Жестокие святые

Надежда Лаптева

Смерть, чары и зима… Марженя мучительно накручивает багровые нитки на бледные пальцы. Она неуклонна. Неумолима. Вечна. Она может даровать любое заклинание тем, кого благословила. Ее власть – материя самих чар.

Писание богов, 2:18

Умиротворяющее эхо священных песнопений доносилось из святилища в подвалы. Был поздний вечер, как раз перед вечерней, а в это время псалмы богам легко сливались в единый хор.

Надежда Лаптева посмотрела на гору картофеля, готовую обрушиться на стол. А затем резко, чуть не порезав себе кожу, провела ножом по клубню, который лежал в руке. Срезанная кожура тут же свернулась в спираль.

– У клирика важный долг, Надежда, – подражая суровому голосу настоятеля монастыря, пробормотала она. – Ты могла бы изменить ход войны, Надежда. Но тебе, Надежда, предстоит чахнуть в подвалах всю оставшуюся жизнь.

Стол уже засыпали спирали картофельной кожуры. Она и не предполагала, что проведет весь день, отбывая свое наказание, но ей не предоставили выбора.

– Слышала? – Константин вел себя так, будто она ничего не говорила.

Он прислушивался к чему-то, прервав свои вялые попытки почистить эту гору. Но до них доносились только звуки песнопений сверху. Если он пытался отвлечь ее, то это не сработало.

– Ты про нашу неминуемую смерть от картофельной лавины? Я не слышу ее, но уверена, она уже близко.

Получив в ответ испепеляющий взгляд, Надя махнула в его сторону ножом:

– Про что ты говоришь? У нашего порога транавийцы? Да чтобы добраться до нас, им придется подняться по семи тысячам ступеней. Думаешь, Верховный принц наконец решил обратиться в другую веру? – Она старалась, чтобы ее голос звучал бойко, хотя вздрагивала от одной только мысли, что Верховный принц мог оказаться где-то поблизости.

По слухам, он был чрезвычайно могущественным и самым ужасающим магом крови во всей Транавии, стране еретиков.

– Надя, – прошептал Константин. – Я серьезно.

Надя срезала кожуру с очередной картофелины и взглянула на него. Это по его вине они оказались здесь. Поначалу его мелкие шалости, вызванные скукой и бреднями утренней молитвы, казались невинными. Потушить кадило с лемонграссом[1] или подрезать фитили храмовых свечек. В худшем случае это посчитали бы незначительным проступком. Ничего, что заслуживало смерти под картофельной лавиной.

Их погибелью стала задумка наполнить чашу для омовения Отца Алексея окрашенной водой, которая напоминала кровь.

Сейчас было не то время, когда стоило шутить с кровью. Гнев Отца Алексея не успокоила отправка провинившихся в подвал. Когда они очистят гору Великого Картофеля – если они ее очистят – им предстояло провести несколько часов за копированием рукописей в скриптории[2]. У Нади уже сводило судорогой руки от одной только мысли об этом.

– Надя.

Константин толкнул ее локтем, отчего нож соскочил с картофелины.

– Черт возьми, Костя.

«Прощай, моя непревзойденная спираль из пятидесяти четырех витков кожуры», – печально подумала она.

Она вытерла руки о тунику и сердито посмотрела на него.

Константин не отрывал темных глаз от закрытой двери, ведущей на лестницу. Из-за нее не доносилось ничего…

Ох.

Картофелина выскользнула из пальцев девушки и упала на пыльный пол. Надя и не заметила, когда все стихло. Костя сжал ее рукав, но она не обратила на это внимания.

«Этого не может быть».

– Пушки, – прошептала Надя.

Только произнеся это слово вслух, она осознала всю реальность происходящего. И тут же перевернула рукоятку в руке, чтобы лезвие прижималось к запястью, словно это не тупой кухонный нож, а один из ее ворьенов.

Пушечную канонаду хорошо знали даже младенцы в Калязине. Потому что ее отголоски они слышали во время колыбельных. Война стала их постоянным спутником, и все дети в Калязине знали, что нужно спасаться бегством, когда по воздуху начинают разноситься первые звуки стрельбы и железный привкус магии.

Пушки означали лишь одно: магию крови. А магию крови использовали транавийцы. Уже целое столетие бушевала религиозная война между Калязином и Транавией. Транавийцев совершенно не волновало, что их магия крови оскверняет богов. Будь их воля, они бы стерли все упоминания о богах в Калязине, как это произошло в их стране. Но война никогда не пробиралась дальше границ. До этих пор. И раз Надя слышала пушечные залпы, значит, вражеские войска медленно пожирали ее родину живьем. Сантиметр за кровавым сантиметром они просачивались в самое сердце Калязина, неся смерть и разрушения.

И существовала лишь одна причина, по которой транавийцы решили напасть на уединенный монастырь в горах.

Стены подвала задрожали, а с потолка посыпались комья земли. Надя посмотрела на Костю, в глазах которого застыл страх. Они были обычными послушниками с кухонными ножами. Что они могли сделать, если солдаты доберутся до них?

Надя сжала четки на шее. Гладкие деревянные бусы холодили пальцы. Если бы транавийцы преодолели семь тысяч ступенек, ведущих в монастырь, зазвучали бы сигналы тревоги, но она никогда их не слышала. И надеялась, что никогда не услышит.

Костя схватил ее за руку и медленно покачал головой.

– Не делай этого, Надя, – сказал он.

– Если на нас нападут, я не стану прятаться, – упрямо ответила она.

– Даже если это означает выбор между спасением монастыря и целого царства?

Он снова схватил ее за руку и потянул за собой подальше в подвал. Его страх был оправдан. Надя с вызовом посмотрела на него, хотя никогда не участвовала в настоящем сражении. Она всю свою жизнь провела в этом монастыре, и Костя, видимо, сошел с ума, если считал, что она не станет за него сражаться. Она защитит единственную семью, которая у нее была, ведь этому ее и обучали. Костя провел рукой по коротко стриженным волосам. Они оба прекрасно понимали, что ему ее не остановить.

Надя вырвала руку из его хватки.

– Какая от меня польза, если я сбегу? Да и какой в этом смысл?

Он открыл рот, чтобы возразить, но подвал так сильно затрясся, что Надя даже подумала, не окажутся ли они погребенными тут заживо. Комья земли с потолка посыпались на ее белокурые волосы. Она мгновенно пересекла подвал и оказалась у двери на кухню. Если колокола молчали, значит, враг все еще оставался в горах. У них было время…

Но как только она коснулась дверной ручки, разнесся перезвон. Переливы колоколов показались такими привычными, словно это был простой призыв на молитву в храме. Но затем до нее донеслась неприятная, настойчивая какофония маленьких звонких колокольчиков. Времени больше не осталось. Она рывком распахнула дверь и вбежала по лестнице на кухню, а Костя следовал за ней по пятам. Они пересекли сад – пустой и безжизненный после суровых зимних месяцев – и вошли в храм.

Наде бессчетное количество раз вдалбливали последовательность действий. Ей следовало отправиться в отдельно стоящую часовню и молиться, потому что это получалось у нее лучше всего. А остальные отправятся к воротам сражаться. Ее нужно было защитить. Но она не относилась к этим наставлениям всерьез. Транавийцы никогда не забирались так далеко в глубь страны, поэтому все эти правила были разработаны для невероятного случая.

«Ну вот и наступил тот невероятный случай».

Она потянула на себя тяжелые задние двери храма, но сумела приоткрыть лишь настолько, чтобы они с Костей проскользнули внутрь. Звон колоколов отдавался в висках, которые ломило все сильнее с каждым ударом сердца. Их специально отлили такими пронзительными, чтобы поднимать всех с постелей в три часа ночи на службу. И они прекрасно с этим справлялись.

Надя проходила мимо примыкающего коридора, когда кто-то врезался в нее. Она тут же развернулась, держа наготове кухонный нож.

– Святые угодники, Надя!

Анна Вадимова прижала руку к сердцу. На ее бедре висел веньяшк – короткий меч, а в руке она сжимала еще один длинный и тонкий кинжал.

– Можно мне это?

Надя потянулась к кортику, и Анна молча отдала ей его. Он выглядел более надежным, чем хлипкий кухонный нож.

– Ты не должна здесь находиться, – сказала Анна.

Костя выразительно посмотрел на Надю. В иерархии монастыря Анна – прошедшая постриг монахиня – занимала более высокое положение, чем Надя. И если бы она приказала ей отправиться в часовню, то Наде пришлось бы подчиниться.

«Значит, не стоит давать Анне такого шанса».

Надя побежала по коридору.

– Они преодолели лестницу?

– Почти, – крикнула Анна.

«Почти» вполне могло означать, что, когда они доберутся до внутреннего двора, там могут оказаться транавийцы. Надя потянулась к четкам и начала перебирать пальцами бусины, выискивая нужную. На каждой из них были вырезаны символы одного из двадцати богов или богинь пантеона. Она различала их на ощупь и точно знала, какую бусину необходимо сжать, чтобы обратиться к конкретному богу.

Когда-то Надя жалела, что отличается от других сирот Калязина, живущих в монастыре, но правда заключалась в том, что, сколько она себя помнила, боги слышали ее молитвы. Происходили чудеса, и она получала божественное благословение. Это делало ее ценной. И опасной.

Она перебирала четки, пока желанная бусина не оказалась внизу. Стоило ей коснуться вырезанного на ней меча, как показалось, будто ей в палец воткнулась заноза. Надя тут же сжала бусину и вознесла молитву Вецеславу – богу войны и защиты.

«Ты когда-нибудь задумывалась о том, что было бы, если бы ты сражалась против людей, которые тоже молили меня о защите?» – Его голос донесся с теплым, летним ветерком и скользнул по ее затылку.

«Нам повезло, что наши враги еретики», – ответила она.

Еретики, которые выигрывали войну.

Вецеслав всегда много болтал, но сейчас Надя нуждалась в его помощи, а не в разговорах.

«Пожалуйста, дай мне защитные заклинания», – взмолилась она.

Надя прижала большой палец к бусине Маржени с изображением черепа с открытым ртом. «Если Марженя рядом, она мне тоже нужна», – попросила она.

Божественное благословение потекло по ее венам, и Надя ощутила прилив сил, который сопровождался звенящими аккордами священных слов – языка, на котором она возносила молитвы, когда боги одаривали ее своим благословением. Ее сердце бешено заколотилось – не столько от страха, сколько от опьяняющего возбуждения перед их могуществом.

Когда она, наконец, открыла передние двери храма, просторный внутренний двор был безмолвен. В левой стороне виднелась тропинка, ведущая к мужским кельям, а справа еще одна – уходящая в лес, к древнему монастырскому кладбищу, где покоились тела святых, которые умерли множество лет назад. На улице стояла холодная погода, а на земле лежал выпавший вчера снег. Он шел всю ночь и весь день, усыпав вершины гор Байккл. Оставалось лишь надеяться, что это тоже замедлит транавийцев.

Надя поискала глазами Отца Алексея и обнаружила его на верхней площадке лестницы. Монахи и монахини готовились к битве во дворе. Сердце Нади сжалось от того, как мало их было. Ее уверенность пошатнулась. Здесь собралось едва ли два десятка человек, которые собирались выступить против рати транавийцев. Этого не должно было случиться. Монастырь находился посреди священных гор, куда было трудно – почти невозможно – добраться, особенно тем, кто не привык к неприступным рельефам.

Марженя проникла в ее мысли.

«Что тебе нужно, мое дитя?» – спросила богиня чар, жертвоприношений и смерти. Марженя была Надиной покровительницей и заявила свое право на это, еще когда та была ребенком.

«Я хочу познакомить с божественным благословением пришедших в Калязин еретиков. Чтобы они попробовали его на вкус, – ответила она. – Пусть боятся того, что с ними могут сотворить верующие».

Она почувствовала, как развеселилась Марженя, а затем ощутила новый прилив силы. Благословение, дарованное покровительницей, не имело ничего общего с тем, чем одарил ее Вецеслав. Если он опалял жаром, то она окутывала льдом, зимой и колоссальной яростью.

Их нетерпеливые и порывистые чары зудели под Надиной кожей. Оставив Костю и Анну, она направилась к Отцу Алексею.

– Держите людей подальше от лестницы, – тихо сказала она.

Нахмурившись, настоятель посмотрел на нее. Его смутило не то, что семнадцатилетняя девушка отдавала ему приказы – хотя, если они выживут, он ее хорошенько отругает за это, – а то, что она вообще не должна была там находиться. Где угодно, но только не там.

Надя выжидающе подняла брови, желая, чтобы он занял ее место. Она должна была остаться. Ей хотелось сражаться. Она не собиралась больше прятаться в подвалах, пока еретики разносят в пух и прах ее страну и дом.

– Назад, – через несколько секунд крикнул он. – Отходите к храму.

На внутреннем дворе было не так уж много места для сражения.

– Что ты задумала, Надежда?

– Устроить божественный суд, – покачиваясь на носках, ответила она.

Если она замрет хоть на мгновение и задумается о том, что сейчас произойдет, то начнет трястись от страха.

Его усталый вздох донесся из-за спины, когда она направилась к лестнице. Враг мог добраться до монастыря только по ней, и обычно ее ступени укрывал слой льда, делая восхождение невозможным. Но только не сегодня.

Откуда транавийцы узнали, что Надя здесь? О ее существовании знали только те, кто жил в монастыре.

Ну… и царь. Но он находился очень далеко, в стольном граде. Вряд ли известия о ней добрались до Транавии.

Она еле слышно зашептала молитвы на священном языке. На ее губах вспыхивали символы, которые тут же расплывались в облаке тумана. Надя опустилась на колени и провела пальцами по ступенькам. Скользкий камень покрылся льдом, превращая лестницу в сверкающий на солнце скат.

Бездумно вертя в руках ворьен, она шагнула назад. Заклинание лишь откладывало неизбежное. Если у транавийцев есть маг крови, который сможет противостоять ее чарам, они скоро окажутся здесь.

«Но и отступать некуда».

Надя могла сразиться с не очень сильным магом крови. Но при мысли, что здесь мог оказаться транавийский лейтенант или генерал – маг, заслуживший звание только благодаря своему уровню силы, – ей захотелось сбежать обратно в храм, где ей и следовало сейчас находиться.

Марженю развеселили ее опасения.

«Я должна быть здесь», – сказала себе Надя.

К ней подошел Костя. Он избавился от кухонного ножа и сейчас удерживал новенье – посох с длинным лезвием на одном конце. Опершись на него, он посмотрел вниз, на исчезающую вдали лестницу.

– Уходи, – сказал он. – Еще не поздно.

Надя усмехнулась:

– Уже слишком поздно.

Словно подтверждая ее слова, колокола оборвались на пронзительной ноте. Монастырь погрузился в тишину, если не считать пушечного грохота, доносившегося от подножия горы.

Если падет Рудня, враги тут же доберутся до монастыря. Город у самых гор был хорошо укреплен, но они находились в центре Калязина, и никто не ожидал, что война заберется так далеко на запад. Предполагалось, что войско остановит вторжение на востоке, недалеко от границы с Аколой.

Вверх по твердой глыбе во все стороны поползла трещина, напоминающая паутину. Она вырисовывала замысловатый узор, пока лед не разлетелся на маленькие осколки. Костя тут же потащил Надю во двор.

– У нас есть преимущество в высоте, – пробормотала она.

Надя сжала ворьен. У нее был только один кинжал.

«У нас всех есть преимущество в высоте».

Воздух задрожал, и ей показалось, будто в затылок воткнули что-то острое.

«Магия крови», – прошипела Марженя.

Сердце Нади застучало в горле, а по спине заскользили ледяные усики сомнений. Она почувствовала, как по телу побежали мурашки, и, не раздумывая, оттолкнула Костю в сторону за мгновение до взрыва в том самом месте, где он только что стоял. Твердый кусок льда врезался ей в спину, отчего боль растеклась до самых пальцев ног. Надю отшвырнуло на Костю, и они вместе рухнули на землю.

Юноша тут же вскочил на ноги, пока Надя все еще пыталась понять, что же произошло. Воины начали взбираться по лестнице, и двор наполнился магией и сталью. Вскочив на ноги, она постаралась держаться рядом с Костей. Его кинжал двигался с головокружительной скоростью, защищая ее от транавийских солдат.

Дети из раздираемой войной страны прекрасно знали, как защищаться, если враг доберется до их порога. Но Костя и Надя совершенствовали свои умения. Она быстрая, он сильный, и они были готовы на все, чтобы защитить друг друга. Если только она сможет совладать со своими нервами. Руки и ноги девушки тряслись, словно в теле оказалось намного больше чар, чем она привыкла.

«Что же мне делать?»

Панические молитвы богам принесли бы новые потоки божественного благословения, поэтому Наде предстояло самой решить, как их использовать.

Она провела рукой по ворьену, и от ее прикосновения тот засветился чистейшим белым светом. Надя не осознавала, зачем это сделала, пока не порезала транавийского воина. Клинок вскользь задел его руку, но от света кожа вокруг раны тут же почернела. Эта чернота поползла вверх, через мгновение достигла глаз, и транавиец упал замертво. Отшатнувшись, Надя налетела на Костю. Ей тут же захотелось отбросить ворьен в сторону.

«Я убила его. Я никогда никого не убивала».

Костя коснулся ее руки.

«Не останавливайся», – настаивала Марженя.

Воздух тонул в огромном количестве магии, а Надя была всего лишь обычным клириком. Еще с мгновение ею владел страх, но тут Марженя опалила ее затылок резкой, острой болью.

«Не останавливайся».

Холод окутал пальцы Нади, и она, нырнув под кинжал транавийца, ударила его ледяной рукой в грудь. Как и в прошлый раз, чернота расползлась от раны вверх по шее на лицо, и воин тут же упал.

У Нади сжалось сердце. Ее чуть не стошнило, но быстро привело в себя отвращение, которое выказала Марженя при виде слабости девушки. Здесь не было места для столь неуместных чувств. Это была война. И смерть просто неминуема. Неизбежна.

«Надежда!» – окликнула Марженя, но предупреждение запоздало.

Пламя охватило девушку, облизало кожу и вскипятило кровь. От боли почернело в глазах. Надя пошатнулась, и Костя, отделавшись от противника, тут же подхватил ее, пока она не упала на колени в тени дверного проема храма. Она стиснула зубы и прикусила губу, пока рот наполнялся кровью с ярким металлическим привкусом. Ей с трудом удавалось вздохнуть. Казалось, словно ее сжигали заживо изнутри.

Но, когда Надя решила, что больше не выдержит, в ее мысли ворвался Вецеслав и укутал плотным одеялом. Он утихомирил и оттолкнул магию, пока девушка не пришла в себя. Она не взывала к нему, бог просто знал, что ей необходима помощь.

Только у нее не было времени восхищаться вездесущностью богов. Надя с трудом поднялась на ноги. Мир угрожающе вращался перед глазами, но она не обращала на это внимания. Что бы с ней ни произошло, это исходило от могущественного мага. Она осмотрела двор, и некогда кипевшая кровь застыла в венах, стоило ее взгляду наткнуться на него.

Ох, она совершила ужасную ошибку.

«Надо было спрятаться».

В тридцати шагах от них, у входа во двор, стоял транавиец с зажатым в кулаке окровавленным листком бумаги. Его левый глаз пересекал ужасный шрам. Он начинался у виска и заканчивался у переносицы. Воин наблюдал за происходящим с легкой усмешкой на лице. Наде не понадобилось смотреть на красные эполеты и золотую тесьму на мундире, чтобы его узнать.

В монастыре часто обсуждали Верховного принца Транавии. Парень стал генералом всего через полгода после того, как в шестнадцать лет отправился на фронт. Один из тех, кто воспользовался войной, чтобы напитать свою и без того ужасающую магию крови. Чудовище.

Все сомнения, которые Надя отбросила в сторону, вновь навалились на нее. Она не верила в реальность происходящего, не верила, что перед ней Верховный принц, не верила, что это он.

Воин был молод, всего на несколько лет старше Нади, с невероятно светлыми глазами. Словно почувствовав девушку, он повернулся и встретился с Надей взглядом. Его губы изогнулись в кривой ухмылке, когда он заметил чары, окутывавшие светом ее ладони.

Надя тут же разразилась потоком проклятий.

«Мне нужно… мне нужно что-то могущественное, – отчаянно взмолилась она. – Он придет за мной. Он смотрит прямо на меня».

«Ты можешь задеть верующих», – ответила Марженя.

Мир вновь поплыл перед глазами, а по краям появились черные пятна. Во дворе творился полный кошмар. Брызги крови алели на снегу, тела тех, с кем Надя жила, работала и молилась, падали с глухим стуком на камни. Это была настоящая бойня, которая произошла по ее вине. Транавийцы пришли сюда за ней. И все эти люди погибли, защищая ее. Но стоило ли оно того?

Принц направился к Наде, и паника заглушила все ее мысли. Если он доберется до нее, что ему даст ее кровь? Что он сможет сотворить с помощью ее чар? В монастырь проникло множество транавийцев, и их окружало невероятное количество магии, с помощью которой они собирались убить всех, кого она знала.

Костя оттолкнул ее в тень. Ее чары растворились, как только она ударилась спиной о дверь.

– Надя, – с отчаянным взором оглядываясь через плечо, прошептал он.

Принц еще не подошел к ним, но вряд ли находился далеко. Времени не осталось. Это был конец. Костя заправил прядь волос ей за ухо.

– Ты должна уходить, Надя. Убегай.

Она в ужасе уставилась на него. Убежать? Он предлагал ей спрятаться в укромном месте после того, как все, кого она любила, погибли? Кем Надя будет, если убежит? Монастырь был ее единственным домом.

– Тебе надо уходить, – сказал Костя. – Если ты сдашься, то война будет проиграна. Ты должна жить, Надя.

– Кос…

Ее лба коснулись его теплые губы, а в руку скользнуло что-то холодное и металлическое.

– Ты должна жить, – хриплым голосом повторил он, а затем отвернулся и окликнул Анну.

Надя, не глядя, опустила в карман то, что он ей дал.

Анна отбивалась от напавших в нескольких шагах от них, а у ее ног лежали тела поверженных врагов. Услышав свое имя, она тут же вскинула голову. Костя кивнул в сторону Нади, и лицо Анны озарилось пониманием.

Костя вновь посмотрел на Надю, и в его глазах отразилось то, чего она никогда раньше не видела. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут резко дернулся вперед, а его колени подогнулись. Из его ноги торчала арбалетная стрела.

– Костя! – воскликнула Надя.

– Надо уходить, Надя.

Анна схватила девушку за руку и потащила по тропинке, ведущей к кладбищу.

«Я не могу оставить Костю».

Юношу, который при первой встрече с серьезным лицом слушал о ее необычном даре, а потом пошутил, что она обречена жить праведной жизнью, иначе боги тут же обо всем узнают. Юношу, который не обращал внимания на ее статус святой и подговаривал на всякие шалости и проделки. Юношу, который делился с ней яблоками во время молитв. Юношу, который стал ее другом, ее семьей.

Превозмогая боль, Костя махнул рукой, чтобы они уходили. Надя пыталась вырваться из рук Анны, но та оказалась сильнее. «Только не Костя». Она уже потеряла все и не собиралась терять еще и его.

«Я не променяю свою безопасность на его жизнь».

Ее горло сжалось от слез:

– Я не оставлю его!

– Надя, ты должна это сделать.

Она снова попыталась вырваться, упираясь ногами в землю. Но Анна уже дотащила ее до склепа и пинком открыла дверь. Вот только перед тем, как оказаться под его сводами, Надя увидела, как содрогнулось тело Кости, когда в него вонзилась еще одна стрела.

Надежда Лаптева

Когда верующие обращались к богу защиты, прося о спасении от орды с севера, они ожидали его благословения, но были убиты в последовавшей за этим войне. Им не стоило забывать, что Вецеслав также был богом войны, а железо закаляется в бою.

Писание богов, 4:114

Анна протиснулась внутрь, а затем захлопнула и заперла дверь. Надя попыталась остановить ее – Костя умрет, если ему не помочь, – но женщина преградила ей путь.

– Надя, – тихо взмолилась Анна, и о чем она умолчала, прозвучало в ее голосе.

Все понимали, что такое возможно. Да и сама Надя знала, что ее друзья готовы отдать за нее жизнь. И единственное, что она могла сейчас сделать, – убедиться, что их смерть была не напрасна. Оплакивать потерю можно позже, главное сейчас – это выжить.

Сжав кулаки, Надя отвернулась от двери. Перед ней оказалась лестница, уходящая в темноту. Она споткнулась на первой ступеньке и едва не отправилась пересчитывать их собственным телом, но Анна ухватила ее за руку. И оказалось, что монахиня дрожит.

– Можешь добыть нам немного света? – спросила Анна, и в ее голосе слышались едва сдерживаемые рыдания.

Темнота давила, но тишина еще сильнее лишала самообладания. Снаружи шло сражение, но они ничего не слышали. Ни лязга металла, ни криков людей. Совершенно ничего.

Надя легко могла раздобыть свет. Она перебрала бусины на четках и нащупала выгравированное пламя свечи, символизирующее Звонимиру, богиню света. А затем вознесла небольшую молитву, скорее даже просьбу о том, что не связано со спасением их жизней.

Шепот сорвался с губ Нади, когда она обратилась к Звонимире на священном языке. Ее руки тут же окутало белым сиянием. Соединив кончики пальцев, она образовала шар света, который завращался в воздухе, осветив все пространство вокруг.

– Goldzhin dem, – тихо выругалась Анна и начала спускаться по ступенькам.

Наде ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Ее лучший друг скорее всего уже мертв. Место, в котором она прожила всю жизнь, уничтожено. И каждый раз, стоило ей прикрыть глаза, как тут же вспыхивала равнодушная улыбка Верховного принца. Она никогда больше не почувствует себя в безопасности.

«Я бы с радостью променяла это на месяцы чистки картофеля».

Надя не знала, уцелел ли хоть один из близлежащих военных лагерей или все их снесли транавийцы, пока пробирались в глубь страны. Если ей удастся добраться до стольного града Комязалова и Серебряного двора, то у них еще останутся какие-то надежды. Но, зная, что по пятам шел Верховный принц, она сомневалась, что это получится.

Изначально планировалось, что ее существование останется в секрете еще на год, который Надя должна была провести в Святых горах, обучаясь у монахов. Они хоть и не владели чарами, но понимали основные принципы общения с богами. И могли научить обычную крестьянскую девушку, как спасти Калязин от факелов еретиков. Но войну не интересовали тщательно продуманные планы.

И сейчас, потеряв все, Надя просто не знала, что ей делать. Ее сердце заныло, а перед глазами то и дело всплывало, как содрогнулся Костя, когда его пронзил арбалетный болт.

Спустившись по лестнице, Анна завернула в длинный сырой туннель. Кажется, здесь никто не ходил уже несколько десятилетий. Они еще несколько минут шли в тишине, пока монахиня не остановилась перед старой деревянной дверью в стене. Анне пришлось толкнуть ее плечом несколько раз, прежде чем та наконец открылась с болезненным стоном. На их головы тут же посыпалась пыль, которая на черном платке Анны смотрелась как снег. Внутри оказалась кладовая, заполненная вешалками с дорожной одеждой, стойками с оружием и полками с законсервированной едой.

– Отец Алексей надеялся, что нам никогда не пригодятся эти вещи, – с тоской сказала Анна.

А затем бросила Наде теплую фиолетовую тунику и темно-коричневые брюки. Надя тут же натянула их поверх своей одежды, после чего надела черное толстое шерстяное пальто и меховую шапку. Монахиня тоже утеплилась, а через мгновение двинулась к оружию. Она передала Наде два богато украшенных ворьена. Задумавшись на мгновение, она молча протянула третий, а потом четвертый.

– Ты все время их теряешь, – объяснила она.

Это была чистая правда. Надя пристегнула два клинка к поясу, а вторую пару сунула в сапоги. По крайней мере, когда принц поймает ее, у нее будет оружие. Анна вытащила из оружейной стойки веньорник – длинный однолезвийный кинжал – и пристегнула к бедру.

– Этого нам хватит, – сказала она и, подхватив два пустых рюкзака, начала аккуратно складывать в них еду. – Привяжи эти спальные мешки и палатку к рюкзакам.

Вся кладовая содрогнулась, а от двери донесся оглушительный грохот. Удивленно вскрикнув, Надя высунула голову в коридор. Там ее ждала лишь темнота. Анна одним движением скинула еду с полки в рюкзак.

Надю охватила паника. Туннель был не очень длинным.

Транавийцы могли добраться до них в любой момент.

Анна закинула на плечо один из рюкзаков и вышла из кладовой. Надя двинулась за ней и тут же почувствовала опасность, которая прилетела вместе со словами на непонятном языке от входа в склеп.

Но, даже не понимая их значения, она узнала голос. Это был принц. Что не удивляло. Вот только против него ей долго не продержаться.

Поэтому она побежала со всех ног за Анной. Девушке оставалось только надеяться, что монахиня знала изгибы и повороты туннеля, а еще верить, что он не приведет их прямо в руки транавийцев.

Позади них, шипя, от стен отражалась магия. Что-то обжигающее коснулось Надиного уха, а затем врезалось в изгиб туннеля и осыпалось дождем искр. Принц подобрался близко, очень близко.

– Tek szalet wylkesz! – Крик эхом разнесся по туннелю, но в нем не слышалось ни капли злости.

Скорее веселье. Так что неудивительно, что следом раздался громкий язвительный смех.

Надя замедлилась и оглянулась. В темноте зародился какой-то хлопающий звук. Он медленно усилился и разбился на множество маленьких хлопков. Множество приближающихся хлопков. Надя прищурилась. Тысячи маленьких крыльев.

Анна потянула девушку вниз как раз в тот момент, когда кишащая масса летучих мышей ворвалась в тесное пространство туннеля.

Шар света тут же развеялся, погрузив их в живую, движущуюся тьму. Летучие мыши хватали беглянок за волосы и царапали кожу. Надя на ощупь шла за Анной, сжимая ее руку, как единственную соломинку в этой ожившей темноте, которая поглотила их заживо.

Они оказались в водовороте крыльев и когтей, пока Анна наконец не хлопнула дверью и девушки вместе с летучими мышами не вывалились на снег. Как только темнота сменилась светом угасающего солнца, их маленькие преследователи быстро растворились в клубах дыма. Надя вскочила на ноги и помогла Анне подняться. А затем уставилась на зияющее черное отверстие, так сильно выделяющееся на фоне горного склона, покрытого ослепительным белым снегом.

– Нужно уходить отсюда, – сказала Надя, отступая от входа в туннель.

Не дождавшись ответа, она посмотрела на Анну. Та тоже не сводила глаз с открытой двери. Но транавийцы не объявлялись.

«Мы погибнем, если не уберемся отсюда». Надя подняла руку и, перебрав четки на шее, сжала в пальцах одну из бусин. Как только она послала короткую молитву Божидарке, богине видения, перед ее глазами тут же возник яркий образ. Принц стоял, прислонившись к каменной стене и скрестив руки на груди, с мерзкой улыбкой на лице. Рядом с ним, глядя на вход в туннель, находилась невысокая девушка с черными волосами, подстриженными до подбородка, и с повязкой на глазу, усыпанной шипами.

Надя помотала головой, и видение развеялось. От затраченных усилий у нее закружилась голова, а перед глазами все расплывалось в одно снежно-белое пятно. Она покачнулась, но тут же выровнялась с тяжелым вздохом. Транавийцы не пошли за ними. Она не понимала почему, но не сомневалась, что они скоро их нагонят.

– Мы пока в безопасности, – устало сказала Надя.

Больше никаких чар.

Пока не поспит.

– Не понимаю, почему они не пошли за нами? – пробормотала Анна.

Надя пожала плечами и обвела взглядом грозный горный склон. Снег лежал намного выше, а там, где они стояли, росли редкие деревья. Когда транавийцы надумают выйти из туннеля, им будет негде укрыться.

Анна ахнула, и Надя обернулась. Она морально готовилась к этому, но, когда ее взгляд поднялся к вершине горы, от увиденного все равно скрутило живот.

От монастыря в небо тянулись черные клубы дыма, словно хотели поглотить его. У Нади подогнулись колени, и она упала в снег.

Костя погиб.

Все уничтожено. И теперь там, где находилось сердце, зияла пустота, которая полностью высасывала все ее эмоции. Она лишилась всего.

Надя сцепила кулаки, так что ногти впились в ладонь. Этот резкий укол боли помог прочистить мысли, а затем девушка сморгнула слезы. Они ничем не помогут. И как бы ей ни хотелось, но времени горевать не было. Им не выиграть эту войну. Транавийцы все заберут у них и сотрут Калязин с лица земли. Сопротивление бесполезно.

Почему боги не остановили это? Надя отказывалась верить, что все происходило по их воле. Они не могли этого хотеть.

Надя вздрогнула, когда Анна взяла ее за руку.

– «Железо закаляется в бою», – процитировала Писание Анна. – Мы не знаем всех замыслов богов.

А их замыслы не всегда были добрыми и справедливыми.

В этот момент Надю, словно плащ, окутало теплое присутствие Маржени, но богиня не заговорила с ней. И Надя была благодарна за ее молчание. Сейчас любые слова прозвучали бы неискренне для ее смертных ушей.

Но она понимала, что если сдаться сейчас, то смерть всех, кто жил в монастыре, окажется напрасной. А Надя не собиралась этого допускать. Порывшись в кармане, она вытащила маленький кулон на тонкой серебряной цепочке. На нем оказалось множество спиралей, которые переплетались друг с другом и исчезали в центре. Надя никогда не видела ничего подобного раньше, хотя знала символ каждого из богов.

Что же тогда отдал ей Костя?

– Ты знаешь, что это за символ?

Прищурившись, Анна взяла кулон, но затем медленно покачала головой и вернула его обратно.

Надя надела цепочку через голову, и прохладный металл коснулся ее кожи под одеждой. Ее не волновало, что это такое, потому что для нее имело значение только то, что его отдал ей Костя. В тот момент он посмотрел на нее с невероятной тоской в глазах, а затем поцеловал в лоб и пожертвовал собой, чтобы она могла убежать.

Это было несправедливо. Война несправедлива.

Надя отвернулась от горящего монастыря. Она сбежит, чтобы Костина смерть не стала напрасной. И пока это единственное, что она могла сделать.

Правда, им с Анной придется идти всю ночь, чтобы убраться подальше от транавийцев.

– Нужно дойти до Твира, – сказала Анна.

Натянув шапку на уши, Надя нахмурилась. Твир находился на востоке. А еще в той стороне Транавия и линия фронта.

– Может, лучше отправиться в Казатов?

Анна стянула платок с волос, а затем поправила ленту на голове и кольца, которые свисали у виска.

– Мы должны добраться до ближайшего лагеря, а до Казатова добираться слишком далеко, и при этом придется идти на север. Сейчас самое главное – твоя безопасность. Царь оторвет нам головы, если с тобой что-то случится.

– Ну, транавийцы и так уже поотрывали головы всем, кто жил в монастыре.

Анна поморщилась и посмотрела на нее с болью в глазах.

– Генерал Головин решит, что нам дальше делать, – помедлив, сказала она.

Наде не очень понравилась эта идея. Ей не хотелось, чтобы ее постоянно перевозили с одного безопасного места в другое, пока остальные умирали вместо нее. Она должна сражаться. Но если в Твире находился ближайший лагерь, то им следовало отправиться туда.

В продолговатых темных глазах Анны плескалось сочувствие. А затем она оглянулась через плечо, и на ее лице вновь отразилась боль. Надя не стала оборачиваться, чтобы это не сломило ее окончательно. Она уже видела достаточно разрушений.

– Давай сначала найдем, где укрыться, хорошо? Неподалеку отсюда есть заброшенная церковь. Мы доберемся до нее примерно за день, а там уже решим, что делать дальше.

Надя устало кивнула. У нее совершенно не осталось сил, чтобы спорить или бояться оказаться в плену у единственного человека, который никогда не должен был добраться до нее или вообще знать о ее существовании.

Поэтому сейчас она лишь переставляла ноги, старалась не замечать холод и молилась. По крайней мере последнее у нее очень хорошо получалось.

Серефин Мелески

Своятов Илья Голубкин:

«Илья, рожденный в семье крестьянина, с детства страдал от недуга, который мешал ему ходить. Клирик, воззвав к Збигнеуске, излечил его и наделил сверхчеловеческими силами, после чего Илья стал воином-монахом. А через года в одиночку защитил Коровград от захватчиков с моря».

Житие святых Васильева

Серефин Мелески прислонился ко входу в туннель и, прищурившись, всматривался в темноту. Солнце почти село, но его последние лучи все так же ослепляли его, лишая и без того – по общему признанию – ужасного зрения.

– Неужели ты позволишь им сбежать? – возмутилась Остия.

Не утруждаясь ответом, Серефин протянул руку к бедру, поднял книгу заклинаний, которая висела там привязанная к ремню, и открыл ее. Он пролистал несколько страниц, вырвал одну из них, а затем выронил книгу и протянул раскрытую руку Остии.

Сузив глаза, девушка покосилась на нож в своей руке. Так же молча она обхватила запястье юноши и провела лезвием по его ладони.

– Не его руку, – запротестовал Кацпер, который стоял, прислонившись к противоположной стене туннеля.

Проигнорировав и его, Серефин поднял руку. Кровь засочилась из пореза и медленно стекла по руке. Ладонь саднило, но прилив магии, который должен был за этим последовать, стирал любую незначительную боль. Он положил страницу из книги на окровавленную руку и подождал, пока бумага впитает кровь. Как только страницу окутали темные завитки дыма, по венам тут же заструилась магия, его зрение обострилось, а на снегу высветилась ярко-красная полоса, показывая путь к сбежавшему клирику.

На лице Серефина появилась улыбка:

– Пусть бежит.

– Зачем ты привязал себя к ней этим заклинанием? – спросила Остия.

– Она ничего не почувствовала. К тому же это не привязка, а просто след.

Теперь она могла убежать хоть на край света, и он все равно сможет выследить ее, если будет время от времени подпитывать заклинание своей кровью. А это было очень легко сделать.

– Смело, – заметил Кацпер.

Серефин бросил на него ироничный взгляд.

– Даже если она почувствовала заклинание, то все равно не сможет его сломать.

– Ты ничего не знаешь о магии, которую она использовала, так с чего ты решил, что она ничего не заметила?

Серефин нахмурился. Кацпер был прав, но он не собирался признаваться в этом.

– Пусть люди отыщут и схватят тех, кто выжил, – сказал он Остии.

Она кивнула и скрылась в туннеле.

Кацпер посмотрел ей вслед. Рукав его сюртука почти оторвали во время сражения, и теперь тот вместе с эполетом золотого цвета держался всего на нескольких ниточках. Подняв смуглую руку, он провел пальцами по темным кудрям и удивился, что они слиплись от крови.

– Почему ты не отправился за ней? Мы же искали доказательства существования кровавого клирика целую вечность и наконец нашли ее саму.

– Ты хочешь бродить по Калязину в темноте? – спросил Серефин.

Их полк не понаслышке знал, сколько смертельных опасностей таится здесь для тех, кто не знаком с местностью. Кроме того, Серефин плохо видел даже в солнечный день, что ж было говорить о сумерках. В темных глазах Кацпера вспыхнуло понимание, и он кивнул.

Серефин провел на фронте в Калязине почти три года и за это время лишь изредка возвращался домой. За это время ему уже стало казаться, что зима не закончится никогда. В этой стране даже в оттепель было все так же холодно. Только снег, мороз и леса. Последние пять месяцев Серефин со своим полком выискивал доказательства существования магии в Калязине. Его отец постоянно твердил об этом и требовал, чтобы Серефин отыскал клириков. Они могли переломить ход войны в пользу Калязина, а этого нельзя было допустить, особенно теперь, когда они нанесли решительный удар. Несколько недель назад транавийцы захватили город Волдога, который являлся жизненно важным форпостом врага. И это стало первым шагом к тому, чтобы наконец-то одержать верх в этой бесконечной войне.

– Если повезет, она приведет нас к своим войскам, – сказал Серефин, а затем повернулся и направился в тоннель, но остановился.

Рассеянно проведя рукой по шраму, пересекавшему его глаз, он обернулся к Кацперу:

– Зажжешь свет?

Эти слова прозвучали так высокомерно, что становилось понятно – это приказ, а не просьба. В любое другое время он бы сказал их более мягко, но сейчас его охватила такая дикая усталость, что на это просто не осталось сил.

– Да, прости.

Кацпер нащупал упавший на землю факел и снова зажег его.

Они прошли мимо кладовки, где прятались монахини, но там сейчас копался генерал-лейтенант Серефина, Теодор Кижек.

– Доложи моему отцу о сегодняшних событиях, – сказал Серефин.

Он не стал упоминать о клирике. Пусть отец думает, что она сбежала. И уж тем более ему не следовало знать, что Серефин отпустил ее.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Вы уже посчитали, сколько калязинцев выжило?

– По моим оценкам, около десятка, – ответил Теодор.

Серефин тихо хмыкнул. Ему предстояло решить, что делать с пленниками, а ему не особо это нравилось.

– Вы выяснили, была ли та девушка единственным клириком среди них? – Он не верил, что ему так повезет, но мечтать же не вредно.

– Если и есть кто-то еще, то они пока никак не проявили своих способностей, – сказал Теодор.

– Может, их удастся убедить поговорить с нами? – задумчиво произнес Кацпер, и в его темных глазах заискрилось предвкушение.

Серефин обладал прекрасной способностью убеждать других людей.

Он коротко кивнул. Действительно, почему бы не убедить их?

– Мы останемся здесь на ночь. – Он заглянул в кладовую, в которой оставалось еще множество вещей после набега калязинских девчонок. – И заберите все отсюда, – махнув рукой, продолжил Серефин.

Он проследит, куда побежит девушка-клирик, и, возможно, узнает что-то интересное. Это казалось полезной тратой времени, пока он дожидается ответа отца.

– Слушаюсь, ваше высочество, – ответил Теодор.

Серефин отослал генерал-лейтенанта взмахом руки и продолжил путь.

– Почему ты до сих пор не отослал его на линию фронта? – спросил Кацпер.

Серефин взглянул на Кацпера, идущего слева от него. Тот тут же отстал на шаг и продолжил свой путь по другую руку Серефина.

– Как думаешь, что сделает отец, если я избавлюсь от шпиона?

Кацпер поморщился:

– Ну, по крайней мере стоит нам поймать девушку-клирика, мы тут же отправимся домой. У короля больше не останется причин держать нас здесь.

Серефин провел пальцами по своим каштановым волосам, которые уже давно нуждались в стрижке. Он устал – нет, не устал, а полностью вымотался. Конечно, ему повезло, что он отыскал девушку-клирика, но это не меняло того факта, что Серефин уже несколько лет провел на вражеской земле и при этом пугался даже мысли о том, чтобы вернуться домой. Война – все, что он знал на текущий момент.

До кладбища они шли в молчании. Их все еще удивляло, насколько большим оказался монастырь и как тщательно его охраняли. Они вышли во двор и увидели Остию, которая наблюдала за пленниками. Серефин отправил Кацпера на поиски подходящего для ночлега места, хотя и сомневался, что тот найдет что-то получше каменной плиты и потрепанного одеяла в этой мрачной тюрьме. Почему монахи настолько аскетичны? Нет ничего плохого в том, чтобы спать на мягких перинах. Но он с радостью выберет каменную плиту и потертое одеяло вместо еще одной ночевки на снегу.

Остия подергала повязку на глазу, а потом вовсе стянула ее с головы и засунула в карман. Неровный, уродливый шрам пересекал ее лицо, привлекая излишнее внимание к пустой глазнице на месте левого глаза.

Когда Серефин и Остия были детьми, калязинские наемные убийцы проникли во дворец, притворившись мастерами оружия, которые желали передать свои умения юному принцу и дочери дворянина. И первый удар они нанесли по глазам. Кто знал, может, ослепление детей врага перед смертью имело какое-то религиозное значение.

Остия редко прикрывала шрамы повязкой. Ей нравилось выглядеть устрашающе, и она часто говорила, что лучше будет носить повязку на море, куда отправится, если война когда-нибудь закончится.

– Она истончилась, – заметила Остия, покосившись на книгу с заклинаниями, которая покачивалась на бедре Серефина.

Вздохнув, он кивнул, а затем поднял книгу и начал перелистывать ее. Заклинания заканчивались.

– Что-то мне подсказывает, что мы не найдем переплетчика в сердце Калязина.

– Думаю, нет, – согласилась Остия. – Но даже если бы нам это удалось, – в ее голосе послышались дразнящие нотки, – он бы точно оказался и вполовину не так хорош, как мадам Петра.

Серефин содрогнулся, вспомнив властную пожилую женщину, которая сшивала все его книги заклинаний. Он никак не мог понять, как она к нему относилась. То ли как к давно погибшему сыну, то ли как к любовнику. И его пугало, что он не ощущал разницы.

– Ты не взяла одну про запас?

– Я использовала уже все, что брала с собой.

И это означало, что он мог застрять в центре вражеской страны без книги заклинаний.

– Ну, если понадобится, можешь забрать книгу у кого-нибудь из магов низшего ранга, – сказала Остия.

– И оставить их без защиты? – Серефин поднял бровь. – Остия, я бессердечный, но не жестокий. Мне хватит и одного клинка, чтобы разделаться с врагами.

– Ну конечно, и при этом мне придется тратить все свои силы на твою охрану.

Он злобно покосился на нее. А Остия в ответ нахально улыбнулась.

– Прошу простить мою дерзость, ваше высочество, – сказала она.

Серефин на это лишь закатил глаза.

Закончив препирательства, они разделили пленников на маленькие группы и разместили их в разных, похожих на камеры спальнях. Серефин, прищурившись, посмотрел на юношу, примерно своего возраста, который висел на плече пожилого мужчины.

– Вытащи отсюда этого. – Серефин указал на них Остии. – Я хочу допросить его.

Ее лицо просияло:

– Юношу?

– Не о том подумала. У него же из ноги торчит арбалетная стрела. Вытащи старика. С юношей я поговорю позже.

Ее лицо вытянулось.

– Простит ли меня ваше высочество, если я скажу, что с ним будет не так весело.

– Не простит.

Остия велела привести к ним пожилого мужчину. Скорее всего он занимал должность настоятеля монастыря. У него было какое-то звание? Серефин сомневался.

– Ты обучаешь своих людей сражаться? – вежливо спросил он, положив руку на истончившуюся книгу заклинаний. Но не дав мужчине ответить, он поднял руку и продолжил: – Простите, я забыл представиться. Меня зовут Серефин Мелески, Верховный принц Транавии.

– Отец Алексей, – сказал мужчина. – И да, даже те, кого не призвали в армию, учатся защищаться. Вам не кажется, что это просто необходимо?

Возможно, это стало необходимостью для жителей Калязина, ведь война никогда не добиралась до границ Транавии. Но как бы там ни было, Серефина очень удивило, как вежливо разговаривал с ним старик.

– Религиозная война, бушующая почти столетие, требует крайних мер, – продолжил Алексей.

– Да, да, мы – мерзкие еретики, которых нужно искоренить с лица земли, а вы лишь выполняете волю богов, – сказал Серефин.

– Истинная правда, – пожав плечами, ответил монах.

Остия бросила напряженный взгляд на Серефина. Но тот лишь засунул руки в карманы и улыбнулся старику:

– Но разве вы не используете магию? Скажите, сколько ваших магов – как вы их называете, клириками? – скрывается в Калязине? Мы знаем о девушке, что жила здесь, так что не пытайтесь ее защитить. Она еще до конца дня окажется в наших руках.

Старый монах улыбнулся:

– Да, мы зовем их клириками. И я не знаю ответа на ваш вопрос, принц.

Серефин нахмурился. Он рассчитывал, что этот человек будет разговаривать с ним свысока и ему удастся вызвать его праведный гнев, но ничего подобного не происходило.

Поэтому он решил не давить сейчас на священника. Именно парень с арбалетной стрелой защитил девушку-клирика и помог ей сбежать. С ним и надо будет поговорить.

Серефин приказал солдату увести старика.

– Хочешь допросить кого-то еще? – спросила Остия.

– Нет.

Серефин отыскал взглядом Кацпера, который разговаривал с одним из магов, и подозвал его к себе.

– Религиозные люди же пьют вино?

Остия пожала плечами.

– В погребе есть бочки, – ответил Кацпер.

– Идеально, – кивнул Серефин. – Очень надеюсь, что к утру я напьюсь.

Надежда Лаптева

Хорз украл звезды и небеса у Миесты, за что она его так и не простила. Ибо где могла отдыхать луна, кроме небесного свода?

Писание богов, 5:26

«Это ты выбрала дитя, которое спит так крепко. И если она умрет, даже не вздумай винить в этом кого-то, кроме себя».

Надя ненавидела просыпаться от перепалки богов, но все же, не задумываясь, вскочила на ноги в темноте. Ее глазам понадобилось несколько секунд, чтобы угнаться за телом.

«Заткнитесь!»

Наверное, не стоило приказывать богам подобное, но слово не воробей. Ее тут же охватило чувство презрения вперемешку с весельем, но ни один из богов больше не произнес ни звука. Она поняла, что ее разбудил Хорз, бог небес и звезд. Он всегда был несносным, но не часто доставал Надю.

Обычно клирик мог общаться только с одним, выбравшим его богом. Когда-то жила клирик Ксения Мирохина, которая обладала неестественной меткостью Девони, богини охоты. Вецеслав тоже выбирал себе клирика, но его имя уже давно никто не помнил, а сам бог отказывался об этом говорить. В летописях никогда не упоминались клирики, которые слышали нескольких богов. Поэтому то, что Надя общалась со всем пантеоном, было невероятной редкостью, которую монахи, обучавшие ее, никак не могли объяснить.

Возможно, существовали более древние, изначальные боги, которые давным-давно отказались от мира и оставили его на попечение других. Но никто не знал этого наверняка. Сейчас люди поклонялись двадцати богам, которых изображали на рисунках и вырезали из дерева, хотя никто не знал, как они выглядели на самом деле. Ни один из клириков за всю историю не видел их лика. Ни мученики, ни монахи.

Каждый из богов обладал своими силами и чарами, которыми они иногда одаривали Надю, хотя она была близка не со всеми. Например, ей никогда не доводилось разговаривать с Миестой, богиней луны. И Надя даже не знала, какой силой она бы наделила при желании.

Но даже общаясь со множеством богов, Надя никогда не забывала, кто именно выбрал для нее эту судьбу: Марженя, богиня смерти и чародейства, которая ожидала от нее безоговорочной преданности.

Сквозь темноту до нее донеслись тихие голоса. Они с Анной нашли укромное место в густой сосновой роще, где и разбили палатку, но теперь здесь стало небезопасно. Надя обхватила рукой свой ворьен и пихнула Анну, чтобы та проснулась.

Пробравшись к выходу из палатки, девушка сжала в руках четки и вознесла короткую молитву, которая слетела окутанными дымом символами с ее губ. Вдалеке виднелись неясные очертания фигур. Но в темноте было трудно определить, сколько их. Две? Пять? Десять? Ее сердце сильнее забилось в груди при мысли о том, что за ними отправился отряд транавийцев.

Анна замерла рядом. Надя поудобнее перехватила ворьен в руке, но не двинулась с места. Если их палатку еще не заметили, она могла бы скрыть ее от их глаз.

Только Надя собралась это сделать, как Анна схватила ее за руку.

– Подожди, – выпуская со словами облачко пара, прошептала она. А затем указала на темное пятно сбоку от группы.

Надя прижала большой палец к бусине Божидарки, и ее зрение стало таким четким, словно на улице стоял ясный день. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прогнать парализующий страх, когда она разглядела транавийские мундиры и поняла, что ее опасения подтвердились. Но это был не целый батальон. Да и выглядели солдаты довольно потрепанными. Возможно, они отстали от своего полка и заблудились.

А затем ее внимание привлек парень с арбалетом, который молча целился в самое сердце отряда.

– Давай уберемся отсюда, пока нас не заметили, – сказала Анна.

Надя согласилась и уже почти дотянулась до ножен, чтобы засунуть в них ворьен, но тут парень выстрелил и лес окутал хаос. А она не собиралась отдавать жизнь невинного человека в угоду собственной трусости. Снова.

Не слушая возмущения Анны, Надя сжала бусину Хорза с изображением созвездия и мысленно вознесла молитву. Как только символы слетели с ее губ мерцающей дымкой, все звезды на небе погасли.

«Да уж, не этого я ожидала, – поморщившись, подумала она. – Следовало догадаться, что не стоит просить о чем-то Хорза».

Как только мир погрузился в темноту, до нее донеслись тихие проклятия. А затем раздраженный вздох Анны.

– Просто держись подальше оттуда, – прошипела Надя, уверенно шагая к врагам в темноте.

– Надя… – еле слышно простонала Анна.

Сконцентрировавшись, Надя отправила третью молитву Божетьяху. Даже в хорошие дни бог скорости всегда медлил с ответом. Но ей удалось привлечь его внимание и получить заклинание, позволившее двигаться так же быстро, как злобный калязинский ветер.

Теперь она смогла точно рассмотреть врагов: в лес вбежали шестеро транавийцев. Парень опустил арбалет и недоуменно посмотрел на небо. А когда Надя коснулась его плеча, вздрогнул от неожиданности.

В отличие от нее он ничего не видел в опустившейся мгле. Поэтому, когда он обернулся, сжимая изогнутый меч в руке, Надя отступила в сторону. Парень замахнулся, и она толкнула его в сторону бегущего транавийца, отчего тот насадился на лезвие.

«Упокой их, – зашипела Марженя. – Убей их всех».

«Слушаю и повинуюсь».

Надя приблизилась к одному из врагов и вонзила ворьен ему в голову прямо под ухом.

«В этот раз убить оказалось не так уж трудно», – подумала она. Но сейчас было не до раздумий.

Брызги крови полетели на второго транавийца, и тот испуганно вскрикнул. Но прежде чем он понял, что случилось с его спутником, Надя врезала каблуком ему в челюсть и сбила с ног. А затем перерезала горло.

Осталось еще трое. Они не могли убежать далеко. Надя опять мысленно обратилась к Божидарке. И богиня видений показала ей, где находились последние транавийцы. Юноше с мечом, несмотря на темноту, удалось убить еще двоих. Последнего Надя не видела, а лишь чувствовала, что он где-то поблизости и определенно остался в живых.

И тут ее толкнули в спину, а к горлу прижался ледяной клинок. Через мгновение перед ней оказался парень с арбалетом в руках, который, к счастью, был направлен не на нее, потому что ему с трудом удавалось рассмотреть ее в темноте. И он оказался не калязинцем, а аколийцем.

Немало аколийцев воспользовались войной между соседями и стали наемниками. Но чаще всего выбирали Транавию из-за теплого климата в стране. Так что в снегах Калязина редко встречались дети пустыни.

Юноша произнес несколько слов, которые Надя не поняла. Его поза была расслабленной, словно не он оказался под прицелом магов крови. Лезвие сильнее вдавилось в горло Нади, а за спиной раздался еще более равнодушный девичий голос, неприятно царапая иностранными словами ее уши.

Надя знала лишь три основных калязинских языка и транавийский. Если она не сможет с ними общаться…

Юноша снова что-то сказал, после чего позади нее раздался вздох, а затем лезвие соскользнуло с горла.

– Что маленький калязинский убийца делает посреди гор? – спросил юноша на чистом калязинском языке.

– То же самое могу спросить и у тебя.

Она прошептала заклинание Божидарки, обостряющее ее зрение. У юноши оказалась кожа цвета расплавленной бронзы, а между длинных кудрявых волос виднелись золотистые цепочки.

Он усмехнулся.

Но тут же вздрогнул, когда рядом раздался глухой удар от того, что кто-то впечатался в дерево. А следом раздались тихие ругательства Анны. Надя закатила глаза и направила молитву небесам. Звезды и луна вновь загорелись на небе, а мир показался в три раза ярче.

– Ближайшие лет двадцать мы только и будем слушать пророчества о конце света! – проворчала Анна.

Она вытащила веньяшк и бросила настороженный взгляд за Надино плечо.

Надя присела и вонзила окровавленный ворьен в снег. А затем, посмотрев на аколийца, подняла руки и медленно выпрямилась. Осторожность не помешала, ведь они находились на месте только что закончившегося сражения, хотя она и спасла им жизнь. Парень пристально посмотрел на нее, а затем опустил арбалет.

Надя оглянулась и увидела высокую аколийскую девушку, которая прятала в ножны изогнутый кинжал. Ее густые темные волосы волнами спадали на плечи, которые прикрывала старая изношенная одежда, совершенно не подходящая для калязинской зимы. В лунном свете у нее в носу поблескивало золотое кольцо.

Надя выразительно посмотрела на Анну, и та со вздохом опустила кинжал.

– Кто вы? – спросила Надя.

Парень проигнорировал ее вопрос.

– Это ты сделала? – спросил он, указав на небо.

– Что за вздор, – отрезала она.

– Вздор говоришь ты. Меня зовут Рашид Хаджоути, а моя прекрасная спутница…

– Вполне может представиться сама, – усмехнувшись, сказала аколийская девушка. Она больше не сжимала рукоять кинжала и даже отодвинулась чуть в сторону, чтобы показать, что не желает Наде зла. – Меня зовут Париджахан Сирооси. Полагаю, нам следует высказать благодарность, а не угрожать вам. – Она покосилась на Рашида. – Транавийцев оказалось больше, чем мы думали.

Но, несмотря на это, они и сами неплохо справились. Надя посмотрела на арбалет транавийского война у своих ног и подобрала его. Перед глазами на мгновение возник Костя, и ей пришлось приложить все свои силы, чтобы не разломать оружие на куски.

– Почему двое аколийцев решили напасть на отряд транавийцев посреди ночи? – пытаясь запрятать подальше образ мертвого друга, спросила Надя и провела пальцами по деревянному стволу арбалета.

– Я могу задать вам тот же вопрос, – сказала Париджахан.

– У нас есть явная и вполне очевидная причина желать им смерти – заметила Надя.

Рашид усмехнулся. Париджахан покосилась на него, и он тут же сделал серьезное лицо.

Что-то было не так, но Надя не могла понять, что именно. Аколийцы слишком быстро расслабились, хотя поначалу и вели себя агрессивно. А еще ее смущала окутавшая их тишина.

«Хорз?»

«Да, любовь моя?»

«Мы ведь убили не всех транавийцев?»

«Я думал, ты знаешь».

Она взвела арбалет и направила его на аколийского юношу. Анна моментально вскинула веньяшк и прижала к шее Париджахан. Она не понимала причины внезапной атаки Нади, но доверяла ей настолько, что действовала не задумываясь.

От такого слепого доверия Надя почувствовала себя неуютно.

«Для людей ты глас божий, любовь моя, – сказал Хорз. – Тебе следует привыкнуть к их слепому обожанию».

– Поблизости есть еще транавийцы, – сказала Надя Анне.

Аколийцы обменялись выразительными взглядами. А значит, здесь действительно происходило что-то еще.

Но прежде чем она успела обдумать, что делать дальше, Рашид поднял свой арбалет и выстрелил.

Надя инстинктивно пригнулась, пытаясь уклониться от стрелы, чтобы она воткнулась не в сердце, а в плечо или руку. Но тут же услышала, как стрела врезалась в плоть, после чего ночь пронзил смертельный вскрик. Ее разуму потребовалось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. Рашид стрелял не в нее. Стрела предназначалась не ей.

– Ты промахнулся, – произнес незнакомый голос с сильным транавийским акцентом.

По спине Нади пробежал холодок. Она вспомнила, как транавийские слова отскакивали от стен темного тоннеля, пока ее единственный дом пожирало пламя. Но этот ли голос произносил их? Ей показалось, что да. Та же мелодичность – хотя в этот раз слова прозвучали на калязинском – и явно различимая властность.

Как принц смог так быстро их догнать? Они опоздали. Все кончено.

Надя обернулась.

На коленях в снегу стоял транавийский солдат, а из его плеча торчал арбалетный болт. Его лицо застыло в равнодушной маске, глаза остекленели. Позади него находился высокий, жилистый парень с резкими, выразительными чертами лица и длинными черными волосами. Его руки были в крови. Одной из них он сжимал страницу из книги заклинаний, а вторую протягивал к солдату.

– Я нашел того, кому ты позволил уйти, а ты даже не смог его убить, – фыркнув, сказал незнакомец Рашиду. А затем слегка пошевелил пальцами, и заклинание, которое он до этого наложил на воина, изменилось, после чего тот рухнул на землю замертво. Незнакомец выронил страницу и вытер снегом кровь с рук.

Это оказался не принц. Наде хотелось почувствовать облегчение – это означало бы, что ей ничего не угрожало, – но она почувствовала лишь волну силы, которая исходила от юноши, когда он творил заклинание. И та оказалась гораздо сильнее, чем все, что Надя ощущала во время нападения на монастырь Верховного принца.

– Мы могли бы допросить его, – заметила Париджахан и беспрепятственно увернулась от прижатого к ней клинка.

Анна посмотрела на Надю с отчаянием в глазах, но та лишь пожала плечами, не менее озадаченная происходящим. Единственным транавийцем, которого она чувствовала поблизости, оказался этот маг, но он явно знал аколийцев.

Им с Анной следовало убираться отсюда. Эта заварушка произошла слишком близко от монастыря и принца. Когда Рашид начал рыться в вещах солдат, Надя решила, что для этого наступил прекрасный момент. Но парень-транавиец тут же шагнул к ней, и она застыла, только сейчас осознав, что за несколько коротких секунд ситуация из безобидной превратилась в смертельно опасную.

Незнакомец смотрел на нее чересчур проницательным и сосредоточенным взглядом. Несмотря на темноту, Надя рассмотрела, что его глаза были бледно-голубые, почти бесцветные. Он стал вторым транавийцем с глазами цвета льда, который ей повстречался за последние дни.

Парень бросил взгляд на Анну, но затем снова посмотрел на Надю.

– Уже познакомились? – спросил он.

Париджахан покачала головой.

– Мы из вежливости назвали свои имена, но, думаю, в Калязине не особо ценят манеры, – сказал Рашид.

На лице транавийца расплылась мрачноватая улыбка. Его клыки оказались до странного острыми и пугающими, да и все в нем немного пугало. Даже три черные вертикальные линии, вытатуированные на лбу и заканчивавшиеся у переносицы.

– Как умно.

Надя начала понимать, как ошиблась, не воспользовавшись возможностью убежать. Да, их было всего трое и все примерно ее возраста, но в транавийце было что-то пугающее. Она не могла сказать, что именно, но знала – он без колебаний убьет ее, если посчитает опасной.

Отдаст ли он ее принцу? Или прирежет здесь и заберет всю силу, которую ее кровь даст ему?

Надя не смогла защитить монастырь, но скорее убьет себя, чем угодит в руки транавийцев.

Он шагнул ближе. И все героические мысли тут же вылетели из ее головы. Надя уже сомневалась, что сумеет отбиться от юноши, но, возможно, если она немного подождет, то сможет выбраться живой из этой передряги. Парень потянулся к ее четкам, и она недовольно зашипела на него. Никто, кроме нее, не прикасался к этим бусинам.

– Вы из монастыря, да?

Его калязинский оказался практически безупречным, но все же в нем слышался транавийский акцент. Он словно вбивал согласные.

Надя не стала отрицать, считая ответ слишком очевидным. И с трудом подавила желание отступить назад, потому что ей было мало тех тридцати сантиметров, которые сейчас их разделяли. Этот еретик осквернял богов и творил магию крови. Даже воздух вокруг него трещал от возмущения.

– Так кто из вас владеет магией? – понизив голос, спросил он.

– Калязинцы не владеют магией, – тут же выпалила Анна.

Парень пристально посмотрел на нее и вновь повернулся к Наде:

– Это была ты.

– Не смеши меня, – сказала она, но ее голос предательски дрогнул.

Каждая минута, проведенная вне укрытия, давала принцу очередную возможность напасть на них. Может, именно этого он и добивался. Может, он просто тянул время.

Парень улыбнулся, но от него веяло опасностью и холодом, а взгляд казался оценивающим. Он наклонился и, подняв Надину руку, прижал ее к губам, как какой-то придворный дворянин, а не маг-изменник посреди вражеской территории.

– Меня зовут Малахия Чехович, – произнес он так, словно одаривал чем-то.

Чем-то, что Надя не просила и даже не представляла, что может когда-нибудь захотеть.

Она не назвала в ответ своего имени, и он отпустил ее руку.

«Что это было?»

Надя решила не обращать на поведение мага внимания, потому что, стиснув зубы, боролась с желанием отступить подальше.

– Нужно убраться отсюда, – сказала Анна, подойдя к ним ближе.

Надя кивнула, а затем наклонилась, подняла свой ворьен но, почувствовав, как напрягся Малахия, спрятала его в ножны.

– Опасность миновала, а мы еще не закончили знакомство, – многозначительно сказал Рашид.

Надя не стала лгать:

– За нами по пятам идет принц, и чем дольше мы тут задержимся, тем ближе он окажется. Мы решили, что отряд, на который вы напали, отправил он, но, похоже, они просто отстали от своих. Так что нам лучше отправиться в путь прежде, чем принц догонит нас.

Рашид сузил глаза. А Малахия склонил голову набок и положил руку на книгу заклинаний.

– Принц? В Транавии принцев, сколько монахов в Калязине, так что уточни, какой именно, – растягивая слова сказал Рашид, хотя на его лице мелькнула тревога.

– Верховный принц, – отрезала Анна.

Париджахан посмотрела на Малахию:

– Верховный принц забрался в глубь Калязина?

«Они не знали», – поняла Надя, почувствовав почти головокружительное облегчение. Транавиец хоть и был опасен, но не служил в войске принца.

– Монастырь вчера сгорел, – сказала Надя, с трудом выдавливая слова.

Воспоминания все еще были слишком свежи.

Париджахан оттолкнула Малахию в сторону.

– Значит, тебе нужно безопасное место, чтобы выждать?

Надя заморгала:

– Что?

– Паридж… – начал Малахия предупреждающим тоном.

Но та проигнорировала его.

– Пойдем с нами, – со всей серьезностью предложила она. – И мы защитим тебя от принца.

Надя встретилась взглядом с Малахией. Париджахан тоже покосилась на него:

– Он не причинит тебе вреда.

Вот только в этих словах не звучало уверенности.

– Я не стану ничего обещать, – пробормотал он.

– А я не желаю иметь ничего общего ни с одним транавийцем, – вставила Надя. – Только если это не убьет их.

– Да, я заметил, – сказал Малахия и пнул ботинком одного из мертвых солдат. – У тебя прекрасно это получается. Она не собирается принимать твое предложение, Париджахан. Так что нам пора.

– Это действительно Верховный принц? – спросил Рашид.

– Кровь и кости, мне следовало бросить вас обоих в той канаве, – огрызнулся Малахия.

Он наклонился и подхватил книгу заклинаний одного из мертвых солдат, а затем направился к деревьям.

Посмотрев на Париджахан, Рашид пожал плечами и отправился за ним.

– На самом деле, – провожая их взглядом, заговорщицки сказала она, – если бы не мы, его бы убили калязинские солдаты. После сражения Рашид потерял сознание в той канаве.

Надя никогда так не нервничала, как сейчас. Она понимала, что в лучшем случае им с Анной удастся пройти еще несколько километров в горы, пока Верховный принц не нападет на их след.

– Ты действительно сможешь защитить нас? – спросила она, когда Париджахан повернулась к ней.

Хотя Наде претила мысль находиться рядом с магом крови, она понимала, что если здесь, в горах, встречались отряды транавийских солдат, то они с Анной могли наткнуться на один из них в любой момент и не факт, что в следующий раз им так повезет. К тому же совершенно не хотелось задумываться, как это повлияет на шансы Калязина победить в войне.

Париджахан кивнула:

– Поблизости есть заброшенная церковь. Мы наткнулись на нее несколько недель назад и постарались обустроить. Правда, она может обрушиться на наши головы в любую секунду, но там хотя бы тепло.

Анна резко выдохнула. Надя покосилась на нее, но та лишь покачала головой.

– И… почему ты это делаешь? Ведь это ты приставила кинжал к моей шее.

– Да, но тогда было очень темно. И к тому же вы помогли нам. А у меня дурная привычка подбирать тех, кто мне помог. – Она улыбнулась одним уголком рта, но стоило ей перевести взгляд на небо, как ее лицо вновь стало серьезным.

Париджахан прекрасно понимала, что это Надя призвала чары. Так что не имело смысла это скрывать. К тому же Наде еще не раз придется возносить молитвы, и как только она это сделает, люди тут же узнают, что в Калязине после тридцатилетнего отсутствия вновь появились клирики.

Ну или как минимум одна девушка-клирик.

Париджахан сжала рукоять кинжала.

– И думаю, именно с вашей помощью мы сможем совершить невозможное.

