Под защитой бандита

Пролог

— Отпусти девочку!

Он появляется из ниоткуда. Настолько неожиданно, что я замираю вместе с моим похитителем. Оборачиваюсь и вижу того самого высокого мужчину, который помог мне с машиной в пробке. В его руках пистолет, наставленный на похитителя. Мужчина идет на нас. Черное дуло все ближе и ближе. Меня сковывает ужасом настолько, что немеют губы. Я словно попала в какой-то триллер. И в супергероя из ниоткуда не верю. Он пугает меня не меньше, чем похититель.

— Мужик, иди куда шел, это моя девка. У нас тут семейные разборки, — оскаливается мой похититель. Мужчина с оружием переводит на меня взгляд, отрицательно качаю головой.

— Считаю до трех: не отпустишь ее – отстрелю тебе башку, — совершенно спокойно, даже как-то устало произносит он, будто мы все ему надоели. — Раз… — начинает отсчет.

Раздаётся выстрел. Падаю лицом в снег, поскольку похититель резко отпускает меня, заваливаясь на бок, и хватается за ногу. Снег окропляет свежая кровь. Начинает тошнить.

Он отстрелил похитителю колено!

— А обещал считать до трех! — скулит похититель.

— Еще я обещал отстрелить тебе башку. Хочешь, досчитаю, и будем играть по правилам? — прохладно проговаривает мужчина.

Пока они обмениваются любезностями, я быстро поднимаюсь и кидаюсь к своей машине, не чувствуя тела. Открываю дверцу, быстро сажусь за руль, но не успеваю заблокировать дверь, как она распахивается и на переднее сиденье садится мой спаситель.

— Поехали! — командует он, но очень хрипло, глотая воздух, словно задыхается. Впадаю в ступор от шока и страха. Сжимаю руль и не двигаюсь с места. Я забыла, как водить машину. Смотрю в лобовое на то, как корчится от боли мой похититель, и морщусь вместе с ним. — Поехали! Если не хочешь в завершение этого прекрасного вечера еще и труп в машине! — хрипит, откидываясь на сиденье. Медленно поворачиваюсь к нему. Бронзовая кожа бледнеет, на лбу испарина, челюсть сжата, дыхание неровное. Кажется, ему хуже, чем мне.

Скольжу глазами ниже. В распахнутое пальто. На белой рубашке тоже багровые разводы. Он сжимает мокрое пятно на плече. Нет, это не вода, это тоже кровь. Мужчина ранен в плечо.

Зажмуриваю глаза, глотаю кислород.

— Поехали! — рычит на всю машину, действуя на меня отрезвляюще. Завожу двигатель и трогаюсь с места. Труп в машине мне не нужен. Мне вообще никто не нужен! Исчезните все! Или разбудите меня, в конце концов!

— В какую больницу ехать? — спрашиваю я, когда мы выезжаем на главную трассу. На самом деле мне хочется отвести его прямиком в полицию. Это явно их клиент. Но мужчина меня спас. Причем дважды. Правда, с такой подачей, будто его вынудили, но это уже второстепенное. — Может, вызвать скорую навстречу? Так быстрее будет, — хватаю свой телефон, но не успеваю ничего сделать, как у меня вырывают его. — Что вы делаете?! — на эмоциях и стрессе повышаю голос.

— Не нужна нам скорая, — хрипло, сквозь зубы сообщает он мне. Вытаскивает из кармана свой телефон, вынимает сим-карту, пачкая все кровью, открывает окно со своей стороны и вышвыривает свой телефон на улицу. — Скорость сбавь, пристегнись, соблюдай правила и поезжай домой, — велит он мне, глотает воздух, прикрывая глаза.

— Куда домой?

— Ты забыла собственный адрес? — не открывая глаза, иронично спрашивает он.

— Я не повезу вас к себе домой! — выходит истерично. — Я отвезу вас либо в больницу, либо… куда скажете!

— Теперь понятно, почему на тебя напали. Не умеешь вести себя адекватно в стрессовых ситуациях, — вымученно усмехается, издеваясь надо мной. — И благодарной тоже быть не умеешь.

Вынимает свой пистолет, направляя на меня. Замираю, стискивая руль, прекращая дышать.

— Достаточно мотивации?

Мое ненормальное сознание начинает работать в другую сторону. Я, видимо, действительно не умею вести себя в стрессовых ситуациях. Бог забыл одарить меня инстинктом самосохранения.

— Если вы меня убьете, то кто отвезет вас домой? — пищу я. Опять усмехается, но больше оскаливается, как зверь.

— Кто сказал, что я тебя убью?

Вжимает ствол мне в ногу.

— Я придам тебе ускорения. Потому что первую помощь мы будем отказывать друг другу только у тебя дома.

— Хорошо! Хорошо! Уберите! — сворачиваю в сторону своего района.

Мужчина прячет оружие, вновь откидывается на сиденье, прикрывает глаза и глубоко дышит.

Всю дорогу молюсь, чтобы меня остановила дорожная полиция. Но нет, мне сегодня «везет», и мы довольно быстро доезжаем до моего дома. Паркуюсь в привычном месте, глушу двигатель, но с места не сдвигаюсь.

— Приехали, — тихо сообщаю я. Руки дрожат, в горле пересохло, аритмия зашкаливает.

— Приглашай.

— Что?

— Выходи из машины, сладкая.

Сладкая! Нашел тут конфетку.

Мужчина медленно выбирается из машины. А я быстро завожу двигатель в желании смыться подальше. Я не приведу этого человека в свой дом! Я жить еще хочу. Очень долго и счастливо жить. Мой «властелин колец» крякает, щелчок, и снова глохнет, в самый неподходящий момент! От стресса и досады бью по рулю и падаю на него лицом.

Ну, нет! Нет, нет, нет…

Дверь с моей стороны резко распахивается.

— Говорил тебе, выкинь эту рухлядь. Мое терпение стремительно заканчивается. Выходи! — уже холодно, до мурашек по коже рычит он, хватает меня за руку и грубо вытягивает из машины. Выдёргивает ключи из замка зажигания и блокирует двери. — Иди вперёд, — раздраженно подталкивает меня к дому. Иду, оглядываясь. Раньше радовалась тому, что у нас спокойный и тихий район. А сейчас с досадой замечаю, что вокруг ни души.

Ввожу код на двери, поднимаемся по лестнице. На площадке темно. Лампочку опять свернули. Дрожащими руками вынимаю из кармана пальто ключи, чувствую, как в затылок давит тяжёлый взгляд. С третьего раза попадаю в замочную скважину. Замок заедает. Дергаю нервно дверь, но ничего не выходит.

Меня грубо отодвигают в сторону и с лёгкостью открывают дверь. Проходим. Включаю свет в прихожей и теряюсь в собственной квартире, словно я гость. Дверь закрывается на все замки, ключи от квартиры скрываются в кармане мужчины. Запасных у меня нет, я их посеяла, а дубликат так и не сделала. Безответственная дура.

Мужчина падает спиной на дверь и хрипло дышит. Из гостиной несется Бадди. Тормозит, с подозрением принюхивается к незнакомцу. Посматривает на меня в ожидании команды. Кусаю губы. Пес вновь настораживается и делает пару шагов в сторону мужчины. Оскаливается, готовый броситься в любой момент. Бадди никто и никогда не учил. Но у этого внушительного мужика тяжёлая, опасная энергетика, и собака чувствует угрозу.

Мужчина открывает глаза, выпрямляется, заглядывая в глаза пса. Тот уже рычит.

— Фу, свои! — хрипло произносит мужчина и поднимает руку вверх, продолжая давить на моего пса нечеловеческим взглядом. Бадди успокаивается, поджимает уши и прячется за меня. Сглатываю, медленно стягивая с себя пальто.

Иду в ванную за аптечкой. Труп в квартире мне не нужен. Ничего не соображаю, в голове туман, желудок сводит, руки трясутся.

Быстро умываюсь холодной водой. Достаю несколько таблеток валерьянки, обильно запивая их водой. Уровень стресса зашкаливает, и эти безобидные пилюли вряд ли мне помогут.

Вынимаю коробку с медикаментами, выхожу из ванной и нахожу мужчину в гостиной на моем бежевом диване. Его пальто и ботинки валяются на полу, он медленно стягивает с себя рубашку, морщась от боли. Весь рукав белоснежной рубашки пропитан кровью. Зажмуриваясь, чувствуя головокружение, когда обнажается рваная рана. Жуткое зрелище…

Глава 1

За несколько часов до…

Ася

Брат опять не в настроении. По факту последний месяц – это его обычное состояние. Всем нам кажется, что в трудную минуту не нужно сдаваться. Нужно быть сильными, особенно мужчинам. Но это все легко, только когда с тобой все хорошо. А когда ты оказался в инвалидном кресле и прогнозы неутешительные, то силы и веры в мизерные шансы, которые дают врачи, нет.

Денис младше меня на четыре года, ему всего двадцать. Вся жизнь впереди, но сейчас в его глазах ее просто нет. Он словно тает с каждым днем. Настоящего Дениса – весёлого, целеустремлённого, немного наглого и дерзкого – с каждым днем все меньше и меньше, и я боюсь, что его и вовсе не останется. Очень боюсь. Потому что по факту, кроме него, у меня никого нет. Друзья, коллеги, сочувствующие – всего лишь фон. Сегодня есть, а завтра все пойдут своим путём. Брат – единственный родной мне человек.

Физически, в плане здоровья, он давно восстановился. Все органы в норме, как говорят врачи. Все, кроме ног, которых он не чувствует. Я могла быть на его месте, если бы Денис не увел машину от удара с моей стороны. В минуты отчаяния мне кажется, что это все несправедливо. Несправедливо, что на мне всего лишь несколько ушибов, которые давно зажили и не оставили и следа, а Денис…

Я продолжаю жить полноценно, просыпаться по утрам, бегать в парке с собакой, ходить на работу, а брат в инвалидном кресле, в клинике. В самой лучшей клинике, с хорошим персоналом, сбалансированным питанием, но будто в тюрьме. В клетке собственной неполноценности.

Невыносимо горько, обидно, страшно – и это только мои ощущения. Даже не представляю, что творится с Денисом. Как бы мы ни ставили себя на место другого человека, мы никогда его не поймем, не побывав в его шкуре.

— Бадди по тебе скучает, — с грустной улыбкой сообщаю я. — Приносит мяч, кидает у ног, а играть не хочет. Ложится на него мордой и ждет тебя.

Бадди наш пес. Белый лабрадор. Денис его принес маленьким щенком. Забрал из приюта, с разорванным ухом. Но даже это теперь не трогает моего брата. Он продолжает смотреть в окно, куда-то в хмурое зимнее утро.

— Может, все же поедем домой? Василий Александрович говорит, что можно приезжать три раза в неделю на реабилитацию.

— Нет, — категорично отрезает брат. Без объяснений. Слов не нужно, я и так все понимаю. Он не хочет быть обузой, не хочет, чтобы я ухаживала за ним и помогала. Да и, в общем, в нашей стране ничего не приспособлено для инвалидов. Особенно если живёшь на четверном этаже. Денису двадцать, но, несмотря на это, характер у него упертый. Папин. Брат принципиально не хочет принимать у меня помощь, считая ее жалостью и унижением его достоинства. А в клинике специальный обученный персонал.

Мне так тоскливо и одиноко в квартире одной. Но моя тоска несоизмерима с внутренними траблами Дениса.

— Я книги принесла. Надеюсь, ничего не забыла. Слушай, они такие тяжёлые, еле донесла, — стараюсь казаться весёлой, тоски и боли нам и так хватает. Вынимаю из пакета книги, складывая на тумбу.

— Зачем ты их таскаешь? Я мог бы найти все в интернете! — злится, но, наконец, обращает на меня внимание, смиряя тяжёлым взглядом. Он так повзрослел за последние месяцы. Вот именно сейчас. Не тогда, когда погибли родители, не в день совершеннолетия, а именно сейчас. До этого все равно был мальчишкой. А сейчас взгляд тяжёлый, пронизывающий, лет на двадцать старше его.

— Ты любишь читать на бумаге.

— Приоритеты меняются. Не таскай больше их! И свои пирожки тоже. Здесь хорошо кормят.

— Тебе перестала нравиться моя выпечка?

— Да. Надоело.

Обидно. Но я сглатываю обиду. Потому что вкусы у Дениса не поменялись. Он просто отвергает любую заботу в свою сторону, принимая ее за жалость. Грубит, поскольку по-хорошему я не пойму и не перестану делать все, что он любит.

— Знаешь, что?! — тоже взрываюсь. Не нужна моя забота – буду вести себя так, как он ведет себя со мной. — Придётся потерпеть мое присутствие, болтовню и еду! Даже не надейся на одиночество. Если тебе так комфортно, то мне нет! Я боюсь одиночества!

Хватаю пальто, шарф, сумку и иду на выход.

— Завтра тоже приду! — зло кидаю в его сторону и нервно открываю дверь.

— Ась… Я не это имел в виду! — растерянно кричит мне вслед.

— Вот завтра и расскажешь, что ты имел в виду! — захлопываю дверь.

Спускаюсь вниз, одеваюсь и выбегаю на улицу. Подхожу к машине, прикуриваю тонкую сигарету и глубоко затягиваюсь. Денис меня убьет, если узнает, что я курю. Он не переносит запаха сигарет, особенно от женщин. Весь в отца, тот бы прижёг мне губы. Но отца давно нет, а мне необходимо хоть как-то успокаивать расшатанные нервы.

Несколько глубоких затяжек. Вышвыриваю сигарету в урну и сажусь за руль. Мой уже немолодой «ауди» тарахтит. Самое отвратительное, что я совершенно не понимаю, насколько это серьёзно и в какой момент могу заглохнуть на дороге. Раньше этим занимался Денис. Но я люблю своего «властелина колец» и мысленно ему обещаю сервис в ближайшее время. Поглаживаю по рулю, прошу потерпеть и не бросать меня сейчас. «Властелин колец» слушается и плавно выезжает со стоянки. Ну хоть кто-то меня понимает.

Дико опаздываю. В центр пробка шесть баллов. С досадой стучу по рулю. Сворачиваю во дворы в надежде объехать пробку. Но, как оказывается, не одна я такая находчивая, за мной выстраивается поток. Но тут мы хотя бы движемся. В узком повороте моя машина глохнет. Вот так просто, встает на месте, перекрывая всем путь.

— Да твою мать! Приехали!

Зажмуриваю глаза, уши горят. Это меня материт весь поток позади. Пытаюсь завести двигатель, что-то щелкает, и… Нет, похоже, мой «властелин колец» обиделся. И решил мне отомстить в самый неподходящий момент.

Сзади раздается гул раздраженных сигналов. Выходить страшно. Но нужно что-то делать, пока меня не вынесли отсюда на вилах. Набираю побольше воздуха, выхожу. Позади меня огромный черный внедорожник. Новенький, блестит, словно грязь к нему вообще не прилипает. В таких ездят очень серьёзные дяденьки или те, кто компенсирует свою неполноценность дорогими, большими машинами. Я предпочитаю склоняться ко второму.

Открываю капот, долго смотрю на внутренности моего старого «ауди» – естественно, ничего не соображаю. Просто создаю видимость в надежде, что из этого огромного потока кто-то выйдет и поможет. Сама я могу только вызвать эвакуатор.

Проходит минута, две, три… Большинство машин просто заперты в потоке. Повезло тем, кому есть куда свернуть вглубь дворов. И виной всего этого хаоса – я собственной персоны. Я, конечно, люблю быть в центре внимания, но не тогда, когда меня все ненавидят.

Внедорожник сзади вновь взрывается нетерпеливым сигналом. Водитель выходит, демонстративно громко хлопая дверью. На меня надвигается высокий мужчина-брюнет. Больше похожий на очень серьезного дяденьку, чем на мужчину с комплексами. Серьёзности в нем хоть отбавляй. Меня сносит от его мощной, давящей энергетики. Настолько, что я сжимаюсь, когда он оказывается рядом. Я даже не могу определить его национальность. Кожа бронзовая, глаза черные, цепкие, но равнодушные, скулы резко очерчены, аккуратная щетина. Весь в черном, кожаные перчатки. Красивый по-мужски, статный, но это отталкивающая красота. Энергетика там такая, что хочется забиться в угол.

— В чем проблема? — голос грубый, сочится недовольством и высокомерностью. Кто-то посмел встать у него на пути.

— Я не знаю, — развожу руками. — Хотите проехать – помогите. Или мы все вместе будем ждать эвакуатор, — сообщаю я, расправляя плечи. Мужчина ловит мой взгляд и давит, давит, давит черными глазами. Смотрите какой! Ух! Мне не страшно. Но хочется побыстрее избавиться от его общества.

Вздрагиваю, когда мужчина обхватывает меня за талию и отодвигает в сторону, чтобы не мешала. Открываю рот, чтобы возмутиться, но закрываю, когда понимаю, что он начинает что-то делать с моей машиной. Его широкая спина в черном пальто загораживает весь обзор. Зато в нос бьет стойкий запах парфюма. Что-то очень терпкое, мускусное – тяжёлый аромат, но этому очень серьезному дяденьке подходит.

— Попробуй завести! — в приказном тоне говорит он мне. Не спорю, быстро сажусь за руль. Завожу. Все работает. Ладно, прощаю его высокомерность. Выхожу, смотря, как мужчина снимает испачканные перчатки.

— Спасибо, — искренне благодарю я, даже натягиваю милую улыбку, хлопая ресницами.

— Ремень генератора замени. А лучше – машину, — недовольно бросает он мне и идет к своему огромному зверю.

— У тебя забыла спросить, — бурчу ему вслед. И быстро сажусь за руль. Блокирую двери, трогаюсь с места, дабы избежать расправы. Какое-то время огромный внедорожник буквально дышит в спину. Выдыхаю, только когда мы разъезжаемся в разные стороны…

Глава 2

Ася

Оставляю машину на парковке. Щёлкаю сигнализацией и поглаживаю капот.

— Клянусь, вечером отвезу тебя в сервис.

Я ненормальная. Разговариваю с собакой, с кофемашиной, иногда с микроволновкой, а «ауди» – так вообще мой друг. Нет, даже больше. Он мой мужчина. Всегда рядом, всегда отвезет куда надо, подождёт, сколько нужно, и никогда меня не подводил. Сегодня – не считается, сама виновата, не дала ему должной заботы. Не каждый мужчина на это способен.

Бегу на работу. Я задержалась у Дениса. Отчёты не готовы. Дядя Ваня будет ворчать. На самом деле он, наверное, второй человек по значимости в моей жизни, помимо Дениса. Дядя Ваня нам не родственник, он соучредитель строительной компании моего отца и друг семьи. Когда родители погибли, мне исполнилось только восемнадцать, а Денису – четырнадцать. Наш мир рухнул в одночасье. Дядя Ваня, несмотря на полученный микроинфаркт, все взял на себя. Похороны, опеку над нами, дела компании. Мы не слишком богаты, но на нормальную жизнь всегда хватало. Если бы не дядя Ваня, я бы, наверное, пустила все по ветру. Управление, строительство, цифры – это не мое. Я полный ноль. Родители к этому меня не готовили. Они сами были довольно молоды и амбициозны. Иван Сергеевич стал нам отцом, опекуном, покровителем и начальником. Благодаря ему, я окончила университет, а Денис поступил в институт. Благодаря ему, мы имеем жилье и обеспечение, хоть какое-то будущее и небольшие счета в банке. Хотя от счетов уже почти ничего не осталось. Все уходит на лечение и клинику для Дениса. Да и плевала я на деньги. Они нужны именно для того, чтобы помогать, а не копиться.

Забегаю в свой кабинет, быстро запихиваю пальто и сумку в шкаф, сажусь за стол, включая компьютер, делая вид, что давно работаю. Я обещала доделать отчёт уже сегодня. Видимо, ответственность – тоже не для меня. В голове столько личного и очень болючего, что на работу меня не хватает. Стыдно. Хочется как-то помочь Дяде Ване, а не сидеть у него на шее в двадцать четыре года.

Смотрю в монитор. Цифры плывут.

— Соберись, Ася! — бью себя по щекам и надеваю очки. Никогда не было проблем со зрением, но последнее время – видимо, от стресса – буквы начали расплываться.

В дверь стучат.

— Да, — отвечаю, состроив умное лицо. Расслабляюсь, снимаю очки, когда в кабинет входит Андрей. В его руках два стаканчика кофе из кофейни напротив. У нас есть кофемашина, но Андрей знает, что я люблю именно этот кофе, и каждый день приносит мне его. Это традиция Андрея. Ритуал, который важен для него. Андрей получает от этого свое удовольствие. Я равнодушна. Больше подыгрываю, позволяя мужчине реализовать свою значимость.

— Привет, — ставит передо мной стаканчик. Беру, с удовольствием отпиваю несколько глотков, наблюдая, как мужчина садится за стол. Сегодня я благодарна ему за эту традицию и настойчивость. Я не завтракала, не успела даже чаю выпить с утра. Кофе – это отдельный вид наркотика. Я, определённо, подсела. Если не выпью с утра хотя бы несколько глотков, то голова не соображает.

— Спасибо, — киваю.

— Не за что, солнце. Как брат?

— Так же, — вздыхаю, посматривая в окно.

— Надо переключить его на что-то…

— Думаешь, я не пыталась? Только он закрылся от всех и всего.

— Мы что-нибудь придумаем, солнце.

Киваю.

Андрей мой друг. Предпочитаю дружить с мужчинами. Они честнее, преданнее и надежнее. Подруг у меня нет, только приятельницы. Не сложилось у меня как-то с женщинами.

— Ладно, меня ждет отчет. А то Иван Александрович убьет.

Беру себя в руки, взбиваю волосы, надеваю очки и начинаю работать.

Работаю весь день. Опять забываю пообедать, желудок сводит. Нахожу в столе шоколадку, перекусываю ей, запивая чаем.

К концу рабочего дня шея и спина затекают, перед глазами все сливается, и очки уже не помогают. Ненавижу это кресло, стол, компьютер и этот город в целом. Иногда хочется все бросить, забрать Дениса и улететь куда-нибудь к морю… Но…

Откидываюсь в кресле, закрываю глаза, пытаясь прийти в себя.

— Гордецкая, — в кабинет заглядывает Алла, секретарь дяди Вани. Мы почти ровесницы и хорошо общаемся.

— М?

— Ты доделала отчет?

— Да.

— Тебя Иван Александрович вызывает.

— Иду, — встаю с места, беру папку с отчётом, надеваю туфли, которые стоят под столом, и бреду в кабинет начальника.

— Дядь Вань, можно? — заглядываю в кабинет.

— Конечно, Асенька, проходи. Отчет сделала? — строго посматривает на меня.

— Да. Я это сделала, — усмехаюсь и кидаю папку на стол.

— Умница, — тоже усмехается. — Растешь.

— Стараюсь… — выходит не очень бодро. Достал меня этот отчет.

— Устала?

— Есть немного.

— Как там Дениска?

— Ни в какую не хочет домой.

— Не хочет – пусть остается в клинике.

— Слишком дорого обходится.

— Не переживай. Что мы, просто так здесь работаем? Я все оплачу.

— Спасибо большое, — обхожу его кресло и обнимаю мужчину сзади за шею.

— Да ну прекрати. Это и ваши деньги.

— Если бы не вы, не было бы ничего нашего.

— Ася! — наигранно строго говорит он. — Ты мне это брось. Я бы все равно продолжал дело твоих родителей, мы были очень близки. И Дениску мы на ноги поставим.

— Я знаю, — целую опекуна в щеку. Прощаюсь и покидаю здание компании.

Устала, но я обещала своему «властелину колец» сервис, иначе он обидится и никуда меня больше не повезет. Щелкаю сигнализацией, сажусь в машину, завожу двигатель. Что-то снова дребезжит.

— Да помню я свои обещания, вот, едем, — говорю машине. — А куда мы едем? — открываю бардачок, но визитки так и не нахожу. Я где-то ее посеяла. Набираю номер Андрея, зажимаю телефон между плечом и ухом. Да, разговаривать по телефону за рулем нельзя. Но так не считается. Руки свободны.

— Да, Ася.

— Андрей, — тяну его имя. — Я потеряла визитку. Скажи адрес сервиса, пожалуйста.

— Ну, ты как всегда… Почему я не удивлён? — усмехается.

— Да, я тоже тебя люблю, — усмехаюсь ему в ответ.

— Сейчас скину сообщением.

Вбиваю незнакомый адрес в навигаторе, включаю музыку погромче и еду в заданном направлении.

Минут через двадцать оказываюсь где-то на отшибе среди темных гаражей. Еще не поздно. Зима, темнеет рано. Но в этом месте ни души. Где-то лают собаки, вдали горит желтый фонарь. Мне совсем не нравится это место, но навигатор говорит, что я приехала. Теряюсь. Снова набираю Андрея, чтобы спросить, какого черта он сюда меня послал.

Недоступен.

Набираю еще раз.

Недоступен.

Ладно. Проезжаю глубже к источнику света. В конце концов, Денис тоже делал мою машину у каких-то умельцев в гаражах. Так дешевле. Навстречу выходит дедушка с собакой. Немецкая овчарка играет с палкой. Не так уж и страшно.

Торможу возле них, открываю окно.

— Добрый вечер, не подскажете, где здесь СТО?

— Это там, дальше, в тупике, — указывает мне вглубь.

— Спасибо. Пес у вас замечательный, как зовут?

— Это моя Маруся, — усмехается дедушка.

Маруся – прикольное имя для немецкой овчарки.

Еду дальше. В чертов тупик. Благо здесь все освещено фонарём. Нахожу что-то вроде сервиса. По крайней мере, так подсказывает потертая вывеска над серыми воротами. Но все закрыто. Выхожу из машины, оглядываюсь. Тишина, все-таки мне здесь не нравится. Но я, как истинная блондинка, иду к черным воротам и стучу в них. «Отвага и слабоумие» – мой девиз по жизни.

Тишина, никто не отвечает. Выдыхаю, разворачиваюсь, чтобы сесть в машину и благополучно убраться из этого места.

Совершенно неожиданно из небольшого проёма между гаражами мне наперерез выходит мужчина неопределённого возраста. Невысокий, в серой дутой куртке и натянутой по самые глаза шапке. Меня охватывает легкой паникой. Сердце колотится, ладони потеют. Мужчина не просто проходит мимо, он целенаправленно надвигается на меня. Руки в карманах, взгляд исподлобья. Кидаюсь в сторону, чтобы обойти мужчину…

— А-а-а-а-а! — вскрикиваю, когда меня хватают за куртку и дергают на себя. Адреналин выбрасывается в кровь мгновенно, охватывает ужасом. — Да что вы делаете?! Отпустите! — кричу во все горло. Мужчина молчит и целенаправленно тащит меня к одному из гаражей. Упираюсь, ломая каблуки на сапогах. — Помогите! — дёргаюсь, попадая локтем ему в грудь.

— Тварь! — зло выдает он и уже хватает меня за волосы. Больно, слезы накатывают. Дышать трудно. Мамочка… Говорил мне Денис: «Ася, всегда носи в кармане шокер. Никогда не знаешь, когда он может пригодиться». Но нет же, он так и валяется в тумбе прихожей.

Дура.

Ключи!

Засовываю руку в карман, изворачиваюсь и пытаюсь воткнуть самый большой ключ в лицо мужчине. Но не тут-то было. Мне выворачивают руку за спину так, что я почти сгибаюсь пополам, но продолжаю сжимать ключи, словно это моя последняя надежда.

— Больно! — кажется, что вывернули сустав. Слезы боли застилают глаза.

— Пошли!

Глава 3

Ася

Крови не так много, но вид рваной раны с кусками мяса вызывает тошноту и головокружение. Дышу глубже. У него такая темная, багровая кровь… Рана на правом плече – мужчине явно неудобно оказывать себе помощь. Да и сил у него все меньше и меньше.

— Давай, красивая, побудь медсестрой.

«Ладно! Ладно!» — уговариваю сама себя, я не хочу, чтобы он умер, по крайней мере, не в моей квартире.

— Что делать? — в панике спрашиваю я. — Почему нельзя вызвать скорую?

— Потому что… — откидывает голову на спинку дивана, дышит, словно каждое слово дается с трудом. В порыве паники высыпаю содержимое аптечки в кресло.

— Перекиси нет, только спирт и зелёнка.

— Давай спирт. Лей, — его голос становится тише, уже не такой требовательный и властный. Плохой знак. Быстро сворачиваю крышку бутылочки, подношу ее к ране, лью струйкой. Мужчина втягивает воздух, а я зажмуриваюсь от вида раны и понимания, как это сейчас больно. Руки дрожат. Вздрагиваю, когда на моем запястье сжимается его рука. Мужчина фиксирует мою ладонь, чтобы спирт лился на рану.

— Сука! — рычит от боли и резко отшвыривает мою руку с бутылочкой. Да, похоже, умрет он нескоро. Силы еще много. — Сделай тампон, наложи на рану и перебинтуй.

Хватает воздух, покрываясь капельками пота. Сама еле дышу, пытаясь унять дрожь. Делаю из бинта тампон, аккуратно прикладываю его к ране. По-хорошему здесь нужно зашивать. Кровь еще сочится. Чтобы перебинтовать, мне приходится забраться коленками на диван.

— Туже затягивай, — хрипит мужчина. Затягиваю. — Еще туже! — нервно выдает он. Злюсь и дёргаю со всей силы.

— Бл*ть! — ругается, морщится. Ну хотел же туже! Справляюсь, слезая с дивана. — Анальгетики есть?

— Есть! Были… — раскидываю по креслу медикаменты, отыскивая обезболивающее. Нахожу. Бегу на кухню, хватаю бутылку воды, возвращаюсь. Протягиваю мужчине пару таблеток.

— Ещё, — требует он. Выдавливаю еще одну таблетку. — Еще! — агрессивно просит он. Выдавливаю еще. Закидывает в рот, берет бутылку, обильно запивает. — Чаю сладкого мне сделай! — распоряжается так, словно я прислуга. Закатываю глаза, сжимаю губы, молча собирая в коробку лекарства. Краем глаза замечаю, как мужчина вынимает из кармана брюк мой телефон и внаглую в нем ковыряется. Говорил мне Денис установить пароль. Но нет же, я ничего не скрываю.

Мужчина набирает чей-то номер и подносит телефон к уху. Уношу коробку на кухню, включаю электрический чайник, а сама вся во внимании, прислушиваюсь. Но мужчина говорит настолько тихо и медленно, что я ничего не разбираю.

Возвращаюсь в гостиную. Огромное тело с голым торсом уже лежит на диване и глубоко дышит с закрытыми глазами.

— Может, вы вернете мне телефон? — требую я.

— Нет, — спокойно отвечает он.

— Это мой телефон! — моему возмущению нет предела. — Отдайте немедленно! — хочется топнуть ногой от отчаянья. Мужчина открывает глаза, поворачивает голову в мою сторону. Взгляд у него чёрный, как бездна. Пугающая, бесконечная пропасть. Сглатываю. Отворачиваюсь. Поднимаю с пола его окровавленную рубашку, пальто и вылетаю из комнаты.

Завариваю чай в большую кружку. Вот почему у меня нет какого-нибудь снотворного? Подсыпала бы в чай и отобрала бы свой телефон. С досадой закидываю в чашку три ложки сахара, мешаю.

Приношу чай моему спасителю и бандиту. Может, он вообще какой-нибудь террорист. Докажи потом, что я непричастна. А что, похож. Явно не славянин и даже не гражданин из ближнего зарубежья. Такой большой, сильный, наглый, властный и высокомерный. Дышит уже размеренно, словно спит. На груди толстая цепочка с крестиком. Христианин? Неожиданно. На руке часы на широком кожаном ремешке и еще пара кожаных браслетов. Печатка на указательном пальце. Дышит глубоко, размеренно, словно спит. Ставлю чай на журнальный столик, разворачиваюсь, чтобы уйти, но замираю, когда в дверь стучат.

— Открой, это ко мне, — хрипло произносит мужчина. Замечательно! К нему пришли. Ничего что это мой дом? — Открой! — настаивает, пока я зависаю, и выкладывает на стол ключи. Хотя, с другой стороны, может, его заберут.

Срываюсь с места и несусь к двери. Заглядываю в глазок. Там немолодой седовласый мужчина. Солидный такой. Ладно, не все так страшно. Открываю. В руках у мужчины чемоданчик, похожий на тот, с которым приезжает скорая помощь.

— Добрый вечер, я пройду? — спрашивает у меня мужчина. Раскрываю дверь шире, пропуская его, а следом за ним откуда ни возьмись появляются еще двое. Один высокий, непроницаемый, страшный и бородатый. Второй низкий, сбитый, посимпатичнее первого, ухмыляется мне, осматривая сальными глазками, дёргает дверь, вырывая ее из моих рук, и запирается, снова отбирая ключи.

— Конечно, проходите. И разуваться не надо! — кричу им вслед. Залетаю в спальню, закрываюсь там. Бадди кидается ко мне и ложится в ноги. Сползаю рядом с ним по стене, глажу пса, прислушиваясь к разговору. Отсюда немного слышно, дверь у нас неизолированная. Обрывками, но можно разобрать слова.

— Вам повезло, что пуля не застряла… Зашивать нужно и курс антибиотиков. Я выпишу…

— Барон… наш косяк… не успели…

— Барон, мы головы положим за тебя, ты же знаешь… Всех натянем…

— Есть информация, что это Арон-псих мстит за бабу свою и за брата… — голоса у них такие виноватые, скулят, как побитые псы, оправдываются.

— Можем прямо сейчас войну развязать. Повод оху*нный.

— Пасти закрыли. Народные мстители, — огрызается на них мой «гость».

Барон, Арон, войны, пули.

Точно бандиты.

Вот за что это все мне?

Откидываю голову назад, бьюсь затылком о стену.

— Тихо сидите. Пустите слух о моем исчезновении. Тачку не трогайте, пусть менты ее найдут, — командным голосом распоряжается Барон.

Барон…

Мамочка…

Мне нужно в полицию или к дяде Ване. Одна я эту задачу не решу. Мне страшно.

Они так долго разговаривают, расхаживая по моей квартире, а я молюсь только об одном: чтобы ушли.

Не хочу выходить, меня все равно никто не воспринимает всерьез. Снимаю с себя одежду, только сейчас начиная чувствовать тело. Рука, которую выкручивал мужик возле гаражей, ноет. Кожа головы тоже. Мне повыдирали волосы. Адреналин отпускает, и начинает знобить, накатывает слабость. Кутаюсь в халат, хлопаю по кровати, подзывая к себе Бадди, накрываю пса одеялом, обнимаю и закрываю глаза. Хочу уснуть, а когда проснусь, пусть все исчезнет.

Господи, пожалуйста, один раз, соверши чудо…

Просыпаюсь утром оттого, что Бадди скулит и скребёт дверь. Мой мозг еще отказывается соображать, и я воспринимаю это утро, как любое другое. Когда жутко хочется спать, но нужно гулять с собакой и спешить на работу. А так не хочется.

— Бадди, ну дай мне пять минут, — хнычу я, переворачиваясь на живот. Мышцы на руке тянет, отдавая болью в плече, и ко мне возвращается память, подкидывая красочные вспоминая из вчерашнего кошмара.

Резко сажусь на кровати, голову простреливает болью, словно с похмелья. Закрываю глаза, дышу глубже. Тихо встаю с кровати, подхожу к двери, прислушиваюсь. Тишина. Абсолютная.

Господи, ты меня услышал? Там никого нет?

Тихо открываю дверь, но выйти незамеченной не получается. Бадди, зараза, вылетает в гостиную и, как слон, несётся в прихожую. Выхожу в коридор все равно на цыпочках. Заглядываю в гостиную и натягиваюсь, как струна. Мужчины нет.

Но обилие лекарств на туалетном столике, бутылка минералки и бумажные пакеты в кресле говорят мне, что кто-то неплохо устроился в моей квартире. Пахнет антисептиком и мужчиной. Такой терпкий, мускусный запах постороннего. В ванной льется вода. Прекрасно! Он чувствует себя как дома. Это вот так сейчас решают квартирный вопрос?

На кухне тоже два больших пакета. Заглядываю. Продукты. Очень много свежих продуктов. Мясо, рыба, овощи, молочка и ещё много всего. Запасы на неделю, если не больше. И что-то мне подсказывает, что это не благодарность.

Бадди прибегает ко мне с ошейником в зубах.

— Знаю, милый. Я тоже очень хочу в туалет. Но кто-то оккупировал мою ванную!

И в душ мне тоже очень хочется.

Иду в комнату. Быстро натягиваю джинсы и водолазку, собираю волосы вверх. У меня есть шанс вырваться из дома. Надеваю на собаку ошейник и терпеливо жду нашего Барона, чтобы просить вольную. Его величество моется долго, действуя мне на нервы, хочется поскулить вместе с Бадди.

Мужчина, наконец, выходит. Голый. Нет, причинные места прикрыты. Моим любимым белоснежным полотенцем с серебряной вышивкой. Теперь я его сожгу.

Мокрый. По-прежнему немного бледный. Но жить явно будет. Сталкиваемся в коридоре. Выгибает брови, осматривая меня. Тянет руку к псу, поглаживает за ухом. Бадди настороженно скалится. Мужчина усмехается. И улыбка у этого бандита такая…

— Откройте дверь. С собакой нужно погулять, — дергаю пса на себя, чтобы не трогал. Бадди не нравится.

— Гуляй, — великодушно разрешает мне, взмахивая в сторону прихожей. — Ключи в дверях.

Удивленно распахиваю глаза, не доверяя его словам. Иду в прихожую. Ключи, и правда, в замке.

Так просто?

Быстро надеваю ботинки, куртку, открываю дверь и вылетаю на улицу. Бегом спускаюсь вниз. На крыльце глубоко вдыхаю. Иду по двору за собакой, стараясь не выдавать паники. Оглядываюсь на свои окна. Он может наблюдать. Бадди очень долго делает свои дела. Нервничаю, соображаю, что делать и куда бежать. Бадди, наконец, сам тянет меня за угол дома. Как только мы скрываемся из поля зрения, срываюсь и бегу в сторону пункта полиции.

Глава 4

Ася

— Еще раз. Вы утверждаете, что у вас в квартире самовольно поселился бандит? — с нескрываемой иронией спрашивает участковый. — Аль Капоне? — уже откровенно смеется надо мной.

— Боже, да! Я уже все объяснила. Я не знаю, кем он является. Просто предположила, почему вы мне не верите?

— Вас изнасиловали? Ограбили? Причинили вред?

— Нет. Я просто хочу, чтобы этот мужчина покинул мою квартиру. И если вы сейчас же не предпримете меры, я обращусь к вашему начальству с жалобой.

— Да не нервничайте вы так, разберёмся, — уже недовольно кидает мне мужчина, начиная ковыряться в ящиках стола, что-то разыскивая. — Может, вы мужа хотите выставить из квартиры, вот и сочиняете, — скептически цокает.

— Я не замужем! — нервы сдают.

— Ну любовника, не суть.

— Он мне никто!

— Не кричите! Поедем, разберемся, ваша ли квартира и с кем вы там поживаете, — указывает мне на дверь.

— Я же вам объяснила, что проживаем только я и мой брат, который в данный момент в больнице!

— Вот сейчас и выясним.

Выходим в коридор участка.

— Серёга, поехали, сопроводим девушку, — зовет еще одного полицейского. Совершенно не разбираюсь в их званиях и должностях и не хочу разбираться.

Мы с Бадди садимся на заднее сиденье полицейской машины и едем буквально пять минут через дворы.

Когда входим в подъезд, мне вдруг кажется, что все это бесполезно. Страх и волнение накатывают волнами, кидает в холодный пот. Не покидает ощущение, что я совершила глупость. Нужно было бежать к дяде Ване, а не в полицию. Но я сначала делаю, а потом думаю. Непроходимая дура.

— Вот моя квартира, — указываю на дверь.

— Открывайте, раз ваша, — расслабленно говорит участковый. Он по-прежнему мне не верит. Достаю из кармана ключ. Замок, как всегда, заедает. Нервно дергаю дверь, и она, наконец, поддаётся. Распахиваю дверь, но входить не спешу.

— Ну и где ваш бандит? — с усмешкой спрашивает мужчина. Проходим в прихожую.

— Что происходит? — Барона не нужно долго искать, он выходит к нам сам. Уже одетый в чёрный спортивный костюм с капюшоном, с моей чашкой в руках. Осматривает нас прохладным взглядом, словно это мы вторглись в его квартиру. Страха или растерянности в его глазах нет. На секунду мы встречаемся взглядами, и я тут же осознаю свою ошибку. Мне конец. Сглатываю, сжимая поводок Бадди.

— Добрый день. Предъявите документы, — просит участковый. — Вы прописаны в этой квартире?

— Пройдёмте на кухню, — взмахивает рукой, словно хозяин. — Выпьем кофе. Я все предъявлю.

Они опять, не разуваясь, ходят по моей квартире. Полицейские спокойно идут на кухню следом за Бароном. Я за ними, но перед моим носом закрывается дверь.

Замечательно!

Просто отлично!

Иду в гостиную, скидываю с кресла вещи Барона. Сажусь, закрываю глаза и глубоко дышу. Если не поможет милиция, то кто вообще мне поможет?!

Через несколько минут ко мне возвращается вменяемость. Соскакиваю с кресла. Несусь в спальню. Забираю карты и наличку. Надеваю тёплый свитер и бегу в прихожую. Я поеду к дяде Ване, к Андрею. Они что-нибудь придумают. У дяди Вани какой-то родственник к прокуратуре работает.

Не успеваю.

В коридоре меня перехватывают мужские руки и с силой вталкивают назад в гостиную.

— Куда собралась? Посиди пока здесь, сладкая, — совсем не ласково проговаривает мужчина и вновь захлопывает передо мной дверь. Слышу, как он быстро прощается с полицией, и входная дверь захлопывается.

Все?!

Вот так просто правоохранительные органы оставляют меня наедине с преступником? Это какой-то сюрреализм. Я отказываюсь в это верить! Подхожу к двери, резко распахиваю ее и врезаюсь в грудь мужчины. Отхожу на несколько шагов назад, бегая глазами по комнате в поисках предметов, которыми можно огреть этого бандита. Его чёрный надменный взгляд и сжатая челюсть не обещают мне ничего хорошего.

Мы словно танцуем танго: он – шаг вперёд, я – шаг назад. Его грудная клетка вздымается, глаза темнеют, приобретая нездоровый блеск. Он такой огромный, широкоплечий, тёмный, что, кажется, все вокруг сжимается. Давит на меня своей энергетикой.

— Не подходите! — хватаю с полки фарфоровую статуэтку балерины и замахиваюсь, чем вызываю усмешку мужчины. Он даже не думает остановиться. Идёт на меня, пока я ни вжимаюсь спиной в стену. Мужчина настолько близко, что я чувствую его горячее дыхание. Тяжёлый, терпкий, мускусный запах врывается в лёгкие, вызывая дрожь по телу. — Не трогай меня! — в отчаяние пищу я, взмахиваю статуэткой, но Барон ловко ловит мою руку.

Рывок.

Сама не понимаю, как статуэтка летит на пол, разбиваясь вдребезги. Меня скручивают, разворачивают и вжимают лицом в стену. Мужчина держит мои руки за спиной, вжимая своим мощным телом. Глупо было полагать, что я смогу с ним справиться. Но просто так сидеть и ждать, когда меня растерзает хищник, я тоже не собираюсь. Позиция жертвы изначально проигрышная.

— Все, допрыгалась, красивая, — усмехается мне в ухо. Он играет со мной, как с мышкой. Дергаюсь, пытаясь вырваться, но только теряю силы. Мне не больно. Я просто обездвижена и зажата огромным, сильным телом. Мне неприятна его почти интимная близость. — Такая бесстрашная, смелая, но глупая и неблагодарная девочка. Наказать тебя?! — вкрадчиво выдыхает прямо мне в ухо. А я и вовсе прекращаю дышать. Одной рукой продолжает удерживать мои запястья, а другой ведет по талии ниже к бедрам. Это уже похоже на изнасилование.

