— Троишь?

— Да, бля, не допрашивай меня, — отмахивается.

— Ладно.

Мне сейчас реально по хрену, что у него там. Мне бы в себе разобраться.

— Ладно, проехали.

Встаю с пола, иду в ванную. Умываюсь, смываю с рук кровь. Переодеваюсь. Штаны цвета хаки, черная толстовка с капюшоном. Закатываю рукава, застегиваю часы на запястье, наношу парфюм. Рассматриваю себя. Пойдёт. Снять кого-нибудь… трахнуть… не проблема. А вот надо ли мне это? Поможет или еще больше утопит? Посмотрим. Деградировать и саморазрушаться, так по полной. Вот такая, сука, болезнь любовь, и лечение — тоже жесть. Но мне надо…

Клуб. Насиженное место. Здесь почти все свои. С кем-то здороваюсь за руку, кому-то просто киваю. Пара местных официанток тискает меня. По-моему с одной я как-то зависал несколько дней. А может, не с ней. По хрену. Отвешиваю девочкам хорошие чаевые, целуют меня с обеих сторон в щеки. Убегают, но постоянно посматривают в мою сторону. Может, развести их на тройничок? Я могу.

Посмотрим…

Компания у нас небольшая. Пара ребят из сервиса, пара знакомых девочек, Сева с Ритой. Рыжая Лиса в новом амплуа. Неожиданно. Играет с Севой, дразнит его, но, видимо, не дает. Вот он и запал. Вставляет его игра. Пусть балуются. Хотя Лиса мне казалась мышкой… Но что я понимаю в женщинах. Со мной вон тоже поиграли и выкинули. Чувствую себя, как шлюха. Попользовали и вышвырнули.

Заеб*сь.

Никогда не был в этой позиции.

Но любовь поставила меня раком.

Я уже покурил волшебной травки. Зачётная. Меня вставляет. Вперемешку с текилой — так вообще ураган. Стало ли мне легче? Еще не понял. Скорее, отключило от реальности. Я где-то вне времени и этого пространства. Запрокидываю голову на спинку дивана, закрываю глаза, отключаюсь от всеобщей болтовни. Чувствую, как ко мне кто-то подсаживается.

— Ну что ты такой грустный? На себя не похож. Что-то случилось?

Это Рита. Не чувствую от нее флирта, как раньше. Скорее, сочувствие.

— Максим, — щипает меня за ногу. — На работе не появляешься. Не бойся, приставать не буду, — смеётся.

— А я уволился. Хреновый, знаешь ли, из меня кондитер.

— Это я давно поняла. Ну что вы все бежите-то из кафе? Я чего-то не знаю? Мне тоже стоит искать новое место работы?

— Кто «мы все»?

Мне в принципе по хрену кто. Спрашиваю только ради поддержания разговора.

— Ну ты, официантка там одна, Кристина Витальевна.

— Кристина уволилась? — поднимаю голову, выдавая реакцию. Грудь опять сдавливает в тиски, тупая боль разливается по телу.

— Да. Но она вроде переезжает в другой город. Точно не знаю. Вроде муж открывает бизнес в Питере.

— Точно?

— Да не знаю я. Слухи это. Она передо мной не отчитывалась. А между вами что-то было? — хитро спрашивает Лиса.

— Откуда такие выводы?

— Тоже слухи… — в глазах любопытство.

— Не было ничего.

Ничего стоящего. Ничего…

Это мне казалось, что глубоко и наразрыв. А для нее все было поверхностно. Инструмент мести мужу.

— Ну ладно, — отстает от меня Рита, переключаясь на разговор с Севой. Он ей что-то чешет про расширение жилплощади, предлагая объединить их комнаты в квартире бабули.

А меня отпускает кайф, голову вновь наполняют мысли о королеве. Ничего не могу с собой поделать, кручу их, собирая из обрывков воедино. Бл*ть, похоже, эта болезнь неизлечима. Хочется побиться головой о стену. Можно даже насмерть.

Уволилась и уезжает. У мужа в Питере бизнес… Откуда у этого нищеброда бизнес? Новые аферы? По поводу его заявления на меня тоже все глухо. Отец не донимает. Ему резко стало плевать на свою карьеру? Да не поверю. Меня никто не дрочит по этому поводу. Все решил сам. А у «нашего мужа» новый бизнес.

Ужин. Эля у подруги… У какой на хрен подруги? Ты говорила, что у тебя их нет. Почему я это не выяснил? Потому что вид ее сексуального белья снес мне крышу.