Серефин Мелески

Своятовы Радмила, Нимфадора и Агриппа Мартышевы:

«Тройняшки, благословленные богом Вецеславом, жили в самом центре мрачного Черняевского леса и общались лишь со своим покровителем, пока к ним не вторгся еретик Сергий Коницкий. Он попытался заставить Мартышевых отказаться от их веры, но они не поддались ему. Тогда он убил Нимфадору и Агриппу, а затем выжег половину Черняевского леса. Радмиле удалось сбежать и спрятаться в безопасном месте, где она провела следующие семь лет, общаясь с Вецеславом, а затем выследила Коницкого и сожгла его заживо, как он поступил с ее сестрами».

Житие святых Васильева

На следующее утро Серефина мучило жуткое похмелье. А ведь ему еще предстояло допросить пленника. Он проснулся задолго до рассвета и теперь лежал на соломенном тюфяке поверх каменной плиты, смотрел в потолок и размышлял о своей судьбе.

Если они найдут девушку-клирика в течение ближайших нескольких дней – а он в этом не сомневался, – то вскоре вернутся в Транавию. Серефин уже несколько лет не проводил в Транавии больше, чем несколько месяцев подряд. Все его время занимала война.

Он даже сомневался, что все еще помнил, как быть Верховным принцем, а не генералом-магом крови, возглавляющим армию.

Серефин сел, и тут же в висках застучали молотки, а голову пронзила боль. Застонав, он провел рукой по волосам. А затем натянул мундир и постарался не обращать внимания на то, что во рту стоял такой привкус, будто он всю ночь жевал опилки. Когда Серефин открыл дверь, то тут же увидел, что его отряд чем-то встревожен.

– Ваше высочество, я как раз собиралась разбудить вас, – сказала Остия.

Он поморщился, когда двое солдат с грохотом пронеслись мимо них по коридору, выкрикивая что-то о конце света.

– Лучше вернусь обратно в постель, – сказал он.

Ему надоела эта нелепая страна и их нелепая религия, так, может, хоть конец света утихомирит его ослепляющую головную боль.

– Серефин!

– Ох, что ж ты так тихо кричишь, Остия?

Он повернулся, но тут же пожалел об этом, почувствовав, как завращалась комната. Прижав руку к лицу, Серефин прислонился к дверному косяку.

Девушка с трудом сдержала улыбку, отчего ему захотелось ее убить.

– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь от похмелья? – ласково спросила она.

– Нет… да, воды, простой воды. – Он раздосадованно взмахнул рукой. Серефин не сомневался, что прошлой ночью она выпила даже больше, чем он. – Надеюсь, кто-нибудь объяснит мне, что происходит. – Он прислонился лбом к прохладным камням.

Остия вернулась через несколько минут и передала ему полный бурдюк воды. Но это не помогло. Прижав руку к виску, Серефин приказал ввести его в курс дел.

– Около трех часов утра звезды и луна погасли.

Он вздрогнул, а затем приподнял бровь. Почему ему так больно?

– И что это значит?

– Что этой ночью минут на пятнадцать мир погрузился во тьму.

Серефин сузил глаза.

– И разведчики, которых мы отправили по следу калязинской девчонки, не вернулись, – продолжила Остия. – Разве ей разрешено убивать людей, если она правая рука бога?

Он проигнорировал этот вопрос.

– Мне приказать остальной части полка выдвигаться? Мы можем отправить их вперед.

Серефин несколько секунд обдумывал ее предложение.

– Подожди немного.

Ему пришло на ум, что следует отправить с ними Теодора, пока он сам будет искать девчонку.

– Ты только зря тянешь время.

– У меня все еще есть ее след, но мне нужно что-то еще, чтобы привязать заклинание. И сейчас мы это получим.

Серефин отправился вслед за Остией по немногочисленным холодным коридорам храма в роскошное святилище. Он не понимал, почему так много денег тратится на создание чего-то для богов, которым это совершенно безразлично, но все же не мог не восхищаться этой красотой.

Вдоль стен святилища стояли скамьи из редкого черного дерева, на торцах которых были вырезаны маленькие статуи. Впереди, доходя до сводчатого потолка, возвышался огромный алтарь из золота, черного дерева и серебра. На самом высоком ярусе находились колонны со словами на древнем, непонятном ему языке, а ниже шли ярусы с иконами богов. Первые три из них заполняли образы с человеческими ликами: царственными, прекрасными и внушающими трепет.

Серефин остановился в дверях и посмотрел на потолок. На нем были изображены святые с нимбами на фоне леса. Вдоль стен святилища стояли иконы других святых. Как одна страна могла так возносить людей до мнимой святости?

Сквозь прозрачное стекло пробивался свет – Серефина удивило, что здесь не стояли витражи, как в заброшенных церквях Транавии. Заметив, что Остия смотрит на него, он иронично закатил глаза.

– Из этого золота можно было бы отлить множество монет, – заметил он.

– Тогда тебе придется самому везти их в Транавию, – сказала она.

«Нам нужно отыскать новые источники денег для этой войны», – подумал Серефин. Армия разграбила все калязинские церкви вдоль границы, но от тех, что находились дальше, перевозить ценности было слишком трудно. Интересно, мог ли он действительно как-то доставить эти богатства в Транавию? По крайней мере тогда золото будет приносить пользу, а не собирать пыль и использоваться в качестве дани воздуху.

Зачем тратить время на служение богам, которые даже не знают о твоем существовании? Серефин никогда не поймет калязинцев и их преданности прошлому.

Будущее было за магией, силой. И когда люди отказались от веры, то обнаружили, что боги погрузили мир во тьму. Вернее, даже не боги, а правила и устои, установленные монахами. Конечно, война началась не только из-за религии. Между Транавией и Калязином находились территории, на которые претендовали обе страны. К тому же были еще и другие, второстепенные проблемы, лишь усугубившиеся за то столетие, что длилась война.

– Настоятель ничего не рассказал о ней? – спросила Остия, когда они подошли к двери, за которой держали молодого монаха.

– Старик говорил какими-то загадками. Я собираюсь казнить его.

Если убить лидера, то пленники становятся намного спокойнее. Серефин часто использовал эту тактику с калязинцами. И она всегда срабатывала. Однако он никогда не использовал ее на монахах. Ему не хотелось делать что-то, что превратило бы одного из них в мученика, ведь в Калязине их очень любили.

Серефин замер у самой двери и остановил Остию, когда она потянулась к ручке. И тут же получил понимающий взгляд.

– Если хочешь, я с радостью сделаю это за тебя, – сказала она.

Серефин покачал головой. На самом деле ее не должно было заботить, что он устал мучить заключенных, устал от этой войны.

– Нет, я сам. – Он одарил ее слабой улыбкой. – Кроме того, это может оказаться неплохим развлечением, верно?

Остия пинком распахнула дверь. За ней оказалась комната, почти идентичная той, где провел ночь Серефин. Калязинский парень сидел на жестком деревянном стуле со связанными за спиной руками, которые перекинули через спинку. Серефин заметил, что кто-то перевязал его арбалетные раны на ноге и боку. Это радовало. Ему не хотелось, чтобы парень истекал кровью, пока он пытается вытащить из него нужные сведения.

– Знаешь, мы могли бы обойтись без грубой силы, – сказал парень на довольно хорошем транавийском. Видимо, он изучал гражинский, одну из разновидностей основного языка с более резким произношением. – Уверен, тебе не хочется пачкать свой красивый мундир.

Серефин поднял бровь.

– Zhe ven’ya?

У него действительно был красивый мундир.

Казалось, парень удивился, услышав свой родной язык из уст Верховного принца Транавии. Его темные волосы оказались коротко подстрижены, а сбоку виднелись три выбритые диагональные линии. Его одежда выглядела чересчур тонкой и вряд ли сильно согревала его, но Серефин полагал, что калязинским монахам нравятся страдания.

– Ты спросишь, куда направились наши пропавшие сестры, я отвечу, что даже понятия не имею. Ты убьешь меня, и на этом история закончится.

– Мне не очень нравится эта история, – подхватив стул и поставив его перед юношей, сказал Серефин. Он развернул стул, уселся на него и оперся локтями о спинку. – Неинтересная завязка и отсутствие кульминации полностью испортили сюжет.

– Транавийцы не знают хороших историй. Они слишком заняты, переписывая богохульства, которые используют потом для жертвенной магии.

– Ах, это неправда. – Серефин покосился на Остию, которая возмущенно покачала головой от этих обвинений. – Что за злобные слухи. – Он замолчал.

Парень мужественно не отводил взгляд, но на его лице мелькнула тень. Видимо, он наконец внимательно рассмотрел шрам у глаза Серефина.

– Как тебя зовут?

– Константин, – через секунду ответил парень.

– Что ж, Константин, ты прав, я хочу, чтобы ты мне сказал, куда сбежали твои сестры.

Константин подался вперед, насколько позволяли связанные руки.

– Все, что мне хотелось бы сказать, – это как именно тебе следует засунуть книгу заклинаний в свою задницу.

Остия тут же шагнула вперед, но Серефин остановил ее. Улыбнувшись, он потянулся за книгой.

– Эту? – Он поднял ее повыше.

– Именно ее.

– Хм. – Серефин открыл книгу и принялся ее листать. – Не совсем подходящее ей применение.

Он опустил руку, чтобы рукав мундира соскользнул вниз, и аккуратно прижал большой палец к бритве, вшитой в манжету. Стоит надавить чуть сильнее, и лезвие разрежет подушечку, выжимая необходимую для магии кровь.

– Мы оба знаем, что я видел, как ты защищал ту девчонку, перед тем как она исчезла. Так куда она пошла?

– Кто?

– Притворное изумление, как оригинально. Я восхищен. Как зовут девушку?

Константин хранил ледяное молчание. Но Серефин и не ожидал, что тот ответит. Видимо, придется подтолкнуть его. Ему требовалось имя, чтобы усилить заклинание. Серефин сильнее прижал большой палец к бритве в рукаве и едва почувствовал, как лезвие рассекло кожу. Стоило ему прижать окровавленный палец к одной из страниц книги заклинаний, как глаза Константина расширились.

– Ах. Конечно же, ты не знаешь ее имени.

Магия растеклась по комнате, когда кровь пропитала слова на странице. Парень застыл, но пульсирующая жилка на шее выдавала его страх. Серефин с интересом наблюдал, как по его лбу заструился пот, а из уголков глаз потекла кровь. Заклинание просто кипятило его кровь изнутри. Но через несколько секунд – которые калязинцу показались годами – Серефин рассеял магию. Константин тут же откинулся на спинку стула, пытаясь отдышаться.

– Все еще не вспомнил? – ласково спросил Серефин.

Константин сплюнул ему под ноги, и пара окровавленных капель попала на ботинок Серефина. Тот с отвращением посмотрел на юношу.

– Я предчувствовал, что подобное случится, но так хотел этого избежать. – Он вздохнул и махнул рукой Остии, которая быстро вышла из комнаты.

Константин смотрел на Серефина с некоторым замешательством, пока из его носа капала кровь.

Когда Остия вернулась через пару мгновений, Серефин заметил, как паника исказила черты калязинского юноши. Перед девушкой шел еще один узник, и когда они остановились, она пнула его под колени, чтобы тот рухнул на пол. Серефин, наконец, посмотрел на того, кого выбрал Кацпер. Он был непревзойденным мастером секретов и сбора информации, и в его обязанности входило отбирать тех, кто быстрее развяжет языки пленникам.

Парень лет пятнадцати чем-то неуловимо напоминал Константина и сейчас большими и испуганными глазами смотрел на стену прямо перед собой. Остия вытащила свои клинки и скрестила их на шее пленника. Серефин медленно повернул голову и впился взглядом в Константина.

– Может, попробуем еще раз? Скажи мне, как зовут девушку и куда она направилась.

Константин стиснул зубы и посмотрел на парнишку. Его черты лица смягчились, но Серефин понял, что он еще не готов рассказать все, что знал.

– Похоже, тут потребуется еще немного убеждения, – сказал Серефин.

По его большому пальцу продолжала струиться кровь, поэтому он осторожно вырвал еще одну страницу из книги заклинаний.

На лице Константина мелькнул страх, когда Серефин, подперев подбородок ладонью, посмотрел на парнишку. Заклинание быстро начало действовать, и паренек задрожал от безмолвной боли, а по его лицу потекли слезы. Серефина поразила эта мученическая стойкость перед лицом агонии.

– Нет! – Константин забился в своих путах. – Не трогай его! Не мучай его.

– Ох? Мне остановиться? – Серефин развеял заклинание, и паренек тут же захныкал.

На лице Константина мелькнула тоска, а затем отразилось смирение.

– Надежда. Ее зовут Надежда.

– Полное имя, пожалуйста?

Серефин протянул руку и вытащил один из кинжалов Остии, висящих на ее бедре. А затем принялся чистить ногти острием лезвия.

– Лаптева. Надежда Лаптева.

Серефин еле сдержал улыбку. Теперь девчонка была у него в руках.

– А вторая девушка?

– Анна Вадимова. Я… Я не знаю, куда они отправились. В этом районе есть несколько убежищ, и она могла выбрать любое из них.

Юноша осел на пол под грузом предательства. Серефина это только развеселило. Даже он понимал, насколько это жалкая информация. И его не удивило, что они обустроили несколько убежищ. Что ж, им придется тщательно прочесать окрестности. Но перед этим Серефину еще хотелось получить ответы на некоторые вопросы, связанные с концом света:

– Достаточно ли она сильна, чтобы погасить все звезды на небе?

Константин поднял голову, и Серефина пронзило легкое отвращение, когда он увидел на лице пленника что-то подозрительно напоминающее надежду.

– Она нет, но боги да.

Серефин тихо хмыкнул:

– Ну конечно. – Он встал. – Спасибо, Константин, что уделил мне время.

Он вырвал еще одну страницу из книги заклинаний и скомкал ее в руке.

Остия отступила на шаг, и паренек замертво рухнул на пол.

Серефин вышел из комнаты, когда шок на лице калязинского монаха сменился злостью, а воздух наполнили яростные крики.

Остия закрыла дверь, чтобы заглушить их.

– Я попрошу кого-нибудь забрать тело, – сказал она.

– Спасибо. – Серефин посмотрел на Остию. – Прошу тебя, больше не позволяй мне напиваться.

– Как пожелаешь, Серефин.

Когда они вернулись в святилище, Серефин остановился перед богато украшенным алтарем. Он провел рукой по резному изображению леса, которое уходило к потолку.

И тут внезапно его череп пронзила боль, а глаза закололо, словно в них вонзились шипы. Упав на пол, он схватился одной рукой за голову, а второй принялся на ощупь искать книгу заклинаний и бритву.

– Серефин! – бросившись на колени, вскрикнула Остия.

Он сжал кулак. Боль уже рассеялась и отступила, утекая словно вода и позволяя вздохнуть.

– Что это было?

Серефин мысленно проверил все активные магические нити. И не обнаружил той, что вела к заклинанию, привязанному к девушке-клирику. Он потянулся к ней, прижав указательный палец к бритве в рукаве, но даже свежая кровь не смогла восстановить ее. Теперь он знал ее имя, но оно не поможет, если потерять след.

Видимо, беглянка обнаружила заклинание, разрушила и теперь не давала вновь его оживить. А ночью погасила все звезды на небе. Девчонка оказалась сильнее, чем он думал.

И поэтому он просто обязан ее найти. А затем забрать ее силу себе.

– Пусть Теодор возглавит отряд, – медленно произнес Серефин. – А мы с тобой и Кацпером отправимся за девчонкой. Прямо сейчас.

Надежда Лаптева

Хотя Божетьяху – бог ветра, его считают воплощением скорости и самого времени. Он везде и нигде одновременно.

Писание богов, 10:114

На висках у Нади выступила испарина, но лишь заклинание принца развеялось, она почувствовала облегчение. А стоило выдохнуть, как и странное ощущение, что что-то не так, ее покинуло.

Шедший впереди транавиец остановился. Оглянувшись, он посмотрел на нее и нахмурился, отчего исказились татуировки на лбу.

«Он не должен был этого почувствовать», – подумала Надя.

«Нет… не должен был, – согласилась с ней Марженя, и ее голос звучал заинтересованно. – Ты же скоро избавишься от него, да?»

«Он транавиец», – ответила Надя.

Для нее это все объясняло.

Надя была обескуражена, когда Марженя сказала, что принц следит за каждым ее шагом. Ведь она даже не почувствовала запаха его магии крови. Существовало еще множество вещей, которые Надя не могла делать сама.

После того как Париджахан предложила воспользоваться их укрытием, они быстро догнали спутников. Рашид улыбнулся Наде, а Малахия лишь молча посмотрел на нее и, отвернувшись, продолжил путь.

Они подошли к большой полуразвалившейся церкви, расположенной посреди долины. Похоже, тот, кто построил ее, хотел посоперничать с собором Мученика Адриана в Хавирске, но что-то помешало ему. Здание было выполнено из дерева – даже округлые, похожие на луковки купола, а стены покрывала красная краска, которая облупилась от времени. Судя по резьбе над дверью, церковь собирались посвятить Алёне, богине солнца.

«Это твое?» – спросила Надя, сжав пальцами соответствующую бусину на четках.

В ответ ее окутало весельем:

«Ее так и не освятили в мою честь».

Надя оглядела церковь. Она могла исправить это упущение. «Интересно, как эти беглецы отнесутся к тому, что вместе с ними тут поселится богиня?» – подумала она. Если они действительно беглецы. Она не знала, каким словом можно описать этих трех чужаков, среди которых затесался как минимум один враг.

Рашид толкнул дверь. В передней оказалось темно, а из огарков свечей в канделябрах горел только один. Изнутри здание ничем не напоминало церковь. Вглубь вели три заполненных тьмой коридора – два по бокам и один посредине. Надя предположила, что тот, что по центру, ведет к святилищу – так строили большинство церквей, – но остальная часть здания явно была спроектирована так, что подсобные помещения выстроились в одну линию.

– Она уже была в таком виде, когда мы наткнулись на нее, – сказала Париджахан.

Темная передняя переходила в большой, просторный неф. У дальней стены громоздилась груда оружия, судя по всему, отобранного у транавийских отрядов. В комнату залетал холодный воздух из дыр на потолке, но в импровизированном камине, сложенном в дальней части святилища, тлел огонь, у которого можно было хоть немного согреться. На противоположном конце комнаты лежала стопка истончившихся подушек и одеял. Рашид тут же уселся на них, а затем положил арбалет на колени и принялся тщательно его осматривать. Неподалеку от него и одеял стоял стол со скамейками, явно перенесенные из кухни, на которых лежало несколько потрепанных карт.

Стена, разделяющая неф и алтарь, была снесена, и единственное, что о ней напоминало, – висевшая над камином икона Алёны. Она была настолько прекрасна, что стоила не меньше тысячи копеек. Анна посмотрела на Надю расширившимися от удивления глазами.

На иконе стоял отличительный знак одного из любимейших в Калязине иконописцев – Прасковьи Виленовой. Ее причислили к лику святых после того, как транавийцы отрезали ей пальцы, выкололи глаза, а затем привязали к лодыжкам камни и утопили в одном из сотен озер. Эта троица скорее всего даже понятия не имела, сколько стоила эта икона.

– Вы уверены, что здесь безопасно? – спросила Анна. – Это место… слишком бросается в глаза.

– Разве похоже, что здесь кто-то бывает? – сказал Рашид.

Он был прав. Казалось, будто церковь давно забыта миром.

– Мы не задержимся здесь надолго, – сказала Надя. – Всего на день или около того.

Она разрушила заклинание принца довольно далеко от церкви, так что теперь надеялась, что они в безопасности. Но им не стоило задерживаться здесь, ведь еще предстояло добраться до Твира.

– Да? – спросил Рашид с легким разочарованием в голосе. – Разве Париджахан не объяснила вам все?

– Все? – переспросила Анна.

– Не о чем говорить, пока они не начнут доверять нам, – сказала Париджахан и запрыгнула на стол. – Но, полагаю, им можно рассказать о наших планах. Мы хотим остановить войну.

– О, всего-то? – рассмеявшись от изумления, спросила Надя. – Война длится уже сотню лет, и ты думаешь, что вы сможете ее остановить? Ты права. Какое здесь может быть доверие?

– Это не пустая болтовня, – сказал Малахия и прислонился к столу рядом с Париджахан. – Но раз среди нас затесался мерзкий еретик, думаю, для начала мы должны выяснить, кто из вас владеет магией.

Его взгляд задержался на Наде, и в уголках губ мелькнула улыбка, а затем он посмотрел на Анну.

Малахия был одет в военную форму транавийского мага крови, хотя его черный мундир истрепался, а на рукавах и подоле виднелись дыры. Локти закрывали нашивки, а серебристые эполеты выглядели так, словно знавали лучшие времена.

Рашид выжидающе посмотрел на Анну и Надю.

Но никто из них не произнес и слова. Надя даже прикусила нижнюю губу. Если бы эту церковь построили по традиционному плану, то отсюда вело бы несколько выходов. Осталось бы только найти нужную дверь и правильный коридор, чтобы выбраться на улицу. Но Наде не хотелось, чтобы единственной ее реакцией на любую ситуацию было желание сбежать. Неспроста ведь два аколийца и транавиец ночевали в горах Калязина. Неспроста они говорили загадками, а маг крови выглядел встревоженным. Для всего этого была причина, и Наде следовало верить, что боги не просто так свели их с Анной пути с этими чужеземцами.

– Я могу устроить вам проверку, – сказал Малахия.

– Нет! – вскрикнула Анна, отчего Надя чуть не подпрыгнула.

Малахия поднял бровь, а затем вновь перевел на Надю свои бледные глаза. По ее спине тут же пробежал холодок.

«Он знает, что это я».

И эта мысль оказалась очень неприятной.

Малахия оттолкнулся от стола и вытащил из ножен на пояснице искривленный, зловещий на вид кинжал. Вертя его между пальцами, он направился к девушкам.

Пускание крови, чтобы проверить ее на владение магией, само по себе считалось еретическим поступком, и ситуацию лишь усугубляло то, что это собирался сделать еретик – маг крови.

Бледные глаза Малахии остановились на Наде.

«Отлично. Если он собирается убить меня, чтобы забрать мою силу, то мне придется его опередить».

Малахия протянул к ней руку и обхватил запястье. От этого прикосновения по коже Нади побежали мурашки. Она видела, как заблестело серебро, когда Малахия поднял кинжал, и как только металл коснулся ее указательного пальца, все ее тело застыло.

– Нет, – прошептала она.

Сжавшись, Надя отстранилась, но хватка Малахии была такой же крепкой, как кандалы.

Не отрывая взгляд от транавийца, она вытащила свой ворьен и приставила лезвие к горлу Малахии. Тот напрягся и запрокинул голову, чтобы клинок не вжимался в кожу. А затем на губах юноши медленно расплылась улыбка.

– Ты и сам знаешь, что это я, – тихо сказала она. – Не думай, что я стану участвовать в этой ереси.

– Догадываться и знать наверняка – две разные вещи. А ересь такое уродливое слово.

Надя покосилась на Анну. Казалось, та перестала дышать и в ответ лишь встревоженно покачала головой.

– Мне нужны доказательства, – сказал Рашид.

Малахия все еще сжимал запястье Нади, а по его бледной шее стекала тонкая струйка крови, вызванная ее слабыми нервами. Он осторожно поднял вторую руку и стер кровь с кожи большим пальцем.

– А вот доказательства участия в ереси, – пробормотал он.

Надя тут же убрала ворьен.

– Тебе не хватило того, что погасла луна и звезды? – спросил Малахия у Рашида, отпустив запястье Нади и убирая свой кинжал в ножны. – Меня больше интересует, есть ли какие-то последствия от такого заклинания? Какой ущерб нанесут приливы и отливы, если луна погаснет на столь продолжительное время?

– Мы за тысячи километров от океанов, Малахия, – устало сказала Париджахан.

– Но над этим все же стоит задуматься.

– Он же транавиец. У них всегда все мысли о воде, – сказал Рашид. – Их страна же практически находится под водой.

– Всего несколько озер… – начал Малахия.

– И болот.

– И множество прудов! – добавила Париджахан.

– А на севере и востоке вообще омывается океаном, – продолжил Рашид. – Знаешь, почему война не перешла в Транавию? Никто в Калязине не умеет плавать. Вот ты умеешь плавать? – спросил он Надю.

Она покачала головой.

– Послушав вас, поверишь, что замерзнуть насмерть под толщей снега – действительно более приемлемый способ умереть, – задумчиво произнес Малахия.

– Я могу придумать еще сотню способов твоей смерти, – пробормотала Анна.

Улыбнувшись, он прижал руку к сердцу.

– И конечно же, вся эта сотня заслужена.

– Приливы и отливы зависят от земного притяжения, – заумным тоном произнесла Париджахан. – Мой народ выяснил это еще много веков назад.

Малахия возмущенно фыркнул, а затем посмотрел на Рашида, и тот кивнул с серьезным видом.

Надя уже решила, что из-за этой праздной болтовни все позабыли о ее чарах, но поняла, что ошиблась, когда Рашид указал на нее пальцем.

– Так будут доказательства?

– А что ты будешь с ними делать?

– Поразительно, что страна, которая потеряла всех своих магов и так активно сражается против магов другой страны, наконец снова получила своего.

Надя посмотрела на Малахию, пытаясь определить его реакцию, но увидела лишь равнодушную маску.

– И что будет делать он?

– О, он, вероятно, захочет убить тебя и забрать силу. Разве не так умерли все ваши клирики?

Малахия усмехнулся.

Надя вздрогнула, ведь это, несомненно, имело отношение к делу.

– Но он этого не сделает, – продолжил Рашид. – Потому что он приехал в Калязин не за этим.

– Хотя мог бы, – задумчиво произнес Малахия.

Париджахан закатила глаза, но Надю охватил ужас при мысли о собственной смерти. Она не понимала, почему аколийцы не воспринимали Малахию всерьез.

Все же девушка провела рукой по четкам и принялась перебирать бусины, раздумывая, каким воспользоваться заклинанием, а затем остановилась на знаке Крсника. Возможно, это был самый простой способ продемонстрировать свои способности. К тому же предыдущее выступление и так получилось эффектным.

«Поможешь немного?»

Крсник, старый и ворчливый бог, пробормотал что-то, видимо, выражавшее согласие, так как через мгновение Надя получила заклинание. Она сдула на ладонь окутанные дымом мерцающие символы, и на ее руке вспыхнул огонь.

Париджахан с Рашидом обменялись восхищенными взглядами. Надя подошла к столу и провела объятым пламенем пальцем по странице, скорее всего вырванной из книги заклинаний, а затем подняла ее. Та вспыхнула и превратилась в кучу пепла, которую она ссыпала в ладонь мага крови. Но Наде не удалось разобрать, что светилось в его глазах, когда они встретились взглядами. Настороженность, любопытство и что-то еще в глубине. Что-то темное. То, от чего она невольно вздрогнула. И вновь подумала: почему на ее пути появился еретик? Чтобы она убила его? Какая еще может быть причина?

На губах Малахии мелькнула улыбка, словно он мог читать ее мысли, как боги.

– Так в чем же разница между тобой и нашим другом, магом крови? – спросил Рашид. – Уж прости молодому красивому чужаку его невежество.

Маг крови, о котором шла речь, плюхнулся на подушки рядом с Рашидом, положил книгу заклинаний себе на колени и раскрыл ее. Надя не заметила, когда он успел порезаться, но тыльную сторону его руки покрывала кровь, которой он принялся что-то выводить на страницах с помощью пера.

– На мой взгляд, ваш маг сейчас очень явно демонстрирует это различие, – сказала она. – Кровь. Книга заклинаний. Ересь. Вот на чем основана транавийская магия.

Малахия улыбнулся, не отрываясь от своих дел.

«Он слишком много улыбается», – подумала Надя.

– Мои силы дарованы богами. Я не владею чарами. Не использую кровь. И у меня нет книги заклинаний.

– Зато постоянно приходится соответствовать требованиям богов, – сказал Малахия. – Никакого давления, но один неверный шаг, и все кончено.

– Неужели так трудно жить по воле богов? Они ведь просят так мало. Ты просто не доверяешь им.

Он покачал головой.

– Мало? – переспросил он с сомнением в голосе. – Они просят слишком много. Как ты думаешь, почему транавийцы отказались от богов? Разве кто-то может желать жизни, подчиняющейся прихотям другого существа? Нам захотелось самим выбирать свою судьбу.

Надя закатила глаза:

– Но стоит ли ваша судьба пыток и увечий невинных, которых вы веками мучили, чтобы добраться до основы вашей магии? Сотни, нет, тысячи людей.

На лице Малахии что-то мелькнуло, но маска равнодушия появилась так быстро, что Надя усомнилась, не показалось ли ей.

– Жертвы приносились добровольно. Мы никого не заставляли.

– Кроме военнопленных, – парировала она.

Малахия наклонился вперед.

– Даже военнопленные, в конце концов, понимают, что служат благим целям.

– Благим целям? – окончательно выходя из себя, воскликнула Надя. – Как ты смеешь говорить о благих целях, словно ты и твои соотечественники не мерзкие еретики, которые восстали против богов?

От этих слов Малахия ухмыльнулся, продемонстрировав острые зубы. А затем склонил голову набок и с ленцой закрыл книгу заклинаний. Сделав это, он достал из кармана бинт и медленно перевязал руку.

– Ладно, твоя взяла. Она нам пригодится, – сказал он Рашиду.

Наде это не понравилось:

– Пригожусь? Ты и меня запишешь в число добровольных жертв?

Поднявшись, Малахия пересек комнату и остановился перед Надей. Теперь из-за своего высокого роста он возвышался над ней. Обхватив подбородок девушки перепачканной кровью рукой, он повернул ее лицо к себе.

– Нет, тебе так не повезет, – ласково сказал он, опалив дыханием ее щеку.

– Малахия… – начала Париджахан.

Маг тут же отпустил Надю и сделал шаг назад.

– Мы сможем защитить тебя, – сказал он. – Даже если Верховный принц окажется у двери, он не поймет, что здесь стоит церковь. Я позаботился об этом.

– Может, Верховный принц и не заметит, а как насчет других ужасов Транавии? – выпалила Анна.

Теперь настала очередь Малахии замереть:

– Каких ужасов?

– Чудовищ, которым вы, транавийцы, позволили осквернить некогда святые места. Что насчет них?

– Стервятники не появляются в местах сражений, – сказал он, но его голос звучал напряженно. А затем рассеянно потер рукой предплечье. – Они не покидали Транавию…

– Около тридцати лет, – произнесла Надя. – Забавно.

Малахия сузил глаза, но затем покачал головой и отступил назад. Транавийские Стервятники были сущим кошмаром для Калязина. Эти маги крови настолько погрязли в ереси, что перестали быть людьми, а превратились в жестоких чудовищ. Правда, в Калязине их уже давно не видели. Вот только именно они забили последний гвоздь в гроб клириков.

Если они придут за Надей, то ей вряд ли легко удастся от них сбежать.

– Зачем вам помогать нам? – спросила Надя после неловкого молчания.

– Мы не друзья Транавии, – ответила Париджахан.

Надя выразительно посмотрела на Малахию, и тот улыбнулся в ответ:

– Мы здесь, потому что транавийцы сожгли последние… Сколько, три лагеря беженцев, на которые мы наткнулись? – уточнил Малахия, вернувшись к столу и усевшись на него рядом с Париджахан.

– Три лагеря, две заставы, один военный лагерь и одну деревню, – перечислил Рашид.

– На военный лагерь они наткнулись еще до встречи со мной, – заметил Малахия, видимо, по одному взгляду поняв, что Наде очень хотелось спросить: «Как он мог оказаться в военном лагере?»

– Так что, снова повторюсь, мы хотим, чтобы эта война закончилась, – сказал Париджахан.

– Как и все мы, – пробормотала Анна.

– Да, и спасение жизни калязинскому клирику очень бы в этом помогло, разве нет? Даже с учетом разницы в наших взглядах на мир.

– Для начала, – согласилась Надя.

– А если мы пойдем дальше? – спросила Париджахан. – Эти двое все время говорили мне, что стоит дождаться подходящей возможности, и вот ты здесь. Так скажи мне, как ты смотришь на то, чтобы убить короля Транавии?

Серефин Мелески

Своятова Алиса Варушкина:

«Алиса была провидицей и клиричкой Божидарки. Ее видения не раз помогали предотвратить вторжения в западные губернии Калязина. Но она не видела своей судьбы. И много лет спустя младший принц с Запада Дмитрий Зюгов выжег ей глаза пылающей кочергой за то, что она помешала его планам».

Житие святых Васильева

– Ваше высочество?

Серефин сжал кулак и рефлекторно прижал указательный палец к бритве в рукаве. Но тут же заставил себя расслабиться. Если он будет дергаться, это все усугубит.

– Да?

Он почувствовал облегчение, когда заметил Кацпера за спиной Теодора, которое тут же испарилось, едва он увидел, что Кацпер нес что-то подозрительно напоминающее послание от короля. Живот тут же сжался от ужаса.

– Вы разговаривали с моим отцом? – спросил он у Теодора.

– Да, ваше высочество. Король выразил… – Он замолчал на мгновение, и Серефин не удержался от вздоха, зная, что последует дальше. – …недовольство результатами вчерашнего нападения.

– Ну, его здесь не было, – пробормотал Серефин.

Теодор на это ничего не ответил, а Кацпер молча протянул послание. Серефин осторожно взял его двумя пальцами. Скрепляющая печать принадлежала отцу. Обычно король отправлял послания с гонцом, а не с помощью магии, пытаясь, таким образом, утаить столь разочаровывающий его факт, что он не такой уж и могущественный маг крови.

– Сообщение пришло сегодня утром? – спросил Серефин.

Кацпер кивнул.

Кто бы еще сказал, сколько времени его несли Серефину. Сломав печать, он пробежался глазами по тексту, Снова и снова, чтобы убедиться, что зрение его не подводит. А затем, нахмурившись, посмотрел на Кацпера и внимательно перечитал вновь.

– Мой отец упоминал об этом в разговоре?

– Нет, – сказал Теодор.

– Ничего? Вообще? Ни малейшего намека на то, что он планировал месяцами, даже не предупредив меня?

– Может, вы… ваше высочество, – исправился Кацпер, раздраженно покосившись на Теодора, – вы расскажете, что написано в послании?

– Король хочет, чтобы я вернулся в Транавию, – сказал Серефин и протянул документ Кацперу, проигнорировав возмущение на лице Теодора. – Причем немедленно. Он планирует провести Равалык.

– Что? – пораженно воскликнул Кацпер.

– Это церемония выбора супруги будущего короля… – начал Теодор.

– Я знаю, что такое Равалык, – перебил Кацпер.

– Он знает традиции, – одновременно с ним огрызнулся Серефин.

Теодор угрюмо покосился на Кацпера:

– Мне нужно выловить девчонку, и у меня нет лишнего времени, – сказал Серефин. – Мы так близки к тому, чтобы лишить Калязин последней надежды, а он хочет, чтобы я бросил все ради бессмысленного балагана.

– Он упоминал, что Стервятники просили, чтобы их отправили за девушкой-клириком, – сказал Теодор.

Серефин провел рукой по волосам. Кацпер поднял брови.

– Значит, он лишает меня звания главнокомандующего и отзывает домой, – тихо сказал Серефин.

Теодор на это ничего не ответил.

Конечно же, Стервятники хотели наложить лапу на первого клирика, появившегося в Калязине за последние тридцать лет. Орден возглавило новое поколение, которое никогда раньше не видело магии Калязина. И их требование имело смысл.

Но Серефину была ненавистна мысль, что его победа достанется кому-то другому. Отец отправил его на фронт, когда ему было всего шестнадцать. Он хотел, чтобы сын стал героем войны, и так и случилось, но к этому добавились и неприятности, связанные с ней. С его стороны было несправедливо просить Серефина сыграть непривычную ему роль, когда Транавия так приблизилась к победе.

Только спорить не имело смысла. Ему не оставили выбора. Если он уедет прямо сейчас, то доберется до Гражика за несколько недель или чуть дольше, если возникнут проблемы на границе. Но если он возьмет с собой лишь Остию и Кацпера, то дорога займет еще меньше времени. Правда, они находились в тылу врага. А здесь что угодно могло пойти не так.

– Ты останешься за главного, – медленно произнес Серефин, чувствуя, как каждое слово пронзало его словно стрела. – Вы должны доставить пленников в Кьетри, верно?

Теодор кивнул.

– Хорошо. Лейтенант Нейборски отправится со мной, – добавил он.

Кацпер облегченно вздохнул, будто на мгновение подумал, что Серефин мог оставить его. Смешной.

– Генерал Рабальска, кхм, как вы догадались тоже. А вы должны собрать пленников и увезти их отсюда не позднее завтрашнего утра.

Теодор сообразил, что его отправляют прочь, поэтому поклонился и, дождавшись кивка, ушел. Если Серефину повезет, то он не увидит этого человека еще несколько месяцев.

Пройдя по холодным, мрачным коридорам, они добрались до громадных деревянных дверей, которые вели во двор. Изнутри на них отсутствовали украшения, но снаружи их покрывали изысканная резьба и лики святых. Всего шесть ликов, по три на каждую дверь. Покосившись на них, когда двери закрылись, Серефин одним прыжком преодолел ступени и оказался во дворе, где его ждала Остия. Она сидела на парапете, за которым скрывались семь тысяч ступеней, ведущих вниз с горы.

Серефин сбросил рюкзак на землю и запрыгнул на парапет рядом с ней. Кацпер сел по другую сторону от него.

– Мне приказано вернуться домой и выбрать жену.

Остии хватило совести поморщиться:

– А как же девчонка?

– За ней отправятся Стервятники.

– Она не проживет и дня.

Кацпер вздрогнул.

– Такой судьбы я не пожелал бы даже калязинке. Вы представляете, что ее ждет? – Он провел рукой по лицу. – Их маски ужасны.

В Транавийском обществе Стервятники занимали особое место. Они считались элитными магами крови, которые провозгласили выдолбленный в скале древний собор в Гражике анклавом и жили там под предводительством собственного главы, именуемого Черным Стервятником и восседающего на Троне Падали.

Когда Транавия отделилась от богов, Стервятники заняли место монахов. Вот только они никому не подчинялись, утверждая, что прислушиваются лишь к всеведущему голосу магии. Стервятники могли отправиться за девушкой-клириком и без разрешения короля, но предпочитали соблюдать баланс сил в Транавии и действовать как советники трона. Их власть распространялась на все, что было связано с магией, которая играла очень большую роль в стране. Поэтому во дворце очень часто можно было встретить Стервятников с железными когтями и в рваных хламидах, походивших скорее на чудовищ, чем на людей.

На протяжении десятилетий жителям Транавии старательно показывали, что король держит Стервятников на коротком поводке. Они обучали королевских отпрысков магии и поддерживали определенный уровень безопасности в Гражике. А еще им не разрешалось покидать столицу и Кьетри, два города, в которых жили лидеры их ордена. Их не призывали на фронт, потому что никто не мог предсказать, как они поведут себя во время сражения и не станут ли скорее мешать, чем помогать. Но Серефин мог бы назвать множество боев, произошедших за эти годы, исход которых стал бы другим, будь в его отряде хоть один Стервятник. Только он никогда бы не стал просить об этом. Потому что даже ему было не по себе рядом с ними.

Серефин почесал затылок и, прищурившись, посмотрел на купола обители в виде луковок. От сияния выбеленного камня его больной глаз пронзила боль.

– А еще отец хочет, чтобы пленников доставили в кьетрийские пещеры.

– С чего это Стервятники так активизировались? – спросила Остия.

– Странно, правда?

Их окутало молчание. Соляные пещеры, где Стервятники проводили свои опыты, были не самым приятным местом.

– Мне это не нравится, – наконец сказал Серефин.

Остия покосилась на него.

– Выбранное время, Стервятники, то, что мой отец прислал это, – он взмахнул посланием, которое все еще сжимал в руке, – вместо того чтобы напрямую связаться со мной, и теперь мне приходится в спешке возвращаться домой. Я не понимаю, что он задумал.

Все были в курсе, что у Серефина с отцом натянутые отношения. Сам же Серефин не знал, чем вызвано взаимное отчуждение: страхом, нелюбовью или следствием отправки на фронт в столь юном возрасте. Но как бы там ни было, он уже привык к непостоянству отца, поэтому не понимал, почему так удивился этим странным совпадениям.

Остия недоверчиво покосилась на него:

– Он уже целую вечность вытирает об тебя ноги.

– Ты тоже так думаешь?

Серефин уже несколько лет не мог передохнуть. Это не удивляло, пока он находился на фронте, но стоило ему вернуться в Гражик, чтобы напомнить жителям страны о том, что у них есть принц, как его отправляли обратно. Он утомился, стал невнимательным, и казалось, стоило его коснуться, тело тут же развалится на куски. Ему совершенно не хотелось ввязываться в политические игры по возвращении в Транавию, но такой была его судьба.

Остия правильно сказала, трещина в их отношениях лишь ширилась. Отец изо всех сил старался скрыть правду – его сын был более талантливым магом крови, чем он. И стоило убрать принца из поля зрения, как придворные – славки тут же позабыли, что сын сильнее отца.

Спрыгнув со стены, Серефин чуть не поскользнулся, но удержал равновесие и повернулся к друзьям.

– Как думаете, у нас получится разыграть хороший спектакль?

– И что ты задумал? Что еще за спектакль?

– Если это Равалык, то да, – сказал Кацпер.

– Бессмысленный спектакль для дворянства, – сказал Серефин, а затем пожал плечами и добавил: – За этим кроется что-то еще. И мне придется узнать, что именно. Но не думаю, что меня это обрадует.

Остия сузила глаза:

– Узнаю этот взгляд. Что ты задумал?

Серефин и сам не был уверен, что именно сделает. Его не покидало нехорошее предчувствие, вьющийся внутри страх, который вызывал опасения и не позволял бездумно лететь в столицу и играть там роль принца. Может, на него так повлияли смерть и разрушения, которые он видел каждый день на протяжении последних лет. А может, просто лишился рассудка. Но в любом случае это чувство никуда не девалось.

– А что, если отец воспользуется Равалыком, чтобы усадить на трон свою марионетку? Кого-то, кем можно манипулировать. – Серефин был слишком самоуверенным, слишком сильным и представлял собой слишком большую угрозу для власти Изака Мелески. – Если он таким образом свяжет кого-то с троном, а потом со мной произойдет несчастный случай… – Он замолчал.

– Ох, – вздохнула Остия.

– Насколько параноидальными кажутся мои слова?

– Очень.

Он кивнул.

– Я командую войсками уже три года, – тихо сказал он. – И знаю, что нельзя вступать в сражение, если нет продуманной тактики. А еще без разведки никак. Так что мне придется отправиться домой и уже на месте оценить, что же там творится, а затем при необходимости разобраться с происходящим. Может, мне просто предстоит сыграть принца в дешевом спектакле. А может, этим все не ограничится. Так давайте отправимся туда и узнаем, каким будет это сражение.

И с этими словами Серефин начал спуск по семи тысячам ступеней.

Надежда Лаптева

«Божидарка не только богиня видения, но и богиня пророчеств. Будьте осторожны, ее дары могут сломить разум простого смертного, а ее милости не так уж легко истолковать».

Писание богов, 7:12

Они больше ни слова не сказали о своих планах убить короля. После того как Надя неверующе пробормотала, что это невозможно, Париджахан предложила продолжить разговор утром.

Убийство транавийского короля могло положить конец войне, и к тому же – что для нее было более значимым – стало бы небольшой расплатой за смерть Кости. И ради этого она готова была рискнуть. Надя не знала, возможно ли это, – и сильно сомневалась, что все получится, – но после этих слов стала лучше относиться к аколийцам. Хотя все еще ждала удачного момента, чтобы воткнуть один из своих ворьенов в сердце транавийца.

Всю ночь Надя проворочалась в холодной комнате на жесткой кровати под тонким одеялом, украденным у транавийских солдат. Встав еще до рассвета, она выскользнула за дверь и пошла по коридору. Она привыкла просыпаться до восхода солнца, чтобы помолиться богам, и ей хотелось найти для этого подходящее место.

Когда Надя вышла из комнаты, Анна еще спала. В пустом святилище за столом сидела Париджахан и рассматривала разложенные перед ней потрепанные карты.

– Ты всерьез говорила об убийстве короля? – спросила Надя, усевшись напротив аколийки.

– Думаешь, я стала бы шутить о чем-то подобном? – не поднимая глаз, ответила Париджахан. Свои темные волосы она заплела в косу и перекинула ее через плечо. – Раньше нас было больше. Парень, лишившийся всего, когда транавийцы сожгли лес, благодаря которому выживали он и его семья. Девочка, выросшая в лагере беженцев. Брат и сестра из калязинской Новиркрии, которых призвали в ряды армии еще в детстве, но затем дезертировавшие оттуда.

Деревня Новиркрия находилась недалеко от южной границы, близ Лиднадо, маленькой страны, которая одинаково ненавидела обоих своих соседей и чудесным образом не вмешивалась в войну все столетие.

«В этой стране осталось так мало верующих», – заметила Марженя.

– Что с ними случилось? – спросила Надя.

– Эта страна, эта война. Брату и сестре пришлось сбежать на север, чтобы их не поймали калязинские солдаты, а следом ушли и другие.

Но двое аколийцев и транавиец остались?

В комнату незаметно вошли остальные. Анна села рядом с Надей и положила голову ей на плечо.

– Ну, мы все еще здесь, – сказала она.

– И нет Верховного принца, – отметила Париджахан.

Рашид принес еду: миски с кашей – жидкой баландой, которая была хорошо знакома Наде, – и буханку черного твердого хлеба. Оставив все это на столе, он свернулся калачиком на груде подушек в углу. Юноша был одет в многослойный коричнево-золотой аколийский наряд с длинными рукавами с разрезами.

– Почему никто не предупредил меня, что калязинские убийцы так рано встают? – зевнув, поинтересовался он.

Малахия вошел в комнату, сжимая в руке полбуханки хлеба. Выглядел он так, словно и вовсе не спал. Его длинные волосы спутались, а под бледными глазами виднелись темные круги. Он плюхнулся на подушки рядом с Рашидом и закрыл лицо ладонью.

– Они и не встают, это делают лишь монахи, потому что в три часа ночи их призывают на молитву, – сказала Надя.

– И они еще нас называют варварами, – задумчиво пробормотал Малахия.

– Мы называем вас еретиками. А это немного другое, но более точное слово, – огрызнулась Надя.

Закатив глаза, Малахия сел и засунул большой кусок хлеба в рот. А затем открыл книгу заклинаний и положил перо между страницами.

– Не смей пускать кровь, пока мы едим, – сказала Париджахан.

Сжимая кинжал в руке, Малахия поднял голову. Лезвие застыло над предплечьем, а изо рта юноши все еще торчал хлеб. Париджахан выразительно посмотрела на Малахию. И спустя несколько секунд он покорно опустил нож.

Надя рассматривала карты, когда аколийка передала ей миску с кашей.

– Мне нужно попасть в военный лагерь в Твире, – сказала Надя.

Она все еще не рассматривала их безумные планы убийства короля всерьез. На нее возлагали большие надежды, поэтому Надя не могла просто отказаться от своего предназначения при первой же трудности. Она была сосудом, который вновь наполнит мир божественным участием.

– В Твир? Ты хочешь попасть в объятия транавийцев, towy dzimyka? – спросил Малахия.

Надя старательно перебирала свой скудный словарь транавийских слов, пытаясь понять, как он ее назвал. Маленькой птичкой? Озадаченная смыслом этих слов и снисходительностью в его голосе, она решила не обращать на Малахию внимания.

– Как я понимаю, у тебя есть определенный план действий, да? – продолжил он. – Ты же такой важный маг.

Сейчас снисходительность прозвучала еще выразительнее.

– Но если ты отправишься в Твир, то умрешь. Транавийцы захватили его еще два месяца назад.

Анна побледнела. А Надя изо всех сил старалась не поддаться отчаянию. Оно осело прямо между ребер и разрасталось с каждым ударом сердца. Все безнадежно. Она умрет еще до того, как появится шанс послужить своей стране.

– Там живого места не осталось, – разрывая повисшее между Надей и Малахией напряжение, тихо сказала Париджахан. – Военный лагерь, ближайшая деревня. Мы находились неподалеку, когда это случилось. И нам лишь чудом удалось сбежать. Другим повезло меньше.

Анна потерла лоб. А когда Надя посмотрела на нее, ожидая хоть какого-то совета, хоть чего-нибудь, та только пожала плечами.

– Мне говорили только это, – сказала она. – Следующая застава…

– Неблизко, – продолжил Рашид.

Все надежды рухнули.

– Значит, я должна выслушать планы двух чужаков, которые приняли моего врага в свой круг с распростертыми объятиями?

Малахия улыбнулся.

Париджахан поджала губы.

– Когда мне было тринадцать, мою старшую сестру сосватали за транавийского славку. Брак был политическим, но Таранех не теряла надежды. Она встречалась с женихом до свадьбы, и он казался таким… – она замолчала и покачала головой, не сводя взгляда с угла комнаты, – нормальным. Да, он был магом крови, но чего еще ждать от транавийца? Несмотря ни на что, свадьба прошла хорошо.

– Свадьба прошла не очень хорошо, – перебил Рашид.

На лице Париджахан мелькнула тень.

– Тогда мы не придали этому значения, ведь все понимали, что некоторое напряжение неизбежно.

От слов аколийцев Надю окутало нехорошее предчувствие, и она поерзала на стуле. А затем покосилась на Малахию, но тот смотрел на Париджахан, и на его лице не было ни враждебности, ни насмешки, скорее забота и внимание.

– Моя семья богата…

– Говори уж начистоту, Пардж, – тихо попросил Рашид.

Она вздохнула:

– Моя семья – одна из трех высших Траваш в Аколе. И через месяц после свадьбы мы узнали, что сестра убита в чужой стране из-за приданого.

– И Акола не пошла войной на обидчиков? – спросила Анна.

– У нас не было никаких доказательств, что это сделал транавиец. Сестра утонула в одном из сотен озер Транавии. – Париджахан горько рассмеялась. – Ну конечно, Акола же страна пустынь, так с чего бы сестре уметь плавать? Вот только Таранех была прекрасной пловчихой и своим самым любимым местом в мире считала оазис рядом с нашим домом.

– Так что ты здесь делаешь? – спросила Надя.

«И почему у тебя в друзьях транавийский маг крови?»

– К этому привели несколько опрометчивых решений, – сказал Рашид.

– Я отомстила, – как ни в чем не бывало сказала Париджахан. – И при транавийском дворе теперь на одного славку меньше.

– Почему ты не вернулась в Аколу? Почему осталась здесь?

– Я не хочу иметь ничего общего с семьей, которая не стала мстить за смерть своей дочери. Транавия не должна выиграть войну, – со злобой произнесла девушка. – Пусть они сидят в своей стране. Им нельзя позволять расползаться по миру.

Надя потеребила четки, выискивая бусину Вацлава, бога истины. И тут же почувствовала недоумение, когда он подтвердил, что они говорили правду. Даже транавиец.

– Но это не объясняет, что здесь делает он, – сказала Надя, указав на Малахию.

– Я – загадка, – насмешливо ответил Малахия. – О тебе ходили слухи по обе стороны от границы, towy dzimyka. Что в Калязине появился клирик, который спасет свою страну от нашествия транавийцев.

По телу Нади пробежал озноб. Она не понимала, шутил он или нет.

– Что?

– В Транавии прекрасно знают о твоем существовании. Думаешь, зачем Верховный принц – выдающийся военный тактик – напал на монастырь, завоевание которого не давало никакого стратегического преимущества? А раз знают в Транавии, то и в Калязине это у всех на устах.

Малахия говорил что-то еще, но Надя пыталась осознать то, что он сказал.

– Так вы втроем пришли сюда… из-за меня?

– Разве ты не чувствуешь себя от этого более важной? – Он вновь насмехался над ней.

Надя вздохнула.

– Да, мы услышали о тебе и пришли сюда, – подтвердила Париджахан. – Я не верила, что из этого что-то выйдет, но вот ты здесь.

Становилось ясно, что не обошлось без божественного вмешательства, но Надя все равно считала, что тут было что-то не так. Словно она оказалась на перепутье и выбрала не ту тропинку. Вряд ли ей предназначено помогать еретику. Она отказывалась в это верить.

– Мне нужно время, чтобы все обдумать… и помолиться. – Надя поскоблила ложкой остатки каши. – Вы уже решили, как попасть в Транавию?

– Ты же не серьезно? – спросила Анна.

– А у нас есть выбор? – парировала Надя.

– Они еще ничего не придумали, – не дав Рашиду сказать ни слова, выпалил Малахия и громко захлопнул книгу заклинаний. – Иди молись, – добавил он, вложив в последнее слово все свое презрение. – Попроси богов совершить невозможное.

Тропинка между деревьями вывела Надю к небольшому полуразрушенному каменному алтарю. От него остались лишь скамейка и резная скульптура Алёны, которую намеренно изобразили весьма двусмысленно. На улице царила тишина, ранние утренние лучи пробивались сквозь ветви деревьев и освещали фигуру богини так, словно она втягивала солнечный свет. Усевшись на скамью, Надя скрестила ноги.

Девушка стянула четки через голову и провела пальцами по бусинам. Ей хотелось собраться с силами и попытаться смириться с потерей дома и друзей. Надя чувствовала, как изнутри пожирала пустота, стоило ей подумать об обители или о Косте. Где она будет, когда боль от потери наконец настигнет ее? Сможет ли там уединиться, чтобы справиться с этим?

Слишком часто бессонными ночами Надя мечтала узнать хоть что-то о своих родителях. Все, что ей рассказали, – ее мать была одержима мыслью, что ее нерожденного дитя коснулись боги. Как говорил Отец Алексей, та появилась на пороге обители на девятом месяце беременности и после родов задержалась только лишь для того, чтобы наречь дочь Надеждой.

Даже фамилию Лаптева ей дали лишь потому, что она очень распространена. Только в четырнадцать лет Надя поняла, что за ней никто не вернется и ей уготовано провести всю свою жизнь в стенах обители. А «отцом» для нее на всю жизнь останется настоятель.

От воспоминания об Отце Алексее у нее заныло сердце. Он умер вместе со всеми, кого Надя знала и любила. Добрая Марина, которая таскала ей пробовы – плоские, но вкусные лепешки, – когда никто не смотрел. Суровый Лев, который был невероятным рассказчиком, умевшим оживлять басни и легенды так, что Надя еще долго потом боялась уснуть.

Однажды вечером он рассказал ей историю о транавийском чудовище Кашивхесе, который пил кровь и умел силой подчинять разум жертв. Когда чуть позже она возвращалась в свою комнату по темному коридору обители, ей навстречу из чулана выскочил Костя. Она так сильно ударила его, что тому пришлось искать целительницу Ионну, чтобы залечить разбитую губу.

И теперь они погибли, а монастырь опустел. Его золотые святыни разграблены, иконы испорчены, алтарь скорее всего разбит, а статуи святых, наверное, лишились голов и рук. Все эти красивые – освященные – вещи осквернены ради магии и крови.

Пустота, заполнившая сердце и разум, не уступала место чувствам, и Наде оставалось лишь молча сидеть и ждать, что с ней заговорят боги. Но пока этого не случилось.

«Попроси богов совершить невозможное. Что за наглость», – подумала она. Надя не была уверена, что они ей помогут, но если Малахия прав, то ей просто некуда идти. Возможно, ей следует смотреть на это как на знак свыше и признать, что из-за обстоятельств она оказалась в ситуации, которая приведет к катастрофе.

Возвращаясь в церковь, Надя заметила Малахию, который пробирался сквозь деревья. Это заинтересовало ее, и она последовала за ним, перебирая бусины. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как транавиец остановился. Ее ладонь тут же опустилась на ворьен.

– Ты собираешься воткнуть мне в сердце один из твоих миленьких клинков, towy dzimyka?

– С удовольствием, – ответила Надя. – Почему ты меня так называешь?

Он повернулся к ней лицом и положил руку на книгу заклинаний, висевшую на бедре.

– А как мне тебя называть?

Она все еще не назвала своего имени. Надя не понимала, почему ей хотелось и дальше его скрывать. Почему казалось, что стоит назвать имя, как он получит больше, чем заслуживает. Может, она просто сходит с ума.

– Надежда Лаптева, – сказала она, а затем добавила: – Можешь звать меня Надя.

На лице Малахии мелькнуло облегчение, но она решила, что ей просто показалось.

– Ну что, Надя, присоединяйся ко мне, – кивнув, сказал он.

Она сузила глаза:

– Ты собираешься увести меня в лес и убить?

– Это же ты следила за мной, – напомнил он.

Ее лицо тут же опалил жар.

– Мы не враги, Надя, – сказал Малахия и повернулся, чтобы продолжить путь.

– Не в этот момент, ты имеешь в виду?

Он помолчал, а затем оглянулся на нее и кивнул:

– Тебе не стоит меня бояться.

Пока. Надя прекрасно слышала это в его тоне, даже если он так не думал, даже если он никогда так не думал. Он был транавийским магом, а они по определению считались врагами.

И все же Надя последовала за ним.

На этой части склона деревья росли достаточно густо и, хотя их ветки покрывали не листья, а снег, было трудно разглядеть хоть что-то сквозь них. Вокруг царила тишина, за исключением льда, который потрескивал под ногами. Надя пыталась понять, куда они идут, когда Малахия протянул руку и остановил ее. А затем прижал палец к губам.

Они добрались до выступа, который опасно возвышался над обрывом. Малахия подошел поближе к краю и лег на снег. Поколебавшись, Надя последовала за ним.

Ей потребовалась всего секунда, чтобы осмотреть долину внизу, но как только она это сделала, ей тут же захотелось вскочить и убежать. Положив руку девушке на плечо, Малахия прижал ее к земле. Надя застыла, как испуганный кролик, потому что это единственное, что ей оставалось. Она почувствовала, как напряглась его рука, прежде чем он ее отдернул, что, возможно, должно было успокоить Надю.

Вот только он привел ее прямиком к Верховному принцу.

Малахия склонился к Наде, и она напряглась, когда ее лицо опалило его дыхание, а губы оказались возле уха.

– Мою магию они смогут почувствовать лишь тогда, когда я ею воспользуюсь, – еле слышно прошептал он. – А твою они и вовсе не ощутят.

Покосившись на него, Надя стянула перчатку и принялась перебирать четки, пока не нашла бусину Златека.

Бог молчания ненавидел делиться с Надей чарами. Однажды он даже предложил лишить ее всякого благословения. Из-за его капризного характера Надя редко к нему обращалась, хотя его силы были чертовски полезными.

Она вознесла короткую молитву и уже подумала, что ей отказали, когда в мыслях вспыхнула короткая строчка священных слов. А тело окутало легкой волной магии.

«Спасибо, Златек».

Ответа не последовало. Она провела большим пальцем по бусине Маржени. Если потребуется убить транавийца, она готова к этому. Он не застанет ее врасплох.

Стоило прошептать заклинание Златека, как на мгновение разум окутала пелена, но как только все пришло в норму, а Надя пошевелилась, от снега под ней не донеслось ни единого скрипа. Она посмотрела на Малахию.

– Как интересно, – прочитала Надя по его губам, потому что с них не сорвалось ни звука.

Его брови от удивления взлетели на лоб.

Златек окутал своими чарами и Малахию.

«Хитрюга». Она приложила палец к губам и улыбнулась. Из-за заклинания даже стихли звуки ее дыхания. Вот только ее чувства тоже притупились.

А ведь прямо под навесом находились принц и его соратники. Он и еще один парень спешились, а одноглазая девушка со скучающим видом сидела на лошади, уперев локоть в луку седла и положив на ладонь подбородок.

– Если мы будем держать курс на восток, то ничего не случится, – сказала она.

Принц покачал головой и, порывшись в седельных сумках, вытащил карту.

– Разверни, – сказал он, протянув ее юноше с темно-коричневой кожей. – Мы едем прямиком на фронт, и мне бы не хотелось столкнуться с калязинской армией.

– Но если мы сделаем крюк, то потратим несколько дней, Серефин. Нам все равно придется огибать озерный край.

Но принц проигнорировал ее, а затем подошел к карте, которую разложили на поваленном дереве. И оказался лицом к скале, на которой прятались Надя и Малахия. За себя она не переживала, ее белые волосы практически сливались со снегом. А вот он…

Стянув белый шарф с шеи, Надя протянула его транавийцу. Раз уж он не собирается скидывать ее с утеса в руки Верховного принца, то и не стоит привлекать к ним внимание черными волосами, которые темнели на снегу, как чернила на бумаге. Малахия непонимающе уставился на нее. Закатив глаза, она принялась наматывать шарф вокруг его головы. В его глазах вспыхнуло понимание, и он быстро спрятал волосы под тканью, а затем снова опустился на снег.

И как раз вовремя. Принц поднял голову и посмотрел на вершину утеса. Надя почувствовала, как вспотели ладони, несмотря на то что она прижималась к снегу. Выждав несколько секунд, показавшихся вечностью, она снова подняла голову.

– Продолжим двигаться на север, – тихо и задумчиво сказал принц. – Я бы с удовольствием потратил на это путешествие как можно больше времени, но, думаю, в этом нет смысла.

Надя не очень хорошо знала транавийский, поэтому старательно прислушивалась к разговору.

– Это всего лишь брак, Серефин, – поддразнил его второй парень.

– В Транавии не проводили Равалык уже несколько десятков лет. И иллюзия выбора намного хуже, чем просто жениться на случайной славке, с которой я встречался всего раз в жизни.

Надя провела пальцами по рукояти своего ворьена. И их тут же накрыла ладонь Малахии. Она хмуро посмотрела на него, а он покачал головой. Надя быстро отдернула руку. От его прикосновения по коже побежали мурашки.

Больше Надя ничего не услышала, потому что Малахия, стараясь не привлекать внимания, отполз назад. Она перекатилась в сторону и поднялась на ноги.

Как только они отошли на безопасное расстояние, транавиец провел пальцем по горлу. Стоило разорвать заклинание, а чарам развеяться, как он облегченно вздохнул. Надя невольно вздрогнула, когда чувства вновь обострились. Малахия развязал шарф и протянул ей.

– Кровь и кости, – пробормотал он. – Есть еще клирики, которые способны на подобное?

Надя пожала плечами:

– Я не слышала о других. Но это не означает, что я одна такая. Да и заклинание могло не сработать. Златек не любит сотрудничать.

Малахия склонил голову набок.

– Ты не слышал про бога молчания? У нас не так много молелен, посвященных ему. Кажется, одна находится в Тобальске.

Он покачал головой.

– Верно. Ты же транавиец.

Он слегка улыбнулся. И это была первая искренняя улыбка, которую она увидела у него на лице. Малахия даже стал выглядеть моложе и менее пугающим. Хотя вряд ли он был намного старше ее.

Юноша направился к церкви.

– Ты упустил отличную возможность убить наследника, – сказала она, следуя за ним под хруст снега.

– Убийство Верховного принца на территории Калязина приведет лишь к появлению новых транавийских войск, – ответил Малахия.

– Его смерть была бы на его совести, – пробормотала она. – Я не поняла, почему он возвращается домой…

Надя замолчала, когда Малахия нерешительно толкнул дверь в церковь и нахмурился.

Вокруг царила полная тишина.

– Мы отсутствовали не очень долго, – сказала Надя.

– Дело не в этом… – пробормотал он, а затем тихо выругался.

Вдруг он прижал к косяку два окровавленных пальца и свел брови от усердия. Потянувшись за книгой, Малахия вырвал из нее страницу, а затем прижал к двери. Кровь пропитала бумагу, вырисовывая трезубый символ, который расползся по всей двери.

– Не подходи, – сказал он.

– Почему?

– Кто-то окутал магией церковь, – медленно произнес он. – Кто-то из транавийцев захотел узнать, кто здесь.

Надя отступила подальше.

– Это принц?

– Нет. Заклинание пришло с другой стороны. Я так полагаю, у тебя нет бога, разрушающего заклинания?

Надя усмехнулась. Но не стала игнорировать его вопрос, хоть он и задал его в шутку.

– Нет, прости.

– Какой позор. Придется делать все самому.

Достав зловещий на вид кинжал, он прорезал длинную линию на предплечье. Надя поморщилась. Его руки оказались испещрены ребристыми, пересекающимися шрамами и полузажившими порезами.

– Подержишь? – Малахия протянул ей книгу заклинаний.

Удивившись, Надя тут же взяла ее.

Когда он отступил назад, страница осталась на двери, словно приклеенная к дереву, а символ тускло светился вокруг нее. Малахия провел двумя пальцами по кровоточащей ране на руке, подошел к стене рядом с дверью и нарисовал кровью на дереве несколько символов. Но тут же замер, а на его лице отразилось что-то похожее на ужас.

– Ох, – выдохнул он. – Это очень плохо.

Малахия повернулся к Наде и открыл книгу заклинаний, которую та все еще удерживала в руках. Девушка приподняла ее, хотя и испытывала некоторую брезгливость, что выполняла роль подставки.

– Как хорошо, что мне часто приходилось держать книгу в храме, – пробормотала она.

– Я как раз собирался поблагодарить, – перелистывая страницы, рассеянно произнес он. – Ты неплохо справляешься.

– У меня много талантов.

Уголки его губ дернулись в улыбке.

– Так ты собираешься сказать мне, что тут плохого или…

Малахия посмотрел на нее, и она заметила, как побледнело его лицо.

– Ты калязинка.

– Да. Так и есть.

– Надя, – выдохнул он, и от его тона девушку одновременно бросило в жар и окатило холодом.

Она моргнула, почувствовав необъяснимый ужас. Малахия выглядел потрясенным, а ей не хотелось думать о том, что могло напугать мага крови.

– Это Стервятники.

Ее тело прошиб озноб. Надя почувствовала, как закололо затылок. Боги забеспокоились. Ее суставы заныли, а кости сковал лед. Как это случилось? Сначала Верховный принц, а теперь Стервятники?

Ей не убежать от Стервятников. Не скрыться от самых ужасных кошмаров Транавии.

Малахия вырвал несколько страниц из своей книги и лихорадочно принялся что-то вырисовывать на них и на дереве.

– Если они объявятся здесь, то мы недолго пробудем в этом мире.

– Почему ты так боишься их? – спросила Надя. Она решила сосредоточиться на мелочах, чтобы не позволить ужасу поглотить ее заживо. – Потому что сбежал из армии?

Малахия перестал писать, закрыл глаза и что-то быстро прошептал на транавийском, но что именно, Наде не удалось разобрать. Горько рассмеявшись, маг повернулся к ней. Его бледные глаза переполнял страх:

– Потому что я сбежал от них.

Серефин Мелески

Своятов Роман Луски:«Выбранный половиной голосов совета епископом в тысяча двести тринадцатом году, Луски отстаивал право Калязина контролировать восточные провинции. Но это оказалась заранее проигранная битва. Потому что Добромир Цехановецкий, получивший поддержку второй половины совета, предал свою страну и подарил провинции транавийскому королю».

Житие святых Васильева

Трое магов против двух десятков солдат, а у Серефина в запасе осталась лишь горстка заклинаний. В предрассветные часы по лагерю калязинцев у подножия склона бродило лишь несколько солдат.

Остия нетерпеливо вертела в руках пару зителок, пока Серефин аккуратно просматривал последние пять страничек. Если они столкнутся хотя бы с еще одним отрядом калязинцев по пути домой, то им не удастся легко отделаться.

– Что у тебя осталось? – тихо спросил Кацпер.

Он опирался на посох, к одному из концов которого было прикреплено острое, как бритва, металлическое лезвие.

Серефин показал Кацперу свою удручающе тонкую книгу заклинаний, и тот выбрал одно из них. Оно создавало огромное пламя, которое отвлечет солдат, пока Остия и Кацпер не убьют тех, кто не вскипит изнутри от магии Серефина.

Когда звуки борьбы стихли, Серефин спустился с холма. Остия с предвкушением рылась в рюкзаках с провизией.

– Не думаю, что нам придется останавливаться на границе, – сказала она.

– Будем что-то делать с телами? – поинтересовался Кацпер.

Серефин покачал головой, щурясь от утренних лучей.

– Нет. Пусть останутся на радость падальщиков.

Остия бросила Кацперу походный мешок, и он отправился к лошадям.

– Эй, а это что? – пробурчала Остия, заглядывая в одну из палаток.

Серефин последовал за ней и увидел, что она рассматривала книгу. На полу палатки лежала целая кучка таких. Остия быстро пролистала ее, а затем протянула ему и подняла следующую.

– Это транавийские книги заклинаний, – нахмурившись, сказала она.

Но все знали, что в Калязине сжигали книги заклинаний, которые снимали с тел убитых врагов. И старались как можно меньше прикасаться к ним.

– Но в некоторых из них есть приписки на калязинском, – заметила Остия.

Серефин пролистал книгу и остановился на странице, где на полях виднелись угловатые калязинские буквы. Он нахмурился. Записи представляли собой размышления о назначении заклинаний, записанных в книге.

«Ну, видимо, не все в Калязине так уж набожны», – подумал Серефин.

На одной из страниц он увидел что-то среднее между заклинанием и молитвой. Может, они пытались объединить их?

