Общество мертвых поэтов

– Мистер Китинг! – позвал Нил. – Сэр!.. О капитан, мой капитан!

Остановившись, учитель подождал, пока мальчики не поравняются с ним.

– Что такое Общество мертвых поэтов, сэр? – спросил юноша.

На мгновение лицо Китинга зарделось.

– Мы просматривали ваш старый классный альбом, – пояснил Нил, – и…

– Исследовательские навыки еще никому не вредили, – не утратив самообладания, произнес Китинг.

Ребята замерли в ожидании.

– Объясните! – настаивал Нил.

Учитель оглянулся по сторонам, чтобы убедиться – их никто не видит.

– Это тайное общество, – почти шепотом произнес он. – Сомневаюсь, что нынешняя администрация отнесется к этому с одобрением.

Китинг еще раз внимательно оглядел школьный двор. Мальчики затаили дыхание.

– Джентльмены, вы умеете хранить тайны?

Глава 1

Под сводами каменной капеллы Уэлтонской академии – частной школы, расположенной далеко в горах штата Вермонт, – по обе стороны длинного прохода, окруженные сияющими от гордости родителями, в ожидании сидели три с небольшим сотни мальчиков, все, как один, одетые в пиджаки с эмблемой. Стоило зазвучать волынкам, как невысокого роста пожилой мужчина в струящейся мантии зажег свечу и стал во главе процессии. Несколько учеников, несущих знамена, выпускники академии и облаченные в те же мантии преподаватели последовали за ним по длинному коридору, выложенному синевато-серым камнем, и спустились в освященный веками зал.

Четверо юношей со стягами в руках торжественно прошествовали к кафедре. За ними, не торопясь, следовали старшие; преисполненный величия замыкавший нес горящую свечу.

За кафедрой стоял директор, статный мужчина за шестьдесят по имени Гейл Нолан, и выжидающе наблюдал за тем, как процессия движется мимо него.

– Дамы и господа! Мальчики! – патетически возгласил он, указывая на человека со свечой в руках. – Да воссияет светоч знаний!

Когда пожилой джентльмен со свечой выступил вперед, публика уважительно зааплодировала. Волынщик занял свое место в углу подиума, а четверо знаменосцев, опустив полотна с надписями «Традиция», «Честь», «Дисциплина» и «Совершенство», тихо сели вместе с остальными.

Мужчина приблизился к первому ряду, где сидели самые младшие ученики. Каждый держал в руках свечу, пока еще не зажженную. Он медленно склонился, поднося огонь первому мальчику у прохода.

– Свет знаний должен передаваться от старшего поколения младшему, – выспренно продолжил директор, в то время как дети по цепочке передавали огонек. – Дамы и господа, достопочтенные выпускники и студенты! Сегодня, в 1959 году, мы отмечаем столетие основания Уэлтонской академии. Сто лет назад, в 1859 году, сорок два мальчика сидели в этом зале. Им задали вопрос, которым и теперь встречают учеников в начале учебного года.

Торжественная пауза. Нолан окинул взглядом помещение и взволнованные, порой даже испуганные лица молодых людей.

– Джентльмены, – рявкнул вдруг он. – Каковы четыре столпа Уэлтона?

Тишину нарушило шарканье подошв: ученики почтительно встали. Глядя, как рядом с ним поднимаются с мест другие подростки, шестнадцатилетний Тодд Андерсон – один из немногих, на ком еще не было школьной формы, – слегка замешкался, но тут мать подтолкнула его в бок. Лицо мальчика вытянулось; на нем читалась досада, а глаза полыхали гневом. Тодд молча слушал, как ребята вокруг дружно декламировали:

– Традиция! Честь! Дисциплина! Совершенство!

Директор кивнул, и все вновь уселись. Когда затих скрип скамей, в капелле вновь воцарилось торжественное молчание.

– В первый год, – крикнул он в микрофон, – школа Уэлтон выпустила пять учеников. В прошлом году – пятьдесят! И почти три четверти из них поступили в университеты Лиги плюща!

Слова эти вызвали бурные овации. Ликующие родители, сидя рядом с сыновьями, поздравляли директора с успехом. К рукоплесканию присоединились и двое знаменосцев – Нокс Оверстрит и его друг Чарли Далтон. Обоим было шестнадцать, и они, зажатые между мамами и папами и щеголяющие фирменными пиджаками, воплощали собой будущих студентов Лиги. У атлетически сложенного Нокса была приятная улыбка и коротко подстриженные волнистые волосы; симпатяга Чарли держался уверенно, как истинный представитель дорогостоящей частной школы.

– Это достижение, – вновь зазвучал голос Нолана, – результат ревностного следования нашим принципам воспитания и обучения. Именно поэтому родители посылают к нам своих сыновей. Поэтому мы считаемся лучшей в Соединенных Штатах школой, готовящей к поступлению в колледж!

Он умолк, пережидая, пока стихнут аплодисменты. Чарли и Нокс обернулись, изучая лица одноклассников.

– Новые ученики, запомните, – продолжил директор, адресуя свою речь мальчикам, которым еще только предстояло вступить в ряды уэлтонцев. – Ваш будущий успех зиждется на четырех столпах академии. Я обращаюсь как к тем, кто поступает в седьмой класс, так и к тем, кто перевелся в нашу школу в этом году.

Услышав это, Тодд вновь заерзал. На лице его читалась решимость.

– Четыре слова, составляющих наш девиз, олицетворяют Уэлтон, и им же суждено стать краеугольными камнями вашей жизни. Кандидат на вступление в Общество Уэлтона Ричард Кэмерон! – обратился Нолан к одному из юношей, несших знамя. Тот немедленно вскочил.

– Да, сэр! – воскликнул он. Сидевший за ним отец просиял от радости.

– Что есть традиция, Кэмерон?

– Традиция, мистер Нолан, – отвечал мальчик, – это любовь к школе, к семье и своей стране. Традиция Уэлтона – быть лучшими во всем!

– Хорошо, мистер Кэмерон. Кандидат на вступление в Общество Уэлтона Джордж Хопкинс, что есть честь?

Держа спину прямо, юноша опустился на скамью. Кэмерон-старший довольно усмехнулся.

– Честь – это сохранение достоинства и исполнение долга!

– Похвально, мистер Хопкинс. Кандидат в Общество отличившихся студентов Нокс Оверстрит!

– Да, сэр, – поднялся с места третий знаменосец.

– Что есть дисциплина?

– Дисциплина – это почитание родителей, учителей и нашего директора. Дисциплина формируется изнутри.

– Благодарю вас, мистер Оверстрит. Кандидат в Общество отличившихся студентов Нил Перри!

Улыбнувшись, Нокс сел. Сидевшие рядом родители ободряюще похлопали его по плечу.

Нагрудный карман у поднявшегося вслед за ним Нила Перри был сплошь усеян знаками отличия. Шестнадцатилетний парень стоял, преисполнившись долга и ожесточенно уставившись на директора.

– Что есть совершенство, мистер Перри?

– Совершенство есть результат упорного труда, – громко и монотонно отчеканил Перри зазубренный текст. – Совершенство – ключ к успеху во всем, как в учебе, так и в иных областях.

Усевшись, он продолжал все так же сверлить взглядом кафедру. Отец, занимавший место рядом с Нилом, не удостоил его ни малейшего внимания. Взгляд мужчины был устремлен в никуда, а с поджатых губ не слетело ни звука.

– В Уэлтоне, джентльмены, вам придется трудиться упорней, чем когда-либо до этого. И вашей наградой станет успех, которого все мы от вас ожидаем, – продолжал тем временем директор. – Любимый всеми нами учитель словесности, мистер Порциус, недавно ушел на пенсию. Я пользуюсь возможностью представить вам сменившего его мистера Джона Китинга, в прошлом с отличием окончившего нашу школу и на протяжении нескольких лет преподававшего в весьма престижной школе Честер в Лондоне.

В этот момент мистер Китинг, сидевший вместе с остальными преподавателями, слегка поклонился. Китинг, лет тридцати с небольшим от роду, обладал внешностью весьма заурядной – среднего роста кареглазый брюнет, – и тем не менее, вид его был весьма интеллигентным и внушал уважение. Однако, к примеру, мистер Перри глядел на него с подозрением.

– Завершая церемонию приветствия, я хотел бы пригласить к микрофону старейшего из ныне живущих выпускников Уэлтона, мистера Александра Кармайкла-младшего, 1886 года выпуска, – провозгласил Нолан.

Рукоплеская, присутствующие повскакали с мест. Восьмидесятилетний старик, надменно отклонив предложения помощи со стороны рядом сидевших, мучительно неторопливым шагом продвигался к кафедре. Оттуда он пробормотал несколько слов, смысл которых аудитория могла разобрать с трудом, и собрание наконец завершилось. Ученики и их родители устремились из капеллы на улицу. На школьном дворе царила прохлада.

Видавшие виды каменные стены и строгие традиции надежно охраняли Уэлтон от внешнего мира. Точно викарий, стоящий у врат церкви после воскресной службы, возвышающийся в дверном проеме ректор Нолан наблюдал за тем, как семьи прощаются с детьми.

Убрав со лба сына челку, мать Чарли Далтона заключила его в объятия. Прогуливаясь рядом с мальчиком по территории и обозревая местные достопримечательности, отец Нокса крепко прижал его к себе. Мистер Перри, прямой, как палка, поправлял значки на нагрудном кармане Нила. И лишь Тодд стоял один, ковыряя носком ботинка придорожный камень. Неподалеку родители болтали с другой семейной парой, не обращая на отпрыска ни малейшего внимания. По привычке уставившись себе под ноги, он и не заметил, как к нему подошел директор, пытаясь разглядеть, что написано на его именном бейдже.

– Мистер Андерсон! Вам есть на кого равняться. Ваш брат был лучшим учеником Уэлтона! – окликнул мальчика Нолан.

– Спасибо, сэр, – несмело пробормотал Тодд.

Директор двинулся дальше, с неизменной улыбкой приветствуя мелькавших мимо учеников, их отцов и матерей. Дойдя до мистера Перри и Нила, он остановился и положил руку юноше на плечо.

– Нил, мы ждем от тебя еще больших успехов.

– Благодарю вас, мистер Нолан.

– Нам краснеть не придется, верно? – вмешался Перри-старший, повернувшись к сыну.

– Я постараюсь, отец.

Потрепав мальчика по плечу, Нолан двинулся дальше. От его взгляда не ускользнуло, что подбородки у многих младших учеников дрожали и они не могли сдержать слез, прощаясь со взрослыми – кто-то из них, возможно, в первый раз.

– Тебе здесь понравится, – утешительно произнес некий мужчина, улыбаясь, помахал сыну и быстро скрылся из виду.

– Не веди себя как ребенок! – кричал другой отец на перепуганного, заливающегося слезами парнишку.

Постепенно родители отсеялись, и автомобили начали покидать территорию школы. Теперь у их детей был новый дом – Уэлтонская академия, затерянная в зеленых, но неприветливых лесах штата Вермонт.

– Хочу домой! – хныкал какой-то мальчуган. Похлопав по спине, старшеклассник повел его в сторону спален.

Глава 2

– Помедленней, джентльмены. Не бегать, – раздался голос преподавателя; в нем слышался шотландский акцент. Десятка четыре семиклассников стремились поскорей спуститься по лестнице, ведущей из спален, в то время как дюжина старших прокладывала себе дорогу наверх.

– Слушаюсь, мистер Макаллистер, сэр, – пискнул один из малышей. – Простите, сэр!

Покачав головой, Макаллистер посмотрел на мчащихся из комнат во двор мальчиков.

Оказавшись в обшитом дубовыми досками Зале славы, младшеклассники расселись на обитых сморщившейся от времени кожей скамьях; некоторые остались стоять. Уперев взгляд в лестницу, ведущую на второй этаж, они ждали, когда их вызовут в директорскую.

Несколько мгновений спустя дверь распахнулась, и пятеро ребят, не говоря ни слова, гуськом спустились по лестнице. Шаркая ногами, на пороге кабинета показался седовласый учитель.

– Оверстрит, Перри, Далтон, Андерсон, Кэмерон. Войдите! – крикнул профессор Хейгер.

Выстроившись в шеренгу, юноши зашагали наверх. Двое из сидевших внизу с интересом уставились на них.

– Эй, Микс! Кто этот новенький? – шепотом поинтересовался Питтс у одноклассника.

– Андерсон, – так же приглушенно ответил Стивен. Но старик Хейгер все слышал.

– Мистер Питтс и мистер Микс получают замечание, – донесся сверху суровый голос.

Мальчики потупились, склонив головы друг к другу, и Питтс закатил глаза.

Хоть профессор Хейгер и был преклонных лет, взгляд у него оставался острым, как у орла.

– Еще одно замечание, мистер Питтс!

Пятеро юношей последовали за ним в кабинет директора, миновав канцелярию, где сидели секретарь и супруга ректора, миссис Нолан, и оказались перед рядом кресел. Напротив за столом восседал Гейл Нолан; рядом на полу дремала охотничья собака.

– Добро пожаловать назад в школу, мальчики. Как поживает ваш отец, мистер Далтон?

– Отлично, сэр, – отозвался Чарли.

– Ваша семья уже переехала в тот новый дом, о котором вы говорили, мистер Оверстрит?

– Да, сэр. Около месяца назад.

– Прекрасно, – губы ректора тронула легкая улыбка. – Слышал, это чудесное место.

Потрепав пса по загривку, он протянул ему лакомство. Ученики тем временем замерли в ожидании, чувствуя себя несколько неловко.

– Мистер Андерсон, – обратился к нему Нолан. – Поскольку вы новенький, позвольте объяснить вам, что здесь, в Уэлтоне, я распределяю студентов по группам для внеклассных занятий. Зачисление происходит с учетом успеваемости и личных пожеланий учащихся. К этим занятиям следует подходить ничуть не менее серьезно, чем к основной учебе. Верно, мальчики?

– Так точно, сэр! – солдатским хором ответили остальные.

– Если вы пропустите занятие, получите замечание. Итак, начнем. Мистер Далтон: редакция школьной газеты, благотворительное общество, футбол и гребля. Мистер Оверстрит: группа кандидатов на вступление в Общество Уэлтона, редакция школьной газеты, футбол, Общество сыновей бывших выпускников. Мистер Перри: группа кандидатов на вступление в Общество Уэлтона, кружок по химии, кружок по математике, школьный альманах, футбол. Мистер Кэмерон: группа кандидатов на вступление в Общество Уэлтона, дискуссионный клуб, благотворительное общество, гребля, Экспертный совет и Объединение учащихся, представленных на Доске почета.

– Благодарю вас, сэр! – выпалил Кэмерон.

– Мистер Андерсон, основываясь на вашем личном деле, поступившем из школы Бэлинкрест, ваш круг интересов – благотворительное общество, футбол и школьный альманах. Есть что-то еще, чего я не знаю?

Тодд молчал. Вернее, он пытался возразить, но слова отказывались слетать с языка.

– Смелее, мистер Андерсон, – подстегнул его Нолан.

– Я… Я бы предпочел… заниматься греблей… сэр, – еле слышно выдавил Тодд. Директор смерил его взглядом, от которого юноша весь затрясся.

– Греблей? Вы сказали «греблей»? Но здесь записано, что в Бэлинкресте вы занимались футболом.

– Все верно… сэр, – пролепетал новенький. – Но… но я…

На лбу выступил пот. Он с силой сжал кулаки – так, что костяшки побелели. Взглянув на него, одноклассники увидели, что парень еле сдерживает слезы.

– Вам понравится в нашей футбольной команде, Андерсон. Всё, мальчики, свободны!

Все пятеро чинно зашагали к дверям. На бледном лице Тодда лежала печать скорби. Стоило им ступить за порог, профессор Хейгер тут же вызвал следующих.

Пересекая школьный двор по дороге в спальню, Нил поравнялся с одиноко бредущим Тоддом и протянул ему руку.

– Я слышал, мы будем соседями по комнате. Я Нил Перри, – представился он.

– Тодд Андерсон, – приглушенно ответил будущий сосед. Повисла неловкая пауза, и они двинулись дальше.

– Почему ты ушел из школы Бэлинкрест? – поинтересовался Нил.

– Здесь учился мой брат.

– А, так ты из тех Андерсонов? – в изумлении покачал головой юноша.

Тодд лишь пожал плечами и вздохнул.

– Родители с самого начала хотели, чтобы я поступил именно сюда, но мои отметки были не настолько хороши. И меня отправили в Бэлинкрест – подтянуть успеваемость.

– Вот уж наградили тебя, – усмехнулся Нил. – Даже не надейся, что тебе здесь понравится.

– А я и не надеюсь.

Войдя в коридор, из которого вели двери в комнаты, они оказались в самой гуще толпы. Их окружала чехарда из лиц, подушек, чемоданов, проигрывателей и пишущих машинок.

В конце коридора стоял сторож, присматривая за горой пока еще не востребованного багажа. Нил и Тодд притормозили, чтобы отыскать в ней вещи. Обнаружив свои тюки, Нил направился вперед на поиски спальни.

– Дом, милый дом, – усмехнулся он, войдя в крохотную квадратную комнатушку. В ней едва помещались два стола, два шкафа и две отдельные кровати. На одну из них Нил бросил чемоданы.

– Я слышал, твой сосед – новенький, – сунул голову в дверь Ричард Кэмерон. – Какой-то он вялый. Ха-ха!.. Упс, – осекся он, заметив, что мимо него протискивается Тодд. Кэмерон быстро свинтил. Тодд вошел в комнату, положил чемоданы на свободную постель и принялся разбирать вещи.

– Не обижайся на Кэмерона, – бросил Нил. – У него язык без костей.

Но парень вновь лишь передернул плечами и сосредоточился на своем занятии.

На пороге спальни показались Далтон, Оверстрит и Микс.

– Эй, Перри, – окликнул его Чарли. – Прошел слушок, что ты и летом торчал в школе!

– Вгрызался в химию. Отец посчитал, что мне еще есть к чему стремиться.

– Что ж… Микс – гений в латыни, я неплохо сдал литературу, так что, считай, группа в сборе!

– К нам просится Кэмерон, – сообщил Нил. – Как, примем?

– Его специальность – лизать подметки? – усмехнулся Чарльз.

– Брось, он твой сосед!

– Я в этом не виноват!

Тодд тем временем продолжал разбирать чемодан. Рыжеволосый очкарик направился к нему.

– Кажется, мы раньше не встречались. Меня зовут Стивен Микс.

– Тодд Андерсон, – смущенно протянул руку молодой человек.

Приблизившись, двое других парней тоже пожали ему руку.

– Нокс Оверстрит.

– Чарли Далтон.

Со стороны Тодда рукопожатие вышло весьма формальным.

– Брат Тодда – Джеффри Андерсон, – пояснил Нил.

– О да, понимаю, – с почтением взглянул на него Чарли. – Национальная гордость, лучший ученик, толкавший речь на выпускном вечере…

Андерсон кивнул.

– Короче, добро пожаловать в ад, – усмехнулся Микс.

– Совершенно верно. Учиться здесь стоит именно того тяжелого труда, о котором тебе и твердят! – поддакнул Чарли. – Если, конечно, ты не гений, как Микс.

– Он мне льстит, чтобы я подтянул его по латыни, – отмахнулся Стивен.

– И по литературе, и по тригонометрии… – продолжил Чарли. Микс рассмеялся.

Тут в дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Нил.

Однако на этот раз в комнату вошел отнюдь не школьный товарищ.

– Отец! – побледнев, воскликнул Нил. – Ты не уехал?

Глава 3

– Мистер Перри! – подскочив, хором вскрикнули Стив, Нокс и Чарли.

– Не вставайте, ребята, – бросил отец Нила, быстрым шагом войдя в комнату. – Ну, как дела?

– Все отлично, сэр, большое спасибо, – ответили парни.

Мистер Перри стоял лицом к лицу с сыном. Тот нервно переминался с ноги на ногу.

– Нил, я пришел к выводу, что ты взял на себя слишком много внеклассных обязанностей. Я говорил с мистером Ноланом, и он согласен допустить тебя к работе в редакции школьного альманаха на будущий год, – произнес мужчина и развернулся, чтобы покинуть помещение.

– Отец! – воскликнул Нил. – Я помощник редактора в этом году!

– Мне очень жаль, – отрезал тот.

– Но как я могу? Так не поступают! Я…

Он запнулся, почувствовав на себе взгляд родителя. Распахнув дверь и указав рукой в коридор, мистер Перри сдержанно произнес:

– Извините нас, ребята. Мы на минуту выйдем.

Пропустив сына вперед, он вышел и закрыл за собой дверь.

– Не смей спорить со мной при посторонних, – гневно зашипел Перри-старший.

– Отец, я не спорил, – запинаясь, пробормотал мальчик. – Я…

– Закончишь медицинский факультет и станешь самостоятельным – будешь делать все, что тебе вздумается. А пока – слушаешься меня!

– Да, сэр, – произнес Нил, потупившись. – Простите.

– Ты ведь знаешь, что это значит для матери, не так ли?

– Да, сэр.

Нил умолк. Когда мальчика стыдили или грозили наказанием, его решимость испарялась.

– Вы же знаете меня, – произнес он, чтобы заполнить неловкую паузу. – Я всегда беру на себя слишком много.

– Ну вот и молодец. Если что-нибудь понадобится, позвони нам.

Не говоря больше ни слова, отец развернулся и ушел. Нил глядел ему вслед, обуреваемый отчаянием и злостью. Почему же он вечно позволяет вот так с собой поступать?

Распахнув дверь, Нил вернулся в комнату. Одноклассники делали вид, будто ничего не произошло, но каждый ждал, что первым подаст голос кто-то другой. Наконец тишину нарушил Чарли.

– Почему он не позволяет тебе делать то, что ты хочешь?

– Дай ему отпор! Хуже ведь уже не будет, – добавил Нокс.

Нил протер глаза и усмехнулся.

– Ценный совет. Можно подумать, вы даете отпор, мистер будущий адвокат и мистер будущий банкир!

И он принялся гневно расхаживать из угла в угол. Парни молча разглядывали кончики своих ботинок. Оторвав от пиджака значок за отличные успехи в учебе, Нил в ярости швырнул его на стол.

– Погоди, – вмешался Нокс. – Я вот не позволяю родителям вытирать об меня ноги!

– Да уж! Ты просто сам делаешь все, что они тебе ни скажут! Ручаюсь, будешь служить в отцовской конторе. – Тут Нил обернулся к раскинувшемуся на его кровати Чарльзу. – А ты – выписывать векселя, пока ноги не протянешь!

– Квиты, – отозвался Чарли. – Я сыт этим по горло, так же, как и ты. Просто говорю, что…

– Вот и не лезь с советами, как мне разговаривать с отцом. Ты не лучше меня! Понял?

– Понял, понял, – вздохнул Нокс. – Господи боже! Что ты теперь будешь делать?

– То, что должен. Уйду из редакции. Выбора нет.

– Я бы не стал терзаться, – беззаботно вставил Микс.

– Это сборище придурков, выслуживающихся перед Ноланом!

– Да наплевать мне на все это! – оборвав друзей, Нил с грохотом захлопнул чемодан и бросился на кровать. Ударив кулаком по подушке, он улегся на спину и вперил невидящий взгляд в потолок.

Парни угрюмо расселись вокруг. Грусть и разочарование Нила перешли и на них.

– Не знаю, как вам, – вновь заговорил Чарли, – а мне бы не помешало освежить в памяти латынь.

– В восемь в моей комнате? – подключился Микс.

– Договорились, – безучастно промолвил Нил.

– Присоединяйся к нам, Тодд, – пригласил его Стив.

– Да, приходи! – подхватил Нокс.

– Спасибо.

Стоило ребятам разойтись, Нил встал и поднял брошенный значок. Тодд продолжал разбирать вещи. Он достал семейное фото в рамке; на карточке мать и отец радостно обнимали юношу постарше – по всей видимости, его брата Джеффри. Бросив взгляд на снимок, Нил не мог не заметить, что Тодд держался слегка особняком: казалось, он и с ними, и нет. Мальчик вытащил именной письменный прибор с кожаными вставками и принялся раскладывать на столе принадлежности.

– Ну и какого ты мнения о моем отце? – как бы из вежливости поинтересовался Нил. Он плюхнулся обратно на постель и уперся затылком в изголовье.

– Я бы предпочел его своему, – тихо ответил Тодд, словно беседуя сам с собой.

– Что?!

– Ничего.

– Тодд, если хочешь выжить в этом месте, учись громче выражать свое мнение. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю[1] – но поступления в Гарвард не видать им как своих ушей. Понимаешь, о чем я? – произнес Нил, вертя в руках значок.

Тодд кивнул и продолжил складывать белоснежную рубашку из оксфордской ткани с воротничком на пуговицах.

– Ублюдок! – вдруг вскричал Нил, с силой ударив по острию булавки большим пальцем и проткнув кожу до крови.

Андерсон содрогнулся, но его сосед лишь, не отрываясь, смотрел, как по пальцу бежит алая капля. Выдернув иглу, он запустил значком в стену.

Глава 4

Утро первого учебного дня выдалось ясным и безоблачным. Младшие сновали туда-сюда, из ванной и обратно, стремясь в рекордные сроки напялить на себя форму.

– Семиклашки так распереживались, что того и гляди в штаны наложат! – расхохотался Нил, стоя у умывальника. Из крана бежала ледяная вода.

– Да и я, если честно, тоже, – признался Тодд.

– Не дрейфь! Первый день всегда самый трудный, – подбодрил Нил. – Ничего, прорвемся! Как-то нам до сих пор удавалось его пережить!

Одевшись, парни помчались к кабинету химии.

– Не стоило так долго дрыхнуть, – жаловался по дороге Перри. – Проспал завтрак, и теперь у меня в животе волки воют!

– И у меня, – пробормотал Андерсон, протискиваясь в дверь. Нокс, Чарли, Кэмерон и Микс уже были в классе, а с ними и другие ребята. Стоя рядом с доской, мужчина в очках – их педагог – раздавал толстенные учебники. Волосы у него уже начали редеть, и на лбу появились залысины.

– В дополнение к обычным заданиям каждый выберет себе три лабораторных опыта из списка практических работ, – строго объявил он. – Отчет по ним будете сдавать один раз в пять недель. К завтрашнему дню приготовите ответы на первые двадцать вопросов в конце начального раздела!

Глаза Далтона чуть не вылезли из орбит, когда он, следуя указаниям учителя, заглянул в книгу. Чарли непонимающе уставился на Нокса, и оба они потрясенно покачали головами.