Секс наш…

Охрененный секс…

Слезы ее.

Объятья. Такие искренние. Болючие.

Утро. Собирается уходить от меня. К мужу. Наигрались. Да какие игры? Ты ребенка забрала, познакомила со мной, доверила. Взрослые женщины не втягивают в свои игры детей. Кристина бы точно не втянула.

«Что ты решишь? Что ты вообще без меня можешь решить?! Нашел себе бабу с ребенком, открыто с ней таскаешься, избил ее мужа, переписал на нее квартиру! Не много ли для оплаты интимных услуг? Побрякушками и шубами уже не принимают? Я смотрю, ушлая баба», — врезаются в голову слова отца.

Стискиваю челюсть. Вот так вы, значит, решили все проблемы? Ах вы твари! Я расхерачу все ваши схемы. А королеву выпорю ремнем. Как только доберусь до ее задницы. Ты реально думала, что я такой идиот и не справлюсь с проблемами? Такой я в твоих глазах, да?!

Соскакиваю с места.

— Макс, ты куда? — кричит мне вслед Сева.

Я иду возвращать свою женщину домой. Туда, где ей и место. И проводить воспитательную работу с родственниками. Я продемонстрирую вам всю серьезность моих намерений. Мало вам не покажется. Всем.

Глава 37

Максим

Пока еду в такси домой, набираю номер Кристины.

«Абонент отключён или находится вне зоны действия», — сообщает мне автоматический голос.

Сменила номер…

Дышу, откидываясь на сиденье. Закрываю глаза. Я пьян, я под кайфом, и этот коктейль разгоняет кровь, не позволяя мне мыслить здраво. Но это даже к лучшему. Ночь. Поздно. По хрену. До утра никто не доживет. Вас всех ничто не останавливало, когда вы разносили мое сердце на куски. С чего я должен церемониться?

Такси тормозит возле ворот моего родного дома. Когда-то я его любил и помогал, потому что это место силы. Мама работала над его интерьером, здесь родилась моя сестрёнка, а сейчас мне кажется, что этот дом превратился в логово бездушных тварей.

Кто дал им право что-то решать за меня?!

И если отец думает, что мне нечем ударить по его самоуверенности и неприкасаемости, то он ошибается.

Захожу домой. Вдох-выдох. Тело немного ватное, пальцы покалывает от ярости и агрессии. Прохожусь по коридору, навстречу мне выходит незнакомая, худощавая женщина лет пятидесяти.

— Вы кто? — в недоумении спрашивает она, строго меня рассматривая.

— Это ты кто? — нервно спрашиваю я.

— Я домработница.

Ухмыляюсь. Вот кем заменили Любу.

— Скройся, домработница, — иду на женщину, но она преграждает мне дорогу. Давно меня здесь не было.

— Что вы себе позволяйте?! — вопит женщина, вставая на моем пути. Закрываю глаза, глубоко вдыхая. Я не в том состоянии, чтобы церемониться. Отодвигаю женщину и иду вперёд.

— Что здесь происходит?!

Навстречу мне спускается отец.

— Игорь Данилович, я не пускала. Этот наглец… — вопит женщина, раздражая меня еще больше. А тормозов у меня сейчас нет, и лучше бы ей заткнуться.

— Все нормально, Полина, это мой сын, — поясняет отец.

— Сын… Ой, вы простите меня… — начинает мямлить женщина.

— Я сказал скрыться! — сквозь зубы проговариваю я, и Полина убегает.

— Что ты себе позволяешь?! — рявкает на меня отец. — Ты пьян?

— Да, я пьян, — ухмыляюсь. — И тормозов у меня нет. Как и уважения к тебе, как отцу.

— У тебя и раньше его не было, — недовольно кидает он мне, проходя в гостиную. Идет к бару, наливая себе коньяка. Падаю в кресло, запрокидывая голову, смотрю в потолок.

— Ты никогда не задумывался почему? — вполне спокойно спрашиваю я.

— Потому что ты неблагодарный, зажравшийся сукин сын! — рычит отец.

— Да, именно поэтому! Потому что ты относился к моей матери, как к суке, а ко мне — как к выродку.

— Что ты несёшь? Иди проспись. Я любил твою мать.

— Не сомневаюсь. Только твоя любовь принижала ее и подавляла. Мы все ходили по струнке, боясь тебя. Разговаривали шёпотом и, как дрессированные, выполняли твои команды. Даже Владе — она же была маленькой девочкой — поблажек не было, — сжимаю челюсть настолько, что, мне кажется, она сейчас раскрошится.