— Не надо, — шиплю, как кошка, хватая воздух.

— Что не надо? — сжимает мое бедро. Отрывает ладонь, а потом размахивается и шлепает меня по попе. Ощутимо, обжигающе, даже через джинсы. Вскрикиваю и тут же получаю еще один шлепок.

— Ай! — бедро горит от хлёстких ударов. Дергаю руками, пытаясь вывернуться, за что получаю еще один шлепок.

Вот урод!

Он меня шлёпает!

— Еще раз выкинешь что-то подобное, — его голос хрипнет и немного сбивается, — и я не буду столь милосерден, выпорю ремнем, — уже агрессивно рычит мне в ухо и кусает за мочку. С очередным шлепком вместе с бедром начинает гореть все тело. Самое ужасное, что меня накрывает легким возбуждением вперемешку со злостью и страхом. Отчего я впадаю в ступор, прекращая дёргаться, и пугаюсь еще больше. С ужасом жду очередного шлепка, но мужчина останавливается, подозрительно нежно и аккуратно гладит место удара. — Как ты уже поняла, менты тебе не помогут. А вот эти беганья и истерия могут навлечь людей гораздо серьёзнее, страшнее, чем полиция. И мало тогда нам с тобой не покажется, сладкая моя, — вновь кусает меня за мочку. — Так что, будь добра, угомонись. И все у нас будет хорошо. Давай играть по правилам. Тогда выиграем оба.

Отпускает меня. Резко разворачиваюсь, облокачиваясь на стену. Голова кружится, потряхивает от всплеска адреналина и жара по телу. Ноги подкашиваются, хочется сползти по стене на пол и отдышаться.

— По чьим правилам мы играем? — тихо спрашиваю я.

— По моим, конечно, красивая, — ухмыляется, садясь на диван и раскидывая руки по спинке, широко расставляя ноги и рассматривая меня. Щеки горят. Я, наверное, вся красная.

— Мне на работу надо!

— Не надо! — категорично заявляет он.

— Меня начнут искать. Звонили уже, наверное.

— Значит, ты позвонишь и сообщишь, что заболела. Больничный я тебе организую, Ася.

Замечательно. Мы не знакомились, а он уже знает, как меня зовут.

— Приятно познакомиться, Барон! — язвительно кидаю ему. Думаю, после того, что он со мной сделал, можно не церемониться.

Смеётся.

— Подслушивать – некрасиво, Ася. Как и некрасиво девочке называть мужчину по прозвищу. Для тебя я Баро.

— Баро? Странное имя…

— Меньше язвительности в голосе. Больше уважения, — прекращает ухмыляться и снова смотрит на меня пугающим черным взглядом. Достаёт из кармана мой телефон. — Или сюда. На работу будешь звонить.

Во мне загорается надежда заполучить телефон, и я иду.

— Садись, — хлопает рядом с собой по дивану. Сомневаюсь, настороженно посматривая на мужчину. — Не бойся, сегодня я тебя не съем, — снова ухмыляется.

Сегодня?

А завтра?!

Ладно. Все можно пережить.

Сажусь. Протягивает мне телефон.

— На громкую. Одно лишнее слово – и правила в нашей игре ужесточатся.

Набираю номер дяди Вани. Он отвечает через пару гудков.

— Да, Ася. Ты снова проспала? — строго спрашивает он меня.

— Нет. Я… — просматриваю на мужчину. — Я заболела.

— Что такое? — переживает дядя Ваня.

— Не знаю, температура высокая.

— Врача вызвала?

— Да.

— Ну хорошо. Лечись. Отлежись. Отдохни. И если что – сразу звони.

— Хорошо, спасибо, — еще не успеваю договорить, у меня вырывают телефон и прячут в кармане. — Умница. Завтрак приготовь, — распоряжается мужчина. Задыхаюсь от возмущения.

— Я отвратительно готовлю.

— Ну ты уж постарайся.

Глава 5

Ася

Готовить я, и правда, не умею. Как-то не сложилось. Видимо, руки растут не оттуда. Мама пыталась научить, и вроде я старалась повторять, но только бездарно портила продукты. Меня кормил брат. Без Дениса я питаюсь фруктами, сырами, молочными продуктами или доставкой из кафе. Да и одной мне много не нужно.

Продуктов в моем холодильнике теперь предостаточно. Глаза разбегаются. Все свежее, самое лучшее и дорогое. Но наш барин подождет. Я дико хочу в душ. Привести себя в порядок. И мне нужен новый план.

Закидываю в рот пару виноградин, иду в ванную, но останавливаюсь, когда в дверь снова звонят. Несусь в прихожую.

— Это ко мне. Открой, — распоряжается из гостиной его величество Барон.

— Если это к тебе, то ты и открывай. Я не швейцар! — кричу ему и демонстративно захожу в ванную, громко захлопывая дверь. Запираюсь. Закрываю глаза, пытаясь преодолеть злость и раздражение. Скидываю с себя одежду, закидывая все в стиральной машину. С сожалением смотрю на своё любимое полотенце. Выкидывать жалко. Тоже отправляю его в стирку. Настраиваю душ, встаю под тёплые струи воды и выдыхаю от удовольствия. Бедро еще горит.

Вот гад!

Ну вот что мне делать с этим хозяином жизни?!

Моюсь долго и с огромным удовольствием. Шампунь, бальзам, гель для душа, молочко для тела. Крем на лицо. Сушу волосы феном, надеваю трусики. И все… Больше ничего кроме полотенца в ванной нет.

Просто отлично!

Я не догадалась взять с собой одежду. И чтобы одеться, мне теперь нужно пройти через гостиную, где разместился Баро.

Непроходимая дура.

Теперь мне хочется треснуть самой себе.

Заматываюсь в полотенце, туго стягивая на груди, открываю дверь, выглядываю в коридор. Тишина. Еще пару шагов на цыпочках. Мужчина в гостиной. Один. На журнальном столике ноутбук, в котором он что-то быстро печатает, не обращая на меня внимания. Вдох-выдох, сжимаю полотенце и быстро проношусь мимо Баро в спальню, запираюсь там, словно за мной гонятся.

— Красивые ноги! — кричит он мне вслед через дверь.

Сволочь.

Не реагирую.

Одеваюсь.

Темно-синие домашние штаны на завязках, короткий топ, волосы наверх. Нужно выходить. Мне самой очень хочется кушать. Я вчера толком не ела, желудок урчит, требуя еды, но больше всего хочется кофе. Я сейчас за него душу продам. Голова без кофеина не соображает.

Выхожу, кидаю как мужчину уничижительный взгляд. Встречаемся глазами. Смотрит оценивающе. Тяжёлый. Давящий. Априори принижает, заставляя меня чувствовать себя на несколько уровней ниже.

— Можешь сразу готовить обед. Время завтрака вышло, — снова распоряжается.

Ох, как он хорошо устроился!

Жильем и прислугой обзавелся. Ничего не отвечаю, закатываю глаза, качаю головой и ухожу на кухню. Что он там говорил? Неблагодарная я? Ладно. Будет ему еда. Вкусно я не обещала.

Отвариваю спагетти, тушу куриное филе с томатным соусом. Даже стараюсь, насколько могу, специи добавляю. Вроде выходит. Для меня – вообще подвиг. Завариваю чай. Режу хлеб. Накрываю на стол. Может, удастся поговорить.

Иду в гостиную. Баро с закрытыми глазами лежит на диване. Спокойный, расслабленный. Огреть бы его чем-нибудь, но я воздерживаюсь. Такого мощного хищника просто так не оглушить. Тогда мне точно не поздоровится.

— Обед готов. Ой, неправильно объявила, — язвлю я. — Кушать подано, господин Баро, — не могу сдержаться. Мужчина открывает глаза, поднимается с дивана, награждает меня холодным, непроницаемым взглядом и идет за мной на кухню.

Как только мы садимся за стол, аппетит у меня пропадает. Не могу есть, когда этот мужчина настолько близко. Нанизываю на вилку спагетти, смотря в тарелку. С меня вдруг слетает вся злость и язвительность. Накатывают тоска и безысходность. Слишком много событий. На меня напали, неожиданно спасли, кровь, посторонние люди в моей квартире, полиция. Сглатываю.

Мужчина пробует спагетти, жуёт без особого восторга, пробует еще и еще немного… Отодвигает тарелку.

— Что, совсем все плохо?

— Ужасно, — разочаровано выдаёт он. Пробую сама. Да. Не очень. Соли много, спагетти сырые.

— Я предупреждала, что не умею готовить, — беру наши тарелки и отправляю все в мусорное ведро. Приступ отваги и бесстрашия прошел, чувствую себя действительно больной. Достаю из холодильника сыр, буженину; нарезав, ставлю на стол. Наливаю нам чай. Открываю шкаф, нахожу любые конфеты с фундуком, чтобы хоть как-то подсластить настроение. Все это время мужчина молча за мной наблюдает – я буквально чувствую на себе его давящий взгляд и веду плечами, сжимаюсь.

— Где твой брат? — спокойно спрашивает меня Баро.

— Да откуда столько информации обо мне? — дико раздражает то, что он ковыряется в моей личной жизни.

— Это не сложно. Так где он?

— А ты еще не успел выяснить? — выгибаю бровь. Снисходительно усмехается. — В клинике он. Кстати, мне нужно ему позвонить. Я обещала сегодня прийти.

— Позвонишь позже.

— Я заперта в собственной квартире, словно в тюрьме? Обед и звонки по расписанию? Сколько это будет продолжаться? От кого ты прячешься?

— Тон! — холодно произносит он, глаза темнеют.

— Что «тон»?

— Тон сбавь! Для твоей же безопасности лучше не знать ничего про меня. За предоставленное жильё и игру по моим правилам я отблагодарю. Поэтому будь любезна потерпеть. И язычок свой острый прикуси. Мое терпение может закончиться! — грубо произносит мужчина и с грохотом ставит кружку на стол. Морщится от боли в раненой руке.

Сердце опять разгоняется. Страшно. Замолкаю, кусая губы. Беру конфету, закидываю в рот и отворачиваюсь к окну. Несколько минут тишины.

— Чаю еще налей, — вновь распоряжается он. И делает это настолько естественно, словно привык, что ему всю жизнь прислуживают. Для этого мужчины в порядке вещей командовать людьми. — Пожалуйста, — неожиданно добавляет он. Ну если сам Барон сподобился на «пожалуйста». Встаю, наливаю ему чай. — Ешь! — в таком же командном тоне велит он мне.

— Я ем, — закидываю в рот еще конфету.

— Конфеты – это не еда.

— Не хочу больше ничего, — стараюсь контролировать голос и больше не злить его.

— А что хочешь?

— То, чего я хочу, здесь нет, — усмехаюсь, вновь отворачиваясь к окну.

— Будет. Заказывай, — его тон меняется на расслабленный, с нотками одолжения. Бадди подбегает к столу, садится возле меня, тычется носом в коленку, выпрашивая еду, скармливаю ему кусочек сыра.

— Лобстера хочу под сливочным соусом. И вино белое. Шардоне, — шутливо выдаю я, чтобы осадить его самоуверенность и королевские замашки. Мужчина усмехается, но больше оскаливается.

— Спасибо за обед, — иронизирует, поднимается с места и уходит в гостиную с чашкой чая. Усмехаюсь.

— Я его сделала, — шепчу псу. — А то смотри, какой щедрый.

Убираю со стола. Мою посуду Надеюсь, после моего кулинарного шедевра готовить больше не придётся. Если уж быть до конца честной, с солью я специально переборщила.

В дверь опять звонят. Тишина. Указаний не поступает. Иду в гостиную.

— Ты кого-то ждёшь? — настороженно спрашивает меня мужчина.

— Нет.

— Есть кто-то, кто может прийти неожиданно?

— Нет.

— Пошли, — указывает мне в сторону прихожей и идет за мной.

Заглядываю в глазок.

— Андрей, — выдыхаю я. Внутри меня загораться надежда. И тут же тухнет. Если я сейчас начну истерику, Андрей может пострадать. Барон, конечно, милостив и даже снисходителен, но вчера я видела, как он запросто прострелил колено человеку. В подтверждение моих страхов в руке мужчины появляется пистолет. А Андрей звонит и звонит, в перерывах срываясь на стук.

— Кто это?

— Это мой коллега по работе. Друг. Видимо, переживает, — шепчу, не в силах оторвать взгляда от оружия в уверенных руках мужчины. Я никогда не видела настоящего оружия вживую. Всего лишь железка, а по моей спине прокатывается холодок. — Если я не открою, он может поднять панику.

— Открывай. Не впускай. Успокой и выпроводи.

Встает так, что, когда я открываю дверь, мужчина оказывается за ней.

— Что с твоим телефоном?! Я несколько часов не могу дозвониться! — взволнованно выдает Андрей, внимательно меня осматривая. Он, как всегда, хочет войти, делает шаг, но я ставлю руку на косяк, преграждая ему путь.

Глава 6

Ася

— Андрей… Ты прости, но… — мямлю, сжимая дверь. — Я болею и не хочу тебя заразить.

— Да прекрати! Иммунитет у меня отличный. Ты одна, я хочу помочь: сходить в аптеку, в магазин, — настойчиво пытается войти, но я не пускаю.

— Спасибо. Ничего не нужно, я все заказала на дом. Прости, не готова тебя принять, — виновато улыбаюсь и быстро закрываю перед носом Андрея дверь, иначе у него снова найдутся аргументы, а я не найду больше поводов для отказа. Андрей и так, наверное, в шоке, потому что настоящая Ася, которую он знает, не отказалась бы от помощи и поэксплуатировала бы его по полной программе. Люблю дружить с мужчинами – они гораздо отзывчивее, чем женщины.

Прислушиваюсь. Андрей уходит. Выдыхаю.

— Спрячь оружие, оно меня пугает, — говорю мужчине и ухожу в свою комнату. Зову с собой Бадди, закрываю дверь и ложусь в кровать. Закрываю глаза, дышу глубже.

Такой вот своеобразный отпуск.

Неожиданно вспоминаю, что у меня где-то был старый телефон Дениса. Соскакиваю с кровати, перерываю шкафы, полки.

Нахожу.

Не включается.

Зарядки нет. И она нестандартная. Где взять подходящую – я не знаю.

Черт.

Закидываю телефон назад в тумбу. Ложусь в кровать и обнимаю Бадди. Закрываю глаза, пытаясь расслабиться и уснуть, чтобы этот день поскорее закончился. Но когда в твоей квартире, за стенкой, чужой мужчина с оружием, скрывающийся от ему подобных, трудно просто так расслабиться и уснуть.

Промучившись около часа, все же засыпаю. Мне снится дуло пистолета. Чёрный холодный ствол целился мне в голову. Мне снятся не образы, а эмоции. Страх и паника. Не вижу лица человека, который хочет меня убить. Темно. Только мужской силуэт в чёрной одежде. Зажмуриваюсь… Слышу звук выстрела. Вздрагиваю, с колотящимся сердцем подскакиваю на кровати.

Я еще никогда не умирала во сне.

Бадди соскакивает вместе со мной, начинает бегать вокруг.

— Все нормально, — глажу его, пытаясь отдышаться. Темно уже. Мне казалось, что я только задремала. Поднимаюсь с кровати, выхожу в коридор, заглядываю в гостиную. Баро в ноутбуке, сосредоточено что-то читает, не обращая на меня внимания. Бадди вновь несется в прихожую и садится возле двери. Время гулять.

Захожу на кухню, открываю холодильник, беру питьевой йогурт, делаю несколько глотков, ставлю назад.

Умываюсь в ванной, расчесываюсь. Опухшая после сна. Все равно очаровывать здесь некого.

— Мне нужно погулять с собакой, — сообщаю я. Мужчина поднимает на меня свои чёрные пронзительные глаза, смотрит. Внимательно. Молча выкладывает на стол ключи и опять утыкается в ноутбук.

Я так понимаю, это разрешение.

Так просто?

Не боится, что я снова что-нибудь выкину?

А как же те страшные люди серьёзнее полиции?

Да плевать! Я хочу прогуляться.

Быстро хватаю ключи, натягиваю куртку, шапку, выпуская пряди волос по плечам, надеваю на пса ошейник и покидаю квартиру.

Снег идет.

Но не холодно. Воздух такой свежий. Красиво. Все укрыто белым покрывалом. Под светом фонарей белые хлопья кажутся серебристыми. Бадди довольный рвётся вперед. Он любит купаться в сугробах. Отпускаю его с поводка порезвиться, прячу руки в карманах и просто стою посередине двора, наблюдая за собакой. Осматриваюсь. Двор заставлен машинами. Женщина из соседнего подъезда гуляет со своей таксой. Я немного ее знаю. Мы иногда болтаем, гуляя с собаками. Можно подойти и попросить позвонить, но я не запоминаю номеров наизусть. Никто не запоминает. Мы все полагаемся на гаджеты, которые это делают за нас. Я даже номер Дениса не помню. Да и чем он мне поможет? Паранойя нарастает, и я боюсь кого-либо втягивать в эту историю, чтобы не навредить. Мне нужен мой телефон любой ценой.

Настолько ухожу в свои мысли, наблюдая за собакой, что ничего не замечаю. Я не знаю, что заставляет меня резко обернуться, но когда я это делаю, то понимаю, что на меня на скорости надвигается черная машина…

А дальше все, как в замедленной съёмке. Дальний свет ослепляет, сердце пропускает несколько ударов, в кровь выбрасывается адреналин. Я в шоке, стою на месте, выставляю руки вперёд, словно это может меня спасти…

Рывок – сильное, огромное тело сбивает меня с ног, и мы вместе летим в сугроб. Утыкаюсь лицом в снег. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Снег забивается в рот, нос, а сверху на меня давит огромное тело.

Визг покрышек, рычание мотора, шум в ушах, кислорода не хватает…

Мамочка…

— Саня, гони за ним! — кричит тело на мне. Рывок. Меня поднимают за шкирку. Хватаю воздух, выплёвывая снег; голова кружится, ноги подкашиваются; сердце, кажется, бьется где-то в висках. — Цела?! — передо мной стоит высокий, бородатый мужчина, один из тех, кто приходил к Баро.

— Не знаю, — мотаю головой. Я вообще дезориентирована и не чувствую тела. Возле меня прыгает Бадди, лижет руки. Пошатывает, но мощная рука мужчины вновь хватает меня за куртку, удерживая на ногах.

Ничего не соображаю. Не могу надышаться, горло сдавливает, глаза слезятся. С меня аккуратно стряхивают снег, обхватывают за плечи и ведут к дому.

— Бадди! — оглядываюсь, сжимая в руках поводок.

— Он здесь, — грубо произносит мужчина и заводит меня в подъезд. Поднимаемся.

Вынимаю из кармана связку ключей. Не могу попасть в замочную скважину, руки не слушаются. У меня мягко отнимают ключи и открывают дверь, пропуская внутрь.

— Присядьте, — бородатый мужчина указывает на пуфик в прихожей, и я послушно сажусь. Словно в шоке, ничего не понимаю, и мне очень страшно.

— Леван? Что происходит? — к нам выходит Баро, взгляд исподлобья, рассматривает меня.

— Девочку пытались сбить, — четко поясняет бородатый мужчина.

Меня пытались сбить?

— Подробности, — голос у Баро требовательный и немного раздражённый.

— Да стандартная схема: машина без номеров, дальний свет для ослепления.

— Уверен, что преднамеренно?

— Сто процентов. Я успел выскочить и оттолкнуть девочку, Саня рванул за ними.

— Ясно, свободен. Всю информацию мне, в любое время! — распоряжается Барон, запирая дверь. А я так и сижу на пуфике, сжимая поводок, смотря, как Бадди ложится у моих ног. — Давай, красивая, раздевайся. — Дергаюсь, когда мужчина хватает меня за куртку. — Тихо, я просто помогу снять.

Позволяю снять с себя верхнюю одежду, а сама справляюсь с ботинками.

— Меня хотели сбить? — зачем-то спрашиваю у мужчины. Он не отвечает, берет меня за руку и ведет в комнату.

— Присядь, — указывает мне в кресло. Сажусь. Мозг отказывается соображать и принимать происходящее всерьез. Со мной не может происходить ничего подобного.

Баро берет с дивана плед, которым сам укрывался, и укутывает в него меня. Только сейчас осознаю, что меня трясёт, но холода не чувствую. Кутаюсь в плед, кусаю губы, пытаясь хоть как-то себя преодолеть. Отшатываюсь, когда мужчина нависает надо мной и хватает за подбородок, фиксируя мое лицо на себе. Глаза у него чёрные-черные, с блеском, как самая тёмная ночь, как пропасть, в которой можно разбиться насмерть, и я смотрю в них, находя точку опоры. Дрожь проходит, словно меня поглотили эти глаза.

— Ничего в жизни не дается просто так, — немного хрипло произносит он. — Все события предопределены и прописаны в нашей книге судьбы. Можно лишь принимать, анализировать и делать выводы. Мы с тобой оказались в нужное время и в нужном месте рядом. Подумай об этом.

Отпускает меня и уходит на кухню.

Закрываю глаза, откидываясь на спинку дивана. Кожу в месте его прикосновения жжет. Я тактильно ощущаю его руку на своём лице, будто этот мужчина по-прежнему держит меня, не позволяя сорваться в истерику.

И ведь он, чёрт его возьми, прав. Если бы его не было в моей квартире, то не было бы рядом и его людей, которые меня спасли. А если бы их не было…

Мамочки…

Зажмуриваясь, глубоко вдыхаю. От пледа пахнет мужчиной. Терпкий, тяжёлый запах, как еще один якорь, останавливающий меня от саморазрушения. И я дышу этим запахом глубже.

Баро возвращается с пакетом. Наблюдаю, как он убирает со стола ноутбук, какие-то бумаги и двигает стол ближе ко мне. Открывает пакет, вынимает оттуда бутылку белого вина, пару красивых бокалов на длинных ножках.

Шардоне.

На столе появляются несколько контейнеров. Мужчина открывает их, а там лобстеры, овощи гриль и соусы. Распахиваю глаза в удивлении. Я же пошутила. Я и никогда не ела этих лобстеров, так, ляпнула, что пришло в голову.

Мужчина открывает вино, разливает по бокалам и протягивает один мне. Беру, тут же делая один большой глоток. Я не знаю, кто этот мужчина, и сомневаюсь, что хочу знать. Но в данный момент он мне необходим, и если он прописан в книге моей судьбы, то спасибо.

Глава 7

Ася

Опустошенный бокал вина помогает немного прийти в себя. Дышится легче. Нет, мне уже не страшно. Невозможно бояться рядом с человеком, который сам может напугать кого угодно. Мне тревожно. Мне очень тревожно. Настолько, что я уже не хочу, чтобы Баро покидал мою квартиру. Я не хочу никуда бежать, никому звонить и что-то предпринимать. Я хочу сидеть тихо-тихо, как мышка, за спиной у хищника. Мне парадоксально спокойнее рядом с ним.

Мой пустой бокал вновь наполняется вином. Принимаю. Отпиваю еще. Закрываю глаза, откидываясь на спинку дивана.

Меня хотели убить.

Кто? За что? Я ничего не сделала, я не знаю никаких тайн. У меня ничего нет.

— Ешь, — тон моего «гостя» приказной. Но некрасиво отказываться от еды, которую сама заказала. Этого мужчину не возьмёшь на «слабо». Не любит проигрывать. Губы сами растягиваются в улыбке. Выпрямляюсь. Двигаюсь ближе к столу, беру вилку. Есть лобстеров из контейнера – преступление, но сил на сервировку нет. Пробую. И еще немного.

— М-м-м, это божественно, — стону, наслаждаясь вкусом. — Спасибо.

Поднимаю глаза на мужчину. Он отпивает вина и опускает глаза на мои губы, которые я облизываю.

— Пожалуйста, красивая, — салютует мне бокалом вина. Я ем, а он рассматривает меня, не отводя черного взгляда. Не очень комфортно, но это так вкусно, что плевать.

— Если честно, никогда их не ела, — сознаюсь я. Баро усмехается, качая головой.

— Приятно вызывать у девушки стоны удовольствия и открывать для нее что-то новое.

Звучит двусмысленно. Сама заглядываю в его глаза. Там чёрный огонь. Страшно обжечься, но завораживает. Внешность у него необычная. Грубые черты лица, брутальный, жёсткий, сильный, мощный, опасный, но… улыбка обезоруживает. Он даже красив по-мужски. Из тех, о которых говорят: в нем что-то есть.

Хочется ответить ему чем-то колким, но я теряюсь.

Доедаю порцию лобстеров. Вытираю губы салфеткой, запиваю вином.

— Поела? Пришла в себя? — вполне серьезно спрашивает мужчина. Киваю. — Теперь рассказывай. Кому такая сладкая девочка перешла дорогу?

— Я не сладкая.

Не комментирует. Смотрит внимательно, призывая меня говорить.

— Я не знаю. Не понимаю…

Даже не осознаю, что это все происходит со мной. Я словно наблюдаю со стороны, и мне очень страшно.

— Ладно, давай сначала. Я задаю вопросы, ты максимально честно отвечаешь.

Еще пару часов назад я могла с уверенностью сказать, что никогда не раскроюсь перед этим мужчиной, но в данной ситуации он мой якорь и точка опоры.

— Ладно, — допиваю вино, и мой бокал вновь наполняется. Да, хочется напиться и забыть все, как страшный сон. Мне это нужно сейчас, иначе можно свихнуться.

— Ты знала нападавшего на тебя возле гаражей?

— Нет.

— Что ты там делала? Как это все произошло?

— Я приехала на СТО.

— Почти ночью, одна в Шинниках? — с нескрываемой иронией спрашивает он.

— Где?

— То есть ты даже не подозревала, куда едешь? Как ты туда попала?

— Навигатор привёл, — тоже язвлю.

— Это все объясняет, — закатывает глаза.

— Вообще-то это ты посоветовал мне сменить ремень на моей рухляди.

— Я не предполагал, что ты, неадекватная, поедешь на отшибы в самый неблагополучный район города ночью. Инстинкта самосохранения вообще нет?

На самом деле звучит крайне неадекватно. Но я не сознаюсь.

— Я не знала, мне посоветовали.

— Кто?

— Ну какая разница? — вновь отпиваю вина. Голова уже кружится. Но так даже лучше. На трезвую голову сложно перенести то, что со мной происходит.

— Кто тебя отправил в этом место? — уже раздражённо повторяет вопрос.

— Андрей.

— Тот, кто приходил сегодня?

Киваю.

— Насколько вы близки?

— В каком смысле?

— Вы трахаетесь?

Упрямо молчу и пью вино. Не знаю зачем. Из вредности. Потому что этот мужчина давит на меня. Не нужно спрашивать у меня таких вещей.

— Да?

— Нет. Он просто мой друг.

— Ты уверена, что он твой друг?

— Андрей нормальный мужчина. Может, он сам не знал, что это за место. И там была СТО, — пытаюсь выгородить Андрея. Никогда в жизни не поверю, что он сделал это специально. Нет таких причин.

— Ладно, мы вернемся к твоему другу потом. Но не один мужчина не будет дружить с женщиной просто так. Он либо хочет ее, либо между ними уже все было, либо… — не договаривает, прищуривается, словно я лгу. — Дальше.

— Гараж был закрыт, и потом появился он.

— Что он от тебя хотел?

— Я не знаю, он просто куда-то меня тащил. Нет причин. Я полагаю, что это либо маньяк, либо псих. Потом появился ты…

— Предположим, что это просто стечение обстоятельств. Что тогда произошло сегодня? Ты видела эту машину ранее?

— Нет, я вообще не успела рассмотреть автомобиль, — вновь допиваю вино и откидываюсь в кресле, зажмуриваясь.

— Ранее что-то подобное с тобой происходило?

— Нет.

— Послушай, Ася. Я, например, точно осознаю, кто и за что на меня охотится. И по большей части все эти экшены я сам себе и организовываю. Сфера деятельности такая.

Как красиво он завуалировал свою принадлежность к криминалу.

— И ты, красивая, поведай мне свои тайны.

— Да нет никаких тайн. Нет! Я простая девушка, с больным братом, собакой и тараканами в голове.

— Не сомневаюсь, но всё-таки кому-то ты мешаешь.

Отрицательно качаю головой, потому что это все бред. Мы не в кино. В жизни так не бывает.

Встаю с кресла, откидываю плед, собираю со стола контейнеры, салфетки, закидываю все в пакет, молча унося на кухню. Слышу звонок своего телефона, но это уже не мне. Баро отвечает. Возвращаюсь, собираю вилки, вытираю со стола. Я пьяна, комната немного кружится, тело ватное. Но мне хорошо. Мне хотя бы не страшно. Сама наливаю себе еще вина и ухожу с бокалом в ванную.

Запираюсь, снимаю с себя одежду, отпиваю вина, осматривая себя в зеркало. Вроде не уродина, и фигура какая никакая есть, а вот с мужчинами как-то не складывается. Некому поплакаться, не на кого положиться, и не у кого искать защиты. Раньше моей опорой был Денис, а сейчас…

Нет, в моей жизни был мужчина. Парень, первая любовь… Горько усмехаюсь сама себе в зеркало. Мне казалось, что это навсегда. А потом он женился на моей подруге детства. Вот такая любовь… Нет в этом трагедии. Это жизнь, так бывает. Но… Что со мной не так?

Отхожу подальше, рассматривая себя в полный рост. Синяк на бедре. Прикасаюсь. Болит немного. Допиваю вино и залезаю под душ. Хочу смыть с себя этот день.

Вытираюсь, подсушиваю волосы полотенцем. Голова кружится, кружится, кружится, от горячей воды я стала еще пьянее. Хорошо. Хочется музыки и танцевать. Хочется чего-то… стоящего в этой жизни.

Усмехаюсь сама себе, когда понимаю, что снова по привычке не взяла одежду. Но сейчас мне, пьяной и неадекватной, все равно. Заворачиваюсь в полотенце. Выглядываю в коридор – никого. Быстро выбегаю, но пошатываюсь, взмахиваю руками, чтобы удержаться за стену. С меня слетает полотенце.

Баро появляется в проеме, и мы застывает. Я абсолютно голая, и в пьяном ступоре даже не пытаюсь прикрыться. Его чёрные глаза трогают меня, медленно, ощупывая тело с ног до головы. Сглатываю. Он так смотрит, словно хочет сожрать. Жадно, внимательно, с вожделением. Сморит так, что я не в силах пошевелиться, прикрыться и убежать. Один только чёрный взгляд берет в плен и лишает воли.

Баро делает шаг ко мне, а я – от него, по телу несется волна жара и страха. Но это совсем другой страх… Это, скорее, нежелание быть съеденной хищником. Прихожу в себя, хватаю полотенце. Но поздно. Рывок. Полотенце выпадает из рук. Я прижата к прохладной стене сильным телом.

Выдыхаю, закрывая глаза. Нужно сопротивляться, нужно оттолкнуть, нужно потребовать не трогать, но мне так горячо в этот момент. Его сильная ладонь ложится мне на шею, но не сжимает, больше придавливает к стене. Самое удивительное, что теперь он не смотрит на мое обнажённое тело, а смотрит в глаза, а я – в его. Я отражаюсь в этой чёрной бездне.

— Очень красивая девочка, — хрипло шепчет Баро, а у меня мурашки от его низкого голоса. Я, определённо, выпила лишнего.

Глава 8

Ася

— Такая молочная... Кожа фарфоровая, — его голос с каждым словом все ниже и ниже. Поглаживает мою шею, смотря в глаза. А меня потряхивает от его натиска. — Такая чистенькая, и пахнет от тебя… — наклоняется, глубоко вдыхает у моего виска. — Ванилью, медом, — еще раз глубоко вдыхает. Его рука на моей шее спускается ниже, обрисовывая ключицы, и ложится между грудей. — Сердце трепещет, — констатирует он. — Боишься? — ухмыляется и тянется к моим губам. — Правильно делаешь. Я тебя сожру, сладкая, — его горячие губы прикасаются к моим. Зажмуриваясь, содрогаюсь, когда он слегка прикусывает мою нижнюю губу. Его ладонь между грудей смещается вправо, накрывая полушарие, а губы всасывают мои губы.

Ноги подкашиваются, голова кружится, низ живота сладко тянет, мурашки по коже, и все это ненормально. Я хочу… но я не хочу, не могу, не с этим мужчиной, не как шлюха, не так – вопит мой разум.

Упираюсь ладонями в его сильную грудь, упираюсь, пытаясь оттолкнуть Баро. Но он даже не сдвигается с места, наоборот, прижимает меня сильнее к стене. Снова кусает, тут же зализывая укус.

— Не надо, — толкаю его снова. — Пожалуйста, отпусти, — жалобно пищу, но чётко понимаю, что если мужчина не отпустит, то сдамся, потому что это невыносимо горячо. Я уже большая девочка и четко осознаю, что возбуждена. Но я не хочу этого. Нет! Только не с ним! Мне страшно. — Ну, пожалуйста, — в голосе истерика. Мужчина замирает, а потом отпускает меня, отходя на шаг. Дыхание у него рвётся так же, как и у меня. Такой дикий и необузданный. Понимаю, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы смыться, иначе хищник сорвется с цепи.

Быстро укутываюсь в полотенце и бегу в комнату. Запираюсь, облокачиваюсь на дверь, пытаясь отдышаться. Мне кажется, я протрезвела, голова ясная, а тело все равно горит и потряхивает. Меня ломает, как при лихорадке, но эта такая мучительно сладкая ломка. Тело тянет от возбуждения и никак не хочет отпускать. Будто его обманули, и оно требует ласки этого мужчины.

Зажмуриваюсь. Что это сейчас было? Я сошла с ума. Стояла там голая и даже не пыталась прикрыться. Конечно, он принял это все за приглашение.

Дура!

Дура!

Я даже обвинить его ни в чем не могу.

Быстро одеваюсь, натягивая на себя тёплую и самую нелепую пижаму с розовыми звёздами, и ложусь в кровать. В голове полная каша. Я точно сплю, и это мой самый долгий сон. Кошмар.

Баро

Утро. Рука ноет от каждого движения. Но я почти не обращаю на это внимания. Пустяки, по сравнению с тем, что этого утра для меня могло бы и не настать.

Курю в открытое окно на маленькой кухне. Мне нужно еще несколько дней «тишины». Я потерялся, меня нет. Тем самым я ломаю всю логику Вертинских. Точнее самого достойного из них – Арона. Да, я уважаю своих врагов. Иначе какой смысл? Никогда не нужно недооценивать противника, иначе это сыграет против меня.

Еще рано, и сна нет. Впрочем, как и всегда. Мой бой с бессонницей давно проигран. Доктор говорит, нужно сменить образ жизни. Легко сказать, трудно осуществить, когда твоя жизнь давно выстроена по системе, из которой нельзя выйти. Иначе пристрелят. Выход только один – в могилу. А я хочу жить. Эгоистично хочу наглотаться этой жизни сполна.

Глотаю горсть таблеток, запивая стаканом воды. Еще бы кофе хорошего… Нет, меня устраивает это уютное убежище, но хозяйка тут так себе. Мою спасительницу надо саму спасать каждую минуту.

Беру телефон, набирая номер Левана.

— Кофемашину привезите хорошую, и кофе средней обжарки.

— Сделаем, что-то еще?

— Что там с нападавшими на девочку?

— Ничего, грамотно ушли.

— Ясно. Мысли есть?

— Скорее всего, наёмники. Главная фигура сидит выше и руки не пачкает.

— Разумно. Я бы поступил так же. Ладно, жду кофемашину, — почти сбрасываю звонок, но потом вспоминаю, что женщина в этом доме ужасно готовит. — Закажи завтрак в «Персии» на двоих.

— Хорошо, что именно заказать?

— Мне омлет, с овощами и ветчиной. Девочке… Что там едят девочки… Не знаю, блинчиков каких-нибудь с наполнителями.

— Будет сделано.

Скидываю звонок. Выкуриваю еще одну сигарету и возвращаюсь в гостиную. Пес лежит у ее дверей, охраняет, скалится на меня. Правильно делает, хозяйку нужно защищать. Но меня не трогает, понимает, кто здесь доминирующий самец. Сажусь на диван, открываю ноутбук. Амалия онлайн. Тоже не спит. Она жаворонок.

Ноутбук запаролен, аккаунты на левые имена. Мне нельзя светиться, тем более подставлять девочку, не думаю, что она будет в восторге, если в ее квартиру ворвётся группа захвата.

Noname: «Как ты себя чувствуешь?»

Амалия: «Рада, что ты жив».

Noname: «Ты не ответила на вопрос».

Амалия: «Не нужно акцентировать внимание на моем здоровье. Тем более что тебе всегда может рассказать об этом мой доктор. Давай не нарушать традицию. Оставим как есть. Мое здоровье обсуждается через посредников».

Noname: «Хорошо. Я тебя понял. Как дела у Давида?»

Амалия: «Скучает. Он думает, ты в рабочей поездке».

Noname: «А я в рабочей поездке!»

Амалия: «Не чувствую тебя далеко. Ты где-то рядом…»

Noname: «Так надо…»

Амалия: «С тобой все хорошо? Мне снилась твоя кровь».

Noname: «Кровь была. Но это пустяки».

Амалия: «Береги себя хотя бы ради Давида. У него никого нет».

Noname: «У него есть ты!»

Амалия: «Мы же оба понимаем, что это ненадолго».

Все. Вышла из сети.

Захлопываю крышку ноутбука. Откидываюсь на спинку дивана, дышу глубже. Так бывает, тесная связь с женщиной на ментальном уровне. Все гармонично, за исключением одного. Нет именно того, что может быть только между мужчиной и женщиной, чего-то очень интимного. Так вышло, что у нас это взаимно…

Тру лицо руками… На телефон приходит сообщение от Левана. Поднимаюсь с дивана. Открываю ему двери. Заносят с Саней пакеты и кофемашину. Оставляют все на кухне.

— Обстановка? — интересуюсь у Левана.

— Все тихо. Наблюдают.

— Пусть наблюдают. Что с поставками?

— «Караван» идет.

— Ясно, свободны.

Разворачиваются, идут на выход.

— Леван, стой. Собери мне всю информацию на Асю. Мне недостаточно поверхностной. Мне нужно все досконально: от рождения до сегодняшнего дня. О родителях, брате и окружении.

— Хорошо, пару дней.

Киваю, открываю дверь, выпуская ребят.

Устанавливаю кофемашину на тумбу, заправляю. Включаю. Подставляю чашку. Слышу шаги в коридоре. Ася убегает в ванную. Запирается. Ухмыляюсь. Стыдно тебе? Алкоголь выветрился, а вместе с ним и раскованность. Но я оценил. Вкусная девочка. Фарфоровая, чистая. Будоражит. Заводит. Хочется поиграть. А что мне в принципе мешает? Мы вынужденно заперты в четырех стенах. Мог бы, конечно, и трахнуть ее вчера, возле стены. Но секс ради секса мне давно неинтересен. Не в том возрасте и статусе. Все, что мог попробовать, я попробовал; и сильно избалован, и пресыщен.

Беру чашку кофе, отпиваю и подставляю еще одну для Аси.

Слышу, как она выходит из ванной и убегает назад в комнату. Смешно. Как маленькая. Вот что ты натворила? Где нашкодила? Кто на тебя охотится?

Беру ее чашку, иду в комнату. Толкаю дверь спальни. Застаю девушку в красивой позе на полу. Она на коленках, что-то ищет под кроватью. Попка шикарная. Рассматриваю. Руки начинают покалывать от желания прикоснуться. Я помню, какая она упругая. Давление поднимается.

— Красивая поза, — привлекаю к себе внимание. Девушка от неожиданности ударяется головой об кровать.

— Ай! — вылезает, садясь на коленки, — трет затылок.

Да, твою мать!

Она осознает, что делает. Несмотря на то, что на ней нелепая детская пижама со звёздами, ее поза на коленях… Закрываю глаза.

— Что интересного под кроватью? Долго будешь прятаться от меня?

— Я заколку потеряла! — вновь язвительная. Но это защита. От меня. Хочется все равно наказать эти дерзкие губы. Женщины не должны так разговаривать с мужчинами. Никто не преподал девочке этот урок. Заглядываю в ее темно-зеленые глаза, там стыд и смятение. Тоже вкусно. Губы упрямые, хмурится, убирая с лица медовые волосы.

— Ну как найдёшь заколку и смелость, приходи завтракать, — ставлю кружку с кофе на комод и ухожу на кухню.

Глава 9

Ася

Выхожу из комнаты, сжимая в руках чашку. Кофе хороший, наслаждение в каждом глотке, не было у меня такого. Смелости не прибавилось, но я не собираюсь сидеть в комнате вечно. Проще прикинуться дурой и сделать вид, что между нами ничего не было.

Распахиваю глаза, когда вижу на кухонной тумбе новую кофемашину. Я о такой мечтала, как истинная кофеманка.

— Откуда она здесь?

— Из магазина, — невозмутимо отвечает Баро. — В пакетах завтрак, накрой на стол, — опять в приказном тоне. Барин себе не изменяет. Молчу. Мне неловко. Глаза сами собой опускаются на его губы, руки. Сглатываю. Открываю пакеты. Там снова контейнеры. Хороший дяденька, усвоил, что я не кухарка. Ладно. Раскладываю на тарелки омлет и блинчики с творогом, черникой, сгущёнкой. Пахнет замечательно.

Молча садимся за стол.

— Как вкусно, — уплетаю блинчик с черникой. — Спасибо.

Кивает. Едим молча. Пачкаю пальцы в сгущёнке и неосознанно их облизываю. Ловлю на себе горящий взгляд мужчины; опомнившись, вытираю пальцы салфеткой.

Усмехается.

— Это было сексуально, — комментирует он. А я сжимаю губы. Я не хочу сексуально, но выходит, что опять провоцирую. — Зачем ты сразу закрываешься? Было красиво, мне нравится смотреть. В этом нет ничего плохого.

— Может, и нет, но в нашем случае это неуместно, — вообще прекращаю есть. Пью кофе, отворачиваясь к окну.

— А какой у нас случай? — Весело ему? Не отвечаю. — У женщины либо есть сексуальность, либо ее нет. Она проявляется на уровне инстинктов. В тебе это есть, несмотря на инфантильность.

— Я инфантильна? — резко поворачиваюсь к мужчине. — Я?!

Нет, я не всегда адекватна, но чтобы до такой степени.

— Да. Что тебя возмущает? Это неплохо. Истинная женщина должна быть немного сексуальной, немного дикой кошкой и немного уязвимой девочкой. Покорной, покладистой, чувственной. В тебе все есть.

— Не уверена. С покорностью у меня проблемы, — ухмыляюсь.

— Все исправимо. Это качество прекрасно воспитывается, — самоуверенно заявляет Баро.

— Я уже большая девочка и, боюсь, не поддаюсь воспитанию.

Усмехается, так снисходительно смотря на меня, словно я сказала глупость.

— Никогда не поздно. Главное иметь стимул, сладкая, — отвечает он мне, поднимается с места и уходит в комнату, оставляя грязную посуду. Мне просто интересно, у него в доме за ним убирает прислуга? Нет, я не жила с мужчинами – может, так принято? Но я привыкла, что Денис всегда за собой убирает.

Денис…

Быстро скидываю посуду в раковину и бегу в гостиную.

— Мне брату нужно позвонить. Срочно! — требую, потому что, черт побери, этой мой телефон и моя квартира. Я сегодня вредная девочка.

— Купи у меня этот звонок, — нахально отвечает мужчина.

— Что?! — теряюсь.