– И во всех есть такие записи?

Остия открыла еще несколько книг, пролистала их и кивнула.

– Возьми с собой несколько, – сказал Серефин. – Хочу получше их рассмотреть.

– Как думаешь, что это означает?

– Отчаяние. – Серефин перешагнул через тело офицера. – Калязинцы проигрывают войну. И уже сами становятся еретиками.

Границу они пересекли без проблем, и Серефин постарался успокоиться. Они забрались так далеко на север, что просто обогнули фронт. Но зато обнаружили, что граница пуста и никем не охраняется.

Словно война превратилась в рутину. Раньше этот участок границы хорошо стерегли, но с каждым днем требовалось все больше солдат на фронте. Серефин постарается не забыть и направить сюда роту, чтобы границы охранялись даже на севере. Калязинские войска могли с легкостью проникнуть в Транавию, воспользовавшись этим маршрутом через горы и болота.

– Не знаю даже, где ты ворчал больше, в Калязине или теперь, когда мы вернулись в Транавию, – сказала Остия.

Климат изменился не сразу, но было очевидно, что они уже не в Калязине. Ни на земле, ни на деревьях почти не лежало снега. И хотя все еще было холодно – долгая зима, опустившаяся на Калязин, задела и соседку, – это не шло ни в какое сравнение с ледяными калязинскими вет-рами.

К тому же тут шел дождь. А Серефин не очень любил путешествовать в такую погоду.

– Такова моя натура, – ответил он.

– И с этим не поспоришь, – пробормотала Остия.

– Я уже говорил, что ненавижу болота? – спросил Кацпер. – Раз уж мы жалуемся.

– Неправда, просто у Серефина любовь пожаловаться в крови. Все, что он говорит, нужно воспринимать как жалобу.

– Видимо, придется избавиться от вас обоих, когда мы вернемся в Гражик, – сказал Серефин. – Повеселитесь в Соляных пещерах.

Серефину тоже не нравилось, что придется ехать по болотам, но главные дороги будут забиты транавийской знатью, направляющейся в столицу. А ему хотелось как можно дольше избегать общения с аристократами. Это было единственное, что могло заставить его пожелать вернуться на фронт.

На транавийских болотах еще столетия назад выстроили деревянные мостки, без которых их было бы не пересечь. Серефин всегда считал, что фронт оставался на калязинской земле не потому, что транавийские войска сильны, а потому, что на территории Транавии слишком много воды. Любое сражение на болотах или озерах стало бы трудным и мучительным для обеих сторон.

К несчастью, здесь всегда царила темнота. Свет с трудом пробивался сквозь густую листву. Даже ходили легенды о злых духах, которые жили в темных чащобах, куда не проникал свет и куда не вели дощатые мостки. Например, Дзивожоне, болотной ведьме или плотоядной русалке. Или существах, которые выжидали во влажном воздухе, когда ничего не подозревающий путник отважится спуститься к водянистым могилам. В Транавии на каждом углу поджидало чудовище, готовое вас сожрать.

Они добрались до постоялого двора ранним вечером, умудрившись не привлечь к себе внимания всех немногочисленных путешественников, встретившихся им на пути. Не многие отваживались выбрать этот путь, боясь суеверий. В конце концов, проще всегда избегать этих мест, чем оказаться затянутым под воду русалкой и стать ее рабом.

Отправив Кацпера внутрь, Серефин снял свой отличительный знак и передал его Остии. Обычно он с удовольствием пользовался своим положением в таких захолустных постоялых дворах, но сегодня ему не хотелось привлекать к себе ненужного внимания. Шрам на лице и так говорил сам за себя. Стоило только пересечь границу Транавии, как его тут же узнавали. Оставалось надеяться, что его лицо достаточно грязное, чтобы он остался незамеченным.

На постоялом дворе, к счастью, почти никого не было, лишь несколько крестьян да пара солдат. Стены украшали пучки сушеных трав, от которых по помещению разлетался приятный аромат. Серефин отыскал Кацпера за столиком в углу.

– Не хочешь сначала помыться? – спросила Остия.

– Позже.

Она вопросительно посмотрела на Серефина.

– Пока еще никто не залебезил передо мной, и мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. – Он склонился над столом и понизил голос: – А еще хотелось бы напиться.

Ухмыльнувшись, Остия закатила глаза.

– От тебя просто воняет, – сказал Кацпер. – Две недели пути не пошли тебе на пользу, мой принц.

– Соляные пещеры, – расстроенно пробормотал Серефин, покосившись на пожилого мужчину за барной стойкой. – И о чем я только что говорил? Почему вы зовете меня по имени в самые неподходящие моменты и называете мой титул, когда я прошу этого не делать?

– Чтобы взбесить тебя, – парировала Остия.

– Кроме того, тебе определенно нужно придумать новую угрозу.

– Это вполне подходящая угроза, – ответил Серефин.

– Это вполне разумная угроза, – сказала Остия Кацперу. – Мне совершенно не хочется общаться с древними Стервятниками.

– Тогда почему ты общаешься с молодыми Стервятниками?

Лицо Остии тут же вспыхнуло. Серефин с удивлением посмотрел на Кацпера, а тот продолжил:

– Как ее звали? Рэйя? Роуз?

– Роза, – пробормотала она.

– Удивлен, что у нее есть имя, – задумчиво сказал Серефин.

– Их должны называть только по титулу, – сказала Остия. – Но придворные Стервятники перестали следовать этому правилу много лет назад. Правда, Черный Стервятник хочет возродить его вновь, чтобы скрыть истинные имена от придворных.

Не говоря ни слова, хозяин поставил три кружки дзалустека на их стол и протопал обратно за стойку.

Серефин отхлебнул эля. Он оказался не очень хорошим, но зато неразбавленным, что его вполне устраивало.

– Ты когда-нибудь встречалась с Черным Стервятником? – спросил он у Остии.

Она кивнула.

– Он не в твоем вкусе.

Серефин с безразличным видом покосился на Кацпера. Остия расплылась в улыбке и отправилась заказать ужин.

Когда Серефин пил четвертую или пятую, – было так сложно за этим уследить – кружку дзалустека, наконец-то состоялась та неприятная встреча, которой он так старался избежать.

– Ваше высочество?

Остия посмотрела за его плечо, и ее лицо исказилось в страдальческой гримасе.

– Славка, – сказала она одними губами.

Серефин знал, что ему не полагалось громко стонать, но после двух кружек это казалось не таким уж значительным прегрешением, не говоря уже о четырех… или пяти. Он обернулся.

По крайней мере этот дворянин оказался ему знаком. Было бы неловко, если бы к нему подошел какой-нибудь захолустный принц, которого он ни разу не видел.

Лейтенант Кривицки и раньше напоминал медведя, но, уйдя из армии, располнел еще больше. Он был одним из самых высоких людей из всех, кого встречал Серефин, и его ширина почти не уступала росту. А еще у него были густые черные волосы и угольно-черные глаза.

Серефин тут же вспомнил, что Кривицки был невыносимым. Но он вообще мало кого выносил, так что эта встреча не стала чем-то особенным.

Встав, Серефин понял, что его слегка покачивает.

– Лейтенант Кривицки, – сказал он, с трудом осознавая, что каждое его слово будет звучать невнятно. – Что привело вас в это болото?

«Или Кривицки жил в этой глуши?» – задумался Серефин. Но тут же отбросил эту мысль. Он точно жил не здесь. На севере? Может, и на севере.

– Моя дочь, ваше высочество, – усмехнувшись, сказал Кривицки.

Наверное, лейтенант говорил вполне нормально, но Серефину его голос показался слишком громким.

Он постарался не поморщиться, но засомневался, что у него это получилось:

– Дочь?

«А я знал, что у Кривицки есть дочь?» – подумал Серефин и покосился через плечо на Остию. Та ободряюще кивнула, что, судя по всему, означало «да».

– Да, Фелиция! – сказал Кривицки. – Ваше высочество, позвольте угостить вас выпивкой. Вы только вернулись с фронта?

Серефин вдруг оказался за столом, а перед ним стояла новая кружка с напитком. Кацпер и Остия обменялись взглядами, но Серефин едва это заметил, слишком сосредоточившись на запотевшем стекле.

Ему определенно не стоило это пить.

«Что ж, придется чем-то пожертвовать», – подумал он, поднимая кружку. Пятую или шестую? Он понятия не имел.

– Да, мы только вернулись с фронта, – сказал Серефин.

– Что нового на войне? – спросил Кривицки.

– Да там все то же, что и всегда, – выпалил Серефин. – Разве там что-то изменилось за последние, сколько, пятьдесят лет? Хотя я этого уже и не жду. Слишком оптимистично надеяться, что завоевание Волдоги что-то изменит.

Кривицки смотрел на него с недоумением. Остия пронзала его взглядом, наполненным недоумением. Ох, верно, ему не следовало выражать свое презрение к войне вслух. Конечно, он же ребенок с плакатов, призывающих к войне.

– Но мы одолеем набожный Калязин, – продолжил он, чувствуя смущение от того, что приходится оправдываться. – Скоро мы их сломаем. – Он наклонился через стол к Кривицки, а тот непроизвольно потянулся к нему в ответ. – Я это чувствую. Война закончится во время моего правления. Если не раньше.

Для этого были все признаки: завоевание Волдоги, появление девчонки-клирика, которое уже само по себе подразумевало отчаяние, то, что войска смогли добраться до гор Байккл. Но Серефин не полагался на надежду.

Кривицки поднял брови. Транавийский принц не стал бы воспринимать свое предстоящее правление как должное. Транавийцы вообще не воспринимали свое будущее как должное. Но Серефин слишком долго пробыл в Калязине.

– Так скоро? – спросил Кривицки.

Серефин энергично закивал. А затем нахмурился. Разве Кривицки не упоминал свою дочь? Так где же она? И тут Серефин понял, что спросил о ней, даже не осознав этого.

Ему определенно не следовало пить последнюю кружку эля.

Судя по виду, Кривицки чересчур обрадовался перспективе представить свою дочь Верховному принцу. Он вышел из-за стола и вернулся с девушкой, которая выглядела так, словно только недавно отказалась от няньки.

Серефин с отчаянием покосился на Кацпера, но тот лишь пожал плечами.

Фелиция совсем не походила на отца. У нее были светлые волосы и бледно-лиловые глаза. Она выглядела нежной и красивой. Серефину придется присматривать за ней.

Она поклонилась ему. Согласно придворному этикету, ей следовало присесть в реверансе, но они находились далеко от дворца.

«Кровь и кости, как же она молода», – подумал он. Хотя на самом деле она была всего на год или два моложе самого Серефина. Просто выглядела более юной. В его затуманенном разуме возникла мысль, что, призвав всех подходящих славок в Гражик, его отец отсеивал слабых и концентрировал сильную кровь в сердце Транавии.

– Приятно наконец познакомиться с вами, ваше высочество, – произнесла девушка, когда он взял ее за руку и поднес к губам для легкого поцелуя.

Ну, он надеялся, что для легкого. Чувство меры покинуло его еще две кружки назад. Да и перед глазами все расплывалось сильнее, чем обычно, что случалось только при сильном опьянении.

– Мне тоже, – ответил он. – Вы направляетесь в Гражик?

Единственный глаз Остии расширился от тревоги. А Серефин удивился, когда Кривицки ответил вместо дочери.

– Конечно, – сказал он. – Уже несколько поколений не проводился Равалык, и его нельзя пропустить. И мы будем рады, ваше высочество, если вы присоединитесь к нам.

«Ах, так вот почему Остия скорчила такое лицо», – понял он. Стоило Серефину посмотреть на нее, как она и вовсе опустила взгляд на стол. Ему и самому не нравилась идея путешествовать с лейтенантом и его дочерью. Но и отказываться с его стороны было бы невежливо, хотя он не особо придерживался правил приличия. Кроме того, Кривицки хотел извлечь из этого выгоду и показать свою дочь с хорошей стороны перед Ра-валыком.

Поэтому Серефин решил уйти от ответа.

– Прошу прощения, мы весь день провели в седле, и уже поздно. Было очень приятно с вами познакомиться, – попрощался он, а затем направился на второй этаж постоялого двора.

Как только они оказались там, он застонал.

– Так непривычно видеть, как ты строишь из себя дворянина, – сказал Кацпер.

– Я принц, – ответил Серефин. – И не должен никого из себя строить.

Но Кацпер бросил на него такой выразительный взгляд, что ему оставалось лишь отмахнуться. Серефин прислонился к стене.

– Как думаете, сколько лет Фелиции?

– Лет семнадцать, – предположила Остия.

– Вряд ли она долго протянет среди тех, кто вырос при дворе.

– Согласна.

Серефин поморщился. Ему хотелось еще кое-что сказать, но Остия подтолкнула его к двери.

– Иди спать, Серефин. Нам придется рано встать, чтобы уехать до того, как Кривицки это заметит, и не забывай про похмелье.

– Я действительно не готов вновь общаться со знатью, – нахмурившись, задумчиво произнес Серефин, когда она подтолкнула его к комнате.

– Добро пожаловать домой, ваше высочество.

Надежда Лаптева

«Крсник, бог огня, молчалив и спокоен, но, когда последователи взывают к нему – а он их выслушивает, – становится безжалостным и разрушительным».

Писания святых, 17:24

Надя смотрела на Малахию, чувствуя, как ужас расползается по позвоночнику. Он пошел вокруг церкви, оставляя на досках кровь. Она отступила на шаг, потом еще на один и еще, увеличивая между ними расстояние, пока не почувствовала, что может убежать. Ее дыхание превратилось в судорожные вздохи, а ей все еще не верилось в происходящее. Наверное, он солгал.

– Что это значит? – спросила она, а затем тихо добавила: – Хотя это уже не имеет значения.

Надя сжала четки в руке. Возможно, ей стоило прикончить еретика сразу, а не тянуть так долго. Второй рукой она нащупала кинжал.

Марженя была полностью согласна с ней. И Надю тут же окутало жгучее желание избавить мир от этого ужасного юноши, пока он не пролил еще больше крови.

Малахия хмурил брови, а стены покрывало столько его крови, что Надя удивлялась, как он все еще держался на ногах. Ужас отразился на его лице, когда он, пошатываясь, отступил от стены.

– Kien tomyszek, – пробормотал он.

А затем провел дрожащей рукой по лицу, вымазав щеку в крови.

– Что собой представляют Стервятники? Сможем ли мы одолеть их? – спросила Надя.

Она не сомневалась, что слухи преувеличены.

С губ Малахии сорвался нервный смешок. Его взгляд остекленел.

– Увеличь в десять раз силу любого талантливого мага. Смешай их кости с железом и пропитывай их кожу в темноте солью до тех пор, пока она не огрубеет так, что ее сможет сломить лишь их воля. До тех пор пока их кровь не запылает в венах так сильно, что стоит ее пролить, как она создает свою собственную магию. Выжги каждое воспоминание, каждую мысль, пока от человека не останется только пустая оболочка. Пока не останутся лишь магия, жажда крови и ярость. И тогда они будут готовы. – Он закрыл глаза и нахмурился. – Нет, towy dzimyka, мы не сможем их одолеть.

Надя отступила на шаг, а сердце так забилось в груди, что она задрожала. Ей не следовало спрашивать, ведь она уже знала правду. Так вот кто он такой? Или он сбежал до того, как с ним что-то сделали?

Шипя сквозь зубы, он сделал еще один разрез на предплечье.

– Ты мне доверяешь? – спросил Малахия.

– Нет, – ответила Надя.

Он рассмеялся, вырвал новую страницу из книги заклинаний и пропитал ее кровью. А затем, войдя в церковь, приклеил ее к двери. Надя ринулась за ним и у порога ощутила невидимый барьер. Ее тело задрожало от такого тесного контакта с его магией.

Ей казалось, что Стервятники притаились и выжидают прямо у нее за спиной. Но Надя не знала, как близко они находились и сколько времени оставалось в запасе до нападения этих чудовищ.

Дойдя до святилища, Малахия остановился как вкопанный, и она чуть не врезалась в него.

Париджахан вскочила на ноги.

– Что случилось?

Он вытянул руку, не позволяя Наде войти в комнату. Его глаза странно помутнели, помрачнели и потемнели.

– Я думал, у нас есть время, – сказал он, и его голос прозвучал еще более мягко.

От паники Надю охватил озноб. Казалось, температура вокруг упала так быстро, что она удивилась, не увидев пара от дыхания.

«Отродия», – прошипела Марженя.

По церкви прокатился оглушительный грохот, сотрясая ее до основания. Надя завалилась на Малахию, но это ощущалось так, словно ее тело врезалось в каменную стену. Она быстро выпрямилась, но он, казалось, даже не заметил этого.

Малахия смотрел на потолок. Надя с ужасом увидела, как его глаза заволокла пелена, а из уголков потекла струйка крови. И в глубине души она верила, что Малахия сбежал от Стервятников до того, как превратился в чудовище. Но очевидно, это было не так.

– Ты сказал, что мы не сможем противостоять им, – прошептала Надя.

– У нас нет выбора, – ответил он. – Внутри двое: Ева и Рафал. – Его голос изменился, стал более низким и скрипучим, а губы скривились в усмешке. – И еще один в этой комнате.

Надя чуть не рухнула на колени, когда в голове вспыхнули священные слова. А ведь она даже не прикасалась к четкам.

«Что это?»

«То, что тебе необходимо».

Это оказалась необузданная, бесформенная магия.

«Это может убить меня».

«Да, может».

Она была благодарна за странную коллекцию оружия, разбросанного по святилищу, потому что это означало, что остальные смогут быстро и без вопросов подготовиться к битве. Анна испуганно покосилась на Надю.

Вот только она сама с трудом понимала, что происходит. Ее локоть находился в паре сантиметров от локтя юноши, который воплощал в себе все, что она ненавидела. Все, что ее учили уничтожать. Юноши, который сумел совладать с дрожью и, казалось, превратился в камень.

Малахия обвел взглядом потолок. Его усмешка превратилась в нечто похожее на улыбку:

– Роза.

Это имя в его устах прозвучало как песня, как поддразнивание, как вызов.

Что-то материализовалось на потолке, а затем начало капать на пол, словно кровь. Это она и была, поняла Надя. Вода стала бы капать быстрее или лилась бы струей.

Малахия наконец заметил, что из уголка его глаза текла кровь. Вздрогнув, он вытер ее большим пальцем.

Лицо Париджахан побелело, словно мел.

– Малахия…

«Что происходит?»

Кровь двигалась так, словно жила своей жизнью, пока не приняла форму девушки, которая возникла посреди комнаты. В ее темно-рыжей косе поблескивали железные шипы. У бедра на ремне висела толстая черная книга. Ее лицо скрывала алая маска, сделанная из полосок, поэтому виднелись лишь черные, как оникс, глаза. А с костлявых плеч капала кровь.

– Идеально. Мне не придется еще раз тащиться в эту глушь, – произнесла девушка.

Ее голос звучал странно. В ней все казалось неправильным и потусторонним, словно разум Нади не мог осознать, что она вообще реальна.

Из уголков глаз Малахии снова потекла кровь. Он перевел на свои руки взгляд, в котором читалось что-то напоминающее смирение, и задрожал, когда из его ногтей вытянулись железные когти. С его губ на тыльную сторону ладоней закапала алая кровь, резко выделяющаяся на фоне бледной кожи.

Надя стояла очень близко к нему, и теперь ей некуда было деваться. Стервятница подошла ближе, и даже ее движения оказались странными: слишком быстрыми и прерывистыми. Словно Надины глаза не успевали за ними и теряли девушку из вида.

– Посмотри на себя, – сказала Стервятница. – Униженный, разоблаченный, ослабленный.

Надя вздрогнула от звука ее голоса, в котором, казалось, диссонировали смерть и безумие. Даже ее руки выглядели странно – слишком длинные пальцы и тонкие, недоразвитые суставы, а вместо ногтей торчали железные когти.

На шее Малахии пульсировала вена. Но во взгляде, обращенном на нее, виднелась непреклонность, даже несмотря на кровь, которая капала из носа на верхнюю губу. Роза подошла еще ближе. Малахия задрожал сильнее. Но не от страха, а чего-то еще. Надя не сразу поняла, что он просто изо всех сил сдерживал себя.

– Сколько еще мне дразнить тебя, пока ты не покажешь своего истинного лица? – спросила Роза.

Она была гораздо ниже его ростом, скорее всего не выше Нади. Но она смело шагнула к нему и провела железным когтем по его лицу. Из открытого пореза тут же хлынула кровь.

– Уже недолго, – ответил он.

Малахия говорил, что где-то есть еще два Стервятника. Конечно, и с тремя будет нелегко справиться, но по крайней мере они были в меньшинстве. Недолго думая, Надя вытащила свои ворьены.

Роза по-птичьи повернула голову и сосредоточила взгляд глаз цвета оникса на Наде. А затем без предупреждения ринулась на нее. В один момент она стояла перед ней, а в другой уже исчезла. Надя даже не приготовилась защищаться, она вообще не заметила, что Стервятница собирается напасть.

И вмиг все изменилось. В комнате материализовались двое Стервятников, а затем еще один. Сердце Нади сжалось от ужаса, когда она поняла, что их оказалось больше, чем говорил Малахия.

Остальные тут же сорвались с мест. Рашид уклонился от вспышки темной магии и хлестнул по нападающему двумя аколийскими клинками, которые подхватил с оружейной стойки. А затем с улыбкой на лице медленно покрутил одним из них.

Не прошло и доли секунды, как Розу пронзили длинные железные когти Малахии. Он заскрежетал зубами, а в груди у Нади все сжалось, когда она заметила у него во рту ряд железных, смертоносных клыков, напоминающих гвозди. Его бледные глаза потемнели, зрачки начали расширяться, пока не поглотили светло-голубую радужку, а следом за ней белки.

– Мне не хочется убивать тебя, пока ты не покажешь свое истинное лицо, – произнесла Роза.

В ее голосе не было и намека на боль. Она так изящно высвободилась из когтей Малахии, словно ее не ранили пару секунд назад.

Он усмехнулся.

Почувствовав, как колыхнулся воздух за спиной, Надя резко обернулась и успела вовремя вскинуть ворьены, чтобы отразить атаку второго Стервятника. Высокий, скорее всего мужчина. По-видимому, за усеянной шипами маской скрывался Рафал. Он отдернул руку с когтями и вновь ринулся на нее с невероятной быстротой. Отскочив, Надя врезалась в спину Малахии. Ее магия последовала за ней и задела его. Она невольно вздрогнула. Сила, бурлящая под его кожей, причиняла боль, словно яд или тьма, которая расползалась по его венам и отражалась в ауре. Ей не хотелось находиться так близко к нему, но, если она собиралась выбраться отсюда живой, ей понадобится помощь чудовища, которое знает, как сражаться с чудовищами.

Надя собрала вокруг себя, как щит, всю имеющуюся божественную магию, а затем укрыла ею и Малахию. Когда Роза и Рафал одновременно атаковали их, магия еле устояла.

Малахия запрокинул голову. Надя почувствовала, как он переступил с ноги на ногу, а затем вдруг шагнул вплотную к ней. Она оторопела, когда брызги крови помешали ее чарам рассыпаться перед ней.

Они оказались за пределами церкви. Малахию слегка покачивало. Маги крови мало на что годились, пока источник их сил не восполнится. Но он все же выпрямился и отодвинулся от нее. Надя отчаянно зашептала священные слова, когда когти Рафала оказались в опасной близости от ее груди. Когда на кончике ее ворьена собралась сфера света, она резко опустила запястье вниз, метнув оружие в Стервятника, и тот отлетел назад к стене.

Роза тут же метнулась к ней. На мгновение Наде показалось, что Малахия бросил ее. Но он кинулся к Анне, которая пыталась отбиться мечом от Стервятника, загнавшего ее в угол.

Вытащив из-за пояса второй ворьен, Надя вплавила в металл обжигающую магию Крсника. А как только с ее губ сорвались дымные символы, она опутала нитями смертоносной магии Маржени второй клинок.

– Так вот на кого калязинцы возлагают свои последние надежды? – отступив на несколько шагов, сказала Роза. – Жаль их.

– Ты слишком много болтаешь, – огрызнулась Надя.

Собрав все силы Божетьяху, она рванула к Стервятнице и вонзила в ее плечо окутанный огнем ворьен.

Лезвие прошло насквозь, словно в Розе, помимо крови, больше ничего не было. Стервятница тут же попыталась вонзить когти в тело Нади, но благодаря силе Божетьяху та уплыла из ее рук. А через мгновение в живот Стервятницы вонзился клинок, покрытый сущностью богини смерти и магии.

Роза резко вздохнула, а на ее лице отразилась боль. Закрыв глаза, она соскользнула с Надиного кинжала, а затем отступила назад и прижала руки к животу. Из-под ее маски сочилась кровь.

Надя почувствовала, как колыхнулся воздух, и обернулась, но ей на выручку уже пришел Малахия. Он взмахнул руками, и с его ладоней разлетелись брызги, которые тут же превратились в клинки и обрушились на Рафала. А затем схватил Стервятника за ворот рубахи и вонзил когти в отверстия маски.

Надин разум переполняла магия, которая жаждала разрушений. А ведь она уже потянула за множество ниточек. И их было гораздо больше, чем ей приходилось использовать прежде. К тому же она не знала, сколько еще божественной благодати сможет выдержать ее тело.

Но Стервятники отмахивались от ее атак, словно она была лишь назойливой мухой. Рашид, заметив, что Роза отвлеклась, тут же бросился в атаку, но она отшвырнула его в стену, и он рухнул, как сломанная кукла.

Надя услышала, как меч Анны с грохотом упал на пол, и звук показался ей слишком громким, но при этом далеким, словно доносился издалека.

«Они пришли за мной». Роза вонзила когти в грудь Малахии. «И за ним». Один из мелких Стервятников полоснул Париджахан по боку.

Малахия вырвался из хватки Розы и отшатнулся. Его нечеловеческие глаза цвета оникса встретились с Надиными, и на мгновение между ними возникло полное понимание. У этого ужасного юноши, которого она не знала и которому не доверяла, и у нее возникла общая мысль.

И она побежала. А Малахия последовал за ней. Чудовища тут же бросились за ними в погоню.

Не успели они переступить порог святилища, как Надя обернулась и призвала на помощь Марженю и Вецеслава. Одну, чтобы помогла все разрушить, второго, чтобы защитил тех, кому ей не хотелось причинять вред.

А затем Надя обрушила на Стервятников половину церкви. Малахия сбился с шага и чуть не угодил под обломки. Черты его лица становились все более нечеловеческими. Но ему удалось приостановить изменения. Правда, Надя все равно вздрогнула.

– Этого недостаточно, – сказал он. – Нужно убраться отсюда.

– И бросить остальных?

Надя знала, что ее чары долго не продержатся.

– Стервятникам нужны мы с тобой, и они оставят остальных в покое, потому что те не важны, – ответил он.

Надя кивнула и уже собралась бежать, но Малахия ухватил ее за руку. Она тут же замерла и с ужасом посмотрела на железные когти, которые оказались в нескольких сантиметрах от ее кожи.

– Отпусти меня.

И он сделал это в тот же момент.

– Мы не убежим далеко.

Время поджимало. Обломки уже сдвигались в стороны. И ей хватило всего секунды, чтобы понять, о чем он говорил. Им не скрыться от Стервятников своими силами. А значит, нужна магия.

Вот только никто из богов не обладал такими чарами, а Малахия выглядел так, словно вот-вот упадет в обморок. Его кожа стала пепельно-серой, а ноги подкашивались.

Чья-то рука появилась из-под завалов. Малахия выругался. По его лицу вновь заструилась кровь из уголков глаз и носа. Кожа на его запястье лопнула, и из-под нее показался железный шип, будто его кости были сделаны из металла. А уже через мгновение он выстрелил, словно из арбалета, и врезался в ладонь, показавшуюся среди обломков.

Надю чуть не стошнило.

– Я бы мог увести нас отсюда, но… – Малахия замолчал.

Казалось, у него совершенно не осталось сил, которые можно было бы использовать. Но если они останутся здесь, то останутся и Стервятники, а значит, Анна и аколийцы погибнут.

Малахия вздрогнул и провел рукой по волосам, размазывая кровь по лбу. А ведь этот парень на ее глазах чуть не превратился в настоящее чудовище и казался неуязвимым, но сейчас еле держался на ногах и выглядел потрясенным до глубины души. Эта картина породила желание сделать что-то немыслимое. Надя бы никогда не отказалась от своей веры, но понимала, что должна сохранить себе жизнь. Ведь только выжив, она могла помочь своей стране.

«Вот только это означало прогулку по краю».

Надю больше не скрывали стены монастыря, и ей предстояло сделать собственный выбор.

– Маги крови могут использовать для заклинаний лишь свою кровь? – спросила она, и ее голос прозвучал чуть громче шепота.

– Использовать чужую кровь непорядочно, – рассеянно ответил он. А затем моргнул. – Почему ты спрашиваешь?

С трудом сглотнув, она встретилась с ним взглядом. И тут же почувствовала, как скрутило желудок. Его черные глаза смотрели на нее так испытующе, что ей пришлось отвернуться.

– Я знаю, как ты относишься к моей магии. И знаю, как легко разлетелись слухи о том, что мы проводим жертвоприношения, – медленно произнес он, и его голос звучал почти нормально. – Но это не означает, что они правдивы.

– Но ты можешь это сделать?

Он кивнул. Оттягивая время, Надя тяжело сглотнула. Ее руки дрожали, пока она боролась с тяжестью своего решения. Малахия вытащит их, и это спасет остальных.

Но готова ли она поступиться своими принципами ради безопасности своей единственной оставшейся в живых подруги и двух потенциальных союзников? Ради шанса, что эта разношерстная компания сможет изменить ход войны?

С трудом сглотнув, она закатала рукав и протянула руку.

Но Малахия не дал ей шанса передумать. Его железный коготь ощущался осколком льда, пока распарывал ее кожу. У Нади перехватило дыхание, но оставалось лишь молиться, что она не пожалеет об этом. Сердце грохотало в груди, пока она смотрела, как порез окрашивается в алый цвет.

Кровь нельзя проливать для обретения могущества. Сила даровалась богами. Но сейчас их чары были бесполезны. И только это чудовищное действо могло спасти ей жизнь, спасти жизнь тем, кого она должна защищать. Она не сможет уничтожить этих чудовищ, даже если станет биться до последнего вдоха.

Глаза Малахии сузились, когда он сжал ее запястье.

– Это станет нашим секретом? – спросил он.

Она вырвалась из его хватки и тут же впилась в его предплечье.

– Не знаю, кто ты, но клянусь богами, если ты используешь эту кровь против меня, это будет последнее, что ты сделаешь.

Повисшая между ними тишина была напряженной. Тело Малахии дрожало у нее под рукой. Но Надю не покидало чувство, что он просто изо всех сил пытался удержать свою человеческую форму.

Кто этот юноша? Или скорее уж что? И что она только что сделала?

– Я понял, – сказал он, а она кивнула в ответ.

Малахия притянул ее к своей груди, и волна силы, которая окутала их, чуть не убила Надю. Она почувствовала, как уплывает ее сознание и как она растворяется в брызгах крови и магии. А затем Малахия ушел и утянул ее за собой.

Надя очнулась на снегу, окрашенном в багровый цвет. Вздрогнув, она тут же села и осмотрела себя, но быстро поняла, что кровь была не ее. Она находилась посреди леса, в сугробе, но осталась жива. Правда, чувствовала себя ужасно.

В нескольких метрах от нее лежала темная фигура. Поколебавшись, Надя с трудом поднялась и направилась к Малахии, не зная, что там найдет.

Но то, что завладело его чертами, исчезло. Сейчас перед ней лежал обычный, побледневший и потерявший сознание юноша. Он, как и она, был с ног до головы покрыт кровью, вот только Надя не заметила ни одной раны. Она опустилась на пятки и осмотрела его. У него были мягкие губы, величественный нос. Сейчас его лицо не вызывало безотчетную тревогу, а черты не казались резкими, скорее уж прекрасными. Надя отругала себя за такие мысли и за то, что заметила это сейчас. Ее лицо опалил жар. И тут она поняла, что не проверила, дышал ли он. Но как только она склонила голову к его груди, чтобы прислушаться к биению сердца, его черные как смоль глаза открылись.

«Убей его».

В мгновение ока она оказалась на спине, а сверху на нее навалился Малахия. С его губ сорвалось рычание, железные зубы заблестели на свету, а ледяные когти обхватили Надину шею.

– Малахия!

Чернота в глазах начала расползаться, возвращая бледно-голубую радужку. Посмотрев на Надю, он медленно убрал руки от шеи девушки. А потом, словно испуганное животное, отскочил назад, но запнулся и оказался в снегу в нескольких метрах от нее. На его лице явно читалось смятение. Но стоило ему осмотреться по сторонам, как оно сменилось беспокойством.

– Надя, – тихо произнес он.

Казалось, Малахия не ожидал, что они спасутся и выживут. Что он останется самим собой.

– Где мы? – сев, спросила Надя.

Она дотянулась до ворьена, валявшегося в снегу неподалеку. Но не стала прятать его в ножны.

Малахия осмотрел деревья.

– Понятия не имею. – Его голос прозвучал надломленно и неестественно.

У нее екнуло сердце.

– Поблизости есть Стервятники?

Малахия закрыл глаза и замер.

– Ну, только один, – усмехнувшись, тихо ответил он и открыл глаза.

Она стрельнула в него взглядом. Его улыбка тут же погасла, и Малахия откинулся назад на руки, словно не замечая холода. А вот Надя уже дрожала.

– Если это не сработало… Если мы бросили на погибель наших друзей… – Надя замолчала, когда паника сдавила ей грудь.

Если с Анной что-то случится из-за того, что она доверилась этому чудовищу, то Надя убьет его. Ей давно следовало это сделать. Она и сама не понимала, что ее сдерживало.

– Надя…

– Хватит, – перебила она. А затем встала и наставила на него ворьен. – Назови хоть одну причину, почему мне не следует тебя убить.

– Ты бы умерла, если бы не я, – сказал он, глядя на нее сверху вниз и щурясь от солнечных лучей, которые отражались от снега.

– Этого мало. Ты бы сам умер, если бы не я.

Он кивнул, не став возражать. Надя прижала кончик клинка к его подбородку, заставляя его сильнее запрокинуть голову.

– То, что я сделала, было ересью, – тихо сказала она.

– Но разве оно того не стоило? – с любопытством спросил он.

«Конечно, оно того не стоило». Каждый вдох, сделанный им, продлевал ее неподчинение своей богине. Да, они спасли друг друга, но это не означало, что Надя должна оставлять его в живых. Ее долг – избавлять мир от таких чудовищ, как он. Она потянулась вперед, чтобы прижать лезвие к его шее, перерезать артерию и покончить с ним. И в то же мгновение его ладонь легла поверх ее руки. Его светло-голубые глаза встретились с ее темно-карими глазами. Он не сопротивлялся, а повернул голову, чтобы посильнее обнажить горло.

– С моей кровью можно многое сделать, – пробормотал он. – Знаешь, ведь главное – сделать первый шаг. Самое сложное – пролить кровь. А уж использовать ее легко. Знаешь, что я понял, воспользовавшись твоей кровью? Ты обладаешь достаточной силой. Но станешь еще сильнее, если получишь еще и мою.

На нее накатило отвращение, и она отстранилась.

– Что ты?

Пожав плечами, Малахия поднялся на ноги. Надю нервировало то, насколько он был выше ее. Ее голова едва доходила ему до плеча. Ей больше нравилось, когда он находился у ее ног.

Надя заставила себя остаться на месте, когда Малахия шагнул к ней, а затем поднял руку – которая уже не дрожала от напряжения, – обхватил ее подбородок и встретился с ней взглядом. Она тут же ощутила, как холодные железные когти оцарапали ее кожу, хотя они отсутствовали на его руке, а кожа и вовсе оказалась теплой. Он молча всматривался в ее лицо, а она разглядывала его в ответ, чувствуя, как стихало отвращение, пока она пыталась понять, что же остановило ее от убийства. На его темных спутанных густых волосах, которые он небрежно откинул с лица, виднелись запекшаяся кровь и снег, что придавало ему еще более дикий вид. В ней проснулось любопытство, причину которого она и сама не понимала. Наде всю жизнь прививали отвращение к мерзости – а он был худшим из ее проявлений, – но при этом он был… обычным юношей.

Юношей, чья рука все еще удерживала ее подбородок. И сейчас Надя разрывалась между желанием вырваться и желанием прижаться щекой к его ладони, потому что от нее исходило тепло, а она замерзла.

– Надежда Лаптева, – задумчиво произнес он.

Когда Малахия впервые назвал свое имя, ей показалось, что он затягивает ее в какую-то темную бездну, из которой ей никогда не выбраться. И сейчас Надя ощутила нечто подобное.

Но тут же отмахнулась от этого чувства.

– Что? – раздраженно спросила она

Не так давно Надя видела, как он превратился в чудовище, и теперь злилась на себя за произошедшее и на него за то, что он так странно себя вел.

– Возможно, ты именно та, кто нужен этим странам, чтобы прекратить войну, – сказал он, а затем опустил руку, и ей почему-то стало холоднее без этого прикосновения. – Но в то же время ты можешь вбить последний клин между ними.

Серефин Мелески

Своятов Валентин Ростов:

«Клирик Миесты Валентин Ростов проник в Транавию в самом начале праведной войны, воспользовавшись благословением богини обмана. Он годами передавал в Калязин важную информацию, пока один транавийский принц не заподозрил, что он не принадлежит к магам крови, и не отравил его».

Житие святых Васильева

Серефин ненавидел, когда Остия оказывалась права, но наутро в отличие от остальных его действительно мучило похмелье. К ее чести, она молча протянула ему бурдюк с водой, а в ее улыбке почти не было самодовольства.

– Большим дураком я вчера себя выставил? – спросил он, как только постоялый двор скрылся из виду.

– Ты обещал Фелиции Кривицки все западные земли в качестве свадебного подарка, – сказал Кацпер.

Серефин прищурился. Вчерашний вечер расплывался в тумане, но он практически не сомневался, что это ложь.

– Все прошло хорошо, – заверила Остия. – Временами ты становился слишком Серефином, но в целом вел себя вполне прилично.

– Кровь и кости, это же совсем на меня не похоже, – воскликнул Серефин с притворным ужасом.

– Пока ты разговаривал с Фелицией, Кривицки упомянул, что месяц назад приезжал в Гражик, и его встревожило, сколько Стервятников разгуливало по дворцу, – сказал Кацпер.

Серефин выпрямился в седле.

– Он сказал что-нибудь еще?

Кацпер кивнул:

– Стервятники вербуют множество людей, будто готовятся к чему-то.

– Всем известно, что Стервятников забирают в Соляные пещеры сразу после рождения, – задумчиво произнесла Остия. – А за последние несколько месяцев мы отправили туда множество пленных калязинцев.

Серефин почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Они явно что-то упускали.

Солнечный свет отражался от поверхности глубокого синего озера, почти ослепляя Серефина, если он поворачивался к нему. Гражик был портовым городом на озере Ханьча, из которого вытекало множество каналов и широких рек, в конечном итоге впадавших в море.

Возле доков медленно плыли лодки. Серефин задумался, начали ли как-то бороться с пиратами, которые охотились на транавийские корабли в открытом море. Нападения случались так часто, что даже привлекли внимание отца, но это произошло еще до того, как Серефин отправился на войну. Портовый город в центре королевства. Иногда казалось, что в Транавии больше воды, чем суши.

Сейчас от города их отделяло несколько маленьких деревень. В них всегда стоял неприятный запах из-за рыбы, которая вялилась на солнце возле грязных полуразвалившихся лачуг.

Серефин увидел молодую женщину. Она переходила улицу с коромыслом. Два ведра были наполнены водой и живой рыбой. Ее одежда выглядела потрепанной, а на юбке виднелись прорехи и пятна. От дома со ставнями, висящими на одной петле, к ней навстречу кинулся мальчуган. Он потянул за одно из ведер, и женщина покачнулась. Со смехом опустив ношу на землю, она достала рыбу и показала мальчику.

Война загоняла Транавию в могилу. Деревни по другую сторону границы выглядели не лучше, но Серефина не заботили голодающие калязинские селяне, только голодающие транавийцы.

Когда они подъехали к городу, Остия пришпорила коня и галопом поскакала к воротам, чтобы предупредить гвардейцев о прибытии Верховного принца.

– Ну что ж, начнем, – тихо сказал Серефин.

– Не унывай, Серефин, – подбодрил его Кацпер. – Все будет не так уж плохо. Просто придется некоторое время лебезить и лгать, пока у тебя не появится подходящий момент ударить своего старика в спину и покончить с этим.

Выбросив из головы параноидальные мысли, Серефин спрятал в рюкзак пустую книгу заклинаний, где ее никто не увидит – пустая книга для принца считалась позором, – и приготовился встретиться со своей судьбой лицом к лицу.

Гражик, считавшийся самым богатым городом в Транавии, построили задолго до войны, когда страна достигла пика своего расцвета, а в моде были цвет, свет и золото. Серефин не думал, что золото когда-то выйдет из моды, но сейчас никто не мог себе позволить дверные проемы и лепнину из золотых кирпичей и инкрустированных в дерево пластин. Некоторые из зданий тех времен все еще демонстрировали былое величие Транавии. Но большинство из них давным-давно разрушили из-за «богатств», которые сохранились в стенах и фундаменте.

Над городом висело облако смога. Но его все просто научились игнорировать. Дымка, образовавшаяся после неудачных магических опытов, просачивалась из подземных пещер, которые раньше использовались как Соляные пещеры. И хотя опыты теперь проводились в Кьетри, смог так и не рассеялся. Он просто повис в воздухе черным облаком, напоминая о том, что происходит, когда маги пытаются заполучить слишком много.

Впрочем, ни один транавийский маг не обращал внимания на это напоминание. Как и на запах пепла, окутывающий город. Высокородные дворяне пытались перебить его мешочками с дорогими травами и специями или ароматическими маслами, привезенными из Аколы. Правда, ни то ни другое не помогало, но это не останавливало славок.

Остия отправила гонца во дворец, поспособствовав началу ненужного церемониала. Серефин попытался возродить тоску по дому, которую он испытывал на фронте, но теперь понял, что это чувство было ложным.

Если город считался богатым, то дворец и вовсе роскошным. Даже издали он поражал великолепием и красотой, возвышаясь над городом и смогом. Его шпили пронзали небеса, а сотни окон так блестели в солнечном свете, что Серефину пришлось отвести взгляд.

Как только они приблизились к воротам, гвардейцы тут же распахнули их пошире. А за ними уже ждал слуга, чтобы забрать лошадей.

Двор был вымощен гладкими гранитными плитами, которые, достигнув фасада дворца, сменялись сочной травой. Отовсюду доносились различные звуки, а со стороны северной площадки то и дело слышался лязг клинков. Серефин ожидал, что отец тут же вызовет его к себе. Поэтому не удивился, когда к нему подошел слуга в простой коричневой маске, которая закрывала все, кроме глаз. Это оказался один из личных прислужников отца. Он поклонился Серефину и уже открыл рот, чтобы передать сообщение, но тот перебил его:

– Да, да, отец хочет меня видеть.

Слуга кивнул. Серефину было не по себе, что он не видит лица. Маски использовались при дворе последние несколько лет, но ему они всегда не нравились.

Уж очень они напоминали те, что носили Стервятники. Как правило, во дворце не носили масок лишь члены королевской семьи. Серефин ненавидел надевать то, что ухудшало его зрение. Его мать редко появлялась в Гражике, а король никогда не обращал внимания на моду при дворе.

Серефин провел рукой по волосам и небрежно махнул:

– Ну? Веди меня к нему. Не стоит заставлять Его величество ждать.

Надежда Лаптева

«О богине солнца мало что известно. Она спокойная и вечная, но никогда не благословляла своей силой никого из смертных, поэтому никто не знает, что случится, если это когда-нибудь произойдет».

Писание богов, 2:18

Надя и Малахия заблудились. Очевидно, среди талантов мага крови не значилось определение правильного пути.

Надя обхватила себя руками, пытаясь сдержать сильную дрожь. Оглянувшись на нее, Малахия снял окровавленный военный мундир. Она с сомнением смотрела на символ того, с чем боролась всю свою жизнь. Но все же приняла его предложение, потому что от ее пальто остались одни клочья, а транавиец, казалось, не замечал холода. Мундир все еще хранил тепло его тела. И Надя расправила рукава, чтобы прикрыть руки.

Оглядев ее, Малахия вновь повернулся к лесу.

«Надо было перерезать ему горло. Я переживаю из-за того, что ты вновь пощадила его», – сказала Марженя.

Эта мысль, возникшая в подсознании, воспринималась как совет.

Надя заметила, что Марженя стала чаще следить за ней, окутывая своим вниманием и периодически отпуская комментарии. Но ей это нравилось. Она чувствовала себя спокойнее от того, что богиня находилась рядом и следила за ней. Потому что все еще нервничала от возложенной на нее ответственности. Хотя такие мысли не годились для избранницы богов. Отец Алексей всегда твердил ей, что самое важное – держать свой ум в узде и не допускать сомнений. И хотя человеку было свойственно сомневаться, она не могла себе этого позволить.

Как бы Маржене этого ни хотелось, Надя не хотела новых смертей. Была вероятность, что когда – или если – они с Малахией доберутся до церкви, то никого там не обнаружат. Правда, никто из них не хотел признаваться в этом.

Надя сомневалась, что это не сломает ее. Может, и не стоило надеяться, что их бегство спасло остальных, но она не хотела смиряться с мыслью, что ее последняя подруга умерла и теперь ее единственным спутником будет транавийское отродье. Анна должна была выжить.

А еще Надя не могла отделаться от чувства, что бросила Анну так же, как и Костю. Стоило ли убегать ради собственного спасения, чтобы впоследствии выполнить великую миссию, если это означало потерять все и всех?

– Мы не продержимся и одной ночи, – заметила Надя, когда они остановились на поляне, чтобы передохнуть.

Малахия задумчиво посмотрел на деревья:

– Как думаешь, нас убьет холод или то, что скрывается в этих горах?

– Мне бы не хотелось знать ответ на этот вопрос.

На его лице появилась легкая улыбка, когда он повернулся к ней.

– А может, это будут твои «друзья»? – усевшись на поваленное дерево, спросила она. – Это лишь вопрос времени, когда они найдут нас.

– Разве в Калязине нет чудовищ?

Она прищурилась, раздумывая над ответом, но он явно не ждал его, потому что тут же продолжил:

– Роза высокомерна, – сказал он. – Она оставила Алекса, лучшего Стервятника-следопыта в Транавии. И теперь ей нас не найти.

Надя провела рукой по четкам и покосилась на книгу заклинаний, висевшую на бедре Малахии. Ей с трудом верилось, что другие Стервятники не могли просто разрезать руку и найти их.

Он проследил за ее взглядом и, казалось, понял, о чем она подумала.

– Большинство транавийцев, включая Стервятников, покупают свои книги с уже вписанными в них заклинаниями. Но я пишу их сам.

– Так почему ты уверен, что Роза до приезда сюда не написала несколько заклинаний слежения?

– Просто это маловероятно.

– Даже если так, это ничего не меняет. Они могли остаться в церкви и убить Анну, Париджахан и Рашида, пока мы бродим по горам, медленно замерзая до смерти.

Она понимала, что поддается панике, теряла самоконтроль, но ничего не могла с этим поделать. Все должно было быть по-другому.

Малахия сел в нескольких сантиметрах от нее, но она почувствовала исходящее от него тепло. И почти поддалась желанию прижаться к нему. Почти.

Надя спрятала лицо в руках. Ей не верилось, что не было никакого выхода. Она собиралась вернуться в церковь за Анной, несмотря на риск. Но совершенно не знала, что делать дальше. Она могла убегать и дальше, ведь это единственное, что у нее так прекрасно получалось.

А могла покончить с этим. Надя встретилась взглядом с магом, и тот поднял брови.

– Если мы убьем транавийского короля, Стервятники тоже исчезнут?

Он покачал головой:

– У их ордена есть свой глава, Черный Стервятник. – Заметив разочарование на ее лице, он продолжил: – Ты можешь нарушить приказ, Надя. Ты уже это сделала.

– Стервятники уничтожили калязинских клириков, – прошептала она.

И он был одним из них.

Но сейчас Малахия спокойно сидел рядом с ней, пока она собирала осколки своей разбитой жизни. Она не доверяла ему, он ей даже не нравился, но транавиец ни разу не воспользовался шансом убить ее, хотя их было немало. А она не раз щадила его жизнь. И это должно было что-то значить. Она могла поддержать это скупое и ненадежное перемирие, даже если при каждом взгляде на него перед глазами вновь всплывали его черные, как оникс, глаза и железные зубы. Вот только сейчас его ногти были розовыми и неровными, как у мальчишки, который часто грызет их от переживаний.

– Ты хочешь отомстить за все? – спросил он.

– Я и сама не знаю, чего хочу, – прошептала она.

– В этом нет ничего плохого.

Вот только на нее возлагали надежды жители целой страны. Она всю свою жизнь учила Писания богов, готовясь к чему-то грандиозному и великому, что потрясет мир. Правда, ей никто не сказал, что именно это будет. Поэтому Надя и не знала, это ли оказалось сейчас перед ней или ей следовало пойти другим путем.

Означало ли это, что ей придется принять помощь транавийца? Она не знала ответа на этот вопрос. К тому же Марженя явно хотела его смерти.

– Почему ты здесь? – спокойно спросила она. – Почему ты поддержал планы Париджахан и Рашида убить твоего короля?

– Он не мой король.

Надя нахмурилась. Раз он был Стервятником, то его королем был Черный Стервятник. Он это имел в виду?

– Транавия разваливается, – тихим голосом продолжил он. – Престол прогнил. Но если тебе удастся разорвать хватку Мелески на троне и усадить на него кого-то, кто станет заботиться о благополучии страны, то, возможно, королевство еще удастся спасти. Хоть ты и осуждаешь меня, но я ненавижу эту войну. И тоже бы хотел, чтобы она закончилась.

Словно осознав, что слишком разговорился, Малахия сузил глаза и отвел взгляд. Надя стянула с шеи четки и провела по ним пальцами, пока не наткнулась на бусинку, которая показалась ей самой подходящей. Ей лишь раз удалось прикоснуться к силе Алёны, и это оказалось унизительно. Она всегда нервничала, когда молилась древним богам, которые редко одаривали смертных своим благословением. В Писаниях сказано, что Алёна никогда этого не делала, но Надя знала, что это было не совсем так.

«Прошу, отведи меня к своей церкви», – взмолилась Надя.

И ее окутало теплое прикосновение богини. Она тут же перестала дрожать. А потом что-то потянуло в груди, прямо над сердцем. Это была нить, которая приведет ее прямо к церкви. Обратно в объятия опасности, обратно в тот странный мир чудищ и темной магии, в котором она оказалась. И если это ее судьба, то она согласна следовать по этому пути, даже если он приведет ее в Транавию и в гнездо чудищ.

Она встала, четки свободно раскачивались в ее руке.

– Что ты сделала? – спросил Малахия.

– Помолилась. Я узнала путь к церкви. И если мы поторопимся, то окажемся там еще до наступления темноты.

Она не смогла понять, что мелькнуло на его лице. Казалось, там смешались благоговение и беспокойство. Но она почувствовала странное одобрение от того, что ее силы вызывали у него такое же замешательство, как его у нее.

Их путь занял меньше времени, чем полагала Надя. Когда они подошли к церкви, то увидели, что входная дверь болталась на петлях. Стены покрывали пятна крови. Представив худшее, она споткнулась. Малахия тут же потянулся и подхватил ее. Но он не сразу убрал руки, а она не стала отстраняться от теплого тела, вернувшего ей равновесие.

– Стервятников нет, – тихо заверил он.

Надя с трудом сглотнула. А затем дрожащими руками толкнула дверь.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнула она, пронзая словами темный застоявшийся воздух церкви.

Ответом ей стала тишина. Почувствовав, как сжалось сердце, она оглянулась через плечо на Малахию. Но он обошел ее и двинулся в глубь церкви.

И тут же отлетел в сторону, когда Анна вылетела в переднюю. Почувствовав, как руки подруги обвились вокруг шеи, Надя расслабилась. Анна выжила, а значит, она потеряла еще не всех.

– Я решила, что ты умерла, – отчаянно зашептала Анна.

Монахиня нехотя отступила и резко обернулась, а в ее темных глазах вспыхнула решительность. С широко раскрытыми глазами Малахия поднял руки и отступил на шаг. Но Анна тут же врезала ему в челюсть, и по комнате разлетелся громкий звук удара.

– Как ты посмел! – рявкнула она.

– Анна, оставь его в покое, – сказала Надя и схватила Анну за руку, останавливая следующий удар. – У нас не оставалось выбора.

– У нас?

Малахия медленно подвигал челюстью. У него наверняка останется синяк.

– Стервятники скрылись сразу после нас? – спросила Надя.

Анна продолжала сверлить взглядом Малахию. Он отступил на шаг, а потом и вовсе скрылся в святилище. Стиснув зубы, монахиня кивнула.

– Им нужна была я… и он.

– Потому что он один из них.

Надя кивнула.

– Нужно убираться отсюда.

Надя покачала головой.

– Я отправляюсь в Транавию. И собираюсь покончить с этой войной.

Анна медленно обернулась, а ее лицо исказилось от ужаса.

– Надя…

– Если бы транавийцы не забрались так далеко, если бы мы не проигрывали, я бы тут же отправилась в Комязалов. Я вошла бы в Серебряный двор и позволила королю решать мою судьбу. Но у меня нет такой роскоши, Анна. Уж ты-то должна это понять.

– И ты готова доверить свою судьбу этому чудовищу?

– Он спас мне жизнь, – возразила Надя.

– Только для того, чтобы ее уничтожить чуть позже!

Надя ничего не ответила.

– Этого хотят боги? – спросила монахиня.

– Этого хочу я.

Анна напряглась:

– Твои желания не имеют значения. Ты же знаешь.

– Но это все еще моя жизнь, и я сама решу, как мне поступить.

Анна попятилась и начертила над сердцем знак, отгоняющий зло. Увидев это, Надя закатила глаза:

– Боги всю жизнь указывали мне, что делать. Моя… моя судьба была предрешена, поэтому самое малое, о чем я могу просить, – это сделать свой собственный выбор. И если это означает отправиться в путь с этим чужаком и чудовищем, то пусть будет так.

– Ты себя слышишь?

Надя не понимала, почему Анна так реагирует на ее слова. Казалось, будто она разбила вдребезги образ невинной, праведной девушки-клирика, который нарисовала себе монахиня. Но той следовало лучше знать Надю. Ее одарила своей благодатью богиня смерти. Так о какой невинности могла идти речь?

Анна обхватила Надино лицо руками, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Я не хочу, чтобы твое имя добавили в книгу святых, – тихо сказала она. – Я думала… – ее голос надломился, и она сглотнула, – после того как рухнула половина святилища и мы не смогли найти тебя, я подумала…

Надя обняла ее. От Анны пахло ладаном, и это напоминало о доме. И хоть дороги расходились в разные стороны, они вели к одному. Маленькая девочка в ней мечтала еще раз увидеть Серебряный двор – она бывала там в детстве, но почти ничего не помнила с той поездки. Ей хотелось увидеть должену с ее кокошниками и воеводами, пока все золото и великолепие не растаяли навсегда. Но для них она навсегда останется лишь воином, священной реликвией, символом. А не человеком.

Надя любила свою страну больше жизни, но ей хотелось сделать что-то важное. Например, вернуть богов в Транавию. Конечно, следовало еще все обдумать по дороге, но она чувствовала в себе такую уверенность, которой не испытывала раньше. И в этом она видела божественное провидение – какими бы странными ни казались обстоятельства, – и Надя не собиралась отмахиваться от него ради более безопасного варианта.

Развернувшись, она направилась к остальным и в коридоре чуть не столкнулась с Малахией. Он выглядел отчаявшимся, отчего Надю тут же пронзил страх.

– Твоя магия может исцелять? – спросил он, схватив ее за плечи.

Уставившись на него, Надя кивнула.

– Париджахан была в порядке, – сказала Анна.

– Она точно не в порядке, – ответил он, и в его голосе послышалось напряжение.

Его подбородок начал багроветь в том месте, куда врезался кулак Анны.

– Успокойся, – коснувшись его руки, попросила Надя.

Моргнув, он посмотрел на ее пальцы, которые едва задевали его покрытое шрамами предплечье, и, казалось, только сейчас понял, что сжимал ее плечи. Он тут же отпустил ее и отступил назад.

«Он действительно переживал за нее, – подумала Надя. – Ему не все равно».

– Здесь остались какие-нибудь благовония? Они мне понадобятся. А еще желательно отыскать кадило, может, вы видели его, когда прибирались здесь? Что с ней случилось?

– У нее разорван бок. И да, я смогу все это найти.

Малахия убежал в коридор.

Но быстро вернулся с помятым кадилом, мешочком, наполненным благовониями, и несколькими палочками, значения которых, судя по выражению его лица, не понимал. Он протянул их Наде с таким серьезным видом, что у нее екнуло сердце. Передав кадило Анне, она последовала за Малахией в одну из боковых комнат.

О ране на боку Париджахан уже хорошо позаботились, но в неровном, начавшем гноиться порезе Надя ощущала тьму. Анна зажгла кадило, и комнату почти мгновенно заполнил аромат специй, который у нее ассоциировался с божественной благодатью. Надя расслабилась и закрыла глаза. Запах был таким знакомым, таким домашним. Она заткнула за ухо медленно тлеющую палочку с благовониями, и Анна усмехнулась. Надя никак не могла избавиться от этой дурной привычки, хотя уже несколько раз подпаливала себе волосы. Но ей нравилось, когда благовония чадили рядом. Рашид принялся расхаживать по комнате, а Малахия излучал неистовую энергию, хотя Надя еще ничего не успела сделать.

– Выметайтесь из комнаты. С Париджахан все будет в порядке. Ее рана загноилась, и начался жар, но она поправится, – вздохнув, сказала Надя.

Она намотала четки вокруг руки, отыскала бусину Збигнеуски и сжала ее пальцами. Открыв глаза, Надя осмотрела бесчувственное тело Париджахан. Аколийка с трудом дышала, на лбу выступила испарина, а смуглая кожа побледнела до пепельного цвета.

Богиня исцеления была немой, поэтому передавала свои чары чувствами и видениями. Она была самой доброй из пантеона, хотя солдаты предпочитали посылать все свои молитвы Вецеславу, считая, что бог войны и защитит их, и исцелит во время битвы в отличие от богини. Нелепое суеверие. Большинство из них прожили бы дольше, если бы зажгли свечку Збигнеуске.

Но благодаря молчанию Збигнеуски Надя всегда чувствовала, что сможет справиться со своими проблемами.

«Марженя расстраивается, что я все еще не убила транавийца, – сказала Надя. – Я понимаю, что наши страны воюют, а транавийцы не признают богов, но не считаю, что его смерть необходима».

Она почувствовала, что Збигнеуска недовольна ею, но в то же время и понимала. Богиня тоже думала, что его смерть бессмысленна.

Вот только покровительницей Нади была не Збигнеуска, богиня здоровья, а Марженя, богиня смерти, магии и зимы. Обычно Надю не сильно беспокоило это. Но то, с какой покорностью Малахия обхватил ее руку и подставил свою шею под клинок, выбило ее из колеи.

Она запуталась. И не собиралась убивать его, пока не придет время. Пока у нее не останется другого выбора. Надя ощутила чары, которые вложила ей в голову Збигнеуска, пытаясь решить, как правильно их применить. В ране Париджахан виднелась какая-то тьма, которая нервировала Надю. Потянув нить заклинания, она почувствовала, как напев священных чистейших слов закружился у нее в голове. Надя надеялась, что их окажется достаточно, чтобы залечить рану, нанесенную чудовищами.

«Неужели дело не только в магии крови? Может, Стервятники были кем-то еще?» Это были лишь мысли, а не молитва, но Збигнеуска все равно услышала их. И ее замешательство напугало Надю.

Но боги не были всесильны. Транавийцы нашли способ защититься от влияния богов, и это стало одной из причин, по которой началась война. А значит, если они отыскали какой-то более жестокий способ использования магии, то боги не узнали об этом. И это ужасало.

Надя вновь сосредоточилась на исцелении, шепча молитвы.

Когда она наконец подняла руки и открыла глаза, то все еще сомневалась, удалось ли ей справиться с тьмой. Но зато прекрасно чувствовала, как кружится голова, и внезапно осознала, что не помнит, когда ела в последний раз. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Дыхание Париджахан выровнялось, а рана затянулась, поэтому Надя оставила ее наедине с целительным сном и направилась сквозь завалы к тому, что осталось от святилища.

– Париджахан поправится, – сказала она, рухнув на кучу грязных и засыпанных обломками подушек рядом с Малахией. – А теперь давай помогу тебе, пока Збигнеуска не лишила меня своих чар.

– Вряд ли твоя богиня позволит своей магии исцелить такого, как…

– Заткнись, Малахия, – устало велела Надя.

Транавиец напрягся и замер, когда она откинула у него с лица длинные волосы и аккуратно прикоснулась к чернеющему синяку. Его глаза закрылись, и ей показалось, что его дыхание сбилось. Заживление синяка не требовало много сил, но это исчерпало ее последние резервы. И после этого Надя провалилась в беспамятство.

Серефин Мелески

Своятова Евгения Зотова:

«Пророчица Зотова скрывалась за мужским обличьем и большую часть жизни провела в пещере у подножия гор Байккл».

Житие святых Васильева

Тронный зал дворца считался одним из самых великолепных мест во всей Транавии. Это было огромное помещение со стеклянными колоннами вдоль стен, которые по спирали украшали изящные выгравированные цветы. Пол устилал черный мрамор, отполированный до зеркального блеска. Его прикрывал роскошный длинный темно-фиолетовый ковер, ведущий к трону отца Серефина, который воплощал в себе физическое проявление силы, крови, славы и магии. Железные цветы с острыми шипами обвивали спинку, а замысловато изогнутые металлические пластины выполняли роль подлокотников и ножек. Его трудно было не заметить.

Серефин никогда не мог представить себя на нем. Ведь он был скорее оружием, чем принцем.

Сейчас на троне восседал Изак Мелески. Высокий, с прямой спиной, в военном мундире цвета слоновой кости, украшенном медальонами и черными эполетами. У него было суровое лицо – Серефину не хотелось признавать, что оно очень походило на его собственное, – аккуратно подстриженная борода и прекрасно уложенные темно-каштановые волосы. Его корона больше походила на простой кусок железа, но почему-то вызывала благоговение не меньше, чем трон, хотя привлекала меньше внимания.

«Дело не в атрибутах, а в манере держаться», – подумал Серефин.

И тут же прищурился, увидев королевского советника Пшемыслава, который склонился над троном. Пронырливый старик был противником Серефина при дворе, сколько он себя помнил. Стоило ему переступить порог дворца, как тот оказывался рядом, чтобы развернуть его и отправить обратно на фронт.

– Ты не особо торопился, – заметил Изак, когда Серефин приблизился к трону и поклонился отцу.

– Да, спасибо, отец, давно не виделись. Что такое? Ох, прошло же всего восемь месяцев с тех пор, как я в последний раз появлялся в Транавии. Да, для войны это долгий срок, но, как вы видите, я вернулся и практически невредим. – Он постучал по виску. – Правда, некоторые травмы незаметны глазу.

Короля, казалось, совсем не позабавила эта тирада, и хотя Изак никогда не ценил остроумие сына, обычно он выдавливал полуулыбку. И это отрезвило Серефина, потому что явно не предвещало ничего хорошего.

– Я вернулся ровно за то время, которое понадобилось на дорогу, – сказал он. – Ведь получил твое послание, когда находился в самом центре Калязина.

– Да, лейтенант Кижек сообщил мне о твоем провале.

– Я контролировал ситуацию и успешно бы справился с задачей, если бы не этот вызов. Хотя признаюсь… – Серефин замолчал, пытаясь проглотить беспокойство, от которого перехватывало дыхание. Он вдруг несказанно занервничал. – Меня заинтересовала необходимость проведения Равалыка. Я совершенно не ожидал этого.

– Это традиция, Серефин. Ты протестуешь? – Голос Изака прозвучал так громко, что даже кости Серефина пропитались страхом.

– Я протестую против того, что меня отозвали с фронта по первой прихоти, – спокойным голосом ответил Серефин. Он прекрасно понимал, что вступил на опасную территорию. Но если он просто параноик, то отец, как обычно, проигнорирует его сарказм, и все закончится отточенными любезностями. – Нам не нужны союзники. Завоевание Волдоги стало поворотным пунктом. Калязинцы долго не протянут, поэтому нет необходимости идти на поклон к соседям. К тому же этой традиции не придерживались множество лет.

– А теперь мы вновь ее возрождаем, – ледяным тоном отчеканил Изак.

Серефин встретил безразличный взгляд короля и пожал плечами:

– Это бессмысленная трата возможностей.

– Я учту твое беспокойство, но все же ты здесь.

Как будто у него был какой-то выбор. Серефин всегда делал то, что ему говорили. И это… выматывало. Он не стал брать с собой книги заклинаний, которые нашел в Калязине по дороге домой. Если король не спрашивал о войне, зачем Серефину было что-то сообщить? Раньше он часто рассказывал что-то отцу, отчаянно пытаясь заслужить его одобрение. Но потом смирился, что тому было наплевать. Он все еще сомневался, что не ошибся в своих подозрениях, но… перед ним сидел не тот отец, которого он знал. Изак бывал суров и серьезен, но никогда не выказывал безразличия.

В тени за королевским троном что-то шевельнулось.

На ступеньках помоста, развалившись, сидел человек. У Серефина свело живот. Это был Стервятник в маске, который подслушивал происходящее в тронном зале.

Это было неправильно. Такого в Транавии раньше не случалось.

Серефин сжал кулак за спиной.

– Стервятники схватили девчонку-клирика? – переведя взгляд на короля, спросил он.

Изак нахмурился. На его челюсти почти незаметно напрягся мускул. Серефин приподнял бровь. Эта реакция на упоминание Стервятников или на что-то еще?

– Неужели нет? – с невинным видом поинтересовался он.

– Судя по всему, возникли некоторые затруднения с ее поиском, – вставая, сказал Изак.

Он был высоким мужчиной, но сын на пару сантиметров превзошел его. Сложив руки за спину, король спустился с помоста.

– Стервятники доложили, что она примкнула к группе бунтарей, которые оказались невероятно хитры.

Стервятники потерпели неудачу? Это так обрадовало Серефина, что он с трудом подавил усмешку, которая попыталась проскользнуть сквозь маску спокойствия.

– Калязинские бунтари смогли дать отпор Стервятникам?

– По-видимому, среди них оказался Стервятник-дезертир.

Серефин скептически усмехнулся:

– Изменник? Нам известно, кто это?

Когда Изак покачал головой, он повернулся к Пшемыславу.

– Ты же знаешь, какие Стервятники, – сказал Пшемыслав. – Они мало что рассказывают о своих делах. Нам лишь сообщили, что один из членов ордена сбежал. Парень плохо пережил процесс перерождения. Перестройка его сознания происходила тяжело. Он родился в семье дворян, поэтому потребовалось принять дополнительные меры предосторожности, дабы убедиться, что не осталось никаких привязанностей и его никто не узнает. Как я понял, они использовали новые методы перестройки сознания. Болезненные методы.

– Значит, у нас ничего нет! – весело сказал он.

– Серефин! – вскрикнул Изак и так сурово посмотрел на него, что принцу тут же захотелось развернуться и выскочить из комнаты.

«Все намного хуже, чем я опасался».

– За девушкой отправили молодых Стервятников, – медленно начал Пшемыслав. – Они растерялись, увидев среди вражеского сброда одного из своих братьев, хотя это вызывает вопросы об их подготовке…

– У них хорошая подготовка, – вмешался в разговор новый голос.

Стервятник подался вперед. Его лицо скрывала маска, сшитая из внутренних органов, зазубренные края которой врезались в кожу, отчего казалось, будто он истекает кровью.

– Так почему же девчонка еще не здесь? – спросил Серефин.

Стервятник подошел к нему.

– Мы не станем отчитываться перед вами, – тихо сказал он.

– Нет, – ответил Серефин. – Конечно, нет. Потому что вряд ли сможете объяснить, почему один из членов ордена находится в Калязине с беглянкой.

– Когда глава ордена понял, что ее поймать не удалось, он приказал группе вернуться, чтобы обсудить и обдумать, как поступить с девушкой, – сказал Стервятник. Он отвернулся от Серефина и обратился к его отцу: – Уверяю вас, мы справимся с поставленной задачей.

– Посмотрим, – произнес Изак. – Мне бы не хотелось отправляться в Соляные пещеры еще раз так скоро.

Серефин напрягся. «Зачем отец вообще туда ездил?»

– Мне следовало самому отправиться за ней, – пробормотал он.