— Я мужчина, глава семьи и не мог быть размазнёй. Иначе ничего вот этого, — взмахивает руками, — не смог бы дать семье.

Отец наливает себе ещё коньяка.

— Материальные блага… Согласен, ты, как мужик, был обязан дать все тем, за кого отвечаешь. Но ты никогда ничего не давал просто так. Ты загонял всех в жесткие рамки. Все должны были отрабатывать твои вложения. Ты рисовал нам свою версию жизни и требовал, чтобы мы ей следовали.

Отец проходится по комнате, глотая коньяк. Поднимаю голову, наблюдаю. Он постарел. Не замечал раньше, потому что мне тоже было плевать. Садится напротив меня в кресло, смотрит в глаза.

— Ну и, продолжай, — взмахивает бокалом коньяка. — К чему я вас принуждал? — в голосе ирония.

— Мать всегда хотела заниматься дизайном, у нее был интерес, вкус, образование. Она не выносила постоянно сидеть дома и верно ждать тебя, как собачка. Ей хотелось кусочек свободы, самореализации, свежего воздуха, чего-то личного. Я помню, как она просила тебя, уговаривала, даже плакала. Но нет, ты считал это все блажью, давил на нее и осаживал, потому что она посмела не играть по твоим правилам. А ей всего лишь нужно было кусочек чего-то личного. Но она настолько любила тебя или боялась (все больше склоняюсь ко второму), что предпочитала подавлять в себе все желания и мечты.

— Ты как ребёнок, все воспринимал неправильно. Точнее острее и глобальнее, чем есть на самом деле. Желания Ирины были блажью, — отмахивается отец. Ухмыляюсь, взмахивая рукой в его сторону. Что и требовалось доказать.

— Ты никогда не воспринимал нас, как личностей. Мы были дополнением тебя. Я никогда не учился там, где хотел; не ел, что хотел; не посещал секции, которые хотел; я даже не дружил, с кем хотел. Ты никогда не спрашивал моего мнения. А все мои протесты воспринимал, как пакости, называя меня ублюдком и выродком.

— Я мужика в тебе воспитывал, а не бабу! — взрывается отец, повышая голос.

— Влада… — произношу я, зажмуриваясь. — Была маленькой девочкой. Маленькой девочкой! — взрываюсь, подаваясь к отцу. — Кого ты в ней воспитывал?!

— Не понимаю, о чем ты, — встает с места и вновь идет к бару. — Я не трогал ее. Воспитанием девочки занималась Ирина, — наливает себе еще коньяка, но вся его гребаная уверенность слетает — нервничает. Потому что прекрасно понимает, о чем я.

— В том-то и дело. Ты не трогал ее, ты не обращал на нее никакого внимания. Словно ее не существует.

— Игорь? Что происходит?!

Оборачиваюсь, к нам спускается заспанная Галина.

— Иди спать! — отсылает ее отец.

— Игорь, зачем ты пьешь? Тебе же нельзя, — игнорирует его женщина. — Максим, ты так отца до инсульта доведёшь! — вдруг огрызается на меня.

— Галя, я сказал, пошла вон! — рычит отец. — В комнату! И не высовывайся, пока я разговариваю с сыном!

Женщина в растерянности хлопает глазами, открывает рот, но тут же закрывает и поднимается наверх. Но я еще в большем удивлении. Впервые в жизни он расставил приоритеты в мою сторону. Но уже поздно это делать.

— Она была маленькой девочкой. Очень милой, трогательной и красивой, — в горле становится ком, который я никак не могу сглотнуть. — Она тянулась к тебе, как к отцу, как к кому-то высшему, но ты отгородился. И я даже знаю почему.

— И почему же? — вновь садится напротив меня, смотрит пытливо, исподлобья.

— Потому что ты не хотел этого ребёнка. Ты требовал, чтобы мама сделала аборт. А она посмела пойти наперекор тебе и родить! И ты наказывал ее игнором в сторону Влады. Ты принципиальное чудовище. Ты даже дочерью ее ни разу не назвал. Девочка! Ты всегда говорил «девочка», — меня срывает в агрессию, и я с психом сметаю с журнального столика его бокал с коньяком.

Игорь Данилыч не реагирует на мои выводы. Поднимается с кресла и проходится по гостиной.

— Ты не знаешь всего… — устало произносит он.