— Ты слышала, — такой спокойный и уверенный в себе.

— Я не собираюсь ничего покупать, нет у меня денег! — повышаю голос, потому что это уже сверх моего терпения.

— Значит, не так и важен этот звонок, — демонстративно вынимает мой телефон и крутит его в руках. Он издевается надо мной? Решил поиграть?! Я не знаю, что на меня находит. Мне нужно услышать голос брата, а Денису нужно услышать меня и понять, что я не пропала, не бросила его.

Меня сносит от наглости и вседозволенности этого человека. Кидаюсь к нему, чтобы выхватить собственный телефон. Мужчина дёргает рукой, поднимая телефон выше, я забираюсь на журнальный столик и по инерции лечу на мужчину. Баро откидывает телефон в кресло и ловит меня в объятья, сжимает. Замираем. Я лежу сверху, прижата к сильному телу. Волосы падают на лицо, мешая, сердце колотится, дыхание рвётся, и это далеко не от возбуждения, это злость и отчаяние.

— Я, красивая моя, — протягивает руку, убирая с моего лица разметавшиеся волосы, намеренно проходясь костяшками пальцев по моим щекам, — денег с женщин не беру. Предложи мне что-нибудь поинтереснее, — проводит носом по скуле, вдыхает, подбирается к уху и прикусывает мочку.

— Что именно? — зачем-то спрашиваю я, поддаваясь его напору. Мурашки по коже от каждого его выдоха в мое ухо.

— Что-то очень вкусное, откровенное, медовая девочка.

— Отпустите! — дергаюсь, пытаясь подняться. — Я не продаюсь! — задыхаюсь от возмущения, поднимаясь на ноги. — Я не шлюха!

— Плохая девочка, — смеется, запрокидывая голову. — Я не имел в виду секс; по крайней мере, в прямом смысле этого слова. Я хочу чего-то большего, — его глаза загораются, бездна разрастается. Поглощает. Дьявол.

— Чего? Мою душу?

— Может быть… Давай так, я обещаю, что сексом выкуп не возьму. А что это будет, ты узнаешь вечером.

— Нет! — категорично отказываюсь я.

— Ну нет, так нет, — берет телефон пряча в карман. Открывает ноутбук, что-то просматривая, словно меня уже не существует. Разворачиваюсь, ухожу на кухню, включаю воду и мою посуду. Делаю это настолько громко, что, кажется, тарелки вот-вот разлетятся на осколки.

Мерзавец!

Ненавижу!

Бадди прибегает ко мне с ошейником в зубах, прыгает, поскуливая. Пора гулять. Собака не виновата, и его не волнуют мои страхи. Да, я теперь парадоксально боюсь выйти из дома. Хотя еще вчера мечтала сбежать.

Иду назад на поклон к Барону. Мужчина продолжает работать в ноутбуке, делая вид, что меня не существует.

— С Бадди нужно погулять, — сообщаю я, привлекая к себе внимание. Мужчина поднимает глаза, внимательно меня осматривая.

— Гуляй, ключи в дверях. — Киваю, сглатывая. Я трусиха. — Не бойся, там Саня. Он понаблюдает, — словно считывая все мои страхи, сообщает Баро. Киваю и иду одеваться. Хочется сказать спасибо. Но, нет! Сжимаю губы. Обойдётся.

Выхожу на улицу. Сегодня тепло. Снег идет. Мороза совсем нет. Дышится легко. Оглядываюсь по сторонам. Отпускаю Бадди с поводка, не отходя от подъезда. Выискиваю глазами машину с людьми Баро. Неприметная, старенькая иномарка стоит на стоянке между других машин, но я четко вижу за рулем того сбитого, круглолицего мужчину с сальным взглядом. Он, и правда, наблюдает за мной. Ловит мой взгляд, подмигивает, противно улыбаясь. Отворачиваюсь.

Во дворе тихо. Людей практически нет. На площадке с Бадди играет местный мальчишка. Пес довольно прыгает вокруг него. Засматриваюсь.

Вздрагиваю и неосознанно на инстинктах сжимаюсь, когда возле меня останавливается машина.

Выдыхаю.

Это Андрей.

Андрей?!

Блин.

Ну вот почему он такой заботливый и внимательный? Ведь на работе должен быть. Он же опять начнет напрашиваться в гости…

Андрей выходит из машины, а я краем глаза замечаю, как человек Барона уже идет в нашу сторону, подозрительно щурясь. Хорошая охрана. Но не вовремя. Как я это объясню Андрею?!

Качаю головой моему охраннику, чтобы не подходил, и демонстративно улыбаюсь Андрею. Человек Баро останавливается, прикуривая сигарету, наблюдая. Андрей разворачивается и следит за моим взглядом.

— Кто это? — подозрительно спрашивает он.

— Не знаю, — пожимаю плечами, строя из себя дурочку.

— Тебе уже лучше? — спрашивает меня, но постоянно косится в сторону охранника.

— Нет, плохо. Но с Бадди надо гулять.

— Ну вот зачем ты выходишь на холод? Давай поводок, я сам погуляю, иди ложись.

Началось! И вот как мне теперь выкрутиться?

— Это миф, что нельзя выходить на улицу больной. Полезно дышать свежим воздухом. Тем более я недолго.

— Ладно, хорошо. Я тут тебе кое-что привез, — ныряет в машину, вытаскивая пакет.

— Что там?

— Фрукты, вкусняшки. Все как ты любишь. Витамины. Морсы.

— Ого, спасибо, — тянусь за пакетом, но Андрей не отдаёт.

— Я сам занесу. Он тяжёлый.

Закусываю изнутри щеки. Вздыхаю. Мне приятно осознавать, что есть человек, которому я небезразлична. Но… черт! Как не вовремя все. Я не могу обидеть Андрея.

— Андрей, со мной все не так страшно. Но, знаешь, такой период… что хочется побыть одной. У меня ПМС. Поэтому прости, в квартиру не приглашаю.

Несу полную чушь. По глазам Андрея понимаю, что он не верит ни одному моему слову.

— Так я и не напрашиваюсь. Просто помогу и уйду, — тянет руку, убирая непослушную челку с моего лба. Трогает холодными ладонями щеки. — Температуры вроде нет…

— Я выпила жаропонижающее, — опять тяну пакет, но Андрей упрямо не отдаёт.

— Ась, ну что происходит-то? Ты как маленькая. Такое ощущение, что ты любовника в квартире прячешь, — усмехается Андрей. — Твой бардак и ПМС меня не напугают. Напои меня чаем, с утра не ел. Я не займу много твоего времени, — напрашивается Андрей. У меня не остается ни одной причины ему отказать, кроме как грубо выгнать. Хочется зажмурить глаза и потопать ногами.

Открываю рот, но закрываю, когда позади меня распахивается дверь подъезда.

— Ася! — раздается властный и низкий голос Барона. — Зайди домой, холодно.

В его голосе все: власть, приказные ноты, собственничество, словно я принадлежу этому мужчине.

— Кто это? — ошарашено спрашивает Андрей, рассматривая мужчину.

Баро становится возле меня и прикуривает сигарету, щелкая крышкой серебряной зажигалки.

— Ася… — кажется, Андрей теряет дар речи.

Да я сама в шоке.

— Иди, сладкая, ты болеешь. Я объясню, кто я, — внаглую подхватывает меня за талию, демонстративно целует в висок и разворачивает к подъезду. Открывает дверь и почти насильно вталкивает меня.

Глава 10

Ася

Забегаю домой, скидываю куртку и несусь к окну на кухне. Выглядываю. Баро расслабленно курит, поднимая вверх ворот пальто, что-то вещая. А вот Андрей, наоборот, напряжён и ошарашен. Конфликта нет, они просто беседуют, а у меня внутри все переворачивается. Это что за демонстрация сейчас была со стороны Барона?!

Беседа мужчин длится около пяти минут. Нет, это, скорей всего, монолог Барона. Андрей вставляет пару слов в конце, разворачивается, еще раз кидает взгляд в сторону охранника, закидывает пакет с моими вкусняшками на заднее сидение, садится за руль и уезжает.

Барон разминает шею, кивает охраннику, и тот ретируется в машину. Мужчина зовет Бадди, и он, зараза, бежит к нему, настороженно принюхиваясь. Баро открывает дверь подъезда, запуская пса, и заходит вслед за ним.

Отхожу от окна, иду в прихожую встречать этого мерзавца. Первым забегает Бадди, довольно виляя хвостом. То есть уже принял Барона за своего. Замечательно! Мужчина закрывает двери и спокойно раздевается.

— Что это сейчас было?! — кажется, меня сейчас разорвёт от возмущения. Баро не обращает внимания, проходит мимо по коридору на кухню. Бегу за ним, наблюдая, как он наливает стакан воды и медленно пьет. — Зачем нужна была эта демонстрация? Зачем нужно было показательно присваивать меня себе?! — повышаю голос, чтобы меня услышали. Молчит. Ставит стакан в раковину и снова проходит мимо меня в гостиную. — Почему ты меня игнорируешь?!

— Я жду, когда ты придёшь в себя и снизишь тон!

— Я хочу… — не успеваю договорить, поскольку мужчина резко идет на меня. Взгляд чёрный, уничтожающий, до мурашек. Все слова и возмущения застревают в горле. Ему, в принципе, уже ничего не нужно говорить, один его взгляд ставит на место. Дышу глубже, отходя назад, пока не упираюсь в стену. Мужчина ставит руку на стену, не отрывая от меня взгляда.

— Запомни, Ася, женщина не имеет права разговаривать с опекающим ее мужчиной в таком тоне! Истеричные женщины разрушают себя и мужчину рядом. Иногда шепот звучит гораздо громче крика.

— Ты не мой опекающий мужчина, — голос сам по себе переходит на шепот.

— Неужели? — выгибает бровь. Молчу, закусывая губы. Выходит, что да. Закрываю глаза, потому что не выдерживаю его тяжёлого взгляда и слишком давящей энергетики. — Еще раз позволишь себе говорить со мной в таком тоне, я жестко накажу твой ротик. Ты же умная девочка и все поняла с первого раза? Больше уважения.

Молчу, дышу, так и не открывая глаза. Этот мужчина не позволяет расслабиться и забыться рядом с ним. Он может улыбаться, флиртовать, приносить кофе по утрам, заказывать лобстеров по моему требованию, спасать, в конце концов, но не позволит забыть о том, кто он на самом деле. Очень страшный мужчина.

— Я вышел, чтобы лично пообщаться с твоим так называемым другом, — сообщает, пока я пытаюсь дышать ровно. — Мне показалось, ты не справляешься. Спрошу еще раз. Между вами есть что-то больше, чем дружба?

— Нет, — отвечаю, так и не открывая глаза.

— Хорошо. Ты бы хотела?

— Нет.

— А он?

— Не знаю... — выдыхаю я, пытаясь выбраться из его удушливого плена, но Баро ставит вторую руку на стену, отрезая мне путь. Все я знаю. Андрей хотел бы… Но я всегда держала его на расстоянии.

— Так вот, красивая. Мне показалось, что твой друг тебе далеко не друг. Я редко ошибаюсь в людях. Держись пока от него подальше. Демонстрацией наших «отношений» я создал тебе повод не подпускать его ближе.

— Не может быть. Это Андрей, да я сто лет его знаю, — мотаю головой. — Он столько помогал мне и Денису.

— Чувствуешь себя перед ним в долгу? Не находишь, прекрасный повод привязать к себе женщину?

— Ты ошибаешься, — распахиваю глаза и уже смотрю в лицо Барона.

— Я ошибаюсь, да. Никто не идеален. Но в данном случае я очень тебе советую воздержаться от контакта с этим мужчиной. Полагаю, скоро, если уже не сейчас, он строчит тебе сообщения.

— Это логично.

— Нет, там не просто «дружеский» интерес. Там истерия и паника, — убирает руки со стены, отходит от меня. Садится на диван за своей ноутбук. А я так и стою, облокотившись на стену, пытаясь начать дышать ровно. Мой телефон вибрирует. Еще и еще, там, и правда, сыплются сообщения. Баро вынимает телефон и опускает на стол.

— Читай.

Отталкиваясь от стены, беру телефон, открываю сообщения.

Андрей: «Ася, ты в своем уме?!»

Андрей: «Ася, он тебя трахает?!»

Андрей: «Ты хоть понимаешь, кто он такой?!»

Андрей: «Хотя ни хрена ты не понимаешь! Выстави его немедленно! И позвони мне!»

Андрей: «Срочно позвони!»

Двоякие чувства. С одной стороны, Андрей переживает, и, наверное, ему простительна эта истерика, тем более я не знаю, что ему наговорил Баро. А с другой стороны, ну появился у меня мужчина. Что я, не имею права? Истерия действительно есть. Но… Не знаю. Все можно объяснить.

Пока я в растерянности соображаю, Баро вытягивает из моих рук телефон и прячет в кармане. Ах да, я же должна выкупить у него право пользоваться телефоном.

Вздрагиваю, когда в дверь звонят. Не спешу, это явно не ко мне. Но мужчина тоже не реагирует, продолжая работать в ноутбуке. В дверь звонят еще и еще, а потом переходят на стук. Всё-таки иду к двери. Нет, я по-прежнему боюсь, но хочу заглянуть в глазок.

Это соседка.

Слышу позади себя шаги, оборачиваюсь. Баро вновь с пистолетом. Меня пугает сам вид оружия. Становится не по себе.

— Спрячь пистолет, — шепчу я. — Это всего лишь соседка.

— Очень настойчивая. Открывай, — опять встает за дверь, так и не убрав оружие. На самом деле я тоже крайне удивлена такой настойчивостью тети Кати. Открываю.

— Ася, — выдыхает женщинам. — С тобой все нормально? Почему не открываешь?

— Все нормально. Я просто болею. Спала. У вас что-то случилось?

— У меня – нет. Денис просил тебя проверить. Он не может до тебя дозвониться.

Сжимаю ручку двери.

— Спасибо, я перезвоню ему. Извините за беспокойство, — натягиваю улыбку и закрываю дверь. Мужчина прячет оружие и уходит в комнату. Иду за ним. — Что там ты хотел за звонок брату?! — голос не повышаю, но шиплю, как кошка. — Я согласна.

— Замечательно. Вечером озвучу, — снова садится за ноутбук.

— Мне нужно позвонить сейчас! — требую я.

Мужчина вынимает телефон и протягивает мне. Придуриваюсь. Так просто? Тяну из его рук телефон, не отдаёт.

— Плату я возьму вечером. Ты же честная девочка? Отдаешь долги?

Закатываю глаза, всё-таки забирая телефон. «Долги» – как громко сказано.

Разворачиваюсь.

— Стоять! Разговариваешь при мне. Можно не на громкой связи, — великодушно разрешает он. Упрямо хочется ослушаться и уйти в другую комнату. Это мой брат, мой телефон и моя квартира, в конце концов. Но тогда ситуация опять превратится в наше противостояние и его давление. Нет у меня на это сейчас ни сил, ни желания.

Набираю номер Дениса.

— Ася, — брат отвечает после первого гудка. — Почему ты не отвечаешь? — в голосе тревога.

— Денис, успокойся. У меня все хорошо. Я немного заболела… Спала, не слышала.

Ненавижу лгать брату. Никогда этого не делала.

— Что с тобой?

— Небольшая простуда, мне уже лучше.

— Точно? — с подозрением спрашивает он. — У тебя такой голос…

— У меня горло болит.

— Чем ты лечишься? Врача вызывала? Чем питаешься? — Невольно улыбаюсь в трубку. Несмотря ни на что, в стрессовой ситуации Денис остается собой.

— Денис, я не маленькая. Справлюсь, — уверенно отвечаю ему, на что Баро ухмыляется. Гад! — Лучше скажи, как ты? Тебе что-нибудь нужно?

— Ничего мне не нужно, — его голос тут же тухнет. — Здесь все есть.

Молчим.

— Ладно, Ася, мне пора. Лечись, пожалуйста, нормально.

— Хорошо, — между нами опять напряжение. Впрочем, как и всегда в последнее время. — Я скоро приду.

Денис скидывает звонок, ничего не отвечая.

Покорно опускаю телефон на столик и ухожу в спальню. Нет, все ожидаемо. У нас теперь с братом часто такие диалоги. Но всегда трудно их принять. Укутываюсь в плед и ложусь в кровать. Чувствую себя разбитой, словно на самом деле заболела.

Слишком много событий. Остановите это все, кто-нибудь!

Весь оставшийся день лежу в кровати. Засыпаю, просыпаюсь, смотрю в потолок, ни о чем не думая. Разве я многого хотела от жизни? Мне казалось, нет. Больших амбиций никогда не было. Любви хотела, чего-то личного, сокровенного. Чтобы все были живы и здоровы. А не вот это все…

Спать уже не хочется, тело затекло. Но я просто не понимаю, зачем мне подниматься с кровати. А в моей квартире кипит жизнь: кто-то звонит, кто-то приходит и уходит, звон посуды, шум воды, голоса. Но мне все равно. Закутываюсь в плед, встаю к окну, рассматривая двор, меняя картинку.

Дверь спальни распахивается. На пороге появляется Баро. Как всегда, без стука, но я не хочу это комментировать. Переоделся, вместо толстовки – белый джемпер, ему идет. Контрастирует со смуглой кожей.

— Ужин, — сообщает он мне.

— Спасибо, не хочу, — снова отворачиваюсь к окну. Я, правда, не хочу.

— Я не спрашивал, хочешь ты этого или нет. Долг. Выходи. На этот вечер ты моя.

— Ты обещал, что секса не будет.

— Да, я обещал…

Глава 11

Ася

— Забавная пижама.

— Ага, мне тоже нравится.

Да, я снова в пижаме с розовыми звездами. Наш ужин выглядит как свидание. Салат с запечённой уткой, грушей и голубым сыром. Стейки из лосося с киноа. Снова вино, но уже красное. Я почти не пью. Не хочу повторения вчерашних подвигов. И пижама в данный момент совсем неуместна. Но у меня нет цели понравиться этому хищнику.

— Тебе не идет.

— А что мне, по твоему мнению, идет?! — опять язвлю. Откусите мне кто-нибудь язык. Я уже давно поняла, что с этим мужчиной не стоит так разговаривать, но… я не поддаюсь дрессировке.

— Если говорить про домашнюю одежду, то… — задумывается, рассматривая меня.

— Шёлковые пеньюар, прозрачные комбинации и кружевное белье, — усмехаюсь я. — Да?

— Нет. Легкие сарафаны из натуральной ткани в индийском стиле. Длинные в пол, но с обнажёнными плечами. Белье… не нужно белье. Мне больше нравится, когда женщина без белья. Возбуждает, когда понимаешь, что под ее платьем ничего нет.

Краснею, закусывая губы.

— Необязательно было рассказывать, что тебя возбуждает.

— А в чем проблема? Почему ты так зажата? Секс – часть жизни и интересная тема для разговора.

— Возможно. Но эта тема должна быть уместна, — парирую я. На самом деле я не зажата, мне даже интересно. Отвлекает от хаоса, который творится в моей жизни.

— Ты красивая девушка, я мужчина. Вечер, мы ужинаем. Мне кажется, все уместно. Я буду задавать вопросы, а ты попробуй максимально открыто отвечать.

— Это и есть «долг» за мой звонок? — выгибаю брови, откладываю вилку, беру бокал вина и кручу его в руках. Баро кивает, расслабленно откидываясь на спинку дивана. — Зачем тебе это нужно?

— Мы вынужденно заперты в четырёх стенах. У меня еще никогда не было столько свободного времени. Мне банально скучно, красивая. Развлекаюсь, как могу. Ну и приятный разговор с девушкой, за бокалом вина…

— Никогда бы не подумала, что ты романтик, — усмехаюсь я.

— Я не романтик. Просто создаю себе комфортное времяпровождение.

Не романтик, а эгоист, получается.

— Для кого приятное времяпровождение, а для кого допрос, — ухмыляюсь я, отпивая глоток вина.

— Допрос – тоже вкусно, сладкая. Сколько у тебя было мужчин?

— Такие вопросы, да? — скептически выгибаю брови.

— Не анализируй, просто отвечай, — салютует мне бокалом.

— Один, если не считать детских влюблённостей.

— Не сложилось?

— Ну можно и так сказать… — опускаю глаза на бокал, окунаю в вино палец и вожу им по кромке бокала.

— Больная тема? Обидел тебя?

— Можно не отвечать на этот вопрос?

— Можно, — рассматривает меня. Долго, молча попивая вино. — Расскажи о своём самом ярком впечатлении, связанном с мужчиной.

Вздыхаю. Нет, впечатления, конечно, есть. Но кто сказал, что я должна говорить правду. Он все равно не проверит. Задумываюсь, но моя фантазия подводит.

— Ася, не нужно сочинять. Говори правду.

Он ещё и мысли читает.

— Самое яркое впечатление, наверное, первое свидание. Когда сгораешь от предвкушения, сердце колотится так, что, кажется, выпрыгнет из груди, ладошки потеют – что-то сродни паники. Но ты несёшься на это свидание, потому что желание видеть его сильнее страха.

— Хм, — усмехается. Ну да, это по-детски, наверное. Но такого момента никогда в жизни не будет. У нас никогда уже не будет первой любви, первого свидания и тех самых искренних, наивных, неповторимых ощущений.

— Это если говорить о позитивных моментах. Но самым ярким и запоминающимся я бы назвала другое.

Я вроде не пьяна сегодня, но отчего-то очень искренняя. Наверное, потому что этот мужчина посторонний. Сегодня он есть в моей жизни, завтра нет. И мне просто с ним делиться тем, чем я ни с кем не делилась.

— Что? — с интересом спрашивает он.

— Первое разочарование в человеке, которого возвела на личный пьедестал. Первая боль и рухнувшие иллюзии, — сглатываю, отпивая немного вина, на самом деле прячу за этим глотком эмоции. Нет, я давно переболела и даже осознала, что моя любовь была эфемерна. Я сама ее придумала и сама же обиделась. Но… Во всем есть плюсы. Розовые очки разбились, и я смотрю на мир по-другому.

— Я циник, поэтому считаю, что каждому нужна такая вот прививка от иллюзий.

— Тут ты прав, — развожу руками.

— Ты поела?

— Да, — киваю.

— Еще вина?

— О нет, — нервно усмехаюсь.

— Убери со стола, — как всегда, распоряжается. Ох, он не Барон, он Барин.

— Ты в курсе, что крепостное право отменили в тысяча восемьсот шестьдесят первом году?

Мужчина ухмыляется, кивая. Но со стола я убираю. Он все-таки заказал нам эту вкусную еду и накрыл на стол. Уношу посуду, мою, вытираю со стола.

— Это все? Долги отработаны? — опять язвлю, прикусывая язык. — Мне завтра нужно навестить брата в больнице. Это тоже придётся выкупать? — выгибаю брови.

— Иди ко мне, сладкая, — хлопает по дивану, рядом с собой. Не спешу, отрицательно качая головой.

— Зачем? — прищуриваюсь и отхожу на шаг назад.

— Я хочу твой поцелуй, — так просто и нагло заявляет он.

— Ты обещал, что… — снова задыхаюсь от возмущения.

— Поцелуй – это не секс. Иди сюда, Ася, — уже настойчиво зовет он, прекращая улыбаться. Стою на месте, кусая губы. — Завтра утром тебя отвезут к брату, если ты сейчас будешь послушной девочкой.

— Это все… — глотаю воздух, не находя слов. — Почему я должна выкупать звонок по собственному телефону и поездку к брату? Тебе скучно, ты так развлекаешься?! — меня опять сносит в истерику. Да пусть думает обо мне все что угодно. Это ненормально. Замолкаю, когда Баро поднимается с дивана и идет на меня.

— Я все равно возьму то, что хочу. Игру нужно заканчивать. Я сделал свой ход на доверии, ты же пытаешься съехать.

— Не подходи ко мне! — разворачиваюсь и бегу в сторону кухни, в надежде там закрыться, но не успеваю. Как только я хватаюсь за дверь, она отлетает, ударяясь о стену.

Все, бежать некуда. Кухня маленькая, Баро заполняет все пространство. Сглатываю, когда он практически прижимает меня к столу.

— Ай! — вскрикиваю, когда мужчина хватает меня за талию и резко сажает на стол. Не церемонится, раздвигает ноги, становится между ними вплотную, опуская руки на стол, склоняясь надо мной. Упираюсь в сильную грудь, пытаясь оттолкнуть, но все это бесполезно.

Замираю. Дышу глубже. Его тяжёлый терпкий запах окутывает, словно кокон.

— Расслабь свои упрямые губы, — голос низкий, повелительный. Глубоко вдыхает запах моих волос. — Покорность всегда обезоруживает мужчину. Сопротивление лишь распаляет и разжигает азарт, — каждое его слово вызывает волну мурашек.

Делаю еще одну жалкую попытку оттолкнуть, и опять безрезультатно. Баро хватает меня за скулы, сжимает, тянет к себе и впивается в губы. Это шокирует, приводя в ступор. Мои ладони на его груди стискивают свитер. Меня никогда никто так не целовал, с какими-то бешеным напором, терзая губы. Распахиваю губы, впуская наглый язык. Лечу в пропасть, прикрывая глаза. Дыхания не хватает, а он целует и целует, сладко насилуя мой рот. От мурашек уже покалывает тело, волны жара разливаются, концентрируясь где-то в животе.

Неосознанно, на диких инстинктах тяну его за свитер, хотя ближе уже некуда. Баро кусает меня за губу, тут же зализывая укус, вызывая мой стон. Я уже не я. Я даже не подозревала, что так могу. Когда тело реагирует мгновенно, когда трясет и выгибает от его напора и грубости. И хочется еще и еще, чтобы не останавливался и не позволял прийти в себя. Я проиграла в этой игре.

Хватаю воздух, когда он отрывается от моих губ и перехватывает волосы. Сжимает, оттягивает, проходясь губами по моим скулам, шее, царапая зубами, а я закатываю глаза от удовольствия. Никогда не испытывала ничего подобного. Я словно падаю к его ногам и уже ничего не соображаю.

— Очень сладкая девочка… — Содрогаюсь от его глубокого, хриплого голоса. Управляет мной, запрокидывает голову, оттягивая волосы сильнее, чтобы смотрела в глаза. — Ты очень вкусно сдаешься. Хорошее качество для женщины.

Не отвечаю, пытаясь отдышаться и обрести вменяемость. А тело бунтует, требуя продолжение. Его рук, губ. Хочется даже не ласки, хочется его грубости, страсти, хочется, чтобы этот хищник сожрал меня, и будь что будет.

— Ммм, поплыла, красивая, — усмехается. Отпускает мои волосы. Отходит на пару шагов назад. — Беги, Ася, беги, иначе я не сдержу слово, — хрипло произносит Баро.

Сползаю со стола и, словно пьяная, ничего не соображая, иду в комнату. Со мной словно произошло короткое замыкание; стыд, протесты, гордость, страх – все перегорело. Я почти упала к ногам этого хищника. Если бы он меня не отпустил…

Глава 12

Ася

Про незваного гостя, возомнившего себя хозяином в моем доме, можно сказать все что угодно, но нельзя обозвать его пустословом. Баро держит слово. С одной стороны, ценное качество для мужчины; с другой стороны, за все свои обещания он берет плату, откусывая от меня лакомые кусочки.

Меня отвезли к брату. Только настроения эта поездка не добавила. Денис отругал меня за то, что приехала больная, и практически вытолкал домой. Объяснять, что я не болею, не стала. Иначе пришлось бы рассказать все, что со мной приключилось за эти дни. А я сама с трудом в это верю.

Выхожу из клиники, накидываю капюшон, дышу свежим воздухом. Нахожу в сумочке сигареты, прикуриваю, глубоко затягиваясь. Во что превратилась моя жизнь? Прикрываю глаза. Хочется домой. Нет, не в свою квартиру, а в родительский дом. Туда, где родилась и выросла, где стены лечат. Туда, где, что бы ни случилось, тебя всегда ждут и помогут, где прижмут к себе, пожалеют и скажут, что все будет хорошо.

Вышвыриваю недокуренную сигарету в урну и иду к машине. Точнее к моему надсмотрщику. В клинику меня привёз некий Саня, один из не очень приятных мне охранников. Нет, я не сопротивлялась. Находиться в компании этих людей просто неприятно, а без них теперь страшно.

Сажусь на заднее сиденье. Мужчина осматривает меня в зеркало заднего вида, ухмыляется. Вроде симпатичный, но отталкивающий, противный. Взгляд сальный, похотливый, пошлый, смотрит так, как будто я распутная девка, и он только что подобрал меня с трассы. Баро тоже смотрит на меня открыто, но по-другому. А от взгляда Сани хочется отмыться.

— Курить вредно, зайчонок, — вдруг заявляет мне он.

— У тебя забыла спросить, братец кролик, — огрызаюсь я. Отворачиваюсь к окну. Трогаемся с места, выезжая на трассу.

— Я смотрю, язычок у тебя острый. Думаешь, легла под Барона и теперь все можно? — ухмыляется эта сволочь, не унимаясь. — У него таких, как ты… Пачками выкидывает, как отработанный материал.

— Очень ценная информация. Буду теперь бояться лишиться привилегий, — язвлю я, стискивая ручки сумки. Хочется заехать этому быдлу по голове.

Мужчина не отвечает, но посылает мне очень выразительный взгляд. Которого я, наверное, должна испугаться. Но мне уже не страшно. Это не самое худшее, что могло со мной произойти.

Практически вылетаю из машины, когда она тормозит возле моего подъезда. Хочется срочно вымыться после липких взглядов этого дегенерата.

Захожу домой, закрываюсь. Бадди вылетает навстречу, начиная прыгать и облизывать руки. Собаки – самые преданные друзья. Всегда ждут и встречают, как будто не виделись сто лет.

— Гулять хочешь? Пойдем гулять, — оглядываюсь в поисках поводка.

— С ним уже погуляли, — сообщает мне Баро, выходя в прихожую. Облокачивается на косяк, складывает руки на груди.

— Кто погулял?

— Я выходил подышать.

Перевожу взгляд на пса и качаю головой. Предатель. Этот мужчина давит своим авторитетом даже на собаку.

Раздеваюсь. Иду в ванную, мою руки, беру из холодильника бутылочку питьевого йогурта. Сажусь на подоконник, пью, смотря в окно. Так же свихнуться можно в четырёх стенах, но из дома страшно выйти. Хотя, может, это все стечения обстоятельств, и никто на меня не охотится. Да кому я нужна?!

— Кто такой дядя Ваня в списке твоих контактов? — от неожиданности проливаю немного йогурта на кофту.

— Ты рылся в моих контактах? — спрыгиваю с подоконника, хватаю бумажное полотенце, оттирая пятно.

— Не рылся, — холодно произносит он. — Он звонил тебе насколько раз и оставил сообщение. Предупредил, что заедет, — посматривает на наручные часы. — Через сорок минут. Для того чтобы ты подписала документы.

— Замечательно! — повышаю от раздражения голос. Но потом глубоко вдыхаю, пытаясь взять себя в руки. — Ты еще и читаешь мои сообщения. В соцсетях тоже был? Что интересного мне пишут?

— Ася, я устал предупреждать! — тоже повышает на меня голос. — Если ты не прекратишь разговаривать со мной в таком тоне, я не буду столь мил и обходителен с тобой! Я накажу твой рот! Поверь, тебе не понравится. Я не досматривал твой телефон. Мало того, я тебе его возвращаю, — вынимает мой телефон из кармана и опускает его на стол.

— Спасибо.

Не верю своим глазам и ушам. Медленно тяну руку в ожидании подвоха. Забираю телефон, сжимая в руке.

— Дядя Ваня – это мой начальник. Документы по работе.

— Интересно, сам начальник ездит за подписью к простому менеджеру, — скептически произносит Баро.

— Он не просто начальник. Друг семьи, — поясняю я. — Я знаю его с детства.

— Это не объясняет важности твоих подписей на документах.

— Мы с братом как бы имеем отношение к компании. И иногда требуется моя подпись.

— Вы с братом являетесь наследниками доли строительной компании. Но рулит вашей компанией дядя Ваня, — усмехается.

— Раз ты уже собрал на меня досье, зачем спрашиваешь?

Господи, в моей жизни останется что-то личное, недоступное этому бандиту?

— Я напишу ему, чтобы не приезжал, — листаю в телефоне список контактов.

— Нет. Пусть приедет, — настойчиво произносит мужчина.

— Зачем? Ты и с ним хочешь познакомиться? Заявить свои права на меня?

— Нет, — качает головой. — Знакомиться мы не будем, я посижу в комнате. А ты расспроси его подробнее о бумагах, которые подписываешь.

— Да зачем? Ты думаешь, что дядя Ваня как-то причастен?

Не отвечает, но по взгляду понимаю, что да.

— Нет, даже не думай. Дядя Ваня нам почти как отец. Бизнес родителей был обанкрочен, он поднимал его с колен, очень много дал и дает по сей день.

Баро кривит губами. Он не воспринимает мои аргументы всерьез.

— Когда дело касается денег и власти, стираются границы родства. Люди готовы перегрызть глотки родителям, братьям, друзьям за жирные куски.

— Наш бизнес не настолько велик, чтобы за него убивали, — закатываю глаза.

Он ошибается. В конце концов, я знаю дядю Ваню всю жизнь.

— Ася, просто послушай меня, как мужчину. Я ничего особого у тебя не прошу. Просто спроси о документах. Все.

— Хорошо, — размахиваю руками. — Хорошо, шансов отказаться у меня все равно нет.

— Хорошо, что ты это понимаешь, сладкая.

Разворачивается, уходит.

Дядя Ваня приходит раньше, минут через двадцать. Баро, как и обещал, уходит в комнату, забирая с собой свои вещи. В моем доме все им пропахло, остается надеяться, что дядя Ваня не обратит на это внимания.

— Асенька, ну как ты? Смотрю, тебе уже лучше, — рассматривает меня, протягивая пакет. — Здесь витамины, хорошие, финики, орешки в шоколаде – твои любимые.

— Спасибо, — заглядываю в пакет. — Да мне уже лучше.

— Ну и замечательно, — снимает пальто, берет свой портфель и идет в гостиную. Оставляю пакет и бегу за ним. Понимаю, что он воспитанный человек и не станет заглядывать в спальню, но все же паникую.

— Ну, как там Дениска? — спрашивает дядя Ваня, вынимая папку и ручку.

— Все по-прежнему… — вздыхаю я, присаживаясь на подлокотник дивана.

— Ничего… — тоже вздыхает. — Это пройдёт.

— Я надеюсь. Вы извините, чай не предлагаю, заварку забыла купить… И кофе закончился, — лгу, чтобы он не задерживался. Посматриваю на приоткрытую дверь спальни.

— Надо было сказать, я бы купил.

— Я закажу. Благо доставка сейчас работает бесперебойно.

Кивает, открывая папку и раскладывая бумаги на журнальном столике, протягивает мне ручку. Удобнее сажусь в кресло, просматривая бумаги.

— А что это? — спрашиваю, зависая над документами.

— Как всегда, Асенька, продление доверенности.

Киваю, читая. В принципе, ничего криминального, просто доверенность на ведение дел. Подписываю там, где указывает дядя Ваня.

— Это, конечно, не мое дело, но Андрей сказал, что у тебя появился мужчина…

— Да, — киваю.

— Ты уверена, что он тебя не обидит?

— Да с чего он должен меня обижать?

Нет, Барон кого хочешь обидит. Мне просто интересно, откуда такие выводы. Я взрослая девушка, и мужчины в моей жизни логичны.

— Андрей говорит, что твой мужчина… — подбирает слова. — Намного старше и не внушает доверия.

— А при чем здесь возраст? И не Андрею с ним встречаться.

— Ася, ты же знаешь, я желаю тебе только добра. Ты не торопись, присмотрись. В квартиру не пускай, не доверяй. Ты у меня девочка открытая, мы просто переживаем.

Правильно делаете. Переживать за меня надо. Хочется расплакаться, как ребёнок, и все рассказать. Попросить помощи и защиты. Но я держу себя в руках. Я не верю в подозрения Баро, однако его слова засели у меня в голове. Этот мужчина основательно занял все мое личное пространство.

— Я присмотрюсь.

— А как в общем дела? Все хорошо? Есть какие-то проблемы? — как бы между делом интересуется он, собирая бумаги.

— Нет, все хорошо, — снова лгу близкому человеку.

Баро никак не отреагировал на визит дяди Вани. А я не стала спрашивать его мнения. Как только стемнело, он уехал, заперев меня в собственной квартире. Конечно же, ради моей же безопасности. Не стала спорить. Я наслаждалась одиночеством и просмотром сериала. Мне даже дышать стало легче в отсутствии Барона.

Сама не заметила, как заснула на диване в обнимку с Бадди под гул телевизора.

Мне снилось, что я задыхаюсь, кислорода мало, кашляю, пытаюсь вдохнуть, хватаясь за горло, но ничего не выходит. Запах. Мне снился стойкий запах гари и бензина. Разве так бывает? Во сне невозможно чувствовать запахи. Но я остро его ощущала, и он меня душил.

Пытаюсь проснуться, выныривая из удушливого плена. Голова кружится, вокруг густой туман и удушливый запах. И я уже не понимаю, где реальность, а где сон. Мне плохо, кажется, что теряю сознание. Прихожу в себя, только когда слышу громкий лай Бадди. Распахиваю глаза и понимаю, что вся комната укутана едким дымом.

Я горю!

Квартира горит!

Мамочки.

Плохо, пытаюсь понять, что происходит, но меня шатает, тошнит, не могу сделать и шага, кислорода катастрофически не хватает, дышать уже совсем нечем. Делаю над собой усилие, горло сдавливает, и я уплываю…. Последнее, что помню, это дикую внутреннюю панику и ужас, а дальше темнота, меня словно выключает.

Глава 13

Ася

Кажется, я опять сплю. Мне снится туман. Очень густая пелена, через которую я ничего не вижу. Я тону в этом тумане. Выныриваю рывками, слышу голоса. Несколько голосов. Слов не разобрать. Но четче всего во мне отражается низкий, немного хриплый голос. Такой знакомый…

— Потерпи, сладкая.

Движение. Сильные руки в моих волосах, на лице, гладят очень нежно, аккуратно. Хочу проснуться, но меня опять поглощает туман.

— Ася, даже не думай таким образом от меня спрятаться.

Этот голос опять вырывает меня из тумана. Хочу ему ответить, хочу держаться за этот голос. Шевелю губами, но звуков не издаю. Дышать трудно. Почему так мало кислорода?

— К черту правила! — рычит мужчина. — Гони! Если ей станет хуже, я собственноручно перережу вам глотки!

Содрогаюсь от громкого, почти нечеловеческого рычания и снова тону в густом тумане. Ничего не слышу, не вижу, чувствую только руки…

Рывок, я словно лечу по воздуху. Холодно. Ветер. Но дышать легче. Голоса. Много голосов. Мужской, женский… Мелькания света, и я снова тону. Все глухо, запястья обжигает болью, снова отключаюсь…

Пробуждение даётся тяжело. Я словно с глубокого похмелья. Голова тяжёлая, тошнит, слабость. Первое, что вижу, это белый потолок. Так светло, пахнет, как в аптеке. Не понимаю, где я и как сюда попала. Поворачиваю голову, осматривая комнату. Стены мятного цвета, картина с ромашками. На окне жалюзи, пара кресел. Странная комната.

Пытаюсь подняться, но руку что-то больно колет. Стойка с капельницей. Замираю. Игла впивается в кожу. Хочется немедленно стряхнуть ее с себя. Но я не решаюсь. Падаю назад на подушку. Сил нет даже на мысли. В голове туман. На мне надета какая-то бежевая льняная пижама. Явно не моя.

Перевожу взгляд на стену.

«Кнопка для вызова».

Жму на нее. Еще и еще. Много раз. Кажется, она не работает…

Через несколько минут в палату влетает девушка, примерно моя ровесница, в светло-розовой форме.

— Вам плохо? — подходит ко мне, сводит брови, берет за руку, проверяя капельницу.

— Я не знаю. Что со мной?

— Отравление дымом. Но все будет хорошо. Через пару дней придете в норму, — улыбается она мне.

Закрываю глаза. Сглатываю. Моя квартира. Дым. Кашель. Боже! Моя квартира! Резко открываю глаза. А что с моей квартирой?

— А с собакой? Кто меня сюда привез? — сердце ускоряет ритм, и дышать становится труднее.

— Я не знаю. Я только утром заступила на смену, — виновато сообщает мне девушка. — Скоро к вам подойдёт доктор. Выпейте воды, — наливает мне из кувшина полный стакан. Пить, и правда, очень хочется. Девушка нажимает на рычаг, переводя меня в полусидячее положение. Пью, жадно глотая воду. — Вот так, пейте побольше воды, — забирает у меня стакан и уходит. А я в растерянности смотрю в потолок. И мне даже плевать на квартиру. В данный момент я переживаю за собаку.

Закрываю глаза. Пытаюсь дышать глубже. Дыма уже нет, но мне постоянно мерещится запах гари. Перевожу взгляд на капельницу – почти закончилась. Это не просто больница. Это явно платное отделение. Одноместные комфортабельные палаты не входят в медицинскую страховку.

Я помню сильные руки Баро. Его голос: «Ася, даже не думай таким образом от меня сбежать». В голове каша, туман еще не рассеялся, и я до конца не осознаю, что происходит. Почему начался пожар? Кто виноват? Я ничего не готовила и ничего не включала, кроме телевизора. Неисправность проводки? Меня охватывает паникой и диким ужасом, оттого что я могла сгореть заживо. Баро прав, слишком много катастроф. Мне кажется, я только сейчас осознаю, что все неслучайно. Паника сжимает горло, дышать опять нечем. Грудь сдавливает, пульс стучит, как бешеный.

От страха выдергиваю иглу из руки, резко поднимаюсь на ноги и тут же снова падаю на кровать. Голова кружится, в глазах темно. Хватаюсь за горло, пытаясь дышать.

— Ася? — поднимаю голову, вижу, как в палату входит Баро. — Зачем ты встала?

— Дышать трудно, — хриплю я. Мужчина подходит ко мне, что-то берет с тумбы и прикладывает это к моему рту. Это кислородный баллончик.

— Дыши! Глубже! — командным голосом велит он. Жадно глотаю кислород крупными порциями. Становится легче, паника немного отпускает. Убираю маску.

— Что с Бадди?!

— Все хорошо. Он у меня, — сообщает мужчина, забирая кислотный баллончик. Выдыхаю. Немного отпускает. Баро хватает меня за руку, рассматривая сгиб. Там кровь из-за того, что я вырвала капельницу. Мужчина качает головой. — Ляг, я позову врача, — голос холодный. Мурашки по коже. Слушаюсь, ложусь, укрываясь.

Баро возвращается с доктором, молодым мужчиной.

— Добрый день, Ася Юрьевна. Меня зовут Евгений Владимирович, — улыбается. Киваю ему в ответ.

— Можно мне домой? — спрашиваю я, еще до конца не соображая, что возвращаться некуда.

— Пока нельзя. Если не будете хулиганить, то отпущу в скором времени, — берет мою руку, стирает с нее тампоном кровь и хмуро смотрит на капельницу.

А я не выношу больниц. После несчастного случая с Денисом меня тошнит от больниц. Баро устало снимает пальто, кидает его в кресло и садится в противоположное. Дальше доктор опрашивает меня, просит медсестру поставить мне новую капельницу и уходит.

Тишина. Баро молчит, просто смотря в окно. А я рассматриваю профиль мужчины. Грубые черты, скулы напряжены. Мимические морщинки в уголках глаз, щетина. И вроде мы друг другу никто, а он уже который раз спасает мою жизнь, помещает в комфортабельную клинику.

— Сколько стоит мое лечение?

— Что? — поворачивается ко мне, словно был глубоко в себе.