Единственным среди всех, кого, казалось, ничуть не удивили ни толщина учебника, ни слова наставника, был Тодд. Урок продолжался, жужжал монотонный голос учителя, но после слов «первые двадцать вопросов» мальчики мало вникали в смысл его слов. Наконец прозвенел звонок, и практически все, кто был в классе, переместились на занятие к мистеру Макаллистеру.

Макаллистер – наверное, единственный в современном мире преподаватель латыни со столь явным шотландским говором – не стал тратить время на введение в предмет. Пустив по рядам учебники, он тут же приступил к делу.

– Начнем со склонения существительных, – объявил он. – Agricola, agricolae, agricolae, agricolam, agricola, agricola. Agricolae, agricolarum, agricolis, agricolas, agricolis, agricolae…

Расхаживая туда-сюда по комнате, он бубнил свою латынь, даже не задумываясь, поспевают ли за ним ученики. Пробубнив так целых сорок минут, Макаллистер остановился и повернулся лицом к классу.

– Пройденные вокабулы я спрошу с вас завтра, джентльмены. Придется попотеть! – с этими словами он опять отвернулся к доске под неодобрительный гул аудитории. Но начать по новой ему помешал звонок.

– Да он с ума сошел! – простонал Чарли. – Я ни за что на свете все это до утра не выучу!

– Отставить волнения, – бросил Микс. – Позанимаемся вечером. Я покажу вам, в чем тут фишка. А сейчас поднажмите, не то мы опоздаем на математику!

Все стены кабинета профессора Хейгера были увешаны графиками, а учебники уже поджидали на партах.

– Изучение тригонометрии требует абсолютной самоотдачи, – менторским тоном произнес старик. – Тем, кто не выполнит хотя бы одно домашнее задание, годовая оценка будет снижена на один балл. Так что советую понапрасну не искушать меня! Итак, кто из вас первым сможет ответить, что такое косинус?..

– Косинусом угла называется отношение принадлежащего катета к гипотенузе, – тут же вскочил с места Кэмерон. – Положим, перед нами треугольник с острым углом α.

Тогда…

Все оставшееся время Хейгер засыпал учеников вопросами. В воздух взмывали руки; дети, словно роботы, поднимались и вновь опускались за парты, декламируя зазубренные определения и покорно снося гневные порицания за ошибки.

Перемены все ждали с нетерпением.

– Слава богу, – протянул Тодд, собирая в стопку книги. – Не думаю, чтобы я еще хоть минуту здесь выдержал.

– Ничего, привыкнешь, – утешил его Стивен Микс. – Войдешь в ритм – и все пойдет как по маслу!

– Да я уже отстаю по меньшей мере на шесть тактов, – вздохнул Андерсон, спеша вместе с остальными в ту часть здания, где должен был состояться следующий урок. Всю дорогу до кабинета литературы он не промолвил ни слова, а войдя, молча сложил учебники и опустился на стул. Ребята поступили так же.

Новый преподаватель сидел за столом и смотрел в окно. На нем были рубашка и галстук, но, однако, без пиджака. Заняв места, ребята ждали, когда начнется занятие. В глубине души они были благодарны Китингу за то, что он дает им возможность расслабиться и хоть немного сбросить напряжение, накопившееся за последние несколько часов. Но преподаватель и не думал обращать внимание на класс. Дети беспокойно заерзали.

Наконец он встал, взял в руки линейку и принялся прохаживаться между рядами. Остановившись, он посмотрел в глаза одному из учеников; тот зарделся.

– Не надо стесняться, – мягким голосом произнес Китинг и продолжил расхаживать, внимательно разглядывая подростков.

– Гм-м, – многозначительно протянул он, глядя на Тодда Андерсона – и, приблизившись к Нилу Перри, повторил:

– Гм-м!

Вдруг он хлопнул по свободной ладони линейкой и, издав громкий смешок, устремился к кафедре.

– Вы, пытливые юные умы! – воскликнул он, окинув взглядом собравшихся. Не выпуская из рук линейки, учитель ловко вскочил на стол и вновь обернулся к мальчикам.

– «О капитан, мой капитан!..» – воодушевленно промолвил Китинг и умолк, изучая лица детей. – Откуда это? А? Никто не знает?

Под его пристальным взором ребята стояли молча, не шелохнувшись.

– Эта строка, молодые люди, – терпеливо продолжил он, – из поэмы Уолта Уитмена о мистере Аврааме Линкольне[2]. На наших занятиях вы можете звать меня мистер Китинг – или, если отважитесь, «О капитан, мой капитан»!

Соскочив с кафедры, мужчина вновь принялся прогуливаться между рядами, продолжая при этом говорить.

– Чтобы не давать повода для множества слухов, скажу вам сразу: да, верно, я маялся здесь много лун тому назад; и нет, тогда я не был столь артистичен, как сейчас! Впрочем, если решите передразнивать меня, вашим отметкам это пойдет только на пользу. А сейчас, джентльмены, приглашаю вас проследовать за мной в Зал славы – и, проходя мимо, захватите учебник!

Размахивая линейкой вместо указки, Китинг направился к выходу – и исчез. Ученики замерли, не зная, как им поступить. От изумления у них пропал дар речи.

– Лучше бы нам прислушаться, – заметил Нил и, вскочив, первым устремился к двери. Собрав книги и прихватив новый учебник, все они прошествовали в Зал славы Уэлтонской академии, где среди обитых дубовыми панелями стен еще совсем недавно ожидали распределения по секциям.

К тому времени, как ученики добрели до конца коридора, Китинг уже прохаживался по залу, изучая развешанные по стенам фотографии выпускников. Самые ранние из них были сделаны еще в 1880-е. На полках и в витринах тесными рядами стояли кубки и награды по всем возможным дисциплинам.

Увидев, что все расселись, преподаватель вновь обратился к классу.

– Мистер… Питтс! – произнес он, глядя в журнал. – Какая неблагозвучная фамилия![3] Где вы, мистер Питтс?

Тот поднялся.

– Прошу вас, Питтс, откройте учебник на странице 542 и прочтите нам первую строфу стихотворения.

– «Девам, о быстротечности времени»? – изумился Питтс, долистав до указанного места. Ребята прыснули со смеху.

– Да-да, именно, – подтвердил Китинг.

– Слушаюсь, сэр.

Питтс прочистил горло и прочел:

Он умолк.

– «Срывайте бутоны роз в юности», – повторил Китинг. – В латыни есть соответствующее выражение: carpe diem. Кто может перевести?

– Carpe diem, – тут же вызвался Микс, лучше всех знавший латынь. – «Лови мгновение»!

– Прекрасно, мистер…

– Микс, сэр[5].

– Лови мгновение!.. Как думаете, почему поэт написал эти строки?

– Он торопился? – раздался голос одного из учеников. Остальные захихикали.

– Нет, нет и еще раз нет! – воскликнул Китинг. – Потому что мы пища для червей, юноши. Потому что на роду нам написано лишь малое число лет, вёсен и зим!.. Как бы ни казалось невероятным, но каждый из нас в один прекрасный день перестанет дышать, похолодеет и умрет!

Он выдержал паузу.

– Я хочу, чтобы вы подошли поближе. Вглядитесь в лица мальчиков, посещавших это заведение лет шестьдесят-семьдесят тому назад! Ну же, не будьте застенчивы – встаньте и взгляните на них!

Поднявшись, молодые люди приблизились к развешанным вдоль стен старым фотографиям и принялись изучать лица сверстников, смотревших на них из прошлого.

– Эти ребята мало чем отличаются от вас, не правда ли? Как многие из вас, они верят, что им уготовано великое будущее. Их глаза полны надежды!.. И где же сейчас эти улыбки, юноши? Что стало с надеждой?

Задумавшись, уэлтонцы сурово взирали на своих предшественников. Китинг сновал из угла в угол, указывая то на одну, то на другую карточку.

– Разве они не растратили понапрасну заложенные в них способности, ни на йоту не приблизившись к тому, на что были способны? Увы, джентльмены, эти мальчишки сейчас удобряют собой нарциссы! Но если вы прислушаетесь, услышите обращенные к вам слова… Наклонитесь! Подойдите поближе! Слышите? Слышите шепот?

Разговоры стихли. Несколько учеников в замешательстве склонили ухо к фотографиям.

– Carpe!.. Carpe diem! – раздался громкий шепот самого Китинга. – Ловите мгновение, мальчики! Пусть ваша жизнь будет необыкновенной!

Тодд, Нил, Нокс, Чарли, Кэмерон и другие стояли, уставившись на старые карточки, пока их раздумья вдруг не прервал звонок.

– Странно как-то, – произнес Питтс, сгребая в охапку книги.

– Зато необычно, – парировал Нил. Мыслями он все еще был в зале.

– А по-моему, жутковато, – добавил Нокс, выходя в коридор. Его слегка передернуло.

– Ребята, он что, на экзамене это спросит? – недоуменно озирался по сторонам Ричард.

– Да брось, Кэмерон, – рассмеялся Чарли. – Ты что, с луны свалился?

Глава 5

Пообедав, юноши собрались в спортивном зале, где у них вскоре должна была начаться физкультура.

– Так, ребята, – раздался голос преподавателя, – давайте-ка покажем, на что способно ваше тело! Начинайте пробежку. Сделав круг по залу, остановитесь, измерьте пульс и продолжайте. Не обнаружите пульса – позовите!

Недовольно загудев, мальчики затрусили вдоль стен огромного зала. Физкультурник, ухмыляясь, отошел в угол и прислонился к стене, наблюдая оттуда за бегунами.

– Пошевеливайтесь, Гастингс, – прикрикнул он на одного из парней. – Нам не мешало бы стрясти с вас немного жира! А теперь измерьте пульс… Молодчина, Оверстрит. Не сбавляйте темпа!

Нокс улыбнулся и, пробегая мимо, помахал учителю.

Никто из ребят и не думал, что выдержит такую нагрузку – но к концу занятия многие сами себе удивлялись.

– Я умираю, – выдохнул Питтс, вползая в душевую. – Ему бы солдатов муштровать, а не детей учить!

– Не распускай нюни, Питтс, – гоготнул Кэмерон. – Побегать полезно!

– Тебе легко говорить, – окрысился Питтс. – В отличие от тебя, меня он загнал до полусмерти!

Тут он запнулся и быстро отвернулся к стене. В раздевалку вошел учитель – проверить, все ли в порядке.

– А заниматься сегодня будем? – высунулся из душа Микс. – Как насчет того, чтобы собраться после ужина?

– Будем! Я только за! – послышалось со всех сторон.

– Мыло подберите, Гаррисон, – окликнул одного из ребят преподаватель, а затем повернулся, указывая пальцем на другого. – Эй, вы! Вылезайте побыстрей – и марш вытираться!

– Прости, Микс, у меня не получится, – бросил Оверстрит. – Я приглашен к Дэнберри на ужин! Придется отпроситься на часок-другой…

– Кто такой этот Дэнберри? – поинтересовался Питтс.

– Важная шишка из бывших учеников нашей школы, – изумленно присвистнув, ответил Кэмерон. – Как тебе удалось на него выйти?

– Он друг моего отца, – повел плечами Нокс. – Ему, наверное, лет сто – или около того!

– Хоть поешь нормально. Всяко лучше, чем та размазня, которой нас здесь кормят! – перебил его Нил и расхохотался.

– Читаешь мои мысли! – подхватил Чарли.

Парни оделись, затолкали спортивную форму в шкафчики и направились к выходу. На скамье остался Тодд, молча и сосредоточенно натягивавший носок.

– Ценная мысль в голову пришла? – подсел к нему Нил.

– И гроша ломаного не стоит, – покачал головой сосед.

– Придешь к нам в группу заниматься?

– Благодарю, но все-таки нет, – улыбнулся в ответ Тодд. – Сегодня буду учить историю.

– Ну, если передумаешь – знаешь, где нас найти!

Собрав учебники, Перри тоже заторопился наружу. Посмотрев ему вслед, юноша снова уставился в никуда, а затем влез в ботинки, подхватил книги и медленно побрел в спальню.

Вдалеке за кронами деревьев, зеленым поясом окаймлявших вместительный школьный двор, к горизонту клонилось пылающее солнце.

– Такой простор – а живешь, как в клетке, – оглядевшись по сторонам, вздохнул Андерсон.

Пройдя по коридору, он кое-кому улыбнулся и поспешил скрыться в комнате, притворив дверь. Сложив свою ношу на стол, брат лучшего выпускника Уэлтона издал еще один вздох и сел.

– Не могу и вообразить, насколько упорно мне предстоит трудиться, – пробормотал он, перебирая полученные в школе материалы. Раскрыв учебник по истории, Тодд достал тетрадь, взглянул на чистый лист и в задумчивости вывел на нем большими черными буквами: «ЛОВИ МГНОВЕНИЕ».

– «Лови мгновение»? – вознегодовал он вслух. – Как вы себе это представляете?!

И, по привычке вздохнув, парень вырвал страницу, скомкал и бросил в мусорную корзину, а затем, открыв нужный параграф, погрузился в чтение.

– Готовы, Оверстрит? – спросил профессор Хейгер, войдя в Зал славы, где Нокс поджидал его, по второму кругу вглядываясь в лица бывших студентов.

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр, – Нокс последовал за ним на крыльцо, а оттуда – к принадлежавшему академии универсалу, припаркованному у входа. Как и стены зала, салон его был обшит натуральным деревом. Сгущались сумерки, и ярких красок вермонтской осени было почти не разглядеть.

– Прекрасно, когда листья меняют цвет, не так ли, сэр? – воодушевленно спросил Нокс.

– Что? Листья? О да, несомненно, – буркнул Хейгер, выводя автомобиль на дорогу. Достопочтенное семейство Дэнберри обитало в огромной усадьбе, к которой они сейчас и направлялись.

– Спасибо, что подвезли меня, профессор Хейгер, – просияв, поблагодарил его юноша. – Дэнберри обещали сами отвезти меня в школу после ужина.

– Жду тебя не позже девяти, мальчик мой, – высокопарно промолвил учитель.

– Разумеется, сэр!

Попрощавшись, Нокс подошел к двери и позвонил в звонок. Он стоял на пороге внушительного белого особняка, возведенного в колониальном стиле. Ему открыла прелестная девушка в короткой теннисной юбке, его ровесница или чуть старше.

– Добрый вечер, – произнесла та и улыбнулась. Голубые глаза ее блестели.

У Нокса от изумления пропал дар речи.

– Здравствуйте, – наконец выдавил он.

– Вам, наверное, нужен Чет? – спросила барышня. Оверстрит не сводил с нее глаз, изучая каждый изгиб ее спортивной фигуры.

– Чет, да? – повторила она и расхохоталась. – Вам нужен Чет?

– Миссис Дэнберри! – спохватившись, пробормотал Нокс, увидев, что за ее спиной показалась дама средних лет.

– Нокс! – расплывшись в улыбке, приветствовала его Джанет Дэнберри. Девушка развернулась и удалилась по направлению к широкой лестнице. – Проходите, прошу. Мы вас ждали!

Молодой человек последовал за ней, взглядом провожая девочку, которая взлетала вверх по ступенькам, перепрыгивая через одну.

– Джо, – войдя в просторную, обитую деревом библиотеку, обратилась Джанет к мужчине в строгом костюме. На вид ему было около сорока. – Познакомься, это Нокс Оверстрит!

– Рад тебя видеть, Нокс, – тепло поприветствовал его хозяин дома, протягивая руку. – Входи же. Я Джо Дэнберри.

– Очень приятно, сэр, – радостно ответил Нокс, стараясь заставить себя не смотреть, куда удалилась юная леди.

– Ты точная копия своего отца! Как он там? – поинтересовался мистер Дэнберри, протягивая парню бокал содовой.

– Отлично! У него новый клиент – «Дженерал Моторс»!

– О, так вот куда ты метишь! Пойдешь по стопам отца? – засмеялся Джо. – Ты знаком с нашей дочерью Вирджинией?

– Так это была ваша дочь? – воспрял духом Оверстрит, указывая в сторону лестницы.

– Поздоровайся, Вирджиния, – строго сказала миссис Дэнберри. На другой стороне комнаты с пола привстала хоть и симпатичная, но вполне обычная девчушка лет пятнадцати. Вокруг того места, где она сидела, были разбросаны книги и испещренные аккуратным почерком листки.

– Можно просто Джинни, – произнесла она, повернувшись к Ноксу, и застенчиво улыбнулась. – Привет!

– Привет, – отозвался тот, едва удостоив девочку взгляда, и снова посмотрел на лестницу, не в силах оторваться от замерших наверху стройных ножек. Со второго этажа донеслись взрывы хохота, и, спохватившись, молодой уэлтонец вспомнил о Вирджинии.

– Присядь, присядь, – ободряюще произнес Дэнберри, указывая на большое кожаное кресло. – Твой отец когда-либо рассказывал тебе о деле, которое мы вели с ним вместе?

– Прошу прощения? – рассеянно пробормотал Нокс. По лестнице спускалась та самая девушка в теннисной юбке – на сей раз в сопровождении высокого, мускулистого молодого мужчины.

– Он не говорил, чем все закончилось? Неужели! – воскликнул Джо. Его это явно повеселило.

– Э-э-э… Нет, – промямлил Нокс. Взгляд его все так же был прикован к блондинке. Парочка как раз вошла в библиотеку, когда мистер Дэнберри принялся увлеченно пересказывать старую историю.

– Положение было трудное, – вспоминал он. – Я был уверен, что проиграл самое крупное дело в своей жизни. Но тут ко мне пришел твой отец и заявил, что знает, как добиться возмещения убытков истцу – но скажет лишь при условии, что я отстегну ему гонорар, который выплатит мне клиент! Вот сукин сын! – мистер Дэнберри хлопнул себя по колену. – И знаешь, что я сделал?

– М?

– Пошел у него на поводу! – громыхнул тот. – Я был в таком отчаянии, что отдал ему все до последнего гроша!

Нокс сделал вид, будто это его рассмешило, чтобы не выглядеть глупо на фоне истерического гогота Дэнберри, но сам украдкой продолжал поглядывать на стоявших в дверях влюбленных.

– Отец, могу я взять твой «Бьюик»? – спросил Дэнберри-младший.

– А что стряслось с твоей машиной? – возмутился адвокат. – И вообще, где твои манеры, Чет? Нокс, познакомься – это мой сын Чет и его подруга, Крис Ноэль. Ребята, это Нокс Оверстрит.

– Кажется, мы встречались, – произнес Нокс, не сводя глаз с белокурой красавицы. – Ну… Почти.

– Верно, – хихикнула Крис.

– Здорово, – бросил Чет, не проявляя к гостю ни малейшего интереса.

Миссис Дэнберри поднялась с места.

– Прошу меня извинить – мне надо посмотреть, как там ужин, – произнесла она.

– Да что с тобой, пап! Неужто это для тебя такая проблема? – вернулся к своему вопросу Чет.

– Я купил тебе спортивный автомобиль, но отчего-то постоянно даю покататься свой!

– Мама Крис очень переживает, когда мы гоняем на спорткаре. Верно, Крис? – Молодой человек взглянул на нее и загадочно ухмыльнулся. На щеках девушки вспыхнул румянец.

– Сойдет и так, Чет.

– Разумеется, нет! Послушай… – Чет бросился следом за отцом, который собрался уже выйти из комнаты. – Ну папа! Ты же сегодня вечером никуда не поедешь! Почему я не могу?

Перепалка продолжилась в прихожей. Оставшись в библиотеке одни, Нокс, Крис и Джинни почувствовали себя неловко.

– Ну и… м-м… в какой школе ты учишься? – подал голос воспитанник Уэлтона.

– Риджуэй, – ответила Крис. – А как тебе в Хенли-холле, Джин?

– Нормально, – безучастно ответила Дэнберри.

– В вашей академии учатся мальчики из тех же семей, что девочки из Хенли, верно? – обернулась к нему блондинка.

– Вроде да.

– Джинни, ты будешь участвовать в спектакле? Представляешь, Нокс, они ставят «Сон в летнюю ночь»!

– Может быть, – пожала плечами Вирджиния.

– И как же вы познакомились с Четом? – выпалил Нокс. Девочки уставились на него в изумлении. – Ну, то есть, я хотел сказать…

– Чет играет за Риджуэй в американский футбол, а я выступаю в группе поддержки, – пояснила Кристина. – Он раньше тоже учился в Уэлтоне, но вылетел. Тебе следует обязательно пойти на пробы, Джин, – вновь обратилась она к девчушке. – Уверена, ты будешь отлично смотреться на сцене!

Вирджиния смущенно отвернулась. В это время в дверях показался сияющий Чет.

– Поехали, Крис, – воскликнул он. – Наша взяла!

– Рада была познакомиться, Оверстрит, – взяв кавалера за руку, попрощалась Крис. – Пока, Джинни!

– Взаимно, – сдавленно пробормотал Нокс.

– Присядем, пока не подадут ужин, – предложила Вирджиния.

Повисла неловкая пауза.

– На самом деле Чету был нужен «Бьюик» только для того, чтобы где-нибудь припарковать его и потискаться со своей подружкой, – выпалила Дэнберри, не зная, что еще сказать, и тут же покраснела.

Глянув в окно, Нокс увидел, как Крис и Чет сели в машину, и юноша прильнул к губам подруги долгим, требовательным поцелуем. Сердце Нокса бешено колотилось: его переполняла ревность.

Пару часов спустя он переступил порог общей комнаты, где Перри, Кэмерон, Микс, Питтс и Далтон сидели, склонившись над тригонометрией. Делая вид, что решают со всеми задачи, Питтс и Микс тайком собирали маленький детекторный приемник. Едва войдя, Нокс рухнул на диван.

– Как прошел ужин? – спросил Чарли. – Какой-то ты контуженый, приятель. Что, неужто у Дэнберри подавали уэлтонскую размазню?

– Все ужасно, – простонал Оверстрит. – Кошмарно! Сегодня я встретил самую прекрасную девушку на свете!

– Ты спятил? Что здесь плохого? – подскочив на месте, бросился к нему Нил.

– Она почти невеста Чета Дэнберри. Он же – мистер Бицепс.

– Вот не повезло-то, – вздохнул Питтс.

– Не повезло?! – возмутился Нокс. – Да это жуткая трагедия! Такая красавица влюбилась в такого придурка!

– Всех симпатичных девушек тянет к придуркам, – с видом знатока осадил его Питтс. – И ты это знаешь.

– Забудь о ней! На, возьми-ка учебник по тригонометрии да реши задачку, – посоветовал Кэмерон.

– Не могу я о ней забыть! И никакая тригонометрия в голову не лезет!

– Сейчас полезет! Вот послушай… Итак, твоя рука движется по касательной к выпуклому графику функции… – хихикая, вставил Микс.

– Стивен! Как это низко! – укоризненно покачал головой Кэмерон.

– А я-то думал, чем ниже, тем лучше! – нахально лыбясь, протянул Стив.

Нокс, минутой ранее вскочивший с дивана и принявшийся было мерить шагами комнату, снова замер и взглянул в лицо товарищам.

– Нет, вы действительно думаете, что надо ее забыть?

– А что, есть другой вариант? – хмыкнул Питтс.

Приблизившись, Нокс грохнулся на одно колено.

– Только ты, Питтси, – утрированно всхлипнув, припал к его ногам Оверстрит. – Только ты, душка, и больше никто!

Питтс оттолкнул его; кривляка шлепнулся в кресло, а ребята вернулись к зубрежке.

– На сегодня хватит, – прервал наконец заседание Микс. – Но не волнуйтесь, завтра нас ждет еще более упорный труд!

– Скажи-ка, а где твой сосед? – обратился к Перри Кэмерон, сгребая со стола книги.

– Сказал, что будет учить историю, – ответил Нил.

– Да ладно тебе, Нокс, – Ричард пнул его в бок. – Переживешь ты эту встречу! А может, придумаешь что-то, что поможет завоевать сердце твоей красавицы. Помнишь? Лови мгновение!

Усмехнувшись, Оверстрит поднялся с дивана и последовал за остальными к спальням.

На следующее утро Джон Китинг вовсе не стоял, взгромоздившись на кафедру, а спокойно сидел за столом. Вид у него был даже строгий.

– Мальчики, – произнес преподаватель, как только отзвенел звонок на урок, – откройте хрестоматию Притчарда на двадцать первой странице введения. Мистер Перри, – подал он знак рукой, – будьте добры, прочтите нам начало вступительной статьи под заглавием «Понимание поэзии»!

Выпрямив спины, ученики зашуршали листами, чтобы поспевать за одноклассником.

– «Понимание поэзии». Автор – кандидат наук, профессор Джей Эванс Притчард. «Чтобы в полной мере оценить стихотворение, необходимо в первую очередь вникнуть в его размер, ритм и образную систему. Затем задайте себе два вопроса. Первый: насколько художественно передано содержание стихотворения? И второй: насколько глубоко это содержание? Ответ на первый вопрос поможет оценить красоту стихотворения, а на второй – его важность. Ответив на эти вопросы, вы легко определите качество стихотворения. Если показатель красоты расположить на горизонтальной оси графика, а важности – на вертикальной, то площадь, ограниченная этими координатами, даст представление о качестве стихотворения. Сонет Байрона может иметь очень высокий показатель по вертикальной оси, но довольно средний по горизонтальной. Сонет Шекспира, напротив, будет иметь высокие показатели по обеим осям, и полученная на графике площадь выявит его подлинную уникальность…»

Китинг в это время встал со стула и, подойдя к доске, изобразил на ней график, на котором при помощи штриховки отметил, насколько шекспировский сонет превосходит произведения его менее удачливого соотечественника.

– «…Знакомясь со стихами в данном учебном пособии, используйте этот метод оценки. Как только вы преуспеете в данном способе анализа, то научитесь понимать поэзию и получать незабываемое удовольствие».

Нил остановился. Китинг тоже сделал паузу, словно выжидая, пока материал уляжется. И вдруг, схватившись за горло, издал ужасный рык:

– А-а-а-гр-р-х-х-х! Что это за мусор! Дрянь! Гнилье! Вырвите эту страницу. Ну же, целиком! На помойку ее, не жалейте!

Схватив мусорную корзину, он, патетически потрясая ею в воздухе, зашагал по рядам, останавливаясь около каждой парты в ожидании, когда ученики швырнут в нее вырванные листы. Животы у ребят сотрясались от хохота.

– Рвите старательно! – наставлял их учитель словесности. – Пусть даже следа не останется! Пропадите вы, Джей Эванс Притчард!