— А мне и не нужно ничего знать, мне достаточно всего того, что я видел. Ты настолько отгородился от матери и сестрёнки, что не замечал, как они страдают. Ты почти открыто заводил себе шлюх. Если хочешь, то в их смерти виноват ты! В тот день я слышал, как вы скандалили и как мать, рыдая, собирала Владу, чтобы отдышаться вне стен этого дома.

— Это был несчастный случай! Авария, в которой никто не виноват! — рычит мне в лицо отец.

Оскаливаюсь ему в лицо. Слов не нужно. Он понимает, о чем я.

— В чем я тебя ограничивал? После смерти матери ты творишь, что хочешь. Я устал прикрывать твою задницу.

— И вот мы плавно перешли к сути. Я нашел свою женщину. Меня буквально разорвало от чувств к ней. Она оказалась чем-то очень стоящим и значимым в моей жизни. Все перевернулось. И мужа я ее разукрасил не просто из ревности, а потому что он смел тронуть Кристину, поднять руку. И вот ты решил вмешаться. Потому что все пошло не по твоему гребаному сценарию! Не поверю, что ты испугался ее ублюдочного мужа и его заявления. Ты устранял людей гораздо серьёзнее. Этот трусливый пес засунул бы в жопу свое заявление, если бы ты захотел. Он бы жил в страхе всю свою оставшуюся никчёмную жизнь.

— За кого ты меня принимаешь?

— Не надо надевать белое пальто, оно тебе не идет, особенно когда я видел тебя в чёрном. Ну, допустим, депутат Демин на старости лет решил обелить себя и очистить карму. Этот нищеброд за деньги продал бы родную мать. Но ты решил, что тебе этого мало. Ты вновь решаешь за меня! А вот хрен тебе, дорогой папочка! — тоже встаю с места, подхожу вплотную к отцу. — Я заберу свою женщину себе и плевал я на твою репутацию, карьеру и жажду власти. Вмешаешься еще раз — я расхерачу к чертовой матери всю твою конструкцию! Я знаю о тебе очень много и поделюсь этой бомбой с общественностью, может, даже приукрашу, и мне поверят, как твоему сыну. Что правда, а что моя фантазия — выяснять никто не будет. Твоим конкурентам будет достаточно этого, чтобы утопить тебя. И нет, я не предатель и не ублюдок, как ты считаешь. Я просто весь в тебя, папочка, грязно играю, чтобы добиться своей цели. Не смей больше приближаться ко мне, к Кристине и вмешиваться в нашу жизнь! — задыхаюсь от всплеска ярости. Глотаю воздух, разворачиваюсь и ухожу.

— Максим, стой! — Делаю над собой усилие и разворачиваюсь, потому что впервые слышу в его голосе не приказ, а просьбу. — Останься сегодня дома. Проспись, приведи себя в порядок. Твоя женщина не оценит, если ты явишься в таком состоянии. — А вот тут он прав. — И передай завтра этому утырку, что, если рыпнется и еще раз посмеет нас шантажировать, я не просто отберу всё, что ему дал, он позавидует участи бомжа. Я знаю, ты сумеешь донести до него доходчиво, потому что, и правда, ты очень похож на меня.

Глава 38

Максим

Утро далеко не доброе. Голова тяжёлая. Но я встаю с кровати и иду в душ. Не могу больше без Кристины. Тело ломает, и я уже не понимаю, с похмелья это или от тоски по королеве. Все слилось воедино. Мне просто хреново.

Контрастный душ немного приводит в себя. Привожу себя в порядок, заглядываю в зеркало, все равно помятый, похудел немного. Алкогольная диета работает отлично. Одеваюсь. Спускаюсь вниз. Навстречу мне опять выходит новая домработница. Не помню, как ее зовут, да и мне в принципе плевать.

— Доброе утро, Максим Игоревич, — натянуто улыбается.

— Доброе, — прохожу мимо в прихожую, а женщина идет за мной, с той же натянутой улыбкой. Выгибаю брови, смотрю на нее вопросительно.

— Может, позавтракаете? Очень помогает с похмелья, — предлагает она мне, заискивая. Я понимаю, женщина не виновата, что ей заменили Любу. Может, она даже не в курсе, но я не могу относиться к ней нормально. Меня передёргивает от ее фальшивой улыбки и желания угодить.

— Нет. Не уверен, что ваша еда мне поможет, — быстро накидываю куртку и выхожу из дома. Плевать мне, что эта женщина обо мне думает. Мне здесь больше не жить. Закуриваю сигарету, иду к гаражу. Мой внедорожник на стоянке, бэху я разбил и до сих пор не восстановил. Забираю у охраны ключи от отцовской белой ауди и выезжаю. Права не взял, но сейчас мне плевать. Не могу терять время по мелочам. Я хочу вернуть свою женщину домой.

