Ты (НЕ) мой муж! Малыш на заказ

Пролог

Я совсем не так представляла себе эту процедуру: как минимум белые больничные стены, дорогая клиника, врач в белом халате и запах лекарств и… хлорки? А вместо этого: суперлюкс в дорогущем отеле, горящие свечи вокруг огромной кровати кинг-сайз, усыпанной лепестками роз, и тихая музыка – блюз, доносящийся откуда-то из невидимых колонок под потолком. Хотя, возможно, чего-то я не знаю, в конце концов, в контракте про это ничего не было сказано.

Разглаживаю на себе своё черное шёлковое платье, идеально облегающее все мои формы. Ну что же, эстетика во всём: с этим я совершенно согласна. На маленьком прикроватном столике стоят фрукты и безалкогольное шампанское: отлично, алкоголь мне точно теперь нельзя, как минимум ближайшие несколько недель. А если всё пройдёт удачно – и все девять месяцев. Я беру сочную огромную черешню, для которой сейчас совсем не сезон, и отправляю её в рот, предварительно облизав круглый шарик губами. Как я всегда делала в детстве. Выдергивая упругий черешок. И сладкий ягодный сок наполняет мой рот летними ароматами.

– Ну как, вкусно? – вдруг слышу я за спиной низкий знакомый голос, от которого вздрагиваю. И от которого по телу проносится миллиард электрических разрядов.

Я оборачиваюсь: передо мной стоит он, Егор Шведов собственной персоной. Владелец заводов, газет пароходов. Стройный, высокий и властный. Чёрные густые волосы зачёсаны назад, тёмно-синие глаза глядят прямо мне в душу, а идеальные губы кривятся в порочной усмешке.

– Что вы здесь делаете? – удивленно спрашиваю я. – А где доктор? Миронов? Разве не он должен проводить процедуру?

– Ах ты моя маленькая птичка, – подходит он ко мне, и я чувствую, как его рука скользит у меня по талии, спускаясь ниже и ниже, и от этого прикосновения странное незнакомое тепло разливается у меня по всеми телу. – Ты же уже должна была хотя бы немного узнать меня, правда? – и его тёмно-синие глаза буквально пожирают меня. – И ты должна была уже понять, что Егор Шведов привык все делать сам…

И я чувствую, как его крепкие руки прижимают меня к его груди, животу, всему натянутому, как струна, телу, не давая мне ни малейшего шанса на спасение…

1

Стою в пустой подсобке минимаркета, критически разглядывая своё отражение в пыльном заляпанном зеркале, и протяжно вздыхаю. Во что ты ввязалась, Милославская?!

Отказаться от тёплого местечка в строительной империи отца? Легко!

Добровольно попереться кассиром в новую сеть круглосуточных продуктовых магазинов с нелепым названием «Кактус»? Проще простого!

И всё это ради того, чтобы доказать всем и каждому, что ты не просто красивая картинка? Не деточка талантливого бизнесмена Михаила Румянцева, а самодостаточная восемнадцатилетняя женщина, сама принимающая серьёзные решения? Могу, умею, практикую!

Голос папы глухо звучит в телефонной трубке:

– Алина, ты же не глупая девушка, сначала нужно как следует вложиться в себя, а потом спокойно получать дивиденды. И нет ничего зазорного в том, чтобы дать собственным предкам поставить тебя на ноги.

– Я всё решила, – упрямо твержу я. – Я буду снимать квартиру и заработаю себе на жизнь и на учёбу. Сама.

– Когда? – устало возражает отец. – Через сто лет?

– Поступлю на бюджет!

– Не смеши меня, дочь. Триста человек на три с половиной места?

– У других же получается? Почему я не смогу?

– Потому что у других нет иного пути, пойми. Они привыкли рвать жилы, грызть глотки, а ты домашняя и послушная. Ты не выживешь в джунглях. К чему сейчас эти выкидоны? Хочешь что-то доказать, стань архитектором, как я тебя прошу, и выведи на мировой уровень мою компанию.

– Вот именно твою! – повышаю я тон, стараясь не обижаться на то, что отец пытается мной манипулировать и так низко ценит моё стремление к независимости. – А я хочу свою частную практику. И хочу себя вывести на космический уровень сама, а не пользоваться тобой как трамплином.