Нарастающий гогот привлек внимание шотландца в кабинете напротив. Выбежав из аудитории, мистер Макаллистер заглянул в окошко в двери класса и увидел, как внутри дети увлеченно рвут страницы из учебника. Взволнованно дернув за ручку, он ворвался в кабинет литературы.

– Что за безобразие?! – воскликнул он и запнулся, увидев Китинга, державшего в руках корзину. – Извините… Я не знал, что вы в классе.

Обескураженный и удрученный, он попятился назад и тихо прикрыл за собой дверь.

Китинг же важно прошествовал к доске, опустил на пол урну и заскочил в нее обеими ногами. Аудитория взорвалась. В глазах учителя плясали огоньки. Потопав ботинками, он выбрался и пинком отправил корзину в угол.

– Это битва, мальчики! – провозгласил он. – Настоящая война! Ее жертвами могут стать ваши души. Легионы самозваных академиков наступают, и личность ваша либо извергнется, как ветвь, и засохнет[6], либо восторжествует над ними!.. Но не бойтесь: в моем классе вы и так получите все то, чего от вас требует эта школа. Однако если я буду работать на совесть, вы научитесь гораздо большему! К примеру, вникать в слова, в язык… Пусть говорят все что угодно, но слова и идеи могут изменить мир! Минуту назад я произнес слово «легион»: кто скажет, сколько это? Ну же, Оверстрит, простофиля вы эдакий!

Все захихикали.

– Андерсон! Вы человек или амеба?

Взглянув на Тодда, одноклассники захохотали в голос. Он заметно напрягся и, не в силах разжать стиснутые зубы, лишь по-дурацки замотал головой.

Руку поднял Микс.

– Если я не ошибаюсь, от двух до десяти тысяч человек?

– Совершенно верно, Микс, это слово латинское. Но остерегайтесь путать легатов с делегатами, а то и сами окажетесь в легионе неучей!

Микс расплылся в улыбке. Довольно усмехнувшись, Китинг вновь направился к дверям.

– По глазам мистера Питтса я вижу – он считает, что литература не имеет ничего общего с бизнесом и медициной! – продолжил учитель. – Вы все думаете, что надо следовать советам мистера Притчарда, вникать в размер, рифму, а самим втихаря отдаваться удовлетворению совершенно иных амбиций.

– Кто, я?! – не веря, затряс головой Питтс.

Преподаватель стукнул рукой по стене. Хлопок его отозвался глухим гулом, словно удар в барабан. Подскочив на месте, ребята начали озираться.

– Что ж, – заговорщически прошептал Джон Китинг. – Полная чушь, скажу я вам! Мы читаем стихи, потому что принадлежим к роду человеческому, а род человеческий одержим страстями. Медицина, финансы и юриспруденция необходимы нам для поддержания жизни. Ну а поэзия, красота, романтика, любовь? Вот ради чего стоит жить!.. Цитата из Уитмена:

Ответ:

Он сделал паузу. Класс сидел, погруженный в молчание, и впитывал смысл произнесенных слов. Окинув взором учеников, преподаватель благоговейно повторил:

– В том, что великая пьеса продолжается, и ты, быть может, впишешь свою строку…

Постояв некоторое время в дверях, он медленно возвратился на кафедру. Все взгляды были прикованы к его вдохновенному лицу.

– Какую вы впишете строку? – настойчиво вопрошал Китинг, всматриваясь в юные лица, – и, выждав довольно, плавно перевел разговор в иное русло.

– Откроем хрестоматии на странице шестьдесят, джентльмены, и узнаем, что под романтикой понимал Вордсворт.

Глава 6

– Не возражаете, если я присяду? – отодвинув стул рядом с Китингом, грузный Макаллистер с трудом втиснулся за учительский стол и нетерпеливо подозвал дежурного по столовой.

– Буду весьма рад, – расплылся в улыбке словесник, задумчиво глядя на мальчиков в форменных пиджаках, за обе щеки уплетавших обед.

– Интересно вы провели сегодня урок, мистер Китинг, – с сарказмом в голосе произнес Макаллистер.

– Извините, что шокировал вас!

– Что вы, вам не за что извиняться! Это было обворожительно, хотя и весьма опрометчиво, – покачал головой шотландец, уже успев набить рот очередной размазней.

– Вы так думаете? – удивленно приподнял бровь Китинг.

– Вне всякого сомнения, – закивал коллега. – Вы очень рискуете, поощряя их увлечение искусством! Когда мальчики поймут, что они не Рембрандты, не Моцарты и не Шекспиры, они же вас возненавидят, Джон!

– Вы, верно, меня не так поняли, – возразил Китинг. – Я вовсе не поощряю их стать Шекспирами. Я только хочу, чтобы они научились мыслить.

– Ха-ха! – прыснул Макаллистер. – Мыслить в семнадцать лет!

– Я никогда не замечал в вас цинизма, Джордж, – парировал Китинг, прикрываясь чашкой чая.

– Я не циник, молодой человек, – с высоты опыта заявил Макаллистер. – Я реалист! Покажите мне сердце, не обремененное глупой мечтой, и я покажу вам счастливца.

Тут он наконец прожевал и сглотнул.

– Но я не упущу возможности послушать еще какие-нибудь ваши уроки, Джон. Даю вам слово!

Китинга эти обещания явно развеселили.

– Надеюсь, не вы один так думаете, – произнес он, взглянув на нескольких сидевших неподалеку младшеклассников.

В столовую вбежал Нил Перри и занял свое место за столом. Все обернулись.

– Вы не поверите! – запыхавшись, выдохнул он. – Я нашел в библиотеке альбом его класса!

И он взглядом указал на учителя литературы, все еще погруженного в занимательную беседу с Макаллистером.

– Капитан футбольной команды, редактор школьного альманаха, будущий студент Кембриджа, любитель ляжек, человек, способный на все… Душа Общества мертвых поэтов, – зачел вслух Перри. Сидевшие рядом парни принялись вырывать у него из рук альманах.

– Любитель ляжек? – расхохотался Далтон. – Наш мистер К. был волокитой? Хорошо ему жилось!

– Что это за Общество мертвых поэтов? – спросил Нокс, листая страницы с портретами однокашников Китинга по Уэлтону.

– Может, там есть снимок? – поинтересовался Микс.

– Только не подобного сорта, – сообщил Нил, внимательно изучив подписи. – Больше ни одного упоминания о нем нет!

Он продолжил было листать, но тут Чарли пнул его под столом ногой.

– Нолан идет, – процедил он.

Стоило ректору поравняться с их столом, как Нил незаметно передал книгу Ричарду, а тот, в свою очередь, немедленно сунул ее в руки Тодду. Андерсон взглянул на соседа в растерянности, но альбом взял.

– По душе ли вам занятия, мистер Перри? – задержавшись, произнес Гейл Нолан.

– О да, сэр, очень по душе, – откликнулся Нил.

– А наш новый учитель, мистер Китинг? Интересны вам его уроки, юноши?

– Бесспорно, сэр, – поддакнул Далтон. – Мы как раз говорили об этом, сэр.

– Вот и славно, – одобрил ответ директор. – Все мы возлагаем на него большие надежды – ведь, как вам должно быть известно, в свое время он получил стипендию Родса!

Мальчики с облегчением кивнули. Гейл Нолан прошествовал дальше. Доев, Тодд достал из-под стола альманах, положил на колени и принялся листать.

– Пожалуй, я заберу его у тебя, – сказал Нил, когда они встали, чтобы покинуть столовую.

– Зачем он тебе нужен? – недоверчиво пробормотал сосед.

– Проведу небольшое исследование, – самодовольно ухмыльнулся Перри.

После уроков они, Чарли, Кэмерон, Микс и Питтс направились к себе. По дороге им встретился мистер Китинг, бредущий куда-то поперек лужайки. На нем был спортивный пиджак и шарф, а под мышкой – охапка книг.

– Мистер Китинг! – позвал Нил. – Сэр!.. О капитан, мой капитан!

Остановившись, учитель подождал, пока мальчики не поравняются с ним.

– Что такое Общество мертвых поэтов, сэр? – спросил юноша.

На мгновение лицо Китинга зарделось.

– Мы просматривали ваш старый классный альбом, – пояснил Нил, – и…

– Исследовательские навыки еще никому не вредили, – не утратив самообладания, произнес Китинг.

Ребята замерли в ожидании.

– Объясните! – настаивал Нил.

Учитель оглянулся по сторонам, чтобы убедиться – их никто не видит.

– Это тайное общество, – почти шепотом произнес он. – Сомневаюсь, что нынешняя администрация отнесется к этому с одобрением.

Китинг еще раз внимательно оглядел школьный двор. Мальчики затаили дыхание.

– Джентльмены, вы умеете хранить тайны?

Те дружно закивали.

– Общество мертвых поэтов – для тех, кто стремился постичь тайны жизни, высосать весь ее костный мозг!.. Эту фразу Генри Дэвида Торо провозглашали в начале каждой встречи, – пояснил учитель. – Небольшой группой мы собирались в старой индейской пещере, где читали по очереди из Торо, Уитмена, Шелли – а кое-кто даже свои стихи… И в этот волшебный миг поэзия действовала на нас магически.

Глаза его заблестели от нахлынувших воспоминаний.

– То есть вся компашка садилась в кружок, чтобы читать стихи?! – разочарованно переспросил Нокс.

– Это была не просто компашка школяров, мистер Оверстрит!.. Хотя бы потому, что не обходилось и без прекрасного пола. Мы не просто читали стихи – поэзия капала с наших языков, точно нектар! Настроение поднималось, девушки падали в обморок… Творчество делало нас богами, джентльмены.

На мгновение повисло молчание.

– Что значит само название, сэр? Вы читали только стихи умерших поэтов?

– Годились любые стихи, мистер Перри. Название означало лишь то, что полноправным членом общества можно стать только после смерти.

– Как?! – хором воскликнули мальчики.

– Живущие – лишь кандидаты на вечную славу, молодые люди. Чтобы стать полноправным членом, необходимо проходить в подмастерьях ни много ни мало целую жизнь! Увы, даже я пока всего-навсего подобрался к низшей ступени посвящения…

Ребята завороженно переглянулись.

– Последнее заседание состоялось, вероятно, лет пятнадцать тому назад, – еще раз оглядевшись, добавил Китинг, развернулся и зашагал прочь.

– Идем сегодня в пещеру! – взбудораженно воскликнул Перри, стоило преподавателю скрыться из виду. – Все за?

– А где эта индейская пещера? – спросил Питтс.

– За рекой. Кажется, я знаю где.

– Так далеко?!

– Как по мне, так это скучно, – затянул Ричард.

– Ну и не ходи, – оборвал его Чарли.

– Знаешь, что тебе грозит по поведению, Далтон?

– Вот и не ходи, пожалуйста! – рявкнул тот.

– Я всего лишь говорил, что надо соблюдать осторожность, – отступил Кэмерон. – Нельзя никому попадаться!

– Да кто бы спорил, мистер Шерлок Холмс, – саркастически ввернул Чарльз.

– Итак, кто идет? – повторил Перри, чтобы прекратить споры.

– Я с тобой, – первым откликнулся Далтон.

– И я, – поспешно добавил Кэмерон.

Нил обернулся к остальным. Питтс тянул с ответом.

– Ну, не знаю…

– Брось, Питтс! – заголосил Чарли.

– Его учеба не пускает. Он и так троек нахватал, – вступился за друга Микс.

– Вот и подтяни его, Микс! – предложил Перри.

– Это что, ночная учебная группа, да? – все еще не был уверен Питтс.

– Так, брось! Пойдешь с нами. Микс, ты тоже нахватал троек?

Все расхохотались.

– Ладно-ладно, – ответил Стив. – Я один раз пробую все!

– Кроме секса, да, старина? Ха-ха! – съязвил Далтон.

Заржав, как кони, парни потрусили рядом, строя рожи и улюлюкая. Микс залился краской.

– Я с вами, только пока вы будете вести себя как положено! – предупредил Ричард.

– А ты, Нокс? – не обращая внимания, продолжал Нил.

– Сомневаюсь, – ответил тот. – Не вижу смысла.

– Не дури, – подбодрил заводила Чарли. – Это поможет тебе добиться Крис!

– Да ну? – ошеломленно воскликнул Оверстрит. – Как тебе такое в голову пришло!

– А ты что, не слышал, что сказал Китинг? «Женщины падали в обморок!..»

– И отчего они падали? – по-прежнему не веря, переспросил Нокс.

Мальчики начали расходиться, каждый направился в свою сторону. Оверстрит погнался за Далтоном, взявшим курс на спальню.

– Отчего падали, Чарли?! Ты можешь объяснить, отчего?..

Но вопрос остался без ответа. Вдалеке зазвонил звонок, сообщая, что наступило время вечерней трапезы и пора поспешить в столовую.

Поужинав, Нил и Тодд перешли в общую комнату и заняли свободный стол.

– Слушай, – приглушенно сообщил соседу Перри, – я приглашаю тебя на встречу общества.

От взгляда его не ускользнуло, что никто и не подумал напрямую поинтересоваться у Андерсона, идет он с ними или нет.

– Не стоит полагаться на то, что о тебе кто-нибудь вспомнит, – продолжил Нил. – Тебя здесь еще мало кто знает. А сам ты ни с кем не заговариваешь!

– Спасибо, – буркнул Тодд, – но дело не в этом.

– А в чем же?

– Да так… Просто не хочу, и все, – пробормотал парень.

– Но почему? Ты ведь слышал Китинга! Неужели тебе не интересно попробовать?

Проходя мимо, дежуривший во время продленки преподаватель посмотрел на них с подозрением. Нил поспешно перевернул страницу в учебнике.

– Интересно, – прошептал Тодд, как только шаги затихли. – Но…

– Что – но? – переспросил приятель. – Может, объяснишь мне, в чем дело?

– Все читают по очереди. А я… Я этого не хочу.

– Прости, не понял?

– В общем, вслух – это не для меня, – потупился Андерсон.

– Бог мой, да ты и впрямь чего-то боишься! – изумленно покачал головой Нил. – Что тебя смущает? Разве не в этом вся суть? Я имею в виду, в самовыражении!

– Не могу объяснить, – вспыхнул от стыда сосед. – Просто не хочу, и все.

Нил резким движением сгреб свои тетради в одну стопу и раздраженно воззрился на Андерсона. Тут в голову ему пришла мысль.

– А если ты не будешь читать? Просто посидишь и послушаешь?

– Так не годится, – попытался урезонить его Тодд. – Если я пойду с вами, все захотят, чтобы я вел себя по правилам.

– Ну а если не захотят?

– Ты что, собираешься спрашивать у них разрешения?! – Щеки Тодда стали просто пунцовыми. – Не делай этого, мне неловко!

– О чем речь! – вскочил из-за стола Перри. – Жди, я все улажу.

– Нил! Нил! – крикнул ему вслед мальчик – и заработал неодобрительный взгляд дежурного учителя.

Остановить соседа ему не удалось. Вид у Тодда стал еще несчастнее. Съежившись, он раскрыл учебник истории и принялся за конспект.

Глава 7

Стоя у дверей, ведущих в спальни, Нил о чем-то вполголоса переговаривался с Чарли и Ноксом. Вокруг полным ходом шли приготовления ко сну – мальчики носились по коридору в пижамах, с подушками в руках и книгами под мышкой. Забросив на плечо полотенце, Перри похлопал Оверстрита по спине и направился к себе. Подойдя к столу, он вдруг обнаружил, что на нем появился невиданный доселе предмет.

Помедлив, Нил взял в руки старую, потрепанную антологию и раскрыл ее. «Дж. Китинг», – гласила владельческая надпись на авантитуле. Под ней было нацарапано какое-то сокращение.

– «Общ. м. п.», – прочел вслух Перри.

Растянувшись на постели, молодой человек принялся увлеченно листать пожелтевшие страницы с виршами минувших времен. Так он провел, наверное, где-то с час, лишь краем уха улавливая, как стихает гул в коридоре и хлопают последние двери. Погас свет.

Слышно было только, как, едва волоча ноги, расхаживает по коридору дежурный воспитатель. «Это Хейгер не спит», – мелькнуло в голове у Нила. Прислушиваясь, все ли спят, старик остановился прямо у двери в их с Андерсоном спальню.

– Тишина, – произнес профессор Хейгер, обращаясь к самому себе. – Какая подозрительная тишина!

Несколько часов спустя, уверившись, что все вокруг погрузились в глубокий сон, мальчики встретились под сенью старого узловатого клена. Напялив зимние пальто, шапки и даже варежки, они освещали себе путь фонариками, прихваченными кое-кем из сообщников.

– Р-р-р-р! – раздалось вдруг в темноте ворчание сторожевого пса. Из кустов высунула морду жившая при школе охотничья собака, перепугав приятелей до полусмерти.

– Хороший песик, – пробормотал Питтс, засовывая в оскаленную пасть собачье печенье. Еще гору лакомств он высыпал рядом на землю и, дождавшись, когда цербер бросится на них, прошипел:

– Погнали!

– Предусмотрительно, Питтси! – оценил его ход Нил. В свете звезд ребята пересекли двор, открытый всем ветрам, и в поисках пещеры ступили в зловещий густой лес.

– Холодно, – поежился Тодд. Остальные тоже зябли и оттого еле передвигали ноги. Чарли вырвался вперед.

– Почти пришли, – произнес Нокс, когда они достигли берегов реки. Оставалось только найти пещеру, вход в которую, по слухам, крылся где-то в подлеске, у самых корней.

– Уа-а-гр-рх! Я мертвый поэт! – завопил Чарли, выскочив словно из ниоткуда. Он первым обнаружил нору.

– А-а-а-а! – завопил Микс. – Заткнись, придурок, – проворчал он, придя в себя.

– Она здесь, ребята, – сияя, объявил Далтон. – Вот мы и дома!

Забившись в пещеру, парни еще некоторое время потратили на то, чтобы сгрести хворост и ветки и развести костер. Под голыми каменными сводами заплясал огонек, заструилось тепло. Все благоговейно молчали – так, словно оказались в древнем святилище.

– Настоящим восстанавливаем Общество мертвых поэтов – детище Уэлтона, – торжественно провозгласил Нил. – Вести заседания буду я и присутствующие посвященные, ныне вступившие в круг кандидатов. Тодд Андерсон воздерживается от чтения и будет писать протокол.

При этих словах Тодд вздрогнул. Радости ему это явно не прибавило, однако раскрыть рот он по-прежнему не решался.

– Теперь я зачитаю традиционное вступление. Автор – Генри Дэвид Торо!

Раскрыв подброшенный ему Китингом сборник, он прочел:

– «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил…»

– Одобряю! – воскликнул Чарли.

– «Я хотел погрузиться в самую суть жизни, добраться до ее сердцевины… Изгнав все, что не является настоящей жизнью!» – подсократив, довершил новоиспеченный оратор.

Воцарилась торжественная тишина.

– Брат Оверстрит! – вызвал Перри.

Нокс поднялся. Нил протянул ему книгу. Перелистнув страницу, тот отчеканил:

– «Если человек смело шагает к своей мечте и пытается жить так, как она ему подсказывает, его ожидает успех, какого не дано будничному существованию»[7]. О да! – глаза его заблестели. – Мне-то как раз и нужен успех! Особенно с Крис!

– Да перестань уже, – состроив гримасу, вырвал у него антологию Далтон. – Мы тут о серьезных вещах говорить собрались!

И, откашлявшись, он продолжил:

– Персидский автор[8], – довершил Чарли и, насмешливо хмыкнув, сунул книгу в руки Питтсу.

Джон Драйден, родился в тысяча шестьсот тридцать первом, скончался в тысяча семисотом… Никогда бы не подумал, что у этих ребят могло быть чувство юмора! – хихикнул долговязый, а за ним и остальные. Питтс протянул талмуд Тодду. Взяв книгу в руки, юноша похолодел от страха, но, заметив это, Нил быстро выхватил ее у соседа, пока никто не заметил – а у него сборник вновь отобрал Чарли.

Все заохали и заахали, изображая, как впечатлены бахвальством Далтона.

– Хватит, ребята, – запротестовал Нил. – Не шутки шутить пришли, право слово!

– Вот, нашел кое-что посерьезней, – взяв книгу, произнес Кэмерон и зачел «Оду» Артура О’Шонесси.

– Аминь, – изрек кто-то в полумраке. Остальные зашипели.

Когда Кэмерон закончил, он сделал драматическую паузу, прежде чем объявить:

– Артур О’Шонесси. Родился в тысяча восемьсот сорок четвертом, умер в восемьдесят первом.

Все приумолкли. Микс пролистал антологию.

– О, вот отличное стихотворение! – воскликнул он и, насупившись, суровым голосом произнес:

Уильям Хенли, родился в восемьсот сорок девятом, скончался в девятьсот тре…

– Тоже мне, муки нашел, – подтрунил над ним Питтс. – Ребята, у нас тут новый товарищ – знакомьтесь, был Микс, стал Мукс!

– Не понял, чем я не угодил-то? – изумился Стивен. Порой он и впрямь был сама святая простота.

Книга вернулась к Ноксу. Листая страницы, он вдруг подскочил и, простерев руки так, словно ему явилась Крис, завопил:

– Да охлади свой пыл наконец, – рявкнул Чарли. Парни расхохотались. Получив том назад, Нил погрузился в чтение. Костер тем временем начал затухать, и ребята принялись снова раздувать огонь. Не прошло и пары минут, как Перри шикнул на них. Те прислушались.

И он прочитал отрывок из «Улисса».

Все притихли, переваривая услышанное, под впечатлением от того, с каким выражением Нил прочел стих.

Настал черед Питтси. Едва приступив, он принялся в такт отбивать ритм, напоминавший звучанье африканских барабанов:

Захватывающий ритм ввел мальчиков в транс. Они пустились в пляс, гримасничая и завывая, и чем дальше Питтс читал, тем больше входили в раж. Ужимки их становились все смешнее, а рев и свист вкупе со шлепками по бедрам и по голове все больше напоминали настоящий зов джунглей. Поэма еще не закончилась, а ребята, не прекращая улюлюкать, уже выбрались из пещеры наружу и вприпрыжку продолжили путь по ночному лесу. Во главе колонны, пританцовывая, скакал Чарли. Под вой ветров, в тени раскидистых крон они кружились в диком танце.

Порыв ветра загасил костер, и окрестности накрыла кромешная тьма. Остановившись, каждый вдруг почувствовал, как его охватывает дрожь – и от пронизывающего холода, и от эмоций, пробужденных в душе полетом фантазии.

– Не пора ль нам домой? – заметил Далтон. – А то не успеем спохватиться, как звонок прозвенит.

Просочившись между деревьями, они выбрались на прогалину, ведущую прямо к школьному двору.

– Назад, к суровой правде жизни, – пробормотал Питтс, когда перед ними выросли корпуса Уэлтона.

– Что-то вроде того, – вздохнул Нил. Они тихонько пересекли двор, выдернули палочку, придерживавшую входную дверь, и на цыпочках пробрались в спальню.

На следующее утро, сидя в кабинете Китинга, ночные странники отчаянно зевали. Учитель же, напротив, энергично расхаживал перед ними из угла в угол.

– Человек не просто очень устал – он измучен! И не говорите: «Он очень грустный», говорите: «Он…» Подскажите-ка! – щелкнув пальцами, Китинг указал на одного из студентов.

– Угрюмый!

– Именно! – возликовал словесник. – Язык развивается ради единственной цели, и эта цель… В чем, мистер Перри? – вновь прищелкнув, спросил он.

– Чтобы общаться?

– Не-ет! Чтобы увлекать женщин! И леность тут вам службы не сослужит. Как, впрочем, и при написании сочинений!

По классу прошел смешок. Захлопнув учебник, Китинг прошествовал к кафедре и отдернул висевшую на доске карту – под ней обнаружилась цитата. Он зачел вслух:

Догматы и школы пускай подождут…[14]

И снова старина Уолт! Но до чего же сложно оставить в стороне эти догматы и школы, когда мы с вами сформированы семьей, традицией, всей нашей современностью! Как же нам, подобно Уитмену, позволить себе говорить невозбранно? Как отбросить предрассудки, привычки, отвергнуть влияние? Ответ, юноши, в том, чтобы постоянно стремиться обнаружить новый взгляд на мир.

Старшеклассники навострили уши. Китинг же неожиданно для них вновь взгромоздился на стол.

– Зачем я сюда встал? Ну?

– Чтобы казаться выше? – подал голос Чарли.

– Чтобы напомнить себе, что мы должны стремиться смотреть на вещи с разных точек зрения! Отсюда мир кажется совсем другим… Вы мне не верите? Попробуйте сами! Смелей, смелей – подходите сюда, все по очереди!

И он соскочил на пол. Все, кроме Андерсона, вскочили с мест и заторопились к кафедре и принялись карабкаться на учительский стол – иногда по несколько человек. Сам же учитель, выжидающе глядя на них, расхаживал между рядами парт.

– Решив, что в чем-то разбираешься, – продолжил он, когда все вновь расселись, – постарайтесь посмотреть на это с иной позиции, даже если она кажется вам неверной или, тем паче, глупой. Когда читаете, пусть вас не волнует, о чем думал автор, – главное, что думаете вы! Спешите обрести собственный голос, молодые люди. Чем дольше откладываете, тем менее вероятно, что вы его сможете найти! «Большинство людей ведет безнадежное существование»[15], – сказал Торо. Не поддавайтесь этому! Рискните ступить не непроторенную тропу! А пока…

Джон Китинг направился к дверям. Все взгляды по-прежнему были обращены на него. Посмотрев на ребят, тот вдруг страшно взвыл и защелкал выключателем.

– В дополнение к сочинениям напишите собственное стихотворение! И учтите: стихи придется читать вслух. Перед всем классом. В понедельник.

С этими словами он исчез за дверью. Ребята так и остались сидеть с раскрытыми ртами – к эксцентричности Китинга они привыкнуть еще не успели. В следующую секунду из-за двери вновь показалась голова преподавателя с ехидной усмешкой на лице.

– И не думайте, будто я не знаю, что это задание вас до смерти напугало, мистер Андерсон, крот вы эдакий! – Протянув руку, он сделал вид, будто мечет в Андерсона молнии. Однокашники сдавленно рассмеялись – в этот момент каждый чувствовал себя на месте Тодда. Тот, насколько смог, заставил себя улыбнуться.

В пятницу уроков было меньше, чем обычно, и все заторопились на улицу, предвкушая свободный вечер.

– Пошли на колокольню, попробуем поймать сигнал, – подначил Микса Питтс, шагая через двор. – Даешь «Свободную Америку»!