Стервятник обернулся, чтобы что-то сказать, но король перебил его:

– Ты должен следовать нашим приказам.

И опять его голос оказался наполнен ядом. Какое-то непостоянство, то лед, то обжигающая ярость.

– Отец? – Что-то промелькнуло в голосе Серефина, выдавая его беспокойство.

Теперь он уже был не столько генералом и магом крови, сколько обычным юношей, который не понимал, что происходит, и даже после стольких лет недоумевал, почему его отправили на фронт, чтобы сражаться в войне, в необходимость которой он так и не поверил. Но он тут же пожалел об этой слабости.

Серефин не знал, чего ожидать от отца. Мгновение молчаливого понимания? Какие-то слова, которые успокоят его опасения?

Но получил лишь равнодушный пренебрежительный взгляд. А затем Изак продолжил как ни в чем не бывало:

– Равалык начнется через три недели, чтобы успели прибыть все гости. До этого времени ты можешь заниматься чем заблагорассудится.

Серефин кивнул:

– Спасибо.

«Что мне делать целых три недели? Особенно когда весь дворец будет следить за каждым моим шагом». Поняв, что разговор окончен, Серефин развернулся, чтобы выйти из зала.

– Серефин, – окликнул его отец.

Он обернулся, и в глубине души всколыхнулась надежда, что отец улыбнется и поприветствует его как сына, а не как незнакомца. Но она быстро развеялась.

– Твоя мать в Гражике. Ты должен с ней встретиться, – лишь сказал тот.

Вот только от того, как прозвучали эти слова, Серефин похолодел. Паника вновь вспыхнула в груди.

– Конечно, отец. Отправлюсь к ней прямо сейчас.

Что ж, он провел разведку. Теперь пришло время разработать стратегию. Когда он вышел из тронного зала, Кацпер ждал его у дверей. Лейтенант прислонился к стене и выковыривал грязь из-под ногтей, не обращая внимания на гвардейцев, которые, в свою очередь, старательно его игнорировали.

– Насколько плохо все прошло?

Серефин покосился на гвардейцев и кивнул в сторону коридора. Кацпер последовал за ним. Где они могли поговорить без утайки?

«В этом проклятом дворце нет безопасного места», – подумал Серефин.

– Мои опасения оправдались, – наконец сказал он, остановившись у окна в коридоре.

Кацпер побледнел.

Серефин обдумывал возвращение матери в Гражик. Она бы не приехала только из-за Равалыка. Ему бы хотелось поговорить с ней об отце, но Изак Мелески догадывается об этом. Она не станет рассказывать ему, но он тут же обо всем узнает. Серефин рассеянно провел большим пальцем по шраму на лице. Если его мать вернулась, значит, привезла с собой ведьму. Возможно, в башню ведьмы вход королевским осведомителям закрыт, но тогда придется пообщаться с Пелагеей Борисовой.

Отец обходил ее стороной. Калязинка покинула свою страну, отказавшись от их богов. И хотя она не владела магией, но была непростым человеком. Провидицей. Сумасшедшей.

– Ты не знаешь, Пелагея в своей башне? – тихо спросил он.

Кацпер вытаращил глаза:

– Что тебе от нее нужно?

– Туда отец не сунется. – Серефин потянулся к книге заклинаний, забыв, что оставил ее, а затем вздохнул: – До Равалыка три недели.

Кацпер кивнул. Оставалось надеяться, что этого времени хватит, чтобы понять, что тут творилось. Был ли этот Равалык простой данью традициям или чем-то… более темным.

Серефин повернулся к Кацперу и открыл рот, но тут же снова закрыл.

– Следуй за мной, – оглядев коридор, велел он.

Шагая по лабиринту дворцовых залов мимо слуг в неприметных серых масках, он чувствовал на себе их взгляды. Но вскоре они подошли к одной из башен. Серефин открыл дверь и нырнул внутрь.

– Его высочество решил осчастливить меня своим присутствием? Грядут тяжелые времена, – раздался сверху голос, наполненный древними обещаниями и смертью.

Серефин улыбнулся обеспокоенному Кацперу.

Вершина башни скрывалась во тьме, но он знал, что Пелагея стояла наверху, склонившись над железными перилами. Выглядела она как шестнадцатилетняя должена, хотя на самом деле ей было уже девяносто лет. Интересно, на кого она будет похожа, когда они доберутся до нее? Их встретит девушка или старуха? Честно говоря, первая пугала его намного больше.

– Серефин… – простонал Кацпер, когда он начал подниматься по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Это безумие. Ты же ее ненавидишь.

– Она меня пугает. Как и всех остальных. – Серефин замолчал, схватился за перила и откинулся назад. – В том числе и отца.

Кацпер нахмурился:

– Она калязинка. Твой отец, наверное, навешал на эту башню сотню заклинаний, чтобы знать каждый ее шаг.

Если бы у Серефина была с собой книга заклинаний, он бы наложил заклинание восприятия. Но он все же порезал палец о бритву в рукаве и прижал к окну.

– Убери свои окровавленные руки от моего стекла! – звонко закричала Пелагея.

Заклинание вышло не таким сильным, как с книгой заклинаний, но и этого хватило. В башне ведьмы не было и намека на магию короля, она была наполнена чем-то древним и ужасающим.

– Здесь нет ничего от моего отца.

– Кровь и кости, конечно, нет. Твоя мать позаботилась об этом, принц.

Когда Серефин добрался до верхней площадки, его дыхание слегка сбилось. Возвращение во дворец уже повлияло на него, потому что в Калязине он поднялся по тем дурацким ступеням в монастырь и чувствовал себя прекрасно. Его ждала юная Пелагея. Она стояла в дверях своих покоев, уперев руки в бока. Ее черные волосы были не заплетены и спутаны, а темные проницательные глаза выделялись на бледной коже. Какой бы силой она ни владела и какую бы магию ни использовала, чтобы превращаться из юной девушки в старуху, это не отражалось на ее глазах.

– Моя мать? – спросил он.

Ну конечно, она приложила к этому руку. Изак и Клариса терпели друг друга только для вида. Скорее всего она вернула ведьму в Гражик, только чтобы в очередной раз позлить мужа.

– Да. Входи, принц, я же вижу, что ты хочешь где-то поговорить, чтобы тебя не услышали крысы твоего отца. – Она повернулась и вошла в комнату.

Кацпер бросил отчаянный взгляд на Серефина.

– Пошли, мы найдем место получше, – пробормотал он. – Место, где не придется соседствовать с безумной калязинской ведьмой.

– Мог бы обойтись и без комплиментов, Живеци! – крикнула она.

Серефин вошел в покои Пелагеи. На полу лежали черные ковры, а со стен на него смотрели черепа оленей с перевязанными рогами. Ведьма сидела в мягком кресле из слоновой кости, скрестив ноги и накручивая прядь черных волос на пальцы. Она склонила голову набок и посмотрела на Серефина.

– Ты понял, что твой отец не такой уж и хороший, да? – спросила она.

– Что он задумал?

– Это знает только он. У Кларисы есть кое-какие подозрения, но она мало что могла сделать, пока жила в уединении в Озерном крае.

Пелагея махнула рукой на старое кресло напротив, и Серефин послушно опустился в него.

– Твой народ не особо верит в пророчества и предсказания, – глядя куда-то вдаль, произнесла она. – Так странно, что по сравнению с вами, погрязшими в магии крови, калязинцы более суеверны. У вас есть свои чудовища, а у них – злые духи. – Она замолчала.

– Но? – подсказал Серефин.

– Твой отец очень заинтересовался пророчеством транавийского мага по имени Петр. Тот покончил с собой сразу после того, как рассказал о своем предсказании. Бросился в озеро с камнем на шее. Думаю, ты читал о такой смерти в калязинской книге мучеников.

– Что же это за предсказание?

– Кровь и кости, если бы я знала. – Она усмехнулась.

Кацпер выразительно посмотрел на Серефина. Но он откинулся на спинку стула.

– Но насколько мне известно, – продолжила Пелагея, – Петра весьма очаровала сомнительная калязинская история о женщине по имени Алёна Вячеславова. Она была простой калязинской мученицей, но после смерти вознеслась к богам. Разве это не судьба?

Серефин поднял бровь. Сомнительные калязинские истории ему сейчас не помогут.

Он все еще остерегался говорить о своих страхах вслух. О своих подозрениях, что отец собирался убить его во время Равалыка. Но у него не имелось никаких доказательств этому, только предчувствие, которое омрачало каждую его мысль.

– Думаю, отец хочет посадить на трон победительницу Равалыка.

– Конечно, он этого хочет. Разве это испытание проводится не для того, чтобы определить новую королеву? – сказала Пелагея, но ее черные глаза изучали лицо Серефина.

Она поняла, на что он намекал.

– Думаю, он хочет избавиться от меня.

Кацпер покачал головой:

– Народ взбунтуется. Младшие принцы…

– Младшие принцы сочтут это несчастным случаем, но обрадуются, что благодаря Равалыку после смерти Верховного принца сменится правящий род, – перебил его Серефин.

Кацпер моргнул:

– Но это же не имеет смысла. Ты же его единственный наследник.

Серефин поднял брови. Да, он был его единственным наследником, но в то же время и самым сильным магом, благодаря которому перевес в войне перешел на сторону Транавии, тем, кто уже вписал свое имя в историю. Кацпер помрачнел.

Пелагея кивнула:

– Кровь, кровь и кости. Магия, чудовища и ужасающая сила.

Серефин услышал раздраженный вздох Кацпера и покосился на него.

– Весь мир сходит с ума, – произнесла Пелагея. – Война пожирает всех нас. Сколько это продлится? Может, на это понадобится вечность? Кто-нибудь наконец разорвет этот круг, или нас ждет новое столетие смерти? Калязин обрел свою надежду, а что станут делать транавийцы? Их король. Их принц. Вот только король и принц смертны, а их Стервятники? Этот ужасающий орден.

Глаза Серефина сузились, а Кацпер напрягся.

– А что, если принца окажется не так просто убить? Кровь, кровь и кости. Что, если боги, которым поклоняются в Калязине, вовсе не боги? Злые духи из суеверий, чудовища и магия.

– Это бессмысленный разговор, – проворчал Кацпер.

Он положил руку на плечо Серефина, безмолвно предлагая уйти.

Пелагея вновь смотрела куда-то вдаль, за плечо Серефина.

– Ты прижимаешь клинок к их шее. Ждешь, пока не прекратится плач, а потом даешь им глоток крови. Пей! Пей до дна, и не важно чья она, ибо ты умрешь через… ах, три, два, один. Снова. Еще один. Еще одна неудача. Не сработало. Смертные такие хрупкие, и их тела так легко сломать, но кровь… Кровь, кровь и кости. Соляные пещеры так ужасны, Стервятники так скрупулезны в своих пытках. Ответ здесь. Ответ всегда был здесь. Выпотрошить церкви Калязина, переплавить их золото, перемолоть их кости. Божественность, кровь, кровь и кости.

Рука Кацпера напряглась. Серефин по кончикам пальцев чувствовал, как ускорился его пульс.

Пелагея дернулась. А затем потянулась рукой вперед и зашевелила пальцами в воздухе.

– Девушка. Девушка, чудовище, принц… и… – Она снова дернулась и помахала рукой у уха, словно отгоняя воображаемую муху. – И… королева? Не королева, но королева. Королева духов или тьмы. Но не только. Власть, кровь и эта пышная церемония – лишь фасад, за которым скрывается что-то большее, гораздо большее. Знамения появятся в нужное время, но на них никто не обратит внимания, но это будут знамения, именно знамения.

– Серефин! – Кацпер потянул его за руку, но тот увернулся.

– У тебя есть время! Оно ускользает, но еще есть. Еще есть, и его надо схватить. Ты хватаешь его, держишь его. Девушка, чудовище, принц и последний из неверных, тот, что прячется во тьме и тенях. А может, парень из золота и парень из тьмы – это отражение зеркала. И если спрячетесь, то, возможно, возможно, станете лишь расходным материалом. – Пелагея резко замолчала.

В комнате повисла гнетущая тишина, которая нарушалась лишь потрескиванием огня. Серефин покосился на Кацпера, который с плохо скрываемым ужасом уставился на колдунью.

– Спасибо, Пелагея, – вставая, напряженно пробормотал Серефин.

– Ты можешь приходить сюда в любое время, – ласково сказала она. – Но предупреждаю, твой отец обязательно узнает, а тебе бы этого не хотелось.

Серефин стряхнул с плеча мотылька. Серое насекомое улетело и приземлилось на подлокотник кресла Пелагеи. И она тут же принялась с интересом рассматривать его, пока они выходили из покоев.

Надежда Лаптева

Збигнеуска исцеляла умирающих на полях сражений, излечивала медленно убивающие болезни и даровала зрение слепым. Когда Своятове Стефании Беломестновой в бою отрубили голову, благословение Збигнеуски исцелило ее полностью. Но богиня никогда не говорила, ее голос никто никогда не слышал. Если она когда-нибудь произнесет хоть слово, то все хорошее, что она сделала, будет разрушено.

Писание богов, 12:114

Чар Збигнеуски оказалось достаточно, чтобы Париджахан излечилась. Рашид тут же принялся собираться в дорогу, а Малахия вообще не захотел уходить. В итоге Надя решила, что они дадут Париджахан день на отдых, а потом отправятся в путь. Париджахан проявила характер и отказалась спать, пока остальные обсуждали планы, и величественно уселась на то, что осталось от груды подушек.

– Откуда нам знать, что Стервятники не попытаются напасть снова? – спросила Анна. – Мы же остались на том же месте, где они нас бросили.

– Не нападут, – отрезал Малахия.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что Стервятники действуют лишь по указке своего магистра. Хоть я и сбежал, но все еще один из них. И точно знаю, о чем они говорят.

Ох. Наде не понравилось, как это прозвучало.

– Тогда как нам верить, что ты не выдашь нас транавийцам? Что, если тебе прикажут это сделать? – допытывалась Анна.

Малахия лишь устало вздохнул:

– Неужели я бы не сделал этого раньше? Меня бы здесь уже не было. Просто нити рвутся, даже магические и созданные, чтобы повелевать.

Надя сжала бусину Вецеслава, и тот подтвердил, что Малахия говорил правду.

– Но тебя волнует не это, – продолжил он. – Тебе плевать, что сделают со мной, если я вернусь в Транавию. Ты обычная девушка, которая всю жизнь провела в монастыре и не понимала, что тебе промывают мозги. Возможно, это произошло лишь потому, что в своей жизни ты ничего другого не видела.

– Эй! – воскликнула Надя.

Он не мог так разговаривать с Анной.

– Они просто снова сотрут все мои воспоминания, – сверкнув светлыми глазами, сказал Малахия.

В комнате заметно похолодало.

– Мне было десять, когда Стервятники забрали меня к себе, – погрубевшим голосом продолжил он. – Но это все, что я знаю, потому что у меня не осталось ничего, кроме имени. Они считают, что с их стороны это великодушие, забрать все, что делает людей людьми, но оставить имя, как напоминание о том, что они потеряли.

Ужас заструился по венам Нади, вытесняя гнев. Она вспомнила, как он постоянно что-то шептал себе под нос. что-то отдаленно напоминающее его имя. Он делал это для того, чтобы не забыть? Неужели он был близок к тому, чтобы лишиться и его?

Вздохнув, Малахия провел рукой по волосам.

– Если я отправлюсь с вами, то не могу обещать, что не испорчу все, чего ты попытаешься достичь. Истончившиеся нити легко могут восстановиться вновь, если они поймают меня.

Но без него у Нади ничего не получится. Никто другой не сможет научить Надю тому, как обмануть королевский двор. Малахия тяжело опустился за стол, очевидно, и сам это прекрасно понимая.

Он сложил пальцы домиком и прижал их к губам, а Надя уселась напротив него.

– Насколько хорош твой транавийский? – переходя на родной язык, спросил он.

Ей потребовалось время, чтобы перевести его слова в голове. Но он покачал головой прежде, чем она успела ответить.

– Ты не пересечешь границу, если будешь так долго раздумывать.

– Nuicz zepusz kowek dzis, – пробормотала Надя себе под нос.

Он выдавил улыбку.

– Ну, у тебя еще не самый ужасный акцент, который я слышал.

Она усмехнулась, но только через секунду, которая ей потребовалась, чтобы понять, что он сказал.

– Но так медлить нельзя, – сказал он. – Мы станем практиковаться, пока не доберемся до Транавии.

– А как же то, что все, кого мне следует избегать, точно знают, как я выгляжу? – перебила Надя транавийца.

Малахия так старательно рассматривал ее лицо, что она перевела взгляд на стол. И тут же нахмурилась, почувствовав, как к щекам приливает жар.

– У тебя необычные волосы, придется их перекрасить.

– Это мне по силам, – сказала Париджахан.

Анна кивнула в знак согласия:

– А все остальное не так уж и сложно.

– Воспользуешься заклинанием, которое тут же разгадает Верховный принц? – спросила Надя.

Желудок сжался от одной только мысли, что ей придется носить его магию на своей коже следующие несколько недель.

– Не разгадает, если его наложу я, – ответил Малахия.

– Тут попахивает самоуверенностью, – пробормотала она.

На лице Малахии появилась легкая улыбка.

– Это неподходящее слово в данном контексте, но в целом ты права.

Надя поморщилась, так как не верила, что это сработает.

– Мы можем попасть во дворец, подделав документы.

Она даже не успела спросить, как они это сделают, когда Рашид выпалил:

– Предоставьте это мне. В детстве я работал писцом у Транаваши. И существует не так много документов, которые я не смогу подделать.

Надя оглянулась на Париджахан в поисках подтверждения. Но та просто усмехнулась.

– Если она скажет, что родилась в пограничном городке, то на ее акцент будут не так сильно обращать внимание. Разумное объяснение скроет что угодно от ничего не подозревающих глаз, – сказал Малахия.

– Но тогда посчитают, что она жила очень близко к Калязину, и могут заподозрить неладное, – возразил Рашид.

– Раз я путешествую с двумя аколийцами, то не проще ли сказать, что я жила неподалеку сразу от двух границ? – вмешалась Надя.

Малахия задумчиво кивнул, а затем резко встал и вышел из комнаты.

– Куда он направился? – спросила Надя, позабыв, что должна говорить на транавийском.

– Tekyalzaw jelesznak! – донесся голос Малахии из другой комнаты.

«Неверный язык».

Надя закатила глаза.

Малахия быстро вернулся и разложил на столе карту, которую с одного края придавил книгой, а другой прижал локтем Рашид. Обведя хмурым взглядом Транавию, Малахия постучал по месту, где соединялись транавийская и аколийская границы.

– Лащув, – сказал он. – Это достаточно далеко от Калязина, чтобы не вызвать особых подозрений, но достаточно близко, чтобы говорить с калязинским акцентом.

– А там живут какие-нибудь обедневшие королевские особы? – спросила Париджахан.

Малахия покачал головой:

– Нет, только низшее дворянство. На которое никто не обращает внимания. Ближайший младший принц живет в Танове, но это севернее.

– Зато этим легко объяснить, что Надя не знает всех тонкостей придворной жизни, – сказал Рашид.

– Точно, Жозефина их совершенно не знает, – подтвердил Малахия.

– Это мое новое имя? – спросила Надя. – Ты сам его придумал?

Он прищурился:

– Йозефина Зеленская. Твой отец, Лучжан, трагически покинул это мир, сражаясь за свою страну. Твоя мать, Эстера, больна и… – он замолчал, задумавшись на мгновение, – у тебя есть младшая сестра по имени Анка.

Надя заморгала:

– Ты придумал все это только что?

Малахия поднял брови:

– Да, а что?

«Сколько ложных реальностей он создал для себя? – задумалась она. – У него были только его имя и магия. Сколько ночей он лежал без сна, задаваясь вопросом, где теперь люди, которых он когда-то звал семьей? Кто они такие? И как легко он придумал это. Еще одну фальшивую семью, которая никогда не будет настоящей».

Надя одернула себя, чтобы не потянуться к его лежащей на столе руке с черными чернильными линиями, вытатуированными на его бледных пальцах. Желание хоть немного утешить врага так сильно напугало ее, что она опустила руку на колени и сделала вид, что ничего не произошло. Брошенный им взгляд на то место, где мгновение назад лежала ее рука, только подтвердил, что она делает то, что не должна.

Рашид выпрямился над столом, и Малахия толкнул его обратно, чтобы карта не свернулась.

– Ты можешь использовать магию без этих бус? – спросил транавиец.

Надя потрогала четки:

– Не совсем.

– Нам придется придумать, как обойти это. А что насчет, – он прикрыл рот рукой, – этих символов? Когда они появляются, то становится слишком очевидно, что ты используешь магию.

– О, например, как то, что ты режешь себе руку и заливаешь все вокруг кровью? Очень незаметно.

Париджахан фыркнула, а на лице Малахии вдруг появилась усталость:

– Ты же понимаешь, о чем я говорю.

– Я поговорю с Марженей, может быть, мы придем с ней к какому-то решению, – сказала Надя.

– Кроме того, если Рашид и Париджахан притворятся моей свитой…

– Я слишком хорош для роли слуги, – вздохнул Рашид.

Развеселившись, Малахия посмотрел на него:

– Ты бы мог выдать себя за дворянина…

– Нет, Малахия, – перебила Париджахан. – Слишком много придется подделывать бумаг. Мы и так рискуем с Надей. Я не хочу, чтобы пытливый славка, побывавший при дворе Аколы, узнал меня, и уж точно не хочу, чтобы до моей Травиши дошли слухи о моем возвращении, так что действуем по изначальному плану. Я притворюсь Надиной служанкой и спрячусь на виду у всех. Ничего не случится, если я ненадолго засуну свою гордость куда подальше. – Она усмехнулась. – И Рашид тоже.

– А как же Анна? – спросила Надя.

– Я не пойду с тобой, – тихо сказала та.

Надя молча повернулась к монахине. Это даже не обсуждалось. Она не сможет справиться без нее.

На лице Анны появилась грустная улыбка. Она явно давно это обдумывала.

– Все внимание Транавии сейчас будет направлено на Равалык, верно? – спросила монахиня у Малахии.

– Они только что отозвали своего выдающегося тактика с фронта, – сказал он. – Теперь всю страну интересует только происходящее в Гражике. Скорее всего Транавия настолько уверена в победе, что ослабит хватку на время, необходимое для проведения торжества.

– Я отправлюсь в Комязалов, – сказала она. – Или по крайней мере до самой большой военной базы, до которой смогу добраться, пока вы претворяете свои планы в жизнь. – Она провела указательным пальцем вниз по карте. – Я прослежу, чтобы Калязин подготовился к тому, что последует дальше. Кроме того, принц видел, что мы сбежали вместе из монастыря. Поэтому мне лучше держаться подальше, чтобы не вызывать никаких подозрений.

Еле сдерживая слезы, Надя положила голову на плечо монахине. Она думала, что хотя бы Анна будет рядом с ней, но то, что та собиралась сделать, было важно – жизненно важно, – поэтому и не стала спорить.

– Не уходи одна, – сказала Надя на калязинском. И Малахия даже не возмутился, что она сменила язык. – Продолжи с нами путь хоть недолго. На востоке же остались еще войска, верно?

Рашид кивнул.

– Не стоит путешествовать по горам в одиночку.

Монахиня несколько секунд молча смотрела на нее. Надя понимала, что они расставались, и, возможно, навсегда. Анна – это все, что осталось у нее от дома, а теперь им предстоит разлука. Наконец монахиня кивнула. Почувствовав облегчение, Надя взяла Анну под руку.

– Что теперь? – спросила она у Малахии.

Он грыз ноготь на большом пальце, отчего тот выглядел зазубренным, а кожа вокруг него покраснела.

– Я доставлю тебя в Гражик, во дворец, да куда угодно. По пути разберемся.

Так ничего не получится. Им нужно досконально продумать каждую мелочь, иначе их поймают. Надя уставилась на него. Она знала, что ей не следует беспокоиться об этом транавийском отродье, сидящем напротив нее. Его судьба была предопределена, как у всех транавийцев – к тому же он был Стервятником, одним из худших представителей своего народа. Но при взгляде на этого юношу – этого странного юношу со спутанными черными волосами и татуировками на лбу – какой-то части ее души хотелось ему помочь.

А другой части хотелось его уничтожить, но сейчас она почему-то молчала.

Ранним морозным утром Надя сидела на улице, накинув на плечи мундир Малахии, и смотрела на серый туман. Хотя Стервятники напали только вчера, казалось, что прошли уже годы. А чуть позже они отправятся в путь. Анна выкрасила ей волосы в темно-рыжий цвет, и сейчас мокрые пряди холодили шею. Девушка стянула четки с шеи и обернула их вокруг руки.

У нее возникла идея – возможно, очень плохая, – для воплощения которой ей потребуется приложить много сил, но зато это убережет Малахию в Транавии.

«Ты просишь меня защитить еретика, – сказал Вецеслав. – Не просто еретика, а того, кто отдал свою душу злу».

«А вот теперь это звучит слегка мелодраматично».

«Надежда», – в тоне Вецеслава зазвучало предупреждение.

Он считал, что Надя слишком человечна, слишком капризна, а этих качеств не должно быть у избранного богами.

Надя поплотнее запахнула мундир Малахии. Она не хотела надевать его, но когда собралась выйти на улицу, то просто не смогла найти ничего другого.

«Да, я прошу тебя защитить транавийца. Если план сработает и если вы хотите, чтобы Верховный король умер, то мне нужно, чтобы он был защищен».

«Ты не можешь знать наших замыслов», – сказал Вецеслав.

«Тогда что мне делать? Я пойму, если мои методы вам не подходят, но и сотворить чудеса не могу. Я могу лишь использовать ваши чары. Я человек. И смертная. И делаю все, что могу. Мне страшно, Вецеслав. Постоянно. Я не понимаю, что происходит и что мне делать дальше. Я просто действую по обстоятельствам, с которыми сталкиваюсь, используя при этом силу, которая мне дана».

Он молчал. Надю расстроило, что он вел себя с ней так холодно. Ведь он был одним из немногих богов, на доброту которого она могла рассчитывать.

«Что ты предлагаешь?» – спросил Вецеслав, опалив ее затылок.

Она облегченно выдохнула, отчего перед ее лицом образовалось облачко пара.

«Мне нужно, чтобы он смог вернуться в Транавию и при этом не привлечь внимания себе подобных. Если мне придется носить его магию, то ему придется ощутить мои чары на себе. – Она помолчала, раздумывая, что добавить: – Еретики не должны выиграть эту войну, только я боюсь, что они близки к этому. Но если мы защитим этого единственного транавийца – это отродье, – то сможем полностью очистить Калязин от еретиков».

«Ты получишь заклинание и силы, чтобы защитить его от его и ваших врагов».

Она обратила внимание на формулировку. Но ее это устраивало.

«Спасибо, Вецеслав».

«Ты вступила на опасный путь, дитя. Мы почти не чувствуем то, что происходит в Транавии. Если ты отправишься туда, то лишишься нашей защиты. Но тебе предстоит выполнить свой долг».

Надя вздрогнула. Сломить Транавию, чтобы боги могли вернуться. Уничтожить ее полностью, если потребуется. Этими планами она не станет ни с кем делиться. Разговор оборвался, когда послышался хруст снега под чьими-то шагами.

– Почему ты не можешь делать это внутри, где тепло? – Малахия опустился на скамью рядом и повернулся к ней. – А я потерял свой мундир.

Она почувствовала, как запылало ее лицо.

– У меня пока больше ничего нет.

Он рассмеялся. И ее лицо покраснело еще сильнее. Надя опустила голову, смущенная странным чувством, которое возникло в груди. Она впервые слышала его искренний смех, и, к ее удивлению, ей понравилось, как это прозвучало.

– Тебя не беспокоит, что ты носишь мундир еретика?

Надя закатила глаза, но его слова что-то всколыхнули в ней. Ей бы следовало беспокоиться, что она надела форму врага.

– Зачем тебе солдатский мундир?

– Когда я решил скрыться, то подумал, что лучше сделать это в одежде транавийского солдата, чем Стервятника. Они более приметны.

Между ними повисла тишина, которую нарушало лишь дыхание. Малахия перевел взгляд на статую Алёны с задумчивым выражением на лице. Его черные волосы были зачесаны, но одна прядь выбилась. Надя повернулась к нему, когда он машинально поднял руку и заправил ее за ухо, вот только она снова упала ему на щеку.

– Я знаю, как помочь тебе пересечь границу, – сказала она.

Слова вырвались сами собой, когда она подумала, что он может поймать ее за разглядыванием. Стянув четки с руки, Надя положила их себе на колени. Она выбрала нужную бусинку и подняла повыше.

– Это мне не поможет, – заметил он.

– Вецеслав – бог защиты и войны.

– Странное сочетание.

Она отмахнулась от его слов.

– Защита может означать многое. Например, защиту всего тебя от транавийцев.

На его лице появилось недоверие. И Надя принялась подыскивать нужные слова:

– Ты собираешься наложить на меня заклятие, чтобы все смотрели на меня, а видели… кого-то другого.

– Примерно так.

– Но если бы я была магом крови, то они все равно смогли бы почувствовать мою магию, верно?

Малахия кивнул.

– Вецеслав замаскирует тебя под более слабого мага или того, у кого вообще нет магии. Ты мог бы… – она поискала подходящий вариант, – ты сможешь пройти мимо Стервятников, и они ничего не заметят.

Он поморщился и провел кончиками пальцев по четкам в ее руке.

– Если они поймают меня, – тихо прошептал он ей на ухо, – то вытянут из моего сознания все, что я о тебе знаю, а затем заставят меня убить тебя.

Надя с трудом сглотнула, чувствуя, как ее охватывает страх. И подавила желание поплотнее запахнуть мундир.

– Разве… разве ты не один из самых сильных среди них?

Он никогда этого не говорил, но об этом можно было догадаться по его поведению. Вряд ли в ином случае он столько бы продержался после дезертирства.

– Но при этом не самый старый, Надя. – Его бледные глаза смотрели вдаль, а рука медленно поглаживала запястье, где из кожи выступали железные шипы. – Я очень молод по сравнению с ними, а в этом мире есть зло гораздо ужаснее, чем я.

Надя сжала четки в руках.

– Не заставляй меня жалеть о том, что я помогаю тебе, – прошептала она. – Пожалуйста.

Он откинул голову назад и ухмыльнулся, и она невольно посмотрела на его горло.

– Этого я гарантировать не могу, towy dzimyka. – Малахия встал. – Скоро выдвигаемся. Думаю, нам стоит подождать, пока мы не окажемся поближе к границе, прежде чем окутывать друг друга магией.

– Согласна. Думаю, стоит сходить и поискать какое-нибудь пальто для меня, – сказала Надя.

Она не знала, что означали знаки отличия на левой стороне его мундира, но была уверена: ему не хотелось, чтобы они были так близко к ее телу.

Малахия пропустил мокрую прядь волос сквозь пальцы.

– Не думаю, что ты что-то найдешь, – пробормотал он.

А затем развернулся и пошел по дорожке к церкви, но через пару шагов бросил через плечо:

– Тебе очень идет рыжий.

Надя осталась сидеть у алтаря, и ее лицо стало того же оттенка, что и волосы.

– Вы этого не видели, – сказала она вслух тем богам, что сейчас слушали ее. – Как только все закончится, я воткну ему нож в сердце.

Эти слова не убедили даже ее саму. Но ничего из этого не имело значения. Пока не имело.

Серефин Мелески

Своятова Виктория Холодова:

«Когда тело убитой Своятовы Виктории Холодовой коснулось земли, на том месте появилось гранатовое дерево».

Житие святых Васильева

Кацпер позволил двери захлопнуться за ними.

– Это была одна из твоих худших идей, Серефин. Из всех возможных.

Серефин не удержался от смеха. Кацпер шокированно смотрел на него, не понимая, почему тот веселится после того, как получил пророчество от сумасшедшей калязинской ведьмы. Задыхаясь от смеха, Серефин прислонился к стене и соскользнул на пол. Мимо прошел слуга, демонстративно не глядя в сторону Верховного принца, истерически хохотавшего на полу.

– Как это понимать? – продолжил Кацпер.

– А это нужно понимать? – отдышавшись, спросил Серефин, а затем вытер слезы.

Кацпер вздрогнул.

Серефин нахмурился и стряхнул с колена мотылька. И откуда они только взялись? Насекомое улетело, оставив на серных брюках едва заметную пыльцу.

Раздраженно вздохнув, Кацпер соскользнул по стене и уселся рядом с Серефином.

– И что теперь? – спросил он.

Серефин откинул голову назад. Ему нужно было отыскать способ выяснить, что творится при дворе, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Славки не очень любили его, потому что считали, что он лишь путается под ногами и старательно настраивает всех против себя. И хотя Пелагея была чудачкой, его порадовало, что не все во дворце пресмыкаются перед отцом.

– Как быстро можно добраться до Кьетри и обратно? – задумчиво спросил Серефин.

Кацпер покосился на него:

– Ты уезжаешь из Гражика?

– Не могу. Но мне нужен кто-то, кто сможет отправиться в Соляные пещеры.

– И кто бы это мог быть?

– Ну…

– Ни за что.

– Я доверяю лишь тебе и Остии, больше никому.

– Это так трогательно, Серефин.

– Ты не подчинишься приказу своего принца? – прижав руку к сердцу, спросил Серефин.

– Во-первых, это был не приказ, во‑вторых, я не оставлю тебя лишь под защитой Остии, пока ты считаешь, что на каждом углу тебя поджидают убийцы. Я отыщу человека, которому можно доверять, и отправлю его в Кьетри.

– И что мне делать все это время?

– Напиваться вином и готовиться к неизбежному? – предложил Кацпер.

Серефин задумчиво кивнул.

– Может, пока купишь новую книгу заклинаний?

Услышав это, Серефин вскочил на ноги.

– Есть идея. Чем больше я узнаю́ деталей о связи отца со Стервятниками, тем сильнее беспокоюсь. Поэтому предлагаю узнать, с чего все началось.

– Ты собираешься убрать Стервятников подальше от своего отца? – спросил Кацпер.

– Они вообще не должны находиться рядом с ним. Поэтому я обязательно постараюсь это сделать.

Благодаря своему статусу Серефин смог встретиться с Багровой Стервятницей, второй по старшинству в иерархии ордена. К его удивлению, она заявилась в его покои, вместо того чтобы потребовать явиться в собор на территории дворца.

Это оказалась высокая женщина в железной маске, скрывающей все, кроме ее голубых глаз, в которых виднелась ярость, и копной черных волос, спадавшей ей на спину. Войдя в покои Серефина, она как-то по-птичьи склонила голову набок.

– Добро пожаловать в Гражик, ваше высочество, – сказала она хриплым голосом.

Он жестом предложил ей присесть и порадовался, когда она так и поступила, потому что от ее роста ему становилось не по себе.

– Надеюсь, с его превосходительством все в порядке, – сказал Серефин.

Он не удивился, что ему отказали в аудиенции с Черным Стервятником. Глава ордена был известен своей неуловимостью.

– Я обязательно передам ему, что вы беспокоились о его здоровье, – ответила она.

– Странно, что он не в Гражике, ведь до Равалыка осталось не так много времени.

– Государственные дела его мало интересуют. Как и сейчас, война будет идти всегда, а короли сменяться на троне, поэтому он заботится о магических делах, о которых ваш король забывает или для которых не находит время.

«Или для которых просто недостаточно силен, чтобы в них разобраться». Каково это править страной, которая восхваляет магов крови, и быть окруженным более могущественными магами, чем ты сам? Серефин мог бы посочувствовать отцу, но уж точно не пожалеть.

– Что же это за дела? – спросил он.

– Интересуетесь нашими обрядами, ваше высочество? Я считала, что они слишком оккультны для таких впечатлительных людей, как вы.

– Просто у меня появилось много свободного времени. А это не та роскошь, которой можно похвастаться во время войны. Поэтому я вполне могу потратить его на то, чтобы собрать по кусочкам картину произошедшего здесь, пока меня не было.

Она напряглась. Едва уловимо, но Серафим это заметил.

– Расскажите мне, миледи, о Стервятнике, которого нашли в Калязине.

Ее глаза лишь немного расширились:

– Полагаю, мы не сможем сохранить это в узком кругу?

– Мне показалось или вы мне угрожаете? – невинно спросил Серефин.

Начнется скандал, если простой народ узнает, что кто-то сбежал от Стервятников. Они считались элитой, наивысшим авторитетом, благословенными избранными.

Она наклонила голову, отчего локон цвета вороного крыла соскользнул на верхнюю часть серебряной маски.

– Скажите мне, ваше высочество, чего вы хотите?

– Меня довольно неожиданно отозвали с фронта. И необходимость подыскать мне супругу не кажется мне убедительным доводом. И хотя у меня нет доказательств, что зреет какой-то заговор, но…

– У вас появились подозрения.

Он пожал плечами:

– Как я уже сказал, ничего конкретного.

– Почему вы думаете, что орден знает о заговорах и политических играх?

– В тронном зале отца находился и Стервятник, – беззаботно сказал Серефин. – И именно вы хотели отправиться за девушкой-клириком, которую я нашел, но потерпели неудачу… Последнее невероятно досадная оплошность с вашей стороны. А вот первое, ну, это очень похоже на смешение политики и магии там, где этого быть не должно. Я не собираюсь вас шантажировать, миледи, тем, что расскажу о вашей неудаче – по крайней мере пока. Но ваш орден на протяжении долгих лет выступал лишь советником и больше никем, а так ли это сейчас?

Она судорожно сглотнула:

– Не совсем.

Одобрительно кивнув, Серефин принялся ждать, пока она продолжит.

– Некоторое беспокойство с вашей стороны может быть вполне обоснованным.

– И какое же? – закатив глаза, спросил он, а затем откинул голову на спинку кресла.

Серефин ожидал, что его захлестнут страх, паника и тревога, которые не дадут собраться с мыслями, но вместо этого чувствовал спокойствие. Ему предстояло разобраться в этой проблеме, а значит, было необходимо что-то сделать, даже если это «что-то» означало выжить.

– Говорят, что у вас довольно шаткое положение при дворе, но это лишь слухи, не более того.

Серефин не смог сдержать улыбки. Значит, отец так беспокоился из-за его силы, что решил убрать с глаз долой? Как по-транавийски.

– И вы хотите сказать, что это не предательство Транавии?

В глазах Стервятницы мелькнуло веселье:

– Вряд ли это первый случай, когда взбурлила политическая жизнь Транавии и это не коснулось бы Стервятников. Но вряд ли я рассказала вам то, чего вы не знали.

В конечном итоге Стервятница подтвердила, что Серефин не сходил с ума и что он не видел ножей и теней там, где их не было. А это было уже хоть что-то, и пока принца все устраивало.

У Серефина появилось много свободного времени, чтобы обдумать, что делать дальше. И он решил насладиться своими последними днями.

В северной части дворца находилось огромное ристалище, построенное еще до того, как в Транавии появились маги крови. В те времена, когда могущество проверялось лишь мощью и силой. Традиции сохранились даже тогда, когда у слова «могущество» появилось иное значение. Сейчас ристалище использовалось для магических дуэлей, которые решали различные споры при дворе и – что самое важное – для проведения судебных процессов и казней.

Ристалище находилось в большом здании, где в случае необходимости могла разместиться большая часть жителей города. Вокруг него по периметру торчали железные пики, на стенах были изображены сражающиеся воины, а вход украшали магические символы. Серефин провел рукой по одному из них, проходя мимо.

Внутренняя часть ристалища представляла собой утрамбованную круглую площадку, вырытую на шесть метров ниже уровня земли. Ее использовали маги во время испытаний, но обычно здесь просто проводили тренировки. Когда Серефин вместе с Остией, следовавшей за ним по пятам, зашли внутрь, там находилось лишь несколько человек. Но никто не обратил внимания на принца. Он подошел к перилам, запрыгнул на них и, усевшись в сторону площадки, свесил ноги. Остия облокотилась на перила рядом с ним.

– Узнаешь кого-нибудь? – спросил он, потому что все лица расплывались.

Она кивнула.

– Здесь представительницы домов Лата, Оржеховских и Пахольских, – сказала Остия. – Ах да, и дорогая леди Жанета. – Она указала на молодую женщину, прислонившуюся к дальней стене ристалища, которая наблюдала за тренировкой четырех девушек.

– Все такие воспитанные, – заметил Серефин.

Остия закатила глаза.

– Когда они станут вести себя по-другому, не забывай, что они это делают ради короны, а не ради тебя. Не заблуждайся, дорогой принц.

– Ну конечно же, ради меня, – усмехнулся Серефин.

Жанета заметила их и помахала рукой, а затем отвесила изящный поклон. На это обратили внимание и другие девушки, которые тут же поклонились. Серефин помахал им рукой.

– Прошу, не обращайте на меня внимания, – крикнул он.

Он знал, что дома Лата и Оржеховских славились магами крови, но про других он не так много слышал. Жанета оттолкнулась от стены и поднялась по ступенькам.

Взгляд Серефина, словно приклеенный, следовал за ней. До того, как отец объявил Равалык, он считал, что следующей королевой Транавии станет Жанета. Но теперь ей придется пробиваться к трону.

Сегодня она зачесала назад густые темно-рыжие кудри, подчеркнув этим смуглую кожу и тонкие черты лица. А на пальто, надетом поверх платья, виднелась полоска крови.

Свои темные волосы она унаследовала от матери, аколийской аристократки. Ее изящный, слегка крючковатый нос у кого-то другого смотрелся бы ястребиным, но ее лицу придавал королевские черты. Губы девушки изогнулись в улыбке, когда она приблизилась к Серефину.

– Ваше высочество, – поприветствовала она.

В ее хриплом и таинственном голосе почувствовался едва заметный намек на дым.

– Леди Руминская, – повернувшись и соскользнув с перил, ответил Серефин.

Он прижался губами к ее протянутой руке.

– Ох, мы опять вернулись к официальному обращению, – сказала она. – Стоило тебе уехать на несколько лет, и все мои усилия пошли прахом.

– Жанета, – улыбнувшись, исправился он.

– Уже лучше.

Отступив на шаг, она повернулась к скамьям и куче брошенных вещей. А затем подняла свой пояс и застегнула его вокруг талии, прикрепляя книгу заклинаний.

– Ты вернулся сегодня?

– Да, и уже успел получить выволочку от отца и пообщаться со Стервятниками.

Она приподняла бровь:

– Столько дел сделано, а у тебя в руках еще нет выпивки. Война изменила тебя, Серефин. – Она подняла маску, украшенную драгоценными камнями, и облокотилась на перила.

– Удачи вам, мои дорогие, – крикнула она остальным девушкам. – Кровь и кости, она им понадобится, – обернувшись, вполголоса продолжила она.

– Они тебе не конкурентки? – спросил Серефин, ускоряя шаг, чтобы идти вровень с ней.

Он постарался догнать Жанету, чтобы со стороны не казалось, будто он следует за ней по пятам, но не был уверен, что ему это удалось.

– А разве они есть? – Она повертела маску между пальцами, а затем прикрепила ее к поясу. – Я рада, что ты вернулся, и к тому же при таких идеальных обстоятельствах.

Серефин бы не согласился с ней, что обстоятельства «идеальные», но по крайней мере он оказался далеко от фронта. Вот только вероятность умереть при этом не стала меньше.

– Расскажи мне что-нибудь хорошее, Жанета, – попросил Серефин, когда они шли по саду. – Я уже много лет получал только плохие новости.

– Я расскажу тебе самые интересные придворные сплетни, – сказала она. – Ты столько пропустил! Ты знал, что Никодима Стаховича поймали в дворцовых архивах с младшим сыном Осадова?

– Разве эти семьи не…

– Ненавидят друг друга? И враждуют уже три поколения? Да!

Серефин засмеялся, впервые за эти годы позволив себе расслабиться.

Надежда Лаптева

Нет никаких старинных записей о богине света Звономире. Только слухи и сплетни, нити правды или вымысла, которые говорят, что она самая молодая богиня в пантеоне, но кто действительно знает, как появились боги? Ведь как и Алёна, Звономира никогда не отдавала свои силы избранному монаху.

Писания богов, 36:117

– Магия крови прочно укоренилась в повседневной жизни транавийцев. Без нее рухнула бы вся страна.

Все утро Надя старательно слушала то, что рассказывал Малахия, ведь прекрасно понимала, как важно не оступиться, оказавшись посреди королевского двора. Но его слова влетали в одной ухо и вылетали из другого, потому что она просто не успевала запомнить так много информации сразу.

Но эта фраза заставила ее задуматься:

– Как такое возможно?

Он пожал плечами и засунул руки в карманы:

– Со временем она накапливается. Я говорю о магии. Особенно о магии крови, которая так доступна. Чтобы использовать ее для простейших заклинаний, необязательно обладать большой силой, нужно лишь знать, как напитывать кровью бумагу. И спустя несколько лет это превращается в обычную рутину – рыбаки накладывают заклинания на сети, чтобы они не рвались, пекари на хлеб, и так далее – и если удалить ее совсем, то это разрушит все основы быта целой страны.

Надя нахмурилась. А через мгновение нахмурилась еще сильнее, когда он протянул ей тонкую бритву.

– Зашей это в рукав пальто. Резать ладонь или палец больнее, чем спину. Но бритва обработана так, что от нее не останется шрамов.

Она вспомнила о полосах на его предплечьях. Если они получены не из-за магии, то от чего?

Когда Надя встречала на горных тропах и широких дорогах придорожные часовни, то обязательно к ним подходила. Ей требовалось немного времени, чтобы смахнуть грязь с изваяний или постаментов и убрать засохшие цветы, после чего она догоняла остальных. Когда они дошли до третьей по счету, Малахия остановился, чтобы подождать Надю, а их спутники продолжили путь.

Все проведенное там время она чувствовала его взгляд. Это была часовня Вецеслава, поэтому она потратила на уборку еще пару минут, чтобы все выглядело безупречно. Вецеслав был мрачным богом с переменчивым и своенравным характером, так что Надя старалась не портить с ним отношений.

– Не понимаю, – услышала она тихий голос Малахии, в котором, к ее удивлению, слышалась нотка мучительных раздумий.

Словно Малахия действительно старался понять ее странные обычаи, но ничего не получалось.

Она опустилась на пятки и, оглянувшись на него через плечо, приподняла бровь.

– Это обычная часовня на обочине дороги. Твоя уборка ничего не изменит, – сказал он.

– Боги любят, когда за их часовнями ухаживают.

Он покосился на нее:

– Это же просто рухлядь.

– Это божественное место, и тебе следует относиться к нему с уважением, – возвращаясь к своему занятию, сказала Надя.

Малахия усмехнулся:

– Значит, и твоя сила, и это что-то божественное?

– При чем тут моя сила?

– Ну, если это все божественное. – Он обвел рукой часовню.

– Не думаю, что ты вправе говорить о божественности, – возразила она. – Кроме того, ты не можешь отрицать, что моя сила существует.

– Признание, что кто-то дарует тебе силу и что этот «кто-то» могущественный, не означает, что эти существа доброжелательны или вообще разумны.

– Но ты признаешь, что они существуют.

– Только не в том же качестве, что и ты. Ты утверждаешь, что каждый твой выбор продиктован этими существами. Поэтому все, что ты делаешь, делается от их имени и по их прихоти, а у тебя нет свободы выбора.

– У меня есть выбор.

– Неужели?

– Ты же все еще жив.

Он тут же замолчал. Она ожидала, что он уйдет – они находились недалеко от того места, где собирались разбить лагерь, так что Надя не торопилась, но Малахия, все так же озадаченно хмурясь, подошел к статуе и повернулся к Наде лицом.

– Они разговаривают со мной, – стряхивая рукавом лишайник со статуи, сказала она. – И у каждого есть свои причуды и желания. Некоторые из них общаются со мной постоянно: мои покровители Марженя, Вецеслав, Звономира. Другие даруют мне чары, только когда я их об этом прошу. А есть и те, кто постоянно мне отказывает. Это не просто «существа».

Малахия не выглядел убежденным.

– Тогда как ты объяснишь мои силы? – сказала она. – Раз уж ты все знаешь.

Он совершенно не обратил внимания на ее колкость, и это само по себе бесило.

– Я не принимаю самого понятия божественности, – сказал он. А затем неторопливо собрал свои длинные волосы и перевязал их полоской кожи, которую носил на запястье. – Ты веришь, что они заботятся о твоем благополучии. Но я так не считаю. Я не… – Он замолчал, подыскивая слова. – Думаю, меня беспокоит то, что мы вкладываем в слово «бог». Что есть существа намного могущественнее, чем мы можем когда-либо стать, и поэтому они заслуживают, чтобы мы им поклонялись. Калязинцы, – в его взгляде мелькнуло что-то похожее на извинение, – во всем винят богов. В мироздании, моральных принципах, повседневных делах, собственных мыслях. Но кто сказал, что богам есть дело до того, что думают, чувствуют или делают отдельные личности? Откуда ты знаешь, что общаешься с… ну, богами, а не обычными существами, которые достигли более высокого ранга, чем смертные?

– Потому что не существует доказательств, что смертные когда-либо достигали подобного могущества?

Малахия указал на себя.

– Ты хочешь сказать, что подобен богу? – иронично сказала она.

Он поморщился:

– Ясно же, что нет. Но разве ты не видишь в чем проблема?

– Мне кажется, это просто пустой треп.

– А разве не в этом все дело? В том, что мы сами придаем ненужную значимость. Ты сама сказала, что общаешься с невероятно могущественными существами, но и не более. Вряд ли они приложили руку к созданию этого мира или определяют, как сложится твоя жизнь. И лишь из-за этого наши страны уже целое столетие ведут войну и раздирают друг друга на куски.

Надя выпрямилась и потрясенно посмотрела на него.

Заметив ее реакцию, Малахия пожал плечами.

– А разве есть еще хоть одна причина тому, что религиозная война длится так долго? Хоть на мгновение отбрось свои монашеские заморочки и задумайся вот о чем, – сказал маг. – Что произойдет, если богов сбросят с их тронов?

– Невоз…

Он вскинул руку и приподнял бровь.

– И кто же сможет убрать этих «могущественных существ»? – сквозь стиснутые зубы выдавила она.

– Очевидно, существо, которое обладает равной или еще большей силой.

– И что это изменит? Зачем и для чего убирать фундамент, на котором тысячи людей выстроили свои жизни? Чтобы маги крови перестали обижаться на то, что мы называем их теми, кто они и есть?

– Калязин гибнет, – произнес Малахия.

И Надя задрожала, когда разговор о вымышленных событиях перешел к реальному положению дел.

– Транавия тоже, – продолжил он. – Так неужели не верится, что стоит устранить существа, которые играли нами тысячи лет, и это спасет наши королевства от превращения в пепел?

Надя судорожно сглотнула.

– Я бы поспорила, – очень тихо ответила она, потому что ей не хотелось даже думать об этом.

Малахия заулыбался:

– Конечно, подобное невозможно. Это лишь мысли вслух, и ничего больше. Но как бы там ни было, твоя сила только в этом. Но непохоже, чтоб твой народ ограничивался лишь этой магией в прошлом, – продолжил он.

Малахия имел в виду ведьм – вероотступниц, использующих чары, не дарованные благословением богов, – но они уже несколько десятилетий не встречались в Калязине. Они считались такими же еретиками, как и маги крови, поэтому в стародавние времена монахи уничтожили их во время «Охоты на ведьм». Как он вообще узнал об этом? Беспокойство развеялось, и Надю снова охватил праведный гнев. Он перескакивал с темы на тему, и ей не удавалось ухватиться хоть за одну и показать, как он ошибался.

– Ты приводишь еретиков в качестве примера, – сказала она, подразумевая, что не видела разницы между ведьмами и магами крови. – А это не особо убедительно.

– Это доказательство того, что не стоит смотреть на магию, словно ты «святоша».

– Да я никак на нее не смотрю.

– Но ты же продолжаешь звать меня еретиком.

– Так ты и есть еретик. И только что вывалил на меня всю свою ересь. Мои силы дарованы богами, так что мог бы придумать что-то оригинальнее «святоши».

Малахия присел рядом с ней, и она внезапно напряглась… из-за него. Он находился так близко, что одно его колено коснулось ее ноги. Надя сглотнула. Малахия невыносимо нежно обхватил ее запястье и закатал рукав, обнажая заживающий порез на предплечье, который остался от его когтя. И пока они оба смотрели на доказательства ее участия в ереси, между ними повисла тишина, даже вокруг стало пугающе тихо.

– Что ж, – выдохнул Малахия, и на губах мага мелькнула мрачная улыбка. – Возможно, ты и права. Может, ты не такая уж и «святоша».

Этого не должно было случиться. Ей не следовало находиться так близко к этому юноше и разрешать ему прикасаться к себе. Ее взгляд задержался на его губах, пока разум медленно вникал в сказанное им.

Но стоило этому случиться, как она тут же отдернула руку и принялась тереть алтарь, чтобы не выказать своей слабости. Надя изо всех сил старалась не думать о том, как пальцы Малахии удерживали ее запястье, и этому никак не помогало то, что его колено все еще прижималось к ее ноге.

– Ты никогда не ощущала себя так, словно попала в ловушку? – спросил он после длительного молчания.

– В какую ловушку?

– Выбранного пути, которого тебе приходится придерживаться, чтобы пользоваться магией. Что приходится от чего-то отказываться из-за прихоти другого существа. Ты так мало говоришь о собственных желаниях. Разве это не давит на тебя?

– Если бы все было так, то да. Но моя жизнь не такая. И чары тоже.

Но… на какое-то мгновение она задумалась о том, насколько осторожной ей приходится быть с богами и что принятое решение сделать все ради выживания стоило ей нескольких часов угрызений совести. Но тут же отогнала эти мысли.

– Но тебе же приходится придерживаться всех этих правил и ограничений. Что будет, если ты их нарушишь?

– Я этого не сделаю.

Он нахмурился:

– Что мешает тебе проверить границы допустимого?

Надя откинулась на руки, случайно задев Малахию пальцами, и их тут же окутал жар. Она отодвинулась.

– Что ты пытаешься сказать, Малахия? – расстроенно спросила она, но так и не смогла посмотреть ему в глаза.

Маг подтянул одно колено к груди и опустил на него подбородок.

– Я просто пытаюсь понять.

– Зачем тебе это?

Вопрос, казалось, искренне озадачил его:

– Разве это не может быть простым интересом?

– Тебя вообще не должно это заботить.

Малахия открыл рот, но задумался и снова закрыл его.

– Мне не все равно, – тихо сказал он.

Надя с трудом сглотнула.

– Почему? – спросила она.

Он был транавийцем, еретиком, Стервятником.

Да он воплощал в себе все, против чего боролась Надя, и все же…

Было что-то еще. Но она не знала, что именно. И ее больше беспокоило то, что ей хотелось это выяснить.

– Потому что я знаю лишь то, что мне говорили Стервятники, – неохотно ответил Малахия. – И нас обоих с детства готовили… ну, убить друг друга, но вместо этого мы сейчас сидим здесь.

И при этом их почти ничего не разделяло.

– Стервятники уничтожили клириков Калязина, – сказала Надя.

Он встретился с ней взглядом, а потом кивнул. И в его глазах Надя не заметила ни стыда, ни раскаяния.

– Я не причиню вреда последнему из них, – сказал он.

Сердце девушки, словно бешеное, колотилось в груди, и она не знала, как его успокоить.

– Мы не знаем, последняя ли я, – через мгновение чопорно возразила она, надеясь, что это разрушит чары, которые удерживали ее здесь в ловушке вместе с ним, хотя она и знала, что боги не имели к этому никакого отношения.

– Тебе не интересно, какой бы тогда стала твоя жизнь, если бы ты не боялась нарушить чьи-то ожидания или кары небесной?

«Нет. Да. Дать ответ на этот вопрос оказалось сложнее, чем он представлял».

– Ты выросла в монастыре. – Он поерзал и поднял с земли гвоздь. – И тебе приходилось все время придерживаться строгих правил, верно? Как жить, кого любить, о чем можно и нельзя думать.

– Я не возражаю против правил и не жалею, что выросла в монастыре, но чары, судьба и понимание, что большинство клириков убили молодыми… – Надя замолчала на мгновение. – Тяжело жить, зная, что, вероятно, умрешь ужасной смертью. Но я та, кто я есть. И это благословение, а не проклятие.

Она надеялась, что это не прозвучало так, будто она пыталась оправдаться. Да что с ней происходило?

Несколько секунд он обдумывал ее слова.

– Ты не согласен со мной, – произнесла Надя.

Малахия кивнул.

– Вот почему наши страны воюют уже почти целое столетие, – заметила она. – Да что говорить, даже сейчас у меня есть небольшое желание прибить тебя.

– Всего лишь небольшое?

– Не испытывай судьбу, – ответила она и повернулась к статуе.

Но тут его рука скользнула по ее щеке, большой палец коснулся подбородка, а затем он повернул ее к себе лицом.

– Именно это я и собираюсь сделать, – пробормотал он.

Если бы Надя не сидела, у нее бы подогнулись колени. А затем Малахия спокойно отпустил ее, встал и указал на статую:

– Ты закончила?

Наде понадобилось несколько мгновений, чтобы наконец кивнуть. Он протянул ей руку, и она, поколебавшись, позволила ему помочь ей подняться. Как только она выпрямилась, Малахия сунул руки в карманы мундира и пошел по дороге в сторону лагеря. А она молча провожала его взглядом, прекрасно понимая, что между ними что-то изменилось.

Общение на транавийском несколько дней подряд помогло Наде лучше понимать язык, но избавиться от акцента не получалось. С каждым днем это все больше и больше расстраивало Малахию, но она так и не понимала, что делала не так.

– Ты говоришь слишком мягко. Твои слова звучат слишком мелодично. Смотри. – Он помахал рукой у себя перед ртом. – А транавийцы суровые.

Надя не стала привязывать коня, а отпустила его побродить по округе, послав короткую молитву Вецеславу, чтобы он присмотрел за ним и тот не ушел слишком далеко.

– В твоих словах нет никакого смысла.

– Наш план провалится еще на границе, потому что все сразу поймут, что твой родной язык – калязинский.

Надя махнула рукой. Все это уже ее достало. Лучше бы они продолжали общаться на транавийском, как и делали все это время. Хорошо, что до границы еще было далеко.

– Тогда я стану держать рот на замке. Все, что они увидят – транавийского солдата, отставшего от своего полка, двух аколийцев, ищущих убежище, и немую крестьянку, которую транавиец подобрал, чтобы скрашивала ему путь, – сказала она и тут же заработала неприязненный взгляд.

Анна фыркнула.

Пришло время расставаться, и Надя жалела, что не может притвориться, будто все в порядке. Она понимала, почему монахиня оставалась здесь – если их план сработает, то Калязин должен подготовиться, – но все равно не хотела, чтобы это происходило.

«Не становись мученицей. Нам и так хватает святых», – сказала Анна на прощание Наде, и та прониклась этими словами.

А потом развернулась и направилась в военный лагерь, куда Надя не могла последовать за ней. Она издали наблюдала, как монахиня разговаривала с патрулировавшим периметр воином, пока тот всматривался в лес, где они спрятались. А через мгновение он жестом пригласил Анну зайти в ворота. Надя провожала взглядом подругу, пока та не скрылась из виду, досадуя на несправедливость, ведь из-за войны она потеряла все. Надя не раз читала Писания богов и понимала, что так ее богиня требовала от нее жертвы.

– Вы еще увидитесь, – тихо сказала Париджахан, взяв ее за руку.

И, хотя Надя ей не верила, это стало небольшим утешением.

Горы уступили место полям, на которых виднелись следы долгой калязинской зимы. С каждым днем они все ближе подходили к границе и вскоре добрались до почерневших и обгоревших остатков деревень. Там, где когда-то стояли дома, теперь остались лишь опустошенные поля и разрушенные здания. Сколько еще людей предстоит потерять этим государствам, пока кто-то не скажет «достаточно»?

В эти дни Надя старалась подальше держаться от Малахии. Она была готова повременить с изучением транавийского, только бы не смотреть ему в глаза и не притворяться, что не желает его убить.

И в этих безрадостных просторах, над которыми в воздухе витала смерть, Рашид стал для нее подарком богов. По вечерам она усаживалась рядом с ним и слушала выдуманные им сказки. Он оказался невероятным рассказчиком, чего Надя никак не ожидала от несдержанного аколийца. Там было все: калязинские легенды о принцах, святых и древней магии, транавийские истории о чудовищах и призраках, аколийские сказки о песках и интригах. Рашид удивлял ее каждый раз, когда она узнавала что-то новое о нем. Надя бы никогда не подумала, что он писарь или рассказчик.

Париджахан слушала эти истории, опустив голову на плечо Малахии и от нечего делать заплетая ему волосы. В такие моменты Надя забывала, что на границе их скорее всего ждет верная смерть.

Был ранний вечер, заходящее солнце пробивалось сквозь просветы между деревьями и окрашивало поляну теплым янтарным светом. Надя и Малахия договорились, что будут опутывать друг друга чарами наедине, поэтому отослали Париджахан и Рашида.

Малахия прислонился к дереву и смотрел на маленькую стаю ворон, которые расселись на ветках, как только они вышли на поляну.

– Толст – это примета, – прошептала Надя.

– Хорошая или плохая?

Она покачала головой:

– Это может быть одно из двух, а может и то и другое.

Его губы изогнулись в улыбке:

– Калязинцы невероятно суеверны.

– Не испытывай мое терпение, Стервятник, а то я попрошу Вецеслава, чтобы он послал за тобой лешего. Никто не узнает, что ты умер.

– Никто и не станет оплакивать мою смерть, – заметил он.

Надя вздрогнула и заморгала от такой откровенности. Дрожащими руками она обхватила бусину и отправила молитву Вецеславу, после чего слова на священном языке вспыхнули в ее сознании.

– Стой спокойно, – приподнявшись на цыпочки, приказала она.

И положила ладонь ему на плечо, чтобы удержать равновесие. Малахия слегка наклонился для ее удобства.

Подняв вторую руку, девушка прижала два пальца к его лбу, как раз там, где начинались волосы и где три черные линии врезались в кожу, и медленно провела пальцами по его лицу. Что-то мелькнуло на лице мага, и это «что-то» никак не было связано с ее чарами. Губы Малахии приоткрылись, и с них сорвался тихий вздох, когда она коснулась их пальцами. Надя еле сдержалась, чтобы не отдернуть руку, когда почувствовала, как по ней побежали мурашки.

Малахия запрокинул голову, чтобы она могла провести пальцами по горлу. Его пульс участился. Вновь подняв руку и не обращая внимания на дрожь, она коснулась его уха и провела пальцами по лицу. Надя чувствовала, как чары нависли над ним и, на мгновение поколебавшись, окутали его, даруя защиту.

Она не заметила в нем никаких изменений. И тут вспомнила слова Вецеслава. Он защитил его от врагов. Не от друзей.

«Значит, мы все-таки не враги», – решила она.

Может, они даже становились друзьями или перешагнули эту черту и направлялись к чему-то еще, о чем Надя даже боялась задумываться.

Он не должен был ей нравиться. Да и вообще еще оставаться в живых. Надя чувствовала себя беспомощной, и все ее самообладание рушилось из-за этого странного, безумного еретика, которого она должна была убить. Если бы Надя сделала то, чего от нее ожидали, то этого бы не случилось. Ее чувства не превратились бы в клубок желаний, а она не мечтала бы, чтобы он оказался как можно дальше и одновременно как можно ближе.

Надя не соблазнилась бы идеей свободы, которой он, казалось, размахивал перед ней. Ей не следовало совершать такую ошибку и позволять себе сближаться с ним.

Малахия закрыл глаза, но через мгновение открыл их и посмотрел на Надю.

– Странное чувство, – хрипло произнес он.

Надя отдернула руку и затрясла ею, словно это могло помочь.

Перед ее глазами всплыли сожженные деревни и оскверненные церкви – дело рук транавийцев. А ведь он был одним из них и причастен к ужасам, сотворенным с его народом. Она напомнила себе, что транавийцы разрушили ее дом, убили Костю и ей следовало отомстить за это.

Надя моргнула, отгоняя видения.

– У тебя тоже будет вымышленное имя? – пытаясь отвлечься, спросила она.

– Якоб.

– Ну, это даже легче произнести, чем Малахия, – сказала Надя.

Он тихо рассмеялся. Его смех прозвучал так неожиданно и она так редко его слышала, что удивленно моргнула. Ее уши начали гореть, а щеки залились румянцем. И ей пришлось опустить голову, чтобы не смотреть на него.

Надя слышала, как зашуршали страницы книги, а затем Малахия вырвал одну с нужным заклинанием. Малахия приподнял ей подбородок, и прикосновение обожгло кожу. Вложив заклинание ей в руки, он размазал кровь большим пальцем по ее лбу, носу, нижней губе и подбородку.

Она не сводила глаз с его нахмуренного лица. А Малахия поднял ей подбородок еще выше, чтобы провести линию по горлу.

Сначала показалось, что ничего не произошло. Но через мгновение Надю окутало очерняющее, ядовитое прикосновение его магии. Сделав резкий вдох, она одной рукой ухватилась за предплечье Малахии.

– Все хорошо, – пробормотал он, поддержав девушку, когда ее колени подогнулись.

– Нет, это неправильно.

Горло сжалось от боли. А с каждым вздохом на нее накатывались обжигающие огненные волны. Почувствовав, как слезы жгут глаза, она закрыла их.

Но через пару мгновений все прекратилось. Вот только отсутствие боли было таким же неприятным. Когда Надя открыла глаза, то медленно осознала, что ее голова покоилась на груди Малахии. Она тут же заставила себя отстраниться, стараясь не показать охватившей ее паники.

Транавиец наклонился, зачерпнул снег и, выпрямившись, сжал в кулаке, чтобы растопить его. Как только это произошло, он потянулся к ней. Но Надя быстро отступила на шаг.

Между ними натянулась невидимая нить. Они носили маски, которые создали друг для друга, и это связывало их воедино.

Не произнося ни слова, он вопросительно посмотрел на нее. А затем вновь потянулся к ней, и на этот раз она позволила смыть кровь со своего лица.

– Мне следовало предупредить тебя. Вероятно, твоя сущность отвергла мою магию.

– Уже все прошло, не волнуйся, – сказала Надя. – Заклинание сработало? Ты не выглядишь по-другому для меня, а как выгляжу я?

Малахия отступил назад, чтобы стереть кровь с рук, но покосился на нее.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он, но что-то слышалось в его голосе, чему она не могла подобрать названия.

– Да?

Он кивнул с бесстрастным выражением лица:

– Но не такая красивая, как калязинка-крестьянка, которая всю жизнь провела в монастыре.

Надя моргнула и отступила на шаг. А затем резко развернулась и ушла с поляны.

Серефин Мелески

Своятова Виолета Жестакова:

«В тринадцать лет Своятова Виолета Жестакова возглавила калязинское войско в Битве за святыни в тысяча пятьсот десятом году. Как клиричка Маржени, Виолета была безжалостной убийцей, но это не уберегло ее от мага крови Аполонии Сроки, убившей ее в бою».

Житие святых Васильева

В саду было темно – ни гвардейцев, ни единой живой души. Только три транавийских подростка с бутылками кроя, которые только впустую тратили свое время. Они ждали юношу, которого Кацпер отправил на разведку в Соляные пещеры.

Вернувшись домой, Серефин приступил к своим неизбежным обязанностям: покупке новой коллекции книг заклинаний, беседе со славками, которые просили об аудиенции, и другим более насущным делам. Но он так и не навестил мать. Он не специально откладывал этот визит, просто не нашел для него подходящее время. Серефин знал, что, стоит ему навестить ее, как тут же расскажет о своих подозрениях. И не был уверен, что она станет скрывать что-то от его отца.

Поэтому, вместо того чтобы вникать во множественные заговоры, клубящиеся в воздухе Гражика, столь же тяжелом, как и магический смог, Серефин решил сделать то, что у него получалось лучше всего: употребил просто фантастическое количество алкоголя.

И именно этот вечер выбрали убийцы, чтобы нанести свой удар.

Остия первая заметила их и тут же вскочила на ноги и одним быстрым движением стянула с пояса тонкую зителку.

Мир опасно накренился, когда Серефин поднялся на ноги, но он потряс головой, стараясь протрезветь. Ну или стать хоть немного трезвее.

– Как им удалось перебраться через стены? – недоверчиво спросил Кацпер.

Они с Остией инстинктивно придвинулись к своему принцу, чтобы защитить его. И тут же в его сторону полетел вращающийся кинжал.

Увидев приближающийся клинок, Серефин нырнул в сторону, а его пальцы уже неосознанно перелистывали книгу заклинаний. Второй рукой он скользнул по бритве в рукаве, и из раны хлынула кровь.

– Калязинцы? – пробормотал он, обращаясь к Остии.

На садовой тропинке появился второй убийца. А из-за кустов выпрыгнул третий, сбив Кацпера с ног.

– Не уверена.

Казалось, она раздумывала, к какому убийце кинуться первому, не желая оставлять Серефина одного. А Кацпер уже сражался с третьим.