Несколько волнительных секунд серьёзный и обстоятельный Михаил Румянцев молчит. Потом тяжело, обречённо вздыхает.

– Ок. Как наиграешься, звони.

– Не стану! – по-детски выкрикиваю я, злясь на бездушные короткие гудки.

Длинные светлые локоны никак не хотят укладываться под идиотскую фирменную розовую кепочку с вышитым на лбу зелёным… дилдо. На кактус это тянет слабо, зато отлично тянет на знак отличия эпической неудачницы. И если бы я не знала, из какой я на самом деле семьи, я бы уже рыдала крокодильими слезами.

А хотя… Разве я из какой-то особенной семьи?! Вовсе нет. Родители развелись, отец жил и работал заграницей, а я топталась тут, росла и взрослела, так сказать, в меру сил и способностей, и нечего строить из себя королеву, – такая же, как и все, взмыленная студентка. Ведь на бюджет я всё же поступила! И квартиру сняла. И даже не комнату, а целую однушку!

Я могла бы разделить её с подругой, но все подруги, как назло, разъехались по разным городам, а те, кто остался, слишком привыкли к родительской опеке и улетать из тёплого гнёздышка не спешили. Поэтому на своих тридцати квадратных метрах в тихом спальном райончике я единоличная хозяйка, и меня это очень даже устраивает.

Скептически скольжу взглядом по фигуре. Вместо нормальной форменной одежды, как-будто бы недостаточно было придурковатой бейсболки, мне выдали какое-то шлюховатое короткое платье. Видимо, владелец магазина как-то уж слишком буквально понимает фразу «секс продаёт».

Ну и ладно. Работы разные важны, работы разные нужны, разве не этому нас учат в школе? Тем более, в ночные смены не так уж и много покупателей, работа по большей части сидячая, а значит, мои прелести останутся незамеченными для большинства любопытных глаз.

А посмотреть у меня есть на что! И грудь и задница – всё на месте, худышкой я никогда не была. «Быть может, поэтому тебя и приняли так быстро и без опыта», – подленько лепечет внутренний голос, и я раздражённо поджимаю губы.

Натягиваю туго облегающее грудь и пятую точку платье пониже, но через пару шагов плотный трикотаж нагло задирается, радостно демонстрируя всем желающим мои белые хлопковые трусы под тонкими телесными колготками. И я становлюсь похожей на вызывающе сексапильную теннисистку…

Может, стоить обратно нацепить свои джинсы? И сделать вид, что это не платье, а туника?

О чём это я? Не прокатит.

Директор по свежести, старший менеджер и племянник владельца магазина в одном лице, Елисей Шестопалов – противный, краснощёкий и потный тип, ясно дал мне понять, что не приемлет никаких нарушений должностных обязанностей и не потерпит даже малейших увиливаний от инструкции, а за любое отклонение от правил будет нещадно штрафовать.

И так я не то что на жизнь не заработаю, а ещё и должна останусь.

Вспоминаю недавнюю встречу со своим парнем и корчу себе в зеркале издевательские рожицы.

– Ничего себе, вот это номер! – шагающий рядом Костя останавливается, разворачиваясь ко мне лицом. – Его серые глаза за бликующими стёклами очков смотрят на меня с удивлением и лёгким недоумением. – Ты что, реально свалила из дома, мышка?!

Да, мой замечательный молодой человек, дотошный и ответственный студент третьего курса юрфака, будущий блестящий адвокат Константин Пряников до последнего не знал о моих грандиозных планах уйти из дома и отправиться в свободное плаванье. И я только на днях ему об этом между делом сообщила.

– Ага, – пожимаю плечами я, беря его под руку и возобновляя нашу ленивую прогулку по парку.

– А чем же ты собралась оплачивать эту свою квартиру? – переварив услышанное, спрашивает Костя.

– Ну, у меня есть кое-какие личные сбережения и… я нашла работу.

Молодой человек снова встаёт как вкопанный.

– В чём дело? Что тебя так удивляет? – начинаю беситься я и тяну его за рукав вглубь безлюдной аллеи.