– Валяй, идем, – согласился Стив. Они миновали толпу школьников, сгрудившихся у почтовых ящиков в ожидании, что скоро приедет почтальон. На лужайке несколько человек играли в лакросс, а вдалеке, на озере, профессор Нолан раздавал указания школьной команде по гребле.

Бросив учебники в корзину велосипеда, Нокс сделал круг по двору. Подъехав к воротам, он бросил взгляд через плечо, убедился, что его никто не видит, пулей вылетел с территории школы и, нажав как следует на педали, помчался по проселочной дороге к деревне.

На подъезде к школе Риджуэй он, отдуваясь, еще раз огляделся, чтобы удостовериться: никого из академии поблизости нет. Притормозив у забора, Оверстрит увидел, как школьники садятся в три стоящих у школы автобуса. В первый карабкались оркестранты в униформе, тренькая дудками и гремя барабанами. Работая локтями, пробивала себе дорогу ко второму команда футболистов. У третьего теснилась кучка хихикающих и напевающих чирлидерш, среди которых была и Крис Ноэль.

Нокс наблюдал за ней, стоя у изгороди. Крис бросилась к Чету, шествовавшему в полном обмундировании на посадку, и поцеловала его в губы. Дэнберри притянул ее к себе, но та высвободилась, хихикая, умчалась к своим и прыгнула в автобус.

Вновь оседлав велосипед, Нокс не торопясь покатил обратно в Уэлтон. С того самого вечера, как он попал на злосчастный ужин, мысли о Крис не покидали его. Вот только в мечтах она являлась ему вовсе не в страстных объятиях Дэнберри-младшего. Удастся ли ему когда-нибудь найти слова, которые могли бы заставить ее позабыть обо всем?

Позже тем самым вечером Тодд сидел у себя на постели с тетрадью на коленях, принимался то писать, то чиркать, потом вырывал очередную страницу и бросал ее в мусорную корзину. От отчаяния он было схватился за голову – но тут в комнату ворвался Нил и швырнул на стол книги. На взволнованном лице его горел румянец.

– Я понял! – воскликнул Перри.

– Что ты понял?

– Понял, что мне нужно! Именно сейчас! К чему лежит моя душа, – и он протянул Тодду какой-то листок.

– «Сон в летнюю ночь», – прочел Тодд. – Что это?

– Это пьеса, тупица!

– Это я знаю, – поежился Тодд; было видно, как он сконфужен. – Но какое это имеет отношение к тебе?

– Ее ставят в женской школе Хенли-холл. Видишь? Написано: «Приглашаем ребят на пробы»!

– И что?

– Что? Я буду играть! – закричал Нил, запрыгнув на кровать. – Сколько я себя помню, мне всегда хотелось испытать себя! Прошлым летом я решил пойти на прослушивание в передвижной театр, но отец мне запретил…

– А сейчас разрешит? – с сомнением приподнял бровь сосед.

– Черт возьми, конечно же, нет – но не в этом дело! Впервые в жизни я точно знаю, чего хочу. И я добьюсь своего, нравится это отцу или нет! Впервые добьюсь! Carpe diem, Тодд!

Схватив сценарий, Нил продекламировал первые пару строк. Он сиял, в азарте потрясая в воздухе кулаком.

– Но как ты сможешь играть, если отец тебе не позволит? – упорствовал Андерсон.

– Сначала нужно получить роль. Все остальное потом.

– А он не убьет тебя, если узнает, что ты пошел без разрешения?

– Чтобы меня убить, надо, чтоб ему все стало известно. А я сделаю так, чтобы он ничего не узнал, – отмахнулся Перри.

– И не думай. Это невозможно.

– Ерунда! Нет ничего невозможного!

– Но почему бы тебе сперва не спросить? Вдруг он согласится…

– Ты что, издеваешься?.. – усмехнулся Нил. – Если я не спрошу, он по крайней мере не сможет сказать, что я ослушался.

– Но он же запретил в тот раз!

– Ты на чьей стороне, Тодд?! Да и вообще, мне еще даже роли не дали. Неужели нельзя хоть немножко помечтать?

– Прости, – отвернулся сосед и занялся уроками. Усевшись на кровать, Нил принялся штудировать пьесу.

– Кстати, ты идешь вечером в пещеру? – добавил он.

– Видимо, – скривившись, ответил Тодд.

– Что значит – видимо? Выходит, все, о чем говорит мистер Китинг, для тебя фигня? – Перри отбросил в сторону сценарий и, не веря своим ушам, уставился на Андерсона.

– С чего ты взял? – перешел в оборону тот.

– Если ты состоишь в клубе, то должен болеть за наши дела! А у тебя вечно такой вид, будто ты сидишь на унитазе!

– Я что, мешаю вам? Ты это хочешь сказать? – вспылил парень.

– Ничего подобного, – смягчился Нил. – Ты нам нужен. Но надо принимать хоть какое-то деятельное участие, а не просто поддерживать идею на словах.

– Послушай, Нил, – оборвал его Тодд. – Я ценю твою заботу обо мне, но мы с тобой слишком разные. Когда ты говоришь, все слушают. На тебя обращают внимание. А я – я совсем не такой!

– Почему ты так уверен? Ты не считаешь, что можешь таким стать?

– Нет! – воскликнул он. – Я не… Не знаю, Нил. И может быть, никогда не узнаю. Все равно ничего изменить нельзя. Так что ты ко мне не лезь, я как-нибудь сам о себе позабочусь, договорились?

– Нет, – спокойно ответил Перри.

– В каком смысле – нет? – изумился Андерсон. – Что ты хочешь этим сказать?

Но тот лишь многозначительно усмехнулся и повторил:

– Не договорились. Как лез, так и буду лезть!

И он снова сел, достал текст и принялся его изучать. Некоторое время Тодд продолжал смотреть на друга в изумлении, не зная, как реагировать, но потом смирился с поражением и пробормотал:

– Ладно, я иду.

– Вот и хорошо, – ухмыльнулся Нил своей победе.

Глава 8

Тем вечером перед футбольной тренировкой ребята собрались в пещере. Чарли, Нокс, Микс, Питтс, Перри и Кэмерон разгуливали по пещере, изучая ее потаенные уголки, и царапали на стенах свои имена. Тодд припозднился, но как только все были в сборе, Нил встал и объявил собрание открытым:

– «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, погрузиться в самую суть жизни, добраться до ее сердцевины, изгнав все, что не является настоящей жизнью!»

– О мой бог, как бы я хотел добраться до сердца Крис, – простонал Нокс. – Я влюблен по уши, мне кажется, я просто умру!

– Что ответили бы тебе мертвые поэты, ты догадываешься: «Срывайте бутоны роз в юности…» – хихикнул Кэмерон.

– Да, но она без ума от дебильного сыночка лучшего друга моего отца! Что на это сказали бы мертвые поэты? – в отчаянии воскликнул Оверстрит и обиженно отвернулся.

– Мне пора на пробы, – объявил Нил и нервно засобирался к выходу. – Пожелайте мне удачи!

– Удачи, – хором откликнулись Ричард, Питтс и Микс. Тодд молча посмотрел соседу вслед.

Глядя, как тот уходит, Далтон горестно воскликнул:

– Кажется, я и есть тот человек, который вовсе не жил – за столько лет ни разу не отважился на хоть сколько-нибудь значимый поступок! Не имею представления, кто я и кем хочу стать! Нил вот знает, что хочет играть. А Нокс хотя бы мечтает заполучить Крис!

– Не может не получить Крис! Жить не в состоянии без нее! – взвыл тот.

– Микс, ты у нас голова, – обернулся к Стивену Чарли. – Что бы мертвые поэты сказали о таком, как я?

– Романтиков обуревали страсти, Чарльз, они были экспериментаторами! Пробовали себя во всех возможных сферах, прежде чем остановиться на какой-то одной – если им это вообще удавалось…

– Уэлтон не предоставляет большого поля для экспериментов, – с презрительной гримасой произнес Кэмерон.

Все призадумались. Чарли расхаживал из угла в угол. Вдруг он остановился; по лицу его было ясно, что Далтону пришла в голову идея.

– Настоящим я, Чарльз Далтон, провозглашаю эту пещеру Пещерой романтических экспериментов имени меня! В будущем всякий, желающий ступить под эти своды, обязан испросить моего разрешения.

– Погоди-ка, – вмешался Питтси. – Вообще-то это пещера клуба, и она должна принадлежать всем!

– Должна-то она должна, но я ее первый нашел, поэтому теперь я и заявляю на нее права! Carpe cavum, мальчики, – лови мгновение и пользуйся пещерой! – нахально ухмыляясь, парировал Чарли.

– Хорошо хоть ты один тут такой, Далтон, – философски заметил Микс; другие лишь переглянулись и покачали головами. Пещерой они действительно воспользовались по назначению – нашли в ней новый дом, вдали от Уэлтона, от родителей, от однокашников и учителей: место, в котором они могли проявить себя так, как и не мечтали проявить. Общество мертвых поэтов вернулось к жизни, расцвело, и члены его были готовы не упустить свой шанс.

С большой неохотой ребята выбрались из леса и вернулись в школу как раз к началу тренировки.

– Поглядите-ка, кто теперь тренирует футболистов, – промолвил Питтс, увидев, как к полю приближается мистер Китинг. В одной руке он нес чемоданчик, другой придерживал зажатую под мышкой связку мячей.

– Итак, джентльмены, у кого список? – поинтересовался он.

– У меня, сэр, – сообщил один из старших учеников.

Взяв трехстраничный перечень, преподаватель внимательно проглядел его.

– Те, кого я назову, отзовитесь, пожалуйста. Чэпмен!

– Я!

– Перри!..

Молчание.

– Нил Перри?

– Ему понадобилось к зубному, сэр, – ответил за него Далтон.

– Угумс. Ватсон?

Снова тишина.

– Ричарда Ватсона тоже нет? М-м-м.

– Ватсон заболел, сэр! – крикнул кто-то.

– Заболел, значит… Кажется, я должен вынести Ватсону замечание. Но если Ватсон получит замечание, то и Перри должен его получить, а Перри – славный малый! – С этими словами Китинг скомкал перечень и отшвырнул в сторону. Студенты посмотрели на него в изумлении. – Мальчики, если вы не хотите здесь быть, я не настаиваю. А всех, кто желает поиграть, приглашаю за мной.

И он двинулся вперед, все так же неся чемоданчик и мячи. Большинство ребят последовало за ним, впечатлившись причудливой сменой его настроения и взволнованно судача.

– А теперь присядьте, – попросил он, дойдя до центра поля, а сам принялся расхаживать из стороны в сторону. – Приверженцы того или иного вида спорта готовы до хрипоты спорить, что именно он лучше всех остальных. Однако на мой взгляд, в любом виде спорта главное – то, что другие люди дают нам шанс достичь совершенства. Платон – человек весьма одаренный, как и я, – был убежден, что именно соревнование сделало из него поэта, софиста, оратора. Прошу каждого взять по листочку и выстроиться в один ряд друг за другом!

Он протянул обескураженным ученикам нарезанные полоски бумаги, а затем отбежал в сторону и поместил мяч футах в десяти от ближестоявшего. Замыкал шеренгу Тодд Андерсон, вид у которого был совершенно безучастный; распоряжения, которые отдавал Китинг, пролетали мимо его ушей.

– Итак, вы поняли, что надо делать! Приступайте! – крикнул тот. Первый игрок выступил вперед, заглянул в листок и провозгласил: «Сражаться с врагом и в неравной битве не отступать»[16], разбежался и ударил по мячу – в ворота, однако, не попал. Проходивший в этот момент мимо поля Джордж Макаллистер замер в изумлении.

– Ничего страшного, Джонсон, главное – не победа, главное – участие! – подбодрил Китинг, выставляя новый мяч. Раскрыв чемоданчик, он извлек на свет портативный проигрыватель и, пока другой игрок ждал своей очереди, поставил пластинку с классической музыкой и завел погромче.

– Держите ритм, мальчики! – воскликнул он, силясь заглушить музыку. – Ритм очень важен!

Следующим оказался Нокс.

– Сражаться против всех до последних сил! – прокричал он и, разбежавшись, с воплем «Против Чета!» наподдал как следует ногой.

За ним шел Микс.

– Прямо глядеть в лицо пыткам, и тюрьмам, и неистовству толпы! – Его мощный удар направил снаряд прямо в цель.

– Быть воистину богом! – воскликнул выступивший вперед Чарли и направленным ударом послал мяч в створ ворот.

Улыбнувшись, Макаллистер покачал головой и двинулся дальше.

Сменяя друг друга, ученики декламировали и упражнялись, пока не стемнело.

– Продолжим в следующий раз, мальчики, – произнес Китинг. – Отлично постарались!

Со вздохом облегчения Тодд затрусил обратно к жилому корпусу.

– Не волнуйтесь, мистер Андерсон, настанет и ваш черед! – крикнул ему вслед учитель.

Тодд почувствовал, как заливается краской. Добравшись до коридора, ведущего к спальням, он с силой захлопнул за собой дверь, вбежал в комнату и бросился на постель.

– Черт подери! – простонал он и, присев, бросил взгляд на тетрадь с недописанным стихотворением, все так же лежавшую на кровати. Андерсон взял карандаш, нацарапал еще строку, от злости сломал грифель, затем вскочил, сделал несколько шагов по комнате. Вздохнув, парень схватил новый карандаш и, вернувшись к тексту, попытался вымучить из себя еще хоть что-нибудь.

– Мне дали, дали роль! – раздался в коридоре голос Нила. – Я получил большую роль! Эй, все слышали? Я буду играть Пэка!

Распахнув дверь в комнату, он увидел Тодда и повторил:

– Я – Пэк!

– Совсем спэкнулся, – донеслось откуда-то из коридора. – Пыл умерь!

В комнату сунулся Чарли, а за ним остальные.

– Здо́рово, Нил! Поздравляем!

– Спасибо, ребята! Ну а теперь каждый за дело. Мне тут тоже предстоит работенка!

Те вышли, и Перри извлек из-под кровати старую пишущую машинку.

– Ну а дальше-то что будет? – спросил его Андерсон.

– Тс-с-с! Именно этим я сейчас и займусь, – пояснил сосед. – Мне нужно письмо с разрешением.

– От кого? От тебя?

– От моего отца и мистера Нолана!

– Но не сам же ты его… – запнулся Тодд.

– Тихо, мне надо сосредоточиться! – Нил застучал машинкой, бормоча под нос строки из пьесы и рассеянно улыбаясь. Непонимающе покачав головой, Тодд вернулся к своему домашнему заданию.

В понедельник утром на уроке у Китинга первым держать ответ пришлось Оверстриту.

Запнувшись, он опустил руки, державшие листок, и сел.

– Простите меня, мой капитан. Это очень глупо.

– Нет-нет, это неплохая попытка! Обратите внимание, – повернулся к классу Китинг, – Нокс затронул одну из главных тем. Тема любви важна и в поэзии, и в жизни. Все так! Обращайтесь к важным темам – любви, красоте, истине, справедливости.

И он вновь принялся расхаживать по кабинету.

– Не ограничивайте поэзию словом. Поэзию можно отыскать в музыке, в фотографии, в том, как приготовлено то или иное блюдо – во всем, что способно открыть нам свою истинную суть. Можно обнаружить ее в самых прозаичных вещах – но поэзия никогда, никогда не должна быть шаблонной. Пишите о голубом небе или об улыбке девушки, ради бога. Но, сочиняя стихи, позвольте вашим словам взывать ко второму пришествию, Страшному суду, к чему угодно еще! Какая разница, о чем ваши стихи, если поэзия просвещает нас, захватывает и – если ее созданию сопутствовало вдохновение – позволяет хоть на йоту приблизиться к бессмертию!

– О капитан, мой капитан! – подал голос Чарли. – Может ли поэзия крыться в тригонометрии?

По классу пронесся сдавленный смешок.

– Вне всякого сомнения, мистер Далтон! В математике есть… Элегантность! Если бы все мы занимались лишь сочинением стихов, народы умерли бы с голоду. Упаси господь! Но поэзия должна существовать, а мы – замедлять свой шаг, чтобы успеть заметить ее даже в простейших проявлениях нашего существования. Иначе мы упустим многое из того, что жизнь может нам предложить. Итак, кто следующий? Не стесняйтесь, успеем выслушать каждого!

Китинг оглянулся, но добровольцев не было. Улыбнувшись, он подошел к Тодду.

– Мистер Андерсон! Да у вас агония! Выходите, юноша, мы положим конец вашим страданиям.

Все уставились на Тодда. Он с заметным усилием поднялся и, едва держа себя в руках, вышел к доске. Лицо у него было, как у осужденного на казнь, шествующего к эшафоту.

– Ну как, удалось вам стихотворение, мистер Андерсон? – полюбопытствовал учитель.

Тот лишь покачал головой.

– Мистер Андерсон в глубине души считает себя ограниченным, никчемным… Верно, Тодд? Отсюда его мучительная застенчивость.

Тот неловко кивнул.

– Вы несправедливы к себе. Убежден, ваши способности достойны самой высокой оценки! И сегодня мы это увидим. – Широким шагом Китинг подбежал к доске и наскоро написал:

– «Я обрушу мой варварский клич на крыши мира». Уолт Уитмен! – И он вновь обернулся к ученикам: – Для тех, кто не знает, поясню: варварский клич – это громовой вопль, это рев! Теперь, Тодд, изобразите нам этот варварский клич «Яп-п!».

– Яп? – еле слышно откликнулся Тодд.

– Не то! Это же варварский клич! – Китинг приумолк, а затем вдруг накинулся на него и завопил:

– Боже праведный, да кричи же ты!

– Яп-п! – испуганно повторил парень.

– Еще громче!

– ЯП-П!

– ЕЩЕ!

– Я-А-АП-П!

– Вот так! Отлично, Андерсон! В вас, как-никак, живет варвар! – захлопал в ладоши преподаватель, а за ним и ребята. От этого красный как рак Тодд немного расслабился.

– Гляди, Тодд, вон там, над дверью, висит портрет дядюшки Уолта. Кого он тебе напоминает? Не думай, отвечай скорее!

– Б-безумца, – пролепетал тот.

– Какого безумца? Не думай! Отвечай сразу!

– Сумасшедшего безумца!

– Напряги воображение, – не отступал Китинг. – Скажи первое, что приходит на ум, даже если это полная белиберда!

– Безумца с потными зубами.

– Да ты настоящий поэт! – возликовал учитель. – Теперь закрой глаза. Опиши, что ты видишь. Давай же!

– Я… я закрыл глаза. Его образ плывет рядом со мной, – произнес Тодд и замер.

– Образ безумца с потными зубами, – напомнил Китинг.

– Безумца с потными зубами…

– Ну!

– Чей взгляд пронзает мой мозг!

– О, отлично! Что он делает? Задавай ритм!

– Он пытается душить меня!

– Поразительно!

– Он все время бормочет что-то…

– Что? Что бормочет?

– Бормочет правду! – завопил Андерсон. – Правда – как короткое одеяло, под которым всегда мерзнут ноги!

Некоторые рассмеялись. На искаженном муками творчества лице Тодда проступил гнев.

– К черту их! – успокоил Китинг. – Про одеяло подробней, пожалуйста!

Широко распахнув глаза, Андерсон воззрился на товарищей и с вызовом бросил:

– Его как ни натягивай, все равно не хватает!

– Продолжай! – настаивал словесник.

– С той минуты, как мы рождаемся на свет, и до того мгновения, когда умираем, – с трудом заставлял себя не сдаваться Тодд, – оно закрывает только наше лицо, искаженное криком, стоном… Рыданием!

И, онемев, он замер. Китинг подошел к нему и встал рядом.

– Не забывайте об этом, мистер Андерсон. Чудеса случаются.

Первым зааплодировал Перри. Класс поддержал его. Тодд сделал глубокий вдох и улыбнулся. Впервые в нем чувствовалась уверенность.

– Спасибо, сэр, – сказал он, возвращаясь на место.

Когда прозвенел звонок, Нил пожал ему руку.

– Я знал, что у тебя получится. Ты молодец! Увидимся вечером в пещере?

– Спасибо, Нил, – ответил Андерсон. Улыбка не сходила с его губ. – Увидимся!

Тем вечером, спеша к пещере, Нил нес в руках старый покосившийся абажур.

– Прошу прощения, что опоздал, – отдуваясь, вымолвил он, как только вошел. Члены Общества мертвых поэтов сидели в кружок рядом со скрестившим по-турецки ноги Чарли. Прикрыв глаза, он молчал, положив руку на видавший лучшие времена саксофон. – Гляньте-ка!

– Что это? – спросил Микс.

– Да что с тобой? Это старая лампа, – покосился на приятеля Питтс.

Отбросив в сторону абажур, Нил размотал шнур, и под ним показалась маленькая раскрашенная статуэтка.

– Это добрый дух пещеры! – восторженно воскликнул он.

– В самом деле, и что со мной? – бросил в ответ Микс.

Из головы у статуэтки торчал шип. Опустив ее на землю, Нил насадил на шип свечу. В свете разгоревшегося пламени проступили очертания маленького барабанщика в красно-синей униформе; личико его было потертым, но облик – благородным. Тодд, которому произведенный утром фурор, видимо, помог немного раскрепоститься, в шутку напялил абажур на голову.

Чарли прочистил горло. Обратив все внимание на него, парни притихли.

– Джентльмены, – провозгласил он. – Стихотворная шутка Чарльза Далтона!

Издав пару беспорядочных, воющих звуков на своем инструменте, Чарли внезапно остановился и в некоем подобии транса прошептал:

– Вопя, суетясь, бормоча, хватай больше… Становись весомее!..

Он извлек еще несколько нот. Голос его зазвучал все торопливее:

– Хаос завыл, в пропасть мир волоча! А ты впереди: ты ж весомее! Весомее!

В пещере воцарилась тишина. Поднеся к губам мундштук, Далтон заиграл простую, но совершенно изумительную мелодию. Скептицизм на лицах мальчиков сменился изумлением. Он продолжал играть, забыв обо всем, пока не оборвал мелодию на протяжной, похожей на волчий вой ноте.

Никто не решался заговорить, пока последние отзвуки еще витали над их головами. Первым пришел в себя Перри.

– Это потрясающе! Где ты научился так играть?

– Родители с детства учили меня играть на кларнете. Я его ненавидел, – вернувшись с небес на землю, ответил Чарльз и добавил с наигранным британским акцентом:

– Сакс-софон, дж-жентльмены, более з-звучный!

Внезапно Нокс вскочил и с горестным стоном отшатнулся.

– Я больше так не могу! Не добьюсь Крис – покончу с собой!

– Расслабься, Оверстрит, – попытался урезонить его Далтон.

– В том-то и дело, Чарли, я всю жизнь расслаблялся! Пора что-то менять, иначе это убьет меня!

И он метнулся к выходу.

– Ты куда? – закричал ему вслед Нил.

– Позвоню ей! – донесся снаружи голос Нокса.

Это и положило заседанию конец. Парни устремились следом за ним к школе. Может, бездействие Нокса и не убило бы, но шансы, что он умрет от стыда, пока будет ей звонить, сохранялись – и общество сочло своей обязанностью поддержать собрата по перу.

– Я должен, должен это сделать, – твердил несчастный влюбленный, сжимая в руках трубку установленного возле спален телефона, пока наконец не решился набрать номер. В знак поддержки ребята сгрудились вокруг него.

– Алло! – раздался с другого конца провода голос Крис. Нокс тут же в панике швырнул трубку на рычаг.

– Она меня возненавидит. И Дэнберри тоже! А предки просто убьют на месте! – Он огляделся, пытаясь прочесть на лицах окружающих, что они думают. Никто не шелохнулся. – А, черт подери, вы правы! Carpe diem. Пусть даже мне конец!

И он во второй раз позвонил.

– Алло?

– Алло, Крис? Это Нокс Оверстрит.

– Нокс?.. О, Нокс, привет! Очень рада, что ты позвонил!

– Правда? – Он заслонил приемник рукой и прошептал: – Она очень рада!

– Хотела сама позвонить тебе, но у меня не было номера, – продолжала тем временем Крис. – Чет устраивает в пятницу вечеринку. Может, придешь? Его родители уезжают на выходные.

– Разумеется! – выпалил Нокс.

– Дэнберри ни о чем не знают, поэтому прошу тебя никому не говорить! Но можешь взять кого-то с собой, если захочешь.

– В пятницу вечером у Дэнберри. Спасибо, Крис! Я буду!

Вне себя от радости, Оверстрит бросил трубку и издал громогласный вопль.

– Она рада, что я позвонил! И даже позвала на вечеринку, представляете?

– К Чету Дэнберри, – холодно произнес Чарли.

– Да.

– То-то и оно.

– Что? – перешел в оборону Нокс.

– Неужели ты считаешь, что идешь с ней?

– Да брось ты, конечно, нет! Не в этом суть. Вовсе не в этом!

– А в чем, по-твоему?

– В том, что она не забыла меня!

– Вот как, – покачал головой Далтон.

– Мы виделись всего один-единственный раз, а она меня помнит! – Нокс готов был выскочить из штанов от радости. – Черт, она все-таки будет моей! Я чувствую это!

Он даже не выбежал, а вылетел из комнаты. Друзья переглянулись и пожали плечами.

– В конце концов, кто знает? – произнес Чарли.

– Надеюсь, она не разобьет ему сердце, – прокомментировал Нил.

Глава 9

Нил как следует жал на педали, пролетая через площадь перед ратушей по дороге на репетицию в Хенли-холл. Обогнув здание и миновав ряд лавчонок, он свернул на тихую, типичную для штата Вермонт улочку, которая вела к белому кирпичному зданию школы. Спешившись, он вошел в ворота и оставил велосипед на стоянке. Стоило ему ступить в зал, как режиссер тут же подстегнул его:

– Поторопись, Перри! Мы не можем играть эту сцену без Пэка!

Улыбнувшись, юноша бросился на сцену. Схватив у ассистентки посох, увенчанный шутовской рожей, он продекламировал всем известные строчки из Шекспира, закончив словами:

Купидон, известный хват:

Бедных женщин мучить рад![17]

Он опустил глаза: распростершись на сцене, обессиленная Гермия, которую играла Джинни Дэнберри, глядела на него ошарашенно. Но стоило ей вступить, как режиссер – светловолосая учительница за сорок – прервала ее и обернулась к Перри.

– Молодчина, Нил! – похвалила она. – Чувствуется, что твой Пэк серьезно относится к своему заданию. Но помни, что он и в самом деле наслаждается возможностью попроказничать!