Чем ближе я к ее дому, тем сильнее барабанит сердце. В жар кидает, словно совершаю что-то глобальное. Так в принципе и есть, я переворачиваю сейчас две жизни. Мою и ее, объединяя их в одно целое.

Паркуюсь, глушу двигатель, ложусь на руль. Бл*ть. Внутренний гадкий голосок нашептывает: а вдруг она, и правда, вернулась к мужу? Да, под давлением, но ее все устраивает. Я же тогда загнусь.

Нет. Не может быть!

Выхожу из машины. Домофон. Если позвоню напрямую, то вряд ли мне откроют. Набираю квартиру наугад.

— Кто? — детский голос.

— Откройте. «Энергосбыт», — говорю первое, что приходит в голову. Дверь открывается, поднимаюсь, сердце ускоряет ритм. Я иду вслепую, не понимая, что меня ждёт, но я буду импровизировать.

Дверь. Звонок. Отхожу в сторону, чтобы меня не было видно в глазок. Тишина. Сердце останавливается. Еще звонок, и снова тишина. Тру лицо руками и звоню еще, хотя уже понимаю, что мне не откроют. Навстречу мне поднимается пожилой мужчина и открывает соседнюю дверь.

— Добрый день, а вы не знаете где Кристина? — спрашиваю я.

— В магазине она, — отвечает мужчина, внимательно меня рассматривая.

— А Юрий?

— Не знаю я, где этот идиот, — отмахивается он. И мне хочется пожать ему руку за это пренебрежение.

— А в каком магазине Кристина? — успеваю спросить, пока мужчина не закрыл дверь.

— Да тут за углом дома.

Я знаю этот маркет. Я помню его и вряд ли когда-нибудь забуду. Спускаюсь вниз, сажусь в машину, объезжаю дом, паркуюсь напротив маркета. Выхожу, встаю на крыльце, прикуривая сигарету. Суета, народ толпами заходит и выходит. Завтра тридцать первое, Новый год. Меня потряхивает.

Девочки выходят.

Первой меня замечает Эля.

— Максим! — летит ко мне, как ни в чем не бывало.

Кристина застывает с пакетами в руках. Обнимаю девочку. Смеется, тоже жмётся ко мне.

— Я огоньки купил. Повесил на елку.

— Красивые?

— Очень. Хочешь посмотреть? — Кивает. А Кристина так и стоит на крыльце, кусая губы. Мимо нее проходят люди, кто-то толкает в плечо. Она не реагирует. — Пошли, — беру Элю за руку и веду к машине.

— Максим не надо, — вдруг оживает королева, идет за нами. Взмахиваю рукой, призывая ее подождать. Сажаю Элю в машину, включаю ей мультфильм на мультимедийной системе. Закрываю дверь. Молча забираю у Кристины пакеты и отправляю их в багажник. Облокачиваюсь на машину, прикуриваю еще сигарету. Курить не хочется, но… Кристина молча становится рядом со мной, ее плечо касается моего. Молчим. В горле застревают все слова, хотя мне много что хочется сказать. Но в основном это претензии…

Она снова без перчаток, пытается спрятать замерзшие руки, перехватываю ее ладонь, сжимаю. Вздрагивает, пытается вырваться, не отпускаю. Сглатываю.

— В общем так, — голос хрипит, сжимаю ее руку сильнее. — Меня не посадят. И не посадили бы в любом случае. Это все манипуляции. Твоя жертва напрасна, — не удерживаюсь от претензии в голосе. Кристина отводит взгляд. — Сейчас мы садимся в машину и едем домой.

— Но…

— Никаких «но», — обрываю ее. — Нужно доверять мне. Только мне! — выходит давяще. — Никто больше не вмешается в наши отношения! — По-прежнему не смотрит на меня. — Все, поехали, — отпускаю ее, открываю переднюю дверь машины. Медлит. А в моей голове проносятся тысячи взрывов. Если сейчас не поверит мне и не уедет со мной, на наших отношениях можно ставить крест. В моей голове начинается обратный отсчёт…

Садится.

Да, спасибо, что сделала правильный выбор.

Захлопываю дверцу, обхожу машину, сажусь за руль и везу нас домой. Напряжение не спадает, мы, как натянутые струны, смотрим на дорогу под звук мультиков на дисплее.