– Да ничего, собственно, – смущённо отвечает Костя, ободряюще сжимая мою руку. – Горжусь тобой, вот что. Смелый поступок!

Он стряхивает с лацкана своего кашемирового пальто невидимую пушинку, мнётся пару секунд и выпаливает: – Может, попробуем жить вместе?

Я вижу, как загораются его глаза, когда он наверняка в красках представляет, как мы будем спать на одном диване, и он, наконец-то, уговорит меня расстаться с невинностью, которую я так упорно оберегаю от любых посягательств.

– Мы же договорились, Костенька, никакого секса до свадьбы, – с упрёком произношу я, надувая губы, и Костя на миг залипает на них, как и всегда.

– Да помню я, помню, – недовольно бурчит мой парень и отпускает мою ладонь.

Какое-то время мы идём молча. Потом Константин снова останавливается.

– Слушай! – с энтузиазмом начинает он, будто ему в голову только что пришла гениальная идея. – А можешь дать мне ключи от своей квартиры? Мне нужно подготовиться к одному сложному семинару, а дома мелкие орут. Родители вечно ссорятся. Никакого покоя! В кафешке – тоже не айс. Нужна прям тишина, понимаешь?

– В библиотеке не вариант? – спрашиваю я, вдруг чувствуя странное нежелание пускать своего парня в свою чистую и уютную, хоть и съёмную, квартирку. Испытывая вдруг потребность защитить свои личное пространство.

– Ну, не-ет… – пространно тянет он. – Тебе жалко что ли? Ты же всё равно на работе будешь! А кстати, что за работа? – спрашивает Костя, и мне кажется, что ему совершенно наплевать на ответ, устройся я хоть стриптизёршей на полставки.

– Кассиром в «Кактусе», – чересчур воинственно говорю я, внимательно наблюдая за его лицом.

Аккуратно причёсанные и уложенные прозрачным гелем брови моего молодого человека ползут вверх, но он тут же берёт себя в руки.

– Неплохо для начала! Правда ведь, мышка?! – излишне бодро выдаёт он, устраивая мою руку на сгибе своего локтя.

– Угу. Неплохо.

Костя как-то по-дружески обнимает меня за плечи. И я, не желая показаться недоверчивой и грубой, нехотя отдаю ему второй комплект ключей, который только сегодня выпросила у хозяина квартиры. Потому что у меня паранойя. Люблю подстраховываться и смотреть на два шага вперёд. Мало ли теряется ключей? А так я буду уверена, что не придётся париться под запертой дверью в девять утра после пересменки в «Кактусе» и ждать опаздывающего на свою нормальную дневную работу арендодателя…

– Алина, – в подсобку просовывается кудрявая обесцвеченная голова моей сменщицы, напарницы и по совместительству наставницы на время моего двухнедельного испытательного срока, Тамары Григорьевой, вырывая меня из потока сумбурных воспоминаний и мыслей. – Иди скорей, Елисей Анатольевич зовёт.

Не успев переодеться обратно в своё, вхожу в тускло освещённую клетушку, гордо именуемую кабинетом Шестопалова, с отвращением ощущая запах лука и сигарет, насквозь пропитавший маленькое помещение.

Мой новоиспечённый начальник раскачивается в жалобно скрипящем под потным центнером кресле, жирные ляжки, обтянутые модными тесными светло-голубыми джинсами, свисают по бокам сидушки, как сбежавшее из таза тесто. Кажется, я даже вижу под ширинкой очертания пережатой швом несчастной мошонки. Фу!

Он отрывает хмурый взгляд от монитора, старательно изображая крайнюю степень занятости и важности, и несколько долгих секунд шарит липкими глазами по моему телу.

– Милославская, ну ты и огонь, детка! – взвизгивает молодой и бесформенный, безликий Шестопалов. – Зачётная соска! – одобрительно присвистывает этот урод, нагло пялясь на мою грудь.

Меня передёргивает от этих его отвратительных, беспардонных комментариев. Отличное начало трудового пути, Алина! Сжимаю кулаки, не собираясь спускать мудаку подобные «комплименты».

– Харассмент на рабочем месте, Елисей Анатольевич? Лишение свободы на срок до одного года, – внутренне содрогаясь от омерзения, подчёркнуто сухо отвечаю я, принципиально глядя начальнику прямо в глаза.