Кивнув, Нил повторил задиристо и ехидно:

– Великолепно! А теперь ты, Джинни!

Изображая бессилие, будто вся истерзанная шипами, она поползла по сцене.

Под указания режиссера ребята прогнали сцену несколько раз.

– Увидимся завтра! – крикнул Нил, когда репетиция подошла к концу. Когда он возвращался к стоянке в сумерках, глаза его метали молнии, а щеки горели от возбуждения. По дороге в академию сквозь сонную деревушку он твердил те же строки, что повторял на протяжении последних двух часов.

К воротам он подъезжал с опаской, удостоверившись, что поблизости никого нет. Взобравшись на холм, на котором располагался жилой корпус, он оставил велосипед и собрался было войти, как вдруг заметил сидящего на балюстраде Тодда. Тот не шелохнулся.

– Тодд! – окликнул его Перри, приблизившись, чтобы посмотреть, в чем дело. Андерсон был в одной рубашке и дрожал. – Что случилось?

Тот не ответил.

– Что ты тут делаешь, Тодд? – присел рядом Нил. – На улице холод собачий!

– У меня сегодня день рождения, – проговорил сосед.

– День рождения? Поздравляю! – воскликнул Перри. – Что же ты не сказал? Где твой подарок?

Тодд не издал ни звука, если не считать, что зубы его стучали. Он молча указал на коробку. Раскрыв ее, Нил обнаружил точно такой же письменный прибор с выгравированной монограммой, что уже стоял в их спальне.

– Не понимаю, – пробормотал он. – Это твои письменные принадлежности.

– Родители подарили мне точно такой же, как и в прошлом году, – всхлипнул Тодд. – И об этом даже не вспомнили!

– О, – приглушенно отозвался Нил.

– О! – передразнил его Андерсон.

– Может, подумали, нужен запасной? Или новый? – после неловкой паузы предположил Перри. – А может, подумали…

– Может, они вообще не думают, если только речь не идет о моем брате! Вокруг его дня рождения всегда устраивали огромный переполох.

Он бросил взгляд на письменный прибор и усмехнулся.

– Самое смешное, что он мне не понравился и в прошлый раз.

– А знаешь, Тодд, ты недооцениваешь этот предмет, – беспечно произнес Перри, пытаясь перевести разговор в иное русло.

– Что?!

– Это совершенно особенный подарок, вот что я имею в виду, – продолжал Нил, заставляя себя улыбнуться. – Кому нужен футбольный или бейсбольный мяч? Или даже машина? Имея такой изумительный письменный прибор, больше ничего не нужно!

– О да, – не удержавшись, усмехнулся и Тодд. – Только погляди на эту чудную линейку!

Разглядывая подарок, оба они расхохотались. На улице тем временем совсем стемнело и дул пронизывающий ветер. Нил содрогнулся.

– Знаешь, какое прозвище дал мне в детстве отец? Пять девяносто восемь. Столько стоил бы человек, если бы его разобрали на химические элементы и подавали по бутылочкам. Пять долларов девяносто восемь центов. Он говорил, что именно столько я и буду стоить, если не стану каждый день работать над собой.

Нил лишь вздохнул и изумленно покачал головой. «Неудивительно, что Тодд такой нервный», – подумал он.

– Когда я был маленьким, – продолжал Андерсон, – казалось, что все родители любят своих детей. Просто по определению. Об этом мне твердили учителя. Так было написано в книгах, которые давали мне читать. Я верил в это. Возможно, брата моего родители и любят, но они никогда не любили меня.

Он встал, сделал глубокий вдох, чтобы скрыть разочарование, и направился внутрь. Нил остался сидеть, не шевелясь, на холодной каменной балюстраде – он не находил слов. Еле слышно крикнув «Тодд!», он помчался вслед за другом.

– Эй, на доске записка! – воскликнул Кэмерон, как только они следующим утром вошли в кабинет литературы. – Сказано: собраться во дворе!

– Интересно, что на этот раз он задумал, – заинтригованно произнес Питтс.

Мальчишки промчались по коридору и выбежали в прохладный внутренний двор. Из кабинета напротив высунулся раздраженный мистер Макаллистер и посмотрел им вслед.

– Господа, – произнес Китинг, стоило классу собраться вокруг него. – В ваше творчество начал проникать опасный элемент конформности! Мистер Питтс, Кэмерон, Оверстрит и вы, мистер Чэпмен, прошу вас выстроиться в шеренгу вот здесь, – указал он на место рядом с собой. – По моей команде прошу вас вместе пройти по двору. Не думайте ни о чем. Забудьте об оценках. Три, два, один – марш!

Ребята зашагали по кругу: прогулявшись вдоль двора, свернули, обошли его дальнюю сторону, затем возвратились и вновь прошли с короткой стороны.

– Так, продолжайте! – подбодрил учитель.

Под пристальным взглядом одноклассников они повторили свой круг почета. Довольно быстро они нашли общий темп, стали маршировать в ногу, чеканя по камню шаг, и так и продолжали идти на три-четыре, когда словесник начал отбивать в ладоши ритм.

– Вот оно! Слышите? – воскликнул он и принялся хлопать еще громче. – Раз-два, раз-два, раз-два… Вместе весело шагать… По литературе пять!..

Макаллистер, который в это время проверял контрольные в пустой классной комнате, наблюдал за шествием из окна. Парад набирал обороты: четверо марширующих высоко вскидывали ноги и размахивали взад-вперед руками, стараясь не сбиваться. Одноклассники присоединились к Китингу, отбивая ритм.

На шум и крики в окно выглянул даже директор. Отложив работу, Нолан принялся наблюдать за тем, как внизу студенты с учителем изображают гвардейский полк. При взгляде на аплодирующего и что-то кричащего преподавателя он насупил брови. «Ради всего святого, чем они там занимаются?» – подумал он.

– Стоп! Довольно, – воскликнул Китинг. – Возможно, вы заметили, что в самом начале каждый ходил по-своему, в особенности мистер Оверстрит и мистер Питтс.

Длинноногий Питтс не спешил – он знал, что своего не упустит, – а Оверстрита влекла куда-то за ноги неодолимая сила природы… Но уже очень скоро все они шагали в ногу. В особенности благодаря нашей поддержке. Но я привел их в пример не для того, чтобы высмеять, а чтобы проиллюстрировать идею конформизма. Очень трудно прислушиваться к собственному голосу или отстаивать свои убеждения перед другими. Вы думаете, вы бы ходили иначе? Тогда спросите себя, почему вы все-таки хлопали! Все мы нуждаемся в признании, юноши, но вы должны верить в то, что вы не похожи на других, в уникальность ваших убеждений – и пусть они кажутся вам вздорными или неинтересными. Вспомните стихотворение Роберта Фроста «Неизбранная дорога»! И он процитировал его.

Прозвенел звонок, но ребята стояли как вкопанные, не сводя глаз с Китинга, и впитывали слова. Отсалютовав, преподаватель двинулся прочь.

Ученики разбрелись. «Что мне делать с таким, как он?» – в задумчивости отвернулся от окна Нолан. Макаллистер, посмеиваясь над выходками коллеги, вернулся к своим контрольным.

– Встречаемся в пещере после ужина, – сообщил Нилу Кэмерон по дороге на урок.

– Во сколько?

– В половине восьмого.

– Передам остальным, – ответил Перри и, ускорив шаг, направился к Андерсону.

Позднее, вечером, Тодд, Нил, Ричард, Питтс и Микс сидели в пещере у костра, отогревая замерзшие ладони. На лес опустился густой туман, в деревьях свистел порывистый ветер.

– Жутковато тут нынче, – содрогнувшись, промолвил Микс и придвинулся поближе к огню. – А где же Нокс?

– Прихорашивается перед вечеринкой, – с усмешкой отозвался Питтс.

– А Чарли? Ведь это он настоял на сборе? – поинтересовался Кэмерон.

Все лишь пожали плечами. Нил объявил заседание открытым:

– «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно… Иметь дело лишь с важнейшими фактами… Погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины!..»

Тут он замер, прислушавшись. Снаружи хрустнули ветки. До них доносился какой-то шум, и был это вовсе не вой ветра. Странно, но больше всего звуки были похожи на девчачье хихиканье.

– Ничего не вижу! – донеслось до их слуха.

– Все здесь! Проходите, проходите, – раздался следом голос Чарли.

Свет огня, плясавший на лицах собравшихся, выхватил из темноты Далтона и двух девиц постарше. Те заливались смехом.

– Привет, ребята! – бросил Чарльз. Рука его покоилась на плече миловидной шатенки. – Познакомьтесь, это Глория и…

Он запнулся, глядя на подругу Глории, особо не примечательную зеленоглазую блондинку.

– Я Тина, – возмущенно вставила она, отхлебывая из банки с пивом.

– Глория и Тина, – торжественно провозгласил Далтон, указывая на собравшихся, – это члены Общества мертвых поэтов!

– Какое странное название! – расхохоталась Глория. – Не объясните, что оно значит?

– Я же уже говорил – это секрет, – поспешил унять ее Чарли.

– Ну разве он не прелесть? – растаяла Глория и повисла у парня на шее. Ребята взирали на ворвавшихся в их пещеру необузданных, экзотических созданий с изумлением. Не было сомнений, что девушки были сильно взрослее, лет двадцать, а то и больше, и всем не давала покоя одна мысль: где Чарли их подобрал?

– Молодые люди! – произнес Далтон и притянул девушку поближе. Глаза у присутствующих еще больше округлились. – Я должен сделать заявление. Следуя духу смелого экспериментаторства мертвых поэтов, я отказываюсь от имени Чарльз Далтон. Отныне зовите меня Нуванда!

Грянул оглушительный хохот, сопровождаемый тонкими женскими взвизгами.

– Хочешь сказать, дорогуша, я больше не смогу называть тебя Чарли? – обвивая его шею руками, спросила шатенка. – Кто такой этот Нумама, сладенький?

– Не Нумама, а Нуванда, – поправил Чарли. – Это имя я придумал сам.

– Как тут у вас холодно, – прижалась к нему посильнее шатенка.

– Айда за хворостом! – подключился Микс.

Выбираясь из пещеры, Чарли одарил Стивена многозначительным взглядом, а затем, подобравшись к одной из стен, соскреб немного глины и размазал себе по лицу, имитируя боевую раскраску индейцев. Залихватски подмигнув Глории, он поспешил следом за остальными на улицу, чтобы принести дров. Подружки перешептывались, не переставая хихикать.

В то время, как члены общества рыскали по лесу, Нокс Оверстрит, оседлав велосипед, выдвинулся по направлению к особняку Дэнберри. Бросив железного коня в кустах у стены дома, он снял пальто и запихнул в пристегнутую к багажнику сумку. Поправив галстук, Нокс взбежал по ступенькам к парадной двери и постучал. Изнутри доносилась громкая музыка, однако никто ему не открыл. Постучав еще раз, Оверстрит дернул за ручку и вошел.

Бурная вечеринка была в разгаре. Преобладали однокашники Чета по студенческой организации. Первое, что бросилось в глаза Ноксу, парочка, пристроившаяся прямо на диванчике у входа. Другие, позабыв обо всем, обжимались, примостившись на кушетках, креслах, лестнице и даже просто на полу. Парень замер в дверях, не зная, что и делать. В это мгновение он заметил выходившую с кухни Крис Ноэль. Вид у нее был изрядно растрепанный.

– Крис! – окликнул ее Нокс.

– А, привет, – равнодушно бросила та. – Молодец, что пришел. Кого-нибудь привел?

– Нет, я один.

– Ничего, и Джинни Дэнберри одна! Глянь, где она, ладно? – Блондинка повернулась и собралась было уходить.

– Крис, постой! – попытался докричаться до нее сквозь орущую музыку Нокс.

– Я пойду поищу Чета. Будь как дома!

И ее и след простыл. Юноша сник. Перешагнув через распростертые на полу тела обнимающихся, он удрученно огляделся в поисках Вирджинии. «Неужели ты считаешь, что идешь с ней?» – мелькнуло в голове у него.

Снаружи перед пещерой ребята шарили в темноте в поисках хвороста и веток.

– Чарли! – шепотом позвал Нил.

– Зови меня Нуванда.

– Нуванда, – терпеливо повторил Перри, – что ты творишь?

– Ничего! Или вы возражаете против присутствия дам?

– Ну разумеется, нет! Ой, прошу прощения, – неожиданно врезавшись в Нила, пробормотал Питтс. – Вот только… Стоило нас предупредить.

– Я посчитал, что лучше избрать тактику спонтанного поведения, – так же шепотом пояснил Далтон. – Ведь, в конце концов, именно в этом суть! Разве нет?

– Где ты их нашел? – продолжил интересоваться Перри.

– Гуляли вдоль забора у нашего футбольного поля. Сказали, что им интересно, что происходит в академии. Вот я их и позвал, – самодовольно заявил Нуванда.

– Они учатся в Хенли-холле? – присоединился Кэмерон.

– Думаю, они вообще нигде не учатся.

– Они что, из деревни?! – поперхнулся Ричард.

– Цыц, Кэмерон! Да что с тобой такое? Ведешь себя так, будто это твоя мать и тетка. Струсил, что ли?

– Черта с два! Просто, если нас с ними застукают, нам крышка!

– Эй, мальчики, что там у вас? – донесся из пещеры нетерпеливый голос Глории.

– Собираем хворост, – отозвался Чарли. – Сейчас будем!

И, повернувшись к Ричарду, добавил:

– А ты, тупица, просто держи рот на замке, и беспокоиться будет не о чем.

– Это кого ты тупицей назвал, Чарли Далтон? – взвился Кэмерон.

– Остынь, Кэм, – вступился Нил.

– Меня зовут Нуванда, – прорычал Далтон и направился обратно в пещеру. Остальные последовали за ним. Видно было, как у Кэмерона от злости чуть ли не пар из ушей валил. Подождав, пока все скроются из виду, он повременил минуту и только потом двинулся следом.

Подбросив в костер набранный хворост и притащенное откуда-то полено, они расселись вокруг. Языки пламени разрастались.

– Интересно, как там дела у Нокса, – усмехнулся Питтс.

– Наверняка он на пути к страшному разочарованию, – вздохнул Нил. – Бедняга!

Страшно разочарованный Нокс тем временем бродил по закоулкам огромного дома Дэнберри и в конце концов оказался в небольшой кухоньке. В углу страстно целовалась еще одна пара; рядом, как ни в чем не бывало, болтали несколько парней. Он постарался отвернуться и не смотреть, как молодой человек настойчиво лезет барышне под юбку; та сопротивлялась, пытаясь переместить его руки куда-нибудь в другое место. Взгляд Оверстрита уткнулся в Джинни Дэнберри, и оба изобразили неловкую гримасу.

– Ты братан Мэтта Сандерса? – спросил какой-то здоровяк, мешающий себе коктейль. По габаритам он вполне мог претендовать на футбольного защитника.

– Кого? Нет, – отмахнулся Нокс.

– Эй, старина! – окликнул он другого бугая, в подпитии прислонившегося к холодильнику. – Гляди, как похож на Мэтта Сандерса! Вылитый!

– Слышь, ты брат Мэтта? – подал голос старина.

– Увы, нет, – поспешил отвертеться Нокс, – и даже не родственник. Никакого Мэтта не знаю!

– Э, какое хамство, Стив, – укоризненно глянул он на здоровяка. – Родной брат Мэтта, а мы выпить не предложили! Ну-ка, где твой стакан?

– Вообще-то я не… – начал было Нокс, но Стив его даже не слышал. Сунув ему в руки бокал, он наполнил его почти до краев и плеснул сверху буквально каплю колы.

– За Мэтта, – чокнулся с ним второй.

– За Мэтта, – подхватил первый.

– За Мэтта, – сдался Оверстрит. Здоровяк и старина опрокинули содержимое своих стаканов одним глотком. Последовав их примеру, Нокс зашелся кашлем. Стив подлил всем еще. У Нокса неистово драло глотку.

– Ну, рассказывай, как там Мэтт? Что поделывает?

– Ребят, – сдавленно пробормотал Нокс, еще не придя в себя, – не знаю я никакого Мэтта!

– За могучего Мэтта! – поднял бокал старина.

– За великого Мэтта! – не отставал Стив.

– За… великого, – чокаясь, просипел Нокс. Кашель у него так и не прошел, и здоровяк похлопал его по спине.

– Расслабьсь, братан!

– Мне нужно найти Пэтси, – икнув, врезал ему по плечу поддатый старина. – Передавай привет Мэтту!

– Обязательно, – простонал Нокс. Обернувшись, он увидел, как выходящая из комнаты Джинни послала ему улыбку.

– Давай свой стакан, приятель, – не отступал Стив, подновляя выпивку. В голове у Нокса все смешалось.

В пещере горел костер. Глория, Тина и мальчишки жались друг к другу, завороженно глядя на его пляшущие языки. Огонек свечи, торчащей над головой доброго духа, дрожал.

– Я, конечно, слыхала, что вы странные, но не до такой же степени, – буркнула Тина, глядя на покоцанную статуэтку, извлекла пол-литровую бутылку виски и протянула Нилу. Он принял ее, сделал небольшой глоток, стараясь не подать виду, что не привык пить из горла, и протянул было обратно, но та приказала:

– Не глупи, передай другому!

Тепло, разливавшееся по ее телу от костра и спиртного, окрасило щеки непривлекательной блондинки скромным, миловидным румянцем.

Бутылка пошла по кругу. Каждый делал вид, что горький вкус ему по душе. Поднеся виски к губам, Тодд, в отличие от остальных, отчего-то не раскашлялся.

– Во дает! – впечатленно воскликнула Глория, а затем спросила: – Вам тут не скучно без девушек?

– Скучно? Да нас это с ума сводит! – возопил Чарли. – Мы от скуки и создали общество. Кстати! Хочу объявить, что я поместил в школьной газете статью от имени Мертвых поэтов с требованием принимать девушек в Уэлтон, чтобы мы все перестали рукоблудить.

– Что?! – подскочил Нил. – Как тебе удалось?

– Я один из корректоров, вот и подсунул.

– Боже, теперь мы пропали, – простонал Питтс.

– Почему? Про нас никто не знает!

– Думаешь, они не поймут, кто автор статьи? – съехидничал Ричард. – Не догадываешься, что они придут к тебе и спросят, что такое Общество мертвых поэтов? Чарли, ты не имел права так поступать!

– Я Нуванда, Кэмерон.

– Да, – откликнулась Глория, обвивая руками Далтона, – он Нуванда!

– Мы для трепа приходим сюда или относимся к этому серьезно? – не унимался Чарли. – Если для того, чтобы щегольнуть стишками, тогда какого черта мы все это затеяли?

– Тебе в любом случае не следовало этого делать, – нервно расхаживая из стороны в сторону, бросил Нил. – Говорить от имени всех ты не вправе.

– Э, брось! Боитесь, что вам дадут пинка под зад? Если меня засекут, скажу им, что все придумал. Не страшитесь за ваши шкуры. А вот Глория и Тина пришли сюда не для того, чтобы слушать, как мы препираемся. Может, начнем все-таки?

– Да, а то мы не знаем, вступить в ваше общество или нет! – встряла шатенка.

– Вступить? – изумленно поднял бровь Перри и уставился на Далтона. Тот, не удостоив Нила ровным счетом никакого внимания, обернулся к Тине: Сравню ли с летним днем твои черты?[18]

И он продолжил читать стихотворение.

– О, как здорово! – Та тут же растаяла, словно мороженое на солнце, и, взметнув руки, обхватила Чарли за шею. Остальные постарались сделать вид, будто в этом нет ничего необычного, хотя на самом деле втайне завидовали ему.

– Сам сочинил. В твою честь!

– Серьезно?! – Глаза Тины расширились от изумления.

– И для тебя сочиню, Глория, – быстро обернулся он к русоволосой красавице, заметив, что щеки ее запылали от гнева. И, зажмурившись, завел:

Она идет во всей красе…[19]

Тут он вдруг распахнул глаза и, подскочив, зашагал взад-вперед по пещере, стараясь скрыть, какая дырявая у него память.

Она идет во всей красе…

Тут он быстренько отвернулся и заглянул в книгу. Сгорая от нетерпения, Глория не сводила с него глаз. Захлопнув антологию, Далтон вновь обратился к собранию, прочитав наизусть стихотворение Байрона.

– О, ну разве он не душка? – взвизгнула от восторга девица и заключила его в объятия. Товарищи же сидели бледные и понурые и наблюдали за эскападами своего однокашника, ревнуя к нему барышень почем зря.

В это время терзаемый ревностью Нокс, спотыкаясь, шатался по комнатам особняка. Народу было битком. Перед глазами у него то и дело возникал образ Чета и Крис.

– Вот ведь правы были ребята, – бурчал он себе под нос, припоминая, как друзья советовали ему не обнадеживаться.

В доме царил полумрак; лишь лунный свет проникал в незанавешенные окна. Гремела песня группы «Дрифтерс». Обжимающиеся парочки были повсюду.

В руке Оверстрит сжимал тот самый стакан, который бессчетное число раз опрокинул с подачи здоровяка и старины. Он чуть не загремел на пол, когда под ноги ему, и без того подкашивающиеся, попались очередные два тела.

– Эй! – раздраженно крикнули снизу. – Смотри, куда идешь! Ты что, парень, перебрал?

Глава 10

– Прошу прощения, – пролепетал Нокс и рухнул на диван. Он откинулся на спинку, все еще держа в руке наполовину полный бокал, и сделал большой глоток. Напиток уже не казался им таким уж горьким, да и в горле вроде бы саднило не так, как в первый раз.

Постепенно под действием алкоголя зажатость его уступала место раскованности. Оверстрит огляделся. Двое слева переплелись так, что напоминали огромное похрюкивающее чудище. Парень с девушкой справа утопали в подушках. Нокс решил было подняться, но понял, что потревоженные им на полу теперь примостились прямо у его лодыжек; с места было не сдвинуться. Еще раз окинув взглядом царивший вокруг кавардак, он чуть не расхохотался. «Ну и ладно, я тоже имею право устроиться, как мне удобно», – сказал себе юноша. В любом случае, соседи по дивану были слишком увлечены собой, чтобы обращать на него внимание.

Музыка смолкла, и комнату наполнило громкое сопение. «Такое ощущение, что тут проводят учения по искусственному дыханию», – подумал Нокс и взгрустнул. Пары у него так и не появилось. В отчаянии он снова воззрился на тех, что толкали его в правый бок. «Да он ей губы отжует», – пронеслось в голове у парня, и он сменил угол обзора, обратившись влево.

– О, Крис, ты такая классная, – услышал он.

«Боже, да это Чет и Крис!» – пронеслось в голове у Оверстрита. Сердце его застучало. Он сидел рядом с Крис Ноэль!

Кто-то сменил пластинку. Вновь зазвучали струнные, предваряя дрифтерский хит «Счастливый миг». Крис и Чет и не думали сбавлять обороты; голова у Нокса шла кругом. Он попытался было отвернуться, но был не в силах отвести глаз.

– Ну ты просто ягодка, Крис, – рычал Чет, впиваясь в ее губы мачистским поцелуем. В свете луны проступали очертания лица блондинки, изгиб шеи, округлый бюст. Скользнув по ней взглядом, уэлтонец одним махом осушил стакан и заставил себя потупиться. «Господи, помоги!» – подумал он, почувствовав, как Крис уперлась в него спиной. Нокс изо всех сил старался совладать с собой; лицо его исказила мука, но он понимал, что проигрывает, и искушение поглядеть на них хоть украдкой скоро возобладает. Поддавшись эмоциям, Оверстрит повернулся лицом к парочке и зажмурился.

– Carpe mammam, – прошептал он. – Лови сиську!

– М-м-м? – вопросительно промычала Крис.

– Я молчу, – буркнул тот.

Они продолжали целоваться. Нокс почувствовал, как рука его, словно влекомая огромным магнитом, потянулась к шее девушки, слегка коснулась ее и опустилась на грудь. Запрокинув голову и не открывая глаз, он принялся медленно ласкать девушку.

Крис, уверенная, что это рука Чета, пришла в восторг. У Оверстрита дыхание сперло.

– О, Чет, это потрясающе, – прошептала она в темноте.

– Правда? – удивился Чет. – Что?

– Сам знаешь что, – хитро ответила барышня.

Нокс осторожно убрал ладонь. На секунду оторвавшись, Чет вновь приник к губам подруги.

– Ну пожалуйста, не останавливайся, – заныла Крис.

– Да что такое?

– Чет!..

Вновь проведя пальцами по шее, Нокс принялся нежно массировать ее, медленно спускаясь все ниже.

– О… – застонала Ноэль.

Чет отстранился, пытаясь выяснить, что происходит, но вскоре махнул рукой и вернулся к своему прежнему занятию. Девушка вздыхала от удовольствия.

Глубоко дыша, Нокс снова откинулся назад. Музыка стала громче. Не в силах устоять, он поглаживал Крис по плечу; рука его блуждала в опасной близости от груди. Чувствовалось, как часто она задышала. Только было Оверстрит позволил волнам блаженства унести его, как стакан выскользнул у него из пальцев и со звоном грохнулся об пол.

Свет ударил ему в глаза. Включив торшер, Чет схватил его за руку. Нокс оказался лицом к лицу с разъяренным качком и недоумевающей дамой.

– Ты че делаешь, гад, а? – завопил тот.

– Нокс? – заслонив ладонью глаза, взвизгнула блондинка.

– Чет! Крис! – изобразил удивление Оверстрит. – Вы здесь откуда?

– Да как ты… – не докончив, Чет въехал Ноксу по лицу кулаком, схватил за грудки, повалил на пол и, усевшись верхом, принялся начищать ему морду. У Оверстрита даже не было возможности защищаться.

– Ах ты маленький задрот! – вопил Дэнберри, покуда Крис тщетно пыталась его оттащить.

– Что ты делаешь! Не бей! – кричала она, пока ее кавалер орудовал кулаками. – Не смей! Он ничего дурного не хотел!

Наконец ей удалось оттолкнуть Чета. Нокс скорчился, прикрыв голову руками.

– Довольно! – повисла на своем парне Крис, желая увести подальше.

Стоя рядом, Чет смотрел сверху вниз на распростертого на полу Оверстрита. Лицо у него было в синяках, из носа шла кровь.

– Прости меня, Крис, прости! – повторял он.

– Никак еще захотел? А ну проваливай отсюда к чертовой матери, ты!..