Парковка. Выхожу, забираю ее пакеты, помогаю выйти Элине. Заходим в подъезд. Эля летит к женщине, выходящей из подъезда, и тискает шпица, рассказывая, как соскучилась. Я не знаю здесь никого, а Эля общается со всеми, как с родными. Ловлю взгляд Кристины, улыбается, и мои губы сами собой растягиваются в улыбке.

Лифт. Лестничная площадка. Открываю дверь. Пропускаю девочек вперед. Запираюсь. Пока они раздеваются, иду на кухню, сгребаю пустые бутылки в урну.

Бл*дь, в комнате полный пи*дец. Я все там разгромил, и это не уберёшь за пять минут. Закрываю туда дверь. Девочки проходят в гостиную. Включаю огоньки, демонстрируя Эле. Довольная, хлопает в ладоши. Угодил. Девочка кидается к игрушкам, словно скучала по ним.

Указываю Кристине глазами на коридор, выходим, прикрываю дверь в гостиную. Хватаю ее за руку и затаскиваю в ванную. Прижимаю к стене, вдыхая любимый запах. На секунды закрываю глаза, пытаясь тормознуть агрессивные порывы. Так хочется ее наказать за боль, что причинила, но я не даю сдачи женщинам. Особенно любимым.

Хватаю ее за скулы, сжимаю, заглядываю в глаза, а там слёзы. Они ещё не вырвались наружу, от этого ее глаза становятся хрустальными. Слов по-прежнему нет. Смотрим. Тяжело дыша друг другу в губы. Во мне поднимается горячая волна возбуждения, смешиваясь с агрессией и диким желанием заклеймить эту женщину раз и навсегда, чтобы больше не посмела меня оставлять. Прикасаюсь к ее губам, но не целую. Дышу. Задираю шерстяное платье, стягиваю колготки с трусиками. Может, это все сейчас неуместно, но мне так надо. Мне очень надо. И ей тоже.

Раскрываю складочки, скольжу пальцами глубже. Всхлипывает, обхватывая мои плечи. Кусаю ее губу, больно, агрессивно, как зверь, но компенсирую укус нежными и аккуратными поглаживаниями клитора, чувствуя, как увлажняется. Отпускаю. Отхожу на шаг, быстро расстёгивая ширинку.

— Колготки сними, — хрипло рычу.

— Макс, там Эля.

— Дверь заперта. Быстро, я сказал!

Я потом заласкаю, зацелую ее всю. Потом…

Слушается, быстро стягивая колготки вместе с трусиками. Вновь прижимаю ее к кафельной стене, подхватываю одну ногу, удерживая на своем в бедре.

С рыком вхожу.

Стонем друг другу в губы.

Кристина оживает, ее потряхивает, сладкие губы пытаются поцеловать. Не позволяю, хватаю за волосы, сжимаю, заглядывая в глаза. Толчок, еще один и еще, еще, разгоняюсь. Все очень быстро, жестко, без прелюдий и ласки. Это наказание, королева. Вот такое вот. Прочувствуй всю мою агонию.

Вскрикивает, тут же кусая губы, не в силах выдержать моего напора. Я ускоряюсь еще больше, глубже, жёстче. Задыхаемся. Ее ноготки царапают мои плечи через футболку.

Королева слишком громкая. Накрываю ладонью ее губы, смотря в глаза. Хочу видеть в ее глазах все оттенки нашей страсти, боли, любви. Кусает меня за ладонь, закатывая глаза. Мы уже близко к точке невозврата, по ее бедрам идёт крупная дрожь. Мое тело горит, лёгкие жжет от нехватки кислорода. Меня разрывает, в глазах темно. Ее лоно вибрирует, стискивая член до боли. Кристина бьётся в оргазме, закрывая глаза, из которых всё-таки срываются слезы. Убираю ладонь с ее рта и накрываю губы своими, выпивая ее болезненный экстаз. Еще несколько сокрушительных толчков, я преодолеваю ее сопротивление и улетаю. Ничего не вижу, не слышу, только чувствую.

Дышим, пытаясь прийти в себя. Плачет, обвивая руками мою шею, прижимается.

— Прости меня… прости… — всхлипывает.

— Ну что ты, моя королева. Тише, тише, — обхватываю ее лицо, целую соленые от слез губы. Уже нежно, аккуратно. — Больше не решай за меня. За нас. Я в состоянии все решить сам! Все будет хорошо.

— Твой отец против меня… Мой возраст… проблемы… — говорит невпопад. Но я все понимаю. И меня это бесит. Даже слышать ничего не хочу!