Жиденькие брови Шестопалова взлетают вверх, почти сразу же встречаясь с линией роста волос, потому что лоб у него низкий, как у неандертальца. А щёки непропорционально широкие, как у хомяка, набившего рот орехами на пять лет вперёд. Красное лицо багровеет.

– Херасмент, Милославская!!! – гневно и слегка растеряно выплёвывает он. И я вижу, как лихорадочно он ищет, что бы такого быстро и адекватно мне ответить. – Уже и пошутить нельзя! – ворчит мой начальник, утирая со лба испарину тыльной стороной мясистой ладони.

Я никак не реагирую, ожидая получения очередных указаний и служебных инструкций, или даже незамедлительного увольнения. И, если честно, начинаю жалеть про себя, что не послушалась папу. Но тут же упрямо стискиваю зубы, сердясь на собственную слабохарактерность.

– В общем, так. На работу являешься за час до начала смены. То есть ровно в 23:00. Пересчёт, приём кассы, восемь часов труда, и та же песня. В девять утра тихо и скромно испаряешься. Вся недостача на тебе, имей в виду, – говоря это, он как-то по-особенному злобно сверлит меня своими стрёмными глазами цвета пыли. – Покупателям не хамить. Ясно? Увижу, сразу вышвырну.

Киваю, внутренне усмехаясь тому, как усердно рисуется и пыжится этот биг босс. Бедолага. Чуть не огрёб за свои ущербные подкаты.

Ну ок, Елисей Анатольевич. Я тебе подыграю, так уж и быть. Мне ведь нужна эта чёртова работа. И я так легко не откажусь от своих планов.

Когда я разворачиваюсь и выхожу из его кабинета, практически сверкая трусами в своём рабочем платье, я слышу, как Шестопалов глухо неудовлетворённо крякает за моей спиной. И я даже знать не хочу, чем он планирует заняться после моего ухода.

– Не опаздывай, – советует Тамара, когда я прохожу мимо неё, чтобы на несколько часов съездить домой, и к ночи вернуться на свою первую полноценную рабочую смену.

– Ок, – взмахиваю я рукой, поглубже натягивая капюшон любимой толстовки, и выхожу на улицу под моросящий с утра дождь.

2

Едва я переступаю порог своей квартиры, я слышу приглушённые сдавленные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери ванной. Будто бы кому-то очень плохо. Или очень хорошо? И кто-то отчаянно, надрывно блюёт…

Меня охватывает дурное предчувствие, которое резко укрепляется, превращая догадку в уверенность, когда глаза выхватывают на пороге аккуратные и чистенькие ботинки моего Кости, а рядом – женские растоптанные кеды с потрёпанными грязно-серыми шнурками…

– О, да! Да… Да! Быстрее, Костик, быстрее! – тут же несётся из ванной, и меня бросает в жар. Уши сворачиваются в трубочку от характерных влажных шлепков и хриплых криков.

Подлетаю к ванной комнате и резко распахиваю дверь.

Девица, крутым объёмам и формам которой позавидовала бы любая успешная модель плюс сайз, крепко держится за бортик ванной, пока Костя бодро наяривает её сзади.

Его прямой и тонкий, как ручка от стоящей рядом швабры член, который я, можно сказать, впервые вижу, интенсивно шурует между огромных загорелых и целлюлитных булок.

Запыхавшаяся девица поворачивает голову и встречается со мной удивлённо-испуганными глазами. И в этот же миг меня замечает Костя.

– А-А-Алина… – начинает заикаться он.

И я едва вижу его глаза за запотевшими стёклами очков и думаю, это что такой изящный способ игнорировать телеса партнёрши? Или он играет роль учителя, наказывающего ученицу?

В изумлении смотрю на эту картину маслом, и чувствую, что даже немного рада тому, что я ещё девственница! Потому что глядя на такое, не захочется заниматься сексом ещё очень-очень долго! Мерзкие звуки, трясущиеся ляжки и тощая задница теперь уже моего бывшего бойфренда совершенно не располагают к романтике.