Дэнберри было вновь нацелился Ноксу в физиономию, но Крис и несколько приятелей удержали его. Другие в это время тащили Оверстрита на кухню.

По пути Нокс обернулся. Потасовка не привела его в чувство – он все еще был пьян.

– Крис, прости меня! – снова закричал он.

– Еще раз замечу, что крутишься около нее, – убью, скотина! – ответил ему Чет.

Общество мертвых поэтов продолжало свое заседание, даже не подозревая, в какую передрягу попал один из собратьев. В пещере плясал огонь, отбрасывая зловещие тени. Глория нежно сжимала в объятиях Чарли и глядела на него в восхищении. Тина с ребятами делили между собой бутылку виски.

– Эй, парни, почему бы вам не показать Тине наш сад? – предложил Далтон, многозначительно поглядывая на выход из пещеры.

– Сад? Какой сад? – удивился Микс.

– Да, о чем ты? – присоединился Питтс.

Не говоря ни слова, Чарли взглядом попросил товарищей испариться. Смекнув, в чем дело, Нил двинул Питтса локтем в бок. Намек был понят.

– Ах да, разумеется, Сад мертвых поэтов! – воскликнул тот. – Пойдемте, парни!

– Как странно! – изумленно протянула Тина. – У вас даже сад свой есть?..

Все вышли, кроме Микса – тот все еще стоял, застыв, и недоуменно озирался. Чарли сверлил его взглядом.

– О чем вы таком говорите? – спросил он. – Чарльз – э-э, то есть Нуванда, нет у нас никакого сада!

Вернувшись, Перри потащил Микса за собой.

– Пошли, придурок! – хохотал он.

Далтон подождал, пока они удалятся.

– Господи! Такой умный, а как долго до него доходит! – улыбнулся он Глории.

Она посмотрела ему в глаза.

– А по-моему, он симпатяшка!

– По-моему, ты симпатяшка, – ответил Чарли и, прикрыв глаза, наклонился, чтобы поцеловать подружку. Но стоило только его губам приблизиться к ее, как Глория вскочила.

– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? – спросила она.

– Что? – посмотрел на нее снизу вверх Далтон и изумленно моргнул.

– Каждому мужчине, которого я встречаю, нужно от меня только одно… Но ты не такой.

– Нет?

– Нет! – Глория просто сияла. – Любой другой на твоем месте уже давно повис бы на мне. Сочини для меня что-нибудь еще! – попросила она.

– Но…

– Ну пожалуйста! Так здорово, когда тебя ценят за… Ну, ты знаешь… За твой внутренний мир!

Застонав, Чарли схватился за голову.

– Нуванда! – заискивающе обернулась к нему Глория. – Прошу тебя!

– Хорошо, хорошо! Дай подумать!

Он на мгновение умолк, а затем произнес очередные строки из Шекспира:

– О, продолжай, прошу! – удовлетворенно промурчала Глория.

По мере того, как он читал, урчание Глории становилось все громче.

– Это намного лучше всякого секса! – воскликнула она. – Это ро-ман-ти-ка!

Осознав, что его надеждам сбыться не суждено, Чарли закатил глаза. Читать наизусть стихи ему предстояло до поздней ночи.

На следующее утро всех учеников созвали в уэлтонскую капеллу. Ребята рассаживались по местам, оживленно гудя и передавая из рук в руки школьную газету.

Повесив голову, на свое место опустился Нокс, стараясь, чтобы никто не заметил его разбитого лица и фингалов. На лицах Нила, Тодда, Питтса, Микса, Кэмерона и в особенности Чарли читались смертельная усталость и недосып. Передавая Далтону портфель, Питтс подавил зевок.

– Все схвачено, – прошептал он. Далтон кивнул.

Когда в капеллу вошел директор, мальчики, пряча газеты, повскакали с мест. Гейл Нолан размашистым шагом прошествовал к кафедре, сделал знак рукой, призывая учеников садиться, и громко прочистил горло.

– В новый еженедельный выпуск газеты «Честь Уэлтона» проникла пошлая несанкционированная статья с призывом допускать в академию девушек. Я не имею желания тратить свое драгоценное время на выявление виновных. Заверяю вас, я их найду. Поэтому прошу тех учащихся, которым что-либо известно об этой статье, назваться здесь и сейчас. Для виновных в содеянном признание – единственный шанс избежать исключения из школы!

Он умолк, ожидая реакции. Внезапно тишину нарушил телефонный звонок. Схватив с пола портфель, Чарли немедленно открыл его – внутри оказался трезвонящий аппарат. По залу пробежал изумленный шепот. Никто и никогда в Уэлтоне еще не позволял себе подобных выходок.

Не моргнув глазом Далтон снял трубку.

– Школа Уэлтон! Алло? – во всеуслышание произнес он. – Да, он здесь. Одну минуту! Мистер Нолан, вас к телефону!

Лицо Чарльза было насмешливо-серьезным. Директор побагровел от злости.

– Что?! – взвизгнул он.

– Это Бог, – продолжил Далтон, протягивая Нолану трубку. – Он говорит, надо в Уэлтон принимать девушек!

Затея с телефоном вызвала оглушительный хохот. Но и профессор Нолан ждать себя не заставил. Не прошло и минуты, как Далтон оказался в кабинете директора; тот в гневе расхаживал из угла в угол.

– Сейчас же прекратите ухмыляться, – прошипел он. – Кто еще был замешан в этой пакости?

– Никто, сэр, – ответил Чарльз. – Только я. Я отвечаю за корректуру, и я поставил свою статью вместо статьи Роба Крейна.

– Не думайте, мистер Далтон, что вы первый, кто попытался вылететь из школы, – рявкнул Нолан. – Подобные намерения были и у других. Им это не удалось, вам не удастся тоже. Примите позу.

Чарли повиновался. Нолан достал огромный старый паддл[21] с просверленными в нем для ускорения дырами. Сняв пиджак, директор встал позади.

– Считайте вслух, мистер Далтон, – приказал он, отвесив мощный удар по ягодицам.

– Один.

Нолан замахнулся снова, на этот раз приложив больше усилий.

– Два, – сморщившись, продолжил Чарли.

Наказание продолжалось, и Далтон всё считал. После четвертого удара лицо его исказила мука, а голос был уже едва уловим.

Супруга и секретарь директора, миссис Нолан, сидела у себя в канцелярии, стараясь не слушать. В прилегающем к кабинету Зале славы за мольбертами трое учеников, в том числе Ричард Кэмерон, делали наброски с украшавших стены трофейных лосиных голов. Заслышав удары, они преисполнились страха и трепета. Кэмерону было уже не до рисования.

После седьмого удара по щекам Далтона потекли слезы.

– Считать! – кричал Нолан. Но на девятом и десятом ударе Чарли уже не мог выдавить из себя ни звука. Остановившись, Нолан обошел кругом, чтобы взглянуть мальчику в лицо.

– Вы по-прежнему настаиваете, что это была ваша идея, и больше ничья?

– Да… сэр, – превозмогая боль, пробормотал Далтон.

– Что за Общество мертвых поэтов? Имена! – заорал директор.

– Я выдумал его, мистер Нолан, – сиплым голосом промолвил Чарльз, чувствуя, что силы покидают его. – Никто, кроме меня, о нем не знает. Клянусь.

– Если я узнаю, что в этом замешаны другие, Далтон, я исключу их, а вы останетесь. Это вам ясно? Поднимайтесь!

Парень послушно выпрямился. Лицо его раскраснелось, он старался не допустить слез унижения и боли.

– Уэлтон умеет прощать, мистер Далтон, но при условии, что в вас найдется смелость признать свои ошибки. Вам предстоит извиниться перед всей академией.

С трудом передвигая ноги, Чарли вышел из кабинета и медленно направился к спальням. Его одноклассники в нетерпении расхаживали туда-сюда, выбегая из комнат в коридор и обратно. Стоило им завидеть Далтона, как все рассеялись и сделали вид, что заняты уроками.

Нуванда неторопливо шел по коридору, стараясь не выдать, как больно ему было двигаться. Когда он приблизился к своей комнате, к нему подошли Нил, Тодд, Нокс, Питтс и Микс.

– С тобой все в порядке? – спросил Перри. – Что произошло? Тебя вышибли?

– Нет, – не оборачиваясь, процедил тот.

– А что?

– Я должен всех выдать, публично извиниться – и тогда все будет забыто.

– И что же ты собираешься делать?

Открыв дверь, Далтон переступил порог комнаты.

– Чарли!

– Шел бы ты к черту, Нил! А зовут меня Нуванда, – и, смерив парней многозначительным взглядом, он хлопнул дверью.

Ребята переглянулись. На лицах их сияли торжествующие улыбки. Сломать Далтона не удалось.

Тем же днем после обеда по одному из учебных корпусов Уэлтона шествовал Гейл Нолан, направляясь в сторону кабинета Китинга. Остановившись у двери, он постучал и вошел. Китинг и Макаллистер беседовали.

– Можно вас на два слова, мистер Китинг? – прервав их, спросил директор.

– Прошу меня извинить, – заторопился наружу Макаллистер.

Помолчав, Нолан оглянулся.

– В этом классе я начал преподавать, Джон. Вы знали об этом? – произнес он ностальгическим тоном, неторопливо расхаживая по кабинету. – Мой первый стол…

– Не знал. А что вы преподавали? – отозвался Китинг.

– Литературу. Задолго до вашего прихода. Бросить преподавание было трудно, – вновь выдержав паузу, он воззрился прямо на Китинга. – До меня дошли слухи, Джон, о ваших эксцентричных методах ведения уроков. Я вовсе не утверждаю, что именно они привели к выходке Далтона, но должен предупредить, что мальчики его возраста впечатлительны.

– Ваша взбучка оставила неизгладимый след, я убежден.

Нолан удивленно приподнял брови, но сделал вид, что колкости не слышал.

– Что происходило позавчера во дворе? – продолжил он.

– Во дворе?

– Ребята маршировали, хлопали…

– О! Это упражнение, доказывающее опасность конформизма. Я…

– Но существует учебная программа! Если вы в ней сомневаетесь, что помешает им делать то же самое?

– Цель образования – научить самостоятельно думать, – улыбнулся Китинг.

– В их возрасте?! Ни в коем случае! – язвительно усмехнулся директор. – Традиция, Джон! Дисциплина! Подготовьте их к колледжу, а остальное приложится, – и, покровительственно похлопав преподавателя по плечу, он, посмеиваясь, удалился.

Китинг остался стоять, не говоря ни слова. Он отвернулся к окну. Спустя мгновение в дверь просунул голову Макаллистер – тот, по всей видимости, подслушивал.

– На вашем месте, Джон, меня бы не пугал конформизм у подопечных, – прокомментировал шотландец.

– Почему же?

– Ну, вы же и сами являетесь выпускником этого благословенного заведения, разве нет?

– Именно так.

– Так вот, если хотите вырастить убежденного атеиста – дайте ему строгое религиозное воспитание! – поделился наблюдением Джордж Макаллистер. – Беспроигрышный метод!

Некоторое время Китинг взирал на него с изумлением, потом вдруг расхохотался. Расплывшись в улыбке, Макаллистер повернулся на каблуках и зашагал прочь по коридору.

Ближе к вечеру Китинг направился к спальням средних классов. Ребята спешили на заседания клубов и встречи кружков. Учитель подошел к Чарли, который как раз выходил из дверей в окружении группы друзей.

– Мистер Китинг! – воскликнул тот, не ожидая его здесь увидеть.

– Дурацкую вы шутку выкинули, сэр, – сухо произнес словесник.

– Вы на стороне мистера Нолана?! – недоуменно воскликнул Далтон. – А как же carpe diem, высасывание из жизни ее…

– Да, но высасывать костный мозг надо так, чтобы не подавиться костью, Чарльз! Есть время для дерзости – и есть для осмотрительности. Мудрый понимает, что пустить в ход.

– Я думал, вам понравится, – неуверенно произнес Нуванда.

– Если тебя исключат из Уэлтона, мне это совсем не понравится. Это не будет ни дерзким, ни осмотрительным поступком, а просто глупым. Пусть эта школа далека от идеала, но ты упустишь блестящую возможность!

– Да? – раздраженно буркнул Чарли. – Какую, например?

– Например, если уж на то пошло, посещать мои уроки! Понял, дружище?

– Да, капитан, – улыбнулся тот.

– И прошу не терять голову – это вас всех касается! – обернулся Китинг к обступившим Чарли остальным членам общества.

– Да, сэр!

Усмехнувшись, Китинг покинул ребят.

На следующий день, сидя в классе, ученики наблюдали, как Джон Китинг большими жирными буквами выводит на доске слово «КОЛЛЕДЖ».

– Сегодня, джентльмены, – объявил он, – наше внимание будет направлено на развитие навыка, без которого вам не обойтись, если вы хотите выжать все из вашего последующего образования: а именно, искусства рассуждать о книгах, которые вы не читали.

Словесник выдержал паузу. По классу пробежал смешок.

– Обучение в колледже, возможно, убьет в вас любовь к поэзии, – расхаживая из стороны в сторону, продолжил тот. – Этому поспособствуют долгие часы, проведенные за анализом, препарированием и критическим разбором. Однако колледж также познакомит вас со всеми возможными видами литературы – от непостижимого чуда, которым вы не сможете никак насытиться, до совершеннейшего дерьма, которого стоит остерегаться, аки бубонной чумы. Предположим, вам достанется курс «Роман Нового времени». В течение всего семестра вы будете наслаждаться такими захватывающими, как «Отец Горио» Бальзака, или задевающими за живое, как тургеневские «Отцы и дети», шедеврами, но когда получите задание для выполнения курсовой работы, обнаружите, что писать вам придется о родительских чувствах в романе «Сомнительная дебютантка», вышедшем из-под пера – если к нему вообще применимо столь благородное слово – не кого иного, как вашего преподавателя собственной персоной.

Приподняв бровь, учитель оглядел класс.

– Прочтя первые страницы три, вы поймете, что с бо́льшим удовольствием пошли бы добровольцем в армию, чем стали бы тратить свою драгоценную жизнь на то, чтобы засорять свой мозг подобными нечистотами – но неужели они станут для вас поводом отчаиваться, получать неудовлетворительную оценку? Вовсе нет! Потому что вы будете к этому подготовлены.

Молодые люди внимательно слушали, следя взглядом за марширующим по классу Китингом.

– Возьмите в руки книгу, переверните задней сторонкой кверху и прочтите, о чем в ней речь: например, о некоем Фрэнке, продавце сельскохозяйственной техники, который готов пожертвовать всем, чтобы позволить своей дочери Кристине войти в те круги, в которых она жаждет вращаться. Начните ваше эссе с того, что нет необходимости подробно пересказывать сюжет известного романа, – и вставьте в этот пассаж ровно то количество деталей, которое необходимо, чтобы заставить профессора поверить, что вы его действительно читали. Затем перейдите к чему-то общеизвестному и в то же время претенциозному. К примеру, можете написать: «Нельзя не отметить параллель между гнетущей картиной отношений отца и дочери, которую рисует нам автор, и современной фрейдистской теорией. Безусловно, Кристина и есть Электра, а ее отец – не кто иной, как преступник Эдип». И наконец, обратитесь к мистицизму и напишите примерно следующее…

Тут он сделал паузу и зачитал:

– «Что особенно примечательно в анализируемом нами романе, так это его необъяснимое сходство с трудами философа-индуиста Авеш Рахеш Нона. В своих трудах Нон в ужасающих подробностях описывает, как родители приносят своих детей в жертву трехглавому монстру, имя которому – Амбиции, Деньги и Слава». Развейте теорию Нона, распишите, что еще подпитывает этого монстра, какие есть способы его обезглавить, и так далее, и тому подобное. Завершите сочинение прославлением безукоризненного стиля автора и невероятной искренности, с которой он, будучи вашим преподавателем, преподнес вам этот роман для ознакомления.

– Мой капитан, – поднял руку Микс, – но что делать, если нам совершенно ничего не известно о философии Авеш Рахеш Нона?

– Никакого Нона не существует, мистер Микс! Вы его просто выдумали – если не его, то кого-нибудь вроде него. Ни один преподаватель достойного учебного заведения, хоть немного дорожащий своей репутацией, не признается, что никогда не слышал о такой, по всей видимости, важной персоне. И отзыв о своей работе вы получите, вероятно, такой же, как получил когда-то я.

Тут он взял с кафедры лист, с которого читал, и во всеуслышание процитировал:

– «Аллюзия на творчество Нона, которую вы представили в вашем эссе, изложена весьма аргументированно и глубокомысленно. Отрадно, что и другие, помимо меня, находят удовольствие в чтении этого выдающегося, но, увы, забытого восточного мудреца. Высший балл с отличием».

И он швырнул сочинение обратно на стол.

– Джентльмены, анализ кошмарной книги, которую вы не читали, будет одним из заданий вашего выпускного экзамена, поэтому предлагаю вам потренироваться самостоятельно. А теперь несколько слов о тех ловушках, которые поджидают вас на вступительных испытаниях в колледж. Прошу вас достать тетрадь и карандаш. Устроим небольшой несложный тест.

Мальчики повиновались. Китинг раздал им бланки. Опустив перед доской экран, он отошел назад и включил диапроектор.

– Крупные университеты – это Содом и Гоморра, полнящиеся теми сладчайшими ужасами, которых не знают эти стены, а именно – девицами! – усмехнувшись, произнес он. – Их способность отвлекать от занятий страшно высока, но этот тест создан для того, чтобы подготовить вас к встрече с опасностью лицом к лицу. Предупреждаю: за тест вы получите отметку! Приступайте.

Заскрипели грифели. Китинг поставил первый слайд. Перед классом возникло изображение прелестной девушки-студентки, наклонившейся за упавшим карандашом. Фигура у нее была весьма эффектная, а наклон столь впечатляющий, что виден был краешек трусиков. Оторвавшись от теста, ребята уставились на экран. Хоть и надо было решать задания, но почти каждый, не удержавшись, нет-нет да и поглядывал на барышню.

– Сосредоточьтесь на тесте, юноши! У вас всего двадцать минут! – поторопил их Китинг, меняя слайд. На этот раз перед взором их предстала красотка с какого-то рекламного разворота в журнале. Белье едва прикрывало ее прелести. Думать о заданиях становилось все сложнее. Китинга же явно забавляло то, как ученики борются с одолевающими их трудностями. Он продолжал демонстрировать им роскошных дам в откровенных, волнующих позах, снимки обнаженных древнегреческих статуй в многократном увеличении – словом, мучительный, нескончаемый поток женских тел. Взгляды учеников метались между экраном и тетрадями. Нокс, в отупении уставившись на экран, выводил на своем листке бесконечное «Крис, Крис, Крис».

Глава 11

На дворе наступили холода. Поля и холмы устелил пестрый ковер из сухой листвы, раскрашенной вермонтской осенью. То и дело ее вздымали и уносили порывы мощного ветра.

Тод и Нил, замотавшись шарфами и надвинув на лоб капюшон, шли по тропинке, петлявшей среди корпусов. Под вой ветров Нил репетировал свою шекспировскую роль.

– Здесь! Меч готов! А ты где, негодяй?[22] – воинственно вскричал он, по памяти произнося свои строки.

– Иду к тебе, – глядя в текст, пробубнил в ответ Тодд.

– Скорее! Тут ровней: иди за мной! – откликнулся Нил. – Боже, до чего мне нравится!

– Пьеса?

– И пьеса, и вообще актерство! – подбоченился Нил. – Это же одно из чудеснейших занятий на свете! Большинство людей проживают от силы половину интересной жизни – да и то если повезет. А если мне достанутся яркие роли, я смогу прожить дюжину, а то и две!

Разбежавшись, он с наигранным отчаянием метнулся к стене.

– Быть или не быть… О господи! Впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему живым! Тебе обязательно стоит попробовать, – соскочив со стены, обратился Нил к соседу. – Сходи на пробы! Я точно знаю, что требуются люди для работы со светом и реквизитом.

– Спасибо, не надо.

– Там куча девчонок! – шаловливо прибавил Перри. – А та, что играет Гермию, – просто с ума сойти!

– Я приду посмотреть на тебя, – пообещал Тодд.

– Цыпа-цыпа… Ко-ко-ко! – поддразнил его Нил. – Ладно, на чем мы остановились?

– Да где же ты?

– А ну, с вызовом!

– ДА ГДЕ ЖЕ ТЫ? – заорал Андерсон.

– Вот именно!.. Я здесь. Иди-ка ближе! – и, раскланявшись, он сделал признательный жест рукой. – Спасибо, дружище. Увидимся за ужином!

И с этими словами он скрылся за дверью, ведущей в общежитие. Тодд остался снаружи. Посмотрев приятелю вслед, он покачал головой и направился в сторону библиотеки.

Пританцовывая, Нил вприпрыжку несся по коридору, строя рожи провожающим его недоуменными взглядами одноклассникам. Одним рывком распахнув дверь, он ворвался в комнату, рассекая воздух своим волшебным посошком, – и замер.

За столом сидел Перри-старший. От ужаса Нил побелел как полотно.

– Отец?

– Нил, немедленно прекращай заниматься ерундой, – рявкнул мистер Перри.

– Но я…

– Как ты разговариваешь с отцом! – Вскочив, тот шмякнул ладонью по столу. – Мало того, что ты преступно тратил время на какое-то нелепое шутовство, ты еще и обманул меня – и обманул намеренно!

Перри-старший в ярости расхаживал взад-вперед. Нил же был не в состоянии сдвинуться с места – до того у него тряслись коленки.

– Неужели ты полагал, что тебе это может сойти с рук? Отвечай! – прикрикнул он на сына. – Кто тебя надоумил? Новый учитель, мистер Китинг?

– Нет же, никто меня не… – запинаясь, пробормотал Нил. – Я хотел сделать сюрприз… По учебе у меня одни пятерки, и…

– Ты всерьез рассчитывал, что я не узнаю? «Ваш сын дивно играет эльфа в одном спектакле с моей племянницей», – сказала мне миссис Маркс. «Нет-нет, – говорю я, – вы ошиблись, мой сын не играет в спектакле!» Выходит, по твоей милости я лжец! Завтра же пойдешь и скажешь, что бросаешь эту глупую затею!

– Но это… Это невозможно, – попытался объяснить юноша. – Завтра спектакль! У меня одна из главных ролей!

– А мне плевать, даже если завтра конец света! – Побледнев от ярости, мистер Перри затряс перед лицом у мальчика кулаком. – С театром покончено раз и навсегда! Ясно, Нил? ТЕБЕ ЯСНО?

– Да, сэр, – только и смог выдавить из себя он.

Перри замолчал и уставился на сына пронзительным взглядом.

– Я многим пожертвовал ради того, чтобы ты учился здесь, Нил. Не подведи меня.

И, развернувшись, он исчез за дверью. Долгое время Нил не мог и пошевельнуться. Затем, подойдя к столу, он принялся барабанить по нему костяшками пальцев, пока не онемели руки, а по щекам не заструились слезы.

Позже тем вечером все члены общества собрались в столовой – за исключением Нила, который на ужин не пошел, сославшись на головную боль. Но ели они как-то очень уж вяло, и к столу подошел профессор Хейгер, подозрительно глядя им в тарелки.

– Мистер Далтон! Что с вами, сын мой? – вопросил он. – Вам не нравится еда?

– Вовсе нет, сэр, – отозвался Чарли.

Старик продолжал разглядывать юношей.

– Мистер Микс, мистер Оверстрит и мистер Андерсон, вы от рождения левши? – добавил преподаватель немного погодя.

– Нет, сэр!

– Тогда почему же вы держите ложку левой рукой?

Мальчики переглянулись.

– Нам показалось полезным отказаться от старых привычек, сэр, – ответил за всех Нокс.

– Чем же не угодили вам старые привычки, мистер Оверстрит?

– Благодаря им мы живет точно на автомате, сэр. Они ограничивают наше мышление, – пояснил молодой человек.

– На вашем месте, мистер Оверстрит, я бы меньше беспокоился об отказе от старых привычек и больше – о том, как заполучить новые. Например, привычку хорошо учиться, – сухо отрезал Хейгер. – Вы меня поняли?

– Да, сэр.

– Это и всех вас касается, – он обвел взглядом сидящих за столом. – Верните ложки в надлежащую руку, джентльмены!

Ребята повиновались. Но стоило только надзирателю удалиться, как Чарли тут же схватил ложку левой и продолжил есть как ни в чем не бывало. Мало-помалу и остальные последовали его примеру.

Наконец в обеденную залу спустился Нил. Вид у него был удрученный, но голову он держал высоко.

– Ты как? – спросил Чарли, когда тот приблизился.

– Приезжал отец.

– Тебе придется отказаться от роли? – подал голос Тодд.

– Еще не знаю.

– Почему бы не поговорить об этом с мистером Китингом? – предложил Далтон.

– И чем мне это поможет? – мрачно поинтересовался Перри.

– Может, он тебе что посоветует, – пожал плечами Чарльз. – Или даже поговорит с твоим отцом!

– Ты что, шутишь? – усмехнулся Нил. – Не будь дураком!

Но, несмотря на все возражения, друзья продолжали настаивать, что если кто и поможет Нилу решить проблему, так это учитель литературы. После ужина все они направились на третий этаж жилого корпуса, где располагались комнаты преподавателей. Тодд, Питтс и Микс остановились у нужной двери. Чарли постучал.

– Это все глупо, – запротестовал Нил.

– Но лучше, чем ничего, – возразил ему Далтон. Он постучал еще раз, но никто не ответил.

– Его нет. Пойдемте отсюда, – настаивал Перри.

Далтон дернул за ручку. Та со щелчком поддалась.

– Подождем внутри, – прошептал он, заглядывая в комнату.

– Чарли! Нуванда! А ну убирайся оттуда! – зашипели на него остальные. Но Чарли наотрез отказывался выходить, и после непродолжительных споров любопытство взяло верх – ребята тоже пробрались в комнату к словеснику.

Каморка его казалась необжитой, а атмосфера – весьма спартанской. Стыдясь своего вторжения, непрошеные гости переваливались с ноги на ногу.

– Не следовало нам сюда соваться, Нуванда, – прошептал Питтс.

Не обратив на него ровным счетом никакого внимания, Чарли начал обход. На полу рядом с дверью стоял скромных размеров голубой чемоданчик. На постели лежало несколько книг, некоторые из них весьма и весьма потрепанные. Пройдя к столу, Чарли взял в руки рамку с фотографией прелестной девушки лет двадцати на вид.

– Ничего себе! Вы только поглядите! – присвистнул он.