Толкнув ее к тому, что лежал на тропинке, Серефин скомкал в руке страницу из книги заклинаний. Магия тут же ответила ему, поэтому он позволил убийце приблизиться, прежде чем поднять руку и подуть на окровавленный кулак. Бумага рассыпалась пеплом у него на ладони и полетела в лицо убийце. А соприкоснувшись с его кожей, тут же вспыхнула пламенем.

Стоило ударить мужчину сапогом в живот, как тот тут же рухнул на землю. Серефин обернулся и увидел, что Кацпер перерезал горло своему противнику, а Остия, оказавшаяся почти наполовину ниже третьего убийцы, произнесла какое-то заклинание, отчего тот споткнулся. Когда он попытался встать на ноги, она прыгнула на него и, обхватив ногами талию, вонзила оба лезвия ему в шею. Как только мужчина начал заваливаться на землю, Остия грациозно отпрыгнула в сторону.

«Ну, они быстро справились». Серефин недоумевал, кто мог отправить за ними настолько некомпетентных убийц, видимо, кто-то не слишком верил в их успех.

Остия обернулась, и ее единственный глаз расширился.

– Серефин!

Что-то ударило его по затылку. Боль пронзила голову, и Серефин пошатнулся. Колени больно врезались в каменную дорожку. Ему удалось встать на корточки, но в глазах помутнело, и он с трудом различил в темноте еще три фигуры.

«Конечно, их должно было оказаться больше». Серефин попытался встать, но из-за слепоты и головокружения это оказалось невозможно.

Кацпер двинулся навстречу прибывшим, но один из них уже оказался рядом с Серефином, и в его руке сверкнула сталь. Внезапно он исчез, а перед Серефином возникла фигура, которую ему не удалось распознать.

А через мгновение перед его глазами возникло лицо.

– Поднимите его, думаю, он ничего не видит.

Он мгновенно узнал этот голос.

– Леди Руминская, не думаю… – начала Остия, но Жанета уже повернулась к оставшимся убийцам.

По ее руке текла кровь, когда она вырвала две страницы из книги заклинаний. Уклонившись от кинжалов противников, она вытерла о листы кровь и уронила их по очереди на землю.

Стоило им опуститься на траву, как из нее вырвались железные шипы, тут же пригвоздив убийц друг к другу, и те упали окровавленной грудой вниз. Боль в голове Серефина усилилась, и он завалился вперед, едва подставив руки, чтобы не врезаться лицом в каменную тропинку. До него словно издалека донесся чей-то голос, но он не мог сказать, была ли это Остия или Жанета, потому что уже погружался во тьму.

Серефин чувствовал себя ужаснее, чем после любого из пережитых похмелий. А он запоминал все свои утренние пробуждения. И даже составил список.

В голове стучало. Во рту стоял привкус крови и было сухо, словно в пустыне. Когда он открыл глаза, то на мгновение его охватила паника. Ему показалось, что он ослеп. Пока не понял, что его просто окружала темнота.

В комнате что-то зашуршало, а затем зажглась свеча. Жанета поставила ее на прикроватный столик, а затем уселась на край кровати.

– Это возмутительно, Жанета, – откинувшись на подушки, пробормотал он.

– И даже более скандально, чем нападение на принца в его дворцовом саду, – согласилась она.

Серефин поднял руки и прижал пальцы к пульсирующим вискам.

– Ты уверена, что они меня не убили? – спросил он.

– Почти.

Ее каштановые кудри свободно падали на плечи. И он осознал, что внимательно разглядывает веснушки, которые усеивали ее кожу теплого коричневого оттенка.

– Кто-нибудь выжил? – поинтересовался Серефин.

Она кивнула.

– Тот, с обожженным лицом. Твоя работа?

Он попытался кивнуть, но голову тут же пронзила боль:

– Да.

– Хорошее заклинание, – сказала Жанета. – Мы засадили его в темницу.

– Отец уже в курсе? – Серефину не хотелось знать ответ, но он был обязан спросить.

– Да.

Серефин застонал.

– Я рада, что не была рядом, когда ему все рассказали, – продолжила она.

Серефину хотелось все обдумать, но в голове сильно гудело. И спать не было смысла. Да и вряд ли ему сейчас удалось бы заснуть. Ему хотелось отыскать ответы. Хотелось потребовать объяснений от отца. Серефин не сомневался, что король к этому причастен, хотя и понимал, что это вряд ли его рук дело. Потому что покушение не удалось. Славно.

– Отец собирается обвинить в этом Калязин, – задумчиво проговорил он.

– А это не так? – вставая, спросила Жанета.

– Я… не знаю.

В Калязине хорошо обучали своих убийц, и его глаза этому подтверждение. Покушение могла организовать Багровая Стервятница. А может, за этим все-таки стоит отец, но она подстроила так, что к Серефину подослали неумелых убийц, чтобы дать ему возможность победить их. Ему не нравилось жить, ощущая над собой нависшее черное облако рока и понимая, что без четких ответов его будущее мрачно.

– Можешь позвать Кацпера? – спросил он.

Жанета нахмурилась. Но, поколебавшись несколько секунд, словно не решалась что-то спросить, вышла из комнаты. Серефина заинтересовало, что же она могла скрывать.

Только эти мысли тут же испарились, когда зашел Кацпер с озадаченным выражением лица.

– Жанета выглядела расстроенной, – сказал он.

– Я не сказал ничего такого, что могло бы ее расстроить, – ответил Серефин.

Кацпер не стал с ним спорить:

– Стервятника отправили провести допрос выжившего убийцы. Результат скорее всего мы узнаем к полудню. А пока…

Серефин сел и прислонился к изголовью кровати. Его задумчивый взгляд был направлен на противоположную стену.

Какой информацией он обладал? Его пытались убить, скоро ему предстоит жениться и еще множество вопросов без ответов. Почему отец отправляет тысячи пленных в Соляные пещеры? И почему так активно сотрудничает со Стервятниками? С какой целью? Почему сейчас?

Что вообще происходит?

– Ты видел последний список семей, которые участвуют в Равалыке? – спросил Кацпер.

– Нет, а что?

– Он постоянно меняется, – сказал он. – Имена девушек то появляются, то исчезают.

– Что ты имеешь в виду?

Кацпер покачал головой:

– Не уверен. Но мне стало интересно: это обычная девичья нервозность или что-то другое?

Серефин громко засмеялся:

– Мы такие параноики.

На мгновение воцарилась тишина.

– Мне нужно поговорить с матерью, – пробормотал он.

Серефин сомневался, что она сможет ему помочь. Но у него больше не осталось вариантов. Он оказался заперт в клетке из золота и железа, из которой не было выхода, и ему дали лишь кинжал, хотя тут явно не хватало пилы, чтобы выбраться из этой тюрьмы.

– Я отправлю слугу в ее покои, – сказал Кацпер. – Это все?

Серефин рассеянно кивнул, а затем нахмурился и покосился на Кацпера:

– С тобой все в порядке?

Тот удивленно заморгал:

– У меня? Конечно. Почему ты спрашиваешь? Они же не меня пытались убить.

Серефин окинул взглядом юношу, отмечая его темные волосы и кожу, шрам, который пересекал бровь, и проницательный взгляд карих глаз. Он не рос, отбиваясь от убийц, как Остия и Серефин. Из-за низкого происхождения ему светило стать лишь еще одним солдатом в королевской армии. Но благодаря невероятному таланту к магии крови и наблюдательности во время вылазок его перевели в полк Серефина. Их дружба завязалась через месяц после того, как Серефин впервые отправился на фронт в шестнадцать лет. Кацпер повздорил с Остией. Она сломала ему руку, а он ей три ребра. Серефину пришлось оглушить их, чтобы разнять.

Он до сих пор не знал, из-за чего они подрались. Никто из них так и не признался. А еще через неделю Кацпер чуть не лишился второй руки из-за Серефина и перешел к нему на личную службу.

– Мне не нужен формальный ответ, Кацпер. Не от тебя. Я просто хотел убедиться, что ты не слишком потрясен произошедшим. Наемные убийцы для тебя в новинку.

Кацпер усмехнулся и плюхнулся на кровать рядом с Серефином.

– Честно говоря, я боялся, что заскучаю здесь. Так что с убийцами стало поинтереснее.

– Ты думал, что в Гражике будет скучно? – недоверчиво спросил Серефин.

– Мне казалось, что мы едем сюда, чтобы твой отец выбрал тебе в жены хорошенькую девушку, а потом все вернется на круги своя.

Серефин застонал:

– Не говори мне о браке.

– Ты прям как Остия.

– Окажись на моем месте Остия, ее положение было бы более завидным. Последнего поклонника, которого к ней подослал отец, она отправила купаться в фонтане. Думаю, еще до того, как все закончится, она будет ухлестывать как минимум за половиной здешних девушек.

– Как минимум?

Серефин задумался:

– Да, ты прав, возможно, даже больше, чем за половиной.

Остия бывала очаровательной. Когда этого хотела.

Почувствовав наконец, что головная боль стихает, Серефин поднялся, чтобы встретиться с матерью. Каждый шаг давался ему с трудом, но он превозмогал себя. Серефин обязан был показать Гражику, что их Верховного принца ничто не остановит. Ни перспектива жениться, ни убийцы в ночи.

Опередив Серефина, Остия постучала в дверь покоев Кларисы. Ее отворила служанка его матери, Лена. Решительно кивнув Серефину, она жестом пригласила их войти. Но Остия решила подождать снаружи.

– Я уже несколько недель живу в этом проклятом городе, а мой единственный сын только сейчас удостоил меня своим визитом, – донесся в коридор мелодичный голос матери.

Лена сочувственно посмотрела на Серефина. Мать всегда сбивала его с толку. Оба его родителя были яркими личностями и любили пускать пыль в глаза. Он так мало видел их, пока рос.

Его детство прошло среди учителей и слуг. А родители играли номинальную роль, изредка показываясь и снова пропадая из его жизни. Иногда они появлялись во время ужина только для того, чтобы утром исчезнуть вновь. В жизни Серефина постоянно присутствовала лишь Остия – ее семья всегда жила во дворце – и кузина по материнской линии. Кузен уехал в деревню поправлять здоровье, когда они были еще маленькими. Дядя и тетя периодически приезжали во дворец, но кузена он больше так и не видел, поэтому вскоре перестал о нем спрашивать.

– Я был занят, – сказал он, повысив голос, чтобы его услышала мать, а затем последовал за Леной.

Роскошная гостиная вполне соответствовала королеве. Она сидела в расшитом бархатом кресле, прикрыв рот и нос тканевой маской. Ее каштановые кудри были тщательно уложены, а книга заклинаний лежала на столике рядом.

Клариса положила книгу, которую читала, на подоконник страницами вниз, а затем поднялась на ноги.

– Серефин, – стянув маску, произнесла королева.

Она притянула его к себе, и Серефину пришлось наклониться, чтобы мать смогла поцеловать его в щеку.

– Мама, рад тебя видеть в добром здравии, – сказал он, когда она вновь опустилась в кресло.

А затем плюхнулся на стул напротив, когда она жестом предложила ему сесть.

– Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы твой отец притащил меня в этот грязный город. – Клариса замолчала на мгновение, а затем признала: – Но по уважительной причине.

– И что же это за причина?

Она приподняла бровь:

– Сразу к делу?

– У меня мало времени. – Он закинул ногу на ногу. – Я уже поговорил с Пелагеей и Багровой Стервятницей и должен признать, что даже на фронте чувствовал себя в большей безопасности.

– Я как раз собиралась спросить, все ли у тебя хорошо. Говорят, на тебя напали прошлой ночью?

– Я же здесь, значит, со мной все в порядке.

Клариса криво усмехнулась.

– Меня больше задевает, что ты встретился с Пелагеей раньше, чем со мной, – приподняв бровь, сказала она.

Он знал этот тон. Это не расстроило ее, а скорее мать считала, что он поступил глупо, но не собиралась указывать на это.

– Того потребовали обстоятельства, – ответил Серефин.

– Да, – согласилась она. – Не сомневаюсь в этом.

«У меня нет времени на пустую болтовню», – подумал он. Но это было не так. В том-то и дело. Он оказался заперт здесь, ничего не делая и ничего не зная. Но чувствовал, как невидимый зверь готовится стиснуть его в своих челюстях, и понимал, что не сможет его остановить.

– Как думаешь, мне удастся перетянуть двор на свою сторону? – спросил он.

Клариса моргнула и выпрямилась в кресле:

– Серефин?

– О, я уверен, отец все равно узнает, – махнув рукой, сказал он. – Мне просто нужно понять, на сколько шагов он успел опередить меня.

– Твой отец… – Она выделила слово «отец», как будто оно что-то значило для Серефина.

Может, когда-то так и было. Много лет назад. Когда он еще верил, что сможет завоевать отцовскую любовь.

– Я нашел девушку-клирика в Калязине. Но больше никто не считает это важным. Тебе не кажется это немного странным? За ней отправили Стервятников, но ей удалось сбежать.

– Стервятников?

– Она сбежала от Стервятников. Почему только меня это волнует? Что такого задумал отец, что на это никто не обратил внимания?

Глаза Кларисы сузились, и Серефин понял, что сказал то, чего она никак не ожидала услышать.

– О чем… ты говорил с Пелагеей? – спросила она.

Серефин усмехнулся:

– Ведьма наговорила мне всякой чепухи, похожей на пророчество.

– Прислушайся к ней, Серефин. Я понимаю, что ты не хочешь. И знаю, что считаешь ее сумасшедшей. Но прошу, прислушайся к ней. Она может оказаться единственной, кому под силу тебя спасти.

– Спасти меня? Да, я стараюсь не умереть здесь, но не думаю, что Пелагея мне чем-то поможет.

– Не от отца. От Стервятников. От богов. От всех.

– Мама?

– Пелагея знает, о чем говорит, – быстро произнесла она, понизив голос.

Клариса понимала, что все сказанное здесь долетит до ушей короля, и покосилась на стык потолка и стены, где обычно оставляли подслушивающие заклинания.

– Я не могу помочь тебе, Серефин, ты же знаешь.

По его телу пополз холодок.

– Что он сделал?

Клариса покачала головой, но в ее глазах мелькнул страх.

«Она не может сказать, – понял он. – А если скажет, то он убьет и ее».

Что она знала такого, о чем еще не догадался он?

– Дай мне хотя бы подсказку, – взмолился он.

– Твой отец всегда был чудовищем, – сказал она. – Но по крайней мере имел свою голову на плечах и принимал свои собственные решения. – Она покачала головой. – Боюсь, его тоже подмяли под себя Стервятники.

Она замолчала, но Серефину больше не требовалось объяснений. Стервятники больше не строят планы, они нашептывают их на ухо королю. Только этот шепот больше походит на дерганье ниточек марионетки.

Вполне вероятно, что и у Стервятников есть некоторые разногласия. Видимо, Багровая Стервятница действует по собственной воле и не прислушивается к главе своего ордена. Но кто дергал за ниточки?

У Серефина все еще оставалось множество вопросов.

Надежда Лаптева

Вацлава редко видят, редко слышат и редко почитают. Ему внимают лишь мрачные леса и еще более мрачные монстры. Его земли обширные, древние и смертоносные. И он не добр. Правда никогда не бывает доброй.

Писание богов, 23:86

Надя больше всех удивилась, когда предложенный ею план перехода через границу сработал.

– Где твой полк, сынок?

Транавиец-пограничник выглядел старше Малахии и, вероятно, поэтому думал, что выше его по званию.

Но стоило Малахии выпрямиться, как в его позе сразу читалось, что он привык командовать. Это лишь подтвердилось, когда он откинул волосы за спину, открывая знаки отличия на мундире. Теперь Наде точно не хотелось знать, что они означали.

– Большая часть погибла от рук наемников, скрывающихся в горах, – сказал он. – Остальные потерялись по пути назад.

Солдат с хмурым видом рассматривал Малахию, но, когда заговорил вновь, от снисходительности не осталось и следа:

– Тогда кто же они?

Малахия оглянулся на своих попутчиков:

– Аколийцы бегут из Калязина, что очень мудро с их стороны. А девушка… – Он запнулся для большей убедительности. – Ну, вы и сами должны понять.

Он подмигнул солдату. А Надя изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица.

– Пройдите за мной, – сказал пограничник, окидывая Малахию тяжелым взглядом.

Остановив девушку-солдата, он приказал не сводить глаз с остальных. Надино сердце заколотилось в груди, когда она смотрела, как Малахия идет в убогую хижину. Париджахан стояла с не менее настороженным и напряженным лицом. Но, судя по скучающему виду транавийки, она не видела в происходящем ничего странного.

Казалось, Малахия отсутствовал целую вечность, но наконец появился из хижины с побледневшим лицом. Пограничник вышел вслед за ним и махнул охранявшей их девушке.

– Пропусти их, – велел он.

Казалось, она собиралась о чем-то спросить его, но Малахия одарил ее слабой улыбкой и постучал по одному из знаков отличия на мундире. Он был выше ее по званию – вероятно, выше, чем все здесь, – и девушка закрыла рот.

Малахия схватил Надю за руку и потащил прочь от лагеря. И она не стала сопротивляться, прекрасно осознавая, что это была часть представления. К тому же он явно этим наслаждался.

Никто из них не вспоминал о том, что произошло на поляне. И Надя не думала, что они когда-нибудь это повторят. Она просто пыталась не обращать внимания на сбивающееся с ритма сердце, которое так реагировало на соприкосновение их рук.

Первое препятствие осталось позади, и теперь им предстояло добраться до Гражика и приступить к главному испытанию.

Транавия оказалась совсем не такой, как ожидала Надя. Здесь было множество рек и озер. Им пришлось переправляться на пароме и лодках вместе с изможденными пожилыми мужчинами и женщинами, которые не могли сражаться на войне из-за преклонного возраста. Но Транавия оказалась прекрасной. Чистая и прозрачная вода усеивала землю, как драгоценные камни. Ее не запятнала война, которая бушевала в Калязине.

На одной из многочисленных транавийских лодок, которые они использовали во время путешествия, Надя глядела на воду, облокотившись о перила, а рядом сидел Рашид.

– Красиво, правда? – спросил подошедший к ним Малахия.

– Да.

Он молча смотрел на воду. В его взгляде появилась нежность, которой Надя раньше никогда не видела.

– Транавия не особо добра ко мне, – произнес он. – Но это мой дом. Дикий, живой и неподатливый. Ее жители упрямы и изобретательны. – Малахия посмотрел на нее. – И я спасу ее от разрушения.

Желание защитить свою страну было у них общим, вот только Надя понимала, что ее действия приведут к падению Транавии. Боги хотели, чтобы его страна понесла наказание за ересь, и она сделает это. Даже если ей придется противостоять этому странному, красивому юноше. Но она видела, как сильно он заботился о своей стране, так же как она заботилась о судьбе Калязина, и уважа-ла это.

Молча сняв с бедра книгу заклинаний, Малахия протянул ее Наде.

Она нерешительно взяла толстую книгу в кожаном переплете. Надя бы даже держала ее двумя пальцами, но та оказалась очень тяжелой.

– Почему ты отдаешь ее мне?

– Меня не должны видеть с книгой заклинаний, а ты должна выглядеть как маг крови.

Наде очень хотелось выбросить ее в воду, поэтому она положила тяжелый том на перила, подальше от себя.

– Мне придется справиться со всем, не используя заклинания, – сказала она.

Хотя Надя всегда считала уничтожение книг заклинаний своей негласной задачей, она бы предпочла, чтобы в этом списке не появилась та, что принадлежала ему.

– Все мои заклинания здесь, – постучав по виску, сказал Малахия. – Я могу переписать их в любое время.

– Ты отправишься с нами во дворец? – спросила Надя.

Вот что они так и не обсудили: что станет делать Малахия, когда они доберутся до столицы. Раньше он уклонялся от ответа, и Надя заподозрила, что он просто исчезнет по прибытии.

– Я буду держаться поблизости, – сказал он, а затем нахмурился, отчего татуировка на его лбу сморщилась. – Славки нередко путешествуют с магами крови в качестве охранников. Конечно, это не означает, что я смогу пробраться во дворец, но я что-нибудь придумаю.

Надя поджала губы. Это была подходящая для него роль, и она поняла, что ей нечего на это возразить.

– А Стервятники тебя не поймают?

Она помнила его слова о том, что он не сможет действовать в обход приказа главы ордена, даже если связь с ним и ослабла. И это очень ее беспокоило.

– Да перестань ты о нем так беспокоиться, – подтолкнув ее плечом, сказал Рашид.

– Думаешь, я волнуюсь за него? – легкомысленно возразила Надя.

Рашид недоверчиво посмотрел на нее, а она покосилась на Малахию, который не сводил глаз с воды.

– Пойду посмотрю, не нужно ли чего Париджахан, – сказал Рашид. – Мы окажемся на другом берегу примерно через час.

Наде хотелось окликнуть его, попросить не оставлять наедине с Малахией, но Рашид уже ушел.

– Раньше обо мне никто не беспокоился, – задумчиво произнес Малахия.

От этих слов ей захотелось броситься за борт.

– Ну, не думай, что я стану первой, – ответила она.

На его лице появилась улыбка. Порыв ветра подхватил его волосы, и они рассыпались по воздуху, как клубы черного дыма.

– Наш план надежен настолько, насколько это возможно в данных обстоятельствах, – сказал Малахия. – Во время Равалыка ведется много закулисных игр. Он привлекает самых умных и лучших в сердце города, и после наполненного драматизмом, а иногда и кровью хаоса выбирается новый консорт. Это один из немногих случаев, когда во дворец может попасть знать, которая не относится к верхним слоям общества.

Он был прав, больше они ничего не могли сделать. Малахия обучал Надю придворным тонкостям, пока она не почувствовала, что ее разум больше не выдержит. А Париджахан рассказывала ей обо всем, что знала, пока жила в Траваше.

«Дворяне есть дворяне, – махнув рукой, говорила она. – Независимо от того, к какой стране они принадлежат. Мелочность придворных не знает различия в культуре».

Надя была готова ко всему, что только могло случиться. Но так и не чувствовала уверенности в себе.

– Доверься мне, – сказал Малахия. – Как только мы окажемся во дворце, обязательно наступит подходящий момент, когда мы сможем подобраться достаточно близко и нанести удар. Мы уже очень далеко зашли, но переход границы лишь половина успеха.

Надя не собиралась доверять магу. Особенно после того, как увидела его истинное лицо.

– Ты… ты сможешь контролировать это? – спросила она, зная, что Малахия поймет, о чем она говорила. – Это не зависит от времени суток или какого-либо события?

– Я не воливняк, Надя.

Так называли людей, которые могли превращаться в волков в определенную фазу луны.

– Мы называем их жирьотен, – закатив глаза, сказала она.

– Ну, я точно не один из них, – чопорно сказал он.

– Как ни странно, но мне показалось, что ты еще хуже.

Он рассмеялся:

– Наверное, ты права.

– Думаю, ты показал мне еще не все, на что способен?

Она сомневалась, захочет ли Малахия говорить об этом. Его улыбки не означали, что он станет отвечать на ее вопросы.

Но он кивнул:

– Так могут не все Стервятники, но я могу.

– Это выглядело ужасно неправильным, – чувствуя, как дрожь пробежала по ее телу, сказала она.

Малахия пожал плечами:

– Все зависит от того, что ты имеешь в виду.

– Чудовищным.

– Я и есть чудовище, – мягко сказал он.

Она нахмурилась и уперлась локтями в перила, подперев подбородок руками.

Малахия наклонил голову, укрываясь от ветра.

– Транавийцы превыше всего ценят силу и статус. Не имеет значения, как они достигли этой силы или какие действия принимают, чтобы ее заполучить. Чудовища считаются совершенством, потому что они могущественнее людей. – Он протянул руку, и его ногти превратились в железные когти. – Разве ваш народ не стремится к божественности?

Надя кивнула, хотя он излишне все упростил.

– Так какая тут разница? И вы, и мы стремимся стать большим, чем обычными людьми.

– Но мы не делаем это за счет смерти других.

– Калязинцы каждый день без зазрения совести убивают транавийцев. И делали это еще задолго до начала войны.

Кипя от гнева, Надя резко повернулась к нему. Его народ – еретики и убийцы, Надя не позволит ему искажать ее слова.

– Это совершенно отличается от пыток военнопленных, – сказала она.

Малахия обхватил ее подбородок, и его когти холодными иглами впились в ее челюсть. Сердце Нади пустилось вскачь, но она и сама не понимала, виной тому страх или что-то еще.

– Возможно, нет, – прошептал он и наклонился ближе, отчего его дыхание коснулось ее лица. – А может, нам стоит вернуться к этому разговору, когда ты вкусишь настоящей силы.

Его волосы щекотали ее щеку, а губы оказались невероятно близко. Надя почувствовала, как задрожали ее собственные губы. И подогнулись колени. Взгляд мага задержался на губах девушки, а уголок его губ дернулся, но через мгновение Малахия выпрямился и отступил назад.

Он кивнул за ее плечо, Надя обернулась и увидела сверкающий город.

– Добро пожаловать в Гражик, Йозефина, – объявил он. – Теперь начинаются настоящие испытания.

Надя не могла унять дрожь.

Так как четки она спрятала в кармане, то вцепилась в подаренный Костей кулон. Что бы он сказал, увидев ее сейчас? Она ввязалась в план, придуманный несколькими сумасшедшими, и сейчас носила кожаную, выкрашенную в белый цвет маску с шипами.

Костя стал бы ее дразнить, ворчать и уверять, что Надя лезет не в свое дело. Как же она скучала по нему!

Марженя предупреждала, что боги не смогут помогать ей в Транавии, но их отсутствие ощущалось, как рана в боку. Словно боги покинули ее, едва она перешла границу. Наде удалось дотянуться до Маржени, но на это потребовалось слишком много сил. А значит, и чары будет трудно применить. И от этого Надя чувствовала себя уязвимо.

Весь город окутывал удушливый туман. Судя по гнетущему запаху в воздухе, затрудняющему дыхание, его вызвала магия крови. Вот почему Надя пришла сюда: чтобы разорвать эту завесу и вернуть богов в эту варварскую страну.

Стоило им войти в город, как их захлестнули звуки толпы. Надя старалась держаться поближе к Париджахан и даже время от времени хватала ее за руку, чтобы не потеряться. В отличие от деревень, через которые они проезжали и в которых жители выглядели изможденными и полуголодными, здесь люди красовались в богатых, красочных одеждах. Большинство из них носили маски – причудливые украшения, скрывающие их лица, отчего становились безликими врагами.

Чем ближе они подходили ко дворцу, тем сильнее волновался Малахия. И от этого Надя начинала нервничать еще больше. Когда они подошли к дворцовым воротам, она обхватила запястье юноши и сильно сдавила.

Малахия вопросительно посмотрел на нее, и Надя подняла брови. Их защищали заклинания, которыми они окутали друг друга, и теперь вопрос стоял лишь в доверии. Она доверила ему свою безопасность, и ему надо было сделать то же самое. Не оставалось сомнения, что Малахия не хотел находиться так близко к Стервятникам, но ему следовало поверить, что ее чары не дрогнут. Когда он глубоко вздохнул и постарался расслабиться, Надя тут же отпустила его запястье.

Гвардейцы у дворцовых ворот так тщательно рассматривали документы Нади, что она уже решила, что их арестуют прямо на этом месте. По ее спине пробежала капелька пота. Ни Париджахан, ни Рашид не выглядели обеспокоенными, но Надя знала, что у них прекрасно получалось сохранять внешнее спокойствие. Ей было любопытно, что же они повидали в своей жизни, что без страха шли к неминуемой смерти?

После десяти мучительных минут гвардейцы пропустили ее через ворота. От облегчения Наде захотелось прижаться к Париджахан, но она молча забрала бумаги и направилась во дворец.

Надя почувствовала, как напрягся Малахия, когда вдалеке появился огромный черный собор. Его шпили выглядывали из-за величественного дворца и его сверкающих башен. Подтолкнув его, чтобы заставить отвести взгляд, она в благодарность получила натянутую улыбку.

Из главных дверей дворца выскочил слуга, вышагивающий с завидной грацией. И неожиданно для себя Надя поняла, что уже идет по коридорам, а последняя возможность отступить растаяла, как дым.

– Вы успели как раз вовремя, хотя мы и не ожидали, что кто-то из тех районов Транавии примет участие в Равалыке. – Слуга не умолкал ни на секунду.

Надя не отставала от болтуна ни на шаг и лишь изредка бросала панические взгляды на Париджахан. Слуга в маске отправил Рашида в крыло для слуг, а следом исчез и Малахия – он предупреждал, что его поселят в казармах гвардейцев, – так что она пока сохраняла спокойствие.

– Стоит признать, что Лащув немного оторван от основной части Транавии, – согласилась Надя. – Но эту возможность нельзя было упускать.

Слуга улыбнулся:

– Вы совершенно правы.

Его лицо скрывала маска, которая походила на птичьи крылья, раскинувшиеся по обе стороны от его лица. Надя всего день носила свою маску, а уже мечтала поскорее от нее избавиться. В ней было жарко и неудобно, отчего ее совершенно не хотелось носить.

Внешний вид дворца поражал воображение. Вход обрамляли золотые колонны, старинные дубовые двери вели в огромный холл, пол которого был выложен бледно-фиолетовыми и черными мраморными плитками. На сводчатых потолках были изображены портреты женщин в развевающихся платьях и военных в мундирах.

Но по мере того как они пробирались в глубь дворца, картины становились все мрачнее, коридоры уже, а цвета все более гнетущими. Все чаще встречались изображения стервятников – птиц и их двойников в человеческом обличье – с когтями и символами магии крови, нарисованные художником, безумие которого ощущалось даже на полотнах.

В целом дворец оказался роскошным и ужасающим, словно они оказались в кошмаре, который смешался со снами дворянина.

– Чувство обделенности возникает, когда кто-то пьет без тебя, Остия. А не когда ты навещаешь сумасшедшего, – разнесся по коридорам насмешливый голос.

Надя ощутила прилив адреналина. Наступил решающий момент, когда план мог увенчаться успехом или затянуть на их шеях петлю.

Верховный принц выглядел совсем не так, как в монастыре. Каштановые волосы стали короче и были зачесаны назад. Глаза казались менее жуткими, хотя шрам, пересекавший его лицо, по-прежнему пугал. Но в золоченых залах своего дворца он больше напоминал принца, чем чудовище.

За ним следовала невысокая одноглазая девушка. Она как раз дернула его за рукав, чтобы что-то сказать, когда он резко остановился.

– Кто это? – спросил он у слуги, и его губы изогнулись в усмешке.

Сердце Нади заколотилось так сильно, что казалось, от этого дрожит все тело, но она заставила себя обойти слугу и встать перед принцем.

– Йозефина Зеленская, ваше высочество, – произнесла она и отвесила такой изящный поклон, что к нему не придрался бы даже Малахия.

– Зеленская, – задумчиво произнес принц. – Я знаком с этой семьей? – спросил принц у низенькой девушки.

Та озадаченно покачала головой.

– Меня это не удивляет. В Лащуве нет представителей королевского рода, – сказала Надя.

Что-то промелькнуло на его лице, и он шагнул ближе. Его глаза сузились, и Надя почувствовала, как участился ее пульс.

– Снимите маску, – велел принц, а затем подумал и добавил: – Пожалуйста.

«Он распознает магию Малахии», – с ужасом подумала она, медленно стягивая маску с лица.

Ей казалось, что смерть приближается к ней с каждым ударом сердца. Принц протянул руку и, обхватив подбородок, приподнял ее лицо повыше.

– Я был в Лащуве, – тихо сказал он. – И, думаю, запомнил бы ваше лицо.

Надя подавила желание сглотнуть.

– Я путешествую большую часть года, – сказала она. – И последние три года проводила в Аколе. Может, вы приезжали как раз в это время?

Он покосился на Париджахан. Видимо, ее присутствия хватило, чтобы подтвердить Надины слова, поэтому он опустил руку, а затем улыбнулся.

– Возможно. Жаль, что наши пути не пересеклись. Желаю вам удачи, Йозефина.

– Благодарю вас, ваше высочество, – поспешно нацепив маску, ответила Надя.

Только очутившись в выделенных ей покоях, она вновь смогла дышать.

Сорвав маску с лица, Надя бросила ее на стул. В комнатах ее ожидала та же ужасающая роскошь, что в дворцовых залах. В гостиной стояли великолепная тахта, стол в окружении нескольких стульев и письменный стол из красного дерева. У другой стены выстроились книжные шкафы, которые выглядели так, словно к ним подходили, только чтобы протереть пыль. На стенах висели картины, написанные маслом, на которых, вероятно, были изображены транавийские славки.

Но стоило Наде поднять глаза к потолку, как ее до костей пробрал озноб. Огромная фреска со множеством птиц – стервятники выделялись особенно отчетливо – в окружении сочащихся ядом цветов растянулась на весь потолок. Она почувствовала, как ее охватило презрение, исходившее от богов. Они почти не ощущались, но все еще следили за ней.

Париджахан осмотрела комнату, выдвинула один из ящиков стола и достала бумагу с карандашом, а затем нацарапала короткую записку: «Комнаты скорее всего напичканы заклинаниями».

Надя кивнула и потянулась к шее, но тут же вспомнила, что четки лежали у нее в кармане. Большую часть пути она вырезала из дерева символы богов и прикрепляла их к книге заклинаний Малахии. Если ей понадобится обратиться к богам, то со стороны это будет выглядеть, словно она использует магию крови.

«Ты можешь очистить комнату от заклинаний?» – обратилась она к Вецеславу.

Но ответила ей Марженя:

«Ты чувствуешь это?»

Надя не стала отвечать сразу. А вместо этого откинулась на спинку стула, закрыла глаза и постаралась прочувствовать невидимую стену, которая отделяла богов от людей. Эта завеса возникла в тот момент, когда они только пересекли границу. И сейчас давила на Надю, лишая единственного доступа к божественному благословению.

Надя была достаточно сильна и могла пробиться сквозь нее, но люди специально создали ее, чтобы противостоять богам. И этого Надя совсем не ожидала, потому что так ее задача становилась еще менее выполнимой.

«Я чувствую это».

«Ты пришла, чтобы убить короля. Но кто знает, вдруг ты найдешь там что-то более ужасное?»

Надя вздрогнула:

«Можешь дать мне хотя бы подсказку, что именно?»

«Я едва вижу сквозь туман, окутавший эту страну, дитя. Ты погрузилась во тьму, где обитают чудовища. И теперь тебе предстоит противостоять им или тебя уничтожат».

В мыслях Нади тут же возникли священные слова, и она встала, чтобы обойти комнату и разобраться с заклинаниями, вплетенными в стены. Она не собиралась уничтожать их – кто-нибудь бы это обязательно заметил, – а просто искажала, ослабляла и притупляла их, чтобы маги, установившие их, слышали лишь что-то обыденное и ничего не значащее.

Ей нравилось ослаблять заклинания и творить чары, которые не привлекали внимания и казались неопасными. И хотя ее обучали разрушительным чарам – тем, что могли изменить ход битвы, – больше всего ей нравилось мелкое вредительство.

Надя посмотрела на потолок.

– Я и не подозревала, что они боготворят Стервятников.

И не понимала, от чего бежал Малахия.

Париджахан села на тахту с таким спокойным видом, что Надя почувствовала, как утихает ее нервозность. Аколийская девушка прекрасно умела как привлекать к себе внимание, так и незаметно ускользать из виду. Она была скрытной и сдержанной, начиная с туго заплетенной косы, заканчивая одеждой в пол и опущенных до запястий рукавов. Надя задавалась вопросом: всегда ли она была такой или так на нее повлияла смерть сестры и решение отвернуться от собственной семьи?

Положив книгу заклинаний Малахии на стол, Надя села рядом с Париджахан:

– Что теперь?

Аколийка стащила с волос кожаную ленту и провела рукой по волосам:

– Мы пришли как раз перед самым закрытием ворот. Все начнется завтра.

– Мне не нравится, что мы остались одни.

Париджахан толкнула ее в плечо:

– Думаю, мы и сами справимся.

– Не сомневаюсь. – Надя замолчала, не сводя взгляд с фрески на потолке. – Ты жалеешь, что покинула свой дом? Вряд ли время, проведенное в Калязине, походило на отдых.

– Нет, не жалею. Мне очень помог Рашид. Я знаю его всю свою жизнь. А с Малахией мы познакомились примерно полгода назад, после того как наткнулись на калязинских солдат. Рашид тогда потерял сознание в канаве, а Малахия чуть не повыдергивал себе волосы от переживаний. И, даже оказавшись в безопасном месте, еще долго паниковал из-за того, что мы оказались на волосок от гибели.

Надя хихикнула. Париджахан мягко повернула девушку к себе спиной и принялась распутывать ей косу, уложенную на голове в виде короны. В комнате воцарилась тишина, пока аколийка расчесывала ей волосы.

– Думаешь, нам удастся выполнить задуманное?

Париджахан замерла, а затем опустила руки Наде на плечи.

– Мы должны это сделать.

Это было сказано таким тоном, что Надя невольно выпрямилась.

«Ею движет что-то еще, кроме мести», – подумала она.

– Значит, сделаем.

Надежда Лаптева

Миеста – богиня луны, обмана, хитрости и постоянно меняющейся иллюзии света в вечной тьме.

Писание богов, 15:29

Надя прижала к груди книгу заклинаний Малахии, сожалея обо всех принятых ею решениях, которые привели ее сюда.

– Расслабься, – сказала Париджахан. – Это всего лишь платья.

Надя в ответ издала стон. Любое из платьев, что лежали сейчас перед ней, стоили больше, чем запасы продовольствия на пять лет для целого монастыря. Роскошные яркие ткани, жемчуг и бусины из драгоценных камней украшали корсажи и юбки. Среди сверкающих узоров виднелись нечеткие силуэты цветов. А от одного взгляда на головные уборы уже начинало ломить шею. Некоторые из них казались очень высокими, другие напоминали цветочные венки – только сделанные из ткани, кружева и бисера, а третьи и вовсе смутно напоминали кокошники, которые носили боярыни в Калязине.

– Откуда они взялись? – спросила Надя.

– Формально? У тебя богатый покровитель из Аколы.

Надя покосилась на Париджахан, и та одарила ее улыбкой.

– Полагаю, неформальный ответ будет таким же.

В конце концов они остановились на платье цвета полуночи, которое казалось почти черным, но стоило выйти на свет, как становилось ярко-синим. От этого создавалось впечатление, словно по коже Нади скользит тьма, но при этом ее сопровождает достаточно света, чтобы она не поглотила полностью. В дополнение к нему выбрали головной убор, богато украшенный нитями черного жемчуга. Образ завершала изящная маска, которая закрывала лишь половину лица.

Париджахан отступила назад и одобрительно кивнула.

Надя потянулась к тонкому поясу с книгой заклинаний, но передумала и взяла книгу Малахии в руки. Потертая кожаная обложка не казалась неуместной, а прекрасно подходила к богатому платью.

Сейчас она выглядела как маг крови. С трудом сглотнув, Надя нащупала Костин кулон. Она спрятала его в корсаж платья, подальше от посторонних глаз, но при этом так близко, чтобы он все еще успокаивал ее. Последний кусочек дома.

– Постарайся оставаться неприметной, – сказала Париджахан. – Если привлечешь к себе внимание, то остальные участницы попытаются побыстрее вывести тебя из игры. А нам нужно выяснить, как король охраняет себя.

– И когда мы сможем это узнать?

– Я уже не раз слышала, как славки говорили о том, что король – слабый маг крови.

– Легкая добыча, – тихо сказала Надя.

– Тебе следует беспокоиться о принце, – продолжала она. – Рядом с ним все время кружатся два помощника, и оба маги крови. Насколько я поняла, принц совершенно отличается от отца.

Надя не собиралась беспокоиться еще и о принце. Она пришла сюда, чтобы убить короля.

– Однако, – задумчиво сказала Париджахан, – если ты приблизишься к принцу, то окажешься рядом с королем. И тогда у тебя появится шанс.

– Значит, мне нужно оставаться неприметной, но при этом привлечь внимание принца?

– Ну да. У тебя все получится, Надя, – ласково сказала Париджахан.

Она сможет это сделать. Она обязана. Калязин выиграет войну, и боги вернут себе власть над миром. К этому она готовилась всю свою жизнь.

Не прошло и получаса, как Надя совершила ошибку, которая поставила ее в ужасно неловкое положение. Ее вместе со всеми претендентками и их сопровождающими пригласили в гостиную. Она знала, что ее ждет. Малахия назвал это «игрой коварства». Первое испытание.

Им предстояло заключить союзы и определить основных конкуренток. Кроме того, именно здесь некоторые из них впервые смогут познакомиться с Верховным принцем. Если Надя оступится, то проиграет войну еще до ее начала.

Первое, что она отметила в прошедшей мимо славке, – это ее большие фиалковые глаза, которые странно косили. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы перевести слова, которые та сказала своему спутнику, прекрасно осознавая, что все еще находится в пределах слышимости. И еще секунду до Нади доходило, что, говоря о крючковатом носе и тусклых волосах, девушка имела в виду ее.

«Да она даже не видит моих волос», – раздраженно и растерянно подумала Надя.

Да и нос Малахия сделал ей прекрасный, она внимательно рассмотрела себя в зеркале.

– Porodiec ze blowisz? – любезно спросила Надя. – Я думала люди, владеющие деньгами, могут заплатить за образование и научиться хорошим манерам.

Девушка замерла. А следом стихла болтовня в этой половине комнаты. Она медленно повернулась на каблуках.

«Мне следовало пропустить это мимо ушей».

Надя подняла брови, когда незнакомка подошла к ней и улыбнулась. Если она хотела выбраться отсюда живой, то ей следовало сделать вид, что подобное происходило с ней постоянно. Ей не привыкать к ехидным комментариям, поэтому она и ответила в той же манере.

– Простите?

– Думаю, вы слышали, что я вам сказала, – ответила Надя.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Ты знаешь, кто я?

– А должна?

Девушка раскрыла книгу заклинаний, вырвала чистый лист и смяла его в кулаке, а затем швырнула на пол и растерла каблуком.

– Подкрепишь свои слова силой? – спросила она.

Надя совершенно не понимала, что здесь происходило. Никто никогда не объяснял ей, что это означало. Должно быть, на ее лице отразилось смущение, потому что высокая девушка с блестящей кожей цвета оникса с золотыми нитями подошла к Наде и встала рядом.

– Она вызывает тебя на дуэль, дорогая, – ласково сказала она.

Надя посмотрела на нее и видела ободряющую улыбку. Она сомневалась, что ей делать, но подавила желание покоситься на Париджахан, прислонившуюся к стене.

Вместо этого Надя, подражая сопернице, пролистала книгу заклинаний Малахии и отыскала чистую страницу. А затем смяла листок и наступила на него. Девушка одарила ее злобной улыбкой и удалилась прочь.

– Что ж, это было очень неожиданное начало!

Все еще приходя в себя, Надя повернулась к высокой девушке. Она не надела головной убор, и ее вьющиеся волосы обрамляли лицо словно нимб.

– Меня зовут Жанета, – сказала она. – А ты только что, к несчастью, стала мишенью невероятно самолюбивой конкурентки.

– Что только что произошло?

Жанета рассмеялась:

– Успокойся, дорогая. Слуги уже отправились готовить ристалище для поединка. Поздравляю… если ты выживешь, это значительно улучшит твои шансы.

Двери открылись, и в комнату вошел Верховный принц. Жанета еще раз улыбнулась, а затем направилась навстречу юноше, который разрушил все, чем дорожила Надя.

Серефин Мелески

– Серефин!

Стоило принцу войти в гостиную, как Жанета тут же поприветствовала его, обратившись по имени, тем самым укрепив свои позиции как единственной девушки среди участниц Равалыка, которая настолько хорошо знакома с Верховным принцем, что может отбросить формальности.

Торжество только началось, а он уже чувствовал себя уставшим. Ему не хотелось разговаривать с кем-то из знати, поэтому он направился в пустой конец комнаты. Кацпер последовал за ним, но остановился, когда его внимание привлек слуга.

– Вы никогда не поверите, что случилось, – начала Жанета, когда Кацпер подошел к ним.

– Ристалище готовят к дуэли, – сказал Кацпер, прежде чем она успела продолжить.

Жанета надула губы.

– Я собиралась рассказать ему об этом.

– Не обижайся, – сказал Серефин. – Мне показалось или ты сказал, что назначена дуэль?

Кацпер кивнул.

– Равалык начался только сегодня утром, – сказал Серефин.

Кацпер кивнул чуть более энергично.

– Твоя работа? – спросил он у Жанеты.

Она подняла брови:

– Ты не представляешь, как я разочарована, что не приложила к этому руку.

Серефин опустился на тахту.

– Что ж, это, безусловно, драматическое начало.

Остия присела на подлокотник ближайшего кресла и тут же получила злобный взгляд от пожилой дуэньи. Но ее это не смутило, и она подмигнула дуэнье, отчего взгляд той стал просто убийственным.

– Ни за что не угадаешь между кем.

– Покажи мне их.

Кацпер протянул Серефину бокал вина и плюхнулся на тахту рядом с ним. Ни одному из его помощников не следовало так вести себя на людях, но он не хотел даже думать сейчас об этом. Кацпер указал на дочь Кривицки.

– Не верю. – Серефин изо всех сил старался скрыть удивление.

Жанета громко рассмеялась.

– А другая и вовсе новичок, – сказала она. – Вон та.

Имя девушки тут же вспыхнуло в мыслях Серефина. Йозефина. Она сняла маску и вертела ее в руке, осматривая гостиную. Ее пронзительный взгляд завораживал Серефина. Вторую руку она положила на книгу заклинаний, висевшую на бедре. Йозефина обернулась и поймала его за разглядыванием.

Ее глаза расширились, но вопреки его ожиданию она не стала отводить взгляд. Серефин улыбнулся и встал, не обращая внимания на протестующее шипение Жанеты. Ему следовало лишь наблюдать со стороны, но он умирал от скуки, к тому же ему захотелось узнать о дуэли от ее непосредственного участника.

– Леди Зеленская, – сказал он, оказавшись перед девушкой.

Она медленно встала, а потом склонила голову и присела в идеальном реверансе.

– Ваше высочество.

– Разве вы не должны готовиться к дуэли? – спросил он. – Леди Кривицки нигде нет.

Йозефина стиснула в руке книгу заклинаний. Та оказалась очень толстой, что явно выдавало опытного мага. Вот только костяшки пальцев девушки побелели, а в железной хватке чувствовалось напряжение.

– Я готова, – ответила она.

Похоже, Йозефина пыталась убедить в этом не только его, но и себя.

– Скажите, – сказал Серефин, – что вы сделали, чтобы поднять такой шум?

Он прислонился к стене, отчего девушка тоже переместилась. Теперь она стояла спиной к комнате и не видела взглядов, направленных на них.

– Вы считаете, что я во всем виновата? – Ее тон был слишком дерзким.

Видимо, Йозефина никогда не бывала при дворе. Общение было еще одной стороной Равалыка, и она оказалась совершенно неопытна.

Серефин усмехнулся. И, к его удивлению, она улыбнулась в ответ.

– Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, ваше высочество, – отмахнулась она.

Серефин склонился чуть ниже:

– Не думаю, что ты представляешь, насколько пустяковыми делами я иногда интересуюсь.

Она отодвинулась. Его благосклонность поставит ее под удар. И кажется, девушка это поняла.

– Не могли бы вы мне кое-что объяснить? – спросила она.

Серефин поднял бровь:

– Что ты хочешь узнать?

– Возможно, это прозвучит смешно, но вы должны понять, что мой отец погиб на фронте, а мать – инвалид. И мне никто никогда не объяснял, как проходит Равалык.

«И она достаточно храбра, чтобы выдать собственное невежество Верховному принцу?» – подумал он. Серефин не мог понять, была ли она невероятно умной или ужасающе глупой. Во время Равалыка благоволили дворянам, жившим в окрестностях столицы, и неудивительно, что жители отдаленных областей этому сопротивлялись. Но вся игра заключалась в хитрости.

Девушка, вероятно, не понимала, что дуэль будет смертельной, но, если она выживет, это привлечет к ней внимание его отца. И может хватить такой крайности, чтобы стать избранной.

«Будет ли это та, кто получит трон после того, как он покончит со мной?» – задумался Серефин.

– Это хитрая игра, – сказал он. – И здесь тщательно просчитывают, что говорить, с кем говорить и как действовать.

Йозефина побледнела.

– Подумай вот о чем, – сказал он, а затем провел большим пальцем по краю бокала с вином, и хрустальный звон прозвучал слишком громко, перекрывая приглушенные шепотки в гостиной. – Моя супруга… – Серефин поежился. Он так старался держаться подальше от всей этой неразберихи. – …должна доказать, что сможет постоять за себя и противостоять всему, что встанет на ее пути. Иногда, это будет простое пренебрежение в бальном зале. Но по большей части она должна быть той, кто поможет мне выиграть войну.

Девушка нахмурилась, и он понял, что ее нервозность прошла.

– Уж простите мою прямоту, но вы, кажется, не очень заинтересованы поиском супруги, ваше высочество.

Серефин не понимал, как она это разглядела. Он изо всех сил старался скрыть, как мучительно воспринимал все это, как ему отчаянно хотелось свернуться калачиком и проспать, пока все не закончится.

– Я не очень доволен сложившимися обстоятельствами, но, конечно, в этом нет вины участников.

– Однако очень трудно бывает, когда не имеешь выбора, – тихо сказала она и потянулась к шее, но тут же опустила руку. – Ведь я права? Выбор будет за королем?

«Может, и неопытная, но зато умная. Она определенно умна».

– Я к этому привык.

– Да, – ответила Йозефина и провела большим пальцем по корешку книги заклинаний. – Я тоже.

Ему очень захотелось спросить, что девушка имела в виду. Серефина очаровала эта захолустная славка с ее ласковым голосом, но к ней подошла стройная аколийская девушка и прошептала что-то на ухо.

Йозефина подняла голову, и на ее лице появилась улыбка, напоминающая оскал.

– Что ж, меня ждут на дуэли.

– Желаю удачи, – сказал он. – Я приду посмотреть на вас.

Она удалилась, и Серефин вернулся к своим друзьям

Жанета выпрямилась, когда он опустился рядом с ней.

– Ну и что?

– У тебя появилась соперница, дорогая.

Жанета сморщила нос:

– Ты серьезно? Она кажется такой… мягкой.

– Ты прекрасно знаешь, что происхождение играет против нее, – проворчал Серефин.

Она закатила глаза:

– Ну, если она умрет через час, то это уже не будет иметь никакого значения, верно?

Надежда Лаптева

Малахия нашел их с Париджахан во дворе за ристалищем. Он выглядел усталым, и Надя прекрасно его понимала.

– Это определенно не входило в наши планы, – саркастично отметил он.

– Не хочу ничего слышать, – пробормотала Надя.

Она уже и так наслушалась от Париджахан: «И это называется притвориться абсолютно заурядной девушкой?»

Не обращая внимания на шум толпы на ристалище, Надя прикрепила к бедрам ремень, удерживающий книгу заклинаний Малахии. Это было так странно. Столько времени и сил тратилось на нечто тривиальное, несмотря на то что шла война, а люди голодали и умирали. Для собравшихся здесь это была просто игра.

Надя снова нацепила кожаную маску, и, хотя та затрудняла дыхание, но и давала ощущение безликости. Она была всего лишь человеком, низшей дворянкой из забытого всеми города в Транавии.

Она слышала, как пронеслось по толпе ее имя: Йозефина Зеленская из Лащува, маг крови без воинского звания. Выскочка. Ничтожная по всем параметрам. «Меня зовут Надежда Лаптева, – подумала она. – Я из монастыря, выстроенного в горах Байккл. Я благословленный богами клирик. И я пришла сюда, чтобы убить короля и закончить эту войну».

Она поставит эту страну на колени.

Надя провела пальцем по бритве, вшитой в рукав. Девушка надела обтягивающие черные брюки, высокие сапоги до колен и свободную белую блузку с рукавами, обхватывающими предплечья.

Боги были далеко, и Надя понимала, что ее ждали дополнительные трудности, если ей придется притворяться, что она использует магию крови. Волна страха, которую она старательно пыталась загасить, сейчас поднялась внутри и угрожала ее захлестнуть. Надя едва ощущала присутствие богов. И как она собиралась сделать это – хоть что-нибудь, – если они находились так далеко от нее? Кто она без них? Обычная девушка – крестьянка, выросшая в монастыре. Девушка, которая готова умереть за веру в то, что она нечто большее.

Надежда Лаптева

Как известно, богиня охоты Девонья всегда добра к смертным и интересуется их странными обычаями. А еще любит одаривать их необычными талантами.

Писание богов, 17:24

Чары ощущались неправильно. Эта мысль первой пришла на ум Наде, когда девушка на другом конце ристалища порезала руку и воздух рассекла сила, словно арбалетные стрелы. По сравнению с этим магия самой Нади казалась слабой, словно ей приходилось пробираться сквозь болото, чтобы ухватиться за тоненькие нити. В ответ на молитвы она получила лишь чары. Ни священных слов, ни прикосновения богов. Только грубая, холодная сила, и больше ничего. Надя провела тыльной стороной ладони по бритве в рукаве и поморщилась от боли, позабыв, что не должна реагировать. Для магов крови это было привычное действие.

Девушка – Фелиция – швырнула стеклянный флакончик на пол ристалища, и из него вылетела кислота.

Капли попали на одежду Нади.

И она еле сдержалась, чтобы не смахнуть их.

Цепляясь за силу Маржени, Надя собрала холод на кончиках пальцев, а затем попыталась использовать его так, чтобы это больше походило на магию крови. Богиня была далеко, ее прикосновение почти не ощущалось. И казалось, все молитвы Нади улетали в пустоту.

А затем девушка почувствовала силу. Ледяные когти выстрелили из пальцев. Надя не стала смотреть, куда они приземлились, а вместо этого вырвала страницы из книги заклинаний и смяла в залитом кровью кулаке.

Швырнув их на землю, она нарисовала на земле огненный круг. Пламя вспыхнуло под ее ботинками и понеслось к Фелиции. Девушка отшатнулась, когда языки огня облизали ее разорванную юбку. А затем, рыча, принялась вырывать страницы из книги заклинаний.

Магическая волна ударила в Надю, отбросив к краю ристалища.

«Так ничего не получится». Использование книги заклинаний и одновременное вытягивание нитей чар замедляло ее. Ей следовало как можно быстрее разобраться с соперницей, иначе все это плохо закончится.

Она провела залитыми кровью когтями изо льда по странице и только потом поняла, что на ней было написано заклинание. Надю захлестнула паника.

Поток чар, который она направила, изменился и стал порождением тьмы.

Они явно принадлежали не ей. Все это управлялось не ею.

Все происходящее было «неправильно». И лишь это слово крутилось у нее в голове. Неправильно, неправильно, неправильно, неправильно, неправильно.

Бурлящие, темные, мощные – такие мощные – и совершенно не похожие на ее чары, потому что они теперь были наполнены не чистотой, а безумием.

Но это было еще не все. Заклинание, которое пыталась наложить на нее Фелиция, показалось сейчас таким слабым, что Надя его почти не заметила. Девушка вырывала страницу за страницей, атакуя вновь и вновь. Но ее заклинания ощущались как проблески, легкие прикосновения магии к Наде и к той силе, которая пронзала ее тело, угрожая разорвать его на части.

Из носа закапала кровь. Наде следовало избавиться от скопившихся чар. Во рту появился привкус меди. Она сплюнула и прижала руку к груди, пытаясь унять колотящееся сердце.

Выдохнув, она отпустила чары. И они вырвались из ее пальцев разрядами молний. Одна из них врезалась в Фелицию, и тут же по ристалищу прокатился раскат грома. Девушка упала.

На какое-то мгновение Наде показалось, что та умерла. Мгновенно. Но Фелиция встала, сжимая в руке зителку. Ее лицо исказилось от ярости, а из раны на боку текла кровь.

«Боги, пожалуйста, не вставай». Надя поморщилась от эха тьмы, что грохотало в ее голове. Но все же обнажила свои клинки.

Увернувшись от выпада, она подцепила клинком рукоятку зителки Фелиции и, дернув за нее, притянула девушку ближе. Надя тут же попыталась пронзить ее вторым клинком, но та увернулась.

Выпрямившись, Надя вывернула руку и резко дернула вниз. Зителка вырвалась из рук Фелиции, и та, пытаясь удержать равновесие, шагнула вперед. Надя тут же вскинула коленку и ударила ее в подбородок, отчего девушка рухнула на колени.

Но тут же попыталась встать, и тогда Надя воткнула ей в руку зителку, пришпилив к земле.

Ристалище погрузилось в тишину. Надя прекрасно понимала, что за ней наблюдает множество глаз, но медлила, а хватка на второй зителке становилась слабее с каждой секундой.

«Я не хочу ее убивать».

Она выиграла эту дуэль лишь потому, что воспользовалась чарами, которые не принадлежали ей. Сейчас на земле могла лежать она, и тогда бы Фелиция раздумывала о смертельном ударе.

Девушка приподнялась на локте и посмотрела на Надю. Она не заслуживала смерти на виду у всех, как животное. И Надя не станет ее убивать. Она не собиралась подпитывать транавийскую кровожадность.

Но это было бы так легко сделать, к тому же ее смерть поспособствовала бы миссии Нади. Достаточно было всадить еще один ледяной коготь в ее грудь или выстрелить молнией. Но тьма не рассеивалась, и Надя опасалась того, что могло случиться, если она потянется к ней.

– Я не стану тебя убивать, – сказала она.

Надя ожидала увидеть облегчение на лице девушки, но вместо этого получила плевок, который приземлился на ее маску.

– Слабачка, – с трудом выговаривая слова, произнесла девушка.

Надя выпрямилась. Охранник Фелиции и человек в жуткой маске, который мог быть лишь Стервятником, двинулись к ним. Должно быть, они поняли, что Надя не станет доводить дело до конца.

Кто-то коснулся ее руки. Эхо тьмы тут же отреагировало на прикосновение – Малахии, – и у Нади подогнулись колени. Почувствовав толчок в спину, она упала на колени перед соперницей.

У Фелиции изо рта текла кровь, а взгляд потускнел. И вдруг в ее грудь врезался железный штырь, который через мгновение превратился в зителку, после чего девушка упала на землю замертво.

Желудок Нади сжался, а перед глазами все поплыло. Нет. Прощение, она собиралась даровать девушке прощение.

Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не оглянуться на Малахию. Охранник девушки и Стервятник подошли к ним. Никто из них не произнес ни слова. А всеобщая суматоха помогла скрыть произошедшее. Скрыть то, что именно Малахия убил девушку, а не Надя.

И только теперь она смогла посмотреть на него. Малахия приподнял бровь. Кончики его пальцев оказались измазаны в крови.

Из Надиного носа капала кровь.

Она провела в этом проклятом городе всего лишь день, а уже устала от вида крови. Жар пронесся по венам. Зачем надо было убивать Фелицию? Покачав головой, она опустила глаза, чтобы никто не заметил ее смятения.

«Ты ожидала чего-то другого от транавийского отродья? – донесся до Нади слабый голос Маржени, словно та находилась за завесой тумана. В ее словах слышалось лукавство, но к нему примешивалось то, чего раньше никогда не было, – ярость. – Ты должна была убить эту тварь. Сама».

Это было предупреждение. Попытка уберечь еще одного транавийца и саму себя от столкновения с силой Малахии – пусть и непреднамеренного – вызвала гнев Маржени. Надя не стала дожидаться, пока слуги придут за телом, и вышла с ристалища.

Серефин Мелески

– Что это было? – спросила Остия с широко открытыми глазами.

Серефин покачал головой. Схватка была безжалостной, чего и ожидали транавийские придворные. Но его больше заинтересовала изящность движений Йозефины и необычное использование магии…

Остия присела на подлокотник его кресла.

– Никогда не видела, чтобы так использовали изначальную магию.

Почему эту девушку не призвали в армию? Почему она сама не вступила в ряды солдат? Она оказалась талантлива, быстра, безжалостна и владела арсеналом заклинаний, которых Серефин раньше никогда не видел. Он знал, что с помощью магии крови можно творить стихийные заклинания, но никто никогда их не использовал, потому что они были слишком сложными. Приходилось прилагать множество усилий, чтобы изменять магию в ее основные элементы. Сила магии крови определялась врожденными способностями человека и проявлялась в своем истинном виде, но изменение ее элементов – создание новой основы в другом фундаментальном элементе – было невероятно трудным процессом.

Где скрывалась эта девушка?

– Жанета не обрадуется, – заметила Остия. – Но получит настоящее удовольствие от конкуренции.

На ристалище поднялась суматоха, и Серефин перегнулся через перила. Два Стервятника в масках уносили тело Фелиции.

Страх прокатился по его телу, и он встретился взглядом с Остией. Почему это делают они?

Серефин почувствовал, как Остия прикоснулась к его руке. Ему не следовало смотреть, не следовало показывать, что это зрелище его нервирует. Но он чувствовал, что это был еще один кусочек головоломки, еще один шаг к разгадке. Оставалось лишь надеяться, что у них еще осталось время.

Надежда Лаптева

Те, кто поклоняется богу Златеку, знают, что молчание и страх важнее всего.

Писание богов, 55:19

Целительница следовала за Надей по пятам, хлопоча над ее ранами, – все тело горело, а из носа продолжала течь кровь, но девушка отослала целительницу прочь, потому что и сама могла справиться с ними. Сейчас ей хотелось лишь убраться подальше от ристалища.

Надя больше не могла выносить зловоние смерти.

Малахия молча шел за ней и, казалось, понимал, что стоило ему сказать хоть слово, как Надя его убьет.

Они свернули в коридор, ведущий в ее покои. В нем оказалось пусто – ни слуг, ни других участниц Равалыка, которые жили в этом крыле дворца. И Надя не стала больше сдерживаться.

Без предупреждения, она толкнула юношу к стене, зажала предплечьем шею и приставила зителку к его боку.

Малахия тут же поднял две руки, а затем медленно потянулся к маске и снял ее. Она была сделана из железа и закрывала лицо от подбородка до переносицы, где начинались татуировки.

– Зачем ты вмешался? – спросила она, вернее сказать, почти прорычала.

Он сглотнул, а взгляд его светлых глаз стал ледяным:

– Ты собиралась убить ее сама?

– Я могу постоять за себя, – сильнее надавив ему на горло, процедила Надя сквозь зубы. – Ты меня понял?

– Прекрасно понял, – прохрипел он.

Надя чуть ослабила давление на его шею, но не отступила и не стала убирать зителку в ножны.

– Если бы тебя кто-нибудь увидел…

– Давай уйдем в более уединенное место и продолжим разговор, хорошо? – понизив голос, перебил он.

Малахия старательно сохранял безразличное выражение лица. Надя разозлила его своей вспышкой? Хорошо. Он это заслужил. Как он мог возложить на ее плечи выполнение их плана и при этом не доверять ее решениям?

Надя ногой захлопнула дверь в свои покои. А затем неохотно спрятала зителку в ножны.

– Ты убил ее.

– Ты засомневалась, – раздражающе спокойно ответил он. – Это была смертельная дуэль, и никакого больше исхода быть не могло.

– Какая же я глупая, что позабыла о главном – вы, транавийцы, не знаете значения слова «прощение». Спасибо, что напомнил.

Малахия моргнул. Его лицо исказила гримаса боли, но он тут же отвернулся. Надя думала, что, высказав ему все, почувствует себя лучше, но это принесло ей лишь разочарование. Как он смел изображать жертву?

Она схватила Малахию за руку и развернула лицом к себе:

– Я не хочу, чтобы ты влезал в мои дела. Если кто-нибудь тебя видел…

– Да никто меня не видел. И мы все еще здесь. А сегодня за ужином ты сидишь рядом с Верховным принцем.

– Как ты можешь так просто говорить об этом. Ее кровь на твоих руках, не на моих.

Надя шагнула к нему.

– Я смогу жить с этим. Ты раздуваешь из мухи слона.

– Это было убийство.

– Она была славкой, и ее с рождения обучали убивать калязинцев и при необходимости транавийцев.

– Но это не делало ее чудовищем!

– Мы все чудовища, Надя, – отчеканил Малахия. – Просто некоторые скрывают это лучше, чем другие.

Только теперь Надя осознала, как близко они находились и что она все еще сжимала его руку. Маг перевел взгляд на ее губы. Стараясь не покраснеть, она отпустила его и отошла. Даже несмотря на свою злость, Наде не хотелось показывать ему, как он ее волновал.

Надя закрыла глаза и услышала его шаги. Взглянув, она увидела, что Малахия пересек комнату и опустился в кресло, поставив локоть на подлокотник и упершись подбородком в ладонь.

– Король будет сидеть в паре стульев от тебя, – сказал он.

Надя сделала глубокий вдох, чтобы сдержать страх, который тут же ее охватил.

– Думаешь, мне стоит воспользоваться шансом?

Он медленно покачал головой.

– Нет, но это не означает, что тебе удастся подобраться ближе. Удачное время может прийти раньше, чем мы ожидали. Ты должна быть готова нанести удар.

Надя стиснула зубы.

Дверь открылась, и Надя обернулась, но тут же расслабилась, увидев, что в комнату вошел Рашид.

– Ну, это было весело, – усмехнулся он. Но стоило ему уловить атмосферу в комнате, как его лицо вытянулось. – Или нет?

Надя вздохнула и упала в кресло. Малахия не сводил с нее пристального взгляда, так смотрят на собаку, которая только что вас укусила. Неужели он считал, что она безобидна? Что она просто будет подчиняться любому его решению? В этой войне они все еще стояли по разные стороны баррикад. Она не забывала об этом, хотя и заботилась о его безопасности и хотела, чтобы он находился рядом.

Малахия молча протянул ей платок. Надя так и не стерла с лица кровь и к тому же ощущала слабость. Он был порождением кошмаров – ее беспокоили отголоски его силы, которые она до сих пор ощущала в теле, – но при этом обходительным. Непокорный, странный юноша оказался в мире, который его сломал, а теперь он пытался сделать хоть что-то хорошее. Надя гадала: а может, гнев, который так быстро вспыхнул, был вызван борьбой с притяжением, которое она чувствовала к нему? Может, она так увлеклась им только потому, что всю жизнь прожила в монастыре и не встречала никого, кто бы так сильно отличался от нее? Или это было что-то большее? Не возникло ли это чувство потому, что он был таким опасным и волнующим, и даже если выводил из себя, все равно оставался заботливым?

Пытаясь стереть кровь, Надя с опаской обратилась к богам, потому что понимала, что им вряд ли понравилось произошедшее. Но наткнулась лишь на стену тумана. Это бы сильно обеспокоило ее, если бы она не общалась с Марженей на ристалище. Они все еще наблюдали за ней, но только издалека.

– Что дальше? – тихо спросила она.

– Ужин, – ответил Рашид.

Он, как и любой слуга, был одет в скромные одежды, которые совершенно ему не подходили. Надя скучала по ярким золотым цепочкам, которые он вплетал в свои кудри.

– Я уже провалила первое испытание по этикету, – сказала Надя. – А значит, не стоит ждать чего-то хорошего.

Малахия потянулся к ней, но передумал и опустил руку на подлокотник ее кресла. Ей на глаза бросились татуировки на его длинных изящных пальцах. На каждом из них от ногтя тянулись три простые прямые линии, которые, дойдя до запястья, собирались в одну черную полосу.

– Это все игра, – сказал он. – Игра за власть. Мы не планировали, что ты привлечешь внимание элиты, но это произошло, и теперь тебе придется соответствовать статусу.

Она с трудом сглотнула:

– Я справлюсь.

– Знаю.

Пока Надя яростно терла лицо, Малахия принялся расспрашивать Рашида, узнал ли он что-нибудь полезное.

– Слуги отлично умеют собирать сплетни, – весело сказал он. – Короля почти не видели несколько месяцев. Королева приехала в Гражик, что обычно случается редко из-за ее здоровья. Напряжение между королем и принцем достигло апогея, но никто из слуг не знает почему. Ни для кого не секрет, что принц не хотел, чтобы Равалык вообще состоялся. Кроме того, принца видели в башне ведьмы…

Малахия оживился.

– У Пелагеи?

Надя замерла. Ведьма в Транавии?

– Что? – спросила она одновременно с Малахией.

– Так, успокойтесь оба, а то больше ничего не скажу, – возмутился Рашид. – Вот так нас всех поубивают, и мы ничего не добьемся.

Надя и Малахия переглянулись, тут же позабыв о ссоре.

– Маги, – протянул Рашид со стоном. – Нам с Пардж следовало сделать все самим.

На лице Малахии появилась слабая, немного мрачная улыбка, которую Надя не раз видела с первого дня их знакомства.

– Так вот, ведьму считают личной советницей королевы, – продолжил Рашид.

– Но она же калязинка? – спросила Надя.

– Большинство считают, что это явное пренебрежение королем и страной, – сказал Малахия. – Королевская чета не особо ладит.

– Это очевидно.