– А ты почему не на работе? – так и не успев вытащить свой тощий, как недозрелая морковка, член из загорелых булок своей толстозадой пассии, блеет Костя. Как будто если я была бы на работе, это что-то изменило! Точнее, да, я бы не увидела этого жалкого неаппетитного зрелища и продолжала бы и дальше встречаться и давать ключи этому сраному недокормышу! Чтобы он водил сюда своих перезрелых потаскушек!

– Ключи! – холодным тоном говорю я, протягиваю ладонь, пока Костя судорожно натягивает штанишки на свой полуувядший пестик, а его пассия одёргивает на себе юбку, пытаясь натянуть её пониже со своих раздутых батонов.

– И удали мой номер телефона! – кричу я ему вдогонку, когда эта недотрахавшаяся парочка поспешно надевает свою обувь в коридоре и катится вниз по лестнице.

И только когда их шаги внизу окончательно затихают, понимаю, что этот гондон даже не извинился! Даже не сделал не единой попытки! Или хотя бы не сказал это мужское сакральное: «Дорогая, это не то, о чём ты подумала!». То есть единственное, по всей видимости, что его сейчас расстроило, так это только то, что ему не дали нормально дотрахаться и кончить в этот пончик с дыркой? И я начинаю смеяться, не в силах остановиться. Пока наконец-то не понимаю, что у меня банальная простая истерика. От только что пережитого предательства и стресса. Ну что же, дорогая Алина, тебя использовали. В первый раз в твоей жизни. Надеюсь, что он же и последний! Не позволяй никому это сделать снова!

И я прикидываю в уме, что мы имеет на сегодня: престижный вуз, в который я поступила сама – это раз, работа, не ахти какая, но которая позволяет мне платить за квартиру – это два, квартира, не ахти какая, но в которой можно жить – это три! И бывший бойфренд, с которым я так и не успела переспать, и это уже огромная удача – это четыре! Да ты богачка, Милославская, так держать!

И, к слову сказать, я даже счастлива, что у меня есть работа! Никогда бы не подумала, что когда-нибудь буду радоваться должности ночного кассира в затрапезном магазинчике, строящим из себя бутик-супермаркет, но надо посмотреть правде в глаза: теперь это единственное, что у меня осталось! Подруги все разъехались по летним курортам, а я, гордая и независимая, впряглась в эту тяжёлую повозку под названием «жизнь»! Бойфренд мой тоже так «удачно» отвалился, не велика и потеря, сжимаю я зубы, так что буду работать с тройным рвением, и будем надеяться, что мой придурковатый босс это заметит и оценит. И да, возможно, выдаст мне прописанную в объявлении о работе премию!

И сегодня ничто меня не сдерживает от того, чтобы прийти на работу даже на часик пораньше! И ещё раз прослушать ценные указания моей наставницы Тамары.

– Весь дорогой алкоголь, а это любой алкоголь дороже двух тысяч рублей, – с нажимом произносит она, – у нас находится в специальном шкафчике за кассиром. И, пожалуйста, ни за что не доставай его, если не уверена на двести процентов, что покупатель собирается заплатить! – наставляет она меня в «последний» путь.

– Подожди, а разве продажа алкоголя не запрещена после двадцати двух ноль-ноль? – вспоминаю я.

– Ну, официально, запрещена, конечно, – мнётся моя напарница. – Но мы здесь, в «Кактусе», закрываем на это глаза, понимаешь? Мы – клиентоориентированная компания, – гордо заявляет она, словно работает в каком-нибудь «Старбаксе» или «Азбуке Вкуса».

– Не совсем, поясни, – прошу я её. Что это ещё такое? Меня тут подбивают к нарушению закона?!

– Всё просто, – объясняет мне Тамара. – Если ты видишь, что клиент настроен серьёзно, и это платёжеспособный клиент, то теоретически, ты можешь взять у него деньги, а покупку пробить уже утром, когда алкоголь можно будет продавать, понимаешь? Но, конечно, в виде исключения. Если это действительно очень стоящий клиент, поняла?

– Не совсем, конечно, но ладно, как-нибудь разберусь, – бормочу я.

Как они здесь, интересно, вообще оценивают людей? Исключительно по внешнему виду? По одежде? Хотя я очень сомневаюсь, что сюда вообще хоть раз заглядывал хоть один миллионер. Если честно, у меня вообще глубокие сомнения по поводу того, что миллионеры сами ходят по магазинам за алкоголем, особенно в такие затрапезные зачуханные магазинчики!