Неподалеку лежало неоконченное письмо. Схватив его, Далтон зачел вслух:

– «Моя дорогая Джессика! Порою без тебя настолько одиноко…» Бла-бла-бла… «Все, чем я могу отвлечь себя – это рассматривать твой прекрасный портрет или, закрыв глаза, представлять себе твою ослепительную улыбку. Но картина, которую рисует мое воображение, – лишь жалкое подобие того, какова ты на самом деле. О, как я тоскую по тебе, как желаю, чтобы…» – он так увлекся, что не слышал, как скрипнула дверь. Остальные тут же отскочили от Чарльза, который осекся, увидев словесника прямо за своей спиной.

– О, мистер Китинг! Какое счастье! – выпалил он.

Сохраняя спокойствие, Китинг приблизился, взял у Далтона из рук письмо и, согнув, убрал в карман.

– Женщина – это святыня, молодые люди. Молитесь на нее всякий раз, как вам представится шанс, – произнес он и, подойдя к столу, открыл ящичек и спрятал в него сложенный лист. – Еще с чем-нибудь хотели бы ознакомиться, мистер Далтон?

– Мне очень жаль, сэр, – извинился Чарли. – На самом деле я… Мы…

Он огляделся, ища помощи у товарищей. Вперед выступил Нил.

– О капитан, мой капитан! На самом деле мы пришли сюда, чтобы я мог с вами кое о чем поговорить.

– Что ж, – произнес Китинг, окинув взглядом учеников. – Всех ли вас это сюда привело?

– Сказать по правде, я предпочел бы побеседовать с вами наедине, – обернувшись на приятелей, пробормотал Перри. От мысли о том, что можно будет незаметно исчезнуть, на лице Чарльза и остальных мелькнуло облегчение.

– Мне за уроки пора, – вставил Питтс.

– И нам, – подхватили другие. – До свидания, мистер Китинг!

Они поспешили ретироваться, прикрыв за собой дверь.

– Заходите, не стесняйтесь! – бросил им вслед Китинг.

– Спасибо, сэр! – донеслось из коридора.

– Ты чертов дурень, Нуванда! – уже снаружи хлопнул Далтона по плечу Питтс.

– Ничего не мог с собой поделать, – скривился тот.

Нил расхаживал по комнате, озираясь по сторонам. Джон Китинг улыбнулся себе под нос.

– Хм. Скромную комнатку они вам отвели! – произнес юноша.

– Может, чтобы мирские помыслы не отвлекали от высокого? – криво усмехнулся учитель.

– Зачем вы вообще этим занимаетесь? – вдруг спросил Нил. – Ну, всей той ловлей мгновений и прочим? Я бы, глядя на вас, скорее подумал, что вам захочется мир повидать – или что-то в этом духе.

– Но я этим и занимаюсь – гляжу на мир! Мир новый и неизведанный. Да и кроме того, такое заведение, как это, нуждается по крайней мере в одном преподавателе вроде меня! – и он рассмеялся над собственной шуткой. – Но ты ведь не о преподавании поговорить пришел, верно?

Нил сделал глубокий вдох.

– Отец заставляет меня отказаться от роли в спектакле в Хенли-холле. Когда я вспоминаю про «Carpe diem!», чувствую себя словно в тюрьме! Театр для меня – все. Это именно то, чем я хочу заниматься. Я понимаю отца: да, мы не богаты, как семья Чарли, но… Но он распланировал за меня всю мою жизнь и ни разу не спросил, чего хочу я!

– А ты говорил отцу об этом? – спросил учитель. – Что мечтаешь о театре? Все, что мне рассказываешь?

– Вы смеетесь? Он убьет меня!

– То есть ты и перед ним играешь? – мягко заметил Китинг, глядя, как нервно расхаживает из угла в угол молодой человек. – Я знаю, это кажется невозможным, но тебе необходимо поговорить с отцом. Дай ему знать, какой ты на самом деле.

– Я знаю, что он скажет: «Театр – твоя блажь! Непотребство! Выбрось это из головы для своего же собственного блага!» Станет твердить, как они с матерью на меня рассчитывают…

– Что ж, – произнес старший, присаживаясь на кровать. – Убеди! Докажи, что для тебя театр – действительно не прихоть. Прояви всю свою страстную приверженность делу и покажи, что именно им ты хочешь заниматься. К тому времени тебе исполнится восемнадцать, и если не выйдет, то по крайней мере будешь волен делать, что хочешь.

– Восемнадцать! А как же спектакль? Премьера завтра вечером!

– Надо поговорить с отцом до завтра, – настойчиво повторил Китинг.

– А другого пути нет? – умоляюще произнес Перри.

– Нет, если ты хочешь остаться верен самому себе.

Долгое время никто из них не говорил ни слова.

– Благодарю вас, мистер Китинг, – наконец выдавил Ник. – Придется мне принять решение.

Пока Перри беседовал с учителем, Чарли, Нокс, Питтс, Тодд и Кэмерон отправились в пещеру. Падал снег, укрывая землю мягким белым ковром, который словно бы защищал ее от порывов ледяного ветра, воющего в долине.

Под озаренными светом свечи сводами они разбрелись, и каждый погрузился в свои мысли. О начале заседания никто и не стремился объявить. Далтон наигрывал на саксофоне грустную, протяжную мелодию. Забившись в угол, Нокс бормотал себе под нос, воодушевленно сочиняя стихотворение о Крис. Обособившись, Тодд тоже что-то писал. Кэмерон погрузился в учебу, а Питтс выцарапывал на стене цитату из книги.

– Десять минут до отбоя, – сообщил Ричард, глядя на часы. Никто и ухом не повел.

– Что ты пишешь? – спросил у Андерсона Нокс.

– Не знаю. Стихотворение.

– Чтобы прочесть на уроке?

– Понятия не имею.

– Если мы отсюда не двинемся, господа, то получим замечания. Смотрите, как снег повалил, – поторопил их Кэмерон. Не обратив никакого внимания, Чарли продолжал играть. Тодд снова взялся за карандаш.

– Я пошел, – пожав плечами, поднялся Ричард и в одиночку вышел из пещеры.

Перечитав свой стих, Оверстрит хлопнул ладонью по бедру.

– Черт побери! Если б я только мог заставить ее прочесть!

– Так возьми и прочитай ей, – предложил Питтс. – Видел? У Нуванды сработало.

– Да она даже говорить со мной не станет, Питтси! – застонал Нокс. – Я ей звоню, а она и трубку не берет!

– Но вспомни: он начал читать стихи… И Глория прямо-таки на шее у него повисла, да, Нуванда?

На секунду прервавшись, Далтон задумался.

– Именно так, – кивнул он и вернулся к своему прежнему занятию.

Вдалеке прозвонил колокол. Издав финальную трель, Чарльз убрал саксофон в футляр и двинулся к выходу. Собрав бумаги, Тодд и Питтс вышли вслед за ним в ночь. В пещере остался один Нокс. Взглянув еще раз на свое произведение, он вложил его в книгу, задул свечу и, обуреваемый решимостью, помчался через лес.

– Если у него получилось, то и у меня получится, – повторял он сам себе, додумывая хитрый план по доставке поэмы до адресата.

На следующее утро на дворе красовались внушительные сугробы. Едва рассвело, из дверей общежития показался Нокс, как следует укутанный, чтобы не промерзнуть на ветру. Смахнув с велосипеда снег, он вывел его на расчищенную дорожку и помчался вниз, петляя среди уэлтонских холмов по дороге к Риджуэю.

Бросив «коня», Оверстрит, не глядя по сторонам, вбежал в переполненный холл. Внутри беспрерывно сновали туда-сюда ученики, убирая в шкафчики пальто, доставая учебники, окрикивая друг друга и хохоча.

Промчавшись по коридору, Нокс остановился, перебросился парой слов с кем-то из местных и, развернувшись, помчался по лестнице на третий этаж, перепрыгивая через ступеньки.

– Крис!

Ноэль стояла у шкафчика, переговариваясь с подругами. Увидев, что к ней приближается Нокс, она подхватила вещи и быстро отвернулась.

– Зачем ты пришел?! – прошипела она, оттаскивая его в сторону.

– Хочу извиниться за тот вечер. Принес вот это… А еще я написал тебе стихи!

Нокс протянул ей охапку поздних, примороженных цветов и сложенный листок. Девушка взглянула на них, но брать не стала.

– Если Чет это увидит, то правда убьет тебя! – воскликнула она.

– Ну и пускай! – отмахнулся юноша. – Я люблю тебя, Крис! Ты заслуживаешь лучшего, чем Чет Дэнберри, и я дам тебе это. Пожалуйста, прими!

– Ты с ума сошел!

Прозвенел звонок, и школьники заторопились в класс.

– Прошу тебя! Я свалял дурака и знаю это. Пожалуйста! – умолял Нокс.

Крис в растерянности разглядывала букет – так, словно и впрямь раздумывала, принять его или нет.

– Нет, – покачав головой, произнесла она. – И прекрати меня преследовать!

С этими словами барышня вошла в кабинет и захлопнула дверь.

Коридор опустел. Нокс так и остался стоять, сжимая в руках стих и поникшие цветы. Помедлив немного, он распахнул двери в класс и вошел.

Ребята как раз рассаживались по местам. Оверстрит протиснулся мимо склонившейся над столом преподавательницы, помогавшей кому-то разобраться с домашним заданием.

– Нокс, ты соображаешь, что делаешь? – вскричала Крис. – Поверить не могу!

– Прошу тебя, просто послушай, – ответил тот, разворачивая листок. Когда он начал читать, все взгляды обратились на него в изумлении.

Покраснев, Ноэль спрятала лицо в ладонях. Ее друзья переглядывались, с трудом сдерживая смех. Нокс продолжал:

Он читал, словно, кроме него и Крис, в комнате никого и не было.

Опустив руки, он взглянул на девушку. Та, сгорая со стыда, поглядывала на него сквозь пальцы. Нокс осторожно положил листок и букет перед ней на парту.

– Я люблю тебя, Крис, – повторил он, развернулся и выбежал из класса.

Глава 12

Вылетев из учебного корпуса Риджуэя, Нокс помчался обратно в Уэлтон, со всей мочи давя на педали. Глаза ему слепил падающий снег, колеса скользили по обледенелой дороге. К тому моменту, как он достиг кампуса, у класса как раз подходил к концу урок литературы. Ребята стояли, обступив кафедру, и над чем-то смеялись. Прозвенел звонок.

– Вот и все на сегодня, джентльмены, – захлопнув книгу, объявил Китинг. От мысли, что им предстоит переместиться в кабинет Макаллистера, кто-то горестно вздохнул.

– Можно тебя на минутку, Нил? – окликнул мальчика преподаватель, когда одноклассники, собрав учебники, двинулись к выходу.

Они подождали, пока класс опустеет.

– Ты поговорил с отцом? Что он ответил? – поинтересовался Китинг.

– Да, – солгал Нил.

– Правда? – восхитился словесник. – Ты рассказал всё, как и мне? Ты дашь ему возможность увидеть, насколько сильна твоя страсть к игре?

– Ага, – продолжил парень, чувствуя, как ком лжи нарастает. – Он был не в восторге, но все-таки в спектакле позволил играть. Только его, разумеется, не будет. Он в Чикаго. В командировке. Вот. Да и думаю, потом тоже возражать не станет… Если оценки будут хорошие.

В глаза Китингу Нил старался не смотреть. Ему было так стыдно, что слов учителя он даже и не слышал. Схватив в охапку книги и пробормотав, что пора бежать, он вылетел из класса, оставив Китинга в недоумении. Тот лишь молча посмотрел ему вслед.

Добравшись наконец до школьного двора, Нокс бросил велосипед возле кухни позади главного корпуса и помчался внутрь. Он промерз до костей, но дух его торжествовал. Остановившись на мгновение, чтобы насладиться теплотой и витавшим над плитами ароматом, он схватил сладкую плюшку, только что вынутую из печи, шмыгнул в коридор и в толпе спешивших из класса в класс учеников сразу заприметил свою компанию.

– Ну, как прошло? – спросил Чарли. – Прочел стихи?

– Угу, – во весь рот ухмыльнулся Оверстрит, дожевывая булку.

– Отлично! Поздравляю! – хлопнул его по плечу Питтси. – Что она сказала?

– Не знаю.

– То есть как: не знаешь? – растерялся было Далтон. Но, окружив товарища, прежде чем тот успел сбежать, ребята затолкали его в свободный кабинет и захлопнули дверь.

– Так, Нокс, с самого начала, пожалуйста! – скомандовал Чарли.

Позже вечером мальчики толкались в коридоре, ведущем в спальни, в ожидании, когда мистер Китинг отвезет их в Хенли-холл на спектакль. Нокс в изнеможении опустился на стул, смущенный и одновременно взбудораженный – он так и не пришел в себя после встречи с Крис.

– Где Нуванда? – полюбопытствовал Микс. – Если не поторопимся, пропустим выход Нила!

– Он обещал убить наповал, я слышал, – качая головой, отозвался Питтс.

– Как – убить? Кого, нас? – встрял Кэмерон.

– Ну ты же знаешь Чарли, – только и успел ответить Питтс, как в дверях возник Нуванда.

– Ну и где же убийственный сюрприз? – спросил его Микс. Оглядевшись по сторонам, Чарли расстегнул сорочку. На груди его красовалась огромная красная молния.

– Ну и что это? – раздался голос Андерсона.

– Знак доблести и мужественности индейского воина. Придает мне чувство непобедимости. Все девчонки рухнут.

– А если они это увидят?! – изумился Питтс.

– Еще того лучше!

– Ты с ума сошел, – бросил Ричард, когда все они направились в холл. Минуя выход, парни чуть не столкнулись с Крис, которая как раз в этот момент появилась из-за двери.

– Крис!

Сердце Оверстрита бешено заколотилось, и он чуть не рухнул в обморок.

– Нокс, как ты можешь так поступать?! – завопила девушка.

– Тебе нельзя здесь находиться! – озираясь, пробормотал тот и потащил ее в угол.

В коридоре показался улыбающийся Китинг, уже полностью одетый, и, поравнявшись с ребятами, он воскликнул:

– Джентльмены, поторопитесь!

Все засобирались.

– Я догоню! – крикнул им вслед Нокс и постарался незаметно вывести Крис наружу. На улице было темно и шел снег.

– Зачем ты пришла? Если тебя засекут, у нас обоих будут неприятности, сама знаешь! – стуча зубами, промолвил он.

– А когда ты врываешься ко мне в школу и ставишь меня в идиотское положение, это нормально? – прикрикнула на него Ноэль.

– Тс-с-с, тише! Послушай, даже в мыслях такого не было! – попытался извиниться Нокс.

– Не было, да получилось! Чет узнал. Он в ярости! Рвался сюда убить тебя. Я еле его удержала. Прекрати эти выходки!

– Но я люблю тебя!

– Ой, что ты заладил, Нокс: люблю, люблю… Ты даже не знаешь меня!

Вдалеке в машине Китинг и товарищи давно уже дожидались Оверстрита. Раздался нетерпеливый гудок.

– Поезжайте, я пешком! – что есть мочи крикнул он. Взревел мотор, и школьный экипаж тронулся. Парень вновь обернулся к Крис.

– Разумеется, знаю! С того самого момента, как я тебя увидел, я знал – ты чистейшая душа!

– Вот прямо так?

– Конечно, именно так! Как и всегда бывает, когда уверен, что прав!

– Ну а если, положим, ты вовсе даже не прав? Если ты мне совершенно безразличен?

– Ты бы не пришла предупредить меня, – с уверенностью произнес Оверстрит.

Крис на мгновение задумалась.

– Слушай, мне надо идти, – в конце концов ответила она. – Иначе опоздаю на спектакль.

– Ты идешь с Четом?

– С Четом? В театр? Ты что, смеешься?

– Тогда пошли со мной, – предложил Нокс.

– Ты опять за свое?!

– Прошу тебя, дай мне всего один шанс! Если тебе со мной не понравится, отстану навсегда!

– Ага, как же, – цинично усмехнулась Ноэль.

– Честно! Слово мертвого поэта! Сходи со мной сегодня. Не захочешь меня потом видеть – я исчезну, клянусь.

Крис замялась.

– Если Чет пронюхает, то…

– Не пронюхает, – заверил Нокс. – Мы сядем подальше, улизнем пораньше…

– Но обещай, что на этом все кончится.

– Слово мертвого поэта, – повторил Оверстрит, простерев руку к небесам.

– А что это такое?

– Клятва.

Прижав ладонь к сердцу, он со всей серьезностью взглянул девушке в глаза. Та вздохнула и с неохотой позволила вывести себя на дорогу, ведущую к Хенли-холлу.

Они вошли в актовый зал школы много позже остальных. Китинг с учениками заняли места в первых рядах. Парочка уселась позади; стоило ребятам заметить Нокса, как те одобрительно замахали руками.

Спектакль начался. На сцене под гул всеобщего одобрения появился Нил, увенчанный цветочным венком. Громче всех кричали мертвые поэты. Перри окинул взглядом зал, и в глазах его мелькнул ужас. Тодд скрестил пальцы.

– А, фея! Здравствуй! А куда твой путь?[23] – начал он.

Откликнулась девушка, игравшая фею. Посмотрев на ребят, Китинг оттопырил большой палец и поднял руку так, чтобы со сцены было видно.

Пока Нил умело, играючи произносил свой монолог, наслаждаясь каждым мгновением и, когда надо, без труда вызывая смешок у публики, друзья не сводили с него глаз. Андерсон бормотал себе под нос те же строки, словно соседу это могло помочь. Но помощь Перри была не нужна.

– Хорош! Чертовски хорош! – восторженно шепнул ребятам Чарли.

На сцене появились Лизандр и Гермия, в роли которой выступала Джинни Дэнберри. На ней был костюм из веток и листьев, мгновенно притягивавший взгляды. Она начала свое выступление:

Чарли пробежал глазами по программке в поисках ее имени.

– Вирджиния Дэнберри. Какая красавица! – со вздохом произнес он и вновь уставился на прикрывающую ее хламиду из листьев.

Джинни продолжала играть. Далтон сидел, не шелохнувшись, потрясенный. Когда их эпизод подходил к концу, Нил бросил взгляд из-за кулис – и внезапно увидел, как позади приоткрылась дверь, и в зал вошел его отец. Перри-старший остановился. Сердце у Нила застучало, но он не повел и бровью.

Тем временем диалог на сцене исчерпался.

– Здесь лягу я. Во сне найди вновь силы! – промолвил Лизандр.

– Того же и тебе желаю, милый! – отозвалась Гермия.

Они улеглись, и их героев окутал сон. Зазвучало музыкальное вступление, означавшее выход Пэка.

Нил возник на подмостках посреди бессловесной лирической интермедии – ничуть не скованно, волшебно, игриво. За ним показались и другие. Чарли, словно зачарованный, не сводил глаз с сияющей Гермии. Мистер Китинг, Тодд и другие глядели на сцену, наслаждаясь и трепеща одновременно. Нокс большую часть спектакля пропустил, поскольку завороженно глядел на Крис и одновременно старался ничем себя не выдать – а Крис его внимание уже начинало нравиться.

Когда музыка стихла, Пэк остался перед зрителем в одиночестве. Обращаясь будто бы ко всему залу сразу, он в действительности говорил лишь с отцом, по-прежнему стоящим в самом конце зала. Он начал:

Монолог Пэка был искренним, им пьеса завершилась. Опустился занавес, и грянули бурные овации. Ни у кого из ребят не осталось сомнений в том, что у Нила действительно большой талант к игре. Когда они повскакали с мест, к ним немедленно присоединились и остальные, криками «Браво!» призывая Нила и других актеров выйти на бис.

На поклон выходили по очереди. Сорвавшая аплодисменты Джинни послала улыбку Чарли, хлопавшему и кричавшему громче всех. Улыбнувшись Крис, Нокс перестал аплодировать и взял ее за руку. Та не сопротивлялась.

Когда к зрителям вышел Нил, приятели приветствовали его шумными рукоплесканиями. После поклона актеры рассеялись по залу и смешались с толпой. Кто-то из публики, напротив, бросился к сцене с поздравлениями.

– Прошу родственников и друзей пообщаться с участниками спектакля в фойе! – раздался в микрофон голос директора.

– Нил! – окликнули его Тодд и компания. – Встретимся снаружи! Ты был на высоте!

Стоявшую на подмостках Вирджинию окружила толпа поклонников. Проигнорировав просьбу, Чарли метнулся к ней. Подбежав, он услышал, как девушку нахваливает какой-то другой молодой человек, и заметил, что парень, игравший Лизандра, приобнимает ее.

– Поздравляю, Джинни! – произнес тот, заключая ее в объятия. Но Далтона этим было не запугать, и, расталкивая всех, он начал пробираться к юной мисс Дэнберри.

– В твоей улыбке прелесть мая, – преисполнившись серьезности, произнес он. Заметив это, Джинни одарила его улыбкой. Взглянув друг другу в глаза, они не отводили взгляда до тех пор, пока Лизандр, неловко усмехнувшись, наконец не ретировался.

За сценой, в мужской гримерной, ликующая труппа качала на руках Нила в благодарность за выдающийся дебют. Но счастье длилось недолго – вскоре в дверях появилась директор, и вид у нее был озабоченный.

– Нил, тебя зовет отец, – приглушенным голосом сообщила она.

Соскочив с плеч ребят, тот поплелся следом за дамой, лишь ненадолго замешкавшись за одной из кулис, чтобы прихватить пальто. Увидев отца, по-прежнему стоявшего на том же месте, он на мгновение замер, затем спустился со сцены и медленно приблизился, по дороге снимая с головы венок.

Тут его заметил Чарли.

– Нил! – окликнул он было его, но тот не ответил. Увидев, как Перри подходит к отцу, Далтон почуял неладное. Схватив Джинни за руку, он помог ей спуститься.

В холле поджидали Китинг с учениками.

– Привет всем! Знакомьтесь, это Крис, – представил девушку подоспевший Нокс.

– О, мы о тебе наслышаны! – отозвался Микс. Оверстрит смерил его взглядом, и Стив тут же запнулся. – То есть… Я хотел сказать… Ну, в общем…

Внезапно дверь, ведущая из зала, распахнулась, и показался мистер Перри. Он прокладывал себе дорогу к выходу, а следом с видом арестанта тащился сын. За ними следовали Чарли и Джинни. Собравшиеся в фойе зрители приветствовали Нила возгласами одобрения. Зажатый в толпе Тодд протянул руку в попытке дотянуться до соседа.

– Нил, молодец! Ты классно играл! – кричал он.

– Не уходи! Устроим вечеринку! – подхватил Нокс.

– Нет смысла, – обернувшись, горестно ответил тот.

Пробравшись к нему, Китинг обнял мальчика за плечи.

– У тебя поистине талант! Я восхищен! – воскликнул учитель.

– Эй, вы! Оставьте в покое моего сына! – ударив его по рукам, рявкнул Перри-старший. Все в изумлении умолкли. Вытолкнув Нила во двор, он подтащил его к машине и усадил внутрь. Чарли бросился было вслед, но Китинг удержал его.

– Не надо. Будет только хуже, – печально промолвил он.

Перри завел мотор, и машина тронулась. Вид юноши в окне автомобиля более всего напоминал пленника, влекомого на казнь.

– Нил! – завопил Тодд вслед отъезжающему авто.

Пораженные, члены общества неподвижно стояли у выхода.

– Капитан, можно мы домой пешком? – обратился Далтон к Китингу.

– Разумеется, – откликнулся преподаватель. Он посмотрел вслед выходившим из фойе Хенли-холла мертвым поэтам, уводившим с собой Джинни и Крис в холодную, темную ночь. Сердце его заходилось от сострадания.

Глава 13

Дома, в углу небольшого, душного кабинета, сидела мать Нила с опухшими от рыданий глазами. За столом недвижимо восседал ее муж.

Приоткрылась дверь, и вошел Нил. На нем все еще был костюм Пэка, а глаза, как и у матери, покраснели от слез. Взглянув на нее, он попытался что-то сказать, но отец немедленно прервал его.

– Сын, я не в силах понять, почему ты все делаешь нам наперекор. Но какой бы ни была причина, коверкать твою жизнь я тебе не позволю. Завтра я забираю тебя из Уэлтона. Будешь учиться в военной школе в Брейдене. После нее в Гарвард – и станешь врачом.

На глаза мальчика вновь навернулись слезы.

– Отец, но ведь это не меньше десяти лет! – взмолился он. – Это целая жизнь!

– Ты имеешь возможности, о которых я даже мечтать не смел! – заорал на него Перри-старший. – И я не допущу, чтобы ты их упустил!

С этими словами он, не глядя, вышел из комнаты.

Мать, казалось, хотела что-то сказать, но, промолчав, последовала за супругом.

Нил остался один. Он был совершенно опустошен и старался лишь не думать о том будущем, которое только что обрисовал ему отец.

Вместо того чтобы отправиться прямиком в Уэлтон, члены общества решили уединиться в пещере. Тодд, Микс, Питтс, Чарли и Вирджиния, Нокс и Крис сгрудились вокруг дрожащего огонька свечи на макушке у духа пещеры в попытках согреться. Далтон сжимал в руке полупустой стакан; рядом на земле стояла бутылка из-под вина. Угрюмо уставившись на язычок пламени, ребята думали о том, что на самом деле оно символизирует Нила – ведь это он принес в пещеру статуэтку, а с ней и свет.

– Нокс, – подала голос Ноэль. – Мне пора домой. Чет может позвонить.

– Мы совсем ненадолго, – ответил Оверстрит, сжимая ее ладонь. – Ты же обещала.

– Тебе невозможно возразить! – усмехнулась она.

– А где Кэмерон? – вдруг спросил Микс.

– Кто знает, – отхлебнув вина, произнес Чарли. – Да и кого это волнует?

Вскочив на ноги, Тодд вдруг замолотил по каменной стене кулаками.

– В следующий раз, как увижу отца Нила, наподдам ему как следует! И не важно, что со мной после этого станет!

– Не глупи, – осадил его Питтс.

Андерсон принялся расхаживать взад-вперед. Внезапно в проеме черным силуэтом на фоне лунного света показалась голова мистера Китинга.

– Вы! – ошарашенно воскликнули мальчики. Далтон поспешил спрятать бутылку и стакан.

– Так и думал, что найду вас здесь, – произнес учитель. – Не стоит унывать. Нил не хотел бы, чтоб мы печалились.

– Почему бы нам не провести встречу в его честь? – предложил Чарли. – Капитан, может быть, вы откроете собрание?