— Я спрашиваю, сколько стоит лечение в этой клинике?

Я не знаю, что в данный момент вливается в мою вену, но паника и ужас отступили, хочется спать.

— Твое лечение стоит твоей благодарности, — заглядывает мне в глаза, окуная в черную бездну. Но в данный момент эта бездна – опять мой якорь. Я цепляюсь за него и нахожусь на плаву. Поразительно пронзительный взгляд. Гипнотический.

— В каком смысле?

— Скажешь «спасибо». Этого достаточно. Хотя, нет... — устало усмехается. — Я надеюсь быть услышанным. И дальше ты будешь делать все, что я говорю. Если не хочешь в ближайшем будущем сгореть или быть сбитой машиной.

— Это был поджог?

Мужчина кивает. Сглатываю. Но волшебная капельница не позволяет снова впасть в панику.

— Все сгорело?

— Нет, больше дыма и гари. Задача была, скорее всего, не сжечь, а отравить угарным газом.

— Как это возможно? Я была заперта.

— Дверь была открыта.

— Но ты же меня запер.

— Да, я закрыл дверь, но кто-то открыл.

— Ни у кого больше нет ключей.

Баро разводит руками и снова переводит взгляд на окно, лишая меня точки опоры. Закрываю глаза. Страшно. Жутко. Но волшебная капельница гасит все мои панические атаки.

— Мой телефон жив? Я хочу позвонить брату.

Денис, наверное, единственный человек, с которым я хочу в данный момент поговорить. И единственный, кому я могу доверять.

— Вряд ли. Пожарные залили квартиру.

— Прекрасно, то есть и жить мне теперь негде, — констатирую я.

— Я заберу тебя, как только разрешит доктор.

— Куда заберёшь?

— Под свою опеку, красивая, — спокойно отвечает, продолжая смотреть в окно.

— Ох, откуда такая щедрость, Барон? — иронизирую.

— Я смотрю, тебе лучше? — вновь поворачивается ко мне. — Показываешь свои красивые зубки.

— Мне кажется, в этой капельнице что-то запрещённое, — усмехаюсь. — Я должна быть в панике, в ужасе, но мне все равно, — закрываю лицо рукой. Слышу, как мужчина встает с места и подходит ко мне. От его терпкого, тяжёлого запаха тоже кружится голова, но аромат не душит.

— Ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни? — спрашивает Баро. Убираю руку от лица. Он упирается рукой в спинку кровати, нависая надо мной.

— Нет, — мотаю головой. На самом деле мне очень страшно. — Только… — замолкаю, потому что мужчина тянет руку к моему лицу и убирает мешающую прядь волос.

— Продолжай.

— Только мужчины ничего просто так не дают женщине. Особенно защиту. А платить мне нечем.

— Я денег с женщин не беру, сладкая.

— А я не о них.

Баро молчит, рассматривая меня. Снова прикасается к моему лицу, ведёт пальцами по щеке, подбирается к губам, гладит, слегка нажимает, вынуждая приоткрыть губы.

— Ты же умная девочка, все понимаешь. Мне будет очень жаль, если какая-то падаль отнимет жизнь у женщины, которая вызывает у меня противоречивые чувства. Доверься мне, красивая, о плате поговорим потом. Не отдам я тебя охотникам за головами.

Почти признание. Только признание в чем? Но моя голова кружится, тело плывёт, и я не могу сейчас анализировать. Закрываю глаза, не выдерживая взгляда этого дьявола. Уж лучше продать ему душу, чем отдать кому-то жизнь.

Мужчина отталкивается от кровати и отходит от меня.

— Не бойся больше ничего. Ты под усиленной охраной. Оставляю тебе новый телефон с новой сим-картой. Там вбит мой номер и номер людей, которые тебя охраняют. Любую просьбу можешь адресовать им. Привезут все, что тебе нужно. Не стесняйся. Никому из своего окружения не звони и не сообщай, что с тобой и где ты. Пусть понервничают. Теперь я тебя прячу, сладкая.

Слышу шаги и звук закрывающейся двери. Вновь тишина, меня клонит в сон. Медленно уплываю.

Глава 14

Ася

Я не знаю, сколько стоит эта чудо-клиника, но меня поставили на ноги за пару дней. Дышится легко, голова ясная, и появился аппетит. Персонал здесь, как в дорогом отеле, все улыбаются и нянчатся со мной, как с ребенком.

Баро больше не появлялся. Послал пару сообщений, формально интересуясь моим здоровьем, на что получал такие же короткие ответы, что все хорошо. Но вчера вечером мне доставили огромную корзину белых и розовых пионов. Не знаю, где этот мужчина нашел их зимой, но я радовалась, как ребенок. Мне сотню лет не дарили цветы, а в таких масштабах вообще никогда. Приятно. Очень приятно. Но… Я, может быть, иногда неадекватная, но не совсем идиотка и прекрасно понимаю, что мужчины, особенно такие, как Баро, ничего не будут делать просто так, ради призрачной надежды в ответной симпатии. За все в жизни придётся платить. Кому-то деньгами, а мне в данной ситуации телом и душой.

Я боюсь его. По-женски боюсь. Баро не простой человек, он имеет влияние в определённых кругах. Даже не хочу вникать, чтобы не накручивать себя еще сильнее. Несмотря на множество достойных качеств, он слишком давящий, властный и очень непростой мужчина. Таких нужно либо принимать и подстраиваться, либо остерегаться и бежать. Бежать не получится. Больше, чем Баро, я боюсь внешних и, как оказалось, очень реальных угроз. После пожара во мне прочно засели паника и страх за собственную жизнь. Не хочу верить, что к этому причастны Андрей или дядя Ваня. Не вижу смысла. Но моя паранойя развивается… Я теперь недоступна никому. Это можно пережить. Но мне важно предупредить брата. Несмотря на запрет Баро, я бы уже написала Денису, но не помню его номера.

В дверь моей палаты стучат. Да, в этой клинике никто не вламывается без стука, все учтивы и вежливы. И если это не экстренный вызов, то стучат даже врачи.

— Да, войдите.

В палату заглядывает бородатый мужчина. Один из охранников. Очень серьёзный, я бы даже сказала, страшный мужчина с тяжёлой внешностью. Кажется, его зовут Леван.

— Это вам, — опускает в кресло три больших бумажных пакета. Распахиваю глаза. Я ничего не просила. Не привыкла просто так получать то, что мне не принадлежит. Все, что мне дает Баро, уже слишком много. — Готовьтесь к выписке. Я вернусь за вами через полчаса, — сообщает мне мужчина и быстро удаляется. Несмотря на тяжёлую энергетику, мужчина немногословен, в отличие от его противного напарника Сани.

Открываю первый пакет. Вынимаю из него бежевое пальто с подкладкой и капюшоном с натуральным мехом. Глажу его в растерянности. Да, одежды у меня нет. Поразительно, что Баро позаботился и об этом. Вот это сервис!

Раскрываю другой пакет. Тут классные бежевые ботиночки. В следующем пакете белье, простое, белое, но, судя по бренду, дорогое; брюки и белый джемпер. Самое поразительное, что все по размеру. Вы полны сюрпризов, Барон.

Переодеваюсь в ванной комнате, рассматриваю себя в зеркало. Все стильно, лаконично и со вкусом. Хотя нет. Брюки явно мне малы. Они до неприличия обтягивают мой зад.

Закалываю волосы наверх. Выхожу из ванной, беру свой новый телефон, сажусь в кресло и жду. Очень трудно принимать факт, что теперь моя жизнь зависит от постороннего мужчины.

Ко мне заходит мой доктор. Дает рекомендации, выписывает рецепты и, улыбаясь в тридцать два зуба, желает крепкого здоровья.

— До свидания, Ася Юрьевна.

— О, нет. Прощайте, — усмехаюсь я.

— Тоже верно.

Как только доктор выходит, в палату заглядывает Леван.

— Готовы?

— Да, — киваю, надеваю пальто и выхожу. Мужчина пропускает вперед, следуя за мной. Сердце снова замирает. Я впервые в жизни не знаю, что со мной будет за порогом этой больницы. Выходим. На улице тепло. Снег тает, создавая на дорогах грязную кашу. Но я дышу глубже, глотая свежий воздух. Такая простая вещь, как кислород, оказывается очень дорогой, когда ты узнаешь ей цену.

— На стоянку, — Леван указывает на большой и агрессивный тонированный внедорожник. Какие мужчины, такие и машины. Мужчина обгоняет меня и открывает дверь. Заглядываю внутрь.

— Садись, Ася.

Баро внутри. Совершенно другой. Я привыкла видеть его дома, в спортивном костюме, футболке, ну, на крайний случай, в свитере. А сейчас на нем черно-угольный костюм и чёрная рубашка с воротником-стойкой, как у падре. Вот только грехи этот мужчина не отпускает, он, скорее, искушает.

Сажусь рядом. Дверь с моей стороны захлопывается.

— Добрый день, — произносит Барон, осматривая меня. Такой весь лощеный и дорогой. Часы на запястье с кожаными браслетами на одной руке, печатка с черным камнем, тяжелый парфюм, ни одной складочки на рубашке и ни одной соринки на костюме. Меня сносит от его давящей энергетики. Он из тех людей, в обществе которых всегда чувствуешь себя неуверенно.

— Привет. Спасибо за цветы и одежду.

Я сегодня хорошая, вежливая девочка. Плохо кусать щедрую руку, которая дает. И я стараюсь быть милой.

Мужчина просто кивает.

— Тебе выписали лекарства?

— Да.

Требовательно протягивает руку, вынимаю бумажку, отдаю.

— Леван, аптека, — отдает чёткий приказ. Мы проезжаем метров сто и тормозим. Баро отдает рецепт, и охранник спешит в аптеку.

— Куда мы едем? — интересуюсь я, осматривая салон машины. С моим «властелином колец» не сравнится. Бежевая кожа, все новенькое, сверкает, напичкано электроникой. Мне жутко хочется прокатиться за рулем. Почувствовать под собой этого зверя.

— Мы едем домой, — так буднично отвечает он, словно у нас есть общий дом. Киваю, вдыхая глубже. — Не нужно так вздыхать, красивая. Ты дала убежище мне, я – тебе. Я плачу по долгам.

— Несоизмеримо много ты платишь, я не рассчитаюсь.

— А ты просто принимай, — ухмыляется такой самоуверенный гад.

— Мне нужно сообщить брату о том, что со мной все хорошо.

— Мы же пришли к решению, что этого пока делать нельзя. Ты обещала меня слушать.

Вообще-то я не обещала, но Баро я об этом не сообщаю.

— Я понимаю, но Денис должен знать. Пусть не в деталях, но все же. Он и так переживает довольно трудный жизненный период, если еще и я пропаду… Моему брату можно доверять. Если я его попрошу, он никому ничего не скажет. Я ручаюсь, — умоляю я.

— Номер, — мужчина вынимает из кармана телефон. — Я сам с ним поговорю.

— Что? Зачем? Нет. Я сама.

Денис будет в шоке, если за меня будет говорить взрослый незнакомый мужчина.

— Потому что с мужчиной за женщину должен разговаривать мужчина. Я взял тебя под защиту и должен объясниться с твоим братом. Это элементарные понятия, — разъясняет мне, как ребёнку. Звучит красиво, достойно, но… Черт. Как воспримет это Денис? Особенно после того, как год назад набил морду моему несостоявшемуся жениху. — Номер! — требует.

— Да не помню я его номер наизусть.

— Как ты тогда собралась ему звонить? — выгибает бровь.

— Хороший вопрос. Можно найти мой телефон.

Баро цокает, молча набирая чей-то номер.

— Леший, найди мне номер телефона Городецкого Дениса Юрьевича, две тысячи первого года рождения, прописанного по адресу, — он называет наш адрес, а у меня открывается рот. Этот мужчина знает про нас все. — И побыстрее!

Открываю рот, но тут же закрываю, потому что в машину садится Леван и передает мне пакет с лекарствами.

Дальше едем молча. Точнее, я смотрю в окно, а Баро разговаривает по телефону о каких-то поставках и проблемах на границе.

В какой-то момент отключаюсь от происходящего, засматриваясь в окно. Прихожу в себя, когда слышу имя брата.

— Добрый день, Денис, — официальным голосом здоровается Баро. Кусаю губы. Просила же этого не делать… Как мне потом объясняться перед братом? — Меня зовут Баро, я являюсь мужчиной вашей сестры.

Ой, мамочки, закрываю глаза.

— У меня к вам серьёзный разговор, как к мужчине. Можно перейти на «ты»? Замечательно. Так вот, Денис, на твою сестру уже неоднократно покушались.

Блин, я не хотела, чтобы Денис знал.

Баро слушает, слушает…

— Да, я вполне с тобой согласен. Это не телефонный разговор, и нам нужно встретиться. Вижу, ты более серьёзно все воспринимаешь, чем твоя сестра.

Стреляю в Баро гневным взглядом, на что он ухмыляется и по-хозяйски опускает свою руку на мое колено, слегка сжимая его.

— Так вот, я пытаюсь сейчас ее защитить. И нам очень нужно, чтобы ты никому не говорил, где и с кем в данный момент Ася. Ты ничего не знаешь и даже отыгрываешь волнение. Так нужно для безопасности Аси.

Опять слушает, слушает. Дико хочется узнать, что говорит брат.

— Очень рад, что мы друг друга понимаем. Я заеду на днях, возможно, это будет ночью. До встречи, Денис.

— Что он сказал? Как отреагировал? Не нужно было так в лоб говорить о покушениях на меня, — тараторю. — Он же инвалид!

Баро глубоко вздыхает, словно пытается держать себя в руках и с силой сжимает мою ногу.

— Во-первых, ты снова повысила на меня тон! — голос ледяной, каждое слово – уже наказание. — Во-вторых, не нужно указывать мне, что говорить, а что нет. И, в-третьих, оттого что твой брат с ограниченными возможностями, он не перестал быть мужчиной. Я взял тебя под защиту и теперь сам буду разговаривать за тебя! — отрезает Баро, убирая руку с моего колена. Кажется, там останутся синяки от его захвата.

Ничего не отвечаю, отворачиваюсь. С одной стороны, я должна быть благодарна, с другой - очень быстро он меня присвоил и лишил права голоса. Нужно бояться зависимости от мужчин. Иначе начинаешь терять себя, становясь бесправной куклой.

Дальше Баро снова уходит в телефон, решая какие-то рабочие вопросы. Едем мы довольно долго, минуя город.

Дом Баро находится загородом. Это вообще трудно назвать просто домом. Я, конечно, полагала, что он далеко не бедный человек, но не предполагала настолько. Это целая усадьба. Не зря его зовут Бароном.

Перед нами распахиваются кованые ворота метра три в высоту. Мы заезжаем в огромный двор. Настолько большой, что до особняка едем на машине.

Внедорожник тормозит возле входа в дом. Баро выходит сам, а мне открывает двери Леван. Останавливаюсь, осматриваясь. Дом облицован белым камнем, огромные окна, балконы, терраса.

Слышу лай Бадди, резко разворачиваюсь и вижу, как он несется ко мне через двор, а следом за ним бежит мальчик лет десяти.

— Бадди! — присаживаюсь на корточки, ловлю пса в объятья, обнимаю, смеюсь, когда тот лижет мне лицо. — Мой мальчик, — глажу собаку. — Я тоже очень рада тебя видеть.

С нами рядом останавливается мальчик и с интересом рассматривает меня.

— Это твой пес? — спрашивает он. Киваю. — Хороший он у тебя. Мы подружились. Ты заберёшь его? — с сожалением интересуется ребенок. А я теряюсь, потому что мальчишка очень похож на Барона. Нет, это его маленькая копия, но с более мягкими чертами лица.

— Нет, Давид. Они пока поживут здесь, — отвечает Баро. — Познакомься, это Ася, — представляет меня ребёнку. — А это Давид, мой сын. — Мальчик тянет мне ладошку, пожимаю, теряя дар речи. Такой большой сын. В груди зарождается тревога. Мне вдруг становится неуютно и дискомфортно. — Пошлите в дом, холодно. Ася, — подает мне руку, поднимая, но не отпускает. Сжимает мою ладонь, ощущая мою растерянность. Мальчишка с Бадди убегают вперед, следом заходим мы с Бароном. Он помогает мне снять пальто и раздевается сам. Проходим в холл с множеством дверей и массивной деревянной лестницей наверх. Дыхание перехватывает от огромного пространства, света и восточного интерьера.

— Впечатляет, — нервно усмехаюсь я. Вот откуда в этом мужчине барские замашки. Моя квартира – дешёвая коробка по сравнению с этим домом.

— Добрый день.

К нам выходит женщина лет тридцати пяти. Высокая, худощавая, симпатичная, но очень усталая, словно не выспалась. Темные волосы, выразительные карие глаза. Улыбается добродушно, осматривая, словно рада меня видеть. И тут до меня доходит. Если у него есть сын, то должна быть и жена. Это она? Сердце замирает, в горле снова становится ком, нечем дышать. Мне почему-то очень неприятно. Накрывает горьким разочарованием. Между нами с Баро ничего не было, но я никак не могу преодолеть себя. Кажется, я меняюсь в лице и ничего не могу сказать в ответ.

— Меня зовут Амалия, — женщина тянет мне руку. — Как вы себя чувствуете, Ася?

Глава 15

Баро

Ася растеряна. Я даже знаю, что творится в ее голове. Она не понимает статусов женщин в этом доме. Боюсь, это шокирует ее. Но если Ася захочет посмотреть на ситуацию глубже, то все станет предельно ясно.

— Все хорошо, спасибо, — отвечает Амалии, пытаясь мило улыбаться, посматривая на меня и требуя взглядом разъяснений.

— Вы как раз к обеду, в столовой уже накрыли, — сообщает Амалия.

Женщина, спрячь свои глаза, ты пугаешь нашу гостью. Амалия сканирует Асю, пытаясь почувствовать ту, которую я мог привести в дом и подпустить слишком близко. Очень близко, открывая личное и самое дорогое, что у меня есть. Ни одна женщина, кроме Амалии и прислуги, не перешагивала порог этого дома. Не знаю, почему впустил эту маленькую женщину. Наверное, потому что точно так же вторгся в ее личное пространство. Потому что за время вынужденного проживания вместе понял, насколько она одинока, уязвима и инфантильна, насколько ей требуется защита.

Сам себе поражаюсь, никогда не был столь милосерден, мне в принципе плевать на чужие беды, я с легкостью могу сам их организовать любому. Я безжалостен к посторонним людям, а близких у меня мало. Женщины? Их было много, но все мимолётные, без привязки к душе, только тело, как инструмент моего удовольствия. Есть привязка к Амалии, как к главной женщине, как к матери моего ребёнка, но она более духовная, родственная. Я чувствую перед ней вину. В моей жизни были сотни, тысячи грехов, и не за один из них меня не грызла совесть, я давно продал свою душу дьяволу. Но Амалия… она моя боль.

— Эм, я не голодна, — сообщает Ася. Я чувствую, как ее взрывает. Она еще не понимает статусов, но уже все чувствует. Не бойся, красивая, вы разные женщины. К тебе я как раз чувствую то, чего никогда не чувствовал к Амалии. Я довольно долго живу и уже не умею обманываться. Я еще не пробовал эту девочку, но уже понимаю, что она задевает во мне что-то истинно мужское. Хочется не просто тело в пользование, хочется погрузиться с нее глубже. Я четко это осознал, когда понял, что мог потерять ее при пожаре. Во мне поднялась волна гнева, лютой ярости, оттого что кто-то может вот так забрать девочку у меня.

Не позволю!

Я и не таких людей находил и ломал. С ее обидчиками мы тоже поиграем. Не отдам никому. Это моя девочка. Обоснования? К черту их. Я так хочу. Мой дом – самая надёжная крепость, он охраняет самых дорогих мне людей. Только здесь могу быть спокоен за Асю. Я еще не совсем понял, насколько опасны ее враги, но не найдется такого человека, которого я не достану и не выну из него гнилые внутренности.

— Ты голодна, — настаиваю я, беру Асю за руку и веду в столовую. — Раздели с нами обед. Амалия старалась. Не будем ее обижать.

Мои аргументы всегда обезоруживают Асю. Приятно смотреть, как она красиво, по-женски сдается. Такая строптивая, дерзкая, но стоит надавить, и передо мной покорная девочка. Сладко. Внутренности сводит от желания испробовать ее покорность.

Амалия поджимает губы, пытаясь спрятать улыбку. Я знаю, ей нравится, что Ася появилась в моей жизни. Это то, чего она хотела. Никогда не думал, что когда-либо исполню эту ее просьбу. Но молитвы или заклинания Амалии очень сильны. Наколдовала она мне Асю. Выпорол бы за это Амалию. Ася по факту – еще одно мое уязвимое место.

— Присаживайся сюда, Ася, — Амалия указывает на место по левую руку от меня. Это ее место, она отдает его Асе. Торопится. Я всегда сижу во главе, главная женщина – по левую руку. Нет, не потому что мы соблюдаем этикет, а потому что женщина должна сидеть со стороны сердца. Ты торопишься, Амалия. Рано мне сердце пробивать. Но не комментирую, киваю Асе, чтобы садилась. Сложно мне будет с этими женщинами в одном доме. Одна хочет меня пристроить, пользуясь тем, что я не могу ее наказать, вторая всего боится и не примет такой сложной конструкции в нашей жизни. Я выбираю позицию наблюдателя.

— Дина, можно подавать обед! — командует Амалия. Стол уже сервирован. Тут закуски и свежий хлеб от Амалии, она сама его печет, не принимая чужих рук и чужой энергетики в хлебе. Мать моего сына вся создана из традиций и ритуалов. Ведьма. Но светлая. А мое зло и грехи ее погубили, слишком много она впитала моей черной души. — Ася, попробуйте рулетики из баклажанов, это мой рецепт, и хлеб еще горячий, — добродушно предлагает Амалия. Встает с места, кладет сначала пару рулетиков мне, а потом Асе.

— Спасибо, ну что вы, я могла и сама, — Ася скованна, постоянно посматривает на меня в ожидании пояснений происходящего.

— Нет, мужчине и гостям не положено себя обслуживать, — перевожу взгляд на Асю, ожидая закатывания глаз. Учись, девочка. Амалия правильная женщина. Поэтому и имеет влияние в моей жизни.

В столовую входит Давид.

— Ты опоздал к обеду, — констатирую я.

— Простите, — извиняется он, опуская глаза. Нет, я не тиран по отношению к женщинам и детям. Мне важно, чтобы все соблюдали правила и имели уважение к окружающим. Игр без правил и грязи мне достаточно вне этого дома.

Давид садится по мою правую руку. Он мой сын и приемник. Нет, для него не хочу моей реальности. Я сделаю все, чтобы его будущее не было связано с моей деятельностью.

Амалия что-то шепчет Давиду, поправляя его челку.

— Ну, мам, — сопротивляется сын. Он так же, как и я, не любит, когда его тискают. Из Асиных рук выпадает вилка и со звоном приземляется на пол. Девушка поднимает голову на Амалию, переводит взгляд на Давида, потом на меня, меняясь в лице. Бледнеет.

— Извините, — мямлит, ныряет вниз, поднимая вилку. Амалия переводит на меня строгий взгляд. Да, я не предупредил нашу гостью. Пары слов будет недостаточно, чтобы все объяснить. А раскрываться полностью я пока не готов.

— Ничего страшного. Дина принеси нам чистый прибор, — распоряжается Амалия. Ася сглатывает, опускает глаза в тарелку, пытаясь дышать ровно. Изучаю ее. Ах, откуда такая реакция, сладкая? Небезразлично кто я и мое семейное положение? Она явно разочарована. Настоящая, честная эмоция, которую нельзя скрыть.

— Вы извините меня… — мямлит Ася. — Мне что-то нехорошо. Я не буду обедать.

— О, ну конечно. Лучше тогда прилечь. Дина, проводите нашу гостью в ее комнату, — распоряжается Амалия. — Позже я принесу вам чаю на травах.

Ася невпопад кивает и, стараясь не встретиться со мной взглядом, быстро удаляется вслед за прислугой.

Минута тишины. Амалия отпивает воды и смотрит на меня.

— Нужно было предупредить. Но ты, как всегда, не счел нужным. Девочка в шоке. Я бы тоже на ее месте растерялась. Я тебя прошу, пересиль себя, объясни ей наши статусы, или я сделаю это сама.

— Объясняться в моем доме со своей женщиной буду я сам!

Амалия кивает, придуриваясь. Улыбается.

— Ты этого и добивалась, — цокаю я.

— Хорошая девочка. Не дави на нее.

— Ты по одному взгляду определила, что она хорошая? — выгибаю брови.

— Ну, во-первых, недостойную женщину ты бы не привёл в наш дом. Во-вторых, да, мне было достаточно этого времени, чтобы определить, что у нее чистая энергетика.

— И острый язык.

— Она стихия огня. Усмиряй.

— Давайте обедать. Давид, как у тебя дела? — переключаюсь на сына, пока нам подают еду.

В моем кармане настойчиво вибрирует телефон, но я не реагирую. Когда обедаю с семьей, я не отвлекаюсь, поскольку это чуть ли не единственное время нашего общения.

После обеда не удается поговорить с Асей. Меня выдёргивают дела. Павлов бьется в истерике, требуя свой товар, который застрял на границе, приходится ехать и разъясняться лично. Мы не игрушки поставляем, а товар, за который нам грозит несколько пожизненных сроков.

Глава 16

Ася

Спальня. Это не спальня, а произведение искусства. Отдельная ниша для кровати, с воздушными шторами. Арочные окна. Потолок, драпированный тканью. Диван с множеством подушек, туалетный столик с подсветкой, ковёр на полу. Все это в нежных светлых и бежевых тонах. Я бы, конечно, восхитилась дизайном, если бы это не был дом, в котором живет жена и сын Барона. Падаю на кровать и смотрю в потолок. Я отказываюсь что-либо соображать.

Не понимаю.

Сюр какой-то.

Я даже могу понять его желание завести любовницу. Неудивительно, настоящие верные мужчины – это миф. Но поселить меня в одном доме с семьёй…

Объясните мне кто-нибудь, мать вашу, что происходит?

Может, он многоженец? Привел в дом младшую жену. То-то, смотрю, старшая довольная. Шведская семья? Они извращенцы?

Бред.

Боже, какой это бред!

Одна мысль хуже другой. Но хуже всего на душе. Нет, я понимаю, что у взрослого, состоявшего мужчины должно быть прошлое. Какое бы оно ни было, его можно принять. Но прошлое. Не настоящее.

Хорошо. Допустим, я все неправильно понимаю. Ну дура, что с меня взять. Нафантазировала себе, что меня хочет сам Барон, кто бы он ни был. Поигрался мужик от скуки, пока прятался у меня дома. Но зачем ему тогда меня спасать, заботиться, говорить с Денисом, представляясь моим мужчиной?

Зачем?

Соскакиваю с кровати. Не могу просто лежать. Во мне все кипит. Подхожу к окну, смотрю на заснеженный двор. Вдали, возле ворот, Баро садится в тот же агрессивный внедорожник, вместе с Ливаном, и покидает дом.

Кто ты такой, черт возьми?!

Домой хочу.

Хочу прежнюю спокойную жизнь!

Зажмуриваю глаза, сильно, до боли. Открываю. Все на месте. Я в реальности. В очень больной реальности.

Иду в ванную. Тут тоже не комната, а сказка. Угловая ванная, похожая на джакузи. Душевая кабина из темного стекла, краны блестят, кафель с золотым рисунком. Белые полотенца с вышивкой. Баночки, бутылочки, крема, шампуни, гели и еще много косметики одной марки. Как интересно. Любимая косметика его жены? Еле сдерживаю себя, чтобы не швырнуть одну из стеклянных баночек в зеркало. Но это не мои вещи, чтобы так вероломно их портить.

Умываюсь холодной водой, смотрю на себя в зеркало. В дверь стучат. Не хочу никого видеть. Но это не мой дом и не моя комната, чтобы прятаться здесь, как ребенок. Быстро вытираюсь и выхожу.

— Да, войдите.

В комнату заходит Амалия с большой термокружкой и белым тоненьким ноутбуком в другой руке. Осматриваю ее уже более внимательно. Симпатичная, статная, ухоженная, чересчур худая, но сейчас так модно, наверное. Круги под глазами, словно не выспалась. С таким мужем спокойно не уснешь.

— Давай перейдём на «ты», — предлагает она, опуская ноутбук на туалетный столик. Киваю. Поражает ее терпение и доброжелательность. Я не знаю, что напел ей Баро, но если бы мой муж притащил в наш дом девицу, я бы вырвала ей волосы.

— Вот чай, на травах. Выпей. Хороший, натуральный детокс, — протягивает мне кружку, пахнет травами. От обеда я, конечно, зря отказалась, желудок урчит. Я не завтракала… Но сегодняшний обед не вызывал аппетит.

— Спасибо, — отставляю кружку на столик. — Горячий, я потом выпью.

Мне неуютно рядом с ней. Я не знаю, что говорить. В какой-то мере одолевает чувство вины. Я целовалась с ее мужем! Он шлепал меня, трогал…

— Ася, ты не стесняйся, чувствуй себя как дома. Я понимаю твою скованность. Просто выдохни. Хочешь, покажу тебе дом?

Легко сказать «выдохни».

— Может, позже…

Амалия снова улыбается. Такая жизнерадостная. Ну где-то же есть подвох?

— Давай присядем, — указывает на диван. Ладно. Сажусь. Женщина берет ноутбук и садится рядом со мной. Очень близко, касаясь моего плеча своим, словно мы близкие подруги.

Как я попала в такую ситуацию?

Может, у них так принято? Свободные отношения. В нашем развращённом мире может быть все что угодно.

— Баро сказал, весь твой гардероб пришел в негодность. У меня сеть магазинов одежды, — она открывает сайт с женской одеждой. — Я не знаю твоих вкусов, сегодня я выбрала для тебя одежду, но, думаю, любая девушка хочет сделать это сама, — усмехается женщина.

Она еще и одежду для меня выбрала. Вот этот очень понравившийся мне лук выбрала жена Баро. Старшая жена одевает младшую. Пристрелите меня кто-нибудь.

— Вот тут белье, — указывает мышкой. — Тут обувь, а тут платья, ну и так далее, у нас очень удобный интерфейс. Можешь кидать все, что понравилось, в корзину. Завтра утром это привезут. На вечер я принесу тебе домашнее платье. Не переживай, оно новое.

В одном Амалия была права. Мне нужно что-то носить. И лучше носить новую одежду, чем вещи жены Баро. Но это снова траты на меня, которые обязывают.

— Кто я? — немного агрессивно спрашиваю у Амалии. Нервы не выдерживают.

— В каком смысле? — рассматривает меня. Глаза у этой женщины такие же пронзительные, как и у ее мужа, словно смотрят в самую душу.

— Что сказал Баро? Зачем я здесь?

Нет, я не собираюсь перед ней каяться. Я хочу понять, что происходит.

— Ты девушка, которая нуждается в защите. Здесь ты в безопасности.

— И много девушек он спасает? — язвлю. Ничего не могу с собой поделать. Ирония – моя защитная реакция.

— Никого. Никого он не спасает, Ася, скорее, наоборот. Ты исключение. А значит, небезразлична Баро. Научись принимать то, что он дает. Это ценный подарок.

Я благодарна. Но… Амалия возводит культ мужчины. Она говорит о нем, как о Боге, с фанатизмом. И это ненормально. Мужчина и женщина должны быть равны.

Хмурюсь. Не знаю, что ответить. Иначе нагрублю хозяйке дома.

— Ты так легко меня воспринимаешь, это… — выдыхаю я.

— Мои ценности в данный момент отличаются от общепринятых. Случился переломный момент, и я начала воспринимать жизнь по-другому. Это сложно объяснить. Не нужно прятаться под маски и иронизировать. Я желаю тебе только добра. Я не супруга Баро. Я мать его сына. Остальное он должен объяснить тебе сам, Ася, — ее голос становится категоричным и жёстким. Женщина встает с дивана, оставляя мне ноутбук. — Выпей, пожалуйста, чай, выбери себе одежду и спускайся вниз, я покажу тебе дом и накормлю.

Амалия разворачивается и покидает комнату, прикрывая за собой дверь.

А я уже ничего не понимаю. Не жена… Да не важно, есть ли у них штампы в паспортах или нет. Они живут в одном доме, у них ребенок.

Бывшая жена?

В висках пульсирует, нарастает головная боль. Откидываю голову на спинку дивана. Дышу глубже.

Обращаю внимание на открытый ноутбук. Хороший магазин. Качественная одежда. Нет ярких, кислотных расцветок и темных тоже нет. Преобладают пастельные тона.

Нет. Отодвигаю от себя ноутбук, это абсурд какой-то. Не буду я ничего выбирать. Не за их счет!

Беру кружку с чаем, делаю глоток. Какие-то травы, но не противно. Выпиваю чай. Надеюсь, меня не отравят. В сон клонит, сама не замечаю, как засыпаю, сворачиваясь на диване.

Просыпаюсь и в первые минуты еще не соображаю, что происходит. Осматриваю полумрачную комнату. Уже стемнело. В чае явно что-то было… Никогда так быстро не засыпала. Сажусь на диване и понимаю, что укрыта белым пушистым пледом, кружки на столике нет.

Амалия обо мне позаботилась?

Это выше моего понимания.

Чувствую себя, как ни странно, хорошо. Голова ясная. И жутко хочется кушать. Поднимаюсь с дивана, бреду в ванную. Подсветка здесь красивая. Неоновый свет струится по полу. Боже, даже не представляю, сколько денег вложено в этот дом.

Умываюсь, расчёсываюсь, смотрю на себя в зеркало – немного заспанная. Выхожу в коридор, тишина. Несколько дверей, одна из них приоткрыта. Заглядываю из любопытства. Большая спальня в темных тонах. Огромная кровать. Большое кожаное кресло возле окна с тяжёлыми шторами. Необычные светильники, похожие на факелы. Резная мебель. Из ванной выходит домработница с ведром в руках. Быстро сбегаю вниз по лестнице. В гостиной яркий свет. Бадди спит возле камина, Давид что-то читает вслух на английском, сидя на диване.

Амалия возле окна, смотрит куда-то вдаль, кутаясь в белый палантин. Я уже более спокойна к этой женщине. Нет, меня по-прежнему шокирует ее наличие. Но женщина не виновата, что она есть. Я зла на Барона. И разочарована. Мне совсем не нравится то, что я чувствую. Потому что это ревность. Видимо, моя неадекватная часть уже нафантазировала себе, что я одна такая единственная и уникальная.

Меня замечает Бадди, он соскакивает с места и несется сломя голову. Прыгает, лижет руку, требуя внимания. Обнимаю его, глажу.

— Ася, — Амалия идет ко мне, снова улыбаясь. Сейчас мне почему-то кажется, что эта женщина себе на уме. Она хитрее, чем может показаться на первый взгляд. Боже, как хочется домой. Только дома у меня нет, и там меня ждет смерть. — Пойдем на кухню, я тебя покормлю.

Отказываться глупо. И я иду. Не могу привыкнуть к величию этого дома. Зачем семье из трёх человек столько пространства и пафоса?

Кухня тоже впечатляет.

Резные шкафы из чистого дерева, узоры на стенах, техника блестит глянцем.

— Присаживайся, — указывает мне на высокий стул за стойкой, идет к плите. — Я надеюсь, ты любишь индейку. Запечённое филе в сливках и греческий салат, — комментирует она, ставя передо мной тарелки, приборы и салфетки. — Сок, морс, вода?

— Морс, если можно.

— Конечно, можно. Будь раскованнее, ты можешь прийти сюда в любой момент и взять, что хочешь; можешь готовить сама, если не устраивают мои блюда.

— С кухней я не дружу, — вздыхаю я.

— Ну какие твои годы. Я могу научить. Еду должна готовить близкая женщина. Мать, жена, сестра. Тогда в ней есть польза, душа и гармония.

Ну что я могу сказать. Не складывается у меня с душой. Может, поэтому все плохо в личной жизни.

Беру вилку, нож, пробую индейку – вкусно. Я настолько голодна, что кажется, будто ничего вкуснее не ела.

— А ты и Давид?

— Давид поел уже. Я ужинаю другими продуктами, — усмехается женщина.

— Мне кажется, диета тебе ни к чему. Или это по здоровью? — осеняет меня. Женщина кивает. Становится неловко.

— Не буду тебя смущать, ужинай спокойной, — Амалия выходит из кухни. И я действительно выдыхаю. Бадди сидит рядом и клянчит еду. Скармливаю ему почти половину индейки, сама налегаю на салат.

Вымываю за собой посуду, ставлю на сушилку. Тискаю собаку, выглядываю в окно, рассматривая освещённый фонарями двор. В общем, делаю все что угодно, лишь бы не контактировать с людьми. Вздрагиваю, когда слышу Баро. Кусаю губы. Выглядываю в холл. Голос Баро доносится из гостиной. Он разговаривает с сыном. На цыпочках, словно воровка, крадусь наверх. Бадди, хулиган, скачет за мной, как слон, привлекая внимание. Не оглядываюсь, залетаю вместе с собакой в свою комнату и запираюсь. Веду себя как ребенок. Но сердце разгоняется, пульс стучит уже где-то в висках. Я еще не встретилась с этим мужчиной взглядом, а он уже давит на меня своим присутствием.

Последующий час не нахожу себе места, хожу из угла в угол. То мне хочется выйти и потребовать у Баро ответов, то хочется и вовсе с ним не сталкиваться. Он, в конце концов, ничего мне не обещал, кроме защиты. Да, напрямую не обещал. Но поцелуи, прикосновения. «Я мужчина вашей сёстры… Ты же умная девочка, все понимаешь». Видимо, я не так все поняла. Или… Зажмуриваю глаза, пытаясь успокоиться.

И вот когда мне удается прийти в себя, ручка двери дергается. Стук в дверь вновь заставляет меня волноваться.

— Ася, открой! — как всегда, в приказном тоне требует Баро. Глупо не открывать и по-детски прятаться от реальности. Набираю побольше воздуха и открываю.

Глава 17

Ася

Огромная комната уже не кажется такой большой, когда в ней появляется Баро. В идеально сидящем костюме он выглядит еще более внушительно и давяще. Мужчина запирает дверь, а я отхожу подальше.

— Как ты себя чувствуешь? — спокойно и даже немного устало спрашивает мужчина, снимая пиджак и кидая его на диван.

— Нормально.

Садится на диван, раскидывая руки вдоль спинки, склоняет голову, рассматривая меня.

— Ну давай, выскажись. Внимательно слушаю, — с усмешкой предлагает он. Ему весело! Гад! Сжимаю губы, посылая мужчине яростный взгляд.

— А я хотела послушать тебя, — тоже ухмыляюсь, но больше язвительно.

— Как интересно. Женщина, у тебя есть ко мне какие-то претензии? — выгибает бровь.

— Ну какие претензии могут быть? Вы, Барон, ничего мне не должны, — в голосе ирония. Не могу по-другому.

— Соответственно, отчитываться я не должен? То есть разговор окончен?

Продолжает веселиться.

— Видимо, да! — кидаю ему и отворачиваюсь к окну. Тишина. Чувствую, как рассматривает меня. Внутри все горит.

Ладно.

Ладно!

Надо признать, меня все это задевает.

— Только не пойму, зачем называть меня своей женщиной? — уже спокойно спрашиваю я, так и не оборачиваясь. Не хочу смотреть в его черные глаза.

— Согласен, это моя ошибка, — так же спокойно, уже без иронии произносит он.

Вот так просто?

Ошибка!

Я ошибка?!

Зачем тогда это все. Благодарность, что приютила его? Так меня никто не спрашивал.

Слышу, как мужчина поднимается с места, несколько шагов, его терпкий и тяжёлый запах наполняет лёгкие. Он так близко. Его руки ложатся мне на талию, сжимают. Демонстративно глубоко вдыхает запах моих волос, руки с талии скользят, хватая края кофты, которую он тянет вверх, пытаясь снять. Дергаюсь, сопротивляясь, пытаясь развернуться, но меня резко и грубо вжимают в подоконник. Уже не нежная рука перехватывает за волосы, сжимая.

— Что ты делаешь?! — шиплю я. Дыхание спирает, мурашки по коже от его грубой близости. Хищнику не нравится сопротивление.

— Исправляю ошибку, сладкая, — его голос хрипнет. Баро дергает меня за волосы, вынуждая запрокинуть голову. — Присваиваю тебя себе, делая своей женщиной.

— Нет! Я не хочу! Отпусти! — вновь пытаюсь вырваться.

— А мне показалось, что это и была претензия. Разве нет, красивая?

— Нет, тебе показалось! — дерзко отвечаю, упираюсь руками в подоконник, отталкиваюсь со всей силы. Почти падаю назад, пошатываясь, потому что Баро отпускает, отходя на несколько шагов назад. Разворачиваюсь, обнимая себя руками.

— Я не сплю с женатыми мужчинами! — повышаю голос, вздергивая подбородок.

— Я не женат, — спокойно отвечает он, начиная расстёгивать рубашку. — Паспорт показать? — стягивает рубашку с плеч, кидая ее на диван к пиджаку. Грудь у него широкая, рельефная, кожа бронзовая, темная поросль волос. Объективно красивое, сильное мужское тело. Отвожу взгляд в сторону.

— Да неважно, в каких вы отношениях! — меня трясёт от злости, а Баро спокойно расстёгивает черный кожаный ремень и снимает его, наматывая на руку.

— Не похоже, что тебе безразлично, Ася. Очень яркие эмоции. Вкусно ревнуешь. Собственница?

Его это все забавляет!

— Я не ревную! — почти впадаю в истерику, взмахивая руками. Потому что да, он прав – меня ломает от ревности, которую я не должна испытывать к этому гаду! — Ты мне безразличен! Некрасиво вот так поступать с женщиной, с которой живешь! Которая любит тебя и уважает! — высказываюсь я на эмоциях.

Баро закрывает глаза, глубоко вдыхает, а когда открывает, то от веселья не остаётся и следа. И я не знаю, что хуже. В его глазах полыхает черный огонь, который обещает меня спалить дотла. Сглатываю, закусывая губы, вновь обнимая себя руками в попытке защититься от его темной энергетики.

Баро идет на меня с ремнем в руках. Ноги подкашиваются от паники. Дыхание рвется, словно я снова задыхаюсь.

— Ты в очередной раз повысила на меня голос, — говорит таким тоном, словно выносит приговор. — Ты посмела иронизировать и язвить, предъявлять. Сколько раз я предупреждал тебя о том, что нельзя так разговаривать со мной?

Он уже совсем близко. От страха я кидаюсь в сторону. Но силы неравны. Баро хватает меня за руки, больно сжимая запястья. Прихожу в ступор от его жёсткости и вовсе прекращаю дышать. Мозг бьется в истерике, а тело чувствует, что сопротивляться бесполезно, и покоряется в надежде, что над ним сжалятся.

Хватка на моих запястьях ослабляется, но мужчина не отпускает. Он делает из ремня петлю и стягивает ей мои руки.

— Зачем? — поднимаю на него глаза, сглатывая. Мне дико страшно, до дрожи в руках. Он же не посмеет сделать со мной что-то плохое? Не хочу в это верить… — Не надо, — жалобно прошу его остановиться.

— Закрой рот. С тобой не случится ничего, чего ты не заслуживаешь.

Судорожно вдыхаю. Когда он тянет меня за связанные руки в кровать.

Боже, я же, и правда, не знаю этого мужчину. Может, он псих, шизофреник, садист. Живот сводит от страха.

Баро дёргает мои руки наверх, перекидывает край ремня через деревянную балку, на которой висит штора, вытягивает мои руки вверх, привязывая таким образом.

— Пожалуйста, не надо, — дергаю руками.