3

Часы переваливают уже за полночь, и я сижу в своей суперобтягивающей униформе, как какая-то полуночная проститутка на трассе, и единственное, что меня успокаивает, что меня мало кто видит. Точнее, уже целый час не было ни одного посетителя. Поэтому я совершенно со спокойной совестью сижу и читаю Фрейда – моего любимо автора. В конце концов, если хочешь стать психоаналитиком, надо изучать классику и основы.

Тут двери магазинчика бесшумно разъезжаются в стороны, и в наше скромное заведение заходит женщина. Я смотрю на нее, и пытаюсь вспомнить, где же я её видела, пока мою память не пронзает осознание: да это же Лолита Кац! Известная на всю страну актриса. И в жизни она выглядит даже ещё лучше, чем на экране и в соцсетях: стройная, роскошная, с чёрными, цвета воронова крыла, волосами, бесконечными ногами и знаменитыми на весь мир пухлыми губами с алой помадой.

Я привстаю со своего стульчика, стараясь хоть немного одернуть вниз задирающееся вверх платье, но это не приносит никаких результатов. Лолита скользит по мне совершенно равнодушным взглядом, словно я какое-то пустое место, стул или тумбочка за кассой, и подходит к полкам с алкоголем, пока я даже не решаюсь спросить у нее своё дежурное: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?». Женщина проводит наманикюренным острым коготком по ряду бутылок, и, видимо, не прельстившись ничем, наконец-то поворачивает голову ко мне:

– А у вас есть вообще какое-нибудь приличное шампанское? – с недовольным видом спрашивает она, и я замечаю, как её роскошные губы кривятся в брезгливой мине.

– Да, у нас есть французское шампанское, – показываю я ей на полочку сзади себя, наконец-то подав голосок. – Что именно вас интересует?

– Девушка, – смотрит на меня, чуть ли не как на плесень Лолита, – всё шампанское – французское! И только! А если оно сделано не во Франции, то значит, это просто дешёвая бурда! И я вас попросила показать мне именно шампанское! – противным тоном выговаривает она мне.

И я беру ключ и открываю свой заветный шкафчик с дорогущими бутылками. Молча сдерживая себя и стараясь вежливо улыбаться, ставлю перед актрисой в ряд несколько бутылок, каждая из которых тянет на мою недельную, а то и месячную зарплату!

– И вообще, как вас зовут? – прищурившись и наклонившись поближе, пытается Лолита прочитать мой бейдж с именем. – Надо написать жалобу магазину. Понаберут по объявлению, – пренебрежительно бормочет она, и тут я замечаю сетку морщин под толстым слоем тонального крема и то, что знаменитая актриса пьяна. И довольно сильно пьяна! От неё несёт столетним перегаром, а подтёки туши под глазами не оставляют сомнений, что она уже давно перешагнула свою положенную норму.

– Лола, тебя ещё долго ждать? – вдруг слышу я недовольный бархатный баритон, и, переведя взгляд с актрисы, упираюсь глазами в высокого подтянутого мужчину, с лёгкой щетиной и металлическим взглядом. Его дорогое кашемировое пальто и итальянская рубашка с расстёгнутым до середины груди воротом буквально кричат о его власти и богатстве, и я напрягаю изо всех сил свою память, чтобы вспомнить, кто же это такой… Определённо, у него очень знакомое лицо…

– Я покупаю себе шампанское, Егор! Подожди! – недовольным тоном отвечает ему Лолита, и только сейчас я понимаю, когда она называет имя своего спутника: это же сам Егор Шведов! Известный медиамагнат и владелец нескольких торговых сетей!

Он с лёгкой усмешкой окидывает меня взглядом, с ног до головы, словно смакуя всю мою фигуру, втиснутую в эту микроскопическую спецодежду, и я только нервно ещё раз тяну своё суперкороткое платьишко вниз, пытаясь хоть немного натянуть его ниже моих трусиков. Слава Богу что моё лицо наполовину скрыто этой дебильной бейсболкой с зелёным членом-кактусом на лбу, и владелец заводов, газет, пароходов, не видит, как я отчаянно краснею под его взглядом.