— Мне плевать, что думает мой отец! Это моя жизнь. Он больше не будет вмешиваться. А возраст… — глубоко вдыхаю, глотая воздух. — Еще раз услышу что-то подобное… — кусаю ее за губу. — Ну ты меня поняла.

— Люблю тебя. Я так соскучилась… — снова всхлипывает, утыкаясь мне в шею.

— Мне еще никто не признавался в любви в слезах, — усмехаюсь, зарываясь ей в волосы. По телу разливается умиротворение. Мне так хорошо и спокойно, что я снова пьянею от эйфории.

— Мам! — кричит с той стороны двери Эля. Быстро отрываюсь от Кристины, застегивая ширинку.

— Да, я сейчас! — отзывается Кристина, одёргивая платье и утирая слезы. Поднимаю ее колготки с трусиками, закидывая в стиральную машинку. Открываю дверь, выходим.

— А что вы там делали? — удивлённо спрашивает Эля.

— Руки мыли, — отвечаю я. — Собирайся, в магазин поедем. Завтра Новый год, — отвлекаю Элю.

— А купишь детское шампанское? А то мама не купила, — надувает губы.

— Куплю, — подмигиваю.

Кристина быстро убегает в комнату приводить себя в порядок. Элина убегает в туалет. Иду на кухню, чтобы выпить воды, но резко разворачиваюсь и иду в комнату. Там в спальне полный пи*дец. Я все разнес.

Кристина стоит на пороге, рассматривая разбросанные вещи и косметику. Молча подходит к стене, на которой остался кровавый развод от моего кулака. Трогает багровое пятно пальцами. Хмурится.

— Что здесь произошло? — шепотом спрашивает она.

— Так выглядит моя реальность без тебя.

— Максим. Боже, — снова меня обнимает, уже сама целует, целует губы, скулы, прижимается. — Не делай так больше.

— А ты не уходи от меня.

— Что дальше?

— Дальше мы едем в магазин… Празднуем Новый год. Ты выходишь за меня замуж…

— Я еще не развелась и не думаю, что так сразу хочу замуж, — хитрая, специально меня провоцирует, облизывая губы.

— Развод — дело нескольких недель. После праздников станешь свободна. Это я тебе обещаю. Согласен, не самое романтичное предложение. Забудь. Переиграю после развода, и только попробуй мне отказать.

Эпилог

Кристина

Выходим с Элей за ворота нашего дома. Юра всегда ждет тут. Он не заходит. Максим против, да и мой бывший муж не горит желанием. Хорошо уже то, что мы смогли договориться и Юра больше не хочет отнять у меня дочь.

Не знаю, как это произошло, что предпринял Максим и какие нашел аргументы. Мне уже неинтересно. Главное, что мой бывший муж жив и здоров, а Максим на свободе.

— А можно я не поеду? Скажем, что я заболела. У меня болит горло, — хнычет Эля. Напрягает тот факт, что дочь после каждой встречи с отцом хочет этого все меньше и меньше. Убеждена, что бы ни произошло между родителями, ребёнок должен общаться с отцом. Тем более Юрий любит Элю. Но…

— Почему ты не хочешь погулять с папой?

— Он опять будет спрашивать…

— Что спрашивать?

Не понимаю. Раньше Эля с удовольствием общалась с Юрой. Я никогда не настраивала дочь против отца, и Максим тоже.

— О Максиме, о тебе…

Дочь словно недоговаривает.

— Что именно он спрашивает?

— Что вы делаете? Как называет тебя Максим? Чем он занимается? Ругаетесь ли?

— Отвечай, что, если он хочет знать, пусть спросит напрямую у меня или Максима.

Какой любопытный. Зачем ему это знать? Злюсь. Но глубоко вдыхаю, кутаясь в кардиган. Мне нельзя нервничать.

Машина Юрия паркуется возле ворот. Мой бывший муж выходит, улыбаясь, но с нескрываемой завистью посматривает на припаркованный внедорожник Максима. За долгую жизнь с Юрой не замечала в нем этой меркантильности и липкой чёрной зависти.

— Привет. Готова? — спрашивает у дочери. Эля кивает, посматривая на меня.

— Юр, она неважно себя чувствовала с утра, поэтому сегодня только пару часов, — подыгрываю дочери, на что та довольно улыбается и залезает в машину.

— Хорошо. Может, лекарства купить какие-то? — вроде искренне интересуется он.

— Нет, спасибо, у нас все есть.