— Тихо, сладкая, — обхватывает мои скулы, вынуждая смотреть в глаза. — Я не причиню тебе вреда. Со мной ты в безопасности. В этом доме ты в безопасности, даже в этой прекрасной, пугающей тебя позе, ты тоже в безопасности, — хрипло, но очень убедительно произносит он. — Да, ты уязвима. Просто принимай все, что я даю, — голос гипнотический, властный, словно вводит в транс. — Это всего лишь инструменты, они безопасны, если ты покорна и послушна.

Отпускает меня. Разворачивается и идет к туалетному столику. Еще раз дергаю руками, но бесполезно. Дышу глубже, глотая воздух. Вот, значит, какой ты, Барон. Точно не романтик. Такой формат близости? И меня он пугает. Я ванильная. Я боюсь боли и всех этих извращений.

Баро снимает с руки часы, оставляя их на столике. Выдвигает ящик, вынимая оттуда ножницы, и возвращается ко мне.

Ножницы?

Ножницы!

Смотрю на них, как на орудие пыток.

— Не бойся, это всего лишь инструмент, — спокойно произносит он. Оттягивает край моей кофты, подносит ножницы…

— Ааа! — вскрикиваю от испуга, когда он делает первый надрез, разрезая мою кофту.

— Тихо, не нужно пугать весь дом. Или я лишу тебя не только движения, но и голоса – заклею твой ротик скотчем. Но мне не хотелось бы… — прорезает мою кофту до груди. Распахивая обрывки в стороны. — Хочу тебя слышать.

Вздрагиваю, ощущая, как холодный металл ножниц прикасается к моему животу. Зажмуриваюсь.

— Я всего лишь избавляю тебя от лишней одежды. Твой страх необоснованный. Но меня заводит. Такая красивая, шокированная, дрожащая девочка. Настоящая, — выдыхает мне в лицо. Аккуратно, едва касаясь, ведет ножницами вверх, к груди. Цепляет бюстгальтер и разрезает между грудей. Усмехается, потому что я снова вздрагиваю. Но самое страшное не это, а то, что к моему страху примешивается что-то очень горячее, необъяснимое. Низ живота сводит настолько, что я невольно сжимаю ноги. Тело начинает пульсировать, дыхание рваться. Баро откидывает ножницами чашечки бюстгальтера, рассматривая. — Такая красивая, — его голос хрипнет. — Так вкусно подчиняешься и падаешь вниз.

А я слышу только свое сердце, которое барабанит в висках. Я вдруг понимаю, что возбуждаюсь от каждого его слова и действия. Это ненормально, но тело, и правда, подчиняется.

Свободной рукой Баро прикасается к моей шее, немного сжимает, нащупывая пульс. Прикрываю веки, пытаясь справиться с собой. Никогда бы не подумала, что такой формат меня будет будоражить. Даже не подозревала, что страх – катализатор возбуждения.

— Такая бархатная, молочная кожа, — с восторгом произносит он. Ведет ладонью ниже. Всхлипываю, когда накрывает мою грудь. — Посмотри, какой красивый контраст.

Опускаю глаза и вижу его бронзовую ладонь на моей белой груди. Это действительность…

— Ах, — не выдерживаю, издаю стон, когда его ладонь сжимает грудь. Нет, это не ласково. Это грубо и даже немного больно, но тело начинает гореть, а соски ныть, требуя большего. Баро хрипло смеётся, обводя соски шершавыми пальцами. — Вот ты и втянута в игру. Неожиданно да? Страшно, но ты уже не хочешь останавливаться.

— Хочу, — упрямо произношу я. Только не пониманию, чего хочу, закидываю голову и больно кусаю губы, когда он щипает соски.

— Чего ты хочешь, теперь определяю я, — еще раз ласково потирает соски, а потом снова сжимает, уже сильнее, покручивая, вытягивая. Содрогаюсь от каждого его касания. Продолжает играть с грудью, наклоняется ко мне, ведет носом по щеке, к виску, глубоко вдыхая. — Ты пахнешь медом, — хрипло шепчет на ухо. — Так сладко пахнешь чистотой и похотью одновременно. Ты моя. Я так хочу. И лучше тебе это принять, сладкая. На моих условиях. И тогда все будет хорошо, — кусает за мочку уха, снова грубо сжимает грудь. Отстраняется, а мне кажется, я сейчас задохнусь от возбуждения. Связанные руки ноют, дергаю ими, ещё сильнее затягивая запястья. Больно, но мне все равно. Тело пульсирует, требуя продолжения, что бы он там ни придумал.

Отстраняется, рассматривает меня.

— Очень красивая, девочка, когда вот такая послушная. По-другому теперь не будет. Все, ты в моем плену. Назад дороги нет! — угрожающе произносит он. Хищник тоже возбуждён. Его дыхание рвется, грудь вздымается, глаза горят. Расстёгивает мои брюки, стягивая их вниз. Присаживается, окончательно меня раздевая.

Прикасается ножницами к моему бедру и разрезает трусики с одного бока, а потом с другого. Сжимаюсь уже не от страха, а оттого, что чувствую, как бесстыдно увлажняюсь.

— Раздвинь ноги! — командует он. Подчиняюсь, и остатки трусиков падают к моим ногам. — Такая чистенькая девочка, — прикасается к моему лобку, — гладкая, шелковая, — скользит между ног туда, где очень хочется, туда, где уже пульсирует. Опускаю глаза вниз, смотря, как его сильная ладонь поглаживает мои складочки. — Горячая, мокрая, уже готовая на все, и может кончить только по щелчку моих пальцев, — самоуверенно заявляет он. Но прав, черт его возьми. Мне кажется, что я уже на грани оргазма. Это так остро и чувствительно, что я теряю себя. Перевожу взгляд на его ширинку и невольно всхлипываю от вида большого мужского возбуждения.

Баро вдруг резко хватает меня за волосы, грубо, вынуждая смотреть в глаза, одновременно надавливая на клитор. Стону, закатывая глаза, бедра начинают неконтролируемо дрожать от его умелых пальцев, которые потирают, массируют клитор там, где мне сейчас надо. Еще немного… еще чуть-чуть, и…

— Нет! — хнычу, потому что он останавливается.

— Такой подарок, как оргазм, нужно заслужить, сладкая.

И я начинаю злиться, сверкая глазами. Хочется выкрикнуть, какой он мерзавец. Глотаю воздух, пытаясь сжать ноги, чтобы хоть как-то погасить дикую пульсацию.

— Ноги раздвинь! — почти рычит и сам их раздвигает. Скользит в меня двумя пальцами. И это тоже очень чувствительно, настолько, что внутри все сжимается. И это какие-то новые ощущения. Всего два пальца, а мне кажется, что это много. Растягивает. — Твою мать! — матерится сквозь зубы, вынимая пальцы, тоже задыхаясь от возбуждения. Поднимает блестящие от моей влаги пальцы, рассматривает, продолжая удерживать меня за волосы. — Скажи: я принадлежу Барону, — не просит – как всегда, приказывает.

Я ничего не могу сказать, я в какой-то прострации, задыхаюсь, комната плывет, тело дрожит, живот болезненно тянет. Баро зло ухмыляется и демонстративно облизывает свои пальцы, смоченные в моей влаге. Всегда полагала, что возбуждают действия, прикосновения, стимуляция, слова. А сейчас меня сносит от этого пошлого жеста. Я на грани падения в бездну.

— Ася, если ты сейчас не скажешь, я остановлюсь и больше не прикоснусь к тебе. Кончать со мной может только принадлежащая мне женщина.

Стону от отчаянья. Мне так мало сейчас надо, но, кажется, я умру, если он это мне не даст.

— Я принадлежу тебе.

— Неправильно. Пробуй еще раз, — издевается, прикасаясь к моим нижним губам, слегка задевая клитор.

Хочется выкрикнуть, как я его ненавижу. Но…

— Я принадлежу Барону! — почти плача, выдаю я.

— Умница. Запомни это раз и навсегда!

Раскрывает складки, входит в меня двумя пальцами: большим, надавливая на клитор, начинает массировать сразу две чувствительные точки. И меня выгибает. Мир теряет реальность, есть только его пальцы, запах и дикое, почти болезненное удовольствие. Открываю рот в немом крике и кончаю, рассыпаясь на осколки. Кажется, мне плохо, содрогаюсь и падаю, падаю в черную бездну.

Я даже не понимаю, что мои руки уже свободны, не соображаю, что меня поднимают и укладывают на кровать. Прихожу в себя, только когда ощущаю, как Баро растирает мои затекшие запястья, нависая надо мной, рассматривая. Быстро моргаю, пытаясь избавиться от тумана. Голова кружится, я куда-то плыву. Мне хорошо. Мне спокойно. Хочу, чтобы меня поцеловали и обняли. Хочу лечь на его сильную грудь и слушать стук сердца этого демона. Тянусь к нему, но мужчина нажимает мне на плечи, вынуждая упасть назад, убирая волосы с моего лица.

— Амалия – женщина, которая мне очень дорога, как мать моего сына, но между нами нет интима. Вы разные женщины. И сейчас, ради моего спокойствия и вашей безопасности, вам придётся ужиться на одной территории. Учись у Амалии принимать ситуацию, не обсуждать мои решения и уважать меня. Поспи. Отдохни. Утром Амалия даст тебе платье, и закажи себе одежду.

Разворачивается и уходит. Оставляя меня растерзанную. Эйфория сменяется еще одним горьким и болезненным разочарованием. Чувствую себя шлюхой. Там, внизу, Амалия и его сын. А я здесь бесстыдно кончала, как голодная самка. Она достойна уважения, а я – только вот этого. Горько. Очень горько, словно наелась полыни.

Глава 18

Ася

Просыпаюсь в плохом настроении. Даже не знаю, сколько времени, и ни хочу знать. Кровать удобная, белье приятное, пахнет нежными цветами. Такой тонкий, приятный запах жасмина. Чувствую себя отвратительно. Нет, я не больна. С телом все в порядке. А вот с душой… Не могу это принять. Пытаюсь всех понять, но выходит плохо. Если бы меня не хотели убить, я бы уже бежала из этого дома и от этого мужчины, очень далеко.

Какая он всё-таки умелая сволочь! Воспользовался моей слабостью, надавил.

Поднимаюсь с кровати, кутаясь в одеяло. Мне нечего надеть. Нет даже белья. Этот гад все порезал. Мерзавец. Ненавижу!

Вся проблема в том, что он мне небезразличен. От этого и эмоции бьют через край. А я, похоже, всего лишь удобная игрушка. Все ради комфорта хозяина дома. Амалия – для быта и души, я – для развлечений и тела, все одном месте. Как удобно. Его не смущает, что в этом доме живет его сын. Ребенок.

Прохожусь по комнате, собирая свои порезанные вещи. На диване так и лежит пиджак Баро. На туалетном столике его часы. Хочется все собрать и выкинуть вместе с моим бельем. Но я не порчу чужие дорогие вещи. Не хочу быть еще больше должна этому мужчине. Так и оставляю его пиджак и часы нетронутыми.

Бреду в ванную, скидывая одеяло, настраиваю душ, встаю под тёплую воду. И выдыхаю со стоном. Тело до сих пор чувствительное, кажется, оно помнит каждое его прикосновение. Его руки оставили на мне следы. Закрываю глаза, живот сводит.

О Господи!

Он точно демон. Раньше меня возбуждали чувственные поцелуи в губы, шею. А Баро ни разу меня не поцеловал. Только прикосновения, только пальцы…

Сволочь!

От этого и гадко.

Моюсь брендовыми средствами. Запах великолепный. Шампунь волшебный. Здесь есть даже средство интимной гигиены. Тоже позаботилась Амалия?

Ну да, она же идеальная спутница, у которой мне следовало поучиться. Я еще не знаю эту женщину, а уже испытываю к ней неприязнь. Ни одной женщине не понравится, если ее будут подгонять под шаблон предыдущей.

Вытираюсь, оборачиваясь в сухое полотенце, сушу волосы феном, наношу увлажняющий крем на лицо. Выхожу. Безумно хочется кофе. Огромную кружку со сливками. Готова продать душу за кофе. Сажусь на диван, в нос бьет терпкий запах парфюма Баро. Хватаю его пиджак и запихиваю в пустой встроенный шкаф.

В дверь стучат.

— Да! — плотнее стягиваю на груди полотенце.

— Доброе утро, — заглядывает Амалия. Снова добродушно улыбается. Может, она недалёкая? Как можно так меня воспринимать в собственном доме? Киваю ей. Если у нее утро доброе, то у меня нет.

— Я принесла тебе платье, — проходит, оставляя платье на диване. — Ждем тебя внизу на завтраке.

Уходит. А я с недоумением смотрю ей вслед. Они ждут меня на завтраке… Ладно. Я не собираюсь прятаться в комнате, как мышь. Разворачиваю платье. Симпатичное, с запахом и цветочным принтом. Скидываю полотенце, надеваю. Смотрится отлично, платье ложится по фигуре. Вопрос в том, что на мне нет белья. Ничего не видно, грудь не просвечивает, платье длинное, но мне неудобно, неуютно и стыдно. Ах да, Барону нравится, когда под платьем ничего нет. Он специально порезал мое белье?

Заправляю волосы, выхожу в коридор, навстречу мне снова идет домработница с моющими средствами.

— Доброе утро, — здороваюсь с ней, на что та молчаливо кивает, рассматривая меня. Да я сама в шоке от положения дел. Не нужно на меня так смотреть.

Спускаюсь. Где-то тут была столовая. Слышу голоса и иду на них. Хорошая столовая, светлая, с огромными и кристально чистыми окнами, которые создают иллюзию открытого пространства. Все уже за столом. Баро во главе. Весь такой свежий, сегодня в белой рубашке и сером костюме. Воротник опять стойка. Этому гаду идет. На руке другие часы. Вчерашние остались у меня.

— Доброе утро, — мило здороваюсь и иду к единственному свободному месту по левую сторону от Баро. Амалия просто кивает, Давид тихо произносит «здравствуйте», а наш хозяин молча меня рассматривает, очень долго, прищурив глаза. Знает, гад, что я без белья.

Сажусь, рассматривая содержимое стола. Разнообразие на любой вкус. Сырники, тосты, булочки, сыр, ветчина, мед, джемы, сливочное масло. Амалия ест творог, поливая мёдом, мальчишка уминает бутерброд с ветчиной. Кофе – в кофейне; сливки и тростниковый сахар – отдельно. Чай с какими-то травами – возле Амалии.

— Чувствуй себя как дома, — женщина окидывает стол руками, призывая обслуживать себя самой. И слава богу. Беру кофейник.

— И мне налей, — Баро поставляет свою чашку. Сегодня я любимая жена? Ладно. Наливаю ему кофе, тянусь за сливками. — Не нужно, — отодвигает чашку. Наливаю себе, как мечтала, со сливками, добавляя сахара. Тишина.

— Как ты спала, Ася? Подушка комфортная? Может, предпочитаешь ортопедическую?

— Нет, все хорошо, — беру на тарелку один сырник и ложечку вишневого джема. Вкусно.

На столе рядом с Баро вибрирует телефон. Мужчина не реагирует, продолжая есть. Прекрасный семейный завтрак, как в рекламе. Образцовая шведская семья. Рассматриваю всех более внимательно. Расслабленные, никого не напрягает мое присутствие, кроме меня самой.

— Я дал Денису твой новый номер. Он позвонит тебе сегодня, — сообщает мне Баро.

— Ты разговаривал с Денисом? — распахиваю глаза, прекращая есть.

— Да, навещал его вчера вечером. У него все хорошо. Но я бы посоветовал перевести его в другую клинику, — сообщает мне Баро.

— Зачем?

— Затем, что она оплачивается вашим так называемым опекуном.

— И что?

— Ничего. Пока нет веских аргументов и доказательств, но у Ивана Александровича много причин убрать вас с дороги.

Сглатываю, аппетит пропадает. Осматриваю окружающих. Мне неловко и даже неприятно обсуждать мои проблемы при посторонних. Это словно что-то мое очень личное. Не хочу зрителей. Но меня никто не спрашивает.

Как там он вчера сказал?

Теперь я решаю, чего ты хочешь.

— Не вижу причин.

— Ты в курсе, что у вашего опекуна несколько счетов, недвижимость за границей и полным ходом идет строительство отеля на юге?

— Ммм, нет, но… — на самом деле я растерянна. Дядя Ваня говорил, что дела у нашей компании идут неважно. Она вообще была на грани банкротства после смерти родителей, многое конфисковали, включая наш дом, и арестовали счета. Теперь мне кажется это странным, потому что до этого наша семья ни в чем не нуждалась.

— Не находишь это несправедливым? Вы с братом в двухкомнатной коробке, а он с недвижимостью за границей. Вы богатые наследники, Ася. Но от вас многое скрывают. Как только твой брат начал этим интересоваться, вам организовали аварию. Теперь им мешаешь ты.

— Кому им?

— Полагаю, твой друг, — кривит губами, — тоже причастен.

Закрываю глаза, дышу глубже. Не хочу верить. Не могу. Так не может быть, они же нам как родные были. Но Баро прав, если все так, то только у дяди Вани есть мотив убрать нас с братом.

— И кстати, ты в розыске, — как бы между прочим сообщает мне Баро.

— В смысле в розыске?

— Как пропавшая. Никто, кроме твоего брата, не знает, где ты. Ваш опекун очень озабочен твоими поисками. Видимо, не все документы подписаны, — ухмыляется мужчина. — Я организовал ему проблемы, из-за которых в данный момент он не может вывести все активы компании. И пока ты срочно нужна ему живая. Ты, оказывается, богатая невеста, Ася, — в его голосе вновь веселье.

— Давид, тебе пора в школу, я провожу, — Амалия с ребёнком покидают гостиную, а мы остаёмся наедине.

— И что мне делать?

— Ничего. Отдыхать. И ни в чем себе не отказывать. Здесь тебя не найдут. Остальное я все решу сам.

— А Денис? Ему тоже грозит опасность?

— Я поговорю сегодня с главврачом клиники, нужно кое-что прояснить.

— Что?

Все мои обиды, злость, недопонимание отходят на второй план. Все становится неважным перед страхом за себя и брата. Я даже поддаюсь вперед и сама заглядываю в спокойные черные глаза, ища в них защиту.

— Пока не проясню, не скажу. Не привык пустословить. Но не переживай, Денис в этом плане более разумен. Все будет хорошо.

— Хорошо… — зачем-то повторяю. Опускаю глаза на стол, обхватывая руками чашку кофе. Я снова в прострации. Не нужны мне ни деньги, ни компания – ничего. Оставьте меня в покое. Верните мне мою прежнюю спокойную жизнь.

Слышу, как Баро поднимается с места и встаёт позади меня, опуская руки на спинку стула. Наклоняется и глубоко вдыхает запах моих волос.

— Ты можешь ненавидеть меня, злиться, сомневаться, но будь уверена, я никому не позволю тебя обидеть. Ты в безопасности, красивая, — вкрадчиво произносит он. Прикасается ко мне, отодвигает ткань платья, оголяя плечо, целует. Горячие губы обжигают кожу. Замираю. Мурашки по коже. Ещё один его глубокий вдох обжигает шею. Его ладонь скользит ниже, в разрез платья, накрывает грудь, сжимает, вынуждая меня всхлипнуть. — Судьбу своих женщин решаю я. Никто не посмеет тронуть то, что принадлежит мне, — еще один глубокий вдох и отпускает. — Побудь хорошей девочкой, немного, пока меня нет, — усмехается и покидает столовую.

А когда он вернется, можно быть плохой? Тоже нервно усмехаюсь сама себе и допиваю кофе, смотря в окно на то, как Баро вместе с сыном выходят во двор, садятся в машину и покидают территорию дома. Только Давид вернется вечером, а его отец нет. Ни этим вечером, ни следующим, ни через несколько дней.

Глава 19

Ася

— Как ты? — интересуются Денис. У него тоже новый номер. Баро позаботился. Чувствую себя героиней триллера. Конспирация на уровне. Несмотря ни на что, если разделить личное, то я очень благодарна. В наше время даже самые близкие и любимые мужчины не способны решить такие проблемы женщины и дать защиту такого уровня.

— Да все хорошо, живу в огромном особняке. Ношу брендовую одежду и ничего не делаю, — усмехаюсь я. Многое скрываю от брата. Незачем ему знать, что в доме я не одна и что мужчина, который решает наши проблемы, возомнил себя моим хозяином, вершителем судеб.

— Как я понял, Баро непростой мужик. Как тебя угораздило? Хотя неудивительно. Даже не сомневался, что твоим избранником не станет простой парень с района.

— Да как-то так вышло, — ухожу от ответа.

— Не обижает тебя?

Обижает, конечно, но брату этого тоже не нужно знать. Тем более уровень моей обиды больше эмоционален, чем реален. Моральную сторону наших отношений тоже скрываю. Это личное. Да и вряд ли Денису понравится такой расклад.

— Нет, все хорошо. Я скучаю. Расскажи, как там обстановка? Дядя Ваня приезжает?

— Приезжал, когда я был в клинике.

— А сейчас ты где? — в недоумении спрашиваю я.

— Сейчас я за городом. Здесь что-то типа элитного санатория.

— Как ты там оказался? Почему я не знаю?!

Мне не нравится, что мужчины решают все за моей спиной.

— Так надо, Ася, — спокойно отвечает Денис.

Я вообще заметила, что после общения с Баро к Денису вернулись уверенность и стойкий характер. Он уже не в глубокой депрессии. Это, конечно, хорошо. Но я билась над этим долгое время, а Баро хватило одного разговора.

— Это же, наверное, очень дорого…

— Я рассчитаюсь с твоим мужчиной, как только мы вернем наше наследство! — заявляет мне Денис. Такой самоуверенный.

— Да черт с ним с наследством. Лишь бы живы все остались, — выдыхаю я.

— Нет, Ася. Это наше по праву. Родители не для того пахали, чтобы какой-то мудак жил за наш счет! — твердо отвечает брат. — Я лучше отдам долю Баро, чем оставлю все этому шакалу.

Улыбаюсь сквозь грусть. Денис стал мужчиной. Вот что ему не хватало. Сильного наставника рядом, который вправил бы ему мозги. Но, к сожалению, Баро тоже не идеал честности и порядочности. В законопослушных граждан не стреляют.

— Почему ты сразу не сказал мне, что подозреваешь в чем-то дядю Ваню?

— Потому что, Ася… Я понять не успел что к чему, а уже оказался в инвалидном кресле.

— А потом?

— А потом я полагал, что моей жертвы будет достаточно. Но они взялись за тебя.

Вздыхаю в трубку. Мы молчим, но звонок не завершаем.

— Я соскучилась. Увидеть тебя хочу, — признаюсь ему.

— Я тоже, Ася, но пока так надо.

— Понимаю.

— Когда я встану на ноги и это все закончится, мы полетим с тобой куда-нибудь отдыхать, — оптимистично заявляет Денис, а я всхлипываю в трубку. Надежд нет. Тысячу обследований, мнений врачей, и никто не оставил нам ни единого шанса на то, что он встанет на ноги.

— Денис… — кусаю губы.

— Нет, Ася, все не так, как нам преподносили. Здесь я пообщался с одним профессором, и он дает восемьдесят процентов на удачный исход после операции. Да, это мучительная и долгая реабилитация, но шансы велики.

— Правда? — не могу стоять на месте, начиная расхаживать по комнате.

— Правда, Ася. Полагаю, кто-то очень хотел, чтобы я не встал и меньше мешался под ногами, — сквозь зубы проговаривает брат.

— О боже! Это же замечательно! Денис, ты это понимаешь?! Денис! — почти плачу от счастья. Вот откуда перемена настроения у брата. У нас есть шанс. И он реален.

— Да, Ася, понимаю, — усмехается. — Спасибо.

— А мне-то за что?

— За то, что тебя угораздило влипнуть в историю с Баро.

Смеюсь, утирая слезы.

Еще несколько минут болтаем с Денисом и прощаемся. Моя жизнь перевернулась. Я в шоке. Но внутри чувство безграничной благодарности. Черт с этим хозяином жизни, пусть командует. Он все-таки много сейчас делает не только для меня, но и для Дениса.

Только Баро нет… Уже несколько дней. Я не знаю, где он. Он не звонит и не пишет. Спрашивать у Амалии не решаюсь, но что-то мне подсказывает, что ее тоже не оповестили. Мне и легко без него, и одновременно что-то гложет. Пусть будет! Пусть командует, подчиняет, навязывает свою волю. Но пусть не пропадает. Мне, и правда, неожиданно страшно за этого мужчину. В него стреляют, в конце концов. Это его реальность.

Прохожусь по спальне. Не могу больше сидеть в комнате. Мне душно здесь, нечем дышать, стены давят. Я не привыкла бездельничать и играть роль верной собачки в режиме ожидания. Мой шкаф полон одежды, полки пополнились книгами. На моем туалетном столике нужная мне косметика. Баро просил ни в чем себе не отказывать. Вот я назло ему и развлекаюсь. Гоняю его верного пса Саню в город за якобы необходимыми вещами. На самом деле мне ничего не нужно. Просто не понимаю, как жить в сложившихся условиях.

Выхожу из комнаты. Спускаюсь вниз. Сегодня воскресенье. В доме необычайно тихо. Словно я одна. Прохожусь по гостиной, холлу. Тишина. Даже засранца Бадди нигде не видно. Мой пес очень привязался к ребенку и постоянно крутится возле Давида. Да, я ревную собаку к ребёнку. Но Давид привязался к Бадди. Он воспринимает его как лучшего друга, гуляет, разговаривает с ним, кормит, покупает много разной ерунды: от косточек до игрушек. Так трогательно. Не могу отнять это у ребенка. Я вообще заметила, что мальчик одинок. Не знаю, с кем он общается в школе, но дома Давид постоянно что-то учит, занимается с репетиром, отрабатывает приемы в единоборстве. У него совсем нет времени на простые детские радости.

Иду на кухню. Обычно в это время Амалия готовит обед, но на кухне только Давид. Он стоит на стуле и пытается что-то достать с верхней полки. Бадди сидит рядом и наблюдает.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я.

— Хочу сделать маме чай. Банку не могу достать.

Подхожу ближе, заглядываю в шкаф.

— Какую именно?

— С синей крышкой.

Достаю ему банку. Мальчик слезает со стула. На столе уже стоит пресс, на плите кипит чайник.

— Давай помогу, — предлагаю я, наблюдая за мальчишкой. Как он похож на Баро. Маленькая копия. Только еще не ожесточен.

— Нет, я сам, — упрямо открывает банку, насыпая какие-то травы в пресс. Мужчина. Самостоятельный. Усмехаюсь.

— А где мама?

— Она болеет сегодня, — грустно сообщает мне ребенок.

— Сильно болеет?

— Как всегда, — пожимает плечами. — Ей нужно отдохнуть, восстановиться. Иначе она попадет в больницу. А я не хочу оставаться с Диной, — недовольно бурчит мальчишка.

— Она уже лежала в больнице?

— Да, долго.

— Ясно. Не переживай, все будет хорошо, — подбадриваю ребенка.

На самом деле Амалия действительно больна. Она часто бледная, питается по строгой диете. Ест мало. Зато пьет много трав, настоек и каких-то таблеток.

Мальчишка самостоятельно заваривает чай, достает деревянный поднос, составляя на него чайник, чашку, мед и диетические хлебцы. Пытается все это поднять. Если поднос перевернется, то ребенок ошпарится кипятком. Бадди путается под ногами.

— Давай я сама донесу.

— Нет, я сам, — упрямо дергает подносом, чайник пошатывается, а у меня сердце обрывается.

— Давай я возьму чайник, а ты – все остальное. Мама точно не обрадуется, если ты обожжёшься.

— Хорошо, — кивает.

Забираю у него чайник. Поднимаемся наверх. Сын во многом похож на отца. Давид заботливый. Баро тоже. В своём стиле, конечно, но все же. Очень приятно, что мальчику это привили. Главное, чтобы он не перенял отцовский цинизм и жёсткость.

У Давида заняты руки, и я стучу в дверь.

— Да, входите! — отзывается Амалия. Толкаю дверь, пропуская ребенка вперед. В комнате полумрак. Темные шторы плотно задёрнуты. Амалия лежит в кровати, в очках, читая книгу при свете прикроватной лампы. Выглядит, и правда, не очень хорошо. Осунулась, круги под глазами.

— Мам, я принес тебе чай и мед, — сообщает Давид. Амалия устало улыбается, посматривая на меня.

— Чайник горячий, я помогла ему, — оправдываю своё вторжение.

— Спасибо, — снова добродушно улыбается. И вот именно сейчас я ей верю. Не может больной человек притворяться. Мне хочется поговорить с ней по душам и понять, что творится в ее голове. Ни одна женщина, даже бывшая, не будет вот так с распростёртыми объятьями принимать другую. Но сейчас не лучшее время для разговоров. Амалия убирает с тумбы книги, позволяя поставить поднос. Я наливаю в чашку чай, пока она целует и обнимает сына в знак благодарности.

— Может, вызвать врача?

— Не стоит, ничего нового он мне не скажет. Со мной так бывает в определённые дни. Надеюсь, завтра станет лучше.

Киваю. Мне неловко. Хочется ее поддержать, но мы не столь близки. И все же я решаюсь на вопрос.

— А ты не знаешь, где Баро?

Тут же жалею, что показала свою заинтересованность.

— Мне нужно кое-что у него выяснить, — пытаюсь оправдаться.

— Не волнуйся. Он появится. Он никогда не отчитывается о своем местонахождении и не сообщает, когда вернется. Привыкай.

Закатываю глаза. Так вообще нормально?

— Мне тоже никогда это не нравилось, но, чтобы избежать разочарования в людях, надо избавиться от иллюзий. Умей принимать Баро таким, какой он есть, и он даст тебе намного больше, чем ты ожидаешь, — изрекает она.

— Да нет у меня никаких иллюзий на его счёт. Просто спросила, — пожимаю плечами.

Да, я переживаю. Но открыто признаться ей не могу.

— Напиши ему, спроси, все ли в порядке, — словно читая мои мысли, предлагает она. — Женщины много ждут от мужчин, забывая о том, что мужчины больше нас нуждаются в заботе. Ему будет приятно, даже если он этого не признаёт, — усмехается Амалия.

Ничего не отвечаю.

— Давид, принеси, пожалуйста, мне яблоко, — просит Амалия, и мальчишка убегает. — Ася, я сегодня точно буду не в форме. Последи за Давидом, пожалуйста, если тебе не трудно. Он не любит Дину, — искренне просит она. Ни одна женщина не будет ради своих интересов доверять ребенка. Может, Амалия и в самом деле святая.

— Да, конечно, хорошо. Не переживай.

Глава 20

Ася

— Если на эту сторону листа вставить иллюстрацию, а на обратную – текст, то ты сможешь одновременно читать и демонстрировать всем картинку, — подсказываю Давиду. Мы в его комнате, готовим сообщение по окружающему миру. Болезнь Амалии затянулась на три дня. Ей уже лучше, чем вчера, сегодня она спускалась на завтрак. Как бы я к ней ни относилась, надеюсь, что все будет хорошо. Давид сильно переживает за маму.

А Баро до сих пор нет… Я не решилась ему написать…

— Да, хорошая идея, — кивает мальчишка.

— Остается распечатать и подготовиться. Ты есть хочешь?

— Да, но Дина сварила солянку, — морщится Давид.

— Понимаю, я тоже не очень люблю, — усмехаюсь я. — Пойдём придумаем что-нибудь? Отдохнёшь от уроков.

— Давай, — смущенно улыбается мальчик. Он ещё не раскрывается полностью, но одиночество в большом доме вынуждает нас сближаться.

Идем на кухню. Открываем холодильник. Продуктов много, но хозяйка из меня так себе.

— Что будем есть? — спрашивает у меня Давид.

— Хороший вопрос. Может, омлет с ветчиной и овощами?

Раньше у меня получалось, Денис научил.

— Можно.

— Поможешь мне?

Мальчишка кивает.

Вынимаю помидоры, болгарский перец, ветчину, яйца, сливки.

— Помой овощи.

Мальчик с энтузиазмом помогает. Старается. Хороший ребенок. Наверное, за его воспитание надо отдать должное Амалии.

Вместе мы очень даже справляемся, и вроде выходит что-то съедобное.

Накрываем стол на кухне. Тосты, омлет, чай. Садимся, Давид первый решается пробовать, жует.

— И как? Есть можно? — слежу за его реакцией.

— Да, вкусно, — кивает мальчик, продолжая есть с аппетитом. Выдыхаю. Ну хоть на что-то я способна.

Обедаем, подкармливая попрошайку Бадди.

— У меня была собака, — сообщает мне Давид.

— Да?

— Да, овчарка. Гром. Но она умерла, — печально опускает глаза в тарелку.

— Заболела?

— Нет, ее сбила машина. Он выскочил за ворота…

— Это ужасно. Мне очень-очень жаль.

— Папа на следующий день привез мне щенка. Но я не взял. Потому что это не Гром.

Сглатываю. Мне почему-то становится жаль ребёнка. До слез. Я рисую картинку, как Баро привозит сыну щенка… В груди начинает что-то щемить… У этого мужчины всё-таки есть сердце под толстой броней.

— Пойдем погуляем с Бадди во дворе. Смотри, сколько снега. Красиво.

— Нет, мне надо учить сообщение.

Какой ответственный ребенок. Я в его возрасте тянула до последнего, пока родители не гнали делать уроки.

— Ладно. Тогда посмотрим вечером фильм?

— Давай, — улыбается, глаза загораются.

Давид поднимается наверх, а я надеваю куртку, ботинки, накидываю капюшон и выхожу во двор с собакой. Бадди сразу срывается, начиная носиться кругами по двору. Места здесь достаточно. Огромный двор. Представляю, как здесь хорошо летом, особенно на террасе или в беседке. Особенно в дождь. Когда пахнет свежей травой и озоном.

Прохожусь по тропинке к воротам и обратно. Гуляю, дышу свежим воздухом, думая о своем.

— Привет, зайка. Оборачиваюсь. Ко мне идет Саня. Снова противно улыбается, похотливо меня рассматривая.

— Пока, — разворачиваюсь и иду вперёд.

— Ну что ты такая неприветливая? Я тут, как шавка, гоняю тебе за шмотками и всякой хренью. Отблагодарить не хочешь? — не унимается мужчина, догоняя меня. Закатываю глаза. Не нравится он мне. Взгляды сальные, похотливые, тон хамский. Меня тошнит от него.

— Нет, не хочу. Это твоя обязанность, — меня заносит. Язык – мой враг. Но не могу по-другому. Ускоряю шаг, чтобы побыстрее попасть домой.

— Я сморю, борзая стала! — догоняет меня, хватает за руку и дергает на себя. Сглатываю, встречаясь с ним взглядами. Прищуривается, ноздри раздуваются, больно сжимает мою руку. — Язык у тебя острый, сука! Когда Баро тебя выкинет, я тебя подберу и вые*у, — сквозь зубы проговаривает он. Меня сносит от волны агрессии. Дергаю рукой, вырываясь. Но не ухожу, а, наоборот, подхожу вплотную. От неожиданности его сальные глаза распахиваются.

— Еще раз ты посмеешь дотронуться до меня, я попрошу Баро поиметь тебя. Очень хорошо попрошу, и, думаю, он мне не откажет, — шиплю этому подонку в лицо. Разворачиваюсь, подзываю Бадди и ухожу в дом. Меня трясет от злости и наглости этого мужчины. Ведет себя как быдло. Не перевариваю таких. Ближе к вечеру Давид зовет меня смотреть фильм в комнате Амалии. Он не хочет обижать маму, отделяться, и это понятно. Отказываюсь, ссылаясь на дела, мне некомфортно в их семье. Негатива у меня к Амалии нет, но и дружить тоже не могу. Кусочек жгучей, едкой ревности все же сидит во мне и не даёт покоя.

На самом деле нет у меня никаких дел. Я хожу по комнате из стороны в сторону, не зная, куда себя деть. Есть куча всего, чем я мечтала заняться в отпуске. Пройти курсы дизайна, начать учить английский, почитать книги или хотя бы посмотреть фильм. В данный момент есть возможность, но я ни на чем не могу сосредоточиться. Не могу прекратить думать о Баро. Мысли такие навязчивые, что я уже сама себе ненавистна.

Сажусь на диван, беру ноутбук, заставляя себя переключиться. Листаю сайты в поисках нужной информации, душно. Подхожу к окну, чтобы немного его приоткрыть, и замираю на месте. К главному входу в дом подъезжает чёрный внедорожник, тот, на котором уехал Барон. Сердце пропускает несколько ударов, дыхание спирает, когда дверца открывается и из машины выходит Баро. Жадно осматриваю его. Свежий, статный, в чёрном пальто с поднятым воротом и кожаных перчатках. Раздает какие-то указания охране. Противный Саня бегает вокруг него, как шакал, улыбаясь, заискивая. А я вдруг понимаю, что жутко соскучилась. Вот так просто. Без здравых объяснений. Я переживала, а сейчас увидела, и словно камень с души упал. Он живой и здоровый. И совсем рядом. Мне почему-то кажется, что Баро вот-вот поднимет голову и посмотрит на меня. Но этого не происходит. Он отмахивается от Сани и проходит в дом.

Бегу в ванную, рассматривая себя в зеркало. Спортивный костюм помятый. Срываю его с себя, убегаю к шкафу, распахивая его.

«Нет. Легкие сарафаны из натуральной ткани в индийском стиле. Длинные в пол, но с обнажёнными плечами. Белье… не нужно белье. Мне больше нравится, когда женщина без белья. Возбуждает, когда понимаешь, что под ее платьем ничего нет».

Выискиваю длинный сарафан на бретелях, снимаю бюстгальтер, надеваю сарафан. Да, я купила несколько таких сарафанов. Выгляжу в них как принцесса. Забавно. Красиво. Нежно.

Расчесываю волосы, собирая их вверх, оголяя шею. Еще раз всматриваюсь в зеркало, хватаю тушь, подкрашивая ресницы.

Боже, ну что я делаю?!

Он же гад! Мерзавец! А я, как собака, прыгаю от радости, что меня посетил хозяин.

Сажусь на диван, хватаю ноутбук, пытаясь придать себе скучающий, незаинтересованный вид. Ничего не выходит, сердце колотится, как сумасшедшее. Мне жутко хочется увидеть Баро. Прислушиваюсь к каждому шороху за дверью, кусаю губы.

Проходит полчаса, час, а его нет. Злюсь. Да ему плевать на меня! Захлопываю ноутбук, отпихивая его от себя. Дура! Соскакиваю с дивана, прохожусь по комнате, накручивая себя.

Замираю, когда слышу его голос в коридоре. Ручка дёргается, дверь распахивается. Баро проходит без стука, прикрывая за собой дверь. А я снова его рассматриваю. Все в порядке. С ним все хорошо. Лучше некуда. Выглядит, как всегда, отлично. Весь такой холёный, в идеальной рубашке с закатанными рукавами.

— Добрый вечер, — здоровается, скользя глазами по моему сарафану, останавливаясь на груди. Черные глаза загораются. Молчу, пытаясь справиться с рвущимся дыханием. Баро осматривает мою комнату и садится на диван. — У тебя вновь ко мне претензии? — усмехается, забавляясь.

— С чего ты взял? — делаю глубокий вдох, по венам растекается его терпкий запах. Ненавижу этот запах, эти чёрные пронзительные глаза и его самоуверенную ухмылку! А себя еще больше ненавижу за реакцию на этого мужчину.

— Ася, — усмехается, — ты как ребёнок, все эмоции налицо. Ты хорошо себя вела, пока меня не было? — прищуриваясь, спрашивает он. Мне хочется топнуть ногой, оттого что он так со мной разговаривает.

— Где ты был? — все-таки спрашиваю я.

— Тебе предоставить подробный отчет? — приподнимает бровь. — Я не отчитываюсь о своих действиях перед женщинами.

— Да? То есть тебе глубоко плевать на чувства тех, кто за тебя переживает?! — выпаливаю на эмоциях.

— А ты переживала? — вальяжно разваливается на диване, не воспринимая меня всерьез.

— Нет! Мне наскучило сидеть в четырех стенах и ждать тебя, как собачка, — опять повышаю голос, не в силах справиться с собой. Да, я ждала. Да, я переживала. Да, я скучала. Но сознаваться этому хозяину жизни не собираюсь. Отношусь к нему ровно так, как он ко мне.

— Все дело в банальной скуке? — ловит мой взгляд, но я отворачиваюсь. Молчу. Не в этом дело… — Куда ты хочешь? — спокойно спрашивает он.

— О, хозяин решил выгулять младшую жену? — опять язвлю. По потемневшему взгляду Баро понимаю, что мне, по меньшей мере, оторвут язык. Но мне не страшно. — Хочу в клуб! — заявляю ему. На самом деле, я никуда не хочу. Хочется, чтобы он меня поцеловал, чтобы сказал, что тоже скучал, чтобы считался со мной и моими чувствами.

— Собирайся. Через полчаса жду тебя в машине, — холодно проносит он таким тоном, что мурашки по коже разбегаются. Хочется крикнуть, что не нужно мне от него ничего. Я никуда не поеду. Вздрагиваю, когда дверь захлопывается. Стены содрогаются. О, я посмела перечить хозяину и снова повысила голос. Злость перекрывает здравый смысл. Открываю шкаф, выбирая платье. Тысячу лет не была в клубе. Пусть везет. Мне трудно с ним расслабиться, когда за стенкой Амалия и ребёнок.

Выбора нет. Подходящее для клуба платье только одно. Выбрала его просто от скуки, потому что понравилось. Люблю необычные вещи. Темно-синее, левая сторона с длинным рукавом, а правая – с оголённым плечом. Короткое, талию подчёркивает широкий кожаный ремень. Замечательно. Баро просил быть хорошей девочкой только в его отсутствие, и я была.

Сапоги-чулки на высоком каблуке. В таких только в клуб. Стрелки придают моим глазам хищности. Бордовая помада на губы. Распускаю волосы.

Выгляжу пошло. Но мне нравится. Пусть наказывает. Где-то внутри мне этого хочется, мурашки разбегаются только от предвкушения его тёмной энергетики.

Беру сумку, накидываю пальто и спускаюсь вниз. Тишина. Никого нет. И слава богу. Наряд и раскрас предназначены только для того, чтобы позлить хищника. Выхожу на улицу, возле входа стоит огромный черный внедорожник. Открываю заднюю дверь, замечая Баро за рулём. Мы поедем одни? Без охраны? Хотя мне не страшно с Бароном, не сомневаюсь, что он один стоит как сотня.

— Садись вперёд! — командным голосом распоряжается он.

Глава 21

Баро

Машина Левана позади, мигает фарами, оповещая о сопровождении. Сегодня я за рулём, хочу сожрать эту девочку один, создавая нам иллюзию уединения. Заводит она меня. Цепляет. Сильно цепляет, как ни одна женщина. Не знаю, в чем причина. Есть женщины красивее, опытнее, покорнее. Но… Старею, наверное. В покровители мечу, карму отрабатываю. Меня вставляют ее дерзость, характер и то, что, несмотря на страх, Ася пытается отстоять свое «я». Хотя на самом деле уязвима, инфантильна и беззащитна. Не знаю, что больше заводит – ее дерзость или способность вовремя закрыть рот и покориться моей воле.