– Еще принц пообщался с Багровой Стервятницей, – сказал Рашид. – Король съездил в Соляные пещеры, а принц отправил туда шпиона, и тот недавно вернулся.

Малахия напрягся и, закрыв глаза, рассеянно потер шрамы на предплечьях.

– Это плохо, – пробормотал он.

– Погоди, а кто это такая? – спросила Надя.

Она не понимала, что это за ранг.

– Зивья – вторая после главы ордена.

Надю пугало, что он называл Стервятников по именам, хотя их не знал никто. Ей не требовалось постоянного напоминания о том, кем он был.

– Почему принц не встретился с главой ордена? – спросила Надя.

– Может, раз король отправился в Соляные пещеры, то он тесно общается с главой ордена, а принц пытается помешать этому? – предположил Рашид.

– Я всегда считал, что раскол среди Стервятников невозможен, – сказал Малахия. – Ну, думаю, здесь происходит нечто большее, чем состязание за звание будущей королевы. А раз в этом замешаны Стервятники, то сомнений не остается.

– Если мы совершим задуманное, то что станет со Стервятниками?

– Теоретически ничего. Если Транавия погрузится в хаос, то они затаятся. Но…

– Но, – продолжил Рашид, – король, похоже, сменил обычную охрану на Стервятников.

– Они не охранники, – сказал Малахия.

– А кто же? – спросила Надя.

Он выглядел все более взволнованным. И она не собиралась игнорировать сомнения, которые охватили ее.

Малахия взмахнул рукой:

– Это равносильно тому, что калязинского царя станут охранять монахи. У них другие задачи, и они не должны вмешиваться в политику.

Надя вздохнула.

– Религия тесно переплетена с управлением нашей страной. И этим не так просто пренебречь. – Ей не нравилось сравнивать Стервятников с религией, но это был вполне подходящий пример. – Но давайте вернемся к делу. Теперь нам придется обойти Стервятников, чтобы добраться до короля?

Рашид покосился на Малахию, тот откинулся на спинку кресла и теребил нижнюю губу, а затем кивнул.

– Это все усложняет, – произнесла Надя. – Мы не можем просто ждать подходящего момента. Мне нужно знать, что делать, если все сработает.

Малахия кивнул:

– Ты отправишься на ужин. Следи за королем. Очаровывай принца. Он поможет тебе добраться до короля. А потом как можно подробнее опишешь мне маски тех Стервятников, которые будут рядом с королем.

Он собирался сам разобраться со Стервятниками. Хорошо. Даже отлично, потому что Надя совершенно не знала, как им противостоять. Она совершенно не брала их в расчет, потому что боялась и не понимала.

Рашид встал.

– Пойду отыщу Париджахан, до ужина осталось не так уж много времени.

И Малахия с Надей вновь остались одни.

– Тебе тоже пора идти, – тихо сказала она.

Она чувствовала его обжигающий взгляд на своем лице, но отказывалась смотреть на юношу. Краем глаза Надя видела, как он поднялся и направился к двери, но остановился. Вместо этого он присел на корточки перед ней и заглянул в глаза.

– Прости, что не доверился тебе и решил действовать, – произнес Малахия.

«Он сожалеет не об убийстве девушки», – отметила она. Но начало положено. Для человека, у которого отсутствовали нравственные принципы и которого интересовало только то, что могло послужить его собственным интересам, это был уже шаг вперед. Вот только Наде очень хотелось знать, в чем сейчас его интерес.

– Надя… – начал Малахия и замолчал.

А затем разочарованно вздохнул. И Надя, к своему удивлению, почувствовала, как смягчается. Протянув руку, она запустила пальцы в черные волосы Малахии и опустила ладонь на его голову.

Почему после того, как она разозлилась на него, ей так отчаянно захотелось поцеловать Малахию? Обжигающий гнев, причиной которого являлся этот маг, все еще пылал в ее венах, но при этом она с трудом сдерживалась от того, чтобы не обвести взглядом изгиб его губ.

Слишком много чувств обрушилось на нее за короткое время. И она хотела, чтобы от них не осталось и следа. Хотела, чтобы от чувств к нему не осталось и следа.

Если Малахию и поразил ее жест, то он никак не выказал этого.

– Ты должна доверять мне, Надя, – тихо произнес он, выждав долгое мгновение, отчего в ней вновь чуть не вспыхнул огонь. – Я понимаю, что воплощаю все, что тебя учили ненавидеть, если не больше. И я совершал ужасные вещи в своей жизни, так что пойму, если стал тебе противен. Но…

– Нам нужно работать вместе, – прошептала Надя. – Всем нам четверым. Иначе от нашего плана не останется и следа, как от дыма на ветру, а нас всех повесят.

Он прижался головой к ее руке, отчего Надю охватило тепло. Ее всегда охватывало странное чувство, когда кто-то реагировал на ее прикосновения. У нее никогда не было такой связи. В монастыре не поощряли близких отношений, считая, что преданность богам намного важнее.

И это была катастрофа. Кто угодно, кроме него. Кто угодно, кроме этого неверующего, отринувшего богов чудовища из вражеской страны, мучившей ее народ. Остановит ли она это, если вырвет себе сердце из груди? Если сердце начнет предавать ее, Надя тут же избавится от него. Она готова была на все, что угодно, лишь бы не привязываться к Малахии.

– Нас может ожидать что-то хуже, чем повешение, – задумчиво произнес он.

Надя не смогла сдержать натянутого смешка.

– Тебе виднее.

– Нам с тобой необходимо прийти к взаимопониманию, – продолжил он. – Мы можем вновь стать врагами, когда все закончится.

Не оставалось сомнений, что они и раньше не были врагами, но и одного лишь «взаимопонимания» им явно было недостаточно.

Видимо, она ударилась головой во время дуэли, потому что поймала себя на том, что провела второй рукой по его шее, а затем прижала ладонь к щеке. Он замер, словно считал, что она и в самом деле маленькая птичка, которая тут же вспорхнет и улетит от любого его движения.

– А если я не хочу, чтобы мы стали врагами, когда все закончится, – спросила она, и ее голос дрогнул от того, как бешено колотилось сердце в груди.

Выражение его лица не изменилось:

– Тогда мы сможем прийти к новому взаимопониманию.

– Думаю, так будет лучше.

Для большего равновесия он положил руки на кресло по обе стороны от нее, едва касаясь бедер. Почувствовав, как она застыла, Малахия начал отстраняться. Но, прежде чем ему удалось это сделать, Надя притянула его к себе, а затем поцеловала.

Она почувствовала, как то, что она прятала всю свою жизнь, разрасталось в ее груди. Все это – натиск губ, жар, наполнивший ее вены, – было наполнено ересью.

Но ей хотелось большего. Надя провела пальцами по его волосам и почувствовала, как рука юноши скользнула на ее талию. И Малахия робко поцеловал ее в ответ.

Но затем, вздохнув, он отстранился. Его бледную кожу окрасил румянец, а рука на ее талии чуть напряглась, когда он прижался лбом к ее лбу.

– То, что я подразумевал под «взаимопониманием», должно было оградить тебя от этого, towy dzimyka, – печально сказал он.

– О, это так скучно. Я выросла в монастыре, и меня всю жизнь ограждали от всего, – ответила Надя.

Невероятно печальная улыбка появилась на губах Малахии, и Наде пришлось собрать все свои силы, чтобы сдержаться и не поцеловать его снова. Он боролся с аналогичным желанием. Подняв руку, Малахия заправил прядь волос девушке за ухо, обжигая своим прикосновением. Его взгляд скользил по ее лицу, словно выискивая что-то. Вот только она не понимала, что именно.

«Кто угодно, кроме него», – в отчаянии подумала Надя, до сих пор приходя в себя после прикосновения его губ.

Она вспомнила об отголосках силы, которую ощутила во время дуэли. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что глаза Малахии сузились.

– Надя?

Она еще не успела снять книгу заклинаний с бедра, поэтому потянулась и положила ее к себе на колени. Надя провела пальцами по обложке. Как выразить словами, что она вкусила тьму, которая содержалась внутри, и это до сих пор пугало ее? Как дать ему понять, что какая-то его часть вызывает в ней безотчетный страх? Она открыла книгу и провела пальцем по написанному заклинанию.

– Ты почувствовал это? – спросила она.

Побледнев и тяжело вздохнув, он опустился на пятки и кивнул.

– Ты знал, что это может случиться?

– Я… не знал. Думал, что ничего не случится, и если бы… не…

– Кровь, – закончила Надя за него. – Не ты ли говорил, что она нужна мне лишь для нашего грандиозного представления? Ну конечно, именно так все и было.

Малахия выглядел обеспокоенным ровно семь секунд, а затем в его глаза вернулся мрачный блеск.

– И? На что это оказалось похоже?

– Это было ужасно.

Несколько мгновений он раздумывал над ее ответом, а потом поднял руку и нежно сжал ее пальцы. Ей хотелось отстраниться и одновременно прижаться к нему.

Их взгляды встретились, и на лице Малахии появилась легкая улыбка.

– Но это же помогло, верно? Если бы не моя магия, ты бы ни за что не победила в дуэли.

Напряжение спало. Надя хлопнула его по плечу, и он рассмеялся.

– Мне нужно идти, – выпрямляясь, сказал он. Малахия был таким высоким, что это заняло некоторое время. – Давай поговорим об этом позже? Честно говоря, я и сам не понимаю, что это означает.

– Если у нас будет «позже», – пробормотала Надя.

Он нежно провел рукой по ее волосам.

– Конечно, будет. Порази чудовищ, Надя. Ты уже очаровала худшего из них, так что с остальными будет легче.

Она удивленно посмотрела на Малахию, и он подмигнул ей.

– Я все еще злюсь на тебя, – сказала она, но ее голос звучал спокойно.

– Знаю.

Он усмехнулся, надел маску и ушел так быстро, что она и слова не успела сказать.

Надя прижала руку к губам и закрыла глаза.

Ей придется дорого за это заплатить.

Серефин Мелески

Своятов Леонид Баренцев:

«Клирик Хорза жил в Комязалове и преподавал в академии Писание богов. Считается, что его отравили транавийские наемники, но его тело так и не нашли».

Житие святых Васильева

Стоило Серефину открыть дверь и увидеть Кацпера, как его желудок сжался. Тот выглядел таким изможденным, словно не спал несколько дней. Подхватив помощника, он затащил его в комнату и закрыл двери.

Их могли здесь подслушать, к тому же через час ему следовало отправиться на ужин.

– Ты в порядке? – спросил он.

Кацпер прислонился к двери и медленно соскользнул на пол.

– В холле меня остановил один из Стервятников, что следят за твоим отцом.

У Серефина закружилась голова, хотя он уже несколько часов ничего не пил.

– И? – спросил он, покосившись на стык между стеной и потолком.

Кацпер покачал головой:

– Ничего. Предупреждение? Я не знаю. – Он вздохнул. – Я должен сопровождать тебя сегодня вечером, – закрывая глаза, сказал он.

– Остия и сама прекрасно справится.

Кацпер поднял бровь и открыл глаза:

– Согласно традициям, сегодня умрет несколько человек.

– Согласно традициям, это буду не я. К тому же ты выглядишь ужасно.

Серефин натянул черный мундир с красными эполетами и золотыми пуговицами. А затем проверил, вшита ли бритва в рукав.

– Лучше расскажи мне, что ты нашел.

– Помнишь, я упоминал, что хочу посмотреть на списки участниц?

Серефин кивнул.

– Некоторые из них не будут участвовать. Они пропали. – Кацпер сунул руку в карман и протянул ему несколько смятых листков. – Кроме того, мой шпион вернулся из Соляных пещер. И там все плохо, Серефин.

– А когда было по-другому? – разворачивая бумаги, спросил он.

И поймал себя на мысли, что его руки дрожали.

Серефин прочитал отчет, и его сердце сжалось.

– Это правда? – еле слышно сказал он.

Кацпер кивнул.

Стервятники и король действительно сотрудничали, хотя Серефин не сомневался, что это было не совсем так. Его отец был марионеткой. Отчет гласил, что они проводили новый эксперимент и почти достигли своей цели. Но результат последнего оказался слишком своенравным и трудно контролируемым. Их ужасный процесс запущен вновь, но в этот раз в центре его оказался отец Серефина.

Это напоминало какую-то дурацкую шутку. А ведь это все происходило у него на глазах, но он почему-то зациклился на неверных вещах и не замечал очевидного. Отказ транавийцев от богов оказался не таким простым и легким, как магия и атеизм.

– Отец – слабый маг, – выдавил Серефин хриплым голосом.

Кацпер кивнул.

Если Серефин правильно понял – а он в этом не сомневался, – Стервятники нашли способ получить такую огромную силу, какой не достигнуть ни одному человеку. И собирались отдать ее Изаку Мелески. Но попросили свою цену. Жертву. И теперь короткий рассказ Пелагеи о том, что смертный становится богом, казался до боли ироничным. Изаку всего-то надо отдать им сына, какой пустяк. Что стоит жизнь Серефина по сравнению с неограниченной властью?

Зато теперь его отец сможет доказать всему королевству и своему народу, что он не какой-то жалкий король и слабый маг крови. Он станет кем-то большим, кем-то значительным. Он станет богом.

– Он… сошел с ума, – сказал Серефин.

Другого объяснения не было. Стервятники, страхи матери, предостережения Пелагеи. Отец просто потерял разум.

И Серефину придется поплатиться за это.

Кацпер посмотрел на потолок. Зарычав, Серефин вытащил кинжал из ножен и полоснул по ладони, а затем швырнул на стол. Запах дыма наполнил комнату, когда он развеял все заклинания, наложенные его отцом. К черту последствия.

– Ты знаешь, на ком до этого проводили эксперимент? – Серефин ткнул пальцем в отчет.

– Скорее всего на Черном Стервятнике, но я не знаю наверняка.

Серефин потер лоб. Сейчас не время думать о Черном Стервятнике.

Когда отец сошел с ума? Серефин попытался вспомнить, что происходило в Транавии, пока он торчал на войне. Неужели он пропустил какие-то признаки? В голове всплыли обездоленные и почти исчезнувшие транавийские деревни, через которые они проезжали. Казалось, короля не заботило бедственное положение его страны, к которому подталкивала война. Но так было не всегда. Серефин помнил, как отец переживал из-за обнищания своего народа, но это было слишком давно.

Возможно, он никогда не узнает, когда все изменилось.

Внезапно на Серефина накатила такая усталость, что он даже прислонился к столу.

– Сколько крови потребуется, чтобы завершить процесс?

Кацпер не ответил.

Но кусочки головоломки начали складываться вместе, вот только появившаяся картина оказалась настолько ужасной, что в это не хотелось верить.

– Возможно, для этого понадобится кровь лучших магов Транавии, которых соберут в одном месте под предлогом проведения Равалыка, – прошептал Серефин. – Но обычная кровь не поможет, им нужна та, в которой есть сила. Хоть одна из пропавших девушек была из не магической семьи?

Кацпер покачал головой.

– Все они кровавые маги. Что, если… – Он замолчал, не зная, как продолжить вопрос. – Если этот эксперимент никогда раньше не проводили, то мы не сможем узнать, что случится с твоим отцом.

– К тому времени я уже буду мертв, так что меня не особо волнует, что случится с моим отцом, – возразил Серефин. – Но что, если… они уже проводили что-то подобное? – пробормотал он, пытаясь собрать скачущие мысли. – Ответ здесь.

Кацпер поднял голову.

– Что?

– Ведьма. Кровь и кости, вот о чем говорила ведьма. Выпотрошить церкви Калязина, переплавить их золото, перемолоть их кости. Что еще она говорила?

– Что, если боги, которым поклоняются в Калязине, вовсе не боги? – повторил Кацпер, и в его голосе прорезались нотки ужаса.

Серефин медленно кивнул. Его не заботили боги Калязина, но если они окажутся чем-то совершенно иным, что это будет значить для Транавии?

– И что нам теперь делать? – спросил Кацпер.

Серефин попытался придумать ответ, но у него ничего не вышло. Что они могли сделать? Что они могли сделать, когда всего несколько шагов отделяло сумасшедшего короля от обретения силы, равной божественной?

Что они могли сделать, когда единственная девчонка, которая могла общаться с этими созданиями, выскользнула из их рук и отправилась сеять хаос по миру?

– Мы можем как-нибудь отыскать девушку-клирика?

В темных глазах Кацпера отразилось понимание.

– Думаешь, стоит обратиться к ведьме? Твой отец заподозрит, что ты что-то замышляешь.

Серефин махнул рукой на стол, по которому была размазана его кровь. Он уже дал повод для подозрений.

– А ведь так и есть.

Раздался резкий стук в дверь, отчего они оба подскочили. Серефин принялся быстро заматывать все еще не затянувшуюся рану тряпкой, пока Кацпер открывал двери. При виде них Остия удивленно моргнула единственным глазом:

– Парни, с вами все в порядке?

– Нет, но, думаю, сейчас это не имеет значения, – ответил Серефин, когда Кацпер подошел к стулу.

А затем протянул ей отчет. Выражение ее лица стало замкнутым, стоило ей пробежаться по страницам.

– Вижу, – только и сказала она. – Скоро начнется ужин.

Серефин кивнул.

– Я сожгу это, – предупредила она. – Дела плохи, Серефин.

– Я прекрасно это понимаю.

– Опасность угрожает не только тебе, но и всем магам крови. Каждому дворянину, всему правящему классу Транавии.

– Просто я в большей опасности, – слабо улыбнувшись, сказал он.

Остия провела пальцем по спрятанному в рукаве лезвию, и отчет тут же вспыхнул. Нахмурившись от усилий, которые ей требовались для простого стихийного заклинания, она дождалась, пока догорят бумаги, и тут же развеяла его, а потом стряхнула с рук пепел.

– Тебя уже ждут. Предлагаю обсудить, что с этим делать, чуть позже, – сказала она.

Кацпер тут же поднялся на ноги. Серефину хотелось, чтобы тот остался, но он понимал, что Остия будет присутствовать на обеде как дворянка, а не как телохранитель Серефина.

– Ты и правда выглядишь ужасно, – подходя ближе, сказал Серефин и попытался хоть чуть-чуть привести в порядок волосы Кацпера.

Затем одернул помятый мундир, но это не помогло разгладить складки.

На лице Кацпера появилась ухмылка:

– Не каждый день я сообщаю, что король пытается стать богом.

Серефин поморщился. Бог. Это слово, произнесенное вслух, сделало все происходящее более реальным и ужасающим. Транавия не просто так вырвалась из рук богов. Не просто так отвергла правила и устои. Людей угнетало, что над ними властвовало более могущественное существо. И то, что пытался сотворить отец, по сути мало чем отличалось. Вот только это противоречило самой сути транавийцев.

Если Серефину придется свергнуть его, чтобы завладеть троном и вернуть все на круги своя, так тому и быть. Отец потерял право носить корону, погнавшись за неограниченной властью. Стремление заполучить большую силу достойно восхищения, но это… Это уже совершенно другое дело. Это уничтожит Транавию.

Но сейчас не время паниковать. Серефину предстояло притворяться, что он всего лишь вздорный принц, вернувшийся с войны. И у него это хорошо получалось.

Зал для званых обедов заливал золотистый свет хрустальных люстр, висевших над длинным столом. Отыскав свою карточку, Серефин увидел, что ему предстояло сидеть рядом с Йозефиной, а напротив расположилась Жанета. Обычно он занимал место за главным столом, но, видимо, план рассадки изменили.

Когда он опустился на стул, Жанета тепло улыбнулась ему. Остия тут же оживилась.

– Разве не должны были объявить о твоем появлении? – спросила Жанета.

Серефин покосился на другой конец стола, где пустовало место для короля. О его появлении точно объявят, но для Серефина этого никогда не делали.

– Сомневаюсь, – усмехнувшись, ответил он и подозвал слугу. – Но мне так даже больше нравится. – Он улыбнулся Йозефине и жестом велел слуге наполнить стоявший перед ним бокал. – Что это? – спросил он. – Пожалуйста, скажи мне, что это поможет притупить тяготы этого вечера.

– Крой, ваше высочество, – ответил слуга.

«Медовуха подойдет», – решил Серефин.

– Прошу прощения, уверен, что в такой компании вечер пройдет достаточно мило.

Жанета игриво закатила глаза, а Йозефина неуверенно улыбнулась.

Что ж, ему придется постараться, чтобы пережить этот вечер. Он выразительно посмотрел на Остию, и та тут же принялась флиртовать с Жанетой, чтобы отвлечь ее внимание и позволить ему сосредоточиться на Йозефине.

Та как раз снимала белую кожаную маску, и на ее лице явно читалось облегчение.

– Вам не очень нравятся маски? – спросил он.

– Я к ним не привыкла, – призналась она. – Я не ожидала, что они настолько неудобные.

Сейчас он мог видеть ее мягкие черты лица. Ее кожу усыпали веснушки, а глаза обрамляли длинные темные ресницы.

– Ты можешь не носить ее, но другие девушки, ну…

– Разорвут тебя на части, – вмешалась Жанета, отвлекшись на мгновение от разговора с Остией. А затем улыбнулась. – Ты провела великолепную дуэль. Хотя в следующий раз я бы посоветовала тебе поставить щит перед боем, чтобы тебя не застало врасплох заклинание, воздействующее на твою кровь.

На мгновение на лице Йозефины появилось озадаченное выражение, но оно так быстро исчезло, что Серефин засомневался, не показалось ли ему это. Неужели она не заметила заклинания Фелиции? Вряд ли.

– Мне это даже в голову не пришло.

– Неудивительно. В пылу сражения и не такое бывает, – разрывая булочку, ответила Жанета. – Многие маги используют заклинания, воздействующие на тело изнутри, потому что это самый быстрый и грязный способ уничтожить противника.

– Изначально их создавали для пыток, – задумчиво произнес он.

– Ох, Серефин, ты, как всегда, самый очаровательный собеседник за столом, – сказала Жанета.

Двери открылись, и зал погрузился в тишину, словно всех присутствующих накрыло невидимым одеялом. Серефин почувствовал озноб. Все, что они с Кацпером узнали, тут же всплыло в голове, когда в проеме появился король. Отец отыскал Серефина взглядом, и в его глазах мелькнула ярость. Это еще больше напугало Серефина.

«Он знает. Он знает. Он знает». Следом за королем шел Стервятник в незнакомой маске. Они опоздали. Все слишком быстро вышло из-под контроля – хотя он и раньше мало что контролировал.

Теперь Серефина точно ждала смерть.

Он отвел взгляд и заметил, что Йозефина так сильно стиснула руки на коленях, что даже костяшки пальцев побелели. Девушка смотрела на короля с нескрываемой ненавистью.

Но стоило ей поймать его взгляд, как она покраснела. А уже через мгновение опустила голову и забормотала извинения.

Но Серефину не требовались ее извинения. Его интересовало, почему девушка из захолустного транавийского города так смотрела на короля? Возможно, это и не имело значения.

А возможно, он обрел нового союзника.

Надежда Лаптева

Своятов Яков Лужкин:

«Яков основал Селортевский монастырь в Геловхине, где тайно обучал клириков сражаться в религиозной войне. Когда в тысяча пятьсот втором году монастырь сожгли дотла, Яков сгорел вместе с ним».

Житие святых Васильева

Верховный принц Транавии оказался очаровательным юношей, который наслаждался самобичеванием и нытьем. Надя невольно смеялась над его шутками и отвечала ему тем же. Жанета оказалась не менее обаятельна, отпуская остроты и поражая своим интеллектом, чего Надя никак не ожидала от одного из самых впечатляющих магов крови королевского двора. «Ну, это быстро превратится в кошмар», – подумала она, помешивая ложкой борщ в тарелке. В зале играла тихая, нежная и легкая музыка, а атмосфера уже не казалась такой гнетущей, как при появлении короля.

«Кошмар, который ты сама себе создаешь», – Надя чуть не выронила ложку, когда услышала голос Маржени в голове.

«Не сейчас, – взмолилась она. Надя не смогла бы продолжать поддерживать разговор за столом и при этом выслушивать наставления богини. – Я готова выслушать тебя, но чуть позже, не здесь».

«Ты вступаешь на опасную дорожку, дитя».

Она уже давно выбрала опасную дорожку, и с тех пор все стало только хуже. Марженя требовала безоговорочной преданности. Раньше Надя и представить себе не могла, что это может быть так трудно. Стоило ей провести несколько дней в Транавии, как ее раздирают противоречивые чувства.

Неожиданно за столом, за которым сидел король, поднялась суматоха. В стену врезался хрустальный кубок и разлетелся на тысячи сверкающих осколков, обливая камни вином, словно кровью. Надя не смогла разобрать, что крикнул король вслед убегающему из зала слуге.

Ее тело охватил озноб до самых костей, когда один из Стервятников ускользнул вслед за слугой.

Лицо Серефина раскраснелось, а взгляд устремился вдаль.

– Ему становится хуже, – зашептала Остия принцу.

Серефин с трудом сглотнул и быстро кивнул. А затем потянулся за бокалом. Но, обнаружив, что тот пуст, провел рукой по волосам, явно выдавая свое взволнованное состояние. Но через пару секунд неловкого молчания он широко улыбнулся, а от напряжения не осталось и следа.

Надя покосилась на короля, пытаясь понять, почему он швырнул кубок в стену.

– Йозефина?

Надя вздрогнула:

– Простите, ваше высочество, я отвлеклась.

– Пожалуйста, зовите меня Серефин. Ваше высочество – это слишком старомодно, – склонившись к ней, произнес он.

Надя приподняла бровь, прекрасно понимая, что это все игра:

– С удовольствием.

– Поменяйся со мной местами, – потребовала одноглазая девушка у Серефина.

– Ты не можешь флиртовать с каждой из присутствующих здесь, Остия, – возразил принц.

– Могу и буду, – чопорно ответила та.

Он закатил глаза и, еще раз с тревогой покосившись на своего отца, встал и поменялся местами с девушкой.

На правом глазу у Остии вместо маски сверкала повязка, а улыбка, которой она одарила Надю, сияла.

– Я уже очень давно не видела, чтобы кто-то применял такие необычные заклинания, как ты, – заправляя прядь черных волос за ухо, сказала она.

В отличие от модниц в Гражике Остия остригла свои волосы до подбородка.

– А ведь я не раз видела, как сражается Жанета, – заговорщицки прошептала она.

Жанета махнула рукой:

– Льсти ей дальше, я не возражаю.

– Ваше высочество, – привлек внимание Серефина юноша, сидевший по другую руку от Жанеты. – Скажите, правдивы ли слухи, дошедшие с фронта? Мы наконец-то побили калязинцев?

Надя не услышала ответа Серефина, потому что Остия склонилась еще ближе.

– Твоя книга заклинаний очень необычна. Кто ее сделал? – спросила девушка.

Надя не знала, что ответить. Заметив, как Жанета повернулась к ней, она невольно опустила руку на книгу заклинаний у бедра и провела пальцами по выпуклым рисункам на обложке – символам богов, которые сама прикрепила к обложке.

– Один мой друг изготавливает книги заклинаний, – улыбнувшись, сказала Надя. – И у него это прекрасно получается. – Она открепила книгу от ремней. – Но он помешан на Стервятниках, и, боюсь, это заметно. – Ее улыбка стала застенчивой.

А в душе вспыхнула отчаянная надежда, что никто из транавийских дворян не знает символов калязинских богов.

С колотящимся сердцем Надя протянула книгу Остии, чтобы та могла ее рассмотреть. Девушка тут же взяла ее и провела пальцами по обложке. Глаза Жанеты на мгновение сузились. Но Надя успела это заметить, до того как та приняла безразличный вид.

Конечно, она рисковала, но Малахия как-то упоминал, что ни один маг крови не посмеет открыть книгу заклинаний другого. Но если Остия решит заглянуть под обложку, то Наде несдобровать.

Через несколько секунд, показавшихся вечностью, Остия вернула ей книгу. Надя тут же пристегнула ее к поясу дрожащими руками.

Еда оказалась очень вкусной, но она почти к ней не притронулась. Все ее мысли были сосредоточены на том, чтобы больше не совершать ошибок.

И каким-то немыслимым образом ей это удалось. По крайней мере она так думала. Конечно, принц заметил, как она смотрела на короля. Ей не стоило этого допускать, но Надя пыталась убедить себя, что и король, и принц должны умереть. Вот только при виде правителя Транавии в голове всплыли воспоминания о всех тех ужасах, что творили его солдаты в Калязине на протяжении многих лет. Но с принцем, напротив… она позабыла об этом. Но ей не следовало колебаться.

«Костя. Ты делаешь это ради Кости, – напомнила Надя себе. – Костя был бы жив, если бы не Серефин».

Незадолго до окончания ужина король встал и подошел к Серефину. Принц напрягся, и Надя видела, как он неосознанно потянулся к книге заклинаний, но тут же отдернул руку. Он не встал, но король, судя по всему, этого и не ожидал, а просто наклонился и прошептал что-то сыну на ухо. Их сходство было очевидно, но Надя заметила, что король старался не прикасаться к Серефину. Стоило ему заговорить, как лицо принца побледнело, а глаза закрылись, но он быстро вернул маску спокойствия, только взгляд светлых глаз потускнел, когда тот снова их открыл.

– Конечно, – пробормотал Серефин, так и не обернувшись к отцу.

Король тут же выпрямился и двинулся к выходу, окруженный толпой слуг, гвардейцев в парадной форме и скрывающихся за масками Стервятников.

Серефин предложил проводить Надю в комнату, тут же позабыв или отбросив в сторону все, что произошло между ним и отцом.

– Если согласишься, на твоей спине появится мишень, к тому же Серефину сказали, чтобы он никому не отдавал предпочтения, – предупредила Жанета Надю, а затем повернулась к принцу: – Не втягивай ее в ваши мелкие дрязги с отцом.

Надя замерла, а Серефин одарил славку раздраженным взглядом.

– Не пугай по пустякам, – проворчал он.

– Это совсем не пустяки, – ласково проговорила она, а затем встала и поклонилась принцу. – Желаю тебе доброго вечера, Серефин. Йозефина?

– Да? – тут же откликнулась Надя.

– Удачи, и я говорю это на полном серьезе.

– Спасибо, – ответила Надя. – И тебе.

Жанета запрокинула голову и громко рассмеялась:

– Мне она не понадобится, но спасибо за пожелание.

Серефин протянул Наде руку и с лукавой улыбкой покосился на тех, кто, не скрываясь, сверлил их взглядом. Она немного поколебалась, но все же приняла приглашение. Проходя мимо ожидавших слуг, Надя посмотрела на Париджахан и заметила, как мелькнула улыбка на ее лице, когда аколийка встала, чтобы последовать за ними.

– Итак, – понизив голос, начал Серефин, – что натворил мой отец в Лащуве, что вы с такой ненавистью смотрели на него?

Надя сбилась с шага, и ей показалось, что даже сердце на мгновение остановилось. Он узнал обо всем? Но это невозможно. Он не мог узнать. Она попыталась улыбнуться, но быстро поняла, что улыбка получается фальшивой.

Серефин усмехнулся:

– Ах, это было грубо с моей стороны. Простите меня. Но вы так очаровательны и провинциальны.

Надя поморщилась.

– Извините, – слегка нахмурившись, сказал он, а затем провел рукой по волосам. – Это должно было стать комплиментом. Но он не удался.

– Не удался.

Принц смущенно рассмеялся:

– Я много лет провел на фронте и, боюсь, растерял все имевшиеся навыки общения. Хотя это и раньше у меня не очень хорошо получалось.

– По-моему, вы на себя наговариваете, – сказала Надя. – Но я, вероятно, не лучший судья.

– Это так освежает, – ответил он. – Вы искренни и к тому же ненавидите моего отца. Я ценю и то и другое.

То, как он говорил об отце – суженные глаза, напряженные плечи, – и то, как повел себя, когда отец заговорил с ним, лишь подтверждало слова Малахии: они действительно ввязались во что-то большее, чем придворные игры.

И ей хотелось бы иметь больше времени, чтобы оценить, действительно ли Серефин станет лучшим королем. То, что она увидела сегодня вечером, возродило в ней надежду, но этого было явно мало, чтобы остановить войну. Ей следовало поспешить.

– А вот и мои комнаты, – остановившись, произнесла Надя.

Париджахан обошла их и открыла двери.

Надя отступила от Серефина, но он ухватил ее руку, а затем поднес к губам и нежно поцеловал.

Ее лицо тут же залилось краской.

– Удачи, Йозефина. Мне бы не хотелось, чтобы ты лишилась жизни из-за такой нелепицы, как Равалык.

– Спасибо, Серефин.

Он усмехнулся и отпустил ее руку:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Кивнув на прощание, он отправился дальше по коридору. А Надя бросилась в свою комнату и плотно закрыла дверь. Прислонившись спиной к стене, она медленно сползла на пол, собирая вокруг себя волны из бледно-зеленой ткани.

Париджахан усмехнулась:

– Думаю, ты очаровала принца.

– И я так думаю.

– Это было трудно?

– Меня все время тошнило.

Париджахан рассмеялась, а Надя спрятала лицо в ладонях:

– Он оказался не таким, как я ожидала.

Надя предполагала, что принц будет таким, каким она впервые увидела Малахию – устрашающим и могущественным, – и не понимала, что делать с этим очаровательно неуклюжим юношей. Но одна только мысль, что он был одним из самых сильных транавийских магов крови – и еретиком, заставляла ее тянуться к зителке, спрятанной в рукаве. В душе Нади уже и так скопилось слишком много сомнений, и ей не следовало добавлять к ним новые.

Весь ужин Надя пыталась проследить за передвижениями короля и понять, сколько рядом с ним гвардейцев и насколько трудно будет его убить.

Оказалось, их шансы невелики.

– Думаешь, мне придется победить в этом – чем бы ни был этот Равалык, – чтобы подобраться к королю достаточно близко?

Париджахан подняла взгляд к картине на потолке и задумалась.

– Не знаю, хватит ли у нас времени. Будь начеку с любым Стервятником, которого увидишь поблизости.

Надя вытащила Костин кулон из-под платья и покрутила его между пальцами. Она все прекрасно понимала и без этого предупреждения.

– Расскажи о своей родине. Об Аколе, – попросила она.

Ей не хотелось говорить о Стервятниках, когда на них с потолка смотрела фреска с их изображением.

Париджахан улыбнулась и мечтательно закрыла глаза:

– Там тепло, даже зимой. А когда от песка отражается солнце, все вокруг становится золотым.

– Ты давно там не была?

– Давно. Очень давно, но все же недостаточно.

– Думаешь, еще вернешься туда?

Париджахан рассмеялась:

– Не знаю. – Она встала. – Ошибки совершены. Люди погибли. А мы с Рашидом поняли, что иногда лучше просто исчезнуть.

Девушка протянула Наде руки, чтобы помочь подняться.

И Надя приняла ее помощь. Аколийка была выше ее, поэтому с легкостью положила руки ей на плечи.

– Знаю, мы слишком многого просим от тебя, Надя. Мы просим довериться нам, хотя, по сути, являемся для тебя чужаками, и Малахии, настоящему чудовищу, а также поставить на карту свою жизнь ради того, что может оказаться недостижимым. – Париджахан прижалась лбом к ее лбу. – Но пожалуйста, не думай, что мы лишь радуемся, что ты вовремя оказалась на нашем пути. Это не так. И я, и Рашид, и Малахия заботимся о тебе.

– Я привыкла, что меня используют из-за моей силы, – сказала Надя. – Но вас троих считаю своими друзьями. Я просто устала от секретов.

– Я понимаю, – кивнула Париджахан.

Аколийка редко говорила подобным образом, и Надя почувствовала себя лучше, заметив теплоту и мягкость в ее суровом взгляде.

– Ну, я выжила при дворе чудовищ, – весело сказала Надя. – Теперь остается только найти их слабое место и нанести удар.

Надя сжала четки в кармане платья. Было уже поздно, но не настолько, чтобы ее прогулки по коридорам дворца вызывали вопросы. К тому же она слишком нервничала, чтобы уснуть, и ей не хотелось чувствовать себя одинокой в Транавии. Ей хотелось пообщаться с богами. Должен же быть какой-то способ прорваться за завесу, которая не давала поговорить с ними.

– Куда идешь? – спросила Париджахан, высунув голову из своей комнаты.

– В идеале на поиск ответов. Останься здесь на случай, если кто-то появится. Мне бы не хотелось, чтобы наши друзья о нас беспокоились.

Париджахан нахмурилась.

– Со мной ничего не случится, Пардж, – заверила Надя, пристегивая к поясу книгу заклинаний. – Я привлекла внимание принца. Малахия позаботится о Стервятниках, охраняющих короля, а я постараюсь подобраться достаточно близко, чтобы нанести удар.

Париджахан неохотно отпустила ее.

Надя бродила по залам дворца, в которых стояла зловещая тишина. Все словно затаилось перед бурей. И лишь мерцающие огоньки свечей отбрасывали зловещие тени на фрески на потолке.

Королевское крыло находилось в противоположной стороне дворца. Его охраняла лишь горстка гвардейцев, и не было и намека на Стервятников.

Один из гвардейцев окликнул ее, чтобы поинтересоваться, что она тут делает, и поверил, когда Надя ответила, что искала библиотеку. Скучающая славка, которая поздно проснулась и желала сейчас какого-нибудь безобидного развлечения вроде книги. Указав ей нужное направление, часовой тут же позабыл о ее присутствии.

Надя не ожидала найти что-нибудь важное в библиотеке, но наверняка есть записи о заклинании, которое помогло отрезать небеса от земли. Ведь транавийцы ужасно этим гордятся.

Когда Надя вошла в библиотеку, вечер уже плавно перетек в ночь и между книжных шкафов гуляло лишь несколько человек, которые не обратили на девушку никакого внимания. Надя не представляла, что ей искать, но если ее чему и научили в монастыре, так это быстро находить среди книг именно то, что ей необходимо.

Засунув руки в карманы, она отправилась бродить среди книжных шкафов. Библиотека оказалась огромной со спиральной лестницей, которая поднималась на несколько этажей, заполненных книгами. Надя перебирала пальцами бусины, но все еще не чувствовала богов, пока кто-то не толкнул ее к одному из шкафов.

Надя всегда считала, что читает по-транавийски лучше, чем говорит. Поэтому медленно провела пальцами по корешкам старых, потрепанных от времени и небрежного обращения книг. Она не понимала, на что смотрела, и смысла названий.

«Что я должна здесь увидеть?»

Но ответа не последовало. Вздохнув, она снова потерла бусины. Судя по всему, это оказалась бессмысленная затея. Она не найдет в транавийской библиотеке ничего, что могло бы помочь.

Ее рука замерла над тонким корешком, зажатым между двумя томами и задвинутым так далеко, что его почти не было видно. Надя осторожно вытащила книжку. На обложке не нашлось ни единой надписи, ни названия, ни намека на то, что написано в ней. Матерчатая обложка растрепалась на краях, а когда Надя заглянула под нее, то обнаружила пожелтевшую страницу, испещренную тонкими, как паутина, буквами.

Надя подошла к столу и аккуратно раскрыла книгу. Казалось, та может рассыпаться от малейшего прикосновения. Символ на первой странице оказался знаком. До боли знаком. Надя засунула четки поглубже в карман и потянулась за кулоном, висевшим у нее на шее.

На нем оказалась точно такая же спираль.

Несколько секунд она разглядывала первую страницу и смогла разобрать лишь слово «бог». А затем поняла, что вокруг стало очень тихо и за ней кто-то наблюдает.

Серефин Мелески

Своятова Малгожата Дана:

«Родившись в семье еретиков, она смогла сбежать от них в монастырь в Тобальске. И благодаря своему мужеству, а также из-за мучительной смерти от рук брата ее возвели в сан святой».

Житие святых Васильева

Казалось, все чувства Серефина отключились. Он услышал шлепок плоти о плоть, ощутил, как голова дернулась в сторону с такой силой, что чуть не оторвалась от шеи, но потребовалось несколько секунд, чтобы он почувствовал обжигающую боль.

Кольцо Изака рассекло ему щеку, и кровь медленно заструилась по коже.

Каким бы отстраненным ни был отец, как бы ни были натянуты их отношения, он никогда не поднимал на него руку.

– И что же я сделал, чтобы заслужить это? – спросил Серефин, стирая кровь со щеки большим пальцем.

С того момента, как отец приказал появиться в его кабинете после ужина, он знал, что его не ждет ничего хорошего. Но он специально злил Изака, поэтому спокойно относился к синякам, которые могли появиться в процессе. Кроме того, если им не удастся разрушить его планы, то Серефин все равно умрет через несколько дней. Так какое значение имела пара ссадин?

– Я так мало прошу, Серефин, так мало, – сказал Изак. – Лишь проявить немного уважения к традициям нашей страны. Это же пустяк.

Серефин решил, что раз пока не получалось разобраться с главной проблемой, он будет изображать несносного принца.

– Я ясно высказал свое отношение к этим традициям. Сейчас они бесполезны. Идет война, отец.

– Не смей напоминать мне об этом, Серефин.

Вторая пощечина обожгла щеку, и ему вновь потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с чувствами.

Серефин пошевелил челюстью и услышал, как она щелкнула.

– Ты закончил? Что бы ты ни выбрал, знай, я готов выступить в роли манекена для оттачивания ударов.

– Серефин… – В голосе отца прозвучали предупреждающие нотки.

Но Изак развернулся, пересек комнату и сел за большой дубовый стол. В комнате практически отсутствовала мебель и мало что указывало, что ею пользовались.

По-видимому, наказание на сегодня закончилось. Серефин наблюдал за отцом, пока тот перебирал бумаги, разложенные на столе. Что мешало прямо сейчас воткнуть кинжал в королевский глаз? Или открыть книгу заклинаний и сжечь его изнутри?

Политика. Стоит ему это сделать, и наутро его казнят. Переворот должен произойти более деликатно.

«Ответ всегда был здесь». Но ответ на что?

Почему война все еще не прекратилась? Почему его отец, так яростно отрицавший существование богов, хотел стать одним из них? Конечно, хотелось верить, что взыграло эго отца, но вряд ли это была истинная причина. Серефин никогда не отрицал существования калязинских богов, просто не понимал их предназначения.

Интересно, Изак уже запустил процесс? Съехавшая набок корона и трясущиеся руки указывали на нервозность. Но когда его рукав задрался и Серефин увидел десятки порезов на предплечье отца, то сразу понял, что это означало. Желудок сжался от осознания, что все это происходило на самом деле.

– Я просто считаю, что мы тратим важные ресурсы на пустяки под названием «традиции», хотя идет война, а половина жителей королевства голодают, – угрюмо заметил Серефин, заставив себя и дальше притворяться, что это обычный разговор.

– Когда ты сядешь на трон, можешь отказаться от традиций и сам решать, как подавлять бунты, – не поднимая глаз, ответил Изак.

Кровь застыла в жилах Серефина.

В голосе отца не было и намека на искренность. Он подавил панику, разрастающуюся в груди, и сменил тему. Он вспомнил про Йозефину и ее рассказ о том, что ее свита так мала, потому что она столкнулась с калязинцами на территории Транавии.

– Одна из девушек, живущих у границы, сказала мне, что калязинцы прорвались в страну.

Эти слова заставили отца поднять голову от стола.

– Что?

Серефин пожал плечами:

– Я не могу утверждать это, но, судя по тому, что я видел на фронте, это вполне возможно. Мы побеждаем, но это не значит, что мы победили.

Рука Изака сжалась в кулак, сминая бумагу. А Серефин почувствовал себя так, словно только что одержал маленькую и очень незначительную победу.

Король передернул плечами, словно его охватил озноб.

– Калязинцы перебросили войска в Росни-Оворийск, – сказал он.

Серефин нахмурился, не понимая, зачем отец поделился этой информацией. Конечно, это казалось странным, что войска калязинцев двинулись к границе, но когда Серефин приезжал в Гражик, то становился принцем, а не генералом. И отец обычно ясно давал это понять.

– Как будто они знают то, чего не знаем мы, – продолжил Изак. – Как будто они готовятся к чему-то… масштабному. – Внезапно на лице отца появилась улыбка, отчего Серефин вновь ощутил страх. – Но их планам не суждено осуществиться. Транавия покажет свою истинную силу.

– Да? – напряженно спросил Серефин.

У него закружилась голова. Если калязинцы планировали масштабное наступление на границу, то транавийцы не смогут защитить ее. Что знали в Калязине, чего не знал Серефин?

Изак не ответил, а просто отмахнулся от сына:

– Ты вступил на тонкий лед, Серефин. Держись подальше от ведьмы, промывающей мозги твоей матери.

«Это истинная причина их встречи?» Серефин слегка расслабился. Он подумывал навестить Пелагею утром. И теперь обязательно это сделает.

– О, я прекрасно понимаю это, отец. К счастью, я умею плавать, а за годы, проведенные в Калязине, привык к холоду. Потому что лед вот-вот треснет.

Отец впился в него взглядом. А Серефин с улыбкой поклонился, развернулся и как можно быстрее вышел из кабинета.

Выйдя в коридор, он прижался к стене. К нему тут же подошел Кацпер и положил руку на плечо. Серефин обернулся к своему помощнику. Им следовало действовать без промедлений. Если Калязин к чему-то готовился – а король планировал уничтожить их войска силой, равной божественной, – то у Серефина не оставалось больше времени.

– Все в порядке? – спросил Кацпер.

Серефин опустил голову ему на плечо.

– Нет, – пробормотал он, чувствуя, как его охватывает неуверенность.

Кацпер подтолкнул принца так, чтобы лоб прижимался к его виску.

– Мы тебя вытащим отсюда, Серефин, – сказал он. – Кстати, ты знаешь, что у тебя на лице довольно впечатляющий отпечаток руки?

Серефин вымученно рассмеялся и выпрямился. Было поздно, он устал и вряд ли был на что-то способен сегодня.

Они уже возвращались в покои Серефина, когда со стороны библиотеки раздался оглушительный грохот.

– Звучит не очень хорошо, – пробормотал Кацпер, но Серефин уже свернул в коридор.

Надежда Лаптева

Надя дернула рукой так, чтобы зителка из рукава упала ей в ладонь.

«Пусть это будет очередная участница, недовольная тем, что принц обратил на меня внимание», – взмолилась она.

Стиснув в пальцах рукоять, она резко оттолкнула стул назад, отчего тот упал, а затем молниеносно обернулась.

И чуть не уткнулась лицом в простую металлическую маску. Надя непроизвольно взвизгнула и отпрыгнула назад, врезавшись в стол. Стервятница не шевелилась, только мотала головой из стороны в сторону.

Ее светлые, вьющиеся волосы спадали на спину, а свет свечей играл на железных когтях.

Паника сдавила грудь Нади, не давая вздохнуть. Она не могла отбиться от Стервятницы. Не в одиночку. Не здесь.

Она не могла обратиться к богам за чарами и благословением. Стервятница атаковала, двигаясь так быстро, что Надя едва уловила это движение. Искры полетели в разные стороны, когда железные когти встретились с зителкой.

«Они узнали, кто я?»

Что, если они нашли Малахию и вновь превратили его в монстра? Так они разузнали про нее?

Надя оттолкнула Стервятницу и запрыгнула на стол. Железные когти заскрежетали по дереву, чуть не задев ее.

У нее не было чар. У нее ничего не было. Без богов ей не на что было надеяться.

Надежда Лаптева

Своятов Властимил Зыков:

«Властимил был клириком бога Златека, но из-за слабого разума не мог вынести суровой тишины, которую требовал от него бог. В память о нем сохранили в летописях как напоминание, что даже избранные смертны, а с богами шутки плохи».

Житие святых Васильева

Надя бросилась бежать.

Стервятница последовала за ней, двигаясь так быстро, что в тусклом свете казалась размытым пятном.

Наде даже не удалось выбраться из библиотеки. От прикосновения магии крови металлический привкус наполнил рот. Девушка ощутила сильный толчок и врезалась в книжный шкаф, опрокинув его с оглушительным грохотом. Дыхание перехватило, и ей пришлось хватать ртом воздух, прекрасно осознавая, что Стервятница – в этот раз медленно – приближалась к ней.

– Испугалась? – выплюнула Стервятница и провела железным когтем по корешкам книг, распарывая их.

Надя с отчаянием пыталась нащупать ниточку чар, которые помогли бы остановить чудовище. С каждым шагом Стервятницы она пятилась назад, пока не уперлась в стену. Ей больше некуда было идти, и именно так все закончится. В темноте. В одиночестве. В обители ее врагов.

Стервятница уже находилась в нескольких десятках сантиметров от Нади. Ее маска была полностью глухой, с одними прорезями для глаз.

– Хватит убегать, зверушка.

Надя стиснула зубы. Ни богов, ни надежды.

Стервятница вновь атаковала, но ей уже нечего было терять, да и вряд ли ее что-то могло спасти.

Когда Надя ощутила это в первый раз, то ей показалось, что она окунулась в ручей, созданный Марженей. Сейчас это больше походило на прорванную плотину. Разочарование и страхи превратились в силу. И эти чары принадлежали лишь ей. Они сбили Стервятницу с ног, отчего та врезалась в стол и сломала его, словно тот был сделан из бумаги.

Надя посмотрела на свою руку, чувствуя, как желудок сжался от ужаса. Что это было? Она сжала четки. Может, завеса приподнялась? Может, это благословение Маржени?

Но богиня была далеко. А ее чары ощущались совершенно по-другому.

Внезапно в библиотеку влетел принц, а с его рук уже капала кровь.

«Что он здесь делал?» – с отчаянием подумала Надя. Только его здесь не хватало.

– Йозефина? – удивился он.

Стервятница, пошатываясь, поднялась на ноги за спиной Серефина. Надя взмахнула рукой. Осколки льда вылетели из ее ладони и вновь отправили Стервятницу в груду книг.

Серефин обернулся, а Надя воспользовалась этим и быстро порезала тыльную сторону ладони. Принц шагнул к Стервятнице.

– Уходи отсюда, – сказал он ей.

В этом простом приказе прозвучало столько командных ноток, что Надя с легкостью представила этого парня на троне Транавии.

– Не вмешивайся в чужие дела, принц, – прошипела Стервятница.

Серефин вырвал страницу из книги заклинаний и смял ее в кулаке. Стервятница тут же рухнула на пол и застыла там, словно камень.

– Ты убил ее? – прошептала Надя.

Серефин покачал головой:

– Чтобы убить таких, как она, нужно что-то посущественнее. Не знаю, смогу ли я, но постараюсь. Но заклинание долго не продержится. Скорее всего лишь пару минут.

Он протянул руку и помог ей подняться, а затем вновь повернулся к бесчувственной Стервятнице. Присев на корточки, принц приподнял прядь ее волос. Надя подумала, что он собирается снять ее маску, но Серефин быстро выпрямился.

– Возвращайся в свою комнату, – велел он. – И запри дверь. Хотя не думаю, что они попытаются напасть еще раз.

– Что?

– Уходи, – настаивал он.

В библиотеку ворвался его помощник Кацпер.

– Кровь и кости, Серефин, – вздохнул он, увидев лежащую на полу Стервятницу.

– Я не уйду, пока ты не расскажешь мне, что происходит, – потребовала Надя.

Она хотела узнать, есть ли вероятность того, что это произошло не из-за Малахии.

Серефин перевел взгляд с нее на Кацпера, и тот пожал плечами. Принц провел рукой по волосам, а когда вновь посмотрел на Надю, то его светлые глаза сузились.

– Миледи, участница этой грандиозной игры в опасности. Пожалуйста, вернитесь в свои покои.

Надя открыла рот, чтобы возразить, но принц поднял руку, и на его лице отразилась немая мольба, так что девушке оставалось лишь вздохнуть. Адреналин иссяк, оставив после себя неимоверную усталость, отчего идея лечь спать показалась очень заманчивой. Ей просто… хотелось забыть обо всем. Надя подошла к столу, взяла найденную книгу и обернулась, чтобы пожелать принцу приятных снов.

– Спасибо, что спас мне жизнь, – добавила она.

– Мне показалось, что у тебя все было под контролем.

Возвращаясь к себе, Надя осторожно раскрыла книгу. Она не стала ее листать, опасаясь, что та развалится у нее в руках, и сейчас перед ней оказалась страница с одной-единственной фразой.

«Некоторым богам нужна кровь».

Она остановилась как вкопанная. Ужас, разрастающийся внутри ее, превратился в нечто, чего она не понимала. Чувство, которое не оставляло сомнений, что она отыскала что-то важное. Правду, которую она не осмеливалась признать.

Надя захлопнула книгу и бросилась в свои покои.

Но врезалась в другого Стервятника. Он тут же обрушил на ее лицо кулак, и никакие чары не смогли удержать Надю от обморока.

Она очнулась в луже крови. Что-то острое вонзалось ей в спину, в венах полыхал огонь, а из глаз по щекам лились слезы.

Надя потянулась к своей богине.

Но дверь захлопнулась прямо перед ней.

В груди всколыхнулась паника, обжигая до боли. Суставы свело, а конечности затряслись. Нет, этого не могло быть. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

Это не по-настоящему.

Неужели это с ней сотворили Стервятники? Это наказание за чары, которыми она воспользовалась, пытаясь сбежать? Сейчас она не слышала ничего. И это оказалось хуже, чем завеса. Это была пустота.

«Успокойся, – велела она себе. – Попытайся понять, где находишься». Но тишина давила на нее, и от осознания, что боги не просто молчали, а отвернулись от нее, тело Нади сковала боль. Этого не могло произойти. Боги не оставили бы ее. Ни за окутавшие ее сомнения, ни за поцелуй с еретиком.

Проведя пальцами по плите, на которой лежала, Надя вздрогнула, когда в подушечки впились осколки стекла. Она попыталась сесть, но острые края еще сильнее впились в бедра. От тонкого платья остались лишь клочья, и ткань липла к ранам, причиняя новую боль.

Низкий, мучительный стон сорвался с ее губ, когда она попыталась слезть с плиты. У нее тут же закружилась голова от большой потери крови.

Надя осторожно сползла вниз, морщась при каждом движении от множества порезов. Но стоило ее стопам оказаться на холодном каменном полу, как колени подогнулись, не удерживая веса. Пытаясь сдержать крик, Надя прикусила кулак, добавляя еще одну рану на руке. Металлический привкус разлился по языку, и она тут же закашлялась, сплевывая кровь.

Поднявшись с пола, Надя попыталась нащупать в темноте выход, дверь, да что угодно. Даже если она окажется заперта, то это хотя бы поможет не чувствовать себя так, словно она перестала существовать. Что не превратилась лишь в кровь, разливающуюся по полу, и ослепляющую боль.

Надя не смогла сдержать вздоха облегчения, когда нащупала дверную ручку. Она потрясла ее, хотя и понимала, что это бесполезно. Дверь оказалась крепко заперта. Новый приступ паники грозил захлестнуть Надю. Ей начало казаться, как что-то выползает из темноты. Нечто с гвоздями вместо зубов и пугающим оскалом.

Отвернувшись к двери, Надя прижалась лбом к прохладному дереву, что помогло ей сосредоточиться, чтобы вновь попытаться дотянуться до богов.

Но дверь в небеса оставалась закрыта.

Боль и ярость нахлынули на нее, вызывая желание закричать. Надя потянулась к четкам, позабыв, что их не было, и наткнулась на Костин кулон. Она стянула цепочку через голову, а затем швырнула ее через всю комнату. И через мгновение до нее донесся тихий металлический звон.

– Это несправедливо! – крикнула в пустоту Надя и разразилась слезами.

Она осталась совершенно одна посреди вражеского королевства. Ее старания никого не интересовали.

– Я всегда делала только то, что от меня требовали, – тихо сказала она, и ее голос надломился.

Прислонившись спиной к двери, Надя медленно сползла на пол, не обращая внимания на мучительную боль и капающую с ног кровь.

Завеса, скрывавшая богов, раздражала и душила, но даже сквозь нее она всегда слышала голос Маржени. Но сейчас происходило что-то другое. Это было сделано намеренно и не имело никакого отношения к козням транавийцев.

В летописях вскользь упоминается клирик, который пытался спасти Калязин, но его оставили боги. Вот и Надю после смерти не причислят к лику святых, а лишь напишут в назидание потомкам, что эта девушка потерпела неудачу.

Не обращая внимания на боль, Надя сжала кулак и еще больше крови заструилось по ее запястью из рассеченной ладони.

«Пожалуйста, не дайте мне умереть так». Если она закричит, вложив в это все оставшиеся силы, услышит ли что-то в ответ? «Zhalyusta, Marzenya, eya kalyecti, eya otrecyalli, holen milena».

Ее мольба осталась без ответа. И Надю сильнее охватило отчаяние, но тут она заметила краем глаза, как что-то замерцало в темноте. Но там не могло ничего быть, вероятно, это игры ее измученного разума.

Вот только мерцание лишь усиливалось. Надя нахмурилась, медленно доползла до другого конца комнаты и протянула руку. Ее пальцы коснулись Костиного кулона. Спираль в самом центре слабо светилась.

«Некоторым богам нужна кровь».

Надя с трудом сглотнула. Подняв кулон, она сжала его в кулаке, позволяя крови коснуться узора.

Надя поднесла его ближе к лицу, вглядываясь в мягкий, немного жутковатый свет.

«Ты заслуживаешь знать правду о существах, которые выбрали тебя».

Надя вздрогнула от незнакомого голоса, возникшего у нее в голове. Слова прозвучали на священном языке, которого она обычно не понимала без благословения богов.

С Надиных губ сорвался резкий вздох, когда на нее обрушился шквал образов. Волна боли, захлестнувшая ее, чуть не лишила сознания.

Существа с узловатыми суставами, похожими на скрюченные ветви деревьев, с лицами, окутанными туманом, с четырьмя глазами, с шестью, с десятью. Существа с глазами на кончиках пальцев, ртами на суставах. Железные зубы, железные когти, железные глаза.

Один за другим, один за другим. Гибкие крылья, покрытые черными, как смола, перьями. Глаза словно свет, словно тьма. И кровь. Так много крови.

«Потому что только она и имеет значение. Это всегда, всегда была кровь».

Почувствовав тошноту, Надя выронила кулон. Видения оборвались. А она пыталась вдохнуть, ловя ртом воздух.

Надя неуверенно потянулась к голосу, но ей ответила тишина. Надя не привыкла к подобному. Она аккуратно нащупала кулон, стараясь не притрагиваться к спирали, но, очевидно, этого и не требовалось. Когда кожа соприкоснулась с прохладным серебром, все ее чувства затопило белым светом. Но его чистота омрачалась кровавыми ручейками, которые стекали по ее рукам, а затем слетали маленькими каплями с пальцев. Вокруг не было ничего, кроме ослепительной белизны и крови.

«Что это? Кто ты?»

«Разве это имеет значение?»

Она удивилась, услышав этот необычный и высокий, словно свирель, голос.

«Ты… один из богов?» Ведь были же боги, с которыми она ни разу не разговаривала.

Повисло долгое молчание, а Надя застыла посреди кроваво-белого пространства. Ее боль стихла и сейчас ощущалась лишь слабыми отголосками, едва заметно окутывала ее, словно туман.

А затем она услышала: «Когда-то давно, да».

Всего несколько недель назад, когда она жила в монастыре и безоговорочно верила в своих богов и свое предназначение, это привело бы ее в ужас и вызвало бы сильные сомнения. Она бы списала происходящее на галлюцинацию, вызванную еретической магией. Но сейчас…

Сейчас она позволила себе усомниться в вере. Она устала и чувствовала себя покинутой и брошенной. Надя села и скрестила ноги, ощущая мокрый от крови пол. Оставалось только надеяться, что ей ответят.

«А разве можно перестать быть богом?»

«Разве может человеческая девушка стать подобной богам, отчего ее начнут бояться сами боги, которые и даровали ей силу?»

Надя озадаченно нахмурилась.

«Думаю, вы ошибаетесь».

«Я редко совершаю ошибки», – ответил голос.

«Где я? Что тебе надо?»

Существо так и не ответило на этот вопрос, но она все же надеялась получить ответы.

«Не имеет значения, где ты находишься, потому что это место нематериально. А на вопрос, что я хочу, лучше всего ответить вопросом, чего хочешь ты».

«Я могу тебя увидеть?»

«Ты хочешь не этого».

Надя повертела кулон в пальцах. Этот голос появился вместе с ним. Она носила это существо на шее все это время? Где Костя – и почему именно он нашел кулон? Почему отдал ей?

И чего… она хотела?

«Ты уже это знаешь», – раздался голос у нее за спиной.

Надя резко обернулась и снова не увидела ничего, кроме белого света и крови.

«Вот только ты этого не понимаешь. Ты так долго провела под пятой пантеона, что это спутало твой разум».

«Спутало?» – переспросила Надя, чувствуя подступающую тошноту. Кем бы ни было существо и чего бы оно ни хотело, не стоило ждать ничего хорошего. Но разве у нее был выбор?

«Думаешь, они могут отнять у тебя силу?»

Надя похолодела.

«Смогут. Они дали мне эти силы и смогут отобрать их по своей воле».

«Ты ошибаешься», – насмешливо ответил голос.

Надя задрожала. Перед глазами все расплылось, и она погрузилась в темноту, а затем вновь пространство затопил белый свет.

«Наше время подходит к концу. Ты должна сделать выбор, маленькая птичка. Станешь ли ты и дальше выдергивать перья или решишься полететь?»

Надю снова окутала внезапная и немилосердная темнота, кулон выскользнул из пальцев, а на тело обрушилась нестерпимая боль.

Надежда Лаптева

Велес – бог, но в то же время и нет. Он был и есть, и больше никогда, больше никогда.

Писание богов, 50:118

Когда Надя пришла в себя, то почувствовала, как что-то словно зудит в ее венах. Раньше она такого не ощущала. Девушка аккуратно сняла кулон, стараясь меньше прикасаться к нему, хотя он больше не светился, и спрятала в карман. Если кровь активирует магию кулона, ей следовало быть особенно осторожной, потому что она вся была перепачкана в крови.

Зуд в венах усилился, и Надя закрыла глаза. Вспомнив об источнике силы, который Марженя открыла для нее во время нападения на церковь, она попыталась вновь отыскать его в своем сознании. Если то, что говорил голос, было правдой, она могла воспользоваться им. Оставалось лишь его найти.

Сознание девушки окутывал туман. И казалось, словно она приподнимает тяжелый занавес. Но за ним она обнаружила нечто белое, сияющее и могущественное. Наполненное священными словами, которые она никогда не слышала. Это была чистая, необузданная магия. Надя открыла глаза и встала, не обращая внимания на протестующее тело, вновь открывшиеся порезы и капающую на пол кровь. На кончиках ее пальцев появились белые точки света, и стоило ей коснуться двери, как руки сами принялись рисовать символы, словно она всю жизнь использовала магию подобным образом. Она знала – интуитивно – как использовать эту силу. Как превратить слова на бессмертном языке в чистую магию.

Дверь разлетелась вдребезги. Надя отскочила назад и вздрогнула, когда щепки вонзились в ее и без того израненное тело. Ей стоило невероятного труда оставаться в сознании.

Снаружи никого не было, и Надя с облегчением прислонилась к дверному косяку, чтобы переждать нахлынувшую волну боли и головокружения, а потом медленно побрела вперед.

Свернув за угол, она наткнулась на кого-то, шедшего ей навстречу по коридору. Сила тут же хлынула в ее руки, и она, не задумываясь, ударила ею. Стараясь отразить удар, человек выставил вперед ладони, по которым текла кровь. И ее магия словно наткнулась на барьер и не причинила вреда.

– Надя?

Она сделала шаг назад. Страх и облегчение сплелись в ее груди, вызывая желание бежать. Если Стервятники вновь поймали Малахию, то могут использовать его против нее, а она не сможет с ним сражаться. Особенно сейчас. И она побежала.

Усталость и полученные ею раны помогли ему без труда догнать Надю. Он схватил ее за руку и потянул на себя, и только сейчас Надя поняла, что дрожит. А затем услышала, как он тяжело вздохнул, осматривая ее раны.

– Это всего лишь я, – произнес Малахия, осторожно поворачивая ее лицом к себе. – Я заходил к тебе. Париджахан исчезла, а комната перевернута вверх дном.

Его маска не скрывала лицо, а висела на поясе. И не оставалось сомнений, что это он. Спутанные волосы, темные синяки под светлыми глазами. Малахия нашел ее не потому, что ему промыли мозги и заставили убить ее. Она глубоко вздохнула.

Малахия оглянулся через плечо. Надя подняла руки и посмотрела на них. Что она натворила? Что за силу она сейчас использует? Это же богохульство. Боги никогда не заговорят с ней, если она продолжит в том же духе. Подняв глаза, Надя заметила, что Малахия неуверенно смотрит на нее.

– Моя магия… – Она вздрогнула.

Неожиданно Малахия напрягся и резко повернул голову, а потом внезапно приподнял ее и отнес к ближайшей двери, за которой оказалась кладовая.

Их окружила темнота. Уткнувшись лицом в его грудь, Надя мгновенно осознала, насколько близко они стояли. От его дыхания шевелились волоски у основания ее шеи, отчего по позвоночнику побежали мурашки. Надя почувствовала, как его руки зависли в нескольких сантиметрах от ее талии, словно он боялся, что, опустив их, коснется открытой раны.

В коридоре послышались шаги. Громкие. Быстрые. Кто-то обнаружил, что Надя пропала. Как только все стихло, Малахия чуть отступил, а затем взял ее за руки и поднял их ладонями вверх.

– Покажи мне, – тихо попросил он.

С трудом сглотнув, Надя потянулась к источнику силы, который был так глубоко, что едва поддавался пониманию. Белый свет, походивший на холодный огонь, вспыхнул в ее ладонях.

Сияющая магия высветила странную полуулыбку, мелькнувшую на губах Малахии. Эта магия была… ее? Она не знала. Ей хотелось спросить об этом, потому что не сомневалась, что он знал ответ, но что-то ее остановило. Надя не понимала, откуда он так много знает о магии, и не хотела, чтобы он вновь посеял в ней сомнения своими еретическими взглядами на мир. Но…

«Что, если он прав?» Ведь Малахия, судя по всему, оказался прав насчет нее и насчет магии. Она уже ничего не понимала.

– Сколько всего ты могла бы сделать, – прошептал Малахия.

Он коснулся кончиками пальцев ее руки, и ей пришлось унимать подскочившее к горлу сердце. На мгновение Малахия застыл, словно погрузился в транс, но затем моргнул, и отрешенное выражение его лица сменилось взволнованным.

– Нам нужно выбираться отсюда.

Надя кивнула. Но ею овладела такая сильная дрожь, что девушке захотелось рассыпаться на куски и заплакать. Но она… она отказывалась так легко сдаваться, а вместо этого обняла Малахию, впиваясь пальцами в его спину и наслаждаясь теплом его тела.

Малахия испуганно вздохнул и, проведя рукой по ее волосам, прижал ладонь к затылку.

– Я рад, что ты в безопасности, – нежно касаясь ее виска, прошептал он. – Давай отправимся к тому, кто позаботится о твоих ранах.

Надя неохотно отстранилась. А затем потянулась к богам и одновременно взяла Малахию за руку. Не говоря ни слова, он сплел их пальцы.

А вот боги все так же молчали.

Надя с беспокойством посмотрела на винтовую лестницу. Сквозь окна пробивался свет, отчего стеклянная башня казалась прекрасной. Но внутри ее оказалось намного больше ступенек, чем Надя смогла бы преодолеть в своем состоянии.

– Я могу… – начал Малахия, но тут же замолчал, увидев, что Надя вскинула руку.

– Ты не станешь носить меня, – сказал она.

– Мне не труд…

– Даже не продолжай.

Вот только в реальности все оказалось куда сложнее. Надя положила голову на плечо Малахии. Она чувствовала головокружение, а каждая волна боли угрожала сбить ее с ног.

Ведьма жила на верхнем этаже, куда можно было добраться по винтовой лестнице. Попросить у нее хоть какую-то помощь казалось сейчас лучшим вариантом. Малахия нежно поцеловал Надю в макушку.

– Ты уверена?

– Ни капли, – пробормотала она.

Ее тело сковали боль и усталость, и она совершенно не хотела подниматься по как минимум тысяче ступенек.

Но все же выпрямилась, отстранилась от Малахии и, ухватившись за перила, ступила на лестницу. За ее спиной раздался разочарованный вздох.

– Я жила в монастыре, в который вели семь тысяч ступеней, – сказала Надя. – Так что эта лестница пустяк.

Голова у нее закружилась, и девушка покачнулась назад. Но, впрочем, успела ухватиться за перила и лишь развернулась и опустилась на ступени, вместо того чтобы свалиться с лестницы.

Малахия прислонился к перилам.

– В летописях напишут историю калязинской девушки-клирика, которая погибла не от рук врага, а из-за падения с лестницы.

Надя болезненно всхлипнула, чувствуя, как вскрылись раны и по спине потекла кровь.

– Ненавижу тебя.

– Я предложил свою помощь.

Она подняла глаза.

– В летописях напишут историю бывшего Стервятника-безумца, убитого – и довольно мучительно – из-за того, что он слишком много умничал.

– Безумца?