Остальные поддержали его.

– Даже и не знаю, друзья, – нерешительно молвил словесник.

– Ну же, мистер Китинг, просим! – настаивал Микс.

Оглядевшись по сторонам, Джон увидел мольбу в их глазах.

– Хорошо, но только очень коротко, – поддался на уговоры он. На мгновение задумавшись, он произнес:

– «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил…»

Китинг сделал паузу, затем продолжил: – Из Э. Э. Каммингса:

Пока он читал, мы внимательно слушали. Потом учитель умолк и оглядел собравшихся.

– Итак, кто следующий?

Все молчали.

– Ну же, мальчики, не стесняйтесь! – подбодрил Китинг.

– Я могу кое-что прочесть, – произнес Тодд.

– То, что ты все это время сочинял? – спросил Далтон.

– Ну да, – кивнул Андерсон.

То, что он вызвался добровольно, ребят изумило. Сделав шаг вперед, Тодд достал из кармана несколько скомканных листков бумаги и, раздав каждому по одному, попросил:

– Пусть каждый прочтет это, когда будет перерыв между строфами!

После чего достал свое стихотворение и прочел:

Андерсон кивнул, подавая знак.

– И все же мы видим сны, – отозвались ребята. Тодд продолжал:

Тут он сделал грустную паузу.

– И все же мы видим сны.

Андерсон сложил свой листок. Грянули аплодисменты.

– Гениально! – восхитился Стивен. Тодд просиял, но с присущей ему скромностью принял и похвалы, и одобрительные похлопывания по плечу. От осознания того, как далеко вперед шагнул его ученик, Китинг лучился гордостью. Отломив от одного из сводов округлую сосульку, он уставился в нее и загудел:

– Я держу в руках магический кристалл. В нем я вижу, что Тодду Андерсону предначертано великое будущее!..

Тодд взглянул ему в глаза, и в порыве эмоций они кинулись друг другу в объятия. Разомкнув руки, Китинг обернулся к остальным.

– Ну а сейчас, – возвестил он, – поэма Вэчела Линдзи «Генерал Уильям Бут отправляется на небо»! Когда я сделаю паузу, прошу вас откликнуться вопросом: «Искупался ли ты в Агнца крови?»[25].

И он принялся декламировать:

– Храбро двинулись колонны, в барабан Бут бьет…

– Искупался ли ты в Агнца крови? – отозвались ребята.

– Мрачно скалятся святые, предрекая: «Он идет!»…

– Искупался ли ты в Агнца крови?..

Продолжая читать, Китинг направился к выходу из пещеры, увлекая за собой юношей и девушек, и не умолкал всю дорогу.

В то время как друзья в пещере воздавали ему почести, Нил в темноте и одиночестве сидел в своей комнате, уставившись в окно. Страсти отступили, оставив тело его в совершенном истощении. С лица его схлынули эмоции, члены лишились чувств. Ему казалось, будто он – хрупкая пустая скорлупка, которую вскорости раздавит тяжесть падающего снега.

Глава 14

Светила полная луна. Небо было усыпано звездами, а воздух – морозен и чист. Ветви деревьев клонились под тяжестью сосулек. Мальчики, Джинни и Крис следовали за Китингом в ночи. Холод, сковавший лес, превратил снежинки в россыпь бриллиантов. Учитель вел ребят между деревьев, восклицая:

– Искупался ли ты в Агнца крови?[26] – эхом вторили дети.

Покуда декламаторы петляли в ночной тиши, дом Перри окутала зловещая тишина. Отец и мать удалились в спальню и потушили свет. Им было не слышно, как приоткрылась другая дверь. В коридоре показался Нил. Свернув за угол, он неслышно спустился по лестнице на первый этаж.

Кабинет мистера Перри заливал лунный свет. Подойдя к столу, юноша открыл верхний ящик и засунул руку поглубже. Достав ключ, он затем отпер самый нижний ящик и опустился в кожаное кресло. Протянув руку, он взял венок, служивший ему частью костюма, и вновь надел его на голову.

Шествие замерло возле заледеневшего водопада. Причудливая форма льда, казалось, противоречила законам тяготения. Небо было невероятно чисто. Отражаясь от поверхности сугробов, лучи света бросали на их лица необычные синеватые отблески.

продолжал Китинг.

– Искупался ли ты в Агнца крови? – вновь повторили ученики.

Сочетание лунного сияния, таинственного, диковинного вида застывших струй и волшебных ритмов поэзии заставило и учителя, и ребят пуститься в пляс. Очень скоро они разгулялись, раздухарились и учинили в снегу веселую игру.

Отделившись от группы, Нокс и Крис заключили друг друга в объятия. В свете холодной луны они согревались жаркими, нежными поцелуями.

Перри-старший и его жена почти было уснули, как вдруг ночную тишину прорезал отрывистый звук.

– Что это?! – вскочил в постели отец.

– Что такое? – сквозь сон спросила супруга.

– Такой звук… Ты не слышала?

– Какой?

Выбравшись из кровати, мужчина вышел в коридор, сделал несколько шагов вначале в одну, затем в другую сторону и наконец приотворил дверь в комнату сына. Вылетев оттуда, он бросился вниз по лестнице; жена помчалась за ним, размахивая руками и на ходу пытаясь натянуть халат.

Войдя в кабинет, Перри щелкнул выключателем и огляделся. На первый взгляд ничто не предвещало беды. Он собрался было уже выйти из комнаты, как вдруг взгляд его остановился на сверкающем черном предмете на полу – то был его револьвер. Перепугавшись, он медленно перегнулся через край стола. За ним виднелась мертвенно бледная рука. У отца перехватило дух.

На полу в луже собственной крови лежал Нил. Опустившись на колени, мужчина обнял его. Из груди миссис Перри вырвался сдавленный крик.

– Нет! – вскричал мистер Перри. – Нет!!!

Проводив девушек домой, мистер Китинг и мальчики вернулись в Уэлтон ближе к рассвету.

– Я словно выжатый лимон, – пробормотал Андерсон, направляясь к себе. – Наверное, просплю до полудня!

Однако рано поутру в комнату к нему вошли Далтон, Нокс и Микс, все трое бледные как полотно. Юноша мирно спал, не чувствуя на себе их взглядов.

– Тодд! Тодд! – негромко позвал Чарли.

Тот приоткрыл глаза и сел. Вид у него был измученный. Прошло некоторое время, покуда глаза его привыкли к свету. Зажмурившись, он рухнул на подушку, нащупал рукой часы, поднес поближе и бросил взгляд на циферблат.

– Только восемь… Я еще посплю, – буркнул он, натягивая на голову одеяло. Внезапно он подскочил и широко открытыми глазами уставился на ребят. Те стояли молча, и Андерсон почуял неладное.

– Нил застрелился, – вымолвил Нуванда.

Голова у Тодда пошла кругом.

– О боже! Ох, Нил!.. – застонал он, вскочил на ноги и с воплем бросился в уборную. В кабинке он опустился на колени. Его рвало так, что, казалось, кишки выйдут наружу. Друзья поджидали снаружи, не в силах помочь.

Наконец Тодд вышел, утирая губы, и принялся расхаживать в ванной взад-вперед. По лицу у него ручьями текли слезы.

– Кто-то ведь должен знать, что это был его отец! Нил никогда бы не свел счеты с жизнью. Он хотел жить!

– Ты ведь не думаешь всерьез, что мистер Перри… – начал было Нокс.

– Да не из пистолета! – завопил Андерсон. – Черт подери, даже если этот ублюдок и не сам нажал на курок, все равно… – Его душили рыдания. Прошло какое-то время, прежде чем он смог взять себя в руки и спокойно продолжить: – Даже если Перри и не стрелял в Нила, все равно это он убил его. И они должны это знать!

И, вскочив, он метнулся поперек комнаты, ударился о стену, сполз и вновь зашелся рыданиями, горько вскрикивая «Нил! Нил!». Мальчики оставили его одного на полу, чтобы он мог выплакать свое горе.

Не догадываясь, что подопечным его уже обо всем известно, мистер Китинг сидел за учительским столом в пустом кабинете, пытаясь совладать с эмоциями. Встав, он неторопливо приблизился к парте, за которой обычно сидел Перри, и извлек из ящика книгу – свой потрепанный, зачитанный до дыр поэтический сборник. Раскрыв его, преподаватель уставился на собственной же рукою выведенную надпись «…На открытии Общества мертвых поэтов». Не в силах дольше сдерживаться, он рухнул на стул и залился слезами горя и тоски.

Утро выдалось мрачным и холодным. От суровых порывов зимнего ветра, завывавшего в долине, мороз пробирал до костей. Процессия медленно двигалась под звуки призрачного плача школьной волынки.

Нил упокоился на городском кладбище Уэлтона. Гроб его несли на плечах мертвые поэты. Отец и закутанная в черное мать со стороны наблюдали за шествием, не в силах шелохнуться. Нолан, Китинг и другие преподаватели и ученики провожали Перри в последний путь в торжественном молчании.

После похорон всех собрали в уэлтонской капелле. Учителя, и Китинг вместе с ними, стояли вдоль стен. Пропели гимн, и взял слово капеллан.

– Всемогущий Бог, дозволь нам предать Нила Перри в объятия Твои с упованием на неисчерпаемую милостью Твою. Благослови его и прими его в Царствие Твое. Помилуй его, и да прольется на него Твой божественный свет. Взгляни на него и даруй ему мир, ныне и вовеки. Аминь.

– Аминь.

За кафедрой его сменил Гейл Нолан.

– Смерть Нила Перри – большой удар для всех нас, джентльмены, – произнес он. – Он был прилежным, очень толковым юношей. Нам будет не хватать его. Ваши родители, разумеется, встревожены данной ситуацией, но мы все разъяснили им. Я намерен по просьбе мистера Перри произвести тщательное расследование этого дела. Надеюсь на ваше активное содействие.

Учеников распустили; они молча покидали капеллу. Чарли, Тодд, Нокс, Питтс, Микс и Кэмерон, выйдя вместе за дверь, разбрелись в разные стороны.

Немного позже все они, за исключением Ричарда и Стива, собрались в захламленной кладовке этажом ниже спален. В дверь постучали, и вошел Стивен, качая головой.

– Нигде не могу его найти.

– Ты сказал ему, что мы здесь собираемся? – уточнил Далтон.

– Дважды.

– Вот оно! – вскинув руки, воскликнул Чарли. Подойдя к окну, он бросил взгляд на административный корпус, стоявший по ту сторону лужайки, затем обернулся к друзьям. – Все, ребята, мы погорели!

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Питтс.

– Кэмерон нас предал. Сейчас он докладывает Нолану…

– О чем?

– О пещере и об обществе. А ты, Питтс, не задумывался?..

На лицах товарищей читалось недоумение.

– Из-за подобных вещей закрывают школы! – продолжил Нуванда. – Они козла отпущения ищут.

Сидя среди пустых чемоданов, ребята глядели друг на друга. Не прошло и нескольких минут, как вдали раздался скрип открывающейся двери. Подойдя ко входу, Нокс увидел, как в коридоре мелькнул силуэт Ричарда. Выглянув, он дал ему знак поторапливаться.

– Кэмерон! – громким шепотом позвал Оверстрит. Тот взглянул на товарища и, поразмыслив, все же приблизился и вошел следом в кладовку. Парни уставились на него.

– Ну, что тут у вас, ребята? – невинно поинтересовался Ричард.

– Ты заложил нас, Кэмерон? – взяв его за грудки, процедил Чарльз. Тот вырвался.

– Иди к чертям, тупица! Не знаю, о чем ты говоришь!

– Ты все выдал Нолану о нашем обществе. Вот о чем я говорю!

– Если ты еще не слышал, Далтон, в этой школе существует свой кодекс чести. Хоть раз скажешь неправду учителю – и тебя вышвырнут!

– Да как ты… – снова двинулся на него Нуванда.

– Чарли! – воскликнул Нокс. Они с Миксом бросились к другу, чтобы удержать его.

– Он предатель! – завопил Чарли. – Иуда! За свою шкуру дрожит, вот и донес!

– Не трогай его, а то выгонят! – предупредил Оверстрит.

– Меня и так выгонят! – крикнул в ответ тот, но все же отступил.

– Правильно, Нокс! – вставил Ричард. – И если вы не тупые болваны, советую взять с меня пример и оказать содействие! Потому что мы им не нужны. Мы жертвы! Мы… и Нил.

– Что ты хочешь этим сказать? Кто же им нужен тогда?

– Мистер Китинг, вот кто! Сам Капитан, дурачье! А вы что, думали, ему удастся избежать ответственности?

Нуванда стряхнул с себя руки друзей.

– Они полагают, что во всем виноват мистер Китинг? И в смерти Нила?

– А кто же еще, идиот? Администрация? Мистер Перри? Разве не Китинг внушал нам всякий бред? Да если бы не он, Нил сейчас уютненько сидел бы в своей комнате, мучился над химией и мечтал бы стать доктором!

– Это ложь, ложь! – завопил Андерсон. – Китинг никому ничего не внушал! Нил очень любил театр!

– Думай как знаешь, – повел плечами Кэмерон. – Но как по мне, пусть Китинг за все это отдувается. Зачем нам-то корежить свою жизнь?

– Ах ты ублюдок! – ринувшись навстречу, Чарли засадил Ричарду мощный удар в челюсть. Кэмерон повалился на пол, сверху на него взгромоздился Далтон.

– Чарли! – рявкнул на него Нокс.

Подняв глаза, рыжий потер щеку, прикрыл свой расквашенный нос и усмехнулся.

– Считай, что тебя уже выперли из Уэлтона!

Развернувшись, Нуванда вышел. Остальные последовали за ним.

Кэмерон остался лежать один на полу.

– Если у вас в башке не труха, а мозги, поступите точно так же, как и я! – крикнул им вслед он. – Теперь они обо всем знают! Китингу все равно крышка, а у вас это единственный шанс спасти себя!

Постель Нила стояла заправленной, стол – пустым. Застыв у окна, Тодд, глядя на высящееся напротив здание администрации, наблюдал, как профессор Хейгер препровождал Микса из директорской в спальни.

Он выглянул за дверь. В коридоре показались Хейгер и Микс. Остановившись, учитель подождал, пока Стивен не скроется у себя.

Парень молча прошел мимо, даже не подняв головы. Было видно, как по щекам его катились слезы. Переступив порог, Стив хлопнул дверью.

– Нокс Оверстрит, – вызвал профессор, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в другом конце коридора.

Открылась другая дверь, показался Нокс и присоединился к Хейгеру. Они вышли и направились через двор к директору.

Выждав немного, Андерсон прокрался к двери товарища и постучал.

– Микс! Это я, Тодд, – крикнул он.

– Не мешай, – голос Стивена звучал гулко и хрипло. – Я занимаюсь.

Парень умолк, пытаясь осознать, что же произошло.

– Что там с Нувандой?

– Исключили, – безучастно отозвался Микс из-за двери.

Тодд замер как вкопанный.

– Что ты им сказал?

– То, что они и без меня знают.

Он отвернулся и возвратился к своему окну. Профессор Хейгер вел Оверстрита обратно в общежитие. Андерсон вновь высунул нос в коридор. Показались два силуэта. Подбородок у Нокса дрожал, и видно было, что он вот-вот расплачется. Войдя к себе, Оверстрит тихо прикрыл дверь; сделав шаг назад, Тодд оперся о стену. Осознание того, что Нокс был сломлен, потрясло его. Тут он услышал, как произносят имя…

– Тодд Андерсон, – возвестил Хейгер в конце коридора. Сделав глубокий вдох, юноша воздел глаза к потолку, затем шагнул наружу и медленно приблизился к преподавателю.

Шаркая ногами и отдуваясь, Хейгер заспешил через двор. Было видно, что беготня утомила его. Остановившись у входа в администрацию, он отдышался и лишь затем вошел.

Тодд последовал за ним по лестнице, ведущей в канцелярию. Чувство у него было такое, словно он восходит на эшафот.

Нолан восседал за столом. Увидев рядом с ним родителей, Тодд остолбенел.

– Мама?.. Папа?.. – пробормотал он.

– Садитесь, мистер Андерсон, – приказал директор.

Тодд опустился в свободное кресло, стоявшее прямо напротив стола, и посмотрел на родителей. Вид у тех был мрачным и непреклонным. Со лба его скатилась капля пота, оставив мокрое пятно на сорочке.

– Мистер Андерсон, мы наконец разобрались во всем. Вы признаете, что были членом Общества мертвых поэтов?

Переведя взгляд с отца и матери на Нолана, Тодд зажмурился. Не успел он даже кивнуть, как зазвучал голос его отца.

– Отвечай же! – раздраженно рявкнул тот.

– Да, – еле слышно пролепетал сын.

– Не слышу вас!

– Да, сэр, – повторил мальчик не сильно громче.

Теперь уже Нолан смерил всех их взглядом. Взяв со стола лист бумаги, он продолжил:

– Здесь у меня детальные протоколы ваших заседаний. Из них совершенно ясно, что это мистер Китинг внушил вам идею создать общество, ставшее рассадником дерзости, безрассудства и хулиганства. Мистер Китинг также потакал Нилу Перри и его нелепому капризу стать актером, как в классе, так и за его пределами, хотя знал, что это напрямую противоречит воле родителей мальчика. Именно чудовищная безответственность мистера Китинга и злоупотребление своим положением стали причиной смерти Нила Перри. Внимательно прочтите этот документ, Тодд, – с этими словами директор протянул ему листок, – и если у вас нет замечаний или уточнений, подпишите его.

Взяв в руки резолюцию, молодой человек принялся долго и внимательно изучать ее. Когда он дочитал до конца, руки его тряслись, а с ними и бланк. Он поднял глаза.

– Что… Что будет… с мистером… Китингом? – спросил юноша.

– Какое это к тебе имеет отношение?! – взвился отец, потрясая кулаком.

– Не волнуйтесь, мистер Андерсон, – произнес Нолан. – Присядьте. Я считаю, что Тодд должен знать, – тут он обернулся к мальчику. – На данный момент мы не можем однозначно сказать, преступил ли мистер Китинг закон. Если да, то его ожидает наказание. Но что мы можем сделать – и подписи, в том числе и ваша, нам в этом помогут, – так это поспособствовать тому, чтобы Джон Китинг был навсегда лишен права преподавать в школе.

– Навсегда… лишен права преподавать? – только и смог выдавить Тодд.

Вскочив, Андерсон-старший приблизился к сыну.

– С меня довольно! – заорал он. – Подписывай!

– Прошу тебя, дорогой, – добавила со своего места мать. – Ради нашего же блага!

– Но преподавание… Это его жизнь! – со слезами воскликнул Тодд. – Школа значит для него все!

– Тебе какая разница?

– Это вам какая разница, что со мной будет?! – заорал юноша в ответ. – Ему было не все равно! А вам на меня наплевать!

Побледнев от гнева, отец наклонился над ним и схватил со стола ручку.

– Подписывай, Тодд, – приказал он.

– Нет. Я не буду, – покачал головой Андерсон.

– Тодд! – всхлипнула мать.

– Это ложь! Я не буду подписывать.

Мужчина попытался силой просунуть перо в сжатые пальцы сына. Нолан встал с места.

– Все в порядке, не стоит. Пускай он сам ощутит на себе всю тяжесть последствий, – произнес директор, огибая стол. – Думаете, будто можете спасти Китинга? Молодой человек, вы сами видели, что у нас есть подписи остальных. Если не подпишете, будете наказаны до конца учебного года. Я назначу вам дополнительную работу на каждый вечер и на все выходные. А если вы только шаг сделаете с территории школы, будете исключены.

Родители и наставник внимательно следили за выражением его лица, ожидая, что тот передумает, но Тодд молчал.

– Я не подпишу, – тихо, но непоколебимо ответил он.

– В таком случае жду вас после уроков у себя в кабинете, – процедил Нолан и повернулся к нему спиной. – Свободен.

Уэлтонец поднялся и вышел за дверь. Нолан воззрился на мистера и миссис Андерсон.

– Простите нас, мистер Нолан, – взмолилась мать. – Я не могу избавиться от ощущения, что в этом моя вина!

– Мы не должны были направлять его в вашу школу, – потупившись, произнес супруг.

– Глупости, – только и ответил директор. – Мальчики его возраста крайне впечатлительны. Мы найдем способ наставить его на путь истинный.

На следующий день группа учеников под предводительством мистер Макаллистера шагала по заснеженному двору, твердя латинские слова. Остановившись, шотландец поднял голову и посмотрел на окна того этажа, где располагались комнаты преподавателей. Там он приметил мистера Китинга, в одиночестве глядевшего на улицу. На мгновение взгляды их встретились. Макаллистер отвернулся, сделал глубокий вдох и продолжил прогулку.

Джон Китинг отошел от окна, подошел к шкафу и принялся снимать с полок издания своих любимых поэтов – Байрона, Уитмена, Вордсворта, – но затем, вздохнув, вернул их на место. Закрыв чемодан, он подошел к двери, ведущей наружу из крохотной каморки, в последний раз окинул ее взором и вышел.

Пока он собирал вещи, у мальчиков начался урок литературы. Тодд сидел понурившись, словно в оцепенении – точно так же, как в начале учебного года. Вид у вжавшихся в стулья Нокса, Питтса и Микса был униженный. Всем членам бывшего общества было до того стыдно, что они не смели взглянуть друг другу в глаза. И только Кэмерон выглядел, в общем, как всегда – устроившись поудобнее, он читал учебник как ни в чем не бывало.

Бросалось в глаза, что двух парт не хватало – той, за которой сидел Нил, и той, за которой Чарли.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет вошел мистер Нолан. Уэлтонцы поднялись. Директор прошествовал за кафедру и сел за стол; ребята опустились на места.

– До экзаменов я буду преподавать вам литературу, – оглядев класс, произнес Нолан. – Затем за время каникул мы найдем постоянного учителя. Итак, на чем вы остановились в учебнике Притчарда, кто скажет?

Добровольцев не было.

– Мистер Андерсон?

– На чем… в учебнике… – запинаясь, промямлил тот и принялся перебирать учебники, нервно трепля их за корешок.

– Не слышу вас, мистер Андерсон!

– Ос-становились… м-мы… кажется…

– Проинформируйте меня, мистер Кэмерон, – выйдя из себя, оборвал его директор.

– Мы двигались бессистемно, сэр. Разобрали детально романтиков и перескочили сразу к поэзии после Гражданской войны.

– А реалистов?

– Мы их пропустили. Почти всех.

Поглядев внимательно на Ричарда, Гейл Нолан еще раз обвел взглядом аудиторию.

– Что ж, хорошо. Тогда начнем все с начала. Что такое поэзия?

Он замер в ожидании ответа. Никто не поднял головы. Вдруг дверь кабинета приоткрылась, и на пороге показался Китинг.

– Простите, я хочу взять свои вещи, – произнес он. – Но, может быть, лучше после урока?

– Нет, возьмите сейчас, – раздраженно ответил Нолан и повернулся к ребятам. – Джентльмены, откройте предисловие хрестоматии на странице 21. Мистер Кэмерон, прочитайте вслух превосходное эссе профессора Притчарда о понимании поэзии.

– У меня эта страница вырвана, сэр, – доложил тот.

– Одолжите у кого-нибудь книгу!

Нолан начал терять терпение.

– Она у всех вырвана.

– Как – у всех? – уставившись на Китинга, переспросил директор.

– Видите ли, сэр… – начал было Ричард, но запнулся.

– Не беда, – протянул ему свой экземпляр учебника Нолан и повелел читать.

– «Понимание поэзии». Автор – кандидат наук, профессор Джей Эванс Притчард. «Чтобы в полной мере оценить стихотворение, необходимо в первую очередь вникнуть в его размер, ритм и образную систему. Затем задайте себе два вопроса. Первый: насколько художественно передано содержание стихотворения? И второй…»

Пока Кэмерон читал, Китинг стоял в дальнем конце комнаты у шкафа и глядел на класс. На него смотрел Тодд – глаза его застилали слезы. Нокс, Микс и Питтс все так же не осмеливались поднять головы, но видно было, как их обуревали противоречивые чувства… Преподаватель вздохнул. С трудом можно было поверить, что то, что Нолан возьмется за статью Притчарда именно в тот момент, когда ему понадобится зайти в класс, – простое совпадение. Собрав вещи, он направился вдоль стены к дверям. Но не успел подойти к выходу, как Тодд вскочил.

– Мистер Китинг! – вскричал он, прерывая монотонный голос Кэмерона. – Их заставили подписать!

– Замолчите, мистер Андерсон! – в гневе подскочил директор.

– Мистер Китинг, клянусь! Поверьте мне!

– Я верю тебе, Тодд, – мягко произнес Китинг.

Гейл Нолан пришел в ярость.

– Идите, Китинг! – приказал он.

– Но он не виноват! – не унимался Андерсон.

Промчавшись между рядами, Нолан силой усадил Тодда на место.

– Придержите язык, мистер Андерсон! Еще одно слово – и вас исключат из школы! – Тут он обернулся к остальным. – И вас это тоже касается!

Директор уставился на Китинга, сделавшего было шаг обратно в классную комнату – казалось, он хочет поддержать Тодда.

– Я сказал – идите, Китинг! Немедленно!

Все взгляды были прикованы к учителю. Он, в свою очередь, глядел на них, словно стараясь запомнить. Отвернувшись, Китинг направился к выходу.

– О капитан, мой капитан! – завопил Андерсон.

Тот обернулся, встретившись с ним взором. Теперь Тодд оказался в центре внимания. Задрав одну ногу, он неуклюже взгромоздился на парту и, стараясь не расплакаться, посмотрел Китингу в глаза.

– Сейчас же сядьте! – бросившись к нему, завизжал Нолан. Но в это время на другой стороне класса на парту вскочил Нокс.

– О капитан, мой капитан!

Директор обернулся к нему.

Собрав волю в кулак, на парту вскочил Стивен Микс, а за ним – Джерард Питтс. За ними последовали остальные – вначале по одному, а затем и скопом, молча отдавая честь любимому учителю.

Бросив попытки урезонить детей, Нолан застыл, не веря своим глазам. То, что класс с такой искренностью отдавал дань уважения бывшему педагогу, не укладывалась у него в голове.

Китинг стоял в дверях, стараясь совладать с собой.

– Спасибо вам, мальчики, – наконец произнес он. – Благодарю вас.

Он взглянул вначале на Тодда, а затем и на остальных мертвых поэтов, кивнул и вышел за порог кабинета, где ученики его замерли в немом салюте.