Всю неделю я разгребал кучу дерьма, связанного с моей деятельностью, плюс девочка подкинула мне врагов. Но я не жалуюсь, меня это заводит. Адреналин гуляет в крови. Есть, конечно, в том непростом деле и мои интересы. Компания ее родителей – лакомый кусок законного бизнеса, через который я смогу отмыть свои активы. Да, я не благородный принц. На алтарь моей алчности и амбиций положено много голов. Но и наследников я обделять не собираюсь. Сейчас главное – наказать того, кто посмел их обобрать. Но эти вопросы я буду решать с ее братом. С мужчиной. Женщине не место в большом бизнесе. Кроме того, что я убеждённый сексист, есть и другая сторона медали. Уязвимой женщине просто не удержаться в океане с акулами бизнеса. А с шакалами, как ее опекун, и подавно. Место женщины – за спиной мужчины. Дома, с детьми, там, где мужчина может раствориться в покое, заботе и удовлетворённости. Там, где можно отдохнуть от грязных игр и понять, ради чего это все. Да, я решаю судьбу женщины и диктую свои правила. Но взамен отдаю гораздо больше, чем может показаться. Асино мировоззрение пока не в состоянии открыться настолько, чтобы это принять. Приходится воспитывать. Но и баловать девочку тоже надо.

Так вот пока я разгребал проблемы, постоянно ловил себя на мысли о ней. Залезла мне в голову эта строптивая девочка. Въелась в кожу и разрывает изнутри. И ведь моя уже. Хочет она этого или нет, никуда не отпущу. Эта мысль не дает мне покоя.

У меня давно не было секса, я даже шлюху элитную снял с целью избавиться от усталости и напряжения. Отыметь в рот по самую глотку, чтобы подавилась, но, как только та встала на колени, потянулась к моей ширинке и открыла свой грязный рот, меня чуть не вывернуло от отвращения. Вышвырнул ее из номера, а сам долго отмывался, хотя девка меня и коснуться не успела. Я голодный, как волк. Внутри все горит, но я подогреваю себя еще больше, выполняя прихоти моей девочки. Держись, сладкая, завтра ходить не сможешь, если и дальше продолжишь провоцировать.

Меня сносит от аромата сладких духов. Дерзкая. Вздёргивает подбородок, посматривая на меня, останавливаясь взглядом на моих руках в кожаных перчатках, зависает. Ухмыляюсь. Скольжу взглядом по ее лицу. Глаза обрисованы черными стрелками, губы бордовые, агрессивные, сочные. Кошка. Дикая. Хочется обуздать, заставить покориться. Подогреваешь, Ася. Надеюсь, ты понимаешь, к чему это приведёт? Ты же у меня умная девочка.

— Распахни пальто, — требую я.

— Зачем?

— Распахни, — настаиваю, сворачивая на центральную трассу. Расстёгивает, распахивает полы. А там…

Платье короткое, еле прикрывает попку, чёрный капрон, нереально сексуальные сапоги, обтягивающие стройные икры. Сглатываю, переводя взгляд на дорогу. Воздух накаляется. Тестостерон херачит в мозг. Если бы мы действительно ехали в реальный клуб с толпой народу, где каждый мужик пускал бы на девочку похотливые слюни, то я сейчас же остановился бы и отодрал эту кошку на капоте машины. А после отвез бы домой умывать ее и сжигать эти провокационные тряпки. Но сегодня это только для меня. Пусть будет.

— Откинься на сиденье и закинь ноги на панель, — голос, сука, хрипнет не по-детски.

— Что?

— Без обсуждений, Ася. Исполняй, — хриплю я.

Хочу ее шикарные ноги, аж скулы сводит. Сбавляю скорость, чтобы не потерять управление. Господи, да, я понимаю, есть за что. Я у тебя в черных списках. Но эта девочка – слишком жёсткое наказание.

Красивая медлит, но все же откидывается, закидывая ноги на панель. Это возбуждает. Платье подёргивается, съезжая с ее бедер, демонстрируя мне резинку чулок.

Торможу на светофоре, теряя самообладание. Пи*дец тебе, красивая. Накрываю ладонью в перчатке ее колено, сжимаю сильно, почти не контролируя себя. Наш секс уже начался, прелюдия будет долгой, но мне так нравится.

Ослабляю хватку, веду рукой выше, поглаживая кружево чулка, еще выше, лаская горячую кожу бедра. Чувствую, как девочка подрагивает. Да, она тоже хочет. Бойся своих желаний, Ася.

— Далеко еще? — спрашивает она, как только я отпускаю и трогаюсь с места.

— Минут десять.

— Можно мне за руль? Хочется почувствовать этого зверя, — окидывает руками салон внедорожника, капризно надувая губы. Актриса. Продолжает намеренно дерзить. Доиграется. Я терпеливый, но пока мне это вкусно.

— Ты обязательно почувствуешь сегодня зверя. Это я тебя обещаю. А за руль не пущу.

Распахивает глаза, прожигая меня красивыми глазами. Опускает ноги с панели, садится ровно, отворачиваясь к окну.

— Но ты можешь выкупить у меня эту возможность, — ухмыляюсь я и съезжаю на обочину.

— И что ты потребуешь взамен? — поворачивается ко мне, заинтересованно хлопая ресницами.

— Желание.

— Какое? — подозрительно прищуривает глаза.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Это ты узнаешь позже, когда я захочу взыскать с тебя долг.

Губы в бордовой помаде выдают мне ухмылку. Хочу этот рот, смазать помаду одним грубым рывком и…

— Думай быстрее, Ася. С тобой не случится ничего того, что ты не сможешь мне дать.

— Я согласна! — эмоционально выдает она. Желание прокатиться сильнее. Моя красивая девочка вошла в азарт. Прекрасно. Выхожу, обхожу машину, распахиваю дверцу с ее стороны, помогаю выйти, на секунды заглядывая в кошачьи глаза, немного сжимая ее ладошку. Отпускаю, меняемся местами.

Пока Ася удобнее устраивается за рулем, мне звонит Леван, интересуясь причиной остановки. Бдительный.

— Плохая идея, Барон, посадить девушку за руль, — предостерегает меня. Я и так все знаю. Но отказать не могу, особенно, когда на кону мое желание.

— Все будет нормально, — скидываю звонок. — Поехали, — ухмыляюсь.

С Аси спадают все маски, она, как ребёнок, с восхищением хватается за руль. Не баловал ее никто такими машинами.

— Пристегнись, — наказываю ей и сам демонстративно пристёгиваюсь.

— Вообще-то я хорошо вожу, — заявляет она и трогается с места.

— Посмотрим.

— Вау, как плавно идет, — восхищается девочка. — Такой мощный, — поглаживает руль, словно приручает хищника.

— Нравится? — Кивает. — Наслаждайся.

Водит она, и правда, неплохо. Но за такую машину я ее не посажу. Мы подберем ей что-то менее мощное. Мне не жалко, но девочка у меня заносчивая. А под моим контролем пусть развлекается.

— Прибавь скорость.

— Но здесь больше нельзя.

— Ммм, когда тебя останавливали правила? — провоцирую, подогревая. Ася жмет на газ, обгоняя впередиидущие машины.

— Вау, это круче, чем секс! — смеётся она, входя в раж, начиная маневрировать. Качаю головой. Сегодня я покажу тебе, что круче. На минуту прикрываю глаза, давно меня так не ломало от предвкушения.

— Сбавляй скорость, почти приехали. Паруйся возле «Рефлекса». Послушно кивает, закусывает губы и аккуратно паркуется. — Умница, — хвалю девочку и выхожу из машины. Открываю дверь с ее стороны, вытягиваю Асю, глушу двигатель, забирая ключи. Леван паркуется рядом.

— Он работает? — спрашивает Ася, потому что стоянка полупустая. Вывеска горит, вход переливается бордовым неоном, но народу нет.

— Работает, — подставляю ей предплечье, чтобы не упала с каблуков, идем к входу. Это не совсем ночной клуб. Здесь не собирается молодёжь, не проводят модные тусовки и прочий беспредел. Это больше клуб для избранных, с тематическими вечерами разной направленности.

Проходим. В холле нас встречает Карина. Когда-то давно я имел ее около месяца. Породистая девка, дрессированная, покорная, готовая на любой эксперимент, чем мне, в принципе, и наскучила. Нет, у меня не было цели познакомить всех моих бывших женщин. Это вышло случайно, я не знал, что она сегодня работает. Но Карина понимает, кто я, поэтому никакой провокации с ее стороны не будет.

— Добрый вечер, — здоровается девушка, скользит по Асе едким взглядом, но зависает в моих глазах. Отрезвляю ее предостерегающим взглядом, и Карина приходит в себя, понимая, где ее место. Улыбается. — Позвольте вашу верхнюю одежду.

Помогаю Асе раздеться.

— Я провожу, — бежит за нами Карина.

— Не нужно, мы не потеряемся, — отрезаю я и указываю Асе на лестницу. Поднимаемся на второй уровень, открываю ей двери, и мы попадаем в ВИП-зону с панорамным видом на нижний ярус клуба. Внизу звучит джаз, полумрак разбавляет подсветка нашей ниши с диванами, подушками и низким столиком, на котором уже стоят фрукты, сырная тарелка, оливки, вино для Аси и коньяк для меня.

— Но… — Ася теряется, осматриваясь, подходит к перилам, заглядывая вниз. — Здесь же никого нет, — оборачивается ко мне, удивленно приподнимая брови.

— Все верно. Для тебя небезопасны сейчас посещения общественных мест. Я снял это заведение на вечер. Какие-то проблемы?

— Снял целый клуб? Для меня? — ошарашенно переспрашивает она, еще раз осматриваясь.

— Да, сладкая. Ты хотела клуб. Вот тебе клуб. А публику я не обещал. Присаживайся.

Беру бутылку вина, наполняя ее бокал красным полусладким.

— Ты сумасшедший.

Глава 22

Ася

Он снял целый клуб ради моей прихоти!

Ошеломляет.

Мне даже немного стыдно. Садимся на диван, принимаю бокал вина, наблюдая, как Баро наполняет свой бокал коньяком. Вот сволочь же редкостная, но умеет впечатлять красивыми жестами. Хочется влепить ему пощёчину и одновременно мне хочется залезть к нему на колени, ластиться как кошка.

Баро по-хозяйски закидывает руку на спинку дивана с моей стороны, а я демонстративно отодвигаюсь. Ухмыляется, не комментируя.

— За тебя, красивая, — салютует мне бокалом, отпивая пару глотков. Тоже пью. Вино хорошее, приятное послевкусие. Не сомневалась, что этот мужчина знает толк в напитках. Закидываю в рот пару маслин.

— Спасибо, — искренне благодарю я. Баро выгибает бровь, в ожидании продолжения, словно не понимает, за что. — За защиту, за брата, за то, что дал ему надежду.

— Не спеши, красивая, у меня свой интерес, — снова салютует мне бокалом, вальяжно откидываясь на диване.

— Как неблагородно для Барона, — выдаю я, тоже салютую ему бокалом.

— Ну так в моей крови течет цыганская кровь. Ничего общего с благородством, — ухмыляется, снова отпивая и закусывая сыром.

— Ты цыган? — теряюсь я, допивая свое вино. Мой бокал тут же наполняется снова.

— А что такое? Разрыв шаблонов? — откровенно смеётся. Этому гаду идут смех, улыбка и даже мимические морщинки вокруг глаз. — Представляешь табор, пятнадцатилетнею жену, кучу детей-попрошаек и грязь? — выгибает брови.

— Ничего подобного я не представляю. Просто удивлена.

— Мой отец был цыганом, мать русской. Он погиб, когда мне было двадцать, оставив мне часть своего наследства – копейки, по сравнению с тем, что я в данный момент имею. Табор ушел в небо, а я остался в своих реалиях, — задумчиво сообщает Баро. Наверное, впервые настолько искренен со мной. Я хоть что-то узнаю об этом мужчине.

— Мне очень жаль.

— А мне нет, Ася! — уже более эмоционально произносит он. — Он был еще той мразью. Хотя, наверное, я сын своего отца, слишком много гнилой крови во мне. Я его перерождение! — залпом допивает коньяк.

— Мы сами делаем себя. Всегда можно остановиться, свернуть на правильный путь, никогда не поздно исправить ошибки.

Баро усмехается, наливая себе еще коньяка.

— Нет, Ася, у меня другого пути. Я завяз в системе, откуда сворачивают только на кладбище, — оскаливается. Сейчас он похож на загнанного зверя. Мурашки по коже. Сглатываю, запивая вином ком в горле. Я не понимаю, о чем он, но звучит ужасающе. Будто Баро спасает меня, а его уже никто не спасет. — Я слишком сильно в этом увяз.

— Чем ты занимаешься?

— Неважно, Ася, — закрывает глаза, на несколько минут уходя в себя. Допиваю вино. Становится тоскливо. И страшно. Но не за себя, а за Баро. — Ты хотела в клуб – развлекайся, — садится ровно, его хищный взгляд меняется. В чёрной бездне теперь полыхает огонь. — Музыку! — кричит куда-то вверх, поднимаю глаза, замечая камеру. Взрывается ритмичный трек. — Танцуй, красивая, оторвись, — взмахивает рукой, призывая меня подняться.

— Не-е-ет! — перекрикиваю музыку. — Я хочу с тобой, — отпиваю еще вина. Алкоголь немного кружит голову и делает меня смелее и раскованнее.

— Слишком много хочешь сегодня, сладкая, — ухмыляется. — Я не танцую.

— Да? — тоже усмехаюсь. Поднимаю голову вверх, находя камеру. — А можно нам медленную музыку?! — кричу я. Баро прищуривается, наблюдая, как я допиваю вино. Ритмичная песня стихает, нам включают что-то очень красивое, мелодичное, немного грустное и медленное. — Пригласи меня на танец, — прошу я, закусывая губы. Пауза, заглядывает мне в глаза, забирая в плен. Взгляд тяжёлый, давящий, но я выдерживаю. Я уже привыкла к этим невыносимо черным глазам.

Баро поднимается с места, снимает пиджак и тянет мне руку. Как только я вкладываю свою ладонь в его, дёргает на себя, впечатывая в сильное тело. Отходим от стола. Руки Баро опускаются на мою талию, а я обвиваю его шею. Так близко. Мне так много его. Его запаха, тела. Этот мужчина обладает невероятной силой, от которой меня сносит.

Медленно двигаемся. Это даже не танец, это что-то очень интимное. Прелюдия к чему-то мощному и разрушительному. Чувствую, как его дыхание становится глубже, как он ведет носом по моим волосам, глубоко вдыхает. Приятно. Поглаживаю его шею, слегка царапаю затылок и опускаю голову на его плечо. Вот этого я и хотела. Близости, тепла, чтобы понять, что я не комнатная собачка.

— Я скучала, — признаюсь я.

— Да неужели, — усмехается мне в волосы, сильнее стискивая мою талию.

— Да! — кусаю его за плечо. — И очень переживала. Ты не мог бы в следующий раз, когда решишь пропасть, хотя бы написать мне, что с тобой все хорошо.

— Если для тебя это важно, то да. Я напишу.

Так просто?

— Оказывается, не все потеряно, и с тобой можно договориться, — усмехаюсь.

— Это называется конструктивный диалог, Ася, — сжимает мои волосы на затылке, тянет, вынуждая запрокинуть голову и посмотреть на него. — Ты не язвишь, ничего требуешь, не кричишь, а искренне говоришь все, что думаешь, и все решается быстрее. Не правда ли так лучше?

— Правда, — плыву от вина, музыки, его хриплого голоса и черного взгляда. — Поцелуй меня.

Мне вдруг хочется его грубых жадных губ. Очень хочется. Невыносимо.

Но этот гад ухмыляется и качает головой.

— Ты не заслужила, Ася.

Все очарование рассеивается. Вырываюсь, отталкивая его от себя.

— Почему?! — меня снова взрывает от того, что его поцелуй нужно заслужить. Целуют просто так, особенно когда женщина просит. При условии, что вам приятна женщина. Баро сжимает губы, немного морщась от моего звонкого голоса, и возвращается на диван.

— Присядь, — снова наполняет мой бокал вином.

Сажусь, хватаю бокал, сжимая стекло. Музыка стихает, вновь звучит джаз, но уже тихо, фоном. Баро прикуривает сигарету, по-мужски, сжимая ее большим и указательным пальцем, сильно затягивается, выпуская облако дыма. Меняется в лице, вновь становясь жёстким, холодным, топя меня в черной бездне глаз.

— Почему? Ты посмела несколько раз повысить на меня голос. Дерзить, скрывая настоящие чувства под маской язвительности. Хотя прекрасно знаешь, что я этого не выношу! — поддаётся ко мне, давя своей темной энергетикой. — Ненавижу, не приемлю, когда женщина закрывается, лицемерит, не обнажаясь. Искренность, Ася, самое главное оружие женщины. Фальшь отталкивает, — с каким-то пренебрежением заявляет он мне.

— Я не собачка, чтобы покорно ждать, исполнять команды и что-то заслуживать! — меня снова взрывает, внутри все горит. Сволочь. — Не нравится, как я себя веду? Так я зеркалю тебя. Отражаю твое отношение ко мне.

— Какая ты все же глупая. Как ребенок, — с сожалением усмехается. Тушит недокуренную сигарету в пепельнице и откидывается на диван.

Он еще и разочарован во мне!

Обидно.

Очень обидно.

Я задыхаюсь от эмоций. Запиваю обиду вином, не собираюсь больше с ним разговаривать. Я же глупая.

Баро отодвигает от себя стол. Наблюдаю, как берет с дивана большую бархатную подушку и кидает ее возле своих ног.

— Иди сюда, — указывает глазами на подушку. Распахиваю глаза, не понимая, что он от меня хочет. — На подушку, на колени, — поясняет, расставляя ноги.

— Что?! — сглатываю, не веря своим ушам. — Что я должна сделать?! — Нет, я прекрасно понимаю, но…

— Ты слышала. Это своего рода очередной урок и желание, которое ты мне должна. — Хочу наказать твой дерзкий рот! — его голос хрипит.

— Нет, — мотаю головой. Я не буду этого делать. Да я вообще никогда этого не делала. Тем более на таких условиях.

— Ася, — снова снисходительно усмехается, запрокидывая голову. — Я исполнил все твои желания. Теперь ты исполнишь мои. Всю неделю мечтал о твоих горячих губах.

— Нет! — допиваю вино, отставляя бокал.

— Ты по-любому окажешься на коленях, у моих ног. Лучше добровольно, — холодно произносит он.

— Это унизительно! Тут камеры! Тебя заводят зрители?! Снимаете порнушку? Увольте меня от главной роли!

Соскакиваю с дивана, хватаю сумку, на эмоциях смахивая со стола пустой бокал и разбивая его вдребезги. Не знаю, куда бегу, мне некуда. Без Баро мне грозит опасность. Но я не анализирую, не соображаю ничего, глаза щиплет от подступающих слез.

— Стоять! — рычит Баро. Резко вынимает пистолет из-под пиджака.

Все происходит мгновенно. Выстрел, сверху что сыплется. Всхлипываю, зажмуриваясь от страха. Позади меня шаги, дверь распахивается, кто-то забегает.

— Вон! Вон, я сказал! — ревёт, как зверь, вынуждая меня содрогаться от каждого слова. Люди уходят. Открываю глаза, смотрю наверх и понимаю, что камеры нет. Он ее застрелил. Больной! — Камеры больше нет. Иди сюда!

Не двигаюсь с места уже от страха. Проходит минута, две, три, мое сердце бьётся где-то в висках. Баро резко встает с места и идет на меня. Отступаю, но уже понимаю, что не сбегу.

Глава 23

Баро

Мне хочется ее наказать!

За бл*дский наряд, за провокацию, за язвительность, за непокорность… За то, что я хочу ее, как повернутый. Меня трясет от этой маленькой, дерзкой девчонки. Унижаю?! Нет. Просто хочу на своих условиях. И меня срывает. Хватаю ее за платье в желании поставить на колени, чтобы приняла меня таким, как есть, и не смела оказывать. Но, вопреки логике, грубо дёргаю на себя и впиваюсь в сладкие губы, как она хотела.

Ее оскорбил минет?

Не вижу ничего унизительного. Просто желание. Нет, ни хрена не просто.

Не просто.

Это не желание, это жажда и навязчивая идея. Хочу ее дерзкие губы. До боли хочу. Я не привык уговаривать, уламывать, я привык брать. И привык, что мои желания не обсуждаются.

Эгоистично?

Может быть. Я давно жесток и избалован в плане интима. Закомплексованные девочки мне не нужны.

Но Ася…

Она рвет мои принципы и устои.

И я все же беру ее рот. Целую. Целую, преодолевая ее сопротивление, ломая, вжимая в себя, не позволяя вырваться. Перехватываю за волосы, сжимая, насилуя языком сладкий рот. Тестостерон с адреналином зашкаливают.

Хочу маленькую сучку!

В какой-то момент Ася прекращает сопротивляться, позволяя мне все, усыпляя мою бдительность. А потом впивается зубами мне в губу. Прокусывает в кровь. Больно. Глупая девочка думает, что меня это остановит. А я распаляюсь ещё больше. Боль с привкусом крови во рту усиливает возбуждение. Рычу ей в рот, толкаю к ближайшей стене, прижимаю и снова набрасываюсь на сладкие губы. Моя. Она моя! Я долго ждал и хочу взять свое.

Нам уже нечем дышать. Кислорода катастрофически не хватает. Лёгкие горят. Давно так не целовал женщину. В принципе, за последние пять лет целую только ее. И в этом есть кайф. Меня сносит от ее губ.

Отрываюсь, дергаю за волосы, вынуждая обнажить шею для моих укусов и засосов. Клеймлю, чтобы смотрела на себя в зеркало и понимала, кому принадлежит. Никогда и никем не хотел так одержимо обладать.

Ася замирает, только рвано дышит, прикрывая глаза. Сжимаю через платье грудь, понимая, что на ней нет бюстгальтера, чувствуя острые соски. Дергаю вверх платье и под ее всхлип разрываю его к чертовой матери. Дрожит девочка. И, что-то мне подсказывает, это уже не от страха.

— Отпусти, — пищит она, пытаясь надышаться. — Не надо. Я не хочу.

— Ой, закрой свой ротик, — хриплю ей в ответ. — Иначе я его закрою, — кусаю ее за губы, зализываю укусы, слизывая собственную кровь. Сжимаю уже голую грудь, потираю ладонью соски. Ася мычит, пытаясь подавить стон. Опять закрывается, не обнажаясь. Скрывает чувства. — Хватит лицемерить! — щипаю за соски, покручиваю, играя пальцами. Они наливаются в моих руках, темнеют, становясь бордовыми, и у меня сводит скулы от желания их попробовать. Наклоняюсь, облизываю сосок, всасываю со всей силы, не отпуская, одновременно закидывая ее ногу себе на бедро, чтобы Ася почувствовала, как я хочу ее. Невыносимо, до адской боли в паху. Задираю платье, сжимаю бедра. Никакой нежности, я на нее не способен, особенно сейчас. Мне разорвать ее хочется. Затрахать до полусмерти. Я реально больной. Повернулся на девочке. До нее я предпочитал другие форматы в сексе.

Отодвигаю маленькие трусики, Ася пытается сжать ноги, но тут же сдаётся, сама запрокидывает голову и стонет, когда я кусаю соски, оттягивая их зубами. Прохожусь по горячим складкам и резко скольжу в нее двумя пальцами. Меня взрывает от триумфального восторга. Она вся мокрая. Собираю на пальцы влагу, вынимаю, подношу к ее лицу.

— Не хочешь? Лицемерка, — усмехаюсь. — Открой свой упрямый рот! — нажимаю мокрыми пальцами на припухлые губы. — Распробуй свое возбуждение, — вынуждаю ее слизать все.

И все, меня начинает трясти от перевозбуждения. Хватаю девочку, разворачиваю к себе спиной, толкаю в сторону дивана, нажимаю на спину вынуждая прогнуться и лечь грудью на диван. Уже не сопротивляется, стискивая бархатные подушки. Двигаю красивую попку на спинку дивана, вжимаю головой в подушки, рывком задираю юбку, отодвигаю трусики.

— Бл*дь! — вырывается из меня хриплый рык. Ее молочная кожа сводит с ума. Какая она чистенькая, гладенькая… Глубоко вдыхаю через нос, быстро расстёгивая ремень и ширинку, освобождая уже каменный член. Хватаю за бедра, сжимаю. Почти кончаю от контраста ее белой нежной кожи и моей смуглой и грубой. Я еще ничего не сделал, а она уже содрогается, кусая подушку. Это даже не страсть, это наше общее безумие.

Снова прохожусь пальцами по ее складкам, нахожу клитор, нажимаю, массирую, наблюдая, как девочка содрогается, словно марионетка в моих руках. Пытается сдержать стоны, закусывая края подушки. Размахиваюсь, шлепая по голой попке.

Вскрикивает, пытаясь подняться. Подавляю. Снова вжимая в подушки.

— Прекрати сдерживаться! — агрессивно хриплю, ускоряя движение пальцев на клиторе. И да! Она стонет. Так сладко. Очень сладко. Упираюсь пульсирующей головкой в складки, медлю несколько секунд, рассматривая нас, а потом вхожу, одним резким толчком. Глубоко, до конца.

— Ах! — вскрикивает Ася. А меня коротит. Искры из глаз. Она такая маленькая, узкая, словно девочка. Мышцы лона до боли стискивают член. Наклоняюсь, прижимаясь к ее спине. Тяну разорванное платье, оголяя плечи. Целую, дышу в нежную кожу. Пытаюсь двигаться, но девочка сжимается настолько, что это почти невозможно. А мне очень надо, чтобы впустила, позволила, расслабилась, иначе я буду насиловать. Я не остановлюсь. Это сильнее меня.

— Больно?

— Да, ты слишком, — задыхается, — большой.

— Тихо, — убираю ее волосы с лица, провожу языком по ее уху. — Расслабься и впусти меня.

Никогда никого не уговаривал. Брал то, что хотел, и плевать мне было на ощущения партнерши.

Еще толчок… Всхлипывает… Обхватываю скулы, впиваясь в губы, глотая стоны. Двигаюсь мучительно медленно, пока девочка ни отвечает мне на поцелуй. Кусает меня за уже прокушенную губу. Больно. Поцелуй с привкусом крови распаляет.

— Сучка, — усмехаюсь ей в губы, отпускаю лицо, вдавливая его в подушки, выпрямляюсь, обхватываю молочные упругие бедра и уже трахаю ее, как хочу, разгоняясь, вдавливая в диван. Дурею от того, какая она бархатная, тугая, горячая, мокрая. Впускает меня, кусая подушку. Я уже на грани, словно пацан. По телу разливаются волны чистого кайфа, рубашка липнет от пота, дышать нечем, сам хрипло стону после очередного сокрушительного толчка. Но мне мало своего удовольствия. Я хочу сожрать ее эмоции. Иначе эта близость будет неполноценной. А мне не нужны суррогаты. От этой девочки мне нужно все и даже больше.

Хватаю ее за плечи и тяну на себя, вынуждая приподняться, впиваюсь зубами в мочку уха, а руками накрываю грудь. Сжимаю, ласкаю и снова выкручиваю соски, заставляя ее кричать и извиваться. Трахаю сильнее, грубее, отпуская себя полностью.

Накрываю рукой лобок, сжимаю, нахожу клитор, растирая его и ощущая, как набухает и пульсирует он в унисон с мышцами лона. Девочка на грани, уже не стонет, скулит, дрожит, запрокидывая голову, закатывая глаза, хватает мою руку, пытаясь убрать. Шлепаю ее по ладони, чтобы не мешала, и растираю клитор быстрее, вдавливая пальцы.

— Бароооо, — кричит, начиная оседать. Так быстро и красиво кончая. Оседает, но я не выпускаю. Отнимаю пальцы, собирая влагу, и проталкиваю пальцы в ее открытый задыхающийся рот.

— Оближи! — приказываю, вдалбливаясь в податливое тело. И меня разрывает внутри нее, болезненно, дикими спазмами удовольствия, пронзая все тело. Рычу от ощущений, всасываю кожу на тонкой шее. Кончаю, зажмуривая глаза, на минуту теряя себя в ее запахе, дыхании, вкусе. — Ты очень… Очень, — пытаюсь отдышаться, — сладкая девочка. Не провоцируй больше меня.

Ася молчит. Целую ее в висок, медленно выхожу из нее, застёгиваю ширинку, ремень, дёргаю верхние пуговицы на рубашке, распахивая ворот.

— Мне нужно в туалет, — тихо сообщает Ася. Ноги сжимает, пытается прикрыть грудь разорванным платьем.

— Да, конечно. Направо по коридору, — указываю ей путь. Уходит. Падаю на диван, наливаю себе виски, отпиваю. Губу щиплет. Прохожусь по ней языком. Острые зубки у моей девочки. Покусала. Но я прощаю ей это. Мне понравились. Губа немного кровоточит, промокаю ее салфеткой. Беру со стола ствол, прячу в кобуру. Нажимаю кнопку вызова.

Карина появляется через минуту. Осматривается, глубоко вздыхает. Да, здесь пахнет самым охренительным сексом, какого у нас с ней не было. Но девушка молчит, стараясь не смотреть мне в глаза. Боится и раньше боялась. Слухи обо мне бегут вперёд. И они почти все правдивы. Хорошо, Ася не наслышана, иначе также тряслась бы от каждого моего взгляда. Не хочу этого с ней.

— Счет. И камеру тоже посчитайте, — указываю на осколки вероломно убитой мной камеры наблюдения.

— Роберт Станиславович просил передать, что все за его счет.

— Передай, что я ему благодарен, но счёт все равно несите – не люблю быть в долгу.

Хозяину этого заведения тоже известно, кто я. Этот боров надеется на мою благосклонность, но я никому ничего не даю просто так.

Карина кивает, убегая. Счет появляется через пару минут. Расплачиваюсь. Аси до сих пор нет.

Только не говори, что ты там плачешь, девочка.

Собираю проверить ее, но слышу цоканье каблуков. Выходит. Смыла косметику. Не похоже, что плакала. Но тихая, спокойная, можно сказать, отрешённая. Уязвимая, как ребенок.

— Вина?

— Нет, не хочу, — отрицательно мотает головой.

— Тогда поехали домой, — встаю, беру пиджак, накидываю ей на плечи, прикрывая разорванное платье. Не сопротивляется, покорно принимая, кутаясь в пиджак, но на лице февраль. Закатываю глаза. Опять лицемерит.

Всю дорогу она молчит и смотрит в окно, кутаясь в мой пиджак, периодически глубоко вдыхая. По приезду домой молча уходит в свою комнату. Торможу себя, хотя очень хочется ворваться в ее спальню и еще раз показать, кому принадлежит, сломать эту отрешённость. Выбрала путь покаяния и покорности? Ты утрируешь, сладкая. Я не просил быть ветошью. Только уважение ко мне, как к опекающему мужчине. Не умеет она ещё разделять эти понятия, не выросла. Будем воспитывать.

Глава 24

Ася

Баро снова нет. Уже второй день он не появляется дома и не пишет, как обещал. Спрашивать сама я не собираюсь. Даже рада этому затишью, мне нужно подумать без давления. Без его присутствия и попыток меня преломить. Не знаю, что чувствую. Точнее, тут я, и правда, лицемерю. Я чувствую. Очень много чувствую. Мне плохо от этих чувств. Они меня ломают, даже когда Баро нет рядом.

— Ася?! Ты меня слышишь?! — меня приводит в себя Амалия. Перевожу на нее взгляд. Я словно зависла, смотря в окно.

— Прости, что ты сказала?

Ей уже лучше. Немного бледная, вид уставший, но женщина выходит из комнаты, готовит и занимается домашними делами. Я рада. Плохо, когда люди болеют, особенно молодые женщины.

— Уже неважно, — отмахивается Амалия. И ведь красивая женщина. Очень подходит Баро, потому что принимает его правила и готова им следовать. А я… Я не знаю, что со мной. На грудь давит. Все, о чем я сейчас думаю, – это то, что мы не предохранялись… Я не пью противозачаточные. Во-первых, было незачем, секса в моей жизни давно не было, во-вторых, мне нельзя. Любые противозачаточные мне противопоказаны. А это значит, что я вполне могу быть беременной прямо сейчас. К этому я не готова. Совсем не готова. Закрываю глаза, пытаясь дышать ровнее.

— Ася, — Амалия отставляет чашку чая и садится рядом со мной на диван. Неожиданно берет меня за руку, сжимая ладонь. — Он тебя обидел?

— Да… Нет… Я не знаю, не понимаю… Как ты смогла с этим смириться и принять?

— Что именно?

— Его тотальный контроль и превосходство над женщиной, дискриминацию?

Амалия усмехается, сильнее сжимая мою ладонь, отпускает и успокаивающе поглаживает.

— Сейчас я расскажу тебе одну историю из нашей жизни, а ты сама сделаешь выводы. Пятнадцать лет назад меня выдали замуж за Баро против моей воли. Отец настоял, я оказалась разменной монетой в играх мужчин. До свадьбы я всего один раз общалась с Баро, и, как ты понимаешь, он не очаровывает. Две недели до свадьбы я рыдала, не прекращая, но выхода у меня не было.

— О чем ты говоришь?! Мы что, в средневековье?!

— Поверь, выхода не было. И дело даже не в менталитете. В мире Баро и таких, как мой отец, свои законы. Они так решили, и моего мнения никто не спрашивал. Мало того, моя мама называла меня дурой, оттого что я не понимала своего счастья. День свадьбы я пережила на успокоительных. До дрожи боялась мужа. Вне семьи он очень жестокий и страшный человек. Свадьба походила на деловую встречу. Никому не было до меня дела, мужчины делили бизнес. Мне хотелось утопиться в местном озере. А ведь у меня был парень, однокурсник, которого я очень любила. Впереди была брачная ночь, и я почти падала в обморок от такой перспективы. Но после свадьбы меня привезли в этот дом, а Баро уехал решать более важные дела. Последующие недели я рыдала в подушку уже в этом доме одна. Ненавидела всех: отца, мать, мужа. Переписывалась со своим парнем, который готовил побег и обещал увезти меня в другую страну. Он был не из богатой семьи, и возникли трудности. Много трудностей. Я перечисляла ему деньги на организацию нашего совместного счастья и ждала. Ждала, ждала, ждала. Алан был полной противоположностью Баро. Открытый, добрый, любящий, романтичный. Сколько переписок, признаний – целая поэма. А Баро ужасный, холодный, циничный, жестокий. Я ненавидела его, боялась и мечтала сбежать. Хотя он даже меня не трогал. Не прикасался. Приезжал домой, обедал, ужинал, спрашивал, как у меня дела, интересовался моими желаниями, пополнял карту на любые капризы. Хотя моим единственным капризом было желание избавиться от мужа. Все деньги я отдавала Алану. Мой парень уже снял квартиру, сделал документы и почти все организовал. Радовало только то, что в интимном плане Баро ко мне не прикасался. И вот, этот день настал. Баро опять не было дома несколько дней, я сделала вид, что поехала в торговый центр, вошла с главного входа и ждала Алана в небольшом кафе. Мы должны были выйти через черный выход и умчать в светлое будущее, — иронично усмехается Амалия. — Я прождала его около двух часов. Звонила, писала, но получила только один ответ: «Не жди меня и забудь». И мир рухнул. Еще час в шоке я сидела в кафе и смотрела в одну точку. Пока не приехал Баро. Оказалось, что он прекрасно знал об Алане и наших планах. И просто наблюдал. Меня тогда сорвало. Я вопила на все кафе, привлекая внимание публики, обвиняя мужа во всем. Мне казалось… Нет, я была уверена, что он запугал Алана и вынудил отказаться от меня. Тогда Баро просто схватил меня за шиворот и повез к Алану. Я брыкалась и кричала, что он убийца и чудовище. Меня привезли в один из спальных районов, постучали в дверь квартиры, которую открыли беременная девушка и Алан. Не нужна я ему была, ни до замужества, ни после, он просто выманивал у меня деньги. И вот этот романтичный, добрый, внимательный и любящий мужчина вдруг превратился в чудовище. Мерзкое, лживое чудовище. А циничный, холодный и жесткий Баро сделал для меня очень много. Он не требовал близости, любви. Но дал мне все: образование, возможности и развитие как личность. Однажды даже пообещал, что отпустит, если я найду достойного мужчину, а с моим отцом объяснится сам. Я уважала Баро, прониклась им, полюбила его, как человека, как кого-то самого родного. Я научилась понимать его и жить с ним. И буду ему благодарна всегда… Я еще встретила мужчину, когда развивала свой бизнес, но наши отношения ничем не закончились… К сожалению, для меня на фоне Баро все померкли. Слов много, дел мало. А с Баро наоборот. За его тиранией стоит твёрдая почва под ногами. Когда я заболела, то поняла, что могу уйти, так и не познав материнства. Я просила его о ребенке, и он мне его дал. Баро души не чает в Давиде. Больше между нами никогда ничего не было. А между вами есть. Много всего есть. И я очень хочу, чтобы он полюбил и за его спиной была достойная женщина. Мне будет так спокойнее уходить.

Сглатываю. Нет, неправда. Эта еще молодая женщина не может уйти. У Баро много возможностей. Он же не допустит такого.

— Баро довольно сложный мужчина. Его личность уже сформирована и состоялась. Он не изменится. Но, поверь, тебе этого и не надо. Нужно изменить свое восприятие и поведение. И тогда он сделает для тебя все возможное и невозможное. Хитрее нужно быть, брать не криком и упреками, а нежностью и лаской. Не претензиями, а заботой; не криком, а шепотом; не обидой, а пониманием; не отрицанием, а вопросами и объяснениями. И ты сама удивишься и откроешь для себя много в этом мужчине. Тем более у вас есть интимная связь.

— Да при чём здесь это. Секс – давно не показатель чего-то большего, — вздыхаю я.

— А я не про сам процесс, — хитро щурится женщина. — Я про то, что связывает и делает мужчину и женщину ближе, а их отношения глубже. У нас этого никогда не было. Не сложилось… Но он мне дорог, и я желаю ему всего самого лучшего. Может, ты заставишь его испытать чувство страха за будущее.

— О чем ты?

— Я не могу всего тебя рассказать, да меня и не посвящают в дела мужчин. Но душу Баро нужно спасать. Иначе…

— Амалия?! — заглядываю ей в глаза.

— Подумай, Ася, понаблюдай, проанализируй, попробуй найти к нему подход, ты добрая, чистая девочка. Поделись с ним своей энергетикой. Заставь его остановиться и начать просто жить. А если не хочешь, тебе противно или ничего чувствуешь, то… Как только тебе прекратит грозить опасность, я помогу тебе от него уйти, — уже серьезно произносит она.

— Я подумаю… — встаю с места, делаю пару шагов на выход, но останавливаюсь. — Чем ты больна?

— Тем, что не лечится никакими деньгами, но они помогают мне выиграть время. Однако лимит заканчивается.

Разворачиваюсь, убегаю в комнату. Мне хочется громко навзрыд порыдать и покричать от раздирающих меня чувств. Они ломают меня и ставят на колени. Я падаю в его чёрную бездну. Барахтаюсь, пытаюсь выбраться, сопротивляюсь, но все бесполезно.

Глава 25

Ася

«Будь готова к полудню. Форма одежды – официальная».

Его не было несколько дней, и это первое сообщение, которое я получила от Баро. Не задаю лишних вопросов, не упрямлюсь – все равно бесполезно. С этим мужчиной все это не работает. Тут я либо принимаю его, таким, как есть, либо…

Глубоко вдыхаю, распахивая шкаф. Вынимаю темно-синее строгое платье-футляр, надеваю простое белье, плотные тёмные колготки и ботильоны на каблуке. Волосы вверх, в строгую причёску. Косметика… К черту косметику! Совсем не крашусь, только крем на лицо. Не хочу. Вообще достаю очки в синей оправе, в которых только читаю и работаю на ноутбуке, и надеваю их, пряча глаза. Сегодня я хорошая, но строгая девочка. Мне нужно время. Сама не понимаю на что. Наверное, на определение будущего: либо я сдаюсь и прогибаюсь, либо дерусь до последнего.

Духи тоже не наношу. Незачем. Подхватываю сумку, пальто и спускаюсь вниз. Давид на диване, лежит головой на Бадди, читая какую-то книгу на английском вслух. Оба довольные. Мне нравится этот мальчишка, я успела привыкнуть к нему, подружиться. Мальчик отвлекается, обращая на меня внимание.

— Ого, какая ты, — прыскает от смеха.

— Какая?

— Как наша учительница по математике, — уже откровенно смеется.

— Ну и что? Мне не идёт? — сама усмехаюсь.

— Нет, — мотает головой.

— Ну и ладно. Побуду сегодня училкой.

Замолкаем, когда в комнату входит Леван.

— Вы готовы? — интересуется он.

— Да.

Мужчина пропускает меня вперед, ждет, когда я надену пальто, и галантно открывает дверь. Я поняла одну простую вещь. Молчаливые, серьёзные мужчины, которые на первый взгляд кажутся опасными, гораздо надёжнее болтливых и с виду милых. Леван всегда такой – строгий, хмурый, но он не позволил ни одной вольности в мою сторону, в отличие от его напарника Сани, который продолжает меня доставать. Но последние пару дней его не видно, и слава богу.

Мы садимся в машину и выезжаем со двора.

— Куда едем?

— В город, к Барону.

Понятнее не стало, но я не уточняю.

Всю дорогу смотрю в окно, стараясь ни о чем не думать. Чем ближе мы к центру города, тем сильнее бьется мое глупое сердце. Как бы парадоксально ни звучало, но я скучала. Мне хочется увидеть этого мужчину и понять, что с ним все в порядке. Закрываю глаза. Я больна. Такого, как Баро, невозможно любить, он не оставляет на это ни единого шанса. Но… моему глупому сердцу не прикажешь, оно стучит и стучит, набирая обороты.

Сглатываю, когда понимаю, что мы приехали в здание компании дяди Вани. Дышать становится нечем, накрывает паникой, когда Леван выходит из машины, оставляя меня одну. Я не пойду туда, мне страшно.

Проходит несколько минут, пытаюсь собраться, ведь я не просто так здесь. Там, за пределами этой машины, есть объяснения.

Вздрагиваю, когда дверь с моей стороны распахивается. Баро подаёт руку, призывая выйти. Становится немного легче. Я реально рада видеть рядом с собой Баро. Я не одна. И рада, что с этим гадом все хорошо.

Он, как всегда, хорош собой. Графитовое пальто с поднятым воротником. Чёрный костюм и черная рубашка. Сегодня он похож на хищника. Взгляд цепкий, горящий, а улыбка холодная. Вытягивает меня из машины, сжимая руку кожаной перчаткой.

— Что мы здесь делаем?

— И тебе здравствуй, Ася, — лениво произносит он. Такой уверенный, статный.

— Что мы здесь делаем? — повторяю вопрос, потому что натянута, как струна.

— Мы, красивая моя девочка, — усмехается и ведет меня к входу, — идём возвращать твое наследство с большими процентами.

— Как? — сама сжимаю его ладонь на эмоциях.

— Тебя не должны волновать методы, Ася. Важен результат.

Помогает мне снять пальто в гардеробе, раздевается сам и подставляет предплечье. Хватаюсь за него, и с замиранием сердца мы поднимаемся на второй этаж. Леван тенью следует за нами. Меня успокаивает присутствие этих мужчин. Я словно огорожена от всего мира.

Так тихо и пусто в нашей компании было только в выходные. Сегодня рабочий день, но никого нет. Оглядываюсь, паникуя ещё больше.

— Расслабься, Ася. Сегодня хороший день. Тебе нечего бояться. Разрешаю быть плохой девочкой и высказываться, как хочется.

— Да?! — нервно усмехаюсь, стреляя глазами в Баро.

— Не в мою сторону, Ася, — предостерегает меня.

Баро хватается за ручку двери кабинета дяди Вани, и мое сердце замирает.

В кабинете много людей. Дядя Ваня во главе стола, позади него два незнакомых мне мужчины с оружием. За столом наш юрист и еще один мужчина, внимательно изучающий какие-то бумаги. Рядом с ним Денис. Мой брат здесь! Хочется кинуться к нему и обнять. Я так соскучилась. Но не решаюсь, поскольку не понимаю, что происходит. Денис просто кивает, слегка улыбаясь, осматривая нас с Баро.