— Ну конечно, куда я лезу, у вас все есть и даже больше. Не могу конкурировать с сыном Демина.

— Юра, даже не начинай, если мы поссоримся…

— Все, все, не заводись. Я там поздравлял тебя с рождением сына, ты не ответила… — с каким-то сожалением и даже претензией произносит он.

— Я была в роддоме, мне было не до этого. Спасибо за поздравления.

— Как ты?

— Все хорошо, Юра. Поезжайте. Два часа.

Машу Эле и быстро возвращаюсь домой.

Мы полгода назад переехали в свой дом. Не особняк. Максим категорически не принимает помощи от отца, который часто настаивает, чтобы мы приехали к нему. У них очень сложные, натянутые отношения. Я не вмешиваюсь.

У нас небольшой одноэтажный домик с прекрасным двором. Мне нравится. У нас уютно. У каждого своя комната, просторная гостиная, большая кухня. Максим старается. Никогда не думала, что он такой. Очень зрелый, хоть и молодой мужчина. Приоритеты у него правильные. Зрелость и мужественность определяется не возрастом и опытом, а характером.

Мы женаты уже два года. Десять дней назад у нас родился сын. Даниил. Я просто счастлива. У нас молодой и сумасшедший папа. И сейчас он впервые остался наедине с сыном.

Прохожу в дом. Забегаю в ванную, мою руки, снимаю кардиган.

— Не спеши, пусть мужики пообщаются, — шепчет мне Люба, останавливая, и уводит на кухню.

Женщина живет с нами. Я не нуждаюсь в домработнице, мне даже неудобно. Но Максим настоял. У него с этой женщиной очень тесная связь. Да и мы не воспринимаем ее как домработницу. Она всем нам как бабушка. Которая готовит отличные блинчики, пирожки и еще очень много вкусного, вяжет носочки и пинетки детям, помогает мне с воспитанием.

— Сядь, нормально поешь, чаю выпей, — предлагает мне Люба. — Ты же не отходишь от малыша. — Соглашаюсь, но мне все равно неспокойно. — Да справится он, — отмахивается Люба.

Женщина ставит передо мной ароматные сырники и большую чашку чая с молоком.

— Божественно вкусно, — пробую сырник. — Но с таким питанием я скоро в двери не влезу, и так уже… — хлопаю себя по бёдрам.

Я, и правда, набрала во время беременности, и растяжки на животе остались. Комплексую немного. Но Максим не позволяет долго горевать над лишними килограммами. Он зацеловывает мой живот с растяжками, да и бедра тоже. Мой муж голодный. Мы не были близки месяц до родов, и вот теперь нам нельзя еще месяц. Ему очень тяжело. Я вижу. Но это мне нельзя, а ему-то можно. Поэтому я быстро доедаю, допиваю чай, благодарю Любу и убегаю в комнату.

Тихо открываю дверь. Прохожу, наблюдаю. Максим ходит по комнате с Даниилом, не отрывая глаз от нашего малыша. Сын давно спит, сладко сопя. На лице моего мужа меняются эмоции. Там и трепет, и безграничная любовь, и тревога. Наклоняется, целует его в носик, улыбается и только потом замечает меня.

— Я сморю, у вас все хорошо? — шепотом спрашиваю я, наблюдая, как Максим укладывает сына в кроватку.

— У нас не может быть иначе. Это же мой сын.

Мне нравится, как он говорит «мой сын», с гордостью. Обнимаю своего мужа, утыкаясь носом в шею. Дышу его запахом. Даже не представляю, как я жила без этого мужчины. И я благодарю Бога, судьбу или кто там решает за нас, что свели нас вместе. Иногда такое истинное счастье даётся нам гораздо позже, нужно набраться терпения и подождать.

— Спасибо за сына.

— Ты уже сотни раз меня поблагодарил. Прекрати.

— Он такой крошечный, всего десять дней, а меня разрывает от чувств и эмоций.

Сжимает меня так крепко, что нечем дышать. Да, Максим не меняется. У него не бывает наполовину. Он любит в полную силу, отдавая всего себя полностью, и этого же требует взамен.

Беру его за руку, веду в ванную, закрываю дверь и под удивлённым взглядом мужа расстёгиваю его ремень.

— Крис, малышка, ты что творишь? — пытается от меня увернуться. — Тебе же нельзя.

— Да, мне нельзя. А тебе можно, — усмехаюсь, опускаясь на колени.

— Крис… Оу, ааа, — его голос хрипнет. — Да, моя королева. Вот так… Люблю тебя.