– Добрый вечер, – нервно приветствую я его. – Я могу вам чем-нибудь помочь? – а вот, кстати, по всей видимости, как раз и та самая платежеспособная публика, про которую говорила моя сменщица-Тамара…

– Спасибо, – насмешливо отвечает он мне. По крайней мере, он немного вежливей своей спутницы. Или девушки. Или жены… Что-то не припомню, чтобы в газетах писали о его жене… Но у богатых и знаменитых это всё происходит крайне быстро. – Лола, я думаю, тебе хватит, – подходит он к своей спутнице и берёт её за руку, когда та хватает шампанское и пытается прочитать этикетку.

– Да как ты смеешь! – визгливым бабским голосом кричит она на него, и я старательно делаю вид, что меня здесь нет. – Ты что хочешь сказать, что я пьяная? – визжит она на него, и дураку ясно, что она да, совершенно пьяна. По крайне мере, бутылка шампанского будет явно лишней.

– Я хочу сказать, что нам не стоит брать сейчас алкоголь, – спокойным стальным голосом объясняет ей Шведов. – Поедем домой, и там у меня полный бар. Зачем тебе обязательно брать алкоголь с собой? – очень вежливо объясняет он ей, и я просто поражаюсь его выдержке.

– Потому что я хочу выпить, блин, именно сейчас! – орёт знаменитая актриса, выдёргивая его руку из своей. – На твоём сраном банкете наливали какое-то дешёвое пойло, постыдились бы! – брызжет она слюной в лицо Егору Шведову, и я вижу, как начинают ходить желваки от злости на его мужественном идеально очерченном лице.

– Но тебе это, однако, не мешало это пойло пить? – поднимает он одну бровь.

– Да, не мешало! – ноет она. – Потому что иначе там можно было бы умереть от скуки среди этих твоих напыщенных… – затихает она, выбирая слово, и выпаливает. – Мудаков!

– Ну что же, хотя бы с этим я согласен, – усмехается он. – А теперь поехали домой.

– Так, посмотри, это Дом Периньон или Мадам Клико? – тычет она ему в лицо дорогущими бутылками. За шестьдесят тысяч рублей. – Вот таким поят в приличных домах! – недовольно надувает она свои силиконовые губы. В которые влюблено половина страны. А вторая половина завидует. Просто они не видели её вблизи вживую, – усмехаюсь я сама себе.

– А ты что лыбишься? – вдруг набрасывается на меня, как злобная фурия, Лолита Кац.

– Извините, – бормочу я, а Шведов с лёгкой усмешкой снова окидывает меня с ног до головы, точнее, критично осматривает моё платьишко, из которого, я очень надеюсь, сейчас не торчат мои трусики, и останавливает взгляд на моей пышной груди, которая предательски выпирает из низкого выреза униформы. По крайней мере своя, не силиконовая, – зло думаю я про себя.

– Отстань от девочки, Лола, – берёт она за талию свою спутницу.

– Это она смеётся надо мной! Ты только посмотри! – визжит пьяная актриса, и я понимаю, что ей больше нельзя ничего пить сегодня. Определённо.

– Я просто стараюсь быть вежливой, – пытаюсь спокойно отвечать я. Но видимо, на моём лице очень отчётливо написано, что я об этом всём думаю.

– Твоё дело продать мне алкоголь… Алина… – шипит мне прямо в лицо эта змея. Пока я пытаюсь оставаться вежливой. Но понимаю, что скоро моё терпение лопнет. По крайней мере, о таких ситуациях мне никто ничего не рассказывал. И я уже жалею, что охранник куда-то ушёл. С другой стороны, что он должен сделать?

– Хорошо, уходим, – терпение Шведова тоже явно уже закончилось.

– Оплати, – высокомерно бросает она ему, швыряя бутылку на прилавок… Я вижу, словно в замедленной съёмке, как бутылка покачивается, как неваляшка, накреняется и медленно, как пушинка по ветру летит на пол, пока не разбивается на миллиарды крошечных осколков, обдав мои голые ноги душем из самого дорого шампанского… Стоимостью в мои две зарплаты…