— Присаживайся, Ася, — Баро отодвигает мне стул за столом переговоров, а сам садится рядом. Тишина, юристы шуршат бумагами. Денис прокручивает в пальцах ручку, играя с ней. Он всегда так делает, когда нервничает. Заглядываю в глаза дяди Вани, но тот отворачивается к окну, складывая руки в замок. Поднимаю глаза на мужчин позади дяди Вани – страшные, как цепные псы. Бешеные. Одна команда – и разорвут.

— Все верно. Поправок больше нет, — произносит мужчина рядом с Денисом, обращаясь к Баро.

— Ну что же, начнем, — Баро берет бумаги и двигает их ко мне. — Изучи, — предлагает он мне. А у меня буквы плывут перед глазами, даже несмотря на то, что я в очках. Пытаюсь сосредоточиться и хотя бы понять, что это. — Это передача собственности тебе и твоему брату в равных долях, — шепчет мне на ухо Баро. Пробегаюсь еще глазами – все верно, только наши имена.

— А… — поднимаю глаза на дядю Ваню.

— А Иван Александрович отказывается от своей доли в вашу пользу, — громко, на весь кабинет поясняет Баро. Закусываю губы, переводя взгляд на Дениса. Брат утвердительно кивает.

— Подписывай, — уверенно шепчет он мне.

Оставляю подпись в разных местах, где указывает Баро, дальше это делает Денис, и бумаги передвигаются к дяде Ване. Он долго медлит, рассматривая документы, сжимая кулаки, потом поднимает голову и посылает мне взгляд, полный ненависти. Становится страшно от его взгляда, потому что я не понимаю, за что он меня так ненавидит. Это он обманывал нас несколько лет и хотел убить! И я должна его яростно ненавидеть.

Мне вдруг уже не страшно, я вздергиваю подбородок, выпрямляю спину, приобретая уверенность. Чувствую, как под столом на мое колено ложится тяжёлая, тёплая ладонь Баро. Сжимает сильно, по-собственнически, как умеет только он. И сейчас мне это нравится. Я, и правда, рядом с ним чувствую себя защищённой. Какие бы отношения между нами ни были, без этого мужчины меня уже не было бы в живых. Опускаю руку под стол и поглаживаю ладонь Баро. Он переводит на меня взгляд и улыбается, уже тепло, искренне. Впервые смотрит на меня как-то по-особенному.

— Поторопите его! — с пренебрежением кидает Баро. — Или ты передумал? — прищуривается, заглядывая в глаза дяде Ване. Один из охранников (или как называются эти люди?) берет ручку и с силой вкладывает ее в руку моему бывшему опекуну. Дядя Ваня дергается, с психом подписывая бумаги. После чего юристы еще раз проверяют документы, ставят свои подписи и печати. Юрист нашей компании берет портфель и с хмурым лицом молча выходит. Юрист со стороны Баро пожимает руку Денису и Баро, а мне кивает.

— Спасибо, Яков Михайлович, — благодарит его Баро.

— Я пришлю всю документацию завтра.

Мужчина тоже уходит. Дядя Ваня пытается встать со своего кресла, но один из охранников грубо толкает его назад.

— Ну куда же вы, Иван Александрович? — ухмыляется Баро и встает с места. Снимает пиджак, под которым наплечная кобура на кожаных ремнях с пистолетом. Это ужасно, но я привыкла к оружию, хотя раньше боялась одного только вида его. — Останьтесь. Мы еще не все решили.

— Что вы от меня хотите?! Я пошел на все ваши условия! Все отдал! — нервно, на грани срыва кидает дядя Ваня, ослабляет галстук, глубоко дыша. — Вы и так оставили меня с голой задницей!

Баро молча прикуривает сигарету, проходится по кабинету, осматриваясь.

— Ужасный интерьер, не находите? — как ни в чем не бывало произносит он, обращаясь к нам. Внимательно за ним наблюдаю. Вроде расслабленный, но в глазах дикий холод и черная бездна. Что-то очень мощное, агрессивное, от такого взгляда хочется бежать с ужасом. — Нужно выкинуть весь этот хлам, — берет с полки хрустальную декоративную пепельницу и с грохотом кидает ее на стол рядом с дядей Ваней, демонстративно стряхивая туда пепел. — Встань! — в приказном тоне, командует Баро, но мой бывший опекун не двигается. Мне кажется, он в ступоре и ужасе, на его лбу выступают капельки пота. Я полная дура, этот человек хотел убить меня и Дениса, а мне становится его жаль. Внутри все ещё живы детские воспоминания, где он казался мне родным человеком.

— Встань, тебе сказали! — рычит один из охранников и грубо поднимает мужчину с кресла, выталкивая в центр кабинета.

Баро садится во главу стола, откидывается в кожаном кресле, глубоко затягивается и отталкивается немного дальше от стола, широко расставляя ноги. Перевожу взгляд на Дениса и вижу, что в нем впервые за долгое время горит жизнь, много жизни, нет уже потерянного брата. Есть уверенный мужчина. И его ничто сейчас не смущает.

— Ты, падаль, — ледяным голосом произносит Барон и указывает сигаретой на дядю Ваню, — посмел только что повысить на меня голос и что-то предъявлять. За это я, по меньшей мере, отрезаю язык! Но он нам еще понадобится, — оскаливается, как настоящий зверь. Мурашки по коже. С такой стороны я не знаю этого мужчину. И теперь понимаю, о чем говорила Амалия. Барон действительно страшный человек. — Поведай им, как ты убил их родителей, своих партнеров и друзей, — произносит Баро, а мне кажется, я начинаю лететь в пропасть. Перевожу взгляд на дядю Ваню и не верю в происходящее.

— Что?! — всхлипываю я. — Вы… Ты?! Убил наших родителей?!

Я могу поверить во многое, только не в это! Отец считал дядю Ваню не просто другом и партнером, а братом, они же учились вместе, дружили семьями. Да я маленькая сидела у него на коленях и играла в ладушки!

Глава 26

Ася

Дядя Ваня молчит, настороженно посматривая в сторону выхода, словно хочет сбежать. Но это невозможно.

Дышу с трудом, сжимая под столом кулаки, перед глазами все плывёт. Я верила этому мужчине. Нет, он стал мне отцом, и я была безмерно благодарна. А сейчас кажется, что я тоже способна убить. Даже не вздрагиваю, когда Баро неожиданно вынимает пистолет и наводит на моего бывшего опекуна.

— Или ты говоришь, или лишаешься… — медленно ведет дулом. — Допустим, ноги, — целится в колено.

— Что го-го-ворить? — убийца моих родителей начинает заикаться. Никогда не была кровожадной, но сейчас мне его совсем не жалко, я сама готова выхватить у Баро пистолет и застрелить убийцу.

— Рассказывай, как убил их родителей.

— Зачем?

— Рассказывай! — рявкает Баро и взводит курок.

— Я организовал аварию путём технической неисправности и подставного грузовика, — так чётко проговаривает, бегая глазами. Он сейчас похож на загнанную в угол крысу, которую хочется добить.

— Дальше!

— Все! — тоже огрызается.

Выстрел.

Вздрагиваю, зажмуриваясь.

Баро стреляет в пол рядом с ногой дяди Вани.

— Я… Я… Он… Не… — трясущимися губами пытается выговорить слова.

— Что, падаль, убивать легче, чем признаваться? Да? — ухмыляется Баро. Во мне что-то резко и кардинально меняется, внутренности горят. Ярость нарастает.

— Они не погибли мгновенно. Юрий был в сознании.

Всхлипываю настолько громко, что все оборачиваются. Мне уже все понятно. Я ничего не хочу слышать. Машина взорвалась. И это тоже подстроили. Мои родители сгорели заживо. Я не знаю, откуда во мне берутся силы, действую на адском адреналине. Вскакиваю с места, опрокидывая стул, несусь к убийце и вцепляюсь ему ногтями в лицо, расцарапывая. Я как животное, действую на инстинктах. Колочу кулаками ему в грудь, бью со всей силы и кричу:

— Ты их убил! Убил! Убил! — срывая горло, ничего не видя, кроме ошарашенного лица бывшего опекуна. Меня резко хватают в охапку, отрывая от убийцы. Сопротивляюсь, пытаясь вырваться, слезы из глаз градом, задыхаюсь, заходясь в истерике. Баро сильнее, он разворачивает меня к себе лицом и прижимает со всей силы, фиксируя, преодолевая мое сопротивление.

— Тихо, тихо, моя красивая девочка.

Сдаюсь, полностью теряя силы, утыкаясь носом в его шею. Дышу терпким ароматом его кожи и тихо рыдаю, словно опустошаясь, выплёскивая ярость и ненависть в слёзы. Пытаюсь успокоиться и взять себя в руки, но, как только Баро очень нежно и аккуратно начинает гладить меня по волосам, поток слез увеличивается. Сейчас этот мужчина кажется мне единственной точкой опоры. Мои ориентиры сбиты. Не понимаю, как жить в жестоком мире.

— Все, это моя вина, — шепчет мне на ухо, крепко прижимая к себе. — Не знал, что ты у меня такая ранимая.

— Нет, — поднимаю голову, заглядывая в его черные глаза. — Я должна была это знать.

— Должна, — кивает мне и утирает слезы с моих щек. Оглядываюсь и понимаю, что убийцу увели, а я даже не заметила. Остался только Денис. Он сидит за столом, закрывая лицо руками.

Вырываюсь из теплых и надёжных объятий Баро и сажусь рядом с Денисом, обнимая его. Брат несколько секунд не реагирует. Напряжённый, как каменная стена, а я дрожу, не в силах взять себя в руки. Денис отмирает и тоже обнимает. Слышу шаги Баро, он покидает кабинет. А мы так и сидим, обнявшись и не сказав ни слова. Денис поглаживает меня по спине, и я снова плачу, уже заливая слезами его грудью.

— Все, Ася, мы переживём и это, — твёрдо произносил брат. И я ему верю. Успокаиваюсь, чувствуя себя полностью опустошенной. Ложусь головой на плечо брата и смотрю в окно. — Все закончилось. Баро все решил, нам не грозит опасность.

Киваю. Опасность все равно есть. Я влюбилась в Барона, и это понимание топит меня еще глубже. Нет, не эйфория и радость. Это давящее и ломающее чувство. Нельзя принимать мужчину таким, какой он есть, из благодарности. Такому, как Барон, нужно безоговорочно сдаваться.

Дверь открывается, входит Баро, а за ним секретарша с подносом. Глаза испуганные, девушка смотрит на меня с какой-то надеждой, но мне все равно, я пустая сейчас и не способна на эмпатию. Алла ставит поднос с чаем на стол и быстро удаляется. Баро приоткрывает окно, впуская свежий воздух. Прикуривает сигарету, выпуская дым окно.

— Итак, есть два исхода, — немного хрипло и устало произносит он. — Первый – в рамках закона. Мы передаем вашего опекуна правоохранительным органам с доказательствами его причастности к двойному убийству, попыткам убийств и мошенничества. И его посадят, надолго. Скорее всего, в силу возраста, он уже не выйдет оттуда. Либо… — замолкает, глубоко затягиваясь, медленно выпуская дым. — Либо я наказываю его сам, без суда и следствия. Быстро и без следов.

— Каким образом? — спрашиваю я, эмоций нет, просто хочу знать. Баро оборачиваются, снова затягивается, заглядывая мне в глаза, оскаливается, как зверь.

— Точно так же, как он убил ваших родителей. Сожгу живьём.

Сглатываю. Жутко до холодного пота. Закрываю глаза, не выдерживая его нечеловеческого взгляда. Он, и правда, страшный человек. Я хочу мести. Но… Я так не могу. Несмотря ни на что, я остаюсь человеком. Так пусть все будет по справедливости.

— Я выбираю тюрьму.

— Денис? — Баро обращается к брату.

— Да, тоже за тюрьму, — с каким-то сожалением произносит он.

— Гуманно. Слишком гуманно для такого шакала. Я бы поступил по-другому. Но это ваше решение. Будет так, как вы хотите.

Баро выкидывает окурок, закрывает окно и садится в кресло.

— Выпей чаю, Ася, с сахаром, — настойчиво предлагает. Он прав. Истерика прошла, но меня по-прежнему трясет. Денис сам кидает в чай несколько кубиков тростникового сахара, размешивает и вкладывает в мои ладони чашку. Баро вынимает из кармана ключи и толкает к нам. Это мои ключи от квартиры. Те, которые он когда-то у меня забирал.

— В вашей квартире сделан ремонт. Испорченная мебель восстановлена. С конторой, — окидывает руками кабинет, — поможет мой юрист, и могу назначить толкового управляющего, пока Денис не вникнет в курс дела и не научится управлять компанией. Первая операция назначена через неделю. До этого момента можешь жить дома.

Баро в своем репертуаре. Меня даже не вписывает в управление компании. Все должны решать мужчины.

— Спасибо, Баро, — благодарит Денис. — Мы с тобой не рассчитаемся, — усмехается брат.

— Не нужно благодарностей. Я не меценат, — ухмыляется. — Во-первых, вы теперь не бедные наследники, все активы компании вам вернут. Во-вторых, у меня свой интерес. Прогоню пару сделок через вашу компанию. Но это потом. Ася, ты хочешь пообедать в городе или дома? — Баро встает с кресла и надевает пиджак. Подаёт мне руку. Даже не сомневается, полагая, что я уеду с ним.

— Я хочу домой, — сообщаю я.

— Правильно, приглашай Дениса к нам на обед.

— Ты не понял. Я хочу к себе домой, в квартиру.

Пауза. Мужчина заглядывает мне в глаза, топит в своем чёрном взгляде. Я, и правда, хочу домой. Дом Баро не мой, он Амалии и Давида. Да и дело даже не в них. Дело в том, что я становлюсь зависима от Баро. Меня нещадно ломает, а сейчас я не готова воевать с ним и со своими чувствами. Я опустошена событиями и еще не понимаю, как мне жить дальше. Выдерживаю его взгляд, поднимаюсь с места и хватаюсь за коляску брата.

— Ася! — психует Денис. — Я сам! — выруливает на выход, бегу за ним, избегая Баро, чтобы не оставаться наедине. Он начнет давить, и я не выдержу. Опасность мне уже не грозит, я свободна. Амалия обещала помочь, но я пока не понимаю, хочу ли этого. Мне нужно разобраться в себе, мне нужна независимость и дистанция от этого мужчины.

Выходим на улицу. Леван помогает Денису сесть на переднее сиденье. Мы с Баро размещаемся на заднем. Едем в полной тишине. От Баро исходит холод и полное равнодушие. Мужчина вынимает телефон и начинает обсуждать детали какой-то сделки. А у меня так не выходит, не выходит остаться равнодушной, я слышу его хриплый голос, чувствую терпкий запах, и голова идет кругом. Я скучала. И это чувство гнетёт. Мне нужно время…

Машина тормозит у нашего подъезда, первый выходит Леван, помогая брату, дёргаю ручку двери, чтобы покинуть салон, но Баро хватает меня за руку, останавливая.

— Останься, поговорим, — тянет на себя. Замираю. Ну нет… Нет. Нет! Мне не нужно этого делать, надо бежать. Но я не могу. Влияние этого мужчины слишком высоко. Баро приоткрывает окно, подзывая Левана. — Поможешь парню, погуляй, кофе попей, — велит ему и закрывает окно, оборачиваясь ко мне. — Ты решила от меня сбежать? — иронично спрашивает он, а в глазах предостережение, чтобы не смела иметь собственные желания.

Глава 27

Ася

— Мне нужно подумать, — выдёргиваю свою руку из его хватки.

— О чем?

Молчу, наблюдая, как Баро вновь прикуривает сигарету, приоткрывает окно, выпуская дым. Давно не курила, а сейчас хочется. Нервы не выдерживают, кидает из стороны в сторону: то в агрессию, то истерику, то в полную апатию. Откидываюсь на сиденье, запрокидываю голову, закрываю глаза, дышу. На самом деле мне спокойно рядом с этим мужчиной в плане надёжности и безопасности. Хочется к нему на колени, поспать на его груди, и одновременно я понимаю, что потеряю себя в нем. Меня не останется.

Сглатываю.

Слишком много всего…

Моя психика не выдерживает в мире сильных и властных мужчин.

— Можно мне тоже сигарету? — спрашиваю, так и не открыв глаза. Чувствую, как он подносит фильтр к моим губам, хочу забрать, не отдает, призывая курить из его рук. Обхватываю губами фильтр, затягиваюсь. Закашливаюсь. Крепкие. Но я затягиваюсь еще, прикасаясь губами к его пальцам. Лёгкие горят. Баро отнимает сигарету. Щелчок, слышу звон. Открываю глаза. Выгибаю брови, смотря, как Баро достает бутылку виски из мини-бара между нашими сиденьями. Даже не знала, что здесь есть бар.

Баро наливает в стакан янтарную жидкость и протягивает мне. Я не пью крепкие напитки, но забираю бокал. Может, меня хоть немного отпустит. Делаю глоток. Дыхание спирает. Очень крепко. Баро усмехается, хватает меня за подбородок и неожиданно целует, слизывая с моих губ виски. Не отвечаю, но шок от крепкого алкоголя проходит. Его губы со вкусом виски и табака снова кружат голову. Он, как наркотик, ты понимаешь, что это опасно и даже смертельно, но все равно не можешь отказаться. Ласки сменяет укус. Мурашки по коже. Заменяет свои губы сигаретой, затягиваюсь.

О Господи! Что он творит?!

Снова топит меня, как котёнка, в своей темной энергетике. Убивает собой. Пулями в сердце, в душу, на вылет, оставляя дыры.

— А теперь говори, — тон приказной, но я уже привыкла, — что там опять творится в твоей голове?

Отпиваю еще виски, горло горит, но уже легче. Снова откидываю голову на спинку сиденья.

— Я очень благодарна тебе за все. Если бы не встретила тебя в том переулке, то, скорее всего, была бы уже трупом, — зажмуриваюсь. Жутко от этого осознания. — Спасибо. За защиту, за брата, за компанию, за правду, которую мы бы не узнали.

Замолкаю, вновь глотая виски. Глаза так и не открываю, не могу смотреть в его невыносимо черную бездну. Страшно утонуть, захлебнуться и не выплыть.

— Но. Я не могу пока принадлежать тебе на твоих условиях. Ты ломаешь, и мне больно, не могу никак упасть к твоим ногам. А на меньшее ты не согласен. Мне нужно время. Одиночество. Личное пространство, без давления твоим авторитетом.

— Зачем?

— Мне так надо.

Ухмыляется. Ну конечно, его не интересуют мои желания и переживания.

— Сколько времени?

— Не знаю, пока не приму решения. Побуду с братом до операции. Вдохну спокойно, сброшу с себя напряжение этих дней. А с тобой я разучилась нормально дышать.

Баро молчит, но его молчание громче крика. Я на ментальном уровне чувствую, что он не хочет отпускать. И мне хочется от этого рыдать.

— Ну, пожалуйста! — поднимаю голову, заглядывая в его холодные глаза. Серьёзен. Недоволен. Залпом допиваю виски. Пьянею. Отставляю стакан на подставку, хватаю Баро за ворот пальто, тяну на себя. Поддаётся. Выдыхаю ему в лицо. — Я твоя пленница?

— Нет. Ты моя…

Пауза. Не договаривает, словно это утверждение. Он решил, что я принадлежу ему.

Заглядываю в черные пугающие глаза и нахожу там свою бездну. Он хочет от меня слишком много. Почти невозможного. И плевать ему, что я не могу ничего дать. Он заберет все сам. Без моего позволения.

— Ты видишь во мне монстра. Бандита. Потенциальную угрозу. Твой страх не позволяет тебе смотреть глубже. Принять мое покровительство.

— Мне нужно понять, хочу ли я это принять! Пожалуйста! — сжимаю его пальто со всей силы, дергаю еще ближе. И вот уже мои губы вжаты в его упрямый рот. — Если ты хоть что-то ко мне чувствуешь, если я тебе хоть капельку небезразлична, — перехожу на шёпот, — дай мне вздохнуть! — требую я, играя с огнем. Замираем. Его горячее дыхание обжигает губы.

Рывок. Отрывает мои руки от пальто, подавляя. Хватает меня за волосы, сжимая, немного отстраняя, запрокидывая голову, чтобы смотрела в глаза.

— Нет, девочка моя! Дышать ты будешь мной! — рычит в мои губы. Не целует, терзает, насилует, до боли, до жжения, пока не срываюсь и не отвечаю, всхлипывая ему в рот. Снова сдаюсь бешеному напору. Воздуха не хватает; мне, и правда, остается только дышать им.

Другой рукой срывает с меня пальто, дёргает, вырывая пуговицы, вынуждая снять его. Сжимает грудь, талию, бедра, клеймя своими прикосновениями, оставляя ожоги. Только этот мужчина умеет окунать меня в дикую страсть и получать от этого удовольствие.

Я не знала себя такой. Даже не подозревала.

Резко отпускает, позволяя мне глотнуть воздуха. Сам снимает пальто, отшвыривая его на переднее сиденье.

— Иди сюда, — голос у него низкий, хриплый, до мурашек. Баро хватает меня за талию и втягивает к себе на колени, лицом к лицу, вынуждая оседлать его. Не позволяет прийти в себя. Ни грамма ласки и нежности. Хватает за шею, сжимает, другой рукой дёргает молнию, расстёгивая платье на спине, тянет его с плеч. Хочется, чтобы он растерзал меня. Мне сейчас это нужно. Чтобы запомнил собой мою пустоту. К черту ласку, нежность, любовь! Не нужно забывать, кто такой Барон.

Впиваюсь ногтями в его руку на моей шее, расцарапывая. Баро возбуждённо ухмыляется, не отпуская. Цепляемся взглядами. Его – горящий, жёсткий, возбуждённый, и мой – поплывший. Дёргает лямки бюстгальтера, тянет вниз, обнажая грудь, перекатывает между пальцами соски, сжимает. Стон срывается сам собой, закатываю глаза от удовольствия и болезненного возбуждения. Это не секс – какое-то дикое помешательство.

Шумно выдыхаю, когда он отпускает мою шею, начиная лихорадочно задирать платье. Впивается пальцами в колготки. Треск. Рвет капрон между ног. Отодвигает трусики, проходится пальцами по складкам, задевая клитор. Содрогаюсь, всхлипываю, закатывая глаза. Это как удар током, шокирует. Я уже мокрая. Его пальцы грубо проскальзывают в меня – один, второй, третий. Растягивает, одновременно оставляя засосы на моей груди, кусая соски. Это так много для меня и одновременно хочется большего. Всего, что он может дать.

Ёрзаю, сама насаживаясь на его пальцы. Мне хочется глубже, сильнее, больнее, чтобы наполнил меня собой до конца. Его жадные губы поднимаются выше, лихорадочно целуют, оставляя отметины на моих плечах, шее. Прогибаюсь, позволяя Баро все. Дергаю ворот его рубашки, пытаясь расстегнуть пуговицы, руки дрожат. Ничего не выходит, и я отрываю чертовы пуговицы, проходясь ногтями по его голой груди. Дергаю его ремень, пытаясь расстегнуть, содрогаясь от каждого толчка пальцев. Он что-то говорит, но я ничего не слышу, я плыву на бешеных волнах возбуждения. Наконец, справляюсь с ширинкой, отодвигаю боксёры и сжимаю его уже каменный большой член.

— Бл*ть, Ася! — рычит мне в ухо. Жалобно стону, когда Баро вынимает из меня мокрые пальцы и массирует клитор.

— Возьми меня! — требую, двигая рукой по его горячему, пульсирующему члену. — Пожалуйста! — молю, потому что это невыносимо. Мне хочется быть заполненной им.

Баро ухмыляется, приподнимает меня и насаживает на член. Резко, до конца. Вскрикиваю, глотая воздух. Это снова больно, как в первый раз. Я не привыкла к его размерам. Замираю, упираюсь лбом, закрывая глаза, чувствуя, как мужчина хватает меня за бедра и стискивает их, не позволяя пошевелиться. Никогда не испытывала удовольствие через боль, как физическую, так и душевную. Мне кажется, одно его движение – и меня разорвет от экстаза. Но Баро не двигается. Дышит глубоко, со свистом, мне в губы. Сама пытаюсь приподняться и получить свой болезненный кайф. Не позволяет, вжимая меня в себя. Мышцы лона сокращаются, сжимаюсь, ощущая, как по коже прокатывается волна мурашек, низ живота тянет от неудовлетворённого желания.

Его сильная рука снова грубо перехватывает меня за шею, отстраняя. Подчиняюсь. Открываю глаза, встречаясь с его черной бездной.

— Чувствуешь, как принадлежишь мне? — хрипит он. О боже, его голос, как отдельный вид удовольствия.

Да, я много чего чувствую, и меня сейчас разорвёт от этих чувств. Снова пытаюсь начать двигаться, и рука на моей шее сжимается, практически перекрывая кислород. Голова кружится. Трясет от возбуждения.

— Сожму сильнее и лишу дыхания. Дышать ты будешь только мной и со мной! — угрожающе рычит, притягивает за шею к своим губам, целует. Нежно, аккуратно, изучая мои губы, но хватку на шее не ослабляет. Я уже вся в его укусах, засосах и отметинах. Как никогда, чувствую, кому принадлежу. Слезы брызжут из глаз, всхлипываю, потому что терпеть нет сил, меня ломает. Я, как дикое животное, готова на все ради оргазма.

Протяжно хриплю, когда он всё-таки начинает двигаться, вбиваться в меня снизу, дёргает бедро, насаживая на себя. От нехватки кислорода темнеет в глазах. Баро ускоряется, вбиваясь еще сильнее, на всю длину. И все…

Я теряю себя окончательно, кончаю, выгибаясь, заходясь в немом крике. Слишком остро, болезненно и прекрасно одновременно. Он отпускает мою шею, глотаю воздух и кричу от его последних сокрушительных толчков, чувствуя, как его член пульсирует, изливаясь глубоко во мне, а горячие губы сжирают мои крики. Падаю на Баро, утыкаясь в его шею, пытаясь отдышаться, продолжая плыть на волнах оргазма и содрогаться.

Я снова опустошена. Этот демон все из меня вытянул. Я растворилась в нем. Самое горькое, что я четко понимаю: назад дороги нет. Я принадлежу ему и душой, и телом.

Не знаю, сколько проходит времени. Я потеряла ориентиры и чувство реальности. Тишина, слышно только наше дыхание и мои всхлипы.

Баро поднимает меня, отрывая от себя. Сам поправляет бюстгальтер, натягивает на мои плечи платье и застёгивает молнию, управляя мной, как куклой. А я только дышу и быстро моргаю. Медленно выходит из меня, вызывая очередной всхлип. Поправляет мои трусики и ссаживает с себя. Тело горит, ощущая каждое его прикосновение, как ожог. Беру пальто, надевая, кутаясь, пытаясь закрыться от этого мужчины. Хотя все бесполезно.

— Я слов на ветер не бросаю, — холодно и давяще произносит Баро. — Если я назвал тебя своей, значит, ты принадлежишь мне, и назад дороги нет. Опускаю тебя на несколько дней побыть с братом и осознать свою принадлежность мне. Потом заберу и больше не отпущу!

Его слова звучат как смертельный приговор. Безапелляционно, и нет никакой надежды на свободу. Щелчок, с дверей снимается блок. Хватаю сумку, выхожу, пошатываясь, и бегу домой, не оглядываясь.

Глава 28

Ася

Он дал мне неделю.

Неделю на то, чтобы осознать.

Без права на отказ, без выбора и мнения.

Четко дал понять, кому я принадлежу. Как частная собственность, вещь, которую он присвоил. Я хотела подумать, взвесить, разобраться в себе и расставить приоритеты. Но все это не имеет смысла, когда выбора нет. Барон не пошутил. Я четко понимаю, что он слов на ветер не бросает, и нахожусь в прострации.

Раньше мне, дуре, казалось, что любовь – это лёгкость, эйфория, безграничное счастье. А на деле любовь к таким мужчинам, как Баро, подобна смертельному яду. Выпил его нечаянно – и назад дороги уже нет. Реанимация не поможет. И меня ломает, ломает, ломает, с хрустом и внутренними разрывами. Стадия принятия «смерти» весьма болезненна…

Всю неделю я провела с братом. Днем пыталась казаться веселой и беззаботной, а по ночам выла, вгрызаясь в подушку. Но самое страшное то, что и без Баро я уже тоже не могу.

Он отравил меня собой.

Прошло много времени, но Баро так и не появился. Не через семь дней, не через десять. Сегодня пятнадцатый день, как мы расстались. Брат в больнице после операции, восстанавливается, и доктора дают хорошие прогнозы. Денис будет ходить. Не сразу и даже не через месяц, но шансы велики, и это, несомненно, радует. Компанией руководит толковый управляющий и юрист. Я только перелистываю бумаги и хлопаю глазами на собраниях.

Зима подходит к концу, но меня не радует этот факт. Меня ничего не радует, хотя вроде бы все хорошо. Открыты новые возможности и горизонты, а я только и думаю о жестком и властном мужчине, который не выполнил свое обещание. Он не пришел за мной.

И вот, казалось бы, настало время спокойно вздохнуть. Но мне не дышится без него. Ненавижу себя за это и его ненавижу! У меня довольно богатое воображение, и оно рисует мне рядом с Баро других женщин. И нет, они не абстрактные. А реальные, красивее меня, покладистее, покорнее. Он трогает их, целует, ласкает, терзает…

Я ненормальная.

Я схожу с ума без своего мужчины.

Как-то Баро назвал себя моим опекающим мужчиной. И я поверила. Но его нет рядом. Он дал мне свободу, которая, как оказалось, мне не нужна. Если это очередное изощрённое наказание, то я наказана сполна, теперь мне больно без него. Я уже не вижу в этом мужчине недостатков.

Слышишь?! Где бы ты ни был, черт тебя возьми, я все осознала!

Достаточно!

У меня ужасная натура. Загибаюсь от тоски, но не решаюсь позвонить и сознаться в этом. Я хочу, чтобы Баро пришёл сам и забрал меня, как обещал. А если он этого не делает, значит, я не нужна ему. Никогда никому не навязывалась и не собиралась, но…

Это очень тяжело. Мне бы переболеть. Но чем дольше его нет, тем сильнее меня ломает.

Выхожу из здания компании, перехожу дорогу и иду домой пешком. Мне так хочется. Мне так нужно. Ветер в лицо, наушники в уши, немного отвлекает. Навстречу идут люди, я всматриваюсь в их лица, пытаясь переключить себя. Я уехала бы, деньги у нас теперь есть, но не могу оставить Дениса. Хотя, как бы сказал Баро, я снова лицемерю. Никуда я не уехала бы, потому что здесь меня держит далеко не Денис.

Дышу полной грудью, а не дышится.

Верни мне мой кислород!

Что мне стоит взять и позвонить, поговорить, спросить, как у него дела, услышать этот невыносимо хриплый и властный голос, попросить забрать меня… Но я не могу. Постоянно достаю телефон, нахожу его номер и долго изучаю цифры. Я знаю этот номер наизусть. Но опять чего-то боюсь, хотя уже все приняла и осознала. Прячу телефон и иду дальше. Пытаюсь дышать без кислорода.

Дохожу до своего двора. Сумерки, почти стемнело. Обычно это время было для прогулок с Бадди. Но я оставила его Давиду. Мальчишка так привязался к псу. Да и не собиралась я уходить навсегда. Замечаю на стоянке знакомую машину, и сердце пропускает удар. Нет, это не огромный и агрессивный внедорожник Баро. Это машина его охраны. Но что бы им здесь делать без своего хозяина? Вообще перестаю дышать. Во мне что-то взрывается, и накрывает эйфорией. Сердце заходится в аритмии. Он здесь. Не удивлюсь, если уже ждёт меня дома. Он же везде чувствует себя как дома. Для этого мужчины нет границ. Но сейчас меня это радует.

Ускоряю шаг и спешу к подъезду.

— Куда бежишь, зайчонок? — возле подъезда курит Саня. Боже, как же меня достал этот тип. Слащавый, похотливый, алчный. Противно от него.

— Отвали, Братец Кролик! — огрызаюсь я, шарю в сумке в поисках домофонного ключа. В сумке бардак, не могу ничего быстро найти и скрыться от этого типа.

— А ты, я смотрю, такая же языкастая, — противно цокает.

Да где же этот ключ!

— А ты, я смотрю, такой же бесстрашный? — язвлю, наконец найдя ключи.

— А чего мне бояться, зайка?

— Не чего, а кого, — тяну магнитный ключ к домофону, но Саня вдруг резко выбивает его из моей руки. Больно, ладонь раскрывается, и связка летит на пол.

— Ты охренел! — вскрикиваю, задыхаясь от наглости этого мужика, наклоняюсь, пытаясь поднять ключи, но меня грубо хватают за руки и дёргают, вынуждая вжаться в его тело. От шока прихожу в ступор.

— А мне некого бояться, детка! Барон тебя использовал и выкинул. На х*й ты ему не сдалась. А что я обещал тебе, когда это случится? Ммм?! — гадко ухмыляется мне в лицо. В нос бьёт запах перегара, и меня начинает тошнить.

— Отпусти! — взмахиваю руками, пытаясь оттолкнуть. Адреналин зашкаливает, кожа горит, начинает трясти.

— Неправильный ответ, сука! — рычит мне в лицо, брызгая слюной. Морщусь. Но почему-то не страшно, а жутко противно. Каждое его касание – как плевок грязью. — Я обещал тебя вы*бать за твой язык. Станешь моей шлюхой! — сквозь зубы проговаривает он, дышит со свистом, как животное. Изворачиваюсь и впиваюсь ногтями в его лицо, расцарапывая. Самое ужасное в этом мире то, что мимо проходят люди, не обращая на нас внимания. Свидетели, наоборот, ускоряют шаг, чтобы быстрее снять с себя ответственность.

Сдаваться я не собираюсь, внутри концентрируется дикая ярость, смешанная с паникой. Начинаю махать руками и ногами, калеча этого мерзкого мужика. Силы неравны, он скручивает меня, выворачивая руки за спину, настолько сильно, что хрустят суставы. Боль немного обездвиживает.

Уже совсем стемнело. Он тащит меня к машине и запихивает на переднее сиденье. Пытаюсь задержаться, цепляюсь руками, ломая ногти, но получаю удар в спину, настолько сильный, что перехватывает дыхание. Падаю на сиденье, теряя силы. Он наваливается на меня всем телом, буквально втрамбовав в сиденье. Выкручиваюсь, сопротивляясь до последнего. Пинаюсь, кричу. В машине настолько тесно, что я отбиваю себе голову о панели. Дыхания не хватает, в приступе паники начинаю задыхаться. Глотаю воздух, а вздохнуть не могу. Прекращаю сопротивляться, поскольку желание дышать сильнее. Хватаюсь за горло, чтобы хоть как-то себе помочь, а пока я борюсь за кислород, мой насильник рвёт на мне юбку и колготки, раздвигает мои ноги, помещаясь между них и наваливаясь сверху. К недостатку кислорода примешивается реальная тошнота. Меня того и гляди вывернет на этого мудака.

— Вот так, смирись, — хрипит он мне в лицо. — Если мне понравится твоя дырка, — тоже задыхается, но от похоти, лихорадочно отрывая пуговицы от моей блузки, — то я заберу тебя себе, — такой самоуверенный, что мне хочется рассмеяться подонку в лицо. Почему они все решили, что я вещь и должна кому-то принадлежать? Кажется, я сейчас способна на убийство. Хочется впиться этому животному в глотку. Замираю, преодолевая тошноту и пытаясь набраться сил. Я лучше умру, чем позволю себя изнасиловать. Он расслабляется. Начинает ёрзать на мне, потираясь членом. Разрывает блузку, больно сминая грудь через бюстгальтер, а я закрываю глаза, опускаю руку вниз и натыкаюсь на что-то твёрдое в кармашке сиденья, выворачиваю кисть до боли, чтобы извлечь предмет. Урод противно пыхтит, сдирая с меня бюстгальтер, отчего начинает тошнить еще больше. Его грязные, липкие руки выкручивают мои соски. Хватаю предмет. По ощущениям, это отвёртка. Идеальное оружие для убийства. Его вонючие губы и язык облизывают мое лицо. Содрогаюсь от гадливости.

— А ты, и правда, сладкая, Барон знает толк в шлюхах. Тебе понравилось с ним? Как он тебя трахал? Я лучше.

Немного приподнимается, начиная расстёгивать ширинку и хрипя, как мерзкое животное. А я истерично смеюсь. Как ненормальная.

— Барон самый лучший. Тебе до него никогда не дотянуться! — заявляю я. — И если я тебя не убью, то сделаю все, чтобы он отстрелил тебе яйца и снес башку. Мудак! — хриплю сквозь смех, размахиваюсь и втыкаю отвертку ублюдку в плечо. Я целилась в горло. Но неудобное положение и хорошая реакция мужика спасли ему жизнь.

Удар.

Больно.

Он бьет меня по лицу, настолько сильно, что я почти теряю сознание, чувствуя привкус крови во рту.

Глава 29

Ася

Сил и смысла сопротивляться больше нет. В глазах темно, губы разбиты, по подбородку течёт тёплая кровь. Это животное не останавливает ранение, его движения становятся грубее и жёстче. Все болит, зажмуриваю глаза, пытаясь пережить неизбежное, хотя не понимаю, как я переживу это после.

Я уже не соображаю, что происходит, но тяжелое тело насильника вдруг отлетает от меня, становится легче дышать, утираю кровь с подбородка, медленно поднимаюсь. Возня, мат, Саня уже скулит, как собака. Ничего не соображаю, голова кружится. Сажусь, пытаясь запахнуть пальто и прикрыться. Одёргиваю юбку, фокусируя взгляд, и вижу, как Леван опрокидывает моего насильника, втыкая мордой в снег, выкручивая руки, приставляя к затылку пистолет.

— Дёрнешься – отстрелю башку, — холодно и спокойно произносит Леван, и Саня замирает. Пытаюсь выйти с машины, но меня шатает, и я снова падаю на сиденье, пальто распахивается, запахиваю его снова, обнимая себя руками. К машине подбегает еще пара незнакомых мне парней, стараясь вообще не смотреть на меня. Леван от души пинает ублюдка и произносит что-то не по-русски. Похоже на ругательство. Ублюдка поднимают и уводят, а я смотрю на кровавый след на снегу и не могу пошевелиться. Я в ступоре, не понимаю, что мне делать и надо ли вообще.

Перед глазами появляется белый платок. Поднимаю голову.

— Возьмите, — спокойно предлагает он. Беру платок, прикладываю к губам – больно. Но физическая боль – ничто, по сравнению с прострацией в моей голове. — Пойдёмте, — он снимает перчатку и протягивает мне руку.

Долго смотрю на его ладонь и не понимаю, куда и зачем мне идти. Но этому всегда молчаливому и холодному мужчине я доверяю больше. Он постоянно был рядом с Бароном. Вкладываю свою ладонь в его и покорно иду. Леван открывает мне дверцу своей машины, а точнее внедорожника, на котором всегда ездил Баро. Заглядываю внутрь в надежде увидеть там своего любимого демона, но никого нет. Салон пуст. Отступаю, качая головой.

— Мне нужно домой, — указываю на свой подъезд.

— Простите, не могу вас здесь оставить, — с силой подталкивает в машину, вынуждая сесть, захлопывает дверцу и садится за руль. Мне уже все равно, хуже не будет. Я ложусь на сиденье, сворачиваюсь и тихо дышу в платок. Тело болит, губы саднят, в голове пульсирует, в глазах туман и прострация.

Не знаю, сколько мы едем, я вне времени. Да и какая уже разница. Шок отходит, дыхание нормализуется, и я начинаю чувствовать тело. Все болит и ноет. Горло саднит, сухость. Очень хочется пить. Или наглотаться алкоголя до потери сознания. Я снова ни с кем не могу поделиться своей болью, и от этого еще хуже.

Машина останавливается, дверь с моей стороны открывается. Сажусь, осматриваясь, мы за городом, в доме Баро. Леван терпеливо ждет, когда я приду в себя. Снова доверяюсь ему, протягивая руку. Мужчина помогает мне выйти из машины и ведет к входу. Леван открывает дверь, пропуская меня внутрь. Случайно заглядываю в огромное зеркало и ужасаюсь. Волосы растрепаны, косметика растеклась подтёками на моих щеках. Губы разбиты, на подбородке запекшаяся кровь. Под пальто не видно моей разорванной одежды, но на колготках расползаются большие стрелки. Зачем меня привезли в этот дом? Тут же ребенок. Оглядываюсь на Левана. Мужчина лишь кивает и молча удаляется.

— Ася! — ко мне выходит Амалия. — Всевышний! — восклицает она. — Девочка моя, — хватает меня за плечи и ведет за собой наверх. Послушно иду. Этой женщине я тоже доверяю, как бы странно это ни звучало. Она приводит меня в мою комнату и закрывает дверь. Здесь все по-прежнему. Даже оставленные мной вещи на своих местах. — Что он с тобой сотворил?!

Молчу, потому что ответ налицо. На мое разбитое лицо.

— Раздевайся, я схожу за аптечкой. Или лучше вызвать доктора, — начинает суетиться, стаскивая с меня пальто. Ахает, когда видит порванную одежду. И тут меня прорывает. Слезы начинают литься градом. Закусываю губы, забывая, что они разбиты, всхлипываю, слизывая кровь. — Асенька, девочка моя, — Амалия тянет меня к дивану, сажает и обнимает, поглаживая по голове. Поток слез увеличивается, и я уже рыдаю навзрыд. Утыкаясь в плечо женщины. Она сейчас мне кажется такой нежной и понимающей. Мне так этого не хватает в жизни. — Поплачь, моя хорошая, поплачь, слезы – это выплеск и освобождение. Это хорошо, — шепчет, перебирая мои волосы, и я рыдаю, заливая влагой ее блузку. Она еще что-то говорит, говорит, успокаивает, покачивая меня, как ребёнка. И правда, становится легче. И я уже ложусь головой на её колени и смотрю в окно, продолжая всхлипывать. Самое ужасное в нашем мире – это чувство одиночества. Когда не с кем поделиться горем, и все накапливается глубоко внутри.

— А где Баро? — тихо спрашиваю я.

— Он вернется, скоро… — как-то расплывчато и неуверенно отвечает она. — И заберёт твою боль себе.

— А где он? — мне вдруг становится очень важно знать, почему его нет.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

После этих слов мне становится совсем нехорошо. Я забываю о своей боли, резко сажусь и заглядываю ей в глаза.

— Где он? Что с ним?! — буквально требую ответа. Неспокойное сердце снова колотится где-то в висках.

— Он в СИЗО, — сообщает она мне.

— Где?! Почему?!

— Не волнуйся, вопрос его освобождения почти решен. На днях он выйдет.

— Да за что он там?! — не могу успокоиться. Я окончательная дура. Страдала там, чего-то ждала, а он просто не мог меня забрать. Что мне стоило позвонить и узнать?

— Ася, поверь, есть за что, и это частая практика в его жизни. Не в моих силах остановить его. Поверь, тюрьма – не самое страшное, что ему может грозить. Но мы поговорим об этом потом. А сейчас я вызову доктора.

— Не нужно доктора, — отмахиваюсь я и снова морально сдуваюсь.

— Он тебя… тебя… — Амалия никак не может подобрать слова.

— Насилия не было. Не успел, я сопротивлялась, — отрезаю я, освобождая ее от неудобных вопросов.

— Хорошо. Ты сильная девочка, такая, как нужно Баро. Раздевайся, я за аптечкой, — решительно произносит Амалия и уходит.