– «Отродье» слишком необъективное слово. А история должна писаться непредвзято.

– Вот только это совершенно не так. Ты собираешься сидеть тут всю ночь? Кто-нибудь начнет интересоваться, куда ты пропала.

Надя почувствовала, что мир вокруг нее начал вращаться в дополнение к головокружению. Она вытянула руки вперед и, прищурившись, посмотрела на них. Но увидела слишком много пальцев.

– Надя, у тебя шок?

Она покосилась на Малахию.

– Вот как так? Когда ты потерял много крови, то чувствовал себя вполне нормально. Разве это справедливо?

Малахия рассмеялся. И Надя улыбнулась сквозь пелену боли. Ей нравилось, как звучал его смех, а затем протянула к нему руку, чтобы он помог ей встать.

Стоило ей оказаться на ногах, как все вокруг закружилось с такой силой, что она смогла лишь переступить с ноги на ногу, а затем провалилась в обморок, но Малахия успел подхватить ее тело.

Проснувшись в третий раз, Надя поняла, что лежит на тахте, пропахшей плесенью. Ее туловище и конечности плотно обхватывали бинты. Ее переодели в серое шерстяное платье. Не обращая внимания на протестующие мышцы, Надя села.

– Она просыпается, – донесся до нее голос с другого конца комнаты. – Хорошо, а то я чувствую себя неловко рядом с этим Стервятником. Никогда не любила таких, как он.

Малахия оскорбленно фыркнул.

– К-как долго я пробыла без сознания? – потерев глаза, спросила Надя.

– Недолго, совсем недолго.

Ведьме на вид было за семьдесят. Но ее черные, словно оникс, глаза сверкали в тусклом свете комнаты. И хотя лицо испещрили морщины, в волосах виднелись не только белые, но и черные пряди.

Надя встретилась взглядом с Малахией, сидевшим на другом конце комнаты. На его лице появилась легкая улыбка, но на лице все еще читалось беспокойство.

– Ты знаешь мое имя, дитя? – спросила ведьма. – Потому что мне кажется нечестным, что я знаю твое.

Надя напряглась:

– Откуда вы знаете мое имя?

Она взмахнула рукой:

– Меня зовут Пелагея, если ты не знала. Я также знаю и его имя, – сказала она, указав большим пальцем на Малахию. – Что можно считать настоящим подвигом.

Малахия напрягся, хотя это никак не сказалось на его расслабленной позе. Но взгляд, обращенный на ведьму, стал настороженным.

Надя озадаченно нахмурилась.

– Я уже давно не бывала в Калязине, но с легкостью узнала девушку из снега и леса, даже если к ней прикоснулась темная магия. К тому же этот дворец уже так долго не видел божественного благословения, что ты практически засияла, войдя в него. Но… – Пелагея замолчала и пристально посмотрела на Надю. – Света недостаточно, чтобы вести тебя.

Ведьма усмехнулась.

– А может, мне стоит пролить свет на этот темный путь? Вы пришли по адресу. Хотя я и удивилась, что твой Стервятник привел тебя именно сюда. Я расскажу вам одну историю. – Ведьма быстро опустилась на пол. – Историю о нашем короле и молодом гениальном Стервятнике.

Надя подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Малахия стиснул кулак.

– Хотя, – теребя прядь волос, задумчиво произнесла она, – он не твой король. И не мой. Да и можно ли его назвать сейчас королем sterevyani bolen. Считаемся ли мы предателями, если присягнули разным коронам? Кроме разве что… – Прищурившись, она посмотрела на Малахию. – Вряд ли ты сейчас можешь поклясться в верности своему королю, верно?

– Старая карга… – пробормотал он.

А затем опустил руку на подлокотник кресла, и Надя увидела, как блеснуло железо в тусклом свете свечей.

Пелагея улыбнулась.

– Видишь ли, транавийский король стал настоящим параноиком, который решил, что раз его сын более могущественный маг, то обязательно захочет его свергнуть. Поэтому он пожелал обладать еще большей силой.

А среди Стервятников нашелся тот, кто быстро взобрался наверх, несмотря на свой юный возраст. Он был более умным, чем большинство из них, и намного более опасным, потому что проводил все свободное время за чтением древних книг, в которых и обнаружил тот самый секрет, что искал король.

Надя почувствовала, как живот сжался от страха.

Малахия подпер рукой подбородок и внимательно слушал рассказ.

– И он решил поделиться им с королем. Вот только там было лишь описание, и никто не знал, как применить это на практике. Но мысль зародилась, к тому же молодой Стервятник очень сильно хотел, чтобы его орден стал ближе в транавийскому трону. Видишь ли, Стервятница, что до него занимала пост главы ордена, не очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Под ее руководством с орденом почти перестали считаться, а этому талантливому Стервятнику хотелось, чтобы орден вновь обрел силу. Он хотел править наравне с транавийским королем. Кто знает, что еще он попросил взамен своего подарка? Но через какое-то время король велел провести для него эту церемонию. И конечно же, Стервятник согласился. Он добился окончательного успеха для ордена, стал единственным, чья сила была настолько подпитана пытками, что даже самые старые Стервятники завидовали ему. Если кто и мог это сделать, то только он.

Пелагея хихикнула.

– Разве может кого-то терзать совесть, если у него ее нет?

Малахия откинулся на спинку стула, переводя взгляд то на Надю, то на ведьму.

– Но Стервятник исчез. Пуф! В одну прекрасную ночь он покинул свой орден, оставив его на произвол судьбы. Но Стервятникам нужен их Черный Стервятник, который поведет всех за собой.

Надя старалась слушать ведьму отстраненно и не пытаться связать воедино все, что она знала, но тем не менее девушка все поняла. Прекрасно поняла. Как бы было просто, если бы Малахия оказался новичком, который просто испугался и сбежал. Мир ускользал у нее из-под ног, и она не могла отыскать хоть какой-то опоры.

Это был Малахия. Всегда Малахия. Он был главой ордена и тем, кто возродил его. Он улыбался, очаровывал и втирался в доверие к Наде, чтобы получить доступ к ее силе и сотворить множество ужасных вещей. Если бы не Малахия, она бы не сидела здесь.

– Он сбежал? – спросила Надя.

Может, если она сделает вид, что они говорят не о том, кто спокойно сидел с ними в этой комнате, то ей станет легче?

– Да, – подтвердила Пелагея. – Но он вернулся. Думаешь, это совпадение? Что этот гениальный юноша и его гениальная магия вернулись именно сейчас?

– Малахия? – Голос Нади прозвучал невероятно тихо и намного слабее, чем ей бы хотелось.

Но Наде было нужно, чтобы он посмотрел на нее.

Малахия сидел в кресле ведьмы так, словно под ним находился трон. Его черные, спадавшие на плечи волосы, разделял прямой пробор, а светлые глаза казались холодными и пустыми. Сейчас он был не юношей, а чудовищем. Неужели все оказалось притворством? А юноши, который нелепо улыбался и глубоко чувствовал, никогда и не существовало?

Неужели Надя купилась на его ложь?

Наконец Малахия посмотрел на нее, и его взгляд смягчился.

– Все хорошо, towy dzimyka, – ласково произнес он.

Не может быть. Она отказывалась в это верить.

Пелагея засмеялась.

– Это должно ее успокоить? – Ведьма поднялась на ноги и обошла стул, на котором сидел Малахия. – Так ты собираешься вернуть ее доверие?

Обхватив пальцами подбородок мага, Пелагея заставила его посмотреть ей в глаза. Пелагея выглядела очень молодо. Надя не заметила, когда произошло превращение, но знала, что ведьмы владели силами природы. Эта магия была древней и опасной и к тому же усугублялась опытом прожитых лет.

– Что ты наделал, Chelvyanik sterevyani? – прошептала она. – Что ты будешь делать? Не думаю, что любовь – это та сила, которая тебя остановит. Я даже не уверена, что ты способен на это чувство.

Надя закрыла глаза, а ее дыхание сбилось. Она не собиралась плакать. Но эти слова так напугали и потрясли ее, что ей очень этого хотелось. Расплакаться, как деревенская девушка, которой разбили сердце, а не как девушка, которую благословили боги. Она влюбилась в чудовище и поплатилась за это. Надя прекрасно осознавала свою вину. Она не обращала внимания на знаки и даже на свою богиню. И теперь было поздно горевать. Они уже оказались здесь, и ее сердце покрылось трещинами, вот только оно не переставало верить, что все это окажется неправдой, что, возможно, Малахия не лгал, а изменился и действительно помогал им. Что врала именно ведьма, чтобы вбить клин между ними, который разрушит их планы и поможет Транавии одержать победу в войне.

– Я просто хочу закончить то, что начал, – наконец произнес Малахия.

Надя почувствовала, как ее сердце воспряло, но тут же одернула себя. Как она могла так безоговорочно доверять ему?

Пелагея прищурилась:

– Как аккуратно вы подбираете слова, Veshyen Jaliknevo. – ваше превосходительство.

– Не надо… – отстранившись от ее пальцев, сказал он.

– Что не так? – невинно спросила она. – Я просто оказываю должное уважение. Или ты предпочитаешь, чтобы я использовала твое имя?

Он стиснул зубы.

– Я так и думала, Малахия Чехович. В этом имени кроется такая сила. Ты мудро поступил, спрятав его от транавийцев, но потом зачем-то открыл его в Калязине. Я все еще ломаю над этим голову, потому что не сомневаюсь, что ты знал, на что идешь. Ты оказался невероятно умен.

Она замолчала, задумавшись над чем-то, а затем на ее лице отразилось безумное ликование. И это пугало.

– Но дело не только в тебе, Veshyen Jaliknevo. Chelvyanik sterevyani. Sterevyani bolen. – Пелагея присела на подлокотник кресла, а он вжался в противоположный, стараясь держаться как можно дальше от нее. – А в маленьком кусочке божественности, который ты притащил сюда, в сердце Транавии.

Надя вздернула подбородок. Она не позволит им увидеть, что ее сердце разбито вдребезги.

– Она пошла за тобой и ушла далеко, очень далеко от дома. Что ты ей сказал, что она проделала весь этот путь и до сих пор не всадила тебе нож в спину?

Малахия пробормотал что-то в ответ, но Надя не расслышала. В отличие от Пелагеи, которой его слова показались настолько забавными, что она рассмеялась.

– Конечно, конечно. Надо было сказать «не перерезав тебе горло». Сейчас, когда ты указал на это, и я заметила, что она из тех девушек, кто…

Пелагея наклонилась и запрокинула Малахии голову, обнажая горло. Малахия стиснул подлокотник кресла, а ногти настолько удлинились, что превратились в когти.

– …предпочитает действовать в открытую.

Малахия резко вдохнул.

– Я никогда не врал ей, – стараясь говорить спокойно, признался он.

Пелагея повернулась к Наде. Искала подтверждения? А затем пожала плечами.

– Очевидно, все дело в том, что он никогда не утруждал себя объяснениями, или в том, каким образом их давал, – сказала она.

«Все это ложь».

Пелагея провела рукой по шее Малахии.

– Не думаю, что ты осознаешь, что натворил, Veshyen Jaliknevo.

Он нахмурился и впервые посмотрел на Пелагею.

– О, ты считаешь, что все просчитал, потому что так умен и все сложилось в твою пользу.

Она провела пальцем по трем золотым бусинам, вплетенным в его волосы. Надя сузила глаза, потому что не помнила, чтобы видела их раньше.

– Интересно, как сильно ты пожалеешь об этом?

– Мы остановим эту войну, – спокойно сказал Малахия. – Тут не о чем сожалеть.

Пелагея ухмыльнулась.

– Dasz polakienscki ja mawelczenko.

Надя нахмурилась. Слова прозвучали на транавийском, но она понятия не имела, что они означали. Но Малахия явно все понял, потому что его лицо побледнело.

– Nie.

– Думаю, ты скоро узнаешь.

– Думаю, кто-то должен объяснить мне, что происходит, – наконец набравшись смелости, произнесла Надя.

Она чувствовала себя ребенком, который оказался слишком мал, чтобы понять, что происходило. Их слова кружились у нее в голове. Сейчас ей с трудом верилось, что Малахия всего на одну зиму старше ее, потому что его окружала такая тьма, что он казался намного старше и ужаснее. Она ненавидела это чувство и не собиралась позволять им так относиться к ней. Она не разрешит себя использовать ни Малахии, ни ведьме.

Пелагея посмотрела на Малахию, и тот нехотя встретился с ней взглядом, а затем взмахнул рукой. И внезапно этот жест, раньше казавшийся таким благородным, показался невероятно властным.

– Сделай одолжение, – вымолвил он. – Она собирается убить меня при первой возможности, поэтому буду благодарен, если ты ей все расскажешь.

Теперь ей стало понятно, откуда в нем эта снисходительность.

– Нет, меня вообще-то больше интересуют твои оправдания, – вымолвила Надя.

Ей хотелось бы, чтобы ее голос не дрожал. Хотелось смотреть правде в глаза, не ощущая при этом, что у нее что-то отнимают.

Ведьма усмехнулась, а на лице Малахии отразилась усталость. Он покосился на Пелагею, словно не решался заговорить при ней.

– Зачем ты здесь, Малахия?

– Я уже говорил тебе. Мои мотивы не изменились лишь потому, что ты узнала, кто я на самом деле. Мне хочется спасти свою страну. И я один из немногих, кто может это сделать. Думаю, ты и сама это понимаешь.

Он ничего ей не сказал, даже меньше, чем ничего.

– Я тебе не верю, – прошептала Надя.

Пелагея погладила мага по волосам. А Малахия, казалось, еле сдерживался, чтобы не вырвать ей руку.

– Ты так молод, sterevyani bolen, – сказала она. – Откуда ты мог знать, что твое сердце все еще бьется в груди после того, что с тобой сделали?

Малахия зарычал, отбросил ее руку и вскочил одним рывком.

– Не смей издеваться надо мной, ведьма.

Пелагея подняла бровь, а на ее губах медленно расцвела улыбка. Но через мгновение калязинка уже вновь смотрела на Надю.

Но Надя не знала, что ей делать. Она не могла отвести взгляд от Малахии, не могла смириться с тем, что юноша, с которым она шутила и которого целовала, оказался символом транавийской ереси. Даже худшим чудовищем, чем остальные.

Она боялась Стервятников больше, чем всех транавийских дворян. А Черного Стервятника больше, чем транавийского короля. У нее не укладывалось в голове, как легкомысленный, привлекательный юноша мог оказаться на троне, построенном на костях тысяч людей? Надя вдруг поняла, что у нее дрожат руки. А в комнате стало слишком холодно. Все казалось неправильным, а мир накренился, став незнакомым и наполненным предательством.

Она считала, что знала, зачем приехала сюда, но теперь поняла, что оказалась в другой стране, окруженная врагами, и тот, кому она доверила свою безопасность, врал ей с самого начала.

Надя вытащила из кармана Костин кулон и протянула его Пелагее.

– Что это?

– Сосуд, камера, ловушка, – сказала она. – С Велесом внутри. Он назвал тебе свое имя? Нет, он любит таинственность. Тайны всегда кажутся более привлекательными, когда они окутывали кого-то, обладающего божественностью.

Надя закрыла глаза. Она не понимала, что происходило.

– Ты слышала о нем? Полагаю, что нет. Завеса поднялась, и Велес вырвался. Скорее всего твои боги вздохнули с облегчением, что он вновь оказался здесь. Ты не чувствуешь присутствия своих богов, потому что король окружил волнами магии Транавию. Как ты думаешь, почему он похитил столько молодых талантливых магов крови и выкачал из них силу? Он перекрыл любой доступ к богам, готовясь к своей конечной цели. Эта завеса, эта тьма подпитывалась годами.

Холод усилился настолько, что Надина кожа покрылась инеем, а осколок льда впился ей в живот. Его конечная цель, какой-то секрет, обнаруженный Малахией, который король захотел претворить в жизнь. Сила.

– Проблема не в завесе, – пробормотал Малахия.

Пелагея не обратила на него внимания.

– В твоем мире тебе вдалбливали две вещи, – сказала Пелагея.

Она соскользнула с подлокотника и откинулась на спинку кресла, в котором раньше сидел Малахия.

А он прислонился к камину и скрестил руки на груди.

– Что есть божественные чары, которые, конечно же, хорошие. И есть их магия. Магия крови. Ересь.

– Это просто магия, – возразил Малахия.

– Не думаю, что она хотела это от тебя услышать, – нараспев проговорила Пелагея.

Надя покосилась на него. Разве не это он пытался показать ей с их первой встречи? Разве не об этом он говорил, когда они сидели в святилище у дороги? Он пытался показать ей какую-то форму свободы – свою форму свободы, – и она до сих пор обдумывала его слова и сомневалась.

– Но есть еще и моя магия, и она исключительная, потому что ведьма – это девушка, которая осознала, что ее сила принадлежит ей.

Надя остановила себя еще до того, как руки потянулись к четкам, которых у нее сейчас не было.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

Хотя ей вовсе не хотелось знать. Она не собиралась предавать своих богов. Она не желала этого.

Надя вытянула руку вперед, и вокруг ее пальцев заплясали язычки пламени.

– Это неправильно.

– Это магия.

Надя покачала головой.

– Ты пришла сюда, чтобы убить короля и изменить мир, – произнесла Пелагея. – И без сомнений, одно последует за другим. Но как ты собираешься это сделать? Как собираешься обойти тот факт, что твой Chelvyanik sterevyani не контролирует собственный орден?

Малахия заскрежетал зубами. И Надя почувствовала некоторое облегчение. Ведьма сказала это, чтобы посеять еще больше раздора, но, возможно, раз он не контролировал Стервятников, то это означало, что он помогал ей? Она ненавидела себя за тлеющий в груди огонек надежды.

– Ты затеяла этот разговор, чтобы посмеяться над нами и сказать, что наша цель невыполнима? – спросил Малахия.

«Нами». «Наша». Надя встретилась с ним взглядом. Она чувствовала себя разбитой на тысячи осколков и не понимала, что с ними делать.

Нет, она знала. Ей нужно просто позволить ему продолжить игру. Она притворится, что ему все сошло с рук, а сама станет держаться на расстоянии и получать ответы.

– Конечно. Но это не все. Я собираюсь помочь, потому что вам это просто необходимо.

Внезапно настойчивый стук в покои ведьмы заставил их всех насторожиться. А затем из-за двери донесся до ужаса знакомый голос:

– Пелагея? Мне нужно с тобой поговорить.

И конечно же, это оказался принц.

Серефин Мелески

Своятов Клавдий Гусин:

«Клирика Божетьяху Своятова Клавдия Гусина считали хозяином времени, которое он подчинял своей воле. Но в один прекрасный день он просто исчез, и никто больше о нем не слышал, а его тело так и не нашли».

Житие святых Васильева

Серефин, Остия и Кацпер застыли у двери в комнаты ведьмы, из-за которой доносился шум. И прежде чем открылась дверь, принц услышал приглушенные голоса.

– Если сейчас неподходящее время, я могу… – начал он, но замолчал.

Во-первых, Серефин понимал, что даже если ведьма сейчас не может разговаривать, он не станет ждать или возвращаться. У него не было на это времени. Во-вторых, дверь открыл тот, кого он и вовсе не ожидал увидеть.

– Малахия?

Юноша по ту сторону двери удивленно заморгал, и что-то неопределенное промелькнуло на его лице.

Серефин сразу понял, что Малахия его не узнал.

Кузен пропал, когда они были еще детьми. Тетя вела себя так, словно он умер, поэтому Серефин решил, что с ним произошел несчастный случай, о котором не хотели говорить. Но долговязый юноша, стоявший в дверях покоев ведьмы, оказался повзрослевшей версией того диковатого мальчика, с которым Серефин играл в детстве.

– Твой… Ваше превосходительство? – спросила Остия, явно пытаясь заполнить повисшее между юношами неловкое молчание.

Малахия приподнял бровь.

– Да?

– Это неожиданно.

Серефин почувствовал, как внутри у него все сжалось, когда Малахия ответил на почтительное обращение к Черному Стервятнику острозубой улыбкой. «Как он мог стать им?»

Малахия оттолкнулся от дверного косяка и подмигнул Серефину.

– Моя наместница сообщила мне, что вы интересовались моим здоровьем. Я очень тронут.

– Какая интрига! – донесся до Серефина голос Пелагеи. – Уйди с дороги, sterevyani bolen, впусти своего принца.

– Как он может быть моим принцем, если его отец не мой король? – заметил Малахия. – Несколько минут назад ты сама указала на это.

Но он все же открыл дверь пошире и, бросив на Серефина еще один странный взгляд, отступил на шаг. На тахте у камина сидела Йозефина. На ее руках и лице виднелась кровь.

Серефин тут же почувствовал тошноту. Ему следовало проводить ее до покоев, а не оставлять одну. Должно быть, Стервятники схватили ее, как только она вышла в коридор.

Малахия шагнул к ней, но, наткнувшись на ее ледяной взгляд, свернул к камину и прислонился к нему. Йозефина подтянула колени к подбородку и, наконец, встретилась взглядом с Серефином. А затем неуверенно ему улыбнулась.

– Йозефина, я думал… – Серефин умолк. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Она была в куда более плачевном состоянии, когда я нашел ее. Ты знаешь что-то об этом? – спросил Малахия, а затем чуть наклонил голову, ожидая ответа.

«Он дразнит меня? – недоумевал Серефин. – Он не узнает меня». Что-то сжалось в его груди. Ему не давало покоя, что этот юноша – его кузен – не узнавал его и считал лишь раздражающим Верховным принцем.

Серефин почувствовал, как у него начала болеть голова. Он так устал, что рухнул в кресло, не заботясь, что показывает Стервятнику, насколько измучен. Он будет сражаться с ним позже, если останется в живых.

– Ваше высочество плохо выглядит, – заметила Пелагея.

– Его высочество «плохо выглядит» с тех пор, как вернулся в Транавию, – пробормотал Серефин. – Что он здесь делает? – спросил он, указав на Малахию.

– Знаешь, я и сама задаюсь этим вопросом. Но к нашему общему сожалению, он впутан в это дело не меньше всех остальных, – ответила Пелагея. – Думаю, вы все стремитесь к одной цели, что очень необычно, не так ли?

Ведьма стояла посреди комнаты и, уперев руки в бока, медленно осматривала всех собравшихся. Ее хмурый взгляд остановился на Остии и Кацпере.

– Вы бредете в темноте, такой плотной, что даже не можете разглядеть руку у своего лица. Я знаю, все знаю. Я наблюдала, как вы, шатаясь, приближаетесь к одному итогу, но никто из вас, кажется, не понимает, куда на самом деле идет. Вы уже близко и хорошо все спланировали, но у короля есть глаза и уши, поэтому он обо всем знает.

Серефин выпрямился. А на лице Йозефины отразилась тревога.

– О чем ты говоришь, ведьма? – спросила Остия.

– Вы. Хотите. Убить. Короля. – Каждое слово Пелагея отсчитывала очередным костлявым пальцем, выброшенным из кулака. Она подняла руку и, улыбнувшись, продемонстрировала четыре пальца. – Все вы! Ох как ненавидят нашего транавийского короля! Интересно, а потом вы обратите свой взор на царя Калязина? Или в план входит убийство лишь одного правителя?

Никто не произнес ни слова. В комнате повисло напряженное молчание.

– Девушка, чудовище и принц, – с лукавой улыбкой произнесла Пелагея. – И вот вы все здесь.

Серефин поднял голову. В этом пророчестве было что-то еще. Он заметил хмурый взгляд Стервятника и озадаченность на лице Йозефины.

– Правда, не хватает нескольких участников, – покачиваясь на каблуках, задумчиво проговорила Пелагея. – Но… – Она пожала плечами. – Их участие потребуется позже или не потребуется вообще, потому что стоит вам потерпеть неудачу, и вы все умрете! Интересно, у вас действительно есть план переворота? Как вы удержите дворян от восстания? Как ты удержишь Калязин от наступления на Гражик? Или, не дай боги, на Соляные пещеры?

– Трон мой, – сказал Серефин.

При упоминании Соляных пещер Стервятник нахмурился еще сильнее. Серефин внимательно следил за ним. Ему не нравилось, что он был здесь, потому что не понимал, какой в этом смысл.

– Если трон все еще останется, – пробормотал Малахия.

– Твой трон скорее всего нет, – отрезал Серефин.

– Мне не нужен мой трон. Это бессмысленный символ. Сила говорит сама за себя.

Йозефина замерла, а ее лицо побледнело. Она испуганно покосилась на Малахию, но быстро закрыла глаза и уткнулась лбом в колени.

– Я хочу, чтобы вы достигли взаимопонимания, мои маленькие бунтари, потому что считаю, что вы должны действовать сообща, по одному плану.

– И его нам поможет составить безумная ведьма? – спросил Серефин.

– Ах, не ты ли, принц, пришел сюда за советом, потому что понимаешь, что твой безнадежный план обречен на провал?

Серефин нахмурился и со вздохом откинулся на спинку кресла. Он не знал, что здесь делали Черный Стервятник и Йозефина. Не знал, что им известно и почему они, по всей видимости, пытались добиться той же цели, что и он. Но ему было все равно. Если они помогут убить короля, он согласен сотрудничать с кем угодно.

– И что нам делать?

Пелагея рассмеялась и всплеснула руками.

– Ах, это мечта, ставшая явью. Что же мне придумать для вас?

– Держи себя в руках, ведьма, – устало сказал Малахия.

Йозефина все так же сидела с закрытыми глазами и опущенной головой.

Пелагея в ворохе юбок опустилась на пол в центре комнаты. Загибая пальцы, она перечислила все кусочки головоломки, которые они собрали за последние несколько недель. О некоторых из них Серефин знал, о некоторых – нет. А в некоторые едва верил: вмешательство святых, заклинание магии крови, чтобы воспрепятствовать богам, побег из ордена Черного Стервятника. Последнее кое-что объясняло, но многое оставалось непонятно.

– Так что нам делать? – в конце концов, не выдержала Остия.

Пелагея посмотрела на нее и отвернулась. Ведьма не упоминала ее в своем пророчестве, поэтому и не считала достойной внимания. Однако и Серефину хотелось знать ответ на этот вопрос. Что им предстояло сделать? Действительно ли его план обречен на провал и им придется сотрудничать с Черным Стервятником? Черным Стервятником, вернувшимся в свой орден. Орден, который вертел его отцом, как марионеткой.

– Почему ты хочешь убить моего отца? – спросил Серефин у Йозефины.

– Я хочу закончить войну, – спокойно ответила она.

– И ты считаешь, что это произойдет после смерти короля? Почему бы не убить царя Калязина? Транавия побеждает, так почему бы не привести все к более логичному концу?

Она нахмурилась и закусила губу:

– А почему ты так жаждешь убить короля, Серефин? Он все-таки твой отец, да и ты, кажется, не мечтаешь занять трон.

«Она ушла от ответа», – подумал Серефин.

– Королю нужен последний элемент для его великого заклинания! – воскликнула Пелагея прежде, чем Серефин смог ответить. – Кровь первенца перенесет его из царства смертных в то, что находится значительно выше.

Йозефина побледнела.

– Так как нам его убить? И когда мы сможем это сделать? – спросила она через секунду, которая ей потребовалась, чтобы прийти в себя.

– Когда он решит, что победил, – пробормотал Серефин.

Малахия улыбнулся:

– Ну вот здесь-то я тебе и понадоблюсь.

Серефин сузил глаза.

– Король не знает, что я в Гражике, – объяснил Малахия.

– Да, но мы все знаем, что в твое отсутствие орден Стервятников раскололся.

Малахия напрягся, и Йозефина с любопытством посмотрела на него.

– Некоторые хотят, чтобы я освободил трон, – сказал он. – Что в этом необычного?

– То, что Стервятники действуют вопреки воле своего главы?

– Магия несовершенна, лейтенант, – отрезал Малахия. – Как, по-твоему, я стал главой? Лючия занимала этот пост почти сорок лет, пока я не бросил ей вызов.

Серефин не знал, что среди Стервятников произошел раскол. Теперь становилось понятно, почему Багровая Стервятница пришла к нему, пока другие выступали в роли личной охраны короля. Однако он не собирался заниматься объединением ордена.

– Именно Стервятники подали эту идею моему отцу. Это был ты? Тогда тебе идеально подходит роль кукловода.

Йозефина выглядела так, словно ей поплохело.

– Это полностью моя вина, – признал Малахия.

Серефин отшатнулся, словно тот ударил его. «Все это превращается в семейные разборки», – подумал он.

Йозефина встала, поморщившись от боли. Она медленно, прихрамывая, начала ходить по комнате. «Что с ней случилось?»

– Король не станет… продолжать без твоего присутствия, верно? – спросила она у Малахии, крутя в руках серебряный кулон.

– Если он думает, что справится со всем сам, то слишком хорошо думает о своих посредственных силах, – произнес Малахия.

Серефин тихо фыркнул:

– В этом-то все и дело, верно? Это же просто сила.

– Разве так происходит не всегда? – спросил Малахия.

Йозефина, прищурившись, переводила взгляд с одного на другого и обратно.

– Все верно, – тихо сказала она. – Сейчас можно с уверенностью сказать, что Равалык объявили только для того, чтобы заполучить как можно больше сильной крови.

Она поморщилась, потирая предплечье, и Серефин понял, что с ней случилось.

«Кровь и кости».

– Думаю, он скоро сделает свой ход, – предположил Серефин. – Но мне бы хотелось, чтобы при этом он не попытался меня убить. Это возможно?

Усталая полуулыбка мелькнула на губах Йозефины.

– Скажи ему, что ты можешь сделать это и без крови Серефина, – сказала она Малахии.

Он приподнял бровь:

– Ты хочешь, чтобы я отправился к королю?

Несколько секунд она пристально смотрела ему в глаза, и казалось, что между ними опасно заискрился воздух.

– Если ты этого не сделаешь, то нам стоит пересмотреть наше «взаимопонимание», – предупредила она, и в ее голосе зазвучали стальные нотки.

Малахия изменился в лице, словно она дала ему пощечину.

– Я понял, – с трудом выдавил он.

Надя повернулась к Пелагее.

– Напряжение в рядах сообщников. Как интересно, – усмехнулась ведьма. – Ты на верном пути, но нам потребуется чуть больше драмы.

Надежда Лаптева

Своятова Алевтина Полачева:

«Девушка-клирик Маржени была убийцей, которая больше преуспела в искусстве смерти, чем в магии. Она умерла от рук еретиков-магов крови, когда отправилась по приказу в Транавию».

Житие святых Васильева

– Мне нужно поговорить с on yaliknevi, – сказала Надя остальным, не обращая внимания, как Малахия скривился, словно от боли, когда она воспользовалась его проклятым титулом, чтобы обратиться к нему.

Ее явным достоинством было умение заставать врасплох. Поэтому неудивительно, что, когда она прижала Малахию к перилам винтовой лестницы, тот выглядел потрясенным.

– Надя, пожалуйста, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, когда она подставила ему подножку, чтобы было легче скинуть его вниз, если ей этого захочется.

– Ты хоть раз говорил мне правду? – Она чувствовала, как сила забурлила в венах, хотя даже мысль о том, чтобы использовать ее против него, приводила в ужас. – Как принц узнал тебя?

– Понятия не имею, как он узнал мое имя, – сказал Малахия.

Он напрягся всем телом, но, когда понял, что ему не вырваться, расслабился и откинул голову назад. Сейчас от падения его удерживала лишь Надина нога и сжимающая рубашку рука.

– Это же твое заклинание оставило лазейку, чтобы меня могли видеть те, кто не является нашим врагом.

– Значит, принц наш союзник? – недоверчиво спросила Надя.

– Судя по всему, да. Но ты злишься на меня не поэтому.

Она толкнула его еще чуть-чуть назад, отчего его нога заскользила по полу, и он дернулся, пытаясь ухватиться за перила.

– Ты солгал мне, – процедила она сквозь зубы. – Ты заставил меня поверить, что всего лишь юноша, которого напугали до смерти, а на самом деле оказался самым худшим из чудовищ.

Он тяжело вздохнул.

– Да.

– Почему? – Ее голос надломился.

Она ненавидела, что он так на нее влиял.

– Потому что напуган до смерти, – пробормотал Малахия. – Хоть и худший из чудовищ. Надя, пожалуйста, дай мне встать. – Его голос прозвучал устало. – Я оценил твою угрозу, но знай, что я выживу после такого падения. В прошлый раз у тебя вышло намного лучше.

Она отступила назад, позволяя ему выпрямиться, а затем врезала по лицу.

Малахия снова прижался к перилам и засмеялся, вытирая кровь, которая полилась из носа.

– Я это заслужил.

– Ты заслуживаешь большего, – сказала Надя. – Мне следовало сбросить тебя.

Он посмотрел вниз, обдумывая такой вариант. Покачав головой, Надя покосилась на дверь и принялась спускаться по лестнице. Она хотела поговорить с ним там, где принц бы их не слышал. Малахия молча следовал за ней, пока они не спустились по лестнице. Но стоило ей схватиться за дверную ручку, как он, наконец, заговорил:

– У меня не было другого выхода, Надя.

Теперь настала ее очередь хранить молчание. Она повернула ручку, чтобы открыть дверь, но Малахия накрыл руку девушки своей ладонью. Его грудь почти касалась ее спины, согревая своим теплом.

– Чудовища существуют, и я их король. – Его голос звучал чуть громче шепота, а губы находились возле ее уха. – Мы оба знаем, что если бы я не соврал, то никогда бы не заслужил твоего доверия.

Наде хотелось оттолкнуть его и одновременно прижаться к нему. И в этом-то и заключалась проблема. Она не понимала, чего хочет. Почему это признание не разорвало связь, возникшую между ними? Почему она прильнула к нему?

– Неужели мое доверие так важно?

Его пальцы заскользили вверх по ее руке. А вторая рука обхватила талию.

– Надежда Лаптева…

Услышав свое полное имя с транавийским акцентом, она вздрогнула.

– Сильнее, чем ты можешь себе представить, towy dzimyka.

Надя судорожно вздохнула. А его рука скользнула по ее шее, заставляя запрокинуть голову. От этого прикосновения по телу пробежали мурашки, которые только усилились, когда Малахия прижался губами к ее горлу.

Ее решительность потерпела поражение в этой борьбе. А затем признала полную капитуляцию, когда он поднял голову и поцеловал ее в уголок рта.

– Это нечестно, – пробормотала она, когда он развернул ее и прижал к двери. – Ты используешь грязные приемы.

– Не буду врать, Надя, – иронично улыбнувшись, сказал он. – Я играю грязно.

А затем ее коварные, еретические руки предали ее, потянувшись к его голове, запутались в его волосах и притянули его лицо для поцелуя. Да, она злилась на него, ее взбесила его ложь, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы погасить жар, который охватывал ее тело, как только Малахия оказывался рядом. Жар, который растекался по ее венам, когда он прикасался к ней.

Из его губ вырвался тихий удивленный стон. Малахия притянул ее ближе, и Надя ощутила, как прижимаются его бедра и как его рука тянет за волосы, чтобы углубить поцелуй. Выгнув спину, Надя еще ближе прижалась к нему, пока между ними не осталось ни сантиметра. Были лишь они, только они, жар его тела и напор его губ.

Несмотря на всю ложь, заговоры и нависшую опасность, которой он подверг их дрянной план, она поняла, что обладала властью над ним. Глава ордена чудовищ мог быть уничтожен прикосновением ее губ.

У Нади хватило ума, отложить эту мысль, чтобы обдумать ее потом, потому что через мгновение Малахия углубил поцелуй и просунул колено между ее ног, отчего все мысли тут же вылетели из ее головы.

Когда они наконец оторвались друг от друга, Надя хрипло рассмеялась, рассматривая сверкающую радугу на стенах башни.

– Отыщи Париджахан и Рашида. Я не знаю, что случилось с ними, когда меня забрали, и сильно переживаю за них, – сказала она.

Малахия кивнул.

Она обхватила рукой его подбородок и посмотрела ему в глаза.

– Докажи мне действиями, а не словами, что я не должна убивать тебя за то, кто ты есть, – прошептала она.

Вот только даже сейчас она сомневалась, что сможет когда-нибудь это сделать.

– Когда здесь все закончится, отправляйся в собор, – велел он. – Ни один из Стервятников не причинит тебе вреда.

Она почувствовала, как по спине растекся холодок ужаса.

– А Рашид и Париджахан уже знают о тебе?

– Да.

«Они скрывали это от нее. Все до единого».

– Надя… я… – начал он, но она взмахнула рукой и направилась к лестнице.

– Иди, – поторопила она. – Поговорим позже.

В этих словах скрывались угроза, обещание, заявление, что еще не конец и она не позволит ему очаровать себя.

Он помедлил, и от его нерешительности Наде стало только хуже. Она не знала, что делать, и не могла спросить совета у своих богов. Ее раздражало, что она чувствовала себя потерянной, преданной и сломленной.

Хотя это не должно иметь такое влияние на нее. Она пришла сюда, чтобы остановить войну и восстановить справедливость по отношению к богам, вернув их в Транавию. И кого волнует, что ее сердце разлетелось на куски, пока она шла к своей цели?

Возвращаясь в покои Пелагеи, она готовилась к тому, что Серефин начнет задавать вопросы, на которые она не была готова дать ответы. Он все еще считал ее транавийской аристократкой. И хотя то, что он узнал Малахию, не имело особого значения, но что-то в этом казалось странным, ведь у них обоих были светло-голубые глаза. Возможно, это лишь совпадение, но…

Впрочем, сейчас стоило выбросить это из головы. Надя толкнула дверь и увидела, как Серефин яростно о чем-то шептался с Остией. Но стоило ей войти, как они оба замолчали.

– Куда делся Малахия? – спросил Серефин.

– Мы прибыли во дворец с двумя друзьями, которых не видели после моего похищения.

Серефин вздрогнул. И Надя почувствовала, как холод постепенно отступает. Он стремился к той же цели, что и они, хотя и другими способами. Надя не знала, как он относится к войне, но, когда он вчера за ужином упоминал о фронте, в его голосе слышалась усталость.

– Прости, – тихо сказал он. – Я не думал, что ты тоже окажешься в опасности.

– Но знал, что во дворце что-то происходит?

– Думал, что короля интересую лишь я.

Она кивнула.

– Вот почему ты хочешь убить его? Потому что выбор стоит: либо ты, либо он?

– Не только. Ты и сама видела, что его одержимость властью и война сотворили с Транавией.

Видела. Страну окутали нищета и страдания, как и Калязин. Это не могло больше продолжаться. Они не могли больше терпеть это.

– Ты ему доверяешь? – спросил Серефин. – Черному Стервятнику?

«Как можно дать однозначный ответ, если до сегодняшнего дня я не знала, кто он такой?» – подумала она.

– Думаю, его стоит держать на расстоянии вытянутой руки, – сказала Надя, хотя сама не следовала этому совету, все еще ощущая на губах его поцелуи. – Но я верю, что он поможет нам.

– У меня это не укладывается в голове, – пробормотала Остия.

Надя пожала плечами.

– Это его ошибка привела к таким последствиям… – Даже просто произносить это вслух было больно. – Вполне логично, что ему захотелось искупить свою вину.

– Но будет ли этого достаточно? – задумчиво произнес Кацпер.

Серефин нахмурился. Он выглядел ужасно: под светлыми глазами появились темные круги, а каштановые волосы выглядели грязными.

– А что, если мы введем еще одну переменную? – обдумывая план, тихо предложила Надя. – Может, нам заставить твоего отца самого прийти к нам?

Серефин поднял голову, и она увидела его глаза. В них светились такое отчаяние, такая безысходность. Казалось, он не верил, что его отца можно остановить. Боль врезалась в нее, словно острие ножа. Ведь она тоже лгала ему. Хотя принц оказался вовсе не чудовищем, как ей раньше казалось, а юношей, в которого Надя влюбилась, наоборот, оказался намного хуже, чем она могла предположить. И сейчас она обманывала их обоих, чтобы добиться своих целей. Но она не могла рассказать Серефину правду, потому что опасалась, что он может наброситься на нее прежде, чем все закончится.

– Заманите его в собор – пусть думает, что Малахия готов провести церемонию или что-то в этом роде – пусть считает, что получит то, что так сильно хочет…

– А потом мы нападем на него, – пробормотал Серефин.

Надя кивнула.

В его глазах мелькнула надежда, а на лице появилась улыбка.

Отослав Кацпера и Остию готовиться, он предложил проводить Надю в ее покои. Она собиралась отправиться в собор, но подозревала, что Серефин не захочет туда пойти, поэтому согласилась на его предложение. Хотя бы для того, чтобы получше узнать принца, прежде чем она решит, что с ним делать.

Марженя, конечно же, прикажет ей убить его и отправить в ад вслед за его семьей, чтобы в Транавии взошла на престол новая династия. Богиня также требовала от Нади немедленно убить Малахию. Но ни того, ни другого ей не хотелось делать. И она не понимала почему. Она никогда не ставила под сомнение свою веру, никогда не шла против богов.

Малахия скрывал от нее, кем был на самом деле, но она бы погибла, если бы не он. И не оставалось сомнений, что ее очарование им превратилось в привязанность, которую не смогла уничтожить даже эта ложь.

Серефин был умен и на удивление заботлив. Она слышала, что говорили о войне славки. Они считали ее простым неудобством. Их не волновало, что происходило с их людьми, а беспокоило лишь, как сильно она их коснется. Надя задавалась вопросом, происходило ли подобное в Серебряном дворе Калязина, и если да, то, возможно, их государства не так уж сильно и отличались.

– Если у нас все получится, корона достанется тебе, – сказала она. – Что ты станешь делать?

Серефин явно не подозревал, что его ответ поможет ей определить, пощадит она его или убьет. Принц задумался, но она заметила, как он напрягся, когда они проходили по дворцовым залам мимо слуг в серых масках. Это были шпионы его отца?

– Я никогда не думал, что это случится, – тихо сказал он. – Меня отправили на фронт…

Он замолчал, но в его молчании слышалось больше, чем можно было описать словами. Он был сломлен, поняла она. Этот юноша слишком рано увидел ужасы.

– Я просто хочу стать лучше, чем отец.

– И это великолепно, потому что он сейчас планирует детоубийство.

Серефин разразился смехом, но он прозвучал напряженно.

– А как же война?

Принц покосился на Надю, и от этого взгляда по ее телу пробежала дрожь страха. Ей стало интересно, подозревал ли он ее в чем-нибудь, хотя она и не понимала, как он мог бы обо всем догадаться.

– Мы не знаем всего, – сказал он. – И это необходимо изменить. Вот только времени нет. Калязинцы наступают на Транавию, и я не уверен, что мы сможем защититься.

У Нади перехватило дыхание.

– Анна, – прошептала она.

– Что?

Она покачала головой, надеясь, что он не станет расспрашивать.

– А как же непримиримые разногласия между Калязином и Транавией?

– А что с ними?

– Ты позволишь монахам вернуться в Транавию? И восстановить церкви?

Серефин сжал челюсти, и у нее в голове зазвучал тревожный звоночек. Она зашла слишком далеко и не собиралась отступать.

– Я не уверен, что калязинским богам есть место в Транавии, – произнес он.

Надя кивнула, как будто получила вполне разумный ответ. Но внутри остались сомнения. Серефин будет стараться стать лучшим правителем, чем отец, и война закончится. Но готова ли она пойти на компромисс? Она отправилась в Транавию, чтобы вернуть ее богам, но еще и для того, чтобы остановить войну. Было ли второе важнее первого? Она была простой девушкой и не хотела, чтобы судьба двух государств зависела от ее решений.

Они приблизились к покоям Нади. Не зная, как добраться отсюда до собора, девушка спросила дорогу у Серефина.

Он нахмурился.

– Будь… осторожней, Йозефина, – напутствовал он. – С ним не стоит шутить.

Надя чуть не рассмеялась. Ее тронуло, что он так беспокоился о ее благополучии.

– Не мог бы ты оказать мне еще одну услугу, Серефин?

– Ты помогаешь мне убить отца, так что я считаю, что обязан тебе жизнью.

– О, я это запомню.

Он усмехнулся, и Надя не смогла не улыбнуться в ответ.

– Кто-то наверняка заметил, что я не томлюсь в темнице. Мне бы хотелось удостовериться, что никто не станет меня искать.

«Тем более что я буду со Стервятниками».

Серефин кивнул:

– Я разберусь с этим.

– Спасибо.

– Я так и не понял, зачем тебе это.

Надя не знала, что ответить. Она не могла сказать правду, что этот приказ дали ей боги, а все остальное казалось банальным.

– Война забрала у меня очень важного человека, – сказала она, неосознанно теребя Костино ожерелье. И постаралась не думать, что именно Серефин возглавлял ту атаку. – Я не собираюсь больше допускать подобное.

Он прислонился к стене рядом с дверью в ее покои.

– И кто же ты такая, раз собираешься сделать то, что не удавалось бесчисленному множеству других людей на протяжении целого столетия?

«Никто. Простая девушка, наделенная толикой божественного благословения».

Надя пожала плечами.

– Человек, который отказывается терпеть неудачи.

Стервятники жили в некогда Великом соборе Гражика. Сейчас, когда богам больше не поклонялись, здесь находился Трон Падали. Трон Малахии.

Это было массивное, величественное и мрачное сооружение с высокими шпилями и огромными витражными окнами. Надя остановилась перед входом и посмотрела наверх. Она не смогла заставить себя подойти ближе, а через несколько минут ощутила, как за ее спиной встал Малахия и тоже посмотрел на собор.

– Война принудила нас жить в оскверненных местах, которые когда-то считались святыми.

Собор был выкрашен в черный цвет. Надя знала, что раньше, когда там находилась настоящая церковь, он выглядел по-другому. Фасад обвивали железные лозы и украшали расколотые статуи из гладкого камня, у которых оказались отрублены головы. У всех, кроме одной.

– Cholyok dagol, – тихо выругалась она.

Малахия проследил за ее взглядом и побледнел.

– Знаешь, если честно, я не знаю, как она уцелела.

– Не понимаю, врешь ты или нет, – устало сказала Надя.

Своятова Магдалина. Святая, которая считалась первым клириком. Надя не любила иронии.

Заморосил дождь. Ледяные, тяжелые капли врезались в кожу. Малахия посмотрел на небо. А затем наклонился, взял ее за руку и переплел их пальцы.

– Ты не прощен, – прошептала она.

– Знаю.

Она прикусила губу, сдерживая слезы, когда Малахия потянул ее за руку.

– С Париджахан и Рашидом все в порядке. Пойдем укроемся от дождя.

Надя последовала за ним в собор, стараясь отмахнуться от чувства, будто здание пожирает ее заживо.

Передняя оказалась выложена холодным черным мрамором. Дверь, ведущая в святилище, была черной с позолоченной окантовкой. Когда Малахия толкнул дверь, ее окутало чувство, что она направляется в ад, опускаясь все ниже и ниже с каждой открытой дверью. Но все же последовала за ним.

Стоило Наде вступить в святилище, как у нее перехватило дыхание. Малахия оглянулся на нее с легкой улыбкой на губах. Он успел переодеться, и сейчас на нем была длинная черная туника, подпоясанная золотым парчовым поясом. Теперь он больше походил на дворянина, будто и вправду был молодым королем.

Святилище оказалось огромным, с высокими сводчатыми потолками и резными колоннами, которые выдавали религиозное происхождение комнаты. Трон Падали стоял на золотых черепах, а в черном мраморном полу виднелись инкрустированные изображения костей. И в этом сочетании нечестивого и божественного была какая-то первобытная красота.

Свет просачивался сквозь высокие окна, смягчая резкие линии. Она чувствовала, как Малахия наблюдал за ней, пока осматривала святилище. Надя обходила инкрустированные в пол кости, а он перепрыгивал с одной на другую, как мальчишка.

– Скажи мне то, что ты так и не сказал при ведьме, – попросила она.

– Король пытается стать богом, – не поднимая глаз, произнес Малахия и перепрыгнул на следующую кость.

Услышав, как спокойно он об этом говорил, Надя судорожно вздохнула.

Словно в этом не было ничего необычного.

– «Богом» в моем представлении, а не в твоем, – добавил он, а затем пожал плечами. – Но кто знает? И да, именно я узнал, как этого добиться.

Он вздохнул, потирая лоб своими изящными татуированными пальцами. Надя задавалась вопросом – не единожды, – символом чего являлась эта татуировка, но сейчас задумалась, а не поздно ли узнавать ее значение.

– Это была всего лишь гипотеза. Да и количество магии, необходимое для того, чтобы воссоздать что-то подобное, оказалось настолько астрономическим, что я решил, будто это невозможно. Я понимал, что мне не следовало рассказывать кому-то об этом, но не сдержался. И вот мы здесь.

– Зачем ты искал что-то подобное?

– Из любопытства. – Он обвел рукой святилище. – Потому что видел, как разваливается Транавия, и подумал, что возможно… возможно, смогу все исправить. Возможно, смогу спасти умирающее королевство. Какой смысл обладать подобной силой и ничего с ней не делать…

Она никогда не считала его жадным до власти. А теперь задумалась, было ли это еще одной гранью его личности, которую он скрывал? Не приукрасил ли он свой образ так, что она вообще не знала его? И был ли этот идеализм – желание спасти умирающее королевство – настоящим.

Вот только… Он так старательно ковырял кожу на указательном пальце, что разодрал до крови. Поморщившись, Малахия сунул палец в рот, чтобы остановить кровотечение. Надя не думала, что глава ордена монстров, стремящийся к власти, будет волноваться или прыгать по плиткам пола своего мрачного дворца.

– Так, ты отрекся от трона? Сбежал от Стервятников?

– Я сбежал из Транавии, – поправил он. – Отречься невозможно. Трон будет моим, пока я не умру или кто-то не убьет меня.

Ее глаза сузились.

– Когда напали Стервятники…

– Да, я подумал, что они пришли за мной. Роза одна из тех, кто хочет, чтобы я освободил трон.

– Но ты их отослал?

– Это могло не сработать. Как я уже сказал, магия несовершенна, ведь в церкви они пытались убить и меня. Они могли отправиться за нами или убить остальных. Но нам повезло. Сбежав, я разрушил порядок и создал еще больший хаос. Не знаю… смогу ли управлять Стервятниками, как раньше. Никто и никогда не делал того, что сделал я.

Она нахмурилась.

– Ты ждешь от меня извинений за то, кто я есть, но ты их не услышишь. Мне казалось, я отыскал то, что положит конец этой войне и спасет Транавию. Но вместо этого зародил идею о неограниченной власти в голове человека, который вообще никогда не должен был об этом задумываться. Я сбежал, когда понял, что отказ воплотить все в жизнь приведет к моей казни. И тут я поступил как трус, признаю.

У Нади в груди разлилась такая сильная боль, что она вздрогнула.

– Все твои слова были ложью? Все до одного?

Он закрыл глаза и потер переносицу.

– Нет. Я не это имел в виду, Надя. Просто я так привык ко лжи, что уже и сам не знаю, где правда, а где нет. – Его голос дрожал. – Я никогда не сталкивался с человеком, который был бы настолько искренен, как ты. И мне невыносима мысль, что я все испортил.

Они стояли в тишине, пока солнце за окном плыло по небу, а его лучи все реже проникали в святилище, удлиняя тени вокруг них. И здесь, в этом оскверненном месте, Надя наконец призналась себе, что ее тянет к этому чудовищу.

Она обхватила пальцами его руку и слегка сжала. Позволила молчанию растянуться между ними и стать практически осязаемым. И когда он почувствовал это вместе с ней, она обхватила его лицо ладонями. Глаза Малахии закрылись, а длинные ресницы опустились на бледную кожу. Он обхватил руками ее запястья, а затем прижал большие пальцы к ее ладоням, отчего ее сердце предательски затрепыхалось в груди.

– Скажи мне правду, Малахия. Почему ты вернулся сюда?

Он глубоко вздохнул, его дыхание щекотало ее лицо.

– Я устал, Надя. И хочу положить конец тому, что начал. Хочу, чтобы эта война закончилась, не спалив дотла Транавию.

– Мне хочется верить тебе, – прошептала она. – Но…

Он открыл рот, но долго не мог подобрать слова.

– Так будет всегда? – наконец спросил Малахия.

Будет ли? Она не знала ответа. Сможет ли она чувствовать себя уютно рядом с таким, как он? Или они вечно будут то сгорать в пламени, то погружаться в ледяную воду?

– Не знаю.

Он кивнул, и в его светлых глазах отразилась такая печаль, что Надя почувствовала, как ее сердце разрывается на части. Никогда раньше она не испытывала ничего подобного – словно в груди образовалась пустота, трещина, которая ломала ребра. Его рукав задрался, обнажая рубцы на предплечьях.

Нахмурившись, она провела рукой по шрамам.

– Ты говорил, что бритвы, используемые для магии крови, не оставляют шрамов.

Она разрезала себе руку на арене, и раны уже заживали. Все произошло бы быстрее, будь она магом крови, но и шрамов от них не оставалось.

– Не эти, – сказал Малахия. – Они служат мне напоминанием.

Как служит напоминанием имя, которое он шепчет себе вновь и вновь.

– И как давно они у тебя?

Он покачал головой:

– Не очень давно.

Надя погладила большим пальцем его шрамы, а затем отпустила руку и отступила назад. Обернувшись, она вновь обвела взглядом святилище. Потеряет ли он свой трон, если поможет им? Действительно ли он хотел этого?

– Как давно ты… здесь?

– Два года, – сказал он. – Мне было шестнадцать, когда я взошел на трон.

– И для этого ты убил Черного Стервятника?

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он кивает.

– Почему?

– Мне захотелось узнать, смогу ли я это сделать, – тихо ответил он. – Изменится ли хоть что-то в лучшую сторону, если я добьюсь успеха.

– Изменилось?

– Нет.

Снова повисла тишина. Надя пошла вперед, рассматривая святилище, и голос разума, который призывал не доверять Малахии, начал стихать.

Через какое-то время Надя услышала за своей спиной его шаги. А затем почувствовала на шее прикосновение его губ, и у нее чуть не подогнулись колени.

– Я хочу поговорить с остальными, – сказала она и тут же покраснела из-за того, как дрожал ее голос.

А услышав его тихий смех, покраснела еще больше.

Когда он обошел ее, она заметила улыбку, мелькнувшую на его лице. В уголках губ собралась темнота, а за ней скрывалось что-то зловещее. Но стоило ему повернуться к ней и протянуть руку, как она поняла, что улыбка, хоть и осталась чудовищной, но выглядела благодушной, а темнота исчезла. Может, ей просто показалось?

Она взяла его за руку, и Малахия вывел ее из святилища. Они поднялись по лестнице и свернули в длинный коридор. На полпути их остановила Стервятница.

– Честно говоря, не думала, что ты когда-нибудь вернешься.

Малахия тут же напрягся и поспешно выпустил Надину руку. А она опустила голову и еле сдержалась, чтобы не спрятаться за его спину.

– Роза, – спокойным голосом произнес он. – Я подумывал извиниться, что не объявил о своем возвращении, но потом мне пришло в голову, что мне все равно, к тому же вас не касаются мои дела. Я уведомил Живию, что вернулся, и насколько помню, именно она занимает пост Багрового Стервятника, а не ты.

Лицо Розы не скрывала маска, и его черты оказались не такими резкими, как ожидала Надя. Стервятница оказалась по-своему красива.

– Еще немного, и я бы заняла пост Черного Стервятника, – усмехнулась она.

Улыбка Малахии походила на лезвие ножа:

– Мы оба знаем, что это лишь несбыточные мечты.

Из пальцев Розы появились когти, но он уже прижимал к ее подбородку свой железный коготь.

– Не вздумай, Роза, – тихо сказал он.

– Я должна предупредить короля о том, что ты творишь, – с трудом сглотнув, сказала она дрожащим голосом.

– Что ж, тогда нас должно порадовать, что ты не можешь этого сделать.

От голоса Малахии в глубине души Нади зародился страх. Глаза Розы вспыхнули, но она кивнула. И через мгновение он убрал коготь, позволяя Стервятнице отступить назад.

– Но ты можешь сказать ему, что я объявился и у меня есть мысли, как уладить это дело, – сказал Малахия. Он оглянулся на Надю: – Мои покои в конце коридора. Я скоро подойду.

Надя нахмурилась. Ей не хотелось оставлять его наедине со Стервятницей, ведь кто знает, что он сделает, пока она не видит. Проходя мимо, она бросила на него предостерегающий взгляд, а Малахия еле заметно улыбнулся ей в ответ. От этой улыбки ей стало легче, и она поспешила дальше по коридору, прекрасно понимая, что ее мог остановить любой Стервятник, а ее будет некому защитить.

Конечно, Надя могла и сама прекрасно постоять за себя, но не хотела привлекать внимания. Меньше всего ей сейчас хотелось вызвать ненужные подозрения.

Когда она вошла в покои Малахии, то тут же увидела нервно вскочившего на ноги Рашида. Но узнав ее, он расслабился и поморщился от боли. Надя переступила порог и медленно обвела взглядом роскошные покои. Они не выглядели так, словно пустовали какое-то время.

Все стены были увешаны картинами, а те, что не влезли, стояли в углах комнаты. Это оказались в основном темные пейзажи, будто художник рисовал мрачное будущее. Но среди них виднелись несколько портретов, но лица на них оказались Наде незнакомы. Книжный шкаф ломился от книг, и их собралось так много, что и вокруг него высились стопки.

– Ох, – выдохнула она

А затем неохотно улыбнулась Париджахан и Рашиду, прежде чем шагнуть к еще одной двери и открыть ее. Ей хотелось знать все об этом странном, скрытном юноше. Он был лжецом, а ее интересовала лишь правда.

За дверью обнаружился кабинет, который больше подходил человеку с должностью Малахии. По углам стояли стопки книг. Стол оказался завален бумагами, бритвами и острыми инструментами, о предназначении которых Наде даже не хотелось думать. В комнате ощущалось что-то неправильное, неприятное, поэтому она быстро закрыла дверь. Свернув в коридор, она оказалась в его спальне, в которой на удивление царил беспорядок.

– Вы солгали мне, – вернувшись в гостиную, решительно сказала она.

Париджахан поджала губы, но хотя бы Рашид выглядел пристыженным.

– А ты чего ожидала? Тебе хватило и того, что он один из них…

– Не тебе за меня решать, – отрезала Надя.

– Ее разочарование можно понять, – коснувшись руки Париджахан, мягко сказал Рашид.

– Как вы узнали?

– От Малахии. Он все время юлил, но иногда оговаривался, и я просто сложила все кусочки вместе, – сказала Париджахан.

– Вы ему доверяете?

– Я – да. У него сомнительные методы, но он в отчаянии и пытается все исправить. А это намного больше, чем делает большинство из нас.

Надя не считала это весомым аргументом. Но сейчас это не имело значения. Она могла не доверять ему из-за его лжи, но ей все равно придется следовать за ним.

Эту битву она проиграла. Сколько бы Надя ни сопротивлялась, это не изменит тот факт, что без него ей не осуществить свой план, как и тот, что она заботится об этом юноше, который так сильно стремится исправить свою ошибку, о юноше, который, как ей хотелось верить, не был лжецом. Даже если он и оказался чудовищем.

– Где вы были?

– Томились в темнице и пытались убедить довольно проницательного гвардейца, что «нет, Париджахан не выглядит знакомо, просто все аколийцы на одно лицо».

Надя широко раскрыла глаза:

– Что?

Париджахан пренебрежительно отмахнулась:

– Можешь осмотреть его сломанные ребра?

– Что случилось?

Рашид застенчиво улыбнулся и со стоном растянулся на тахте.

– Кажется, я умираю.

– Не верь ему, – ухмыльнулась Париджахан.

Надя призвала свою магию, проклиная каждую секунду, когда приходилось ее использовать без позволения богов. Она прошептала священные слова, значения которых не понимала, и на ее пальцах вспыхнули огоньки. А затем, внимательно определив, какое из ребер Рашида сломано, приступила к лечению.

Рашид извивался под ее руками, как маленький ребенок, который отказывается замереть перед целителем хоть на мгновение. Надя едва удержалась, чтобы не стукнуть его:

– Посиди спокойно.

– У тебя руки ледяные.

Двери открылись и закрылись со щелчком. Малахия плюхнулся лицом вниз на свободную тахту. А через мгновение драматично вздохнул и сел.

– Рашиду сломали ребра, когда он попытался очаровать гвардейцев? – спросил он.

– Ты так хорошо меня знаешь, Малахия, – сказал Рашид, и его лицо тут же исказила гримаса, стоило Наде вновь приняться за работу.

Ей потребовался час, чтобы его вылечить. Закончив, она уселась на пятки и уставилась на свои руки. Она смутно осознавала, что другие обсуждали планы и дальнейшие действия, но она могла думать лишь об одном: «Я исцелила Рашида собственными силами». Это были не чары Збигнеуски, а ее собственная магия.

Возможно, Малахия был прав с самого начала.

Но что это означало для нее? Когда все это закончится – и если она выживет, – отвернутся ли боги от нее только потому, что она обнаружила, что ее сила не зависит от их капризов? Было ли так у всех клириков или этот «изъян» лишь у нее? Надя вздрогнула, когда Малахия опустился рядом с ней, а затем взял за запястья и нежно сжал их. Ее глаза защипало от слез.

– Мы не всегда можем понять, какой путь избирает магия, – тихо произнес он и заправил прядь волос ей за ухо. – Это свобода, Надя. И не надо ее избегать.

Может, он был прав, да и она не могла подобрать слов, чтобы объяснить то, что ему не суждено понять. Она жила благодаря им, они были воздухом в ее легких. Если боги решат задушить ее, то, значит, это необходимо.

Вот только теперь Надя могла не опасаться, что они начнут копаться в ее мыслях. И все, что ей придется сделать, чтобы добиться цели, будет зависеть только от нее. Можно будет не бояться, что какой-нибудь из богов откажется дать заклинание или проигнорирует ее молитвы.

Она в последний раз попыталась дотянуться до богов, но вновь столкнулась с молчанием. И тогда она приняла решение.

На кону стояло нечто большее, чем магия Нади. Речь шла о выживании. И она не позволит себе терзаться сомнениями и мучиться от чувства вины. Не станет отрицать свою силу, а, наоборот, примет ее с распростертыми объятиями.

– Спасибо, Малахия, – прошептала она.

Он улыбнулся.

– С тобой все в порядке? – Он нерешительно протянул руку и провел большим пальцем по длинному порезу на ее шее. – Я хотел бы помочь, но… – Он замолчал.

Маги крови не могли исцелять.

– Приятно осознавать, что и у тебя есть недостатки, – ответила она.

Надя потянула его за прядь волос и задалась вопросом, не станет ли она тем, из-за кого глава ордена чудовищ бросится прочь от своего трона. Еще одним его недостатком.

– Объясни мне, что происходит – без лжи, что, думаю, окажется для тебя в новинку, – и, возможно, я прощу тебя.

Париджахан фыркнула. А улыбка Малахии увяла.

– Ты должен мне сорок копеек, – сказала аколийка Рашиду.

Он вздохнул.

– В свою защиту скажу, что с самого начала все было против меня.

Надя с Малахией переглянулись, и она почувствовала, как у нее загорелись уши. Но они оба притворились, словно понятия не имеют, о чем говорили аколийцы.

Надя забралась в пустое кресло. А Малахия скинул ноги Рашида и опустился на тахту. Но Рашиду это не понравилось, и он в отместку ударил Малахию по голове.

Надя рассказала об их с принцем плане. Малахия одобрил его, хотя и выразил опасение, что это подтолкнет короля выступить против Серефина раньше времени.

– Ты хочешь заманить его сюда?

Увидев, что она кивнула, Малахия задумался.

– Это привлечет меньше внимания, чем открытая конфронтация в присутствии всего двора. И я знаю, кто из Стервятников сейчас охраняет короля.

– Ты возьмешь их на себя? Сможешь повлиять на них? – спросила Париджахан.

– У меня нет выбора, – ответил он.

Надя почувствовала, как отяжелели веки, поэтому, зевнув, свернулась калачиком на кресле.

– Разве ваше бегство из Транавии не расценивается как измена?

– Да, ведь так я отреагировал на просьбу короля. Но он не сможет провести ритуал без меня. И если то, что рассказал Серефин о своем отце, правда, то он в таком отчаянии, что не обратит внимания на мой проступок.

Надя теснее прижалась к спинке кресла. Сквозь дрему она слышала, как остальные обсуждали, не подождать ли еще – нет – и когда начать действовать – завтра. А затем почувствовала, как ее поднимают на руки, ощутила нежное прикосновение волос Малахии к своей щеке и приятный аромат земли и железа.

– Пойду, пообщаюсь с королем. Скоро вернусь. Можете с Надей занять мою спальню, – сказал он Париджахан.

Ее окутало тепло его рук.

– Она спит?

– Нет.

Надя покачала головой и уткнулась лицом в грудь Малахии.

– За последние двенадцать часов у нее слишком часто для одного человека менялось мировоззрение, не говоря уже о пытках и вытягивании сил. Но, учитывая все это, она прекрасно справляется, – продолжил Малахия. – Особенно если учесть, что завтра она собирается убить человека.

– Это часть моей работы, – пробормотала Надя. – Но мы не должны убивать Серефина.

– Что?

– Серефин. Он хороший. – Надя уткнулась носом в грудь Малахии. – Он мне нравится. И должен выжить. – Она заставила себя открыть глаза. – Будь осторожен, Малахия.

В его глазах мелькнула печаль, но стоило ему моргнуть, как она исчезла. А на лице появилась улыбка:

– Что я тебе говорил по поводу беспокойства обо мне?

– Это бессмысленно, – ответила Надя. – Но уже слишком поздно.

Серефин Мелески

Своятов Милан Халтурин:

«Своятов Милан Халтурин был святым человеком, не благословленным ни одним из богов. Он путешествовал по Калязину и поклонялся им всем. Но чудеса приписывают ему не в жизни, а после смерти, поскольку прикосновение к его мощам, как говорят, исцеляет все недуги».

Житие святых Васильева

Серефин так сильно нервничал, что не мог уснуть. Он почти закончил все приготовления к завтрашнему дню, но мысли не давали ему покоя.

Он сидел за столом, разложив перед собой заклинания, на которых еще не высохла кровь, и не мог избавиться от ощущения, что есть что-то еще, что они не учли.

Как они поступят с королевством после переворота? Транавия была его домом. Его страной болот, озер, гор и трясин. Крови и магии. Страна с двумя правителями. Он не хотел, чтобы ее поглотило пламя войны, не хотел, чтобы люди умирали от голода. Но и то и другое маячило на горизонте. А еще он не хотел умирать.

Когда отец пришел на ужин, казалось, у него кружилась голова. Серефин старался отбросить дурные предчувствия – это вполне вписывалось в их план, – но все равно беспокоился. Если верить отцу, то за ниточки дергал Малахия. Но раз Черный Стервятник признал свою вину, означало ли это, что он не собирается отдавать королю желаемое?

Но это не имело значения. У них не оставалось времени. За ужином король упомянул, что войска Калязина двинулись к границе и наступление неизбежно. И, казалось… его это только радовало. А вот Серефин стал бояться еще сильнее. Ему оставалось лишь цепляться за отчаянную надежду, что ему как-то удастся спастись.

Раздался стук в дверь, заставив его испуганно вздрогнуть. Скорее всего пришли Остия или Кацпер – он их сегодня вечером еще не видел.

Но когда Серефин открыл дверь, то увидел побледневшую Жанету. Она одарила его слабой улыбкой. А затем, прежде чем он успел поприветствовать ее, вцепилась в лацканы его пиджака и поцеловала его.

На мгновение он застыл от удивления, но вскоре расслабился и ответил на поцелуй. Его руки обхватили талию Жанеты, а ее пальцы зарылись в его волосы.

– К чему это? – переведя дыхание, спросил Серефин, когда она отстранилась.

Он поцеловал уголок ее рта, подбородок. Но она не ответила. Когда Серефин поднял голову и посмотрел на нее, то почувствовал, как по спине побежал холодок. Ее лицо помрачнело.

– Жанета?

Она покачала головой и выдавила улыбку. В ее темных глазах застыли слезы. Он нежно обхватил ее лицо ладонью.

– Ты можешь пойти со мной? – спросила она.

Но стоило ей моргнуть, как слезы исчезли, а вместе с ними и все неприятные ощущения. Жанета снова выглядела такой же уравновешенной, как и всегда.

– Прости, я в порядке. Мне не следовало…

– Жанета…

Она одарила его сияющей улыбкой, в которой не осталось и капли напряжения.

– Я в порядке, Серефин.

Помедлив, он снова нежно поцеловал ее. А когда отстранился, Жанета подняла руку и провела пальцами по его волосам.

– Это займет всего минуту, – сказала она.

Серефин взял ее протянутую руку.

– Ты не видела Кацпера или Остию? – спросил он.

– Я удивлена, что не видела их сегодня с тобой, потому что и сама их сегодня не видела.

Серефин нахмурился. Они никогда не исчезали так надолго. Внутри его зародилось тягостное чувство, подозрительно похожее на страх. Он не заметил его раньше – Жанета была единственным человеком при дворе, которому он доверял, – но сейчас, следуя за ней по темным залам дворца, понимал, что для него все закончится плохо.

Серефин попытался что-то придумать и высвободить руку из хватки Жанеты, но у него вдруг закружилась голова, а пальцы ослабели. Она уже не вела его, а тащила за собой.

Дурные предчувствия холодными мурашками ползли по спине. Они направились к темницам, в дальнем крыле дворца, которые находились глубоко под землей и где проводились магические опыты короля. Опыты, не согласованные со Стервятниками.

Из-под рукава Жанеты по пальцам сочилась кровь. Она оглянулась на него и, вытерев руки о темные юбки, провела по рту тыльной стороной ладони, на которой осталось багровое пятно.

Он нахмурился. Серефин не чувствовал вкуса магии крови, когда целовал ее. Его мысли окутала дымка, поэтому он не сразу осознал, что произошло.

Это было заклинание. Жанета наложила магию на губы. Вот почему он беспомощно тащился за ней, хотя знал, что ему следовало бежать. Ему казалось, что она на его стороне, и не ожидал, что Жанета предаст его, как и все остальные.

Они подошли ко входу в катакомбы. Двери были заперты, а по обе стороны стояли гвардейцы. Когда Серефин шагнул в темноту, то почувствовал, как челюсти судьбы, которая была более жестокой, чем любое чудовище, немилосердно сомкнулись на нем. Жанета остановилась и повернулась к нему. Темнота была удушливой и густой. Паника сдавила грудь, а воздух не проникал в легкие. Он почувствовал ее руку на своем лице, едва заметное прикосновение.

– Прости, Серефин, – прошептала она, а затем поцеловала его в щеку.

– Что он может дать такого, чего не могу я? – спросил он, с трудом выдавливая слова, поэтому они прозвучали тихо и невнятно.

Их окутывала такая темнота, что он не мог разглядеть ее лица.

– Все просто. Я хочу быть королевой.

Королевой.

– Он внизу, не так ли? – Серефину не понравилось, что его голос дрогнул.

Он ненавидел собственный страх.

– Ты нужен ему, – ответила Жанета.

А затем подтолкнула его вперед. Вниз. И ему ничего не оставалось, кроме как шагнуть навстречу судьбе.

Надежда Лаптева

Своятов Константин Немцев:

«Клирик Вецеслава жил в редкое время, когда между Калязином и его соседями установился мир. Но это не уберегло его от мучительной смерти. Его схватили транавийские маги крови и четвертовали. Мир длился не-долго».

Книга святых Васильева

Наде снились чудовища со множеством суставов и существа с тысячами зубов. Зияющие пасти и когти. Эти чудовища знали ее. Тянулись к ней, шепча ее имя. И, убегая от них, она чувствовала, как их когти цеплялись за одежду. Тысячи глаз сверлили ей спину. Наде снились залитые кровью поля, кровавый дождь и мир, опустошенный войной и омываемый реками крови.

Она проснулась от собственного, наполненного ужасом и обжигающего горло крика. Ее тело сотрясала дрожь, а с волос капал пот.

Надя не сразу осознала, что прохладные пальцы Париджахан убирали волосы с ее лица, а воздух наполнился быстрым и успокаивающим шепотом.

Дверь распахнулась, и пара теплых рук накрыла ее ладони, а матрас просел под тяжестью тела, когда Малахия опустился рядом и прижал ее к себе.

– Надя, это был всего лишь сон, – прошептал он ей на ухо на калязинском языке.

Ее крики сменились всхлипываниями.

– Ты в безопасности, towy dzimyka.

Надя прижалась ближе к нему, чувствуя, как его сердце колотится у ее уха. В другом конце комнаты послышался шорох, а затем тихий шепоток Рашида и Париджахан. Эти мелочи помогали сосредоточиться на реальности.

– Который час? – спросила она хриплым голосом.

Говорить было больно.

– Еще только середина ночи, – ответил он.

Ей казалось, что уже наступило утро. Скрипнула дверь, оповещая о том, что Рашид и Париджахан выскользнули из комнаты.

Если бы Надя не чувствовала себя так ужасно, то скорее всего покраснела бы от мысли, что осталась наедине с Малахией в его спальне. Но она слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

– Я не слышала голоса богов с тех пор, как очнулась в луже собственной крови, – прошептала Надя. – Но меня пугает то, что это, возможно, к лучшему. Я уже и не знаю, во что верить.

Малахия медленно кивнул. Он выглядел так, словно только встал с постели: длинные волосы спутались, рубашка натянута впопыхах. Она была полностью расстегнута и свисала с плеч.

– Сомнения – вполне человеческое качество, Надя, – пробормотал он.

– Но не тогда, когда ты благословлен богами, – возразила она.

– Да, пожалуй, так и есть, – согласился он.

– Как ты это делаешь? Живешь без веры?

Он выглядел вполне спокойным, но его выдавало дыхание.

– Надя, ты действительно хочешь узнать, какие у меня моральные принципы? У меня?

Он – глава ордена чудовищ. Лгун. Еретик. Нет, наверное, нет, решила она.

И пробормотала это в ответ. Ни капли не удивившись, Малахия кивнул и нежно поцеловал ее в лоб.

– Наверно, не стоит спрашивать, что заставило кричать тебя во сне, но мне очень любопытно.

– Чудовища.

Он вздрогнул, видимо, решив, что Надя говорила о нем. И ей отчасти захотелось, чтобы так оно и было, ведь это было проще объяснить. И даже подумывала позволить ему поверить, что из-за него ей снятся кошмары. Но она не была жестокой.

– Нет, совершенно другие, – сказала она, подразумевая: «не такие, как ты».

Малахия заметно расслабился, а ее охватило любопытство.

– Тебя это беспокоит?

– Конечно.

– Но тебе нравится быть тем, кто ты есть.

На его лице отразилась тревога. Но он не стал поправлять ее:

– Я не хочу, чтобы из-за меня ты испытывала боль, хотя и понимаю, что это неизбежно.

На несколько мгновений между ними повисло молчание, а затем он сказал:

– Может, вновь попытаешься заснуть? Я позову Париджахан…

– Останься, – перебила Надя.

Он нахмурился и покачал головой, а затем попытался встать, но она схватила его за руку.

– Ты мне не безразличен, Малахия, – выпалила она. – Не знаю, когда возникло это чувство, но оно искреннее, и это пугает меня. Больше тебя меня никто и никогда не расстраивал. И хотя я все еще убеждена, что мы враги и мои чувства к тебе – на самом деле ересь, я не могу их отрицать. Пусть ты и лгал мне с самого начала.

Надя не смогла понять, что отразилось на лице Малахии, к тому же он не смотрел ей в глаза. Неужели она неправильно его поняла? Или сказала что-то неправильное? Она никогда не испытывала подобных чувств и не была уверена, что с ними делать. Она не…

И тут он обрушился на ее губы. Это был жадный, решительный и наполненный желанием поцелуй. Надя удивилась, сколько отчаяния чувствовалось в нем. И это даже чуть-чуть напугало ее.

Однако не помешало встать на колени, прижаться к нему и запустить пальцы в его волосы. Надино сердце колотилось, а каждый сантиметр тела сотрясала дрожь от осознания неправильности происходящего. Если она не умрет завтра, то наверняка получит наказание от богов.

Но сейчас это ее не волновало. Совершенно не волновало. Малахия обхватил ее за талию и притянул ближе. Но через мгновение разорвал поцелуй, опалив ее лицо сбивающимся и горячим дыханием. В его светлых глазах отражались тьма и опасность.

– Это ужасная идея, – сказал он на калязинском.

Она так устала от транавийского.

– Знаю.

– Хотелось бы, чтобы так это и было, – хрипло сказал он.

А затем поднял руку и нежно, едва касаясь, провел пальцами по лицу, отчего Надя вздрогнула. Когда Малахия приблизился к ее губам, она повернула голову и поцеловала его ладонь.

С его губ сорвался долгий стон, когда она притянула его лицо к себе и прижалась к губам в страстном поцелуе. А Малахия тут же прижал ее к себе. Она провела рукой по его волосам, скользнула по шее и спустилась к ключице, ощущая кончиками пальцев его горячую кожу. Его ладонь медленно заскользила вверх по ее позвоночнику, а затем он подался вперед и опустил ее на кровать.

Внезапно осознав, насколько приблизилась к опасной черте, за которую ей не стоило заходить, чтобы не упасть еще ниже в глазах богов, Надя застыла в его руках.

Он тут же почувствовал ее нерешительность и отстранился. На его лице промелькнули те же опасения.

– Просто побудь рядом, – прошептала она.

Малахия кивнул.

– Надя, я… – Он замолчал

А затем поцеловал ее в шею. В подбородок. Уголок ее губ.

Мысли путались в голове Нади. Она лишь чувствовала прикосновение его губ к коже. Но как-то осознала, что он хочет что-то сказать ей, и открыла глаза.

– Если завтра что-нибудь случится… – Малахия сместился и улегся рядом с ней, а она повернулась на бок и пододвинулась ближе, пока не прижалась лбом к его лбу. – Хочу, чтобы ты знала – ты единственное хорошее, что когда-либо случалось со мной.

Неужели теперь ее сердце навсегда застрянет в горле? Почему она чувствовала себя такой окрыленной и при этом хотелось реветь в голос? Она не знала, что с ней происходило. Но понимала, что пошла против всего, что считала правильным, и полностью, необратимо влюбилась в этого ужасного юношу.

Надя провела пальцами по его лицу, ощущая подушечками отросшую на подбородке и щеках щетину. Тон, которым он произнес эти слова, напугал ее, но не потому что походил на тон Черного Стервятника. В нем слышалось что-то другое. Это была печаль. И отчаяние.

Как она могла быть единственным хорошим моментом в его жизни? Она же чуть не перерезала ему горло и не скинула с лестницы. Она даже не до конца доверяет ему.

Может, и это неправда? Он солгал. Он – чудовище, но ее это уже не волновало. Надя чувствовала, что начала доверять ему. И это было самое страшное.

– Тогда нам стоит удостовериться, что ничего не случится, – сказала Надя.

От этих слов на лице юноши-Стервятника появилась натянутая улыбка. Она поцеловала его еще раз. Нежно, медленно и так же решительно, а затем опустила голову и прижалась к нему.

Проснувшись, Надя поняла, что ее голова лежала на груди Малахии, а рука прижималась к его боку. Мягкий утренний свет просачивался сквозь щели между портьерами.

Сев на кровати, она постаралась не думать о том, что ей предстояло сегодня сделать. Малахия зашевелился рядом. Он не проснулся, а просто обнял ее. Надя улыбнулась и нежно провела пальцами по его волосам.

На прикроватной тумбе лежала железная маска Стервятника, за которой он прятал лицо. Она очень походила на ту, что Малахия носил, когда они только добрались до Гражика. Но эта скрывала все лицо, и в этом было что-то зловещее.

Малахия снова зашевелился, а затем открыл глаза.

– Сколько еще лжи ты мне расскажешь, прежде чем я наконец услышу правду? – спросила Надя.

Она повертела в руках его маску из холодного железа. В ее словах не было обвинения, лишь любопытство.

Малахия нахмурился, отчего татуировки на его лбу сморщились.

– Когда мы встретились, я сразу назвал тебе свое имя, – через несколько мгновений сказал он тихим и хриплым после сна голосом. – Это единственная правда, которой я владею.

– Но эту правду ты говорил и другим.

Он повернулся и, застонав, прижался лицом к ее бедру.

– Чего ты от меня хочешь, Надя? – В его голосе слышались поддразнивающие нотки.

– Просто отметила, что не единственная, кто знает твое настоящее имя.

– Как же с тобой трудно.

Она рассмеялась и посмотрела на него и его черные волосы, которые рассыпались чернильными линиями на белых подушках. Подтянув колени к груди, Надя обхватила их руками и вспомнила тот момент, когда они вдвоем сидели у статуи Алёны и Малахия практически признался ей, что он – зло. Он закрыл глаза, а на его лице отразились спокойствие и умиротворение. Мрачный и прекрасный глава ордена чудовищ.

В груди что-то странно кольнуло, когда ее вновь поразила мысль, как сильно она заботилась об этом сломленном юноше. И это сильно ее пугало. Это никогда не перестанет ее пугать.

Надя легла рядом с ним.

– Это часть тебя? Ну, это всегда было в тебе?

Ей не нужно было объяснять, что именно.

Малахия молчал – она уже привыкла к этому долгому молчанию, – а Надя все сильнее надеялась, что он скажет «да». Что он родился с железом в теле, а не с костями. Это бы означало, что изменения порождены проклятием, а не сотворены с ним другим человеком. Но если он не рожден таким, значит, его пытали. Ставили настолько ужасные опыты, которые Надя даже представить себе не могла.

– Я родился со способностями чудовища, как и все люди, – наконец сказал он. – Но лишь в Соляных пещерах проявили эту сущность. И я обладаю тем, что они сотворили со мной.

Надя прижалась губами к его обнаженному плечу, чувствуя, как на сердце появилась еще одна трещина. Она не знала, чем для них все закончится. И даже не хотела об этом думать. Она понимала, что ее ждало мрачное будущее.

Что бы он сказал, если бы узнал, что она так и не отступилась от своей главной цели? Что она все еще собирается обрушить на Транавию божий суд? Что, когда завеса спадет, она вновь станет поклоняться им.

По крайней мере она так думала.

Но стоило Малахии посмотреть на нее и провести тыльной стороной ладони по ее щеке, как Надино сердце болезненно сжалось. Он был не единственным, кто врал. У нее тоже прекрасно получалось лгать самой себе.

Серефин Мелески

Своятов Добромир Пирожков:

«В детстве Своятов Добромир Пирожков спас сестру из замерзшей реки и чудесным образом вернул к жизни. Но ее судьба оказалась наполнена странными и необъяснимыми происшествиями, пока она, в конце концов, не погибла под копытами собственной лошади. Добромир не являлся клириком, но его жизнь состояла из череды жутких случайностей, пока он не утонул в той же самой замерзшей реке, из которой когда-то спас свою сестру».

Житие святых Васильева

Серефин прекрасно знал, что означает слово «боль». Она стала его близкой подругой. Но когда он очутился в темноте, его ждало нечто такое, что нельзя было описать таким простым и коротким словом. Это была не его подруга. А что-то большее, гораздо большее, чем можно отыскать в человеческом словаре. Это уничтожило Серефина… вырвало из привычного окружения и погрузило в мир, где бродили монстры, а с неба, словно дождь, лилась кровь.

Он терял контроль над собственным сознанием, над тем, что делало его Серефином, капризным Верховным принцем, который даже и не думал, что когда-нибудь станет королем, потому что знал, что умрет раньше отца. Оно ускользало от него. Нет, не ускользало – его вытягивали. Отнимали. Серефин терял то, что делало его самим собой, и теперь застрянет в этом пустынном мире крови, чудовищ и магии.

В этом мире. В этом мире. В этом мире.

В этом мире, который станет реальным. Единственным, который он будет знать. И это всепоглощающее осознание, ужас и дурное предчувствие, свело бы с ума любого.

Раньше он был кем-то. До… До чего? Существовала ли какая-то линия, точка, момент, разделивший его жизнь на «до» и «после»? Или нет ничего, кроме этой крови, льющейся с неба, пропитывающей его кожу и собирающейся в реки? Он ощутил во рту горький, медный привкус и понял, что сунул в рот окровавленные пальцы, чтобы попробовать алое пятно с кожи. Но почему?

Мягкие, как перышко, взгляды скользнули по его лицу. Острые, как бритва, зубы прикусили ухо, и он услышал пение. Нет, нет, неправильно. Он не слышал его, потому что слух был отдельным восприятием. Чем-то, чего у него не было. А эти звуки он прочувствовал, стал ими. Превратился в песню – музыку и шепчущий голос, которые постоянно менялись и перемещались, а кровь все продолжала литься.

Песня была ему незнакома. Как и язык, на котором она звучала, и он казался неправильным, но эта неправильность ощущалась как совершенство, заставляя содрогаться все его существо.

А затем в какой-то момент непонимание превратилось в просветление. И внезапно слова, которые он слышал, обрели свой совершенный и отвратительный смысл.

Их произносил кто-то другой, и голос звучал сердито, расстроенно и печально. Это существо потеряло так много и так мало получило взамен. Оно устало от сражений, устало от войны и…

Войны?

Война, кровь и магия оскверняют землю и людей. Ересь и…

Нет.

Нет, все это неправильно, совершенно неправильно. Частичка здравомыслия, оставшаяся от Серефина, громко возмутилась этой лжи.

Война означала свободу. Война была необходима.

Песня изменилась. Стала соглашающейся. В ней появились извиняющиеся нотки, ведь, конечно, просто неоспоримо на этой земле никогда не воцарится мир, пока на месте одной из проклятых стран не останется лишь выезженная земля.

Но это тоже было неправильно. Серефин – то, что осталось от Серефина, если вообще от него что-то осталось, – с трудом подыскивал слово, которым бы мог описать эту песню. И даже знал его, но оно существовало вне его досягаемости, где-то за той чертой, в которой Серефин становился не Серефином.

Там, где его не было. И он почувствовал, как падает, распадается, лишается последней частички, которая делала его Серефином, пока не осталось ничего, ничего, ничего.

А затем наступила тишина. И зазвучала другая песня. Медленная песня, наполненная коварными, резкими нотками. Выискивающая в тишине что-то недостающее.

И вспыхнули пророчества и видения мира, в котором ничего не осталось. Но какой смысл в мире, где нет ничего? Он нуждался в четырех вещах: первая – та, что потеряна, вторая – что звучала в другой песне, третья – что перестала слушать песни много лет назад, а четвертая – та, что была недосягаемой, потому что и сама была слишком близка к тому, чтобы стать песней.

Их было трудно обрести, особенно с этим миром, который стремился разорвать себя на части. Но вызов – это всегда трудная задача, это испытание.

Даже если придется собрать воедино то, что разрушило гордыню. Даже если придется заставить слушать песни. Даже если придется посеять сомнения в сердце фанатика. Даже если это приведет к безумию.

И чтобы изменить эти диссонирующие ноты, разрушающие гармонию в музыке, он был готов пожертвовать многим, даже этими четырьмя существенными частями своих планов.

И первым станет мешающийся под ногами принц.

Серефин увидел океан звезд. Чернота простиралась вокруг него до бесконечности. Она давила, омывала, поглощала заживо. Окружала его и указывала путь, только он не понимал, куда идет. Он просто знал, что существует, когда-то существовал. Он был ничем – никем, – и не было ничего, кроме звезд.

И мотыльков.

Миллионы созданных из пылинок блестящих крыльев танцевали в лунном свете и порхали вокруг Серефина. Один мотылек, гораздо больше остальных, с мохнатым серым тельцем, опустился чуть выше его больного глаза.

Серефин шагнул вперед. И от его ноги остался кровавый след в пепле. Кровь стекала по его пальцам, но он не осознавал, что ранен. Хотя, возможно, так оно и было. Он существовал. Он был реальным. Он умер.

Но почему-то его это не сильно тревожило, хотя слегка раздражало, что его паранойя стала реальностью.

Поднеся руку к лицу, он попытался пересадить мотылька на указательный палец. И тот подчинился, оказавшись достаточно тяжелым, чтобы ощутить вес на коже, несмотря на тонкие ножки.

Мотылек и звезды кружились вокруг него, пока не слились в одно пятно. Мотыльки летали группами, напоминающими созвездия, с точками света на блестящих крыльях.

Что-то горело в нем, разливалось жаром по венам. Что-то изменилось, но он не понимал, что именно. Что в нем – вокруг него – слилось со звездами, темнотой и сверкающими мотыльками.

«Это не та судьба, которую уготовил мне отец», – ясно осознал он.

Кровь, демоны и чудовища. Желание сломаться. Именно это он должен был увидеть.

Ни звезд, ни мотыльков, ни песен.

– Помешать планам Изака Мелески даже из могилы, – громко сказал Серефин мотыльку на пальце.

По крайней мере ему показалось, что он произнес это вслух. Хотя здесь он и сам не до конца понимал, что это означало.

Мир горит. Гражик превратился в груду камней. Транавийские озера наполнились кровью и смертью. Горы Калязина поглотил огонь. Луковичные купола Серебряного двора дымятся и зияют дырами. Мир разрушен. Мир заморен голодом. Кровь льется с неба, словно дождь.

Будущее, которое нельзя – невозможно – предотвратить. Будущее, которое уже предопределено.

И Серефин очнулся.

Надежда Лаптева

Своятова Серафима Зёмина:

«О Своятове Серафиме Зёминой известно мало. Она была клириком, но боги одарили ее странными чарами, которые, казалось, никогда не срабатывали дважды. Если она встречала врага на поле боя, то его ждала медленная и мучительная смерть, потому что она поклонялась Маржене и была столь же жестока, как и богиня».

Житие святых Васильева

Дождь, начавшийся вчера, усилился и превратился в настоящую бурю. Каждые несколько минут вспыхивали молнии, окрашивая святилище в черно-белые цвета. От этого помещение казалось наполненным жестокостью и злостью, местом смерти, так хорошо подходящим для главы ордена чудовищ.

Малахия прекрасно сюда вписался. На нем был капюшон в виде головы стервятника, который закрывал своим клювом половину его лица. Тяжелый по виду плащ из черных перьев прикрывал плечи. По обе стороны от него сидели Стервятники в железных масках, которые почти полностью закрывали их лица. Глава ордена развалился на троне, и от этой позы сквозило высокомерием. Одну ногу он перекинул через подлокотник, а татуированные пальцы, сложенные в замок, покоились на груди.

Юноша превратился в главу ордена чудовищ из королевства проклятых. Что-то зашевелилось, заворчало у Нади в голове.

Она чувствовала себя неуютно. Что-то явно изменилось. Она не понимала, что именно, поэтому просто списала все на нервы.

Когда прибыл король, его с двух сторон сопровождали лишь несколько гвардейцев. Такое слепое доверие к Малахии. Такое отвратительное, безрассудное поклонение силе.

Малахия откинул капюшон на плечи. Его ногти удлинились и сейчас походили на когти. Он подвел глаза, а в черные длинные волосы вплел золотые бусины.

«Он выглядит как глава ордена…» – поняла Надя и почувствовала, как у нее свело живот.

Как ему удалось обмануть ее и заставить поверить, что он захудалый Стервятник?

С заплетенными в косы волосами он выглядел мрачно и дико. На его губах расплылась улыбка, открывая блестящие железные зубы с чересчур острыми клыками.

Надино сердце заколотилось в груди. Ее лицо прикрывала замысловатая белая маска, украшенная жемчугом и кружевом. А волосы были заплетены в сложную косу. Они сняли защитные чары с ее лица и смыли краску с волос. И хотя она давно перестала замечать магию Малахии на своей коже, сейчас прекрасно чувствовала ее отсутствие. Верные ворьены прижимались к ее предплечьям, и их вес немного успокаивал.

Изак Мелески, король Транавии, остановился перед троном Малахии. Он не поклонился, но на его губах появилась легкая улыбка.

– До нас доходили слухи о побеге одного из ваших Стервятников, ваше превосходительство, – сказал король. – Представьте наше удивление, когда правда вышла на свет!

Надя напряглась, услышав почтительное обращение из уст короля.

– Это преувеличение, – сказал Малахия. – Я провел некоторое время в Калязине для… – он задумчиво помолчал, – …просвещения. Позвольте выразить свои соболезнования, ваше величество. В его высочестве жил дух транавийской магии. Нам его будет не хватать. – В его голосе сплелись нитями хаос и безумие.

– Что? – прошептала Надя и положила руку на плечо Рашида.

Аколиец нахмурился, и на его лице отразилась неуверенность.

Надя чувствовала себя так, словно пыталась найти точку опоры посреди оползня. Нет, они должны были спасти Серефина, а не убить его. Малахия понимал это и согласился. Убив сына, король еще на шаг приблизился к своей цели.

«А что, если это Малахия и хотел с самого начала?»

Она смотрела на него, а не на короля, пытаясь отыскать признаки того, что он не желал смерти Серефина. Но видела лишь безразличие на лице чудовища.

Король осторожно сложил руки за спиной, и Надя заметила рядом с ним бледную, отрешенную Жанету. Но ни Остии, ни Кацпера в зале не было.

– Калязин заплатит за смерть моего сына, – сказал король слегка подрагивающим голосом.

Надя и Рашид обменялись встревоженными взглядами. Они не хотели верить своим ушам.

– Начнем с Серебряного двора, – продолжил он и сжал кулаки. – Мы поставим их на колени.

По залу пронеслась волна магии. Изак резко опустил руку, и снаружи ударила молния, освещая собор хаотичными, яростными вспышками. Магии было так много, что Надя почувствовала в воздухе аромат меди и крови. Она даже вообразить не могла, сколько могло понадобиться силы, чтобы контролировать небо.

Малахия покосился на потолок все с тем же безразличным выражением на лице. А потом улыбнулся.

– Значит, сработало. – В его голосе слышалась задумчивость, но слова звучали отчетливо. – Я сомневался в исходе. Да и нигде не встречал подтверждения тому, что использование крови могущественного мага может усилить процесс.

Нет. Кровь застыла в Надиных венах. Париджахан закрыла глаза и привалилась к колонне. Лицо Рашида помрачнело.

– Мне кажется, что сила немного отличается, – очень четко проговорил король.

– Откуда тебе знать, какова сила богов? – спросил Малахия. – Тебе не с чем сравнивать.

– А тебе есть?

Малахия сложил руки на груди, переплетя пальцы.

– Ну, я… – как там говорили? – последнее достижение моего культа. Ты получил то, что я обещал, не так ли?

Блеснули острые, железные зубы. Кукловод, заманивающий марионеток сладкими словами и паническими просьбами о доверии. Надя, прищурившись, смотрела за ними из тени. Они собирались позволить королю думать, что он победил, но это не означало дать ему власть, которой он так жаждал.

Желание сражаться вскипело в Наде. Малахия сделал бы это в любом случае? Спланировал богохульство, чтобы уничтожить ее королевство?

Она надеялась, что ошибается. Она должна была ошибаться.

Вот только для завершения ритуала королю требовалась помощь Малахии. А значит, Малахия сделал это добровольно. Он предал их? За что?

Но стоило ей посмотреть на него, сидящего на троне из черепов и костей, как Надя увидела истинного транавийца: безжалостного, прекрасного и жестокого. С ее стороны было глупо поверить ему. А ведь она проигнорировала множество знаков, предпочитая верить чудовищу.

Что мог сотворить король с небесами, обладая такой немыслимой силой? Если обычный маг крови смог создать завесу, которая не позволяла богам проникнуть в Транавию, то на что способен он?

Надя быстро все осознала. Если ей суждено остановить это, то пусть будет так. Она посмотрела на Рашида, который выглядел таким же озадаченным, как и она.

– Я не понимаю почему, – пробормотал он себе под нос.

Надя стянула серебряный кулон с шеи и посмотрела на спираль, а затем обернула цепочку вокруг руки, как делала это с четками. Если она может положиться только на помощь кровожадного, позабытого бога, который и не бог, то так тому и быть.

Король ухватил Жанету за плечо и подтолкнул к трону Малахии. Девушка споткнулась и упала к ногам Черного Стервятника.

Малахия наклонился вперед и приподнял ее лицо железным когтем.

– Ты хотела стать королевой, – прошипел он. – А цена власти – кровь. И так было всегда. А знаешь, какая цена за то, чтобы стать подобной богу? Что ж, это смерть. – Он невероятно плавным движением склонил голову набок. – Какое предательство! На такое непостоянство способны лишь те, кто мечтает возвыситься над своим положением и занять место, которое им не принадлежит. – Малахия провел железным когтем по ее щеке.

На лице девушки отразился ужас.

Уголки его рта слегка приподнялись.

– Для королевы больше подходит хитрость. А вот предательство – не тот порок, на который легко закроют глаза. Рассказать тебе один секрет? – Его улыбка стала шире, когда Жанета не ответила. – Мой орден построен на предательстве. Ты отлично сюда впишешься.

Надя видела, как она прошептала «нет» в безмолвном ужасе. Малахия выпрямился и, возвышаясь над ней, лениво махнул рукой Стервятникам в масках, которые тут же схватили девушку.

– Мы принимаем в наш орден не всех, – сказал он. – Но тебе повезло. Тебя выбрали. И я с нетерпением жду твоего следующего, неизбежного предательства, – бросил он вслед кричащей Жанете, которую уволакивали из комнаты.

Надя закрыла глаза.

– Он бы не стал этого делать, – прошептал Рашид.

Вот только он… уже это делал. Он никогда не был замученной жертвой собственного ордена. А любые намеки на это оказались тщательно прорисованной ложью, придуманной, чтобы завоевать ее доверие. Он был последним достижением Стервятников. И нет ничего, чего бы он не сделал, чтобы заполучить желаемое.

Но именно этого и не понимала Надя. Чего он на самом деле желал?

Серефин Мелески

Своятов Никита Лисов:

«Клирик бога Крсника отказался от жизни праведного человека и использовал дарованную ему силу для развлечений. И пока церковь выступала против его причисления к лику святых, лишь одна косточка из его пальца помогла переломить ход битвы в шестьсот двадцать пятом году, вспыхнув посреди сражения и уничтожив целый транавийский полк».

Житие святых Васильева

Серефин был заточен в темноте.

«Если меня заперли в гробу, мне не поздоровится», – раздраженно подумал он.

Он чувствовал себя странно, непривычно нервно и взволнованно. Он вскинул руки, чтобы нащупать крышку гроба.

Но ощутил лишь пустоту.

Он облегченно вздохнул. Теперь ему предстояло выбраться из этого места, где бы оно ни находилось. Серефин с трудом поднялся на шатающиеся ноги. Кровь и кости, он чувствовал себя ужасно.

Он решил зажечь свет и потянулся за книгой заклинаний.

«Идиот, ну конечно же, я не взял ее». Серефин замешкался. Звезды, мотыльки, музыка. Мысли кружились в голове…

У него не было и клочка бумаги, чтобы нарисовать кровавые символы. А в одежде не оказалось вшитых бритв. Или ножа в кармане. Все, что у него было, – это он сам и темнота вокруг.

Серефин провел указательным пальцем по ногтю большого пальца. Он всегда коротко постригал ногти, так что и это не помогло.

«Будет больно», – смирившись с неизбежным, подумал он и принялся закатывать рукав, а потом впился зубами в собственную руку.

Кровь тут же прилила к губам, а вслед за ней хлынула опьяняющая волна силы. Но у него не было ни книги заклинаний, ни проводника. Без них невозможно творить магию крови, но Серефину удалось напитать дрожащие мышцы головокружительной силой, полученной из крови.

Он взметнул горсть звезд. Они тускло блестели в темноте, но этого оказалось достаточно, чтобы он рассмотрел, что находится в катакомбах. По крайней мере отсюда был выход.

Серефин с грохотом распахнул наружную дверь катакомб, испугав гвардейцев, которые караулили на улице.

– Ваше высочество, – произнес один из них серьезным тоном и обнажил меч.

– О, вот, значит, как? Я умер, и вам выдали приказ убить меня на месте? Растереть в порошок?

Он не знал, умер ли на самом деле, но так звучало намного поэтичнее.

На мгновение Серефин задумался, сможет ли снова воспользоваться звездами, если они все еще медленно плавали вокруг его головы? Но был только один способ – это узнать. Укус все еще медленно сочился кровью, поэтому он воспользовался ею и размазал по рукам. Но прежде чем он успел призвать магию, сзади в одного из гвардейцев воткнулся нож, сверкая клинком из глаза. Следом на землю повалился и второй. А за ними оказалась опечаленная одноглазая девушка.

– Серефин, – выдохнула Остия.

Ее единственный глаз покраснел так, словно она плакала. Серефин никогда не видел, чтобы Остия плакала. Ближе всего к этому она оказалась в детстве, когда ее собаку убили на охоте. Но даже тогда она выслушала это известие с каменным лицом.

Ощупав мертвых гвардейцев, она протянула Серефину кинжал и поморщилась, когда увидела укус на руке.

– Нам пора, – сказала она, но, помедлив, обернулась и обняла его. – Тебе нельзя умирать, – с отчаянием сказала она срывающимся голосом.

– Слишком поздно, – ответил Серефин, удивившись ее объятиям. – Кажется. А может, и нет. Что происходит? – Осознав, что Остия одна, он почувствовал прилив паники. – Где Кацпер?

Вспышка молнии на мгновение осветила коридор, прежде чем вновь погрузить их в полутьму.

– Мы должны идти, – повторила она. – Прости, Серефин, я не знаю, где Кацпер. – Но она все еще не выпускала его из объятий и даже сжала еще крепче. – Сегодня утром твой отец объявил о твоей смерти. Причем от рук калязинских наемников. Сейчас он в соборе… и, Серефин? – Она, наконец, отстранилась, но ее лицо побледнело. – Что бы он ни пытался сделать, ему это удалось. И ты не должен был выжить.

– Ну, – стараясь скрыть ужас за улыбкой, протянул Серефин, когда Остия отступила на шаг. – Если отец хочет стать богом, мне следует показать ему, что я видел на той стороне.

Он пристегнул кинжал к поясу, но не стал перевязывать рану от укуса. Ему хотелось, чтобы все видели его безрассудство.

Остия широко раскрыла свой единственный глаз:

– Что ты видел?

– Звезды, – сказал Серефин.

Он махнул рукой на звезды, все еще висящие в виде созвездий вокруг его головы. А затем перешагнул через трупы и отправился в сторону дворца.

– Музыку. И… – Он замолчал. – Мотыльки.

Тысячи сверкающих крыльев запорхали вокруг него.

Надежда Лаптева

Своятова Рая Астафьева:

«Говорили, что звезды следовали за Своятовой Раей Астафьевой по пятам. И они осветили своим мерцанием ее путь во тьме войны».

Житие святых Васильева

Надя увидела, как капли дождя, стучащиеся в окна собора, становятся густыми и красными. Кровь. Это была кровь.

С неба полилась кровь.

Париджахан проследила за взглядом Нади, и ее губы сжались.

Все это произошло в неверном порядке.

Надя призвала магию там, где стояла, в тени мраморной колонны. Там ее никто не заметит. Непримечательная девушка не привлечет к себе внимания, пока король Транавии превращает дождь в кровь и играет с силой, которой не может обладать ни один смертный.

Вся эта сила могла в мгновение ока поставить Калязин на колени. Ведь все, что они могли ему противопоставить, – одну семнадцатилетнюю девушку-клирика. И хотя она оказалась могущественной, ее силы не шли ни в какое сравнение с этим. По крайней мере пока богов скрывала завеса.

Но, впрочем, не всех богов. Она потерла большим пальцем кулон в руке. Некоторым богам требовалась кровь.

Она уже так далеко ушла от того, что считала правильным. И теперь она готова на все, если это поможет всех спасти. Возможно, она еще пожалеет об этом, а может, и вовсе не выживет, но у нее было достаточно аргументов для принятия этого решения. У нее появилась сила, собственная сила, и, хотя раньше она не могла раздвинуть завесу магии, возможно, сейчас она сможет это сделать.

Один из клинков скользнул ей в руку. Молясь про себя, она стянула маску и бросила ее на пол. А затем аккуратно вырезала спираль у себя на ладони, такую же, как на кулоне, и сжала холодный металл в кулаке.

«А вот и кровь, если это то, что необходимо».

Надя чувствовала, как тяжелая завеса, укрывающая Транавию, надвигалась на нее. И направила ей навстречу свою силу – единственную точку света в этой кромешной тьме. Она больше напоминала маленькую булавку. Король тут же почувствовал это и поднял голову. Малахия напрягся, а его пальцы странно задрожали, когда он прижал руку к сердцу. Его глаза устремились к потолку, а брови озадаченно нахмурились.

Кровь просачивалась между пальцев и капала на пол.

Малахия криво усмехнулся, и Надя почувствовала еще один укол в сердце. Он заложил руки за спину и отошел от короля. А все внимание Изака сосредоточилось на ней.

Неожиданно сила короля двинулась к ней. Миг, и плитка пошла рябью, словно вода, а затем пол ушел у Нади из-под ног. Миг, и она расстилается перед королем, а ворьен вылетает из руки и с лязгом катится по мрамору.

– Кто это? – Изак Мелески собрал ее волосы в кулак и дернул вниз, задирая ей голову.

Подавив крик боли, Надя еще сильнее надавила магией на завесу. Если для этого потребуется умереть, она не против. Совершенно не против. Она сорвет эту завесу и с последним вдохом вернет богов в Транавию.

Но ей не дали возможности ответить и даже не дали высказать какую-нибудь колкость, потому что король тут же врезал ей по лицу, и на этот раз она закричала.

Обжигающие белые копья пронзили ее череп. Мир раскололся на белый и черный, а затем на красный и черный… Надя чуть не потеряла сознание.

Король отпихнул ее, и она еле удержалась, уперев руку в пол. Ее желудок сжался, отчего ей захотелось выплеснуть его содержимое на причудливый пол с белыми костями.

«Ну, дитя мое, сейчас ты оказалась в трудном положении, не так ли?»

«Приветствую, Велес». Она почувствовала необычайную радость от того, что вновь общалась с богом, хотя Велес и был кем-то другим. Не совсем богом. Но при этом обладал значительной силой, которой мог одарить и Надю. Когда она открыла глаза, все вокруг расплывалось, а из носа капала кровь. Атмосфера вокруг резко изменилась, и она увидела, как рука короля двинулась к ней. Смертельный удар.

Она выставила собственную силу как щит. Но удар все равно сотряс ее до костей, отчего локоть подогнулся. Вот только у нее не получилось остановить короля. Он так силен, так могущественен, поэтому получалось лишь сдержать его на несколько секунд, прежде чем его сила поглотит ее.

«Неужели ты хочешь разрушить завесу? – спросил Велес. – Действительно хочешь уничтожить эту страну и все, что в ней находится?»

«Если я не верну богов, то король победит. Транавия победит. Я не смогу противостоять им в одиночку. Я пришла сюда, чтобы вернуть в эту страну богов».

«Я показал тебе их истинное лицо, а ты все равно ищешь у них помощи?»

Надина решительность дрогнула, а вместе с ней и ее магия. Сила короля хлынула сквозь появившиеся в щите щели, а вместе с ними сцены из ее кошмаров.

«Очень многие считали меня чересчур наивной и пытались контролировать. Я не допущу этого вновь».

Но при этом она понимала, что не выстоит в одиночку.

«Возможно, это не так».

Двери собора с грохотом распахнулись. И магия, давившая на нее, схлынула.

Покрытый кровью Серефин Мелески в окружении сверкающих звезд и порхающих мотыльков вошел в зал. Грудь стиснуло, когда Надя потянулась к силе, окружавшей его. Она никогда не встречалась ни с чем подобным. Это разительно отличалось от магии Стервятников, а также кошмара, в который превратился его отец, и обладало неземным, темным очарованием.

Но стоило осознать, на что походила его сила, как Надю словно окатили ледяной водой.

Сила Серефина походила на божественную. Нет, на ту, что она ощущала, разговаривая с Велесом.

Серефин обвел взглядом комнату и на мгновение задержался на ней. В его светло-голубых глазах мелькнуло узнавание, и она напряглась. Но затем его губы изогнулись в улыбке.

«Значит, я не одинока».

«Нет, – ответил Велес. – Не совсем».

Серефин Мелески

Еще вчера Серефин тут же бы приказал арестовать девушку-клирика. А неделю назад и вовсе убил бы, чтобы заполучить силу, которая таилась в ее крови. Но, увидев девушку, лежащую на полу с окровавленным лицом и жаждой убийства в глазах, он обрадовался ей, как никому и никогда.

Леди из какого-то транавийского захолустья оказалась девушкой-клириком, скрывавшейся у всех на виду. Серефин мог бы посчитать себя глупцом, что проигнорировал все знаки, но у него было оправдание – он беспокоился о других, более важных вещах. Вот только учитывая все обстоятельства, это оправдание нелепо.

– Отец, – позвал он с лучезарной улыбкой. – Не знаю, что меня оскорбляет больше, то, что ты убил меня, или то, что ты воспользовался моей смертью в своих интересах… Если я умер. А я вообще умер? Все несколько запутанно. Но главное, что я здесь! И мне хочется поаплодировать твоей фантазии, позволившей придумать столько выгод от моей смерти – я даже не представлял, что настолько важная персона, а кому не понравится почувствовать себя особенным? – но мне обидно, что я не получил за это никакой награды. Потому что, знаешь, я, несомненно, умер.

Потрясение, отразившееся на лице Изака Мелески, стало величайшим подарком за всю горькую жизнь Серефина.

– Серефин, – с трудом выдавил король.

– О, не надо так удивляться, – сказал Серефин. – А то поверю, что тебе не все равно.

Черный Стервятник сошел с помоста, заложив руки за спину, и старательно сохранял безразличный вид. Он медленно приблизился к Серефину. И мотыльки нервно запорхали вокруг.

– Ваше высочество, – склонив голову, сказал Малахия. – Вы ведь знаете, что это означает?

Серефин и понятия не имел, о чем говорил Стервятник, поэтому медленно обвел взглядом юношу.

– Не очень, ваше превосходительство, – ответил он.

Малахия развернулся на каблуках и вновь посмотрел на короля.

– Полагаю, это переворот. – Его губы растянулись в радостной улыбке, обнажая железные зубы.

Изак помрачнел, и в темных уголках зала заклубилась сила.

Малахия вновь повернулся к Серефину.

А он вытащил кинжал из-за пояса и провел по предплечью, оставляя тонкий разрез. Звезды над его головой вспыхнули ярче. Увидев это, Малахия поднял руку и прикоснулся к одному из порхающих мотыльков железными когтями.

– Интересно, – пробормотал он.

А затем он исчез, а темнота чернильным туманом хлынула на Серефина.

«И теперь мне предстоит противостоять магии отца, которую я не понимаю, с помощью собственной силы, которую я также не понимаю», – мрачно подумал Серефин.

Черный Стервятник возник на троне и небрежно провел пальцем по кубку на подлокотнике. Девушка-клирик поднялась на ноги и схватила кинжал, который лежал в нескольких шагах от нее.

Что ж, пришло время проверить, на что теперь он, Серефин, способен.

Надежда Лаптева

Малахия закрыл глаза и запрокинул голову, подставляя горло Наде.

– Неужели я совершила ошибку, не убив тебя? – прошептала она, чувствуя, как срывается голос и слезы жгут глаза.

– Почти наверняка. – Его рука сжала подлокотник трона, а глаза полыхнули ониксом.

Надя подняла голову и увидела, как все Стервятники, что предали Малахию, попадали на пол. Она с шипением выдохнула и прижалась лбом к его лбу.

– Что ты наделал?

– Не существовало иного способа остановить это, – прохрипел он. – Это все было предопределено давным-давно. И все равно должно было случиться.

– И ты вернулся, чтобы увидеть свою великую победу, – процедила она сквозь зубы. – Приведя девушку-клирика – ее помощь может понадобиться, – пусть понаблюдает, как падет ее царство.

На его лице промелькнула боль.

– Неужели мы такие разные, Надя? – Он поднял руку с длинным когтем и прижал большой палец к ее губам. – И ты, и я жаждем свободы. Силы, права выбора. Мы оба хотим, чтобы наши страны выжили.

Несколько Стервятников с трудом поднялись на ноги. Париджахан выскользнула из тени и атаковала их. Серефин уже не мог противостоять силе своего отца.

– Мы оба знаем, что мы единственные, кто может спасти наши государства, – продолжил он ласковым голосом.

Подрагивающий клинок заскользил по его горлу, оставляя после себя неглубокий порез. По бледной коже потекли алые струйки. Малахия замер, не сводя с нее светло-голубых глаз.

Какой же наивной оказалась Надя. Она прислушивалась к голосу сердца, который нашептывал ей, что юноша с очаровательной улыбкой и нежными руками не собирался причинять ей зла. А ведь его окутывала аура опасности, которая волновала ее кровь, но она верила, что он желал ей добра. Ложь, ложь, ложь.

Они все следили за королем Транавии, но, наверное, им следовало все это время не сводить глаз с Малахии.

– Ты поможешь мне остановить это, – сказала она.

Но ответа так и не дождалась.

– Я разрушу все твои тщательно продуманные планы и добьюсь своего.

– Ничего не получится, – наконец, сказал он. – Видишь ли, все взаимосвязано.

Его слова не имели смысла, и она их не понимала. Ее сердце, разлетевшееся на кусочки, колотилось о ребра. Он – чудовище, тьма в облике юноши. И Надя не знала, что ему сказать.

Вместо этого она отвела кинжал от его горла, наклонилась и провела пальцами по его запястью. Подняв его руку повыше, она вырезала на его ладони ту же спираль, что и у себя. Малахия зашипел, когда она прижала кулон к ране и сжала его руку, переплетая их пальцы.

– Я могла бы многое сотворить с такой кровью, как у тебя, – прошептала она, слегка касаясь губами его уха. – И хочу, чтобы ты знал: некоторым богам нужна кровь.

Его глаза становились то светло-голубыми, то цвета оникса, подбородок опустился вниз, а губы растянулись в улыбке:

– Вот ты и поучаствовала в ереси.

Надя почувствовала, как в нее хлынула его черная, ужасающая сила, ноя и бурля, словно яд. Но она приняла эту тьму, позволяя смешаться со своим источником света и божественности.

– Ты вкусила настоящую силу, towy dzimyka, – пробормотал Малахия. – Что ты станешь с ней делать? – Он тихо рассмеялся, а затем надел кулон ей на шею и провел залитым кровью пальцем по ее щеке. – Что ты станешь делать с этой свободой?

Она посмотрела на него, на этого сломленного, лживого и ужасного юношу, который начал эту катастрофу, чувствуя, как опьяняла его сила. А затем склонилась чуть ниже, так что ее губы оказались мучительно близко от его губ. Ее глупое, наивное сердце кричало, чтобы она простила его и в этот раз, дала ему еще один шанс, но он этого не заслуживал.

– Я собираюсь спасти этот мир от монстров вроде тебя.

– Что ж, не упусти свой шанс.

Прижавшись напоследок губами к его виску, она отстранилась и повернулась к залу. Серефин с окровавленной головой стоял на коленях, сгорбившись от боли и изо всех сил упираясь в пол руками, чтобы удержаться от падения. На плитке вокруг него лежали мертвые мотыльки, а звезды вокруг головы начали гаснуть.

Надя проделала еще одну дыру в завесе. Она не разорвала ее полностью, пока не разорвала, но все же смогла ощутить присутствие Маржени. Ее ярость, ее лед, ее гнев. И Наде потребовалось лишь сплести две силы внутри – свою и силу чудовища, – а затем превратить их в то, что она могла использовать. На одно ослепительное, ужасающее мгновение в ее голове зазвучали священные слова. Она видела лишь белый свет, слышала лишь звон божественных колокольчиков, а во рту ощущала лишь медный вкус крови.

Изак Мелески повернулся к ней, и на Надю обрушился сокрушающий, мучительный вес его магии. Сила этого человека вселяла ужас в сознание Нади. Но она видела настоящие ужасы, и уже мало что могло ее напугать.

Вскинув ворьен, она потянула через него силу из небес, а затем обрушила порожденное внутри пламя в пол, и огненные змейки, окрашенные тьмой, заскользили к королю. Но стоило им коснуться Изака, как он попятился и обрушил на Надю еще больший ужас.

Она с легкостью отмахнулась от него, а на ее пальцах вспыхнул свет. Надя призвала ослепительный столб силы сквозь завесу с небес и обрушила ее на короля.

На мгновение ей показалось, что он повержен. Но тут ее так сильно сдавила его сила, что ей пришлось отступить.

От этого давления в ее глазах полопались кровеносные сосуды. Кровь полилась из носа, из глаз и даже из ушей.

Она умирала.

Серефин Мелески

Когда отец отвернулся, Серефин с трудом протолкнул воздух в легкие. Он хрипел и откашливался кровью, но все же заставил себя подняться на ноги.

Девушка-клирик застыла на месте. Ее голову окружал белый свет – практически нимб, – но все же в ней ощущалась какая-то тьма. Ее тело дрожало, а кровь стекала вниз, словно вода. Серефин шагнул вперед, но его колени подогнулись. У него практически не осталось сил, и лишь несколько мотыльков порхало вокруг него, не осталось даже капли крови. Он иссяк.

Словно тень, аколийка, которую Серефин видел с девушкой-клириком, скользнула в центр комнаты. Ее замах превратился в размытое пятно, и он с трудом осознал, что она сжимала кнут. Кожаный язык ударил Изака Мелески прямо в висок, отчего тот сбился.

– Надя! – закричала аколийка, когда король повернулся к ней.

И тут же сжалась под его взглядом.

Серефин посмотрел на Малахию, который с бесстрастным видом наблюдал за происходящим со своего трона, подперев подбородок рукой. Он обладал огромной силой и ничего не делал. Ненависть опалила вены Серефина. Он знал, что Черный Стервятник опасен, но все же тешился глупой надеждой, будто тот его союзник, хотя на самом деле был лишь еще одним монстром.

Надежда Лаптева

Своятова Валентина Бенедиктова:

«Путь девушки-клирика Маржени стерся, когда она пересеклась с Урзулом Климковским. С того момента больше о ее судьбе ничего не известно. Никто не знает, убила ли Валентина Урзула или он ее. Но через какое-то время ее все же приставили к лику святых за чудо, которое она совершила в двенадцать лет, защищая город Толбирня. Но ни в одной летописи не найти записей о ее смерти, как не нашли и ее тело».

Житие святых Васильева

Надя вытянула руки и разорвала хватку короля. А он не сводил взгляда с Париджахан, терзая ее. Надя обхватила залитой кровью ладонью кинжал и призвала силу. В мгновение ока оказавшись на другом конце комнаты, она возила клинок в спину Изака Мелески.

Божественные чары, магия крови и что-то еще, что-то совершенно иное. Силы, которые нельзя объединять. Силы, достаточно могущественные, чтобы разрушить того, кто ими владеет. Магия и чары, которые настолько противоположны, что владей ими другой человек или соединись они при других обстоятельствах, то уничтожили бы друг друга еще до того, как их связали бы в мощном заклинании.

Но Надя владела божественными чарами, соприкасалась с магией Малахии, познакомившись с ее сущностью, какой бы темной она ни была, и хорошо знала свою собственную магию.

Собрав все воедино, Надя направила силу через клинок в тело короля. Это сразит даже бога.

Он дернулся. Его тело сотрясла дрожь.

Надя вытащила клинок и в смиренном ужасе уставилась на него, а затем вновь вонзила в короля. Ее колени подогнулись, и она рухнула на пол. Париджахан сжалась рядом с ней, в уголках ее губ блестела кровь.

Собор погрузился в тишину.

Но вскоре ее разорвал гулкий звук шагов по мраморному полу. Надя с трудом приподняла голову и увидела, как к ним приближается Малахия с кубком в руке.

На его лице отразилось странное выражение. Глаза остекленели, а на висках блестел пот. Он с трудом сглотнул, и на мгновение его взгляд метнулся к Наде, но Малахия так быстро отвел его, что она подумала, будто ей показалось.

– Спасибо, – ласково сказал он. – Я и не думал, что это сработает. Понимаешь, на этом пути возникало столько препятствий, и столько событий могли все изменить, но тебе удалось сделать то, на что я очень рассчитывал.

Застыв, Надя молча наблюдала, как Малахия пнул безвольное тело короля, чтобы было удобнее наполнить его кровью кубок.

– Нет… – выдохнула она.

И попыталась встать, чтобы выбить кубок и остановить Малахию, но у нее ничего не получилось. Ее конечности отказывались слушаться, и она с ужасом смотрела, как Малахия поднял руку, медленно крутя кубком и омывая его стенки кровью.

– Малахия, пожалуйста, – с трудом выдавила Надя.

Она почувствовала, как Рашид коснулся ее плеча, а затем он подошел к Малахии.

Подняв вторую руку, Малахия прижал железные когти к груди Рашида, не сводя глаз с кубка.

– Не пытайся остановить меня, – спокойно сказал он, а затем медленно поднял голову и посмотрел в умоляющие глаза Рашида. – Пожалуйста.

– Это ничего не изменит, Малахия, – сказал Рашид.

– Ты ничего не понимаешь, – отрезал тот. – Этого… – он указал на короля, – недостаточно, чтобы остановить войну. Калязинские боги сожгут Транавию дотла, как и собственную страну. Я не могу этого допустить. И не стану.

– Это не поможет.

Надя с трудом поднялась на ноги и шагнула к Малахии, а затем обхватила его пальцы и кубок. Рука Малахии дрожала.

– Ты этого хотел? – тихо спросила она. – Вся эта ложь, все эти планы? – В этот момент она ясно поняла, что он хотел смерти Серефина, чтобы полностью уничтожить династию и занять трон самому. – Ты думаешь, что так спасешь наши страны, – прошептала она в ужасе. – Малахия, прошу тебя. Это лишь приведет к еще большим жертвам. Боги не такие.

– Надя, я показал тебе свободу. И ты знаешь, что сейчас произойдет. – Его тон изменился, и в нем зазвучало обвинение. – И знала все это время.

Так и было. И она собиралась пожертвовать Транавией, чтобы спасти Калязин. Но ей дали божественное поручение, а транавийцы были еретиками. Только он ошибался. Не так все должно было закончиться.

– Я стану могущественнее, – сказал он, и в его голосе послышались нотки безумия. – Разве ты не понимаешь? Я же говорил тебе.

Она удивленно моргнула. А ведь он и правда говорил. О том, что династия Мелески должна быть свергнута. Что от богов нужно отречься.

А она слишком увлеклась им, чтобы сложить все воедино. Надя протянула руки и запустила пальцы в его волосы по обе стороны от головы, а затем сжала их в пальцах.

– Неужели мы такие разные, Малахия? Все кончено. Отступись. Это уничтожит тебя.

Черный Стервятник покачал головой.

– Я ждал этого слишком долго. – Он опустил голову, а взгляд стал отстраненным. – Зачем отступать, если можно пойти дальше? Зачем позволять сжигать Транавию дотла, если я могу спасти ее?

Его костяшки побелели, когда пальцы сильнее стиснули кубок. Оттолкнув ее, он поднес кубок к губам и осушил его одним глотком.

«Нет».

Сердце Нади сбилось с ритма и заныло. Она чувствовала, как магия Малахии продолжала гореть в ней. Что он натворил? Она отступила назад.

Малахия вздрогнул, и кубок выпал из его ослабевших пальцев. Голова запрокинулась назад, а кадык дернулся, когда он попытался сглотнуть. Лицо исказилось в гримасе. Из уголков глаз и губ потекла кровь.

Железные когти, железные зубы, черные извилистые рога, которые появились в его длинных волосах. Огромные, покрытые перьями и залитые кровью крылья прорезались из его спины. Светлые глаза превратились в два оникса.

Физические изменения, которые выжгли в теле его сородичи. Зачем отступать, если можно пойти дальше?

А что дальше? Там ждала сила настолько губительная, что Надя через ужасную нить, связывающую ее с Малахией, почувствовала, как та пожирает ее тело. На глазах вены под его бледной кожей почернели от яда.

Это была сила богов – нет, намного хуже, чем любая божественная сила, с которой соприкасалась Надя. Это было что-то ужасное и жуткое, скручивающее его тело и сжимающее душу. Высасывающее остатки человечности, чтобы заменить ее на что-то свирепое и безумное.

Надя вскрикнула от боли. Казалось, это происходило и с ней тоже. Порез на ее руке накалился, обжигая руку и наполняя вены огнем.

Из его тела вырвались железные шипы, с которых закапала алая кровь. И когда он, тяжело дыша, выпрямился, Надя ахнула. Он походил на чудовищ, которые снились ей в кошмарах.

– Очаровательно, – пробормотал Малахия.

Он прижал когтистую руку к сердцу и нахмурился, словно почувствовал что-то необычное. Его голова сильно и болезненно дернулась. Молния, гром и стенания сотрясли собор.

Она шагнула к нему. Положила руку ему на грудь и почувствовала, как бьется его сердце. Из Надиных глаз хлынули слезы, когда она провела пальцами по его щеке.

– Что ты наделал, Малахия?

Все, что Надя чувствовала к нему, превратилось в пепел у ее ног, но разбитое сердце все так же сжималось при мысли, что она может потерять его.

В его черных глазах горело безумие – безумие и что-то до ужаса походящее на божественность.

Что, по сути, было равносильно безумию.

Он лишь молча покачал головой и отступил от нее на шаг. От безнадежности и невыносимого горя Надя притянула Малахию к себе и, не обращая внимания на железные зубы и безумие, поцеловала его.

На вкус он оказался как кровь, как предательство.

– Я чувствую это, – прошептала она, размазывая кровь по его щеке. – Что ты наделал? Я чувствую это.

Его глаза вновь стали светло-голубыми, так похожими на лед, и в них отразилась агония.

– Myja towy dzimyka. Myja towy szanka…

Он осторожно приподнял ее лицо своими острыми, как бритва, когтями, а затем поцеловал ее. И этот поцелуй оказался болезненно-нежным. Когда Малахия отстранился, его глаза вновь превратились в два оникса. Лед растрескался, выпуская тьму.

– Этого недостаточно.

– Малахия? – Ее голос дрожал.

Надя вцепилась в него, чувствуя, как он отстраняется все дальше и дальше.

Малахия поднял руку и костяшками пальцев коснулся ее щеки.

Он считал, что это исцелит зияющую рану в его больной душе, что это спасет его королевство. Но она видела, что он уничтожал себя. Стремительно разлетаясь на куски, он превращался во что-то пострашнее чудовища.

«Но у него все еще осталось его имя», – мелькнула у нее в голове отчаянная, неуместная мысль.

Слезы потекли по лицу Нади, когда она схватила руку Малахии и прижала к своей щеке, а затем поцеловала в тыльную сторону ладони.

Медленно вытянув руку из ее хватки, он распахнул свои черные крылья, взмахнул ими и вылетел в высокое окно собора. На их головы тут же посыпались осколки стекла. Но Надя не замечала порезов и крови, а стояла, прижав пальцы к губам.

Завеса над Транавией спала, и присутствие богов ощущалось вновь. Но теперь это казалось неправильным. Надя приготовилась принять гнев Маржени, но ничего не происходило.

Боги смотрели на нее, но не разговаривали с ней.

Серефин Мелески

Своятова Евгения Дрыбова:

«Своятова Евгения Дрыбова была последней известной девушкой-клириком. Но несмотря на благословение Маржени, она погибла на поле боя. Ее последние слова считаются пророческими: «Боги отступят, и многие не почувствуют их присутствия, а клириков станет рождаться меньше. Калязин обречен, если ничего не изменится, если война продолжится».

Житие святых Васильева

Серефин очнулся на полу святилища в окружении мертвых мотыльков и осколков стекла. Открыв глаза, он увидел, как девушка-клирик повалилась на пол в обмороке. Ее друг-аколиец кинулся к ней, но не успел подхватить ее.

Вокруг ее головы все еще сиял ореол.

– Надя, – прошептал юноша, приподнимая девушку.

Он покосился на Серефина и тут же напрягся, когда понял, что тот очнулся. Осторожно опустив девушку, аколиец потянулся за своим кинжалом.

– Знаешь, если мы убьем и тебя, то сможем закончить войну еще быстрее, – сказал он.

Он повернулся к Серефину, лениво поигрывая кинжалом.

– Вперед, – пробормотал Серефин.

Где Остия? В творившемся здесь безумии он потерял ее из виду.

Юноша внимательно смотрел на него. А затем перевел взгляд на двери святилища и покачал головой.

– Нет. Думаю, ты не похож на своего отца.

От этих слов Серефин почувствовал небывалое облегчение.

– С ней все в порядке?

Он сел, хотя ему вообще не стоило двигаться из-за очень большой потери крови.

Аколиец посмотрел на Надю, и черты его лица смягчились.

– Понятия не имею. Но после этого вопроса у меня еще меньше желания убивать тебя. – Он протянул руку. – Меня зовут Рашид.

Серефин уставился на него, забавляясь абсурдностью ситуации, но затем пожал руку:

– Серефин.

Рашид встал и подошел к аколийской девушке, которая лежала без сознания в нескольких шагах от них. Пока он осматривал ее, один большой серый мотылек опустился на пол перед Серефином.

– Ты остался один? – прошептал он, подставляя мотыльку указательный палец.

Крылья затрепетали. Нет. Мотыльки вернутся, как и звезды. Серефин изменился, и теперь ему предстоит понять, что же это означало.

– Слезь с меня, я в порядке, в порядке, – разнесся по собору голос аколийки.

Сузив глаза, она осмотрелась по сторонам.

– Где… – начала она, но так и не закончила свой вопрос.

Встав, аколийка подошла к Наде и опустилась на колени. Молния сотрясла стены собора. Она ударила слишком близко, хотя дождь снаружи утих, оставляя лишь морось. Серефин поднялся на ноги и оглядел зал, выискивая Остию.

Она лежала под колонной, как брошенная тряпичная кукла. От этого вида его тут же охватила паника. Ему показалось, что она не дышит. «Нет, только не Остия». Серефин опустился на колени рядом с ней, не решаясь склониться ниже. Боясь, что его опасения подтвердятся.

– Тебе нельзя умирать, – прохрипел он и коснулся ее рукой, вокруг которой тут же вспыхнуло несколько звезд. – Если мне не позволено умирать, то и тебе тоже.

Остия судорожно вздохнула, а затем закашлялась, сотрясаясь всем телом.

– Серефин? – хрипло выдавила она.

– Разве мы это уже не выяснили? – Он попытался пошутить, но у него ничего не вышло.

Серефин почти потерял ее. У него было так мало друзей, и он даже подумать боялся, что случилось с Кацпером. Он не мог их потерять.

– Мы должны найти Кацпера, – выпрямившись, сказала Остия. А затем ее глаза расширились, и она прикоснулась пальцами к коже под его левым глазом. – Ты все еще видишь им?

Серефин прикрыл здоровый глаз, и все расплылось.

– Так же, как и раньше, а что?

– Он наполнен звездами, Серефин. – Ее голос звучал приглушенно, благоговейно. – Тебя окружают звезды.

Он опустился на пятки, не зная, что сказать. «Да, это то, что происходит», – мог лишь признать он. Хотя и сам не понимал, что это означало.

Позади них зашевелилась девушка-клирик.

Надежда Лаптева

В голове у Нади стучало. Она смотрела на прекрасный свод собора и размышляла о том, чтобы сдаться.

Возможно, то, что они сделали, как-то изменит ситуацию в мире. Возможно, теперь все наладится. Или, вполне возможно, то, что они совершили, приведет к еще худшим последствиям. Руку охватила тупая, пульсирующая боль. Спираль навсегда останется шрамом на ее руке, напоминанием.

Надя медленно села и посмотрела на окно, в которое вылетел Малахия. Он лгал ей, предал, а теперь сбежал.

Она чувствовала себя опустошенной и совершенно измученной, когда принц сел перед ней на колени, явно страдая от боли.

Надя еле заметно улыбнулась, а затем протянула ему руку.

– Не думаю, что нас когда-либо представляли друг другу, – тихо сказала она. Надя уже не так сильно следила за своим транавийским, поэтому в ее слова просочился калязинский акцент. – Меня зовут Надежда Лаптева, но вы можете звать меня Надя.

Его поврежденный глаз изменился. Он стал более насыщенного синего цвета, и в отличие от светло-голубого, здорового глаза в его глубине сверкали звезды. Принц сжал ее руку в своей ладони, которая оказалась такой же теплой, как у нее.

– Серефин Мелески, и, пожалуйста, зови меня Серефин, – ответил он. Огромный серый мотылек опустился с потолка на его каштановые волосы. – Ты знаешь, что у тебя светится нимб? – спросил он.

Неуклюжий и до странного обаятельный юноша все еще виднелся в нем за усталостью и звездами. За силами, в которых ощущалось что-то божественное.

Она приподняла бровь.

– А ты знаешь, что у тебя на волосах мотылек?

Он улыбнулся и кивнул.

Прямо за дверьми собора ударила молния, заставив всех подпрыгнуть.

На другом конце зала лежал труп транавийского короля. Рядом с ним на полу лежал кубок. Кровь короля засохла на руках Нади и стягивала кожу.

Скользнув по телу взглядом, она посмотрела на кубок и почувствовала, как что-то сильно кольнуло в груди.

Что ж, Надя сделала то, что собиралась: убила короля и сорвала завесу. Но какой ценой? Она оказалась намного выше, чем Надя была готова заплатить. Да и вопросов осталось больше, чем ответов.

Надя вознесла молитву Маржене. Но у нее не было четок или хоть какого-то символа богини.

И почувствовала в ответ равнодушное, нарочитое молчание. От этого екнуло сердце, ведь Надя знала, что богиня услышала ее. Завеса наконец-то спала.

Надя еще раз посмотрела на разбитое окно собора и на осколки, усыпавшие пол. Темная сила Малахии зудела в ее венах, сражаясь с ее собственной божественной магией.

Она освободится от нее, если сможет, если это принесет хоть какую-то пользу. Она очистится от тьмы, оборвет последнюю нить, связывающую ее с Черным Стервятником.

Ее ладонь все еще болела, и Надя пошевелила пальцами, чувствуя, как натягивается кожа вокруг спиралевидной раны. А затем медленно поднялась на ноги. На полу, в нескольких шагах от мертвого короля, лежала железная корона. Она подняла ее и вернулась к Серефину, который все так же продолжал сидеть с растерянным видом.

– Король умер. Да здравствует король, – сказала она, протянув ему корону.

Серефин поднял на нее глаза. Теперь они казались таинственными, наполненными духовностью и божественностью, а звезды, кружащиеся в темноте его левого глаза, контрастировали со светло-голубым, словно лед, цветом правого.

– Никогда не думал, что услышу эти слова, – устало рассмеялся Серефин.

– Где все Стервятники? – спросила Остия.

– Скорее всего убежали вслед за главой своего ордена, – предположил Серефин.

– Полагаю, следующий вопрос должен быть: где ваши придворные? – произнесла Париджахан.

– Скорее всего ждут снаружи, чтобы увидеть, кто выйдет из собора живым. Им неохота пачкать руки, – покачав головой, ответил Серефин и крепко сжал в руке железную корону.

«Он не уверен, что готов к этому, – поняла Надя. – Он напуган».

Было странно смотреть на Серефина как на обычного юношу, а не ужасного кровавого мага, о котором постоянно шептались в монастыре, где она выросла. В монастыре, который он сжег дотла.

Остия коснулась его руки.

– Я пойду, – тихо сказала она.

Серефин кивнул, и девушка выскользнула из собора.

Париджахан подняла кубок, валявшийся рядом с королем. Надя отшатнулась, когда аколийка поднесла его ближе к ней.

– Я доверяла ему, – прошептала Париджахан, и в ее серых глазах сверкнули слезы.

Она посмотрела на Надю, и в ее взгляде читалось сочувствие.

«Я тоже. Хуже того, думаю, я его полюбила».

Не раздумывая, Надя обхватила пальцами ножку кубка и забрала его из рук Париджахан. Он был сделан из серебра и стекла, а на дне оставались капельки крови. Надя рассеянно обвела пальцем ободок.

Все казалось мрачным и туманным. Словно они все очнулись ото сна. И, судя по всему, Серефин чувствовал то же самое.

Он все еще вертел корону в руках, а на изможденном лице виднелась задумчивость. Поднявшись, он шагнул к телу отца, и в его глазах мелькнула боль. Париджахан подошла к нему и положила руку на плечо.

– Позволь мне, – тихо сказала она

– Кольцо, – с облегчением указал он.

Аколийка кивнула, сняла с руки короля тяжелый перстень с печатью и протянула его принцу. Тихо поблагодарив ее, Серефин несколько секунд просто держал в руках корону и кольцо, а затем медленно надел перстень на мизинец правой руки. Но корону надевать не стал.

Надя хотела вновь попытаться обратиться к богам, но что-то остановило ее. Она никогда раньше не боялась их. Но после того, как она чуть не проиграла, после того, как поняла, что ее магия не зависела от воли и прихоти богов, Надя опасалась, что они изменят свое отношение к ней. Она слишком часто сомневалась, множество раз шла против их воли. Полюбила не того человека.

Но она продолжала верить в них, в свою версию богов, а не в ту, о которой говорил Малахия. И очень надеялась, что это имело какое-то значение. К тому же у нее осталось множество вопросов – тысячи вопросов, – и она была готова задать их. Но… может, чуть позже.

Надя тяжело вздохнула. Покосившись на нее, Серефин поднял руку, и на перстень с печатью тут же опустился мотылек.

«Этот юноша хоть и смертен, но в нем есть что-то божественное», – подумала Надя.

Вот только что бы с ним ни сотворили, он все еще не верил в богов и оставался еретиком. Магом крови.

Но увидев, как он улыбнулся ей, Надя подумала, что, возможно, еще не все потеряно.

– Этого достаточно? – спросила она. – Чтобы остановить войну?

Малахия ошибался, он должен был ошибаться.

Серефин пошевелил пальцами, и мотылек улетел.

– Достаточно.