Бреду в ванную. Стаскиваю с себя обрывки одежды, колготки, белье, выкидывая все в урну. Включаю горячую воду, наполняя ванную, и осматриваю себя в зеркало. По всему телу синяки от пальцев ублюдка. На ногах, на бёдрах, запястьях, груди. Ссадина на щеке, и разбиты губы. Голова болит. Ужасное зрелище. Я против физической расправы, но сейчас хочется взять пистолет и отстрелить подонку яйца.

Амалия возвращается со своей необычной аптечкой. Там травы, соли, мази и масла. Она долго колдует над ванной, добавляя туда всего понемногу. Пахнет шалфеем, мятой и еще чем-то специфичным. Пока я лежу в тёплой воде, она обрабатывает мои губы и мажет их мазью. Щиплет, немного морщусь, но Амалия дует мне, как ребёнку.

— Ты святая женщина. Почему Бог несправедлив к тебе? — я спрашиваю ее, прикрывая глаза.

— Всевышний всегда справедлив. Ничего нам не дается просто так, у всего есть смысл и предназначение. Мое время пришло, так написано в книге Судеб. Я уйду, приедет кто-то другой на этот свет. Круг сансары цикличен и непрерывен.

— Мне нравится твоя философия, так легче принимать неизбежное.

— Мы поговорим об этом позже, если хочешь.

— Хочу.

— А теперь вылезай и вытирайся. Одевайся, на кровати пижама, на тумбе успокаивающий чай. Он тебя усыпит, не пугайся. Твоей психике нужно отдохнуть.

Ванна и чай Амалии действительно волшебные. Как только я выпила ее зелье и легла в кровать, меня вырубило. Давно так хорошо не спала. Мне ничего не снилось, я просто плыла на волнах спокойствия и отрешённости.

Проснулась от лёгкого прикосновения к губам. Не больно, но чувствительно, словно кто-то прикоснулся к моей ране. И от запаха. Терпкого, тяжёлого мужского запаха, смешанного с табаком. Распахиваю глаза и вижу, как надо мной склонился Баро. Смотрим друг другу в глаза и молчим. Он такой усталый, словно не спал несколько дней. Заросший, с бородой, и очень серьёзный, со стиснутой челюстью, а в усталых глазах черный огонь и ярость. Гладит мои раненые губы и ожесточается еще больше.

Глава 30

Баро

Выхожу за ворота СИЗО, позади меня семенит адвокат, что-то тараторит про сроки, подписку, бумаги, которые мне стоит уничтожить. А я смотрю на рассвет и дышу полной грудью. Воздух свободы всегда сладкий. И я втягиваю кислород полной грудью. Свободу ценят только те, кто узнал ей цену. Мне свобода всегда дорого обходится. Никого не виню, даже врагов. Все, что происходит в моей жизни, я сам себе организовал и знал, на что иду. Я давно живу не по правилам общества, а по своим собственным понятиям. Моя империя построена на крови. Дорога в ад мне давно заказана, но я и там постараюсь выбить себе персональный котел. Нет, я не бессмертный, но и просто так меня не закопать.

— Я все понял! — взмахом руки обрываю тираду адвоката.

— Я бы посоветовал вам пока отойти в сторону и заморозить дела. Вертинские не успокоятся.

— Свободен! Я сам решу, когда мне залечь на дно. Старший Вертинский собрался в большую политику… — ухмыляюсь. — Это сыграет нам на руку. Ему придется закрыть глаза на мой беспредел. А не закроет – я сам ему их закрою, — оскаливаюсь.

— Хорошего дня, — кивает мой адвокат и удаляется.

Леван подгоняет машину. Сажусь на переднее сиденье. На подставке крепкий кофе. С удовольствием отпиваю. Леван заметно нервничает, не спеша трогаться.

— Долго будем стоять? В город поехали. Сначала в квартиру, приведу себя в порядок, потом к Асе.

Посматриваю на часы: рано ещё. Все эти дни я думал только о ней. Не дни – ночи. Днем в голове больше крутились схемы моего освобождения. А вот по ночам, в вонючей, сырой камере, я смотрел в потолок и думал о ней. Меня вдруг стало ломать. Не хило так выкручивать без этой дерзкой девчонки. Какая она всё-таки сладкая, как яд. И мне хочется отравиться. Но больше хочется, чтобы она отравилась мной.

Ну что, надышалась ты там без меня, моя непокорная девочка?

Хватило тебе кислорода?

Сегодня я заберу тебя себе, хочешь ты этого или нет. И лучше бы тебе покориться, моя хорошая. Я ведь реально могу начать ломать уже по-настоящему.

Потому что моя!

Потому что хочу!

Потому что давно не испытывал ничего подобного.

Потому что хочу не просто трахать, а владеть. И то, что она сопротивляется, подогревает еще больше.

— Ася в усадьбе с Амалией, — сообщает мне Леван.

— Что вдруг? Неужели сама захотела? — ухмыляюсь. Мне бы о делах беспокоиться, которых невпроворот, меня, в конце концов, могут осудить, но плевать, я думаю только о девочке. Мне сожрать ее нужно, чтобы насытиться, чтобы понимать, что рядом, что моя, а уже потом решать дела.

— Нет, я сам настоял. Вчера вечером был инцидент…

Леван впервые мямлит передо мной, хотя знает, что я этого не выношу.

— Какой на хрен инцидент? — голос грубеет, внутри зарождается что-то очень нехорошее, дыхание спирает. Девочка была в безопасности, я устранил всех, кто мог причинить ей вред. — Кто посмел?!

— Зэк, — четко отвечает Леван.

— Саня? Подробнее. Я же отправил этого шакаленка шестерить на склад!

Слишком заносчивый сучонок стал. Силу почувствовал, глаза шакальи, вот я и отдалил его от себя.

— Он пытался ее изнасиловать, — выдает Леван.

— Пытался? — во мне что-то перемыкает. Из адекватного человека я превращаюсь в животное. Нутро берет свое. Никто не смеет трогать мою женщину. Никто не имеет права даже посмотреть на нее.

— Не успел, но немного покалечил – Ася отчаянно сопротивлялась.

Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, потому что мне хочется убить Левана за то, что не уследил. Мышцы каменеют. Кулаки сжимаются до хруста в костяшках. Стискиваю стаканчик с недопитым кофе, выплёскивая напиток.

— Саня в подвале, я поломал ему пару ребер, остальное оставил тебе.

Еще глубокий вдох. Кислород, словно серная кислота, обжигает легкие. Открываю окно, вышвыривая стакан. Резко разворачиваюсь к Левану, хватаю его за грудки и дергаю на себя. Оскаливаюсь. Не сопротивляется. И правильно делает.

— Я перережу тебе глотку, — сквозь зубы проговариваю я. — Надо объяснять почему?

— Нет, — четко отвечает он. — Моя вина. Бдительность потерял. Думал, внешних угроз нет для нее. Оставил без наблюдения на пару часов.

— Хорошо, что ты понимаешь, что ответственность на тебе, — отталкиваю его от себя. — Домой!

Откидываюсь на сиденье, прикрываю глаза, пытаясь хоть немного подавить в себе дикое животное, которое хочет рвать глотки зубами. По большей части я холоден, расчетлив и циничен. Но когда дело касается чего-то личного, мне сносит все планки, и я превращаюсь в конченого психопата.

Машина тормозит возле входа в дом. Выхожу, поднимаю голову на окна комнаты Аси, мороз по коже прокатывается. Сегодня мой зверь напьётся шакальей крови.

Прохожу в дом, скидывая на ходу куртку. Выгляжу не очень. Вымотанный, обросший, провонял камерой и табаком. Нельзя прикасаться к чистой девочке грязным. Но желание ее увидеть сильнее. Залетаю наверх, медлю возле ее двери, пытаясь не напугать и вернуть себе вменяемость.

Тихо открываю дверь, прохожу. Спит моя сладкая девочка. Волосы раскиданы по подушке. Опухшие и разбитые губы трогательно подрагивают. Ссадина на щеке. Стискиваю зубы. Склоняюсь над ней, упираясь рукой в спинку кровати. Рассматриваю. Хреново мне. Моя вина. Дал ей свободу, позволил погулять, подумать, создал для всех иллюзию непринадлежности мне. И шакалы накинулись. В моем мире так нельзя. Не отпущу больше. Все, сладкая, нагулялась, надышалась, хватит. Нутро горит, выворачивает от ярости. Мне бы не смотреть на нее до того, как я навещу насильника. Но…

Тяну руку к ее губам и аккуратно, почти невесомо касаюсь. Девочка просыпается, распахивая свои невыносимо зеленые глаза, и смотрит так открыто, искренне. Молчим. Нет, диалог идет. Молчаливый, но очень громкий. Опускаю глаза на ее шею, ключицы, расстёгиваю пуговицы на ее пижаме, обнажая грудь. Там тоже синяки от пальцев падали. Уже трупа. Прохожусь кончиками пальцев по каждому синяку, запоминая каждую отметину. Ася по привычке закусывает губу и всхлипывает от боли. Возвращаюсь глазами к ее лицу, наклоняюсь, целую в краюшки губ, глубоко вдыхаю сладкий запах ее волос и отстраняюсь, выпрямляясь.

— Не уходи, полежи со мной, ты очень устал, — тихо просит она, и внутри все обрывается. Это моя женщина. Просыпается что-то очень жгучее и мощное, гораздо глубже, чем желание обладать. Меня пробивает настолько сильно, что я еле стою на ногах.

— Поспи еще, сладкая, я скоро вернусь, — хрипло отвечаю я и выхожу из комнаты.

Спускаюсь вниз, выхожу на улицу, не одеваясь, обхожу дом и спускаюсь на цокольный этаж. Охранник соскакивает с места и тянет мне руку, здороваюсь. Леван пьёт чай, что-то листая в планшете.

— Кастет, нож и ствол, — прошу я. Леван открывает шкаф, собирает то, что я прошу, и отдаёт мне. Кастет – на руку, нож – в карман, ствол сжимаю в руке. — Открывай.

Двери подвала открываются, свет зажигается. Саня резко садится на матрасе, который валяется на полу.

— Доброе утро. Ну как апартаменты? — ухмыляюсь, а в голосе лед. Осматриваюсь. Холодный подвал, бетонные стены. Старый пружинный матрас, ведро и стул. На полу бордовые пятна крови. Леван слукавил – помимо рёбер у этой падали сломан нос. Переносица распухла, не позволяя ему дышать, и он глотает воздух через рот. Смотрит на меня загнанными, испуганными глазами. — Неожиданная встреча, правда? — снова ухмыляюсь, беру стул, поворачиваю его спинкой и сажусь, складывая руки на спинку и сжимая ствол. — Думал, я уже не выйду, да?

— Барон, я не знал, что она тебе нужна. Думал, выкинул ты ее, как других телок, — начинает мямлить, оправдываясь.

— А, ну раз не знал – другое дело, — усмехаюсь. Только вот зэку невесело. Совсем не весело. Шакал бледнеет.

— Барон, бля, это мой косяк, я кровью его смою. В живых только оставь. Ты же знаешь, я за тебя… — закашливается, хватаясь за ребра.

— Сможешь. Кто сказал, что я тебя убью? Это слишком гуманно для такого шакала, как ты, — выплёвываю я. Веду стволом, обрисовывая его тело. — В детстве я хотел стать пластическим хирургом. Мечты сбываются. Сейчас подправлю твою внешность и на зону тебя отправлю. Позабочусь о том, чтобы там тебя весь срок насиловали без смазки. Сам вздернешься.

Встаю со стула, надеваю кастет и иду к падали. Мне хочется утопить его в крови.

— Барон, не надо, пожалуйста, Не на-на-надо, — скулит и заикается от страха, и мой зверь срывается с цепи…

Встаю под душ, смывая с себя вонючую кровь и грязь. Несколько минут на то, чтобы включить адекватного человека. Быстро моюсь, бреюсь, приводя себя в порядок. Одеваюсь в свитер и джинсы, часы на руку, бумажник. Несколько таблеток от головной боли, выпиваю пару стаканов воды.

Спускаюсь вниз, общаюсь с сыном, узнавая, как у него дела, обещая через пару дней совместную поездку в город. Глажу пса. Прижился он у нас.

— Амалия, я заберу Асю в город, мы пару дней недоступны ни для кого, кроме тебя.

— Да, конечно. Полечи ее любовью. Прошу тебя. Ты ей нужен. Она сломанная. Собери девочку. Верни ей жизнь. В ней было столько энергии.

— Постараюсь, — приобнимаю Амалию за плечи, целую в висок. Я очень много могу выторговать, купить, выбить, получить желаемое любыми способами, неважно какими: силой, шантажом, давлением, властью; но, к сожалению, перед смертью я бессилен. Как мне выторговать жизнь для этой женщины? Ненавижу бессилие.

Отпускаю Амалию, иду наверх за Асей.

Девочка сидит в кресле, кутаясь в плед. Пьёт чай из термокружки и смотрит в окно. Вздрагивает, когда я прохожу. Плохой знак. Нужно лечить. Я хотел покорности и смирения, но не в виде запуганной и разбитой женщины.

— Собирайся, красивая.

— Куда? — тихо спрашивает она.

— В городе у меня есть квартира. Побудем там вдвоем пару дней. Нам так нужно сейчас.

— А можно в мою квартиру? Как тогда, когда мы встретились.

— Поехали, сладкая. Все, что хочешь, сделаю для тебя.

Глава 31

Баро

Несмотря на то, что в ее квартире свежий ремонт и мебель, здесь пахнет так же, как в то время, когда я здесь скрывался. Пахнет сладкими духами и чем-то чисто женским. Здесь пахнет Асей. Вдыхаю полной грудью, помогая девочке раздеться. Ася на редкость молчалива и безжизненна. Подавлена. И это плохо. Не хочу ее видеть такой. Все познаётся в сравнении. Оказалось, мне нравился ее характер и дерзкий язык.

— Будешь кофе? — спокойно, даже монотонно спрашивает она у меня и идет на кухню, не дожидаясь ответа. Ее насильник наказан. Очень жестоко наказан. Но у меня возникает бредовая идея вылечить его, а потом снова покалечить. Сломал он мне девочку.

Иду за Асей, облокачиваюсь на дверной косяк, наблюдаю, как она заправляет кофемашину, стараясь не смотреть на меня. А я впитываю каждое ее движение. Во мне тоже что-то сломалось с громким хрустом. Это моя женщина, и я, наверное, только сегодня осознал, насколько она моя.

— Есть хочешь? — так же безжизненно спрашивает она меня, открывая холодильник.

— Хочу.

Накатывает такая усталость. Если бы не подписка о невыезде, я бы, наверное, улетел с ней куда-нибудь далеко, бросив все. Ася вынимает яйца, ветчину, сливочное масло, сыр. Суетится, ставит сковородку на огонь, закрываясь от меня.

— Тебя больше никто не посмеет тронуть, — обещаю ей я. Кивает, разбивая яйца в сковородку. — Он наказан.

Снова кивает, начиная нарезать ветчину.

— Прости. В том, что произошло, есть моя вина. Нет, она полностью моя. Не уберег.

— Ты не в ответе за других, — холодно отзывается Ася.

— В ответе. В моем мире это работает по-другому.

— Твоей мир ужасен… — с нее слетает маска отстранённости, и голос начинает дрожать.

— Согласен. Мир в общем прогнил, не только в моей реальности. Я просто пытаюсь подстроиться под систему.

— Не понимаю, зачем это нужно, — она забывает про яйца, и они начинают гореть. Ася кидается к сковородке и нервно выкидывает ее вместе с содержимым в мусорное ведро. Упирается в раковину и всхлипывает. Подхожу к ней, с силой разворачиваю к себе, заглядываю в глаза. Плачет. Тихо, без истерики. Распухшие губы дрожат, слезы текут по щекам.

— Поздно все тормозить. Я уже давно в системе, и просто так не соскочишь. А власти я уже нажрался по самую глотку. Выйду – меня уберут, и следа не останется… — выдыхаю я.

Поток ее слез увеличивается. Ася зажмуривается, снова кусает раненые губы и морщится от боли. Сглатываю. Мне никогда не было больно, я всегда холоден и циничен, но сейчас чувствую ее боль. Так остро, что хочется выть. Это же просто девочка, женщина, на чувства которой мне было плевать. А сейчас она меня пробивает, становясь чем-то очень ценным.

— Иди сюда, — поднимаю ее на руки и выношу из кухни. Ася цепляется за меня и утыкается в шею, продолжая плакать. Заношу ее в спальню, одной рукой срываю с кровати покрывало, укладывая девочку. Я ведь, и правда, ее не любил. Хотел обладать в сексуальном плане, в физическом, с похотью, жадностью. Но не любил. Да и не умею я любить так, как ей надо.

Так сложилось.

Не заточен.

Не нуждался.

Не понимал.

Не хотел.

А сейчас хочется дать ей это. Ей это нужно, и мне тоже. Она недавно заявила, что не может со мной нормально дышать, а мне нужно вдохнуть ее частичку в себя, чтобы почувствовать себя человеком.

— Тихо, даже если меня не станет, я сделаю все, чтобы у тебя было хорошо, — нависаю над девочкой.

— А я хочу, чтобы ты был! — неожиданно ударяет ладошкой мне в грудь. — Как ты не понимаешь! Я хочу жить с тобой. Амалия, Давид – все нуждаются в тебе! У тебя есть кто-то дороже и роднее их?! — кричит сквозь слезы и колотит меня в грудь.

— Все, тихо, нет у меня никого дороже них… — наклоняюсь, сцеловываю с ее щек солёные слезы. — И тебя, — добавляю.

Девочка распахивает глаза и смотрит на меня сквозь пелену слез. Так хочется впиться в губы, но не могу, ей будет больно. Целую уголки губ, скулы, шею, слишком быстро и лихорадочно. Нужно притормозить, быть нежнее, но я соскучился. Тело сводит от желания почувствовать ее. Отрываюсь от Аси, дышу глубоко через нос, снова заглядывая в ее зелёные глаза. Девочка упирается мне в грудь и неожиданно отталкивает. Поддаюсь, хотя раньше бы среагировал наоборот, взял бы все, что хочу, через силу. Но девочка и так раненая, и я обещал сегодня ее любить.

Ася утирает слезы, садится на кровати, снимает с себя толстовку, отшвыривая ее на пол, стаскивает штанишки, трусики, ловко избавляется от бюстгальтера, смотря мне в глаза. Откидывается назад на подушки, выгибается.

— Возьми меня, — просит, прикрывая глаза. Встаю, снимаю свитер, расстёгиваю ремень, рассматривая девочку. И меня снова сносит от ярости, на ее теле много синяков от пальцев шакала. Стискиваю челюсть, пытаясь взять себя в руки. Снимаю брюки, боксеры, развожу ее ноги, помещаюсь между них. Рассматриваю Асю. Красивая. Очень красивая. Всегда возбуждает, вызывая дикую похоть. Есть женщины, которым нужно постараться, чтобы завести мужчину. Белье, косметика, танцы, флирт, намёки, манерность. А есть такие, как Ася. Она просто есть и уже заводит.

Наклоняюсь и целую каждый синяк на её груди, стирая чужие прикосновения. Спускаюсь поцелуями ниже, глажу губами ее тело. Грудь, живот, гладкий лобок. Впервые контролирую себя, до конца не отпуская. Мое тело не заточено под такую близость. Мне хочется сожрать ее, быстро, резко, грубо. Но… Я хочу любить. Подхватываю ее ногу, закидываю себе на плечо, целую щиколотку, коленку, вторую ногу на другое плечо, раскрывая для себя. Наклоняюсь, прохожусь языком по ее складочкам, слизывая влагу. Ася ахает, пытается сжаться. Раскрываю языком нижние губы, всасываю клитор, слегка прикусывая, наслаждаясь ее стонами.

— Вкусная, девочка, — целую внутреннюю сторону бедра и снова возвращаюсь к лону. Играю языком с клитором, одновременно проникая в нее двумя пальцами. Мокрая, горячая, тугая, бархатная. Она тихо вскрикивает, начиная метаться. Снова всасываю клитор, одновременно нажимая пальцами внутри нее, массируя чувствительные точки. Еще и еще, лаская, вылизывая свою девочку, трахая ее пальцами, сходя с ума от ее стонов.

Мое тело горит от нетерпения, я хочу заменить пальцы на член. Каждая мышца вибрирует, болезненно тянет, требуя ворваться в нее. Но я ласкаю, ласкаю, целую, всасываю, рычу, когда Ася в предоргазменной агонии пытается меня оттолкнуть. Ее ножки дрожат, а пальцы до боли стискивают мои волосы. Она выгибается, вскрикивает и замирает, содрогаясь. Очень сладко кончая. Вновь целую ее ноги, аккуратно снимая их с плеч. Нависаю над девочкой, глубоко вдыхая в себя ее удовольствие. Упираюсь пульсирующим членом в складочки в желании ворваться в горячую, влажную и такую сладкую девочку. Но Ася капризно надувает губы и с усмешкой снова отталкивает меня. Зверь не подаётся, впечатывая девочку в кровать, инстинкт взять свое сильнее разума.

— Отпусти, я хочу сама, — хнычет, как ребёнок, уворачиваясь от меня. С рычанием пытаюсь войти в нее, стискивая бедра. От перевозбуждения ничего не соображаю. — Ты хотел меня на коленях, — шепчет она, хитро ухмыляясь. — Отпусти! — требует, отталкивая. Не совсем покорная женщина. Но да, я хотел. Поддаюсь. Встаю с кровати, ухмыляясь. Хватаю подушку, кидаю к своим ногам и указываю Асе глазами вниз.

— Бл*ть, — вырывается из меня. Что она творит? Девочка ползет по кровати кошечкой, прогибается. Это очень… очень… Тело сводит от жажды. — Пи*дец тебе, красивая! — хрипло произношу, когда она сползает к моим ногам и красиво садится на колени, поднимая на меня зелёные глаза с поволокой. Зарываюсь в шёлковые волосы, сжимаю, но позволяю девочке поиграться, наблюдая, как она обхватывает налитый, давно пульсирующий член и рассматривает его с восхищением. Шумно втягиваю воздух, когда ее язычок проходится по головке, слизывая каплю смазки. Проводит горячим языком по всей длине, еще и еще, постоянно заглядывая мне в глаза. Я уже на грани, где-то на краю. Еще немного и сорвусь. Ее пухлые губы обхватывают головку. Горячо. Меня трясет, рука в ее волосах сжимается сильнее. Ася заглатывает член глубже. А в моей голове начинает пульсировать обратный отсчет до момента, когда меня окончательно сорвет. Она даже не представляет, что у моих ног, на коленях, имеет гораздо больше власти. Девочка выпускает член, рассматривает, приходясь пальцами по каждой вздутой вене. Целует головку взасос.

Все!

— Замри! — рычу. — Ротик шире окрой! — Девочка покорно подчиняется. Вхожу в ее рот глубже, упираясь в горло. Ася задыхается. — Дыши носом! — выходит не совсем нежно, даже грубо. Но сейчас я ни на что не способен, довела меня девочка. Вколачиваюсь в ее рот, еще и еще, сжимая волосы, не позволяя увернуться. Даю ей вдохнуть на пару секунд и снова заполняю сладкий горячий ротик. Не мучаю ее долго, несколько быстрых глубоких толчков, и я взрываюсь, запрокидываю голову и хрипло стону. Изливаюсь, вынуждая девочку сглотнуть. Это что-то болезненное, яркое и острое. Меня почти сбивает с ног. На какое-то время теряю себя, так и сжимая ее волосы, не позволяя вырваться.

Прихожу в себя, отпускаю ее волосы, выхожу, позволяя девочке надышаться. Поднимаю за руки вверх, дергаю на себя, смотря на ее губы. Как же хочется их сожрать, но раны не позволяют. Целую голые плечи, шею, оставляя засосы. Только мои отметины должны быть на ее коже.

Падаем на кровать. Ася забирается ко мне на грудь, ложится, рисуя пальчиками узоры на моих плечах, а я дышу ей, глубоко втягивая запах волос.

— Обещаю снизить риски, связанные с моей деятельностью. Я уже это делаю, но не все так просто и быстро.

Ася поднимает голову, заглядывая мне в глаза, выискивая в них правду.

— Обещаешь? Ты стал мне очень дорог. Я столько теряла в своей жизни, что просто не могу потерять еще и тебя, — признается она. Вот то, чего я хотел. Ее душу. И она мне ее отдает. В груди триумф. Теперь девочка полностью моя.

— Обещаю, моя красивая девочка. Я хочу выторговать у судьбы кусочек нашего будущего.

Ася

Мы провели два дня наедине в моей квартире. Два самых близких и откровенных дня в наших отношениях. Еще раз убеждаюсь, что ничего в жизни нам не дается просто так. У всего есть смысл и предназначение. Если бы не попытка изнасилования, наверное, мы бы еще не скоро так сблизились и поняли, что предназначены друг другу. Баро бы не скоро смягчился, а я бы так быстро не осознала, что все-таки принадлежу ему. Мы любили друг друга уже не нежно и сладко, а как голодные звери, словно завтра не наступит никогда. В ванной, на кухне, в гостиной – везде, где нас заставало дикое желание. Чувствую себя голодной похотливой самкой. Но мне всегда мало этого мужчины.

Мы разговаривали. Много разговаривали, узнавая друг друга. О прошлом, будущем, о вкусах и предпочтениях. Про Амалию, о Давиде, о моем брате, о наших родителях. И темы не заканчивались. Мы вдруг поняли, что совсем не знали друг друга, не понимали, не слышали. Баро открылся для меня с другой стороны, или я не хотела видеть в нем другую личность. Он предпочитает думать, что только со мной он такой и это только я вижу в нем все самое лучшее. Может, я просто дура и на многое закрыла глаза, но я покорилась, и теперь у его ног. И мне так хорошо и спокойно на этом месте.

Просыпаюсь рано. Всё-таки решаясь приготовить для своего мужчины завтрак. Женщина я или кто? Полный холодильник продуктов, а мы питаемся доставкой из ресторана. Даже стыдно немного. Хочется готовить для своего мужчины, хочется кормить его из собственных рук, приручая зверя. Много чего хочется рядом с ним. Жизнь продолжается, и я хочу ее прожить на полную.

Решаю приготовить гренки с яйцом. Ничего сложного. У меня должно получиться. При первой же возможности начну учиться готовить у Амалии. Она прекрасно готовит. Разбиваю в миску яйца, немного соли, сливок, перемешивая. Разогреваю сковородку со сливочным маслом, окунаю белый хлеб в яичную смесь, отправляю его на сковородку. Вроде все получается и даже не горит, но меня начинает тошнить от запаха масла.

С каждой новой порцией гренок мне хуже и хуже. Выворачивает от едкого запаха. Видимо, я окончательная бездарность, и масло оказалось прогорклым. Открываю окно, выпиваю воды, пытаюсь проветрить кухню. Ничего не помогает, во рту стоит горечь, и вот-вот вывернет наизнанку. Несусь в ванную, глубоко дышу, открываю аптечку в поисках чего-нибудь, что сможет мне помочь, не успеваю ничего найти, склоняюсь над раковиной, опрокидывая аптечку. Медикаменты с грохотом летят на кафельный пол, а меня выворачивает наизнанку. Слезы из глаз, дышать нечем. Открываю воду, умываюсь и снова склоняюсь над раковиной. Я ничего не ела с утра, но все равно плохо.

— Ася? Что случилось? — слышу позади себя голос Баро и отмахиваюсь.

— Выйди, пожалуйста! — снова умываюсь и глубоко дышу. Вроде бы легче. Баро, естественно, меня не слушается. Подходит близко, разворачивает к себе, всматриваясь в лицо.

— Ты бледная вся! Что происходит? — зло спрашивает он, словно я виновата, что мне плохо.

— Меня тошнит! — нервно выдаю я, пытаясь вырваться.

— Отчего? — не отпускает, сильнее сжимая мои плечи.

— Да не знаю я отчего! — становится обидно. Мне плохо, а он зол. Эмоциональное состояние расшатано, наворачиваются слезы. — Все, уже лучше. Отпусти! Мне нужно привести себя в порядок!

— Приводи и собирайся, — холодно выдает он мне.

— Куда?

— В клинику.

— Я не хочу, все уже нормально.

— Я сказал собираться, без обсуждений. Это ненормально! — безапелляционно произносит он и покидает ванную. Не хочу в клинику, ненавижу больницы. Чищу зубы, собираю волосы, выхожу, иду на кухню, выпиваю стакан воды. Намного легче, и запах масла уже не раздражает. Гренки выглядят красиво. Я даже хочу есть. Ставлю чайник, никуда не собираясь. — Ася! — Баро проходит на кухню. Уже собранный и полностью одетый. В идеально отглаженной рубашке и костюме, поблескивая дорогими массивными часами и своей неотразимостью. — Если ты сейчас же не соберёшься, я увезу тебя в клинику в домашней майке и шортах. Мне все равно, — цинично выдает он. — У тебя ровно десять минут, — вынимает из кармана телефон, набирает чей-то номер и выходит из кухни.

Гад!

Каким был, таким и остался.

Иду в спальню. Достаю из шкафа кожаные брюки, бордовую блузку и быстро одеваюсь. Образ провокационный, добавляю яркую бордовую помаду. Не хочу выглядеть больной. Выхожу из спальни и иду в прихожую, чувствуя, как мужчина прожигает меня взглядом.

Всю дорогу мы едем молча. Баро один раз поинтересовался моим самочувствием, на что я не ответила, демонстративно отворачиваясь к окну. Вот был же он пару дней нормальным человеком. Где снова ударился головой?

Баро паркуется на стоянке, выходит, открывает мне дверь и подает руку.

— Можно было скромнее одеться.

— Можно было не злиться, когда мне плохо.

— Так выглядит мое волнение, — уже мягче произносит он и ведёт меня к входу.

— Оригинальная забота, — язвлю я, ухмыляясь.

— Смени тон, Ася. Накажу.

Закатываю глаза и прохожу в здание.

Меня отправляют к врачу. Очень милый дядечка, невысокого роста. Обходительный, вежливый, но немного назойливый. Он долго и нудно меня осматривает и опрашивает. Медсестра берет у меня кровь прямо в кабинете, а потом ведет на УЗИ, очень долго просматривая мои внутренности с разных сторон. Ничего не спрашиваю, потому что уверена, что здорова. Я вообще отлично себя чувствую и дико хочу есть. Возвращаюсь к доктору, тот уже просматривает результаты моих анализов, что-то напевая себе под нос.

— И? Каков вердикт? — интересуюсь, желая скорее покинуть это место.

— Все отлично. Даже замечательно.

— Ну и хорошо. Я могу идти?

— Да, вот возьмите рецепт на витамины, — сует мне бумажку с нечитаемыми каракулями и улыбается.

— Спасибо. Хорошего дня, — прощаюсь и покидаю кабинет.

Баро молча берет меня за руку и ведет к гардеробу. Помогает одеться и так же за руку выводит из клиники, даже не интересуясь результатами обследования. Только руку мою сжимает сильнее. Новая стадия волнения? Что-то его накрывает.

Садимся в машину. Трогаемся с места и едем совсем не в сторону моего дома.

— Мы куда?

— В другую клинику, — сообщает он мне.

— В смысле? Зачем? Я хочу кушать! Со мной все в порядке. Что за паранойя?! — повышаю голос, не выбирая слова, потому что это уже не смешно.

— Хорошо, мы сейчас заедем в ресторан, а после едем в женскую клинику.

Хмурюсь, прищуривая глаза, прожигая взглядом этого властного и невыносимого мужчину. Он тормозит у ближайшего ресторана, вылетаю из машины, не дожидаюсь, когда откроет для меня дверь. Мы проходим в ресторан, раздеваемся и садимся за один из столиков в отдельной нише с удобными диванами. Баро располагается не напротив, а рядом со мной, по-хозяйски сжимая мою коленку.

— Я уже большая девочка и свои женские дела буду решать сама. Ни в какую клинику я не поеду! — заявляю ему.

Баро глубоко вздыхает и взмахом руки отгоняет от нас подошедшего официанта.

— Позже подойдёшь, — рявкает на него. Барин в гневе. — Во-первых, в твоем положении я пока прощаю тебе крики, претензии и язвительность. Но, будь добра, контролируй себя. Во-вторых, как отец нашего ребенка и твой мужчина я имею полное право решать, где тебе наблюдаться. И это будет самая лучшая клиника. Надо будет – улетим заграницу.

— Какого еще ребёнка?! — в недоумении спрашиваю его. — Я не беременна, — хочется добавить, что он выжил из ума, но сдерживаюсь. Отворачиваюсь к окну, пытаясь взять себя в руки.

— Красивая моя девочка, — мягко и даже нежно произносит он, берет меня за подбородок и поворачивает к себе. — Ты беременна, доктор подтвердил. Ты ждешь нашего ребенка. За что я тебе очень благодарен. Будь благоразумна и слушай меня.

— Как беременна? — теряюсь, заглядывая в его невыносимо черные глаза. Я не верю. Впервые не верю ему, находясь в шоке. — Почему доктор мне не сообщил?

— Потому что он сообщил мне, — улыбается, сверкая глазами, и аккуратно целует меня в губы.

— Почему не сообщили мне? — повторяю вопрос, до конца не осознавая свое новое положение. Нет, я, как и любая женщина, хотела бы детей. Особенно от любимого мужчины, но не так быстро. Мне плакать охота и смеяться.

— Все будет хорошо, моя девочка. Ты будешь замечательной мамой. Самой любимой. Мной любимой, — игнорируя мой вопрос, сообщают он. И внутри меня что-то взрывается, окатывая теплом. Я жду ребенка от мужчины, который меня любит. И мне ничего с ним не страшно. Я под защитой. А его несносный, порой невыносимый характер переживу.

Эпилог

Два с половиной года спустя

Недавно мы переехали в новый дом и сегодня празднуем что-то типа новоселья. Никого лишнего, все свои. Денис, Давид, мы и наша доча Алина.

Амалия нас покинула…

Она ушла полгода назад, и это первый праздник в нашей семье, на который мы решились. Никогда не думала, что настолько привяжусь к этой женщине и буду так сильно и остро переживать ее уход. У меня не было к ней никакой ревности и чувства соперничества. Есть глубокое уважение к женщине, которая столько всего пережила, и горечь, оттого что она больше не с нами. Мне было все равно, как это выглядело со стороны. Мы жили все вместе. Я не могла отдалиться и оставить Амалию и Давида где-то за границей нашей реальности. Тем более в момент, когда мы были ей нужны, в самые последние мгновения ее жизни. Она многому меня научила. Помогла понять Баро и заглянуть глубже в его жизнь и мировоззрение. Амалия была очень мудрой женщиной, во мне нет и доли ее искренности, философии. Она смогла легко принять свою судьбу и уйти без сожалений и страха. В какой-то мере я восхищаюсь этой женщиной. И нам всем тоскливо без нее. Мы переехали, потому что никто из нас не смог жить в доме, где каждый угол напоминает об Амалии.

Особенно тяжело Давиду. Несмотря на то, что мальчику уже почти тринадцать лет, он очень тяжело переживает уход Амалии. Я никогда не стану для него матерью и не стремлюсь занять ее место. Я стараюсь быть для мальчика близким другом.

— Лина! — успеваю подхватить дочь на руки, предотвращая катастрофу. Сердце стучит, как сумасшедшее. Наша маленькая хулиганка чуть не опрокинула на себя блюдо с горячей едой. — Нельзя это трогать! Горячее! — грожу ей пальцем, стараюсь быть строгой.

Но Алине все равно, она моргает своими чёрными длиннющими ресницами и улыбается, водя пальцами по моим нахмуренным бровям и пытаясь их разгладить. Алина очень похожа на отца. Маленькая копия не только внешне, но и по характеру. Не воспринимает отказов и запретов, делая так, чтобы все крутилось вокруг нее. Отчасти в этом виноват Баро. Он разбаловал дочь. Никогда бы не подумала, что он может быть таким мягким и податливым, как пластилин. Несмотря на то, что Алине всего полтора года, она мастерски научилась манипулировать отцом. Надует губы, взмахнёт ресницами, и наш папа тает на глазах. Пытаюсь быть строгой, но когда трещит даже папин авторитет, я тем более бессильна.

— Дина, помощь нужна? — спрашиваю у нашей домработницы, которая хлопочет на кухне. Да, я так и не научилась готовить. Нет, прогресс есть, все уже не столь ужасно, но семейный обед не должен быть испорчен моими «шедеврами».

— Да, займите чем-нибудь хулиганку, — усмехается женщина.

— Все, уходим, — забираю дочь и выхожу на веранду к Денису и Давиду. Они на что-то увлечённо смотрят в планшете. Отпускаю Алину, одёргиваю ее голубое праздничное платье. Наша хулиганка сразу бежит к мальчикам и с требованием «дай» выхватывает у них планшет. Мы стараемся ограждать ребенка от гаджетов, поэтому запретный плод сладок. Планшет выскакивает из ее рук и летит на пол экраном вниз. Все дружно ахают. Давид морщится – это новый планшет, предыдущий уже разбили.

— Ах ты, хулиганка! — произносит Денис, подхватывая Алину и начиная подкидывать ее вверх, отвлекая от планшета. Дочь визжит и одновременно смеётся. Требует подкидывать еще и еще.

Денис уже на ногах, реабилитация и восстановление были очень долгими. Полгода в Германии, полгода здесь. Но главное он на ногах. Хромает, правда, немного, но это такие мелочи. Брат успешно осваивает дела компании, не без помощи Баро, но, думаю, через несколько лет у Дениса получится стать хорошим руководителям.

— Пошли в мячик поиграем, — брат уносит Алину на газон. Он души не чает в племяннице. Наша принцесса разбалованная всеобщим вниманием.

— Не разбился? — спрашиваю у Давида, указывая на планшет.

— Нет, — качает головой.

— Ну слава богу. Как дела в школе? Что получил за контрольную? — интересуюсь я.

— Тройку… — вздыхает мальчик и хмурится.

— Ох, — хмурюсь вместе с ним. Из-за потери матери Давид стал немного отставать в учебе. Баро требует от него хороших результатов. Давиду трудно.

— Только папе не говори, я завтра исправлю, — просит он меня.

— Не скажу, не переживай. Давай я с учителем поговорю, чтобы помогла тебе.

Я поддерживаю мальчишку, как могу, помогаю и храню его тайны. Иначе он закроется и не будет мне доверять. А я хочу оставаться для него верным другом, хоть немного заменяя мать.

— Да не надо, она указала на ошибки. Завтра я перепишу, — отмахивается Давид.

— Ну и замечательно, — подмигиваю я, наблюдая, как в ворота въезжает машина нашего папы.

Не успевает Баро выйти из машины, как Алина выбрасывает мяч и несется к отцу. Все. Ей больше никто не нужен. Когда Баро дома, дочь забирает все его внимание, ревностно охраняя даже от меня. Мне остаются только ночи, но мой мужчина отдаёт мне сполна. Иногда по утрам мне стыдно, что я вообще на такое способна.

Баро подхватывает дочь на руки, целует в щеки, что-то говорит. Алинка, хитрая лисица, ложится ему на плечо, обнимая. Эти двое растворяются друг в друге. Иногда я даже ревную. Но радует, что Баро сумасшедший отец. На самом деле он знает обо всех тайнах и промахах Давида. Но делает вид, что не осведомлён и нам удалось его обмануть. Баро старается быть строгим с сыном, как с мальчиком, но справедливым. Я стараюсь быть мягкой и понимающей. Давид не мой сын, но очень дорог мне.

Баро здоровается за руку с Денисом, перекидывается парой фраз о бизнесе. Интересуется делами сына и протягивает ему коробку со смарт-часами, которые обещал. Алина, увидев новую электронную игрушку, тянет руки и ревностно требует отдать ей. Но у нашего папы, как всегда, есть подарок для дочки. Еще одна коробочка с розовыми детскими часами с музыкой и разными звуками. Прощай, тишина.

— Целуй папу, — просит он дочь. Алина забавно тянет губы в ожидании, когда поцелуют её.

— Хитрая, — целует. — Вся в маму, — посматривает на меня, далеко не добрым взглядом. Ох, блин… Похоже, я попала. Кусаю губы, вспоминая все свои косяки. Их на самом деле много. Я только делаю вид, что покорная и послушная… На самом деле…

— Иди покажи Денису часы, — отпускает Алину, передавая ее брату. — Ася, — указывает мне глазами на дверь, — можно тебя на пару слов? — провожает черным взглядом.

Проходим в кабинет.

— Как прошел твой день? — ласково спрашиваю я, проводя ладонью по спине своего мужчины. Да, я подлизываюсь.

— Не выйдет, — ухмыляется, Баро. — Сама сознаешься? Есть шанс на смягчение наказания, — прищуривается, заглядывая мне в глаза. Ох, если бы я еще знала, в чем следует сознаваться, а в чем нет. Молчу, отходя от Баро на пару шагов. Он прикрывает окно, прикуривает сигарету, облокачиваясь на подоконник, и ждет от меня признаний. — Исповедуется, и, может быть, я отпущу твои грехи, — снова ухмыляется.

Усмехаюсь, хлопая ресницами.

— Ну что вы, падре, я чиста, — присаживаюсь на край стола.

— Ася, Ася, сладкая моя девочка, — качает головой. — Я знаю про тебя больше, чем ты сама про себя. И давал тебе шанс на чистосердечное. Но, похоже, ты вошла во вкус и специально напрашиваешься на наказание.

— Может быть… Вообще у нас гости, и обед, наверное, готов, — заявляю я и пячусь в сторону выхода. Как только Баро тушит окурок в пепельнице, срываюсь на бег. Не успеваю, меня ловят в коридоре. Визжу и смеюсь, когда меня снова затаскивают в кабинет, закрывая дверь на замок. Баро прижимает меня к стене и ставит на нее руки, отрезая все пути к отступлению. Сдаюсь. — Ладно, ладно, не прожигай меня своим черным взглядом. Это я разбила твою машину, никакой собаки на дороге не было.

— Раз. Дальше.

— Да, я ослушалась тебя и все-таки пошла на курсы к преподавателю, которого ты не одобрил.

— Два. Продолжай, — обхватывает мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— А что еще? Все.

Баро качает головой.

— Ладно, ночью вспомнишь, я помогу, — угрожающе обещает он, но мне уже не страшно. Я давно перестала бояться этого мужчину. И точно знаю, что вреда он мне не причинит. Поэтому успешно этим пользуюсь. Знаю, умею, практикую.

Баро вынимает из кармана красную коробочку, открывает, демонстрируя мне кольцо. Похоже на обручальное.

— Ого, сам Барон дозрел за два года до предложения? — язвлю я.

— Ася! Язык откушу. Ты знаешь, по каким причинам я тебе его не делал.

— Знаю, — киваю, опуская ладони на его плечи, забираюсь под пиджак, поглаживая его сильную грудь и чувствуя, как бьётся его сердце.

— Сегодня я окончательно снизил для нас риски и опасности и хочу взять тебя в жены официально.

— Ну не знаю… Я подумаю… — шучу, задумчиво растягивая слова. — А если я откажусь?

Баро начинает смеяться.

— Нет, ты и так моя жена. А эти бумажки и церемонии больше для тебя и бюрократической машины. Поэтому… — берет мою руку и надевает кольцо на безымянный палец. — Предоставляю тебе выбор даты и организацию свадьбы, но в тесном кругу.

— Ах, спасибо, Барон, — смеюсь. — Польщена вашей щедростью. Ты такой невыносимо самоуверенный.

— Закрой ротик, моя сладкая девочка, и целуй меня.

И я целую, но целую только первую минуту, дальше он перехватывает инициативу и целует меня сам, вжимая в стену. Всегда настолько порывисто, сильно, жадно, как будто завтра не наступит никогда. На полную катушку, забирая у этого мгновения все.

Конец